Новогоднее желание
Лорин Чандлер


Перед Новым годом сбываются самые заветные желания — только нужно очень верить в неповторимое волшебство этих дней.


Лорин Чандлер

Новогоднее желание


Пролог


Сан-Бернардино, Калифорния


«Знаешь, папа, учительница говорит, что каждый раз, когда звенит колокольчик, у ангела вырастают крылья».

«Верно! Молодец, Клэренс».

Последнюю реплику передачи «Жизнь прекрасна» заглушил свист ветхого обогревателя, стоявшего в углу номера мотеля.

Сэм Маклин тупо уставился на черно-белый экран телевизора. Как раз в этот момент Джимми Стюарт и Донна Рид в шумной компании других голливудских знаменитостей, собравшихся вокруг рождественской елки, приготовились пропеть с воодушевлением «Доброе старое время». [1 - Шотландская песня на слова Роберта Бёрнса, которую по традиции поют в торжественных случаях. — Здесь и далее прим. перев.]

У этих людей на телевидении какие-то садистские наклонности, подумал Сэм. Не успел пройти один праздник, а они спешат тебе напомнить, что следующий уже на носу.

Протянув руку за пузырьком с таблетками, Сэм невольно взглянул на стоявшие рядом на столике электронные часы и вздохнул — до полуночи оставалось четыре часа, так что День благодарения [2 - Официальный праздник в США в память о первых колонистах; празднуется в последний четверг ноября.] еще не кончился.

Запив таблетки, Сэм потянулся, чтобы поставить лекарство и стакан с водой на столик, и нечаянно оперся на левое бедро. Боль пронзила ногу. Черт! Снова слишком поздно вспомнил, что надо принять обезболивающее.

Опираясь на красивую трость орехового дерева, которую ему подарили в день выписки из госпиталя, Сэм сел и осторожно спустил на пол ноги. Малейшее движение причиняло такую боль, словно его протыкали чем-то острым. Все же он собрался с духом, встал и проковылял к окну. На столе рядом с нетронутым обедом и чашкой жидкого кофе лежало письмо, которое ему прислал его друг Джозеф Лоусон за неделю до выписки.

«Приезжай в Айдахо[3 - Штат на северо-западе США], — писал Джо. — Побудь у нас и оглядись. Не торопись принимать решение. И помни, „У Лоусона“ тебя ждет работенка. — (Это был магазин, доставшийся Джо по наследству от отца.) — Мама и девчонки будут тебе рады. И вообще, не стоит оставаться одному на праздники!»

Стараясь не обращать внимания на боль, Сэм глядел на подернутую дымкой луну.

Сэм был старшим сержантом в армии США и отпуск, как правило, проводил либо на своей базе, либо в семье кого-нибудь из офицеров, если не удавалось под благовидным предлогом отказаться. Но даже в семьях, где царило веселье, вкусно кормили и велись приятные разговоры, он чувствовал себя таким же одиноким, как сейчас.

Пульсирующая боль в ноге стала постоянным напоминанием о том, что никогда ему больше не быть взводным. Тринадцать лет, пока служил в армии, он чувствовал, что там его место.

А что его ждет теперь? Будет сидеть за письменным столом и перекладывать бумажки?

Проклятье! Сэм с такой силой швырнул палку, что со стены посыпалась штукатурка. Им вдруг овладело отчаяние. Кому он теперь нужен?!

Взгляд Сэма снова упал на письмо Джо. Друг предлагает работу.

А что? Может, стоит попробовать? По крайней мере это предлог, чтобы уехать в другое место. И у него будет время подумать, что делать дальше со своей жизнью.

Сэм снова посмотрел в окно. Луна была закрыта облаками, звезд вообще не было видно. Он устал от постоянных сомнений, надо на что-то решаться.

Может, в Айдахо будут звезды?


Глава первая


Роквью, Айдахо

День благодарения


— Сыграем в петуньи?

Натянув штаны своей любимой пижамы, Тимми повалился на кровать и задрал ноги.

— Сорви петунью, мамочка.

Усмехнувшись, Дэни подтянула к себе сына, так чтобы его розовые подошвы были поближе. Тимми сложил руки на животе и радостно захихикал. Игра в петуньи доставляла ему страшное удовольствие. Ради нее можно было перетерпеть и вечернее купание.

Улыбаясь сыну, Дэни стала по очереди теребить каждый пальчик, приговаривая:

— Одну петунью сорву для мамы Тимми, вторую петунью сорву для… — Дэни помнила эту глупую, незатейливую игру еще со времен своего детства. Она ее тогда любила так же, как сейчас Тимми.

Перебрав все пальчики, Дэни наклонилась, чтобы поцеловать каждую пяточку этих любимых ножек. Как быстро они растут! Совсем недавно она обувала их в первые башмачки, а, собираясь первый раз в сад, Тимми сам выбрал себе красные с синим сандалики.

— Наденем носки? Сегодня ночью будет холодно.

В знак согласия Тимми тряхнул рыжими, как у Дэни, кудрями.

— А теперь, мамочка, можешь уходить.

— Ты еще не помолился на ночь.

— Я сегодня сам помолюсь.

«Сам» стало теперь любимым словом Тимми. Дэни улыбнулась и встала.

— Ладно, малыш. Не забудь потом погасить свет.

Заглянув в гостиную, Дэни посмотрела, на отца, сидящего на диване в той же позе, что и полчаса назад, когда она пошла укладывать Тимми, — голова откинута на спинку дивана, руки лежат на коленях ладонями вверх, как у йога. По телевизору как раз заканчивалась передача «Жизнь прекрасна» и звучала песня «Доброе старое время». Отец уже дважды за эти праздники смотрел передачу и слушал песню со слезами на глазах. Дэни могла поручиться, что и на Рождество он снова будет смотреть эту же передачу. Милый папочка, он так просто ко всему относится. Он по-прежнему считает Джимми Стюарта лучшим актером, а Донну Рид — самой забавной девчонкой. Пирог с тыквой и взбитыми сливками для него по-прежнему праздничная еда… и вообще — жизнь прекрасна. Дэни постояла минуту в дверях, наблюдая, как медленно сползают с носа отцовские очки, и прислушиваясь к его тихому храпу, а потом решила проверить Тимми.

Как правило, молитва занимала не более тридцати-сорока секунд, но и сейчас еще явственно слышалось бормотанье. Чуть приоткрыв дверь, Дэни заглянула в комнату и прислушалась. Лампа была потушена. Свет из окна падал на кукол на постели Тимми.

— Еще один стакан воды, и хватит. — Тимми говорил тихо, имитируя низкий мужской голос. Затем потряс одной из кукол и заговорил как бы за нее: — Сегодня ты вел себя хорошо. За это завтра мы пойдем с тобой на встречу с Санта-Клаусом. Хочешь? — спросил Тимми, обращаясь к кукле, лежащей на подушке и, по всей вероятности, изображающей его самого. И ответил своим голосом: — Здорово! А мама испечет печенье, которое так любит Санта. — И снова «баритоном»: — Да, малыш. А теперь спи, а мы с мамочкой на тебя посмотрим.

Мы с мамочкой? Она увидела, как Тимми, держа в каждой руке по кукле, столкнул их головами, и услышала громкий звук поцелуя.

— Поцелуй мамочку еще раз. А теперь скажи мамочке, что ты ее любишь. — И снова «мужским» голосом: — Я люблю тебя. А теперь спи.

Тимми усадил свою воображаемую семью на ночной столик и залез под одеяло.

Дэни тихо прикрыла дверь и вернулась в гостиную, чувствуя, что у нее подгибаются ноги.

Она вспомнила про обещание, которое дала сыну в тот день, когда выписывалась из родильного дома, — испуганная двадцатитрехлетняя девчонка с крошечным сверточком на руках: «Мы будем семьей — ты и я. Обещаю».

Боже мой, подумала Дэни. Разве они не стали семьей? Неужели она не справилась?

Конечно, она никогда не предполагала, что они окажутся в этом захолустье в Айдахо, в этой давно не крашенной развалюхе на ферме, едва позволяющей им прокормиться! И уж конечно, не представляла, что они будут одни на День благодарения, или на Рождество, или на Новый год.

Отец Дэни внезапно сильно всхрапнул перед тем, как проснуться, и она поспешно скрылась в своей спальне. Не зажигая света, она встала у окна и прижалась лбом к холодному стеклу.

Мне следовало переехать в Лос-Анджелес или какой-нибудь другой город, где местное отделение общества «Родители-одиночки» больше, чем Ассоциация учителей и родителей. Дэни тяжело вздохнула. Она глядела на небо, и казалось, что звезды ей подмигивают.

— Хоть бы вы подсказали мне, что делать, — прошептала она, обращаясь к звездам.

Где-то под тем же самым небом жили люди, которые все еще чего-то желали, во что-то верили. И она когда-то мечтала и хотела, чтобы и ее сын оставался наивным и верил, что мечты сбываются. Пять лет — это не тот возраст, когда людей постигает разочарование.

Но что это ночное небо, эти звезды могут предложить не такой уже молодой матери-одиночке, давно разуверившейся в том, что мечты могут сбыться? И тут впервые за многие годы, закрыв глаза и сложив руки под подбородком, Дэни стала молиться.


— По-моему, дочка, ты сошла с ума!

— Тише, папа, Тимми может услышать.

Но Тимми был поглощен тем, что катал свой самосвал вверх и вниз по ножке стула и изображал рев мотора.

Дэни вынула из духовки противень с овсяно-кокосовым хрустящим печеньем.

— Хочешь? — спросила она отца, а потом вдруг заявила с невинным видом: — Прости, папа, я забыла, что ты решил не есть сладкого.

Но Джин сверкнул глазами, поняв подначку дочери, и постучал по своей тарелке:

— Клади сюда.

Дэни присела к столу.

— Если разобраться, — начала она, — это не такая уж плохая идея. — Дэни подняла глаза и встретилась с суровым взглядом отца, но решила не отступать и выложить ему все, о чем она думала ночью. — Сколько тебе, папа, известно счастливых браков? По-настоящему счастливых? Назови хотя бы тройку, не задумываясь.

Джин откусил печенье и долго его прожевывал, прежде чем ответить.

— Антоний и Клеопатра.

— Нет, я имею в виду из живущих сейчас. — (Джин нахмурился.) — Вот видишь. Ты и одного не можешь назвать. И я тоже, — печально улыбнулась Дэни. — Кроме вас с мамой. — (Джин кивнул. Он редко говорил о своей покойной жене, но Дэни знала, что он часто о ней вспоминает.) — Вы все время смеялись. Я думала, что ты постоянно рассказываешь маме всякие анекдоты.

— Иногда рассказывал, — улыбнулся Джин. Помолчав, он добавил: — У тебя могло быть то же самое. Ты ведь хорошенькая и умненькая. Возможно, я слишком редко говорил тебе об этом.

— Говорил, папа. И вообще ты все делал правильно.

— Тогда советую тебе не торопиться, — произнес он, имея в виду план, о котором Дэни рассказала ему утром. — Брак — это серьезная работа, а без любви…

— Лучше брак без любви, чем любовь без брака. И пожалуйста, не говори, что можно иметь и то, и другое. Мне уже двадцать восемь, и у меня ребенок. У меня не осталось времени гоняться за несбыточным. Да и сил нет.

— Ты еще можешь кого-нибудь встретить… просто так, естественным путем.

Значит, то, что она задумала, отец считает совершенно неестественным. Задетая за живое, Дэни возразила довольно резко:

— Интересно, кого я могу найти здесь, в Роквью? — В городке было меньше тысячи жителей, большинство либо женаты, либо распутники.

— Да тебе надо почаще куда-нибудь выходить. Поехала бы с подругами в Боаз на танцы…

Танцы! После девяти-десяти часов на ногах даже думать о них страшно.

— Я не хочу знакомиться на танцах. То, что я задумала, нравится мне больше, — упрямо заявила Дэни и взяла со стола большой белый конверт. В нем находился ее шанс создать для сына нормальную семью. Мысленно она перечитала то, что уже читала утром отцу:

«Домашний очаг на праздники.

Небольшая семья на скромной ферме ищет мужчину, желающего сделать наш дом местом своего жительства. Он должен любить детей и быть работящим. Без дурных привычек, положительный. Рекомендации обязательны. Трехмесячный испытательный срок. Просьба обращаться только с серьезными намерениями».

— Я почти все свои машины купил по объявлениям в газете, — проворчал Джин, — и половина из них оказались барахляными.

— Поэтому я и настаиваю на испытательном сроке, — улыбнулась Дэни. — Как у водителей.

Джина сравнение не рассмешило. Покачав головой, он пробурчал:

— Надо поторопиться, а то не застанем Санта-Клауса «У Лоусона».

Дэни хотелось поговорить с отцом и убедить его, что она приняла правильное решение. Но Джин был из тех отцов, которые не вмешиваются в дела детей — пусть учатся на собственных ошибках.

— Пойду соберу Тимми, — сказала Дэни, засовывая конверт в карман. Позже она попросит отца отвезти объявление в «Трибюн» — эту газету распространяют по всему штату, так что его прочтет много народу. — Спасибо, что согласился пойти с нами, папа. Он так любит бывать с тобой.

— Он же мой внук, — отмахнулся Джин. — Заставь его надеть варежки. Похоже, снова пойдет снег.

— Не думай, что я соглашусь на первого попавшегося, папа, — попыталась Дэни успокоить отца. — Если не откликнется тот, кто нам нужен, мы будем жить, как жили. Но я должна попытаться. Ради Тимми.

Джин похлопал дочь по руке и кивнул.

— Надевай пальто и варежки, малыш, — крикнула она сыну. — Поедем в гости к Санта-Клаусу.


Глава вторая


За все свои тридцать два года Сэм не видел столько сопливых носов.

Сидя в огромном дешевом пластмассовом кресле, окрашенном золотой краской, Сэм смотрел на море ребячьих голов и чувствовал себя принесенным в жертву какому-то чужому племени.

Ребятишки, все от горшка два вершка и все одинаково утирающие рукавом носы, выстроились в длиннющую очередь, чтобы посидеть у него на коленях.

Ну и втравил же его дружок Лоусон в работенку! Сэм сжал кулаки. Тоже мне умник нашелся, сукин сын!

— Мы готовы, Санта. — Маленькая женщина, одетая в зеленую блузку и такие же брюки, заправленные в сапоги, и похожая на нечто среднее между гномом и этикеткой на банке с зеленым горошком, махнула Сэму рукой. Сэм криво усмехнулся в жесткую, колючую бороду, которую ему дал управляющий магазином Лоусона. Женщина постучала по микрофону и заверещала: — Приветствую покупателей магазина! Сегодня у нас ежегодная праздничная суперраспродажа! Целый месяц вы сможете покупать товары по сниженным ценам и получать удовольствие от праздничных покупок! А для ваших детей у нас приготовлен особый подарок. Вы уже поняли. Да, вот он…

— О Господи! Если мне еще когда-нибудь предложат работу…

— …в нашем праздничном магазине, прямо с Северного полюса… Мамы и папы, мальчики и девочки! Вот он, единственный Санта-Клаус!

Загнанный в угол, вынужденный играть роль, которая ему нужна была так же, как шорты-бермуды полярному медведю, Сэм поднял руку в белой варежке. Улыбка застыла на его лице. С трудом шевеля губами, он выдавил из себя традиционный возглас:

— Хо! Хо! Хо!


Спустя три часа очередь малышей значительно сократилась, но Сэм чувствовал боль в ногах. Хотя он сажал детей на здоровое колено, но и оно уже нестерпимо болело.

В данный момент у него на коленях сидела малютка по имени Сара Джин, желания которой могли бы в течение часа разорить ее родителей.

— …и еще Барби, и коробку для ланча, на которой нарисован горбун из собора Парижской богоматери, потому что Покахонтас [4 - Дочь вождя индейцев из популярного мультфильма для детей.] мне уже не нравится…

Кивая головой, Сэм украдкой поглядывал на свою зеленую напарницу в ожидании фотовспышки, означавшей, что праздничный момент запечатлен (по три доллара за снимок) и что общение с очередным ребенком может быть закончено. Сара Джин уже явно исчерпала свой пятиминутный лимит. К тому же она все время стукала его по больной ноге своей лакированной туфелькой.

— А теперь, детка, повернись вот туда и улыбнись.

Вспышка — и Сара Джин спрыгнула с колен Сэма. В очереди оставалось еще десять детей. Потирая колено, Сэм решил, что в оставшиеся пятьдесят минут постарается вести себя как можно более правдоподобно, потому что ему показалось, что Сара Джин посматривала на него с подозрением.

Следующим к Сэму подошел мальчик. Остановившись, он стал разглядывать Санта-Клауса — слишком долго, показалось Сэму.

Густые рыжие волосы мальчугана были похожи на шерстяную шапочку. Переносица усеяна веснушками. Он был одет в хорошо отглаженный костюм и яркие теннисные туфли. Весь его внешний вид говорил о том, что у него заботливая мать. Именно таких ребят Сэм и его приятели обычно «доставали» в школе.

Мальчик протянул Сэму бумажный пакет и сказал:

— Это тебе. Их моя мама испекла. Она сказала, ты любишь такие.

Сэм открыл пакет, и в нос ему ударил запах масла и жженого сахара. В пакете лежали четыре очень больших коричневых печенья, так и просившиеся, чтобы их попробовали.

Изменяя своему правилу — чем меньше контактов с родителями, тем лучше, — Сэм решил поискать глазами мать мальчика. Найти ее было легко.

— Я просил, чтобы мама положила еще печенья, для оленей, но она сказала, что им нельзя сладкого, потому что они не могут чистить зубы. А у оленей очень большие зубы?

Сэм кивнул.

У нее были такие же волосы, как у сына. Они вились густыми кудрями по плечам, открывая лоб, настолько же белый, насколько яркими были волосы. Она стояла рядом с пожилым человеком, который вряд ли был отцом мальчика, и, не отрываясь, смотрела на сына.

Мать мальчика выделялась бы в любой толпе. Ее лицо с тонкими чертами можно было бы представить себе на обложке журнала. И жить такая женщина должна была в большом городе — ходить в театр, дорогие рестораны, шикарно одеваться.

Но тут она улыбнулась, и Сэм сразу представил ее в джинсах, хлопочущей на кухне, готовящей печенье для Санта-Клауса.

Ему вдруг страшно захотелось попробовать это печенье, чтобы сказать ей, какое оно вкусное, но в это время кто-то потянул его за рукав.

— Можно мне сесть к тебе на колени?

— Конечно. И передай спасибо маме.

— Ладно, — кивнул мальчик и взобрался Сэму на колени.

— Как тебя зовут?

— Тимми Хармон.

— Сколько тебе лет, Тим?

— Пять.

— Неужели только пять? Ты такой большой!

Это было не совсем так, но Сэм увидел, как Тим Хармон обрадовался.

— А то! — кивнул он, сверкнув рядом белых зубов, в котором нескольких не хватало.

Этому ребенку легко угодить, подумал Сэм. Но пора было задавать традиционные вопросы Санта-Клауса.

— А ты хорошо себя вел в этом году?

Тим задумался.

— Ага. Только вот не всегда убирал свои кубики.

— Ну, это не так страшно. А что бы ты хотел получить от Санта-Клауса к Рождеству? — В первый раз за этот день Сэм без особого труда произнес эти слова.

Большинство детей отвечали на этот вопрос сразу, не задумываясь, а Тим сидел и рассматривал Сэма.

— А тебе не больно носить бороду? — Тим провел пальцем по полоске между нижней губой Сэма и бородой. — А почему она здесь отстает?

Напарница Сэма отчаянно махала ему рукой, показывая, что пора закругляться.

— Послушай, Тим, я хочу, чтобы ты получил к Рождеству то, что хочешь, так что говори, какие у тебя желания.

— А ты настоящий Санта-Клаус? — В голосе мальчика слышалось сомнение.

Сэм не знал, оскорбиться ему или почувствовать облегчение. Командовать взводом было пустяком по сравнению со всей этой бодягой. Если он сейчас признается, что он — обыкновенный человек в дешевом бархатном костюме, то может этим навсегда искалечить психику мальчика. Как же ему поступить?

