Зачарованные
Лора Шелтон


Саманта Джонс не помнит своего прошлого, не знает, кем она была до того, как пять лет назад очнулась в больничной палате. Она начинает жизнь заново. Однажды судьба приводит девушку в небольшой приморский город, где она открывает маленький магазин. Жители городка ненавидят и боятся Рональда Гранта, хозяина старинного Замка-на-Холме. Но Саманта почему-то относится к нему совсем иначе. Ее непреодолимо влечет к этому человеку… Почему? Ей предстоит это узнать.


Лора Шелтон

Зачарованные


Пролог


Дождь. Стена дождя. Ветви по лицу. Мокрая трава в ноги. Не пускает. Держит. Ветер.

Почему так холодно? Почему так страшно? Почему так тяжело идти? Нет, бежать. Куда он бежит?

Запах. Тяжелый, сладкий, тошнотворный запах, пробивающийся даже сквозь ветер, дождь и сырую листву.

Это кровь.

Она на руках, на одежде, на сырых ветках, на мокрой траве, она везде. Дождь смывает ее, но кровь все равно повсюду. Вот что чувствовала та леди, жена Макбета… Бедняжка! Выносить этот запах…

Он бежит, спотыкается, тянет за собой мертвое тело. Бледные, забрызганные грязью ноги мертвой девушки то и дело цепляются за кусты и камни, и тогда он злится.

Она такая тяжелая и неудобная, эта дурочка! Она все портит. Работа была выполнена безукоризненно. Сначала — бечевка, впившаяся в горло. Хрип. Содрогание тела, из которого уходит жизнь. Потом — два удара ножом. Все идеально. А главное — точно так, как это было двадцать лет назад.

Проклятье! Не все! Он едва не забыл самое главное.

Он опускается на колени перед телом. Одним движением рвет мокрое платье от ворота до самого низа. Вынимает из кармана нож.

Это очень просто, потому что она больше не орет и не дергается, она ведь уже мертвая.

Две буквы на мертвой коже. Р. и М. Робби МакБлейр.

Он все-таки вернулся из преисподней!


1


Саманта Джонс разгладила невидимые миру складки на платье и прищурилась, рассматривая свое отражение в зеркале. Рыжие локоны расплескались по плечам языками пламени. Зеленый искрящийся шелк идеально облегал точеную фигурку. Хотя нет, не фигурку. Фигуру. Нечего скромничать. Метр восемьдесят без малого, что есть, то есть. При таком росте нельзя сойти за статуэтку из паросского мрамора, даже если у тебя алебастрово-белая кожа и огромные зеленые глаза, опущенные темными ресницами, фигура спортсменки и ноги модели.

Все равно выйдет не статуэтка, а статуя. Впрочем, весьма красивая.

Саманта Джонс рассмеялась и показала язык своему отражению. Впервые за много месяцев она сшила себе платье. Уж больно хорош оказался материал. Конечно, в паб в нем не пойдешь, да и на работу не выйдешь, но если впереди Ночь Отцов-основателей…

Бен Блейр стоял на земле уже пятьсот с лишним лет. И пятьсот с лишним лет праздновалась эта самая ночь. Жители старинной шотландской деревушки, с веками превратившейся в небольшой, но вполне самодостаточный городок, по праву гордились своей приверженностью традициям. А Отцы-основатели, Уильям Блейр и Фергюс МакГоунт, наверняка гордились своим детищем.

Саманта Джонс в глубине души сомневалась, что должна отвечать Отцам-основателям тем же. Католический священник и предводитель могущественного шотландского клана могли бы прославиться чем-нибудь и поприличнее. Кстати, клан в результате отрекся от своего предводителя. Даже по меркам пятнадцатого века Фергюс МакГоунт погорячился…

Да еще как погорячился! Четыреста женщин, среди которых были и невинные девушки, и дряхлые старухи, были сожжены на большом костре по обвинению в ведьмовстве…

Саманта передернула плечами и нахмурилась. Бен Блейр способен нагнать тоску даже на того, кто ничего не знает о его прошлом, а уж если покопаться… В этом году, например, Ночь Отцов-основателей совпадает еще с одной веселенькой годовщиной. Очередное пятилетие пришествия Кровавого Роба. Роба МакБлейра. Убийцы, не знающего покоя в своей мрачной могиле. Убийце, который каждые пять лет восстает из ада, чтобы посеять страх в душах жителей маленького старинного городка.

И, разумеется, пощекотать нервы приезжим туристам, которых опять будет видимо-невидимо. Если им повезет, через несколько дней они уедут отсюда. Живыми. Шутка.

Шутка вышла невеселая, и Саманта принялась стягивать с себя платье. На секунду запуталась в тугих шелковых складках и…

… ее вновь накрыло то самое ощущение.

Тьма. Черная, беспросветная, не имеющая ни начала, ни конца. Тьма, в которой нет ничего материального, только шорохи и звуки. Чей-то плач. Чей-то смех. Чьи-то проклятия.

Тьма, отнимающая имя…

Кто я? Откуда я?

Борясь с нахлынувшей паникой, Саманта поспешно выпуталась из платья, натянула футболку, джинсы и подошла к окну. Вечерние огни в окнах домов выглядели на редкость умиротворяюще, витрина ее небольшого магазинчика была ярко освещена. Вот около магазинчика остановилась незнакомая черная машина. Со стороны пассажирского сиденья вышел незнакомец. В джинсах, в темной куртке, высокий, спортивного телосложения. Поднял голову, посмотрел прямо на Саманту, замершую у окна…

Она отпрянула и чертыхнулась, злясь на неожиданное сердцебиение. Проклятый городишко! Последние нервы вымотает!

Вообще-то тише места на земле не найти. Покой и мир царят в Бен Блейре, лишь далёкий рокот волн холодного моря да печальный звон одинокого колокола в старинной часовне нарушают вековую тишину этого места.

Правда, ежели вы натура романтическая, склонная к мистицизму, да еще и любящая читать страшные истории, то наверняка поддадитесь мрачному очарованию здешних ужасов. Почуяв благодарного слушателя, местные дамы охотно расскажут вам все — и, прежде всего, историю Кровавого Роба, легендарного убийцы, растерзанного разъяренными жителями Бен Блейра двести пятьдесят лет назад. Именно из-за своей жуткой кончины он и встает из могилы каждые пять лет, чтобы в очередной раз настигнуть свою жертву, молодую и привлекательную девушку…

Убийства здесь действительно имели место, только вот Саманта никогда не отличалась склонностью к мистицизму. Она всегда считала, что преступления совершают люди, а верить в призраков, разгуливающих по пустынным улицам, — глупо.

Почти так же глупо, как верить в россказни о Монстре из Замка-на-Холме.

Саманта задумчиво посмотрела в ту сторону. Разумеется, из окна замок не видно, но она словно воочию увидела того, о ком сейчас вспомнила.

Доктор Рональд Грант. Черные волосы, черные пронзительные глаза, горящие на смуглом лице. Жесткий рот. И страшный шрам, пересекающий правую щеку. Шрам, начинающийся под шапкой густых волос и уходящий по щеке вниз, на шею… Может и дальше, кто его знает. Доктор Грант старался как можно реже попадаться на глаза жителям Бен Блейра, а уж жители Бен Блейра все, как один, считали доктора Гранта маньяком и убийцей.

Саманту личность доктора интриговала уже давно. Странно, при одной только мысли о докторе Гранте ей становилось страшно — и еще как-то. Щекотно, что ли?

Она расспрашивала о нем знакомых и друзей, внимательно выслушивала самые немыслимые слухи, дошло до того, что она стала почти мечтать о случайной встрече с ним на улице, но, когда эта встреча все-таки произошла, Саманта испугалась до одури.

Она даже не думала, что способна испытывать такой ужас. Дело было вечером, но вовсе не таким уж глухим и даже не вполне темным. Саманта запирала магазинчик, когда вдруг почувствовала чей-то взгляд. Обернулась — и увидела доктора Гранта.

Он стоял на углу и смотрел на нее. Совсем близко, так близко, что она отчетливо разглядела его лицо. Черные волосы. Черные горящие глаза на смуглом лице. Жесткий рот. И страшный шрам через всю щеку…

Звонок телефона вырвал девушку из гипнотических объятий собственной памяти. Чертыхнувшись в очередной раз, Саманта торопливо подняла трубку.

— «Пустяки для развлечения» приветствуют вае. Чем могу помочь?

— Сэм, это Лесли Дойл. Мы тут готовимся загулять на всю ночь большой компанией, не хочешь с нами?

— Лес, я тебя не узнала, будешь богатым. Загулять — это хорошо, но по радио сообщили о ночной грозе и порывах ветра до двадцати метров…

— Сэм, тебе же не девяносто лет! Кто верит синоптикам? Кроме того, если будет буря, мы спрячемся в кабачке.

— В каком?

— В любом, старушка! Между прочим, Миа жаждет тебя увидеть.

Это известие Саманту очень обрадовало. Миа была ее подругой, а не виделись они с тех самых пор, как Миа влюбилась в таинственного и молчаливого Клайва, агента МИ-5, работавшего под прикрытием. Клайв, между прочим, раскрыл одно из убийств двадцатилетней давности, приписываемых Робу МакБлейру. Оставались еще три…

— Я готова, вернее, сейчас буду готова. Заедете за мной?

— В семь могу быть у тебя. Или это слишком рано?

Саманта хмыкнула. Сейчас всего четверть седьмого, до дома пятнадцать минут ходьбы…

— Я буду готова. До встречи.

Десять минут ушло на то, чтобы погасить свет и запереть магазинчик. Она в последний раз подергала дверь и отправилась домой. Половина седьмого.

Жила Саманта недалеко от магазина, в доме Каннаганов, снимала у них комнату, впрочем, Шерри Каннаган, кажется, была бы рада вообще ничего с нее не брать. Саманта улыбнулась, потом помрачнела и немного ускорила шаг. Сейчас придется свернуть на узкую улочку, стиснутую с обеих сторон мрачными каменными домами, в которых давно никто не живет. А еще дальше будет противный и мрачный пустырь, это земля Мейзов, только они там так и не стали строиться, почему бы это, интересно. Впрочем, это единственное мрачное место на всем ее пути домой. До чего же противное ощущение! Словно мокрые и липкие улитки ползают по позвоночнику…

Если бы Саманта Джоне была полицейским агентом, преступницей или шпионкой, она бы знала, ЧТО означает это ощущение — за ней следят.

Если бы она верила в колдовство, то ни за что бы не пошла этой привычной дорогой, предчувствуя опасность.

Беда в том, что Саманта не была ни полицейским, ни преступницей, ни шпионкой, и совершенно не верила в колдовство. То есть абсолютно.


Рон Грант стоял на краю высокого обрыва и мрачно смотрел на море, яростно бьющееся далеко внизу о прибрежные камни. Раньше это зрелище восхищало его. Теперь он не мог смотреть на море без боли. Не смотреть на море он тоже не мог.

Море убило его пять лет назад. Он остался жив, но сердце его похоронено на дне морском. И вся прошлая жизнь тоже.

Они считают, что он сошел с ума, когда это все случилось. Правильно считают, наверное.

Рон инстинктивно притронулся пальцами к страшному шраму на щеке, провел по нему вниз, к плечу, сунул руку под рубашку… Хирурги постарались на славу, молодцы. Его залатали, сделали, что смогли, но, если Рональду Гранту взбредет в голову раздеться на пляже, дети разбегутся с плачем. Да и их матери, возможно, тоже.

Молодцы, хирурги. Будь они прокляты. Он молил о смерти, клянчил у них разрешение умереть, но они его спасли. Зачем?

— Доктор Грант!

Рон обернулся. В темноте он не мог видеть того, кто его зовет, но прекрасно узнал голос.

— Я уже иду, Дик.

Рон в последний раз бросил взгляд на бушующее море, на черные тучи, несущиеся по небу. Не повезло участникам и зрителям нынешнего карнавала. Впрочем, если учесть мрачный колорит здешних традиций, то ночка в самый раз.

Неожиданно он вспомнил совсем другой карнавал, и личико Белинды встало перед ним во тьме. Как они веселились тогда, как залихватски отплясывали джигу в кругу друзей!

Теперь у него нет друзей. Теперь у него нет Белинды. Теперь у него ничего нет. Только мрачный замок на Холме. Только сгорбленные горгульи с оскаленными пастями у ворот, только вой ветра и холодный блеск луны. Одиночество. И разодранная в клочья, истекающая кровью душа.

— Доктор Грант, я уже начал волноваться! Вы рискуете жизнью, забираясь на этот чертов утес.

— Чего же вы хотите от сумасшедшего, Дик?

— Вы не более безумны, чем я сам, док, и вы это знаете.

— Да? В таком случае поговорите с жителями Бен Блейр, и они быстро объяснят вам, какому монстру вы служите.

— Ну да, и еще расскажут о старом призраке, который то и дело вылезает из могилы и душит девственниц. Где он их только находит!

— Такие сказки привлекают туристов, а значит, служат делу процветания городка Бен Блейр и его обитателей.

— Дураков на свете много, это правильно. Что до Бен Блейра… Зло затаилось в этом городишке, я его чувствую. Зло и жестокость. Только вот ведьмы и призраки, к сожалению, не имеют к нему никакого отношения.

— К сожалению, Дик?

— Конечно. С призраками легче бороться. Святая вода, месса, крик петуха, пучки чеснока, да мало ли что еще! А вот злые люди — это пострашнее. Давайте руку, док.

Рон оперся на руку Дика Мортона и в который раз поразился силе и ловкости этого почти шестидесятилетнего человека. Дик Мортон служил в замке уже пять с лишним лет, с тех самых пор, как доктор Рональд Грант переехал в Бен Блейр. Дик был рядом всегда. Что еще важнее, только Дик знал, как сильно тоскует доктор Грант по своей погибшей невесте, Белинде Мейз, как плачет по ночам, как просыпается с криком, в сотый раз увидев во сне тот взрыв…

— … об обеде?

— Прости, Дик. Ты спросил меня о чем-то?

Синие яркие глаза пытливо взглянули из-под густых бровей.

— Что-то случилось, мастер Рон?

— Да нет. Немного устал. Так ты спрашивал…

— О том, можно ли подавать обед. Вернее, уже ужин. Миссис Бленчли отпросилась на весь день, но все оставила в духовке, так что достаточно разогреть — и все.

— Обед. Я и забыл, что мы не ели сегодня.

— Вы бы вообще про еду не вспоминали, кабы не было с вами рядом кого-то, кто вам про это напоминает.

— Это все моя работа. Честно говоря, в лаборатории я действительно забываю про все на свете.

— Не пойдете на праздник?

— Возможно, попозже. Сейчас я должен ненадолго заглянуть в лабораторию.

И вопрос был риторическим, и ответ — автоматическим. Они оба прекрасно знали, что ни на какой праздник доктор Грант не пойдет, а отправится в свою лабораторию, где и просидит до глубокой ночи, пока не начнут слезиться глаза, пока не затуманится мозг, пока не останется в нем никаких желаний, кроме одного: упасть и уснуть.

Только работа помогала сдержать демонов, таящихся в его душе. Только работа не позволяла сойти с ума по-настоящему. Только работа поможет ему найти истину. А потом отомстить. И месть будет сладка…

— Док, сегодня гуляет весь город. Одна ночь развлечений не повредит вашей репутации серьезного ученого, если вы об этом беспокоитесь.

— Ох, Дик, не беспокоюсь я ни о чем… Да и зачем мне ходить на праздники? Только детишек пугать.

— Этим небольшим и почти незаметным шрамом? Вот уж не думаю. Местные детишки такого добра навидались. Здесь, почитай, половина семей — рыбаки, а от сетей да крючков бывают раны и пострашнее. К тому же нынешние детишки сами кого хочешь напугают, будь-то не знаете!

— Дик, я ценю твой такт, но это БОЛЬШОЙ И ЗАМЕТНЫЙ шрам. Правда, я мог бы надеть свою старую маску и изобразить, скажем, Призрак Оперы.

— Вы могли бы отправиться на праздник в своем собственном обличье. Уверен, вас очень здорово удивил бы результат.

Рон Грант криво усмехнулся, отчего его лицо приобрело еще более демонический вид.

— Бен Блейр без конца преподносит мне сюрпризы, дорогой Дик! Только один из них был по-настоящему приятным, но и он в конце концов обернулся самым страшным кошмаром.

Пожилой шотландец остановился, упер могучие ручищи в бока и укоризненно произнес:

— Это было пять лет назад, мастер Рон! Пять лет! А все ваши пробирки и мензурки — плохая компания в постели, простите уж за такие слова!

— Зато пробирки и мензурки не кривятся от отвращения при виде моего лица и тела!

В полном молчании они вошли в замок. Вспыхнул свет, казавшийся тусклым, хотя лампочка была достаточно мощной. Серые и коричневые драпировки. Тяжелые бархатные шторы. Тьма. Мрак. Тоска.

Белинда собиралась переделать, здесь абсолютно все. Она со смехом утверждала, что в нынешней обстановке можно умереть от ужаса или тоски. Носилась по магазинам, отбирала ткани… Зеленые и золотистые, нежно-голубые и алые, вот какие цвета она любила, его Белинда.

А потом Белинды не стало, и теперь Рональду Гранту было наплевать, какого цвета стены в замке.

Там, внизу, в нескольких милях от него веселятся люди, крутятся карусели, звенит музыка и сыплется конфетти. Впервые за пять лет Рон Грант вдруг страстно пожелал оказаться там, среди людей.

Он закрыл глаза и попытался представить Белинду. Вместо этого перед ним вдруг возник совсем другой образ. Саманта Джонс. Высокая, стройная, рыжекудрая и зеленоглазая, вечно улыбающаяся чуть насмешливой и немного грустной улыбкой хозяйка магазинчика «Пустяки для удовольствия».

Рон открыл глаза и мрачно уставился на живописную паутину, затянувшую угол коридора. Может, все дело в том, что она рыжая? Этому замку не хватает солнца, вот что. Хотя, какое солнце! В лаборатории достаточно светло, а у Дика Мортона для души есть садик и цветник на заднем дворе…

Рон уже точно знал, что пойдет на праздник. Обязательно пойдет. Даже если ему придется пожалеть об этом.


Саманта, Лесли, Миа и Клайв веселились вовсю. Все игрушки в тире были уже выбиты, главным образом Клайвом и Самантой. Лесли никогда не отличался меткостью, а Миа давным-давно поклялась не брать в руки даже игрушечное оружие. Господи ты Боже мой, у всех есть какие-то страшные тайны, жуткие воспоминания, прошлая жизнь, а вот у Саманты Джонс — ничего интересного. Никаких воспоминаний вообще. Ладно, проехали.

Капля дождя упала ей прямо на нос. Саманта засмеялась.

— Эй, стрелки, сейчас нашу удачу дождем смоет! Миа, хочешь вон того Винни-Пуха?

— Нет!!!

В голосе подруги прозвучал такой неприкрытый ужас, что Саманта чуть не выронила ружье. Да ну их всех!

Клайв сгладил неловкость, обняв девушек за плечи.

— Предлагаю укрыться в ближайшем баре. Что у нас под боком? «Колесо Фортуны»? Отлично! Девочки, собирайте призы и вперед. Лесли, идешь?

Они со смехом и воплями вломились в переполненный ресторанчик, и тут же зарядил дождь. Ветер принес из Бухты Ворона настоящий ливень.

Пухленькая и хорошенькая официантка Люси с искренним сожалением сообщила, что свободных столиков нет, но в баре еще найдутся места, а кому-то можно будет подставить простой стул. Клайв решительно согласился от лица всех присутствующих, и вскоре дружная компания уже сидела на трех высоких и одном обычном стуле в баре. Пока Клайв делал заказ и болтал с пожилым барменом, пока Лесли махал рукой и целовался с доброй половиной посетительниц, пока Миа ходила пудрить носик в дамскую комнату, Саманта сидела на высоком табурете и задумчиво оглядывалась по сторонам. Она всегда любила это занятие. Незнакомые люди, чужие судьбы, истории без начала и без конца — что может быть интереснее.

На этот раз ее внимание привлекли двое мужчин, сидевших неподалеку. Разговаривали они достаточно громко, так что даже музыка не могла заглушить слов.

— … Я тебе так скажу, чертов призрак меня не колышет. Если этому МакБлейру не лежится в могилке, посадите его в лодку и отправьте в море вот хоть и сегодня. Одна хорошая волна — и старикан навеки упокоится на дне морском. Вернее такой смерти ничего не придумаешь.

— Но кто-то же убил эту девчонку! Констебль Джейк охранял ее тело до приезда полиции графства, а старуха Гори рассказывала, что такого здесь не видели давно. Все в кровище. Вряд ли в самой девчонке осталась хоть капля.

Еще один мужчина недовольно покосился на говоривших.

— Эй, парни, потише! Люди пришли сюда отдохнуть, выпить и закусить, а ваши россказни этому не способствуют.

Саманта повернулась к бармену.

— Что это за убийство, о котором толкуют те парни?

— Девчонка лет двадцати, а может и меньше, мисс. Мальчишки гоняли на мотоциклах и заметили ее тело. На Старой Дороге. Полиция, само собой, хотела сохранить все в тайне, да только в этом городишке ничего не спрячешь, тем более — такое убийство.

— Выяснили, кто она?

— Нет, насколько я знаю. Говорят, убили ее несколько дней назад, так что, сами понимаете…

Саманта почувствовала легкий приступ дурноты и мысленно прокляла хот-дог, съеденный ею час назад.

Через секунду до нее донесся сердитый возглас одного из мужчин:

— А я говорю тебе, это сделал проклятый доктор! Грант, или как его там на самом деле.

Саманта не выдержала.

— Нельзя так говорить о человеке, не имея доказательств!

— А мне доказательства без надобности, мисс. Этот урод сидит в своем замке и оплакивает старую любовь, как же! А знаете вы, что по ночам он бродит по всему городу? В окна заглядывает! Я сам его сто раз видал. Ежели ты хороший человек, так почему не ходить по городу, как все люди, днем? Это он сделал, точно. Я готов свой мотоцикл поставить. «Харлей», между прочим.

Бармен усмехнулся.

— Кому нужна твоя рухлядь, Билл. Лучше поставь ночку с твоей Мегги, вот тогда и посмотрим.

— Моя Мегги не для таких, как ты, старый хрыч! Кстати, ты что же, защищаешь этого монстра?

— Никого я не защищаю, Билл, да только этот парень не опасен. Маленько чокнутый, это, может, и есть, но на его месте всякий мог бы рехнуться. Потерять невесту — не шутка. Он и сам едва не погиб.

Собеседник Билла хватил кулаком по столу.

— А вот я считаю, что и невесту свою, Белинду Мейз, он ухлопал! Она зря к нему переехала, вот что. Убил ее, и вся недолга, да и сам едва не погиб, а жаль.

— Во-во, и я говорю! А ежели он чокнутый, так и надо было запереть его в том же госпитале, ну, где еще лежала Шерри Каннаган после того, как ее похитили…

Голова у Саманты закружилась. В туманном воздухе неожиданно встал перед ней Рональд Грант, настолько реальный, что она, казалось, могла потрогать его рукой… Встревоженная Миа обняла побледневшую подругу за плечи.

— Ты вся дрожишь, Сэмми! Тебе нехорошо?

— Дым. И шум. Пойду, подышу свежим воздухом.

— Промокнешь!

— Я под навесом постою.

— Я иду с тобой.

— Не надо, Миа. Я одна. Оставайся с ребятами. Это просто духота и возбуждение.

— Если что, позови. Я рядом.

— Я знаю, подружка.

Саманта вылетела на крыльцо и с наслаждением втянула холодный влажный воздух. Сразу после этого пришел озноб. Ужас. Слабость в коленях.

Проклятый Бен Блейр! Она ведь чувствовала, что что-то случилось, и вот, пожалуйста. Убита молодая девушка, убита жестоко, страшно, и все молчат…

Тень отделилась от черной стены. Тень подошла к Саманте и остановилась напротив. Блеснули темные, горящие странным огнем глаза.

— Саманта Джонс.

Горло перехватило судорогой, сердце бухнуло и остановилось. Саманта стояла ни жива ни мертва и смотрела на высокого человека в черном.

Некуда бежать и незачем. Черная тварь с Холма добралась до нее. Страшный сон обернулся реальностью. Смешно. За дверью толпа народа, а Саманта Джонс не может сдвинуться с места. Некуда бежать. Поздно.


2


— Чего вы хотите…

Просто чудо, что ей удалось выдавить эти слова. Горящий взгляд гипнотизировал ее, голос этого страшного человека тоже обладал какой-то странной магией.

— Я не хотел испугать вас.

Он шагнул к ней ближе, но правую сторону лица не показывал. Смотрел мимо Саманты, куда-то на улицу.

— Вы меня не испугали. Просто… немного неожиданно появились. Я не думала, что встречу вас здесь.

— Что ж, в таком случае приношу извинения, что появился чересчур бесшумно.

— Почему вы на меня не смотрите?

— У меня есть на то причины.

— Если это из-за вашего лица, то не стоит так уж сильно беспокоиться за мои нервы. Я вполне крепкая девушка, доктор Грант.

— Так вы знаете, кто я?

— Конечно. Все знают.

И все наверняка бы сходили с ума от ужаса, окажись они на ее месте. Странно, но сама Саманта больше страха не чувствовала. Только воспоминание о страхе, не больше.

— Так чего же вы хотите?

— Профессиональной услуги.

— В каком смысле?

— Замок-на-Холме. Вы знаете о нем?

— Видела издали. Внутри не бывала.

— Черный Замок.

— Можно и так сказать. Во всяком случае, стиль выдержан четко. Горгульи, скалы, запустение…

— И страх?

— И страх тоже. Когда чего-то не знаешь, всегда опасаешься. Так при чем же здесь я?

— Я хочу переделать замок. Хочу добавить света. И жизни.

Саманта с удивлением глядела на этого странного человека. У него хороший голос. Хрипловатый, низкий, обволакивающий. Звучи он чуть веселее, его можно было бы назвать соблазнительным.

Что ты несешь, Саманта Джонс!

— Понятно, вам нужен дизайнер.

— Да. Вы могли бы этим заняться?

— Но я не дизайнер по интерьерам. Я, скорее, оформитель. Декоратор. Художник. Но не дизайнер. У меня нет системы.

— У вас есть вкус. И чувство цвета. Мне этого достаточно. Я хочу вас нанять.

Разум должен был бы вмешаться и помочь решительно отказать доктору Гранту, но беда в том, что разум куда-то делся. Остались одни чувства, причем, судя по всему, самые низменные, потому что они во все горло вопили: «Соглашайся!»

Саманта сделала последнюю попытку.

— Я уверена, что не подхожу для такой работы, доктор Грант. Вам лучше поискать кого-нибудь…

— Вы не будете со мной встречаться. Пока вы будете работать, я останусь в своей лаборатории. Все, что вам понадобится, обеспечит мой дворецкий. И друг. Ричард Мортон. Дик. Я вам не помешаю.

— Я вовсе не поэтому…

— Тогда почему? Заплачу я хорошо.

— Мне очень жаль, но я не могу.

Глубокий и тяжелый вздох вырвался из груди доктора Гранта. Он с силой засунул руки в карманы и немного качнулся назад.

— Я понимаю. Простите, что побеспокоил. Это больше не повторится.

В его голосе звучала такая боль, что у Саманты невольно перехватило горло. Она никак не ожидала услышать такое…

Дверь распахнулась, и на крыльце возник Лесли.

— Сэм, Миа сказала, что тебе нехорошо, если хочешь, я могу отвезти тебя домой… Эй, какого дьявола! Что вы тут делаете? Пугаете беззащитных девушек?

Человек в черном тихо усмехнулся.

— Что-то вроде этого. Но не волнуйтесь, я уже ухожу.

И тогда Саманта светски улыбнулась и милостиво кивнула доктору Гранту.

— Да, мне тоже пора. Итак, я принимаю ваше предложение.

Он замер. Повернулся. Потом тихо спросил:

— Вы уверены?

— Абсолютно. Завтра я буду у вас, если это удобно.

— Это замечательно. Я пришлю за вами Дика с машиной. В десять не рано?

— Нормально. Пусть приезжает в магазин.

Доктор Грант кивнул, поклонился… и растворился в темноте. Ошарашенный Лесли обрел голос и взвыл:

— Ты… Что здесь происходит, черт возьми! О чем это вы договорились? Ты что, чокнутая?

Скорее всего, Лесли абсолютно прав, и она сошла с ума, но слово не воробей и так далее. Саманта Джонс выпрямилась и повернулась к Лесли Дойлу. Сразу выяснилось, что она его выше на полголовы.

— Это. Не. Твое. Дело.

— Все-таки объясни, что творится? Он тебе угрожал? Запугивал? Почему ты должна ехать в этот проклятый замок?

Саманта вздохнула и обреченно шагнула обратно в бар. Лесли тарахтел над ухом. Это будет чертовски длинная ночь…


Три часа спустя Саманта Джонс блаженно вытянулась под одеялом и задумчиво уставилась в окно. Пейзаж не радовал глаз, но в данном случае это было неважно. Ей было о чем подумать.

Она любила эту маленькую комнатку в доме Каннаганов, однако сегодня ей все казалось здесь чужим. Каким должен быть настоящий дом, Саманта понятия не имела. Она вообще о многом не имела понятия.

Это потом. Не сейчас.

Миа и Клайв решительно разделили мнение Лесли о ее сумасшествии и принялись наперебой уговаривать ее отказатьея от дурацкой авантюры. Когда же стало ясно, что она не откажется, стали предупреждать ее об осторожности. Это понятно. Никто в Бен Блейре не доверял доктору Гранту. Одни считали его оборотнем, другие — колдуном, а третьи — убийцей. Ничего позитивного.

Саманта не спорила. Она вообще молчала. Потому что совершенно невозможно было признаться в своих истинных чувствах. Например, в том, что ей до смерти хочется еще раз увидеть доктора Гранта. Поговорить с ним. Услышать его завораживающий хриплый голос. Снова почувствовать странное притяжение этих горящих черных глаз…

Спокойнее, мисс Джонс. Вы же не туристка, которой замутили голову рассказами о древних призраках Бен Блейра. Дракула, так тот вообще жил в Румынии, это далеко. Успокойтесь.

Истина в том, что ее слишком сильно заинтриговал этот человек, одетый в черное. Его черный замок. Его странный шрам. Его голос, в котором столько боли…

Может, это и впрямь гипноз? Тогда утром надо перезвонить и решительно, но вежливо отказаться. Нет, не так. Вежливо, но решительно. Вот так.

— Сожалею, доктор Грант, но я передумала. Или нет, лучше так:

— Мне жаль, но неотложные дела…

Саманта зарылась лицом в подушку и прошептала в полном отчаянии:

— Доктор Грант, я не приеду…

— Саманта, пожалуйста… Ты нужна мне…

Она вскочила, обливаясь холодным потом, обвела комнату почти безумным взглядом.

Комната была пуста. Но Саманта могла поклясться, что слышала эти слова.

Все. Решено. Она поедет в замок, пусть даже только для того, чтобы убедиться: доктор Грант обычный человек, не имеющий над ней никакой особенной власти.

Уже засыпая, она подумала о том, как странно, что ее занесло в этот несчастный Бен Блейр… Со всеми его ведьмами, призраками, мрачной историей и еще более мрачным настоящим.

Вероятно, дело в том, что каждый человек должен быть откуда-нибудь родом. Саманта понятия не имела, откуда она родом. Не помнила об этом. Попав в Бен Блейр, она почувствовала себя дома, вот и все…

Саманта заснула.


Шерри Каннаган неслась по улице, не обращая внимания на лужи и. грязь. Она должна успеть, должна! То, что рассказала ей Миа сегодня ночью, ужасно! Немыслимо! Страшно!

Шерри очень нравилась Саманта. Более того, именно с появлением в доме Саманты Шерри стала гораздо спокойнее.

