Тонгор против богов
Лин Картер


Лемурия #3






Эпоха, когда молода еще была гордая Лемурия — и жалкими дикарями пока что слыли майя и атланты.

Эпоха, когда жили еще на земле и великие, могущественные боги, и страшные, кровавые чудовища, и суровые, мудрые маги.

Эпоха, когда судьба, коей подвластны не только люди, но и боги, послала в мир могущественнейшего из воинов былого — северного варвара Тонгора из клана валькиров, — героя, с коим не сравниться было ни Куллу-Завоевателю, ни Конану-Разрушителю...






Лин Картер

Тонгор против богов





Пролог


Это случилось в эру волшебства, когда могущество магов боролось с волнами тьмы, угрожающе накатывающимися на Земли Людей.

…Мир больше не увидит колдовства, существовавшего в те времена, когда Лемурия была молода…

Все это происходило задолго до того, как мать всех империй развернула свои знамена над Египтом, задолго до Атлантиды и розово-красных городов майя. В тот бурный век колдовства и войн, кинжалов убийц и кубков отравленного вина сарком противостояли кровожадные хранители, а наградой победившему служил трон одного из королевств Лемурии…

Именно тогда появился искатель приключений с дикого Севера — Тонгор из клана валькаров, обладающий железными мышцами воина и варварским презрением к опасности. С помощью великого волшебника Шарата он одолел Королей-Драконов и сорвал их страшные замыслы призвать Темных Богов Хаоса. Первым среди богов Зла считался Ямат. Тонгор вдребезги разбил его огненные алтари и изгнал его Желтых хранителей, забрав себе Патапгу, где раньше правил Ямат. Но хранители двух других Темных Богов остались непобежденными: в мрачном Тсарголе по-прежнему правили от имени кровавого Слидита, а Красные хранители по-прежнему властвовали над каменным городом у южного моря…

Лемурийские Летописи




Глава 1

ВОР ИЗ ТСАРГОЛА


Война подлеца — это ложь,

Что губит меча не хуже,

Как в спину брошенный нож —

Пред ним и герой безоружен…

    

Алая Эдда






Полночь накрыла Тсаргол словно черный занавес. Обнесенный неприступными стенами, каменный город застыл на южном побережье древней Лемурии, где разбивались о высокие утесы холодные волны Яхен-зеб-Чуна, Южного моря.

Повсюду царила тьма. Огни не горели ни на куполах башен, ни на широких проспектах. Великолепный дворец с тысячами окон молчаливо высился черной горой, ибо последний король Тсаргола умер. Ни фонари, ни канделябры не освещали и храмовый квартал, где обитали хранители Слидита, маги-хранители жестокого и кровавого культа, властвовавшего в городе из красного камня со дня смерти Друганды Тала, последнего сарка.

В городе властвовала темнота, словно в обители мертвых.

Темнота и тишина. Лишь там, где море в бессильной ярости билось в огромную стену уже тысячу лет — и будет биться еще десять тысяч, — нескончаемо грохотал прибой.

Но этой черной и беззвездной ночью в Тсарголе спали не все.

В маленьком квадратном помещении, высеченном в граните там, где город вздымал корону пышных куполов, в сорока ярдах под священной Алой Башней Звездного камня, вокруг массивного стола из малинового нефрита сидели, строя коварные планы, четверо заговорщиков в черных бархатных рясах с капюшонами.

Их окутывало безмолвие вечности, ибо даже беспощадный молот грохочущего прибоя не мог проникнуть сквозь прочный камень. Помещение освещали три белые свечи, воткнутые в железный шандал, стоявший на столе. Их безжизненный, колеблющийся свет падал на кроваво-красный нефрит, и тени скользили по фигурам заговорщиков.

В одном конце стола сидел высокий тощий Ялим Пелорвис, Красный Великий хранитель, властвовавший над Тсарголом от имени Слидита, Бога Крови. Сутулый и изнуренный, он казался обтянутым кожей скелетом. Холодное костлявое лицо напоминало обтянутый кожей череп. Бритая голова — шар из слоновой кости — сверкала в мерцающем свете. Узкие бесцветные глаза давно утратили живой блеск. Он как будто смотрел внутрь себя, словно человек, отведавший смертельного сока нотлая, Цветка Снов.

Наконец он заговорил тонким, бесцветным голосом:

— Как мы отомстим Тонгору, этому шелудивому щенкуварвару, который посягнул на неприкосновенность святилища Владыки Слидита, похитив оттуда Звездный камень? Тот священный талисман, что упал с небес в Алый Город тысячу лет назад. Дух владыки Слидита явился ко мне и сказал, что Темные Владыки требуют смерти варвара. Ваше мнение?

Слева от Ялима Пелорвиса сидел более молодой человек по имени Нимадак Квел, с обритой наголо головой и безумными глазами фанатика. Под рясой из черного бархата он носил желтый атлас жреца культа огненного бога Ямата — культа, объявленного вне закона.

Он заговорил голосом, дрожащим от ненависти:

— Я спал и видел сны — это боги шептались со мной. Мое астральное тело блуждало по Землям Тени. Со мной говорил Ямат. Бог рассказал, что Тонгор, убивший моего господина, Желтого Великого хранителя Вапаса Птола, забрался на трон священного города Ямата, Патанги, с помощью своей молодой жены, королевы Соомии, и теперь подлый дикарь должен умереть. Иначе Три Повелителя Хаоса никогда не восстановят владычество над этой планетой! Тонгора надо убить… но как?

Слева от объявленного вне закона хранителя из Патанги устроился невысокий толстяк, черная бархатная ряса которого скрывала претенциозные, крикливо-яркие одежды, обильно украшенные драгоценными камнями и золотым шитьем. На жабьем лице с дряблыми щеками злобно поблескивали крошечные глазки. Это был Арзанг Пауме, изгнанный сарк Шембиса, чье имя наводило страх в Южных Королевствах из-за садистской жестокости правителя. Тонгор сверг Арзанга Пауме и, превратив его в изгнанника-скитальца, заменил кровавое царствование Пауме властью верного своего товарища, юного Элда Турмиса.

Арзанг Пауме алчно потер пухлые короткопалые ручки, сверкнувшие в тусклом свете драгоценными камнями перстней, и злобно сказал:

— Этот варвар скинул меня с трона, когда я присоединился к Фалу Туриду, сарку Турдиса, и пошел войной на Патангу!

Предлагаю спустить на него Гильдию Убийц — пусть кубок с отравой или кинжал принесут погибель псу с севера!

— Нет! — нахмурился Желтый Великий хранитель Патанги. — Кинжал ничем не лучше руки держащего его убийцы… а яд не надежнее умения отравителя! Я предлагаю призвать на помощь наших братьев, Черных хранителей Заара, верных псов Третьего Повелителя Хаоса! При поддержке великого Города Магов мы сможем уничтожить северянина магией, не знающей промаха.

— Ты не прав, Нимадак Квел, — покачал головой Красный Великий хранитель. — Заар, Город Магов, лежит в тысяче лиг от моего города Тсаргола, за джунглями, лесами и бескрайними восточными равнинами, где хозяйничают синекожие кочевники, за высокими горами — на самом краю Лемурии. У нас нет времени призывать на помощь темную магию Черного Братства. Молодая империя Тонгора с каждым днем становится все сильнее. Варвар и его королева уже властвуют над Тремя Городами на заливе: Турдисом, Патангой и Шембисом. Тонгор в любое время может обратить свой взор на юг, к Тсарголу. Мы должны нанести удар немедленно!

Четвертый член тайного совета пока не высказывался. Раньше он сидел, погрузившись в свои мысли, надвинув на глаза черный капюшон. Теперь он наклонился вперед, и черный бархат упал на плечи, открыв лицо. Это был высокий человек, крепкого сложения, одетый, подобно воину, в кольчугу поверх кожаной куртки. Твердый, жестокий подбородок загорелого сильного лица обрамляла мрачная черная борода. Четвертым заговорщиком оказался Хайяш Тор, изгнанный даотар, бывший главный военачальник Турдиса, побежденный Тонгором. Именно его безумное, неуправляемое честолюбие и имперские амбиции толкнули слабовольного сарка Турдиса на кровавую дорогу завоеваний.

— Есть еще один способ, достославный Великий хранитель, — заговорил он. — Можно иным способом навлечь гибель на Патангу и погубить варвара…

Ялим Пелорвис обратил тусклый взгляд в его сторону и негромко осведомился:

— И какой же это способ?

Хайяш Тор наклонился вперед, обведя сообщников пронзительным гипнотическим взглядом.

— Я согласен с Ялимом Пелорвисом. Патанга должна быть уничтожена прежде, чем империя Тонгора поглотит всех нас.

Тонгор строит воздушный флот летающих кораблей, тайной которых владеет одна лишь Патанга. Это — самое опасное оружие, так как, вооруженный всего одним таким летающим судном, Тонгор прорвал осаду Патанги и разбил мою армию. Поэтому именно сейчас нам и надо нанести удар. Не пройдет и года, как Тонгор достроит флот и обучит воинов. Тогда Патанга станет непобедимой — самой могущественной из королевств-городов Лемурии. Но убить Тонгора надо не кинжалом наемного убийцы… и не магией.

— А как тогда? — удивленно выдохнул тучный бывший сарк Шембиса.

Тонкие губы Хайяша Тора чуть дрогнули в слабой улыбке.

— Быстрое умерщвление лишит нас радости мести, — тихо произнес он. — Смерть — это конец жизни, но есть муки, которые могут показаться много хуже смерти и длиться хоть сотню лет!

Одно за другим прозвучали его слова и будто повисли в удушающем безмолвии тайной подземной палаты. Блистающие глаза Хайяша Тора сверкали злым, плотоядным блеском. Собравшиеся замерли, обдумывая услышанное.

— Но как же сможем мы передать Тонгора в руки палачей, Хайяш Тор? Как мы выманим северянина из рядов его могучей армии, из сердца хорошо охраняемого города, обнесенного стенами?

Хайяш Тор снова улыбнулся.

— Мы заставим его явиться к нам по собственной воле, — мягко произнес он.

Молодой Великий хранитель Ямата наклонился вперед. Глаза его сверкнули словно у почуявшего добычу вандара. Он неторопливо облизал губы.

— Как?

Хайяш Top понизил голос до тихого шепота.

— Что, если мы тайно похитим из дворца Тонгора его жену, королеву Соомию, и их новорожденного младенца, принца Тара? Один человек может прокрасться сквозь стену часовых, с чем никак не справится армия.

— Продолжай, — затаив дыхание, попросил Красный Великий хранитель.

— Когда Соомия и ее ребенок будут надежно упрятаны за стенами Тсаргола, мы станем повелителями Тонгора! Если он когда-нибудь пожелает увидеть свою саркайю и их первенца, то он должен будет… открыть ворота Патанги перед нашей армией и приказать своим людям сложить оружие! А иначе мы уничтожим тех, кого Тонгор любит больше всего на свете!

Ялим Пелорвис молчал. Взгляд его стал тусклым, задумчивым.

— А поверит ли Тонгор нашему посланнику?

В голосе военачальника зазвенело адское веселье.

— Мы пришлем ему доказательство. Ваши палачи ведь достаточно умелы, чтобы отрезать саркайе левую руку и все же оставить ее в живых. Наш посланец принесет доблестному варвару кровавое доказательство. Прямо к его трону, где он восседает в окружении тысячи воинов. Ручаюсь, Тонгор сразу же отправится к нам!

Маленький жабообразный сарк Шембиса злорадно захохотал.

— И где же мы найдем человека, достаточно хитрого, чтобы исполнить такое?

Хайяш Тор, расслабившись, откинулся на спинку кресла и высокомерно взглянул на заговорщиков.

— В Тсарголе есть один вор по имени Зандар Занд…




Спустя две недели, ровно в полдень, через большой Западный въезд в Патангу проехал стройный юноша верхом на запыленном кротере. Огромные ворота высились над ним, словно утес, загораживая ясное голубое небо. Солнце сверкало на неприступных стенах города, вспыхивало огнем на черепице конических крыш, блестело на широких куполах из позолоченной бронзы, мягко лаская зеленую медь шпилей. Солнечные лучи позолотили наконечники копий и шлемы стоящих на стене часовых. Над дюжиной шатров развевались на ветру расшитые золотом знамена Патанги, украшенные эмблемой Черного Ястреба валькаров.

Въехав в город вместе с толпой, стройный юноша остался незамеченным. В этой толпе встречались разные люди. Купцы из Зангабала в головных уборах из белой ткани с янтарными перьями на макушке везли выделанные кожи, бронзовые изделия и яркие шелковые ковры, сошедшие с ткацких станков Далакха и Кадорны. Напыщенные послы из Катула прибыли на север в занавешенных паланкинах с дарами в виде золота, серебра и бесценного язита. Были тут и крестьяне из дальних провинций, приехавшие на рынок на больших возах, которые тянули здоровые, тяжеловесные зампы. Они доставали свежие ягоды сарн и водяные фрукты, пшеницу и рожь. А с ними прибыло и множество запыленных молодых воинов из отдаленного Ашембара, лучников и конных копейщиков из далекого Дарундабара, наемников из Возашпы, привлеченных магией легенд о Тонгоре — «самом могучем из воинов, самом храбром и самом щедром из королей». Все они хотели записаться в его армию или, быть может, научиться таинственному искусству пилотирования стройных летающих кораблей, плавающих над Патангой подобно серебряным стрелам.

Юноша въехал через Западные ворота в имперский город по величественной Торийской дороге — огромному проспекту, что рассекал город, доходя до самой сердцевины — великолепной площади в центре Патанги. Вокруг поднимались дворцы, храмы и особняки — сказочные, сверкающие тысячью красок, блистающие варварской пышностью.

С балконов, окон и стен свисали многоцветные ковры и знамена. На минаретах и шпилях трепетали и развевались флаги.

Превосходные фасады, украшенные скульптурами из мрамора, одетые камнем или покрытые ослепительной мозаикой, сверкали в лучах полуденного солнца. На большом базаре Патанги под полосатыми оранжево-сине-малиновыми тентами торговались, ссорились и жестикулировали купцы. Ветви цветущих деревьев гнулись под грузом листвы, отбрасывая на раскаленную мостовую прохладные озера тени, а между зданиями тут и там проглядывали сады с фантастическими цветами.

Улицы и проспекты наводнила толпа — едущие на рынок женщины; воины, спешащие на посты; королевские вестники в черно-золотых камзолах, несущие свитки; жрецы мудрого Отца Горма и мягкосердечной Владычицы Тиандры; знать и вельможи в колесницах с позолоченными колесами или верхом на поджарых кнутохвостых кротерах; мальчики-посыльные, бегущие с какими-то поручениями… Никто не обращал внимания на молодого человека в линялой и латаной пестрой одежде бродячего трубадура, с висящей за плечом лютней из слоновой кости, путешествующего верхом на запыленном кротере. Зандар Занд (ибо это, конечно же, был он) свернул с огромного базара на боковую улочку и спешился перед постоялым двором под названием «Знак головы дракона». Путник позвал конюха и приказал отвести своего скакуна в загон.

Сам же Зандар Занд вошел на постоялый двор, снял комнату на ночь и заказал у хозяина сарнового вина и жареную заднюю ногу буфара. Потом он улегся в постель и стал спокойно ждать темноты.

Когда пришла ночь и в небе засияла огромная золотая луна древней Лемурии, Зандар Занд покинул «Знак головы дракона» закутавшись в просторный тускло-серый плащ с капюшоном. Свой пестрый костюм он сменил на особую, плотно облегающую тело одежду черного цвета: она как перчатка охватывала тело Зандара Занда от шеи до пят и запястьев. Зандар Занд, отправившись по хорошо освещенному городу, выбирал темные проходы и незаметные, безлюдные проулки. Так добрался он до стены, окружающей дворец саркона.

Дожидаясь той минуты, когда поднявшийся туман скроет луну, он спрятался в чернильной темноте огромного цветущего отлара. Там он скинул серый плащ и быстро вывернул его наизнанку. Подкладка плаща оказалась из той же черной ткани, что и маскировочный костюм. Вслед за этим Зандар Занд натянул на лицо черную маску и вытащил из потайного кармана тяжелого плаща отрезок гибкой проволоки с прикрепленным на конце складным многозубым крюком из кованого железа. Чтобы приглушить звук, зубья покрывал слой толстой ткани. Когда, наконец, исчез лунный свет, Зандар Занд перекинул крюк — «кошку» через стену королевского дворца, а затем медленно стал тянуть его обратно. Зубья, скрипя, заскользили по камням, пока не застряли между железными копьями, венчавшими стену. Быстро и бесшумно вор из Тсаргола влез наверх, отцепил «кошку»и спрыгнул в темный сад по другую сторону стены.

Дворец саркона возвышался посреди роскошного парка-лабиринта, состоящего из шпалер кустарника, лужаек, покрытых цветами и рощ благовонных деревьев; посреди этого великолепия бежали извилистые ручейки и сверкала вода прудов, украшенных лотосами. В разных точках парка стояли на часах воины из полка Черных драконов — полка воинов, подобранных самим сарком. Скрытый от глаз черным одеянием, вор проскользнул через густые кусты, без труда избегая ничего не подозревающих часовых.

Он подошел к стене самого дворца. Если верить изученным им в Тсарголе картам, в этой башне находились личные покои Тонгора и Соомии. Не теряя времени, Зандар Занд достал особую пару ремней, которые надел на сапоги. Из этих ремней торчали острые шипы из небиума, самого прочного из всех металлов.

Затем он надел специальные перчатки со схожими шипами.

И полез по стене.

Зандар Занд был незаурядным вором. Он считался вором из воров; изящный и гибкий, как акробат, мускулистый, как гладиатор, обладавший навыками наемного убийцы и силой воина.

Но для того, чтобы совершить такой необыкновенный подвиг — подняться по отвесной стене — даже ему пришлось здорово потрудиться.

Стена королевской башни, сложенная из огромных блоков гладкого, блестящего желтого мрамора, казалась неприступной.

Но между блоками находился более мягкий, пористый слой цемента. Вот в эту-то крошащуюся губчатую субстанцию мастер-вор и загнал острые шипы, укрепленные у него на запястьях. Потом, подтянувшись, он воткнул шипы на сапогах в слой цемента ниже мраморного блока. Теперь, балансируя на ногах, он отработанным движением высвободил запястья и снова вонзил их острия как можно выше. Словно огромный паук он пополз вверх по стене, подбираясь к своей жертве.




Королева Соомия находилась в покоях одна, дожидаясь прибытия Тонгора. Няня только что накормила принца Тара. Годовалый мальчик спал в колыбели около большого, похожего на трон кресла, где сидела, мечтая о чем-то, молодая и красивая саркайя Патанги.

Сегодня вечером не намечалось никаких государственных дел — ни обедов, ни праздничных банкетов или балов. Сегодня вечером они с Тонгором поужинают вдвоем в своих покоях.

Женщина слегка улыбнулась, подумав об этом. Дела Трех Городов поглощали так много сил и времени, что саркайе и ее любимому мужу едва удавалось хотя бы час побыть наедине. Но сегодняшний вечер принадлежал им. Они разделят его и станут наслаждаться им вдвоем… или, точнее, втроем, если считать и сына. Вот-вот придет Тонгор. Он громко крикнет «вина!»и сожмет жену в объятиях, от которых у нее захватит дух. Он закроет улыбающиеся губы Соомии поцелуем, который сделает ее слабой и покорной, а потом выпустит ее плечи и подхватит на руки мальчика. Раскатисто хохоча, валькар подбросит верещащего от восторга малыша в воздух и поймает его в крепкие, нежные объятия, в то время как королева будет наблюдать за их игрой горящими глазами и смеяться от счастья. Скоро…

Но как быстро у нее отобрали эту мечту…

Раздался какой-то странный звук! Окно? Услышав лязг стали, женщина обернулась и закричала, увидев фигуру в плаще и маске — черную, чудовищную, словно громадная летучая мышь, стоящую в огромном оконном проеме.

Незнакомец внимательно оглядел красавицу.

Соомия, придя в себя, закричала, зовя на помощь. Но ужасная черная фигура бросилась на нее, и женщина увидела в черной руке, мотнувшейся к ее горлу, смертоносный блеск стали.




Глава 2

КОРОЛЕВА В ОПАСНОСТИ


Вновь проложим мы дорогу

Сквозь ряды, врагов — вперед,

Битва нам — вино свободы?

Песню смерти сталь поет!

    

Боевая песня Черных Драконов






Тонгор из клана валькаров махал тяжелым мечом северян, вкладывая в каждый удар всю силу своих гигантских мышц.

Губы его разошлись, оскалив зубы в тигриной улыбке, а странные золотистые глаза горели от упоения боем.

Сталь звенела о сталь, высекая мрачную музыку войны. Искры полетели в разные стороны, когда клинок его противника разлетелся вдребезги под неукротимой силой удара Тонгора.

Даже сам валькар, не сумев устоять на ногах, опустился на колени. Но и в этой позе он продолжал разить противника, и тому пришлось поднять черм, чтобы отбить удар страшного тяжелого меча. Черм, лемурийский щит, был маленьким, круглым диском, крепко пристегнутым к левому предплечью воина.

Сделанный из прочной выпуклой драконьей кожи, натянутой на легкую раму из дерева арлд, он применялся для того, чтобы ловко отбивать касательные удары меча и не годился для отражения прямого удара.

Огромные мускулы на плечах Тонгора напряглись и вздулись… Удар сбил воина с ног, а от его черма остались лишь щепки и ошметки порванной кожи.

Тонгор вскочил и рассмеялся. Какой-то воин помог его противнику подняться на ноги.

— Отлично, Чарн Коюн! Мы еще сделаем из тебя дракона! — прогремел варвар, хлопнув побежденного по плечу.

Чарн Коюн усмехнулся, морщась от боли.

— Да, сарк, если я сумею пережить подготовку и остаться живым!

Тонгор снова рассмеялся, убирая меч в ножны. Приняв у воина длинный малиновый плащ, он набросил его на мускулистые плечи и, продев один конец завязки под мышкой, а другой перекинув поперек груди, прикрепил ее к наплечному ремню брошью дымчатого кварца.

Могучий валькар представлял собой внушительную фигуру — широкоплечий бронзовый великан с мощным торсом, тонкой талией и стройными крепкими ногами. Его полуобнаженное тело прикрывали лишь черные кожаные ремни для оружия, широкий пояс да алая набедренная повязка. Ноги облегали мягкие черные ичиги. Непокорная темная грива жестких прямых волос волной опускалась на плечи, поддерживаемая пересекавшим лоб кожаным ремешком.

После долгого утомительного дня в палате совещаний или в зале собраний Тонгор больше всего на свете любил скинуть тяжелые одежды из царственной парчи и натянуть кожаные ремни воина, а потом провести часок среди солдат, упражняясь во дворе дворца. Из воинов Патанги, лучников Турдиса, бродячих наемников из дюжины городов, стекавшихся под знамя Тонгора, валькар постепенно выковывал превосходно обученный полк закаленных ветеранов, мастерски владеющих всеми видами холодного оружия. Этот личный отряд королевской гвардии — Черные Драконы — должен был стать ядром, вокруг которого с течением времени соберется армия. Для Черных Драконов Тонгор стал не только королем и командиром, но и товарищем.

Драконы все как один любили его и пошли бы на смерть, защищая своего господина и его жену.

Слишком быстро наступил вечер… Тонгор с удовольствием поупражнялся бы еще часок-другой. Его простая варварская жизнь в течение долгих лет, когда он дрался и скитался по континенту Лемурия в качестве атамана разбойников, воина-наемника, убийцы, вора, пирата и авантюриста, приучила его чувствовать себя гораздо уютней в казармах грубых воинов, чем во дворце сарка. Но вот уже почти два года как странный поворот судьбы или прихоть Девятнадцати Богов даровали ему место на троне Патанги рядом с любимой женщиной. Сначала в качестве сарка Патанги, а теперь уже саркона Трех Городов — сюзерена, или Верховного короля быстро растущей молодой империи. Он усмехнулся, пожав плечами. Его несложная философия северянина побуждала брать от жизни то, что она бы ни предложила.

Взмахнув на прощание рукой, Тонгор широким шагом вышел со двора со своим верным товарищем, Кармом Карвусом. Войдя во дворец, они расстались. Карм Карвус, как даотар недавно сформированной Воздушной Гвардии, направился к летному полю, в то время как Тонгор поднялся по лестнице к королевским покоям, где его ждали жена и сын. Большой красный плащ развевался у валькара за плечами и хлопал по пяткам, когда Тонгор стремительно проходил по пышно изукрашенным коридорам и великолепно меблированным покоям. На стенах повсюду висели шитые золотом знамена и бархатные гобелены, натянутые на каркасы из серебряной проволоки. Из ажурных бронзовых курильниц поднимались к потолку струйки благовонного дыма.

Фарфоровые вазы с тиралонсами — зелеными розами Лемурии — создавали во всем дворце приятный аромат.

Тонгор уже прошел половину коридора, ведущего к королевским покоям, когда услышал пронзительный крик Соомии.

Человек, испорченный благами цивилизации, услышав женский крик, потерял бы несколько драгоценных мгновений, гадая, что случилось, и, наверное, прежде всего окликнул бы жену. Но Тонгор обладал сверхчувствительными нервами дикаря, жизнь которого всегда зависит от быстроты реакции на малейший признак опасности — шорох листьев, скрип половиц, запах, слабое движение.

Тремя большими прыжками одолев расстояние до двери своих покоев, он схватился за ручку. Дверь оказалась запертой изнутри. Цивилизованный монарх позвал бы охрану и подождал бы, пока та выломает преграду, но не Тонгор! Он высоко подпрыгнул и ударил ногами в дверь как раз над замком, обрушив на дерево всю мощь своего гигантского тела. Дверь не выдержала, и в ореоле щепок Тонгор влетел в комнату. Приземлившись на ноги, он одним молниеносным взглядом оценил открывшуюся перед ним сцену.

Потерявшая сознание Соомия, со связанными сыромятным ремнем запястьями и лодыжками, висела на руке похожего на летучую мышь мужчины в плаще и облегающей черной одежде.

Незнакомец стоял над колыбелью, где надрывался в крике юный принц Тар, молотя по воздуху крохотными кулачками. Страшный человек протягивал к младенцу руку в черной перчатке, . готовясь схватить его.

С львиным рычанием Тонгор бросился на похитителя в черной маске. Но Зандар Занд двигался с поразительной быстротой. Перебросив через плечо королеву, он оставил ребенка и выпрыгнул в окно, мгновенно растворившись в темноте.

Тонгор на секунду задержался у колыбели. Одного быстрого взгляда оказалось достаточно, чтобы убедиться, что ребенок невредим, хотя сильно испуган.

Потом, без размышлений и колебаний, Тонгор прыгнул через окно вслед за похитителем в черном. Его вытянутые в прыжке руки неожиданно наткнулись на болтающуюся веревку, в которую валькар и вцепился железной хваткой. В тридцати локтях под ним лежал окутанный ночной теменью сад.




Карм Карвус задержался в коридоре, остановленный своим старым другом — грубоватым, но добросердечным герцогом Мэлом, правителем Тесонии, одним из самых близких друзей и мудрых советчиков Тонгора. Они обсуждали предстоящий Совет Королей, где валькар должен был встретиться с Элдом Турмисом, сарком Шембиса, и со старым воином Барандом Тоном, сарком Турана. Они собирались говорить о проблемах и делах сарконата. Именно из-за встречи с герцогом Мэлом Карм Карвус оказался не так далеко от королевских покоев. Он тоже услышал крик Соомии, последовавший за ним грохот (когда Тонгор выбил дверь) и полный дикой ярости крик северянина.

Выхватив из ножен мечи, и Карм Карвус и герцог Мэл побежали вверх по лестнице и оказались возле выбитой двери в королевские покои всего через несколько мгновений после того, как Тонгор выскочил из окна башни. На крики и шум прибежали часовые из соседних коридоров и знатные дамы, прислуживавшие королеве. Вместе с ними появилась и хорошенькая темноволосая молодая девушка, дочь Мала — Иннельда.

Беспорядочную бурю вопросов оборвал глухой голос старого герцога:

— Дочь! Что здесь произошло? Где твоя госпожа?

— Не знаю, отец! — Иннельда подняла на отца испуганный взгляд. — Я лишь на миг вышла из покоев, посмотреть, готов ли ужин, так как мы с минуты на минуту ожидали прихода сарка.

Королева Соомия находилась в покоях одна с принцем Таром…

Я услышала, как она закричала, и…

Карм Карвус стремительно пересек помещение и выглянул в открытое окно. Потом он посмотрел наверх и закричал:

— Воллер Соомии… он поднимается с посадочной площадки на крыше! Клянусь богами… кто-то увозит королеву!




Когда вор влез по наружной стене башни и встал на оконный карниз, он вынул из-под плаща многозубый крюк, закинул его наверх и, зацепив за шпиль, обеспечил себе путь отступления.

Захваченный врасплох внезапным появлением Тонгора, Зандар Занд забыл и думать про малолетнего принца и бежал через окно, взобравшись по веревке на крышу с быстротой и ловкостью акробата, ничуть не отягощенный телом худенькой Соомии.

Уцепившийся за веревку Тонгор, прекрасно понял, что ее оставил похититель, и, взобравшись на крышу, увидел похожую на летучую мышь фигуру. Незнакомец уже перебирался через конек. Валькар заметил на плече черного злодея драгоценную ношу и, оскалив от ярости зубы, полез следом. Быстро перебирая руками, он забрался наверх всего несколькими мгновениями позже вора.

Плоское навершие башни давно переделали под посадочную площадку для кораблей нового воздушного флота Патанги. Сейчас здесь находился причаленный к мачте личный воллер Соомии. Когда Тонгор влез на крышу, он увидел, как фигура в маске с королевой на плече забралась на борт летучей лодки и отцепила якорный канат. Невесомое, как облачко, благодаря нейтрализующему притяжение корпусу из урилиума — магического металла, странное судно, обретя свободу, поплыло по воздуху, подгоняемое ночными ветрами.

Тонгор присел, напрягая мускулы, а потом подпрыгнул. Могучие ноги, словно мощные пружины, выбросили его тело высоко вверх. Одна рука задела палубные поручни воллера, соскользнула, но потом намертво вцепилась в какую-то металлическую деталь.

Вскоре и вторая рука смогла дотянуться до корпуса, и Тонгор повис на огромной высоте под брюхом корабля. А тем временем воллер уже покидал пределы дворца.

Зандар Занд с самого начала собирался скрыться из Патанги, угнав летучее судно, и подготовился к этому. Прежде чем покинуть Тсаргол, он внимательно выслушал Хайяша Тора.

Бывший даотаркон подробно объяснил Занду, как пилотируются таинственные корабли. Как командующий войсками Турдиса, Хайяш Тор в совершенстве владел этим искусством, поскольку именно старый Оолим Фон, мудрый алхимик из Турдиса, и создал магический сплав урилиум. Он же сконструировал первый летающий корабль, позже названный воллером, сделав его секретным оружием в планах Турдиса, собиравшегося с помощью воздушного флота завоевать всю Лемурию.

И теперь Зандер Занд зря времени не терял. Промчавшись по палубе, он ворвался в кабину пилота и бросил Соомию на одну из двух коек, вытянувшихся вдоль бортов. Через несколько секунд он уже разворачивал судно, направляя его над городом.

О том, что Тонгор тоже летит с ними, он не подозревал до той поры, пока с палубы не донесся скрежет металла о металл.

Зандар Занд обернулся и увидел валькара, залезающего на палубу: его глаза сверкали от безумной ярости.

Титул вора воров Зандар Занд носил не напрасно, превзойдя себе подобных сообразительностью и изобретательностью. Он одной рукой резко повернул штурвал воллера на пол-оборота влево. Судно едва не перевернулось, и в тот момент, когда палуба вдруг взыбилась вертикальной стеной, Тонгор, потеряв равновесие, перелетел через ограждение и исчез во мраке ночи.

Зандар Занд угрюмо улыбнулся и выправил судно. Два мощных винта на хвосте воздушного корабля загудели. Их острые лопасти стали кромсать холодный ночной воздух. Набирая скорость, воллер помчался в темноте словно сверкающая серебристая стрела. Через несколько мгновений маленький кораблик проскользнул над стенами города и понесся на юг, оставляя далеко позади купола и башни Патанги.