Но ответ вырвался сам собой, лишь только Сэм взглянул в эти честные детские глаза.

— Нет, не настоящий. — (Разочарование тенью пробежало по лицу Тима.) — Но я с ним знаком. — Господи, зачем я это сказал!

— Вы с ним друзья?

— Ну да, друзья. Мы с ним участвовали в гонках на оленях… на Аляске.

Тим тут же заинтересовался жизнью Сэма на Аляске и засыпал его вопросами об эскимосах и их жилищах — иглу. Женщина в зеленом подавала Сэму отчаянные знаки, но он не обращал на нее внимания.

— А где сейчас настоящий Санта?

— Сейчас? — Сэм наморщил лоб. — Отдыхает на Северном полюсе. Ему ведь не придется спать всю ночь в канун Рождества, он… знаешь, он уже не так молод.

— Как мой дедушка, — понимающе кивнул Тим. — Он иногда ложится спать даже раньше меня. А сколько лет Санта-Клаусу?

— Он самый старый из тех, кого я знаю, — признался Сэм. — Если ты мне скажешь, что ты хочешь получить на Рождество, я непременно ему передам.

Тим задумался, нервно покачивая ногой. Несколько раз он попал по больной ноге, так что Сэм вздрогнул от боли. Осторожно положив руку мальчику на колено, Сэм стал допытываться:

— Что скажешь, чемпион? Кое-кто из ребят пожелал Рейнджера на батарейках. Может, и тебе такого?

Тим покачал головой.

— Нет? Ну тогда что? Выкладывай!

Опустив голову, Тим пробормотал что-то невнятное.

— Я не понял. Повтори.

— Я хочу папу. — Тим поднял глаза на Сэма.

Проклятье! Надо было послушаться зеленого гнома. Что ответить этому мальчугану? Я уверен, твоя мама найдет тебе папу?

Непроизвольно Сэм посмотрел на мать Тима. Она стояла почти у самого выхода, так что не могла слышать, о чем он говорил с Тимом, тем более что в магазине стоял страшный гвалт; но у нее был такой вид, будто она удивлялась, что Санта-Клаус разговаривает с ее сыном дольше, чем с остальными детьми.

— А где твой папа?

Тим сложил руки на коленях и пожал плечами.

Послушай, Маклин, сказал себе Сэм, ты не имеешь права задавать такие вопросы! Но ведь интересно!

Неужели от такой женщины — которая испекла печенье, чтобы ее сын отдал его Санта-Клаусу, у которой волосы цвета осенних листьев, кожа как зимний снег, а глаза — если они такие же, как у ее сына, — зеленые, как летняя трава, — какой-то дурак мог уйти? От всего этого? И от такого мальчика?

Не отвлекайся, делай свое дело, предостерег себя Сэм.

— Послушай, отцы ведь не всегда такие, ну… какими их изображают. А если отца нет, то и ругают тебя в два раза меньше, ведь так?

Однако логика Сэма не произвела впечатления на Тима.

— Так ты скажешь Санта-Клаусу о моей просьбе?

В глазах маленького человечка светилась такая надежда, что Сэм ответил:

— Обязательно.

Тим посмотрел на Сэма долгим взглядом, словно прикидывая, можно ли доверять человеку, у которого ненастоящая борода, но потом соскользнул с колен Сэма и, вежливо попрощавшись, убежал.

От кресла Санта-Клауса к выходу была постелена зеленая ковровая дорожка, по краям которой стояли искусственные елки. Сэм увидел, как в конце этого прохода Тима встретили его мать и дедушка. Женщина наклонилась к мальчику и стала о чем-то с ним говорить, а потом выпрямилась и, посмотрев на Сэма, улыбнулась.

С ее стороны это было всего-навсего выражением благодарности, но улыбка превратила ее лицо в произведение искусства!

Оставшиеся сорок минут Сэм машинально произносил традиционные фразы Санта-Клауса, а полчаса спустя переоделся и направился к служебному выходу. У дверей он внезапно остановился. Возле доски объявлений о пропавших собаках, оставленных где-то лыжах и предложений о трудоустройстве стояли Тимми и его дед и прикрепляли синей кнопкой какую-то белую карточку.

— Она еще будет меня за это благодарить в конце концов, — вздохнул дед и, положив руку на голову мальчика, добавил: — Пойдем поищем маму, может быть, она уже купила все, что надо.

Сэма они не узнали. Без наряда Санта-Клауса он был просто человеком с тростью, вот и все. Когда они ушли, Сэм подошел к доске, чтобы прочесть только что появившееся объявление.


«Требуется

мужчина для работы на небольшой овощеводческой ферме за комнату, питание (хорошее!), небольшое вознаграждение и возможное партнерство в будущем. Любовь к детям обязательна. Трехмесячный испытательный срок. Звонить Джину 555-1807».


Опершись на палку, Сэм в задумчивости смотрел на доску. Похоже, не только Тиму нужен был в доме мужчина. Сэм неожиданно почувствовал интерес, какого давно не испытывал. И голод. Вообще-то, он планировал поесть в кафе возле мотеля, но пока… Открыв пакет, Сэм достал из него одно большое печенье, откусил кусок и чуть не расплакался. Это был вкус… дома — овсянка и жженый сахар, кокосовая стружка и орешки пекан.

Дом. Давно это было. Целая вечность.

Служащие магазина уже уходили домой, а он все стоял у доски, притворяясь, что читает объявления. На самом деле его взгляд был прикован к белой карточке, прикрепленной к доске синей кнопкой.


Глава третья


— А тебе идет большая борода. Правда, немного староват, но… — Джо Лоусон откинулся в кресле, едва вмещавшем его тучное тело, и добродушно улыбнулся. Однако выражение лица Сэма больше подходило Джеку Потрошителю, чем Санта-Клаусу. Сэм был уверен, что Джо просто решил над ним подшутить, предложив побыть Санта-Клаусом. — Да нет, вроде ничего, — продолжал Джо. — Ты не обиделся на мое предложение? Понимаешь, наш Санта заболел гриппом. Я рад тебя видеть, приятель.

— А я рад видеть тебя.

— Ты немного раздражен, но справился сегодня хорошо. Я за тобой наблюдал. Ты умеешь обращаться с детьми. Может, и завтра поработаешь?

— По мне, так лучше предстать перед военным трибуналом, — усмехнулся Сэм и бросил на стол бумажный пакет. — Угощайся. Ты не поверишь, но одна мамаша специально испекла это для Санта-Клауса.

— Да ну? Какое? — Джо достал печенье. — Мои сестры в детстве обычно ставили тарелку с таким печеньем и стакан молока около камина для Санта-Клауса. А я всегда оставлял шоколадные М&М, потому что считал, что на Северном полюсе их нет.

— Шутишь!

— А ты разве ничего такого не делал? Никогда не поверю, что ты не пытался не спать всю ночь, чтобы подглядеть, как Санта-Клаус будет спускаться по трубе.

— Все так и было.

— Вкусно, — похвалил Джо печенье. — Мы продаем в нашей булочной неплохие батончики на патоке, по доллару девяносто девять центов за дюжину.

— Но это домашнее, — заметил Сэм, почему-то раздражаясь оттого, что Джо сравнивает свои изделия с печеньем рыжей женщины.

— Тебе хочется домашнего? — пожал плечами Джо. — Моя сестра Кэрол все время что-нибудь печет. И она умная и забавная. Она тебе понравится. Я показывал тебе ее фотографию?

— Сватаешь за меня сестренку?

— Ясное дело. А старшие братья на что? Интересуешься?

Сэму вдруг стало жарко и захотелось сбежать. Он был знаком с Кэрол давно, и она ему нравилась. Но уже тогда было ясно, что она непременно хочет выйти замуж, поэтому у Сэма хватило ума не начинать того, что он ни при каких обстоятельствах не намеревался закончить.

Честно говоря, он приехал сюда не только потому, что ему нужна была работа. Он помнил семью Лоусон, их непринужденные застолья, и то, как они подшучивали друг над другом, и уют в их доме.

Семья.

Сэму хотелось побыть в семье. Какое-то время. Но не в качестве члена семьи, а как зрителю. Закрыв глаза, он мог представить себе, как сидит за небольшим столом, так чтобы можно было протянуть руку и налить кому-то вина. Вместе с кем-то накрывать на стол и шутить по любому поводу. И проявлять заботу друг о друге в простых мелочах: «Тебе положить еще картошки?» — «Да». — «А соуса?» — «Конечно».

Думать друг о друге. Ценить то, что кто-то приготовил картошку, потому что ты ее любишь… Ценить, что кто-то знает, что ты любишь картошку…

Сэм принял предложение Джо приехать в Айдахо, потому что ему хотелось немного пожить в его семье, потом уехать и долго еще об этом вспоминать. Но после замечания приятеля он понял, что не имеет права никого вводить в заблуждение. Поэтому он покачал головой.

— Я холостяк, Джо. Знаешь эту поговорку про старую собаку?

— Да знаю, — скорчил гримасу Джо. — Я и сам старая собака. А где ты остановился, Барбос?

— В мотеле, за городом.

— В этом клоповнике? Я бы своему любимому пауку не разрешил там поселиться.

— Все в порядке.

— Ты слишком долго жил среди мужиков. — Джо ткнул Сэма. — Так что сегодня приходи к нам обедать, а завтра перетащишь свои вещи. У нас места хватит.

— Спасибо, но я…

— Не болтай ерунды. К тому же сделаешь мне одолжение. Моя мать вбила себе в голову, что я должен жениться. Так что пусть теперь помучает тебя.

— Спасибо, убедил. Я остаюсь в мотеле.

— Что? Нет, серьезно…

— Серьезно. На сегодня у меня другие планы. Но как-нибудь на днях…

Сэм взял со стола пакет с печеньем и встал, тяжело опираясь на палку. У него действительно возникли планы, просто он не сразу это понял.

Требуется… на работу на небольшой ферме… комната и питание… Плюс, добавил он про себя, печенье, которое любит Санта-Клаус. И никаких личных обязательств.

Им нужен работник. С этим он справится. Сэм направился к двери.

— Эй, ты куда? А как же обед?

— Все, что мне нужно, так это бутылка молока, — улыбнулся Сэм, поднимая пакет. — Я тебе позвоню.

— Ты хочешь разбить сердце Кэрол?

— Я никому не собираюсь разбивать сердце.


Дэни осторожно достала из духовки яблочный пирог с изюмом. Поставив его студить, Дэни стала подсчитывать, сколько же она всего напекла: четыре яблочных с изюмом, два грушевых с клюквой и шесть тыквенных, а еще пять разновидностей печенья — имбирное на патоке, шоколадные чипсы, медовое с орехами на арахисовом масле, овсяно-кокосовое и маслянистые русские пончики, которые так хорошо раскупаются на праздники.

«Сладкие мечты» — так называлось ее домашнее предприятие. Она занялась выпечкой, чтобы немного подработать за зиму. Ее продукция расходилась на удивление хорошо, но она здорово уставала. Сегодня она была на ногах уже с четырех утра, а надо еще испечь полдюжины банановых тортов со сметаной и самый популярный у покупателей кофейный торт, посыпанный корицей. Наверно, придется всю ночь печь, а потом еще заняться упаковкой. Утром все развезет отец, а пока Тимми будет в саду, ей, может быть, удастся немного вздремнуть.

Дэни решила дать передохнуть своей надежной духовке и села, чтобы выпить чашку кофе. В кухне было тепло, и это особенно радовало, так как на улице заметно похолодало.

Работа ее изматывала, но Дэни не задумывалась о том, что может преждевременно постареть. Она трудилась ради сына, так стоит ли обращать внимание на поникшие плечи, ноющую спину, тяжесть в ногах? Это были шрамы, полученные в бою. А если она выиграет эту войну, какое значение имеет, что она выйдет из нее несколько потрепанной! А война заключалась в том, чтобы одной вырастить счастливого, приспособленного к жизни сына.

Вчерашний эпизод с Санта-Клаусом снова убедил Дэни, что она может гордиться своим сыном. Она видела, как Тимми вежливо протянул Санте пакет с печеньем, и сердце ее переполнилось любовью. Неужели отцам все равно, какие у них дети? Никогда она этого не поймет, проживи хоть сто лет и будь у нее дюжина ребятишек.

Возможно, Брайан сожалел о том, что было между ними, но почему это должно было отразиться на его отношении к сыну? Ее экс-суженому, как выяснилось, не было дела ни до нее, ни до сына, которого он вообще ни разу не видел.

У Тимми было такое любящее сердечко, а ручонки так крепко обнимали, что можно было сойти с ума от любви и нежности.

Дэни макнула печенье в кофе и вздохнула. Вчера отец отвез ее объявление в редакцию газеты. Ей было немного тревожно — что будет дальше, как она должна себя вести? Но она не даст страху одолеть себя. Она будет надеяться, что у них появится шанс и Тимми не придется целовать на ночь куклу-отца.

Дэни посмотрела в окно на скрытую под снегом землю. Где-то на этой земле есть человек, который знает, что значит любить сына. Приличный человек, у которого есть сердце. Вот все, что ей надо.

Этот человек вряд ли будет так уж красив, но какое это имеет значение! Отец Тимми был умным, красивым, честолюбивым. И обаятельным. Он умел дать ей ощутить, что она — особенная. Но она почему-то чувствовала себя с ним одинокой. Они никогда по-настоящему не разговаривали, то есть ни о чем важном. Дэни слишком старалась ублажить Брайана, боясь раскачивать лодку и не замечая, что лодка-то уже тонет. А когда она забеременела, Брайан эту тонущую лодку и вовсе покинул.

Теперь она твердо знает, что никогда не будет ни к кому подлаживаться и никому не позволит обидеть Тимми. Если она разрешит какому-нибудь мужчине войти в их жизнь — если! — то они должны будут ему нужны так же, как он — им.

Неожиданно зазвонил телефон.

— Алло?

— Здравствуйте. Попросите, пожалуйста, Джина.

— Его сейчас нет. Что-нибудь ему передать?

— Я звоню по поводу работы. Меня зовут Сэм Маклин.

Голос на том конце провода был бархатистым, как трюфель, и гладким, как карамель. — Работы?

— Вы давали объявление…

— Объявление? Ах, да… — Боже, неужели они поместили его в воскресном выпуске? Ведь отец отвез его только вчера. Она не ждала звонков раньше чем через неделю. — Вы спрашивали моего отца?

— Если Джин ваш отец.

— В объявлении было написано его имя? — нахмурилась Дэни.

— Да, мэм.

Да, мэм. Он сказал это вежливо, уважительно.

Дэни судорожно сжимала телефонную трубку. Человек звонил по поводу ее объявления, но как там оказалось имя ее отца? Наверно, напугали в редакции. А может быть, отец нарочно дал свое имя, чтобы иметь возможность «просвечивать» предполагаемых зятьев.

Набрав побольше воздуха, Дэни постаралась ответить как можно уверенней:

— Это я дала объявление, мистер…

— Маклин. Сэм.

— Сэм. И я бы хотела… предварительно с вами побеседовать.

— Простите, мэм, я не расслышал вашего имени.

— Извините. Меня зовут Дэни. Дэни Хармон.

— Я с удовольствием пройду собеседование, миссис Хармон, если вы, конечно, позволите.

Сама вежливость! Что делать? Согласиться? Но все произошло так быстро.

Дэни вздохнула, закрыла глаза и, скрестив пальцы, решила довериться интуиции.

— Я согласна, — сказала она, чуть помедлив.

— Спасибо. Сегодня воскресенье, но я свободен…

— Сегодня?

Дэни быстрым взглядом окинула кухню. Вся она была заставлена пирогами, тортами, печеньем, кастрюлями и сковородками. И сама Дэни далеко не в лучшем виде: джинсы, старый бесформенный свитер, волосы стянуты в не очень аккуратный хвост, — редакторы журнала «Космополитен» вряд ли бы ею заинтересовались.

А с другой стороны…

Кандидату в мужья и отцы стоит сразу увидеть на что он идет. Это рабочая кухня, а она — работающая мать. Если бы она, как когда-то, была высокооплачиваемой секретаршей у адвоката в Лос-Анджелесе, она надевала бы на работу юбку и туфли на высоких каблуках, а вечером — шелковые брюки и открытые босоножки… А сейчас она мать-одиночка двадцати восьми лет от роду, со шрамом от кесарева сечения на животе и без всякой косметики. В последний раз тушь для ресниц ей понадобилась, чтобы замазать царапину на кофейном столике.

Надо выбирать: либо перенести встречу с Сэмом Маклином на завтра, отскоблить все в доме, купить губную помаду и притвориться, будто она Джейн Сеймур, либо наплевать и пусть видит, на что идет.

Кровь стучала у нее в висках, когда она наконец решилась:

— Можно и сегодня, мистер Маклин. Три часа подойдет?

— По-моему, — ответил он своим спокойным, мягким голосом, — три часа — самое подходящее время для собеседования.


Дорога на ферму Дэни Хармон, хотя и посыпанная гравием, но вся в рытвинах, вряд ли была полезна для новых амортизаторов его «бьюика».

Поэтому Сэм ехал медленно, то и дело сверяясь с указаниями, которые записал со слов Дэни. Вот он, нужный ему адрес: Лонг-Эйкр-роуд, 2140.

Однако вместо того, чтобы радоваться, что так легко нашел ферму, Сэм нахмурился. Не так он представлял себе это место! И эта развалюха как-то не вязалась с той рыжей женщиной.

Почему-то он вообразил, что она живет с сыном в пряничном домике, удобном и ухоженном, где все дышит семейным уютом. А этот дом явно переживал трудные времена. Краска облупилась, водосточный желоб оторван, крыша нуждается в срочном ремонте. Впрочем, несмотря на очевидную обветшалость, чувствовалось присутствие в доме женщины.

Как косметика на стареющем лице, сборчатые занавески украшали покосившиеся окна, на двери красовался перевитый лентой венок с сосновыми шишками и красными ягодами. А на карнизе крыльца была укреплена резная деревянная скульптура (корова, на ней — свинья, а сверху — птичка), которая как бы говорила: добро пожаловать, друзья.

Мне это нравится, подумал Сэм. А еще больше ему понравилась мысль, что он починит перила крыльца и этот желоб.

Сэм еще точно не знал, зачем сюда приехал. Ей нужен работник, а в его планы никогда не входило поселиться на захудалой ферме в Айдахо. С другой стороны…

— Но разве у меня вообще есть какой-нибудь план? — пробормотал Сэм, вылезая из «бьюика».

Палку Сэм решил оставить в машине. Чистой воды тщеславие! Ну и пусть. Он надел короткую кожаную куртку и поправил галстук. Давненько у него не было собеседования!

После стольких лет жизни, когда он точно знал, что будет делать через неделю, через два месяца, через год, было невыносимо вдруг оказаться совершенно без всякой цели. Особенно тошно было по утрам. Начиная с первой чашки жидкого кофе утром и кончая резинообразной яичницей с сосисками, которую он ел в первой попавшейся забегаловке, все было отвратительно.

Шагая к дому по глубокому снегу, Сэм вдруг ощутил странное волнение. Он даже замедлил шаги, непроизвольно желая продлить это чувство. Он поднялся на крыльцо, прислушиваясь к скрипу ступенек, и не без удовольствия подумал: я и это починю. Сердце его громко стучало.

А у Дэни взмокли ладони, как только она услышала стук в дверь. Она давно так не нервничала — пожалуй, со школьных лет. А свиданий у нее не было с тех пор, как родился Тимми.

Чтобы успокоиться, Дэни молча прочла молитву — пусть это не станет самой большой ошибкой в ее жизни — и открыла дверь.

Вот это да!

Она даже забыла поздороваться.

Ожидая приезда Сэма Маклина, она старалась его себе представить. Он, конечно, не будет похож на Мэла Гибсона. Мэлы Гибсоны вряд ли интересуются газетными объявлениями.

А вот Харрисоны Форды, видимо, их читают.

К счастью, провидение — или тщеславие — все же одержало верх, и Дэни отказалась от своего первоначального решения остаться в том, в чем была. Она переоделась в черные брюки и тонкий свитер жемчужно-серого цвета, развязала хвост, расчесав свои кудри и прихватив их с одной стороны заколкой.