Странно. Всю жизнь жили в Бен Блейре четыре подруги. Миа, Хелен, Лиза и Шерри. Потом Лиза познакомила их с Самантой Джонс, и вот уже Миа считает ее своей лучшей подружкой, Хелен ревнует ее к остальным, а сама Шерри не может и представить себе жизни без Саманты…

Теперь это неважно, теперь надо просто успеть, предупредить, остановить. Ведь Сэмми просто не знает того, что знает Шер. Никто не знает. Даже Миа.

Только Шерри знает, как доктор Грант погубил свою невесту Белинду Мейз, веселую, искреннюю, невинную девушку.

В то лето они обе поступили в колледж и приехали в Бен Блейр отдохнуть напоследок. Через месяц Белинда погибла, а сама Шерри оказалась в психиатрической лечебнице. Ее вылечили, конечно же, вылечили, если не считать того, что она больше не может смеяться и спать в темноте. И больше никогда в жизни не пойдет вечером по Старой Дороге…

А сейчас она должна успеть остановить Саманту. Она не будет стоять и смотреть, как ее подруга по собственной воле идет в ад. В тот самый ад, где Шерри побывала пять лет назад.

Шерри неслась по улице, разбрызгивая грязь, а по щекам ее текли слезы.


Саманта с интересом наблюдала за храбрыми попытками Шерри удержать в трясущихся пальцах кружку с кофе. Ей было до смерти жаль подругу, но Шерри должна сама справляться со страхами. Саманта все равно не сможет спасать ее от них.

— Шер, у тебя неприятности? Поссорилась с кем-нибудь вчера вечером?

— Я говорила с Лесли Дойлом и Миа. Сегодня на рассвете.

Саманта мило улыбнулась, подумав про себя: бы Лесли сейчас был здесь, она бы его с удовольствием удавила!

— Шер, им не стоило тебя пугать.

— Они меня не пугали. Лесли просто рассказал о том, с кем ты вчера вечером разговаривала.

— Лесли Дойл — трепач.

— Ты не можешь, Сэм! Ты не должна ехать в Дом-на-Холме! Ты не должна работать на этого… на эту… тварь! Черная тварь с Холма добралась до тебя, Саманта Джонс. Именно так ты подумала вчера, не правда ли?

— Шерри, он не тварь, он просто очень одинокий и скрытный человек. Кроме того, у него — сильно повреждено лицо, с этим тоже не всякий может справиться. Ты не должна уподобляться безграмотным идиотам, которые за одно это готовы объявить его оборотнем и маньяком.

— Да нет же, Сэм, дело вовсе не в том, как он выглядит!

Шерри отвернулась к окну и несколько секунд молчала, собираясь с силами. Когда она вновь заговорила, голос ее был глух и странно безжизнен.

— Ты недавно живешь в Бен Блейре, Саманта. Пять лет назад тебя здесь не было. И ты не знала Белинду Мейз…

— Я слышала о ней и от тебя, и от остальных. Судя по всему, она была замечательная девушка.

— Да. Была. А потом в ее жизнь ворвался Рональд Грант. Он соблазнил ее. Не только тело, но и душу. Рассудок. Она была околдована им. Говорила только о нем. Думала только о нем.

— Это не колдовство, Шерри. Это просто любовь. Они любили друг друга, вот и все. Так всегда бывает.

— Белинда была слишком юной и невинной, Сэм! Она… ей было всего восемнадцать, а ему тридцать два. Умный, язвительный, блестящий красавец. Она просто потеряла голову. Грант родился здесь, в Бен Блейре. Его мать была женщиной, которая продавалась мужчинам… ну, ты понимаешь…

— Если ты хочешь сказать, что она была проституткой, то должна заметить, что к самому доктору Гранту это не имеет отношения.

— Моя мать рассказывала про него. Он всегда был отчаянным. Вечно хулиганил, попадал в разные переделки. Его многие помнят.

— Шерри, люди меняются. Он тоже изменился. Он стал врачом, ученым. Не стоит относиться к нему, как к тому хулиганистому мальчишке…

— А откуда у него взялись деньги на замок?

— Полагаю, он их заработал.

Шерри посмотрела на Саманту. Ее бледное личико было искажено ужасом, золотистые локоны растрепались. Сейчас Шерри выглядела даже моложе своих двадцати четырех лет. Испуганный ребенок.

— Пожалуйста, Сэм, не доверяй ему. Даже если он очарует тебя, не доверяй! Слишком многие в городе уверены, что он убил Белинду.

— Я говорила об этом с Миа и Клайвом. Никаких доказательств, даже косвенных. Взрыв, убивший Белинду и искалечивший его самого, был несчастным случаем.

— Доказательств нет, потому что их не найти! Старик Мейз уверен, что взрыв был не случаен!

— Старик Мейз потерял дочь, насколько я понимаю. В этом случае трудно быть, объективным. В любом случае, я полагаю, что доктор Грант — человек, проживший очень нелегкую жизнь.

— Он не тот, за кого себя выдает, Сэм. Я не знаю, чего он от тебя хочет, но только к интерьеру замка это не имеет никакого отношения!

Саманта со вздохом отвела глаза. Она знала историю Шерри. Пять лет назад Шерри, Белинда, Миа, Хелен и Лиза, юные подружки, отправились на старое кладбище в полночь, чтобы испытать себя. Шерри досталось задание войти в склеп Роба МакБлейра. Маньяк, прятавшийся на кладбище, похитил девушку, и с тех пор никто так в точности и не знает, что пережила Шерри Каннаган. Немудрено, что ее так пугает доктор Грант.

Саманта тряхнула головой.

— Ну, Шер, смотри веселей! Может, он просто решил приударить за мной? Почему нет? А может, ему действительно надоели темные цвета в замке.

— Но почему именно ты, Сэм? С его деньгами он мог нанять любого дизайнера. Хоть из Лондона, хоть из Парижа. И почему он нанял тебя ночью на улице? Не пришел в магазин? Не позвонил?

Честно говоря, Саманту это тоже интересовало, но в данный момент отступать она не собиралась.

— Шер, я ценю твою заботу обо мне, тревогу и все прочее…

— Но отказываться ты не собираешься?

— Прости, но — нет.

В дверь позвонили.

— Шер, я должна идти. Вечером я вернусь и все тебе расскажу. Давай поужинаем вместе, идет? Ты убедишься, что все в порядке.

— Еще не поздно переменить решение, Саманта!

— Ужин в семь. Ну не трусь! Кто боится Большого Серого Волка?

Шер взглянула на подругу глазами полными слез.

— Я…

Саманта открыла дверь. На пороге стоял высокий широкоплечий мужчина в безукоризненном костюме. Черные с легкой проседью волосы были коротко подстрижены, как у боксера, синие глаза излучали вежливую доброжелательность.

— Добрый день, мисс.

— Здравствуйте. Вы, наверное, Ричард Мортон?

— Так точно. И если вы готовы, то я отвезу вас в Замок-на-Холме.

Позади раздался сдавленный крик. Шерри стояла у стола, держа себя за горло. Саманта торопливо улыбнулась и помахала рукой.

— Не скучай, Шер! Значит, в семь? Пока! С этими словами она решительно шагнула навстречу неизвестности.

Ричард учтиво подхватил ее дорожную сумку, в которой уже лежали калькулятор, рулетка, блокнот и набор цветных карандашей.

Кто боится Большого Серого Волка?

Кто боится Черной твари с Холма?

Менее чем через полчаса машина въезжала в массивные ворота Замка-на-Холме. В этот момент Саманта уже знала ответ на вопрос.

Кто боится Большого Серого Волка?

Она. Саманта Джонс. Очень боится. Но все же не повернет назад.


Издали Замок-на-Холме выглядел величественно и мрачновато. Вблизи он оказался ОЧЕНЬ мрачным и ОЧЕНЬ величественным. Массивные серые стены были иссечены ветрами столетий, стрельчатые башни надменно вздымались к серому небу, словно грозя всему миру, узкие окна походили на настороженно сощуренные глаза. Даже плющ и дикий виноград, обычно придающие домам милый пасторальный вид, на стенах Замка выглядели как-то зловеще. И, уж разумеется, никаких голубей и греющихся на солнце кошек. Собственно, и солнца не было. Вчерашний шторм нагнал целую армию туч.

Саманта невольно шарахнулась от злобно оскаленной горгульи, с явным интересом наблюдавшей за ней с высоты каменного парапета. Дик Мортон заметил ее испуг и дружески похлопал по плечу.

— Не позволяйте испугать себя. Эти каменные вредины только и ждут момента… И вообще, не относитесь вы к нему, как к замку. Это дом, просто дом, только очень большой. И с претензией.

Ага, уныло подумала Саманта. А Тадж-Махал — это просто могила. Как и пирамида Хеопса. Подумаешь!

Дик Мортон повернул громадный ключ в замке, дубовая дверь растворилась на удивление бесшумно, и Саманта Джонс с бьющимся от волнения в три раза быстрее сердцем ступила на порог дома, принадлежавшего человеку, которого одна половина Бен Блейра считала вампиром, а вторая — кровавым убийцей.

— Добро пожаловать в дом доктора Рональда Гранта, мисс!

— Bay! Ox, простите. Не могла удержаться. Это впечатляет.

Дик небрежно помахал рукой в воздухе.

— Не смущайтесь. Слышали бы вы, что я сказал, когда впервые сюда пришел наниматься на работу. Знаете, мисс, я ведь за свою жизнь кем только не был, даже контрабандой промышлял, вышибалой был, профессиональным боксером, медбратом в психушке, воевал… словом, солдат удачи, но только так страшно, как здесь, мне никогда не бывало. Не поверите, через пару дней я даже начал вздрагивать и озираться при каждом шорохе. А потом привык. Теперь смешно вспоминать. Но первое впечатление помню. А красиво, верно?

— Да. Очень. Но мрачно.

Дом и впрямь был хорош. Старинная тяжелая мебель, персидские ковры на полу и стенах, прокопченные балки под потолком, золоченые канделябры, темные лики на картинах. Серый, коричневый, черный. Цвета тьмы. Цвета тоски. Цвета мрака и, безысходности. Неудивительно, что доктору захотелось сменить обстановку.

— Я бы сразу начала с окон и цвета стен. Здесь нужен свет… и цвет!

— Всем сердцем за, мисс! Я уж сколько раз ему говорил, но до сего дня он и слышать ничего не хотел. Рон… доктор Грант очень тоскует.

— Вы с ним здесь вдвоем обитаете?

— Работников-то здесь много, только все приходящие. А так мы с ним вдвоем, это верно. Есть еще кухарка, садовник с помощником, горничная и экономка, но сегодня никого нет. Субботы и воскресенья они проводят дома.

— А ваш выходной? Или у вас его нет?

— Да когда пожелаю, тогда и будет. Только он вроде без надобности. Ну что, готовы к экскурсии по дому?

Итак, доктор Грант держит свое слово. Не показывается на глаза, передал бразды правления Дику. Что ж, Дик Мортон приятный человек, надежный и располагающий к себе, но дело в том, что любопытство Саманты разгорелось с еще большей силой после того, как она увидела дом своего таинственного нанимателя.

— А… мистер Грант не может сам показать мне дом?

— Сожалею, мисс, но на этот счет мне даны строжайшие инструкции. Вы не волнуйтесь, все, что вы скажете, я в точности передам ему, а вам доставлю все, что потребуется.

— Что ж, тогда начнем. Раз вы живете здесь вдвоем, стало быть, пользуетесь не всеми комнатами.

— Еще бы! Их тут семьдесят три, не считая лаборатории в западном крыле.

Саманта еле удержалась от восторженного присвиста. Семьдесят три! Жили же люди раньше!

Жить-то жили, вот только интересно, сколько времени у Саманты займет перепланировка всего этого серо-черного царства? Месяцы? Годы? А магазин? О нем, похоже, придется забыть…

— Хотите чего-нибудь выпить, мисс? У вас вид такой… маленько пришибленный.

— Точно. Хотите правду мистер Мортон? Я все больше сомневаюсь, что мне по зубам эта работа.

— Я уверен, что доктор навел о вас справки, прежде чем предлагать ее.

— Да ну, какие справки! Я работаю в маленьком магазинчике, шью на заказ и рисую эскизы для близких друзей, вот и все мои успехи. Иногда мне заказывают всякие коврики-подушечки, потому что не хотят покупать типовые вещи, иногда просят продумать цветовую гамму, но заняться дизайном целого замка…

— Дома, мисс Джонс, дома. Большого дома, которому нужны свет и цвет, только и всего.

— Хорошо, пусть дома. Дома величиной с замок. Я никогда в жизни о таком не думала и сейчас я не просто не уверена в своих силах. Я уверена в совершенно обратном.

Саманта порывисто шагнула к окну и решительно отдернула тяжелые шторы. Поднялся столб пыли, но девушка не обратила на это никакого внимания. Она смотрела вниз.

Из окна открывался вид прямо на Бухту Ворона. Ровная площадка обрывалась над морем. На краю этой площадки стоял высокий стройный мужчинам черном. В руках у него был большой букет белых роз. Мужчина размахнулся и бросил букет вниз. Белые розы рассыпались в воздухе. Мужчина постоял немного на краю площадки, а затем медленно повернулся. Дыхание у Саманты перехватило. Это был Рональд Грант.

— Там внизу ваш хозяин, я не ошиблась? Почему он бросил цветы?

Дик Мортон тяжело вздохнул и тихо ответил:

— Это память. Он каждый день бросает в море букет. Его невеста погибла здесь.

— Это было так давно… Пять лет прошло, не так ли?

— И он делает это каждый день.

— Мистер Мортон! Я так полагаю… Мне кажется, что, раз именно он платит мне за работу, я должна все обсудить с ним лично!

— Плохая идея, мисс Джонс.

— Но почему? Он ведь сейчас не занят в лаборатории.

— Он пожелал, чтобы всеми вопросами занимался я.

— Тогда я отказываюсь работать!

Дик Мортон испустил еще один тяжелый вздох.

— Там есть еще один выход. Только я не уверен, что мистер Грант обрадуется, увидев вас.

Отлично, сердито подумала Саманта. Мера за меру! Она тоже была не слишком счастлива встретить его темной ночью на улице…

Похоже, Шерри права. Чего бы Рональд Грант ни хотел от нее, это явно не имеет отношения к перепланировке старого замка. Или, скажем, имеет отношение не только к перепланировке.

Саманта решительно направилась к дверям. Дик Мортон мрачно заметил:

— Вы совершаете ошибку, мисс Джонс.

— Видимо, да, но она будет не первой и не последней в моей жизни.

Показалось ей, или нет, но Дик Мортон, похоже, улыбался ей вслед. Ерунда!

Саманта смело шла на встречу с самым одиозным обитателем Бен Блейра, с сумасшедшим ученым, предположительно, вампиром и, вполне возможно, маньяком.

Не исключено, что он сумасшедший. Но человек, который пять лет подряд бросает в море цветы в память о погибшей невесте, не может быть чудовищем.

Хорошо бы, это оказалось правдой. Потому что Рон Грант именно сейчас удалялся в свою лабораторию, а Саманта Джонс собиралась присоединиться к нему, что бы он ни думая на этот счет.

Кто боится Большого Серого Волка?


3


Рональд видел Саманту, стоявшую у окна. Он увидел ее, едва повернулся к замку — и удивился собственной реакции на ее появление.

Такая живая, такая уверенная в себе, свежая, сильная! Рыжие волосы пламенеют вокруг изящной головки, и даже отсюда видно, какие у нее зеленые глаза. Красавица-ведьма. Ему было приятно на нее смотреть. Всего несколько секунд. Потом на смену радости пришло раздражение, и Рон судорожно коснулся пальцами своего шрама.

Идиот! Безумец. Зачем он ее пригласил! Зачем впустил в свой серый и мрачный мир, наполненный призраками и памятью о прошлом? Он ничего не может предложить этой молодой прекрасной женщине, ничего, кроме уродливого шрама и больной души.

Рональд торопливо вошел в лабораторию, дернул шторы, и в этот момент услышал шаги. Не Дика — тот ступал тяжелее. Рональд поспешно погасил лампу на столе. В полумраке его лицо труднее разглядеть.

Впрочем, голос его звучал ровно.

— Могу я вам чем-нибудь помочь, мисс Джонс?

— Саманта. Или Сэм. Меня все так зовут. Да, можете помочь. Вернее, должны.

— Если вы насчет дома, то Дик… мистер Мортон получил все необходимые указания и полномочия. В остальном я всецело полагаюсь на вашу компетентность.

— Я хочу быть с вами откровенна, доктор Грант. Именно моя компетентность и вызывает у меня наибольшие сомнения.

— Я уверен, вы прекрасно сможете проявить себя.

— Нет! Если вам нужно украсить пару комнат для вечеринки — это ко мне. Подобрать веселенькие шторы для гостиной и занавески построже для кабинета — я тоже ваш человек. Но перепланировка и дизайн целого замка — нет, нет и нет. Я никогда в жизни не занималась этим.

В ней было слишком много страсти и огня. Напор, жизнь, бьющая ключом. Рон был к этому не готов.

— Вы отказываетесь от работы, Сэм?

— Я этого не сказала.

— Тогда я не вижу никаких проблем. Я лично вам доверяю, Ричард во всем вам поможет. Деньги в вашем распоряжении. Мы с вами будем изредка встречаться, но в будущем я предпочел бы сам выбирать время и место этих встреч.

Он сам испугался собственной резкости. Что, если она обидится и уйдет? Теперь это казалось ему катастрофой. После того, как Саманта Джонс переступила порог его дома, она стала еще более желанной гостьей, хотя даже самому себе Рональд Грант не признался бы в обуревавших его чувствах.

Он хотел эту женщину. Хотел страстно и безнадежно, тоскуя и мучаясь от понимания того, что это слишком невероятно и нереально.

И все-таки он хотел ее.

Гнев поднялся волной, но Саманта справилась с этим недостойным истинной леди чувством. Хотя, черт его знает, истинная ли она леди…

— Вот что, мистер Грант. Я не отказываюсь от работы, но и не могу на нее согласиться, если вы не будете со мной сотрудничать.

Рональд Грант искоса посмотрел на нее, старательно избегая поворачиваться к ней правой стороной лица! Темные глаза горели мрачным огнем, но голос был холоден и бесстрастен, один Бог знает, чего ему стоило это спокойсвие.

— В чем же должно заключаться это сотрудничество?

— Прежде всего, я хочу, чтобы вы лично прошли со мной по дому и показали те комнаты, которыми я должна заняться. Вы должны рассказать мне, какие цвета вы предпочитаете, какой стиль обстановки вам нравится, чему будет служить та или иная комната.

Рон потрясенно уставился на Саманту. Предложение прогуляться с ним вместе по дому было однозначно предложению… Бог его знает, заняться любовью, жениться на ней, завести ребенка… Спокойнее, док, ты опять сходишь с ума!

— Не смотрите на меня так, доктор Грант, гулять и разговаривать — вот все, чего я от вас хочу. Мне кажется, это не такое уж супертребование. Я вполне приятная молодая особа, со мной можно общаться на разные темы, я не косноязычна, не сплевываю на пол и не ковыряю в носу при разговоре.

— Я не…

— Это ясно написано у вас на лице. Кстати, нам совсем не обязательно все время отворачиваться и держаться в тени, я вам уже говорила.

Темные глаза полыхнули огнем, скулы затвердели.

— То, как я переживаю свое… свою травму, вас не касается!

Саманта потрясенно уставилась на него. Бедный парень! Чертов Бен Блейр! Неужели они все-таки сумели убедить его в том, что он — чудовище?

— Мистер Грант! Человек не состоит из одной только внешности.

Рон успокоился. Вернее, попытался это сделать.

— Верно. Именно поэтому я прошу вас принять это предложение и общаться со мной на моих условиях. Они ведь тоже не слишком обременительны, не так ли? Здесь вы будете в полной безопасности, вам никто не помешает работать, а заплачу я столько, сколько вы скажете. Торговаться не буду.

— Даже если я заломлю цену?

— Вы не заломите.

— Откуда вы знаете?

— Потому что я знаю вас, Саманта.

Она оцепенела при этих словах. Снова гипноз? Невозможно, немыслимо, нереально…

Она может прямо сейчас развернуться и уйти, может навсегда расстаться с Рональдом Грантом, может ни разу в жизни не появиться в Замке-на-Холме, но этот голос все равно будет звучать в ее голове. В ее сердце. В ее душе.

Она останется. Только для того, чтобы увериться, что этот человек не имеет над ней никакой власти. Смешно? Возможно. Но именно сейчас Саманта поняла, что не в силах уйти.

А магазин — да что с ним будет! Сейчас схлынет волна туристов, жизнь в городе успокоится, потекут сонные и спокойные дни… Магазин отличненько побудет на каникулах.

— Доктор Грант?

— Мисс Джонс?

— Я принимаю ваше предложение.

— Я очень рад.

И все. И больше ни слова. Саманта Джонс медленно шла к дому. Одна. Вслед ей смотрел высокий черноволосый мужчина. В темных глазах горел странный огонек…


В рыбном ресторанчике «Акульи плавники» было полно народа, поэтому старый Фергюс Мак-Дермот был вынужден сидеть за одним столиком сразу с двумя парнями, которых он терпеть не мог. Один из них, Гас Уилкинс, был всю свою жизнь отпетым лентяем и шалопаем, ни на одной работе не продержался больше месяца, а пиво любил больше, чем что-либо на земле.

Второй — Джим О'Рейли — был из тех смазливых парней, которым все девчонки от пятнадцати до шестидесяти вешаются на шею, будучи уверены, что именно им и удастся окольцевать юного херувима. Такое положение дел не могло не отразиться на характере юного Джима, и МакДермот про себя называл его балабоном и бабником, что было абсолютно верно, столь же абсолютно неизлечимо.

Теперь же Фергюс МакДермот невыразимо страдал, потому что был вынужден слушать пустой треп этих двоих, причем Гас говорил с набитым ртом, что выглядело и звучало совершенно тошнотворно.

— … вот я и говорю, Джимми, пора нам всем собраться и пойти в Замок-на-Холме к этому подонку, да проучить его как следует, чтобы держал свои лапы подальше от наших женщин!

— О как! Не знал, что у тебя есть женщины, Гасси.

— Я фигурально выражаюсь. Конечно, до тебя мне далеко, но и мою койку кое-кто согревает по ночам, уж будь спокоен! А что до этого дьявола на Холме, так по мне он вполне заслуживает участи старого Роба МакБлейра!

— Ага. Тут я согласен. Интересно, что он сделает с рыженькой из магазина на Мейстрит? Красивая бабенка. Жаль будет, если он ее того…

— И чего она поперлась в Замок, спрашивается? Кто из наших баб в своем уме туда сунется? Если только она не из ведьм, которых сожгли Отцы-основатели. Тогда понятно, зачем она отправилась к этому уроду…

Друзья расхохотались и принялись подталкивать друг друга в бок, отпуская сальные шуточки и все больше веселясь. Старый МакДермот не выдержал. Он был сыт по горло. Во всех смыслах.

— Заткнитесь, вы, оба! Сэмми Джонс никакая не ведьма, и вам это отлично известно, а что до ее поездки в Замок, то не ваше это дело, вот что я вам скажу!

Джим моргнул длинными ресницами и невинно уставился на рассерженного старика.

— Да я разве что говорю, дядя Фергюс? Вот только про этого доктора не зря болтают всякое разное. Всем ведь известно, вампиры дневного света не выносят, а он по городу шастает только по ночам. Он и Сэмми Джонс уговорил вчера ночью…

Эта двусмысленная фразочка вызвала у обоих приятелей новый приступ хихиканья, но через секунду Гас посерьезнел и напыщенно изрек:

— А я так думаю, этот Грант хочет добраться через Саманту Джонс до Шерри Каннаган. Ежели, конечно, правду болтают, что это он ее похитил пять лет назад. Интересно, что ж он с ней такое делал, что она до сих пор молчит об этом?

МакДермот не сдержался и плюнул на пол от злости, затем яростно сорвал свою шляпу со спинки стула.

— Дурак ты, Гасси, и трепло, вот что. Чушь это все свинячья.

— Может, так, а может, и нет. Если я прав, так доктор боится, как бы Шерри не заговорила, а ведь Саманта живет в доме Каннаганов, дружит с Шерри, это все знают. Короче, надоел нам этот шлюхин сын! Бен Блейр сыт доктором Грантом по самое горлышко, вот и пора его за это самое горлышко подвесить.

МакДермот с презрением посмотрел на распустившегося Гасси.

— Может, оно и так, да только у тебя для этого кишка тонка, Гасси Уилкинс. Брехливая собака кусаться не умеет.

— Пошел ты…

— Вот и пойду. А то как бы не стравить весь обед, слушая твою трепотню.

И старый рыбак в сердцах вылетел из маленького ресторанчика. На самом деле известие о поездке Саманты Джонс в Замок-на-Холме взволновало Фергюсона МакДермота куда сильнее, чем он старался показать. Просто он предпочитал держать свои возражения на сей счет при себе.


В четверть четвертого Саманта по-дружески распрощалась с Ричардом Мортоном у порога магазинчика.

За полтора часа они вместе осмотрели дом, разумеется, не слишком тщательно, а затем вместе пообедали на кухне, чьи размеры наводили на мысли о целой армии поваров. Обед состоял из нежнейшего супа-пюре, зеленого салата и жареного цыпленка, все блюда заслуживали высшей оценки, что Саманта и высказала дворецкому доктора Гранта.

Потом они с Диком болтали о предстоящей работе, и Саманта не раз ловила себя на том, что она больше напоминает ребенка, получившего новую шикарную игрушку, нежели уверенного в себе профессионала-дизайнера. Идеи так и сыпались из нее, она размахивала руками, чертила пальцем на столе план будущих сражений за интерьер, а Дик довольно ухмылялся. Единственное ограничение, о котором он упомянул, касалось восточного крыла замка.

Саманта помахала Дику рукой и легко взбежала на изящное крьшечко. Открывая дверь, она заметила узкий белый конверт без марки, лежащий на самом пороге. Наверное, кто-то из постоянных покупателей заходил и оставил записку…

Она зажгла свет, бросила сумку на стул и вскрыла конверт. Листок из школьной тетради. Написано черным фломастером. Почерк резкий, незнакомый.

«Держись подальше от Рональда Гранта, если не хочешь кончить так же, как Белинда Мейз».

Саманта мрачно смотрела на письмо. Либо это злая шутка, либо кто-то из местных продолжает упорно нагнетать слухи о Зле, поселившемся в Замке-на-Холме.

Девушка решительно разорвала анонимку и бросила обрывки в корзину. Ну их всех! Скорее сварить кофе, сесть в любимое кресло и помечтать. О Замке-на-Холме, об этом странном и таинственном месте, которое больше не кажется ей мрачным и страшным.

Саманта улыбнулась собственным воспоминаниям. Ее охватила радость. Она возродит Замок к жизни, впустит в темные комнаты свет, прогонит все призраки прошлого — и, кто знает, быть может, после этого на смуглом и мрачном лице хозяина замка расцветет улыбка…

А ведь он красивый, Рональд Грант. Действительно красивый. Тонкий породистый нос, большие выразительные глаза, жесткая линия рта, высокие скулы, смуглый румянец… Да, шрам заметен, но вовсе не так безобразен, как думает сам доктор Грант. Сколько ему лет? Тридцать семь? Тридцать восемь? Все равно он выглядит моложе. Вчера ночью, когда в его голосе прозвучало отчаяние, он был похож на совсем юного мальчика, гордого и застенчивого одновременно, это странно, очень странно, так же странно, как его голос… А если просто предположить, что во всех дурацких слухах есть доля истины?

Двадцать лет назад ему было семнадцать-восемнадцать лет. Вполне достаточно для того, чтобы убить тех женщин. Пять лет назад он вполне мог похитить Шерри Каннаган. Саманта честно попыталась представить Рональда Гранта в этой роли. И не смогла.

Нет, надо как-то по-другому. Надо пойти в библиотеку, почитать старые подшивки газет. Завтра выходной, посетителей немного, да и сегодня еще есть время.

Подозревать можно кого угодно, но нельзя обрекать человека на вечную пытку. Рональд Грант не внушает ей ужаса, хоть вы разбейтесь. Скорее, жалость. И сочувствие. И уважение.

Она должна сама во всем этом разобраться. Сама!


«Четвертая жертва маньяка из Бен Блейр!»

Саманта со вздохом отодвинула пожелтевшие подшивки газет. Не самое лучшее чтение на сон грядущий. Хорошо, что ей еще с Шерри встречаться.

Газетчики постарались на славу. Саманта и от своих посетителей не раз слыхала душераздирающие подробности тех убийств, иногда явно приукрашенные, но сейчас, прочитав старые газеты, она словно воочию видела окровавленные тела несчастных женщин.

Раскрыто только первое убийство, матери Миа. Остальные три до сих пор числятся в отделе по раскрытию серийных убийств..

Только одна из жертв была изнасилована. Мотив — похоть? Другая жертва была одной из богатейших женщин Объединенного Королевства. Если бы убийца потребовал выкуп и оставил ее в живых, он был бы богат… Мотив — деньги?

Двух других неизвестный мерзавец убил просто так. Вообще никакого мотива.

Саманта прикусила губу, посмотрела на часы. Пора собираться. Кстати, раз у нее есть четверть часика, надо бы взять парочку книг о ведьмах Бен Блейра, наверняка такие здесь найдутся. Ночные кошмары, правда, гарантированы, но знание — сила.


Все валилось из рук доктора Рональда Гранта. В буквальном смысле слова, пробирки так и звенели на каменном полу, так что часа через два он сдался и покинул лабораторию. Остаток дня он провел в кабинете, где разбирал записи доктора Лиланда, одного из своих учителей. Судьба у него оказалась незавидная, у доктора Лиланда. В данный момент он находился в тюрьме под следствием, которое тянулось уже довольно давно. Доктора Лиланда обвиняли в проведении бесчеловечных опытов, связанных с генетическим вмешательством в жизнь пациента. Проще говоря, гениальный генетик Лиланд в один прекрасный момент возомнил себя Господом Богом и начал искать загадочный Ген ведьмы, якобы присущий некоторым жительницам Бен Блейра. На взгляд Рональда Гранта, эта история всего лишь доказывала, как тонка грань, отделяющая гений от безумия.

Когда в глазах зарябило от бисерного почерка Лиланда, Рональд отложил записи, встал, потянулся и покинул кабинет. Он брел по сумрачным коридорам своего дома и вспоминал Белинду. И Саманту. Белинда была светлым и чистым воспоминанием о первой настоящей любви. Невинная, хрупкая, жизнерадостная девушка с задумчивым взглядом зеленых глаз… Каким мог стать Замок-на-Холме при такой хозяйке? Таким же светлым, наполненным воздухом и жизнью.

Саманта. Высокая, очень женственная, сексуальная, рыжекудрая чаровница. Рон нервно сглотнул, вспомнив, как она появилась на пороге лаборатории. Высокая, полная грудь, тонкая талия, соблазнительные бедра, длинные ноги. Странно, она разбудила в нем давно забытые желания и страсти. Это очевидно, нет смысла отрицать это. При взгляде Саманты Джонс кровь в его жилах бежала быстрее.

Рональд остановился перед дверью, ведущей в комнату Белинды. Постоял немного — и пошел прочь, так и не решаясь войти. Прошлое. Эта дверь ведет в прошлое, но в него нельзя вернуться. Можно только вспоминать, вспоминать и плакать без слёз, беззвучно кричать, звать и не получать ответа. Прошлое затаилось за этой дверью, а у Рональда Гранта сегодня не было сил на воспоминания.

Он поспешно опустился в холл, почти бегом пересек его и вышел на улицу. Соленый ветер с моря ударил в лицо, пронизал холодом, подарил свежесть. Позади раздался встревоженный голос Дика Мортона:

— Что-то случилось, док?

— Да нет… А должно было случиться?

— Нет, сэр.

Рон посмотрел в глаза своему дворецкому — и единственному другу. Дик наверняка все понимал, пожалуй, даже то, чего не понимал сам Рон Грант.

Дик спокойно прошел на каменную площадку перед домом, чуть передвинул плетеное кресло.