Тонгор стремительно падал, переворачиваясь в воздухе. Стараясь остановить вращение, он широко раскинул руки, и внезапно одна рука задела шест. Судорожным движением пальцы вцепились в металл, и варвар закачался на краю одной из городских крыш. Широко открыв рот, валькар пытался в первую очередь восстановить дыхание.

Внезапно он услышал грохот: к нему по крыше с криком бежал молодой воин с обнаженным клинком в руках.

Судя по золотистым ремням и искрящемуся серебристому шлему, он принадлежал к недавно сформированной Воздушной Гвардии. Тонгор вылез на крышу и огляделся. По прихоти богов Зандар Занд скинул его над башней, где также была оборудована посадочная площадка. Всего в нескольких шагах в воздухе плавал летучий корабль гвардейца, привязанный к причальной мачте, за которую и ухватился Тонгор, пролетев всего несколько локтей. Валькар мельком порадовался такой удаче.

Воин узнал короля и отсалютовал ему.

— Государь! Что…

— Сейчас не до разговоров, — рявкнул Тонгор. Он прыгнул на палубу корабля и, сбросив причальный трос, крикнул:

— Передай Карму Карвусу, что я лечу вдогонку за воллером королевы… на юг. Пусть Воздушная Гвардия следует за мной…

Торопись!

Молодой воин мгновенно покинул площадку. Воллер отплыл от мачты, и Тонгор занял место у рычагов управления. Загудели, оживая, роторы, и второй корабль умчался в ночь следом за похитителем. Вскоре огни Патанги исчезли далеко позади, и теперь под килем судна Тонгора расстилались погруженные во тьму поля и леса.

Однако несколько минут задержки оказались весьма существенными. Оба воллера, принадлежавшие к новой, улучшенной серии машин, обладали более мощными двигателями и могли лететь куда быстрее, чем старый воздушный корабль «Немедис».

Но их одинаковые возможности не позволяли Зандару Занду увеличить разрыв между ними, равно как и все мастерство Тонгора не могло его сократить. Так они и мчались по небу, окутанному облаками. Вскоре они пересекли границу Патанги и полетели над поросшими травой холмами и обширными лесами Птарты.

Тучи, прежде скрывавшие луну, теперь поредели. Часто и беспокойно оглядываясь, Зандар Занд ясно различал преследовавший его воздушный корабль. Он, конечно, даже не догадывался, что им управляет сам Тонгор. Зандер решил, что в городе подняли тревогу и за ним погнался один из катеров воздушного патруля. Но кто бы ни управлял этим судном, вору требовалось. сбить его со следа. Никак не годилось приводить преследователя прямиком в Тсаргол и таким образом заранее предупреждать врага о готовящейся войне, ясно давая понять, что похищение королевы — одно из звеньев заговора.

Отчаянно озираясь по сторонам, Занд пытался сообразить, как удрать от преследователя. И тут он увидел на востоке, над землями Нианги, плотную гряду облаков. На далеком горизонте смутно различались невысокие горы, бывшие, должно быть, Ардатским хребтом. Зандар Занд круто повернул штурвал, направившись на восток. Там, в облачной пелене, он надеялся оторваться от погони.

Соомия мало-помалу приходила в себя. Там, во дворце, незнакомец ударом по голове оглушил ее, и теперь, возвращаясь в реальность, королева огляделась и поняла, что лежит на одной из двух коек в каюте собственного воллера. Над пультом управления сгорбился тот самый незнакомец в плаще и маске. Соомия сообразила, что, должно быть, какой-то неизвестный враг задумал похитить ее… и ее ребенка. Но, оглядев тесную кабинку, она успокоилась: маленького принца здесь не было. Королева попыталась приподняться, но вновь повалилась на койку — руки и ноги стягивали крепкие путы. Зачем ее украли? На какое-то мгновение саркайя дрогнула от болезненного страха, но никто не назвал бы ее неженкой: между ней и варварской дикостью ее праотцов лежало всего несколько поколений. Призвав на помощь всю свою смелость, Соомия стала спокойно и хладнокровно раздумывать, пытаясь найти выход из затруднительного положения. Отражая напряженную работу мысли, маленький подбородок решительно выпятился вперед, губы сжались, между бровями пролегла морщинка.

Похититель в маске пока не знал, что она очнулась, и это давало ей шанс, пусть даже небольшой. Тонгор всегда учил ее, что человек, оказавшийся в опасности, должен хвататься за любое, хоть и незначительное преимущество и использовать его. Подвижный и смелый ум королевы выискивал всевозможные пути к спасению.

Со связанными за спиной руками она была практически беспомощна. Однако к койке ее не привязали, а руки связали только в запястьях. Возможно, ей удастся извернуться так, чтобы руки оказались впереди… Тогда, даже связанная, она сможет что-то предпринять. С гибкой грацией вытягивая связанные руки, Соомия подогнула ноги, сжавшись в комок. С небольшим усилием ей удалось протащить под стопами связанные запястья. Выпрямившись, она с удовольствием вытянула руки перед собой. Потом ей бросился в глаза блеск начищенной стали: на черном поясе таинственного похитителя висели кинжал и меч. Возможно…

Соомия села и спустила ноги с койки. Встать на связанные ноги в покачивающейся кабине казалось непреодолимой задачей, но ей удалось сделать и это. А потом она медленно, боком, стала подкрадываться к похитителю, попеременно опираясь о пол то пятками, то пальцами непослушных ног.

Каждый рывок воллера угрожал опрокинуть ее, но все же королеве удалось, не упав, неслышно пересечь кабину.

Теперь она стояла прямо за спиной пилота в черном плаще, сосредоточившего все свое внимание на гряде облаков впереди по курсу. Если она связанными руками попытается выхватить кинжал у этого человека, он, скорее всего, снова схватит ее, до того, как ей удастся заколоть похитителя. На какой-то миг на Соомию накатила волна страха… как, слабая, беззащитная, могла она противостоять этому человеку?

Но затем, решительно взяв себя в руки, отчаянно потянулась вперед, схватила незнакомца за волосы и прежде, чем тот успел пошевелиться или обернуться, изо всех сил ударила его головой о стальной поручень, проходивший вдоль передних окон кабины, вложив в это движение все свои силы.

Человек в черном потерял сознание и рухнул на рычаги управления, заливая пульт кровью из рассеченного лба. Онемевшими пальцами королева сорвала маску и, слегка повернув голову похитителя, заглянула в лицо. Она ожидала, что перед ней окажется кто-то из старых врагов Тонгора, но этого молодого человека она видела в первый раз.

Потом королева выхватила из черных кожаных ножен кинжал. Сев на койку, она зажала его рукоять коленями и принялась перепиливать острым лезвием путы, стягивающие запястья, и хотя руки скоро заболели от этого упражнения, терять времени было нельзя. Похититель мог очнуться в любой момент, и тогда связанная королева не смогла бы защищаться. А вот со свободными руками, да еще и с кинжалом, Соомия готова была сражаться с кем угодно.

Перепиливая путы, женщина не заметила, как неуправляемый корабль нырнул в густые облака над Ниангой и понесся сквозь клубящиеся испарения прямо к отрогам невидимых во мгле Ардатских гор.




Глава 3

ПОДЗЕМНЫЙ ДВОРЕЦ


…За непроходимыми джунглями, у подножия горы, находится тайная крепость колдуна Запада. Там бесчисленные века ищет древний колдун в запретных книгах сокрытые тайны грядущего…

    

Третья книга Псенофиса






Над Патангой вставало солнце, положив конец тревожной ночной суматохе. Едва забрезжил рассвет, так и не сомкнувший глаз Карм Карвус созвал совет. Все придворные находились в замешательстве — в разных направлениях спешили офицеры и вельможи, разносили сообщения и приказы гонцы, мчались занять посты отряды воинов. Тонгор до сих пор не вернулся, а посланные на поиски гвардейцы не нашли никаких следов похищенной королевы.

На совет собрались предводители сарконата: герцог Мэл с нечесаной седой львиной гривой, постоянно морщивший лоб от» беспокойства, полный краснолицый барон Селверус, некогда служивший отцу Соомии, покойному сарку, а теперь, верой и правдой, ее мужу, Тонгору, и виконт Дру — поджарый, остроумный, насмешливый. Но теперь никто не услышал его шуточек — в этот раз его поведение отличалось галантностью и серьезностью. Пришел также старый и мудрый Эодрим, жрец Горма, иерарх храма Девятнадцати Богов. Он собирался поделиться мудростью с участниками экстренного совещания.

Карм Карвус не терял зря времени на праздные церемонии.

Он открыл заседание, четко и точно изложив события предшествующей ночи.

— Стало быть, перед нашим советом стоит три вопроса. Где саркайя Соомия, кто ее похитил и с какой целью? Где наш повелитель Тонгор и какова его судьба? Какую грядущую опасность предвещают эти странные события?

— Иными словами, Карм Карвус, — перебил его виконт Дру, — означает ли похищение королевы начало военных действий со стороны какого-то, пока неизвестного, государства или же это всего лишь злобная и мстительная выходка обезумевшего идиота?

— Правильно, виконт. Все возможные меры предосторожности уже приняты, — продолжал Карм Карвус. — Объявлена тревога. Наряды часовых утроены. Воздушная Гвардия все еще рыщет по округе. На самых быстрых летающих кораблях отправлены вестники с предупреждением к Элду Турмису в Шембис и к старому Баранду Тону в Туран. Мы хотим, чтобы и они не теряли бдительности.

— Кровь Горма!.. Прошу прощения, достопочтимый жрец!..

Значит, вы думаете, что похищение королевы лишь пролог к вторжению… Кто-то собирается смутить и напугать нас так, чтобы Патанга вышла из равновесия и ее можно было бы завоевать намного легче из-за замешательства в рядах защитников и из-за сломленного боевого духа? — прогремел герцог Мэл.

Карм Карвус мрачно кивнул.

Старый барон Тезони злобно выругался:

— Подлые, коварные черви! Прикрываться женщинами!

— Но кто же наш враг? — проворчал Селверус. — В Турдисе и Шембисе наши друзья. Наверняка это не Зангабал и не Пелорм… и даже не Катула, что лежит на севере! Они обменялись с нами послами и знают, что им не нужно опасаться Тонгора.

— Да, барон Селверус, — согласился Карм Карвус. — Но мы пол-Лемурии наводнили озлобленными врагами — хранителями Ямата, которых изгнал Тонгор. Они вполне могли осесть в одном из близлежащих королевств и там раздувать дремлющее честолюбие какого-нибудь пока еще дружественного нам правителя.

Мэл задумчиво потер бороду.

— Да, согласен, — прогрохотал он. — К тому же еще остался Тсаргол. Этот город и его Красное Братство подлого бога-демона Слидита. Они-то не забыли оскорбление, которое нанес им Тонгор, украв у них из-под носа Звездный камень! Нет, такого они никогда не забудут… Да и то, что он сбежал, убив сарка Тсаргола, Друганду Тала!

— Возможно! — согласился виконт Дру. — Однако до Тсаргола лиги и лиги пути, помимо вод Южного моря. Думаю, нам лучше поискать врага поближе… Какой-нибудь небольшой городок, испугавшийся быстро растущей мощи Патанги. Вообразивший, что Патанга представляет угрозу для его самостоятельности, и введенный в искушение мстительными хранителями Ямата. Но кто бы ни был этот враг, вопрос остается прежним: что еще мы можем сделать для защиты нашего королевства?

Мудрый старый жрец, до сих пор молча слушавший это обсуждение, поднял свой жезл, увенчанный большим гром-камнем.

— Господа… и юный Карм Карвус!

Дворянин из Тсаргола повернулся к старику.

— Да, отец Эодрим? Я надеялся, что в столь важных делах вы поделитесь с нами мудростью, накопленной за столько лет.

Выскажите то, что думаете обо всем случившемся.

— Годы, оставшиеся за плечами, не всегда прибавляют мудрости, — негромко рассмеялся жрец. — Однако я могу внести одно предложение…

Его дружно попросили высказаться. Старик поднялся — высокий, седобородый и величественный, в простой рясе из белого бархата. Струившийся через высокие окна зала Совета красноватый свет искрился огнями на Колесах Горма — ожерельях драгоценных камней, висевших у него на груди.

— Думаю, что мы, подняв дозоры по тревоге и отправив гонцов к союзникам, сделали для защиты Патанги все, что могли, и пока наш неведомый враг не откроет свое лицо или имя каким-нибудь явным враждебным поступком, мы ничего больше сделать не сможем. Однако, если бы мы могли определить имя и понять цели нашего врага сейчас, до того как он будет готов нанести новый удар, мы поступили бы мудро, ударив первыми.

— Согласен, отец Эодрим, — кивнул Карм Карвус. — Но как это сделать?

— На западе, за широкими джунглями, за великими горами находится замок великого волшебника Лемурии, самого Шарата, который два с лишним года назад присоединился к Тонгору и тебе, Карм Карвус, чтобы низвергнуть Королей-Драконов. Думаю, мы можем смело рассчитывать на его дружбу с валькаром, королем-воином, и можем обратиться к нему за помощью…




Через час маленький летучий корабль поднялся с одной из посадочных площадок Патанги и набрал высоту. Сделав круг над городом, он повернул на северо-запад и помчался в утреннем небе, словно фантастическая птица.

Управлял этим судном Карм Карвус. Необременительный наряд стройного воина состоял из позолоченных ремней Воздушной Гвардии поверх кожаного жилета, набедренной повязки и широкого синего плаща. Эодрим, конечно же, прав. К кому же еще им обращаться в таком безвыходном положении, как не к могучему магу Моммура?

Патанга находилась в устье Саана. Севернее реки-близнецы расходились в разные стороны; Саан изгибался на северо-восток к Катуле Пурпурнобашенной, а Исаар петлял, уходя на северо-запад через дикие джунгли Куша. Карм Карвус на самом быстром воллере, какой только смог найти, мчался высоко в небе, следуя за сверкающей серебряной лентой Исаара, вплетавшего свою блестящую нить в изумрудный гобелен густых джунглей.

На севере возвышался огромный горный хребет Моммур.

Высокие горы пересекали Лемурию посередине, словно колоссальная стена из сплошного камня, протянувшаяся от границ Пашты на западе до внутреннего моря Неол-Шендиса, лежащего в тысяче миль к востоку.

Подобно стреле из серебристого металла, корабль с головокружительной скоростью рассекал утреннее небо. Солнце Лемурии вскарабкалось по куполу небес, немного задержалось в зените. И медленно склонилось к западу. Когда тени раннего вечера легли на непроходимые джунгли, горы приблизились и закрыли горизонт. То тут, то там среди этих могучих пиков, поднимающихся на десять — двадцать тысяч локтей, Карм Карвус заметил дымящиеся кратеры. Кое-где текли потоки жидкого огня, а высоко в атмосферу поднимались густые султаны чернильно-черного дыма. Это был опасный и пугающий мир.

Его сотрясали страшные землетрясения и чудовищные вулканические взрывы — красноречивые свидетельства мощи тех разрушительных сил, которые пока лишь дремали в глубинах Лемурии. Уже сейчас пророки и оракулы предупреждали о том, что в один прекрасный день они проснутся и, расколов несчастный континент, утопят его в пучине первозданного Тихого океана.

На западном небе малиново светилась печь заката. Корабль снизился у громадного утеса, вздымавшегося отвесной скалой на опушке джунглей. Карм Карвус надежно привязал свое судно к высокому стволу гигантского лотифера. Отсюда он пешком отправился в каньон, больше напоминавший лабиринт. Каньон представлял собой глубокое ущелье меж двух отвесных скал. Перебравшись через горы осыпавшихся камней, молодой воин оказался в извилистой долине, сжатой между огромными утесами и заканчивавшейся вертикальной каменной плитой. Сюда бывший житель Тсаргола мог добраться и без посторонней помощи… но не дальше.

Карм Карвус не знал магического ключа, который отворил бы мрачные ворота в подземный дворец волшебника. Он лишь надеялся на то, что стражи уже заметили его приближение. И вот!..

Гигантская каменная плита беззвучно ушла в землю. Перед воином открылась черная пасть — вход в пещеру. Карм Карвус бесстрашно шагнул во тьму.

Он оказался в помещении фантастическом и сверхъестественно величественном. Перед ним простиралась огромная пещера, освещенная странным оранжево-алым сиянием, исходившим от бассейнов дымного пламени и потоков шипящей лавы, струившихся вдоль стен. Со сводчатого потолка пещеры, словно клыки в пасти какого-то невероятного дракона, свисали блестевшие от влаги сталактиты. А с пола пещеры навстречу им поднимались пики минеральных отложений, накопившихся за бессчетные геологические эпохи благодаря неспешно сочившимся известковым каплям воды. Карм Карвус прошел через этот лес сталагмитов к отдаленной стене, казалось, состоявшей из дыма, подсвеченной снизу темно-малиновым огнем, и оказался на берегу реки живого пламени. Здесь ленивый поток расплавленной лавы прорезал в полу пещеры глубокий канал. Жидкий огонь пылал вишнево-красными бликами. От него исходил обжигающий жар, опаливший полуобнаженное тело Карма Карвуса. На тусклой поверхности лавовой реки плясали мерцающие желтые язычки пламени. Оттуда поднимался маслянистый пар, заставивший глаза юноши слезиться.

Через огненную преграду выгнулся природный мост. Вот по этой-то каменной арке Карм Карвус и перебрался через лавовый поток, охранявший вход во дворец Шарата, словно ров, наполненный вместо воды жидким огнем.

От основания моста пол пещеры поднимался широкими невысокими ступенями к огромной двери из ржаво-красного железа, раза в три выше человеческого роста. По обе стороны двери стояли грубые каменные грифоны с угрожающе поднятыми лапами. Каменные клювы свирепых существ раскрылись в беззвучном предупреждающем крике. Вставленные в птичьи головы дымчато-серые кристаллы сверкали желтыми огнями.

Подавив дрожь, Карм Карвус задумался, что означало это желтое мерцание — только зеркальное отражение света лавы или странную, магическую полужизнь грифонов?

Молодой воин поднялся по семи ступеням лестницы и остановился перед большой железной дверью, которая, застонав ржавыми петлями, распахнулась, словно от давления невидимых рук.

Перед гостем открылся длинный зал, вытесанный в сердце горы. В дальнем его конце было расположено возвышение, к которому тоже вели семь ступенек, и на нем стояло троноподобное кресло из черного мрамора. Сейчас оно пустовало. От двери к трону протянулся огромный стол из черного дерева, на котором возвышались канделябры из чистого золота. Однако свечи в них не горели, и удивительный зал заполнял зловещий полумрак, подсвеченный лишь пламенем, бившим из бассейна перед троном. Прямо над ним парил мерцающий шар чистого белого огня размером не больше человеческой головы.

Волосы у Карма Карвуса встали дыбом, он выругался, схватившись за меч.

Странное огненное существо висело в воздухе как раз напротив сердца Карма Карвуса и вибрировало в такт ему, то увеличиваясь, то уменьшаясь в размерах. В памяти благородного дворянина вновь ожили ночные страхи, но потом…

Из пульсирующего шара раздался нечеловеческий голос;

— Не бойся, смертный! Мой господин рад видеть тебя в своем дворце и просит следовать за мной в палату, где он дожидается тебя.

— Следовать за тобой? — воскликнул Карм Карвус. — Кто ты такой? — Ему показалось, что он услышал в этом свистящем голосе намек на простую человеческую насмешку.

— Не бойся, сказано тебе… Здесь рады тебя видеть! Я лишь дух огня, обязанный служить волшебнику Шарату. Идем же, Карм Карвус!

Подавив страх, молодой воин последовал за духом через одну из дверей, выходивших в зал. Огненная сфера напомнила ему блуждающий огонек, который часто сбивает путников с дороги и заводит в зловонные болота и бесплодные пустыни. Карм Карвус шагал следом за странным фосфоресцирующим шаром через удивительные покои, заполненные разными чудесами. На стенках висели гобелены, и вытканные на них деревья качались, гнулись под порывами магического ветра, а лица на фресках то злобно скалились, то улыбались вслед юноше. Карм Карвус прошел через дверные проемы, арки которых поддерживали бородатые змееногие кариатиды, вырезанные из коричневого мрамора. Зрачки их каменных глаз двигались, следя за Кармом Карвусом, когда тот проходил мимо.

Наконец юноша и его провожатый вошли в просторный зал, где потолок пересекали балки древнего дерева. С них свисали странные вещи — скелет человека, части которого соединяла золотая проволока, набитое чучело крокодила с рубинами вместо глаз, пучки и связки душистых трав и перекрученных корней. У одной из стен в очаге из блистающего черного мрамора горел изумрудно-зеленый магический огонь, не нуждающийся ни в угле, ни в дровах. Еще одну стену скрывали полки, где лежали стопками и стояли в ряд книги… Залежи, завалы книг, больше, чем когда-либо за свою жизнь видел Карм Карвус. Некоторые из них были в переплетах из выделанной кожи, другие с окладами из металла — золота, серебра, электра, язита, меди.

Мудрость других скрывали обложки из незнакомого дерева, с вырезанными на них странными и гротескными рунами и криптограммами, или же резные обложки из слоновой кости, усыпанные мигающими рубинами, злобно сверкающими, словно глаза змей. Часть полок заполняли свитки и рулоны пергамен тов. В углах и щелях между прислоненными друг к дружке, лежащими на боку томами прятались баночки с цветными порошками, бутылочки с безымянными жидкостями, амфоры со странными снадобьями и пугающими кислотами. У третьей стены стояли длинные низкие столики из фарфора и стали. Там лежали инструменты и приборы алхимиков — реторты, чашки и мензурки, причудливые перегонные кубы, куркубиты и атаноры — непонятного для молодого воина назначения.

Заключенный в зеркала из полированного серебра, словно зеленая тень, колыхался призрак из пламени. Плавающий в туманной жидкости хрустального чана человеческий мозг пульсировал ужасным подобием жизни. Но Карм Карвус почти не замечал всего этого. Его взгляд был прикован к старику, сидевшему в большом, с высокой спинкой, кресле из пурпурного дерева яннибар, придвинутого к огромному столу из бледно-зеленого нефрита. Перед стариком лежала раскрытая книга, пергаментные страницы которой покрывали пиктограммы, нарисованные ало-черно-золотыми чернилами.

— Великий Шарат… что вы делаете? — воскликнул юноша.

Старик, улыбаясь, поднял сухопарую руку, бледность которой делала ее почти прозрачной.

— Я умираю, Карм Карвус, — ответил он мягким, спокойным голосом.

Воистину прожитые годы сказались на нем. Его фигура выглядела такой изможденной, его серая мантия с длинными рукавами, казалось, укутывала скелет, а не живого человека. Большая борода и грива волос стали белыми, как девственный снег, закутавший горные пики. Его усталое, бледное, восковое лицо покрылось морщинами, как и его исхудалые руки. Но в черных магнетических глазах все еще горела жизнь. За ними скрывался неуемно любопытный разум и могучий интеллект самого грозного мага во всей Лемурии. Карм Карвус в отчаянии покачал головой.

— Только не вы, величайший волшебник!

— А почему бы и не я? Разве я не человек? — мягко осведомился старик. — Верно, с помощью магии я продлил свою жизнь на много веков, но если дождь и ветер даже вечную гору, в конце концов, превращают в прах… Даже вечные звезды после долгих циклов эпох стареют и гаснут, как уголья. Сначала они мерцают и тлеют, а потом превращаются в мертвый пепел….

Так почему бы Смерти не предъявить права на меня, Шарата?

Я не сожалею об этом, Карм Карвус, ибо за жизнь свою повидал много чудес… Мое искусство позволило мне побывать в тех потаенных местах, где Время и Боги спрятали ключи своей мудрости. Из этих источников довелось узнать мне о том, что когда-то должно будет произойти!

Онемев от печали, Карм Карвус склонил голову.

— Но полно, давай не будем тратить понапрасну те немногие часы, что остались у меня… Ты ведь наверняка явился сюда с каким-то мрачным заданием или по срочной нужде. Говори!

Как там поживает мой добрый друг Тонгор и его прекрасная жена?

Быстро, не тратя лишних слов, Карм Карвус рассказал колдуну о том, что случилось. Когда он закончил, Шарат посмотрел на него серьезным, печальным взглядом.

— Я попробую узнать, что происходит, но сейчас на время оставь меня… Проследуй вон за тем огненным духом в покои для гостей. Я прикажу, чтобы тебе туда подали поесть и выпить.

Освежись и отдохни, а потом я сам призову тебя.




Когда над древней Лемурией взошла золотая луна, Карм Карвус вновь явился к колдуну. Старик предложил ему присесть на скамью. Шарат пристально вглядывался в тени, закрывавшие дальний конец комнаты.

— Своими тайными средствами я открыл вот что; враг ваш — твой родной город Тсаргол, где Нимадак Квел, Хайяш Тор и Арзанг Пауме столковались с Красным Великим хранителем.

Они хотят развязать войну с Патангой. Но прежде они направили тсарголийского вора похитить саркайю Соомию. Однако их планы пошли наперекосяк, и воля случая унесла королеву далеко на восток, где ее и отправившегося следом за ней Тонгора поджидают необыкновенные опасности.

— Тсаргол! — воскликнул Карм Карвус. — Мэл так и предполагал! Значит, Тонгор и Соомия по-прежнему живы и… в безопасности?

Шарат задумался.

— Живы… но не в безопасности. Среди незнакомых народов востока им грозят новые беды. Ты не можешь им помочь, Карм Карвус, но ты должен оставаться настороже и сделать все возможное для того, чтобы войска Тсаргола не осадили Патангу.

— Я тотчас же вернусь в Патангу и поведу воздушный флот на Тсаргол!

— Да. Будет разумнее ударить сейчас, пока враг не подготовился… И все же я предвижу какую-то опасность. У Хайяша Тора появилось новое оружие, достаточно мощное, чтобы уничтожить ваш флот… Что это такое, мое искусство пока выяснить не может. Поэтому берегись и будь настороже!

— Обязательно, великий Шарат. Спасибо тебе за предупреждение.

Воин встал, собираясь уйти.

— Задержись еще на мгновение, Карм Карвус! — Старый чародей показал слабеющей рукой на большую пергаментную книгу в изумрудно-зеленом переплете из шкуры дракона. — Возможно, мне никогда больше не доведется увидеть ни тебя, ни остальных моих друзей. Поэтому возьми с собой в Патангу мой гримуар и помести его среди главных сокровищ королевства. Во времена грядущие и века, еще не рожденные, эта книга очень понадобится одному из принцев Лемурии — во всяком случае, так я прочел смутные видения грядущего!

— Я так и сделаю, — пообещал воин.

— И еще одно, мой юный друг, — сказал Шарат, проведя слабой рукой по лбу. — Во всем этом деле как-то замешаны черные хранители, поклоняющиеся Тамунгазоту, Темному Повелителю Лагии. Это черное братство обитает далеко-далеко на востоке, в Зааре, Городе Магов. Возможно, опасность со стороны далекого Заара еще не угрожает, но в будущем… Мои глаза стары, зрение становится все слабее… Я боюсь, что на восточных небесах собирается темная, ужасная тень, которая может задушить своими черными крыльями светлую Патангу. Из Заара явился я в эту пещеру много веков назад, так как взбунтовался против власти Черных хранителей и их нечестивого желания править всем миром. Когда снова увидишь Тонгора, посоветуй ему опасаться Черного города… и запомни, когда угрожает Тьма, рассеять ее может только одна сила…

Сквозь ночную мглу мчался Карм Карвус, неся в Патангу последнее предупреждение волшебника Лемурии.




Глава 4

ГОРА СМЕРТИ


Даже богам ужас внушает она

Злом напоенная черного камня громада.

Путник шальной, здесь тебя поджидает беда

Страшная смерть твой последний удел и отрада!

    

Завет Яаа






Сгорбившись над пультом управления, Тонгор напряженно смотрел сквозь застекленное окно кабины. Его горящий взгляд следовал за летящим далеко впереди воздушным кораблем. Так кошка из диких джунглей следит за движением добычи. И в самом деле, черты лица Тонгора поразительно напоминали лик вандара, могучего черного льва древней Лемурии: нестриженая грива жестких черных волос, мрачные неподвижные черты и странные кошачьи глаза, сверкавшие золотистым пламенем.

Все помыслы Тонгора сфокусировалось на вражеском корабле.

В темноте пасмурной ночи сарк Патанги лишь смутно различал другое судно, ориентируясь по слабому отблеску света, отраженному от обводов серебристого корпуса. Сердце в груди его пылало от ярости. Но угрюмый варвар не позволял страхам за любимую жену отвлечь его внимание или занять его мысли. Изо всех сил старался он выжать хотя бы один лишний эрг из двигателей судна.

Казалось, он просидел, согнувшись над панелью управления, много часов: тело затекло и болело от напряжения. Тонгора озадачил странный поворот удирающего судна на восток, в той части Лемурии, насколько знал валькар, у него не было никаких врагов. Тем не менее, с мрачным, непоколебимым упорством он повторил маневр похитителя.

Два корабля, воллер королевы Соомии с нею и Зандаром Зандом на борту, и следовавшее за ним по пятам судно Тонгора, мчались, рассекая черную ночь, словно выпущенные из лука стрелы. Под ними проносились густые леса Птарты, и вскоре они уже летели над пустынными землями Нианги. С тех пор как Девятнадцать Богов, которые правят миром, поразили это Царство проклятием, и Серый Туман Смерти уничтожил людей, очистив землю от них и их нечестивых, кощунственных преступлений против богов, в Нианге больше никто не селился.

Теперь перед преследуемыми и преследователем поднимались подобно массивной стене Ардатские горы. А внизу расстилался огромный район, небо над которым затянули густые облака. Вот туда-то, в непроницаемый туман, и нырнул воллер, в котором королева Соомия старалась перерезать свои путы, а вор Тсаргола лежал не двигаясь, потеряв сознание от удара. Увидев, что корабль вошел в клубящуюся массу облаков, Тонгор пробормотал проклятие. Он-то отлично понимал, насколько легко будет удирающему судну избавиться от погони, скрывшись в непроглядной темноте. Валькар не знал, что таинственный человек в маске больше не правит судном и что ни одна живая рука не держит штурвал несущегося вперед воллера.

Онемевшими пальцами, не обращая внимания на боль в запястьях, перепиливала Соомия свои путы. Казалось, освободиться от них с помощью острого клинка будет проще простого, но в действительности это оказалось невероятно трудным делом. Связанная королева лишь с большим трудом могла проводить ремни из сыромятной кожи, стягивающие ее запястья, по лезвию кинжала. Освободить лодыжки ей удалось сравнительно легко, крепко сжимая кинжал одной рукой, но когда дело дошло до перепиливания пут на руках… Это оказалось для нее болезненным и утомительным делом. К тому же работа шла чрезвычайно медленно, потому что кинжал то и дело выскальзывал из сжимавших его колен и падал на пол. Наконец, после долгого, мучительного труда она почти освободилась. Между ней и свободой оставался только один ремень из крепкой кожи… И тут она увидела, что лежавший без сознания Зандар Занд пошевелился и стал подниматься!

Машинально вцепившись в рукоятку кинжала, она окаменела и безвольно смотрела, как Зандер Занд встал на ноги и провел рукой по окровавленному лбу. На его лице возникло выражение удивления… А потом, когда он увидел Соомию с ножом в руке, взгляд его неожиданно прояснился.

Выругавшись, Зандар Занд бросился на женщину, выбил кинжал из ее полупарализованных рук, отшвырнул его к противоположной стене кабины воллера. После этого он швырнул королеву на койку, предупредив, чтобы она помалкивала и не двигалась. Потом он стремглав метнулся к штурвалу. Сколько времени воллер мчался сквозь ночь без всякого управления?

Насколько далеко они залетели? Где они сейчас?

Увы, гирокомпас летающего корабля вдребезги разбился, когда оглушенный вор рухнул на пульт управления. С исчезновением компаса он теперь никак не мог узнать, ни где они находятся, ни в каком направлении летят.

Судно вслепую мчалось в густом тумане над незнакомой местностью…

Когда воллер с пленной королевой нырнул в плотную, напоминающую гору стену облаков и скрылся, Тонгора охватило отчаяние. Он отлично понимал, что спрятавшемуся кораблю ничего не стоит отклониться от прямого курса и улететь в любом направлении, к своей тайной цели, а он даже и не заподозрит об этом. При всей своей силе и находчивости Тонгор никак не мог этого предотвратить.

