Замок ее мечты
Линн Керланд


Семья де Пьяже  #10


Когда американка Женевьева Баченэн узнает, что получила огромное наследство, она совсем этому не рада. Завещание содержит одно условие: наследница должна переехать жить в Англию.

Череда неожиданных событий приводит к тому, что Женевьева меняет свое решение.

Ее наследство представляет собой ни больше ни меньше, как огромный замок. Да вдобавок ко всему замок этот имеет собственное привидение, и не какое-нибудь, а в виде красавца-рыцаря из 13-го века, впрочем, довольно грубого и неотесанного.

Проделки привидения поначалу пугают Женевьеву, потом пробуждают интерес, а в конце снова пугают. Только теперь это страх не перед призраком, а перед любовью…


Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru 

Переводчик: Anita


ЗАМОК ЕЕ МЕЧТЫ


Пролог


Замок Сикерк, Англия, 1260


— Чтоб тебя черти побрали! — крикнул Кендрик из Артэн. — Ты что, не знаешь, кто я!

Любовник Матильды бросил на него иронический взгляд.

— Прекрасно знаю. Но это неважно. Твоего могущественного папаши здесь нет, и он тебе не поможет.

— За это ты поплатишься головой. — Высокомерно изрек Кендрик. Его светлозеленые глаза сверкали от гнева. — Ты и года не проживешь, как только отец узнает, что ты натворил. — Он дернул за цепи, которыми был прикован к сырой стене.

Ричард пожал плечами.

— Может, он подумает, что ты стал добычей для волков или разбойников. Чего только в жизни не случается!

— Ты будешь проклинать этот день, Ричард. Уж я позабочусь об этом.

Ричард усмехнулся и поднял арбалет.

— Я рад, что ты тайно привез золото для приданого Матильды. Благодаря тебе я стал немного богаче.

— Погоди! При этом должна присутствовать и Матильда. Я хочу посмотреть ей в глаза, когда стрела пронзит мое сердце.

Ричард рассмеялся.

— Ну что ж! Она с удовольствием тебя проведает. — Он сделал знак оруженосцу, и тот помчался вверх по лестнице.

Кендрик не отрывал взгляда от Ричарда. Он поверить не мог тому, что произошло в течение последних часов.

Неужели только вчера он с легким сердцем въехал в ворота замка, осчастливленный тем, что король даровал ему и это поместье и леди Сикерк в жены. Неужели только вчера он смотрел на Матильду, очарованный ее красотой, и прочитал на ее лице сначала ненависть, а затем злорадство, когда в зал вошел Ричард из Йорка в окружении своих людей? Кендрик отважно сражался, много воинов полегло от его руки. Но с малой горсткой людей у него не было шансов на победу. И вот теперь он стоял, прикованный цепями к стене, и ждал неотвратимую смерть.

Матильда спускалась по лестнице; когда глаза их встретились, он проклял себя за глупость. Почему он был так слеп? Он должен был сразу увидеть ее предательские уловки: и невинный трепет ресниц, и хитрую игру словами, и нежелание вести искреннюю беседу. А ее улыбка… Его пронзила дрожь. Ее улыбка леденила больше, нежели холодная стена за его спиной.

Он встряхнул головой, проклиная собственную наивность. Он оказался таким глупцом, что наверняка заслуживал подобную участь.

Он перевел взгляд на Ричарда и вызывающе посмотрел тому прямо в глаза. Он ждал.

Стрела со свистом пронзила воздух.


Глава первая


Сан-Франциско, июль 1995


Как хорошо снова оказаться дома! Женевьева поставила чемодан на тротуар, папку с документами пристроила на колене и довольно вздохнула при виде своего кабинета. Табличка с фирменным знаком смотрелась просто отлично, цветы на подоконниках цвели буйным цветом, а дверь была широко распахнута, как бы приглашая клиентов войти. Да, это было место, куда с удовольствием приходили домовладельцы с фотографиями своих обветшалых владений в надежде на некое волшебство, при помощи которого к их домам вернется былое великолепие. И кстати, ни один из этих домовладельцев не покидал офис неудовлетворенным. Женевьева хорошо знала свое дело, а также тех, кого можно было нанять себе в помощники. Ее клиенты всегда оставались довольны.

Женевьева внесла багаж через входные двери и рассмеялась при виде зрелища, что ее ожидало. «Добро пожаловать домой, Джен» — было написано на огромном плакате, прикрепленном на двери ее кабинета. Она поставила свои вещи и вошла в кабинет. Стол ее был уставлен цветами, с потолка свисали гроздья воздушных шаров.

«Сюрприз!»

Весь небольшой коллектив фирмы собрался возле нее. В одну руку ей вручили тарелку с куском торта, в другую — бокал с пуншем, пока вели ее к креслу. Со всех сторон посыпались вопросы.

«Ну что, каких кинозвезд ты повидала?»

«Что они думают о нашем проекте?»

«С чем ты вернулась?»

Женевьева оглядела всех и рассмеялась. Как хорошо вернуться назад, к своим друзьям. Справа от нее находилась Кейт, которая дольше всех работала вместе с ней и которая среди пыльных полотен в ветхих домах могла отыскать настоящие шедевры старых мастеров. Рядом с ней Питер, прекрасный столяр, уделяющий большое внимание малейшим деталям. Анжела, как всегда больная от нетерпения, когда речь заходила о подарках, стояла от нее по левую сторону, еле сдерживая себя от волнения.

Женевьева улыбнулась.

— Если речь идет о звездах, видела только Большую Медведицу. Проект их очаровал, а подарок для тебя, Анжела, лежит в чемодане. — Она попробовала торт, и посмотрела на своих коллег. — Ну что, довольны?

— Я хочу знать все в мельчайших подробностях, — сказал Питер. — Но вижу, что мне придется отложить это на потом. Анжела, ответь на телефон. Джен, после обеда я выбираюсь к Мэрфи. И смотри, не переусердствуй с тортом. Ты знаешь, от шоколада тебе потом становится плохо.

— Слушаюсь, папочка, — шутливо отдала ему честь Женевьева.

— И мне пора бежать, — сказала Кейт, покидая комнату. — Надо подготовить тебя для визита к Кармелам сегодня пополудни. Надеюсь, ты не забыла об этом?

— Спасибо за напоминание, — отсалютовала и ей Женевьева.

— Это же моя работа, — улыбнулась Кейт. — Хорошо, что ты вернулась. Завтра за долгим ленчем ты мне все подробно расскажешь.

Женевьева кивнула и со вздохом откинулась в кресле. Жизнь была слишком прекрасна, чтобы быть правдивой. После восьми лет упорного труда бизнес ее процветал. Чего бы еще ей хотелось? Она оглядела кабинет и вздохнула. Вообще-то, рыцарь в сияющих доспехах мог бы освободить ее от окружающего беспорядка.

Стараясь защитить себя, она закрыла глаза. Фирма «Возрожденные мечты» занимала крохотное помещеньице, втиснутое между другими такими же малюсенькими магазинчиками, в одном из артистических районов Сан-Франциско. Поначалу ее радовала небольшая арендная плата, но со временем места стало явно не хватать для хранения инвентаря. На столе громоздились лоскуты тканей, образцы обоев и бланки налоговых деклараций начиная с 1991 года. Тут же на полу можно было найти все, что душе угодно, начиная от гипсовых слепков и заканчивая книгами по средневековой архитектуре. А сейчас тут еще было полно цветов и воздушных шаров. На остальных столах господствовал идеальный порядок. Вот бы этот рыцарь притащил бы с собой несколько файлов для документов, что ли…

— Джен, для тебя звонок на второй линии. Какой-то адвокат с замечательным британским акцентом. — Анджела даже дыхание затаила. — Может это кто-то королевских кровей?

Итак, кавалерия прибыла. Женевьева рассмеялась, вспомнив, о чем только что размечталась.

— Я дам тебе знать.

— Смотри, от работы не отказывайся. Я уверена, Бэкингемский дворец отлично платит за работу!

Женевьева подняла телефонную трубку.

— Это Женевьева Баченэн. Слушаю вас.

Мужчина с другой стороны прочистил горло.

— Ах, мисс Баченэм. Меня зовут Брайан Макшайн. Я представляю лондонскую фирму «Маледика, Смит и де Липкау». Я прилетел в Сан-Франциско на несколько дней, и нам надо бы встретиться. По служебному делу.

— По служебному делу? — повторила она. Да кто ж это подал на нее жалобу? И за что? За разбухший паркет или криво положенный кафель? Конечно, можно и упустить какую-то мелочь, но в целом к работе она относилась очень ответственно.

— Речь идет о наследстве, — сказал мужчина, понижая голос, будто опасаясь, что их подслушивают. — Этот вопрос требует личной встречи. Вы свободны сегодня после обеда?

— Мистер Макшайн, — медленно произнесла она. — Мне кажется, вы меня с кем-то путаете. Я была единственным ребенком у родителей, а те тоже были единственными детьми. У меня нет никаких родственников.

— Мисс Баченэн, я настаиваю на том, что у вас есть наследство, и довольно значительное. Вы последний прямой потомок Матильды из Сикерка. Родни, последний граф Сикерк, недавно скончался, а мне поручено сообщить вам о наследстве.

— Кто?.. Вы уверены?

— Граф Сикерк. И да, я уверен. Я детально изучил это дело. Когда вы сможете со мной встретиться и обговорить этот вопрос?

Женевьева покачала головой.

— Да у него должны быть тысячи потомков…

— К сожалению, другие его потомки либо уже скончались, либо по другим причинам не в состоянии принять наследство.

— Не в состоянии?

Мистер Макшайн довольно долго хранил молчание.

— Похоже, безумие является проклятием этой семьи, мисс Баченэн.

Женевьева была заинтригована, хотя последнее замечание и подсказывало ее рассудку держаться подальше от своих предков. К сожалению, после обеда она была уже занята. Она обещала чете Кемпбелл осмотреть их владения в Кармеле. Прижав телефонную трубку плечом к уху, она принялась рыться в ворохе записок на своем столе.

— Мне очень жаль, мистер Макшайн, но сегодня ничего не выйдет. Может, вы сможете выслать мне документы по почте, чтобы я их просмотрела?

— Боюсь, мне строжайше было указано переговорить с вами об этом деле с глазу на глаз. Может, в конце недели?

Надо было признаться, адвокат оказался человеком настойчивым. К тому же, несмотря на сомнения, в ней проснулся интерес. Мысль о наследовании какой-нибудь безделушки от родовитого предка, полностью захватила ее. Что бы это могло быть? И какую историю имел этот предмет? А вдруг, это древнее сокровище?

— Может, вечером? — поторопил с ответом мистер Майшайн.

— Хорошо, — услышала она свой ответ. Может, она успеет вернуться к позднему ужину. Она назвала один из ресторанов в центре города и повесила трубку.

Может, речь идет о какой-нибудь интересной вещице. Скромное содержимое ее банковской ячейки пополнилось бы ценной безделушкой. Она подпишет бумаги, получит что ей причитается, и на том конец.


Ресторанные звуки показались ей громче обычного. Она слышала звон столовых приборов, журчание жидкости, наливаемой в бокалы; как люди глотают, жуют и стараются незаметно срыгнуть. Она отметила про себя, что водянисто-голубые глаза мистера Макшайна покраснели, морщинки возле рта резко обозначились, а на голове у него было ничтожно малое количество волос. Но больше всего поражал вид его пальцев, порхающих над столовыми приборами и хрустальным бокалом. Они напомнили ей мотылька, который боится опуститься на какой-нибудь предмет из страха, что тот вдруг поглотит его. И вся эта обостренная восприимчивость к окружающему настигла ее, когда она услышала шокирующее известие.

— Замок? — сдавленным голосом спросила она.

— Замок, — кивнул мистер Макшайн, нервным движение руки поправляя узел на галстуке. — Сикерк в былые времена славился тем, что имел церковь и самый живописный двор на побережье, известном сейчас как Нортумберленд. Правда, аббатство лежит сейчас в руинах, но сам замок находится в отличном состоянии. Он так и ждет любовного прикосновения новой хозяйки.

Женевьева облизала вдруг пересохшие губы, потом схватила бокал с водой и двумя глотками осушила его. Замок? Нет, ей, наверное, все это снится. Вещи такого рода просто не происходят в реальной жизни.

— Вы просто пошутили, верно? — наконец-то удалось выдавить ей из себя.

Мистер Макшайн отрицательно покачал головой.

— Замок ваш, мисс Баченэн. Чтобы наследовать его, вам только и нужно, что переселиться в него.

Женевьева попыталась взять себя в руки. Медленно покачав головой, она собралась было встать.

— Я не могу, — снова покачала она головой, как бы опасаясь, что ее отказ прозвучал не слишком убедительно.

— Не стоит торопиться, — быстро сказал Макшайн. — В любом случае на обдумывание вам понадобятся несколько дней. Кстати, а я упоминал, что кроме замка, вы наследуете крупную сумму денег?

— Прошу прощения?

Мистер Макшайн вынул из кармана носовой платок и протер им вспотевшие внезапно стекла очков.

— Мисс Баченэн, банковская сумма, которая вас ожидает, столь велика, что вам не потратить и десятой ее части за всю жизнь. В сущности, вы унаследуете целое состояние, которым сможете распоряжаться по своему усмотрению. Может, вам захочется обновить замок?

Он снова водрузил очки на нос и выжидательно уставился на нее.

— О, нет, — простонала она, ухватившись за край стола. — Этого просто не может быть. Только не со мной.

— Вам выпал счастливый жребий, если хотите знать мое мнение. Было бы глупо им не воспользоваться.

Женевьева лихорадочно пыталась сохранить остатки здравого смысла.

— Я не могу вот так все бросить, — сказала она, вспомнив, сколько усилий ей понадобилось для становления фирмы. — Вы представить себе не можете, сколько понадобилось лет, чтобы убедить клиентов в том, что я мастер своего дела, настоящий художник-реставратор, а не обычный дизайнер. Да если хотите знать, у меня клиенты по всей стране!

В конце концов, она взяла себя в руки.

— Поймите, я люблю свою работу, — сказала она, возвращаясь к теме разговора. — Мне нравится воссоздание первоначального вида здания. Снимая вековые наслоения краски, я чувствую, как загорается мое воображение. И все это я должна вот так просто бросить, чтобы остаток жизни провести в каком-то замке, который, я, может быть, возненавижу с первого взгляда!

— Мисс Баченэн, но что может быть более захватывающим, чем приведение в порядок хорошо сохранившегося замка тринадцатого века? — Он бросил на нее умоляющий взгляд. — Вы только подумайте обо всех этих деньгах, о чудном антиквариате, который вы сможете приобрести. К тому же, что помешает вам заняться своим любимым делом в Англии?

О, эта железная адвокатская логика! Женевьева почувствовала, как все ее благие намерения начали потихоньку таять, как прошлогодний снег. Еще немного — и она уже будет на полном серьезе рассматривать сделанное ей предложение. Надо быстрей убегать отсюда, пока она не сделала то, о чем впоследствии горько пожалеет. Ее работа так много значила для нее, она была смыслом всей ее жизни. Она создала свою фирму сама, без чьей-либо помощи. Деньги и собственность для нее мало значили.

— Мистер Макшайн, боюсь, мне придется вам отказать.

— Но… — Его быстрые, как мотыльки, пальцы задвигались в лихорадочном танце. — Послушайте, если вы откажетесь от замка, он может перейти к дальнему родственнику покойного графа. Не думаю, чтобы вам это было по душе!

Женевьева поднялась из-за стола.

— Мне надо идти, — выдавила она из себя. Потом повернулась и бросилась вон из ресторана.


Полчаса спустя Женевьева вошла в свою квартиру и захлопнула за собой дверь. Заперев ее на ощупь, она тяжело к ней привалилась, позволяя темноте окутать ее со всех сторон. Ее сумка тихо соскользнула на пол. Следом за ней последовал пиджак.

Оттолкнувшись от двери, Женевьева пошла вдоль коридора, считая на ощупь двери по порядку. Вторые направо. Она положила руку на дверную ручку, потом медленно ее повернула. Войдя в комнату, она закрыла за собой дверь. И только тогда рука ее потянулась к выключателю. Бледный, золотистый свет тут же заполнил пространство, отгоняя тени по углам и щелям.

Она опустилась на пол там же, где стояла, и бездумно уставилась на то, что ее окружало. Замки. Замки всех размеров, форм и цветов. Бумажные замки, которые она сама склеила; замки-головоломки, которые она усердно составила из кусочков; примитивные деревянные замки, которые вырезала из дерева. Здесь были также купленные ею замки, копии тех, что давно уже перестали существовать, а их игрушечные макеты смотрелись как пустые раковины на отдаленном острове.

Легкая улыбка коснулась ее губ. Здесь было ее прибежище, здесь она скрывалась в минуты огорчений и неудач. И какое ей дело до того, что творилось в Средних веках, если для нее замок давал ощущение безопасности. Это было место, лишенное неурядиц внешнего мира; место, полное близких людей, и смеха, и любви.

И вот теперь ей подарили настоящий замок.

Может, Брайан Макшайн переодетая добрая фея? Боже, от всего этого просто голова идет кругом. На что будет это похоже — владеть таким вот замком, окутанным покровом исторических эпох и событий? Удастся ли ей вернуть ему первоначальный облик, удалив при этом все признаки живших там поколений? Не к этому она стремилась.

Нет, она бы вернула ему былую славу, месяцами подыскивая гобелены, чтобы украсить вот эту стену; какую-то мелочь в интерьере, чтобы вон тот угол выглядел как прежде. Это было мечтой наяву любого реставратора. Но дело было не только в архитектуре или внутреннем убранстве.

В начальных классах, когда ее сверстницы играли в кукол, она днем и ночью грезила о драконах и рыцарях. В последних классах, когда девушкам положено заботиться о косметике и кавалерах, она мечтала о драконах, рыцарях и их твердынях. В колледже, когда ее подружки лихорадочно подыскивали мужей или бросались на поиски счастья, она усердно делала наброски, рисовала и проектировала убранство для средневековых жилищ ее рыцарей — куда бы они могли возвратиться после тяжелого дня, проведенного в битве с драконами. Замки всегда ее прельщали, а в каждом из них обязательно должен был жить доблестный и прекрасный рыцарь, влюбленный, конечно же, только в нее.

О, у Фрейда нашлось бы широкое поле деятельности для анализа ее фантазий. Она никогда не задумывалась над тем, почему ей требовалось, чтобы ее постоянно кто-нибудь спасал. В глубине души Женевьева догадывалась, что слишком часто позволяла окружающим беззастенчиво пользоваться ее добротой.

Ну что ж, сейчас такого не случится. Кто знает, какой еще деспот встретит ее там, на далеком острове? Нет, пускай уж она остается там, где есть. Фирма — это вся ее жизнь. Все, что у нее было, досталось ей тяжким трудом. Работая, она забывала, что рано потеряла родителей, что ей не достает любимого, работа отвлекала ее от тоскливых дум о детях, которых у нее нет.

Коллеги по работе заменили ей семью. Они заботились о ней, любили ее и давали ей чувство принадлежности, которого ей недоставало в родной семье. Работа забирала всю ее энергию. Любовь, которую она могла бы дарить детям, доставалась обновляемым домам. Малейшая деталь должна была находиться на своем месте; старое дерево под ее руками снова блестело, вековой камень избавлялся от старых наслоений; кирпич очищался от многослойной краски. Здания буквально расцветали и снова становились тем домашним очагом, для которого они изначально предназначались. И неважно, что все это она делала для других. Ей это доставляло радость.

И никакие деньги не смогут это заменить. Ее отец был буквально одержим деньгами, а матери их всегда не хватало. У отца случился сердечный приступ, когда ему стукнуло пятьдесят, вслед за ним умерла и мать. После уплаты всех налогов она получила свое наследство. По иронии судьбы, итогом всей этой дикой погони ее родителей за деньгами оказался чек на пятьсот долларов. Она сохранила этот чек как напоминание о быстротечности материального мира.

Нет, она не поддастся соблазну. Она встала и прошла к входной двери. Зажгла свет, подняла сумку и вынула из кошелька визитку Брайана Макшайна. Затем на кухне открыла кран и включила машинку для измельчения отходов.

И замерла. Нет, все это выглядело как-то ужасно, даже для нее. А может, ей все же удастся посетить замок. Она выключила машинку и закрутила воду. Можно будет вырваться зимой, когда работы не так много.

На мгновение заколебавшись, она все же выпрямилась. Нет, все это ей ни к чему. Надо отказаться, пока она полна решимости. Глупо или нет, у нее на это есть свои причины. Она бросила визитку Макшайна поверх кипы бумаг, приготовленных для уничтожения.

Только на миг почувствовав тень сожаления, она выключила свет и отправилась спать.


Глава вторая


— Но…

— Извините, но нам больше не о чем разговаривать, мисс Баченэн. Доброго вам дня.

Раздался щелчок, за которым последовали короткие гудки. Женевьева уставилась на телефонную трубку в своей руке, и ей тут же захотелось раскрутить ее и заглянуть внутрь, чтобы убедиться, не поселилось ли там некое мерзкое существо, целью которого было довести ее до сумасшествия. Ведь это был уже третий клиент за неделю, который отказался от ее услуг, словно она была заразной больной!

Двери ее кабинета открылись, и вошла Кейт. Женевьева постаралась отмахнуться от мрачных дум и спросила:

— Ну, как идут дела?

Кейт беспомощно пожала плечами.

— Все шло прекрасно, пока не зазвонил телефон. Затем меня просто вытолкали за дверь. Причем без всякого объяснения. Обычное «прощайте» и точка!

Женевьева тяжело вздохнула и положила на место телефонную трубку, которую до сих пор судорожно сжимала в ладони.

— Не пойму, что случилось. Только что Монтгомери попросил вернуть аванс.

Кейт плюхнулась в кресло, стоявшее перед столом Женевьевы.

— Ты, что, шутишь?

— Хотелось бы.

— Джен, но ведь это был задаток на полмиллиона долларов! Что ты натворила, черт побери?

Женевьева поджала губы.

— Ничего я не делала.

— Но ведь что-то должно было случиться! Почему они так решительно нам отказали, если ты не оскорбила их или не выкинула еще что-нибудь эдакое? Ты ведь знаешь, насколько чувствительна наша клиентура!

Еще бы Женевьеве не знать! На протяжении двух последних недель несколько заказчиков отказались от ее услуг.

— Послушай, Кейт. Если ты пытаешься мне помочь, у тебя это скверно получается.

— Мне кажется, тебе надо над собой поработать, Джен. Может, поучиться, как вежливо разговаривать с клиентами. Я не могу позволить себе работать на человека, который готов наговорить гадостей каждому встречному. Откровенно говоря, у меня и желания особого нет дальше с тобой сотрудничать. — Она встала. — Я увольняюсь.

Ошеломленная таким заявлением, Женевьева молча наблюдала, как Кейт вышла из кабинета, громко хлопнув дверью.

Зазвонил телефон. Когда он продолжал звонить, Женевьева нахмурила брови. Куда подевалась Анджела? Наконец она протянула руку и подняла телефонную трубку.

— Фирма «Возрожденные мечты». Женевьева вас слушает.

— Джен, это Питер. Я в аэропорту. В Денвере.

— Что случилось?

— А случилось то, что меня вытолкали взашей. Послушай, что ты наделала?

Женевьева ушам своим не верила.

— Да ничего я не делала! — Не эти ли слова она только что говорила Кейт? Похоже, это становилось ее дурной привычкой. — Послушай, Питер, давай-ка я позвоню Джонсонам, и мы посмотрим, что можно будет…

— Не звони. Вообще ничего не делай. Они сказали, что больше слышать не хотят о нашей фирме. А еще они сказали, что подадут на нас в суд за приставание, если хоть слово услышат о ком-то из нас. Я увольняюсь, Джен. Все это дурно влияет на мою репутацию.

— Но…

— Я заберу свои вещи, когда вернусь. Постараюсь заскочить, когда тебя не будет на месте.

Телефон замолчал. Женевьева ушам своим не верила. Она медленно положила трубку на место. И тут же телефон зазвонил. Кстати, где же Анжела? Она поднялась из-за стола и прошла в крошечную приемную.

Коллекция сувениров Анжелы куда-то исчезла, а к экрану компьютера жевательной резинкой была приклеена записка:


Я тоже увольняюсь, Джен. Прости. Анжела.


Женевьева схватилась за голову и постаралась подавить стон. Вышло что-то похожее на собачий скулеж. Неполадки на работе это одно, но если весь экипаж покинул корабль — это уже нечто другое. Она тяжело опустилась за стол Анжелы, тупо взирая на яростно мигающие лампочки телефонных линий. Надо бы временно найти кого-то на место секретаря, пока не появится постоянная кандидатура.

Но сейчас, если не ответить на несколько телефонов, ей не получить свободной линии для того, чтобы сделать необходимые звонки. Приготовив себя к худшему, она подняла телефон первой линии.


По прошествии восьми часов она поняла, как легкомысленно отнеслась к последним событиям. Около десяти часов утра появилась Кейт, чтобы очистить рабочее место и запаковать свои вещи в картонную коробку. В полдень появился посыльный от ее адвоката с письменным требованием об уплате двухмесячной зарплаты в связи с прекращением их совместной деятельности. В случае отказа ей грозило судебное разбирательство. Женевьева настолько отупела от событий последних дней, что молча опустошила свой банковский счет, чтобы сделать необходимые выплаты.

После обеда настал черед адвокатов по меньшей мере дюжины ее клиентов, которые решили расторгнуть с ней договорные отношения. И если бы не болезненные щипки, которыми она награждала себя с очередным визитером, она могла бы вообразить, что все это происходит с ней в затянувшемся кошмарном сне.

И вот, по прошествии восьми часов этого ада, она все еще сидела за столом Анжелы. Телефонные линии уже не мигали. Ключи Анжелы от приемной аккуратно лежали на столе, рядом с ними такой же аккуратной стопкой расположились ключи Кейт. Ей бы радоваться столь похвальному проявлению организаторских талантов. Но чувство радости так и не пришло.

Тогда она уронила голову на стол и разрыдалась.


Она не могла ее найти.

Женевьева ходила взад-вперед перед камином, ложку за ложкой поглощая карамельное мороженое. В какой-то момент ложка оказалась пустой, и она разозлилась на то, что мороженого оказалось так мало. Положив ложку на каминную полку, она бросила картонную коробку в огонь и молча наблюдала, как тот пожирает свою добычу. Все обратилось в дым. Впрочем, как и вся ее жизнь.

Она потерла лицо руками, стараясь сосредоточиться. После обеда она вздремнула, так что на усталость грех было жаловаться. Всему виной дождь, яростно хлеставший по окнам, это он не давал ей собраться с мыслями. Для сентября установилась на удивление холодная погода. Как будто некие высшие силы взяли верх над природой и немилосердно издевались над прохожими, вынужденными сновать по улицам. Она тоже скоро окажется на улице, если срочно чего-нибудь не предпримет. Ей просто необходимо найти эту чертову визитку, и, если еще не поздно сказать «да», то у нее есть шанс выкарабкаться из этой нелепой ситуации.

Она осмотрелась по гостиной. Насколько сложно найти простой клочок бумаги? Мебель Женевьеве пришлось продать, чтобы оплатить иски разозленных клиентов. Остатки офисного скарба нашли приют в углу комнаты. Фирменная вывеска с надписью «Возрожденные мечты» сиротливо притулилась у стены. Женевьева отвернулась. Вот уже два месяца как фирму пришлось закрыть, а она до сих пор не может думать об этом без болезненного укола в сердце.

Ей нужно во что бы то ни стало найти визитку Брайана Макшейна. Она была ее единственной надеждой. Все пошло прахом — фирма, мебель, а сама она с каждым днем становилась все тоньше и прозрачнее. Так и исчезнуть недолго. Если ей повезет, мистер Макшейн будет отдыхать все лето, и у него не будет времени сбыть с рук злосчастную груду камней. О, сейчас-то она была готова принять наследство. У нее не было больше ни семьи, ни фирмы, и ни копейки денег. На данный момент идея переезда в Англию выглядела как никогда заманчиво. Она даже может полюбить чай.

Она хорошо помнила, что бросила визитку поверх кипы бумаг, приготовленных к уничтожению. Но сейчас она насчитала, по меньшей мере, двадцать бумажных кип, занимающих каждый свободный клочок ее квартиры. Мать Женевьевы огорчил бы такой явный беспорядок, хорошо хоть стопочки были аккуратно уложены. Ну что ж, свободного времени у Женевьевы теперь предостаточно. И она использует его по полной программе.

Она начала со стопки, расположенной у входной двери, не обращая внимания на чувство паники, которое, казалось, вот-вот захлестнет ее с головой. Визитка должна быть найдена. Просто надо набраться терпения.

За час ей удалось просмотреть только две кипы, и она задумалась, не переоценила ли свое чувство терпения.

После трех часов, перебирая четвертую пачку бумаги, она вдруг поняла, что дело было вовсе не в терпении. Тут явно требовалось чудо.

На рассвете Женевьева началась сомневаться, что и чудо поможет. Она перебрала все бумажные стопки. Тщательно просмотрела кипу бумаг, приготовленную для уничтожения в водостоке. И ничего не нашла. Она не могла выбросить визитку. Да у нее и времени бы не нашлось, посреди всего того хаоса, в который превратилась ее теперешняя жизнь.

В полдень квартира напоминала побоище, а сама Женевьева превратилась в собственную тень. Как ни силилась, она не могла припомнить название юридической фирмы мистера Макшейна. Она позвонила с лондонскую справочную, чтобы узнать его домашний номер телефона, но и там ей не повезло.

Ну что за несправедливость!

Ладно, сейчас ей требовалось подкрепиться, чтобы усталый мозг снова заработал. Разбив копилку, она начала лихорадочно пересчитывать каждый пенни. Если она наскребет достаточную сумму для покупки коробочки мороженого с шоколадным печеньицем, жизнь обретет новые краски. По крайней мере, она наберется сил для возобновления поисков.

Она насчитала один доллар и шесть центов. Этой суммы хватило бы на плитку шоколада, но с мечтой о мороженом можно было проститься.

Ей стало до того себя жалко, что слезы буквально брызнули из глаз.

И тут зазвонил телефон.

Женевьева не тронулась с места. Должно быть, очередному адвокату не терпится узнать, можно ли выжать из нее хоть что-нибудь еще. Ей будет жаль разочаровать его. Если кто-нибудь считает очки в этой игре, счет будет таков: Драконы — Баченэн миллион к нулю. О, где же ее прекрасный рыцарь на белом коне?

А телефон продолжал звонить. Может, она поступила зря, продав автоответчик. Тогда она бы знала, кто звонит, не отвечая на телефон.

Наконец, она сдалась. Трубку-то всегда можно положить.

— Алло, — проскрипела она охрипшим голосом.

— Мисс Баченэн?

Женевьева подпрыгнула на месте.

— Мистер Макшейн? — голос ее сорвался на писк.

— Да. Я сейчас в городе, и мне в голову пришла мысль, а вдруг вы захотите снова со мной встретиться?

Она рассмеялась вслух.

— Когда?

— М-м, вы будете свободны вечером, чтобы поужинать со мной?

Ну что ж, на этот вопрос у нее был готовый ответ. Учитывая содержимое ее холодильника, которое состояло из увядшей головки салата и бутылочки с кетчупом, она была более чем готова принять приглашение на ужин. Да, Брайан Макшейн и отдаленно не походил на ее воображаемого рыцаря. Уж тот не стал бы терять ни минуты.

— Как насчет позднего ленча? — и плевать, что голос ее прозвучал почти умоляюще. — Скажем, через десять минут?

— Ну что ж, если вы сейчас не заняты…

— О, времени у меня предостаточно. Вам знаком китайский ресторанчик «China Bowl»?

Он его знал. Широко улыбаясь, Женевьева положила телефонную трубку.

Все-таки чудеса еще случаются!

Двадцать минут спустя она вновь сидела напротив адвоката, на этот раз перед ней благоухали многочисленные китайские блюда.

— Ну так как? — спросила она, энергично пережевываю пищу. Если бы ей удалось быстрее работать вилкой, она, верно, не смогла бы и слова вымолвить. Что за чудесная перемена после постных макарон с сыром!

— Речь идет о Сикерке. Может быть, вы изменили свое решение?

Она надеялась услышать именно эти слова.

— Вы правы. — Ответила Женевьева. — Я туда еду.

Глаза мистера Макшейна широко раскрылись от удивления.

— Вы это серьезно?

— Конечно. Для меня это как дар с ясного неба.

Он с подозрением огляделся по сторонам, затем наклонился вперед и сказал:

— Знаете, мисс Баченэн, если у вас нет желания принимать наследство, вы можете отказаться…

— Что-то не так? — с улыбкой спросила она, удивленная внезапной переменой его тактики. — Ведь вы утверждали, что замок в хорошем состоянии. А теперь отговариваете меня?

— Откровенно говоря, — голос его понизился до шепота, — в этом замке творится что-то странное.

Женевьева не смогла удержаться от улыбки.

— Вы хотите сказать, там водятся привидения?

— Меня не уполномочили делиться такой информацией.

Она рассмеялась.

— Не стоит волноваться, мистер Макшейн. Если ночью меня вдруг разбудят странные звуки, я не стану подавать на вас в суд.

Ей показалось, что мистер Макшейн стремится как можно быстрее управиться с порученным делом. Поэтому она сжалилась над ним, и попросила упаковать на вынос огромное количество пищи, оставшейся от ужина. Ей вдруг стало стыдно за то, что она заказала чуть ли не половину блюд, значившихся в меню. Она быстро подавила это чувство. Наверняка, адвокат постарается возместить все затраты, связанные с поездкой, из полученного ею наследства.

Когда они зашли к ней в квартиру, мистер Макшейн был по-настоящему шокирован отсутствием мебели. Когда она убирала принесенную с собой еду, он постарался скрыть возглас удивления при виде пустого холодильника.

Женевьева с улыбкой сказала:

— Вот видите, вас мне сам бог послал. Когда мне выезжать?

На что адвокат нервно ответил:

— А как быстро вы можете собраться?

— Дайте мне неделю. — Так удачно сложилось, что две недели назад она продлила свой паспорт.

Макшейн пальцами оттянул воротник сорочки, как будто ему не доставало воздуха.

— Если вы уверены…

— Можете не сомневаться. — Для убедительности она кивнула головой.

— Ну что ж, очень хорошо. Билет будет ждать вас в аэропорту. Я же немедленно вылетаю в Англию. Надо, знаете ли, увериться, все ли готово к вашему приезду.

Женевьева проводила адвоката к выходу, попрощалась и закрыла за ним дверь. Послушала, пока его шаги не затихли, и пустилась в пляс. Так, пританцовывая, она направилась в кухню, чтобы проверить, что осталось от печений с сюрпризом. Она перевернула пакет, и на стол выпало одно печеньице, а вслед за ним десять стодолларовых купюр. Вот уж, действительно, рыцарский жест!

Разломав пополам печенье, одну половинку она тут же отправила в рот, затем развернула бумажку с предсказанием.


Опасайся привидений, присылающих дары.


Ее разобрал смех. Конечно, имелось в виду «бойся данайцев, приносящих дары». Обычное совпадение, не более того. Разве мистер Макшейн похож на призрака? Она сознательно отмахнулась от чувства озноба, пробежавшего по спине. В замке творится нечто странное. Да ей наплевать, хоть бы подвалы Сикерка были битком набиты гробами с вампирами!

Она только что получила в наследство самый настоящий замок.

Сбылась ее мечта.


Брайан Макшейн шел по коридору в сторону кабинета, тихо ругаясь себе под нос. Конечно, именно ему пришлось ехать в Сикерк. Как будто не хватало того, что рискуя жизнью, он полетел в Новый Йорк. Сейчас он должен был представить полный отчет новому клиенту фирмы «Маледика». Никакие деньги не могли возместить пережитого им стресса. Он выудил из кармана измятый носовой платок, чтобы вытереть выступивший на лбу пот, стараясь собраться с духом. Еще каких-то десять минут, и он может вернуться к себе в машину и умчаться отсюда прочь.

В ответ на его робкий стук из кабинета послышалось мрачное «войдите». Он нерешительно вошел в комнату и уставился на экран телевизора, занимающего почти всю стену. Игроки в американский футбол ругались и обзывали друг дружку, стараясь отобрать друг у друга мяч. Благодаря сателлитарной антенне, размещенной на стенах замка, демонстрация этой неистовой борьбы достигала стен этого помещения.

— Они дерутся, как бабы, — раздался низкий голос.

— Да, мой господин, — удалось выдавить из себя Макшейну, в очередной раз удивляясь тому, что голосовые связки отказывались повиноваться в присутствии хозяина Сикерка.

— Да не стой ты, как чурбан, и перестань дрожать, старина. Что за новости ты мне принес?

— Она уже в пути, милорд. Должна приехать в начале следующей недели.

Экран телевизора погас, клиент Брайана поднялся и повернулся к нему лицом. Макшейн никак не мог привыкнуть к огромному росту этого человека. А его внешний вид доставлял беспокойство. И дело было не в бледно-зеленых глазах, не в суровой морщинке между бровями. И не в мускулах, легко перекатывающихся под одеждой, и даже не в руках, которые с легкостью могли переломить пополам взрослого человека. Нет, все дело было в презрительной усмешке. Эта усмешка была опасна сама по себе: в ней не было и тени теплоты. Когда этот человек улыбался, Брайану хотелось бежать отсюда как можно дальше.

— Надеюсь, ты посвятил Ворсингтона во все детали?

Ворсингтон являл собой мужчину преклонных лет, носившего сомнительное звание управляющего. Брайан не поменялся бы с ним местами ни за какие деньги.

— Да, мой господин. Об этом я позаботился в самом начале.

— Ты возместил себе расходы?

— Да, милорд. — Ответил он, стараясь не встречаться взглядом со своим клиентом. — Ни пенса больше, чем положено.

— Нисколько в этом не сомневаюсь. Я плачу тебе сумасшедшие деньги, но, признаться, и результаты превосходные. Уверен, что и в дальнейшем буду пользоваться услугами вашей фирмы. Надеюсь, мне удастся связаться с тобой в лондонском офисе?

— Конечно, мой господин. Всегда к вашим услугам.

На прощание Брайан услышал лишь низкое ворчание. Снова вспыхнул экран телевизора. С кошачьей грацией мужчина опустился в кресло, положив ноги на низкий столик. Адвокату дали понять, что он может удалиться.

Сторонний наблюдатель не увидел бы в этой встрече ничего необычного, но следует заметить, что Кендрик из Артэн не был обычным мужчиной. Да если хотите знать, в нем не было ничего обычного.

Он был призраком.


Глава 3 часть 1


Честно говоря, Женевьева находилась под большим впечатлением. Вот уже четверть часа, как они ехали по территории поместья, и только сейчас стали видны очертания замка. При виде их, она судорожно сцепила руки, чтобы радостно не подпрыгнуть на переднем сидении автомобиля мистера Макшейна. Все было намного лучше, чем она ожидала!

Если бы она не была уверена в обратном, то могла бы поклясться, что приближается к легендарному Камелоту. Внешние стены, увенчанные башнями, зубцами и подъемным мостом, окружали более высокие внутренние стены. Сам замок имел вид суровый и неприступный. Полной его противоположностью выглядел черно-серебристый флаг, весело трепещущий на верхушке самой высокой из башен. Женевьеве казалось, вот-вот навстречу им выедут рыцари на резвых конях, и суровым голосом потребуют ответа, что им понадобилось на землях Сикерка. Сикерк. Само название вызвало у нее улыбку.

Когда они подъехали к внешней стене, подъемный мост опустился, хотя поблизости не было ни души. Женевьева не верила в призраков, но сам факт отсутствия слуг или кого-нибудь из работников, вызвал в ее душе чувство беспокойства.

— Здесь должен быть обслуживающий персонал, верно? — поинтересовалась она мимоходом.

Брайан громко проглотил слюну.

— Конечно, мисс Баченэн. Извините, леди Баченэн.

— О, не думаю, что у меня есть право на титул.

— Уверяю вас, я очень тщательно изучил данный вопрос. Вы последний ныне живущий прямой потомок Ричарда из Сикерка, графа из тринадцатого века. У вас есть все права на этот титул, а так же на все, что к нему прилагается.

Все, что к нему прилагается? Почему это прозвучало столь зловеще?

Женевьева отогнала прочь глупые мысли и сосредоточилась на окружающем. Когда опустился подъемный мост, металлическая решетка поднялась вверх, и они проехали сначала по мосту, а затем через строение, которое первоначально было сторожевой башней. Барбакан, — мысленно поправила себя Женевьева. Ей же знакомы все эти названия. Через минуту они оказались на широком пространстве, окружавшем внутренние стены. Затем они подъехали еще к одной сторожке, и перед ними снова поднялась решетка.

— Опускная решетка, — подсказал Брайан.

— Я знаю, — ответила она, вглядываясь во внутренний двор, показавшийся при выезде из туннеля. — Кое-что читала на тему средневековой архитектуры, — скромно добавила она. Женевьеве не хотелось лишний раз подчеркивать свое превосходство, тем более что бедный адвокат выглядел так, будто его каждую минуту может хватить удар.

Замок являл собой лучший образец средневековой архитектуры. Основное здание представляло собой четырехэтажную постройку с круглыми башнями на каждом углу. На двух нижних этажах было всего несколько окон, зато их количество на верхних этажах компенсировало этот недостаток с лихвой. Женевьеве не терпелось увидеть, что за внутренние покои были скрыты за этими изящными, удлиненными окнами.

Справа от нее расположился обширный парк, в котором отцветали последние летние цветы в тени высоких раскидистых деревьев. Парк выглядел несколько запущенным, и Женевьева не могла дождаться часа, когда сможет заняться его обустройством.

Двор перед замком был вымощен плитами цвета слоновой кости. Им, должно быть, было много лет, но за ними хорошо ухаживали. Она как в дурмане вышла из автомобиля: ведь все это великолепие могло пройти мимо ее носа. Поместье было в отличном состоянии, и она была его хозяйкой. Просто невероятно! Она с трудом подавила желание выскочить из машины и исполнить небольшой благодарственный танец прямо на центральной лестнице.

Брайан почти на бегу выскочил из машины, выхватил из багажника два ее чемодана и поставил их на широкой лестнице, ведущей в холл.

— Желаю вам удачи, — сказал он и вскочил обратно в машину.

— Но…

Махнув ей рукой, он тут же умчался.

Женевьева стояла на ступеньках и смотрела, как он уезжает. Ее охватило странное чувство. Что-то похожее она испытала в детстве, когда мать в первый раз оставила ее на ступеньках детского сада. Сейчас все выглядело намного хуже. А вдруг в доме никого нет? Или того хуже, там находятся люди, да только мертвые?

Она глубоко вздохнула и повернулась лицом к двери. Надо взять себя в руки, пока воображение не унесло ее в заоблачные дали. Это был ее дом. У нее было полное право постучать в двери и ждать, пока обычный человек откроет ей дверь и пригласит войти.

Не успела она постучать в двери, как они отворились и перед ней предстал лакей весьма сурового вида. Да, это был именно лакей. На нем был темный костюм, накрахмаленная сорочка и туго повязанный галстук-бабочка. Его седые волосы были аккуратно зачесаны за уши, каждая волосинка на своем месте. Она непроизвольно рассмеялась.

— О, вы… просто идеал!

Он даже не моргнул.

— Леди Баченэн, как я полагаю, — странным тоном произнес он.

Улыбка медленно сползла с лица Женевьевы. Она рассчитывала на более радушный прием. С другой стороны, может, в этих краях не принято встречать незнакомцев с распростертыми объятиями? Она кивнула и протянула ему руку.

— Как ваше имя, мистер…?

— Уорсингтон, миледи, — произнес он, не обратив внимания на ее протянутую руку. — Управляющий.

— Ах, управляющий. — Уважительно повторила она. — Очень приятно познакомиться.

— Ничуть не сомневаюсь, миледи, — сухо сказал он и прошел мимо нее, чтобы забрать багаж.

— Но я могу сама…

Слова замерли у нее на губах, когда он окинул ее презрительным взглядом. Женевьева почувствовала себя ребенком, который выкрикнул непристойные слова в воскресной школе. Судя по всему, Уорсингтон очень ответственно относился к своим обязанностям.

— Сюда, миледи, — сказал он, направляясь вглубь холла.

Она последовала вслед за ним, но через минуту остановилась, пораженная открывшимся видом. Волна восхищения прокатилась по ее телу. Что за величественный зал… Никогда в жизни она не встречала такого великолепия. Высотой зал был не менее двух этажей с двумя огромными каминами по обеим его сторонам. Хотя слово «огромный» не вполне соответствовало истине. Да в такой камин можно было бросить полдерева и еще осталось бы место, чтобы зажарить одного, а то и двух быков.

Каменные полы, которые в средние века, возможно, устилались соломой, сейчас были чисто подметены и натерты до блеска. Прекрасные гобелены с вытканными на них старинными узорами свешивались почти до самого пола. Это были либо подлинные творения человеческих рук, либо очень искусные подделки. Женевьева подошла к одной из стен и протянула было руку, чтобы потрогать шелковистую ткань, но в этот момент услышала легкое покашливание Уорсингтона. С большой неохотой она опустила руку и посмотрела на управляющего. Тот явно куда-то спешил. Ну что ж, подумала она, гобелены могут подождать. Видимо, настало время подавать чай, а Уорсингтон, насколько она успела заметить, ревностно относился к своим служебным обязанностям. Она послушно последовала за ним вверх по лестнице.

Лестница была винтовой, именно такой, какая, по ее представлениям, должна была быть в сказочном Камелоте. Идя вслед за Уорсингтоном, она провела пальцами по гладкой поверхности поручней. Ступени привели их к длинному коридору. Светильники в виде факелов отбрасывали на стены длинные тени. Женевьева не смогла скрыть мечтательной улыбки. Ей так легко было представить себя настоящей госпожой этого замка. Вот она с придворными дамами сидит и вышивает у себя в светлице в ожидании мужа-воина, который должен вот-вот вернуться из дальних странствий и осыпать ее добытыми трофеями.

— Ваша комната, миледи, — объявил Уорсингтон, поставив чемоданы и открывая дверь.

Женевьева прошла вперед и заглянула в комнату. И не смогла сдержать изумленного возгласа. Да она в жизни не видела ничего более отвратительного. Вся комната была выдержана в стиле Людовика XIV, вкупе с позолоченной птичьей клеткой в дальнем углу. Пол был устлан розовым ковром, который дополняли розовые стулья, розовое покрывало и розовые обои. Ей показалось, что она объелась сахарной ваты.

Она вернулась обратно в коридор, и покачала головой.

— Я не могу.

— Прошу прощения?

— Эта комната… Она просто отвратительна. Я могу жить где угодно: в гостиной, в комнатах для слуг, на чердаке. Да где угодно, только не в этой комнате.

Одна седая бровь изумленно поползла вверх.

— Она вам не подходит?

— Да меня тошнит от нее.

Вторая бровь медленно последовала за первой.

— Ну что ж. Может, вы захотите осмотреть другие спальни? У нас их несколько, можете выбрать себе подходящую.

Она кивнула. Управляющий показал ей комнату, расположенную рядом с первой. Это помещение было украшено в том же стиле, что и первая. Только здесь все было выдержано в голубом цвете. Образ голубых смэрфов, разряженных в кружева, и преследующих ее во сне, заставил ее быстро покачать головой.

Следующая комната поражала безвкусным сочетанием желтого цвета с ярко-оранжевым. Кошмарный вид многочисленных оборочек и рюшечек заставил ее содрогнуться. Женевьева была готова попросить Уорсингтона разместить ее в конюшне. Тот степенно повел ее вдоль по коридору. Последние две гостиные оказались не лучше первых. Женевьева в отчаянии всплеснула руками.

— Ну почему все они такие безвкусные?

Ей почудилось, что в глазах Уорсингтона блеснул огонек одобрения.

— Миледи, пять последних хозяек Сикерка украсили каждую из комнат по своему вкусу. И ни одна из них вам не понравилась?

— Не сомневаюсь, что это были весьма милые дамы, но вкус у них был отвратительный, — убежденно сказала Женевьева. — Единственным утешением служит то, что у меня есть деньги на переустройство этих комнат, чем я вскоре и займусь. А теперь покажите-ка мне конюшню. Со мной ничего не случится, если я там переночую.

— В конюшне слишком холодно, миледи. Давайте я приготовлю одну из комнат для слуг на ночь или…

Женевьева ушла прежде, чем он закончил предложение. Она заметила, что Уорсингтон старательно обходит одну из дверей в глубине коридора, и ей не терпелось узнать, в чем причина. Может, это только кладовая, но не может же она быть хуже того, что ей довелось увидеть. Мысль о теплом одеяле, в которое можно завернуться на ночь или две, очень ей понравилась.

— Леди Баченэн, — произнес Уорсингтон, — вы не можете…

Она обернулась и вопросительно подняла бровь. Пора показать, кто в доме хозяин. Уорсингтон был ее управляющим, а не шефом. Последние полчаса он достаточно ею покомандовал, пора и честь знать. Пусть убедится, что она не относится к женщинам, которыми легко манипулировать.

Она хозяйка этого дома, и чертов лакей сейчас в этом убедится.

— Не могу что? — Властно спросила она, мысленно представив на своем месте королеву Елизавету I.

— Миледи, — взмолился он, — поверьте, эта комната вам не понравится.

— А это уже мне решать.