— Почему бы вам не передохнуть здесь, док? Я бы налил мартини, посидели бы…

— Нет, Дик, не сейчас. Я просто хотел посмотреть на закат. Солнца не было весь день, а сейчас хоть немного посветлело.

Дик кивнул и уселся на соседнее кресло. Забавно, после пяти часов вечера он всегда начинал вести себя более раскованно. Словно кто-то требовал от него неукоснительного соблюдения правил этикета весь день, а в пять отпускал на волю.

— Хороший был денек, хоть и сумрачный. Мне понравилась эта Саманта Джонс. А вам она как?

Вопрос застал Рона врасплох, хотя он давно ждал его. Просто Саманта… Что-то странное возникло между ними еще в самую первую встречу, ночью, возле ее магазинчика, когда он неожиданно вышел из-за угла и встретил ее взгляд, прямой, бесстрашный, веселый.

С ним тогда что-то случилось, это несомненно. Он почти бежал от нее, потом ехал на машине, не видя и не понимая, куда едет, а перед глазами все стояла она, рыжая, зеленоглазая красавица с чуть печальной улыбкой.

Пять лет женщины не интересовали Рональда Гранта совершенно. Он ничего не чувствовал. Стена отчаяния и тоски казалась крепкой и несокрушимой, ни чувствам, ни инстинктам было ее не пробить, но вот появилась Саманта Джонс — и стены начали рушиться.

Дик безмятежно продолжил:

— Она очень искренняя и веселая девчонка, а уж идеи из нее так и сыплются. Ей понравился дом, сразу видно. Мне кажется, она отлично справится.

— Я тоже так думаю. Особенно с твоей помощью, Дик. Мне кажется, вы сработаетесь.

— А мне вот кажется, она бы хотела сработаться с вами.

— Сомневаюсь, Дик. К тому же я трудно схожусь с людьми. В последнее время.

Пальцы машинально поползли к лицу, Дик заметил это и досадливо поморщился.

— Со мной вы отлично ладите. И с ней поладите наверняка. Как вообще можно что-то знать заранее? Надо же попробовать!

Рон криво усмехнулся, потер шрам, уже не скрывая этого привычного жеста.

— Мои шансы сгорели пять лет назад, Дик. Это нужно признать и научиться с этим жить.

— И вы научились?

— Да.

Порыв ветра пригнул деревья, бросил на каменную площадку громадную пригоршню песка, взвыл среди башен замка и умчался вниз, к Бен Блейру. Дик посмотрел на море и покачал головой.

— Шторм надвигается. Самое вреда старику МакБлейру восстать из могилы.

— Дик, он умер два с половиной века назад. Возможно, в некотором смысле он и способен вернуться сюда — скажем, в виде пыли. Или ветра.

Дик не поддержал легкомысленного тона. Он задумчиво смотрел на море, в синих глазах появилась истинно шотландская мечтательность.

— Местные жители так не думают. Старый Роб МакБлейр был не просто убийца. Говорят, он жил с одной местной ведьмой. Однажды она узнала, что у Роба завелась другая женщина, разозлилась и прокляла его. Мол, не видать ему покоя ни при жизни, ни после смерти. Вскоре после этого его обвинили в колдовстве и стали преследовать. Роб скрылся в здешних лесах, а свою любовницу, не ведьму, а ту, из местных, убил. Потом он сошел с ума и убил еще троих, одна из них была совсем молоденькой девчонкой. Тогда жители Бен Блейра пошли на него облавой, схватили и поволокли на суд, да только по дороге так разошлись, что разорвали старого злодея на куски. Стало быть, умер он без покаяния и причастия, а потому покоя на том свете ему не видать. С тех самых пор он и приходит сюда каждые пять лет, чтобы убить еще кого-нибудь. Это он вроде жертву своей ведьме приносит, надеется, что она снимет проклятие.

Рональд невольно поежился и сердито бросил:

— Да ведь это сказки для туристов, Дик!

— Так-то оно так, конечно… Да и убийств в здешних местах давно уже не было. Двадцать лет. Четыре раза по пять. А вот сейчас…

— Знаю, знаю. В городке говорят, что нынешнее убийство — дело рук старого МакБлейра, да?

— Да. Об этом все болтают.

— И тебе сказали?

— Я слышал краем уха, когда отвозил мисс Саманту в город.

Рональд досадливо поморщился.

— Эти идиоты готовы на каждом углу рассказывать старые легенды, а ведь где-то рядом, возможно, затаился опасный маньяк!

— В самую точку, док! Возможно, это тот самый, кто похитил пять лет назад Шерри Каннаган.

— Значит, ты не веришь в сказку о МакБлейре, старый пират?

— В МакБлейра не верю. Но вот в то, что где-то рядом бродит зло, верю.

Рональд Грант ничего не ответил Дику Мортону. Он с болью и гневом думал о том, что зло сидит в каждом человеке. Зло погубило его жизнь, унесло жизнь Белинды. Зло притаилось и в его собственной душе, потому что желание отомстить — злое желание.

Рон встал, потянулся и сказал неестественно оживленным тоном:

— Пожалуй, прогуляюсь немного.

— Ужин в семь?

— Давай в восемь? Сегодня нет дождя.

— Как скажете, док.

Ах, если бы все в его жизни происходило вот так, по его желанию! Тогда… тогда сегодняшнюю ночь он провел бы с Самантой Джонс. Тогда она могла бы полюбить его. Тогда он смог бы почувствовать себя полноценным человеком…

Он ничего не может дать этой красивой молодой женщине! Ему скоро сорок — ей немного за двадцать. Он уже пережил свою любовь — она имеет право на свою собственную. Он — калека и урод, а она — красавица, полная жизни.

Красавица и Чудовище. Старая, старая сказка.

Только у его сказки не будет счастливого конца.

Но, как бы то ни было, пока Рональд Грант не в сидах отказаться от удовольствия видеть Саманту Джонс в своем доме. Хотя бы издали. Хотя бы исподтишка.


4


Саманта пришла на условленный ужин с Шерри на десять минут раньше срока. Народу в ресторане было значительно меньше, чем вчера. Во-первых, «Акульи плавники» не были таким уж шикарным заведением, хотя кухня была замечательная. Во-вторых, радуясь отсутствию дождя, многие горожане отправились на пикники к морю. Саманта улыбнулась. Только англичане способны так отчаянно радоваться любым проблескам на небе и считать хорошим даже ветреный и холодный день, если с небес не льет, как из ведра.

Саманта огляделась и немедленно увидела приветливо размахивающих руками Хелен и Лизу, двух своих подружек. Они познакомились около года назад, когда Саманта только приехала в Бен Блейр, и очень быстро подружились. Только потом она узнала о странном совпадении: Хелен, Лиза, Миа и Шерри были теми самыми девушками, с кем связывали странные и страшные события пятилетней давности.

Теперь ей не хотелось думать о мрачном, и она приветливо улыбнулась подругам, пробираясь между столиков и кивая знакомым направо и налево.

Хелен приветствовала ее, как всегда, немного ехидно:

— Ой, как мы вырядились! Прям прынцесса. Из темного леса. Ждешь кого-нибудь?

— Шерри должна прийти.

— Отлично! Тогда садись к нам, будем ждать ее вместе.

Они болтали и смеялись, лишь один раз хлопнула дверь, и Саманта обернулась посмотреть, не Шерри ли пришла, но это оказались полицейские в форме, и девушка вновь повернулась к подругам.

Вскоре Саманта посмотрела на часы. Шерри опаздывала, и это было очень странно. Внезапно Саманта почувствовала какую-то неясную тревогу.

Что-то в этом роде почувствовали и Хелен с Лизой, потому что Хелен внезапно оборвала смех, нахмурилась и тихо спросила:

— На сколько вы договорились с Шер?

— На семь. Пора бы ей уже появиться.

— Не волнуйся, Сэм. Шерри ужасно рассеянная. Знаешь, мы с Лизой как раз говорили, как хорошо, что вы с ней дружите и живете вместе. Она сильно изменилась. Стала спокойнее. Увереннее.

Саманта вздохнула.

— Не знаю. Иногда — да, но довольно часто у нее начинается депрессия, и тогда до нее просто не достучаться.

Лиза хмыкнула, отпивая вино из высокого бокала.

— Чего ты хочешь! Этот кошмар пять лет назад, потом психушка… Да, да, Хелен, не смотри на меня так укоризненно. Это была психушка, и ничего в этом нет постыдного или страшного. После того, что пережила Шер… Сейчас ей должно быть нелегко. Снова убийство, снова эта проклятая Старая Дорога. Да еще пять лет спустя.

Саманта протестующе воскликнула:

— Но ведь пять лет назад никого не убили!

— Как сказать. То, что случилось с Шер, отчасти хуже смерти. Белинда погибла во время ужасного взрыва. А доктор Грант? Он выжил, но теперь не появляется на людях, избегает солнечного света, точно безумец или вампир…

— Он не такой!

Это вырвалось у Саманты само собой, и она с некоторым смущением посмотрела на подруг.

— Я хочу сказать, он сторонится больших скоплений людей, но это вовсе не значит, что он безумен. Многие любят уединение…

— Ага! Прям! Нет, моя милая, он именно избегает света и людей! Уж сколько раз его видели бродящим по городу по ночам. Как завидит кого, сразу прячется в тень. Ой, кто это там у кассы?

Хелен прищурилась и негромко присвистнула.

— Это же Джон Мейз! Дядя Белинды. Надо же. Обычно он не ходит в такие заведения.

Саманта с любопытством разглядывала Джона Мейза, невысокого пятидесятилетнего человека довольно хрупкого телосложения. Волосы у него были очень светлые, так что седины не было видно, а худощавое лицо было наполовину скрыто пышными пшеничными усами.

— Лиза, Хелен, вы все знаете. Говорят, он почти не общается с остальными членами семьи, почему?

— Как тебе сказать, Сэм. Поговаривали, что Джон Мейз помогал доктору Лиланду с его жуткими опытами. Он сам, конечно, все отрицает, но с семьей общаться не рвется. Кроме того, Белинда…

Дальнейшее осталось тайной, потому что в этот момент распахнулась входная дверь, и на пороге появилась Шерри Каннаган, бледная, как смерть, даже бледнее самой Смерти.


Как и подозревали Хелен и Лиза, на Шерри ужасно подействовала новость об убийстве. Девушка почти не реагировала на обращения к ней, не притронулась к еде, а в голубых глазах стыл такой ужас, что Саманту пробрала дрожь.

Потом Шерри перевела взгляд на Саманту, и тут ее прорвало. Она со слезами на глазах стала умолять подругу больше никогда не ездить в Замок-на-Холме. Лиза и Хелен аж подскочили, услышав эти слова, и Саманте пришлось все им выложить.

После этого она молча сидела, а все три подруги наперебой убеждали ее, что ради собственной безопасности она должна забыть даже имя доктора Гранта и никогда — НИКОГДА — не переступать порог этого кошмарного дома, даже близко к нему не подходить… Одним словом, когда ужин закончился, Саманта вздохнула с облегчением.

Они с Шер шли по улице, и холодный ветер то и дело норовил спутать им волосы, залезть под юбки и пробрать до костей. В довершение всего начал сгущаться туман, и тогда Шер, вздрогнув, тихо прошептала:

— Ненавижу сентябрь. Ненавижу туман. Ненавижу ночь…

Саманта покрепче перехватила подругу под руку и жизнерадостно заявила:

— Что ж, с этим надо бороться. Предлагаю отныне каждый сентябрь устраивать что-нибудь сногсшибательно-обалденно веселое.

Шерри слабо улыбнулась.

— Что же, например?

— Не знаю пока. Может быть, вечеринку для всех-всех-всех. Или поездку в Эдинбург по магазинам. Или пикник на природе.

Шерри сжалась в комок.

— Ох, нет. Пикник — это не для меня. В последний раз я была на природе, когда… ну, ты понимаешь, когда…

— Господи, Шер, прости меня. Глупый мой язык, вечно торопится вперед мозгов. И не будем ничего вспоминать, ладно?

— Спасибо.

Некоторое время они шли молча. Потом Саманта повернула голову и в просвете между домами увидела темный силуэт Замка-на-Холме. Окна в замке светились.

Она вдруг представила себя, сидящую на старинной викторианской софе. Горят свечи в канделябрах. Поблескивает хрусталь. Белоснежная скатерть. Розы в высоких вазах. Высокий темноволосый мужчина склоняется над ней.

— Могу я пригласить вас на танец, Сэм?

— Этот танец ваш, Рон…

Саманта несколько ошалело огляделась по сторонам. Видение было таким ярким и реальным, что ей очень захотелось ущипнуть себя за что-нибудь.

В этот момент раздался тусклый и мрачный голос Шерри:

— Он вампир. Или колдун. Это точно.

— Что? О ком ты говоришь, Шер?

— О докторе Рональде Гранте, разумеется. Ты же о нем думаешь?

— Возможно.

— Точно. Я вижу.

— Хорошо, я думаю о нем, но как ты догадалась?

— Ты идешь и смотришь на Замок.

Саманта испытала некоторое облегчение. Хватит с нее мистики. Еще нб хватало заподозрить Шерри в чтении мыслей на расстоянии.

— Сэм, послушай, я не могу даже подумать без дрожи о том, что ты была в этом ужасном месте! Неважно, что ты думаешь о Рональде Гранте, он все равно чудовище, пойми ты это. У него в лаборатории живут двухголовые мутанты!

— Шерри, дорогая, даже будь они трехголовыми, меня это совершенно не касается. Я имею дело только с его дворецким, Ричардом Мортоном, а работать буду только в тех комнатах, которые он мне показал. Они все очень далеко от лаборатории, честное слово.

— Все равно, нельзя тебе на него работать.

— Послушай, ведь твоя подруга Белинда любила его. Не может же он быть настолько плохим, что…

— Он околдовал Белинду, а теперь это же случилось и с тобой! Я видела, как ты смотришь на Замок. Она вот так же смотрела.

Неожиданно Саманте страстно захотелось увидеть Рональда Гранта. Немедленно. Сию минуту.

— Никто меня не околдовывал. Это просто работа, к тому же выгодная. Может, я с ним вообще больше не встречусь. Дик говорит, он целыми днями сидит в своей лаборатории.

— Проклятая его лаборатория! Как тебя угораздило!

Саманта не смогла бы этого объяснить. Деньги, интересная работа — это все поводы. Но не причины.

Неожиданно через дорогу тенью метнулся кот. Шерри остановилась, вцепившись в руку Саманты ледяными пальцами.

— Я не пойду!

— Шер, это просто кот.

— Это ЧЕРНЫЙ кот!

— Очень симпатичный черный котик.

— Мы не можем туда идти, Сэм!

— Но мы должны, если хотим попасть домой.

Они двинулись дальше. Шерри словно онемела от ужаса, а Саманта, к своему неудовольствию и некоторому смятению, обнаружила, что где-то совсем неподалеку слышатся чьи-то шаги.

Мягкие, вкрадчивые, осторожные шаги. Шорох осенних листьев. Почти такой же, как обычно, только…

Шаги. Как будто тот, кто идет сзади, не хочет, чтобы его заметили.

Саманта резко остановилась и оглянулась. Шерри немедленно повисла у нее на руке.

— Что? Что случилось, Сэм?

— Мне показалось, я слышу шаги…

— Это он!!! Это он, Господи!

— Там никого нет, Шер, мне просто показалось…

Она сама не верила своим словам, и это было самое неприятное, а что до бедняжки Шерри, то она просто не могла больше идти самостоятельно. Ее измученный рассудок вновь перенесся в ту жуткую ночь похищения, и теперь она только всхлипывала на ходу, скулила, словно побитый щенок.

— Это он, он. От него нельзя спрятаться… ты кричишь, плачешь, визжишь, а он все равно приходит… Он никогда не отстает… Он всегда за спиной…

— Успокойся, Шерри, мы уже почти дошли. Остался еще один квартал, и мы дома. Твоя мама наверняка зажгла фонарь над крыльцом, так что все в порядке…

Теперь она ясно слышала, что кто-то идет за ними в темноте, сзади, полностью скрытый тьмой и деревьями.

Она не могла бежать и оставить Шерри одну. Черт, что там пишут в этих брошюрках по самозащите?

Саманта торопливо подобрала с земли палку.

— Оставьте нас в покое! Вы испугали мою подругу!

Движение во тьме, но она по-прежнему никого не видела.

Тихий голос. Вкрадчивый голос. Жуткий голос.

— А испугаться следовало бы тебе…

Шерри издала отчаянный вопль и упала без чувств к ногам Саманты.

Саманта Джонс осталась один на один с неизвестным Ужасом из Тьмы.


5


Саманта вглядывалась в темноту, боясь пропустить нападение. Странно, страха не было. Видимо, потому, что у ее ног лежала ничком бесчувственная Шерри, а значит, бегство было все равно невозможно.

— Слушайте, вы! Я бросаю на землю сумочку, смотрите. Возьмите деньги. Я не буду заявлять в полицию.

— Мне не нужны твои деньги.

Теперь она видела его силуэт. Не очень высок, но широк в плечах. От этой темной и страшной фигуры исходила явная и несомненная угроза. К тому же он ухитрялся держаться так, чтобы лицо его все время было в тени.

Слепой ужас нахлынул волной, заставил подогнуться колени, стиснул горло судорогой… МакБлейр встал из своей могилы?

— Что же вам нужно?

— Удовлетворение.

Она пыталась поднять Шерри на ноги, но та повисла у нее на руке, мешая двигаться. Из темноты донесся смешок.

— Ты бы лучше заботилась о себе, вместо того чтобы…

И в этот момент сквозь ветви деревьев мелькнули огни фар, послышался рев мотора, и Саманта метнулась на мостовую, размахивая руками и вопя во все горло. Одновременно она слышала, как неизвестный, напавший на них с Шерри, бежит прочь, его шаги удалялись все быстрее и быстрее.

Из резко затормозившей машины выскочил Джон Мейз.

— Саманта? Мисс Джонс? Что случилось?

— Господи, какое счастье, что вы здесь. Я здесь с Шерри Каннаган. На нас напали…

— Проклятье! Где он?

Говоря это, Джон Мейз не сделал и шагу от машины, лишь грозно воззрился в темноту.

— Он удрал, мистер Мейз. Его спугнули вы.

— Слава Богу. Я так и знал, что это случится.

— О чем вы?

— Вы ведь были сегодня в Замке?

— Откуда вы…

— Милая моя, это же Бен Блейр, Здесь нельзя хранить секреты. Так вот, держитесь подальше от Рональда Гранта. Этот человек — само зло.

Саманта вскинула голову.

— Это был не доктор Грант.

— Тогда кто же?

— Не знаю его, но это был не Рональд.

— Вы хорошо его разглядели? Узнаете при встрече?

— Нет. Я видела только черную тень. Разрешите… Шерри, дорогая, очнись. Все хорошо, милая, все уже позади. Здесь мистер Мейз, он нам поможет.

Шерри затуманенным взглядом посмотрела на Джона Мейза и явно его не узнала. Когда он протянул руку, чтобы помочь подняться, она вскрикнула и стала отползать от него по земле, визжа и рыдая взахлеб. Девушка явно была не в себе, и Саманта стиснула зубы от ярости. Проклятый придурок до смерти испугал Шерри. Теперь ей все придется начинать сначала.

— Не оставляй меня, Сэмми, не оставляй… не оставляй…

— Я здесь, с тобой, маленькая, не бойся, я никуда не уйду! Обопрись на меня, я помогу тебе забраться в машину.

Они с Джоном с большим трудом разместили дрожащую Шерри в машине, а уже по дороге Джон Мейз заметил:

— Кто бы ни был тот мерзавец, который ее тогда похитил, его следовало бы казнить, как старого Роба МакБлейра. Это не человек, даже не зверь. Звери не мучают. Послушайте, Саманта, если вы не видели его лица, откуда вы знаете, что это был не Рональд Грант?

— Я бы узнала его по голосу.

И вообще узнала бы. Она в этом не сомневалась. Она просто почувствовала бы Рона Гранта.

— Вон там наш дом…

— Я знаю. Я часто возил сюда Белинду, когда они с Шерри были малышками. Они ведь дружили с детства. Господи, как переживала Белинда, когда все это случилось с Шерри! А несколько недель спустя она погибла. И все потому, что связалась с Рональдом Грантом.

В голосе Джона Мейза звучала искренняя скорбь, и Саманта не стала отвечать ему. Видимо, он был очень привязан к своей племяннице, а раз так, то ни к чему защищать доктора Гранта. Джон Мейз все равно не простит его.

У самого порога дома, уже прощаясь с девушками, Джон Мейз очень серьезно посмотрел Саманте в глаза.

— Я не хочу показаться невежливым, но… держитесь подальше от Гранта, Саманта. И от Замка-на-Холме тоже.

— Я уверена, Рональд не может причинить мне вред.

— Вы доверчивы. И еще красивы, молоды и добры. Такой же была и Белинда. Его привлекают такие женщины. Он сводит их с ума, очаровывает своим богатством, таинственностью и псевдоученостью. На самом же деле он опасен. СМЕРТЕЛЬНО опасен.

Она понимала, Мейз ждет от нее заверений, что она будет осторожна, но она не могла дать этих заверений. Почему-то это казалось ей предательством. Так они и стояли — Саманта, обнимающая поникшую Шерри, и невысокий худощавый Джон Мейз. Потом он хотел пожать Саманте руку, но Шерри вдруг снова забилась и стала рваться к двери. Джон Мейз отступил назад.

— Бедная девочка! Будет лучше, если вы сами ее проводите. Она меня боится. Это вполне понятно и естественно… в данной ситуации.

— Да, конечно. До свидания и спасибо вам огромное, мистер Мейз.

— Не забудьте, что я вам сказал о Гранте.

— Я подумаю об этом.

— То есть сделаете наоборот. Боюсь, он уже очаровал вас. Храни вас Господь в таком случае. Только Ему это под силу. Доброй ночи.

Саманта посмотрела ему вслед и пробормотала вполголоса:

— Пусть Он хранит всех нас. Всех!

В дверь пришлось звонить, потому что ключ достать мешала Шерри. Миссис Каннаган, открывшая дверь, поняла все без слов.

— Господи, бедная моя девочка! Бедное мое дитя! Что случилось на этот раз, Сэм?

Саманта шумно вздохнула. Придется рассказывать все снова, а это нелегко.

Видимо, Шер права насчет сентября в Бен Блейре. Карнавал Ужасов. Карусель Кошмаров. И никакой возможности спрыгнуть на ходу.


Через два часа после описанных событий все в доме Каннаганов пришло в относительный покой. Шерри заснула, приняв лошадиную дозу успокоительного, рядом с ней прикорнула усталая и заплаканная миссис Каннаган. Саманта сидела в своей комнате у окна и смотрела на улицу. Сил у нее не осталось совершенно.

После первых охов, вскриков и слез миссис Каннаган развила бурную деятельность. Она позвонила в полицию и занялась Шерри, предоставив Саманте давать показания. Первым прибыл местный констебль Джейк Симпсон, молодой и очень старательный парень. Он подробнейшим образом записал рассказ Саманты, вопросы задавал короткие и не требующие развернутого ответа.

Зато через полчаса после Симпсона в дом Каннаганов прибыл сам инспектор Болд. Кристофер Болд, шестьдесят два года, из них сорок пять — на службе в полиции графства.

Инспектор был толст, грузен, голубоглаз, у него были шикарные усы моржа, огрызок незажженной сигары в углу рта, жесткий серебристый ежик волос, а вопросы он задавал такие, что впору было призадуматься, здоров ли он сегодня в принципе.

Инспектор выпил кофе, автоматически предложенный пробегавшей мимо миссис Каннаган, похвалил его крепость, задержал миссис Каннаган «буквально на минуточку», потом ухитрился прорваться в комнату к Шерри и задать ей два или три вопроса очень тихим голосом, причем — это Саманта с изумлением поняла только сейчас — Шерри ответила ему на них вполне спокойно и осмысленно, не впадая в истерику.

После этого инспектор еще посидел в гостиной вместе с Самантой, посокрушался насчет погоды и предрассудков и отбыл наконец восвояси, заполнив показаниями Саманты несколько страниц в своем блокноте.

Теперь Саманта сидела в тишине и покое, чувствуя себя вымотанной до предела. Надо поспать хоть, немного. Завтра ей предстоит работа, да еще такая, для которой нужна свежая голова.

Она решительно сбросила с себя футболку и голышом нырнула под одеяло. Прикосновение прохладной ткани к обнаженной коже оказалось неожиданно возбуждающим, ласковым, и Саманта поежилась от приятной щекотки, пробежавшей по позвоночнику.

Потом она стала думать о Рональде Гранте.

Интересно, кто все-таки ошибается на его счет — она или весь город?

Каким он был до взрыва? Наверное, красивым. У него правильные и мужественные черты лица, густые волосы и такие пронзительные глаза.

Белинда Мейз не могла в него не влюбиться.

Саманта Джонс тоже влюбилась бы в него, будь она на месте Белинды.

Саманта Джонс сейчас на месте Белинды.

Уже совсем засыпая, она вспомнила, как доктор Грант бросает в море белые розы.

Белые. Символ чистой и невинной любви, символ скорби и памяти.

В одном черном-черном замке жил черный-черный человек…


Музыка, тихая музыка отовсюду. Свет мерцающий, зыбкий, почти нереальный. Тьма по углам комнаты, освещенной только пламенем камина. Перед камином, на пушистой шкуре медведя, она. И Он. Ее Черный Человек.

Он протягивает к ней руки, и она со смехом, со слезами, с восторгом кидается к нему на грудь.

Я хочу, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Ты и я. И нет ни времени, ни пространства. Только мы.

Так и будет. Мы всегда будем вместе.

Обещай мне. Обещай, что всегда будешь любить меня так, как сегодня.

Люби меня. Пожалуйста, люби меня сейчас!

Не сейчас. Я не могу.

Я прошу тебя.

Не сейчас. Сейчас тебе придется уйти.

Я не могу без тебя. Я умру без тебя.

Если ты останешься, я причиню тебе боль.

Ты не можешь причинить мне боль.

Но я это сделаю.

Нет!!!

И он поворачивается к огню. Она видит его лицо. Страшный, уродливый шрам тянется через правую щеку вниз, к плечу. Черная рубашка соскальзывает с широких плеч, и она видит изуродованную, обожженную плотью страшно перекрученные рубцы, багровые следы огня.

Он настолько ужасен, что она бежит, бежит со всех ног… но ноги прилипли к полу. Она стоит на месте, не в силах двинуться, не в силах просто пошевелиться.

А за ее спиной звучат шаги. Неотвратимые, тихие, страшные шаги Того, Кто за Спиной…


— Сэм, ты проснулась?

Голос Томми Каннагана, брата Шерри, ворвался в сон Саманты, развеял мрак, и она села в кровати, вся дрожа и натягивая на обнаженную грудь одеяло.

Сон был настолько реален, что девушка невольно посмотрела на соседнюю подушку, словно ожидая увидеть там спящего Рональда Гранта.

— Вставай, соня! — раздался голос из-за двери.

— Томми, что ж ты так голосишь! Еще рано…

— Вообще-то уже половина десятого, так что могу голосить с чистой совестью. Тебя к телефону.

— Кто?

— Высокий блондин, синие глаза, служил на Востоке, у него есть спаниель, хромающий на правую заднюю лапу…

— Томми-балаболка.

— Хорошо, хорошо. Просто незнакомец. Я его раньше не слышал. Подойдешь, или сказать, что ты спишь?

— Иду.

— Давай. Мама блинчики печет, так что не болтай долго.

Она завернулась в пушистый халат и побрела к телефону.

Голос Рональда Гранта окончательно разбудил Саманту, и она замерла у телефона, испытывая странное удовольствие, почти блаженство при звуках этого низкого голоса.

— Доброе утро, Саманта. Надеюсь, не разбудил?

— Нет. То есть да, но это неважно. Пора вставать. Что-то случилось?

— Я узнал о том, что произошло вчера ночью с вами и мисс Каннаган.

— В Бен Блейре новости расходятся со скоростью света. Вернее, звука.

— Особенно плохие новости. Вы в порядке?

— Я — в полном, но вот Шерри, боюсь, нет. Я еще не видела ее сегодня утром, но вчера она была в ужасном состоянии.

— Мне жаль слышать это.

— Вы позвонили только, чтобы узнать про вчерашнюю ночь?

— Не только. Мне нужно с вами увидеться.

— Я планировала приехать во второй половине дня, а то и завтра. Мне нужно сделать кое-какие расчеты…

— Я хотел бы встретиться с вами сегодня утром.

— Хорошо, во сколько?

— Когда вы будете готовы?

— Я еще даже не одевалась и не завтракала.

— Давайте позавтракаем вместе? Я пришлю Дика за вами.

И это отшельник, живущий во тьме? Позавтракать вместе? Чудны дела твои, Господи…

— Пожалуйста, Сэм, мне необходимо вас увидеть.

Его голос действовал на нее потрясающе. Большего Рон Грант не мог бы добиться, даже схватив Саманту обеими руками за шиворот.

— Я, пожалуй, могла бы…

— Отлично! Через сорок минут Дик будет у вас.

И повесил трубку, ведьмак несчастный. Саманта Джонс стояла у телефонного аппарата с блаженной улыбкой на лице. Что ей мнение всего Бен Блейра. Что ей предупреждение Джона Мейза. Она хочет увидеть Рональда Гранта немедленно. Собственно, она этого хочет со вчерашнего вечера.

— Что за типчик?

— А? Томми-балаболка, любопытство погубило кошку!

Вполне возможно, что эта поговорка относится и к ней самой, но Саманте очень не хотелось рассказывать Томми, кто этот таинственный незнакомец.


День и без того не блистал, в прямом смысле слова, но даже если бы солнце и пробилось сквозь тучи, в Замок-на-Холме ему было не прорваться. Тяжелые портьеры надежно преграждали путь солнцу.

Свет давали два канделябра, расположенные по углам комнаты.

Рон Грант метался по темной комнате, ломая руки и не замечая этого.

Он мог потерять ее навсегда! Из-за этого чудовища он мог никогда больше не увидеть лучистые зеленые глаза Саманты Джонс.

Ее тело могли найти мальчишки на велосипедах, изломанное, забросанное грязью и ветками, истерзанное тело женщины, которую он хочет…

И тогда он не смог бы никогда в жизни прикоснуться к ней, провести по шелковистой щеке пальцами, прижать ее к себе, ощутить трепет желания в прекрасном теле рыжеволосой красавицы…

Ты и так никогда его не ощутишь, чудовище. Урод, почти вдвое старше нее, псих и отшельник, ты никогда не будешь с ней.

Но я могу ее видеть. Могу слушать ее голос. Смех. Могу стоять рядом и вдыхать запах ее волос.

А когда не смогу больше выносить это… Что ж, тогда все и закончится.

И не будет больше Саманты Джонс.

— Эгей, есть кто дома?!

Звонкий голос прорезал тишину замка. Рон вздрогнул, едва не ринулся к дверям, но взял себя в руки.

Как она похожа на Белинду — и все-таки совсем другая.

Белинда была совсем девочкой — Саманта прекрасна настоящей женской красотой. Белинда была высокой и худенькой, у рыжей Саманты тело настоящей женщины…

Желание острой болью пронзило все его тело, и Рон замер у каминной полки, до боли сжав кулаки в карманах. Он будет спокоен. Как всегда.

— Доброе утро, Саманта. Добро пожаловать в Замок-на-Холме.

Она пыталась бороться со страхом, но это плохо получалось. Странно, сюда она ехала в прекрасном настроении, а вот сейчас боится.

В комнате было очень темно, неестественно темно, словно даже свечи боялись гореть по-настоящему. Огонь в камине слабо мерцал, а на черном ковре перед камином сидел Черный Человек, Рональд Грант, сидел и смотрел на пламя, упорно не поворачиваясь к Саманте правой стороной.

Смутно белел накрытый стол, от прикрытых крышками блюд доносился аппетитный запах, но Саманта расхотела есть еще несколько минут назад, когда Дик Мортон, проводивший ее до дверей, с поклоном удалился прочь и его шаги затихли вдали.