И ничего не мог сделать.

Но могучий варвар не для того преодолел десять тысяч опасностей, чтобы теперь сдаться, покорно склонив голову перед насмехавшейся судьбой. Выдохнув дикую молитву Отцу Горму, звучавшую, скорее, как брань, Тонгор направил свое суденышко. в клубящийся мрак, нырнув прямо в туман вслед за своей дичью.

И почти сразу поле его зрения сузилось до границ собственного воллера. Густые облака словно опустившиеся веки закрыли его ястребиные глаза, скрыли усыпанное звездами небо и огромную золотую луну Лемурии. Тонгор летел дальше и дальше сквозь тьму, словно сквозь море чернил.

В море тумана исчезла и земля. В самом деле, даже если б он помнил те немногие карты этой местности, что изучал когда-то, он все равно не смог бы сказать, где сейчас пролетает. Он мог лететь где угодно: над холмами, над равнинами, над лесом или джунглями, над каменистой пустошью и над бесплодной пустыней, а то и над тяжелыми волнами Яхен-зеб-Чуна, Южного моря!

Клубящиеся испарения, вившиеся вокруг его летучего корабля, хлестали по прозрачным окнам, словно дымные змеи…

Тонгор пытался разглядеть хотя бы самый слабый отблеск обшивки воллера, погоня за которым увела его так далеко от Патанги… Но тщетно его бешеные, золотистые, ястребиные глаза высматривали, в какую сторону удрала его ловкая дичь.

Соомия, сжавшись, лежала на койке, пока Зандар Занд боролся с управлением. Она следила за тем, как гибкий молодой человек, наклонившись вперед, пытался хоть что-то разглядеть в надвигающемся мраке. Вор последними словами клял бесконечную облачную массу, в которую нырнул его воллер, поскольку теперь потерял всякое ощущение направления и не знал, куда его несет машина. Вор Тсаргола не знал также, что сталось с тем кораблем, который так настойчиво гнался за ними все эти бессчетные лиги — с того самого часа, как он увез королеву из ее златокаменного города. И теперь каждая секунда полета могла приближать их к неведомому преследователю, унося все дальше и дальше от безопасного Тсаргола. В этой темноте… как он мог узнать?

Когда королева увидела, что лежавший без сознания похититель очнулся, ее парализовал ужас. Постепенно к ней вернулась способность мыслить… Она осознала, что, почти освободившись от пут, имела неплохие шансы снова нанести удар своему похитителю, может, даже развернуть судно, направив его обратно в свое королевство, к надежному убежищу в объятиях Тонгора. Соомия твердо решила попытаться сделать это, так как, бездействуя, все равно ничего не добиться. Даже смерть казалась ей предпочтительнее плена. А королева знала, что человек в черном не собирается ее убивать. Иначе он сделал бы это давным-давно.

Затравленно обводя взглядом кабину, она вдруг что-то заметила на другой стороне узкой койки: в глаза женщине сверкнул ледяной блеск обнаженной стали.

Кинжал!

Он лежал у противоположной стены, там, куда его отшвырнул Зандар Зан, выбив из рук Соомии всего несколько мгновений назад.

В юном сердце королевы шевельнулось сомнение. Сможет ли она добраться до кинжала, прежде чем вор в черном заметит ее движение и повернется, чтобы снова связать ее? Соомия решительно выпятила твердый маленький подбородок. Она должна попытаться! Хотя ей сильно мешал ремень, стягивающий запястья, она решила попробовать поднять кинжал и вонзить его меж лопаток похитителя, иначе кошмар плена никогда не кончится.

Двигаясь бесшумно, словно призрак, Соомия поднялась с койки и застыла без движения, не сводя испуганного взгляда со спины вора. Тот по-прежнему был занят управлением, а если и заметил, что она встала, то ничем не выдал этого. Королева стала тихонько пробираться через кабину. Та была узкой — всего несколько локтей, но даже такое расстояние показалось.

Соомии бесконечным. Теперь она радовалась тому, что в первую очередь разрезала путы на ногах: будь ее ноги по-прежнему связаны, она не смогла бы бесшумно пересечь кабину.

Оказавшись у койки, саркайя наклонилась и схватила кинжал. В этот миг Судьба снова коснулась ее своей темной рукой.

Случайный порыв ветра качнул корабль — так, самую малость, но этого оказалось достаточно, чтобы Соомия тяжело упала, ударившись спиной о стену кабины. И, упав, она невольно вскрикнула…

Стремительно обернувшись на ее крик, Зандар Занд сразу заметил кинжал в связанных руках женщины. Его лицо исказилось в гримасе ледяной ярости. Зарычав, он бросился на Соомию, словно дикий черный вандар.

Они боролись в раскачивающейся кабине. Соомия, с силой, порожденной полным отчаянием, извивалась и крутилась, словно змея, ловко лягаясь и пытаясь ударить кинжалом в лицо Зандара Зана. Но вместо этого тонкий клинок, описав дугу, угодил вору выше локтя, рассек траурно-черную одежду и ого — . лил бронзовую кожу, по которой острая как бритва сталь прочертила алую полосу.

Ругнувшись, вор обхватил королеву длинными сильными руками за предплечья и попытался вырвать у нее кинжал.

В пылу борьбы никто из них не увидел приближающейся опасности.

Воздушный корабль теперь летел над неведомыми горами Ардата. Ветры, ревевшие, словно демоны, среди острых пиков, разметали окутывавшие воллер облака, и в их разрывах показалось чистое ночное небо. Где-то впереди лежали густые джунгли, расколотые скалы и высокие утесы, а за ними на неведомом востоке — бескрайние равнины легендарных синекожих кочевников. Но не это заставило бы сердца Зандара Занда и Соомии похолодеть от страха, если б они мельком взглянули в окно.

То, что неожиданно оказалось прямо на пути воллера, можно было бы сравнить с чудовищным кошмаром горячечного сна.

Звездное небо пронзала гора с фантастической вершиной из остроконечных скал. Гора из черного мрамора, огромная, темная, ужасная…

Гора Смерти!

Самая высокая из всех гор древней Лемурии, она вздымалась в ночное небо, словно стена тьмы. Глыба холодного мрамора, возвышающаяся над землей больше, чем на пять тысяч локтей.

Вот прямо на нее и мчался неуправляемый корабль. В маленькой, тесной кабинке яростно дрались Зандар Занд и Соомия, не ведавшие о каменной стене, к которой неслось их судно. Гибкая, как тигрица, женщина старалась не только удержать кинжал, но и при первой же возможности вонзить его в незащищенную грудь своего похитителя, а Зандар Занд выламывал ей руки, силясь отнять опасный клинок. Даже если бы они и хотели, то все равно не могли бы уделить ни мгновения на раздумья о том, что же творится снаружи.

А тем временем воздушное судно продолжало лететь, словно обломок железной стружки, с неудержимой силой притягиваемый к громадному магниту, словно щепка, увлекаемая в клубящуюся воронку водоворота. Беспомощный кораблик приближался к мраморной горе… и с грохотом врезался в непреодолимую преграду.

Тонгор так и не узнал, сколько времени изучал он затянутое облаками небо в поисках каких-нибудь следов другого судна.

Казалось, прошли годы. Он чувствовал себя, приговоренным всю жизнь искать свою суженую, двигаясь по расширяющейся спирали в сплошной мгле. Правильно ли он поступал? Не повернул ли хитрый похититель назад, скрывшись в тумане от преследования? Не кружил ли Тонгор напрасно в пасмурных небесах над неведомой Ниангой?

Тут неожиданно бешеные ветры разорвали завесу тумана, и Тонгор оказался под ясным небом, с которого светили крупные звезды и огромный фонарь луны. Под килем его воллера замелькала ломаная линия диких горных пиков. Впереди выросла огромная черная гора, и потрясенный валькар заметил ускользнувший от него в тумане корабль: пока он сидел, беспомощно сжав кулаки, серебряная стрела врезалась в утес и разлетелась тучей сверкающих осколков!

Даже на таком расстоянии удар выглядел устрашающе. Всего один миг — и вот на месте летающего корабля осталось лишь облако мелких частиц урилиума. Звук удара напомнил Тонгору грохот тысячи стальных мечей, разом ударивших о тысячу щитов.

За мгновение до столкновения Тонгор увидел, как кто-то выпрыгнул из кабины и рухнул в бездну тьмы. Тело исчезло столь стремительно, что валькар не смог различить, кому оно принадлежало — мужчине или женщине. Значит, другой, кто бы он ни был, остался в летающем корабле и наверняка должен был погибнуть при столкновении: человеческая плоть не могла бы выдержать такого неистового удара.

Со стоном рванув рычаг управления, Тонгор заставил свое суденышко притормозить, описав резкий полукруг. Он направился к месту столкновения, к точке, где на черном мраморе утеса светился круг, оставленный невесомыми обломками урилиума. Когда он подлетал к месту катастрофы, сердце его терзала лишь одна мучительная мысль; «Из воллера выпал только один человек. Лишь один человек мог пережить катастрофу».

Но кто? Женщина, которую он любил, или враг, который ее похитил?

Тонгор не знал, что этот вопрос еще долго останется без ответа.




Глава 5

НА ГРАНИ УЖАСА


Угрюмо высится там черная гора,

Вздымая гребень свой раздвоенный и дикий

Вратами в край неведомый.

Когда придет пора,

Послужат два пронзивших небо пика.

    

Сага о Тонгоре, XV






Воллер Тонгора медленно поплыл к обломкам судна, на котором Зандар Занд увез королеву Соомию. Искореженные обломки покачивались в воздухе возле отвесной стены черного утеса, бросая вызов силам тяготения: даже разбитая вдребезги, обшивка по-прежнему сохраняла сверхъестественную способность волшебного металла сопротивляться притяжению земли.

Все медленнее вращались винты. Корабль по инерции пролетел еще немного и остановился возле разбитого корпуса. Тонгор закрепил штурвал и вышел на маленькую палубу своего суденышка, которое плавно, точно лодка в море, покачивалось от шагов.

Луна теперь очистилась от туч, но даже ее яркий свет не мог проникнуть в спутанные и сплющенные обломки другого судна.

Тонгор не мог разобрать, находится ли внутри разбитой кабины один из пассажиров. Валькар твердо решил перебраться на корабль Соомии и внимательно осмотреть обломки. Но сначала следовало позаботиться о собственном судне. Размотав на задней части палубы якорный канат, валькар причалил свое судно к скале и привязал его к каменному выступу в нескольких локтях над палубой. Испытав канат, он понял, что легкий складной крюк — «кошка» плотно застрял в щели между двумя валунами — если корабль унесут свистящие вокруг Черной Горы восходящие потоки, Тонгор, оказавшись так далеко от дома, будет совершенно беспомощным.

Убедившись в надежности причального каната, великан-варвар перешагнул через невысокие поручни, ограждавшие палубу. Удар о каменную стену сплющил острый нос суденышка Соомии, и теперь он напоминал какую-то безумную стальную розу с раскрытыми лепестками. Вот эти-то раскрытые листья металла и удерживали у скалы то, что осталось от обломков воллера. Плотно вбитые и вмятые в неровности отвесной стены, они служили якорем разбитому судну, напоминавшему трупик прилипшего к стене насекомого, прихлопнутого рукой гиганта.

Корабль очень сильно пострадал. Вокруг него плавало облако из урилиумных обломков. Современная картина разрушения на фоне дикой, бесплодной, гористой страны, в сердце которой поднимался пилон Горы Смерти, походивший на какое-то колоссальное строение посреди стертого с лица земли города, некогда воздвигнутого титанами. И всю эту сцену освещал золотистый лунный свет. Фантастический ландшафт из сновидений, порожденных бредом.

Тонгор осторожно перебрался на обломки. Кабина воллера саркайи сплющилась, а корма загнулась вверх почти под прямым углом к своему обычному положению и застыла перпендикулярно, наглухо закрыв вход в кабину с задней части корабля.

Со сноровкой, приобретенной еще в детстве, когда он жил среди диких кланов ледяного севера Лемурийского континента, Тонгор забрался на крышу кабины, чтобы определить, не сможет ли он проникнуть в салон спереди.

Это было рискованным предприятием. Разбитый воздушный корабль держался у скалы лишь благодаря давлению погнутых листов обивки, и вес Тонгора заставил обломки ненадежно заколыхаться. Того гляди воллер в любой момент мог отцепиться от скалы, закружиться в воздухе и сбросить тело валькара вниз, в лапы страшной смерти на дне темной пропасти. Но природная гибкость, отточенная Тонгором на отвесных ледниках своей родины, сослужила ему теперь хорошую службу. Он карабкался по останкам судна с безошибочной уверенностью снежной обезьяны.

Добравшись до носа разбитого судна, он обнаружил, что всего несколькими локтями выше вдоль скалы тянется узкий карниз. Оценив состояние корабля, воин решил, что сможет проникнуть в сплющенную кабину через один из иллюминаторов, если предварительно выберется на карниз… И поэтому Тонгор перелез на скалу.

Увы! Этот шаг оказался роковым.

Потянувшись к карнизу, Тонгор непроизвольно толкнул разбитое судно. И этого толчка оказалось достаточно, чтобы листы обшивки отцепились от скалы!

С ощущением полной безнадежности варвар смотрел, как воллер Соомии со страшным металлическим скрежетом рвущегося металла отделился от скалы и поплыл по воздуху, дрейфуя над пропастью, оставив Тонгора на карнизе.

На мгновение сарк решил было прыгнуть через разделившее их пространство в надежде ухватиться за обломки, но тут же понял, что такая попытка не имела никаких шансов на успех.

Воздушные потоки, поднимавшиеся из бездны, подхватили покореженный корабль, и он быстро уплыл за пределы досягаемости, подгоняемый порывами ледяного ветра, хозяйничавшего в верхних слоях атмосферы.

Никогда в своей наполненной тысячами опасностей жизни Тонгор не оказывался в более ужасной ситуации!

На первый взгляд его положение казалось совершенно безнадежным. Карниз, на котором стоял валькар, прижимаясь спиной к стене из черного влажного камня, едва ли был больше трети локтя в ширину. Протянувшись всего на пару локтей в длину, он обрывался в бездну, а дальше простиралась гладкая как стекло скала без каких бы то ни было выступов, за которые можно было бы уцепиться. А то, что скрывалось ниже, Тонгор не мог разглядеть, опасаясь потерять равновесие.

Распластавшись на отвесной скале, он оказался на крошечном выступе в сотнях локтей над землей. Единственное, что ему оставалось — это рухнуть вниз, в манящую бездну. Тонгор чувствовал себя совершенно беспомощным. Похоже, что ему не избежать смерти на острых камнях у подножия скалы…

Считалось, что дикое сердце Тонгора из племени валькаров никогда не знало ледяного прикосновения страха. Не правда!

Разве есть на свете хотя бы один человек, не ощутивший влажного дыхания ужаса? Могучий северянин наверняка был похрабрее большинства людей, победил сонмы врагов и одолел больше опасностей, чем дано испытать обычному человеку, он в этот страшный час понял, что никогда раньше не попадал в более безвыходное положение.

Его единственное средство спасения, летучий корабль, причаленный в нескольких локтях справа, плавал в воздухе над головой Тонгора. Однако, оценивая свое положение, валькар понимал, что этот очевидный путь к спасению — за пределами досягаемости. Если б корабль находился на несколько локтей поближе, Тонгор рискнул бы сделать отчаянный прыжок… но тот плавал слишком далеко. Прижавшись спиной к утесу, Тонгор с мрачной отрешенностью осознал, что ему никак не одолеть и половины расстояния до палубы. Он непременно упадет в темные глубины, вниз…

Похоже, никакого выхода не было.

Или… все-таки?..

Неожиданно северянин заметил, что яростные порывы ветра снизу все сильней раскачивают его судно. Прямо у него на глазах поручни палубы оказались на несколько локтей ближе. Корабль как маятник раскачивался на конце якорного каната.

Тонгор подобрался. Его бесстрастное лицо напоминало бронзовую маску. Могучие мускулы ног напряглись, сжавшиеся мышцы взбугрились, собирая силу в могучей спине и плечах. Мощные руки, распластанные, прижатые к холодному влажному камню, медленно опустились, готовые оттолкнуть его тело от скалы в отчаянной попытке добраться до безопасного места… своего судна.

И тут произошла новая катастрофа.

Воллер, который ветер швырял из стороны в сторону, сорвался с якоря! Крюк со скрежетом скользнул по крошащемуся камню и отцепился… Корабль подхватили восходящие потоки воздуха и понесли вверх — туда, где его мог достать только орел.

Свет померк в глазах Тонгора. Если кто и имел право на черное отчаяние, так это Тонгор из валькаров, сарк Патанги.

«Наверное, самым разумным было бы не цепляться за скалу, а прыгнуть в пропасть и положить конец мукам, разрывающим душу», — думал валькар. По лицу Тонгора струился холодный пот, туманя золотистые глаза, взгляд которых продолжал беспокойно обшаривать пространство, что роднило валькара с дикой кошкой джунглей, угодившей в западню и теперь высматривающей выход из этого опасного положения. Но нет… нет…

Со свойственным варвару презрением к опасности и чем-то вроде инстинкта самосохранения, присущего цивилизованному человеку, Тонгор твердо знал, что никогда не сможет добровольно расстаться с жизнью.

Он прекрасно понимал, что ему суждено оставаться на хлипком карнизе еще долгие, изнурительные часы, пока могучее тело не одолеет усталость. А тогда у него подкосятся ноги, и он — против своей воли — упадет в объятия смерти.

Чуть склонив голову, так чтобы ветер откинул со лба гриву волос, он мысленно препоручил себя заботам Отца Горма — бога своего варварского народа.

Сколько времени длилось это бездумное отчаяние? Неожиданно Тонгор словно очнулся. Он все еще стоял над бездной — стальные мышцы превосходно натренированного тела помогали валькару сохранять равновесие на узком карнизе даже в беспамятстве. Что же привлекло его внимание? Тут он опять увидел это.

Вдалеке блеснул серебристый металл. Корабль!

Случайный каприз переменчивых ветров снова пригнал назад его странствующее судно и обломки корабля Соомии. Напрягая все нервы в стремлении сохранить спокойствие, несмотря на охватившую его внезапную дрожь от облегчения и зародившейся надежды, Тонгор осторожно повернул голову направо.

Там, на расстоянии десятка локтей, дрейфовал воллер. На какое-то время воздушные потоки утихли, и воллер замер. Но пока он находился слишком далеко, чтобы до него можно было допрыгнуть. Ветер поднес его так близко к скалам, что передние несущие винты, выступающие с обеих сторон под носом, слегка скребли по отвесной стене влажного черного камня. Если б этот крошечный карниз оказался подлиннее всего на несколько локтей, Тонгор смог бы добраться до судна и без всякого прыжка…

А вдруг, если Тонгор еще чуть-чуть подождет, воздушные потоки подгонят воллер еще ближе?

И в самом деле, в судно ударил случайный восходящий поток, толкнувший воллер к Тонгору, и тот, по-прежнему тыкаясь носом в скалу, словно теленок в бок своей матери, переместился еще на пару локтей.

Мускулы Тонгора снова напряглись, собирая силу для прыжка.

Ожидание казалось почти нестерпимым. Валькар чувствовал, как ноги его начинают дрожать. Напряженные мышцы трепетали от усталости. С трудом валькар сохранял неестественную позу.

И тут, как раз когда Тонгор собирался прыгнуть, яростный порыв ветра подхватил воллер и подбросил его высоко вверх.

Такой каприз судьбы едва не разбил сердце варвара.

Задрав голову, он увидел, что корабль теперь находится на идеальной линии для прыжка… но в шестидесяти локтях выше, чем необходимо.

А потом он увидел нечто удивительное!

Со скалы на борт его судна прыгнул человек, закутанный в черный порванный плащ.

Очевидно, при катастрофе незнакомец, похитивший Соомию, попал на более широкий карниз, расположенный ближе к вершине утеса. Для неизвестного несчастье, лишившее Тонгора надежды, оказалось невероятной удачей.

Этим человеком в черном был не кто иной, как Зандар Занд — вор из Тсаргола. Выброшенный вверх, когда похищенный им воллер врезался в гору, вор все это время пролежал на карнизе, оглушенный, без сознания. Но он успел вовремя прийти в себя, чтобы понять всю опасность своего положения. Случай, принесший к его уступу воллер Тонгора, оказался желанной удачей.

Зандар Занд, не теряя времени, перебрался через поручни палубы и взялся за штурвал. Разблокировав управление, он запустил винты, уводя воздушный корабль прочь от опасной горы.

Он так и не заметил Тонгора, распластавшегося на карнизе далеко внизу. Вор посчитал, что это тот самый воллер, на котором прилетел он сам, поскольку внешне оба судна не отличались друг от друга. Потеряв сознание от удара, Зандар Занд так и не понял, что его корабль столкнулся со скалой.

Хотя Зандар Занд и не видел Тонгора, валькар отлично разглядел похитителя и понял, почему его судно описало широкую дугу. В могучее сердце Тонгора прокралось отчаяние. Он узнал мерзавца унесшего его королеву несколько часов назад из далекой Патанги, а нынче он узнал и его корабль.

Но самое гловное состояло в том, что теперь Тонгор точно знал — фигура, упавшая вниз, в темную бездну, его возлюбленная!

Значит, Соомия наверняка погибла. Ни один смертный не смог бы пережить падение с подобной высоты.

Отупело, с болью в сердце смотрел усталый валькар, как его воллер скользит вновь по затянутому тучами темному небу и, постепенно уменьшаясь, исчезает из виду.

Теперь Тонгор остался один и без всякой надежды.

Внезапно к вою ветра присоединился звук крошащегося камня!

Тонгор почувствовал, как скала под его ногами шевельнулась.

Кровь застыла у него в жилах. Узкий каменный выступ, на котором он стоял, начал… подаваться под тяжестью тела варвара.

Тонгор затаил дыхание в надежде, что никаких дальнейших изменений не случится. Но судьба опять посмеялась над ним.

Раздался зловещий скрежет камня о камень. Снова он почувствовал, как скала дрогнула под ногами. Пальцы заскользили по гладкой стене.

Посмотрев вниз, Тонгор увидел, как из-под ног, крутясь, улетают камешки в черную бездну. За ними последовала струйка пыли, и холодный ветер донес до его напряженного слуха удары каменных обломков далеко внизу.

Тонгор яростно стиснул зубы. Он знал, что смерть близка — возможно, ему осталось жить всего ничего. Узкий карниз у него под ногами мог обвалиться в любой момент, и Тонгор ничем не мог этому помешать. Вся его сила, смелость и воинское умение оказались бесполезными. Его жизнь отмеряла последние мгновения… А потом — в черные глубины далеко внизу. Там он присоединится к окровавленному телу любимой Соомии.

Но Тонгор не назывался бы Тонгором, если бы покорно уступил превосходящей силе. В течение всей своей трудной, насыщенной опасностями жизни он не раз оказывался в безвыходном положении, где единственно разумным решением было бы отступить.

Но никогда раньше он этого не делал. Тонгор всегда бросался в самую пасть опасности в безумной попытке бросить вызов Судьбе и вырвать свою жизнь из клыков смерти. Он твердо решил поступить так и сейчас. Чем дожидаться, когда карниз рухнет и полетит в бездну, стоит прыгнуть с утеса, погибнув по собственной воле, каким бы глупым и отчаянным ни выглядел этот поступок.

Собрав все свои силы, раскачиваясь на самом краю гибели, Тонгор в последний раз прошептал имя своей жены…

А потом прыгнул в зияющую пустоту.




Глава 6

ШАНГОТ ИЗ НАРОДА КОЧЕВНИКОВ


Мы — путники равнин, и наша песня

Над гордыми просторами звучит —

О том, как в бесконечном, поднебесье

Дракон в закат рубиновый летит,

О том, как опускаются туманы

И травы клонит ветер до земли,

О том, как бродят наши караваны

В степях бескрайних словно корабли…

    

Песня кочевников джегга






Весь день Шангот охотился на крупного зульфара. Он выгнал могучего зверя из зарослей камыша возле безымянной реки, но страшный лемурийский кабан напал на него с такой стремительностью, что воину удалось метнуть лишь один из дротиков, которые носил в колчане за плечами. Легкое копье вонзилось свирепому старому зульфару в лохматый бок, вместо того чтобы проколоть его маленькое злое сердце. Может быть, это еще один знак немилости Богов?

Если дело обстояло именно так, то Шангот мог обезвредить черное предзнаменование, лишь убив раненого зульфара. И поэтому он отправился следом за ним легким пружинистым шагом, глотавшим пустые просторы бездорожной равнины.

Кабан убежал на запад — уж это-то можно было с легкостью вычислить по примятым камышам и взрытой копытами земле.

Позже, когда степная трава поредела, переходя в давно высохшее болото, след взбешенного убегающего животного почти исчез. К счастью, дротик вонзился глубоко, и на мох тундры брызгала красная кровь, оставляя алый след, которого мог не заметить только слепец. Поэтому Шангот с легкостью шел по следу кабана. Медленно ползло время. Солнце спускалось по огромному голубому куполу безоблачного неба.

Никто не смог бы идти так долго и с такой скоростью, как Шангот. Этот воин не принадлежал к изнеженным отпрыскам городов, а являлся одним из легендарных кочевников Лемурии, истинным сыном расы, давно исчезнувшей с лица Земли за много миллионов лет до начала истории. Рост его достигал восьми локтей, а одеждой служили лишь ремни из драконьей кожи.

Перекрестия ремней украшали фантастические самоцветы и диски драгоценных металлов. Телосложением Шангот напоминал сказочного гладиатора: плечи невероятной ширины, а бицепсы толще, чем талия современного горожанина. Мощный костяк охотника покрывали колоссальные мышцы, и в сплетении их бугров и впадин дремала железная сила. Шангот с легкостью мог голыми руками разорвать врага пополам или метнуть охотничий дротик на тысячу шагов.

Тело Шангота из племени синих кочевников было совершенно безволосым, череп — гладким, как яйцо, а выпуклая грудь походила на обтянутый дубленой кожей щит. Сбоку, на широком поясе, стягивающем талию, висел огромный боевой топор, по другую сторону покачивался ятаган. К наплечным ремням был пристегнут колчан с дюжиной металлических дротиков. Всем этим оружием Шангот владел с мастерством, неведомым воинам нашего времени. Жизнь кочевника зависит от его способности защитить себя, свою семью или свой клан, и поэтому на опасность он должен реагировать мгновенно, без колебаний или заминок. Поэтому все кочевники, и мужского и женского пола, начинали учиться владеть оружием практически с младенчества, причем дети племени, годы которых не превышали количества пальцев одной руки, упражнялись с боевым оружием такого веса, какой большинство нынешних взрослых одолели бы с трудом.

Сколько Шангот себя помнил, он постоянно держал в руке ятаган или одну из больших секир. В любой момент его жизни оружие всегда находилось не дальше чем на расстоянии вытянутой руки. Такой тесный контакт порождает почти невероятное мастерство. Прибавьте к этому умению сверхчеловеческую силу синекожих великанов, и вы получите воина, равных которому не найдется на самых кровавых страницах человеческой истории.

Жизнь на великих восточных равнинах Лемурии — почти непрерывная война: война со свирепыми зверями, что бродят по бескрайним степям, с гигантским дварком, забредающим иногда на равнину, покидая южные джунгли, или с ужасным поа, речным драконом древней Лемурии. Тут с небес могут камнем обрушиться вам на голову ящеры — перепончатокрылые птеродактили — уцелевшие со времен юрского периода. А среди высоких трав таятся злые цветы слиты, дожидаясь, когда выпадет возможность утолить свою вампирскую жажду, выпив кровь неосторожного путника, забредшего в зону досягаемости их наркотических, парализующих рассудок запахов. На просторах мрачных пустынь юга, где вековые развалины самых древних городов человека вздымают изъеденные временем обломки к холодно усмехающимся неярким звездам, там в поисках человеческого мяса ползают страшные слорги… Ужас песков… Злобные змеи с головами женщин .. Они приползают из сердца пустынь, которых избегают смертные, из мест, лежащих под вечным проклятием Девятнадцати Богов.

Кроме этих чудовищ там водится самый свирепый из всех зверей — человек. Ибо кочевники — отнюдь не единый народ.

Все синие кочевники — враги друг другу. Племя выступает против племени, ведя бесконечные войны. Такое состояние бесконечной вражды длится бессчетные тысячелетия с самого начала всего сущего. Соединись тысяча воинственных кланов синекожих кочевников в единый союз, и здесь, на равнинах востока, среди обломков первых царств человека, могла бы сложиться могучая империя. Но война, нескончаемая, вечная, без остановок и перемирий, стала для кочевников образом жизни. Но будет ли так продолжаться до тех пор, пока, наконец, дремлющие глубоко под корой Лемурии вулканические фурии не проснутся и не восстанут, раскалывая на куски древнюю землю, погружая загадочный континент в Синее море?

Закат застал Шангота все еще шагающим по следу раненого зульфара. Даже наступление темноты не заставило молодого воина отклониться от намеченного пути…

Шангот являлся принцем своего клана. Его отец, Джомдат из племени джегта, великий вождь кочевников, всего несколько дней назад стал жертвой заговора: коварный враг хитростью заставил старейшин выступить против отца Шангота, изгнав его из племени. Это означало смерть: кто смог бы долго выжить в одиночку, без помощи, окруженный сонмом природных врагов — хищников, рыщущих по этим равнинам? Поэтому-то Шангот предпочел отправиться в изгнание вместе с отцом, чтобы поддержать его и помочь пожилому вождю освоиться с первобытными условиями жизни, которые наверняка привели бы его к смерти. А в это время в стойбище клана на развалинах древнего Альтаара правил узурпатор. Принц Шангот поклялся отомстить врагу своего отца. Могущественный и порочный шаман Тэнгри умрет от его руки…

Шангот поклялся в этом Богам, которым поклонялся его народ…

Кровавый след зульфара привел Шангота на опушку великих джунглей. Шангот остановился и окинул взглядом стену деревьев. Его народ, обитавший на бескрайних равнинах, избегал углубляться в леса. Но след раненого зульфара вел в подлесок, и значит, охотнику придется отправиться туда. Высоко в небо вздымались стволы огромных деревьев с папоротниковыми ваями вместо листьев — пурпурные джанибары, малиновые лотиферы, фантастические древовидные папоротники, которые мы сегодня называем кикидами, — великаны джунглей, существовавшие в сумрачные времена раннего плейстоцена, в те времена, когда процветала лемурийская цивилизация. За джунглями высились далекие горы. А дальше простиралось темно-малиновое небо с мрачными, клубящимися грозовыми облаками.

Шангот на мгновение задержался, а потом нырнул в джунгли. Ему показалось, что он перешагнул магическую границу, разделявшую два враждебных мира.

В джунглях царил таинственный зеленый полумрак. Лишь изредка слабый малиновый луч света пробивался сквозь густо» сплетенный полог ветвей высоко над безволосой головой Шангота. Вокруг него простирался неясный, странный мир безмолвия, нарушаемого лишь тихими шорохами… мир непроницаемого мрака, в котором иной раз загорались светящиеся глаза какой-нибудь твари. Со всех сторон подступали тени, странно колеблющиеся, пугающие, приводящие в дрожь. И в этом сумраке поднимались ввысь чешуйчатые стволы деревьев темно-пурпурного и малинового цвета. Случайно проскользнувшие сквозь листву лучи солнца вспыхивали на лепестках удивительных цветов, похожих на скопление самоцветов и испускавших мощную смесь головокружительных запахов. Если бы Шангот когда-нибудь видел храм, эти стволы напомнили бы ему величественные колонны, а ароматы леса — фимиамы курильниц.

Однако кровавый след вел все дальше и дальше в глубь джунглей.

Вокруг цвели фантастические цветы. Тиралонсы — странные зеленые розы Лемурии — колыхались на шелестящем ветерке. Цветы сонного лотоса с крикливо-яркими лепестками наполняли насыщенный влагой воздух одуряющими наркотическими парами. Лианы-кровососы свисали с укутанных тенями ветвей, словно чудовищные змеи, стремясь прикоснуться к какому-нибудь живому существу своими полыми колючками.

