Заклятие Черного Кинжала
Лоуренс  Уотт-Эванс


Легенды Этшара #7






Никогда не произносите заклятие, если не знаете, что из этого выйдет! Юная грабительница Табеа, увы, не была знакома с этим правилом. Собиралась она всего-то обокрасть уединенный дом, но обнаружила там вместо столового серебра… возможность стать обладательницей магического кинжала. Неплохо? Одно только «но»: кинжал оказался не совсем тем, чем должен был оказаться. Волшебных сил-то в нем предостаточно, да только силы эти таковы, что и профессиональному чародею стоит поостеречься. Что говорить о той, которая вообще не знает магии…






Лоуренс Уотт-Эванс

Заклятие Черного Кинжала





Часть первая

ВОРОВКА





Глава 1


Дом был великолепен. Декоративные зубцы на крыше отличались высотой и изяществом, тщательно выкрашенные угловые колонны украшала тонкая резьба, а мелкий переплет широких окон образовывал причудливый узор. Частично стекла были цветными, но в основном застекление состояло из прозрачнейшего хрусталя, за которым Табеа могла различить плотно задернутые занавеси и шторы из бархата, шелка и других дорогах тканей. Здесь не нашлось места простым хлопковым занавескам или деревянным ставням.

Дом стоял на углу Большой Улицы и Улицы Чародеев. Парадный вход находился прямо на перекрестке. В каменной, обрамляющей дверь арке с обеих сторон виднелись небольшие святилища с фонтанчиками и вечными огнями. Толстый слой блестящей черной эмали не позволял определить, из какого материала сделана дверь, но ее края отсвечивали полированной латунью, а сверкающие заклепки образовывали сложный спиралевидный орнамент.

Несмотря на довольно выгодное месторасположение, в стенах здания не было витрин, а над входом не висела вывеска. Значит, дом жилой, бизнесом здесь не занимаются. «Интересно, кто же решился построить такое прекрасное здание здесь, в районе Больших Ворот?» — подумала Табеа. Дом явно заслуживал более детального изучения. Девочка много раз проходила мимо, но никогда не обращала на него внимания.

Немного полюбовавшись святилищами у входа, Табеа побрела дальше. Она ничем не отличалась от любой другой юной обитательницы города, наслаждающейся вечерней прогулкой, или от ученицы, возвращающейся домой после занятий. Чуть задержавшись у дальнего угла здания, девочка оглянулась с таким видом, будто старалась что-то припомнить. На самом же деле Табеа хотела проверить, не наблюдают ли за ней.

Во всех четырех кварталах, отделяющих дом от Рынка у Больших Ворот, она насчитала около дюжины пешеходов, но ни один из них не смотрел в ее сторону. Никто не высовывался из окон и не торчал у дверей своих лавок. Сама рыночная площадь кишела людьми, но это вряд ли имело значение, потому что с такого расстояния лица даже при ярком свете представлялись неясными пятнами. Никто из торговцев и покупателей не сможет в будущем ее опознать.

Убедившись, что все в порядке, девочка сделала несколько шагов и нырнула в узкий проход за домом. На Большой Улице было довольно светло — у дверей многочисленных лавок и таверн горели разноцветные фонари, но здесь, в проулке, стоял непроглядный мрак; ни одного лучика света не пробивалось ни из окон дома слева, ни из-за ставней чайного заведения справа.

Табеа остановилась, выжидая, когда глаза привыкнут к темноте. Но чем дольше она оставалась вблизи людной улицы, тем больше было шансов оказаться замеченной и подвергнуться допросу. Табеа скользнула во тьму, двигаясь осторожно, словно слепая.

На ощупь стена здания оказалась прочной, гладкой и без единой трещины. Девочка даже начала подумывать, что совершила ошибку. В доме вообще могло не оказаться черного хода.

Но сидящая в ней воровка уже учуяла богатую добычу. «Проходы за домами для того и делаются, чтобы можно было пройти через заднюю дверь», — внушала себе Табеа. И если этот паршивый проулок предназначен для чего-то другого, в стене обязательно найдутся окна — все здания необходимо проветривать. И чем громаднее здание, тем больше окон нужно для вентиляции.

Однако внутренний голос не переставал твердить, что эти окна могут оказаться слишком высоко от земли.

Наверное, следовало бы спланировать все как следует, подумала Табеа, и, вместо того чтобы повиноваться капризу, осмотреть здание днем, узнав, кто его хозяин.

Но так или иначе она уже здесь, и отступить — значит струсить.

Правда, если двери все-таки не обнаружится, ей останется только отправиться восвояси и попытаться проникнуть в дом как-то иначе.

В следующее мгновение пальцы девочки нащупали дверную раму, и по мордашке маленькой воровки расплылась довольная улыбка.

Табеа остановилась и немного выждала. Зрение наконец начало адаптироваться к темноте. Да, перед ней действительно дверь, хотя заметен лишь ее общий контур без всяких деталей. Табеа попыталась повернуть ручку.

Заперто, как и следовало ожидать. Девочка ухмыльнулась, отстегнула от пояса нож и извлекла скрытую в густых волосах отмычку. Темнота не имела значения — замки всегда вскрываются только на ощупь. Наконец-то Табеа получила возможность применить на практике знания, полученные у Клуроса, и результаты упорных домашних тренировок.

Пять минут спустя дверь распахнулась, и она скользнула внутрь дома, стараясь не шуметь. Запор оказался до смешного простым, и только отсутствие опыта, тяжелая задвижка и чрезвычайная осторожность помешали Табеа сладить с ним за считанные секунды. Кому бы ни принадлежал дом, его владелец явно не пожелал тратиться на хитроумные замки и запоры.

Однако это еще ничего не значило. Иногда простой замок означал наличие иных мер предосторожности: охранных заклинаний, сторожей или каких-нибудь других неприятностей.

Пока Табеа не видела никаких признаков дополнительной охраны. Правда, ей было невдомек, каким образом можно усмотреть охранное заклинание, — до сей поры ее никто этому не обучил.

Во всяком случае, ничего необычного она не узрела. И по совести говоря, увидеть ей вообще удалось очень мало.

В прихожей оказалось темнее, чем в проулке. Девочка, протянув вперед руки, пересекла крошечную комнатушку и едва не упала, споткнувшись о скобу для чистки обуви.

Через некоторое время ей удалось нащупать внутреннюю дверь, к счастью, оказавшуюся незапертой. За дверью царила такая же темнота, как и в прихожей. Табеа долго мучилась сомнениями, прежде чем рискнула зажечь свет.

В сумке у нее были трут, кремень и кресало, но высечь огонь оказалось непросто — темнота стояла непроглядная. Кроме того, девочка боялась произвести лишний шум — в доме могли оказаться люди. Лишь после нескольких безуспешных попыток фитилек занялся пламенем.

В его мерцающем свете Табеа огляделась, надеясь найти более надежный источник освещения. У двери, ведущей из дома в проулок, лежала свеча. Девочка зажгла ее, а затем потушила и спрятала в сумку трут.

Теперь, с горящей свечой в руке, она смогла как следует осмотреть прихожую.

Как и следовало ожидать, там не нашлось ничего заслуживающего внимания. У стены стояли полдюжины пар разнообразной обуви; над ботинками, туфлями и сапогами на той же стене висели крючки, половина которых была занята плащами или куртками; у противоположной стены почти все свободное пространство занимали деревянные комоды, но быстрый осмотр ящиков показал, что в них нет ничего, кроме перчаток, шарфов и иных столь же малоценных предметов.

Табеа не огорчилась, ведь это всего лишь прихожая, а ей предстояло обследовать целый дом. Кроме того, многие жители Этшара-на-Песках не могли позволить себе купить перчатки, шарфы или теплые плащи. По правде говоря, зима здесь не столь сурова, как в Сардироне или других Этшарах, и в теплой одежде особой необходимости не было. Значит, есть шанс, что дом, столь богатый зимними одеяниями, полон предметов, которые можно будет украсть и продать.

Табеа крадучись подошла к внутренней двери, осторожно открыла ее и заглянула в щель, подняв повыше свечу.

То, что она увидела, заставило ее широко улыбнуться. Вот это уже похоже на дело.

Соседнее помещение оказалось обеденным залом, и свет свечи заиграл на латуни, золоте, хрустале и великолепном полированном дереве. Девочка по-кошачьи мягко переступила порог обеденного салона.

Массивный стол из темного дерева в свете свечи выглядел абсолютно черным. Боковые грани столешницы украшала резьба в виде сплетенных змей, на углах гирлянда прерывалась барельефами с изображениями певчих птиц с распростертыми крыльями. Над столом висела массивная люстра с хрустальными подвесками — настоящее произведение искусства. Шесть окружающих стол стульев из того же темного дерева были обиты темно-красным бархатом.

Вдоль стен располагались серванты вишневого дерева; огонек свечи возвратился к девочке, многократно отразившись в толстенном стекле их дверок. За стеклянной преградой поблескивали хрустальные бокалы и посуда из тончайшего фарфора.

Неожиданно боковым зрением Табеа уловила какое-то движение. На короткий миг она замерла, но тут же успокоилась, определив, что движущийся предмет находится внутри серванта. Девочка неохотно подошла к шкафу и прижалась носом к стеклу.

Нижнюю полку занимал изящный серебряный чайный сервиз. Чайник из сервиза двигался, расхаживая на трех длинных птичьих лапках. Крошечные металлические коготки негромко постукивали по полировке. Затем чайник присел, поджав под себя лапки, и замер.

Табеа, улыбнувшись, потянула из-за пояса пустой мешок, но вовремя опомнилась. Чайник с магической анимацией, бесспорно, отличная добыча — подобные предметы стоят целое состояние. Но, к сожалению, в силу их уникальности и высокой цены ни один скупщик краденого не желает с ними связываться.

Хрусталь тоже стоил немало, но торопиться не следовало. Большую часть дома ей еще предстояло исследовать.

В обеденный зал выходили еще три двери — по одной в каждой стене. Без всякой видимой причины Табеа выбрала левую, ведущую более или менее в сторону фасада, если, конечно, считать, что в угловом доме таковой имеется.

Дверь вывела ее в гостиную или салон, столь же темный и нежилой, как и обеденный зал, — в камине не осталось даже следов золы. Окна в дальней стене были закрыты ставнями и плотно занавешены. Там и сям стояли стулья и диванчики. Посаженная в большой горшок пальма покачивалась на сквозняке.

Табеа вновь застыла, догадавшись, что никакого сквозняка в комнате быть не может.

Пальма продолжала равномерно раскачиваться, и воровке стало ясно, что деревцо приспособлено в качестве опахала над одним из кресел.

Ну конечно же, оно обмахивает кресло! Еще немного магии, чтобы обеспечить прохладу жарким летним днем. Еще один предмет обихода, изготовленный чародеем или волшебником. Нечто вроде того бродячего чайника.

Владелец дома, кем бы он ни был, ужасно богат, если может позволить себе пользоваться магическими предметами для столь прозаических целей. Табеа подняла свечу и еще раз огляделась по сторонам.

С каминной доски на нее глазел какой-то неведомый идол. В нем было нечто от гуманоида и от лягушки. Зеленоватый, с торчащими остроконечными ушками и ростом с небольшую кошку. Табеа подошла поближе, чтобы посмотреть, не украшен ли истукан драгоценными камнями или золотом.

Но идол вдруг взвизгнул, подпрыгнул, соскочил на пол и вереща выбежал вон из комнаты. Издаваемые им звуки при желании можно было принять за слова.

Табеа от неожиданности едва не вскрикнула, но, взяв себя в руки, виновато огляделась по сторонам.

Именно так в прошлом году попался Теллет Домушник. Его схватили, подвергли бичеванию и навсегда изгнали из города, а все потому, что Теллет, уронив себе на ногу статуэтку, не сдержался и выругался вслух, чем разбудил спящего на верхнем этаже хозяина. Негодяй сбежал вниз, чтобы посмотреть, что случилось, не забыв прихватить с собой меч. Нет, она не последует примеру Теллета.

Итак, Табеа взяла себя в руки, и произведенный ею шум оказался не громче прерванного на середине вздоха. Теперь, если это крошечное противное создание не поднимет тревогу…

Интересно, что это за мерзость? Скорее всего какое-то магическое создание, мрачно подумала она, еще раз бросив взгляд на раскланивающуюся пальму. Да, этот дом явно превысил причитающуюся ему долю магии.

Как ей хотелось обладать магическими способностями — пусть даже самыми небольшими. Подобно всем детям Этшара, она мечтала стать чародеем или ворлоком, носить причудливо-роскошную мантию и видеть, как люди расступаются перед нею на улицах.

Увы, эти мечты, конечно же, не остались мечтами. Но может быть, когда-нибудь, достаточно разбогатев, она сумеет купить магические предметы вроде тех, которыми владеет здешний хозяин.

Табеа решила осмотреть еще одну комнату и через арку вышла в широкий коридор со стенами, отделанными дорогими деревянными панелями. Коридор заканчивался лестницей. Дом был трехэтажным, но Табеа подозревала, что верхний этаж занимают чердачные помещения. Подниматься наверх она пока не хотела, если в доме кто-то и есть, то он спит именно там, и осмотр верхних комнат следует оставить на самый конец.

Когда она размышляла, стоя у подножия ступеней; ее внимание привлекла дверь справа. Эта дверь оказалась полуоткрытой, в то время как все остальные или стояли распахнутыми, или были плотно закрыты. Любопытно. Прикрыв ладонью язычок пламени, девочка подкралась поближе и заглянула внутрь.

Обеденный зал, гостиная и коридор были просторны, элегантны, роскошно обставлены и, насколько она заметила, безукоризненно убраны. Открывшееся ее взору помещение являло собой их полную противоположность. Эта большая комната была до отказа забита книгами, бумагами, ящиками, коробками, банками, бутылками и прочей чепухой. Стены заставлены полками, стеллажами, диаграммами, чертежами и таблицами. На полу виднелись пятна и разводы от пролитой жидкости, как старые, так и совсем свежие.

Чья-то рабочая комната, вне всяких сомнений. Здесь ведутся счета по хозяйству, решаются все многочисленные проблемы, которые неизбежно возникают у владельца большого дома. В этих банках-коробках скорее всего хранятся соленья, варенья, старые булавки и прочая ненужная мелочь.

Пол кое-где был присыпан опилками или еще какой-то измельченной субстанцией, на которой виднелась тонкая цепочка следов. Видимо, сюда бросилось спасаться напуганное маленькое чудовище. Табеа подняла свечу, чтобы проверить, не укрылось ли это существо в каком-нибудь темном углу.

Только сейчас она впервые заметила, что с потолка что-то свисает, и пристально вгляделась в странный предмет.

Интересно, кому пришла в голову мысль повесить в своей рабочей комнате мумию летучей мыши?

Девочка более тщательно осмотрела окружающие ее предметы. На одной из полок она увидела коллекцию костей — от крошечных, принадлежавших мышам или землеройкам, до челюсти довольно крупного дракона. Самая большая банка содержала вовсе не соленья, а служила хранилищем мумифицированных пауков размером с ладонь. Красная субстанция, которую Табеа приняла за джем и варенье, оказалась кровью. Девочка сумела прочитать этикетки. Самая большая бутыль была наполнена кровью дракона, а та, что стояла рядом, содержала — невозможно представить! — кровь девственницы.

Табеа все поняла, и ее начала колотить дрожь. Неудивительно, что в доме оказались магический чайник, волшебная пальма и странное тонконогое создание.

Она забралась в жилище чародея.




Глава 2


Табеа осторожно двинулась к двери в дальней стене рабочего помещения.

Разумнее всего было бы бежать, бежать как можно скорее. Ввязываться в дела магов смертельно опасно. Это знает каждый младенец, и Табеа не исключение. Имелся и иной соблазнительный, хотя и несколько рискованный вариант — бежать, прихватив с собой какой-нибудь ценный неволшебный предмет.

Но сил противиться соблазну не было. Нет, она не станет подчиняться требованию здравого смысла. Чародейство всегда завораживало ее, и сейчас, оказавшись в жилище чародея, она не уйдет, не разнюхав все до конца.

Если бы она знала, что это дом мага, ее ноги здесь бы не было. Но поскольку Табеа обратила внимание на здание по пути на Рынок у Больших Ворог, куда частенько хаживала в надежде стянуть что-нибудь ценное, она решила, что дом стоит на Большой Улице, забыв, что он выходит и на другую оживленную магистраль — Улицу Чародеев. Люди обычно стараются не сердить магов, наверное, поэтому в доме не оказалось ни надежных замков, ни иных средств охраны. В жилищах на Улице Чародеев в них просто нет нужды.

«Ни за что не влезла бы сюда, если б знала, — думала Табеа, — но теперь, оказавшись в доме, я не прощу себе, если не исследую все до конца».

Из-под двери пробивался свет — очень слабенький, еле заметный, — но девочке нестерпимо захотелось увидеть его источник. Медленно и совершенно бесшумно она опустилась на колени и, скорчившись, заглянула в щель.

Там, за дверью между каменных стен, она увидела ведущие вниз ступени. Не веря своим глазам, Табеа поморгала и снова прильнула к щели.

Каменные ступени, ведущие вниз? Подавляющая часть домов в Этшаре-на-Песках не имеет подвалов. Пески, в честь которых получил свое название город, неимоверно затрудняют земляные работы — все углубления тут же осыпаются. По той же причине большинство строений в городе не превышают трех этажей. Более высокие сооружения либо заваливаются, либо проседают. Некоторые особо эксцентричные обыватели ухитряются выкапывать погреба для хранения овощей, мяса или вина, но эти детища экстравагантности обычно довольно мелки, и спускаются в них по приставным деревянным лестницам.

Из рассказов о далеких землях Табеа знала о существовании подвалов, но пока ни одного не видела, если не считать подвалами узкие щели, в которых ей иногда приходилось прятаться. Представление о подземельях в ее уме сводилось к донжону в замке Верховного Правителя (о тамошних темницах она слышала всю жизнь или, скорее, ровно столько, сколько себя помнила), а также к таинственным вооружениям в далеких и экзотических странах.

Как ей хотелось увидеть больше! Со своего места на уровне пола она могла рассмотреть лишь каменные стены, железные перила и одну-единственную верхнюю ступень.

Вдруг Табеа поняла, что до нее доносится чей-то голос. Затаив дыхание и стараясь не обращать внимания на удары сердца, она превратилась в слух. Голос принадлежал немолодому мужчине, говорившему неторопливо и назидательно, — слов, увы, Табеа не разобрала.

Может, это тот чародей, в чьей рабочей комнате она находится?

Ну конечно, он, кто же еще? Наверное, он произносит заклинание? А может быть, она слышит магические формулы? Неужели маг общается с каким-нибудь духом или вызывает иное сверхъестественное существо?

До слуха Табеа доносился лишь один голос — ответов она не слышала, хотя по тону было ясно, что мужчина к кому-то обращается.

От напряжения и внутреннего возбуждения Табеа начал бить озноб.

Здесь, в подвале, маг наверняка вершил свои тайные дела. Если бы он спустился распить бутылочку, то не стал бы бубнить таким тоном и, кроме того, она слышала бы его шаги. Однако голос звучал ровно и исходил из одного места, как будто его обладатель стоял или сидел. И вообще обычной работой в подвалах не занимаются, время просто так там не проводят; подвалы созданы для сокрытия тайн, для свершения мистических действий, не предназначенных для посторонних глаз.

В следующее мгновение раздался шорох, и Табеа, отпрянув от двери, вскочила на ноги. От резкого движения пламя свечи заколебалось и едва не потухло.

На воровку, взгромоздясь на стопку бумаг, взирало маленькое зеленое существо. Затем оно пискнуло и прыснуло в темноту, рассыпав листки.

Табеа одними глазами проследила за его исчезновением, не пытаясь бежать. Пламя свечи колебалось — на стенах и на полу бешено плясали тени. Девочка боялась двигаться, понимая, что в этой безумной пляске меняющихся форм она может споткнуться или налететь на какой-нибудь предмет.

Более того, свеча могла погаснуть, а чародей вынырнуть из подвала, прежде чем Табеа успеет снова зажечь ее. Девочка стояла у дверей в подземелье, прикрывая свечу ладошкой, до тех пор пока пламя не стало гореть ровнее. Со времени исчезновения звереныша, а может быть, и бесенка прошлого довольно много времени.

Наконец она повернулась к двери и, затаив дыхание, прислушалась.

Полоска света под дверью теперь приняла очертание буквы «L». Дверь не была заперта, и Табеа, вскакивая, задела ее, приоткрыв чуть-чуть шире.

Девочка понимала, что из дома, пока это еще возможно, надо смываться, но искушение сказалось слишком велико. Сил отказаться от возможности увидеть чародея за работой не было.

«Кто знает, — думала Табеа, — может быть, и я могла бы стать чародеем, сложись моя судьба несколько иначе. Не исключено, и у меня есть талант к магии. Кто знает?»

Конечно, она понимала, что знать это может любой дипломированный чародей, но ей ни разу не представилась возможность спросить.

Или ей просто не хватило смелости сделать это?

Такая нелепая мысль заставила ее фыркнуть. Неужели она, Табеа Воровка (эту кличку она придумала себе в прошлом году), многообещающая карманница и одаренная домушница, сумевшая забраться в жилье чародея, побоялась бы задать вопрос представителю магической профессии?

Впрочем, время для этого упущено. Ей уже пятнадцать, а никто не возьмет ученика, которому больше тринадцати.

Если бы семья захотела помочь, когда ей исполнилось двенадцать, если бы отчим согласился замолвить за нее словечко…

Но этого не случилось. А когда Табеа к нему обращалась, он отказывался, отговариваясь занятостью, либо бывал пьяным в дым. Десятки раз он обещал заняться этим позже и обязательно устроить ее жизнь, но так ничего и не сделал. Мать — тоже дрянь порядочная — вечно возилась со своими двойняшками; а когда те, по счастью, одновременно засыпали, она уже настолько изматывалась, что могла заниматься лишь самыми неотложными делами. Табеа в ее глазах была большой девочкой и могла сама о себе позаботиться. Мать иногда помогала детям заниматься азбукой и цифирью, но из дома не выходила, опасаясь, что двойняшки продерут глаза и начнут орать.

Когда Табеа исполнилось тринадцать, только старый Клурос принял в ней участие. Это не было официальным ученичеством — в Этшаре не имелось гильдии воров и взломщиков, но даже такое ремесло лучше, чем ничего.

Во всяком случае, лучше борделя в Солдатском Городке.

Кроме того, Табеа знала, что ее внешность и обаяние не обеспечат ей успех в борделе. В присутствии незнакомых людей она всегда чувствовала себя крайне стесненно. Все могло закончиться тем, что, не найдя клиента, она ночевала бы на Поле у Пристенной Улицы. Наверное, ей давно следовало убежать из дома, подобно старшему брату Танду. Но у Табеа просто не хватило мужества.

Итак, она стала воровкой. И это занятие подходило для нее как нельзя лучше. С самого детства девочка научилась оставаться в тени, стараясь не попадаться на глаза раздраженной матери и избегая встреч с вечно пьяным и злющим отчимом.

Во всяком случае, она не пропала без вести, как пропали Танд и отец. Воровство давало ей пищу, после того как это отказался делать отчим. Тенниа попрошайничала на Рынке у Больших Ворот, Тесса подозрительно много времени проводила в Солдатском Городке, Табеа же в целом существовала совсем неплохо. Два года воровства преподнесли ей несколько весьма приятных подарков.

И вот ремесло привело ее в этот дом, дав возможность исподтишка наблюдать за чародеем, творящим тайные дела в подземелье. Осторожно, дюйм за дюймом, она начала открывать дверь, чуть приподнимая ее за ручку, чтобы не скрипнули петли.

Да, она не ошиблась, вниз действительно шли ступени, зажатые между каменными стенами. В конце лестницы горела лампа. Удлиненная тень девочки легла поперек комнаты.

Она начала осторожно спускаться, затаив дыхание и останавливаясь на каждой ступеньке, чтобы прислушаться и присмотреться. Мужской голос — голос чародея — с каждым шагом гудел все громче и громче. И наконец Табеа увидела, что находится за аркой в конце лестницы.

Там была небольшая каменная площадка, огороженная черными железными перилами; лестница же раздваивалась, и ступени шли далее вниз по обеим сторонам площадки. Неужели подземелье было таким глубоким?!

В конце лестницы ею вновь овладела неуверенность. Внизу открылась огромная палата, залитая светом из многорожкового канделябра, висевшего прямо перед ней, но за пределами каменной площадки с черными перилами. Что там происходило, Табеа не видела.

Но если она двинется дальше, ее заметят.

Девочка прислушалась и поняла, что уже может разобрать слова.

— …он — часть тебя, — говорил чародей. — Частица твоей души, твоей сущности. Он — не сгусток энергии из случайного источника, к которому ты можешь обратиться вовне…

До Табеа впервые донесся ответ. Голос был высоким и принадлежал то ли ребенку, то ли женщине. Слов она не разобрала.

Нет, отказываться от такого захватывающего приключения просто преступно. Она двинулась вперед, пригибаясь все ниже и ниже. Арку девочка миновала уже на коленях, а к металлическим перилам подползла, лежа на животе. Ладонями она опиралась о каменный пол, готовая в случае опасности мгновенно вскочить и бежать.

Ее глазам открылся подвал, подземелье или, если хотите, склеп. В дюжине футов над ее головой находился сводчатый потолок с ребрами многочисленных арок, а пол оказался в двадцати футах ниже площадки — или (по ее прикидке) около тридцати футов под землей. Поразительно, почему море не затопило подземелье?

Но чему удивляться? Мощные каменные стены служили надежным заслоном и были способны сдержать напор воды и песка. Каждая стена с каменными опорами являла собой квадрат со стороной в тридцать футов, в результате чего помещение оказалось почти правильным кубом. Напротив лестницы находился широкий очаг, сложенный из сланца. Над очагом шел полированный каменный дымоход. Окна в помещении, естественно, отсутствовали, а у каждой стены стоял тяжелый стол на козлах.

Пол в палате был выложен каменными плитами и покрыт пушистым ковром, на котором, скрестив ноги, лицом друг к другу сидели два человека — мужчина лет пятидесяти и девочка года на два моложе Табеа. Облаченный в красную мантию мужчина держал в руках серебряный кинжал, второй кинжал и кожаные ножны лежали у его колена; на полу в беспорядке валялось еще несколько небольших предметов. На девочке была простая белая накидка, и ее руки оставались пустыми. Она внимательно слушала чародея.

— Лезвие никогда не затупится, если ты жива и здорова, — произнес мужчина. — А полировка будет неизменно сверкать, пока ты хранишь крепость духа.

Девочка молча кивнула. Табеа смотрела во все глаза. Вне всякого сомнения, перед ней чародей со своей ученицей.

— Единственным прикосновением он разрушит любые оковы, даже тяжелые цепи, — продолжал чародей. — Я имею в виду оковы материальные. Он может справиться с легкими заговорами и даже некоторыми заклятиями, но существуют такие заклинания, против которых он бессилен.

Табеа позволила себе немного расслабить руки. Парочка настолько увлечена беседой, что заметит ее только в том случае, если она оплошает и привлечет их внимание.

— Все это не более чем побочные эффекты, — сказал чародей, — своего рода вторичный продукт. Надеюсь, после четырех месяцев занятий ты это понимаешь?

— Да, — приглушенно ответила девочка.

— Итак, если ты усвоила, что представляет собой атамэ и почему истинный чародей должен таковым обладать, пробил час для изготовления твоего собственного атамэ. Я прав?

Девочка посмотрела в лицо чародея и еще раз сказала:

— Да.

— Обучение займет несколько дней, но мы можем приступить уже сегодня.

Ученица молча кивнула. Табеа приготовилась слушать и устроилась поудобнее, положив руки под подбородок. Ее сердце неистово колотилось.

Она не поняла смысл слова, употребленного мужчиной. Но он говорил о чем-то, необходимом каждому чародею. Странно, что она никогда не слышала ничего подобного. Наверное, это один из секретов Гильдии Чародеев, знать который имели право только посвященные. Возможно, она столкнулась с одной из их самых сакральных тайн.

Обладание таким секретом может оказаться весьма и весьма полезным. Шантажировать чародея Табеа, конечно же, не осмелится, но не исключено, что на тайну найдется покупатель.

А может, она сама сумеет повторить заклинание и изготовит эту вещь для себя.

Не исключено, что она таким образом без всяких учителей станет чародейкой, и об этом никто не узнает. Если бы ей удалось овладеть магией…

Девочка обратилась в слух.




Глава 3


Сараи немного нервничала, окидывая взглядом Палату Справедливости.

Она сидела слева от отца, совсем рядом с подиумом. За ее спиной находился красный бархатный занавес с печатью Верховного Правителя, вытканной чистым золотом. Палата была узкой и длинной с наклонным полом, чтобы арестанты и просители смотрели на Министра Справедливости снизу вверх, как на нисходящее с небес божество. Архитектор оказался мастером своего дела, и снизу заметить покатость было практически невозможно.

Дворец Правителя от подвала до крыши полнился подобными хитростями. В Палате Большого Совета, находящейся под Большим Залом Правителя, двери были скрыты от глаз, что создавало атмосферу особой секретности и доверительности. Однако в стенах помещения имелись потайные отверстия, через которые можно было и подсматривать, и подслушивать. Да и Большой Зал Правителя сознательно разместили под огромным куполом, чтобы поражать воображение просителей. Любая комната дворца служила памятником изобретательности строителей, и Палата Справедливости исключением не являлась.

Архитекторы, правда, не учли, что наклонный пол вынуждал Министра — отца Сараи (а в данный момент и ее) постоянно смотреть вниз. Возможно, они подумали об этом, но не стали принимать во внимание такую мелочь или даже решили, что взгляд сверху вниз лишь утвердит уверенность Министра в своем величии.

Сараи ничего не могла сказать об отце, но сама она панически боялась упасть. Ей казалась, что она вот-вот соскользнет со своего кресла и покатится вниз по твердому мраморному полу к разношерстному сборищу бродяг, воров и иных негодяев, ожидающих в дальнем конце зала решения своей участи.

На всякий случай Сараи покрепче вцепилась в золоченые подлокотники кресла.

Сегодня ей впервые позволили наблюдать за работой отца, и она боялась сказать или сотворить нечто такое, что может поставить Министра в неловкое положение. Подобными опасениями она объясняла свою нервозность. Сараи прекрасно понимала, что все это глупость: покатость пола очень мала, и никакого риска свалиться с кресла нет. Ей десятки раз приходилось бывать в этом зале, и она ни разу даже не поскользнулась. Однако тревога не проходила.

«Надо меньше обращать внимание на помещение и больше на то, что в этом помещении происходит, — думала Сараи. — Тогда и глупости в голову не полезут».

— …не в силах уразуметь, Лорд Калтон, как вы можете ставить слово этой… этой деревенщины выше слова вашего кузена в третьей степени! — произнес хорошо отрепетированным тоном искреннего возмущения Бардек — младший сын Беллрена, Лорда Охотника.

— Я, однако, в силах уразуметь это, — сухо ответил Лорд Калтон. — Поскольку придворный теург утверждает, что вы совершили именно то, в чем вас обвиняет эта добрая женщина.

Бардек бросил короткий, злобный взгляд на Окко. Маг ответил ему равнодушным взором, не переставая выводить длиннющим указательным пальцем круги на крышке стоящего рядом с ним Стола Улик. Белая бархатная мантия болталась на нем как на вешалке, из широкого рукава высовывалась костлявая старческая рука, но, несмотря на это, сидящий Окно выглядел куда более грозным, нежели выпрямившийся во весь рост юный и мускулистый Бардек.

— Насколько я понял, — продолжал отец Сараи, — вы решили не заявлять о наличии смягчающих обстоятельств. Итак, вы уверены, что не желаете обратиться к милосердию Верховного Правителя?

— Нет, Лорд Калтон. Категорически нет. Я не виновен! — стоял на своем Бардек. — За мной нет никакой вины, и мне лишь остается предположить, что кто-то из моих недругов подговорил эту женщину выдвинуть против меня абсурдные обвинения, а некие злые силы вынудили нашего достойного Лорда Окко им уверовать…

— Я — не Лорд, — оборвал Бардека Окко тоном, которым обычно произносят смертные приговоры.

— Жаль, что я не могу сказать этого о нашем юном друге, — громко заявил Лорд Калтон. — Он, увы, принадлежит к одному из самых благородных семейств нашего города, семейству, которое призвал на службу сам Правитель. Но наш юный друг не только аристократ, но и глупец, так как отягощает свое деяние клятвопреступлением и ложными обвинениями. Причем нелепейшими.

Лорд Калтон вздохнул и посмотрел на дочь. Сараи молча следила за процедурой судопроизводства.

Ну что ж, пусть она узнает, какой это труд.

— Что же, прекрасно, — продолжил Министр. — Поскольку вы не только не раскаиваетесь, но даже упорствуете в своем заблуждении, я именем Верховного Правителя предписываю вам в троекратном размере возместить из ваших личных средств и владений все потери этой доброй женщины. Что составит… — Он поднес к глазам свиток, висевший у его левой руки, и продолжил: —…три полноценные курицы, три дюжины первоклассных куриных яиц, три повозки и шесть волов или эквивалент всех перечисленных животных и предметов в серебре. Кроме того, я приговариваю вас к десяти ударам плетью, дабы напомнить, что аристократы города не господа над его обитателями, а всего лишь слуги нашего возлюбленного Верховного Правителя. Бичевание также явится наказанием за то, что вы настояли на слушании дела в столь высокой инстанции и злоупотребили временем всех здесь присутствующих. Да свершится правосудие во имя Эдерда Четвертого, Верховного Правителя Этшара-на-Песках, Триумвира Гегемонии Трех Этшаров, Главнокомандующего Святым Воинством и Защитника Веры.

Бардек пытался протестовать, но два стражника уволокли его прочь. Молодой человек извивался ужом и отбивался ногами.

— Молодой идиот, — прошептал Лорд Калтон, наклонившись к Сараи. — Если бы у него хватило ума представить все как мальчишескую шалость, он отделался бы возмещением ущерба и символическим штрафом.

Девушка в изумлении подняла глаза и прошептала:

— Но ведь это же несправедливо. Получается, что женщина из-за глупости Бардека получила больше, чем…

— Верно. Но дело в другом. Здесь не место для разговоров. Обсудим все позже. — Он выпрямился и произнес: — Следующий.

Следующее дело оказалось спором о собственности. Обычно подобные разногласия решались в суде магистратов или капитаном городской охраны. Но в данном случае одну из спорящих сторон представлял именно такой капитан, поэтому решение вопроса передали наверх — самому Министру Справедливости.

Поскольку никто не оспаривал фактической стороны дела, участия магов не требовалось, однако старый Окко остался на своем посту. На сей раз Лорду Калтону предстояло не устанавливать истину, а искать справедливое решение.

Сараи, вполуха слушая скучнейшие подробности о туманно составленном завещании, нарушении договора о партнерстве, каком-то пьяном изыскателе и временно пересохшем колодце, думала о своем.

Итак, Бардек пострадал по собственной глупости, что в общем-то справедливо. Если у него хватит ума извлечь пользу из своей ошибки, изменить отношение к жизни, то урок пойдет впрок. Если нет, наказание может отбить у него охоту опрокидывать чужие тележки на Рынке у Больших Ворот, когда он в очередной раз напьется до потери памяти. Деньги для него значения не имели, однако бичевание забыть невозможно.

Но, с другой стороны, женщина — владелица тележки — получила слишком много. Возможно, она заслуживала некоторой компенсации за причиненные ей неприятности, но почему компенсация должна быть выше, если ответчик вел себя глупо на суде?

Естественно, приговор справедлив, поскольку молодой человек усугубил свою вину, назвав женщину лгуньей и таким образом оскорбив ее.

«Но для восстановления справедливости вполне хватило бы одного бичевания», — думала Сараи.

Она начала прислушиваться к тому, как разворачивается спор о собственности, особенно интересуясь вопросами, которые задавал отец.

По ее мнению, весь сыр-бор разгорелся из-за того, что был потерян текст договора между двумя уже успевшими умереть партнерами. Однако Лорд Калтон договором не интересовался и не просил Окко прибегнуть к магическим силам, чтобы восстановить первоначальное содержание документа. Вместо этого он внимательно изучил представленную одной из сторон диаграмму, а потом спросил:

— Следовательно, ваше семейство пользовалось колодцем последние двадцать лет?

— Так точно, сэр! — ответил капитан, вытянувшись по стойке «смирно».

— И вы никогда не сомневались в своем праве на него?

— Никак нет. Ни капельки не сомневался, сэр.

— Но предо мною новые замеры. Вы ставите под сомнение их точность?

— Никак нет, сэр, — без всякого энтузиазма ответил солдат.

Торговец начал улыбаться. Лорд Калтон, повернувшись в его сторону, спросил:

— Вы когда-нибудь оспаривали право капитана Олдрана на владение колодцем?

— Нет, милорд, но завещание моего отца…

Улыбку с физиономии купца словно стерли, когда Лорд Калтон прервал его речь взмахом руки.

— Знаю, — сказал судья, бросив еще один взгляд на диаграмму, и, обратившись к магу, произнес: — Окко, не могли бы вы одолжить мне свое перо?

Сараи с интересом проследила за тем, как отец, прочертив на листке линию, продемонстрировал его обеим спорящим сторонам:

— Являясь Министром Справедливости Верховного Правителя города, я объявляю этот участок земли, — он провел по диаграмме гусиным пером, — городской собственностью. Стоимость участка будет компенсирована собственнику в соответствии с требованиями закона и велениями обычаев. Указанный мною участок я оцениваю в пять серебряных раундов, кои должны быть выплачены владельцу из городской казны. Одновременно я объявляю, что город продает указанный участок капитану Олдрану в качестве компенсации за его беспорочную и верную службу своему Правителю. Цена устанавливается в пять раундов серебра, кои будут вычтены из жалованья капитана Олдрана. Все связанные с передачей собственности платежи и сборы отменяются распоряжением Министра Справедливости.

— Но колодец стоит дороже, — запротестовал торговец.

— А как насчет остальной земли? — устало поинтересовался Лорд Калтон.

— Ээээ…

— Да свершится правосудие во имя Эдерда Четвертого, Верховного Правителя Этшара-на-Песках, Триумвира Гегемонии Трех Этшаров, Главнокомандующего Святым Воинством и Защитника Веры, — провозгласил Лорд Калтон.

Сараи была восхищена решением отца. Она бы на его месте попросила Окко восстановить текст первоначального договора, после чего или капитан, или торговец одержал бы полную победу. В результате либо семья капитана осталась бы без колодца, которым она пользовалась несколько десятилетий, либо торговец лишился бы всего наследства, под залог которого были сделаны крупные заимствования. Одна из сторон получила бы больше, чем желала, а вторая — ничего.

Что же касается компромисса… Что ж, видимо, ни одна из сторон на него не шла, иначе дело не попало бы к Министру. А теперь, применив власть полномочного представителя Верховного Правителя, отец, исключил любую возможность оспорить решение сейчас или пересмотреть его в будущем. Возможно, ни один из спорщиков до конца не удовлетворен — торговец получил меньше, чем рассчитывал, а солдату пришлось уплатить за то, что он уже считал своей собственностью. Но так или иначе проблема решена, и оба, не получив того, чего хотели, получили то, в чем действительно нуждались.

Решение, может быть, и не следовало букве закона, зато снимало любые проблемы.

Сараи сообразила, что такая оценка справедлива и в отношении дела Бардека. Получение женщиной дополнительных денег устранило возможные осложнения. По закону дополнительные платежи за ложные показания и оскорбление суда — обвинение Окко в некомпетентности — ответчик должен произвести в форме штрафа в казну Верховного Правителя. Но участникам процесса и зрителям такое решение могло показаться проявлением государственной скаредности и мелочным крючкотворством.

Сараи поняла, что для отца главное было решить проблему и решить так, чтобы приговор не раздражал сверх меры участников тяжбы. Если бы деньги Бардека пошли городу, молодой человек получил бы возможность обвинить Лорда Калтона в том, что суд хотел лишь пополнить казну Верховного Правителя. Если бы судья потребовал, чтобы торговец просто продал колодец капитану, могли возникнуть дополнительные сложности. Стороны пустились бы в бесконечный спор о цене, процентах, сроках и других подобных материях. Отец сумел этого избежать.

Сараи припомнила разговор, случившийся однажды за ужином, когда их гостем был Лорд Торрут, командир городской стражи. Отец шутя заметил, что Лорда Торрута можно величать Военным Министром, поскольку его стража — солдаты, обученные для ведения войны. Но в таком случае возникает опасность, что Лорда прогонят со службы, так как войн не было вот уже двести лет. Лорд Торрут на это ответил, что с тем же успехом Калтона можно величать Министром-Миротворцем, так как он стремится всех умиротворить. Правда, полного братания людей, заметил Торрут, вот уж лет двести как не случалось.

Мужчины рассмеялись, а Лорд Калтон сказал:

— Мы оба миротворцы, Торрут, и вы это прекрасно знаете.

«Верно, — подумала Сараи. — Они оба охраняют мир, но городская стража служит кнутом, а городской суд — пряником. Люди должны получать определенное удовлетворение, передавая свои споры на суд Верховного Правителя. При этом их волнуют не столько требования буквы закона, сколько видимость справедливости».

Видимость справедливости. Да, об этом она никогда не думала. Опасение свалиться с кресла вернулось к Сараи лишь после того, как она снова посмотрела вниз на следующую пару — истицу и ответчика.

Слушая изложение сути их спора, дочь Министра от удивления открыла рот, что было совершенно неприлично для девицы аристократического происхождения. Каллиа Сломанная Рука — демонолог обвиняла Геремона Мага в похищении из ее рабочей комнаты некоторых весьма специфических веществ. Геремон полностью отметал обвинения.

Чародей обвиняется в воровстве? И не ученик, а признанный маг?

— Прекрасно, — бросил Лорд Калтон и, обернувшись, спросил: — Скажите, Окко, что там произошло в действительности?

— Не имею ни малейшего представления, милорд, — ответил теург.

Лорд Калтон изумленно поднял брови.

— Прошу прощения, Лорд Калтон, но магические ауры противоположных знаков, окружающие предполагаемое преступление, способны поставить в тупик даже богов. Я не могу получить ясного ответа на простейший вопрос.

— Ненавижу подобные дела, — пробормотал Лорд Калтон.

Сараи очень надеялась, что, кроме нее и, возможно, Окко, этих слов никто не услышал. Затем Лорд выпрямился и громко произнес:

— Пусть истица приблизится.

Каллиа Сломанная Рука зашагала по длинному залу. Черная мантия демонолога развивалась у нее за спиной, лицо было скрыто под глубоким капюшоном, а руки затянуты в черные замшевые перчатки. Подобрав полы мантии, она остановилась перед Министром Справедливости.

— Откройте лицо, находясь во дворце Верховного Правителя, волшебница, — не скрывая раздражения, произнес Лорд Калтон.

Каллиа отбросила капюшон. Лицо ее оказалось бледным и худощавым, а волосы — черными, длинными и прямыми, без всяких украшений. В глаза бросались три ярко-красных шрама, тянущихся с одной стороны почти белого лица от виска к подбородку. Демонолог с вызовом посмотрела на Лорда Калтона.

— Говорите, — приказал Калтон.

— Что я могу сказать? — спросила Каллиа. — Я все уже рассказала, и меня обозвали лгуньей. Мне известно, как вы относитесь к демонологам. Да, мы действительно ведем дела с созданиями куда более скверными, чем люди, но это еще не значит, то мы все поголовно убийцы и воры.

— Этого никто и не утверждает, — мягко произнес Лорд Калтон. — Если бы Верховные Правители Гегемонии считали демонологию абсолютным злом, то они давно поставили бы ее вне закона. Мы полагаем, что род деятельности не бросает на вас никакой тени, и, кроме того, именно вы выступаете истицей. Мне изложили суть вашего дела, но суду хотелось бы услышать подробности из ваших уст.

— Дело достаточно просто, — начала несколько умиротворенная Каллиа. — Геремон обокрал мой дом. Услыхав шум, я проснулась, глянула с лестницы вниз и увидела его выходящим из моего кабинета. Он меня не заметил, а я ничего не сказала, так как была безоружной и беззащитной, а Геремон — чародей могущественный. Спустившись вниз, я обнаружила, что некоторые из принадлежащих мне предметов исчезли.

— Каких предметов?

Каллиа заколебалась, и Калтон позволил себе изобразить нетерпение.

— Кровь, — ответила истица. — Бутыли с различными типами крови. Кроме того, золото, несколько небольших драгоценных камней и некоторые мелкие животные: хорек, пара мышей, дюжина редкостных насекомых.

— Все эти предметы необходимы в вашем… хмм… ремесле? — поинтересовался Лорд Калтон, поглаживая бороду.

— Разве это имеет значение для суда? — недовольно осведомилась Каллиа.

— Не исключено.

— В таком случае я отвечу, — мрачно заявила она. — Да, они мне нужны для работы. Демоны нередко требуют за свои услуги плату — кровь, или золото, или чьи-то жизни. — Повернувшись к зрителям, она громко прокричала: — Не обязательно человеческие!

Сараи, услышав вызов, брошенный этой женщиной толпе, не смогла сдержать неуместной улыбки. С огромным трудом она сумела вновь придать своему лицу серьезное выражение.

Калтон понимающе кивнул и спросил:

— Следовательно, вы считаете, что похитителем был присутствующий здесь Геремон Маг?

— Не считаю, а знаю, милорд! — воскликнула Каллиа. — Я своими глазами видела его лицо и мантию — ту самую, что сейчас на нем! Я встречаю его практически ежедневно, ошибки быть не могло. Да и кому, кроме чародея, понадобится кровь девственницы?

— Тому, кто захотел бы ее продать, — спокойно ответил Калтон. — То же самое касается золота. Итак, вы знакомы с Геремоном?

— Наши дома стоят друг против друга на Улице Чародеев в Восточном Конце.

Калтон опять погладил бороду.

— Возможно, вы — конкуренты?

Каллиа, казалось, была изумлена.

— Полагаю, что нет, Лорд Калтон, и поэтому не понимаю, почему он вдруг решил меня обокрасть.

Сараи внимательно следила за ходом расследования. Возник вопрос, как вор проник в дом истицы. Оказалось, что замок был взломан. Каллиа спросили, почему она не обеспечила магической охраны золота и драгоценностей, но та ответила, что охрана имелась в виде демона низшего круга, по существу, безымянного дьяволенка, выступавшего в качестве ночного сторожа. Бесенка обнаружили дохлым, и это служило еще одним доказательством того, что преступник — могущественный маг. Каллиа тут же добавила, что, с ее точки зрения, никаких дополнительных доказательств не требуется.

Некоторым зрителям следствие начало надоедать. До этого судопроизводство шло быстро. Окко устанавливал истину, и Министру Справедливости оставалось только вынести приговор. Дело магов, последовавшее сразу за быстро разрешенным спором о колодце, похоже, могло затянуться до бесконечности.

Следующий круг вопросов оказался более деликатным. Лорд Калтон недоумевал, почему Каллиа, являясь демонологом и имея в своем распоряжении все силы Преисподней, обратилась в суд, вместо того чтобы просто наслать на Геремона демона?

Лорду пришлось пустить в ход всю силу своего убеждения, прежде чем Каллиа призналась, что она просто побоялась проделать это. Ведь Геремон не какой-то там заурядный ученик, а известный маг, занимающий важное место в иерархии местного отделения Гильдии Чародеев. Не исключено даже, что он Гильдмастер, но об этом знали только члены самой Гильдии. Чужакам было неведомо, что происходит в узком кругу чародеев. Каллиа опасалась, что, если она начнет мстить Геремону, против нее поднимется вся Гильдия Чародеев. Кроме того, сомнительно, что ее демон вообще смог бы добиться успеха. Никто не знает, какими средствами защиты обладает чародей, ожидающий нападения.

Итак, риск восстановить против себя Гильдию Чародеев был слишком велик. Человек, разгневавший одного чародея, еще имел возможность уцелеть. У того же, кто рассердил Гильдию, никаких шансов не оставалось. Поэтому Каллиа обратилась за справедливостью к городским властям, и магистрат Восточного Конца переслал ее дело во дворец. Теперь она интересуется, что намерен предпринять высокородный Лорд Калтон.

Высокородный Лорд Калтон вздохнул, поблагодарил демонолога за показания и милостиво соизволил отпустить. К ответу был призван Геремон Маг.

— Милорд, — начал он. — Я не в силах объяснить случившееся. Каллиа — моя соседка, и я полагал, что мы с ней в некотором роде друзья. В то же время ее рабочая комната действительно была ограблена, поскольку я своими глазами видел выломанную дверь и мертвого демона. Однако я совершенно не понимаю, почему она обвиняет меня. Клянусь богами и иными незримыми силами, что я не переступал порога ее дома без приглашения, не взламывал двери, не умерщвлял демона и ничего не выносил из ее кабинета.

— Но она утверждает, что видела вас собственными глазами, — заметил Калтон.

— Она лжет, — сказал Геремон. — Это не что иное, как ложь.

Допрос продолжился, но ничего нового выяснить не удалось.

Геремон отказался говорить что-либо о Гильдии Чародеев, сославшись на принесенную им клятву, но заверил Лорда, что Гильдия не имеет никакого отношения к делу.

Лорд Калтон вздохнул еще раз, на сей раз гораздо глубже, и мановением руки отпустил чародея. Когда противные стороны удалились за пределы слышимости, он, откинувшись на спинку кресла, обратился к Окко:

— Кто же из них лжет?

Теург посмотрел на Лорда снизу вверх и беспомощно развел руками.

— Милорд, — сказал он, — я не знаю. Все божественные знаки указывают на то, что чародей говорил правду. Но, увы, существуют заклятия, способные скрыть от меня истину. Они весьма просты, и их может воспроизвести даже ученик. Для мага с репутацией Геремона…

Заканчивать фразу он не стал.

— А как насчет женщины? — спросил Министр Справедливости.

Окко печально покачал головой.

— Лорд Калтон, она настолько пропитана демоническими миазмами, что боги, с которыми я беседовал, вообще отказываются признавать ее существование и в силу этого не способны сказать, лжет она или нет.

— Проклятие! — не сдержался Лорд и после некоторой паузы спросил: — Окко, вам известно что-нибудь об иных направлениях магического искусства?

Окко внимательно посмотрел на Министра и, немного поколебавшись, ответил:

— Очень мало.

— Кто способен уличить демонолога во лжи? Кого не сможет одурачить чародей?

Прежде чем ответить, Окко хорошенько подумал, затем, пожав плечами, сказал:

— По-моему, только демонолог может определить, хитрит ли его коллега. Убежден также, что квалифицированный чародей способен распознать заклинания другого чародея.

— В таком случае будьте добры найти демонолога, которому можно доверять. Не имевшего дел с Каллиа. Кроме того, нам понадобится чародей, не состоящий в Гильдии…

Окко поднял ладонь:

— Нет, милорд. Все чародеи — члены Гильдии. Заниматься чародейством и не состоять в ней равносильно самоубийству.

— Что же… в таком случае сделайте все, что сможете.

— Как вам будет угодно, — склонил голову Окко. Лорд Калтон выпрямился в кресле и возвестил:

— Данное дело не может быть разрешено сегодня. Поэтому все заинтересованные стороны должны вернуться сюда завтра в это же время. Отказ от явки будет считаться признанием вины и преступлением против Гегемонии. Виновный будет наказан согласно воле Верховного Правителя. Если у кого-то возникнут объективные трудности, прошу поставить в известность моего секретаря. Представьте следующее дело.

Следующее дело об изнасиловании Сараи слушала вполуха. Она обдумывала показания магов.

Если допустить, что Геремон лгал, то все равно непонятно, почему он ограбил Каллиа. Опытному чародею не нужно прибегать к воровству, особенно когда речь идет о предметах, похищенных у истицы. Даже кровь дракона не редкость. Правда, некоторые применяемые чародеями субстанции практически невозможно найти. Но таких веществ во владении демонолога быть не может.

А если Геремон не грабил Каллиа, то чего она надеется добиться ложными обвинениями? Может быть, она каким-то образом хочет использовать Геремона? Может быть, ей нужна душа чародея для умиротворения какого-нибудь демона?

Сараи задумчиво качала головой. Никто, кроме демонолога, не может определить, что требуется другому демонологу. Возможно, здесь кроется ответ, но девушка его не знала, она была не знакома с искусством так называемой черной магии.

А что, если в основе дела лежат какие-то иные мотивы? Показания, которые заслушивал в данный момент отец, несколько изменили ход мыслей Сараи, и она подумала о том, что Каллиа — достаточно привлекательная женщина, а Геремон — весьма представительный мужчина. Может быть, между ними существовали романтические отношения или просто сексуальная связь? Во время допроса ни одна из сторон не упомянула о наличии супругов.

Но и Каллиа, и Геремон имели в своем распоряжении достаточно средств, чтобы не прибегать к воровству или оговору.

Если Геремон все же вор, то зачем ему ломать дверь и вообще действовать так неуклюже? Конечно, опытом взломщика он не обладает, но чародей не дурак, иначе он не стал бы магом. Это звание присваивалось чародеям, доказавшим свои способности, воспитавшим нескольких учеников и овладевшим многими заклинаниями.

Но если это не Геремон, то кто? Неужели Каллиа взломала собственную дверь и прикончила своего бесенка только для того, чтобы имитировать ограбление? Убийство демона не пустяк, особенно для демонолога, которому по роду своих занятий постоянно приходится общаться с другими демонами.

Сараи еще раз обдумала ситуацию. Когда заседание суда завершилось, она и отец вернулись в свои апартаменты. Калтон Младший и его нянька уже ждали их, ужин подали без задержки. Закончив трапезу, Лорд Калтон сел рядом с сыном, чтобы рассказать ему на сон грядущий какую-нибудь историю. В обычной ситуации Сараи осталась бы с ними — она обожала сказки, а отец был великолепным рассказчиком, — но сегодня у нее были иные планы. Накинув дорожный плащ, она направилась к двери.

Отец удивленно поднял на дочь глаза:

— Ты куда?

— Мне надо кое-что проверить, — ответила та.

Калтон Младший раскашлялся. Он родился недужным ребенком и постоянно страдал от какой-нибудь напасти. Сараи же, напротив, была крепкой молодой девушкой, вполне способной за себя постоять.

— Хорошо. Но будь осторожной, — произнес Лорд Калтон и, повернувшись к сыну, продолжил: — Итак, Валдер — сын короля берет свой магический меч…

Сараи тихонько прикрыла за собой дверь. Через несколько минут она уже скакала на одной из лошадей Верховного Правителя по Улице Малых Ворот в направлении Восточного Конца к Улице Чародеев.




Глава 4


Лорд Калтон, побарабанив пальцами по подлокотнику кресла, сердито произнес:

— Итак, пройдемся по делу еще раз. Демонолог, объясните нам, что здесь происходит.

— Рандер с Южной Косы, с вашего позволения, Милорд, — представился демонолог с легким поклоном, чуть приподняв полы своей длиннющей мантии.

— Меня не интересует ваше имя, — загремел Лорд Калтон. — Я спросил, что здесь происходит! Ограбил чародей Геремон демонолога Каллиа Сломанную Руку или нет?

Льстивую улыбку мгновенно смыло с лица Рандера. Неуверенно оглядев присутствующих, он сказал:

— Милорд, мое искусство подсказывает, что Каллиа говорит правду так, как ее видит.

— И?.. — спросил Лорд, сопровождая вопрос суровым взглядом.

— То же самое справедливо и в отношении Геремона Мага, — с видимой неохотой произнес демонолог.

— И вы не способны разрешить это противоречие?

— Нет.

Лорд Калтон презрительно фыркнул и обратился к пышной даме в зеленой мантии:

— Вас я знаю, вам уже приходилось свидетельствовать на суде. Мерет Золотые Двери, не так ли?

— Да, Милорд. — Чародейка склонила голову в вежливом поклоне.

— Слушаю вас.

— Милорд, — начала женщина приятным контральто, вызвавшим зависть у Сараи. — Мои заклинания, как и искусство демонолога, принесли путаные и противоречивые результаты. Я тоже пришла к выводу, что Каллиа и Геремон говорят правду так, как ее видят. Более того, я не смогла обнаружить у них никаких аберраций памяти. Я использовала заклинание Прозрения, чтобы увидеть сцену преступления собственными глазами. Я увидела именно то, на чем настаивает Каллиа, а именно Геремона, уносящего золото и другие предметы. Но другое заклинание сказало мне, что и Геремон не лжет. Боюсь, что здесь замешаны весьма могущественные магические силы.

Калтон обернулся к Окко:

— Что теперь будем делать?

Окко немного помолчал и с несчастным видом начал:

— Может быть, волшебник…

Сараи кашлянула. Лорд Калтон бросил на дочь вопросительный взгляд:

— Ты, Сараи, хочешь что-то сказать?

— Милорд, — начала она, в глубине души наслаждаясь изумлением отца, услыхавшего от дочери официальное обращение, — я провела небольшое самостоятельное расследование, и не исключено, что способна сэкономить время суда и предотвратить дальнейшие осложнения, объяснив, что, по моему разумению, произошло в действительности.

— В таком случае говори, — с легкой улыбкой произнес Лорд Калтон.

— По-моему, в деле нет ничего сложного.

Девушка замялась, ею вдруг овладело смущение. А что, если она ошибается? Министр больше не улыбался, теперь он взирал на дочь с хмурым удивлением. Сараи глубоко вздохнула и продолжила:

— Каллиа клянется, что она видела, как Геремон совершает кражу, и все указывает на то, что она говорит правду. Геремон, со своей стороны, дает клятву, что преступления не совершал, и имеются подтверждения того, что чародей не лжет. Но перед нами, Милорд, маги, и, хотя вполне допустимо, что магия способна скрыть истину, мы вправе предположить, что и Каллиа, и Геремон говорят правду так, как они ее видят. А в деле замешана третья магическая сила.

Сараи заметила, что лицо родителя просветлело и на него вернулась улыбка.

— Скорее всего, — торопливо закончила девушка, — Каллиа видела не Геремона. Перед ней была какая-то иллюзия. Магия способна создавать совершенные иллюзии, в чем мог убедиться каждый, посещавший когда-либо Арену.

Улыбка на лице отца стала шире, и Сараи заметила, как Каллиа и Геремон понимающе переглянулись.

— Подумав о такой возможности, я вчера вечером отправилась на Улицу Чародеев и задала несколько вопросов соседям Каллиа и Геремона, притворяясь, будто верю в то, что один из них лжец, хотя уже подозревала о существовании их общего врага. Часть соседей встали на сторону Геремона, некоторые поддерживали Каллиа, однако большинство не понимало, как подобное вообще могло случиться. При этом кое-кто упомянул о существовании демонолога из Тинталлиона по имени Катериан с Побережья, домогательства которого Каллиа в свое время отвергла. Тинталлионец был зол и на Геремона за то, что чародей якобы помешал ему в каком-то деле. Не будет ли чрезмерной смелостью с моей стороны посоветовать вам, Милорд, отдать распоряжение немедленно отыскать и подвергнуть допросу упомянутого тинталлионца?

Лорд Калтон кивнул и обратился к Окко:

— Займитесь этим. Проследите, чтобы нашли этого Катериана.

— Если он уже не уехал из города, — проворчал теург.

В тот же вечер за ужином Лорд Калтон рассказывал дочери:

— Чтобы притащить во дворец Катериана, понадобились два ворлока и демонолог, а до этого Окко чуть не надорвался, пытаясь обнаружить местонахождение преступника.

Сараи подняла глаза. Ей надоело выслушивать бесконечную череду споров, которые сегодня пытался разрешить отец, и девушка ушла с заседания суда еще до того, как был задержан демонолог из Тинталлиона.

— Неужели? — спросила она.

— Когда стражники его обнаружили, он вступал на борт судна, отходящего в Этшар-на-Утесах. Капитан нанял его для отпугивания пиратов, но, по-моему, наш тинталлионец просто хотел как можно скорее вернуться домой, да еще и подзаработать при этом.

— А что же дальше? — спросила Сараи, откладывая вилку.

— А дальше, — продолжил с видимым удовольствием отец, — он тут же призвал меняющего обличье демона, так называемого трансформера, и стражникам пришлось отступить: мы не платим им за сражения с демонами и не вправе требовать этого. Пришлось послать туда Рандера с Южной Косы, который попытался изгнать трансформера или противопоставить ему одного из своих приятелей, но Катериан легко отбил все его попытки. Стало ясно, что Рандер ему не противник. Но тинталлионец не сумел призвать новых демонов, этому Рандер все же смог воспрепятствовать. Однако трансформер оставался на месте. К счастью, у одного из стражников хватило ума добежать до Внутренних Башен — события разворачивались у Морских Врат — и позвать на помощь дежурившего там мага. Магом оказалась женщина-ворлок по имени Луралла. Она попыталась усмирить Катериана, и на нее бросился трансформер. Луралла сумела с ним совладать, но при этом не могла сдерживать Катериана и поэтому послала стражника за вторым ворлоком. Одним словом, втроем им удалось скрутить негодяя, наделавшего столько шума, — закончил Лорд Калтон.

— Так что же произошло? — спросила Сараи. — Он действительно сделал это? Ограбил Каллиа Сломанную Руку, я хочу сказать?

— Ну конечно, — ответил Лорд Калтон. — Окко ничего не смог выведать у него, так как Катериан — демонолог. Но Рандер, Мерет и волшебник по имени Теас клянутся, что кражу совершил демон-трансформер по приказу Катериана. Он же убил демона-охранника.

— Но сам Катериан ни в чем не признался?

— Нет, — покачал головой Калтон. — Ты же знаешь, они вообще это редко делают.

— Где же он сейчас? В темнице?

— Боюсь, что он мертв, — ответил Лорд Калтон. — Имея дело с магами, нельзя допустить ни малейшего риска. Особенно с демонологами. Колдуны, насколько нам известно, практически безвредны, ворлоки существенно ограничены в своих возможностях, чародеи и волшебники ничего не могут сделать без вспомогательных материалов, а боги не допустят, чтобы теург совершил большое зло. Что же касается демонологов… Иногда мне кажется, Малые Королевства поступили мудро, поставив их вне закона.

— Ты распорядился, чтобы Катериана казнили? — удивленно спросила Сараи. — Так быстро?

— Нет, нет, — заверил ее отец. — Он убит при попытке к бегству. Когда его привели на суд, он вызвал в Палату Справедливости демона, а сам бросился бежать. Один из ворлоков остановил его сердце. — Покосившись на Калтона Младшего, слушавшего отца с открытым ртом, Лорд добавил чуть виновато: — Я сам приказал ему сделать это.

— А что произошло с демоном? — спросил юный Калтон. — С тем, который оказался в Палате?

— Стража его убила, — ответил Министр Справедливости. — Изрубила в мелкие кусочки. Только тогда он прекратил безобразия. Боюсь, что Ирит это не понравится.

— Кто такая Ирит? — поинтересовалась Сараи.

— Женщина, которая убирает в Палате, — пояснил Лорд Калтон. — Я сказал ей, что если она не сможет избавиться от пятен, пусть не беспокоится: мы призовем на помощь магию.

— Ты серьезно?

— Конечно, — сказал Калтон. — В этом деле мы часто использовали магию. Значительно чаще, чем мне хотелось бы, — вздохнул он. — Вообще в городе расплодилось слишком много магов.

Сараи согласно кивнула.

— Кстати, Сараи, — начал отец, взяв с тарелки последнюю птичью ножку. — Тебе, похоже, самой пришлось поиграть в мага?

Сараи утратила дар речи и только изумленно моргала. Придя в себя, девушка ответила:

— Нет, сэр. Конечно, нет.

— Неужели ты сама, полагаясь только на свой здравый смысл, смогла решить проблему Каллиа и Геремона?

— Да, папа, — ответила Сараи.

Калтон откусил кусочек дичи, задумчиво прожевал, проглотил и лишь после этого несколько отрешенно произнес:

— Хорошее мышление. Очень хорошее.

— Благодарю, — ответила Сараи, не поднимая глаз от тарелки.

— Ты знаешь, для решения большинства головоломок мы используем Окко и других магов. Их услуги особенно кстати в тех случаях, когда необходимо установить истину. В меньшей степени маги полезны при вынесении приговоров.

— Да, сэр, я заметила это, — сказала Сараи.

— Иногда дела бывают крайне запутанными, как, например, дело Каллиа, Геремона и Катериана. Когда судятся маги, мне приходится тяжело. Недавно рассматривался иск одного человека, сто лет назад превращенного в валун и теперь возвращенного к жизни. Нам требовалось выяснить, кто наложил на него заклинание, установить право собственности на его дом, решить, есть ли основания привлечь к ответственности наследников виновного, что было практически невозможно, так как мы сомневались в смерти мага, заколдовавшего несчастного… — Лорд покачал головой. — А если вспомнить, что творилось после Ночи Безумия — еще до твоего рождения. Твой дед рассматривал большинство дел, но я ему помогал. — Махнув рукой в сторону Калтона Младшего, Лорд продолжил: — Твой брат, видимо, станет следующим Министром Справедливости, ты же знаешь, что традиционно наследником является старший сын — старшие дочери в расчет не берутся. Сомневаюсь, что Эдерд станет ломать установленный порядок. Но мне кажется, что после дела Каллиа и Геремона нам следует привлечь тебя на службу Верховному Правителю. Позорно не использовать такие мозги.

— На какую службу? — испуганно поинтересовалась Сараи.

— В качестве следователя, — ответил отец. — Человека, который выясняет все обстоятельства, сопутствующие сложному делу, человека, разбирающегося в различных видах магии, но магом не являющегося. Я попрошу Верховного Правителя назначить тебя первым в истории Лордом, или, скорее, Леди Следователем Этшара-на-Песках. С соответствующим жалованьем и кабинетом здесь, во дворце.

После некоторого раздумья Сараи спросила:

— Чем же конкретно я буду заниматься?

— Большую часть времени — ничем, — ответил Министр Справедливости. — Вроде нашего Лорда Палача. Но когда появится необходимость что-то изучить или найти объяснение тому, что не может прояснить Окко, — наступит твоя очередь. Ты должна будешь вникнуть в дело и пролить на него свет.

— Но я же не знаю, как это делается, — мрачно заявила Сараи.

— Конечно, нет, — согласился отец. — Будешь изо всех сил учиться. Верховный Правитель не ждет, что все его чиновники окажутся верхом совершенства.

Сараи, припомнив слухи, ходившие об Эдерде Четвертом, Верховном Правителе Этшара-на-Песках, засомневалась в справедливости последней фразы отца, но высказывать вслух свои сомнения не стала. Вместо этого она сказала:

— Мне потребуется помощь.

— Ты сможешь обращаться к охране, кроме того, я попрошу Лорда Торрута выделить тебе постоянного помощника.

— Папа, если такой человек действительно необходим, почему его до сих пор не наняли?

— Да потому, что мы просто не подумали об этом, — недовольно произнес Лорд Калтон. — Мы постоянно импровизировали, придумывая каждый раз что-то новое.

— Ты уже говорил об этом с Верховным Правителем?

— Пока нет, — признался Лорд Калтон. — Прежде я бы хотел получить твое согласие.

— Не знаю, — в свою очередь призналась Сараи.

Окончательное решение вопроса было отложено на шестиночье, по прошествии которого вечером Лорд Калтон сказал:

— Сегодня я беседовал с Верховным Правителем.

— О… — нервно произнесла Сараи.

Отец кивнул и продолжил:

— Он желает видеть тебя следователем, как я и предлагал. Но сдается мне, он хочет расширить границы твоих полномочий по сравнению с моей первоначальной идеей. Эдерд толковал о необходимости сбора информации о событиях в других странах, чтобы быть в курсе всех дел. Ему не по вкусу сюрпризы, подобные возникновению и взлету Империи Вонда два года назад.

— Но я ничего не знаю о…

— Будешь учиться, — оборвал ее отец.

— Мне не очень нравится эта идея, — продолжила Сараи. — Надо подумать.

— Ну так думай, — бросил Лорд Калтон.

В глубине души Сараи считала, что нет ничего увлекательнее изучения разных стран. Да при этом еще и за плату! Но связанная с этим ответственность пугала.

Однако, подумав еще шестиночье, девушка согласилась.




Глава 5


— К следующему этапу мы приступим завтра, — произнес чародей, откладывая кинжал в сторону. Ученица кивнула, а наблюдавшая за ними с лестничной площадки Табеа, быстро и бесшумно вскочив на ноги, запрыгала по ступеням. Свеча выгорела, а зажечь новую девочка не осмеливалась, поэтому приходилось двигаться по памяти и на ощупь. Зная, что из дома необходимо выбраться до того, как чародей и ученица поднимутся по лестнице и обнаружат ее присутствие, Табеа не стала тратить время на воровство. Она пробежала через кабинет, коридор и гостиную, но ее мешок так и остался пуст. В гостиной она обо что-то споткнулась и чуть не упала. В коридоре замерцал свет, чародей и его ученица уже вошли в рабочую комнату. Табеа в испуге встала на четвереньки и, перебравшись через обеденный зал и прихожую, выскочила в спасительную темноту проулка.

Не сразу она осознала, что большая часть факелов и фонарей у дверей лавок уже погасли, а гомон на Рынке у Больших Ворот сошел на нет. Большая Улица обезлюдела.

Табеа не знала, как поступить. Она обратила внимание на дом чародея и свернула в проход, направляясь к Рынку, где надеялась поживиться чем-нибудь ценным у покупателей или продавцов. Тогда ей пришлось сделать несколько шагов назад, и теперь оставалось только продолжить путь на северо-восток к семейному гнездышку.

Но в той части города царила тьма, а Улицы Этшара по ночам были небезопасны. Там водились грабители и охотники за рабами. Бросив взгляд в сторону Улицы Чародеев, Табеа подумала, что нельзя исключать и другие не столь заурядные опасности.

Но у нее не осталось иного выбора. Жизнь вообще не предоставляла ей возможности выбирать, с горечью подумала девочка. До дома, было чуть больше мили, и большую часть пути предстояло прошагать по двум крупным улицам — Большой и Средней. Лишь пара последних кварталов приведут ее на самое дно города. Один из кварталов шел вдоль Пристенной Улицы, рядом с Полем, где обитали воры и нищие. Да, там по ночам было совсем небезопасно.

Табеа передернула плечами и отправилась в путь, размышляя на ходу о том, до чего же здорово было бы быть чародейкой и иметь возможность ходить без страха где заблагорассудится, зная, что магические силы защитят тебя. Неплохо также быть богатой и нанять телохранителей, хотя это, пожалуй, слишком накладно. Охранники узнают все секреты, им постоянно будет известно, куда ты ходила и когда.

Нет. Магия гораздо лучше. Если бы она могла стать магом, как хозяин дома…

Подумав об этом, Табеа нахмурилась. Обнаружит ли чародей, что в его доме побывали незваные гости? Она ничего не взяла и даже ничего не разбила — лишь на замке осталось несколько царапин, да некоторые предметы могут оказаться не на месте. Она ни к чему не притрагивалась, беспорядок устроило омерзительное зеленое существо. Даже бумаги разбросал этот маленький монстр.

Но если чародей и догадается о ее визите, то скорее всего не станет ничего предпринимать.

Конечно, пока не узнает о том, что она шпионила за ним, когда он наставлял свою ученицу. Совершенно очевидно, что Табеа соприкоснулась с одной из самых страшных тайн Гильдии Чародеев. Если об этом узнают, ее вполне резонно можно считать покойницей.

Но об этом надо еще узнать. Чародею даже магия не поможет, если ночная гостья не оставила никаких следов. Он просто не будет знать, какие вопросы ставить.

Табеа жалела, что не узнала больше. Она услышала о способностях атамэ и о ритуале, предшествующем произнесению заклинания для его изготовления. И это все. Создание атамэ, вне всякого сомнения, было длительной и сложной процедурой, а она так и не уяснила до конца, что такое это самое атамэ.

Бесспорно, это разновидность ножа, обладающего чрезвычайно мощной магической силой. Хозяин дома охарактеризовал некоторые побочные свойства атамэ, но Табеа пришла слишком поздно и пропустила главное.

Если бы у нее был такой кинжал, на Пристенной Улице можно было бы чувствовать себя гораздо увереннее. Жаль, что она так до конца и не узнает, как можно сделать атамэ. Для того чтобы услышать остальное, ей пришлось бы вернуться в дом чародея еще раз.

Эта мысль заставила девочку замереть и простоять некоторое время посередине Большой Улицы всего в четырех кварталах от Улицы Чародеев. Поднявшаяся из-за крыши меньшая из двух лун залила все розоватым неярким светом. На мостовую легли косые тени. Кое-где догорали факелы и виднелись редкие пятна освещенных окон. Никакого движения Табеа не заметила. Ничто не нарушало ночную тишину.

Если она придет завтра вечером, то сможет услышать и остальное.

А если выучит заклинание, церемонию или процедуру — что бы то ни было, — сможет сделать себе атамэ.

Почему, собственно, она не может вернуться? Конечно, есть риск, что ее заметят. Но разве такая игра не стоит свеч? Бросив взгляд через плечо, она побежала домой, благополучно миновав по пути нескольких пьяниц и раскинувших свои сети охотников за рабами. Всю дорогу Табеа строила планы.

Следующим вечером, едва стемнело, она снова прокралась в проулок за домом чародея и, внимательно прислушиваясь, выждала, когда глаза привыкнут к темноте. На сей раз, однако, Табеа прихватила с собой фонарик со шторками, конфискованный у одного из соседей. Импровизированное вторжение ей удалось прекрасно, и все же лучше тщательно подготовиться.

Табеа дала себе слово немедленно бежать, как только почувствует, что вчерашний визит не прошел незамеченным.

Замок был все тот же, и девочка, приоткрыв шторку фонаря, убедилась, что от вчерашнего вторжения на нем не осталось даже царапины. На сей раз она вскрыла его за считанные мгновения.

Прихожая оказалась в том же состоянии, что и раньше. Оглядевшись по сторонам, Табеа поняла, что вчера она все же совершила кражу — украла свечу. Однако можно было не сомневаться: в столь богатом хозяйстве вряд ли кто-то сумел заметить пропажу одной-единственной свечечки.

Обеденный зал также остался в полном порядке. Однако, когда Табеа повела фонарем, чайник в серванте нервно затопал и недовольно отвернулся.

Пальма в гостиной продолжала раскачиваться, однако каминная полка, на которой вчера восседало зеленое существо, оказалась пустой.

В рабочей комнате кое-какие предметы поменяли места, но в этом не было ничего особенного. Вокруг царил все тот же удивительный беспорядок.

Первая настоящая преграда возникла перед шпионкой у входа в подвал — дверь оказалась запертой.

Табеа приложила ухо к замочной скважине и услыхала голос. Чародей уже начал урок и бубнил что-то назидательным тоном.

Девочка поспешно принялась вскрывать замок, с облегчением отметив, что он ничуть не сложнее того, что был на входной двери. Просто позор, что чародей с таким пренебрежением относится к безопасности своего жилища! Если она когда-нибудь станет богатым и могущественным магом, то обязательно установит в своем доме самые надежные замки. Полагаться только на волшебные силы неблагоразумно.

По правде говоря, Табеа не видела никаких признаков магической защиты. Если чародей так надеется на свою репутацию, то он просто глупец.

Замок поддался, и шпионка проскользнула внутрь, не забыв плотно прикрыть за собою дверь. Закрыв все шторки на фонаре, Табеа начала осторожно, ступенька за ступенькой спускаться вниз.

Точно так же, как и вчера, она увидела чародея и его ученицу сидящими друг против друга в центре ковра. Маг держал в руке серебряный клинок и описывал необходимые кинжалу самые обычные свойства: состав металла, балансировку, способы заточки и тому подобное. Табеа, поставив фонарь рядом, растянулась на животе, положила руки под подбородок и начала слушать.

Только через десять минут чародей закончил общую характеристику клинков и перешел к описанию Ритуала Очищения кинжала, предшествующего его атамэзации.

Табеа восхищенно наблюдала. Теперь каждую ночь она пробиралась в подземелье, чтобы внимать объяснениям чародея. Наконец наступил вечер, когда Лиррин — так звали ученицу — после более чем месячного изучения ритуала и заклинания созрела для того, чтобы приступить к делу самостоятельно.

Табеа вернулась к завершающей части церемонии — торжественному финалу, в ходе которого ученица должна была вложить часть своей души в кинжал. Незваная гостья вновь улеглась на площадке лестницы и, положив голову на руки, стала следить за двумя фигурами внизу.

Табеа знала, что Лиррин вот уже двадцать три часа без пищи и сна трудится над заклинанием. Ее учитель Серем Мудрый все это время находился рядом, наблюдая за действиями ученицы и в случае необходимости подсказывая ей следующий шаг.

Табеа не стала следовать его примеру. Посмотрев самое начало действа, она тихонько выскользнула из подвала и отправилась на промысел. В течение дня она несколько раз говорила себе: «Сейчас она возносит клинок над головой и приступает к Великому Песнопению» или «Похоже, настало время для Ритуала Очищения». Но эти размышления не отвлекали девочку от добывания хлеба насущного или присвоения оставленных без присмотра полезных в хозяйстве или пригодных к продаже вещей.

Когда Табеа вернулась, серебряный нож стал белоснежным. Это не было игрой света. Заклинание определенно начинало действовать.

В голосе мастера, негромко подбадривающего ученицу, слышалась сильная усталость. Сама Лиррин, самозабвенно трудящаяся над заклинанием, казалась чрезвычайно утомленной. На сей раз Табеа продвинулась по площадке значительно дальше, чем ранее. Возможно, на нее подействовали усталость объектов наблюдения или важность момента, а может быть, и излишняя самоуверенность. Она прижалась лицом к железной решетке. Металл приятно холодил разгоряченные щеки.

Лиррин закончила песнопение и возложила окровавленные руки на сверкающую рукоятку кинжала. Лицо девочки также было покрыто кровью, смешанной с пеплом, потом и какими-то другими субстанциями. Табеа показалось; что Лиррин лишь с большим усилием, преодолевая невидимое сопротивление, смогла приблизить руки к будущему атамэ. Создавалось впечатление, что какая-то сила пыталась оттолкнуть ее.

В тот момент, когда ладони Лиррин сомкнулись вокруг обтянутой кожей рукоятки, ее тело неожиданно содрогнулось. Ученица чародея сдавленно вскрикнула, и кинжал взвился вверх. Казалось, он поднялся самостоятельно, потянув за собой ее руки.

Что-то ярко сверкнуло. Табеа сомневалась, что видела свет, но слово «вспышка» лучше всего описывало странное явление. На какое-то время она ослепла.

Когда зрение вернулось, Табеа увидела, что Лиррин поднялась на ноги с новым атамэ в руке. Неестественный блеск металла исчез. Теперь это был самый рядовой кинжал, на вид, может быть, несколько более высокого качества, чем обычный поясной нож. Лицо девочки покрывали алые и черные пятна, волосы в беспорядке рассыпались по плечам, белая мантия помялась и запачкалась, но лицо юной чародейки стало спокойным и дрожь в теле прекратилась. Лиррин превратилась в обыкновенную чумазую девчонку с ножом в руке.

Она подняла глаза и увидела Табеа. Табеа замерла.

— Мастер, — изумленно спросила Лиррин. — Кто это?

Удивленный Серем обернулся. В тот момент, когда их глаза встретились, Табеа очнулась. Вскочив на ноги, она повернулась на каблуках и бросилась вверх по лестнице. Миновав кабинет чародея, Табеа выскочила в коридор. Передвигаясь на ощупь и уже не опасаясь шуметь, она промчалась через гостиную и обеденный зал, ударившись о горшок с раскачивающейся пальмой и повалив на бегу один из резных стульев.

Дверь в прихожую была открытой. Табеа проскочила через нее, споткнулась о чью-то обувь и упала на четвереньки. Не пытаясь подняться, она проползла к выходу и через мгновение оказалась на плотно утоптанной земле проулка, куда пробивались отблески света с Большой Улицы. Девочка так запыхалась, что не поняла, есть ли за ней погоня. Во всяком случае, криков, проклятий или каких-то неестественных звуков, связанных с сотворением заклинаний, она не слышала.

На углу Табеа без малейших колебаний повернула в сторону Рынка, хотя это означало, что придется пройти мимо дверей дома чародея. Где можно затеряться надежнее, чем в толпе на рыночной площади? Она надеялась, что Серем и Лиррин не успели ее как следует рассмотреть и что Серем не располагает магическими средствами, позволяющими отыскать незваную гостью, когда та уже улизнула.

Пробежав три квартала, Табеа позволила себе оглянуться. Не заметив ни Серема, ни Лиррин, она перешла на шаг.

Теперь, если они даже схватят ее, она сможет кричать о своей невиновности, заявляя, что ее приняли за кого-то другого.

Конечно, если у них найдутся магические средства установить истину или ее доставят к Министру Справедливости, у которого, как говорят, работают несколько магов… Что же, в таком случае ей придется надеяться только на милосердие судей. Ведь в конце концов она ничего не украла.

Еще раз оглянувшись на дом Серема, Табеа увидела, что ставни распахнуты, а из окон на улицу льется яркий свет.

Может быть, они думают, что шпионка прячется в доме? Но это же глупо. У нее даже не было времени закрыть за собой дверь прихожей.

Ладно, что бы эти люди ни думали, они ее не преследуют. Девочка облегченно вздохнула.

Рыночная площадь была совсем рядом. Через несколько мгновений беглянка окажется в безопасности.

В этот момент дверь на углу распахнулась, и на перекресток выплеснулся поток света. Даже с расстояния четырех кварталов Табеа увидела в светлом проеме под аркой силуэт Серема. Девочка задрожала и, изо всех сил стараясь не перейти на бег, зашагала дальше. Через мгновение она растворилась в толпе, кипящей на рыночной площади.

Табеа долго еще не могла успокоиться, хотя и видела, как появившийся на улице Серем, оглядевшись по сторонам, вернулся обратно в дом. Только через два дня она осмелилась тайком пробраться в родительскую хибару и лишь через два шестиночья решилась пройти по Большой Улице.




Глава 6


Несколько дней после завершения процесса атамэзации Табеа много раз проигрывала весь ритуал как про себя, так и вслух. Тесса и Тенниа, слушая ее бормотание и напевы, посмеивались, но сестра отказывалась что-либо объяснять. Одним словом, все шло нормально.

Вопрос, как лучше воспользоваться полученными сведениями, не давал Табеа покоя. Эта задача оказалась наиболее трудной. Секрет атамэ, видимо, был одной из самых сакральных тайн Гильдии Чародеев и поэтому представлял собой огромную ценность. Но Табеа понятия не имела, как можно превратить ее в наличность? Люди поговаривали, что всех, кто вступил в конфликт с Гильдией или пытался шантажировать одного из ее членов, заведомо считают покойниками.

Следовательно, надо сделать все, чтобы не привлечь к себе внимания Гильдии. И следовательно, у Табеа оставались только две возможности — продать тайну или использовать ее для себя.

Но кому можно с выгодой толкнуть подобную информацию? Чародеи и колдуны слыли традиционными врагами. Поэтому очень скоро Табеа оказалась в Северном Конце города на Улице Магов в лавке колдуна. Некоторое время владелец не замечал девочку, и она не спеша огляделась по сторонам.