Одна наедине с доктором Грантом в самом сердце каменной крепости, к которой по доброй воле не приблизится ни один из обитателей Бен Блейра, будь он проклят, этот городишко, вымотавший ей все нервы…

— Надеюсь, вы голодны, Саманта?

— Не уверена, что смогу съесть хоть кусочек.

— Почему? Дик отлично готовит завтраки в отсутствие миссис Бленчли.

— Дело не в еде. Дело в вас. Вы опять в темноте. Здесь… я почти не вижу вас.

— Простите меня, мисс Джонс, но я так привык. Строго говоря, в этих комнатах даже электричество не проведено.

— Значит, люди говорят правду?

— Честно говоря, меня не очень интересует, что говорят люди, но что вы имеете в виду?

— Что вы выходите только по ночам.

— Это не так. Днем я езжу верхом, и довольно часто.

Что ж, значит, люди ошибаются. Или он ей врет.

— Вы мне не доверяете?

— Не знаю, могу ли я вам доверять.

— Боитесь, что я вас соблазню?

Вот тут надо подумать, чего она боится больше — того, что он ее соблазнит, или того, что он не будет этого делать.

— Я не знаю, Рональд. Вы не похожи на тех мужчин, кого я знала раньше.

— Вы знали многих?

— Не в том смысле, который вы подразумеваете. Я была знакома со многими, но не БЫЛА с ними.

— Хорошо. И не надо меня бояться. Я никогда не причиню вам вред.

Саманта улыбнулась и тряхнула волосами.

— Что ж, тогда нам стоит сесть за стол и позавтракать. Аппетит вернулся, вы меня успокоили. Ого! Вы уверены, что пригласили на завтрак только меня? Здесь еды хватит на целый полк.

— Дик серьезно относится к завтракам. Считает, что лучше больше, да лучше.

— Вы часто так делаете?

— Завтракаю? Да, практически регулярно.

— Нет, я в смысле сотрапезников. Часто ли вы приглашаете друзей?

— Приглашаю редко. А если совсем честно, то вы единственная, кто принял подобное приглашение.

— А вас совсем не волнует тот факт, что Жители Бен Блейра вас боятся?

— Ну, во-первых, не все. Мейзы, например, меня искренне ненавидят и внимательно следят, чтобы я оставался в этом замке и никуда не уезжал.

Значит, он знает, как к нему относятся, выходит, ему не все равно.

— Вы никогда, не пытались наладить отношения?

— Нет. Мы не были дружны при жизни Белинды, а сейчас и подавно не станем друзьями.

— Они — влиятельное семейство. Нельзя просто отмахнуться от них.

— Я не отмахиваюсь и даже отдаю им должное. Мне нравится Сэм Мейз. Он был хорошим мэром и наверняка будет неплохим пэром, когда придет время. И как бы я ни относился к Джону Мейзу, я рад, что он оказался в нужном месте и в нужное время. Вчера ночью.

— А как вы относитесь к тому, что Мейзы винят вас в смерти Белинды?

— Никак. У меня есть моя работа и мои воспоминания. Это гораздо больше, чем у многих, живущих здесь. Такая жизнь меня вполне устраивает.

Саманта сомневалась в искренности этих слов. Вряд ли кого-то может устраивать жизнь без друзей, без человеческого общения, без привязанностей. Спорить она не стала. Им предстоит работать вместе, мало-помалу она познакомится с Роном Грантом поближе.

— Будьте хозяйкой стола. Кстати, хотите кофе или шампанского?

— Шампанское за завтраком? Звучит потрясающе.

— Значит, шампанское.

У него были длинные, сильные пальцы. Красивые руки. Хорошо, что они не пострадали при взрыве.

Саманта невольно перевела взгляд на лицо доктора Гранта. Даже в полумраке было видно, как сильно изуродовал его шрам. Как же он выглядел пять лет назад, сразу после взрыва?

Пластические хирурги постарались, наверняка сделали все, что могли, но шрамы на душе невозможно исправить с помощью скальпеля. Этот человек пострадал сильно, быть может, слишком сильно. Саманта знала, что это за чувство: Боль внутри тебя, боль, которая не уходит, тлеет, словно раскаленный уголек.

Она пережила нечто подобное, но она не знала, что значит — потерять свою единственную любовь.

Возможно, это просто романтический бред. Она представляет Гранта героем классического романа, нечто вроде Рочестера из «Джен Эйр»…

Он заметил ее взгляд, и Саманта смущенно потупилась. Рука доктора слегка дрогнула, когда он разливал шампанское по высоким фужерам.

— Чертовски элегантно. Полумрак, шампанское и старинный замок. Если бы я не собиралась поработать, оделась бы соответственно.

— Вы и так прекрасно выглядите. Дик — вот кто у нас истинный ревнитель элегантности. Я, скорее, принадлежу к Клубу Оборванцев, если говорить о стиле.

— Оборванцы не живут в замках.

— Только не в Бен Блейре. Я никогда не избавлюсь от своего прошлого. Мало того, что я родился в портовом квартале, а это не самое лучшее место, так еще и не в той семье. Для очень многих я навсегда останусь Роном с Верфи, Роном-хулиганом. Те же Мейзы вряд ли снизойдут до меня, даже стань я лордом, пэром, да хоть принцем Уэльским.

— Ну, я тоже не могу похвастаться аристократическим происхождением.

— Я знаю.

Ответ удивил ее. Она мало с кем делилась своим прошлым. Пожалуй, вообще ни с кем. Да и прошлого у нее…

— Откуда же вы это знаете, если не секрет?

— Наводил справки. Нужны же владельцу замка рекомендации.

— Видимо, вы узнали и кое-что о моей частной жизни?

— Я знаю, что вы однажды были на волосок от смерти.

Она в смятении смотрела на темную фигуру, сидящую напротив нее. Этого не знал никто, ни одна живая душа…

— С этого места давайте поподробнее, Расскажите-ка мне, что вы знаете о моем прошлом?

Она откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. Жест защиты. Прикрытие. Хотя, разве можно прикрыть руками душу?


6


Рональд прекрасно понимал, что Саманта сейчас испытывает. Только вряд ли мог сказать ей правду. Правда не обрадовала бы девушку.

Он хотел знать о ней все — вот единственное объяснение его поступков. Он собирал о ней информацию по крупинкам.

Откуда она родом? Где жила, где училась? Была ли замужем? Любила ли кого-то?

Когда он начал собирать факты, то надеялся в глубине души, что-то как-то успокоит его странную и неуместную страсть, вспыхнувшую в груди с появлением в Бен Блейре рыжеволосой красавицы с грустной улыбкой и зелеными глазами.

— Итак, Рональд?

— Это просто факты вашей биографии. Ничего больше.

— Вот именно. Ничего больше. Так какие факты?

— Вы были сильно ранены. Ваше лицо было изуродовано. Кроме того, вы пережили пожар. Горели заживо. Это страшный опыт.

— Да. Настолько страшный, что я заставила себя забыть о нем. Заблокировала собственную память. И всю прошлую жизнь вместе с ней.

— Значит, вы вообще ничего не помните?

— Не совсем так. Я помню госпиталь. Там мне рассказали, что меня нашел какой-то фермер. Я была без сознания, вся в крови и обгорела так, что он вызвал не «скорую», а полицию. Решил, что я труп. Еще мне рассказали, что в сотне ярдов от того места, где меня нашли, была выкопана могила. По-видимому, тот или те, кто меня убивал, сочли, что я умерла. Слава Богу, не успели закопать. Или плохо закопали. Полиция пыталась выяснить хоть что-то, врачи бились со мной очень долго, но все безрезультатно. Я ничего не помню.

Темные глаза горели во мраке страшноватым и мрачным огнем, но Саманте было не страшно. Она больше ничего не боялась. Грант заставил ее вспомнить о том, что страшнее страха. Собственную смерть.

— Саманта? И вы совсем ничего не вспоминали? Ни разу?

— Нет, и не хочу даже пытаться. Насколько я понимаю, тот человек, который пытался убить меня, постарается завершить дело, если поймет, что я жива. Это я поняла в госпитале. Тогда я придумала себе имя и стала жить. Одна из медсестер устроила меня после выписки на курсы, так я научилась шить. Немного обучилась дизайну интерьеров. Хорошие рекомендации, правда? Почему вы меня наняли, Рон?

— Мне все равно, кто вы и кем вы были. Мне интересна Саманта Джонс, а не ее прошлое.

— Вы кому-нибудь говорили обо мне в Бен Блейре?

— Ни единой душе. Это было бы неправильно. Такое вмешательство ранит.

— Еще больше ранит то, что никому нет дела. И не было. В списках пропавших я себя не нашла. Ничего похожего. Никто не заявил о том, что девушка восемнадцати лет не вернулась домой. Никто не искал меня по моргам и больницам. Никому не было дела, жива я или умерла.

У Рональда перехватило горло. Такая боль звучала в этом нежном голосе, так тоскливо смотрели изумрудные глаза. Он откашлялся и тихо произнес:

— Зато теперь за вас волнуются очень многие.

— А вы, Рональд?

— Да. Я тоже. Я. не знаю, кем вы были, Саманта. Теперь вы Саманта Джонс. Прекрасная, молодая, полная жизни девушка. Веселая. Живая. Очень красивая.

Горькая усмешка искривила губы Саманты. О, красивой она стала не сразу, далеко не сразу.

Человек, убивший ее, хотел сжечь тело. Уже бросив ее в огонь, он решил удостовериться, что она мертва, и ударил ее по лицу чем-то тяжелым. Все лицевые кости были раздроблены. Проще говоря, у нее не было лица. Хирурги совершили истинное чудо. Слепили ее лицо заново. Наверное, они отчасти были рады поэкспериментировать, ведь надежд на ее выздоровление было… да практически не было.

— Я вас расстроил?

— Нет. Да. Я бы хотела, чтобы вы мне доверяли без всяких проверок.

— Это не было вопросом доверия. Обычная деловая проверка, в результате которой появились факты… которые ранят. Не только вас. И меня тоже. Это не было сознательным шпионажем. Обычное…

Она порывисто встала, зашагала о комнате. Чувства переполняли ее, а она даже не могла их определить. Боль? Гнев? Отчаяние? Страх пережитого? Стыд?

— Обычное? Нет, не обычное! В вас нет ничего обычного, Рональд! Вы приглашаете меня на завтрак в темную, как склеп, комнату, вы сидите спиной к свету, вы прячете свое лицо…

— Человек может вынести ровно столько, сколько ему отмерено Богом. Поверьте мне, при свете дня я представляю собой не самое привлекательное зрелище.

— Я не боюсь смотреть на вас!

— Однажды я проверю это. Не сегодня. Пока у меня не хватает на это ни сил, ни желания, ни смелости. Сейчас же… я предлагаю поесть, пока все не остыло окончательно.


Они завтракали и разговаривали ни о чем, а атмосфера в комнате потихоньку начинала звенеть от напряжения. Мысли неслись в голове Саманты, обгоняя друг друга.

Кто она? Простая девчонка, сама зарабатывающая себе на жизнь. Ей двадцать три, может быть, чуть больше.

Рональду Гранту почти сорок. Он богат и образован. Он изгой в городе, он любит одиночество и темноту.

Что она здесь делает?

Почему она здесь оказалась?

Грант намазал тост джемом и неожиданно протянул ей. Саманта машинально взяла тост, при этом их пальцы соприкоснулись. Ток. Удар током, вот на что это похоже. Та же длинная, сладкая судорога в теле, как вчера ночью, когда она думала о нем. О Рональде Гранте, Черной Твари с Холма.

Как это может быть?

Почему?

Шампанское ударило в голову. Золотые пузырьки бродили в крови, делая тело невесомым. Ведьмачий эликсир. Полеты на метле.

Как-то неожиданно оказалось, что они сидят уже не друг против друга, а рядом, и Рон вдруг прикоснулся пальцами к ее плечу.

— Красивый свитер. Под цвет глаз.

В устах любого другого человека этот небольшой комплимент остался бы простой формальностью, но при звуках этого голоса кровь Саманты превратилась в шампанское окончательно.

Рон Грант наклонился к ней и легко коснулся ее губ, полураскрытых и трепещущих.

Саманта отшатнулась. Посмотрела на него странным, задумчивым и немного отсутствующим взглядом.

— Почему… почему ты это сделал?

— Потому, что я, что бы обо мне ни говорили в городе, всего лишь человек.

Он отвернулся, чтобы взять шампанское. И еще, чтобы скрыть блеск глаз, выдававший его возбуждение. Когда же повернулся к девушке снова, голос его был абсолютно спокоен.

— Я не должен был целовать вас, леди. Приношу извинения. Кстати, у меня есть предложение.

— Какое… предложение?

— На время работы переехать в замок. Это сэкономит по несколько часов в день. К тому же места здесь полно, а в доме Каннаганов — всего лишь одна маленькая комната.

Она смотрела на Рональда, не веря своим ушам. Как такое вообще возможно? Жить в замке с привидениями? Самой прийти в ловушку, о которой говорят все вокруг?

— Но я… я не могу жить здесь!

— Здесь ты будешь в безопасности. Тот человек сюда не придет.

— Я не собираюсь прятаться, Рональд. Я не могу запереться от мира за каменными стенами, не могу прятаться от солнечного света и собственных друзей!

— А я этого и не предлагаю.

— И не о чем говорить. Я согласилась работать на тебя, но жить я здесь не буду.

— Надеюсь, что будешь. Так лучше… для нас обоих.

— Я не знаю, не понимаю, чего вы хотите от меня на самом деле, доктор Грант, но мне это не нравится. Пожалуй, мне вообще не стоило браться за эту работу.

Рональд встал и отошел к камину. Через секунду прозвучал его голос, и Саманта испугалась — таким безжизненным он был.

— Значит, ты хочешь уйти и больше никогда сюда не возвращаться?

Две Саманты сражались в ней. Одна рвалась в объятия доктора Гранта, хотела целовать его до одури, смотреть в темные глаза и быть с ним, с ним одним. Другая хотела бежать прочь, забыть этот мрачный дом и этого странного и пугающего человека, вернуться в свой привычный маленький мир, где магазинчик и соседи, где миссис Паттерсон просит сшить комбинезончик для своего абердинекого терьера, а мисс Блейк собирается принести ей кремовые шторы, чтобы обшить их бахромой…

— Я не могу так вот прямо взять и сказать. У меня голова кружится. Рональд, пожалуйста, отвези меня домой…

— Хорошо.

Он пошел к двери, но на пороге остановился и обернулся.

— Если ты когда-нибудь изменишь решение, комната ждет тебя. Хорошая комната. Там есть свет. Там, где ты, всегда будет свет…

Повернулся и вышел.

Саманта ухватилась за спинку стула. В голове проносились картины, одна другой страшнее, хотя страшного в них ничего не было.

Комната. Широкая кровать. Белоснежные покрывала. Белые розы в высокой вазе. Огонь в камине. Шкура медведя на полу. На прикроватной тумбочке фотография в серебряной рамке. Рональд Грант и Саманта Джонс.

Нет. Нет! Нет!!!

Этого не может быть. Этот замок заколдован. Он пытается подчинить ее себе, поглотить ее душу.

Опомнись, идиотка! Призраков не бывает.

Звука открывающейся двери она не выдержала и с наслаждением заорала во все горло.

Дик Мортон воззрился на нее с немалым изумлением и с легкой ухмылкой.

— Нервишки, да? Я же говорил, первое время постоянно будет потряхивать. Док сказал, вас надо отвезти домой?

— Домой?

— Ну, к Каннаганам.

— О да. Да, да, да. Я готова.

Рональда не было в холле. Он не смотрел из окна. Не подглядывал из-за штор. И все-таки она чувствовала его присутствие, каждую секунду, каждый миг.

Околдована. Зачарована Черным Человеком из Черного Замка. Шерри была права.


Рональд Грант сидел за лабораторным столом и смотрел прямо перед собой невидящим взглядом. Он мог думать только о Саманте Джонс, больше ни о чем.

Видеть ее, слышать ее голос, прикасаться к ней, зарываться лицом в ее шелковистые волосы, целовать ее, сжимать в объятиях, любить ее всю ночь и всю жизнь…

Не смей даже думать об этом, чудовище, урод, монстр! Ты можешь быть только пугалом, только одиноким и злобным демоном, обитающим в дряхлом замке и внушающим ужас и отвращение.

Ты испугал ее своим мерзким поцелуем, а потом еще и предложением переехать в замок, идиот.

Но я хочу этого! Я не могу отпустить ее!

Отпустишь, как миленький. Зачем ты ей нужен, лунатик?

Пять лет он бродит по ночным улицам Бен Блейра. Пять лет люди шарахаются от него, как от чумы. Пять лет он ищет убийцу Белинды.

Полиция сказала, что это был несчастный случай. Пусть. Он знает лучше.

В тетрадях доктора Лиланда много интересного. Настоящий ученый мог бы защитить десяток диссертаций на основе этих записей.

Но доктор Грант — не настоящий ученый. Ему наплевать на генетические секреты. Ему наплевать на науку. Ему наплевать на все изыскания доктора Лиланда, его учителя и наставника.

Доктора Гранта интересует в этих записях только одна тема.

Лиланд основал тайное и преступное общество врачей-генетиков, занимающееся поиском пресловутого «гена ведьмы». Само по себе это не было преступлением, но члены группы постепенно впадали в безумие, возомнив себя наместниками Бога на земле. Они стали безжалостно расправляться с теми, кто становился на их пути.

Рональд Грант готов был дать голову на отсечение, что именно они, члены тайного общества Лиланда, имели отношение к тому взрыву.

Взрыву, убившему Белинду и искалечившему его жизнь.

Он найдет доказательства и тогда начнет мстить. Всем до единого. Месть будет сладка, о, как она будет сладка!

Образ Саманты неожиданно встал перед Роном, такой чистый и ясный, почти реальный…

Я ничего не могу дать тебе, красавица, ничего. Только пепел выжженной души. Только горечь утраты. Только будущее без света и тепла, без любви, без нежности.

Мы очень похожи, Саманта. Только у тебя нет прошлого, а у меня — будущего.


Кристофер Бодд, инспектор полиции, достал из жилетного кармана огрызок сигары и рассеянно сунул его в рот. Погонял из стороны в сторону. Хотел зажечь, но вовремя остановился, вспомнив, что по этому поводу думает его жена. Если она учует запах… Они женаты сорок лет, живут душа в душу, и характер у Мейбл ангельский, честное слово, но если речь заходит о сигарах — держись, инспектор.

Возможно, в нынешней ситуации, когда в Бен Блейре нашли это мертвое тело, она и простила бы своего мужа за некоторую слабость, но лучше не рисковать.

На столе перед инспектором лежала вечерняя газета. Большие буквы, броский заголовок. Найти бы ту заразу, которая проболталась газетчикам. «Наши источники в полиции графства» — тьфу ты, пакость.

Чего ему сейчас не хватало, так это новой волны истерики по поводу привидения из Бен Блейра.

Привидение, как же. Привидение может до смерти испугать, это пожалуйста, но вот вырезать на мертвом теле свои инициалы — извините! Нет, этот парень был из плоти и крови, и инспектору очень хотелось эту самую кровь из него выпустить. Да, это не вполне конституционно, но что поделаешь, если по улицам тихого городка бродит паршивец, высматривающий себе новых жертв. Молоденьких и симпатичных девчонок, вроде Саманты Джонс или Шерри Каннаган.

Это был кто-то из тех, кого она знает. Кто-то, кому отлично известно, какой дорогой она возвращается домой. Кто-то, у кого крыша давно уже уехала.

Безумец. Маньяк. Темная личность. Такая, как, скажем, доктор Рональд Грант.


Саманта попросила Дика высадить ее на углу улицы, потому что боялась, что Шерри может увидеть машину в окно. Достаточно с нее ужасов, с бедняжки. Незачем ей знать, что Саманта завтракала с доктором Грантом.

И вообще, с этим странным и страшным знакомством пора покончить. Поиграла в дом с привидениями — и хватит. У нее полно друзей, магазинчик не процветает, но и не на мели, надо жить нормальной жизнью.

Почему же ей так больно при одной только мысли, что она больше не увидит доктора Рональда Гранта? Не услышит его глуховатый хриплый голос?

У самого крыльца Саманта едва сдержала стон. Инспектор Болд неторопливо шел к ней, на ходу приподнимая помятую и видавшую лучшие дни шляпу. Он поздоровался и стал кротко ожидать, пока она отопрет дверь своим ключом.

Сразу выяснилось, что инспектор не собирается тревожить своими расспросами Шерри, а пришел исключительно по душеньку Саманты Джонс.

— Я вас внимательно слушаю, инспектор, хотя не понимаю, чем могу еще помочь. Я все рассказала ночью.

— Разумеется, мисс Джонс, и я заранее прошу прощения, если вопросы будут повторяться. Мне просто нужно удостовериться, что я все правильно записал.

— Но я…

— Понимаете, милая барышня, людям свойственно забывать некоторые детали в момент шока. Что-то всплывает позднее, совершенно, можно сказать, неожиданно.

В комнату вошла миссис Каннаган и сердито уставилась на инспектора.

— Сэм, он хотел поговорить с Шерри, но я не разрешила. Она в ужасном состоянии. Сидит в своей комнате и молчит, смотрит в окно.

Инспектор ослепительно улыбнулся миссис Каннаган, словно она отвесила ему комплимент.

— Я действительно возлагаю большие надежды на беседу с вашей дочерью, миссис Каннаган, но это подождет. А что до мисс Джонс, то, если не возражаете, я хотел бы поговорить с нею наедине. Надеюсь, вы меня извините?

Миссис Каннаган издала скептический и презрительный смешок и величаво удалилась. Саманта знала, что мать Шерри не питает ни малейшего уважения к полиции, которая так и не смогла раскрыть дело о похищении ее дочери.

— Итак, я вас слушаю, инспектор.

— Что ж, начнем. Не могли бы вы еще раз подробно рассказать, как все происходило? Попробуйте мысленно перенестись во вчерашний вечер. Я знаю, это нелегко, но вы, судя по всему, девушка сильная и рассудительная.

Саманта собрала все свои душевные силы и начала рассказывать все заново. Она и не думала, что вчерашняя история так потрясла ее. Когда девушка умолкла, то с удивлением увидела, как дрожат у нее руки…

— Благодарю, мисс Джонс. Значит, это все, что вы можете припомнить? Никаких примет, ничего запоминающегося?

— Нет. Я его так и не разглядела. Я старалась, но не смогла.

— Это плохо. Очень плохо. Нельзя поймать того, кого не видел в лицо.

— Вы должны его поймать, инспектор!

— Это человек, который знает вас и которого знаете вы. Милая моя, если бы арестовать его было так просто, как вы об этом говорите… Впрочем, круг ваших знакомых не так уж велик.

— Но ведь в этом случае вы можете арестовать невиновного.

— Мы не хотим и не будем этого делать. Единственная моя цель — поймать убийцу до того, как он совершит новое нападение.

— Значит, вы считаете, что напавший на нас вчера человек и есть убийца той девушки?

— Скорее всего. Что бы ни говорили о Бен Блейре, трудно представить, что здесь в одно и то же время орудуют сразу два преступника, да еще столь похожие по стилю.

— Но ведь убийства случаются достаточно часто?

— Все, что были в этом году, раскрыты. И везде были вполне ясные, я бы сказал, примитивные мотивы. У меня еще несколько вопросов. Вы ведь знакомы с доктором Рональдом Грантом?

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Я так понимаю, ответ положительный.

Саманта вскинула голову и посмотрела в глаза инспектору.

— Я знаю доктора Гранта, и знаю достаточно хорошо, чтобы утверждать: вчера ночью на нас с Шерри напал не он.

— Вы только что сказали, что не разглядели этого человека. Как же вы можете утверждать, что это был не Грант?

— Знаю, и все.

— Понятно. Ладно, мисс Джонс. Не буду вас больше терзать вопросами, хотя обещать, что эта встреча последняя, не могу. Возможно, вы нам еще понадобитесь…

— Послушайте, инспектор Болд, вы же не можете подозревать человека только потому, что он ведет себя не так, как все…

— Мисс Джонс, на вашем месте я бы воздержался от общения с ним. Для вашего же блага.

— Доктор Грант не тот человек, которого вы ищете!

— Я знаю о нем побольше вашего, потому и предупреждаю. Всего доброго, мисс Джонс.

С этими словами инспектор Болд, явно рассерженный, покинул дом Каннаганов.

Саманта наблюдала в окно за его отъездом и боролась со злостью. Инспектор просто выполняет свою работу, пытается защитить ее и Шерри, всех жителей города, почему же она испытывает к нему такую неприязнь?

Потому, что сам инспектор испытывает неприязнь к Рону Грантут а его неприязнь чревата для доктора большими неприятностями.

Рональда надо предупредить! Неважно, что утром они расстались не лучшим образом. Нельзя допустить, чтобы он угодил в сети, расставляемые инспектором Болдом. На него просто повесят преступление, которого он не совершал, не мог совершить…

А настоящий убийца останется на свободе и в полной безопасности. До следующего убийства.

Саманта стиснула обеими руками пылающую голову. Что, если она ошибается? Что, если этот странный человек, доктор Грант, заманивает ее в ловушку, о чем и предупреждают ее такие разные люди, как Шерри, инспектор, Джон Мейз, Лесли, Миа…

Он не убийца. Саманта Джонс готова прозакладывать свою бессмертную душу, что Рональд Грант не убийца. Она пойдет и предупредит его.

Пойдет в Замок-на-Холме. Снова увидит доктора Гранта. Рональда Гранта. Рона Гранта. Рона.

Пойдет — и, быть может, останется там навсегда. В его объятиях. В объятиях самой тьмы.


Вечером того же дня Саманта сидела за одним столиком с Лесли Дойлом и тщательно избегала его пытливого взгляда. Ей был нужен автомобиль Лесли — Лесли же хотел знать, что происходит.

— Скажи на милость, старушка, куда это тебя несет на ночь глядя?

— Ничего не на ночь. До заката еще полно времени. Мне захотелось проветриться, вот и все. Думаешь, легко сидеть и смотреть на Шерри с ее пустым взглядом, зная, что ничем не можешь помочь? К тому же я чувствую себя виноватой. Это ведь я вытащила ее на ужин…

— Сэм, ты не должна себя винить. Кто мог такое предположить? В десять вечера, посреди города… Вам просто повезло, что Джон, Мейз оказался поблизости. Фу, даже не хочу думать, что могло бы случиться, не проезжай он мимо. Куда ты собираешься одна, не понимаю.

— Я буду в машине, закрою все двери и окна, и вообще это ерунда. Сейчас еще светло. Я осторожно вожу машину, не волнуйся.

— Скоро будет темно. И я не волнуюсь за несчастную тачку, ты прекрасно это знаешь. Ты же на ней уже ездила. Ладно, тебя не переспорить. Только ради Христа, не останавливайся глазеть на закат в безлюдных местах и держись подальше от Старой Дороги. Вдруг этот маньяк еще там?

— Я туда не поеду.

Она по-детски сложила пальцы крестом, произнося эту маленькую ложь. — Сказать Лесли правду было совершенно немыслимо.

— Я вернусь через пару часов, не больше.

— Тогда забери меня по дороге из бара. Я встречаюсь с друзьями. Пивка попьем, поболтаем.


Она невольно сильнее давила на газ, проезжая по Старой Дороге. Мысли ее были заняты тем, какой прием ожидает ее в Замке-на-Хол-ме. Она впервые испытывала такие чувства по отношению к мужчине. Желание увидеть его пересиливало все — страх, здравый смысл, осторожность, благоразумие. Смешно, она так ждет этой встречи — и одновременно так боится ее.

Саманта открыла окно, надеясь, что встречный ветер освежит ее пылающую голову. Дура она набитая, это точно, но в данном случае это не имеет значения. Она ведь не просто так едет, она должна его предупредить…

Когда она свернула на Старую Дорогу, начало смеркаться, как всегда в сентябре — стремительно. Деревья отбрасывали на дорогу густые тени, ветер противно завывал в их кронах, все еще усыпанных листвой. Саманте вдруг почудилось, что она отрезана от всего мира.

Это было не совсем верно. На Старой Дороге жили несколько семей, но о них напоминали только почтовые ящики на обочине, да изрядно разбитые подъездные пути. Ни огонька, ни встречных машин. Тишина и вой ветра.

Где-то здесь нашли мертвую девушку… Холодок пополз по спине, Саманта решительно нажала на газ. Сейчас будет поворот на частную дорогу, ведущую к замку.

Она не удержалась и посмотрела в зеркальце заднего обзора. Как все-таки приятно иногда удостовериться, что ты на дороге в полном одиночестве. Вот, разве что, скорость для здешних мест великовата… Один пропущенный поворот — и Саманта Джонс улетит прямо в море вместе с шикарной машиной Лесли. Собирать будет нечего — внизу острые рифы, и до них футов сто, не меньше.

Она еще раз посмотрела в зеркало. У нее появился попутчик, синий «тандерберд». И тоже несется, словно за ним кто-то гонится. Саманта хотела его пропустить и притормозила, но и он притормозил. Она прибавила скорости — попутчик тоже прибавил. Он явно сохранял дистанцию.

Словно за ним кто-то гонится… Или ОН за кем-то гонится!

Во рту пересохло и стало противно. Живот свело судорогой. Ноги одеревенели. Саманта до крови закусила губу и нажала на газ. Проклятая машина сзади тоже увеличила скорость.

ДЕРЖИСЬ ПОДАЛЬШЕ ОТ СТАРОЙ ДОРОГИ!

Поздно, Лесли, дружок. Она уже на Старой Дороге, она…

Сильный удар сзади. Машину ведет, выбрасывает на обочину, колеса скользят по грязи, мотор отчаянно воет.

Страх как ветром унесло, или же он стал таким большим, что на него уже можно не обращать внимания. Саманта изо всех сил крутила руль, удерживая машину.

Придурок теперь ехал рядом, и девушка пыталась разглядеть его лицо сквозь тонированные стекла. Тщетно.

Еще один удар, теперь в бок машины. Саманта кричала, не слыша собственного крика. Впереди поворот, тот самый поворот, за которым пропасть и смерть.

Еще удар, визг тормозов, рев акселератора, гравий из-под колес. Удар за ударом, ремень безопасности вдавился в грудь так, что перехватило дыхание.

И тут она его увидела. Безумного водителя, который толкал ее вниз, на скалы.

Оскаленный череп с прядями жидких седых волос. Окровавленный провал беззубого рта.

Ужас, первобытный темный ужас накрыл ее волной. Саманта перестала быть Самантой. Она превратилась в загнанного зверька, чувствующего свою неминуемую смерть. Она даже не кричала — это был вой, стон, визг, все, что угодно…

Машина сорвалась в никуда, и последнее, что видела Саманта Джонс, — это лицо Роба МакБлейра, с дьявольской улыбкой отправлявшего ее на смерть.


7


Рональд отпустил поводья, давая Шайтану полную свободу. Хороший конь, отличный конь, и дорогу он знает сам, незачем терзать ему рот железом.

Рональду не хотелось домой. Сегодня — нет. Дом — это мрачные стены и одиночество. Дом — это тишина пустых комнат. Дом — это лаборатория и кабинет, все еще хранящий тайны доктора Лиланда.

Пять лет назад Замок-на-Холме превратился в могилу для живого мертвеца. Сегодня утром живой мертвец еще надеялся на то, что одна рыжеволосая красавица сможет оживить замок, впустить под мрачные своды свет солнца…

Тело — предатель. Он любит Белинду, ее одну, светлую, нежную его девочку Белинду, но тело хочет Саманту Джонс.

Смешно: тело и вдруг — предатель! Да как вообще можно было представить, что какая-нибудь женщина, не то что Саманта, захочет просто прикоснуться к его изуродованной плоти?

Нельзя было об этом забывать, а он забыл. Он поцеловал ее, бедную девочку.

Рональд машинально коснулся пальцами своих губ. Он все еще помнил запах и вкус ее губ, такой свежий, нежный… Клубника и шампанское. Бедная, как ей должно было быть противно!