Шангот не знал всего этого, но если бы он случайно задел смертоносные черные сплетения, они обвились бы вокруг его тела словно спутанные живые цепи, проколов кожу и глубоко вонзив шипы в вожделенную плоть. И синий человек стал бы беспомощно болтаться в их объятиях, покуда из его тела не выкачали бы всю кровь до последней капли.

Шангот пробирался сквозь густые заросли между чешуйчатыми стволами уверенной и бесшумной поступью, словно крупная кошка джунглей. Держа наготове дротик, он изучал нефритовый сумрак острым взглядом, прислушиваясь и принюхиваясь.

Кочевник догадывался, что в джунглях полным-полно враждебных существ. Здесь бродили свирепые гигантские вандары — огромные черные львы. Зачастую они достигали двенадцати локтей в длину и считались опаснее саблезубых тигров Центральной Азии. Здесь же таился ужасный деодас — дракон мира джунглей, который из-за своих трех сердец и двойного мозга был практически бессмертен. И самый жуткий зверь из всех, разгуливавших по древнему миру, тоже обитал именно здесь — колоссальный дварк, названный народом джунглей «Королем Ужасов». Мы, представители машинной цивилизации, обозначали его как Tyrannosaurus Rex и лишь по костям представляем себе, как выглядел самый чудовищный ящер древней эпохи.

Каково же было первым людям, которые видели Короля Ужасов во всем титаническом великолепии его живой мощи?

Стемнело. На крыльях ночи налетела неистовая гроза. Воющие ветры рвали и хлестали высокие деревья, пропитав землю ледяным дождем. Молнии освещали клубящиеся черные тучи страшными вспышками фиолетового огня. В недрах этой грозы ревел, гремел, рокотал гром. Шангот прорубал себе путь сквозь черные ночные джунгли. Его огромный ятаган прокладывал тропу через подлесок. Народ Шангота, вечно скитавшийся огромными караванами по бескрайним равнинам, поклонялся богам грома и молнии, ветра и дождя, облаков, звезд и солнца, и поэтому, продолжая идти, Шангот выкрикивал заклинания, чтобы отвратить горящие копья Бога Грозы Дырма, повелителя грома и ледяных вихрей, и многокрылого Аарзота, повелителя ветра. И все же он продирался вперед, ибо недобитый зверь считался предвестником несчастий и знаком враждебного отношения богов к его роду.

Гроза тем временем поутихла, и, вытянув паутину неярких лучей, засияла в небесах золотая луна древней Лемурии. Шангот пропел руны во славу богини Илланы, Владычицы Луны. Внезапно джунгли перед ним расступились, и то, что открылось изумленному взгляду воина, внушило ему первобытный, суеверный ужас.

Перед Шанготом расстилалось ровное зеркало черного озера, тянувшегося до подножия колоссальных гор, возносивших свои пики до горящих звезд. На востоке небо оставалось ясным, но на западе громоздились облака. И из этой стены курящихся испарений вылетел странный предмет, похожий на серебристого дракона. Он пронесся в свете звезд, словно брошенное кем-то копье, отражая гладкими боками золотой огонь луны. На глазах изумленного Шангота эта удивительная стрела с грохотом врезалась в грудь горы, но за миг до удара о гору из нее выпала какая-то крупинка и стала падать в неподвижное черное зеркало озера.

Крупинка напоминала человеческую фигурку, но падала столь стремительно, что Шангот, славившийся острым зрением, все же усомнился в этом.

Выйдя из джунглей, синекожий воин прошел по мокрым камням и черному песку туда, где ледяные мрачные воды лизаяи осклизлый берег. Ни секунды не колеблясь, кочевник погрузился в мертвенно-холодные объятия горного озера.

Искусство плавания неведомо синекожим великанам, разъезжающим на огромных колесницах по бескрайним равнинам.

Однако принц, не раздумывая, ринулся в воду на поиски упавшего с неба тела. Набрав в могучие легкие побольше воздуха, он постарался как можно дальше проникнуть в черные глубины озера.

Холодная вода обожгла глаза, когда Шангот попытался оглядеться. Подводный мир напоминал замутненное стекло, но воин смутно различил медленно поднимающееся к поверхности светлое тело. «Женщина, — с удивлением понял Шангот. — Она летела на той штуке, что врезалась в черный утес».

Разведя в стороны могучие руки, Шангот устремился к телу, медленно всплывающему из глубины. Он мельком разглядел обнаженные белые руки и ноги, тонкие и обмякшие, и массу черных волос. Странная белая богиня с ночного неба из расы, неведомой его народу. Синекожий воин подобрался ближе.

Ни один смертный не смог бы пережить такого падения!

Удар о воду наверняка выбил бы искру жизни из любого человеческого тела! Однако если женщина и в самом деле богиня из небесных чертогов, то ничто земное не могло причинить вреда ее бессмертной плоти.

Шангот, отчаянно работая руками и ногами, подплыл к незнакомке.

Но тут поднявшееся к поверхности тело королевы Соомии, похищенной жены Тонгора, заметил кое-кто еще.

В черных глубинах горного озера медленно распрямилось странное существо. Оно вытянуло свою хищную голову, увенчанную гребнем. Обострившиеся чувства сообщили воину, что в холодных водах озера скрывается опасность. Рептилия раскрыла зубастую пасть в предвкушении теплого мяса и горячей крови. Виток за витком, чудовище стало подниматься из глубин, подбираясь к добыче.

Это был поа, один из страшных речных драконов Лемурии, весьма крупный представитель этого ужасного вида — почти сотня локтей извивающихся стальных мускулов между шипастым кончиком хвоста и жуткой пастью, которая теперь распахнулась во всю ширь, готовая проглотить безжизненное тело.

Махнув полупрозрачным плавником, поа поднялся на поверхность и, рассекая черные воды, устремился к Соомии.

Что же до Шангота, то речной дракон заметил приближение синекожего воина, но в змеином мозгу, обуреваемом только мыслью о невероятном голоде, не возникло и намека на возможную опасность. Мощная фигура великана-кочевника выглядела незначительной — просто карлик рядом с колоссальным, чудовищным змеем. Второй кусочек мяса — вот что подумал поа о синекожем воине.




Глава 7

ЖЕЗЛ СИЛЫ


Мозг совы и кровь дракона,

Сердце мыши полевой,

Яд змеи, перо вороны,

Шерсть овечки молодой…

Смесь понравится, я знаю,

Тем, кого я призываю…

    

Песня шамана






Шангот ударил поа! Его громадная секира врезалась в змеиную шею чудовища, чья разинутая клыкастая пасть тянулась к телу потерявшей сознание женщины. Обезумевший от голода гигантский речной дракон сначала проигнорировал кочевника… но когда острый бронзовый клинок вонзился в сверкающую, полупрозрачную шкуру, перерубая канаты мускулов, — поа словно взорвался от ярости!

Он выпрыгнул на поверхность, вспенил темные воды озера, хлеща хвостом из стороны в сторону. Из страшной раны, оставленной секирой Шангота, по блестящей шее чудовища слизью потекла зеленая змеиная кровь, окрашивая тусклую воду мутным маревом. Что же касается кочевника, то он обхватил свободной рукой тело Соомии и приподнял ее голову над черной водой, так, чтоб она могла дышать, если в ней еще осталась хоть какая-то искра жизни.

У Шангота нашелся лишь один миг, чтобы приготовиться к обороне, прежде чем его заметили горящие глаза поа. Когда змеиная голова метнулась к нему, синекожий воин вновь ушел под воду и поднял тяжелый бронзовый топор, готовясь отразить нападение.

Вода смягчила удар, не дав топору обрушиться с полной силой, но, огромный и тяжелый, он все равно погрузился в шею дракона» почти по топорище, как раз позади черепа.

Тварь могла бы мгновенно умереть, так как секира буквально раздавила крошечный мозг поа. Но жизнь упорно не желала покидать тело чудовища, и нервы исправно реагировали на болевой раздражитель. Когтистая лапа ударила Шангота прямо в грудь, вышибив воздух из легких гиганта. Тот, наверное, даже на несколько мгновений лишился сознания… Затем он понял, что покачивается на волнах, судорожно кашляя и изрыгая воду из рта и носа. Только чудом Шангот не утонул. Грудь кочевника сильно болела; ему даже показалось, что чудовище в предсмертном ударе сломало ему два или три ребра. И тем не менее, Шангот по-прежнему обвивал рукой талию Соомии, удерживая ее голову над вспенившейся водой.

Потом неукротимый кочевник кое-как добрался до берега, выполз на черный песок и рухнул от усталости рядом с бесчувственной Соомией. Долго он пролежал вот так, не двигаясь, давая отдых измученным мускулам, втягивая прохладный чистый воздух в ноющие легкие. Дракон — то ли убитый, то ли сильно покалеченный — вновь погрузился в черные глубины озера, видимо вернувшись в свою тайную подводную пещеру, свернулся там в безопасности и стал зализывать раны. А может, просто опустился на дно и умер.

К удивлению самого Шангота, он не особенно пострадал, хотя ребра болели всякий раз, когда он делал полный вдох. И все же он решил, что все кости целы, и со стоической выносливостью дикаря перестал обращать внимание на боль. Вместо этого он с интересом принялся разглядывать странное создание, спасенное им из ужасной пасти губителя глубин.

Шангот никогда не видел ни одного человека иной расы.

Создание, оказавшееся в его власти, определенно было женщиной, но только это и роднило ее с женщинами его родного племени. Кочевника заворожила мягкая, нежная плоть ее полуобнаженного тела и жемчужная белизна кожи. У представителей его расы кожа была жесткая, словно дубленая шкура, синего или лилового цвета, настолько темного оттенка, что иногда казалась почти черной. Заинтриговали Шангота и волосы женщины. Ее длинные мокрые черные локоны растекались по плечам, почти достигая пояса. Такого кочевник никогда раньше не видел, поскольку головы его соплеменников — как у женщин, так и у мужчин — были одинаково голыми и безволосыми. Кроме того, его любопытство возбудила хрупкость фигуры спасенной.

Женщины его расы немногим уступали в росте мужчинам, и Шанготу не доводилось видеть вполне взрослой женщины ниже шести-семи локтей ростом. По сравнению со знакомыми Шанготу массивными, могучими женщинами кочевников эта белокожая девушка с рассыпавшимися по плечам черными локонами и стройной фигурой выглядела маленькой и изящной, как эльф. Кочевник долго гадал, из какой же далекой страны она явилась и почему рискнула забраться так далеко от царства своего народа. В голове у него роились тысячи вопросов. Но, похоже, чудесное существо так никогда и не ответит ни на один из них. Шангот уже отказался от той мысли, что возникла у него, когда он увидел, как незнакомка упала со своей странной летающей колесницы. Теперь он твердо знал, что она не богиня, а обычная смертная женщина, хотя и сильно отличающаяся от любой, какую ему доводилось видеть и о какой случалось слышать.

Наверняка ни одна богиня не лишилась бы сознания от удара о воду, и ее не потребовалось бы спасать от зубастой пасти поа!

Мертвенно-бледная женщина неподвижно лежала на влажном черном песке. Теплая кровь так и не прилила к ее бледным щекам. Прикрывавшие ее глаза густые черные ресницы ни разу не дрогнули. Ее кудрявые волосы были сырыми и прилипли к белой коже. Сквозь прорехи в одежде виднелась бледная кожа тела, а сама одежда превратилась в промокшие, рваные тряпки.

В серебристых лучах луны влажно блестели прикрывавшие ее грудь золотые чаши. Странная женщина, упавшая из неведомых небесных миров, видимо, разбилась насмерть. Никакое столь хрупкое и слабое на вид создание не смогло бы пережить страшного падения с огромной высоты.

Шангот с тяжелым сердцем поднял на могучие руки обмякшее, неподвижное тело и понес его в черные джунгли. Самое малое, что он еще мог сделать, так это похоронить незнакомку по обычаям своего народа. Нельзя допустить, чтобы такую красоту растерзали и разорвали на куски голодные звери. Нет… Он найдет в джунглях поляну, сложит там костер из сухого дерева и сожжет маленькое белое существо, чтобы его дух мог снова вознестись на неведомые небеса, где, быть может, находится его дом.

Нырнув в черные джунгли, Шангот не заметил, что золотые нагрудники незнакомки чуть-чуть поднимаются и опускаются в медленном, размеренном дыхании… Соомия не погибла, — а лишь потеряла сознание. Но кочевник не разглядел этого и унес ее в темные глубины джунглей.




Джомдат из племени джегга замер на вершине невысокого пригорка позади лагеря, гадая, жив ли его сын. Вчера на рассвете Шангот отправился поохотиться на огромного зульфара, чьи следы они увидели прошлым вечером у водопоя. Весь день его сын не возвращался. Старый вождь прождал его всю долгую черную ночь. Теперь наступил рассвет, принеся с собой новый день, а принц до сих пор не вернулся.

Старый вождь кочевого племени джегга был человеком высоким и массивным, даже выше Шангота. Его великолепно сложенная фигура достигала девяти локтей. Одеждой ему служили позолоченные ремни, густо усыпанные редкими самоцветами и бляшками из драгоценных металлов. Стоя в золотых лучах утреннего солнца, опираясь на десятилоктевое копье из легкого металла и недвижно вглядываясь вдаль, он напоминал некоего варварского бога. Постарев под бременем королевской власти и бесконечных войны, а теперь вдобавок устав от забот и волнений изгнания, он не сгорбился и не ослабел. Благодаря каким-то внутренним особенностям синекожие люди долго сохраняли юношеский задор. Старость же, когда она наконец настигала кочевника, наступала стремительно и опустошала тело за несколько дней. Но продолжительность жизни этих правивших огромными равнинами великанов измерялась столетиями, и Джомдат вполне мог прожить еще много лет, прежде чем силы его ослабнут, и темная рука Смерти погасит искру жизни… если какой-нибудь иной враг не сразит его раньше отмеренного срока.

А таких врагов у него имелось великое множество. Однажды они уже победили его, и могучий вождь мрачно стиснул зубы, вспоминая об этом. Сто с лишним зим правил он ордой в дни мира и войны и всегда делал это мудро и справедливо. Длинный караван металлических колесниц бродил по бескрайним степям, следуя за мигрирующими стадами, которыми кормилось их племя. Зимовали кочевники в разрушенных городах первых поселений человека, чьи рассыпавшиеся стены и обветшалые башни высились посреди пустынь — в городах древней Немедии, первого королевства, что поднималось у Безымянного моря, в незапамятно-древнем Альтааре и в разрушенном временем Кваре. А когда разгоралось пламя очередной войны, его народ удерживал свои владения, сражаясь с другими рохальскими кланами, бродившими по не нанесенным ни на одну карту равнинам. Во время боя кочевники ставили свои колесницы в тесный круг, натягивали тугие боевые луки и давали отпор нападавшим ордам врагов, воющих от боевого безумия. Враги, обычно раскрасив лица красной краской, атаковали стену колесниц и падали бездыханными возле их колес.

Но один хитрый и беспощадный враг все время строил козни за спиной вождя, стремясь скинуть Джомдата с престола и самому захватить корону. Этот злой, коварный человек был не воином, а колдуном — шаманом Тэнгри. Ходили слухи, что Тэнгри являлся прислужником могущественных темных владык, которые властвовали в Зааре — Городе Магов, расположенном далеко на юге, но много ли в этих словах правды, Джомдат не знал.

Однажды изобретательный шаман нашел-таки повод для недовольства и сумел восстановить кочевников против вождя. А случилось вот что. Среди дикого народа с варварскими обычаями и жестокими традициями, народа, предающегося искусству войны, только Джомдат и его сын, принц Шангот, понимали значение таких устаревших слов, как «милосердие»и «доброта». Джомдат много раз избавлял пленных врагов от медленной смерти у столба пыток, милостиво даруя им быструю смерть.

Это раздражало гордых воинов племени джегга. Хотя они и уважали старого вождя за мудрое руководство на охоте и во время кочевий, за смелость и изобретательность на войне и за справедливость беспристрастных решений в спорах из-за раздела богатства или женщин, но проявляемое им милосердие к пленным вызывало недовольство соплеменников. У них изощренность пытки считалась искусством, которое восхвалялось и ценилось. Кочевники хорошо помнили прежнего вождя, отца Джомдата, в умелых руках которого полтора века назад плененный вождь вражеского племени целый год испытывал адские муки, пока смерть наконец не забрала его изувеченное тело.

Кочевникам не очень-то нравилось щепетильное мягкосердечие Джомдата. Чем больше он сдерживался и старался не применять неумеренной жестокости в отношении к беспомощным пленникам, тем больше начинали роптать его подданные.

Хитрый шаман ухватился за этот предлог и выступил против старого вождя. Его нашептывания, лукавые, хитрые намеки и шутки раздули недовольство воинов в пылающее пожарище, куда наконец и угодил Джомдат. Совет старейшин клана лишил старого вождя всех титулов и званий, изгнал его в степь, обрекая на одинокую смерть… Кто же сумел бы в одиночестве выжить в дикой степи? По равнинам бродили тысячи хищников, в схватке с которыми даже гигантской силы одного воина было бы недостаточно. Джомдат знал, что, будь воля Тэнгри, его б ни за что не отправили в изгнание. Шаман с удовольствием подверг бы Джомдата и его наследника Смерти Тысячи Ножей, чтобы насладиться кровавым концом своего врага. Но священные законы Богов говорили весьма недвусмысленно: законный вождь клана священен и неприкосновенен, даже если совет старейшин лишит его власти. Поэтому Джомдата изгнали из разрушенного города Альтаара, где сейчас располагалось лагерем племя. Его сын добровольно присоединился к нему.

Пока изгнанникам везло. Как-то им бросила вызов пара черногривых вандаров. Джомдат и его сын, вооружившись боевыми топорами, дали бой черному льву и его жестокой подруге.

Больше ни один крупный хищник не осмелился напасть на них, живущих в одиночестве посреди дикой степи. Но со временем…

Джомдат беспокойно потянулся, разминая могучие руки. Его сын отправился вчера в этот же час на поиски зульфара, следы которого они видели около водопоя. Джомдат нисколько не боялся, что принц не сумеет одолеть кабана в открытом бою, даже если тот окажется матерым секачом. Каждый мальчишка-кочевник, проходя обряд посвящения в мужчины, должен был отправиться в одиночестве в дикую степь и убить зульфара — тотемного зверя кочевников джегга. Клыки этого зверя юноша носил на шее как ожерелье, добавляя к растущей цепочке клыки каждого добытого им зульфара, и среди кочевников джегга положение в обществе определялось длиной этого украшения.

Юный Шангот носил уже десять таких клыков, представлявших пять убитых злобных лемурийских кабанов. Нет, на этот счет Джомдат не беспокоился. Но по равнинам бродило множество зверей. Некоторые из них были куда страшней огромного черного кабана. Если на Шангота напал один из ужасных ящеров… или один из сотрясающих землю драконов, что в те времена еще ходили по земле… тогда Джомдату и в самом деле стоило поволноваться за судьбу своего сына.

Но что за звук послышался вдруг за спиной вождя?

Джомдат быстро обернулся, но было уже слишком поздно.

Могучие руки схватили его, вырвав копье. Врагов оказалось трое — молодых и при полном вооружении, а вождь оставил топор и ятаган в палатке. Тем не менее старик одним движением вырвался из захвата и резко ударил одного из нападавших ногой, угодив прямо в лицо. Он услышал хруст костей, и один из нападавших кубарем скатился по склону, испуская вопли из окровавленной дыры, которая некогда была его ртом. Потом, вырвав шест палатки, старый вождь бросился на двух оставшихся врагов.

Они яростно бились друг с другом под жаркими лучами полуденного солнца. Джомдат удачно отбивался от мечей противников и нападал сам. Ему удалось тяжелым шестом угодить одному из двух оставшихся противников в плечо, и из парализованной руки воина выпал и покатился по траве меч, ярко вспыхивая в солнечных лучах. Вцепившись здоровой рукой в разбитое плечо, воин упал на колени, воя от боли.

Теперь у Джомдата остался только один противник. Он сжимал в могучем кулаке боевой топор.

Бывший вождь узнал этого воина — одного из ближайших подручных шамана Тэнгри. Тот оскалился, глядя на старика, а потом стал выкрикивать ругательства. Солнечные блики заиграли на широком клинке метнувшегося вверх боевого топора.

Воин раскрутил страшное оружие над головой и обрушил его на старого вождя.

Джомдат ловко отпрыгнул, дав топору просвистеть, рассекая воздух как раз перед его грудью.

В тот миг, когда топор опускался, старик подался вперед и вогнал конец шеста в живот кочевника. Узкую талию воина окружали железные мускулы, но закругленный конец шеста погрузился в его тело на несколько локтей, издав жадный чмокающий звук. Воздух со свистом вырвался из легких раненого. Его грубое лицо исказилось в спазме мучительной боли.

Он побледнел, сложился пополам и осел на землю. Топор отлетел в сторону.

Джомдат шагнул поближе. Нависнув над скорчившимся противником, он занес крепко сжатый кулак и изо всех сил ударил его в острие подбородка.

Звук удара получился точно таким, какой издает деревянная колотушка мясника, отбивающая говяжий бок. Воина приподняло на несколько дюймов над землей и швырнуло на спину.

Быстро разделавшись с тремя нападавшими, Джомдат, ожидая подвоха, повернулся окинуть взглядом свой лагерь и только тогда заметил стоявшего в тени палатки четвертую фигуру, закутанную с головы до ног в черный плащ с капюшоном. Человек опирался на посох из черного полированного дерева, на конце которого горел, словно зеленый злобный глаз, большой камень.

— Итак, подлый пес-шаман, ты не удовольствовался тем, что отдал меня на растерзание диким зверям… Ты явился со своими подручными закончить грязное дело! — прогромыхал Джомдат.

Закутанный в черный плащ колдун рассмеялся. Старый вождь нахмурился. Медленно спустился он с холма и приблизился к своему врагу, сжимая в могучей руке окровавленный шест. Но вот колдун откинул назад капюшон, открыв ужасное лицо, похожее на оскаленный череп.

Выглядел он усталым, опустошенным, словно голод и жажда иссушили его плоть. Иссиня-черная кожа плотно облегала кости, подчеркивая их рельеф. В черных провалах глазниц жестоко и насмешливо горели глаза, а тонкие губы чародея разошлись в насмешливой улыбке, обнажив длинные зубы, такие же острые и страшные, как оскаленные клыки вандара.

Колдун вытянул вперед руку, сжимавшую жезл, и светящийся камень на его конце слегка коснулся обнаженного плеча Джомдата. Руку вождя словно пронзила жгучая молния, мгновенно омертвив плоть от плеча до запястья точно так же, как несколько секунд назад удар вождя парализовал руку одного из противников. Ледяной паралич заставил пальцы разжаться, и деревянный шест упал к ногам вождя.

Человек в черном плаще снова резко рассмеялся.

Светящийся камень слегка коснулся бедра старого вождя, и тот рухнул словно зверь, остановленный точно нацеленной стрелой. От прикосновений колдовского пылающего камня рука и нога вождя сделались бледными, словно слепленными из воска.

Теперь чьи-то руки схватили Джомдата сзади, заставляя его приподняться на колени. Тогда старик пожалел, что не убил троих предателей, напавших на него, когда те лежали на земле, находясь полностью в его власти. Но укоренившееся в нем милосердие делало такие поступки невозможными. Ругаясь, воины шамана связали бывшему вождю руки за спиной, стянули веревкой ноги. Сам же Джомдат мрачно размышлял о том, что ему предстоит теперь расплата за дурную привычку щадить побежденных: те, кого он пощадил, вовсе не собирались щадить его!

Беспомощный, связанный Джомдат молча наблюдал, как шаман Тэнгри собирал в кучу хворост. Потом он подпалил дерево, прикоснувшись к нему колдовским камнем. Вскоре посреди лагеря уже ярко горел костер.

Вынув из костра горящую головню, шаман подошел к крепко связанному старому вождю. Пламя высветило его бесплотные черты. Он улыбался жуткой улыбкой.

— Я не мог оставить тебя диким зверям, старик, — хохотнул он. — Я все делаю основательно. И с тобой, и с твоим щенком-сынком должно быть… покончено!

С этими словами он прижал горящий конец палки к груди Джомдата. Старый вождь стиснул зубы и так свирепо сжал губы, что те посерели. Он не доставит этому дьяволу-жрецу удовольствие, палач не услышит, как воет старый воин, какой бы ужасной ни была эта боль. Горячие угли зашипели, коснувшись кожи старика. Его стошнило от наполнившей ноздри вони.

Он смутно ощутил, как шаман отнял горящую ветвь от его тела, и неясно, словно бы издалека, услышал голос колдуна:

— Спешить незачем… У нас весь день впереди… И клянусь Темными Владыками Хаоса, мы еще услышим, как ты запоешь?

Перед глазами Джомдата из племени джегга все плыло, но он смутно увидел, как горящий факел снова приближается. Он ухватился за единственную мысль, молнией пульсирующую в его голове: «Где-то там, в степи, мой сын Шангот, который, должно быть, скоро вернется в лагерь».

Сквозь туман боли Джомдат взмолился своим богам, чтобы сын его вернулся вовремя и успел спасти его. Или, по крайней мере, отомстить за него. Но вернется ли принц?.. Сможет ли он победить злого колдуна?

Мысль о сыне, который мог оказаться столь же беспомощным в лапах коварного колдуна, наполнила сердце вождя болью гораздо большей, чем та, что причинял ему горящий факел.




Глава 8

ТОНГОР УКРОЩАЕТ ЗАМПА


Узкий карниз под ногами просел,

Камень крошится, хрупкий как мел.

Что будет то будет, один среди гор,

В пропасть бездонную прыгнул Тонгор.

    

Сага о Тонгоре, стих XV






Сначала Тонгор камнем падал вниз. Ветер, оглушая, свистел у него в ушах. Он дергал и рвал плащ, пока тот не развернулся малиновыми крыльями. Северянин падал, кувыркаясь, кружась в небе. Быстрота падения выбила воздух из легких. Не в силах вздохнуть, Тонгор чувствовал, летя в темную бездну, лежавшую у подножия черной мраморной стены, как постепенно меркнет сознание.

Затем, непонятно почему, падение замедлилось. Тонгор не знал, с чем это связано, но все происходило именно так, ибо ветер больше не визжал у него в ушах, словно разъяренные демоны, и воин смог перевести дух. Тонгор благодарно глотнул морозного воздуха, чувствуя, как рассеиваются смутные тени у него перед глазами. Он оглянулся, окинув безумным взглядом уносящуюся к небу гору. Голова валькара снова закружилась, и он борясь с головокружением, в какой-то мере овладел своими чувствами.

Тонгор и в самом деле падал медленнее, чем раньше. Ему удалось понять причину этого таинственного, но счастливого явления.

Когда узкий каменный карниз начал крошиться под тяжестью валькара, Тонгор не упал, а спрыгнул со скалы. Прыжок этот пронес его сквозь кучу парящих неподалеку осколков разбитого летающего корабля Соомии. Когда воллер ударился о Гору Смерти, обломки листов урилиума с обшивки корпуса и арматуры оказались оторванными от смятого корпуса разбитого судна. Урилиум, искусственный металл, созданный десять лет назад Оолимом Фоном, являлся магическим веществом с уникальным свойством антигравитации. Именно действие этого магического вещества, которое «падает вверх», а не вниз, и придавало воздушным кораблям способность летать. Проносясь сквозь плавающее в воздухе облако из крупных и мелких кусков урилиума, Тонгор инстинктивно ухватился за крупный осколок.

Северянин сделал это не задумываясь, под воздействием какого-то слепого импульса. Сработал тот же инстинкт, что заставляет утопающего хвататься за любую деревяшку, какая окажется в пределах досягаемости.

Кусок, который оказался в руках Тонгора, был обломком кормовых поручней, ограждавших палубу, имел длину около трех локтей. Поручни целиком состояли из заговоренного металла и поэтому компенсировали хотя бы частично немалый вес воина. Небольшой обломок урилиума не мог полностью остановить падение, но его хватило, чтобы несколько замедлить полет в пропасть, дав Тонгору больше шансов уцелеть… Валькар понимал, что такое падение на каменистую равнину у подножия горы убьет его, раздробит кости, сломает хребет, несмотря ни на какой урилиум.

Поэтому он испытал огромное облегчение, когда через несколько мгновений заметил внизу чернильную гладь озера. Тонгор отбросил прочь спасшую его железяку и нырнул в ледяные воды. Вскоре он выплыл на поверхность, смахнул с глаз длинную прядь мокрых волос и огляделся по сторонам.

Уже рассвело. Долгая ночь, вместившая больше событий, чем порой происходит за годы, миновала. Утро высветило небеса на востоке алыми красками, прочертив ярко-золотые полосы на темном небе, где слабо мерцали последние звезды, подобные оплывшим, догорающим свечам.

После ночных приключений Тонгор проголодался и устал.

Но он не смел останавливаться и отдыхать. Соомия, если она и впрямь была еще жива, могла находиться где-то совсем близко и отчаянно нуждаться в его помощи.

Тонгор нырнул в темные воды озера и какое-то время плавал под водой надеясь и страшась увидеть тело жены; ведь она могла и утонуть. Когда наступило утро, а силы Тонгора оказались на исходе, он направился к берегу. Могучие руки рассекали холодные волны, и вскоре валькар выбрался на черный песчаный берег. Некоторое время он бродил по берегу и вдоль опушки джунглей, пристально разглядывая землю. Над Лемурией разгорался новый день. И хотя Тонгор едва ли не просеял черный песок на берегу озера, ему так и не удалось найти никаких следов пропавшей королевы: ни спресованный песок, ни густой подлесок джунглей не сохранили отпечатков ног.

Однако в своих поисках Тонгор наткнулся на фондла — газель, пришедшую на водопой. Охотник убил ее, снял шкуру и подкрепился. Тонгору пришлось есть сырое мясо, поскольку он не хотел терять время на разведение костра.

Соомия исчезла. Тонгор волей-неволей пришел к этому выводу, так как он пока не нашел ее тела. В его душе возникла слабая надежда, что, быть может, благодаря какой-нибудь счастливой случайности, ей удалось выжить после падения в озеро. Разве не по прихоти судьбы Тонгор вышел целым и невредимым из ситуации, которая, казалось, сулила ему почти верную гибель? Наверняка Тиандра — Богиня Удачи — сопутствовала ему. Но валькар отлично понимал, что не может постоянно рассчитывать на везение. Его будущее целиком зависело от его собственной находчивости. Что же до королевы… он мог лишь молить судьбу, чтобы боги улыбнулись ей так же, как улыбнулись ему.

По воле случая Тонгор ступил под сень джунглей неподалеку от того места, где прошел Шангот-кочевник с Соомией на руках.

Валькар широким пружинистым шагом направился на юго-восток — в ту сторону, куда улетел похищенный корабль.

Тонгор бежал легким, широким шагом, не обращая внимания на полуденную жару, без особых усилий оставляя за спиной лигу за лигой. Он проскочил опушку джунглей и помчался дальше через поросшую травой заболоченную равнину.

Хотя Тонгор сильно устал, он не снижал темпа. Соомия подвергалась очень большой опасности, если оказалась в одиночестве в этих неизведанных, диких краях. Единственный шанс найти ее появится у Тонгора, если он вернет воздушный корабль. Поэтому, несмотря на усталость, валькар шагал по болоту.

Через некоторое время он замедлил шаг и, наконец, остановился среди зарослей камыша. Он наткнулся на опасных зверей — стадо кормящихся болотными растениями могучих зампов. Восемь этих рослых созданий стояли по колено в мутной воде примерно в ста шагах от Тонгора. Соблюдая осторожность, северянин наблюдал за ними. Его странные золотистые глаза прищурились.

Замп — огромное создание, родственное трицератопсу, пятнадцати-двадцати локтей в длину и огромным весом мощного тела, покрытого толстой, непробиваемой, крепкой, как доспехи, шкурой тускло-синего цвета, переходящего в грязно-желтый под горлом и на брюхе. Зверь с таким громадным телом, опиравшимся на четыре короткие ножки, напоминавшие пни, мог показаться тупым, флегматичным, малоподвижным существом. Но в действительности дело обстояло совсем наоборот. Замп мог рвануться в атаку с захватывающей дух скоростью. Громадная сила и выносливость этого чудовища придавали ему безграничную мощь.