— Умоляю вас…

Он еще не успел закончить фразу, как она открыла дверь.

И Уорсингтон, и ее благие намерения, и желание провести ночь в тепле — все исчезло при виде чуда, что открылось ее глазам.

Эта была самая необычная спальня из всех, что она видела, а ведь она сама занималась обустройством десятков спален. Одну из стен занимал огромный очаг, по размерам не уступающий тем, что она видела в нижнем зале. Высокие окна с тяжелыми шторами занимали другую стену. Под одним из окон стоял массивный письменный стол. Отсюда открывался вид на парк. Возле другого окна расположилась очень удобная скамеечка. Она еле удержалась, чтобы тут же не подбежать и не свернуться на ней клубочком.

Над кроватью, таких же внушительных размеров, как и все в этой комнате, свисал балдахин. Может, гобелены в зале и были искусной имитацией, но только не эта ткань. Даже на расстоянии она могла определить, что материя очень старая, но в отличном состоянии. На мгновение ей почудилось, что она перенеслась на много веков назад.

— Какое чудо… — выдохнула она.

— Здесь очень холодно, миледи. Вы замерзнете.

— Я думаю, огонь в камине пришелся бы кстати. Уорсингтон, лучшей комнаты и быть не может. — Она одарила управляющего лучезарной улыбкой, сразу позабыв, как он раздражал ее вначале. — Вы ведь это нарочно сделали, верно? Я бы никогда не оценила эту комнату, как полагается, если бы вы прежде не показали мне всех этих монстров. Большое вам спасибо.

Она с благодарностью пожала ему руку, подхватила чемоданы и захлопнула дверь перед самым его носом. Затем обернулась и прислонилась к двери. Это место было идеальным. И оно принадлежало ей.

Если бы она могла плакать после всех потоков слез, пролитых за последнее время, она бы расплакалась именно сейчас. Но не от горя, а от радости. И эта спальня, и восхитительное, сказочное поместье стоили каждого горестного дня, прожитого ею в течение последних трех месяцев.

Она не жалела ни о чем.

Теперь у нее был настоящий дом.


Глава 3 часть 2


Единственной мечтой Уорсингтона было броситься вниз по лестнице, запереться в винном погребе и напиться до потери сознания. К сожалению, его мечта была неосуществимой. Надо было как можно скорее известить его светлость о случившемся. Пока тот сам не узнал обо всем.

Он тяжело вздохнул и побрел вдоль по коридору. Еще никогда лестница на третий этаж не казалась ему такой крутой и бесконечной. Еле переставляя ноги, он подошел, наконец, к кабинету хозяина Сикерка и громко постучал в дверь.

— Входи, да пошевеливайся, — крикнул Кендрик.

Уорсингтон вздохнул и обратив к небесам умоляющий взгляд, вошел в кабинет. Кендрик шагал по комнате туда и обратно, сцепив руки за спиной.

— Ну так что? — нетерпеливо спросил он. — Какую комнату она выбрала, старина? Надеюсь, что голубую. Мне всегда хотелось до смерти напугать женщину именно в голубой комнате.

— Нет, мой господин, она не выбрала голубую комнату.

Кендрик сложил руки на груди и мрачно усмехнулся.

— Ты хочешь сказать, ей понравилась та желтая шутовская комната? Леди Эмили пришлось тяжко над ней потрудиться, до того как она столь быстро отказалась от наследства.

Уорсингтону не удалось подавить очередной вздох.

— Мой господин, мне кажется, вам стоит пересмотреть свое решение.

Кендрик грозно насупил брови.

— Ты ведь прекрасно знаешь, что устранение последней из рода Баченэн — моя единственная надежда.

— Она не такая, как все.

— Она — Баченэн. И этим все сказано.

— У нее есть характер.

— Не сомневаюсь, что она выглядит в точности как Матильда.

Уорсингтон покачал головой.

— Вовсе нет. У нее темные волосы и карие глаза, красивее которых я не встречал. Она не из тех женщин, которых вам бы хотелось убить. Это не значит, что в прошлом вы были на это способны.

Лицо Кендрика стало темнее грозовой тучи.

— Так-так. Вижу, девица не теряла времени даром. — Размашистой походкой он подошел к окну и выглянул наружу. — Все женщины из рода Баченэн были шлюхами, включая и ту первую сучку, на которой я чуть было не женился. Может, убийство и не понадобится, но я наверняка получу от нее то, что хочу. — Резко обернувшись, он пронзил Уорсингтона холодным взглядом. — А теперь говори, какую комнату она выбрала. Довольно говорить загадками.

Уорсингтон понял, что спорить бесполезно. Стоило завести разговор о Матильде или о ее несчастных потомках, Кендрик тут же притворялся глухим. Уорсингтон давно уже сдался и не пробовал изменить хозяйское мнение. Его отцу это тоже не удалось, и деду, и прадеду, да и всем остальным его предкам тоже.

Тяжело вздохнув, Уорсингтон повернулся и направился к выходу.

— Никакую из этих комнат она не выбрала, — бросил он через плечо и открыл дверь кабинета.

Несколько минут стояла глухая тишина. Этого времени оказалось достаточно, чтобы Уорсинтон успел спуститься на второй этаж.

Затем раздался яростный вопль Кендрика, который, казалось, потряс весь замок.

Уорсингтон тихо улыбнулся про себя, неторопливо спускаясь по лестнице. Молодому хозяину Сикерка придется дважды подумать, прежде чем убить девушку. Иначе его собственная кровать будет залита ее кровью.


Была полночь, когда Кендрик появился в ее комнате. Моей комнате, подумал он угрюмо. Женевьева читала при свече. Чертовски романтично. Возле кровати стояла электрическая лампа, но, видно, девушка не удосужилась ее заметить.

Он стоял в тени, и прикидывал, что же ему делать. Выход был только один. Последнюю из рода Баченэн до конца недели следовало: заставить покинуть замок, либо свести ее с ума, либо убить. Правду сказать, ему было безразлично, каким именно способом он этого добьется, но мысль хоть немного отомстить за все свои муки, была соблазнительной. Если как следует постараться, можно представить себе, что это не Женевьева, а Матильда так дико верещит от ужаса.

Он снова осмотрел себя, дабы убедиться, что выглядит соответствующим образом. Может, фантазия и подвела его, но жуткий вид стрелы, торчавшей из его груди, казался очень удачным ходом. Пятна крови на его одежде неизменно вызывали два-три судорожных крика. Да, для первого раза все выглядело довольно оригинально. Он мрачно усмехнулся, представив, как юная мисс Баченэн пронзительно завизжит и тут же выпрыгнет из его кровати.

Возможно, прокричит всю дорогу, пока будет стремительно сбегать по лестнице, затем нестись по залу и наконец, пулей вылетит через входную дверь. Недалеко от нее он оставил машину с ключами в зажигании — так, на всякий случай. Как только она уберется из поместья, он тут же вызовет Брайана Макшейна и прикажет тому достать девицу хоть из-под земли для подписания нужных бумаг. Она охотно подпишет документы, свидетельствующие о том, что она побывала в замке и отказывается от него. Все дело завершится окончательно и на законном основании.

Затем, благодаря тщательно сфабрикованному свидетельству о рождении, замок перейдет к нему по наследству, как это должно было случиться семьсот лет назад.

И только тогда он обретет свободу.


Женевьева глубже зарылась в подушки и поднесла книгу ближе к свече. Может, чтение при свечах и выглядело романтичным, но глаза при этом очень уставали. Все же она улыбнулась. Что с того, если разболится голова? Это такие пустяки. Вот как она все это представляла: она сидит в своем средневековом замке, в своей средневековой спальне и читает при свече. Чтобы картина была полной, недоставало лишь средневековой рукописи.

Первый день в Сикерке прошел без особых событий. Правда, в полдень раздался ужасающий рев, но Уорсингтон заверил ее, что так работают канализационные трубы. Она с благодарностью подумала о человеке, который провел в замке канализацию, и поручила управляющему первым делом пригласить сантехника. Многочисленные намеки Брайана Макшейна несколько ее насторожили. Чем меньше подозрительных звуков, тем лучше.

Краем глаза она заметила у камина какую-то тень. Голова ее непроизвольно дернулась, и девушка судорожно зачерпнула воздух. Ничего. Она отбросила назад упавшие на лоб локоны. Вот бесенята. Просто поразительно, как танцующие перед глазами кудряшки меняют очетания предметов в темноте.

Пламя свечи яростно замигало, как будто кто-то на него слегка подул. Ее пробрала предательская дрожь, и она снова судорожно вздохнула.

— Не будь дурой, — произнесла она вслух, — это всего лишь сквозняк.

Когда она услышала в темноте свой голос, ей сразу полегчало процентов на сто. Пламя свечи перестало мигать, и она расслабилась, пытаясь успокоить гулко стучавшее сердце. Уортингтон был прав относительно сквозняков. Надо будет днем тщательно осмотреть комнату и выяснить, откуда так дует. Она не позволит заморозить себя до смерти.

Цамп.

Снова Уорсингтон гремит на кухне кастрюлями. Утром первым делом им надо обсудить его рабочий распорядок. Она непроизвольно вздрогнула, чувствуя, как по ее спине, словно паук, пробежал холодок.

Цамп.

Он что, убирает другие комнаты? В глухую полночь? О да, ей придется поговорить с ним с самого утра.

Цамп. Грамп.

Грамп?

Она не собиралась смотреть, что это было. Похоже на здоровенную крысу или на огромного монстра из малобюджетных фильмов ужасов. Так или иначе, ей незачем знакомиться ни с одним их этих созданий. Она снова уткнула нос в книгу.

Цамп. Грамп.

О, боже, взмолилась она, чувствуя, как ладони покрылись холодным потом, пусть это окажется дурным сном. Ей припомнились слова Брайана Макшейна о странностях этого замка. Адвокат явно чего-то недоговаривал.

Раздалось громкое, унылое покашливание.

Женевьева подняла глаза. Вместо громкого вопля из ее горла раздался жалобный писк.

Оно было огромным. Оно было залито кровью. Оно зловеще уставилось на нее. Оно протянуло руки вперед и продолжало грозно надвигаться на нее, совсем как Франкенштейн в многочисленных экранизациях. У Женевьевы не хватило воздуха закричать от ужаса при виде стрелы, торчавшей из груди чудовища. Она непроизвольно прижалась к спинке кровати и натянула одеяло до подбородка. Нет, это не кино. И не сериал про вампиров, который она смотрела в детстве, сидя настолько близко от телевизора, чтобы переключить каналы, как только дела на телеэкране начинали приобретать скверный оборот. Все это происходило на самом деле, еще немного — и ей крышка.

Создание остановилось возле кровати и устрашающе замахало руками. Женевьева долго не раздумывала. Она, как ошпаренная, соскочила с кровати и бросилась к двери. Дверная ручка скользила в руках, словно кто-то смазал ее жиром.

— Пошла прочь, потаскушка, если тебе жизнь дорога! — зарычало создание прямо у нее за ее спиной.

Женевьева взвизгнула и рывком открыла дверь. Ее босые ноги шлепали по каменным плитам коридора, но она не чувствовала ни боли, ни холода. Только что она увидела привидение, и пускай ее черти возьмут, если она останется с ним под одной крышей хоть на минуту дольше. Сперва она найдет уютную гостиницу, чтобы переночевать, а затем найдет Брайана Макшейна и убьет его за надувательство.

Ничего себе «странность»! Матерь Божья, это было привидение!

Быстро, как могла, она спустилась по винтовой лестнице, споткнувшись на последней ступеньке и ушибив при этом палец на ноге. Резкая боль заставила ее охнуть, но она, прихрамывая, продолжала бежать к входной двери.

— Леди Женевьева! О, Господи, — голос Уорсингтона эхом отозвался в огромном холле. Услышав его, она от неожиданности снова закричала. — Что вы тут делаете босиком, без тапочек?

Женевьева уже сражалась с замком у входной двери.

— Я должна выбраться отсюда, — задыхаясь, сказала она. — Там привидение… наверху…

— Да бог с вами, миледи, вы просто переутомились, — стал успокаивать ее Уорсингтон. — Идемте со мной, я приготовлю вам чашечку чая да налью туда ложечку бренди. Это поможет вам успокоиться.

Женевьева резко замотала головой.

— Никогда… в жизни. Не останусь… здесь… ни минутой… больше.

Уорсингтон накрыл ее руку своей, и на миг остановил ее судорожные движения.

— Миледи, вы не можете выйти на улицу босиком, да еще посреди ночи.

Наконец до нее дошло, что в таком состоянии ей ни за что не открыть двери без посторонней помощи. Она посмотрела на потолок и медленно выдохнула.

— Я не вернусь наверх, — прошептала она.

— Ну конечно же нет. Мы отправимся с вами на кухню. Идемте, миледи. Здесь ужасные сквозняки.

Женевьева с трудом заставила себя оторваться от холодного металла щеколды. Ей почему-то казалось, что таким образом она лишается последнего шанса на побег.

— Он пытался убить меня, Уорсингтон.

— Выпейте немного чаю, миледи. Это позволит вам заснуть.

— Но мне не хочется спать.

— Миледи, вы переутомилась от долгого путешествия и новых впечатлений. Чай вас успокоит. — Он терпеливо посмотрел на нее, затем движением головы указал на дверь в задней части холла. Когда она не двинулась с места, он повторил вслух. — Миледи?

Женевьева вздохнула и кивнула в знак согласия. Потом с усилием оторвала пальцы от дверного замка. Она последовала за своим управляющим через большой холл. Села на кухне у стола и стала ждать. Она отстраненно наблюдала, как Уорсингтон кипятит воду, насыпает заварку, наливает в чай немного бренди. Но все, что она видела на самом деле, было огромное кровавое чудовища, в глазах которого она увидела свою погибель.

Не задумываясь, она одним глотком выпила чай. И тут же закашлялась, когда огненная жидкость обожгла горло.

— Еще, — прохрипела она. Все что угодно, лишь бы забыть весь этот кошмар.

После двух чашек чая она почувствовала себя значительно лучше. До нее начало доходить, что ведет она себя довольно глупо. Ведь привидений не существует. Это лишь игра ее буйного воображения. А какую книгу она читала перед сном? «Ночь кровавых вампиров». Неудивительно, что ей начала мерещиться всякая чертовщина.

— Я провожу вас в вашу комнату, — вставая, предложил Уорсингтон.

— Спасибо, — заставила себя улыбнуться Женевьева. Иметь смелые мысли, и быть смелым — две абсолютно разные вещи.

— Думаю, нам надо нанять плотника, — продолжала она, заставляя себя покинуть кухню. — В комнате ужасные сквозняки.

— Конечно, — согласился с ней Уорсингтон.

Женевьева прошла с ним по лестнице и дальше по коридору до двери своей комнаты. Ей вовсе не хотелось туда возвращаться, но что ей еще оставалось? Попросить управляющего стать телохранителем и просидеть всю ночь у ее кровати? Женевьеве и так было не по себе после того, как она босая вихрем летела с лестницы. Делать из себя еще большее посмещище она не собиралась.

После секундной заминки девушка открыла дверь и заглянула внутрь. Никого. Она не смогла сдержать вздох облегчения.

— Спокойной ночи, миледи.

— Спокойной ночи, — ответила Женевьева, продолжая топтаться у порога. Мысль о том, что сейчас она останется совсем одна, показалась ей не такой уж заманчивой. — Уорсингтон…

— Вы здесь в полной безопасности, — заверил ее Уорсингтон. — Все, что вам сейчас требуется — это спокойный здоровый сон. Вам надо отдохнуть после путешествия, миледи. Смена часовых поясов дает о себе знать.

И это было все, что ей хотелось знать. Наверное, он был прав. Перемена во времени могла вызвать галлюцинации. Она улыбнулась, закрыла за собой дверь и снова легла в кровать. Комната выглядела совершенно обычной. Свеча на ночном столике горела, как прежде, ярко, освещая комнату таким же ровным спокойным светом. Мельком брошенный взгляд убедил ее, что все находится на своих местах.

Женевьева залезла под одеяло, укрывшись почти с головой. Она в полной безопасности. В комнате нет ничего, кроме мебели и ее воображения.

— Я в полной безопасности, — сказала она вслух. — И ничто мне не угрожает.

Свеча на ночном столике внезапно погасла.

— Не будь так уверена, ведьма.

Женевьева тихо вскрикнула и с головой нырнула под одеяло. Там она свернулась калачиком и начала молиться о том, чтобы потерять сознание.

Низкий, угрюмый голос беспрестанно звучал у нее в голове, напоминая о том, что кроме мебели в комнате присутствовал кто-то еще, а единственным ее убежищем было одеяло, которым она прикрывалась как щитом.

И это что-то было огромным, залитым кровью и очень злобным.

А еще оно жаждало ее смерти.


Глава 4 часть 1


Женевьева проснулась как от толчка. Долгое время она лежала, прислушиваясь к мерному биению сердца. Затем медленно пошевелила пальцами правой руки. Вроде все работало. Не чувствуя никакой боли от зияющих ран, она пришла к утешительному выводу, что все еще жива.

Итак, он ее не убил. Почему? Может, вампир просто сжалился над ней? Или же он собирался ее напугать так, чтобы ее хватил удар? Да это же самое настоящее убийство! А может, скорее, вампирийство? Она слабо улыбнулась при мысли о собственном остроумии. Жаль только, что его никто не оценит, потому что стоит ей высунуться из-под одеяла, как чудовище наверняка оторвет ей голову.

А может, это создание охотилось по ночам? Ведь именно это время суток предпочитают такого рода чудища, верно? К сожалению, она не знала, который сейчас час. Для этого ей пришлось бы высунуть голову из-под одеяла. Женевьева была еще не готова на столь геройский поступок.

Ей нужен был план. Составление списков с подробным планом действий неизменно повышало ей настроение. Даже если через пять минут она эти списки теряла, а потом и вовсе о них забывала. Значит так, во-первых, ей надо помолиться, чтобы уже наступило утро, затем скоренько бежать окнам, открыть их и попробовать разобраться в сложившейся ситуации при дневном свете. Во-вторых, мужественно встретить все, что ожидало ее в комнате (как-то: само чудовище или кровавое побоище, оставленное им же на поле боя). В-третьих, пулей спуститься по лестнице и умолять Уорсингтона позволить ей ночевать на пороге его спальни до конца ее дней. В-четвертых, послать предыдущие три пункта к черту, как можно быстрее выбраться из замка, убежать как можно дальше и никогда в жизни не видеть больше Сикерка.

Нет, пункт четвертый никуда не годится. Ведь это же ее дом. И она не может просто так его бросить.

Не долго думая, она откинула покрывало, выскочила из кровати, подбежала к окну и трясущимися руками отодвинула шторы. Никогда в жизни она так не радовалась солнечному свету.

Она положила ладони на теплое оконное стекло и сделала несколько глубоких вздохов. Что она увидит сейчас на полу? Надо будет попросить Уорсингтона помочь ей выскоблить кровавые пятна. Хорошо, что пол деревянный. Очищать такого рода пятна с ковра было равносильно убийству.

Убийство? Что за неудачный выбор слов!

Женевьева медленно обернулась, опасаясь того, что предстанет ее взору. Но увидела лишь свою спальню. Она нахмурила брови. Комната выглядела такой же, как накануне. Тогда она подошла к кровати и встала там, где вчера появилось привидение. Все чисто. Она опустилась на колени и провела рукой по полу. Ничего. Ни запекшейся крови, ни вырванных внутренностей. Абсолютно ничего.

Она тяжело опустилась на пол. Бред какой-то. Вчера ночью ей явился живой труп, и он напугал ее до чертиков. Осененная внезапной мыслью, она вскочила на ноги. Ну конечно! Ведь что-то же должно остаться: след от когтей, клочок ткани, капелька крови наконец.

Полчаса спустя, ничего не найдя, она сдалась. Неужели все это ей приснилось? Женевьева вернулась к окну, села на мягкую скамеечку и стала глядеть на раскинувшийся внизу парк. Может, она насмотрелась фильмов ужасов? А что, если виноват ужин? На десерт Уорсингтон приготовил воздушное, но страшно калорийное суфле; оно ей так понравилось, что она съела две порции. И вот результат — от избытка в крови сахара у нее начались галлюцинации!

Не исключено также, что всему виной ее буйное воображение, с грустной улыбкой подумала Женевьева. Недаром в детстве ее постоянно преследовали ночные кошмары. Какое бы чудовище она ни смотрела в кино или по телевизору, оно обязательно являлось ей во сне. Вот и вчера ночью приснился дурной сон. В ее замке не было привидений. И она в них не верила.

Пора взять себя в руки, Баченэн, строго приказала она себе. Какой же дурой она, выглядела со стороны. Уорсингтон, верно, уже заказывает ей местечко в местной психушке. И его не за что винить. Оставалось надеяться, что со временем он об этом позабудет, списав все на перемену часовых поясов и чтение большого количества детективов.

Позже, принимая долгий расслабляющий душ, Женевьева составила список дел на сегодняшний день. Чем скорее она займется описью всего, что находится в других спальнях, тем скорее можно будет избавиться от лишней мебели и обставить все по-новому. Хорошо бы найти настоящую средневековую мебель, а если не удастся, то хотя бы искусные копии. Ей бы хотелось, чтобы внутреннее убранство других комнат было в стиле ее спальни.

В конце концов, если у вас на руках толстая чековая книжка, почему бы ею не воспользоваться?


Вечером Женевьева сидела в кресле с высокой спинкой, которое Уорсингтон придвинул для нее поближе к очагу и наблюдала, как управляющий осторожно подбрасывает несколько поленьев в огонь. Наверняка в замке нашлись бы места удобнее большого зала, но у Женевьевы не нашлось днем времени осмотреть другие помещения; теперь же, несмотря на ее недавние здравые суждения о призраках, у нее не было ни малейшего желания рыскать по замку в потемках. На данный момент тепло, исходящее от огромного камина, вполне ее устраивало.

Уорсингтон выпрямился и слегка ей поклонился.

— Если миледи ничего больше не желает…

Она тут же всполошилась.

— О, не уходите еще. Останьтесь и посидите здесь со мной, у огня.

— Миледи, право не знаю, дозволено ли мне…

— Извольте сесть, если не хотите потерять работу, — ответила Женевьева наполовину всерьез, наполовину в шутку. Ей не хотелось остаться одной, и чтобы сохранить рядом присутствие другого человека, она была готова на все. Уорсингтон лишь моргнул пару раз, затем послушно взял стул, придвинул его к очагу и сел, чтобы составить ей компанию.

По правде говоря, сегодня она не могла пожаловаться на отсутствие людского общества. Целая армия уборщиков явилась сегодня в замок, чтобы вычистить его снизу доверху. Уорсингтон руководил их действиями с мастерством опытного главнокомандующего. Работники из деревни трудились очень старательно и с такой скоростью, как будто не могли дождаться часа, когда они покинут стены замка. Женевьева заметила, как время от времени они бросают на нее жалостливые взгляды. Что означали эти взгляды? Может, деревенские жители жалели ее за то, что она стала богатой наследницей? Она видела банковские счета. Количество нулей в финансовых документах могло вскружить голову кому угодно. Кто бы из Баченэнов ни сколотил столь крупное состояние, он сделал это мастерски.

А может, они прониклись к ней жалостью за то, что ей придется вести хозяйство в таком огромном доме? Днем она успела осмотреть лишь пять огромных спален, но она готова была поспорить, что замке таких комнат в десять раз больше.

Или они жалели ее потому, что были уверены: как только входные двери будут заперты, черта с два она отсюда выберется?

Внезапно она почувствовала, как волосы зашевелились у нее на затылке, и еле сдержалась, чтобы не обернуться или посмотреть вверх. В доме никого не было. Да и Уорсингтон не выглядел напуганным. Напротив, он выглядел совершенно безмятежно; отблески огня из камина мерцали на его седых волосах, руки были мирно сложены на коленях, а выражение лица сохраняло невозмутимое спокойствие.

— Уорсингтон.

— Да, миледи.

— Вы не заметили в замке чего-нибудь необычного?

— Необычного? — Удивленно повторил он.

— Именно. Я имею в виду, странного. Паранормального, — бросила она как бы невзначай.

Уорсингтон вежливо улыбнулся.

— В замке действительно случаются странные вещи.

Странные вещи? Почему все используют это выражение?

— Миледи, — мягко сказал Уорсингтон, — этот замок сохранился в приличном состоянии со времен средневековья. Как же он мог на протяжении столь долгого времени не заиметь немного… характера?

Характер? Ну конечно. И как она сама не додумалась! А что, если этот самый характер проявился в виде призрака? Ну что ж, видно, ей придется к этому привыкнуть. А потом, когда привидение увидит, что она не собирается покидать замок, оно тоже к ней привыкнет. А со временем они, глядишь, и подружатся. «Ты перестанешь меня пугать, а я не буду вызывать охотников за привидениями, чтобы они тебя отсюда изгнали». Что-то вроде дружеского перемирия. А что, это может сработать.

Женевьева почувствовала себя значительно лучше. На самом деле, ей стало настолько лучше, что она не возразила, когда Уорсингтон постарался скрыть зевок и попросил разрешения удалиться. Она помахала ему на прощание, затем удобно устроилась в кресле и стала наслаждаться теплом камина. Да, здесь она начнет новую жизнь.

Для полноты счастья ей осталось найти замковую библиотеку. День, проведенный с книгой в руках, наверняка излечит ее от последствий перемены часовых поясов. Она закрыла глаза со счастливой улыбкой на губах. У нее впереди целый день, чтобы предаться мечтам о своем чудесном замке, и том, что где-то в нем обязательно есть красивый отважный рыцарь…

Цанк!

Глаза Женевьевы широко раскрылись. Она вжалась в кресло, с ужасом наблюдая за предметом, который раскачивался перед ней, всего лишь в сантиметре от того места, где свисали ее ноги.

Это был меч. На его рукояти сверкал большой изумруд. А вдоль эфеса были выгравированы стилизованные буквы:


АРТЕЙН


Глава 4 часть 2


— В следующий раз я не промахнусь, — раздался позади нее низкий голос.

Она резко обернулась, ударившись при этом о спинку кресла. Ее настолько потрясло увиденное, что она тут же забыла о боли, пронзившей локоть.

Он был почти двухметрового роста и весил не менее ста килограмм, и все эти килограммы были закованы в непробиваемую броню. В одной руке он держал длинный тяжелый меч, конец которого упирался в каменные плиты пола, другая рука сжимала топор, лезвие которого блестело в отсветах огня.

Это был ее рыцарь.

Точнее, призрак ее рыцаря.

Женевьева судорожно дернулась в кресле, чувствуя, как волосы у нее на голове зашевелились от ужаса, а в коленках появилась предательская дрожь.

Нет, это не его могучие размеры испугали ее. Не сверкающая броня, даже не грозное оружие.

Ее ужаснул убийственный блеск его глаз.

— Убирайся вон, распутная девка! — Внезапно заревел он, высоко поднимая меч.

Женевьева бросилась наутек. Она не разбирала, куда бежит, пока не ударилась о нижнюю ступеньку каменной лестницы. Не обращая внимания на боль, она сморгнула слезы, и, цепляясь за поручни руками и ногами, устремилась вверх.

Прошла, казалось, целая вечность, пока она достигла второго этажа. Она чуть не расплакалась от облегчения, когда увидела, что факелы освещают пустое пространство коридора. Слава богу, он остался внизу…

— Ты что, оглохла, женщина? — раздался за ее спиной свирепый голос. — Я приказываю тебе убираться!

Женевьева подпрыгнула от неожиданности, взвизгнула и, спотыкаясь, побежала вдоль коридора. Свет внезапно погас. Не зная, куда двигаться дальше, она тяжело опустилась на пол. Затем ей почудилось легкое движение воздуха. Она согнулась, подтянула ноги к груди и закрыла голову руками. Ей казалось, она чувствует, как холодная сталь разрезает кожу, рассекает кости и мышцы, отделяя голову от тела.

Ничего не случилось. Несколько минут она простояла на коленях, ожидая смерти; сердце бешено колотилось о грудную клетку; воздух толчками вырывался из легких. Но смерть не наступила. Вообще ничего не произошло. Никаких ударов, потоков крови, даже легкого касания. Ничего.

О Боже, может, она сошла с ума? Ведь только что она снова его видела! И это был призрак! Она медленно подняла голову, но в окружающей темноте не смогла ничего разглядеть. Она осторожно передвинулась вправо, пытаясь нащупать рукой стену. Потом медленно поднялась на ноги. Несколько минут она стояла, прислонившись к стене, и старалась выровнять дыхание. По-видимому, она получила короткую передышку.

В коридоре было совершенно тихо. Женевьева сделала несколько шагов вправо, в сторону своей спальни.

— Проклятье, ведьма, не эта дорога ведет к выходу!

Женевьева замерла, ожидая предательский свист клинка в воздухе. В кино клинки почему-то всегда опускались со свистом; наверное, так же случалось и в реальной жизни.

— Налево, барышня! Ступай налево!

Сейчас он уж точно рассвирепел.

— Я ничего не вижу, — прошептала она.

Свет в коридоре зажегся, и Женевьева увидела призрака, который стоял, прислонившись к противоположной стене. Руки он сложил на могучей груди, а брови грозно нахмурил. Боже, как же его должны были бояться люди, когда он был жив! Призрак поднял правую руку и пальцем указал на выход.

— Тебе туда.

Женевьева не могла вымолвить ни слова. Несколько минут она беззвучно шевелила губами, отчего призрак помрачнел еще больше.

— Ну что еще? — гаркнул он.

У нее перехватило горло. Ни за что на свете она не станет спускаться по лестнице. В таком состоянии она наверняка упадет и свернет себе шею.

— А ты можешь пройти сквозь закрытую дверь? — пискнула она в приступе внезапного озарения.

Его брови сошлись над переносицей в одну сплошную линию.

— Не пойму, какое отношение это имеет к делу.

Видимо, он не собирался сказать ни слова больше. Женевьева повернулась и пошла в направлении, противоположном тому, что он указал. Если он не может проходить сквозь замкнутую дверь, именно так она от него и отгородится. А утром вызовет специалистов-парапсихологов, чтобы они изгнали его прочь из замка. Она не могла позволить привидению хозяйничать в ее доме.

Она уже подходила к дверям спальни, как перед ней появился призрак; руки его были уперты в бока.

— Проклятье, женщина! Тебе велено отсюда убраться! — прогремел он.

Женевьева замерла перед ним на расстоянии вытянутой руки, затем сделала два шажка назад. К счастью, где-то по дороге он потерял свой меч и топор. Теперь ей надо только отвлечь его внимание и проскользнуть в комнату.

— Не… немного поздно, чтобы вы… выйти из дому, — сказала она, стуча зубами от страха.

Призрак нахмурился. Казалось, он слегка растерялся, но затем нахмурил брови еще больше.

— А завтра ты уберешься?

Она быстро кивнула.

Призрак издал негодующий звук и проворчал:

— Значит, завтра. На рассвете.

— Вообще-то я не ранняя пташка…

— На рассвете! — прорычал он грозно.

— На рассвете, — быстро согласилась она, — с первыми петухами.

А теперь уходи прочь с дороги и дай мне проникнуть в мое убежище.

Призрак исчез.

Несколько минут Женевьева молча таращилась на место, где он только что стоял. Затем резко обернулась и посмотрела, что находилось у нее за спиной. Коридор был пуст. Она положила руку на дверную ручку и остановилась.

— А ты честно не придешь ночью в мою комнату? — бросила она в пустое пространство.

— Это моя комната, девушка.

— Твоя, — быстро поправила она себя. — Конечно, твоя. Но ты оставишь меня сегодня в покое, правда?

После небольшой паузы невидимый голос буркнул:

— Да.

— Спасибо, — прошептала Женевьева.

В ответ послышалось недовольное ворчание.

Она проскользнула в комнату и закрыла дверь на замок. Затем прислонилась к ней и облегченно вздохнула. Наконец-то она в безопасности. Дверь надежно заперта, да и призрак обещал оставить ее в покое. Она была уверена, что его слову можно верить. В конце концов, рыцари никогда не лгут.

Колени ее подогнулись, и она опустилась на пол, радуясь тому, что под ней есть нечто основательное. Сегодня вечером это оказалось единственным, что выглядело реальным.

Женевьева не заметила, как по ее лицу побежали ручейки слез. Четыре месяца назад у нее была прекрасная квартира, доходный бизнес, и отличные перспективы на будущее. А сейчас у нее ничего не осталось. Прекрасный замок достался ей лишь затем, чтобы она потеряла его вот так, в одночасье. Ей подарили чудесную мечту, чтобы потом безжалостно отобрать.

Она подтянула колени к груди, опустила на них голову и бессильно опустила руки. Да что же это творится в последнее время? Она перестала контролировать собственную жизнь. У нее было впечатление, что неделями она пассивно плывет по течению и наблюдает со стороны, как другие ловко распоряжаются ее жизнью. Сначала дорогие сослуживцы бросили ее в беде, затем любимые клиенты своими требованиями о возмещении убытков загнали ее в глухой угол. А это в свою очередь дало возможность коварному адвокату притащить ее в этот старый замок, где хозяйничали надменный управляющий на пару с призраком-деспотом!

Она резко подняла голову. Проклятье, пора положить этому конец! Она была сыта по горло всеми теми, кто указывал, что ей делать, беззастенчиво пользовался ее добротой, без зазрения совести вытирал об нее ноги. Женевьева вскочила и начала ходить взад-вперед по комнате. Ее оскорбленные чувства постепенно сменились негодующей яростью. Она больше не позволит Уорсингтону указывать, что она должна есть, где спать и в какое время пить чай; а этот чертов призрак пускай забирает свою самодовольную задницу и катится прямиком в ад!

Мало помалу она приходила в бешенство. Да как он смеет выгонять ее из собственного дома! Кто бы это ни был, черта с два он был потомком Ричарда из Секирка! Скорее всего, этот ничтожный призрак был чокнутым конюхом, охваченным манией величия. Она еще ему покажет, кто здесь главный! Ей на миг захотелось, чтобы он появился снова. Уж она преподаст ему урок, который он не забудет до конца жизни. Она сыта по горло его выходками. Если он откажется вести себя прилично, она конфискует у него оружие.

Второй меч. Женевьева ненадолго задумалась. Меч остался внизу, вонзенным в кресло. Им, конечно, будет тяжело размахивать, но мысль о том, что меч будет находиться у нее, а не у призрака, показалась правильной.

Она подошла к двери и приложила к ней ухо. В коридоре не было ни звука. Тогда она отперла дверь спальни и осторожно ее открыла. Дверь даже не скрипнула. Она выглянула в коридор. Лампы-факелы не горели. Пока все шло хорошо. Если она не сможет видеть призрака, то и он ее тоже. Потерпев с ней неудачу, он, скорее всего, отправился в служебное крыло пугать беднягу Уорсингтона.

Выйдя в коридор и закрывая за собой дверь, Женевьева нахмурилась. Ох уж этот Уорсингтон и его рассуждения о характере замка! Старому пройдохе наверняка все известно о чертовом призраке. Завтра утром он услышит от нее много нового на эту тему. Сразу после того, как она сообщит ему о том, что никогда больше не будет есть овсянку на завтрак. Самое время, чтобы он узнал о достоинствах современной кухни.

Парадный зал был пуст, не считая двух кресел, которые по-прежнему стояли у камина. Огонь в нем погас настолько, что Женевьеве пришлось блуждать в потемках. Она почти на ощупь добралась до кресла, в котором ранее сидел Уорсингтон, и от удивления замерла на месте.

Меч исчез.

Она прошла вперед, опустилась на колени и начала внимательно осматривать края кресла. Не веря своим глазам, провела пальцами по деревянной поверхности там, где вечером находились ее ноги, и от удивления раскрыла рот.

Не было никаких вмятин, никаких царапин, вообще никаких следов того, что в деревянную поверхность воткнули тяжелый меч.

Ошеломленная своим открытием, Женевьева присела на корточки. Нет смысла уговаривать себя, что все это плод ее буйной фантазии. Она была уверена, что меч торчал здесь, в обшивке кресла. Она совершенно отчетливо видела блестевшую в свете камина сталь. Она даже запомнила надпись на рукоятке: АРТЕЙН. А сейчас меч бесследно пропал.

Внезапно ее осенило. Ну конечно, меч не оставил никаких следов, потому что на самом деле никакого меча не было. Все это фокусы, с помощью которых призрак старался ее напугать.

Он не может причинить ей вреда.

Потому что у него нет настоящего, реального оружия.

Женевьеве хотелось рассмеяться. И она еще посмеется, когда выскажет чертовому призраку все, что она о нем думает. Она быстро встала и решительным шагом направилась к себе в спальню. По дороге она ничего видела и ничего не слышала.

Закрывая дверь на ключ, она буквально кипела от злости. Ну и страху она натерпелась из-за этого болвана и его дурацких шуточек!

Покинуть замок? А как же! Да никогда в жизни. Это ее дом, и она не собирается отказываться от него по прихоти грубого, невоспитанного призрака без тени рыцарства за душой.

Нет, призрак должен стиснуть зубы и смириться с ее присутствием. Потому что она отсюда с места не сдвинется!


Глава 5 часть 1


Кендрик де Пьяже, ранее второй сын графа Артейн, а ныне самозваный лорд Сикерка сидел у себя в кабинете, закинув ноги на приставной столик, и, насупив брови, смотрел телевизор, экран которого занимал почти всю противоположную стену.

Святые угодники, да у него не иначе как разум помутился! Видимо, по этой причине он разрешил Женевьеве остаться еще на одну ночь. Если бы у него оставалась хоть капля ума, он заставил бы ее немедленно покинуть замок.

С помощью телепатии он управлял электрическим импульсом при смене каналов. Образы на экране сменялись с такой скоростью, что у простого смертного голова пошла бы кругом. Черт, нигде не показывают американский футбол. Или хоккей, на худой конец. Небольшая доза спортивного азарта подняла бы ему настроение, но, видимо, этому не суждено было сбыться. Глубоко вздохнув, он выключил телевизор и встал.

Он поднялся по лестнице и вышел через двери, ведущие на внутренние стены замка. Когда он был жив, прогулка по крыше всегда его успокаивала. После смерти не многое изменилось. Кроме существенных отличий, разумеется. При жизни морской ветерок теребил бы его волосы, раздувал бы полы плаща, пробирался бы в складки одежды и ласкал кожу. Он вдыхал бы его соленый вкус и ощущал прохладу ночного воздуха, смаковал бы вино за ужином и чувствовал сытую полноту желудка. А его тело стремилось бы к телесным утехам, которые с радостью удовлетворила бы любая из дворовых девок его отца. Да, при жизни подобный вечер закончился бы намного приятнее.

После смерти ничего этого не было. Никакой пользы от чувств, какими его сильное тело наслаждалось все тридцать лет жизни; ни вкуса, ни запаха, ни прикосновения. Смерть была бездной, абсолютной пустотой, клеткой, в которой он томился вот уже семь столетий. Даже сила и магические способности его разума не могли заменить и малой толики земных радостей, которые в прошлом вкушало его тело.

Скоро. Очень скоро Женевьева покинет замок, право собственности перейдет на его имя, и окончатся его мучения на грешной земле. Он сможет, наконец, перейти в мир иной, освободившись от проклятия Матильды, которое она выкрикнула, когда он умирал в подземельях Сикерка. Замок будет, наконец-то, принадлежать ему, и он с радостью его покинет. Он так устал от этой жизни после смерти.

Собственная горечь тоже ему надоела. При жизни он был довольно милым человеком, во всяком случае, настолько, насколько может позволить себе рыцарь, долгие годы сражающийся с толпами врагов, которые стремятся перерезать ему глотку. При желании он всегда мог найти интересного собеседника, чтобы скоротать вечер — это тоже положительно говорит его характере. Какая жалость, что все обаяние и тонкие манеры исчезли, когда стрела пронзила ему грудь.

Боже, как он презирал Ричарда и Матильду! Причем, из этой парочки Матильду он ненавидел гораздо больше. Ведьма. Изворотливая, подлая шлюшка с загребущими руками. Кендрик выругался вслух. Это благодаря ей характер его стал таким желчным. При жизни он никогда бы не позволил себе поднять руку наженщину или причинить ей зло. Ему стало не по себе, когда он вспомнил, какого ужаса он нагнал на бедную мисс Баченэн. Как же низко он опустился!

Он снова нахмурился. Другого выхода у него нет. Было совершенно очевидно, что от нее так просто не отделаешься. На вид она была гораздо крепче своих предшественниц. А устрашение было единственным оружием Кендрика. Достойным сожаления, конечно, но жизненно необходимым.

Странно, что до сих пор ни одна из представительниц рода Баченэн не вызывала у него подобных угрызений совести.

Он двинулся дальше, отгоняя как можно дальше эту мысль, пока она не укоренилась у него в мозгу. Через несколько часов барышни уже и след простынет. Надо будет велеть Уорсингтону позвонить Макшейну, чтобы тот приготовил необходимые документы. Затем Кендрик ляжет и заснет вечным сном. Мысль об этом успокоила его сердце. Как же ему опостылело это блуждание среди живых!

Он бродил по стенам замка, пока ночное небо не начало светлеть, уступая место солнечным лучам. Внезапно его охватило чувство усталости, но не умственной, а телесной. Но ведь у него нет физического тела, откуда же взялось чувство усталости? Как-то раз он попробовал воспользоваться телефоном. Ему потребовался целый час, чтобы поднять телефонную трубку. После этого он неделю отлеживался в постели, восстанавливая затраченную энергию. Никогда больше он не повторял подобных опытов.

Что ж, небольшой отдых пришелся бы весьма кстати. В спальню, правда, ему путь заказан, но есть еще удобный стол в винном погребе. Там он пока и устроится. Кстати, заодно он проследит, чтобы Уорсингтон не прикладывался слишком часто к превосходному гасконскому вину.


— Боже милостивый, Кендрик, что ты делаешь?

Кендрик был уверен, что сомкнул глаза лишь на несколько минут. Он сердито уставился на управляющего.

— Пытаюсь уснуть, старина. А ты мне мешаешь.

Он бессознательно потер лоб рукой, а затем спохватился, что делает что-то не то. Как будто у него могла болеть голова! Для порядка он снова нахмурился.

— Из-за чего весь сыр-бор?

— Леди Женевьева нашла покупателя на голубую комнату. И сейчас вышеназванный покупатель увозит коллекцию леди Агаты.

— Что она сделала?! Она должна была убраться из замка на рассвете!

Уорсингтон смахнул невидимую пылинку со своего пиджака.

— Думаю, она передумала, мой мальчик.

Кендрик вскочил на ноги.

— Проклятье, Уорсингтон, Почему ты ничего не сказал?

— Мне никогда не нравился вкус леди Агаты. Кажется, ты разделял мое мнение.

— Я хотел, чтобы Женевьева убралась отсюда, и ты это знаешь.

— Конечно, — спокойно заметил Уорсингтон.

Кендрик бросил на управляющего испепеляющий взгляд и поднялся по лестнице, сожалея о том, что у него нет тела. Иначе он с удовольствием бы наделал шуму, выбегая из подвала. К сожалению, его подошвы ни с чем не соприкасались, поэтому двигался он бесшумно. У входа в кухню он остановился, наблюдая, как его жертва пытается очаровать высокомерную парочку замшелых аристократов, у которых в венах текла голубая кровь такого же неприятного оттенка, что и мебель, которую в это время выносили из холла.

— Я так рада, что мебель будет стоять в достойном доме, — щебетала Женевьева, — я так старалась, чтобы она попала в хорошие руки.

— Будьте уверены, леди Сикерк, мы позаботимся о ней наилучшим образом, — с чувством собственного достоинства ответила пожилая женщина. — Конечно, взамен мы можем предложить лишь несколько предметов из нашей коллекции. Те, с которыми не жалко расстаться, надеюсь, вы меня понимаете.

— Разумеется, — заверила ее Женевьева. — Может, в конце месяца мне удастся к вам заглянуть.

— Но не без предварительного уведомления, милочка. У нас так много важных встреч, а времени всегда не хватает. Боюсь, мы сможем вас принять не ранее, чем через две недели.

Ярость Кендрика тут же переключилась с Женевьевы на парочку надутых аристократов, которые явно ею пренебрегали. Ему тут же захотелось выскочить из укрытия и до смерти напугать этих безмозглых людишек. Эта мысль пришлась ему по вкусу.

— А это что еще означает? — проревел он, врываясь на кухню.

Женщина чуть не упала в обморок. Наверное, она была наслышана о легенде замка Сикерк, которую Кендрик старательно поддерживал при каждой возможности. Чем больше людей верило, что в доме орудует привидение, тем тише и спокойнее ему жилось.

Женевьева бросила в его сторону сердитый взгляд, после чего обратилась к посетительнице с заботливой улыбкой.

— Это лишь ветер, леди Хэмптон. Лорд Хэмптон, мне кажется, за вами приехала машина. Я позвоню вам. Всего доброго.

С этими словами она почти вытолкала их из холла и закрыла за ними дверь. Кендрик подошел ближе, смерив ее свирепым взглядом.

— Я жду объяснения!

Она прислонилась к двери и зевнула. Это не был скрытый утонченный зевок; так зевают от усталости. Или от скуки. Кендрик не мог с уверенностью сказать, что этот зевок означал, но понял, что она стремится его оскорбить, и ему это не понравилось.

— Отвечай, проклятая ведьма!

Женевьева оттолкнулась от двери и сказала:

— Да, труд способствует появлению аппетита. Уорсингтон, — крикнула она — можешь подавать ленч.

— Еще не время, миледи, — ответил из кухни Уорсингтон.

— Меня это не волнует, — сердито сказала Женевьева, — видно, мне самой придется его приготовить.

Кендрик открыл от удивления рот, когда она прошла мимо, как будто его тут не было вовсе. Она не обратила ни малейшего внимания на свирепое выражение его лица, которое, по его мнению, было безупречным. С глупым выражением лица он смотрел, как ее ладная фигурка в джинсах и свободном свитере плавной походкой удаляется в сторону кухни. Ее волосы были собраны на затылке в нечто, сильно смахивающее на конский хвост. Он нахально раскачивался то влево, то вправо, пока она продолжала идти, надменно подняв подбородок.

Когда она пропала из поля зрения, Кендрика чуть удар не хватил от злости. Пусть проклятая ведьма не думает, что легко от него отделалась! Разъяренный, он направился в кухню и появился возле нее в тот момент, когда она взялась за ручку холодильника. Кендрик давно не был таким злым.

— Мне начинает надоедать твоя непочтительность!

Она открыла дверь холодильника так резко, что он невольно отпрянул. Если бы у него было тело, удар пришелся бы прямо в лоб. Это было ударом по его самолюбию.

— Я не позволю, чтобы мной пренебрегали!

— Уорсингтон, у нас закончилось мороженое, а мне очень хочется замороженный коктейль. Не мог бы ты сходить в магазин?

— Миледи, мороженое вредно для вашего здоровья.

Дверь холодильника с треском захлопнулась.

— А мне все равно, — решительно сказала Женевьева, — Вы не моя мать и не можете мне указывать, что я могу есть, а чего нет. Если мне хочется мороженого, ваша обязанность его мне подать. Вам ясно?

Кендрик сложил руки на груди и ждал, как отреагирует Уорсингтон. Сейчас Женевьева убедится, кто на кухне командует парадом. Здесь слово Уорсингтона было законом и самое время девице об этом узнать.

— Конечно, миледи, — почтительно сказал Уорсингтон, — ваше желание для меня закон. Шоколодный коктейль утром, днем и вечером, если вам это доставит удовольствие.

Кендрик презрительно фыркнул. Управляющий оказался слабаком.

Женевьева удовлетворенно хмыкнула и вышла из кухни твердым шагом, высоко задрав нос и надменно помахивая конским хвостом.

— Мне тебя жаль, Уорсингтон.

Уорсингтон расплылся в довольной улыбке.

— У этой девушки есть характер. Ты должен это признать.

— Нечего мне признавать, — пробормотал Кендрик, выходя из кухни и направляясь на третий этаж, в свой кабинет. С каждым шагом на сердце у него становилось все тяжелее. Мало того, что ему не удалось испугать ее до потери рассудка, так она вообще перестала его бояться. Тактика устрашения не принесла ожидаемых результатов. А после того, как днем она показала оскорбительное отсутствие уважения и возмутительное отсутствие страха, Кендрику оставался только один выход.

Он должен был ее убить.


Глава 5 часть 2


Вечером Женевьева сидела в своей комнате перед камином и ждала призрака. Она не сомневалась, что он появится, разозленный тем, как она непочтительно обращалась с ним сегодня днем. Он терпеть не мог, когда его игнорировали. Что ж, больше этого не случится. Как только он появится, она предложит ему присесть. Они будут беседовать с ним спокойно и рассудительно. Ведь, общаясь, можно решить любой вопрос, верно?

Может, он проверяет ее на прочность? Или хочет запугать настолько, чтобы она покинула замок? Но у нее нет желания никуда уезжать. Вместо этого она попробует наладить с ним добрые отношения.

Она почувствовала, как по коже поползли мурашки, и поняла, что призрак уже здесь. Затем взглянула в висевшее напротив зеркало и увидела отражение парящего над ней лезвия. У нее перехватило дыхание.

Когда кинжал переместился ей за спину, она от ужаса закрыла глаза.

— Так поступают только трусы, — выдавила из себя Женевьева, крепко стиснув деревянные подлокотники. Ей казалось, еще немного, и они расколются, так сильно она их сдавила.

