Горячие дозы
Лоуренс Гоуф


Уиллоус и Паркер #3


Лоуренс Гоуф живет в Ванкувере, пишет пьесы для Канадского радио. В предлагаемом читателю сборнике представлены три произведения автора, являющиеся началом его популярной серии романов, в которых главными героями выступают детективы из полиции Ванкувера Джек Уиллоус и Клер Паркер.

Партию героина топят в океане контрабандисты. Миллионер Гэри Силк приговаривает одного из виновных… Найден утопленный автомобиль со следами убийства, но без трупа… В романе «Горячие дозы» все стороны, включая детективов Уиллоуса и Паркер, ставят на выигрыш, но выиграет ли хоть одна из сторон…


Лоуренс Гоуф.

Горячие дозы.

Роман


Моему отцу…


Глава 1


Гэри Силк проигрывал уже восемь очков и был вне себя от злости, потому что терял присутствие духа и ломал ритм. Все его расчеты времени пошли к черту. Он был недоволен собой и тем, как играл в сквош на этом паршивом корте, огороженном стенками со всех сторон, стараясь что-то противопоставить коротким, точным ударам платного профессионального партнера. Он понимал, что все делает неправильно. Вместо того, чтобы гоняться за этим чертовым мячом, ему надо было обрабатывать площадку, но он потерял контроль и ничего не мог с собой поделать.

Он увидел, как мяч ударился в противоположную стенку корта всего на одну восьмую дюйма от линии и отскочил под прямым углом. Гэри видел перед собой мускулистую спину своего противника и не смог сразу среагировать на этот удар, будто из него выпустили весь воздух.

Теперь Гэри проигрывал уже девять очков.

Изогнувшись, он все-таки сумел достать этот мяч. Ему уже тридцать семь, но он в прекрасной форме. А почему бы и нет? Он играет в сквош три раза в неделю. А через день надевает стодолларовые кроссовки «Найк» и пробегает не менее десяти миль по спидометру своего серебристого «Мерседеса-560 SL» с откидным верхом, который в сотне футов за ним ведет Фрэнк, держа в одной руке руль, а в другой автомат.

Кроме этого, разве он не проводит ежедневно по меньшей мере час в гимнастическом зале, работая с универсальным тренажером, о котором продавец сказал, что точно такой же есть у Клинта Иствуда.

Гэри вытер нарукавником пот со лба и подбросил свою ракетку. Партнер в углу корта замер и уставился на него голубыми глазами, в которых угадывалось некоторое беспокойство: не слишком ли далеко он зашел. Гэри широко улыбнулся, и партнер немного успокоился, плечи его опустились. Гэри всех очаровывал, когда был в хорошем настроении. Люди говорили, что при желании он мог бы очаровать и злого добермана. Так оно, пожалуй, и было.

Он пошел по площадке. Полированный пол скрипел под его спортивными туфлями. Партнер стоял, разглядывая струны своей ракетки.

Гэри был уже на середине площадки, когда заметил Фрэнка, который сидел на скамейке за стеклянной стенкой, отделяющей корт от мест для зрителей. Что здесь понадобилось Фрэнку? Он, кажется, не интересовался спортом и, уж во всяком случае, знал, что работа наемного партнера как раз и заключалась в том, чтобы выбить лишнее дерьмо из него, Гэри, и, теоретически, поднять класс его игры. Фрэнк был достаточно умен, чтобы не околачиваться здесь и не глазеть, как его хозяину приходится крутиться.

Было ясно, что у Фрэнка какие-то новости, может быть плохие. Гэри бросил мяч партнеру со словами:

— Ну пока все. Будем считать, что сыграли вничью, о'кей?

— Само собой, мистер Силк! — Тот улыбнулся широкой улыбкой.

Зубы у парня были такие белые и блестящие, будто за ними горела стоваттная лампочка. Гэри быстро прошел через небольшую квадратную дверь в задней стенке корта и, нагнувшись, вышел в раздевалку.

Фрэнк уже спешил к нему навстречу, спускаясь по ступенькам. Он выглядел озабоченным, отчего казалось, что его глаза были расположены ближе один к другому, чем обычно.

— Ну что там? — спросил Гэри.

Фрэнк указал глазами на партнера, который тоже спустился в раздевалку.

Гэри вытерся белым пушистым полотенцем с его инициалами, написанными яркими красными буквами, потом бросил полотенце Фрэнку.

— Дай ему полсотни.

Партнер пробормотал что-то в знак благодарности. Пятьдесят долларов в час за то, в чем он был силен и что умел хорошо делать, были просто подарком. Эти полсотни достались так легко, и вообще жизнь прекрасна.

Фрэнк достал из бумажника три хрустящих двадцатки.

— Есть десятка? — спросил он.

Партнер озабоченно стал искать сдачу в своем бумажнике и по карманам.

— Ничего нет!

Он полез в свою ярко-красную адидасовскую спортивную сумку и начал рыться среди мятых полотенец и спортивной формы.

Фрэнк молчал и ждал, видя, что парень явно тянет время.

Наконец тот застегнул «молнию» своей сумки с грязной спортивной формой, посмотрел на Гэри, пожал плечами и улыбнулся.

— Ты так разоришь меня,— сказал Гэри Фрэнку. — Мы и играли-то всего полчаса. Может быть, пятьдесят слишком много, хватит и двадцати?

Гэри выждал, будто давал партнеру время, чтобы немного помучиться.

— Ну так и быть, парень ехал сюда на этом несчастном велосипеде. И разве он не был готов к игре и плохо делал свою работу?

— Благодарю вас, мистер Силк,— получая деньги, сказал юноша.

Гэри кивнул. В последние пять лет его рефлексы притупились. В свое время он страдал тяжелым кожным заболеванием оттого, что слишком много времени проводил под солнцем, а зимой — под искусственным освещением. Вот так… У него не было ни образования, ни протекции, и он счастлив был бы в те далекие времена получить любую работу, хоть мойщика посуды.

— В следующую пятницу, в то же время? — Партнер наконец справился со своей сумкой и с вымученной улыбкой засовывал деньги в кармашек своих шорт.

— Может быть,— ответил неопределенно Гэри. — Я не буду в городе в пятницу. Может быть, у меня получится долгий уикэнд, пока не знаю. Майами, а может быть, Вегас. — Он пожал плечами. — Давай оставим все как есть, планируй быть здесь, но будь готов к тому, что меня не будет. О'кей?

— Конечно, — с готовностью отозвался тот.

Гэри все пытался припомнить его имя. Питер скорее всего. На лице молодого человека промелькнуло разочарование. А Гэри почувствовал себя лучше, вроде бы более уравновешенным, будто выиграл несколько последних очков. Он любил держать людей вокруг себя в состоянии некоторой напряженности, это вошло в привычку и теперь получалось как бы само собой.

Он не думал об этом и искренне верил, что если у вас хорошие привычки, то можно наслаждаться жизнью. А если ты развил в себе дурные привычки, то все пропало. Хотя все и не так просто. Здесь, как и всюду, была своя хитрость.

Потому что хорошие привычки вовсе не гарантируют умение распорядиться оставшимися днями своей жизни — дерьмо возникает, когда меньше всего его ждешь, и тут уж надо действовать в темпе и безошибочно.

— Вы не будете возражать, если я быстро приму душ? — спросил партнер.

Гэри посмотрел на Фрэнка. На его лице он прочитал несогласие. Парень снова застегнул «молнию» своей сумки, которую начал было расстегивать. Фрэнк показал ему на дверь.

— Ну какого черта еще там? — сердито спросил Гэри, когда они с Фрэнком уже шли по застекленной галерее, которая соединяла корты для сквоша и спортивные площадки с главным домом.

Фрэнк откашлялся. Он, со своим ростом в шесть футов и два дюйма и весом сто семьдесят фунтов, был твердым как кирпич. Гэри Силк значительно уступал ему: пять футов и шесть дюймов роста — даже в ярко-красных ковбойских сапогах на высоких каблуках из шкуры игуаны, а весил он, может быть, сто сорок фунтов вместе с костюмом-тройкой, шелковым носовым платком, полными карманами мелочи и двумя заряженными револьверами «магнум». Гэри приятно было думать о себе, что он чем-то напоминал знаменитого теннисиста Джона Макинроя. У него было такое же ладное тело, неяркие, без блеска глаза, и он так же с неистовым упорством стремился к цели.

Разница заключалась в том, что Макинрой бил по теннисным мячам, а Гэри — по людям. Он и выбил из Фрэнка все, что у того было своего, и Фрэнк чувствовал себя теперь достаточно спокойно, не заботясь о том, что думают обо всем этом люди.

Гэри подошел и постучал плоской стороной ракетки по голове Фрэнка, как бы делая ему массаж и приглаживая волосы.

— Ну давай, выкладывай, — повторил в нетерпении вопрос Гэри. — Что там еще стряслось?

— Пэт Нэш и Оскар Пил только что появились здесь, — ответил Фрэнк. — Припарковались на улице у ворот, напротив дома, и прошли сюда.

— А что же собаки?

— Их отправили к ветеринару.

— Ах да, верно. — Гэри нахмурился, припоминая. Он был строг с животными — они приходят, работают и исчезают. — Ты оставил кого-нибудь с нашими гостями, чтобы они не сперли серебряные вещи?

Фрэнк кивнул, избегая взгляда Гэри. Гэри снова постучал ракеткой по голове Фрэнка, на этот раз сильнее. Струны издали почти музыкальный звук.

— Какого черта они там делают, Фрэнк?

— Не знаю.

— Они хоть чистые?

— Ни единого пятнышка.

— На какой машине они приехали?

— Не знаю. Как я вам сказал, они оставили машину у главных ворот.

Они вышли на дорожку. Фрэнк забежал вперед и открыл перед Гэри стальную дверь, облицованную дубом. Они вошли в маленькую прихожую, а через нее в большую кухню, сверкающую белой плиткой, всю в меди и хроме.

За их перемещениями следила телекамера с широкоугольным объективом и устройство, фиксирующее при помощи инфракрасных лучей все, что движется. Когда они прошли через двойные качающиеся двери в холл, разделявший дом на две части, их перехватила другая телекамера. Здесь стоял шестифутовый кактус в большом керамическом горшке. Гэри остановился, чтобы проверить в нем землю. Она была суха и правильно обработана.

— Где они, в гостиной?

Фрэнк отрицательно покачал головой.

— В кабинете. Я зажег камин.

Гэри кивнул.

— Ты хороший хозяин, Фрэнк. Просто парень первый сорт.


Глава 2


Детектив Джек Уиллоус сидел на краю кровати, держа телефон на коленях. Он сделал междугородний вызов, набрал четыре-ноль-шесть, код Торонто, а потом номер телефона своего тестя.

Телефон дал два сигнала, а потом включился автоответчик. Ему было предложено оставить сообщение. Но Уиллоус не воспользовался этой возможностью, а положил трубку и направился в маленькую кухню, чтобы снова наполнить свой стакан.


Глава 3


Стены коридора были отделаны панелями из темного дуба, а пол был покрыт тоже дубовыми досками, как палуба. Скрытые светильники освещали четыре портрета, которые в свое время Гэри заказал фотохудожнику Чику Райсу.

Когда Гэри был пьян или чуть навеселе, он спрашивал Фрэнка, что он думает об этих фотографиях. Фрэнк всегда говорил ему, что находит их ужасными, но это было неправдой.

Скорее своеобразной ложью.

На самом деле Фрэнк считал, что эти портреты просто фантастичны и сенсационны. Гэри был похож на себя, и в то же время фотографии льстили ему, представляя его в более выгодном свете. Но Фрэнк не мог понять, как этого вообще можно добиться: на портретах был реальный Гэри — злое, мстительное существо с тридцатидолларовой прической и ухоженным лицом.

Фрэнк был уверен, что Гэри не догадывается, насколько правдивы эти фотопортреты, сделанные Чиком Райсом. Если бы Гэри понял это, портреты полетели бы в камин, а Фрэнку пришлось бы пару дней убеждать Гэри^ что прихлопнуть этого фотографа-художника — не самая лучшая идея.

При входе в холл большие стеклянные панели с каждой стороны двери отражали сверкающие огни люстр. Гэри на мгновение задержался у небольшой ниши перед изогнутой лестницей, ведущей наверх. Украшением ниши служила копия стола времен королевы Анны, здесь стоял старинный телефон и медный горшок на трех ножках в виде сжатых кулаков. В горшке рос кактус, расцветавший красными цветами на Рождество. Гэри вообще питал слабость к кактусам, эти колючие растения были понаставлены по всему дому, и Фрэнк часто напарывался на них.

Тут же, на стене висело овальное зеркало.

Гэри погляделся в него, осматривая себя. Он снял с головы ленту с бело-голубыми диагональными полосами, которую надевал, когда играл в сквош. От эластичной ткани на лбу остались красные полосы. Он потер их руками, но они не исчезали. Тогда он снова надел пеструю ленту на голову и слегка улыбнулся, найдя, что похож на пирата. Может быть, это не так уж и плохо.

— Я похож на пирата, Фрэнк?

— Ясное дело, Гэри.

Гэри рассмеялся, рассматривая в зеркало свои зубы.

Они поднялись по лестнице и прошли по коридору мимо ряда закрытых дверей. В доме было чуть менее десяти тысяч квадратных футов площади. На втором этаже было шесть спален, пять ванных комнат и кабинет. Кабинет в дальнем конце коридора Гэри любил больше других комнат, потому что его окна выходили на заднюю часть участка, где расположены бассейн, корты для тенниса и сквоша, оранжерея и огород. Фрэнк отворил дверь, и они вошли в кабинет. Потом Фрэнк закрыл дверь и привалился к ней спиной.

Пэт Нэш и Оскар Пил стояли перед горящим камином на покрытом плиткой полу. Оба были раздеты догола.

Пил прикрывался руками, а Нэш грел руки над пламенем камина. Тело Нэша было сплошь покрыто волосами. Он смотрел на Гэри как дикое животное, которое только учится стоять на задних лапах. Тело Пила, напротив, было почти лишено растительности, не считая жидких усов и светлых зачесанных назад волос на голове. Едва Гэри вошел в комнату, оба тут же повернулись к нему. Нэш приветствовал его, положив руки на бедра. Пил держал рот закрытым, что, очевидно, было ему явно на пользу.

Пил внимательно посмотрел на Пэта Нэша, будто видел его впервые.

— Что у вас там, в машине? — спросил Гэри у Нэша. — И почему вы оставили ее на улице?

— Там ничего нет, мистер Силк.

— То есть как это?

— В автомобиле, я говорю, ничего нет. Там очень жарко.

— Здесь тоже жарко, — сделал открытие Оскар Пил.

Он облизал губы и немного отодвинулся от камина, переступая босыми ногами по плиткам, уложенным перед ним.

— Стань обратно туда, где ты был, — приказал ему Фрэнк.

— Так моя задница поджарится, — пожаловался Пил. Но тут же сделал то, что ему было велено.

— Мы потеряли груз, — доложил Нэш.

— Не может быть?!

— Так случилось, — подтвердил Пил.

Гэри сделал по направлению к нему три быстрых шага по красному с голубым и золотом дорогому ковру и ударил его ребром ракетки. Голова Пила запрокинулась назад. Он завизжал от боли. Чуть пониже левого глаза потекла струйка крови. Он было поднял руку, чтобы потрогать рану, но Гэри быстро развернулся и ударил его снова. Ракетка из графитового пластика со свистом рассекла воздух. Когда ракетка угодила ему в переносицу, Пил заорал.

— Ну что, больно? — поинтересовался Гэри.

Пил застонал и опустился на одно колено.

— Поднимайся, — скомандовал ему Фрэнк.

Пил заставил себя сделать это. Кровь лилась из сломанного носа на бесценный ковер шестнадцатого века. Он прижал руку к носу и, совершенно скованный страхом, стоял неподвижно.

Гэри ткнул его в пах рукояткой ракетки и медленно покачал головой.

— А что, когда тебе захочется, ты смазываешь эту штуку, да?

Фрэнк хихикнул.

— А ведь забавно, Фрэнк?

— На самом деле забавно.

— А что, смог бы я вести жесткий допрос?

— Да, пожалуй, — согласился Фрэнк.

Гэри сделал вид, что хочет нанести еще один удар ракеткой. Потом подошел к бару, открыл холодильник и достал банку пива. Он порядком вымотался, а перспектива лишиться груза героина стоимостью в восемьдесят миллионов долларов хоть кого выведет из состояния равновесия. Он сорвал крышку с пива, бросил ее в Оскара Пила и посмотрел на Пэта Нэша.

— Прежде чем я прикончу тебя, хочу дать тебе шанс. Рассказывай, что там произошло.

Нэш взглянул на Оскара Пила, у которого обе руки были перепачканы кровью.

Гэри отпил немного пива. Он не спускал глаз с Фрэнка, чтобы убедиться, что он внимательно слушает. У Гэри было словно предчувствие, что прежде чем пройдет будущая ночь, кто-то расстанется с жизнью. Так как он считал себя справедливым боссом, то хотел тут же убедиться, что поступит по справедливости.

— Какого хрена ты еще ждешь? — заорал он на Нэша.

Тот вздрогнул.

— Поначалу все шло гладко. Мы отошли от судна точно в одиннадцать, без проблем.

Гэри кивнул. Героин, или смэк, или Белая Леди, называй как угодно. Этот товар пришел на японском судне, груженном новенькими сверкающими автомобилями. Это был испытанный путь, они и раньше использовали его и не сталкивались с проблемами.

— Стоял страшный туман, — продолжал Нэш,— Такой густой, что нельзя было рассмотреть даже нос этой сраной лодки. Мы вошли в Английский залив, миновали пост береговой охраны и скользнули под мост. Мы видели огни и больше ничего. Шли очень тихо. У моста канал становится уже. Пришлось прибавить обороты двигателя, потому что там сильное течение.

— Течение там очень сильное, — вставил Пил. Он склонил голову набок, и нос его был полон запекшейся крови. Гэри с трудом его понимал. Он посмотрел на Фрэнка, который тут же рявкнул:

— Заткни свой вонючий рот, Оскар!

— Мы опасались береговой охраны, — продолжал Нэш. — Но нас засекли городские полицейские. Мы не слышали их моторов и даже не видели их, пока они вдруг не оказались прямо перед нами. Шли прямо на нас, вы понимаете? Тип на мостике орал что-то в мегафон, но мы не могли разобрать ни одного слова.

— Двадцать килограммов девяностопроцентной концентрации, — воскликнул Силк. — Не вздумай только сказать, что вы выкинули этот груз!

— Да, мы выкинули героин за борт, — признался Пэт Нэш.

Гэри сделал усилие, чтобы сдержаться. Он отошел к окну и посмотрел на залитый светом задний двор, на огород, защищенный сеткой от птиц.

— Почему же вы не смылись? Надо же соображать! Ведь было темно. Если вы не видели их, то как они могли видеть вас?

Никто не произнес ни слова.

— Так значит, мои восемьдесят миллионов долларов лежат на дне залива, это вы мне хотите сказать?

— А может быть, они распродали весь груз по мелочевке? — предположил Фрэнк.

Гэри игнорировал его замечание.

— Груз был в пластиковом мешке для мусора, — продолжал информировать Нэш. — Темно-зеленого цвета и запечатан такой лентой, которую используют при ремонте трубопроводов.

— Трубопроводов? Что за чушь! О чем это ты мне толкуешь?

— Этот мешок теперь уже где-то далеко, — сказал Нэш. — Отлив скорее всего теперь вынесет его из гавани.

— Восемьдесят миллионов баксов. И что же теперь я должен делать? Забрать их оттуда с вашего позволения?

Фрэнк рассмеялся. Гэри косо посмотрел на него. Фрэнк замолчал, внимательно изучая пламя в газовом камине.

— Ну, накрыли бы они нас с этим проклятым мешком, — низким спокойным голосом сказал Нэш. — Каждый освободился бы от такого груза. Двадцать килограммов! О Боже! Нас засадили бы на всю жизнь.

Гэри усмехнулся.

— И это было бы справедливо, как я полагаю. Что же случилось после того, как вы утопили мой героин?

— Да ничего, — ответил Пэт Нэш. — Полицейские тут же ушли. Похоже, что они окликнули нас, потому что у нас не было ходовых огней.

— А кто же именно из вас двоих, подонки, схватил мой мешок и выкинул его за борт?

Наступила пауза, общее молчание, было слышно только, как капли крови со смачным звуком падают из носа Оскара Пила на плитки Пола перед камином. И тогда Пэт Нэш решился:

— Это я. Это было мое решение.

Гэри приказал:

— Ну вы, оба, одевайтесь.

Пока они натягивали одежду, Гэри подошел к бару и достал еще банку пива. Пэт Нэш был в черных кожаных сапогах до колен, темно-зеленых вельветовых брюках и черной кожаной куртке. Оскар Пил был в менее традиционной одежде — джинсы, толстая, белая с зеленым, рабочая рубаха, желтый плащ и темные спортивные брюки.

— Забери их обоих туда, на берег, — сказал Гэри Фрэнку. Он указал на Пэта Нэша. — Найди укромное местечко, Пэта надо прикончить и оставить там.

— А с этим что делать? — Фрэнк указал дулом своего кольта на Оскара Пила.

— Вот он-то и должен прикончить Пэта, а потом найти мой героин, — улыбнулся Гэри. — Ты согласен, Оскар?

— Мы с Пэтом работаем вместе уже много лет, мистер Силк. Он мне стал прямо как брат. Я и женат на его двоюродной сестре.

— Ну тогда прикончи их обоих, — изменил решение Пэт.

Фрэнк кивнул, сделав движение кольтом.

— А ну, шевелитесь, ребята!

— Тебе нужен еще кто-нибудь? Дать тебе кого-нибудь в помощь? — сказал Гэри.

Фрэнк посмотрел на Гэри. Уже три года он работает у него, но так и не научился разбирать, когда Гэри серьезен, а когда шутит.

— Все будет о'кей, — заверил Фрэнк.

Гэри согласно пожал плечами.

— Но я женатый человек, — взмолился Оскар Пил. — У меня жена, хороший дом…

Силк повернулся к Пэту Нэшу.

— Ну а ты? У тебя есть кто-нибудь?

Нэш отрицательно покачал головой. Силк посмотрел на Оскара Пила.

— Ну, выбирай. Ты прикончишь Пэта, или Фрэнк пристрелит вас обоих.

В жесте отчаяния Оскар Пил заломил свои окровавленные руки, и из его горла вырвался неопределенный звук.

— Что? — переспросил Гэри.

Пил утвердительно затряс головой.

— Это означает согласие?

Оскар пробормотал что-то.

— Громче! — приказал Гэри.

— Да, — прошептал Оскар Пил.

Гэри постукал его ракеткой.

— Так ты пристрелишь этого гада?

— Да, — ответил Оскар немного громче. Он вытер верхнюю губу, и из носа снова пошла кровь.

— Прямо сейчас, сию минуту? — Глаза Гэри стали яркими и влажными. Оскар уставился на ковер.

— Никому не двигаться! — скомандовал Гэри.

Он поспешно вышел из кабинета, оставив дверь открытой. Фрэнк не отводил своего кольта от Нэша и Пила. Газовое пламя лизало в камине керамические поленья. Они все слышали, как Гэри вышел в холл, беззаботно насвистывая. Через минуту он вернулся с небольшим автоматическим пистолетом двадцать пятого калибра модели «старт». Передернул затвор. Все молча смотрели на него. Все, что оставалось сделать, это нажать на спусковой крючок. Вынув магазин с патронами, Гэри передал оружие Оскару Пилу.

— Не спускай с него глаз, Фрэнк!

— Будьте спокойны!

Фрэнк зашел Пилу и Нэшу за спину и внезапно сильно ударил Нэша в висок. Нэш упал на колени. Фрэнк схватил его за волосы и поднял.

— Ну, давай, Оскар!

— У тебя один выстрел. Сделай его точно и с близкого расстояния. Лучше засунь дуло ему прямо в ухо. — Гэри хлопнул в ладоши. — Бабах! И ты его прихлопнул! Видишь, как все просто?

Пэт Нэш застонал. Глаза его забегали.

Оскар Пил подошел ближе, мысленно уговаривая себя, что он на пять лет моложе Пэта, что женат и у него дети, а так как Нэш курит две пачки в день, то он все равно когда-нибудь да умрет от рака. И Пил, наоборот, делает ему добро, освобождая от мучений. Но все эти самоуговоры были напрасны. Его мысли путались. Взяв маленький пистолет обеими руками, он приставил его к затылку Пэта Нэша, к тому месту, где волосы образовывали маленькое завихрение.

— Прости меня, — прошептал Оскар.

— Ну давай, без трепотни, — торопил Гэри и стучал его по спине.

— Будьте вы оба прокляты. — Голос Нэша прерывался.

Оскар нажал на спусковой крючок. Пистолет щелкнул бойком, но выстрела не последовало, потому что там не было патрона.

Гэри потянулся через плечо Пила и отобрал у него пистолет.

— И ты можешь застрелить почти своего брата? Ты, мерзавец!

Гэри начал лупить Пила ребром своей ракетки.

Пил, отступая, споткнулся и начал падать на спину. Ища опоры, он рукой смахнул с каминной полки добрые полдюжины призов. Гэри завопил от ярости. Схватив ракетку двумя руками, он начал с новой силой бить Пила, приговаривая:

— А ну-ка, собери их все, собери!

Пил ползал по полу. Гэри непрерывно бил его, пока он не собрал все призы и не поставил их на место. У Пила снова пошла кровь носом, и он весь перемазался в ней. Кровь попала и на виски, и за уши, и на шею.

Гэри оттолкнул его, потом подошел к Пэту Нэшу, став на колени так, что их головы оказались на одном уровне. Он вернул в прежнее положение затвор пистолета, вставил магазин с патронами и сунул оружие Нэшу под кожаную куртку. Кожа при этом слегка заскрипела.

— Теперь твоя очередь, — сказал Гэри. — Твоя очередь, если ты сам того захочешь.

Оскар плакал, прислонившись к стене.

Гэри сделал знак Фрэнку, и тот помог Нэшу подняться.

Гэри подошел и потрепал Нэша по щеке.

— Скажу тебе то же самое. Или ты его убьешь, или мы убираем вас обоих. И у тебя три дня, чтобы вернуть мой товар, или Фрэнк придет за тобой. Убьет тебя, понял?

Нэш кивнул. Оскар все еще плакал, и, судя по тому, как он это делал, он так и не сможет остановиться.

— Я пойду приму душ, а потом лягу в постель и посмотрю телевизор, — сказал Гэри Фрэнку. — Дай мне знать, когда вернешься, о'кей? Иначе я буду беспокоиться всю ночь.

— О'кей, — ответил Фрэнк.

Оскар начал что-то кричать Гэри Силку, но трудно было понять, что он хотел сказать. Это было похоже на то, как говорят дети. Совсем невнятно. Что этому парню было необходимо, так это переводчик. И еще кто-то, кто вытирал бы ему нос. Гэри передал Фрэнку рулон широкой липкой ленты. Фрэнк схватил Пила за волосы и заклеил этой лентой его рот. Пил продолжал рыдать, захлебываясь в крови.

А Пэт Нэш теперь выглядел совсем другим. Гэри мысленно восхищался им, когда тот стоял здесь тихо, будто вспоминая все, что здесь произошло. А ведь был момент, когда Гэри подумал, что неплохо было бы убрать и Нэша тоже. Но бизнес есть бизнес, так принято говорить.

Вот если он вернет героин обратно, ну, тогда можно будет подумать, что с ним делать. Теперь все зависело от Пэта Нэша.


Глава 4


У констеблей Криса Ламберта и Пола Фэрта выдалась хорошая смена. Был конец августа, и погода стояла такая, что грех желать лучшей — голубые небеса и легкий ветерок. Было еще рано, начало восьмого. Температура уже поднялась до семидесяти по Фаренгейту, движения на улицах почти не было, воздух был чист и свеж. Смена шла к концу, а им так и не пришлось заниматься ни пьяными, ни проститутками, ни лунатиками. На заднем сиденье патрульного автомобиля было полно жратвы. И они могли без помех обсуждать бейсбольные дела вообще и шансы команды «Блю Джейс» в частности.

Так или иначе, это была чудесная смена. Только вот разгорелся спор, где им позавтракать.

— Я бы съел гамбургеры у Макнагетта.

— Никто не ест гамбургеры на завтрак, Ламберт.

— Я ем. С соусом.

Тяжелая кожаная сумка для наручников за спиной мешала ему. Иногда он действительно верил, что полицейская униформа, такая тяжелая и с таким неудобным оснащением, придумана специально, чтобы улучшать осанку. Он сел попрямее.

— Давай перекусим «У Хуаниты».

— Но они откроются только в одиннадцать.

— Для нас откроют.

Фэрт сделал гримасу.

— Да брось ты! Какой это завтрак?

В кафе «У Хуаниты» подавали острую мексиканскую и калифорнийскую еду. Ламберт был известен своим неумеренным аппетитом и способностью есть все, что угодно, а у Фэрта был слабый желудок.

— Ну давай бросим жребий, пусть решит леди Удача.

Фэрт подозрительно взглянул на Ламберта.

— Моя монета или твоя?

— Все равно.

Фэрт порылся в карманах, нашел монету в четверть доллара и положил ее на ноготь большого пальца.

— Скажешь, когда монета будет в воздухе.

— Давай!

Фэрт подбросил монету. Она ударилась в обивку потолка и упала на пол кабины.

— Решка, — посмотрев, сказал Ламберт.

Фэрт забрал монету и нахмурился.

«У Хуаниты» Фэрт не мог заставить себя съесть ничего, кроме нескольких чипсов и салата. Но тем больше доставалось Ламберту, который быстро набивал живот, запивал еду минеральной водой «Перрье» и мечтал только об одном: быть детективом, чтобы можно было пить пиво на службе и никто бы об этом не знал.

Ламберт осмотрелся вокруг, разглядывая интерьер кафе. На стене было изображено огромное ярко-желтое солнце. А рядом нарисован бледно-голубой месяц, а вокруг были разбросаны звезды из блестящей бумаги.

Повсюду группками были расставлены фигурки из папье-маше с розовыми лицами и черными глазками. Они казались смешными, но что-то человеческое в них было. И Ламберт восхищался искусством художников. Он помахал рукой владельцу кафе, темному, грузному человеку с усами, похожими на крылья, и всегда улыбающимися глазами.

— Сколько мы должны, приятель?

Хозяин сделал протестующий жест.

— Ничего, ни единого песо. Ваш приход — подарок для меня.

— Для кафе, вы имеете в виду? — Ламберт нахмурился. — Нет, так не пойдет. Мы обязаны рассчитаться.

— Правильно,— согласился Фэрт.

Ламберт посмотрел на него. Фэрт же глядел куда-то в сторону. Ламберт достал бумажник, открыл его и с удивлением стал рассматривать его содержимое.

— Эх, а я-то думал, что у меня в запасе двадцатка. Не возражаешь, если я заскочу к тебе в следующий раз, друг?

Фэрт отпер бело-голубой патрульный автомобиль, уселся и отворил Ламберту дверцу изнутри. Тот уселся и начал ковырять в зубах зубочисткой с запахом мяты.

— Зачем ты это делаешь?

— Хочу, чтобы зубы были в порядке.

— Нет, я имею в виду совсем другое. Этот самый хозяин «Хуаниты», или как она там называется, никогда не получал от тебя ни монеты даже и в четверть доллара, ни песо, ни даже паршивого автобусного билета, и вы оба об этом знаете.

— Мексиканцы очень вежливые люди, — засмеялся Ламберт. — Надо уважать их привычки. — Он выплюнул в окно кусочек зеленого перца, громко рыгнул, и весь его вид выражал удовольствие.

Фэрт вел патрульную машину на восток от Робсон, мимо шикарных магазинов и салонов мужской одежды, бесчисленного множества национальных ресторанов и маленьких кафе, где продают сладости. Мимо галереи искусств, Дворца правосудия и Робсон-сквер. Доехав до Гренвилл, он повернул направо. Было без четверти восемь. Солнце уже поднялось и палило жарче, уличное движение становилось более напряженным. Ламберт поднял стекло, спасаясь от дизельных выхлопов. Они повернули направо по Дэви, а потом налево, выехали на внутреннюю полосу движения и направились по Хоув-стрит к Гренвилл-Бридж, мосту, соединяющему южные районы с центром города.

Ламберт попытался рыгнуть еще раз. Он поправил ремень безопасности, сильно давивший на его живот. Сказывалась обильная еда, да еще две порции бобов и зеленый перец, который они подают бесплатно, чтобы посетители пили больше пива. А он осушил три больших бутылки воды «Перрье» и теперь чувствовал себя, будто проглотил айсберг, достаточно большой, чтобы утопить «Титаник».

Фэрт повернул налево к Бич. Теперь они ехали под мостом в глубокой тени, между рядами массивных бетонных опор. Фэрт медленно повернул направо, по направлению к воде.

— Куда мы едем? — спросил Ламберт.

— Никуда конкретно.

— Почему бы нам тогда не вернуться снова на солнце и не погреться, если уж мы можем себе это позволить?

Машину тряхнуло на выбоине, и Ламберт еще раз громко рыгнул, не скрывая удовольствия.

— Единственно умная вещь, которую ты сказал за все утро, — прокомментировал Фэрт.

Ламберт пропустил замечание коллеги мимо ушей. И тут оба увидели, что у самой воды стоит врезавшийся в последнюю опору моста голубой «понтиак». Фэрт резко вывернул руль. Под шинами патрульной машины зашуршали куски металла и осколки стекла. Задняя дверь разбитого «понтиака» со стороны водителя была открыта. Фэрт остановился сбоку и немного сзади. Выключил мотор. В сотне футов над ними был слышен шум движения по мосту. Фэрт вышел из машины и осмотрелся.

В сложных переплетениях стальных балок, поддерживающих мост, галдели тысячи и тысячи крикливых японских скворцов. В сороковых годах несколько сотен этих птиц завезли сюда для борьбы с какими-то насекомыми. Птицы оказались в состоянии пережить сравнительно теплые городские зимы, и хотя специальные бригады с пескоструйными аппаратами каждую весну разоряли их гнезда, птицы продолжали размножаться.

— Ну, ты идешь? — спросил Фэрт у Ламберта, захлопывая дверцу. Крыша «понтиака» и асфальт вокруг были покрыты чем-то, что напоминало мазки бело-желтой краски. Он надел фуражку. Пусть лучше все это летит на нее, чем на голову.

«Понтиак» был большой, модель конца шестидесятых. Ключ зажигания был в гнезде, и тут же на хромированном кольце размером с наручник было нанизано еще не менее дюжины других. Фэрт попытался открыть переднюю дверь со стороны водителя.

— Не трогай ее, — посоветовал Ламберт.

Фэрт посмотрел на него поверх крыши машины.

Ламберт стоял у открытой задней двери, держа руку на пистолете.

— А это что такое? — спросил Фэрт.

Что-то влажное и липкое расплылось на крыше «понтиака». Он отшатнулся.

— Взгляни-ка!

Фэрт обошел машину. Под ногами хрустело битое стекло. Он наклонился и заглянул внутрь машины. В нос ударил запах крови. Приглядевшись к полутьме, он обнаружил, что кровь повсюду — на приборной доске, рулевом колесе и даже на ветровом стекле. Он быстро вернулся к машине и по радио доложил о предполагаемом убийстве. Потом открыл ящичек для перчаток и поискал таблетки, нейтрализующие кислотность, которые он оставил там после предыдущего дежурства. Исчезли! Фэрт в сердцах захлопнул дверцу. Боже, полицейские — тоже шайка воров!


Глава 5


Когда зазвонил телефон, Джек Уиллоус допивал вторую кружку кофе и заканчивал просматривать утренний выпуск «Нью-Йорк таймс». Он перевернул страницу, и крошки хлеба ссыпались с нее на колени. Телефон продолжал звонить. Джек изучал фотографии.

Звонки прекратились.

Уиллоус взял свою большую кофейную кружку, на ней была изображена рыжая кошка, пышный хвост которой обвивался вокруг ручки. Большие зеленые глаза животного уставились на мышиный выводок. Телефон снова зазвонил. И гораздо громче, чем в первый раз, отметил Уиллоус, отпив еще глоток кофе. Поставив кружку на стол, он поднялся и прошел в спальню.

— Уиллоус.

— Ты мне нужен, — сказала Клер Паркер, — Можешь сейчас же подъехать и встретиться со мной?

Уиллоус услышал в трубке звуки автомобильных сигналов и по характерному фону понял, что с ним говорят из автомобиля.

— А где ты?

— Северная оконечность моста Гренвилл, у самой воды.

— Двадцать минут, — ответил Уиллоус.

— Как раз хватит времени, чтобы переодеться во что-то более удобное, — сказала Паркер.

Звуки автомобильных сигналов сначала стали более громкими, а потом стихли.

У конца моста Гренвилл был разворот, за которым располагалась автомобильная стоянка, окруженная оградой из цепей с открытыми воротами. На стоянке было с полдюжины машин.

Крутой узкий проезд вел вниз на другую автостоянку. Стоянки были разделены откосом высотой в четыре фута, поросшим травой и кустарником. От стоянки направо шла гравийная дорога, а налево — асфальтированная. Уиллоус свернул налево и спустился к нижней стоянке, расположенной прямо над пристанью, которая была пуста, если не считать нескольких больших моторных лодок, стоящих в своих блоках.

Стоянку окружало ограждение из цепей, а через открытые ворота можно было пройти в кофейню и на набережную.

Уиллоус остановил свой «олдсмобил» прямо под знаком, запрещающим стоянку, опустил солнцезащитный щиток, чтобы был заметен знак полицейского автомобиля, вышел, аккуратно закрыл и запер дверцу.

Нижняя стоянка напоминала перевернутую букву «Т», а конец этой буквы упирался в огромные бетонные колонны, которые поддерживали проезжую часть моста в ста или более футах над головой. Уиллоус прошел вдоль ржавого забора. Бетонный барьер высотой по колено, устроенный по периметру автостоянки, не дал голубому «понтиаку» свалиться в воду. Уиллоус услышал птичий щебет. Он посмотрел наверх и нахмурился.

На стоянке сейчас было три автомобиля: патрульная машина, «понтиак», а за одной из опор стоял старый коричневый «олдсмобил». Это была четырехдверная модель, и шина правого заднего колеса была спущена. Когда Уиллоус подошел поближе, то увидел, что автомобиль сплошь покрыт птичьим пометом и кусочками непереваренных красных ягод. На машине отсутствовали номера. Птичий помет основательно заляпал ветровое стекло.

«Понтиак», врезавшись в один из блоков бетонного барьера, сдвинул его с места. Как будто кто-то старался пробиться через этот барьер и въехать в воду. Не хватило малого. «Понтиак» балансировал, его передние колеса нависли над водой. Будь чуть больше разгон, он проломил бы барьер и сгинул в пучине.

Уиллоус посмотрел на воду. Там плавала радужная пленка. Ветер подгонял коричневую пену. Уиллоус достал из кармана блестящую монетку и бросил ее в воду. Видимость пять или шесть футов. Он прикинул, какая здесь может быть глубина. Если бы автомобиль пошел ко дну, могли бы его когда-нибудь найти? Послышался скрип гравия, он обернулся и увидел Клер Паркер, которая шла к нему и улыбалась. Джек кивнул, но ничего не сказал.

— Доброе утро, Джек! Надеюсь, я не вытащила тебя из постели?

— А что, я выгляжу так, будто только что из-под одеяла?

— Откуда я знаю? — сказала Паркер. Она жестом указала на «понтиак». — Пока ты сладко дремал, здесь убили человека.

Уиллоус посмотрел на автомобиль.

— Я так думаю, — сказала она и добавила в раздумье: — А тела нет.

Деревянные барьеры и ярко-желтые ленты держали в отдалении толпу рабочих с прилегающей строительной площадки и людей, которые работали в доках или жили в ближних домах. Уиллоус оглянулся, ища глазами Мэла Даттона, и увидел, что тот уже расположился на откосе и приготовился к съемкам. Уиллоус отодвинул барьер и перешагнул желтую ленту, придержав ее, чтобы дать пройти Паркер. Они подошли к «понтиаку». Уиллоус засунул конец галстука в нагрудный карман пиджака, чтобы не испачкать, и, нагнувшись, заглянул в салон автомобиля.

Было много крови на переднем сиденье, кровь на руле и приборной доске, она разбрызгалась по радиоприемнику и стеклам приборов. Красные капли и что-то похожее на кости или хрящи прилипли к ветровому стеклу. Много крови было на дверце и на полу. Было похоже, что здесь стреляли. Все признаки сходились. Но ничего нельзя было сказать определенно. Ножи у них тоже в ходу. Если поранить главную артерию, эффект будет примерно такой же.

— А кто владелец автомобиля?

Паркер держала в руках записную книжку.

— В полиции сообщили, что машина зарегистрирована на имя Бэрри Уллиса Кроуфорда. Мистеру Кроуфорду двадцать восемь лет, и его адрес два-ноль-девять, пять-два-шесть Восточная Восьмая авеню.