Он мог бежать буквально целыми днями. Народы Запада, возводившие города, ловили и укрощали зампов, используя их в качестве вьючных животных, подобно тому как их далекие потомки использовали буйволов. Тонгор знал способ, как укротить зампа, хотя, будь у него выбор, он бы предпочел более худую, поджарую и быструю рептилию — кротера.

В общем, Тонгор твердо решил изловить зампа.

Проект этот не обещал быть ни легким, ни безопасным, и поэтому валькар задумался. Замп не был плотоядным, но считался неукротимым бойцом и нападал на всякого, кто всерьез тревожил его. Толстая дубленая шкура отлично защищала зампа, а природа одарила его превосходным оружием: изогнутым рогом, росшим между маленькими свинячьими глазками. Защитой ему служили огромный щит из роговой пластины, расположенный позади маленьких нежных ушек, и костистый выступ, похожий на седло, прикрывавший толстую шею.

Тонгор задумчиво изучал маленькое стадо, выделив одного молодого самца, находившегося в расцвете своей мощи. Сейчас он сонно пощипывал болотные травы. Странное зрелище — огромное чудовище, щиплющее травку, — в другое время могло бы позабавить Тонгора, но не сейчас. Он твердо решил укротить этого зверя.

Первая трудность состояла в том, что Тонгору требовалось отделить выбранного им зверя от стада. Может, он и сумеет справиться с одним зампом, но разделаться одновременно с восемью у него не было никаких шансов.

Потом, коль скоро он отделит его от других, ему потребуется каким-то образом сделать зверя беспомощным. А это нелегкая задача. Как остановить массивное чудовище, которое может мчаться с невообразимой скоростью?

Наконец, сделав зампа беспомощным, Тонгор должен придумать, как управлять зверем, как сделать такое дикое, неукрощенное животное послушным воле человека?

Каждая из трех задач выглядела почти невыполнимой и далеко небезопасной. Однако Тонгор собирался выбраться на просторы великих равнин, а чтобы пересечь их, ему требовался скакун. Поэтому валькар с мрачной практичностью варвара взялся решать эти задачи поочередно.

Наступил полдень, когда варвар завершил наконец свои приготовления.

Выбранный Тонгором замп и его собратья покинули болото и теперь мирно паслись в степи, выкапывая съедобные коренья жесткой, как проволока, травы. В этой части равнин то тут, то там высились заросли какого-то безымянного предка бамбука, иногда достигавшего высоты в двадцать-двадцать пять локтей.

В тени этих бамбуковых рощиц устроилось несколько самцов зампов и одна из самок постарше. Но молодой самец, отмеченный Тонгором, все еще не утолил голода и нетерпеливо выкапывал коренья у кромки болота.

Неподалеку от того места, где лакомился молодой самец, Тонгор положил на траву большой и особенно сочный корень.

Замп прошествовал к нему и тут же схрупал его, и лишь потом маленькие, близорукие свинячьи глазки заметили еще один корень, лежащий несколькими локтями дальше, в том же направлении. Зверь неуклюже направился к нему, радуясь своей удаче. Эти толстые корни были особенно вкусными. Обычно зампу не удавалось их найти, поскольку они скрывались слишком глубоко под землей. Но сейчас соблазнительная пища лежала прямо перед носом, словно разложенная специально для него!

Замп не понимал, как далеко увели его от стада вкусные корни, но неожиданно… без всякого предупреждения… земля под ногами колосса провалилась, и он упал в узкую, неглубокую яму. Не в состоянии выкарабкаться, он стал яростно фыркать, а потом гортанно заревел. И тут на него что-то свалилось. Это была рама из толстых бамбуковых кольев, крепко связанных друг с другом кожаными ремнями. Она оказалась немного шире ямы. Несчастный замп замер, обнаружив, что три поперечины заклинили ему голову. Одна прошла у него прямо перед рылом, две другие вклинились по обе стороны головы. Пока зверь отчаянно боролся с этими бамбуковыми жердями, чья-то невидимая рука установила четвертую поперечину, которая плотно встала позади и чуть ниже его костяного седла. Теперь, сколько бы зверь ни боролся, его голова оставалась неподвижной.

Рев чудовища разбудил остальное стадо, находившееся в некотором отдалении. Самцы зафыркали и стали бегать, двигаясь по кругу, то и дело поднимая морды и принюхиваясь в поисках запаха какого-нибудь врага. Самки визжали от страха и ярости.

Наконец два самца уловили запах отбившегося от стада и попавшего в ловушку сородича. Переваливаясь, они подбежали к яме, сотрясая землю тяжеловесной поступью.

Внезапно они резко остановились. Широкая полоса болотной травы между ними и пленником полыхнула огнем! Почуяв запах едкого дыма, зампы в ужасе бросились наутек. Как и у всех зверей, никакой враг не вызывал такого ужаса, как огонь!

Испуганное стадо затрусило на север и вскоре скрылось из виду.

Полоса травы быстро прогорела, и пламя, добравшись до воды, потухло.

Покрытый грязью с головы до пят, Тонгор вылез из своего убежища в камыше и удовлетворенно осмотрел пленника. Молодой замп уже понял — что, как бы яростно он ни боролся, все равно не сможет выбраться из тесной ямы. Тумбоподобные ноги быстро превратили глинистые стенки и дно ямы в мягкую кашу, и теперь зверь не мог найти твердую опору. Кроме того, углы бамбуковой рамы, привязанные к четырем кольям, глубоко вбитым в землю по углам ямы, не позволяли высвободиться из ловушки. Наконец замп притих, тяжело сопя и удрученно фыркая.

Яму Тонгор выкопал мечом, хотя валькару и не очень хотелось ковырять землю своим любимым оружием. Грунт вокруг болота был рыхлым от влаги, что сильно помогло воину. Будь земля плотно утоптанной, сухой или пронизанной древесными корнями, Тонгор мог бы и не справиться с подобной задачей.

Нарезать и зачистить острым мечом крепкие, хотя и полые бамбуковые шесты для рамы и опор оказалось довольно просто, а вот для того, чтобы накрепко связать их, пришлось пожертвовать частью наплечных кожаных ремней, разрезав их на тонкие ремешки маленьким, но острым как бритва ножом, который висел у него на поясе.

Пока Тонгор сумел справиться с первой и второй задачами без особых хлопот. Самец оказался пойманным и обездвиженным. Теперь пора было переходить к третьей и последней фазе — укрощению.

Тонгор отсоединил от части своих ремней три стальных кольца. Нагрев острие ножа на костре, который развел в яме, чтобы подпалить болотную траву, Тонгор проделал дырочки в нежных ушах и нижней губе зампа.

Самец сначала громко визжал от ярости и боли, а потом. затих. Тонгор не хотел причинять животному ненужную боль, но отверстия были необходимы для удилов. Раскаленное острие кинжала сразу же прижгло маленькие ранки, что остановило кровотечение. Затем Тонгор вставил в проколы металлические кольца, в которые продернул поводья, сплетенные из ремешков.

Этим нехитрым способом великан-валькар надеялся управлять зампом, сидя в большом костяном седле как раз за головой животного.

Пока что все шло гладко.

Теперь настало время для действительно трудной и опасной задачи.

Очистив меч от грязи и вложив его в ножны, Тонгор встал на раму, отвязал бамбуковый шест, заклинивший голову зверя, затем быстро перерезал главные ремешки, соединявшие вертикальные колья и раму, и, опустившись в костяное седло, отбросил раму в сторону.

Как только валькар потянул за поводья, зверь яростно зарычал и взметнулся, расшвыряв бамбуковые колья. Неожиданно почуяв свободу, замп рванулся из ямы. Пораженный странным чувством — ощущением всадника, примостившегося на спине, животное с ревом рванулось на юг, горя желанием убраться подальше от этого места со зловещим провалом в земле и отвратительными бамбуковыми ловушками. Он бежал тяжелым, сотрясающим землю шагом. Тонгор раскачивался в седле, стиснув ногами шею своего скакуна.

Через некоторое время замп осознал, что всадник по-прежнему восседает у него на загривке. Тогда он замедлил бег и начал мотать из стороны в сторону массивной башкой, надеясь сбросить нежелательного седока. Тонгор живо отвадил его от этого, слегка натянув поводья: теперь при каждом взмахе головы они дергали за вставленные в уши кольца. Это причиняло зверю боль. Уши и губа являлись единственными небронированными частями тела, а поэтому весьма чувствительными. Крошечный мозг зампа наконец установил связь между поворотами головы и острой болью в ушах, усвоил, что если голова неподвижна, уши не болят. Тогда замп перестал пытаться сбросить Тонгора. Он просто остановился, тяжело сопя и опустив голову.

Теперь он был готов для дальнейших уроков.

Когда Тонгор последний раз видел воллер, тот летел на юго-восток. В этом направлении валькар и решил отправиться. Он слегка потянул за правый повод. Чтобы избежать болезненного потягивания за правое ухо, замп повернул массивную голову направо. Тонгор потянул еще, и зверь послушно повернулся в этом направлении всем телом. Потом варвар потянул за повод, прикрепленный к чувствительной нижней губе зампа. Не зная, как избавиться от боли, замп попытался сбежать от нее и потрусил вперед. Неприятные потягивания за губу тотчас прекратились. Вскоре зверь понял, что боль возвращается как только он прекращает движение.

Вскоре зверь усвоил большую часть простых уроков Тонгора, необходимых для того, чтобы превратить дикое животное в послушного скакуна. Валькар остался доволен результатами обучения. Позволив зверю некоторое время свободно попастись и напиться из пруда, Тонгор и сам отдохнул, пожевав мясо фондла. Что ж, из пойманного зампа со временем получится превосходный скакун. Даже сейчас, не прирученный и враждебный, он все же научился повиноваться немногим необходимым командам — останавливаться или трогать с места, бежать налево или направо.

После отдыха Тонгор повернул своего скакуна на юго-восток и заставил его бежать по степи ровной рысью, намного проворнее, чем мог бы идти человек. Тонгор быстро скакал в ту сторону, куда исчез воллер, а в бездонном голубом небе, где плавали легкие облачка, ярко сверкало золотое солнце.




Глава 9

УЖАС ДЖУНГЛЕЙ


Вандаров и змей берегись,

И джунглей избегни опасных,

Там густо лианы сплелись,

Скрывая чудовищ ужасных…

    

Алая Эдда






Соомия приходила в себя медленно, словно пробуждаясь от глубокого, бодрящего сна. Она не знала, где находится. Сначала она осторожно открыла глаза, обведя взглядом темную поляну.

Женщина не знала, как очутилась в джунглях… Последнее, что ей удалось вспомнить, это… это…

Неожиданно она села, представив похитителя, их отчаянную борьбу за нож в раскачивающейся кабине несущегося по воздуху воллера и надвигающуюся ужасную черную скалу, которую Соомия отчетливо разглядела через плечо злодея!

Еще она вспомнила, как вырвалась из его когтей, выпрыгнула из кабины на палубу, где свистел ветер… А потом ее охватил тошнотворный приступ головокружения. Она опрокинулась через борт и стала падать… падать… падать…

Каким-то чудесным образом она спаслась от страшной смерти. Но как она перенесла такое падение? И где, во имя Девятнадцати Богов, находится?

От непроизвольного движения тело пронзила страшная боль.

Хотя Соомия и не могла этого знать, спасли ее обыкновенные законы физики. Падающее тело постепенно увеличивает скорость и через несколько секунд летит уже так быстро, что дышать невозможно. Воздух проносится мимо столь стремительно, что человек не может вдохнуть его. Так что Соомия при падении потеряла сознание скорее от кислородного голодания, чем от ужаса. Расслабленность бесчувственного тела спасло женщину от переломов, которых она не избежала бы, находясь в сознании — тогда тело ее обязательно бы напряглось. Добавьте к этому ряд удачных обстоятельств: Соомия коснулась поверхности воды ногами под самым безопасным углом, а не рухнуло плашмя; ее тело словно игла прокололо воду почти без удара и ушло вглубь, но не разбилось о дно. Если бы не это, то она, вероятнее всего, сейчас была бы мертва. И хотя теперь у нее сильно болели все мышцы, а тело представляло один сплошной синяк, она осталась жива. Соомии казалось, что ее исколотили.

Однако она не переживала: от природы крепкая и здоровая, она быстро восстановит силы. Тогда и руки, и ноги снова обретут былую гибкость.

Но как она попала на эту поляну? Оглядевшись, она сообразила, что этому могло быть только одно объяснение: ее сюда кто-то принес.

Кто?

Соомия осмотрела себя, обнаружив, что руки и ноги ее не связаны, а одежда — влажная. Потом она попыталась встать и после нескольких попыток с трудом поднялась на ноги. Прислонившись к дереву, она огляделась. По другую сторону поляны высилась странная куча сухого хвороста и свежих веток, сильно напоминающая погребальный костер. Женщина стала гадать, что бы это означало…

А затем застыла, охваченная ужасом.

На поляну вышел гигант, несший охапку сухих ветвей папоротника. Соомия смутно различала его в малиновых отблесках заката, лучи которого пронизывали листву. Человекоподобный великан не менее восьми локтей ростом, обнаженный, если не считать усыпанных драгоценными камнями ремней, ничем не напоминал людей, к которым привыкла саркайя. Иссиня-черная шкура незнакомца обтягивала колоссальные мышцы.

Королеве потребовался лишь миг, чтобы сообразить, что она каким-то образом попала в руки одного из страшных синих кочевников — воинов-рохалов с великих восточных равнин.

Почти не дыша, следила она, как странный великан положил охапку хвороста поверх огромной кучи. Уж не предназначался ли этот погребальный костер для нее? Соомия знала, что рохалы — дикие варвары, любящие войну. А может быть, они еще и людоеды?

Неподалеку от женщины лежал колчан с тонкими зазубренными дротиками. Соомия стала подкрадываться к оружию, не спуская взгляда с синекожего гиганта. Тот все еще стоял спиной к женщине. С тех пор как появился на поляне, он даже не взглянул в ее сторону. Тщательно рассчитывая каждое движение, королева осторожно пересекла открытое пространство и, с трудом нагнувшись, выудила из колчана кочевника два дротика.

Как раз в тот момент, когда она это сделала, рохал повернул голову и замер, прислушиваясь. Не услышал ли он едва различимое позвякивание дротиков, когда саркайя вытягивала их из колчана? Еще мгновение, и гигант обернется и увидит…

Недолго думая, Соомия замахнулась одним из дротиков, готовясь всадить его в широкую спину гиганта.

Неожиданно у нее за спиной раздался громовой рев.

Королева резко обернулась и увидела огромную, жуткую, оскаленную морду черного кабана, уставившегося на нее из подлеска. Женщина заметила отблеск горящих, словно угли, бешеных глаз и желтые клыки, с которых капала пена… А потом огромный зульфар вылетел из зарослей, целя клыками ей в горло. Он напоминал черную молнию.

Будь Соомия изнеженной девицей, она застыла бы от страха и пала под ударами клыков и копыт ужасного зверя. Но женщины ее народа привыкли к суровой жизни в условиях осад и походов. Они отлично владели оружием и довольно часто сражались с врагами, стоя бок о бок со своими мужьями и сыновьями.

Поэтому Соомия действовала не задумываясь и не колеблясь. Одним плавным движением она метнула дротик. Тот, сверкнув серебристым боком, пронзил покрытую лохматой гривой шею чудовищного кабана. С кашляющим хрюканьем массивный зульфар грохнулся на мох. Дротик Соомии остановил его. Кабан несколько раз перекувырнулся и теперь снова собирался подняться, чтобы броситься на женщину. От его шерсти пахло кровью, а по сухому мху протянулся алый кровавый след.

Но прежде чем раненый зверь успел изготовиться к новому броску, королева нанесла очередной удар. Второй дротик вошел точно между широкими челюстями зверя, которые бесполезно сомкнулись на металлическом древке… а потом медленно разжались. Из пасти кабана хлынул густой поток дурно пахнущей крови. Зульфар осел на траву, дернулся пару раз и застыл неподвижной глыбой. Его глаза остекленели и затянулись пленкой.

Наступила тишина. И Соомия, и незнакомец напряженно молчали. Потом кочевник медленно повернулся к королеве и приветствовал ее, по обычаям кланов джегга коснувшись ладонью сердца.

— Я думал, ты мертва, — просто сказал он. — Я хотел освободить твой дух в пламени, чтобы он мог вознестись к богам, сотворившим его в Начале Всех Вещей, но смотри-ка, ты ожила!

Твое вмешательство оказало мне огромную услугу. Я целые сутки преследовал этого зульфара, собираясь убить его… но если бы не ты, зульфар освободил бы мой дух от земной оболочки.

Теперь я вижу во всем этом волю Небес… Ты, упавшая в темное озеро из сверкающей стальной птицы, ты, явившаяся из страны Богов, помогла мне выполнить мой обет, — тут он склонил голову перед Соомией. — И поэтому я спрашиваю тебя; ты — богиня? И если да, то чего ты хочешь от Шангота из племени джегга?

Соомия облегченно улыбнулась. Теперь, когда кочевник заговорил, она увидела, что хотя он и принадлежал к варварам, но отнюдь не являлся жестоким кровожадным великаном-людоедом из сказки: он оказался всего лишь человеком, хотя и довольно странным на вид. Молодая женщина вполне разумно рассудила, что Шангот, скорее всего, даже не задумывался о своей пугающей внешности, которая, наверное, и ей-то показалась такой только потому, что прежде королева никогда не встречала синекожих кочевников. Вероятно, и ему ее облик мог показаться не менее отталкивающим.

— Нет, друг, — ответила она. — Я не богиня, а смертная женщина, которая устала и очень проголодалась. Я — Соомия, саркайя Патанги, Города Огня. Мне известно, что люди твоего племени обитают на самом востоке Лемурии, а мои земли находятся далеко к западу отсюда.

Кочевник устроил для женщины удобное кресло, частично разобрав погребальный костер и накидав поверх сухих веток и мягкой травы. Потом, когда Соомия присела, дав отдых рукам и ногам, которые по-прежнему болели, Шангот занялся приготовлением ужина.

— Усталость проходит со временем, саркайя, — заметил он со спокойной улыбкой. — Но что касается голода, его мы сможем утолить довольно быстро!

Он стал снимать шкуру с убитого кабана. Вскоре над ревущим огнем поджаривалась сочная свинина. Над поляной повис неописуемо вкусный запах.

За едой Соомия и Шангот рассказали друг другу о своих приключениях. А потом королева, измотанная событиями долгой ночи, уснула. Синий великан остался стоять на страже, держа наготове дротики и боевой топор.

Королева проснулась задолго до рассвета, исцеленная и душой и телом, и они вместе с Шанготом отправилась через джунгли. Соомия радовалась тому, что в тяжелом пути ее сопровождал могучий воин-рохал. Теперь ей не придется в одиночку и без оружия бороться с темными ужасами джунглей.

Поскольку Шангот никак не мог отвести ее через весь континент в Патангу, он убедил женщину отправиться вместе с ним на сравнительно безопасные равнины, где жил вместе с отцом — изгнанным старым вождем Джомдатом. Соомия была благодарна ему за это предложение, так как опасалась, что ее похититель спасся во время крушения воллера и теперь вновь кинулся на поиски жертвы. Теперь уверенная в том, что Тонгор в конце концов отыщет ее, она решила переждать это смутное время среди друзей, даже если и они синекожие варвары.

Утро уже разгоралось, когда путники вышли из джунглей.

В лучах зари саркайя впервые увидела безбрежные просторы. великих Лемурийских равнин — бескрайние широкие степи, порождавшие меланхолическое ощущение заброшенности и траурной пустоты. Их вид наполнил душу женщины дурными предчувствиями, но ей ничего не оставалось, как мужественно шагать рядом с синекожим великаном. А Шангот тем временем поведал ей о том, как его отца подло предал хитрый и мстительный шаман Тэнгри.

Королева сомневалась, смогут ли ее ноющие ноги выдержать дальний путь. Но скоро она обнаружила, что свежий утренний воздух, и насыщенный блеск яркого солнца, и сияющее голубое небо постепенно снимают боль. Вскоре Соомия приноровилась к широким шагам воина-гиганта. Кочевник шел, раздвигая высокую, шелестящую траву, и глухим, гортанным голосом негромко рассказывал женщине о своем народе и его обычаях. За разговором королева даже не замечала, как за спиной у них оставались лига за лигой. Рассказы Шангота завораживали Соомию, а сам кочевник казался ей любопытным и интересным человеком.

Просто счастье, что она понимала его язык, который, несмотря на странный акцент и отличие в произношении отдельных слов, в основном оставался тем же самым языком, на котором говорил ее народ. В те времена юности человечества народы первого континента Земли еще не разошлись по лингвистическим тропам.

Соомию заворожили повадки степняка: он был почти вдвое выше женщины и в несколько раз тяжелее, но так бесшумно и легко шагал через густую траву, что та почти не хрустела под его ногами. Каким же превосходным охотником должен быть этот могучий воин! Не знающий усталости и выносливый, двигающийся бесшумно, как звери, на которых он охотился…

У королевы также вызывало любопытство и то таинственное шестое чувство, благодаря которому Шангот находил дорогу через равнину. Соомия заблудилась бы в тот же самый миг, как перестала видеть опушку джунглей или высившуюся у них за спиной черную массу Горы Смерти. Но Шангот шел по бескрайним равнинам по прямой, точно держа направление на отцовский лагерь, как стрелка компаса, всегда указывающая на север.

Молодая женщина наблюдала за его уверенными движениями, понимая, что так и должен вести себя кочевник, проводивший всю свою жизнь в скитаниях по громадным равнинам восточного побережья. Вдруг она заметила, что поведение Шангота изменилось. Он несколько раз останавливался, внимательно оглядываясь вокруг, а однажды долго стоял, опустив голову, словно в глубоком раздумье. Наконец Соомия решилась спросить у своего спутника, что все это значит. Странный ответ Шангота встревожил женщину.

— Я не могу… почему-то не могу точно определить направление, — признался он с таким видом, словно для него самого это было великим позором.

Никогда раньше он не испытывал ничего подобного и теперь очень опечалился. У него складывалось впечатление, что какая-то сила мешает ему правильно ориентироваться. Он ощущал холодную ауру чьей-то темной и безымянной власти, запустившей сверхъестественные щупальца в его мозг. С каждым шагом в нем росло предчувствие чего-то зловещего. В этих краях, где он с отцом оказался из-за интриг шамана, жизнь была далеко небезопасной. Земли на юго-востоке Лемурии находились под темным крылом Заара — Города Магов, зловещего мегаполиса, расположенного посреди пустыни. Там обитали черные маги, совершавшие мрачные обряды и поклонявшиеся страшным Повелителям Хаоса, которые испокон веков стремились уничтожить вселенную. Народ Шангота никогда не забирался далеко на юг — он боялся и ненавидел колдунов Заара.

Сейчас же в душе кочевника зарождался страх. Сверхъестественное вмешательство в его чувства отдавало темным чародейством Черного Города…

Шанготу показалось, что изменился даже цвет земли, и изменился неестественно. То тут, то там среди высоких степных трав появились невысокие скалы. Трава стала какой-то больной, мягкой и бесцветной. Ясное голубое небо словно бы затянули серые волны тумана, хотя никаких облаков по-прежнему не было видно. Кочевнику показалось, что над ними натянули тонкую густую паутину.

Поднявшись на гребень невысокого холма, путники увидели высокую черную башню.

Она напоминала сталагмит из какой-нибудь мрачной пещеры. Башня казалась созданием природы, а не рук человека. Ее очертания выглядели естественными, несмотря на не правильную форму. Острое зрение Шангота не смогло различить отдельных камней кладки, из которых сложили бы этот каменный шип — отвесный и гладкий, как стекло, уродливый и безобразный, словно порождение фантазии безумца.

Тогда Шангот окончательно поверил, что его сбило с правильного направления подлое колдовство… Он не нуждался больше ни в каких доказательствах. Одного вида жуткого строения вполне хватило.

Высоко на гладкой и широкой крыше черной башни стоял островерхий шатер, а над ним пылал огромный кристалл, испускавший зеленый огонь. Он горел словно некий гигантский глаз. Всем своим телом кочевник чувствовал пристальный взгляд какого-то злобного и скрытого разума. Кочевник не мог оторвать глаз от пылающего камня, венчающего башню, не замечая Соомию, которая схватила его за руку и заговорила с ним.

Шангот почувствовал, как, вопреки его воле, ноги сами зашагали вниз по пологому склону к песчаной дорожке, что вела к волшебной башне. Соомия кричала вслед синекожему воину, прося остановиться… но он не слышал ее. Наконец магия этого места коснулась и королевы. В какой-то миг Шангот смутно осознал, что саркайя тоже двинулась в сторону черной башни.

Словно два лунатика, попавших в один и тот же гипнотический сон, синекожий великан и юная королева вошли в тень башни, и тьма поглотила их…




Глава 10

РОЗЫ СМЕРТИ


На зампе огромном вслед за судьбой

По диким просторам мчался герой —

Принцесса, надежды и страха полна,

В Зааре ужасном в руках колдуна

    

Сага о Тонгоре. Стих XVI






Вот уже не один час огромный замп скакал на юго-восток через бескрайние степи. Зверя, казалось, больше не беспокоил странный всадник на его спине. Но, впрочем, мозг у зампов маленький — странный контраст в сравнении с их огромной силой и выносливостью. Однако именно поэтому зампы легко приручались и использовались лемурийцами как вьючные животные. Потомки жителей Лемурии точно так же станут использовать яков, быков и слонов. Наверное, замп уже настолько привык к Тонгору, что теперь вес всадника казался ему вполне естественным!

В любом случае, молодой замп слушался приказов Тонгора и быстро нес его по степи. От убаюкивающего ритма скачки усталый северянин задремал прямо в роговом седле на шее чудовища.

Тонгор так никогда и не узнал, сколько же времени он проспал. Проснулся он неожиданно, инстинктивно ощутив близкую опасность. Потом он понял, в чем дело. Его разбудил запах дыма! Натянув поводья, валькар перевел зампа на шаг, высматривая вокруг какие-нибудь признаки обитания людей. Вскоре он увидел впереди небольшой лагерь.

Северянин осторожно подобрался к нему. Раньше он никогда не бывал в этих землях, и любые встреченные им люди могли оказаться как друзьями, так и врагами. Лучше сначала все разузнать, чем потом убиваться, сожалея о своей неосмотрительности.

В лагере находилось пять человек. Один лежал связанный, а другие пытали его. Тонгор с одного взгляда узнал рохалов, так как ему уже доводилось видеть синекожих великанов востока.

В Турдисе, где он некогда служил наемником в легионах Фала Турида, безумного сарка, рохалов использовали как рабов, хотя синекожие кочевники редко встречались в городах Запада.

Губы Тонгора крепко сжались. Трое воинов и еще один человек, судя по одежде, какой-то жрец или колдун, мучили беспомощного связанного человека, тыкая в него горящей веткой.

Лицо северянина исказилось от отвращения. Он, как и подобало варвару, стоически воспринимал боль и смерть как естественные условия жизни и придерживался простого кодекса дикаря, требовавшего для врага быстрой смерти. Нездоровые удовольствия от пыток шли вразрез с грубым рыцарством Тонгора.

К тому же связанный пленник казался значительно старше своих мучителей. Тонгор не мог не восхищаться тем, с каким величественным и непоколебимым достоинством этот старик сносил муки. С его твердо сжатых губ не сорвалось ни единого стона. Он не бредил и не молил о пощаде, а терпел страшную боль, с презрением взирая на своих мучителей. У Тонгора вскипела кровь. Рука его так стиснула эфес меча, что побелели костяшки пальцев. Он не смог больше вынести этого зрелища, равно как не мог и просто убраться восвояси.

Тонгор погнал зампа вперед. Выхватив из-за пояса кинжал, он метнул его решительно и точно — тот полетел в цель, пришпилив руку шамана к горящему орудию пыток.




Джомдат из племени джегга не потерял сознания от боли, опаляющей разум, и не дрогнул, когда его кожи коснулись раскаленные угли, настолько он владел собой. Но сквозь застлавший ему глаза красный туман он почувствовал, как на сердце легла черная рука отчаяния. Если его сын, Шангот, не придет на помощь, то его, Джомдата, ожидают долгие часы нескончаемых мук, а потом смерть. Разве кто-нибудь в землях рохалов, там, где все воюют друг с другом, поможет ему?

Вождь смотрел в оскалившееся лицо шамана, когда пылающая ветвь снова приблизилась к его груди… а потом началась фантастическая цепь невероятных событий.

Когда шаман протянул вперед свой факел, то завопил сам!

Завопил и, удивленно выпучив глаза, уставился на свою правую Руку! Неожиданно, словно по волшебству, непонятно откуда вылетевший кинжал проткнул руку шамана, пришпилив его похожую на когтистую лапу кисть к горящей ветке. Уставившись на шамана, Джомдат увидел, как тот дернулся от сильной боли. На руке Тэнгри заблестел кровавый ручеек, а губы его посерели от боли, которую он умел с таким удовольствием причинять другим, но не умел терпеть сам. Охнув, колдун лихорадочно вцепился неповрежденной рукой в рукоять кинжала, пытаясь вырвать его из окровавленной ладони.

— Да помогите же, дураки… Мне больно! — корчась, простонал он. Его подручные, пораженные и застывшие от изумления, очнулись и бросились помогать шаману. И тут в них врезался живой таран.

Сотрясая землю громовыми ударами копыт, из пустоты возник гигантский замп. Один из синекожих воинов обернулся, сжав меч в руке. Замп проткнул его могучим рогом и, мотнув головой, отшвырнул тело далеко в сторону. Потом чудовище развернулось и растоптало другого кочевника, превратив его в кровавые ошметья.

А потом замп неожиданно замер. С его загривка спрыгнул невероятный наездник — превосходно сложенный воин с бронзовой кожей, цвет которой подчеркивали черные наплечные ремни и большой малиновый плащ, развевавшийся за спиной, словно фантастические крылья. В мускулистой руке этот таинственный воин сжимал большой сверкающий меч. Соскочив со спины зампа, воин рванулся к колдуну.

Шаман вскинул длинный посох, увенчанный светящимся зеленым камнем, который сразил Джомдата. Теперь таинственный самоцвет угрожал валькару Тонгору, так как это, конечно же, был он. Но в этот раз волшебный жезл не помог шаману.

Северянин ударил первым, перерубив посох колдуна. Волшебный камень упал в пыль.

Взвыв от ужаса, Тэнгри отскочил в сторону, стараясь увернуться от сверкающего клинка, и, переваливаясь, побежал к своей колеснице, оставленной в полусотне шагов от места пыток, на другом конце лагеря старого вождя. Уцелевший подручный шамана, тот, которому Джомдат из племени джегга сломал руку, удрал вслед за своим повелителем. Тонгор посмотрел на убегавших, пожал плечами и принялся развязывать старика.

Кинжал Тонгора так и остался в покалеченной руке Тэнгри, поэтому северянин перерезал путы острием своего огромного меча. Он помог кочевнику подняться и провел его в тень палатки. Там и оставил он вождя, а сам отправился на поиски воды и перевязочного материала. Все необходимое он обнаружил в палатке. Склонившись над вождем, Тонгор с нежностью женщины промыл его раны и, достав из сумки на поясе пузырек с едкой целебной мазью, обработал ожоги и порезы, а потом перевязал их.

Все это было проделано молча. Но когда Тонгор закончил, Джомдат поблагодарил его.

— Беларба, друг! — с достоинством склонил голову вождь. — Не знаю, ни кто ты, ни откуда взялся, но благодарю богов за то, что ты оказался достаточно близко и не оставил меня в моих страданиях. Я — Джомдат, некогда вождь кочевников джегга. Мне суждено было или жить, или умереть — все по воле небес. И теперь все, что есть у меня, — твое. В палатке ты найдешь меха с вином…

Тонгор кивком дал понять, что принимает благодарность старика.

— Беларба, вождь, — повторил он лемурийское приветствие. — Я — Тонгор из клана валькаров, некогда бродяга из Северных земель, а ныне король в городе Патанга, лежащем далеко на западе. Я счастлив, что смог прийти тебе на помощь. А что касается вина, то я схожу принесу его… день-то жаркий, а я давно обнаружил, что любая схватка вызывает жажду, — усмехнулся он и исчез в палатке. Через мгновение он вышел из нее с мехом вина. Усевшись рядом с отдыхающим вождем, Тонгор первым, как и полагалось гостю, сделал большой глоток кислого напитка, а потом перехватил мех так, чтобы и вождь смог утолить жажду.