Внезапно нож подскочил вверх.

— Прошу прощения?

— Вонзая нож мне в спину, — на одном дыхании продолжала она, молясь про себя, чтобы с помощью словесной болтовни отвлечь его внимание. — Довольно низкий прием, тебе не кажется? — с презрением добавила она.

О да, Женевьева, давай, оскорбляй его.

— Я только старался убить тебя как можно скорее. Поэтому мне все равно, как именно это случится.

— Может, при этом ты все же посмотришь мне в глаза? — предложила она, стараясь выиграть время.

— Проклятье, ну и наглая ты девка!

Женевьева скорее почувствовала, чем увидела, как он переместился. Вскоре она увидела перед собой мощные бедра. Ноги у него были такие длинные, что кончик ее носа почти уперся ему в пах. Сегодня он, видимо, решил не утруждать себя ношением тяжелой брони, сменив ее на потертые джинсы. Она заставила себя посмотреть на стройные бедра, затем ее взгляд переместился вверх на пояс джинсов и, наконец, остановился на спортивной рубашке. Ее давление резко подскочило. Футболка была черного цвета, чуть выцветшая, а спереди белела надпись: Смерть Баченэнам.

— Как остроумно, — произнесла она слабым голосом.

Кендрик что-то проворчал, но так и остался стоять с опущенными руками. Она окинула их взглядом, отметив про себя широкую грудь и мощные плечи. Затем она увидела его лицо.

Боже, да как она могла вообще о чем-то думать, когда он находился рядом? Не говоря уже о глупых попытках не обращать на него внимания. Он был так красив, что у нее дух захватило. Против такой смерти она не имела ничего против. Женевьева засмотрелась на его черные волосы, спадающие ниже плеч, квадратный подбородок, решительно очерченные губы и высокие скулы. Какое мужественное лицо, какая сильная, волевая натура! Воистину, это был ее рыцарь. Каким же неустрашимым он, верно, был при жизни! Но больше всего поражали его глаза. Их цвет…

— У тебя глаза потрясающего зеленого оттенка, — вдруг вырвалось у нее.

— Это от матери, — коротко пояснил он.

— От матери? — повторила она, чувствуя, как щеки заливает горячий румянец.

— Мои глаза, — нетерпеливо проворчал он, — у меня глаза моей матери, — он тихо выругался себе под нос, — отец любил повторять, что они у нее цвета полыни, которая слишком долго простояла на солнце.

— Как романтично, — вздохнула Женевьева, восторженно улыбаясь. — Уверена, он говорил так в шутку.

С такими родителями ее призрак не мог быть исчадием ада.

Он помолчал немного. Потом издал неубедительное рычание.

— Да, он любил пошутить.

— Знаешь, у тебя милый акцент.

Он раздраженно хлопнул себя по лбу.

— Это самая нелепая ситуация в моей жизни, — воскликнул он, — я пришел убить женщину, а теперь, глядите-ка, я стою и мило с ней беседую, словно мы прогуливаемся в королевском парке. Помилуй, барышня, да ты дурака из меня делаешь!

— О, мне кажется, что на самом деле тебе вовсе не хочется меня убивать, — быстро сказала Женевьева. — И мне нравится эта беседа. Почему бы тебе не присесть и не поговорить со мной…

— Вот глупая дуреха, — сплюнул в сердцах Кендрик, — Я хочу тебя убить! Зачем, как ты думаешь, я принес этот чертов кинжал?

Женевьеве удалось подавить ироническую улыбку. Этот парень ее явно недооценивал. В течение трех дней он пытался запугать ее несуществующим оружием и другими штучками, и теперь он думает, она поверит, будто его кинжал настоящий? Не тут то было! Ощутив прилив храбрости, она протянула ему руку.

— Меня зовут Женевьева.

— Я знаю, кто ты!

Она невозмутимо улыбнулась.

— Как мило. А тебя зовут… — вопросительно протянула она.

Он бросил нож на кресло и, обернувшись к ней лицом, в отчаянии поднял руки вверх.

— Ты, моя леди, — со страдальческим выражением лица произнес он, — и чокнутого сведешь с ума. Святые небеса, вы посмотрите только, до чего я дошел? — Он повернулся и пошел к двери, бормоча себе под нос. — Тряпка, вот во что я превратился. Хорошо, хоть отец не видит, в каком я жалком состоянии. Святые угодники, ну и хохотал бы он!

Он пропал, его голос все еще эхом звучал в комнате.

Несколько мгновений Женевьева смотрела туда, где он только что стоял. Крайнее изумление — единственное слово, которое она могла подобрать, чтобы описать свои чувства. Призрак не только не размахивал своим воображаемым ножом, но он почти не кричал на нее, и со стороны их беседа выглядела довольно вежливой. В конце концов, он был не так уж безнадежен.

Эта мысль подействовала на нее вдохновляюще. Без пропитанной кровью одежды он выглядел потрясающе привлекательным мужчиной. Потрясающе привлекательным призраком, улыбаясь, поправила себя Женевьева. Встречаться с ним время от времени доставило бы ей большое удовольствие. Великолепный мужчина, который не потревожит ее физическими требованиями, которые могли бы поставить ее в неловкое положение. Милая беседа на отвлеченные темы, и ничего больше. Такая жизнь могла быть вполне сносной.

Она снисходительно улыбнулась, вспоминая прошедший вечер. Вначале призрак размахивал кинжалом, как будто на самом деле хотел ее убить. И все же, несмотря на грубые манеры, он не выглядел способным причинить вред женщине. Мужчине, возможно, но не женщине.

Она посмотрела на кинжал, лежавший на соседнем кресле. Странно, каким образом он мог его оставить, когда другое его оружие исчезало вместе с ним. Интересно, если она до него дотронется, ее рука пройдет сквозь него, как будто его там нет? Она медленно встала, стараясь не потревожить волшебную иллюзию. Огонь из камина тускло отсвечивал на лезвии кинжала, который так реально лежал на сидении кресла. Женевьева глубоко вздохнула и дотронулась до узкой рукоятки.

Пальцы ощутили холодную сталь.

Она подняла кинжал, и ее охватила дрожь. Женевьева выпустила оружие из руки и почувствовала, как комната закружилась у нее перед глазами. Боже милостивый, нож был настоящим! Он же мог ее убить!

Она ощутила, как ее окутывает блаженная темнота, и не стала ей противиться. Может, он сжалится над ней, и убьет ее, пока она будет без чувств. Она надеялась очнуться на пушистом облаке с арфой в руках.

Что же ты медлишь, прекрасный призрак! Я даже не почувствую, когда это случится.


Кендрик стоял над неподвижным телом своей последней жертвы. Тень улыбки коснулась его черт. Как бы понравилась его бабушке эта молодая женщина, которая так храбро пыталась с ним бороться. Бабушка Гвен терпеть не могла бесхарактерных девиц.

Он вздохнул. Придется разбудить Уорсингтона, чтобы тот перенес Женевьеву на кровать. Какой смысл в том, чтобы она замерзла насмерть? Он оставил кинжал рядом с ней на полу. Уорсингтону придется убрать и его. Кендрик держал его слишком долго, и это его утомило. Размахивать оружием, созданным из воображения — это одно дело, а держать в руках нечто из реального мира — совсем другое.

Он вздохнул и провел рукой по волосам. Ах, когда же это случилось? Когда он превратился в мягкотелую бабу, которая даже не в состоянии схватить кинжал и пронзить им вражеское сердце?

С тех пор, как его враг оказался очаровательной девушкой с острым язычком и большим запасом мужества, вот когда. Ради Святого Георгия, ну не может он заставить себя убить женщину, кем бы ни были ее предки.

— Ты жалкий червяк, Сикерк, — проворчал он. — Настоящий жалкий червяк.

Он слегка поклонился неподвижной фигурке Женевьевы, признавая поражение в этой битве. Но исход войны еще не был делом решенным.

У него было смутное ощущение, что победа достанется не ему.


Глава шестая


Брайан Макшейн складывал и раскладывал носовой платок, тщетно надеясь найти на нем местечко, не пропитанное потом. Он ненавидел, когда его вызывали в кабинет Маледики, особенно, когда у него отсутствовали для начальства хорошие новости.

— Заходи, Брайан, — пригласил его приятный голос.

Брайан бросил взгляд на сочувствующее лицо Сесилии, секретарши мистера Маледики, и выдавил из себя ответную улыбку. И как она может работать на этого тирана? На ее месте Брайан не выдержал бы ни дня.

В ответ на его нерешительный стук раздалось нетерпеливое бурчание с разрешением войти. Вытерев руки носовым платком еще раз и спрятав его в карман, Брайан переступил порог кабинета. Он уставился на герб, висящий за спиной шефа, и приложил все усилия, чтобы стоящий на задних лапах дракон не слишком его нервировал. Красный от ярости дракон пугал его гораздо меньше мистера Маледики.

— Д-доброе у-утро, сэр, — пролепетал он.

— Говори, что нового, — тут же потребовал Маледика, — и нечего так трястись, Макшейн. Встань прямо и докладывай.

Брайан не осмелился приблизиться к массивному деревянному столу и воспользоваться одним из кожаных кресел. Даже если бы ему удалось спрятаться за тяжелой мебелью, Маледика и так бы до него дотянулся и вытрусил бы из него душу.

Совершенно случайно Брайан узнал, насколько может быть опасен его наниматель, хотя это и так было видно по его внешнему виду. Маледика был мужчиной высокого роста и мощного телосложения; суровое выражение лица отбивало всякую охоту задавать ему лишние вопросы. Особо поражали глаза этого человека: в них сверкали яростный гнев и мрачное веселье, они как будто предупреждали: Мне ничего не стоит стереть тебя в порошок, приятель. Брайан не обращал бы особого внимания на выражение этих глаз, если бы как-то вечером не вышел случайно вслед за ним из помещения фирмы. Из боковой улицы выскочил какой-то хулиган и набросился на Маледику. Тот одним ударом сбил того с ног. Брайан не стал ждать, чтобы удостовериться, что случилось дальше с бедным малым. Никем не замеченный, он тут же скрылся, пока очередь не дошла до него.

И вот сейчас Маледика требовал новостей.

— Ч-что касается последних э… событий…

— Подписала она бумаги или нет? — коротко спросил Маледика.

— Еще нет, сэр, но я жду от нее вестей со дня на день…

— Кретин! — заорал Маледика, но внезапно замолчал, как будто пожалел о том, что не сдержался.

Он наклонился вперед, уперевшись ручищами в стол.

— Слушай меня хорошенько, Макшейн. Документы должны быть подписаны, и очень быстро, пока она снова не упорхнула в Штаты. Сейчас ты сядешь в машину и немедленно отправишься в Сикерк. Позвонишь мисс Баченэн, и если она еще в здравом уме, пригласишь ее встретиться, чтобы обговорить условия сделки.

Брайан кивнул, нервно сглотнув слюну, и еле сдержался, чтобы не ослабить галстук. Он уже не знал, что хуже — отказать мистеру Маледике или снова встретиться с Кендриком де Пьяже.

— А если ее уже там нет, ты найдешь ее и предложишь компенсацию. Думаю, она будет рада ее принять, не так ли?

— Да, — поспешно кивнул Брайан. Надо быть дурой, чтобы не взять денег и не сбежать.

— Если она скрылась в неизвестном направлении, добудешь ее из-под земли. И без ее подписи можешь не возвращаться. Тебе все ясно?

Скрытая угроза так и повисла в воздухе, посылая волны ледяного ужаса по спине Брайана. У него не было сомнений насчет того, что с ним случится, если он вернется, не выполнив поручения.

— Это все, Макшейн.

Брайан повернулся и рванулся к двери.

— Смотри не подведи меня, Макшейн.

Господи боже, он еще и мысли читает! Брайан поспешно выскочил из кабинета.


Маледика уселся поудобней в кожаном кресле и усмехнулся, когда лица его коснулось легкое дуновение воздуха, созданное поспешным бегством Макшейна. Видно, у адвокатишки ум совсем отсутствует, если он надумал надуть его в этом деле. Нет, все пришло в движение, и победа почти у него в руках. И никакой хныкающий простофиля не вырвет из его рук добычу, которую он так долго ждал! Он развернулся в кресле и посмотрел вверх на герб, которым владела его семья со времен средневековья. Дракон подмигнул ему с полированной поверхности щита, и Маледика громко рассмеялся. Он уже чувствовал вкус победы, и на этот раз никто не помешает насладиться им сполна.

К этому времени последняя из Баченэнов, наверняка, перепугана до смерти и с радостью откажется от своих прав на замок. Когда же Сикерк будет принадлежать ему, Уильям Седвик Маледика (о, как он любил свое вымышленное имя!) будет иметь то, за что он продал свою душу.

Месть.


Глава 7 часть 1


Полная радужных надежд, Женевьева быстро сбежала с лестницы. Что за невероятная история с ней приключилась! Быстро проходя по каменным плитам парадного зала, она в предвкушении потирала руки. Сейчас самое время получить ответы на все вопросы. Кем был ее призрак? Чем он был сейчас занят? Что сделало его таким раздражительным? Может, тот факт, что он давно уже умер?

Уорсингтон суетился возле плиты, бормоча себе что-то под нос.

— Пахнет восхитительно, — бодро сказала Женевьева, садясь за длинный кухонный стол.

Уорсингтон обернулся и внимательно на нее посмотрел.

— Как вы себя чувствуете?

— Лучше не бывает.

— Вам хорошо спалось?

— Кто он?

Уголки губ Уорсингтона дрогнули в улыбке.

— Вы о ком?

— Не надо играть со мной в игры, Уорсингтон, — предупредила она. — Вы знаете, о ком я говорю. Вы не говорите мне всей правды, и мне это порядком надоело. Мне нужны ответы. Сейчас же.

Ого, она все больше становится похожей на королеву Елизавету. Женевьева постаралась нахмуриться как можно строже.

— Скажи мне, кто это.

Уорсингтон отвернулся, чтобы выключить плиту.

— У меня нет на это полномочий, миледи.

Итак, ее управляющий не желает сдаваться. По-видимому, он затеял с ней ту же игру, что и Брайан Макшейн. Ну что ж, невелика потеря. Наверняка имеются и другие, кому известно что-нибудь о замке. Например, люди, нанятые для уборки замка, могли знать его историю. Если Уорсингтон не хочет ее просветить, она найдет кого-нибудь еще.

— В таком случае я не буду донимать тебя вопросами, — сказала она безразличным тоном. — Кстати, не мог бы ты одолжить машину? Мне надо съездить в город.

— Моя на ремонте, — сказал управляющий, внезапно заинтересовавшись содержимым духовки. — Возьмите «ягуар» его светлости. Он стоит возле входа с ключами в зажигании.

— Ты имеешь в виду машину Родни? — поинтересовалась Женевьева. — Покойного графа Сикерка?

Ей показалось, что управляющий пытается сдержать улыбку.

— О нет, миледи. Это машина не Родни.

— Родни был единственным графом, о котором мне известно, — фыркнула Женевьева.

— Я знаю еще одного, — невозмутимо сказал слуга.

— Ну давай же, Уорсингтон, — стала упрашивать его Женевьева, — расскажи мне. Не то мне придется тебя уволить.

Управляющий снисходительно улыбнулся.

— Всему свое время, миледи.

Женевьеве с трудом верилось, что призрак носит титул графа, но она вполне допускала, что его слабостью могли быть дорогие машины.

— Зачем призраку автомобиль?

— Его светлость обожает свои игрушки.

— В таком случае постараюсь не свалиться в канаву.

— Не думаю, чтобы ему это понравилось.

— И я того же мнения. Кроме того, — добавила она, — имейте в виду: я собираюсь в антикварный магазин. Ищу кое-какие вещицы.

Когда она читала газету, ей попалась на глаза реклама антикварного магазина. А если кто-то и знал о старинных предметах в замке — одушевленных или нет — это мог быть только антиквар.

Подавая Женевьеве яичницу с беконом, Уорсингтон смерил девушку скептическим взглядом.

— Мисс Аделаида ужасная сплетница. Не стоить верить всем ее россказням.

— А как я могу отделить правду от вымысла, если здесь все от меня скрывают? Вот вы, Уорсингтон, можете мне помочь?

— Его светлость прав, — проворчал Уорсингтон, — вы нахальная девица.

С этими словами он покинул кухню, взметнув фалдами своего идеального иссиня-черного фрака.


Поездка в город относилась к тем событиям, которые Женевьева с удовольствием выкинула бы из памяти. И как можно быстрее. Пользоваться рулем, который находился с правой стороны, было очень неудобно. А ехать по левой стороне дороги было чертовски опасным. Мысль о том, что она сидит за рулем автомобиля, который стоил сотни тысяч долларов, не улучшала ее самочувствия. Может, призрак и не собирается сейчас убивать ее, но он это непременно сделает, если она поломает его любимую игрушку.

Чудом избежав верную смерть от столкновения с едущими навстречу машинами, она добралась, наконец, до антикварной лавки мисс Аделаиды. Хозяйка уже ждала на пороге, будто зная заранее о ее визите. Женевьева задумалась о том, не была ли вся деревня населена призраками.

— Заходите, дорогое дитя, и садитесь, — ободряюще сказала Аделаида, приглашая ее в магазин и усаживая в кресло. Хозяйка пошла приготовить чай, а Женевьева, ожидая ее возвращения, просто умирала от нетерпения. Может, она наконец узнает что-нибудь о мужчине, который преследует ее даже тогда, когда его нет рядом. Аделаида закончила с приготовлением напитка, и уселась напротив Женевьевы.

Женевьева и рта не успела открыть, как на нее полился поток сплетен.

Темы были самые обычные: любовная связь бакалейщика с женой констебля; портниха, которая проводит слишком долгие примерки у мэра; дети директора школы, которые недавно подожгли библиотеку. Женевьеве сразу понравилась Аделаида, и она смеялась от души, слушая рассказы из жизни маленького городка.

— А теперь скажите, — с озорным огоньком в глазах спросила Аделаида, — вы его видели?

Женевьева приехала сюда именно за этим. Почему же ей вдруг расхотелось говорить о нем? Да потому что это был ее призрак! Меньше всего ей хотелось, чтобы порог ее дома осаждали толпы туристов и ученых-парапсихологов.

Но от Аделаиды не так-то просто было отделаться. Она терпеливо ждала ответа на свой вопрос.

— Вы о ком? — небрежно спросила Женевьева.

Аделаида улыбнулась.

— Дорогая, я люблю посплетничать, но не со всеми и не обо всем, поверьте мне. Наш разговор останется между нами.

Женевьева расплылась в улыбке.

— А вы знаете, кто он?

Глаза Аделаиды подернулись мечтательной дымкой.

— Он действительно так красив, как говорят?

— Только когда он не залит кровью и не размахивает боевым топором.

Аделаида открыла широко глаза и захихикала самым недостойным образом.

— Значит, он вернулся к старым штучкам.

— А вы не могли бы рассказать об этом подробнее? Мой управляющий держит рот на замке, и я не горю желанием спрашивать самого призрака.

Аделаида отодвинула чашку в сторону и по-заговорщически наклонилась вперед. Эта сплетня была очень серьезной. Женевьева тоже наклонилась вперед, собираясь не пропустить ни слова из захватывающих откровений.

— Его зовут Кендрик де Пьяже из Артейна, — с благоговением сказала Аделаида. — Сэр Кендрик был сыном самого могущественного вельможи тринадцатого века, Робина из Артейна.

Женевьева чуть не поперхнулась чаем.

— Вы сказали — тринадцатого века? — выдохнула она.

Аделаида кивнула, глаза ее восторженно горели.

— Именно так. В то время не было на острове рода более могущественного и уважаемого за военные подвиги.

— Вот это да… — Женевьева подумала, что меч Кендрика соответствовал его рыцарскому образу.

— Еще говорят, что Кендрик должен был жениться на хозяйке Сикерка, Матильде. Как все это случилось, никто так и не узнал, но она каким-то образом предала его, и в результате он был убит. Он поклялся отомстить ее потомкам, и с тех пор их преследует.

— Понятно, — Женевьеве вдруг стало трудно глотать. Значит, она потомок Матильды. Головоломка начала складываться в единое целое.

— Конечно, я никогда его не видела, но слышала, что он появляется. Каждый раз, когда его светлость впадает в неистовство, Уорсингтон удирает в паб, чтобы там расслабиться и отдохнуть. После кружки-другой пива ему хочется иногда перекинуться словом. — Аделаида нехотя улыбнулась. — Не так, чтобы он говорил слишком много. Он не из болтливых.

— Да, он очень неохотно вдается в детали, — подтвердила Женевьева. — Она вдруг заметила, что судорожно сжимает в руке кружевную скатерть Аделаиды, как будто это была спасательная доска. Она с усилием разжала пальцы. — Вам известно еще что-нибудь?

Аделаида вздохнула.

— Увы, деточка. Если вам захочется узнать побольше, боюсь, вам придется сделать это самостоятельно. Люди говорят еще, что сэр Кендрик — законный владелец Сикерка.

— Но как он может быть графом Сикерк, — начала было Женевьева, затем сама же ответила на свой вопрос. — Понятно, — задумчиво сказала она. — Выходит, Баченэны украли у него титул.

— Я уверена, что все намного сложнее, моя дорогая, но у меня слишком мало фактов.

Женевьева задумчиво кивнула. Она чувствовала, что ей необходимо знать именно эти факты, если она надеется понять призрак мужчины, который вот уже семь столетий не покидает прочных стен стоящего у моря замка.


Глава 7 часть 2


Женевьева возвратилась домой, а затем вышла из замка, чтобы пройтись по пляжу. Она гуляла до тех пор, пока не село солнце, пытаясь понять, что же за мужчина делит с ней кров? Любил ли он Матильду? Сколько ему было лет, когда он умер? Что было причиной убийства? Скрывалось ли за этим нечто большее?

Она шла несколько часов (или ей это только так показалось), пока не заметила, что порядочно заблудилась. Черт, когда это успело так потемнеть? Не было даже луны, чтобы осветить ей дорогу. И одеться надо было теплее. Она повернулась, чтобы идти обратно, и тут увидела, что начавшийся прилив затопил берег. Ей тут же захотелось сесть и расплакаться.

Внезапно перед ней возникло пламя свечи, свободно парившее в воздухе.

— Заблудилась? — угрюмо спросил низкий голос.

Будь он из мяса и костей, она бы от радости повисла у него на шее.

— Даже очень, — ответила она охрипшим голосом.

Кендрик де Пьяже материализовался из воздуха; в одной руке он держал свечу.

— К счастью, ты пока находишься на моей земле. Пару шагов севернее, и мне бы не удалось до тебя добраться.

— Спасибо, — прошептала Женевьева, глядя в его бледно-зеленые глаза. Она не заметила, что улыбается. Так и есть, глаза у него цвета полыни.

— Не хочу, чтобы ты умерла до тех пор, пока я сам тебя не убью, — резко сказал он. — Следуй за мной. Надеюсь, мне удастся найти дорогу домой.

Она кивнула и стала карабкаться за ним по крутому склону.

— А ты на самом деле Кендрик де Пьяже?

— Да, — ответил он после минутного молчания.

Дальше они шли молча, потому что Женевьеве попросту не хватало воздуха, чтобы поддерживать беседу. Кендрик наверняка забыл, что она обладала парой весьма смертных ног и ей пришлось бежать за ним всю дорогу.

Она последовала за ним через ворота во двор замка. Лампа, висевшая над входом, освещала все вокруг бледно-золотистым светом. Женевьева остановилась, чтобы восстановить дыхание.

— Ты любил ее? — спросила она, тяжело дыша и упираясь руками в бока. Вопрос, который не давал ей покоя, вырвался, наконец, наружу.

Кендрик бросил на нее холодный взгляд.

— Если бы ты имела хоть малейшее понятие, что за чувства я испытывал к этой женщине, ты бы не осмелилась задать этот вопрос.

— О, — выдавила из себя Женевьева, — я понимаю.

— Вот и отлично, — отрезал он и тут же исчез.

Женевьева продолжала глубоко дышать, пока не закололо в боку, и она не перестала судорожно ловить ртом воздух. Она выпрямилась и нахмурилась. Вытянуть ответы из этого мужчины будет делом нелегким.

— И все же, — сказала она после долгого раздумья, — если ты так сильно ее любил, откуда взялась ненависть ко мне? Ведь я ее потомок, и вообще…

Он тут же появился снова, грозно возвышаясь над ней.

— Я презирал Матильду, — сказал он, сверкая глазами, — даже когда я думал, что люблю ее, на самом деле ничего такого не было. Она была лицемерной жадной сучкой, которая думала только о себе. Это благодаря ей моя жизнь превратилась в ад.

— Почему?

— Потому что я не могу покинуть Сикерк!

— Но какое отношение это имеет ко мне?

— Ты живешь и дышишь.

— Я так на нее похожа?

Кендрик бросил на нее пронзительный взгляд.

— Вовсе нет. Дело не в этом.

— А в чем? Кто сказал тебе, что моя смерть решит все твои проблемы?

— Я сам пришел к таким выводам.

— Твои выводы ошибочны, приятель, — сердито сказала она. Мало того, что он грубиян, так еще и умом не блещет! Может, все-таки оставить его в покое и подождать, пока у него улучшится настроение?

Женевьева прошла сквозь него, затем остановилась, пораженная тем, что только что сделала. Она медленно повернулась к нему лицом.

Он выглядел таким же изумленным.

— До сих пор на эдакое еще никто не осмелился! — растерянно сказал он.

— Ты стоял у меня на пути, — ответила она, вновь обретя спокойствие. — В следующий раз тебе придется посторониться.

Не оборачиваясь, Женевьева пошла к себе в спальню. Ко сну она готовилась машинально, так как ее мысли были заняты совсем другим. Теперь она знала, кто ее преследует и почему. По крайней мере, частично. Уорсингтон должен будет ответить на оставшиеся вопросы.

Нет, решила Женевьева, она не будет задавать вопросы Уорсингтону. Кендрик сам все расскажет, когда будет к этому готов. Даже зная его так мало, она чувствовала, что ей не следует его бояться. И вообще это не имеет значения. Она не собирается покидать замок, а он и подавно. У них еще масса времени, чтобы в будущем наговориться вдоволь.

Она зажгла свечу у изголовья кровати и скользнула под одеяло. Читать ей не хотелось, и она просто лежала, уставясь в пространство.

— Здесь, в Сикерке, мы довольно цивилизованные, — пробормотал низкий голос, — тебе незачем пользоваться свечой.

Он стоял, прислонившись к столбику, поддерживающему балдахин ее кровати.

— Ты что, никогда не стучишься?

— Это моя комната.

— У меня не было другого выбора, — она с содроганием вспомнила о других спальнях, — кроме того, я сомневаюсь, чтобы ты вообще нуждался во сне, так что кровать тебе ни к чему.

— Нужна она мне или нет, не имеет значения. Сикерк принадлежит мне, и все, что в нем происходит, должно делаться с моего позволения. Кроме того, — он бросил на нее многозначительный взгляд, — мне не нравится, что ты лежишь на моей кровати.

— Тогда убей меня, — сказала она, пожав плечами.

— Ты запачкаешь кровью мои простыни.

— Выволоки меня из дома и убей во дворе.

Он поморщился.

— У меня не получится.

— Ты же смог удержать нож.

— Это потребовало огромного количества энергии. Поднять тебя на руки было бы мне не под силу.

— Значит, тебе придется смириться с моим присутствием в замке, — сказала она, — потому что я никуда не уеду. — Она наклонилась и задула свечу. — Спокойной ночи, Кендрик.

Женевьева неподвижно лежала, молясь, чтобы к ее горлу не приставили нож. Неужели она настолько глупа, что постоянно ему противоречит? Но ведь она уверена, что он ее не убьет. Разве не так?

В комнате стояла полная тишина, и она понемногу начала расслабляться. Она осторожно натянула одеяло до ушей. Надо беречь шею от клыков вампиров. А может, ее защитит призрак? Хотя бы для того, чтобы его простыни не запачкались кровью. Он не образец рыцарства, разумеется, но, имея каплю терпения, может, удастся обучить его хоть каким-то манерам.

Интересно, он еще здесь? Женевьева не осмелилась поднять голову и посмотреть. Вместо этого она решительно сжала челюсти.

— Я отсюда никуда не уеду, ясно? — сказала она, не обращаясь ни к кому конкретно.

Ответом ей было недовольное фырканье.

— Это я уже понял.

О, это было похоже на юмор. Выходит, для Кендрика де Пьяже еще не все потеряно.

— Спокойной ночи, Кендрик.

Она подождала несколько минут, пока усталость не укутала ее подобно мягкому покрывалу. Она уже почти засыпала, когда услышала его низкий шепот, эхом раздавшийся в комнате.

— Спокойной ночи, Женевьева.


Глава 8 часть 1


Брайан Макшейн стиснул руки на скользком от пота руле автомобиля и въехал через внутренние ворота. Замок Сикерк внезапно возник перед его глазами, словно выросшая из-под земли скала. От внезапного испуга он поморщился и достал из кармана еще один носовой платок. До чего же он ненавидел это место с его привидениями! Если не лорд Сикерк преследовал его, то кто-нибудь из его команды. Ему живо припомнился первый раз, когда он приехал в замок и за ним гонялся сарацинский воин, размахивающий двумя окровавленными мечами. Компания, сдающая автомобили напрокат, была не в восторге от состояния, в котором находилось сидение для водителя.

Унижение, которое он испытал от запачканных брюк, было не единственной причиной, по которой он всем сердцем ненавидел Сикерк. Другой причиной был сам лорд Сикерк. Брайан не любил, когда ему угрожали. Дремлющий в нем лев ждал только случая, чтобы продемонстрировать свою отвагу. Но даже его лев сжимался от страха при виде грозно нахмуренных бровей Кендрика де Пьяже. В один прекрасный день его сиятельству придется за это заплатить. И очень дорого.

Но не сегодня. Сегодня Брайан получит подпись мисс Баченэн на документах Маледики. А завтра он придумает, как перенести эту подпись на документы с его собственным именем под словами «ПОЛУЧАТЕЛЬ», затем он продаст замок, оставив в дураках как де Пьяже, так и Маледику. После этого он отправится в долгий заслуженный отпуск. На всю оставшуюся жизнь.

Но это будет завтра. Сегодня ему нужно будет снова побывать в парадном зале Сикерка, задача, выполнение которой он старался оттянуть вот уже неделю. По крайней мере, его минует путешествие в ад, то есть в кабинет де Пьяже.

Брайан не успел робко постучать в парадную дверь, как она открылась, и на пороге возник Уорсингтон. И как бедному старику удается вести такой образ жизни? Не иначе, у него железные нервы. Брайан подозревал, что в мире не было такой силы, какая бы заставила хоть один волосок выбиться из шевелюры управляющего.

— Мистер Макшейн. Рад вас видеть.

Брайан вяло кивнул.

— Я здесь, чтобы встретиться с мисс Баченэн.

Уорсингтон отошел в сторону и жестом пригласил Брайана войти. Что тот и сделал, вздрогнув, когда дверь за ним захлопнулась. Его внутренний лев от страха поджал хвост. Брайану отчаянно захотелось поступить точно так же.

— В данную минуту леди Женевьевы здесь нет, мистер Макшейн…

— Уорсингтон, — раздался низкий голос из глубины зала, — я займусь им.

Брайан заставил пальцы разжаться, затем вытер липкие от пота ладони о брюки.

— М-милорд, — сказал он, заикаясь, — не ожидал вас увидеть.

— Оно и видно, — сказал Кендрик, бесшумно пересекая зал. — Помнится, я достаточно ясно дал понять, что когда мне понадобятся твои услуги, я позвоню.

— Д-да, так и было, — быстро кивнул Брайан. — Я здесь, так сказать, с визитом вежливости. Все ли идет по плану? Я привез документы, которые должна подписать мисс Баченэн.

Кендрик нахмурился еще больше.

— Как я уже сказал, если твои услуги понадобятся, я тебя вызову. До тех пор тебе нечего делать в Сикерке.

Брайан моргнул.

— Так она еще здесь? Вам не удалось ее напугать…

— Довольно! — завопил Кедрик. — Ты что, оглох? Когда мне понадобится твоя помощь, я тебя вызову!

— Но как же так, милорд…

Кендрик шагнул вперед, и Брайан в страхе попятился. Смерть от рук Маледики показалась ему вполне приятной по сравнению с разъяренным призраком.

— Убирайся вон, болван!

Брайан повернулся и бросился прочь, благословляя невозмутимого Уорсингтона, который предупредительно открыл перед ним дверь.

Он запрыгнул в машину, и с визгом тормозов понесся сначала по внутреннему двору, затем вниз по дороге к внешнему двору и наконец через туннель сторожевой башни и по подъемному мосту.

Дыхание вернулось к нему только после того, как он покинул земли Сикерка и свернул на дорогу, ведущую в городок.

Женевьева Баченэн была либо мертва, либо томилась взаперти за этими трехметровыми каменными стенами. В любом случае, Брайан не собирался ее освобождать.

Говорят, во Франции в это время года стоит чудесная погода…


Кендрик наблюдал, как оседает пыль, поднятая поспешным бегством Макшейна. Жалкий трус. Ему следовало выбрать себе профессию попроще, например, печь булочки. В общем, что-нибудь скучное и прозаическое.

— Милорд, о чем это лепетал юный мастер Макшейн? — спросил Уорсингтон, поправляя свой безупречный фрак.

— Пустая болтовня, старина. Предупреди стражу у внешних ворот не пропускать его без предварительного уведомления. Я не нуждаюсь в его услугах.

Уорсингтон бросил на него скептический взгляд и спросил, поджав губы:

— Что ты замыслил?

— Тебе это прекрасно известно, Уорсингтон. Я хотел, чтобы Женевьева подписала бумаги и освободила меня. Святые угодники, разве мы не обговаривали это тысячу раз?

Уорсингтон поднял одну седую бровь.

— Сдается мне, ты говоришь в прошедшем времени, дорогой мальчик. Должен ли я понимать это так, что ты поменял свое отношение к нашей дорогой гостье?

Кендрик нахмурил брови.

— Ты можешь понимать это так, что ты назойливый старый проныра, которому больше нечего делать, как совать нос в мои дела.

— А что ж еще, как не ваши дела, милорд, должно меня касаться?

Кендрик не обратил внимания на попытку выведать у него дальнейшую информацию. Он знал, что не было ничего хуже, чем оставить Уорсингтона в неведении. На этот раз Кендрик не собирался ему уступать. Все, что полагалось знать его слуге, это то, что Брайана Макшейна следует держать подальше от замка. Этот жалкий адвокатишка не наложит на Женевьеву свои лапы. Лучше ей не знать, чем именно занимался Макшейн последние недели. Хотя Кендрик и не был уверен, что желает постоянного присутствия Женевьевы в замке, он должен был признать, что в качестве временного гостя она вполне терпима.

Как можно было не восхищаться ее отвагой? Или когда она упрямо сжимала челюсти, готовясь отстаивать свои позиции? А как она восхитительно дерзко взмахивала непокорной гривой волос, завязанной лентой наподобие конского хвоста… Когда он мешал ей, она имела привычку отмахиваться от него, как от надоедливой мухи.

Он медленно двинулся через парадный зал, поднялся по лестнице, чтобы посмотреть, в какой из комнат находилась сейчас его гостья. По пути он вытянул руку и, схватив свой меч, который появился внезапно из воздуха, пристегнул его к поясу. Наверное, это тщеславие заставляет его носить с собой меч, ведь с помощью магии он может иметь оружие и размахивать им в любое время. А может, ему хотелось посмотреть на реакцию Женевьевы. Он чувствовал: она его не разочарует.

Прошла неделя с тех пор, как он пошел за ней к морю, но с тех пор вопреки самому себе он все больше подпадал под ее обаяние. Она не была похожа ни на одну женщину из рода Баченэнов. По крайней мере, тяжелой работы она не чуралась. Три дня она провела, делая опись всего, что находилось в других спальнях, прикрепляя ярлычки к каждому предмету, и часами вела разговоры по телефону, стремясь найти покупателей на оставшуюся мебель. К концу недели огромные комнаты уже пустовали в ожидании нового убранства. Кендрик хорошо знал, на что способна Женевьева, и с нетерпением ожидал, как ее волшебное мастерство преобразит его жилище.

Он прошел через двери гостиной и затаился в тени. Женевьева свернулась клубочком на скамеечке под окном и молча смотрела на океан. Лучи солнца нежно ласкали ее длинные темные волосы. Они как будто были созданы для мужской руки, чтобы она их гладила, мягко перебирала локоны, запутываясь при этом пальцами в легкой паутине волос и с нежностью отодвигая их, ласково касалась виска. Да что там говорить, размышления о ее волосах были лишь малой толикой всего того, что заставило его почти до рассвета бродить по внешним стенам замка. Это было совершенно нелепо, но ему никак не удавалось вычеркнуть из памяти ее образ. И вот теперь он смотрел, как она сидела на лавочке, подобрав под себя длинные ноги, и положив упрямый подбородок на колени.

Интересно, почему до сих пор ни один мужчина не заявил на нее своих прав? Может, она не была красавицей в классическом значении этого слова, но было в ней что-то основательное и надежное. Жаль, что он не встретил ее, когда был живым. Она относилась к той категории женщин, ради которых он мог бы променять бродячий образ жизни на возможность наслаждаться нескончаемыми вечерами, сидя с ней в обнимку перед уютным домашним очагом. Эта мысль причинила ему неожиданную боль.

Похоже, мысли Женевьевы были столь же печальны. Он почувствовал укол совести, вспомнив, на какие ухищрения пошел, чтобы вынудить ее приехать в замок. Было видно, что она очень скучала по дому. По крайней мере, она не томилась от несчастной любви. Кендрик собрал достаточно информации, чтобы быть уверенным, что никакой брошенный любовник не кинется на ее поиски. По какой-то странной причине эта мысль доставила ему удовольствие.

Просто ему нравилось, что в жизни она шла своей дорогой и всего добилась сама, тут же оправдал он себя. И мысль о том, что она никому не принадлежит, вовсе его не успокоила. Кендрик знал, что он еще не сошел с ума до такой степени. Он сложил руки на груди и нахмурил брови. Проклятье, да ему было наплевать, есть у нее другой мужчина или нет. Она была из рода Баченэнов, и все что ему было от нее нужно, это подпись на клочке бумаги, удостоверяющая ее отказ от наследства. Кроме этого, Женевьева его вообще не интересовала. Для верности он мысленно повторил это себе несколько раз.

Она его заметила и от неожиданности подскочила вверх, схватившись рукой за горло.

— Ты меня напугал.

— Все еще забываю постучаться, как видишь, — сказал он грубо.

Сначала улыбка появилась в ее глазах. Уорсингтон был прав; было в них что-то пленительное. Они были красивого орехового оттенка с крапинками зелени и золота. Затем улыбка коснулась ее губ, но тут же мгновенно исчезла, как только Женевьева заметила его меч.

— Боже мой, — вздохнула она.

Он подошел к ней с важным видом, явно довольный ее реакцией. Значит, ему все же удалось ее напугать. Его самолюбию польстило, что он до сих пор в состоянии произвести впечатление на женщину.

— Я думала, ты не собираешься меня убивать, — сказала она.

— Я все еще думаю над этим вопросом.

— Ну что ж, — сказала она, поднимая на него глаза, — дай мне знать, когда придешь к окончательному выводу.

Он сжал губы, стараясь не улыбнуться. Святые угодники, ну что за нахальная девка!

— Поверь мне, ты первой узнаешь об этом, — заверил он ее.

Кендрик сел на противоположный край лавки и прислонился к стене, небрежно положив ладонь на рукоятку меча. Женевьева продолжала время от времени бросать косые взгляды на его оружие. Он получал от этого огромное удовольствие.

Дальнейшее молчание становилось неудобным. Наконец Женевьева сказала:

— Мне хотелось бы, чтобы ты принял окончательно решение.

— Мне нравится держать тебя в неведении.

— Не думаю, что убив меня, ты почувствуешь себя лучше, — сказала она.

При виде искреннего беспокойства в ее глазах, он почувствовал себя последним негодяем.

— Давай поговорим об этом, — настойчиво убеждала она, — ты знаешь, я прекрасный слушатель.

— Да как ты смеешь давать мне советы, — грубо оборвал он ее, — у тебя нет ни малейшего представления о том, что мне довелось пережить.

— Мое убийство ничего не решит, — повторила она, бросив на него решительный взгляд.

Проклятье, уж слишком эта девица прямолинейная. Что с того, что все женщины в его роду были столь же откровенны? Все, что он хотел, это чтобы женщина знала свое место, а еще лучше, чтобы знала, когда ей следует промолчать!

Он тут же осознал, о чем только что подумал, и выругался. Как будто ему нужна была женщина, да еще из рода Баченэнов!

Он исчез из комнаты, проклиная все на свете.


Глава 8 часть 2


Два дня спустя Кендрик был все в том же отвратительном расположении духа. Он заперся у себя в кабинете, и не только не выходил оттуда, но и отказался отвечать на вопросы Уорсингтона. Пускай они оба думают, что он умер. Он старался не думать о своей уязвленной гордости, зная, что Женевьева не удосужилась выяснить, что же с ним случилось. Вот и прекрасно. Не хватало ему смертной женщины, которая мешала бы ему спокойно влачить его бессмертное существование.

Возле окна появилась темная фигура. Кендрик поднял глаза на капитана своей стражи.

— Что нового, мой друг?

Ройс Кэнфилд прошел в комнату и уселся в кресло рядом с ним.

— В моем распоряжении лишь несколько часов…

— Ройс, ты повторяешь эти слова уже семьсот лет, — сердито сказал Кендрик. — Неужели ты думаешь, я не знаю, сколько времени тебе осталось?

Ройс откинулся в кресле и улыбнулся.

— Что-то ты стал нервным, дружище. Неужели новая Баченэн так тебя расстроила? Я видел ее мельком в аэропорту. Она мне показалась симпатичной.

— Она тебя не касается, — Кендрик смерил его свирепым взглядом. Затем нахмурился еще больше, заметив улыбку Ройса. Временами он очень скучал по своему лучшему другу, а иногда — нет. Сейчас был именно такой случай.

Иногда присутствие Ройса напоминало ему о том, о чем он старался позабыть. Кендрик вздохнул и устроился поудобнее в кресле. Он и Ройс в детстве были неразлучны. Ройс обучался рыцарскому мастерству у того же лорда, что и он сам. А когда они вместе вернулись в Артейн, его отец стал относиться к Ройсу, как к родному сыну.

Когда же они получили шпоры, Ройс объявил, что хочет служить у Кендрика капитаном стражи. Тот был очень этим польщен. Они вместе участвовали в крестовом походе, вместе сражались и вместе таскались по бабам. А сколько раз Ройс спасал ему жизнь, когда они служили наемниками? И не сосчитать.

А сейчас? Вместе при жизни и вместе после смерти. Кендрик сожалел лишь о том, что Ройсу суждено было вечно скитаться, тогда как ему проклятие запрещало покинуть Секирк. Матильда лишила их возможности быть вместе.

Ройс вытянул перед собой свои длинные ноги.

— А я вот заглянул в родные пенаты.

Кендрик обожал рассказы Ройса об Артейне и его знаменитых обитателях.

— И что?

Ройс рассмеялся.

— Кендрик, ты бы видел младшего сына лорда Артейна. Он так на тебя похож, что в последний раз я уж начал сомневаться, не призрак ли это.

— Твой юмор, как всегда, неуместен. Как поживает наш дорогой граф Артейн? Отец был бы шокирован, если бы знал, что за слюнтяй управляет его имением.

— Парень вроде неплохо справляется. Конечно, он слегка испугался, когда я попросился на ночлег.

— Ты шутишь.

Ройс ухмыльнулся.

— А вот и нет. Назир чуть не довел его до инфаркта, когда начал размахивать своими окровавленными мечами.

— Кстати, где он?

— Я потерял его след…

— Ройс, — закричал Кендрик, — ты обязан его контролировать! Ты можешь покинуть Сикерк, чтобы держать его в руках. А я не могу.

— Кендрик, рано или поздно он здесь объявится. Он всегда возвращается.

Кендрик никак не мог успокоиться. Назир плохо поддавался дисциплине, и Кендрик с содроганием подумал о беспорядках, которые мог вызвать сарацинский воин. Если бы только Кендрик не был пленником Сикерка…

— Все не так уж плохо, — сказал Ройс.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Кендрик. Вопрос был лишним. Ройс мог так же легко читать его мысли, как и сам он мысли Ройса. Удивительно, на что способен разум, когда он освободился от оков телесной оболочки.

— Вечное странствие. У тебя, по крайней мере, есть дом. Я же могу оставаться на одном месте только в течение ночи.

— Зато ты можешь бывать, где пожелаешь, — проворчал Кендрик.

— Все эти переезды становятся несколько утомительными после нескольких столетий, мой друг. Благодари судьбу за свой красивый замок и женщину, с которой ты его делишь. Тебе могло повезти гораздо меньше.

Кендрик промолчал. Он уже не знал, чье проклятие было хуже. Ройс, наверное, в чем-то был прав. Он грустно усмехнулся своему другу.

— Прости меня. Это я виноват в том, что ты не можешь…

— Merde, — сказал Ройс с улыбкой. — Это был мой выбор. Я решил остаться, и ты об этом знаешь. Это было любезно со стороны Матильды, что она предоставила мне право выбора, ты не находишь?

— Ты думаешь, она была ведьмой?

Ройс громко рассмеялся и встал.

— Я дам тебе ответ при нашей следующей встрече. Прощай, Кендрик. Поцелуй за меня свою милую девицу.

— Скорее ад замерзнет, — проворчал Кендрик, зная, что никогда не сможет поцеловать женщину. Ведь для этого нужно для начала получить телесную оболочку.

После того, как Ройс ушел, Кендрик поднялся на наружные стены в надежде, что вид моря, бьющегося о прибрежные скалы, улучшит его настроение. Он не удивился, когда этого не случилось.

Наверное, это визит Ройса так его расстроил. На губах Кендрика застыла печальная улыбка. Каким чудесным было время, когда Артейн был полон многочисленной родни: родителями, дедушкой и бабушкой, сестрами и братьями, дядьями и тетками, кузенами и кузинами. Детвора всегда шалила и проказничала. Нет, он никогда не чувствовал себя одиноким в те далекие дни. А Ройс был ему даже ближе, чем родные братья. Единственным поводом для раздора была Матильда. Ройс ее терпеть не мог. А Кендрик в ответ называл его глупцом.

Нет, он сам вел себя как глупец. Матильда была ведьмой. Кендрик никогда не верил в существование ведьм, но он не мог отрицать того странного чувства, которое охватило его, когда Матильда прокляла их обоих. Она обрекла Ройса на вечные странствия. У Кендрика она отняла тепло домашнего очага. Ну что ж, ворожба удалась этой сучке на славу.

Только Надир, похоже, спасся. Скорее всего, тут помогла его языческая вера. Кендрик знал, что его сарацинский слуга имел склонность к разного рода авантюрам, и теперь получал огромное удовольствие от сознания того, что Кендрик не может его контролировать. Ничего, придет время, и чертов негодник еще поплатится за свои выходки.

С другой стороны, Кендрик всегда мог позвать его обратно, и бедному невольнику пришлось бы подчиниться. Почему-то Кендрику не хотелось этого делать. Проделки Назира были его единственным развлечением. Слушая рассказы о его невероятных приключениях, Кендрик любил вспоминать старое доброе время.

— Кендрик?

Голос Женевьевы так его напугал, что он чуть не упал со стены. Посмотрев через плечо, он увидел, что она стоит на расстоянии десяти шагов от него.

— Чего тебе? — угрюмо спросил он. Она нашла его именно тогда, когда он страдал от одиночества. Он подавил внезапное чувство радости, которое принесла ему эта мысль. Будь он проклят, если будет радоваться обществу кого-то из Баченэнов.

Женевьева нерешительно приблизилась и, откинув назад голову, взглянула на него.

— Прости меня, — сказала она, — я не хотела оскорбить тебя или задеть твои чувства.

— У меня нет чувств, которые можно оскорбить.

— Может, и нет, но все же я чувствую себя виноватой. Ты прав, я понятия не имею, через что тебе пришлось пройти, и с моей стороны было самонадеянно полагать, что это не так. Мне бы хотелось, чтобы ты принял мои извинения.

Как трогательно она дрожала, стоя перед ним, и как старательно старалась эту дрожь скрыть. Он сильно напугал ее в течение последних двух недель, и все же она нашла в себе мужество прийти поговорить с ним. Просто поразительно.

Еще удивительнее было то, что она извинилась. Он почувствовал, как ледяная корка вокруг его сердца чуть-чуть оттаяла. Не так уж намного, имейте в виду, всего лишь чуть-чуть. Если уж на то пошло, Женевьева не была виновата в том, что Матильда оказалась такой сучкой. И уж точно не она была виновата в его теперешнем положении.

Кендрик вздохнул. Он был не в состоянии довести до конца ни один из своих планов. Он не мог ни убить ее, ни лишить рассудка. Его гордость не позволяла просто попросить ее переписать замок на его имя. Ох, как низко он упал!

Может, через несколько дней он снова сделает попытку. Для этого ему сперва нужно побороть глупое желание увидеть ее улыбку, а еще утишить боль, что поселилась в его сердце с приездом Женевьевы. Затем хорошо бы подавить в себе глупое желание утонуть в ее дивных карих глазах. Да, именно тогда он потребует, чтобы она отказалась от своих законных прав, чтобы дать ему возможность навсегда освободиться от Сикерка. Если он будет в хорошем расположении духа, он, так и быть, позволит ей остаться в замке после своего ухода.