— Миссис Хармон? — Голос был таким же бархатистым и звучным, как по телефону. — Я Сэм. — И он протянул руку.

— Сэм! — как-то очень по-детски воскликнула Дэни и тут же взяла себя в руки. — Вы точны.

Длинные загорелые пальцы сжали ее руку.

Ее отец, в течение тридцати лет ходивший от дома к дому, продавая разные товары, говорил ей, что рукопожатие может многое рассказать о человеке. Рука Сэма была теплой, несмотря на мороз, крепкой, но не мозолистой. Дэни сразу поняла, что он давно не работал на ферме, если вообще ему когда-нибудь приходилось этим заниматься.

Что касается самого рукопожатия, то оно было достаточно твердым, чтобы внушить уважение, и достаточно мягким, чтобы дать понять, что оно предназначено женщине. И отпустил он ее руку быстро, не задерживая, так что контакт был мимолетным.

Может быть, Дэни и могла определить характер Сэма по его рукопожатию, но гораздо больше она могла бы рассказать о своей реакции на это рукопожатие. Лишь только Сэм коснулся ее руки, ее как током ударило и все в ней затрепетало. Если она думает, что за шесть лет одинокой жизни у нее выработался иммунитет на прикосновение мужской руки, значит, она полная дура.

— Входите, пожалуйста. — Дэни отступила, пропуская Сэма в дом.

На нем была не совсем новая, но хорошего качества кожаная куртка, которую обычно носят летчики. Брюки тщательно отглажены, каштановые волосы аккуратно подстрижены. Во взгляде карих глаз — спокойная уверенность. По всему было видно, что отнюдь не финансовые проблемы явились причиной его появления на ферме. Высокий, стройный, красивый, с приятным голосом — такой вряд ли бы стал искать женщину по объявлению.

Внезапно Дэни пронзила мысль: что она делает?! Какое безрассудство — впустить в дом совершенно незнакомого мужчину! Здорового, сильного чужака!

Давая объявление, она ожидала, что на него откликнется человек, о котором можно будет сразу сказать, что он потерпел в жизни крушение. Кроме того, прежде чем назначать встречу, она собиралась навести об этом человеке справки. И вдруг, услышав по телефону голос Сэма Маклина, она…

Сэм, не заметив ее нерешительности, шагнул через порог. Взору его представился потертый диван, рисунок Тимми на кофейном столике, а на обеденном столе банки с домашними заготовками, пирогами и тортами. И тут он сделал нечто неожиданное.

Стоя посреди комнаты, руки в карманах, Сэм на секунду закрыл глаза и… потянув носом, вдохнул. Просто вдохнул, медленно, сосредоточенно.

Дэни сначала не поняла, к чему он принюхивается. Но потом до нее дошло: в духовке пекутся шоколадные чипсы, и весь дом наполнен их сладким ароматом. Открыв глаза, Сэм обернулся к Дэни, и один уголок его рта приподнялся в ухмылке.

Дэни стояла на пороге, решив пока не запирать дверь — на случай, если ей придется спасаться бегством, окажись этот человек психом.

Но на психа он похож не был.

Дэни еще никогда не видела, чтобы человек так улыбался. Восхищенно, но вместе с тем печально и… задумчиво, и это как-то не вязалось с открытым, мужественным лицом. Странный человек.

И вдруг у этого странного человека заурчало в животе. И довольно громко. Улыбка сбежала с лица Сэма, он был явно смущен. Именно в этот момент Дэни решила, что ему можно доверять.

— Я тоже еще не обедала, — улыбнулась она.

И закрыла дверь.


Глава четвертая


— Разрешите, я помогу вам.

Сэм освободил место на столе для противня, который Дэни достала из духовки. Когда она была рядом, он не понял, что ему больше понравилось — исходивший от волос Дэни легкий аромат сирени или запах шоколада и имбиря, шедший от печенья.

Черт бы побрал его желудок! Меньше всего ему хотелось, чтобы Дэни Хармон подумала, что ему непременно нужна работа. У него есть деньги, и он мог бы где-нибудь перекусить. Но почему-то сама мысль об этих завернутых в бумагу закусках показалась ему вдруг противной. И сидеть одному в кафе тоже было малопривлекательным, поэтому он и решил вообще сегодня не обедать.

Дэни наклонилась к холодильнику, чтобы освободить место для чипсов, и в этот момент короткий свитер немного задрался, обнажив полоску упругого тела. Сэм почувствовал, что ощущение голода переместилось из желудка… несколько ниже. Он постарался не глядеть на Дэни, когда она обернулась, чтобы взять у него лист с печеньем.

— Я поставлю, — сказал он внезапно охрипшим голосом.

Возьми себя в руки, парень.

Пора переходить к делу, решил он.

— Может, мы сначала поговорим, а потом пообедаем? Я мог бы прямо сейчас заполнить анкету.

— Анкету? — удивилась Дэни.

— У меня нет написанной автобиографии. Я служил в армии двенадцать лет, и мне она была не нужна.

— Я как-то не думала… — Она нахмурила брови. — Мне не нужна автобиография, только пара рекомендаций, вот и все.

— Без проблем.

Дэни кивнула. Интересно, как случилось, что человек, прослуживший столько лет в армии, дошел до того, что читает подобные объявления?

В открытом взгляде Сэма не было и намека на то, что он собирается ее очаровывать. Дэни была далека от мысли, что способна правильно оценить человека, да еще с первого взгляда, но Сэм Маклин показался ей искренним, и это ей понравилось. Даже очень.

— Садитесь, — пригласила она и поставила на стол тарелку с печеньем. — У меня много этого печенья.

— Я его уже пробовал.

— Правда? А где?

— «У Лоусона».

— Я не продаю им свою выпечку. У них своя пекарня.

— Меня угощал ваш сын. Я вчера был «У Лоусона» Санта-Клаусом.

— Это были вы? — изумилась Дэни. Она вспомнила, как долго Тимми разговаривал с Сантой, а потом только об этом и рассказывал.

— Меня друг попросил выручить. Боюсь, я не очень-то справился с этой ролью.

— Вы были просто великолепны! — вырвалось у Дэни, и она смущенно потупилась.

Откуда взялся этот человек? Такой ласковый с детьми, с таким бархатным голосом и такой красивый?

— У вас замечательный сын.

Дэни подняла голову и увидела, что он смотрит на нее с восхищением. От такого взгляда любая женщина растаяла бы и забыла обо всех своих сомнениях и страхах.

— Спасибо. Он для меня — все на свете.

— Так и должно быть.

— Я рада, что вы со мной согласны. — Дэни провела кончиком языка по пересохшим губам. — Именно поэтому я и решилась. Я имею в виду объявление.

— По-моему, это вполне разумно.

— Вы думаете?

— Все так делают, — пожал Сэм плечами.

Дэни убрала прядь непослушных волос, вечно выбивавшихся на висках, как бы гладко она их ни зачесывала. Ей хотелось произвести впечатление, словно она молоденькая девушка на своем первом свидании.

— Господи! Я не думала, что все произойдет именно так. То есть в обычных условиях я бы никогда так не поступила. Понимаете?

— Боюсь, что нет. — Сэм покачал головой. Не в силах больше сдерживаться, он взял тарелку с печеньем и протянул ее Дэни.

Какой простой жест — сначала предложить кому-то, прежде чем взять самому. Простая вежливость. Но она-то не была этим избалована!

Все эти маленькие штрихи убедительно доказывали, что Сэм Маклин — приличный человек, словно из другого времени, судя по тому, как ведет себя.

В сердце Дэни закралась надежда. Вообще-то она смотрела на жизнь вполне трезво, но в глубине души все еще лелеяла романтические мечты, и, если бы дала волю своему воображению, оно бы могло далеко ее увести.

Ей казалось, что из объявления ясно следовало, что для нее — Дэни Хармон — брак всего лишь соглашение и в выборе она будет руководствоваться только разумом.

Теперь она поняла, что это не так, и Сэм Маклин с его обаятельной улыбкой и потрясающим голосом был тому доказательством.

— Я не думала, что окажусь в такой ситуации, — решила пояснить Дэни. — Я никогда не думала, что возникнет необходимость… и даже желание… Некоторые мои друзья в Лос-Анджелесе — мы приехали оттуда — давали такие объявления, но мне тогда и в голову не приходило…

Ее несвязное объяснение, по-видимому, смутило и Сэма.

— У вас в Лос-Анджелесе было собственное дело?

— Нет.

— А здесь вы работаете одна?

— Мне отец немного помогает. Зимой на ферме мало работы. Поэтому я зарабатываю тем, что пеку на продажу торты и печенье и продаю варенье и всякие заготовки, которые делаю осенью.

Сэм улыбнулся своей особенной улыбкой, и внутри у Дэни что-то задрожало.

— Не знаю ни одной женщины, которая делала бы заготовки.

— А я раньше и не занималась этим. Мы переехали сюда из Калифорнии. В Лос-Анджелесе я работала в одной фирме полный рабочий день и варенье покупала в магазине, а торты — в булочной.

— Айдахо далековато от Калифорнии, — заметил Сэм.

— И не только в смысле расстояния. Все равно что из армии попасть на овощеводческую ферму, да к тому же на нашу. Она на ладан дышит. — Пусть знает, в каком они положении. — Мне хотелось, чтобы у моего сына была другая жизнь, — тихо добавила Дэни. — Поэтому мы и переехали. А вас что сюда занесло?

Этим вопросом Дэни решила переключить разговор в нужное ей русло. Она постаралась, чтобы вопрос прозвучал небрежно, но в действительности ответ Сэма был для нее очень важен. Если он скажет, что был уволен из армии за то, что продавал оружие несовершеннолетним, или что-то в этом роде, все будет кончено, а ей бы этого не хотелось. Она ждала ответа с замиранием сердца.

Сэм прожевал печенье, вытер рот салфеткой и сказал:

— А черт его знает!

Дэни в недоумении заморгала.

— Видите ли, я попал в аварию и, хотя меня снова собрали, для армейской службы уже не гожусь, а это все, что я умею. Здесь, в Айдахо, у меня есть друг. Его зовут Джо Лоусон.

— И вы ему помогаете, играя роль Санта-Клауса?

— Ну да. — Он явно не хотел распространяться на эту тему. — Вы написали о рекомендациях. Я могу вам их представить, если вы не против позвонить по междугородному.

— Не против, — пробормотала Дэни.

Ей бы хотелось узнать поподробнее и о его службе в армии, и об аварии, и о полученных увечьях, но Сэм, видимо, не был расположен обсуждать это. В конце концов, зачем ей знать его послужной список, чтобы принять решение? Она будет спрашивать о существенном.

— А семья у вас здесь есть?

— Нет.

— Но вы решили поселиться именно здесь?

— Если получится. А если нет, мне предлагают канцелярскую работу. В объявлении вы написали об испытательном сроке.

— Я посчитала это необходимым, в случае, если мы не… В общем, мы можем и не… Может, вы решите, что это вам не подходит.

Сэм окинул быстрым взглядом кухню, заставленную изделиями Дэни, и выражение его лица смягчилось. Потом он взглянул на нее саму, и в глазах у него появилось нечто такое, чего она не могла определить.

Что-то неуловимое, таинственное, заставившее ее затрепетать. В этом взгляде читался не просто мимолетный интерес. Сэм смотрел на нее как на женщину! Однако его ответ был прямым и без тени кокетства:

— Пока что подходит.

Сомнения в душе Дэни растаяли, будто снег весной, и впервые за много лет она ощутила, как в груди у нее потеплело. От слов совершенно незнакомого человека!

Это опасно, когда кто-то обладает такой магнетической силой! Но зато как прекрасно чувствовать, что краснеешь, запинаться, потому что все в тебе натянуто как струна, снова на что-то надеяться, будто тебе семнадцать! Но это же безумие! Глупо и безрассудно!

Что это за мужчина, который откликается на такое объявление?

А что она за женщина, которая дает такое объявление?

У него какая-то тайна, размышляла Дэни, разглядывая Сэма. Ну и что? Разве у нее нет?

А может быть, именно у них, безумных и безответственных, и получится?

Дэни снова попыталась внушить себе, что делает все ради Тимми. Но если уж Судьба посылает тебе подарок, хватай его и не раздумывай. Уже несколько лет она подавляла в себе чувства, которые могли причинить лишь боль. А сейчас возрождается надежда на жизнь, о которой она мечтала. Смех, родство душ, близость и долгие, полные страсти ночи — на какое-то мгновение Дэни дала мечтам увлечь воображение.

— Мне бы хотелось помочь вам, Дэни. — Уверенный, спокойный голос вернул ее к действительности и напомнил, что они еще ни до чего не договорились. — Но, по правде говоря, у меня в этом деле нет никакого опыта.

Брови Дэни непроизвольно поползли вверх. Он говорит о браке, напомнила она себе, смущенная своими грешными мыслями.

— Представьте, и у меня тоже, — улыбнулась Дэни, несколько удивленная отсутствием у Сэма мужского тщеславия. — Может, оно и к лучшему. Меньше надежд, не так ли?

— Но вы должны надеяться, — возразил он, хмурясь. — Это же ваша жизнь, ваши средства существования. А что будет входить в мои обязанности?

— Обязанности? Ну… я… — Дэни опустила взгляд и покачала головой. — Звучит как-то странно.

— Почему? Должны же у меня быть обязанности. — Может быть, это армейская привычка, так выражаться? — Вам с каждым, кто обратится по объявлению, придется говорить об обязанностях.

— Об обязанностях? — повторила Дэни.

Ирония в ее голосе явно насторожила Сэма.

— Может, лучше, чтобы собеседование проводил ваш отец?

— Мой отец? — Дэни даже рот раскрыла от удивления. Так она и знала! Наконец-то обнаружился первый недостаток этого человека — полное неверие в то, что женщина может сама решать свою судьбу.

Надеясь, что она все же ошибается, Дэни осторожно спросила:

— А зачем? Я приняла решение, и оно касается только меня.

— Согласен. И решение очень важное. Именно поэтому вам не следует допускать, чтобы первый встречный стал вас уверять, что он может выполнять свои обязанности на все сто. Если вы не объясните ему, чего от него ждете, тогда что вы будете делать, если окажется, что он не годится?

Дэни потеряла дар речи. Не годится.

— Послушайте, — мягко сказал Сэм, облокачиваясь на стол и обворожительно улыбаясь, — я просто хочу сказать, что, насколько я понимаю, вы не можете себе позволить ждать дольше.

О!

Внезапно Дэни захлестнула ярость. О чем она, черт возьми, думала, когда давала это дурацкое объявление! Да во сто крат лучше быть одной, чем выслушивать оскорбления первого встречного, да еще в собственном доме.

Она встала и оперлась ладонями о стол.

Она была похожа на хор греческих фурий и вся дрожала от негодования. Щеки ее пылали и были почти такого же цвета, как волосы. Что он такого сказал? Чем вызвал такую реакцию? — недоумевал Сэм.

Все вроде шло на лад, даже слишком. Она была такой мягкой, нежной и вместе с тем практичной, от нее-то исходила сила, а то она вдруг становилась застенчивой. Когда он ехал сюда, то решил наплести, что работал на дюжине таких ферм, что у него богатый опыт в этом деле, что лучше его она работника не найдет. И любой бы на его месте поступил так же. Но теперь он понял, что рядом с Дэни Хармон непременно должен быть кто-то, например отец, кто бы, нанимая работника, дал ему ясно понять, что ни о чем, кроме работы в саду и огороде, тот и думать не смеет.

И собеседование должно быть жестким, безо всяких эмоций. Дэни Хармон слишком эмоциональна и доверчива: испекла печенье для Санта-Клауса, предложила пообедать, услышав, как у него урчит в животе, — и это после пяти минут знакомства. Да она и мухи не обидит — Сэм был в этом уверен.

— Как вы смеете! — Голос Дэни уже не был похож на мед, скорее — на раскаленную лаву. — Убирайтесь! — указала она дрожащим пальцем на дверь. — К вашему сведению, мне не нужны услуги жеребца. Я дала это объявление исключительно ради сына. Ради сына, понятно? Что касается меня, — Дэни гордо вздернула подбородок, — меня вполне устраивает мое нынешнее положение. Теперь я понимаю, что сделала объявление в припадке временного помешательства. А от имени всех женщин старше двенадцати заявляю, что ваше замечание относительно того, что мне уже перевалило… просто оскорбительно. Так что катитесь к чертовой матери.

— Мамочка, ты сердишься?

Дэни ужаснулась, увидев в дверях кухни Тимми и отца, переводившего взгляд с Дэни на незнакомца и обратно.

— Вы давно тут стоите?

— Да, наверно, с той минуты, когда ты говорила о лошадях, — потирая подбородок и чуть усмехнувшись, ответил Джин. — Что-то там о жеребцах.

— У нас будет лошадка, да, мама? Здорово!

Тимми даже подпрыгнул от радости. Однако Дэни взяла его за плечи и выпроводила из кухни:

— Пойдем раздеваться.

Сэм ничего не понимал. Что происходит? Отец Дэни улыбался, а из соседней комнаты доносились радостные возгласы Тимми: «Лошадка! Лошадка У нас будет лошадка!» — и приглушенный голос Дэни, пытавшейся увести сына подальше.

Джин с интересом взглянул на тарелку с печеньем и сидящего за столом мужчину.

— Давай выпьем кофейку, сынок.


Глава пятая


— Он ушел? И ничего не объяснил?

Дэни села за стол, притворяясь, будто ест лазанью, которую отец принес с церковного благотворительного базара. Тимми подпевал какой-то песне, раздающейся из магнитофона, и не слышал их разговора.

— Объяснять пришлось мне.

Джин был настолько обеспокоен решением Дэни найти себе мужа по объявлению и тем, чем это может для нее обернуться, что решил дать объявление о найме работника на ферму. Он при этом рассуждал так: работой заинтересуется честный, работящий человек, а на объявление о муже откликнется только какой-нибудь прощелыга. Признавшись в содеянном, Джин смотрел на дочь, как нашкодивший щенок, и у Дэни не хватило духу на него рассердиться. Ведь он хотел защитить дочь, а это занятие не из легких. Ей хотелось обнять отца и сказать, что она на него не сердится, но у нее было слишком тяжело на сердце.

— Он почел за лучшее уйти. Думаю, не хотел тебя смущать. Но ведь тебе нечего стыдиться, я один во всем виноват.

— Папа…

— Я не думал, что кто-то откликнется так скоро, и надеялся, что буду рядом, когда это произойдет. Я рассчитывал… черт, не знаю, на что я рассчитывал!

Хитришь, папочка, подумала Дэни. Ты рассчитывал, что стоит какому-нибудь приличному одинокому мужчине одним глазком взглянуть на ферму, а другим на меня — и готово! — любовь с первого взгляда. Ты думал, что какой-нибудь приятный мужчина, вроде Сэма, увидит во мне то, что видишь ты.

А Сэм и вправду был приятным, призналась себе Дэни. Ведь она все неправильно истолковала. Он приехал наниматься на работу, а увидев, что она не может защитить собственные интересы, попытался ей помочь советами. Нормальное желание, и не такое уж плохое.

Хорошо, что он ушел, не дождавшись ее появления на кухне. Он избавил ее от лишнего потрясения. Теперь ей и самой стало ясно, зачем она дала это объявление: не только ради Тимми. Она поняла это, увидев Сэма, и ей больше никогда не удастся убедить себя, что муж ей нужен исключительно ради сына.

— Ты расстроилась, что он ушел?

— Расстроилась из-за того, что он хотел наняться на работу, а не стать моим мужем, ты это хочешь сказать? Нет, не расстроилась. Тем более что глупее я ничего не могла придумать. У меня, наверно, вдруг шарики за ролики зашли. Знаешь, все-таки кое-что я поняла, и это здорово. Я не могу пожертвовать своим счастьем ради сына, хотя это и звучит эгоистически. Я знаю, как Тимми мечтает об отце, но мне не нужен муж. Теперь я в этом твердо убедилась.