Шум, рев моторов и скрежет металла ворвались в его мысли бесцеремонно и резко, как и всякая катастрофа. Шайтан тревожно заржал, резко остановился и вздыбился, едва не выбросив хозяина из седла.

Рональд могучим усилием удержался в седле и тотчас послал коня в галоп, направляясь к месту аварии. Это место на дороге было давно и печально знаменито. В прошлом году здесь было целых три аварии. Быть может, нынешняя окажется не слишком серьезной?

Невидимая пока машина отчаянно выла, и Рональд торопливо выехал прямо на проезжую часть. Где же она?

Потом он разглядел черные следы тормозов, вспаханный гравий, сломанные столбы вдоль дороги, и сердце у него упало. Неужели машину вынесло в пропасть? Но что тогда гудит?

Наконец он разглядел машину. Она сорвалась вниз, но до камней и моря не долетела, застряла в густом кустарнике. На коне туда было не спуститься, поэтому Рон спешился и торопливо зашагал по крутому склону обрыва. Достигнув машины, он увидел, что дверца приоткрыта, торопливо достал из кармана фонарик и осветил салон…

Рыжие волосы, золотое пламя. Хрупкие поникшие плечи. Залитый кровью изумрудный свитер.

Кажется, он кричал. А быть может, выл. Он не знал. Он только и мог, что повторять:

— Только не Саманта, Господи, только не Саманта! Неужели опять, бедная девочка, только не Саманта!

Дрожащими руками он отводил волосы, искал пульс, никак не мог найти… К черту, Рон, ты же врач!!!

Наконец он нащупал пульс и испытал невыразимое облегчение. Ровный, сильный, хорошо наполненный. Она была жива и пострадала не очень сильно. Сильно кровоточила рана на голове, это всегда, раны головы самые опасные в смысле кровотечения. Нажать на висок, потом под подбородок. Освободить грудную клетку. Дыши, Золотая, дыши!

Она открыла глаза и с недоумением уставилась на него.

— Рон… откуда… как ты здесь очутился? Господи, что это… все в крови…

— Не двигайся! Просто скажи, где больно?

— В ушах. Выключи этот чертов сигнал!

Это прозвучало так неожиданно и так смешно, что Рональд расхохотался. Возможно, несколько истерически, но это был настоящий смех, и он сам обалдел от этого.

Несколько минут ушло на то, чтобы отключить сигнал, а потом Рональд увидел, что Саманта, морщась, выбирается из машины и хочет обойти ее кругом.

Он кинулся к девушке, подхватил, прижал к себе.

— Что ты делаешь, упрямая ослица!

— Я должна осмотреть машину.

— Это тебя надо осмотреть в первую очередь, а машина… ей уже все равно.

— Ты не понимаешь! Это не моя машина.

— Плевать, чья это машина, ей хуже быть все равно не может. Она стоит на месте, это главное. Я должен осмотреть тебя. Обопрись на капот.

— Я в порядке. Только кровь… голова… разбила голову свою дурацкую…

— Это не страшно, не бойся… шрамов не останется. Просто раны головы всегда очень кровят. Вытяни ногу. Другую. Теперь руки. Так, похоже, ни переломов, ни вывихов нет. Есть порезы на шее и на щеке, от разбитого стекла, должно быть.

Саманта потрясенно посмотрела на свои руки.

— Ты не поверишь, но несколько минут назад я вполне искренне попрощалась с белым светом.

— Вообще-то у тебя были для этого все основания. Знаешь, ты шикарно выглядишь для женщины, которая только что сорвалась с обрыва.

— Это ты издеваешься или утешаешь?

— Я же доктор. Мы всегда бодрим пациентов. Профессиональная привычка.

— Вот не знала, что ты работал лечащим врачом. Я думала, ты врач-исследователь.

— Я им стал, но после того, как отработал пять лет в больнице.

— Что ж, значит, я в хороших руках.

— Но не в самых лучших. Тебе надо в госпиталь. Необходимо сделать рентген.

Саманта повернулась и оглядела машину, затем с трагическим видом обернулась к Рональду.

— Рентген мне не нужен. Мне скоро вообще ничего не будет нужно. Пара цветочков на могилку — и все. Когда Лесли увидит машину, он меня убьет. Голыми руками.

— А я уверен, он обрадуется, что ты жива. Особенно когда увидит свою машину.

— Конечно, обрадуется. Иначе — кого ж ему убивать?

Рональд знал Лесли Доила. Видел его с Самантой несколько раз — и ненавидел его за это. В каких они были отношениях, Рональд не знал, но сегодня Саманта была в машине одна. Без Лесли.

— Куда ты ехала в столь неподходящее время по столь неподходящей дороге?

— Это долгая история. Потом расскажу. Меня всю трясет. Мы можем отсюда выбраться? У тебя есть машина?

— У меня наверху Шайтан.

— Да? А джинна нет?

— Это мой конь. Мы доберемся до дома, и Дик отвезет тебя в госпиталь…

Он мог бы сам отвезти ее в госпиталь и удостовериться, что все в порядке.

Он не должен этого делать! Мало того, что ему придется вернуться в прошлую жизнь, он еще и навредит Саманте. Ее будут ненавидеть и бояться, если увидят в его компании. Возможней, это уже случилось…

— Что все-таки произошло, Сэм?

— Я тебе все расскажу, но после того, как мы отсюда уберемся. И в госпяталь я не поеду!

Он знал, что не должен этого делать, но понимал, что все равно сделает.

Он не должен везти ее в Замок, но отвезет.

Рональд осторожно обнял ее за талию, и рыжие волосы коснулись его изуродованной щеки. Пять лет он не знал ничьих прикосновений…

Он не в силах отказаться!


Лесли мрачно смотрел на двоившуюся… ох, нет, уже троившуюся блондинку в мини-юбке, танцующую шейк, и думал, что свитерок ей стоило бы купить на пару размеров больше. В этом слишком мало места для фантазии, чтобы угодить одинокому… му… мущине!

Джим О'Рейли, местный красавчик, подсел к Лесли и обнял за плечи. Он тоже выпил немало, и Лесли бросил на него еще более мрачный взгляд, но Джим отнесся к этому философски.

— Лес, держи хвост трубой! Девчонка бортанула? Бывает, крепись. Собственно, я еще не видал девчонки, которую нельзя было бы поменять на другую девчонку.

— Отвянь, Джимми-бой.

— Знаю, знаю. Саманта Джонс. Сохнешь по ней?

— Твое какое дело?

— Сохнешь. Понятно. Объяснимо. Рыжая, высокая, смазливая. Веселая, опять же. Но это ты зря.

— В каком смысле?

— В смысле, ваши не пляшут. Она тебе не годится.

— Я сказал, отвянь!

— Она же с этим… гаденышем из Замка связалась, точно.

— Слушай, до чего же у тебя поганый язык, О'Рейли! Она на него работает, понятно?

— Ага. Чем работает-то?

— Сейчас врежу.

— Правильно. Давай врежем еще по одной: Я понимаю, неприятно слушать, но что ж поделать. Против правды не попрешь. Самому чудно: такая девка — и тискается с уродом.

— Она на него работает, придурок. Самое большее, что он делает, — это пожимает руку на прощание. Если не висит в это время под потолком и не спит, как все нормальные вампиры.

— Брось, Лесли. Он, может, и выглядит как черт те что, но на самом-то деле он обычный мужик, как мы с тобой, и все у него, хе-хе, на месте. Да чего ты споришь? Его дворецкий заезжал за ней, пол-улицы видели.

— На работу…

— Ага, на работу. Удовольствием это не назовешь. Вот ты сейчас тут сидишь, ждешь ее, а они в твоей машине работают. Над собой.

Лесли как раз собирался врезать Джиму О'Рейли от всей души, но тут бармен позвал его к телефону. Взъерошенный и изрядно рассерженный Лесли взял трубку.

— Алло! Кто это?

— Это Рональд Грант. Дело в том, что произошла авария.

— Что-о?

— Саманта попала в аварию, когда ехала на вашей машине. Она в порядке, но машина разбита.

— А вы откуда знаете?

— Я случайно оказался рядом.

— Случайно?

— К счастью для Саманты.

— Где это случилось?

— На Старой Дороге. Но я уже вызвал эвакуаторов, так что вашу машину отвезут в мастерскую Гранжа.

Лесли стиснул кулак и хватил им по столешнице, ровно по тому месту, откуда невозмутимый бармен только что убрал кружку с пивом. Жаль, что этот ублюдок Грант сейчас далеко!

— А может, я не хочу, чтобы мою машину везли в гараж Гранжа?

— Тогда перезвоните и скажите, куда ее отвезти. Все расходы я оплачу.

— Плевать я хотел на ваши деньги! Где Саманта?

— Здесь, рядом со мной.

— Черта с два она там останется. Скажите ей, я заеду через час и заберу ее домой.

— В этом нет необходимости. Ее отвезет мой дворецкий.

— Дайте мне с ней поговорить.

— Лучше бы вам сначала успокоиться. У нее выдался трудный вечер, она отдыхает.

— Отдыхает? В вашем склепе с привидениями? Да после такого отдыха кошмары начнут сниться.

Лесли хватил трубкой о телефон и с мрачным удовольствием отметил, что аппарат сломался.

У него были свои причины злиться. Пять с половиной лет назад у него была девушка. Потом она его бросила и ушла к другому. Девушку звали Белинда. Белинда Мейз.

Что хотите, то и думайте, а только этот Грант не человек. Вампир, ведьмак, колдун, еще кто — но не человек.

Слишком долго ему позволяли жить в этом городе, да и вообще на свете. Пора проучить Черную Тварь с Холма.

Заодно пора и Саманте преподать урок. Настоящий, чтобы не забыла.


Саманта блаженно вытянулась на мягком диване. В камине пылал огонь, на низком столике стоял серебряный поднос с чаем и печеньем. На тонкой фарфоровой тарелочке лежали ломтики лимона. Просто, элегантно — и очень приятно.

Дверь приоткрылась, и Рональд осторожно просунул голову в комнату.

— Все в порядке. Я позвонил в полицию, сообщил об аварии, но предупредил, что сегодня ты не сможешь с ними поговорить. Они были недовольны, но согласились подождать до утра. Потом я вызвал эвакуаторов и перезвонил Лесли Дойлу. Он все еще в баре.

— Ох, он был в ярости?

— О да.

— Он со мной больше никогда не будет разговаривать.

— Сегодня точно не будет. Он хотел приехать и забрать тебя, но я не пустил. Он пришел в еще большую ярость. По его мнению, тебе нельзя оставаться в склепе с привидениями. Так он выразился.

— Ой, Рональд, извини…

— Не за что извиняться. В принципе, это правда. Если ты не слишком измотана, может, расскажешь, что все-таки произошло?

Саманта смотрела в огонь, собираясь с мыслями. Слишком много событий за один день, так просто не расскажешь…

— Я должна начать с самого начала. Во-первых, меня допрашивал инспектор Болд.

— Вчера ночью, я знаю.

— Нет, он пришел сегодня днем. Когда я вернулась… отсюда.

— Он кого-нибудь нашел?

— Да. Он так считает. Видишь ли… он предполагает, что это ты.

— Он так сказал?

— Он не говорил прямо, но было ясно, что он имеет в виду. Он довольно прозрачно намекнул, что именно ты… убил ту девушку, а вчера пытался напасть на нас с Шерри.

Рональд теперь стоял спиной к ней, повернувшись к огню. Голос его звучал устало и презрительно.

— Все понятно. Если нужно найти крайнего — вот же она, Черная Тварь с Холма… Единственный человек в Бен Блейре, который не пляшет под дудку Мейзов.

— Я не думаю, что дело в Мейзах…

— Сэм, ты слишком недавно живешь здесь, вот в чем дело. Все, что происходит в Бен Блейре, так или иначе связано с Мёйзами. Они соль земли, столпы общества, тайные кукловоды и явные руководители всей жизни этого города. Что же еще сказал наш добрый инспектор?

— Что мне надо держаться от тебя подальше, потому что ты опасен.

— И поэтому ты здесь? Истинно женская логика.

— Но ты же должен знать, что происходит.

— И поэтому ты взяла у Дойла машину и помчалась на ночь глядя сюда, в Замок-на-Холме, а по дороге тебя подрезал какой-то идиот…

— Меня не подрезали.

— Как это, Саманта?

— Это не было случайной аварией. Он намеренно сбросил меня с дороги. Осмотри машину, если не веришь. Он бил и бил, то сзади, то в бок, пока я не потеряла управление.

— Мерзавец! Ты его разглядела?

Саманта почувствовала, как ее начинает бить дрожь. Усмехнулась (вышло похоже на всхлип) и сказала:

— Разглядела. Это был… Роб МакБлейр!

Рональд Грант стремительно обернулся, быстрыми шагами пересек комнату и сел рядом с ней, впрочем, строго справа от нее, чтобы не показывать свой шрам…

— О чем ты говоришь, Сэм?

— Да нет, я не спятила. Правда, в первый момент я и в самом деле подумала, что это призрак, но потом до меня дошло. Это была резиновая маска МакБлейра. Их полно в сувенирных лавках. Туристам нравится!

— Этот идиот в маске мог убить тебя!

Голос Рона отчаянно зазвенел и оборвался, а потом он молча притянул Саманту к себе, и она почувствовала, как бешено бьется его сердце. В следующий миг Рональд поцеловал ее, но это не было тем легким и нежным поцелуем, которым он наградил ее утром.

Теперь он целовал ее по-настоящему, жадно и яростно, словно торопясь, словно боясь, что она оттолкнет его.

В первый момент она напряглась, окаменела в его руках, но уже через несколько секунд, с восторгом и отчаянием одновременно, поняла, что не хочет, не может и не будет сопротивляться. Губы девушки дрогнули, и Саманта Джонс ответила на поцелуй Рональда с пылом и страстью, удивившими ее саму.

Потом он резко отстранился, хотя и продолжал сжимать ее в объятиях. В темных глазах горели боль и нежность, страх и отчаяние, страсть и желание…

— Я не должен был этого делать! Я не имею права, ты столько пережила за последние сутки…. Я не должен пользоваться…

— За поцелуи не извиняются. Особенно — за ТАКИЕ. Ведь это не просто дружеский поцелуй, Рональд?

— Я не знаю! Я ничего больше не знаю!

Он вскочил, выпустив ее, резко отвернулся, из груди вырвался стон. Саманта понимала, о чем он думает. О своем проклятом шраме.

— Я велел Дику приготовить комнату для гостей. Мы поговорим завтра утром, мисс Джонс.

— Ого! Ладно, мистер Грант, но мне надо позвонить миссис Каннаган и предупредить ее. Да, вот еще что. Как врача прошу… мистер Грант. Не мог бы ты посидеть со мной, пока я не засну? Мне страшно!

Он молчал невыносимо долго. Секунд пять.

— Если ты этого хочешь — конечно.

Она хочет! Она хочет, да еще как. Она хочет Рональда Гранта! Здесь и сейчас, и ей наплевать, чем она заплатит за это.


Ветер. Дождь. Мелкий, холодный.

Могилы на старом кладбище почти неразличимы во тьме. Только низкие холмики.

Запах травы. Запах мокрой земли. Грязи. Смерти.

Пять лет назад вот здесь схватили эту девчонку, Шерри Каннаган. Как она верещала!

Она была самой подходящей жертвой. Юная, свежая, хрупкая…

Он ее пожалел, не стал убивать. Наигрался вдоволь с ее телом и рассудком. Ошибся. Расслабился. Серьезнейшая ошибка в его жизни.

Но кто мог подумать, что она после всего этого сможет убежать? Маленькая дрянь.

Да, она теперь чокнутая, но где-то там, в темных закоулках своего сознания, она его знает. Знает его имя. Знает его голос. Знает звук его шагов.

Однажды она вспомнит все и выдаст его.

Пока она была в госпитале, не страшно. Кто поверит сумасшедшей?

Но теперь она идет на поправку, так говорят в городе. Она разговаривает с людьми. Особенно с той рыжей ведьмочкой, Самантой Джонс.

Ему надо убить Шерри Каннаган. Он убил Саманту Джонс, а теперь убьет Шерри Каннаган.

Правда, Саманта Джонс выжила, этот придурок с Холма спас ее. Значит, надо еще раз убить Саманту Джонс. А потом Шерри Каннаган. Смешно: обеих он убьет по два раза.

Шерри должна замолчать навсегда. А эта рыжая сучка умрет, потому что связалась с ненормальным доктором.

Надо убить… убить… убить…

Пока голос еще не окреп, но когда он окрепнет и станет звучать в мозгу, как набат, когда луна станет большой, круглой и серебряной, когда ночи будут холодными и долгими — тогда он убьет их.


8


Рональд сидел возле Саманты, пока она не заснула, а когда ее дыхание стало ровным и глубоким, почти бежал из комнаты.

Звук его шагов был единственным звуком в спящем замке. Рональд торопливо шел по темным коридорам, не освещенным ни единым лучом света. Он знал этот дом наизусть, мот ходить в полной темноте, мог даже не думать, куда ставит ногу…

Перед ним во тьме плыл образ Саманты. Рассыпавшиеся по подушке рыжие волосы. Бледное личико, темные ресницы. Она спала в его футболке, и почему-то это особенно возбуждало его.

С Белиндой все было иначе. Белинда делала его сильным, спокойным и уверенным в себе. Обретя Белинду, он словно обрел свою вторую половину.

Саманта выбивала почву из-под ног. Саманта зажигала огонь в крови. Саманта вызывала смятение чувств, будила позабытые желания и страсти, влекла к себе, притягивала, словно магнитом.

Она заставила его вспомнить, что он мужчина.

И что ему теперь с этим делать?

Как ему жить с ней под одной крышей, видеть ее каждый день — и знать, что он не имеет права коснуться ее, поцеловать, прижать к себе? Не имебт права забыть обо всем, кроме огня в крови, кроме страстного желания обладать этой женщиной?

Ночь за ночью без сна. День за днем в муках.

— Рон!!!

Это был крик испуганного ребенка, вопль о помощи, и Рональд ринулся обратно, сквозь анфиладу комнат. Ворвался в комнату для гостей, увидел заплаканное, перепуганное лицо, с размаху кинулся на колени перед кроватью, сжал ее руки в своих. Какая нежная кожа. Белая, словно светящаяся в темноте.

— Я здесь, Сэм, здесь, с тобой. Не бойся, все уже прошло.

Она почти упала обратно, но руку его не отпустила. Облизала пересохшие губы, попробовала лечь на правый бок, но охнула и поморщилась от боли.

— Больно!

— Дай, я посмотрю. Лежи спокойно.

— Слушаюсь, доктор.

Он призвал на помощь все свое мужество и осторожно приподнял футболку. Под ребрами у Саманты красовался роскошный синяк с ссадиной посередине.

— Видимо, это от ремня безопасности.

— Да… Я даже помню, как он врезался… Ох, как все болит.

— Где еще больно?

— Шею — немножко, ребра. Щеку щиплет… Да нет, все в порядке, правда. Сон плохой приснился.

Он решительно взбил подушки повыше, помог ей лечь. Саманта усмехнулась.

— Благодарю вас, доктор. Из вас вышла потрясающая сиделка.

— Да нет, с точки зрения врачебной этики я совершенно напрасно послушал пациента и притащил его к себе домой вместо того, чтобы отправить в госпиталь.

— Я не пациент, а жертва дорожной аварии, а ты меня спас. Полагаю, клятву Гиппократа ты тем самым исполнил.

У Рональда Гранта были серьезные сомнения на сей счет. Гиппократ бы его, возможно, и одобрил, но вот Лесли Доил, миссис Каннаган, инспектор Бодд и еще пара тысяч человек — вряд ли.

Саманта вытянула ноги под одеялом, слегка потянулась всем телом.

— Когда в этой кровати спали в последний раз?

— Давным-давно.

— Надо почаще приглашать сюда людей. Знакомых, друзей, просто приятелей. Дому нужны люди. Хорошо, что ты решил переделать эту комнату. Здесь все просто вопит о необходимости алого, золотистого и жемчужного.

— Не слышу никаких криков.

На самом деле кричала в голос его собственная душа. И тело тоже. Он ввязался в игру, где ему заведомо придется проиграть.

— Пожалуй, дам тебе что-нибудь от бессонницы.

— Нет уж. Я не пью лекарства без крайней необходимости.

— Я тоже, а в доме нет ничего, кроме аспирина, но я имел в виду шерри.

— Шерри — это хорошо. Ох, шея моя…

— Давай помассирую.

Еще одна страшная ошибка. Он массировал ей шею и плечи уверенными и заученными сто лет назад движениями, а все тело закаменело. Особенно некая его часть. Возбуждение волнами гуляло по жилам, и в какой-то момент, когда рыжие локоны скользнули по его запястьям, Рональд резко остановился.

Саманта поинтересовалась, не поворачивая головы:

— Почему ты остановился?

— Я… я подумал, что пора нести шерри…

Она медленно повернулась к нему, посмотрела прямо в глаза, медленно прикоснулась кончиками пальцев к его губам. Тихий, странно задумчивый шепот…

— Шерри, говоришь…

Он не мог удержаться. Это его губы не могли удержаться. Они сами, независимо от него, целовали пальцы Саманты.

Кто из них еделал первое движение? Неважно. Возможно, оба, возможно, вообще никто. Просто пространство резко сжалось, и они обнялись. Губы к губам, грудь к груди, и вот уже Рон Грант не помнит о запретах, не хочет запретов, не знает запретов…

Ее руки у него на плечах. Пальцы скользят по волосам, сбегают по шее на плечи, гладят спину…

Тело Саманты выгибается в его руках, молит о близости, и уже нет сил сопротивляться этому призыву…

Ее пальцы торопливо рвут пуговицы на рубашке и с облегчением прикасаются к груди, гладят, ласкают, спускаются, все ниже…

Это было как удар молнии. Как ушат холодной воды. Пальцы Саманты замерли на шраме. Рональду показалось, что пальцы девушки разом окоченели.

Он вскочил, отвернулся, едва не теряя сознание от злости, возбуждения, отчаяния — всего сразу.

— Извини. Прости меня, Сэм.

Она выпрямилась в постели, красавица-русалка с зелеными глазами, разрумянившаяся и злая, как целый рой диких пчел.

— Извини? Какого черта, Рон? Ты уже в который раз делаешь это. Сначала целуешь без памяти, потом быстренько встаешь и говоришь «извини», как будто наступил мне на ногу.

Он отшатнулся от ее ярости, словно от пощечины.

— Ты заинтригована. Тобой движет простое любопытство, интерес к легенде о чудовище, которое живет в заброшенном Замке-на-Холме…

— Возможно, сначала так и было. Но только до тех пор, пока я с тобой не познакомилась!

— Я и есть чудовище. Отвратительный урод, прячущийся от света за каменными стенами… Монстр.

— Монстр, который спас мне жизнь. Чудовище, которое целует меня с истинной страстью, — и не смей говорить, что это не так! Я же чувствую! Рон!!! Дай мне шанс! Зажги свет, дай мне посмотреть на тебя. Я хочу видеть тебя!

— НЕТ!!!

— Сегодня утром ты предлагал мне переехать в замок. Сейчас ты хочешь просто выкинуть меня из своей жизни!

— Я хочу, чтобы ты переехала сюда. Хочу, чтобы ты была в безопасности. В том числе и от меня. Я больше не нарушу твой покой.

— Да, и ты больше не будешь целовать меня, хотя я знаю, что ты этого хочешь. Ты хочешь меня, Рональд Грант, но собираешься избегать встреч со мной любой ценой, так, что ли? В чем же дело? В тебе? Или в том, что ты до сих пор любишь Белинду Мейз?

— Это мое личное дело…

— Она мертва, Рональд. Белинда умерла. Она не вернется, как бы ты ни тосковал по ней…

— Дело не в Белинде.

— А а чем?

Он поступил, как последний трус. Молча повернулся и вышел.

Он спускался по широкой мраморной лестнице, чувствуя, что спускается прямиком в ад.


Саманту разбудил аромат кофе и звяканье посуды.

Дик Мортон невозмутимо накрывал на стол. Саманта восхищенно вздохнула. Могучую фигуру дворецкого обтягивал самый настоящий камзол.

— Дик, я сейчас умру. Я такого в жизни не видела.

— А я его надел второй раз в жизни. Захотелось красоты для красивой леди. Мэм, мне жаль вас будить, но инспектор Кристофер Болд звонил уже три раза. Я и так его посылал, и эдак, все вежливо, но доходчиво, однако он парнишка упрямый и желает поговорить с вами насчет аварии.

— Я скоро начну считать его родственником.

— Достал, да? Да уж, они такие, местные полицейские. Дотошные и упрямые, как ослы. Я ведь помню Криса Болда. Он маленько постарше меня, а родились мы с ним в одном городке, Гленнакорах, это милях в шестидесяти отсюда. Так вот, я был хулиганом, а он — уже констеблем. Мамашка мне его всегда в пример ставила.

— Дик, а который час?

— Половина одиннадцатого. Кофе, мадам?

— Мерси, сэ бьен, если я ничего не путаю. Что ж так поздно-то? Я встаю с рассветом…

— А тут у нас не поймешь, рассвет, не рассвет. Шторы я только поднял, вот вы и проснулись.

Саманта с наслаждением отпила глоток крепкого и ароматного кофе.

— А где Рональд… Доктор Грант? Спит?

— Вряд ли. Встал, как обычно, в семь, позавтракал, пошел в лабораторию.

— Должно быть, он работает над очень важной темой.

— Не знаю. Он мне, мисс Саманта, не рассказывает про работу ничего. Я вам принес на свой страх и риск фруктов, джема, тостов и ветчины, но кухарка сегодня здесь, так что можете заказать, чего хотите. В смысле, настоящий завтрак.

— Дик, вы хотите сказать, что ЭТО — не настоящий?

Дик Мортон снисходительно посмотрел на Саманту.

— Не для меня, во всяком случае. Я бывший полутяж. У нас на завтрак полагалось не меньше, чем фунт ветчины, по четыре яйца, бекон, чай с молоком, булочки и масло. Все остальное — это баловство одно.

Саманта искренне и с удовольствием рассмеялась. Дик ей очень нравился. Он был большой, крепкий и надежный.

Потом она посерьезнела и спросила:

— Дик, как вы думаете, мне стоит оставаться здесь жить на время работы?

Дик помолчал. Посмотрел в окно. Потом медленно заговорил.

— Когда вы только появились в Бен Блейре, людям стало любопытно, кто вы. Когда вы впервые приехали сюда, люди начали судачить. После сегодняшней ночи они начнут, уже начали перемывать вам кости и осуждать, сплетничать и клеймить позором. По-прежнему уже не будет никогда, Сэм. С другой стороны, раз док вас пригласил, значит, ему это надо.

— Дик, да я-то все еще не уверена, что справлюсь. И доктор Грант так и не объяснил, зачем ему это надо.

Дик снова умолк, а потом выпалил:

— Некоторые мужчины до смерти боятся признаваться — даже самим себе.

— Признаваться в чем, Дик?

— Да во всем. Мисс Саманта, я какой-никакой, а дворецкий, и нельзя мне обсуждать хозяина. Мое мнение — оставайтесь. Веселее будет. Мне — уж точно.

Саманта улыбнулась. Пока Дик поднимал остальные шторы, она молча пила кофе, но потом снова пристала к нему с вопросами.

— Дик, а Белинду вы знали?

— Да. Я уже полгода работал у Рона, когда они познакомились.

— Они… сильно любили?

— Сильнее невозможно, мисс Саманта. Я, во всяком случае, такой любви раньше не видал.

Она почувствовала горечь. Рональд любил Белинду. Он был молод и красив, он любил и был любим, и Саманте Джонс никогда не увидать его прежним.

— Мне кажется, по-настоящему любишь только раз в жизни…

— Понимаете, мисс Саманта, любовь — она ведь как цветок, как море, как звезда. Вроде одна, но всегда разная. Можно и два раза полюбить, и три, только каждый раз это будет уж совсем другое, и сравнивать это нельзя.

— Дик Мортой, вы либо философ, либо имеете богатый жизненный опыт.

— Получив опыт, стал философом, так вернее. Только никому не рассказывайте. Хватит с Бен Блейра достопримечательностей. Дворецкого-философа они не выдержат.

— Дик, вы шотландец?

— Да.

— А вы верите в колдовство?

— Если вы про Бен Блейр… Я так скажу: в ведьм и привидения я не особо верю. Вернее, не верю, что они могут творить страшные дела. Напугать — да, но убить… А вот в то, что Бен Блейр как-то притягивает Зло, верю. Хотя Зло есть повсюду. Здесь, в Замке, тоже.

— Это вы о чем?

— А вот есть тут такие места — холодно там всегда и, как зайдешь, волосы на голове так и встают дыбом.

— Значит, вы верите в сверхъестественные силы?

— Вот, положим, самолёт сколько весит? А летает. Это, с моей точки зрения, сверхъестественно. Что до сил — всякие есть. Плохие, хорошие, в нас, в земле, в воздухе. Пока равновесие в человеке и природе — все тихо, но если равновесие нарушить — начинается всякое безобразие.

— А как нарушить, Дик?

— Положим, начнешь ненавидеть кого-нибудь так сильно, что про все остальное забываешь. Или денег хочешь больше всего на свете. Или любишь кого до смерти. Вот тебе и нет равновесия. Мисс Саманта, у вас впереди масса времени для разговоров, но инспектор Болд приедет через час. В ванной чистые полотенца, зубная щетка, паста и все, что надо. Чего не найдете — свистните мне, мигом принесу.

— Дик, а можно мне поговорить с Рональдом?

— Честно сказать, не знаю. В лабораторию к нему нельзя, даже меня он туда не пускает.

— Никогда?

— Ни разу не был за пять с половиной лет, честное слово. Ну так что, остаетесь?

— Доктор Грант хочет держать меня в плену?

— Нет, только в гостях. В любой момент я могу отвезти вас домой.

Домой. К Каннаганам. В Бен Блейр.

А что там делать, особенно теперь? Ловить косые взгляды и выслушивать нотации и страшные предупреждения? Ждать нового нападения?

Она одинока, свободна и, в сущности, никому не нужна.

Так было всегда. Всю жизнь. По крайней мере, ту, которую она помнит.


Ричард Мортон шел по коридору и ухмылялся своим мыслям в такт.

Никуда она не сбежит, рыжая красуля. Фырчит, но не сбежит.

И тогда, Бог даст, после пяти лет тишины и отчаяния в Замке-на-Холме снова появится женщина. Не просто женщина, а красивая молодая леди, хозяйка…

Ох, молчи, Дик, не сглазь. Хотя, если кто и может вернуть дока к жизни, так только она.

Давай, девочка! Давай, моя хорошая. А старый Дик приглядит, чтобы привидения не хулиганили.


9


Душ был прекрасен, хотя ссадины щипало и жгло. Ничего, терпимо.

Куда страшнее была перспектива встречи с Лесли, а ее не избежать, как и встречи с инспектором Болдом.

Надо же, она боится встречи с людьми, которые, в общем-то, на ее стороне, а ведь где-то неподалеку бродит человек, который хочет ее убить. Странная вещь — психология.


Шерри Каннаган дрожащими пальцами набирала номер Лесли Доила. Ей было страшно, страшно, страшно…

Но еще страшнее, что Саманта сейчас там, в замке Черной Твари. Надо поспешить. Надо поспешить.

Пока светит солнце, он не рискнет.

Он выходит только по ночам.

Его надо раздавить, как паука…


Саманта бродила по дому. Решимость остаться здесь крепла с каждой минутой, но едва она вспоминала о Рональде, как сомнения вновь одолевали ее. Быть может, лучше все-таки остаться с Каннаганами, в прежней жизни?

Как там сказал Дик? По-прежнему уже не будет.

Она незаметно для себя забрела в восточное крыло замка, то самое, где Рональд не собирался ничего менять и куда вообще никого обычно не допускал. Впрочем, обычно сюда никто и не приезжал.

Она шла по коридору, заглядывала в комнаты. Ничего особенного, такие же, как и во всем замке…

Библиотека. Запах пыли и вечности, золотые обрезы, коричневые корешки. Старинная лесенка-стремянка.

Странно, пыли нет на столе и только на одной полке.