— Никогда не видел человека вроде тебя, — признался Джомдат. Вино развязало ему язык, и он выпустил на свободу любопытство, которое до сего времени сдерживал. — В вашем западном царстве все люди такие же, как ты, — с коричневой кожей, малорослые и со странными головными уборами? — спросил вождь, указывая на струившую по плечам Тонгора гриву черных волос.

Слова старика позабавили валькара, и он с трудом подавил усмешку. В королевстве Тонгор считался высоким человеком…

А здесь, на неведомом востоке, среди великанов девяти локтей ростом он оказался пигмеем!




Тонгор и синекожий вождь разговорились, рассказав друг Другу о своих злоключениях. И хотя Тонгору не терпелось броситься на поиски воллера, он понимал, что не сможет просто уехать и оставить старика одного. Ведь если его враги вернутся с подкреплением, Джомдат окажется беспомощным. Старый вождь был слишком слаб после пыток, хотя отдых и вино в какой-то мере восстановили его силы.

— Теперь, когда шаман выследил логово старого вандара, я тут больше не смогу оставаться и ждать возвращения моего сына, Шангота, — объяснил старый вождь.

— Но как ты можешь укрыться от него? — усомнился Тонгор. — И как твой сын, вернувшись с охоты, узнает, куда ты уехал? Ведь любое послание, которое ты оставишь, может попасть в руки шамана, как только он снова появится здесь.

Джомдат спокойно улыбнулся.

— Мы предвидели такой оборот, и прежде чем мой сын вчера вечером ушел на охоту, мы договорились, что в случае опасности я перенесу лагерь на две лиги к югу отсюда, к холмам.

Когда мы покинем это место, я оставлю на земле тайный знак.

Он покажется бессмысленным любому, кроме Шангота, а ему он расскажет, где меня искать.

— Тогда, если ты достаточно отдохнул, поехали, — предложил Тонгор.

Старик поднялся, двигаясь все еще немного неуверенно. Они собрали нехитрый скарб и, взобравшись на зампфа Тонгора, отправились на юг. Но прежде чем они покинули стоянку, Тонгор подобрал отломанный кончик жезла шамана Тэнгри, на котором все еще сверкал странным внутренним светом сверхъестественный зеленый камень.

— Шаман замахнулся на меня этой штукой, считая ее, по-видимому оружием, — заметил валькар, с любопытством поворачивая камень. От прикосновения к нему по жилам воина пробегала странная дрожь. Тонгора удивило, что камень прикреплен к концу жезла из эбенового дерева. Кроме того, поперек кристалла имелось тонкое отверстие, в которое был вставлен металлический штырь, торчавший с обеих сторон зеленого камня. Человек нашего века без труда нашел бы в нем сходство с подобием электрода.

Вождь рассказал, как прикосновение колдовского камня парализовало его. Тонгор запомнил это, а сам кристалл завернул в тряпицу и засунул в сумку на поясе. Камень с такой магической силой вполне мог еще пригодиться…

Больше не задерживаясь, отправились они на юг. Солнце уже клонилось к закату. На бескрайние равнины легли вечерние тени. Постепенно травы вокруг поредели, стали сухими.

Чем ближе подъезжали путники к южному краю степей, где высился страшный черный город Заар, тем мертвее становилась земля, словно все живое в ужасе и ненависти отступало, не желая приближаться к королевству черных магов, расположившемуся на самом краю земли.

Тонгор и старый вождь пересекли сухой овраг, в который превратилось русло древней реки: вероятно, она давно пересохла до самого истока, а может, свернула с привычного пути. В воздухе чувствовалась напряженность, какая бывает перед грозой… словно весь мир ждал чего-то…

Тонгору это не нравилось. Обостренные чувства варвара подсказывали ему, что где-то здесь затаилась опасность — опасность, которую он ощущал всем телом, хотя и не видел, но которую чувствовал. Кожу северянина покалывало, как от прикосновений влажного холодного ветра. Небо стало серым и пасмурным, словно затемненное невидимыми крыльями.

И что это за странный запах? Откуда в порывах ветра странный сладковатый привкус? Никогда Тонгор не вдыхал такого дурманящего, всепроникающего аромата.

Ну конечно, цветы! Замп трусил по необъятному полю странных цветов, подобных которым Тонгор раньше никогда не видел. Большие мясистые лепестки образовывали бутоны, из которых торчали длинные прозрачные отростки. Цветы окружали путников со всех сторон, задевая бока зампа.

Самым странным в растениях был их неестественный цвет.

Тонгор никогда прежде не видел — и даже не слышал о том, что лепестки цветка бывают тускло-серыми…

Их запах поднимался густыми волнами удушающих испарений — перенасыщенных, сверхсладких, почти невероятных по своей остроте. И под их притупляющей чувства сладостью угадывалась то ли мускусная вонь рептилий, то ли миазмы сгнивших мертвых существ… У Тонгора мелькнуло смутное желание ускорить бег зампа. Что-то подсказало ему, что из этого отвратительного сада нужно убираться как можно скорее… но замп не желал бежать быстрее.

Ощущение опасности не давало Тонгору покоя, призрачные голоса старались пробудить его от непонятной летаргии. Валькар не мог этого понять… Наверное, если б он лишь на миг смог закрыть глаза…

Старый вождь, сидевший позади Тонгора, давно дремал, восстанавливая силы. Он пробудился, когда откинувшийся назад северянин едва не сбросил его со спины зампа. Старик растолкал Тонгор, но северянин, едва очнувшись, снова стал засыпать, бормоча что-то о проклятой вони серых цветов…

По нервам старого вождя пробежала дрожь суеверного страха. Он резко выпрямился в седле и отчаянно затряс задремавшего спутника.

— Серые цветы! Тонгор, очнись! Скачи что есть мочи! Мы в смертельной опасности… Мы забрели в сад ужасов!

— О чем… о чем… ты говоришь?

Старик снова затряс северянина.

— Мы забрались во владения адских цветов, которые знахари нашего племени называют Розами Смерти! — хрипло воскликнул он. — Они испускают наркотические испарения, которые притупляют чувства, туманят голову, погружая в сон, от которого не пробудиться! В сон, который кончается смертью!

Ведь когда ты заснешь, усики цветов выкачают всю кровь из твоего тела и оставят от тебя сморщенный остов… Скачи, Тонгор… Скачи!

Но никакие слова уже не могли помочь: оказалось уже слишком поздно. Валькар безвольно осел набок и выпал из седла на холмик, заросший адскими цветами.

Ударившись о землю, он растянулся без сознания, погрузившись лицом в серые цветы, но при этом задел нечто скрытое под лепестками. Странный предмет скатился к подножию холмика, оказавшись белым оскалившимся черепом, на котором не осталось ни лоскутка плоти. Жуткая находка замерла в пыли, улыбаясь Джомдату, когда тот пьяно закачался в седле и, не переборов головокружения, упал следом за валькаром в мягкие объятия Роз Смерти.

Он упал, но еще некоторое время боролся со сном. Однако вскоре легкие его наполнились сладкими ароматами, и старый вождь замер, лежа ничком в странных цветах.

Замп некоторое время постоял, словно гадая, не заберутся ли на него всадники, затем протопал к Тонгору и с любопытством ткнулся носом в плечо варвара, вдыхая дурманящий запах… А потом принялся ощипывать серые лепестки. Но их вкус зампу не понравился — зверь фыркнул и выплюнул то, что захватил в пасть, потом побрел прочь в поисках более сочной травы.

Скоро он скрылся из виду и, возможно, инстинкт привел его к своему стаду.

А два воина остались лежать, сраженные отравой, излучаемой цветами.

Вдруг один из бутонов шевельнулся. Из гущи лепестков высунулись тонкие, прозрачные трубочки, подергались словно от ветра и задели обнаженный бок Тонгора. Мгновенно отвердев, они острыми иглами вонзились в плоть и принялись… высасывать кровь.




Глава 11

ГОРОД, ПРОСТОЯВШИЙ ТЫСЯЧУ ВЕКОВ


«Странны, и пустынны обширные равнины Востока, населенные воспоминаниями минувших эпох. Там высятся сонмы мертвых городов первых королевств Человека… и там, на отягощенной веками, загроможденной развалинами земле, собралось то, что осталось от древней тьмы…»

    

Великая Книга Шарата






Зандар Занд был испуган, но более того — глубоко встревожен. Чуть ли не с самого начала его планы пошли наперекосяк, чего никогда не случалось со столь искусным вором.

Сперва ему не удалось похитить сына Тонгора — Тара, малолетнего принца Патанги. Неожиданное появление валькара нарушило его план, вынудило бежать, прихватив в качестве приза только королеву. Его хозяев из приморского Тсаргола не обрадовала бы такая, пусть и частичная неудача. Но и этого оказалось мало.

Чуть ли не с первой же минуты бегства Зандара Занда из Патанги — Города Огня — его преследовал по пятам военный летучий корабль. Это тоже не входило в планы вора из Тсаргола. Погоня лишила его возможности отправиться прямиком в город своих хозяев. Вместо этого ему пришлось выбрать другой, более дальний маршрут, отправиться на восток. Там надеялся он замести следы, спрятавшись под густой завесой грозовых туч, оторваться от преследователя, затеряться в ночи среди облаков.

Но и длительный побег не сделал его победителем; произошла страшная катастрофа — неожиданное столкновение с чудовищной горой. Пленница Зандара Занда, саркайя Соомия, погибла жуткой смертью, упав вниз, в ужасную пропасть, в то время как самому вору удалось перепрыгнуть на скальный карниз, где он и остался лежать оглушенный, весь в синяках, трясущийся, затерянный в сердце Лемурии, безнадежно застрявший почти на самой вершине самого высокого пика в мире.

Только счастливая прихоть судьбы дала ему шанс, какой выпадает лишь раз в жизни. Когда летучий корабль преследователя оказался в пределах досягаемости, вор смог перебраться на палубу. Сначала он ошибочно принял этот воллер за тот, на котором прилетел сюда из Патанги. Но очень скоро Зандар Занд обнаружил свою ошибку: на этом судне пульт управления оказался целым, тогда как на его корабле он разлетелся вдребезги, разбитый во время неожиданного нападения королевы. Да и вряд ли судно смогло бы уцелеть после удара о каменную стену.

Сопоставив все это, Зандар Занд понял, что он захватил воллер своего неизвестного врага — того, кто безжалостно гнался за ним через пол-Лемурии только для того, чтобы самым таинственным образом исчезнуть. Зандар Занд не знал, что сам Тонгор, муж увезенной им королевы, правил этим воллером, следуя по пятам за похитителем своей жены… Не догадывался вор и о том, что, захватив неуправляемый корабль, он поменялся местами с великим сарком Патанги, оставив его на черном мраморном утесе в точно таком же положении, в каком до того находился сам. Ему и в голову не пришло, что Соомия осталась жива после падения в темную пропасть.

Вор знал лишь одно: он потерпел неудачу. Соомии у него больше нет. Малолетнего принца Патанги он украсть не сумел.

Теперь — если он когда-нибудь вернется в Тсаргол и предстанет перед Ялимом Пелорвисом, верховным Великим хранителем Слидита, Нимадаком Квелом, представляющим разгромленный и объявленный вне закона культ Ямата — Огненного Бога, и другими, кто замышлял заманить Тонгора в смертоносную ловушку и завоевать его молодую империю — ему непоздоровится. Зандар Занд не смог добыть то, за чем они его послали!

И теперь невозможно что-либо исправить. Вор Тсаргола, избежавший тысячу ловушек благодаря своему разуму и ловкости, теперь сам угодил в западню.

Мало того… он к тому же еще и заблудился. Он летел теперь над страной, которую никогда не видел и о которой никогда раньше не слышал. Под ним простиралась огромная бескрайняя степь, где нет ни дороги, ни моста, ни города, ни лагеря кочевников, ни бивачного костра.

Сфера направления сообщила ему, что корабль летит на восток. Это странное устройство — изобретение волшебника Шарата — состояло из стеклянного шара, надежно укрепленного на пульте управления в кабине воллера. В сфере находился подвешенный на тонкой нити металлический маятник. Эта крошечная стрелка всегда указывала только на север благодаря какой-то неведомой магической силе. Зандар Занд, конечно, никогда не слышал о магнетизме и не знал, что хитроумное устройство Шарата являлось, в сущности, первым в мире компасом.

Как далеко на восток залетел вор?

Сколько лиг пролетел он прошлой ночью? Зандар Занд проник на территорию дворца в первый час после заката и почти тотчас же захватил королеву… Столкновение с горой произошло как раз перед рассветом, поскольку вскоре после попадания на борт второго воздушного корабля Зандар Занд увидел красочный восход солнца. Значит, он летел на восток немного меньше половины суток.

Насколько быстро летел корабль? Этого Зандар Занд, конечно, не мог знать, потому что еще не существовало приборов, способных измерять скорость полета. Невесомые суда Патанги двигались, подгоняемые пропеллерами, которых заставляли вращаться гигантские скрученные пружины, протянувшиеся вдоль всего судна от носа к корме. Хотя и трудно оценить силу натяжения этих чудовищно огромных пружин или то, насколько они эффективны, практически невесомый корабль малых размеров и обтекаемых пропорций мог преодолеть за световой день не меньше тысячи лиг.

Скорее всего, именно такое расстояние и пролетел Зандар Занд!

От такой мысли у вора замерло сердце.

О землях к востоку от Ардатских гор не было известно решительно ничего, кроме туманных слухов, древних мифов и лживых выдумок отчаянных путешественников. Не существовало никаких карт этих диких равнин, а единственным населенным людьми городом во всем этом огромном регионе являлся страшный Заар. Только дурак или сумасшедший мог решиться сунуться к мрачным воротам этого запретного города!

Судя по тому, что знал или когда-либо слышал Зандар Занд, на равнинах Востока жили рохалы — свирепые воины-кочевники, дикие синекожие великаны, ведущие бесконечные войны друг с другом и пребывавшие в вечной вражде со всеми людьми.

Здесь Зандар Занд определенно не мог найти убежища.

И все же: раз Тсаргол для него закрыт, куда же ему отправиться?

Позволив кораблю бесцельно кружить по яркому полуденному небу, вор нахмурился. Среди варваров он не сможет найти безопасного убежища, это уж точно. Не посмеет он и вернуться в Тсаргол: признавшись в своей неудаче, он сам вынес бы себе страшный приговор. В Патанге, Турдисе и Шембисе правили Тонгор и его друзья. Там Зандара ожидает лишь быстрая и кровавая смерть.

Но в Лемурии существовали и другие города. Во время бегства из Патанги Зандар Занд пролетел мимо Дарундабара и мимо Далакха — самого восточного города, населенного людьми. Во время своих скитаний по городам Запада Зандар Занд ни разу не бывал там и мало что знал о правителях этих городов, об обычаях их жителей. Наверное, ему следовало бы повернуть острый нос воллера на запад. «Вор всегда может заработать себе на жизнь среди людей», — подумал он, цинично усмехнувшись.

Да и что еще он мог бы придумать?

Возникла мысль о Возашпе — городе, возвышающемся на берегу Южного моря… Но нет, Возашпа находилась слишком близко к Тсарголу, для того чтобы вор смог почувствовать себя там в полной безопасности. А еще дальше к западу, вдоль Патангского залива, раскалывающего континент Лемурии надвое почти до самого его сердца, стояли богатые города Таракус, в котором процветала торговля красками и резными изумрудами, и Пелорм, где обрабатывали червонное золото, а люди носили голубые тюрбаны. Где-то там находился и Зангабал, откуда привозили розовые жемчужины и медные слитки. В этом таинственном городе жители красили лица в красный и зеленый цвета, а копья украшали султанами перьев. Но беда в том, что эти города находились между Патангой и Тсарголом… Слишком близко и к одному, и к другому городу — Зандар Занд не мог бы там спокойно уснуть…

Однако вор должен был приземлиться… и как можно скорее.

Он устал после бессонной ночи. Его измучили голод и жажда, Но ничто на бескрайних равнинах внизу не вызывало желания спустить корабль. Более того — все увиденное там вызывало у него еще большую решимость оставаться в воздухе.

Один раз, вскоре после полудня, он пролетел над большим караваном кочевников, который, извиваясь, полз по равнине подобно бесконечной змее со сверкающей чешуей. Зрелище восхитило и испугало Зандара Занда. Сотни огромных трехколесных металлических колесниц, просторных, как дома, и великолепно изукрашенных золотом и сверкающими самоцветами. В этих гигантских повозках, запряженных зампами, ехали женщины и дети.

Рядом с цепью громадных колесниц ехал эскорт из двадцати тысяч вооруженных всадников. Эти синекожие великаны в кожаном ременном снаряжении, усыпанном бесценными самоцветами и бляшками редких металлов, служили живым воплощением варварской пышности, что подчеркивалось яркими перьями головных уборов и сказочными плащами из бархата, расшитого золотыми и серебряными нитями. Воины держали наготове ужасные копья, достигавшие в длину двадцати пяти локтей. Синекожие исполины проезжали под килем воздушного судна верхом на длинношеих быстроногих рептилиях, кротерах. Когда Зандар Занд пролетал над ними, воины стали потрясать копьями и громко выкрикивать угрозы. Эти всадники принадлежали к страшной Задакской Орде, не знавшей никаких союзов, и теперь намеревались поработить немногочисленные племена Шанг и Тэд, кочевавшие по степи много севернее. Вор завороженно наблюдал грандиозное зрелище похода. Воины не торопясь проезжали под днищем воллера, иной раз выпуская в его направлении черные стрелы.

С безопасной высоты Зандар Занд рассмотрел сердце вытянувшегося на целые лиги каравана — кортеж великого вождя Зартома Грозного. Сам вождь ехал на огромной колеснице, покрытой пластинами золота и усыпанной тысячами самоцветов, пылающих всеми цветами радуги.

Когда караван Задакской Орды превратился в крошечную линию, вор повернул свое судно на юг. Вечерние тени над равнинами становились все длиннее. Скоро наступит ночь. Зандар Занд знал, что должен найти еду, воду и убежище до наступления темноты. Он так оголодал, что дрожал от слабости, а жажда сжигала его, словно неуемный пожар, опаляя горло. Язык вора стал сухим, как старый пергамент.

Теперь, не ведая о том, он пролетал над обширными территориями, на которые притязали кочевники джегга, воевавшие в настоящее время со своими западными соседями, племенем Карзана.

Не город ли возник там, на горизонте? Сердце в груди вора радостно подпрыгнуло, а сжимавшие штурвал руки задрожали.

Наверняка город! Зандар Занд увидел широкую каменную дорогу, ведущую к его воротам… А потом в сумерках стали ясно различимы величественные мрачные стены. Зандар Занд летел прямо к громадному метрополису из серого камня. Под ним проплыли могучие здания. Тогда вор замедлил скорость воллера и сделал несколько кругов… От разочарования он едва не зарыдал! Если в городе и жил кто-то, то только дикие звери и змеи. Город лежал в руинах уже столетия, а может, и тысячелетия. Меж его обвалившихся стен и во дворцах без крыш, наверное, уже тысячу лет не бывал ни один человек. Даже смерть покинула эти разбитые улицы, не находя пищи для своего шабаша… Но похоже, он ошибся — люди здесь все-таки обитали! В сердце мертвого метрополиса находилась центральная площадь, без которой не обходился ни один лемурийский город — такая же обычная деталь архитектурного стиля, как и окружающие город стены. Вот на этой большой площади-форуме собралась огромная толпа. Они столпились вокруг погребальных костров… Нет — вокруг двух столбов, торчащих из кучи сухих дров. Уже окончательно стемнело, лишь зловеще разгоралось дымное пламя костров. Кто зажег его — синекожие великаны-рохалы или какое-то затерянное человеческое племя, каким-то образом выжившее в этом уголке Земли?

Вор стал снижаться, чтобы выяснить это.




Шаман Тэнгри бесился от ярости, грызущей его сердце. Он держал Джомдата в своих руках и предал бы вождя мучительной смерти, если б не выскочил из ниоткуда неизвестный чужеземец, спутавший его планы. Теперь колдун поглаживал свою покалеченную руку, кусая тонкие губы от ненависти. Лев отогнал его от пойманной им добычи, но он, подобно шакалу, дождется своего часа и вернется к пиршеству.

Теперь шаман ехал во главе дюжины воинов. Бежав от Тонгора, он поспешно вернулся в разрушенный город Альтаар, где разбила лагерь орда джегга, собрал отряд своих верных сторонников и быстро вернулся к стоянке Джомдата… Там он обнаружил, что старик скрылся вместе с таинственным незнакомцем, помешавшим шаману пытать ненавистного упрямца!

Следы показали, что беглецы покинули лагерь верхом на большом зампе. К счастью, к югу лежали бесплодные земли, и трехпалые отпечатки лап зампа отчетливо виднелись даже в меркнущем вечернем свете. Тэнгри и его подручным повезло, что они скакали на кротерах, способных передвигаться намного быстрее, чем тяжеловесные зампы.

Колдун боялся лишь того, что ночь накроет их раньше, чем они нагонят беглецов. Очень скоро большое солнце Лемурии скроется за горизонтом, мир погрузится во тьму, и станет невозможно различать следы. Тэнгри с нетерпением подгонял своего скакуна. Старый вождь не должен второй раз вырваться из его когтей! Шаман чувствовал себя настоящим властителем племени джегга и твердо верил, что может теперь спокойно на глазах у всех соплеменников подвергнуть пыткам и казнить бывшего вождя — это должно еще больше укрепить его власть и устранить возможных союзников его единственного соперника!

Неожиданно один из разведчиков остановился и что-то выкрикнул. Тэнгри подхлестнул своего кротера и легким галопом поскакал вперед, посмотреть, что тот обнаружил.

Внезапно в сердце шамана вспыхнула черная радость! В меркнущих лучах заходящего солнца он увидел Джомдата из племени джегга и неизвестного воина, лежащих среди смертоносного поля серых цветов…

— Хай… Джегга! — воскликнул он. — Розы Смерти поймали нашу дичь! Вперед, мои воины. Отберем добычу у этих цветочков! — Раздалось безобразное кудахтанье, видимо означавшее смех, но даже сопровождавшие шамана воины, с колыбели приученные к смерти и ужасу, содрогнулись от скрежещущих звуков этого смеха. — Ну-ка быстро, пока эти кровопийцы не высосали их досуха… да задержите дыхание, придурки, чтобы не нанюхаться испарений и не уснуть рядом с ними!

Синекожие воины знали свое дело. Еще до наступления ночи шаман и его приспешники вернулись в мертвый город Альтаар вместе со связанными и бесчувственными Джомдатом и Тонгором… Их вырвали из объятий цветов-вампиров, чтобы предать гораздо более мучительной смерти на кострах кочевников джегга посреди большой площади Альтаара.




Глава 12

ЧЕРНЫЕ ДРАКОНЫ


Мир широк, длинна дорога,

Мы шагаем с песней в ногу,

Впереди нас битва ждет,

И добыча и почет!

    

Боевая песня Черных Драконов






Подлетая к Патанге после беседы со старым Шаратом, мудрым волшебником Лемурии, Карм Карвус застал город в самый разгар подготовки к войне с неизвестным врагом. Посланцы на быстроногих кротерах принесли Алое Знамя в Шембис, и могучий Турдис с боевыми легионами раскинул лагерь под золотыми стенами Города Огня. Из кабины своего воллера Карм Карвус различил флаги старого Баранда Тона, сарка Турана, и молодого Элда Турмиса, сарка Шембиса. Вид столь могучих армий, поспешивших на защиту столицы сарконата Трех Городов, обрадовал его.

С дерзким мастерством молодой посланник посадил летучий корабль на крышу дворца и заторопился в зал Совета Королей, где застал ожидающих его властителей всех трех союзных Городов.




Великолепный портал открылся, и Карм Карвус быстро вошел в громадный зал, мраморные стены которого украшали великолепные гобелены, изображавшие сцены охоты, эпизоды битв и любовные игры богов.

Облаченный в позолоченные ремни, искрящийся серебряный шлем и широкий голубой плащ, Карм Карвус, даотар Воздушной Гвардии, являл собой воплощение молодой энергии. Он остановился у торца стола, выхватил из ножен свою рапиру и швырнул ее на столешницу.

Металл зазвенел. Лицо Карма Карвуса горело от негодования.

— Жители Патанги! — вскричал он. — На нашу королеву наложил свои подлые руки город моих предков Тсаргол! Великий Шарат, отходя в заоблачные чертоги Горма, Отца Звезд, заглянул в свой магический кристалл и узнал, что войну затевает именно Тсаргол.

Все оцепенели. Вожди встревожились, но ни один из них не выказал никаких признаков страха. Прямодушный старый Мэл, герцог Тесонии, прорычал грубое ругательство. Гибкий, язвительный виконт Дру, двоюродный брат Соомии, задумчиво провел тонким пальцем по своим шелковистым усам, в то время как другая рука его, дрожа, сжала рукоять меча. Мудрый старый Эодрим, иерарх Храма Девятнадцати Богов, помрачнел и задумался. Он выглядел по-прежнему усталым и печальным, но величественным.

Первым заговорил дородный краснолицый барон Селверус:

— Значит, это война… На Тсаргол! Мы отучим этих трусливых хранителей распускать грязные лапы…

Мужчина средних лет в плаще и шлеме, стоявший лицом к окну, повернулся к собравшимся. Его коротко подстриженную черную бороду пронизывали серебристо-серые нити, но в остальном годы обошлись с ним милостиво. Он по-прежнему держался все так же прямо, щеголяя военной выправкой. Это был Зэд Комис, командир Черных Драконов — гвардии Тонгора.

— Господа, войска Трех Городов готовы выступить в поход хоть сейчас. Если наш враг — Тсаргол, как говорит даотар Карм Карвус, тогда, клянусь всеми богами, давайте обрушимся на него! Вы отдадите мне такой приказ, герцог Мэл?

Мужественный старый герцог жаждал битвы.

— Да, Зэд Комис… пусть трубы прогремят так, чтобы небо треснуло!

Одобрительный рев перекрыл слова Карма Карвуса.

— Герцог Мэл! Подождите!

Мэл обернулся.

— Но мы должны вые…

Голос Карма Карвуса зазвенел, перекрывая его слова:

— Подумайте, господа, еще немного. Тсаргол расположен за много лиг к югу от нашего города, на самом берегу Южного моря. Для того чтобы перебросить туда войска, потребуется день, а может, и два, даже если все отправятся в путь на быстрых кротерах. Разве я не прав?

Ответил ему все тот же Зэд Комис:

— Да, даотар. Но единственное, что мы можем сделать, это тотчас же протрубить «в поход»и как можно быстрей отправиться в путь!

Ответ Карма Карвуса оказался неожиданным.

— Мы можем уже через несколько часов быть у стен Тсаргола!

Мэл недовольно потер бороду, а Зед Комис продолжил:

— Да… да. Но… сможем ли мы поднять на воллерах всю армию? Как насчет…

Он собирался спросить, как корабли смогут перевезти большие тараны и осадные башни, катапульты и другие тяжелые машины, необходимые для ведения войны… А потом начал смутно понимать, что имел в виду Карм Карвус… Глаза военачальника засверкали от волнения! Со звоном ступая по мраморным плитам, рослый командир Черных Драконов подошел к даотару Воздушной Гвардии и восторженно хлопнул его по обнаженному плечу.

— Клянусь всеми богами, Карвус прав! — рассмеялся он.

Сбитый с толку Селверус недоуменно моргнул… Отец Эодрим ничего не понимал… Даже виконт Дру выглядел озадаченным.

Зэд Комис ухмыльнулся, по-тигриному оскалив острые зубы.

— Господа… мы по-прежнему мыслим категориями той войны, какую знали и вели раньше! Но наш повелитель Тонгор изменил положение вещей, когда год назад завершил строительство воздушного флота. Неужели вы еще не поняли, о чем говорит Карм Карвус?

Мэл по-прежнему задумчиво молчал. Остальные пожали плечами, пока еще не понимая, в чем дело. Командир Черных Драконов снова рассмеялся.

— Да вы только посмотрите, господа, ведь теперь в нашем распоряжении есть оружие, которое навсегда сделает устаревшими те тяжелые военные машины, какие применяли наши отцы.

Зачем перемещать людей по суше, скакать на кротерах, когда Воздушная Гвардия может за два-три часа перебросить их к заданной цели! Зачем нагружать тихоходных зампов едой и припасами для долгого перехода, когда ни еды, ни припасов, ни самих зампов не понадобится? Зачем вообще обременять войска всеми этими массивными атрибутами — осадными машинами и таранами?

На это отозвался лишь виконт Дру:

— Я полагал, что такие машины должны помочь нам пробиться через стены вражеского города… Я разве не прав?

— В общем, да, милостивый виконт, — усмехнулся Зэд Комис. — Но зачем нам нужно пробивать бреши в стенах Тсаргола… когда Воздушная Гвардия может просто перелететь через них?

Вот тут-то военачальники поняли, что он имеет в виду. Их глаза вспыхнули от восторга, хотя в них еще сквозило недоверие.

Зэд Комис повернулся к Карму Карвусу.

— Может ли даотар Воздушной Гвардии сказать нам, сколько воинов способен перевезти его флот? — решительно спросил он.

Карм Карвус кивнул.

— Наш флот может перевезти двадцать тысяч воинов и их оружие, — ответил он.

Услышав это, герцог Мэл нахмурил брови.

— То есть, — медленно проговорил он, тщательно обдумывая каждое слово, — Воздушная Гвардия может принять на борт всех Черных Драконов вместе с патангийскими лучниками, и еще останется место для дворцовой гвардии и войск, подошедших из северных городов вместе с Элдом Турмисом и Барандом Тоном.

Но тогда останутся вне игры пятнадцать тысяч всадников…

— Которые могут остаться охранять Патангу от вероломного нападения! — подытожил Зэд Комис.

Мэл встал, затянул малиновый плащ вокруг массивной талии.

— Тогда пусть трубят трубы, Зэд Комис. Грузите Драконов на воллеры… Я только надеюсь, Карм Карвус, что сила урилиума способна поднять в небо толстого старого Селверуса и меня… Мне не хотелось бы прибыть в Тсаргол и обнаружить, что город уже завоеван, а моему топору не осталось работы!

И тогда заревели трубы!

Никогда прежде стены Патанги не видывали более красочного зрелища, чем отбытие воздушной армады, которая вскоре отправилась в поход. Паря с неземным величием, могучие корабли сверкали на солнце, поднимаясь над зелеными полями и пологими холмами в утреннем небе. Флот направлялся на юг.

На носу и над кабиной каждого судна колыхались на ветру длинные знамена — на голубом поле золотое полотнище Патанги с угловатым Черным Ястребом валькаров. Тут же развевалось знамя великого Турдиса — алый дракон на черном — и серебряно-зеленое знамя Шембиса.

Штурвалом каждого судна управляли гвардейцы Карма Карвуса, одетые в просторные голубые плащи. В каютах и на палубах кораблей можно было увидеть Черных Драконов в угольно-черных плащах и с ужасными драконьими гребнями на шлемах, прославленных патангийских лучников в одеждах, вышитых золотом, с большими боевыми луками наготове и колчанами, полными стрел, воинов и опытных ветеранов из войска Трех Городов.

В авангарде флота летели три быстрых корабля с Элдом Турмисом из Шембиса, Барандом Тоном из Турдиса, бароном Селверусом и герцогом Малом, виконтом Дру, Кармом Карвусом и его другом Зэдом Комисом. Под ними лига за лигой проносилась лесистая Птарта, и пока ничто не нарушало спокойный полет, Карм Карвус тихим голосом рассказал своим спутникам все, что узнал от великого волшебника Лемурии.

— Если старый Шарат прав… а я не знаю ни одного случая, чтобы мудрый маг ошибся… то этот вор, которого отрядили тсарголийцы, украл Соомию, но потерпел неудачу.

— Значит, ни Тонгора, ни Соомии в Тсарголе нет, так? — спросил Мэл.

— Да, — кивнул Карм Карвус. — Поэтому у нас, герцог, нет никаких причин останавливаться, пока не разберем Тсаргол до последнего камня… Если бы саркайю держали там в плену, то тсарголийцы смогли бы шантажировать нас.