Но не сейчас. Он посмотрел вниз на ее прелестное лицо и поморщился от сознания того, насколько быстро он сдался.

— Если тебе так хочется, то я тебя прощаю, — сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало грубо. Пускай не думает, что она может им верховодить. Если она обладает телом из крови и костей, это еще не значит, что он отдаст ей бразды правления, пока они оба находятся в замке. Что бы там ни было записано в королевских документах, Сикерк принадлежит ему. Он кровью заплатил за это право, и не собирается сдаваться. Женевьеве придется с самого начала усвоить, кто здесь хозяин.

Женевьева послала ему нерешительную улыбку.

— Если тебе станет скучно или захочется поговорить, я буду… в общем, здесь.

— В моей постели, — мрачно сказал он.

Теперь она улыбалась во весь рот.

— Да, в твоей постели. Так что тебе не придется долго меня искать. — Она сделала шаг назад. — Спокойной ночи, Кендрик.

Как мило прозвучало его имя на ее губах. Неужели раньше он не обращал внимания, как приятно может звучать человеческий голос, что-то шепчущий ему на ухо? Нет, это голос Женевьевы придавал словам музыкальное звучание, голос, от которого у него подгибались колени.

Она повернулась, чтобы уйти. Кендрику вдруг отчаянно расхотелось остаться одному.

— Женевьева?

Она повернулась и посмотрела на него.

— Да?

Нет, он не может попросить ее остаться. Гордость — это все, что у него осталось. Нет смысла продлевать прощание.

— Спокойной ночи, — он постарался, чтобы голос прозвучал уверенно и даже чуть надменно.

Она выглядела озадаченной.

— Спокойной ночи, Кендрик. И спасибо за то, что ты меня не убил.

— Я подумаю об этом завтра.

Черт ее побери, да она чуть не рассмеялась ему в лицо. Мало того, у нее хватило наглости ему подмигнуть! Пока он вновь обрел дар речи, она уже ушла.

Проклятье. Он снова вернулся к мрачному созерцанию бушующей внизу стихии, стараясь изо всех сил вернуть на место хмурое выражение лица.

Вместо этого его губы расплылись в улыбке. Святые угодники, ну что за нахальная девка!

Сначала она подкатилась к нему с извинениями, затем издевательски ему подмигнула, будто он полностью попал под ее чары, и она могла вести себя с ним так, как ей хочется.

— Вот дьявол, — проворчал он себе под нос, затем его вздох перешел в усмешку, а усмешка переросла в хохот. Да, последняя из Баченэнов была та еще штучка! Он снова рассмеялся, вспомнив ее улыбку, и почувствовал, как лопаются стальные обручи, которыми столетиями было сковано его сердце. Может, пришло время воспользоваться случаем и немного развлечься.

Конечно, это будет продолжаться до тех пор, пока она будет оставаться для него загадкой, что не может продлиться долго. Затем он потребует от нее полного подчинения. И так как это наступит довольно скоро, нет смысла терять время даром, когда его можно будет провести в приятном обществе Женевьевы.

В конце концов, общество одного из Баченэнов лучше, чем отсутствие всякого общества.

Особенно, если этим Баченэном была Женевьева.


Глава 9 часть 1


Женевьева сидела на каменной лавке в тени старого дерева. Утром ей пришло в голову набросать эскизы интерьеров спальных комнат, откуда вывезли уродливую мебель, но сейчас весь утренний запал куда-то исчез. Она лениво крутила карандаш между пальцами, удивляясь, чего же она ждет. А ведь она на самом деле томилась в ожидании чего-то.

А если быть точнее, то кого-то. Прошло уже два дня со времени последнего разговора с Кендриком на крыше замка. Она начала задавать себе вопрос, появится он снова или нет. Может, она снова его оскорбила? Ну и что с того? Она задумчиво постукивала карандашом по бедру. С другой стороны, как же ей не беспокоиться? Это же ее призрак. Ни одна девушка не осталась бы равнодушной по отношению к такому симпатичному привидению.

Она подняла глаза от блокнота, и дыхание ее остановилось. Как будто мысли ее обрели форму, на аллее появился Кендрик собственной персоной. Он направлялся к ней. И как это Матильда смогла не поддаться его обаянию? При взгляде на него буквально отнимало речь.

Черные леггинсы подчеркивали длинные мускулистые ноги, а белая блуза обрисовывала широкую грудь и мощные плечи. Его темные волосы были перевязаны черной лентой, конец которой спадал на ключицу. Меч был опоясан низко на бедрах, что придавало Кедрику вид сексуального пирата. Он шел широко шагая, свободной походкой, словно все вокруг принадлежало ему. Наверное, так и было. Если кто и выглядел как хозяин Сикерка, то это был именно он.

Не знай она правды, Женевьева решила бы, что это обычный человек. Какая жалость, что это не так. Матильда была просто дурой. Даже если она осталась равнодушной к его красивому лицу, она должна была непременно подпасть под его внутреннее обаяние. Женевьева простояла рядом с ним на крыше лишь несколько минут, и то ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Как можно смотреть в эти зеленые глаза и не чувствовать дрожи в коленках? И не важно, что человек этот постоянно хмурился. Он был красив до умопомрачения. Женевьева надеялась, что ей не придется лицезреть его улыбку. От избытка чувств она, скорее всего, умерла бы на месте.

Лорд Сикерк остановился недалеко от Женевьевы и отвесил ей низкий поклон. Неужели это он две недели назад заявился к ней в спальню со стрелой, торчащей из груди, затем размахивал перед ней сначала огромным мечом, затем узким кинжалом? И сейчас он ей кланяется? У нее появилось желание ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон.

— Доброго вам утра, миледи, — сказал он торжественно.

Это было глупо, но Женевьева почувствовала, что краснеет. Как неуклюжая четырнадцатилетняя девчонка, на которую впервые обратил внимание капитан школьной футбольной команды. Она опустила голову, делая вид, что заметила в траве что-то интересное.

— И тебе тоже, — сказала она.

Краем глаза она заметила, что он садится на лавку рядом с ней. Она вытерла влажные ладони о джинсы, отметив про себя, что руки у нее вспотели вовсе не от страха. Близость мужчины, о котором она грезила наяву, оказывала на нее слишком сильное действие.

— Сегодня прекрасный день, не правда ли? — спросил Кендрик.

— Да.

— А как сейчас пахнет сад? Кажется, уже отцвели последние летние цветы.

Этот вопрос заинтересовал ее настолько, что она подняла на него взгляд.

— Ты не чувствуешь запахов?

— А как я могу их чувствовать, Женевьева? Когда я лишился человеческого тела, вместе с ним пропали и чувства, которые для тебя дело обычное.

Женевьева почувствовала, что заветный час пробил. Настало время вопросов. Надо только успеть задать их, пока Кендрик не рассердился и не выхватил свой меч.

— Но я слышу твой голос, — возразила она. — Как ты можешь говорить, не имея голосовых связок?

— Ох, это довольно сложно объяснить. Я и сам не всегда понимаю, что к чему.

Она ждала. У нее было высшее образование, черт возьми. Не может быть, чтобы все это было так трудно понять.

Кендрик улыбнулся ей, как будто точно знал, о чем она подумала. Женевьеве стало не по себе. Может, он и мысли умеет читать?

— Видишь ли, — начал он, — человеческая сущность очень мощная сила. Находясь в земной оболочке, дух ощущает себя ее пленником. Хотя и не жалуется на это, имей в виду. Ведь тело может доставлять массу удовольствий.

Женевьева улыбнулась про себя. Она была почему-то уверена, что при жизни Кендрик в полной мере вкусил этих самых удовольствий.

— Но за владение телом приходится платить определенную цену, — продолжал Кендрик. — Это похоже на то, как человек в латах и при оружии двигается не так свободно, как без них.

— Продолжай.

Почему он не написал книгу? С помощью своих откровений он сколотил бы немалое состояние.

— Я написал. Хотя бестселлером ее не назовешь.

Женевьева чуть не поперхнулась. Сбылись ее худшие опасения.

— Ты можешь читать мои мысли?

— Разум обладает огромной потенцией, миледи. Ты пользуешься лишь крохотной его частью. Я использую его в полной мере. И всю эту огромную мощь я с радостью променял бы на возможность почувствовать нежность лепестка розы на своей щеке или запах соленого воздуха у себя в ноздрях. Способность читать твои мысли лишь жалкое подобие того, что даровано тебе природой.

— Придется следить за своими мыслями, когда ты рядом.

— Я уже знаю, что ты считаешь меня грубым, невоспитанным сверх всякой меры, а еще…, ну-ка, посмотрим, как еще ты меня называешь? — Он послал ей довольную улыбку. — Умопромрачительно красивым?

— Наверное, я была не в своем уме.

Он громко рассмеялся, не задетый на этот раз ее сарказмом. Когда веселье прошло, он прислонился к стене за лавкой и улыбнулся ей. Ох, эта улыбка попросту сбивала ее с ног. Женевьева почувствовала легкое головокружение.

— По приезде сюда тебе снились кошмары, и мне хотелось бы попросить за них прощение. Отвечая на твой первый вопрос, могу сказать: то, что ты слышишь — всего лишь образ моего голоса, который я передаю тебе в мозг. Сделать это довольно просто.

Если ты призрак, с иронией подумала она.

— Вот именно. А теперь расскажи мне, миледи, как пахнет сад? Выглядит он прекрасно.

Женевьева с трудом проглотила комок в горле. Множество вещей она воспринимала как должное: ощущение раннего осеннего солнца, ласково греющего ее волосы и спину; нежный аромат растущих рядом роз; шершавую твердость каменной лавки под ее руками. Как же Кендрику не быть мстительным, если он так долго был лишен всего этого?

— Не надо меня жалеть, — сказал он, нахмурившись.

— Не надо меня подслушивать, — резко возразила она, но тут же скривилась. — Прости меня. Я не хотела быть грубой.

Он отмахнулся от ее извинений.

— У меня нет чувств, чтобы их задеть, помнишь? Впредь я постараюсь не так часто подслушивать твои мысли. Пожалуйста, расскажи мне о саде.

— Он пахнет розами и землей, — медленно начала она. — А еще я чувствую запах дыма, совсем чуть-чуть. Здесь, в тени, достаточно свежо, а лавка холодная.

Она посмотрела на него и пожала плечами.

— Вот, пожалуй, и все.

— Да, — согласился он, кивая, — это очень приятно.

Луч солнца засверкал на лезвии меча, и Женевьева застыла.

— Почему ты его носишь?

— По привычке, наверное. Когда я был жив, он всегда был у меня под рукой, даже когда я спал. Это обстоятельство спасло мне жизнь столько раз, что я уж и не припомню.

Мысль о том, что этот человек жил в другое время, в совершенно ином мире, показалась ей странной.

— Как оно было на самом деле? — спросила она. — В твои времена?

Он улыбнулся. Улыбка получилась мальчишеской, очень живой и немного озорной. Женевьева не могла отвести глаз. А еще эта ямочка. Его мать, наверное, обожала целовать его щеку в этом месте.

— Хочешь посмотреть на мое время?

— Каким образом?

— Смотри.

Она заморгала от удивления и потеряла дар речи. Где только что был сад, не было ничего, кроме грязи. Тут и там по двору сновали люди и какая-то домашняя живность. Она слышала, как невдалеке стучит кузнечный молот. С правой стороны раздался страшный грохот, и, повернув голову в том направлении, Женевьева увидела закованного в латы рыцаря, который пулей вылетел из седла, сжимая в руке копье. Она подтянула колени к груди, и раскрыла от изумления рот. Вместо джинсов на ней было платье.

— Как…

— Я называю это иллюзией, или, если хочешь, галлюцинацией.

— Но твоя одежда выглядит как настоящая.

— Я могу создавать иллюзии разного уровня. Например, вот это, — он поднял меч, и тот заблестел на солнце, — я называю постоянной, или долговременной иллюзией. Так же, как и моя одежда — раз созданная, она остается в таком виде без изменения. Двор перед тобой я отношу к кратковременной иллюзии. Спустя некоторое время она развеется, разве что я вложу в нее больше энергии. Твоя одежда тоже относится к этому виду иллюзии.

Женевьева закрыла, наконец, рот и посмотрела на свою одежду. Платье было зеленого цвета, и похоже, было сшито из грубой шерсти. Материя была тяжелой и шершавой на ощупь. Лиф был богато отделан жемчугом и самоцветами, которые обошлись, наверное, в кругленькую сумму. Она провела рукой по их гладкой поверхности и восхитилась холодной тяжестью драгоценных камней.

Она вздрогнула, услышав цокот копыт. К ним подъедало двое всадников, которые соскочили с коней и встали перед Кендриком.

— Позволь представить тебе несколько персон из моих постоянных иллюзий, — он указал на мужчину слева. — Это шуточная копия моего кузена-крепыша Джеми. На самом деле, это, конечно, не он, а проекция моих воспоминаний, которые отразились в таком вот забавном образе.

Джеми был огромен. Он был выше Кендрика и атлетическим сложением напоминал гору. Длинные светлые волосы спадали ему на плечи, в одной руке он держал боевой топор, в другой — большой меч.

— Джеми был отличным воином, — вспоминал Кендрик. — Долгие годы мы провели вместе с ним в крестовых походах. А другой, — он указал на улыбающегося мужчину, положившего руку на лошадиную холку, — мой младший брат Джейсон. Глядя на него, я вспоминаю себя в молодости. Мне удавалось победить его в бою на мечах, даже не вынимая меча.

Женевьева улыбнулась. Самомнение Кендрика было огромным. Он подмигнул ей в ответ.

— Знаю.

Она нахмурилась.

— Занимайся своими мыслями, Кендрик. От моих держись подальше.

Она собиралась прочитать ему целую лекцию на эту тему, когда заметила еще одного всадника на белом коне. Он соскочил на землю еще до того, как животное остановилось. Одежда на нем была белого цвета, и выглядел он именно так, как по ее представлению, должен был выглядеть сарацинский воин.

— Это Назир, величайший возмутитель спокойствия, — с сарказмом представил его Кендрик. — Он не единожды пытался убить меня, когда я еще был обычным человеком. И только когда я сам чуть его не убил, он стал моим преданным рабом. Не так ли, Назир?

— Я не раб, — холодно сказал Назир; его тихий шепот прозвучал очень странно.

— О боже, он может говорить? — удивилась Женевьева.

Назир посмотрел на нее, и ей показалось, что он так же реален, как и Кендрик.

— Кто эта женщина, милорд? — спросил Назир низким голосом. — Красота ее зажгла огонь моего желания… — Он сделал шаг в ее сторону и устремил на нее горячий взгляд черных глаз, от которого Женевьеве стало не по себе.

Кендрик поднялся, сжав в руке рукоять меча.

— Женщина принадлежит мне. Тебе нельзя к ней прикасаться и даже приближаться, если меня не будет рядом. Твой долг защищать ее, когда я сам не смогу этого сделать. Тебе дозволено убить каждого, кто захочет причинить ей вред, но взять ее себе ты не можешь. Тебе все ясно?

— Да, милорд, — коротко сказал Назир. Он отвесил Кендрику низкий поклон и выпрямился. — Это все?

Кендрик бросил на него грозный взгляд.

— Какие новые разрушения у тебя на совести?

Глаза Назира бесшабашно сверкнули.

— Мои подвиги достойны того, чтобы их воспели, милорд.

— Боже помоги мне, — проворчал Кендрик, тяжело опускаясь на лавку.

— Именно эти слова произносило большинство моих жертв.

— Назир!

Губы Назира дрогнули в улыбке.

— Так, небольшая заварушка в Лондоне, милорд. Я расскажу об этом, когда ты захочешь развлечься.

Женевьева наклонилалась к Кендрику.

— Он может покидать Сикерк?

— Да, красавица, — сказал Назир своим неземным голосом. — Я приношу его светлости забавные истории со всего мира. Если у тебя есть желание послушать…

— Позже, — прервал его Кендрик. — Отвали, Назир.

— Отвали? — повторил тот.

— Поди отсюда прочь. Исчезни. Пропади.

Назир растаял в воздухе. Взмахом руки Кендрик отослал в небытие кузена Джеми и брата Джейсона. Затем он посмотрел на Женевьеву.

— К Назиру нужно привыкнуть.

— Это я уже поняла. Почему он с тобой остался?

— При жизни он присягнул мне на верность. Похоже, эта клятва действует и после смерти. Он не причинит тебе вреда, если это тебя беспокоит. Его слово такое же верное, как и он сам.

— У него вид безжалостного убийцы.

— Он такой и есть. Вернее, был. — Кендрик задумчиво посмотрел на простиравшийся перед ним грязный двор. — Я совершил ошибку, похитив несколько поцелуев у его сестры. Дело было давно, когда я находился в Святой Земле, и Назир поклялся отомстить мне. Он преследовал меня без устали, часто я чувствовал, как он буквально дышит мне в затылок, но он никогда не появлялся передо мной в открытую, чтобы мы сразились как подобает мужчине с мужчиной.

— Ложь! — гневно прокричал невидимый сарацин.

Кендрик тихо засмеялся.

— Мы сражались с ним много раз, но никто из нас не мог победить другого. И это говорит о многом, потому что отец мой был лучшим мечником в Англии и передал мне свое искусство владения мечом. Последняя битва с Назиром произошла одной лунной ночью в пустыне. Мы сражались так долго, что в конце я с трудом удерживал меч. Вдруг возле Назира я заметил ядовитую змею. Выхватив из-за пояса нож, я метнул его в гада до того, как тот укусил Назира. Когда он сообразил, что я спас ему жизнь, он упал на колени и присягнул мне на верность. — Кендрик улыбнулся, пожав плечами. — Моего отца чуть удар не хватил, когда я въехал в ворота замка рядом с сарацином.

Женевьева посмотрела на его меч и вздохнула.

— Это были жестокие времена. Не представляю, как можно прожить всю жизнь, опасаясь, что за спиной притаился враг.

Он поднял меч, и поворачивая его то так то эдак, следил, как лучи солнца сверкают на его гранях.

— Нам так не казалось. Может потому, что нам не с чем было сравнивать.

Женевьева заметила на рукояти меча огромный изумруд.

— О господи, неужели он настоящий? — удивилась она.

Он дерзко поднял одну бровь.

— Я был богатым человеком. Хочешь убедиться?

— Что ты имеешь в виду?

— Пойдем, я покажу тебе.


Глава 9 часть 2


Она собрала свои вещи и вдруг от неожиданности подскочила: сад опять стал садом, а вместо платья на ней по-прежнему были джинсы и трикотажная блузка.

Она нахмурилась.

— В следующий раз, когда тебе захочется выкинуть что-то подобное, будь любезен, предупреди заранее. Это действует мне на нервы.

— А ты пугливая, Женевьева.

— На моем месте ты был бы таким же, — ответила она, стараясь не обращать внимания на его озорную усмешку и чертову ямочку на щеке.

— Зная твою склонность по малейшему поводу падать в обморок, я постараюсь свести все эти трюки до минимума.

— Я никогда не падаю в обморок. Кроме того единственного раза. На моем месте ты бы тоже потерял сознание, — сказала она, идя вслед за ним в дом. — Я думала, ты собрался меня убить!

Он так быстро к ней повернулся, что она чуть было не прошла сквозь него.

— А ты уверена, что я распрощался с этой мыслью?

— Если бы ты желал моей смерти, ты не спасал бы меня на пляже от прилива, — сказала она, резко вздернув подбородок, чтобы придать себе храбрость. О, как она была рада, что он только призрак! Если бы он был настоящим мужчиной, она бы умерла от страха. Он был гораздо выше ее, и сложение имел атлетическое, как у футбольного игрока. Причем, не того игрока, что лишь бросает мяч, а того, что покрепче, основная цель которого — повалить противника и отнять у него этот самый мяч. Ее сведения о футболе были скудными, но она знала, какими мощными выглядят игроки на телевизионном экране. Именно такими, как Кендрик.

— Может, я тебя спас, чтобы затем иметь удовольствие собственноручно тебя убить, — сказал он.

— Ты знаешь, что это не поможет решить твою проблему.

— А оставляя тебя в живых, поможет?

— Этого я не говорила. Но, по крайней мере, у тебя будет общество. Ведь это что-то значит.

Выражение его лица смягчилось.

— Да, это так. И это общество будет весьма привлекательным. — Он улыбнулся и кивнул в сторону дома. — Давай войдем, и я покажу тебе логово льва.

Женевьева застыла в нерешительности, как будто увидела его впервые. Может, он сейчас так любезен, чтобы потом ему легче было ее убить? А может, под маской хмурого нелюдима скрывается настоящий рыцарь в сверкающих доспехах?

— Женевьева?

Она посмотрела на него и невольно ответила на его улыбку. Кем бы он ни был на самом деле, сегодня днем он был в очень хорошем расположении духа. Наверное, ей следует этим воспользоваться. Она послушно последовала за ним, как будто всю жизнь общалась с привидениями.

— Лорд Кендрик, леди Женевьева, — поклонился Уорсингтон, когда они проходили мимо него. Вид Женевьевы, разгуливающей с призраком по замку, не произвел на него ни малейшего впечатления.

К ее удивлению, она уже сама начала считать это совершенно нормальным явлением. Может, она и вовсе забыла бы о мистической природе Кендрика, если бы не то, что он имел дурную привычку проходить сквозь предметы. Хорошо, что он никогда не воскреснет: его тело превратилось бы в сплошной синяк, пока бы он к нему привыкнул.

Она прошла за ним по лестнице на третий этаж и вглубь коридора. Пока они шли, свет загорался сам по себе.

— Как тебе это удается?

Он подмигнул ей через плечо.

— Столетняя практика.

Он остановился перед дверью и поклонился.

— А это мое логово. После вас, миледи.

Женевьева посмотрела на дверь и нахмурилась. Эту самую дверь она безуспешно пыталась открыть в течение недели. Значит, здесь находится убежище Кендрика. Ей не терпелось увидеть комнату, покрытую паутиной и толстым слоем пыли. Может, там у него и гроб есть?

Она открыла дверь и остановилась на пороге так внезапно, что Кендрик прошел сквозь нее. Его движение оставило у нее внизу живота странное, ноющее чувство.

Что ж, в комнате не было ни следа пыли или паутины. Кендрик определенно заботился о комфорте своего жилища. В комнате был камин, несколько книжных полок, уставленных вовсе не пыльными книгами; широкое кресло со скамеечкой для ног, пара стульев возле приставного столика, уставленного хрустальными графинами.

— Ты готова к экскурсии?

Она кивнула, заинтересованная тем, что ей хочет показать Кендрик. Он провел ее к другой двери.

— Это моя святыня, — произнес он с легкой иронией. — Ты можешь зайти туда на свой страх и риск.

Женевьева нерешительно открыла дверь и заглянула внутрь. Она вздрогнула от неожиданности, когда внезапно зажглись светильники, висевшие вдоль узкой комнаты, а скорее коридора, который, возможно, тянулся вдоль стен всего замка. Помещение доверху было забито старинными вещами, в основном оружием, но она заметила здесь также мебель и рыцарские латы.

— О боже, — вздохнула она, — откуда все это взялось?

— С мертвых тел Баченэнов, которых я убил.

Она быстро к нему повернулась, и в знак капитуляции он поднял руки вверх.

— Я пошутил, Женевьева. Большинство из этих предметов мне удалось добыть вполне законным путем. Хотя должен признаться, некоторые из них достались мне в довольно неприглядных обстоятельствах. — Он указал на дверь справа. — А здесь находятся мои личные вещи. Открой дверь и входи. — Он тяжело вздохнул, идя вслед за ней. — Одна из Баченэнов в моем личном кабинете. Наверное, я все же сошел с ума.

Ответ уже готов был сорваться у нее с языка, но она умолкла при виде небольшой уютной комнаты. Ее стены были обшиты темным деревом, что придавало ей еще более уютный вид. Одну из стен занимал книжный шкаф, но она на него даже не взглянула. Все ее внимание было сосредоточено на картине, которая висела над столом Кендрика.

— Моя семья, — сказал он, проследив за ее взглядом.

Она легко узнала отца Кендрика, так как они были очень похожи. Серые глаза искрились смехом, и казалось, он вот-вот улыбнется. Рядом с ним стояла женщина поразительной красоты. Длинные светлые волосы струились по ее плечам как тонкие нити нежнейшего шелка. Женевьева приподнялась на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть глаза матери Кендрика.

— Чтоб меня черти побрали… — выдохнула она. — Они были зеленые.

Кендрик тихо рассмеялся.

— А сейчас ты мне веришь?

Она улыбнулась, не отрывая глаз от полотна.

— Я узнаю тебя и Джейсона, а кто остальные?

— Мать с отцом, Анна и Робин, и мой старший брат Филипп. — Он встал рядом с ней. — Вот эта девушка с обманчиво-ангельской улыбкой моя сестра Мэри.

— Она очень красивая, — прошептала Женевьева.

— Да, она была красивой, — задумчиво произнес Кендрик. — Она умерла от чахотки за год до моего убийства. Для отца это было страшным ударом. На людях он казался человеком суровым, но душа у него была добрая. — Кендрик вздохнул и заложил руки за спину. — Сейчас они все вместе, и я им очень завидую.

— Откуда ты знаешь? — обернувшись к нему, спросила Женевьева.

— Каждый из них пришел ко мне проститься, перед тем как перейти в иной мир.

— Хорошо, когда это знаешь, — тихо сказала она.

— Для многих так и есть, я уверен. А сейчас, — сказал он, — можешь взглянуть на мою кольчугу, а потом я покажу тебе свой меч.

— Кто нарисовал этот портрет? — спросила она, следуя за ним.

— Джонатан Баченэн, внук Матильды. Он был одним из ее немногих потомков, к которым я относился терпимо. Он появился на свет в то время, когда мне пришлось наконец смириться с мыслью о том, что я уже не живое существо. Он нарисовал портрет по моим описаниям, как видишь, получилось лучше, чем на фотографии.

Они подошли к стеклянной витрине. За ней находилась хорошо сохранившаяся кольчуга и одежда того же времени. Трудно было поверить, что то, что она видела перед собой, принадлежало Кендрику, когда он был жив. Она посмотрела на плащ, украшенный вышивкой с изображением стоящего на задних лапах черного льва. Ее удивил бирюзовый цвет его глаз.

— Глаза моей бабушки были того же цвета, — сказал Кендрик. — Таким образом мой дед отдал ей дань уважения.

— Он ее очень любил.

— Да, очень сильно. А она его. Она умерла спустя несколько часов после его смерти, когда оба они были уже в преклонном возрасте. Отец умолял ее пожить еще немного, так сильно он ее любил, но она не уступила. Она сказала, что свет ее жизни погас, для чего ей было жить дальше? И вот, когда тело моего деда, Риса, положили в большом зале, чтобы подданные могли с ним проститься, бабушка легла рядом с ним и взяла его за руку. Потом она закрыла глаза и заснула вечным сном. Моя мать клялась, что видела, как душа деда взяла свою жену за руку и унеслась с ней прочь, но я никогда в это не верил. Конечно, позже я ей поверил. Просто поразительно, как слепы мы бываем, пока наши души живут в своей смертной оболочке.

Казалось, Кендрику стало не по себе от излишней откровенности. Он прокашлялся и постарался придать своим словам мрачное звучание.

— Сейчас я представлю тебе доказательство того, что когда-то я был богатым рыцарем и мог украшать свое оружие драгоценными камнями.

Он подвел ее к большому деревянному сундуку, который стоял на столе под стеной, и сделал ей знак его открыть. Под крышкой оказался очень длинный, очень старый и хорошо сохранившийся палаш. Он был отполирован до ярчайшего блеска. На его рукоятке сверкал изумруд величиной с куриное яйцо. Она протянула руку и с трепетом провела по нему пальцем.

— Ух ты, — сказала она, внезапно потеряв дар речи, — это когда-то принадлежало тебе?

— Да, — торжественно сказал он. — И это было замечательное оружие. Идеально сбалансированное. Клинок мог расколоть надвое камень или голову неверного, что первое попалось бы мне на пути.

Она кивнула и провела пальцами по острию клинка. И тут же отдернула руку, с ужасом наблюдая, как из двух пальцев брызнула кровь.

— Женщина, ты в своем уме? — воскликнул Кендрик. — Сейчас же оторви рукав и перевяжи руку.

Просто удивительно, сколько крови вытекло из таких неглубоких порезов. Черт, да она запачкала кровью весь этот прекрасный старинный сундук. Может, его удастся почистить с помощью мыла и воды. И немножко уксуса. Ее мать, кажется, уксусом выводила пятна. Или лимонным соком? Нет, лимонный сок пьют. А уксус добавляют в салаты. О господи, теперь кровь текла уже на пол.

— Женевьева, оторви рукав блузки! — проревел Кендрик.

А может, применить какой-нибудь специальный порошок для стирки? Ей показалось, что она хихикнула. К черту, можно все это закинуть в стиральную машину. Она снова посмотрела на руку. Это что виднеется, кость?

— Женевьева!

Она поморщилась от его громкого вопля, а затем почувствовала, как Кендрик оторвал рукав блузки и обернул им ее запястью. Сделав последний рывок, он, обессиленный, упал на пол.

— Перевяжи руку, — слабым голосом сказал он. — Пускай Уорсингтон отвезет тебя к врачу.

— Кендрик…

— Живее, — он закашлялся. — Поспеши!

Она обернула повязку вокруг пальцев и опустилась на колени рядом с ним.

— Тебе больно? — с тревогой спросила она.

— Проклятье, женщина, ты уйдешь или нет? — прогремел он; голос его эхом отозвался от стен комнаты.

Женевьева, дрожа, поднялась на ноги.

— Ты уверен…

— Да! — он указал ей на дверь. — А теперь — вон отсюда!

Шатаясь, она вышла из комнаты, молясь, чтобы найти Уорсингтона до того, как потеряет сознание. Каким-то образом ей удалось добраться до первого этажа, там ее начало ужасно трясти. Уорсингтон стоял возле длинного стола и чистил серебряный чайный сервиз. Услышав ее голос, он обернулся и побледнел как полотно.

— Миледи…

— Я сама виновата, — прошептала она. — Вам придется вести автомобиль, Уорсингтон, потому что, мне кажется, я сейчас упаду в обморок.

Он подхватил ее, когда она качнулась вперед.


Глава 10 часть 1


Поездка в деревню прошла быстро и относительно безболезненно, потому что Уорсингтон добыл откуда-то бутылку бренди, и пока они доехали до больницы, половину ее содержимого он вылил в горло Женевьевы.

Наложение швов оказалось малоприятной процедурой. К счастью, врач сделал свое дело быстро и с большим мастерством. Уорсингтону пришлось дать торжественное обещание впредь не допускать леди Женевьеву на кухню или в другие места, где у нее появится соблазн взяться за нож не с той стороны.

— Это был его чертов меч, Уорсингтон, — сердито проворчала Женевьева, пока он помогал ей сесть в машину.

— Я знаю, миледи, — сказал Уорсингтон в своей обычной невозмутимой манере. — И это нехорошо говорить «чертов»…

— Проклятый, чертов меч, — буркнула Женевьева, когда он захлопнул дверцу. В конце концов, он ее слуга, а не мать. Ей уже тридцать лет, и она достаточно взрослая, чтобы самой выбирать ругательства.

К тому времени, когда они добрались домой, она в полной мере ощутила смесь боли и старого бренди. Она хихикала всю дорогу, поднимаясь по лестнице с помощью Уорсингтона, а затем, пошатываясь, упала на кровать Кендрика. Пробормотав что-то невразумительное, она тут же захрапела.

Уорсингтон снял с нее туфли и укрыл одеялом, цокая при этом языком и качая головой. Все же ему очень нравилась эта отважная американка, которая в эту минуту столь очаровательно храпела. Кому, как не этой девчушке под силу вытащить Кендрика из той бездны отчаяния, в которой он пребывал вот уже семь столетий?

Уорсингтон знал на эту тему абсолютно все. Недаром он был прямым потомком оруженосца, который прислуживал Кендрику в тринадцатом веке. С самого детства ему пришлось выслушивать истории о плохом настроении их господина. После смерти отца Уорсингтон без колебаний принял на себя обязанности управляющего. Он был очень предан молодому хозяину и старался изо всех сил, чтобы хоть как-то облегчить его страдания.

А вот теперь у них есть Женевьева. Уорсингтон был ею очарован с той минуты, как она объявила спальню Кендрика своей. Мужество, проявленное ею с тех пор, только добавило ей уважения в глазах старого слуги. Как жаль, что у такой прекрасной пары нет будущего. Среди всех женщин из рода Баченэнов только Женевьева смогла бы стать достойной супругой для Кендрика. Видит бог, Кендрику была нужна жена. Все годы, которые Уорсингтон провел с молодым хозяином, улыбка того была либо мрачной, либо полной горечи. Чтобы он смеялся? Никогда. Ворчал? Постоянно. А все те Баченэны, которых он довел до сумасшествия? Уорсингтон печально покачал головой, опустил полог кровати и вышел из комнаты. Пришло время сердцу Кендрика оттаять, а Женевьева должна помочь ему в этом деле.

Уорсингтон поднялся на третий этаж и зашел в кабинет хозяина. Кендрик был еле заметен в своем массивном кресле.

— Как она себя чувствует? — прошептал он.

— В данный момент не очень трезвой, милорд. Она чуть было не отрезала себе пальцы. Правда, врач меня уверил, что она выздоровеет. Когда я уходил из вашей спальни, она храпела, как медведь.

Кендрик закрыл глаза.

— Слава богу, — сказал он с видимым облегчением. — Позаботься о ней, Уорсингтон. Пройдет несколько дней, пока ко мне вернутся силы. — Он открыл глаза и пронзительно посмотрел на Уорсингтона. — Ведь ты уделишь ей все свое внимание, не так ли?

Уорсингтон мог поклясться, что в голосе своего хозяина он услышал легкое беспокойство.

— Конечно, милорд. Она шагу не сделает без моего ведома.

Кендрик кивнул и снова закрыл глаза.

— Не дай бог, с ней что-нибудь случится, Уорсингтон. Я бы этого не вынес.

Уорсингтон смотрел, как его хозяин задремал. При других обстоятельствах, он бы заподозрил, что стал утомлять своих собеседников: ведь они засыпали буквально у него на глазах!

Улыбаясь, он вышел из комнаты. В первый раз за все время он услышал, как Кендрик интересовался чьим-то самочувствием, кроме своего собственного. Да еще с таким пылом! Это был добрый знак.


Единственное, что запомнила Женевьева о двух последующих днях, это ужасная боль в руке, и Уорсингтон, который заставлял ее глотать какие-то лекарства. Казалось, каждый раз, как только у нее начинались боли, он тут же появлялся из воздуха. Однажды ей удалось пробыть в сознании достаточно долго, чтобы спросить о Кендрике и узнать, что тот набирается сил у себя наверху. После этого она снова заснула.

Три дня спустя после несчастного случая она заставила себя выползти из кровати. После душа, который длился, казалось, целую вечность, она достала из шкафа свою любимую ярко-красную пижаму с зашитыми стопами, которые придавали ей по-детски смешной вид. Наконец-то, что-то знакомое и удобное! Для полного счастья ей не хватало только ведерочка ее любимого мороженого Haagen-Dazs и приятного тепла от камина.

Когда она двигала рукой, швы на пальцах неприятно стягивали кожу. Она осторожно разогнула пальцы и взглянула на два уродливых красных пореза и черную нитку, которая стягивала плоть в этом месте. Ох, как же она была близка к тому, чтобы отрезать себе пальцы! Должно пройти очень много времени, прежде чем она хоть на дюйм приблизится к мечу Кендрика.

Она опустила руку и направилась к двери. Чем быстрее у нее будет мороженое, тем быстрее она выздоровеет. Может, Уорсингтон даст какую-нибудь кухонную рукавицу, чтобы она не видела последствий своей дурости.

Уорсингтон как раз собирался подняться по лестнице, когда она появилась наверху. Он нес серебряный поднос с огромной порцией шоколадного мороженого и вазочкой горячего карамельного соуса. Ее смех больше походил на вздох облегчения.

— Только не говори, что и ты в последнее время читаешь мои мысли, — простонала она.

Уорсингтону удалось изобразить некое подобие улыбки.

— Миледи, ваши кулинарные предпочтения настолько просты, что их и дурак предскажет. Вам нужно попробовать другой сорт. Вам никогда не хотелось малинового мороженого?

— Никогда в жизни. Пускай все мои калории будут роскошного шоколадного цвета. Мы будем есть внизу?

— Его светлость настолько надоел мне расспросами о вашем здоровье, что я подумал, не захотите ли вы заглянуть к нему в кабинет и хоть немного его успокоить.

— Он спрашивал обо мне? — спросила она, заливаясь румянцем.

— Каждый божий день. Я думал, что с ума сойду от его бесконечных вопросов.

Женевьева с трудом сдерживала улыбку.

— Нам ведь не нужно, чтобы ты сошел с ума, Уорсингтон, верно? Я пойду и его успокою.

Уорсингтон кивнул и поднялся с ней на третий этаж. Он не удосужился постучать в дверь кабинета. Вместо этого он ее открыл и втолкнул Женевьеву внутрь.

Кендрик сидел в кресле, и был он почти прозрачным.

— Что с тобой случилось? — она быстро подошла к нему и опустилась на колени возле кресла.

— Я только немного бледен, — усмехнулся он. — Это пройдет.

— Бледен? — недоверчиво спросила она. — Да тебя почти не видно.

— Я просто устал, — прошептал он. Было заметно, что сама речь отнимает у него силы. — Оторвать рукав блузки для меня все равно, что для тебя поднять машину с земли. Это стоило мне уймы энергии.

— Прости меня, — с отчаянием сказала она. — Кендрик, это я во всем виновата. Мне и в голову не приходило причинить тебе боль…

Он поднес палец к губам, а потом снова уронил руку на грудь.

— Ты должна радоваться. За все то время, что я был призраком, я и пальцем не шевельнул ни для кого из Баченэнов. Ты, миледи, первой удостоилась этой чести.

— Меня это вовсе не радует. Выглядишь ты ужасно.

— Это только с виду. Я себя чувствую не так уж плохо. — Уверил он ее. — Уорсингтон, — он поднял глаза на слугу, — что ты там принес для моей леди?

— Никакой здоровой пищи, милорд.

Кендрик нахмурился.

— Тогда унеси все это и приготовь ей что-нибудь полезное для здоровья.

— Я хочу свое мороженое, — вмешалась Женевьева.

— Живей, Уорсингтон, — сказал Кендрик, не обращая внимания на Женевьеву. — И принеси еду сюда. Видно, мне придется самому проследить, чтобы она быстро пошла на поправку.

— Я хочу свое мороженое, — повторила Женевьева, бросая на Уорсингтона предостерегающий взгляд.

Кендрик тоже грозно взглянул на управляющего.

— Иди же, старина. И возвращайся только с чем-нибудь полезным для Женевьевы.

— Черт побери, я сама в состоянии решить, что мне есть, — сказала она упрямо и встала, скрестив руки на груди. Она вдруг представила, насколько смешно выглядит со стороны в своей детской пижаме-ползунках, конским хвостом на голове и упрямо вздернутым подбородком. И Кендрик, и Уорсингтон выглядели так, будто с трудом сдерживают смех. Женевьева поняла, что отступать уже поздно, поэтому она твердо решила защищать свои позиции.

Кендрик приподнял брови и обратился к своему слуге.

— Леди что-то сказала.

— Действительно, — согласился Уорсингтон.

— У меня такое чувство, что лучше нам с ней не связываться. Вид у нее довольно свирепый.

Уорсингтон опустил поднос на стол, затем поставил рядом с Кендриком тяжелое деревянное кресло и пригласил Женевьеву сесть. Ей ничего не оставалось, как последовать его приглашению. Через минуту поднос оказался у нее на коленях.

— Принеси ей что-нибудь полезное на десерт, Уорсингтон, — криво усмехнулся Кендрик. — Я прослежу, чтобы она все съела.

Не обращая внимания на Кендрика, Женевьева полила мороженое горячим карамельным соусом и положила в рот огромную порцию любимого лакомства.

— Вкусно?

Она готова была разозлиться, но достаточно ей было взглянуть в его бледно-зеленые глаза, увидеть еле заметную улыбку, а потом еще и эту прелестную ямочку на щеке, как она тут же сдалась, и улыбнулась в ответ.

— Божественно.

— Какое оно на вкус?

Она посмотрела в сторону и постаралась облечь свои чувства в слова.

— Нежное, как тающий шелк. И сладкое как грех.

— Звучит опасно.

Она хотела согласиться, но вдруг ее осенило. Как это печально, ведь ничего этого он никогда не почувствует. А сейчас он такой слабый и бледный, и в этом ее вина…

— Мне так жаль, — тихо сказала она.

Он покачал головой.

— Тебе не за что просить прощение. Но ты можешь кое-что сделать, чтобы искупить свою вину, если ты, конечно, согласишься.

— Все, что пожелаешь.

Он еле заметно улыбнулся.

— Следи за своими обещания очень внимательно, леди. Моя мать всегда говорила, что я строго слежу за выполнением данных мне обязательств.

— Я буду об этом помнить. А теперь, что я должна для тебя сделать, что бы это не было незаконным, отвратительным или безнравственным?

Он рассмеялся.

— Ты резко ограничила мой выбор. Вообще-то я хотел, чтобы ты включила телик и нашла спортивный канал. Мне очень хочется посмотреть футбольный матч. Или может, тебе хочется чего-нибудь другого?

— Я не очень сильна в американском футболе, но с удовольствием составлю тебе компанию.

Она встала и поставила поднос с остатками мороженого на приставной столик возле двери, а затем вернулась обратно к своему креслу.

— Как бы я мог отказать женщине в таком очаровательном нижнем белье? — проворчал он, окидывая взглядом ее мешковатую пижаму.

Женевьева уселась в кресло и принялась быстро переключать каналы, чтобы отвлечь его внимание. Она не задумываясь пришла сюда в своей нелепой пижаме, и теперь чувствовала себя очень глупо. Может, Кендрик и был призраком, но это был призрак стопроцентного мужчины. Его пристального взгляда и медленной раздевающей улыбки было достаточно, чтобы вогнать ее в краску.

— Ну вот, — сказала она торжествующе. — Это подходит?

— Университетский матч, — с сожалением вздохнул он. — Ладно, пускай будет. Все равно лучше мы сейчас ничего не найдем.

Она положила пульт управления возле его руки и снова покраснела, поймав на себе его взгляд.

— Прекрати сейчас же, — прошипела она со смущением.

— Я же только смотрю, Женевьева. В этом нет моей вины. Это вроде того, как малыш смотрит на витрину магазина с игрушками — ему очень хочется их получить, но у него на это нет никакой надежды.

Она схватила одеяло, висевшее на подлокотнике его кресла, и плотно в него укуталась.

— Любитель подглядывать, — фыркнула она.

Он расхохотался и продолжал смеяться до тех пор, пока снова не стал терять голос.

— Оказывается, ты девушка очень тонкого воспитания. Впредь я постараюсь не столь явно пожирать тебя похотливым взглядом.

Затем он с воодушевлением начал разглагольствовать о правилах американского футбола, не обратив внимания на то, что снова заставил ее покраснеть. Она благодарила небо за то, что он призрак, а не настоящий мужчина. Когда она представила, как он обнимает ее своими сильными руками, касается тонкими пальцами, целует…

— Женевьева, ты меня не слушаешь, — сказал он. — Ты не сможешь наслаждаться игрой, если не узнаешь ее правил.

Женевьева заставила себя посмотреть ему в глаза.

— Я тебя слушала, — солгала она.

— Тогда скажи, что делает защитник.

Что за глупый вопрос.

— Защищает, конечно, — ответила она, очень довольная своей сообразительностью.

— Получатель?

— Получает.

— Что?

Черт, он начинает задавать технические вопросы.

— Мяч?.. — рискнула она.

— Ответ правильный, но ты просто угадала. Я вижу, моя дорогая, тебе это неинтересно.

— Да нет же, мне интересно, — заверила она его. Кого она пыталась обмануть? Да она бы слушала, как он излагает основы квантовой физики, только чтобы иметь возможность сидеть и слушать его глубокий голос, следить за тем, как воодушевляется его бледное лицо, знать, что все его внимание сосредоточено на ней одной. О да, чтобы всем этим насладиться, она с удовольствием изучит правила игры в футбол.


Глава 10 часть 2


— Ну что ж, хорошо, — сказал он, удобнее усаживаясь в кресле, — давай вернемся к игрокам нападения. Во-первых, ты помнишь, кто такие линейные игроки?

— Это такие огромные мужики, которые сбиваются в кучу, — послушно ответила она.

Он усмехнулся, как будто она сказала что-то забавное.

— Ну более-менее… а те, кто отбегают назад?

— Это те, кто получают мяч, а потом на них набрасываются здоровенные мужики из другой команды, чтобы этот мяч отобрать.

Лицо Кендрика расплылось в улыбке.

— Прекрасно. А как насчет игроков, получающих мяч?

— Если им повезет, и они захватят мяч в конечной зоне, они проделывают такие забавные танцевальные па и позволяют свои товарищам по команде наваливаться на них сверху. Вот чего я никогда не могла понять, Кендрик. Зачем они постоянно хлопают друг друга по заднице? Ты же не делал этого, когда был рыцарем, верно?

Он засмеялся.

— Нет, Женевьева. Но тогда были совсем другие времена. И прими мои извинения. Ты слушала достаточно внимательно. А теперь расскажи мне о квотербеке[1 - Игрок, разыгрывающий мяч, так сказать центральная фигура в американском футболе — прим. переводчика].

Это было уж слишком. В свое время она достаточно долго вздыхала об известном игроке Стивене Янге.

— Кендрик, — начала она терпеливо, — я знаю, кто такой квотербек и в чем состоит его задача. Мне кое-что известно об американском футболе.

— Это я вижу, — довольно усмехнулся он. — Тогда почему бы тебе не рассказать мне о защите?

Она скривилась.

— Лучше я тебя послушаю.

— Да я и так все о ней знаю.

— Вот поэтому тебя так интересно слушать.

Он сжал губы, но было заметно, что он еле сдерживает смех.

— Ты мне зубы заговариваешь.

— Согласись, у меня это отлично получается.

На этот раз Кендрик не выдержал и рассмеялся.

— Хорошо. Я объясню, но слушай внимательно. Игра уже скоро начнется, и я надеюсь, что ты сможешь назвать позицию каждого игрока.

— Как скажете, милорд.

Он снова пустился в детальное обсуждение, кто что делает, в какой позиции и с кем. Женевьева понимала, что сможет все это понять, когда присмотрится к игре. Кажется, Кендрик тоже это понял. Он закончил свою речь как раз перед началом матча.

Женевьева не знала, смотреть ли ей на экран или на Кендрика-болельщика. Она бы предпочла последнее.

Пока она это осознала, игра закончилась, и глаза у Кендрика слипались от усталости. Он подарил ей сонную улыбку.

— Не возражаешь, если я немного вздремну?

Она покачала головой.

— Мне нужно идти.

— Нет, — быстро сказал он, — останься. Пожалуйста.

Разве могла она отказать? Она медленно села, снова заняв свое место в кресле.

— Наверное, мне все же следует немного присмотреть за тобой. Уж очень ты бледен.

Он кивнул с самым серьезным видом.

— Я очень нуждаюсь в уходе. Желательно круглые сутки.

Женевьева не смогла унять румянца, залившего ее щеки. К счастью, Кендрик, казалось, ничего не заметил. Он закрыл глаза и удобно устроился в кресле. Она не слышала его дыхания, но видела, как его грудь со временем стала подниматься и опускаться медленно и ровно. Видно, он умел засыпать очень быстро.

Когда Женевьева убедилась, что он крепко спит, она повернулась к нему лицом и с удовольствием стала его рассматривать. Он не был похож ни на кого из ее прошлой жизни. Большинство мужчин, которых она знала, были либо неудачниками, как ее отец, либо тиранами. Это при том, что и выбора-то у нее большого не было. Потом, когда она училась в колледже, и свидания перестали быть для нее проблемой, она почти сразу же от них отказалась. Она предпочитала часами упиваться книгами и мечтами, чем иметь дело с настоящими, невымышленными мужчинами. Это не значит, что среди ее приятелей не было лиц мужского пола. Но было их немного, и все они относились к ней, как к сестре.

С Кендриком все было иначе. Если она и вызывала в нем что-то, кроме раздражения, то уж точно, не братские чувства. Взгляд, которым он окинул ее, когда разглядывал ее пижаму, до сих пор вызывал румянец у нее на щеках. Она знала этот взгляд. Именно так смотрели герои кинофильмов и немногие из ее приятелей, когда они ухаживали за другими девушками. Но никогда никто не смотрел так на нее. До сегодняшнего дня.

Она не считала себя красавицей; просто никогда об этом не задумывалась. Она ловко управлялась со своей работой. И со своими мечтами. Долгое время она верила, что это все, что ей нужно для жизни.

А потом ее мечты превратились в реальность. Она попала в мир, где все было иначе, чем в ее прошлой жизни. У нее был замок, прекраснее которого она и вообразить не могла. И у нее был сказочный принц. Его грубость поначалу ее раздражала, но потом она поняла, что отчасти поведение Кендрика объяснялось трагичностью ситуации, в которой он оказался, а иногда это было обычной бравадой. Кендрик не был таким уж бессердечным злодеем, каким он хотел выглядеть.