Заведение выглядело весьма заурядно. Ни волшебных растений, ни черепов, ни переливающихся всеми цветами радуги гобеленов здесь не оказалось. Правда, в лавке имелось множество инструментов — кусачки, молоточки, щипчики, — но они вполне могли принадлежать меднику или ювелиру. На одной стене висел набор разноцветных проволочек, а у другой были выставлены хрустальные украшения. Табеа — профессиональная воровка, имеющая практические познания в области драгоценных металлов и камней, сразу определила, что ни одна вещь в лавке не имеет большой ценности.

Колдун наконец обратил внимание на посетительницу и, заметив, как она юна и небрежно одета, произнес:

— В данный момент, юная леди, я не нуждаюсь в учениках.

— Мне уже пятнадцать, — раздраженно буркнула Табеа.

— В таком случае прошу меня извинить. Чем могу быть полезен?

Табеа не знала, с чего начать. Она продумала десятки вариантов начала беседы, но так ни на чем и не остановилась. Повисла неловкая пауза, и девочка решила действовать напролом.

— Кажется, я могу вам кое-что продать.

— Да? — На вид колдуну было лет тридцать. Густые кустистые брови казались неуместными на его бледном худом лице. Удивленно вздернув поросль над глазами, он спросил: — Интересно, и что же это такое? У вас есть какие-то интересные артефакты? Может быть, реликты из Северной Империи?

— Нет, — ответила удивленная Табеа. — Жителей Северной Империи здесь никогда не было.

— Верно. Значит, то, что вы намерены продать, обнаружено в наших краях?

— Да. Но это — не артефакт. Это — информация.

Колдун нахмурился, и его брови вернулись на прежнее место.

— Как правило, скупкой информации я не занимаюсь.

— Это о чародеях, — пояснила Табеа. В ее голосе слышалась нотка отчаяния.

— Я — колдун, юная леди, а не чародей, — удивленно захлопав глазами, объявил владелец лавки. — Вам известна разница между ними?

— Ну конечно, известна! — сердито ответила Табеа. — Или по крайней мере я знаю, что различие существует. Мне также известно о вашей неприязни к чародеям, и я подумала, что… Одним словом, я разузнала одну из их тайн.

— И вы считаете, что она представляет интерес для колдунов?

— Именно, — кивнула Табеа.

Колдун внимательно посмотрел на нее и спросил:

— И сколько вы желаете получить за вашу тайну?

Табеа, продумав это заранее, решила, что сто фунтов золота — цена подходящая. Сто фунтов золота равны примерно тысяче раундов серебра, что в свою очередь соответствует восьмистам тысячам медяков. Почти миллиону. Она разбогатеет, ей не придется больше воровать. Все маги ужасно богаты — во всяком случае, хорошие, — и им ничего не стоит отвалить ей даже такую сказочную сумму.

Но Табеа почему-то не решилась произнести эти цифры вслух. Восемьсот тысяч монет… Звучит фантастически.

— Я пока не решила, — соврала девочка.

Колдун сочувственно щелкнул языком и, недовольно покачав головой, произнес:

— Вам, дитя, следовало бы немного поучиться ведению дел. Позвольте узнать, поможет ли ваш секрет моему бизнесу? Позволит ли он переманить клиентов у чародеев?

Об этом Табеа даже не задумывалась.

— Не знаю, — ответила она и, пытаясь вновь пробудить интерес потенциального покупателя, добавила: — Но чародеи действительно не желают, чтобы об этом кто-нибудь узнал.

Вновь помрачнев, колдун заметил:

— В таком случае владение этой тайной может представлять серьезную опасность. Как вы ее узнали?

— Случайно, — с отчаянием произнесла Табеа.

— Ну хорошо, — вздохнул колдун. — Котов в мешке я, как правило, стараюсь не покупать, но вы меня заинтриговали. — Табеа затаила дыхание. — Готов заплатить вам за ваш секрет четыре серебреника.

Табеа растерянно замигала.

— Четыре монеты? — пискнула она.

— Половину раунда серебра, — подтвердил колдун.

Табеа, бросив на него выразительный взгляд, молча выбежала из лавки.

Позже, успокоившись, девочка поняла, что колдун предложил ей очень щедрую плату. Ведь она даже не намекнула о сути тайны, и у него не было никаких оснований считать, что покупка окажется выгодной. Говоря по правде, Табеа сама не знала, какую пользу можно извлечь из обладания этой информацией.

Чародеи и колдуны традиционно являлись соперниками, но смертельной вражды между ними не существовало. Колдуны не могли развязать войну против чародеев хотя бы потому, что последних в Мире было гораздо больше. А какую пользу может принести знание ритуала атамэзации колдуну, если тот не собирается вступать в схватку с чародеями?

«С продажей секрета, — думала Табеа, — ничего не выйдет». Оставалось только одно — использовать его для себя, а единственным видом использования секрета являлось изготовление атамэ. И в этом определенно можно было найти кучу привлекательного. Ведь если верить Серему Мудрому, то, даже не зная ни единого заклинания, она станет настоящей чародейкой. А когда ей удастся выучить несколько заклинаний, атамэ облегчит их использование. Нож освободит ее от любых оков, даст понять чародеям, и только чародеям, что Табеа из их числа. В то же время она останется вне Гильдии.

Кроме того, девочка чувствовала, что об атамэ ей известно далеко не все. Ведь она не слышала все лекции Серема. Табеа хорошо усвоила двадцатичетырехчасовую церемонию, но пропустила значительную часть объяснений, посвященных свойствам волшебного кинжала.

И вот ярким днем в начале месяца Уходящего Лета, через два месяца после того как Лиррин создала атамэ, Табеа вышла из лавки на Улице Оружейников. Под юбкой у нее был спрятан прекрасный кинжал, который, естественно, не стоил ей ни гроша.

Теперь следовало найти место для свершения заклинания. О доме родителей не было даже речи, там постоянно крутились братья, сестры, мать и отчим — последний, правда, лишь в том случае, если опять объявился.

Люди, обитающие на Поле у Пристенной Улицы, славились тем, что не совали нос в чужие дела. Но и отсутствие любопытства имеет свои пределы. Круглосуточный ритуал с кровью, причитаниями, пением и всем остальным наверняка привлечет их внимание. Кроме того, может пойти дождь. Что из того, что сейчас солнце заливало землю жаром медвяного цвета? Летний ливень способен разразиться в любой момент.

Ей надо отыскать закрытое помещение, где можно без всяких помех провести целые сутки, но для юной особы женского пола найти убежище в кишащем людьми Этшаре-на-Песках было совсем непросто.

«Может, стоит уехать из города?» — думала Табеа, Нет, это было настоящим безумием. Она никуда отсюда не двинется.

За стенами города нет ничего, кроме деревенщины, варваров и дикой природы, за исключением, пожалуй, двух других Этшаров, от которых ей проку не больше, чем от Этшара-на-Песках.

Правда, есть места, которые обычные люди не посещают, — башни городских ворот, например, Большой Маяк или форты, охраняющие вход в гавань. Но там постоянно квартируют солдаты Верховного Правителя.

Табеа шагала по Улице Оружейников, размышляя, впрочем, довольно неопределенно, о возможности уединиться на Южной Косе. Яркое солнце и пыль вынуждали девочку щуриться, и порой она даже не смотрела, куда идет.

Внезапно до ее ушей донеслись непристойности, произнесенные мужским голосом, и хихиканье женщины. Табеа подняла глаза.

Она увидела, что находится на углу Улицы Шлюх. Голос принадлежал мужчине в красном солдатском килте. Он сулил показать стоящей на балконе женщине небывалые чудеса похоти.

«Этой парочке будет нетрудно уединиться, — усмехнулась Табеа. — Правда, им придется заплатить».

Однако это идея. Она же тоже способна платить. Можно снять комнату — не здесь, в Солдатском Городке, а в какой-нибудь приличной гостинице. Табеа настолько привыкла удовлетворять все свои потребности воровством, что мысль о честной оплате ей просто не приходила в голову.

А если бы она захотела, то смогла бы платить за многое. За три года воровства у нее скопилась изрядная сумма. Ежедневные расходы девочки составляли несколько медяков. Но атамэ, естественно, стоит того, чтобы на него немного потратиться.

На принятие окончательного решения ушло два дня, но в конце концов Табеа сняла небольшую комнату под самой крышей гостиницы «У Голубого Краба». Хозяин обещал не беспокоить ее и никого не пускать к ней в течение полутора суток.

Девочка попыталась внушить ему, в основном намеками, что является ученицей чародея и учитель поручил ей совершить заклинание, требующее полного уединения. Табеа надеялась, что боязнь подвергнуться действию магических сил несколько обуздает естественное любопытство хозяина. Однако полной уверенности в том, что план сработает, у нее не было.

С собой Табеа прихватила изрядный запас свечей и кувшин относительно чистой воды — гостиничный колодец, как утверждал хозяин, охранялся заклинанием Перманентной Пурификации. По мнению же Табеа, в него лишь по счастливой случайности не попали сточные воды. Прием пищи во время вершения заклинания категорически запрещался, но утоление жажды, насколько она помнила, не возбранялось. Кроме того, Табеа захватила чистую одежду, чтобы переодеться после завершения ритуала. Итак, у нее нашлось все, что требовалось: огонь, вода, кровь и, конечно, кинжал. Она прекрасно отдохнула и была готова к великим свершениям.

И все же девочка трепетала, когда, приступая к первому песнопению, подняла кинжал перед собой на вытянутых руках.

Магические формулы, жесты, странные танцы — Табеа помнила их все. Рядом не было учителя, способного вдохновить и подсказать, не было помощника, который мог бы зажечь свечи. Поэтому часть заклинания она творила во тьме, не позволяя себе прерваться ни на миг.

По мере того как выгорали свечи, в комнате под крышей воцарялись жара и невыносимая духота. Когда свечи погасли, наступило небольшое облегчение, но тут же взошло солнце, и к середине утра стало еще жарче. Можно было бы распахнуть окно, но это означало бы отступить от предписанного ритуала. Конечно, хозяин мог бы сделать это по собственной инициативе, но Табеа запретила ему появляться.

Если бы она продумала все заранее, то открыла бы окно с самого начала. Но теперь ей не осталось ничего другого, кроме как, собрав последние силы, довести обряд до конца.

Говоря по правде, девочке казалось, что прервать процедуру просто невозможно; она всем своим существом ощущала движение магических сил. Странное, ранее неизвестное, волнующее чувство. Табеа опасалась, что, если она прервется, магические силы обернутся против нее, и продолжала вершить заклинание, невзирая на жару, усталость и заливающие лицо ручейки пота.

В довершение всех неприятностей именно в этой части ритуала пить запрещалось, а искушение было очень велико — в руках Табеа находился кувшин с водой, которую она использовала для очищающего омовения клинка.

К полудню у нее сел голос. Оставалось надеяться, что это не имеет значения. Кроме того, утомление, потеря жидкости и жара привели ее почти в бессознательное состояние. Голова кружилась, и Табеа продолжала творить заклинание по инерции.

В середине второй половины дня она подошла к той части процедуры, которая требовала сознательных усилий. Согласно ритуалу, девочка должна была пролить собственную кровь, надрезав кинжалом правую руку, шею и кожу напротив сердца.

Дрожащими руками она добыла кровь и нанесла ею на клинок три знака, навечно превращающих кинжал в неотъемлемую часть его владельца.

Однако самое худшее было еще впереди. В завершающей части заклинания ей предстояло рассечь себе лоб и острием кинжала размазать кровь по лицу, смешивая ее с пеплом. После этого она станет частью ножа точно так же, как до этого нож стал ее частью. Табеа преследовал иррациональный страх, что из-за усталости она потеряет контроль над кинжалом и раскроит себе череп.

Но девочка продолжала бороться. И вот наступил, решающий момент. Клинок трепетал, когда она подносила его к надбровью. Это повергло ее в еще больший ужас. Что, если кинжал дрогнет сильнее и выколет ей глаз?

Крепко зажмурившись, Табеа провела лезвием по туго натянутой коже.

Девочке показалось, что ничего не получилось, и она поднесла руку ко лбу. Пальцы окрасились кровью.

Табеа поспешно завершила церемонию. Она продолжала чувствовать вокруг себя круговращение магических сил, но в то же время, даже находясь в полубессознательном состоянии, начала понимать, что дело пошло как-то не так.

Кинжал Лиррин в этот момент ярко заблистал. С ее ножом ничего подобного не случилось. Более того, он потемнел, словно закоптился на огне. Но откуда здесь взяться огню; уже много часов Табеа не зажигала свечи. Может быть, ей это просто почудилось в быстро сгущающихся сумерках?

Повинуясь требованию ритуала, девочка положила кинжал перед собой, и тот практически растворился в темноте.

Табеа знала: выбора у нее нет, надо продолжать. Еще одна песнь, она берет кинжал в руки, и заклинание окончено. Если, конечно, новоиспеченная чародейка сможет поднять свой атамэ. Табеа помнила, как Лиррин, протягивая руку к кинжалу, преодолевала таинственную невидимую силу.

Девочка пропела последнюю песнь настолько быстро, насколько могла, думая о том, какую несусветную глупость она совершила, затеяв это фантастически опасное дело в одиночку. Не исключено, что нож убьет ее, как только она протянет к нему руку. Но несмотря на страх, Табеа чувствовала, что какое-то время владела магическими силами и если останется в живых, то может стать единственным в Мире не входящим в Гильдию чародеем.

Она пропела заключительные слова и потянулась к кинжалу.

Рука не встретила никакого сопротивления. В ожидании вспышки Табеа зажмурилась. Вспышки не последовало. Странное чувство власти над магическими силами быстро сходило на нет. Теперь Табеа была лишь чумазой девочкой с обычным кинжалом в руке, сидящей, скрестив ноги, в душной, темной комнатушке под крышей.

Этого не может быть, уверяла она себя. Это невозможно. Табеа попыталась получше рассмотреть кинжал, но день погас, а света факелов за окном даже в сочетании с розоватым блеском малой луны не хватало.

Девочка, бросив кинжал, взялась за кремень и кресало. Через несколько секунд в комнате уже горела свеча, и в ее свете Табеа взглянула на свой атамэ, лежащий на голом дощатом полу.

Кинжал стал темным, скорее, даже черным. Клинок поблескивал, но это был мрачный блеск вулканического стекла.

Табеа видела, что это — не стекло. Лезвие осталось металлическим.

Но кинжал стал черным. Рукоятка и гарда тоже почернели. Табеа знала, что так быть не должно. Она встречала чародеев на улицах и, кроме того, видела атамэ Серема и атамэ, только что изготовленное Лиррин. Все магические кинжалы внешне выглядели абсолютно нормально. В них не было и намека на черноту преисподней.

Что-то было сделано не так, как надо. Табеа помнила, что говорил Серем о проверке свойств атамэ, но самой проверки не видела, так как была вынуждена бежать. Она не могла учинить проверки, связанной с другими людьми или животными, но что касается ее самой…

Выдернув кожаный шнурок из пояса, Табеа обвязала его вокруг запястья и прикоснулась к узлу острием кинжала.

Ничего не случилось. Между тем узелок должен был развязаться, а шнурок соскользнуть с руки. Девочка осторожно коснулась лезвием лба. Клинок окровавился, но на нем не появилось сияния и рана над бровью не затянулась. Табеа положила кинжал на ладонь острием к себе, но вместо того, чтобы развернуться в другую сторону и приготовиться к защите владелицы, оружие осталось неподвижным.

Кинжал не делал ничего того, что полагалось делать атамэ. Он так и остался простым кинжалом. Изможденная, голодная, умирающая от жажды Табеа смотрела на него, чувствуя, как глаза застилают слезы. Некоторое время девочка еще держалась, но скоро силы оставили ее, и она зарыдала.




Часть вторая

УБИЙЦА





Глава 7


Леди Сараи утомленно потерла виски и попыталась вслушаться. Прошло четыре года с того момента, когда она впервые села рядом с отцом, чтобы понаблюдать за его работой. Сегодня она впервые заняла трон Лорда Калтона и вершила правосудие самостоятельно. Девушка изо всех сил оттягивала этот момент, но кто-то должен был заняться судопроизводством, а у отца совсем не осталось сил.

Сараи казалось, что у нее все идет из рук вон плохо. «И как только отец выдерживал этот бесконечный поток глупости и продажности?» — думала она.

— …сказала, что он принадлежит ее отцу, — что, спрашивается, мне делать? Приглашать ясновидца каждый раз, когда я покупаю какую-нибудь безделушку? Откуда мне было знать, что она краденая?

— Безделушку?! — взорвался законный владелец камня. — Вы смеете называть эту драгоценность безделушкой? Мой дедушка добрался аж до самого Тазмора, чтобы отыскать алмаз такой величины для бабушки! Вы…

Сараи подняла правую руку, левой продолжая массировать висок. Повинуясь этому жесту, стражник склонил копье в направлении спорщиков.

Наследник упорного дедушки тут же умолк. Трое участников процесса тревожно воззрились на Леди Сараи. Напряженное молчание продолжалось довольно долго — Сараи думала.

— Хорошо, — сказала она наконец. — Вы получаете свой алмаз. Прямо сейчас. Эй, кто-нибудь, возвратите камень владельцу. Никакой дополнительной компенсации не последует, так как вы оказались настолько глупы, что подпустили незнакомую женщину к камню. А теперь убирайтесь отсюда.

Стражник вручил подвеску жертве кражи, и тот, бросив короткий недобрый взгляд в сторону Леди Сараи, выбежал из зала, крепко зажав алмаз в кулаке.

Ювелир принялся было протестовать, но, прежде чем Сараи успела поднять руку, в его сторону уже смотрел наконечник копья.

Воровка ухмыльнулась. Она стояла с опущенной головой, но Сараи все же это заметила. Клубок горячего гнева подкатил к ее горлу.

— Помогите обвиняемой распрямиться! — бросила она.

Стражник рванул воровку за длинную косу. Улыбку с лица женщины словно стерли. Сараи видела, как двигаются ее руки. Казалось, что подсудимая пытается избавиться от стягивающих запястья веревок.

— Ты сказала, что твое имя Санша от Малых Ворот? — спросила Сараи.

Воровка не могла кивнуть, так как ее волосы были оттянуты назад. С большим трудом она выдавила:

— Да, верно.

— И ты уже израсходовала все деньги?

— Да, все.

— Как же ты смогла так много потратить за столь короткий срок?

— У меня были долги, — ответила Санша, двинув головой в тщетной попытке освободиться.

— Очень плохо, — заметила Сараи, — потому что у тебя появился новый должок. Ты должна этому человеку восемь раундов золота.

С этими словами она показала на ювелира.

— Одиннадцать! — запротестовал тот. — Одиннадцать — минимальная цена камня.

— Вы заплатили ей восемь, — возразила Сараи. — И камень вам никогда не принадлежал. Только деньги.

Ювелир сник, а Сараи вновь обратила свое внимание на Саншу.

— Ты должна ему восемь раундов.

Санша не ответила. Сараи показалось, что, не будь у воровки связаны руки, она бы пожала плечами.

— Я собираюсь выкупить у него твой долг, — продолжала Сараи. — И теперь ты должна восемь раундов мне.

— А я и вам не смогу заплатить, — ответила Санша.

— Знаю, — ответила Сараи. — Но я вполне удовлетворюсь пятью-шестью раундами, которые получу, продав тебя работорговцам. Кто-нибудь, отдайте деньги ювелиру, а ее отведите в донжон. Она останется там до ближайшего аукциона.

Взмахом руки она дала понять, что рассмотрение дела закончено. Выражение вызова на лице Санши сменилось гримасой ужаса.

Леди Сараи посмотрела вслед ювелиру, которого повели в сокровищницу, проводила глазами кричащую и отбивающуюся Саншу — стражники решительно волокли ее к ступеням, ведущим в темницу. Затем девушка вздохнула и, повернувшись к Окко, спросила:

— Ну и как у меня все получилось?

Немного подумав, Окко ответил:

— По-моему, ваш родитель прочитал бы ювелиру короткое нравоучение и постановил бы выплатить ему сумму, вырученную на аукционе, а не стал бы гасить долг в полном объеме.

— Вы правы, — согласилась Сараи. — Именно так и следовало поступить. — Посмотрев в сторону дверей, она добавила: — Но менять решение уже поздно. Это произведет не очень хорошее впечатление.

— Боюсь, что так, — согласился Окко.

— Ужасно хочется, чтобы папа вернулся к делам. Ненавижу судопроизводство.

Окко промолчал, но было видно, что он тоже хотел бы видеть здесь вместо Сараи Лорда Калтона.

— Надеюсь, что ему скоро станет лучше, — добавила Сараи.

Окко снова ничего не ответил, но Сараи знала, что он думает. Теург думал о том, что Лорду Калтону лучше не станет.

В глубине души девушка опасалась, что Окко прав. Она делала все, чтобы предотвратить развитие болезни, но здоровье отца было уже сильно подорвано.

Какая несправедливость! И брат ни в чем не мог ей помочь. В последнее время его постоянно бил кашель, сопровождающийся выделением густой кровавой мокроты. Но будь Калтон Младший даже здоров, он не смог бы выступать в роли судьи из-за молодости. Отцу следовало бы пробыть на своем посту еще лет двадцать.

Сараи не была обязана занимать место Лорда Калтона. Она — Министр Следователь, а не Министр Справедливости! Ужасно несправедливо, что она вынуждена торчать здесь, разрешая все эти идиотские споры, вместо того чтобы изыскивать способы исцелить отца. Почему местный магистрат не мог решить дело Санши от Малых Ворот? Только потому, что ювелир и владелец камня подпадали под юрисдикцию разных магистратов. Ужасно глупо!

Окко не сводил с нее глаз, и Сараи поняла, что сама взирает на теурга крайне неприветливо. Девушка выпрямила спину и, снова расслабившись, опустилась в кресло.

Четыре года она обучалась искусству следствия — обучалась самостоятельно, без всякого руководства, поскольку в Мире не было следователей, способных оказать ей помощь. Ее помощник капитан Тикри в некоторых делах оказался просто незаменимым — особенно в вербовке шпионов, но что касается поисков преступников или сбора фактов, он так и остался абсолютным профаном. Отец обучил Сараи некоторым приемам, но они оказались весьма ограниченными и сводились в основном к вопросам, которые следовало задавать магам.

Поскольку магия считалась мощным средством решения загадок и головоломок, Сараи большую часть времени посвящала изучению этого искусства — но только в теории и никогда на практике. Она знала названия сотен заклинаний, имена десятков богов и демонов, но ни разу ничего не предпринимала, она вникла в сущность таланта ворлоков, но не старалась обнаружить в себе следы их дара.

Особенно внимательно Сараи изучала заклинания, связанные с проникновением в суть явлений и ясновидением. Она знала, как с помощью соответствующих заклинаний установить личность подозреваемого по обрывку волоса или малейшему следу крови; ей было известно, на какого рода вопросы отвечают боги, если к ним обратиться, и что могут сообщить души умерших. Сараи была поражена, узнав, как много жертв преступлений даже не догадываются об истинной причине своей смерти. Она ознакомилась с действием охранительных заклинаний и знала устройство замков, как магических, так и самых обыкновенных. Леди Сараи пришлось научиться разбираться в драгоценных камнях и правильно их оценивать.

Но, несмотря на свои обширные познания, она ничем не могла помочь отцу или брату.

И вина за это лежала на Гильдии Чародеев.

— Не приступить ли нам к очередному делу, Миледи? — тихо спросил судебный пристав по имени Шанден.

Сараи удивленно подняла глаза. Она не заметила, как Шанден подошел к ее креслу.

— Очередному?

— Да, Миледи. Сын Теннета Толнора заявляет, что его обманул чародей Дейган из Алдагмора.

Обманул чародей. Губы Сараи презрительно искривились.

— Нет, — заявила она. — На сегодня достаточно.

— Миледи?

Сараи понимала, что вопрос означает вежливый протест, напоминание о том, что она манкирует обязанностями, причем даже не своими, а обязанностями отца. Но ей было безразлично.

— Может быть, небольшой перерыв, Миледи? — не сдавался судебный пристав.

— Ну хорошо, — уступила Сараи. — Но не менее получаса. Мне обязательно нужно отдохнуть, Шанден.

— Хорошо, Миледи. — Пристав выпрямился и повернулся лицом к небольшой группе людей, переминающихся с ноги на ногу в дальнем конце зала. «Покатый пол наверняка вводит их в заблуждение», — в который раз подумала Сараи, и на ее лице появилась кривая усмешка. И как она сразу не догадалась, что Палата Справедливости сама своего рода символ жульничества?

Кроме того, вся справедливость зиждется только на магии. Суд использует разношерстных магов, чтобы определить, кто говорит правду, а кто лжет и что в действительности было на самом деле.

Но как определить, насколько правдив сам маг?

— Леди Сараи, Исполняющая Обязанности Министра Справедливости Эдерда Четвертого, Верховного Правителя Этшара-на-Песках, возвещает, что дальнейшее отправление правосудия откладывается на полчаса, — громогласно объявил Шанден. — Прошу очистить помещение.

Не обращая внимания на поднявшийся ропот и не дожидаясь, пока все выйдут, Сараи поспешно выскользнула через заднюю дверь и помчалась в южное крыло, где располагались семейные апартаменты Калтонов.

Во всем виноваты чародеи и Гильдия с ее глупейшими правилами, думала девушка. Будь ее отец обыкновенным богатым обывателем, можно было бы купить исцеляющее заклинание. Но поскольку Лорд Калтон принадлежал к аристократии и занимал высокий правительственный пост, Гильдия Чародеев наложила вето на использование магии с целью продления его жизни.

При этом не имело значения, какое заклинание предполагалось использовать: простое дезинфекционное или заклинание Бессмертия. Все, что способствовало продлению жизни, представителям аристократических родов было недоступно. Во всяком случае, когда речь заходила о чародействе.

Более того, Гильдия Чародеев весьма активно мешала магам иных направлений лечить людей благородного происхождения. Сараи потратила много сил, чтобы убедить магов хотя бы осмотреть отца.

Но этот осмотр ничего не дал. Сараи с изумлением обнаружила, что все виды магии располагают весьма скудным арсеналом целительных приемов. Направляясь в свои апартаменты, девушка припомнила, как общалась с магами различных школ и как ни один из них не смог ничего сделать для выздоровления Лорда Калтона.

Демонология по свой природе являлась деструктивной силой, и тот факт, что демоны исцелять не способны, удивления не вызывал. Все демонологи были с этим согласны.

Колдуны клялись, что, обладая необходимыми артефактами, они могут исцелить все хвори, включая медленно прогрессирующую слабость, убивающую Лорда Калтона, и болезнь легких, превращающую в калеку его сына. Но требуемые артефакты были недоступны. Во всяком случае, в Этшаре-на-Песках о них даже не слыхивали. Сараи потратила массу денег на поиски нужных предметов, но, ничего не найдя, вообще начала сомневаться в их существовании.

Ворлоки принесли свои извинения и объяснили, что не работают с такими маленькими объектами. Они могли бы попробовать (без всяких гарантий, естественно) скрепить перерезанную вену, восстановить разорванное сердце или срастить сломанную кость. Но болезнь, губившая Лорда Калтона, поражала отдельные нервы. Ворлоки не понимали, как действовать на таком малом пространстве, и даже не стали пытаться помочь умирающему Министру.

Волшебство поначалу вселило в Сараи некоторые надежды. Полдюжины приглашенных ею волшебников по крайней мере старались что-то предпринять. Они перекачивали часть своей энергии в ее отца и брата, но это помогало ненадолго. Через несколько часов к Лорду Калтону возвращалась слабость. В лучшем случае волшебники ценой собственного здоровья могли поставить Министра на ноги лишь на пару дней. Стойкого улучшения здоровья отца им добиться не удавалось.

— Организм отказывается бороться, — пояснила старейшина волшебников Ширрит из Этшара. — Мы ничего не можем делать без его помощи.

Поглощенная воспоминаниями, Сараи не заметила, как поднялась на второй этаж.

Окко отказался заняться лечением, хотя и считался первоклассным теургом. Оказалось, что он является одним из верховных жрецов, но сфера его деятельности, увы, ограничивалась поисками истины и информацией. Исцеление находилось вне его компетенции. Однако он рекомендовал Сараи пригласить Энна Старшего.

Энн вызвал богов и, побеседовав с ними, доложил Кал-тону и Сараи:

— Нам известны три бога-врачевателя. Мекдор и двое его детей: дочь Блюшилд и сын Блюкрос. Блюшилд занимается профилактикой и здоровье Лорда поправить не может — болезнь зашла слишком далеко. Мекдор исцеляет тяжелые раны и противостоит чуме и другим повальным эпидемиям. Затяжные болезни, поражающие малое число людей, недостойны его внимания. Так что нам остается только Блюкрос.

Проговорив это, Энн Старший почему-то замялся, и Лорд Калтон, стараясь помочь теургу, сказал, что все понимает.

Однако Сараи ничего не поняла и потребовала от Энна Старшего вызвать Блюкроса для лечения отца.

— Не надо, — сказал Лорд Калтон — Теург не может этого сделать. Во всяком случае, для меня.

— Но почему? — изумилась Сараи.

— Потому что семь лет назад, вызвав Блюкроса к одру твоей матери, я оскорбил его, — объяснил Лорд Калтон — Я не дал ему обещанного серебреника, и Бог до скончания веков отказался покровительствовать мне и моей семье.

Сараи удивленно посмотрела на отца:

— Почему ты так поступил?

— Я был вне себя — твоя мама умерла.

Итак, из-за проявленной отцом много лет назад несдержанности на помощь богов рассчитывать не приходилось. Энн сделал все, что мог. Он вызвал бога мертвых Лазра, чтобы узнать, нельзя ли будет вернуть Лорда Калтона к жизни, после того как тот умрет. Никакого прока от этого вызова не было.

Таким образом теургия отпадала. Оставалось только чародейство. В распоряжении чародеев были Заклинания Исцеления и Заклинания Вечной Молодости. В крайнем случае — Заклинание Трансфигурации, позволяющее придать Лорду Калтону иную, более здоровую форму.

Но чародеи отказываются что-либо делать. Сараи добралась до верхней площадки лестницы и оказалась в длинном коридоре. Потому что Гильдия это запрещает; а тот, кто не повинуется законам Гильдии, обречен на смерть.

Много лет назад Гильдия решила, что не желает больше вмешиваться в политику и ни один чародей в своем личном качестве не имеет права принадлежать к аристократии (несколько столетий назад им даже запрещалось сочетаться браком с представителями благородных семейств, но позже этот запрет был снят). Чародеи имели право занимать только тот правительственный пост, который требовал магических отправлений. Как Окко, например.

Чародей мог убить короля в Малых Королевствах, прикончить барона в Сардироне или умертвить Министра Гегемонии, только осуществляя право на самооборону или проводя в жизнь законы Гильдии. Прямые наследники аристократических родов также были для них табу. Без письменного разрешения за подписью трех Гильдмастеров чародеи не могли применять никаких магических средств воздействия к городским служащим, начиная с чина лейтенанта охраны. Но одновременно им запрещалось лечить тех, кого они не имели права убивать.

— Но это же глупо, — говорила Сараи.

Алгарин от Длинной Стены, главный консультант отца по вопросам чародейства, разведя в сторону ладони, сказал:

— Таков закон Гильдии.

— Но кому нужен такой закон?

Алгарин ничего не ответил, и Сараи потребовала встречи с более высокопоставленным чародеем. Таковым оказался Старший Гильдмастер Города Серем Мудрый. Он-то ей все и объяснил.

— Магия, Леди Сараи, являет собой могущественную силу, — сказал Гильдмастер. — Но это не то могущество, которым обладаете вы или ваш достопочтенный отец.

— Я это заметила, — невежливо бросила Сараи.

— Однако все силы, — продолжил Серем, совершенно игнорируя ее замечание, — должны пребывать в равновесии. В противном случае Мир погрузится в хаос.

— И кто автор этого утверждения?

— Но это же самоочевидно, — ответил Серем с ласковым удивлением. — Представьте себе, что чародей становится Верховным Правителем Этшара-на-Песках.

Сараи посмотрела на него исподлобья, и Гильдмастер сразу же поправился:

— Допустим, что Лорд Эдерд Наследник в юности учился у чародея. Допустим далее, что ему надоедает ждать, когда отец отойдет в мир иной, и он прибегает к заклинанию, отсылающему родителя в вечность.

— В таком случае он будет признан виновным в государственной измене и казнен, — ответила Сараи. — Никаких проблем. Мой отец позаботится об этом.

— Но каким же образом? — поинтересовался Серем. — Чародей, чтобы защитить себя, наверняка использует могущественные заклинания, а вы не сможете даже обратиться за помощью в Гильдию, потому что в нашем гипотетическом случае нет никаких правил, запрещающих действия злодея. Ведь тот факт, что им нарушены другие законы, значения не имеет.

— Неужели среди правил Гильдии нет ни единого, требующего от чародея законопослушания?

Серем замялся и лишь после некоторого колебания признал, что таких правил не существует.

Сараи попыталась убедить Гильдмастера в том, что законы, которым повинуются обычные люди, вполне могут заменить глупые правила Гильдии, а чародей в свою очередь доказывал, что если правила изменить, то короли и министры станут жить столетиями, неизбежно превращаясь в деспотов.

Леди Следователь не разделяла подобную точку зрения. Спор затянулся на много дней, а если быть точным, на несколько шестиночий. В конце концов, когда Сараи все же отказалась принять аргументы чародея, Серем просто развел руками и произнес:

— Таковы, Миледи, законы Гильдии, и я не могу их изменять.

«Что за идиотские законы, — думала Сараи, открывая дверь в спальню отца, — их просто необходимо изменить».




Глава 8


«Видимо, „Пьяный Дракон“ не самая опасная таверна в городе», — думала Табеа, залпом выпивая кислую водицу, выдаваемую в этой забегаловке за эль. Но она определенно была наиболее опасной из тех, в которых девушка уже побывала. Визит сюда явился серьезной ошибкой.

В последнее время Табеа, увы, совершила немало серьезных ошибок.

По счастью, не таких серьезных, какие совершили другие. Она не представала перед судом магистрата, ее не привязывали к столбу для бичевания и не передавали в руки Министра Справедливости или его безумной доченьки, как бедную Саншу. Сегодня утром Табеа присутствовала на аукционе, где Саншу купил владелец «особого» борделя, расположенного в Ночной Стороне. В Солдатском Городке все заведения обслуживались свободными женщинами, и отношение к ним было более или менее сносным. В Ночной Стороне содержались тайные притоны для нужд наиболее порочных представителей аристократии.

Мысль о судьбе Санши заставила Табеа содрогнуться. Девушка слышала о том, какие страшные вещи творятся в этих притонах. Их хозяева были вынуждены использовать рабынь. Ни одна свободная женщина не согласилась бы там работать. Табеа не поменялась бы с Саншей местами за все золото Этшара.

Санша поплатилась за то, что украла не тот камень. Подвеска оказалась настолько ценной, что ее владелец для розыска не поскупился прибегнуть к услугам мага.

Случалось так, что Табеа за последние несколько лет тоже крала не те камни. Но ее ошибки были противоположностью ошибки Санши. Все «драгоценности» оказывались стеклом или безделушками из полудрагоценных минералов. А когда ювелирное изделие все же имело какую-то ценность, ее, как правило, обманывали скупщики краденого или ростовщики.

Ошибки, сплошные ошибки. Она совершала их всю свою жизнь. Почему она в детстве не убежала из дома, как ее брат Танд? До Табеа доходили слухи, что Танд сейчас служит штурманом на торговом судне в одном из Малых Королевств, что у него — жена и дочь и что он вполне процветает, пользуясь заслуженным уважением.

Конечно, это были всего лишь слухи. Не исключено, что Танд сейчас помирает от голода, приткнувшись к городской стене, или надрывается в трюмной черпальной команде, или давно погиб в уличной драке.

Но если бы она убежала… Ладно, прошлое не вернуть. Табеа посмотрела на остатки эля, оказавшегося таким безвкусным. Ей не удалось попасть к кому-нибудь в ученицы.

Но по правде говоря, она даже не пыталась. Теперь, по прошествии стольких лет, это казалось вопиющей глупостью.

Табеа даже не использовала те редкие возможности, которые предоставила ей судьба. Отказала Вулрану Серые Глаза, когда тот два года назад сделал ей предложение. И вот теперь Вулран счастливо живет с этой вечно хихикающей дурой Ларой с Северной Стороны.

В шестнадцать лет она не стала поступать в городскую охрану. Правда, ее вряд ли приняли бы. Во-первых, женщин там служило мало, и, во-вторых, Табеа не вышла ростом.

Она не стала обворовывать свою семью, и отчим-алкоголик все пропил.

Четыре года назад была упущена возможность поживиться в доме Серема Мудрого. Вместо того чтобы увести какую-нибудь ценность, она много ночей подряд следила за чародеем, пока тот ее не заметил.

Тогда Табеа похитила лишь тайну атамэзации, но даже ею не воспользовалась как следует! В ее руках оказался секрет, который Гильдия Чародеев хранила столетиями, однако вместо атамэ она получила глупый Черный Кинжал со свойствами обыкновенного ножа.

Табеа вытянула из ножен кинжал и еще раз его осмотрела. Кинжал был черен от рукоятки до острия. Правда, надо признать, что за все эти годы лезвие нисколечко не затупилось. Во всех же других отношениях в руках девушки был самый обыкновенный нож.

Незадачливая чародейка с самого начала знала, что совершила ошибку в ритуале атамэзации — еще одну в их бесконечной череде. Табеа представления не имела, в чем она состояла, но что-то было сделано не так. Магические силы, присутствие которых она почувствовала, испарились в конце ритуала, и все ее танцы и песнопения стали набором бессмысленных телодвижений.

Серем сказал, что чародей может совершить заклинание атамэзации только единожды. Скорее всего это относится и к тем случаям, когда заклинание выполнялось неверно.

Табеа засунула кинжал в ножны, одним глотком прикончила остатки эля, поставив кружку на стол, окинула взглядом таверну.

Да, заведение действительно выглядело весьма отталкивающе. Девушка забрела сюда, прельстившись удивительной дешевизной, в последнее время ей здорово не везло. Табеа надеялась очистить чей-нибудь кошелек или подцепить мужчину, который был бы не прочь провести с ней время до утра. Но эти надежды так и остались надеждами. Мужчины здесь были пьяны или отвратительны, а зачастую сочетали в себе оба эти качества. И ни один из них не владел толстым кошельком. Да и кому из состоятельных граждан взбредет в голову шальная мысль заглянуть в «Пьяный Дракон»? А та мелочь, которой обладали клиенты, тщательно оберегалась и постоянно пересчитывалась.

Да, видимо, никакой пользы из посещения забегаловки Табеа извлечь не удастся. А это, в свою очередь, означало, что придется смириться и провести ночь на Поле у Пристенной Улицы.

У девушки не было другого выбора. Те деньги, которые ей удалось скопить в лучшие времена, подошли к концу. Табеа не могла вернуться к матери — ее оттуда выставили со скандалом. Кредит во всех постоялых дворах и ночлежках Этшара она давным-давно исчерпала. Сон на улицах или во дворах превращал ее в законную добычу работорговцев. Она только сегодня видела, что произошло с Саншей, и всякие иллюзии о том, что и в рабстве может быть сносное существование, полностью испарились.

Оставалось только Поле. Вздохнув, она выглянула из узкого окна. «Пьяный Дракон» стоял на Пристенной Улице, и большинство его посетителей, похоже, являлись здешними обитателями. Табеа догадывалась, что живущие на Поле нищие или воры, насобирав несколько монет на жратву и выпивку, сразу же являлись в «Дракон», так как здесь все было дешево и забегаловка стояла рядом. Им было наплевать, что выпивка разбавлялась водой, еда оказывалась тухлятиной, что стены и пол покрывала грязь, а в помещении ужасно воняло. Они ко всему привыкли.

Кроме Табеа, в окно никто не смотрел, и весь открывающийся вид принадлежал только ей.

Ширина Пристенной Улицы не превышала тридцати футов; сыпавший весь день мелкий дождик размыл землю, и теперь ее покрывал тонкий слой грязи, на которой отпечатались следы множества ног.

Ближняя сторона улицы была застроена домами, а на противоположной начинался лабиринт разнообразных сооружений, призванных защищать человека от непогоды. Там и сям виднелись шалаши, навесы или палатки. Все эти, с позволения сказать, строения покрывал чудовищный слой черной грязи. Костры, на которых готовилась пища, и отблески факелов, висевших на улице, давали кое-какое освещение, но большинство деталей, здешнего быта терялось во мраке ночи.

Городская стена, отступавшая от улицы на сто пятьдесят футов, завершала эту довольно мрачную картину. Табеа знала, что при сухой погоде и ярком солнце стена кажется серой и отбрасывает приятную прохладную тень. Но сейчас сооружение вздымалось черной, лишенной всяких деталей массой и производило гнетущее впечатление. Оно оказалось значительно темнее затянутого низкими облаками неба, которое все же чуть подсвечивалось сиянием городских огней.

Перспектива провести ночь под стеной удручала, но Табеа понимала, что спать где-то надо. В ее распоряжении имелось лишь потертое одеяло — владельцы палаток и тентов по сравнению с ней выглядели счастливчиками.

Но ничего другого ей не оставалось. Девушка выудила из кармана последний медяк и положила на стол. Молоденькая служанка, находившаяся в двух шагах от Табеа, заметила ее движение и быстро подошла, чтобы забрать монетку. Табеа поднялась и, кивнув, направилась к дверям.

В следующий момент что-то привлекло ее внимание. Может, это был жест официантки? Табеа оглянулась.

На нее неотрывно смотрел верзила в неопрятной коричневой куртке и некогда красном килте. Поощрять подобное внимание не следовало. Бывший солдат тяжело встал из-за стола. Он был пьян.

Табеа быстро отвернулась и выскочила из таверны. Всякое промедление с ее стороны могли расценить как поощрение. Мелкий дождь превратился в изморось, по существу туман, а она шестиночьё назад имела глупость продать свой плащ. Теперь у нее не оказалось ни капюшона, чтобы накинуть на голову, ни воротника, чтобы закутать шею.

Размытая грязь на земле была довольно скользкой, и Табеа пришлось упереться в стену таверны, чтобы не упасть. Над ее головой со скрипом раскачивалась вывеска. Подняв глаза, девушка увидела изображение неуклюже танцующего на задних лапах зеленого дракона. Его длинный остроконечный язык свисал набок. В передних когтистых лапах чудовище сжимало когда-то позолоченный, а теперь совершенно черный кубок. Пламя шипевшего в тумане факела плясало под порывами ветра.

«Хорошо еще, что не холодно», — подумала Табеа и, осторожно переставляя ноги, начала переходить через улицу.

— Эй! — послышалось сзади, когда она приблизилась к границе Поля.

Табеа, не сообразив, к кому адресован возглас, обернулась.

— Эй, молодая леди! — продолжал голос, еле выговаривая слова — Вы идете на Поле?

— Вы обращаетесь ко мне? — спросила Табеа, еще не зная, с кем вступила в беседу.

— А к кому же еще?

Теперь девушка узнала говорящего. Им оказался пьяный ветеран в красном килте. Он стоял у входа в узкий проулок рядом с таверной.

— Не суйся в чужие дела, — бросила Табеа.

— Да ты что… не будь… не надо… — проглатывая согласные, пробормотал незнакомец, но у Табеа был огромный опыт общения с пьяницами, и она поняла его речь. — Такая красотка, как ты, может найти для ночевки местечко лучше, чем Поле.

— Интересно. И каким же образом?

— Пойдешь со мной — покажу.

Табеа отвернулась и, нащупав рукоятку черного кинжала, сделала еще шаг в сторону Поля.

Но, вглядевшись в открывающуюся перед ней картину, девушка замерла.

Она увидела конуру, сооруженную из старого стола, поставленного на четыре кирпичные кучи. Три стороны конуры прикрывали разбитые дверные панели, вход обозначался потрепанными остатками парусины. Из отверстия высовывалась голова старухи. Ее седые космы свалялись, в полуоткрытом рту торчали остатки почерневших, гнилых зубов, а лицо было обветрено и покрыто складками, словно весеннее яблоко. Карга с интересом вслушивалась в разговор Табеа и мужчины в килте.

Рядом с норой ведьмы стояла палатка, сделанная из остатков торгового ларька. Под черно-зеленой плесенью проступали бледно-розовые полосы, некогда, видимо, бывшие ярко-красными. Мальчишка лет десяти пялил на незнакомку свой единственный глаз, выглядывая из-под приподнятого края палатки. Его засаленные темные волосы стояли торчком. Табеа почудилось, что она видит в них копошащихся насекомых. В освещенном бликами далеких факелов пространстве позади палатки девушка увидела еще десяток мрачных и изможденных лиц — мужских, женских, молодых и старых. Ни на одном из них не было и следа улыбки, но каждое несло на себе печать голода.

Табеа повернулась обратно.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она у человека в килте.

— У меня… У меня есть комната, — сказал тот. — И я совсем одинок… Может, хочешь посмотреть?

Табеа колебалась, не зная, как поступить. У нее не было никаких сомнений относительно намерений солдата.

Приняв его предложение, она превратится в шлюху — причем шлюху дешевую. Она одарит его своим телом за чудовищно низкую цену — одну ночь под крышей. Говорить о деньгах вообще не приходится.

Но альтернативой этому было Поле… Ладно, почему бы ей просто не взглянуть на комнату? Может, она сумеет получить дополнительную плату или просто украдет что-нибудь, когда солдат уснет. Пьянчуга наверняка долго не протянет.

Вообще-то ветеран так надрался, что скорее всего вообще не доставит ей беспокойства. Табеа быстро перешла через улицу, стараясь не поскользнуться и не упасть.

Однако, подойдя к темному проулку и разглядев рожу незнакомца, девушка замедлила шаг. В солдате не было ничего особенно отвратительного, если, конечно, не считать пьяную гримасу. У ветерана сохранились оба глаза и большая часть зубов. Но в лице его было нечто такое, что заставляло Табеа нервничать. Может, все дело в глубоко посаженных черных глазах?

Девушка отряхнула юбку, делая вид, что сметает грязь, но, когда ее рука вернулась в исходное положение, в рукаве уже был спрятан кинжал. «Как хорошо, — подумала она, — что черный нож не способен блестеть в свете факела».

После этого, изобразив на лице фальшивую улыбку, Табеа приблизилась к мужчине в килте.

— Ну и где же твоя хваленая комната? — спросила она. — Мне хочется поскорее укрыться от этой слякоти.

— Сюда, — произнес ветеран, показывая в глубину проулка.

От него разило ушкой — большим количеством самой дешевой ушки. С большой неохотой Табеа последовала за ним в темноту.

— Это далеко? — спросила она.

Солдат резко обернулся и, схватив ее за руки, прошипел:

— Уже пришли.

— Отпусти! — выкрикнула Табеа.

— Потише, красотка… Ты была рада пойти со мной, думая получить крышу над головой, — произнес пьяница, как ему казалось, игривым тоном. — Не беспокойся, ты получишь не меньшее удовольствие здесь — на воздухе.

— Пусти! — закричала она.

— Перестань. Я живу на Поле с друзьями, и, если ты хочешь, все они…

Табеа не стала слушать. Насильник прижал ее руки так, что она ничего не могла вынуть из-за пояса. Но ей этого и не требовалось. Девушка выбросила кинжал из рукава и нанесла короткий секущий удар.

До чего же острое лезвие! С прижатыми к телу локтями Табеа не сумела ударить сильно. Однако черный клинок легко прорезал ткань килта и располосовал прикрытую ею ногу.

Необъяснимый, незнакомый трепет охватил Табеа, когда клинок врезался в живую плоть. Голова девушки закружилась, словно алкогольные пары изо рта солдата опьянили ее. Одновременно она ощутила необыкновенный прилив сил и энергии.

«Это от возбуждения», — сказала она себе. Возбуждения и страха. Раньше ей ни разу не приходилось участвовать в серьезных схватках и не доводилось никого порезать.

Пьяница, почувствовав боль, неуклюже пятился назад, расставив в стороны руки, и Табеа, ощущая странную легкость в теле, нанесла второй удар, на сей раз вонзив клинок глубоко в бок солдата.

Тот шумно вдохнул воздух, разинул рот и рухнул спиной на черную кирпичную стену «Пьяного Дракона». В следующий момент у Табеа возникло ощущение необыкновенного могущества.

Когда она поняла, что свободна, сила привычки все же возобладала. Девушка развернулась и, зажав кинжал в кулаке, выбежала на Пристенную Улицу. Огибая угол, она едва не упала, поскользнувшись на слое грязи. С трудом сохранив равновесие, Табеа на полной скорости помчалась в сторону Рынка у Больших Ворот.

Оставшийся в одиночестве ветеран осмотрел свою ногу и располосованный килт. Тонкая линия первого пореза постепенно расширилась. Из раны сочилась кровь, но бывалый солдат не обращал на это никакого внимания. Его беспокоила колотая рана, кровь из которой текла все сильнее. Он сделал несколько шагов в сторону ближайшего факела и обнаружил, что вся его левая нога залита кровью и стала краснее, чем килт. Несмотря на сильное опьянение, ветеран начал ощущать сильную боль.

Попытавшись остановить кровь, солдат только сильнее открыл рану, и красная жидкость хлынула широким потоком. Только сейчас насильник начал понимать, что ранен очень тяжело, а может быть, даже смертельно.

В горле солдата что-то булькнуло, и он, хрипя, повалился в грязь.

Табеа этого не видела. Она, скользя и спотыкаясь, мчалась по Пристенной Улице. Девушка пробежала по S-образному повороту в том месте, где Поле обходит Башню Северных Казарм. Отсюда до Рынка оставалось всего три квартала. Впереди уже виднелись факелы привратной стражи.

Теперь, оказавшись в относительной безопасности, Табеа глубоко вздохнула и постаралась взять себя в руки. И очень удивилась, когда это не составило ей большого труда.

Она чувствовала себя собранной и внимательной. Однако в голове сохранялась та легкость, какая бывает после приличной выпивки. Но девушка выпила только пинту эля и, сидя в «Пьяном Драконе», чувствовала себя обессиленной. Поэтому она и решилась провести ночь на Поле у Пристенной Улицы.

Сейчас Табеа чувствовала себя прекрасно.

И даже лучше. Она ощущала в себе необыкновенную силу.

Неожиданно Табеа вздрогнула и изумленно посмотрела на окровавленный кинжал, зажатый в руке.




Глава 9


По мнению друзей, рядовой городской охраны Деран, сын Вуллера, чересчур рьяно относился к несению службы. Он добровольно взваливал на себя дополнительные обязанности и чистил сапоги даже тогда, когда никакой инспекции не предвиделось. Если какой-нибудь гражданин обращался к нему за помощью — поскольку каждый охранник обязан ее оказывать, — то Деран делал это с радостью без задержки, не пытаясь отговориться или переложить дело на плечи других.

Он был бы невыносимым занудой, если бы ворчал, проиграв в кости, или отказывался бы доставить подвыпившего товарища в казарму, или обращал бы внимание на то, как его сослуживцы лакомятся апельсинами в чужих садах, неся службу к северу от города. Ни разу в жизни он не обманул оказанного доверия и никогда никого не предал.

В результате сын Вуллера легко со всеми уживался, но неприятных заданий получал больше, чем кто-либо другой. Вот и сегодня ему пришлось эскортировать домой родную сестренку лейтенанта Сендена, после того как ее обнаружили в дымину пьяной и совершенно голой на Поле у Пристенной Улицы.

Девица была благополучно передана родителям и, когда рядовой Деран уходил, уже подавала некоторые признаки жизни. Было далеко за полночь — наверное, около двух, — когда Деран по пути в Северные Казармы, проходя мимо «Пьяного Дракона», вздумал изучать следы, оставленные пешеходами на слое грязи.

Как правило, он не смотрел на землю, но изморось снова перешла в мелкий дождик, а Деран не позаботился надеть шлем или плащ с капюшоном. В результате охраннику пришлось сгорбиться и волей-неволей пялиться себе под ноги. Он обнаружил несколько типов следов. Большая их часть шла по центру улицы. Несколько цепочек тянулись в «Пьяный Дракон» и из него (в основном — из него), удивления это не вызывало, так как таверна, невзирая на поздний час, была открыта. Несколько человек прошли с Пристенной Улицы на Поле и с Поля на улицу. Все правильно. «Поле никогда не спит», — гласит поговорка. Однако большинство обитателей, похоже, сидели дома — следов оказалось меньше, чем могло бы быть. Наконец на глаза охраннику попались следы, ведущие в проулок за «Пьяным Драконом» и выходящие из него. Следы, идущие из проулка, располагались на большом расстоянии друг от друга и были смазаны, как будто оставивший их человек бежал и при этом скользил по грязи.

Очень странно. Подавляющая часть охранников и практически все горожане махнули бы на это дело рукой и зашагали бы дальше. Но Деран был Деран. Он остановился и вгляделся в темноту проулка.

На земле у самой стены что-то лежало. И это что-то явно не куча мусора!

Если это уснувший пьяница, то он законная добыча охотников за рабами. Можно разбудить его и шугануть через улицу на безопасное Поле или найти охотника за рабами и получить куртаж за находку. Итак, что выбрать — великодушие или неожиданную прибыль?

А если это не спящий?.. Во всяком случае, ситуацию требовалось прояснить, но освещение в проулке было просто ужасным. Поколебавшись, Деран снял с кронштейна факел, освещающий вывеску таверны.

«Должность охранника все-таки дает некоторые привилегии», — думал он, шагая с шипящим факелом ко входу в проулок. Если бы обычный горожанин унес факел от дверей открытого заведения, его обвинили бы в воровстве и наверняка подвергнули бы бичеванию.

Несмотря на то что факел чадил и едва горел, обстановка в проулке сразу определилась. У стены в луже крови лежал человек, кровь смешивалась с грязью, и определить, где проходит край этой лужи, не представлялось возможным.

Дальнейшее исследование показало, что крови натекло меньше, чем думал охранник, основная часть красного пятна приходилась на килт.

Красный килт говорил о том, что раненый — солдат или ветеран, и вопрос о том, оставить лежащего здесь или передать работорговцам, отпал окончательно (впрочем, для Дерана он по-настоящему и не стоял). Солдат всегда должен помогать солдату.

Однако, кем бы этот тип ни являлся, он был слишком велик для не отличавшегося особым ростом Дерана. Кроме того, почву развезло под дождем, а охранник смертельно устал. Вечный доброволец тяжело вздохнул и направился к дверям «Пьяного Дракона».

Деран знал, что в каждой таверне стоит свой специфический шум. Это могут быть общий говор, гудение, шепот, жужжание, а иногда и крик. Посетители «Пьяного Дракона» невнятно и приглушенно бормотали. Но тут же умолкли, когда облаченный в униформу охранник с факелом в руке шагнул в зал.

— Мне нужна помощь, — объявил Деран. — За углом лежит раненый человек.

Полдюжины поздних гостей молча взирали на представителя власти. Никто не вызвался помочь словом или делом. Дерана это нисколько не обеспокоило.

— Ты, — сказал он, указывая на самого трезвого посетителя. — И ты. — Он показал на второго.

— Но я… — принялся протестовать второй.

— Пять минут, не больше, — бросил Деран, пресекая попытку бунта. — Если ты откажешься… хотя, думаю, этого не случится, не так ли? Ведь ты просто горишь желанием мне помочь?

Недовольно ворча, избранные поднялись из-за стола и направились к двери. Деран оказался не настолько глуп, чтобы шагать впереди, репутация «Пьяного Дракона» была хорошо известна. Он проконвоировал обоих «добровольцев» до порога, а затем последовал за ними в проулок.

Раненый оказался страшно тяжелым. Он не проявлял никаких признаков жизни, пока его тащили в таверну и укладывали на стол.

После этого Деран отпустил обоих помощников, не забыв с ними по-честному рассчитаться. Он сказал:

— Я перед вами в небольшом долгу. Если у вас когда-нибудь возникнут проблемы с охраной — небольшие, естественно, — скажите им, что за вас готов поручиться Деран, сын Вуллера.

В ответ добровольцы что-то буркнули и отвалили, оставив Дерана наедине с добычей. А охранник занялся распростертым на столе окровавленным телом.

Он обнаружил только две раны, обе в мышечной ткани левого бедра — неглубокую резаную и глубокую колотую. Вторая едва-едва не задела артерию.

— Вы что, хотите закапать кровью все мои полы? — раздался голос позади Дерана.

Охранник обернулся и увидел перед собой невысокого широкоплечего человека в фартуке. Это был ночной распорядитель.

— Именно это я и сделаю, если у вас не найдется, чем перевязать рану, — ответил Деран. — И чистой тряпицы, чтобы обтереть кровь.

Ночной распорядитель удалился, бормоча что-то себе под нос, и Деран еще раз обследовал жертву нападения.

Других свежих ран не оказалось; сердце билось сильно и ровно; дыхание было равномерным, и от раненого разило ушкой. Деран заключил, что ветеран потерял сознание из-за перепоя. Раны, хоть и сильно кровоточащие, угрозы жизни не представляли.

Распорядитель принес несколько относительно чистых тряпиц, и Деран приступил к обработке ран. Не прерывая работы, он задавал вопросы ночному служащему и оставшимся посетителям.

Имени раненого никто не знал. Что с ним произошло, присутствующие тоже не знали. Завсегдатаем заведения солдат не был, но время от времени его здесь видели. Кажется, он вышел отсюда с девушкой. Черноволосой, в темной одежде.

Это все, что ему сообщили. Когда Деран затянул повязку, пьяный открыл глаза и слабым голосом произнес:

— Я уже умер? Или все еще умираю?

— С тобой все в порядке, — ответил Деран. — Только похромаешь немного.

Пьянчуга приподнял голову и попытался встать. Из попытки ничего не вышло, и раненый застонал.

— Что случилось? — спросил Деран. — Кто ударил тебя ножом?

— Никто, — пробормотал ветеран. — Это был несчастный случай.

— Прекрасно, — пожал плечами Деран. — Ты должен «Дракону» два медяка за перевязочные материалы и использование стола. Если передумаешь и захочешь что-нибудь рассказать, обращайся в магистрат… — Он повернулся к ночному распорядителю и спросил: — Это ведь Северный Конец, не так ли?

— Большие Ворота. Граница Северного Конца проходит за углом.

— Отлично. Если захочешь, обращайся в магистрат Больших Ворот. Я — Деран, сын Вуллера, Третья Рота, Северные Казармы. Это на тот случай, если потребуются мои показания. — Он зевнул. — А теперь я пошел. Ужасно хочется спать.

Добравшись до башни, где размещалась казарма, Деран хотел сразу отправиться в постель, но чувство долга все же возобладало, и он зашел в комнату лейтенанта.

Это был мудрый поступок, так как лейтенант Сенден ждал его возвращения.

— С ней все в порядке? — нетерпеливо спросил офицер.

— Все отлично, — ответил Деран. — Никаких осложнений.

— Тогда почему так долго?

— Возвращаясь домой, я чуть не споткнулся об алкаша, валяющегося в проулке.

Лейтенант скривил физиономию.

— И ты позвал охотников за рабами?

Деран покачал головой:

— Нет. Это была не его вина. Парня ударили ножом. Я доставил его в ближайшую таверну и перевязал. Ничего серьезного.

— Он сказал, кто это сделал?

— Нет. Но скорее всего девица, к которой он приставал.

— В таком случае все, Деран. Спокойной ночи. И большое тебе спасибо.

— Не за что, лейтенант.

Заваливаясь на койку, Деран подумал, что до побудки оставалось не более трех часов.

Сенден тоже скоро отправился спать. Но на следующий день в результате ночного беспокойства и недосыпания лейтенант был несколько раздражен, рассеян и исполнял свои служебные обязанности менее скрупулезно, чем обычно. Его ежемесячный доклад капитану Тикри — новшество, которое он не одобрял, — оказался довольно кратким. Там было написано: «Охранник Деран доложил, что перевязывал в таверне человека с ножевым ранением. Обвинений в связи с этим предъявлено не было. Арестов не производилось».

Во второй половине того же дня во дворце Верховного Правителя, когда капитан Тикри заканчивал просмотр докладов, поступивших от лейтенантов охраны, в его кабинет вошла Леди Сараи. Капитан вскочил и отдал честь, приложив ладонь правой руки к сердцу.

Леди Сараи поприветствовала его небрежным кивком, и Тикри несколько успокоился.

— Что-нибудь не так, Миледи? — спросил он.

— Нет, нет. Мне просто необходимо было выбраться на несколько минут из этого отвратительного зала, — объяснила Сараи. — И вместо того, чтобы направить посыльного, я пришла сама. Сегодня, капитан, я выступаю сразу в двух ипостасях — как Министр Следователь и как Исполняющая Обязанности Министра Справедливости. У вас есть информация, с которой мне следует ознакомиться?

Капитан Тикри бросил взгляд на только что прочитанные доклады и развел руками.

— Ничего, Миледи, — произнес он. — Абсолютно ничего интересного.




Глава 10


Табеа думала, что необъяснимое ощущение силы и уверенности через несколько минут развеется, как бывает с чувством радостного возбуждения после удачного бегства.

Однако этого не произошло. Вновь обретенная сила не покидала ее. Легкость в голове исчезла, но сила осталась. Более того, она увеличилась.

Девушка спряталась за ларьком какого-то торговца между разбитым дощатым ящиком и каменной стеной зернохранилища — не самое подходящее место для укрытия, — но со стороны беглянку видно не было, а уйти она собиралась с первыми лучами солнца, задолго до прихода владельца ларька.

Несколько минут она неподвижно сидела, ожидая, когда исчезнут непонятные ощущения. Но в конце концов догадалась, что ничего подобного не произойдет. Табеа задумалась.

Итак, она ощутила прилив энергии. Ей казалось, что левая нога наполнилась необыкновенной силой. Табеа помнила, что ранила насильника именно в левую ногу, так что связь здесь была очевидной. Но не иллюзия ли это? Действительно ли ее нога стала крепче, чем ранее?

Надо сказать, что Табеа не владела научными методами измерения силы нижних конечностей. Поэтому она несколько раз пнула ногой ящик, а затем начала прыгать то на почти нормальной правой ноге, то на обретшей новые силы левой.

Ничего определенного сказать было нельзя. Табеа знала, что люди склонны к самообману. Этому научило ее ремесло воровки. Тем не менее девушка все же решила, что ощущение силы является отражением реальности. Каким-то непонятным образом нога стала сильнее.

Совершенно очевидно, она стала сильнее после того, как солдат получил раны кинжалом в левое бедро. И это не случайное совпадение.

Черный Кинжал, уже четыре года находящийся под заклятием, каким-то образом дал силу своей хозяйке, когда она порезала ногу пьяницы.

Да, это была настоящая магия! К сожалению, Табеа пока не знала деталей. Останется ли эта новая сила в ней навсегда? Сработает ли Кинжал снова, или его магическая сила исчерпана? Что явилось источником силы — сам Кинжал или пьяница? На что еще способен Кинжал? Не похитил ли он душу жертвы? Не сожрал ли ее?

Существовало три гипотетических способа прояснить картину.

Во-первых, можно обратиться к магу. Но этот путь, видимо, заказан. Как сохранить в тайне то обстоятельство, что она похитила секрет атамэзации? Даже если сказать, что она нашла Кинжал, большинство магов сразу же обнаружат ложь.

Итак, о том, чтобы просто спросить кого-нибудь, не может быть даже речи.

Во-вторых, можно попытаться проткнуть кого-нибудь или что-нибудь Кинжалом и посмотреть, что из этого получится.

Правда, сейчас она еще не созрела для того, чтобы резать первого встречного.

В-третьих, можно попытаться разыскать раненого насильника и посмотреть, что с ним стало. Не убил ли его Кинжал? Не сожрал ли душу? Может быть, с солдатом вообще произошло нечто ужасное?

Табеа не знала, как зовут ветерана, но прекрасно помнила, где видела его последний раз. С этого места и следует начинать. Но не раньше рассвета. Беглянка устроилась поудобнее, чтобы дождаться первых лучей солнца.

Она проснулась, потому что кто-то тянул ее за ногу.

— Эй! — вскрикнула девушка. — Я сейчас!

— По-моему, спящий цветок пробуждается. — Произнес чей-то голос.

— Ты называешь ее цветком. Да это же оскорбление для всей флоры.

— Ну что ты, — заметил третий голос. — Девица вполне ничего. Если ее умыть, причесать, она даже украсит компанию.

Табеа протерла глаза и увидела голубое небо. Рассвет давно миновал, она проспала между ящиком и стеной до тех пор, пока ее не разбудило семейство торговца или торговки: перед дверью ларька стоял толстый мужчина, а из-за его плеча выглядывали женщина и два мальчика.

— Прошу прощения, — сказала Табеа чуть заплетающимся языком. — Я здесь спряталась.

Мужчина и женщина переглянулись, а старший мальчик — ему было лет четырнадцать — без всякого стеснения спросил:

— От кого?

Судя по голосу, Табеа поняла, что именно он считал сравнение ее с цветком оскорблением для всей флоры.

— От пьяницы, которому моя внешность понравился больше, чем тебе.

Женщина обеспокоенно оглянулась, и Табеа поспешила ее успокоить.

— Это случилось несколько часов назад. Я, видимо, уснула.

— О… — протянула женщина с явным облегчением.

Девушке показалась, что хозяйка ларька слишком нервничает. Интересно, чего она опасается, когда рядом муж и два сына? Но вступать в спор с этими людьми явно не стоило.

— Пожалуй, я пойду, — пробормотала она.

Мужчина отпустил ее ногу, и Табеа зашагала по рыночной площади. Солнце выползло из-за стены и уже сияло между надвратными башнями. Там, где горячие лучи встретились с волглым камнем, клубился пар, но в целом облака и ночной туман улетучились, оставив городу лужи и подсыхающую грязь. Торговцы и фермеры располагались на своих местах, начиная новый рабочий день. Появились и ранние покупатели, однако в такую погоду, насколько знала Табеа, большинство этшаритов предпочитает сидеть по домам, дожидаясь, когда просохнут улицы.

Как жаль, что она не может поступить точно так же.

Уже находясь в северной части площади, Табеа вдруг заметила, что хромает. Но это была весьма странная хромота. Девушка не берегла поврежденную ногу, напротив, она стала прихрамывать потому, что левая нога оказалась значительно сильнее здоровой правой.

Некоторым усилием воли она могла преодолеть хромоту, но для этого следовало постараться.

Столь необычный феномен напомнил ей о событии, выпавшем из памяти во время сна. Она остановилась, оперевшись на столб, поддерживающий навес, укрывающий груду дынь, и задумалась.

Табеа по-прежнему ощущала в левой ноге необычную силу, но уже не в такой степени, как раньше. Правда, судить об этом было чрезвычайно трудно. Не исключено, что она просто привыкла.

Чувство удивительного прилива жизненных сил несколько притупилось, а легкость в голове исчезла окончательно. И все же Табеа не сомневалась, что сейчас она сильнее, чем ранее.

Не означает ли это, что пьяница помирает? Или исчезает действие магии? А может быть, происходит нечто совсем другое?

«Здесь мне все равно ничего не узнать», — решила Табеа и зашагала по Пристенной Улице в сторону «Пьяного Дракона», не забывая бороться с хромотой. Проковыляв квартал, она пообещала себе, что если ей когда-нибудь хватит смелости опять использовать кинжал, то на всякий случай — сработает заклятие или нет — она будет колоть по центру или по крайней мере нанесет симметричные раны.

Нужный проулок она нашла без труда. Утреннее солнце стояло еще довольно низко, и узкий проход оставался в тени. Но обнаружить следы крови оказалось не труднее, чем найти сам проулок.

Мужчина исчез. Но что это означало, Табеа не знала. Если он умер, тело могли унести охранники или утащить воры, чтобы распродать по частям чародеям. Если же солдат выжил, то мог уйти самостоятельно. Впрочем, и в этом случае его могли увести или унести.

Судя по количеству крови, он не мог умереть от кровопотери, а чтобы скончаться от инфекции, требовалось не менее шестиночья. Так что скорее всего пьянчуга жив и сидит сейчас в «Пьяном Драконе» либо отлеживается в своей берлоге на Поле.

Девушка несколько минут простояла в дверях таверны, нервно разглядывая завтракающих посетителей. Она не осмеливалась войти, опасаясь попасть в ловушку, если вдруг придется бежать. Кроме того, хозяин скорее всего отнесется к ее появлению неодобрительно — у нее кончились все деньги, и многие знали, что она — воровка.

Не узрев своего обидчика среди угрюмо склонившихся над тарелками посетителей, Табеа повернулась и чуть не упала, так как совершенно забыла о мощи своей левой ноги. Стоя на единственной ступеньке крыльца, девушка посмотрела в сторону Поля у Пристенной Улицы.

В свете дня Поле казалось менее зловещим, но более грязным. Сооружение из стола и палатка с розовыми полосами стояли на месте, но их обитателей видно не было. «Наверное, они еще спят внутри», — подумала Табеа. Несколько фигур в лохмотьях понуро топтались в грязи, а другие столь же оборванные типы возились с кострами.

Где-то там в этой мерзости обретался человек, который напал на нее и которого она ранила.

Но городская стена тянулась на добрых пять миль. Пристенная Улица тоже. Это означало, что Поле не было ни на дюйм короче. И вся эта полоса земли длиной в пять миль и шириной по меньшей мере в сто футов оказалась заселена. Вероятно, плотность населения в других местах несколько ниже, чем здесь, у Больших Ворот, где собирается большинство попрошаек, соблазненных близостью Рынка и солдатских казарм, тем не менее все Поле было обитаемо.

Поиски одного-единственного человека — дело долгое, трудное и к тому же небезопасное. Табеа решила не затевать это рискованное предприятие.

Она повернулась и направилась назад в сторону Рынка в надежде разжиться там чьим-нибудь кошельком. Подумать о магических способностях кинжала она сможет позже; сейчас же самое главное обеспечить себе крышу над головой.

* * *


В патрулировании городской стены никакой потребности не было. Гегемония Трех Этшаров наслаждалась миром уже двести лет. Этшар-на-Песках стоял в сорока лигах как от ближайшего Малого Королевства, так и от границы с Сардироном. Конечно, Пиратские Города лежали всего в каких-то двенадцати лигах от владений Эдерда Четвертого, но никакая армия не смогла бы тайком прошагать эти мили — город обязательно заранее предупредили бы. Кроме того, Пиратским Городам и другим потенциальным супостатам подручнее было атаковать Этшар-на-Песках с моря.

Более того, наблюдатели, расположившиеся на башнях, видели гораздо больше, чем патруль, вышагивающий по стене.

Но патрулирование считалось старинной традицией и способствовало поддержанию дисциплины и сохранности стен. Хождение по стене позволяло, во-первых, занять солдат и, во-вторых, своевременно получать информацию о малейших повреждениях твердыни. Подобное времяпрепровождение требовало затраты сил, но назвать его неприятным никто не решался.

Дисциплину Дерана поддерживать не требовалось, однако его назначили патрулировать стену, и он безропотно отправился на задание. Негромко посвистывая, он брел по стене, наслаждаясь прогулкой до башни у Морских Врат и обратно. По пути он изучал состояние кладки, любовался загородными видами и время от времени останавливался, чтобы взглянуть на город, на оборванцев, заселяющих Поле, на неуклюжие дома и сверкающие дешевой мишурой лавки Пристенной Улицы.

Когда на обратном пути он оказался между Северным Углом и Большими Воротами, солнце на западе стояло уже довольно низко и все тени заметно удлинились. Деран остановился и, опершись на стену, посмотрел вниз.

День еще не закончился, и большинство лачуг стояли пустыми, а участки земли, на которых ночью раскладывали одеяла, были свободны. Обитатели Поля рыскали по городу, работая, попрошайничая или воруя — одним словом, занимаясь тем делом, которым добывали себе хлеб насущный. Кое-кто, правда, оставался на месте. Четыре еще не старые, одетые в лохмотья женщины дрались, видимо, что-то не поделив. Пятая стояла рядом и орала на остальных. Дети цепочкой бегали между шалашей и палаток, затеяв игру, похожую на салочки. Полдюжины стариков и старух, собравшихся на единственном, некогда красном одеяле, рылись в куче полусгнивших овощей.

В стороне, на голой земле, привалившись спиной к стенке хижины, сидел крупный мужчина в коричневой куртке. На его левой ноге виднелась изрядно перепачканная кровью повязка. Деран догадался, что видит того самого человека, которого ночью нашел в проулке.

Интересно. «Разговор с ветераном может внести приятное разнообразие в унылое дежурство», — подумал Деран и огляделся в поисках ближайшей лестницы. Теоретически крепостная стена через каждые двести футов оборудовалась специальными спусками, но не все они существовали в реальности. Деран не знал, что это — результат запустения или оплошность строителей.

Неподалеку нашлась Деревянная лестница, ведущая прямо на Поле. Охранник ею воспользовался и чуть не провалился на последней подгнившей ступени. О таких происшествиях следовало докладывать.

Это означало, что ему придется объяснять, зачем он спускался вниз. Вздохнув, Деран направился к человеку в красном килте.

— Эй, — сказал охранник. — Вы меня помните?

— Похоже, что нет, — буркнул ветеран.

— Я тот, кто вытащил вас прошлой ночью из проулка, — пояснил Деран.

— А-а… — произнес человек и, взглянув на перевязку, неохотно добавил: — Благодарю.

— Вы ветеран? — Деран ткнул указательным пальцем в направлении красного килта.

— Вам-то что за дело?

На лице Дерана появилось жесткое выражение, но не потому, что он действительно рассердился, а потому, что это был весьма эффективный прием. Дерану понадобился целый год, чтобы как следует его отработать.

— Мне пришлось объяснять, почему я так поздно вернулся в казарму, — сказал он. — Лейтенант содрал с меня шкуру за то, что я не узнал твое имя и то, чем ты занимаешься.

Полное несоответствие этих слов истине ни на йоту не обеспокоило Дерана.

— А-а… — повторил мужчина. Он все еще колебался.

Деран смерил его суровым взглядом.

— Меня зовут Толтар от Малых Ворот, — ответил человек в красном килте. — Да, я служил в охране, но меня вышибли за то, что я выпил, находясь на посту. Пять лет тому назад.

Значит, это случилось за год до того, как Деран поступил на службу. А может, в тот самый год.

— Ты действительно напился? — спросил он.

— О да, — признался Толтар. — Но это была не моя вина. Мы патрулировали стену, у приятеля нашлась бутылочка. Дело было таким унылым, что оставалось только принять.

Деран понимающе кивнул. Он знал, что у пьяницы всегда найдется предлог или оправдание. И знал их подлинную цену. Если у тебя даже есть бутылка, то пить ее вовсе не обязательно.

Кстати, Толтар не упомянул, что его «приятеля» тоже вышибли со службы. Насколько было известно Дерану, из охраны не выгоняли за однократную выпивку даже при исполнении служебных обязанностей.

Но вступать по этому поводу в дискуссию ему не хотелось. Другие проблемы интересовали охранника куда больше.

— Итак, кто же тебя ударил? — спросил Деран. — Подобрал не ту девку? Или, может, решил отнять у кого-нибудь кошелек?

— Да пошел ты, — мрачно ответил Толтар. — Я сам способен за себя постоять.

— Лучше бы тебе помолчать, — с угрозой в голосе произнес Деран. — Для уха охранника твои слова звучат слишком скверно. Нам не нравится, когда граждане начинают пырять друг друга ножами.

— Да не собираюсь я никого пырять, — пробормотал Толтар. И, вновь обретя свой примитивный юмор, добавил: — По крайней мере ножом.

— Ага. Значит, это все-таки была девка? — Жесткое выражение на лице Дерана сменилось кривой улыбочкой. — В таком случае, когда снова встретишься с ней, убедись вначале, что она искренне сказала «да».

Толтар что-то проворчал, но Деран ничего не расслышал. Они поговорили еще немного, после чего охранник направился к лестнице. В казарме он доложил дежурному лейтенанту и предупредил о гнилой ступеньке. Как Деран и ожидал, лейтенант спросил, почему солдат спускался со стены. Деран пояснил, описав ночной инцидент, и назвал имя пострадавшего, добавив, что тот отказывается идентифицировать нападавшего.

— Он не говорит? — переспросил лейтенант.

— Нет.

— Но почему, дьявол его побери?

Деран молча развел руками.

— Как вы думаете, он не собирается отомстить своему обидчику, кем бы тот ни был?

— Нет, — ответил Деран, покачав головой — Толтар не намерен ни на кого нападать. Он просто не хочет называть имени.

Лейтенант нахмурился, но затем передернул плечами и быстро сказал:

— В таком случае пусть провалится в преисподнюю. Я внесу это в ежедневный отчет, и если кто-то наверху начнет беспокоиться, это — их дело.

Он извлек из стола лист пергамента и принялся составлять донесение.




Глава 11


Табеа смотрела, как человек в красном килте заглатывает принесенный ему кем-то эль. Она не сомневалась, что ветеран вернется в таверну. И вот он здесь, через два дня после ранения.

Девушка знала, что пьяница ее не видит. На ней была производственная одежда. Иными словами, Табеа просто вывернула наизнанку свои черные тунику и юбку так, что золотое с красным шитье оказалось внутри. Ноги, для лучшего сцепления с почвой в случае бегства, были босы.

Человек, за которым она наблюдала, носил тяжеленные и вдобавок совершенно разбитые башмаки. Табеа сразу узнала его замызганную коричневую куртка и выцветший килт.

Теперь раненый передвигался гораздо увереннее, впрочем, как и Табеа. Его левая нога казалась напряженной, — ее же, напротив, была расслаблена и хорошо подвижна — значительно подвижнее, чем обычно.

Табеа начала кое-что понимать. По мере того, как к пьянице возвращались силы, она теряла свои.

По крайней мере так это выглядело. Она по-прежнему оставалась сильнее обычного, но не такой сильной, как вчера. И ослабление, видимо, соответствовало ходу заживления раны.

Интересно, что бы произошло, если бы она убила солдата? Ведь покойники никогда не восстанавливают свои силы.

А что, если она сейчас кого-нибудь убьет? Сохранил ли кинжал магические свойства, или она бездарно растратила их на эти пустяковые раны?

Табеа еще не созрела для того, чтобы выйти на улицу и вот так за здорово живешь прикончить какого-нибудь прохожего. Но ведь не обязательно лишать жизни человека? «Этот вопрос надо как следует разжевать», — думала она, выглядывая из дверного проема и рассматривая человека, в которого недавно вонзила нож.

Присутствие новых сил рождало чрезвычайно приятное ощущение, и девушке очень хотелось пережить его еще раз.

Она выскользнула из дверей «Пьяного Дракона» и направилась по Пристенной Улице на северо-восток в сторону Северного Угла.

Конечно, проще всего убить какое-нибудь мелкое животное. Только не насекомое — от букашки никакого прока не будет. Может, зарезать крысу? Табеа вовсе не возражала против того, чтобы прирезать одну из этих серых тварей. Но их, во-первых, сложно отловить, во-вторых, они злобные и кусачие, и, в-третьих, прибавки крысиной силы можно и не заметить даже в том случае, если магия кинжала все еще действует.

Нет, нужно найти что-нибудь покрупнее. Свинью, козу или собаку.

Собаку… Собаки в Этшаре встречались довольно редко. Однако Табеа видела несколько штук. Сторожевые псы для воров-домушников являлись в некотором роде профессиональной опасностью. Что может быть приятнее, чем прирезать одного из них!

Само собой, сделать это открыто нельзя, но Табеа уже поняла, какую именно собаку следует прикончить. Это будет большой черный пес, охраняющий дом в Утренней Стороне города, дом, который она, испытывая чрезмерную самоуверенность, вознамерилась обворовать примерно год назад. Проклятая тварь, дождавшись, пока воровка проникнет внутрь, стала гонять ее по всем комнатам и чуть было не загнала в угол — и все это в полной тишине. Лишь после того как девушке удалось ускользнуть, псина залаяла и разбудила хозяина.

На сей раз Табеа подготовится к встрече, и чудовище не залает уже никогда. На лице воровки появилась неприятная улыбка, а ее рука прикоснулась к рукоятке черного кинжала.

Однако, двигаясь в этом направлении, она не придет к Утренней Стороне. Район получил такое название потому, что располагается в центре города — к востоку от дворца Верховного Правителя. Северный Угол, напротив, примыкал к городской стене. На следующем перекрестке Табеа свернула налево и зашагала в южном направлении.

Добравшись до Утренней Стороны, она без труда нашла тихий жилой район, где стояли дома, угловые столбы и оконные рамы которых украшала затейливая резьба, их двери и ставни сияли полированной медью. Стены здесь были из кирпича и камня — никакой дешевой штукатурки.

Но даже в таком районе имелись проулки и хозяйственные дворы, проход в которые закрывали изгороди и ворота. Но девушка могла перелезть через них или протиснуться между прутьями заграждения.

В доме, который был ей нужен, Табеа пришлось карабкаться через ворота.

Чтобы добраться сюда от «Пьяного Дракона», девушке потребовался почти час; а чтобы преодолеть препятствие и взобраться на односкатную крышу кухни — всего пять минут.

Табеа понимала, что именно здесь следует торопиться. На крыше она особенно уязвима. Каждый, кто не спит в этот поздний час, выйдя во двор и бросив взгляд в нужном направлении, заметит ее, несмотря на черное платье. Табеа поспешно засеменила по скату крыши, цепляясь пальцами босых ног за выступы черепиц.

Наверху она осторожно двинулась вдоль стены, проверяя каждое выходящее на крышу окно. Изнутри окна были закрыты жалюзи, из одного сквозь щели в деревянных пластинах пробивался свет, другие же два оставались темными.

Приникнув к стеклу последнего в ряду окна, Табеа с удовлетворением увидела по углам рамы паутину — ставни в последнее время не открывали.

Отлично. Именно здесь она влезла в прошлый раз. Табеа знала, что окажется в кладовой. Паутина на окнах свидетельствовала о том, что хозяева никаких перестановок или переделок в доме с тех пор не делали. Возможно, они так и не узнали, что в их владения проникал грабитель.

Окно оказалось запертым, но Табеа открыла его за считанные секунды. Ржавые петли скрипнули, но воровка, не обращая на это внимания, широко распахнула створки.

Открыть внутреннюю задвижку оказалось еще проще. Табеа без труда подняла жалюзи и скользнула внутрь.

За год кладовая даже не изменилась. На крашеных полках стопками лежали одеяла и постельное белье, вдоль стен стояли невысокие сундуки. Они были заперты, но в прошлый визит Табеа, взломав один из замков, не обнаружила там ничего, кроме изрядно поношенных платьев, старых игрушек и прочей рухляди.

Тогда она не стала тратить время на подобную ерунду и сейчас решила проигнорировать запыленные ящики. Табеа медленно и осторожно приоткрыла на несколько дюймов дверь и, протиснувшись в узкую щель, оказалась в коридоре верхнего этажа. При малейшей опасности она была готова бежать.

Из-за соседней двери пробивался свет и доносились приглушенные голоса. Однако Табеа никого не увидела, не услышала шагов, стука дверных задвижек или скрипа петель.

Проникновение в дом с бодрствующими обитателями было событием неординарным, но журчание голосов за дверью определенно указывало на то, что собеседники не намерены в ближайшее время выходить из комнаты. Кроме того, раз она сюда влезла, дело следует завершить.