— Мне непонятно, что имел в виду этот волшебник, говоря, что саркон и королева находятся на востоке, — с волнением сказал Мэл. — Не нравится мне это… Там, на востоке, страна рохалов, а с таким народом опасно связываться… Но сейчас на карту поставлена судьба Патанги… Поэтому сначала мы сровняем с землей Тсаргол, а уж потом станем беспокоиться, как найти Тонгора и его жену…




Воздушный флот Трех Городов, словно громадная гряда серебряных облаков, пронесся над лесом и исчез на юге, где у Южного Моря высились мрачные стены Тсаргола.

Хайяш Тор спланировал все правильно. Рассыпавшиеся по безлюдным землям Птарты разведчики молниеносно известили его о приближении летящей армады с помощью системы сверкающих зеркал, и, прежде чем воздушный флот Патанги одолел половину расстояния до Тсаргола, армия Хайяша уже вышла на равнину. Он проехал перед войсками на белоснежном зампе, сверкая позолоченной кольчугой. Алые перья колыхались на его шлеме. Наступил миг его торжества, и он упивался им. Некогда он был даотарконом Турдиса, верховным главнокомандующим объединенных войск безумного сарка Фала Турида. Когда-то Хайяш Тор во главе самой могучей армии, какая когда-либо собиралась в Лемурии, воевал с Патангой… и тогда всего лишь один летучий корабль поверг в прах всю его славу. Тогда Тонгор одержал победу над его армией, его сарком и над ним самим.

Сегодня он напишет славное продолжение того мрачного дня!

Сегодня гордость Патанги разлетится в пух и прах, и имя Хайяша Тора прогремит на весь мир. Он верил в это…




Арзанг Пауме пребывал в раздражительном и безрадостном настроении. Этот приземистый, похожий на жабу человечек меланхолично жевал душистые засахаренные фрукты, двигаясь в пышной свите Хайяша Тора. Он терпеть не мог активную деятельность, ненавидел верховую езду и испытывал полное отвращение к войне. Кроме того, он не понимал, с какой стати им лезть прямо в пасть дракону.

Если Тонгор на одном корабле разгромил войско Турдиса в битве, стоившей маленькому Арзангу Пауме его трона, то каким образом Хайяш Тор надеялся одолеть тысячу этих проклятых боевых судов? Хайяш Тор промолчал, когда Арзанг Пауме раздраженно спросил его об этом. Он лишь холодно улыбнулся, раздвинув губы в волчьем оскале, и посоветовал проявить терпение… Арзанг Пауме вздохнул и покопался в шкатулке, отыскивая новые сласти. Он считал, что сегодняшний день закончится катастрофой, как закончился и тот, другой день, там, под гигантскими стенами Патанги.




Нимадак Квел был молчалив, насторожен, бдителен. Холодные глаза последнего Желтого Великого хранителя глядели в сторону Хайяша Тора с нескрываемой злобой. Нимадак Квел видел, как Тонгор принес гибель его господину — Вапасу Птолу, который некогда носил эти одежды как иерарх Ямата, Огненного Бога. Он видел, как могучий валькар уничтожил культ Ямата, выгнал его жрецов, словно бездомных бродяг… Нимадак Квел знал, что сегодня он увидит конец этой повести: именно сейчас станет ясно, выживет ли культ, последним Великим хранителем которого он был… или погибнет. Нимадак Квел гадал, не был ли Хайяш Тор просто высокомерным, напыщенным, чересчур самоуверенным дураком… или у него и в самом деле есть какой-то тайный план, при помощи которого он сможет победить летучую армаду?




Ялим Пелорвис ехал в янтарном паланкине, но мысли его витали далеко отсюда. С тех самых пор, как Тонгор из валькаров вырвался с великой арены Тсаргола, на которой ему надлежало умереть, и убил Друганду Тала, последнего сарка Тсаргола, подняв, таким образом, Ялима Пелорвиса к высотам власти… с тех самых пор Ялим мечтал о смерти валькара. Не из-за убийства Друганды Тала — об этом даже думать не стоило, но Тонгор умыкнул священный Звездный Камень из башни слоргов, где тот хранился тысячу лет… Именно за это немыслимое преступление Ялим Пелорвис и поклялся убить валькара на алтаре Слидита. Он с наслаждением представил, как будет долго мучить северянина, чтобы тот искупил чудовищное святотатство. Эти мысли утомили Ялима. Узкие глаза закатились… Костлявая рука скользнула в усыпанную драгоценностями шкатулку и поднесла к ноздрям щепотку зеленоватого порошка. В занавешенном паланкине возник головокружительный аромат нотлая, Цветка Снов, и повелитель Красных хранителей почувствовал, как искрящиеся волны сонной магии подхватили его душу и понесли ее на крыльях наркотической пыли…




Хайяш Тор остановил войска и развернул легионы в форме колоссального ятагана из сверкающего металла, выгнутого на север. Стены Тсаргола остались у них за спиной. Уже скоро могучий флот в тысячу летучих кораблей покажется на горизонте… Вот тогда-то он и ударит!

Он быстро оглянулся на огромных зампов, запряженных в массивные деревянные повозки. Хранители выгружали из них таинственные шары хрупкого черного стекла. В соответствии с тщательно разработанным планом из обоза подтянули огромные катапульты. В их чашки стали осторожно укладывать стеклянные шары. Хайяш Тор беззвучно рассмеялся от явившегося внезапно воспоминания.

Два года назад, в Турдисе, он видел, как старый мудрый Оолим Фон испытывал свое новое изобретение, и слушал объяснения хитрого старого алхимика, каким образом можно уничтожить магические силы урилиума.

«Известно лишь одно вещество, которое может разрушить силу волшебного металла, — дрожащим голосом говорил тогда старый алхимик. — После соприкосновения с этим веществом летучее судно обретет свой реальный вес и сможет подняться в воздух лишь половину суток спустя. А до тех пор оно будет лежать бесполезной грудой металла, придавленное собственной тяжестью…»

Хайяш Тор хищно оскалился. Он скрывал эти полезные сведения до той поры, пока не сможет воспользоваться ими. Но время настало! Тот редкий минерал, о котором говорил старый Оолим Фон, теперь заключен в виде порошка в хрупкие шары..

Когда воздушная армада Патанги окажется на расстоянии выстрела из катапульт, он подаст сигнал, и в небо полетят стеклянные бомбы. Они разобьются о корпуса воздушных судов…

Полководец снова усмехнулся.

Ему не терпелось насладиться этим зрелищем.




Глава 13

КОЛДОВСКАЯ БАШНЯ


«..А далеко на востоке по-прежнему нерушимо вздымались черные стены Заира — Города Магов, где свершались мрачные обряды во имя Третьего Повелителя Хаоса — Тамунгазота. Властелина Магии. Здесь за долгие века, со времени падения Немедии и первых королевств Человека, Черные Маги собирали темные знания, дожидаясь своего часа, чтобы, нанести удар…»

    

Лемурийские Летописи






Постепенно королева Соомия полностью пришла в себя, очнувшись от наркотического транса, вызванного какими-то магическими флюидами. Сначала она никак не могла понять, как очутилась в этом странном месте. Ее память не содержала никаких воспоминаний, словно пергаментный свиток, на котором пока еще ничего не написали или с которого стерли написанное.

Ей смутно виделся Шангот — кочевник… они возвращались к стану Джомдата из племени джегга, его отца… когда…

Но нет. Она никак не могла вспомнить того, что случилось.

Кажется, они сбились с пути… Постепенно перед ее мысленным взором возникла странная башня из черного стекла, поднимавшаяся ввысь как рука из эбенового дерева, зажавшая в когтях огромный кристалл, который своим чудовищным блеском притягивал к себе…

Внезапно Соомия все вспомнила… и в отчаянии огляделась!

Она находилась в почти неосвещенном помещении с высоким сводом, прикованная к колонне из черного стекла, которая, казалось, вырастала из стекловидного пола, словно темный обсидиановый сталагмит. Или… нет, ее руки оставались свободными. Просто королева не могла оторвать их от колонны. Ладони были прижатыми к шероховатому холодному стеклу, сколько Соомия ни старалась вырваться из захвата магической силы…

Она напоминала муху, угодившую в липкий сок растения-хищника. Достаточно странно, но действовала эта сила только на ладони Соомии, оставляя телу видимость свободы.

Саркайя огляделась. Помещение оказалось обширной пещерой, возникшей естественным путем, а не благодаря человеческому труду. Неровный пол к краям этого зала поднимался, переходя в стены, и их изъеденные временем поверхности подобно стенам каньонов уходили высоко вверх, смыкаясь там сводчатым потолком.

В центре зала на черном блестящем полу светился пылающий круг. Он сверкал холодным зеленым огнем, словно фосфоресцирующий глаз гигантской кошки. В круге возвышался белый трон. Его поверхность украшала резная вязь грубых иероглифов, принадлежащих какому-то неведомому древнему языку.

Рядом с этим величественным креслом находился пьедестал или аналой из той же, что и трон, древесины, а на нем лежала раскрытая книга, словно приготовленная для какого-то обряда или службы. Похоже, листы книги были не бумажными или пергаментными, а, скорее, металлическими… сделанными из тончайшего листового металла какого-то зеленовато-серебристого сплава, неизвестного Соомии. На металлических листах виднелись выгравированные там сложные символы… странные узоры, выделенные алыми, эбеново-черными, серно-желтыми и индиговыми красками. Эти цветные переплетения переливались, образуя вокруг огромной книги ореол света. Сам воздух возле нее, казалось, пульсировал с какой-то неведомой силой, заключенной в таинственных символах, Соомия даже не догадывалась, что видит перед собой «Сардатмазар»— Книгу Власти.

Исходивший из фосфоресцирующего круга свет становился все ярче. В его отсветах Соомия вдруг увидела Шангота. Синекожий великан стоял, окованный той же невидимой силой, что удерживала и ее, на другом конце зала. Он уронил голову на могучую грудь, но находился в сознании, хотя Соомии поначалу и показалось, что тот все еще пребывает в беспамятстве. Уловив движение королевы, кочевник поднял голову и заговорил.

— Не падай духом! — спокойно подбодрил он женщину.

Соомия кивнула и через силу улыбнулась, хотя сердце и сжимали тиски страха. Она попыталась вообразить, как повел. бы себя Тонгор при таких обстоятельствах. Наверное, он сказал бы: «Я еще жив, а пока живу — надеюсь».

Неожиданно в круге зеленого света возник человек.

Мгновение назад его там не было. Не видела Соомия и того, как он входил в зал. У женщины похолодело в груди при мысли о сверхъестественном способе его появления. Словно сама темнота сгустилась в плотное облако, превратившись в очень высокого человека, закутанного в необычную одежду. Незнакомец стоял, насмешливо глядя на королеву. Его глаза отсвечивали на бледном лице, словно осколки льда. Потом он уселся на трон и заговорил. Резкий звук его голоса больно отозвался в сердце женщины.

— Приветствую королеву Соомию, дочь Дома Чонда, саркайю Патанги и Трех Городов! И принца Шангота, сына Джомдата — вождя кочевников племени джегга. Давно уж мой бастион не принимал в своих стенах гостей столь высокородных и знатных!

Шангот ответил за них обоих.

— Радушный хозяин не связывает гостей, словно диких зверей, — бросил он с достоинством.

Хозяин замка рассмеялся.

—  — Связывает, говоришь? Что-то не видно ни пут, ни цепей!

Ты можешь двигаться, если хочешь, кочевник… Или ты предпочитаешь не двигаться, а? Тогда не жалуйся на мое гостеприимство.

Соомия гордо подняла голову и, не дрогнув, взглянула прямо в глаза незнакомцу.

— Ты знаешь, что наши оковы порождены магией. Нужно ли еще насмехаться над нами? В моей стране с пленными и то обращаются лучше, а ты назвал нас гостями!

Незнакомец спокойно улыбнулся, откидываясь на спинку кресла. Пульсирующий свет стал ярче. Исходя от раскрытого гримуара на аналое, он окрасил черты незнакомца цветными огнями.

— А! Твоя страна. Да… мы в последнее время очень заинтересовались вашей страной на западе. Мы должны поговорить об этом… Но полно, радушному хозяину негоже так поступать. Я же не представился!

— Сделай одолжение, — равнодушно сказала Соомия. — Мне хотелось бы знать, кому я обязана за столь «любезный» прием.

Незнакомец слегка поклонился, но с кресла не встал.

— Меня зовут Адаманкус, маг из города Заара и один из членов его Совета. Я — Хранитель Северных Границ, и из этого бастиона, как с заставы, слежу за землями, по которым кочуют орды беспокойных рохалов… Иной раз ко мне заходят гости, такие вот, как вы…

— Я запомню твое имя, — ответила Соомия.

Волшебник поднял брови в притворном удивлении.

— В самом деле? Ну, к этому мы вернемся позже, саркайя.

Мы говорили о вашем королевстве Патанга… О, да, это название последнее время часто всплывало на Совете девяти Архимагов. То, что происходит в вашей западной стороне, все больше заботит нас. Мы недовольны последним поворотом событий. Я говорю об этом выскочке-авантюристе, Тонгоре из клана валькаров, женой которого, как я понимаю, ты и являешься.

Соомия лишь едва заметно вздрогнула.

— Тонгор? Какое тебе до него дело?

Маг пожал плечами.

— Дела нам до него действительно мало или совсем нет… пока. Но грядет время, когда нам придется… э… чуть-чуть вмешаться в дела его растущей маленькой империи, до того как она перестанет быть просто небольшим неудобством. Хотя уже сейчас наши планы относительно племен, живущих на западе, нарушены этим авантюристом с его маленькой империей… Да…

Что-то придется предпринять… — Колдун умолк, задумчиво глядя перед собой, положив подбородок на сжатый кулак. На пальцах его сверкали талисманы-самоцветы и заговоренные кольца.

Озадаченная Соомия рискнула спросить, какие именно планы сорвал Тонгор. Колдун мрачно нахмурился, поджав губы.

— Этот неотесанный варвар впервые привлек наше внимание не более восемнадцати месяцев назад. Наши могущественные повелители и наставники — страшные Наргасаркайи, которых вы, жители Запада, зовете Королями-Драконами, миллионы лет до сотворения Фондата Перворожденного и пришествия людей правили Землей. Короли-Драконы строили великие планы, а этот выскочка-северянин сорвал их грандиозный замысел открыть портал в иной мир, чтобы Владыки Хаоса, которым мы служим и поклоняемся вместе с Наргасаркайями, могли бы вернуться в наш мир. Из-за вмешательства твоего мужа труд тысячи веков остался незавершенным, а последние из Королей-Драконов погибли…

У Соомии закружилась голова от такого откровения! Короли-Драконы — долгоживущая раса разумных ящеров — господствовала на Земле в век пресмыкающихся. Их сломили первые королевства людей. Силы Королей-Драконов истощились во время Тысячелетней войны — люди перебили их. Лишь немногие из злобных повелителей сумели ускользнуть. Чудовища бежали к внутреннему морю Неол-Шендис. Они прятались в гористом сердце континента, отдыхали там долгие века, накапливая силы.

Холодные мозги рептилий измышляли зло: вызвать на Землю ужасных Богов Хаоса, выброшенных Девятнадцатью Богами за пределы звезд в высший миг творения. Тонгор прервал последний Ритуал Вызова, так как самый могущественный маг этого века — Шарайта — призвал его на помощь, чтобы сорвать замысел Королей-Драконов. Но узнать теперь, спустя два года после этого события, что Короли-Драконы вскормили и заразили людей своим кощунственным поклонением космическому Злу, было поистине фантастическим откровением! Прежде чем Соомия сумела понять все значение полученных сведений, Адаманкус опять заговорил:

— И едва мы, дети и ученики Королей-Драконов, начали постигать масштабы губительной неудачи, составлять собственные планы возвращения Темных Богов, тот же варвар нанес еще один страшный удар нашему делу. Это произошло на Западе, в той части мира, которой мы мало интересовались, считая, что она находится во власти наших братьев из черных культов Огненного Бога и Повелителя Крови. Одному из самых могущественных членов нашего ордена, магу из Совета Девяти, к которому принадлежу и я, дали власть над западной частью нашего континента.

— Что… это был… за человек? — сквозь сведенное судорогой горло выдавила Соомия.

— На Западе он звался Талаба Разрушитель, здесь же мы знаем его под другим именем, но это не имеет значения.

Соомия изумилась. Талаба Разрушитель!

Она отлично помнила это страшное, отталкивающее существо, чье темное искусство поработило мозг Фала Турида и толкнуло в объятия самых губительных страстей: он загорелся жаждой власти, безумным честолюбивым стремлением завоевать и разорить все города Запада, сплавив их в единую воинственную империю. Он захотел стать Повелителем Запада.

У Соомии кровь стыла в жилах от одного воспоминания о твари в черном плаще, чье имя вселяло ужас в закаленные сердца воинов Турдиса. Именно Талаба подталкивал обезумевшего от наркотиков сарка к осаде Патанги… И теперь королева начала понимать, как попала Патанга под власть Желтых хранителей, захвативших королевство и вынудивших Соомию отправиться в изгнание. На первый взгляд это могло показаться странным… Ведь Желтые хранители состояли в союзе с черным городом Зааром, а Талаба, разоблаченный теперь как один из владык Заара, направлял Фала Турида как свою марионетку, чтобы тот воевал с хранителями. Теперь-то она поняла, что они вышли за пределы рамок, установленных им планом Заара для Запада, попытавшись даже оспаривать первенство самого Заара!

«Выходит, — размышляла она, — те, кто поклоняются злу, коверкают свою душу, практически теряя ее. Они могут предать даже своих собратьев по Темному Ремеслу…»

Но попытка Талабы поглотить и уничтожить Патангу потерпела провал. Турдис был раздавлен и сломлен, а Тонгор одним махом разделался и с Хранителями, и с Талабой из Заара! Неудивительно, что маги Востока так сильно желали отомстить мужу Соомии!

Но все же это была поразительная новость… Так, значит, Талаба Разрушитель обладал большей властью, чем казалось.

Фактически он являлся тайным посланником Заара — Черного Города магов, стоявшего за полмира от Турдиса! Удивительная новость… Но вот колдун Адаманкус заговорил вновь, как бы размышляя вслух, словно забыл о присутствии пленников:

— Итак, твой Тонгор вмешался и расстроил все наши планы… Владыка Талаба был убит, когда Тонгор сорвал осаду Патанги. Совет Девяти превратился в Совет Восьми, и мы стали слабее…

Волшебник поднял голову и уставился горящими глазами на беспомощную саркайю — бледную фигурку на фоне шершавого черного столпа, возле которого держали ее колдовские путы.

— Но и это еще не все. С той поры Тонгор без устали трудился, искореняя в Патанге культ Бога Огня. Он изгнал наших братьев в дикие леса. А теперь я опасаюсь, что наши братья из культа Бога Крови своим плохо спланированным похищением его жены — я имею в виду, конечно, тебя, Соомия — развязали войну между Тсар голом и Патангой… Это заставит воинственного варвара-валькара обрушиться на них и разнести в клочья. все их королевство, если они не умней, чем я думаю… Они повели себя как круглые дураки, не посоветовавшись с нами, своими старшими братьями! И, боюсь, они очень дорого поплатятся за свою ошибку!

Соомия затаила дыхание и побледнела.

— Война? — со страхом пробормотала она. — Война между Патангой и Тсарголом?

— Да, — кивнул волшебник, и голос его прозвучал мрачно. — Думаю, ваш воздушный флот уже летит навстречу Хайяшу Тору, заготовившему секретное оружие… Это мы сейчас увидим.

Колдун встал, высокий и тощий. Он вытащил из стоявшего за его креслом черного металлического стола странный инструмент. Тот представлял собой несколько блестящих металлических сфер и спиралей серебристой проволоки, подвешенных на одном конце длинного медного посоха. Сферы и спирали стягивали кольца из какого-то неведомого Соомии черного вещества.

Адаманкус сделал что-то с рукоятью этого магического аппарата, и в полых сферах, где между штырями виднелись закрученные тонкие нити, вспыхнул ослепительный огонь.

Адаманкус направил металлический посох на одну из стен зала и громко произнес заклинание на каком-то резком, ужасном языке, о существовании которого Соомия даже и не подозревала. Люди не смогли бы воспроизвести подобные звуки.

Фраза, произнесенная колдуном, прогрохотала под сводами пещеры как раскат грома. Обсидиановый пол дрогнул в такт ужасным словам, слетевшим с уст чародея.

Как только утихло эхо, повторившее заклинание, стена растаяла!

На ее месте Соомия увидела клубящийся туман неясных образов. От неожиданности она ахнула. Шангот приглушенно выругался и, судя по всему, призвал своих богов, в свидетели волшебства. Холодный, насмешливый голос Адаманкуса заставил их замолчать.

— Что за шум, дорогие гости? Это всего лишь иллюзия…

Простой трюк светового луча, который пронзает расстояние, приближая то, что происходит вдали… А вот теперь смотрите внимательно!

Неясные тени приобрели конкретные формы, но их нереальность подчеркивало отсутствие цвета. Черно-белые тени копошились там, где стояла стена, и Соомия сначала не смогла разобрать, что же видит перед собой.

Но потом она поняла, что рассматривает изрезанное лицо Земли с какой-то невероятной высоты. Вот там, в верховье залива, находилась Патанга — крошечное скопление миниатюрных строений, окруженное толстой стеной… Потом взгляд королевы скользнул над лугами, холмами и лесами к Тсарголу, расположенному на побережье. Точка, с которой они взирали на мир, находилась, должно быть, в тысяче лиг над землей. Как бы иначе они могли сразу разглядеть такой большой кусок континента? Соомия представила, что бы она могла увидеть, находясь в тысяче лиг над землей, и поняла, что магическая картина гораздо яснее и четче, чем в реальности.

На полпути между городами, над великими лесами Птарты величественно плыл громадный флот воздушных судов — сверкающие воллеры, ряд за рядом, украшенные развевающимися знаменами и ощетинившиеся копьями воинов. Они летели с невероятной скоростью, словно летучая армия теней-призраков.

— Это… это и в самом деле происходит сейчас за полконтинента отсюда? — удивилась Соомия.

Маг кивнул, а потом ударил металлическим посохом о каменный пол. Белые огни в хрустальных сферах погасли… В тот же миг видение пропало, словно его и не было. Соомия почувствовала, как от напряжения и волнения с болью колотится сердце. Война! А она здесь, вдали от родины. А Тонгор…

Где он сейчас? И о каком «секретном оружии» толковал колдун?

На месте туманных картин вновь появилась стена, и зловещий сумрак опять воцарился в зале. Соомия не заметила, куда Адаманкус спрятал свой магический инструмент, его руки снова праздно покоились на подлокотниках трона.

— Мы не станем дожидаться битвы. Непобедимый флот Города Огня столкнется с оружием, приготовленным Хайяшем Тором, — насмешливо проговорил чародей. — Я же, как хозяин, не смею нарушать священные законы гостеприимства, заставляя гостей смотреть на столь страшное зрелище. Кроме того, у нас есть дела поважнее.

Шангот глухо зарычал. На могучих плечах гиганта вздулись бугры мышц, он изо всех сил старался вырваться из магических пут. Соомия не дрогнула и не испугалась угрозы, прозвучавшей. в голосе Адаманкуса. Она лишь гордо откинула голову и наградила его холодным, презрительным взглядом.

— У нас с тобой нет никаких дел, колдун. Я приказываю тебе освободить нас и отпустить.

Волшебник зловеще ухмыльнулся. Его взгляд стал задумчивым.

— Пожалуй, я знаю, как отменно отомстить этому самому Тонгору… — сказал он, словно размышляя вслух, а потом окинул Соомию оценивающим взглядом.

— Если ты хотя бы пальцем тронешь королеву, гнусный чародей, тебе несдобровать! — прорычал Шангот. — Клянусь вечными Богами Неба, я раздеру тебя на части и раздавлю твое мерзкое сердце.

Адаманкус, казалось, не слышал слов синекожего гиганта.

Он рассуждал вслух…

— Если я сумею вынуть из тела королевы душу и разум и заменить их некой сущностью, призванной из полночных глубин и поклявшейся служить мне… А потом я отпущу красавицу. Пусть воссоединится со своим любимым варваром… Вот тогда и позабавимся…

Отчаяние ледяной стрелой пронзило сердце Соомии… Она поняла: маг не шутит.




Глава 14

ЗНАК БОГОВ


Ветку черную анчара,

Мак, лимонную цедру,

Сердце, у единорога

Вырезанное поутру:

Все смешаю при луне —

Духи вновь ответят мне!

    

Песня шамана






Полная луна ярко сверкала в небесах над Лемурией.

Ее золотистые лучи заливали сверхъестественным светом жутковатые развалины Альтаара. Тут тысячи лет назад жил могучий народ самого древнего государства Земли. А теперь величественные дворцы и древние храмы перешли во владение к мрачным дикарям, людям без прошлого, к грубому народу, среди которого преобладала жестокость.

На полуразрушенной площади древнего города кочевники племени джегга приготовились сжечь заживо Тонгора и своего бывшего вождя Джомдата. Уже установили колья — почерневшие столбы из крепкого дерева ард, обугленный вид которых свидетельствовал, сколь часто их раньше использовали для подобной же мрачной цели. Вокруг столбов навалили большие груды сухого хвороста и приковали к ним своего изгнанного вождя и приведенного вместе с ним странного чужеземца. Сердце Тонгора упало, когда он увидел эти прочные металлические цепи. Но это никак не отразилось на его невозмутимом лице.

Если уж он и должен умереть, то должен, по крайней мере, показать этим воинам, как способен умереть северянин. Он решил, что они не услышат даже стона.

«Наверное, было б куда спокойнее стать жертвой цветов-вампиров», — подумал он. В объятиях дурманящих ароматов он и старый вождь погружались бы все глубже и глубже в наркотический сон, от которого нет пробуждения, но нет и боли.

Однако что толку размышлять о том, что могло бы быть? Мстительный шаман гнался за ними по пятам и украл добычу у смертоносных цветков только для того, чтобы предать пленников иной смерти, приковав к столбам посреди площади. Тонгор твердо решил умереть, не доставив кочевникам удовольствия поиздеваться над ним. Они не увидят, как сильный воин сгибается под бичом страха.

Тонгор пристально следил за толпой. Он наблюдал за ней все время с тех пор, как медленно пришел в сознание, очнувшись от чар серых роз. Валькар выслушал речь, которую шаман произнес перед собравшимися на площади, запугивая их колдовскими силами и убеждая, что воля Небесных Богов состоит в том, чтобы принести в жертву изгнанного, объявленного вне закона бывшего вождя вместе с чужаком-иноземцем, пытавшимся увезти его. Ни Джомдату, ни Тонгору, конечно же, не разрешили выступить в свою защиту. Хитрый шаман настолько взвинтил кочевников, играя на их суеверных страхах, что убедил, вопреки их нежеланию нарушить клановые законы, предать смерти своего вождя, жизнь которого всегда считалась священной. Выступление Тэнгри оказалось шедевром дьявольского красноречия. В этот раз он победил.

Через несколько мгновений дикари-рохалы поднесут горящие факелы к кучам хвороста, и начнутся страшные муки.

Однако некое шестое чувство подсказало Тонгору, что положение шамана в племени не такое уж и прочное, как тот считал, — в сердцах многих воинов еще оставались следы былой преданности к Джомдату. Северянин разглядел на лицах кое-кого из них стыд, неодобрение действий Тэнгри и даже легкое восхищение безупречной смелостью и благородством, проявленными в этот час их бывшим вождем. Во время длинной речи шамана Джомдат ни разу не дернулся и не дрогнул. Он стоял, прямой и высокий, со словно высеченным на лице холодным презрением — железной гордостью, непоколебимый и неустрашимый даже в преддверии смерти. Тонгор чувствовал, что многие из присутствующих с удовольствием освободили бы Джомдата и приковали бы на его место обезумевшего от ненависти шамана.

И одновременно валькар поддерживал в своей груди искорку надежды. Скрывающийся за угрюмой маской разум усиленно работал, пытаясь хоть что-то придумать. Кандалы предназначались для запястий великанов-рохалов… а эти гиганты возвышались над Тонгором словно башни. Их запястья в обхвате были больше, чем запястья валькара!

Может, ему удастся вырвать из оков руки? Только не сейчас, когда внимательные взгляды тысячи вооруженных воинов следили за каждым его движением, надеясь увидеть, как он начнет извиваться от страха и нестерпимой боли…

А нельзя ли как-то отвлечь их внимание? Как знать… Если не удастся, так что ж… тогда Отец Горм примет у своего очага дух еще одного валькара, когда Воинственные девы перенесут по небесам в Чертог Героев душу Тонгора.

Время ожидания истекало. Шаман Тэнгри больше уже не взывал к духам смерти. Он подошел к почерневшим от огня кольям, возле которых стояли Джомдат и северянин, высоко подняв в искалеченной кинжалом руке пылающий факел. Злорадное удовольствие на губах колдуна вызвало отвращение у Тонгора. Уж если суждено умереть, то лучше погибнуть от холодной стали, чем долго умирать, словно пойманное в западню животное.

На виду у всего племени шаман поднял факел, помахал им Одиннадцати Сторонам и Семи Ветрам и ткнул огненный язык в сухой хворост.

…Но тут раздались крики.

— Знак! Знак! Небесные Боги наслали на нас погибель за то, что мы посмели поднять руку на священного вождя!

Тонгор зашевелился. Он поднял голову и увидел в небесах знакомые очертания… Он тоже вскрикнул от удивления при виде этого «небесного знамения»!

Похоже, Отец Горм пока не готов принять его дух гостем в Чертоге Героев. Северянин улыбнулся. Теперь никто на заполненной народом площади не смотрел на него — все уставились на изумительное чудо в небесах. Валькар с усилием вырвал руки из довольно свободных металлических манжетов, оставив на них несколько кусочков кожи. «Можно заплатить за свободу и более высокую цену!» Снова северянин поднял голову и пристально посмотрел на воллер, спускавшийся в город с ночных небес.

Поблескивающий серебром корпус машины проплыл над площадью, и теперь медленно описывал круги. Зандар Занд из кабины присматривался к открывшейся ему внизу сцене. Валькар никак не мог понять, что заставило его смертельного врага именно в этот момент прибыть в город синекожих людей. Но по иронии судьбы странное стечение обстоятельств сделало врага Тонгора его чудесным спасителем.

Неожиданное появление воллера повергло толпу рохалов в панику. Они тут же истолковали появление летающей машины как знак богов, говорящий о том, что Джомдата надо пощадить.

Два десятка мускулистых воинов-кочевников тотчас бросились освобождать старого вождя. Тэнгри завопил, пытаясь остановить толпу угрозой небесного гнева, но его бесцеремонно оттолкнули в сторону. Его верные подручные бросились ему на выручку. В свете разгорающегося костра сверкнула сталь. Началась свалка. Тонгор заметил, что с борта воллера все еще свисал абордажный крюк, служивший кораблю якорем, когда сарк зацепился им за щель в вертикальной скале. Когда вор перепрыгнул на борт пустого судна, он просто не подумал об этом. И теперь, когда воллер, снизившись, снова совершал круг над площадью, Тонгор и прыгнул. В этот прыжок он вложил все свои силы, прекрасно понимая, что ему отпущен судьбой только один шанс — корабль уже снова стал подниматься. Стальные мускулы ног с невероятной силой подбросили северянина в воздух, словно скрученные пружины.

Пальцы вытянутой руки Тонгора задели абордажный крюк… едва не соскользнули… и вцепилась железной хваткой в скользкий металл.

Острый нос летучего корабля рассекал холодный воздух. Судно круто поднималось вверх и вскоре исчезло в ночи вместе с болтающимся на конце каната валькаром.

А тем временем внизу на площади подручных шамана обезоружили и связали. Освобожденный от оков Джомдат стоял посреди огромной толпы воинов, которые вновь приветствовали его как своего вождя и повелителя племени. Они становились перед стариком на колени, касаясь земли возле его ног обнаженными мечами. В этой сцене было свое варварское величие: гордый старый вождь в сверкающих ремнях, окруженный вопящими коленопреклоненными воинами с колышущимися султанами перьев. Лезвия мечей сверкали, а оранжевое пламя горящих костров отбрасывало неверный, колеблющийся свет на мраморные фасады разрушенных дворцов, обступивших усыпанную обломками площадь. Джомдат с достоинством принял покаяние кочевников, а когда те спросили, как поступить со связанным шаманом, на бесстрастном лице вождя появилась улыбка. Он взглянул на Тэнгри, который бешено сопротивлялся, хотя его, словно какого-то загнанного свирепого зверя, удерживало не менее дюжины воинов. Жуткое, нечеловеческое лицо шамана исказила бессильная ярость. На губах пузырилась пена, а взгляд метался по сторонам. Глаза сверкали, словно у дикой кошки.