Она неторопливо изучала его черты. В первый раз она находилась так близко от столь могучего мужчины. Странно, но его размеры и мощная мускулатура вовсе ее не пугали. Она тут же поняла причину. Он был призраком, существом, чуть более материальным, чем ее фантазии, но не настолько реальным, чтобы представлять для нее угрозу. Да, такой бы мужчина ей подошел. Он был грубым и невыносимым, но в то же время его привычка поддразнивать была просто очаровательной. И смотрел он на нее так, как будто находил ее привлекательной. Не желанной, нет, это было бы чересчур, но вот привлекательной… В это она могла бы поверить.

Она посмотрела на руку Кендрика, лежавшую на подлокотнике кресла, всего в нескольких сантиметрах от нее, и в голову к ней пришла совершенно нелепая мысль. Что он почувствует, если она к нему дотронется? А что почувствует она?

Женевьева осторожно положила свою руку поверх его руки. Она почувствовала легкое покалывание, как будто ее коснулся слабый электрический разряд. Ее рука прошла через его руку и коснулась ручки кресла. Она смотрела, как зачарованная. Рука Кендрика обволакивала ее руку, как аура. Это происходило на самом деле, хотя казалось чем-то нереальным. А если так и есть? Она откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и всецело отдалась своему воображению. Какая разница, в каком они столетии? Кендрик принадлежал ей, и только это имело значение.

А если бы она перенеслась в тринадцатый век? Она была бы хозяйкой Сикерка, сиротой, окруженной со всех сторон подлыми конкурентами, которым нужны были только ее земли, а на нее им было наплевать. В самый опасный момент появился бы Кендрик на черном боевом коне и раскидал бы негодяев несколькими ударами огромного меча. Женевьева представила, как она стоит на лестнице перед замком в платье, которое показал ей Кендрик несколько дней назад в саду, и терпеливо дожидается, когда же он за ней придет. Он подъехал бы к ней на коне, посмотрел бы на нее сверху, улыбаясь своей ослепительной улыбкой, и сказал что-то вроде: «Теперь, когда я очистил твои земли от этих мерзавцев, может, ты проедешься со мной?»

Нет, Кендрик бы так не сказал. Скорее всего, он бы протянул ей руку и нахмурился. А потом бы сердито сказал: «Иди сюда, девица. Это легкое упражнение в фехтовании перед ужином несколько меня утомило. У меня нет желания идти пешком в часовню, чтобы жениться на тебе. Мы поедем на лошади». Потом бы он схватил ее на руки, поворчал бы немного о том, сколько хлопот она ему доставляет, обнял бы ее и целовал до потери пульса. Женевьева улыбнулась про себя. Да, ему бы это подошло.

А если бы они встретились в наше время? Кто-нибудь притащил бы ее на одну из этих нудных вечеринок, где все только и делают, что сплетничают, а она, как всегда забилась бы в угол, где бы ее никто не потревожил. Она бы заметила его среди толпы, в окружении стайки красавиц, которых он очаровал одним движением пальца. Он бы поднял глаза и заметил ее, и между ними пробежали бы искры. Не говоря ни слова он покинул бы своих обожательниц и подошел к ней. Они могли бы путешествовать по всему миру на его личном самолете или переплыть через семь морей на его яхте. Место не имело значения; он смотрел бы только на нее.

А может, он был бы одиноким писателем, который нуждался в реставрации своего средневекового замка? Она улыбнулась; это прозвучало так знакомо. У них была бы любовь с первого взгляда. Он бы ухаживал за ней, осыпая ее милыми безделушками, нежными записками, цветами из собственного сада.

Женевьева вздохнула. Почему-то она с трудом могла представить Кендрика, орудующего граблями в саду. Пускай уж остается верхом на коне, с влажными от пота волосами, прилипшими к шее, и звенящей на каждом шагу кольчуге. Он принадлежал тому опасному миру. Может, поэтому он обожал футбол. Тот служил единственным напоминанием о давно прошедших сражениях.

Она открыла глаза и посмотрела на него. И замерла. Он проснулся. И смотрел на нее. О, этот взгляд, полный нежности и любви! Женевьева почувствовала, что падает и тонет в чувственной теплоте его глаз. Ласковой, соблазняющей и манящей теплоте.

Внезапно она почувствовала, как щеки ее жарко запылали.

— Ты слышал… — голос ее прервался от смущения. — Слышал мои мысли?

Он медленно покачал головой, не отрывая от нее взгляда.

Она с облегчением прикрыла глаза и отпустила его руку.

— Нет…

Она взглянула на него.

— … не двигайся, — закончил он фразу. Он повернул ее забинтованную руку ладонью кверху. — Дай мне руку, любимая.

Тепло вдруг сменилось бушующим пламенем. А если он видел все ее глупые фантазии? Ей захотелось закрыть лицо руками и расплакаться от унижения. Вся ее отвага, которая позволяла ей сносить выходки Кендрика, размахивающего перед ней мечом, внезапно исчезла. И Женевьева сделала, наконец, самое разумное за весь день.

Она вскочила и убежала.

Она неслась как сумасшедшая, молясь, чтобы Кендрик был слишком слаб, чтобы следовать за ней. Она заперла дверь на ключ и нырнула в кровать. Она натянула одеяло на голову, как будто это помогло ей укрыться от Кендрика и своего глупого воображения.

О боже, смилуйся надо мной.

Она влюбилась в призрака.


Глава одиннадцатая


Кендрик сидел на только что купленном двухместном диванчике и нетерпеливо постукивал ногой. Хотя скорее нервно, чем нетерпеливо. Он знал, что скоро придет Женевьева, и откровенно говоря, не был уверен, что ей понравится то, на что он заменил свое большое кресло. Может, кушетка выглядела слишким интимно?

— Вот черт, — проворчал он, — и откуда только это взялось?

Он имел в виду постукивание ногой, нервное движение, которого никогда раньше за собой не замечал. Да и зачем ему было прежде нервничать? В прошлом женщины сами гонялись за ним, как гончие за несчастным животным. Он провел больше времени, отбиваясь от них, чем стараясь привлечь их внимание. Он был известен как за геройские деяния на поле битвы, так и в постели, что наряду со слухами о его богатстве привлекало распаленных дамочек даже с юга Италии. Богатые вдовы, скучающие аристократки и экзальтированные девицы: все они пускались на хитрые уловки в надежде затащить его в постель.

А сейчас он вдруг занервничал? И все потому, что боится испугать женщину, которой даже коснуться не может? Ну что за дурацкая ситуация! Отец лопнул бы со смеху, если бы сейчас его увидел.

Прошла неделя с тех пор, как Женевьева сбежала из его кабинета, и за это время кое-что случилось. К нему вернулись силы. Вобщем-то он быстро оклемался, но ему было выгодно продлить процесс выздоровения, чтобы Женевьева ухаживала за ним все это время.

Однажды ему удалось снова затащить ее в свое убежище. Ему до смерти хотелось заглянуть в ее мысли и узнать, что же заставило ее тогда столь стремительно сбежать из его кабинета, но каким-то образом он нашел в себе силы сдержаться. О чем бы она ни думала, она не хотела, чтобы он об этом знал. Может, это к лучшему. Он был уверен, что Женевьева была о нем невысокого мнения. Он беспокойно заерзал на кушетке. Последняя мысль ему не понравилась.

Следующим значительным событием было осознание собственных чувств. Сначала он был уверен, что его увлеченность девушкой дело временное. Скоро она ему надоест и он потребует переписать замок на свое имя. Он надеялся, что весь процесс займет от силы недели две, не больше.

А потом он понял, что влюбился в нее.

Он мог с полной уверенностью сказать, когда именно это произошло. Не тогда, когда она старалась пробраться в спальню Кендрика, уверенная, что он не может пройти через запертую дверь. И не когда она чуть не пришибла его дверцей от холодильника. И даже не тогда, когда он пригласил ее в свой кабинет, и она с интересом рассматривала его личные вещи и семейный портрет.

Нет, это было тогда, когда, очнувшись после легкого сна, он увидел на своей руке легкую ладошку женщины в смешной пижаме; женщины, которая улыбалась такой дивной улыбкой, как будто только что обрела свое счастье. Затем она открыла глаза, и в их глубине он заметил яркое сияние ее грез; каким-то образом он почувствовал, что является их частью. Святые угодники, как же ему хотелось привлечь ее к себе и целовать до потери дыхания!

Он тяжело вздохнул и провел рукой по волосам. Уйти сейчас казалось делом немыслимым. Чтобы Женевьева покинула замок? Не может быть и речи. Хорошо это или плохо, они должны вместе встретить уготованное им судьбой. В конце концов она, скорее всего, перепишет замок на его имя, и тогда он сможет перейти в иной мир и ждать ее там.

Это в том случае, если мысли их совпадают.

Раздался легкий стук в дверь, и не дожидаясь ответа, Женевьева вошла в комнату. Кендрик тут же положил ногу на ногу, стараясь придать своей позе небрежный вид. Он мельком взглянул на нее, надеясь, что не заметит в ее глазах неприязни. Она была единственной женщиной за все семьсот лет, сердце которой ему бы хотелось завоевать. Он не знал, что будет делать, если она его отвергнет.

Она робко улыбалась. Ей было все еще не по себе после того полудня, когда она коснулась его руки. Но это пройдет. Он очень терпеливый мужчина. Со временем она научится доверять ему. По крайней мере, она улыбалась, а не готовилась сбежать при виде злосчастной кушетки. По его губам скользнула улыбка.

— Очень удобная вещица, — кивнула она с одобрением, подошла к кушетке сзади и пощупала обивочную ткань. — Но каким образом тебе удалось ее сюда затащить? Или лучше спросить — когда?

— Вчера ночью. Торговцы в городке привыкли, что Уорсингтон выбирает для покупок довольно странное время. Мне стало совестно, что ты сидишь в таком неудобном кресле, и я купил вот это.

Она улыбнулась.

— Вы слишком добры, милорд.

— Садись же, попробуй, удобно тебе или нет, — сказал он с видимым безразличием, как будто ему было все равно, сядет она с ним рядом или нет. Спокойно, Сикерк. Ради всего святого, не смотри на нее таким отчаянным взглядом.

Женевьева медленно обошла вокруг кушетки, и села. Если бы она села чуть дальше, она оказалась бы в самом углу диванчика.

— Тебе сегодня удалили швы? — вежливо поинтересовался Кендрик. — Могу я взглянуть?

Она протянула руку и подскочила от неожиданности, когда он нагнулся, чтобы посмотреть вблизи.

Нужно немедленно отвлечь ее внимание, иначе она снова убежит.

— Как насчет футбола? — предложил он. — У меня есть матч, записанный на видео. Я его еще не смотрел.

— Звучит заманчиво, — кивнула она. — Может, моя команда выиграет у твоих Райдеров.

Ее команда, как же. Кендрик почувствовал, что начинает хмуриться.

— Стив Янг играет как кривоногая баба, — с ударением сказал он.

— А вот и нет.

— Да-да. Я мог бы бросить мяч вдвое дальше и вдвое сильнее, чем он. И мне не нужна была бы первая линия для защиты, — грубо добавил он.

Она посмотрела на него с улыбкой.

— Конечно, милорд.

Кендрик окинул ее хмурым взглядом за то, что она осмелилась разговаривать с ним свысока, она же в ответ громко рассмеялась.

К счастью, он не был настолько рассержен, чтобы не заметить, что она расслабилась и уже не так стискивает подлокотник. Он постарался, чтобы его грозная мина не сменилась улыбкой. Было похоже, что отвлекающий маневр — самая лучшая тактика для завоевания сердца Мисс Женевьевы Баченэн.

Игра началась, и понадобились считанные секунды, чтобы Женевьева полностью в нее втянулась. Он смеялся над ее бурной реакцией, потому что она так же легко впадала в спортивный раж, как и он сам. Потом его вывели из себя ее комментарии по поводу атлетического сложения игроков. Они были не так уж и хороши, а скорее даже неуклюжи в этой своей облегающей спортивной форме. Вот он бы лихо выглядел на поле! Его так и подмывало хоть на минуту показаться ей в форме игрока. Но потом он подумал, что это был бы явный перебор.

Во время перерыва она заскучала, и Кендрик позволил ей войти в свое убежище, в глубине сердца упиваясь тем, с каким безграничным интересом она рассматривает собранные им вещи. Накануне он пошел следом за ней несколько минут спустя и застал ее в тот момент, когда она легонько проводила пальцами по тунике, которую он носил, когда был жив. Это зрелище заставило его сердце сжаться, и он поспешно ретировался, чтобы не мешать ей. Он взобрался на стены замка и дал волю слезам отчаяния, а потом начал изводить себя видом Женевьевы, которая гладила тунику, которую он когда-то носил.

Тяжело вздохнув, он положил ноги на столик, стоящий перед ним, и заложил руки за голову, удобно откинувшись на спинку кушетки. Он был глубоко разочарован тем, что не мог коснуться Женевьевы, и в то же время он чувствовал себя по-настоящему счастливым. В первый раз за все столетия он ощущал себя таким, каким он был прежде. Куда-то подевались всепоглощающие мысли о мести, которые преследовали его с утра до ночи. Исчезла горечь от предательства Матильды и Ричарда. Канула в небытие обида, которую он затаил на Провидение, даровавшее ему столь жалкую участь.

Вместо этого он чувствовал благодарность. Он никогда не думал, что семьсот лет ожидания принесут ему такое сокровище, как эта женщина. Немного поколебавшись, он согласился с тем, что даже благодарен за свое мрачное прошлое. Если бы не было темноты, как он смог бы оценить свет, который принесла с собой Женевьева?

Она ворвалась в его безрадостное существование как ураган, и не успел он оглянуться, как очутился в ее радостном мире. Как он мог не поддастся очарованию ее смеха, которым она встречала его неуклюжие попытки ее напугать? Как он мог не восхищаться ее неуемной энергией, энтузиазмом и радостью, которую она черпала из повседневных мелочей? С ее помощью он вспомнил острый запах соленого ветра, ему казалось, что он снова касается земли в саду, чувствует вкус простых блюд, приготовленных Уорсингтоном.

И потом еще была она сама. Как женщина. Ее несмелая улыбка приносила ему несказанную радость, ее смех очаровывал его, он был в плену ее прекрасны карих глаз. Он обожал смотреть, как Женевьева снует по замку в своей забавной красной ночной одежде, в которой она напоминала взрослого ребенка.

Единственное несчастье заключалось в том, что он никогда не сможет быть для нее тем, кем он хотел бы быть. Ему не дано ее обнять, погладить ее волосы, поцеловать. Никогда не лежать ему ночью рядом с ней, крепко прижимая к себе ее стройное тело. Никогда не поднимет он ее на руки и не отнесет на берег, чтобы там любить ее в теплых лучах летнего солнца.

Может, надо было, чтобы прошло семь столетий, чтобы он мог по-настоящему сожалеть о том, что никогда уже к нему не вернется. При жизни он, наверняка, не обратил бы на нее внимания. Главным для него тогда было получить рыцарское звание и отправиться на поиски приключений. После того, как закончился крестовый поход, он скитался по Европе, нанимаясь на военную службу. Это была суровая жизнь, полная опасностей, крови и смертей.

Он стал циником. Тогда он этого не сознавал, но случилось именно это. Женщины были для него в некотором роде жизненным удобством. Он мельком вспомнил с десяток женщин, которые добивались его расположения по той или иной причине. Многие из них затаскивали его в постель просто ради победы или развлечения. И это нисколько не ранило его чувств. Рассказы красавиц о его любовных подвигах только улучшали его репутацию.

Были также женщины-мстительницы, которые использовали его, чтобы досадить другим мужчинам. По утрам он не раз имел стычки с рассерженными обманутыми мужьями. О таких женщинах он старался не вспоминать.

Были еще две или три девицы с мечтательными глазами, которых он сразу предупредил, что никогда на них не женится. Он мог предложить им лишь короткую любовную интрижку, что было для них даром небес, потому что впереди их ждало безрадостное замужество.

Случались в его жизни вдовы или женщины, старше его по возрасту; они ценили его чувство юмора, считали себя ему ровней и не тратили время на глупые игры. Это была любовная связь по взаимному согласию, без всяких обязательств. Такие отношения приносили удовольствие, пока они продолжались, и оканчивались они дружелюбно, без обид.

Тут ему пришло в голову, что среди всех этих женщин, мысленно прошедших перед его взором, не было Матильды. Он усмехнулся. Нет, он никогда не любил ее по-настоящему. Она была лишь средством для осуществления цели.

А целью была Женевьева.

Он уронил руки на колени и закрыл глаза. Интересно, что сказала бы Женевьева, если бы он признался ей в любви?


Женевьева ходила по святилищу Кендрика, прикасаясь ко всем собранным здесь предметам. Интересно, а он сам когда-нибудь прикасался к ним? Она подошла к витрине, за которой находилась его одежда. Каждый день она открывала стеклянную дверцу и нежно гладила выцветшую ткань.

Она опустила стекло и постаралась отвлечься. Она теряла рассудок. Никак по-другому нельзя было объяснить то, что она чувствовала в последнее время. Кендрик был призраком. Даже если бы он им не был, он был человеком из другого, чуждого ей мира. Казалось, он готов был предложить ей дружбу, а как насчет других чувств? Она покачала головой. Наверное, ему это и в голову не приходило.

Она подошла к письменному столу и подняла глаза на портрет. Наверное, когда-то это была чудесная семья. Она могла легко представить, как мальчишки строят друг другу разные каверзы: даже на портрете они выглядели отчаянными сорванцами. В их глазах сверкали те же озорные искорки, что и в глазах их отца. Робин Артейн одобрительно улыбался ей сверху, и она улыбнулась ему в ответ. Скорее всего, он был самым задиристым из всей компании.

Леди Анна. Ее красота была просто неземной. И это не имело ничего общего с бледным золотом ее волос или глазами редчайшего зеленого оттенка. Все дело было во внутренней красоте, благородстве ее души, которую ощущал каждый, кто смотрел на ее портрет. Женевьева с радостью бы с ней познакомилась. Она не сомневалась, что вместе они бы отлично провели время.

Она опустила взгляд на письменный стол Кендрика, но не нашла там ничего, достойного внимания. Какая-то конторская книга со счетами, но ее мало интересовало, что там записано. Она уже собиралась повернуться и уйти, как внимание ее привлек листок бумаги. Она нагнулась и взяла документ, похожий на выписанный кем-то счет.


Лорд Кендрик де Пьяже, счет на оказание услуг на сумму 25000 фунтов.


На нем стояла подпись Брайана Макшейна.

Она с недоумением уставилась на клочок бумаги. Не суди поспешно, предупредила она себя, когда в мозгу пронеслись возможные варианты событий. Может, это простое совпадение. Конечно же, Макшейн предложил ей замок из лучших побуждений. И Кендрик вовсе не посылал к ней адвоката, чтобы тот заманил ее в смертельную ловушку. Пока воображение не занесло ее бог знает куда, она взяла счет и твердой походкой пошла в комнату, где стоял телевизор. Похоже, что Кендрик спал, но это ее не остановило. Она громко прочистила горло.

Он открыл один глаз.

— Вызывали, мадам? — с издевкой спросил он.

Она показала ему счет.

— Что это?

Выражение его лица на какой-то миг изменилось, но все произошло так быстро, что Женевьева сомневалась, не было ли это игрой ее воображения. Кендрик медленно выпрямился на кушетке и мельком взглянул на листок бумаги.

— Это здорово напоминает счет от моего поверенного.

— Ты его знаешь? — выдавила она из себя. — Он на тебя работает?

Кендрик улыбнулся.

— Любимая, а как еще ты бы узнала о замке? Конечно, это я послал его за тобой. Признаюсь, что поначалу намерения мои не были такими уж искренними, но ведь сейчас ты не жалеешь об этом, верно?

Она застонала, и упала рядом с ним на кушетку.

— Не смей очаровывать меня своими улыбками! Они на меня не действуют.

Он что, назвал ее любимой? Женевьева постаралась не обращать внимания на волну удовольствия, которая прокатилась по ее телу. Пускай не думает, что ему это сойдет с рук только потому, что он чертовски красив и сидит рядом с ней с невинным выражением лица.

Она помахала пальцем перед его лицом.

— Даже не надейся, что ты так легко отделаешься. Ты послал за мной человека, зная, что он привезет меня сюда на верную смерть. Так это или нет?

Он улыбнулся открытой, мальчишеской улыбкой, надеясь, что та поможет ему смягчить ее сердце. Женевьева нахмурилась, и он тяжело вздохнул.

— Да будет тебе, Джен, — примирительно сказал, придвигаясь к ней поближе. — Ты ведь знаешь, как я сожалею, что поначалу пытался тебя напугать. Я же не знал, какой ты прекрасный человек, иначе я бы ни за что так не поступил.

— Что ты еще пытаешься скрыть от меня?

Он нежно улыбнулся. Ей хотелось закрыть глаза, чтобы не поддаться его обаянию. У этого мужчины напрочь отсутствовали моральные принципы.

— Я неверно судил о человеке, которого раньше не знал, и в последствии горько об этом сожалел. Ты простишь меня за это?

Она сдалась.

— Хорошо, — со вздохом сказала она. — Я тебя прощаю. Кроме того, ты проспал половину матча. Твоя команда проиграет без твоей поддержки. И, — добавила она, — мне до сих пор не нравится то, что ты сделал. Ты подверг этого беднягу большому психическому стрессу. — Она вздохнула, видя, что он почти ее не слушает. — Думаю, что все произошло к лучшему. Твое предложение позволило мне выбраться из затруднительного положения.

Кендрик сделал вид, что не слышит ее. Слава богу, опасность миновала. Только бы ей не пришло в голову благодарить его за то, что он так удачно появился в ее жизни, когда ей больше некуда было податься. Merde, а ведь такое могло случиться!

Вобщем, он ей не солгал. Просто утаил большую часть правды. Потому что правда эта навсегда бы их разделила. Завтра первым делом он позвонит Брайану Макшейну и велит ему держать рот на замке.

Он боялся даже думать о том, что произошло бы, узнай Женевьева, что это именно он настроил против нее всех ее клиентов.


Глава двенадцатая


Брайан Макшейн приподнял штору и выглянул наружу. Уже почти рассвело. Скоро Маледика будет на работе, и улицы будут безопасны. Брайану очень хотелось покинуть свою квартиру вчера ночью, но возможность столкнуться где-то во мраке со своим боссом вовсе его не прельщала. Нет, уж лучше дождаться дневного света.

Он не хотел возвращаться к себе домой после неудачной поездки в Сикерк, но другого выхода у него не было. Во-первых, все свои деньги он прятал в матрасе. Вряд ли бы ему удалось пересечь Ла-Манш, не имея средств. Кроме того, в матрасе были припрятаны и инструменты для подделки документов. Кто знает, что ждет его в будущем? Если когда-нибудь ему попадется документ с подписью Женевьевы Баченэн, он должен быть к этому готов.

Зазвонил телефон. Это, должно быть, Бобби. Он попросил своего бывшего школьного приятеля отвезти его в порт. Он молил Бога, чтобы ничто не помешало его планам.

— Алло?

— Макшейн? Рад, что застал тебя. Нам надо кое-что обсудить.

Лорд Сикерк. Брайан тотчас же начал потеть. Неужели проклятому вампиру удалось покинуть свои земли?

— Милорд, — пропищал он, — где вы?

— А ты как думаешь, болван? — резко сказал Кендрик. — Ты что, совсем рехнулся?

— Прошу прощения, милорд, — быстро ответил Брайан. Соблазн повесить трубку и положить всему конец, был очень велик, но ничего хорошего из этого бы не вышло. А вдруг де Пьяже подошлет к нему одного из своих ужасных сообщников? — Чем могу служить? — выдавил он из себя.

— Я хочу, чтобы ты помалкивал о том, на какие меры пришлось пойти, чтобы заставить мисс Баченэн приехать в Сикерк.

— Ах, вы имеете в виду звонки к ее клиентам? — озадаченно спросил Брайан. — Но, милорд, какое это имеет значение…

— Имеет. Я хочу, чтобы все это осталось строго между нами, — отрезал Кендрик. — Я перечислил на твой счет значительную сумму, Макшейн. Если ты докажешь свою лояльность, возможно, в будущем ты получишь столько же. Но… — здесь его голос перешел в грозное рычание, — если ты не оправдаешь моего доверия, я тебя из-под земли достану. Ты горько пожалеешь, что злоупотребил моим добрым к тебе отношением.

Значительная сумма? Мозг Брайана лихорадочно заработал. Может у де Пьяже и были свои недостатки, но склонность к преуменьшению и скупость не относились к их числу.

— Разумеется, милорд! — воскликнул Брайан. — Я не скажу ни слова, обещаю вам!

— Хорошо, — проворчал Кендрик. — И смотри, не передумай. Уорсингтон, повесь за меня трубку чертова телефона.

Соединение прервалось. Брайан обессилено прислонился к стене; по его лицу ручьями струился пот. Мысль о носовом платке даже не пришла ему в голову. Вытерев рукавом пот со лба, он пошел в спальню собирать чемоданы. По дороге им с Бобби придется заскочить в банк.

Как только он опустил чемодан на пол, раздался стук в дверь. Слава Богу, старый приятель приехал вовремя! Облегченно вздохнув, Брайан бросился открывать дверь.

На пороге стоял Маледика в превосходном итальянском костюме и аккуратно причесанными светлыми волосами. Ну и здоровяк он был! Очень жаль, что сам он никогда не поедет в Сикерк. Они с де Пьяже были бы достойными противниками. Брайан ни за что не пропустил бы такого зрелища. К несчастью, сам он, наверное, до этого не доживет.

Маледика вошел в квартиру и захлопнул за собой дверь. Она закрылась со зловещим щелчком.

— Я не застал тебя в офисе, Макшейн.

— Ах, сэр, я был … аххр!

Брайан не мог говорить. Наверное, потому, что Маледика схватил его за грудки и поднял в воздух.

— Сэр, я могу все объяснить…

— Замолчи. Я вижу, ты приготовился к поездке. Назад в Сикерк, я полагаю?

Брайан энергично закивал головой.

— Позволю себе заметить, что ты набрал вещей для длительной поездки. Я не хочу, чтобы твой визит затянулся, Макшейн. Ты ведь не хочешь снова меня разочаровать, друг мой?

— Нет, сэр, — выдохнул Брайан.

Маледика его не отпустил.

— Ты ведь опять потерпел неудачу?

— Я пытался, сэр, но де Пьяже…

— Мне не нужны оправдания! — завопил Маледика. Он глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух. — Слушай меня, несчастный слизняк, и слушай внимательно. Этот замок принадлежит мне. Я устал ждать. Ты сделаешь еще одну попытку, и в этот раз у тебя все получится. Ты понял?

— Да, — пропищал Брайан.

— Поступай так, как считаешь нужным. Идея с похищением кажется мне весьма интересной, но ведь это просто мое мнение. Мне бы хотелось, чтобы оно стало также и твоим. Я уверен, ты с уважением относишься к моим советам.

— Мне кажется, он держит ее в плену, — Брайан постарался зачерпнуть побольше воздуха.

— Merde, — фыркнул Маледика. — Ради бога, он всего лишь призрак. — Он встряхнул Брайана. — Ты совсем соображать перестал? Мисс Баченэн вскоре покинет замок по той или иной причине. Просто дождись этого. Ради всех святых, неужели я должен сделать это за тебя?

— Нет, сэр!

Маледика поставил Брайана на ноги. Адвокат старался не шелохнуться, пока его босс аккуратно поправил на нем пиджак, сорочку и галстук. Брайан мог только молча смотреть в глаза Маледики, которые, как всегда, были полны холодной, леденящей ярости. Взгляд этих глаз был ужасен еще и потому, что они были разного цвета: один коричневый, другой голубой. Брайан предпочитал смотреть в коричневый глаз. Голубой цвет ассоциировался у него с чем-то неземным, злобным и бесовским. Упаси боже, чтобы он хоть раз перешел дорогу этому человеку!

— Тогда тебе и сам Бог не поможет! — прорычал Маледика. Он повернулся и быстро вышел из комнаты. Дверь с треском захлопнулась за ним.

Брайан тут же бросился в ванную. После того, как его вырвало остатками завтрака, он прополоскал рот и тупо уставился в зеркало. Волосы его были всклокочены, глаза красные, губы плотно сжаты.

Слишком много стрессов.

Когда-нибудь это станет причиной его смерти.


Глава тринадцатая


Женевьева задумчиво гладила пальцами деревянную ручку кресла, вспоминая последний раз, когда она здесь сидела. Той ночью она решила, что им с Кендриком нужно поговорить, а он заявился к ней не с воображаемым, а настоящим кинжалом. Он ужасно ее тогда напугал.

Сейчас он сидел напротив нее и смотрел на огонь в камине. Вид у него был совершенно безобидный, как у разомлевшего в тепле кота. Свои длинные ноги, одетые в джинсы, он вытянул далеко, так что его ступни достигали ее кресла. Он был одет в белую рубашку, верхние пуговицы которой были расстегнуты — без сомнения, ей на радость. Волосы он завязал сзади, и теперь они и черная лента свисали на одно плечо. Ему бы еще золотое кольцо в ухо — и вышел бы заправский пират.

Огонь мягко мерцал на его лице, выделяя красиво вылепленные скулы, подбородок и спокойную линию полных губ. Она пристально смотрела на эти самые губы, когда почувствовала на себе его взгляд. Щеки ее покраснели еще до того, как она встретилась с ним глазами. Он подмигнул ей, и румянец стал еще ярче.

— Прекрати, — сказала она.

Он улыбнулся еще шире.

— Почему?

— Потому что нехорошо насмехаться над кем-то.

— Мне нравится, как ты краснеешь.

На это у нее не нашлось ответа. Кендрик уже давно поддразнивал ее таким образом, при каждой возможности — а таких возможностей было много. С той ночи, как она нашла злополучный счет, они все дни проводили вместе. Женевьева ждала, когда же ему наскучит ее общество, но пока этого не произошло. Если она вставала недостаточно рано, он ее будил. Если же ей хотелось лечь спать пораньше, он устраивал такой тарарам, что она и так бы не уснула. Боже упаси, если она собиралась днем почитать. Кендрик становился просто несносным, если его игнорировали. Несколько раз она прямо так ему и сказала, но в глубине души она дорожила каждым ворчливым словом, каждой средневековой застольной песней, которую он ревел ей на ухо спозаранку. Ее трогало то, как он старается заполучить каждую минуту ее внимания.

— О чем это ты задумалась?

Она откинула голову на спинку кресла и улыбнулась.

— Абсолютно ни о чем.

— А вот лгать нехорошо.

— Тебе было бы неинтересно.

— На что спорим?

Она покачала головой.

— Так, мысли ни о чем.

— Значит, тебе будет все равно, если я их прочитаю…

— Только попробуй!

Он ухмыльнулся.

— Звучит заманчиво, Женевьева.

Надо отвлечь его внимание. Она быстро усвоила, что лучшим способом увести Кендрика от неудобной темы, был отвлекающий маневр.

— Я похожа на Матильду? — сболтнула она, не задумываясь. Через секунду до нее дошло, какую глупость она сморозила.

Кендрик только на один миг казался озадаченным, потом он тряхнул головой и издал короткий смешок.

— Святые угодники, нет!.. Она была высокая и стройная, как ты, но волосы у нее были пушистые, белокурые, а глаза смотрели так холодно, что могли заморозить мужчину на расстоянии мили. В целом, эта женщина была совершенно невыносимой. Как Ричарду удалось прожить с ней столько лет, я ума не приложу.

— Ричард?

— Ее любовник.

— О, — сказала Женевьева. — А ты знал его раньше?

Он улыбнулся.

— Ты бы хотела услышать всю историю целиком, верно?

Она смутилась. Хотела бы услышать? Да она умирала от любопытства!

— Если тебя это не затруднит.

— Месяц назад я был не в состоянии говорить об этом. Сейчас же я испытываю лишь легкую горечь. Отвечая на твой вопрос, скажу, нет, я не знал Ричарда до того, как увидел его в тот злополучный день в парадном зале у Матильды.

— Что случилось?

Кендрик сосредоточенно смотрел в огонь, как будто заново переживал события того дня.

— Я приехал рассказать Матильде, что король наградил меня Сикерком за мои заслуги в крестовом походе, и что в обмен на ее руку я расплатился с ее должниками. Я был самонадеян и глуп, рассчитывая на то, что она рассыплется в благодарностях.

Женевьева молча ждала, когда он снова заговорит. Ей нечем было утешить его, а подгонять его она не хотела. Он сам должен решить, продолжать рассказ или нет.

— Я приехал, взяв с собой лишь несколько человек. Мне и в голову не пришло взять больше солдат. Ведь я приехал к своей суженой. Зачем мне было брать с собой целое войско?

— Кендрик, — перебила его она, — может, ты не хочешь говорить об этом?

— Ты имеешь право знать, Женевьева. Хотя бы ради любопытства. — Он снова задумчиво посмотрел на пламя в камине. — Ройс, Назир и я стояли в парадном зале с горсткой моих солдат.

— Ройс?

— Мой капитан. — Он сконфуженно улыбнулся. — Извини, я тебя до сих пор ему не представил. Он не может нигде оставаться более нескольких часов, поэтому он старается бывать здесь как можно реже. Я познакомлю вас, как только он появится в следующий раз.

Она кивнула и ждала продолжения рассказа.

— Я стоял в парадном зале и ждал, когда придет Матильда, чтобы приветствовать меня. Вместо этого, в зал вбежали вооруженные люди. Они перебили всех, кроме Назира, Ройса и меня. Я был так удивлен, что не сразу сообразил, что к чему. Да, нас было слишком мало, но мы и раньше оказывались в подобных ситуациях. Назир убил несколько нападавших, пока его не обезоружили, а Ройсу удалось сразить не меньше двадцати. Не знаю, скольких убил я, но тела штабелями высились вокруг меня.

— Здесь, внизу? — прошептала она.

Он кивнул.

— И это тебя не смущает? — Она быстро покачала головой. — Извини за глупый вопрос.

А что ему оставалось? Он не мог покинуть Сикерк, чтобы жить где-нибудь еще. Конечно, находиться там, где произошли столь трагические события, — это могло испортить настроение не на одну сотню лет.

— Хорошо это или плохо, но Сикерк стал моим домом, — просто сказал он. — Я думаю, что я остался бы здесь, даже будь у меня выбор. После поражения, — продолжал он, — нас отволокли в подвал и приковали цепями к стене. Ричард спустился вниз и вежливо поблагодарил меня за все, что я для него сделал, включая и несколько мешков с золотом, которые я привез с собой. Затем он выпустил стрелы из арбалета сначала в Назира и Ройса, а потом очередь дошла до меня. Как только он покончил с нами, вниз спустилась Матильда. — Он скривился. — Она улыбалась, пока шептала над нами тремя свои дьявольские заклятия. Хоть я уже умер, но дух мой находился все еще там и слышал все ее ядовитые слова.

Женевьева почувствовала, как волосы зашевелились у нее на голове.

— Она была ведьмой?

— Если бы я верил в подобную чертовщину, то сказал бы, что да.

Женевьева поежилась от страха. Она тоже не верила в ведьм, но живо представила себе женщину, одетую в средневековую одежду, которая склонилась над умирающими мужчинами и произносила над ними зловещие заклинания. Применяла она при этом колдовство или нет, было спорным вопросом. Как бы там ни было, ее действия привели к трагедии, которая длилась вот уже семь столетий.

— Но зачем они это сделали?

— Из-за денег, я думаю. Моя семья была очень богатой. — Он провел пальцем по небольшому шраму на щеке. — И у меня хватало врагов, разумеется.

— Откуда у тебя этот шрам? — тихо спросила она.

Кендрик сурово усмехнулся.

— Остался на память от бесчестного сукина сына из Седвика по имени Уильям. Он достаточно меня ненавидел, чтобы жаждать мести, но я думаю, он был не настолько умен, чтобы прибегнуть к простому убийству. Нет, виной всему было золото, и Матильда довела свой дьявольский план до конца.

Загубленная жизнь, и все из-за каких-то денег. Женевьева с удовольствием придушила бы Матильду. Жадная ведьма.

— А сколько тебе было лет, когда ты… — она глубоко вздохнула — когда Ричард…

— Когда он убил меня? Тридцать два.

— Тридцать два? И ты только еще собирался жениться? Но ведь в те времена это было достаточно поздно?

— Наверное, у меня были на то причины. — Он встретился с ней глазами и невинно улыбнулся; суровость исчезла с его лица. — Если учесть сотни женщин, которые умоляли провести с ними ночь, женитьба казалась мне довольно скучным ограничением.

Женевьеве захотелось его стукнуть.

— Видно, ты был настоящим Дон-Жуаном, — сухо сказала она.

— Да, — довольно улыбнулся он, — в постели я очень искусен.

— Ах ты негодяй.

Он рассмеялся.

— У тебя нет причин ревновать. Они все уже давно умерли.

— Я не ревную. Меня просто ужасает твоя развязность.

— А сколько у тебя было любовников? — поддразнил он ее. — Ну признайся, Женевьева, тебе тридцать лет. Ты же не будешь утверждать, что ты все еще девственница.

Женевьева вскочила на ноги и пулей вылетела за дверь. Она взбежала вверх по лестнице на крышу. Даже холодный ноябрьский ветер не смог остудить ее пылающих щек. Она прислонилась к стене и сморгнула слезы смущения. А что плохого в том, чтобы быть девственницей, черт возьми? И черт бы побрал Кендрика за то, что это его смешит!

— Это правда?

Его низкий голос теплой волной омыл ее тело.

— Иди к черту, — сказала она, смахивая слезы со щек.

Кендрик уперся руками в стену по обе стороны от ее головы.

— Милая Джен, я не хотел тебя огорчить.

Женевьева сложила руки на груди и яростно сверкнула глазами.

— Я ни с кем не встречалась, черт побери.

— Джен…

— Интересно, с кем я могла спать, если я ни с кем не встречалась?

— Женевьева…

— Я не хотела ходить на свидания лишь за тем, чтобы этим хвалиться. И мне все равно, что ты обо мне думаешь.

— Но я думаю…

— Я не святоша. Я просто… разборчивая. Боже правый, да я придираюсь даже к сорту шоколадных чипсов, почему же здесь я должна вести себя по-другому?

Ее прямо трясло от злости. Ну давай, скажи что-нибудь обидное. Я к этому готова.

Несколько минут Кендрик хранил молчание.

— Ты закончила, любовь моя?

Любовь моя? Женевьева нахмурилась. Что он хотел этим сказать? Она упрямо сжала губы и кивнула. Пускай поупражняется в остроумии. Она сильная, выдержит.

— Это просто чудесно. Я бы никогда не позволил себе шутить по этому поводу.

Женевьева почувствовала, как напряжение постепенно начинает ее отпускать.

— А ты и не должен. В этом нет ничего плохого.

— Ты права. — Он помолчал. Потом тихо добавил. — Мне нравится думать о том, что я был бы первым.

Женевьева не смогла сдержать улыбки. Он был о себе очень высокого мнения.

Помолчав немного, он спросил:

— Ты ждала, потому что не встретила никого, кто пришелся бы тебе по душе, верно?

Она кивнула.

— Никогда? Никогда до сих пор?

Она покачала головой и вдруг замерла. Что бы это значило? Нет, Кендрик ни за что не обратил бы на нее внимание, если бы не то обстоятельство, что она была единственной женщиной на расстоянии десяти миль. Она вздохнула.

— Наверное, я ждала, когда встречусь со своей мечтой.

Она смотрела, как лунный свет отражается на поверхности океана; как он мерцает и перемещается вместе с массой воды. Эта картина подействовала на нее успокаивающе, заставила ее расслабиться и облечь в слова чудесные фантазии, которые она лелеяла всю жизнь.

— С самого детства я мечтала о замках и рыцарях, — прошептала она. — Мне хотелось думать, что у меня есть свой собственный замок, место, где бы я чувствовала себя в безопасности, где бы меня любили. Это было красивое место, как Камелот, замок короля Артура, который в моих мечтах был чем-то чудесным, с той лишь разницей, что мой замок был настоящим и принадлежал мне одной. — Она улыбнулась про себя. — Чем старше я становилась, тем более выразительными становились мои мечты. Мой замок приобрел средневековую архитектуру, и заполнен он был предметами той эпохи. Свои воображаемые дни я проводила, ухаживая за садом или гуляя на высоких стенах замка, наслаждаясь соленым морским воздухом и теплыми лучами солнца. Когда лето сменялось зимой, я находила убежище в своей библиотеке у огромного камина; там я проводила время с героями любимых книг, образами из другого, вымышленного мира.

Она замолчала, поглощенная воспоминаниями и мерным звуком волн, бьющихся о берег.

— Ты была там одна?

— Что это за замок, где нет рыцаря, который защищал бы его от драконов?

— Еще бы, — проворчал он.

Женевьева закрыла глаза.

— Он считал меня красивой, — тихо продолжала она, — он ценил то, что я сберегла для него. Его не волновало то, что я не умею флиртовать, смущаюсь на людях, и могла бы поставить его в неловкое положение на приемах. И ему было бы все равно, скольких драконов он должен победить, чтобы завоевать мое сердце. Для него это было неважно.

— Расскажи, какой он.

Голос Кендрика прозвучал так тихо, что она едва его услышала.

— Высокий, — так же тихо ответила Женевьева. — И очень сильный, настолько, что все враги дрожат от одного его имени. Но несмотря на всю его силу, он никогда бы меня не обидел. Волосы у него темные и длинные. Я уверена, ему бы хотелось, чтобы я их гладила, но он бы никогда в этом не признался.

— Какого цвета его глаза?

— Зеленого, — сказала она, не задумываясь, и тут же прикусила губу, окончательно очнувшись от своих дум. Боже, что за глупости она наплела?

— Темно-зеленые?

Она заколебалась и еще сильнее прикусила губу. А собственно, чего ей терять? Свою гордость? Так она ее уже потеряла. Она посмотрела вниз, на свои руки, прижатые к стене. Рядом находились сильные, широкие ладони Кендрика.

— Нет, — прошептала она.

— Может быть, цвета… полыни?

Она молча кивнула. Господи, не позволяй ему снова насмехаться надо мной!

— Расскажи-ка мне еще об этом парне, — потребовал он. Его голос, прозвучавший возле ее уха, вызвал у нее мелкую дрожь. — Он красивый?

— О, Кендрик…

— Я должен знать, — прорычал он. — Если есть другой мужчина, я убью его этой же ночью за то, что он хочет отобрать тебя у меня. Давай, расскажи мне об этом рыцаре. Он красивый?

Убить мужчину за то, что он хочет отобрать тебя? Женевьева почувствовала, как в ее груди расплывается теплое, восхитительное чувство, которое до сих пор она не знала — она принадлежит кому-то. Лицо ее озарила улыбка, а на глазах появились слезы.

— Ну давай, Женевьева, говори! — сердито повторил Кендрик. — Он красивый?

— Довольно таки… — как будто он сам этого не знал.

Он зачерпнул воздух и спросил более мягким тоном.

— Высокомерный?

Она снова улыбнулась.

— Очень.

— Несносный грубиян?

— Не всегда, — сказала она, задумчиво улыбаясь. — Когда ему захочется, он может быть очень милым.

— Женевьева, — сказал Кендрик внезапно охрипшим голосом. — Любовь моя, у тебя уже есть твой волшебный замок. Он здесь, под твоими ногами. И у тебя есть твой рыцарь. Если он тебе по душе.

Женевьева медленно повернулась. Никогда еще она не хотела так сильно оказаться в мужских объятиях. Она прильнула к стене и подняла глаза на Кендрика. Лунный свет мягко освещал их фигуры, оставляя лицо Кендрика в тени. Но было достаточно светло, чтобы увидеть нежное выражение его лица и искренность во взгляде.

— Мне убить всех драконов, миледи?

— Ох, Кендрик…

— Да или нет. — Он протянул руку и тотчас же в ней оказался его меч, блестевший в лунном свете. — Мой меч готов к бою, миледи. Станешь ли ты дамой моего сердца, чтобы я мог за тебя сражаться?

Женевьева безмолвно смотрела на него. Вот они, ее мечты, ставшие реальностью, а она не знает, что и подумать. Сколько раз она смотрела в звездное небо и просила послать ей того, кто любил бы только ее. Молва гласила о том, что звездная пыль имеет колдовскую силу исполнять все твои желания, но сама она никогда в это не верила.

До этого часа.

— Ох, — сказала она, вытирая слезы, — мне бы очень этого хотелось.

Меч пропал. Кендрик поднял руку и поднес ее к щеке Женевьевы. Тень сожелания исказила его черты, и он бессильно уронил руку. Но не отодвинулся.

— Если бы у меня хватило сил, — прошептал он, — я целовал бы тебя до тех пор, пока ты не запросила бы пощады.

От этой мысли она задрожала.

— Ты замерзла, — сказал он и сделал шаг вперед, как будто хотел согреть ее своим телом.

— Не совсем, — выдохнула она. Вовсе не холод был причиной этой дрожи.

Несколько мгновений Кендрик задумчиво смотрел на нее. Потом он улыбнулся такой печальной улыбкой, что она чуть снова не расплакалась.

— Давай спустимся вниз, — тихо сказал он, — у меня нет с собой плаща, чтобы укутать тебя от холода. Если ты хочешь спать, я приду пожелать тебе доброй ночи.

Она кивнула и последовала за ним вдоль ограждения.

— Ты споешь мне на ночь? — спросила она.

— Все, что захочешь.

— Ту песню, которую ты пел вчера утром.

— Какую именно? — притворился он, что не помнит.

— Ты знаешь. Про развязную девицу, которая спаивает рыцарей, потом забирает все их оружие и продает его. Эта песня мне очень нравится.

Кендрик тяжело вздохнул, когда они стали спускаться по лестнице.

— Если ты дашь мне обещание, никогда не вспоминать об этом при Ройсе, когда вы познакомитесь.

— Почему?

Кендрик послал ей озорную улыбку.

— Потому что это случилось именно с ним.

Женевьева улыбнулась ему в ответ, и когда Кендрик запел, она задумалась.

Что за ирония судьбы. Наконец-то она нашла мужчину, который ее уважал. И кем он оказался? Призраком. Таким же неуловимым, как и рыцари в сверкающих доспехах, о которых она мечтала всю жизнь.

Но она ни капельки об этом не жалела.


Глава четырнадцатая


Женевьева открыла глаза и, довольная, потянулась. Она отлично выспалась. Никаких кошмаров. Никаких призраков, размахивающих боевыми топорами и грозящими ее убить. Единственным оружием, каким пользовался ее галантный призрак в течение прошедшей недели, были двусмысленные шуточки и нежные улыбки.

Нет, называть его «ее личным призраком» было уже не совсем правильно. Он был ее героем. Ей в голову пришла сумасбродная мысль сшить ленточку, которую Кендрик носил бы на рукаве как подарок от дамы сердца. Может, они с Назиром даже проведут показательный рыцарский турнир в ее честь?

Она проснулась среди ночи и обнаружила, что лежит поверх покрывала после длительной беседы с Кендриком, что в последнее время случалось довольно часто. Она лежала, заботливо укрытая одеялом, а Кендрик смотрел на нее с нежной улыбкой. Она испугалась, что такое физическое усилие могло ему навредить, но он, весело подмигнув ей, ответил, что все тщательно спланировал. Ну, как можно спорить с мужчиной, который готов горы свернуть, чтобы укрыть тебя одеялом?

— Кендрик? — громко спросила она.

Да, любимая? Его голос отозвался в ее мыслях нежной лаской.

Где ты?

На крыше. Соскучилась?

Она улыбнулась. И это говорит мужчина, который месяц назад хотел ее убить. Да, здорово все изменилось.

— Да, изменилось.

Она подскочила, услышав его голос рядом с собой. Он материализовался возле нее на кровати. Грешно иметь такой ленивый, довольный вид с самого утра. Взглянув на нее, он улыбнулся еще шире.

— Мечтала обо мне?

— А ты не знаешь?

— Ты же сказала не лезть к тебе в мысли. Я стараюсь вести себя примерно.

— Почему-то мне кажется, что для тебя это понятие растяжимое. Я содрогаюсь при мысли о том, сколько седых волос ты прибавил милой леди Анне.

Кендрик снова заулыбался.

— Моя мать считала меня идеальным ребенком. Это отец кричал на меня, когда я совершал очередную шалость.

Женевьева повернулась к нему лицом. О, она обожала проводить с ним утро! Ей и вставать-то совсем не хотелось.

— Расскажи мне еще, — попросила она.

— Список моих проступков очень длинный.

— Я скажу, когда мне наскучит.

Кендрик подпер подбородок рукой.

— Ну что же, — начал он с серьезным видом, — конечно, ты думаешь, что я был любознательным ребенком…

— Бедокуром, — уточнила она.

— Очень разумным…

— Несносным сорванцом…

— Предприимчивым…

— Бедная твоя матушка, — засмеялась Женевьева.

— Она считала меня очаровательным, — сказал в свою защиту Кендрик. — Она вовсе не огорчилась, когда я разобрал на части первый разводной мост, чтобы посмотреть, как он устроен.

Женевьева от удивления раскрыла рот.

— Это невозможно! Как тебе это удалось?