«Помни о новом могуществе», — сказала себе Табеа и крадучись направилась к лестнице.

В прошлый раз, насколько девушка помнила, псина пряталась именно там. Воровка успела спуститься в столовую и уже принялась искать серебро или другие ценности, когда чудовище выскочило из-за спины. Теперь, вглядываясь вниз, в темноту комнаты, Табеа не увидела собаку, возможно, животное снова забилось под ступени. Табеа улыбнулась, обнажила Черный Кинжал и шаг за шагом начала спускаться, напрягая зрение, чтобы не пропустить опасности.

Оказавшись внизу, она сделала три шага в сторону обеденного зала, затем резко обернулась и выставила перед собой Кинжал.

Зверюга был уже здесь, он наполовину выполз из своего убежища и угрожающе демонстрировал острые белоснежные клыки.

Табеа не стала ждать, пока он бросится на нее или залает, она прыгнула первой и прижала животное к полу.

Пес попытался вывернуться, но девушка, обхватив его толстую шею левой рукой, отогнула голову зверя назад, а правой располосовала ему горло. Долгожданная сила огненным потоком разливалась по ее телу. Табеа для уверенности полоснула Кинжалом еще раз и чуть не отхватила собаке голову — ее руки были уже крепче, значительно крепче.

Но это еще не все. Жизненные силы зверя горячили кровь так, как это не сделала бы самая крепкая ушка. А когда волна жара прихлынула к голове, весь мир неожиданно изменился. На какое-то мгновение он стал черно-белым, а когда цвета возвратились, они оказались блеклыми, как на старинных выцветших гобеленах. Но силуэты предметов стали гораздо четче, а царившая в комнате темнота несколько рассеялась. Последнее судорожное движение собачьей лапы привлекло внимание девушки. Табеа была уверена, что еще минуту назад она бы его просто не заметила.

Неожиданно в ноздри ударили запахи: горячий, густой запах собачьей крови, едкий дух шерсти, вонь мебельной полировки, чад горящей на верхнем этаже лампы — сотня, тысяча, миллионы других ароматов ласкали ее обоняние. Они легко отличались один от другого и почему-то напоминали краски. Табеа словно слушала симфонию запахов, где каждый являлся отдельным ясным звуком.

Слух ее тоже обострился. Во всяком случае, девушка разобрала слова, произнесенные наверху женским голосом:

— Ты ничего не слышишь?

Звук был несколько искажен, и Табеа пока не знала, виновато ли в этом расстояние, закрытые двери или что-то произошло с ее ушами.

Однако, как бы то ни было, ей стало ясно — магия Черного Кинжала действует. Табеа поднялась и двинулась к ближайшему выходу — парадной двери, оставив дохлую собаку валяться в крови.

Девушка знала, что ее руки и юбка запачканы кровью, но сделать ничего не могла. Она умоется и сменит одежду дома. Немного повозившись с замком и щеколдой, Табеа распахнула дверь и выбежала на крыльцо.

Все запахи города обрушились на нее, подобно штормовому валу. Табеа замерла, чтобы получше впитать их, но тут же, вспомнив, что времени мало, побежала прочь.

Пробираясь к себе на север и стараясь держаться подальше от освещенных мест, Табеа обдумывала случившееся.

Она убила собаку, и сила животного перетекла в нее. Однако действительность превзошла даже самые смелые ожидания. Девушка обрела все чувства собаки: способность видеть в темноте и улавливать малейшее движение, не говоря уж о потрясающем обонянии. Прислушавшись к звукам города, Табеа поняла, что слышит тоже гораздо лучше, но только в более высоких тонах.

Удивительно. Перед ней открылась возможность совершенно по-новому ощутить свой город. Она уловила запахи, которые ранее никогда не чувствовала, и не все смогла идентифицировать. Табеа знала, что там, где запах соли, — море. Она ощущала смрад фонарей и факелов, освещающих улицы, и легко могла отличить по запаху мужчин от женщин. Но вот запах, похожий на ржавчину… Табеа не могла подобрать к нему определения.

Интересно, пропадут ли со временем эти новые способности или останутся с ней навсегда? Собака сдохла, ничто не может оживить ее, излечить, возвратить энергию… Но удержит ли она сама приобретенные свойства? Табеа напрягла руки. Да, в них бушевала новая сила. Может, и не такая, как у мужчины, но превосходящая возможности той молодой женщины, какой она была всего несколько минут назад. Не исключено, что она стала сильнее любой из известных ей женщин.

Волнение охватило Табеа, и она почувствовала его запах.

Останется ли все это с ней навеки? Сможет ли она всегда полагаться на острое обоняние? Ей казалось, что теперь, под водопадом новых сенсорных ощущений, она потеряет способность спать…

И все эти чудеса случились после того, как она зарезала собаку. Какую же силу можно заполучить, если убить человека?

А сколько могущества можно обрести, лишив жизни чародея!




Глава 12


Гибель кошки обогатила Табеа невероятной быстротой реакций, более совершенным ночным зрением и исключительной точностью движений. Возможно, у девушки появились еще какие-то новые способности, но она не знала, существуют они в действительности или являются плодом воображения. Она никогда не слышала, что кошки ускоряли или замедляли для себя бег времени, так что, по-видимому, это была всего лишь иллюзия. Умением сохранять равновесие Табеа сама могла с кем-нибудь поделиться, а способность дремать по-кошачьи ей не требовалась.

Однако так или иначе Табеа была вполне удовлетворена первыми результатами.

Хотя, с другой стороны, умерщвление голубя принесло ей сплошные разочарования. Все ее попытки взлететь закончились полным провалом. Девушка не получила возможности смотреть назад, поворачивая голову на сто восемьдесят градусов. И вообще, судя по всему, никаких новых талантов у нее не открылось.

Причина проблем с полетами сомнений не вызывала — крылья у Табеа не выросли. Какими бы чудесными свойствами ни обладал Черный Кинжал, менять облик владельца он был не в состоянии. Глаза у девушки остались на своих местах и по-прежнему смотрели вперед, а зрачки не стали вертикальными, как у кошки.

Только спустя некоторое время Табеа поняла, что ей крупно повезло — в противном случае она могла бы опериться, у нее могли вырасти когти, клыки, и довольно симпатичная девица превратилась бы в чудище.

А так ее жизнь оставалась совершенно нормальной. С помощью обостренного обоняния она определяла местонахождение золота, а со свойствами, позаимствованными у кошки, бесшумно прокрадывалась к добыче почти в полной темноте. В результате всего этого ее воровская деятельность стала гораздо успешнее, хотя своей крышей над головой Табеа еще не обзавелась и жила в дешевых гостиницах. Настоящих друзей у девушки не было, с родичами она не встречалась.

Новые способности, которые и не думали ослабевать, давали ей средства для более приятного существования, но сейчас, сидя в очередной таверне перед тарелкой с тушеным цыпленком и жареной вермишелью ценою аж в шесть медяков, Табеа чувствовала себя глубоко несчастной.

Она становится преуспевающей воровкой. Ну и что? Воровской путь лишь средство для того, чтобы выжить и набить себе брюхо без помощи вечно ворчащих и недовольных матери и отчима. Девушка давно хотела отомстить городу и семье, которые отвергли ее. Табеа мечтала разбогатеть и наслаждаться всем тем, чего была лишена с детства. Ей хотелось стать знаменитой и видеть, как все восхищаются ее искусством, отвагой и мужеством.

Однако несколько лет назад Табеа поняла, что ее мечтам сбыться не суждено. Воры, по крайней мере домушники и карманники, не становятся ни богатыми, ни знаменитыми. Правда, случалось, что в кражах обвиняли аристократов или магов, но это был уже совсем иной вид воровства.

По правде говоря, воры не могли позволить себе стать богатыми или прославиться. Чрезмерный успех приводил их на эшафот или к работорговцу. Даже ограниченная известность в воровском сообществе таила в себе опасность. В последние годы Табеа стала свидетельницей того, как всех более или менее знаменитых воров арестовали, искалечили или убили. Воровской мир не был изолирован от общества, и из него утекала информация, полезная для жаждущих отмщения жертв. Менее удачливые преступники из зависти или просто от голода не только могли, но даже искали возможность продать своих везучих собратьев.

Поэтому девушка не могла позволить себе ничего, кроме более или менее сносного существования, — но даже и это не было лишено риска.

Из мести семье или Этшару тоже ничего не получилось. Семейство как игнорировало ее ранее, так игнорировало и сейчас. Что касается города, то воры в нем водились всегда — а одним больше или меньше, не имело никакого значения.

Да, воровство являлось всего лишь способом выживания даже теперь, когда в ее распоряжении был Черный Кинжал. И Табеа это не нравилось. Ей хотелось большего.

Но чего именно? Она рассеянно жевала вермишель, размышляя о различных возможностях. Ей по-прежнему хотелось стать богатой и знаменитой, хотелось, чтобы все смотрели ей в рот и опрометью кидались выполнять малейшее ее желание. Воровская жизнь обеспечить этого не могла, но теперь, обладая Черным Кинжалом, оставаться воровкой вовсе не обязательно.

Весь вопрос заключался в том, кем она хочет стать. Табеа никогда ничему не училась, и теперь, когда ей исполнилось девятнадцать, никаких шансов попасть к кому-нибудь в ученицы у нее не осталось. Более того, она давно миновала возраст, когда можно было завербоваться в охрану.

Но Табеа все же решила всесторонне продумать этот вариант. Она стала сильной, у нее отличные реакции. Правда, ростом она не вышла, но на испытаниях можно будет продемонстрировать свои способности.

Но что потом? Ее способность очень пригодилась бы на войне, но Этшар ни с кем не воюет и в обозримом будущем воевать не собирается. Табеа даже не очень четко представляла себе, что такое война. В мирное время городская охрана оберегала граждан Этшара не от внешних врагов, а друг от друга. Охранники стояли на часах у ворот, патрулировали городскую стену и рынки, были на посылках у знати, эскортировали заключенных…

Ни одно из этих занятий девушку не вдохновляло. И выполнение солдатских обязанностей, как понимала Табеа, требует не столько силы или выносливости, сколько внушительности и грозного вида, дабы у граждан не возникало желания безобразничать.

Девушка посмотрела на свои тонкие пальчики и недовольно скривилась. Она вовсе не выглядит внушительной или грозной.

Интересно, а сколько платят солдатам? Охранники, не скупясь, расплачивались в бардаках и игорных домах Солдатского Городка, но, с другой стороны, они жили в казарменных башнях, не имели красивых нарядов и владели лишь униформой да своим оружием.

Что же касается славы, то Табеа знала по именам всего нескольких охранников — правда, не офицеров, да и то только потому, что случайно с ними познакомилась. Разве можно считать это известностью?

Солдаты носят мечи, что, конечно, приятно. Им гарантируются теплая постель, сытная еда и немного уважения, но в целом работа в охране не открывает хороших возможностей, особенно для женщины.

Девушка поднесла ко рту сочащийся жиром кусочек цыпленка и принялась его неторопливо жевать.

Воровская жизнь тоже обеспечивала ей постель и еду. Кроме того, сомнительно, что на службе могут пригодиться все ее позаимствованные у животных таланты.

Итак, охрана отпадает. Что еще? Кто по-настоящему богат и знаменит? Ну, во-первых, Верховный Правитель и другая знать. Но они все являются благородными по рождению, и путь в аристократию для нее заказан.

Среди торговцев тоже встречались люди богатые и известные. Но у них были деньги, чтобы начать дело, приобрести первую партию товара, собрать караван и обеспечить его охрану. Кроме того, большинство начинающих торговцев обучалось своему делу у других купцов.

Имелись еще актеры, выступающие на Арене, — акробаты, жонглеры, певцы и маги.

Вот именно маги! Как она могла забыть о них? Ведь даже те, кто не давал представлений на Арене, были богаты и пользовались уважением.

Но надо закончить с актерами… Сможет ли она, пользуясь своими новыми талантами, стать жонглером или акробатом? Табеа знала, что даже артисты годами ходили в учениках, но, если ей удастся подучиться самостоятельно, она вполне сможет выступать на Арене.

Что же касается магии… Разве она уже не маг? Покончив с цыпленком, погруженная в раздумье Табеа принялась за тушеную морковь. Вообще-то она мало разбиралась в магии, если не считать процесса атамэзации, в котором, кстати, все переврала, пытаясь творить заклинание. И в то же время девушке казалось, что именно магия откроет перед ней самые широкие возможности. Существует целая куча магических школ и, соответственно, их последователей: чародеи, ворлоки, волшебники, теурги, демонологи, колдуны, иллюзионисты, гербалисты, сайентологи и многие другие.

Убив Черным Кинжалом по штуке каждого вида, она овладеет их общим могуществом!

«Но будет ли от убийства какой-нибудь толк?» — думала Табеа, глотая тушеную морковь.

По крайней мере часть магического искусства являлась «знанием», и Табеа не было известно, высасывает ли Черный Кинжал из своих жертв память. Из знаний собаки, кошки или голубя к ней определенно ничего не перекочевало. Но не исключено, что это лишь результат различия между человеком и животными.

Правда, и от пьяницы в красном килте новых знаний к Табеа не перешло. Но его она не убила, а только ткнула Кинжалом и обрела силу, которую солдат потерял. Но и та вернулась к прежнему владельцу после того, как затянулась рана. Удар Кинжалом не отнял у ветерана ни капельки памяти или разума.

Но убийство Черным Кинжалом должно уничтожить в жертве память.

Весь вопрос в том, передаст ли Кинжал похищенное своей хозяйке, или память и знания будут навсегда потеряны?

А что, если знания — часть души, субстанции, которая не умирает? Если личность становится духом, сохраняет ли дух те сведения или воспоминания, которыми обладала бренная плоть? Если да, то Черный Кинжал никогда не передаст их Табеа. Душа жертвы отправится в мир иной, унося все свое с собой.

Однако, как утверждают, некоторые виды магии похищают или уничтожают душу. Что, если Черный Кинжал способен на нечто подобное?

Порассуждав в этом направлении, Табеа признала, что не имеет ни малейшего представления о возможностях Черного Кинжала в части похищения душ или передачи знаний. Узнать это можно было, только убив человека — и предпочтительнее всего мага.

Гоняя по тарелке кусочек картофеля, девушка продолжала размышлять на эту захватывающую тему.

Убийство. Хладнокровное убийство. Ей не доводилось убивать людей. Одно дело прирезать собаку или кошку и совсем иное — человека.

Но как иначе проверить возможности Черного Кинжала? Как иначе стать магом и избежать участи заурядной воровки?

Конечно, можно попытаться выйти на Арену, обладая качествами убитых животных. Но где гарантия, что из этого получится что-то путное? Вдруг из представления ничего не выйдет?

Табеа уже познала могущество магии и страстно желала это могущество приумножить.

Все будет в порядке, если память передается, а может, даже и в том случае, если нет. Но для этого ей придется убивать магов Черным Кинжалом.

Где-то в глубине души Табеа понимала, что впервые серьезно думает об убийстве людей. За всю свою воровскую карьеру она никого не убила. Кошки считаются природными охотниками, собаки тоже относятся к хищникам. Неужели у нее возникли кровожадные инстинкты хищников, после того как она переняла их качества?

Табеа прогнала эту мысль. Оставалось решить, с кого лучше начать, если придется истреблять магов, чтобы обрести их таланты? Искусство колдунов и чародеев находится в слишком большой зависимости от различных ингредиентов, артефактов и магических формул — последнее было особенно справедливо в отношении колдунов. А попытки заняться чародейством могли закончиться столкновением с Гильдией. Кроме того, Табеа уже никогда не удастся изготовить атамэ, так как первая попытка кончилась неудачей.

Итак, чародейство и колдовство исключались. Оставались, правда, демонология, теургия, волшебство, ворлокство, гербализм, сайентология, иллюзионизм и куча других направлений.

Демонология представлялась ей довольно рискованным занятием. Табеа вспомнила, что ни разу не видела престарелого демонолога.

Теургам, чтобы использовать свои магические возможности, надо учить молитвы и формулы вызова богов. Если Черный Кинжал знаний не передает, смерть теурга окажется бесполезной — она не узнает необходимых ритуалов.

Возможности гербалистов очень ограниченны. Они привязаны к своим гербариям и без них бессильны, как чародеи и колдуны, лишенные своих игрушек.

Иллюзионисты занимались фокусами, и многие вообще сомневались, что это магия.

А сайентологов Табеа просто не понимала. Их магия казалась бесполезной. Какой прок от превращения солнечного света в радугу при помощи осколка стекла или от вращения трубочек и свиста в результате подогрева воды в закрытом сосуде. Кроме того, сайентологов было очень мало, около дюжины на весь Этшар. Убийство одного из них не сулило никаких перспектив.

Набор разнообразнейших ясновидцев и предсказателей на первый взгляд выглядел весьма многообещающе, но в такой толпе было крайне проблематично отличить подлинного мага от шарлатана. Приканчивая вермишель, Табеа решила, что с пророчествами можно подождать.

Если не считать малоизвестные направления магии, для ее целей годились только волшебники и ворлоки. Им не требовалось ни артефактов, ни талисманов, ни магических формул, но они тем не менее были настоящими магами.

Но как найти то, что требуется? На внешний вид полагаться нельзя. Конечно, большая часть магов носила традиционные для своей профессии одежды, но твердых правил на этот счет не существовало. Увидев черную мантию, точно определить, кто перед тобой: демонолог, ворлок или некромант, — нельзя. Табеа не раз принимали за ворлока, когда она была в черном. Ворлоки, кажется, любят черный цвет даже больше, чем демонологи.

Табеа знала нескольких магов, а некоторых только видела. Девушка припомнила их лица, размышляя, кого из них она предпочла бы порешить.

Оказалось, что никого… Вдруг Табеа замерла с поднятой рукой, не донеся вилку до рта. Как она могла забыть об этой маленькой задаваке Инзе из Северного Угла, или Инзе Ученице, как она себя сейчас величает. Инза Ученица была на два-три года моложе Табеа, и в детстве они частенько играли вместе. Зазнайка пристроилась ученицей к ворлоку — старой Лурис Черной, живущей в Восточном Углу на Улице Чародеев, после чего у нее якобы не оказалось времени, чтобы встречаться со старыми друзьями. Инза утверждала, что хозяйка не оставляет ей ни минуты, постоянно загружая работой, но Табеа знала, что девчонка просто задрала нос и не желает якшаться с ворами. «Тоже мне великий маг», — думала Табеа.

Инза Ученица вот-вот должна закончить ученичество и сменить имя на Инза Ворлок.

Если, конечно, доживет до этого. Табеа улыбнулась, и ее рука, соскользнув со стола, упала на рукоятку Черного Кинжала.




Глава 13


Сараи прислонилась к дверному косяку и спросила:

— А сегодня чего новенького?

Капитан Тикри удивленно поднял глаза, но, прежде чем он вскочил, бросив читать доклад, Сараи добавила:

— Не вставайте.

— Слушаюсь, Миледи, — ответил Тикри, глядя на нее с беспокойством.

— Итак, что заслуживает внимания в сегодняшних донесениях? — продолжила девушка.

— М-м… — Тикри глянул в листки. — Имеется одно странное дело. Скорее всего убийство из мести… но выглядит весьма необычно.

— Расскажите. — Сараи вошла в кабинет и уселась на стул с резной спинкой, обитый коричневым бархатом.

— Девушка по имени Инза. Ученица ворлока, — начал Тикри. — Ночью во сне ей перерезали горло и нанесли удар ножом в сердце — для надежности, я полагаю.

— Звучит отвратительно, — произнесла Сараи с брезгливой гримасой.

— Согласен, — ответил Тикри. — Сам я на месте не был, но, судя по докладам, дело преотвратное.

Сараи нахмурилась и, наклонившись вперед, спросила:

— Вы сказали, что это убийство из мести. И кто же его совершил?

— Я не знаю, — пожал плечами Тикри, — во всяком случае, пока. Преступник, кем бы он ни был, проник через окно, открыв запор — весьма профессиональная работа опытного взломщика, — но ничего не украдено, так что ограблением это считать нельзя.

— Если, конечно, вор не ударился в панику, — предположила Сараи.

— Ударился в панику? — покачал головой Тикри. — Нет. Тот, кто смог перерезать горло Инзе, а затем ударить ее ножом в сердце, не паниковал.

— Итак, это — месть, но кто мстил, вы не знаете.

— Не знаю, — мрачно ответил Тикри. — Ворлок клянется, что у Инзы не было врагов. Ворлоки — не прорицатели, и сама Лурис не может обнаружить убийцу, поэтому мы привлекли к делу чародея.

— Вы считаете, что хозяйка преступницей быть не может?

Тикри развел руками:

— Кто знает? Но у нас нет никаких причин ее подозревать. Кроме того, Лурис — весьма искусный ворлок, зачем ей резать горло девочке, если она может просто остановить ее сердце? Более того, если ворлок хочет замести следы, он всегда сумеет устроить весьма правдоподобный несчастный случай.

— Пожалуй, вы правы, — согласилась Сараи, барабаня пальцами по подлокотнику кресла и вытянув ноги — верный признак того, что она размышляет. — Очень, очень странно, что кто-то решился убить ученика ворлока. Ведь теперь для Лурис — дело чести отомстить за смерть своей ученицы. Разве не так?

— Именно, — охотно кивнул Тикри. — Тот, кто пошел на подобное преступление, ворлоков, видимо, не боится.

— Да и как Инза ухитрилась обзавестить смертельным врагом? У учеников, по-моему, на это, как правило, времени не остается.

— Обычно не остается, — согласился Тикри.

— Сколько ей было лет?

— Семнадцать, — ответил капитан, сверившись с докладом. — В следующем месяце она должна была стать подмастерьем.

— Семнадцать. — Сараи прикусила губу.

Ее беспокоило здоровье отца, но Министру исполнилось шестьдесят, и он прожил долгую, наполненную событиями жизнь. Она волновалась за брата, но Калтон Младший скорее всего не умрет. Однако смерть любого из них не явится неожиданностью. Здесь же без всякого предупреждения и без видимой причины погибла семнадцатилетняя девушка — всего на пять лет моложе самой Сараи.

— Семье уже сообщили? — спросила она.

— По-моему, да, — пожав плечами, ответил Тикри.

— Надо поинтересоваться у родственников о ее возможных врагах, — заметила Сараи.

— Зачем устраивать лишние хлопоты? — недоуменно спросил Тикри. — Это работа магов.

Сараи кивнула.

— Дайте мне знать, когда все разъяснится, — сказала она и, поднявшись с кресла, повернулась, чтобы уйти. Первоначально девушка хотела немного задержаться и поболтать с Тикри. Каких-то особых вопросов к нему или заданий у Сараи не нашлось, просто она считала полезным быть в курсе дел, которыми занимаются подчиненные. Ей хотелось знать, как организована городская охрана, как ведется расследование преступлений, как составляются доклады и по какому принципу идет отбор информации; а понять, как все это происходит, на самом деле можно только в непринужденной беседе. Если же задавать вопросы, в ответ услышишь лишь стандартные формальные ответы. Сараи хотелось, чтобы Тикри разговаривал с ней по-дружески, а не воспринимал как небожительницу, которую не должны волновать всякие пустяки. Непринужденная беседа — лучшее средство добиться этого. Однако известие об убийстве расстроило Сараи, и она потеряла интерес к болтовне.

Убийства в Этшаре не были редкостью — город насчитывал около миллиона жителей. За год случалось до сотни насильственных смертей, не считая тех естественных, которые внушали подозрение или могли быть вызваны магическими причинами.

Большинство убийств было связано с открытой ссорой, либо с пьяной дракой, либо с попыткой ограбления. Частенько они являлись результатом семейных разборок. Но влезть в дом ворлока и по-мясницки зарезать во сне молодую девушку… Это было совершенно нетипично.

Похоже, сейчас она не в состоянии оказать помощь следствию. Но неожиданно ее осенила идея, и Сараи спросила:

— Так вы говорите, чародей делает попытки что-то увидеть?

— Да, — кивнул Тикри.

— Кто занимается этим?

— Мерет Золотые Двери. Вы ее…

— Да, я ее знаю. Мерет работает дома?

— Думаю, там. Кстати…

Сараи не дала Тикри закончить фразу.

— Благодарю, — бросила она и вышла в коридор.

Нет, ждать официального отчета она не станет. Надо зайти к Мерет я своими ушами услышать, почему эта несчастная Инза была убита. Мерет живет, естественно, на Улице Чародеев. Три четверти магов Этшара-на-Песках вели свои дела на Улице Чародеев.

Но эта улица тянулась через весь город от Западного Берега до Северного Угла, и просто сказать, что ты живешь на Улице Чародеев, значило не сказать ничего. Однако дом Мерет стоял в районе Ночной Стороны в трех кварталах от дворца Верховного Правителя. Наверное, именно поэтому Мерет частенько приходилось помогать Министру Справедливости.

Не исключено, правда, что все обстояло с точностью до наоборот, и Мерет сознательно приобрела дом поближе к своему основному клиенту. Леди Калтон действительно не знала, где здесь причина, где следствие.

На улице оказалось довольно прохладно, но теплой одежды Сараи не понадобилось. Она быстро пересекла мощенную светлым камнем дворцовую площадь и, миновав Кольцевую Улицу, вышла на Северную, которая из-за обычного этшарского презрения к деталям тянулась на северо-запад через Ночную Сторону, а не на север через Сторону Теневую.

Как и все кварталы рядом с дворцом Верховного Правителя, Ночная Сторона была застроена особняками, принадлежащими богатым торговцам и городской знати. По обеим сторонам Северной Улицы тянулись высокие металлические ограждения, оберегающие сады и фонтаны. Сараи не обращала на них никакого внимания. Портовая Улица — основная магистраль, связывающая Большие Ворота с районом доков, — кишела людьми. На пересечении с Северной Улицей царила ужасная суета, толпа здесь выглядела гораздо менее аристократичной, чем окружающие ее строения. Неожиданно Сараи толкнул здоровенный тип, от которого разило рыбой. Министр Следователь инстинктивно схватилась за кошелек, но тот оказался на месте. Если детина — карманник, на сей раз он действовал довольно неловко.

На углу Северной и Чародеев девушка свернула налево. Дом Мерет оказался третьим на противоположной стороне улицы. Шторы на окнах были задвинуты, а сами окна закрыты, но золоченая дверь — опознавательный знак Мерет — была полуоткрытой.

У порога Сараи задержалась. Из глубины дома доносились чьи-то голоса, но разобрать слова было трудно. Она постучала и принялась ждать.

Через несколько секунд из-за дверей выглянул ученик Мерет юный Тар. Он широко распахнул дверь и приложил палец к губам.

Сараи понимающе кивнула.

— Она работает, Леди Сараи, — прошептал Тар. — Не соблаговолите ли подождать?

— В зависимости от того, сколько времени это займет, — ответила Сараи. — Что она делает?

— Расследует убийство, — ответил юноша с некоторым нажимом.

— Именно об этом я и хотела ее спросить.

— Инза Ученица? — уточнил Тар. Сараи кивнула. — В таком случае проходите, пожалуйста.

— Сколько времени это может продлиться?

— Не знаю, — с серьезным видом ответил Тар. — По правде говоря, ей уже следовало бы закончить. Наверное, она использует какое-нибудь необычное заклинание — я пока не силен в этом, но Мерет говорит, что, если я буду стараться, она скоро начнет обучать меня магическим формулам. Это будет сразу после Фестиваля.

— Следовательно, ты не знаешь, когда она освободится?

— Нет.

Юная дама-министр, поразмыслив немного, сказала:

— И все-таки я подожду.

Тар, отступив в сторону, пропустил ее в небольшую, довольно уютную приемную, и Сараи уселась в голубое парчовое кресло.

Тар посуетился еще немного, но, удостоверившись, что важная гостья чувствует себя вполне комфортно, выскользнул через арку, ведущую в основную часть дома.

Сараи принялась изучать комнату. Она уже несколько раз приходила к Мерет, но делать все равно было нечего.

Рядом с небольшим квадратным столом располагались три кресла — голубое, зеленое и золотистое. Ножки стола покрывала резьба, а столешница была инкрустирована золотыми завитушками. На столе стояли восемь небольших ларцов — из золота, серебра, меди, хрусталя, перламутра и трех разных видов дерева. Их тщательно отполированные крышки тоже украшала тонкая резьба. На стенах приемной висели гравюры, изображающие скалистые морские берега, одиноко стоящие башни и другие необычные для Этшара-на-Песках ландшафты. Мерет однажды упомянула, что все это — произведения ее бабушки. Большую часть покрытого лаком пола закрывал пушистый ковер с вычурным орнаментом. Рядом с дверью на полке торчало несколько разнокалиберных скульптур, а подоконник украшало вырезанное из пробкового дерева изображение дракона, обвивающего хвостом пейзанский домик.

Убранство комнаты показалось Сараи крикливым и претенциозным. Поэтому она принялась изучать гравюры.

Это занятие еще не успело ей окончательно наскучить, когда в приемной появилась Мерет. Чародейка задыхалась, платье на ней сидело криво, а ноги были босы.

— Леди Сараи! — воскликнула она. — Я совсем не ожидала вашего прихода! Садитесь, садитесь!

— Благодарю, я уже насиделась, — ответила Сараи.

Следом за хозяйкой в комнату, спотыкаясь, ввалился Тар.

— Да, да, конечно, конечно, — поспешно согласилась Мерет. — Умоляю, поступайте, как вам будет угодно. Чем я могу вам помочь?

— Мне стало известно, что вы расследуете смерть Инзы, ученицы ворлока.

— По меньшей мере пытаюсь, — ответила Мерет.

Сараи ждала продолжения.

— Ничего не могу увидеть, — вздохнула чародейка. — Я сотворила заклинание Всепроникающего Видения и Прорицание Фенвела, но ни одно из моих заклинаний не сработало.

Сараи знала, что у чародеев эти заклинания — самое мощное средство получения информации. Именно они приносили Мерет более половины доходов.

— Это потому, что жертва — ворлок? — спросила Сараи. — Насколько я понимаю, различные виды магии…

— Нет, не поэтому. Или по крайней мере… — Мерет сделала паузу и, собравшись с мыслями, продолжила: — Ворлокство Инзы Ученицы расследованию, конечно же, не способствует, Леди Сараи, но мне всегда удавалось обходить подобные препятствия. Нет, дело не в ворлокстве. Девочка была убита с помощью магических сил, и при этом весьма могущественных. Что это за силы, я сказать не могу.

— Но мне доложили, что Инза Ученица была убита кинжалом, — удивилась Сараи. — Ей перерезали горло и пронзили сердце.

— Кинжалом или чем-то другим. Даже этого я не смогла увидеть. Но мне точно известно — предмет, убивший Инзу Ученицу, обладал магическими свойствами, — твердо закончила чародейка.

— Но почему маг избрал подобный способ убийства? — спросила Леди Сараи. — Разве нет каких-нибудь заклинаний… не оставляющих следов и делающих убийство похожим на несчастный случай?

Чародейка молчала. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке.

Леди Сараи недовольно нахмурилась:

— Мерет, не считайте меня дурочкой. Я четыре года работаю Министром Следователем. Мне известно, что люди, серьезно оскорбившие чародея, ворлока или демонолога, умирают довольно быстро. В подавляющем большинстве случаев мы не можем ничего доказать. Те, кто задел ворлока, погибают от разрыва сердца, падения с высоты или, споткнувшись о собственную ногу, ломают шею. Те, кто вызвал серьезное недовольство чародея — настолько серьезное, что Гнетущей Почесухи или Фантазма Люгвайлера в качестве наказания оказывается недостаточно, — становятся жертвой нелепых несчастных случаев — они гибнут в огне или задыхаются под собственным одеялом. Дураки, ухитрившиеся повздорить с демонологом, вообще бесследно исчезают. Волшебники людей не убивают. Они для этого слишком мягкосердечны. Но их врагов начинают преследовать несчастья, слава богам, несмертельные. Я не знаю, что делают в подобных случаях колдуны, теурги и остальная братия. Но даже ребенку известно — ссориться с магами вредно для здоровья. Причем с магами любых школ и направлений. Это знает сам Верховный Правитель.

Сараи замерла, припомнив, что ее отец оскорбил не мага, а самого Бога. Однако, совладав со своими чувствами, она продолжила:

— Каждый солдат городской охраны знает, что оскорбивший мага долго не живет. В нашу задачу не входит защита людей, которые добровольно режут себе глотки. В тех случаях, когда жертва сама напрашивается на это, а маги не устраивают спектакля, мы стараемся шума не поднимать. Но в данном случае… Мерет, девочке было всего семнадцать. Насколько мы знаем, она не обидела даже мухи, а ей зверски перерезают горло. Это преступление мы просто так оставить не можем.

— Я все понимаю, Леди Сараи, — с несчастным видом ответила Мерет. — Но клянусь Гильдией Чародеев, мне ничего не известно. Я понятия не имею, почему кто-то решился на столь грязное дело. Вы правы, имеются особые заклинания, позволяющие убивать более легким способом. Мне неведомо, кто этот человек и чего он хочет. Твердо скажу одно — в убийстве замешана магия.

Сараи внимательно взглянула на чародейку и, вздохнув, тихо произнесла:

— Маг с преступными наклонностями. Замечательно.




Глава 14


Табеа сосредоточилась и уперлась взглядом в кувшин.

«Все было бы гораздо проще, если бы рядом находился более опытный ворлок, способный подсказать, что следует делать дальше», — думала Табеа. Но рассказать какому-нибудь ворлоку о том, что она сотворила, положительно невозможно. Придется самой догадываться, каким должен быть следующий шаг.

Она видела ворлоков в тавернах, на улицах и на Арене, и каждый из них умел передвигать предметы на расстоянии. Похоже, это была одна из фундаментальных способностей ворлоков. Инза Ученица наверняка ею обладала.

Но как все это реализуется на практике? Табеа не имела ни малейшего представления, что надо делать.

Вопреки ожиданиям ничего из того, что за пять лет учебы усвоила Инза Ученица, к Табеа не перекочевало. То, что хранила память жертвы, Черный Кинжал не передавал. Хитрости и секреты ворлокства остались для Табеа тайной.

Но присущие Инзе Ученице магические способности должны были перейти к Табеа. Черный Кинжал обязан забрать их у жертвы и передать хозяйке. Но проверить это можно только экспериментальным путем. Табеа надеялась, что ворлокство заработает, стоит лишь хорошенько подумать и как следует сосредоточиться.

Она так долго пялилась на пустой кувшин, что почувствовала невыносимую боль в висках. До нее откуда-то доносился шелест или, скорее, приглушенный шепот на каком-то незнакомом языке. Табеа старалась не обращать на него внимания.

«Здесь, в пустом доме, глухой ночью не должно быть никакого шепота, — думала девушка. — В этом звуке есть что-то чуждое». Если бы она оставалась обычным человеком, то наверняка ничего бы не слышала. Видимо, разыгрались ее обостренные чувства, ведь собаки могут уловить то, что не слышат люди. Нет, пожалуй, в данном случае это не совсем так. Около дома она не видела никаких чужестранцев. Да и язык казался Табеа очень чудным. Такого ей слыхивать ранее не доводилось.

А может быть, это вообще не человеческая речь? Не сводя глаз с кувшина, Табеа попыталась разобрать отдельные слова и определить, откуда они исходят.

Очень скоро девушка поняла, что никаких слов нет, а шепот доносится из ниоткуда. Он просто рождался в ее голове.

Сосредоточившись на этом шепоте, она ощутила прикосновение или, скорее, сама прикоснулась к чему-то, не поддающемуся определению и находящемуся внутри нее. Шепот струился, пронизывая тело, и Табеа неожиданно для себя как бы дотронулась до кувшина, хотя тот стоял довольно далеко.

Девушка прикоснулась к нему странным шепотом, охватила сосуд этим… чем бы оно ни было, затаила дыхание и рванула. Кувшин взвился вверх. Табеа, широко раскрыв от изумления рот, следила за его траекторией округлившимися глазами. Кувшин стукнулся о потолок — в момент удара девушка потеряла над ним контроль, — и упал на пол, брызнув сотнями осколков.

Табеа опять подняла глаза к потолку, и выражение изумления на ее физиономии сменилось довольной улыбкой.

Она владеет ворлокством! Все получилось как надо. Кроме того, Табеа ощутила новую необычную мощь, которая хорошо дополняла избыточную физическую силу, приобретенную после убийства Инзы Ученицы. После смерти ученицы ворлока Табеа перестала быть слабой женщиной, крепости ее мышц мог позавидовать любой мужчина.

До чего же здорово! Жаль только, что прошло четыре года, прежде чем она узнала о магических свойствах Черного Кинжала. Теперь ей надо действовать быстро, чтобы восполнить бездарно потраченное время.

Кинжал не научит ее всему. Он не способен похищать знания или воспоминания. Но клинок, бесспорно, может передавать ей могущество. Если она пожелает, то приобретет безграничную силу, любые способности и любые навыки.

Для этого надо всего лишь убивать определенных людей. Ее улыбка померкла. Убийство — самая неприятная часть дела. Ей не нравилось лишать людей жизни Бесспорно, Инза Ученица была несносной скотиной, считавшей Табеа чем-то вроде отбросов, но даже эта вина вряд ли заслуживала наказания смертью.

Эксперимент был просто необходим, тем более что он увенчался полным успехом, одарив Табеа замечательными способностями к ворлокству. Но смерть девчонки оставила неприятное чувство. Все-таки любое убийство — зло.

«Что же, — сказала себе Табеа, — жизнь вообще очень зла. Однако, начиная с этого момента, зло не будет направлено на меня, я сама стану его сеять».

Однако новые жертвы следует отбирать очень тщательно. Тогда убивать много людей не придется. Более того, для укрепления физических сил людей умерщвлять не надо — собаки, кошки и другие животные для этого дела вполне сгодятся. Они окажутся даже лучше, чем человеческие существа.

Но навыки, живость ума и способность к магии можно похитить только у людей. У кошек и собак нет рук, и они не способны манипулировать конечностями, не могут обращаться с инструментами или делать то, для чего требуется хождение на двух ногах.

Обоняние, слух, зрение — да. Без них, кстати, она не смогла бы найти этот дом и определить, что он пуст. Обладая обостренными чувствами, Табеа не сомневалась, что узнает о появлении хозяина еще до того, как тот заподозрит неладное. Она услышит его шаги, учует запах и тихо, по-кошачьи, ускользнет. Это стало возможным только благодаря животным.

Но для получения человеческих способностей придется убивать людей.

Взгляд, брошенный на Черный Кинжал, заставил Табеа вздрогнуть. «Что же, — внушала она себе, — люди в Этшаре гибнут ежедневно».

Мужчины хвастают в тавернах тем, сколько людей они прикончили. Маги умерщвляют друг друга и по заказу врагов богатых клиентов. Демонологи приносят в жертву детей или надоедливых соседей, а некроманты продают невинные души в обмен на знания мертвых. Это известно каждому. Несколько дополнительных смертей погоды не сделают, их просто никто не заметит.

Табеа только слышала об ужасных магических кончинах, но ни разу ни одной не видела. Все ее ушедшие в иной мир знакомые скончались от самых что ни на есть естественных причин.

Конечно, если это были естественные причины, а не тайные происки мстительных магов.

Ладно, так или иначе Этшар — огромный город, где ежедневно убивают множество людей. Несчастных режут по пьянке в тавернах, забивают насмерть у Пристенной Улицы, травят или душат в покоях и коридорах дворца, жарят или превращают в камень чародеи, уносят в преисподнюю демоны и иные сверхъестественные создания. Никто даже не заметит, что насильственных смертей станет чуть больше обычного.

Итак, главная проблема решена. Остается определить, кого и когда.

Она убила ворлока. Табеа мысленно прикоснулась к самому крупному осколку кувшина и заставила его плавать под потолком широкими кругами. Теперь, когда она знала, что делать, это было ей проще простого. Следующим шагом предстояло освоить иную разновидность магии или обрести жизненно важное умение немагического свойства — искусство стрельбы из лука или фехтования, например. Итак, на очереди солдаты.

Но только те, которые отлично знают свое ремесло, а не жирные, ленивые пугала, охраняющие Большие Ворота днем и куролесящие по ночам в борделях Солдатского Городка. Наверное, следует выбрать офицера-инструктора, тренирующего новобранцев.

Придется умертвить и некоторых магов — демонолога и, пожалуй, теурга. Хотя ремесло теургов и демонологов требует знания магических формул, ей, возможно, удастся, подслушав, как они работают, научиться формулам вызова и молитвам. Завладев их способностями, она легко сможет все это повторить. Затем последуют несколько чародеев. Ведь разные чародеи владеют различными заклинаниями. Она сделает это, несмотря на Гильдию и неспособность изготовить свой собственный атамэ. Лишняя наука не повредит. Затем волшебник, колдун…

Табеа обнажила Кинжал и, обратившись к нему, промурлыкала:

— Нам придется хорошенько поработать, дружок. — И, немного помолчав, добавила: — Но труд не будет напрасным.




Глава 15


— Здесь замешано чародейство, — проговорил волшебник, стоя на коленях рядом с трупом.

— Вы уверены, что именно чародейство, а не иная разновидность магии? — спросила от дверей Сараи.

— Миледи, — мрачно ответил волшебник, — это либо чародейство, либо нечто совершенно новое, но это новое стоит к чародейству ближе, чем все остальное, уже известное.

— Следовательно, вы не исключаете, что мы имеем дело с неизведанной формой магии?

Волшебник вздохнул, с кряхтением поднялся на ноги и, пригладив костлявой ладонью редеющую шевелюру, ответил:

— Не знаю, Леди Сараи. Когда возникло ворлокство — в то время я заканчивал ученичество, — было весьма трудно отличить его от волшебства, так как между ними есть определенное сходство. Принципиального различия, увы, не удалось установить до сих пор. Мне известно, что теургия и демонология являются двумя сторонами одной медали. Они практически идентичны по сути, хотя цели их диаметрально противоположны. То, что произошло здесь, несет на себе печать чародейства, и хотя не исключено, что это нечто новое, чем оно отличается от чародейства, я сформулировать не могу. Но аура последнего здесь присутствует.

Сараи кивнула:

— Хорошо. Значит, чародейство или нечто похожее. А теперь расскажите о человеке, совершившем это убийство.

— Увы, — сокрушенно развел руками волшебник. — Присутствие магии создает хаотические завихрения. Все смешалось.

— В таком случае опишите подробнее эти магические силы, — попросила Сараи. — Почувствуете ли вы их проявление, повстречав убийцу на улице?

Волшебник глубоко задумался и после довольно длительного молчания осторожно проговорил:

— Сомневаюсь. Я ощущаю привкус единственного заклинания. Вряд ли убийца будет расхаживать по Этшару с перманентно активированным заклятием. Я, конечно, не чародей, но, по-моему, действие этого заклинания ограничено во времени — его требуется постоянно обновлять.

— Но это то же самое заклинание, что и раньше?

— Наверное, — пожимая плечами, ответил волшебник. — Впрочем, точно сказать не могу, так как в прежних случаях его следы были уже полустерты.

Некоторое время они оба молчали, глядя на окровавленный труп, который в свою очередь вперил мертвые глаза в потолок.

— И еще, — сказала Леди Сараи, — вы, да и остальные маги, твердите, что все жертвы умерщвлены при помощи заклинания, хотя нет сомнений, что убийца действовал ножом. Вы хотите сказать, что кинжал был магический? Или что магия двигала самый обычный нож? Неужели вы верите, что кинжал может чудесным образом возникнуть из воздуха?

Волшебник, немного поколебавшись, пробормотал:

— Я хочу сказать, что предмет, нанесший раны, обладает магическими свойствами и именно магия похищала жизнь жертв. Если это кинжал, то он заколдован. А направляла ли его человеческая рука или магическая воля, мне знать не дано.

— Хорошо, — сказала Сараи, — допустим, что мы имеем дело с магическим кинжалом, и вы, разгуливая по улице, натыкаетесь на его хозяина. Узнаете ли вы об этом?

На этот раз волшебник погрузился в еще более длительное раздумье.

— Сомневаюсь, — наконец разродился он. — Но мне кажется, только кажется, что, если я увижу, как кто-то пользуется этим кинжалом, я сразу его узнаю.

— Что ж, это лучше, чем ничего, — вздохнула Сараи.

— Само собой разумеется, что, узрев подобное, я вас немедленно проинформирую.

— Естественно, — ответила Леди Следователь, — или ближайшего стражника, или кого-то другого.

— Конечно.

Сараи направилась к лестнице. Этот случай оказался самым скверным — она знала жертву, которой оказался Серем Мудрый — один из лучших чародеев Этшара-на-Песках. Правда, теперь он таковым был. В данный момент старец являл собой труп со вскрытым горлом, а душа его отлетела в иные миры.

У него была ученица. Как же ее зовут? Ах да, Лиррин. Лиррин стояла у подножия лестницы. Она казалась совсем больной. За ее спиной в гостиной Сараи увидела знаменитое дерево-опахало Серема. Оно раскачивалось так, словно ничего не случилось. Старый верный Серем пользовался заклинаниями перманентного характера, а не теми хилыми, действие которых прекращается вместе со смертью создателя.

С Лиррин все будет в порядке. Сараи знала, что у Серема нет родственников, имеющих больше прав на наследство, чем последняя ученица чародея. Даже если у Серема и были когда-то дети, они давно уже выросли, а бывшие жены умерли, состояли в разводе или вообще исчезли. По обычаям Этшара права ребенка при наследовании оценивались выше прав любого взрослого, исключая лишь супруга усопшего. Лиррин, которой исполнилось всего семнадцать, по закону считалась еще ребенком. Она унаследует дом со всей обстановкой, Книгу Заклинаний и все содержимое рабочей комнаты чародея.

Это было достаточным основанием для убийства, и Лиррин, несмотря на все проявления горя, могла бы попасть под следствие, если бы не серия других смертей.

Инза, ученица ворлока, была первой. Ее нашли в собственной постели с перерезанным горлом и пронзенным кинжалом сердцем. За ней последовал капитан Деру. Его обнаружили в узком проулке за Улицей Лучников с ножевой раной в спине и горлом, располосованным от уха до уха. На теурга Атаниеля напали в его рабочей комнате. Специалисту по общению с богами тоже перерезали глотку, а затем прикончили ударом в сердце. Кариту Демонолога избили до полусмерти, а когда несчастная отключилась, ей вскрыли горло.

Но самым странным, даже на фоне этих зверских убийств, казалась гибель многочисленных животных, главным образом бродячих кошек и беглых собак. Их находили с перерезанными глотками на Поле у Пристенной Улицы. Если бы гибель зверей предшествовала смерти Инзы Ученицы, можно было бы предположить, что убийца просто практиковался, но дело обстояло иначе. Собака и кошка были зарезаны вскоре после смерти Инзы Ученицы, остальных животных убивали по одному, и их гибель перемежалась с уничтожением людей.

Сегодня ночью настал черед старого Серема. Он лежал на полу собственной спальни с ножевой раной в животе и рассеченным, как у всех остальных жертв, горлом.

Как и в предыдущих случаях, на теле обнаружили следы магической силы, блокирующей действие розыскных заклинаний, или, как их называли, заклинаний Проникновения.

Мерет клялась, что не способна определить убийцу. Окко вообще не смог сказать, что произошло. Лурис Черная страстно хотела помочь следствию, чтобы отомстить за свою ученицу, но из этого ничего не вышло — в тех случаях, когда требуются познания, а не грубая сила, ворлоки абсолютно беспомощны.

И вот теперь знания волшебника по имени Келдер с Четвертной Улицы тоже не пригодились.

— Волшебников он пока что не убивал, — заметила Сараи, спускаясь по лестнице. — Поэтому следующим может стать один из вас. Похоже, преступник задался целью прикончить по магу каждой специальности.

— Тогда остаются еще колдуны, Леди Сараи, — ответил Келдер. — И маги более мелкого пошиба — гербалисты, сайентологи, иллюзионисты.

— Верно, — согласилась Сараи. — Однако на вашем месте я запирала бы дверь покрепче и расщедрилась на парочку охранных заклинаний, полагаясь, естественно, только на свои.

Она знала, что волшебники не владеют серьезными охранными заклинаниями, но скрывают это от посторонних.

— Наверное, вы правы, Миледи, — согласился волшебник. — Я мог бы сказать, что не вписываюсь в систему убийств, но, по правде говоря, я пока четкой системы не вижу.

— Я тоже, — призналась Сараи.

И это ее беспокоило. То, что они знали, недостаточно, чтобы выявить систему в действиях преступника. Уголовники, как правило, воображения лишены. Но этот…

Во-первых, не ясны мотивы. Убийца расправился с ученицей ворлока, оставив невредимой Лурис, но затем он или она зарезал Серема, мастера, не тронув ученицу Лиррин. У Атаниеля учеников не было, так же как у Деру, поскольку в охране система ученичества вообще отсутствует. Учеником Кариты оказался четырнадцатилетний мальчишка, который гостил за городом на родительской ферме. Ученица Серема наследовала все, а ученик Кариты — ничего, так как у убитой остались муж и девятилетняя дочь. Парнишка просто имел право пробыть в их доме до Фестиваля.

Система отсутствовала, общего мотива не прослеживалось; Сараи даже не удалось найти ничего, что объединяло бы жертвы.

Лиррин наследовала прекрасный, очень дорогой дом и огромное состояние, что являлось серьезным мотивом для преступления. Кроме того, она уже была в некотором роде чародеем и могла устроить остальные убийства с целью отвести от себя подозрение. Однако поверить, что девочка — столь хладнокровный убийца, трудно. И столь же трудно понять, почему убита Инза Ученица, а не Лурис. Если бы погибла Лурис, то преступления выстроились бы в систему, а подозрение пало бы на Лиррин.

Но зачем ей убивать собак? Кроме того, убийца Кариты — человек очень сильный. В какой-то момент несчастную жертву приподняли и швырнули об стену. Убийца употребил силу и с Деру, и с Атаниелем. А Лиррин, судя по ее субтильному виду, на подобные подвиги не способна. Конечно, она не так хила, как многие другие ученики, но мускулов у нее маловато…

Конечно, магия — это сила… Внезапно до Сараи дошло, что она стоит на последней ступеньке лестницы и неотрывно смотрит на Лиррин с расстояния трех-четырех футов.

— Мне очень жаль, — произнесла Леди Следователь, стараясь казаться искренней.

Она сожалела о гибели Серема, сожалела по-настоящему, но в данный момент ее мысли настолько заняли размышления о возможном убийце, что для подлинного проявления чувств места не осталось. Личико Лиррин искривилось.

— Вам, Леди Сараи, наверное, постоянно приходится сталкиваться с такими вещами.

— Нет, — ответила Сараи. — Нечасто. Обычно с… со смертельными случаями разбирается городская охрана. Сложностей, как правило, не возникает. Кто-то проявляет чрезмерную вспыльчивость, а затем рыдает над трупом, признаваясь во всех грехах. Или находятся десятки свидетелей. Если дело не столь очевидно, мы приглашаем магов, и нарушитель закона на следующий же день оказывается в донжоне. Но на сей раз, — вздохнула она, — мы имеем дело с сумасшедшим, который использует магию, чтобы замести следы. Меня призвали, так как считается, что я — мастер в решении подобных загадок. Я стараюсь, Лиррин, делаю все, что в моих силах, но, увы, не знаю, как схватить преступника.

— О… — пискнула ученица.

«Бывшая ученица», — поправила себя Сараи. С ученичеством покончено навсегда. Теперь девочке придется предстать перед Гильдией Чародеев и доказать, что она достойна звания Подмастерья, несмотря на недостающий год учебы.

Сараи не сразу задала следующий вопрос. Однако после некоторого колебания все же решилась:

— Лиррин. Ты — наследница Серема и отвечаешь за ритуал прощания. Но прежде чем ты поднесешь факел к погребальному костру, я хочу попросить тебя об одной услуге.

— Какой? — спросила Лиррин, с огромным трудом сдерживая рыдания.

— Не могла бы ты пригласить некроманта, чтобы побеседовать с духом Серема? Душа твоего учителя не обретет свободы и не воспарит в небеса, пока не будет уничтожена ее бренная оболочка, и мы могли бы спросить у нее, кто убийца. Серем видел его. Он может не знать или забыть имя преступника — духи частенько многое забывают, — но чем-то он нам поможет обязательно.

Лиррин заморгала, и по ее щеке прокатилась слезинка.

— Вы сказали, что были и другие…

Сараи вздохнула.

— Да, были, — призналась она. — Но тогда мы еще не знали, что это необходимо. А когда сообразили, похороны уже прошли. С демонологом мы попытались, но ничего не вышло, душа исчезла бесследно — скорее всего ее забрали демоны за оказанные ранее услуги. Мы надеемся, что с Серемом получится лучше. Так ты позволишь?

— Ну конечно же, — тихо произнесла Лиррин. — Конечно.




Дым погребального костра лениво возносился к небесам. Начинало холодать, воздух был чист, а небо казалось огромным бирюзовым куполом.

— Проклятие! — пробормотала себе под нос Сараи.

Капитан Тикри покосился на нее, а затем перевел взгляд на стоящую напротив Лиррин. Бывшая ученица пребывала в забытьи. Она не замечала ничего, кроме пламени, поглощающего останки Серема Мудрого. Немногочисленные друзья и родственники покойного думали о своем или негромко беседовали друг с другом.

— Вас что-то беспокоит, Леди Сараи? — тихонько спросил Тикри.

— Естественно! — бросила девушка. — Все так глупо! Даже похороны — никчемный ритуал. Душа Серема потерялась, и освободительное пламя — просто перевод топлива. Освобождать-то нечего!

— Вы уверены?

— Некромант был уверен. Во всяком случае, он так утверждал.

Тикри помолчал. А когда заговорил, это был вопрос:

— Кто этот некромант?

— Чародей, — ответила Сараи. — Разве это имеет значение?

Тикри пожал плечами:

— Не знаю. Не исключено, что имеет. Моя тетя Титенна, чтобы поговорить с усопшим дядей Гаром, всегда прибегала к услугам теурга. Она донимала дядьку до тех пор, пока жрец не посоветовал ей оставить душу мужа в покое и позволить ей насладиться загробной жизнью. Теург работал прекрасно.

— Вашей тетушке повезло, — со вздохом заметила Сараи. — Теурги-некроманты тратят уйму времени, чтобы в сонме душ отыскать единственно нужную, да и то если в деле не замешана иная магия. Демонологи-некроманты и того хуже. Шансы на успех у них — один к десяти, если, конечно, дух, который вы разыскиваете, не принадлежит мертвому демонологу. У колдунов и ворлоков хватает ума некромантством не заниматься. Это крайне неприятное дело. В половине случаев дух не способен припомнить ничего заслуживающего внимания.

— А как насчет волшебников?

Сараи пожала плечами.

— Боюсь, что мы опоздали, — сказала она. — Теургам и демонологам тело не требуется, но волшебникам оно нужнее, чем чародеям. Я попросила одного из их братии взглянуть на труп. Келдера с Четвертной Улицы. Вы с ним знакомы, не так ли?

Тикри утвердительно кивнул.

— Но он не настоящий некромант, — продолжила Сараи, — и ничего не увидел.

— Скверно, — заметил Тикри и, поколебавшись немного, добавил: — Есть кое-какие новости. Я хотел подождать окончания похорон, но, возможно, лучше, если я поделюсь ими прямо сейчас.

— Вот как? Что же это?

— Вести не очень хорошие.

Сараи вздохнула еще раз:

— Хороших новостей в этом деле я уже не жду. Еще один труп?

— Нет, нет, — торопливо произнес Тикри. — Все не настолько скверно.

— И даже не собака?

Тикри отрицательно покачал головой.

— Что же в таком случае?

— Похоже, что убийца не один. Мерет с учеником обследовали дом Атаниеля и установили, что в здание проникли с помощью ворлокства.

— Но теурга убило не ворлокство, — помрачнев, заметила Сараи. — Мерет поклялась мне.

Тикри пояснил:

— Это значит, что если убийца чародей, то сообщник у него — ворлок.

— А если мы имеем дело с ворлоком, раздобывшим где-то магический кинжал? — высказала предположение Сараи.

— Возможно, — согласился Тикри. — Но зачем ворлоку действовать подобным образом? Он может на расстоянии остановить сердце жертвы. Резать глотки ему не нужно.

— Весь вопрос в том, зачем это вообще кому-то понадобилось? — ответила Сараи.

— А вдруг убийца — демонолог, приносящий человеческие жертвы? Или чародей, собирающий ингредиенты для редкостного заклинания?

— Но каким образом демонолог или чародей смогли прибегнуть к ворлокству?

Сараи глубоко вздохнула, чтобы привести новые аргументы, но вместе с воздухом втянула в легкие дым костра и, сильно раскашлявшись, забыла все, что хотела сказать. Тикри молча ждал продолжения.

Когда дыхание восстановилось, Сараи уже не думала о ворлоках или мотивах убийства. Приступ кашля напомнил ей о состоянии здоровья отца и болезни Калтона Младшего. Ее семья стала совсем малочисленной, и надо готовиться к тому дню, когда она, Сараи, из исполняющей обязанности станет полноправным Министром Справедливости, оставаясь Министром Следователем. Такого поворота событий можно ожидать со дня на день.

В детстве Сараи и представить себе не могла, что на ее плечи ляжет такая ответственность. Министерство Справедливости должно было перейти от отца к брату, а должности Министра Следователя в те времена вообще не существовало. Традиции не позволяли ей рассчитывать на какой-либо государственный пост. Несколько лет назад леди Калтон следовало бы выйти замуж за состоятельного торговца или аристократа, заняться разведением кур, шитьем и растить детишек, а не торчать здесь, наблюдая, как превращаются в дым останки старого чародея, и предаваясь беспокойным размышлениям о серии зверских убийств.

Четыре года назад мысль о том, чтобы стать следователем Верховного Правителя, казалась Сараи привлекательной, но чтобы всю жизнь гоняться за полоумными преступниками или маньяками с садистскими наклонностями, и при этом чаще всего безуспешно…

Сараи начинала уставать. Ее изумляло, как отец мог столько лет оставаться Министром Справедливости.

Однако не исключено, что сейчас он умирал именно поэтому.

Перед девушкой в пламени костра лежало тело человека, который мог бы спасти Лорда Калтона, но отказался. «Может быть, мне следует радоваться гибели чародея», — думала Сараи.

Неожиданно ее осенила новая мысль. А вдруг именно это стало мотивом убийства? Весьма сомнительно, что все жертвы чем-то озлобили преступника. Но ведь могло случиться и так, что его спровоцировало их бездействие? Что, если убийца чего-то хотел от каждого из них — ворлока, солдата, теурга, демонолога и чародея, а те отказались ему это предоставить?

Да, такое объяснение логично, хотя и не объясняет ни ритуального рассечения горла, ни одновременного использования ворлокства и чародейства.

Сараи вспомнила предположения Тикри о том, что убийца действовал не один. В этом имелся определенный смысл. Человек, швырнувший Атаниеля и Кариту об стену, необычайно силен, велик ростом и наверняка обладает развитой мускулатурой, в то время как убийца Инзы Ученицы миниатюрен, так как сумел проскользнуть в окно, приоткрытое всего на несколько дюймов. Преступник, расправившийся с Деру, был достаточно силен, чтобы прикончить жертву, когда та бодрствовала, но в то же время убийца напал на солдата сзади, а столь опытный боец, как Деру, обязательно оглянулся бы, почувствовав, что приближающийся к нему человек опасен. Это указывало на то, что убийца обладает удивительной силой при относительно небольшом росте и не внушающей опасения внешности.

Предположение о нескольких убийцах выглядело неубедительно. Почему какая-то группа решила пойти на столь чудовищные преступления? Это казалось еще менее вероятным, нежели действия отдельной личности. Конечно, если в убийствах не замешаны политика или кровавый религиозный культ.

«Может, существует какой-нибудь тайный заговор магов, — думала Сараи. — Может быть, Инзу Ученицу, Серема и остальных хотели к нему привлечь и убили, чтобы сохранить тайну, когда они отказались?»

Но в таком случае зачем убивать всех одним и тем же способом? Для назидания непокорным? Или здесь имеет место определенный ритуал? Неужели Сараи столкнулась с культом поклонения какому-то демону, сумевшему тайно без вызова бежать из ада и теперь бесконтрольно буйствующему в Мире? Однако нельзя исключать, что убийцы — обычные городские жители, ставшие жертвой заклинаний злобного мага. Ведь есть чародеи, способные руководить поступками людей и животных. Сараи слышала легенды о том, что во времена Великой Войны существовали колдуны, способные контролировать поступки жертвы и управлять ее мыслями.

Неужели она воюет с религиозными культами и политическими заговорами? Разве не может существовать культ убийства? Девушке даже показалось, что она что-то слышала о таком культе.

— Тикри, — спросила Сараи, — вы ничего не знаете о существовании организации убийц?

— Вы имеете в виду Культ Демерчана? — переспросил удивленный солдат.

Да, слово «Демерчан» там присутствовало. Сараи припомнила какие-то туманные легенды и незаконченные истории.

— Наверное, да. Не могут ли его адепты быть виновными в этих убийствах?

Немного подумав, Тикри ответил:

— Не знаю.

— Я, увы, тоже, — пробормотала Сараи.

То, что она пока не знает, предстоит выяснить. Но справки придется наводить не только о Демерчане. В преступлениях замешаны маги. Поэтому следует проверить все их организации: Гильдию Чародеев, Союз Ворлоков, Братство Волшебников, Союз Сестер, Иерархию Жрецов и все остальные, о существовании которых удастся узнать.

— Тикри, — прошептала Сараи, — мне в помощь потребуется несколько мужчин. И женщин.

Тикри бросил на нее быстрый взгляд и кивнул.




Глава 16


Четырьмя днями позже в десяти кварталах от погребального костра Серема Мудрого Табеа лежала в кровати, вперив взгляд в расписной потолок. Эта гостиница не имела ничего общего с ободранными вонючими постоялыми дворами на Пристенной Улице, в которых ей приходилось ютиться всего несколько месяцев назад. Льняные простыни были чистыми и прохладными. Одеяла из тонкой шерсти украшала вышивка из золотых и красных шелковых нитей, толстые матрасы, наполненные гагачьим пухом, приятно ласкали тело.

«Все. Для Табеа Воровки больше не будет соломы и мешковины», — говорила она себе. Три прекрасные пухлые подушки. Бутылка вина, хрустальный бокал рядом с постелью и шнурок звонка на расстоянии вытянутой руки. Даже балки потолка и те были щедро разрисованы красными цветами на фоне темно-синего ночного неба. И на этой синеве ярко блестели звезды.

Табеа полагалось чувствовать себя вполне счастливой. Денег у нее было навалом — больше, чем за все предшествующие годы; а здоровье и силу не сравнить со здоровьем и силой прежней щуплой воровки. Несколько месяцев назад девушка не смела даже представить нечто подобное. А теперь могла получить почти все, что душе угодно.

Но счастливой Табеа себя не чувствовала, и виной тому было неприятное словечко «почти». Да, ей удалось безнаказанно совершить полдюжины убийств, но они не принесли желаемых результатов.

Она убила Инзу Ученицу и получила способность к ворлокству, но всего лишь на уровне ученицы. Правда, иногда действия ворлока удавались ей так хорошо, что она пугалась Табеа была невежественной в отношении обретенной силы и не знала, все ли делает так, как надо. Девушка опасалась, что ворлокство, не обратившись прямо против нее, может привлечь внимание и вызвать гнев настоящих ворлоков или той шепчущей силы, к помощи которой она прибегала.

Табеа прикончила капитана Деру и стала физически сильнее любого мужчины Этшара. Теперь она могла скрестить шпагу с лучшим из фехтовальщиков и с шестидесяти шагов всадить стрелу в глаз собаки. Но она по-прежнему выглядела полуголодной заурядной девчонкой — ее угрозы не принимали всерьез, и никто не спешил отступить в сторону при ее приближении.

От убийства Атаниеля проку вообще не было. Боги так и не вняли молитвам Табеа и не явились на ее зов. Она не знала их тайных имен и формул вызова. Ни того, ни другого Кинжал ей не передал.

Прикончив Кариту, Табеа узнала лишь то, что демоны, когда их пытаются вызвать, оказываются такими же привередливыми, как и боги.

Девушка убила Серема, совершенно не представляя, зачем это делает, — результат был ей заранее известен. Она не знала ни нужных формул, ни ингредиентов, ни мистических жестов, необходимых для сотворения заклинания, ни названий самих заклинаний. И что самое главное, у нее не было атамэ, а сделать его Табеа не могла. Вместо кинжала чародея у нее имелся Черный Кинжал.

«Не исключено, что у Кинжала нашлись собственные мотивы для убийства Серема», — думала Табеа. Ее мучила мысль, что нож сам подтолкнул ее на последнее преступление. Конечно, Кинжал одарил ее могуществом и спас от старого пьяницы. Но, имея в своем распоряжении такую магическую мощь, девушка не могла понять ни ее сущности, ни то, как она действует.

Табеа не верила, что Кинжал прямо влияет на волю своей хозяйки, но отношение к ее поступкам он определенно имел.

Так или иначе, но чародея она убила. И совершенно напрасно, как выяснилось.

Наконец всего несколько дней назад она прирезала волшебника по имени Келдер с Четвертной Улицы, которого заметила на похоронах Серема. Это убийство принесло некоторые результаты — частично способности Келдера перешли к ней. Девушку стали регулярно посещать странные, необъяснимые ощущения. Особенно часто это случалось, когда рядом находились другие люди.

Но понять суть происходящего Табеа не могла. Она не была ученицей, и никто не подсказывал ей, что означает присутствие теплой влаги в мыслях человека, или образ алого бархата, или ощущение напряжения, которое бывает в воздухе перед грозой. Кстати, что означает холодная чернота, окутывающая маргаритки, стоящие в вазе у изголовья кровати? Может быть, цветы умирают?

Говоря по правде, свойства, полученные от животных — обоняние собаки, например, — давали ей больше познаний о Мире, нежели сверхъестественные способности, приобретенные в результате убийств магов. Более того, ее способности ворлока пошли на убыль. Не сами по себе. Поначалу девушка думала, что забыла нужные действия или что ее отвлекали внешние факторы, но теперь, оглядываясь назад, Табеа ясно видела, что с убийством каждого следующего мага похищенная ею сила ворлока сходит на нет. Особенно явно это проявилось после того, как ее коллекция магических свойств пополнилась волшебством. Теперь, чтобы уловить таинственный шепот, Табеа приходилось внимательно вслушиваться, он перестал врываться в ее сознание, как прежде.

Неужели различные виды магии мешают друг другу, словно котята, затеявшие возню в небольшом лукошке?

Смогла бы она лучше понимать свои ощущения, если бы убила волшебника первым? Смогла бы использовать волшебство более успешно, даже не имея должной подготовки?

Все это обескураживало Табеа. Сколько же она не знает! В теории у нее имелись способности к пяти видам магического искусства, но она не знает, как всем этим правильно распорядиться!

И самое главное, что бы Табеа ни делала, какой силой или могуществом ни обладала, она по-прежнему выглядела жалкой воровкой, и все окружающие относились к ней соответственно. Даже за эту комнату ей пришлось заплатить вперед, и хозяин гостиницы изумился, увидев, как она извлекла из сумки горсть серебра.

Кроме того, Табеа никому не могла поплакаться о своих трудностях. Она не смела довериться ни единому человеку. Если кто-то сообразит, что она убийца, ее повесят.

Да, к сожалению, все получается не так, как она задумывала. Однако наверняка можно найти нечто такое, что заставит ее магические способности заработать. «Надо узнать побольше о различных магических школах», — думала Табеа. Просто украсть знания она не могла.

В ученицы ее даже за большие деньги никто не возьмет. Ей уже девятнадцать и скоро исполнится двадцать.

Но, может быть, ей удастся что-то подслушать, ведь теперь, умертвив стольких животных, она приобрела сверхъестественно тонкий слух — по крайней мере в верхних регистрах. С ее умением открывать замки, ее опытом, кошачьей ловкостью и зрением, необыкновенной физической силой и способностями ворлока можно проникнуть куда угодно.

Если она проберется в жилище мага, который только что взял себе нового ученика…

Во всяком случае, попытаться стоило. Двигаясь, как кошка, Табеа соскочила с постели, оделась, вышла в коридор, спустилась по лестнице, пересекла общий зал и, перешагнув через порог гостиницы, нырнула в наступающую ночь.




Глава 17


Легендарное сообщество убийц — Культ Демерчана, как заверил Леди Сараи капитан Тикри, действительно существовало, и его главный храм находился в одном из Малых Королевств. Ничего более определенного бравый вояка не знал. По настоянию Леди Сараи капитан отправил на поиски штаб-квартиры сообщества опытного шпиона, не забыв снабдить его порядочной суммой.

Дожидаясь возвращения агента, Сараи обратила все свое внимание на другие организации — те, что были под рукой и представляли различные магические направления: Гильдию Чародеев, Совет Ворлоков, Братство Волшебников, Союз Сестер и Иерархию Жрецов. Колдуны и демонологи союзов не создавали. Менее заметные маги вроде гербалистов и сайентологов тяги к единению тоже не испытывали — по крайней мере за четыре года исследовательской работы в области магии Леди Сараи признаков существования в Этшаре-на-Песках таких сообществ не обнаружила.

Гербалисты и им подобные Сараи совершенно не беспокоили, о колдунах и демонологах ничего определенного она сказать не могла, но пять известных ей групп требовали усиленного внимания, и среди них в первую очередь — чародеи и ворлоки. В большинстве убийств обнаруживались следы присутствия как тех, так и других.

Самой могущественной среди всех организаций, вне всякого сомнения, была Гильдия Чародеев. Каждый чародей состоял в Гильдии, беспрекословно следовал всем ее правилам и отвечал за свои поступки перед Гильдмастером своего округа. Поговаривала, что Гильдмастеры заправляют всеми делами Гильдии. И лишь год назад Сараи узнала, что вопреки расхожему мнению Гильдмастеры подчиняются так называемому Внутреннему Кругу — органу настолько секретному, что Леди Калтон дали понять: если она начнет распространяться на эту тему, ее ждет смерть.

Сараи знала, что, если она хочет поговорить с чародеем, обладающим подлинной властью, ей необходимо встретиться с тем, кто входит во Внутренний Круг. Но как это сделать, коль скоро само существование Круга является тщательно оберегаемой тайной? Вряд ли кто-то захочет признаться, что принадлежит к числу избранных.

Неизвестно, был ли Серем Мудрый членом Внутреннего Круга. Информатор Сараи полагал, что старик в него входил. Этот слух возник после обсуждения вопроса о том, кто заменит Серема на посту Гильдмастера Этшара-на-Песках. Теллуринон Черная Мантия, которого прочили в наследники, членом Внутреннего Круга не являлся, и попасть в элитарное общество у него не было никаких шансов.

Но если Теллуринон не входит во Внутренний Круг, является ли он старшим членом Гильдии Этшара-на-Песках?

Так или иначе Сараи, не зная, кто быстрее него может связаться с Гильдией, направила чародею послание, в котором просила о приватной встрече, чтобы договориться о контакте с полномочным представителем Гильдии Чародеев в Этшаре-на-Песках.

Ожидая ответ, она занялась другими организациями.

Совет Ворлоков оказался менее засекреченным органом, чем Гильдия Чародеев, хотя ворлоки более или менее подчинялись его власти — по крайней мере в черте городских стен. В разговоре о Совете никто не упоминал ни о каких правилах, дисциплине или наказании смертью. Членство в Совете постоянно менялось, поскольку он состоял из двадцати наиболее могущественных ворлоков города, которым скоро предстояло услышать Зов и навсегда исчезнуть из Мира.

Сараи не знала, кто сейчас занимает пост председателя Совета, но была уверена, что Мэвис Морские Врата исчезла из города. Информаторы сообщили, что она либо откликнулась на Зов, либо села на корабль, идущий на юг, пытаясь оказаться как можно дальше от Алдагмора.

Однако Луралла могла наконец помочь следствию, и Сараи, пригласив ворлока к себе, попросила ее передать послание действующему председателю Совета.

Две вышеупомянутые организации были наиболее влиятельными, но привыкшая действовать последовательно Сараи не оставила без внимания и остальные.

Попутно выяснилось, что лишь ничтожное число теургов имеет контакты с Иерархией Жрецов, и некоторое время Леди Следователь не знала, подозревать их сильнее или вообще махнуть на эту школу рукой. По совести говоря, постоянно имея перед глазами верховного жреца Окко, Сараи не могла серьезно поверить в то, что он состоит в каком-то зловещем заговоре.

Однако она кратко допросила старика, в то время как волшебница по имени Шала Зеленоглазая, укрывшись в соседней комнате, выискивала в ответах теурга тень неправды и признаки вины. В свидетельницы Шала попала совершенно случайно, после прогулки Министра Следователя по западной части Улицы Чародеев. Сараи хотела пригласить волшебницу, которую Окко не знал и на показания которой повлиять не мог.

Шала, не обнаружив у Окко никаких попыток скрыть истину, заверила Сараи, что старый теург не кривит душой и ему ничего не известно об убийствах помимо того, что он уже сообщал.

Конечно, могла существовать какая-нибудь неизвестная Леди Калтон организация теургов… Но разве служители богов способны стать убийцами? Все знают, что боги не одобряют насилия.

Подобный глубокомысленный вывод заставил Сараи переключиться на волшебников, у которых имелось две организации, оформленные по половому признаку. Сараи в этом делении никакого смысла не усмотрела. Она не понимала, какая разница между волшебством мужчин и волшебством женщин. Обе группы отличались структурной рыхлостью. И если Сестры избирали своих руководительниц без всякой системы, то Братья делали это строго ежегодно, но без каких-либо четко установленных правил. Об иерархической субординации ни волшебники, ни волшебницы даже не слыхивали. Обе организации охватывали примерно треть последователей этого учения, живущих в городе. Союз Сестер оказался несколько многолюднее Братства Волшебников, но у Сараи давно сложилось впечатление, что волшебством предпочитают заниматься женщины.

Сараи знала, что одна ее знакомая волшебница входит в Союз Сестер — Ширит из Этшара была одной из тех, кто безуспешно пытался исцелить Лорда Калтона. Никаких проблем с организацией встречи не возникло. Ширит в сопровождении ученицы появилась в Палате Большого Совета в тот же день, когда ей было направлено приглашение.

Сараи выбрала Палату Совета сознательно — ей хотелось подчеркнуть важность встречи. В то же время обстановка Палаты создавала атмосферу доверительности, несмотря на то что из соседней комнаты разговор прослушивал Окко, а Мерет Золотые Двери, находясь поблизости, творила Заклинания Проникновения.

Собираясь на встречу, Сараи надела неброское платье. Она не стала облачаться в традиционный наряд Министра Справедливости, принадлежащий отцу и подогнанный под ее размер. Леди Калтон делала все, чтобы не произвести на Ширит впечатления легкомысленной девушки, хотя, говоря по правде, ей хотелось бы выглядеть чуточку привлекательнее.

Поправляя юбку, она подумала об изобретении специального наряда для Министра Следователя. Раньше такая мысль ей в голову не приходила — должность следователя не требовала частых появлений на людях в официальном качестве.

Лучше всего новому Министру подойдут гладкая черная юбка и темно-синий корсаж с длинными рукавами, подумала Сараи, и на ее губах промелькнуло подобие улыбки.

Направляясь к дверям, она слышала, с каким трудом дышит отец. Калтон Младший спал в своей комнате, но отец бодрствовал, если можно назвать бодрствованием то состояние, в котором он пребывал последнее время.

Сараи на мгновение задержалась, чмокнула отца в лоб и, выйдя из комнаты, торопливо зашагала по коридору.

Обе волшебницы уже ждали ее в Палате Совета. Среди сотни огромных кресел они казались крошечными, одинокими и потерянными. У каждой из трех дверей стояли стражники в красных килтах. Сараи приказала им выйти.

— Ширит, — начала она, после того как за солдатами закрылись двери, — я очень рада, что вы смогли прийти.

Старшая из двух женщин поднялась с кресла и, сделав книксен, произнесла с неуверенной улыбкой:

— Боюсь, Леди Сараи, вы еще не осознали, что граждане Этшара редко осмеливаются игнорировать приглашения Исполняющего Обязанности Министра Справедливости посетить дворец, особенно если данное приглашение доставляется солдатом городской охраны в полной форме и при мече.

Сараи не видела в приглашении ничего особенного. Она послала солдата просто потому, что тот подвернулся под руку. Практически все чиновники, работающие во дворце Верховного Правителя, использовали в качестве посыльных стражников.

Однако в глазах обычного гражданина… Что же, позиция Ширит объяснима. Не исключено даже, что Сараи подсознательно желала произвести на волшебницу как можно более сильное впечатление.

— Вы уже знаете, почему оказались здесь? — спросила Сараи. Она слышала, что наиболее искусные и могущественные волшебницы могут, если пожелают, читать мысли, а Ширит, вне всяких сомнений, была и искусной, и могущественной.

— Так вы хотите, чтобы я узнала? — ответила вопросом на вопрос Ширит. — По-моему, да, хотя бы для того, чтобы сэкономить время. Простите, Леди Сараи, но боюсь, что… О! — Мгновение помолчав, она продолжила: — Убийства? Несчастный Келдер?

Сараи кивнула.

— Если бы вы могли сообщить мне немного больше… — начала Ширит. Сараи дала краткие пояснения, понимая, что все пробелы волшебница заполнит, прочитав ее мысли. — Боюсь, — наконец сказала Ширит, — что я не смогу вам помочь. Союз Сестер весьма озабочен, хотя Келдер, естественно, не состоял в наших рядах. Могу вас заверить, что я никоим образом не замешана в убийствах точно так же, как не замешаны все Сестры, с которыми я имела возможность за последний месяц беседовать. Ваш теург, вне сомнения, подтвердит, что я говорю правду, и заклинание чародея, если оно призвано найти истину, скажет вам, что я не лгу.

«Вот и толкуй после этого о секретности», — подумала Сараи.

— Понимаете, — извиняющимся тоном произнесла Ширит, — вслушавшись в то, что происходит вокруг, я не могу не услышать то, что вы хотели бы сохранить в тайне.

— Это не имеет значения, — успокоила ее Сараи. — Положа руку на сердце, я вовсе не считаю, что за убийствами стоит Союз Сестер. Не могли бы вы высказаться и за Братство?

— Поручиться за них, как за Сестер, мне трудно. Но я могла бы попросить их руководителей явиться к вам и ответить на все вопросы.

— Это было бы весьма полезно, — кивнула Сараи. — Но нет ли у вас других предложений? Мне пригодился бы любой совет, чтобы остановить убийц, пользующихся одновременно ворлокством и чародейством.

— Нет, — покачала головой Ширит и, немного помолчав, добавила: — Весьма странная комбинация. С Ночи Безумия ворлоки и чародеи не доверяют друг другу. Насколько я знаю, ворлокство больше сочетается с иными видами магии.

— Что вы хотите сказать? — спросила Сараи, тут же припомнив, что нечто подобное говорил Келдер, стоя у трупа Серема.

— Судя по тому, что мне доводилось слышать, — сказала Ширит, — ворлокство и волшебство ближе друг к другу, чем каждое из них — к чародейству.

— Я тоже об этом слышала, — призналась Сараи.

— Знаете, с кем вам действительно стоит поговорить? — улыбнулась Ширит. — С Тенерией из Рыбного Квартала в Этшаре Пряностей. В Союзе Сестер поговаривают, что ей удалось сделать замечательные открытие по части связи между ворлокством и волшебством — особенно странно то, что Тенерия всего лишь подмастерье.

— Благодарю, — сказала Сараи, запоминая имя. — Я последую вашему совету.

Через три дня Сараи встретилась с представителями Братства, и эта организация тоже была исключена из перечня подозреваемых. В Этшар Пряностей отправился посланник, чтобы доставить в Этшар-на-Песках Тенерию из Рыбного Квартала. До сведения демонологов, колдунов и всех прочих магов было доведено, что Министр Следователь нуждается в любой информации, связанной с недавней серией убийств.

Но Гильдия Чародеев и Совет Ворлоков хранили молчание. Сараи так и не удалось услышать их предположения о том, кто убил всех этих мужчин, женщин и собак.




Глава 18


Три последующих шестиночья убийств не было, но Сараи не верила, что кошмар закончился. Заговорщики, кем бы они ни были, скорее всего притихли или просто ждали очередной фазы большой луны, чтобы вернуться к своим черным делам.

За время этого затишья произошло несколько довольно любопытных событий. Никого не убили, не покалечили, ничего не было украдено, но несколько разношерстных магов известили широко раскинувших свои сети агентов Сараи о том, что они чувствовали за собой слежку, что их рабочие комнаты обыскивались, а книги прочитывались. Более того, эти тайные посещения оставляли после себя следы не только чародейства и ворлокства, но даже волшебства. Последнее обстоятельство привело к новым допросам Ширит и некоторых других волшебников, но они снова и снова клялись в своей невиновности. Другие маги подтверждали правдивость этих клятв.

Сараи не сомневалась, что все эти таинственные явления были делом рук убийц-заговорщиков, но она по-прежнему не знала, кем были эти люди. Более того, ей так и не удалось встретиться ни с Советом Ворлоков, ни с представителями Гильдии Чародеев.

На фоне этих событий ее совершенно не тронуло заявление Министра Казначея Лорда Толлерна, что последние действия Министра Следователя доставляют ему постоянные огорчения. Поиск убийц и разоблачение заговора значило больше, чем деньги. Разве деньги созданы не для того, чтобы их тратить? А прибегая к услугам магов, снаряжая суда в Этшар Пряностей или нанимая агентов, Сараи всего-навсего покупала необходимую информацию.

— Это, конечно, прекрасно, — втолковывал ей Лорд Толлерн, — но нельзя же потратить на это всю городскую казну.

— Почему же? — удивилась Сараи.

— Да потому, что имеются другие не менее важные вещи. Нет, я вовсе не отрицаю опасность заговоров, Леди Сараи, и ни секунды не сомневаюсь в необходимости ваших трудов. Но это не единственная опасность, которая заботит старину Эдерда. Он не хочет, чтобы даже обычные воры разгуливали на свободе, чтобы развалились крепостные стены или затягивалась илом гавань и торговые корабли проходили мимо.

— Но я же не трачу так много! — протестовала Сараи.

— Конечно, нет, — соглашался Толлерн. — Но понимаете, даже эти скромные средства в бюджете не предусмотрены. Дорогая моя, не могли бы вы расстараться и завершить это дело побыстрее?

— Но как? — поинтересовалась Сараи. — Я лезу из кожи вон, но не могу убедить представителя Гильдии Чародеев со мною встретиться.

— Моя дорогая Леди Сараи, вы — Министр Следователь и одновременно Исполняющая Обязанности Министра Справедливости. Вы имеете полное право от имени нашего возлюбленного Эдерда Четвертого приказать им немедленно встретиться с вами. Даже Гильдия Чародеев не посмеет отказаться выполнить требование Верховного Правителя. Противостоять воле одного из Триумвиров Гегемонии? Немыслимо! Такое, поверьте мне, связано с большим риском даже для мага.