— Ну и?… — спросил Уиллоус.

— А в этот момент и в течение последних шести месяцев он живет на пять-семь-ноль-ноль Ройал-Оук, в прекрасном пригороде Бернби.

Уиллоус понимающе кивнул. Это был адрес регионального исправительного центра, а попросту — тюрьмы.

Все внутри «понтиака» озарилось холодным белым светом. Это Мэл Даттон вел съемку. Улыбнувшись, он еще раз нажал на спуск электронной вспышки своего «Полароида» с постоянным фокусом, и вспышка снова сработала.

— Подожди немного, Мэл. — Уиллоус еще раз осмотрел салон автомобиля. Он увидел клочок волос и белые осколки костей на внутренней стороне дверцы. И еще что-то блеснуло под педалью газа — под краем коврика была латунная трубочка. Он нагнулся.

Трубочка оказалась гильзой от патрона двадцать пятого калибра.

Профессионалы любят пользоваться автоматическим оружием небольшого калибра со специальными пулями. Трех-четырех выстрелов в голову вполне достаточно. Выходных отверстий не бывает, а мозги жертвы превращаются в пудинг. Уиллоус снова осмотрел следы крови на дверце, осколки костей, пряди волос и кусочки тканей.

Нашлись еще две стреляные гильзы за спинкой переднего сиденья. Обе калибра сорок пять.

Мэл Даттон отложил свой «Полароид» и достал «Никон».

— Улыбнись, скажи «чииз», — проговорил он и, быстро нагнувшись, сфотографировал Уиллоуса, который смотрел на него.

Уиллоус сложил гильзы в пластиковый мешочек и подошел посмотреть, что обнаружила Паркер и что там у нее в мешочках, разложенных на капоте машины. Всего их было три. В первом были кусочки свинцового сплава от пули, во втором — черная кожаная перчатка. В третьем было немного зеленого вещества, по виду напоминавшего шпинат.

— Водоросли, — сказала Паркер. — Во всяком случае, они так пахнут. Перчатка и пуля были на земле с той стороны машины. Даттон уже сфотографировал их.

На Клер Паркер были простая белая блуза и темно-синий костюм в полоску. Волосы были распущены, глаза казались темнее обычного. Уиллоус подумал, что Клер вполне могла бы сойти за банковскую служащую, если бы не такие красивые ноги.

Он положил мешочки с вещественными доказательствами на капот и немного отошел, чтобы осмотреть передок машины. Фара разбита. Бампер проломил защитную решетку, пробит радиатор, и на асфальте лужа воды. «Понтиак», очевидно, двигался со скоростью пятнадцать — двадцать миль в час, когда налетел на этот бетонный барьер. Уиллоус пытался представить, как это все могло произойти. Жертва схватилась за рулевое колесо?… А может быть, стрельба была случайной, автомат выстрелил, когда «понтиак» врезался в бетонный блок. Скорее всего сначала стрельба, а уж потом убийца попытался сбросить «понтиак» в воду. Когда это не вышло, он вытащил тело из автомобиля и бросил в воду, надеясь, что его унесет в море.

Уиллоус наступил на исковерканный передний бампер и попробовал покачать машину ногой. Металл произвел скрежещущий звук.

Следы вели от передней двери к воде через площадку, покрытую гравием, и были неглубоки, но четко различимы. Однако тот, кто тащил тело, не оставил отпечатков пальцев или еще каких-нибудь видимых следов. Можно лишь надеяться, что идентификационная группа что-нибудь обнаружит.

Паркер стояла близко к Уиллоусу. Он ощущал запах ее духов. Она перехватила его взгляд и улыбнулась. Уиллоус ответ глаза.

Гавань отделялась от океана бетонным молом. У дальнего конца пирса были деревянные плавающие причалы. С другой стороны причалов — открытая вода, а потом пристань примерно на тридцать моторных и парусных лодок. Уиллоус попытался разглядеть хоть какие-то признаки жизни, но лодки казались заброшенными. Он подумал, что на некоторых из них просто могли жить люди. И теперь кто-то из них на работе. Придется их найти и опросить.


Под мостом плыл буксир, он вел баржу без каких-либо опознавательных знаков, не считая восьмизначного номера. Что везла эта баржа? Из рубки буксира вышел мужчина в джинсах и ветровке. Уиллоус подавил импульсивное желание помахать ему: а вдруг он не ответит? Волна, поднятая буксиром, заставила закачаться парусники. Он услышал вполне мелодичный звон причальных цепей и увидел, как стали раскачиваться мачты.

Там, на той стороне, справа, были Гренвилл-Айленд и Маркет. Слева высились громадные бетонные башни заводов «Лафаргцемент». Еще одно подходящее местечко, чтобы упрятать тело.

Лужи крови в автомобиле стали почти совсем черными. Двигатель совсем остыл. Уиллоус повернулся к Паркер.

— Ну, какие соображения?

— Тебе надо бы сходить к парикмахеру.

Уиллоус был в свежей белой рубашке, коричневых брюках и белых теннисных туфлях от Стена Смита. Его волосы и впрямь были длинноваты.

— Мне кажется, это делает меня немного похожим на артиста, — ответил он.

— На артиста?

— Ну, то есть не на совсем ординарного человека, — пояснил он.

— О-о! — удивилась Клер. Она наблюдала, как несется поток воды под мостом, поверхность которого казалось гладкой как лед и отливала зеленым.

— Бэрри Кроуфорд. Надо проверить, действительно ли такой существует.

— Да, и я так думаю.

Уиллоус повернулся и пошел через стоянку.

— Куда ты? — спросила Паркер.

— Никуда определенно.

— Я исследовала тут каждый квадратный дюйм, — сказала Паркер. — Разметила целую сетку и просмотрела ее с парнями из патрульной машины. Ничего.

Уиллоус кивнул, но не остановился. Руки в задних карманах брюк, голова наклонена. Он насвистывал старую песню битлов. И вдруг его свист умолк. Он вынул руки из карманов и посмотрел на Клер Паркер.

— А это что такое?

Клер поспешила подойти. В твердой почве зияла круглая дыра, будто кто-то убрал кусочек утрамбованной почвы размером с пачку сигарет.

— Пригласи-ка Даттона сделать несколько снимков, Клер.

— Конечно, — согласилась Паркер.

Она пошла к «понтиаку». Подъехал автомобиль одной из местных радиостанций. С минуты на минуту должны были появиться и автобусы главных телекомпаний. Паркер вдруг вспомнила, как ее интервьюировали в первый раз. Она потом видела себя в одиннадцатичасовом выпуске новостей, а ее мать даже сделала видеозапись. Но за известность всегда надо платить — половина соседей перестала разговаривать с ней, потому что Клер отказалась зарегистрировать их парковочные билеты. А другие уже не были так приветливы с ней, потому что узнали, что она служит в полиции.

Уиллоус закончил осмотр. Он подошел к Мэлу Даттону, сказал несколько слов, потом вернулся и похлопал по багажнику «понтиака».

— Смотрели, что там?

Паркер почувствовала, что краснеет. Боже, она должна была это знать. Что за день сегодня!… Уиллоус взял ломик в патрульном автомобиле, подсунул тонкий конец под крышку багажника, надавил, но ломик спружинил, вырвался и ударился о задний бампер. Уиллоус выругался и пососал сустав пальца.

Подошел патрульный полицейский Ламберт. В первую очередь бросались в глаза его веснушки и большие белые зубы. Ламберт был единственным полицейским в отряде, который мог руками передвинуть патрульную машину. Может быть, он и заинтересовался ситуацией потому, что был признанным специалистом по нанесению увечий автомобилям.

— Вам нужен помощник?

Уиллоус молча передал ему ломик. Ламберт вставил его куда следует и поднатужился. Крышка багажника подскочила. Уиллоус позволил Ламберту испачкать руки, вытаскивая из багажника запасные колеса. Под ними лежали домкрат, разводной ключ и тросы.

— Все как у людей, — не сдержался Ламберт.

Уиллоус чуть двинул бровью.

— Ничего неожиданного, — сказал Ламберт, с восхищением глядя на ноги Клер Паркер.

На автобусе приехала телевизионная команда и начала разгружать оборудование.

— Сделайте одолжение, — попросил Уиллоус Ламберта, — пусть они снимут несколько кадров живой толпы.

Ламберт поспешил через стоянку к автобусу TV. Здесь слишком велико пространство, которое надо обследовать, думал он по дороге. Оружие еще могло быть где-то вблизи, но жертву скорее всего уже вынесло из гавани, ветер и течение сделали свое дело и отнесли ее не менее чем на двадцать миль в открытое море. Еще одно нераскрытое преступление, вот чего не хватало городу.

Прозвучал сигнал, и толпа газетных репортеров, сотрудников малых телевизионных станций и техников расступилась, чтобы пропустить грузовик-тягач, который, описав широкую дугу, со скрипом прошел по гравию. Когда бригада следователей закончит работу, разбитый автомобиль будет отбуксирован в полицейский участок для более тщательного обследования. Уиллоус намеревался серьезно предупредить этих ребят в криминалистической лаборатории, Джерри Голдстайна и его близорукую команду, о важности этого дела. Он смотрел, как водитель грузовика выходит из кабины. Потом спросил Клер:

— Ты голодна?

— Зависит от того, кто угощает, — ответила Клер.

Водитель тягача был в куртке, перемазанной маслом, черной рубашке без рукавов и бейсбольном кепи команды «Янки». Лицо его давно нуждалось в бритье. Сигара у него в зубах была такого же цвета, как грязь под ногтями.

— О'кей, думаю, самое время чего-нибудь перехватить, — улыбнулся Уиллоус.

— Я не отказалась бы от кофе, — сказала Паркер.

На восточной стороне стояло отделенное от дороги цепным забором маленькое деревянное сооружение, похожее на передвижной дом. Уиллоус провел туда Клер Паркер по узкому бетонному тротуару мимо карликовых кедров в деревянных бочках. Он толкнул дверь, и они вошли.

Внутри пол был покрыт натертым линолеумом и блестел. Ярко-зеленые металлические столы и блестящие металлические стулья были расставлены вдоль окон, обращенных к гавани. Здесь же стояли пятигаллонные алюминиевые бочонки из-под немецкого пива или маринадов. Теперь в них зеленела томатная рассада.

Уиллоус посмотрел на меню, написанное мелом на доске. К столу подошла женщина хрупкого телосложения, маленькая и аккуратная. Казалось, ее кожа слегка припудрена возрастом. В черных волосах заметно просвечивала седина. Ни косметики, ни драгоценностей, если не считать нескольких обручальных колец на пальцах правой руки. Уиллоус, посмотрев на эти драгоценности, вспомнил Мэнни Каца, наемного убийцу, у которого была фатальная страсть к драгоценностям. Уиллоус застрелил Каца чуть больше года назад и до сих пор не мог отделаться от этого воспоминания. Он прокашлялся и улыбнулся.

— Все еще подаете завтраки?

— Подаем целый день.

— Дайте мне все, что у вас есть на завтрак, и еще яйца.

— Тосты?

Уиллоус кивнул.

— Кофе?

— Будьте добры, и кофе.

Женщина повернулась к Клер Паркер.

— Только кофе, — попросила Паркер. — Я возьму у него несколько тостов.

— Земляничный джем пойдет?

— Прекрасно.

Снаружи были видны желтые сходни, ведущие на деревянный причал. Надпись у прохода говорила о том, что сюда приходит «Аквабус», небольшой паром, который совершает короткие рейсы через пролив. Солнечные блики плясали на волнах. Женщина принесла кофе, и Уиллоус снова увидел ее кольца: золото и лучики от бриллиантов. Перед его внутренним взором снова возник Мэнни Кац. Он вспомнил, как вспышка выстрела осветила тогда лицо Мэнни оранжевым светом, а его глаза и после смерти остались широко открытыми от шока.

Руки Уиллоуса дрожали, когда он открывал пластиковую упаковку сливок, чтобы налить их в кофе. Его ложечка беспорядочно стукалась о края чашечки. Паркер посмотрела на него. Их взгляды встретились. Смущенная, она отвела взгляд, полный понимания и симпатии.

Уиллоус отпил немного кофе и облизнул губы.

Женщина принесла завтрак на большой овальной тарелке. Яйца были сварены, как он любил, и все сделано по-домашнему. Уиллоус снова посмотрел на ее руку с кольцами. Никаких галлюцинаций. Паркер мазала джем на кусочки поджаренного хлеба.

Уиллоус уже съел яйца, бекон и большую часть картофеля, когда женщина принесла кофе и сливки для Клер. Потом она подошла к окну и посмотрела на автостоянку. Уиллоус спросил ее:

— Вы знаете, что там стряслось?

— Нет, не знаю. Думаю, что кто-то попал в аварию. — Она улыбнулась Клер. — Вы, кажется, приехали на этом маленьком пароме?

Паркер отрицательно покачала головой.

— До которого часа вы работаете? — поинтересовался Уиллоус.

— Мы закрываемся в четыре. — Женщина посмотрела на часы, будто желая подтвердить сказанное.

— Но это вроде бы рано для закрытия?

— Но мы открываемся в восемь. А я вообще здесь с шести тридцати. Получается довольно длинный день, мистер.

— Вы владелица ресторана?

— Похоже, что так.

— Есть у вас кто-нибудь в штате?

— А что, хотите сделать какое-то предложение?

Уиллоус улыбнулся.

— Скажите, не было ли здесь автомобиля, когда вы вчера закрывались?

— Нет, не заметила.

— Вы уверены в этом?

— Абсолютно. — Она внимательно посмотрела на Уиллоуса. — А вы кто, коп, извините, полицейский?

— А он был здесь, когда вы пришли на работу утром? — не заметил он ее вопроса.

— Да, был.

— Вы сказали, что приходите около шести тридцати?

— Точнее — шести двадцати.

Уиллоус сверил свои часы с теми, что висели над дверью, ведущей в кухню.

— Есть здесь еще кто-нибудь?

— Ни души.

— А не знаете, живет ли кто-нибудь в тех лодках? — спросила Паркер.

Наступила заминка, после которой женщина ответила:

— Я об этом ничего не знаю.

Уиллоус и Паркер обменялись быстрым взглядом.

— Скажите мне ваше имя, будьте добры, — попросил Уиллоус.

— Эдна. Эдна Вайнберг.

— Там в машине кровь, — глядя на хозяйку, проговорила Паркер. Уиллоус нахмурился, но Клер не обратила на это внимания. — Мы думаем, что здесь в кого-то стреляли, и скорее всего это убийство.

— Проверьте «Норвич», — сказала женщина. — Или «Ля Палому» на дальнем причале, только не говорите, что это я послала вас.

Уиллоус добрался до последнего тоста. Паркер, кажется, тоже нацелилась на него.

— В следующий раз, — с серьезным видом пошутил Уиллоус, — будешь завтракать отдельно.

Паркер слизала с пальцев остатки джема и улыбнулась. Правил хорошего тона для девушек она не желала придерживаться. Это был приятный завтрак. Может быть, в конце концов, и день будет не таким уж плохим.


Глава 6


Алан Патерсон был из тех, кому нравится тратить деньги, покупать хорошие вещи, любоваться на них и думать: это мое, я владею этим. Ему было сорок два года. Последние десять лет он жил в большом шикарном доме в престижном районе Западного Ванкувера, который назывался Колфилд Коув. В доме пять спален, четыре ванных, которые были поистине произведением искусства. Кухня, которую его жена никак не могла оборудовать по своему вкусу. Двор за домом утыкан скалами, там даже шумел небольшой водопад, несущий свои воды по гранитным валунам. Рос папоротник и вечнозеленые кусты. Из комнат открывался вид на океан, простиравшийся до самого горизонта.

Шестидесятитысячный автомобиль «порше-каррера» Алана стоял в отапливаемом гараже, пристроенном к дому, рядом с тридцатитысячным «вольво-турбо» его жены, на котором она отвозила троих детей по утрам в школу. И еще они владели небольшой яхтой «Кэл-29», стоящей в городе у отеля «Бей-Шор».

Алан почти не пользовался яхтой, но очень любил поговорить о ней, доверительно положив руку на плечо собеседника и глядя ему в глаза. Он считал, что просто грешно жить у воды и не выходить в море. На яхте он держал короткоствольный пистолет двадцать второго калибра. Это оружие с ящиком патронов ему подарил несколько лет назад бизнесмен из Техаса, который не знал, что нельзя перевозить оружие через границу или просто игнорировал это правило. Алан пострелял как-то по пустым пивным банкам, а потом вроде бы даже не вспоминал об оружии, потеряв к нему всякий интерес.

До этого дня. До настоящего момента.

Сейчас он подумывал, не сесть ли ему в «порше», не отъехать ли за город и не пустить ли там себе пулю в лоб из этого пистолета, чтобы окончательно вышибить свои дурацкие мозги.

Патерсон владел компанией по разработке компьютерного программного обеспечения. У него в деловой части города был офис в пять тысяч квадратных футов и дюжина сотрудников. Его годовой доход составлял около шести миллионов долларов.

Но конкуренция на рынке обострилась, повысился ссудный процент, и его банкир, человек с большим опытом, почуял запах крови. Выплаты за автомобиль и по закладным съедали Патерсона заживо, и вот уже несколько его главных кредиторов перестали отвечать по телефону.

Полгода назад он еще владел делом, которое, казалось, никогда не перестанет расти. Теперь он оказался лицом к лицу с банкротством и до сих пор не понимал, как все это могло случиться.

Сегодня понедельник, семь утра. Он сказал Лилиан, что ему надо рано на работу, и это была правда. Но когда он столкнулся с ужасной действительностью, двадцать минут глотал выхлопные газы, когда переезжал мост и пробирался через толпу в парке и на Джорджия-стрит с максимальной скоростью десять миль в час, все предстало перед Ним в другом свете. И в довершение всего ему предстоял длинный день в умирающем офисе. Он расстроился и решил прогуляться по пляжу, чтобы привести в порядок свои мысли.

Весь уик-энд было солнечно и тепло, но за ночь погода изменилась, с запада подул холодный ветер и принес прохладу, запахи океана, низкие темные облака и моросящий дождь. Пляж был серый и пустой. Картина, нагоняющая тоску. И какого черта его сюда понесло?

Он взглянул через плечо туда, где на откосе над пляжем оставил свой «порше». Изумительное чудо техники. Но за него надо выплачивать тысячу долларов в месяц. Он задолжал уже за два месяца. Теперь со дня на день банк может предъявить иск, а это обойдется еще в десять тысяч долларов. Еще хуже, они могут продать машину снова дилеру за тридцать тысяч, и ему придется пользоваться автобусом, и это после такой машины! Еще двадцать тысяч коту под хвост, а кредит, считай, весь полетел к черту. Он подкидывал в руках камушки и подумывал о том, не бросить ли их в океан и потом прыгнуть вслед за ними.

Блестящая, конечно, идея, если принять во внимание, что у него ничего нет на счету и совсем нет наличных… И где, между прочим, Лилиан возьмет деньги на его похороны?…

Он сидел на бревне у края воды. Потом встал и пошел вдоль берега. Прилив был в самой высокой фазе. Он нагнулся, поднял камень величиной с кулак и бросил так далеко, как мог. Был виден всплеск, а потом вода сомкнулась, и нельзя было угадать место, куда упал камень.

Он подобрал другой, подбросил его и поймал. Когда он был ребенком, отец говорил ему, что есть два рода камней — плоские и круглые. Плоские похожи на монету, и, когда бросаешь их, они отскакивают от воды, пока не потеряют инерцию. Совсем другое — круглые камни. Когда бросаешь такой в воду, раздается характерное «буль»… Всю жизнь он считал, что сам он подобен плоскому камню, рожденному прыгать по поверхности. А теперь, похоже, ему придется пойти на дно, не оставив и следа после себя.

Он отвернулся от своего «порше» цвета сливы и пошел дальше вдоль пляжа по линии прилива. Даже сквозь шум прибоя и стоя спиной к мосту он слышал отголоски уличного движения: шуршание шин, рокот, завывание моторов и сигналов.

Он видел маленькие автомобили с маленькими людьми, они гнали свои машины вперед, веря, что сегодняшний день будет как вчера, а завтрашний — как сегодня, и что жизнь так и будет катиться, все вперед и вперед.

Волна залила ботинок. Он попятился от воды, песок и гравий зашуршали у него под ногами. Чайка спикировала на что-то, наполовину скрытое в песке. Когда он подошел ближе, птица захлопала крыльями и отлетела, изучая его своими глазами-бусинками.

Он шел по берегу, стараясь сконцентрироваться на своих проблемах и найти какое-то решение. Но почему-то не мог думать о делах. В голову лезли пустяки, вроде красивых интерьеров его дома, машины, стереосистемы… В глазах стояла отделанная дубом столовая. Рефрижератор, который, если нажать кнопку, выдает холодную воду и кубики льда. Потом мысли его обратились к детям. К образованию, которое он обязан дать им. Но все летит к чертям. Он владел всем, а теперь должен со всем этим распрощаться. А что станет с его семьей? Все ее члены целиком зависят от него. Боже, эти подонки сдерут с руки Лилиан даже ее часы «Ролекс»! С них станется…

Поглощенный своими мыслями, Патерсон едва не наткнулся на двух мальчишек. Одному из них было лет десять, второму двенадцать — тринадцать. Оба одеты в спортивные туфли и джинсы, в одинаковые белые рубашки с яркими изображениями пальм. Братья. Мальчики тихо сидели на корточках.

И вдруг Патерсон увидел у них блестящий мешок для мусора. В его боку была дыра, и мальчики достали оттуда другой пластиковый мешочек, поменьше, размером с сумочку. Ребята вскрыли его, и там оказалось много маленьких прозрачных пакетиков, наполненных каким-то белым порошком, напоминающим сахар. Они открыли один из маленьких пакетиков, старший высыпал его содержимое на песок, размешивая палочкой.

Шум волн заглушил шаги Патерсона, а может быть, мальчики так увлеклись своей игрой, что не заметили, как он подошел. Он был уже в нескольких футах, когда один из них, тот, что был с мешком, посмотрел вверх и испугался.

Патерсон склонился над ребятами, невольно демонстрируя каждый дюйм своего роста и каждый фунт веса. Сердце беспокойно запрыгало у него в груди, он уже выработал линию поведения и знал, как все сделает.

— Полиция, — представился он. — Вы хоть понимаете, что делаете?

— Мы ничего такого не делаем…

Младший поднялся. Старший бросил мешочек на песок и вытирал руки, белые от пудры.

— Вы знаете, что это за вещество?

— Кокаин?

— Сахар для глазури, — грустно пошутил Патерсон. — Пробовали на вкус?

Мальчики дружно замотали головами.

— Вы знаете, что такое полицейское наблюдение?

— Ну конечно.

— Так вот оно и идет. Это наблюдение. А вы, дети, его провалили! — Патерсон посмотрел на часы. — Ваши родители знают, что вы гуляете здесь сами по себе?

Десятилетний мальчик готов был расплакаться.

— Мы решили, что это почта, — сказал старший.

— Хочу думать, что это так и есть. Потому что если бы вы сделали то, что задумали, то сорвали бы наблюдение и у меня пошел бы к чертям целый день работы. — Патерсон взял маленькие пакетики, положил их в большой мешок, стряхнув рукой с них песок. Он холодно взглянул на мальчиков и, взяв мешок, направился через пляж к автомобилю.

Мешок был тяжелый, по меньшей мере пятнадцать, а то и двадцать килограммов. По дороге он размышлял, что это за белый порошок в нем. Возможно, мальчишка прав и это кокаин?

Но как узнать? Как-то на вечеринке он поднялся в ванную комнату и застал там двух секретарш и молодого программиста Рибиеро. Они стояли, нагнувшись над журналом, лежащем на раковине под зеркалом. На журнале виднелись какие-то полосы. Рибиеро казался смущенным, но оправился и предложил Алану тоже понюхать. Алан тогда отказался. Но он и раньше, до этого случая, слышал, что эта штука сначала придает силы, а потом забирает последний их остаток. Что она вливает энергию, а потом требует двойного ее возврата. А еще что эта штука очень дорогая, щекочет нос и вызывает коронарные заболевания…

Сзади раздалось прерывистое дыхание. Бежал парень лет двадцати в красном свитере, шортах и новеньких кроссовках. А что, если этот мешок действительно под наблюдением? Алан сразу почувствовал предательскую слабость. Бегун посмотрел на него, вроде бы немного сбавил скорость, а потом снова набрал ее.

Почему он тогда не принял предложения Рибиеро и не втянул в себя через ноздрю этот порошок? Сейчас бы он знал, что это такое. Он открыл «порше» и бросил мешок на заднее сиденье. Выруливая со стоянки, бросил взгляд на пляж. Мальчишки следили за ним, а один, чтобы лучше видеть, залез на бревно. Алан забеспокоился, что они прочтут его регистрационный номер. Но нет, вряд ли — слишком велико расстояние.

Он немного прибавил газу и, когда проезжал мимо муниципального полицейского участка, ощутил внезапный холодок в низу живота.

Этим маленьким стервецам вовсе не нужно запоминать его номер. А марка машины — «порше» — накрепко застряла у них в голове, даже цвет не имел особого значения, будь она сливового, розовато-лилового или хоть пурпурного цвета. Уэст-Вэн — небольшая община. И если копы возьмутся за дело со всем рвением, они отыщут его примерно через час.

Поэтому все, что сейчас нужно, это скрыться как можно скорее. Упрятать мешок в безопасное место. Дом отпадал. То же самое и офис. Остается яхта «Кэл-29», пришвартованная у угольной гавани.

Если копы выследят его, он скажет, что пацаны насмотрелись телевидения. Прежде всего, он не мог выдавать себя за полицейского. И порошок был желтого цвета, и расфасован не в пакетики, а в пластиковые бутылочки.

Он скажет, что забрал мешок у мальчиков, потому что это могло оказаться опасными индустриальными отходами. Что он с ним сделал? Выкинул в люк канализации. В какой? Нет, не помнит.

И что они увидят, если нагрянут к нему? Солидного гражданина, его жену, трех детей и собаку. И не добермана или какого-нибудь там питбуля, а игрушечного маленького пуделя, которого стригут два раза в месяц, тридцать баксов за визит, и который носит этот проклятый ошейник с искусственными бриллиантами. Боже, и он такой чистенький…

Кроме всего прочего, он платит в год пять тысяч муниципальных налогов. Если уж и это не удержит их рвения и не заставит держаться их в рамках, тогда неизвестно, что им нужно.

Поэтому если дети и расскажут мамочке о человеке на пляже, и она не поленится позвонить в полицию, и копы раскачаются, что они смогут ему сделать?

Вряд ли что-нибудь серьезное.

Он медленно ехал, не думая особенно о том, куда направляется, и, автоматически реагируя на уличное движение, включился в поток машин на мосту, который вел в город. Потом, обернувшись назад, он скинул мешок на пол, чтобы его труднее было заметить.

Выехав на улицу Джорджия, он повернул налево к отелю «Бей-Шор». Припарковал машину, выключил мотор, вышел и внимательно огляделся. Там, у воды, двигались какие-то люди, но он никого из них не знал. Схватил мешок, обернул его пиджаком, запер машину и быстро пошел через автостоянку к причалам, где в алюминиевом боксе стояла яхта «Кэл-29».

Здесь, на яхте, была по крайней мере дюжина мест, где можно запрятать кокаин, если это и на самом деле кокаин. Он бросил мешок на переднюю палубу, схватился за стойку и спрыгнул на яхту. Она едва заметно качнулась на воде. Отпереть дверь из красного дерева с жалюзи не потребовало много времени. Он не пользовался яхтой с самого начала июля. Внутри, пробиваясь через овальные иллюминаторы, разливался неяркий свет. Воздух в салоне был спертым. Положив мешок на откидной столик, Алан нашел пепельницу, закурил сигарету и стал вынимать из мешка маленькие пакеты.

Всего он насчитал их восемьдесят. На весах для взвешивания рыбы определил вес каждого, получилось около полуфунта. Он отыскал вскрытый мешочек, сунул туда палец и, облизав его, попробовал порошок на вкус.

Может быть, ему и не суждено превратиться в круглый камень.


Младший из братьев втыкал палочку в песок. Он выждал, пока Патерсон сел в свой «порше», и потом сказал:

— Копы не ездят на таких машинах.

— Это «порше», — ответил брат. — «Порше-каррера».

— Он наверняка наврал нам.

— Может быть, он хотел нас напугать?

— Ты думаешь, он и вправду коп?

— А разве он не выглядит как коп, а?

Младший кивнул.

— Да все взрослые выглядят как копы, когда немного сходят с ума.

Он поковырял в песке палочкой.

— А что, если этот порошок и в самом деле наркотик? Мы, наверное, должны рассказать маме, когда она придет с работы.

— А ты помнишь, где мы с тобой должны были быть? В парке!

— Как мы могли оказаться там, когда он открывается только в половине десятого?

— Если он и вправду коп, как он мог заиметь такой шикарный спортивный автомобиль?

— Зато у всех торговцев наркотиками дорогие автомобили.

— Это только в телепередачах, — резонно заметил младший.

— Какая разница? — ответил двенадцатилетний.

Но в то же время он должен был признаться себе, что его младший брат мог оказаться прав.


Глава 7


Офис инспектора Гомера Бредли находился на третьем этаже в здании на Мэйн-стрит, 312. В кабинете стояли большой стол вишневого дерева, кожаное и два деревянных кресла попроще, да еще пара шкафов для бумаг с тремя выдвижными ящиками. Пол был покрыт серым линолеумом, а стены и потолок были светло-коричневого цвета. В офисе было только одно окно, небольшое, но зато из него открывался чудесный вид на крыши прилегающих зданий. А в ясные дни Бредли мог видеть сверкающее море в гавани и далекие зеленые массивы гор.

Он допил чашку кофе, хорошо сдобренного бренди, вытер рот платком и достал мятную таблетку, чтобы освежить дыхание. Никто не говорил ему, что пить на службе нехорошо. А может быть, он простудился?… Кроме того, алкоголь хорошо прочищает мозговые извилины. Он понюхал опустошенную чашку и уловил еле ощутимый запах бренди. Выдвинув ящик стола, он засунул туда чашку, рядом со специальным полицейским «смит-и-вессоном».

И почти тут же раздался деликатный стук в дверь. Он слегка сжал ствол и барабан револьвера. На ощупь металл был холодным и чуть влажным. Он поспешно задвинул ящик.

Дверь кабинета распахнулась. Клер Паркер была в темно-зеленом костюме и блузке кремового цвета. Уиллоус — во всем черном, брюки, такая же рубашка с яркими красными пуговицами, прогулочные туфли фирмы «Рибок». Уиллоус выглядел так, будто только что удачно пошутил, а Паркер, казалось, с трудом справляется с собой, чтобы не рассмеяться. Бредли разжевал и проглотил мятную таблетку. Какого черта эти двое так развеселились? Может быть, узнали о его простуде и развивающейся привычке выпивать по утрам? Но он тут же отбросил эти мысли. Если бы даже, войдя к нему в кабинет, Уиллоус нашел его в чем мать родила или мертвецки пьяным, то все равно никто не узнал бы этого.

— Привет, ребята!

Бредли проглотил вторую мятную таблетку. Он указал вошедшим на деревянные кресла напротив стола.

— Присаживайтесь и устраивайтесь поудобнее.

Уиллоус продолжал стоять.

— Вы хотели нас видеть?

Весь вид Уиллоуса свидетельствовал о том, что он перегружен работой и спешит и у него нет времени на болтовню. Бредли был задет и решил поставить его на место.

— Да, хотел. Да и кто откажется увидеться с вами! — Он подмигнул Паркер. — Прекрасная блузка. Новая?

Паркер кивнула, но ничего не сказала. Она работает у Бредли уже два года и коллекционирует его высказывания.

— Очень красивая! А мог я видеть этот костюм раньше?

— Не думаю, инспектор, — ответила она и улыбнулась одной из лучших своих улыбок.

Он потянулся через стол к кедровому резному ящику для сигар, который преподнесла ему жена в виде прощального подарка, когда их развод был завершен. Она так и не поняла, что половина удовольствия, которое он получал от курения, заключалась в ее постоянных просьбах прекратить его. Он открыл крышку, выбрал сигару, отрезал кончик и зажег ее большой кухонной спичкой.

Уиллоус, бросивший курить, разглядывал потолок.

— Наверное, стоит кучу денег? — продолжал допрос Бредли. Он подождал немного, но, видя, что Клер не отвечает, наклонился над полированной поверхностью стола. — Я имею в виду ваш новый костюм.

— Это подарок.

— Не морочьте мне голову.

— Подарок моей матери.

Бредли выпустил струю дыма в покрытый трещинами и подтеками потолок. Дым заклубился вокруг зудящих ламп дневного света.

— А не будете ли вы любезны сказать, по какому поводу сделан этот подарок?

— В день моего рождения.

Уиллоус и Бредли встретили эту новость с удовольствием и даже с некоторым оттенком удивления.

— Ваш день рождения! Но это же прекрасно! — Посмеиваясь, Бредли выдвинул ящик стола и вытащил оттуда лежащие на бумажном блюде три сдобных булки, украшенных разноцветной глазурью. В каждую была воткнута свеча. Он достал спичку, зажег их, а потом запел: «Happy Birthday», с днем рождения! Уиллоус не пел, и Бредли, не отрываясь, смотрел на него, пока он не присоединился.

— Высказывайте свои желания! — сказал Бредли.

Паркер надула щеки и погасила свечи. Она отломила себе кусок сдобной булочки. Бредли достал блок из шести бутылок холодной кока-колы и раздал бумажные салфетки с нарисованным на них дракончиком из мультфильмов.

— Ну, как выглядят эти цифры: три и ноль?

— Ужасно!

— Может быть, это поможет?

Бредли передал Паркер маленькую прямоугольную коробочку, завернутую в блестящую бумагу и перевязанную золотистой ленточкой с узором. Щеки Паркер заметно порозовели.

— В таком возрасте, — удивился Бредли, — вы все еще краснеете, как дитя!

Паркер возилась с ленточкой, развязывая узелок. Потом скатала упаковочную бумагу в шарик и бросила его в корзинку для ненужных бумаг. Она держала голубую коробочку из магазина Биркса в обеих руках и улыбалась Бредли.

— А что там?

— А еще называетесь детективом!

Бредли стряхнул пепел с сигары, промахнувшись мимо пепельницы на целый дюйм.

Паркер открыла коробочку. На белой парчовой подкладке лежали серьги в виде роз: золотые листики и рубиновые цветы.

— Чудная вещь! Когда буду их надевать, всегда стану вспоминать вас.

Теперь пришла очередь Бредли покраснеть. Он выдохнул сигарный дым.

— Автомобиль под мостом. Узнали что-нибудь новое?

Уиллоус проглотил кусок сдобной булки и запил кока-колой.

— То, что мы смогли раздобыть, вызывает немало вопросов. Но главное, мы не нашли тело!

— Надеюсь все же, что где-нибудь оно есть.

— Картина преступления такова, — сказала Паркер. — Похоже, жертва находилась на переднем сиденье, а в него дважды стрелял тот, кто сидел рядом. И еще кто-то сзади. Применено автоматическое оружие.

Бредли кивнул, стряхивая крошки с коленей.

— Мы нашли три стреляных гильзы, — продолжал Уиллоус. — По некоторым предварительным данным, по следу от бойка и царапинам от экстрактора на гильзе, можно предположить, что стреляли из небольшого автоматического пистолета двадцать пятого калибра модели «Стар».

— И очень много крови, — добавила Паркер. — Просто классические образцы фрагментов костей и вещества мозга. Эксперт полагает, что осколки костей принадлежат черепу человека, а образцы тканей, взятых с места преступления, свидетельствуют о том, что смерть была мгновенной.

— Имя жертвы?

— Неизвестно, — ответила Паркер.

— В данный момент, — добавил Уиллоус.

Бредли выпустил большой клуб дыма.

— Отпечатки пальцев?

— Ни одного. Автомобиль тщательно протерт.

— Значит, так. Вы докладываете, что кто-то застрелен, но не знаете, кто именно. Нет ни жертвы, ни версии.

— Но мы полицейские, — возразил Уиллоус. — И нас учили все тщательно проверять.

Бредли округлил глаза.

— Постой, Джек! Были ли там следы борьбы? На самом деле стрельба была под мостом или тело привезли откуда-то?

— Автомобиль был неуправляем. Ветровое стекло разбито, к чертям. И вокруг много осколков стекла. Там шла явная борьба, это точно. Мне кажется, что стрельба была именно там, где мы нашли машину.

— Установили границы времени?

— Мы опросили всех соседей, — сказала Паркер. — Узнали не много. Там вокруг лишь маленькие предприятия да строительные площадки. В десять вечера в пятницу автомобиля там еще не было. Никто не заметил его и в субботу, кроме миссис Вайнберг.

— А кто это?

— Владелица ресторанчика в доках. Хорошая женщина. Толковая. Точная в выражениях. Умеет подмечать небольшие подробности. Только одно плохо — она не видела происшедшего.

— Естественно. Кто-нибудь еще?

— Две возможности,— ответил Уиллоус. — Автостоянка видна с причала парома «Аквабус». И человек, который работал на пароме в воскресенье утром, прямо после окончания смены ушел. У нас есть его адрес, но нет номера телефона.

— Полагаете, он мог что-нибудь видеть?

— Возможно. Мы проинформируем вас.

— Дальше?

— Под мостом стоит брошенный «олдсмобил». На нем нет дисков, шины спущены, и весь он покрыт птичьим дерьмом. На заднем сиденье лежал старый спальный мешок, газеты.

— Предполагаете, что кто-то использовал машину для ночлега?

Уиллоус утвердительно кивнул.

— Тот парень с парома… «олдсмобил», кто занимается этим?

— Мы вдвоем.

— Ты и твоя молоденькая партнерша?

Уиллоус снова кивнул.

— Возьмите кого-нибудь еще, — сказал Бредли. — Ферли Спирса, например.

— У него грипп. Жена сказала, что он скорее всего будет отсутствовать неделю.

Бредли внимательно изучал свою сигару. Он заключил с собой тайный договор, что во имя сохранения своего завидного здоровья не будет докуривать трех дюймов до конца, и теперь как раз наступил этот момент. Он уже потянулся, чтобы положить сигару в пепельницу, но не удержался и затянулся еще раз.

— Ну а как насчет Эдди Оруэлла?

— А что он может?

— Берите его, Джек. Все, что от него требуется, это постучать в несколько дверей и задать простые вопросы.

— И запомнить ответы.

Бредли выпустил дым через ноздри.

— Ваш следующий ход?

— Хотим пройтись вокруг и спросить людей. Может быть, нам повезет.

— Будете тралить залив?

— В три часа дня сегодня, когда начнется отлив.

— У тебя дел выше головы, Джек, и ты не можешь раздвоиться, чтобы поспеть всюду. Поручим водителя парома Оруэллу.

Уиллоус направился к двери.

— Ну а что ты думаешь по поводу булочек? — спросил его Бредли, когда он был уже у дверей.

Уиллоус остановился, держась за дверную ручку и как бы раздумывая. Наконец ответил:

— Мне кажется, они сыроваты, не пропечены!

— Сделано все по инструкции! Все выдержано! Тут не может быть ошибки!


Уиллоус нашел деревянный ящик, подтащил его к бетонной опоре моста, взобрался на него и, вытащив перочинный нож, начал счищать что-то на высоте примерно десяти футов. Высоко над ним щебетала невидимая стая скворцов.

— Что ты там нашел? — спросила Клер Паркер.

— Кусочки свинца. Наверное, от пули, которая прошла через ветровое стекло.

Уиллоус закончил работу, произнес что-то нечленораздельное и направился к строительной площадке. Клер выждала, пока он скрылся, и сама влезла на ящик, чтобы исследовать свежие царапины на бетоне, а потом направилась к брошенному «олдсмобилу» и открыла его дверцу. Окна были закрыты изнутри кусками пенопласта, изоляционного материала, украденного на строительной площадке. Такие же куски лежали под старым спальным мешком. Уиллоус был прав — автомобиль кто-то использовал для ночлега.

Клер представила себе, сколько часов напряженной работы мысли провел Уиллоус дома в пятницу, чтобы определить стратегию дальнейшего расследования.

Клер услышала шаги, обернулась и увидела Уиллоуса. Захлопнув дверь «олдсмобила», она спросила:

— Есть что-нибудь?

Уиллоус отрицательно покачал головой.

— Я надеялся, что бригадир или кто-то из рабочих подряжались поработать в прошлый уик-энд. Но напрасно.

Паркер указала на след от пули.

— Я должна была увидеть это вчера.

Уиллоус пожал плечами.

— Было другое освещение. — Он поставил ногу на бампер «олдсмобила». — Есть кто-нибудь дома?

— В данный момент никого.

Уиллоус не удивился. Бродяга мог уходить на рассвете, а возвращаться уже после наступления темноты. Ему приходится быть осторожным, потому что, если его заметит кто-нибудь из людей, живущих поблизости, или даже рабочие со строительной площадки, автомобиль немедленно отбуксируют отсюда. Он посмотрел на часы.

— Можно уже пойти поработать в том доме.