— Я сделал это ночью, — гордо сообщил Кендрик. — Мне повезло, что никто из наших врагов об это не знал, иначе сейчас рядом с тобой не было бы такого симпатичного рыцаря.

Она пропустила мимо ушей его похвальбу.

— А что сделал твой отец?

— Похвалил меня за любознательность, а потом заорал на меня так, что я чуть не оглох. В тот раз я отделался легким испугом. Когда же я чуть не разрушил кузницу, было похоже, что он не прочь меня выпороть…

При виде его дьявольской усмешки, Женевьева застонала.

— Мой старший брат Филипп был со мной, — смеясь, вспоминал Кендрик. — Я и сейчас слышу, как он меня тогда упрашивал: «Кендрик, отец тебя выпорет! Прошу тебя, подумай еще разок! О, Кендрик, умоляю тебя, не делай этого, пожалуйста!». Филипп всегда был более послушным.

— Отец тебя выпорол?

— Вместо этого он напился и пообещал лишить меня наследства.

— Он хоть раз поднял на тебя руку?

— Нет, но когда я по наущению Мэри разобрал на части его любимую кольчугу, он встряхнул меня пару раз, и довольно сильно. — Он подмигнул ей. — Я уже говорил как-то, что сестрица Мэри казалась с виду настоящим ангелочком.

— Тебе повезло, что твой отец был таким сдержанным.

Он сразу стал серьезным.

— А твой был другим?

— Мой отец почти не разговаривал, не говоря уже ни о чем другом. Мы с ним были слишком заняты тем, что выполняли бесконечные указания моей матери. Она была главой семьи.

— У нее был сильный характер, да?

— Можно и так сказать.

— Она нуждалась в крепкой мужской руке. Так же, как и ты. Сильной женщине нужен более сильный мужчина.

— Так же, как и мне? — повторила она. — О чем это ты говоришь? И какое ты имеешь право думать, что я нуждаюсь в крепкой мужской руке, как ты изволил выразиться?

Он улыбнулся, наклоняясь к ней так близко, что будь все иначе, их носы бы соприкоснулись.

— Я твой хозяин. Моя обязанность и удовольствие — охранять тебя, заботиться о тебе и следить за тем, чтобы у тебя всего было в достатке.

— В обмен на что?

— Полное повиновение, — сказал он, глядя ей в глаза.

— Кендрик, это самый средневековый подход к делу, какой я когда-либо слышала!

— А чего ты еще от меня ожидала? — спросил он с легкой усмешкой. — Давай одевайся, миледи, и я покажу тебе, как хорошо иметь такого хозяина, как я!

Она натянула одеяло до подбородка.

— Выйди.

— Лучше я останусь.

— Уходи, — она указала пальцем на дверь. — И не смей подглядывать. — Она внезапно остановилась. — Ты смотришь, как я принимаю душ?

— Несмотря на большое искушение, я до сих пор этим не занимался. — Торжественно сказал он. — Я могу начать?

Она снова указала на дверь.

— Выйди отсюда, чтобы я убедилась, что ты не находишься в комнате, пока я тебя не вижу.

Он повиновался с тяжелым вздохом. Женевьева вскочила с кровати и начала свой утренний туалет. Она натянула любимые джинсы и с трудом их застегнула. Посмотрев в большое зеркало, она убедилась в размере нанесенного ущерба. Поглощение здоровой пищи Уорсингтона дало свои результаты.

— Глупости. Ты отлично выглядишь.

Удивленная, она резко обернулась. Кендрик лениво опирался о столбик кровати.

— Ты обещал не подглядывать!

— Женевьева, ты уже почти одета.

— И как ты об этом узнал? — требовательно спросила она.

Он широко улыбнулся.

— Я подглядывал.

Она открыла рот, чтобы отругать его, но промолчала. Какая разница? Ведь это и так его спальня.

— Наша спальня, — тихо поправил он ее.

Женевьева почувствовала, что краснеет.

— Даже не думай, что можешь обосноваться здесь навсегда, негодник. Ведь ты и так не спишь.

— Иногда сплю. В исключительных случаях, конечно.

— Делай это где-нибудь в другом месте.

Кендрик медленно подошел к ней и остановился возле самого ее носа.

— А ты, оказывается, сварливая девица.

Женевьева затаила дыхание. Он был таким огромным. Она посмотрела ему в глаза, и почувствовала дрожь в коленях. Надо было сделать над собой усилие, чтобы не поддаться на его попытки очаровать ее и подчинить своей воле. Это было особенно трудно, потому что она не имела ничего против того, чтобы он был рядом с ней двадцать четыре часа в сутки.

Призрак он или нет, она еще была не готова к таким интимным отношениям.

— Ты не можешь здесь спать, — выдавила она из себя.

Он сложил руки на груди и хмуро посмотрел на нее.

— Ты забыла, кто здесь хозяин?

— Ты злоупотребляешь своей властью, — сказала она тихо.

— Я требую, по крайней мере, возможность немного вздремнуть здесь после обеда, — проворчал он. — У меня резко ухудшается настроение, если я не отдохну перед чаем.

Его упрямство рассмешило ее, но она не подала виду.

— И ничего больше?

— Ничего больше, — хмуро пробормотал он. — Сам не верю, что сказал эти слова.

Уфф!.. Короткий полуденный сон — это одно; а полноценный ночной сон — это совсем другое. С первым она могла согласиться.

— Очень хорошо, милорд, — сказала она, — вы получаете право на полуденный сон.

— Вот видишь, как все просто? Как мило быть послушной, верно?

— О, да, — сухо сказала она.

— А теперь убедись, каким снисходительным я могу быть. Что бы ты хотела делать сегодня днем? — Он сделал несколько шагов назад и низко поклонился. — Я к твоим услугам.

— Вообще-то мне хотелось заняться обустройством остальных комнат. Ты мне поможешь?

— Не знаю, чем я смогу помочь, но я охотно составлю тебе компанию.

— Мне будет очень приятно, — ответила она.


Женевьева никак не могла решиться начать обдирать стены от обоев и полы от коврового покрытия в гостевых спальнях. Она знала, что ни за что сама с этим не справится. Она взглянула на Кендрика, когда они стояли в бывшей «французской» голубой спальне.

— Если я вызову людей для этой работы, ты обещаешь вести себя прилично?

— Твое недоверие ранит мне сердце. Зачем мне пугать невинные души?

— Я припоминаю, как в свое время ты заставил меня кричать от ужаса.

— Это другое дело. Я хотел напугать тебя до…

— Кендрик!

— Потери рассудка, — закончил он. — Должен признать, этот план был не самым разумным.

— Это еще слабо сказано. — Она оглядывала комнату, стараясь представить ее с деревянным полом и каменными стенами. — Где ты взял мебель для своей комнаты?

— Ее сделал для меня Джонатан. Помнишь, я рассказывал тебе о внуке Матильды, который нарисовал наш семейный портрет?

— Это невозможно. Мебель не так долговечна.

— Если о ней хорошо заботиться, она может стоять сотни лет. Кроме того, спальней никто не пользовался, ведь она принадлежала хозяину замка. А каждый, кто пытался это сделать, потом горько об этом жалел.

Она не смогла сдержать смеха.

— Кендрик, ты просто ужасный человек! И не жаль тебе было пугать невинных людей? Неужели это было забавно?

— Еще как. Жаль, что я не часто мог развлекаться подобным образом, хотя сомневаюсь, что это принесло бы мне радость. — Он нежно ей улыбнулся. — Радость я познал только с недавних пор.

Неуверенная улыбка скользнула по ее губам, а щеки залились знакомым румянцем. Неужели она всегда будет краснеть от его слов? Она глубоко вздохнула и ослепительно улыбнулась. Сейчас у нее не было сил продолжать этот разговор. Может быть потом, когда сойдет румянец. Недели через две-три.

— Может, ты знаешь неподалеку хорошие антикварные магазины? Или какой-нибудь старинный замок, который можно ограбить?

— Ты меняешь тему разговора, ну да ладно. Я могу послать Ройса и Назира на поиски мебели. Когда враг будет найден, проще простого будет атаковать его и оглушить мешком денег. Правда, я не очень бы доверял вкусу Назира в вопросе меблировки помещений.

У МЕНЯ ОТЛИЧНЫЙ ВКУС!

Женевьева задрожала, услышав эхо затихающего крика.

— Я думала, он любит бродяжничать.

— Он стал настоящим домоседом, с тех пор как познакомился с новой достопримечательностю Сикерка, — кисло заметил Кендрик. — Не волнуйся, я запретил ему появляться в спальне. Он не покажется, пока ты его не позовешь, и не сделает тебе ничего худого, ну а за остальное я не ручаюсь. Он настоящая зараза.

Я НЕ ЗАРАЗА!

Женевьева рассмеялась от обиженного тона последних слов, раздавшихся у нее в голове.

— Он кажется мне очень милым.

— А каким кажусь тебе я, леди Женевьева? — нежно спросил Кендрик, поймав ее взгляд. — Клянусь, прошла вечность с тех пор, когда ты говорила об этом в последний раз.

— Мне кажется, ты немного разленился, — выдохнула она, цепляясь за первое, что пришло ей в голову. — Может, поможешь мне составить план? Мы теряем время попусту.

Это его рассмешило.

— Господи, Женевьева, у тебя в душе нет ни капли романтики. Так что я должен делать? И молись, чтобы это требовало твоего неустанного внимания.

— Дай мне совет, — попросила она. — Сделать все спальни в средневековом стиле или ты предпочитаешь, чтобы они были из разных эпох?

— Все, что угодно, кроме стиля Людовика XIY, — с содроганием сказал он.

Она не смогла сдержать смех.

— Возражения принимаются.

Кендрик встал рядом с ней и задумчиво почесал подбородок.

— Наверное, тебе стоит сделать что-то вроде того проекта в окрестностях Нью-Йорка. Знаешь, мне очень нравится такой стиль. Простые строгие линии, без всяких орнаментов. Да, — продолжал он углубляться в тематику, — и можно сделать комнату в стиле кантри, как сейчас принято делать в Колониях. Как дом Монтгомери в Огайо.

Он начал мерить шагами комнату, говоря с увлечением и живо жестикулируя.

У Женевьевы отняло речь.

— Ты умеешь шить пэтчворки? Если нет, мы кого-нибудь наймем. Еще одну комнату можно будет оформить в стиле 19-го века. Сочетание старины и роскоши. Столы красного дерева. Кресла с гобеленовой обивкой. Зеркала во всю стену. Да, мне всегда нравились огромные зеркала, хотя я не вижу в них своего отражения.

— Ты знаком с Монтгомери?

— Разумеется. Слушай внимательно, Джен. Где я остановился? Ах да, на огромных зеркалах.

— А Алланов ты знаешь тоже?

— Конечно, — махнул он рукой, не задумываясь над ее вопросом. — Я говорил с ними по телефону, когда я пытался их… натравить… на тебя… — Голос его постепенно замер, как будто из шарика выпустили воздух. Он беспомощно посмотрел на нее. — Женевьева, я… я не хотел…

Невероятно. Женевьева покачала головой, как будто не могла поверить в то, что услышала. Кендрик двинулся к ней, а она пятилась от него до тех пор, пока спиной не уперлась в стену. Он посмотрел на нее с тоской в глазах.

— Я не хотел…

— Не хотел чего? — резко спросила она, снова обретя голос. — Уничтожить мою фирму? Это же из-за тебя, верно?

— Ты не хотела принять мое предложение…

— И поэтому ты уничтожил мою мечту, единственное, что я любила, и втоптал ее в грязь.

— Женевьева, я никогда не хотел причинить тебе боль…

— Ты позвонил им всем, не так ли? — спросила она срывающимся голосом.

После минуты молчания он кивнул головой.

Ее охватила дикая ярость. Кендрик разрушил то, что она создала собственными руками, и сделал это для того, чтобы ее убить.

— Ты негодяй, — сказала она, срываясь на плачь. — Будь ты проклят! — Она проскочила мимо него и выбежала из комнаты. Кендрик стоял все время за ней и умолял его выслушать, но она этого не хотела. Она прижала ладони к ушам, чтобы не слышать голоса, который вторгался в ее мысли.

— Прекрати! — пронзительно прокричала она, захлопывая за собой двери спальни.

Она выхватила чемодан из шкафа и бросила его на кровать. Затем она начала охапками хватать вещи из сундука, стоявшего под окном, и бросать их в чемодан. Кендрик появился возле нее.

— Женевьева, умоляю тебя…

— Начать новую жизнь? Чтобы ты и ее разрушил?

— Я тебя не знал…

— Это не оправдание! — крикнула она.

— Проклятие, Женевьева, дай же мне объяснить!

— Оставь меня в покое! И это после того, как я тебе раскрыла душу? Как ты мог быть таким жестоким?

Вещи начали вылетать из чемодана с той же скоростью, с какой она их туда кидала.

— Назир, мне не нужна твоя помощь! — заорал Кендрик.

Было очевидно, что Назир его не слушает. Если бы Женевьева не была так расстроена, она бы рассмеялась при виде этой баталии с летающей одежкой. Она впихивала ее в чемодан, а Назир выкидывал ее обратно. В конце концов, не обращая внимания на Кендрика, она захлопнула крышку и стащила чемодан с кровати.

— Женевьева, ты можешь все начать здесь, с самого начала, — твердо сказал он, как будто только его мнение было важным, — Я помогу тебе.

— Я не хочу ничего здесь начинать, — процедила она сквозь сжатые зубы, пытаясь сдвинуть чемодан с места. Ей это не удалось. С другой стороны появился Назир, который тянул чемодан в свою сторону.

— Не будь смешной, — сказал Кендрик, не обращая внимания на ее слова. — Создашь здесь фирму вдвое больше. Зал для стражи переделаем под магазин, куда смогут приходить клиенты и выбирать мебель всех типов…

Женевьева отпустила чемодан и повернулась лицом к Кендрику, чтобы он видел отвращение, написанное у нее на лице.

— Я не хочу ничего начинать здесь заново, — сказала она, — моя жизнь была там.

— Но…

— Ты холодный, расчетливый негодяй, Кендрик Сикерк. Я не знаю, как ты можешь смотреть мне в глаза после всего, что ты сделал. Неужели у тебя совсем нет стыда?

— Я сделал тогда то, что должен был сделать. Ты знаешь, что я не поступил бы так, если бы знал тебя раньше.

— И это тебя оправдывает?

— Ты можешь меня обвинить?

— Да! — закричала она. — Ты разрушил мою жизнь.

— А моя жизнь? Ты нужна была здесь, так или иначе.

— Чтобы убить меня!

— Нет! — сказал он, резко качая головой. — Чтобы отказаться от своих прав на замок.

— Отказаться от своих прав на замок? — повторила она. — Но зачем?

Выражение его лица сменилось на хмурую маску.

— Потому что это единственный способ, чтобы меня освободить. Как только твоя подпись будет на документе, проклятье Матильды потеряет силу, и я смогу присоединиться к своей семье в другой жизни.

Женевьева закрыла рот ладонью.

— И это единственная причина? Единственная причина, по которой ты разрушил мою жизнь?

Он кивнул.

— Но почему ты просто не попросил? — всхлипнула она. — Зачем было совершать все эти ужасные вещи?

— Я не думал, что ты поможешь мне по доброй воле.

— Значит, сейчас моя мечта против твоей? Я отказываюсь здесь жить, и ты обретаешь свободу, или ты отказываешься от свободы, и я сохраняю свою мечту.

Никогда раньше она не видела у него на лице выражения такой бесконечной усталости.

— Тогда забудь об этом, — надменно фыркнула она. — Оставь себе все — и мои мечты и свои цепи. Я не подпишу этот проклятый документ.

— Женевьева, я не этого хочу…

— А мне все равно, чего ты хочешь!

— Если ты прислушаешься к здравому рассудку, — упрашивал он ее, — ты увидишь, что мы сможем решить все проблемы…

Женевьева повернулась и побежала к дверям. Инстинктивно схватила по дороге сумочку. Она купит себе новую одежду, когда отсюда выберется. Пока у нее есть паспорт и деньги Кендрика, она сможет устроиться не так уж плохо.

— Хозяин, останови ее!

— Пусть идет, — усталым голосом сказал Кендрик, — все равно она не в состоянии сейчас ничего выслушать.

Только удача помогла Женевьеве спуститься вниз по крутой лестнице, не сломав при этом шеи. Она все еще плакала, пока бежала по большому залу. Она столкнулась с Уорсингтоном у входной двери.

— Миледи! — воскликнул он.

Она отпрянула назад и пристально посмотрела на него.

— Ты тоже знал? Вы все сговорились, да? Ты, Брайан и ваш чертов милорд?

— Сговорились о чем? — спросил ничего не понимающий Уорсингтон. — Миледи, ради всего святого, что случилось?

— Пускай Кендрик сам тебе расскажет, как он разрушил мою жизнь.

— О, миледи, вы просто устали. Давайте выпьем чаю, и вы все мне расскажете, — сказал он, стараясь ее успокоить.

— Мне не нужен никакой чай. Мне нужны ключи от Ягуара.

Уорсингтон сначала заколебался, но потом кивнул. Женевьева следила, как он уходит, в глазах ее стояли слезы. Как мог Кендрик быть таким жестоким? Ее фирма была единственным, чего ей удалось достичь в жизни. Фирма заменила ей все — родителей, друзей и любимого. В этом заключалась вся ее жизнь. А Кендрик ее разрушил.

В нем было столько же сочувствия, как у Матильды.


Уорсингтон стоял, заложив руки за спину, и следил, как Женевьева спускается по парадной лестнице. Она выглядела так, как будто у нее отняли все, что она любила. Наверное, это было недалеко от истины. И это после того, как они с Кендриком были так счастливы. Уорсингтон снова покачал головой. Что за ужасный поворот событий.

— Вы позвоните? — тихо спросил он.

Она кивнула.

— И скоро вы будете дома, — он постарался, чтобы это прозвучало как можно убедительнее.

У него сердце кровью обливалось, когда он смотрел в ее покрасневшие от слез глаза.

— Я не знаю, Уорсингтон, — прошептала она голосом, полным печали. — Я дам знать, когда приму решение.

Уорсингтон кивнул, зная, что сказать ему больше нечего.

— Будьте осторожны на дороге.

Она усмехнулась.

— Не бойся, я не поломаю игрушку Его Светлости.

— К черту машину.

Женевьева подошла к Ягуару. Внезапно она остановилась и посмотрела наверх. То, что она увидела, очевидно, причинило ей боль, потому что, быстро отвернувшись, она тут же скользнула в машину. Женевьева включила зажигание, и машина тихо заурчала. Уорсингтон влажными от слез глазами следил, как она едет вниз по дороге в сторону внешних ворот. Он спустился по ступеням и посмотрел наверх, заинтригованный тем, что же она там увидела.

Кендрик стоял у окна, прижавшись ладонями к стеклу.

— Что же вы натворили, милорд, — сказал Уорсингтон, печально качая головой и заходя обратно в дом.


Глава 15 часть 1


Кендрик стоял на стенах замка в своем обычном месте и ждал без особой надежды, когда же шум волн его успокоит. Он стоял на крыше почти неделю все с той же надеждой. Но как могли волны утешить его, если печаль его была так велика? Он вытер лицо руками, глубоко вздохнул и посмотрел вверх, на небеса. Помоги ему Боже, он обязан был сказать ей об акте собственности на замок. Он должен был прокричать эти слова, а не пугать ее для того, чтобы она покинула Секирк. Тогда она сама упаковала бы чемоданы в рекордный срок.

Так нет же, он поддался эгоистичному искушению оставить ее возле себя. Вместо того чтобы отпустить ее, он пускался на всяческие ухищрения, чтобы она осталась рядом с ним. И чего он добился? Неделя блаженства сменилась неделей адских мук, хуже которых он не испытывал за все семьсот лет.

То, что он хотел оставить ее возле себя, не было его самой большой ошибкой. Ошибался он в том, что не был с ней до конца откровенен. В один из тех вечеров, которые они проводили в беседах, удобно устроившись на кровати, ему надо было рассказать о проклятии и спокойно объяснить, как он может от него избавиться. Может, Женевьева поняла бы, что сейчас, после семи веков, у Кендрика есть возможность снять проклятие, приковавшее его к стенам Сикерка, и он сможет освободиться, когда замок будет принадлежать ему по закону. Она бы поняла причины, по которым он так плохо с ней поступил, и выслушала самые искренние извинения, идущие из глубины его сердца. И если бы она их приняла, он бы заглянул глубоко ей в глаза и сказал слова, которые были готовы сорваться у него с уст в тот ужасный день, когда они стояли в голубой комнате.

Он не хотел, чтобы она подписала документ.

Кендрик застонал, и звук этот вырвался, казалось, из глубины души. Даже эти слова не способны были изменить того, что он сделал, чтобы заставить Женевьеву приехать в Англию. Он безжалостно и скрупулезно уничтожил репутацию ее фирмы. Да, он был воистину грозным соперником. Он определил жертву, узнал ее местоположение, затем систематически разрушил стены ее убежища, — и все это с тщательностью, достойной самого опытного наемника. Может, она бы и простила все остальное, но этого она не забудет никогда.

А как бы ему хотелось, чтобы она его простила! Он посмотрел на каменную стену, которой касались его пальцы, и вспомнил, как она стояла на этом самом месте и рассказывала о своих сокровенных мечтах. Каким-то непостижимым образом он сам стал их неотъемлемой частью. Он просто обожал ее тогда! И он искренне поклялся сделать ее счастливой, чтобы она ни в чем не нуждалась, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Кому сейчас нужны эти клятвы? Она никогда ничего от него не примет, а это означает, что ему нечего ей дать.

Кроме возмещения убытков.

— Милорд?

Кендрик бросил на управляющего измученный взгляд.

— Есть новости?

— Нет, милорд. Я надеялся, что Назир последует за ней и доложит о результатах.

— Назир сказал буквально следующее: «В последнее время вы мне не нравитесь, хозяин. Я пока присмотрю за леди Женевьевой». Пока она не вернется, мы его не увидим.

— А вы хотите, чтобы она вернулась?

— Ради всех святых, Уорсингтон, ты что, совсем спятил? — с отчаянием закричал Кендрик. — Конечно, я хочу, чтобы она вернулась!

— В таком случае, милорд, я не вижу ничего дурного в том, чтобы вы занялись ее поисками.

— Не будь жестоким, Уорсингтон, это на тебя не похоже.

— Я не имел в виду, чтобы вы покидали замок, милорд. Мы живем в современном мире. Вы помните популярную рекламу? Пускай ваши руки совершат прогулку за вас…

С этими словами Уорсингтон повернулся и ушел.

Кендрик хлопнул себя по лбу, проклиная собственную глупость. Почему он об этом не подумал? Он повернулся и ринулся к выходу с крыши.

— Черт возьми, Уорсингтон, подожди! Я ведь не могу набрать номер на чертовом телефоне!

Женевьева с благодарностью позволила таксисту уложить в машину пакеты с покупками. Потом она со стоном упала на заднее сидение. У нее болели все мышцы. Ходить по магазинам — очень тяжелая работа.

Возле гостиницы она дала таксисту такие чаевые, что лицо его расплылось в улыбке. Затем она распорядилась отнести покупки в номер, а сама отправилась в небольшой чайный магазинчик. В Штатах она особенно не увлекалась чаем, но здесь, в Англии, она стала его большой поклонницей. Единственное, что ей не нравилось, так это то, каким образом ароматный чай действовал на ее умственные способности. Она начинала расслабляться, а затем в голову приходили ненужные мысли, которые причиняли ей боль. Так было в самом начале.

Когда неделю назад Женевьева приехала в Лондон, она чувствовала себя совершенно разбитой. Она накупила одежды и драгоценностей на тысячи фунтов, но лучше ей не стало. По мере того, как шло время, она почувствовала, как ее охватывает странное безразличие. Потом она начала размышлять. Ей стало казаться, что она может в какой-то мере понять боль Кендрика. Разве Матильда не разрушила его жизнь так же, как он разрушил жизнь Женевьевы?

Но разве ее жизнь лежала в руинах? В конце концов, у нее было тело — а ведь это настоящее благословение! Она могла путешествовать, знакомиться с новыми местами, пробовать новые блюда, вдыхать странные и удивительные ароматы. Кендрик ничего этого не мог. Может быть, Кендрик и разрушил ее мечты, но разве он в какой-то мере их не восстановил? Он разделил с ней кров. Он научил ее футбольным правилам. Он даже предложил помочь ей основать в Англии новую фирму.

Он дал ей намного больше. Он сделал так, что она почувствовала себя красивой. Он смотрел на нее с любовью в глазах и предложил стать ее героем. Он подшучивал над ней, пел для нее, отдавал приказы направо и налево. Разве все это не стоило чуточки прощения?

Правдой было и то, что до этого он ее совсем не знал. Ведь одна его улыбка могла заставить Женевьеву сделать для него все, что угодно. Он разрушил ее прежнюю жизнь, совершенно не сознавая, что делает. А положа руку на сердце, ей следует признать, что он и в этом не виноват. Да, он уничтожил фирму, но не всю ее жизнь. Жизнь стала намного интересней, чем прежде.

Она поставила чашку на стол и отодвинула ее от себя. Через несколько дней она вернется домой и если Кендрик захочет, она подпишет этот документ. Если же он не захочет, она бросится ему на шею и признается, как сильно его любит.

Она поднялась к себе в номер. Это была красивая комната. Надо бы взять с собой рекламный буклет, чтобы Кендрик посмотрел на фотографии. Пускай увидит, как изменился внешний вид постоялого двора с тех пор, как развязная девица стащила здесь у Ройса оружие.

Зазвонил телефон.

Женевьева посмотрела на него. Даже не поднимая трубки, она знала, кто находится по ту сторону линии связи. Она вытерла руки о джинсы и глубоко вздохнула. У нее не было причин волноваться. Это только Кендрик. Она разговаривала с ним раньше. Она справится и в этот раз. Откуда тогда взялось чувство, что она находится на пороге чего-то очень важного? Она подошла к прикроватному столику и уставилась на телефон.

Он продолжал звонить.

Она быстро схватила трубку.

— Алло? — спросила она, чуть дыша.

— Ты хоть представляешь себе, сколько чертовых гостиниц, мотелей, общежитий, пансионатов и меблированных комнат находится между Сикерком и Лондоном?

Она опустилась на кровать, потому что ноги отказывались ее держать.

— Не знаю, но чувствую, что ты их всех проверил.

— Женевьева, я не знаю…

— Кендрик, ты не должен…

— Пожалуйста, — сказал он охрипшим голосом, — дай мне закончить. То, что я сделал, непростительно. Я не буду винить тебя, если ты никогда больше не захочешь меня видеть. Если бы я мог покинуть Сикерк, я отдал бы тебе замок и исчез навсегда.

— Кендрик, поверь…

— Я куплю тебе все, что нужно для твоей новой фирмы. Выбери город, найди здание и соответствующее оборудование, а я позабочусь обо всех формальностях. Я расскажу всем, какой ты замечательный эксперт в области реставрации помещений. У тебя будет столько работы, что придется нанять целую армию помощников. Мне кажется, лучше всего подошел бы Нью-Йорк, но если ты захочешь вернуться в Сан-Франциско, я постараюсь вернуть тебе твой старый дом. Или найду тебе новый. Все, что пожелаешь.

Женевьева почувствовала, как начинает цепенеть ее тело. Это было вовсе не то, что она ожидала услышать.

Она надеялась, что он позовет ее назад, в Сикерк, а не отошлет обратно в Штаты.

— Понимаю… — сказала она тусклым голосом.

— Это не сможет заменить того, что я отнял у тебя, но к сожалению, не в моей власти сделать все так, как было прежде.

— Понимаю, — повторила она, удивляясь, почему не может выжать из себя других слов. — Значит, ты хочешь, чтобы я вернулась в Штаты.

— Я знаю, что ты не хочешь вернуться в Сикерк.

Она продолжала хранить молчание. Ее боль, как будто комок горечи, застряла глубоко в горле. Он не хотел, чтобы она вернулась. Она яростно заморгала, чтобы из глаз не полились слезы.

— Если хочешь, я могу выслать твои вещи… Я знаю, ты не хочешь за ними возвращаться…

— Ах вот как, тебе уже все известно! — Она резко оборвала его и бросила трубку телефона. Чтоб он провалился! Он должен был сначала извиниться, затем признаться ей в вечной любви, сказать, что не может жить без нее, что ему невыносима сама мысль о том, что он встретит еще один день, когда ее нет рядом. У нее и в мыслях не было, что он позвонит и сообщит, что она может не утруждать себя поездкой в Сикерк за вещами. Пускай бы он их выбросил в ров с водой!

Телефон зазвонил снова. Она сорвала трубку с рычага после того, как раздалось не менее двадцати звонков.

— Слушаю!

Сначала было молчание, потом низкий голос эхом отозвался у нее в ухе.

— Возвращайся домой.

Он не предлагал, не просил, а требовал.

Это был самый чудесный приказ, который она когда-либо слышала. Женевьева медленно выдохнула воздух.

— Конечно, милорд.

Снова тишина.

— Я люблю тебя.

— О, Кендрик, — она схватила бумажный носовой платочек, — я тоже тебя люблю.

Он громко прочистил горло.

— Не слышу, чтобы ты начала собирать чемоданы.

Женевьева обняла себя руками. К чему ей красивые, цветистые фразы, если дома ее ждет деспотичный, самонадеянный, совершенно невыносимый рыцарь? Она весело рассмеялась, чувствуя на душе удивительную легкость.


Глава 15 часть 2


— Мне надо еще сделать кое-какие покупки.

— Еще? — поперхнулся Кендрик. — Женевьева, мне придется грабить неосторожных путников, если ты не сжалишься над моим банковским счетом.

— Лгунишка, — сказала она, откинувшись на кровати и глядя в потолок. — Где ты?

— Лежу лицом вниз на кухонном столе. Уорсингтон набрал номер и положил телефонную трубку, чтобы я мог прислониться к ней ухом.

— Почему ты не разговариваешь со мной мысленно, как ты это делал дома?

— Ты находишься за границей владений Сикерка. И потом, мне не нравится общаться таким образом. В последнее время я придал определению «неспокойный дух» совершенно новое значение.

— Уорсингтон еще не хочет из-за тебя уволиться?

— Понятия не имею. Большую часть времени он проводит в местном пабе. Чем ты еще занималась? Кроме того, что тратила мои денежки? — мрачно добавил он.

— Ходила по антикварным магазинам, — сказала она. — Жаль, что я не смогла показать тебе некоторые вещицы. Но я взяла каталоги, чтобы ты посмотрел их дома.

Он помолчал немного.

— Значит, ты все-таки думала о возвращении домой? Ко мне?

— Кендрик, я простила тебя еще неделю назад, — мягко сказала она. — Все, что ты сказал — это правда. Ты сделал то, что должен был сделать. Уничтожить последнюю из Баченэнов. Мне не следовало принимать это на свой счет.

— Прости меня, Женевьева. Если бы ты только знала, как сильно я сожалею о том, что сделал.

— Я уже забыла об этом.

— Если бы я тебя знал, то никогда бы так не поступил.

— Если бы ты меня знал, в этом не было бы необходимости.

В трубке раздался тихий смех.

— Не хочешь ли ты сказать, что мне достаточно было поманить тебя пальцем, чтобы ты прибежала?

Да, самомнения у него не поубавилось.

— Не слишком ли ты в себе уверен?

— Таким образом я скрываю свою неуверенность.

— Кендрик, я думаю, что у тебя для этого нет повода.

— Я успокоюсь только тогда, когда ты вернешься домой. Оставляй машину в Лондоне и приезжай на поезде. Позже я за ней кого-нибудь пошлю.

— Я должна еще кое-что купить.

— Подарки к Рождеству?

— А ты разрешишь мне остаться еще на пару дней, если я скажу «да»?

— Это зависит от того, что именно ты хочешь для меня купить. Если что-нибудь исключительное, я рассмотрю возможность продления твоего пребывания в Лондоне.

— Как будто ты в чем-то нуждаешься, — пошутила она.

— Все, что мне нужно — это ты, — внезапно голос его изменился. — Приезжай скорее, Джен.

— Неужели ты соскучился по противной Баченэн? — прошептала она. — Кендрик, с возрастом ты стал сентиментальным.

— Если бы это было возможно, ты бы стала де Пьяже, не успев и глазом моргнуть. — Он вздохнул. — Наверное, это не случайно, что я полюбил последнюю Баченэн. Моя мать нашла бы это очень романтичным.

Женевьева закрыла глаза, прислушиваясь к низкому, спокойному звучанию его голоса. Как просто было вообразить, что он настоящий возлюбленный, шепчущий в темноте нежные обещания.

— Джен?

— Да?

— Знаешь, я могу быть настоящим рыцарем, если того требуют обстоятельства.

— Значит ли это, что ты просишь разрешения ухаживать за мной?

— Возвращайся домой и убедись.

— Не могу дождаться.

Молчание на другой стороне длилось так долго, что Женевьева подумала было, что Кендрик сожалеет о том, что сказал.

— Кендрик?

— Я все еще здесь, — тихо сказал он. — Женевьева, ты ведь сознаешь, на что соглашаешься?

— Не волнуйся, я с этим справлюсь.

Он снова помолчал.

— Джен, может, ты еще раз все хорошенько обдумаешь. Я не могу обещать тебе многого.

— Прекрати…

— Я не смогу приласкать тебя ночью, дать семью…

— Кендрик, я же сказала, чтобы ты прекратил!

Он остановился только на мгновение.

— Не знаю, сможем ли мы найти какого-нибудь сумасшедшего священника, чтобы он обвенчал нас.

— Кендрик, если ты сейчас же не замолчишь, я брошу трубку и отключу телефон.

Он демонстративно замолчал.

— Все это не имеет для меня значения.

— Не говори глупостей.

— Кендрик, как-нибудь все устроится. Для начала давай хотя бы попробуем.

— Это предложение руки и сердца, леди?

— Шут гороховый! Это должен сделать ты сам.

— Поспеши домой, и ты увидишь, какие подарки положил тебе под елочку Святой Николай.

Женевьева рассмеялась.

— У тебя поистине романтическая душа, Кендрик!

— Я происхожу из романтического рода. Ну что, будешь и дальше продолжать этот дорогостоящий разговор или сделаешь что-нибудь более конкретное, например, начнешь собирать вещички?

— Я приеду послезавтра. А по телефону мы говорим за твой счет. Скажи мне что-нибудь еще.

Он проворчал:

— Давай, я расскажу тебе, как проводил время. Может, это заставит тебя поспешить с приездом.

Женевьева перевернулась на бок, прижав к уху телефонную трубку. Улыбаясь про себя, она слушала подробный отчет об адовых муках, которые пережил ее доблестный рыцарь с того дня, как она его покинула.

Она сознательно не хотела задумываться над реальным положением вещей. Сейчас Кендрик был так же реален, как любой другой мужчина, а ласка, звучавшая в его голосе, своим теплом согревала ей душу. Ощущение было такое, будто он нежно целует ее губы, касается сильными руками и прижимает к телу, такому же реальному и ощутимому, как ее собственное.

Она встретится с реальностью позже.

Как-нибудь она с этим справится.


Глава шестнадцатая


Женевьева склонилась над стеклянной витриной и недовольно поморщилась при виде выставленного товара.

— А у вас есть что-нибудь менее консервативное? — спросила она продавщицу. — Что-нибудь разноцветное?

Продавщица улыбнулась.

— Хотите подарить отцу что-нибудь модное?

— Своему слуге.

— Ах, тогда, может, подойдет что-нибудь действительно вызывающее, — она вынула галстук-бабочку в яркую шотландскую клетку. — Вот вам расцветка очень смелых тонов.

Женевьева прикрыла глаза.

— Эту я возьму тоже, но, может, у вас есть что-нибудь более жизнерадостное? Тигровой расцветки или в горошек. Ему нужно что-то для встряски.

Полчаса спустя Женевьева покинула торговый центр. В сумке с покупками находилось с полдюжины галстуков-бабочек самых необычных расцветок, от шотландской клетки до хорошенькой маленькой мушки, которую Уорсингтон должен был возненавидеть с первого взгляда. Она не могла дождаться момента, когда вручит ее старому слуге.

— Леди Сикерк?

Сначала она пропустила обращение мимо ушей, но затем сообразила, что леди Сикерк — это ее новое имя. Перед ней стоял Брайан Макшейн с таким видом, будто он встретил призрака. У нее было желание стукнуть его по голове, но что бы это дало? Может, лучше выставить себя дурочкой и вывести его на чистую воду? Ей казалось, что этот тип просто мечтает о быстрой смерти.

— Ох, мистер Макшейн, — сказала она, ослепительно улыбаясь. — Как мило видеть вас снова. Как у вас дела?

— Спасибо, очень хорошо, — фальшивым голосом сказал он. — Ах, может, вы позволите пригласить вас на ленч? Интересно будет послушать, как вы привыкаете к жизни в английской глубинке.

Не сомневаюсь, ехидно подумала она. Как ему не стыдно было послать бедную невинную девушку в логово льва? Женевьева улыбалась, слушая вполуха болтовню Макшейна. К счастью, лев оказался самым удивительным мужчиной в мире. За это Женевьева была готова расцеловать Брайана прямо посреди улицы.

— Это здесь, — сказал он, показывая на двери дорогого ресторана. — Я приглашаю.

Еще бы, с усмешкой подумала Женевьева. Он вытянул из Кендрика достаточно денег, чтобы завтракать, обедать и ужинать в таком роскошном ресторане до конца своих дней. Может быть, Кендрику стоит найти адвоката подешевле, раз ему уже не надо охотиться за потомками Баченэнов.

Женевьева уселась в кресло и улыбнулась адвокату.

— Как у вас идут дела? — спросила она.

По выражению лица Брайана можно было подумать, что он только что обанкротился.

— Ах, прошу прощения, мне нужно отлучиться, чтобы кое-куда позвонить.

Он встал и бросился прочь от столика, как будто за ним кто-то гнался. Это в его стиле, отметила Женевьева, припоминая, как он спешно ретировался, привезя ее в Сикерк.

Брайан вернулся так же быстро, как и убежал, но выглядел он намного лучше. Он сел и улыбнулся ей.

— Кажется, Сикерк вам понравился, — сказал он, потягивая воду, и внимательно глядя на Женевьеву.

— Не могу поверить, что я могла отказаться от этого чуда. Я буду вам признательна до конца жизни за то, что вы меня отыскали и привезли в Англию.

Брайан беспокойно заерзал в кресле.

— Не стоит благодарностей. У меня камень с души упал, когда я убедился, что у вас все хорошо. Ходят слухи о странных происшествиях, которые случаются в замке. — Он посмотрел на нее из-под ресниц. — А вы ничего странного не заметили?

— Что это за замок, без странностей? — она с трудом сдерживала смех. — В Сикерке не происходит ничего такого, с чем бы я не справилась. Кроме того, я планирую начать небольшую реставрацию внутренних помещений. Так что если будете в окрестностях, милости прошу. Я проведу для вас экскурсию.

— Вы очень добры.

В такой непринужденной беседе они закончили ленч. Женевьеве не удалось узнать о Брайане ничего нового. И это было к лучшему. Когда они впервые встретились, он произвел на нее неплохое впечатление. Он показался ей тогда немного скучным, не более того. Сейчас ее неприятно поразила его излишняя нервозность, он производил впечатление серого человечка с крайне скудным воображением.

А с другой стороны, кто мог сравниться с Кендриком?


Два часа спустя, посетив еще несколько магазинов, Женевьева вернулась в гостиницу. Она мечтала о горячем душе, горячей чашке чая и телефонном звонке от Кендрика. Необязательно в таком порядке. Затем она пораньше ляжет спать, чтобы с самого утра сделать последние покупки. Рождественский подарок для Кендрика должны были доставить в конце недели, и она хотела при этом присутствовать. Она знала, что если вовремя не вернется, Кендрик попытается сам открыть коробку. А потом целый месяц будет прозрачным от перенапряжения. Компьютер был страшно дорогим, но она и глазом не моргнула, выписывая чек. Это было последним словом техники — пользователь мог отдавать команды голосом, а не стучать по клавиатуре. Деньги сделали свое дело, и ей даже представили программиста, который объяснил ей основы пользования этим чудом техники.

Остальные покупки она тоже велела доставить в Сикерк, обнаружив при этом, что обладание солидным банковским счетом сильно облегчает жизнь. Ей осталось только упаковать кое-какие вещи и тронуться в путь.

Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь. И тут же ее охватило беспокойное чувство тревоги. Кто-то был в ее комнате, и это была явно не горничная. Заставляя себя двигаться дальше, она положила покупки на кровать и включила свет.

Комната напоминала побоище. Постель разворочена, всюду валялись перья из подушек, мебель перевернута. Зеркало выглядело так, как будто по нему ударили молотком.

И тогда она его увидела. Он вышел из тени и направился к ней, с хрустом наступая на осколки. В руках у него была веревка. У нее было чувство, что она очень скоро на ней повиснет.

Вместо того чтобы закричать что есть силы, ей с трудом удалось выдавить «Стой, или я закричу». На нападавшего ее писк не произвел никакого впечатления.

Пока она держалась изо всех сил, чтобы не упасть в обморок, в комнате появилась еще одна фигура. Вся в белом, с двумя огромными мечами в руках.

Назир.

Увидев его, мужчина застыл. И тут сарацин набросился на него, громко крича и размахивая мечами.

Мужчина выхватил нож и угрожающе им замахал. Назир не обратил на это никакого внимания, он продолжал атаковать противника. Тот попятился, споткнулся и упал, ударившись головой о край туалетного столика. Застонав от боли, он потерял сознание.

— Быстрей свяжи его, госпожа!

— Я н-не знаю к-как, — сказала она, заикаясь.

— Принеси его веревку. Госпожа, ты должна это сделать, пока он без сознания! — Назир вложил мечи в ножны, которые находились у него за спиной. — Идем, я покажу, что нужно сделать.

Женевьева подошла ближе. Когда она убедилась, что мужчина на полу лежит без сознания, она постаралась взять себя в руки.

— Переверни его, госпожа. Теперь сложи его руки вместе и обмотай их веревкой. Вот так, отлично! Теперь другим концом веревки обвяжи его лодыжки.

Женевьева закончила и посмотрела на дело своих рук. Не так плохо для женщины, которая находится на грани истерики.

— Позвони хозяину, — прошипел Назир своим призрачным голосом.

Женевьева кивнула, и онемевшей рукой взялась за телефонную трубку, благодаря Бога за то, что нападавший не догадался перерезать телефонный провод. Затем она набрала номер Сикерка.

Ответил Уорсингтон.

— Уорсингтон, позови Кендрика, — сказала она дрожащим голосом. — Поспеши, пожалуйста.

Кендрик немедленно отозвался.

— Что случилось? Женевьева, с тобой все в порядке?

— Кто-то был в моей комнате, — сказала она, стуча зубами. — Назир его напугал, и он ударился головой о столик.

— Женевьева, положи трубку и вызови кого-нибудь из обслуживающего персонала, — сказал спокойно Кендрик. — Пускай они вызовут полицию. Как только ты с этим закончишь, позвони мне снова, и я подожду вместе с тобой.

Она связалась с дежурным администратором и не успела снова набрать номер Сикерка, как в дверь постучали.

— Открой дверь, любимая, — ласково сказал Кендрик, — и скажи Назиру, что он должен исчезнуть. Ему ничего не стоит до смерти перепугать бедных копов.

— Мне кажется, ему бы это понравилось.

— Я в этом не сомневаюсь. Иди, Джен, скажи, чтоб он проваливал. Я подожду у телефона.

Женевьева положила телефонную трубку и посмотрела на Назира, который явно не спешил исчезать.

— Назир, нельзя чтобы тебя увидели. Это только полиция.

Назир бросил на нее скептический взгляд.

— Я спрячусь за шторами.

— Все равно они тебя увидят. Будь хорошим призраком и сделай так, как сказал Кендрик.

Я ПРИЗРАК, А НЕ РЕБЕНОК.

Он исчез, но его ворчание все еще раздавалось у нее в голове, пока она быстро шла открывать двери.

Полицейские ворвались в комнату и надели наручники на лежавшего без сознания мужчину до того, как Женевьева успела что-либо объяснить. Потом к ней обратился приземистый мужчина с красным носом.

— Так, так, мисс, — сочувственным тоном сказал он. — Я инспектор О'Малли из Скотленд Ярда. Расскажите мне все с самого начала.

— Я разговариваю сейчас по телефону, — сказала она, смутившись. — Это займет не больше минуты. Кендрик?

— Передай трубку инспектору, — твердо сказал Кендрик. — Я все улажу.

Женевьева передала трубку инспектору, не зная, как ему представить Кендрика.

— Инспектор О'Малли у телефона, — он слушал минуту, после чего удивленно поднял бровь. — Она ваша невеста? — Он кивнул, затем добавил уже более спокойно. — Конечно, ваша светлость. Но мне придется задать ей несколько вопросов. — Снова минута молчания. — Это не совсем по пути… Нет, конечно же, нет. Сию же минуту, милорд. Я отвезу ее домой немедленно. Передаю ей трубку. — Он снова вручил телефон Женевьеве. — Его светлость пожелал сказать вам еще несколько слов.

Женевьева взяла трубку.

— Слушаю?

— Инспектор О'Малли доставит тебя домой.

— Хорошо, — прошептала она.

— Прости, что я не был с тобой.

— Никто не мог этого предвидеть.

— Джен?

— Что?

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, — прошептала она.

— Повтори снова.

Она улыбнулась.

— Я люблю тебя.

— Я готов слушать эти слова бесконечно. Возвращайся скорей.

— Я постараюсь. До скорого свидания.

— Я буду торчать под дверями до вашего приезда.

Она улыбнулась.

— Спасибо, Кендрик.


Четыре часа спустя они были в пути. Инспектор О'Малли взял с собой еще двух человек, чтобы они сменяли друг друга за рулем. Женевьева задумчиво смотрело в окно. Какие странные зигзаги совершает порой изменчивая судьба. Не успела она найти идеального мужчину, как он по воле провидения оказался призраком. Наверное, из-за этого ей бы плакать день и ночь, но почему-то пока ей этого не хотелось. Она уже достаточно пролила слез. Сейчас самое время помечтать о том, как прекрасно будет увидеть Кендрика снова, знать, что его улыбка предназначена лишь ей одной, представить себе все чудесные послеобеденные часы, которые они проведут вместе в его кабинете, воркуя и смеясь, склонив друг к другу головы, как это делают настоящие влюбленные.

Да, время для слез еще не пришло.


Глава 17 часть 1


Женевьева вздохнула с облегчением, когда подъемный мост опустился, стоило машине к нему приблизиться. Их ожидали, несмотря на то, что рассвет еще только начался. Она откинулась на сидение и смотрела в окно, пока машина ехала по направлению к внутреннему двору. Еще несколько минут, и она будет дома.

Дом. Странно было думать о замке тринадцатого века, как о своем доме. И думать о средневековом призраке, как о своем возлюбленном, подумала она с улыбкой. Каким-то образом это казалось совершенно нормальным.

Интересно, будет ли ее дальнейшая жить протекать так же нормально? Она искренне на это надеялась. Молодой водитель беспокойно осматривался вокруг в поисках живой души.

— Не волнуйтесь, — заверила его Женевьева, — здесь нет привидений.

— Я слышал, что здесь нечисто, — сказал он приглушенным голосом, как будто опасался, что сейчас из-под земли появится свора чудовищ и утащит их за собой.

— Не следует верить всему, что люди говорят, — сказала она, но потом обо всем забыла, потому что вдали показался величественный силуэт замка. Они проехали через внутренние ворота во двор. Женевьева глубоко вздохнула, но это не помогло ей справиться со стаей мотыльков, порхающих у нее в желудке.

Кендрик стоял на лестнице перед входом, на нем были джинсы и черная кожаная куртка. Казалось, что он дрожит. Женевьеве мучительно захотелось прижаться к нему и согреть его своим теплом.

Она вылезла из машины и постаралась идти спокойным шагом по каменным плитам двора. Ее хватило на пару шагов. Остальное расстояние она пробежала и остановилась ровно на ступеньку ниже, чем стоял Кендрик. Он подождал, пока она обрела равновесие, потом наклонился и поцеловал ее.

Она не почувствовала ничего, кроме слабого разряда энергии, пронзившего ее тело, но этого было достаточно. Она подняла глаза и подарила ему свою самую ослепительную улыбку. Ей-богу, он выглядел великолепно! Его темные, длинные волосы все так же в беспорядке падали на плечи, а несколько локонов оставляли в тени его необычные бледно-зеленые глаза. Лицо его оставалось таким же прекрасным, а тело соблазнительным. Только теперь она знала, что он любит ее.

— Я рад, что ты дома, — прошептал он охрипшим голосом, стараясь придать лицу суровое выражение, — мысли Уорсингтона не так меня радуют, как твои. Ты соскучилась по мне?

Ты что, сам не видишь? А ты соскучился?

Узнаешь, как только мы останемся вдвоем.

— Добро пожаловать домой, миледи, — приветствовал ее Уорсингтон, низко кланяясь.

Старый лис, проворчал Кендрик.

Женевьева улыбнулась ему, перед тем как наклониться и поцеловать Уорсингтона в щеку.

— Спасибо, Уорсингтон. Найдется что-нибудь перекусить? Я две недели не ела ничего приличного.

Уорсингтон старался сделать вид, что ее теплое приветствие не произвело на него никакого впечатления.