Сараи колебалась. Казначей прав, но раньше она ни разу не осмеливалась действовать от имени Верховного Правителя. Любая материя, особенно такая тонкая, как власть, изнашивается от частого употребления, и, кроме того, Эдерд неодобрительно относится к тем, кто излишне часто ссылался на его имя. Впрочем, пока в этом необходимости не было — люди добровольно сотрудничали с Сараи. Как заметила Ширит, мало кто осмеливается спорить с солдатом, выполняющим поручение Министра правительства.

— Надо подумать, — ответила Сараи.

На следующий день она направила целый взвод солдат во главе с лейтенантом доставить Совету Ворлоков приказ от имени Эдерда, Верховного Правителя Этшара, предстать в полном составе перед Министром Следователем в Палате Большого Совета в приемлемое для обеих сторон время.

Ответ прибыл в тот же вечер, и встречу назначили на следующий день.

Сараи готовилась к свиданию с ворлоками в семейных апартаментах. Просматривая документы и собираясь с мыслями, она старалась не смотреть на лежащего в забытьи отца. На сей раз Сараи облачилась в традиционный наряд Министра Справедливости — поскольку ей предстояло выступать от имени Верховного Правителя, необходимость в неформальной или доверительной атмосфере отпала.

Оказавшись в широком, выложенном мрамором переходе, ведущем из жилых покоев в центральную часть дворца, Леди Калтон вспомнила, что не позаботилась о сопровождении. Когда она, выполняя работу отца, вступала в Палату Справедливости, перед ней всегда шествовали судебный пристав Шанден, теург Окко и пара охранников, шествие замыкали часовые, останавливающиеся у дверей. Самого Верховного Правителя, когда тот посещал Палату Совета, могли сопровождать в зависимости от обстоятельств либо горстка телохранителей, либо сотня солдат и чиновников. Сараи понимала, что ей как Министру Следователю, было бы прилично ограничить эскорт парой солдат и начальником своего штаба капитаном Тикри.

«Да, — думала она, — Окко для этой цели использовать невозможно, поскольку теург в компании Мерет торчит в соседней комнате, шпионя за участниками встречи, а парочка солдат мне бы не помешала».

Сараи вдохнула — она сама поручила Тикри встретить ворлоков, рассадить их и не спускать с них глаз. Так что капитан в любом случае был недоступен.

У дверей Палаты с внешней стороны она увидела часовых — несомненно, работа Тикри. По обеим сторонам золоченой арки возвышались крупные ребята в парадной форме, состоящей из курток горчичного цвета и светло-красных килтов. В руках охранников были внушительного размера пики с золочеными древками и весьма впечатляющими зазубренными наконечниками. Увидев Леди Сараи, они выпятили грудь колесом и дружно шарахнули древками пик о мраморный пол.

Но дверь почему-то не открыли. Сараи не знала, как поступить.

Пока она колебалась, в боковом коридоре открылась небольшая дверца, и из нее выскочил служащий дворца в ливрее цветов Верховного Правителя.

— Леди Сараи, — произнес он, отвешивая низкий поклон, — умоляю вас — подождите. Все скоро будет готово.

Сараи удивленно заморгала. Тикри оказался более внимательным, чем она думала.

— Все собрались? — кивнула она в сторону арки.

— Появилось двадцать человек, представившихся членами Совета Ворлоков, — ответил слуга. — Больше мне ничего не известно.

— Благодарю, — сказала Сараи. — Так что же еще готовится?

— Вам следует спросить об этом у капитана Тикри, Миледи.

Прежде чем она успела задать следующий вопрос, в коридоре раздались шаги, и, оглянувшись, Сараи увидела приближающийся отряд стражников. Возглавлял его сам капитан Тикри. За ним, печатая шаг, маршировала дюжина солдат в сверкающих кирасах, по обеим сторонам колонны семенили два дворцовых чиновника, правда, не очень высокого ранга.

Несмотря на то что сама Леди Калтон не подумала о создании нужного антуража, капитан Тикри вовремя подсуетился.

— Вы готовы, Миледи? — спросил он.

Сараи с улыбкой кивнула. Два солдата, выступив вперед, распахнули дверь. Один из чиновников вошел в Палату и громко провозгласил:

— Встаньте и внимайте! В Палату вступает Леди Сараи, Министр Следователь, Исполняющая Обязанности Министра Справедливости Эдерда Четвертого, Верховного Правителя Этшара-на-Песках, Триумвира Гегемонии Трех Этшаров, Главнокомандующего Святым Воинством и Защитника Веры! Склоните головы перед представителем Верховного Правителя!

Глашатай отступил в сторону, а два солдата парадным шагом направились к невысокому подиуму в дальнем конце Палаты и замерли там в монументальных позах. Леди Сараи, следуя отведенной ей роли, торжественно двинулась к возвышению, за ней потянулись второй чиновник, Тикри и два солдата.

Стражники, которые распахивали перед ними дверь, закрыли створки и заняли места часовых в зале. Чиновник, объявивший о появлении Министра Следователя, торопился куда-то вдоль стены Палаты.

Сараи неторопливо вышагивала между креслами, глядя прямо перед собой. Тем не менее боковым зрением ей удалось рассмотреть собравшихся.

Она обратила внимание на то, что все ворлоки предпочитают однотонные одеяния и все как один носят на голове забавные остроконечные колпаки — общепризнанный головной убор всех магов… В основном присутствующие избрали своим цветом черный, но Сараи увидела одно алое бархатное одеяние, одно темно-зеленое и два синих, впрочем, разного оттенка. Среди собравшихся были старики и юноши, старые уродливые карги и молодые красавицы. Сараи заметила несколько знакомых лиц, но большинство ворлоков она видела в первый раз.

Однако все они как один, следуя приказу глашатая, поклонились. Лорд Толлерн оказался прав — ворлоки усмирены.

По крайней мере временно. Сараи подошла к подиуму, поднялась на него и, пройдя в центр возвышения, обратилась лицом к аудитории, ожидая, когда ее эскорт займет свое место.

Чиновник, торопившийся вдоль стены, уже стоял в одном из дальних углов. Оттуда на всю Палату прогремел его голос:

— Милостью Леди Сараи можете сесть!

Далее началось нечто очень похожее на судебные процедуры, которые Сараи вела вместо отца. Действие совпадало до мелочей, включая жалкие попытки оправдаться.

— Клянусь, Миледи, мы всей душой стремились к встрече с вами, — уверял ее председатель Совета, представившийся как Венгар Ворлок.

Сараи не помнила, чтобы ранее с ним встречалась или слышала его имя.

— Это был всего-навсего организационный вопрос, — говорил Венгар. — Нас двадцать человек, и у каждого имеются свои планы. Скоординировать действия такого количества людей… — Не закончив фразу, он продолжил: — Мы даже не предполагали, увы, сколь много значения вы придаете этой встрече. Однако как группа мы не в состоянии добавить ничего к тому, что сказали вашим агентам в качестве частных лиц. Ни один из нас не имеет отношения к этим убийствам. Тем более что они, кажется, прекратились. Разве не так?

— За три истекших шестиночья сообщений об убийствах не поступало, — подтвердила Сараи. — Однако в любое время могут последовать новые преступления. Правительство не имеет права закрывать на это глаза.

— Бесспорно, — согласился Венгар. — Но какое отношение это имеет к нам? Совет Ворлоков не входит в правительство Лорда Эдерда.

— Верно, не входит, — сказала Сараи. — Но по меньшей мере один из ваших людей причастен к убийствам.

— И кто же утверждает подобное? — спросила юная Сиринита из… откуда-то. Сараи ее имени не расслышала.

— Келдер с Четвертной Улицы, — ответила Сараи. — Волшебник высочайшего класса, помогавший мне в расследовании. Он уверял, что к преступлениям причастны ворлокство и чародейство.

— Почему бы ему самому не сказать нам об этом? — спросила Сиринита, недовольно поджимая губы.

— Он мертв, — спокойно сказала Сараи. — Он оказался последней жертвой.

— Как своевременно! — бросила Сиринита источающим сарказм тоном.

Столь явное проявление неуважения вызвало осуждающий ропот в аудитории.

— Приношу извинения, Леди Сараи, — произнес Венгар, бросив яростный взгляд на красотку Сириниту. — Вы уверены, что ворлок причастен к убийствам?

— Вне всяких сомнений.

— Весьма сожалею, — помрачнев, сказал Венгар, — но мы действительно не в силах помочь вам. Наша магия по природе своей материальна. Мы не может читать мысли других ворлоков или проникать в их память. Мы не ведем слежки друг за другом. Я не исключаю, что один или несколько ворлоков принимали участие в преступлениях. Допускаю даже, что преступниками могли быть ворлоки из Этшара-на-Песках, формально подпадающие под юрисдикцию нашего Совета. Тем не менее заверяю вас, что нам о них ничего не известно и мы не располагаем средствами выявить их.

— Вы клянетесь в этом? — спросила Сараи.

— Клянусь, — ответил Венгар.

— А вы подтверждаете сказанное? Все готовы поклясться?

Раздался утвердительный гул голосов, но Сараи, не удовлетворившись общим согласием, опросила всех ворлоков па очереди. Каждый поклялся, что ему или ей не известно об убийствах ничего такого, что бы уже не знала Леди Калтон.

Когда клятвоприношение завершилось, Сараи объявила:

— Я верю вашему слову. Однако вы представляете всех ворлоков города и в определенной степени несете за них ответственность. Исходя из этого, я обязываю вас сообщать обо всем, что вам станет известно. И если в целях расследования мне потребуется помощь Совета Ворлоков, указанная помощь должна предоставляться незамедлительно. Это не означает, что каждый из вас должен являться по моему зову, но вы будете обязаны прислать подмастерье, ученика или иное лицо, способное, как вы считаете, вас заменить.

Последняя часть спича являлась импровизацией. Сараи знала, что ей противостоят враги, обладающие магической силой, совершившие с помощью этой силы многочисленные убийства и представляющие для нее лично серьезную опасность. В трудный момент будет совсем неплохо призвать на помощь пару-другую ворлоков.

— Да кто вы такая? — снова возникла Сиринита. — Кто вы такая, чтобы приказывать Совету Ворлоков?

— Я, — ответила Сараи, — Министр Следователь и Исполняющая Обязанности Министра Справедливости Эдерда Четвертого, Верховного Правителя Этшара-на-Песках, Главнокомандующего Святым Воинством — последнее означает, что в моем распоряжении находится это самое Святое Воинство в лице городской охраны.

— Неужели вы надеетесь запугать нас какими-то солдатами — с издевкой в голосе произнесла Сиринита.

— Не совсем так, — ответила Сараи — Но если вы попытаетесь противостоять мне, то в этом городе вам непрерывно придется прибегать к ворлокству, чтобы обезопасить себя. Однако всем, собравшимся здесь, хорошо известно, что происходит с ворлоком, слишком усердно пользующимся своим искусством. Вы — самые сильные ворлоки города, но я знаю то, что неизвестно большинству людей, — ваше могущество делает вас наиболее вероятными объектами Зова. Не спорю, вы способны в одиночку справиться с дюжиной солдат, но в моем распоряжении несколько тысяч бойцов, и я буду посылать их снова и снова, до тех пор пока Зов не выполнит за меня остальную работу. Вам известно, что к югу отсюда нет ничего, кроме океана, и, если вы захотите бежать подальше от Алдагмора, для вас останутся только Малые Королевства и Пиратские Города. Вы этого хотите? — Она обвела собрание глазами, но ворлоки молчали. Выдержав короткую паузу, Сараи продолжила: — Мне не по душе такой разговор, и я не хочу враждовать с вами. Но я знаю, кто вы и что из себя представляете. Так или иначе я добьюсь от вас помощи. Это расследование для меня имеет особое значение.

Из зала донеслось невнятное бормотание, которое при желании можно было принять за выражение согласия.

Сараи отпустила восемнадцать ворлоков, попросив задержаться лишь Сириниту и Венгара.

— Сиринита, — сказала она негромко, когда все остальные ушли. — Я не поняла, почему вам так не нравится обращение правительства к Совету Ворлоков с просьбой помочь в расследовании. Может, это задевает ваши личные интересы?

Сиринита, необыкновенно красивое создание, вряд ли намного старше Сараи, но выше ростом и по виду гораздо внушительнее Министра Следователя, презрительно посмотрев на аристократку сверху вниз, ответила:

— Я стала ворлоком только потому, что мне надоело выслушивать чьи-либо указания. Именно поэтому я сделала все, чтобы проложить себе путь в Совет Ворлоков. И сейчас я тоже не терплю никаких указаний.

— Я это учту, — со вздохом ответила Сараи и отпустила обоих ворлоков. Венгар требовался ей как свидетель и как щит на тот случай, если Сиринита окажется опасной.

Сараи уселась на край возвышения и задумалась, совершенно забыв о своем эскорте.

Из этого состояния ее вывело покашливание капитана Тикри.

— Что такое?

— Миледи, — сказал Тикри, — какой-то незнакомец желает переговорить с вами.

— Что за незнакомец? — не могла скрыть своего удивления Сараи.

— Не знаю, но одет как маг, — пожал плечами Капитан. — Это все, что мы знаем. Кроме того, он почему-то знает, где вы находитесь.

— Впустите, — распорядилась заинтригованная Сараи.

В следующую секунду дверь Палаты распахнулась, и в помещении возникла фигура в белом Сараи молча следила за приближением незнакомца.

Им оказался мужчина среднего роста и крепкого телосложения, одетый в белоснежную мантию из тонкого полотна. Капюшон скрывал волосы посетителя, однако лицо оставалось открытым. Оно было чисто выбрито, что безмерно удивило Сараи — ей еще не доводилось видеть зрелого мужчину, физиономию которого не украшали хотя бы усы.

Гость остановился в нескольких футах от подиума и, уперев взгляд в Исполняющую Обязанности Министра Справедливости, объявил, забыв поклониться:

— Я Абран из Сообщества Демерчан.

Сараи, внимательно глядя на посетителя, молча ждала продолжения.

— До слуха нашей организации дошли сведения, — начал Абран, медленно и четко, словно по памяти произносил речь, заученную на иностранном языке, — что вы подозреваете нас в серии убийств, имевших место в вашем городе. Я прибыл сюда, чтобы от имени Демерчана дать ответ на эти подозрения.

— Продолжайте, — бросила Сараи.

Абран кивнул:

— В Этшаре Сообщество Демерчан известно как культ убийства, но эта характеристика по меньшей мере неадекватна, хотя следует признать, что временами нам приходится ликвидировать чужаков. Однако мы не причастны к убийствам подданных Эдерда Четвертого. Торжественно клянусь своим именем и именем богов, что Сообщество Демерчан не имеет никакого отношения к смертям Инзы Ученицы, капитана Деру из Охраны, Атаниеля Теурга, Кариты с Восточного Конца, Серема Мудрого и Келдера с Четвертной Улицы. Если вы сомневаетесь в моих словах, то подумайте о том, зачем Сообществу Демерчан, существующему уже много столетий, убивать названных лиц столь необычным и неизбежно привлекающим внимание способом.

— Я вижу несколько возможных причин, — ответила Сараи, подивившись той смелости, с которой она обращается к этой устрашающей личности. — Например, вас мог кто-то нанять.

— Никто этого не делал, — ответил представитель Сообщества. — У вас здесь неподалеку спрятались маги, способные отличить истину от лжи. Спросите у них, говорю ли я правду.

Это заявление обеспокоило Сараи. Действительно, какой смысл прятать Окко в соседней комнате, если о присутствии наблюдателей становится известно каждому посетителю?

Вслух же она произнесла:

— Существуют заклинания, способные одурачить любого мага.

— Мне не нужны такие заклинания, — величаво произнес Абран. — Заверяю вас, если бы члены Сообщества Демерчан решили устранить этих людей, никто бы из вас даже не заподозрил, что они умерли насильственной смертью. Мы действуем не столь откровенно, как новая сила, появившаяся в вашем городе. Наши методы тоньше и разнообразнее.

— Это вы так утверждаете, — возразила Сараи.

Впервые за все время разговора Абран позволил себе проявить признаки некоторого раздражения.

— Да, — сказал он, — мы это утверждаем, и наши утверждения соответствуют истине. Зачем нам убивать этих людей? Ни один из них нас не задел, да и в целом нас совершенно не волнует Этшар-на-Песках. Как вам известно, наши интересы простираются на восток.

— Может быть, сфера ваших интересов расширилась? — вмешался капитан Тикри. — За последние пару лет в Малых Королевствах, где вы действуете, были большие передряги. Разве не так? Появление Империи Вонда изменило…

— Даже если бы Вонд беспокоил нас — чего вовсе не происходит, — с какой стати Сообщество Демерчан должно обращать внимание на Этшар-на-Песках? — задал вопрос Абран.

— Не знаю, — призналась Сараи.

— Леди Сараи, — начал Тикри, — разве этот человек только что не признал, что является членом организации убийц, вне зависимости от того, кто несет ответственность за серию таинственных смертей в нашем городе?

Удивленная Сараи осознала, что Абран действительно заявлял нечто подобное. Она кивнула, и Тикри сделал шаг вперед.

Однако прежде чем капитан коснулся укрытой белой мантией фигуры, Абран вскинул руки, выкрикнул странное, незнакомое слово и растворился в воздухе.

— Проклятие! — воскликнул Тикри.

Сараи закусила губу. Вне всякого сомнения, это была магия. Что же, в ее распоряжении имелись и свои магические ресурсы.

— Окко! Мерет! — закричала она. — Вы видели, куда скрылся Абран? Может, он еще здесь, в Палате?

— Запереть двери! — прогремел Тикри.

— Я вообще не нахожу его следов, — прогудел Окко из своего тайного убежища.

Никаких следов пребывания Абрана в зале обнаружить не удалось. Обыск помещения ничего не дал. Поспешно приглашенная волшебница не нашла никаких признаков того, что человек с внешностью Абрана вообще побывал в Палате Большого Совета. Прочесав все гостиницы города, стража не нашла ни одного иностранца, похожего на представителя Сообщества Демерчан.

Тем не менее Окко и Мерет твердили, что Абран действительно здесь побывал и в его словах никаких признаков лжи они не заметили.

В тот же день поздно вечером, отходя ко сну, Сараи поймала себя на мысли, что уже сомневается в том, что она увидела и услышала. Она не знала, можно ли верить Абрану и вообще посещал ли кто-нибудь Палату Большого Совета. Однако в глубине души девушка верила, что визит состоялся, слова гостя — правда, а исчез Абран с помощью заранее подготовленного заклинания.

А если это так, Сообщество Демерчан невиновно. Так же как невиновны остальные маги. За исключением чародеев, пожалуй.




Глава 19


Тенерия из Рыбного Квартала прибыла во дворец на следующий день. Она оказалось тощей, серьезной девицей, которой, судя по виду, еще не исполнилось двадцати.

Сараи собиралась устроить встречу с представителями Гильдии Чародеев тем же способом, что и беседу с Советом Ворлоков, но появление Тенерии отвлекло ее от этой затеи. Обе дамы, уютно устроившись в кабинетике капитана Тикри, завели беседу о сходствах и различиях между волшебством и ворлокством. Для Сараи эта тема представляла особенный интерес.

— Насколько я понимаю, вы не только волшебница, но и эксперт по другим разновидностям магии? — сказала Сараи.

— Не всех ее видов, Миледи, — покачала головой Тенерия. — Год назад я случайно оказалась в обществе ворлока, и мы обнаружили некоторые интересные факты касательно действия магических сил. Оказалось, что в то время как различные направления магии вступают друг с другом в конфликт, наши силы способны к объединению, причем их совместная мощь намного больше суммы усилий каждой. С тех пор я изучаю законы взаимодействия волшебства с остальными видами магии, но больших успехов пока не добилась. Приходится зарабатывать на жизнь, решать личные проблемы.

Понимающе кивнув, Сараи спросила:

— А что случилось с вашим ворлоком?

— Ушел в Алдагмор, — чуть помедлив, ответила Тенерия.

— Ушел в Алдагмор? — вмешался Тикри. — Вы хотите сказать…

Тенерия пожала плечами, а Сараи повелительным жестом велела капитану замолчать. «Ушел в Алдагмор», несомненно, означало, что его увел туда Зов, и увел навеки. Еще ни один ворлок не возвращался из Алдагмора. И если Тенерия испытывала к исчезнувшему не только профессиональный интерес, дальнейшее обсуждение этой темы могло причинить ей боль. Помимо всего прочего, судьба ворлока к текущим делам отношения не имела.

Беседа продолжилась, и собеседницы уже начали испытывать друг к другу всевозрастающую симпатию, когда раздался стук в дверь.

Открывать отправился Тикри, а Сараи и Тенерия молча наблюдали за его действиями. Они услышали женский голос:

— Приветствую вас, капитан. Я не знала, что делать. Обычно дверь стоит открытой.

— Это — Мерет Золотые Двери, — пояснила Сараи Тенерии, — чародейка, специализирующаяся на заклинаниях Постижения Истины.

— Чем могу вам помочь, сударыня? — спросил Тикри.

— Я хотела узнать, понадобятся ли сегодня Леди Сараи мои услуги, — ответила Мерет. — Я иду на собрание…

Тикри покосился на Сараи. «О каком собрании толкует Мерет?» — подумала та и немедленно распорядилась:

— Пригласите ее.

Тикри распахнул дверь и знаком предложил Мерет войти. Чародейка переступила порог и, обведя глазами комнату, увидела Сараи и Тенерию. Тенерия поднялась из кресла.

— Приветствую вас, Леди Сараи, — весело произнесла Мерет.

— Доброе утро, Мерет, — ответила Министр Следователь. — Позвольте представить вам Тенерию из Рыбного Квартала. Она волшебница и помогает нам расследовать убийства. Прибыла из Этшара Пряностей.

— Ооо… — удивленно протянула Мерет, — значит, вы тоже прибегаете к помощи иностранных советников?

— Да, я подумала… — Фраза повисла в воздухе. Что-то в вопросе Мерет резануло слух и привлекло внимание Сараи. — Что означает слово «тоже»? — спросила она.

Мерет, заметно смутившись, сказала:

— Гильдия Чародеев для расследования, которое она сейчас проводит, пригласила экспертов со стороны. Ожидается прибытие чародея Тобаса из Тельвена и Караниссы с Гор — волшебницы, в паре с которой он обычно работает.

— Волшебницы? — переспросила Сараи.

Удивительно, волшебница сотрудничает с чародеем. Она бросила взгляд на Тенерию.

— Так говорят, — пожала плечами Мерет. — Они пытаются также отыскать Фендела Великого, надеясь убедить его покинуть свой скит…

Сараи была удивлена — еще не став Министром Следователем и не приступив к изучению магии, она много слышала о Фенделе Великом и думала, что он давным-давно умер.

— Позвольте, — сказала Сараи, — но зачем Гильдии понадобились эти люди? И что означают ваши слова о «расследовании, которое она сейчас проводит»?

— Это означает, что Гильдия расследует убийства, Леди Сараи. Они ведь затрагивают чародеев — кто-то убил Гильдмастера, и это означает, что виновный должен погибнуть быстрой и ужасной смертью. Кроме того, преступник пользуется нашим искусством, а это разрешается только членам Гильдии. Убийцы применяют неизвестное нам заклинание…

— Но почему они ничего не сообщили мне?! — воскликнула Сараи.

Испуганная Мерет молча смотрела на разгневанного Министра Следователя.

— И что это за собрание, на которое вы собрались? — спросила Сараи. — Оно связано с расследованием?

Мерет утвердительно кивнула и пояснила:

— Я должна встретиться с Гильдмастерами в «Колпаке и Кинжале» и рассказать, что мне удалось выяснить, помогая вам в следствии. Обычно все собираются в доме Гильдии, но…

— Когда? — оборвала ее Сараи.

— В полдень.

— Где этот «Колпак и Кинжал»? Речь идет о гостинице?

— На Привратной Улице. Между Чародеями и Ареной.

— Отлично, — произнесла Сараи, поднимаясь из кресла. — Капитан Тикри, соберите как можно больше охранников для моего сопровождения. Тенерия, я буду рада, если вы составите нам компанию. Мерет, я иду с вами на собрание.

— Но я не могу…

— Ваше мнение меня не интересует, — резко бросила Сараи.

Через час, незадолго до полудня, Мерет появилась на Привратной Улице. Рядом с ней, с обеих сторон, вышагивали солдаты. Следом, во главе трех дюжин вооруженных охранников в полной форме, шли Сараи и Тикри. Уличная толпа при приближении столь внушительного отряда разбегалась в стороны, и они без всякой задержки добрались до элегантной гостиницы, над входом в которую размещалась вывеска с изображением кинжала на фоне красного с золотом колпака чародея.

Повинуясь приказу Министра, солдаты распахнули дверь и, обнажив мечи, ворвались внутрь.

Следом за ними в общий зал вошла Сараи и увидела дюжину мужчин и женщин в мантиях чародеев, изумленных неожиданным вторжением стражников. Среди них она узнала Алгарина от Длинной Стены, Геремона Мага и еще несколько знакомых лиц.

— Что это означает? — спросил пожилой маг по имени Теллуринон — старейший Гильдмастер. — По какому праву вы позволяете себе мешать собранию частных лиц, юная леди?

— Гильдмастер Теллуринон, я требую, чтобы вы обращались ко мне должным образом, — заявила Сараи. — Я — Леди Сараи, Исполняющая Обязанности Министра Справедливости, а вы все, здесь присутствующие, подозреваетесь в государственной измене.

Это заявление породило некоторый переполох, в ходе которого в зал вошли Мерет, Тенерия, Тикри и остальные солдаты, заполонив довольно просторное помещение.

— Что вы несете?! — завопил Теллуринон и, после того как солдат поднес острие меча к его горлу, неохотно добавил: — Миледи.

— Я утверждаю, что вы сознательно подрываете правоохранительную систему города, — холодно пояснила Сараи. — Вы, чародеи, скрываете информацию от Министра Следователя, отказываетесь от встреч и оказываете давление на сотрудников Министра с целью получения информации.

— Вы и есть этот самый Министр Следователь? — спросил кто-то.

— Именно, — ответила Сараи. — Но здесь я присутствую в качестве Министра Справедливости, поскольку вы проигнорировали мое приглашение как Министра Следователя.

— Что здесь происходит? — спросил незнакомый седовласый чародей. — Я думал, что мы собрались, чтобы обсудить поведение какого-то негодяя, незаконно использующего чародейство. Но если речь идет о государственной измене, я не желаю иметь с этим делом ничего общего.

— Вы здесь потому, что некто или некая группа лиц умертвили полдюжины законопослушных граждан Этшара — убивали главным образом магов. Я полагаю, что мы имеем дело либо с каким-то религиозным культом, либо с заговором, основанным на использовании магии. В силу этого я официально обращалась к Гильдии Чародеев с просьбой помочь остановить волну преступлений. Мое обращение было вами проигнорировано.

— А почему бы вам самой не отловить преступников? — завопил Алгарин. — Вы претендуете на роль главного следователя Верховного Правителя, вот и ведите следствие!

— Я и веду, — с достоинством ответила Сараи.

— Насколько мы знаем, вы наняли команду магов. Сами-то пальцем о палец не ударили.

— А что, по вашему мнению, мне следует предпринять? — немного успокоившись, спросила Сараи.

— Откуда мне знать? — не унимался Алгарин. — Я всего-навсего чародей и не прикидываюсь следователем, хотя работал несколько раз для вашего папеньки!

— В таком случае не учите меня моей работе, — ответила Сараи. — Мы ведем расследование и допросили всех, кто имел хотя бы косвенное отношение к преступлениям. Мы собираем все мало-мальски значимые факты.

— Ха! Вы только и умеете, что присваивать себе заслуги других — и в основном чародеев!

— Я не присваиваю ничьих заслуг, — ответила Сараи, — и прежде всего потому, что никаких заслуг не имеется. Присваивать нечего. Мы не схватили убийц. Именно поэтому я обращаюсь ко всем присутствующим с просьбой помочь. Рассказать мне все, что принесет пользу расследованию.

— С какой стати мы должны это делать?

— А с какой стати вы не должны делать этого?! — сердито воскликнула Сараи. — Заговорщики, если это заговор, убили одного из ваших Гильдмастеров! Так неужели вы не хотите отомстить за Серема Мудрого? Неужели вас не беспокоит, что следующей жертвой может стать один из вас? А может быть, толкуя о заслугах, вы просто опасаетесь, что в убийствах виновен какой-нибудь чародей? В основе всех этих преступлений лежит чародейство. Я начинаю подозревать, что Гильдии есть что скрывать.

— Это вы прикрываете преступление! — завизжал чародей. — Вы бездарно исполняете свои обязанности! И вы обвиняете Гильдию Чародеев только потому, что среди убитых оказались маги!

— Что ты несешь? — спросил один из присутствующих, прежде чем Сараи успела ответить.

— Правду! — взвизгнул Алгарин. — Она нам завидует! Завидует нашей магической силе! Мы при помощи заклинаний расследовали преступлений больше, чем она за всю свою следовательскую деятельность. Министр Следователь помирает от зависти!

Вновь заговорил молча следивший за этой перепалкой Теллуринон.

— По-моему, я догадываюсь об истинной причине нелепого обвинения в государственной измене, — начал он. — Министр — дочь Лорда Калтона, а тот при смерти. Мы отказались исцелить его — Гильдия, как вам известно, не лечит аристократов. Леди Сараи это, видимо, не по вкусу. Мне приходилось слышать, как знать обвиняла нас в том, что мы, принимая подобные правила, изображаем из себя богов и пытаемся возвыситься над другими. Может быть, Леди просто решила поставить нас на место?

Рука Тикри легла на эфес меча, но Сараи прошептала:

— Не надо насилия, капитан. Здесь слишком много магии.

Неожиданно в защиту Сараи выступила Мерет; послышалось еще несколько голосов, протестующих против гнусных инсинуаций Теллуринона. Через мгновение поднялся невообразимый гвалт. В воздух взметнулись первые кулаки, но, по счастью, так ни на кого и не опустились.

— Вы не имеете права обвинять нас, потому что сами ничего не добились! — орал кто-то, обращаясь к Сараи.

— Я никого ни в чем не обвиняю, — кричала в ответ Министр Следователь. — Я всего-навсего прошу помочь мне найти убийц! — Некоторое время Сараи не пыталась положить конец этому бедламу, но, почувствовав, что никаких признаков замирения не намечается, завопила: — Гильдмастер Теллуринон! Каковы бы ни были мои мотивы, обвинение остается в силе! Почему Гильдия отказалась встретиться со мной и оказать помощь?

— Потому что Гильдия намерена решить эту задачу самостоятельно. Своими собственными силами. Кто-то убил Гильдмастера, и мы не позволим виновному предстать перед судом Верховного Правителя. Кто бы это ни оказался, он должен умереть ужасной смертью, причем так, чтобы люди знали, что эта страшная гибель — прямой результат действий Гильдии.

— Проклятие! — продолжала кричать Сараи, перекрывая шум свары. — Почему вы не встретились со мною, чтобы сказать это?!

Шум мгновенно затих, и чародеи начали прислушиваться.

— У меня нет оснований оспаривать право Гильдии на мщение, — уже тише произнесла Сараи. — Правительство не претендует на приоритет в такого рода вещах. Как Министр Справедливости, предлагаю следующие условия договора — я передаю вам для наказания виновного или виновных в качестве компенсации за сотрудничество с Министром Следователем.

Теллуринон, глупо помаргивая, уставился на Сараи.

— Вот видишь, Теллуринон, — заметил Геремон, — я был прав, утверждая, что ты несколько опережаешь события.

Среди чародеев послышалось одобрительное бормотание.

— Вы вломились сюда, обвиняя нас в государственной измене… — начал Теллуринон.

— Надо было привлечь чем-то ваше внимание, — прервала его Сараи. — Вы игнорировали мои послания.

— И эти солдаты с вами…

— Я отошлю их, если вы согласитесь немедленно обменяться имеющейся информацией и дадите слово, что впредь Гильдия будет делиться со мною всеми новыми сведениями и сообщать о своих действиях в связи с расследованием. Что скажете на это, Гильдмастер? — улыбнулась она Теллуринону.

Теллуринон с растерянным видом посмотрел на остальных чародеев. Через несколько мгновений было принято решение согласиться с предложениями Леди Калтон. Теллуринон при голосовании воздержался, и лишь Алгарин был против.

Мечи тут же вернулись в ножны, и солдаты покинули зал. Остались лишь капитан Тикри и два личных телохранителя Министра Следователя. Мерет, Сараи, Тенерия и Тикри уселись, и собрание началось.

Сараи сделала краткий отчет об известных на сегодняшний день преступлениях и позволила Мерет поделиться информацией, полученной в ходе следствия. Затем слово снова взяла Сараи и сказала, что в черных делах замешаны чародейство и ворлокство.

— Нам это известно, Миледи, — ворчливо заметил Теллуринон.

Сараи, оставив без внимания его реплику, рассказала о своих беседах с Окко, волшебниками и ворлоками. Мерет подтвердила ее слова. Чародеев, похоже, особенно заинтересовало сообщение о том, что Совету Ворлоков ничего не известно об убийцах и что ворлоки вообще не могут вычислить преступников.

Чародеи со своей стороны заявили, что об убийствах ничего не знают, кроме того, что в них замешана магия. Некромант по имени Тенгор доложил, что, если верить проведенным им по собственной инициативе исследованиям, следов теургического или демонологического вмешательства в преступления не наблюдается, хотя души погибших полностью исчезли из Мира. Часть чародеев немедленно выразила сомнение в надежности выводов некроманта.

— Мы обнаружили, — произнес Геремон, когда Тенгор закончил, — что магия, присутствующая в преступлениях, является своего рода негативной магией — магией со знаком минус. Создается впечатление, что мы столкнулись с необычным явлением контрчародейства. Гильдмастер Серем не без основания получил имя «Мудрый». Несмотря на удивительное небрежение ко всякого рода охранительным заклинаниям в отношении своего имущества, он тем не менее защитил себя лично самыми могущественными заклятиями. Похоже, что оружие убийцы при нанесении удара мгновенно их нейтрализовало.

Сараи внимательно слушала, Геремон говорил любопытные вещи. Раньше она этого не знала.

— Поэтому мы и послали за Тобасом.

Сараи вопросительно взглянула на чародея, но ответила ей Мерет:

— Тобас из Тельвена — чародей, избравший объектом изучения контрчародейство, или, иными словами, заклинания, пресекающие действия других заклинаний. Живет он в Малых Королевствах, но Гильдмастер Теллуринон пригласил молодого человека сюда, в Этшар, чтобы тот высказал свое мнение о магических силах, используемых убийцей.

Сараи понимающе кивнула. На этом сеанс обмена информацией закончился. Успехи Гильдии в изобличении убийц оказались ничуть не больше успехов Министра Следователя. Сараи и Теллуринон пригласили присутствующих к общей дискуссии.

— Леди Сараи, вы сказали, что мы можем иметь дело с религиозным культом? — Спросила одна из женщин. — Я помню, что сказал нам Тенгор, но все же не считаете ли вы, что за преступлениями стоит демонолог? Может быть, сами демоны прибегают к магии?

— Какого рода культ? — спросил кто-то еще.

— Не знаю, — честно ответила Сараи. — Культ убийства, может быть…

— Демерчан! — одновременно воскликнули с полдюжины голосов.

— Не думаю, — сказала Сараи и рассказала о визите Абрана из Сообщества Демерчан; Мерет подтвердила ее слова.

— Скорее всего за убийствами стоит Империя Вонда, — высказала предположение одна из чародеек. — По слухам, этот самый Вонд что-то вроде суперворлока.

— Пригласите к себе посла Империи, Леди Сараи! Потребуйте от него объяснения!

— Нет, это все-таки Демерчан!

Мнения разделились, и в зале на некоторое время вновь воцарился хаос.

— Зачем Вонду убивать шестерых? — кричал один.

— Чтобы внушить ужас! — отвечали ему.

— Показать силу!

— Они слишком много знали!

— Их принесли в жертву демонам!

— Никакой это не Демерчан, а Вонд! Вонд хочет разрушить Гегемонию!

— Ничего подобного! Их прикончил Демерчан, чтобы расчистить путь к захвату власти в городе!

— Все это заговор с целью свержения Верховного Правителя!

Дискуссия превратилась в бессмысленный, шумный спор, и Сараи решила, что пора покинуть собрание чародеев. Она высказала то, что хотела, и узнала кое-что новое. На большее рассчитывать не приходилось.

А в это время на лестнице, ведущей на второй этаж, притаилась не видимая снизу Табеа. Она старалась не пропустить ни единого слова.

Узнать о предстоящей встрече было несложно. Два чародея упоминали о ней, когда Табеа за ними шпионила. Однако проникнуть в гостиницу и найти место для подслушивания оказалось гораздо сложнее. Вначале девушка хотела выдать себя за служанку, но затем струхнула и, прибегнув к старому, испытанному способу, залезла в дом через чердачное окно.

Табеа немного опоздала, и, кроме того, ей пришлось временно скрыться, когда в зал ворвались солдаты. Тем не менее она слышала весь разговор; ведь у нее был слух кошки — вернее, нескольких кошек, птицы и полдюжины собак.

Спрятавшись на лестничной площадке, Табеа с удовольствием следила за перепалкой внизу. Разве не смешно, что чародеи обвиняют во всем Империю Вонда? Это же — чистое безумие, Империя, насколько она знала, расположена совсем в другой части Мира. Они обвиняют какое-то Сообщество Демерчан, демонологов, Совет Ворлоков и даже друг друга. Ругают Леди Сараи за то, что бедняжка не может поймать убийцу; короче говоря, винят всех и вся, кроме, пожалуй, Северной Империи. Один даже заявил, будто спригганы — эти писклявые крошечные создания, одного из которых Табеа спугнула когда-то в доме Серема Мудрого, — вовсе не безобидные надоеды, а злобные монстры, контролируемые сбившимся с пути супермагом.

Услышав подобное, Табеа улыбнулась. Чистейший абсурд обвинять спригганов в преднамеренном убийстве.

Наконец Леди Сараи удалилась, и вместе с ней ушла женщина, назвавшаяся Тенерией из Рыбного Квартала, которая во время спора предпочитала помалкивать. Табеа слышала, как кто-то сказал, что она — волшебница, разбирающаяся во взаимодействии ворлокства и волшебства.

Жаль, что Тенерия говорила так мало; ведь Табеа обладала и теми, и другими способностями, и ей, естественно, хотелось узнать о них как можно больше.

Нельзя сказать, что она и сейчас была столь же невежественна, как некоторое время назад, когда начинала. Девушка слушала разговоры ворлоков и волшебников, запоминала то, что они втолковывали ученикам. Она теперь знала, что ворлокство сводится к двум способностям: умению перемещать предметы на расстоянии и возможностью влиять на температуру. Все остальное являлось различными вариантами этих фундаментальных способностей или их комбинациями. Ей стало известно, что где-то далеко на северо-востоке в глуши Южного Алдагмора расположен источник энергии, из которого ворлоки черпают свое могущество. Табеа слышала и о Зове, хотя не поняла его сущности — впрочем, этого не понимал никто. Пришлось запомнить, что, когда ворлок слишком часто пользовался своей силой, он начинал испытывать неодолимую тягу отправиться к далекому мистическому источнику Алдагмора. Некоторые уходили туда и исчезали. Ни один из них не вернулся. К счастью, как бы предупреждая о скором Зове, у ворлоков появлялись ночные кошмары. Табеа поклялась себе, что бросит ворлокство после первого же такого кошмара.

Что касается волшебства, то представители этого вида магического искусства черпали силу из своего сердца или других внутренних органов. Именно поэтому возможности волшебников были так ограниченны. Волшебник мог скончаться от перенапряжения, выполняя работу, с которой ворлок управился бы без труда. Волшебникам приходилось долго учиться и полагаться на знания, а не на грубую силу. Табеа знала, что для такой учебы у нее просто не хватит терпения.

Конечно, благодаря Черному Кинжалу ее сердце намного сильнее, чем сердце любого живущего или жившего ранее волшебника, но она так до конца и не знала, как этими силами пользоваться.

Табеа считала забавным, что маги ищут заговорщиков. Услышав это, девушка хихикнула, прикрыв рот ладошкой. Она, маленькая Табеа Воровка, — Всемирный Заговор Сил Зла!

Нет, она вовсе не несет в себе никакого зла, ей лишь хочется получить свою долю земных благ и оказаться на вершине, а не на дне жизни.

Кто-то из чародеев предположил, что заговорщики намерены свергнуть Правителя. Табеа вовсе не помышляла об этом.

Свергнуть Верховного Правителя? Править Этшаром-на-Песках? Идея пришлась ей по вкусу. Более того, она привела девушку в восторг. Весь город у ее ног! Слуги с радостью бросаются выполнять малейшую ее прихоть! Она выбирает любые драгоценности на Улице Роскоши и самых красивых мужчин на Утренней Стороне… Какая замечательная идея — Табеа Первая, Верховная Правительница Этшара!

Нет, нет. Верховный Правитель — это слишком мало. Он всего лишь один из триумвиров и должен считаться с мнением других лордов. Она хочет править одна, как монархи Малых Королевств. Она не станет правителем, она будет Королевой! Королева Этшара!

Но зачем ограничиваться городом? Почему бы не захватить весь Мир и не превратиться в Императрицу? Табеа уже не хихикала и начала воспринимать идею вполне серьезно. Почему бы и нет?

Только потому, что она — женщина, действующая в одиночку? Но она овладела магией и физически сильнее всех остальных людей. Подслушав разговоры и осторожно проведя собственные эксперименты, она узнала, что многие магические приемы против нее бессильны. Черный Кинжал нейтрализует чародейство; ворлоки не могут выступать против ворлоков, а волшебники не способны одолеть ее в прямой схватке. Теургия по природе своей противна всякому насилию и ничем ей не угрожает.

Пока Табеа оставалась в неведении относительно демонологии и других менее значительных направлений магических искусств. Не знала она и того, как на нее подействует обычное оружие. Поразить ее, обладающую кошачьей ловкостью и сверхчеловеческой силой, будет непросто, но даже она не может обойтись без сна…

Но кому об этом известно? Повергнуть к своим ногам город… М-да, надо, не откладывая, как можно тщательнее продумать все стороны этой заманчивой перспективы. Двигаясь бесшумно, как кошка, девушка подошла к оставленному открытым окну и выскользнула на свежий воздух.




Глава 20


Удрученная Сараи сидела в кабинете капитана Тикри. Весь день она таскала Тенерию и Лураллу по местам убийств в надежде, что Тенерия узнает что-нибудь полезное, используя свои уникальные знания о взаимодействии ворлокства и волшебства. Луралла была призвана служить дополнительным внешним источником энергии для Тенерии.

Из этой затеи ничего не вышло. Тенерия лишь подтвердила то, что сказали другие волшебники. Во время преступления присутствовали чародейство и ворлокство, никаких физических следов убийца после себя не оставил.

Со слов Тенерии Сараи поняла, что в последнем нет ничего необычного. Некоторые волшебники умеют заметать следы, иногда следов не остается после ворлоков, некоторые заклинания прячут или стирают следы. Тенерия не поняла, что именно произошло в данном случае.

Волшебница отправилась в отведенную ей комнату, чтобы передохнуть, а Луралла ушла домой, оставив Сараи в кабинете Тикри. Во дворец вслед за ними притащился спригган, Сараи отпугнула его движением ноги, и малышка отскочил в сторону, но из комнаты не убежал.

— Не нравится мне все это, — пробормотала девушка себе под нос. — Вместо того чтобы ухаживать за отцом или вести слушания в суде, я занимаюсь безнадежными поисками. Подумать страшно, сколько дел накопилось за последнее шестиночье.

— Так почему бы вам за них не приняться? — послышался сзади голос капитана Тикри, и Сараи обернулась. — Я слышал ваши слов, — добавил Тикри, не проявляя никаких признаков смущения.

— Вы правы, — ответила Сараи. — Мне следовало бы заняться этим, но я не способна концентрироваться да двух делах одновременно.

— Попытайтесь. Другое занятие отвлечет вас и в конце концов поможет иначе взглянуть на всю эту неразбериху.

Сараи вздохнула:

— Не исключено, что вы правы. Я могла бы…

— Прошу прощения, — произнес незнакомый голос.

От неожиданности Сараи вздрогнула. Обернувшись, она увидела невысокого мужчину в ничем не примечательной коричневой куртке и бриджах.

— Что такое? — бросила она.

— Келдер из Тазмора к вашим услугам, — со странным акцентом представился посетитель. — Я получил послание Министра Следователя.

Прежде чем задать следующий вопрос, Сараи попыталась собраться с мыслями:

— Какое послание?

Она поняла, что визитер говорит с сардиронским акцентом.

— А… Но вы ведь Леди Сараи, разве не так? — спросил Келдер.

— Да, — призналась девушка. — Но я все же…

— Вы посылали гонцов в Сардирон с просьбой помочь в расследовании серии убийств?

— Ах вот в чем дело… Это послание… — сообразила Сараи. — Конечно. И вы…

— Я — колдун, — пояснил Келдер. — Судебный колдун. Получив ваше послание, я как можно быстрее отправился сюда.

— Понимаю. Вы только что прибыли? Вам, наверное, нужна крыша над головой? Уверена, здесь, во дворце…

— Нет, нет, — поспешил заверить ее Келдер. — У меня очень уютная комнатка в гостинице рядом с Большими Воротами. В Этшар я прибыл несколько дней назад.

— Вот как? И все это время вы знакомились с городом?

— Можно сказать, что так. Понимаете, я начал заниматься расследованием самостоятельно — мне не хотелось попасть под влияние вашей точки зрения. Ведь это именно та область, в которой мои познания проявляют себя в полном блеске. Складывается впечатление, Леди Сараи, что судебное колдовство безответственно игнорируется в Этшаре, и учтите, я говорю не о городе, а о всей Гегемонии в целом.

— Судебное колдовство? — Сараи посмотрела на Тикри. — Мне приходилось слышать о судебной медицине, но о судебном колдовстве — никогда.

— Да, здесь это, увы, целина. Невспаханное поле, так сказать.

— К вашему сведению, я разговаривала с колдунами, — сказала Сараи. — Их сообщения — детский лепет.

Келдер пожал плечами и с нескрываемым презрением произнес:

— Эти этшарские колдуны… дилетанты.

— А вы, значит, профессионал? — спросил Тикри.

— Надеюсь, — ответил Келдер, игнорируя оскорбительный тон капитана. — Я увлекся судебным колдовством еще в ученичестве. Сардиронское искусство колдовства значительно превосходит этшарское.

— Родимое пятно Империи? — бросил Тикри.

— Именно, — ответил Келдер, которого, казалось, невозможно было вывести из себя. — Сардирон, являющийся сейчас объединением нескольких баронств, во время Великой Войны входил в состав Северной Империи. Это относится и к моему родному Тазмору. Благодаря реликтам Империи наши достижения в колдовстве гораздо значительнее, чем у вас — южан.

— И вы прибыли в Этшар, чтобы показать нам, как следует работать? — с сарказмом осведомился Тикри.

— Нет, — по-прежнему спокойно ответил Келдер. — Когда прибыл гонец Леди Сараи, я находился в Сардироне-на-Водах. Посланец стал искать следы заговора, в котором замешаны выжившие северяне, и я подумал, что мог бы оказаться для вас полезным.

Тикри с недоумением взглянул на Сараи:

— Как вы могли подумать, что это дело рук имперцев, Миледи? Они мертвы уже двести лет.

— Это мы считаем, что они мертвы двести лет, — пожала плечами Сараи. — Мир велик.

— Уверяю вас, что они действительно мертвы, — вмешался Келдер.

— Итак, колдун, вам что-то известно о сообществах убийц и заговорах? — спросил Тикри.

— Вовсе нет, — ответил Келдер. — Я всего лишь специалист по судебному колдовству. Поэтому приехал сюда и изучил места, где произошли убийства. Должен признаться, что лишь сегодня, следуя за двумя женщинами, я убедился, что действительно посетил места всех преступлений. Но, к сожалению, я прибыл слишком поздно, чтобы обследовать трупы.

Сараи посмотрела на него с интересом. Забавный человечек с северным акцентом преподнес ей сюрприз.

— Вы за нами следили?

Келдер утвердительно кивнул.

— И вам удалось что-то выяснить?

— Да, Миледи.

— И что же это такое? — поинтересовался Тикри. — Замешано ли в преступлениях колдовство?

— Насколько я понял, нет, — сказал Келдер, — но это ничего не значит. Колдовство не всегда оставляет следы. Однако я узнал, что, не считая сегодняшних посещений, в каждом помещении, где происходило убийство, побывали четыре человека.

— Четыре? — переспросила Сараи. — Следовательно, это был заговор?

— Да, Миледи, четверо — два мужчины и две женщины. Но мы необязательно имеем дело с заговором. Я не способен определить точное время визитов, но могу поклясться, что они там побывали. Одного из них я идентифицировал. Это — последняя жертва преступлений, Келдер с Четвертной Улицы. Скорее всего он посещал места убийств в ходе расследования. Один или несколько остальных визитеров так же могли появляться там на вполне законных основаниях, как члены следственной группы. Но если окажется, что эти трое были на месте преступления по иным причинам, мы имеем право предположить о наличии нескольких убийц. Вам известны лица, посетившие место каждого преступления?

Недоуменно моргая, Сараи ответила:

— Да… Но уже после убийства.

— Естественно, — сказал Келдер, — мне следовало это предвидеть. В таком случае вы были одной из двух женщин. Разрешите подвергнуть проверке мою гипотезу?

— Как?

— С помощью этого талисмана.

Колдун извлек из кармана куртки какой-то предмет и показал его Сараи. В центре серебряной овальной пластины, размером в ладонь капитана Тикри, блестел округлый, молочного цвета кристалл.

— Соблаговолите прикоснуться кончиком пальца к белому диску.

Сараи взглянула на Тикри; тот пожал плечами. Девушка неуверенно протянула руку и прикоснулась к кристаллу.

— Благодарю вас. Может быть, и вы…

Теперь Тикри бросил вопросительный взгляд на Сараи.

— Сделайте.

Капитан повиновался и легонько побарабанил пальцами по талисману.

— Премного благодарен, сэр.

Келдер спрятал серебряную пластину в ладонях и приблизил руки к груди. Он внимательно вглядывался в ковшик ладоней, слегка потирая края амулета большими пальцами. Даже со стороны было видно, как сильно напряжены его мышцы.

Сараи с интересом наблюдала за манипуляциями колдуна — ничего подобного ей раньше видеть не доводилось. Примерно через полторы минуты Келдер поднял глаза.

— Нет сомнения, что вы, Леди Сараи, являлись одной из женщин, а капитан был вторым мужчиной. Все свидетельствует о том, что вы двое и мой покойный тезка посещали эти места несколько позже той, другой женщины. На этом основании я позволю себе утверждать, что упомянутая выше дама имеет отношение к убийствам. В том случае, конечно, если не было…

— Ни одна женщина не посещала места убийств до того, как сегодня утром я привела туда Тенерию и Лураллу, — ответила Сараи. — Мерет осматривала некоторые помещения, но во все комнаты она не входила. Но расскажите нам поподробнее об этой женщине?

Келдер посмотрел на свой талисман.

— У нее черные волосы и карие глаза, — начал он. — Она невысокая, стройная и легка на ногу. У нее квадратное, очень бледное лицо с широким носом. Она предпочитает черные одежды и иногда ходит босой. Боюсь… Боюсь, это все, — закончил Келдер, разведя руками.

— Это не Мерет, — сказала Сараи. — Рост подходящий, но все остальное не совпадает. Вы уверены, что не ошиблись?

— Абсолютно. Женщина, отвечающая моему описанию, посещала место каждого убийства.

Сараи взглянула на капитана:

— Мне этот портрет никого не напоминает. А вам?

— Нет, — ответил Тикри. — Я вообще не знаю, стоит ли доверять этой информации.

Колдун спрятал свой талисман в карман.

— Вам решать, — сказал он. — Я со своей стороны могу лишь дать слово чести, что информация вполне надежна. Не знаю, убивала ли кого-нибудь эта женщина, но она туда приходила. Если бы я осмотрел тела, то сумел бы сказать, был ли использован в каждом случае один и тот же нож.

— Нам это уже известно, — махнула рукой Сараи. — Чародей это специально проверил. Каждый раз использовалось одно и то же оружие.

— О… — Келдер поклонился, демонстрируя свое уважение.

— Я не хочу принижать значение вашей информации, Келдер из Тазмора, — улыбаясь, произнесла Сараи. — Мы все вам очень признательны. Если вам удастся выяснить что-то новое, пожалуйста, приходите, мы вас с удовольствием выслушаем.

— Естественно. — Келдер поклонился и отошел в сторону.

Сараи посмотрела на Тикри.

— Вы верите, что убийца — женщина? — спросила она.

Тикри покачал головой.

— Никакой женщине не хватило бы сил совершить в одиночку эти преступления. Если только она не верховная жрица культа, стоящего за убийствами, и если эта дама вообще существует.

— Я полагаю, что она существует, — сказала Сараи. — Зачем колдуну врать?

— Чтобы толкнуть нас на ложный путь, — произнес Тикри и тут же добавил: — Может, он сам заговорщик.

— Об этом я не подумала, — призналась Сараи, глядя в спину Келдера и отрешенно жуя нижнюю губу. — Однако мы можем проверить его версию.

— Каким образом?

— При помощи волшебства. Где Тенерия? — Сараи повернулась и выглянула из дверей, как бы ожидая увидеть юную волшебницу в коридоре.

Стройная брюнетка с легкой походкой, обычно носит черное — это описание полностью подходит к Тенерии, сообразила Сараи. Рост, правда, не соответствует — подмастерье ничуть не ниже Министра Следователя. Кроме того, лицо ее было удлиненным и худощавым. Вряд ли его можно считать квадратным. На носу, который сильно выдавался вперед, имелась горбинка. Цвет лица анемичным никто не назвал бы, а глаза волшебницы, кажется, были зелеными.

Проверить последнее предположение ввиду отсутствия объекта не представлялось возможным.

Поймав себя на этой мысли, Сараи раздраженно фыркнула. Неужели она теперь станет сравнивать внешность всех женщин с описанием убийцы до тех пор, пока преступница не окажется в руках правосудия?

Сараи подумала, не послать ли за Тенерией капитана Тикри, но, прежде чем она пришла к окончательному решению, на пороге комнаты появилась юная волшебница.

— Вот кто мне нужен! — воскликнула Сараи.

Тенерия вошла в кабинет, отвесила поклон и спросила:

— Чем могу быть полезной, Миледи?

— А вы еще не знаете? — с кислой миной поинтересовалась Министр Следователь.

На довольно мрачной физиономии Тенерии промелькнула улыбка.

— Нет, Миледи. По крайней мере в данный момент.

— Мне необходимо выяснить правду. Говорят, вы, волшебники, — специалисты в таких делах.

Тенерия склонила головку к плечу и сказала:

— В некотором роде да. Мы, как правило, можем определить, верят ли люди в то, что говорят, — хотя истина иногда находится далеко от того, что им представляется правдой.

Сараи кивнула.

— Предположим, вы разговариваете с женщиной, которая, как я считаю, имеет отношение к убийствам, — сумеете ли вы подтвердить или опровергнуть мои подозрения?

После продолжительного раздумья Тенерия ответила:

— Это будет зависеть от обстоятельств. Но в принципе — да. Если она просто заговорит со мною и не прибегает к магической защите, я наверняка узнаю, имеет ли она отношение к убийствам. Но конкретную ее роль в преступлении я скорее всего определить не смогу.

— Но если именно эта женщина совершила одно или все убийства?

— В таком случае я обязательно об этом узнаю. Если, конечно, не будет мощной магической завесы.

— Допустим, вы идете по улице или по Рынку… Смогли бы выделить в окружающей вас толпе убийцу?

— Если невероятно повезет, — покачала головой Тенерия. — Убийца должен думать о своем преступлении и испытывать сильное эмоциональное напряжение. Но даже при столь удачном стечении обстоятельств мне придется остановить и обязательно допросить подозреваемого. Ведь то, что с первого взгляда выглядит как убийство, на самом деле может оказаться мыслями домашней хозяйки, огорченной тем, что на обед придется прирезать любимого курчонка.

— Я хочу от вас слишком многого, — призналась Сараи. — Если бы вы были способны определить убийцу в толпе, то на моего отца уже много лет работали бы одни волшебники. Необходимость в услугах Окко и остальных отпала бы. — Тенерия пожала плечами. — Но вы сможете нам ответить, если мы поставим перед вами человека и спросим, убийца он или нет?

— Конечно.

— Что же, и это неплохо, — кивнула Сараи. — Вон тот человек в коричневой куртке — колдун по имени Келдер из Тазмора. Он заявляет, что с помощью своего искусства установил присутствие одной и той же женщины в местах убийств, но необязательно во время совершения преступления. Я прошу вас узнать, насколько достоверна его информация.

Тенерия посмотрела на Келдера, но ничего не ответила.

— Колдовство мешает волшебству? — спросила Сараи.

— Обычно нет. Но иногда случается.

— А что на этот раз?

Тенерия направилась к Келдеру, бросив через плечо:

— Сейчас скажу.

Десять минут спустя она все объяснила. Келдер всем сердцем верил в то, что сообщил Сараи и Тикри. Сараи поблагодарила волшебницу и начала задумчиво рассматривать сприггана, притулившегося у ее ноги.

Кто же та женщина, портрет которой набросал колдун?




Глава 21


Все документы в кабинете капитана Тикри пребывали в ужасающем беспорядке. Леди Сараи постоянно стыдила себя за то, что ее бумаги валяются как попало, и даже краснела при виде аккуратных полок и коробок, в которых содержались дела, рассмотренные Лордом Калтоном. Однако по сравнению с бедламом, царящим во владениях Тикри, ее архивы казались торжеством логики и порядка.

— Что вы ищете? — поинтересовался капитан, когда Сараи вывалила на стол очередную кипу мятых листков.

— Не знаю, — ответила девушка, выбирая из кучи один документ. — Но надеюсь узнать, как только увижу нужное.

— Как же вы это сделаете, если не знаете, что хотите? Я мог бы помочь вам, но при таком подходе, боюсь, ничего не получится.

Сараи вздохнула.

— Я ищу, — начала она, — сообщение о каком-нибудь преступлении, которое заговорщики могли совершить еще до начала серии убийств. Ведь после смерти Инзы Ученицы мы начали расследование, а преступники со своей стороны удесятерили бдительность и контролируют каждый свой шаг. Правильно?

— Правильно, — несколько неуверенно подтвердил Тикри.

— Далее… Заговор не мог возникнуть в ту ночь, когда умерла Инза Ученица, — продолжила Сараи. — Преступникам был необходим период подготовки. Например, прежде чем начать убивать людей, они могли тренироваться на собаках. Они могли ранить кого-нибудь. Возможно, им приходилось воровать предметы, необходимые для отправления магических действий. Не исключено, что, не имея в то время достаточного опыта, они оставили после себя улики или следы. Теперь вам ясно, что я ищу?

— О… — произнес Тикри, без всякого энтузиазма. — И как далеко вы намерены углубиться в прошлое?

— Не знаю, — призналась Сараи.

— Вы можете вообще ничего не найти.

— Знаю, — ответила девушка, кладя перед собой на стол толстенный доклад и сердито глядя на Тикри. — Неужели вы считаете, что я идиотка? Но у меня не осталось другого выхода. Гильдия Чародеев жаждет изловить преступника самостоятельно, им не нравится, что это могу сделать я. Помогать нам они не станут. — Тикри хотел запротестовать, но Сараи его остановила взмахом руки. — О, я уверена, они сумеют создать видимость тесного сотрудничества. Но половина из них уверена, что я пытаюсь обвинить в преступлениях Гильдию или в лучшем случае присвоить их заслуги. Совет Ворлоков помочь нам вообще не способен, ворлоки боятся, что, используя для расследования свою силу, они приблизят Зов. Братство Волшебников организовано хуже, чем ребятишки, играющие на улице, — последние хотя бы знают, кто входит в команду и кто ею руководит. Союз Сестер — ничуть не лучше, им не известно, сколько волшебниц в Этшаре и чем они занимаются. Кроме того, ни одна сестра со своей магией далеко не ушла. Чем же еще, по-вашему, я могу заняться?

— Неужели маги совсем не способны помочь нам?

— Они сделали все, что могли. Окко утверждает, что боги ничего не видят сквозь туман чародейства; Каллиа заверяет, что демоны ей ничего не сказали, и она вообще не уверена, есть ли у них что сказать. Ворлоки клянутся, что их магия не приспособлена к сбору информации. Келдер сказал все, что знает, а способности наших колдунов вам прекрасно известны. Чародеи и волшебники сообщают, что во время преступлений использовалась магия, но ни те, ни другие не дают ни имен, ни образов. Вот и приходится читать эти бумаги. Кстати, вам никогда не приходила в голову мысль их рассортировать?

— Нет, — честно признался Тикри.

Сараи, тяжело вздохнув, занялась документами. И капитан, все же рассчитывая ей помочь, тоже начал просматривать какие-то донесения. За молчаливым чтением прошло около часа.

— Здесь рапорт о пропавшей собаке, — наконец отважился Тикри.

Сараи подняла на него глаза:

— Позвольте взглянуть.

Быстро пробежав глазами рапорт, она отложила его в сторону.

— Это заслуживает дальнейшего изучения.

Через несколько минут Министр Следователь тоже обнаружила нечто интересное.

— Какие последствия имело вот это? — спросила она, протягивая Тикри два скрепленных листка. Тикри, прочитав немного, чтобы припомнить суть дела, ответил:

— Ах, это… Да никаких. Мы так и не узнали, кто виноват.

Сараи взяла у него бумажки.

— «Охранник Деран докладывает о том, что обработал в таверне ножевые ранения какого-то субъекта, — прочитала она. — Обвинений не выдвинуто, арестов не производилось». Это ваш почерк?

— Мой, — утвердительно кивнул капитан.

— А вот здесь — другая рука, — сказала Сараи, указывая на второй листок.

— Это писал дежурный лейтенант. Лейтенант Сенден. Он прислал доклад на следующий день.

— И вам удалось сохранить оба документа вместе? Значит, речь в них идет об одном и том же?

— Иногда мне везет, — пожал плечами Тикри. — Это одно и то же событие.

— «Охранник Деран, сын Вуллера, произвел обработку двух ножевых ранений (резаное и колотое) левой верхней части бедра мужчины, назвавшегося Толтаром от Малых Ворот и заявившего, что он был уволен из городской охраны пять лет тому назад за появление на посту в пьяном виде, — вслух прочитала Сараи. — По заключению охранника Дерана, ранение явилось результатом ссоры Толтара и молодой женщины, с которой, по утверждению свидетелей, упомянутый Толтар имел беседу незадолго до получения ранений. Суммируя отдельные свидетельства, женщина, ранившая Толтара, отвечает следующему описанию: худая, волосы темные, рост ниже среднего, носит темную одежду…» — Отложив рапорт, Сараи повторила: — Невысокая, темные волосы, вся в черном. Порез и прокол. Интересно, не так ли?

— Но глотка-то не располосована, — возразил Тикри.

— Возможно, она просто не добралась до горла, — заметила Сараи. — Ведь Толтар не спал.

— Но он был пьян.

Сараи недовольно посмотрела на Тикри:

— Вы действительно не усматриваете здесь никакой связи?

— Усматриваю, — сказал капитан. — Но я не уверен.

— По правде говоря, я — тоже, — сказала Сараи, — но проверить все как следует стоит.

— Думаю, вы правы, — согласился Тикри.

— В таком случае пошлите за лейтенантом Сенденом, Дераном, сыном Вуллера, и прикажите им найти упомянутого Толтара от Малых Ворот. Всех доставить ко мне для допроса.

— Прямо сейчас?

— А вы что, хотите дождаться более удобного времени? Немедленно!

Тикри отодвинул в сторону лежащую перед ним пачку докладов и отправился на поиски какого-нибудь посыльного. В коридоре он чуть было не столкнулся с молодой женщиной. Та уже изготовилась постучать в открываемую дверь.

— Да? — сказала Сараи, а Тикри, извинившись, протиснулся мимо девушки.

— Я разыскиваю Мерет Золотые Двери, — недовольно глядя в спину Тикри, объяснила посыльная. — К ней посетители, и мне сказали, что она может быть здесь.

— Мерет здесь нет, — ответила Сараи. — А кто ее спрашивает?

Посыльная наконец сообразила заглянуть в комнату.

— О! Так это вы, Леди Сараи. Вообще-то визитеров трое. Мужчина назвал себя Тобасом из Тельвена, а женщины — Караниссой с Гор и Алоррией из Двомора.

Два имени Сараи узнала. Это были чужеземные эксперты, прибывшие по приглашению Гильдии Чародеев.

— Приведите их ко мне, — сказала она.

Посыльная смутилась:

— Но они не…

— Приведите их сюда немедленно! — приказала Сараи, которой надоели нелепые и ненужные объяснения.

— Слушаюсь, Миледи, — произнесла девушка и, поклонившись, поспешила выполнять распоряжение Министра Следователя. Прошло несколько минут. Сараи еще просматривала доклады и рапорты, когда раздался стук в дверь. Первым в комнату шмыгнул спригган, и Сараи потратила некоторое время на то, чтобы загнать его в угол и предупредить:

— Если ты разорвешь хоть один листок, сжуешь его или обольешь какой-нибудь гадостью, я выдеру твои скользкие зеленые кишки и сделаю себе ожерелье.

— Да, да, — пропищал спригган, кивая головкой и тараща на Сараи круглые, как плошки, глаза. — Нет обижать бумага. Бумага хороший. Хороший спригган обижать бумага нет.

— Отлично, — сказала Сараи и, повернувшись, увидела молодого человека примерно ее возраста. Честно говоря, она ожидала, что известный эксперт в области магических аномалий окажется значительно старше.

Что ж, возможно, у него есть средства скрыть свои годы — обман зрения, трансформация или заклинание Вечной Молодости. Но у чародея был ужасно застенчивый вид, а Сараи не могла представить себе умудренного жизнью мага, способного на изменение внешности или заклинание Молодости, столь смущенным безо всякой видимой причины. Может быть, это вообще не Тобас?

— Прошу простить меня за сприггана, — произнес молодой человек.

— Вы ни в чем не виноваты, — отмахнулась Сараи. — Маленькие вредители в последнее время объявляются повсеместно.

— Нет, боюсь, это все же моя вина, — стоял на своем гость. — Спригганов породил я. Совершенно случайно. Примерно шесть лет назад одно мое заклинание пошло наперекосяк, и эти твари начали выпрыгивать в Мир. Они таскаются за мною чаще, чем за другими чародеями. Пример тому спригган, вбежавший сюда.

— О… — протянула Сараи, не зная, верить ли ей этому рассказу. Действительно, спригганы появились сравнительно недавно, но чтобы они были порождением неудачного заклинания…

— Да, кстати, я Тобас из Тельвена. Вы, конечно, Леди Сараи… — Окончательно смутившись, он замолчал.

— Я — Леди Сараи, — подтвердила девушка.

— Ах, — сказал Тобас, низко кланяясь в знак почтения.

Затем, отступив в сторону, он пропустил вперед молодую черноволосую красавицу, зеленый бархатный наряд которой уже не мог скрыть беременность.

— Это моя супруга — Алоррия из Двомора, — гордо объявил молодой человек.

Алоррия кланяться не стала, и Сараи заметила серебряную коронку в ее густых волосах. Наверное, аристократка из какого-нибудь Малого Королевства, подумала она.

Не исключено, конечно, что коронка всего лишь проявление претенциозности, а кланяться дамочка не стала из-за округлившегося живота. Сараи не могла определить точнее, так как личного опыта по этой части у нее не было.

Тем временем в дверях возникла еще одна женщина, черноволосая, как и первая, столь же красивая, но чуть выше, стройнее и старше. И если Алоррия была облачена в зеленый бархат, то эта предпочитала красный.

— А это, — представил ее Тобас, — моя вторая супруга, Каранисса с Гор.

— Она волшебница, — вставила Алоррия.

Тобас, подтверждая слова жены, кивнул. Каранисса отвесила поклон.

Сараи поджала губы, но промолчала. Ей доводилось встречать мужчин, имеющих пару жен, а один раз она даже видела эксцентричного немолодого троеженца. Однако подобную практику Министр Следователь не одобряла, мужчин-многоженцев не любила и само многоженство рассматривала как проявление дурного вкуса. А этот чародей не только завел себе двух супруг, но и притащил обеих в Этшар, несмотря на беременность Алоррии.

Черное шелковое облачение Тобаса экстравагантным не было, да и держался он вполне приемлемо… но привозить с собой несколько жен, заявлять, что создал спригганов, и представлять себя экспертом в области магии — нет, от всего этого, по мнению Сараи, разило высокомерием и самодовольством.

Одним словом, Тобас ей не понравился.

— Как я поняла, вас считают специалистом в той области магии, с которой мы сейчас столкнулись? — начала она без всякого предисловия, не желая обмениваться любезностями с неприятным ей человеком.

— Не совсем, — ответил Тобас с едва заметной улыбкой. — Во-первых, мне неизвестно, с чем вы столкнулись. Насколько я понял, какой-то магический клинок нейтрализует любое чародейство. Если так, то кое-что я об этом знаю — я имею в виду явления, нейтрализующие чародейство. Скажу честно, знаю я очень мало, но, видимо, все же немного больше, чем остальные.

— Вот как? — подняла брови Сараи.

Молодой человек высказался очень неплохо — хвастуном он не был, — но Сараи Тобас все равно не нравился.

— И почему же так получилось? — спросила она.

— Можно сказать, что у меня к этой проблеме личный интерес, — начал чародей. — Обстоятельства сложились так, что я унаследовал замок…

— И вовсе нет, — запротестовала Алоррия. — Он был заброшенным.

— Успокойся, Аля, — вмешалась Каранисса, — это почти то же самое, что унаследовать.

— Совсем не одно и то же!

— Заткнитесь-ка, вы обе, — сказал Тобас вовсе не сердито, а как бы обращаясь к дамам с просьбой. К изумлению Леди Сараи, обе женщины послушались, и чародей продолжил:

— Скажем так, я стал владельцем замка, на который во время Великой Войны было наложено заклинание, нейтрализующее любое проявление чародейства, — объяснил Тобас. — Обстоятельства, о которых я предпочитаю не говорить, мешают мне продать или забросить это строение. Я довольно часто бываю в его окрестностях, и все мои магические способности там исчезают. Будучи чародеем, я испытываю от этого серьезные неудобства — очень неприятно чувствовать свое бессилие. Поэтому я начал изучать все, что связано с нейтрализацией чародейства, надеясь когда-нибудь упомянутое заклинание снять.

— Понимаю, — сказала Сараи. — И как далеко вы продвинулись? Что вы узнали об этой своего рода негативной магии?

— Практически ничего, — покачал головой Тобас. — Но я попыток не оставляю. Прежде чем Геремон настоял на том, чтобы я встретился с Мерет и побеседовал с вами, я обсудил с Теллуриноном и некоторыми другими магами вашу проблему. Мне рассказали, что кто-то владеет заколдованным оружием, способным втягивать в себя силы чародейства. И что изучение данной загадки ничего не дало, так как этот предмет обладает абсолютным иммунитетом к чародейству, иммунитетом, настолько сильным, что в его присутствии исчезают все проявления нашего магического искусства.

Сараи недоуменно воззрилась на Тобаса.

— Обычно, — пояснил тот, — ауру чародейства можно найти везде. В воздухе, в лучах света, в земле, но там, где использовался магический клинок или нечто иное, чародейство перестает проявляться должным образом.

— Значит, мы столкнулись с совершенно новым видом магии? — спросила Сараи.

— Не исключено, — ответил Тобас. — Правда, может быть, это некая разновидность чародейства. Я о такой ничего не слышал и подумал, что будет невредно приехать и посмотреть самому.

— Кроме того, нам было очень жаль погибших, — добавила Каранисса. — Нам казалось, что мы просто обязаны что-то сделать.

— Если сможем, конечно, — вставила Алоррия.

— Тобас — чародей, Каранисса — волшебница, — сказала Сараи. — А вы, Алоррия, тоже маг?

Женщина отрицательно качнула украшенной короной головкой.

— Нет, нет. Ничего подобного, — торопливо выпалила она. — Мне просто очень хотелось поехать… Ведь Тобас и мой муж.

Леди Сараи понимающе кивнула. «Интересно, — подумала она, — насколько приятно путешествовать, находясь на шестом или седьмом месяце беременности?» Сараи догадывалась, что за всем этим стоит какая-то неизвестная ей история, но тему развивать не стала. Семейные дела Тобаса из Тельвена Министра Следователя не касались.

— Знает ли кто-нибудь из вас о заговоре, стоящем за этими убийствами? — спросила она. — Или вы интересовались только орудием преступления?

— А разве существует заговор? — с нескрываемым интересом осведомился Тобас. — Я об этом не слышал. Мы прибыли в город всего несколько часов назад, и об этих ужасных преступлениях знаем только со слов членов Гильдии Чародеев. Те, само собой, основное внимание уделяют магической стороне проблемы. Я был бы рад, если бы вы рассказали нам немного больше. Вы догадываетесь, кто организатор?

Сараи с подозрением посмотрела на чародея. Его поведение никак не вязалось с ее первоначальными представлениями о молодом человеке как о высокомерном и невоспитанном самозванце.

— Мы располагаем описанием женщины, которая каким-то образом связана с преступлениями, — сказала она. — В данный момент охранники разыскивают ее приятеля.

— Вы думаете, этот человек сообщит вам, где ее можно найти?

— Надеемся. В крайнем случае, узнав имя подозреваемой, мы с помощью заклинаний легко установим ее местонахождение.

— Если приятель знает подлинное имя женщины, — заметил Тобас. — То имя, под которым она себя впервые узнала.

— Ну что же, если имя окажется вымышленным, мы отрядим на поиски всю городскую охрану.

— Леди Сараи, — вмешалась Алоррия, — а что вы с ней сделаете, когда поймаете?

— Арестуем, конечно! По подозрению в убийстве. Затем доставим во дворец и допросим.

Уже произнеся эти слова, Сараи сообразила, что говорит в присутствии члена Гильдии Чародеев, а Гильдия кочет, чтобы убийцу передали ей.

Однако допросить женщину все равно придется — надо удостовериться, что именно она отняла жизнь у Серема Мудрого. Каждый обладающий здравым смыслом поймет это.

— Естественно, — сказал Тобас и тут же заметил: — Правда, арестовать человека, убившего нескольких могущественных магов, будет непросто.

Сараи с удивлением посмотрела на чародея.

— Интересная мысль, — сказала она. — Я прослежу, чтобы во время ареста приняли особые меры предосторожности.

— Вы полагаете, что разыскиваемая вами женщина состоит в заговоре? — спросил Тобас и, обойдя вокруг стола, присел на его край.

Каранисса прислонилась к стене. А Алоррия, к ужасу Леди Сараи, начала присматривать более или менее чистое местечко на полу, чтобы усесться, — все кресла были завалены пачками докладов, рапортов, доносов и другими полезными документами. Спригган в углу с любопытством шуршал бумагами. Леди Сараи ткнула его ногой, и малыш, повизгивая, прыснул к дверям.

— Давайте пройдем в более удобное помещение, — предложила Леди Сараи. — Там я вам все расскажу.




Глава 22


Толтар от Малых Ворот тоскливо пялился на пустую кружку. В «Пьяном Драконе» ничего в кредит не отпускали, тем более ему и клянчить было бессмысленно. А в кошельке Толтара лежала единственная железная монета.

Бывшим стражник чувствовал себя слишком отвратно, чтобы ограбить какого-нибудь прохожего, хотя знал, что рано или поздно на это решится. Искать честный приработок было уже слишком поздно, по той же причине на попрошайничество надеяться не приходилось. По правде говоря, ни тем, ни другим он заниматься еще не пробовал. И значит, на ужин, если таковой вообще состоится, ему светит бурда из котелка Матушки Килины на Поле у Пристенной Улицы.

Хорошо бы здесь сейчас появилась эта маленькая стерва Табеа Воровка. Должна же наконец закончиться ее полоса везения.

Толтар считал, что именно случай позволяет Табеа вот уже несколько шестиночий не только не возвращаться в «Пьяный Дракон», но и держаться подальше от Поля и Пристенной Улицы. «Если бы ее пришили, — размышлял Толтар, — то я бы об этом услышал». Отсутствие слухов означает, что она жива. Толтар не верил, что Табеа могла покинуть город. Весь его жизненный опыт говорил, что люди такого склада, люди, которых ветеран отлично знал, никогда не делают этого. Мир за пределами городских стен существовал лишь для богатых торговцев и придурочных фермеров.

Мысль о том, что девушка нашла себе какую-нибудь работу, тоже не приходила ему в голову. Воры и нищие так не поступают, а Табеа, как следовало из ее имени, открыто объявила себя воровкой.

Вообще-то она могла продаться в бордель, но там, как правило, навсегда никто не задерживается. Навсегда попадают только в рабство, а он не слышал, чтобы девчонку выставляли на аукцион. Если бы ее продали, Толтар узнал бы об этом. Ведь у него есть друзья — или, скорее, знакомые, еще соглашавшиеся с ним говорить, — и они обещали сообщить ему, как только увидят Табеа.

Оставалось предположить, что этой пигалице удалась серия солидных краж.

Но деньги очень быстро кончаются. Рано или поздно он встретит ее либо здесь, в «Драконе», либо у горшка Мамы Килины, либо в другом столь же достойном месте.

А когда это случится, он получит с нее должок за раны на ноге. Правда, они уже затянулись и нога стала совсем как новая, но девка должна заплатить за боль, за кровь и за время, что он провел хромая. Она заплатит ему и за тот унизительный разговор с Дераном, сыном Вуллера.

Толтар знал, чем эта сучка расплатится за его муки. Кстати, ей это может даже понравиться. Ну и пусть. Он не против. Так даже бывает лучше.

Отодвинув кружку, Толтар начал медленно подниматься. Он думал, куда направиться, то ли прямиком к Мамаше Килине, то ли в иное место, но попытки встать на ноги не прекращал. Ветеран был уверен, что со стула подняться надо. Если он сумеет выпрямиться, хозяин «Дракона» перестанет предлагать ему взять еще кружечку или убираться вон.

Голова немного кружилась. «Наверное, стоило, — подумал Толтар, — потратить последние медяки не на выпивку, а на жратву».

Ладно, что сделано, то сделано. Он повернулся лицом к выходу.

И тут же тяжело плюхнулся обратно на стул. В дверях торчал Деран, сын Вуллера. Конечно, он мог появиться в «Драконе» по делу, не имеющему отношения к Толтару, но у ветерана не хватало духа прошмыгнуть мимо своего знакомца.

Деран вошел в зал и зашагал прямо к Толтару, указывая на него рукой. Только тогда бывший солдат заметил еще двух охранников, один из которых носил звание лейтенанта.

— О боги, — пробормотал Толтар. — Что ему еще нужно?

— Толтар от Малых Ворот? — громко спросил Деран, остановившись в шаге от ветерана. Поморщившись от произведенного охранником шума, Толтар ответил:

— Вы же знаете, кто я. Ну, что на этот раз?

— Мы получили приказ немедленно доставить вас во дворец, — ответил Деран.

Глаза бывшего солдата округлились. Казалось, что слова охранника выжали из его тела половину выпитого сегодня вечером алкоголя.

— Зачем? — спросил он. — Что я сделал?

— Вас ждут для допроса, — произнес Деран чуть мягче. Он не любил запугивать людей просто так, будь это даже никчемный пьяница. — Полагаю, вас хотят выслушать как свидетеля.

— Но я ничего не видел, — запротестовал Толтар. — И ничего не слышал. Я вообще ничего не знаю.

— Вот и скажете это во дворце, — спокойно ответил Деран. — Пошли.

Толтар вжался в спинку стула, но на его запястье легла рука, крепкая, как железо. Подчиняясь неизбежному, ветеран неохотно встал и позволил вывести себя на улицу.

Когда он и трое охранников зашагали по Пристенной Улице, Толтар припомнил всех арестованных, которых ему довелось увидеть за свою жизнь. Все было как положено. Двое охранников шли по бокам, и один вышагивал сзади. Ему самому, прежде чем получить пинок под зад, приходилось эскортировать людей — правда, только в местные магистраты.

Многие арестованные никогда не возвращались назад; их казнили, продавали в рабство или отправляли в ссылку. А те, кого подвергали бичеванию или штрафовали, появлялись дома довольно быстро и продолжали жить как ни в чем не бывало, видимо, очистившись от грехов. Но таких было мало.

Толтар очень надеялся, что попадет в число избранных.

У городских ворот отряд свернул вправо. Толтара провели по краю Рынка до Привратной Улицы. Оттуда он уже видел купол дворца, хотя идти оставалось не менее мили — купол был самым величественным сооружением города и по высоте превосходил даже Большой Маяк. Он высился над крышами окружающих зданий и на фоне заката казался гигантским темным полукружием. По утрам Толтар видел его бело-золотое сияние. Но сейчас купол выглядел довольно зловещим. Солнце опускалась почти за куполом, чуть-чуть слева, и на мгновение Толтару почудилось, что он видит не творение человеческих рук, а темное солнце, выталкивающее с небес дневное светило.

Прошагав семь кварталов, четверка очутилась на Портовой Улице. Отсюда солнце казалось узкой багряной полоской, притулившейся у основания мрачного дворцового купола. Небо над головой быстро темнело.

Толтар покосился на Дерана, а затем, еще раз взглянув на купол, спросил:

— Может, все-таки расскажете, к кому вы меня тащите и почему во дворец, а не в магистрат? Неужто я должен предстать перед Министром Справедливости?

— Мы ведем вас к Леди Сараи, Министру Следователю, — ответил Деран. — Она — дочь Лорда Калтона и временно исполняет его обязанности.

— Значит, вы ведете меня не в Палату Справедливости?

— В кабинет капитана Тикри.

— А зачем?

— Нам не сказали, — произнес Деран, пожимая плечами.

В этот момент они оказались на очередном перекрестке и свернули на Четвертную Улицу. Купол дворца полностью закрыл собой солнце, а может быть, оно просто село за горизонт. Небо приобрело темно-синий, сапфировый цвет, а на востоке показался розовый лик меньшей из лун.

Отряд вышел на Кольцевую Улицу и, миновав ряд домов, принадлежащих аристократам и богатым купцам, зашагал по дворцовой площади. Через несколько минут он оказался у фасада здания. Из-за нависающего карниза купол совершенно пропал из виду.

Толтар никогда здесь не был. Даже по службе ему не приходилось заходить дальше Кольцевой Улицы, и он ни разу не стоял на посту во дворце.

Где-то за этими стенами обитал сам Эдерд Четвертый, Верховный Правитель Этшара-на-Песках, Триумвир Гегемонии, в руках которого находились судьбы сотен тысяч людей: мужчин, женщин, детей. Там же находится Лорд Калтон — Министр Справедливости, единственного слова которого достаточно для того, чтобы человека подвергли бичеванию или пыткам, повесили или обезглавили, продали в рабство или отправили в ссылку. В замке живет и Лорд Торрут — командующий всей охраной. По его приказу тысячи людей немедленно бросятся в битву.

Говоря по правде, Толтар не хотел оказаться в такой компании.

Однако выбора не было, и он даже не пытался противиться, когда охранники, не задерживаясь, провели его через маленькую боковую дверь.