— О'кей, — ответила Паркер.

Это был девятиэтажный блочный дом с покатой крышей из гофрированного металла, покрашенной аквамариновой краской. На фасаде здания были застекленные балконы, обращенные к океану. Уиллоус прикинул и решил, что с балконов можно видеть нижнюю автостоянку.

В доме восемнадцать квартир, по две на каждом этаже. Уиллоус вызвал консьержа, плотного высокого лысеющего мужчину с покатыми плечами, и они вошли в вестибюль. У него был явный восточноевропейский акцент.

— Кого вы хотите видеть на этот раз? — поинтересовался он у Уиллоуса, явно игнорируя Паркер.

Уиллоус вопросительно повернулся к девушке.

— Тех, с кем не поговорили вчера, — сказала Клер.

— Миссис Ливингстон нет дома. Да она ничего и не видела. Очень сожалеет, но ничем не может вам помочь.

— Мы попробуем повидаться с ней завтра утром, — пообещала Паркер. — Или вечером, если это удобнее.

— Она ничего не видела, — повторил консьерж, обращаясь к Уиллоусу. — Она смотрела телевизор и рано легла спать.

— Это она вам так сказала, — ответил тот. — Посмотрим, что она скажет нам.

Квартира консьержа, подсобные помещения и хорошо обставленный холл находились в цокольном этаже. Детективы уже опросили жильцов второго и третьего этажей. Они подошли к лифту, и Уиллоус нажал кнопку вызова. Двери немедленно отворились. Они вошли в лифт, консьерж сделал попытку последовать за ними.

— Подождите здесь, — попросил его Уиллоус.

Консьерж застыл в недоумении. Двери лифта закрылись.

Владелицей квартиры 437 была миссис Сьюзен Тайлер. Миссис Тайлер уже ждала их за дверью своей квартиры. Она была в розовато-лиловой гофрированной юбке, белой блузке и домашних туфлях из овечьей шерсти. Ее серебристые волосы были коротко острижены, только слева пикантно вилась одна прядка. Она носила массивное золотое ожерелье, несколько обручальных и других колец, тяжелые золотые серьги и золотую цепь на лодыжке.

— Как вы считаете, сколько мне лет? — опередила она их вопросы.

Уиллоус повернулся к Паркер и вопросительно поднял брови.

— Я с вами говорю, молодой человек!

— Детектив Уиллоус. А это — детектив Паркер. Мы расследуем обстоятельства стрельбы в прошлую пятницу на автостоянке под мостом на Гренвилл-стрит.

— Да, я знаю! Ужас, просто ужас. Джордж рассказывал мне об этом. И вы тоже не выглядите удивленными. Но и я тоже. Этот человек разносит сплетни, и я не хочу делиться с ним своими секретами.

Уиллоус вежливо кивнул. Речь шла о консьерже.

Сьюзен Тайлер открыла дверь немного пошире. Зазвенело золото.

— Почему бы вам не войти? Мы можем присесть и поговорить, нам будет вполне удобно.

За дверью был большой холл, зеркальная дверь в туалет слева, а направо шел широкий коридор, который, как догадывался Уиллоус, вел в спальню. Квартира была довольно большой — консьерж Джордж говорил им, что, если не говорить об апартаментах наверху, каждая квартира состояла из двух спален и гостиной и имела площадь чуть менее трех тысяч квадратных футов.

Детективы прошли за миссис Тайлер по белому плюшевому ковру в гостиную. Уиллоус ожидал увидеть антикварную мебель, но оказалось, что квартира обставлена современной удобной, дорогой мебелью. Паркер подошла к стеклянной двери балкона, взялась за ручку и задержалась.

— Проходите, милая, чувствуйте себя как дома.

Клер отодвинула раздвижную дверь и вышла на балкон.

Миссис Тайлер жестом предложила Уиллоусу место на софе и сама села рядом.

— Ну, — спросила она, — о чем мы поговорим?

— Нам надо поговорить насчет стрельбы на автостоянке.

— О нет, поговорим лучше о чем-нибудь другом.

Она подвинулась поближе к Уиллоусу и потрепала его по руке. Ее длинные острые ногти, окрашенные в черный цвет, чувствовались даже сквозь ткань пиджака.

— Уж если вы детектив, вы должны очень хорошо уметь угадывать, сколько кому лет. Я думаю, что это входит в вашу подготовку. Так сколько вы дадите мне?

— Шестьдесят семь, — уверенно произнес Уиллоус.

— Вполне удачная догадка, молодой человек. Достаточно близкая к истине, чтобы казаться искренней, и достаточно далекая от лести. На самом деле мне семьдесят два.

— Удивительно, — изобразил на лице восторженное недоумение Уиллоус. — Так вы слышали, как стреляли?

— Нет, боюсь, что нет.

— А может быть, вы что-то видели, свет фар, людей на берегу?…

— Нет, к сожалению, ничего. Как только становится темно, я опускаю шторы. В окнах двойные стекла, и шторы достаточно плотные, чтобы защититься от шума с моста. А шум от движения бывает очень сильным, вы сами знаете. И, кроме всего прочего, я не люблю, когда ко мне кто-то заглядывает с улицы, вторгаясь в мою личную жизнь.

Балконная дверь снова отворилась, и Паркер вошла в комнату. Она закрыла за собой дверь и энергично потерла руки одна о другую.

— Холодно, верно? — спросила миссис Тайлер. — Да еще ветер с моря несет прохладу. Мой муж купил эту квартиру за шесть месяцев до смерти, и его душе теперь не найти успокоения. Она хороша только летом, а в остальное время года здесь холодно и сыро и ничего хорошего. И на балкон выйти невозможно из-за постоянного шума на мосту.

Уиллоус поднялся. Он достал визитную карточку из бумажника.

— Не хотите ли остаться и выпить чашечку чая? — предложила миссис Тайлер. — Или кофе, если хотите.

— С удовольствием, но нам сейчас некогда, — ответила за обоих Паркер.

— Я выходила утром и купила кислые булочки из отрубей. Очень свежие и вкусные. Поставлю в микроволновую печь, и через минуту они будут готовы.

— Кофе и булочки — это просто чудесно! — восхитился Уиллоус, старательно избегая взгляда Клер.

— Вот и отлично, устраивайтесь поудобнее, а я сейчас приготовлю кофе.

Паркер сидела на стуле с откидывающейся спинкой в дальнем углу комнаты, рядом с телевизором.

— Что ты так на меня смотришь? — прошептал через всю комнату с улыбкой Уиллоус. — Уже без двадцати два. И если ты где-то перекусила, это не означает, что я тоже сыт.

С кухни раздался пронзительный шум кофемолки, и Клер поняла, что путь к отступлению отрезан.

Они покинули этот дом десять минут четвертого. Из шестнадцати квартир, которые они обошли, жильцы оказались только в пяти. Семерых они опросили еще вчера, в воскресенье вечером. Значит, они были только в двенадцати квартирах и в остальные еще надо сходить. Но Уиллоус был почему-то уверен, что едва ли кто-нибудь из них провел чудный субботний вечер, глядя не отрываясь в окно на неосвещенную автостоянку.

Может быть, Эдди Оруэллу повезет больше. А может, тот бродяга, который ночует в заброшенном автомобиле, что-нибудь видел?


Первый ныряльщик пошел в воду двадцать минут четвертого. Последний вышел из воды десять минут седьмого. У него на конце желтой нейлоновой веревки что-то было. Детективы топтались на берегу, глядя, как на палубу катера береговой охраны ложатся кольца этой веревки.

Поверхность воды покрылась пузырьками и белой пеной. Уиллоусу достаточно было одного мгновенья, чтобы понять, что блестящий черный предмет на конце веревки — просто старая покрышка. Ему потребовалось еще время, чтобы осознать, что булькающий звук над водой был смехом.

Уиллоус показал ныряльщикам средний палец. Потом оглянулся и с облегчением увидел, что миссис Тайлер не смотрит в окно и не видит сейчас его.


Глава 8


Клиент оказался капризным. Патерсон условился встретиться с ним ровно в час в японском ресторане на улице Баррард. Он заказал отдельный кабинет размером десять на десять футов с традиционными бумажными стенами и деревянным полом. Там стоял низкий стол со специальными углублениями под ним, чтобы длинноногим европейцам было удобно сидеть.

Еда была не только красиво сервированной, но и очень вкусной. Но Патерсон был настолько поглощен своими мыслями, что едва ли понимал, что он ел. Зато клиент, жующий сырую рыбу, говорил с энтузиазмом, не заботясь о том, понимает ли его Патерсон. Утром этого дня Патерсон виделся со своим программистом Джерри Рибиеро, который постоянно испытывал жажду. Он показал Рибиеро мешочек, в который положил столовую ложку белого порошка.

Рибиеро взял мешочек, прикинул на руке его вес и, подняв, посмотрел на свет, который проникал в голубоватые стекла кабинета.

— А вы случайно не с проволокой, Ал?

— Что? — изумился тот.

— Я имею в виду электронное подслушивающее устройство, ясно?

— О Боже, Джерри!

— Смотрите мне в глаза, Ал. Распространители наркотиков не любят шутить. Вы что, работаете на них?

— Разве я похож на такого?

— Вполне похожи. Впрочем, этим бизнесом может заниматься любой, сразу и не определишь.

Рибиеро достал пачку сигарет и щелкнул зеленой пластиковой зажигалкой.

— А где вы взяли это, Ал?

— Нашел.

— Вам повезло! — Рибиеро продолжал щелкать зажигалкой, прикрывая рукой пламя.

— Это было у школьного товарища моего сына. Он снял пиджак и повесил его на перила, а пакетик вывалился из кармана. Все очень просто.

Рибиеро улыбнулся, продолжая щелкать зажигалкой.

— И вы ему сказали, что конфискуете это вещество, так, что ли?

— Я вообще ничего не сказал. Когда они поднялись в комнату Джеми, я просто положил мешочек в карман.

— Кто может упрекнуть вас, при сегодняшних ценах!

— Я ничего не собираюсь делать с этим, Джерри. Мне только надо подтверждение, что это кокаин.

Программист возился с мешочком, стараясь открыть его.

— Вы сказали, что это вам не нужно. Если вы получите мое заключение как профессионала, смогу я взять себе весь пакетик?

— А почему нет?

— Вам бы иметь пышную белую бороду, Ал, большие черные сапоги и красный бархатный костюм. — Пакетик открылся. — У вас тут пятнадцать или двадцать граммов, друг вашего сына наверняка распространитель наркотиков. На вашем месте я заставил бы сына пописать в бутылочку и отнес мочу на анализ.

— Он в порядке.

— Хорошо, если так.

Рибиеро сунул палец в пакетик, облизал его и нахмурился.

— Что-нибудь не так?

Рибиеро поднял палец к носу и понюхал. Потом полизал и посмотрел на Патерсона.

— Ну что?

— Это не кокаин, а треклятый героин.

— Героин?

— Смэк. Эйч. Белая Леди. Джанк. Называйте как хотите, это ничего не изменит. Я-то знаю, у меня были тяжелые пять лет.

Патерсон не знал, что сказать.

— Вы уверены, Джерри?

— Как-то раз я попробовал его. Еще в шестидесятых годах. Помните это время, Ал? Иисусе, в те времена я испробовал все эти проклятые вещи. У меня в холодильнике была большая молочная бутылка, полная пилюль. Пейоти… такой наркотик из кактуса. Мой друг, Росс Вентурино, распространял наркотики. Он сам почти все время был под их действием, но справлялся и со специальными поручениями. Как-то раз хозяин дал ему пару доз, и мы решили попробовать. Я-то только попробовал, но Росс был немного больше сумасшедший. Он вкатил себе дозу в ту большую вену, знаете, что проходит с внутренней стороны локтя. Он сказал, что это было самое приятное ощущение в его жизни. Лучше, чем секс. Когда пришел в себя, вкатил себе еще одну дозу. — Рибиеро закрыл пластиковый пакетик, положил его на стол и подтолкнул. — Сам по себе наркотик вас не отравит. Он чистый. Но только до тех пор, когда вам не повезет и вы не примете слишком большую дозу. Ведь каждый из нас рано или поздно умрет. Доведете себя до смерти потому, что в первую очередь будете доставать то, чем уколоться, а не то, что требуется для поддержания жизни. Или упадете из окна, пытаясь проникнуть в чужую квартиру. Или вас убьет другой наркоман. А от иглы шприца легко подхватить гепатит или даже СПИД. Или схватите горячую дозу и сгорите до смерти.

— А что такое горячая доза? — спросил Патерсон.

— Это значит колоться неподготовленным, неразбавленным наркотиком. Когда вы втянетесь в это дело, у вас будет миллион способов уйти из этого мира.

Патерсон взял пакетик и положил его в карман.

— Поговорите со своим парнем, Ал. Но на вашем месте я сообщил бы копам.

— Благодарю за помощь, Джерри.


Патерсон вздрогнул, когда на его плечо легла чья-то рука. Он резко обернулся. Это была всего-навсего официантка. Она смотрела ему в глаза, несколько отступив, чтобы сохранить дистанцию.

— Она хочет узнать, все ли у нас в порядке с едой, — пояснил клиент.

Ал покачал головой.

— Нет, нет, все в порядке, просто вы меня вконец заговорили и я совсем забыл о ней.

Клиент улыбнулся.

Патерсон взял стакан и отпил пива. Оно было теплым и выдохшимся. Он украдкой посмотрел на часы. Четверть третьего. А клиент все говорил и говорил, но его тарелка все-таки опустела. А тарелка Патерсона была все еще полна.

— Хотите еще что-нибудь выпить? — спросила девушка.

— Я не отказался бы от еще одного пива, — признался клиент.

— Принесите два, — автоматически попросил Патерсон, а потом, сообразив, добавил: — И, пожалуйста, дайте счет.

— Вы заняты во второй половине дня? — Клиент явно не торопился.

Патерсон проигнорировал оттенок упрека в его голосе.

— У меня все расписано по минутам. Бог мой, иногда кажется, занят выше головы, а дел не убывает и с каждым днем становится все больше и больше.

Он вернулся в офис, когда стрелка часов приближалась к трем, и теперь окончательно решил, что надо предпринять.

Он попросил своего секретаря, Кэти, вызвать по телефону его жену Лилиан. Жена сказала, что пришло заказное письмо из банка, и спрашивала, должна ли она вскрыть его. Он сказал, чтобы она не трогала это проклятое письмо, а потом, скрестив пальцы, соврал, что дела требуют его срочного выезда в Торонто, где он пробудет дня три, и что в настоящий момент он уже на пути в аэропорт.

Кэти, очевидно, слышала весь разговор через открытую дверь, потому что, едва он вышел из кабинета, спросила, не вызвать ли такси.

— Я поеду на «порше».

— Вы что, собираетесь оставить ваш новый прекрасный автомобиль на открытой стоянке на целых три дня?

— Мой рейс меньше чем через час. У меня нет времени ждать такси.

— Ну а угонщики машин? А вандализм? Как с этим? — Кэти широко улыбнулась ему. — А если дождь?

Патерсон быстро надел пальто и схватил портфель.

— Счастливой поездки! — успела крикнуть ему Кэти, когда он был уже за дверью.

Патерсон подъехал на «порше» к ближайшему отделению своего банка и по карточке «Виза» получил тысячу долларов наличными.

Из банка он направился прямо на пристань, где стояла его яхта «Кэл-29», взял там мешочек героина в полфунта весом, пистолет и с полсотни патронов. Пистолет был все еще в заводской упаковке, чтобы уберечь его от сырого морского воздуха. Когда он извлекал обойму и заряжал ее, пистолет показался ему холодным и липким. Теперь, заряженный, он стал гораздо тяжелее. Патерсон поднял правую руку, зафиксировал положение локтя и прицелился в бортовой иллюминатор, по размерам напоминавший голову человека. Патерсон старался представить себе, как он спустит курок и убьет кого-то. Нет! Невозможно!… Но тогда на кой черт брать оружие? Он было положил его обратно в коробку, а потом, сам не понимая зачем, все-таки сунул оружие в портфель. Выходя, он сделал перочинным ножом несколько царапин на полированной поверхности двери у замка, будто кто-то пытался взломать его.

Управляющего пристанью в офисе не оказалось. Патерсон написал записку, в которой говорил, что кто-то пытался проникнуть на его яхту, и просил присмотреть за ней. Сложив записку вдвое, он сунул ее за наборный диск телефона.

Вернувшись к «порше», он положил пистолет и патроны в багажник и поехал в ту часть города, которая называлась Гэзтаун.

Гэзтаун располагался к северу от центра города. Этот район был зажат железнодорожными путями, которые шли параллельно линии берега. Это был один из старейших районов Ванкувера и был назван так в честь речного капитана Гэззи Джека, горького пьяницы, который первым начал розничную торговлю, открыв «Глоуб-салун». Во время великой депрессии Гэзтаун пришел в упадок. К шестидесятым годам он превратился в совершенно заброшенный уголок города. В семидесятых город разработал план восстановления района — предполагалось привести в порядок улицы и тротуары, почистить фасады домов, установить освещение и сделать его привлекательным для туристов.

Патерсон оставил «порше» на стоянке. Запер машину, включил противоугонную систему, спустился на улицу, прошел по Хастингс-стрит, а потом на восток, где и нашел подходящий отель.

Этот отель «Вэнс» предлагал комнаты на сутки или на месяц. Обшарпанная деревянная дверь вела на крутую, слабоосвещенную лестницу. Вестибюля не существовало вообще. Патерсон медленно поднялся по ступеням. На лестничной площадке обнаружилась еще одна дверь, затянутая проволочной сеткой. Эта дверь была заперта. Он похлопал ладонью по сетке. Раздался характерный звук. Кто-то закричал, чтобы перестали стучать. Патерсон не менее громко ответил, что ему нужна комната.

Послышалось жужжание, и замок щелкнул.

Он плечом растворил дверь, и она тотчас же захлопнулась за ним. Налево шел длинный коридор с другой лестницей в конце, а справа небольшая комнатка, и за ней еще коридор. Морщась от света, он подошел к маленькой комнате. На него уставился мужчина, сидящий на простом деревянном стуле. Он был до изнеможения худ, бледен и одет в кожаный пиджак и линялые джинсы. Рубашка отсутствовала. У него было узкое длинное лицо и маленькие темные глазки. Черные блестящие волосы зачесаны с высокого лба назад. Он был небрит. В левом ухе сверкал маленький бриллиант. Когда он поднял руку, чтобы поправить волосы, Патерсон увидел, что его ногти, покрытые бледно-голубым лаком, длинны и остры.

— У тебя ордер на обыск, дорогой? — встретил он гостя таким вопросом.

— Нет, зато у меня двадцать долларов.

Мужчина привстал. Его костлявые локти уперлись в стойку. Он наклонился вперед и смотрел выразительными, насмешливыми глазами.

— Значит, ты не коп, красавчик?

Патерсон ощутил неприятный запах, идущий от этого человека, — смесь ароматов масла для волос, крема, дезодоранта и отвратительной вони немытого тела.

Патерсон положил на стойку двадцать долларов.

— Есть комната, приятель?

Мужчина молча разглядывал галстук Патерсона, его рубашку и пятисотдолларовый костюм. Он поднялся на цыпочки и навалился на стойку, чтобы с деланным восхищением рассмотреть складку на брюках и сверкающие ботинки. Закончив осмотр, он, не мигая, уставился в глаза Патерсону, будто оценивая и взвешивая его, стараясь понять, чего он хочет. Наконец, пожав плечами, сказал:

— Комната десять баксов за ночь. За вашу двадцатку — две ночи. Залог за ключ — пять долларов.

— Чудесно! — согласился Патерсон.

— Заполните регистрационную книгу.

Патерсон записал каракулями имя Джерри Рибиеро. Двадцатка исчезла. Вместо нее был выложен ключ от комнаты.

— Будете уходить, ключ от комнаты оставляйте мне или тому, кто будет за стойкой. Забирать его с собой из гостиницы нельзя, понятно? И запомните, потеряете его — можете распроститься со своим залогом.

На ключе стоял номер 318.

Мужчина показал пальцем через плечо, и его голубые ногти заблестели под светом.

— Комната в дальнем конце коридора. Никакой громкой музыки и компаний после десяти вечера. Никакого алкоголя или наркотиков. Нарушишь правила — и мы вышибем твою задницу на улицу, — сообщил безапелляционно этот тип, переходя на грубый тон.

Патерсон взял ключ и направился от стойки по коридору. Но тут же остановился, будто что-то вспомнив, и спросил:

— Можете достать мне женщину, приятель?

— Что я, по-твоему, сводник?

— Пожалуй, так оно и есть.

— Дай-ка посмотреть на твой бумажник. Открой его, нет ли там значка.

Патерсон открыл бумажник из кожи аллигатора и показал ему. Он был не толще кредитной карточки.

— Сколько женщин ты хочешь, приятель?

— Трех!

— Да? В самом деле? Ничего себе! И на какое время они тебе нужны? На пару минут? На час? На весь остаток жизни?

— На час, может быть, немного меньше.

— Будет стоить шестьдесят за штуку! — Он посмотрел на кейс Патерсона. — Но стоимость возрастет, если это связано с истязаниями или еще каким-нибудь дерьмом.

— Пятьдесят, — не согласился Патерсон, сказав это со всей твердостью и убедительностью, на какие был способен.

Мужчина фыркнул, закусив губу.

— Я не имею представления, какую игру вы там затеваете, дорогой. Но ровно через полчаса вы получите игроков для вашей команды.

Пол в комнате 318 был покрыт растрескавшимся линолеумом. С потолка свисала голая маломощная электрическая лампочка. Из мебели там были узкая кровать и запыленное бюро. Наискосок от единственного окна в углу приткнулась раковина с трещинами. Из окна открывался вид на проезд с тремя мусорными ящиками, переполненными гниющими отбросами.

Патерсон вынул из портфеля пистолет. Он проверил предохранитель, сунул оружие в карман пиджака и опустился на кровать. Теперь ему оставалось только ждать.


Глава 9


Гэри Силк, развалясь на кожаном диване, смотрел по большому телевизору бейсбольный матч. Его голова покоилась на коленях Саманты. Девушке было двадцать лет, она родилась двадцать третьего декабря под знаком Козерога. Гэри говорил, что это очень плохо, когда день рождения почти совпадает с Рождеством. Саманта всегда отвечала улыбкой, стараясь показать, что считает его очень проницательным.

Когда-то, увидя ее, он спросил, в котором часу она заканчивает работу, и она ответила:

— Сию же минуту.

Он помнил, что она тут же сняла фартучек и попросила подождать, пока возьмет свою сумочку.

То есть бросила работу ради него, вот так…

До знакомства с ним она стояла за прилавком в большом торговом центре «Оранж Джулиус» возле парка королевы Елизаветы. Она была очень молода. Вообще-то Гэри предпочитал женщин чуть постарше, и не потому, что с возрастом они делаются разумнее, а потому, что годы стирают острые углы и делают женщин более уравновешенными и послушными. Но молодость несомненно имеет свои преимущества. И еще одно нравилось Гэри в Саманте — она была настоящим спортивным болельщиком: любила, слизывая соль с краев своего стакана, наблюдать за здоровенными черными парнями, которые, поправляя форму и выходя на место бьющего игрока, делали для разминки пробные взмахи битой. Гэри нередко подшучивал на этот счет ночами, делая вид, что равнодушен к сексуальным штучкам, которые она вытворяла. Но на самом деле ее манера говорить, сам тон и слова, которые она употребляла, просто переворачивали его, заставляя кипеть в жилах кровь.

Гэри усмехнулся в свой стакан. Он не позволит ей вернуться обратно за прилавок «Оранж Джулиус», это уж точно. Он протянул руку и провел пальцами по изгибам ее тела, от светлых шелковых волос до плеч и дальше, по груди и бедрам. У него возник план. После пятой или шестой подачи мяча он возьмет ее на руки и отнесет через холл в спальню. К этому моменту она выпьет не менее трех стаканов. Интересно, вспомнит ли она, что ему нравится, если будет в стельку пьяной. Они пропустят часть игры, но Фрэнк запишет все на видео. Он уже делал так.

«Голубые сойки» играли против «Калифорнийских ангелов». Гэри смотрел, как Джесси Барфилд отбил мяч высоко вверх, к самым прожекторам, через ограду, к тридцатому ряду. Были зачтены две пробежки. И это было все. «Сойки» вели со счетом три-ноль и раздолбали «Ангелов» в пух и прах.

Гэри дотронулся до бедра Саманты и вспомнил, как бегал сегодня утром. Фрэнк, как всегда, следовал за ним в «мерседесе», на этот раз под слишком громкие звуки фортепьянного концерта Моцарта, потому что еще не знал, как управляться с новым проигрывателем компакт-дисков и боялся его трогать, чтобы не повредить там что-нибудь.

Гэри никогда не завтракал, но зато тщательно продумывал, что будет есть на ленч и за обедом, увязывая это с тем, сколько времени он проводил на корте для игры в сквош со своим наемным партнером-профессионалом. Подсчитав затраченные и полученные калории, он шлепнул Саманту и попросил ее оторвать зад от дивана и принести из бара бутылку пива, — Хочешь одну, Фрэнк, пока она на ногах?

— Да, спасибо.

Саманта принесла бутылку Гэри, он открыл ее и бросил пробку в камин. Потом кивнул головой в сторону Фрэнка, и она прошла через комнату, чтобы передать бутылку и ему.

— Благодарю, Гэри, — сказал Фрэнк.

— На здоровье, Фрэнк, — ответил Гэри.

Гэри отпил пива и похлопал по дивану. Саманта посмотрела на него и села рядом. Он обнял ее, притянул к себе ее голову и поцеловал. Она закончила первый за вечер стакан. На верхней губе застыли крупинки соли. Он высунул язык и слизал их. Саманта закричала:

— Это колоссально!

Она оттолкнула его, и он рассмеялся, чуть не пролив пиво.

Он снова выпрямился и обнял ее. Они еще посмотрели, как «Сойки» выиграли другую пару очков. Его рука проскользнула ей под юбку.

— Хорошая игра, Фрэнк!

Но Фрэнк ничего не ответил. Он не отрываясь смотрел на экран, держа на бедре непочатую бутылку пива. У Гэри было такое чувство, будто Фрэнк был за миллион миль отсюда. Фрэнк был отличным телохранителем. Гэри удивлялся, о чем еще кроме игры можно думать в этот момент.

А Фрэнк вспоминал ту ночь с пятницы на субботу. Из головы не выходили Оскар Пил и Пэт Нэш.


Фрэнк заставил Нэша вести «понтиак» из города к мосту. Оскар сидел на переднем сиденье рядом с Нэшем. Фрэнк прикидывал, не засунуть ли тело Оскара потом в багажник, но эта идея показалась ему глупой. Что-то в этом роде проделал однажды Тони Кэртис в гангстерском фильме, там еще Мэрилин Монро крутилась и кричала на втором плане.

Фрэнк бросил быстрый взгляд исподтишка на эту дурочку блондинку из магазина «Оранж Джулиус». Несомненно, Гэри увлекся игрой с ней. А когда дело касается женщин, он становится совершенно непредсказуем.

Поездка по городу сошла нормально, если не считать того, что Нэш нервничал и от этого туго соображал. Фрэнк все время подсказывал ему, когда надо ехать быстрее или медленнее, и не давал останавливаться перед зеленым сигналом.

Движение было интенсивным, но ничего серьезного не произошло. Ничего, что могло бы вызвать беспокойство.

Фрэнку приходилось убивать и прежде. Он знал, что из-за недостатка воображения большинству людей смерть не представляется реальным делом, пока они не столкнутся с ней вплотную. Но в последний момент — и Фрэнк не понимал, почему так получается, — у жертв наблюдалось два типа поведения — одни из них впадали в сонливость, другие, наоборот, начинали неистовствовать.

Когда они свернули с набережной к мосту Гренвилл, Фрэнк приготовился.

Фары машины были включены. Нэш сбавил скорость. Фрэнк приказал взять влево. Они выехали на гравийную дорогу, попали в выбоину, и автомобиль сильно тряхнуло, потом качнуло. Фрэнк чуть не нажал спусковой крючок прямо тут, но что-то подсказывало ему, что Нэш неправильно поймет, и он стал ожидать, когда «понтиак» тряхнет снова.

Дорога Поворачивала направо. Слева было заграждение из цепей вокруг места, где стояли лодки и находилось низкое темное здание. Нигде не было видно огней, разве что едва брезжил свет на пристани и на некоторых лодках. Фрэнк подумал, что там может кто-нибудь жить. Темнела вода. Наконец он чуть подался вперед и сказал:

— Вот там, Пэт.

Нэш начал делать поворот, но Оскар резко наклонился, схватился за руль и нажал на педаль газа. Гравий полетел каскадом из-под задних колес, и «понтиак» рванулся к пристани.

Фрэнк тоже схватился за баранку. Оскар пытался ударить его кулаком в глаз. Проклятый «понтиак» летел, все набирая скорость. Оскар явно все понял и решил, что если ему суждено умереть, то все они в этой машине должны отправиться на тот свет вместе с ним. Фрэнк потянулся к ключу зажигания, пытаясь остановить двигатель. Оскар ударил его в шею.

Фрэнк кончил возню и приступил к действиям. Он выхватил свой кольт сорок пятого калибра и направил его Оскару в затылок. Вспышка выстрела осветила салон. Звук от выстрела был ужасающим.

Щеки Оскара надулись. Из ноздрей пошла розовая пена. Фрэнк выстрелил не совсем точно. Ветровое стекло покрылось паутиной трещин. Оскар схватился за кольт, стараясь отвести его дуло от себя. Фрэнк дернулся назад и выпустил пулю в крышу салона. Оскар норовил вцепиться ему в лицо. Фрэнк оторвал от себя его руки и пытался прицелиться, чтобы выстрелить еще раз.

«Понтиак», резко сбавив скорость, клюнул носом. Это Нэш нажал на тормоз. Слава Богу, подумал Фрэнк. И тут же, через долю секунды, автомобиль врезался в бетонный барьер. Фрэнка выкинуло из сиденья, и он головой ударился о боковое стекло. Стекло разлетелось. Он опрокинулся назад, на свое место. Кто-то вопил. Голос был знакомый. Автомобиль застыл в необычном положении, задрав нос. Передок навис над водой, левая фара светила в небеса. Фрэнк увидел себя в зеркале заднего вида и поспешил закрыть рот.

Вопли тут же прекратились.

Лицо Оскара было в крови, но он был еще жив и в сознании. Он отчаянно пытался выбраться из машины, но не мог сообразить, что для этого надо открыть дверцу.

— Ну, давай! — сказал Фрэнк.

Он передал Нэшу маленький автоматический пистолет двадцать пятого калибра и одновременно навел на него кольт. Нэш посмотрел на него взглядом, которого Фрэнк никогда у него не видел, — взглядом, полным горя и гнева и в то же время совсем безнадежным. Он повернулся на сиденье и вставил дуло пистолета в.ухо Оскара. Но не выстрелил.

Оскар дернул головой. Его руки пытались сорвать ленту, которой был заклеен рот.

Пэт Нэш что-то задумал. Он прижал короткий ствол пистолета к пухлому бедру Оскара. Оскар ударил его кулаком в рот. И здесь оружие выстрелило. Оскар начал прыгать вверх и вниз, будто сидел на самом большом гвозде в мире. Нэш не мог понять, ранен ли Оскар. А тот бил плечом в дверь машины, но она не открывалась.

— Стой, черт тебя возьми! — Фрэнк пытался схватить Оскара, но тот уворачивался и корчился, да еще было темно, и сделать это было трудно. Фрэнк совершил быстрый выпад, и в его руках оказалась пригоршня волос. Что-то металлическое блеснуло в руке Оскара. Ручка от дверцы. Оскар упал на пол машины и попытался там спрятаться. Фрэнк заскрежетал зубами и выстрелил ему в зад. Черт знает что! Оскар залез еще глубже. Фрэнк потянулся вниз, схватил Оскара за джинсы и попробовал вытянуть его. Сбоку возникла какая-то возня. Нэш ударил его в ухо пистолетом, и Фрэнк очутился как бы в Лас-Вегасе: яркие огни запрыгали перед глазами. Он зарычал и замотал головой. Помогло. Его зрение восстановилось. Он ударил Нэша кольтом, и тот свалился. У Фрэнка сильно билось сердце, словно стараясь выбраться из ребер, в горле пересохло, он дышал с трудом. Он поймал на прицел Оскара Пила и выстрелил раз, другой, третий. В свете вспышек понял, что последние два были лишними: Оскар был готов.

Нэш застонал. Фрэнк оттолкнул его, открыл заднюю дверцу машины, вышел и огляделся. Никого кругом. Тогда он подналег на переднюю дверцу, открыл ее и вытащил тело Оскара. Нэш сам вывалился из машины, ударившись головой о гравий.

Фрэнк оттащил тело Оскара от машины, обошел ее и посмотрел на воду. Здесь, под опорой, было что-то вроде заводи. Течения почти не было. Неподходящее место, чтобы сбросить тело. Он пересек стоянку по диагонали и прошел к воде мимо загаженного птицами старого автомобиля. Прямо под ним, в пяти или шести футах, была узкая протока. Он вернулся, схватил Оскара за одежду и подтащил к протоке как можно ближе. На досках оставались капли крови. Ну и что?…

Потом Фрэнк рывком поднял тело Оскара. Тот выглядел как человек, собирающийся нырнуть, но не умеющий это делать. И вот тело рухнуло в воду. Прощальный всплеск пены — и кончено. Фрэнк наступил на что-то в темноте. На досках лежал бумажник Оскара. Нэш вынул оттуда деньги, а бумажник бросил в воду. Посмотрел вниз, стараясь разглядеть тело в ярко-желтом плаще, который надо было бы снять, чтобы его было труднее обнаружить в воде. Фрэнк почувствовал кровь на руках, липкую и теплую. Присев, он помыл руки и ополоснул лицо. От соленой воды защипало в глазах.

Когда Фрэнк вернулся к автомобилю, Пэт Нэш сидел на заднем бампере, опустив голову на руки, как человек, у машины которого спустило колесо, ждущий, что вот-вот кто-то появится и поможет ему.

— Где оружие? — спросил его Фрэнк.

Нэш показал пистолет.

— Брось его туда.

Нэш встал и, словно пьяный, заковылял к воде, упал. Фрэнк подошел к нему. Нэш поднялся, сделал несколько шагов вперед и неловко взмахнул рукой. Фрэнк услышал всплеск.

Потом Фрэнк начал протирать автомобиль специально взятой для этого тряпкой, стирая отпечатки пальцев всюду, где они могли остаться.

— Помочь?

Фрэнк отрицательно покачал головой. Еще отец учил его: если хочешь, чтобы дело было сделано хорошо, сделай его сам. Закончив работу, он сунул тряпку в задний карман и направился к Бич-авеню.

— Куда это, к чертям, ты идешь? — прерывающимся голосом спросил Нэш.

— Выпить что-нибудь, — ответил Фрэнк.

Фрэнк слышал шаги сзади, но не дал себе труда оглянуться. Когда они подходили к Бич-авеню, Нэш шел уже рядом. Фрэнк остановился под уличным фонарем. На желтом плаще Оскара было много крови, но и на куртке Нэша тоже что-то могло быть. Нужно было избавиться от нее. Он приказал Нэшу вынуть все из карманов и снять куртку.

— О Боже, Фрэнк! Она стоила мне триста пятьдесят баксов, и ведь она совсем новая.

— Расскажи об этом Гэри. Может быть, он купит тебе другую.

Нэш снял куртку и передал ее Фрэнку, который бросил ее на тротуар и затолкал под припаркованный автомобиль.

Они подошли к клубу на Ричардс-стрит. Фрэнк был знаком со швейцаром. Они прошли и заняли столик около бара. Играл оркестр из трех человек. Люди танцевали. Фрэнк расстегнул было куртку, но вспомнил, что у него пистолет, и снова застегнул ее. С усмешкой спросил Нэша:

— Знаешь, что такое «Питер Пэн»?

Нэш молча покачал головой.

— Это коктейль, — объяснил ему Фрэнк. — Две части горького пива, три четверти унции апельсинового сока, сухой вермут и джин. Все сбивается со льдом и наливается в стакан. — Он поднялся. — Закажи мне порцию, я сейчас вернусь.

— Хорошо.

Фрэнк отошел от столика и смешался с толпой. В этот субботний вечер клуб был забит до отказа, и вокруг была толкотня. Фрэнк направился к туалету, а потом обошел его, чтобы незаметно понаблюдать за Нэшем. Ему хотелось посмотреть, как будет Нэш вести себя, когда останется один.

По залу шла официантка, хорошенькая маленькая штучка. Нэш выставил ногу и остановил ее. Она осуждающе посмотрела на него.

Фрэнк видел, как шевелились губы Нэша, когда он делал заказ — пиво для себя и «Питер Пэн» для него.

Официантка удалилась, а Нэш, закурив сигарету и опершись локтями на стол, начал разглядывать женщин. Фрэнку казалось, что Нэшу сейчас не до любовных утех, хотя, может быть, он на самом деле гораздо крепче, чем можно было подумать.

Фрэнк подождал еще несколько минут, зашел в туалет, потом вернулся к столу. Снял куртку и повесил ее на спинку стула.

Нэш заметил, что кольта у него уже не было.

— Ты что, спустил его в туалет?

Фрэнк улыбнулся. У него было широкое лицо и неожиданно теплая, полная затаенного юмора улыбка. Он кивнул на пачку импортных сигарет.

— Не возражаешь?

— Пожалуйста!

Фрэнк взял из пачки сигарету, оторвал фильтр и закурил.

— Я решил, что ты прикончишь меня там, — робко сказал Нэш.

Фрэнк взглянул поверх его плеча и приложил палец к губам.

Нэш обернулся. Официантка поставила коктейль «Питер Пэн» перед Нэшем, а тот подвинул его Фрэнку. Она была немного удивлена, но не подала вида. Нэш покраснел, а Фрэнк засмеялся. Девушка дала Нэшу пиво и стакан и положила перед ним счет. Фрэнк бросил на стол купюру в двадцать долларов и поднял стакан.

— За Оскара. Тем более он платит.

Нэш выпил половину своего пива прямо из горлышка бутылки.

Фрэнк наклонился над столом и положил руку на руку Нэша.

— Оскар должен был уйти. У него не было другого выбора, и у меня тоже. Понимаешь, что я тебе говорю?

— Понимаю.

— Парень провинился и должен был за это заплатить такой ценой. Ну, ушел и ладно. Гэри не такой человек, чтобы позволять отрывать от себя такие куски.

Фрэнк убрал свою руку с руки Нэша, поднял свой стакан и, рассматривая его на свет, сказал:

— Пойми меня правильно. Я не шучу. Как я понимаю, ты хочешь знать правду. Так вот, Гэри — это первоклассная сволочь.

Нэш смотрел на него озадаченно, держа в руках пиво. Было ясно, что он не понимает, зачем Фрэнк говорит ему все это.

Фрэнк ответил на невысказанный вопрос:

— Почему я пытаюсь растолковать тебе это, а не гоню прочь? Потому что это моя работа и я должен ее выполнять. Все очень просто.

Прекрасно, было написано на лице Нэша, но зачем мне все это объяснять?

А ты поворочай мозгами, если они у тебя есть, думал Фрэнк. Вслух же он сказал:

— Три дня, такой срок дал тебе Гэри?

Нэш кивнул.

Фрэнк вытер губы бумажной салфеткой, скатал ее в шарик и бросил на пол.

— Держи со мной связь, о'кей?

— О'кей.

— А если тебе повезет, кому позвонишь?

— Сразу же позвоню Гэри.

Фрэнк достал еще одну сигарету и проделал то же самое с фильтром. Закурил. Наклонившись над столом с сигаретой в углу рта, немигающим взглядом уставился в лицо Нэша и сказал, разгоняя дым:

— Не звони Гэри. Позвони мне.

Нэш допил свое пиво. Он весь горел — пиво совсем не помогало ему. Оглядываясь вокруг, он думал, куда это, к чертям, запропастилась официантка. И очень беспокоился о том, что ему сказал Фрэнк, думая, правильно ли он его понял.

У оркестрантов кончился перерыв, и они заиграли снова, и музыка вырывалась из динамиков, особенно сильны были басы, заставлявшие вибрировать даже пол.

Фрэнк жестом заказал новую порцию выпивки. И продолжал говорить, не спуская глаз с Нэша, но таким тихим голосом, что заведомо знал, что Нэш ни слова не расслышит из того, что он сказал. Нэш беспрерывно кивал, изо всех сил стараясь казаться сговорчивым. Его голова поднималась и опускалась, и это напомнило Фрэнку игрушечных собачек, которых пожилые люди любят выставлять за задними стеклами своих автомобилей.

Примерно через десять минут Нэш извинился и пошел в туалет.

А Фрэнк допил остатки «Питера Пэна» и бросил на стол еще несколько банкнот Оскара. Ночь будет длинной. Он встал, отошел от стола и направился через толпу к дверям.

— …Что, не понравилось пиво? — послышался знакомый голос совсем рядом с ним.