«Серийные убийства». «Психология сексуального маньяка».

«Кровавые тайны Бен Блейра».

Она медленно открыла папку, лежащую на столе.

Досье на Розу Грейс. Последняя жертва двадцатилетней давности.

Описание: метр семьдесят пять… светло-рыжие волосы… сине-зеленые глаза… телосложение спортивное… особые приметы.

Если не считать особых примет, примерно так же могло выглядеть описание внешности самой Саманты Джонс.

Или Шерри Каннаган.

Зачем Рональду Гранту эти досье?

— Что ты здесь делаешь, Саманта?

Она подпрыгнула от неожиданности. Глуховатый спокойный голос Рональда раздался прямо у нее за спиной.

Саманта повернулась и спокойно — один Бог знает, чего ей это стоило, — спросила:

— Почему тебя так интересуют эти убийства?

— Они здесь интересуют всех. Я не исключение, только и всего. В этом я такой же, как все. На будущее прошу тебя воздержаться от посещения этого крыла замка. Здесь никаких перестроек не планируется.

Вот так. И с этим человеком она целовалась вчера ночью? Работодатель, ничего личного.

— Хорошо. Я воздержусь. Только, мне кажется, инспектору Бодду будет интересно ознакомиться с этими документами.

— Я подумаю об этом. К тебе там пришли.

— Это инспектор?

— Нет. Шерри Каннаган.

— Кто?!

— И Лесли Дойл. Будет лучше, если ты выйдешь к ним в сад. Мисс Каннаган выглядит несколько… взвинченной.

— О Господи, конечно!

Она поспешила вниз, даже не взглянув на отступившего поспешно в тень Рональда Гранта. Пусть прячет свой шрам, сколько ему влезет.

Шерри в Замке! Невозможно, немыслимо даже представить. Чего ей это стоило и будет стоить?


Шерри уцепилась за руку Лесли. Ее трясло крупной дрожью, губы прыгали, в глазах стыл смертный ужас. Сам Лесли чувствовал себя ничуть не лучше, только по другой причине.

Он смотрел на Саманту, спешащую к ним от замка.

Она была прекрасна.

Он почти ненавидел ее в эту минуту.

— Лесли! Не надо было привозить ее сюда!

— Он меня не привозил. Я сама. Сама ему позвонила. Я не могла оставить тебя с этим монстром.

— Шерри, посмотри на меня и успокойся. Доктор Грант не монстр. Он мой друг.

— Друг? Очень интересно. Вчера я слышал иную версию. Вчера он просто предложил тебе поработать на него.

— Лесли, давай не будем сейчас об этом. Шерри плохо, неужели ты не видишь.

— Это ты ничего не видишь, а я вижу. Здесь зло. Я его чувствую. Зло везде. От него не уйти.

— Саманта, может, ты мне все-таки объяснишь, что происходит? Если бы я знал, что ты собираешься в этот проклятый замок, я ни за что бы не дал тебе машину.

— Зло… Зло повсюду…

— Именно поэтому я и не сказала, что еду сюда. Прости, Лес, но мне нужно было его увидеть.

— Мне это не нравится. У тебя что, небольшой романчик с этим дьяволом?

— Это здесь ни при чем.

— А по-моему, очень даже при чем. Так думаю не один я, так думают все в городе.

— Мне плевать, что думают в городе, но сейчас ты должен увезти отсюда Шер. Она на пределе…

— Нет! Нет!!! Пожалуйста, Сэм, поедем с Лесли. Я его чувствую! В этом доме зло!

— Шер, успокойся. Здесь нет зла. Зло у тебя в голове, а это просто старый дом. Камни, стекло и дерево…

— Здесь умерла Белинда.

— Белинда погибла от взрыва и вовсе не в этом доме. Рон здесь ни при чем.

— Значит, он уже просто Рон? Быстро же ты!

— Лесли, заткнись и увози ее. Где была твоя голова?

— Она сама захотела поехать.

— Она не в себе!

— Она не в себе из-за тебя. Мы все не в себе из-за твоих дурацких выдумок. Без тебя мы отсюда не уедем.

— Лесли Дойл! Я в своем уме, я совершеннолетняя и сама выбираю, ехать или оставаться!

— Тогда я увезу тебя силой. Я не позволю маньяку завладеть моей женщиной!

— Я никогда не была твоей женщиной, Лесли. Мы друзья, по крайней мере, были ими.

— Мы стали бы больше чем друзьями, если бы этот колдун не сглазил тебя!

Лесли Дойл схватил Саманту за плечо так больно, что она едва не вскрикнула, но удержалась, чтобы не пугать Шерри еще больше. Она не верила своим глазам и ушам. Такого Лесли она не знала.

Шерри почувствовала, как изменилась ситуация, сжалась в комок и завопила:

— Лесли, не делай больно Саманте! Я не хочу, чтобы ты ее трогал! Не надо, Лесли! Или ты тоже превратишься в дьявола!

— Не верещи!

— Замолчите немедленно! Шер, успокойся, я поеду с вами в город.

— Лесли, не обижай Саманту…

— Не верещи, я сказал! Она едет с нами, ты не слышала? Ты же сама этого хотела.

— Зло… Злой дом… Злой Лесли… Зло повсюду.

Саманта лихорадочно прикидывала, как ей поступить. Сейчас подъедет инспектор — и будет страшно удивлен, не найдя ее в замке. Ничего, переживет.

Можно позвать на помощь Дика, но тогда у Шерри будет припадок.

Она поедет с ними, успокоит Шерри и вернется сюда.


Рональд стоял в кустах и наблюдал, как Саманта Джонс уходит из его жизни, даже не оглянувшись назад.

Все кончено. Лесли Дойл увозит ее. Странно, что он привез с собой Шерри Каннаган. Девушка едва стоит на ногах, а выглядит так, словно она сама — призрак.

Внезапно он насторожился, увидев, как Лесли Дойл грубо схватил Саманту за руку. Голос Саманты был тих, но Рональд расслышал, как она сказала:

— Убери руки! Я сказала, что поеду с вами.

— Этому ублюдку ты так же отвечаешь, когда он тебя лапает?

— Он не ублюдок! Он хороший и добрый человек, и ему…

— И ему не нравится, когда женщину к чему-то принуждают силой!

Лесли стремительно обернулся — и едва не столкнулся с Рональдом Грантом, выступившим из густых зарослей. Темный капюшон куртки полностью скрывал его лицо. Зато лицо Лесли исказила гримаса ненависти, и он зашипел:

— Я приехал забрать ее домой, и тебе лучше держаться подальше. Бен Блейр достаточно долго терпел тебя на своей земле, я тоже!

— Я понял. Сэм, ты хочешь ехать с этим человеком?

Саманта обняла за плечи поникшую Шерри.

— Я не хочу с ним ехать, но я должна позаботиться о Шер. Она не может здесь оставаться. У нее нервный срыв.

— Тогда я скажу Дику, он отвезет вас в город.

Облегчение вспыхнуло в глазах девушки.

— Спасибо тебе! Шерри, солнышко, мы сейчас поедем домой, нас отвезет мистер Мортон, это очень веселый и добрый человек…

Глухой удар о металл заставил всех разом обернуться. Лесли Дойл стоял, потирая кулак, ушибленный о капот машины, и с ненавистью смотрел на Рональда Гранта. Тот усмехнулся.

— Мистер Дойл, это частное владение, и я вынужден просить вас удалиться.

— Я удалюсь. Удалюсь, но это ненадолго. Твои дни здесь сочтены, упырь. А ты, Саманта, можешь трахаться с этим дьяволом до одури, но потом не плачь о своей бессмертной душе.

Взревел мотор, и Лесли Дойл умчался прочь.

Рональд смотрел ему вслед с тяжелым сердцем. Он подверг опасности Саманту, и теперь не знал, как ей помочь.

— Спасибо, Рон…

— Не надо благодарить. Это было естественно. Скажи, Сэм… Ты вернешься с Диком?

— Я не знаю.

— Решай сама. Здесь ты в безопасности. Я… Я хочу, чтобы ты была со мной, здесь, Саманта!

Он повернулся и торопливо ушел в дом, почти ненавидя себя за последнюю фразу.

Он не имеет права хотеть эту женщину, пока Белинда не отомщена!


Инспектор Болд сидел на пресс-конференции и тихо ненавидел журналистов. Очень похожи на стервятников. Тощие шеи вытянуты, глаза горят алчным огнем. Мертвечинки бы! Пострашнее бы!

Он не сомневался, что все эти писаки и так наплетут с три короба, поэтому просто излагал факты.

Убитая девушка, Нэнси Клейтон, двадцати лет, выпускница колледжа, приехала в Бен Блейр на арендованной машине на каникулы. Смерть наступила в результате удушения тонкой бечевкой. На теле имеются и ножевые ранения, но они не могли стать причиной смерти, предположительно их нанесли уже после остановки сердца.

Ой не стал говорить, что убийца вырезал на теле свои инициалы. То есть КАК БЫ свои инициалы. Р и М. Роб МакБлейр.

Инспектор Болд не собирался гоняться за призраком. У него уже был главный подозреваемый, доктор Рональд Грант. Доказательств пока нет, но дайте старой ищейке время и свежий след — и она покажет вам, как собирать улики!

Да, прямых улик пока нет, если не считать того, что поголовно весь Бен Блейр обвиняет доктора Гранта в совершенных преступлениях. Он любит шастать по ночам и умеет обращаться со скальпелем, да и вообще знает, как лучше убить живое существо. Он подозревался и в убийствах двадцатилетней давности, — и в организации взрыва, убившего пять лет назад его невесту, — словом, пышный букет!

Инспектор вспомнил о Саманте Джонс — и настроение еще больше испортилось. Приличная на вид девушка сама лезла в смертельную ловушку, и ничего с этим нельзя было поделать. Нельзя же запретить ей дружить с плохим мальчиком Грантом!

Потрясающе безвкусно накрашенная девица в юбке, не намного обогнавшей по длине трусики, бесцеремонно сунула в нос инспектору диктофон, вырвав его из раздумий о Саманте Джонс.

— Что вы можете посоветовать нам, бедным девушкам, чтобы уберечься от маньяка, инспектор?

Болд мрачно обозрел умопомрачительное декольте. Лифчика на девице не было.

— Я посоветовал бы им одеваться не слишком вызывающе, в ночное время ходить только в сопровождении друзей, не гулять в уединенных местах и не знакомиться с чужаками. Всем спасибо, господа, прошу меня извинить, служба.

Он отправится в Замок-на-Холме и побеседует с доктором Грантом. Есть у инспектора такая мечта…


Рональд стоял на краю каменной площадки и задумчиво бросал вниз белые розы. На этот раз — по одной.

Он испытывал чувство вины перед Белиндой. Слишком много места в его жизни занимала теперь Саманта. Нет, он не забыл свою невесту, он помнил все, что было связано с их любовью, но по ночам во сне он больше ее не видел. Теперь в его сновидениях властвовала рыжая красавица Саманта.

Все это напрасно. Она никогда не ответит ему взаимностью. Она храбрилась вчера ночью, но на самом деле ее передернуло от отвращения, когда она прикоснулась к его искалеченному телу.

Он урод, и надо с этим жить. У него есть цель, он должен отомстить за смерть невесты, и потому надо идти и работать. Искать в записях. Лиланда нить, тропинку к истине.


По дороге Саманта позвонила из телефонной будки миссис Каннаган, чтобы предупредить ее об их возвращении.

— Мы уже едем. Остановились на минутку, позвонить вам.

— Слава тебе, Господь всемогущий! Как моя девочка?

— Она очень взбудоражена… Вообще-то плохо.

— Бедное дитя! Он не причинил ей боли?

— Нет, Лесли ничего ей не сделал, но он не должен был везти ее с собой…

— Да при чем здесь Лесли, я не о нем, он только что ушел! Я об этом чудовище. Лесли сказал, он насильно оставил вас в своем замке.

— Лесли врет! Нас везет домой дворецкий доктора Гранта, потому что мы побоялись ехать с Лесли. Он вел себя как безумный.

— Ох, зачем ты мне сказала! Теперь я буду нервничать. Я как раз собиралась звонить в полицию.

— Вот и хорошо, что я позвонила первой! Лучше вызовите доктора. И не пускайте Лесли Дойла.

— Я ему башку оторву, паразиту! Он ведь сказал, что они с Шерри поедут пообедать. Неужели бы я пустила ее в Замок-на-Холме! Ладно, приезжайте побыстрее.

Когда Дик подъехал к дому, Саманта увидела миссис Каннаган и Томми на крыльце. Они кинулись помогать Саманте вывести Шерри из машины. Томми практически подхватил сестру на руки, миссис Каннаган суетилась рядом.

Саманта вдруг почувствовала себя страшно одинокой и чужой этим людям. У них семья. Дом. Они вместе. А кому нужна она?

Я хочу, чтобы ты была со мной, здесь, Саманта.

— Мисс Саманта?

— Дик… я задумалась.

— Ну, так как?

Она подняла голову и улыбнулась.

— Подождите меня, пожалуйста. Я только соберу вещи, У меня их немного.

Синие глаза Дика засияли, он подмигнул Саманте и лихо просигналил первые аккорды джиги.

Ну и выбор, мисс Джонс.

Такой выбор может сделать либо очень глупая…

Либо околдованная…

Либо влюбленная женщина!


10


Саманта неторопливо складывала вещи в сумку. Немного их у нее, совсем немного. Женщины без прошлого путешествуют налегке.

Вначале она собиралась взять только самое необходимое, но потом передумала. Представила себе реакцию миссис Каннаган, соседей, знакомых, незнакомых — и стала собирать все. Вернуться сюда ей не придется.

Миссис Каннаган, как водится, всплакнула, потом попробовала уговорить Саманту не делать глупостей, потом бессвязно, но сурово обругала неизвестного «аспида», которого ждет адское пламя, если он обидит Сэмми Джонс. Саманта догадывалась, кто выступает сегодня в роли аспида, и не спорила.

Девушка присела на кровать и оглядела странно осиротевшую комнату. Что ни говори, а это место было ее домом. Пусть маленьким, пусть не своим, но домом, где тепло, уютно, где ждут к ужину…

Теперь ее ждет другой дом. Мрачный и огромный, но в остальном точно такой же дом. Будет он для нее убежищем или тюрьмой — покажет время.

Она встала, легко подхватила сумку, сдернула куртку со спинки кровати и отправилась навстречу новой жизни.


Инспектор Бодд сидел на шикарном антикварном стуле времен регентства с большой опаской, ибо имел все основания полагать, что мебель, пережившая войны и революции, вполне может пасть жертвой его веса.

Инспектору Болду было неуютно, неудобно и неприятно. Саманта Джонс сидела напротив, на диванчике, и смотрела в глаза инспектору, с той неприятной решимостью, которую он так хорошо научился распознавать в глазах миссис Болд. Эта женщина стоит на своем и будет стоять на своем, хоть кол ей на голове теши, а ведь по нынешним временам эта поговорка вполне может стать пророческой!

Рональд Грант присутствовать при беседе отказался. У него, видите ли, такой важный эксперимент, что оторваться нет никакой возможности. Не иначе, вывел гомункулуса!

Правда, доктор Грант выразил готовность поучаствовать в разговоре через микрофон, прямо из лаборатории.

Саманту это сообщение совершенно не удивило, но инспектор расстроился еще больше. Он поспрашивал Саманту об аварии, но было видно, что основной интерес для него представляет Рональд Грант.

— Я понимаю, доктор, что ЧИСТО ТЕОРЕТИЧЕСКИ убийства вас не интересуют и не являются вашей специальностью, но все же, что вы думаете по поводу последних событии на Старой Дороге?

— Я полагаю, вы имеете в виду аварию, в которую попала мисс Джонс?

И не дожидаясь ответа, доктор Грант сухо и четко изложил все факты относительно своего участия во вчерашних событиях. Инспектор Бодц недовольно покачал головой и спросил с явным недоверием:

— Значит, другую машину вы не видели?

— Я же сказал, дорога была пуста.

— Понятно. Вы ехали верхом… Обычно вы ведь не выходите в дневное время из дома, не так ли?

— Это имеет отношение к расследованию, или же это простое любопытство, инспектор?

— И так, и сяк. Смотря как повернется дело. Почему вы привезли Саманту Джонс к себе домой, а не отправили в госпиталь?

— А разве преступление — позаботиться о друге, попавшем в беду?

— Вопросы здесь задаю я, Грант. Вы должны на них отвечать. Я не в гости к вам пришел. Я расследую серьезные преступления. Зачем вы привели мисс Джонс в Замок-на-Холме?

— Я сама могу ответить на этот вопрос, инспектор.

— Да? Ну-ну. И что же вы скажете?

— Мы с Рональдом друзья. Мне было плохо, я была ранена, и он оказал мне первую помощь.

— Ну и друзья у вас, мисс Джонс!

— Какие есть, инспектор. Между прочим, их не выбирают.

Бодд помотал головой и сердито фыркнул, отчего мгновенно стал похож на рассерженного моржа. Саманта решила перевести разговор на более деловой лад.

— Скажите лучше, что это за новости, о которых вы упоминали?

— Мы нашли машину, которая вас таранила.

— Что? Где?

— А где здесь все находят? В районе верфи, на пустыре.

— Но ведь теперь вы можете найти и владельца?

— Ха! А чего его искать? Меган Уилкс, восемьдесят два года. Уехала две недели назад в Эдинбург, к внучке. Вернется через месяц, а может, и на Рождество. О пропаже машины ни сном ни духом.

— А отпечатки пальцев?

— Даже если тот парень их оставлял, теперь ничего не найдешь. Он поджег машину. Мы бы не смогли ее идентифицировать, да только дри взрыве бензобака номер оторвало, и он улетел ярдов за двести.

Саманта поникла.

— Значат, вы ни на шаг не продвинулись?

— Да как сказать. Довольно необычный случай. У нас имеется жертва, но нет убийцы.

— Как это?

— Вы хоть отдаете себе отчет, что сами подставляете себя под удар, Саманта?

Рональд вмешался в разговор. Голос, несущийся из динамика, звучал встревоженно.

— Объяснитесь, инспектор.

— Охотно, хотя это вам и не понравится. Саманта Джонс зря связалась с вами, доктор Грант. Вы не самая популярная личность в городе.

Саманта встала.

— Вот что, инспектор. Я не связалась с доктором Грантом, а даже если б и так — это никого не касается. Я не буду держатся подальше от Замка-на-Холме, потому что с сегодняшнего дня я проживаю в этом замке. Временно.

Лицо инспектора Болда окаменело. Потом он произнес, явно сдерживая злость:

— Вы совершаете огромную ошибку, мисс Джонс. В этом городе уже убили одну женщину. Я бы очень не хотел, чтобы вы стали второй жертвой.

Голос Рональда источал лед.

— Если у вас нет ничего, кроме идиотских предположений, основанных на суеверии и глупости, то прошу меня извинить, я работаю. У Саманты тоже наверняка найдутся дела поважнее, чем выслушивать предупреждения в стиле ярмарочных гадалок. Всего хорошего, инспектор!

Саманте показалось, что сейчас инспектор Болд взорвется от ярости, но он выдержал. Покраснел как рак, надулся, запыхтел, но от резких слов воздержался. Как и от любых других. Просто коротко кивнул Саманте и отбыл восвояси.


Пара дней прошла относительно спокойно. Рональд почти не показывался, зато Дик Мортон явил себя во всем блеске гостеприимства. Он водил Саманту по всему замку, показывал ей сад, рассказывал разные истории из своей богатой событиями жизни, дарил ей цветы и то и дело чем-нибудь угощал. Познакомил ее с остальной прислугой, и Саманта не без удивления отметила, что, хотя все эти люди приходили в Замок-на-Холме из Бен Блейра, относились к своему хозяину они крайне лояльно. Кухарка, миссис Бленчли, — та просто его любила и жалела. Это очень тронуло Саманту и согрело ее сердце.

Она скучала без Рональда и хотела его увидеть, он же встреч явно избегал.

Однако это не значило, что он о ней не думает. Всего за одни сутки старинный замок превратился в настоящую крепость. Новейшая система сигнализации (Саманта даже думать боялась, сколько это стоит) оплела дом и сад невидимой сетью. Теперь ни один посторонний не мог проникнуть в Замок-на-Холме без разрешения и ведома хозяев.

Дик и раньше обходил на ночь весь дом, но теперь он брал с собой огромное и лохматое чудовище серо-коричневого цвета. Саманта не поверила своим ушам, когда услышала, что это собака. Размером чудовище было с небольшую лошадь, зубы у него были волчьи, а глаза светились в темноте. Ирландский волкодав Шарп на всем белом свете любил только одного человека — Дика Мортона, а остальных рассматривал, как потенциальную добычу, если будет на то указание Дика.

Зря этот пес не лаял, был молчалив и беспощаден, как сама смерть, и Саманта не могла представить, что кто-то рискнет приблизиться к месту, где обитает подобное чудище.

А потом случилась катастрофа.

Саманта бродила по коридорам, изнемогая от тоски. Нет, работы у нее хватало, но она занималась ей машинально, вся погруженная в думы о Рональде и Белинде Мейз.

Девушка понимала, глупо ревновать к мертвой женщине, но справиться с собой не могла. Иногда ей казалось на полном серьезе, что дух Белинды бродит вместе с ней по этим коридорам, и тогда волосы шевелились на голове Саманты, а дыхание перехватывало от страха.

Она шла мимо комнаты Белинды. Запретная зона, еще одна запретная зона для Саманты Джонс. Сюда Рональд не запрещал входить, потому что это подразумевалось само собой.

Она бы так и прошла мимо, но в последний момент заметила, что дверь слегка приоткрыта… В этот день в замке убиралась горничная, вероятно, забыла запереть дверь.

Саманта осторожно толкнула дверь, медленно вошла.

Бедный, бедный! Как же ему стать другим, если из комнаты своей погибшей невесты он сделал святилище, языческое капище, алтарь, на который каждый день приносил в жертву свое разорванное в клочья сердце?

Комната ужасала. Здесь все оставалось так, как было пять лет назад. Белые розы в хрустальных вазах. Два изящных фужера на серебряном подносе и бутылка шампанского в ведерке со льдом. Чуть примятое покрывало на постели. Брошенные на каминную полку перчатки.

А на постели — облако из белого атласа и кружев, жемчуга и флердоранжа.

Свадебное платье Белинды Мейз.

Платье, которое она так и не успела надеть.

Словно завороженная, Саманта подошла на негнущихся ногах к постели. Взяла платье и приложила его к себе. Посмотрела в зеркало.

На нее смотрела насмерть перепуганная и очень хорошенькая девушка-невеста. Саманта вдруг представила себе Рональда… рядом с ним себя в свадебном платье… медленный танец… его руки сжимают ее в объятиях… его лицо все ниже склоняется над ней…

— Белинда!!!

Она едва не упала, шарахнувшись от двери, на пороге которой стоял Рональд. Лицо его было практически открыто, но Саманта даже не обратила внимания на шрам.

Потому что глаза доктора Гранта горели такой яростью, что ни о чем другом она и думать не могла.

— Тебе нечего делать в этой комнате.

— Прости меня, Рональд. Прости, пожалуйста!

— Просто убирайся отсюда. Уходи. Это все, о чем я прошу. Оставь мне хоть немного…

Она осторожно опустила платье на постель и бочком стала пробираться к дверям. Ее догнал глухой, язвительный голос.

— Довольна? Будет о чем рассказывать подружкам на Хэллоуин? Хотела увидеть шрам — увидела.

Она робко пискнула от двери:

— Шрам вовсе не такой страшный, Рон…

— Да? Я что, похож на идиота? На слепца? Я же вижу, что тебя тошнит от него! Ты даже не смотришь на меня.

— Я не смотрю на тебя, потому что мне стыдно, а шрам… Господи, ну как тебе объяснить… Шрам — это не ты!

— Это я! Это все, что от меня осталось. Уходи. В твоем распоряжении весь замок, но сюда больше не приходи. И я позабочусь, чтобы ты больше никогда не видела моего лица.

— Мне уехать отсюда?

— Нет! Пожалуйста, останься. Здесь ты в безопасности.

Если посадить ее в одиночную камеру, она будет вообще в полной безопасности.

— Рон… Не прячься в свою раковину. Не оставляй меня, пожалуйста…

— Я никуда не прячусь.

Это было неправдой. Он уходил все дальше от Саманты Джонс, в какую-то темную, дальнюю комнату собственного сознания.

Он никогда не будет с ней, никогда. Между ними всегда будет стоять призрак мертвой Белинды Мейз.


Еще два дня Саманта провела в полном одиночестве. Даже Дик куда-то делся, только вечерами появляясь и желая ей спокойной ночи. Она работала как проклятая, рисовала и прикидывала цвета, вспоминала разные ткани, мысленно расставляла по комнатам мебель… Все тщетно. Перед глазами все стояло белое облако из кружев и атласа, цветов и жемчуга. Платье мертвой невесты.

Голова заболела, и Саманта решила пройтись. Почему она вышла на каменную площадку позади замка? Да потому, что надеялась застать здесь Рональда. Однако его не было. Он уже приходил сюда сегодня, вон белые лепестки на краю площадки…

Ветер подхватил их, и они белыми бабочками порхнули вниз, на рифы. Саманта медленно, словно в трансе, приблизилась к краю площадки, всмотрелась в волны.

Это море стало могилой Белинды. Страшная смерть.

Саманта прикрыла глаза. Ей чудились звуки взрыва, треск огня, пожирающего яхту Рональда Гранта, на которой в это время находились он и его невеста… Потом на смену этим образам и звукам пришли собственные смутные и страшные воспоминания. Запах гари. Запах горящей плоти. Боль. Ослепительная, как вспышка магния. Бесконечная, как космос. Огонь и дым. Боль и смерть. Темный коридор и светлая тень в конце. Кто это, неужели ты, Белинда? О, не бойся. Я не смогу отнять его у тебя. Он твой, твой навсегда. Это было видно по глазам.

Отпусти его! Ты же мертва! Отпусти!

Саманта вздрогнула и открыла глаза. Она стояла на самом краю площадки. Один шаг отделял ее от падения в пропасть.

Вдруг откуда-то послышался стук копыт, девушка обернулась и увидела, что к ней на своем черном красавце Шайтане приближается Рональд Грант, а чуть позади трусит очень красивая, жемчужно-серая кобылка с белоснежной гривой.

Рон был в куртке с капюшоном, но сегодня было незаметно, что он пытается спрятаться от взгляда Саманты. Напротив, он был совершенно спокоен. Капюшон не снимал, но и не натягивал его на голову.

— Хорошее утро для прогулки верхом, мисс Джонс. Я оседлал для тебя Звездочку, она смирная. Надеюсь, вы подружитесь.

Саманта медленно приняла у него из рук поводья и подняла к Рону сияющее лицо.

— Подружимся. Значит ли это, что ты меня простил?

— Это значит, что я по тебе соскучился.

Она едва не умерла на месте, так ее потрясли и обрадовали эти слова. По телу растекалось блаженное тепло, заныло в груди, но как-то сладко, приятно, томительно и нежно…

— Я тоже соскучилась по тебе, доктор Грант. Очень.

Они ехали по роще, пронизанной золотыми лучами солнца, и молчали, очарованные неожиданной красотой этих суровых мест.

Травы были все еще густы, листва не полностью облетела с деревьев, а на земле то тут, то там стояли и лежали древние менгиры с полустертыми надписями…

— Рон?

— Да?

— Нам надо поговорить, тебе не кажется?

— Из меня плохой собеседник, Сэм.

— Надо же учиться. Давай посидим на солнышке.

Они спешились, привязали лошадей и уселись на небольшом пригорке, полностью освещенном солнцем.

— О чем будем говорить?

— О тебе.

— Плохой мальчик с верфи, сын портовой шлюхи и моряка, вырос и стал ученым. Потом еще вырос и стал Черной Тварью с Холма. Ты уже все знаешь. О чем же еще тебе рассказать, Золотая?

— О том, например, как тебе удается так целоваться — а потом вставать и уходить как ни в чем не бывало. О том, почему ты зовешь меня на прогулку, — а до этого не показываешься на глаза двое суток. О том, почему ты больше так и не влюбился ни в одну женщину — из-за шрама? Или из-за Белинды?

— Ни то, ни другое. Просто я увидел себя таким, какой я есть, и смирился с этим, только и всего. Я ведь старше тебя, Сэм. На много лет.

— Смирился — но прячешься во тьме или под капюшоном?

— Не сдаешься, да?

— Не могу себе этого позволить. Я хочу понять, что между нами происходит, и на что я могу рассчитывать.

Рональд взял ее за руку. Простой жест заставил сердце Саманты забиться сильнее.

— Я не знаю, с чего начать.

— Начни с самого начала.

— Тогда мне придется начать с Белинды. Ты уверена, что хочешь это выслушать?

— Я должна это выслушать.

Он помолчал. Когда заговорил, голос его был тих и печален; однако отчаяния в нем не было.

— Я встретил ее через полгода после того, как вернулся в Бен Блейр и купил Замок-на-Холме. Я был намного старше ее, но это ничего не значило. Любовь вспыхнула сразу, таким сильным и ярким огнем, что мы оба все поняли. Мы были предназначены друг другу, остальное значения не имело. Ее родители были против. То есть это мягко сказано. Они были в ярости. Все до единого Мейзы. Во-первых, этот замок стоял на их земле и формально принадлежал им, но Джон Мейз впутался в какие-то темные дела, залез в долги, и им пришлось продать изрядную долю своей недвижимости. Они ни за что не продали бы его мне, но тогда я этого не знал. Просто искал достаточно большой дом, где можно спокойно жить и работать. Денег у меня было много. Я получил грант за одно открытие… нескромно звучит, но оно совершило переворот в борьбе с раком. Потом оно стало приносить доходы — короче, я богат, и добился этого своим трудом. Вот… А потом я встретил Белинду.

— Как она относилась к тому, чем ты занимаешься?

— Она была рада и горда. Говорила, что теперь Бен Блейр будет славиться не ведьмами и колдунами, а чем-то стоящим.

— Рон, скажи, а ты не имел отношения к тайному обществу врачей в Бен Блейре?

Рон вздрогнул. И пытливо посмотрел на Саманту.

— Откуда ты о нем знаешь?

— Только по слухам. Лиза и Хелен что-то говорили насчет Джона Мейза, что он якобы имел отношение к этим врачам… Ты из-за него не хотел с ними связываться? Потому что это один из Мейзов?

— Нет. Они занимались вещами, которые официально называются неэтичными исследованиями, а проще говоря — преступлениями. Сейчас ко мне в руки попали документы, которые раскрывают такие тайны… Ладно, это потом.

— Вы с Белиндой решили пожениться и жить в замке? Несмотря на сопротивление семьи?

— Она поставила им ультиматум: или они принимают меня, или теряют ее. На самом деле они не такие уж плохие люди. Они ее очень любили. Ее все любили. Она осталась со мной на яхте в ночь взрыва. Никто не знал, что она там. Я собирался проверить все перед медовым месяцем, а она приехала неожиданно. Белинда любила так делать — неожиданно ворваться, растормошить, устроить праздник. Она приехала и осталась на яхте. В ту ночь мы впервые были вместе. Один раз. Один-единственный раз. Потом был взрыв и несколько недель беспамятства и боли. Я помню, что в бреду передо мной все время стояло ее лицо. Когда доктора решили, что я достаточно окреп, чтобы знать правду, они рассказали, что она погибла. Ее тело так и не нашли. Только обгорелые обрывки одежды выловили из воды. Я умолял докторов дать мне умереть. Я не хотел жить. А потом увидел себя в зеркало — и понял, что Белинде повезло больше. Я стал чудовищем. Обгоревшим, искромсанным уродом. Операции… Их было так много, что я сбился со счета.

— Сейчас хорошие пластические хирурги…

— Лицо мне залатали, а вот тело… Казалось, мой организм сам решил, что хватит с меня одного лица. Ни одна пересадка кожи на теле не удалась, потом началось заражение, я чуть не умер, уже в который раз. Меня удерживало в жизни только одно, чем больше я вспоминал про взрыв, тем яснее понимал, что он не был случайным. Это было подготовленное и спланированное убийство. Я ведь проверял яхту накануне. Никаких протечек, никаких оголенных проводов. Она была новенькая, с иголочки. Да и сам взрыв…

— Но ты не знаешь наверняка, кто мог это спланировать и осуществить?