Внутри здания все полы оказались каменными, но это были не грубый сланец или обычный плитняк, из которого складывались очаги в тавернах, а полированные гранит и мрамор. Толтар таких полов никогда не видел.

Основная поверхность стен скрывалась за деревянными панелями, тяжелыми драпировками или гобеленами. Все это Толтар успел рассмотреть через арки или открытые двери, шагая по бесконечному лабиринту приемных.

Наконец его эскорт остановился у двери, ведущей в сравнительно небольшое помещение со стенами из светло-серого камня и огромным столом посередине. На столе в беспорядке валялись свитки, бумаги и толстенные книги в кожаных переплетах.

В комнате находились два человека: высокая молодая шатенка и крупный мужчина в мундире капитана охраны. Заслышав шаги, они замолчали и повернулись к двери.

— Капитан Тикри, — доложил один из охранников, — мы доставили во дворец Толтара от Малых Ворот.

— Благодарю вас, лейтенант, — произнес мужчина в форме капитана. — Введите его.

Деран и лейтенант ввели Толтара в кабинет, третий сопровождающий остался стоять в коридоре.

На девушке было платье из тонкой золотистой ткани, но Толтар, хоть и догадался, что перед ним какая-то аристократка, все еще смотрел на капитана Тикри, когда тот, почтительно поклонившись, спросил:

— Каких магов мне следует пригласить, Леди Сараи?

— Во всяком случае, несколько, — ответила девушка. — У нас не должно остаться даже тени сомнения. Обязательно пригласите Тенерию, Мерет, если она во дворце, Окко, Тобаса из Тельвена и его жену — ту, которая волшебница. Кроме того, можете позвать всех, кого сочтете нужным. Беременную даму не зовите, она — не маг.

— Вы, полагаю, помните, что раны солдата могут и не иметь отношения к делу, — заметил капитан Тикри. — Существует полдюжины других вариантов.

— Я все помню, — недовольно бросила Сараи. — Но этот человек здесь, и именно он является самым многообещающим вариантом. Усадите его! — приказала она охранникам.

Через мгновение Толтар обнаружил, что уже сидит за столом в кресле, обитом коричневым бархатом. Он молча уставился на девушку.

— Вы знаете, кто я? — спросила Леди Сараи.

Толтар глупо моргал.

— Он пьян, — заметил Деран. — Мы вытащили его из таверны.

Леди Сараи кивнула, а Толтар спорить не стал, хотя к этому моменту отрезвел окончательно. В дверях бесшумно возникла служанка:

— Вы желали меня видеть, капитан?

— Да, — ответил Тикри и, выходя в коридор, добавил: — Продолжайте без меня, Леди Сараи.

Когда он скрылся, Сараи сказала:

— Закройте двери, лейтенант. Побеседуем немного в спокойной обстановке.

Сенден выполнил распоряжение, а Сараи, подойдя к Толтару, посмотрела на него сверху вниз и спросила:

— Значит, вы пьяны?

— Есть немного, — признался ветеран. К нему начала возвращаться его обычная наглость.

— Ну что ж, это, может быть, и неплохо. Вы знаете, кто я?

— Они зовут вас Леди Сараи. Я пока не оглох.

— Это мое имя. А кто я, вам известно?

— А как же. Дочка Лорда Калтона.

Черты лица Сараи обрели несвойственную им жесткость.

— Я Леди Сараи, Министр Следователь и Исполняющая Обязанности Министра Справедливости Эдерда Четвертого, Верховного Правителя Этшара-на-Песках, Триумвира Гегемонии Трех Этшаров, Главнокомандующего Святым Воинством и Защитника Веры. И говорю я с вами в своем официальном качестве, от имени Верховного Правителя, обладая всей полнотой его власти в рамках порученных мне обязанностей. Вы поняли, что это означает?

— Хм… — произнес Толтар. — Не уверен.

— Это означает, что я могу приказать бичевать вас, подвергнуть пыткам или убить — прямо здесь, в кабинете. В своих действиях я ни перед кем не отчитываюсь, и волноваться по поводу возможных последствий мне не приходится. Я так и сделаю, если вы откажетесь мне помочь. Теперь вам все ясно?

Толтар поднял глаза. Сенден и Деран за его спиной обменялись взглядами, в которых сквозило недоверие к словам девушки.

— Теперь приступим, — продолжила Сараи. — Насколько я знаю, в четвертый или пятый день месяца Летнего Зноя вы получили два ножевых ранения левой ноги. Это так?

— Да, Миледи, — тихо ответил явно испуганный Толтар.

— И обе раны были нанесены одним и тем же ножом?

— Да.

— Нож находился в руках женщины?

— Да, именно так, — подтвердил Толтар.

— Какого она роста?

— Хм… Если вы хотите… — Неужели они считают, что он не знает, кто его ранил?

— Какого она роста? — выкрикнула Сараи, нависая над ветераном.

— Низкого, — поспешно ответил Толтар. — Не то, чтобы совсем крошечная, но… очень невысокая.

— Какого цвета была ее одежда?

— Черного, — ответил Толтар, — она всегда носит черное.

— Какой формы ее лицо?

Потрясенный Толтар не мог понять, почему Леди Сараи не спрашивает об имени.

— Не знаю, — ответил он, отвечая на поставленный вопрос. — Не знаю…

— Вы видели ее лицо?

— Да, видел.

— Какой оно формы?

— Позвольте мне хоть немного подумать!

Сараи отодвинулась, давая ему возможность дышать свободнее:

— Думайте.

— Благодарю, Миледи, — воинственно произнес Толтар, изо всех сил вспоминая лицо Табеа. — Вроде бы как… широкое. У нее почти что квадратный подбородок.

— Нос длинный?

— Нет, скорее широкий.

— Волосы каштановые?

— Думаю, черные…

— Зеленые глаза?

— Не заметил. Скорее карие…

— Она смуглая?

— Нет, бледная…

— Плотного сложения?

— Тощая, как теленок из Сригмора.

— Неуклюжая?

— Если бы она была неуклюжей, то я, к вашему сведению, не позволил бы ей порезать меня ножом, — сердито запротестовал Толтар. — Я не был настолько пьян!

Открылась дверь, и, прервав допрос, Леди Сараи подняла глаза на появившуюся в комнате стройную черноволосую девицу.

На какое-то мгновение Толтар решил, что воровка явилась сюда собственной персоной, чтобы обвинить его в преступлениях, которые он не совершал, но, приглядевшись как следует, ветеран понял: это не Табеа. Вошедшая девушка была выше, стройнее и обладала более пышной грудью. Ее удлиненное овальное лицо не имело ничего общего с физиономией Табеа.

— Тенерия, — сказала Сараи, — мы предполагаем, что этот человек выжил после нападения убийцы. Осмотрите его раны и проверьте, использовался ли против него тот же самый нож.

— Я попытаюсь, — спокойно ответила девушка, которую Сараи назвала Тенерией.

— Но я же здоров, — запротестовал Толтар. — Раны давным-давно зажили!

— Это не важно, — бросила Тенерия.

— Благодарю, — сказала Сараи. — Но я еще не закончила. — Мне сдается, что этот человек хочет назвать имя напавшей на него женщины.

Толтар испытал огромное облегчение, услыхав долгожданный вопрос.

— Табеа, — ответил он. — Табеа Воровка.




Глава 23


Шум, который производили солдаты, Табеа услышала, спускаясь по лестнице со второго этажа своего очередного жилища — небольшой, но премиленькой гостиницы под названием «Голубая Танцовщица». До ее слуха отчетливо донесся типичный звук трения ножен о килты и размеренный топот. Значит, на улице — отряд солдат, двигающийся в направлении гостиницы. Девушка принюхалась, но никаких особенных запахов не уловила. Обоняние подсказало ей лишь то, что на ужин сегодня подадут тушенную в красном вине говядину. Табеа различала не только запах каждого ингредиента яства, но и улавливала аромат полудюжины подаваемых гостям «Танцовщицы» сортов первоклассных вин. Тяга в трубах была отличной, и запах самого очага почти не чувствовался. Но зато зверски смердела подметающая пол деревенщина Верен. Ноздри Табеа раздражал влажный дух хлопчатобумажной рубахи девчонки и кислая вонь ее суконной юбки.

«Собаки — удивительные существа», — подумала Табеа. Она и не подозревала об этом, прежде чем стала их убивать. Они способны унюхать все что угодно.

Тяжелый топот приближался к дверям гостиницы. Интересно, зачем? Солдаты часто вламывались в таверны у Поля, но «Голубая Танцовщица», расположенная на Большой Улице в нескольких кварталах от Рынка, слыла спокойным и весьма дорогим заведением. Охранники появлялись, как правило, здесь только в том случае, если за ними посылали специально.

Внезапно среди топота солдатских сапог Табеа уловила и другие шаги. Поначалу она их не слышала — закрытые двери и окна приглушали все уличные шумы, — но теперь до нее отчетливо доносился шорох, производимый ногами, обутыми в мягкие туфли. Кто-то сопровождал солдат, и этот кто-то был облачен в длинный шелестящий наряд.

Табеа почему-то забеспокоилась и неожиданно для себя бегом преодолела несколько последних ступеней. Солдаты просто не могут иметь к ней претензий, никто, кроме хозяина гостиницы и пары людей из соседних комнат, не знал, что она обитает здесь, и уж, конечно же, ни одна живая душа не связывала ее с недавними преступлениями. Тем не менее Табеа не желала, чтобы заваруха, если таковая начнется, застала ее в комнате или на лестнице у всех на виду.

Наконец солдаты, в сопровождении личности в мягких туфлях, подошли к дверям. Один из стражников начал поворачивать ручку, и даже Верен это услышала. Она распрямилась и поставила метелку в угол у очага. В следующий момент Табеа скользнула в небольшую нишу под лестницей — самое уединенное место в обеденном зале, которое обычно занимали влюбленные парочки. Ее пребывание там подозрения не вызывало — молодая девушка решила уединиться, чтобы спокойно подумать о своих делах.

И не ее вина, если она слышит все, что происходит в главном зале.

— Чем могу вам помочь? — спросила Верен.

— Мы разыскиваем женщину по имени Табеа, — произнес незнакомый мужской голос. — Рост ниже среднего, худая, волосы черные — скорее всего одинокая.

Табеа почудилось, что она слышит, как напряглась Верен.

— Позвольте позвать хозяина, — сказала служанка.

— Она здесь? — поинтересовался другой голос.

— Ничего не знаю, — ответила Верен. — Я спрошу.

Через ведущую в нишу арку Табеа увидела, как Верен исчезла в кухне.

Табеа, прикусив нижнюю губу, обеспокоенно принялась размышлять, почему эти люди, эти солдаты, ее разыскивают. Откуда им известно ее имя и ее внешность?

И самое главное, что ей следует предпринять? Ясно, что ниша — тупик и, оставаясь в ней, она попадает в ловушку. Правда, она способна выстоять против небольшой армии, особенно учитывая то, что солдаты смогут нападать на нее не более чем по двое или в худшем случае — по трое; стол можно использовать в качестве щита. Но тогда враги наверняка перейдут к осаде и возьмут ее на измор.

Нет, ничего хорошего из этого не получится. Лучше выбираться отсюда, покуда такая возможность есть!

Но у выхода толпятся солдаты, а из дверей кухни в любой момент могли появиться Верен и хозяин. Остается только окно.

Окна в тавернах Этшара отличались удивительным многообразием. Они различались числом, формой, местонахождением и материалом. «Голубая Танцовщица» славилась своим единственным огромным, во всю стену, окном в форме арки. Это изящное творение состояло из нескольких сотен стеклянных секций, заключенных в рамки, но не из свинца, как обычно, а из привезенных издалека твердых пород дерева. Окно придавало гостинице дополнительный привкус роскоши и дороговизны. Для вентиляции в него были встроены три форточки, настолько узкие, что через них не смог бы протиснуться и ребенок.

Однако опытная воровка понимала, что внешний вид бывает обманчивым. Двигаясь как можно осторожнее — что означало совершенно бесшумно, — она встала из-за стола и приблизилась к выходу из ниши.

Укрывшись в тени и используя свои плохо развитые способности ворлока и волшебницы, девушка попыталась установить, чем заняты пришельцы и куда обращены их взгляды.

Один солдат внимательно наблюдал за лестницей, Другой охранял дверь. Что касается личности в мягких туфлях… это была женщина, окруженная магической аурой. Скверно. Женщина с интересом осматривала помещение, ни на чем особенно не концентрируя свое внимание.

Третий солдат не сводил с нее глаз и угрозы собой не представлял.

Два солдата отвернулись в сторону кухонной двери, а еще один вглядывался в дальнюю, затененную часть зала, туда, где находилась Табеа.

Используя способности ворлока, девушка легонько толкнула стоящего у дверей охранника. Тот пошатнулся и удивленно вскрикнул. Все головы мгновенно повернулись в его сторону.

Табеа быстро и бесшумно побежала через зал к широкому подоконнику. Ее заметили, когда она уже почти достигла цели. Отвлекающий маневр сработал, но лишь на доли секунды.

Беглянка распахнула ближайшую форточку и просунула в нее голову. Рама больно оцарапала уши.

— Проклятие, — прошептала Табеа. Здесь ей не выбраться.

— Эй! — закричал один из охранников, и Табеа в отчаянии ударила тыльной стороной руки по раме.

Девушка еще не испытывала всю свою накопленную силу — для этого не было повода, — она убивала, чтобы похитить знания. Табеа догадывалась, что физически очень сильна — ведь сумела же она швырнуть демонолога Кариту об стену. Но до этого момента Табеа даже не догадывалась, насколько могучей она стала.

Рука пробила твердую полированную раму, словно та была сделана из бумаги. На улицу посыпались обломки дерева и битые стекла.

— Остановите ее! — заорал кто-то, и все охранники ринулись к окну.

Табеа в ужасе ударила по остаткам рамы ногой, и форточка вылетела целиком, рассыпая в воздухе стеклянные искры.

Табеа нырнула в образовавшийся проем и, не размышляя, помчалась вдоль Большой Улицы.

Где-то позади галдели солдаты. «Беги, прячься, беги, прячься» — этот воровской закон за долгие годы прочно внедрился в сознание девушки. Если что-то пошло не так, надо бежать и прятаться. Если тебя обнаружат, беги снова. Ничего не надо планировать, ни о чем не следует думать — только беги и прячься.

Для этих целей лучше всего подходят не заброшенные чердаки или темные закоулки, а кишащие людьми площади и оживленные улицы, где всегда открывается новый путь к спасению и где так много лиц, отвлекающих внимание преследователей.

Но самым лучшим укрытием было Поле у Пристенной Улицы, на котором суетящиеся отбросы общества соорудили настоящую полосу препятствий из разваливающихся лачуг, палаток и краденых котелков. Большинство обитателей Поля окажутся на ее стороне, и солдаты почувствуют себя не столь уверенно.

Она помчалась в сторону Рынка, к выходу на Пристенную Улицу.

А из дверей «Голубой Танцовщицы» выплеснулся поток солдат. Обнаженные мечи цеплялись за вывеску, которая начала раскачиваться. Сквозь вопли до Табеа доносились удары металла о металл и поскрипывание цепи. Затем за ее спиной послышался мерный топот солдатских сапог.

Женщина-маг в погоню не бросилась, и хотя Табеа продолжала ощущать присутствие чародейства, с каждым шагом, отдалявшим ее от гостиницы, оно становилось слабее и слабее. Беглянка была уверена, что маг творит заклинание, заклинание, которое бросит ее на землю, отнимет силы, превратит в камень или мышь. Девушка бежала вперед, ожидая в любой миг почувствовать удар меча или прикосновение магической силы.

Но удара не последовало. Табеа вбежала на рыночную площадь и резко свернула налево к той части Поля, которую знала как свои пять пальцев. Припозднившиеся покупатели спешили домой, последние торговцы запаковывали нераспроданные товары, немногочисленные влюбленные парочки с любопытством взирали ей вслед.

Охранники продолжали кричать, но крики стали слабее — расстояние между девушкой и преследователями значительно увеличилось. Из привратных башен выбежали солдаты, но Табеа уже оказалась на Поле — в самой его узкой части, которая проходит мимо казарм.

Неожиданно перед ее носом из тьмы возник человек. В неровном свете далекого факела виднелись лишь красный килт и желтая туника — лицо солдата осталось в тени. Он протянул руку, чтобы схватить беглянку, но та на бегу выбросила вперед кулак, и страж порядка отлетел в сторону.

Обогнув северную башню, девушка выскочила на широкую часть Поля и тут же споткнулась о лежащее на земле тело. Изогнувшись, как кошка, Табеа устояла на ногах и, потеряв какое-то мгновение, продолжила бег.

Здесь не было ни факелов, ни ламп. Лишь желтый свет, сочащийся из далеких окон домов на Пристенной Улице, оранжевый отсвет луны да разбросанные там и сям пятна полупотушенных костров слегка разгоняли царящую на Поле тьму. Местные обитатели, спящие или бодрствующие, казались черными призраками. Глаза Табеа после яркого света обеденного зала «Голубой Танцовщицы» еще не успели адаптироваться к новым условиям, и девушка только в самый последний миг ухитрялась избегать столкновения с лачугами или людьми.

Внезапно над ней вспыхнул свет — оранжевый шар, в тысячи раз более яркий, чем свет луны. От неожиданности беглянка споткнулась и подняла глаза.

В воздухе, источая ослепительный свет, завис человек. Табеа знала, что это — ворлок, но объяснить, откуда у нее такая уверенность, не могла. Она просто всем своим существом чувствовала, что это — ворлокство.

Не раздумывая, Табеа обратилась к своей силе ворлока, чтобы погасить проклятое сияние. Но борьба с могуществом парящего в небе оказалась сродни попытке остановить приливной вал. Противник был неизмеримо сильнее. Девушка могла остановить его прямое воздействие на нее, но погасить свет оказалась не в состоянии.

Направляя свои усилия вверх, она почувствовала, что ее со всех сторон окружают люди, люди с Поля у Пристенной Улицы — бедняки и воры, бездомные и поставленные вне закона, обманутые и несчастные.

— Помогите мне! — всхлипнула Табеа.

Никто не ответил, а она уже слышала топот ног приближающихся солдат, до ее ноздрей долетал запах стали, кожи и пота. Кто-то швырнул камень в направлении парящей в воздухе фигуры.

Этот бессмысленный жест подсказал девушка идею. Она не может бороться с ним при помощи ворлокства — противник значительно могущественнее; но в ее распоряжении есть более земные средства. Она нагнулась и, подняв обломок кирпича, запустила его вверх, но не с помощью магии, а лишь полагаясь на силу руки, на ту мощь, которую похитила у Инзы Ученицы, Деру и всех остальных.

Ворлок отразил бросок, но его сияние слегка померкло. Солдаты приближались. Табеа выхватила из-за пояса кинжал, готовясь дать им бой. В оранжевом свете клинок казался полоской сверкающей тьмы. Чуть пригнувшись, Табеа выставила вперед руку с зажатым в ней ножом.

Она уже представляла себе степень возможностей ворлока — он мог удерживаться наверху, подавлять ее ворлокство и излучать свет, — ни на что другое у него не было сил.

В ворлока полетел еще один камень. Тот его отразил, но Табеа заметила, что свет опять немного ослаб.

Она знала, что очень скоро ворлок вспомнит о Зове. Интересно, через сколько дней он увидит свой первый кошмар? Конечно, противник может прибегнуть и к большей силе, если предположить, что это только разминка. Но если он использует всю свою мощь…

Одним словом, не ворлок представлял для нее главную опасность.

Первый солдат остановился в нескольких шагах от Табеа, поглядывая на нож.

— Табеа Воровка, — объявил он, — именем Эдерда Четвертого, Верховного Правителя Этшара-на-Песках, приказываю тебе сдаться!

— Да, чтоб ты сдох, кровавая юбка! — выкрикнула в ответ беглянка.

Ее начали окружать другие солдаты. Обитатели Поля отступили во тьму. Табеа попыталась прибегнуть к ворлокству, но маг в небе на корню пресек все ее попытки.

Теперь девушку окружали по меньшей мере двенадцать охранников. Повинуясь незаметному сигналу, они начали постепенно сжимать кольцо.

— Ничего у вас не выйдет, — прошипела Табеа и, с нечеловеческой быстротой сделав выпад, вонзила клинок под ребра их предводителя.

Глаза солдата расширились, и он, судорожно дернув мечом, порезал ей руку. Потекла кровь. В оранжевом свете мага она казалось черной. Черное расплывающееся пятно на черном рукаве ее одеяния.

Но боли Табеа не почувствовала, или, скорее, боль затерялась в ощущении новой силы, разлившейся по всему телу. Это была сила человека, которого она секунду назад пронзила кинжалом, того, что стоял впереди всех, командуя солдатами. В следующий момент кто-то ударил ее в спину.

Вот это оказалось по-настоящему больно, и только что приобретенная сила куда-то исчезла. Удар в спину обжигал; тело девушки дрогнуло, а голова откинулась назад и тут же непроизвольно качнулась вперед. Взгляд упал вниз, и Табеа увидела, как на ее тунике начал образовываться непонятный горб.

И вот этот горб прорвался, и оттуда, разрезая ткань, вылезло нечто темное, твердое, с запахом густой жидкости.

Табеа поняла, что видит острие меча, пронзившего ее насквозь, а ноздри ощущают запах крови.

Итак, она мертва. Или должна умереть. Но Табеа не чувствовала, что умирает. Она выдернула свой клинок из тела солдата, которое безжизненной массой тяжело рухнуло наземь. Табеа поняла, что охранник мертв.

Однако она все еще была жива. Девушка опустила руки, схватилась за выступающее из груди лезвие, с силой вытолкнула его обратно и обернулась, прежде чем нападающий успел ударить вторично.

Грудь покалывало, в голове стоял шум, и Табеа подумала, что может истечь кровью. Однако ей казалось, что никакого кровотечения нет.

Она на мгновение опустила глаза и увидела, что рана начала затягиваться. Это было действие магии. Другого объяснения просто не существовало. Но Табеа и не пыталась сознательно исцелить себя, значит, волшебство или ворлокство здесь ни при чем. Да она и не заметила их присутствия.

Значит, все, что с ней сейчас происходит, — действие заклятия Черного Кинжала. Табеа не знала, излечил ли магический клинок ее рану, или просто поддержит силы хозяйки, пока она не сможет обратиться за помощью. Однако времени разбираться в таких деталях не было. Девушка оглянулась.

Солдаты, не шевелясь, изумленно таращили на нее глаза. Один замер, держа клинок всего в нескольких дюймах от ее подбородка.

С неподдельным удивлением Табеа поняла, что они боятся. Впрочем, она тут же сообразила, что для этого у охранников имеются весьма веские основания.

Девушка отбросила в сторону направленный на нее меч, подняла Черный Кинжал и неприятно улыбнулась.

— Оказывается, это не так просто, как вы думали, — проговорила она с ухмылкой. — На вашем месте я бы бросила оружие и убежала.

— Элнер, кликни магов, — сказал один из охранников.

Табеа повернулась к нему лицом.

— Я сама — маг, — сказала она и, двигаясь с нечеловеческой быстротой, резанула солдата поперек груди. Охранник, судорожно хватая воздух раскрытым ртом, отступил назад и прижал ладони к груди, пытаясь зажать кровоточащую рану. Его меч со звоном покатился на землю.

Наконец до Табеа дошло. Тот удар должен был убить ее, однако этого не случилось — или, лучше сказать, случилось не полностью. Она была совершенно уверена, что потеряла одну жизнь.

Но Черный Кинжал наделил ее дюжиной жизней — включая жизни собак, кошек, магов и солдата, который командовал посланным для ее ареста отрядом.

Табеа не знала, как оценивается жизнь собаки или кошки, но, говоря по правде, сейчас ее это не интересовало — она вовсе не собиралась разбрасываться своими жизнями. Невзирая на понесенную потерю, она по-прежнему остается сильнее и быстрее любого человека в Мире и не умрет, пока не потеряет все накопленные жизни.

Такая перспектива ее вполне устраивала.

— Я и есть маг, — выкрикнула она, — но не волшебница, ворлок или чародей, а они вместе в одном лице! — Затем, неожиданно вспомнив о планах, которые она строила в «Колпаке и Кинжале», Табеа рассмеялась и объявила: — На колени, глупцы! На колени! Я — Табеа Первая, Императрица Этшара!

— Да она — сумасшедшая, — произнес кто-то.

Черный Кинжал снова взметнулся вверх, взметнулся с быстротой нападающей кошки, скоростью, недоступной ни одному человеческому существу.

— Так вы думаете, что я — сумасшедшая!? — закричала девушка. — В таком случае почему бы вам меня не задержать? Разве вы не видели, как солдат безуспешно пронзил меня мечом насквозь?

— Элнер, кликни-ка магов, — издевательским тоном произнес кто-то из зрителей.

Раздвинув толпу, прибыл второй отряд охранников. Следом спешили облаченные в мантии маги.

— Вот вам, маги. — Табеа подняла левой рукой меч и метнула его вверх, вкладывая в бросок силу, скорость и умение дюжины похищенных ею жизней.

Ворлок дико закричал, и оранжевое сияние погасло, как свеча под порывом ветра. Поле погрузилось во тьму.

А когда вопль замер, вокруг воцарилась не только тьма, но и тишина. Ее нарушал только шорох треплющейся на ветру мантии падающего ворлока. Через мгновение послышался глухой удар. Ворлок, пролетев по диагонали, упал рядом с группой зевак и солдат.

— И вы думаете, что я боюсь ваших магов? — выкрикнула Табеа, стараясь перекрыть внезапно поднявшийся гвалт.

Однако именно маги были единственными, кого она опасалась. Что касается ворлоков, сомнений не было — Табеа могла нейтрализовывать их воздействие сколь угодно долго. Волшебства девушка тоже не боялась, ведь она заряжена энергией в большей степени, чем любой из когда-либо живших в Мире волшебников.

Неизвестность таили в себе боги, демоны и чародеи. Так же мало она знала о колдовстве и других менее значительных видах магии. Сейчас она блефовала, впрочем, будучи уверенной, что никто не отважится проверить ее слова.

Что-то вынырнуло из темноты и полетело в ее сторону. У Табеа не было слов, чтобы описать этот предмет или назвать его цвет и форму. Совершенно рефлекторно она выставила перед собой Кинжал, и черный клинок на мгновение озарился синим свечением.

И пугающее Нечто, являвшееся порождением магии, скорее всего чародейства, исчезло. Нож остановил его. Значит, она защищена не только от ворлокства и волшебства, но еще и от чародейства — по крайней мере в какой-то степени.

Теперь она сможет делать все, что хочет. А она знает, чего ей хочется. Слово уже произнесено.

Табеа Первая, Императрица Этшара!

— Слушайте меня, люди! — закричала Табеа. — Вы, живущие на Поле у Пристенной Улицы, слушайте! Я спрашиваю вас, почему вы здесь оказались?

Она держала паузу до тех пор, пока не почувствовала, что к ней обратилось по меньшей мере с полсотни лиц нищих и воров.

— Вы оказались здесь, потому что вас отправил сюда старый жирный правитель этого вонючего города — человек, самовольно провозгласивший себя вашим защитником! — выкрикнула Табеа. — Он забрал себе ваши дома с помощью непомерных налогов, он украл вашу пищу, чтобы кормить ораву своих солдат, и не дал взамен ничего, кроме рабства и голода! — Оттолкнув в сторону солдата, девушка легко поднялась на крышу полуразвалившейся лачуги. — Неужели вам не надоело видеть, как богатые становятся еще богаче, превращая в рабов ваших друзей и соседей только за то, что те осмелились украсть несколько медяков, дабы накормить голодных детишек? Разве вы не знаете, каким чудовищным издевательствам подвергают ваших сыновей и дочерей в публичных домах Северной Стороны ради удовлетворения прихотей кучки богатых выродков? — Слова, рождаясь в ее голове, лились свободно, как бы сами собой, и Табеа поняла, что одна из ее жертв, видимо, была искусным оратором.

«Надо чем-то подкрепить свои слова», — подумала девушка и заставила воздух вокруг себя светиться оранжевым сиянием.

Ворлок и оратор одновременно! Но Табеа сумела подавить счастливую улыбку — проявление самодовольства отталкивает сторонников, привлекает их только праведный гнев.

— Разве вы не сыты по горло всем этим?! — выкрикнула она, обращаясь к толпе обитателей Поля.

Часть солдат попятилась во тьму, а некоторые, зрители глухо забормотали.

— Эдерд мог сделать вас счастливыми, но не захотел! Его время прошло! Пусть старик отойдет в сторону и даст возможность женщине из народа восстановить справедливость! И справедливость эта не обернется справедливостью для работорговцев или охранников! Это будет истина, справедливость, а не те издевательства, которые вы столько лет терпели от Лорда Калтона! Я смогу судить честно, потому что мне не нужны чьи-то милости! У меня нет обязательств ни перед кем, кроме вас — тех, кто меня сейчас поддерживает! Я неуязвима!! И я — Императрица Этшара!!! Кто со мной?

Из дюжины глоток вырвался одобрительный вопль.

— Так кто же из вас со мной, спрашиваю я?! — На этот раз ей ответила уже сотня голосов. — В таком случае покажем старому Эдерду, кто здесь хозяин! Двинемся на дворец! Мы выкинем Верховного Правителя и его прихвостней на Поле, а сами поселимся в их хоромах! Вперед!

Табеа обернулась и, подняв руку, шагнула с крыши. Но на землю не опустилась, а поднялась в воздух и, словно черная птица, полетела впереди толпы.

Чрезмерное использование ворлокства таило в себе опасность… Табеа не сомневалась, что и она, как любой другой ворлок, может услышать Зов. Но полет был красочным зрелищем и шел на пользу ее делу.

Солдаты, которые не желали оставаться рядом с бушующей толпой, растворились в темноте, и Табеа со своими сторонниками без труда выбралась на Пристенную Улицу, а оттуда на Рынок у Больших Ворот. Предводительница с удовлетворением заметила, что многие из ее соратников вооружились горящими факелами или самодельными дубинками, один даже подобрал оброненный каким-то солдатом меч. Она возглавляла целую армию.

«Императрица Табеа во главе собственной армии», — подумала девушка и широко улыбнулась.

— Вперед! — воскликнула она. — Вперед!




Глава 24


Получилось так, что именно Алоррии из Двомора пришлось будить Министра Охраны Лорда Торрута. Рядом с ней, держа лампу в руках, стоял охранник. Бедняге было явно не по себе.

— Она сказала, что дело очень срочное, сэр…

— Именно так, — подтвердила Алоррия, предпринимая попытку стянуть с Лорда Торрута одеяло. — В городе восстание!

Но Лорд Торрут, давным-давно вышедший из юношеского возраста, просыпался уже не так быстро, как когда-то в молодости.

Углядев затуманенным взором незнакомое привлекательное личико, он улыбнулся и начал:

— О, юная леди… — Голова Министра качнулась, и он увидел гостью целиком. — Роженица? — испуганно спросил он. — М-да, дело отлагательств не терпит. Солдат! Немедленно доставить сюда повитуху!

— При чем тут роды, — выпалила Алоррия. — Мой ребеночек появится в должный срок через несколько шестиночий. В городе восстание. Они идут на дворец!

Торрут сел и потряс головой, чтобы прояснить мозги. Затем, потянувшись за туникой, спросил:

— Кто идет на дворец? Что вообще происходит?

— Женщина по имени Табеа провозгласила себя Императрицей Этшара и собрала войско из обитателей Поля у Пристенной Улицы. Теперь они идут сюда, чтобы захватить дворец и убить Правителя.

— С По-оля?.. — протянул Лорд Торрут. — В таком случае я не нужен! Сотня человек и один-два мага быстро справятся с этим делом.

— Табеа — маг, — покачав головой, ответила Алоррия, — и при этом весьма могущественный. Именно ее уже много месяцев разыскивает Леди Сараи. Эта та женщина, которая убивала магов.

— Тем не менее я уверен…

— Маги уже пытаются ее остановить, а капитан Тикри вывел на улицу всю охрану дворца, но пока ничего не помогает. Табеа уже прорвала заслон у Привратной Улицы, искалечила ворлока и разрушила заклинания чародея, словно простые фантазмы.

Торрут, внимательно посмотрел на Алоррию и, повернувшись к солдату, спросил:

— Это правда? Охранник развел руками:

— Не знаю, милорд. Мне известно лишь то, что эту женщину прислали Леди Сараи и капитан Тикри.

— Дьявольщина, — произнес Лорд Торрут, хватаясь за куртку. — Кто вы такая, юная леди? И почему не прислали нормального посыльного?

— Мой муж — чародей, — объяснила Алоррия. — А все остальные ужасно заняты. Я хотела чем-то помочь, и меня попросили привести вас.

— Хвалю. Отличный поступок, — сказал Лорд Торрут. — А теперь слушайте меня. Возьмите этого солдата — он подтвердит ваши слова — и отправляйтесь будить Правителя. Я не знаю, что происходит и насколько велика опасность, но не желаю, чтобы меня обвинили в халатности и в том, что я не пытался защитить старину Эдерда. Пока вы будете заниматься Правителем, я спущусь вниз и во всем разберусь.

— Разбудить Правителя? — пискнула Алоррия, которая, хоть и являлась дочерью короля, была воспитана в духе почтения к триумвирам Гегемонии. Охранник, стоявший рядом, тоже выглядел ужасно несчастным.

— Вот именно, — подтвердил Лорд Торрут, натягивая сапоги. — Лучше вас этого никто не сделает. Не волнуйтесь, Эдерд — добрейший старик и не рубит голов тем, кто его беспокоит. Кроме того, несмотря на возраст, он не меньше, чем я, обожает любоваться личиками симпатичных молодых женщин. Возможно, здесь много шума из ничего, но думаю, что Эдерд захочет узнать, в чем дело. — Протянув руку к перевязи меча, Лорд Торрут закончил: — А теперь за дело!

Новоиспеченные посыльные повиновались.

Когда Алоррия поднималась на этаж, где размещалось большинство апартаментов знати, лестницы и переходы были пустынными, тихими и едва освещались; теперь же повсюду кипела жизнь. Она слышала голоса и шаги, из-под закрытых дверей пробивались полоски света.

— Куда? — спросила принцесса.

Ее спутник указал направление.

По лестницам и коридорам сновали чиновники и служащие дворца. Алоррия знала, что двумя пролетами ниже собрались маги, пытающиеся остановить Табеа и найти способ уничтожить самозваную «Императрицу».

Тем временем воинство Табеа неуклонно приближалось к стенам дворца.

Покинув пределы Поля, повстанцы не встретили организованного сопротивления вплоть до пересечения Большой Улицы и Улицы Чародеев. На перекрестке их ожидала живая стена из солдат с обнаженными мечами. Охранники выстроились в три ряда, полностью перегораживая проход.

— Вы не хотите пустить меня во дворец? В мой собственный дворец? — выкрикнула Табеа.

Командующий отрядом лейтенант выступил вперед:

— Всем бросить оружие! Именем Эдерда Четвертого, Верховного Правителя Этшара, приказываю вам сдаться!

— Я могла бы просто обойти этот квартал, — с издевательским смехом сказала Табеа, — но думаю, что будет полезнее преподать вам урок.

Подняв руку с зажатым в ней Черным Кинжалом, она двинулась в наступление.

Передняя линия солдат слегка подалась вперед, чтобы встретить противника. Когда Табеа приблизилась на расстояние вытянутой руки, ближайший охранник, отведя клинок для удара, крикнул:

— Стой, или я тебя убью!

— Что ж, попробуй, — не замедляя движения, ответила Табеа.

Охранник взмахнул мечом, но Табеа, увернувшись, как кошка, мгновенным движением протянула руку и захватила клинок.

Потрясенный солдат потянул меч назад, пытаясь освободиться, но Табеа без труда вырвала оружие из его рук и отбросила прочь.

Справа и слева на нее бросились охранники. Уходя от ударов, она делала нырки, отпрыгивала в сторону, изгибалась и ухитрилась обезоружить еще двух солдат. Шеренга защитников дворца рассыпалась, все кинулись на девушку, толкаясь и мешая друг другу.

Табеа продолжала вырывать из их рук мечи. Схватив один, она согнула лезвие, и закаленная сталь на глазах у всех переломилась на две части. Откуда-то сзади до «Императрицы» доносился гомон ее разношерстной армии, но звуков настоящей схватки она не слышала.

Впрочем, это не имело значения. Она вовсе не нуждалась в поддержке со стороны всякой швали.

Неожиданно откуда-то сбоку вынырнул меч, и тело обожгло невыносимой болью. Она потеряла еще одну жизнь. Табеа в ярости взмахнула Черным Кинжалом, располосовав горло нападающего. Пока тот падал, она добила его ударом в сердце. Ей хотелось как можно быстрее компенсировать свою утрату.

Приподняв ближайшего охранника за грудь, она швырнула его в толпу солдат. За ним последовал второй, и за вторым — третий.

— Вам не остановить меня! — взвизгнула Табеа. — Никто не сможет меня задержать!

Черный Кинжал сверкнул синим пламенем, и что-то затрещало так, как трещат попавшие в костер сухие листья. Против нее опять использовали магию.

— Никто! — повторила она. — В том числе чародеи!

Кинжал вспыхнул вновь, но теперь зеленоватым светом. В следующую секунду охранники дрогнули. Несколько человек, повинуясь приказу лейтенанта, организованно отступили, зато все остальные бросились кто куда. Одни скрылись на Улице Чародеев, другие — на Улице Арены, а некоторые даже нырнули в «Колпак и Кинжал».

— Спокойно, ребята, — выкрикнул лейтенант, — ей это так не пройдет! Мы передаем это дело в руки чародеев!

— Бегите! — закричала Табеа. — Спасайтесь все! Пусть приходят чародеи! Мне на них плевать! — Она подняла вверх руку с Черным Кинжалом, и армия оборванцев издала приветственный вопль. — Вперед!!! — И предводительница возобновила марш в направлении дворца.

Тем временем в самом дворце мелкие чиновники и служащие внимательно прислушивались к словам магов, обсуждающих итоги схватки.

— Скверно, — сказала Каранисса, — очень скверно. По меньшей мере трое убиты. Все с нашей стороны.

— Она все еще продвигается? — спросила Леди Сараи.

— О да! Сражение практически не замедлило скорости наступления.

— А что, если дать ей пройти, но остановить армию оборванцев? — Вопрос был задан не столько Караниссе, сколько всем присутствующим.

— Это вполне реально, — ответил Окко. — Но чего мы добьемся?

— Она не сможет управлять городом в одиночку, разве не так?

— Так, — согласился Окко. — Но я думаю, что она начнет убивать нас до тех пор, пока оставшиеся в живых не станут ей повиноваться.

— Неужели она на это решится? — спросил один из писцов Верховного Правителя.

— Да, — не колеблясь, ответила Тенерия. — Без сомнения.

— Какие же заклинания вы против нее использовали? — спросила Сараи, поворачиваясь к чародеям.

— Самые разные, — ответил Тобас, — начиная с довольно примитивных и кончая Заклинанием Белой Погибели. Однако то, что ее охраняет, мгновенно блокирует чародейство.

— Но есть ли вообще какой-нибудь способ остановить ее?

— Вероятно, есть, — ответил Тобас, — и мы продолжаем искать заклинания. Но к сожалению, для сотворения некоторых из них требуется много времени, а другие, помимо этой Табеа, способны уничтожить половину города.

— Да мы вообще не знаем, что следует использовать, — вмешалась Каранисса. — Пока кто-нибудь не определит, какие силы хранят ее жизнь, мы не сможем найти верный способ убить ее.

В этот момент в помещении появился Лорд Торрут и громогласно спросил:

— Что происходит?

Несколько человек наперебой принялись объяснять, но Торрут, повелительно ткнув пальцем в одного из них, принялся спокойно впитывать информацию.

— Интересно, — пробормотал Тобас, — а где же остальные заговорщики?

Каранисса покачала головой, но, прежде чем она успела что-нибудь сказать, Келдер из Тазмора негромко ответил:

— Заговора не существует. Мы имеем дело только с Табеа.

— Значит, вам так и не удалось обнаружить следы ее сообщников? — спросила Сараи. — Эта девушка не велика ростом, но очень сильна, ни у кого не обучалась, но владеет несколькими видами магии. Разве такое возможно?

— Да, Табеа действует в одиночку, — подтвердила Каранисса, — если, конечно, не принимать во внимание оборванцев с Поля.

— Значит, только она… — Не закончив фразы, Сараи спросила: — Что случится, если мы не сумеем ее задержать?

Никто не ответил, и лишь Каранисса высказала предположение.

— Скорее всего мы все умрем, — сказала она.

— В этом нет необходимости, — решительно заявил Лорд Торрут. — Мы не умрем, а отступим и перегруппируем силы. Мы оценим положение, а когда будем готовы — нанесем ответный удар.

— Но каким…

— Послушай, Сараи, — прервал ее Лорд Торрут, — ты и твой папа обожали издеваться надо мной, величая «воителем без войны». Но теперь у меня есть война, и, клянусь богами, я намерен ее выиграть. Победителем оказывается не тот, кто выиграл первую битву, а тот, кто взял верх в последней. Эта самая Табеа, похоже, первую выиграла, но я сделаю все, что в моих силах, дабы такого не произошло в последней.

Шепот в комнате стих, и все обратили взоры на Лорда Торрута, внимая его словам:

— Табеа не любит Правителя, значит, нам следует вывезти его из дворца, прежде чем она сюда явится. Полагаю, придется эвакуировать всю семью: Эдерда Наследника, Зарреа, Эдарта, Кинтеру и Аннару. Если девчонка обитала на Поле у Пристенной Улицы, то наверняка ненавидит солдат охраны, меня, тебя, Сараи, и, видимо, Лорда Калтона. Так что тебе надо увезти отсюда папу и брата. Да и магов следует тоже отправить — она их терпеть не может.

— Но куда же мы двинемся? — встревоженно спросила Леди Сараи.

— Табеа наступает от Больших Ворот. Следовательно, нам необходимо отступать в сторону моря. Верховного Правителя с семьей, а также всех, кто не способен сражаться, мы грузим на корабль, который выводим из опасной зоны.

— Но как мы узнаем, что вышли из зоны досягаемости Табеа? — спросил Тобас.

Вопрос заставил Лорда Торрута задуматься.

— Не знаю. Но если она способна остановить судно далеко в море… Есть ли свидетельства того, что Табеа может влиять на предметы, находящиеся вне поля зрения?

— Нет, — ответила Каранисса, — такими свидетельствами мы не располагаем. По крайней мере пока.

— Но как мы нанесем ответный удар с корабля? — спросила Сараи.

— До тех пор, пока мы не узнаем, каким образом вообще можно нанести ответный удар, — сказал Лорд Торрут, — наше местонахождение значения не имеет.

Этот ответ не удовлетворил Министра Следователя, но лучшей идеи она предложить не сумела.

— Вот уж не думала, что обычное убийство обернется таким несчастьем, — пробормотала себе под нос Сараи.

Ее слов никто не услышал, и Лорд Торрут продолжил:

— Я направил женщину по имени Алоррия разбудить Правителя. Поручаю присутствующим здесь слугам и охранникам вывезти из дворца старину Эдерда, всех, кого Табеа может убить, и доставить их к Морским Вратам, прежде чем злодейка появится здесь. Пока вы будете заниматься этим, я попробую ее задержать.

— Значит, вы остаетесь, Лорд Торрут? — спросил кто-то.

— Ну конечно же! — с радостной улыбкой воскликнул Министр. — Наконец-то у меня появилась возможность повоевать!




Часть третья

ИМПЕРАТРИЦА





Глава 25


Когда Леди Сараи закутывала отца в одеяло, до ее ушей уже доносился шум схватки. Табеа и ее армия продвинулись до Четвертной Улицы. Калтон Младший, сидя в глубине фургона, выглядел усталым и сонным. На его лице плясали отблески факела, который держал возница.

— Я ничего не понимаю, Сараи, — повторил брат.

— Тебе и не надо ничего понимать, — ответила девушка. — Делай, что я говорю.

— Но ты точно не едешь?

Сараи бросила взгляд на отца, который лежал без сознания, хотя еще совсем недавно был относительно бодр и сумел выбраться из дворца самостоятельно. Скорее всего сейчас он ничего не слышит и не имеет ни малейшего представления о том, что творится вокруг.

— Нет, — ответила она наконец, — не еду.

— Но почему? — заныл юный Калтон. — Если эта безумная женщина собирается всех убить, разве она тебя пожалеет?

— Полагаю, она прикончит меня, если сумет найти и узнать, кто я такая, — сказала Сараи, пытаясь выдавить презрительную улыбку. Из попытки ничего не вышло, что, впрочем, не имело значения, так как лицо Сараи оставалось в тени.

— Но тогда ты просто обязана ехать с нами. Разве не так?

— Нет, — ответила девушка, огладила в последний раз одеяло и выскользнула из-под полотна, обтягивающего фургон.

— Но почему? — Слезы Калтона Младшего разрывали ей сердце. — Как я справлюсь без тебя с папой?

— Тебе помогут. Верховный Правитель с семьей тоже уезжают. Его внучка Аннара не оставит тебя в беде. Эдерд Наследник — тоже.

На последнего она надеялась больше всего. Наследнику нет еще и пятидесяти. Он крепкий мужчина, хотя и имеет склонность временами впадать в депрессию. Но его дочь Аннара, которая была всего на год старше Сараи, сумела сохранить юношескую энергию и неизменно веселое расположение духа.

— Но, что ты будешь делать? Останешься во дворце? Эта ужасная женщина тебя убьет!

— Нет, — ответила Сараи, — ей меня не убить. Я где-нибудь укроюсь.

— Но если ты хочешь спрятаться, едем с нами!

— Калли, — вздохнула Сараи. — Я отсылаю тебя, папу и других, чтобы избавить вас от опасности. Но ведь кто-то должен остаться, чтобы дать отпор этой самозванке. Я буду представлять нашу семью среди тех, кто на это решится.

— А что же Эдерд Наследник? Разве он не должен остаться?

— Нет, потому что его жизнь представляет особую ценность.

Калтон не посмел спорить, но слова сестры ему не понравились.

— И все-таки тебе следует отправиться с нами.

— Нет, Калли, — мягко сказала Сараи и, отступив в сторону, приказала вознице; — Поезжайте! Быстро!

Тот повиновался без слов. Вставив факел в кронштейн, он ударил вожжами по бокам лошадей.

Фургон, раскачиваясь, покатился по Дворцовой Улице в сторону Морских Врат. При каждом толчке факел дергался, и на фасадах ближайших домов начиналась бешеная пляска темных и светлых пятен.

Сараи надеялась, что впряженные в фургон лошади не вызовут подозрения — особенно в столь неурочный час. В дворцовых конюшнях волов не держали, и, кроме того, эти животные передвигались ужасно медленно, что сейчас было особенно некстати. Некоторые богатые купцы с недавних пор тоже начали впрягать лошадей в свои экипажи, разве не так?

Во всяком случае, она надеялась, что все обойдется. Маленькая воровка может вообще не знать, что использование лошадей — традиционная привилегия знати.

«Венценосное семейство к этому времени уже находится в безопасности», — думала Сараи. Безопасности, может быть, и неполной, но максимально возможной в сложившихся обстоятельствах. Эдерда Четвертого, его супругу Зарреа, вечно брюзжащего старого брата-холостяка Эдарта, немолодого сынка-наследника, его жену Кинтеру и дочь Аннару вытащили из постелей и поспешно погрузили на арендованное морское судно. Теперь в путь отправилась семья Сараи — отец и брат. Окко, слишком старый, чтобы сражаться, тоже уехал.

Лорд Торрут, естественно, остался. Сейчас он был где-то в городе, расставляя ловушки, организуя засады — одним словом, делая все, чтобы задержать Табеа. Сараи знала, что капитан Тикри сражается рядом со своим военачальником. Большая часть магов, которых она собрала во дворце, успели укрыться в городе — на Улице Чародеев или в других местах.

Теперь следовало подумать о собственной безопасности. Но где найти надежное убежище, Сараи понятия не имела.

Она испытывала огромное искушение остаться во дворце и выдать себя за служанку или раствориться в толпе помощников поваров на кухне. Ведь, насколько она понимала, Табеа ее никогда не видела.

Однако это было слишком рискованно. Во дворце у самозванки могли найтись соглядатаи; ее загадочная магия могла разоблачить обман, и, наконец, кто-то из дворцового окружения, случайно оговорившись, мог ненароком выдать ее.

Нет, Сараи знала, что скрываться необходимо в другом месте. Но где?

Она поймала себя на том, что по-прежнему смотрит в глубину пустынной и темной Дворцовой Улицы, хотя фургон давно уже скрылся из виду. Устало улыбнувшись, она повернулась и не спеша побрела в другую сторону.

А что, если укрыться на Поле у Пристенной Улицы? Разве не там находили убежище все отверженные, оказавшиеся лицом к лицу со враждебным миром? Может быть, это самое лучшее место теперь, когда вся рвань, собравшаяся под знамена воровки, поселится во дворце?

Однако не все обитатели Поля отправились вслед за «Императрицей», и Сараи подумала, что Поле, пожалуй, единственное место в городе (не считая дворца, конечно), где в ней могут узнать Леди Калтон.

Казармы и башни у Больших Ворот не годились. Одинокой женщине находиться там слишком опасно. Кроме того, Большие Ворота и окрестности Пристенной Улицы чересчур далеко от дворца, а Сараи хотелось остаться поближе к главному месту событий и следить за происходящим, как следили за этим маги.

Последние сосредоточились в основном на Улице Чародеев. Особые заклинания позволяли им вести наблюдения на расстоянии.

«Но я — не маг, — мрачно подумала Сараи, — и вряд ли мое место на Улице Чародеев». У нее есть с собой деньги, правда, совсем немного, так почему бы не остановиться в гостинице?

Нет, тут же сказала себе Сараи. В этом случае она окажется на виду, ей придется разговаривать с незнакомцами, и вдобавок ее появление в столь поздний час не может не привлечь внимания. Заурядные путешественники не снимают комнаты после полуночи, разве не так?

Неожиданно из дворца донесся чей-то отчаянный вопль. Затем шум толпы приблизился, и сквозь него Сараи услышала другие звуки, характер которых определить не смогла. Табеа уже практически захватила дворец, а она, Сараи, все еще торчит на Дворцовой Улице.

Девушка вышла на Кольцевую Улицу и свернула направо. Она инстинктивно пыталась держаться как можно дальше от бегущей из дворца Верховного Правителя знати.

Следующий поворот вел на Улицу Ночной Стороны, и Сараи его пропустила, так же как и два последующих, руководствуясь лишь практическими соображениями — на обеих улицах царила кромешная тьма, в то время как свет из дворцовых окон позволял двигаться по Кольцевой Улице сравнительно свободно.

Она слышала журчание фонтанов в темных садах и парках — обычно радующий слух звук сейчас казался зловещим и угрожающим. «Интересно, — спрашивала себя Сараи, — знают ли состоятельные обитатели особняков Ночной Стороны о том, что творится всего в нескольких кварталах? Как скоро, пробудившись утром, они узнают, что Мир сошел с ума, их Правитель низложен, а молодая воровка с магическими способностями управляет городом? Разграбит ли Табеа все эти особняки, прячущиеся за металлическими оградами?»

Что же, если Министру Следователю удастся осуществить задуманное, то у Табеа просто не хватит времени, чтобы серьезно разрушить установленные в Этшаре порядки. Однако как бы то ни было, сейчас Сараи прежде всего не хотелось спотыкаться на темных Улицах Ночной Стороны.

Понимая, что рано или поздно придется отойти от дворца, девушка жалела, что естественное освещение не в состоянии ей помочь. Большая из двух лун поднималась сейчас на востоке, бросая оранжевый отсвет на крыши домов, но улицы города все еще оставались во тьме. Меньшая опускалась за горизонт на западе, и от ее бледно-розового свечения не было никакого толка.

Тем временем битва достигла своего апогея, и, оглядываясь назад, девушка видела на фоне колеблющихся световых пятен спины солдат. Значит, если она действительно хочет скрыться, то продолжать идти по кольцу просто бессмысленно.

Сараи свернула налево, во тьму Северной Улицы, и неожиданно поняла, куда направляется.

Она идет на Улицу Чародеев к Мерет Золотые Двери, обитающей всего в трех кварталах отсюда. Даже если там для нее и не найдется места, чародейка наверняка подскажет, кто согласится предоставить Сараи убежище.

Теперь, выбрав себе цель, девушка заспешила. Позади, перекрывая шум битвы, раздался чей-то предсмертный вопль. Сараи поморщилась. Ей казалось, что давать бой вот так, отступая шаг за шагом, было совершенно бессмысленно. Неужели Торрут этого не видит? Ведь его люди гибнут без всякой пользы.

Но Сараи ничего не могла изменить. По крайней мере сейчас. Поэтому она почти бежала по Северной Улице.

Одинокий факел догорал у дверей какой-то лавки. Сараи взглянула на него, благодаря хилый огонек за то, что он хотя бы немного разогнал темноту. Было крайне непривычно видеть эту улицу пустынной и темной. В такой поздний час девушка никогда не выходила в город.

Шум позади нее, похоже, начинал стихать. Сворачивая на Улицу Чародеев, Сараи уже не знала, что это — звуки сражения или до нее доносится отдаленный гул морского прибоя.

На перекрестке факелов не было, улицу освещали только луна и звезды, но Сараи все-таки рассмотрела золоченую дверь и темную вывеску лавки Мерет. Плотные занавески на окнах оказались задернуты, но по краям оконных рам пробивались тонкие полоски света. Будь на улице чуть светлее, никто бы их не заметил.

Сараи поскреблась в позолоченную панель.

Долгое время ничего не происходило, а затем дверь резко распахнулась.

— Входите, — приказал чей-то голос.

Сараи шагнула вперед, и дверь захлопнулась, оставив Улицу Чародеев еще более темной и пустынной.




Глава 26


Двери дворца были закрыты на замок и укреплены поперечным брусом, но «Императрицу» это не остановило. Она уперлась ногами в камни мостовой и что есть мочи навалилась плечом на окованную медью панель. Под напором ее сверхъестественной силы запоры сорвались, скобы, удерживающие поперечный брус, лопнули, и изрядно покореженная дверь широко распахнулась. Табеа рассмеялась и, махнув рукой оборванцам, крикнула:

— Входите!

Ее сторонники двинулись по пятам предводительницы.

Переступив порог и миновав разбитую дверную раму, Табеа оказалась в темном мраморном коридоре. Где-то далеко впереди горел свет, и это отдаленное сияние, резко контрастирующее с полумраком у входа, оптически удлиняло коридор.

А может быть, это вовсе и не иллюзия? Табеа задумалась. Дворец оказался гораздо больше любого здания, в которое она когда-либо заходила. Не исключено, что коридор действительно очень длинный.

Эйфория, вызванная победным шествием от Больших Ворот до дворца, исчезла. Мраморный полированный пол, множество дверей и залитая светом лестница, едва различимая в конце коридора, не имели ничего общего с городом, который она так хорошо знала. Дворец ничем не напоминал человеческое жилище. Дом Серема с его вызывающей роскошью казался лачугой по сравнению с домом Верховного Правителя и его присных.

«Теперь все это великолепие принадлежит мне одной», — напомнила себе Табеа. Она принюхалась, но запахи ей ничего особенного не сказали. Совсем недавно здесь проходили люди. Но они убежали. Знакомый дух полированной мебели, горящих ламп и свечей смешивался с вонью, источаемой ее войском, слабыми запахами городских улиц и загадочными ароматами, характер которых она определить не смогла. Табеа, уже не чувствуя в себе прежней отчаянной отваги, тем не менее зашагала вперед. Ее каблуки громко застучали по мраморным плитам, и стук этот отражался веселым эхом от каменных стен.

Позади «Императрицы» тащился десяток бездомных бродяг и воров. Часть из них шли босыми, у некоторых ноги были замотаны тряпками, поэтому их шаги порождали не стук, а шлепанье и шуршание. Как и Табеа, они испытывали благоговейный трепет и, перестав галдеть, перешли на шепот, который заполнил коридор зловещим шипением.

— Куда они все подевались? — прошептал кто-то.

— Кого ты имеешь в виду? — обернулась к нему Табеа. — Кого ты хотел здесь увидеть? Охранников мы разогнали еще на улицах.

— Я говорю о здешних жильцах, — пояснил бродяга. — Верховного Правителя с семьей и всяких других…

— Наверное, смылись, — ответил чей-то голос. — Или боятся из-под одеяла нос высунуть.

— А вы думали, они выбежат нас встречать? — бросила «Императрица».

Кто-то рассмеялся.

— Вперед, — сказала Табеа. Но команда почему-то не получилась — девушка с трудом лишь сумела заставить себя немного повысить голос.

Большинство дверей по обе стороны коридора были заперты, и лишь немногие стояли распахнутыми настежь. За ними царила темнота, и Табеа решила не тратить времени на осмотр. Отряд миновал несколько арок, ведущих в какие-то залы, но и их Табеа оставила без внимания. Трое бродяг из ее сопровождения, те, что несли факелы, на секунду остановились, но, убедившись, что засады нет, поспешили за своей предводительницей.

Впереди мраморные полы и стены из белого с серыми прожилками камня заливал поток золотистого света, и Табеа хотелось поскорее увидеть его источник.

Но, увы, «Императрице» пришлось испытать настоящее разочарование. На высоком металлическом кронштейне, прикрепленном к колонне, горела самая заурядная масляная лампа, которая освещала другой коридор, пересекающий первый под прямым углом. Он оказался не столь прямым и где-то вдали изгибался, теряясь из виду.

Теперь у Табеа появился выбор. Следовало решить, каким путем продвигаться дальше.

Левый коридор сворачивал направо, правый — налево. Значит, отряд так или иначе двинется в глубину дворца. Табеа, не тратя времени на раздумья, решила никуда не сворачивать и устремилась вперед. Теперь, когда источник света сзади, она разглядела, куда направляется. Коридор тянулся еще футов на сорок, заканчиваясь темным открытым пространством, размеры которого определить было невозможно; там дальше стены и потолок терялись во тьме. Более или менее ясно она видела лишь ведущие вверх ступени из желтого полированного мрамора.

«И где только строители нашли столько камня?» — подумала Табеа. Она представления не имела, что в Мире так много мрамора.

Достигнув конца коридора, девушка осмотрелась, принюхалась, но ничего подозрительного не уловила.

По обе стороны от нее стены расходились под прямым углом, исчезая во тьме. Впереди, прорезая еще одну стену, поднималась широкая и, казалось, бесконечная лестница, у основания которой с обеих сторон возвышались статуи. Она могла различить резьбу, ниши со скульптурами, очертания дверей. Все, за исключением дверей, естественно, было из камня: золотистого, белого или темно-бордового.

Табеа подняла глаза, ожидая увидеть, что лестница теряется в темноте, как бывает ночью в неосвещенных залах гостиниц. Однако вместо кромешной тьмы она заметила неяркое сияние и какие-то расплывчатые силуэты. В видении ощущалась странная легкость и угадывался розоватый, пастельный свет луны.

Табеа хотела разогнать тьму приемами ворлока, но вовремя спохватилась. Во-первых, не до конца овладев искусством излучения света, она рискует учинить пожар. И во-вторых, излишнее усердие приближало Зов. Поэтому она жестом велела унести факелы и, напомнив себе, что видит не хуже кошки, подождала, пока глаза приспособятся к темноте.

Табеа зажмурилась и через несколько мгновений, открыв глаза, жестом подозвала свою небольшую команду.

— Шагайте за мной, — сказала девушка и начала восхождение по ступеням.

Достигнув вершины, она остановилась. Конечно, разумнее было бы зажечь факелы, но на сей раз она не устояла перед искушением и решила прибегнуть к более драматическому эффекту. Девушка взмахнула руками, и, повинуясь воле ворлока, в зале вспыхнули сотни свечей. Золотой свет вначале неуверенно колебался, затем засиял ярче, и самозваная «Императрица» вступила в Большой Зал Верховного Правителя Этшара-на-Песках.

Табеа оказалась на площадке, мощенной полированным камнем. Над головой изящной, безмерно огромной полусферой возвышался купол дворца. Он был таким высоким, что его верхняя часть, несмотря на сияние свечей, оставалась в тени. Изнутри, образуя на темном фоне кольцо, светились шестнадцать гигантских шестиугольников, похожих на фантастические созвездия.

Три стены зала рассекали широкие лестницы, по одной из них поднялась Табеа со своим отрядом. Другая находилась прямо напротив них, и еще одна — слева. У четвертой стены лестницы не было, ее украшали тонкая резьба, драгоценные инкрустации и алые драпировки, посреди которых на широком подиуме стояло изящное золоченое кресло. Вдоль стен тянулся ряд великолепных светильников из кованого железа. Сейчас именно они заливали светом все помещение.

— Тронный зал, — пробормотал кто-то из сопровождающих.

— А это — трон Верховного Правителя, — добавил второй, указывая на золоченое кресло.

Табеа ухмыльнулась; к ней неожиданно вернулись прежняя уверенность и энтузиазм.

— А вот и неверно! — весело бросила девушка, направляясь к креслу. Запрыгнув на алую бархатную подушку сиденья ногами и дождавшись, пока все бродяги и воры втянутся в зал, она провозгласила: — Это вовсе не трон Верховного Правителя! Хватит! — Выдержав для вящего эффекта паузу, Табеа соскочила на пол, уселась должным образом и продолжила: — Отныне это — мой трон. Мой, и только мой! Трон Табеа Первой, Императрицы Этшара!

Она улыбнулась, и эту улыбку вряд ли можно было назвать приятной.

После секундного колебания ее небольшой отряд разразился приветственными воплями.

Слушая эти проявления восторга, Табеа с удовольствием поглаживала подлокотники трона, сделанного, как ей казалось, из чистого золота. Она получала огромное наслаждение, прикасаясь к поверхности, отполированной несколькими поколениями Верховных Правителей Этшара-на-Песках.

Под одним подлокотником Табеа нащупала петлю и потянула за нее, не в силах справиться с любопытством. Петля вытянулась примерно на дюйм и остановилась. Табеа могла, конечно, дернуть и посильнее, но какой смысл ломать предмет, не имея представления о его назначении.

С некоторым опозданием девушка подумала, что петля может открывать люк-ловушку, предназначенную для того, чтобы разделываться с такими же, как она, узурпаторами. Но если так, то механизм явно вышел из строя.

Чем дольше Табеа смотрела на приветственно орущих соратников, на огромный зал, на теряющийся в сумраке купол, на сверкающий каменный пол, на золотой орнамент и шелковые драпировки, тем сильнее ею овладевало чувство глубочайшего удовлетворения.

Это ее собственность. Ей принадлежит все, вплоть до последнего камешка.

По крайней мере сейчас. Она втянула ноздрями воздух, пытаясь запомнить запахи этого роскошного помещения. Каких-либо новых ароматов Табеа не обнаружила. Зал Верховного Правителя до их появления пустовал по меньшей мере час. Трон пованивал стариком — наверняка Эдердом Четвертым. Сколько ему — семьдесят или восемьдесят, — Табеа не знала, политика ее никогда не интересовала.

Однако каким бы древним ни был Эдерд Четвертый, он — единственный, кто сидел в этом кресле до тех пор, пока на трон не уселась она.

Все остальные, мужчины и женщины, старики и юноши, могли только приближаться или удаляться, отвешивая поклоны. Ее ноздри приятно освежал запах холодного камня и щекотала пыль, осевшая на драпировках. Табеа ощущала остаточный аромат духов, которыми пользовались придворные. Вот здесь, на этом свободном пространстве, они стояли, преклонив колени. Придворные, девушка не сомневалась, собирались здесь не далее как сегодня, но это сегодня теперь отодвинулось как бы в иную эпоху. Двор бежал, Верховный Правитель низвергнут. Настало ее время. И все здесь принадлежит только ей.

Внезапно на одной из лестниц послышались шаги. Мгновенно соскочив с трона, Табеа выхватила из-за пояса Черный Кинжал.

По ступеням поднималась женщина, которая была чем-то напугана. Табеа прекрасно чувствовала ее запах.

Приспешники новой Правительницы, а их собралось человек двадцать, ничего не слышали и ничего не чувствовали, с удивлением взирая на предводительницу, которая неожиданно приняла боевую стойку. Затем они все как один мгновенно вышли из состояния шумной веселости и стали нервно озираться по сторонам.

— Что это? — спросил кто-то.

В следующий момент на правой от трона лестнице появилась женщина. Ее вид свидетельствовал о том, что она испытывает смертельный ужас. Заметив новую хозяйку дворца, незнакомка остановилась, но уже через мгновение двинулась дальше.

Женщина была одета в тунику золотистого оттенка и темно-красную юбку, которую спереди прикрывал белоснежный передник. Перевязанные на затылке длинные каштановые волосы свободно свисали вдоль спины. Уже не молодое лицо оказалось не слишком-то привлекательным. Но запах женщины не таил в себе никакой опасности. Табеа немного расслабилась и выпрямилась, не выпуская, однако, из рук Кинжала.

На верхней ступени женщина замерла в нерешительности, придерживаясь одной рукой за мраморные перила. Она посмотрела на шайку оборванцев и, только переведя взгляд на трон, заметила их предводительницу. Черная, с изящной вышивкой туника Табеа была забрызгана кровью и зияла дырами; на длинную черную юбку налипла грязь, принесенная с Поля у Пристенной Улицы.

Женщина сделала реверанс, приподняв юбку и наклонив голову.

Табеа от удивления заморгала, она никогда не видела реверансов, тем более адресованных ей. Такие знаки почтения были привилегией аристократии.

— Ммм:.. Ваше Величество? — произнесла женщина. — Миледи? Прошу простить меня, но я не знаю, как к вам следует обращаться.

— «Ваше Величество» вполне сгодится, — улыбнулась Табеа.

— Очень хорошо, Ваше Величество. Вы меня вызывали?

— Разве? — удивилась Табеа, но, припомнив петлю у подлокотника кресла, тут же поправилась: — Ах да, конечно.

— Чем могу служить?

Табеа убрала Кинжал и, стараясь казаться как можно величественнее, произнесла:

— Сначала объясни, откуда ты знаешь, кто я такая, и скажи, кто ты.

Женщина в переднике опять сделала реверанс.

— Меня, Ваше Величество, зовут Иста, я простая служанка. Когда вы позвонили, я дежурила внизу. Что же касается вас, то я не совсем уверена. Нам сказали, что старый Верховный Правитель бежал, потому что какая-то женщина — могущественный маг провозгласила себя Императрицей, а он не сумел ее остановить. Я подумала, что эта женщина — вы.

— Верно, — подтвердила Табеа. — Я — Табеа Первая, Императрица Этшара-на-Песках! — И, махнув рукой в сторону своих приспешников, она добавила: — А это — мой двор. Значит, старый Эдерд бежал?

— Да, Ваше Величество.

Табеа снова уселась на алую подушку трона и с широкой ухмылкой проговорила:

— А ты, значит, решила остаться?

— Конечно, Ваше Величество. Ведь дворец — мой единственный дом. Мне просто некуда отсюда идти.

— Согласна ли ты служить мне так, как служила Эдерду?

— Если вы соблаговолите позволить мне это, — склонила голову Иста.

— Соблаговолю, — ответила Табеа, сопровождая слова величественным жестом. — А что же другие слуги?

— Не могу ответить за всех, Ваше Величество, но большая часть их находится во дворце и готова повиноваться.

— Великолепно! А куда делись все остальные? У Эдерда ведь есть семья. И где его придворные? Куда подевались так называемый Министр Справедливости и ему подобные?

— Убежали, Ваше Величество. Лорд Эдерд Наследник, Леди Зарреа из Этшара Пряностей, Лорд Эдарт из Этшара, Лорд Калтон — все, все убежали.

— Что ж, пусть бегут, может быть, сумеют укрыться на Поле у Пристенной Улицы! — со смехом сказала «Императрица». — Значит, весь дворец — в моем распоряжении?

— Да, Ваше Величество.

— В таком случае, Иста, покажи мне мои владения, устрой для меня экскурсию.

Табеа вылезла из кресла и успокаивающе подняла руку. Иста, немного поколебавшись, сделала очередной реверанс и спросила:

— С чего бы вы пожелали начать осмотр, Ваше Величество?




Глава 27


Когда Сараи вошла в приемную чародейки, все три парчовых кресла были заняты. В зеленом, словно младенец, спала Алоррия. Келдер из Тазмора сидел в золотистом. Он бодрствовал, но выглядел ужасно измученным. В синем дремал какой-то незнакомый Сараи старикан. Два солдата стояли, привалившись к стене. Один из них касался локтем рисунка тушью, и юный Тар, впустивший ночью гостью, смотрел на него с беспокойством, но молчал. На полу в углах валялись спасенные кем-то пожитки. Маленькие декоративные шкатулки были сдвинуты к краю стола, освободив место для усыпанного крошками подноса. Если здесь что-то ели, то Сараи к пиршеству опоздала.

— Мерет здесь? — спросила она. — Или Тобас?

— Нет, — покачал головой Тар. — Они все — в Доме Гильдии.

— В каком еще Доме Гильдии? — удивилась Сараи.

— В доме Серема Мудрого на Большой Улице, — пояснил Тар. — Лиррин передала его в распоряжение Гильдии до тех пор, пока не будет найден преступник. Да он все едино слишком велик для нее, — закончил ученик чародея, пожав плечами.

Сараи понимающе кивнула. Это объясняло присутствие в доме Гильдмастера нескольких магов, когда она привела Лураллу и Тенерию для осмотра места преступления. Само собой, чародеи не удосужились сказать ей об этом.

— Они пытаются?.. Что там вообще происходит?

— Мне не говорят, — ответил Тар. — Я же всего-навсего ученик.

— Они ищут способ остановить Табеа?

— Я правда ничего не знаю, Леди Сараи.

— В таком случае я иду туда, — объявила Сараи и повернулась к двери.

— Не надо, Миледи, — запротестовал Тар. — Уже слишком поздно! Утром мы пойдем туда, но сейчас всем необходим отдых. Так говорит Гильдмастер Теллуринон. Мне поручено проводить в Дом Гильдии Принцессу Алоррию.

— Времени на отдых нет, — возразила Сараи. — Ведь Табеа не дремлет.

— Не знаю, но, что бы она ни делала, нам необходимо поспать. Или по крайней мере вам. Я подежурю на тот случай, если кто-то придет.

Леди Сараи заколебалась.

— Табеа не явится за нами ночью, Миледи. Честное слово, не явится.

Сараи посмотрела на Тара и увидела перед собой ребенка, изо всех сил пытающегося казаться взрослым. Ребенка, едва держащегося на ногах от усталости. «Если я начну спорить, он, наверное, разрыдается», — подумала она.

Ей этого не хотелось, и, кроме того, мальчик был прав — Сараи чувствовала себя ужасно разбитой. Это был до отвращения длинный день. Она уже не помнила, как поднялась с постели двадцать часов назад, еще не зная имени «Табеа Воровка» и не ведая о существовании Толтара от Малых Ворот.

— Все кресла заняты, — сказала Сараи.

— Как и все гостевые кровати, — с улыбкой облегчения добавил Тар. — Но вы можете воспользоваться моей постелью. Я останусь здесь, чтобы следить за дверью.

Сараи кивнула, выражая согласие. Ложе ученика оказалось жестким и узким, Сараи спала отвратительно. И едва она сумела устроиться поудобнее, как над ухом раздалось вежливое покашливание.

— Все готовы отбыть в Дом Гильдии Чародеев, Миледи, — сообщил один из охранников и тут же нырнул за занавеску, отделяющую нишу с кроватью Тара от кухни Мерет.

Сараи поднялась; причесалась и по возможности привела в порядок платье — никакой одежды, кроме той, что была на ней, у девушки не осталось. Она упаковала кое-какие вещи отцу и брату, но о себе не побеспокоилась.

Совершив быстрое путешествие в сооружение на заднем дворе, Сараи умылась, пользуясь кухонным насосом. Мерет повезло, что у нее был собственный насос, хотя «повезло», видимо, не совсем точное слово — ей наверняка пришлось заплатить за это удобство немалые деньги.

Почувствовав себя немного бодрее и вполне приемлемой для общества, Сараи заторопилась в приемную.

Там собрались все, кто ночевал в доме, и те, кто появился позже.

Все они яростно спорили, но Сараи никак не могла понять, на какую тему идут дебаты. Она огляделась по сторонам.

Два охранника вместо того, чтобы выступать единым фронтом, оказались в разных лагерях самых яростных спорщиков. Тар беспомощно озирался вокруг и выглядел совершенно несчастным.

— Что здесь происходит? — спросила мальчика Сараи.

Ученик поднял глаза и ответил:

— Они спорят о том, как лучше добраться до Дома Гильдии.

— А я-то думала, что мы пойдем пешком, — недоуменным тоном произнесла девушка.

— Да, конечно, — видимо, размышляя о чем-то своем, сказал Тар и добавил: — За исключением ворлоков и чародеев. Те, я думаю, могут отправиться и по воздуху.

— Но это же привлечет внимание.

— Наверное.

— Итак, если мы идем пешком, — продолжила Сараи, стараясь не выдать своего раздражения, — о чем они спорят?

— Не могут решить, как идти — всем вместе или поодиночке. Некоторые считают, что надо идти большой группой, другие же говорят, что это будет слишком заметно.

— Преглупый спор, — бросила Сараи. — Конечно, большая группа привлечет внимание. — Возвысив голос, она объявила: — Я немедленно отправляюсь в Дом Гильдии. Буду рада, если кто-нибудь один согласится меня сопровождать.

— Но, Миледи… — начал один из охранников.

Леди Сараи, не дослушав, двинулась к дверям, выходящим на Улицу Чародеев.

Утро было светлым и радостным. Девушка слышала смех детей, гоняющихся друг за другом в зеленых аллеях. Где-то раздавался голос уличного торговца, расхваливающего свой товар. Ничто не говорило о том, что ночью опасная сумасшедшая свергла правительство, а Верховный Правитель и половина его свиты исчезли из города.

«Скорее всего, — подумала Сараи, — большинство горожан даже не подозревает о восшествии на престол Табеа. Пройдет несколько дней, прежде чем рядовой обыватель узнает о переменах».

Однако одна из лавок была не только закрыта, но и заперта на несколько замков. Неужели хозяин успел сбежать?

Хотя не исключено, что хозяин лежит в постели с высокой температурой или, решив передохнуть пару дней, отправился на побережье. Сараи фыркнула, осознав, как ей хочется увидеть беды, постигшие город в результате переворота. То, что ее собственная жизнь пошла наперекосяк, вовсе не означает, что весь Этшар-на-Песках постигла катастрофа.

Естественно, узурпация власти в конечном итоге отрицательно скажется на жизни города — Сараи понимала, что Табеа не сможет управлять так, как управлял старый Эдерд, — но ухудшение пойдет медленно и постепенно. Этшар-на-Песках — во многом самоуправляемая система. Он похож на огромный волчок, думала Сараи, и задача правительства держать его в равновесии. Табеа не сможет притормозить волчок в одном месте, слишком сильно толкнет в другом, и тот начнет раскачиваться, пойдет вразнос и в конце концов рухнет.

Но пока все выглядело, как обычно. Остановившись под окном дома Мерет, Сараи огляделась.

— Леди Сараи! — позвал ее кто-то.

Девушка оглянулась и прижала палец к губам. Говорила Алоррия. Она стояла в дверях, не переступая порога, готовая в любой момент скрыться в доме. Из-за ее плеча выглядывали Келдер из Тазмора и юный Тар.

— Не стоит употреблять титулы, — мягко сказала Сараи, — это может повредить здоровью.

— О, — произнесла Алоррия, с опаской выглядывая на улицу.

— Что вы хотите?

— Мне хотелось бы пойти вместе с вами, — ответила Алоррия. — Эти чудаки собираются спорить до вечера, а мне необходимо повидаться с мужем. Я не знаю, где находится этот Дом Гильдии, и вообще не люблю путешествовать в одиночку.

— Я был бы счастлив сопровождать вас, — произнес Келдер со своим забавным сардиронским акцентом. — Но боюсь, что тоже не знаю местонахождения Дома.

— Ну что ж, пойдемте вместе со мной, — пригласила Сараи.

Келдер с Алоррией торопливо вышли из дома. Сараи обратила внимание, что за спиной у Келдера висит дорожный мешок, голову прикрывает широкополая шляпа, а на ногах надеты хорошо разношенные удобные сапоги. Алоррия к путешествию приготовилась менее тщательно, но и у нее на поясе висели несколько сумок — получается, что спутники лучше готовы к неожиданностям, нежели она сама, уныло подумала Сараи.

Троица двинулась в северо-восточном направлении по Улице Чародеев. Они шагали неторопливо, чтобы не утомлять беременную Алоррию. Солнце начинало припекать, и Сараи пожалела, что у нее нет шляпы, как у Келдера. Когда она покидала дворец, стояла глубокая ночь, и о предстоящем солнечном дне девушка даже не думала.

Они пересекли Северную Улицу и, покинув Ночную Сторону, оказались в Теневой Стороне, где никакой тени не было и в помине. Тень дворцового купола никогда не достигала этого места, и его название, не соответствуя действительности, было чисто символическим.

— Тепло, однако, — заметила Алоррия. Достав из сумки газовый шарфик, она прикрыла им голову, приколов к волосам серебряной коронкой.

Результат этого действа просто восхитил Сараи. Все было очень по-варварски и тем не менее ужасно красиво.

С завистью покосившись на Келдера, Сараи решила, что тот выглядит не по-этшарски, хотя и менее варварски. У него был явно нездешний вид. Впрочем, удивляться этому не приходилось — колдун действительно происходил из других мест.

Оба чужеземца являли собой разительный контраст. Грубые, но практичные одежды Келдера смотрелись дерюгой рядом с нарядом Алоррии из шелка и золота, сиявшим варварским великолепием Малых Королевств. Коронка и шарф были, конечно, очень милы, но Сараи предпочла бы сейчас мятую шляпу Келдера.

Когда она подумала о Келдере, ее поразила еще одна мысль.

— Вы сказали, что не знаете местонахождение Дома Гильдии, — произнесла она осуждающим тоном, — но это же не правда.

— А разве знаю? — спросил изумленный Келдер.

— Бесспорно! Вы там были.

— Был?! Нет, Ле… это ошибка.

— Вы сами сказали, что были. Неужели вы мне солгали?

— Нет! Я не лгал. Мне не приходилось бывать в Доме Гильдии Чародеев, и я никогда не утверждал обратное.

— Вы там были, если действительно самостоятельно проводили расследование. Это — дом старого чародея по имени Серем.

— Ах, вот как, — кивая, произнес Келдер. — Понимаю. В таком случае он стоит на углу Улицы Чародеев и Большой Улицы. Сейчас мы шагаем по Улице Чародеев и если будем ей следовать, то подойдем к самому порогу. Я прав?

— Правы, если готовы идти весь день, — согласилась Сараи. — Дело в том, что Улица Чародеев сворачивает на юг и делает большую петлю, проходя через Утреннюю и Восточную Стороны. Только после этого она через Центр выходит к Большим Воротам. Мы же свернем по Портовую Улицу и из Теневой Стороны попадем прямо в Центр, а затем по Воротной Улице к Большим Воротам. Оттуда до Улицы Чародеев и Дома Гильдии всего несколько кварталов.

— Понимаю, — сказал Келдер. — Улицы Сардирона имеют менее сложную конфигурацию.

— Сардирон гораздо меньше Этшара.

В этот момент прямо перед ними прошмыгнула парочка верещащих спригганов. Кто-то возмущенно прокричал им вслед. Алоррия вздохнула.

— Я так жалею, что Тобас создал эти существа.

— А они действительно его творение? — спросила Сараи.

— Это произошло случайно, — объяснила Алоррия. — Заклинание сработало как-то не так.

Сараи посмотрела на Алоррию, а затем обвела взглядом лавки, вывески которых сулили самые удивительные вещи. В окнах и витринах виднелись странные механизмы, чучела чудовищ и письменные благодарности от безмерно осчастливленных клиентов.

Да, магия действительно способна творить чудеса, если кто-то сумеет организовать всех магов и убедит их трудиться ради единой цели, получится необыкновенный результат.

Но с другой стороны, этот кто-то спокойно может обратить магию и во зло. Что тогда?

— Портовая Улица, — сказала Алоррия. — Это здесь развернулась вчера основная схватка?

— Думаю, худшее происходило на Четвертной Улице, — ответила Сараи. — Но здесь тоже шел бой. Мы сейчас повторяем в обратном направлении путь Табеа.

Только после этих слов Сараи подумала, что интересно взглянуть, остались ли там следы ночного переворота, или их так же мало, как на Улице Чародеев.

— Я еще ни разу не видела поля битвы, — с содроганием произнесла Алоррия.

— Поле битвы?

Сараи никогда не думала об Этшаре-на-Песках как о поле битвы. Битвы происходили в далеких странах, в Малых Королевствах, в Сардироне, а не здесь, в самом сердце цивилизации. Но чем же был путь Табеа от Больших Ворот до дворца, как не полем битвы?

— Скоро мы все увидим, — сказала Сараи. — Сворачиваем на следующем перекрестке.




Глава 28


Проснувшись, Табеа не сразу поняла, где находится. Она недоуменно разглядывала расшитый золотом балдахин над кроватью, невообразимо высокий, покрытый изящными фресками потолок и пыталась вспомнить, что за гостиницу она ухитрилась найти на сей раз.

Постель оказалась широкой и мягкой. Роскошные простыни и одеяла были достойны Эдерда Четвертого.

В следующий момент к ней вернулась память. Эта постель действительно достойна Верховного Правителя или «Императрицы», разрушившей старый режим.

Но это же невозможно. Такого просто не может быть. Она видит сон. Даже со своей магической силой она не сумела бы сокрушить Верховного Правителя за одну ночь…

А может быть, все-таки сумела? Рядом с кроватью свисала лента звонка. Сараи дернула за нее и, выскользнув из-под одеяла, встала на пушистый ковер. На ней был красный шелковый пеньюар, которого она раньше не видела. Впрочем, нет, Табеа припомнила, как переодевалась ночью. Горничная пыталась унести ее старую одежду, но Табеа выгнала женщину прочь.

И точно, на сиденье кресла лежала ее испачканная грязью юбка, а со спинки свисала украшенная вышивкой туника.

Она насчитала в ней десять дыр и несколько длинных разрезов. Пропитанная кровью, дорогая ткань высохла и стала похожа на древнюю недубленую черную кожу.

Табеа поежилась. Все эти дыры — следы мечей и стрел. Оружие пробивало не только ткань, оно прошло сквозь ее тело. И это ее кровь пропитала одежду. Табеа опустила глаза и резким движением разорвала пеньюар.

На груди виднелись едва заметные шрамы. Никто не поверил бы, что это следы ран, полученных сутки назад.

А может, им больше, чем сутки? Сколько времени она проспала?

В дверь постучали, и на пороге возникла молодая женщина.

— Слушаю вас, Ваше Величество.

— Который час? — спросила Табеа. — И какое число?

— Полдень или почти полдень шестнадцатого дня месяца Урожая, Ваше Величество. Год Человеческой Речи 5227-й.

Табеа облегченно вздохнула. Она точно помнила, что вступила во дворец ночью пятнадцатого.