Фрэнк испуганно открыл глаза. Над ним стоял Гэри, который выглядел чуть подвыпившим.

— Задремал немного, — признался Фрэнк. — Наверное, от тепла.

— Мы с Самантой собираемся немного помять простыни, — поделился планами Гэри. — И не вернемся, когда «Сойки» выйдут на ударную позицию. Запиши все это на видео.

Фрэнк кивнул.

Гэри утащил свою новую подружку из кабинета. Она чему-то радовалась, смеялась и хихикала. Но Фрэнк по опыту знал, что это не продлится слишком долго. Гэри оставил дверь открытой. Его спальня была в конце коридора. Он и ту дверь тоже оставляет открытой, чтобы Фрэнк слышал все звуки, которые он будет производить. А после он устроит настоящий допрос, задаст тысячу вопросов. И Фрэнк должен будет отвечать. Да еще так, будто это ему интересно. Гэри был извращенцем. Временами Фрэнку было так стыдно работать на него, что он думал: все, больше не выдержит. Но если он уйдет, Гэри убьет его.

Поэтому существовал только один выход. Рано или поздно Гэри провалится. Если Нэшу повезет и он найдет пропавший героин, Фрэнк позволит ему убрать Гэри. У Нэша был серьезный мотив — месть. Он будет счастлив сделать это. А потом Фрэнк уберет Нэша. Ну а потом вышибет на тротуар эту хорошенькую задницу из магазина «Оранж Джулиус» вместе с коллекцией кактусов.

Вот это и будет счастливым концом для разнообразия.


Глава 10


Клер жила на Одиннадцатой Западной улице. Уиллоус подъехал к обочине напротив дома. Он тут же заметил движение в холле. Клер, в джинсах, коротких кожаных сапожках и черной шелковой куртке, вышла из подъезда и поспешила к машине.

Уиллоус улыбнулся ей.

— В чем дело? — спросила Паркер.

— Ты одета как вор-взломщик.

— Они носят кроссовки. Потому что им надо передвигаться бесшумно.

Уиллоус включил передачу, посмотрел в боковое зеркало и отъехал от края тротуара.

— Как там в суде?

— Отвратительно. Этот тип нанял хорошего адвоката, и такого дорогого: он носит костюм из четырех предметов.

Они говорили о мужчине из Калифорнии, который совершил преступление, ввязавшись в перестрелку с Паркер. Он получил рану и провел несколько месяцев в госпитале. Теперь заключен в тюрьму в ожидании суда и подал апелляцию о выпуске его на поруки.

— И он скорее всего получит разрешение. Они собираются выпустить этого подонка и убийцу.

Уиллоус замотал головой, не соглашаясь.

— Его не отпустят на поруки и не дадут ему возможность обратиться в суд. Он же стрелял в полицейского, Боже!

— Адвокат ссылается на смягчающие обстоятельства. Наш автомобиль не имел полицейских знаков. Было темно. Освещение плохое. И еще, и еще… А кроме того, это его первое преступление. До этого он был чист. К тому же он член правления солидного предприятия и может стать его владельцем. Уважаемый гражданин".

— Но мы показали ему свои значки, — возразил Уиллоус. — А он вытащил свою пушку и открыл стрельбу. Нет, он не выйдет на поруки. Вот когда отсидит, пусть становится уважаемым гражданином.

— Мне хотелось, чтобы ты оказался прав, — сказала Паркер, — но у меня большие подозрения, что будет не так.

— Подозрение… что это, плохое расположение духа?

— Ставлю пять долларов, что этого юнца отпустят на поруки.

— Мне нужны деньги, — ответил Уиллоус. — Поэтому я беру их.

Они ехали по эстакаде моста Баррард, и перед ними сверкали огни города. Уиллоус переехал на внутреннюю полосу, повернул направо, на Бич, проехал пару кварталов и снова повернул. Строительная площадка была пуста. Они проехали на нижнюю автостоянку. В жилом доме светилось несколько окон, но в квартире миссис Тайлер они были темными.

Уиллоус остановился примерно в двадцати футах от брошенной машины. Он включил дальний свет, и искривленная тень от автомобиля появилась на бетонных опорах моста.

Он заглушил мотор, но оставил гореть фары. Потом достал из ящичка для перчаток переносной полицейский фонарь и вышел из машины.

В старом автомобиле не было заметно никакого движения. Он попробовал открыть дверь. Она оказалась запертой. Он направил луч фонаря в салон, но слой птичьего помета был так толст, что сквозь стекла ничего нельзя было рассмотреть. Он постучал по стеклу обратной стороной фонаря.

— Полиция! Откройте!

Воздух был холодным и влажным.

Уиллоус снова постучал фонарем, но теперь решительнее. Никакого ответа. Зашел спереди, поставил ногу на передний бампер и раскачал машину. В машине возникла какая-то возня. Боковое стекло опустилось на два дюйма. Оттуда выглянул черный глаз.

Паркер держала в руках полицейский значок так, чтобы свет от фар автомобиля Уиллоуса падал на него. Стекло опустилось еще на дюйм. Послышался голос:

— Что вам надо?

Это было сказано на таком странном диалекте, что трудно было понять.

Паркер произнесла очень медленно:

— Трое суток назад, ночью, вы слышали очень громкий звук?

— Да.

— Но я не слышу вас, — пожаловалась Паркер. — И не понимаю, что вы говорите.

Стекло опустилось еще на несколько дюймов. Чистый ночной воздух около машины наполнился вдруг вонью немытого тела, пота, отчаяния и страха. Паркер поняла, что имеет дело с женщиной, очень пожилой, если судить по внешнему виду.

Уиллоус, стоявший рядом с Клер, осветил фонариком лицо этой женщины. На него смотрели глаза, пораженные катарактой. Женщина притронулась к ушам и улыбнулась беззубой улыбкой.

— Да, — повторила она.

Паркер кивнула. Она открыла сумочку и достала одну из своих карточек и пятидолларовую банкноту. Просунула карточку и деньги сквозь приоткрытое окно. Стекло снова поднялось.

Уиллоус молчал, но Паркер точно знала, что он думает.

— Этот юнец выигрывает дело о взятии на поруки, а ты тут проигрываешь свое пари, — сказала она.

Они вернулись к «олдсмобилу». Уиллоус выключил свет. В темноте они прошли по диагонали через гравийную площадку к воде.

— Что ты думаешь по этому поводу? — спросила Паркер.

— О чем ты?

— Должны мы вызвать машину «Скорой помощи»?

— Я бы не стал. Она выглядит вполне нормальной. И на вид достаточно здоровой.

— От нее ужасно пахнет.

— Пахло бы и от тебя, если бы ты жила среди мусорных баков и никогда не принимала ванны.

— А что у нее с глазами?

— Не так уж и плохо. Она не схватила бы твои деньги, если бы не видела их.

Уиллоус провел лучом фонаря по яхтам, причаленным у ресторана.

— Мы можем сказать полицейским, чтобы они понаблюдали за ней, тогда ты будешь чувствовать себя гораздо лучше.

Они прошли через проход в цепном заборе и направились по узкому тротуару. Уиллоус посветил фонарем на окна ресторана. На стойке кассы сидела черная кошка. Ее глаза блеснули ярким огнем.

В конце прохода ворота были не заперты. Паркер ощущала под тонкими подошвами своих сапог металлическую сетку. В темноте можно было различить плавучий причал. С обеих сторон плескалась темная вода.

Уиллоус вел Паркер к одной из яхт. Она была не менее тридцати футов длиной и покрашена в белый цвет. Под мелодичный звон причальных цепей, так отличающийся от шума движения на мосту, они прошли к корме яхты. Уиллоус поднялся на борт первым и помог войти Паркер. На яхте было темно, но когда Паркер поднесла руку к отверстию вентилятора, оттуда пахнуло теплым воздухом. Уиллоус отыскал люк. Он не был заперт. Уиллоус открыл его, наклонился и заглянул вниз.

В мерцающем свете полудюжины свечей на диванчике лежали голые мужчина и женщина. Снаружи света не было видно, потому что иллюминаторы были закрыты изнутри толстой черной бумагой. Мужчине было явно за пятьдесят, он был с брюшком и седоват. Его подруга — гораздо моложе, блондинка лет двадцати.

Мужчина в бешенстве заорал на них:

— Проваливайте отсюда!

Уиллоус тем не менее спустился в небольшую каюту. Здесь была небольшая печка из нержавеющей стали, прикрепленная к балке карданным подвесом. От нее веяло жаром. Паркер вошла следом. Печка злорадно шипела.

Мужчина пытался натянуть на себя и подругу спальный мешок, хотя, казалось, девушка вовсе не стеснялась своей наготы.

— Это ваша яхта? — спросил Уиллоус.

— Убирайтесь отсюда к чертям! — снова закричал мужчина. Его ноги высунулись из-под спального мешка. Он попытался их поджать. Ему давно бы следовало постричь ногти, подумал Уиллоус и достал полицейский значок.

Воцарилось продолжительное молчание, подчеркиваемое шипением печки.

— Это яхта моего друга, — наконец объяснил мужчина.

— Как его имя?

— Роуленд. Оливер Роуленд.

— Друзья называют его Ролли, — сказала девушка. Она села, и спальный мешок сполз с нее.

— А ваше имя? — спросил Уиллоус у мужчины.

— Уэйн Кларк. Я имею право пользоваться яхтой. Это деловое соглашение. У меня есть ключ, показать?

— А как вас зовут? — обратился Уиллоус к девушке.

— Уэнди Льюис.

— Сколько вам лет, мисс Льюис?

— Двадцать три.

Уэйн Кларк сделал вид, что удивлен. Уиллоус не поверил этому.

— Могу ли я видеть какой-нибудь документ, удостоверяющий вашу личность?

Одежда Уэнди Льюис бесформенной кучкой валялась тут же на полу. Она нашла свою сумочку и протянула Уиллоусу водительское удостоверение.

Он посмотрел удостоверение и вернул его, а потом обернулся к Кларку и посмотрел на пальцы его руки.

Уэйну Кларку было пятьдесят три. О его семейном положении в водительских правах ничего не говорилось, но на третьем пальце левой руки блестело золотое кольцо.

— Были ли вы здесь на яхте в пятницу ночью? — спросил Уиллоус.

— Нет.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Он врет, — сказала Уэнди Льюис.

Кларк посмотрел на нее.

Когда Уиллоус присел на край диванчика, пламя свечи затрепетало.

— Провели здесь ночь?

Девушка покачала головой. Потом поправила волосы. Интересно, у нее естественные груди или это имплантант? Уиллоусу пришлось сделать над собой усилие, чтобы продолжать:

— Когда вы приехали?

— В начале девятого.

— В автомобиле?

Она согласно кивнула.

— Чей был автомобиль?

— Мой, — ответила Уэнди Льюис.

— На чем вы обычно ездите, Уэйн?

— На «кадди».

— Где вы оставили его?

Кларк взмахнул рукой и ударился о балку. Очевидно, он привык к экспансивным жестам.

— Там есть одно местечко за рестораном. Оно, правда, частное, но у меня есть ключ.

Кларк пососал ушибленное место.

— Бедняжка, — пожалела его Уэнди Льюис и улыбнулась Уиллоусу.

Уиллоус обследовал бумагу, которой были закрыты иллюминаторы.

— В пятницу окна были закрыты так же?

— Ну да.

— Вы сказали, что приехали в восемь. А во сколько точно уехали?

— Около десяти.

— А точнее, около часу ночи, — поправила девушка. — Мы слышали, как приехал автомобиль, как он разбился, и потом были выстрелы.

— Сколько выстрелов вы слышали? — спросил Уиллоус.

— Два, — ответила девушка, — или, может быть, три.

— Видели что-нибудь?

— Нет, — ответил Уэйн Кларк.

— Вы слышали, как разбился автомобиль, а потом выстрелы, и не поинтересовались, в чем дело?

— Он спрятал голову в спальный мешок, — пояснила девушка. — Как та большая птица, которая не умеет летать, фламинго, кажется… нет, страус.

— Ну а вы, что сделали вы?

— Вышла из яхты, чтобы посмотреть.

— Совсем голая, — вставил Кларк. — Даже без шляпы.

Уиллоус достал блокнот и ручку.

— Их было двое. Сначала они стояли у багажника машины сзади. Один обошел автомобиль, а другой упал на колени, потом поднялся, и они ушли прочь от машины.

— Как они выглядели?

— Было темно, и расстояние большое. Трудно рассмотреть.

— Какими они вам показались: высокими, низкими…

— Большими, оба были большими.

— Плотного сложения, худые…

— Среднего сложения, кажется, но не худые.

— Во что одеты?

— Не знаю. Не могу вспомнить… Я же сказала, было темно.

— Тот, который обошел автомобиль сзади, куда пошел?

— К дальнему концу автостоянки, где новый жилой дом.

— А что второй мужчина? — спросила Паркер.

— Сначала он остался там, где был, у автомобиля.

— Вот его-то вы и могли лучше рассмотреть, — подсказала Паркер.

— Не можете вы вспомнить ну хотя бы цвет и длину его волос?

Уэнди Льюис покачала головой.

— Нет, не могу.

— Но вы рассмотрели, что оба были мужчины, — сказал Уиллоус.

— Полагаю, что это были мужчины, — пожала плечами Льюис. — Но я не смогу присягнуть на суде, если это то, что вам нужно.

— А мог кто-нибудь из них видеть вас?

— Никоим образом.

— Вы уверены?

— Готова поставить свою жизнь, — сказала девушка, нервно хихикнув.

— Мистер Кларк, мне нужны ваши телефоны, домашний и офиса.

— Постойте, если это…

Уиллоус посмотрел на него.

— Мы позвоним вам домой, ответит ваша жена, и, вы полагаете, мы повесим трубку, да?

Уэйн Кларк зарабатывал тем, что ремонтировал пишущие машинки. Он работал в деловой части города, а жил в районе Керрисдейл. Уиллоус сделал пометку, чтобы не забыть записать номер автомобиля, на котором они приехали, на тот случай, если он говорит неправду.

Уэнди была безработной. Уиллоус взял и ее адрес и номер телефона.

— Сделайте одолжение, — попросила она, когда он убрал в карман блокнот и ручку. — Передайте мне мои трусики.

— Обойдетесь, — сказал Уиллоус, уходя.

Паркер улыбалась, стоя на палубе яхты и наблюдая, как Уиллоус шел к автостоянке. Он остановился на том месте, где разбился автомобиль, и пытался в темноте увидеть Клер. Она была в черном, но под светом контрольной лампочки на переходе он рассмотрел бледный овал ее лица и руки.

У него было преимущество перед убийцами: он знал, что Паркер стоит там, и специально всматривался в том направлении… Но с другой стороны, Уэнди Льюис блондинка со светлой кожей, да к тому же еще она была голой. Он снова двинулся к яхте, чтобы все же посоветовать Кларку и Льюис подыскать себе другое любовное гнездышко.

Уже в автомобиле, когда они выезжали из-под нависающей громады моста, Паркер спросила Уиллоуса, найдется ли у него время, чтобы заехать куда-нибудь и чего-нибудь глотнуть.

— Конечно, — не совсем уверенно ответил Уиллоус.

— Ну ладно, тогда забудь об этом, отложим до следующего раза.

— Может быть, к Фредди? — спросил Уиллоус.

— Ну, это другое дело.

Уиллоус и Фредди впервые встретились при грустных обстоятельствах. Рука Фредди попала в смеситель, и ему оторвало три пальца по самые суставы. Много позже он признался Уиллоусу, какой ужас испытал, когда через стеклянную стенку смесителя увидел, как его содержимое окрасилось сначала в ярко-красный, а потом в розовый цвет и кусочки сырого мяса закрутились внутри. Теперь, годы спустя, обрубки пальцев, покрытые рубцами, побелели словно лед.

Потеря пальцев, сильно повлияв на Фредди, сделала его тихим и спокойным. Полгода спустя он женился на своей деловой партнерше, барменше Салли.

В церкви был момент замешательства, когда Салли была вынуждена надеть обручальное кольцо на большой палец левой руки Фредди.

Фредди женат уже два года, но все еще посматривал на других женщин. Паркер была первым номером в его списке. Он засек ее, как только она вошла в дверь, и тут же подскочил к ней с бутылкой виски «Катти Сарк», потому что знал, что Клер не из тех женщин, которые любят пить в одиночку. Он уверен, что с нею Уиллоус.

И оказался прав.

Уиллоус кивнул Фредди, проходя вдоль бара, и показал два пальца, сделав рукой вращательное движение.

Это означало двойные порции.

Фредди принес им бокалы в кабину дальнего конца бара и сказал:

— Мы получили отличные цыплячьи крылышки. Интересуетесь?

— Я — пас.

Фредди покачал головой и, уставившись в пол, сказал:

— Что за неделя, брат!

Уиллоус отпил немного. Фредди повернулся к Паркер.

— Что за неделя! — повторил он.

— Какие проблемы? — спросила Паркер.

Уиллоус внимательно посмотрел на нее.

— Салли любит читать в постели. Обычно это журнал или просто газета. А с воскресенья она таскает в сумке Британскую энциклопедию. И я не имею в виду один какой-нибудь том. Я говорю о всей энциклопедии, черт бы ее побрал…

— Стоп, — попросил Уиллоус.

— Вы поняли, в чем проблема?

Уиллоус кивнул.

— Неплохая шутка, верно?

— Просто умрешь со смеху, Фредди.

— Смеетесь, а мне хоть плачь, ей-богу!

— А я не поняла, в чем тут дело, — призналась Паркер.

— Попросите его объяснить вам, — сказал Фредди, делая большим пальцем жест в сторону Уиллоуса.

Паркер сказала:

— Тут ребята в обиде, говорят, вы разбавляете водой напитки.

— Не водой, а слезами! — ответил Фредди, быстро вытер стол и удалился.

— Ты получила данные по «понтиаку»?

— Джерри Голдстайн нездоров. Нам придется докапываться до всего самим.

Уиллоус открыл было рот, чтобы сказать что-то, но промолчал.

— Ну, — сказала Паркер, — не вини меня. Уиллоус отпил немного виски.

— Утром это в первую очередь появится на твоем столе. Они обещали. Ручаюсь, что они все сделают.

— Я звонил домой Джерри и просил его связаться со своими людьми, подкрутить их.

Паркер пригубила виски и поставила бокал на стол.

— Оруэлл говорил с парнем, который работает на этом пароме «Аквабус». Его зовут Стив Бромлей. Он ничего не видел, не слышал и даже не знал об убийстве, пока Оруэлл не сказал ему.

— Почему он ушел с работы?

— Из-за разногласий с хозяином.

— Эдди поверил ему?

— Каждому слову. — Паркер покрутила лед в своем бокале. — Скажи мне одну вещь, Джек.

Уиллоус ждал. Паркер сделала хороший глоток виски.

— Как у тебя дела с женой? Уиллоус откинулся на стуле.

— Думаю, что о'кей.

— О'кей? — переспросила Паркер.

— Ну, не так уж плохо.

— Она все еще в Торонто?

— Да.

Паркер протянула руку через стол. Коснулась пальцами ладони Уиллоуса. Он осушил свой бокал и, не глядя на нее, спросил:

— Хочешь еще выпить?

— Только не здесь.

Уиллоус потянулся за своей курткой.

— У меня, — сказала Паркер. — Это ближе.

— И чище, держу пари.

— Думаю, что да, — сказала Паркер.


Глава 11


В дверь постучали. Патерсон вынул пистолет и держал его, прижав к бедру, опущенным вниз. Он сел на кровати. Пружины скрипнули. Он чувствовал себя смешным, как в старинной мелодраме черно-белого кино. Потом снова сунул пистолет в карман пиджака и спросил:

— Кто там?

— Обслуживание комнат, друг.

Наверное, тот самый ночной клерк, неаккуратный и ироничный. Патерсон живо представил его себе, как он стоит там, за дверью, прислонившись к стене с засунутыми за пояс джинсов пальцами.

— Ну, входите!

Дверь растворилась, и в комнату как тень проскользнул совсем другой персонаж. С кожей цвета дымчатого стекла, гладкой и глянцевой. Около шести футов роста и очень худой. В темно-синем поплиновом халате, черных кожаных перчатках, узких черных брюках и начищенных черных патентованных ботинках не более чем восьмого размера. Воротник халата был поднят, а пояс затянут. Парень выглядел театрально и немного глуповато, но очень угрожающе.

Патерсон встал с кровати, стараясь не думать о том, как бы он выглядел сам, если бы пистолет был еще у него в руке. Следом за парнем в комнату вошла белая женщина в джинсовом жакете, узкой желтой юбке и в нейлоновых чулках с рисунком в сетку. Ее волосы были ярко-оранжевыми, а отдельные пряди — зелеными. Она взглянула на Патерсона и отвела взгляд, не проявив особого интереса.

Мужчина танцующей походкой пересек комнату и остановился в ногах кровати.

— Закрой дверь, Мойра!

Женщина закрыла дверь.

Патерсон все еще стоял у кровати, не совсем понимая, как он должен себя вести, и решил предоставить первый ход своднику.

Как бы читая его мысли, мужчина показал пальцем в перчатке на него.

— Расслабься, детка. Я агент Мойры, ее менеджер. Мое имя Ренделл. — И посмотрел на оттопыренный карман Патерсона. — Носите тяжелые предметы, детка?

— Я сказал ночному клерку, что мне нужны три женщины.

— Но Пит не очень силен в счете. Вы коп?

Патерсон отрицательно покачал головой.

— Не смеши меня, детка. Скажи прямо. Тогда я не буду беспокоиться о том, что меня накроют или сделают еще какую-нибудь гадость.

— Я не коп.

— Ну ладно, тогда мы поговорим. — Ренделл засунул палец в ухо, покрутил им и внимательно изучил то, что оказалось у него под ногтем. — Три женщины сразу, ого!

Он придвинулся немного поближе.

— Скажи хотя бы, возраст имеет значение?

— Не очень.

— Цвет?

Патерсон пожал плечами.

— Почему я спрашиваю, сказать по правде, ты выглядишь так, что едва ли справишься и с одной из моих сладких леди, не то что с тремя.

— Я хочу побеседовать с наркоманкой.

— С кем? С наркоманкой? Это зачем же?

— Я пишу статью в журнал.

— Так ты паршивый писателишка?

— Да.

Ренделл уставился на него холодными глазами, которые блестели, как и его патентованные ботинки.

— Так дело не пойдет, парень. Почему я должен подставлять своих людей?

— Да нет, дело обстоит совсем не так. — Патерсон беспокоился, не выглядит ли он слишком испуганным, и хотел было сесть, но вид Ренделла был такой, что этого, очевидно, не стоило делать.

— Врешь, детка. У тебя в нет даже ручки, зато в кармане целая базука.

Патерсон колебался. Потом вытащил пистолет, держа его за ствол левой рукой.

Мойра издала неясный звук, предупреждающий об опасности.

— Заткни свой поганый рот, — приказал Ренделл, даже не дав себе труда обернуться к ней. Потом снова обратился к Патерсону: — Эта штука двадцать восьмого калибра?

— Да.

— А есть глушитель для нее?

— Короткий ствол, — пояснил Патерсон. — Для стрельбы по целям. Большой вес уменьшает отдачу.

Ренделл потер порез от бритвы на шее, и тот снова начал кровоточить. Он слизал с пальца кровь.

— Вы что, собираетесь написать обо мне?

— Что?!

— Ну ладно, — хихикнул Ренделл. — Что вы на самом деле хотите, приятель? Сами-то вы знаете?

— Я хочу продать героин.

— Продать или купить?

— Продать.

— О каком количестве идет речь?

— Двадцать кило, — ответил Патерсон. — Чуть больше сорока четырех фунтов.

— Я знаю, сколько это стоит, черт возьми! — Ренделл не спускал глаз с пистолета в руке Патерсона. — Вы морочите мне голову, дружок?

— Нет, конечно, нет.

Ренделл кивнул. Он слышал, что Гэри Силк потерял героин, но не мог предположить, что так много.

— Он у вас с собой?

— Сожалею, Ренделл.

Ренделл осклабился, обнажив мелкие зубы с застрявшими между ними кусочками жевательной резинки.

— И где вы все это запрятали, друг?

— Товар стоит миллионы долларов. У вас есть наличные, чтобы купить ответ на вопрос?

— Скажите мне, детка, когда вы начинали сегодняшний день, не забыли зарядить пистолет?

— Не забыл. Хотите одну пулю, Ренди?

Ренделл выставил вперед ладони, как бы защищаясь.

— Может быть, позже. Надо хотя бы попробовать товар.

— В ванной комнате в конце коридора. На полу за туалетом.

— Все продумал, верно?

— Но вам это дело не поднять, Ренди. Попробуйте сделать, что сможете. Может быть, кто-нибудь из ваших знакомых заинтересуется? Я буду в отеле «Санрайз» до закрытия бара.

— «Санрайз».

— Только один вечер. Потом уеду.

— Пойди приведи Уолта, — приказал Ренделл. Мойра поморщилась. — Он в этой чертовой машине. Давай пошевеливайся.

Мойра вышла, и ее каблуки застучали по линолеуму.

— Подождите минуту, — попросил Патерсон.

Ренделл подошел к двери, закрыл ее и привалился к ней спиной, скрестив руки на груди.

— Теперь тихо! И не делайте глупостей, — посоветовал Ренделл.

Патерсон направил пистолет в лицо Ренделла и приказал:

— Отойди, к чертям, от двери!

— Или ты разнесешь мне голову? — спросил Ренделл, спокойно залез в карман, достал пачку сигарет «Вирджиния Слимс» и протянул ее Патерсону. — Курите?

Патерсон попытался сделать движение по направлению к окну. Ноги, будто деревянные, совсем не слушались его.

— Ну, что я сказал! — закричал Ренделл.

Патерсон попытался открыть окно, но рама была наглухо забита гвоздями. Тогда он стал разбивать стекло рукояткой пистолета.

— Не серди меня, детка, а то я потеряю терпение. И на самом деле получится что-то плохое.

Патерсон продолжал разбивать стекло.

Ренделл выхватил нож с выкидным лезвием и открыл его.

— Назад, детка!

Патерсон локтем старался выбить остатки стекла. Он согнулся, пытаясь выставить наружу левую ногу и нижнюю часть тела. Ренделл зажег сигарету и направился к нему, неожиданно проворно двигаясь.

И тут прогремел выстрел. Ренделл остановился. Сигарета выпала из его рта. Он поднял полу своего туго подпоясанного халата и потрогал кровавую дыру в мясистой части бедра повыше колена.

— Ты ранил меня, красавчик! И испортил мои брюки!

— Боже! — взмолился Патерсон. — Это случайно!

Ренделл бросился на него.

Патерсон трижды нажал на спусковой крючок и только после этого восстановил контроль над собой. Ренделл катался по полу, сжимая руками колено.

В коридоре послышались крики.

Патерсон сунул пистолет в карман и протиснулся в окно. Из пореза на большом пальце текла кровь. Он начал спускаться по пожарной лестнице вниз, к темному входу в аллею.

Стоны Ренделла больше не были слышны. От рамы летели деревянные щепки. Кто-то высунулся из окна, перекрыв свет, идущий из комнаты. Нога Патерсона соскользнула с одного из металлических прутьев лестницы. Он почувствовал острую боль.

Ржавая металлическая лестница затряслась. Он взглянул вверх и увидел двух ублюдков, которые спускались вслед за ним.

Пожарная лестница заканчивалась, не доходя примерно десяти футов до земли. Складная секция лестницы не открывалась. Прямо под лестницей стояла тележка. Он отпустил руки и упал коленями на дно тележки, а потом спрыгнул на асфальт. Тележка была небольшая, Патерсон толкнул ее, и она покатилась в сторону проулка.

Аллея имела форму буквы «Т». До Хастингс-стрит было менее ста футов. Он бросился бежать. В начале аллеи стояла машина. Ее фары зажглись и ослепили его. Он нырнул налево, в темноту. Послышался шум мотора и скрип тормозов. Аллея озарилась светом. Из-за угла выбежал мужчина, что-то крича и указывая куда-то вытянутой правой рукой.

Примерно в пятидесяти футах впереди по аллее стоял отдельный домик, зажатый между бесформенными кирпичными строениями с плоскими крышами. Патерсон выскочил на задний двор, пробежал позади старого пикапа и взлетел по деревянной лестнице ко входу в домик. Дверь была заперта. Он слышал шаги позади себя. И тут вдруг увидел узкую лестницу, по которой стал немедленно взбираться. Под самым фронтоном оказалась маленькая дверца, совсем как в сказке «Алиса в стране чудес». Но и она была заперта.

Лучи от фонарей поднимались все выше. Тогда он поставил ногу на ручку маленькой двери и вылез на крутую крышу. Дранка кровли посыпалась вниз.

— Взять этого подонка! — послышалась команда Ренделла.

Патерсон почувствовал некоторое облегчение: он-то думал, что убил его.

Согнувшись, он сполз по крыше до того места, где мог перепрыгнуть промежуток между домами шириной в один фут. Луч фонаря метался в воздухе, будто отмечали иллюминацией какой-то праздник. Патерсон пробежал по плоской, покрытой смолой и песком крыше соседнего здания к дальнему его концу. Он выглянул из-за края фронтона и увидел стоящий внизу черный «линкольн». Огней на нем не было, но мотор работал.

Патерсон двинулся назад по плоской крыше. Примерно на половине длины дома около него в нескольких дюймах от стены стоял телефонный столб. Но спуститься по нему было невозможно из-за путаницы проводов. Но рядом оказалась водосточная труба из черного пластика. Она крепилась к стене металлическими держателями и казалась достаточно прочной.

Патерсон немного поколебался, а потом все-таки перекинул ноги через парапет и начал спускаться по трубе. Его брюки за что-то зацепились. Это низ трубы был обернут колючей проволокой. Он освободил брюки.

Потом спрыгнул.

Боль от удара сотрясла его тело. Голова дернулась вперед и ударилась о колено. На губах появился вкус крови.

Задние сигнальные огни «линкольна» мигали красным светом. Патерсон бросился бежать, и его тень на проезжей части то отставала, то обгоняла его, когда он оказывался под светом уличного фонаря.

Добежав до поперечной улицы Кордова, обнаружил, что здания складов и учреждений по обеим сторонам улицы темны и пустынны. Слева был жилой дом. Быстро перебежав освещенную улицу, обнаружил, что дверь была закрыта. У двери висел список жильцов. Нажал на маленькие черные кнопки вызова.

Никакого ответа.

Патерсон повернулся и снова побежал по улице Кордова. В дальнем ее конце показался «линкольн», выехавший из аллеи. Он бежал, слыша за спиной шорох шин автомобиля, а потом свернул налево, за дома.

Споткнулся о пустую смятую банку из-под лизола. Гремя, она покатилась по дороге. В глубине памяти возникло воспоминание о том, что спившиеся алкоголики мешают лизол с кока-колой, пьют эту смесь и часто умирают.

За блоком жилых домов зеленел газон, обнесенный белым металлическим забором. Перелез через него. Отблески света образовывали на траве огромные вопросительные знаки. Задыхаясь, он побежал к другому, чуть меньшему блоку жилых домов. Наружная лестница с ограждением вела на верхние этажи. За спиной у него послышались радостные возгласы. Обернувшись, он увидел, что «линкольн» подъезжает задним ходом. Двое уже лезли через ворота, а третий, согнувшись, подкрадывался со стороны аллеи.

Послышался звук, будто кто-то сплюнул. Пуля попала в один из фонарей и пролетела жужжа, как механический москит. Ужас сковал его движения. Еще одна пуля ударила в стену здания. Тогда Патерсон подумал, что стреляют ему по ногам, хотя не очень был уверен в этом.

Один из мужчин спрыгнул с забора и побежал к нему по пологой дуге, чтобы не оказаться на линии огня.

Патерсон побежал вверх по лестнице так быстро, как только мог. Его руки тряслись, грудь горела. Споткнувшись, упал и снова поднялся.

Добежал до лестничной площадки и дернул за ручку стеклянной двери. Заперта. По холлу с другой стороны к двери приближался мужчина. Патерсон постучал, оставляя на стекле следы крови. Мужчина остановился перед дверью и достал ключ. Когда дверь приоткрылась и через нее проник свет, стало видно, что мужчина держал в руках портативный проигрыватель с наушниками. Мужчина, испугавшись, быстро закрыл дверь и исчез в квартире, словно растворился.

Патерсон слышал, как его преследователи поднимались по лестнице, сокращая разрыв. Осталось одно — броситься наверх по лестнице к следующей площадке. Это еще два этажа, но дальше бежать некуда, его непременно схватят. Подбежав к двери и схватившись за металлическую ручку, он увидел, что дверь не заперта, а только притворена. Распахнул ее, вбежал внутрь и захлопнул за собой. Раздался щелчок спасительного автоматического замка.

Бросился вперед по коридору, оставляя за собой кровавый след. Отыскал лестницу. Наверху и позади слышались крики и удары по стеклу. Скатился вниз по этой лестнице, перепрыгивая через две и даже три ступени. Потерял равновесие, непроизвольно вытянул руки вперед, оставляя на стене кровавые отпечатки пальцев.

Через несколько мгновений достиг первого этажа. Главный вход был в двадцати футах по коридору. Подбежал к двери и выглянул наружу. «Линкольн» мог поджидать его где угодно. Патерсон отворил дверь и вышел. Лунный свет отражался на рельсах железной дороги, и на расстоянии был слышен шум дизельного двигателя.

Прижимая пораненную руку, сбежал по бетонным ступеням на улицу и пересек ее возле белого здания ресторана. Слева от ресторана высился распределительный ящик с надписью «ОПАСНО. ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ». Вскочив на ящик, он перелез через сетчатый забор, отделяющий железнодорожные пути от улицы, и побежал к приземистому двухэтажному зданию.

С улицы послышались крики. «Линкольн» описал полудугу, его фары вырвали из тьмы часть пространства. Патерсон, согнувшись, бежал вдоль забора, спотыкался, падал на колени, снова поднимался. Промчался мимо здания с вывеской «ПОРТОВАЯ КАНАДСКАЯ ПОЛИЦИЯ», пересек подъездную дорогу и спустился по заросшему травой откосу.

Попал в Крэб-парк, единственный прилегающий к воде парк в Ист-Сайде. В квартале позади него преследующий его «линкольн» уже поднимался на крутой мост, который шел от Мэйн-стрит над путями параллельно гавани. А Патерсон спускался по откосу к самой воде.

Он слышал голоса, но не мог определить, откуда они раздаются, считая, что после того, как пересек дорогу, бежал по прямой линии. Но оказывается, отклонился влево. Перед ним простиралась низкая темная равнина.

Пробежал еще несколько ярдов. Камни под ногами издавали звук, похожий на скрежет зубов. И вдруг новое препятствие: пруд, окруженный камышом. Оглянувшись, он увидел на фоне огней порта силуэты трех бегущих мужчин.

Пригнулся. Луч фонаря шарил понизу, мельтешась из стороны в сторону. Сердце замерло. Они легко найдут его по следам на влажной траве.

Осторожно осмотрелся. После напряженного бега казалось, что между ребрами воткнуты иголки. Поморгал и вытер глаза тыльной стороной ладони. Гавань была слева. Но там его наверняка схватят. И он решил пойти на запад вдоль берега.

Глубоко вздохнул, поднялся и побежал.

На другом конце пруда была стоянка машин размером с городской квартал. Он пересек бесчисленные белые разметочные линии — его шаги громко отдавались в тишине, потом перепрыгнул канаву, за которой был грязный участок. В сотне ярдов впереди был виден сетчатый забор и два столба, белый и оранжевый, со светильниками. Грязь чавкала под ботинками, он уже еле держался на ногах.

Где-то внизу раздался звук работающего дизеля. Патерсон побежал снова. Справа на воде показались красный и зеленый ходовые огни парома, который курсировал между старой гаванью, где сейчас он, Патерсон, и Гренвиллом в северной части Ванкувера.

А сзади снова возникли оранжевые вспышки фонаря и чавкающие звуки.

Подбежав к забору, начал карабкаться по сетке. Ботинки были скользкими от грязи. Он сумел перенести ногу через верх забора, и здесь что-то укололо его в колено. Перевалился через забор, грохнулся оземь и закричал от боли. Перекатившись по земле, вскочил на ноги и снова побежал через другую площадку, покрытую грязью, спасая свою жизнь.

Причал парома отгораживал забор из гофрированного железа, в котором были две стеклянные двери и на каждой надпись «ТОЛЬКО ЗАПАСНОЙ ВЫХОД. ВХОДА НЕТ».

Патерсон изо всех сил ударил по стеклянной панели. Стекло разлетелось вдребезги. Прошел сквозь дверь. Люди, стоящие на эскалаторе, который соединял пристань со станцией железной дороги, смотрели с молчаливым неодобрением. Он понял, что это пассажиры с парома, и побежал к причалу. Паром стоит здесь всего несколько минут. Если не успеет на него, больше ему деться некуда.

Когда бежал по наклонной рампе, ощутил запах океана и дизельных выхлопов. Входные двери парома были еще открыты. Ему оставалось всего несколько шагов, когда двери начали закрываться. Он закричал. Толстый парень в джинсах, белой тенниске и черной кожаной куртке выставил ногу, обутую в сапог. Сверкающие стеклянные двери натолкнулись на сапог и снова раздвинулись. Патерсон взбежал по металлическим сходням. Парень, подстриженный под Джеймса Дина, дружелюбно улыбнулся. Двери закрылись.

Патерсон опустился на сиденье из серого фибергласа.

— Ну, чего вы? — сказал парень.

Патерсон поднял голову. Там на причале он увидел двоих мужчин. Один пытался раздвинуть двери, и лицо его было искажено от усилий, а костяшки пальцев побелели. Его компаньон держал черный пистолет. Он указывал на Патерсона, энергично жестикулировал свободной рукой, призывая его встать и подойти к ним.

Заработали машины. Гидравлические подъемники начали поднимать сходни, ставя их в вертикальное положение. Тем двоим пришлось спрыгнуть обратно на пристань. Тот, который был с оружием, упал на колени, схватившись за своего товарища. Вскочив, он побежал по причалу рядом с отходящим паромом.

Патерсон был как замороженный. Он так и не шевельнулся, пока человек с пистолетом сопровождал паром до самого конца причальной стенки. Паром вышел на открытую воду и стал набирать скорость. Человек с пистолетом демонстративно прицелился в Патерсона, а потом улыбнулся и помахал рукой.

На пароме было около дюжины пассажиров. Казалось, никто из них ничего не заметил.

— Как долго идет паром на ту сторону? — спросил, немного оправившись, Патерсон.

— У них был пистолет! — сказал толстый парень и хихикнул.

Патерсон схватил его за кожаный рукав.

— Сколько времени надо, чтобы перебраться на ту сторону, Джимми?

— Не знаю. Десять, может быть, пятнадцать минут.

Патерсон кивнул и отошел. На какое-то время он был в безопасности.


Глава 12


Джерри Голдстайну было уже под сорок, но его светлые кудрявые волосы и не думали выпадать. Сложен он был как мальчик из хора, и его жизнерадостная улыбка обнажала белые сверкающие зубы. Он чем-то напоминал Пола Ньюмена. Сходство со знаменитым американским актером усиливалось из-за ярко-голубых глаз, но, по секрету, — у него это были цветные контактные линзы. Правда, он не дальтоник, как Ньюмен.

Сегодня, впервые за время своей работы, он был без контактных линз. Эффект оказался почти катастрофическим. Живая сверкающая синева летнего неба сменилась цветом застиранных джинсов. Прошла всего ночь, а его глаза утратили блеск и жизнерадостность.

Уиллоус, опершись на стол в пыльном стеклянном офисе Голдстайна, в дальнем конце лаборатории криминалистики, спросил напрямик:

— Вы что, потеряли линзы, Джерри?

Голдстайн заерзал на стуле. Он внимательно посмотрел на свои ногти, побарабанил костяшками пальцев по стальной поверхности стола. Наконец ответил:

— Я решил их не носить.

— Почему же? — поинтересовалась Паркер.

— Слишком опасно.

— Ну да, я где-то читал, что эти контактные линзы напали на человека, — пошутил Уиллоус.

— А вы знаете, сколько раз в день в среднем мигает человек? — спросил Голдстайн. — Тысячи. И каждый раз, когда вы мигаете, контактная линза смещается по поверхности глаза. Знаете, на сколько она сместится за день?

Уиллоус и Паркер обменялись взглядами. Уиллоус видел, что Клер с трудом удерживается от смеха.

— Думаю, линза сместится намного, — сказал Уиллоус.

— На длину футбольного поля, — быстро уточнил Голдстайн. — Более чем на сто ярдов. Постоянно двигаясь туда и сюда. Туда и сюда. Об этом стоит подумать. А что получается, когда поверхности трутся?

Для наглядности он соединил свои ладони и крепко потер ими, металлический браслет его часов заблестел в свете флюоресцентных ламп.

— Тепло? — предположила Паркер.

Голдстайн улыбнулся. Клер покраснела.

— Трение, Клер. А когда твердый пластик трется о такое нежное вещество, как роговица глаза, то… Вы носили когда-нибудь линзы?