— Но, дорогая…

— Папа, я заверну лазанью в фольгу, может быть, ты снова проголодаешься.

— Он просил поблагодарить тебя за печенье и сказал, что сожалеет о путанице. Мне кажется, ты ему понравилась.

В холодильнике зазвенели стеклянные банки, когда Дэни закрывала дверцу.

— Пойду посмотрю дорогу. Наверно, надо подсыпать соли.

Схватив с вешалки первую попавшуюся куртку и кое-как напялив вязаную шапочку, Дэни вышла во двор и пошла по длинной прямой дорожке.

Под ногами скрипели снег и каменная соль. Дэни прошла почти четверть мили, прежде чем обнаружила, что по лицу градом катятся слезы: Прекрати сейчас же! Стоило чуть-чуть ослабить вожжи, как она снова размечталась. Какой смысл мечтать, если счастье недостижимо! С нее и так довольно страданий.

Утерев варежкой слезы, Дэни повернула обратно.

Черт бы побрал этого… треклятого Сэма Маклина! Черт бы побрал всех мужчин, которые мало говорят, а глаза которых так много обещают! Как он на нее смотрел…

Дэни глядела прямо перед собой, но не видела ни дороги, ни своей полуразвалившейся фермы. Ее воображение рисовало мужчину и женщину, стоящих на пороге нарядного белого дома, украшенного рождественскими огнями. Перед домом играют в снежки мальчик и девочка, и зимний воздух звенит от радостного смеха.

Сунув руки в карманы, Дэни вздохнула. Странная штука жизнь. У одних грандиозные цели — стать кинозвездой, завоевать олимпийскую медаль, стать президентом; и пусть с трудностями, но им это удается.

А есть люди вроде нее, обычные люди с обычными мечтами — ничего особенного, ничего грандиозного, — но эти мечты так же недостижимы, как прогулка на Луну. Отчего это происходит? Почему ее мечты, такие реальные, что, кажется, протяни руку — и вот они, оказываются миражем?

Все дело в том, что Сэм Маклин неразговорчив, а у таких людей в глазах есть что-то загадочное, таинственное. А что может быть притягательнее тайны? Особенно для одинокой женщины.

Но ведь она не одинокая женщина! У нее есть отец, у нее есть Тимми. Это когда-то она, единственный ребенок в семье, иногда чувствовала себя одинокой, особенно после того, как умерла мать, а отец стал много работать, пытаясь заглушить боль утраты.

Она тоже трудится по девять, а то и десять часов в день, иногда даже по субботам. Может быть, и Тимми, когда подрастет, упрекнет ее в том, что она мало уделяла ему внимания?

Как ей хотелось поделиться с кем-нибудь своими мыслями, особенно по ночам, когда от страхов никуда не деться. Чтобы кто-нибудь ее выслушал и поддержал. Да простят ее феминистки, но бывают времена, когда одиночество определенно противоестественно.

Да простят ее феминистки, но быть не замужем — это так неестественно!


В последние дни Сэм удивлялся себе. Такое впечатление, будто некие чуждые силы контролируют его разум и руководят его действиями. А как иначе объяснить тот факт, что он возвращается на ферму Дэни Хармон?

Он уехал всего полчаса назад, потрясенный тем, что его по недоразумению приняли за кандидата в мужья. Узнав об этом, он поспешил ретироваться, чтобы избавить Дэни от унижения. Если бы Джин Хармон не повесил это чертово объявление о найме работника, Сэм никогда бы и не подумал приблизиться к его дочери.

Путаница произошла пренеприятная, но он сумел вовремя сбежать.

А теперь возвращается на место преступления?

Сэм обреченно вздохнул. Было что-то такое в улыбке Дэни Хармон, в том, как она опускала глаза, теребила свои кудри, что говорило — эту женщину легко обидеть, а подобного Сэм не мог допустить.

Искать мужа по объявлению?! Сэм покачал головой. Ну и времена. Он знал, что такое одиночество, но как можно встречаться с незнакомыми людьми только на основании нескольких строчек объявления, а замужество превратить в своего рода деловое соглашение?

Поворачивай обратно, приятель. Уезжай туда, откуда приехал, или еще куда-нибудь, но оставь в покое эту женщину. Она, наверно, уже забыла, как звать-то тебя.

Дорога была достаточно широкой, чтобы можно было развернуться, но тут он увидел Дэни Хармон. Она шла опустив голову, однако Сэм заметил, что она плачет.

Мороз был под двадцать градусов, но Сэм вспотел так, будто был в пустыне штата Аризона. Заглушив мотор, он сделал глубокий вдох и вылез из машины.

Дэни услышала, как хлопнула дверца. Она подняла голову и сквозь пелену слез увидела Сэма Маклина. Комок застрял у нее в горле.

На мгновение оба замерли. Потом Дэни быстро вытерла слезы и выпрямилась. Сэм двинулся ей навстречу.

Мало того, что он знает, что она ищет по объявлению мужа. Какое унижение стоять вот так, в старой лыжной куртке и бесформенной вязаной шапке, из-под которой во все стороны торчат волосы! Ни дать ни взять сиротка Энни после распродажи излишков с армейских складов.

Дэни стояла как вкопанная, ожидая приближения Сэма. И вдруг широко улыбнулась, самой вежливой улыбкой, на какую была способна. Такой она обычно одаривала посетителей, когда служила секретаршей в юридической фирме, — бесстрастной и совершенно безликой. И заговорила первой.

— Мистер Маклин! — воскликнула она, словно удивившись тому, что снова его видит. — Вы что-нибудь забыли?

Да, и это называется здравым смыслом.

— Нет.

— Я вышла, чтобы проверить, цела ли изгородь, но в доме отец, так что, если вам надо…

— Я ничего не забыл. Я вернулся… — Он запнулся, подыскивая нужные слова извинения. — Мне не следовало вот так уезжать… — Сэм нахмурился. Черт! — Я хочу поговорить с вами о том, что произошло.

Дэни склонила набок голову, став похожей на щенка, осваивающего команду «сидеть». По выражению ее лица можно было подумать, что она вообще не помнит ни о его приезде, ни об отъезде.

— Ах, об этом! Отец рассказал мне, из-за чего произошла путаница. Умора, правда? Бывает же такое! — фыркнула она.

Умора?

— Мне жаль, что вам пришлось так далеко ехать.

— Когда?

— Что значит «когда»?

— Когда жаль? — Уперев руки в бока, Сэм прищурился. — В первый раз, когда мы оба не знали, что произошла путаница? Но мы в этом не виноваты. А сейчас, миссис Хармон, сдается мне, вы просто хотите от меня отделаться.

— Отделаться? — Искренность Дэни была явно фальшивой. — Ничего подобного, мистер Маклин. Поскольку мы оба поняли, что произошло недоразумение, говорить нам больше не о чем.

— Нет, есть о чем. — (Дэни скрестила руки, всем своим видом показывая, что слушает его с неохотой.) — Я вернулся, чтобы извиниться за свой внезапный отъезд. Извините меня.

В ту секунду, как Сэм произнес эти слова, с его души словно камень свалился. Он почувствовал просто-таки физическое облегчение. Словно то, что случилось днем, ушло в прошлое и забыто и можно начать новую жизнь.

— Вы вернулись только затем, чтобы сказать мне это?

— Я должен был это сказать.

— Ага. Да ладно, никто не пострадал. — Голос ее звучал натянуто. — Разве что вы потеряли немного времени. И немного разочарованы. Но я уверена…

— Разочарован?

— Что не получили работу, в которой, по всей видимости, нуждаетесь. Извините, что так все вышло.

— А я и не особенно расстраиваюсь. Но мне жаль, что ваш план не удался. Вы не получили мужа, в котором, по всей видимости, нуждаетесь. — Сэм слово в слово повторил колкость Дэни.

— Если вы намекаете на то, — со сладкой улыбочкой парировала Дэни, — что это вы разочаровали меня, мистер Маклин, то можете не беспокоиться. Я рада, что все получилось именно так. Это объявление было просто капризом.

— Капризом, значит.

— Ну да. Я боялась, что на объявление о найме работника никто не клюнет. Я стеснена в средствах и, видимо, от этого немного пришла в отчаяние. Глупо, конечно. Слава Богу, сейчас я одумалась.

— Что значит «одумалась»?

— Вы были первым, кто откликнулся, мистер Маклин, но вы же будете и последним.

— Понятно, — хмыкнул Сэм. — Разрешите подвезти вас до дома?

— Нет, спасибо, — махнула она рукой и, вспомнив свою отговорку, добавила: — Надо проверить изгородь.

— Я могу подождать.

— Не стоит.

— Я подумал, что удобнее было бы поговорить в доме. К тому же вы явно замерзли.

— Поговорить? Но ведь…

Сэм протянул указательный палец и почти коснулся кончика ее носа.

— У вас нос покраснел, — мягко сказал он.

Снова эта загадочная вежливость, которая грозит втянуть ее в мир, где она опять будет разрываться между необходимостью бежать и желанием остаться.

— О чем нам разговаривать?

— О найме на работу. — Взгляд карих глаз был пристальным. — Я хочу снова подать заявление.


Глава шестая


Дэни подождала, когда пройдет сердцебиение.

— Я не могу платить за работу, — напомнила она стоявшему перед ней человеку.

— В объявлении было сказано «за комнату и питание». Большего мне и не нужно.

— Не понимаю, — после паузы произнесла Дэни. — У вас хорошая машина, приличная одежда. Почему вы хотите бесплатно работать на захудалой ферме в Богом забытом месте?

— Это вас удивляет, не так ли? — с еле заметной усмешкой спросил Сэм.

— По правде говоря, да.

— Вы мне, конечно, не поверите, если я скажу: я обожаю сладкое.

Дэни покачала головой и не смогла удержаться от улыбки. Она была почти готова этому поверить, вспомнив его первую реакцию на запахи в ее доме. Но ни один человек — особенно такой — не согласится работать за шоколадные чипсы.

— К тому же я мало что умею. Я никогда не работал на ферме. У меня еще не совсем зажила нога, так что пока не знаю, насколько она будет мне мешать. Я не уверен, смогу ли работать полный день, чего вы могли бы потребовать от другого работника, но я буду очень стараться.

— Извините, я не знала…

— А я и не хотел говорить об этом. Просто вы спросили, почему я хочу здесь работать, а из-за ноги…

— Вы не можете больше служить в армии?

— Мне предложили канцелярскую работу во Флориде. Пока я еще размышляю.

— Вы из Флориды?

— Нет. Никогда там не был.

— А когда вы должны начать работу во Флориде?

— На первой неделе нового года.

— Значит, через шесть недель. Скоро начнутся праздники, значит, вы уедете…

— Я бы остался на праздники, если вы позволите.

Дэни было запротестовала, но потом поняла, что ему просто некуда деться. Этому человеку, игравшему роль Санта-Клауса и так приветливо разговаривавшему с ее сыном, просто нужна на праздники крыша над головой.

Порыв ветра донес до них запах дыма: наверно, Джин развел в камине огонь. Дэни заметила, как Сэм вдохнул этот запах.

Она сегодня же вечером проверит рекомендации Сэма и убедится в том, что его и вправду ждет работа во Флориде. Не такой уж она безответственный человек на самом-то деле!

— Хорошо. — Дэни даже немного испугалась, что так быстро приняла решение, и, удивившись тому, как уверенно она это произнесла, добавила: — Можете приступить к работе завтра.


— Отойдите от окна.

Бет Стенли и Кэрри Риггз, стоя по обе стороны окна и прячась за занавесками, подсматривали за Сэмом, который чинил крыльцо.

— Сложен божественно, — заявила Бет, которая была на седьмом месяце беременности, ожидая четвертого ребенка.

— У него лицо как у римского легионера, — пробормотала Кэрри, пользовавшаяся сомнительной славой самой старой среди старых дев в Роквью.

— Он похож на того актера, который играет Индиану Джонса.

— Харрисон Форд, — подсказала Кэрри.

— Широкие плечи.

— Благородный лоб.

— Прекратите! — Схватив обеих подруг за руки, Дэни оттащила их от окна. — Сядьте. Нам же надо работать. Благотворительный базар уже через две недели, — напомнила она, — а мы еще не разобрались с пожертвованиями для вещевой лотереи.

Однако подруги Дэни никак не могли, а может, и не хотели, заниматься делами, а горели желанием знать все в подробностях.

— Как ты его нашла?

— Я его не искала. Он пришел по объявлению.

— Ты не говорила нам, что собираешься дать объявление.

— Это сделал отец. Я даже не знаю, что он там написал.

Бет и Кэрри были лучшими подругами Дэни с тех пор, как она приехала в Айдахо. Они ее любили, поддерживали и понимали, но Дэни ни за что не призналась бы им, что ею двигало желание найти мужа. Уж слишком это было унизительно.

Она лишь рассказала, что Сэм работал у Джо Лоусона, увидел объявление, вывешенное ее отцом, и приехал по этому объявлению.

— А когда он начал на тебя работать? — поинтересовалась Кэрри.

— Вчера. Но сначала я проверила его рекомендации.

— Молодец, — коротко прокомментировала Бет. — Ну и кто же его рекомендовал?

— Джо Лоусон и командир военной базы, где он служил.

— Он солдат или офицер?

— Офицер.

— Совсем как в том фильме… как его? Где Дэбра Уингер работает на фабрике, а Ричард Гир…

— «Офицер и джентльмен»! — вспомнила Кэрри название фильма. — Как романтично! — И, перегнувшись через стол, добавила доверительно: — В этом фильме было столько СЕКСА!

— Ага. Ну, рассказывай! Он женат?

— Не знаю. Думаю, да, — нахмурилась Дэни.

— Так ты даже не спросила? — изумилась Бет. — О, женщины, женщины! Хоть я и жалуюсь на семейную жизнь, но только тогда, когда беременна. А так, я вам скажу, брак — это здорово! А вы… Спуститесь на землю! Можно подумать, что в наших краях мужиков навалом. Вон у тебя на крыльце, Дэни, обалденно красивый офицер, а ты будешь нас уверять, что он тебя не интересует?

— Нисколечко.

— Так я и поверила. А где он спит?

— В спальне на чердаке.

— А что у тебя вчера было на обед?

— Жареное мясо и картофельные оладьи. — Дэни нетерпеливо показала на лежавшие перед ними бумаги. — Может, все-таки займемся делами?

— Домашний обед! — Бет даже потерла руки в восхищении. — Ей этот парень нравится, — сообщила она Кэрри. — А ему обед понравился?

— А аппетит у него хороший?

— Вы разговаривали за обедом?

— А он умеет вести себя за столом?

Дэни застонала. Ей не хотелось вспоминать об обеде. Она почти не спала ночь, потому что, как ни старалась, не могла не думать о Сэме.

С появлением в ее доме Сэма все самые простые, земные вещи вдруг стали казаться ей необыкновенными. Да, у него отменный аппетит и он хвалил все, что она подавала. Нет, он не слишком разговорчив, но у него отличные манеры, а голос такой, что от обычной фразы «Будьте добры, передайте мне, пожалуйста, горошек» у нее мороз по коже пошел. С отцом он разговаривал почтительно, а с сыном — терпеливо и внимательно. Он улыбался, когда ему что-то было особенно по вкусу. А потом…

— …он вымыл посуду, — тихо сказала она.

— С ума сойти! Ты его об этом попросила?

Дэни покачала головой. Ее поразило не то, что он сделал, а как и почему. Она сказала, что хочет убрать со стола, потому что отец любит есть десерт в гостиной.

— Почему бы вам тоже не пойти в гостиную и не отдохнуть, — предложил Сэм, — а мы вымоем посуду.

— Мы?

— Мы с Тимми.

Дэни и Джин на минуту застыли. Потом Джин с интересом взглянул на Сэма и одобрительно улыбнулся.

— Мне следовало давно об этом подумать, — сказал он и добавил: — Пойдем, дочка, посмотрим телевизор.

Дэни не сдвинулась с места, не зная, как реагировать на действия человека, в сущности ей незнакомого.

— Очень мило с вашей стороны, но домашняя работа не входит в ваши обязанности.

— Миссис Хармон, — Сэм укоризненно покачал головой, — я надеюсь, вы не относитесь к тем оголтелым работодателям, которые следят за каждым шагом своего работника? — Сэм приподнял одну бровь. Глаза его искрились смехом.

Дэни растерялась. Она хотела было возразить, но поняла, что он шутит, и решила ему подыграть.

— Думаю, вам не раз придется обратиться в комиссию по трудовым спорам. Может, все-таки пойдете смотреть телевизор? Вы сегодня здорово поработали. Серьезно.

— Если серьезно, то и вы немало сегодня потрудились. Что скажешь, Тимми? Твоя мама работала весь день, да еще приготовила нам такой замечательный обед. По-моему, нам надо вымыть посуду, как считаешь?

— Нам с тобой? — Тимми удивился, но был явно в восторге от такой перспективы.

Сэм прищурился, как бы оценивая их способности, и кивнул.

— Или мы не мужчины?

Тимми тряхнул рыжими кудрями и улыбнулся своей очаровательной белозубой улыбкой, от которой сердце Дэни неизменно таяло…

— Что было потом? После того, как он вымыл посуду? — допытывалась Бет.

— Ничего… Очень мило поговорил с Тимми и… пошел наверх в свою комнату.

— Интересно, как давно он занимался сексом?

— Ради Бога, Бет, он может нас услышать.

— Не услышит. Мы здесь одни, и не говори, что женщины не думают о таких вещах.

— Он же видный мужчина. Так что, наверно, не так уж и давно, — промямлила Дэни, перебирая на столе карандаши.

— Ну и что же мы будем с этим делать?

— Я подумала, если Кэрри будет собирать деньги у входа, а мы с тобой…

— Да я не о праздничном базаре.

— Я прекрасно понимаю, о чем ты, но не хочу больше об этом говорить. Я ничего не собираюсь делать, а вы можете делать, что вам угодно.

Около часа дня, когда они все еще решали вопрос, какие предметы выставить на праздничном базаре, в комнату вошел Сэм, чтобы сообщить, что он собирается в город, и спросить, чего надо купить в хозяйственном магазине. Надеясь, что он не обратил внимания на то, с каким восторгом на него смотрят ее подруги, Дэни предложила ему перекусить, но Сэм отказался, заметив, что она занята и он перехватит что-нибудь в городе.

Через час Бет и Кэрри ушли, и Дэни вздохнула с облегчением.

Вскоре Джин привез из сада Тимми.

— А где Сэм?

— Поехал в город.

— Я тоже хочу!

— Он уже уехал, — сказала Дэни, расстегивая пальто Тимми. — Кроме того, детка, Сэм у нас работает, и мы не должны мешать ему. А где твой рюкзачок? — спросила Дэни, чтобы Тимми не успел задать очередной вопрос.

— Я его взял, — ответил Джин. Тимми вспоминал о своем рюкзаке не чаще чем раз в неделю.

— Нам сегодня разрешили рисовать пальцами. — Тимми достал свой рисунок. — Я покажу его Сэму, когда он вернется! — с энтузиазмом воскликнул мальчик и убежал в свою комнату.

Тимми впервые не поделился своим творчеством с дедом.

— Прости, папа. Он так возбужден оттого, что в доме новый человек.

— И это тебя беспокоит?

— Я не хочу, чтобы ты почувствовал себя…

— Не волнуйся. Дед есть дед, и он отлично это понимает.

— Может, нехорошо, что он так привязывается к Сэму? Ведь мы его совсем не знаем.

— Все нормально. По-моему, они неплохо ладят. А насчет Сэма… Похоже, он чувствует себя на ферме лучше, чем мы когда-то. А уж у тебя на кухне…

— Ему нравится моя стряпня. Но он, по всей вероятности, уедет после Рождества.

— Все может быть. Между прочим, у тебя осталось еще то печенье с начинкой из суфле?

— Холестеринчику захотелось? — шутливо осведомилась Дэни, обняв отца за плечи.

— А Бог с ним. Как я люблю это время года! На Рождество будто все одного возраста, ты заметила? И я рад, что мой день рождения совпадает с Рождеством.

— Намекаешь?