— Будь я таким же жестоким, как он, я бы предал этого колдуна-дьяволопоклонника огню, привязав вон к тому колу, на мое место. Пусть бы он прочувствовал те мучения, на которые обрекал меня. Но это наказание я приберегу на тот случай, если он когда-нибудь вздумает снова появиться в орде… А теперь я осужу его точно так, как он осудил меня и моего сына! — И, подозвав одного молодого воина, принадлежавшего к свите Шангота и по-прежнему оставшегося верным принцу, старый вождь приказал:

— Джугрим! Возьми два десятка воинов и выгони шамана со всеми, кто решит последовать за ним, как можно дальше в дикую степь. Пусть идут куда хотят, пусть живут как сумеют и под страхом смерти не возвращаются к нам!

Пока старый вождь слушал громкие крики одобрения, воины приступили к исполнению его приказания. За считанные мгновения шаман Тэнгри пал с горных высот триумфа и власти, и теперь изгонялся в ночную степь, чтобы страдать там от одиночества и проклинать судьбу, на которую когда-то обрек старого вождя.




Тонгор маятником раскачивался на конце каната. Ветер завывал у него в ушах, словно хор взбесившихся баньши. Золотистая луна скрыла свой лик за завесой клочковатых облаков, и ночь погрузилась в бездонную темноту.

Воллер с бешеной скоростью несся сквозь неизвестность. Руины Альтаара исчезли позади, и теперь круто поднявшийся воздушный корабль летел в нескольких тысячах локтей над ровной степью. Тонгор не знал, что Зандар Занд решил направиться на юг, поскольку не надеялся найти отдых, припасы, или безопасное прибежище там, где сражались и убивали друг друга дикари.

Холодный ветер леденил полуобнаженное тело Тонгора, беспомощно раскачивающееся на конце причального троса. Лохматая грива волос развевалась за плечами потрепанным боевым знаменем. Огромный малиновый плащ полоскался на ветру, словно крылья гигантского нетопыря. Не желая напрасно тратить силы на борьбу с воздушными потоками, варвар начал медленно подниматься вверх по канату. Меч у него отобрали, когда шаман Тэнгри захватил его в плен, и теперь валькар оказался безоружным. Однако он не сомневался, что победит вора даже голыми руками — такая ярость вновь бушевала в его душе.

Воллер чуть качнулся, когда Тонгор ухватился за поручни и вылез на кормовую палубу. Зандар Занд этого не заметил — он сидел в кресле пилота, сгорбившись над управлением, и напряженно вглядывался в ночь. Он не знал, что невольно принял на борт пассажира, пока не услышал у себя за спиной негромкий смешок. Вор Тсаргола резко обернулся… и обмер, словно увидев жуткий призрак: в низких дверях кабины стоял Тонгор, слегка пригнувшийся для прыжка. Всем своим видом валькар показывал, что намерен вцепиться в горло врага.

Немного помедлив, повелитель Патанги снова хрипло рассмеялся — смехом глухим и гортанным. На иссеченном шрамами загорелом лице северянина ярко вспыхнули странные золотистые глаза, когда он шагнул в кабину.

Но Зандар Занд двигался с быстротой разящей змеи. Рука в черной перчатке метнулась под плащ и мгновенно появилась вновь, сжимая длинный тонкий кинжал, оружие наемного убийцы, которым Зандар Занд владел мастерски. Тонгор остановился, увидел сверкающую тонкую иглу. Теперь и вор мог бы посмеяться: у его противника вовсе не было никакого оружия.

Или…

Когда могучие руки Тонгора метнулись к поясу, чтобы сорвать ремень — в руках опытного воина и он мог стать опасным оружием, пальцы задели спрятанный в сумку предмет. Валькар вспомнил про страшный колдовской кристалл, которым шаман Тэнгри угрожал ему в лагере Джомдата.

И тогда Тонгор с быстротой молнии нанес удар. Зандар Занд обладал проворством и ловкостью наемного убийцы, но сноровка воина сделала Тонгора более стремительным. Странный камень сверкнул, пролетев через раскачивающуюся кабину, и ударил вора в плечо прежде, чем тот успел метнуть нож. Камень, коснувшись тела, пронзил его зеленой молнией магического огня!

Раздался лязг металла, когда кинжал выпал из вмиг омертвевших пальцев Зандара Занда. Прикосновение зеленого кристалла парализовало его руку, и она плетью повисла вдоль тела.

Тонгор бросился вперед.

Но в тот самый миг летучий корабль подхватило порывом ветра. От рывка корма воллера задралась вверх, и Тонгор отлетел к стене. Зандар Занд немедленно воспользовался случаем, и здоровой рукой, прижимая к телу парализованную, рванулся мимо Тонгора на палубу.

Впервые в жизни вор струсил. Его охватила паника. Не зная, что предпринять, он прыгнул к поручням. Ветер снова подхватил воллер, и палуба опасно накренилась. Зандар Занд потерял равновесие, ударился о поручни коленями и со страшным криком полетел в черную тьму навстречу быстрой, милостивой смерти.

Так погиб вор Тсаргола.

Тонгор же, не теряя времени, взялся за рычаги управления летающего корабля, поднимая его выше, где не так безумствовали ветры. Валькара не тронула участь вора, смерть давно стала его привычным спутником, — и, проводив взглядом Зандара Занда, он только пожал плечами.

Но внезапно по спине Тонгора пробежал холодок.

В кабину стал вползать светящийся туман. Волосы Тонгора поднялись дыбом. Онемев от ужаса, наблюдал он, как нечто чудовищное материализуется в пространстве между койками…

Постепенно призрак принял облик высокого величественного старца со смутно знакомым бородатым лицом.

Неожиданно Тонгор узнал его.

— Шарат! Дружище… это ты? — воскликнул валькар.

Призрачная фигура кивнула.

— Ты жив… или явился из холодных чертогов мертвых?

В ответ послышался леденящий душу шепот:

— Смерть уже почти забрала меня, Тонгор! Однако я все еще удерживаюсь в этом мире. Я смог отделить свет тела от смертной плоти, чтобы отыскать тебя. Торопись, мой друг-воин, не меняй направления воллера. Там, вдали, твоя королева находится в смертельной опасности… В опасности более ужасной, чем просто смерть! Черный маг Заара держит ее в верхнем зале своей башни.

Он хочет вселить демона стихии в ее тело… Спеши же, друг мой.

Спаси ее, и да будет с тобой благословение бессмертных богов!

Бестелесный шепчущий голос стих. Призрачная фигура старого чародея подняла посох в прощальном жесте… И вновь превратилась в клубы тумана. Внезапно туман исчез, словно его и не было вовсе. Тонгор подумал, что это смерть забрала душу старого волшебника. Однажды Шарат вырвал Тонгора из пасти дракона джунглей. Потом они долго сражались бок о бок, стремясь уничтожить последних Королей-Драконов… Великий волшебник Лемурии, с помощью своей мудрости и магических наук, сколько мог отдалял свою смерть. Но теперь даже потрясающие знания не защитили его от мира теней. Смерть пришла к великому Шарату, как, в конце концов, приходит ко всем людям.

Однако сейчас Тонгор не мог скорбеть о кончине старого друга. Соомии грозила опасность, и Тонгор согнулся над штурвалом, заставляя воллер лететь как можно ниже и выжимая из него всю скорость, на которую тот был способен. Машина мчалась сквозь дождливую ночь, серебристая стальная стрела. Угрюмый взгляд валькара обшаривал лежащую впереди темную землю в поисках черной башни, где томилась в заточении его королева. Он должен вырвать ее из лап колдуна, задумавшего вселить в юное тело саркайи ужасного демона из бездонных глубин ада.

Сверкающий летучий корабль рассекал грозовые небеса древней Лемурии, оставляя в ночи искрящийся след, словно падающая звезда.

Успеет ли Тонгор вовремя?

Сможет ли он победить колдуна?




Глава 15

ПОСЛЕДНЕЕ ЗАКЛИНАНИЕ


О маг, ты демонов из бездны не зови:

Прибудут силы их и на твоей крови!

    

Алая Эдда






Адаманкус тотчас приступил к мрачному ритуалу. Сначала жезлом власти он начертал светящийся круг, замкнувший в кольцо колонну, к которой приковали беспомощную Соомию невидимые узы. Другим таким же кольцом он окружил Шангота. Эти защитные круги из фосфоресцирующего пламени оградят его пленников от когтей Демона Стихий, пока маг не сумеет подчинить того своей власти. Когда чуждый дух появится в этом мире, его ярость будет столь велика, что только защитные круги и могут спасти смертных. Поэтому точно такая же защита охватила и трон колдуна, и агалой. Если бы Адаманкус вышел за пределы круга, то никакая сила в мире не защитила бы даже такого могущественного волшебника от ярости демона.

Только после того, как демон поклянется верно служить новому хозяину, колдун разорвет круг, защищающий Соомию.

Тогда Демон Стихий сможет войти в ее тело и пожрать невинную душу. А потом Адаманкус отпустит одержимую дьяволом королеву, чтобы та смогла вернуться к Тонгору. Варвар даже не заподозрит, что в прекрасном теле его жены обитает уже не чистая, юная душа, а черная тварь, извлеченная с самого дна бездны.

А уж потом, когда королева станет послушной марионеткой черного мага, он использует ее как оружие против валькара и навлечет страшную гибель и на сарка и на его растущую молодую империю — на всех беспомощных жителей Запада. Адаманкус улыбнулся при мысли о подобной перспективе и начал вызывающие суеверный ужас приготовления…

Установив защитные круги, он разжег на невысоком алтаре из черного изумруда Адское пламя. Странный малиновый огонь тлел, не касаясь поверхности вещества, похожего на драгоценный кристалл, не подпитываемое никаким горючим материалом. Его изогнутые пляшущие языки алого цвета извивались и трепетали с гипнотической змеиной грацией, приковывая к себе взгляды Шангота и Соомии. Адаманкус не торопился. Если не держать под постоянным контролем пятиугольники Силы, то всепожирающее пламя может с легкостью вырваться и, прежде чем вернуться в свою подземную обитель, поглотить его заколдованную крепость до последней пылинки.

Теперь колдун был готов начать последний ритуал. Вооружившись мощными талисманами, сделанными из редчайшей, желтой меди и драгоценного язита, магического металла Лемурии, на котором были выгравированы страшные руны Древнейшей Мудрости, чародей начал читать заклятие. Он раскрыл перед собой на широком аналое неразрушимые металлические листы «Сардатмазара»— Книги Власти. Над нею тотчас возникла пульсирующая энергетическая аура, а начертанные волшебными красками сложные колдовские символы загорелись опаловым светом, озарив бледное волевое лицо мага, склонившегося над огромной книгой.

Чародей нараспев произнес несколько имен на странном языке магов, к которому не приспособлены человеческие уста и уши. Сотрясающая землю сила этих имен прогремела в сводчатом черном зале, встряхнув башню до самого основания.

Потом волшебник стал нараспев читать заклятия на простом языке, известном и Шанготу-кочевнику, и Соомии из Патанги — единственном универсальном языке всех людей того далекого века. Страшные силы, вызванные Адаманкусом, заставили дымный, освещенный пламенем воздух заклубиться.

— Клянусь Рекой Огня и Рекой Крови! Сейчас сассур — девятый час ночи, и Луна находится в своем Двенадцатом Доме, в Доме Азарфы, там, где властвует Абдизуил! И Луна сидит в Зодиакальном Доме Льва, где властвует Верчиил! А теперь великим именем Шамайна Неба Луны и именем Аракана, который до сего дня властвует над духами воздуха, я вызываю тебя!

Приди, во имя сверхъестественных сил Абдидуила, Верчиила, Шаймана и Аракона…

Громовой призыв словно гигантский молот многократно ударил в стены зала… и прямо на глазах у Шангота и королевы в воздухе начал материализовываться дымчатый призрак!

Похожий на спирали и хвосты зеленого пара, он вился на фоне темноты. В тусклом воздухе плыли щупальца изумрудного тумана. По-змеиному извивающиеся потоки, отражавшие свет чешуйчатыми полумесяцами, сверкали, словно кольца какого-нибудь огромного свернувшегося змея. Адаманкус запел заклинание громче. Призрак стал приобретать материальность и подобие формы… Он напоминал мифическую гидру со множеством рук вместо множества голов или какого-нибудь злобного кракена, всплывшего с огромной глубины. Немыслимо огромный, он вознес свои змеевидные кольца к сводчатому потолку пещеры…

Самым же ужасным в облике этой твари было отсутствие лица… Вместо него — лишь сгусток тумана, в котором горели два глаза, напоминающие светящиеся диски нефритово-зеленого огня, висящие в зыбкой пустоте…

Маг закончил и порывисто воздел руки в кощунственном экстазе поклонения, откинув голову назад и неотрывно глядя на свернувшуюся кольцами тварь… И тут словно весь мир взорвался! Как будто на темную пещеру обрушились воды взбесившегося потока. События громоздились одно на другое, так что Соомия, ослепленная и полузагипнотизированная адским пламенем и холодными глазами жуткой твари, едва могла осознать их последовательность.

С громовым лязгом, словно от столкновения двух миров, одна из стен зала разлетелась вдребезги, рассыпавшись осколками черного стекла. Башня содрогнулась от удара и закачалась на своем каменном фундаменте, когда сверкающий нос летающего корабля Тонгора прорвался сквозь разбитую стену и воллер влетел в зал.

Адаманкус громко вопил, пытаясь увернуться от падающих камней… Сделав это, он переступил через магическую линию, отделявшую его от жуткой твари из запределья.

Холодные нефритовые глаза чудовища неожиданно вспыхнули алым огнем от нестерпимого голода. Щупальца, состоящие из клубов дыма, лениво развернулись, вытянулись и сомкнулись вокруг чародея…

Сквозь сжимавшие его призрачные кольца Соомия разглядела белое лицо, разинутый в безмолвном крике рот, пустые глаза — осколки ледяного ада, находящегося за пределами человеческой выносливости. Защитные талисманы, висевшие на колдуне, разом вспыхнули искристым пламенем и с шипением погасли в крепких объятиях адской твари.

Произошел бесшумный взрыв малинового света.

Пламя, горевшее на алтаре из черного изумруда, полыхнуло, взметнувшись к потолку, высвободившись из-под власти колдуна. Извивающиеся языки огня принялись жадно пожирать алтарь. Они расползлись по полу, подпалив трон-кресло и аналой, на котором лежала великая магическая книга. Адское пламя горело, беззвучно поглощая все, к чему прикасалось, не давая ни жара, ни дыма.

Чары, воздвигнутые колдовством, развеялись, тварь, освободившись от их власти, отступила в свой странный полумир, унося с собой тело Адаманкуса, которое начало быстро таять, а потом и вовсе пропало вместе с вызванным из запредельных глубин бездны демоном стихий.

Соомия бессильно рухнула возле основания черного столба.

Сковывающие ее невидимые цепи лопнули в тот же миг, как только колдун оказался в когтях дьявольского чудовища. Шангот тоже освободился. Он шагнул прочь от столба, уворачиваясь от языков пламени.

Тонгор спрыгнул с летающего корабля и подхватил стройную фигурку Соомии. Он стал неистово целовать жену, прижав ее к своей широкой груди. Шелковые ресницы Соомии затрепетали, румянец залил ее щеки и побледневшие губы. Очнувшись, она увидела себя в надежных объятиях человека, которого любила.

— Мой воин!.. — выдохнула она. Губы ее горели от поцелуев Тонгора.

— Моя королева! — тихо ответил он.

К ним подошел Шангот, и Тонгор отвел взгляд от Соомии.

Поддерживая ее одной рукой за узкую талию, он протянул другую и крепко сжал плечо синекожему великану.

— Я знаю, ты — Шангот, сын Джомдата, — проговорил валькар.

Кочевник кивнул.

— А ты — великий воин, Тонгор с Запада, — ответил рохал.

— Верно, — усмехнулся Тонгор. — А теперь пошли. Мое судно ждет. Я отвезу тебя к отцу, который снова встал во главе своего народа и ожидает известий в мертвом городе Альтааре.

Он снова вождь, а вашего врага, мерзавца Тэнгри, свергли.

— Рад слышать это, Тонгор. Я ничуть не сомневаюсь, что именно ты помог отцу спастись от преследователей и восстановить законное положение. Не знаю, чем смогу тебе отплатить.

Но я кладу свой топор к твоим ногам.

Тонгор рассмеялся.

— Все твои долги, воин, оплачены, и втройне. Я, в свою очередь, ничуть не сомневаюсь, что только твоя сильная рука ограждала до сих пор мою супругу от множества опасностей! Но пошли… Нам надо подняться на борт воллера и улететь отсюда, а то и нас сожрет магическое пламя.

Через несколько минут летучий корабль, покинув черную башню, поднялся в небо. Малиновое пламя уже охватило почти всю крепость Адаманкуса, от фундамента до самого верха. Стеклянная башня горела, словно громадный факел, освещая местность на много лиг вокруг. А потом крепость колдуна рухнула, рассыпавшись в пыль, которую тут же поглотило малиновое пламя. А затем исчезло и оно.

Большая золотистая луна первозданной Лемурии появилась из-за рваных туч и осветила мягким светом великие степи Востока.

Корабль быстро и бесшумно устремился на север. Словно огромная серебряная стрела помчался он к разрушенному городу Альтаару, где Джомдат, повелитель кочевников джегга, готовился приветствовать своего сына-принца и вознаградить героического иноземца, спасшего их обоих от страшной смерти.




Глава 16

ЧЕРНЫЕ ДРАКОНЫ ПОБЕЖДАЮТ


Пусть грянет песня удалая!

Мы, бой без устали ведем

И, знамя с ястребом, вздымая,

Вино победы жадно пьем!

Гремите, громы, пойте, трубы!

Враг отступает и бежит!

Пускай услышат нас повсюду —

Здесь племя гордое царит!

    

Боевая песня Черных Драконов






— Катапульты, пли!

Команда Хайяша Тора прозвенела громко и четко, разорвав вечернюю тишину. Черное небо над его армией неожиданно заполнилось сверкающими летучими кораблями. Их было так много, что, казалось, они заполнили небо от горизонта до горизонта. Они величественно летели к высоким каменным стенам Тсаргола.

Словно какое-то мифическое животное с тысячью рук, катапульты метнули ввысь большие хрупкие шары из тонкого стекла, уже лежавшие в чашах. Сферы прочертили в воздухе дуги и разбились о корпуса могучей армады.

Лопаясь, каждый кристаллический шар выпускал мерцающее облачко пыли, настолько тонкой и мелкой, что ее частички долго плавали в воздухе, словно кольца дыма, обвиваясь вокруг каждого летающего судна.

Из какого редкого минерала намололи этот порошок, не знал никто, кроме Хайяша Тора. Но облачка пыли испускали странное серебряное свечение, словно туман, подсвеченный солнцем.

Воины Патанги с любопытством поглядывали через поручни летающих кораблей за этим странным явлением. В какой-то миг фосфоресцирующие пылинки заблистали очень ярко. Пыль стала собираться под килями воллеров, и вскоре флот словно плыл по колдовскому морю жидкого огня.

А в следующее мгновение светящиеся облачка пропали. Серебристые урилиумные корпуса воздушного флота поглотили мельчайшие частицы, как сухая губка впитывает воду.

Карм Кармус с флагмана пристально осматривал флот Патанги. Он не мог объяснить таинственного явления. Откуда взялась загадочная пыль? Но он ощущал неясное беспокойство.

Что-то… какое-то призрачное предчувствие… В этих облачках пыли наверняка таилась какая-то опасность… Но какая?

Ответ пришел через несколько мгновений.

Флагман замедлил ход. Он, казалось, больше не реагировал на повороты руля. Его нос опустился, и судно стало быстро снижаться. Один из пилотов Карма Карвуса безуспешно пытался бороться с управлением. Потом он поднял лицо и печально посмотрел на дворянина Тсаргола.

— Мы стремительно снижаемся, даотар! Похоже, подъемная сила урилиума почему-то уменьшается.

— Уменьшается? — беспокойно пробормотал герцог Мал. — Как такое может быть?

Элд Турмис, сарк Шембиса, показал через окно кабины на соседний с ними корабль.

— Смотрите!

Они проследили взглядом за его рукой и, пораженные, увидели, что блистающий серебром корпус из урилиума потемнел.

Полированный до зеркального блеска магический металл стал матовым!

Виконт Дру мрачно поджал губы.

— Господа, похоже, нам, в конце концов, все-таки придется сражаться на земле! Тсарголийский военачальник знает какую-то неизвестную нам тайну, касающуюся производства магического невесомого металла. Вероятно, светящаяся пыль, которую он швырнул в наш флот, аннулировала подъемную силу воллеров.

Дородный старый Селверус едко выругался, равно как и Баранд Тон, сарк Турдиса. Но Зэд Комис, командир Черных Драконов, не стал терять драгоценного времени. Он поднял висевший у него на бедре большой боевой рог и затрубил в него.

Резкий зов рога рассек вечерний воздух, призывая воинов быть готовыми выполнить приказ.

— Черные Драконы… Вперед!

Когда воллеры опустились ниже верхушек деревьев, воины из полка Черных Драконов перемахнули через поручни своих кораблей, спрыгнули на землю и заняли оборону, выставив вперед свои страшные длинные копья. Войска Тсаргола бросились на них, но Драконы пронзили первые ряды врагов своими копьями и нанесли им существенный урон уже в первые же несколько мгновений битвы. Вскоре, однако, подтянулись пешие части тсаргалийцев, стараясь окружить Драконов и отрезать их от основных сил Патанги. И тогда загремели сигнальные трубы Хайяша Тора. Чтобы закрепить успех, он направил в бой ударных бойцов Тсаргола на быстроногих кротерах.

Но патангийские лучники, все еще находившиеся на снижавшихся судах, вовремя оценили обстановку. По команде своего даотара, виконта Дру, они натянули страшные луки и нацелили их в приближающихся всадников. На кавалерию Тсаргола посыпался смертоносный дождь стрел, вызвав смятение в рядах нападавших. В мгновение ока стройный прядок сменился хаосом, в котором перемешались встающие на дыбы кротеры, разбегающиеся люди, раненые и умирающие…

И тогда, перекрывая шум, прозвенел решительный голос Элда Турмиса;

— Вперед, мои воины! Прорубим себе дорогу.

Битва разыгралась в полную силу, когда на помощь Черным Драконам подоспели воины Патанги, Шембиса и Турдиса. Клин воинов с летающих кораблей глубоко врезался в массу тсарголийской армии, по-прежнему осыпаемой стрелами лучников, которые оставались на еще не приземлившихся воллерах, чтобы полностью использовать преимущество высоты.

Но корабли быстро снижались. Некоторые суда, потеряв управление, врезались в высокие деревья. Других случайные порывы ветра уносили прочь от основного флота, и они спускались на землю на позициях неприятеля. О тех доблестных воинах, что угодили в гущу тсаргалийцев, можно лишь сказать, что бились они храбро — до последнего вздоха стоя спиной к спине, окружив себя валом из поверженных врагов.

Наступила ночь. Даже Хайяш Тор сообразил, что его воинам в такой тьме не отличить друзей от врагов. Вскоре трубачи сыграли сигнал к отступлению, и его армия стала отходить и перестраиваться. Два войска разомкнули смертельные объятия.

К тому времени уже весь гигантский флот Патанги оказался на земле. Воздушная армия лишилась своего преимущества. Теперь им предстояло сражаться в пешем строю, а их противники имели кавалерию, где в качестве скакунов использовались и кротеры, и зампы. Требовалось что-то быстро предпринять, чтобы уравновесить это преимущество.

Большая часть летучего флота осела на землю на невысоком холме. Зэд Комис, оглядевшись, быстро оценил положение, собрал войска Трех Городов и занял его гребень. Таким образом, его воины получили небольшое преимущество. Теперь врагам придется атаковать их, поднимаясь вверх по склону, и они не смогут разогнаться, чтобы с ходу смять ряды союзников. В то же время, находясь на вершине холма, лучники Патанги имели лучший обзор, чтобы разить сверху наступающие орды. Карм Карвус отдал приказ передней шеренге сцепить щиты и ни в коем случае не пропускать врагов через этот барьер к вершине холма.

Воины приготовились и ждали нападения.

Как только взошла луна, коварный даотаркон Тсаргола показал, на что способен. Вместо того, чтобы бросать воинов на стену щитов, он пустил вперед больших боевых зампов, подгоняя их уколами стрел и копий. Визжа от боли, обезумевшие гигантские звери прорвали строй Черных Драконов в дюжине мест, растоптав множество храбрых воинов.

Потом в эти проломы хлынули тсарголийцы, уничтожив последние остатки строя. К тому времени большая золотистая луна Лемурии высоко поднялась в ясное небо. Теперь отлично было видно, кто друг, а кто враг. Однако даже храброму Зэду Комису казалось, что армия Патанги вот-вот проиграет.

Тем не менее союзники отчаянно сражались. Каждый в глубине своего сердца твердо решил скорее пасть, сражаясь до последнего, чем уступить проклятым хранителям Бога Крови и, сдавшись, умереть на страшных алтарях.

Карм Карвус видел своих товарищей лишь мельком. Он слышал, как неистовый Мэл распевает какую-то варварскую боевую песню, укладывая вокруг себя врагов могучими ударами двадцатифутового бронзового молота. Старый герцог, несмотря на свой возраст и вес, сметал врагов ударами своего мощного оружия, словно те были деревянными куклами. Он исчез из поля зрения Карма Карвуса, но тот знал, что герцог по-прежнему неистово молотит врагов.

Виконт Дру, больше ничем не напоминавший ленивого щеголеватого придворного, фланировавшего от игорного стола к будуару с ироничной шуткой или изящным стишком на устах, сражался с холодной свирепостью тигра, исторгая проклятия всякий раз, как его смертоносная рапира, сверкающая как игла, пронзала горло, руку или незащищенную грудь противника.

Ленивый вельможа показал свое умение фехтовальщика. Когда Карм Карвус мельком увидел его, на острие рапиры отважного воина было разом наколото три тсарголийца.

Других дворян Карм Карвус не видел, хотя и догадывался, что Элд Турмис, окруженный толпой верных ему воинов, по-прежнему удерживает вершину… А где-то ниже по склону Зэд Комис и старший барон Селверус собрали в большой кулак Черных Драконов и повели их через строй врагов на выручку отряду лучников, оказавшемуся неподалеку от лесной опушки. У лучников не было мечей, и они оказались беспомощными перед ордой врагов. Зэд Комис спас стрелков от верной смерти. Он отвлек врага, дав лучникам время залезть на деревья. Оттуда — с выгодной высоты — они открыли огонь по врагу.

Много времени прошло, прежде чем тсарголийцы отступили. Зэд Комис присоединился к Карму Карвусу. Оба они слишком устали, чтобы, воспользовавшись представившимся шансом, погнаться за отступающим врагом. Они решили передохнуть. Карм Карвус организовал воинов и отправил небольшой отряд за водой и вином на воллеры, чтобы напоить раненых.

Потом они стали ждать, пока Хайяш Тор перестроит свои ряды и снова их атакует.

И он не заставил себя ждать…

Вновь и вновь устремлялись тсарголийцы на холм, и каждый раз их отбрасывали назад. Но редели ряды воинов Патанги.

Правая рука Карма Карвуса так устала, что он с трудом держал меч онемевшими пальцами. Он потерял всякое представление об общей картине боя… Битва стала для него не более чем шумным кошмаром, в котором перед ним то и дело всплывали воющие, потные и пыльные лица, которые требовалось рубить. И лица других воинов, спешащих встать на место павших.

А потом весь мир, казалось, сошел с ума.

Гром битвы внезапно затих, и все неожиданно задрали головы, уставившись на восток. Карм Карвус увидел, как покраснело небо на востоке, и только тогда понял, что сражался всю долгую ночь напролет. Но что случилось?.. Отчего все воины пялятся на небо, разинув рты?

Потом его затуманенный взор прояснился. Сердце всколыхнулось от прилива надежды. С востока к полю битвы летел одинокий воллер.

Он резко снизился над сражавшимися и на мгновение завис над центром тсарголийского воинства, там, где толпились вражеские командиры. С палубы этого воллера вниз посыпались чудовищные синекожие воины-великаны, достигавшие девяти локтей роста. Они размахивали ужасными бронзовыми топорами.

Этот отряд словно ураган ударил в сердце вражеского войска. Хайяш Тор все еще глядел на небо разинув рот, когда рядом с ним оказался принц кочевников, Шангот. Сын вождя племени джегга усмехнулся. На его гигантских плечах вздулись мускулы. Огромный боевой топор просвистел, рассекая воздух, и голова Хайяша Тора запрыгала по земле, пятная пыль потоками крови.

Принца сопровождали в этом полете Джугрим и Чунджа, а также другие воины племени джегга, принадлежавшие к его свите. Они напали на ошеломленных врагов Патанги. Дюжины знатных даотаров тсарголийского войска, парализованные ужасом при появлении синекожих великанов, погибли в первые же несколько мгновений. Большие бронзовые топоры гигантов вздымались и опускались, и снова вздымались…

Похожий на жабу Арзанг Паума, бывший сарк Шембиса, упал, сброшенный скакуном. Его замп обезумел от запаха рохалов. Когда могучая трехпалая лапа вставшего на дыбы зампа опустилась на голову сарка, тот слабо взвизгнул… И больше маленький сарк не издал ни звука.

Рохалы проложили кровавую тропу сквозь штаб полководцев Тсаргола, следом шел сам Тонгор. Его руки сжимали окровавленный меч. Увидев его, усталые воины Патанги, Шембиса и Турдиса издали громовой, сотрясающий землю победный крик:

— Ура… Тонгор! Тонгор!

Нимадак Квел, фанатичный молодой жрец Ямата, был сброшен со своего скакуна могучей рукой Тонгора и умер, когда меч валькара пронзил его сердце.

За какие-то несколько секунд центр тсарголийского воинства превратился в беспорядочный хаос бегущих и умирающих воинов. Большие бронзовые топоры рохалов, по весу равные взрослому человеку, обрушились на них, рассекая стальные латы, щиты и шлемы, словно деревянные чурки. Отменный удар Шангота, друга Тонгора, свалил разом трех тсарголийских воинов, заодно перерубив шест, на котором развевалось боевое знамя Тсаргола.

Это окончательно подкосило боевой дух воинства Тсаргола.

Именно это и требовалось. Подобного момента и ждали Карм Карвус и Зэд Комис. Воины Патанги атаковали строй тсарголийских воинов. Они лавиной помчались вниз с холма: при виде Тонгора усталость покинула их, словно они всю ночь не сражались, а мирно спали. Черные Драконы запели свою боевую песню. Они черными молниями врезались в строй врагов.

Их окровавленные мечи вздымались, падали и снова вздымались. Если раньше они сражались как воины, то теперь они превратились в берсеркеров. Они стали дьяволами. Ни плоть, ни сталь не могли устоять под их напором.

Тсарголийский строй сломался в тысяче мест. Тонгор и дюжина гигантских воинов-рохалов шли вперед, как таран. Не отставали от них и воины из Патанги, Шембиса и Турдиса: они громили неприятеля по всему фронту. Враг бежал. Тысячи тсарголийских воинов побросали оружие, стараясь как можно дальше убраться с поля боя, скрыться от Черных Драконов, от сверкающих топоров синих великанов и алого от крови меча Тонгора Непобедимого.

Но далеко они не ушли. Патангийские лучники засыпали отступающих градом смертоносных стрел.

Так пал Тсаргол и были спасены страны Запада.




«…И поднял Тонгор руку и сломал железные стены Тсаргола, искоренил во всей той стране культ Слидита Красного, отправив в изгнание всех, кто поклонялся кровавому богу. И поставил Тонгор сарком над народами побережья своего товарища Карма Карвуса. Империя Трех Городов стала еще более великой, превратившись в Империю Четырех Городов. И боги были довольны…»

Лемурийские Летописи