— Кто ты? — спросила она.

— Лет от Длинной Стены, Ваше Величество. Ваша утренняя горничная, — ответила девушка, сделав книксен. Табеа обратила внимание, что на горничной была такая же золотистая туника и такой же белый фартук, что и на женщине прошлой ночью — Исте, кажется. Той, что показывала Табеа ее новое жилище.

Но это, определенно, не Иста. Лет — моложе, ниже ростом и пышнее. Иста работает по ночам, а Лет, похоже, только с утра.

— Значит, ты моя утренняя горничная, — улыбнулась Табеа. — Прекрасно. Превосходно.

Она оглядела комнату и опустила глаза на только что разорванное одеяние.

— Принеси мне какие-нибудь платья, Лет. Наряды, достойные Императрицы. И разбуди-ка моих придворных — тех, что я привела с собой, и тех, которые не сбежали вместе со старым Эдердом. Через полчаса я даю аудиенцию и желаю, чтобы они присутствовали.

— Слушаюсь, Ваше Величество. — Лет исчезла, плотно закрыв за собою дверь.

Табеа уселась на высокое ложе и, болтая, как в детстве, ногами, еще раз осмотрела резное дерево, расписной золоченый потолок и прекрасные гобелены своей опочивальни.

В дверь постучали.

— Входите, — бросила Табеа.

В комнату просунулась голова Лет — входить, как и в прошлый раз, горничная не стала.

— Ваше Величество, — сообщила она, — я передала ваше распоряжение, и кастелянша, отвечающая за гардероб, подберет вам наряд из коллекции Аннары Великодушной. Однако кастелянша просила передать, что времени на подгонку нет и наряды могут оказаться не по размеру.

— А кто такая эта Аннара Великодушная? — поинтересовалась Табеа.

Лет с удивлением взглянула на нее и ответила:

— Это внучка Верховного… Внучка бывшего Верховного Правителя.

— Вот как? — бросила Табеа, никогда не интересовавшаяся политикой. — Значит, у Эдерда есть внуки?

— Всего лишь одна внучка.

— Не повезло старику. А она красивая?

После продолжительного молчания Лет неуверенно пожала плечами:

— Затрудняюсь сказать.

Табеа опять уселась на край постели и спросила:

— Но одевается-то хоть прилично?

— Да, Ваше Величество.

— Я не жду чудес с размерами… — начала Табеа. — Однако, с другой стороны… почему это, собственно, я не жду чудес? Лет, притащи-ка сюда придворных магов.

— Не могу, Ваше… Ваше Величество, — побледнев, выдавила из себя горничная.

.— Это почему же? — строго спросила Табеа, хотя ею овладел не гнев, а любопытство. — Неужели они настолько испуганы?

— Нет, Ваше Величество; они уехали этой ночью, опасаясь, что вы их умертвите. Говорят, что вы уже убили множество магов.

— Вот как?

Табеа поразмыслила над услышанным. Даже подслушав разговоры чародеев, она не думала, что убийства так разволнуют всех остальных магов. Но она добивалась совсем другого — ей просто надо было умертвить по одному каждой породы, чтобы приобрести их могущество и знания.

Ладно, что сделано, то сделано.

— Не важно, — сказала она, — вместо магии для подгонки моих новых платьев мы пригласим самых что ни на есть обычных закройщиков и портных.

— Да, Ваше Величество.

Новая мысль осенила Табеа.

— Лет, а сколько тебе платят? — поинтересовалась она.

— У меня, Ваше Величество, есть комната, которую я делю с тремя другими горничными, меня кормят, одевают, — она приподняла край передника, — и дают шесть монет в день.

— И это все? — Лет утвердительно кивнула. — Отныне, Лет, ты будешь получать полтора раунда — уверена, что, избавившись от расходов на этих транжир магов, казначейство сумеет удвоить плату дворцовым слугам!

— Да, Ваше Величество. Премного благодарна.

— Теперь о темницах. Вчера Иста хотела проводить меня в одну, но я не пожелала спускаться в подземелье. Там есть узники?

— Да, Ваше Величество.

— Я хочу, чтобы их освободили. Немедленно. Всех до единого.

— Да, Ваше Величество.

Лет повернулась, чтобы уйти, но тут же остановилась и отступила в сторону, пропуская в комнату двух мужчин, сгибающихся под тяжестью огромного деревянного сундука. Следом в опочивальню вплыла высокая дама в зеленом с золотом платье. Более экстравагантного наряда Табеа еще не видела.

— Ваше Величество, — произнесла дама, после того как носильщики поставили сундук на пол, — встреча с вами — для меня огромная честь! Меня зовут Жандин. Я — кастелянша, заведующая гардеробом.

— Позвольте мне удалиться, чтобы объявить вашу волю стражникам, — откланиваясь, сказала Лет. — Если сыщу хоть одного, — отойдя на некоторое расстояние, пробормотала она себе под нос. Следом за горничной из спальни выскользнули носильщики.

Жандин открыла сундук, явив взору Табеа сверкающие наряды из дорогих тканей с причудливой вышивкой из драгоценных камней. Табеа, разинув рот, уставилась на всю эту роскошь округлившимися глазами.

— Ваше Величество, удостойте меня хотя бы единым намеком на то, в каком виде вы желаете предстать сегодня перед вашими подданными, — сказала Жандин. — Уверена, здесь найдется то, что будет вам к лицу…

Через час придворные, разделившиеся на две группы — старых и новых, — уже нервно топтались в Зале Верховного Правителя. Они возбужденно обсуждали последние новости, но их довольно бессвязные разговоры вскоре прервал рев трубы. Все взоры обратились к ступеням, а некоторые неудачники, оказавшиеся на возможном пути «Императрицы», поспешно рассыпались в стороны.

Когда Табеа предстала перед собравшимися, кто-то не выдержал и в нарушение всех правил этикета хихикнул.

На «Императрице» было напялено самое нелепое платье, какое присутствующим когда-либо доводилось видеть. Доминирующими цветами наряда были ярко-красный и ядовито-зеленый. Они располагались широкими поперечными полосами, разделенными узкими золотыми шнурами, украшенными десятками драгоценных камней. Изощренный орнамент из драгоценностей был нашит на каждую красную полосу. Золотая тесьма опоясывала бюст, талию, бедра и каждый обшлаг. На плечах Табеа возвышались изрядно смахивающие на горные хребты пуфы. В золотых разрезах пышных рукавов-буф виднелся нижний обтягивающий рукав из черного бархата. В ушах «Императрицы» болтались огромные серьги, а голову украшал пучок павлиньих перьев.

У некоторых зрителей от изумления отпали челюсти.

— Будь я проклят, — пробормотал один из придворных, когда Табеа величественно-неторопливо прошествовала мимо. Склонившись к уху своего соседа, он зашептал: — Я знаю это платье — его придумала Аннара для демонстрации на Арене в качестве олицетворения алчности и безвкусицы.

— Думаете, Табеа это знает?

— Вряд ли. Иначе она его не надела бы.

— Значит, кто-то решил над ней подшутить?

— Довольно рискованно издеваться над известной убийцей и самозваной «Императрицей».

Беседующим было невдомек, что Табеа, с ее похищенными у других способностями, расслышала каждое произнесенное ими слово. Краска ярости залила лицо «Императрицы». Неторопливо ступая, она напряженно думала, как поступить с Жандин. Кастелянша не предлагала ей облачиться именно в это платье, но промолчала, когда Табеа остановила на нем свой выбор. Кроме того, она выложила его поверх всех остальных нарядов.

Но, с другой стороны, Табеа понимала, что этот инцидент может определить весь ход ее правления. Какой ее увидят — беспощадным тираном или милостивой и щедрой благодетельницей. Ведь она слышала, как придворный назвал ее «известной убийцей». «Императрице» это крайне не понравилось. Не такой образ она стремилась создать.

Поэтому, поднявшись на подиум, Табеа повернулась лицом к придворным и, воздев руку ввысь, воскликнула:

— Приветствую тебя, мой народ!

Последовало молчание, ибо никто не знал, какого именно ответа ждет Правительница.

— Бесчеловечному правлению наследников Анарана пришел конец! — возвестила Табеа. — Сегодня начинается новая эра — эра справедливости и милосердия! Я торжественно объявляю, что рабство в городе отменяется, а все рабы Этшара-на-Песках с этой минуты свободны! Я объявляю амнистию всем, кто был вынужден встать на преступный путь в результате жестокости и несправедливости моих предшественников! Поэтому узники, томящиеся в подземельях дворца, должны быть немедленно освобождены! Я приказываю городской охране прекратить свои издевательства над гражданами Этшара: стражники должны сдать оружие и предоставить кров и пищу тем, кто вынужден искать убежища на Поле у Пристенной Улицы! И наконец, я объявляю, что все, кто будет мне верно служить, начнут получать достойное вознаграждение, двойную плату по сравнению с той жалкой подачкой, которую швырял им этот старый глупец Эдерд!

— Она же сумасшедшая, — пробормотал кто-то из придворных. — Просто безумная.

— Нет! — выкрикнула Табеа. — Я — не сумасшедшая!

Легко соскочив на пол, она побежала через зал, подняв руку с вытянутым указательным пальцем. Придворные расступились, и Табеа оказалась лицом к лицу с болтливым смельчаком.

— Кто ты такой? — спросила она.

— Лорд Санча Министр Порта, — поклонился придворный. — Нахожусь на службе у Вашего Величества.

— Министр Порта? — переспросила Табеа.

— Да, мне выпала эта честь.

— Уже нет, — сказала «Императрица» и, рассмеявшись, продолжила: — Человек с именем Санча министром быть никак не может. Отныне ты — Санча Дурачок, и работа твоя состоит в том, чтобы развлекать меня своими глупостями. — Табеа слышала, что придворные шуты существуют в Малых Королевствах, но не знала, есть ли они в Этшаре. Впрочем, на последнее обстоятельство ей было наплевать.

— Как будет угодно Вашему Величеству, — ответил Лорд Санча, кланяясь подчеркнуто нелепо и глубоко — создавалось впечатление, что он уже приступил к своим новым обязанностям.

Табеа улыбнулась. Итак, Лорд согласился принять пост шута. Протянув руку, она схватила его за нос и, повернувшись, повела за собой на подиум. Со стороны казалось, что Лорд Санча подыгрывает ей, имитируя стремление освободиться, — никто из зрителей даже не подозревал, насколько сильны пальцы новой Правительницы. На самом деле бывшему Министру Порта было очень больно. Толкнув свежеиспеченного шута на пол, Табеа уселась на мягкую подушку кресла.

— Похоже, нам требуется новый Министр Порта, — сказала она. — Кроме того, придется заполнить другие вакансии, так как, насколько я знаю, некоторые городские чиновники сбежали вместе со старым Эдердом. К счастью, я привела с собой людей, способных занять их места.

Она показала на пеструю группу нищих и воров, последовавших за ней от Больших Ворот. Некоторые из них еще не расстались со своими лохмотьями, другие, успевшие обшарить дворец, натянули на себя новые, чистые и более дорогие одежды. Некоторым удалось одеться просто великолепно, а иные сделали это удивительно неумело. В результате, собравшись вместе, приспешники Табеа выглядели крайне нелепо на фоне уравновешенной и сравнительно единой группа бывших придворных Верховного Правителя.

— Прошу вас выходить по одному и рассказывать о себе все, — сказала Табеа. — Посмотрим, сможем ли мы сформировать правительство, превосходящее по своим достоинствам те, что были в этом городе в прошлом!




Глава 29


На первый взгляд Портовая Улица не изменилась, но, присмотревшись внимательнее, Сараи заметила следы битвы. Окна были разбиты, стены домов кое-где почернели от дыма. На земле темнели какие-то пятна. Некоторые лавки и мастерские стояли закрытыми, несмотря на самый разгар дня.

Хорошо еще, что кто-то сподобился унести убитых и раненых, собрать брошенное оружие, битое стекло и обломки.

Несмотря на относительный порядок, все говорило о том, что Табеа нанесла городу существенный урон, и Сараи прибыла в Дом Гильдии в весьма мрачном настроении духа.

Дверь на ее стук открыл какой-то незнакомец, который провел всех троих — Сараи, Келдера и Алоррию — в гостиную. Алоррия, поинтересовавшись, где Тобас, тут же исчезла, а Келдер и Сараи в неловком молчании принялись ожидать прихода Мерет.

Взъерошенная и взволнованная Мерет появилась довольно быстро.

— Сколько человек погибло? — спросила Сараи после довольно небрежного взаимного приветствия.

— Не знаю, — ответила Мерет. — По-моему, никто не считал. Возможно, Лорд Торрут знает.

— А где же Лорд Торрут?

— Не знаю, — пожала плечами Мерет. — Скорее всего где-то скрывается или держит оборону в одной из казарменных башен. Практически вся городская стража хранит ему верность.

Сараи осмотрела гостиную, которая, несмотря на захват дома Гильдией Чародеев и свержение правительства, оставалась такой же, как во время убийства. Анимированное растение по-прежнему било свои поклоны.

Шуганув сприггана, девушка неторопливо села на диван, подушки которого украшала вышивка в виде розовых и зеленых цветочков.

— Насколько это разумно? — спросила Сараи.

— Что разумно? — удивленно помаргивая, переспросила Мерет.

— Вы сказали, что Торрут продолжает оказывать сопротивление, несмотря на то что Табеа захватила дворец, а Верховный Правитель бежал.

— По правде говоря, боев он уже не ведет, — ответила Мерет, присаживаясь в стоящее поблизости кресло, — но распоряжений «Императрицы» Лорд Торрут не выполняет.

— Вот я и сомневаюсь, разумно ли это, — сказала Сараи. — Может, лучше позволить ей управлять, чтобы не причинять дополнительного ущерба городу?

— Но она же убийца! — возмутилась Мерет. — Воровка и грабительница! И кроме того, она… Чародеи не имеют права входить в правительство.

— Разве Табеа чародейка? — спросила Сараи. — Она же не член Гильдии.

— Она — маг, и она — нечто вроде чародея, а Гильдия не желает, чтобы маги вмешивались в политику. Это очень опасно и создает плохой прецедент.

— В таком случае мне кажется, что ее устранение — дело Гильдии, — сказала Леди Сараи. — Я не вижу необходимости жертвовать новыми жизнями, пытаясь ее низложить. Нравится нам или нет, но в данный момент она — Правительница Этшара-на-Песках. Править Табеа не может, не имея в своем распоряжении городской охраны — охраны, которая дает правительству реальную власть. Надеюсь, Лорд Торрут пересмотрит свою позицию.

— Я не могу с вами согласиться, — ответила Мерет. — Может быть, убедившись в своей неспособности управлять, эта ужасная женщина упакует вещички и тихо сбежит.

— Весьма сомнительно, — возразила Сараи. — И вообще, почему она не может стать хорошей Правительницей? Не боги посадили Эдерда на трон, и он сам не сделал ничего, чтобы стать Верховным Правителем. Он всего-навсего выбрал себе соответствующих родителей.

— А вам этого недостаточно? — спросила шокированная Мерет. — Он же — наследник Анарана!

— Не спорю, Анаран был прекрасным военачальником, — сказала Сараи. — Но разве это причина, чтобы его потомки навечно остались Верховными Правителями? Вот уже семь поколений семья полководца управляет Этшаром-на-Песках, но в их жилах кровь Анарана составляет лишь сотую долю.

— Да, но они вступали в брак с семьями других правителей и воспитывались для…

— Ну и что?

— Леди Сараи, — вмешался Келдер, — наследники Анарана не захватывали трона силой и не убивали невинных людей в постелях.

— Верно, — согласилась Сараи. — Но я все равно не хочу, чтобы появились новые жертвы.

— Никто этого не хочет, — сказала Мерет. — Вернее, все хотят, чтобы была лишь одна новая жертва — Табеа.

— Мерет! — раздалось со стороны ведущей в коридор арки. Сараи с Келдером обернулись и увидели Лиррин, бывшую ученицу Серема. — Вас ждут внизу, — сказала девушка.

— А что там происходит? — поинтересовалась Сараи. «Где это внизу?» — удивленно подумала она. Никто не обнаружил никаких подземелий, когда в доме велось расследование.

— Дела Гильдии, — ответила Лиррин извиняющимся тоном.

— Да? — Сараи бросила взгляд на Келдера.

— Я — такой же чародей, как и вы, — ответил колдун, пожимая плечами. — Давайте подождем.

— Прошу меня извинить, Леди Сараи, я вернусь при первой возможности, — произнесла Мерет и в сопровождении юной чародейки пошла по коридору.

Сараи и Келдер остались одни и некоторое время натянуто молчали.

— Ваши талисманы и амулеты при вас? — наконец спросила Сараи.

— Естественно, Миледи. — Колдун указал на мешок.

— Как вы думаете, не сообщат ли они нам что-нибудь новое о Табеа — информацию, которую можно использовать для ее свержения?

— Сомневаюсь, — ответил Келдер. — Но если хотите, я взгляну на то, что можно увидеть.

— Было бы очень любопытно.

Келдер слегка наклонил голову, что, по-видимому, заменяло поклон.

— В таком случае я попытаюсь, — сказал он и начал рыться в своем мешке.

Через несколько мгновений колдун вынырнул оттуда с серебряной шкатулкой, украшенной драгоценными камнями кубической огранки.

— Denekin allasir, — сообщил он, постукивая по крышке шкатулки пальцами.

— Что это значит? — спросила Сараи.

— Понятия не имею, — признался Келдер. — Но эту штуку так называют.

— А что она умеет?

— Обнаруживать следы человека, который давно покинул данное место, — с гордостью пояснил Келдер. — Находит чешуйки волос и кожи, анализирует воздух и все такое прочее. Затем, расшифровав комбинацию огоньков в кристаллах на крышке, я получаю сведения об этом человеке. Иногда удается узнать много, а иногда — ничего.

Сараи с уважением посмотрела на самоцветы, и в глубине камней ей почудились странные спиралевидные сгустки света. Какого-либо определенного узора эти огоньки не образовывали.

— И что этот ящик сообщает вам о Табеа?

— Начну с того, что именно этот прибор дал мне описание преступницы, которое я и сообщил вам, — сказал Келдер. — Убийство произошло на верхнем этаже, и я уверен, что Табеа проникла туда через окно спальни.

— Вы уверены? — переспросила Сараи.

— Не знаю, — немного поколебавшись, ответил Келдер. — Попробуем проверить?

Сараи утвердительно кивнула.

— Если она поднималась по этим ступеням, мы обнаружим… — начал Келдер, постукивая кончиками пальцев по крупному голубому камню на левой стороне шкатулки. Замолчав на половине фразы, колдун внимательно вгляделся в огоньки и начал барабанить по крышке allasir, не выбирая места.

— Что он говорит? — не выдержала Сараи.

— Она была здесь, — ответил Келдер.

— Ничего удивительного, — заметила девушка.

— Нет, Леди Сараи, — прервал ее колдун. — Она была здесь четыре года назад. И при этом несколько раз.

— Возможно, Табеа знала Серема, — высказала предположение Сараи. — Может быть, она покупала у него какой-нибудь эликсир или продавала ему ингредиенты для заклинаний.

— Надеюсь, вы правы, — со вздохом ответил Келдер. — Да, конечно же, правы. А я-то подумал, что открыл нечто важное.

— Не исключено, что открыли, — утешительным тоном заметила Сараи. — Какая-то связь с последующими событиями здесь существует. Почему бы нам не обсудить эту проблему с другими чародеями?

— Вы думаете, это хорошая идея? — спросил Келдер.

— Я уверена, — ответила Сараи, поднимаясь на ноги. — В любом случае мне надоело, что они от меня прячутся. Может быть, нам удастся обменять полученную вами информацию на какие-нибудь полезные сведения.

Увернувшись от растения, начавшего ее решительно и целенаправленно обдувать, Сараи вышла из гостиной. Келдер двинулся следом.

В коридоре Сараи остановилась, она не знала, где находится вход в подвал.

— Сюда, — подсказал Келдер, бросив взгляд на серебряную шкатулку.

Следуя его указаниям, Сараи вскоре оказалась на ступенях, ведущих в подземелье. Она неуверенно огляделась и начала спускаться.

Внизу девушка увидела дюжину чародеев, уютно устроившихся на ковре: Мерет, Тобаса, Лиррин, Гильдмастера Теллуринона, Геремона, Алгарина и несколько других, которых она знала хуже или не знала вообще. Кроме них, в подземельи никого не было. Даже Алоррии.

До Сараи донеслись голоса.

— …кинжал, — сказал кто-то незнакомый. — Наверняка этот кинжал нейтрализует наши заклинания.

— Мы использовали заклинание Всепроникающего Видения, — послышался голос Мерет, — и смогли проследить ее действия за несколько месяцев. Это было очень трудно, потому что она постоянно передвигалась, не оставаясь на одном месте более шестиночья. И все это время при ней находился упомянутый выше кинжал. Она бессменно одевалась в черную вышитую тунику и черную юбку. И постоянно носила с собой еще несколько вещей — список я представила, — но вы тем не менее уверены, что это результат действия кинжала?

Раздался хор утвердительных голосов. Леди Сараи откашлялась. Никто ее не услышал, а Теллуринон произнес:

— Надеюсь, теперь вы все осознали, что магическая сила этой женщины, по-видимому, сконцентрирована в ее кинжале…

— Да будет так, — громко произнесла Сараи.

Чародеи повернулись в ее сторону, а некоторые даже вздрогнули от неожиданности.

— Прошу прощения, — начала Сараи, стараясь изо всех сил сохранить спокойствие, — но только что Келдер и я обнаружили нечто важное.

Гильдмастер Теллуринон пронзил пришельцев испепеляющим взглядом.

— Миледи, — суровым тоном спросил он, — что означает ваше вторжение? Должен заметить, что, несмотря на то безобразие, которое вы учинили в «Колпаке и Кинжале», вы не имеете права являться без приглашения на секретное совещание Гильдии Чародеев!

Сараи, ответив ему точно таким же взглядом, произнесла:

— А разве вам не известно, сэр, что, оставляя двери незапертыми и без охраны, секретные совещания не проводят, и в силу этого я не считаю таковым ваше сборище. Согласитесь, подобный промах непростителен для Гильдмастера!

Мерет нервно хихикнула, а Тобас бросил на Сараи предупреждающий взгляд.

— Двери этого дома заперты и тщательно охраняются, Миледи. И вы здесь только потому, что для вас запоры были сняты, — ответил Теллуринон. — Тем не менее, понимая вашу позицию, сообщаю: вы не поплатитесь за свой дерзкий поступок жизнью.

— Как мило с вашей стороны! — ответила Сараи. — Однако, коль скоро я начала, то позвольте продолжить. Келдер из Тазмора, специализирующийся в судебном колдовстве, узнал нечто такое, что может оказаться полезным для нашего расследования.

— И что же это? — безразличным тоном произнес Теллуринон, как бы давая понять, что считает разговор пустой тратой времени, но отдает дань вежливости бывшему Министру Следователю.

Сараи посторонилась и кивком пригласила Келдера выйти вперед. Колдун подошел к металлическому ограждению и произнес:

— Я обнаружил, что Табеа Воровка побывала в доме Серема Мудрого — вот на этих самых ступенях — четыре года назад, или, если быть точным, летом 5223 года.

— Вы хотите сказать, что она здесь жила? — спросил Алгарин?

— Нет, — ответил Келдер. — Следы, которые обнаружены наверху, относятся ко времени убийства. Но в 5223 году она несколько раз проходила через гостиную, по коридору и спускалась вниз, ровно до того места, где я в данный момент нахожусь.

— Только в 5223 году, и ни разу позднее? — уточнил Тобас.

— С тех пор — ни разу.

— Но зачем она приходила? — поинтересовалась Мерет. — И почему Серем ей это позволил?

— Она вниз не спускалась. Следы заканчиваются здесь, у ограждения.

Чародеи посмотрели друг на друга.

— Она следила за ним, — предположил кто-то. Лиррин побледнела.

— Она следила за нами, я была здесь, когда… Я хочу сказать… Я начала ученичество в месяц Дождей 5223 года…

— Вы не могли бы назвать точные даты этих посещений? — перебил девушку Теллуринон.

— Что касается дней — то нет, — покачал головой Келдер. — Я даже не уверен, что это происходило именно в месяц Дождей. Большинство посещений приходится на вторую половину месяца Зеленеющей Травы и начало месяца Длинных Дней.

Чародеи обменялись многозначительными взглядами.

— Оставьте нас, — произнес Теллуринон.

— Но… — начала было Сараи.

— Уходите! — взревел Теллуринон. — Мы благодарны вам за информацию, но теперь нам надо побеседовать без посторонних. Тобас, проследите, чтобы они закрыли дверь, и обеспечьте охрану.

— Хорошо, Гильдмастер, — ответил молодой человек, вставая на ноги.

Келдер и Сараи не стали его ждать. Поднявшись по лестнице, они прошли через рабочую комнату чародея и уже в коридоре услышали стук захлопнувшейся двери.

— Леди Сараи? — поинтересовался женский голос.

Сараи обернулась и увидела стоящую на лестнице Караниссу. Из-за ее плеча выглядывали Алоррия и Тенерия.

— Мы почувствовали какое-то напряжение, — сказала Каранисса.

— Келдер и я помешали заседанию Гильдии, — объяснила Сараи.

— О… — Волшебница покосилась на закрытую дверь рабочей комнаты. — Это неприятно. Теллуринон временами бывает просто невыносим. — Немного помолчав, она спросила: — Вы уже завтракали?

— Нет, — призналась Сараи. — Что касается меня, я не завтракала. А вы уже подкрепились?

— Да, но пусть это вас не волнует.

Каранисса легко сбежала по ступенькам и провела Келдера с Сараи на кухню, где нашлись бисквиты, джем и различные фрукты.

Алоррия и Тенерия пожелали присоединиться, и все пятеро провели некоторое время в приятной беседе.

Они еще сидели на кухне — хотя все было съедено, — когда явился Теллуринон и объявил, что в Доме Гильдии они больше не являются желанными гостями.

— Здесь нет ничего личного, — пояснил он, когда все несколько оправились от первоначального потрясения. — Но утренний инцидент наглядно продемонстрировал, что мы совершили серьезный просчет, допустив вас — нечленов Гильдии в здание, где секретно обсуждаются проблемы первостепенной важности.

— Но позвольте! — запротестовала Сараи. — Мы же заключили…

— Леди Сараи, — загромыхал, обрывая ее, Теллуринон, — или, вернее, Сараи из Этшара, мы заключили соглашение, связанное с расследованием серии убийств. Следствие закончено. Личность убийцы установлена, ее местонахождение известно. Вопрос теперь в том, какому наказанию подвергнуть преступницу. И это уже является прерогативой Гильдии и не имеет никакого отношения к городскому правительству. Более того, вы, как и ваш Верховный Правитель, лишились своего поста. У нас нет информации, которой следовало бы с вами делиться.

— Но…

— Даже если бы это было не так, то мы все равно не давали вам права врываться на наши совещания, когда вам заблагорассудится. Иногда возникает необходимость обсудить проблемы, которые ни при каких обстоятельствах не должны стать известны лицам, не входящим в Гильдию. Этими секретами мы не намерены делиться ни с вами, ни с кем бы то ни было. — Повернувшись к остальным, он добавил: — Полагаю, для Алоррии и Караниссы супруг подыщет подходящую комфортабельную гостиницу. Скорее всего это будет «Колпак и Кинжал». Кроме того, я уверен, что, если вы пожелаете, любой член Гильдии с радостью согласится предоставить вам кров.

Все промолчали, и Теллуринон повернулся, чтобы уйти. Алоррия показала ему в спину язык, а Сараи, сама не ожидая того, захихикала.

Но когда маг ушел, ей стало не до смеха.

— Ну и что же мне теперь делать? — спросила она.




Глава 30


— Это все? — поинтересовалась Табеа, окинув взглядом огромную толпу, заполнившую тронный зал и разливающуюся вниз по лестницам.

— Все, кто пожелал, — ответил ее свеженазначенный Канцлер.

— Неужели кто-то решил остаться? — не скрывая изумления, спросила «Императрица».

— Да, Ваше Величество. Некоторые отклонили ваше приглашение.

— Но почему? Они объяснили?

— Да.

— Так скажите.

Канцлер нервно переминался с ноги на ногу.

— Приводились разные причины, Ваше Величество. Табеа видела, что Арл волнуется, но у нее не было настроения позволить ему уйти от ответа.

— Назовите хотя бы некоторые. Просто так, для моего просвещения.

— Хорошо. Одни… — Канцлер боязливо поднял глаза и, убедившись, что хозяйкой руководит любопытство, а не гнев, продолжил: — Одни вам не доверяют. Опасаются, что вы их обманете — поработите или убьете.

— Но зачем мне так поступать? — совершенно искренне изумилась Табеа.

Она знала, что Арл не врет. Его внутреннее напряжение спало — так бывает только тогда, когда человек говорит правду. После произнесенной лжи напряжение усиливается.

— У меня нет ответа, Ваше Величество, — пожимая плечами, ответил Канцлер.

— Какие еще причины приводились?

— Некоторые сказали, что им нравится их образ жизни. Таких немного, но они существуют, Ваше Величество, и…

— Знаю, знаю. — Табеа оборвала его взмахом руки. — Я никогда не могла понять, почему эти люди вообще остаются в городе. Всю жизнь мечтают о дикой природе, но никогда не двигаются с места. Я таких встречала. Что еще?

— Некоторые сказали, что не хотят идти во дворец, потому что… ммм… скоро придется возвращаться назад.

Канцлер опять начал нервничать.

— Но почему? — спросила «Императрица». — Неужели они считают, что я передумаю и выкину их обратно на Поле?

— И это тоже… но самое главное… они не верят, что вы долго продержитесь у власти.

— Вот как? — нахмурившись, произнесла Табеа. — Что ж, они жестоко ошиблись. Верховный Правитель бежал и никогда не вернется. Я же останусь здесь навсегда.

— Да, Ваше Величество.

Повернувшись лицом к толпе, Табеа задала Канцлеру последний вопрос:

— Сколько их здесь собралось?

— Не имею представления, Ваше Величество, — с несчастным видом признался Арл. — Я не догадался пересчитать их на входе.

Табеа кивнула и, возвысив голос, обратилась к толпе: — Народ Этшара! Приветствую тебя в моем дворце! — Раздались, но тут же умолкли неуверенные приветственные крики. — Я — Табеа Первая, Императрица Этшара, ваш новый правитель! — продолжила девушка. — Многовековой гнет закончен, и злобные последыши Анарана изгнаны из города! Отныне все граждане Этшара-на-Песках свободны и равны в правах! Нет больше аристократов! Нет больше и рабов, стенавших под гнетом их власти!

Она сделала паузу, и зал, в отличие от вялого начала, разразился громовой овацией.

— Никому теперь не надо искать убежища на Поле у Пристенной Улицы, опасаясь охранников Верховного Правителя, сборщиков налогов или работорговцев, — продолжала Табеа. — Те, у кого нет собственных домов, обретут жилище под одной крышей со мною, во дворце, возведенном на крови и поте тысяч рабов…

Канцлер откашлялся и с опаской посмотрел на купол, который был сооружен посредством магии и к ручному рабскому труду никакого отношения не имел.

— …во дворце, который слишком велик для любого нормального Верховного Правителя, во дворце, сооруженном столь помпезным ради демонстрации могущества и богатства аристократов! Вы можете оставаться здесь сколько хотите, и взамен я прошу вас всего лишь убирать за собой и поддерживать комнаты в приемлемом состоянии. Кроме того, я надеюсь, вы не откажетесь выполнять небольшие поручения и выступите на моей стороне, если потерявшие разум негодяи попытаются передать мой трон Эдерду. Что вы на это скажете?

Аплодисменты были не столь горячими, как ожидала Табеа. Некоторые слушатели не выразили никакого энтузиазма по поводу поручений и призыва встать на защиту дворца. Но «Императрица» решила проигнорировать этих недоумков.

Когда толпа успокоилась — по мнению Табеа, слишком скоро, — «Императрица» подняла руку и продолжила:

— Большинство из вас уже знает, что презренная горстка бывших охранников Верховного Правителя отказывается подчиниться моей власти. Я приказала им сдать мечи в знак того, что они перестали служить орудием угнетения и быть символом страха, но они не повиновались.

Табеа знала, что если говорить по совести, то мечи сдала всего сотня стражников. Между тем охрана Верховного Правителя насчитывала десять тысяч бойцов.

— Некоторые из этих ренегатов растворились среди честных граждан, оставив свои посты, другие попрятались, сохранив, в нарушение моих распоряжений, видимость организованности. Хоть я и не тиран и в отличие от предшественника не нуждаюсь в большинстве этих паразитов, существуют обязанности, которые могут выполнять только солдаты. Кто, к примеру, станет вылавливать рабовладельцев, отказавшихся выполнить мой указ о немедленном освобождении рабов? Поэтому, если кто-то из вас пожелает принять участие в освобождении своих собратьев, обратитесь сегодня до полудня к моему новому и верному генералу Дернету, известному ранее как Дернет Скупщик Краденого. Вы найдете его у северо-восточного входа дворца. Вы можете приходить сюда и уходить в любое время. Отныне и навсегда дворец — жилище моего народа!

«На сей раз аплодисменты оказались гуще», — подумала Табеа. Она сделала толпе ручкой и, отступив, уселась на трон.

Однако, по мере того как собравшиеся покидали зал, ее улыбка из доброй и милостивой становилась напряженной и злой. Табеа надеялась, что по окончании церемонии подданные быстренько разойдутся по своим делам. Но этого не случилось. Некоторые, похоже, не желали уходить ни сейчас, ни потом. Часть горожан просто стояли, нервно поглядывая на Правительницу, а те немногие, которые хотели было подойти к подиуму, тут же останавливались или, передумав, поворачивались к «Императрице» спиной.

— Вы не сказали, что им следует делать, — шепотом подсказал Арл.

— Да пусть делают что хотят, — бросила Табеа.

Остатки вымученной улыбки мгновенно исчезли с ее лица.

— Но не все знают, что это такое, Ваше Величество, — объяснил Канцлер. — Многие оказались на Поле не из-за ударов судьбы, а только потому, что не способны существовать в другом месте. Сумасшедшие или слабоумные, например, слепые или глухие, калеки или другие ущербные.

— Ну и что? — возмутилась Табеа. — Ведь они тоже люди!

— Бесспорно, Ваше Величество, — поспешил согласиться Арл. — Но некоторые из них не умеют думать самостоятельно и не знают, что делать, если им не сказать. — Он посмотрел в сторону нескольких десятков бессмысленно слоняющихся по залу личностей. — Кроме того, кое-кто из оставшихся наверняка хочет попросить у вас милости, но не знает, как подступиться.

Табеа посмотрела на Арла, а затем — на ожидающих граждан. Некоторые, заметив выражение ее лица, потянулись к ступеням, а один даже застенчиво улыбнулся.

— Ну хорошо, Арл, — со вздохом сказала Табеа, — пусть подходят по одному, я их выслушаю. Ведь Императрица, подобно всем честным людям, должна отрабатывать свой хлеб.

— Конечно, Ваше Величество, — ответил Арл, неуверенно кланяясь.

До победы Табеа новоиспеченному канцлеру не приходилось бывать во дворце, и он ничего не знал о придворном этикете. Кроме того, сами правила поведения после смены власти могли претерпеть серьезные изменения — если у Табеа вообще останутся какие-нибудь правила. Однако Арлу довелось посмотреть несколько спектаклей, он видел, как Верховный Правитель появлялся в ложе на Арене и как его там приветствовали, поэтому Канцлер полагал, что поклон в данном случае будет к месту.

Затем он приблизился к краю подиума и за несколько мгновений продумал содержание своей речи. Когда ему показалось, что он готов, Арл набрал полную грудь воздуха и провозгласил:

— Ее Императорское Величество Табеа Первая, Императрица Этшара-на-Песках, милостиво соизволила предоставить вам аудиенцию! Те, кто желает обратиться к Импе… к Ее Величеству, встаньте друг за другом вот здесь. — Он ткнул указательным пальцем в точку у своих ног.

Арл чувствовал, что подлинный Канцлер или Министр Двора — кажется, подобными делами занимался именно последний — проделали бы это с большим блеском. Но всего лишь два дня назад Арл был не придворным, а мошенником и попрошайкой. И использовал свое красноречие не для объявлений, а для облапошивания олухов. А это, согласитесь, совсем не одно и то же.

Однако теперь все свои навыки он поставил на службу «старой подруге» Табеа, наградившей его внушительным титулом и, что самое важное, определенной властью.

Просители, как им и было указано, выстраивались в затылок друг другу. Сердце Арла преисполнилось самодовольством. Не дождавшись, пока очередь сформируется, он взял за руку стоящую впереди старуху и помог ей подняться на подиум.

Женщина сделала несколько робких шажков по направлению к трону и уставилась на «Императрицу».

Та, в свою очередь, разглядывала просительницу. «Старухе следовало бы встать на колени, — подумала Табеа, — но она, кажется, вовсе не собирается этого делать».

Исходивший от карги запах не прояснял ситуацию. Во всяком случае, женщина не казалась ни напуганной, ни взволнованной.

«Раз ей положено преклонить колени, она это сделает», — решила Табеа и, обратив силу ворлока на нижние конечности женщины, заставила их согнуться.

Старуха едва не рухнула вниз лицом — ее реакция была гораздо медленнее, чем рассчитывала Табеа. С большим трудом сохранив равновесие, просительница оказалась перед троном на коленях.

— Чего ты хочешь? — обратилась к ней Табеа.

— Я хочу посидеть на этом красивом кресле, — пробормотала старуха.

Табеа изумленно открыла рот.

— Теперь моя очередь, — повторила старуха, указывая на трон.

«Императрица» не поверила своим ушам. А когда поверила, ее первой реакцией стала ярость.

Но затем она вспомнила, что сказал Арл о некоторых обитателях Поля. Перед ней на коленях стояла слабоумная.

— Нет, — мягко произнесла Табеа. — Это — мой трон, а я — Императрица.

— Ты сказала, что будешь делиться, — возразила женщина.

— Дворцом, — ответила Табеа, — но не троном.

— Значит, мы не разделим с тобой это красивое кресло?

— Нет. Не разделим.

— Ааа… — протянула женщина и, взглянув на свои колени, объявила: — А я упала.

— Ты преклонила колени, — объяснила Табеа. — Когда говоришь с Императрицей, следует вставать на колени.

— О… — произнесла старая карга, даже не собираясь вставать и убираться прочь.

Очередь начала проявлять нетерпение. Табеа видела это, слышала и обоняла.

— О тебе кто-нибудь заботится? — спросила Табеа.

— Нет.

— Это скверно. А теперь тебе пора уходить.

— Ты будешь мне помогать, заботиться обо мне?

— Нет, я очень занята. Ведь я — Императрица.

— Ты мне нравишься.

— Очень приятно. А теперь уходи и уступи место другому.

— Но ведь я еще не посидела в этом красивом кресле.

Табеа вперила взгляд в старуху. На смену желанию проявлять терпение и понимание пришло чувство яростного бессилия перед безумной каргой. Девушка пожалела, что рядом нет никого, кто уволок бы прочь старую идиотку, никого, кому бы «Императрица» могла дать нужный сигнал. Арл стоял слишком далеко и наводил порядок в очереди, а других помощников у нее не было.

Все остальные свеженазначенные придворные разбежались выполнять поручения новой Правительницы, а солдаты и многочисленные слуги, находившиеся под рукой у Эдерда, куда-то подевались. Видимо, бежали вместе со старым хозяином.

Поэтому, чтобы избавиться от этой сенильной зануды, ей придется напрячься самой.

Табеа начала догадываться, что между желанием стать абсолютным Верховным Правителем и стремлением не обижать народ существует неразрешимое противоречие. Можно стать беспристрастной и порядочной в любом отношении государыней, но наверняка среди подданных сыщется целая куча типов, недостойных подобного отношения.

И солдаты становятся просто незаменимыми, когда приходится иметь дело с негодяями и мерзавцами.

Первоначально Табеа думала, что, будь в ее распоряжении тысяча солдат, она отсылала бы их на время аудиенции, чтобы произвести впечатление близкого к народу Верховного Правителя. Только теперь «Императрица» поняла, что такой поступок был бы большой ошибкой. Придется заняться этой проблемой, после того как Арл сформирует новую городскую охрану. Нужно будет постоянно держать под рукой парочку солдат.

А сейчас придется импровизировать. Прибегнув к своим способностям ворлока, Табеа заткнула старухе ноздри.

— Убирайся! — приказала она, когда просительница начала хватать воздух ртом.

Невидимые узы спали, и старая карга встала на ноги. Но вместо того чтобы уйти, она подскочила к трону и ударила «Императрицу» по щеке, вопя:

— Ты плохая! Ты схватила меня за нос!

Благодаря звериной реакции Табеа успела отклониться, и то, что было звонкой оплеухой, оказалось всего лишь легким прикосновением.

Но терпеть подобное Табеа не пожелала. Она мгновенно вскочила и схватила женщину за горло.

Взглянув в изумленное лицо старухи, «Императрица» прошипела:

— За подобный поступок ты заслуживаешь смерти. Личность Императрицы неприкосновенна. Но из-за своего преклонного возраста и потому, что мое правление только началось, ты не умрешь. Но впредь чтобы духу твоего здесь не было!

С этими словами она швырнула женщину на мраморный пол тронного зала. Хрупкие старческие кости хрустнули, и старуха осталась лежать, жалобно подвывая.

— Уберите ее, — сказала Табеа. Никто не пошевелился.

— Уберите ее! — закричала «Императрица», ткнув пальцем в ожидающих своей очереди просителей.

Двое стоящих в самом хвосте мужчин поспешили исполнить ее приказ, а несколько человек, вдруг решив, что их просьбы подождут до лучших времен, кинулись в направлении боковых лестниц.

Табеа уселась на трон, потрогала незапятнанную щеку и, повернувшись к Арлу, бросила:

— Следующий!




Глава 31


Сараи решила, что не останется в той же гостинице, где поселятся Тобас и его жены. Она справедливо опасалась, что такая экзотическая группа будет слишком бросаться в глаза. Вместо этого, одолжив двенадцать раундов медью, она нашла себе комнату в «Жирном Тельце» — постоялом дворе Солдатского Городка рядом с Рынком у Больших Ворот. Неумелый рисунок на вывеске дал заведению прозвище — «Надутый Бычок» как проявление добродушного народного юмора.

Однако Сараи быстро обнаружила, что это добродушие никак не сказывалось в напряженной атмосфере «Бычка». Ночь для нее оказалось настоящей пыткой. Каждый раз, выходя из комнаты, девушка опасалась, что ее вот-вот узнают и объявят об этом во всеуслышание.

Обстановка в общем зале была напряжена до предела. Пара злодейского вида амбалов объявила, что они являются друзьями новой «Императрицы», в силу чего им положена бесплатная ушка. Хозяин не согласился, а бывший охранник — без меча, но все еще в желтой куртке и красном килте, — прекратив рассказ о том, как он сражался против Табеа, попытался навести порядок. Придворные амбалы крепко поколотили солдата и выкинули его на улицу.

Посетители, которые могли бы помочь бедняге, оказались в явном меньшинстве и помалкивали. Таким образом, всеобщая свалка не состоялось.

Хулиганы получили свою ушку и, кроме того, вынудили молодую напуганную женщину составить им компанию. Один из амбалов поглядывал и на Сараи, но та, оскалив зубы, ответила ему таким взглядом, что новоиспеченный придворный решил с нею не связываться.

Итак, Сараи провела там ночь — искать другое жилье было уже поздно. Однако ранним утром, рассчитавшись и захватив с собой в качестве завтрака несколько пирожков, дочь Лорда Калтона покинула «Надутый Бычок».

Как и любой бродящий без цели обитатель этой части города, Сараи вскоре оказалась на Рынке у Больших Ворот. Некоторое время она, жуя свои пирожки, расхаживала между рядов, осматривая товары купцов и продукты, доставленные в город фермерами. На первый взгляд казалось, что после восшествия Табеа на престол ничего не изменилось.

Однако при ближайшем рассмотрении более или менее наблюдательный человек — Сараи относила себя именно к таким — мог заметить, что городские стены не охраняются.

Огромные ворота стояли распахнутыми, а двери, ведущие в башни, оказались плотно закрыты. Знакомых желтых курток и красных килтов не было видно во всей округе. Ни у ворот, ни на Рынке, ни на прилегающих улицах.




Отсутствие стражи, по-видимому, совершенно не волновало многочисленных покупателей. Сараи даже показалось, что толпа на площади внешне выглядит более респектабельно, нежели обычно.

Нет, здесь явно что-то не так. Сараи вгляделась повнимательнее.

Да, различие действительно обнаружилось. Но оно состояло не в том, что продавцы, фермеры или покупатели были одеты лучше обычного. А в том, что на рынке не оказалось нищих. На Рынке у Больших Ворот не было видно не только красных килтов солдат, но и лохмотьев оборванцев.

Сараи не поверила своим глазам. Да, Табеа наверняка обещала покончить с нищетой, но добиться этого за одни сутки…

Кстати, куда подевались солдаты? Все десять тысяч человек. Ладно, пускай не десять — Сараи знала, что уже много лет охрана недоукомплектована, — пусть восемь или даже семь. Они же не могут исчезнуть бесследно.

Хотя, с другой стороны, почему бы и нет? Город очень велик. В нем сотни миль улиц и переулков, а солдату, чтобы превратиться в обычного горожанина, достаточно снять униформу.

Кроме того, в Этшаре множество полупустых правительственных зданий и объектов военного назначения. Башни у Морских Врат, Северные Ворота, Малые Ворота, Островная Башня за Южным Каналом, Великий Маяк, четыре башни, охраняющие вход в Гавань, десятки дозорных пунктов вдоль городской стены и лабиринт под Ареной — все это до появления Табеа находилось под юрисдикцией Лорда Торрута. И в каждом из этих сооружений могли укрыться несколько подразделений охранников.

Некоторые стражники наверняка спрятались в двух огромных казармах у Больших Ворот или в шести башнях, прикрывающих город со стороны суши. То, что двери закрыты, еще ничего не значит. Сараи пересекла площадь и направилась в сторону ворот, башен и казарм.

Все двери оказались закрытыми наглухо, окна скрывались за плотными ставнями. Впрочем, ставни имелись не на всех окнах. Со своего довольно удобного места на рыночной площади Сараи так и не усмотрела никаих признаков жизни в оборонительном комплексе Больших Ворот Этшара-на-Песках.

Девушка неторопливо побрела к Полю у Пристенной Улицы.

И убедилась, что даже с первого взгляда это место выглядит необычно.

Большинство лачуг и шалашей остались на своих местах. Камни, обозначающие границы спальных мест и указывающие по вечерам проходы между одеялами, были не тронуты. Там и сям виднелись угли давно погасших костров.

Однако сотни обитавших здесь этшаритов исчезли.

В обычных обстоятельствах Леди Сараи ни за что не осмелилась бы вступить на Поле без сопровождения вооруженных до зубов охранников. Здесь всегда слышались громкие разговоры, крики, споры, плач младенцев и стрекот сверчков. И в этом хаосе друг за другом с визгом и воплями бегали ребятишки.

Теперь же единственным звуком на Поле был отдаленный гул Рынка у Больших Ворот. Хлопал на ветру полог рваной палатки, да ворчали собаки, рыскающие среди руин в поисках объедков.

От этой жуткой картины девушку начала бить дрожь. Сараи поплотнее завернулась в тунику, но это не помогло, хотя и напомнило, что она уже третий день не вылезает из одной одежды.

Девушка так разнервничалась, что чуть не вскрикнула, когда веселый спригган, соскочив с крыши какой-то развалюхи, промчался у ее ног, нещадно вереща. Сараи успела выругаться, прежде чем маленький негодяй скрылся из виду.

Восстановив душевное равновесие, она попыталась заставить себя думать.

Куда же все подевались? Некоторые обитатели Поля сопровождали Табеа в ее марше на дворец. Но не все же! Толпа, которую видели маги, была слишком мала, чтобы включать в себя все население Поля!

Куда же исчезли остальные? Неужели Табеа учинила нечто ужасное с теми, кто отказался за нею следовать? Сараи вспомнила страшные сказки, которые мать рассказывала ей в далеком детстве, — сказки об ужасных Северных Демонологах, приносивших в жертву целые деревни, чтобы умиротворить демонов или оплатить их мерзкую службу. Когда-то она считала эти истории пропагандой военного времени, но сейчас невольно думала о том, не заключила ли Табеа отвратительный союз с созданиями, к которым не решается обратиться ни один пребывающий в здравом уме демонолог.

«Не надо торопиться с выводами, — убеждала себя Сараи. — Я даже не знаю, какая часть Поля брошена. Может быть, это всего-навсего участок рядом с казармами? Не исключено, что городская охрана, прежде чем скрыться, расчистила по каким-то причинам кварталы, примыкающие к Большим Воротам».

Сараи миновала лачуги, сооруженные из старой мебели, и потрепанные палатки из выброшенных на свалку занавесей. Повернув за угол, отделяющий Большие Ворота от Северной Стороны, она увидела поднимающийся к небу дымок.

— Эй! — закричала она. — Здесь есть кто-нибудь?

Ответа не последовало. Осторожно, почти робея, Сараи двинулась вперед и скоро увидела крошечный костер и сидящую рядом старую женщину.

— Эй! — еще раз крикнула Сараи. — Я вас приветствую!

Женщина обернулась и, заметив Сараи, произнесла:

— И тебе привет.

— Можно с вами поговорить?

— Не вижу способа помешать тебе, — ответила старуха. — Уходить отсюда я не намерена, а прогнать тебя, даже если бы я этого и хотела, сил нет. — Она пошевелила тлеющие угли зловещего вида клюкой.

Спорить с подобным заявлением было трудно, и Сараи, подойдя к костру, присела на корточки рядом с женщиной. Заставить себя сесть на грязную землю она не могла, а кресел, стульев или одеял поблизости не оказалось.

— Меня зовут Сараи.

— Хорошенькая, — заметила старуха и, поковыряв в костре палкой, добавила: — Я не называю своего имени чужим. А те, кто здесь раньше жил, называли меня Матушка Килина. Можешь меня так и звать, если тебе нужно мое имя.

— Благодарю, — несколько неуверенно произнесла Сараи.

Некоторое время они обе сидели молча, Сараи не знала, как лучше сформулировать свой вопрос, а Матушка Килина всем своим видом показывала, что ей совершенно безразлично — молчать или разговаривать.

Наконец Сараи спросила:

— Куда все подевались?

Старуха внимательно посмотрела на нее. Взгляд не был враждебным, однако он свидетельствовал о том, что обитательница Поля не очень-то высоко оценила вопрос гостьи.

— Большинство людей, как я полагаю, никуда не подевались. Жители Малых Королевств и обитатели Сардирона скорее всего отправились по своим делам, не обращая внимания на то, чем заняты в Этшаре. Что же касается Этшара, то я уверена — лишь пятая часть его жителей понимает, что происходит нечто из ряда вон выходящее.

— Я имела в виду… — начала Сараи.

Но Матушка Килина не дала ей закончить фразу:

— Знаю, что ты имела в виду. Я еще не выжила из ума. Ты хотела спросить: «Куда подевались люди, вынужденные обитать на Поле, так как у них нет лучшего места для жилья?» Но если у тебя есть хоть капля мозгов, ты поймешь — правильно поставленный вопрос несет в себе часть ответа.

— Я не совсем понимаю… — забормотала Сараи. — О… Вы хотите сказать, что они нашли лучшее место для жилья?

— Во всяком случае, они так считают. Я не согласна, поэтому осталась здесь.

— И куда же они ушли? Что это за лучшее место?

— А какое место в Этшаре-на-Песках большинство считает самым лучшим?

— Я не знаю, я… О… — Сараи наконец поняла. — Вы хотите сказать, дворец? Они все ушли во дворец?

— А ты все-таки соображаешь. — В голосе Матушки Килины Сараи уловила нотки удовлетворения.

— Но они же не могут там все поселиться! — воскликнула она. — Дворец слишком мал. То есть я хочу сказать, что он… большой… но не настолько же…

— Значит, ты тоже думаешь, что дворец — самое лучшее место? — спросила старуха. — Что касается меня, я так никогда не считала и тем более не считаю теперь с этим спаньем вповалку в коридорах на каменных полах. Не сомневаюсь, они вынуждены дрыхнуть именно таким образом.

— Да, но это же… Я хочу сказать… — Сараи лихорадочно подыскивала нужные слова. — Эта идея принадлежит Табеа?

Матушка Килина кивнула.

— Если хочешь знать мое мнение, эта малышка с большим приветом. Во-первых, я не понимаю, почему этой дурехе вообще захотелось править. Во-вторых, не понимаю, с какой это стати она величает себя Императрицей, управляя единственным городом. Каждому дураку известно, что Император должен править несколькими народами… — покачала головой старуха. — Думаю, она слышала про Вонда, который называет себя Императором, и это словечко запало ей в душу. Но Вонд, прежде чем обозвать свои владения Империей, завоевал с полдюжины Малых Королевств.

— А что она сказала? Она явилась сюда, чтобы лично всех пригласить?

— Прислала гонцов, — пояснила Мамаша Килина, — вернее, банду придурков в одеждах, которые выглядели бы нелепо даже на людях, умеющих носить подобные наряды. Эти недоумки объявили, что отныне и во веки веков дворец принадлежит всем гражданам Этшара-на-Песках и они могут приходить туда в любое время дня и ночи, пока не подыщут себе подходящее жилище. И все бестолковые нетерпеливые юные идиоты галопом помчались с Поля, чтобы поймать женщину на слове и получить крышу над своей безмозглой башкой.

Покачав головой, она с отвращением сплюнула в костер. Слюна, попав на раскаленные уголья, громко зашипела.

— И вся эта толпа обитает сейчас во дворце… — произнесла Сараи.

Девушка представила себе каменные коридоры, забитые нищими оборванцами и разнузданными ворами; представила загаженные чужаками помещения, ее кабинет, семейные апартаменты. Даже захват дворца узурпаторшей казался ей пустяком по сравнению с кишащей там сейчас безликой и злобной толпой. Сараи захотелось вскочить и бежать во дворец, чтобы попытаться спасти имущество семьи Калтонов и выставить захватчиков вон. Но, увы, сделать этого она не могла. Она не смеет показаться во дворце.

Но почему бы и нет? Кто узнает ее в толпе слоняющихся туда-сюда бездельников? Кто станет ее задерживать? Она может пройти во дворец и попытаться узнать, что задумала Табеа, выяснить ее слабости, если таковые имеются.

Кое-кто, бесспорно, может ее узнать. Главным образом те, кто видел ее рядом с отцом. Но если она попробует замаскироваться, слегка изменит внешность, никому не придет в голову спрашивать, кто она такая и что здесь делает.

Нет, такую блестящую возможность она не упустит. Она не знала, где будет жить, но теперь, похоже, эта проблема решена.

Она будет жить во дворце. Там, где жила всегда!




Глава 32


Тобас машинально вертел в руках череп кошки, но, услышав последние слова собеседника, швырнул полезную вещицу на стол.

— Вы сумасшедший.

Теллуринон, не ожидавший столь резкого отпора, вздрогнул и проговорил:

— Кажется, в моих словах нет ничего такого, что оправдало бы подобные оскорбления.

— Если вы так считаете, это еще раз доказывает, что вы — опасный безумец, — произнес Тобас, подивившись своей отваге. Ему еще не приходилось беседовать в таком тоне с коллегами, тем более с Гильдмастером.

— Позвольте мне вам напомнить… — начал Теллуринон.

Однако Тобас не дал ему закончить фразу.

— Нет, это вы позвольте мне напомнить, что причиной всех неприятностей в городе является Черный Кинжал. Неприятностей уже хватило на то, чтобы я притащился сюда из Двомора, а вы бросили все дела. Этот Черный Кинжал не позволяет нам убить того, кто по законам Гильдии должен умереть. А вы предлагаете изготовить еще один.

— Полагаю, нам следует хотя бы рассмотреть подобную возможность, — сказал Теллуринон. — Ведь данный артефакт по своему характеру практически не подвержен действию магических сил и защищает своего владельца от чародейства. В данных обстоятельствах сразить Табеа можно только Черным Кинжалом, нейтрализующим действие первого.

— Если достопочтимый Гильдмастер позволит, — произнес Тобас с плохо скрытым сарказмом, — я задам вопрос: каким образом мы сразим владельца второго Кинжала?

— А почему мы должны с ним сражаться? — искренне удивился Теллуринон. — Если мы найдем того, кому можно довериться…

— Если найдем… — опять перебил его Тобас. — Не позволит ли достопочтимый Гильдмастер напомнить ему, что тот, кто станет создавать кинжал, не может быть чародеем? Заклятие Черного Кинжала есть не что иное, как извращенная форма атамэзации, и его не сумеет совершить тот, у кого имеется атамэ. Эрго: поскольку атамэ — принадлежность каждого чародея и единственный символ его принадлежности к Гильдии, создатель нового кинжала неизбежно окажется чужаком. Гильдия Чародеев вообще не доверяет посторонним. А здесь речь идет о сакральной тайне. Как вы объясните этому человеку, что заклятие должен вершить он, а не мы? Как мы вообще объясним происхождение заклятия, если скажем, что ни один чародей не может его наложить? И как мы сможем доверять человеку, который, создав это оружие, становится неуязвимым? Допустим, что наш гипотетический герой не захочет стать Императором, как Табеа. Предположим, что он не будет убивать магов. Но неужели мы действительно хотим, чтобы в Мире появился человек, обладающий столь грозным оружием? Хорошо, я допускаю, что мы находим благородную, чистую душу, готовую стать нашим рыцарем-воителем. Более того, я допускаю, что воитель этот, став могущественнее, чем Табеа, убивает ее и отказывается провозглашать себя Императором. Но нельзя забывать, что в его руках остаются два Черных Кинжала и способ их изготовления. Наш чистый и верный воитель не помышляет о том, чтобы выступить против Гильдии. Но вот наступает его срок, он уходит в иной мир, и кинжалы достаются его наследникам, напрочь лишенным какой-либо тяги к сотрудничеству… Что тогда?

— Мы этого не допустим, — раздраженно буркнул Теллуринон. — Когда Табеа исчезнет, оба Кинжала перейдут в собственность Гильдии.

— Кто это сказал?

— Мы! Будьте вы прокляты! Вы и вся ваша детская наглость!

Теллуринон сверкнул глазами на Тобаса. Усы Гильдмастера от ярости встали торчком. Но прежде чем конфликт успел разгореться дальше, в него поспешила вмешаться Мерет.

— Но как мы сумеем подготовить нашего человека? — спросила она. — Табеа убила полдюжины людей, умертвила ворлока и волшебника. Значит, наш рыцарь, чтобы сражаться на равных, тоже должен будет прикончить ворлока и волшебника. По-моему, это не очень плодотворная идея.

— Что за чушь! — взревел Теллуринон и затем уже более спокойно, но неохотно продолжил: — Я понимаю, с этим планом связаны определенные трудности и проблемы. Но я уверен, что их возможно преодолеть. А теперь отвечайте без экивоков — кто из вас способен предложить лучший выход?

В следующий момент у металлической ограды над подземельем появилась исполняющая обязанности привратницы Лиррин и помахала рукой, привлекая к себе внимание.

— Что там такое? — спросил Теллуринон.

— Пришла Леди Сараи, — ответила Лиррин. — Она хочет повидать Мерет или любого другого чародея.

— Попроси ее зайти позднее, — ответил Теллуринон.

Лиррин кивнула и удалилась вверх по ступеням.

— Надо найти другое, более безопасное средство, нежели второй Черный Кинжал, — сказала Мерет, когда девушка исчезла из поля зрения.

— Существует набор чрезвычайно могущественных магических средств, — заметил Тобас. — Неужели Кинжал и их нейтрализует?

— По всей вероятности, да, — со вздохом ответил Теллуринон. — Мы швыряем в эту чертовку заклинаниями с той самой секунды, как услышали ее имя. Но то, с чем не справляется Черный Кинжал, по-видимому, нейтрализует сама Табеа. У нее реакция и зрение кошки, обоняние собаки, сила нескольких мужчин и множество жизней. Ее придется убивать несколько раз. Если мы хотим уничтожить злодейку, единственной смертью ограничиться не удастся. Кроме того, девчонка останется серьезной противницей даже без Кинжала.

— Но, отняв у нее Кинжал, мы получим массу возможностей, — заметил Геремон Маг. — Она лишится защиты от чародейства.

— Но некоторые способности у нее сохранятся, — ответила Мерет. — Табеа останется волшебницей и ворлоком одновременно, а чародейство, как все мы знаем, в подобных случаях неэффективно. Чтобы действовать наверняка, нам придется использовать поистине убойные средства.

— В нашем распоряжении куча убойных средств, — сказал Тобас, — вплоть до заклинания Клокочущей Погибели. Более убойного средства я не знаю.

— Стоит ли прибегать к крайним мерам? — пробормотал Теллуринон.

— Что это за штука — заклинание Клокочущей Погибели? — полюбопытствовала Мерет.

— Не обращайте внимания, — сказал Тобас. — Мы его использовать не станем.

— Тобас, я слышал, что вы — эксперт по вопросам антимагии. Это правда? — спросил Геремон.

— Не совсем, — ответил молодой чародей. — Просто у меня есть замок, расположенный в таком месте, где чародейство не действует.

— Замок? — переспросила Мерет. — В месте, где магия бессильна?

— Во всяком случае, чародейство. Волшебство там работает, а об остальных не знаю. У меня нет желания ради эксперимента тащить туда банду теургов или колдунов.

— Но это действительно место, где чародейство не действует? — продолжала сомневаться Мерет. — Я думала, что рассказы о подобных явлениях — не более чем легенды.

— Нет, нет, — заверил ее Тобас. — Это — реальность. И зону эту сознательно создал какой-то чародей. Существует заклинание, способное навсегда вывести определенную территорию из-под влияния чародейства.

— И вы его знаете?

— Слава богам — нет! Но даже если б и знал, то использовать никогда не стал бы. Только подумайте, Мерет, в каком-то месте чародейство становится бессильным. Бессильным навеки. То, которое мне известно, существует уже несколько столетий и занимает половину горного склона и часть долины. Там мы ничто. Там чародеи превращаются в самых обычных людей. Я не желаю, чтобы в Мире существовали другие подобные зоны, особенно в таком городе, как Этшар!

— Да, лучше не надо, — согласилась Мерет.

— Однако если бы нам удалось залучить Табеа в ваш замок, — вмешался Геремон, — она превратилась бы в обыкновенную злобную девицу?

— Не знаю, — ответил Тобас. — Очень трудно судить, какие магические эффекты являются перманентными, а какие требуют постоянной магической подпитки. Если вы, допустим, наложили на себя заклинание Вечной Молодости сто лет назад, это не означает, что, попав в мой замок, вы состаритесь сразу на целый век. Просто ваше старение пойдет обычными темпами. Поэтому я не знаю, утратит Табеа приобретенные качества или нет.

— Кроме того, как нам ее туда заманить? — добавила Мерет.

— Может быть, Переносящий Гобелен? — высказал предположение Геремон. — Помнится, Тобас говорил, что у него есть такой?

— Даже два, — ответил молодой человек. — Комплект. И один действительно ведет в мертвую зону, но без него я обойтись не могу. Кроме того, я не сумею его сюда доставить.

— Не можете? — презрительно фыркнул Теллуринон. — Ставите свои эгоистичные интересы выше интересов Этшара и Гильдии? В какой же части Мира находится ваш Гобелен, если вы не можете его сюда доставить?

— Вся проблема в том, Гильдмастер, — начал Тобас, — что мой Гобелен находится вне Мира, он там, куда можно попасть только через второй Гобелен. И я не могу доставить первый Переносящий Гобелен сюда, поскольку он является единственными выходом из ниоткуда.

— А-а… — протянул Теллуринон и задумчиво погладил бороду.

— Неужели такое возможно? — спросил Геремон. — Я никогда ничего подобного не слышал.

— А у меня нет никаких сомнений, — сказал Теллуринон. — Лгать Тобасу ни к чему, и, кроме того, Переносящие Гобелены всегда были артефактами с весьма ненадежными и непредсказуемыми свойствами. Именно поэтому мы их сейчас не используем.

— А я-то думала, все дело в цене, — пробормотала Мерет.

— И это, конечно, тоже, — согласился Теллуринон. — Но во время Великой Войны со стоимостью и надежностью не считались. И этих треклятых ковров наткали целую уйму. Значительная их часть работала с перебоями. Примерно половина могла перемещать людей только в определенное время суток при соответствующей погоде. И если вы вступали в Гобелен не вовремя, то оставались в нигде до тех пор, пока освещение и общий антураж не начинали полностью соответствовать изображению. Нашелся один идиот, который ухитрился исказить конфигурацию звезд за окном, и астрологи очень долго искали, что же в гобелене не так. Тем временем люди, вступившие в него триста лет назад, все еще болтаются в бесконечности и вылезут оттуда лишь через несколько десятилетий, да и то только в том случае, если комната, изображенная на ковре, сохранится в неизменном виде.

— У меня имеется некоторый опыт по этой части, — заметил Тобас. — Переносящие Гобелены действительно весьма ненадежны.

— Но вы же доверились одному, чтобы вернуться из вашего ниоткуда, — вставил Геремон.

Тобас в ответ только пожал плечами.

— А что, если мы дадим Тобасу еще один Переносящий Гобелен, который он повесит в своем что-бы-это-ни-было, а изображение мертвой зоны доставит нам? — предложила Мерет.

— Но где мы раздобудем еще один? — спросил Геремон. — Ведь на изготовление потребуется целый год.

'— Теллуринон говорит, что во время Великой Войны их наткали великое множество, — продолжала Мерет. — Что с ними случилось?

— Хммм… — растерянно помаргивая, протянул Теллуринон.

Широкая улыбка расплылась по физиономии Тобаса.

— Знаете, — сказал он, — я временами удивлялся, как это некоторые Гильдмастеры ухитряются покрывать большие расстояния за очень короткое время, тогда как левитирующими их никто никогда не видел.

— Возможно, некоторое количество старых Гобеленов еще используется, — признался Теллуринон. — Но их очень мало. Кое-какие места, вытканные на них, давно перестали существовать, и эти гобелены как транспортное средство стали бесполезны.

— А нельзя ли оказаться в прошлом? В том времени, когда это место еще существовало? — поинтересовался Геремон.

— О нет, — ответил Теллуринон. — Переносящие Гобелены не могут перемещать человека во времени. Они не настолько могущественны. Если место больше не существует, они просто перестают действовать.

— И все же наверняка есть такие, которые продолжают работать, — не унималась Мерет. — Почему бы не отдать один из них Тобасу в обмен на тот, что ведет в мертвую зону?

— Думаю, попытаться можно, — неохотно произнес Теллуринон. — Но Гобелены — собственность Гильдии, и мне надо посоветоваться с… с другими.

— А не поставит ли Гильдия свои эгоистические интересы выше интересов Этшара? — с ухмылкой поинтересовался Тобас.

— Увидим, — раздраженно буркнул Теллуринон. — Но если мы даже доставим сюда ваш пресловутый Гобелен, Тобас, то каким образом мы заманим в него Табеа?

— Сможет ли она вообще вступить в Переносящий Гобелен, если с ней будет Черный Кинжал? — спросил Геремон.

— Кстати, если мы намерены заманить ее в Переносящий Гобелен, то к чему все эти разговоры о мертвой зоне? — встрепенулся Тобас. — Вы помните о ковре, на котором перепутано месторасположение звезд, Гильдмастер? Пусть наша самозванка тоже исчезнет на несколько десятилетий.

— Я сомневаюсь, что Гобелен станет работать в присутствии Черного Кинжала, — продолжал Геремон. — Мы рискуем навсегда уничтожить ковер.

— А я думаю, что Табеа ни при каких обстоятельствах не войдет в Гобелен, — заметила Мерет.

— Предлагаю поискать другое решение, — заключил Тобас.

— Почему бы нам не сделать перерыв и не продумать все как следует? — спросил Геремон. — Встретимся через несколько часов. Может быть, у кого-нибудь появятся свежие идеи.

— А тем временем я выясню, что хотела Леди Сараи, — сказала Мерет.

Чародеи встали со своих мест и направились к выходу. Продолжение дискуссии было отложено.




Глава 33


Для всех посторонних Леди Калтон просто перестала существовать.

Вместо нее появилась молодая женщина с широким смуглым лицом, гораздо менее привлекательным, чем у Сараи. Женщина была одета в невзрачное платье — самое плохое из тех, что нашла Мерет. Она бродила по широким мраморным коридорам дворца и, широко раскрыв рот, дивилась его великолепию.

Те, кто встречал эту растрепу с отвисшей челюстью, ни за что не заподозрили бы в ней аристократку или шпионку. Но говоря по правде, ни один из встреченных ею бродяг и нищих вообще не обратил на нее никакого внимания — подумаешь, еще одна оборванка, перебравшаяся на житье в коридоры дворца.

Сараи была ужасно довольна. Перемена облика удалась на славу. Она в долгу перед Алгарином от Длинной Стены, или, лучше сказать, она простила ему все прошлые обиды.

Девушка обратилась за помощью к Мерет, но та не владела подходящими заклинаниями. И тогда, к немалому изумлению присутствующих, Алгарин предложил свои услуги.

Но самым главным подарком, полученным Сараи от чародеев, оказался рассказ Мерет о споре в подвале, после того как всех лишних выпроводили из Дома Гильдии.

Мерет не открыла девушке секретов Гильдии, но подтвердила то, что Сараи начала подозревать после непроизвольного подслушивания. Источником могущества Табеа является Черный Кинжал. Чародейством самозванка не владеет, каких-либо заклинаний не творит, но использует Кинжал для похищения различных видов магии.

Но и другими магическими искусствами Табеа до конца не владеет.

Мерет также говорила — и довольно презрительно, надо сказать — о прожектах, связанных с уничтожением Табеа. Сараи узнала, что у чародеев нет контрзаклинания против заклятия Черного Кинжала и средств, чтобы обезоружить или убить его хозяйку. Гильдия, конечно же, найдет какой-нибудь выход, но пока средств борьбы с «Императрицей» не существует.

Услышав это, Сараи не очень-то удивилась. В некоторых отношениях Гильдия Чародеев была весьма и весьма эффективной организацией, но данное дело оказалось ей явно не по зубам.

Впрочем, Табеа была не по зубам всем, включая Сараи. Девушка почувствовала это особенно ясно, когда с тоской бродила по переходам дворца. Даже победители — самые отбросы общества не чувствовали себя комфортно. Они перебрались во дворец не как новоявленные аристократы, а как лишенцы, обнаружившие новое убежище — своего рода замену Полю у Пристенной Улицы. Со смешанным чувством раздражения и изумления Сараи обнаружила, что захватчики в основном не решились вторгнуться в частные апартаменты и спальни. Жилище ее семьи осталось нетронутым, так же как и большинство помещений, оставленных бежавшими с Эдердом придворными. Более того, аристократов, оставшихся во дворце, никто не обижал.

Пришельцы устраивались в коридорах, на лестничных клетках, в залах для аудиенций и рабочих комнатах. Постелей у них не было, и они спали на коврах, одеялах, сорванных с окон занавесях или снятых со стен гобеленах. Они ели и пили там, где придется, или, вернее, в том месте, где в их руки попадала жратва. Дворцовые слуги время от времени обходили все помещения с подносами, полными всяких разносолов.

Во дворце полностью отсутствовали даже признаки какой-либо организации. Люди сидели там, где им заблагорассудится, или слонялись без дела. Они болтали, играли в кости и, как заметила с отвращением Сараи, крали пожитки соседа, когда тот отворачивался или терял бдительность.

Неужели это новые правители города?

После двухчасовой экскурсии по дворцу Сараи зашла в Большой Зал и, посмотрев на Табеа в деле, поняла, что именно здесь собрались подлинные Верховные Правители. Те, что ютились в коридорах, были паразитами и дармоедами, подобно мелкой аристократии прошлого.

Но и то, что она увидела здесь, особого энтузиазма не вызвало. Табеа вела дела так, словно разрешала споры непослушных детей. «В некоторых случаях такой метод просто незаменим, — подумала Сараи, — но чаще всего он оказывается неприемлемым». Кроме того, Табеа явно не собиралась делегировать ответственность. Никто не проводил для нее отсева второстепенных дел, и «Императрица» работала и как Правительница, и как Министр Справедливости, одновременно выполняя обязанности еще полудюжины придворных чинов.

Сараи стала свидетельницей того, как Табеа рассматривала дело женщины, обвиняющей пьяницу в похищении одеяла, принимала представителя Совета Ворлоков, интересовавшегося планами Правительницы и спросившего, не следует ли ей выплатить компенсацию, если она действительно убила Инзу Ученицу, и с любопытством проследила за реакцией «Императрицы» на жалобу делегации торговцев с Рынка у Больших Ворот об отсутствии в городе вооруженной охраны.

Табеа дала пьянице три секунды, чтобы вернуть украденную вещь. Отказ стоил алкашу сломанной руки — «Императрица» лично отняла у него спорное одеяло.

Она с легким сердцем призналась, что убила Инзу Ученицу, но не сожалеет об этом. Убийство явилось государственной необходимостью, в силу чего о возмещении не может быть даже речи. Далее Табеа сообщила, что не желает делиться своими планами ни с кем, включая ораву паршивых ворлоков. Они могут подождать, как и все остальные граждане, или пойти к предсказателю. Нет, она ничего не имеет против ворлоков, которые имеют полное право оставаться в городе и заниматься своими делами до тех пор, пока не вызовут неудовольствия «Императрицы». Представителю ворлоков все это не понравилось, но у него не было другого выхода, кроме как молча откланяться.

У торговцев Табеа поинтересовалась, насколько усилился вандализм в результате отсутствия охраны.

— Не знаю, — ответил глава делегации, а его товарищи обменялись растерянными взглядами.

— Пока не усилился, — тихо пробормотал один из них.

Однако Табеа его услышала.

— Значит, вы считаете, что при моем правлении воры окончательно обнаглеют? — вызывающим тоном спросила она. В зале немедленно воцарилась мертвая тишина.

Делегаты неуверенно переминались с ноги на ногу, бросая косые взгляды на «Императрицу». Наконец один из них заговорил, и заговорил намного смелее, чем ожидала Леди Сараи.

— Я считаю, что все городское жулье сейчас ошивается здесь, — сказал он. — Закончив грабить дворец или уяснив, что это никому не дозволено, они вернутся на Рынок.

— А если они поймут, что в грабежах и кражах нет больше необходимости? — парировала Табеа. — А если они поймут, что новое правительство неизмеримо щедрее бывшего, и, получив возможность вести достойную жизнь, откажутся от воровства?

— Я знаю только одно, — ответил храбрый торговец. — Воры были всегда, и хочу, чтобы меня от них защищали.

— У вас есть я, — сказала Табеа. — Большего вам не требуется.

По выражению лица торговца было ясно, что он не считает «Императрицу» — какими бы способностями она ни обладала — равноценной заменой нескольких тысяч солдат. Однако нервы, по-видимому, сдали, и храбрец промолчал.

Маленький человечек, исполняющий роль Министра Двора и управляющего делами, выпроводил делегацию из зала.

Следующей в очереди оказалась женщина, заявившая, что ее насильно выселили из дома. Пока просительница объясняла суть жалобы, Сараи размышляла по поводу увиденного и услышанного.

Конечно, Табеа не дипломат. Доказательство — ее поведение в отношении ворлоков и купцов. Разбор кражи вызывал интерес. Табеа ни секунды не колебалась, прежде чем приказать пьянице вернуть одеяло. Неужели она сразу определила, кто именно врет?

Конечно, нельзя исключать, что магические способности позволили ей мгновенно отличить правду от лжи, не прибегая к услугам экспертов.

Но с другой стороны, она могла действовать по наитию или считать, что обвиняемый обязательно виноват. Кроме того, есть вероятность, что Табеа вообще отдает предпочтение женщинам или терпеть не может пьяных и пьяниц. Но делать выводы еще рано…

Ее размышления прервал непонятный свист. А в следующее мгновение черная стрела вонзилась в горло Табеа — «Императрицы» Этшара-на-Песках.

Сараи видела, как кровь стекает на нелепый наряд «Императрицы». Табеа, стоящая с судорожно открытым ртом и торчащей из горла стрелой, казалась девушке ужасной пришелицей из иного мира. Сзади послышался шум. Кто-то спускался по лестнице так поспешно, что спуск, скорее, походил на падение. Скоро шаги бегущего лучника уже доносились из нижнего коридора. Стук каблуков в гробовой тишине зала разносился как отдаленные удары грома.

Табеа подняла руки и вырвала стрелу из горла. Кровь хлынула широкой струей, пропитывая платье и заливая подиум. Кто-то закричал, и через мгновение этот единственный крик превратился в вой, вопли и стенания множества голосов.

«Императрица» скорчилась и, пошатываясь, шагнула вперед. Затем ее силы начали восстанавливаться, и она выпрямилась.

Сараи увидела, как зияющая рана начала затягиваться и кожа на шее Правительницы вновь стала бледной и гладкой.

— Откуда стреляли?! — злобно выкрикнула Табеа. Голос ее звучал намного тверже обычного.

Несколько пальцев указали нужное направление, и Табеа помчалась через зал, зажав в руке окровавленную стрелу. Ярость «Императрицы» внушала ужас. Все присутствующие вне зависимости от чина и звания поспешно попятились. Сараи тоже отступила в сторону.

Девушка не могла не признать, что заживление раны было весьма эффектно. Табеа обладала внушительной магической силой, если, конечно, все это произошло в реальности и не явилось простой иллюзией. Сараи повернулась к трону.

На подиуме стояли лужи крови. Значит, если это иллюзия, то иллюзия перманентного действия. На каменном полу зала виднелись красные капли. Они повторяли путь Табеа от подножия трона к лестнице.

Сараи больше не думала, что перед ней фантазмы. Интересно, кто же убийца и почему он решился на столь отчаянный шаг? Может быть, его послал Лорд Торрут? Спасется ли он, или Табеа его схватит?

Если произойдет последнее, этот человек умрет. И остается надеяться, что его смерть будет быстрой и не очень мучительной.

Девушка еще раз огляделась. Министр Двора и наиболее храбрые просители толпились у подиума, изумленно глазея на быстро высыхающие лужи крови. Сараи подумала о ворлоке, купцах, пьянице со сломанной рукой, о Рынке и Больших Воротах, оставленных без охраны, о ворах и нищих, заполонивших коридоры дворца. Она подумала об «Императрице», бросившей все дела, чтобы лично схватить убийцу. Табеа не могла поступить иначе, потому что в ее распоряжении не было солдат, традиционно выполняющих эту работу, и нет магов, способных выследить и уничтожить нападавшего.

Нет, так управлять городом нельзя. Даже отметая вопрос о праве Табеа на престол, становилось ясно, что эта кровожадная молодая особа просто не знает, как следует вести дела.

Самозванку неизбежно свергнут, но сделать это, пока ее защищает Черный Кинжал, весьма непросто. Доказательства — эпизод со стрелой и сообщения Мерет о многократных и безуспешных попытках Гильдии Чародеев изыскать эффективное средство уничтожения узурпаторши.

Сараи задумчиво посмотрела на лестницу, где скрылась «Императрица». Теперь по крайней мере ясно, с чего следует начинать. Если злодейку охраняет Черный Кинжал, значит, его надо куда-то спрятать.

Но Табеа прекрасно знает о существовании подобной опасности. Отнять у нее магическое оружие будет очень и очень трудно.

Однако способ изъять его найти придется. И Сараи сама возьмется за дело.

«Легко сказать это, — со вздохом подумала девушка. — Я даже понятия не имею, с какой стороны подступиться к нашей новой Правительнице».




Глава 34


Позвольте, я помогу вам, Ваше Величество, — сказала Сараи и потянулась к залитой кровью мантии Табеа.

— Благодарю, — ответила «Императрица», расстегивая застежку.

Сараи свернула одежду. Полузасохшая кровь испачкала руки, а несколько капель даже упало на пол.

— Я раньше не видела тебя среди моих слуг, — заметила Табеа, снимая пряжку пояса и отбрасывая его в сторону. Стянув с себя липкое, мокрое платье, она спросила: — А где же Лет? Где Иста?

— Не знаю, Ваше Величество, — ответила Сараи. — Я оказалась поблизости и решила помочь вам.

Оставалось надеяться, что ни Лет, ни Иста, если появятся, не узнают ее и не определят по голосу, кто она на самом деле.

Обе горничные в основном обслуживали Верховного Правителя и его семью. Но Леди Калтон они, безусловно, знали.

Лет и Иста устали, отмывая пол в тронном зале, и на вызов «Императрицы», если таковой последует, торопиться не будут. Это последнее нападение с попыткой отсечения головы оказалось самым кровавым по сравнению с предыдущими покушениями.

Сараи все видела — она давно незаметно следовала за Табеа, наблюдая за повседневной деятельностью «Императрицы». Покушения не могли пройти мимо ее внимания. Сараи решила узнать о Табеа как можно больше, ей хотелось быть рядом, когда самозванка умрет, чтобы сразу восстановить порядок. И конечно же, она следовала за Правительницей для того, чтобы завладеть Черным Кинжалом, если представится благоприятный случай.

Сараи наконец придумала, как это осуществить: для того, чтобы улучить момент, ей придется разыгрывать роль служанки.

Скорее всего девушке не следовало смотреть на процесс обезглавливания, но зрелище оказалось настолько захватывающим, что она не смогла отвести глаз. Когда меч убийцы отсек голову и вышел с противоположной стороны шеи, Сараи решила, что с этим не совладает даже магия Табеа. Но заблуждалась она недолго. Когда клинок выходил у затылка, рана на горле уже начала затягиваться, так что голова Правительницы ни на мгновение не была отделена полностью. А в следующий миг Табеа уже выхватывала из ножен Черный Кинжал.

Каждый раз, когда кто-то покушался на ее жизнь, «Императрица» бросалась в погоню за нападавшим и в двух случаях из трех сумела убить несчастных.

По крайней мере столько насчитала Сараи. Табеа схватила лучника, и, судя по репликам, которыми обменивались придворные, от ее рук не ушел смельчак, осуществивший последнее покушение.

«Императрице» не удалось поймать тех, кто нападал на нее с помощью магии. Но Черный Кинжал нейтрализовал все заклинания чародеев, а сама Табеа отражала попытки причинить ей вред с помощью волшебства и ворлокства.

Она не притрагивалась к отравленной пище или по крайней мере к блюдам, которые считала отравленными. Сараи не находила этому объяснения.

Впрочем, нельзя было исключать, что в иных случаях Табеа спокойно поглощала отравленные яства, так и не сумев определить присутствие яда.

Чародеи очень надеялись, что некоторые покушения, в первую очередь магические, оставаясь незамеченными, похитили у Табеа одну или несколько жизней. Но Сараи этому не поверила — она считала, что магия и яды не могут умалить жизненные силы «Императрицы».

Если девушка правильно поняла механизм действия Черного Кинжала — в чем она сомневалась, получая информацию из третьих рук (от Мерет или от одной из жен Тобаса), — то Табеа, убивая, приплюсовывала жизнь жертвы к своей. А получая рану, смертельную для обычного человека, одну из своих жизней теряла.