— Да нет. К слову пришлось. — Джин сел за стол. — Но в этом есть какой-то смысл. Рождество — это начало. И у меня каждый раз такое чувство, будто мне снова представляется возможность начать все сначала и посмотреть, какие глупости опять наделаю.

— На самом деле никто никогда не начинает все сначала, — мягко возразила Дэни с улыбкой.

— Да большинство и не захотело бы. Но иногда мысль начать все сначала кажется привлекательной, а? — Джин надкусил печенье. — До чего же вкусное, скажу я тебе!

— Постараюсь побольше испечь такого же на Валентинов день.

— Я уверен, всё купят, — ухмыльнулся отец.

— Ну да, если продать все тебе одному! — Облокотившись на стол, Дэни стала вслух размышлять над тем, что сказал Джин: — Почему людям так нравится начинать все сначала? Может, потому, что надеются забыть свои ошибки? Но ведь они их снова повторят.

— Ага. Но они покажутся им менее страшными.

Какое счастье, что у нее такой отец! Как он поддерживал ее все эти годы! У него была квартира в Лонг-Бич в Калифорнии, и он ходил по домам, продавая золотые украшения, но, когда она попросила его переехать с ней и с Тимми в Айдахо, не колебался ни секунды.

Даже вот просто так сидеть с ним и беседовать было для Дэни удовольствием, пока он не заговорил о новой жизни и старых ошибках. Что толку в ошибках, если ты на них не учишься? Она, например. Сколько раз она страдала оттого, что идеализировала взаимоотношения мужчины и женщины! Чего она сейчас вдруг испугалась и почему так глупо себя ведет? Им же было так хорошо втроем!

— Значит, ты думаешь, что Сэм уедет до Нового года?

— Думаю, да. — Дэни очнулась от своих мыслей.

— Не так уж это и скоро.

— Так ведь до Рождества всего три недели.

— Что-то мне подсказывает, дочка, что много чего может случиться за это время.


Глава седьмая


Шаг за шагом Сэм проигрывал сражение в семье Дэни Хармон, в котором он хотел оставаться простым зрителем, а не участником.

Он был здесь уже неделю, и каждый из этих семи дней сидел со всеми за столом, где постоянно звучал детский смех, а каждый вечер получал чистые, благоухающие морозной свежестью полотенца от женщины, которая пахла солнцем и цветами.

Целую неделю Сэм трудился в поте лица, стараясь закончить дневную работу, чтобы иметь возможность сидеть со всеми по вечерам. Еще никогда он не чувствовал себя таким одиноким.

А временами его вдруг охватывало такое счастье, что он пугался.

Пока ему удавалось избегать общества Дэни, за исключением ланча, когда Джин отправлялся продавать выпечку Дэни или золотые украшения, а Тимми был в саду. Тогда он сидел, наслаждаясь отдыхом, и, обхватив пальцами кружку с дымящимся свежесваренным кофе, наблюдал за грациозными движениями Дэни.

Они, конечно, разговаривали, но никогда — о личном, а только о делах на ферме и о Тимми. Но Сэм чувствовал, что расстояние между ними сокращается.

Вот и сейчас…

Они все расположились в гостиной. Дэни сидела за пианино, заваленным нотами, и разучивала с Тимми рождественскую песенку для детского праздника. Джин, покачивая головой в такт музыке, отдыхал на диване. За окном был мороз, а здесь потрескивали дрова в камине и пламя освещаю комнату теплым золотистым светом.

Сэм сидел в кресле, ставшем как бы его личным местом с тех пор, как он приехал, и делал вид, будто читает газету. На самом деле его совсем не интересовало, что происходит в конгрессе. Единственным событием, стоящим внимания, были пальцы Дэни, тонкие и изящные, порхающие по клавиатуре.

Она подпевала сыну неожиданно низким, хрипловатым голосом.

Окончив петь, Дэни хлопнула в ладоши и привлекла к себе Тимми. Она погладила его худенькую спину. Это бессознательное прикосновение к сыну было выражением ее бесконечной материнской любви.

— Молодцы! — воскликнул Джин, вставая. — А теперь сыграй «Снежное Рождество», — приказал он, становясь возле пианино и приготовившись петь. — Иди сюда, Сэм. Ведь ты тоже знаешь эту песню.

Сэм напрягся, крепче сжав газету.

— Нет, спасибо. Я лучше послушаю.

Джин пел с воодушевлением, а Дэни ему подпевала, и Сэму вдруг страшно захотелось присоединиться к семейному хору, но все же он не решился.

С тех пор, когда у него была семья, прошло почти двенадцать лет. А вообще он рос практически в одиночестве. Его мать вкалывала на двух работах, а вечера проводила в баре со своим дружком, чтобы «расслабиться». Своего отца Сэм никогда не видел и, похоже, не увидит, но это его уже не волновало. Вероятно, некоторым мужчинам просто не дано быть отцами.

В девятнадцать лет, перепробовав несколько профессий, Сэм записался в армию и понял, что это именно то, что ему нужно. Его упорство и дисциплинированность позволили ему получить офицерский чин. А потом у него началась и личная жизнь — в семье его командира.

В один из праздников Дня благодарения полковник пригласил Сэма к себе домой. Впервые в жизни Сэм сел за стол, покрытый льняной скатертью, со свечами и фарфором. После того как трапеза была закончена, никто не торопился выйти из-за стола — все продолжали поддерживать беседу, и не о том, кого на прошлой неделе уволили или кто выиграет в следующем бейсбольном матче, а о более интересных вещах.

Когда его снова пригласили, на Рождество, Сэм невероятно обрадовался приглашению.

На этот раз он познакомился с дочерью полковника, приехавшей домой на каникулы из колледжа.

И одним глупейшим поступком разрушил свою жизнь.

Кэндейс была красивой, но упрямой и сумасбродной девицей. Она решила, что лучше всего отплатит властному отцу тем, что свяжется с одним из его подчиненных. А Сэм был молод, горяч и глуп. Полковник и его жена дали ему шанс узнать вкус новой жизни, лучше той, которую он видел раньше, а он отплатил им тем, что однажды ночью переспал с их дочерью. Это было его первой ошибкой, за которой последовало еще множество других.

Джин и Дэни закончили песню и радостно захлопали в ладоши, очень довольные своим исполнением. Дэни повернулась к Сэму и, глядя ему прямо в глаза, спросила:

— Какие еще будут просьбы?

В голове Сэма пронеслось с дюжину названий песен, но он промолчал, поскольку давно научился сдерживаться.

— А ты, сынок, не хочешь повторить другие песни?

Тимми покачал головой.

— Нет? Почему?

Тимми молча пожал плечами.

Атмосфера в комнате вдруг резко изменилась. Тимми был всегда жизнерадостным и редко дулся. Что с ним случилось?

— Мы не спели «Рудольф — олень с красным носом». — Дэни потянулась за нотами. — Ведь она тебе нравится.

— Не нравится, — буркнул Тимми. — Она глупая.

— Что случилось, детка? Мне казалось, что ты ждешь не дождешься, когда наступит время праздника!

— И вовсе нет. Я вообще не хочу петь эти глупые песни на этом дурацком утреннике. Мне обязательно туда идти?

— А в чем дело?

— Все приведут тех, кого захотят. Алекс приведет свою младшую сестру, которая даже петь не умеет, а Грейди позвала свою кузину.

— Ну и что?

— Я сказал, что хочу прийти с Сэмом, а они сказали, что он не моя семья.

Дэни в ужасе смотрела на сына. Конечно же, он может пойти с Сэмом. Но захочет ли Сэм?

Дэни украдкой взглянула на Сэма, пытаясь понять его реакцию на заявление Тимми. Но лицо Сэма было непроницаемым.

Дэни лихорадочно думала, как бы поосторожнее объяснить сыну ситуацию. Что, если Тимми уже смотрит на Сэма как на отца? Она, возможно, совершила самую ужасную ошибку, впустив этого человека в свой дом и в свою жизнь.

Сэм медленно поднялся, и Дэни вся напряглась. Протянув руку, она прижала к себе сына. Но у нее комок подступил к горлу, когда Сэм опустился перед ними на корточки.

— Тим, я не очень разбираюсь в рождественских утренниках, но могу поспорить, что учительница не станет возражать, если ты пригласишь кого-то не из вашей семьи. Так что, если меня отпустят с работы, я буду рад пойти. Надо только отпроситься у босса.

— А кто босс?

— Твоя мама.

— Ах, да! — Зеленые глаза Тимми вспыхнули сначала от удивления, а потом от радости. — Ты его отпустишь, мама? Отпустишь?

— Ну конечно, — обрадовалась Дэни тому, что к Тимми вернулось хорошее настроение.

Глядя застенчиво на виновника своих опасений, Дэни тихо сказала:

— Спасибо, вы очень добры.

— И часто его дразнят? — Вопрос был предназначен лишь для ушей Дэни.

Дэни была поражена. Этот человек, похоже, готов сразиться с целой армией, чтобы защитить ее ребенка.

— Они не дразнят. Это у детей такой способ самоутверждения.

— По-моему, сейчас он успокоился, — улыбнулся Сэм, глядя, как Тимми скачет по комнате. Джин неодобрительно наблюдал за внуком. Наконец он встал.

— Мне пора. Иду спать. И вам, молодой человек, — обратился он к Тимми не допускающим возражений тоном, — тоже пора.

Тимми и не думал возражать. Он подбежал к Сэму и, приставив ноги к ногам Сэма, носки к носкам, поднял голову.

— А у тебя есть мозоли?

— Что? — не понял Сэм.

— Ну, мозоли есть? Я люблю вставать дедушке на ноги и так идти спать, но он говорит, что я стал слишком тяжелым, а у него мозоли.

Сэм и Джин переглянулись.

— Нет, у меня нет мозолей. Но тебе придется показать, как вы это делаете.

— Я встану тебе на ноги, а ты пойдешь.

Не дожидаясь приглашения, мальчик встал Сэму на ноги и уцепился за пряжку ремня, задрав голову и улыбаясь в предвкушении игры.

— Ладно, потопали, — усмехнулся Сэм.

Сэм обошел комнату, затем вокруг дивана, один раз даже сделал вид, что теряет равновесие и падает, а потом пошел по коридору к комнате Тимми.

— Приятный мужик, — прокомментировал Джин. — Спокойной ночи, дочка. У меня завтра тяжелый день.

— Спокойной ночи, папа.

Дэни опустила крышку пианино, собрала ноты и стала наводить порядок в гостиной, надеясь, что Сэм уйдет к себе прежде, чем она пойдет укладывать Тимми.

До чего было бы чудесно, размышляла она, если бы в женщине сочетались способность чувствовать как взрослый человек и непосредственность ребенка и можно было бы броситься в объятия мужчины, будучи уверенной, что он тебя непременно подхватит!

В коридоре было тихо, и Дэни направилась в комнату Тимми. Из-за двери она услышала голос сына:

— Боже, храни Пита и Джека Генри и этого новичка Билли, как его фамилия, и сделай так, чтобы его больше не рвало в раздевалке, и храни мисс Карп и мисс Николс. — Тимми остановился на секунду. — И благодарю Тебя за то, что Ты сделал так, что Сэм может пойти со мной на праздник, аминь.

Чуть приоткрыв дверь, Дэни хотела войти, но увидела в щелку Сэма.

— Хорошая молитва, — похвалил Сэм. — Спасибо, что и меня не забыл.

— Я и вчера за тебя молился. Я просил Бога вылечить твою ногу. Она здорово болит?

— Иногда немного побаливает. Спасибо, что просил за меня Бога, — серьезно ответил Сэм.

— Хорошо. — Тимми нахмурил брови. — В прошлом году я просил Его вылечить мою морскую свинку Чарли, но не получилось.

— А что случилось с Чарли?

— Мама его нечаянно переехала.

— Мне очень жаль.

Сэм стоял в ногах у Тимми, засунув руки в карманы и еле сдерживая улыбку. Разговор продолжался.

— У меня когда-то был кролик, — сказал Сэм.

— А как его звали?

— Оденфаден.

— Смешное имя, — хихикнул Тимми. — А что с ним случилось?

— То же, что и с Чарли.

— А ты просил Бога вернуть его тебе?

— Забыл. А знаешь, нога уже болит гораздо меньше.

— Правда?

— Правда. А теперь я пойду позову твою маму пожелать тебе спокойной ночи.

— Ладно. — Улыбаясь во весь рот, Тимми заполз под одеяло.

Дэни опрометью бросилась обратно в гостиную. Схватив какой-то журнал, она плюхнулась на диван и стала судорожно перелистывать страницы.

— Тимми уже в постели.

— О! Спасибо. — Дэни встала, и Сэм посторонился, чтобы дать ей пройти.

— Дэни, — окликнул он ее, когда она уже шла по коридору. — Вы обронили это. — У него в руке блеснула ее заколка для волос.

Дэни непроизвольно подняла руку к волосам. По блеску в его глазах и поднятым бровям Дэни поняла, что он отлично понимает, когда именно она обронила заколку.

Вообще-то нет ничего стыдного в том, чтобы подслушивать, о чем молится твой пятилетний сын, но быть уличенной в том, что притворяешься, будто не подслушивала, — просто унизительно.

Стараясь сохранять достоинство, Дэни протянула руку за заколкой, но Сэм почему-то крепко держал ее. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга — Сэм держал в руках заколку, она держала его руку. Ей вдруг показалось, что он хочет сам заколоть ей волосы.

Дэни.

Это он прошептал или она сама себя предостерегла?

Лицо Сэма — лоб, скулы, подбородок — было словно высечено из гладкого мрамора. Если он ее сейчас поцелует, этот незнакомец, этот загадочный человек, которого она едва знает… она ему это позволит.

Но ничего такого не произошло. Сэм разжал кулак, и Дэни взяла заколку дрожащими пальцами. Пробормотав «спасибо», она повернулась и почти побежала по коридору.

Сэм проводил ее взглядом.

Ну и неделя выдалась! Когда он сюда приехал, у него были проблемы с ногой, но голова-то была на месте — во всяком случае, так ему казалось. А сейчас нога вроде получше, а голова идет кругом.

Сэм сел в свое кресло.

Свое кресло.

Вот, оказывается, в чем дело. Он считает что-то своим, но ведь ему здесь не принадлежит ничего: ни кресло, ни инструменты, купленные на деньги Дэни, ни подушка под головой, ни мальчуган, который только что пропутешествовал на его ногах и попросил его остаться, пока он не прочитает молитву.

Он молился о моей ноге.

Это было благословение ребенка, такое же святое, как если бы за него молился сам папа римский.

Не можешь держать дистанцию, а, Маклин?

Глядя на ясноглазое лицо мальчика, нельзя было не думать о женщине, которая его воспитала. Она была прекрасна. Самое воздушное и вместе с тем самое земное существо, которое он когда-либо встречал. Но, думая о матери, он невольно спрашивал себя: а кто же отец? И где он?

Он не увидел в доме ни одной незнакомой фотографии. А то, что Дэни носила фамилию отца, наводило на мысль, что она никогда не была замужем.

Сэм был далек от того, чтобы осуждать женщин, имевших внебрачных детей, потому что отлично знал, насколько никчемными могут быть мужчины, независимо от того, женаты они или нет. Но с обликом Дэни как-то не вязалось, что такая женщина, как она, решила завести внебрачного ребенка.

Все в ней говорило о приверженности традициям и врожденном чувстве ответственности: то, как она бросала все дела и неслась к автобусу, привозившему Тимми, как смеялась его шуткам, даже когда он повторял их в сотый раз, как звала их к ужину, заботясь о том, чтобы ничего не остыло. Она была Донна Рид пятидесятых годов в джинсах девяностых.

А как она смотрела в окно кухни по вечерам, вглядываясь в темноту и думая о чем-то своем! В иные вечера от этого взгляда он был готов чуть ли не упасть перед ней на колени.

Она должна выйти замуж. Она может превратить обыкновенного человека в короля, если станет его невестой!

Этот мальчик, а вернее, эта женщина может заставить его забыть о прошлом.


Глава восьмая


Когда Дэни вернулась в гостиную, Сэм все еще был там. Он стоял у камина с тем задумчивым выражением лица, которое заставляло женщин забыть все, от чего они сами себя предостерегали.

Бежать было бы глупо, а потому Дэни, набрав побольше воздуха, шагнула в гостиную.

— Ладно, признаю. Я стояла под дверью и подслушивала. Не хотела вам мешать, вы так хорошо разговаривали.

— Я не очень-то умею с детьми обращаться, — покачал он головой.

— Вы ему нравитесь.

— И он мне…

— Мне жаль вашего кролика, ну, этого… Оденфадена.

— А-а. Послушайте… в общем… я все это выдумал. То есть у меня была крольчиха, но ее звали Шейла, и ее не задавила машина. Она была, наверно, самой старой крольчихой в нашем графстве. Однажды она проглотила электрическую пробку и даже не поперхнулась.

— Зачем же вы тогда…

— Когда Тимми рассказал про свинку, мне захотелось его как-то утешить. Черт, я не слишком хорошо умею это делать!

— Да вы были просто великолепны. — Дэни смотрела на Сэма с благоговением.

Сэму показалось, что время остановилось. Он раскрыл было рот, чтобы опровергнуть ее слова, но передумал и лишь глядел на нее своими карими глазами, в которых светилась благодарность.

А Дэни могла бы ему еще много чего сказать. Например, о том, что родители очень часто теряются, не зная, что делать. Все воспитание зиждется на интуиции, надо лишь скрестить пальцы и делать все с любовью. Но сейчас она могла только смотреть на него.

Он беспокоится о моем сыне.

Кому-то может показаться, что ничего особенного в этом нет. Но она-то знала, что беспокоиться по-настоящему может не каждый. Доброта Сэма была дороже всех богатств мира.

Тимми изо всех сил старался казаться взрослым, как будто понимая, что мать нуждается в утешении не меньше, чем он. Поэтому и не очень долго плакал после гибели Чарли. Но сегодня вечером, оставшись наедине с Сэмом, он почувствовал, что может быть просто маленьким мальчиком, страдающим от потери своего любимца. А Сэм, благослови Господь его душу, понял это и попытался утешить Тимми.

Его грубоватое признание вызвало у Дэни улыбку.

— Сэм Маклин, я могла бы поцеловать вас за то, что вы сделали, — искренне заявила она.

Сэм замер. Напряжение повисло в воздухе.

— Я хотела сказать… это было… вы… — запинаясь, прошептала Дэни и покраснела до корней волос.

— Мне больше понравилось, как вы сказали в первый раз.

Молча обойдя диван, Сэм подошел к Дэни. Его широкие плечи говорили о силе и властности, но прикосновение руки к ее щеке было бесконечно нежным.

Вот, наверно, как бывает, когда выходишь замуж за человека, которого любишь, подумала Дэни. Стоять вот так, в доме, где пахнет жареным луком, который готовили к обеду, где еще не умолкло эхо музыки и разговоров взрослых и детской молитвы перед сном, где сейчас так тихо, что слышно лишь твое дыхание и дыхание стоящего перед тобой человека… того самого человека, который поливал кетчупом мясо в твоей тарелке, вытирал посуду и заставлял твое сердце учащенно биться всякий раз, когда ты на него смотрела…

Палец Сэма скользнул со щеки Дэни на подбородок, потом на шею. Сэм сделал еще шаг и пробормотал:

— Дэни…

Это был ее первый поцелуй за многие годы, и он ей понравился. Даже очень. Но он был легким, почти мимолетным, и ей захотелось еще.

Сэм сжал сзади пальцами ее шею, и она поняла, что он тоже жаждал продолжения. Самое время дать отбой.

Чего может хотеть такой человек, как Сэм? Она чувствовала, что их влечет друг к другу. А что дальше? Они живут в одном доме, невозможно будет скрыть то, что между ними происходит. Конечно, в наше время, подумала Дэни, мало кого заботит, если секс предшествует браку. В доме есть спальня на чердаке, они могли бы стать любовниками, и никто бы об этом не узнал. Если только Тимми не станет разыскивать ее ночью или отец не заметит, какими они обмениваются взглядами. Дэни тряхнула головой. Нет, это она уже проходила — и не собирается повторять ту же ошибку.