— Нет, — ответила Паркер.

— И ваши глаза от природы такие темные?

Паркер кивнула. Голдстайн смотрел на нее, как бы не зная, верить сказанному или нет. Вместо линз он надел очки в черной тяжелой пластмассовой оправе со стеклами толстыми, как экран телевизора. Казалось, этим очкам лет двадцать. Он снял их и протер стекла. На переносице и щеках остались красные следы.

У него на полке в банке с какой-то жидкостью хранилось мозговое вещество известного убийцы. Паркер где-то читала, будто мозг всех существ, включая человека, имеет одинаковый энергетический рейтинг — около ста пятидесяти калорий на унцию. Почему ей на ум пришла именно эта бесполезная вещь, а, скажем, не ее почтовый индекс?

— Что нового для нас по поводу стрельбы у моста Гренвилл? — вспомнила она.

Голдстайн надел наконец, к собственной радости, очки и посмотрел в лежащую перед ним желтую разлинованную бумажку.

— Думаю, что мало можно сделать, пока не найдено тело.

— Мы ищем, — сказал Уиллоус.

— В «понтиаке» только один тип крови, — сказал Голдстайн. — Резус положительный. Мозговое вещество человеческое, и осколки черепа, по всей видимости, тоже.

Он немного помолчал.

— Относительно последнего я не совсем уверен. Парень из антропологической лаборатории, Уотерс, согласился посмотреть. Если все так, как я думаю, то вы имеете дело с убийством. Никто не выдержит такого ранения.

— Мы с самого начала предполагали, что здесь что-то посерьезнее, чем кровотечение из носа, — сказал Уиллоус.

Голдстайн кивнул.

— Там были еще волосы. Некоторые с корнями. Судя по ним, жертвой был европеец, определенно — мужчина.

— Можете назвать возраст, ну хоть приблизительно? — спросила Паркер.

— По тому материалу, который у нас есть, не могу. Если бы побольше костей, кусочек черепа или спинного мозга, я мог бы сказать более определенно.

— Отпечатки пальцев?

— Никаких. Машина была протерта чище, чем… — Он взглянул на Паркер и быстро отвел взгляд.

— Что еще? — спросил Уиллоус.

— Мне кажется, Джек, надо прежде всего найти тело. Тогда многое станет ясным. Судя по всему, стрельба велась в упор. На теле можно найти следы пороха, смазки ствола и другое.

Голдстайн перелистал страницы в записной книжке и поправил очки.

— Теперь вы собираетесь спросить меня насчет стреляных гильз двадцать пятого и сорок пятого калибра, которые вы там нашли, верно?

— Ну и что с ними? — так и сделал Уиллоус.

— Как вы и предполагали, оружие автоматическое. «Стар» и кольт. И ничего кроме этого.

— На гильзах нет отпечатков?

— Они чистые.

— Даже частичных? Их тоже стерли?

— Думаю, что да.

Голдстайн снял очки и воззрился на стекла.

— Проблема?

— Я носил эти очки еще на подготовительных курсах медицинского колледжа. Они уже никуда не годятся, а новые получу только после обеда. — Он снова водрузил очки на нос и заметил: — Я слышал, вы нашли свидетеля.

Уиллоус поднял бровь.

— Бездомную леди, которая живет в заброшенном автомобиле, — уточнил Голдстайн.

— Она глухая, Джерри, и наполовину слепая, и она не видела, что произошло.

— А может быть, все-таки что-то и видела?

— Вы знаете то, чего не знаю я?

— Да нет, просто думаю, что вы могли бы взяться за нее пожестче, и только. Может быть, привести ее в порядок, дать ей провести пару ночей в другом месте. — Голдстайн улыбнулся. — Отбуксировать ее подвижной домик. Поскрести ее немного. Может, что-нибудь и узнаете.

— Я уже занимался такими людьми, — сказал Уиллоус. — Все, чего можно добиться от них, это слезы.

— Ну, смотрите, ваше дело.

— Вот это верно! — Паркер взглянула на Голдстайна: что за человек, просто червяк в яблоке…

— Я только хотел помочь вам и все. Но у меня нет данных. Нет ни жертвы, ни подозреваемого. А вы сунули мне пучок волос и осколки костей и ждете какого-то чуда. Так я вам скажу: я не гадалка.

— Спасибо за помощь, — сказал Уиллоус.

Голдстайн резко захлопнул за ними дверь. Стекла задребезжали, но выдержали.

— Что это с ним? — спросила Клер.

— У него жена беременна, — объяснил Уиллоус. — Получили анализ. Возможна двойня.

— В самом деле?

— Они собирались этим летом поехать в Европу. Путешествие жизни. Годы копили деньги.

— И теперь все пропало?

Уиллоус кивнул.

— Бедный парень, — вздохнула Паркер.

Уиллоус удивленно взглянул на нее.

— Почему ты его так жалеешь?

— Мне кажется, он не испытывает приятного волнения от предстоящего отцовства.

— Сколько ему лет. что-нибудь около тридцати пяти?

— Тридцать девять, — уточнила она. — К тому времени, когда детей можно будет брать с собой в путешествие, ему будет далеко за сорок. Может быть, тогда у них не путешествие станет очередной главной целью, а если они и поедут куда-нибудь, то дети их все равно свяжут!

— Ты говоришь так, будто все это хорошо знаешь.

— Когда родители брали меня и сестру в Европу, — сказала Паркер, — мы думали, что умрем там со скуки.

Уиллоус взглянул на часы.

— Как насчет ленча?

— Я не голодна.

— Вот и отлично. Не так дорого обойдется.

Они прошли по Мэйн-стрит, повернули направо и миновали телефонную будку, по чьей-то прихоти оформленную в виде китайской пагоды.

— «Зеленый дракон» подойдет?

— Подойдет.

Они прошли рядом по тротуару мимо салонов готового платья, ювелирных магазинов и нескольких ресторанов. В витринах красовались зажаренные утки. Их лоснящиеся коричневые тушки раздражали санитарных инспекторов города, не устающих предупреждать о возможных пищевых отравлениях. Но никто еще, кажется, ни разу не отравился.

Уиллоус толкнул стеклянную дверь ресторана и придержал ее для Паркер. Официант проводил их в кабину, бросил на стол меню и пытался удалиться. Но Уиллоус, севший лицом ко входу, его задержал.

— Цыплята для двоих. Диетическая кока-кола. Рис, сваренный на пару.

— Принести палочки для еды?

— Да, пожалуйста.

— Почему тебе так нравится этот ресторан? — спросила Паркер.

— Трудно объяснить.

Клер посмотрела вокруг. Стены тускло-зеленые, линолеум на полу так истерт, что не поймешь, какого он был цвета. Потолок желтый как желчь, и, хотя сейчас август, с него свисают — уже или еще — рождественские побрякушки.

Официант вернулся с палочками, банками кока-колы и соломинками для питья.

— Мне стакан, будьте добры, — попросила Клер. Она повернулась к Уиллоусу. — Тебе нужен стакан, Джек?

Уиллоус не ответил, занятый своими мыслями. Было ли там двое убийц? Или оружие двадцать пятого калибра принадлежало жертве? Может быть, он стрелял в порядке самообороны и ранил того человека, у которого был сорок пятый калибр? Голдстайн прав. Нужно тело. Пока не будет тела, он ничего не сможет сделать.


Глава 13


— Расскажи, что случилось, Ренди.

— Я уже говорил Фрэнку. Он вам не передал?

Гэри спросил:

— Откуда у тебя эти порезы?

— Брился.

— Какой бритвой ты бреешься?

— Не знаю, как называется. Такая, которыми бреются два-три раза, а потом выкидывают.

Гэри кивнул и выжидающе смотрел на него.

— Такие ярко-оранжевые. Запакованные в пластик по четыре штуки. Можно купить всюду… В магазине на углу… — Он подыскивал нужное слово и нашел его наконец: — Одноразовые.

— Кровь идет. Ты знал, что у тебя идет кровь, Ренди?

— Иногда я обрезаюсь. Случается. Но это меня не беспокоит. Я, бывает, даже не замечаю, что порезался.

— А чем ты останавливаешь кровь, туалетной бумагой?

— Клинексом, — ответил Ренделл таким тоном, как будто Гэри обидел его.

— Когда ты последний делал это?

— Что это?

— Ну, когда ты брился?

— Сегодня утром, около десяти.

— И кровь все еще идет? Что за проблема, не можешь ее остановить?

Гэри глядел на Ренделла Демойна, а потом отвел взгляд и стал смотреть на языки газового пламени, бьющиеся в камине. Там адское пекло. Может быть, сказать Фрэнку, чтобы он засунул туда эту лысую голову, чтобы привести его в чувство?

— Фрэнк?

— Да, Гэри?

— Ладно, ничего! — Гэри отхлебнул пива.

Рядом, сидя на софе, Саманта чистила апельсин. Она разделила его на дольки и теперь ногтем большого пальца отделяла белую кожицу.

— Фрэнк?

— Да, Гэри?

— Как называется вот это белое, что она отковыривает?

— Не знаю, — сказал Фрэнк.

Гэри наблюдал, как она взяла в рот большую дольку апельсина и надкусила ее. Струйка холодного и липкого сока брызнула на руку Гэри.

— Эй, детка, я уже принимал душ!

Саманта наклонилась к нему, взяла его руку, поднесла к губам и начисто облизала. Гэри и на самом деле очень любил ощущать на своей коже ее язык, влажный и трепетный, и ему нравилось, когда она облизывала его руку, прилизывая жесткие волосы на запястье. Гэри быстро взглянул на Фрэнка, но тот внимательно изучал потолок.

Теперь Гэри переключил внимание на Ренделла, который занимался немного торговлей наркотиками, немного больше сводничеством, а вообще-то был круглым дураком.

— Правильно, Ренди. Ты рассказал Фрэнку, а он доложил мне. Но теперь я хочу слышать все это из твоих сладких уст. А потом я расскажу все Фрэнку. Так и будем говорить по очереди. Понял?

— Да, мистер Силк! — Ренделл прокашлялся и отпил джина с тоником.

Гэри видел, что он смущен и нуждается в толчке.

— Итак, тебе позвонил ночной клерк из отеля. А что было потом?

— Я пришел в этот номер и увидел там типа, который сказал, что ему нужны три женщины сразу. Для разговора. Сказал мне, что он писатель и пишет статью о наркоманах. Я спросил, чего он на самом деле хочет. Он ответил, что хочет продать какое-то количество смэка, то есть героина, и образец спрятан в конце коридора в…

— Постой-ка минуту. А девки зачем?

— Трудно понять, — сказал Ренделл. — По-моему, он считает, что большинство проституток наркоманки, и хотел как-то это связать.

— Идиот сраный. Что было дальше?

— Он сказал мне, что спрятал образец в конце коридора в туалете. Около пол-унции. Я послал свою женщину Мойру за ней. Вы когда-нибудь видели Мойру?

Гэри отрицательно покачал головой.

— Когда она ушла, этот тип стал нервничать. Прошло минуты две, и он захотел прогуляться.

— А ты пытался остановить его. И он выстрелил в тебя.

— В ногу, мистер Силк. Два раза. — Ренделл потрогал забинтованное колено.

— А ты упорный парень, Ренделл! — Гэри покачал головой с деланным восхищением.

Фрэнк уже рассказывал ему об этих ранах. Стреляли из пистолета двадцать второго калибра. Первую рану Ренделл получил в мягкую часть бедра. Навылет, чисто и не тяжело. Вторая пуля ободрала колено, он потерял кусочек кожи, и все. На Гэри это не произвело особого впечатления. Он сам не был ранен ни разу и с трудом представлял себе все это. Фрэнка, напротив, ранили дважды, первый раз в спину, а второй — в грудь. И оба раза из оружия большого калибра. Первый раз стрелял дурачок, которого Фрэнк до этого никогда в глаза не видел. Они повздорили за игрой в покер, когда Фрэнк выиграл тысячу. Гэри заметил эти белые шрамы, когда они были в бане. А вторая рана из полицейского пистолета тридцать восьмого калибра была опасней, было задето легкое. Фрэнк не хотел об этом рассказывать, но Гэри его заставил. Теперь Гэри смотрел на этого хвастуна Ренделла Демойна. Гнусный тип. Это похоже на то, как в хорошем ресторане рука вдруг нащупывает жвачку, приклеенную снизу к столу.

— А что было потом, после того, как он стрелял в тебя?

— Этот тип выскочил в окно и стал спускаться по пожарной лестнице. Мои ребята пошли за ним. Я быстро осмотрел комнату и слинял оттуда.

— А ты не подумал, что неплохо было бы остаться там, на случай, если он вдруг вернется?

— Я же сказал, что был ранен. Залил кровью всю эту чертову комнату.

— И до сих пор она идет, — сказал Гэри и подмигнул Фрэнку.

Ренделл отхлебнул джина и бросил быстрый взгляд на подружку Гэри, стройную блондинку в облегающем свитере и с красивыми губами. Ее звали Саманта, но Гэри называл ее Сэм. Зачем Гэри переиначил ее имя так, что оно звучит как мужское? Очень странно.

— Пистолет делает много шума, даже если он небольшого калибра, мистер Силк. Я боялся, что это привлечет копов.

— О'кей, ты ушел из отеля. Что было потом?

— Я пошел к себе.

— А где это, Ренделл?

— Чайна-Крик. У меня квартира в жилом доме. Две спальни и кабинет. На последнем этаже, никто не ходит над головой. Тихо.

— И, ручаюсь, кабельное телевидение.

Ренделл нерешительно кивнул. Фрэнк тихо фыркнул от смеха.

— И ты пошел домой и смотрел старый фильм Боггарта, так?

— Нет, я смотрел, как Мойра готовила дозу.

— Попробовать бесплатный образец товара этого доброго дяди?

— Ну да.

— А ты не подумал, что это могла быть пудра для кексов, сахар для глазури или еще что-нибудь. Щелок, например.

— Мойра попробовала на вкус. И сказала, что товар хороший.

— Да, держу пари, что она так сказала.

Саманта разломила дольку апельсина и поводила ею по тыльной стороне ладони и пальцам Гэри. Потом начала языком лизать его руку. Он отодвинулся и сказал:

— Дай мне десять минут. Иди прими душ.

— О'кей, — сказала Саманта.

Гэри проследил за ней глазами, а потом снова обернулся к этому идиоту.

— Так значит, Мойра укололась и умерла?

— Верно, — сказал Ренделл. — Она умерла, наверное, минут через пять. Я нашел ее в ванной комнате, она сидела на унитазе. Там мало места между унитазом и ванной. Она сидела с широко открытыми глазами, опершись на стену, и смотрела на светильник.

— Ты хочешь сказать, она умерла от передозировки?

— Горячая доза. Наркотик не был разбавлен. Был чистым, как горный снег. — Ренделл посмотрел на Гэри. — Она широко улыбалась. Я думаю, она умерла счастливой.

— Это облегчает дело.

— Мы долго были вместе, я и Мойра. Я собирался жениться на ней.

— А что с тем типом, который ранил тебя?

— Мы потеряли его из виду внизу, на берегу.

— У него был автомобиль?

— Нет, он был на ногах.

— Но у твоих людей был автомобиль, разве нет? — Гэри улыбнулся. — Такой опытный человек, как ты, Ренделл! Надеюсь, ты не отправил их в погоню на сраном автобусе?

— У меня было четверо, мистер Силк. Трое пешком и один в моем «линкольне». Парни лазали через заборы, забегали в здания и выныривали из них. Там много складов и всякого другого дерьма. И было темно.

— Но скажи мне, что вы чуть-чуть его не поймали. Что вы были уже близко.

— А мы действительно были близко, — признался Ренделл.

Он допил свой джин с тоником и уставился на пустой стакан.

Гэри промолчал. Фрэнк смотрел равнодушно. Ренделл покрутил стакан и пососал кусочек льда.

— Сказать тебе правду, Ренделл, я немного расстроен.

— Очень сожалею, мистер Силк. Но я делал все, что мог.

— Твои сожаления не помогают делу. Верно, Фрэнк?

— Абсолютно верно.

— Если распродать этот товар на улице, можно взять восемьдесят миллионов долларов, — сказал Гэри. Он подошел к бару, достал из морозильника банку пива, перелил его в чистый стакан, отпил немного, наблюдая за искрящимися пузырьками, и добавил: — Фрэнк, принеси карманный фонарь.

Фрэнк вышел из комнаты, оставив дверь открытой. Ренделл слышал его удаляющиеся по коридору шаги, твердые и размеренные. Он прикинул, что рост Фрэнка никак не меньше шести футов и шести дюймов, а вес — фунтов триста. Ренделл слышал, что Фрэнк убрал для Гэри не менее пяти человек, в том числе двенадцатилетнего мальчишку, которому не повезло и он оказался в неподходящем месте в неподходящее время. Ренделл видел об этом передачу по телевидению в программе о борьбе с преступностью. Мальчишка шел своим обычным маршрутом, продавая газеты. Это было сразу же после Рождества, и в шесть утра было еще темно. А Фрэнк как раз выходил из квартиры, где он убил человека, музыканта, игравшего на саксофоне-теноре. Музыкант как раз принимал душ.

Встретив мальчика с холщовой сумкой газет, он задушил его лямкой от этой же сумки. Награда за поимку убийцы составляла тридцать тысяч долларов. Но Фрэнк работал на Гэри, и какой смысл имело становиться богатым, если вы окажетесь слишком мертвым, чтобы воспользоваться этими деньгами?

Ренделл посасывал кубик льда и, глядя на ковер, соображал, зачем это Гэри Силку понадобился фонарь. Он поднял взгляд, увидел, что Гэри в упор смотрит на него. И снова уставился на ковер.

— Расскажи мне о Мойре, — потребовал Силк.

— Что, например?

— Как ты познакомился с ней?

— Не помню! — Ренделл потер подбородок, внимательно изучая свои ногти. — В клубе.

— Она была за стойкой, да?

Ренделл наморщил лоб, вспоминая, и покачал головой.

— Нет, не за стойкой. Это было у Люси, вы знаете, где это?

— Там, где-то за Геро?

Ренделл кивнул.

— Она сидела за столом с моим знакомым парнем. Я подошел и представился. Потом мы подружились. Дальше — больше, вы знаете, как это бывает.

— В то время она уже баловалась наркотиками?

— Очень немного. Пара доз в день.

— И ты привел ее к себе и начал с ней…

Ренделл невольно улыбнулся, вспоминая, что они вытворяли.

— Чем она занималась тогда?

— Работала на радио. В приемной. Сидела за столом при входе, печатала на машинке, отвечала на телефонные звонки и занималась всякой ерундой.

— Всякой ерундой, — повторил Гэри. — Когда вы стали жить вместе?

— С той ночи, когда она впервые пришла ко мне, она осталась. Был конец месяца, ей надо было платить за квартиру. Я ей сказал, чтобы она забыла об этом. Она так и бросила там все — одежду, продукты в холодильнике, драгоценности. Я дал ей денег, чтобы она купила все взамен того, что оставила там. С работы она ушла.

— Ты купил ей новую одежду и вытолкнул на панель?

— Ей самой это очень нравилось, поверьте мне. Она скучала, сидя дома. И потом, мне очень дорого стоили эти дозы, которые она себе всаживала.

В кабинете было тепло, но Ренделл тянул руки к огню.

— И кроме того, она прекрасно умела делать это самое дело. Вела себя при этом очень естественно. Почему же не воспользоваться этим качеством?

— И ты продолжал спать с ней?

— Ну да, конечно.

— А ты не боялся… заразиться?

— Она была очень осторожна. Всячески предохранялась, вы понимаете, что я имею в виду? За все то время, что я с ней был, самой серьезной болезнью у нее была простуда.

— И ты верил ей?

— Верил?

— В постели.

Ренделл нахмурил брови.

— Когда ты занимался с ней любовью, — пояснил Гэри, — ты верил, что она на самом деле испытывает наслаждение, когда показывает это? Или ты сомневался и думал, что она и с тобой притворяется, как с клиентами?

— Ей никогда не приходилось притворяться, — сказал Ренделл.

Он задумался на момент, стараясь вспомнить в точности, как она выглядела. Оранжевые волосы с зелеными прядями. Или с голубыми? Маленький, с булавочную головку бриллиант, который она любила носить в носу. Он даже удивился тому, как нелегко ему было мысленно воссоздать ее образ.

— Я же сказал вам, что она вела себя очень естественно и могла быть похожей на кого угодно, хоть на такую даму, как Завьера Холландер, хоть на мать Терезу.

— Жаль, что я не был с ней знаком, — сказал Гэри. — Кстати, что вы сделали с телом?

Ренделл не был готов к этому вопросу. Тело Мойры так и оставалось у него в квартире, в ванной комнате. Он пожал плечами.

— Пока ничего.

Гэри подошел к книжному шкафу, взял оттуда тонкий том, открыл его и достал небольшую карту.

— Ты когда-нибудь видел это?

— Что это такое?

— План города и пригородов. Можно найти место, где удобнее всего закопать тело.

— Вот как? — заинтересовался Ренделл.

Он поставил пустой стакан на ковер возле стула и наклонился вперед.

— Лучше всего в парке Стенли, — посоветовал Гэри. — Вполне подходит. А второе, тоже популярное место, это в северном направлении, парк Маунт-Сеймур. Далековато, но место того стоит. Был там когда-нибудь?

— Нет, скорее всего не был, — сознался Ренделл.

Он услышал шаги в коридоре. Вошел Фрэнк в кожаной куртке с цигейковым воротником. В правой руке у него был большой фонарь на пять элементов.

— Почему так долго? — спросил Гэри.

— Надо было покормить кошек. — Фрэнк подмигнул Ренделлу. — Когда эти маленькие пушистые шарики трутся о мои ноги, я не могу сопротивляться. Просто таю как масло.

— Надеюсь, ты не скормил им цыплят, которые лежат на дне морозильника?

— Я дал им кошачью еду, — ответил Фрэнк, — каждой по банке «Мисс Мяу» и чашечку молока.

— Дал бы им лучше воду.

— Для вас тоже лучше вода. Но каждый раз, когда я вас вижу, вы пьете пиво.

— Пиво для меня как электролит для аккумулятора. При такой физической нагрузке, как у меня, надо менять электролит. Без этого просто нельзя.

Фрэнк кивнул в знак согласия, а сам при этом думал: при чем здесь электролит? И что это Гэри думает о себе, что он — электрическая лампочка?

Гэри сложил план, засунул его между последней страницей и обложкой и поставил книгу на место.

— Батареи о'кей?

Вместо ответа Фрэнк включил фонарь и направил луч света на Гэри, заставив его поморщиться.

— Ну, отправились, — распорядился Гэри.

Они спустились по лестнице и прошли через громадную сверкающую кухню, совершенно лишенную жизни, если только не считать четверки сиамских кошек и приглушенного бульканья машины для мытья посуды. Вышли наружу из задней двери. Был теплый августовский вечер. Темное небо затянуто облаками. Справа от них был просторный двор, мощенный кирпичом и окаймленный яблонями и сливовыми деревьями, слева — застекленная галерея, ведущая к спортивным площадкам и кортам для игры в сквош. Фрэнк вел их по дорожке из розового кирпича, мимо небольшого рыбного пруда, к дальнему концу заднего двора.

— Куда мы идем? — забеспокоился Ренделл.

Вместо ответа Фрэнк толкнул его в спину, заставив споткнуться.

Участок был около ста пятидесяти футов шириной и почти четыреста футов длиной — чуть меньше трех четвертей акра. С домом и надворными постройками он оценивался в пару миллионов долларов. Агенты по продаже недвижимости непрерывно стучались в двери. Гэри приглашал их выпить водки и мартини, даже если они приходили в десять утра. До сих пор ни один из них ничего не добился. Хотя как знать.

В конце двора была узкая немощеная дорожка, отделенная рядом шестифутовых кедров. Здесь было темно, сюда не достигал свет уличных фонарей. Луч фонаря прошелся по забору, а потом остановился на чем-то, что напоминало огород, где правильными рядами росли низкие зеленые растения.

— Сейчас покажем тебе что-то, — пообещал Гэри.

Фрэнк схватил Ренделла за руку. А Гэри взял какую-то палку или даже вилы. Лицо Ренделла сразу стало влажным и липким. В ухо ему залетел комар. Он шлепнул себя по щеке. Фрэнк свел его с дорожки, и они пошли по мягкой сырой земле. Ренделл чувствовал ее запах. Споткнувшись, он чуть не упал.

— Дай фонарь, — сказал Гэри.

Луч пошарил по грядкам и остановился на большой тыкве с оранжевыми и желтыми полосами.

— Это и есть моя детка? — спросил Гэри.

Фрэнк нагнулся, расчистил землю и нащупал прямоугольную табличку, привязанную к стеблю растения коричневым шпагатом.

— Номер шестнадцать?

— Да, она самая.

Гэри потрепал Ренделла по плечу.

— Посмотри, какая большая. Думаешь, это простая тыква? А может быть, это что-то совсем другое?

Он посветил на тыкву, а потом направил луч прямо в лицо Ренделлу.

— А я-то думал, что они растут на деревьях, — признался Ренделл.

— Вот здесь Фрэнк тебя и похоронит, — показал рукой Гэри. — Корни обволокут твои косточки, и никто никогда не найдет тебя.

Он воткнул вилы в землю и снова вытащил их. Комки влажной черной земли налипли на зубцы. Гэри ткнул Ренделла в живот. Тот не знал, что ему говорить и что делать, чувствуя, как влага проникает сквозь тонкие подошвы его стодолларовых итальянских туфель.

— Не выпускай из виду этого продавца героина, — приказал Гэри.

Он отбросил вилы, вернул Фрэнку фонарь и направился обратно к дому.

Фрэнк провел Ренделла к задним воротам, открыл их, и тот, сопровождаемый лучом фонаря, вышел на дорогу. Ворота захлопнулись. Ренделл оставил машину у главных ворот, и теперь ему надо было идти до нее более полумили.

Было совсем темно. Отсутствовало уличное освещение, не было ни луны, ни даже звезд. Он двинулся в путь.

Когда Фрэнк вернулся в кухню, Гэри копался у холодильника, перебирая замороженных цыплят. Потом поднял глаза и сказал, жуя:

— Я что-то хотел спросить у тебя, Фрэнк.

— Что же?

— Когда здесь были Оскар Пил и Пэт Нэш, ты помнишь, как Пил сбросил с каминной полки мои спортивные призы и один из них сломался?

— Конечно, помню. Как можно забыть?

— Так вот, пропало основание от сломанного приза. Ты не знаешь, где оно, не видел?

Фрэнк отрицательно покачал головой.

— Это так важно, Гэри?

— Возможно, его выкинула горничная. Закажи новое основание, укрепи приз, и пусть на нем напишут: «Первое место. Одиночный мужской разряд. Межгородской чемпионат по сквошу, 1988 год».

— Помнится, у вас было третье место в том году.

— Сделай так, о'кей?

— Как скажете, Гэри.

Гэри встал и вышел из кухни. Он так и оставил дверцу холодильника открытой, просто не побеспокоился закрыть. Там, где он ел, на полированном полу остались кусочки мяса и желтого жира. Фрэнк закрыл холодильник, собрал объедки и отдал их кошкам.

Лето почти прошло. Надвигалась зима. Но Фрэнк знал, что, пока он с Гэри, дни, как всегда, останутся длинными.


Глава 14


Паром резко замедлил ход, винты взбили пену, и палуба под ногами Патерсона завибрировала. Единственное, о чем он мог думать в течение этого двенадцатиминутного рейса, что у мужчины, в которого он стрелял, наверняка есть дружки и они могли поджидать его на этой стороне.

Он беспокойно вглядывался в красные огни флюоресцентных ламп. На том берегу виднелись три человеческие фигуры: двух мужчин и женщины, ожидавших парома. Мужчинам было что-то под тридцать, они были в джинсах и черных кожаных куртках. Под огнями их лица выглядели ненатурально бледными, а глаза темными и пустыми.

Паром был устроен так, что пассажиры садились с правого борта, а выходили с левого. Система была полностью автоматизирована, персонала мало, но все работало очень эффективно. Двери с электронным управлением открывались в конце рейса.

Патерсон направился к выходу в носовой части. Никто не обращал на него внимания. Он смешался с остальными пассажирами. Автоматические двери раздвинулись. Он вышел на причал и пошел к улице, то и дело оборачиваясь и оглядываясь.

Над причалом нависала громадная эстакада, поддерживаемая опорами из грубого бетона. Под нею была заляпанная маслом асфальтированная площадка, на которой останавливались муниципальные автобусы, курсирующие между пристанью парома и Норт-Шор.

У автобуса стоял водитель в униформе и курил сигарету. Патерсон спросил у него, где ближайшая стоянка такси. Водитель бросил сигарету, раздавил ее подошвой и показал пальцем через плечо на машину, стоявшую у тротуара. Прежде чем Патерсон мог что-то сказать, он сел на свое место и дверь со свистом сжатого воздуха закрылась.

Такси был «кадиллак» темно-синего цвета, последняя модель. Таксист — итальянец средних лет, лысый, с пучками седых волос над ушами, в темно-синем пиджаке, мятой рубашке и галстуке с диагональными рядами серебристых свинок. В салоне было чисто и пахло мятой.

Таксист молча разглядывал его в зеркало заднего вида. Патерсон показал двадцатидолларовую банкноту.

— Можете рекомендовать мне отель?

— «Вандейм» — неплохой отель. Дороговат, но стоит того.

— Поехали!

«Вандейм» оказался бетонным небоскребом с номерами стоимостью от шестидесяти долларов. Патерсон с помощью карточки «Виза» заплатил за ночь вперед.

Мальчик-посыльный, с носом как у Боба Хоупа и в черных глянцевитых брюках, провел его в лифт, а затем в номер на пятом этаже. Он передал ключ Патерсону, подошел к окну и поднял шторы, открыв непрезентабельный вид на Марин-Драйв — бесконечный ряд газовых заправочных колонок самообслуживания, стоянок подержанных автомобилей и закусочных, где подают цыплят и пиццу. На ветру трепетали яркие флаги. Ряды неоновых огней уходили вдаль. Мальчик-посыльный включил и выключил телевизор. Он показал Патерсону ванну, но, к сожалению, не объяснил, как спускать воду в туалете. Потом потоптался у дверей. Патерсон дал ему доллар и закрыл за ним дверь.

Комната была тихая, если не считать отдаленного шума уличного движения. Он включил телевизор и стал невольным зрителем старого сериала с участием Мэри Тайлер. Он уменьшил громкость. Весь героин остался на яхте, а он взял только один из полуфунтовых мешочков, чтобы доказать, если потребуется, серьезность своих намерений. Героин в дорогом кейсе из свиной кожи был оставлен в камере хранения отеля. На кейсе была маленькая латунная пластинка с его инициалами. Сначала он не мог успокоиться, потом пришел в себя. Он думал о деньгах и старался забыть о боли и страданиях, которые приносит героин. Но вот он уже стрелял в человека так же спокойно, как его жена управляется с микроволновой печью. Этот тип был сутенером и еще Бог знает кем, но что из этого? Он мог убить его, Патерсона.

А что, если вернуться на пристань, где стоит его яхта, и Выбросить весь героин в океан? Что тогда? Стоимость героина взлетит, как ракета в небо, а наркоманы останутся. Ничего не изменится.

Он прежде всего ответствен за свою жену и детей. Семья зависит от него, это главное. Ему надо поддержать уровень их жизни.

И этот распроклятый «порше» цвета сливы тоже надо сохранить.

На экране телевизора развивалась интрига, и Патерсон выключил звук, поднял трубку и вызвал службу сервиса. Заказал гамбургер, жаркое, кофе и два двойных виски. Что ему было надо, так это горячий душ, хорошая выпивка и крепкий сон. Время выгнать адреналин из организма и очистить мысли.

Он пытался восстановить в памяти и связать воедино все, что произошло. Иисусе, были такие моменты, которые могли явиться только в ночном кошмаре. Он никак не мог поверить, что это именно он стрелял в того подонка, наводил на него пистолет и два или три раза нажимал на спусковой крючок.

А когда он спешил по сходням парома, он готов был стрелять в каждого, кто преградит ему дорогу.

И надо найти лучший способ вести свое дело.

Но в одном он уверен: уже поздно давать задний ход.


Глава 15


Телефон на столе Эдди Оруэлла прозвонил дважды. Оруэлл выжидал, держа наготове руку, похожую на жирную бабочку. Он пожал плечами и вернулся к своей бумажной работе. Телефон зазвонил снова, и Эдди схватил трубку.

— О, Джудит, я пытался созвониться с тобой целое ут… — Его мясистое лицо покраснело. — Извините, я думал… Да, конечно. Я взял карандаш, говорите!

Оруэлл прижал трубку к уху, чтобы лучше слышать, нацарапал адрес на листке блокнота, произнес слова благодарности, попрощался, подождал, когда на том конце линии положат трубку, вырвал листок из блокнота, сложил его вдвое, положил в карман рубашки и отодвинул стул от стола. Потом встал, убедился, что листок не выпадет из кармана, прошел через комнату и присел на стол Клер Паркер.

На Оруэлле была голубая рубашка с короткими рукавами. Его бицепсы играли и напрягались. Паркер нажимала кнопки маленького калькулятора, подсчитывая размер месячного взноса за новую «хонду-сивик». Она безразлично посмотрела на Оруэлла.

— Что ты делаешь? — спросил Оруэлл.

— Свое дело, — ответила Паркер. — Почему бы и тебе не заняться своим?

— Ох, — вздохнул Эдди.

Его голова дернулась, будто от удара. Он бросил на Паркер хитрый взгляд и потер подбородок. Паркер явно игнорировала его.

— Где Джек?

— У Бредли.

Оруэлл повернулся к двери инспектора.

— Почему же не слышно криков?

— Потому что оба — вполне разумные люди, Эдди, а такие не считают необходимым кричать друг на друга, чтобы решить какой-нибудь вопрос.

— Тогда ясно. — Эдди указал большим пальцем на калькулятор. — Подсчитываешь налоги?

— Да нет, моя машина сжигает масло, нужен новый двигатель.

— «Фолькс»? — Оруэлл изобразил сочувствие. — Я думаю, эти машины вообще сошли. Помнишь картину Вуди Аллена, когда он смывался от копов и нашел в пещере старый автомобиль? Он был весь покрыт паутиной. Стоял там две сотни лет. Он повернул ключ, и мотор сразу завелся. Помнишь эту картину?

Паркер кивнула.

— А когда он захотел избавиться от нее, то сбросил со скалы в море или еще куда-то, короче, в воду. Так эта штука не хотела тонуть.

— Ты что-то хотел, Эдди?

— Публика в кино смеялась до упаду, когда Вуди завел этот автомобиль, — продолжал Эдди. — Но только не я, разумеется. За двести лет у «фольксвагена» или у любой другой машины аккумуляторы будут разряжены, я гарантирую.

— Новая машина обойдется мне почти в тысячу долларов, — сообщила Паркер.

— У него есть и серьезные вещи. Ты видела «Любовь и смерть»?

— Но за обивку берут отдельно, и… — продолжала Паркер.

Оруэлл, не слушая ее, вытащил листок из кармана рубашки и сморщился, будто ему было трудно расшифровать свою собственную запись.

— Отель «Вэнс», знаешь его?

— А что такое? — спросила Паркер.

— Только что оттуда звонил клерк. У них там труп. В постели. Комната три-восемнадцать.

Дверь в кабинет инспектора Бредли отворилась, из нее вышел Уиллоус и направился к ним.

Оруэлл слез со стола Паркер.

— Я остался один в том деле, которое вы мне поручили. Я подумал, может быть, мы поработаем вместе?

— Ты что, шутишь, Эдди?

Уиллоус кивнул Оруэллу.

— Бредли хочет видеть тебя, Эдди!

— Зачем?

— Он сам тебе скажет.

Оруэлл протянул листок из блокнота.

— Только что был телефонный звонок. Убийство.

— Отель «Вэнс», — добавила Паркер, — комната три-восемнадцать.

Уиллоус выхватил листок из рук Оруэлла. Тот таким же способом вернул его себе.

— Когда звонили?

— Несколько минут назад.

— Пару дней назад оттуда же был вызов по поводу стрельбы, — вспомнила Паркер. — Детективы нашли только следы крови, и все.

— Думаете, здесь есть какая-то связь? — спросил Оруэлл.

Уиллоус указал на калькулятор.

— Что, проблемы?

— Я пытаюсь определить, — ответила Паркер, — получу ли я нового партнера.

Уиллоус на долю секунды поверил, что она говорит серьезно.


Полицейский в форме стоял на улице у входа в отель «Вэнс», другой на лестничной площадке, еще двое топтались в номере. Клерк из отеля маялся в проходе с таким видом, будто ожидал очереди в ванную комнату. Ему на вид было двадцать восемь или двадцать девять лет, он казался очень худым при росте в пять футов и шесть дюймов. В черном кожаном жилете поверх черной же рубашки и в черных джинсах, он носил в ухе маленький бриллиант. Он стоял в развязной позе.

— Кто-нибудь вызвал техников и медицинского эксперта?

Один из полисменов кивнул.

— Минут десять — пятнадцать назад.

Клерк провел пальцами по волосам. Его ногти были окрашены в бледно-голубой цвет.

— Ваше имя? — спросил его Уиллоус.

— Пит Блаттнер.

— Когда вы обнаружили тело, Пит?

— С полчаса назад. Я сразу же позвонил в полицию по номеру девять-одиннадцать. У нас строгие правила.

— Вы трогали что-нибудь?

— Нет, конечно. Я знаю, что нельзя.

— Вы смотрели ее карманы?

— Если ее обчистили, это не моя вина, инспектор!

— Кто-нибудь еще находился в комнате, из тех. кого вы знаете?

Блаттнер немного поколебался, а потом сказал:

— Ну да. Конечно, был.

— Кто? — спросила Паркер.

— Человек, который снимает эту комнату. Он мне и сказал про эту даму первый.

— А как его имя?

— Не имею понятия. Можно посмотреть книгу регистрации.

— Он все еще в отеле? — спросила Клер.

Пит Блаттнер показал большим пальцем через плечо и заодно поправил подтяжки.

— Он там, через коридор, в комнате три-пятнадцать. Как только обнаружил тело, сразу пришел в регистратуру. С отвращением на лице. Потребовал другую комнату или деньги обратно.

— Вполне резонно, — согласился более высокий из двух копов.

— Я так понимаю, она мертва, — сказал Блаттнер. Он поднялся на цыпочки, стараясь заглянуть через плечо Паркер на тело, распростертое на кровати. Но Паркер оказалась слишком высока, и ему не удалось посмотреть. Он отошел, все еще сомневаясь. спросил: — Она мертва, так ведь?

— Когда снята комната?

— Позапрошлым вечером. Тут была стрельба два дня назад. Комната была опечатана полицейской лентой…

Уиллоус кивнул. Группа расследования опечатывает помещения и держит их так, пока не будет сделан анализ крови.

— Кто снял комнату после того, как ленту убрали?

— Я знал, что вы спросите, поэтому специально посмотрел книгу. Человек по имени Смит. Мистер Джон Смит.

— Был мистер Смит с кем-нибудь?

— Нет, он был совсем один. Для двоих цена выше. Мы не разрешаем принимать гостей раньше десяти утра и позже десяти вечера.

— Когда мистер Смит освободил, комнату?

— Сейчас скажу… до одиннадцати утра сегодня. У нас контрольное время — одиннадцать. Никаких задержек. Дирекция строго придерживается этого правила. Если кто-нибудь задерживается, я имею распоряжение использовать свои ключи и вышибить его на улицу.

— Я попытаюсь запомнить это, — пообещал Уиллоус.

Блаттнер рассмеялся. Он сплюнул табак прямо на пол и извинился:

— О, простите. Не хотел портить вам место преступления.

— А как выглядит этот мистер Смит? — спросила Паркер.

— Опишите нам его, — попросил Уиллоус.

И Блаттнер подробно описал внешность Ренделла Демойна.

Уиллоус все это подробно занес в свой блокнот, а потом взял у Блаттнера его полное имя и адрес.

— Мы еще поговорим с вами, — сказал он. — Не покидайте город в ближайшее время, хорошо?

— О'кей, только обратитесь прежде всего на биржу труда. Дело идет к тому, что меня вышибут отсюда.

В номере не было ванной комнаты. Уиллоус понимал, что общая ванная в конце коридора тоже является частью места преступления. Одного копа в форме он послал охранять ванную комнату, другому приказал следить за вторым свидетелем, жильцом комнаты три-пятнадцать.

На лице неподвижно лежащей на кровати девушки странно блестели большие темные очки в пластиковой оправе. На ней была простая белая блуза, гофрированная черная юбка и черные же туфли на высоком каблуке. Не было ни колготок, ни чулок. Волосы мандаринового цвета с зелеными прядями обрамляли бледное лицо. Никакой косметики, даже губной помады. Левую ноздрю украшал маленький бриллиант. Если бы не цвет волос и бриллиант, девушка вполне сошла бы за служащую банка или адвокатской конторы. Уиллоус придвинулся поближе к кровати и осмотрел сжатые кулаки мертвой девушки, пытаясь найти оружие защиты или маленький пузырек с ядом или наркотиком.