— Я ищу ответ в течение всех этих пяти лет. Многое я уже знаю. Разгадка совсем рядом. Я должен отомстить. Белинда погибла по моей вине.

— Неправда. Она погибла по вине убийцы.

— Но это я навлек на нее смерть. Знай убийца, что она на яхте, ничего бы не было, я уверен.

Саманта молча поднесла его руку к губам, поцеловала стиснутый кулак. Потом тихо и твердо сказала:

— Сними капюшон.

Он не стал спорить. Медленно провел рукой по голове, откидывая плотную ткань. Повернулся к Саманте. Без улыбки. Без отчаяния. Без страха. Просто сидел и смотрел на нее.

Красивый, измученный человек. Смуглый мужчина с трагически изломанными густыми бровями над черными выразительными глазами, в которых была только усталость.

Шрам тянулся по лицу, исчезая за воротом свитера, и ничего в нем не было страшного или отвратительного. Просто замирало сердце при мысли о том, какую боль должен был вытерпеть этот человек.

Саманта молча потянулась к нему и коснулась губами виска. Где-то над головой пела птица. Коричневый и золотой лист слетел с дерева. Было тихо-тихо…

И губы прижались к губам, руки сплелись, два тела сплавились воедино, не было больше Рональда Гранта, не было Саманты Джонс, были только мужчина и женщина, и не было вокруг ничего, кроме огромного мира, который весь принадлежал им двоим.

Она молча и яростно сдирала с него свитер, а он торопливо расстегивал на ней рубашку. Они раздевали друг, друга нетерпеливо — и осторожно, страстно — и нежно, боясь — и желая…

Ее нагота ослепила Рона. Он с трепетом касался пальцами обнаженной груди, ласкал нежную кожу, осторожно целовал ее плечи и шею, чувствуя, как она загорается от его прикосновений, как тает, словно воск, в его руках, чтобы через мгновение обратиться в пламя, способное растопить даже лед его замерзшей души…

Саманта не могла оторвать от него влюбленных глаз. Она смотрела и не могла насмотреться. Это было больше чем страсть, больше чем желание. Она упивалась близостью, купалась в ней, раскрывалась ему навстречу, словно цветок под лучами солнца, и сгорала в его объятиях, моля о большем…

Рон вздрогнул и отстранился на миг, и тогда Саманта застонала:

— Нет! Только не это! Если ты сейчас извинишься и уйдешь, я брошусь в море! Немедленно!

— Саманта! Я не уйду. Я не могу уйти от тебя. Никогда. Но ты должна посмотреть на меня. Сейчас! При свете солнца!

Она откинулась на мох, тяжело дыша от возбуждения и веселого ужаса. Перед ней стоял совершенно обнаженный мужчина, стоял и ждал приговора.

Жизнь и любовь — или смерть и позор.

Саманта улыбнулась. Подалась вперед, встала на колени. Посмотрела в глаза мужчине. Обвила руками его бедра. И осторожно, очень нежно коснулась губами страшного шрама. Потом еще и еще раз все более откровенно и страстно, не просто лаская, а призывая его ответить на ласку.

Рон держался, сколько мог, но потом острое наслаждение пронзило его тело, и он опустился на мох, увлекая за собой Саманту. Два тела сплелись, стали одним, и солнце заливало их золотом, а птицы вдохновенно пели над головами.

Они умолкли на секундочку только тогда, когда под сводами деревьев раздались одновременно два тихих вскрика, два стона блаженства, два одновременных признания…

— Я люблю тебя…

— Я люблю тебя…

— Ты мой…

— Ты моя…


Они возвращались пешком, потому что не могли разомкнуть объятий. Лошади шли позади, вероятно недоумевая, почему эти странные двуногие не торопятся сесть в седло.

Именно лошади и почуяли беду.

Первой всхрапнула и заржала Звездочка, за ней — хрипло и злобно — Шайтан.

Рональд оторвался от губ Саманты и с тревогой посмотрел по сторонам. Он сам не знал, почему его внимание привлек валун в нескольких метрах от дороги. Рональд ободряюще улыбнулся Саманте и торопливо пошел к камню. Девушка поспешила за ним, но он вдруг остновился и быстро обернулся к ней.

— Сэм, я не думаю, что тебе стоит туда ходить…

— Я должна… О Боже!!!

В тени старого менгира лежала девушка. Светлые волосы, раскинутые руки и ноги. Довольно высокая и очень молодая.

Всем хорошая девушка, если бы не нож, торчащий по самую рукоять прямо в сердце.

Если бы не кровавые буквы, вырезанные на обнаженной груди. Р и М.


11


Через час с небольшим в Замке было полно полицейских. Рональд Грант сидел в гостиной с открытым лицом и отвечал инспектору Болду на вопросы, которые тот задавал с явным отвращением. Рональд прекрасно понимал, что инспектор для себя уже все решил и задает вопросы только для соблюдения процедуры.

Возможный арест Рональда не пугал. Его продержат двадцать четыре часа в камере, будут задавать вопросы и получат на них ответы, а потом все равно выпустят, но ведь это целые сутки! Где-то рядом затаился убийца, он ждет своего часа, теперь уже ясно, что он отлично все рассчитал. Убрать с дороги доктора Гранта. Тогда дорога к Саманте будет свободна.

Правда, остается Дик, и верный пес Шарп тоже, но все равно — не знать доктору Гранту покоя эти двадцать четыре часа.

Впрочем, все обошлось, по крайней мере, сегодня. Тело убитой девушки увезли, инспектор Болд сухо и немногословно дал понять, что выезжать из города нельзя, и отбыл вслед за своими коллегами.

Ближе к вечеру засобирался и Дик, загадочно заводя глаза к небу и туманно намекая на некие личные планы…

На самом деле Саманта подозревала, что он просто хочет дать им побыть наедине. Ибо Дик Мортон понял все с первого же взгляда, едва взглянул на Рона Гранта, идущего с обнаженной головой и крепко держащего за руку Саманту Джонс. Рона Гранта, прямо и смело глядящего в глаза целой армии полицейских. Рона Гранта, который собственноручно отдернул тяжелые шторы гостиной и уселся так, чтобы солнечный свет освещал его лицо.

Да, события трудно было назвать веселыми, но Дик Мортон улыбался. С его точки зрения, денек выдался во многих отношениях примечательный.

За ужином Саманта невинным голосом поинтересовалась:

— Ты сегодня собираешься провести ночь в лаборатории… или еще где-нибудь?

Рон взглянул на нее с улыбкой.

— Если бы ты спросила, где я хочу ее провести, то получила бы более точный ответ. На самом деле я хотел почитать кое-какие бумаги.

Саманта посерьезнела.

— Те досье об убитых женщинах?

— Не только. Понимаешь, у меня находятся дневники и записи доктора Лиланда, руководителя того тайного общества врачей. В последнее время между его записками и досье на жертв обнаруживается какая-то связь… Я не могу четко сформулировать… Это как головоломка. Все части на месте, а картинка не складывается.

— И ты хочешь сложить ее именно сегодня?

— Скажи, Сэм, что ты думаешь о последней жертве?

— А что я могу о ней думать? Я ее не знаю…

— Вот именно. Ни одна из жертв двадцатилетней давности в принципе не имела отношения к Бен Блейру. По крайней мере, на первый взгляд. И нынешняя Нэнси Клейтон, и первая убитая девушка тоже. Они все приезжие. Приехали на каникулы, в отпуск — словом, хватиться их должны были не сразу.

— Ну и что?

— Не знаю.

— Рон, все это так, но тогда почему я? Почему Шерри Каннаган?

— Шерри Каннаган была похищена в ночь накануне своего намечавшегося отъезда в колледж. И внешне Шерри Каннаган очень напоминает остальных женщин. Светловолосая, голубые глаза, довольно высокая.

— А я рыжая! И глаза у меня зеленые!

Рон встал, прошелся по комнате, потом медленно заговорил.

— Сэм, а ты знаешь, в чем именно заключались неэтичные исследования Лиланда и его сообщников?

— Н-нет, что-то с генетикой, я не очень…

— Лиланд искал Ген Ведьмы.

— Что?

— Ген Ведьмы. Разумеется, он был сумасшедшим, но в каждом безумии есть искра здравого смысла. Существовало поверье, что ведьмы, сожженные в Бен Блейре Отцами-основателями, не были истреблены до конца. У кого-то остались дети, кто-то успел соблазнить и привлечь на свою сторону любовника. Одним словом, кровь ведьм не умерла.

— Рон, и ты туда же!

— Погоди. Оставим ведьм в покое. Я врач, как ты знаешь. Так вот. В Бен Блейре довольно часто фиксировались странные, почти невероятные случаи удивительной человеческой живучести, прости мой корявый слог. Скажем, одна женщина попала рукой в цепь конвейера на верфи. Кровопотеря была огромна, человек умирает при значительно меньшей кровопотере. Та женщина выжила и очень быстро поправилась. Среди рыбаков Бен Блейра немало таких, кто тонул, тонул по-настоящему, так что тело не могли найти, а через пару дней они объявлялись, живые и невредимые. Две старые девы выздоровели от рака, причем без всякой химиотерапии. Внезапно закрывающиеся язвы желудка, коренные зубы, растущие по второму разу, — это не бред и не фантастика, это амбулаторные записи местного госпиталя.

— Рон, но что это значит?

— Что это значит, я не знаю. Я знаю только, что доктор Лиланд решил, будто знает. И сошел с ума. Он вообразил, что виной всему Ген Ведьмы, и стал искать среди жителей Бен Блейра носителей этого гена.

— Он… убивал?

— Нет. Лиланд — нет. Он брал кровь у своих жертв. Оглушал, поил допьяна, подмешивал снотворное — и брал кровь. Довольно помногу, так как не хотел рисковать. Занимался он всем этим угадай, где.

— Здесь?! Но ведь это замок Мейзов.

— Джон Мейз преклонялся перед Лиландом. Он поселил его в замке и предоставил помещение под лабораторию. Так вот, жертвы приходили в себя, оглушенные, качающиеся, с трудом соображающие, и последним их воспоминанием был Замок-на-Холме, а потом врачи констатировали, что у пациентов небольшая потеря крови. Понимаешь теперь, откуда взялась история о Вампире из Замка-на-Холме?

— Но ведь это же не ты!

— Какая разница, кто. Есть факты. Есть место действия. Есть более чем подходящая фигура. Урод-затворник.

— Прекрати, доктор, иначе я тебя изнасилую прямо на столе!

Рональд улыбнулся и обнял сердитую и раскрасневшуюся Саманту.

— Погоди. Я не об этом. Я пытаюсь сложить факты воедино. Предположим, кто-то из окружения Лиланда повинен в тех преступлениях. Он предполагает, что остались записи, хочет добраться до них, но в этот момент появляюсь я, новый хозяин Замка-на-Холме. Записи представляют для того человека смертельную опасность, он готов на все, чтобы получить их. Вот тебе и мотив моего убийства.

— Погоди. А нынешние убийства?

— Во-первых, не забудь, что этот человек явно психически неуравновешен. Он мог стать настоящим маньяком, классическим, из учебника по психиатрии. Во-вторых, все нынешние убийства опять косвенно связаны с Замком-на-Холме. Первое — на Старой Дороге, второе — вообще в двух шагах от замка. Возможно, он не может добраться сюда напрямую, и потому стремится удалить меня отсюда любой ценой, например взвалив на меня вину за убийства женщин.

— Если он и псих, то очень умный псих. Связать воедино легенды о МакБлейре, Замок-на-Холме, подобрать кандидатуры… Нет, не складывается. Всех тех женщин, двадцать лет назад, убивали из-за крови, они должны были быть местными!

— А они и были местными. Вот зачем мне понадобились эти досье. Все четверо родились в Бен Блейре, все четверо были высокими, белокурыми и синеглазыми, а то, что они приезжали сюда на отдых или по случаю, просто давало убийце возможность замести следы.

— Рон?

— Да?

— Опять не складывается. Шерри. И, наконец, я. Рыжая и зеленоглазая.

— Вот именно. Классический портрет ведьмы. К тому же ты выжила после страшных травм, несовместимых с жизнью, да еще и такая красавица. Поневоле задумаешься о колдовстве.

— Но я не местная! И про меня никто ничего не знает. Кроме… тебя.

Рон заглянул ей в глаза.

— Я узнал, потому что хотел. Убийца тоже этого хочет. Что же до местной-неместной… А откуда ты знаешь, что ты не местная?

Саманта застыла в его руках, ошеломленно глядя в черные горящие глаза.

— Я, ну, то есть… меня лечили в Глазго, а потом…

— А потом ты приехала через всю страну в Бен Блейр. Почему? Почему не в Гленнакорах? Не в Морвуд? Не в Кент, не в Шропшир, не в Элридж? Вся Британия была к твоим услугам, но ты приехала в Бен Блейр. Не потому ли, те ты уже бывала здесь когда-то? В другой жизни?

Саманта молчала, потрясенная его словами.

Это никогда не приходило ей в голову.

Она приехала сюда меньше года назад. Однако она знает весь город. Да, он маленький. Но она знает все его закоулки. Она знает все легенды. Ей рассказывали подруги? Да, но она, хоть убей, не может вспомнить, КОГДА они ей об этом рассказывали. Просто она решила, что они это сделали, иначе — откуда бы ей знать?

Откуда она знает про дело Лиланда и про самого Лиланда? Хелен и Лиза ничего не говорили об этом, сейчас она в этом уверена. О Джоне Мейзе — да, упоминали вскользь, еще добавили, что толком никому ничего не известно, но сама Саманта сегодня расспрашивала Рона так, как будто в целом она все знает и лишь уточняет детали…

Эти мысли проносились в ее голове так стремительно, что Саманта почувствовала легкое головокружение. Рон участливо заглянул ей в глаза.

— Ты устала, Золотая. Ложись и спи. Я все-таки поработаю.

Она кивнула и пошла к двери, но на пороге обернулась.

— Ты так и не сказал, при чем здесь похищение Шерри.

Рон собирался сказать что-то, но Саманта в глубокой задумчивости повернулась и ушла. Ничего, он скажет ей потом. Когда сам поймет, что происходит.

Дело в том, что Саманта совершенно не вписывается во всю эту историю. И Шерри Каннаган тоже.


Тьма. Затхлый воздух. Запахи склепа. Осторожно, осторожно, малышка, иди по стенке, а то упадешь…

В коробке осталось три спички. Это условие. Белинда, Миа, Хелен, Лиза торжественно вытряхнули остальные спички, оставив три штуки. Шерри должна пройти испытание.

Она с детства побаивалась темноты. Когда тебе восемнадцать, в этом уже стыдно признаваться. Шерри с детства снился один и тот же кошмар: она идет по коридору, в абсолютной темноте, а сзади ее настигает беззвучная Тьма.

И кладет ей на плечо холодные пальцы.

После этого Шерри обычно просыпалась с криком.

Закричала она и на этот раз, только вот проснуться не получилось.

Потому что это был не сон.

Холодные ловкие пальцы обхватили ее за плечи и за голову, клейкая лента залепила рот, а потом она почувствовала, как в руку впивается стальное жало. Укол.

Потом был бесконечный кошмар. В этом кошмаре извивались бледные призраки, мертвые женщины смотрели на Шерри с укором и презрением, кровь была повсюду, расцветала, словно отвратительные мясистые цветы, — Шерри не помнила их названия…

И была боль, жгучая, лютая. И был стыд, отчаянный, невыносимый.

Она сотни раз хотела умереть, она умирала тысячи раз, но каждый раз воскресала и оказывалась все там же, на холодном операционном столе, привязанная за руки и за ноги ремнями. Ее обнаженное тело била дрожь, а разум постепенно отказывался воспринимать действительность…

И всегда приходил Он. Тонкий свежий запах одеколона. Холодные пальцы. Укол за уколом. Безумие нарастало.

Он пропускал электрический ток через истерзанный ужасом мозг. Он выкачивал ее кровь. Он колол ей наркотики.

А потом он ее насиловал. Медленно и мерзко, зная, что может делать это безнаказанно.

Пять лет она не могла вспомнить его лица. Сегодня во сне она его вспомнила.


Фергюс МакДермот неодобрительно помотал головой, глядя на Лесли Дойла, пляшущего посреди бара. Лесли был пьян, пьян окончательно и бесповоротно, и резиновая маска Роба МакБлейра начала съезжать с его раскрасневшегося и потного лица.

Старый рыбак вздохнул. Нехорошо в городке в последнее время. Так бывает перед грозой. Душно и страшно.

— Лесли Дойл, снимай эту резиновую дрянь и посиди, передохни.

— Вот черт, дядюшка Фергюс, как ты меня узнал?

— На тебе та же рубашка, что и вчера. Вон, пятно от кетчупа.

— Я думал, сойдет за пятна крови. Ты уже заготовил алиби?

— Ты пьян, Лесли, и пьян изрядно. Какое еще алиби?

— Как же, Инспектор Болд опрашивает всех мужчин с верфи.

Гас Уилкинс — какая же вечерняя выпивка без Гаса Уилкинса! — усмехнулся вечной своей сальной улыбочкой.

— Фергюсу алиби не нужно. Все и так знают, что по девочкам он больше не ходок, верно, Ферджи?

МакДермот ответил неожиданно спокойно:

— Верно, Гасси. Честно сказать, будь я убийцей, я бы не стал трогать девчонок. Я бы лучше прирезал какую-нибудь свинью… вроде тебя, Гас Уилкинс. От этого вышла бы большая польза обществу.

В разговор опять встрял Лесли.

— А я говорю, не человек их убил!

Джим О'Рейли, улыбаясь, вышел из тени, облокотился на стойку бара.

— Ты прав, Лес. Это все старый Робби МакБлейр. Сходи, посчитай его косточки — все ли на месте?

— Вот когда тебя, О'Рейли, найдут на холме, голого и с ножом в сердце, тогда я и посмеюсь!

Фергюс встал между парнями.

— Держу пари, такое запросто может случиться. Особенно если какой-нибудь парень вернется домой и застанет тебя, Джимми, в постели с женой.

Все вокруг расхохотались, громче всех — сам О'Рейли. Он запрокинул голову и прямо заходился от хохота.

Фергюс МакДермот устало посмотрел в окно. С моря наползал туман. Отличная ночь для Роба МакБлейра.


Саманта не долго выдержала в своей комнате. Слишком много событий даже для ее стойкой натуры! Когда очередной Роб МакБлейр протянул к ней свои костлявые руки и расхохотался смехом Лесли Дойла, она скатилась с постели, торопливо натянула халат и кинулась искать Рональда. Девичья скромность — вещь хорошая, но в здешних стенах о ней забудет даже добродетельная Изольда Белорукая.

Она вихрем пронеслась почти через весь замок я оказалась в темном, как сама преисподняя, коридоре, ведущем, как она помнила, в лабораторию и вообще в восточное крыло замка.

Внезапно из тьмы протянулась чья-то рука и схватила ее за плечо. Саманта завизжала так, что эхо пошло гулять по всему замку. Сразу же стало очень светло: в конце коридора распахнулась дверь, а таинственная рука из темноты торопливо нашарила выключатель на стене. Свет залил коридор, и Саманта увидела перед собой Дика Мортона.

— Дик, вы не спятили, а? Я же чуть концы ж отдала!

— Я тоже. От такого крика немудрено.

— А чего вы меня хватали?

— А чтоб вы не шли в лабораторию!

— Я ищу Рона. А у вас дела в городе, сами сказали. Я вас совершенно не ожидала…

— Перестаньте ссориться, оба! Начать с того, что я сам чуть не умер от ужаса. Сэм, не могла бы ты в следующий раз кричать чуть тише? Заходи. Дик, сигнализация включена?

— Пока нет, док, я собирался прогуляться с Шарпом…

— Хорошо. Я потом сам включу. Ты свободен.

Дик хмыкнул и удалился, по дороге нахально потрепав Саманту по плечу. Девушка осторожно вошла в большую светлую комнату.

Здесь ничто не напоминало о старинном замке. Современная обстановка, хром и никель, мощные лампы над лабораторным столом, полки по стенам, книги и папки. На белых стеллажах пробирки и колбы. Все чисто до стерильности.

Рональд стоял посреди комнаты, высокая черная фигура в царстве белого цвета.

— Упрямая Саманта Джонс? Заходи.

— Так вот где ты обитаешь? Отличное место. Хотя по стилю совершенно не вписывается в замок. Будем перестраивать?

— Ну уж нет. Здесь все пусть остается, как раньше.

Саманта прошлась вдоль полок с книгами, заглянула в раскрытую папку на столе.

— Это и есть записи Лиланда? Он тоже здесь работал?

Внезапная догадка заставила ее побледнеть.

— Рон, это ведь не здесь он ставил свои ужасные опыты?

— Нет, нет, успокойся, дорогая. С этой лабораторией не связано ничего ужасного. Лиланд работал в другом месте.

— Но ты говорил, что Мейз…

— По некоторым сведениям, под Замком-на-Холме тянутся громадные катакомбы. Туда давным-давно никто не ходил. Где-то там и была секретная лаборатория.

— А где же вход?

— Неизвестно. Я пытался его найти, но безуспешно. Теоретически выход может быть где угодно, даже вне замка. Когда я прочитаю все записи Лиланда, многое, надеюсь, прояснится. Пойдем, я тебя уложу. На сегодня потрясений достаточно.

Он уложил ее спать, заботливо подоткнул одеяло, оставил гореть ночник на столике. Улыбнулся ей на прощание. Саманта сонно улыбнулась в ответ и заснула. Рональд на цыпочках вышел из комнаты. Улыбка немедленно сбежала с сурового лица.

Кое-какие вопросы ему нужно выяснить в городе. Нельзя сказать, что это разумный поступок, но… сигнализацию он включит, когда уйдет, Дик с Шарпом обходят окрестности замка и вряд ли пропустят чужака. Все обойдется.

Несколько минут спустя темная фигура осторожно прикрыла входную дверь, повернула неприметный тумблер в пасти каменной горгульи и быстрыми шагами направилась к тропинке, ведущей в Бен Блейр.

Короткая дорога к верфи. Не слишком широкая, не слишком ровная, зато занимает всего пятнадцать минут. Спустился с холма — вот и верфь. Собственно, туда Рональду Гранту и надо было…

Он подошел к кабачку «Акульи плавники» и чуть помедлил на пороге. Ярко освещенные окна, слышен смех, звуки музыки, звон пивных кружек. Обычная жизнь, в которую ему предстоит вернуться. Страшновато, док?

Нет. Теперь он больше не хотел прятаться. Наоборот, испытывал приятное волнение в предвкушении встречи с людьми, многие из которых знали его мальчишкой. Нет, иллюзий он не строил. Вряд ли эти люди будут рады встрече. Ничего.

Рональд Грант толкнул дверь и вошел внутрь.

Наступила тишина. Мертвая, звенящая, страшная. Рональд видел, как вытягиваются и бледнеют лица сидящих за столиками, как сдвигаются брови плечистого бармена, как начинает медленно приподниматься Лесли Дойл…

Высокий, кряжистый, бородатый рыбак лет шестидесяти невозмутимо кивнул Рональду.

— Заблудился, Грант?

Теперь он его узнал. Фергюс МакДермот. Старый пират.

— Да нет, Фергюс. Я же здесь вырос, или ты забыл?

— Как же, забыл. Я ведь впервые взял тебя а море, да и на машине учил ездить. У твоей мамашки был старый «бентли». Ох, и машина же… Скорее, это ты стал забывать родные места.

— Ничего. Память возвращается. Где здесь наливают выпить?

Бармен вышел из ступора и мрачно воззрился на Рональда.

— Вам здесь не шибко рады, Грант.

— В вашем заведении не обслуживают врачей?

— В моем заведении не обслуживают убийц.

— Если у вас есть доказательства этого, вызывайте полицию. Если нет — налейте мне виски и проваливайте к черту. Слышали? Виски мне… и моему другу Фергюсу МакДермоту.

— Я же сказал, вам здесь делать нечего…

Кружка Фергюса с такой силой опустилась на стойку, что из вазочки посыпались кубики льда.

— Проклятье! Да здесь никому из нас не рады, что с того? Элджи, тебя ведь интересуют только деньги за выпивку, а их у молодого Гранта больше, чем у всех присутствующих, вместе взятых. Поэтому наливай, пока я не встал на твое место, предварительно выкинув тебя в окошко. А что до всех остальных… Джентльмены… и вы, хм, леди. Это Рональд Грант. Он был самым шкодливым и самым драчливым парнишкой на этой верфи. Потом он вырос и стал доктором, но удар правой у него был один из лучших, какой мне доводилось видеть. Не думаю, что он ослаб с годами, так что, если кому неймется с ним повздорить, милости прошу. Только сначала проверьте, уплатили ли вы за свою медицинскую страховку. Не вижу желающих! Тогда — пейте свое пойло и сидите тихо!

Некоторое время было тихо, а потом все потихоньку вернулись к занятиям, прерванным появлением Рональда. Кто-то отправился танцевать, кто-то подошел к бару за добавкой. Бармен, ворча, как побитый пес, поставил перед Роном и Фергюсом выпивку и ушел на дальний конец стойки. Рон усмехнулся.

— Да ты оратор, Фергюс!

— А ты провокатор. Впрочем, ты всегда любил нарываться на неприятности. Вот только сейчас не лучшее время для этого, ведь по округе бродит маньяк…

— За этим я и пришел. Я хочу знать, что думаешь по этому поводу ты, Фергюс.

Старый рыбак быстро обвел взглядом кабачок и наклонился к уху Рональда.

— Я много чего думаю. Допивай свое пойло и пойдем-ка ко мне в хижину. Там можно спокойно поговорить.


Никто в кабачке не заметил, куда делся Джим О'Рейли. Гас Уилкинсон полагал, что красавчик обмочился, увидев упыря с Холма.

Когда имеешь привычку любить чужих женщин, надо обзаводиться полезными навыками. Такими, как перец с табаком в кармане — отбивать нюх дворовым собакам. Лазанье по деревьям и крышам. А также умение тихо открыть любое окно.


Саманта проснулась, как от толчка, и села в постели. Кошмары ей не снились, но неясная тревога витала в воздухе.

Перед сном она приоткрыла окно, чтобы свежий воздух вливался в комнату. Холода она не боялась, так как тяжелые шторы все равно были задернуты. Девушка встала с кровати и подошла к окну. Отдернула плотную ткань. И мгновенно прижала руки ко рту, пытаясь удержать вопль ужаса.

В ночном мраке перед ней плыло и покачивалось лицо Роба МакБлейра.

Разумеется, это была всего лишь резиновая маска, раскрашенная фосфоресцирующей краской и набитая чем-то для придания формы. Саманта разглядела тонкую нить, уходящую от маски куда-то наверх. Чья-то глупая шутка. И она даже знает чья. Лесли Дойл получит от нее за все! Проклятый придурок, неврастеник, юный идиот!

Она в гневе отвернулась от окна…

И замерла в ужасе.

Ручка двери медленно поворачивалась. Дверь приоткрылась. За ней стоял кромешный мрак.

Потом из мрака раздался тихий и очень знакомый голос.

— Вот мы и встретились, рыжая. Теперь нам не помешают, не так ли?

Она отступила назад, машинально встав так, чтобы от двери ее отделял стол. Мрак за дверью сгустился в темную фигуру, медленно ступившую в комнату. На голове у человека был черный капюшон.

— Кто вы! Что вам нужно!

— Я же сказал — удовлетворения. Прошлый раз я его не получил. Нам помешали, насколько я помню.

В этот момент в руках человека — или призрака? — сверкнула сталь ножа. Одновременно он откинул капюшон.

На Саманту смотрело очень странное лицо.

Многие женщины считали его красивым. Почти все мужчины — смазливым до безобразия. Оно и сейчас было красиво, это бледное лицо с горящими глазами.

Однако оно внушало ужас.

Потому что это не было человеческое лицо. Это было лицо Зверя.

— Я ведь знаю вас? Как вас зовут?

— Друзья зовут Джимом. Иногда Джимми-боем. Девчонки обычно называют лапочкой, киской и сладким.

— До тех пор, пока ты их не убиваешь?

— Точно, красотка. Правда, сначала я их ублажаю. Им нравится, мне тоже. После этого дела умирать приятнее. Убивать тоже. Жаль, у меня нет времени продемонстрировать это тебе. Да и желания тоже, как ни странно. Тебя ведь трахает этот ублюдок…

Она могла бы завизжать, заорать, позвать на помощь, но тогда он убьет ее немедленно. Надо выиграть время.

— Почему ты это делаешь?

— Я просто забочусь о жителях Бен Блейра. Представляешь, как они были разочарованы за эти двадцать лет? Ни одного трупа, ни одной девчонки в кустах. Старик МакБдейр покинул нас, говорили бедные горожане. Не будет больше туристов, не будет денежек… И тогда я решил дать им то, о чем они так тоскуют. Одну — на Дороге. Другую — на Холме. Все ближе и ближе к Черной Твари на Холме. Третья умрет в его собственном доме. Вот и славно. МакБлейр уберется в свою могилу еще на пять лет, а Черную Тварь запрут и вздернут. А не вздернут, так правят в психушку. Чем плохой план?

Саманта лихорадочно соображала. План и впрямь был прекрасен. Несмотря на то, что перед ней был безумец, спланировал он все очень четко. Но откуда такая ненависть к Рону…

— Так это все из-за доктора Гранта? Ты его знаешь?

— Нет, не из-за него, сладкая шлюшка, и даже не из-за тебя, хотя ты сама напросилась, чтобы я внес тебя в мой списочек.

— Когда же это я напросилась?

— А когда связалась с этим упырем. Я, видишь ли, встречал тебя с моим другом, Лесли Дойлом. Ты его бортанула. Это нехорошо. Я решил наказать тебя.

— Но ты и раньше убивал женщин…

— Да. Но ты превратила задание в сказку. Златокудрая красавица погибает от рук черного чудовища в стенах мрачного замка. Как в кино!

— Задание? Какое задание?

Он неожиданна пришел в смятение, разозлился, стал перебрасывать нож из руки в руку. На шее взбухли синие вены, изо рта показалась пена. Теперь никто не назвал бы Джима О'Рейли красавчиком.

— Не твое дело, девка! Мне сказал… мне приказал мой Голос! Он серебряный! Он большой! Он сказал мне, что будет хорошо, если их будет трое.

Они кружили вокруг стола, и в какой-то момент Саманта оказалась напротив окна. Серебряный диск луны осветил ее лицо.

Полнолуние! Оно началось вчера! А Нэнси Клейтон нашли три недели назад… он убил ее в прошлое полнолуние!

Но ему не больше тридцати лет, значит, он не мог совершить те убийства, двадцать лет назад…

В голове все быстрее крутятся картинки… образы… странные, нереальные, и в то же время самые настоящие кружева… жемчуг… море вокруг… лицо Рона… они танцуют с Роном на палубе… у него на лице нет шрама… и она совершенно точно знает… как Рон выглядит без шрама…

Она никогда не была в этом городе?

Она никогда не слышала про доктора Лиланда?

Она ни разу не заблудилась в коридорах Зам-ка-на-Холме?

Джим О'Рейли прыгнул на Саманту. Нож сверкнул в воздухе. В последний момент она успела загородиться стулом и отчаянно закричала. Убийца выбил стул у нее из рук, навалился сверху…

Рычание человека, превратившегося в зверя. Холодная сталь перед глазами. Острая боль в шее.

И глухой страшный рев, сильный удар, а потом визг…

Визг человека, которого заживо рвут чьи-то клыки.

Комнату залил яркий свет, и Саманта услышала спокойный голос Дика Мортона:

— Молодчина, Шарп. Держи его, хороший мальчик. Нет, нет, не надо его кушать, ещё отравишься. Славный песик!

Славный песик, умиленно подумала и Саманта. И потеряла сознание.