— Видимо, я немного разучился. — Низкий, бархатистый голос прервал размышления Дэни.

— Ничуть. — Дэни сглотнула и закусила нижнюю губу.

Сэм вдруг почувствовал себя более уверенно. Интуиция подсказывала ему, что Дэни чего-то недоговаривает.

Ему захотелось не просто поцеловать ее еще раз, а покрыть ее всю поцелуями, жаркими и настойчивыми, чтобы она поняла, что ей самой этого хочется. Так же, как и ему.

Вместо этого он опустил руку и сделал шаг назад. Их обоих охватила неловкость, чувство какой-то незавершенности.

— Дэни, посмотри на меня. Я знаю, ты думаешь о том, что будет дальше. Ты вспомнила, что я уеду сразу после Нового года. — (Дэни кивком головы подтвердила его догадку.) — Давай сядем. — Они сели на диван, и Сэм закинул руку на спинку, ощутив под пальцами изношенную обивку. Этот диван придется скоро менять, мелькнуло у него в голове, и он вдруг представил себе, как они с Дэни покупают новую мебель, изучают ценники, садятся то в одно кресло, то в другое, споря, которое из них удобнее. — Я еще никогда не делал ничего подобного.

— Чего именно?

— Не говорил начальству того, что собираюсь сказать тебе, потому что в голову не пришло бы сказать своему командиру, что хочу заняться с ним любовью. Я боюсь тебя оскорбить. Ты взяла меня на работу, и я не хотел бы просто воспользоваться ситуацией. — Взгляд Сэма был прямым и честным. — Но во мне растет желание лучше узнать тебя. Ты привлекательная женщина, Дэниэла Хармон. И мне еще ни разу в жизни не хотелось так сильно быть ни с одной женщиной, как с тобой.

Надежда, желание, чисто женское тщеславие вспыхнули вдруг где-то глубоко внутри и погасли.

Нет, нет и нет! Уходя, Брайан забрал с собой ее уверенность.

Сэм попытался ее вернуть.

— Спасибо, — просто сказала Дэни. — Ты тоже мне нравишься.

— Мы не говорили о твоем объявлении — о том, которое дала ты. Думаю, настало время его обсудить. — (Сердце Дэни громко стукнуло.) — Насколько я понимаю, ты имела в виду нечто постоянное. Помощника на ферме… и в доме. Партнера. Это понятно.

— Правда?

— Ты поступила правильно, и не надо об этом жалеть.

С каждой секундой она жалела все меньше и меньше. Если она верно его понимает…

— Ты считаешь, что я правильно поступила, дав это объявление?

Взгляд Сэма вдруг затуманился. Когда Сэм коснулся ее щеки, она почувствовала, какими шершавыми стали его пальцы. Это оттого, что он скоблил мое крыльцо.

— Думаю, правильно.

Еще никогда она не была так близка к осуществлению своей мечты. Это было пугающим, но восхитительным ощущением.

Присутствие Сэма в ее доме, взаимоотношения, складывавшиеся в ее семье всю эту неделю, убедили Дэни в том, что мужчина, женщина, ребенок — это простейшее, самое мистическое и в то же время самое основное сочетание, которое придумало человечество. А Сэм был именно тем мужчиной, с которым она хотела быть. Она наслаждалась его добротой, восхищалась его силой. Она хотела узнать о нем все. Она уже знала, что он любит капусту и ненавидит горох, бесконечно терпелив с другими и ничего не прощает себе.

Борясь со своей природной застенчивостью, Дэни потерлась щекой о ладонь Сэма, а потом взяла его руку и стала разглядывать четкие линии на ладони.

— Я когда-то была на вечеринке, на которой присутствовала гадалка по руке. Она всем нам предсказала наше будущее. Меня это заинтересовало, и я даже взяла в библиотеке книжку и по ней стала разглядывать линии на ладони у отца.

Уголки губ Сэма чуть приподнялись, и без всякой гадалки Дэни поняла, что ей никогда не надоест его улыбка. Осмелев, она выгнула бровь и притворилась, будто читает по руке.

— Тебе надо чаще улыбаться. Ты слишком серьезно относишься к жизни.

— А что ты еще видишь? — подыгрывая ей, спросил Сэм с хитрой улыбкой.

— Много чего. Линии твоей руки — длинные и четкие. Ты упрям и не склонен менять свои решения.

— Что ж, похоже.

— А вот главная линия. В тебе рассудочность преобладает над чувствами, но ты очень страстный.

— Угадала.

Дэни подняла голову и поняла, что все то время, пока она разглядывала его ладонь, он пристально смотрел на нее. Он выдернул руку и, схватив за запястье, притянул Дэни к себе.

— Я хочу тебя. Это ты можешь прочитать по моей руке? — прорычал Сэм.

Трепет охватил Дэни.

— По руке — нет. Но по глазам…

— Только ты этого не хочешь, — прохрипел Сэм. — Любая гадалка скажет, что между такой женщиной, как ты, и таким мужчиной, как я, огромная дистанция. Я не хочу, чтобы ты страдала.

— Этого не случится.

Что-то в выражении лица Сэма вдруг заставило Дэни усомниться. Его руки говорили одно, а голос — другое. Что-то явно не так.

— Не пойму, — постаралась она сказать с легкостью, которой не испытывала, — ты говоришь о моем объявлении?

Немного помолчав, он ответил:

— Нет, — и в его голосе слышалось сожаление. Сэм сознавал, что, как бы мягко он ни говорил, его слова причинят ей боль. — Я хочу тебя. Физически. Эмоционально. Но… но не навсегда. Этого я не могу предложить. Я пытался дать тебе это понять, но, видимо, мне не удалось. Брак не входит в мои планы.

Какой дурак сказал, что всегда надо быть честным?

В течение нескольких долгих секунд только громкое сердцебиение было единственным признаком того, что она еще жива. Потом до нее дошла нелепость ситуации: при всем при том они все еще не отпускали рук. Дэни осторожно отодвинулась и высвободила руку. На ум ей приходили лишь слова протеста: но ведь я тебя люблю.

Этого говорить не стоит. Господи, не дай мне это сказать!

Дэни хотелось, чтобы ей снова стало четыре года: тогда она верила, что, если закроет глаза, ее никто не увидит.

— Прости. Я виноват.

— Твоей вины здесь нет. — Дэни с трудом обрела голос. — Просто вышло недоразумение. Со мной все в порядке. И вообще все нормально. Я чуть-чуть смущена. Да нет, я очень даже смущена. Сейчас девяностые годы, и секс — дело плевое.

Ее слова разрывали ему сердце, но он молчал, О чем он только думал, поджидая ее в гостиной? Он хотел получить и удержать то, что ему не принадлежало, к чему у него не было права даже прикасаться. Но он сказал ей правду: ему нечего было ей дать. А взять хотелось…

Дэни была прекрасна. Ранимая и искренняя. Она попыталась разрядить обстановку и еще раз все объяснить:

— Когда ты сказал, что считаешь мой поступок правильным…

— Я по-прежнему так считаю. — Хоть в этом он должен ее убедить. — Дэни, только слепой не увидит, что ты создана для брака, уверяю тебя. Семья, забота о будущем — это твое. Какой-нибудь счастливый сукин сын это поймет. А я…

— А ты не тот счастливый сукин сын, — с удивительным спокойствием и улыбкой закончила за него Дэни.

— Увы, не тот.


Глава девятая


Надо было предложить ему уехать.

Три дня назад Сэм совершенно определенно дал ей понять, что не собирается жениться и вообще связывать себя какими-либо обязательствами на длительный срок. С того вечера, стараясь показать, что ее это ничуть не задевает, она все время улыбалась, так что скулы сводило.

Стоя у кухонного стола, Дэни ложкой вычищала семена из тыквы. Сэм в это время ходил по крыше, настояв на том, что следует ее залатать, пока позволяет погода. Крыша под его ногами скрипела, и каждый его шаг бил Дэни по нервам.

Три дня — и три ночи — память предательски напоминала ей о Сэме, его руках, запахе его кожи, вкусе его поцелуя.

Дэни горестно вздохнула. И почему недоступные мужчины так безжалостно привлекательны? И почему привлекательные мужчины так безжалостно недоступны?

Крыша под ногами Сэма снова заскрипела, и раздался стук молотка. Сэм прибивал отставшую во многих местах дранку и тем самым как бы закреплял память о себе, которая останется после того, как он уедет, и они, по всей вероятности, уже никогда больше не встретятся.

Стук прекратился, но снова стали слышны шаги. Минуту, другую, а потом раздался страшный треск.

Дэни прислушалась: это явно было похоже на падение. Дэни опрометью бросилась вон из кухни. Сэм сидел на крыше, вытянув больную ногу, и сквозь стиснутые зубы изрыгал проклятья.

Слава Богу, он цел!

— Ты в порядке? — крикнула Дэни.

Проклятья прекратились, и Сэм посмотрел вниз, но ничего не ответил.

— Я слышала, как ты ходишь по крыше, а потом мне показалось, что ты упал. Что случилось?

— Ничего, — буркнул Сэм.

— Лучше будет, если ты слезешь.

— Я еще не закончил. Иди в дом, Дэни.

Вот вам обходительность и вежливость! Уперев руки в бока, Дэни возразила:

— Не пойду. По-моему, там очень скользко, и тебе надо слезть. Ты ведь упал, верно?

— Не упал, а поскользнулся.

— Ах вот как. — Дэни едва сдерживала улыбку. Ущемленное мужское самолюбие! — На подобный случай у тебя нет страховки. Вот если бы ты упал, тогда другое дело. Я подержу стремянку. Сможешь спуститься?

— Я еще не закончил. — Сэм грозно сверкнул глазами. Он с трудом встал, и от Дэни не ускользнула гримаса боли, исказившая его лицо. Тем более надо заставить его слезть.

— На сегодня хватит, — приказала Дэни.

— Кто это говорит?

— Это я говорю, а я твой босс.

Сэм подумал и криво усмехнулся.

— Ладно, подержи стремянку.

Дэни сочувственно наблюдала, как он осторожно спускается, ступенька за ступенькой, но, когда он уже был на земле, отошла в сторону.

— Спасибо, босс. Ну и что ты теперь будешь со мной делать?


А она сделала вот что — приготовила ему горячую ванну с морской солью. А пока он сидел в ванне, отнесла в его комнату горячий пунш. Прикрыв стакан блюдцем, чтобы напиток не остыл, она поспешила обратно на кухню, чтобы Сэм не застал ее наверху. Ей надо было собраться с мыслями, а когда Сэм рядом, ей это удавалось с трудом.

Сэм явно с ней флиртовал. По глазам было видно, что он все еще надеется на любовную связь, и это ее и возбуждало и пугало одновременно. Потому что это был тупик.

Сколько бы он ни утверждал, что не годится для брака, она ему не верила. Ему нравилась ее семья, это было очевидно.

Где же скрывается правда, Сэм Маклин? Какие у тебя тайны? Я же чувствую, ты что-то скрываешь.

Погруженная в свои мысли, Дэни не услышала, как вошел отец, и вздрогнула, когда тот заговорил:

— Ну и ну! Ты или задумалась о чем-то очень важном, или заболела. Что с тобой, дочка?

— Привет, папа. Все в порядке.

Покачав головой, Джин достал из холодильника упаковку филе индейки, горчицу, хлеб и пакет молока. Сделав себе сэндвич и налив стакан молока, Джин убрал все обратно.

— Все же что-то случилось. Я кусочничаю перед ланчем, а ты не ругаешься. И так продолжается уже третий день. — Это было сказано со смешком, но глаза Джина оставались серьезными. — Может, поговорим?

Сказать отцу, что она все больше влюбляется в Сэма? Отец, верно, уже и сам об этом догадался. И вряд ли скажет ей что-нибудь такое, чего она и сама не знает. Улыбнувшись, Дэни покачала головой. Джин вздохнул, взял тарелку с сэндвичем и молоко и направился в гостиную. Он уже был в дверях, когда Дэни сказала:

— Не испорти себе аппетит перед ланчем.

Было два часа. Скоро вернется Тимми и наполнит дом смехом и веселой болтовней, так что она отвлечется от своих мыслей. Присев к столу, Дэни стала просматривать почту, которую принес отец. Каталоги, счета — черт бы их побрал, — рекламные листовки, поздравительные открытки к Рождеству, пара конвертов. Надорвав один из них, на котором стоял неизвестный ей обратный адрес.

Дэни достала листок желтоватой недорогой почтовой бумаги.

«Уважаемая миссис, отвечаю на Ваше объявление. Мне тридцать шесть лет, рост 1 м 78 см, здоровый, симпатичный. Женат никогда не был, но хотел бы остепениться. Против детей не возражаю. Имею кое-какой опыт работы на ферме — вожу трактор, знаю, что такое севооборот, и тому подобное. Трудолюбив и умею ухаживать за скотом. Если Вас все это заинтересует, позвоните, пожалуйста…»

Вот оно!

Некто ответил на твое объявление. Некто, кто обходится без местоимений.

Дрожащими пальцами она вскрыла другой конверт, тоже с незнакомым адресом. Письмо было от некоего Джеймса Тенни, г. Боаз, штат Айдахо.

«Уважаемая мисс, я отвечаю на объявление, которое Вы поместили в газете. Понимая, насколько личным является такое объявление, я долго думал, что мне Вам написать, но в конце концов решил, что будет правильно, если я напишу свою биографию.

Мне тридцать два года, я кандидат сельскохозяйственных наук. Само собой разумеется, что я холостяк. Помимо того что я специализируюсь в области выращивания овощей без применения искусственных удобрений, меня особенно интересуют непахучие удобрения, и я надеюсь в ближайшем будущем широко распространить изобретенное мною новое удобрение.

Что касается личной жизни, то я считаю семью важной составляющей американского образа жизни и очень хотел бы построить ее с женщиной, разделяющей мои взгляды. Поскольку я не очень высокого роста, то предпочел бы женщину хрупкого или среднего телосложения. Упоминаю об этом лишь для того, чтобы избежать неловкости в будущем. Ценными качествами я считаю ум и интерес к текущим событиям, коими, смею надеяться, обладаю сам.

Если вышеизложенная информация Вас удовлетворит, позвоните, пожалуйста, или напишите по указанному ниже адресу».

Дэни схватилась за голову. Сердце ее трепыхалось, как флаг на ветру. Ей придется отвечать на все эти письма, а она явно не готова. Если задуматься, не так уж и плохо быть одинокой! Можно расставить по алфавиту книги на полке и быть уверенной, что никто их не переворошит. Можно есть в постели и смотреть ночью телевизор, воспитывать сына так, как она считает нужным. Стоит ли все это менять?

А на письма, в конце концов, можно и не отвечать.

— Привет, Джин, — услышала она из гостиной голос Сэма. — У тебя сегодня короткий день?

— Ага. В картишки перекинемся?

— Давай. Вот только уберу инструменты — и я к вашим услугам, сэр.

Все же придется отвечать на письма, подумала Дэни, прислушиваясь к голосам. Это поможет ей забыть о том, как хорошо Сэм Маклин влился в ее семью и в ее сердце.


Глава десятая


Бет сидела на диване, положив руку на свой огромный живот, и с жадностью читала письмо, которое дала ей Дэни.

— Ну и сколько ты уже получила таких писем?

— Восемь. Приходят каждый день. Сначала я решила не отвечать, а потом…

— …потом решила посмотреть правде в глаза. Потому что поняла, что мужики не растут как капуста в твоем огороде. — Она глянула на Кэрри, сидевшую рядом и просматривавшую лежащую у нее на коленях почту. — Что-нибудь интересное нашла?

— По-моему, подходящих кандидатур три. Тех, что пишут из тюрьмы, исключаем.

— Даже не узнав, за что они сидят? — удивилась Бет.

Дэни приложила ладони к пылающим щекам.

— Боже, не верится, что я вообще могу обо всем этом думать.

Чем больше Дэни старалась выкинуть Сэма из головы, тем чаще о нем думала. С этим надо было что-то делать, и она позвала подруг, чтобы посоветоваться. К тому же несколько писем были не такими уж плохими.

Не могла же она полюбить Сэма за такой короткий срок! Просто это какое-то наваждение, и надо от него избавляться. Может, пришло время ей стать женой?

— Ты должна нам все рассказать, и со всеми пикантными подробностями, — заявила Бет.

— Да, Дэни, — подхватила Кэрри. — Здесь так редко случается что-нибудь интересное!

— Ладно, займемся делом, — прервала ее Бет. — Ты хочешь, чтобы мы помогли тебе выбрать того, кому будет суждено выиграть счастливый билет лотереи «Свидание с Дэниэлой»?

— Я уже шесть лет не ходила на свидания, — простонала Дэни. — Не помню даже, о чем говорят с мужчиной в таких случаях.

— Это как езда на велосипеде. Сначала немного вихляешь, а потом все получается. Не понимаю только, почему в лотерее не участвует твой высокий красавец с потрясающим голосом? — Ей не пришлось уточнять, о ком шла речь. — А он вообще знает о твоем объявлении?

— Знает.

— Сказала она небрежно, — откомментировала Бет. — И как он отреагировал?

— Никак.

— А жаль. Он такой красивый, — со вздохом сказала Кэрри.

— Значит, так, — Бет была, как всегда, категорична, — первое: отбираем для начала трех кандидатов на свидание, второе: превращаем эту хорошенькую застенчивую гусеницу…

— Застенчивую?

— …в великолепную соблазнительную бабочку.

— Соблазнительную? Погодите, я не это имела в виду, когда сказала…

— Кэрри, — Бет не собиралась отпускать бразды правления, — внимательно прочти все письма. Исключи тех, кто, судя по всему, давно не имел дела с женщинами. Например, этих двух рецидивистов. Будем сужать круг до тех пор, пока не останутся трое самых перспективных. А я тем временем просмотрю гардероб Дэни. Возможно, придется кое-что обновить.

— На это у меня нет денег, — запротестовала Дэни.

— Поставь чайничек, подруга. — Бет похлопала Дэни по руке. — Мне пора перекусить.


В камине пылали и потрескивали дрова.

Тимми играл на ковре со своими игрушечными машинами. Джин сидел за столом и с такой ловкостью тасовал колоду карт, что мог бы сделать игру в покер своей профессией.

Сэм улыбался. В доме Хармонов он иногда чувствовал себя абсолютно счастливым. Вот как сейчас.

Джин хитро подмигнул Сэму.

— Сыграем?

— Ага. Чувствую, что сегодня мне повезет, — кивнул Сэм, сдавая карты.

— Дед, я проголодался. Скоро будем ужинать?

— Думаю, минут через пятнадцать. Твоя мама что-то там колдует на кухне.

Интересно, думал Сэм, что с ней происходит?

Сразу после ужина, прибрав кухню, спешит в свою комнату. Чем она занимается, было для Сэма загадкой, но ее подруги Бет и Кэрри явно принимали в этом участие. Уж очень часто они наведывались к Дэни.

С того дня, когда Дэни принесла ему в комнату горячий пунш — довольно интимный жест, который ему понравился, — она относится к нему с деланной сердечностью и явно старается держать его на расстоянии.

В тот день он не просто флиртовал с ней, он хотел ее соблазнить. Она, видимо, разгадала его намерение и дала ясно понять: Нет, спасибо! Нельзя сказать, что его это удивило. К тому же он и сам не был уверен, что готов к подобным отношениям, если бы и получил такую возможность. Не в его правилах обманывать женщин. Дэни твердо дала понять, что ей нужен кто-то постоянный, а он к этому не готов. А жаль! Ему хотелось бы взглянуть на эти длинные ноги, что скрываются под обтягивающими джинсами. А еще — на ее рыжие кудри, разметавшиеся по подушке.

Но больше всего ему хотелось обнять Дэни, дотронуться до каждой частички ее тела и наслаждаться ею… наслаждаться…

Что делало ситуацию совершенно невыносимой, так это его не поддающееся определению нежелание остаться. Ему нужна она. Ей нужен муж. Как только он представлял себе, что остается, его прошибал пот и охватывало паническое чувство, что он снова совершает ошибку.