Ничего!

Шею обвивала тонкая золотая цепочка с прямоугольным кулоном, на котором прописными буквами было выгравировано имя «Мойра». На пальцах — никаких следов колец. Одежда чистая и недавно отглаженная. Никаких следов крови, никаких пятен.

— Она словно только что из химчистки, — пошутил тот коп, что был повыше.

Когда сняли очки, обнаружили, что правый глаз открыт, он был зеленым с неподвижной, суженной точкой зрачка.

— Что-то необычное, — констатировала Паркер. — Один открыт, другой закрыт…

— Открыто-закрытый случай, — продолжал отпускать свои мрачные шутки коп.

— И почему я не послал вас стоять в коридоре вместо вашего напарника?

— Ты когда-нибудь видел такое? — удивлялась Паркер.

— Никогда.

— Подмигивает нам, будто все это — обычная шутка. Как ты думаешь, с какой целью ее здесь оставили?

— Не будем опережать события и делать поспешные выводы, — призвал Уиллоус.

В комнату уже входил медицинский эксперт Бейли Роуленд. Детективы называли его «Попейя» из-за пенсне, которое он надевал, когда работал. Попейя, кивнув Уиллоусу и Паркер, подошел к кровати.

Уиллоус спросил у болтливого копа:

— Вы умеете фиксировать время?

Коп утвердительно кивнул. Уиллоус поручил ему сделать письменный отчет обо всех, кто приходил на место преступления. С указанием точного времени.

Попейя достал термометр, который вставляется в прямую кишку, поднял манжету и посмотрел на часы.

— Фотограф собирается сегодня сюда?

— Ждем с минуты на минуту, — ответила Паркер.

Работа медицинского эксперта состояла в том, чтобы установить возможную причину смерти, а если есть повреждения, то определить, когда они получены, до или после смерти. Он должен также определить приблизительное время смерти, что устанавливается по температуре, цвету, степени окоченения тела и другим признакам. Но медицинский эксперт не может приступить к работе, пока место преступления не будет тщательно описано и сфотографировано.

Описать место преступления не составляло для Уиллоуса большого труда. Комната имела прямоугольную форму, примерно десять на двенадцать футов. В углу слева от двери находилась раковина с краном холодной воды. Из мебели — только кровать и старое, растрескавшееся бюро, обшитое фанерой «под дуб». Он сделал эскизный набросок этого бюро, а потом и кровати с трупом.

Тело девушки было уложено очень аккуратно. Ее положение чем-то напоминало позу спящего ребенка. Уиллоус в своем блокноте зафиксировал и положение единственного в комнате окна. Особенность состояла в том, что из него нельзя было заглянуть в комнату снаружи.

Попейя уже в сотый раз смотрел на часы, когда в комнату влетел Мэл Даттон. Поздоровался, извинился за задержку и улыбнулся Клер. Даттон был низенький и лысый. Он достиг такого возраста, когда обмен веществ замедляется и человек начинает набирать вес. По этой причине ему приходилось часто менять одежду, и в конце концов он оказался одетым слишком хорошо для копа. Сегодня на нем был жемчужно-серый костюм, ковбойские сапоги с серебряными носами и каблуками в четыре дюйма высотой. Благодаря таким каблукам его глаза находились на одном уровне с глазами Паркер.

Даттон навел видоискатель.

— Не можете ли чуть подвинуться, док? — Раздался характерный звук спускаемого затвора. Даттон легко передвигался по комнате, словно танцуя. — Можно, я отодвину занавеску? — попросил он разрешения у Паркер.

— Оставь занавеску в покое, — не позволил ему Уиллоус.

— Но со светом будет лучше, — недоумевал Даттон, — можно будет обойтись без вспышки. Можно сделать интересные снимки.

— Может быть, позже, — пообещал Уиллоус.

Даттон — холостяк. У него масса свободного времени, и его хобби — фотография. Уиллоус как-то побывал у него дома. Даттон из ванной комнаты сделал фотолабораторию, все свободные деньги использовал для приобретения фотоаппаратуры и выписывал чуть ли не все журналы по фотографии. Участвовал во всех конкурсах. Фотография — единственное, что его интересовало и о чем он мог говорить.

Теперь Даттон перешел на «Полароид». Вальсируя по комнате, принимая странные позы, то сгибаясь, то разгибаясь, он израсходовал две упаковки пленок: цветную и черно-белую. Когда все снимки были готовы, он собрал их и пропустил сквозь пальцы, словно колоду карт.

— Кончили?

— Как вы считаете? — спросила Паркер.

— А занавески, без них…

— Может быть, в следующий раз…

— Да, кстати, Мэл, мне потребуется пачка неиспользованной пленки для «Полароида», — сказал Уиллоус.

— Зачем? — На мясистом лице Даттона промелькнуло смущение и подозрительность.

— Официальная полицейская необходимость, — ответил Уиллоус, улыбаясь.

Даттон неохотно дал пленку и направился к двери.

— Я пришлю вам отснятую тридцатипятимиллиметровую пленку, как только она будет проявлена.

— Чем скорее, тем лучше, — поторопил Уиллоус.

— Могу я наконец начать работу? — спросил медэксперт Попейя.

— Давайте все-таки подождем техническую группу. Я хочу, чтобы они кое-где сделали напыление, а вдруг где-нибудь на ее коже мы найдем отпечатки пальцев мистера Смита?

— Так вот зачем вам нужна пленка?

Уиллоус кивнул.

Попейя взглянул на свои массивные золотые часы, которые, кроме всего прочего, показывали и фазы луны. Очень удобно, если хочешь стать оборотнем, а в обычной жизни — чтобы знать, когда удобнее сходить с ума.

— Четверть второго, — провозгласил Попейя. — Неудивительно, что я проголодался. Здесь поблизости не найдется приличного ресторана?

— Кафе «Ред Хок», — ответила Паркер. — Полквартала по этой же стороне улицы. У них большая неоновая вывеска, нависающая над тротуаром. Невозможно не найти.

— Мне нужно всего полчаса, — сказал Попейя. — Если понадоблюсь раньше — дайте знать.

Уиллоус кивнул. Он решил посмотреть под кроватью и опустился на четвереньки. И нашел шприц с поршнем в нижнем положении, пустую ампулу и стреляную гильзу, двадцать второго или двадцать пятого калибра. Он старался вспомнить, делал ли Даттон снимки под кроватью. Похоже, делал. Он отметил положение этих предметов на своей схеме, взял два мешочка для вещественных доказательств и положил в один из них шприц, а в другой — стреляную гильзу. Все-таки это двадцать второй калибр, а не двадцать пятый. Это ясно.

Коп у дверей отметил в своем блокноте время прибытия техника — час двадцать семь минут. Его звали Тим Фишер, он был в грязноватой спортивной куртке, таких же брюках и в тяжелых желтых ботинках с резиновыми каблуками.

— Ну, и что у вас, Джек?

Уиллоус пожал плечами.

— Не много. Шприц и стреляная гильза под кроватью.

— Стреляла или застрелена, — объявил Фишер. — Мне это все равно, потому что она мертва.

— В конце коридора общая ванная комната, — показал кивком головы Уиллоус. — Там, наверное, масса отпечатков, но вдруг…

Фишер кивнул. Ему приходилось бывать здесь и раньше.

— Она не снимала комнату, — пояснил Уиллоус. — В регистрационной книге отметился некто Смит. Она могла умереть где-то еще, а потом ее подкинули сюда. Попробуйте отыскать скрытые следы на теле.

— Хорошо, — ответил Фишер.

— Мэл Даттон дал мне пачку пленки для «Полароида», если понадобится, возьмите ее.

Фишер отрицательно покачал головой.

— У меня есть карточки Кромкота. Используйте эту пленку для себя, если надо кого-нибудь снять, жену, детей…

Уиллоус бросил на Фишера недовольный взгляд, но тот не обратил на это внимания. Паркер невольно сделала шаг к Уиллоусу. Он строго посмотрел на нее. Она осталась на месте. Фишер поставил кейс на пол и открыл его.

Карточки Кромкота напоминали обычную фотобумагу. Чтобы снять невидимые отпечатки с человеческого тела, карточку плотно прижимают к нему примерно на три секунды. Потом ее снимают и посыпают черным порошком. Получается зеркальный отпечаток, и его можно обработать в лаборатории.

Фишер использовал четырнадцать карточек размером пять на семь дюймов. Он исследовал шею мертвой девушки, кожу за ушами и запястья рук. Поскольку существовало предположение, что тело волокли или несли откуда-то, он исследовал пятки и кожу на коленях. Поднял юбку. Трусиков не было. Он поставил карточки на бедра. Снял их, посыпал черным порошком и положил в специальный конверт. Закончив работу, он взглянул на Уиллоуса и пожал плечами.

— Проверьте еще кровать и подоконник, — попросил Уиллоус. — Мы передадим ее медицинскому эксперту, и, когда снимем блузку, надо будет проверить еще кожу рук и вокруг грудей.

— Как скажете, — ответил Фишер без энтузиазма.

Скрытые отпечатки на живом теле сохраняются в течение примерно девяноста минут. А для трупа это время зависит от многих причин, прежде всего от атмосферных условий и состояния кожного покрова. Фишер только начинал пользоваться этими новыми карточками и поэтому, естественно, не очень доверял им. Но он делал свою работу и должен был выполнять требования Уиллоуса.

Уиллоус приказал копу, стоящему у дверей, пойти в «Ред Хок» и вызвать медицинского эксперта.

Нигде, ни на кровати, ни на подоконнике, ни на бюро, ни на выключателе и стене вокруг него, не было найдено скрытых отпечатков.

Правда, на дверной ручке обнаружили отпечаток ладони и пальцев, в том числе большого. Уиллоус был уверен, что эти отпечатки ничего не дадут и наверняка принадлежат обитателю комнаты номер три-пятнадцать.

Фишер вышел в коридор и направился в ванную комнату. Покрыв порошком дверь и дверную ручку, он увидел там массу отпечатков в несколько слоев. Здесь были только раковина и унитаз и ничего больше. Фишер покрыл порошком внутреннюю сторону двери, выключатель и стену вокруг него. Потом перешел к раковине и, надев резиновые перчатки, исследовал потрескавшуюся пластиковую крышку унитаза, водяной бачок и ручку для спуска воды. Когда он закончил, у него оказалось более сотни отпечатков, из которых полезными могли быть не более двадцати. Из-за того, что всегда существовала опасность испортить отпечаток при попытке обработать его, он сделал несколько снимков при помощи «Полароида» с постоянным фокусом.

Он уже заканчивал съемку, когда появился Уиллоус.

— Давайте завершим проверку с карточками Кромкота.

— А что, медэксперт уже все сделал?

Уиллоус не видел особой необходимости сообщать Фишеру, что полисмен, которого он послал в кафе «Ред Хок», нашел Попейю скорчившимся на полу, в слезах и рвоте, с признаками острого пищевого отравления. И что теперь ему в больнице Святого Павла промывают желудок. Резервный медицинский эксперт уже выехал, но едва ли появится раньше, чем через час. Пока он доберется сюда, скрытые следы на плечах и груди могут исчезнуть.

Это был длинный день. И многое надо было еще сделать, прежде чем он кончится.


Глава 16


Фрэнк был на полпути к столику, когда в зале возник официант.

— Что есть выпить?

— «Миллер Лайт»… «Лаббатс»… — Официант наморщил лоб, вспоминая. — Мы получили еще это, как его…

— Принесешь мне «Лаббатс». Пинту. А какая в баре водка?

— «Дабл Краун».

— Принеси «Сигрэмс».

— Хорошо, «Сигрэмс».

Фрэнк улыбнулся и отпустил официанта. Тот был в принятой здесь униформе: большой белой шляпе, черных брюках и белой рубашке. На ней появились темные пятна в том месте, где ее схватил Фрэнк. Смена началась всего десять минут назад, но когда официант подошел к бару, он выглядел усталым, словно проделал длинный путь.

— Боже, — ухмыльнулся Пэт Нэш. — Как ты его!

— А что?

— Ты видел его лицо? Будто он сел на один из кактусов Гэри.

Фрэнк безразлично пожал плечами. По своему жизненному опыту он знал, что иногда бывает совсем не лишне припугнуть человека. Он посмотрел через стол на Нэша, который пил пиво из бутылки с длинным горлом. Это внушило Фрэнку некоторое беспокойство, ведь пивная бутылка в руках Нэша куда более грозное и удобное оружие, чем стакан. Задумал что-то этот Нэш или просто осторожничает? Ведь Оскара Пила убил он, Фрэнк, а тот был дальним родственником Нэша. Он наклонился над столом, вперил взгляд в Нэша и спросил:

— Что ты думаешь о покойном Оскаре?

Нэш, не колеблясь, ответил:

— Он был подонок. Сказать правду, Трейси без него будет лучше, чем с ним.

Подошел официант с большим стаканом водки и пинтой пива, его десятигаллонная шляпа заслонила весь стол. Фрэнк отпил на дюйм пива, потом вылил туда водку и проглотил все разом, облизав губы и помахав рукой над столом.

— Принеси нам все это еще раз да прихвати полдюжины яиц и подсоленных крендельков.

Официант показал пальцем через плечо в глубину зала.

— Крендельки там, в автомате, где столы для пула. Нужна мелочь?

— Нет, — ответил Фрэнк. — Сам принесешь.

Фрэнк выждал, когда официант повернулся спиной, и показал Нэшу свое новое оружие. Это был опытный образец «магнума» «Орел пустыни» 44-го калибра — полуавтомата со стволом длиной четырнадцать дюймов. Почти два фута длины вместе с самодельным глушителем, который он покрасил в черный цвет. Приделать к ней колеса — так эта проклятая штука будет такая же большая, как танк. Фрэнк полагал, что этот глушитель выдержит не более пяти или десяти выстрелов. Он опустил оружие под стол и, держа его между расставленными ногами, упер ствол во внутреннюю часть бедра Нэша. Глаза Нэша едва не вылезли из орбит, а Фрэнк спокойно сказал:

— Гэри разочаровался в тебе, Пэт. Он выждет время и уберет тебя.

Нэшу захотелось поглядеть, не смотрит ли кто-нибудь на них. Но он боялся отвести глаза от Фрэнка, думая, что тот в любой момент может нажать на спусковой крючок, выпустит в него обойму, а потом спокойно выпьет пива и только после этого удалится.

— Хочешь знать, что сказал Гэри, дословно? — ухмыльнулся Фрэнк. — «Успокой этого подонка». Понимай как знаешь, правда?

Нэш глотнул пива и с грохотом поставил бутылку на стол. Нет, он просто так не сдастся.

— Уничтожить меня, да?

— Убить.

— А ты уверен, Фрэнк? А может, ты его неправильно понял? А если он просто был в плохом настроении? Или рот у него был забит крекерами и теплым молоком, а ты его не расслышал?

Фрэнк откинул голову и уставился в потолок. Его зубы были похожи на куски рафинада, они были ненатурально белыми и квадратными.

— Ну, и что ты собираешься делать? — спросил Нэш.

Он снова поднес бутылку к губам, и Фрэнк напрягся, но тот только отхлебнул пива.

Фрэнк нажал под столом на оружие, все глубже втыкая конец глушителя в мягкое бедро Нэша.

— Я в точности выполню то, что мне прикажут, несмотря на то, что думаю иначе. На этот раз я сделаю это.

Пэт Нэш откинулся на спинку стула и ждал. Он не был до конца уверен, но все-таки ему казалось, что Фрэнк с ним шутит. Подбежал официант и принес еще пива, яиц и крендельков. Нэш посмотрел на его ноги: этот недотепа носил шпоры, большие, как колпаки от колес «понтиака», в котором они убили Оскара. Боже, куда подевались старые добрые времена, когда в бар ходили, чтобы напиться! Официант поставил выпивку, яйца и крендельки Фрэнку, а уж потом — пиво Нэшу. Фрэнк кинул ему двадцатку и знаком показал, что сдачи не надо.

Сорит деньгами, подумал Нэш.

— А вообще-то, — продолжал Фрэнк, — мне понравилось, как ты себя вел в ту ночь, когда мы кончали Оскара. И я подумал: зачем губить талант? С другой стороны, Гэри любит добиваться своего. Я как-то наблюдал, как он целых три часа ждал женщину под проливным дождем на стоянке, где супермаркет. Он дождался ее и последовал за ней, когда она поехала домой. Она была на страшно дорогой машине. Совершенно новый «БМВ-325». Гэри вылил на эту машину пять галлонов дизельного топлива и поджег моей зажигалкой «зиппо», которую я, кстати, так и не получил назад. — Фрэнк отправлял яйца в рот целиком, делал два жевательных движения и глотал. — У меня эта зажигалка была восемь лет. Достал ее в Новом Орлеане. Она была так стара, что у нее стерся весь хром покрытия. Знаешь, как трудно не потерять «зиппо»? Вечно с этими зажигалками что-то происходит. Они исчезают, и все тут.

Фрэнк съел еще одно яйцо. Нэш изучал пузырьки, поднимающиеся в его пиве.

— Гэри сжег этот «БМВ» дотла. Потом пришел домой, до трех ночи смотрел телевидение, а затем позвонил ей. Сказал, что если она еще раз выкинет что-либо подобное, он прокрадется в ее дом, впрыснет стрихнин в каждый кусок мяса в холодильнике и отравит всю ее семью. Сметет их всех с лица земли. И собаку тоже, если она у нее есть. И знаешь что? Он не бросает слов на ветер, дурачок.

Нэш потянулся через стол, взял запечатанный пакет с крендельками и вскрыл его.

— А зачем ты мне все это говоришь?

— В отеле «Вэнс» стреляли в одного типа, Ренделла Демойна. Знал такого?

— Думаю, что нет, — ответил Нэш.

— Тот, кто стрелял, говорил, что нашел двадцать кило героина и хотел за него наличные. Ренди захотел получить все, но ему забили это в задницу. Он проговорился Гэри, и тот хочет подстроить встречу, забрать свой товар и оторвать тому наглецу голову.

— Ты хочешь, чтобы я стрелял? — спросил Нэш и покопался в пакете с крендельками, чтобы скрыть облегчение.

— Совершенно верно, только когда будешь делать это, уберешь заодно и Гэри. — Фрэнк сделал паузу, чтобы дать Нэшу время осмыслить сказанное. — Тогда мы с тобой все поделим. Мне восемьдесят процентов, а тебе — двадцать. Ну как?

Нэш кивнул, а сам думал, как бы ему захватить все. Можно выкинуть такую штуку: убрав Гэри, тут же прикончить Фрэнка, который совсем не похож на человека, способного с кем-то делиться.

Ну, ладно. Его стиль состоит в том, чтобы делать каждый раз только один шаг, медленно и осторожно.

Нэш взял еще кренделек. Фрэнк улыбнулся. Нэш жевал, глотал, улыбался в ответ. Фрэнк протянул руку, схватил третье яйцо и тоже засунул целиком в рот. Его щеки раздулись. Он выпил пива, проглотил. Рыгнул. Взял еще яйцо и широко повел рукой над столом.

— Давай не стесняйся.

— Спасибо за все, Фрэнк! — Нэш наблюдал, как работали челюсти Фрэнка. Глоток. Еще полный рот пива. Пятое яйцо. Нэш попивал свое пиво и старался, чтобы его лицо ничего не выражало. Но это было страшная картина, просто жутко было смотреть, как Фрэнк обжирается. Будто приговоренный к смерти уничтожает свой последний в этом мире обед.

Глядя, как Фрэнк рвет и пережевывает пищу своими искусственными зубами, Нэш думал, что сумеет опередить его и вытрясти из него душу, пусть только Фрэнк уберет наставленное на него оружие.


Глава 17


Был отлив, и вода, подгоняемая бризом с берега, стремительно уходила.

Уиллоус стоял спиной к ветру с засунутыми в карманы руками. Паркер и сержант из морского отряда полиции Кэртис стояли в двадцати футах от него. Уиллоус слышал, как сержант убеждал Паркер не ехать с ними.

— Вы что, никогда не видели утопленника, да?

— Пока нет, — ответила Паркер.

У Кэртиса были густые черные, зачесанные назад волосы и ухоженные усы цвета соли с перцем. Его темные глаза излучали спокойствие.

— Это не очень приятное зрелище, юная леди.

Паркер была выше его по званию и тщательно подбирала слова:

— Это моя работа, и я хотела бы сама разобраться. Меня специально учили, сержант. Поэтому не будем этого обсуждать.

Кэртис посмотрел на Уиллоуса, который упорно их не замечал.

— Ваш начальник не протестует.

Тело нашли в Фолс-Крик на Гренвилл-Айленде. На этом острове раньше была промышленная зона, а теперь там располагались вперемешку парки, рестораны, дорогие магазины и театры. Тело, застрявшее в сваях, обнаружил мужчина, ловивший крабов. Он нашел в себе силы вызвать полицию. Вот Уиллоус, Паркер и Кэртис и ожидали на базе морской полиции катера, который должен был отвезти их туда.

Паркер подошла к Уиллоусу. Ветер развевал ее волосы.

— Этот сержант так настойчив…

Уиллоус улыбнулся.

— Он и мне говорил нечто подобное, когда мы впервые встретились.

— И называл тебя юной леди?

— Молодым человеком! И я тогда был именно таким, хочешь верь, хочешь нет. — Уиллоус поднял воротник куртки. — Кэртис здесь служит давно, Клер. Я тоже дал бы тебе такой совет, как он, и тебе следовало бы его принять.

Они услышали низкий звук двигателя, а потом появился катер, идущий со скоростью пять узлов, чтобы не поднимать волну. Паркер даже отодвинулась от края, когда констебль, стоящий у штурвала, лихо развернул катер в дюйме от причала.

— Хороший катер, правда? — сказал Кэртис. — Два двигателя по четыреста сорок лошадиных сил, максимальная скорость около тридцати пяти узлов. Но сегодня она не понадобится.

Кэртис взошел на борт первым и предложил Паркер руку. Но она сделала вид, что не заметила этого. Кэртис подмигнул Уиллоусу. В экипаже катера было двое констеблей, оба в темно-синих нейлоновых куртках, форменных брюках и бейсбольных кепи. На рукавах эмблемы с изображением морского конька. Констеблей звали Холлис и Лейтон.

— Отходим, — скомандовал Кэртис. — Двадцать минут одиннадцатого.

— Внизу вам будет удобнее, — предложил Лейтон.

Они прошли мимо королевского яхт-клуба и островов, где раньше были кладбища индейцев, а теперь располагались морские учреждения. Кэртис раздал бумажные пакетики, в которых были затычки для ушей. Их используют, когда обороты превышают две сотни в минуту. Таковы правила.

Катер, взревев, рванулся в море. Затычки для ушей были из мягкого пористого материала. Кэртис размял массу руками, придав ей форму шарика, вставил в уши. Паркер повторила точь-в-точь то, что сделал Кэртис.

Уиллоус смотрел на грузовое судно, шедшее из Владивостока. На молу черные бакланы чистили перья. Пролетела стая большеголовых уток, которых здесь называли «убийцами китов». По правому борту на высоте не более ста футов пролетел гидросамолет с ярко-желтыми крыльями. Он пошел на посадку в южной части гавани, где находился терминал.

Кастер обогнул мыс с бронзовой статуей Гарри Джерома и пушкой, при помощи которой раньше подавали рыбакам в Английском заливе сигнал об окончании дня. Однажды какой-то шутник зарядил ее булыжником размером с шар для боулинга, и этот камень пробил дыру в плавучей заправочной станции компании «Шелл».

— Какая у нас скорость? — спросил Уиллоус у Лейтона. Ему приходилось кричать из-за этих ушных затычек.

— Около двадцати пяти узлов. Мы можем идти быстрее, но на коротких отрезках. Слишком большая нагрузка на двигатели.

Слева остался Броктон-Пойнт, излюбленное место парковки нежных парочек. Дорожка вдоль набережной была заполнена велосипедистами, бегунами и просто гуляющими людьми. Поверхность воды блистала под солнцем. Теперь ветер дул прямо в лицо. Прошли под мостом Лайонс-Бридж, автомобили, грузовики и автобусы на нем снизу казались не более игрушечных.

Радиосвязь с берегом поддерживалась при помощи рации и полицейской системы связи «Моторола», работающей в специальном диапазоне частот. Уиллоус отметил также, что на катере есть кроме этого также мобильная радиодиспетчерская система, передающая информацию на небольшой телевизионный экран. Эти данные не могли перехватить радио- и телерепортеры, хотя Уиллоус знал, что телеоператоры были уже на месте. И если там картина будет достаточно отвратительная, то она появится уже в шестичасовых новостях.

За Спениш-Бенкс было видно множество парусов. Сержант поднял бинокль и прокомментировал:

— Яхтсмены из разных клубов. Ходят по восьмерке.

Паркер думала о стройных красивых яхтах, бороздивших поверхность воды. И не могла не думать о теле, найденном там, внизу. Над кленами Вениер-парк поднялась стая ворон. Обороты двигателя были сбавлены, и нос катера немного опустился. Кэртис вынул заглушки из ушей. Стал слышен гул уличного движения. Паркер вышла на палубу.

Мимо прошел морской буксир. Моряк с него помахал рукой, но никто ему не ответил. Волна от буксира заставила покачнуться катер, и Уиллоус был вынужден схватиться за спинку кресла Кэртиса.

Холлис развернул катер к пристани, которую использовали главным образом маленькие паромы с электрическими двигателями, которые делали прогулочные рейсы.

Констебль Лейтон вышел на палубу для швартовки.

— Поможете мне с носилками? — спросил Кэртис.

Уиллоус прошел с ним на нос катера. Носилки были около шести футов длиной. Собственно, это была проволочная сетка на раме из полудюймовых труб и на ней настил со специальными планками, чтобы ноги трупа лежали раскинутыми.

— Чувствуете запах?

Уиллоус втянул носом воздух.

— Последний утопленник был у нас месяца два назад, поэтому, думаю, запах выветрился. Но, поверьте, это самая страшная вонь на свете. Проникает в волосы и одежду. Все хорошо, пока мы не вытащим его из воды. — Кэртис откинул крышку белого ящика и достал пару хирургических масок. — Вы справитесь с носилками, Джек?

— Разумеется.

Уиллоус перегнулся через фибергласовый борт и ощутил медленное движение катера и прохладу воды.

Сержант надел хирургические перчатки, а сверху натянул еще одни из толстой черной резины. Перчатки и маски были необходимы в целях предосторожности: мало ли чем болел тот, кого нашли в воде… Да кроме того, всегда существовала угроза СПИДа.

Они пришвартовали корму катера к западной оконечности пристани, а нос — к одной из свай. Их уже ждала машина для доставки трупов, патрульный автомобиль и двое полицейских в форме, чтобы удерживать толпу на расстоянии. Мужчина, который нашел труп, тоже был здесь, чтобы указать им место.

Кэртис спросил у этого мужчины его имя, адрес и номер телефона, дал ему свою карточку и показал, где ему надо находиться. Пусть этот ловец крабов увидит то, что они сейчас достанут из воды, надо думать уже о предстоящем судебном процессе.

Уиллоус смотрел на воду. Он беспокоился о Паркер, которая стояла рядом, опершись на перила.

— Ну, что там? — спросил Кэртис у Лейтона.

— Ой, сержант, хотите, чтобы я достал это?

— Да, но только целиком.

Лейтон опустил в воду алюминиевый шест с острым концом, используя сваи как опору для него. Он пытался отодвинуть тело от свай, но течение прибивало его обратно. Уиллоус мог разглядеть в воде только неясный силуэт. Лейтон перехватил руками алюминиевый шест, сделал еще попытку, и шест изогнулся дугой.

— Плащ за что-то зацепился, — досадовал Лейтон, орудуя шестом.

Паркер услышала скрип резины: Холлис надевал хирургические перчатки.

— Зацепил! — В голосе Лейтона зазвучала нотка триумфа, будто он поймал необыкновенно большую рыбу.

Тело медленно поднималось. Уиллоус держал носилки.

— Переверни его!

Утопленник был в джинсах и ярко-желтом плаще. Лейтон и Холлис подвели сетку. Горло утопленника казалось разорванным, но Уиллоус знал, что эти ткани разлагаются в первую очередь, поэтому ничего определенного сейчас сказать нельзя. Позади с шумом захлопнулась дверь в рубку. Уиллоус поискал глазами Паркер, но не увидел ее.

Кэртис начал фотографировать. И Уиллоус вспомнил его слова: тело воняло так, как не пахнет ничто на земле.

Когда труп поместили на носилки, Уиллоус увидел, что его рот был заклеен липкой лентой, которая в воде потеряла клейкость и немного отстала. Он посмотрел вдаль. До места, где был найден залитый кровью «понтиак» и следы на гравии, ведущие к воде, отсюда было примерно с четверть мили.

Он прикидывал, как скоро он может оказаться в офисе и написать рапорт. Теперь у Голдстайна есть и волосы и кровь. А может быть, и пуля двадцать пятого калибра сидит где-то в этом теле. Вот бы сопоставить ее с найденной стреляной гильзой…

Паркер снова вышла на палубу. Она посмотрела на тело, а потом вдаль на то самое место, где стоял «понтиак».

— Думаешь, есть какая-то связь?

— Было бы неплохо, — ответил Уиллоус.

Кэртис и Лейтон — оба в перчатках и масках — склонились к сетке и развернули желтый из прорезиненного брезента мешок для трупов. Кэртис задержал дыхание и схватил тело ниже подмышек.

Что-то беспокоило Паркер, но она никак не могла понять, что именно. Она подняла взгляд наверх, к непрерывному потоку движения машин, шум которого казался ей погребальным.

— Ты в порядке?

Паркер кивнула, хотя не слишком уверенно.

Воздух был чист и прозрачен, ярко голубело безоблачное небо. Так вот что ее беспокоило!… Погода выдалась не такая.

В такой день непременно должен идти дождь.


Глава 18


Городской морг помещался на Кордова-стрит. Это было красивое здание с фасадом из оранжевого кирпича и правильными рядами арочных окон.

Главный вход, которым пользовались живые, был окрашен в красный цвет. Паркер толкнула дверь и отошла в сторону, пропуская Уиллоуса.

— Благодарю, — сказал он.

— Не стоит благодарности.

Они поднялись на третий этаж и прошли по длинному, широкому и ярко освещенному коридору. Теперь дверь открыл уже Уиллоус. Они вошли в операционную, где вдоль стен, от пола до потолка, тянулись охлаждаемые стеллажи из нержавеющей стали. Посередине зала, под светильниками из специального стекла, стояли два оцинкованных стола, каждый длиной в семь футов и шириной в тридцать шесть дюймов. На ближайшем столе уже кто-то лежал. Уиллоус подошел и приподнял простыню. Это была девушка с яркими голубыми глазами и выбритым участком черепа.

Патологоанатом Брамс, коротенький, темноволосый, повернулся от раковины, где мыл руки.

— Вы себе представить не можете, что произошло с этой девушкой.

— Тогда не стоит и говорить об этом, — сказала Паркер.

Уиллоус снова закрыл тело и обвел взором стеллажи из нержавеющей стали.

— А где мой утопленник?

Брамс взял с полки стеллажа несколько бумажных полотенец.

— Мы сделали предварительный анализ. Кончили часа два назад. — Он вытер руки и бросил полотенца в корзину под раковиной. — Заключение будет у вас на столе завтра утром. А сейчас хотите узнать главное?

— Да, пожалуйста.

Уиллоус достал блокнот, раскрыл чистую страницу, попытался записать дату и обнаружил, что в ручке кончились чернила.

Паркер порылась в сумочке и дала ему шариковую ручку.

Брамс откашлялся.

— В жертву стреляли четыре раза, минимум из двух типов оружия. Он был ранен в бедро, в заднюю часть и дважды в голову. Оба выстрела в голову сделаны в левый висок и вышли у правого уха. Пуля от выстрела, направленного в зад, прошла под острым углом в бедро и застряла в коленном суставе. Эта пуля и та, что попала в бедро, извлечены и отправлены в лабораторию. Пуля из бедра — малого калибра. А та, что я извлек из коленного сустава, от пистолета сорок пятого калибра, может быть «магнум».

— Он попал в воду мертвым?

— Бесспорно. Чтобы убить человека, хватило бы и одного из этих двух ранений.

— В каком состоянии пули?

— Та, что попала в бедро, в отличном. Вторая сильно деформировалась, но мне кажется, вы сами можете разобраться. А оружие отыскали?

— Пока нет, — ответил Уиллоус.

— Это тот случай со стрельбой, что произошел в прошлый уик-энд под мостом Гренвилл?

Уиллоус кивнул.

— Нашли что-нибудь в машине?

— Дырку от пули в крыше.

— Волосы заметно обожжены. Отмечен иссушающий эффект. И еще мы фиксируем точечный эффект. — Брамс взглянул на Паркер, неуверенный, что она понимает, о чем идет речь. — Точечный или пунктирный эффект возникает, когда стреляют в упор и на коже жертвы остаются следы пороха и металлических частиц.

Уиллоус перестал писать и оторвал взгляд от блокнота.

— Что еще?

— Тело в хорошем состоянии. На глубине пяти или шести футов температура воды практически не меняется, она достаточно холодная.

— Алкоголь?

— Процент алкоголя в крови ноль пять, то есть он выпил немного, но был трезв.

— Отпечатки пальцев?

Брамс пожал плечами.

— Левая рука в плохом состоянии. Кто-то из морских обитателей отъел от нее немного. Правая рука лучше, большая часть кожи сохранилась, хотя поверхность покрыта морщинами. — Он улыбнулся. — Если бы вы провели пару дней, отмокая в ванной, вы поняли бы, о чем я говорю.

— Такая у меня работа, ничем нельзя пренебрегать.

Брамс сказал:

— Чтобы получить отпечатки, мы иногда делаем так: перевязываем основание большого или другого пальца и впрыскиваем шприцем воду. Как бы наполняем его. Приходилось видеть такое?

Уиллоус отрицательно покачал головой.

— Тут уже были ваши люди. Они брали отпечатки. Сандерс и Мэл Даттон. Этот установил светильники и снял пару кассет.

— А когда это было?

— Час назад или даже меньше, — сказал Брамс. — И еще одно: нёбо и язык искалечены, будто он жевал что-то металлическое или его били.

— Нашли причину?

Брамс покачал головой.

— Рот был заклеен лентой, но в воде она ослабла.

На обратном пути Паркер сделала глубокий вдох. Смесь выхлопных газов и пыли казалась озоном по сравнению с холодным и сырым воздухом морга.

Даттон в офисе оставил записку. У них с Сандерсом возникли затруднения, и они взяли снимки, чтобы обработать их на более совершенном оборудовании в объединенной лаборатории на Седьмой Западной улице.

Уиллоус позвонил туда. Сандерс был и уже ушел. Он попробовал дозвониться Мэлу Даттону. Неудачно. В комнату вошли Эдди Оруэлл и Ферли Спирс, который держал платок у носа. Оруэлл пил диетическую пепси. Спирс чихнул и высморкался. Оруэлл увидел Паркер и тут же подсел к ней на стол.

— Я слышал, вы нашли жертву той стрельбы у моста Гренвилл?

Паркер подняла трубку телефона и стала набирать номер.

Ферли Спирс снова чихнул.

Оруэлл отпил пепси и показал большим пальцем на Спирса.

— Парень ждет, когда станет заразным, тогда он вернется на работу.

Паркер посмотрела на Оруэлла так, будто он был чем-то неприятным, что она обнаружила плавающим в своем стакане. Он смял пустую банку из-под пепси и направился к своему столу в дальнем конце комнаты. Спирс сказал ему что-то. Он с опаской посмотрел на Уиллоуса, как бы опасаясь, что тот может услышать.

Через несколько минут Оруэлл и Спирс снова подошли к Паркер.

— Что, Эдди?

— Мэл сказал, что из тела жертвы извлечены две пули и одна из них сорок пятого калибра. Там, в комнате для допросов, сидит какой-то бухгалтер. Его задержали двадцать минут назад. Был звонок из ресторана «Уайт-Спот», что на Джорджии. Этот тип открыл свой кейс, а официантка заметила там оружие.

— Джек, — позвала Паркер.

Уиллоус поднял голову, оторвав взгляд от бумаг на столе.

— Тут задержали человека, у него кольт сорок пятого калибра из нержавеющей стали, — сказал Оруэлл.— Дело в том, что он утверждает, будто нашел оружие в мусорном баке возле ночного клуба на улице Ричарде.

— Когда?

— Поздно вечером в прошлую субботу, — ответил Оруэлл. — Думаю, здесь может быть связь с вашим делом. Будешь с ним говорить?

— Где кольт?

— В лаборатории.

— Отлично, Эдди.

На столе Уиллоуса зазвонил телефон. Это был Мэл Даттон. Он сказал, что утопленник идентифицирован. Его имя Оскар Пил. Есть адрес.

— Бог благословит тебя! — сказал Уиллоус. — Пошли, — обратился он к Паркер.

— А что делать с бухгалтером?

— Не отпускай его пока, Эдди.

Оруэлл подождал, пока детективы выйдут, потом сказал:

— Выходит, мы будем держать здесь этого человека?

— Может быть, мы должны объяснить ему, в чем дело, — сказал Спирс и чихнул несколько раз с небольшими промежутками. — А может быть, Уиллоус просто пошутил?

— Да что тут смешного. — Оруэлл поморщился.

— Да все, — ответил Спирс, которому казалось, что теперь ему будут отпущены все грехи.


Глава 19


Главное отделение городской публичной библиотеки располагалось на углу улиц Робсон и Баррард, в деловой части города. Это было пятиэтажное здание из бетонных панелей с широкими стеклами из чуть зеленоватого стекла.

Патерсон знал, что ему было нужно найти, но вовсе не представлял, как он это сделает. Пройдя мимо невооруженного охранника в аккуратной серой униформе, открыл дверь и подошел к стойке с надписью «Информация».

Полная блондинка с вьющимися волосами, внимательно выслушав его, направила в социологический отдел. Специалистом по социологии оказался высокий худощавый мужчина лет тридцати пяти в очках с тонкой золотой оправой, одетый в рубашку желто-лимонного цвета, тщательно выглаженные коричневые брюки, в коричневом же галстуке с изображением золотых лошадей.

— У вас найдутся подборки материалов по наркотикам?

Библиотекарь утвердительно кивнул, и прядь волос упала ему на лоб. Казалось, он вовсе не удивился подобной просьбе.

— Есть что-нибудь о героине?

— Есть. Но вы должны предъявить библиотечный билет или два каких-нибудь других документа.

У Патерсона не было библиотечного билета, и он достал водительские права и карточку «Виза».

Библиотекарь скрылся за металлическими стеллажами и вскоре появился с желто-коричневой папкой в руках, на которой было написано крупными буквами: «Для справок, отдела социологии ВПБ. Из отдела не выносить».

Патерсон взял папку и сел за стол рядом. В папке были подобраны вырезки из газет размером от половины газетной полосы и даже больше до мелких заметок. На каждой вырезке стоял красный штамп, где были указаны источник и дата. Патерсон заметил, что все вырезки были свежими. Наверное, более старые хранились в других папках. Если будет нужно, он обратится к библиотекарю и попытается выжать из него все, что ему надо.

Он придвинул кресло к столу и приступил к работе. Прошло более часа, прежде чем он нашел то, что искал. В заметке из газеты «Ванкувер сан» говорилось, что окружной суд признал невиновным человека по имени Гэри Силк, которого обвиняли в перевозке наркотиков.

Наркотиком был героин, а количество достаточно большое, более двух килограммов. Силка судили второй раз и тоже оправдали. Здесь же была его фотография на ступенях здания суда в окружении адвокатов. Он улыбался в объектив, как будто ему было безразлично, получит он пятнадцать лет, которые ему грозили, или нет. В конце заметки было сказано, что он живет в районе Пойнт-Грей в доме стоимостью миллион долларов на Драммонд-Драйв.

Патерсон просмотрел другие вырезки. И нашел еще с полдюжины заметок о Гэри Силке, но все они касались событий его жизни еще до этого суда. Патерсон выписал в блокнот имя Силка и его адрес. Потом, улучив момент, сунул вырезку с фотографией в нагрудный карман рубашки.

Положив папку на стойку, Патерсон забрал свое водительское удостоверение и вышел на улицу к телефонам-автоматам. В телефонной книге имя Гэри Силка ни по одному из адресов не упоминалось. Он опустил четверть доллара и пытался получить информацию в справочной. Не повезло. Он возвратился к дежурной в библиотеке, и та посоветовала ему посмотреть городской справочник, где все адреса и улицы расположены в алфавитном порядке как для восточной, так и для западной части города.

Патерсон отыскал Драммонд-Драйв. И там не нашел нужной фамилии, хотя по этой улице было указано девять номеров телефона, а против них стояло «свободен» или «нет данных».

Он выписал эти номера и еще раз проверил их, чтобы не было ошибки.

Что же дальше?