Следовательно, потеряв три жизни, она сумела восстановить две, прирезав своих врагов, — ни одному из них ни удалось выбраться из дворца.

«Какой ужас должны были испытать эти люди, — думала Сараи, — когда, оглянувшись, видели позади себя жуткую, залитую кровью и размахивающую страшным Черным Кинжалом фигуру женщины, которую они только что убили».

Сегодня, успешно завершив очередную погоню, Табеа вернулась в свои покои, чтобы сменить одежду и вымыть волосы. Канцлера и других приближенных она отослала прочь, чтобы привести себя в порядок без свидетелей.

Именно такого момента терпеливо ждала Сараи — когда Табеа бросилась догонять убийцу, она поспешила в личные покои «Императрицы», чтобы наполнить мраморную ванну и подогреть воду.

— Ванна готова, Ваше Величество, — сказала девушка. — Простите, если вода недостаточно теплая, обычно я не занимаюсь такой работой.

— Уверена, все в порядке, — устало произнесла Табеа и, передав Сараи свою нижнюю юбку, отправилась в ванную комнату. Там она освободилась от белья и шагнула в воду.

— Немного холодновато, пожалуй, — заметила она. — Подлей-ка немного кипятка, как тебя там.

— Меня зовут Фареа, Ваше Величество, — сказала Сараи.

Она отложила в сторону пропитанные кровью одежды, сняла с огня котелок и принялась лить кипяток в ванну, помешивая воду свободной рукой.

Надо сделать так, чтобы Табеа чувствовала себя комфортно, чтобы ощутила потребность как можно дольше нежиться в тепле.

— Почему ты так волнуешься, Фареа? — спросила вдруг «Императрица».

Сараи подняла на нее удивленный взгляд.

— Не бойся, — продолжала Табеа, — я не причиню тебе зла.

— Ну конечно же, нет, Ваше Величество. Но на меня подействовал вид крови.

— Вы здесь, Ваше Величество? — спросил кто-то. 

Сараи оглянулась на голос, а Табеа крикнула:

— А, Лет! Помоги-ка мне вымыть волосы.

Сараи, поклонившись, собрала грязную одежду и пятясь вышла из ванной. Лет бросила на нее удивленный взгляд и обратила все свое внимание на госпожу.

Свернув окровавленное платье в комок, Сараи вынесла его в коридор. Судьба этих тряпок ее не интересовала. С ролью служанки покончено. Через несколько секунд она получит то, к чему долго стремилась. Вернувшись к ванной комнате, она сунула голову в дверной проем и спросила:

— Хотите, я закрою дверь, чтобы вам не дуло?

— Да, да, Фареа, благодарю, — ответила Табеа, махнув рукой.

Сараи тут же прикрыла дверь, не хлопая, но очень плотно. Бросившись к поясу, лежащему там, куда его швырнула «Императрица», она выдернула из ножен Черный Кинжал, извлекла из кармана обычный поясной нож и заменила им магическое оружие. Тщательно спрятав Черный Кинжал под юбкой, она огляделась, желая удостовериться, все ли в порядке.

Осматривая комнату, девушка краем глаза заметила свое отражение в зеркале; вначале она просто не обратила на него внимания, но уже в следующее мгновение изумленно уставилась на стекло.

Ее магическая маска исчезла. Из зеркала на бывшую служанку Фареа смотрела Леди Сараи.

Сомнений не было, это сделал Черный Кинжал. Он нейтрализовал действие заклинания Транфигурации.

Значит, она не может здесь оставаться — хотя в планы Сараи это и не входило. Довольно быстро, но не настолько, чтобы привлечь внимание, девушка выскользнула в коридор, не забыв закрыть за собою двери.

Затем, не спеша, стараясь ничем не выделяться, она спустилась на первый этаж и через пару минут оказалась на Кольцевой Улице.

Итак, она сделала это. Черный Кинжал у нее. Что дальше? Самое главное — не спешить и все хорошенько продумать. На первый взгляд логичнее отправиться в Дом Гильдии на Большой Улице и сообщить чародеями, что Табеа обезоружена. Однако Сараи не всегда руководствовалась простой логикой.

Пока не ясно, станет ли теперь магия действовать против Табеа? Во-первых, сила «Императрицы» останется прежней, даже если не приплюсовывать к ней новые жизни. Во-вторых, Сараи сомневалась, что город выиграет, если слава победителей достанется чародеям. Девушке не нравилась Гильдия, сколько бы симпатии ни вызывали ее отдельные члены. Гильдия утверждает, что в политику не вмешивается, однако, узнав, что Кинжал похищен, чародеи тут же умертвят самозванку. Но это и будет вмешательство в политику. Как бы то ни было, но Табеа в данный момент — Верховный Правитель города. Возникает весьма неприятный прецедент: Гильдия Чародеев убивает действующего монарха, оставаясь безнаказанной.

Более того, Гильдия не только останется безнаказанной, но наверняка потребует за свою службу вознаграждение. Она станет претендовать на определенную роль в управлении городом или захочет материального выражения благодарности. Сараи ни секунды не сомневалась, что, несмотря на заверения о невмешательстве в политику и утверждения, что смерть Табеа всего лишь символ, чародеи выставят Верховному Правителю непомерно высокие требования за якобы оказанную ему услугу.

А что, если они захотят получить Черный Кинжал? Сараи нахмурилась. Эта мысль была ей не по душе. Чародеи, конечно, и так опасны. Но зачем, спрашивается, предоставлять им дополнительное могущество? Конечно, не исключено, что Черный Кинжал действует лишь в руках Табеа, и она, обнаружив исчезновение магического оружия, сделает себе новое. Если так, то нельзя терять ни секунды. Но Сараи ужасно не хотелось отдавать Черный Кинжал чародеям. Она знала, что независимо от происхождения и свойств оружия Гильдия мечтает его заполучить.

Что же, у чародеев много вещей, которые они не хотят использовать на благо города. А если попытаться обменять Кинжал на здоровье отца и брата…

Все варианты следует тщательно продумать, поэтому отправляться в Дом Гильдии еще рано.

Да, но где же в таком случае укрыться? «У Лорда Торрута, — подумала девушка. — Надо сказать ему, что засылать смертников-убийц уже не имеет смысла». Теперь для решения проблемы хватит одного-единственного заклинания. Сараи догадывалась, что убийц направлял Лорд Торрут. Проиграв открытую схватку, он ушел в подполье, но борьбы так и не прекратил.

Оставался вопрос: где его найти? Начинать, очевидно, следует с казарменных башен, решила Сараи и направилась в сторону Рынка у Больших Ворот.

Но по пути ее осенила одна идея. Обычные мечи, кинжалы и стрелы не способны убить Табеа до тех пор, пока у той имеются запасные жизни. Но что случится, если ее прирезать Черным Кинжалом? Не отнимет ли он все ее жизни одним ударом?

Может быть, и нет. Попытка связана с ужасным риском, и смертельно рискованна для обычного человека. Он будет просто раздавлен той мощью, которую сумела накопить «Императрица».

Однако, если кто-то, используя Черный Кинжал, станет сильнее Табеа, попытаться можно.

Конечно, убивать магов и даже простых людей для этого не с руки. Но если найдется несколько осужденных на смерть преступников…

Интересно, действует ли Кинжал на животных? Сараи вспомнила о кошках, собаках и даже одном голубе, найденных с перерезанным горлом. Табеа по крайней мере экспериментировала с животными. Кстати, обладая силой быка, можно, пожалуй, бросить ей вызов.

Но этот человек — новый обладатель Кинжала — ни в коем случае не должен превратиться в угрозу для города и пытаться изменить порядок, установленный Эдердом Четвертым и его предками.

А это значит, что он должен быть очень похож на Сараи.

Оказавшись на Большой Улице, девушка, не замедляя шага, бросила взгляд на дом, принадлежавший когда-то Серему Мудрому.

* * *


А в Доме Гильдии Тобас, стоя на площадке, огороженной металлическими перилами, недовольно пробормотал:

— Не нравится мне эта затея.

Стоявшая рядом Мерет нервно покосилась на молодого человека, а затем вновь сосредоточила свое внимание на Теллуриноне.

Гильдмастер что-то напевно бубнил, сидя на небольшом коврике. Перед ним в воздухе висел атамэ, острие которого было обращено в сторону серебряной чаши, покоящейся на невысоким треножнике из кованого железа. В чаше клокотала жидкость. Под треножником лежал меч. Вся эта конструкция была окружена петлей из изрядно потертой веревки.

— Что ж, — сказала Мерет. — Если чародейство вообще способно убить Табеа, без этого заклинания не обойтись.

— Не знаю, — откликнулся Тобас. — Будем надеяться, что оно хотя бы не прикончит всех нас.

— Я думаю, вы преувеличиваете, — заметила Мерет. В глубине души Тобасу очень хотелось, чтобы она произнесла эти слова более уверенным тоном.

— Увы, — сказал Тобас. — Секрет контрзаклинания потерян лет четыреста назад, и с тех пор никто не пытался применить эти чары. А в книге мага Деритона, которую я унаследовал, рядом с этим заклинанием стоит запретительная пометка, начертанная красными рунами.

— Но все учтено, — успокоила его Мерет. — Как только Табеа умрет, ворлоки соберут останки и выбросят через ваш Гобелен в мертвую для чародейства зону.

— А вы уверены, что ворлоки все сумеют собрать? И где гарантии, что Гобелен сработает так, как надо? А что мы станем делать, если Переносящий Гобелен, вместо того чтобы перебросить Клокочущую Погибель в мертвую зону, просто растворится в ней?

— О боги, — побледнела Мерет. — Что будет, если она действительно уничтожит наш Гобелен? Тобас, почему вы раньше этого не сказали?

— Я говорил, — со вздохом ответил Тобас. — Спорил до хрипоты и одышки, и Теллуринон обещал все обдумать. А когда я вернулся, он уже приступил к ритуалу.

— О… Но если это настолько опасно… Как он мог? Тобас развел руками.

— Он подавлен и не знает, что делать. Целое шестиночье мы пытаемся поразить Табеа различными заклинаниями, но они нанесли ей еще меньше вреда, чем лучники Лорда Торрута. Кстати, вы слышали о его заточенном как бритва колесе? Агенты доносят, что Табеа пришла в себя только через пять минут.

Мерет скривилась от отвращения.

— Так или иначе, — продолжал Тобас, — Теллуринон всю свою жизнь изучал самые убийственные заклинания, заклинания настолько опасные, что использовать их нельзя. И вот наконец нашелся объект, на котором можно экспериментировать. А спешка объясняется очень просто: Гильдмастер боится, что второй возможности мы ему не дадим. И все же я сомневаюсь, что стоило применять заклинание Клокочущей Погибели.

— В таком случае почему бы вам его не остановить?

— Перестаньте, пожалуйста. Вы прекрасно знаете почему, — пристыдил ее Тобас. — Вам когда-нибудь приходилось прерывать магический ритуал?

— Хм… Однажды такое случилось. — От этого воспоминания Мерет передернуло, — Я была еще ученицей. По счастью, никто не погиб.

— Значит, это была магия очень низкого порядка.

— Самого низкого.

Тобас кивнул.

— Вы когда-нибудь видели огненную башню?

Мерет подняла на него изумленный взгляд:

— Я думала, что в действительности никакой башни не существует.

— Существует, и даже очень, — ответил Тобас. — В горах к юго-востоку от Двомора. Ее видно с любой стороны на расстоянии десятков лиг. Эта огненная башня просто полыхает и полыхает, выбрасывая пламя из голых скал и заливая светом всю округу. Она возникла восемьсот лет назад и, если верить легендам — не поклянусь в их правдивости, — является результатом ошибки в заклинании второго или третьего порядка. Заурядное заклинаньице, которое употребляется при заточке меча или что-то в этом роде.

— Да, но…

— Если же говорить обо мне, — прервал ее Тобас, — то я никогда не забуду, что все спригганы — а их сейчас сотни, если не тысячи, — бегающие вокруг нас и досаждающие людям, — мое творение. Я перепутал один-единственный жест в Призрачном Фантазме Люгвайлера.

— Но…

— И я уж молчу о том, — с нажимом продолжил Тобас, — что все проблемы с Табеа и Черным Кинжалом — результат ошибки в ритуале атамэзации.

— Итак, останавливать Теллуринона вы не желаете, — заключила Мерет.

— Правильно. Он творит заклинание десятого, а может быть, одиннадцатого порядка. Будет достаточно скверно, если оно просто удастся.

— А что произойдет, если оно не получится? — спросила Мерет. — Ведь Теллуринон может ошибиться сам.

— Кто знает, — пожал плечами Тобас. — Кровь дракона, яд гадюки, убивший женщину меч, веревка с виселицы… это весьма мощные ингредиенты.

— А как заклинание работает?

— Что же, — со вздохом начал Тобас, — в конце концов это варево в котелке выдаст каплю жидкости, которую следует заключить в золотой сосуд величиной с наперсток. Капля безвредна, пока находится в золотом сосуде. Но если ее вылить оттуда, сознательно или ненароком, заклинание вступает в силу. Клокочущая Погибель уничтожает все, к чему прикоснется. Но самое главное, что после этого она не исчезнет, а начнет медленно увеличиваться до тех пор, пока не найдется способ остановить ее.

— И мы таких средств и способов не знаем, — поставила точку Мерет.

— Верно. Если, конечно, не сработает план Теллуринона выкинуть останки Табеа в мертвую зону.

— А не может ли Черный Кинжал нейтрализовать Клокочущую Погибель?

— Кто знает? — пожал плечами Тобас.

— И все-таки я не поняла, — задумчиво произнесла Мерет. — Клокочущая Погибель образует нечто вроде постоянно растекающейся лужи? Так?

— Именно.

— Но каким образом она остановит Табеа? Мы что, собираемся толкнуть «Императрицу» в лужу?

— Нет, — с презрительной гримасой ответил Тобас. — Теллуринон намерен вылить свое варево ей на голову.

Мерет частенько приходилось возиться с трупами и иными малоприятными объектами, включая отвратные жидкости органического происхождения. Более того, помогая вести дела Лорду Калтону и его дочери, ей доводилось видеть такое, что другие, более чувствительные особы, и представить себе не могли. Тем не менее, услышав об идее Гильдмастера вылить Клокочущую Погибель на чью-то голову, чародейка брезгливо поморщилась.

— Фу… — не выдержала она и, подумав еще мгновение, спросила: — Но каким же образом?

— С помощью ворлоков. Как только жидкость будет готова, ворлоки доставят ее во дворец и выплеснут на Табеа. Затем, когда самозванка помрет, ворлоки схватят тело таким образом, чтобы Погибель ни на что не попала и выкинут его через Переносящий Гобелен. Гобелен уже подготовили. Сейчас он в скатанном виде хранится в тайнике около дворца.

— А нельзя ли отправить ее через Гобелен живьем? Тогда Клокочущая Погибель вообще не потребуется.

— Может быть, и можно, — усмехнулся Тобас. — Но ворлоки высказывают серьезные опасения. Табеа сама в некотором роде ворлок и, пока жива, способна блокировать их усилия.

— Но они хотя бы пытались? — гнула свое Мерет.

— Не знаю, — пожал плечами Тобас. — Впрочем, теперь это не имеет никакого значения.




Глава 35


Сараи зажмурилась и провела ножом по горлу собаки. Животное отчаянно дернулось, пытаясь освободиться, и горячая кровь брызнула ей на руки. Но бывший Министр Следователь хватки не ослабила.

Собака билась в агонии, а Сараи ощущала, как по всему телу огненным потоком разливается новая сила. Ее хватка стала крепче, и пальцы вдавились глубже в плоть умирающего животного. Сердце неистово билось, мышцы напряглись до предела.

Собака затихла, мешком костей повиснув в ее руках, и на Сараи обрушился весь мир: в ушах послышались незнакомые звуки, зрение вдруг стало острее и четче — все предметы на фоне Поля у Пристенной Улицы как бы высветились, хотя на некоторое время цвета слегка потускнели. Никогда еще девушка так четко не различала формы и не улавливала движение.

Но самой мощной оказалась лавина запахов. Сараи одновременно улавливала их десятками, а может быть, даже сотнями. Собачья кровь, собственный пот, земляной покров Поля, нагретые солнцем камни городской стены, дым и вонь каждого дома и лавки не только на Пристенной Улице, но и в других кварталах. Она безошибочно могла определить, какие одеяла или палатки на Поле покрыты плесенью, а какие пока остаются чистыми и целыми. Более того, Сараи улавливала запах самого Черного Кинжала.

Некоторое время она стояла над мертвой собакой, втягивая в себя ароматы города и дивясь происходящему. Ей, естественно, было известно, что обоняние собак развито сильнее, чем у людей, — это знали все, но чтобы настолько… Такого Сараи представить себе не могла.

Все попытки обнаружить Лорда Торрута оказались тщетными. Казармы и караульные помещения у ворот стояли пустыми. Интересно, может быть, теперь она сумеет найти его по запаху? Сараи слышала, что собаки это умеют, но никогда не принимала всерьез подобные рассказы. Пора менять устаревшие взгляды. Она может обонять все!

Сараи чувствовала, что стала сильнее. Пес не был особенно могучим или здоровым — обычная бродячая, вечно голодная псина. Но Сараи определенно ощущала прибавление силы, когда удерживала умирающую собаку.

Табеа убила дюжину людей… Сараи попыталась представить, насколько сильной стала узурпаторша, но ей не хватило воображения.

Кроме того, Табеа прирезала несколько собак, вспомнила Сараи. Следовательно, она живет в море новых образов, запахов и звуков.

Обоняние. Именно оно объясняло некоторые необычные таланты Табеа. Это была не магия, «Императрица» просто чуяла, когда к ней приближалась, и слышала шаги не хуже сторожевой собаки. Говорят, что собаки способны улавливать страх человека и отличить врага от друга. Видимо, то же самое могла сделать и Табеа.

Еще минуту назад Сараи считала «Императрицу» могущественным и таинственным магом, способности и умения которого не поддаются разумному объяснению. Но сейчас до нее наконец дошло, что представляет из себя самозванка. Ранее Сараи считала, что, создавая Черный Кинжал, Табеа отдавала себе отчет в своих действиях и сознательно творила Злую Силу. Она считала, что преступница изучала магию и с самого начала поставила себе цель покорить Этшар. Чародеи утверждали, что Черный Кинжал всего-навсего защищает хозяйку от воздействия магических чар. Но это не так. Вся сила Табеа порождена Черным Кинжалом!

Интересно, сохранились ли ее способности после того, как она лишилась Кинжала?

Ворлоком и волшебницей новоявленная Правительница скорее всего останется — Тенерия и Каранисса утверждали, что у девчонки врожденный талант к этим видам магии. Но она не знает пока, как им правильно распорядиться.

У Табеа, конечно, останутся обоняние собаки и физическая сила всех убитых ею существ.

Сараи припомнила мертвых кошек и голубя. Неужели Табеа смогла научиться летать? А что позаимствовала у кошек?

Сараи сжала в руке окровавленный Кинжал. Она узнает это сегодня же.

Убийство кота принесло новые открытия. Силы у Сараи практически не прибавилось, нюх и зрение не улучшились, но скорость реакций и точность движений поразили девушку так же, как обоняние, полученное от собаки. Это объясняло, почему Табеа во время битвы удивительно точно реагировала на удары.

Умерщвление голубя оказалось пустой тратой времени, и Сараи поняла, почему Этшар не был усыпан дохлыми птицами.

«Следующим — решила девушка, — должен стать бык, обладающий грубой физической силой». Табеа для этой цели использовала людей, но Сараи не желала становиться убийцей.

К ее глубокому сожалению, бродячих быков на Поле не оказалось, однако купить животное было несложно — имелись бы деньги. У Сараи в поясной сумке уныло позвякивали несколько медяков. Все семейные сокровища уплыли в море вместе с отцом и братом, а жалованье Министра исчезло вслед за Лордом Толлерном и Верховным Правителем.

«Надо попробовать где-то занять», — думала Саран. Проще всего было бы направиться в Дом Гильдии, поскольку именно там собрались ее самые могущественные и наиболее богатые потенциальные союзники. Но идти туда с Черным Кинжалом за поясом девушке не хотелось. Можно доверять Мерет, да и Тобас представляется человеком разумным. Но Теллуринон, Алгарин и вся остальная братия…

Однако Тобас со своими женами жил в «Колпаке и Кинжале». Леди Сараи машинально принюхалась, по-кошачьи потянулась и передернула плечами, приводя в порядок несуществующее оперение. Затем она протерла Кинжал, засунула его в ножны и направилась в сторону Больших Ворот.

«Колпак и Кинжал» находился примерно в восьми кварталах от Рынка, если свернуть направо.

По пути Сараи своими обостренными чувствами впитывала запахи и виды города. Она могла определить, кто что в последний раз ел и как давно это было. Она улавливала малейшие движения рук или век прохожих. В боковом проулке Сараи увидела крысу. Раньше она ни за что не заметила бы такую тварь.

Поймав чей-то удивленный взгляд, девушка догадалась, что ведет себя несколько странно — постоянно озирается вокруг и принюхивается. Невероятным усилием воли она заставила себя смотреть только прямо.

В гостинице она долго ждала, пока хозяин наконец-то спросил, что ей угодно.

Сараи была уверена, что не видела раньше этого человека. «Интересно, — подумала она, — где он скрывался, когда в его заведении чародеи проводили свое собрание?»

— Я разыскиваю вашего постояльца — Тобаса из Тельвена, а если его нет, какую-нибудь из его жен.

Хозяин, почему-то помрачнев, направил ее в одну из комнат второго этажа. Сараи поблагодарила его и уже начала подниматься, когда он неожиданно сказал:

— Пожалуй, я провожу вас. Я вас не знаю, а неприятностей мне не хочется.

— Их и не будет, — ответила Сараи, но хозяин стоял на своем.

Они вместе поднялись на второй этаж и подошли к дверям комнаты, в которой поселились Тобас, Каранисса и Алоррия. Хозяин постучал.

— Да? — отозвался женский голос.

Сараи не узнала, кто говорит, так как ее новый слух непривычно четко воспринимал звуки верхнего регистра.

— Какая-то женщина желает видеть вашего мужа, — ответил хозяин.

Сараи услышала шаги, дверь приоткрылась, и из-за нее выглянула Алоррия.

— Тобаса нет… — начала она, но тут же, узнав гостью, продолжила: — О, так это вы, Ле… это вы, Сараи? Может быть, я смогу вам помочь?

— Очень надеюсь, — ответила Сараи. — Вы позволите мне войти?

— Ну конечно. Входите.

Сараи переступила через порог, и Аллория плотно прикрыла дверь перед физиономией хозяина, успев величественно произнести:

— Благодарю вас, добрый человек.

Некоторое время женщины молча смотрели друг на друга. Сараи не знала, с чего начать, а Алоррия сомневалась, правильно ли поступила — ведь с таким животом она была совершенно беспомощной.

Но ведь Леди Сараи друг и, кроме того, принадлежит к аристократическим кругам Этшара.

Сараи оглядела комнату с тремя кроватями, двумя довольно внушительными сундуками у стен и столом посередине. На голой столешнице стояли лишь кувшин и полоскательница.

Алоррия тем временем внимательно изучала лицо Сараи.

— Так зачем вам понадобился Тобас? — наконец спросила принцесса.

— Возможно, он и не понадобится. Мне просто хотелось занять немного денег. Верну, как только все уляжется.

— А зачем вам деньги?

— Чтобы купить быка.

— Боги, к чему вам бык? — спросила принцесса, уже не скрывая своего изумления.

— Чтобы убить его, — объяснила Сараи. — Это часть заклинания.

— Значит, вы тоже решили заняться магией, — помрачнев, вздохнула Алоррия. — А вам не кажется, что ее и так более чем достаточно?

— Не знаю, — пожала плечами Сараи. — А вам так кажется?

— Мне не кажется, я уверена, — ответила Алоррия, неловко присаживаясь на край ближайшей кровати. — Вот и сейчас Тобас с Карой отправились в Дом Гильдии, чтобы наложить какое-то противное заклятие на Табеа. Ворлоки, Каранисса и другие волшебники будут помогать чародеям в Доме Гильдии, во дворце и на улицах между ними.

— Что за заклинание? — спросила Сараи, устроившись рядом с принцессой. Она уже раскаялась, что не пошла в Дом Гильдии, как только похитила Черный Кинжал. Следовало бы сообразить, что чародеи продолжат обрушивать на Табеа заклинание за заклинанием, не ведая, что Правительница почти безоружна. Кроме того, девушке не нравилось, что она ничего не знает о том, как идут дела, и даже не слышала о таком невероятном событии, как сотрудничество чародеев с ворлоками.

И чем ворлоки могут помочь, если Табеа из их числа? Ведь ворлоки не способны бороться с ворлоками.

— Ничего я не знаю, — нервно заявила Алоррия. — Всю магию я оставляю Тобасу и Караниссе. Остальные заботы по дому лежат на мне.

— Да, но… — начала Сараи. Алоррия не дала ей закончить.

— Они называют это заклинание Бурлящей… нет, Клокочущей Погибелью. Тобас нашел его в старой отвратительной книге, принадлежавшей Магу Деритону. Этим заклинанием не пользовались пятьсот лет.

— А я-то думала, что вы ничего не понимаете в магии, — криво усмехнулась Сараи.

— А я и не понимаю в магии, — ответила Алоррия. — Зато понимаю своего мужа, — добавила она с легкой улыбкой.

Сараи улыбнулась в ответ. Но это была не самая искренняя из улыбок.

«Клокочущая Погибель». Звучит весьма неприятно. Может быть, с приобретением бычьей мощи стоит повременить? Наверное, сейчас важнее узнать, как подействует заклинание. Кроме того, во дворце после смерти Табеа обязательно должен находиться государственный чиновник высокого ранга. Верховный Правитель благополучно отбыл в Этшар Пряностей, прихватив с собой Лорда Толлерна, ее отца и остальных министров. Лорд Торрут где-то скрывается. Сараи была почти уверена, что осталась самым высокопоставленным представителем Эдерда Четвертого в Этшаре-на-Песках.

Однако все это имеет значение при условии, что заклинание подействует. Впрочем, теперь, когда Табеа лишилась Черного Кинжала, допущение это кажется вполне обоснованным. Но надо быть во дворце, даже если заклинание не сработает. Необходимо посмотреть, каким образом защищается Табеа, не имея магического Кинжала.

Итак, заклинание называется «Клокочущая Погибель». Интересно, откуда оно взялось.

— Кто такой Деритон? — спросила Сараи.

— Деритон Маг, — ответила Алоррия, — первый муж Караниссы, а может быть, просто любовник. Он умер несколько столетий назад. Когда Кара встретила Тобаса, Книга Заклинаний была у нее. Но Кара — волшебница, а не чародей, и Книга ей ни к чему. Вот она и отдала ее Тобасу.

— Несколько столетий?

Да, наверное, история этой троицы куда более захватывающая, чем могла предположить Сараи.

— Ну да. Просто Деритон наложил на Кару Заклинание Вечной Молодости. Ладно. Так сколько же стоит бык?

— Примерно три раунда серебра. Значит, Тобас творит сейчас это заклинание?

— О нет, — ответила Алоррия. — Он считает его слишком опасным. Все получилось очень глупо. Теллуринон приступил к ритуалу, прежде чем Тобас успел его остановить.

Ее слова смыли с лица Сараи остатки улыбки.

— Пожалуй, я лучше пойду. Забудьте о быках. Мне необходимо увидеть, что произойдет во дворце.

— Берегите себя, — сказала Алоррия.

Сараи ничего не ответила, она уже направлялась к двери. «Тобас, несмотря на своеобразное семейное положение, человек разумный, — думала девушка. — Но что касается Теллуринона…» Теллуринон был сверхученым идиотом, помирающим от желания продемонстрировать Внутреннему Кругу свое могущество. Кроме того, он даже не сомневался, что Черный Кинжал все еще в руках Табеа и защищает ее.

Гильдмастер, очевидно, верит, что заклинание способно подавить магию Кинжала. Сараи знала, что Тобас, Геремон и даже Алгарин в сложившейся ситуации попытались бы изыскать обходные пути, но что касается Теллуринона — он прет напролом. Магия против магии, мощь против мощи — и чем дальше, тем больше. Ничем не сдерживаемое чародейство способно натворить массу бед, а во дворце даже нет Черного Кинжала, чтобы остановить Клокочущую Погибель.

Сараи направилась во дворец, изо всех сил стараясь не перейти на бег. Нельзя привлекать к себе лишнее внимание.




Глава 36


Всем известно, что есть занятия, которые никогда не приедаются, и в то же время встречаются дела, которые чрезвычайно быстро начинают нагонять тоску. Это знала и Табеа, считавшая себя особой с высокоразвитым интеллектом, прекрасно разбирающейся в устройстве Мира.

Тем не менее она ужасно изумилась, обнаружив, что управление Этшаром относится к тем занятиям, которые очень скоро начинают вызывать головную боль.

Короче говоря, после первого же шестиночья пребывания у власти это дело стало ей глубоко противно, и Правительница начала изыскивать способы хоть как-то разнообразить свою жизнь.

Проще всего было бы перепоручить кому-нибудь наиболее унылые дела. Но для этого следовало найти надежного человека, да к тому же еще способного на столь тяжкий труд. А Табеа временами казалось, что во всем ее окружении нет никого, кто хотя бы чуточку превосходил разумом сприггана.

Иногда она даже думала, что сама ничуть не лучше своих придворных.

Но самое главное, Табеа страдала от одиночества. Положа руку на сердце, маленькая воровка и раньше не была душой компании, но все же у нее имелись приятели, с которыми она обсуждала свои дела. С домушниками можно было побеседовать о тонкостях взлома замков, с другими обитателями Поля позлословить насчет охранников… Но теперь все старые друзья ее просто боялись. Она стала не только «Императрицей», но и магом, обладающим нечеловеческой физической силой. Все знали, что она избила Жандин и выбросила с подиума ту глупую старуху.

Итак, ее опасались. Конечно, Табеа по-прежнему могла говорить с кем угодно, но это было уже совсем не то. Собеседники не осмеливались ей перечить и соглашались с любыми глупостями, которые она иногда плела сознательно.

Даже дворцовые слуги казались Табеа более приятной компанией — они привыкли иметь дело с сильными мира сего и не очень-то их опасались. Но и слуги не были хорошими собеседниками. Их интересы вращались вокруг еды, одежды и мебели. Они с удовольствием обсуждали средства и методы чистки ковров и долго могли распространяться о том, какая туника лучше гармонирует с данной юбкой.

Кроме того, вся прислуга состояла из женщин. И Табеа никак не могла понять почему. Наверняка у Правителя были слуги. Куда же они подевались?

Единственным объяснением было то, что мужская прислуга обреталась в недрах дворцовых кухонь, конюшен или в иных местах, куда «Императрица» не имела привычки захаживать. Но они не подавали ей еду и не прислуживали в апартаментах.

Не исключено, что слуги просто растворились среди толпы, кишащей в коридорах.

«Ох уж эти коридоры, — думала Табеа, направляясь в тронный зал, — от них одни неприятности». Она лезет из кожи вон, чтобы быть милостивой и щедрой Правительницей, а этого никто не ценит. Она освободила рабов, распахнула двери темницы, простила множество преступников и пригласила всех обитателей Поля поселиться с ней во дворце. По существу, она сделала дворец общим достоянием. По ее приказу в хорошую погоду двери стояли распахнутыми и даже в плохую никогда не запирались на замок. И что в результате? Разве эти люди ей благодарны? Разве они использовали возможность изменить свой образ жизни к лучшему? Разве хотя бы один из них попытался ответить добром на добро, убирая за собой, как она просила в самом начале?

Нет. Безусловно, нет. Чтобы убедиться в этом, стоило лишь оглядеться по сторонам. Дворцовые коридоры были усыпаны обрывками ковров, огрызками фруктов, куриными костями и другими объедками. Они провоняли мочой или даже хуже… На покойников никто не обращал внимания, и те валялись, пока не начинали смердеть или пока о жмурика не спотыкался кто-нибудь из прислуги. Там, на Пристенной Улице, всегда находился доброхот, сообщавший о мертвеце охранникам, и тело уносили. Здесь же никто не знал, к кому следует обратиться.

А что хуже всего, не все смерти во дворце явились следствием естественных причин — болезни или возраста. С момента восшествия Табеа на престол произошло по меньшей мере два убийства, и оба явились следствием дележа награбленного. Поступали сообщения и о других побоищах, окончившихся, впрочем, не столь печально. Поговаривали об изнасилованных и покалеченных.

Короче говоря, жизнь во дворце протекала ничуть не лучше, чем на Поле у Пристенной Улицы. Неужели эти люди не способны оценить того, что теперь у них есть крыша над головой и они перестали быть отбросами общества?

Видимо, не способны, и утешало лишь то, что население дворца неуклонно уменьшалось. Коридоры стали явно свободнее. Приглашенные, конечно, могли перебраться в жилые помещения или спуститься вниз, где «Императрица» не могла их увидеть. Однако Табеа хотелось верить, что они нашли себе убежище за пределами дворца в домах, конфискованных у аристократов, в семьях или иных пристойных местах.

Правда, начали циркулировать слухи, что некоторые вернулись назад — на Поле. Эти слухи «Императрице» крайне не нравились.

А бесконечные жалобы! К ней нескончаемой вереницей перли торговцы, аристократы, моряки и ремесленники. Они жаловались на отсутствие городской охраны, ныли по поводу потери рабов, сообщали, что были ограблены, а грабители скрылись во дворце, и все такое прочее…

Подойдя к ступеням, которые должны были привести ее к началу нового трудового дня, Табеа пришла к заключению, что слухи о прелестях власти, мягко говоря, преувеличенны. Кроме того, она сама, реализуя свои идеалистические представления о равенстве, сделала все, чтобы эти прелести уменьшить. «Императрица» думала о том, что могла бы прекрасно провести время в обществе красивого юного раба — сейчас это было ей по карману, — но, увы, она сама отменила рабство.

Табеа вздохнула, огладила юбку и начала подниматься по лестнице, ведущей в тронный зал.

По крайней мере у нее хватило здравого смысла отказаться от этих идиотских нарядов и украшений. Чтобы убедить людей в том, что она настоящая Правительница, не надо прикидываться раззолоченной королевой из старой сказки, следует всего-навсего оставаться собой — Табеа Первой.

Как всегда, в Тронном Зале уже собралась толпа, и, как всегда, «Императрица» проигнорировала ее, направляясь к подиуму. Она знала, что сделает пару шагов и все поспешно расступятся.

Неожиданно Табеа замерла. Что-то было не так. Она принюхалась. Кто-то в толпе испытывал ужас — не просто нервничал, а дрожал от страха. В то же время в этом человеке чувствовалась агрессивность. Странный посетитель не прятался в углу, он стоял где-то поблизости. В тот же миг Табеа уловила движение — чья-то рука резко взметнулась вверх.

Очередное покушение! Что же, сегодня она не позволит себя убить. Каждый раз, когда ее убивали, Табеа, несмотря на мгновенное восстановление сил, ощущала боль, которая в течение нескольких секунд казалась просто невыносимой. В момент смерти она теряла часть бесценной магической энергии, и, кроме того, в результате покушения все вокруг оказывалось залитым кровью.

Правительница уловила присутствие ворлокства — небольшой его след, очень слабую магическую ауру. Такое случалось и раньше. Ворлоки пытались остановить ее сердце, метнуть в нее нож или задушить на расстоянии. Каждый раз Табеа без труда блокировала эти попытки. Ворлокство против ворлока бессильно, а она благодаря этой дурочке Инзе Ученице стала ворлоком.

Однако ворлоки обычно нападали, когда «Императрица» была одна, а не здесь, не в тронном зале.

Ну что ж, прежние попытки не удались, и теперь они решили сменить тактику. Интересно, что эти глупые маги изобрели на сей раз?

Испуганный ворлок держал в поднятой руке что-то небольшое и поблескивающее золотом. Когда он разжал пальцы, похожий на наперсток и явно движимый магическими силами предмет с невообразимой скоростью полетел в сторону Табеа.

Обычная женщина наверняка не успела бы среагировать. Обычный ворлок скорее всего не сумел бы сконцентрировать волю, чтобы вовремя отразить удар.

Но Табеа безо всякого труда отбила предмет, когда он находился еще в трех-четырех футах от ее головы. По полу покатился золотой наперсток, и из него вытекла одна-единственная капля жидкости.

Струя пара со свистом взвилась в потолок. Табеа это не беспокоило, ей надо было поймать злоумышленника.

Перепрыгнув через дымящуюся точку, она настигла ворлока, схватила его за куртку левой рукой, а правой выхватила из ножен Кинжал.

Но удар нанести не успела. Люди с криками разбегались в стороны. Белый пар становился все гуще. В ноздри Табеа ударила ужасная вонь. Ворлок бился, тщетно пытаясь освободиться. Но «Императрица» ничего этого не замечала.

Что-то случилось с ножом. Изменения были едва заметны, она затруднилась бы описать разницу, но, как только пальцы сомкнулись на рукоятке, ей стало ясно, это не Черный Кинжал.

Каждый, кому часто приходится пользоваться каким-либо инструментом, начинает подсознательно ощущать его форму. Ошибиться Табеа не могла. В приступе ярости она вонзила клинок в брюхо ворлока, чтобы быстрее проверить, не сохранил ли нож магические свойства, чудесным образом изменившись внешне. Кроме того, ворлок на нее покушался и, бесспорно, заслуживал смерти. Пусть даже она и не сможет увеличить количество своих жизней!

Когда убийца, вскрикнув, обвис в ее руке, Табеа не ощутила обычного в таких случаях прилива энергии.

Магии в ноже не осталось. Черный Кинжал исчез. Отбросив ворлока в сторону (ей было безразлично, жив он или умер), Табеа бросила взгляд в сторону лестницы, по которой только что поднялась.

Куда мог деться Черный Кинжал? Она решила вернуться в апартаменты тем же путем, но, повернувшись, оказалась перед столбом вонючего дыма. Дым становился все гуще, и Правительница посмотрела вниз, на его источник.

Содержимое золотого наперстка расползлось по полу. Теперь оно занимало площадь примерно в ладонь. Лужица оказалась абсолютно круглой, что выглядело очень неестественно — ведь жидкость при ударе о пол должна была брызнуть веером.

Более того, пол в магическом круге исчез. Его покрывал слой… слой чего-то. Табеа не могла охарактеризовать это вещество. Оно не было ни зеленым, ни серым, ни коричневым, ни желтым — в нем одновременно присутствовали все эти краски. Субстанция, бесспорно, выглядела как жидкость, но какая именно, определить не представлялось возможным.

Лужа бурлила, кипела и клокотала, испуская пар, хотя никакого тепла Табеа не чувствовала. И вообще жидкость вела себя так, словно была живая.

Поначалу Табеа предположила, что эта капля — не что иное, как концентрированная кислота или смертельный яд. Но теперь она даже не сомневалась в ее магическом происхождении.

Лужа расползалась прямо на глазах. И через мгновение Табеа с ужасом осознала, что жидкость вовсе не растекается по полу, а вгрызается в камень. Значит, кто-то хотел вылить это вещество ей на голову, чтобы мерзкая жидкость сожрала ее, как сейчас пожирает пол!

Кто мог сделать это? «Императрица» оглядела тронный зал. Большая часть толпы разбежалась, а те, кто остался, старались держаться как можно дальше от маленькой лужицы. Никто не улыбался, никто не вел себя странно, если не считать неудачливого убийцу, который был еще жив, но едва дышал.

Может быть, он знал, что Кинжал исчез и Правительница осталась беззащитной перед лицом магических сил? И не он ли его украл?

Подойдя к раненому, Табеа носком ноги перевернула его на спину. Тот тихо постанывал, хватая воздух открытым ртом. Из раны ручьем лилась кровь. Табеа с первого же взгляда определила, что нож за поясом незнакомца явно не Черный Кинжал.

— Кто тебя послал? — спросила она.

Несчастный издал странный хлюпающий звук. Он не мог ответить, даже если бы захотел этого. Табеа нахмурилась и, используя свои способности ворлока, попыталась оценить его состояние.

Рана оказалась тяжелой, но ее можно было излечить, пригласив волшебника или ворлока, специально обученных врачеванию. В крайнем случае сгодится и теург, который сумеет вызвать нужных богов. Но это необходимо сделать, прежде чем раненый истечет кровью. К сожалению, способности самой Табеа были бесполезны — она не училась врачебному искусству.

Отыскав взглядом стоявшего неподалеку Арла, «Императрица» приказала:

— Найди волшебницу, жреца или кого-то другого. Я хочу, чтобы этого человека вылечили. Он должен сказать мне, кто его послал. Но будь осторожен, он — ворлок.

— Но…

— Быстро! Аудиенции сегодня не будет, так что всех остальных можно… Нет, постой. Вот ты и ты, найдите, чем можно прикрыть эту лужу, я не желаю, чтобы кто-нибудь в нее вляпался. А затем убирайтесь отсюда. За дело, Арл!

— Слушаюсь, Ваше Величество.

Через несколько мгновений тронный зал опустел, и в нем остались лишь Табеа и раненый. «Императрица» огляделась по сторонам и с негодованием обнаружила, что даже здесь по углам валялись груды отбросов.

А тем временем неподалеку от лестницы небольшая лужица продолжала бурлить и клокотать. Однако Табеа больше волновала пропажа Черного Кинжала. Необходимо узнать, где он находится.

Что же касается этой непонятной субстанции, то она наверняка скоро высохнет и затихнет.




Глава 37


У главного входа дворца у всех на виду торчала большая крестьянская фура. В ярких лучах утреннего солнца она казалась смешной, нелепой и совершенно здесь неуместной — когда у власти находился Эдерд Четвертый, все поставки во дворец осуществлялись через юго-восточный вход и, по возможности, быстро и незаметно.

По дворцовой площади сновали какие-то люди. На некоторых висели лохмотья, некоторые были в обычной одежде, а на иных красовались роскошные, явно украденные наряды. Те, кто выходил из дворца, яростно щурились, прикрывая глаза ладонью, и не обращали никакого внимания на повозку и ее возницу.

Смесь одежд была для Сараи привычной картиной, но фургонов у северного входа дворца она еще не видала. Проходя мимо экипажа, она вгляделась внимательнее и от изумления замерла.

Возницей оказался Тобас — молодой чародей из Двомора. Вместо привычной мантии мага на нем была коричневая куртка из грубой ткани, но Сараи его сразу узнала. Склонившись с козел, Тобас разговаривал с облаченной в черное платье волшебницей Тенерией.

Постояв несколько мгновений, дабы собраться с мыслями, Сараи окликнула их. Ей пришлось проделать это дважды, прежде чем чародей выпрямился и удивленно посмотрел в ее сторону. Но даже после этого он, не отвечая, тупо моргал до тех пор, пока Тенерия не воскликнула:

— Да это же Сараи!

Несколько прохожих оглянулись на ее возглас и с любопытством бросили взгляд на девушку. Сараи это не понравилось, и она торопливо подошла к фургону.

Что же, она сама виновата, что, окликнув Тобаса, привлекла к себе внимание.

— Фареа, — сказала она. — Меня зовут Фареа. Что происходит?

— В данный момент ворлок ждет появления Табеа в тронном зале, чтобы задействовать против нее заклинание Теллуринона, — объяснил Тобас. — Там же в качестве наблюдателя находится Каранисса.

— Речь идет о Клокочущей Погибели? — спросила Сараи.

— Откуда… — начал Тобас.

— Она говорила с Алоррией, — ответила Тенерия. — Простите меня, Сар… Фареа, но сейчас Табеа поднимается по ступеням. Она уже наверху.

— Значит, вы все знаете? — допытывался Тобас.

Сараи утвердительно кивнула.

— И о Черном Кинжале?

— Да.

— Что же, через мгновение мы узнаем, способен ли Черный Кинжал остановить Клокочущую Погибель, — с тяжелым вздохом произнес Тобас. — И если окажется…

— Нет, — прервала его Сараи, — о Черном Кинжале мы ничего не узнаем.

— Не узнаем? Но почему?

Сараи замялась, но, прежде чем она успела сообразить, что сказать, раздался крик Тенерии:

— О! Нет!

Тобас резко обернулся к волшебнице:

— Что случилось?

— Она пролила вещество! Отбила в сторону наперсток и вылила жидкость на пол… Сейчас она схватила Турина… — Тенерия зажмурилась и словно через силу продолжила: — …ударила его ножом… ему очень больно.

Прикрыв глаза ладонями, молодая женщина прислонилась к фургону.

Сараи, прикусив нижнюю губу, взирала на попытки волшебницы продолжить пересказ событий. Выходит, она не зря опасалась, что из затеи с Погибелью ничего не выйдет. Испытав Черный Кинжал, Сараи поняла, как Табеа видит Мир или, вернее, как она его ощущает. «Императрица» способна учуять запах опасности. Она может двигаться с нечеловеческой быстротой. От ее внимания не укроется ни одно, даже самое малейшее движение. Она слышит слова, произнесенные шепотом в дальнем углу зала… А маги об этом не догадывались. Волшебники могли, конечно, кое-что уловить, но даже и они до конца не знали, насколько сильна и быстра Табеа. Насколько обострены ее чувства.

Итак, маги не понимали, с кем имеют дело, и их никто, включая ее, Сараи, на этот счет не просветил.

— Ну и что же там происходит? — спросила Сараи.

— Сейчас Табеа пытается заставить Турина говорить. Ворлок истекает кровью, а она не знает, как его вылечить. Канцлер отправился за целителем, и Каранисса спрашивает, не следует ли ей предложить свои услуги. Она может попытаться, хотя не уверена, что излечит такую тяжелую рану. Считает, что ворлок справится лучше. О, Тобас, ворлоки не годятся для таких тонких операций. Однако я могла бы помочь Турину. Я знаю, как позаимствовать силу у ворлока.

— Кто из Совета Ворлоков находится во дворце? — быстро спросил Тобас.

— Венгар. Он ждет в одной из приемных…

— Хорошо, найди Венгара и помоги Турину. Но будьте осторожны с Табеа! И пришли сюда Караниссу, чтобы мы не потеряли с тобою связь!

Тенерия кивнула и бросилась во дворец. Но навстречу ей уже выскакивали беглецы из тронного зала. В панике они отталкивали молодую волшебницу, и той с большим трудом удалось пробиться через толпу.

Тобас мрачно следил за происходящим.

— Все пошло не так? — спросила Сараи.

Тобас со вздохом кивнул.

— Но как все планировалось? Как действует Клокочущая Погибель?

Тобас вздохнул еще раз, спустился с козел, ласково погладил впряженного в фуру вола и, не сводя глаз с дворцовых дверей, ответил:

— Заклинание Клокочущей Погибели создает каплю… ммм… каплю жидкого хаоса. Думаю, это своего рода сырье, на использовании которого базируется все чародейство. Толкового описания субстанции я не видел. Но чем бы это вещество ни являлось, после активации оно начинает распространяться. Оно расширяется и расширяется, пожирая все на своем пути. Все, что вступает в контакт с Погибелью, растворяется. В Книге Заклинаний говорится, что прежде всего тело теряет твердость, а затем составляющие его элементы закипают, образуя аморфный шлак. Через некоторое время этот шлак сам превращается в Погибель — в первозданный хаос.

Объяснения прервал вопль трех женщин, выбежавших из дверей дворца. Когда они скрылись из виду, Сараи заметила:

— Звучит отвратительно.

— И не только звучит, — ответил Тобас. — Клокочущую Погибель не использовали несколько столетий, настолько она опасна. Но Теллуринон был одержим желанием преодолеть защитные свойства Черного Кинжала.

— Значит, кто-то должен был капнуть Погибелью на Табеа, чтобы та ее растворила?

— Да, суть идеи Гильдмастера состояла именно в этом. Ворлок по имени Турин с Северной Косы вызвался метнуть Погибель. Но промахнулся, и Табеа ударила его ножом. Непонятно, почему он еще жив. Ведь, насколько я знаю, Черный Кинжал похищает души тех, кого коснется.

Сараи уже хотела было сказать, что Черный Кинжал у нее и действует он совершенно иначе, но передумала. Для этого еще будет время.

— Значит, заклинание не сработало? — спросила она.

— Оно не сработало против Табеа, — уточнил Тобас. — Если субстанция попала на пол Тронного Зала, то сейчас она его растворяет, а способ остановить процесс давно утрачен.

Сараи следила за тем, как из дверей дворца выбегают люди. Услышав последние слова, она в изумлении повернулась к Тобасу:

— Как утрачен?

— Во всяком случае, мы такого не знаем, — покачал головой чародей. — Если бы разложение ограничилось телом Табеа, мы бы смогли перебросить все, что от нее останется, туда, где магия не действует. Здесь, в фургоне, спрятан Переносящий Гобелен, способный отправить ее в такое место. Но я не представляю, как при помощи ковра переправить в мертвую зону весь пол тронного зала.

— Неужели не существует никакого контрзаклинания? — Тобас отрицательно покачал головой. — Ну и что же растворит эта ваша Погибель? Надеюсь, она не уничтожит весь дворец?

— Леди Сараи, — со вздохом ответил молодой человек. — Насколько я понимаю, со временем она растворит весь Мир.

— Но это же нелепо!

— Может быть. Но именно это и произойдет. Так написано в древних книгах. В любом тексте, где упоминается Клокочущая Погибель, утверждается, что она будет распространяться до тех пор, пока не обратит весь Мир в первозданный хаос.

— Чушь!

— Как бы мне хотелось в это поверить! — ответил Тобас, и Сараи поняла, что, несмотря на внешнее спокойствие, чародей напуган и едва не дрожит от ужаса.

— Но контрзаклинание должно существовать, — не сдавалась Сараи. — Если заклинание записано в книге, значит, кто-то его совершал. Я права?

— Естественно, — согласился Тобас.

— А поскольку Мир на месте, — продолжила девушка, — что-то остановило его действие. Вы согласны?

— Да, — выдохнул Тобас. — И именно что-то. Некто лет четыреста тому назад пользовался этим заклинанием. Погибель удалось остановить. В противном случае мы с вами сейчас здесь не разговаривали бы. Но ни я, ни мои коллеги не знаем, как это было сделано.

— Ну так узнайте! — воскликнула Сараи. — Или паша магия вообще ни на что не годится?

— Временами подобное удается, — сказал Тобас. — Но далеко не всегда. Шпионить за чародеями, Леди Сараи, даже мертвыми, весьма опасно. Мы постоянно используем охранительные заклинания, поскольку нам не нравится, когда за нами следят. Мы обожаем таинственность. Но даже в тех случаях, когда магической охраны нет, скопировать заклинание трудно.

— Хорошо, хорошо. Но кто-нибудь хотя бы пытался найти контрзаклинание для Клокочущей Погибели?

— О да, Леди Сараи, — усмехнулся Тобас. — Конечно, пытался. Столь разрушительное заклинание много веков искушало чародеев. Но им так и не удалось воссоздать утраченное противоядие.

— Так как же Теллуринон посмел… — взорвалась Сараи. — И почему никто… И вообще какой идиот записал это заклинание, не приложив к нему рецепта, как вы изволили выразиться, противоядия?

— Кто знает, — сказал Тобас, разводя руками. — Чародеи, Леди Сараи, делают массу вещей, не имеющих никакого смысла. Тысячи лет мы записываем каждый свой жест, но записанное держим в тайне, в результате чего возникают ситуации, подобные этой. С сожалением должен признаться, что ничуть не удивлен случившимся.

Сараи была слишком рассержена, чтобы одернуть Тобаса, употребившего ее подлинное имя. Она отвернулась и посмотрела на дворец:

— Что там происходит?

— Откуда мне знать? — пожал плечами Тобас. — Я — чародей, а не ясновидец.

— Схожу посмотрю.

— Я бы… Да ладно. Будьте осторожны, Сар… Фареа. Не приближайтесь к Клокочущей Погибели. И не забывайте, что Табеа пока еще «Императрица».

— Знаю, знаю, — буркнула Сараи и, машинально махнув Тобасу рукой, бросилась во дворец.




Глава 38


Табеа отступила назад, чтобы не мешать волшебнице. Взглянув на деревянный сосуд, которым кто-то прикрыл кипящую лужу, и убедившись, что он на месте, «Императрица» возобновила наблюдение за действиями целительницы со стороны. Ее раздражало вырывающееся из-под сосуда зловоние — для тонкого обоняния оно было просто невыносимо.

Чем бы эта жидкость ни оказалась, Табеа радовалась, что не коснулась ее. Она пыталась пошевелить лужу с помощью ворлокства, но из этого ничего не вышло. Ворлокство, впрочем, как и волшебство, против вонючей субстанции оказалось бессильным.

Все, что Табеа бросала в кипящую жижу, мгновенно растворялось. Дерево, ткань, металл, коснувшись поверхности лужи, таяли на глазах.

Слава богам, что эта гадость бурлит без брызг. И хорошо бы действие заклинания закончилось побыстрее — оно начинало беспокоить «Императрицу». Может быть, дело гораздо серьезнее, чем она думала вначале.

Надо как следует расспросить ворлока, если он выживет. Табеа чувствовала, как энергия волшебницы, сконцентрировавшись в руках, перетекает в живот несчастного, сплавляя и связывая разорванные ткани…

Но в потоке энергии она улавливала нечто странное. Это не было волшебством в чистом виде, там имелось что-то другое. Волшебница черпала силу из внешнего источника.

Табеа слышала, что волшебники умеют объединять усилия. Может быть, здесь рядом прячется помощник Тенерии? Но почему в таком случае это не делается открыто? «Императрица» нервно обернулась и оглядела присутствующих. В зале, естественно, находился Арл — именно он и привел волшебницу. За ним, ближе к ступеням, стояли еще несколько человек. Отойдя на безопасное расстояние, они наблюдали за происходящим. Табеа увидела, как к ним присоединилась еще одна, только что вошедшая женщина.

В ней было что-то очень знакомое, но не в лице, которого Табеа наверняка никогда не видела, а в чем-то ином. Возможно, все дело в запахе, и именно он кажется знакомым?

Однако, как бы то ни было, «Императрица» не сообразила, кто эта женщина.

Во всяком случае, она — не волшебница, а Табеа в данный момент занимали только маги. После пропажи Черного Кинжала она сомневалась в своих способностях защититься от чародеев.

Среди присутствующих находилась еще одна женщина, высокая и черноволосая, — вне всякого сомнения, волшебница. Дополнительная энергия шла не от нее. Но она также помогала Тенерии.

Черноволосая заметила взгляд Табеа и прекратила свое занятие. Неприятно, «Императрица» пожалела, что не смогла скрыть свой интерес. Теперь волшебница будет настороже.

Но так или иначе Тенерии помогает кто-то еще. Табеа сосредоточилась, чтобы определить, откуда исходит эта нетипичная для волшебства сила. Вскоре все встало на свои места.

Это было не волшебство; это было — ворлокство. Тенерия черпала энергию у ворлока и использовала ее для волшебных действий.

Интересное, но немного пугающее открытие. Табеа даже не представляла, что такое возможно. Конечно, она догадывалась, что ворлокство и волшебство как-то связаны, но не знала, что это известно кому-то еще. Ведь никто, кроме нее, не был ворлоком и волшебником одновременно. «Императрица» не могла поверить, что разные люди в своих интересах научились объединять оба вида магического искусства.

Значит, на сюрпризы маги просто неистощимы: только что ворлок использовал против нее чародейство, а теперь волшебница прибегает к помощи другого ворлока, чтобы излечить убийцу.

Итак, они объединяют усилия. Они объединяют усилия против нее. А Черный Кинжал исчез. В этот момент что-то зашипело. Все, кроме Тенерии, обернулись и увидели, как из-под деревянного сосуда вырвался клуб ядовитого серого дыма, а сам сосуд, завалившись набок, начал растворяться.

— Великие боги! — прошептал кто-то.

Потрясенная «Императрица» уставилась на магическую субстанцию. Диаметр лужи достиг уже целого фута, а форма по-прежнему оставалась идеально круглой.

До каких же размеров вырастет это озерцо? Ведь еще полчаса назад оно было крошечной каплей.

Повернувшись к Тенерии, «Императрица» скомандовала:

— Поторопись! Ворлок нужен мне в полном сознании.

— Я тороплюсь, — тихо ответила Тенерия странным, несколько отрешенным тоном. Человек с обычным слухом ничего не расслышал бы, но «Императрица» Этшара разобрала каждое слово. Она все слышала, все замечала и все обоняла. Она обладала силой дюжины мужчин и быстротой кошки. Она одновременно была и ворлоком, и волшебницей.

Но после исчезновения Черного Кинжала она перестала быть чародейкой. И это особенно опасно теперь, когда маги начали действовать сообща.

А эта Тенерия — из их компании, разве не так? Она работает в контакте с ворлоком, а именно ворлоки подослали убийцу. Когда раненый придет в себя, что помешает ему и другому ворлоку объединить усилия с парой волшебниц и обратить их общую силу против Табеа?

Она отобьется от ворлока и сможет противостоять волшебнице, но в благополучном исходе битвы с двумя парами магов Табеа здорово сомневалась. Раньше ей помогал кинжал, принимая и смягчая удары магических сил. Кроме того, неизвестно, насколько могущественными становятся волшебники, когда опираются на поддержку ворлоков.

Табеа сделала шаг назад и машинально вдохнула дым, исходящий из чародейской жижи. Он был таким вонючим, что «Императрица» чуть не задохнулась. Смрад перекрывал почти все запахи, но кое-что Табеа все же унюхала. До нее доносился запах крови ворлока, пота нервничающей Тенерии, вонь толпящихся на лестнице людей — некоторых она узнала.

Оттуда доносился еще один очень слабый аромат, который напоминал Табеа о чем-то важном. От ядовитого дыма кружилась голова, а ей так много следовало обдумать… Убийца и маги были заодно… Если бы нашелся Черный Кинжал…

Кстати, когда он мог исчезнуть? Как они ухитрились его украсть? Магия против Кинжала бессильна, она не способна его похитить. Значит, кто-то стащил его, пока Табеа спала… Но с другой стороны, она и во сне с ним не расстается, снимает только на время приема ванны.

Скорее всего Кинжал увела одна из служанок. Но не Лет и не Иста. Им можно доверять, Табеа знала это по запаху. И кроме того, когда она пришла в тронный зал, обе женщины были там.

Фареа! Эта женщина появилась лишь однажды. Приготовила ванну и тут же исчезла. Кинжал похитила она! Табеа поняла, почему ей знаком слабый запах, доносящийся с лестницы. Так пахла Фареа. Тогда «Императрица» подумала, что это аромат каких-то странных духов. Но для духов запах слишком слабый, и человек с обычным обонянием его не почувствует.

Теперь у Фареа наверняка другое лицо, скорее всего — созданная магией маска. Но запах не мог обмануть. Там, около лестницы, стоит Фареа, примкнувшая к банде магов, чтобы низвергнуть свою «Императрицу».

Табеа развернулась и, окинув строгим взглядом всех присутствующих, приказала:

— Арл, приведи сюда этих людей!

Канцлер вздрогнул от неожиданности, он как зачарованный смотрел на кипящую лужу.

— Каких людей, Ваше Величество? — спросил он.

— Тех, что стоят у лестницы. Эй вы, там! Подойдите-ка ближе! — крикнула Табеа, сопроводив слова приглашающим жестом.

Члены маленькой группы, поглядывая друг на друга, неохотно двинулись через тронный зал. Арл с видом погоняющего стадо пастуха вышагивал следом.

— Станьте в ряд, — распорядилась Табеа и, заметив, что Тенерия прервала процедуру исцеления, рявкнула: — Занимайся своим делом!

— Слушаюсь, Ваше Величество, — проговорила волшебница, возвращаясь к своим трудам.

Люди кое-как встали в ряд, и Табеа внимательно пригляделась к неровной шеренге.

— Вот вы, — сказала она, указывая на высокую волшебницу, — подойдите ближе.

Женщина нерешительно обвела взглядом остальных, но все же повиновалась.

— Вы тоже, — приказала Табеа ворлоку и, помолчав, добавила: — И ты, Фареа.

— Я думаю, что это нецелесообразно, — ответила девушка, и ее ладонь упала на рукоятку скрытого в складках юбки Кинжала.

Она даже не спросила, как Табеа ее узнала, не попыталась отказаться от имени, и «Императрица» поняла, что это означает.

— Все остальные вон отсюда! — приказала Фареа, махнув рукой в сторону тех, кто еще топтался в шеренге.

Трое из них бросили вопросительный взгляд на Табеа.

— Она права, — сказала «Императрица». — Пошли прочь! Живо.

— Ваше Величество… — начал Арл.

— Заткнись! — оборвала его Табеа. Она внимательно следила за рукой Фареа, за той рукой, что лежала сейчас на рукоятке Черного Кинжала. Табеа прекрасно знала это оружие. Она носила его четыре года. Чародеи не могли раскусить его сущность, ворлоки не смели к нему прикоснуться. Табеа была уверена, что чародейство не действует на обладателя Кинжала.

А разве это не означает, что он снимает любое магическое прикрытие? Если так, то сейчас она видит истинное лицо Фареа, а прежний облик — не более чем иллюзия.

Посторонние удалились, позиции определены, противники на местах, думала Табеа. Она и Арл с одной стороны, Фареа и четыре мага — с другой. Когда шаги удаляющихся людей послышались с нижнего этажа и обостренные чувства «Императрицы» подсказали, что лишних в зале не осталось, она спросила:

— Фареа, ты хоть знаешь, что ты украла?

— Конечно, — с ленцой ответила служанка.

Судя по тому, как она стояла и как двигались ее глаза, Табеа поняла, что противница убила по меньшей мере одну кошку, а скорее всего еще несколько животных.

Внимание Табеа привлекло движение у подиума. Старшая из волшебниц, не скрывая своего изумления, шагнула к Фареа.

— Однако твои друзья остались в неведении, — сказала Табеа. — Ведь ты работаешь вместе с магами, не так ли?

— Мы могли бы лучше координировать наши действия, — с кривой усмешкой произнесла Фареа. — Но в целом да. Я — на их стороне.

За спиной у Фареа неторопливо и бесшумно передвигался Арл. Он явно намеревался напасть на нее сзади. Высокая волшебница вознамерилась что-то сказать, но Табеа перебила ее и спросила первой:

— А вы, собственно, кто такая? Вы волшебница, но почему-то не пожелали заняться исцелением убийцы, подосланного вашими же людьми. Так кто же вы?

— Каранисса с Гор, — ответила женщина.

— И почему вы не помогаете Тенерии, позвольте узнать?

— Потому, что она в этом не нуждается, — ответила Каранисса. — Если бы…

Ее объяснения прервали прыжок Арла и громкий удар от падения его тела на мраморный пол тронного зала. Фареа легко увернулась от канцлера и выхватила Черный Кинжал. Прежде чем кто-то успел что-то сообразить, лжеслужанка схватила Арла за волосы и, поставив одним рывком на ноги, поднесла нож к его горлу.

— Ничего не получится, — сказала она, обращаясь к Табеа. — Кинжал у меня, и я с ним не расстанусь. Не сомневайся, если мне придется защищаться, я его использую.

— И ты считаешь, что справишься со всеми моими сторонниками? — с угрозой в голосе спросила Табеа.

— Почему бы и нет? — усмехнулась Фареа. — Ведь ты же совладала с городской охраной. Да, кстати, они — на нашей стороне. Ими по-прежнему командует Лорд Торрут, а к тебе переметнулось лишь несколько дюжин.

Табеа внимательно смотрела на Фареа, пытаясь определить, блефует та или нет. Разве Лорд Торрут не сбежал вместе с остальными? Разве он мог оставить Эдерда Четвертого?

— Кто ты такая? — спросила она, пытаясь выиграть время. — Насколько я вижу, ты — не маг. И ты не похожа на охранницу или служанку.

Женщина, которую она называла Фареа, улыбнулась. И улыбка эта показалась «Императрице» крайне неприятной.

— Я — Леди Сараи, Министр Следователь и Исполняющая Обязанности Министра Справедливости Эдерда Четвертого, Верховного Правителя Этшара.

— Эдерд уже не Правитель! — злобно выкрикнула Табеа. — Я Императрица!

Она изо всех сил старалась скрыть потрясение, вызванное появлением дочери Лорда Калтона — Министра Справедливости, перед которым Табеа всю жизнь — за исключением последних шестиночий — испытывала смертельный ужас. Побаивалась она и Леди Сараи. Правда, старалась внушить себе, что Сараи — безвредная девица из аристократов. И вот теперь эта безвредная девица стоит в ее тронном зале с ее Черным Кинжалом в руке.

— Ты — Табеа Воровка, — сказала Сараи. — Четыре года назад ты украла у Серема Мудрого заклинание, но ошиблась и получила Кинжал, который я сейчас держу в руке. Довольно долго ты не догадывалась, на что он способен, но затем убила Инзу Ученицу, Серема Мудрого, Келдера с Четвертной Улицы и еще нескольких человек. А когда явились солдаты, чтобы арестовать тебя, ты объявила себя «Императрицей» и воспользовалась могуществом кинжала, чтобы захватить дворец.

— Но я действительно Императрица, — стояла на своем Табеа. — Разве не я управляю городом? Бывшие охранники не осмеливаются высунуть носа, а старый Правитель и его семейка сбежали, трясясь от страха.

— Верно, — сказала Сараи, поднимая Кинжал, — но тогда ты владела вот этим.

— И снова получу его! Отдай немедленно!

Сараи издевательски расхохоталась. Эта девка осмеливается смеяться над Императрицей! Двигаясь с нечеловеческой быстротой, Табеа бросилась к Сараи, чтобы выхватить Кинжал. Но Сараи мгновенно отпрыгнула в сторону и вновь обратилась к Табеа лицом, успев при этом отшвырнуть от себя Арла.

— Пораскинь мозгами, Табеа, — произнесла аристократка. — Мы обе владеем похищенными жизнями и обладаем украденными способностями, но Черный Кинжал у меня. Если ты ударишь меня ножом, я могу потерять жизнь, но если я ударю тебя кинжалом, ты не только потеряешь жизнь, но я приобрету еще одну дополнительную. И кто знает, может быть, Черный Кинжал отнимет у тебя более чем одну жизнь. Может быть, мне придется убивать тебя лишь несколько раз.

Табеа начала готовиться к очередному броску, но передумала. Никакой нормальный противник не заметил бы ее микродвижения, но Сараи видела все.

— Вот так-то лучше, — сказала Министр Следователь. — И учти, я не волшебница и не ворлок, но они здесь, и они на моей стороне. — Она указала Кинжалом на своих союзников.

Табеа бросила взгляд на Арла, но Сараи даже не пришлось характеризовать подручного «Императрицы» — Канцлер, пряча крысиную физиономию, на четвереньках полз в сторону лестницы, стараясь как можно скорее исчезнуть с глаз долой.

Но Сараи не перерезала ему горло, хотя имела полное основание сделать это. Похоже, что Леди Калтон не столь кровожадна, как, по слухам, был ее папочка.

— Вы собираетесь меня убить? — спросила Табеа. Сараи по-кошачьи мигнула и быстро ответила:

— Полагаю, нам следовало бы это сделать. — Табеа показалось, что Сараи потрясена не столько ее вопросом, сколько своим ответом. — Ведь ты как-никак убийца. Но, принимая во внимание некоторые исключительные обстоятельства, думаю, что я и мой отец, выступая от имени Верховного Правителя, могли бы удовлетворить просьбу о помиловании и ограничить наказание ссылкой, но при одном условии. Ты должна сдаться немедленно и не вынуждать нас причинять дальнейший ущерб Этшару и его гражданам, сражаясь с тобой.

— Ах вот как, значит, вы «думаете», — передразнила ее Табеа. — А что будет, если я не сдамся? Я видела, как вы двигаетесь, у вас быстрые реакции, и вы владеете Черным Кинжалом, но я все же быстрее и сильнее вас. Ваши маги и я способны нейтрализовать друг друга. Так согласны ли вы вступить со мною в единоборство и попытаться убить здесь и немедленно?

— Что ты, конечно, нет — снова усмехнулась Сараи. — В этом нет нужды. Я хочу всего-навсего увести отсюда моих сторонников, на что, как ты понимаешь, я вполне способна. После этого мы разрешим нашим чародеям и демонологам испробовать на тебе кое-какие заклинания. Не исключено, что мы предпочтем просто выжидать.

— Выжидать чего? — спросила Табеа, потрясенная хладнокровной уверенностью, с которой эта женщина говорила о заклинаниях и демонах. «Императрица» еще могла противостоять волшебству — ее жизненные силы превосходили силы по меньшей мере трех волшебников. Она по-прежнему не боялась ворлоков. Но перед остальными видами магии, не владея Кинжалом, она была бессильна.

— Пока до тебя не доберется Клокочущая Погибель, — ответила Сараи, указывая на бурлящую жижу. — К сожалению, прикончить тебя с ее помощью сразу нам не удалось. Но она будет распространяться до тех пор, пока тебя не достанет. Если, конечно, мы не используем контрзаклинание, чтобы остановить ее.

Совершенно сбитая с толку Табеа посмотрела на вонючую лужу. Как только она отвернулась, обе волшебницы и здоровый ворлок бросились к лестнице. Вслед за ними поплыл по воздуху, поддерживаемый магической силой собрата, раненый маг.

«Ну и пусть убираются, — подумала Табеа. — Все решится в схватке между мною и этой выскочкой».

На первый взгляд Сараи была совершенно в себе уверена. Но так ли это на самом деле? Вид убегающих магов напомнил Табеа о ее талантах волшебницы. Сейчас, когда одновременно возникло столько проблем, она просто забыла о своих магических возможностях.

— Значит, это вещество будет распространяться? — спросила «Императрица».

— Конечно, — ответила Сараи. Однако теперь, подключив свои способности улавливать ложь, Табеа почувствовала, что слова противницы — полуправда. Сараи что-то скрывает.

— И оно направлено только против меня?

— Да, — сказала Сараи, но Табеа знала, что сейчас ее враг просто лжет.

— И оно не остановится до тех пор, пока вы не прибегнете к контрзаклинанию?

— Не я, а чародеи, которые на нас работают.

И в этом ответе Табеа почувствовала привкус неправды. Все заявления Сараи — сплошная ложь и обман. За исключением, пожалуй, слов о том, что чародейство способно ее убить. Табеа стояла между Сараи и ближайшей лестницей, остальные выходы находились на противоположной стороне тронного зала. Сараи могла двигаться быстро, но Табеа считала себя более быстрой. У Сараи был Черный Кинжал, но Табеа он нужен больше. Только он защитит ее от чародеев.

Она убила Гильдмастера, и даже если Лорд Калтон с дочкой проявят милосердие, Гильдия Чародеев ее никогда не простит. Табеа в этом не сомневалась. Они не разделались с ней только потому, что опасались Кинжала. Маги еще не пронюхали, что волшебное оружие у Сараи. Табеа припомнила, как удивились присутствующие здесь волшебники, узнав, что эта проклятая аристократка овладела Черным Кинжалом. Значит, Гильдия Чародеев тоже не знала об этом.

Да, она может уступить в схватке Леди Сараи, но у нее по крайней мере появятся хоть какие-то шансы. Если же Черный Кинжал вернуть не удастся, ее смело можно считать покойницей.

И Табеа прыгнула.




Глава 39


Сараи, стоя на ступенях, следила за тем, как Тенерия исцеляет раненого ворлока, и одновременно наблюдала за тем, как Клокочущая Погибель пожирает сосуд, которым ее прикрыли по распоряжению «Императрицы». Ее обостренные чувства подсказывали, что Табеа вот-вот ударится в панику и что ситуация становится критической.

Самозванку необходимо устранить, а Клокочущую Погибель остановить.

Чародеи справятся с Табеа, как только узнают, что магическое оружие украдено. Оставалось только сообщить об этом Тобасу или даже Караниссе с Тенерией.

Остановить Клокочущую Погибель будет гораздо труднее. Но может быть, Черный Кинжал нейтрализует это заклинание.

Может быть, он погасит вонючую клокочущую мерзость? Ну что ж, надо попытаться что-нибудь предпринять, если Табеа выйдет из зала. Но в этот момент до Сараи дошло, что есть проблема, о которой следовало бы подумать гораздо раньше, — тащить Кинжал в тронный зал, прямо в руки Табеа, глупо и очень рискованно. Если самозваная «Императрица» почувствует, что нож находится где-то рядом…

В следующий момент девушка услышала:

— Арл, приведи сюда этих людей!

Забавный маленький человечек, исполняющий роль мажордома, оглянулся:

— Каких людей, Ваше Величество?

— Тех, что стоят у лестницы. Эй вы, там! Подойдите-ка!

Сараи проклинала себя за глупость. Чуть раньше, когда еще была такая возможность, следовало ускользнуть, отправиться в Дом Гильдии и все рассказать чародеям.

— Станьте в ряд, — распорядилась Табеа. И, неожиданно обернувшись к Тенерии, она проорала: — Занимайся своим делом!

— Слушаюсь, Ваше Величество, — ответила Тенерия.

— Вот вы, — сказала Табеа, указывая на Караниссу, — подойдите ближе.

Венгару она тоже приказала приблизиться. А затем, обернувшись и ткнув пальцем прямо в Сараи, узурпаторша добавила:

— И ты, Фареа.

На мгновение Сараи замерла. Каким образом Табеа ее узнала? Ведь у «Фареа» было совсем другое лицо.

Но она тут же сообразила — ее выдало то, что неизбежно выдавало всех. Запах.

Сараи следовало это учесть, ведь она сама теперь многое определяла по запаху, хотя в отличие от Табеа убила только одну собаку.

Впрочем, метод идентификации значения не имел — важно то, что ее узнали.

Но Табеа не может знать абсолютно все. Ей неизвестно, кто на самом деле «Фареа», она не имеет полного представления о происходящем. У нее есть магические способности, ее чувства обладают нечеловеческой остротой, но она — не ясновидящая. Однако, если позволить ей овладеть ситуацией, все пропало! Табеа вернет Кинжал и убьет Турина, Тенерию, Караниссу и Венгара. Она позволит Клокочущей Погибели расширяться бесконтрольно — Сараи считала, что действие заклинания легче остановить, пока бурлящая лужа еще не так велика.

Но что же ей делать, какой у нее выбор? Видимо, только блефовать. Вот уже четыре года она убеждает людей говорить правду. Может быть, и сейчас удастся уговорить самозванку сдаться?

Итак, другого пути нет.

— Не думаю, что это целесообразно, — произнесла Сараи и, пытаясь произвести впечатление, небрежно уронила руку на Черный Кинжал.

Поначалу все шло так, как надо. Ей удалось отразить первую атаку Табеа и устранить угрозу, пусть и небольшую, со стороны Арла. Краткое смущение «Императрицы» позволило четырем магам скрыться.

Но момент очередного нападения Сараи проморгала и едва успела отпрыгнуть в сторону. На сей раз она не подготовилась к атаке. Кроме того, «Императрица» выглядела такой крошечной и безобидной — трудно было постоянно помнить о том, как она голыми руками разрывала на части сильных мужчин.

Табеа развернулась и вновь бросилась на противницу. Та опять увернулась.

Сараи понимала, что эта игра долго не продолжится, но в прямую схватку с Табеа вступать нельзя — «Императрица» значительно быстрее, сильнее и обладает магическими способностями. Остается только один выход — бежать. Но и это будет непросто. Сараи помнила об убийцах, которых Табеа без труда настигала и безжалостно приканчивала Кинжалом. Надо действовать не так, как действовали эти несчастные… Но как именно?

Однажды во время шутливого разговора с капитаном Тикри Лорд Торрут упомянул об одном боевом приеме, и, когда узурпаторша в очередной раз бросилась в атаку, Сараи его применила. Уперев ладони в плечи противницы, Министр Следователь Эдерда Четвертого высоко подпрыгнула и, сделав сальто, перелетела над головой Табеа.

Если бы не высокий купол тронного зала, фокус не удался бы. Сараи, вложив в прыжок всю свою силу и кошачью ловкость, преодолела по воздуху добрую дюжину футов. Приземлившись на ноги, она устремилась к виднеющимся впереди ступеням. Это была правая лестница, если смотреть от подиума.

Для того чтобы развернуться и броситься в погоню, Табеа потребовалась пара секунд. Но злодейка бежала намного быстрее, чем того хотелось Сараи. Поэтому на самом краю лестницы девушка резко свернула и помчалась по тронному залу к самому дальнему спуску.

Табеа смогла притормозить, лишь сбежав на четыре ступеньки, и проиграла еще секунду.

Пробегая вдоль одной из стен, Сараи наступила на мусор, скопившийся здесь за время правления Табеа. Задержавшись всего на мгновение, она сгребла с пола пригоршню дряни и швырнула ее через плечо прямо в физиономию Табеа. «Императрица» завизжала от ярости, когда куриная кость угодила ей прямо в глаз, но скорости не сбросила.

Немало подивившись тому, что Табеа несется следом, вместо того чтобы перехватить ее, срезав угол, Сараи сгребла еще одну горсть мусора и бросила его в Клокочущую Погибель.

Часть мусора попала в кипящую субстанцию. Раздалось зловещее шипение, и к потолку взметнулся клуб зловонного белого пара.

От неожиданности Табеа споткнулась и едва не упала на четвереньки. Ей удалось устоять, но Сараи уже неслась вниз по лестнице, перескакивая через четыре ступени и рискуя сломать себе шею.

Внизу беглянка свернула налево, игнорируя открывающийся прямо перед ней коридор. Девушке хотелось как можно скорее добежать до Тобаса с его фургоном. Она верила, что чародей ей поможет. Кроме того, широкий и длинный коридор, ведущий на юго-восток, кишел «гостями» Табеа. Они дюжинами валялись на полу или сидели, прислонившись к стенам. Каждый из них мог попытаться схватить ее или поставить подножку. Да и Табеа не ожидает, что Сараи изменит направление движения.

Однако последняя надежда не оправдалась. «Императрица» видела, куда свернула ее противница. Несясь во весь дух и не осмеливаясь оглянуться, Сараи перепрыгнула через валявшегося на пути оборванного «придворного».

«Табеа скопила кучу энергии и более подвижна, — напоминала себе девушка — но ноги воровки значительно короче, а юбка — длиннее».

Она промчалась по коридору, но на повороте, не совладав со скоростью, по инерции пронеслась к противоположной стене и напугала до полусмерти старуху, свернувшуюся калачиком на драном одеяле.

Преследовательница прошла поворот точнее — Сараи поняла это по звуку шагов. Девушка уже тяжело дышала, в то время как в дыхании Табеа напряжения слышно не было.

Впереди, ярдах в пятидесяти, виднелась открытая дверь. Сараи из последних сил бежала к спасительному световому прямоугольнику, готовясь, если понадобится, увернуться и размышляя, какой бы новый трюк при этом использовать.

Но никаких идей у нее не возникло, а Табеа приближалась с каждым шагом… Сараи все-таки решила, что успеет первой достигнуть двери, и если сразу же нырнет в сторону…

Когда до выхода оставалось не более двенадцати ярдов, светлое пятно вдруг исчезло — перед дверью опустился какой-то занавес.

Сердце у Сараи упало, но выбора не было. Оставалось надеяться, что Табеа тоже запутается в неожиданно возникшей преграде. Беглянка рванулась вперед, рассчитывая в последний момент упасть и проползти под занавесом.

Пробегая последние футы, она заметила — ее кошачьи глаза быстро приспособились к сумраку, — что перед ней гобелен, на котором с поразительным мастерством выткана совершенно пустая комната. Интересно, какой чудак захотел украсить стену своего дома подобным изображением?

Сараи нырнула головой вперед. Ее рука коснулась гобелена, но не встретила никакой преграды. Ткани не было. Впереди вообще не оказалось ничего, способного остановить ее полет на камни дворцовой площади. «Магия, — подумала девушка, — какая-то очередная иллюзия». И в ожидании скорой встречи с плитами мостовой Сараи зажмурилась.

Так и случилось. Она ударилась о камни — но не о теплые, прогретые солнцем камни дворцовой площади; вместо этого беглянка оказалась в холодной кромешной тьме на гладком покатом полу.

Сараи поняла, что до крови расцарапала щеку и заработала несколько синяков и шишек. Она встала на четвереньки, открыла глаза и, несмотря на головокружение, поползла вверх по склону. Беглянка была уверена, что Табеа находится где-то рядом.

Неожиданно она замерла и огляделась по сторонам. Табеа не было. Здесь вообще ничего не было. В этом загадочном месте царила почти полная темнота. Такую тьму Сараи видела лишь в самых глубоких подземельях дворца.

Однако темнота оказалась не абсолютной — кое-где пространство было не черным, а темно-серым.

Глаза приспосабливаться к освещению не желали. «Даже кошка, — решила Сараи, — ничего не сможет здесь увидеть».

Обоняние ей также ничего не подсказывало. Странно. Собачий нюх должен различать запах одежды и пота, запах пола, на который она свалилась. Ничего этого не было и в помине.

Сараи прислушалась, но звуков преследования не уловила. Она вообще не услышала никаких звуков. Такой полной тишины девушка не встречала даже в самых глубоких подземельях.

Может быть, она уже мертва? И вся эта тьма — потусторонний мир?

Но разве бывает потусторонний мир с покатым полом? Нет. Ощущения полностью не исчезли. Сараи различала оттенки темноты, слышала похлопывание ладони по камням пола. Нет, она не умерла, а всего лишь потеряла обоняние.

Вернее, она утратила то тонкое чутье, которое похитила у собаки. Сараи приподняла юбку и, понюхав подол, уловила знакомый запах шерсти.

Наверное, кошка отлично может здесь видеть. Просто она — Сараи — потеряла не только собачий нюх, но и кошачье зрение. Так где же она все-таки оказалась? И почему Табеа прекратила преследование? Сараи поползла вниз по склону, ощупывая пол руками.

Уткнувшись в стену, она повернула и двинулась дальше. В этот момент сзади раздались шаги. Они возникли из ниоткуда и начались в нескольких футах от места падения Сараи.

Девушка подняла Черный Кинжал.

— Леди Калтон? Вы здесь? Проклятие, я совсем забыла об освещении.

Голос принадлежал не Табеа. Беглянка повернулась на звук, не выпуская из рук Кинжала.

— Вы в переходе? — спросил голос чуть громче. — Сараи, это я, Каранисса.

— Я здесь, — ответила Сараи, опуская нож. Это действительно был голос Караниссы.

Неожиданно все вокруг озарилось оранжевым светом явно магического происхождения. Даже это неяркое свечение после глубокой тьмы резало глаза.

Сараи увидела, что находится в каменном коридоре, берущем начало в просторной комнате. Оранжевое сияние шло оттуда.

Вернувшись на несколько футов назад, Сараи увидела волшебницу, стоявшую в центре абсолютно пустого помещения — или, скорее, огромной кубической коробки с голыми каменными стенами и наклонным полом. Поднятая ладонь Караниссы светилась, заливая неестественным сиянием ее лицо. Волшебное свечение отражалось в гладких каменных стенах.

— Каранисса, — воскликнула Сараи, — куда мы попали?




Глава 40


Когда коридор погрузился в полумрак, Табеа резко затормозила. Какой-то новый трюк? Новая ловушка, которую поставили проклятая аристократка и ее друзья?

Увидев, что Сараи бросилась куда-то вперед и исчезла, Табеа упала на пол и откатилась в сторону.