— Сейчас я подам чай, миледи. И ваше любимое печенье. Я позволил себе приготовить его сегодня утром.

Кендрик рассмеялся, когда смущенный слуга скрылся в доме, оставив двери широко распахнутыми.

— Джен, он, кажется, не догадывается, что пить чай еще слишком рано. Никогда раньше я не видел его таким взволнованным.

— Ты, должно быть, чуть с ума его не свел в течение двух последних недель.

Она обернулась назад и увидела трех своих провожатых, неловко переминавшихся у основания лестницы. Потом со значением посмотрела на Кендрика. По крайней мере, он выглядел сегодня довольно солидно. Но если инспектор захочет пожать ему руку…

Все будет в порядке.

Невежливо разговаривать таким образом при посторонних, упрекнула она его.

Это будет крайне забавно. Они уедут в твердой уверенности, что мы оба сошли с ума, сидя все утро и глупо улыбаясь друг дружке, не говоря при этом ни слова.

Она улыбнулась. Тебя это забавляет, правда?

Я рад тебя видеть. А твой милый голос в моих мыслях это просто еще одна радость.

Кендрик заложил руки за спину.

— Инспектор О'Малли, джентльмены, прошу вас, входите. Джен, закрой дверь, ладно? Я знаю, это невежливо просить тебя…

Не говори глупостей.

Она первой зашла в дом, подождала, пока все мужчины пройдут мимо нее, и закрыла двери. К счастью, Уорсингтон находился возле стола, он быстро подскочил и отодвинул для Кендрика кресло. Затем подождал, пока подойдет Женевьева, и то же самое сделал для нее. Как только она села, он наклонился и прошептал ей на ухо:

— Миледи, для чая еще слишком рано. Может, мне приготовить завтрак?

— Пожалуй, — кивнула она. — Я умираю с голоду.

Инспектор О'Малли громко откашлялся и начал задавать вопросы. Женевьева махнула рукой на попытку сосредоточиться на ответах. Она просто не могла глаз отвести от Кендрика. Тот сидел, откинувшись на спинку кресла, руки его свободно лежали на коленях; он имел вид человека, у которого было все, что ему нужно. Время от времени он поднимал руку, чтобы откинуть назад падавшие на лицо волосы. У нее руки чесались сделать это за него. Боже, как Матильда могла не влюбиться в него с первого взгляда и остаться с ним навсегда?

Она была дурой, подмигнул ей Кендрик через стол.

Этой ведьме просто повезло, что она тебя бросила. Если бы она до сих пор здесь околачивалась, ты бы стал свидетелем того, как мы бы за тебя сразились.

Кендрик чуть не поперхнулся, но вовремя откашлялся, чтобы ответить на вопрос инспектора.

— Насколько мне известно, у меня нет врагов, — сказал Кендрик. Во всяком случае, оставшихся в живых.

Враги? Неужели все так серьезно? Женевьева посмотрела на инспектора.

— Мне кажется, это просто случайное нападение, которое в наше время может произойти с кем угодно.

— Каждое преступление нуждается в расследовании. Первым делом надо найти мотивы, — заявил инспектор. — Иногда мы можем проглядеть что-нибудь совершенно очевидное.

Кендрик ответил еще на несколько вопросов, после чего положил руки на стол, дав понять, что встреча окончена. Тут же, как из-под земли вырос Уорсингтон, чтобы отодвинуть его кресло.

— Благодарю за помощь, инспектор, — произнес Кендрик своим самым высокомерным тоном. — Я предложил бы вам остаться, но все наши гостиные сейчас на ремонте. Уорсингтон проводит вас в гостиницу и устроит на ночь. Завтра с утра вас будут ждать билеты на поезд.

— Очень любезно с вашей стороны, милорд, — тоже вставая из-за стола, ответил инспектор.

Позже Женевьева могла поклясться, что это один из призраков поставил ей подножку, но в тот миг ей некого было винить за свою неуклюжесть, кроме себя самой. Она подошла, чтобы встать рядом с Кендриком, как вдруг почувствовала, что падает сквозь его руки. Она от ужаса подскочила, сопровождаемая пронзительным воплем одного из молодых полицейских. Бедный малый бросился бежать из парадного зала, как будто за ним гналась стая голодных оборотней.

Инспектор сохранял полное спокойствие.

— Джоунс, догони его и скажи, что ему померещилось.

— Слушаю, сэр!

Когда второй полицейский выбежал из дома, инспектор О'Малли тяжело опустился в кресло. Он весь дрожал, а лицо его приобрело пепельно-серый оттенок.

Женевьева удивилась, что инспектор остался сидеть в кресле вместо того, чтобы сбежать следом за своими подчиненными.

— Присядь, дорогая, — обратился к ней Кендрик.

Женевьева снова уселась в кресло и бросила на Кендрика виноватый взгляд.

Прости меня! Это я во всем виновата.

Похоже, что ему можно доверять. Может, это к лучшему. У нас не так много сторонников среди смертных.

Кендрик сел и посмотрел инспектору прямо в глаза.

— Как вы убедились, наше положение несколько необычное.

— Вы граф Сикерк? — напрямую спросил инспектор. — Я никогда особо не интересовался историей аристократии, но знаю, что у Сикерка довольно странная репутация. Мне казалось, что он принадлежит роду Баченэнов.

— Я оплатил долги Матильды Сикерк в 1260 году, — без обиняков сказал Кендрик. — Если заглянуть в реестры короля Генриха III, это доказать довольно легко. Однако в этих документах не указано, что в том же году в этом же замке меня убил любовник Матильды. Сикерк принадлежит мне.

Инспектор О'Малли судорожно сглотнул.

— А что думает по этому поводу ваша невеста?

— Кендрик законный наследник, — тихо подтвердила Женевьева.

— И вы на самом деле с ним обручены?

— А это, почтенный, — твердо сказал Кендрик, — вас не касается. У меня есть свидетельство о рождении, согласно которому я родился около одна тысяча девятьсот шестьдесят второго года. И если вы не можете найти священника, который, увидев меня, не будет пытаться провести сеанс экзорцизма, а попросту обвенчает меня с леди, прошу ограничиться расследованием и не совать нос в чужие дела.

Инспектор О'Малли откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе. Его дрожь начала утихать. Несколько минут он задумчиво смотрел на стол, затем поднял глаза на Кендрика.

— Это здорово меняет ситуацию. Скольким людям известно о вашем существовании?

— Очень немногим. Так как я не могу покинуть замок, мой контакт с окружающим миром весьма ограничен. Слухи довольно преувеличены, да и не все верят этим сказкам.

— А ваша невеста?

— Женевьева знает в Англии лишь несколько человек. Хотя в Штатах она была известным реставратором, вряд ли кто-нибудь приехал сюда, чтобы навредить ей.

— Ну что ж, у меня будет много работы, — кивнув, ответил инспектор. — Мне нужен полный список всех ваших знакомых. Я проверю, нет ли среди них кого-нибудь подозрительного. В случае необходимости я застану вас здесь, не так ли?

— В любое время дня и ночи, — вздохнул Кендрик. — Мы составим список имен и сразу же его вам вышлем. — Он встал и, не задумываясь, прошел сквозь кресло.

Женевьева подавила улыбку при виде побледневшего лица инспектора, затем сжалилась над ним и, провожая до двери, постаралась поднять ему настроение, благодаря его за оказанную помощь. У дверей их поджидал Уорсингтон с ключами в руке. Кендрик подождал, пока машина тронется, затем закрыл двери.

— Я могла это сделать сама, — быстро сказала Женевьева.

— Зато у меня появился предлог сослаться на усталость и пойти немного вздремнуть. Поднимемся наверх?

Женевьева кивнула и пошла с ним к лестнице. К тому времени, как они добрались до спальни, она едва передвигала ноги. Как приятно было мечтать о том, что возвращаешься домой, к любимому. Реальность же была как ведро холодной воды, вылитой на голову. Он был мертв. И никуда от этого не деться.

Как только они подошли, дверь открылась.

— Кендрик, прекрати, — тихо сказала она, — я могу это сделать сама.

Он не обратил внимания на ее слова и стоял, дожидаясь, пока она войдет в комнату. Она закрыла дверь до того, как он к ней подошел.

Он печально улыбнулся.

— И так будет продолжаться до конца наших дней? — пошутил он. — Ты будешь контролировать каждое мое движение?

У нее навернулись слезы на глаза.

— Кендрик, — беспомощно начала она.

— Женевьева, все будет хорошо, — успокоил он ее.

— Но все это так безнадежно.

— Джен, может, в один прекрасный день какой-нибудь ангел сжалится над нами. До тех пор нам надо с этим жить. А теперь, — с напускной веселостью сказал он, — давай ляжем, и ты мне расскажешь во всех подробностях, что ты привезла для меня из Лондона. Мне всегда ужасно нравилось получать подарки.

Она не смогла выдавить из себя даже тени улыбки. Кендрик наклонил голову, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Давай, любимая.

Женевьева кивнула, скидывая туфли. Она обернулась и увидела, что Кендрик лежит на кровати, скрестив ноги в лодыжках и заложив руки за голову. Его обувь исчезла, а голые ступни выглядели как настоящие. Он повернулся на бок, когда она подошла. Женевьева отчетливо увидела игру мускулов под тесными джинсами.

— Я снова бужу в тебе неприличные мысли, дорогая, — сказал он с легкой улыбкой. — Накройся одеялом, пока не замерзла.

Женевьева легла и накрыла их обоих одеялом. Потом с удивлением уставилась на выразительные контуры тела Кендрика под покрывалом.

— Я привидение, а не простой дух, — объяснил Кендрик. — Мое тело ничем не отличается от твоего, только состоит оно из более легкой материи.

— Тогда как ты можешь проходить сквозь предметы? — спросила она.

— Сначала это происходило с некоторым усилием с моей стороны. Сейчас это напоминает щекотку. — Он широко улыбнулся. — Мне это чувство очень нравится.

Она не сдержалась и улыбнулась в ответ.

— Инспектор О'Малли потерял дар речи, когда ты прошел сквозь кресло.

— Я знаю.

Она закрыла глаза, желая всем сердцем, чтобы один-единственный раз на долю секунды почувствовать прикосновение его ладони к своей щеке. Она открыла глаза и посмотрела на него с несчастным видом. Она знала, что он читал ее мысли.

— Перестань, — попросил он ее.

— Это сильнее меня…

— Мы не можем всю жизнь желать того, что не сбудется, — сказал он охрипшим голосом. — Я не могу прикоснуться к тебе, Женевьева, и так будет всегда. Я не смогу обнять тебя, поцеловать или заняться с тобой любовью. Если сейчас мы с этим не смиримся, у нас ничего не получится. Все, что у нас есть — это любовь. Тебе этого достаточно?

— Не думаю, чтобы у нас был выбор.

— Совершенно верно.

— Разве возможно влюбиться в кого-то так быстро?

Он улыбнулся, и в его глазах заблестели слезы.

— Возможно, если ты ждал свою любовь семь долгих столетий.

Она не смогла сдержать печальной улыбки.

— Ты самый замечательный мужчина.

— И?.. — продолжил он с озорным огоньком в глазах.

— Я люблю тебя, — прошептала она. — Глупо это или нет, но я люблю тебя.


Глава 17 часть 2


— Это судьба, Женевьева, а не глупость. Если бы я знал, что принесут мне все эти годы бесконечной агонии, я бы встретил их с радостью, вместо того, чтобы вырубать под корень род Баченэнов.

— Ты очень милый.

— А ты очень красивая.

— А еще? — улыбнулась она.

— Я люблю тебя, — сказал он. Затем, шутливо нахмурив брови, добавил. — А теперь, спи. Я не слишком сентиментален по натуре. Кроме того, тебе сегодня здорово досталось из-за меня.

Она закрыла глаза, продолжая улыбаться. Жизнь не заключается только в прикосновениях. Ей просто надо к этому привыкнуть.

Ее разбудил храп. Спросонья она не могла понять, в чем дело. Каково же было ее изумление, когда она увидела, что Кендрик лежит на спине и храпит!

— Кендрик, — прошипела она. — Проснись!

Он пробормотал что-то нечленораздельное, причмокнул пару раз губами и продолжал спать как ни в чем не бывало. Женевьева уже не удивлялась, откуда взялась поговорка «храпеть, как медведь». Кровать под ними ходила ходуном.

Видишь, это не очень приятно.

Она рассмеялась, когда он открыл глаза и подмигнул ей.

— Я вижу, что его сиятельство утомилось, наблюдая, как я сплю?

Он повернулся на бок и улыбнулся.

— Я часами могу наблюдать, как ты спишь, дорогая. Просто мне пришло в голову, что где-то в мире наверняка играют в футбол, и моя антенна передает сейчас этот матч. Потом я подумал, что, может, ты согласишься посмотреть со мной телевизор. И так как мне не хотелось трясти тебя, чтобы разбудить, я попробовал сделать это по-иному.

— Ну что ж, по крайней мере, ты уже не орешь мне на ухо свои неприличные песенки.

— Это удовольствие я берегу исключительно для утренних побудок. А небольшой сон после обеда заслуживает только храпа.

— Спасибо за разъяснение. Я полагаю, нам пора начать составлять обещанные списки для инспектора О'Малли.

— Мой список будет очень коротким, — сказал Кендрик, скатываясь с кровати. — Я пойду наверх, пока ты справишь свои надобности.

Женевьева встала с кровати, щеки ее пылали румянцем.

— Ради всего святого, неужели нельзя обойтись без интимных подробностей?

— Я лишь старался поддержать вежливую беседу.

Она бросила в него подушку. Та пролетела сквозь Кендрика и безобидно отскочила от стены.

Кендрик ухмыльнулся.

— Ты никак рассердилась, дорогая?

Она молча указала на дверь. Он низко ей поклонился и прошел сквозь двери. Женевьева приложила ладони ко все еще пылавшим щекам и пару раз глубоко вздохнула, чтобы совладать с охватившим ее смущением. Да, к некоторым вещам ей придется привыкнуть, и среди них к умению Кендрика читать ее мысли. Если бы он не был временами таким непосредственным, все было бы не так уж плохо. Может быть, в будущем он сможет воздержаться от упоминания, что ей надо воспользоваться туалетом.

А что будет, когда к ней придут месячные?

Не имею ничего против.

— Прекрати сейчас же! — буркнула она, стараясь вызвать в себе гнев, а вместо этого еще больше смутившись. Она рассмеялась с несчастным видом. — Кендрик, я говорю совершенно серьезно. Оставь мне хотя бы немного личной жизни. Ей-богу, это хуже, чем быть замужней!

Ох!..

— Все это чтение в мыслях все равно как если бы ты рылся у меня в нижнем белье, — ворчала она себе под нос, пока шла в ванную.

Это более возбуждающе, верь мне.

Кендрик!

Она могла поклясться, что слышит, как он хихикает. Она вошла в ванную, затем остановилась. Черт возьми, это ее просто выводило из себя! Она включила воду и воспользовалась туалетом как можно тише. Пройдет немало времени, пока она к этому привыкнет.

Несколько минут спустя Женевьева бежала по коридору и вверх по лестнице на третий этаж. Она подняла руку, чтобы постучать в дверь кабинета Кендрика.

Входи, Женевьева. Не нужно стучать.

Она открыла дверь и вошла в комнату. В комнате ярко горел огонь в камине, а поверх подлокотника кушетки было переброшено теплое одеяло. Кендрик сидел, положив ноги на небольшой столик, стоявший перед ним. Он запрокинул назад голову, чтобы ей улыбнуться.

— Ковбои против Дельфинов. Довольно скучный матч.

— Что-то мне не хочется его смотреть. Разве что включишь мне на видео команду, где играет мой кумир. В твоем логове найдется, чем писать? Можно, я поищу?

— Мне нечего скрывать, Женевьева.

Она подошла к нему сзади и облокотилась о спинку кушетки.

— Никаких бесчестных поступков, о которых мне следовало бы знать? Никаких признаний?

— Кроме безумного желание жениться на тебе и затащить в постель? — спросил он с улыбкой. — Нет. Все мои секреты я тебе рассказал.

— Жениться на мне и затащить в постель? — повторила она, краснея. — Куда подевалась романтика?

— Ты только день как дома. Мне нужно больше времени, чтобы расправить крылья моей романтичной души. Кстати, блокнот и ручка лежат на письменном столе. Давай их сюда, и мы составим список во время перерыва и рекламных пауз.

— О, меня уже понизили до звания служанки, — проворчала она, подходя к дверям музея Кендрика. Открыв двери, она от неожиданности вздрогнула, когда вспыхнули лампы. Спасибо.

— Мне было очень приятно.

Она посмотрела на письменный стол и зажмурила глаза. Потом посмотрела еще раз. На столе действительно находился блокнот, на котором лежала ручка. И пара бриллиантовых сережек. Без коробочки, без красивой упаковки, перевязанной ленточкой. Они лежали так, как будто она только что сняла их и забыла убрать.

— Кендрик!

— Сейчас интересный момент в игре, любимая. Это не может подождать?

Она засмеялась.

— Нет, не может. Иди-ка сюда.

Без особой спешки он подошел к двери и прислонился к ней, лениво улыбаясь.

— Миледи вызывала?

— Что это такое? — спросила она, указывая на серьги.

— Я хотел, чтобы ты носила в ушах что-нибудь более благородное, дорогая. Просто забочусь о твоем безукоризненном вкусе.

Она взяла в руку одну из сережек и невольно улыбнулась. Они были прекрасны. Ее украшения не были высшего качества, но у нее никогда не было ни денег, ни желания, чтобы найти что-нибудь получше. Серьги были очень личным подарком. То, что Кендрик это понимал, доставило ей большое удовольствие.

— Надень их, — предложил он, — я хочу посмотреть, подойдет ли тебе размер. — После того, как она это сделала, он подошел, чтобы хорошенько все рассмотреть. — Черт, да их почти не заметно! Завтра куплю тебе размером побольше.

— Если они будут больше, ты ослепнешь от блеска камней.

— А тебе они оттянут уши до плечей, — согласился он с улыбкой. — Давай блеск оставим для диадемы в паре с колье.

— Даже не думай, — предупредила она. — Все равно мне некуда их будет надеть, притом это пустая трата денег.

— У меня денег больше, чем мы когда-нибудь сможем потратить.

— Ты еще не видел, что я купила тебе на Рождество.

— Хочешь меня обанкротить? — насмешливо спросил он.

Женевьева дотронулась до сережек у себя в ушах.

— Они очень красивые. Спасибо.

Кендрик потянулся, чтобы прикоснуться к ней, но на полпути остановился, медленно опустив руку.

— Это ты красавица, и я очень рад, что серьги тебе понравились. А теперь, может, мы вернемся и досмотрим игру? Все это ухаживание меня прямо-таки истощает.

— Ох, иди уже, — прогнала его она, махнув рукой. — Я не хочу утомлять тебя сверх меры в первый же день приезда. — Она взяла блокнот и ручку со стола и последовала за ним в кабинет.

Кендрик был уже полностью поглощен игрой, когда Женевьева взялась за составление своего списка. Количество людей, которых она знала, было огромным. С кого начать? К счастью, она была мастерицей в области составления списков. Поэтому за короткое время ей удалось составить полный список своих старых клиентов на четырех листах бумаги. Затем она занялась личными знакомствами. На это ей потребовалось совсем немного времени.

В Англии она встречалась всего с несколькими людьми. Она начала со времени прибытия в Англию и закончила знакомством с инспектором О'Малли.

Когда звук телевизора смолк, она с улыбкой подняла глаза на Кендрика.

— Перерыв?

— Да. Как там твой список?

— Уже готов. Сейчас примусь за твой. С кого начать?

— Живого или мертвого?

Она попыталась улыбнуться.

— Мертвого?

— По нашему острову болтается больше призраков, чем ты можешь себе вообразить. Тем не менее, мы оставим их в покое. Вряд ли инспектор согласится вести следствие с помощью паранормальных методов. Давай начнем с Сикерка. Здесь мы имеем Уорсингтона…

— Кендрик!

— Инспектор просил назвать имена — вот и дадим их ему. Жителей городка придется пропустить. Почему-то они верят только слухам. А теперь Лондон.

— Лондон? — удивленно повторила она.

— Там находится Брайан Макшейн, который так тебе нравится.

— Вовсе нет. Он безнадежен.

— Но иногда бывает очень полезен.

— Он дорого берет.

— Зато его легко напугать. И мне это в нем нравится. Потом есть еще мой банкир, молодой мастер Бигли. Очень честный и порядочный парень. Он абсолютно надежен.

— А его легко напугать?

— Он принимает меня за богатого нелюдима, выдающего себя за аристократа, — сказал Кендрик с усмешкой. — Я думаю, узнай он правду, это не имело бы для него никакого значения.

Женевьева постучала ручкой по пледу.

— Я все еще думаю, что это нападение было случайным.

— Может быть.

— Ты не согласен со мной?

Он задумчиво посмотрел на нее.

— Как получилось, что из всех номеров в гостинице он выбрал именно твой? Мне не нравятся такие совпадения.

— Но кому надо было мне навредить? — испуганно спросила она. — Ведь я никого здесь не знаю!

— Наверное, ты права, — быстро сказал он, стараясь ее успокоить. — Скорее всего, это была ошибка. Давай отложим список в сторону и выбросим его из головы. Посмотри, перерыв уже закончился, — сказал он, снова включая звук. — Дельфины получили хорошую взбучку.

— Ты меняешь тему разговора.

— Я знаю.

Минуту она грызла кончик ручки, потом повернулась на кушетке лицом к нему. А если это было не простое совпадение? Кому было от нее что-то нужно? Неужели кому-то нужны были ее тряпки и пара банкнот в кошельке? Дорогие туфли были, наверное, самым ценным из того, что ей принадлежало. Не считая подарков.

Замок.

И земли, которые его окружали.

Все было оформлено на ее имя. Хотя состояние Баченэнов не могло идти ни в какое сравнение с богатством Кендрика, все же на ее банковском счету лежала довольно приличная сумма.

А если кто-нибудь об этом узнал и хотел ее выкрасть, чтобы затем потребовать выкуп?

— Кендрик, где находятся бумаги, которые я должна подписать?

Самый лучший способ обеспечить свою безопасность — доказать, что у нее ничего нет. Тогда бандиты оставят ее в покое.

— Что? — спросил он, поглощенный игрой.

— Документы о передаче замка в твою собственность.

Он застыл. Потом выключил телевизор. Повернулся и взглянул на нее.

— Я не хочу, чтобы ты их подписывала.

— Мне кажется, я должна это сделать.

— Я запрещаю, — отрезал он.

— Но почему? Какое это имеет значение? Ты ведь не выбросишь меня на улицу, правда?

— Дело не в этом, — сказал он, взглянув ей в глаза. — Тогда я буду свободен. Владение замком позволит мне перейти в иной мир, Женевьева.

— Ох…

— Я не хочу тебя бросать.

— Я тоже не хочу, чтобы ты ушел, — прошептала она.

— Давай больше не говорить на эту тему. Мне вообще не надо было говорить тебе о документах. Забудь о них.

— Хорошо, — кивнула она.

— И не думай о том деле. Инспектор О'Малли решит загадку за нас с тобой.

— А тебе не приходило в голову, что этим парням нужен замок, и с моей помощью они могут до него добраться?

Выражение лица Кендрика смягчилось.

— Нет, любимая. Я так не думаю. Макшейн несколько месяцев работал для меня над документами, о которых мы решили больше не говорить. Не думаю, что обычный преступник мог выработать такой сложный план, а тем более воплотить его в жизнь. А теперь позволим доброму инспектору приступить к расследованию. Похоже, он хороший полицейский.

Она кивнула и опустила голову на спинку кресла. Кендрик прав. Здесь они сделали все, что могли.


Зазвонил телефон. Брайан спросонья потянулся к нему, бросив взгляд на будильник. Три часа ночи? Кто, черт возьми, мог звонить в три часа ночи?

— Алло?

— Макшейн, — загремел голос в телефонной трубке. — Я в тюряге. Подними задницу и вытащи меня отсюда!

Брайан застонал про себя и снова уронил голову на подушку.

— Какого черта…

— Какое-то чудовище с парой чертовых мечей напало на меня неизвестно откуда! О мечах мы не договаривались! Только о девушке. Мне надо было ее схватить и убраться оттуда. Посмотри, во что ты меня втравил! Вытащи меня отсюда!

— Успокойтесь, мистер Старки. Я сейчас там буду и заплачу залог. Но ваша работа будет закончена только тогда, когда вы доставите мисс Баченэн.

— Чтоб тебя черти побрали! — заверещал мужчина. — Да я больше близко не подойду к этой сучке!

— Тогда, к сожалению, я не смогу заплатить залог за ваше освобождение. Спокойной ночи, мистер Старки.

Брайан повесил телефонную трубку. Лев, скрывающийся в его душе, победно заревел. Он невзлюбил Старки с первого взгляда за то, что тот слишком задирал нос. Нет, ему надо нанять кого-то другого, может, даже двух, но покрепче.

Он тяжело вздохнул, вставая и направляясь в туалет. Только не думай о Маледике, мой лев. Ему вовсе незачем знать об этом досадном промахе.

Но Брайан чувствовал, что тот все равно обо всем узнает.


Глава восемнадцатая


Женевьева заканчивала нарядно оформлять рождественские подарки. Хотя шла лишь вторая неделя декабря, она хотела, чтобы у нее все было готово заранее. Впервые в жизни у нее было достаточно времени и душевного спокойствия, чтобы заранее подготовиться к Рождеству. Следующим номером программы было знакомство Кендрика и Уорсингтона с ее любимым шоколадным тортом. Может, Кендрик и не сможет насладиться его божественным вкусом, но она постарается описать его как можно лучше. Кроме этого она решила приготовить сахарное печенье, помадку и несколько других праздничных блюд. Уорсингтона уже трясло в предчувствии погрома, который устроит на его кухне Женевьева.

Она положила последний сверток в сундук, закрыла его крышку и заперла на ключ. После того, как она спрятала ключ в карман, где до него не смог бы добраться Кендрик, она вышла из спальни и спустилась в большой зал. Уорсингтон читал газету, сидя у камина.

— Где Кендрик?

— Снаружи, миледи. Если хотите присоединиться к нему, вам следует подняться наверх и накинуть плащ.

— Хорошо, мама, — вздохнула она и снова побежала наверх, чтобы захватить верхнюю одежду. Уорсингтон даже головы не повернул, когда она прошла мимо.

— Я бы советовал взять перчатки, миледи.

Не обращая на него внимания, она открыла входную дверь и застыла на пороге. Двор выглядел таким, каким он был в тринадцатом веке. Она спустилась по лестнице как во сне, потом сообразила, что сквозь кого-то прошла только после того, как призрак засмеялся. Она резко обернулась, схватившись рукой за горло.

Мужчина снял шлем, после чего сбросил со светлых волос кольчужный капюшон.

— Ройс из Кэнфилда, а позднее из Артейна к твоим услугам, миледи.

— О, привет, — ответила она, смутившись, — а я Женевьева.

— Я знаю, миледи. Что за удовольствие любоваться вблизи твоей красотой. В аэропорту я видел тебя лишь издали, не осмелившись предстать перед твоим взором. Поистине рассказы лорда Кендрика о красоте леди Сикерк не отражают и малой доли истины. В мире не найдется слов, чтобы описать такую неземную красоту, как твоя.

Женевьева смотрела на него раскрыв рот.

— Вот это да, — выдохнула она. Этот парень знал наверняка, как сделать даме комплимент.

— Нет, госпожа, эти слова приходят мне на ум каждый раз, когда я имею счастье лицезреть твое прекрасное лицо.

— Ройс, лошадиная твоя задница, не смей приближаться к моей даме!

Кендрик внезапно появился рядом с ними. Он сидел верхом на лошади. Женевьева открыла рот от удивления еще шире. Лошадь-призрак? Что ж, она еще и не такое видала.

— Вот черт, — прошептала она.

Кендрик подмигнул своему капитану.

— Это больший комплимент, чем просто «ох!». Не забывай, кого она любит, болван.

— Кендрик, ты шут гороховый, и угораздило миледи влюбиться в такого чумазого неряху?

— Ты хочешь оскорбить меня, холоп?

— Я только отвечаю на твою грубость.

— Я требую сатисфакции.

— Я рад тебе ее доставить.

Кендрик улыбнулся Женевьеве.

— Хочешь посмотреть, как я расправлюсь с этим кретином?

Женевьева не могла слова вымолвить от изумления. Неужели это тот самый мужчина, с которым она постоянно препиралась? Он выглядел сильным и властным в джинсах и рубашке; он внушал страх и ужас в кольчуге с мечом на боку и пикой в руке. Как можно было противостоять ему в битве вместо того, чтобы убежать без оглядки при одном его виде?

— Присядь, милая, в дальнем конце сада под деревом. Я приказал Уорсингтону положить там пару одеял, чтобы ты не замерзла. Ты будешь в полной безопасности. Чего я не могу сказать о Ройсе.

Женевьева заколебалась.

— Он ведь не причинит тебе вреда, верно?

— Он даже не сможет ко мне приблизиться. Кроме того, его пика ничего мне не сделает, когда с треском упадет на землю.

Райан усмехнулся.

— Тебе придется заплатить мне, чтобы я не унизил тебя в присутствии дамы сердца.

— Капитан, — предупредил его Кендрик, — выбирай слова.

— По-моему, я слышу страх в твоем голосе, Сикерк.

Женевьева ушла подальше, чтобы не рассмеяться. Видимо, здесь было недостаточно места для двух таких самовлюбленных фанфаронов. Она прошла через покрытый пылью и грязью двор, села на лавке и укуталась в плед. Она приготовилась наблюдать за зрелищем, о котором читала только в романах.

Вдоль арены тянулось длинное деревянное ограждение. Кендрик подъехал к его концу с правой стороны, повернул коня и поднял в руке копье. Ройс сделал то же самое с левой стороны, надел шлем с помощью копья, конь под ним встал на дыбы. Кендрик повторил его движения, затем их лошади галопом ринулись вперед. Женевьева почувствовала, как земля заходила ходуном под ее ногами, когда рыцари мчались друг другу навстречу вдоль деревянного ограждения. Они съехались с ужасающим лязгом. Ройс зашатался в седле, но удержался на месте.

Кендрик развернул своего коня, затем вновь понесся вдоль парапета. В этот раз копье Ройса треснуло пополам, а щит отлетел в сторону. Сам он судорожно ухватился за седло. Кендрик даже не шелохнулся. Женевьева подозревала, что он был прекрасным воином, а теперь она могла убедиться в этом воочию. Теперь было понятно, каким образом он сколотил себе состояние, сражаясь на турнирах. Она представила, как он побеждает одного рыцаря за другим, затем сгоняет их всех в кучу в ожидании выкупа. Каким надменным он должен был казаться, когда требовал плату за их освобождение.

После третьего раза Ройс оказался лежащим в грязи. Кендрик не удосужился помочь ему подняться, наверное, из-за того, что на арене внезапно выстроилась целая вереница соперников. Ройс с трудом поднялся на ноги и потащился через поле, низко ей поклонился и плюхнулся рядом на лавке.

— Он надменный сукин сын, верно?

— Выбирай выражения, — притворно оскорбилась она.

Ройс осклабился.

— Ответ, достойный истинного чувства. Только по этой причине ты, верно, и терпишь его скверный характер. Я бы уж точно не стерпел.

— Ты давно его знаешь?

— Мы вместе воспитывались, учились рыцарскому ремеслу, потом вместе пошли на войну. Вот уже несколько столетий мы вместе влачим это подобие жизни. Да, я давненько его знаю. Правда, сам порой удивляюсь, как мне удавалось выносить его все это время.

— Ты его очень любишь, правда?

Ройс закашлялся.

— Люблю? Нет, миледи. Я терплю его, и ничего больше.

— Считается, что рыцари не лгут.

— Что ж, тогда мне придется сказать правду, только прошу тебя не говорить ему об этом, иначе он потом изведет меня шуточками. — Ройс подождал, пока она кивнула, и затем продолжил. — Дома у меня были только сестры, и когда я встретил Кендрика, мне показалось, что это сам Господь бог послал мне брата. Его семья была в те времена очень богатой и влиятельной, но Кендрик никогда не дал мне почувствовать, что я происхожу из менее знатного рода. Даже когда мы ходили в оруженосцах, он обращался со мной, как с равным в отличие от других парней. Когда нас посвятили в рыцари, я вызвался быть его капитаном, и с тех пор никогда об этом не жалел. Мы были и братьями и лучшими друзьями. К сожалению, за последние семьсот лет нам не довелось провести вместе много времени. Матильда и это у нас отобрала.

— И ты не против, что я встала между вами? — спросила она.

— Конечно, нет, — улыбаясь, сказал Ройс. — Ты на него хорошо влияешь. Я прошу об одном: подыщи для меня девицу, такую же красивую, как ты, с таким же сильным характером. Я жутко завидую Кендрику, ему очень повезло.

Женевьева смутилась и снова посмотрела на поле. Ее до сих пор ставили в неловкое положение комплименты Кендрика; лестные слова от незнакомца выдержать было еще труднее. Она наблюдала, как Кендрик отъехал к дальнему концу ограждения.

— Он очень хороший рыцарь, верно?

— При жизни никто не мог с ним сравниться. Хотя его брат Филипп наверняка проклял бы меня за такие слова, потому что он считал себя непревзойденным воином. — Ройс покачал головой. — Кендрик был очень самонадеянным, куда там Филиппу до него!

— Мне кажется, он и сейчас такой же.

— Заносчивый? — спросил Ройс с улыбкой. — Да, это правда. Кроме того, он не утратил ни одного из своих талантов. Ты только посмотри, с каким мастерством он двигается по арене, побеждая тех, кто пришел бросить ему вызов. А ведь все они отличные воины.

Женевьева наблюдала, как Кендрик по очереди выбил из седла семерых соперников.

— Он сам их выдумал?

— Прощу прощения?

— Наколдовал этих рыцарей, как когда-то брата с кузеном?

Ройс улыбнулся ее наивности.

— Нет, миледи. Они настолько же реальны, как я и его светлость милорд. Они появляются тотчас, как только разнюхают, что Кендрик собирается тренироваться. До того, как ты приехала в Сикерк, они часто крутились во дворе в надежде вызвать его на поединок, но после того, как ты приехала, Кендрик запретил им проезжать через ворота. Но я думаю, что они все равно околачиваются возле ворот каждый божий день в тщетной надежде сразиться с Кендриком и выбить его из седла.

Женевьева с трудом проглотила слюну.

— Они все время находятся здесь?

— А куда ж им еще деваться?

— Может, выбрать себе другой замок? — предложила она.

— Когда лучший воин Англии проживает в Сикерке? Нет, леди Женевьева, они отсюда не уберутся, хоть их озолоти.

Женевьева кивнула и стала свидетельницей того, как Кендрик расправился еще с горсткой рыцарей, одетых в одежду разных цветов. Хозяин Сикерка был неколебим, как скала, хотя и он раза два чуть дрогнул в седле.

— Неужели никто из них ни разу не вышел победителем?

— Очень редко. И если это произойдет, лучше заткни себе уши на ночь, потому что гулянка будет продолжаться до рассвета. — Ройс улыбнулся. — Я думаю, излишне говорить о том, в каком мерзком настроении пребывает тогда его сиятельство милорд.

— Могу себе представить, — сухо сказала она.

Очередь рыцарей, желающих сразиться с Сикерком, быстро уменьшалась. Наконец остался только один воин, одетый во все черное, который выглядел даже массивнее Кендрика. Женевьева грызла ногти, взволнованно наблюдая за Кендриком, который помчался навстречу черному рыцарю. Она страстно молилась, чтобы победа досталась ее рыцарю.

При втором столкновении он чуть не вылетел из седла. Она резко встала.

Кендрик не взглянул на нее, когда развернул коня для третьего подхода. На этот раз черный рыцарь слетел с коня и рухнул в грязь. Приятели помогли ему подняться, изрыгая проклятия в адрес Кендрика, и гурьбой покинули ристалище. Облегченно вздохнув, Женевьева села на место. Кендрик подъехал к ней, соскочил с коня и преклонил перед ней колено. Он склонил голову.

— Миледи.

Кендрик тяжело дышал, пот струился с него ручьями. Его одежда была пропитана потом, волосы прилипли к лицу.

— Ах, — произнесла она, спешно подыскивая уместные в данной ситуации слова. — Ты прекрасно справился, доблестный рыцарь.

— Твой покорный слуга.

— Прекрасно. Большое спасибо.

Кендрик поднял голову и посмотрел на Ройса.

— Она не очень-то щедра на похвалы, верно?

— Даже простой слог, упавший с ее уст, покажется настоящей жемчужиной. К тому же ты и так уже раздулся от гордости.

Кендрик сделал выпад, и Ройс со смехом отпрыгнул в сторону, после чего он низко поклонился Женевьеве.

— Я должен удалиться, прекрасная леди. При малейшей надобности я всегда к твоим услугам. И будь любезна, не забудь о моем списке девиц.

Он отвесил поклон Кендрику и сказал, прижав руку к сердцу:

— Милорд, прими искренние слова прощания, adieu. Как всегда, у меня не хватает слов, чтобы выразить восхищение твоим боевым мастерством.

— Давай уже, скройся с глаз, — проворчал Кендрик, поднимаясь с колена.

Смех Ройса был слышен даже после того, как он пропал из виду. Кендрик посмотрел на Женевьеву.

— Он вел себя прилично?

— Он рассказывал, каким ты был милым в молодости.

— Наверное, он бредил.

— Я уверена, ты был просто паинькой, поэтому леди Анна не могла найти в себе достаточно сил, чтобы тебя как следует отругать. Даже когда ты чуть не взорвал кузницу.

— Она старалась изо всех сил, чтобы не рассмеяться, когда отец орал на меня.

Женевьева поднялась и посмотрела ему в глаза.

— Жаль, что я тебя тогда не знала.

— Если бы ты меня знала, мы бы сейчас пошли в дом и весь день провели в постели, потому что я бы похитил и женился на тебе при первой же возможности. Кстати, идея провести день в постели мне очень по душе. Я приведу себя в порядок и приду в спальню. В конце концов, мне полагается награда за отличное представление, — сказал он, кивая и ожидая согласия с ее стороны.

— Может, обойдемся словами похвалы?

— Ни в коем случае. Я должен лежать возле тебя и наслаждаться видом твоей красоты. Может, я даже останусь на ночь. Только, чтобы спать. Как будто я способен на что-то большее, — проворчал он себе под нос.

— В таком случае дай мне полчаса времени, потом ты сможешь вволю насладиться словами восхищения в свой адрес. Ты был сегодня просто великолепен.

Он подмигнул ей.

— Чем больше лестных слов, тем лучше.

— Тогда дай мне час, мне нужно составить перечень всех твоих заслуг.


Когда Кендрик вошел в спальню, дама его сердца сладко спала. Он подошел к кровати и стиснув зубы еле сдержал желание накрыть ее одеялом. Она проснулась только тогда, когда он, собрав последние силы, подтягивал покрывало к ее подбородку.

— Спасибо, — сонно пробормотала она.

— Спи спокойно, любимая.

Она открыла глаза и улыбнулась.

— Я люблю тебя.

Он наклонился над ней, как будто собирался ее поцеловать.

— Я тоже люблю тебя, Джен. Спи дальше, милая.

— Ты останешься?

— Все французское войско не оттащило бы меня от тебя.

Она улыбнулась и закрыла глаза. Кендрик сбросил обувь, и легко проскочил над ней, как бы плывя в воздухе, затем улегся рядом с другой стороны кровати. Он повернулся к ней лицом и, подперев голову рукой, стал молча любоваться своей леди.

Ее темные волосы рассыпались на подушке и казались еще более темными по сравнению с белизной наволочки и фарфоровой нежностью кожи. Он всматривался в ее лицо и удивлялся, почему она считает себя некрасивой. Да, мужчины, которых она знала, были дураками. Хотя, наверное, он должен сказать им спасибо. Смешно сказать, но он был рад, что она осталась девственницей, что никакой другой мужчина не прикасался к ней. Ведь если бы он мог на ней жениться, она принадлежала бы только ему одному.

Одна ее рука лежала на покрывале рядом с ним. Если бы он мог, то взял бы ее ладонь и почувствовал, как нежно переплетаются их пальцы. А как бы чудесно было, чтобы ее руки нежно его обняли! Да, за Женевьевой нужно было ухаживать с неторопливой лаской, чтобы не испугать ее. Он отдал бы все за возможность провести с ней хотя бы один час нормальной жизни!

Может, он бы ее целовал, нежно лаская ее губы своими, заигрывая с ее язычком в изысканном любовном танце? Или он полностью утратил бы над собой контроль, схватил и унес ее на кровать, где овладел бы ею и без памяти отдался страстной любовной схватке?

А может, хватило бы простого прикосновения к ее руке? Провести мозолистыми пальцами по ее кисти, затем ощутить гладкую нежность запястья? Только один раз, чтобы знать, что ее кожа такая же гладкая, как и на вид? Он сжал веки и начал про себя молиться о чуде. Только один раз. Простое прикосновение.

Протянув руку, он держал ее в течение нескольких мгновений над рукой Женевьевы, воображая, как бы это выглядело, если бы его ладонь не прошла сквозь ее тело, а на самом деле к ней прикоснулась. Он представил себе, что чувствует тепло кожи, суставы пальцев, мышцы и сухожилия между ними. Если бы только почувствовать это наяву.

Он опустил руку.

И на какое-то зыбкое мгновение ему показалось, что он чувствует сопротивление.

Затем ладонь прошла сквозь ее руку и растворилась на фоне покрывала. Он дернулся, как ошпаренный, перевернулся на другой бок и молча выругался, чувствуя, как под веками запекло от непрошеных слез. Дурак. Болван. С чего ты решил, что все может измениться как по волшебству?

— Кендрик?

Он громко откашлялся.

— Что?

— Ты замерз? — пробормотала она. — Мне кажется, ты весь дрожишь.

— С чего бы мне замерзнуть, черт возьми, если у меня нет тела, чтобы чувствовать холод? — рявкнул он.

В комнате воцарилась тишина.

Кендрик застонал и повернулся к ней лицом.

— Прости, любимая, — хрипло прошептал он, — я не хотел на тебя накричать.

Она покачала головой, затем наклонилась, чтобы задуть свечу на прикроватном столике. В бледном свете камина он увидел усталую улыбку на ее лице.

— У нас обоих выдался тяжелый день, и мы устали.

— Да, — согласился он.

— Утром все будет выглядеть лучше.

— Да.

Но он искренне в этом сомневался.


Глава девятнадцатая


Кендрик стоял, укрывшись в тени. Он наблюдал за приемом в парадном зале. Идея возродить этот древний обычай празднования Рождества принадлежала Женевьеве. Кендрик не противился приготовлениям, потому что они напомнили ему о доме, а в этом году впервые за все столетия он вдруг почувствовал, что соскучился о нем.

На протяжении двух недель жители городка по вечерам навещали замок. Здесь их ожидало обычное угощение, которое в старые времена символизировало заботу лорда о своих подданных — он делился с ними запасами на зиму.

Каждый вечер Женевьева оставляла хозяйское кресло возле стола пустым, а сама садилась рядом, где бы ей полагалось сидеть, случись все по-другому. Большинство жителей городка считали ее ненормальной. Другие, такие как миссис Аделаида, находили поступок Женевьевы очень романтичным. Кендрик как-то раз подслушал, как бедная женщина целый вечер пела дифирамбы благородному жесту леди Сикерк. Жители городка даже не подозревали, что Кендрик вот уже две недели сидит в кресле, оставаясь невидимым для окружающих.

Женевьева сразу почувствовала, когда он в первый раз занял кресло. С тех пор он каждый вечер сидел рядом, нашептывая ей на ухо разные вещи. Она краснела от его не слишком приличных комментариев и улыбалась словам любви. Его это устраивало.

Но только поначалу.

Сейчас все изменилось. Был Канун Рождества. Он должен был сидеть в кресле возле нее. Вместо этого он прятался в тени, как какой-то зачуханный помощник конюха, которому стыдно показаться на люди. От отчаяния он стиснул зубы. Никогда еще он не чувствовал себя настолько униженным.

Довольно. Больше он этого не вынесет. Он бушевал, кипел от злости три недели, с той самой ночи, когда попробовал дотронуться до своей возлюбленной. Ему казалось, что он сходит с ума. Сейчас он сядет за стол на законное место, и когда гости разойдутся, заберет свою леди наверх и вручит ей подарок, а потом задаст один-единственный вопрос. Пришло время действовать.

Не дав себе времени на раздумья, он стремительно вышел из тени, взошел на помост и подошел к столу. Уорсингтон быстро отодвинул кресло, и Кендрик сел.

В зале воцарилась мертвая тишина.

Все смотрели на него, как загипнотизированные. Ему с трудом удалось сохранить невозмутимое выражения лица, но сейчас дороги назад уже не было. Сжав челюсти, он посмотрел на свою леди, как будто ждал возражений с ее стороны.

Женевьева просто улыбнулась.

— Добрый вечер, лорд Сикерк.

Он кивнул с властным видом.

Она улыбнулась еще шире.

— Твои гости уже прибыли, любимый.

— Да, я вижу, — снова кивнул он, чувствуя, что не хочет смотреть ни на кого другого. Боже, неужели он окончательно свихнулся?

— Может, ты хочешь сказать несколько слов? Для приветствия.

Кресло стояло достаточно далеко от стола, чтобы Кендрик встал, не пройдя сквозь него. Он поднялся и оглядел всех присутствующих.

Половина собравшихся бросилась к выходу. Скорость, с какой они добрались до двери, была рекордной. Это могло показаться смешным, но Кендрику вдруг стало грустно. Как будто он собирался схватить их и зажарить в очаге на медленном огне!

Он открыл было рот, собираясь позвать их назад, но раздумал. Гордость его была уязвлена, но она еще оставалась при нем. Если им так хочется, черт с ними, пускай убираются вон. Те, у кого хватило мужества остаться, услышат его изысканное приветствие и отведают его лучшие яства и вина. Остальные пускай катятся к черту.

Входная дверь с грохотом захлопнулась. Затем наступила тишина. Кендрик окинул взглядом человек тридцать из оставшихся гостей, которые так и остались сидеть с широко раскрытыми ртами и выпученными глазами. Среди них были как старые жители городка, так и молодежь. Кендрик подождал, пока они придут в себя. Он, конечно, был несколько польщен, хотя понимал, что ничего удивительного в этом не было. Старики давно уже не удивлялись ничему, что происходило за воротами Сикерка, а молодежь, как всегда, тянулась ко всему неизвестному и таинственному. К счастью для него. По крайней мере, никто из оставшихся пока не потерял сознания, а миссис Аделаида смотрела на него даже с обожанием.

А потом, как по волшебству, он вдруг потерял дар речи.

Все должно было идти как по маслу. Ведь он не раз слышал приветственные речи, произносимые его отцом и дедом. Он даже выучил наизусть свою речь, обращенную к королю, когда тот наградил его Сикерком. Ведь он знал, что скоро замок будет принадлежать ему и в его обязанности войдет и приветствие гостей.

И вот сейчас этот зал действительно принадлежал ему. Его леди сидела рядом с ним и с любовью смотрела на него. Люди, которые в давние времена были бы его подданными, за которых он бы нес ответственность, собрались у длинного стола в ожидании мудрых слов, готовых сорваться с его уст. Кендрик откашлялся.

— Приветствую вас, друзья мои, — начал он, страстно желая вытереть руки о бедра, но затем убрав их за спину. — Принимая во внимание, что число гостей значительно поредело, оставшимся останется вдвое больше угощения.

Среди молодежи раздались смешки. Старики смотрели на него со снисходительной улыбкой, которую обычно берегли для молодых, надменных юнцов, пытавшихся произнести речь. Кендрик почувствовал, как дикое напряжение начинает понемногу его отпускать. На лицах собравшихся можно было прочесть даже некоторую почтительность. Да, вечер можно было считать вполне удавшимся. Он был хозяином Сикерка, и было совершенно очевидно, что большинство собравшихся именно так о нем и думает. Он послал им самую властную из своих улыбок.

— Веселитесь, друзья мои, пока вечер продолжается. Уорсингтон, позови певцов и музыкантов, чтобы мои гости повеселились на славу!

С этими словами он сел, вытянул ноги и приосанился, стараясь придать себе вид вельможи, как обычно в такой ситуации поступали его отец и дед. Проклятье, до чего хорошо он себя чувствовал!

— Прекрасно, — прошептала Женевьева. — Ты был неподражаем.

Кендрик улыбнулся своей леди.

— Погоди, ты еще не видела, что я приготовил для тебя там, наверху.

— Принес угольков про запас для моего камина?

— Это не настолько интимное.

Она тихо рассмеялась.

— Ну и шутник из тебя.

— Лорд Сикерк? — раздался прерывистый шепот.

Кендрик повернул голову и увидел Аделаиду, которая стояла перед столом и дрожала, как осиновый лист. Отважная женщина, превозмогая страх, подошла ближе. Кендрик послал ей свою самую обаятельную улыбку, способную заставить каждую особу женского пола старше десяти лет упасть в обморок. Аделаида упала прямо на руки Уорсингтона. Тот слегка пошатнулся, после чего покрепче обхватил Аделаиду и поставил ее снова на ноги, вручив при этом бокал вина.

— Выпейте, мисс Аделаида, — посоветовал ей Уорсингтон.