Он окунулся в уличную суету квартала Робсон, часто называемого Робсонштрассе, потому что в этнической смеси здесь преобладали выходцы из Германии. Раньше улица была красивой и приветливой и служила излюбленным местом для прогулок. Но потом нахлынули предприниматели, рента удвоилась и утроилась, построили много новых домов. Магазины, ранее торговавшие баварскими колбасами, перешли к новым владельцам и теперь заполнились итальянскими кожаными изделиями. Улица приходила в упадок.

Наступало время ленча, и на тротуарах возникла суета. Раньше Патерсон никогда не чувствовал здесь себя посторонним, а теперь у него возникло именно такое ощущение.

Он увидел передвижной деревянный лоток с горячими сосисками. Колеса были непропорционально большие, отчего продавец напоминал рикшу. Патерсон попросил сосиски и кофе.

— Сливки и сахар?

— Только сливки.

— Два доллара двадцать пять центов.

Он дал пятерку и, не считая, сунул сдачу в карман. Покончив с едой, он слизал остатки горчицы с пальцев.

Он поехал в Сити-Холл.

Шаги Патерсона гулко отдавались на каменном полу центрального фойе. Он явился в час ленча, и за стендом никого не было. У телефона с кнопочным набором лежала записка: «За информацией, пожалуйста, обращайтесь к городскому клерку, третий этаж, или по телефону 7276».

Патерсон поднял трубку, набрал указанный номер и объяснил свою проблему женщине, взявшей трубку. Она посоветовала ему обратиться в Налоговый департамент. Когда он спросил, как туда пройти, женщина сказала, чтобы он обернулся.

— Видите табличку с надписью?

— Благодарю вас.

Дверь Налогового департамента была в конце фойе, не далее чем в тридцати футах от него.

Департамент занимал большую комнату. Патерсон задержался в дверях, пытаясь понять, к кому обратиться, а затем направился к ближайшему из двух окошек. За окном сидела женщина. Когда он подошел, женщина подняла голову и улыбнулась.

— Чем могу быть вам полезна?

Патерсон в общих чертах объяснил, что он хотел бы узнать. Женщина указала в другой конец комнаты тонким золотым карандашиком.

— Видите нашу сотрудницу в белом платье?

Патерсон кивнул.

— Это миссис Норквист. Она может помочь вам.

— Благодарю вас.

У миссис Норквист были большие красивые очки с красноватыми линзами и зеленые пластиковые серьги в виде бумеранга. Вскоре выяснилось, что его просьба не была такой уж необычной. Она провела его к столу, стоящему посередине комнаты. На столе лежали две большие книги с перечнем улиц и адресами.

— Инструкция на обороте обложки.

Патерсон отодвинул стул.

— Я хочу найти Драммонд-Драйв.

— Следуйте инструкции и не ошибетесь. — Она ободряюще улыбнулась, блестя стеклами очков.

Патерсон отыскал в перечне улиц Драммонд-Драйв. Там значилось тридцать шесть адресов, каждому из которых соответствовал одиннадцатизначный координационный номер.

Он выбрал из них те девять адресов, которые выписал из городского справочника. Каждый адрес имел свой одиннадцатизначный координационный номер. По этому номеру можно было отыскать микрофильм с необходимыми данными. Патерсон подошел к прибору для чтения микрофильмов и начал их просматривать в том порядке, в котором выписал адреса.

Первое владение принадлежало человеку по имени Джейсон Уильяме и оценивалось для взимания налогов в один миллион сорок тысяч долларов. Похоже, Гэри Силк живет в приличном окружении, подумал он. Патерсон перешел к следующему номеру. Это было владение за номером 4644 по Драммонд-Драйв, принадлежащее Генриетте Портер и оцениваемое немногим более полумиллиона.

Патерсон прошел уже восемь адресов, а имени Гэри Силка все еще не попадалось.

Девятое и последнее владение, 1715 по Драммонд-Драйв, принадлежало компании «Мади инвестмент корпорейшн», 4411-1900 Вест-Хастингс. Над адресом на микрофильме стояла пометка «Bulk mail»[1 - Смешанные почтовые отправления (ящики, мешки и т.п.).].

Патерсон обратился к миссис Норквист, и та объяснила: пометка означает, что компания платит налоги с пяти или шести владений в городе и вся документация, связанная с налогами, должна адресоваться на Хастингс-стрит. Он вернулся к прибору для чтения микрофильмов и выключил его. На память пришел эпизод из детства.

Родители каждое лето посылали его на пару недель на Ванкувер-Айленд, где в коттедже на берегу жила его тетушка Нелл. В отлив они ходили на отмели и короткими лопатами выкапывали моллюсков. Тетушка Нелл любила говорить, что на обед ему достанется то, что останется в корзинке после того, как он высыплет оттуда весь песок…

Гэри Силк жил на Драммонд-Драйв, но это нигде не было зафиксировано. Получалось, что компания «Мади инвестмент корпорейшн» и была прикрытием Гэри Силка.

В фойе было несколько телефонов-автоматов. Патерсон вошел в одну из кабин и пролистал телефонную книгу.

Никаких упоминаний о «Мади инвестмент».

На желтых страницах книги было много названий фирм.

Ничего похожего.

Он опустил в телефон монету в двадцать пять центов, набрал номер справочной службы, дал оператору полное название компании и ее адрес и попросил самые последние данные. Информация уже не была неожиданной для него. Не приходилось сомневаться, что это фальшивая компания, не имеющая ничего, кроме бланка. А на Хастингс-стрит скорее всего находится адвокатская контора. Тупик. Мало иметь собственную компанию, надо еще знать правила игры.

Патерсон вернулся в офис Налогового департамента, отыскал миссис Норквист, сказал ей, что она очень помогла ему, и попросил визитную карточку на случай, если ему и впредь что-нибудь понадобится. Она была польщена. Карточка была белой, с четким текстом, выполненным красивыми черными буквами: «П. Норквист. Налоговый департамент. Ванкувер».

П. Норквист. Отлично.

Поблагодарив ее еще раз за помощь, он спрятал карточку в карман.

На улице было тихо и тепло, над городом плыли перистые облака. Он поспешил вниз по гранитным ступеням к своему «порше». Когда отпирал машину, на часах городской ратуши было двенадцать сорок семь. Он поехал в город и по пути сделал короткую остановку у писчебумажного магазина, где купил черный блокнот и недорогой кейс с кодовым замком. В пять минут третьего он открывал дверь красного дерева адвокатской конторы «Морган, Кестлер и Брук» по Вест-Хастингс-стрит, 1900.

Офис оказался меньше, чем можно было ожидать по солидной двери. Здесь стояли два кожаных кресла для ожидающих клиентов, кофейный столик со стопкой старых журналов и пепельницей, которую давно следовало бы почистить, и стол секретаря без самого секретаря. Около пишущей машинки лежала стопка глянцевых карточек с черным текстом. Действуя интуитивно, Патерсон взял несколько штук и положил в карман.

Патерсон провел пальцем по клавиатуре машинки. Пыль на клавишах превратилась в грязь, и он понял, что вспотел.

— Чем могу быть полезен?

— Вы Морган, Кестлер или Брук?

— Я Энтони Морган.

Патерсон открыл блокнот.

— Я хотел бы посмотреть протоколы заседаний правления компании «Мади инвестмент корпорейшн».

— Извините, я не понял, что вы хотите?

Адвокат — не более пяти футов роста и очень худой. В темно-синем костюме-тройке и бледно-голубой рубашке с пестрым шелковым галстуком. У него были короткие волосы, и он носил затемненные очки.

Патерсон сунул вспотевшие руки в карманы.

— Мое имя Норквист. Я из Налогового департамента.

И он передал адвокату карточку, полученную от миссис Норквист.

— Если у вас есть к нам вопросы, мистер Норквист, вы могли бы позвонить заранее и назначить встречу.

Патерсон еще раз провел пальцем по клавиатуре пишущей машинки и показал палец Моргану.

— Мы звонили много раз. Пленка на вашем автоответчике скоро совсем износится. Да, у меня есть вопросы. Владение на Драммонд-Драйв 1715, зарегистрированное на компанию «Мади инвестмент корпорейшн», используется как жилой дом. Это грубое нарушение городских законов.

Морган углом карточки Норквист прочищал щелочку между передними зубами.

— А вы говорили с кем-нибудь в том доме? — вкрадчиво спросил он.

Правила позволяли этому Норквисту или любому другому ознакомиться с книгой протоколов компании. Адвокат мог потянуть день или два, но в этом случае рисковал получить формальный запрос, а это означало, что его могут призвать к ответу за нарушение закона.

Второе соображение адвоката состояло в том, что с такими занудами бюрократами, как этот Норквист, полезно иметь хорошие отношения.

— Моя секретарша уехала до конца дня. Кто-то заболел в ее семье. Боюсь, мне потребуется несколько минут, чтобы найти эту папку. Почему бы вам не устроиться поудобнее?

Патерсон посмотрел на часы, сел в кресло для клиентов и взял в руки прошлогодний номер журнала. Он представил себе, как Морган сейчас звонит настоящей Норквист по телефону, указанном на визитной карточке. Норквист отвечает, и Морган убеждается, что говорит с настоящей Норквист, после чего секунд десять размышляет, звать копов или нет. Вот Морган набирает номер полиции 911…

Дверь открылась. Морган вошел с толстой голубой папкой и передал ее Патерсону.

Книга протоколов должна содержать списки акционеров, членов правления и директоров. В данном случае было ясно, что все капиталы компании принадлежат одному человеку, а именно Гэри Силку.

Закрывая папку, Патерсон заметил на внутренней стороне обложки номер телефона. Первые три цифры были 224. Это был район Пойнт-Грей. Он запомнил номер целиком, с треском захлопнул папку и бросил ее на стол. Энтони Морган наклонился над столом отсутствующей секретарши и раскуривал кубинскую сигару. Он взглянул на Патерсона и удивленно спросил:

— Что? Вы уже закончили?

— Закончу в следующий раз.

— Что вы еще хотите?

— Номер домашнего телефона мистера Силка.

Адвокат колебался.

— Я не уверен, что мистер Силк в городе… — Он порылся в нагрудном кармане пиджака. — Вас можно застать по этому телефону? — Он щелкнул пальцем по визитной карточке Норквист.

— Не думаю, — ответил Патерсон и выхватил у него карточку.


Глава 20


По адресу 3207 Брок, который Мэл Даттон дал Уиллоусу, оказался дом типа бунгало, крытый разноцветной дранкой.

Лужайка перед домом заросла, а дорожка, ведущая к дому, была неровной.

Женщина, открывшая дверь, была в зеленых брюках, белой блузе и в свободных домашних тапочках. Ей было около семидесяти. Серебристые волосы собраны сзади в пучок, губы чуть подкрашены. Лицо оживляли умные голубые глаза.

— Если вы по религиозным делам, то напрасно, я ими не интересуюсь.

Паркер подумала: уж не мать ли это Оскара Пила? Она показала женщине полицейский значок.

— Полиция?

Женщина положила руку на сердце и отступила в спасительное пространство дома.

— Мы хотели бы поговорить с миссис Пил, — сказала Паркер.

— О чем же?

Паркер взглянула на Уиллоуса.

— Приватное дело.

Женщина кивнула, и на ее лице можно было увидеть облегчение.

— Бедное дитя, она говорила мне, что ее муж исчез.

— Так она дома? — спросил Уиллоус.

— Думаю, что да.

— Мы хотели бы поговорить с ней, если вы не возражаете.

— Идите по дорожке, там увидите дверь. Если она сразу не ответит, стучите сильнее. Она любит сериалы, а телевизор у нее в спальне. — Женщина улыбнулась Паркер. — Вы ужасно напугали меня. Мэр Кемпбелл и городской совет привязались к нам по поводу дома, это просто ужасно. Налоги на собственность такие большие, а у меня только пенсия. Если мне их не снизят, я лишусь дома.

Уиллоус уже спускался по ступеням.

— Я просто не понимаю, что происходит, — продолжала женщина. — Мой муж построил этот дом, здесь тепло и уютно, и я недорого беру. Миссис Пил просто не представляет, куда она денется с ребенком… — Женщина нахмурилась. — Вы не скажете ей, что говорили со мной?

— Конечно, нет, — заверила Паркер. — Не скажем ни слова, обещаю.

Дверь с другой стороны дома была выкрашена в яркий веселый желтый цвет. Дверной молоток здесь был в виде дятла: красные тельце и хвост, черный клюв и голубые глаза. В доме работал телевизор.

— Это сериал — «Игра времени», — сказала Паркер. — Смотрите его?

— Нет.

— Очень захватывающий, — сказала Паркер. — Это вариант пьесы об эпидемии чумы в средние века.

Она взяла деревянного дятла за хвост и постучала в кружок из черной ольхи, приделанный к двери. Удары прозвучали не громче, чем стук карандаша о крышку письменного стола. Казалось, птичка выполняет скорее декоративные функции.

«Второй рыцарь!» — вопил телевизор.

Уиллоус постучал в дверь кулаком.

Внутри зазвонил телефон. Телевизор умолк.

— Ну-ка, еще, — сказала Паркер.

Уиллоус постучал снова. Никакого ответа. Он чуть отступил и ударил в дверь ногой, оставив след на желтой поверхности. Наконец послышалось:

— Кто там?

— Полиция, — ответил Уиллоус.

— Проваливайте!

— Это насчет Оскара, — спокойно пояснила Паркер. Уиллоус подивился тому, как она умеет форсировать голос, не сбиваясь на крик.

Послышался звук вынимаемого запорного болта. Дверь открылась на три дюйма и оказалась запертой еще и на цепочку, которая сгодилась бы и в качестве якорной цепи.

— Покажите ваши карточки!

Уиллоус открыл бумажник. Паркер начала рыться в сумочке. Они предъявили золотые значки детективов, цепь загрохотала, и дверь открылась.

— Входите. Здесь беспорядок, но мне так нравится.

Потолки были низкие, около семи футов. Пылающая печь обогревала одновременно гостиную и кухню. Дверь вела, как догадывался Уиллоус, в спальню и ванную комнату. Было тепло, но воздух тяжелый, сухой и спертый. Был слышен телевизор. Трубка была снята с телефона. На плите громоздились грязные кастрюли и попахивало подгорелым мясом.

— Так в чем же дело?

Жена Пила была крашеной блондинкой. Волосы коротко острижены с боков, а спереди взбиты. Не более пяти футов роста и ста фунтов веса, определила Паркер. На ней был красный свитер с пуговицами, джинсы, перетянутые на узкой талии ковбойским поясом с серебряным набором, и черные кожаные сапоги до колен. Уиллоус дал бы ей по виду восемнадцать или девятнадцать лет.

Паркер показала на телефонную трубку, болтающуюся на шнуре.

— О, конечно. — Миссис Пил взяла трубку и сказала в нее: — Тут ко мне только что пришли. Позвоню через несколько минут. — И повесила ее, не ожидая ответа.

— Мы по поводу вашего мужа, — осторожно начала Паркер. — Не угодно ли присесть на минутку?

— Что, Оскар мертв? — вдруг выпалила миссис Пил.

Паркер кивнула. Вдова посмотрела на нее, а потом на Уиллоуса, как бы ожидая подтверждения. Тот поморгал, сдвинулся в сторону и снял пиджак.

— Мы бы хотели, чтобы вы поехали с нами в морг и опознали его, — сказал он и добавил: — Но это Оскар, вне всяких сомнений.

За дверью, которая, по всей видимости, вела в спальню, раздался глухой звук падения какого-то предмета и тут же заплакал ребенок.

— О Боже! Подождите минутку, пожалуйста.

Вдова Пила толчком открыла дверь и, войдя в спальню, закрыла ее за собой. Плач усилился. Дверь снова открылась, и она вошла с ребенком, завернутым в голубое одеяло, села на продавленную софу, подняла свитер и дала ребенку грудь, одновременно соскребывая какие-то коричневые пятна с деревянных подлокотников софы.

— Вы расскажете мне, что с ним произошло, или предоставите мне догадываться об этом?

— Он убит выстрелом в голову, — сказал Уиллоус. — Кто-то расправился с ним. Мы думаем, что вы поможете нам выяснить, кто это сделал.

— Не имею понятия, поверьте мне. Оскара все любили. С ним было легко! — Она пустила струйку дыма в потолок. — Сказать по правде, я сомневаюсь, чтобы у него были враги. Если его застрелили, то по ошибке, не иначе, или просто обознались.

— Вы уверены в этом?

— Нет, но я не удивлена.

Паркер села на софу. Похоже, мать и ребенок не обращали на Уиллоуса никакого внимания.

— Чудная девочка, — сказала Клер. — Как ее зовут?

— Ребекка.

Ребенок получил другую грудь. Уиллоус перехватил взгляд женщины. Безутешная вдова подарила ему улыбку.

— Так как ваш муж убит четырьмя выстрелами с короткого расстояния, — сказала Паркер, — то я серьезно сомневаюсь, что тут была ошибка. — Клер повысила голос, и на этот раз в самом деле могло показаться, что она кричит, хотя она и не думала это делать. — Вы слушаете меня, юная леди?

Пепел на сигарете вдовы достиг дюйма длины и наконец упал на ковер.

— Вы знали, в какую неприятность попал Оскар с наркотиками: кто-то, кому…

— Оскар не занимался наркотиками, — перебила вдова.

— Кто-то, кому он задолжал деньги… Другая женщина.

— Он был хорошим мужем. Не любил уходить, ему нравилось быть дома с ребенком.

— Тогда почему же вы не хотите нам помочь?

— Потому что боюсь, что со мной сделают то же, что с Оскаром.

— Вам кто-нибудь угрожал?

— Уолт.

Паркер придвинулась к ней поближе. Она рискнула обнять молодую женщину за плечи и ощутила запахи лака для волос, духов, дезодоранта, лака для ногтей и застоявшегося пива. Она спросила:

— Кто такой Уолт?

— Знакомый. Предупредил, что, если я сделаю хоть небольшую ошибку, он захватит Ребекку.

Уиллоус огляделся. Это была тесная и запущенная квартирка, посуда не мыта, пепельницы переполнены, пластиковые мешки с отбросами не вынесены, а так и стоят, прислоненные к двери. Он потянул носом, прикидывая, где стоит корзина с грязными пеленками и как долго эта вдова Пил не пользовалась стиральной машиной.

— Если вы что-то решите… — Паркер передала ей свою карточку.

Дверь закрылась не сразу. Запорный болт с шумом упал на пол. Они услышали грохот цепи. Уиллоус еще потоптался на ступенях, ожидая, пока снова зазвучит телевизор: «Второй рыцарь, говорят, вы честолюбивы и хотите принять участие…»

Было слышно, как снова заплакал ребенок.

— Ну и что ты думаешь? — спросила Паркер, когда они сели в машину.

— Заметила, как там жарко? Она в свитере, и рукава спущены. Ты слышала, как плакал ребенок. Видела ее манеру курить сигарету.

— Думаешь, она наркоманка?

— Мне кажется, да.

— Витает в небесах, — сказала Паркер, — и не хочет спускаться на землю. Оскар наверняка был распространителем наркотиков.

— Так и было, — сказал Уиллоус, трогая автомобиль с места и пристегивая ремень безопасности.

— Ты не взял ее в морг для опознания из-за того, что она под действием наркотика?

— Не будем спешить, — ответил Уиллоус. — Пусть его приведут в порядок после вскрытия, чтобы он выглядел более прилично.

— Как ты думаешь, она уже знала, что ее муж убит?

— Не удивлюсь, если и знала. Об этом можно судить по ее реакции. То есть реакции вообще никакой не было.

У Паркер мелькнула ужасная мысль.

— А что с бэби, с Ребеккой?

— Если эта Трейси Пил наркоманка и кормит ребенка грудью, значит, и ребенок наркоман.

— Бэби-наркоман!

— Я думаю о другом: кто снабжает мать?

— Может быть, Уолт расскажет?

— Как раз об этом я и подумала.

— Уверен, что ты так и подумала, — ответил Уиллоус. — Но сказал-то первым я.


Пэт Нэш обождал, пока хлопнет дверь, сосчитал до десяти и снова включил громкость телевизора на полную мощность.

Трейси вошла в комнату. Пэт улыбнулся ей. Она классно выглядела с ребенком на руках.

— Что они хотели? — спросил он.

— Узнать, кто убил Оскара Пила. Хотели, чтобы я им помогла.

— Что ты им ответила?

— Ничего, ни одного паршивого слова.

Нэш растянулся на кровати.

— Она собирается выбрать первого рыцаря, — сказал он, глядя на экран. — Этого пижона.

— А может быть, она хочет его.

— Ну, не говори так грязно.

Ребенок заснул. Трейси положила его в коляску.

— Думаешь, они ничего не знают?

— Когда-нибудь, может быть, узнают.

— Там было двое детективов. Мужчина и женщина.

— Да?

— Женщина очень хорошенькая. В темно-синем костюме. Волосы черные как вороново крыло и блестящие.

— А я всегда любил блондинок, — сказал Пэт Нэш и похлопал ладонью по постели. — Давай-ка сюда свою попочку!

— Когда ты так говоришь, я не могу сопротивляться.

Нэш сел, подтянул колени и оперся спиной о стену.

— Мы оба нервничаем. Еще пара дней, и все будет кончено.

— Сколько денег мы получим? Как сказал тебе этот Фрэнк? Какая наша доля?

— Двадцать процентов от миллиона. Двести тысяч.

— А ты ему веришь?

— Больше, чем он может верить мне.

Трейси посмотрела на спящего ребенка.

— Это уйма денег.

— Не очень много, бэби.

— Что ты имеешь в виду?

Нэш схватил ее за руку и притянул на кровать. Достал сигарету из кармашка ее свитера и закурил.

— Фрэнк хочет, чтобы я убрал Гэри. А я думаю: раз уж я берусь за дело, почему не убрать их обоих? И забрать все деньги. Целый миллион. Ведь Фрэнк убил Оскара. И совершенно хладнокровно.

Трейси Пил наклонилась над Оскаром и положила руки ему на грудь.

— Поцелуй меня, — попросила она. Под тонкой тканью рубашки она ощущала волосы на его груди, жесткие и вьющиеся. У Оскара почти не было волос. Даже на ногах и под мышками они были еле различимы. Это было единственное, что ей не нравилось в Оскаре.

Целуя Нэша, она думала о том, что эти копы придут снова и потащат ее в морг, чтобы она увидела, что осталось от единственного человека, которого она любила.


Глава 21


Телефон зажурчал. Звук был приятным, как щебет грудного ребенка.

Гэри не шевельнулся.

Он продолжал смотреть бейсбол по телевидению.

Фрэнк вскочил с ковра, прошел к бару и снял трубку.

— Да, кто это?

Он держал трубку прижатой к уху, хмурился, но не произносил ни слова.

Фрэнк, Гэри и Саманта смотрели по телевизору встречу между «Нью-Йорк янки» и «Окленд атлетик». Только что кто-то из них выиграл очко, но Гэри просмотрел момент. Уже кончается седьмая подача, а этот Билли Мартин, тренер «Янки», не может наладить игру. Боже, что это за игра!

В рекламной паузе эффектная блондинка, в красивом вечернем платье, с бриллиантовыми серьгами, пыталась продать «форд». А может быть, «шевроле». Фрэнк так и не произнес ни слова. Гэри отпил пива. Щелкнул пальцами, поднял брови и посмотрел на Фрэнка, как бы спрашивая, кто там звонит.

Фрэнк вроде бы не обратил на это внимания и продолжал слушать. Он только согласно кивал, будто человек на том конце линии мог видеть, как он соглашается.

— Какого черта там, Фрэнк? — У Гэри хватило терпения всего секунд на тридцать.

Фрэнк прикрыл рукой трубку.

— Этот парень говорит, что он нашел нечто ценное, то, что вы, наверно, потеряли. Утверждает, что в прошлый уик-энд нашел выброшенный на берег пластиковый мешок. Хочет знать, будет ли вознаграждение.

Гэри толкнул Саманту в бок. Когда она обернулась, он сказал:

— Ну-ка, исчезни, крошка!

— Куда, Гэри?

— Попробуй на кухню.

— И что я там должна делать?

— Почисти плиту, — улыбнулся Гэри. — Языком.

— Ладно, ладно, я пошла! — Саманта встала. — Только зачем так грубо?

— Ну что за разговоры! — Гэри свернул номер «Таймс» и хлопнул ее по заду, как щенка, который осмеливается огрызаться. Он проследил взглядом, как она шла через комнату и исчезла в дверях. Жаль, конечно, но он терял к ней интерес.

Фрэнк положил трубку. Посмотрел на Гэри и пожал плечами.

— Мне что, надо догадываться? Ты что, Марсель Марсо?

— Что? — переспросил Фрэнк, не поняв.

— Я спрашиваю: кто это звонил?

— Он не назвал своего имени, Гэри. Сказал только то, о чем я уже говорил: вы что-то потеряли, а он нашел. И сколько мы ему заплатим, если он нам это вернет.

— Ты узнал голос? Может быть, это тот гаденыш Ренделл Демойн?

— Не знаю, кто это. Но думаю, что не Ренди. Парень сказал, что хочет встретиться.

— Вот это чудесно!

— На Десятой авеню, в китайском ресторане «Вон Тон». — Фрэнк посмотрел на часы. — Вы должны быть там через десять минут.

— О'кей, поехали!

— Только вы, Гэри.

Гэри Силк пожевал нижнюю губу и спросил:

— Какая там ближайшая поперечная улица?

— Тримбл.

— О'кей. Я высажу тебя за два квартала до Десятой авеню. Остаток пути пробежишь, это всего две-три минуты. Когда войдешь в ресторан, сядешь как можно ближе ко мне.

— А если не будет свободных мест? Это очень популярный ресторан, Гэри.

— Тогда стой и жди, делая вид, что ты обычный посетитель.

— Но я не люблю китайской кухни, вы же знаете.

— О Боже! — взмолился Гэри.

— Ладно, я пошутил, — обиделся Фрэнк.

В гараже Фрэнк делал вид, что никак не может найти ключи от «кадиллака», чтобы досадить Гэри, который в нетерпении неприятно щелкал языком. Фрэнк положил этому конец, уронив на ногу Гэри свой тяжелый пистолет «Орел пустыни», сорок четвертого калибра. Пистолет был такой, что из него можно было убить динозавра, и весил столько, что Гэри запрыгал на одной ноге.

— Ну ты, болван!

— Извините, — сказал Фрэнк.

Фрэнк погнал «кадиллак» на угол Восьмой авеню и Тримбл через парк. Там была церковь. Если Бог и был дома, то он не зажигал огня. Фрэнк остановил машину, вышел из-за руля и ступил на тротуар.

— Возьмете мой пистолет, Гэри?

— Ты за кого меня принимаешь? — Он захлопнул дверь, и машина рванулась через перекресток.

— Это означает отказ? — проговорил Фрэнк.

Он побежал. На перекрестке вспыхнули тормозные сигналы «кадиллака», когда Гэри повернул налево на Десятую авеню.

Войдя в ресторан, Фрэнк сразу увидел Гэри. Вернее, не самого Гэри, а его затылок и волосы, которые он смазывал гелем или чем-то еще, чтобы они хорошо лежали и блестели. Он сидел за столиком на двоих в глубине ресторана у самого холодильника. Фрэнк сел у стойки бара, остановил пробегающего официанта и заказал кофе.

— Хотите печенья, очень хорошего?

— Нет, только кофе, — отказался Фрэнк.

Он уже где-то видел этого официанта, но не в ресторане, и никак не мог вспомнить, где это было. Может быть, коп. Но по тому, как он вел себя, этого не скажешь.

Он сидел примерно в десяти футах от столика, где был Гэри. Тот ковырял вилкой в тарелочке с китайским кушаньем. В ресторане было шумно, и Фрэнк не мог расслышать их разговора. Казалось, что больше говорит человек, сидящий с Гэри за столом, и он же, видимо, звонил по телефону.

Фрэнк отпил кофе и как бы случайно посмотрел в их направлении. Тому человеку было под пятьдесят. Он был одет в коричневую спортивную куртку и брюки. По виду он мог быть кем угодно — копом, бизнесменом, продавцом наркотиков. Пилотом вертолета. Отставным священником… Кем угодно. Мужчина поднял глаза и встретился взглядом с Фрэнком, который тут же отвел взор и уставился в телевизор, висящий на стене. Шел конец девятой подачи, и счет был семь — шесть в пользу «Янки». Фрэнк еще раз посмотрел на того человека. Тот не спускал с него глаз. Фрэнк занялся своим кофе. Что-то было во взгляде незнакомца. Похоже, смотря на Фрэнка, он о чем-то догадывался.

— Вам понравился кофе? — Это был официант.

Фрэнк все-таки вспомнил, где его видел. Или, по крайней мере, похожего на него человека. Это артист, который играл роль друга Джека Лорда в старом телевизионном сериале «Гаваи Пять-О».

— Хороший кофе, — ответил Фрэнк.

— Хотите еще сливок?

— Нет, все о'кей.

— Если вам не понравился кофе, я не возьму с вас ничего, ни пенни. О'кей?

— О'кей.

Официант поднял брови и посмотрел через плечо Фрэнка. Тот повернулся на своем стуле и увидел, что к ним шел Гэри. Руки в карманах, изо рта торчит зубочистка. Стол, за которым они сидели, был пуст.

— Где этот тип? — спросил Фрэнк.

Гэри ответил:

— Не строй озабоченное лицо. — Он передал Фрэнку коричневый бумажный пакет весом примерно в полфунта.

— Что это?

— Образец его товара. На первый случай пять лет тюрьмы.

— Или полфунта соды.

— Может быть, — сказал Гэри. — Но не думаю.

Фрэнк бросил доллар на стойку, и они направились к выходу.

— Нам бы схватить его, — сказал Фрэнк. — И тогда мы легли бы спать счастливые.

— Или получили бы пулю в колено, как Ренделл Демойн.

Гэри подождал, пока Фрэнк откроет ему дверь, и вышел на тротуар.

— У него был пистолет?

— Автоматический. Двадцать второго калибра. Сунул мне его в живот, когда я садился за стол. И все время, пока мы говорили, так и держал его направленным на меня.

— Откуда у него двадцать кило?

— Нашел на берегу. Хочет пятьсот тысяч. Завтра придет совершить обмен.

На широком лице Фрэнка отразилось недоверие.

— Он что, согласился прийти к нам?

— Вот именно!

— Один? И думает, что вы добрый дядя, который отдаст ему наличными?

— У него есть друг. И запись разговора в ресторане. Если он не выходит через две минуты, друг звонит в полицию. Все им рассказывает и передает ленту с записью. — Гэри пожал плечами. Все это было непривычным для него. — Он чертов бизнесмен, Фрэнк. Его цена слишком низка, чтобы торговаться, и он это знает. Но в городе большой спрос, и я могу поднять цену, чтобы компенсировать этот расход.

— Хорошая мысль. А вы и в самом деле пойдете на этот обмен?

— Я в уик-энд оставил полмиллиона в Лас-Вегасе. Этот парень поступает разумно, и я легко иду на это.

— Полмиллиона, — сказал Фрэнк.

Он полагал, что будет вдвое больше. А с другой стороны, при такой сумме не придется делиться с Нэшем, и это хорошо.

— Ну, а ты что бы сделал?

— Сказал бы ему, что он продешевил. Можно было запросить больше.

Гэри рассмеялся и хлопнул Фрэнка по спине с такой силой, что тот был вынужден сделать шаг вперед. Они прошли по Десятой авеню к автомобилю. Фрэнк развернулся, и они поехали на Драммонд-Драйв.

Саманту они застали в кухне стоявшей у автоматической соковыжималки. Она бросала в нее флоридские апельсины и выпускала сок в высокие бокалы для хайбола, полные ледяных кубиков. Она смешивала коктейль так же быстро, как и уничтожала его.

— Сделай три, — сказал ей Гэри.

Он наклонился над ней, поднял ее волосы, обнажив шею, и ударил по ней достаточно сильно, чтобы она заплакала.

— Эй, ну что я тебе сделала?

— Да от тебя можно ожидать чего угодно!

Его рука скользнула по груди Саманты, и он подмигнул Фрэнку. Тот демонстративно смотрел в сторону. Саманта продолжала класть апельсины в соковыжималку. Гэри выждал несколько секунд, принимая решение, вытянул руку из-под свитера Саманты и указал на холодильник.

— Я едва тронул эту китайскую еду в ресторане. Они завернули мне кое-что с собой. Положили в ихнюю коробку из вощеной бумаги с проволочной ручкой. Хочешь чего-нибудь поесть, Фрэнк? Бургер, например, с ветчиной, сыром и жареными овощами?

— Слишком поздно, я пойду спать.

— Да?

— Боюсь расстройства желудка.

— Дерьмо! — Гэри сунул Фрэнку двухфунтовый пакет сырых гамбургеров. — Займись-ка готовкой, дорогой.

Он подошел к Саманте и взъерошил ее волосы.

— Хочешь бургер, золотко?

— Нет, спасибо, Гэри.

Гэри произвел шипящий звук, как неповоротливая змея на дороге, по которой быстро мчались машины.

— Сделай три штуки, Фрэнк.

Фрэнк наклонился над шкафчиком, как неопытная горничная, которая отыскивает запропастившуюся сковородку. Он кивнул, но ничего не сказал и старался выбрать такое положение, чтобы Гэри не мог видеть его глаза. Потому что, если бы Гэри прочитал его мысли, он, Фрэнк, немедленно вылетел бы в дверь. А Фрэнк не хотел раскрываться раньше времени. Гэри быстр и ловок.

Недаром же он пробегает все эти мили. Да и время еще не пришло. Вот завтра вечером он позаботится о Нэше, да и о любом, кто окажется поблизости. Захватит героин и деньги, а потом уберет и Гэри. Застигнет его врасплох. Убьет жестоко, но быстро.

Да, жестоко. Но быстро.

Они сели за кухонный стол и стали есть гамбургеры и чипсы и пить то, что, по смутному представлению Саманты, было коктейлем «Том Коллинз». Мясо было пережарено, и в коктейле слишком много джина, но Гэри сконцентрировал все внимание на манерах Саманты.

— Эй, детка! Это тебе стол или еще что-нибудь? Фрэнк!

— Да, Гэри.

— Она ест как птица, не находишь?

Фрэнк выжидал.

— Ест как паршивый пеликан! — Гэри рассмеялся, и смех его был похож на звук закрываемой крышки мусоропровода. К подбородку прилип кусочек гамбургера. Он вытерся рукавом. — Ты знаешь, Фрэнк, что надо делать, когда кто-нибудь давится слишком большим куском мяса?

Фрэнк покачал головой. От этого коктейля у него разболелась голова, череп словно разваливался. Он встал и пошел к холодильнику.

Гэри, ткнув Саманту в бок, заставил ее вскрикнуть.

— Это что, твоя последняя летняя еда? Ты сейчас нажрешься до отвала, а потом залезешь под стол и впадешь в зимнюю спячку прямо до весны, да?

Он подмигнул Фрэнку, но тот предпочел не заметить и занялся пивом. Он все это уже не раз видел. Сначала Гэри изощрялся словесно, а потом, если считал, что его не понимали, переходил к кулакам. А Саманта как ни в чем не бывало ела свой бургер.

Когда Гэри все наконец съел и выпил, рыгнул и утратил критический настрой, он вспомнил о делах.

— Надо раздобыть кого-то, кто понимает толк в этих вещах.

— Лучше всего химика, — вы думаете, он хочет надуть нас?

— Зачем ему рисковать? С другой стороны, почему мы должны беспокоиться? Позвони Ренделлу, пусть пришлет кого-нибудь.

— Когда?

— Завтра вечером.

Гэри поглаживал руку Саманты, перебирая пальцами, как большой паук, и оставляя следы на ее теле.

— Скажи Ренди, чтобы был точно в десять вечера.

— Может быть, — осторожно подсказал Фрэнк, — неплохо, чтобы пришел и Пэт Нэш?

— Зачем?

Фрэнк потер подбородок.

— Нэш в долгу перед вами. Будет столько всяких людей. Может быть, он нам пригодится.

Гэри задумался.

— Ты что, опасаешься Ренди, что ли?

— И этого бизнесмена. Мы не знаем, кто он такой, совсем ничего не знаем о нем. Вы сказали, у него оружие. А если он пустит его в ход?

Гэри откинулся на спинку стула. Один из сиамских котов хотел было войти на кухню, но, увидав Гэри, поспешил обратно.

— О'кей, — решил Гэри. — Позвони Нэшу тоже.

— Пойду где-нибудь выпью пива. И позвоню Ренделлу с таксофона.

Гэри кивнул. Его ногти впились в кожу Саманты, и весь он покрылся испариной.

Фрэнк встал, похлопал себя по бокам, порылся в карманах и нахмурился.

— Ну, что еще? — спросил Гэри.

— Надо же позвонить, а у меня нет мелочи. Можете одолжить четвертак?

Гэри протянул руку, схватил сумочку Саманты, открыл застежку-«молиию» и, порывшись, нашел требуемое.


Фрэнк вел «кадиллак» Гэри вниз по Десятой авеню, потом повернул направо, на Данбар. На углу Данбар и Тринадцатой улицы рядом были пивная и магазины, где торговали вином и сыром. Фрэнк зашел в пивную, заказал пинту пива и закуску, выпил полпинты и посмотрел на часы над баром. Пять минут двенадцатого. Сверил свои. Около двери был таксофон. В баре было шумно, и к звукам телевизора присоединялись еще и звуки песни, которую пела пожилая пара, сидящая в углу, на языке, которого Фрэнк ни разу не слышал. Может быть, это был шотландский, потому что оба они, он и она, были в юбках.

Он позвонил, и в трубке послышался визгливый голос, похожий на дребезжание. Фрэнк сказал:

— Мне надо поговорить с Ренделлом.

— А кто это?

— Скажите ему, что это Фрэнк.

— Какой такой Фрэнк?

— Фрэнк Ллойд Райт.

Девушка на том конце линии захихикала.

— Ага, мистер Райт, я знала, что рано или поздно вы появитесь.

Фрэнк вернулся к своему столу, допил пинту и просигналил официантке, чтобы она повторила заказ. Потом подошел к телефону. Ренделл уже ожидал, бормоча извинения.

— Что за девка там у тебя? — спросил Фрэнк.

— Не знаю. Зашла вот. Девочка для приемов. Понимаете, что я имею в виду?

— Не имею понятия. — ответил Фрэнк. Он слышал в трубке голос Майкла Джексона и гул барабанов. Ну и вкус! — Выключи это дерьмо! — сказал он.

Музыка немедленно прекратилась. У Ренделла там, наверное, дистанционное управление.

— Что случилось, Ренделл?

— Ничего.

— Гэри хочет компанию.

— Легче легкого, — сказал Ренделл. — Вы имеете в виду настоящих женщин, взрослых? А то я слышал, что он любит шарить по фруктовым барам и кафе-мороженым. Ищет молоденьких козочек.

— Да нет, это бизнес. Ты помнишь парня в отеле?

— Если я встречу его, когда гуляю со своим доберманом, у собаки будет хорошая пожива.

— У кого?

— У моей собаки, у Тайсона. Я ее назвал по имени боксера.

— Какой еще боксер? Уж не хочешь ли ты сказать, что он доберман?

— Я хочу сказать… — Ренделл замялся. — Это же не вы стреляли мне в ногу?

— Можешь заключать пари, что это — единственное место в мире, в которое я не стрелял. — Справившись со смехом, Фрэнк пояснил: — Мы только что виделись с человеком, который пальнул в тебя. Типичный бизнесмен, вполне приличный на вид. Передал нам обратно немного нашего товара. Гэри хочет сделать пробу, на самом ли деле этот порошок имеет такой же настоящий вкус, как и вид.

— У меня есть знакомый химик, — сказал Ренделл. — Дайте ему пару доз, и он поработает для вас.

— Притащи женщину. Гэри хочет посмотреть на нее после того, как ей вкатят дозу.

— Мне не очень нравится эта идея, — ответил Ренделл. — Моя девушка Мойра так и стоит у меня перед глазами. Вы понимаете, что я имею в виду? Ну уж нет, я не хочу потерять еще одну.

Фрэнк сделал паузу. Примерно через десять секунд Ренделл сам спросил:

— А когда вам понадобится?

— Точно в десять вечера.

— Но уже одиннадцатый час!

— Завтра, Ренделл. Есть время все организовать. Или я доложу Гэри, что ты не можешь сделать это?

— Мы будем там, — сказал Ренделл.

Фрэнк положил трубку, а потом позвонил на квартиру какой-то девчонки по номеру, который дал ему Нэш. Ответил женский голос. Фрэнк попросил Нэша. Она спросила, кто звонит. Он не ответил. В трубке послышался звенящий звук. Был слышен плач ребенка. Наконец Нэш ответил. Фрэнк назвал ему место и время, повесил трубку и вернулся к столу. На его пиве еще держалась пена. Было двадцать минут одиннадцатого. Гэри будет орать, куда это он запропастился. Ну, погоди, сраный Гэри! Этот «кадиллак» был модели «V-6», и ускорение у него не больше, чем у простой тачки, но он выжмет из него все и доедет до Драммонд-Драйв менее чем за десять минут, если повезет со светофорами. Если приедет позже, можно будет соврать, что линия была долго занята.