12


В следующие два часа событий было так много, что даже у Дика Мортона голова пошла кругом.

Приехала полиция, за ней — «скорая», а потом по тропинке в Замок повалил народ. Нет, не честные обыватели, обитавшие на центральных улицах Бен Блейра, хотя и такие попадались, а рыбаки — народ простой, прямолинейный и даже, можно сказать, грубый.

Вели их всех два человека. Ну, Фергюс МакДермот Дика Мортона совершенно не удивил. С этим старым пиратом они в свое время поплавали вместе, и Дик отлично знал, что Фергюс медленно запрягает, да быстро ездит.

Но вот личность второго предводителя повергла Дика в некоторое смятение. Это был доктор Рональд Грант.

Когда улеглась первая суматоха — то есть когда Дик смог запереть в загон разъяренного до предела Шарпа, полицейские нацепили на бесчувственного О'Рейли стальные браслеты, а доктор Грант вдоволь нацеловался со своей бесчувственной возлюбленной, одновременно приводя ее в чувство при помощи коллег из «скорой», — кое-что начало проясняться.

Оказывается, старый Фергюс МакДермот давно заподозрил неладное в отношении красавчика О'Рейли. Нет, ходоки по дамскому делу в здешних местах встречались довольно часто, а Джиму с его внешностью сам Бог велел заниматься разбиванием сердец, но только с некоторых пор Фергюс стал за ним приглядывать. Все началось с того, что сразу три девчонки были избиты Джимом в кровь. Все они в разное время бьши его подружками, всех он благополучно бросил, но потом за что-то избил. Фергюс поговорил с одной из пострадавших, и та сказала, что Джимми был не иначе как под градусом, потому что все кричал что-то про голоса и про то, что он прославится, а портовые шлюхи ему больше не нужны.

Потом Фергюс узнал, что первая убитая, Нэнси Клейтон, оказывается, успела за время, своего недолгого пребывания в Бен Блейре свести знакомство с некоторыми из местных парней. В том числе и с Джимом. Он помогал ей менять колесо, и было это у поворота на Старую Дорогу. Нэнси собиралась посмотреть закат над морем. Смутило полицию то, что вроде бы в тот вечер она еще была жива — ее машину видели позже у одного из баров на Мейстрит, да и сама Нэнси, опять-таки вроде бы, заходила в сувенирные лавки, покупала какую-то ерунду… После того вечера ее никто живой не видел, но у Джима О'Рейли было железное алиби. Он был здесь, в «Акульих плавниках».

Вторая девица, звали ее Рейчел, а фамилию никто не знал, приехала в Бен Блейр изучать старинный фольклор. По этому поводу она проторчала целый день в «Акульих плавниках», слушая вполне старинные и не вполне пристойные матросские песни, а потом Джим О'Рейли вызвался показать ей старинные менгиры на Холме. Проводили их понимающим хмыканьем — мол, знаем мы эти старые менгиры, но потом Джим вернулся сердитый, тут же склеил кого-то из портовых девчонок и отбыл к себе домой, благо дом стоял совсем недалеко от «Акульих плавников». Загвоздка опять заключалась в том, что, когда Джим уже явно и несомненно кувыркался на ложе любви, ту девчонку Рейчел видели живой и здоровой возле менгиров. Она бродила вокруг камней и срисовывала их в тетрадочку. Видевшая ее старуха Гори даже не стала подходить — зачем попусту отвлекать ученого человека из столицы?

И тогда старый Фергюс решился на отчаянный шаг. Очень кстати ему подвернулся доктор Грант. Возможно, с точки зрения юриспруденции они были не правы, но зато личность убийцы была установлена. Фергюс и Рональд влмились в дом О'Рейли и обыскали его. Найденный светлый парик и женская верхняя одежда подтвердили догадку Фергюса.

Джим О'Рейли убивал девушек, потом надевал парик и что-нибудь из их верхней одежды — куртку, яркий платок, плащ — и показывался на глаза горожанам. Не слишком близко. Не вступая в разговоры. Но так, чтобы кто-нибудь мог вспомнить это появление. Не зря девушек находили почти обнаженными.

После этого страшного открытия толпа рыбаков собралась немедленно линчевать Джима О'Рейли, и тут только сообразили, что его нигде нет. Потом Лесли Дойл, бледнея, вспомнил, что видел Джима идущим к Холму, а потом вся честная компания взяла ноги в руки и ринулась спасать Саманту Джонс. Отставшие вызвали полицию, «скорую», знакомых и родственников, так что теперь Замок-на-Холме напоминал городскую площадь в день ярмарки.


Саманта чувствовала страшную усталость. Ноги почти не держали ее, и девушка уселась на скамью в зарослях боярышника. Здесь было не так шумно, но зато близко к людям. Одиночества она сейчас не жаждала. Саманта закрыла глаза и откинула голову спинку скамьи. Ей надо вспомнить. Обязательно вспомнить то, что она почти вспомнила в момент нападения. Это было что-то чертовски важное…

— Мисс Джонс?

Она открыла глаза. Рядом с ней на скамье сидел Джон Мейз. Безукоризненный светлый костюм, бледно-голубые, чуть печальные глаза, пшеничные усы.

— Простите, я немного задремала. Безумная выдалась ночка, да и дни не из легких. Хорошо, что все кончилось, правда?

— Да. Это верно. Мне жаль вас тревожить, но я ведь к вам от Шерри.

— Шерри? С ней что-то случилось?

— Скорее, наоборот. Впору радоваться. Она… она просила меня передать вам одну фразу: «Приезжай скорее, я все вспомнила».

Саманта ахнула и схватила Джона Мейза за руку.

— Господи, неужели? Но ведь тогда надо срочно известить… хотя зачем срочно! Я должна ее увидеть!

— Конечно. Моя машина рядом, я мог бы отвезти вас, если захотите отправиться прямо сейчас.

Саманта и Мейз уже подходили к машине, когда девушка вдруг резко остановилась.

Синий «тандерберд». Тонированные стекла. Маленькая вмятина на левом крыле…

Не может этого быть. Машина, сбросившая ее в пропасть, сгорела у верфи, остался только номер, по которому ее и опознали…

Минуточку! А при чем здесь номер? Она же не запоминала никакого номера. Полицейские просто нашли сгоревшую машину и предположили, что это и есть та самая, на которой…

Тихий голос за плечом произнес:

— Я вижу, вы сомневаетесь, мисс Джонс. Не надо. Не сомневайтесь. Поверьте, вам будет очень полезна предстоящая поездка. Вы узнаете много интересного.

Она хотела ответить, но не успела. Короткий укол в плечо, прямо сквозь одежду. Расплывающаяся по всему телу вязкая усталость. Звенящая пустота в ушах. Джон Мейз подхватывает ее под руку и сажает в машину. Занавес.


Рон Грант смотрел на инспектора Болда с выражением, которое опять было хорошо инспектору знакомо. У миссис Болд оно часто появлялось на лице, только миссис Болд при этом еще добавляла фразу «Я же тебе говорила, Крис, но ты не слушал!».

Настроение у инспектора было отвратительное, хотя на горизонте маячили благодарности и награды за быстрое и качественное раскрытие двойного убийства в Бен Блейре. Он мрачно посмотрел на доктора Гранта; потом на благодушную физиономию Фергюса МакДермота, и наконец грозно уставился на Дика Мортона.

— Значит, сигнализация была включена, но вы ничего не слышали?

— Так я же говорю, инспектор, мы с Шарпом решили сделать большой круг. Обычно мы с ним обходим только сам замок, ну а на этот раз решили захватить и сад, и горочку, и рощу, словом, всю территорию.

— И пес от вас убежал?

— Понимаете, инспектор, ирландские волкодавы не убегают. Они могут отлучиться только по делу. Поэтому, когда песик сделал ноги, я сразу припустил за ним. В принципе, можно было и не торопиться…

Инспектор невольно поежился, представив себе, во что могли превратить Джима О'Рейли клыки Шарпа. Инспектор видел эти клыки только издали, но они произвели на него громадное впечатление.

— М-да… Надеюсь, собака успокоилась?

— Шарп? А он вообще не нервничает. Такая порода. Просто слишком много народу. Это для него в диковинку.

Рональд огляделся по сторонам.

— Дик, Сэмми легла? Она в порядке?

— Простите, док, но я ее не видел. То есть я же пса отводил в загон…

Рон не дослушал, быстро зашагал к дому. Через несколько минут он выбежал обратно. Теперь на его лице явно читался страх.

— Дик, инспектор, ее нигде нет. Нужно опросить людей, кто-то должен был ее видеть…

Инспектор тяжело вздохнул и покровительственно похлопал доктора по плечу.

— Не волнуйтесь так, мистер Грант. Понимаю, вы переволновались, но, в конце-то концов, преступник пойман, мисс Джонс в полной безопасности, так что мы сейчас…

— Инспектор! Вы ничего не понимаете! Ее нужно найти!

Местный констебль, молодой Симпсон, о беспокойством прислушивавшийся к этому разговору, неожиданно вмешался:

— Я видел, как мисс Джонс садилась в машину мистера Мейза.

Рон охнул и схватился за сердце. Дик Мортон помрачнел и переглянулся с Фергюсом МакДермотом. Потом все трое куда-то двинулись, причем весьма решительно. Молодой констебль увязался с ними. Инспектор Болд ощущал себя… как-то странно. Вроде бы он здесь есть — но его как бы и нет. Самое главное, он ничего не понимал. А вот все остальные, похоже, были в курсе.


Миссис Каннаган смотрела на незваных гостей, как на врагов. Глаза достойной женщины были заплаканы. Она всхлипнула и вдруг выпалила:

— Простите вы меня, Ронни… То есть доктор Грант! Я все эти годы так относилась к вам, подозревала вас в самом страшном, а на самом деле… Господи, что мне теперь делать!

Рональд осторожно взял женщину за руку.

— Что случилось, миссис Каннаган? Вы не расскажете нам…

— Случилось то, что я потеряла мою девочку навсегда! Вот ее записка.

Рональд молча смотрел на неровные, прыгающие буквы. Как ни странно, судя по всему, перед лицом опасности Шерри обрела силу духа. Записка была написана четким, ясным языком.

«Я вспомнила все. Пять лет назад меня похитил и держал взаперти Джон Мейз, дядя Белинды. Он насиловал меня и ставил на мне медицинские опыты. Я пишу это письмо в здравом уме и твердой памяти, чтобы в случае моей гибели это письмо могло стать свидетельством в суде против Джона Мейза, бесчеловечного изверга и маньяка-психопата. Мама, прости меня. Я должна разоблачить этого негодяя, чтобы больше не подвергать опасности мою подругу Саманту Джонс и всех жителей нашего Бен Блейра, храни его Господь. Я больше не буду бояться. Шерилин Перси Аманда Каннаган».

Рональд отдал листок бумаги миссис Каннаган и севшим голосом произнес:

— Храбрая малышка! Миссис Каннаган, куда она пошла?

— Я не знаю, Рональд, не знаю. Она сказала, что должна пройти весь путь, от начала до конца. И ушла. Я не смогла удержать ее. Это было вечером. Она прилегла поспать после обеда, а в шесть уже ушла из дома. Я ничего не заподозрила, а полчаса назад нашла эту записку у нее на подушке. У меня больше нет сил бороться, Рональд. Если мое дитя мертво, мне тоже лучше…

— Миссис Каннаган! Повторите, что сказала Шерри перед уходом! Это очень важно.

— Что должна пройти весь путь… От начала до конца.

Рональд повернулся и кинулся к машине. Дик и Фергюс последовали за ним.


Холод и сырость. Запах склепа. Запах сырой земли. Смерти. Тления.

Ничего. Это не страшно.

Человек сидит и раскачивается из стороны в сторону. Он боится остановиться, потому что тогда в темной, низкой комнате наступит полная тишина.

Человек боится тишины. В тишине приходят воспоминания. Самые страшные. Самые мерзкие. Самые сладостные.

Тем страшнее разочарование.


Саманта разлепила веки с громадным трудом. Голова гудела и пыталась уплыть куда-то в сторону. Девушка заставила себя собраться с мыслями.

До нее донесся шепот. Нет, просто очень тихий голос.

— Сэмми… Вот и ты здесь. Мы умираем, Сэмми.

— Шер! Что происходит? Я тебя почти не вижу, в глазах темно…

— Не надо. Не смотри. Умирать лучше, когда не боишься. Я больше не боюсь.

Саманта наконец смогла разглядеть Шерри — и волосы зашевелились у нее на голове.

Шерри, абсолютно обнаженная, была распята на операционном столе. Ее запястья и щиколотки были крепко привязаны к поручням, талию тоже перехватывал широкий ремень. Голова Шерри была опутана какими-то проводками, но страшнее всего было то, что в вены на руках девушки были введены толстые иглы.

Кровь из них медленно, но постоянно капала вниз, на пол. Шерри медленно умирала от потери крови.

Саманта дернулась — и обнаружила, что тоже привязана. Холодея от страшной догадки, она опустила глаза… Так и есть.

Саманта Джонс была распята на таком же столе, и из ее вен точно так же уходила по капле жизнь.

— Шер! Что происходит?!

Голос Шерри звучал на удивление спокойно.

— После того ночного нападения я была не в себе, ты помнишь. Меня накачали успокоительными, так что я все время спала. Мне снились сны. Они мне снятся уже пять лет. Все одни и те же. Но сегодня кое-что прибавилось. Помнишь, как я его испугалась? Когда он приехал нас спасать? Я все никак не могла понять, что же в нем было страшного… Запах. Это одеколон. Сегодня я спала — и мне приснился этот запах. И я вспомнила. Картинка сложилась.

Саманта вздрогнула и вспомнила слова Рональда.

«Все части на месте — а картинка не складывается».

— Шерри, ты говоришь о Джоне Мейзе?

— Да, Саманта. Она говорит обо мне.

Тихий, очень приятный голос. Невысокий худощавый человек стоит в дверях, чуть сутулится.

Саманта напряглась, рванулась из пут. Джон Мейз слабо усмехнулся.

— Ты всегда была упрямой и своевольной девочкой. Но я не хотел твоей смерти, видит Бог, не хотел. Во всяком случае, твоей ПЕРВОЙ смерти.

Саманта замерла. Набат в голове гудел все громче. Сердце билось где-то в горле.

— О чем вы говорите…

Джон Мейз прошел к письменному столу, сел за него и начал методично рвать какие-то бумаги. Обрывки он бросал в маленький камин, однако запаха дыма Саманта не чувствовала. Видимо, тяга была хорошей…

— Доктор Лиланд был гением, что бы о нем сейчас ни говорили. Он добился бы успеха, я в этом не сомневаюсь. Я преклонялся перед ним. Он снисходил до меня. Я отдал ему Замок-на-Холме, я оборудовал для него там лабораторию, потом построил эту, секретную… Я оплачивал все счета, потакал всем капризам. А капризов было много. Это его общество… Снобы и идиоты. Врачи, давно позабывшие о науке. Один Лиланд… Тогда я решил, что сам найду ген. Я многому научился за годы, проведенные рядом с Лиландом. К тому же я знал Бен Блейр и его обитателей, а Лиланду приходилось действовать вслепую.

Первый раз я не хотел убивать. Она была симпатичной и безобидной. Можно было просто напоить ее, так обычно делал Лиланд. Меня подвели руки. Я исколол ей все вены, но кровь не шла. Тогда на меня что-то нашло… Когда я очнулся, она была уже мертва. Я забрал кровь и ушел. Честно говоря, даже не думал тогда об алиби.

Шли месяцы, но меня так и не нашли. И не заподозрили. Потом были остальные три… Насчет них я уже не сомневался. Лиланд очень нервничал, потому что убийства начали связывать с деятельностью общества, а я в душе посмеивался над ним. Доказательств-то не было. Потом прошло еще пятнадцать лет. Лиланд продолжал искать ген, я тоже. Каждый занимался своими исследованиями. Я объездил всю Англию в поисках уроженок Бен Блейра. Работал в архивах, библиотеках, городских управах. За пятнадцать лет я взял более двух десятков проб…

Саманта чувствовала, как холодный пот ползет у нее по вискам и груди. Бездушное чудовище рассказывало о своих злодеяниях так спокойно, словно речь шла не о двух десятках убийств по всей стране, а о простых лабораторных исследованиях.

— … Я научился работать за эти годы. Научился терпению. А потом вернулся этот паршивец, Ронни с Верфи. Молодой ученый, скажите-ка… сопляк! Лиланд буквально влюбился в него. И все ему рассказал. Только Ронни это не понравилось. Он стал вынюхивать и выспрашивать, потом арестовали Лиланда, а Ронни купил Замок-на-Холме. И встретил Белинду.

Джон Мейз повернулся к Саманте, и она увидела, что глаза у него остекленевшие, безумные, светящиеся животной злобой… и страхом. Она ничего не понимала. Ничего!

— … Да, дорогая мисс Джонс, мы подходим к самому для вас интересному. Ронни подобрался слишком близко к обществу Лиланда и его тайнам. Его нужно было остановить. Заодно я оказал бы услугу семье — ведь желание Белинды выйти замуж за сына портовой шлюхи никто из нас не одобрял. Одним словом, я решил действовать. Бомбу в наши дни найти легче легкого. Я все приготовил заранее и уселся в моторке неподалеку, чтобы удостовериться, что все прошло успешно. До взрыва оставалось пять минут, когда я увидел их на палубе. Белинду и Гранта. Они целовались. Она была в его рубашке. Я понял, что они только что были близки. Меня это взбесило, но я все еще не хотел ее убивать… Я действительно не хотел тебя убивать, девочка!

С этими словами Джон Мейз опустился на колени перед столом, где лежала Саманта.

Саманта превратилась в каменное изваяние. То, что говорил Джон Мейз, было нереально, немыслимо, невозможно, и все же она понимала, что говорит он чистую правду.

— … Я плакал, когда яхта взорвалась. Я орал и выл, как сумасшедший, потому что оплакивал тебя, моя малышка Белл. Я ведь очень любил тебя. И желал. Желал как женщину, с тех самых пор, когда ты начала бегать на свидания и целоваться с этим Лесли Дойлом, маленьким нахалом. Я уплыл от того места, уплыл далеко. Почти до самого Гленнакораха доплыл, потом вышел на берег, упал и уснул. А когда проснулся, на песке рядом со мной лежало твое мертвое тело. То, что от него осталось. Взрыв здорово тебя искалечил, а морская вода разъела раны. От малышки Белл осталось немного. И тогда я решил сжечь тебя. Ты ведь все равно была мертвая. Я выкопал яму, бросил тебя туда, обложил хворостом и поджег. И тогда ты закричала, а я…

Саманта разлепила стиснутые губы.

— И тогда ты ударил меня чем-то тяжелым в лицо. Я помню. Потом была тьма и боль, потом госпиталь.

— Я убежал от той могилы. Меня рвало, я впал в безумие. Одно я знал точно: на этот раз ты мертва. Единственная женщина, которую я хотел… Пока я занимался с тобой, маленькая сучка Каннаган сбежала. Я не думал, что ей это удастся. После того, что я с ней делал. Я было занервничал, но ее поместили в дом скорби. Все опять прошло гладко. Как всегда. И шло так до тех пор, пока Рональд Грант, выживший в этом страшном взрыве, не начал докапываться до истины. Мне стало необходимо добраться до дневников Лиланда. И заставить замолчать Шерри.

— Значит, в ту ночь, когда О'Рейли шел за нами…

— Я ехал за вами следом. Я хотел сбить ее машиной.

— А я?

— Я не знал тогда, что это ты. Я не знал этого до сегодняшней ночи. Когда Шерри испугалась меня возле своего дома, я понял, что она вот-вот вспомнит, и тогда мне конец. Надо было разбираться с ней и с тобой. Я попытался сбросить тебя в пропасть, но ты живуча… как ведьма. Тогда мне пришло в голову взять образец и у тебя. Я вез тебя сюда, чтобы просто убрать свидетеля. А вот передо мной результаты анализа. Генетического, на ДНК. Ты — Белинда Мейз. И ты ведьма. Потому что восстала из могилы. Потому что выжила в огне, в воде, в пропасти… Смешно. Я обрел свою женщину. Нашел то, что искал всю жизнь. И все теряю. Изгой. Вечный изгой. Ты умрешь, Белинда. На этот раз насовсем. Сюда никто не придет. Никогда. Земля к земле, прах к праху. Вы с Шерри уснете навеки в самом спокойном уголке Бен Блейра.

Знаешь, за что я тебя убиваю теперь? Нет, не потому, что ты можешь меня выдать. Я ускользал раньше — вывернусь и теперь. Я не могу перенести того, что даже в новой жизни ты снова спишь с Рональдом Грантом. Его руки вновь ласкают твое тело, а я не смею даже прикоснуться к нему. Он целует тебя, хотя он урод. Он — чудовище, но он тебя трахает, а я вызываю у тебя отвращение. За это ты умрешь, Белинда. Спи спокойно. Ах, да. Совсем забыл. Извини, Шерри. Спокойной ночи и тебе, малышка.


Дик с ухмылкой глянул на Фергюса.

— Старый пират, я впервые вижу, как ты крестишься.

— Иди ты, знаешь куда? Это ж Старое кладбище. По нему только старуха Гори может спокойно шастать. Травки собирать. Ведьма.

— Док знает, что делает. Он ведь очень умный, наш Ронни.

— Всегда был таким. Умным, хитрым и злющим. Пошли, хватит болтать.

Оба пожилых гиганта прибавили шагу и вскоре догнали Рональда Гранта, нетерпеливо рыскающего между старыми могилами.

— Док, ты скажи, что мы ищем и зачем?

— Могилу МакБлейра. Они там.

— Могила МакБлейра на холмике, но там никого, кроме его костей, быть не может… о, мать его бога душу так и так!

Фергюс МакДермот замер, не в силах оторвать взгляд от одинокого склепа на вершине холма. Над могилой нечестивого Кровавого Роба поднимался дымок.

Рональд молча бросился к склепу и через секунду исчез внутри. Дик медлил всего миг — и последовал за хозяином. Снаружи остался лишь старый Фергюс. Он растерянно оглядывался по сторонам.

Небо над морем слегка посветлело. Еще немного — и наступит рассвет. Внезапно старому пирату очень захотелось услышать крик самого завалящего в округе петуха.

Рональд не помнил, как пробежал по низкому туннелю, начинавшемуся в земле сразу за саркофагом МакБлейра. Гнев, ярость, боль и ужас душили его.

Картинка сложилась, все стало на свои места. Неужели слишком поздно?

Он с разбега кинулся на тяжелую дверь в конце туннеля, но она не поддалась. В этот момент Дик Мортон решительно отодвинул его в сторону.

— Давайте-ка я, док. Это все ж сподручнее мне.

Как ни был взвинчен Рональд, он не мог не испытать восхищения при виде того, как его дворецкий легко и небрежно с одного удара вышиб дубовую дверь.

Они влетели внутрь и замерли. Джон Мейз стоял возле обнаженной Саманты, держа в руках шприц.

— Доброй ночи, доктор Грант. Полагаю, вы знакомы с действием цианида? Одно ваше резкое движение — и Белинда умрет. Собственно, она и так умрет, это лишь вопрос времени, но, я полагаю, вам не захочется во второй раз становиться причиной смерти вашей невесты?

Рон пошатнулся, но Дик поддержал его.

— Ты безумец, Мейз. Что ты несешь…

— Он говорит правду, Рон. Я — Белинда Мейз. Я вспомнила… Прости меня, любимый…

Голос Саманты — или Белинды? — звучал все тише, словно угасал, и Рональд зарычал, словно раненый зверь, попавший в смертельную ловушку. Пальцы Дика намертво сжали его плечо.

— Не надо, док. Он чокнутый. Если вы дернетесь, он все равно успеет первым.

Секунды. Столетия. Эпохи.

— Чего ты добиваешься, Мейз? Зачем тебе это все?

— Я заберу ее кровь и уйду. Мне нужен Ген Ведьмы.

— Гена Ведьмы не существует.

— Доктор Лиланд был гением!

— Гена Ведьмы не существует в природе. Существует биополе, аура, если угодно, позволяющие некоторым людям выживать там, где другие погибают. Но это не зависит от крови. Ты потратил жизнь впустую, Джон.

— Неправда!

— Ты уничтожил свою жизнь.

— Нет!

— Да. Ты обречен — а я буду жить. Ты всю жизнь гонялся за призраками — а я стал ученым. Ты…

— Будь ты проклят, упырь!

Джон Мейз, заливаясь слезами, замахнулся, собираясь всадить иглу в тело Саманты, но в этот момент Рональд прыгнул. Два тела сплелись в рычащий клубок, катающийся по полу. Где-то там, в самой середине, находилась смертоносная игла с цианидом.

Дик осторожно обогнул дерущихся, на ходу вынимая нож из-за голенища. Разрезал ремни, стягивающие Саманту, быстро скинул рубаху и набросил на обнаженное тело девушки. Она сквозь слезы смотрела на широкую грудь верного друга, украшенную синими разводами матросских татуировок. Дик тем временем деловито перетягивал ей руки, чтобы остановить кровь.

Драка на полу все продолжалась, но внезапно раздался дикий вскрик. Саманта в ужасе посмотрела вниз. Рональд Грант медленно поднимался с пола. Из разбитой губы текла кровь, он пошатывался, но был, несомненно, жив. На полу скорчился неподвижный Джон Мейз. В скрюченных пальцах поблескивал шприц. Игла воткнулась Мейзу в запястье.

Рон молча обнял Саманту и укоризненно посмотрел на Дика Мортона, который хлопотал над бесчувственной Шерри.

— Дик! Ты все это время даже не смотрел в мою сторону.

— Видите ли, док, если бы он в вас попал, то я вам все равно бы не помог, ну а уж он от меня не ушел.

С этими словами Дик неуловимым движением выписал, в воздухе ножом сложный вензель. Саманта вздрогнула и крепче прижалась к груди Рона. Дик заметил это и усмехнулся.

— Сержант морской пехоты Ее Королевского Величества, мисс. Ножевой бой входил в курс молодого бойца. Благодаря ему меня обожает наша кухарка. Говорит, что никогда в жизни не видела таких идеально ровных отбивных.

Саманта и Рон рассмеялись и посмотрели друг на друга. Девушка внезапно закусила губу.

— Рон… кто я? Саманта? Белинда? Я не знаю, как мне жить дальше.

— Это просто. Жить ты будешь со мной. Всегда.


Эпилог


Миссис Каннаган плясала джигу с Фергюсом МакДермотом. Лесли Дойл кормил мороженым Шерри, сидящую в инвалидном кресле, но довольно веселую и оживленную. Дик Мортон в сияющем камзоле разносил шампанское и перемигивался с Миа, Хелен и Лизой.

Инспектор Болд сидел и томился. Миссис Болд через его голову обсуждала с поварихой, миссис Бленчли, секреты восхитительного французского соуса к пулярке, однако это было не самое страшное.

Дело в том, что ирландский волкодав Шарп выбрал стул инспектора в качестве тента для своей задней части, и при каждом движении Болда на стуле поднимал свою лохматую голову и смотрел на инспектора с большим подозрением. Шарп уже понял, что отнюдь не все посетители когда-то тихого замка являются непрошеными гостями, но инспектор как-то раздражал верного пса. Не то чтобы он ему не доверял, но все-таки…

В саду Замка-на-Холме играли свадьбу Рональда Гранта и Белинды Сэмми Мейз.

Сама церемония прошла рано утром в старинной часовне Бен Блейра, и жители городка осыпали новобрачных зернами пшеницы и хмеля, все как положено. Потом новобрачные ускакали куда-то верхом, а приглашенные гости потянулись в Замок-на-Холме.

Дик Мортон сменил сюртук посаженого отца на камзол дворецкого и старался вовсю. Шампанское было холодным, эль — горячим, мясо таяло во рту, а куропатки были бесподобны. На снег, лежащий за пределами каменной площадки, никто не обращал внимания, тем более что в любой момент можно было перейти в теплые и уютные залы Замка-на-Холме.

Прошло три месяца с того дня, как Рон Грант и Дик Мортон спасли двух девушек из рук знаменитого маньяка из Бен Блейра.

Джона Мейза тихо похоронили на семейном кладбище Мейзов.

Шерри пришлось почти два месяца отлежаться в больнице — она потеряла слишком много крови. Некоторые врачи в госпитале даже считали, что это невозможно, ибо человек умирает при значительно меньшей кровопотере…

Саманта Джонс прошла необходимое генетическое тестирование и получила официальные документы о том, что она является Белиндой Мейз. На память о своей второй жизни она оставила себе имя Сэмми.

Рональд Грант объявил о помолвке и свадьбе на следующий день после спасения девушек. Потом в замке закипела работа. Белинда Сэмми Мейз руководила целой армией штукатуров, декораторов, мебельщиков и плотников.

Результат не замедлил сказаться. Вместо черной и неприветливой крепости на холме вырос сказочный замок с белыми башнями и алыми стягами на шпилях, с золотыми петушками-флюгерами и разбитной русалкой, плещущейся в фонтане (настоял на ней Дик Мортон), с беседками и дорожками, посыпанными песком, с огромными светлыми окнами и тонкими тюлевыми занавесками на них…

Из всех труб валил дым, а в восточном крыле поселилась вся многочисленная семья миссис Бленчли, потому что почтенная кухарка не желала больше отходить от плиты. Шутка ли — накормить целую семью Грантов! Где двое, там и третий, а уж если в запасе имеется не меньше трех десятков детских…

Золотистый и алый, серебряный и голубой, белый и салатовый — вот какие цвета отныне царили в Замке-на-Холме. Свет заливал огромные комнаты и длинные коридоры, и розы благоухали в высоких вазах, несмотря на то, что приближалось Рождество…

И вот теперь играли свадьбу.


Рон и Белинда стояли на вершине высокой скалы, вздымавшейся в серое небо над Бухтой Ворона. Чуть позади переступали с ноги на ногу Шайтан и Звездочка. Пар вырывался из ноздрей, лошади тихонько пофыркивали, словно не понимали, зачем эти глупые люди торчат на морозе…

Рон обнял Белинду, осторожно коснулся губами ее виска, потом румяной щеки, губ, подбородка. Она закрыла глаза и прижалась к нему, испытывая странное чувство.

Она словно плыла, растворяясь в воздухе. Превращалась в солнечный луч, в снег на ветке дерева, в само это дерево, в придорожный камень. Она была везде — и нигде.

Не было ни моря под ними, ни неба над головой. Не было их самих. Только сияние, повисшее в воздухе, только звон небесных колокольчиков, только тепло и сила любимых рук да одно дыхание на двоих, а еще два сердца, бьющихся в унисон, два тела, сплавленных в одно, две жизни, слитых воедино…

— Хочешь, я тебя заколдую?

— Я сама тебя заколдую, понял? У меня есть Ген ведьмы.

— А я колдун с Холма.

— Нет, ты больше не колдун с Холма.

— Интересно, а кто же я?

— Как кто? Ты что, сказки не читаешь? Как только они поженились, заклятие спало, и стали они прынц и прынцесса…

— И жили они долго и счастливо…

— Рон!

— Что, Золотая?

— Мы никогда не умрем.

— Ну, как это…

— Потому что мы уже умирали. А теперь мы будем просто жить. Долго и счастливо. Всегда.

— Золотая?

— Что, Рон?

— Я люблю тебя.

И она утонула в горящих черных глазах, светившихся любовью и спокойным счастьем. Рядом с ней стоял самый красивый, самый любимый, самый желанный мужчина на свете, и это было самым главным.

Белинда Сэмми Грант размахнулась и с ликующим смехом бросила в море букет роз. Алых, как кровь.

Живое — живым. Память — любимым. Мертвым — покой.

И море помахало невесте белыми бурунчиками.


КОНЕЦ


Внимание!

Данный текст предназначен только для ознакомления. После ознакомления его следует незамедлительно удалить. Сохраняя этот текст, Вы несете ответственность, предусмотренную действующим законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме ознакомления запрещено. Публикация этого текста не преследует никакой коммерческой выгоды. Данный текст является рекламой соответствующих бумажных изданий. Все права на исходный материал принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.