До Рождества оставалось всего две недели. Дэни украсила дом свечами, позолоченными шишками и елочными игрушками, которые извлекла из коробок в кладовке. Сэм давно забыл, какой это чудесный праздник — Рождество.

Он представил себе, как в рождественское утро они будут разворачивать подарки, а Дэни будет улыбаться и с любовью разглядывать то, что ей подарили Джин и Тимми.

А он что будет делать? Конечно, тоже развертывать подарки вместе со всеми. Под елкой уже лежала небольшая горка коробочек с его именем.

Сэм купил подарок Джину: флакон хорошего одеколона и несколько колод карт в красивой деревянной шкатулке.

А вот какой подарок выбрать для Дэни, он никак не мог решить. Ему хотелось подарить ей что-нибудь особенное, оставить память о себе. Духи, а может быть, шарф? Что-нибудь нужное, но вместе с тем что-то, что подчеркивало бы ее женственность…

— Ух ты! — воскликнул Тимми, и мужчины подняли глаза от карт. — Мама, ты какая-то другая!

Боже правый!

Короткое платье из коричневого бархата облегало ее фигуру. И какую фигуру! Высокая грудь была чуть видна в полукруглом вырезе. Сэм опустил взгляд, но при этом сердце его поползло куда-то вверх. Теперь-то он знает, какие у нее ноги!

Сэм никак не мог решить, следует ли ему встать, но усидеть он все равно не мог, так был ошеломлен.

— Ты просто картинка, дочка, — сказал Джин, прежде чем Сэм успел опомниться.

— Нравится? — нервно улыбнулась Дэни.

— Очень. — На сей раз первым был Сэм.

Дэни поправила сережку. Серьги были длинные, из тех, что запутываются в волосах у женщин, особенно если эти волосы — такие вьющиеся, и рыжие, и великолепные — свободно падают на плечи. У Сэма вдруг пересохло в горле.

— А по какому случаю? — прохрипел он. Дэни бросила взгляд на отца, будто тот знал ответ.

— Я…

— Мама, я хочу тебя поцеловать.

Я тоже, подумал Сэм, я тоже.

— Конечно, малыш. — Дэни нагнулась, подставляя сыну щеку.

Кожа Дэни была белой, как сметана, а щеки — цвета персика. С важным видом Тимми положил руку на плечо матери, а затем, обхватив ее за шею, громко чмокнул в щеку.

Дэни не стала целовать Тимми в ответ. Она посмотрела на него серьезно и сказала:

— Спасибо. Надеюсь, тебе понравится ужин. Я приготовила жаркое — как на твой день рождения, помнишь?

— Я проголодался.

— Вот и отлично.

— А ты не будешь ужинать?

Глупый вопрос. С каких это пор она так наряжалась к ужину на кухне?

Дэни открыла сумочку того же цвета, что и платье, и, проверив ее содержимое, улыбнулась, словно это было обычным делом.

— Я приглашена на ужин.

Странно: Джин ни капельки не удивился тому, что Дэни выглядит так, как Джулия Робертс на какой-нибудь голливудской тусовке. Впрочем, чего же здесь странного. Джин наверняка знал, что Дэни уйдет. Да и с кем — очевидно, тоже. Сэм вдруг почувствовал себя уязвленным. А я узнаю — об этом последним! Куда она идет? Может, встречается с подругами? Не похоже. Вряд ли она бы так разоделась.

Взглянув на золотые часики, Дэни повернулась к отцу.

— У меня еще есть время. Я покормлю Тимми…

— Не глупи, — возразил Джин. — В таком-то платье. Пусть сегодня за тобой ухаживают.

— Скажешь тоже! — рассмеялась Дэни, и Сэм подумал, может, она и впрямь встречается с подругами.

— Пошли за стол, Тимми, — окликнул Джин внука.

Дэни и Сэм остались одни. Желая как-то разрядить напряжение, Сэм сказал:

— Твой отец прав. За такой женщиной, как ты, нужно ухаживать.

Она не улыбнулась. Она просто смотрела на него своими прекрасными зелеными глазами, большими и сверкающими, словно изумруды, но настороженными, почти печальными. Она будто не верила ему или не хотела верить. Конечно, все эти дни он старался держаться от нее подальше, но только потому, что она сама этого хотела. Вот если бы она ему позволила…

Какой он идиот, что сам не догадался пригласить ее поужинать! Хотя бы в знак благодарности за то, что она дала ему работу, приютила в своем доме.

Сэм чувствовал себя ужасно неловко, но что-то подсказывало ему, что надо пригласить именно сейчас, до того, как она уйдет.

В это время раздался звонок в дверь.

Кто-то за ней заехал, черт бы его побрал! Но может быть, это ее беременная подруга или та, что похожа на мышку?

В дверь позвонили более настойчиво.

— Мне надо открыть…

Так… Не беременная подруга и не мышка…

— Привет, меня зовут Лесли.

Мужчина. По имени Лесли.

Сэм почувствовал, как напряглись все его мускулы. На пороге, с букетом в руках, стоял тот, с кем Дэни будет сегодня ужинать.

— Меня зовут Дэниэла. Проходите, пожалуйста. Какие чудесные цветы!

Розы были таких же пастельных тонов, что и щеки Дэни.

Лесли, одетый в темный, несколько старомодный костюм, светлую рубашку и при галстуке, переступил порог. Он оглядел фигуру Дэни, и от его взгляда явно не ускользнула ни одна деталь.

У Сэма было желание взять этого Лесли за шиворот и вышвырнуть за дверь. Если Сэм кого и ненавидел, так это таких тощих, бледных, тонкошеих, в темных костюмах мужичков с вежливой улыбочкой и похотливым взглядом. Которых к тому же зовут Лесли, словно женщину.

— Может, присядете? Я поставлю цветы в вазу. Могу я предложить вам что-нибудь выпить, Лесли?

— У нас заказан столик на семь часов. — Лесли так тряхнул часы, будто они плохо шли. — Мне не хочется гнать машину по скользкой дороге.

Дэни одарила его одобрительной улыбкой.

— А куда вы едете? — спросил Сэм, и ему показалось, что Лесли только что заметил, что они с Дэни не одни.

— Извините, я вас не представила. Это Сэм. Он мой работ…

Дэни запнулась на слове «работник», и Сэм довольно ухмыльнулся. Да-да, парень, так что не очень-то задирай нос!

— Сэм работает у меня. Пойду на кухню за вазой и сейчас же вернусь.

— Свидание с незнакомкой? — осведомился Сэм у Лесли.

— Ну, — неуверенно ответил Лесли, не зная, стоит ли обсуждать такие вещи с наемным работником, — в каком-то смысле — да.

— А чем вы занимаетесь, Лесли?

— Чем я зарабатываю на жизнь — вы это имеете в виду? Я работаю в Боазе, в газете.

— Вы репортер?

— Нет. — Лесли нервно откашлялся. — Я наборщик.

Хм, подумал Сэм, наборщик. Вдруг его осенило. Да этот Лесли набирал объявление Дэни! Так вот что происходит! Значит, этот хмырь — кандидат в мужья! Неужели Дэни все же решилась на это безумие и ищет себе мужа по объявлению?

Вошла Дэни и поставила на стол вазу с цветами.

— Не правда ли, они изумительны! — воскликнула она, обернувшись к хмырю.

— А куда вы идете? — спросил Сэм таким тоном, будто был отцом Дэни.

Дэни и Лесли посмотрели на Сэма с удивлением: а ему-то какое дело?

А вот какое: Дэни едет неизвестно куда, неизвестно с кем. Она же нашла этого человека по объявлению! Меры предосторожности совсем не излишни.

— А номер вашей машины?

— Сэм!

— Простите?

Сэм почувствовал, что его заносит, но уже не мог остановиться. Он посмотрел на Дэни, выглядевшую так великолепно, так сексуально, разодетую в пух и прах, и спросил:

— Твой отец знает, куда вы едете?

— Сэм…

— Прости меня, — Сэм предостерегающе поднял руку, — но этот человек тебе незнаком, я не ошибаюсь? — Он смерил Лесли таким ледяным взглядом, что у того, наверно, внутри все похолодело. — Я офицер американской армии и все привык делать по правилам. — Сэм одарил Лесли лучезарной улыбкой. — Знаете ли, сейчас такое время, что осторожность не помешает. Думаю, Лес, вы со мной согласитесь, ведь вам Дэни не безразлична. Так что я сейчас схожу за ручкой и запишу все ваши данные. А вы пока достаньте водительское удостоверение. Я не хочу, чтобы вы опоздали в ресторан, раз уж вы заказали столик.


Глава одиннадцатая


Признаю, я вел себя как осел!

Стоя у окна и вглядываясь в темноту и снежную метель, Сэм вспоминал о том, с каким возмущением на него посмотрела Дэни, уходя… Ты уволен — вот что можно было прочесть в ее взгляде. И хотя Сэм записал номер водительского удостоверения Лесли, его адрес и название страховой компании, победителем он себя не чувствовал.

— Вернусь к одиннадцати, — процедила сквозь зубы Дэни и захлопнула за собой дверь.

Часы пробили половину одиннадцатого. Джин ушел спать с час назад, после того, как они сыграли партию в покер. Сэм, как ни старался, не мог сосредоточиться и все время проигрывал. Джин же, наоборот, проявил завидное хладнокровие. Его отношение к затее дочери с объявлением, видимо, переменилось.

Сэм криво усмехнулся. Пожалуй, лучше отойти от окна до того, как вернется Дэни и увидит, что он подстерегает ее, словно какая-нибудь сексуально озабоченная дуэнья. Этим он лишь унизит себя и вызовет раздражение Дэни.

Сэм провел пятерней по волосам и отметил, что они здорово отросли. Надо будет подстричься перед Флоридой.

Флорида. Всякий раз, как он вспоминал о том, что ему придется уехать, его начинало жечь как огнем. Но и мысли о том, чтобы остаться, тоже вызывали в нем непонятное беспокойство. Он сам себя не понимал, и от этого ему становилось уж совсем не по себе.

Неожиданно на улице заплясали огни фар, и Сэм отскочил от окна. Потом быстро включил телевизор и улегся на диван. Сначала он решил притвориться спящим, но потом схватил со столика журнал, положил его раскрытым себе на грудь и, отвернувшись лицом к спинке, стал ждать.

Ждать пришлось довольно долго…

Сначала Сэм услышал, как машина остановилась у крыльца. Потом стукнула одна дверца, другая. Интересно, пригласит ли она мистера Кандидата на чашечку чая? Может, лучше встать и уйти, не то она здорово разозлится. Поздно. Щелкнул замок, дверь открылась, и Дэни вошла в дом. Сэм захрапел так громко, что не расслышал, что сказал ей Лесли. Потом дверь закрылась. Звука поцелуев не было.

Половицы заскрипели под ногами Дэни. Сэм зевнул, притворяясь, будто только что проснулся, и спросил:

— Который час?

— Без десяти одиннадцать.

Взгляд Дэни был суровым, она была напряжена. Не слишком подходящий момент для расспросов о том, как прошло свидание, подумал Сэм, но извиниться за свою выходку, наверно, следует сейчас.

Сэм уже было раскрыл рот, но Дэни так сверкнула на него глазами, что он опешил. Ладно, он подождет с извинениями до завтра.

— Пойду спать, — провозгласил он, вставая.

— Нет, ты останешься!

— Что?

Сэм, привыкший к тому, что почти всю свою сознательную жизнь отдавал приказания, вдруг спасовал перед миниатюрной женщиной с рыжими волосами и потрясающей фигурой, имевшей, впрочем, достаточно оснований для того, чтобы наброситься на него с кулаками.

Она была зла на него, но как прекрасна в своем гневе: глаза горят, щеки пылают, зубы стиснуты.

— Как ты посмел учинять мне допрос! — Голос ее звучал напряженно, чувствовалось, что она еле сдерживается. — Я хотела, чтобы первое впечатление обо мне было благоприятным, а ты…

В ответ Сэм только хмыкнул. Если на Лесли не произвела впечатления такая великолепная фигура в этом соблазнительном платье, значит, у него не все в порядке с сексуальной ориентацией.

— Ты произвела потрясающее впечатление, — заверил ее Сэм таким тоном, будто только что хлебнул основательную порцию виски.

Комплимент несколько смягчил гнев Дэни.

— Правда? А почему ты так решил?

— Я же мужчина.

— Ну да, понятно.

— Как прошло свидание?

У меня, видимо, не все в порядке с головой, подумал Сэм. Зачем я задаю этот дурацкий вопрос? Мне же отчаянно хочется услышать, что она разочарована.

Всю дорогу домой Дэни репетировала ответ: «Мы замечательно провели время», и сейчас он чуть было не сорвался с ее губ.

Бедняжка Лесли! Она видела, что он готов был отказаться от свидания еще до того, как они доехали до шоссе, а может быть, еще раньше, когда они сходили с крыльца, — так его запугал Сэм.

С самого начала Дэни поняла, что они с Лесли не подходят друг другу. Ко времени, когда они покончили с салатом, ей едва удалось вытянуть из него несколько слов. Но Дэни сказала Сэму, что вернется к одиннадцати, и будь она проклята, если вернется хотя бы минутой раньше. Она заказала десерт после того, как Лесли уже сказал официанту, что им больше ничего не нужно. Ему так не терпелось уйти, что он даже достал бумажник, чтобы расплатиться.

Хуже всего было то, что Дэни все время сравнивала Лесли с Сэмом. К тому же она холодела при мысли, что ей придется выдержать еще два свидания с претендентами. Ей не хотелось гадать, достанет ли у этих незнакомых мужчин терпения отвечать на бесконечные вопросы ее пятилетнего сына. Или восхищаться ее игрой на пианино. А реакцию на все это Сэма она уже знала.

Как странно повел себя Сэм сегодня вечером. Ведь он ясно дал ей понять, что сам-то он не собирается жениться. Может быть, он хотел ее защитить, как это сделал бы старший брат? Но когда она появилась в гостиной в этом платье, он смотрел на нее так, как мужчина смотрит на женщину: с восхищением, можно даже сказать — с вожделением.

Да и сейчас его взгляд был каким-то загадочным.

— Я… хорошо провела вечер, — сказала она не так уверенно, как репетировала в машине.

— Звучит не слишком весело.

— Не слишком весело и провела.

— Сожалею.

— Неужели?

— Я не о свидании. Я о своем поведении. Я не имел права так его допрашивать.

— Ты просто проявил осторожность.

— Нет, — решительно заявил Сэм. — Я вел себя как идиот.

— Мои друзья навели о нем справки, прежде чем я назначила ему свидание, — где работает, где живет. Нам показалось, что он приличный…

Сэм подошел к Дэни и приложил палец к ее губам.

— Мне наплевать на него. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. — Он смотрел на нее с такой нежностью, что она готова была расплакаться. — Но сколько бы сюда ни приходило мужчин, ни один не будет достоин тебя. Я так считаю. Но я, Дэни, пристрастен — может быть даже, слишком.

Сэм был так близко, что Дэни ощущала исходящую от него энергию. Ей показалось, что сейчас у нее остановится дыхание.

— Один поцелуй. Всего один. Можно?

Даже когда Дэни поднимала голову навстречу поцелую, все ее существо бунтовало. Один поцелуй — и я пропала. Один поцелуй — и я никогда не смогу тебя забыть. Никогда в жизни!

К добру ли или на ее несчастье, голос сердца Дэни оказался громче голоса разума.

— Да.

Сэм не стал медлить ни секунды. Их губы встретились и раскрылись. От вкуса ее губ у Сэма закружилась голова, как от тонкого вина. Подняв руки, Дэни обняла Сэма за плечи. Мускулы под ее пальцами были такими упругими, такими совершенными, что у нее по спине пробежал холодок. Когда они оторвались друг от друга, чтобы перевести дух, Сэм стал горячими поцелуями осыпать ее шею. Вдыхая его запах, Дэни подумала, что от него веет всем тем, что ей так нравится в Айдахо, — чистотой, лесной свежестью, силой и естественностью.

Губы Сэма скользнули вниз, в ямку под ключицей, и Дэни ощутила, как забилась жилка под его губами. Его густые волосы щекотали ей щеки и подбородок. Откинувшись, Дэни почувствовала, что куда-то плывет и падает, оживает и умирает в его объятиях. И вся королевская конница, и вся королевская рать не смогут собрать ее…

Обнимая и целуя Дэни, Сэм удивился силе овладевшего им чувства. В целом мире для него не было сейчас никого, кроме Дэни, и этот мир был прекрасен. Он поцеловал ее в уголок рта, и Дэни улыбнулась. Сэм взглянул на нее вопросительно.

— Ты сказал, один поцелуй, — поддразнила она его.

Сэм усмехнулся, как мужчина, уверенный в том, что знает, чего именно хочется его женщине.

— Хочешь, чтобы я остановился?

— Я думаю, что сейчас один из тех моментов, когда «хочу» не совпадает с «должно».

Ее зеленые глаза были широко распахнуты, и в них стоял немой вопрос. Но ответ застрял у него в горле.

Он взял ее руки в свои и прижал к груди, словно ему нужна была сила Дэни, чтобы обрести свою.

Со мной ты обретешь спокойствие. Со мной тебе будет хорошо. Тебе и твоему сыну. Вот что он хотел сказать, во что сам хотел поверить. Боже милостивый, дай мне еще один шанс, всего один, с этой женщиной…

— Я знаю, слишком рано говорить, о будущем. — Дэни приняла его колебания за отказ и спешила расставить все по местам. — Будь я одна… мне бы не пришлось… Нет, я не то говорю. Давай лучше сядем. Я была влюблена в отца Тимми, — начала Дэни, когда они сели на диван на некотором расстоянии друг от друга. — Это было не просто увлечение, а любовь, и я думала, что она будет длиться вечно. Когда я забеременела, то запаниковала — мы не говорили с Брайаном о детях, но вместе с тем я очень хотела ребенка. Я вообще всю жизнь мечтала о настоящей семье. Я думала, если кого-то очень любишь, а он любит тебя… Брайан потребовал, чтобы я сделала аборт. — Сэм почувствовал, с каким трудом далось Дэни это признание: она произнесла его почти шепотом. — Когда я отказалась, он заявил, что не хочет связывать себя ребенком. А я была настолько наивна и в таком отчаянии, что продолжала с ним встречаться. Надеялась, что он передумает. Пока не узнала, что у него другая женщина. — Лицо Дэни исказилось от боли и унизительности этого признания, но она глядела Сэму прямо в глаза. — Вот почему, если мужчина говорит, что он не из тех, кто заводит семью, я ему верю.

Слушая рассказ Дэни, Сэм чувствовал, как в его душе растет возмущение безответственностью и эгоизмом Брайана, бросившего женщину, которая ему поверила. И вдруг его словно молнией ударило! А сам-то он? Такой же эгоист, как Брайан. Может быть, они совершили разные проступки, но в основе их был один и тот же порок.

Когда они сели, чтобы поговорить, Сэм намеревался рассказать Дэни о себе и попросить ее дать ему шанс. Тогда он сможет забыть прошлое и начать новую жизнь с этой женщиной.

Но после всего, что ему рассказала Дэни, Сэм уже точно знал, как она отреагирует на его признание.

Двенадцать лет тому назад он совершил необдуманный поступок: не чувствуя никакой любви, никакой ответственности, переспал с дочерью своего командира. После того как та забеременела, он сбежал не сразу, а женился на Кэндейс, чтобы показать, какой он ответственный и честный парень.

Даже сейчас Сэм испытывал раскаяние. После свадьбы он совсем перестал обращать на жену внимание, целиком посвятив себя военной карьере. И чем больше Кэндейс жаловалась, тем легче Сэм находил оправдание своему отсутствию. Что касается ее беременности… Всякий раз, когда он думал о том, что станет отцом, его охватывал такой ужас, что он старался гнать от себя все мысли об отцовстве. Именно тогда он понял: чтобы расстаться с женой, не обязательно уходить из дома. На шестом месяце у Кэндейс случились преждевременные роды прямо дома. Когда Сэма разыскали на службе и он приехал в больницу, то узнал, что его дочь только что умерла. Кэндейс заявила, что больше никогда не хочет его видеть.

Нет, он не создан для семейной жизни.