Он запрокинул голову, допивая свою пинту пива, и поймал взгляд официантки. Да, многовато он пьет для человека, который делает свою лучшую работу только трезвым. Напрасно он пытался уговорить себя, будто ему надо было только протолкнуть пивом этот проклятый гамбургер, который заставил его съесть Гэри. Это было совсем не так, и он все понимал.

Правда была в том, что Гэри приучил его пить.

Правда была еще и в том, что Фрэнк умел ждать своего часа.


Глава 22


Телефон коротко звякнул, включился автоответчик.

— Вы здесь, Паркер? — Это был сержант Кэртис из морского отряда.

Было всего несколько минут восьмого. Паркер, стоя у кофеварки, с нетерпением ждала, когда кофе пройдет через фильтр. Она смотрела на автоответчик, где медленно вращалась кассета.

После паузы голос Кэртиса произнес:

— Я пытался связаться с Джеком, но он не ответил.

Поджаренный хлеб выскочил из тостера, и Клер достала масло.

— Я вам звоню вот почему, — звучал голос Кэртиса на кассете. — Служба доставки только что вернула мешок, в котором перевозили тело Оскара Пила. Не знаю, известно ли вам, но при возврате мешков они обязательно их чистят.

Клер налила кофе в две чашки и добавила сливок из черно-белого молочника в виде коровы. Автоответчик продолжал:

— Я приказал Лейтону доставить мешок на катер. И он в нем нашел кое-что весьма интересное.

Клер ждала, застыв с ножом над остывающим тостом.

— Позвоните нам, — сказал Кэртис и повесил трубку.


В мешке для перевозки трупов Лейтон обнаружил прямоугольный брусок полированного металла размером три на пять дюймов и толщиной в полдюйма. На нем была выгравирована надпись: «3-е место — мужской одиночный разряд — межгородской чемпионат по сквошу — 1988».

— Это подставка от спортивного приза, — уверенно сказал Кэртис.

— Вы играете в сквош? — спросил Уиллоус.

— Нет.

— А знаете кого-нибудь, кто играет?

— Никого.

Уиллоус посмотрел на Лейтона. Тот ухмыльнулся и сказал:

— Когда я ощущаю потребность в физических упражнениях, я беру свою собаку и гуляю с ней до конца квартала.

— Надо сходить в редакции дневных газет, — сказала Паркер. — К спортивным обозревателям.

Уиллоус тут же начал звонить в редакции двух главных городских газет. Но ни одна из них не имела понятия об этом турнире. Обе газеты размещались в одном здании. Уиллоус спросил, может ли он попасть в архив, чтобы посмотреть старые номера. Ему ответили, что можно, за тридцать долларов в час. Да еще нужно разрешение главного библиотекаря, который сейчас в отпуске до конца следующей недели.

Уиллоус опустил трубку и повернулся к Кэртису.

— Есть телефонная книга?

Кэртис выдвинул ящик стола, достал книгу и передал ее Уиллоусу. Тот нашел телефоны оздоровительных клубов и выбрал те, где были корты для игры в сквош. Набрал один номер.

— Атлетический клуб, чем могу быть вам полезной? — ответила женщина.

— Это детектив Джек Уиллоус. Могу я поговорить с вашим тренером по сквошу?

— С Джеем?

Последовала пауза.

— Мне надо задать ему несколько вопросов. О местных турнирах.

— Джей переехал сюда из Торонто несколько месяцев назад. Я не думаю…

— Скажите ему, что мне надо поговорить с ним, будьте добры.

— Его нет. Он приступает к работе в четыре.

— Дайте мне его домашний телефон.

— Один момент, пожалуйста.

Уиллоус услышал шуршание бумаги. Трубку положили на стол.

Он позвонил в другой клуб. Тренера оттуда отпустили: мало заявок. Уиллоус объяснил проблему. Ему дали еще один номер, назвали имя. Он позвонил: занято.

Подождав, позвонил еще раз. После пяти сигналов там подняли трубку, и мальчишеский голос ответил:

— Корты для сквоша клуба университета Британской Колумбии.

— Я хотел бы поговорить с Ричем Вудвордом, — назвав себя, сказал Уиллоус.

— Его здесь нет.

— А не знаете, где я могу его найти?

— Он в гимнастическом зале. Попробуйте позвонить в комнату для взвешивания. А может быть, он в бассейне.

— Там есть телефон?

— Что вы имеете в виду?

— Есть телефоны в гимнастическом зале и бассейне?

— О да, конечно. Подождите минуту.

Уиллоусу дали два номера. Рича Вудворда не было в комнате для взвешивания. И из бассейна он только что ушел.

— Вы не знаете, где я мог бы найти его?

— Скорее всего на кортах для сквоша. Дать номер?

Когда Уиллоус позвонил, ему ответил уже другой мальчик. Уиллоус снова назвал себя и сообщил, что ему известно, что Вудворд на пути к кортам. Не будет ли молодой человек так любезен сказать ему, что он, Уиллоус, хочет поговорить с ним и будет там в течение часа.

— Нет проблем. У него два сорокапятиминутных заказа. Он взял корт на полтора часа, насколько я знаю. Это обычная его работа, шесть дней в неделю. Он играет до… Дайте мне посмотреть… Двенадцати тридцати. После этого он…

Уиллоус повесил трубку. Паркер и Кэртис безучастно смотрели в окно. Уиллоус взял мешочек для вещественных доказательств, сунул его в карман пиджака и направился к двери.

— …Заходите к нам, — сказал Кэртис, — мы работаем до полуночи и будем рады взять вас с собой в рейд. Гавань красива при свете звезд.

— Буду иметь в виду, — ответила Паркер.

Сквозь открытую дверь она увидела, что Уиллоус уже на полпути к своему автомобилю, и поспешила за ним.

Уиллоус проехал через центр и выехал на набережную, где стояла каменная статуя, наверное, похожая на оригинал, но портившая, по его мнению, вид набережной. Машина проскочила через мост Баррард-стрит и выбралась на дорогу к общежитиям студентов университета.

— Ты еще помнишь эту дорогу? — спросила Паркер.

— Не очень…

Почти двадцать лет назад Уиллоус окончил этот университет. А несколько курсов по криминалистике он прослушал в другом университете.

Он притормозил, чтобы пропустить толпу студентов в голубых джинсах. Неужели и он был таким же молодым и беспечным?

— Удалось хоть побывать у Фреди Вуда?

— Это в театре?

— Да.

— Нет, в театр не ходил уже много лет.

Уиллоус круто повернул вправо и вдруг понял, что попал на тупиковую улицу. Тогда ему пришлось развернуться назад. На перекрестке появился патрульный автомобиль Канадской Королевской конной полиции. Такие машины курсировали по району общежитий и прилегающим к ним улицам.

— Почему ты не спросишь у них, как ехать? — сказала Паркер, глядя на патрульную машину.

— Мы сами найдем.

— Ты давно не видел полицейского из конной полиции, Пэта Росситера?

— Он уже не работает. Служит в частном сыскном агентстве.

— Ты поддерживаешь с ним связь?

— Звонил как-то раза два, месяца два назад. Просил помочь в кое-каких делах.

Они проехали мимо книжного магазина. Уиллоус выехал на следующий перекресток и сделал левый поворот на желтый. На него с интересом посмотрела девушка в короткой черной юбке и ковбойских сапогах. Ее приятель что-то сказал и рассмеялся. Уиллоус посмотрел в зеркало заднего вида.

Патрульная машина шла за ними и сигналила фарами.

Уиллоус остановился у тротуара, вышел и быстро направился к патрульному автомобилю. Полицейскому было лет двадцать. Он посмотрел на Уиллоуса и открыл дверцу своей машины. Уиллоус посторонился.

— Скажите, как доехать до кортов для сквоша? — спросил у него Уиллоус.

Полицейский раскрыл свой блокнот.

— А могу я видеть ваши водительские права?

— Конечно, — ответил Уиллоус.

Полицейский увидел золотой значок детектива и наклонился, чтобы рассмотреть его поближе.

— Корты для сквоша… — напомнил Уиллоус.

— Через милю, может, чуть дальше будет Т-образный перекресток. Спортивный комплекс с левой стороны, да вы увидите сами.

Полицейский снял фуражку и бросил ее на заднее сиденье.

— В следующий раз, будьте добры, думайте, прежде чем поворачивать без сигнала, и, кроме того, посматривайте в зеркало заднего вида. О'кей?

— Благодарю за помощь.

В спортивном комплексе университета было четыре корта для игры в сквош и два — для рекетбола. Парень за столом сказал, что Рич Вудворт на корте номер шесть. Уиллоус спросил, как туда пройти.

Парень улыбнулся, закрыл кассу и провел их по бетонированной дорожке к белой двери, а потом по лестнице наверх на галерею для зрителей. Несколько рядов деревянных скамей были отделены от корта металлической сеткой. Уиллоус объяснил:

— Мы хотим поговорить с ним, а не смотреть на игру.

— Он не любит прерывать игру. Не станет говорить с вами, пока не закончит. Все равно вы к нему не попадете, дверь запирается изнутри.

— Который из них Вудворд?

— Тот, у которого нарукавники.

Мяч ударился о заднюю стенку, потом в левую и покатился. Вудворд атаковал, применив задний смэш. Мяч ударился о заднюю стенку в дюйме над контрольной линией и медленно покатился по полированному деревянному полу.

Уиллоус заложил два пальца в рот и пронзительно свистнул.

Вудворд посмотрел вверх. Уиллоус показал ему свой значок. Вудворд показал ракеткой на большие электрические часы на стене. Он сунул ракетку под мышку, поднял кулаки и трижды распрямил и сжал пальцы.

— У него еще тридцать минут игры, — перевел парень.

Площадку окружала крепкая сетка. Уиллоус намекнул, что если бы у него был нож или хотя бы ножницы, то он…

— Последнее дело заполучить недружелюбно настроенного свидетеля, — сказала Паркер и, повернувшись к провожатому, спросила: — Есть здесь ресторан?

— Я покажу вам.

В спортивном комплексе были не только корты, но и хоккейная площадка. Рядом с ней был ресторан с быстрой подачей блюд и баром. На тонком ковре стояли столики. Девушка в джинсах и свитере принесла меню. Паркер заказала салат и чай, а Уиллоус чизбургер и пиво.

На хоккейной площадке катались на коньках десятка три ребят со своими матерями. Некоторые только учились кататься, держась за стулья на полозьях. Уиллоусу было приятно вспомнить себя в детстве. Как он падал, каким твердым казался лед и как стыдно было падать.

— Ты катаешься?

— Нет, играл в хоккей, когда мне было десять лет, в детской лиге.

— А когда решил стать копом, а не высокооплачиваемым профессиональным игроком?

— Примерно тогда, когда отцу надоело вставать ни свет ни заря, чтобы отвозить меня на площадку.

Уиллоус улыбнулся. Паркер подумала, что у него слишком хорошая улыбка для копа. Она смотрела на девочку в бело-розовом костюме, которая выписывала восьмерки на льду, а потом подняла руки вверх и быстро закружилась.

Девушка в джинсах принесла еду.

Уиллоус попробовал свой чизбургер. Отпил пива. Пиво было хорошее и холодное. Еда часто разочаровывает, подумал он, улыбаясь, но выпивка — всегда удовольствие. На будущее он так и решил — больше пить и меньше есть.

— Что тебя так забавляет?

— Жизнь. Как салат?

— Бывало и хуже. Только не припомню когда.

Уиллоус выпил еще пива, с удовольствием прислушиваясь к веселым крикам детей и скрежету лезвий коньков по льду. Посмотрел на часы. Время Вудворда кончилось. Он удивлялся, как это всегда получается, только начинаешь от чего-то получать удовольствие, как приходится все бросать и приступать к работе.

Детективы прошли в раздевалку. Вудворд уже был там, с рубашкой в руках и полотенцем на шее. Это был мускулистый парень с короткими темными волосами и блестящими темно-карими глазами. Он бросил короткий взгляд на Клер, и Уиллоус понял, что лучше, если вопросы будет задавать она.

Паркер представилась и приступила к делу.

— Рич, вы помните, кто занял третье место в мужском разряде межгородских соревнований по сквошу в 1988 году?

— Вы это что, серьезно?

— Вполне серьезно. Мы расследуем убийство. Нам сказали, что вы могли бы нам помочь.

Вудворд вытер полотенцем пот со лба и пригладил волосы рукой.

— Если вы спрашиваете, кто выиграл…

— Кто выиграл? — настойчиво спросила Паркер.

— Я, — ответил Вудворд и улыбнулся, — Вторым был профессионал с острова, Чарли Ренкин. А третьим…

Паркер открыла блокнот и держала ручку наготове.

— Его имя Силк. Гэри Силк. Неутомимый игрок. Дрянной характер. Похож на Макинроя, только уменьшенного. Плохой при победе и просто ужасный при проигрыше. И такой он всегда, и на площадке, и вне ее.

— Гэри Силк, — повторила Паркер, записывая имя.

Вудворд кивнул.

— Да, верно. А что он натворил?

— Вы можете описать его?

Вудворд нахмурился.

— Я только что это сделал.

— Тогда скажем так. — ответила Паркер, — можете ли описать Джона Макинроя?

Вудворд начал поправлять манжеты на кистях рук, чтобы скрыть смущение.

Уиллоус сказал:

— Я думаю, мы получили то, зачем приезжали. Спасибо, Рич.

— Ну, всегда рад помочь.

Уже когда шли через стоянку к машине, Паркер заметила:

— Вот теперь я знаю, почему ты бросил играть в хоккей. Не хотел превращаться во второстепенного игрока.

— И не превратился, как видишь. Все-таки в департаменте полиции я не на последних ролях.


Глава 23


— Джек, вы получили ордер?

— Час назад.

Инспектор Бредли кивнул. Прошедший день был ясным и солнечным. Дневной свет был так ослепителен, что не пришлось включать проклятые флюоресцентные светильники, которые жужжат и свистят, как тесто в бадье, отвлекают и мешают сосредоточиться на делах.

Был уже восьмой час, небо начало темнеть, и стены офиса окрасил закат. Бредли устроился поудобнее в кресле и попыхивал сигарой.

Вдруг заурчало в желудке. Он был голоден, но за последнее время его отношение к еде сильно изменилось. Приготовление пищи как-то сразу превратилось в неприятную обязанность, и ничто не действовало на него столь удручающе, как вид кухонной раковины, забитой грязной посудой. У него появилась привычка питаться где-то вне дома. Чаще всего он садился за стойкой, а не в кабинете ресторана, так как в этом случае проще завести какой-нибудь доверительный разговор. Он наклонился и стряхнул пепел в корзину для мусора. Кресло жалобно скрипнуло. Он спросил:

— Когда собираетесь накрыть это место?

— В одиннадцать.

— Кто задействован?

— Эдди Оруэлл, Дэн Оикава. У нас десять патрульных автомобилей, пятнадцать полицейских в форме и два подразделения со служебными собаками.

— Думаю, более чем достаточно.

— Но там и территория более трех четвертей акра, — заметил Уиллоус.

Вечерние тени сгустились, и стекла офиса окрасились в пурпурный цвет. Бредли впервые ощутил, что он вдвое старше Клер Паркер. Через три дня ему исполнится шестьдесят.

— Может быть, я тоже поеду с вами, — сказал он неожиданно. — Просто так, прогуляться.

Уиллоус взглянул на Бредли.

— Надеюсь, вы не будете возражать.

— Конечно, нет, — ответила за Уиллоуса Паркер.


Глава 24


На улице Бланк и бульваре Чанселлор был разворот, используемый автобусами университета Британской Колумбии, которые шли к Десятой авеню. Вокруг стояли тридцатифутовые кедры.

Тут же ожидали десять патрульных машин и один закрытый фургон. Уиллоус держал план операции в секрете, даже от команды участников.

А план был достаточно прост.

Дом Гэри Силка имел два входа, парадный и задний. Был вход на восточной стороне, который вел в цокольный этаж.

Единственный выход из дома на корты для сквоша был через застекленную галерею.

Уиллоус собирался поставить четверых полицейских у передней двери, троих у задней и двух у входа в цокольный этаж. Группы из трех полицейских плюс констебль с собакой должны находиться перед домом и позади него, у садовых ворот. Уиллоус и Паркер берут с собой четверых и входят в дом. Один из детективов, Оикава, вооружен винтовкой.

Уиллоус еще раз проверил все и убедился, что переносные радиотелефоны «уоки-токи» в порядке и настроены на одну частоту.

— О'кей. Можем отправляться.

Колонна машин выехала на автобусный разворот. Дом Гэри Силка с видом на океан был в полумиле отсюда. Машины будут там через несколько минут.

Дом Гэри Силка на южной стороне улицы был окружен подстриженной изгородью из самшита.

С обеих сторон от чугунных ворот высились гранитные столбы с натянутой на них сеткой. Ворота управлялись электроникой. Но не было нужды нажимать большую желтую кнопку: ворота были открыты.

— Похоже, нас ожидают, — сказала Паркер.

— Будем надеяться, что нет. — Уиллоус опустил стекло машины.

Они ехали по дорожке к дому, и звук гальки под колесами казался чересчур громким. Дорожка вилась между купами невысоких, искривленных деревьев. Низкие светильники, похожие на грибы, были расставлены без системы и освещали низ стволов деревьев.

Дом располагался в сотне футов от улицы. Все окна дома светились. Входная дверь была распахнута, и свет из нее лился на наружные ступени.

Три машины остановились на подъездной дорожке. Уиллоус выключил двигатель. Сзади захлопали дверцы машин. Было слышно, как Оикава проверял действие затвора винтовки. Слышались приглушенные голоса. Люди веером разбегались по двору, и темнота тотчас поглощала их.

Паркер держала в руке пистолет. Уиллоус двинулся к дому. Поднялся на просторную террасу. Увидел два больших горшка, в которых рос плющ. Здесь стояли белые стулья и раскачивалась белая скамья, подвешенная к потолку на цепях. На ней лежала девушка, казалось, она спала.

Паркер подошла и взглянула. Глаза девушки были раскрыты, зрачки расширены. Она была в темно-коричневых брюках и блузе с оранжевой отделкой.

— Как ваше имя? — спросила Паркер.

— Саманта.

— С вами все в порядке?

— Не знаю. Спросите у Гэри.

Голос у девушки был тихим, и говорила она невнятно. Повернувшись на спину, закрыла глаза и тут же начала похрапывать.

— Думаю, ее надо забрать отсюда, — сказал Оикава. Уиллоус приказал полицейскому в форме, который стоял у лестницы:

— Отведите ее в патрульную машину и убедитесь, что за ней там последят.

Оикава, Паркер и трое полицейских в форме прошли за Уиллоусом в холл размером, пожалуй, во всю квартиру Паркер. Здесь в керамической вазе рос огромный кактус. Стоял стол с телефоном и висели студийные фотопортреты: Гэри Силк с ракеткой для сквоша и ворохом призов.

Прямо перед ними была изогнутая лестница на второй этаж. Сверху доносились взрывы хохота.

Уиллоус приказал трем полицейским проверить первый этаж. А сам с Паркером и Оикавой пошел наверх. На лестничной площадке их приветствовали распростертые лапы другого кактуса.


Гэри, Фрэнк, Пэт Нэш, Ренделл, одетый в розовый кожаный пиджак, и его подружка Джинджер курили и смотрели по большому пятидесятидвухдюймовому телевизору записанный на видео прошлогодний матч по боулингу из серии «Супербол». Окна из дорогого свинцового стекла, выходящие во двор, были распахнуты, но, несмотря на это, воздух в комнате был спертым, и в нем ощущался запах марихуаны.

Мяч был принят, и началась жестокая схватка в середине поля.

— Ого! — воскликнул Ренделл.

— Но это же контактный вид спорта, — сказал Гэри.

Он потрепал Джинджер по бедру, дружески потискал его, но этот процесс затянулся. Джинджер посмотрела на Ренделла, но тот был достаточно умен, чтобы сконцентрировать свое внимание на боулинге. Фрэнк подмигнул Нэшу, и тот устремил взор в пространство. Пистолет тридцать восьмого калибра явно мешал ему, упираясь в живот. Ему давно надо было выйти, его мочевой пузырь готов был взорваться. Он скрестил ноги и сжал их. Но выходить не мог, он уже раз делал это под предлогом, что ему нужно в туалет, а сам в это время быстро осмотрел спальню Гэри.

Фрэнк первым увидел в дверях Уиллоуса и Паркер. Он посмотрел на дуло пистолета в ее руках, потом на золотой значок детектива. Фрэнк поставил пиво на столик розового дерева и издал предостерегающий звук.

— Какого черта, что там, Фрэнк? — спросил Гэри.

Фрэнк медленно поднялся, держа руки отведенными от боков, и выключил телевизор.

Гэри закричал:

— Черт возьми, Фрэнк, что ты делаешь?

Фрэнк указал большим пальцем себе за спину. Глаза Гэри расширились. Он стал приподниматься, думая о том, что рядом с ним на софе стоит мешок, набитый мелкими купюрами со странными номерами серий на сумму тысяча пятьсот долларов. Он положил руку на этот мешок. Японец-коп держал его на прицеле винтовки.

Гэри спросил:

— У вас есть ордер?

Паркер до этого не встречала человека, который мог бы одновременно говорить и презрительно улыбаться. Она показала ордер Гэри. Тот тщательно изучил его. Дата и адрес были правильными. Но конец документа ему не понравился. Леди-коп забрала документ обратно. Он засунул руки в карманы и сказал:

— Я знаю свои права и хочу позвонить по телефону.

У задней стенки комнаты был газовый камин. На каминной полке стояли спортивные трофеи, маленькие, безликие хромированные фигурки с поднятыми ракетками. Уиллоус подошел и начал их рассматривать. Это были призы, завоеванные на соревнованиях в последние три года. У Гэри было три вторых и два третьих места и ни одного первого. На дальнем конце полки, почти незаметно среди других, стояла фигурка с отломанными ногами. Уиллоус достал из кармана мешочек для вещественных доказательств.

— Это что вы там делаете? — закричал Гэри и повернулся к Фрэнку. — Что он там делает, а, Фрэнк?

Уиллоус положил фигурку в пакетик.

— Почему вы берете это? — спросил Гэри. — Фрэнк, дай мне телефон!

— Вы сможете позвонить, когда мы приедем в город, — сказал Уиллоус.

— Куда в город? Поедем к моему адвокату! Его офис ближе.

Уиллоус узнал Фрэнка по фотографиям, но тип в розовом кожаном пиджаке был совсем ему незнаком.

— Ваше имя?

— Ренделл.

— Полностью?

— Ренделл Демойн.

— У вас есть какие-нибудь документы с вашей фотографией, мистер Демойн?

У Ренделла были с собой водительские права штата Вашингтон. И не только они: были права штатов Миннесота, Айова и Орегон и местные права тоже, выданные на имя Ричарда Кларка. У Ренделла была и карточка «Виза» тоже на имя Кларка. Он дал карточку, зная, что им не всегда верят. А Уиллоус сразу же понял, почему ему не дали права, где была фотография. На фотографии у такого рода людей часто бывает изображение другого человека. Уиллоус переключил внимание на Нэша.

Нэш посмотрел на Оикаву и его винтовку и заложил руки за голову, сплетя пальцы. От этого его хлопчатобумажная ветровка задралась, и показалась рукоятка пистолета. Винтовка немедленно изменила положение и была направлена прямо ему в живот.

— Не стреляйте!

Оикава сказал:

— Стой спокойно, парень!

Уиллоус подошел к Нэшу, вытащил у него пистолет, завел руки за спину, надел наручники и извлек из кобуры, прикрепленной к ноге, еще один пистолет сорок пятого калибра. Фрэнк постарался не выглядеть удивленным. Уиллоус сунул пистолет к себе в карман. Бумажник Нэша был в кармане его пиджака, там же было несколько сотен в двадцатидолларовых банкнотах, толстая пачка лотерейных билетов, но ничего такого, что удостоверяло бы его личность.

Девушка не спускала глаз с Ренделла. Было нетрудно определить характер их взаимоотношений, но Уиллоуса интересовало, зачем такому крутому парню, как Гэри, понадобился этот сводник и его тридцатидолларовая девица.

Он взял в руки пластиковый мешочек с марихуаной.

— Это принадлежит вам, Гэри?

— Нет! — Гэри указал на Ренделла Демойна. — Спросите лучше его.

— Обратитесь к леди, — посоветовал Ренделл.

Девушка широко улыбнулась ему.

Уиллоус почувствовал позади себя движение. Вошли полицейские в форме.

— Здесь они все, — сказал один из них, по имени Кейнс. — Больше в доме никого нет.

— Поищите здесь, — приказал Уиллоус. — Посмотрим, что мы найдем.

Гэри Силк ухмыльнулся.

— Вы мне кого-то напоминаете, — сказал Кейнс. — Этого нахального парня, теннисиста. — Он повернулся к Уиллоусу. — Не помню его имени, но вы, наверное, понимаете, кого я имею в виду, он еще рекламирует по телевидению бритвенные лезвия.

— Джон Макинрой, — подсказал Уиллоус.

— Верно, — обрадовался Кейнс.

Он вдруг понял, почему люди становятся детективами и могут позволить себе носить хорошую одежду.

— Только Макинрой чуть повыше, — сказал Фрэнк. — И покрасивее.

Гэри Силк оттолкнул софу, в два прыжка пересек комнату и нырнул в открытое окно на задний двор. Оикава вскинул винтовку, но не успел выстрелить, и Гэри мгновенно исчез в темноте.

— Иисусе! — вскричал Кейнс.

Паркер подскочила к окну и выглянула наружу. Она увидела следы на траве, ведущие к заднему забору, и услышала низкое и угрожающее рычание полицейской собаки.

Оикава широко повел стволом винтовки. Фрэнк, Ренделл и девушка застыли неподвижно, словно фигурки призов на каминной полке.

Уиллоус выбежал из кабинета, Паркер последовала за ним. Собака с рваной раной в груди лежала около пруда с рыбками. А Гэри запутался в сетке, которую Фрэнк растягивал, чтобы уберечь огород от птиц.

— Ну, я прямо как фермер Макгрегор, а вы как Питер-кролик, — пошутил Уиллоус.

Оружие, из которого был убит Оскар, нашли там, где Пэт Нэш спрятал его, — под огромной подушкой на водяной кровати Гэри специального изготовления. У кровати было зеркальное изголовье, на котором располагались жемчужные кнопки управления, которые могли заставить кровать вибрировать, поворачиваться и наклоняться под разными углами, компенсируя реальные и воображаемые сексуальные недостатки Гэри.

Фрэнк, Пэт Нэш, Ренделл Демойн и девушка Джинджер были отведены вниз в гостиную. Ренделл рассказал, как подкинул в комнату три-восемнадцать шприц и стреляную гильзу двадцать второго калибра, которую он подобрал в ту ночь, когда в него стреляли, и почему он решил положить тело Мойры в отеле «Вэнс», вместо того чтобы завернуть его в ковер и выбросить где-нибудь в парке. Когда стало ясно, что Ренделл говорил это только для того, чтобы выведать, кто в него стрелял, Уиллоус прервал его монолог и показал Гэри Силку оружие, которым было совершено убийство.

Казалось, что Гэри Силк не воспринял слова Уиллоуса всерьез, когда тот сказал ему, где было найдено оружие.

— Кого, черт побери, вы собираетесь обмануть? — кричал он. Потом посмотрел на Пэта Нэша, все понял, покраснел в приливе гнева, а потом побледнел.

— Ты подставляешь меня, мерзавец!

— Откуда это могло взяться, черт побери? — воскликнул Фрэнк, глядя на оружие.

Пэт Нэш придвинулся ближе и сказал ему, что в ночь убийства он сделал вид, что споткнулся, подобрал с земли камень и бросил его в океан, а пистолет сунул к себе в карман. Фрэнк криво ухмыльнулся.

Жизнь, сколь долго вы бы ни жили, подбрасывает порой сюрпризы.

Уиллоус был уверен, что следы на пуле, извлеченной из тела Оскара Пила, совпадут с нарезкой ствола этого пистолета. У него еще не было мотивов, но он был уверен, что их наберется больше чем достаточно для предъявления обвинения. Тогда он обвинил Гэри в организации убийства и перечислил ему его права. Потом спросил, понял ли он, что ему было сказано.

— Ты, дерьмо! — последовал разъяренный ответ.

Услышав это, Уиллоус сделал вывод, что Гэри все понял.


На Драммонд-Драйв не было тротуаров. Вместо них тянулись ухоженные бульвары. Патерсон припарковал свой «порше» под уличным фонарем и, взяв мешок, медленно пошел к чугунным воротам. Гравий на дорожке поскрипывал под его ногами. Сердце прямо-таки вырывалось из груди. Небо было чистым, с океана дул прохладный бриз, а он потел, дыхание сбивалось, будто он не сидел за рулем, а бежал сюда всю дорогу от города.

Он прошел половину пути по дороге к дому, когда заметил припаркованные перед фасадом патрульные машины. В нерешительности замедлил шаг, и в этот момент сзади из кустов вышел коп в форме. Коп прошелся лучом фонаря по фигуре Патерсона вверх и вниз, потом остановился на его лице.

— В чем дело, офицер? — спросил Патерсон.

Вместо ответа полицейский спросил его, кто он такой и что ему здесь нужно. Патерсона осенило, и он сказал:

— Мое имя Энтони Морган. Я адвокат мистера Силка.

Патерсон снял с правой руки водительскую перчатку свиной кожи и полез за бумажником. Он передал полицейскому карточку, которую взял со стола в офисе Моргана. Коп долго изучал карточку, а потом что-то сказал по портативной радиостанции. Последовала продолжительная пауза, после которой он получил указание.

— Вам нельзя пройти в дом. Если хотите видеть его, придется ждать.

Патерсон кивнул, но потом, прокашлявшись, сказал:

— Эй, разве не видно, что я спешу?

Он протянул руку. Коп вернул ему карточку. Патерсон повернулся и на непослушных ногах пошел от дома. Миновал большие чугунные ворота. Достиг дороги, сделал еще несколько шагов и подошел к почтовому ящику.

Героин стоимостью восемьдесят миллионов долларов и пистолет двадцать второго калибра, гильзу от которого Джек Уиллоус нашел возле мертвого тела в отеле «Вэнс», с глухим стуком упали на землю.

Патерсон быстро сел в «порше» и завел мотор. Было самое время отправиться в долгий путь домой.

Спустя четверть часа Уиллоус и Паркер в сопровождении дюжины полицейских вели Гэри Силка и его людей к патрульным автомобилям.

Они были уже на наружной лестнице, когда Уиллоус заметил Трейси Пил, идущую к ним через газон. В темноте сначала он принял ее за девушку, которую они нашли спящей на веранде, когда входили в дом.

Пэт Нэш оцепенел и остановился как вкопанный. Когда Трейси спросила его, куда он пойдет сегодня вечером, он оказался таким дураком, что сказал ей! Коп, идущий за ним, споткнулся, потом крепко схватил его за руку и толкнул вперед.

Трейси пересекла подъездную дорогу, где стояли патрульные машины и «кадиллак» Гэри, и открыла свою сумочку.

Уиллоус увидел в ее руке пистолет, закричал, чтобы предупредить ее, и выхватил свой револьвер. Оторванная от пиджака пуговица тихо покатилась вниз по ступеням.

Трейси была совсем близко, не более чем в дюжине шагов. Пэт Нэш ударил Гэри ногой, столкнув его вниз по ступеням. Трейси Пил выстрелила в первый раз. Грязно-оранжевое пламя вырвалось из дула пистолета сорок пятого калибра, который принадлежал ее покойному мужу. Отдача чуть не заставила ее выронить оружие.

Фрэнк застонал, схватился за живот и опустился на одно колено.

— Не его! — закричал Нэш.

Его руки были скованы наручниками за спиной, и он подбородком указывал на Гэри, еще не понимая, в кого она стреляла первым выстрелом.

Один из копов побежал вниз по ступеням, прямо на линию огня. Он кричал ей, но все, что она могла слышать, это гром своего выстрела и глухие удары собственного сердца. Вторая пуля врезалась в каменную стену.

Уиллоус прицелился в нее. Он еще никогда не стрелял в женщин. До нее было около десяти футов. Время будто остановилось. Он вспомнил ее на диване, с ребенком на руках, припавшим к ее груди. Ствол пистолета сорок пятого калибра повернулся в его сторону. Она не смотрела на него и, может быть, вовсе не видела его. Уиллоус понял, что она хотела убить Гэри. Время снова ускорилось. Уиллоус закричал.

Выстрел пистолета сорок пятого калибра прогремел прямо перед его лицом, она стреляла в Гэри, но промахнулась.

Тогда Уиллоус выстрелил Трейси Пил прямо в грудь.

Паркер, стоящая рядом с Уиллоусом так близко, что они касались друг друга, тоже выстрелила дважды. Трейси Пил пошатнулась. Уиллоус не мог заставить себя выстрелить еще раз. Оикава вышел вперед. Паркер выстрелила в третий раз. Трейси Пил, получив четыре пули, упала на колени. Но, падая, она успела нажать спусковой крючок еще раз.

Гэри Силк стоял пораженный, глядя, как копы раз за разом стреляют в девушку, которая хотела его убить.

Он видел все, но последняя пуля, которую выпустила Трейси Пил, уже падая, достала его.

Кровь хлынула из ушей, ноздрей и рта. Он вытянул правую руку и упал на гранитные ступени.

Во всяком случае, теория Гэри об огнестрельных ранах подтвердилась. В некоторых случаях получить пулю не означало быть просто раненным.

Оикава первым подскочил к Трейси Пил и выхватил из ее рук пистолет.

Фрэнк сидел на ступенях, скрестив ноги и сжимая живот. Кровь сочилась сквозь пальцы. Сиамская кошка лизала ему лицо. У него был такой вид, будто он сейчас расплачется.

Пэт Нэш смотрел в пустоту. Он понимал, что Гэри получил пулю в голову и теперь уже мертв. Почему он, падая, протянул правую руку, будто для рукопожатия? Если Гэри направился прямо в ад, то успел ли он туда прежде, чем его тело упало на землю? Не протянул ли он руку, чтобы поздороваться с Оскаром Пилом? Нэш видел, как Уиллоус делает Трейси искусственное дыхание по системе рот в рот. Гэри Силк лежал на боку. Пуля попала ему в лоб над правым глазом. Кровь стекала по ступеням. Нэш ботинком размазал ее по шикарным белым брюкам Гэри. Но этого ему показалось мало. Он толкнул Гэри ногой, и тот покатился в куст азалии. Ветви закачались, и с них осыпался рой красных лепестков. Лысый человек, делавший съемку, что-то закричал ему. Кошка, облизывавшая лицо Фрэнку, встрепенулась и исчезла в доме. Кто-то толкнул Нэша в спину, он споткнулся, потом восстановил равновесие и начал спускаться.

Трейси смотрела в темный купол неба, ее лицо, насколько он мог видеть, было бледным. Он прокричал ей, чтобы она держалась. Коп, который держал Нэша за наручники, сказал:

— Ну ты, дерьмо, заткнись! Разбудишь соседей.

Нэш осклабился. Трейси крепкая девочка, он был уверен, что она выживет. Фрэнк убил ее мужа по приказу Гэри. Она найдет себе классного адвоката, и если жюри присяжных будет состоять из мужчин, она получит восемнадцать месяцев, максимум два года.

Коп подтолкнул его в полицейский фургон. Он опустился на металлическую скамью, дверь с грохотом закрылась, сталь прогремела о сталь, и он погрузился в темноту.

Патрульный автомобиль отъехал от дома, давая дорогу машине «Скорой помощи».

Паркер увела Уиллоуса от Трейси. Один из ассистентов «Скорой помощи» наложил на ее лицо кислородную маску. Расстегнул блузку. Она получила четыре раны, и каждая могла оказаться смертельной. Он проверил ее пульс. Едва ли случится чудо.

А на просторном заднем сиденье черного «олдсмобила» образца 1943 года инспектор Гомер Бредли с ненужным уже револьвером в руках, закрыв усталые глаза, мечтал о ясных весенних днях.


Глава 25


Вечер вторника, шестого сентября.

Джек Уиллоус сидел скрестив ноги на полу в своей гостиной и разбирал лежащую перед ним на старой газете катушку от удочки. Он сматывал леску, и она ложилась на ковер кругами.

Айзек Уолтон использовал леску из сплетенного конского волоса, преимущественно из хвостов жеребцов. К концу восемнадцатого века леску начали делать из шелка, пропитанного маслом в слабом вакууме, и, чтобы получить совершенную поверхность, прогревали при ста пятидесяти градусах по Фаренгейту в течение десяти часов.

Сейчас леску делают из синтетических волокон с пластиковым покрытием и приспособленной к соленой воде. Уиллоус планировал пару дней половить рыбу в устье рек на побережье.

Зазвучал вызов домофона. Он отпил виски и продолжал чистить и смазывать катушку. Зуммер прозвучал снова. Он поднялся и подошел к микрофону.

Клер!

Он просигналил ей, отпер входную дверь и вернулся к катушке и виски. Несколько мгновений спустя он услышал звук лифта, рокот его дверей и шаги Клер в коридоре.

На ней были черные брюки, белая блузка, поверх которой был надет черный жилет. Она повернулась, словно в пируэте, и спросила:

— Ну как, идет мне?

— Очень.

— А тебе не кажется, что брюки чересчур в обтяжку?

— Может быть, немного.

— Благодарю.

Он продолжал разбирать катушку. Клер нагнулась над ним. Он ощутил пьянящий запах духов. А она уловила запах виски. Он соединил половинки катушки и повернул ручку. Зазвучала трещотка.

Клер села на ковер рядом с ним. Их колени соприкоснулись, и она слегка отодвинулась.

— Ты умеешь угадывать, о чем я думаю?

— Почти никогда.

— Я верю, что у каждого из нас есть что-то, чего никто и никогда не должен касаться. И когда доходит до этого, все мы и каждый в отдельности чувствуем себя очень одинокими. Бывают времена, когда я переживаю это очень тяжело. Ты понимаешь, о чем я говорю, Джек?

Уиллоус не поднимал головы, чтобы не встретиться с ней глазами.

— Я звонила тебе целую неделю, — сказала Клер. — Оставила дюжину записок. В понедельник утром тебя не было на службе. Бредли сказал, что ты звонил и сообщил, что болен.

Она выждала момент и шла теперь напрямик.

— Она звонила тебе?

— Кто?

— Шейла, — сказала Паркер, — твоя проклятая жена, о ком же еще, по-твоему, я могу говорить?

— Нет, еще не звонила.

— Сегодня шестое сентября, Джек. Начало занятий в школе, и твои дети уже в Торонто. Если бы она собиралась тебе позвонить, она бы это уже сделала.

Уиллоус начал наматывать леску на катушку. Он делал это медленно, чтобы витки не спутались. Трещотка издавала редкие щелчки.

— Что-нибудь планируешь на вечер?

— Ничего определенного.

Паркер встала и направилась в ванную комнату. Дверь она оставила открытой. Послышались звуки открываемого душа. Потом Уиллоус услышал мягкие шаги ее босых ног, когда она проходила в спальню. Он положил катушку в кожаный чехол. Пружины кровати скрипнули.

На кухне включился холодильник. И когда закончился цикл и его шум умолк, в квартире воцарились мертвая тишина и покой.

Она лежала ничком, но когда Уиллоус вошел, повернулась на бок, лицом к нему. Он опустился на колени возле кровати. Она потянулась к нему, обняла за шею и притянула к себе. Его пальцы оставляли созвездия маленьких следов на ее прекрасно очерченном бедре. Ее кожа была гладкой, упругой и прохладной. Он провел рукой по всему ее телу, и это было долгое путешествие.

Он целовал ее брови, переносицу, уши, щеки, шею. Он чувствовал биение ее пульса.

Образ его детей, играющих и работающих, смеющихся и плачущих, пронесся над ним и исчез.

Глаза Клер были темными и влажными. Он нежно поцеловал ее в губы и в первый раз за очень долгое время потерял власть над собой.


…При первых лучах зари Клер сделала Уиллоусу подарок — это была маленькая коробочка, обернутая золотой бумагой и перевязанная ленточкой с бантом.

— Что это такое?

— Открой.

Уиллоус долго возился с лентой и, потеряв терпение, разорвал ее.

Это была алюминиевая коробочка фирмы «Ричард Уитли» с искусственными мушками для рыбной ловли. Он открыл крышку и увидел шесть маленьких отделений, каждое размером в квадратный дюйм с отдельной прозрачной крышкой. Если нажать на рычажок, крышка поднималась. В коробке было две дюжины сухих мушек.

— Очень романтично!

— Вот и прекрасно! Ты же очень романтичный человек.

— Кто подбирал образцы?

— Помогал продавец.

Уиллоус захлопнул коробку.

— Спасибо, Клер!

Паркер улыбнулась. Вот и в метели показалась радуга. Сердце ее радостно забилось.


notes


Примечания


1


Смешанные почтовые отправления (ящики, мешки и т.п.).