Чародейство! Это настоящее чародейство! Ловушка! Яростно рыча, «Императрица» поднялась на ноги и посмотрела на прикрывающий дверь занавес. Это был гобелен и не просто гобелен, а шедевр коврового искусства. Она не заметила на нем ни единого узелка. Но изображение пустой комнаты вызывало неприятные чувства. Голые каменные стены черного и серого цвета. Никакой мебели, никаких ярких пятен и радующих глаз закруглений. Сплошные прямые углы. Ничего интересного.

Но это наверняка магический ковер. Табеа протянула руку, чтобы пощупать его, но вовремя спохватилась.

Переносящий Гобелен! «Императрица» поспешно сделала шаг назад. Когда она шпионила за чародеями, некоторые из них толковали о подобных штуках. Висевший перед дверью ковер должен был доставить ее прямиком в темницу.

Враги рассчитывали, что она нырнет туда вслед за Леди Сараи… И она едва не попалась на их крючок!

Если бы она провалилась в узилище, чародеи нашли бы способ извлечь оттуда дочь Министра Справедливости, оставив Табеа гнить в каменном мешке. Так вот какую месть они уготовили ей за убийство Гильдмастера. Нет, ее смерть их не устраивала, изуверы хотели, чтобы она мучилась всю оставшуюся жизнь. Не исключено, что у них были и иные, не менее гнусные планы.

Нет, она не попадется на их уловки. Табеа повернулась я направилась в Тронный Зал. В этот момент ее осенило: Черный Кинжал по-прежнему у Леди Калтон, а сама Леди Калтон только что нырнула в чародейский ковер и, следовательно, уже вступила в контакт с Гильдией Чародеев, которая теперь без труда сможет умертвить «Императрицу».

Табеа бросилась бежать, выкрикивая что есть сил:

— Я отрекаюсь от престола! Сдаюсь!

Может быть, если ей удастся выскочить из дворца через другую дверь, она сумет найти убежище, где даже чародеи не смогут ее достать.

Впрочем, особых надежд на это Табеа не питала.




— Они бегут сюда! — воскликнула Каранисса. — Табеа мчится следом за Сараи, и она быстрее. Скорее, Тобас, сделай же что-нибудь!

— Что сделать? — беспомощно оглянувшись, спросил чародей. — Ведь я не взял с собой ничего, кроме Гобелена.

Рядом с фургоном, кроме Караниссы, стояли ворлок и Тенерия. Они продолжали врачевать Турина. Состояние раненого уже заметно улучшилось, он пришел в себя и с интересом поглядывал по сторонам.

— Значит, используй как-нибудь ковер! — топнула ногой Каранисса. — Сделай так, чтобы Табеа в него вбежала.

Немного помедлив, Тобас пробормотал:

— Ну что ж, я попробую. А ты мне поможешь.

Он полез в фургон и вынул оттуда Гобелен, обернутый вокруг деревянной планки. Молодой чародей всеми силами старался не прикоснуться к ткани. Каранисса помогла мужу развернуть ковер, и они отнесли его поближе к дворцовой двери.

Прохожие поглядывали на них с любопытством, но никто не вмешивался. Все понимали, что это либо маги, либо приспешники «Императрицы». И с теми, и с другими связываться было опасно.

— Как мы его туда втащим? — спросил Тобас.

— Занавесьте вашим Гобеленом выход, — предложила Тенерия, — Табеа в него и вбежит.

— Сараи влетит туда первой, — запротестовала Каранисса.

— Но тем она и спасется, — стояла на своем Тенерия. — И у нее останется Кинжал.

Каранисса вопросительно посмотрела на мужа. Тот лишь пожал плечами.

— Ну хорошо, — вздохнула волшебница, — мы так и поступим.

Она приподняла планку, и через несколько секунд дверной проем был плотно прикрыт Гобеленом.

Венгар с помощью ворлокства разгладил на ткани складки. Случалось так, что мятый ковер переставал работать должным образом.

— Что теперь? — поинтересовался Тобас. — Может быть, приподнять его, пропустить Сараи и опять опустить?

— Я не… — начала Каранисса, но тут же замолкла — за ковром послышались шаги. Звук быстро приближался, и вдруг все стихло…

— Все! — воскликнула Каранисса.

— Что случилось? — спросил Тобас.

— Сараи угодила в ковер.

— А Табеа?

— Успела остановиться.

— Значит, мы можем его опустить?

— Ни в коем случае! — закричала Тенерия. — Табеа нападет на нас.

Каранисса согласно кивнула, и некоторое время она и Тобас стояли неподвижно, прикрывая Гобеленом дворцовую дверь. Наконец, услышав звук удаляющихся шагов, Тобас начал осторожно опускать свою сторону планки. В этот момент до них донесся визг «Императрицы»:

— Я отрекаюсь от престола! Отрекаюсь! Сдаюсь! Только оставьте меня в покое!

— Что такое? — удивилась Каранисса, опуская свою сторону ковра.

— Если Табеа действительно отрекается, мы можем на время забыть о ней и заняться Клокочущей Погибелью, — сказал Тобас.

— А как же Леди Сараи?

— Проклятие, — помрачнел Тобас. — Она не знает, где оказалась, и, наверное, в ужасе. Надо, чтобы кто-нибудь отправился следом и привел ее в Двомор.

— Я пойду, — сказала Каранисса. — По крайней мере я знаю дорогу.

— Ты права. Отправляйся, — неохотно согласился Тобас.

Он кивнул Венгару, и ворлок подхватил Гобелен. Волшебница возложила руку на изображение, но ничего не произошло.

— Сараи, должно быть, еще в комнате, — заметила Каранисса.

— Наверняка, — согласился Тобас. — Так что подожди, пока она не найдет проход или не заползет в какой-нибудь дальний угол.

Маги продолжали терпеливо держать деревянную планку, а Каранисса стояла рядом, упираясь пальцами в ткань.

— У меня затекают руки, — признался Тобас. — Может быть, прервемся на время и займемся Клокочущей Погибелью?

Каранисса хотела ответить, но на полуслове исчезла.




Волшебница очутилась в кромешной тьме и тишине, разительно контрастирующей с несмолкаемым гулом города. Она шагнула вперед и, вглядываясь в темноту, постаралась определить, где находится Сараи.

— Леди Калтон, — позвала она, — вы здесь? Проклятие, я совсем забыла об освещении.

Никто не ответил. Каранисса нахмурилась. Может быть, Сараи уже нашла коридор и направилась в замок?

— Вы в переходе? — продолжала волшебница. — Сараи, это — я, Каранисса.

— Я здесь, — послышался неуверенный голос.

Каранисса подняла руку, сосредоточилась, и через несколько секунд ее ладонь вспыхнула неярким оранжевым светом. Поначалу женщина видела одни голые каменные стены, но затем заметила Леди Сараи, на четвереньках выползающую из коридора.

— Каранисса, куда мы попали? — жалобно спросила представительница высшей аристократии Этшара.

— В горы между Айгоа и Двомором, — ответила Каранисса. — В потайную комнату нашего с Тобасом замка.

— Что? — взвизгнула Сараи, переходя в сидячее положение. — Мы в Малых Королевствах? В сотнях лиг от дома?

— По моей оценке, не более чем в восьмидесяти, — уточнила Каранисса. — Но вы совершенно правы, мы — в Малых Королевствах. Я прибыла вслед за вами, чтобы показать дорогу. Теперь, если не возражаете, покинем это мрачное помещение. Иллюминация отнимает силы, и, кроме того, здесь нечего есть.

— Да, да! А куда идти? Где дверь? — Стремление Сараи как можно скорее вырваться на свободу выглядело довольно комично, но Каранисса ее понимала.

— Сюда, — сказала она, — дверь в конце перехода.

Сараи быстро вскочила на ноги и двинулась в указанном направлении. Волшебница старалась не отставать. Вскоре они оказались в комнате, куда через единственное высокое окно проникал дневной свет.

Сараи облегченно вздохнула и огляделась. Стены комнаты украшали многочисленные книжные полки, большая часть которых, однако, пустовала. Кривоногий стол кто-то отодвинул к стене. Как и в каменной комнате, пол здесь был удивительно покатым. Создавалось впечатление, что само здание, в котором они находятся, сильно перекосилось.

Она вспомнила, что в потайной комнате Каранисса говорила о замке. Тогда слова волшебницы не дошли до сознания Сараи, помыслы которой были направлены на то, чтобы выбраться из темноты. Теперь девушка спросила:

— Значит, это замок? У вас действительно есть замок?

— Даже два, — ответила волшебница. — И оба сотни лет назад воздвиг Деритон Маг. Тот, в который мы сейчас попали, был летающим и витал в воздухе до тех пор, пока не попал в зону, где чародейство не действует.

— О… — К Сараи понемногу возвращалась способность соображать. — Место, где чародейство не действует? Вы хотели забросить сюда Табеа. Так вот почему я потеряла… Опять стала сама собой. И с ней произошло бы то же самое…

— Да, — кивнула Каранисса. — Но она увернулась от Гобелена.

Сараи посмотрела на Черный Кинжал, который так и держала в руке:

— Значит, теперь эта вещь бесполезна? Заклятие снято?

— Нет, — мрачно ответила волшебница. — Все намного сложнее. Пока мы здесь, в мертвой зоне, это простой кинжал, но как только мы выберемся отсюда, к нему вернутся все магические свойства. В зоне не работали ни Переносящий Гобелен, ни Магическое Зеркало, но как только их отнесли подальше, магия начала действовать.

— Вот как, — сказала Сараи и, взглянув на Кинжал, спросила: — Тогда, может быть, лучше оставить его в вашем замке?

— Только под охраной, — ответила Каранисса. — Здесь куча спригганов, а малышки просто обожают играть с магическими артефактами. — Немного помолчав, она добавила: — Кроме того, он еще может понадобиться.

— Против Табеа?

— Или против Клокочущей Погибели. Не знаю, насколько полезным Кинжал окажется против Погибели, но он определенно останавливал все заклинания, направленные Теллуриноном и Тобасом против «Императрицы».

Сараи, еще раз взглянув на Кинжал, вложила его в прикрепленные к поясу ножны.

— Хорошо, — сказала она. — Так как же мы выйдем отсюда и как попадем в Этшар?

Каранисса немного подумала и ответила:

— Во-первых, нам надо покинуть мертвую зону. Дальше мы обычно пользуемся ковром-самолетом, но его сейчас в замке нет. После всей этой возни с Гобеленом он может быть в Двоморе, Этшаре-на-Песках или где-то еще. — Волшебница вздохнула и добавила: — Если Тобас или другие чародеи не позаботились о транспортных средствах, нам придется проделать весь путь до Двомора пешком.

— Надеюсь, не до Этшара-на-Песках?

— О нет! — рассмеялась Каранисса. — Конечно, нет! В Твердыне Двомор, даже если там нет ковра-самолета, висит еще один Переносящий Гобелен. Добравшись до Твердыни Двомор, мы сможем вернуться в Этшар на следующий день, а если повезет, то и через час.

— Очень хорошо, — обрадовалась Сараи. — А сколько времени займет путь до Твердыни?

— Три дня, — ответила Каранисса. — Может быть, два, если поторопиться.

— Три дня… — повторила Сараи, думая о разгуливающей по Этшару Табеа и Клокочущей Погибели, расползающейся по полу тронного зала. Интересно, что сделает за эти три дня Гильдия Чародеев? Сообщит ли кто-нибудь бежавшим аристократам, что Черный Кинжал исчез и могущество Табеа ослабло? Станет ли Табеа цепляться за титул Императрицы, пока ее не убьют, или попытается бежать?

Каким будет Этшар-на-Песках, когда Сараи вернется? Тратить время на размышления не имело смысла. Скоро все и так станет ясно.

— Тогда — в путь, — сказала она волшебнице.




Глава 41


Тобас напряженно следил за тем, как дюжина добровольцев-ворлоков вырезает в мраморном полу тронного зала канавку вокруг Клокочущей Погибели. Установленные со всех сторон лампы, вместо того чтобы давать ровный свет, мигали и коптили. Тенерия считала, что в этом виноваты пары, поднимающиеся из бурлящей лужи. Но несмотря на скверное освещение, маги продолжали трудиться. Их гигантские пляшущие тени придавали этой картине зловещий вид.

А Теллуринон тем временем экспериментировал с различными контрзаклинаниями. Он доставил во дворец три воза нужных материалов и устроил себе кабинет в конференц-зале — прямо под висящей на потолке полусферой Клокочущей Погибели. Погибель шипела, дымилась и время от времени роняла на пол ядовитые капли. Но сама вниз не проливалась. Она оставалась абсолютно точной полусферой, демонстрируя тем самым, что, несмотря на внешний вид, не является жидкостью в обычном понимании этого слова.

Погибель не имела ничего общего с твердыми телами, она не была газом, она была всего-навсего плодом высшей магии.

«Магии могущественной и чрезвычайно невосприимчивой к контрмерам», — подумал Тобас. Проклятая жижа уже успела растворить бездонный мешок, в который ее попыталась поместить Мерет. Хотя теоретически Бездонный Мешок Халлина сам поглощает все что угодно. Погибель совершенно не отреагировала на Триндлов Огонь, Реконструктивное заклинание Джэвана, заклинание Великого Темпорального Стасиса, заклинание Простого Стасиса, придуманное Транаи, заклинание Нестерпимого Жара, заклятие Леденящего Холода, заклинание Быстрого Разложения Фендела и Ритуал Селективного Сжатия Джэвана. Клокочущая Погибель продолжала расширяться, несмотря на Ограничительное заклинание Верлиана, Незримую Клетку Фендела, Защитный Заговор Котэна, Элементарную Ограду Фендела и Руну Сдерживания. Если Тобас правильно понял, Теллуринон сейчас творит заклинание Попятного Движения. Молодой чародей сомневался, что от него будет хоть какой-то прок. Если попятное движение удастся, оно вернет лужу к размеру, которого та достигла час назад. И, чтобы удерживать Клокочущую Погибель от расширения, множеству чародеев придется трудиться не покладая рук до скончания веков. Такая перспектива Тобаса не вдохновляла.

В запасе у Теллуринона оставалось еще множество заклинаний. «Он их наверняка испробует, — думал Тобас, — если, конечно, мой план почему-либо не сработает».

Тронный зал заполнился мраморной пылью, когда ворлоки, прорезав пол и обратившись к своей силе, приподняли глыбу, в центре которой кипела Погибель. С того рокового момента, когда на мраморные плиты пола упала первая капля, прошло примерно двадцать часов. За это время диаметр кипящего, булькающего и дымящегося круга достиг одного ярда. Процесс расширения был виден невооруженным глазом — любой желающий через несколько минут непрерывного наблюдения мог заметить, как она пожирает мраморные берега клокочущей лужи.

Тобас знал — чтобы его план удался, следует торопиться. Когда размеры Погибели превысят площадь Гобелена, все труды ворлоков пойдут насмарку. Погибель в Гобелен не пролезет.

Поначалу он надеялся, что удастся выгрести субстанцию из дыры и отправить ее в Переносящий Гобелен, но из этой затеи ничего не вышло. Ворлоки сообщили, что просто не обнаружили вещества, к которому можно прикоснуться их Силой. Оставалось лишь вырезать кусок пола и переправить его вместе с Клокочущей Погибелью через Гобелен в мертвую зону. Это означало, что тронному залу Верховного Правителя будет причинен значительный и непоправимый ущерб, но ущерб, нанесенный Клокочущей Погибелью, мог стать гораздо серьезнее. Собственно, он уже таковым и являлся.

Устранить остальные последствия деятельности Табеа труда не составит, но с залом придется повозиться. «Впрочем, хорошим каменщикам ремонт может оказаться по силам», — думал Тобас.

Вспомнив о Табеа, молодой чародей нервно огляделся по сторонам. Несостоявшаяся «Императрица» еще утром бесследно исчезла, объявив о своем отречении. Это означало, что она где-то здесь, поблизости, и в любой момент может напасть, осложнив и без того непростую ситуацию.

Разобравшись с Клокочущей Погибелью, Гильдия найдет Табеа и прикончит ее. Возможно, стоит заняться этим прямо сейчас, но Тобаса гораздо больше интересовала проблема транспортировки мраморных плит, и, кроме того, он не имел права решать все единолично. Вдруг Гильдия пожелает обрушить на Табеа какое-нибудь экзотическое и ужасающее заклинание.

— Мы почти закончили, чародей, — произнес высокий, облаченный в черное одеяние ворлок, имени которого Тобас не знал.

— Отлично, — ответил молодой человек, наклонился и поднял лежащий у его ног Гобелен. Он надеялся, что Каранисса и Сараи уже далеко.

Теоретически жижа станет абсолютно безвредной, как только попадет в мертвую зону. Но Тобас вовсе не был уверен в том, что на практике она мгновенно утратит свои смертельные качества. Клокочущую Погибель нельзя считать результатом обычного заклинания.

Тенерия помогла развернуть Гобелен и, подняв свою сторону ковра, разгладила ткань.

— Глыба свободна! — возвестил другой ворлок.

— Прекрасно, — произнес его коллега в черном. — Поднимаем.

Мраморный круг диаметром в шесть футов дрогнул и начал всплывать над полом.

К сожалению, Клокочущая Погибель вместе с камнем подниматься не пожелала, и Тобас с ужасом наблюдал, как находящаяся в центре глыбы масса забурлила сильнее, исторгнув огромный клуб зловонного дыма. Шипение перешло в рев, когда витающая в воздухе мраморная крошка втянулась в кипящую субстанцию.

Сначала закашлялся один ворлок, затем — второй.

— Остановитесь! — послышался снизу вопль Теллуринона.

Подъем прервался, каменный цилиндр качнулся, а Клокочущая Погибель выплюнула еще один клуб ядовитого дыма.

— Продолжайте, — заметил Тобас. — Менять что-либо поздно.

Какой-то ворлок, согнувшись в три погибели, зашелся в кашле. Магов окутало очередное облако пара и дыма.

Мраморный цилиндр диаметром в четыре фута и высотой в пятнадцать дюймов уже витал над полом. Следуя первоначальному плану, ворлоки начали подтягивать его к Гобелену.

— Не надо! — завопил Тобас, вдруг осознав, чем закончится эта затея. Если они отправят глыбу через Гобелен, последний перестанет действовать, до тех пор пока кто-нибудь не доберется до замка в горах между Двомором и Айгоа и не вытащит кусок мрамора из приемной камеры.

Ворлоки не услышали, и Тобас в отчаянии просто выронил поддерживающую Гобелен планку. Тенерия, не разобравшись, в чем дело, все же последовала его примеру. Через секунду каменная глыба, покачиваясь, повисла над брошенным ковром.

— Отнесите мрамор в сторону и положите где-нибудь в углу. Ничего не получится.

Цилиндр колыхнулся, заскользил вбок и улегся на пол. Покосившись на мертвый камень, Тобас переключил внимание на Клокочущую Погибель. Глаза застилало вращающееся облако пара, но чародей все же убедил себя: то, что он видит, вовсе не плод воображения.

Погибель без всякой опоры висела в центре большой дыры, сохраняя форму полусферы с обращенной к потолку плоской стороной.

Сторону эту нельзя было назвать абсолютно плоской — она кипела и, как следовало из названия заклинания, клокотала.

— Теперь она протекает со всех сторон! — ревел снизу Теллуринон.

— Вы ее, случаем, не поддерживаете? — спросил Тобас у ворлоков.

— Нет, — заверила его женщина-ворлок, прокашлявшись.

— Именно этого я и опасался, — заметил Тобас, разглядывая Погибель.

Честно говоря, такого оборота событий он не предвидел. Итак, его альтернативный план, громоздкий и трудоемкий, ничего не дал. Тобас надеялся, что в случае провала затеи с Гобеленом ворлоки смогут выстроиться в цепочку и доставить Клокочущую Погибель в горы Айгоа, как эстафету передавая ее друг другу. Но теперь единственным способом избавления от Погибели остается Переносящий Гобелен.

Что же, если нельзя доставить Погибель к ковру, следует доставить ковер к Погибели.

— Хорошо, — сказал он, — испробуем другой вариант.

Еще полчаса ушло на то, чтобы вырезать дополнительный кусок пола и получить отверстие, в которое можно было бы опустить развернутый Гобелен. Когда Тобас и Тенерия приступили к операции, занялся рассвет и купол дворца посветлел. Тем временем Теллуринон успел установить вокруг Погибели Непроницаемую Сферу Кандира. Однако сфера не оправдала своего названия и при соприкосновении с клокочущей массой лопнула, словно мыльный пузырь.

Погибель продолжала клокотать, повиснув в воздухе без всякой опоры.

За это время ее диаметр, по прикидкам Тобаса, увеличился более чем на дюйм. Придется разместить Гобелен намного ближе к Погибели, чем ему бы хотелось. Чародей двигался чрезвычайно осторожно, опасаясь прикоснуться к кипящей массе или, да избавят его боги, потерять равновесие и свалиться в нее.

В конце концов Гобелен разместили в отверстии. Его нижняя часть оказалась в конференц-зале, а оба конца поддерживающей планки находились в руках Тобаса и Тенерии. Некоторые ворлоки, чтобы не дышать ядовитыми испарениями, покинули дворец, а те, кто остался, очистили помещение от обломков мрамора и, став в сторонку, принялись наблюдать за действиями чародея и волшебницы.

— Что дальше? — спросила Тенерия.

Тобас поднес Гобелен к Клокочущей Погибели, оставив между ними небольшой зазор. Чтобы заклинание наверняка сработало, к Гобелену должна прикоснуться подлежащая транспортации масса, а не наоборот.

— Теперь будем ждать, — сказал он. — Расширяясь, субстанция коснется Гобелена и… Паф! — Чародей улыбался, а затем, сразу став серьезным, добавил: — Если нам повезет.

Они уселись по обе стороны от отверстия, удерживая Гобелен в вертикальном положении.

Наконец, примерно через четверть часа, когда их нервы были уже на пределе, а в горле свербило от дыма, Погибель коснулась Гобелена… И не исчезла. Вместо этого из точки контакта повалил белый зловонный пар.

Тенерия смотрела на Тобаса, ожидая от него какого-нибудь сигнала.

Но молодой чародей с ужасом взирал на кипящую массу.

— Мой Гобелен… — прошептал он чуть слышно.

Тобас видел, как растворяется ткань и рвутся нити там, куда прикоснулась Клокочущая Погибель.

— Что же… — начала Тенерия.

— Вытаскивай! — заорал Тобас, прежде чем девушка успела задать свой вопрос. Но он знал, что уже слишком поздно. Маги вытянули Гобелен из отверстия и расстелили на мраморных плитах.

Тобас горестно изучил полукруглую обгоревшую по краям дыру размером примерно шесть на шесть дюймов.

— Ковер погиб, — чуть не рыдая, произнес он. — Гобелена, которому четыре сотни лет, больше не существует.

— Вы уверены? — спросила Тенерия. — И его нельзя починить?

— Абсолютно уверен, — ответил Тобас. — Если в Гобелене порвется хоть одна нить, действие заклинания прекращается. И его можно вернуть, только заново соткав Гобелен. — Чародей посмотрел на Клокочущую Погибель и яростно прорычал: — Должен же быть способ остановить эту гадость!

— Может быть, это Кинжал Табеа? — предположила Тенерия. — Ведь он останавливает все проявления чародейства.

— Может быть, — вздохнул Тобас. — Но Кинжал в Двоморе вместе с Леди Сараи.

— Тобас, — спросила Тенерия. — А как же Сараи и Каранисса? Ведь они не смогут вернуться без Гобелена.

Тобас бросил на нее удивленный взгляд:

— При помощи этого Гобелена они в любом случае не вернулись бы. Гобелены обеспечивают лишь одностороннее перемещение. Поэтому им придется добраться до Твердыни Двомор, переместиться в другой замок и воспользоваться Гобеленом, который Гильдия Чародеев предоставила мне взамен этого. Сараи и Каранисса будут здесь через пару дней.

— А это безопасно?

— Достаточно безопасно, — пожал плечами Тобас. — Караниссе несколько раз приходилось добираться пешком до Твердыни Двомор. Дорогу она знает. — И, бросив еще один яростный взгляд на Клокочущую Погибель, чародей добавил: — А мы тем временем испытаем новые заклинания. Надеюсь, Черный Кинжал…

Конец фразы повис в воздухе.




Глава 42


Тот, кто поселился в доме на углу Большой Улицы и Улицы Чародеев, оказался более осторожным, чем старый Серем. Табеа обнаружила, что все двери — парадная, боковая и задняя — не только заперты, но и защищены охранительными заклинаниями. Черный Кинжал, без сомнения, легко бы нейтрализовал любые чародейские выдумки, но Кинжал исчез.

Однако каким бы осторожным ни был чародей, поставивший охрану, он не стал доходить до абсурда и не наложил заклинания на крышу здания Мысль о том, что кто-то рискнет забраться наверх и голыми руками бесшумно разберет черепицу, просто не пришла ему в голову. А Табеа, даже обладая зрением кошки и силой дюжины человек, потратила на эту работу несколько часов. Когда шпионка медленно и тихо пролезала на чердак дома через образовавшуюся в крыше дыру, небо на востоке уже начало розоветь.

Табеа не знала, кто именно поселился в доме, но она видела, как туда входили чародеи, как суетились у дверей посыльные. Бывшая «Императрица» понимала, что здесь происходит нечто важное. Маги, похоже, превратили угловое здание в свой штаб.

Но Табеа не понимала, почему даже после того, как она удалилась от власти, чародеи не действуют из дворца. Может быть, они ждут возвращения Правителя? Краем уха она слышала, как один из посыльных сообщил, что корабли уже вышли в море. Сидя на крыше, она очень ясно слышала, о чем говорят внизу.

Если Правитель еще не прибыл, то городская охрана уже успела вернуться. С крыши она могла рассмотреть знакомую униформу, мелькавшую на Рынке у Больших Ворот. По улицам туда и сюда маршировали небольшие отряды, занятые «восстановлением порядка». При всей своей ненависти к солдатам Табеа признала, что в их появлении было нечто успокоительное.

Гораздо менее успокаивающе подействовало на нее известие о том, что охранники очищают дворец — комната за комнатой, коридор за коридором. Но как ни странно, вид оборванцев, направляющихся обратно на Поле у Пристенной Улицы, вселял в нее ощущение возврата стабильности. Табеа радовалась, что ее сторонников не бросают в темницы и не убивают. Похоже, в Этшаре очень скоро все станет так, как всегда.

Все — кроме самой Табеа. Надежды на то, что ей позволят снова стать маленькой безвредной воровкой, просто не существует. Они убьют ее, если смогут.

«Лучший способ избежать этого, — решила Табеа, — узнать, что задумали чародеи. А поскольку они проводят свои сборища здесь, в доме Серема…»

Именно поэтому она стоит сейчас на голых, пыльных досках чердачного пола, вглядываясь в темноту, чтобы обнаружить люк и спуститься вниз.

Люк оказался в углу. Табеа чрезвычайно осторожно — на тот случай, если в соседней комнате кто-то есть — подняла крышку. Отверстие оказалось гораздо больше, чем она думала, и вниз вела не деревянная стремянка, как обычно бывает, а крутая узкая лестница, заканчивающаяся закрытой дверью.

Табеа осторожно спустилась и проскользнула в дверь. Теперь у нее появилась возможность узнать, что здесь происходит.

Однако тут же возникла первая сложность — в доме ничего не происходило. В нем действительно было несколько человек, но они все спали или дремали. С лестничной площадки второго этажа Табеа увидела сидящую у входной двери женщину — очевидно, дежурную. Но и эта стражница явно находилась в состоянии полудремы.

К счастью, в доме не оказалось волшебниц, способных сразу же распознать появление чужака. Ворлоки, видимо, тоже смогли бы почуять ее присутствие. Но чародеям, чтобы узнать о ней, требовалось сотворить заклинание.

Но даже волшебница не сможет ничего узнать, если спит. А в доме сейчас спали все.

Ничего удивительного, если учесть, что солнце еще не поднялось из-за горизонта. Немного поразмыслив, Табеа поднялась назад на чердак, тщательно прикрыла за собой крышку люка, улеглась по-кошачьи на пол и мгновенно уснула.

Девушка проснулась мгновенно, как пробуждаются кошки, и обнаружила, что проспала дольше, чем следовало бы. Быстро, но очень тихо она спустилась вниз.

Собрание было в полном разгаре.

— …сейчас в поперечнике не менее шестидесяти футов, — произнес мужской голос. — Она захватила часть стены и прилегающую лестницу, продолжая сохранять форму полусферы. Похоже, что она выбрасывает отростки, выхватывая каменные глыбы пола и подпитывая ими основную массу. Верхняя ступень лестницы частично растворена, и кипящая масса стоит выше ее уровня. Растворение продолжается. Жижа не только попала на пол помещения конференц-зала, но и проникла в кладовую этажом ниже. Через несколько часов она прогрызет там пол и начнет просачиваться в подземелье. Великое заклинание Трансмутации, которое классифицируют десятым порядком, оказалось столь же бессильным, как и все предыдущие. Заклинание Очищения относится к третьему порядку, но требует длительной подготовки. Сейчас ритуал близится к завершению. Идет работа над Испарением Ларамуира, но, как вам известно, на сотворение этого заклинания требуется двадцать четыре часа, поэтому результаты станут известны только поздно ночью.

Голос умолк, и наступила тревожная тишина. Табеа пыталась сообразить, о чем идет речь. Комната под тронным залом? Что-то растворяет там пол и стены?

И вдруг ее осенило. Они же говорят о Клокочущей Погибели! «…заклинание… оказалось столь же бессильным, как и все предыдущие». Они не знают, как остановить действие собственного заклятия!

А Леди Сараи еще осмеливалась над ней издеваться! Как бы услышав ее мысли, кто-то спросил:

— Что-нибудь слышно о Леди Сараи?

— Пока нет, — ответил мужской голос. — Но она и Каранисса доберутся до Твердыни Двомор сегодня вечером либо завтра утром. После этого они не более чем через час окажутся здесь. Гобелен, который мы передали Тобасу, перенесет их в пустующее помещение одной из башен у Больших Ворот. Там уже стоит охрана. Солдаты доставят ее сюда, как только она появится.

— Естественно, — произнес кто-то полным сарказма тоном, — если только Леди Сараи в панике не прикончила Караниссу, когда та неожиданно появилась в замке, а в горах их не застанет дождь, не сожрет дракон, они не заблудятся и никто случайно не повредит Гобелен, повешенный в Твердыне Двомор…

Табеа узнала голос, он принадлежал человеку, который докладывал о Клокочущей Погибели.

— Заткнитесь, Геремон, — с усталым раздражением произнес другой чародей. — Каранисса чувствует себя прекрасно. Перед уходом она закрутила монету, и та вращается без замедлений. Я проверял всего час назад.

— Но это еще не значит, что она не сидит сейчас в своем замке, пережидая снежную бурю, или не отбивается от волков.

— В Двоморе волки не водятся, — ответил усталый голос. — Ив месяц Сбора Урожая снега там не бывает. Даже в горах.

— И все же…

— Да, они могут задержаться, — согласился утомленный чародей и со вздохом добавил: — Будем надеяться, что этого не произойдет. Насколько я понял, корабль из Этшара Пряностей ожидается завтра во второй половине дня. Хорошо бы представить Эдерду дворец хоть и поврежденным, но безопасным. Не хотелось бы, чтобы наш дорогой Верховный Правитель превратился в булькающую пену.

В ответ кто-то засмеялся, но Табеа уже не слушала, она думала.

Итак, Леди Сараи скоро вернется в одну из башен у Больших Ворот. С ней наверняка будет Кинжал. Именно поэтому чародеи ждут ее с таким нетерпением. Все очень просто — Черный Кинжал должен служить контрзаклинанием Клокочущей Погибели! Переход Сараи при помощи Гобелена в какое-то место по имени Двомор пока не позволяет им остановить распространение ядовитой кипящей субстанции.

Табеа может перехватить Сараи и вернуть Кинжал, прежде чем дочь Лорда Калтона появится в доме Серема. Затем она остановит Клокочущую Погибель и откажется от отречения. Старый Эдерд возвращается. Отлично. Она убьет его и положит конец всем попыткам вернуть старцу трон. Кроме того, остановив Погибель, Табеа станет героиней даже для тех, кто раньше выступал против нее.

На сей раз она не станет глупить, не повторит своих прежних ошибок. Во-первых, для жителей дворца будут установлены строгие правила. Во-вторых, она прибегнет к помощи городской стражи. Если старая охрана откажется ей служить, придется сформировать свою.

Со второй попытки она сделает все как надо. Однако прежде всего следует вернуть Черный Кинжал. А для этого необходимо найти Леди Сараи прежде, чем она попадет под защиту солдат и чародеев.

Итак, аристократка появится в пустующем помещении одной из башен у Больших Ворот. В оборонный комплекс Больших Ворот входят восемь башен: две огромные казарменные и шесть меньшего размера рядом со въездом в город. Каждая башня насчитывает дюжину помещений, многие из которых пустуют. Чтобы отыскать нужное, придется хорошо потрудиться.

Но как определить, где именно должна появиться Сараи?

Улыбка расползлась по лицу Табеа. Чародеи сами дали ей подсказку. Когда она увидит, что кто-то охраняет пустую комнату…

Время у нее есть. По меньшей мере до вечера… Табеа начала подниматься по лестнице, и нетерпение заставило ее забыть об осторожности. Тобас поднял глаза. Ему показалось, что со второго этажа доносится какой-то шум.

Нет, его подозрения нелепы. В Доме Гильдии не может быть никого, кроме чародеев, да и те собрались здесь, в гостиной. Скорее всего где-то в доме балуется спригган.

«Так и есть, — думал он. — По второму этажу бегает спригган, и беспокоиться не стоит. Малыши хоть и докучают людям, но абсолютно безвредны».

— Никто не пытался применять Ректификацию Лиррима? — спросил он. — Я лично никогда не пользовался этим заклинанием, но в книгах…




Твердыня Двомор не могла порадовать глаз — ее архитектурные достоинства были далеки от совершенства, но Леди Сараи показалось, что ничего прекраснее она еще в жизни не видела. Какой бы развалюхой ни оказался замок — перед ней наконец появилось настоящее каменное здание! После двух дней скитаний по дикой местности любое проявление цивилизации вызывало восторг. Кроме того, эта изрядно потрепанная крепость открывала дорогу в ее любимый Этшар-на-Песках. Разве можно не восхититься подобным сооружением?

Путешествие через горы было весьма неприятной прогулкой. Каранисса выдержала его довольно стойко, но привыкшая к ровным городским улицам Сараи то и дело спотыкалась, норовя свалиться с крутых откосов. Поначалу она надеялась, что ее органы чувств обострятся, как только волшебница выведет ее из мертвой зоны. Однако ничего подобного не произошло. С помощью Караниссы девушке удалось отловить кролика и прикончить бедное животное Черным Кинжалом. Таким образом они получили ужин и доказательство того, что Кинжал по-прежнему функционирует. Однако дополнительная кроличья сила, слегка обострившиеся слух и зрение, не очень-то радовала Сараи.

Однако следовало признать, что вкус у печеного грызуна оказался отменный.

Половины кролика и нескольких диких яблок было мало для двухдневного утомительного перехода. В свете этого обстоятельства Твердыня Двомор, где, по уверениям Караниссы, их обязательно должны накормить, становилась еще более привлекательной.

Часовой у ворот дружески приветствовал волшебницу на языке, которого Леди Сараи никогда не слышала. Обеих дам провели внутрь замка, где Сараи, стоя без дела, изучала внутренний декор, пока Каранисса беседовала с какими-то людьми, облаченными в сияющие варварским великолепием наряды. Некоторые из двоморцев выглядели озабоченными, некоторые просто любопытствующими, иные же вели себя непосредственно, как старые друзья волшебницы. Однако, судя по жестам и первых, и вторых, и третьих, практически все они спрашивали Караниссу о Леди Сараи, и та им что-то объясняла, не удосуживаясь при этом сообщить дочери Лорда Калтона, о чем идет речь. В результате за все время пребывания в Твердыне Двомор — принимая ванну, меняя одежду или наслаждаясь роскошным ужином — Сараи так и не поняла, что происходит вокруг. Ни одна живая душа в Твердыне ни слова не говорила по-этшарски.

Наконец Каранисса, помахав ручкой трем неизвестным Сараи людям, провела спутницу в шикарную опочивальню и, отодвинув занавес на стене, открыла Гобелен с вытканной на нем поистине жуткой картинкой.

Изображение изобиловало массой мельчайших деталей. На переднем плане Сараи увидела узкую тропку, которая через подвесной мостик вела к небольшому замку. Замок этот скорее всего привиделся мастеру в ужасном ночном кошмаре. Мрачную крепость из серого и черного камня украшали зловещего вида башенки, бесчисленные горгульи и человекообразные монстры, кричащие что-то с выражением неописуемого ужаса на перекошенных лицах. Даже фасад здания напоминал рожу злого демона — ворота казались чудовищной клыкастой пастью, а два окна наверху — глазами. Замок был изображен на странном облачном фоне, выполненном в ало-багровых тонах. Красноватые блики играли на шпилях башен. Сараи подумала, что подобного неба не может быть ни в одной части реального Мира.

— Вам лучше взять меня за руку, — сказала Каранисса.

— Нет-нет, не надо… Надеюсь, мы туда не… — пролепетала Сараи, пятясь назад.

Волшебница схватила ее за руку и потянула к стене. Девушка взвизгнула и рухнула на колени.

Она приземлилась на жесткие камни узкой тропинки, перекинутой через багровую бездну.

— Разрешите приветствовать вас в моем доме, — с улыбкой произнесла Каранисса и повела ее по подвесному мосту, через клыкастые ворота и открытую дверь внутрь замка.

Леди Сараи старалась не отставать и испуганно поглядывала по сторонам, а Каранисса тем временем начала рассказывать:

— Это место сотни лет назад соорудил Дерри — Деритон Маг, я хочу сказать. Тогда же он меня сюда и привел. Когда в Двоморе сбили его летающий замок, Деритон погиб. И я пребывала здесь в полном одиночестве, пока Тобас не наткнулся на Гобелен. Он нашел способ выбраться отсюда, и мы оказались в упавшем замке. Теллуринон обменял наш старый ковер на новый — ему очень хотелось перебросить Табеа в мертвую зону, после того как Клокочущая Погибель с ней разделается. И теперь здесь находится другой Гобелен, он переместит нас в одну из башен у Больших Ворот.

Она прервала рассказ, чтобы перевести дыхание. Сараи молчала, она была поглощена изучением мрачного, освещенного факелами коридора. Из всех углов на нее пялились каменные горгульи.

Каранисса начала подниматься по широкой винтовой лестнице, говоря на ходу:

— Наверное, нам с Тобасом следует перенести второй Гобелен из Двомора в Этшар. Очень неудобно, когда парадный вход в замок и черная лестница находятся на таком расстоянии. Спуск с гор даже на ковре-самолете — дело достаточно утомительное, а пересекать сотни миль по воде — глупо.

Они прошли через арку, и Каранисса, сняв с кронштейна факел, свернула в боковой коридор.

— Не знаю, правда, понравится ли это Алоррии, — продолжила она. — Но уверена, что ее папочке Королю Дернету моя идея придется не по вкусу. Ему хочется видеть Тобаса придворным чародеем и одновременно держать дочь под боком. Алоррия не видела ничего, кроме Твердыни Двомор, ну и, конечно, этого замка.

Сараи била мелкая дрожь. Рожи демонов, выглядывающие из углов, пугали ее и заставляли нервничать. Кроме того, вокруг творилось что-то противоестественное. За пределами замка было довольно светло, но все внутренние помещения пребывали во тьме, если не считать факела Караниссы. Там же, где через окна пробивались жуткие красноватые всполохи, атмосфера казалась еще более зловещей.

Но волшебницу это совершенно не трогало. Проходя по лабиринту комнат, она весело болтала.

Наконец женщины добрались до двери, расположенной в конце небольшого коридора.

— Мы отправимся в путь одновременно, — сказала хозяйка замка, отодвигая засов.

Сараи осторожно переступила порог и внимательно осмотрелась. Каранисса вошла следом и укрепила факел в свободном кронштейне.

Комната оказалась маленькой и совершенно пустой, без горгулий или черного кованого железа в углах — простые серые стены, на одной из которых висел Переносящий Гобелен.

— Наверное, мы с Тобасом перевесим его ближе ко входу, — сказала Каранисса. — Это сэкономит время, когда приходится бывать здесь транзитом — как сейчас, например.

Сараи, рассмотрев Гобелен, почувствовала облегчение. На нем была изображена самая заурядная комната! Белые стены, окованная металлическими полосами дверь, стандартная меблировка караульного помещения.

— Пошли, — сказала она Караниссе, взяла волшебницу за руку, потянула и через мгновение оказалась в Этшаре.

Здесь было гораздо светлее, а за окном стоял самый обычный день — никаких мерцающих оранжевым светом факелов или жутковатых багровых всполохов. Леди Сараи огляделась.

Гобелен исчез, вместо него девушка увидела голую белую стену с узким окном.

— Северное освещение, — заметила Каранисса. — Оно гораздо ровнее. Не имеет значения, где стоит солнце и какая на дворе погода. Однако, — помрачнев, продолжила волшебница, — по ночам Гобелен не работает. Это создает определенные неудобства. И как я раньше об этом не догадалась? Впрочем, боюсь, что исправить уже ничего нельзя.

Бросив взгляд на стену, Каранисса подняла щеколду и распахнула дверь.

Прежде чем Сараи успела увидеть, что находится за порогом, она услышала поскрипывание стула, шуршание килта и шорох перевязи. По-видимому, какой-то солдат поспешно вскочил на ноги. Она прошла следом за Караниссой и оказалась в просторном зале, вдоль стен которого было расставлено и разложено различное вооружение. За окнами виднелось затянутое легкой дымкой небо, издалека доносились чьи-то шаги и голоса. Недалеко от двери стоял солдат. Он отсалютовал, прижав руку к сердцу, и объявил:

— Я — Деран, сын Вуллера. Прошу вас, дамы, следовать за мной. Вас желает видеть капитан Тикри.

— Тикри? — радостно и изумленно переспросила Сараи. Она не видела капитана с тех пор, как Табеа начала победный марш на дворец, а Тикри отправился защищать Верховного Правителя. Девушка боялась, что он погиб или что ему пришлось бежать. Но она ошиблась — капитан здесь и, по-видимому, уже приступил к исполнению своих обязанностей. *

— Да, Миледи, — ответил Деран. — Сюда, пожалуйста.

Сараи и Каранисса прошли за Дераном к лестнице.

— Где мы? — спросила Сараи.

— В зале боевой подготовки офицеров, Миледи. Верхний этаж Северной казарменной башни у Больших Ворот.

— Значит, городская охрана вернулась и все пришло в норму?

Деран некоторое время молчал, не зная, как ответить. Наконец он сказал:

— Не все, Миледи. Охрана действительно вернулась. Об этом позаботился Лорд Торрут, как только узнал, что Табеа отказалась от своих претензий на трон. Верховный Правитель пока еще на борту корабля, стоящего на якоре у Морских Врат. Во дворце какой-то непорядок, по слухам, имеющий отношение к Гильдии Чародеев. Туда никого не пускают без особого разрешения их Гильдмастеров. А Лорд Калтон… — Деран замялся.

— Что с моим отцом, — спросила Сараи.

— Он умирает, Миледи, — неохотно произнес Деран. — Морское путешествие окончательно подорвало его здоровье. Говорят, что ему осталось не более шестиночья, и это несмотря на то что волшебник Теас непрерывно поддерживает его силы. Верховный Правитель никого не желает назначать на место Лорда Калтона… А нам в этой неразберихе Министр Справедливости просто необходим. Лорд Торрут делает все возможное, но… одним словом, я не сказал бы, что все вернулось в норму.

Он остановился перед какой-то дверью и постучал. Дверь приоткрылась, и из-за нее выглянула сердитая физиономия капитана Тикри.

— Леди Сараи! — радостно завопил он. — Как я рад, что вы вернулись! — Но, тут же спохватившись, добавил: — И вы, Каранисса.

Обе женщины улыбнулись и попытались произнести соответствующие вежливые слова. Но Тикри не позволил им открыть рта. Подняв руку, он заявил:

— Не будем терять времени. Нам необходимо как можно быстрее попасть во дворец. Чародеи заждались вас. Поговорим по пути. Позвольте мне только нацепить меч.

Через несколько минут группа из четырех человек — Деран, Тикри, Сараи и Каранисса — вышла из башни во внутренний двор и, миновав огромные ворота, двинулась в сторону дворца.

А с вершины Южной башни на них яростно взирала Табеа. Лиц с такого расстояния она рассмотреть не могла, но то, что идут две женщины в нарядах аристократок и пара солдат, она видела ясно. Это — Сараи! Она ее упустила! Потратила столько времени на обыск нелепых оборонительных сооружений и все проморгала!

Табеа помчалась вниз, проклиная свою осторожность. Она осмотрела все шесть привратных башен и большую часть Южной казарменной, оставив Северную напоследок, так как в ней квартировало слишком много солдат.

Но Сараи, конечно же, прибыла в Северную башню, ведь именно там всегда происходят самые важные события. С нее и надо было начинать, несмотря на охранников.

Прыгая через три ступени, Табеа бросилась в погоню за Черным Кинжалом.




Глава 43


Потрясенная Сараи с ужасом взирала на белый неестественный туман и булькающую зеленоватую массу, перекрывающую коридор от стены до стены и от пола до потолка.

— Сейчас ее диаметр около ста футов, — пояснил Тобас. — Она достигла нижнего уровня подземелий и, как видите, сожрала всю дальнюю часть тронного зала, включая лестницу. Погибель добралась до коридора, ведущего в покои Правителя, но в сами покои еще не проникла.

— Неужели вы верите, что Клокочущую Погибель остановит вот эта штука? — спросила Сараи, поворачиваясь к аудитории, состоящей из магов и солдат, и поднимая повыше руку с Черным Кинжалом. Ей хотелось, чтобы каждый увидел, насколько ничтожен клинок по сравнению с гигантской массой магического варева.

Некоторое время все молчали. Сараи видела, что собравшиеся сравнивают и размышляют.

Затем один из ворлоков нервно хихикнул, и вскоре все маги истерически захохотали. Солдаты, не позволяя себе открыто смеяться, ухмылялись в усы. Разгневанный Теллуринон, приказав всем немедленно заткнуться, повернулся к Сараи и злобно заорал:

— Что вы понимаете в чародействе! Размер артефакта не играет роли! Важна сущность заклинания и его потенция! Ничего более!

— И вы серьезно полагаете, Гильдмастер, что Кинжал, на который случайно наложила заклятие ничего не смыслящая в чародействе девочка, остановит действие заклинания, способного уничтожить весь Мир?

— Может, — ответил Теллуринон, но не так уверенно, как ему бы хотелось.

— Сомневаюсь, — продолжила Сараи. — Скорее всего это вещество растворит Кинжал, как растворило Переносящий Гобелен Тобаса и все, к чему прикасалось, будь то предмет магический или самый обычный.

— Ну и что же вы предлагаете? — источая сарказм, спросил Теллуринон. — Может быть, у вас в запасе есть хитроумное заклинаньице, о котором в спешке запамятовала вся Гильдия Чародеев? Мы, к вашему сведению, испробовали все, которые знали. Остановить Погибель пытались не только чародеи, но и ворлоки, и волшебники, и колдуны. Демонологи вызывали сюда демонов и разных монстров дюжинами. Всех их поглотила Клокочущая Погибель. Ничто не в силах остановить ее.

— И Черный Кинжал не остановит, — бросила Сараи. — Вы только взгляните на нее!

— Клинок пресекал любое проявление чародейства! Мы не знаем более эффективных средств нейтрализации магических чар.

Сараи, бросив удивленный взгляд на Тобаса и Караниссу, заявила:

— Вы говорите неправду. И вам это прекрасно известно.

У Теллуринона от изумления отвисла челюсть, а солдаты и маги мгновенно умолкли. Сараи чувствовала, что все взгляды обращены на нее. Еще бы, обвинить Гильдмастера во лжи, причем публично…

— Я видела это собственными глазами, — продолжала гнуть свое Сараи. — В Малых Королевствах есть небольшая долина, где чародейство не работает; там даже упал летающий замок! Мы просто обязаны использовать это место, чтобы остановить Клокочущую Погибель.

— Так вот вы о чем, — произнес оправившийся от шока Теллуринон. — Да, конечно, такое место существует. Мы попытались перебросить туда Клокочущую Погибель, но задача оказалась нам не по силам.

— Именно тогда Погибель растворила Переносящий Гобелен, — пояснил Тобас.

— И сожрала каменную глыбу, вместе с которой мы попытались ее перенести, — добавил какой-то ворлок.

— Погибель невозможно сдвинуть, — сказал Венгар.

Сараи, стараясь осмыслить услышанное, обвела магов нерешительным взглядом.

— Значит, вы не способны ее переместить?

Все дружно зашумели, подтверждая сказанное.

— Но нельзя ли в таком случае переместить сюда мертвую зону? — спросила Сараи. — Знаете поговорку: если дракон не идет к охотнику, то охотник идет к дракону?

На какое-то время воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь шипением Погибели. Все обдумывали предложение Сараи.

— Но как? — поинтересовался наконец Тобас. — Это же не предмет, это — место. Да и в любом случае чародейство не сможет ничего сделать — там оно не работает.

— А волшебство работает, — парировала Сараи, видевшая в упавшем замке магические действия Караниссы.

— Леди Сараи, зона — не предмет, а место, — повторил Тобас. — Допустим, нам удастся сдвинуть долину и даже гору, но скажите, каким образом мы перенесем все это на восемьдесят лиг в Этшар? Волшебники на это не способны, если, конечно, не собрать их несколько тысяч. Но столько волшебников не наберется во всей Гегемонии. Возможно, что в переносе горы могли бы преуспеть ворлоки, согласившись все как один услышать после этого Зов. Колдовство, демонология… Не думаю, что от них будет какая-то польза.

— Колдовство здесь бессильно, — вставил Келдер из Тазмора.

— Демонология тоже, — подтвердила Каллиа Сломанная Рука.

— Значит, вы должны создать новую. Я имею в виду новую мертвую зону. Здесь, во дворце, — заявила Сараи.

Тобас неуверенно посмотрел на Теллуринона.

— Нет! — весьма решительно ответил Гильдмастер.

— Заклинание утрачено, — заметил Тобас.

Продумывая дальнейшие аргументы, Сараи бросила взгляд на Клокочущую Погибель и тут же непроизвольно сделала шаг назад. Пока они спорили, кипящая мерзость заметно приблизилась. Отступив на несколько футов в глубь коридора, подальше от стены зеленоватой липкой массы, Сараи повернулась лицом к Тобасу и жестко спросила:

— Вы уверены?

— Да, Миледи, — кивнул чародей. — Единственная Книга Заклинаний, в которой оно было записано, сожжена четыреста лет назад — в 4763 году, если мне не изменяет память. А сотворившего это заклинание чародея повесили.

— Но мертвая зона возникла при помощи чародейства? — попыталась уточнить Сараи.

Теллуринон исподлобья смотрел на Тобаса.

— Да, Миледи, — ответил придворный чародей Двомора.

— И заклинание в свое время было записано?

— Эллраном Несчастливым в 4680 году. — Тобас печально улыбнулся. — Он открыл свое заклинание совершенно случайно. Точно так же, как Табеа случайно состряпала Черный Кинжал. Эллран заклинания больше не применял, но его ученик на это решился, за что и отправился на виселицу.

— Похоже, о мертвой зоне вы знаете абсолютно все, — заметила Сараи.

— Но это же в некотором роде моя специализация, — пожал плечами Тобас. — Поэтому меня и пригласили в Этшар.

— Коль скоро вы такой специалист, — вмешался Венгар, — то не знаете ли вы способа реконструировать потерянное заклинание?

— Если известно подлинное имя ученика и время, когда он творил заклинание, — вступила в разговор Мерет, — то с помощью Всепроникающего Видения я могла бы попытаться прочитать ту страницу, на которой оно было записано. Раз уж мы не нашли контрзаклинания для Клокочущей Погибели, это могло бы…

— Нет! — взвизгнул Теллуринон. — Мерет, я вам запрещаю! Только подумайте, что вы предлагаете! Превратить дворец в мертвую зону для чародейства? Ведь Гильдия больше не смо…

Опалив всех бешеным взглядом, он замолчал на полуслове. Гильдмастер понял, что чуть было не проболтался о тайне Гильдии перед лицом стольких свидетелей.

— Нет! — закричал он. — Мы используем Черный Кинжал, а если он не сработает — эвакуируем город.

Лишенная своих кошачьих талантов — а кролик, как всем известно, гораздо медлительнее кошки, — Леди Сараи максимально быстро шагнула вперед, схватила левой рукой мантию Теллуринона, а правую, с зажатым в ней Черным Кинжалом, поднесла к груди чародея.

— Послушайте меня, Гильдмастер, — сказала она. — Ваши идиотские заклинания разрушают дворец Правителя, они могут погубить город и не исключено, что весь Мир. Но вас волнуют секреты Гильдии, и вы готовы на все, лишь бы сохранить могущество чародеев? Вы опасаетесь, что не сможете подслушивать во дворце, не сможете держать в руках Правителя? Вам следует бояться другого, Теллуринон. Вам следует опасаться меня и этого Кинжала. Я не стану даже пытаться остановить им Клокочущую Погибель, Теллуринон. Я использую его против вас. Черный Кинжал сожрет вашу душу, и от вас не останется ничего — даже призрака.

Сараи и сама не знала, насколько реальна ее угроза. Но ей было все равно. Она приблизила Кинжал к груди Гильдмастера, и острое лезвие прорезало ткань мантии.

— Вы не посмеете, — прохрипел Теллуринон, хватая воздух широко открытым ртом. — Гильд…

— Клокочущая Погибель все равно нас убьет, если мы здесь останемся, — сказала Сараи. — Кроме того, я уверена, что в данном случае Гильдия вас не поддержит. Есть здесь желающие остановить меня? — спросила Сараи у застывших зрителей.

Теллуринон бросил на своих сподвижников умоляющий взгляд. Тобас, Мерет и Геремон остались стоять неподвижно, хотя Геремон прикинулся потрясенным. Алгарин с небрежным видом поглядывал в потолок. Другие маги следили за развитием событий с интересом, но попыток прийти на помощь Гильдмастеру никто не предпринял. Что же касается солдат, то те всем своим видом выражали готовность открыто встать на сторону Сараи.

— Не знаю, о каких заклинаниях здесь толкуют, — громко проговорил один из охранников, — но эта самая Гильдия мне давно обрыдла. Тот, кто обидит Леди Сараи, будет иметь дело со мной.

Послышалось несколько выкриков на ту же тему, и не все они исходили от солдат.

Теллуринону срочно пришлось менять тактику.

— Хорошо, — сказал он, — мы попытаемся сотворить Всепроникающее Видение, как предлагает Мерет. Если удастся открыть секрет запрещенного заклинания Эллрана, мы его применим. Но если оно не сработает, Леди Сараи, нам придется обратиться к Черному Кинжалу.

— Согласна, — ответила Сараи и, отступив назад, отпустила мантию Гильдмастера.

— Для заклинания Всепроникающего Видения потребуется магический кристалл, — заметила Мерет, — а я оставила его дома. Кроме того, мне нужно абсолютно темное помещение, во дворце мы такого не сыщем.

— В таком случае отправляйтесь домой, — произнесла Сараи.

— Я пойду с вами, — сказал Тобас чародейке, — чтобы записать заклинание Эллрана и немного у вас поучиться.

Теллуринон хотел вмешаться, но, прежде чем он открыл рот, Сараи распорядилась:

— А Гильдмастеру лучше всего вернуться в Дом Гильдии и взглянуть, как там обстоят дела.

Теллуринон бросил на нее злобный взгляд, но спорить не решился. Сараи знала, что приобрела в лице Гильдмастера смертельного врага. Но ей это было по-настоящему безразлично. Мерет и Тобас отправились по кольцевому коридору в направлении северо-западных дверей. Теллуринон и Геремон двинулись к северо-восточному входу. Остальные разбрелись кто куда. Сараи же мечтала только об отдыхе. Интересно, цела ли ее старая комната? Клокочущая Погибель была еще достаточно далеко от юго-восточной части дворца, где находились семейные покои Калтонов, но жуткая жижа расползается так быстро…

«Наверное, лучше обосноваться где-нибудь поближе к дверям», — решила Сараи и прошла в северо-западный коридор, в одну из комнат, где просители обычно ожидали аудиенции Верховного Правителя.

Помещение напоминало свалку. Сараи с отвращением оглядывалась вокруг, не в силах сообразить, жил ли здесь кто-нибудь во время короткого правления Табеа, или комнату использовали как помойку.

Вслед за ней в бывшую приемную вошла Каранисса.

— Что вы делаете, Леди Сараи? — спросила она.

— Я хотела… Нет, Каранисса, вы только взгляните, что здесь творится! — с горечью произнесла Сараи, показывая на горы мусора.

Две обитые шелком скамьи лишились ножек и превратились в пародии на кровати. Позолоченный чайный столик, тоже с отломанными ножками, лежал на боку. Три безмерно грязных и рваных одеяла валялись в углу в окружении апельсинных корок, яичной скорлупы, куриных костей и других объедков.

Каранисса посмотрела на разгром и не нашлась что сказать. Сараи двумя пальцами подняла одно одеяло и вымела им в коридор часть мусора.

— Не стоит беспокоиться, Сараи, — заметила Каранисса. — Клокочущая Погибель все равно поглотит это помещение еще до того, как мы сможем ее остановить…

— До того, как чародеи смогут ее остановить! — выпалила Сараи, с отвращением отбрасывая одеяло. — Идиоты, которые запустили Погибель, показали Табеа, как изготовить Черный Кинжал, и отказали в помощи моему отцу…

— Но среди них есть и другие — мой муж, например, и ваша подруга Мерет, — мягко закончила за нее Каранисса.

— Да, да, я знаю, — раздраженно бросила Сараи. — Большинство знакомых мне чародеев — люди хорошие. Но очень часто они просто не ведают, что творят. А творят они опасные вещи! Они без умолку твердят о невмешательстве в политику, а Теллуринон практически признался, что чародеи шпионили за Верховным Правителем…

Оборвав речь, она села на пол. Каранисса примостилась рядом, и некоторое время обе женщины молча сидели бок о бок. Издалека до Сараи доносились звуки шагов, голоса и несмолкаемое шипение Клокочущей Погибели. Девушка посмотрела на Черный Кинжал, все еще зажатый в руке, и вздрогнула, заметив крошечную каплю крови Теллуринона, запекшуюся на острие клинка.

— Я думаю, что спокойно могла бы его убить, — сказала она.

— Наверное, — согласилась Каранисса. — Во время Великой Войны мы знали, что при определенных обстоятельствах практически каждый способен на убийство. Любой человек может стать опасным.

— Даже такое безобидное ничтожество, как Табеа Воровка, — сказала Сараи. — Получив Черный Кинжал, она стала «Императрицей» Этшара. Кстати, может быть, мне все же испробовать Кинжал на Клокочущей Погибели. По крайней мере мы бы от него избавились.

— Почему же вы этого еще не сделали? — спросила Каранисса.

— Сама не знаю, — задумчиво ответила Сараи. — Это такая бессмыслица… Знаете, Каранисса, ведь у меня было настолько тонкое обоняние, что казалось, будто я вижу носом. В темноте я видела, как кошка, слышала звуки, которые человеческое ухо не улавливает, была быстрой, сильной…

— Вы хотите вернуть эти качества? Станете убивать животных?

Сараи долго думала, прежде чем ответить.

— Нет, — сказала она наконец. — С исчезновением Табеа необходимость в этом отпала. Я вообще не люблю убивать и привыкать к крови не желаю.

— Так как же вы поступите с Кинжалом?

— Пока не знаю, — медленно ответила Сараи. — Об этом надо подумать. — Она внимательно посмотрела на Кинжал и затем, переведя взгляд на Караниссу, спросила: — Скажите, что значит быть волшебницей?

Каранисса попыталась объяснить свое состояние — впрочем, без особого успеха. Далее разговор пошел о том, легко ли быть замужем за чародеем и при этом делить его с другой женой. Каранисса рассказала, как вышла замуж и как получилось, что Алоррия тоже стала женой Тобаса из Тельвена. Частично эту историю Сараи узнала во время длительной прогулки по горам, но только сейчас она осмелилась спрашивать о том, что ее по-настоящему интересовало.

В конце концов все темы были исчерпаны. Дневной свет начал потихоньку меркнуть, а Клокочущая Погибель шипела уже значительно ближе.

— Я проголодалась, — объявила Каранисса. — А вы здорово устали. Приглашаю вас ко мне в гостиницу, мы поужинаем, и я уступлю вам на время постель.

— Это было бы замечательно, — с благодарностью произнесла Сараи.

Черный Кинжал скатился на пол, и она наклонилась, чтобы поднять его. Однако, вместо того чтобы сразу вложить Кинжал в ножны, Сараи понесла его в руке. Никаких особых целей она при этом не преследовала — просто удобная рукоятка в ладони вселяла в нее чувство уверенности.

Пройдя северо-западным коридором, женщины вышли на дворцовую площадь.




Глава 44


Табеа затаилась в ожидании. Настигнуть Сараи сразу ей не удалось. Портовая Улица кишела прохожими, а Четвертную Улицу патрулировали солдаты. Не посмела она и последовать за Сараи во дворец. Там было полно охранников и магов, а Табеа по-прежнему оставалась без Черного Кинжала. Но ничего, рано или поздно Леди Сараи должна будет появиться на улице — не останется же она ночевать во дворце, имея под боком Клокочущую Погибель. Аристократка отправится либо в дом Серема, либо в Казарменную башню у Больших Ворот, либо в иное место. Рано или поздно она потеряет бдительность и отошлет эскорт. Вот тогда у Табеа и появятся шансы.

На площади перед дворцом стоял брошенный фургон, и Табеа не преминула воспользоваться этим подарком судьбы. Она забралась в повозку, улеглась на дно и через щель между досками стала наблюдать за тем, что творилось снаружи.

Вскоре из дворца хлынул поток солдат и магов, однако Леди Сараи среди них не оказалось.

Наконец уже ближе к вечеру терпение Табеа было вознаграждено. Открылась боковая дверь, и на площадь вышли Сараи и черноволосая высокая волшебница. Их никто не сопровождал.

В руке Леди Сараи был Черный Кинжал. Собрав всю накопленную энергию, воспользовавшись своей нечеловеческой быстротой, Табеа выпрыгнула из фургона и вцепилась в руку проклятой аристократки.

Сараи даже не увидела приближающуюся воровку. Она еще помаргивала, пытаясь приспособиться к яркому свету после полумрака дворца, когда что-то схватило ее за кисть и выбил Черный Кинжал. Сараи пошатнулась и села на землю — руку пронзила невыносимая боль.

— Табеа! — закричала Каранисса.

Но самозванка уже бежала по коридору дворца.

— Похоже, у меня вывих и растяжение, — произнесла Сараи — у нее нещадно кружилась голова. — А что случилось?

— Это Табеа! — ответила Каранисса, наклоняясь, чтобы помочь спутнице подняться. — Она унесла Кинжал!

Сараи, позабыв о боли, мгновенно вскочила на ноги.

— Из ваших слов я поняла, что ее нет в Этшаре!

— Она вернулась, — ответила Каранисса.

— Но почему чародеи ее до сих пор не убили? Они же изнывали от жажды мщения.

— До этого у них еще не дошли руки, — ответила Каранисса. — Все внимание магов было направлено на Клокочущую Погибель. Впрочем, причина промедления значения не имеет. Важен факт — Табеа не убили, и она вернулась. Пошли!

Сараи неуверенным шагом двинулась к двери, а Каранисса, сложив ладони рупором, крикнула двум стоящим поблизости стражникам:

— Табеа! Табеа вернулась! Приведите подмогу! И не забудьте захватить факелы!

Затем, следом за Сараи, она осторожно вошла во дворец.

Табеа, выставив вперед клинок, бежала по коридору в сторону тронного зала. Неужели Сараи уже остановила Клокочущую Погибель? Если так, то это сорвет ее план превратиться в спасительницу города — но с другой стороны, получив Кинжал, она все равно снова будет Императрицей.

Интересно, что стало с Погибелью? Продолжает ли она расширяться или осталась шестидесяти футов диаметром, как докладывал Геремон?

Услышав зловещее шипение, Табеа резко притормозила. Наступил вечер, и коридор погрузился во тьму, непроницаемую даже для кошачьих глаз.

Нужен свет. Руководствуясь запахом, Табеа опустилась на пол и нащупала обрывки грязного, сального одеяла. Она закрепила его узлом на валявшейся рядом ножке стола, подняла импровизированный факел над головой и сосредоточилась, чтобы уловить дарующий силу ворлока шепот.

Но она слишком нервничала и отвлекалась на посторонние звуки. Самозванка успела лишь нагреть тряпицу, когда за ее спиной вспыхнул золотой свет. Оглянувшись, она увидела высокую волшебницу — источником света служила ее высоко поднятая ладонь. Радом с волшебницей стояла Леди Сараи.

— Не подходите! — взвизгнула Табеа, выхватив Кинжал и отступая в глубь коридора.

Обе женщины двинулись следом.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Сараи. — Ты отреклась от престола.

— Отречение было условным! — выкрикнула Табеа. — Я оставила трон при условии, что вы уничтожите Клокочущую Погибель! Но вы этого не сделали! Я сама остановлю ее и законным образом верну себе трон!

Каранисса и Сараи переглянулись.

— У тебя ничего не получится, — произнесла Сараи.

— Нет, получится! — визжала Табеа. — Я вернула себе Черный Кинжал, а он пресекает любое чародейство!

— Любое, но не это, — усмехнулась Сараи. — Извольте, Ваше Величество, взглянуть на Погибель, и вы убедитесь сами.

— Потерпите немного, и мы ее остановим, — добавила Каранисса. — Скоро придет мой муж с готовым контрзаклинанием.

— Нет! — закричала Табеа. — Не вы, а я! Я ее остановлю!

Заслышав звук шагов, она вгляделась в темноту за женщинами.

Это были солдаты. Отлично! Ей нужны свидетели. Теперь все охранники перейдут на ее сторону. На темных стенах коридора заплясали факельные блики. Табеа выжидала.

Через несколько секунд из-за угла появился отряд, возглавляемый капитаном Тикри. Солдаты замерли, увидев, как облаченная в черные лохмотья бывшая «Императрица» с помощью Черного Кинжала держит на расстоянии бывшего Министра Следователя и волшебницу из Двомора.

— Не приближайтесь, — предупредила Каранисса, загасив свой волшебный огонь. — Она вернула себе магический Кинжал.

— Правильно, — сказала Табеа. — Кинжал снова у меня. Это тот самый Кинжал, в который я вложила частицу своей души, и сейчас я намерена использовать его, чтобы спасти город от черной магии, которую вот эта парочка и их прихлебатели-чародеи обрушили на наш славный Этшар.

— Хорошо, — сказала Сараи. — Если ты хочешь это сделать — давай!

— И сделаю, — ответила Табеа.

Она повернулась и с высоко поднятой головой направилась к Тронному Залу. Сзади шли Сараи, Каранисса и полдюжины солдат под командованием капитана Тикри. В отряд входил и Деран, сын Вуллера.

Сараи неожиданно споткнулась и схватила Дерана за рукав. Солдат сделал шаг в сторону, чтобы поддержать девушку, но когда отряд прошел мимо, она быстро встала на цыпочки и прошептала ему на ухо:

— Найдите чародея по имени Тобас из Тельвена. Если он успеет сотворить заклинание, пока Табеа во дворце, она утратит все свое магическое могущество и превратится в глупую девчонку с самым обычным кинжалом. Попросите Тобаса поторопиться!

Сараи старалась шептать чуть ли не басом, помня, что кошки и собаки лучше всего слышат в верхних тонах. Конечно, было бы лучше послать капитана Тикри, но отсутствие командира отряда самозванка сразу заметила бы.

Табеа обернулась на шепот, но бульканье и шипение проклятой жижи не позволили ей разобрать слова. Однако, увидев, что Леди Сараи отстала, она выкрикнула:

— Подойди ближе, Фареа или Сараи, не знаю, как тебя назвать. Подойди и убедись, что я заслуживаю трона Правительницы Этшара!

Сараи чуть ли не бегом бросилась догонять отряд, а Деран, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, скользнул в темноту коридора.

Через несколько секунд процессия достигла места, где проход полностью перекрывала стена зеленоватой кипящей массы. При виде этой зловещей картины Табеа на мгновение заколебалась, но тут же решительно шагнула вперед.

— Смотрите! — воскликнула она и вонзила Кинжал в бурлящую жижу. Клокочущая Погибель выбросила облако белого пара, а шипение перешло в оглушающий рев.

Однако когда вонючие клубы рассеялись, взорам зрителей открылась все та же Погибель. Она, по-прежнему шипя и булькая, блокировала коридор. На дьявольской субстанции не осталось никаких следов от удара Черного Кинжала. Перед зеленоватой клубящейся стеной стояла Табеа, сжимая в руке одну черную рукоятку.

Клинок исчез. Растворился. Над гардой торчал огрызок длиной не более дюйма.

Табеа пронзительно вскрикнула, и Сараи вспомнила, что девчонка вложила в Кинжал часть души. Она бросилась ей на помощь, вслед заспешила Каранисса.

— Нет! — взвизгнула Табеа. — Не подходите!

Она взмахнула остатками Черного Кинжала, и женщины замерли. Затем «Императрица» Этшара снова повернулась лицом к Клокочущей Погибели и с криком «Он должен, должен действовать!» сунула руку в колышущуюся зеленую жижу.

Кисти как не бывало! Табеа снова вскрикнула и поднесла к глазам кровоточащую культю. Пытаясь зажать рану левой рукой, она потеряла равновесие и упала… прямо в Клокочущую Погибель. Ее вопль мгновенно оборвался, а Клокочущая Погибель вновь издала довольный рев и плюнула облаком вонючего пара. Обе женщины и солдаты в ужасе попятились назад.

Когда пар рассеялся, все увидели, что от Табеа осталась лишь окровавленная ступня. Оторванная конечность валялась на мраморном полу коридора в нескольких дюймах от бурлящей массы.

— О боги… — пробормотал капитан Тикри.

А затем зловещее шипение оборвалось. Стена созданного магией первозданного хаоса взорвалась и исчезла так, как исчезает туман, попав в теплое помещение. Замкнутое пространство перекрытого коридора распахнулось, обнажив расположенную прямо под куполом зияющую пустоту в конструкциях дворца. Пустота эта имела форму идеально правильной полусферы.

Клокочущая Погибель исчезла. Не осталось ни единой капли ядовитой жижи. Наполовину растворенные стены и полы были гладкими и чистыми. Со своего места Сараи и ее спутники увидели каменную кладку, являвшуюся когда-то частью задней стены тронного зала, и интерьеры комнат и переходов во всех шести уровнях дворца, от нижних казематов до покоев Верховного Правителя. Так, наверное, выглядела бы Арена, если убрать сиденья зрителей и снять все перекрытия.

И прямо напротив Сараи, на краю обрубленного коридора, стоял Тобас и радостно махал руками. В одной руке у него был Кинжал, в другой — бронзовый сосуд.

Несколько минут никто не мог произнести ни слова. Всех потрясли наступившие тишина и покой.

Затем к Сараи подбежал Деран.

— Я его не нашел, — сообщил солдат, — но, увидев, что Клокочущая Погибель исчезла, вернулся. Он успел? Где Табеа? Где Кинжал?

Сараи взглянула на отвратительный обрубок — единственное, что осталось от Табеа Первой, «Императрицы» Этшара, — и ответила:

— Нигде. Просто нигде.




Глава 45


— Так как же называется это заклинание, о котором ты говорил? — Верховный Правитель тяжело опирался на плечо Лорда Торрута, стоя на краю огромного кратера, куда провалилась большая часть его дворца. — То, которое остановило Погибель.

— Эллраново Рассеивание, — ответил Тобас. — Гильдия Чародеев запретила его четыреста лет назад, но это был особый случай.

— Теллуринону это не понравилось, — вставила Сараи.

— Подозреваю, что большим шишкам в Гильдии Эллраново Рассеивание тоже не по нраву. Но больше всего они злы на Теллуринона за то, что он своей идиотской выходкой с Клокочущей Погибелью вынудил нас его применить.

— Разве в Гильдии есть «большие шишки»? — спросил изумленный Торрут.

— О да, — ответил Тобас. — Но мне мало о них известно. Кроме того, я уже сказал больше, чем следовало бы. Утешает лишь то, что они теперь не могут меня услышать, — с улыбкой закончил молодой человек.

— Да, отсутствие чародейства значительно затруднит ремонт здания, — произнес Верховный Правитель. — Дворец, как вы знаете, был сооружен с помощью магии — мой предок Анаран переманил в Этшар-на-Песках множество чародеев, после того как Великая Война закончилась и армию распустили. В то время, надо сказать, Гильдия была гораздо покладистее и особых неприятностей властям не чинила. Правда, потом большая часть наших магов ушла к этому пройдохе Азраду, — со вздохом закончил Эдерд.

— Я уверен, в Этшаре-на-Песках найдутся прекрасные каменщики, — утешил Верховного Правителя Лорд Торрут.

— И кроме того, — заметил Тобас, — во дворце не работает только чародейство. Ворлоки, волшебники и даже демонологи смогут помочь строителям, если вы этого пожелаете.

— Может быть, я вообще оставлю все как есть, — произнес Верховный Правитель, поднимая глаза на купол. — Пусть это будет своего рода мемориалом. — И, повернувшись к Сараи, он добавил: — И тебе как Министру Справедливости теперь станет труднее работать.

— Отец обычно обращался к теургам, Милорд, — ответила Сараи.

Ей не хотелось говорить, что теперь она не очень-то доверяет чародеям, впрочем, как и остальным магам.

— Ну что ж, прекрасно, — кивнул Эдерд. — Раньше я не успел сказать, но позволь мне сделать это сейчас: я разделяю боль твоей утраты. Лорд Калтон был замечательным человеком и верным слугой. Искренне сожалею, что состояние здоровья не позволило мне присутствовать на похоронах. — Он кашлянул, как бы желая продемонстрировать, что не совсем еще оправился от недомогания, которое приковало его к постели на целое шестиночье. Повернувшись к Тобасу, Эдерд сказал: — Ты знаешь, я ведь использовал здесь защитные заклинания. Охрана, тревога и прочее. Правда, они не сработали против этой несчастной девочки и ее кинжала. Ты не знаешь, нельзя ли их восстановить?

— Думаю, что нельзя, Милорд, — ответил Тобас. — Хотя я очень старался сделать мертвую зону как можно меньше, она все же охватывает весь дворец, окружающую его площадь, а на северо-востоке — ведь я не мог находиться в центре Погибели — часть Кольцевой Улицы. Так что восстановить охранные заклинания уже никогда не удастся.

— Часть Кольцевой, говоришь? Да… это здорово затруднит нам проведение парадов и празднеств.

— Вы правы, Милорд, — вмешался Лорд Торрут, стараясь не смотреть на Верховного Правителя. — Но знаете, мы и так сильно перебирали с чародейством. Боюсь, что это не шло нам на пользу.

— Боюсь, что я лично пользовался им гораздо меньше, чем мне бы хотелось, — фыркнул Эдерд. — Гильдия очень неохотно шла на сотрудничество. Кроме того, они, похоже, знали все, что происходит во дворце, — когда я только собирался их о чем-нибудь попросить, они уже начинали требовать для себя новые льготы.

— Теперь все изменится, — сказала Леди Сараи. — Отныне они будут знать лишь то, что им скажут.

— И значит, станут искать подвох в каждом моем слове, — заметил Эдерд. — Но так или иначе, изменить мы уже ничего не можем.

Он повернулся, вынуждая Лорда Торрута поворачиваться вместе с ним.

— Во всяком случае, чародеи смогут поддержать свое реноме неумолимых мстителей, — заметила Леди Сараи. — Ведь заклинание Теллуринона убило Табеа.

— Уверен, они попытаются выжать из этого максимальную пользу, — сказал Лорд Торрут. — Начнут бить себя в грудь и вопить, что спасли Этшар.

— Но с другой стороны, — произнес Тобас, обращаясь к Эдерду, — им трудно будет скрыть свои поистине чудовищные ошибки. Особенно если вы, Милорд, не станете ремонтировать свой дворец. Даже Гильдия не сможет пресечь слухи о том, каким образом Табеа обрела могущество и как чародеи проиграли в схватке с Клокочущей Погибелью, которую, кстати, сами и породили.

— И все это обратит их гнев против меня, — заметил Эдерд. — Ведь большинство чародеев не столь рассудительны, как ты, Тобас.

Тобас кивком выразил Верховному Правителю свою признательность.

— Полагаю, Милорд, у нас есть возможность не только компенсировать потери, связанные с утратой контакта с Гильдией, но и извлечь из этого дополнительную пользу, — сказала Сараи.

— Вот как? — поднял брови Верховный Правитель.

Сараи замялась, но, взглянув на Тобаса, решила, что ему можно доверять:

— Совет Ворлоков изъявил желание арендовать помещение во дворце для проведения своих собраний и, возможно, иной деятельности. Сегодня утром ко мне обратился их представитель.

— Продолжай, — задумчиво глядя на нее, бросил Эдерд.

— Естественно, я ответила, что такие вопросы решаете вы. Но, со своей стороны, я бы посоветовала заключить с ворлоками соглашение, при условии, что оплата будет производиться не золотом, а услугами. — Улыбнувшись, Сараи продолжила: — Конечно, я понимаю — они хотят, чтобы чародеи перестали шпионить за их собраниями. Несмотря на совместную борьбу с Табеа, Совет Ворлоков продолжает видеть в Гильдии Чародеев соперника.

— Значит, ты считаешь, что допуск этих самых ворлоков во дворец является мудрым шагом?

— Да, Милорд. Чародеи не смогут следить за ними, зато это сможем делать мы. Кроме того, будет совсем неплохо, если Совет Ворлоков окажется перед вами в долгу.

Эдерд кивнул, выражая согласие. И Сараи добавила:

— Если вы разрешите, Милорд, я сделаю подобные предложения Братству Волшебников и Союзу Сестер…

— Во всяком случае, об этом стоит подумать, — произнес Верховный Правитель и с любопытством взглянул на Сараи — Меня очень занимает один вопрос, Леди Сараи, с какой это стати ворлоки обратились к тебе?

— Все очень просто, Милорд. Я сотрудничала с ними ранее, осуществляя функции Министра Следователя.

— Моего Министра Следователя, — эхом отозвался Эдерд. — Ты им и останешься. И будешь Министром Справедливости по крайней мере, до тех пор, пока твой братец не подрастет и не выздоровеет, если это, конечно, вообще когда-нибудь произойдет. Кроме того, последние подвиги превратили тебя в моего Постоянного Представителя при всех магических школах Этшара. Похоже, ты будешь весьма занятой молодой особой.

— Всегда к вашим услугам, Милорд, — поклонилась Сараи.

— Знаешь, когда мы были в порту, до меня доходили слухи, в которых довольно часто упоминалось твое имя, — сказал Верховный Правитель.

— Неужели, Милорд? Эдерд кивнул и продолжил:

— Матросы все как один утверждали, что это ты, маленькая Сараи, заманила Табеа во дворец и соответственно в Клокочущую Погибель, пока чародеи, в частности Тобас, бились над заклинанием. Говорят, что ты предложила Табеа жизнь взамен на ее отказ от черной магии. «Императрица» якобы не согласилась и предпочла погибнуть. Все восхищены твоим мужеством, — улыбнулся Эдерд. — Подобная репутация — отличная база для карьеры Министра Справедливости.

— Но это же не…

Верховный Правитель назидательно поднял палец:

— Да будет тебе известно, что истинное значение имеет не фактическая сторона дела, а то, что думает народ.

— Но…

— Рассказывают также, — опять перебил Сараи Эдерд, — о том, как ты творила чудеса, устанавливая личность убийцы. Говорят, что колдуны готовы ради тебя на все, а сообщество убийц перед тобой трепещет. Поговаривают, что ты умеешь неожиданно исчезать и произвольно меняешь внешность.

От удивления Сараи даже не попыталась протестовать.

— Ты, конечно же, понимаешь, — продолжал Верховный Правитель, — что, достигнув столь почтенного возраста, я перестал внушать страх или восторг. Мой сын — несомненно, человек добрый — за свою жизнь так ничем и не отличился, оставаясь всего лишь Наследником. Более того, он сбежал в тот момент, когда Табеа начала угрожать его будущему. Поэтому для меня крайне полезно иметь на своей стороне героя, совершившего, по мнению народа, титанические подвиги для сохранения трона и моего возвращения на него. Герой этот имел все возможности захватить власть в Этшаре — когда Табеа умерла, а я еще не вернулся, — но остался верен наследникам Анарана. Постоянное присутствие рядом с троном бесстрашного и могучего рыцаря, несомненно, отобьет охоту у разного рода авантюристов посягать на мои владения и пресечет любые попытки пойти по пути бедной маленькой Табеа. Поэтому, Леди Сараи, как Верховный Правитель Этшара-на-Песках я приказываю тебе не опровергать слухи о твоем могуществе или тайных магических знаниях, какими бы абсурдными эти слухи ни были.

Сараи открыла рот, чтобы запротестовать, но тут же одумалась. Взглянув на Эдерда, она неохотно пробормотала:

— Повинуюсь, Милорд.

— Отлично. На этом мы и расстанемся. Я размещусь в покоях Лорда Торрута, до тех пор пока мои апартаменты не приведут в приличное состояние.

Эдерд повернулся и, опираясь на своего Военачальника, заковылял по одному из боковых коридоров.

Сараи некоторое время молча смотрела ему вслед, а затем поспешно направилась к выходу из дворца. Ей хотелось пройтись под ярким солнцем на свежем воздухе и хорошенько подумать. Она еще не готова беседовать с братом и его нянькой.

Кроме того, Сараи пока не решила, где будет жить — у себя или займет комнату отца.

Проблема эта не стоила выеденного яйца, но после стольких шестиночий, отданных узурпаторам и убийцам, сотрясающей Мир магии и другим вопросам жизни и смерти, ей хотелось решать именно такие проблемы.

Оказавшись на ступеньках главного входа, Сараи взглянула на Этшар-на-Песках — на ряды домов, на улицы, разбегающиеся от дворцовой площади. Прямо перед ней из трубы дома неторопливо поднималась к небу спокойная струйка дыма.

Это напомнило ей о дыме погребального костра Лорда Калтона — ее отца. Наконец-то его душа освободилась, обрела покой и вознеслась вместе с дымом к богам.

«Интересно, — думала Сараи, — куда унеслась душа Табеа, когда ее тело поглотила Клокочущая Погибель? Может быть, ужасное варево уничтожило не только плоть, но и дух? А что случилось с душами людей, умерщвленных Черным Кинжалом? Ни одному некроманту не удалось обнаружить их след в этом Мире или в других сущностях».

Наверное, она этого никогда не узнает. Как никогда, наверное, не найдет ответы на целый ряд захватывающих вопросов.

Но это ее не остановит. Она будет упорно учиться и узнает все, что можно узнать.