Он вырос в семье, где даже слово «любовь» было неизвестно, и грехи отца, видимо, перешли к сыну.

— Ты был откровенен с самого начала, и я это ценю.

— Я…

— Пожалуйста, — Дэни подняла руку, останавливая его, — дай мне договорить. Мне нелегко, но я должна… — Зеленые озера глаз Дэни наполнились слезами. — Твое присутствие смущает Тимми, да и меня тоже. Я знаю: то, что я сейчас скажу, — нечестно. Я не могу притворяться, что ничего не происходит. А Тимми думает, что это ты вывешиваешь по вечерам луну. Я… — двумя руками Дэни стала вытирать катившиеся градом слезы, — я хочу, чтобы ты уехал. Я считала, что дала объявление ради Тимми. Мне и в голову не приходило, что я снова захочу каких-то отношений для себя, но я ошиблась. Ты, наверно, считаешь меня сумасшедшей. Никогда в жизни я не была в таком замешательстве, но сегодня вечером кое-что поняла. Я хочу быть женой и другом, а не просто любовницей. К тому же… — собрав силы, Дэни посмотрела Сэму прямо в глаза, пытаясь при этом скрыть, насколько она уязвлена, — я не умею притворяться, если мне кто-то нравится. Мне будет очень тяжело, если ты останешься.

О Господи! Сэм сжал кулаки, чтобы сдержаться и не дотронуться до Дэни.

Он должен быть благодарен, что она попросила его уехать до того, как он сам собирался ей об этом сказать. Но единственное, о чем он мог сейчас думать, — это что ему придется уехать до Рождества, до этого замечательного праздника.

Но кого он пытается обмануть? Он же знает, что Дэни — это его единственный шанс. Выбирай: либо уезжай, либо оставайся с женщиной, разбередившей твою душу, которую, тебе казалось, ты давно потерял.

До того, как желание перерастет в страсть, а страсть — в еще более сильное чувство, о котором трудно будет позабыть.

На какое-то мгновение Сэм решил, что попросит Дэни разрешить ему остаться, станет даже умолять ее об этом. Но потом на него накатил страх. Это было то же самое чувство, которое он когда-то испытывал, — чувство, не оставлявшее места ни разуму, ни надежде. В бою оно делало солдат бесстрашными, а в мирное время заставляло спасаться бегством.

Сэм молча смотрел на Дэни, думая о том, что судьба посылает ему семью и при этом ему не придется набираться смелости, чтобы полюбить их так, как они этого заслуживают.

Слова «мне очень жаль» застряли у него в горле. Он только смутит Дэни, если начнет извиняться. Поэтому он закрыл глаза, кивнул и сказал:

— Хорошо. Я уеду до Рождества.


Глава двенадцатая


Закрепив все гайки на санках, которые он купил в качестве рождественского подарка для Тимми, Сэм глянул на часы. Было без четверти двенадцать. Он как раз успеет все прибрать, спрятать санки и написать Джину записку, где их найти. Вещи он собрал, так что к часу его уже здесь не будет.

Сэм проворочался без сна почти до утра, но, забыв завести будильник, проспал завтрак. Когда он спустился вниз, в доме никого не было. В кухне на столе лежала записка Дэни, извещавшая о том, что они с отцом уехали за покупками.

Поставив санки на пол, Сэм попробовал их на прочность. Порядок. Прослужат Тимми много лет.

Сэм представил себе выражение лица Тимми, когда тот увидит санки. А еще он представил себе, как Дэни в зимнем пальто и вязаной шапочке, из-под которой, словно языки пламени, выбиваются ее рыжие кудри, смеясь, показывает Тимми, как управлять санками.

Утром Сэм проснулся с желанием объясниться с Дэни. Сказать, почему он будет плохим мужем и отцом… и позволить ей разубедить его.

Опять он думает только о себе! Чертов эгоизм! Нет, на сей раз он уйдет вовремя. А Дэни еще встретит человека, не столь обремененного грузом прошлых лет, как он.

Сэм отнес картонку из-под санок в мусорный бак. На дворе был мороз и шел густой снег. Он знал, что Тимми из сада заберет к себе Кэрри, а Джин и Дэни вернутся домой не скоро, так что делать ему здесь больше нечего.

Спрятав санки и написав записку Джину, Сэм бросил прощальный взгляд на свою комнату и вышел из дома.

Он еще не успел сесть в свой седан, как услышал шум колес какой-то машины, подъезжавшей к дому.

Машина остановилась возле него. Из нее вылезли очень смущенная Кэрри, одетая в шерстяную куртку огромного размера, и усталый и понурый Тимми.

— Ребят отпустили раньше, потому что сообщили, что надвигается буран. И Тимми заболел.

— Вовсе нет, — буркнул мальчик.

Присев на корточки перед Тимми, Сэм пощупал его лоб. Он был теплым и потным.

— Если ты не заболел, тогда в чем дело?

— Просто неважно себя чувствую.

Кэрри открыла дверь и засуетилась.

— Я не захватила ингалятор. Надеюсь, у Дэни есть. И надо сделать ему растирание. Все будет хорошо. А на ужин приготовим тосты и будем макать их в молоко. — Она вдруг вспомнила о Сэме. — Вы зайдете… — Кэрри вытаращила глаза, явно озабоченная более этим обстоятельством, чем отсутствием ингалятора, — или вы уезжаете?

— Как вы думаете, что с ним? — нахмурившись, спросил Сэм.

— Я думаю, ничего серьезного, обычная простуда.

Сэм стоял в нерешительности. Дэни наверняка рассказала подруге, что он уезжает, но сейчас его больше беспокоил Тимми Что это за отец, который уезжает…

Стоп. Ты не его отец.

— Я уезжаю, — с усилием выдавил он.

Тряхнув головой, как птичка, у которой в клюве червяк, Кэрри молча закрыла дверь.

Сэм заставил себя спуститься с крыльца и подойти к машине. Он заставил себя сесть и включить мотор. А потом он заставил себя не думать о том, что забыл пожелать Тимми веселого Рождества.


Дэни зашла в телефонную будку и прикрыла за собой дверь. Никогда еще ей не было так холодно, но в этом, призналась она себе, был виноват не только мороз.

Настроение у нее с утра было паршивое. Она и двух слов не сказала отцу, пока они ехали в город. Бедный папа! Ему пришлось ловить по радио рождественские песнопения, хотя слышимость из-за снегопада была отвратительной.

А она всю дорогу вспоминала вчерашний разговор с Сэмом. Может быть, если бы она не была так категорична… так чертовски полна решимости не допустить, чтобы ей снова сделали больно… Но она заблуждалась, решив, что Сэм хочет того же, что и она.

Ей нравилось думать, что старомодным в их семье является отец. Но на самом деле это она мечтала о такой семье, какую обычно показывали по телевизору в фильмах пятидесятых годов: Лора Петри и Роб, Люси и Рикки, даже Этель и Фред. Все, что они делали, было связано с семьей, детьми, соседями. И с их отношением друг к другу.

Мать Дэни давно умерла, но она никогда не забывала — и не забудет, — каким счастьем было просыпаться по утрам и чувствовать запах готовящегося завтрака и, нежась в постели, слушать доносившиеся из кухни голоса родителей. Они обсуждали дела и очень часто смеялись. А то вдруг умолкали, а потом было слышно, как они хихикают и о чем-то шепчутся.

Ей хотелось таких же взаимоотношений. С Сэмом.

Она могла представить себе, как будет утром готовить завтрак, а Сэм схватит ее, посадит к себе на колени и попытается поцеловать; как она мазнет его по носу вареньем и как им придется притвориться, что ничего не происходит, когда Джин и Тимми придут завтракать.

Дэни набрала номер и стала ждать. С замиранием сердца. Вопреки всему она надеялась, что Сэм не уехал, что сейчас она услышит его голос. Трубку сняла Кэрри.

— Тимми не слишком тебя загонял? — спросила Дэни. — Что-то ты тяжело дышишь.

— Я была в его комнате. Он немного простудился, и я укладывала его в постель.

— Простудился? А температура есть?

Слышимость была плохая, и Дэни не разобрала, что сказала Кэрри.

— Ничего не слышно, — прокричала Дэни в трубку. — Я сейчас перезвоню.

Но линия не работала. Дэни побежала обратно в машину и сообщила обо всем отцу.

— Успеем доехать домой до бурана, папа? — с надеждой спросила Дэни, глядя на все усиливающийся снегопад.

— Обожаю бросать вызов природе! — заявил Джин, включая зажигание.

* * *


Дорога заняла больше времени, чем обычно. Если бы Джин предусмотрительно не надел на колеса цепи, они вообще могли бы где-нибудь застрять, столько навалило снега.

— Приехали? — пробормотала Дэни. Час назад ее сморил сон, и она проснулась, лишь когда они подъехали к дому.

— Чья это машина стоит рядом с машиной Кэрри?

— Не знаю. — Седана Сэма не было.

Дэни открыла своим ключом дверь, и в ноздри ей ударил запах какао, корицы и… еще чего-то. Кэрри как раз ставила на стол целую гору тостов с корицей.

— Слава Богу, вы приехали, — обрадовалась Кэрри. — Я думала, вы остались ночевать в мотеле, но доктор Надич сказал…

— Доктор Надич? — Дэни только сейчас обратила внимание на сидящего за столом мужчину. Доктор Надич был их семейным врачом, но она не помнит, чтобы он когда-либо приезжал на дом. — Что случилось? — забеспокоилась она. — Тимми стало хуже? Какая у него температура? Он кашляет?

Прежде чем доктор Надич успел ответить, из кухни раздался вопль предполагаемого больного:

— Тетя Кэрри, у тебя сахар горит! — Дверь, отделявшая столовую от кухни, распахнулась, и на пороге появился Тимми. — Мама никогда не… Привет, мам!

— Ты почему не в постели? — спросила Дэни, щупая лоб сына.

— Наверно, потому, что он не болен, — улыбнулся Джин.

— Дедушка, мы с тетей Кэрри готовим засахаренные яблоки.

— Это что, доктор велел?

— Самое замечательное лекарство от всех болезней, — усмехнулся доктор.

— Все-таки что с ним? Он вроде и не горячий.

— По-моему, с ним все в порядке, — заявил доктор, отпив глоток горячего какао. — Я, правда, его не осматривал. Вас надо осмотреть, молодой человек? — обратился он к Тимми.

— Не-а.

Дэни в недоумении смотрела на Кэрри.

— У него небольшой насморк, но, слава Богу, я нашла у тебя ингалятор.

— Мне уже гораздо лучше. — Тимми с опаской поглядел на доктора. — Мама, а ты знаешь, когда человек простужен, у него появляется зверский аппетит.

— Нет, я этого не знала, — пробормотала Дэни.

— Пойду гляну на яблоки, — заявила Кэрри и, одарив Дугласа Надича лучезарной улыбкой, каким-то образом сумела найти дверь в кухню, ни на секунду не отрывая взгляда от пятидесятидвухлетнего доктора.

— Простите, доктор, не хочу показаться грубой, но позвольте спросить, что вы здесь делаете? — спросила Дэни.

— Приехал по вызову, — невозмутимо ответил доктор и взял с тарелки приготовленный Кэрри тост.

Джин, не в силах больше сдерживаться, тоже присел к столу с угощением.

— А к кому вас вызвали? — Дэни с трудом удержалась, чтобы не схватить со стола тарелку из-под носа мужчин.

— Я больше не беру гонораров за поздние вызовы, — подмигнул доктор Джину. — Но пришлось повозиться с осмотром. Обморожение — дело нешуточное.

— Обморожение? О чем вы…

— Мама, — Тимми дергал Дэни за рукав пальто, — можно мне съесть яблоко?

— Погоди, малыш. У кого обморожение? — потребовала Дэни, обернувшись к доктору.

— Я предположил обморожение, — возразил Надич. — Но у него все в порядке.

— У него? — У Дэни вдруг пересохло во рту.

— У вашего работника. Сейчас ему полегче, но завтра нога будет здорово болеть. Я оставил ему болеутоляющие таблетки, но вам придется…

Дэни не слышала, что дальше говорил доктор Надич, потому что чуть ли не бегом стала подниматься на чердак. Но Тимми, следовавший за ней по пятам, сказал:

— Он в моей комнате, мам. Он будет спать на моей кровати, а я у дедушки.

Дэни остановилась перед комнатой сына. Он там. Она не сразу в это поверила, но Сэм и вправду спал на постели Тимми. Грудь его равномерно вздымалась, и он даже время от времени всхрапывал.

Ей страшно захотелось войти и разбудить Сэма, но она не решалась. Зато Тимми не испытывал никаких колебаний. Он взобрался на кровать и стал будить Сэма.

— Не надо, сынок, пусть спит.

— Он попросил разбудить его, когда будут готовы яблоки.

— Он говорит правду. Я его действительно попросил, — хриплым, заспанным голосом отозвался Сэм.

Глаза Сэма от усталости немного припухли. Темная щетина покрывала щеки и подбородок, но Дэни показалось, что он никогда не был так красив.

— Сэм, яблоки готовы… почти. — Тимми радостно подпрыгивал на кровати. Сэм поморщился и осторожно придержал мальчика.

— Пойди проверь, может, уже и готовы, — предложила Дэни, обращаясь к сыну, не отрывая, однако, взгляда от Сэма. — Если они готовы, скажи Кэрри, что я разрешила тебе одно съесть.

— Здорово! Я тебе принесу самое большое, Сэм. Ты же больной.

— Спасибо, приятель.

Тимми соскочил с кровати и помчался на кухню.

Сэм и Дэни молча смотрели друг на друга. Ей так много хотелось ему сказать, но она смогла лишь вымолвить:

— Ты вернулся.

— А ты возражаешь? — Сэм с трудом сел в постели.

Дэни улыбнулась. Этот вопрос лишний раз доказывал, что мужчины сошли на землю с Марса, а женщины — с Венеры.

— Что с тобой случилось? Ты заболел?

— Да нет. Просто сглупил. Со мной это бывает.

— Не только с тобой. Расскажи все-таки, что произошло. Когда ты вернулся? Почему приехал врач?

— Садись сюда. — Сэм похлопал по кровати рядом с собой. — Я бы встал, но нога…

— Что с ногой?

— Ничего страшного, пройдет. Пришлось долго идти по снегу, вот я ее немного и перетрудил. А тут еще мороз…

— А куда ты шел в такую погоду, позволь спросить?

— Сначала я ехал по шоссе № 238. — (Дэни знала, что это шоссе вело из города.) — Но потом мотор заглох, и я пошел домой пешком.

Домой. Он сказал домой.

— И сколько же ты прошел?

— Несколько миль, должно быть.

— По такому-то снегу!

— Зато у меня было время все обдумать.

Сердце Дэни екнуло.

— Что именно?

— Например, то, как неправильно я себя вел. Боялся привязаться к Тимми и к тебе. Но больше всего я боялся самого себя: мне было страшно, что я могу тебя подвести. — Лицо Сэма, как обычно, было словно высечено из гранита, но Дэни почувствовала, что под этой суровостью кроется простая человеческая ранимость. — Поэтому я сорвался и поехал, хотя знал, что никуда не смогу уехать. И не уеду, Дэни. — Сэм сжал ее руку. — Меня гнал не страх, а стыд за то, что я все так запутал.

— О Сэм, — выдохнула Дэни и погладила его по голове.

— Мне надо о многом тебе рассказать. — Сэм взял ее руку и поцеловал в ладонь. — Но это потом. Сейчас я хочу сказать вот о чем. Хотя у меня было масса причин считать себя непригодным для семейной жизни, ни одна из них не связана ни с тобой, ни с Тимом. Сегодня я понял, что просто был самонадеян и глуп. И мне не встретились те, кто мог бы стать моей семьей. А сейчас я встретил… если, конечно, ты меня примешь.

— Сэм, — наклонившись к нему, прошептала Дэни, — ты уверен?

— Еще никогда в жизни я ни в чем не был так уверен. Ты можешь мне не верить, но я тебе это докажу.

Надежда расцвела в душе Дэни, словно первый весенний цветок, нежный, чистый и сильный, которому не страшен зимний холод.

— Знаешь, не будем решать прямо сейчас. — В силу своей уже ставшей привычкой осторожности Дэни хотела дать Сэму возможность в случае чего изменить свое решение. — Давай не будем торопиться.

— Лучше давай поторопимся.

— Почему?

— Я хочу начать нашу совместную жизнь немедленно. Выходи за меня замуж, Дэни, сейчас, сегодня. Или накануне Рождества. Мне надо многое тебе объяснить, но честно тебя предупреждаю: если хочешь испытать судьбу со мной, я не настроен на длительную помолвку.

— Ты намекаешь на мое объявление? Имей в виду, у тебя много конкурентов, — поддразнила его Дэни. — Например, один преступник, который выходит из тюрьмы в 2000 году; и я, может быть…

Закончить фразу Дэни не удалось. Сэм притянул ее к себе и прижался к ее губам таким жарким поцелуем, что все слова вмиг улетучились у нее из головы.

— В конце концов, Сэм Маклин, — сказала Дэни, когда они оторвались друг от друга, — тебе давно следовало бы сделать из меня порядочную женщину. Ты с самого начала стал меня охмурять, а ведь ты здесь не так уж давно.

— Ага, — с чисто мужской гордостью признался Сэм, сверкнув глазами. — Если я знаю, куда еду, то быстро переключаю скорости.

В это время в комнату вошел Тимми. В руках он осторожно нес на палочке огромное засахаренное яблоко. Без колебаний он залез на кровать между Сэмом и Дэни с таким видом, будто они сидели вместе вот так сто раз.

— Смотри, — обратился он к Сэму. — Я принес самое большое. Хватит нам на двоих. — Спохватившись, он посмотрел на Дэни. — А ты будешь с нами, мама?

— Ну, разве что кусочек.

Личико Тимми просияло.

— Кусай первая, — великодушно разрешил он.

Так они и сидели, по очереди откусывая от сладкого, липкого яблока, а оно все не уменьшалось. Первым сморило Тимми. Свернувшись калачиком, он заснул счастливым сном, весь измазанный липким сахаром. Сэм хотел снова поцеловать Дэни, но их губы тоже были липкими, и они, облизываясь, рассмеялись тихонько, чтобы не разбудить Тимми.

— Мы, наверно, похожи на сумасшедших, — сказала Дэни. — В нашем возрасте так быстро влюбиться… то есть, я хочу сказать, если мы на самом деле…

— Что на самом деле? Говори!

— Влюбились, — прошептала Дэни.

— Я влюбился, — с уверенностью ответил Сэм.

— И я. — Дэни улыбнулась, но глаза ее наполнились слезами. — Это такое же сумасшествие, как и мое объявление.

— Так ведь Рождество. Всякое случается на Рождество.

— Папа говорит, что Рождество существует для того, чтобы начать все сначала.

— И у нас будут замечательные годовщины именно на Рождество.

Они замолчали, держась за руки и с улыбкой глядя на ее сына… их сына. Когда Тимми зашевелился, Дэни и Сэм одновременно протянули руки, чтобы успокоить его. Они уже стали семьей, все трое, — кольцо замкнулось.

В скромном доме Дэни было, как всегда, тепло и уютно. Игрушечная семья маленького мальчика была спрятана в коробке на чердаке, где и останется на долгое время.

А за окном в небе, слабо освещенном луной, появились звезды… всего несколько… но ведь это Айдахо!

КОНЕЦ


Внимание!

Данный текст предназначен только для ознакомления. После ознакомления его следует незамедлительно удалить. Сохраняя этот текст, Вы несете ответственность, предусмотренную действующим законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме ознакомления запрещено. Публикация этого текста не преследует никакой коммерческой выгоды. Данный текст является рекламой соответствующих бумажных изданий. Все права на исходный материал принадлежат соответствующим организациям и частным лицам


notes


Примечания


1


Шотландская песня на слова Роберта Бёрнса, которую по традиции поют в торжественных случаях. — Здесь и далее прим. перев.


2


Официальный праздник в США в память о первых колонистах; празднуется в последний четверг ноября.


3


Штат на северо-западе США


4


Дочь вождя индейцев из популярного мультфильма для детей.