Она выпила, глядя широко раскрытыми глазами поверх бокала. Затем она выпрямилась и осмотрела Кендрика со всех сторон. Тому страшно захотелось рассмеяться. Ну и характер был у этой пожилой дамы!

— Что за радость принимать вас в гостях, миссис Аделаида. Миледи рассказывала мне о сокровищах, скрытых в вашем магазине. Какая жалость, что я не могу лично на них полюбоваться.

Аделаида полностью обрела былое достоинство и решительно бросилась в атаку.

— Ах, это совершенно неважно, милорд. Мне будет приятно доставить в замок все, что вам угодно. Если Уорсингтон окажет мне любезность и поможет погрузить вещи в машину, я привезу вам самые любопытные экземпляры из моей коллекции. Полагаю, вам нужны новые вещи для спален, которые вы реставрируете.

— Полагаю, вы совершенно правы, — улыбнулся Кендрик. — Может, после Нового Года. А Уорсингтон с радостью вам поможет. Не так ли, Уорсингтон?

Уорсингтон поднял серебристую бровь и послал хозяину взгляд, выражающий что-то среднее между просьбой и предупреждением. Кендрик подозревал, что Уорсингтон в глубине своей застегнутой наглухо души питает слабость к Аделаиде, а выражение его глаз прекрасно это подтвердило. Кендрик мягко улыбнулся.

Уорсингтон откашлялся.

— Идемте, миссис Аделаида. Я прослежу, чтобы у вас было уютное кресло возле камина на время вечернего представления. Хотя сомневаюсь, чтобы певцы затмили собой спектакль, который только что здесь разыгрался.

У Кендрика появилось желание чем-нибудь запустить в своего слугу. Но так как он этого сделать не мог, он сел на свое место и насупился. Хорошее настроение вернулось, как только к нему приблизился преподобный Уордсворт, местный священник, брат Аделаиды. К счастью, он не размахивал высоко поднятым крестом и не брызгал святой водой. У пастора не было ни малейшего желания исполнять обряд экзорцизма, и вечер продолжался в прекрасном настроении.

Длительная беседа со священником окончательно убедила собравшихся в том, что призрак в роли хозяина вечеринки — это не так уж и плохо. Люди обступили Кендрика со всех сторон, чтобы лично познакомиться с лордом Сикерком и собственными глазами увидеть того, кто столько времени скрывался в замке. Кендрик постоянно чувствовал возле себя присутствие Женевьевы и очень гордился тем, что она была его леди. Ее низкий приятный голос был просто неотразим, а улыбка полна очарования. Кендрик радовался тому, что в зале не было мужчины подходящего возраста, который мог бы ухаживать за Женевьевой. Вряд ли ему бы это понравилось.

Перед полночью гости начали расходиться, чтобы поспеть к церковной службе. Кендрик встал задолго до того, как зал опустел, и посмотрел на Женевьеву. Как же ему хотелось сопровождать ее в церковь! Он серьезно на нее взглянул.

— Ты хочешь идти?

Она покачала головой.

— Без тебя — нет.

Ему захотелось схватить ее на руки и отнести по лестнице наверх. Вместо этого он наклонился и прошептал ей на ухо.

— Тогда идем в спальню, миледи. Там я вручу тебе свой подарок.

— Нам надо подождать до завтрашнего дня, — возразила она.

— Нет, — твердо сказал он, — мой подарок не будет ждать.

Она неуверенно посмотрела на него, затем все же молча последовала за ним. Они поднялись по лестнице, затем Кендрик зажег светильники, пока они шли по коридору. Он позволил Женевьеве открыть дверь спальни, стараясь сберечь силы на то, что собирался сделать.

Уорсингтону удалось незаметно улизнуть из зала и расставить все перед камином так, как пожелал его хозяин. Кендрик указал Женевьеве место на ковре, разостланном у огня, затем сел напротив нее. Он подождал, пока она осмотрится вокруг и заметит предмет, лежащий на камине. Предмет был небольшим, но достаточно заметным.

Ему не надо было долго ждать. Она улыбнулась, затем заметила голубую бархатную коробочку. Лучшей реакции он не мог и желать. Она раскрыла рот и схватилась рукой за горло. Затем указала на коробочку и снова посмотрела на него, беззвучно шевеля губами.

— Коробочка, — подсказал он ей, — а точнее коробочка для кольца.

— Но…

— Открой ее, — сказал он, улыбаясь.

Она дрожащей рукой открыла коробочку. Кендрик почувствовал, как ему на глаза наворачиваются слезы. Милая, прекрасная Женевьева выглядела так, будто он подарил ей луну с неба.

— Ох, Кендрик, — выдохнула она, разглядывая кольцо, — оно чудесное.

Кендрику до смерти хотелось взять ее, усадить к себе на колени и крепко обнять. Он бы целовал каждую слезинку, которая текла из ее глаз, прослеживая губами ее путь по бледной щеке, подбородку и нежной шее. Затем он зарылся бы лицом в ее волосы и наслаждался ощущением рук, обвивавших его и дыханием, нежно холодившим ухо.

С усилием он отогнал от себя эти глупые мысли. Бери все, что тебе дают и будь доволен, Сикерк, потому что больше ты ничего не получишь. Он старался не ругать себя за то, что был таким дураком, вообразив, что они с Женевьевой смогут прожить целую жизнь, довольствуясь лишь словами и взглядами, чтобы выразить свою любовь. Господи, это просто невыносимо!

Кендрик взял себя в руки, чувствуя серьезный взгляд Женевьевы. Покачав головой, он попробовал улыбнуться.

— Прости меня, — тихо сказал он, — в голову лезут глупые мысли. — Он показал на коробочку. — Тебе понравилось?

— Я в жизни не видела такого красивого кольца.

— Наверное, тебе хочется узнать, зачем я его купил?

Она кивнула.

— Тогда тебе придется хорошенько усесться в кресло, чтобы я мог сделать все, как полагается. Согласна, дорогая?

Она снова кивнула и послушно вернулась в свое кресло.

— Вынь кольцо, любимая, — сказал он нежным голосом, вставая перед ней, — и положи его на ладонь. Нет, на левую руку. А правую прятать не надо. Ведь на ней носят обручальное кольцо, разве ты не знала?

— Ох, Кендрик, — прошептала она, глядя на него сквозь слезы.

Он опустился перед ней на одно колено, молясь про себя, чтобы не расплакаться до того, как он произнесет речь, которую он повторял про себя уже две недели.

— Женевьева, — начал он медленно и торжественно, — я знаю, как мало могу тебе предложить — нет, — сказал он, поднимая руку, — дай мне закончить. — Она кивнула, но он знал, что его слова не приносят ей счастья. Впрочем, и ему тоже. Но надо смотреть правде в глаза, а не притворяться, что дела обстоят иначе. Он глубоко вздохнул. — Я могу предложить тебе дом и свое золото — все, что ты захочешь, будет твоим. Эти земные богатства — единственная материальная вещь, которой я обладаю.

— Они не имеют значения, — прервала она его.

Он грустно улыбнулся.

— Тебе не нравится мой замок?

— Кендрик, ты знаешь, что я имела в виду.

— Да, знаю, — согласился он. — Но хочешь ты того или нет, эти вещи принадлежат тебе. И вместе с этими земными благами я предлагаю тебе свою защиту. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была в безопасности. Может случиться так, что в будущем это будет иметь большое значение для нас обоих.

— Надеюсь, что дело до этого не дойдет.

— Я тоже на это надеюсь. Кроме этого, я предлагаю себе свое сердце, — сказал он проникновенным голосом. — И свою любовь. Я буду лелеять тебя, Джен так, как я бы это сделал, будь у меня руки, чтобы тебя обнимать, и тело, чтобы дарить тебе любовь. Не пройдет ни дня, чтобы я не говорил тебе, как глубока моя любовь и сколько радости ты принесла в мое унылое существование. До тебя я жил во мраке. Сейчас я вижу только свет. Если я тебе нравлюсь, если ты чувствуешь то же, что и я, — он остановился и набрал воздуху, чтобы закончить свою речь, — боже, как он нервничал, — окажешь ли ты мне честь стать моей женой?

— Ох, Кендрик, — всхлипнула она. От печали или от радости — он не знал. Она кивнула, слезы ручьем текли у нее по лицу. — Да.

— Дай мне кольцо, дорогая, — сказал он, — и протяни ладонь.

— Кендрик…

Не обратив внимание на ее протест, он взял тяжелое бриллиантовое кольцо. У него мелькнула мысль, что задача его была бы намного проще, если бы он выбрал более легкий перстень с небольшим камнем, но сейчас ему было не до шуток. Он молился, чтобы завершить задуманное.

Он сконцентрировал всю свою энергию на выполнение предстоящей задачи. Сколько раз в жизни эта концентрация помогала победить более сильного врага или удержаться на ногах после многочасовой схватки в горячих песках Аравии, когда его душа, казалось, покидает тело вместе с каплями пота. Разве сейчас перед ним не стояла более важная задача? Он должен надеть кольцо Женевьеве на палец, даже если после этого он две недели проваляется в постели.

Кендрик поднял кольцо. Господи, до чего же оно огромное! Он чувствовал, как пот выступил у него на лбу и висках. Ее ладонь внезапно появилась у него перед глазами. Он с благодарностью ей улыбнулся. Наверное, она его толком и не видела из-за слез, застилавших ей глаза; он уж точно ее не видел, так как кровь гудела у него перед глазами. Пот пропитал его рубашку, он стекал по бокам и лужицами оседал под коленями.

Он протолкнул кольцо на первую фалангу пальца. Она подхватила кольцо снизу и начала тянуть его вниз.

— Не смей, — проскрипел он, встретившись с ней глазами. — Не надо.

Плечи у нее затряслись от усилия сдержать слезы. Она стойко продолжала держать руку. Господи, и как он раньше не заметил, что женские пальцы могут быть такими длинными? Он сжал зубы и изо всех сил посадил кольцо на его место.

Получилось.

Он упал к ее ногам. Она тут же бросилась на пол рядом с ним.

— Ох, Кендрик, — она протянула руку, чтобы убрать волосы с его лба, но рука прошла сквозь него. Тогда она прижала руки к груди, закрыла глаза и заплакала.

Кендрик сел, не обращая внимания на боль, разрывающую его мускулы. Видимо, в нем все же было достаточно материи, чтобы чувствовать такую страшную боль.

— Женевьева, — сказа он охрипшим голосом. — Ах, моя Джен, не плачь, ведь я не могу тебя утешить. Прошу тебя.

Она подняла голову, прижав руку к губам. Глаза ее покраснели, а щеки были мокрыми от слез. Она оторвала руку от лица и неуверенно протянула к нему.

— Я бы все отдала, чтобы дотронуться до тебя, — прошептала она. Он чувствовал, с каким трудом она выговаривает слова. — Один лишь раз, Кендрик. Один раз. — Она погладила его щеку в том месте, где бы находилась ее рука, будь он жив. — Один лишь раз.

— Может, когда-нибудь, — солгал он, уверенный в том, что этот час никогда не настанет. Должно было произойти чудо.

Она беспомощно опустила плечи.

— Кендрик, ты стал совсем бледным. Ступай в кровать.

Он заставил себя слегка улыбнуться, несмотря на то, что по его щекам текли слезы.

— Мне надо чаще тренироваться. Это, видимо, единственный способ завоевать место в постели моей леди. — Он положил руку на ее ладонь. Она зависла в воздухе у его щеки. — Скажи, что кольцо тебе нравится.

— Я всегда буду носить его, — поклялась она. — Всегда.

— Ты меня любишь?

— До безумия.

— Тогда идем в постель, и ты мне об этом расскажешь. Идем в постель, любимая, выключим свет и поговорим.

Она кивнула и встала вслед за ним.

— Я быстро.

Он смотрел, как Женевьева идет в ванную. Когда она закрыла дверь, он повернулся к очагу, повесил голову и заплакал.


Глава 20 часть 1


Женевьева стояла на внешней стене замка, дрожа от холодного вечернего воздуха. Новый год уже наступил, но он не принес с собой ничего, кроме печали. Она посмотрела на прекрасный бриллиант, сверкавший в бледных лучах зимнего солнца. К нему прикасался Кендрик. Она чувствовала, как он взял его с ее ладони и надел ей на палец. Почему же она не чувствует его прикосновение к своей коже?

Она бессильно уронила руку и поборола желание расплакаться. Последние две недели она только тем и занималась, что плакала. Хотя она старалась делать это украдкой, ей трудно было скрыть потерю аппетита и покрасневший нос от своего рыцаря. С каждым днем выражение лица Кендрика становилось все угрюмее. Вот уже неделю она не видела его улыбки. Это было просто невыносимо! Когда она возвращалась из Лондона домой, она предполагала, что без слез не обойтись. Только она не могла вообразить, что их будет так много. Что за грубый просчет. Лучше было не иметь его вовсе, чем так мучиться.

Она в ужасе прикрыла рот рукой. Что за мысли лезут к ней в голову? Она побежала к лестнице. Ей надо срочно отвлечься. Кендрик большую часть времени проводил на площадке для тренировок. Может, и ей помогла бы какая-нибудь физическая нагрузка. Во всяком случае, стоит попробовать.

Кендрик как-то показал ей выход из задней стороны замка. С помощью скрытого туннеля можно было выйти за внешние стены. Тропинка, ведущая к пляжу, была крутой, но ей удалось проскользнуть между скалами, не обращая внимания на туман и холод. Бег по пляжу должен рассеять хмурые мысли.

Она бежала, пока у нее хватило дыхания, пока мышцы не заныли от боли. Туман сменился дождем, который нещадно хлестал по ее лицу. Она не обращала на это внимания. Задыхаясь, она упала на холодный, влажный песок.

— Ого, добыча сама попала к нам в лапы.

Женевьева резко подняла голову и побледнела. Над ней стояло двое мужчин, одетых в черное. Их лица искажала ненависть. Когда один из них потянулся к ней, она отпрянула назад и вскочила на ноги.

— О нет, дамочка… — сказал другой, преграждая ей путь.

Женевьева бросилась вперед, проскочила между нападавшими, и со всех ног побежала к замку.

— Пускай себе бежит, — сказал один из мужчин. — А мы развлечемся на свежем воздухе. Дэйви, ты заметил, какой тут у моря целебный воздух?

Кендрик! Закричала про себя Женевьева. Она тут же мысленно представила, как он оборачивается на ее зов, не обращая внимания на рыцаря, который несся прямо на него; Кендрик вылетел из седла и упал навзничь в грязь, высоко подняв ноги — пика противника попала ему прямо в грудь. Она видела, как он вскочил на ноги и стал звать Назира и других призраков, охраняющих внешний двор замка.

К оружию! заревел он. Ко мне, парни! Сикерк!

Женевьева закричала от боли, когда ее преследователю наскучило играть с ней в кошки-мышки, и он схватил ее за волосы. Он сделал это так резко, что чуть не сломал ей шею. Она упала на землю, а мужчина, смеясь, встал над ней.

— А она милашка, верно, Дэйви? Давай позабавимся с ней чуток, а потом уж доставим куда следует. Что скажешь?

Второй мужчина широко улыбнулся, показав при этом беззубый рот.

— Я всегда за, Эл.

Эл ударил его по лицу.

— Сколько раз тебе повторять, дубина, чтобы ты не называл меня по имени! Ты что, совсем рехнулся?

Внезапно вокруг них сгустился туман. Мужчины удивленно озирались, не в состоянии понять, почему солнце так внезапно скрылось из виду.

Джен, давай на четвереньки и влево! Чем быстрее и дальше, тем лучше!

Ей не надо было повторять дважды. Эл и Дэйви держали ножи наготове, и ей вовсе не улыбалось напороться на один из них. Она на четвереньках отползла в сторону и закричала, когда в песок рядом с ее рукой вонзилось лезвие. Она бросилась в другую сторону и остановилась только тогда, когда путь ей преградила вода. Она легла в прибрежную волну и начала молиться.

Вокруг со всех сторон разносились звуки битвы, а туман был настолько плотным, что полностью скрывал солнце. Призрачные силуэты появлялись во мраке то тут, то там, мужчины в полном воинском облачении размахивали мечами и вопили призрачными голосами. Крики Эла и Дэйви потонули в общей неразберихе. Женевьева закрыла голову руками и начала молиться о том, чтобы ее приняли за плавучее дерево и оставили в покое. Интересно, почему Уорсингтон до сих пор не вызвал полицию?

Со временем крики стихли, и туман рассеялся. Она подняла голову и завизжала при виде темной фигуры с ружьем в руке. Затем солнце выглянуло из-за тучи, и она заметила блеск серебристых волос.

— Миледи, выходите из воды. Вы простудитесь.

Она дернула Уорсингтона за брюки.

— На землю, — прошипела она. — Они тебя убьют!

Уорсингтон нагнулся и помог ей встать на ноги.

— Миледи, о бандитах уже позаботились. Прошу вас, идите с его светлостью домой, а я дождусь прибытия властей.

Кендрик вынырнул из остатков тумана, с ног до головы залитый кровью. Видя ее испуганный взгляд, он выругался и тут же облачился в свой обычный наряд — джинсы и спортивную рубашку.

— Это я так, для виду, — успокоил он ее. — Иди домой, Джен, и прими горячую ванну. Уорсингтон присмотрит за пленными. Уорсингтон, проследи, чтобы их держали под замком до тех пор, пока не прибудет инспектор О'Малли и не допросит их. Если они откажутся отвечать, постарайся вернуть их обратно. Уж я постараюсь, чтобы они выложили все, что знают.

На обратной дороге Кендрик посмотрел на нее, нахмурив брови.

— Интересно, о чем ты думала, когда решила прийти сюда совершенно одна? Видит бог, Женевьева, ты поступила глупо!

Она остановилась на полпути и гневно на него посмотрела.

— Мне необходимо было прогуляться. Ты упражняешься с рыцарями. Почему мне никуда нельзя выйти?

— Потому что я могу о себе позаботиться!

— Я тоже могу.

— Сегодня утром ты прекрасно это доказала. Я запрещаю тебе покидать стены замка без моего ведома.

— Я не должна перед тобой отчитываться…

— Как же мне защитить тебя, если я не буду знать, где ты находишься!

— Ох, отстань от меня, — с несчастным видом сказала она, прошла сквозь него и двинулась вверх по тропинке. — Просто оставь меня в покое!

Выйдя на твердую почву, она побежала через туннель, потом через помещения для слуг и вверх по лестнице в свою комнату. Она захлопнула за собой дверь, побежала в ванную и повернула ключ в замке. Как будто закрытая дверь могла остановить Кендрика!

Она закрыла лицо руками и всхлипнула. Почему ее жизнь стала невыносимой? Мало того, что она влюбилась в привидение, так на собственном подворье на нее нападают какие-то извращенцы! Она застонала, отталкиваясь от двери и переступая край ванны.

Интересно, есть предел всему этому или нет?


Кендрик сидел у себя в кабинете, положив ноги на скамеечку и откинув голову на спинку кресла. Он не менял положения уже двенадцать часов, почти целую ночь. Он ждал Женевьеву. Совершенно напрасно. Она, наверное, приняла ванну и легла в постель. Он не мог собраться с духом, чтобы пойти ее утешить. Страх за нее все еще сжимал ледяной рукой его сердце.

Это было ужасно. Ведь он был на волосок от того, чтобы потерять Женевьеву, даже не сознавая этого. А то, что он ее спас, только ухудшило ситуацию! Он чувствовал ее боль, сознавал, что она страстно желает, чтобы он прижал ее к себе и утешил, заверил, что она в безопасности. Он не находил слов, чтобы описать, как он сам в этом нуждался.

Услышав стук в дверь, он удивленно поднял голову. Ведь еще даже не рассвело. Зачем она встала? Он снова опустил голову на спинку дивана.

— Женевьева?

Дверь открылась, и она заглянула в комнату.

— Ты еще хочешь поговорить со мной?

Он грустно улыбнулся.

— Конечно, любимая. О боже, как рано ты встала!

Она тяжело вздохнула и закрыла за собой дверь. Он подумал, что в этот раз зеленая пижама выглядела на ней так же прекрасно, как и ее любимая, красная. До чего же ему хотелось обнять свою любимую!

Она подошла к диванчику. Еще немного, и она бы уселась прямо на голову Кендрика. Тот усмехнулся. Она была так погружена в свои мысли, что не сознавала, что делает. Несмотря на обручальное кольцо на пальце, она все еще была очень застенчивой. Обычно она садилась возле него на расстоянии вытянутой руки. Видно, замужество это тоже не скоро изменит.

— Я не могла уснуть, — прошептала она, поднимая к нему лицо. — Прости меня за вчерашнее. Я тебе нагрубила.

— Ты расстроилась. Я понимаю тебя.

— Просто мне надо было вырваться из дому.

— Я понимаю тебя, Джен, — ласково сказал он.

— Как мы справимся с этим? Ты уверен, что не хочешь, чтобы я подписала бумаги…

— Абсолютно! — он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. — Я согласен на все, что ты сможешь мне дать. Этого будет достаточно.

— Но…

— Это единственный выход.

Она закусила губу, глядя ему в глаза.

— В последнее время ты выглядел таким несчастным.

— Зима не улучшает настроения.

— Это неправда.

Он провел рукой по волосам.

— Слишком много времени я провел в мечтах о несбыточном, дорогая. Но это уже в прошлом. Может, давай вернемся к обустройству комнат? Нам обоим пойдет на пользу, если мы немного отвлечемся. А тебе еще предстоит заняться подготовкой к свадьбе. Я всегда думал, что июнь как нельзя лучше подходит для женитьбы, ты не находишь?

Она опустила взгляд.

— Когда ты хотел жениться на Матильде?

— В конце зимы.

Этот ответ заставил ее улыбнуться.

— Значит, свадьба в июне, милорд.

— Укройся одеялом, моя милая, и придвинься ко мне поближе. Может, мне разбудить Уорсингтона и приказать ему разжечь огонь?

— Не надо, все хорошо, — Женевьева взяла одеяло с кресла возле двери. — Давай посмотрим телевизор, Кендрик. Мне надо отвлечься.

— Так рано нет ничего интересного.

— Мне все равно, — сказала она, снова занимая место возле него. — Просто найди что-нибудь.

— У меня есть записанный на видео матч. Хочешь посмотреть?

— Нет, Кендрик, позже. Для завтрака еще рано. Я не могу смотреть футбол, не зарядившись энергией.

— Хорошо, любимая. Возьми пульт управления.

— Управление. Мне нравится это слово.

— Я в этом не сомневаюсь.

Она укуталась в одеяло, не отрывая от него глаз.

— Ты прекрасен.

— Скажи еще что-нибудь.

— Прочти мои мысли. Я слишком устала, чтобы сейчас говорить.

Кендрик сел удобнее в кресле и расслабился. Позднее, когда у нее поднимется настроение, он вытянет из нее парочку милых словечек. Чем скорее она забудет о вчерашнем происшествии, тем лучше. Скорее всего, инспектор появится перед полуднем, но до его приезда ей лучше об этом не думать.

— Посмотри, — сказала она, не отрывая глаз от экрана.

Кендрик закатил глаза.

— Это же мультфильм. Джен, наверняка на каком-нибудь канале показывают футбол. А это просто сказочка для детей.

— «Золушка»… Наверное, самая прекрасная в мире история любви.

— Самая прекрасная?

Она повернулась и посмотрела на него.

— Кроме нашей.

Сердце Кендрика сжалось при виде ее печальной улыбки.

— Да, — тихо сказал он, — кроме нашей.

— А теперь замолчи и смотри. Принц очень красивый.

— Красивее, чем я?

— Никого нет красивее, чем ты, — ответила она, не отрывая глаз от экрана.

Ему пришлось сдаться. Разве не он хотел, чтобы она отвлеклась? Вот его пожелание и сбылось. Было совершенно ясно, что пока фильм не закончится, ему не удастся привлечь ее внимания. Может, это к лучшему. Он уже слышал ее романтические «охи» да «ахи» и чувствовал, что мультфильм значительно поднимет ей настроение. Тем лучше.

Он решил было вздремнуть, но постепенно заинтересовался фильмом. Его насмешили писклявые голоски мышат, а увидев добрую фею, он рассмеялся. Она как две капли воды была похожа на Аделаиду, жаль только, что та не была настоящей волшебницей. Кендрик знал в точности, о чем ее попросить.

Ах, что за трогательная история! Когда фильм закончился, слезы лились ручьем по лицу Женевьевы, а Кендрик часто моргал, чтобы скрыть предательскую влагу. Не хватало еще, чтобы детская мультяшка заставила его расплакаться! Он улыбнулся шмыгающей носом Женевьеве.

— Моя Джен, у тебя такое нежное сердечко.

— Это ведь так прекрасно, — вздохнула она, глядя на него мечтательными глазами. — Правда?

— Да. — О Боже, неужели он сейчас расплачется? Он громко откашлялся. — А сейчас я могу посмотреть футбол?

Она положила голову на спинку кресла возле его плеча.

— Да, разбуди меня, когда он закончится.


Глава 20 часть 2


Он кивнул и включил видеомагнитофон. Последний матч-реванш. Парни на футбольном поле должны были чувствовать крайнее напряжение. Совсем как перед битвой, хотя ставки не так уж высоки. Но для некоторых это тоже была битва не на жизнь, а на смерть. Как жаль, что ни он, ни Ройс никогда уже не получат настоящего, реального тела. Ведь оба они были молоды и полны сил. Несомненно, они добились бы высоких результатов в спортивной футбольной лиге.

Первая половина матча закончилась с равным счетом. Разочарованно застонав, Кендрик уронил голову на спинку кресла. Конечно, чистой победой с внушительным результатом даже не пахло. Нет, это был один из тех матчей, когда сражаются до последней минуты, и даже тогда нет полной ясности. А ему, чтобы отвлечься, необходима была однозначная, оглушительная победа. Он уменьшил звук, и лента крутилась себе дальше.

Кендрик закрыл глаза, позволяя мыслям плавно скользить по поверхности сознания. Они так и сделали, возвращаясь к мультфильму про Золушку. Ах, какой волшебной силой обладала добрая фея! Вот если бы такие чудеса случались на самом деле. А может, надо просто сильно захотеть? На один только час, нет, на полчаса. Если бы хоть раз он смог обнять свою любимую, поцеловать, прикоснуться к ее лицу, прижать к своему сердцу. Неужели он просит так много? Один только раз? На несколько мгновений?

Один-единственный раз. Это все, о чем я прошу. Один раз.

Конечно, это никогда не случится. Он глубоко вздохнул. Сейчас чудес уже не бывает. Он закрыл глаза, затем пошевелил рукой. Женевьева положила голову на его плечо. Он замер.

Голова Женевьевы лежала на его плече. Она опиралась не на кушетку, а на его плечо!

Кендрик подумал, сможет ли снова обрести дыхание. Он чувствовал ее прикосновение. Стараясь не впадать в панику, он приподнял голову и посмотрел на Женевьеву. О Боже, он чувствовал прикосновение ее тела!

Он медленно поднял руку и легонько коснулся локона ее волос. Кендрик вздрогнул от удивления, почувствовав, как ее шелковистые волосы скользят у него между пальцами. Затаив дыхание, он коснулся ее щеки. Под его мозолистой рукой кожа ее казалась нежной, как у ребенка. Почувствовав прикосновение, она проснулась и с улыбкой посмотрела на него.

— Игра уже закончилась? — сонно спросила она.

— Нет, — хрипло ответил он. — Сейчас перерыв.

— Тогда почему ты разбудил… — слова замерли у нее на губах, когда она осознала, что произошло. Она была так же удивлена, как и он. — Что случилось?

— Не спрашивай. Просто позволь мне прикоснуться к тебе.

Она молча кивнула, следя широко распахнутыми глазами за тем, как его палец медленно скользит по ее щеке. Он снова и снова проводил пальцами по ее губам, стараясь запечатлеть в памяти ощущение ее кожи. О, как она была красива и нежна! Потом его рука прошлась по подбородку и утонула в ее волосах. Мягкие, шелковистые пряди скользили между пальцами, как нити расплавленного стекла. Казалось, их прикосновение обжигает его кожу.

Настало время для поцелуя. Он поднял ее лицо вверх и нежно прикоснулся губами к ее устам. Мягкий, нежный и трепещущий, да, он знал, что именно таким окажется ее рот. Он обнял ее за спину другой рукой и слегка запрокинул ей голову, открывая ее рот своим.

Никто никогда не целовал ее по-настоящему. Она поняла это, когда его язык скользнул к ней в рот. Женевьева внезапно подскочила, но Кендрик крепко ее держал обеими руками.

— Тише, — прошептал он, оставляя ее губы, и покрывая поцелуями щеки, виски и уши Женевьевы. — Cherie, не бойся меня. Иди ко мне, ma petite.

Ах, как долго он не шептал нежных французских словечек на ушко женщины, не соблазнял ее языком своих предков, позволяя сладким словам срываться с языка в медленном, чувственном экстазе?

На этот раз все было по-другому. Эта женщина принадлежала ему по-настоящему. Слова любви были предназначены лишь для ее ушей, его руки были созданы для ее тела, его губы должны были целовать только ее.

— Любовь моя, — прошептал он, касаясь ее губ, — милая, милая Женевьева, скажи, что это мне не снится.

— Это дар. Невозможный дар. Как долго это будет…

Кендрик закрыл ее рот поцелуем. Он не вынес бы мысли, что может сейчас ее потерять. Он убил бы себя от горя. Поэтому он отбросил мрачные мысли прочь и сосредоточил внимание на возлюбленной, дрожавшей в его объятиях. Он снова завладел ее губами в страстном поцелуе.

Нет, еще слишком рано. Он слишком спешит. Он всегда знал, что Женевьева нуждается в неспешном ухаживании, а не варварском овладении ее телом. Кендрик нехотя отодвинулся и просто прижал ее к себе, ласково поглаживая по спине.

— Моя Джен, — прошептал он, — как я тосковал по твоим объятиям.

— Отнеси меня в постель. Сейчас же.

Он резко отпрянул от нее.

— Что? — недоверчиво спросил он.

— Пока у нас есть возможность, Кендрик, — она дрожала точно так же, как в первую ночь, когда он напугал ее чуть не до смерти. — Нам нельзя терять ни минуты.

— Но еще так рано…

— У нас может не быть другого шанса, — сказала она со страхом в глазах. — Пожалуйста, Кендрик. Я не боюсь.

Конечно, она лгала. Он закрыл глаза, стараясь обуздать свое страстное желание.

Но вожделение победило. Без предупреждения он схватил ее на руки и поднялся одним быстрым плавным движением. Он внимательно посмотрел ей в глаза и серьезно спросил:

— Ты этого хочешь?

— А ты?

— Сперва я хотел бы на тебе жениться, — хрипло сказал он. — Но боюсь, у нас слишком мало времени.

— Тогда люби меня, — она обняла его за шею и прижалась щекой к его лицу. — Люби меня, пока можешь.

Ах, милая Женевьева, такая отважная перед лицом опасности. Как настоящий воин. Он постарается причинить ей как можно меньше боли. Если ему повезет, и времени будет достаточно. Он направился к двери.

И вдруг почувствовал, как Женевьева соскользнула у него с рук.

Она вскрикнула от боли, ударившись о пол, а затем прижала руку к груди. Кендрик взглянул на нее, раскрыв рот от удивления. Он протянул руку, чтобы помочь ей встать.

И ничего не почувствовал.

— Будь все проклято! — закричал он, сжимая кулаки.

Женевьева кое-как поднялась на ноги и упала на кушетку, судорожно всхлипывая. Этот звук вгрызался в его тело, как будто острие меча медленно поворачивали у него в животе.

Кендрик не мог этого вынести. Он прошел сквозь закрытую дверь и бросился на крышу замка, чтобы там дать волю собственным слезам отчаяния. Так он и стоял, рыдая, пока первые лучи солнца не появились на горизонте.

Боже милосердный, есть ли предел этим мучениям?


Женевьева слышала плач, разносившийся по замку и разрывавший ей сердце. Это нечестно! Почему? Она подняла лицо к небесам. Неужели его дали ей только затем, чтобы тут же безжалостно отобрать? Зачем она почувствовала блаженство в его объятиях, чтобы тут же низвергнуться обратно в ад?

Отчаяние накрыло ее, как волна, отбирая способность дышать. Она вырвалась на поверхность только затем, чтобы ее снова затянуло в бездну отчаяния. Пошатываясь, она встала и направилась в кабинет Кендрика. Она должна с этим покончить. Это не может продолжаться после того, что случилось. Она подпишет бумаги, освободит Кендрика, а потом проведет всю жизнь, тоскуя о нем. Может ей повезет, и проживет она не слишком долго. Видит бог, ей бы этого хотелось всем сердцем. А потом она подхватит юбки и понесется прямиком на небеса, где ее будет ждать Кендрик. Так будет лучше, чем находиться в ситуации, которая вдруг обернулась сплошным кошмаром.

Она открывала по очереди все ящики письменного стола, выкидывая оттуда бумаги в поисках нужного документа, который, она знала, должен был находиться где-то здесь. Она перевернула вверх дном все полки секретера, но там не было ничего, кроме чистых листов бумаги и почтовых марок.

Потом она увидела документ. Под промокательной бумагой. Дрожащими руками она вынула его, осторожно положила на стол и потянулась за ручкой. Подумаешь, всего лишь одна подпись. Да она в своей жизни подписала сотни документов. И этот подпишет.

Она поднесла ручку к месту для подписи. Внизу кто-то напечатал ее имя на старой печатной машинке: Женевьева Баченэн. Два простых слова. Она сделает это в два счета.

Она размашисто подписала документ, затем швырнула ручку и бумагу в дальний конец комнаты, и с плачем опустилась на колени.

Ее привело в чувство ощущение полной тишины.

Она больше не слышала в уме отчаянных криков Кендрика.

Она мысленно позвала его, как он ее учил.

Тишина.

Она легла на холодные плиты пола и заплакала, полностью отдавшись глубокому чувству неотвратимой потери.

Все закончилось.

Кендрик ушел.


Глава 21 часть 1


Обжигающая боль в его груди прошла. Удивленный Кендрик открыл глаза. Он слышал звук выпускаемой стрелы и то, как она с силой пробила ему грудь. Сначала была удушающая агония, затем пришло сладкое чувство, обещающее покой и освобождение от боли. А теперь он снова вернулся к жизни, воскрес? Эта мысль его встревожила. Он резко дернул за цепи, сковывавшие его руки, и те свободно упали на пол. Так же легко он сбросил цепи с ног.

Думай, де Пьяже. Может, это штучки Матильды? А наверху засели в засаде вооруженные до зубов люди Ричарда, чтобы быстро и легко расправиться с беспомощной жертвой? Если бы Ройс и Назир были живы! Они втроем выбирались и не из таких передряг. Он оглянулся. Их тела исчезли! Он протер глаза руками. О Боже, да он с ума сходит!

Нет, его капитан и верный сарацин были убиты: он сам был тому свидетелем. И этого ему никогда не забыть. Подлый Ричард дорого заплатит за свое злодеяние.

На глаза ему попалась кольчуга, которую с него содрали и бросили в угол. Он поднял ее вместе с плащом, на котором был вышит герб его отца, и быстро оделся. Хвала святым угодникам, его меч тоже лежал неподалеку. Он схватил его и неслышно подбежал к лестнице, хорошо понимая, что неосторожное движение может стоить ему жизни.

А разве до этого он уже не умер?

Он резко замотал головой, стараясь избавиться от непонятных мыслей и образов, которые продолжали проноситься в его подсознании. Когда он выберется из Сикерка, то во всем разберется. Он поедет в Артейн, соберет братьев и других родичей и вернется, чтобы отомстить. Пускай Ричард напоследок порадуется жизни. Как только Кендрик до него доберется, негодяю останется только молить о пощаде. Никогда в жизни Кендрик не испытывал такой испепеляющей ненависти. Да, он заставит предателя долго мучаться перед смертью.

Он осторожно поднялся на первый этаж и огляделся в поисках людей Ричарда. Никого не было видно. Он забрался выше. В последний раз, когда он видел большой зал, тот был неухоженным и грязным, хуже, чем самый захудалый постоялый двор. Теперь он был чисто убран и полон свежего воздуха. А куда подевалась солома, устилающая пол?

Он горько усмехнулся. Как мило, что Матильда так быстро постаралась все убрать. Конечно, пол нужно было отскребать после резни, которую устроил он вместе с Ройсом и Назиром. Повсюду валялись окровавленные, изрубленные тела.

И все же странно, что зал совершенно пуст. В очаге не горит огонь. Из кухни не разносится смрад гниющего мяса. Нет даже собак, лежащих у очага. Ощущение было такое, словно в замке не было ни души.

Скорее всего, они дожидались его снаружи. Он крепче взялся за меч. Был только один способ, чтобы узнать правду. Он подошел к двери, поднял засов и распахнул двери.

И тут же застыл от изумления. Господи Боже, что случилось с ареной для турниров? Он поднес руку ко лбу, стараясь справиться с туманом, застилавшим его глаза. Только вчера он приехал в Сикерк и был глубоко удручен его плачевным состоянием. Сейчас перед его взором предстал великолепно ухоженный двор.

Он закрыл за собой двери и тяжело к ним привалился. Все здания стояли там, где прежде; правда, выглядели они несколько изношенными, но состояние их было весьма приличным. Двор был аккуратно уложен каменными плитами, всюду разбиты газоны. А сад! Господь свидетель, сад был просто прекрасен!

Однако и в нем не было ни души. Кендрику стало не по себе. Может, тому виной некие злые чары? Он вышел на покрытое травой поле и огляделся вокруг, все еще не веря своим глазам.

— Будь ты проклят, Ричард! — закричал он. — Покажись, наконец, и сразись со мной, как подобает мужчине!

В ответ не раздалось ни звука.

— Чертов ублюдок, выходи же! — закричал во весь голос Кендрик, распаляясь все больше от гнева. — Хватит прятаться за юбками Матильды, пора принять вызов!


Женевьева резко подняла голову, услышав громкие крики. Что еще случилось? Нахмурив брови, она старалась вслушаться в странный акцент кричавшего мужчины. Она едва могла распознать слова. Тяжело поднявшись с пола, Женевьева медленно поковыляла к двери. Наверное, это был очередной бандит, желающий ее похитить.

Она покинула кабинет Кендрика и направилась к лестнице, ускоряя на ходу шаг. Боже, куда подевался Уорсингтон, когда она так в нем нуждается? Она сбежала по лестнице, пересекла зал и резко остановилась при виде поднятого засова. Что происходит?

Открыв дверь, она выглянула наружу. Крики не утихали, а наоборот, становились все громче. Голос напоминал голос Кендрика, только звучал ниже и грубее.

Как будто он доносился из человеческой груди.

Нет, это невозможно. Она покачала головой, спускаясь по парадной лестнице. Даже не думай об этом, Баченэн! Какой бы это был для нее сокрушающий удар: представить, что Кендрик жив, и снова его потерять! Она этого не перенесет.

— Чтоб тебя черти взяли, Ричард! Покажись, наконец, сукин сын!

Женевьева бросилась в сторону дворовых построек. За углом простирался обширный газон, и именно оттуда доносились крики.

Посреди этого газона стоял Кендрик, крича во весь голос. Она расслышала имена Ричарда и Матильды. Одет он был в одежду, которая должна была находиться наверху, под стеклянной витриной. В руках у него был украшенный драгоценными камнями меч; утреннее солнце сверкало на стальном лезвии.

У Женевьевы перехватило дух, а сердце билось в груди, как сумасшедшее.


Кендрик заметил девицу, когда она появилась из-за угла здания. Затем она побежала к нему навстречу, крича его имя. Господи, что за одежда была на ней? С шеи до ног она была покрыта зеленым мехом, причем такого ядовитого оттенка он в жизни своей не видел. Кем она была? Кельтским эльфом с шотландского нагорья?

Несколькими размашистыми шагами он сократил между ними расстояние и схватил ее за руку.

— Ты кто такая, сука? — зарычал он.

— Кендрик, — обескуражено прошептала молодая женщина, — это же я, Женевьева. Любимый, разве ты меня не узнал?

— Как ты узнала мое имя? — требовательно спросил он, дивясь ее странному акценту. Говорила она, как крестьянка, но ее английский оставлял желать лучшего. Совершенно очевидно, что она не была знатного происхождения, иначе ответила бы по-французски.

— Кендрик, Ричард тебя убил, и в течение семисот лет ты был призраком.

— Ложь, — отрезал он. Ясно как Божий день — она была ведьмой!

— Все это время ты жил в Сикерке, — быстро продолжала она. — Я была последняя в роду Баченэнов, и ты хотел меня убить. Но потом мы полюбили друг друга. А этим утром ты впервые прикоснулся ко мне, разве ты забыл? Потом ты снова стал призраком, и я так расстроилась, что переписала Сикерк на тебя, и была уверена, что ты покинул этот мир.

Последняя в роду Баченэнов? Вот еще, да он знал всех Баченэнов наперечет, и она не была похожа ни на одного из них. Например, Джонатан Баченэн. Он очень хорошо помнил этого парня. Кендрик стоял перед ним и подробно описывал всех своих близких, чтобы тот запечатлел их на портрете. Еще он помнил, как играл в шахматы с Джонатаном и все время огорчался, что не может по-настоящему дотронуться до шахматных фигурок.

Но как такое могло случиться? Пальцы у него всегда превосходно двигались. Откуда тогда взялись эти странные воспоминания?

Он резко мотнул головой, отгоняя непонятные мысли прочь. Святые вседержатели, эта ведьма уже успела бросить на него заклятие.

— Ты, лживая девка, — процедил он сквозь зубы, хватая ее за руку и увлекая за собой обратно в дом. Может, если бросить ее в подземелье, ведьма потеряет свою колдовскую силу.

— Я не лгу, — быстро сказала женщина. — Я все о тебе знаю. На груди у тебя длинный шрам, который ты получил от брата Филиппа, когда вы, несмотря на суровый отцовский запрет, сражались на настоящих мечах.

Кендрик почти бежал, не обращая внимания, что женщина еле за ним поспевает, спотыкаясь на каждом шагу. Ничего, пускай себе поможет злыми чарами.

— Я знаю, что когда король подарил тебе Сикерк, ты в одиночестве поехал на берег моря и там молился, прося у Бога помочь тебе принять решение. И там тебе было видение Сикерка с садом вместо арены для турниров, по которому сновали странно одетые люди в металлических ящиках на колесах. — С ее губ сорвался всхлип, когда она споткнулась и упала. Он рывком поднял ее на ноги и потащил дальше. — Я знаю, ты принял это за знак, что ты должен жениться на Матильде, — продолжала она, задыхаясь от быстрой ходьбы. — Ты принял их за своих потомков, которые будут жить через много лет. Ты никогда об этом никому не рассказывал, Кендрик, только мне.

Кендрик поднял руку, чтобы ударом заставить ее замолчать.

Кендрик, мы никогда не поднимаем руки на женщину, даже во гневе. Всегда помни о том, что раз ты сильнее, значит, ты должен лучше контролировать свою силу.

Рука Кендрика неподвижно застыла в воздухе. Ради святого Георгия, это же была ведьма! Какая разница, ударит он ее или нет?

Даже дворовые девки не должны почувствовать силу твоего удара, сын. Женщина, кем бы она ни была, — одно из творений Господа. Никогда не забывай об этом.

— К черту, отец, здесь все по-другому, — проворчал Кендрик себе под нос, но все же опустил руку и просто зажал ею рот девицы. — Замолчи, ведьма, — прошипел он. — Ты служанка дьявола, и я не стану больше слушать твоих богохульных речей.

Она продолжала молча вырываться, но все же он был намного сильнее. Хотя она была высокой и гибкой, было в ней еще что-то, отчего она казалась очень хрупкой. Насупившись, он подхватил ее на руки и понес в дом. Просто она напустила на него больше чар. Нет сомнения, что на самом деле она ростом с его коня и в такой же мере привлекательна. Без этих ее бесовских штучек вряд ли она выглядела столь милой.

Большой зал продолжал оставаться пустым. Неожиданно к нему снова пришло видение. Зал, полный людей, одетых столь странно, что он остановился на ходу. Мужчины и женщины танцевали в пестрых, смешных одеждах. Женщины в коротких, обтягивающих платьях, а мужчины в странных широких тряпках на ногах.

Так же быстро видение исчезло. Он остался стоять с плачущей девушкой на руках. Она казалась такой беззащитной и хрупкой. Он стиснул зубы, напоминая себе о том, что это злые чары делают его сердце таким мягким.

Он отвернулся и пошел к лестнице, ведущей в подземелье. Две пары дверей? Где это видано, чтобы в подземелье можно было попасть через двойные двери? Наверное, поднимаясь наверх, он их просто не заметил. Пожав плечами, он выбрал дальнюю дверь. Никто не встал у него на пути.

Он сбежал по ступеням вниз и стал осматриваться, к чему бы привязать ведьму. Было бы верхом глупости оставить ее руки свободными. Одному Богу известно, что бы она сотворила этими самыми руками. Сначала он подумал о кольцах, вбитых в стену, но руки девушки были для них слишком узкими. Оглядевшись, он заметил на полу обрывок веревки. Он поднял его, а ведьму подтолкнул к столбу, подпирающему балку, потом завел ей руки за спину и связал их вместе за опорой.

— Ох, Кендрик, — всхлипывала он. — Прошу тебя, очнись!

— Я совершенно трезвый и прекрасно знаю, что мне делать, — раздраженно сказал он. — Где Ричард? Клянусь, я перережу ему горло еще до того, как солнце встанет в зените! — Он спрятал меч в ножны, скрестил на груди руки и бросил на нее суровый взгляд. — Говори правду, если тебе жизнь мила!

— Ричард умер, — хрипло сказала она. — Матильда тоже. Кендрик, сейчас 1996 год. Все они умерли сотни лет назад.

— Ты лжешь, — крикнул он. — Все, что заплатила тебе Матильда, чтобы меня околдовать, не стоит и ломаного гроша. Вот увидишь, я найду Ричарда с его шлюхой, и они дорого мне за все заплатят. Ты умрешь, а я созову своих братьев, и мы камня на камне не оставим от этого замка. Было мне видение или нет, я не собираюсь жить в этом пристанище дьявола.

— Кендрик, пожалуйста, — продолжала упрашивать его девушка. — Ты просто потерял память. — Она широко открыла глаза. — Ты потерял память? Кендрик, помоги мне вернуть ее обратно! Просто выслушай меня и постарайся вникнуть в мои слова.

Кендрик зажал уши руками. Неужели ведьма думает, что он без борьбы поддастся злым чарам? Она должна умереть, и немедля. Но каким оружием ее убить? В Артейне сроду не было ведьм, хотя, по слухам, в Шотландии они встречались очень часто. Как же убить ведьму? Огнем?

Он содрогнулся. В крестовых походах ему пришлось перебить уйму народу, но были вещи, которые он просто не в состоянии был сделать, например, сжечь женщину на костре. Может, отсечь ей голову? Он посмотрел на нее. Даже в тусклом свете факелов красота ее была неоспоримой. Колдовство это или нет, вид девушки радовал глаз. Нет, он не отрубит ей голову и не проткнет ей грудь мечом.

Взгляд его привлек арбалет, лежавший на земле. Там, где его бросил Ричард. Затвор был открыт, как бы приглашая выстрелить. Он посмотрел на стену, к которой был ранее прикован.

— А как же Джонатан? Разве ты не помнишь нарисованный им портрет твоей семьи? Он в твоей комнате наверху, Кендрик, вместе с телевизором и компьютером, который я подарила тебе на Рождество. Все, что тебе надо сделать, это просто сказать вслух команду — и он тебя послушается. А игры, которые я нашла специально для него? Их ты тоже не помнишь? И не помнишь футбольных матчей, которые мы с тобой смотрели по телевизору?

Как странно, что и стрела лежит рядом. Как будто ее только что вынули из колчана.

Но ведь именно так все и случилось! Он посмотрел Ричарду прямо в глаза, когда у того на губах заиграла холодная усмешка. Он услышал звук спущенной стрелы и почувствовал раздирающую боль, когда она пронзила тело. Он помнил во рту горький, металлический привкус крови.


Глава 21 часть 2


— А разве ты не помнишь, до чего был несносным Назир, пока мы не разрешили ему самому украсить свою комнату? Как ночью в знак протеста он менял все бирочки, которые мы днем так старательно наклеивали на мебель? А те вечера, которые мы провели с тобой вместе на диванчике в кабинете, который ты называл своей пещерой? Когда перед пылающим камином мы делились мечтами и надеждами на будущее без особой надежды на то, что они когда-нибудь сбудутся? А мое кольцо? Неужели ты и этого не помнишь? Ты же сам надел его мне на руку…

Кендрик оперся о стену рукой, чтобы не упасть. Ведь стрела пронзила ему сердце… Воспоминания преследовали его, как демоны, которые исчезали во мгле, лишь стоило к ним приблизиться. Вот опять промелькнул обрывок памяти, и тут же растворился без следа. Кто такой Джонатан Баченэн?

Внук Матильды. Но как он об этом узнал? Он чувствовал себя так, словно его заперли в темнице, лишив дара прикосновения, вкуса и обоняния. Он вспомнил, как бродил по замку и видел солому на полу, но не мог к ней прикоснуться. В конюшнях было полно грязи и людей, но он не ощущал резкого запаха навоза и пота. Он видел перед собой стол, уставленный блюдами, но аромата пищи он тоже не чувствовал. Если он хотел чего-то коснуться, рука его натыкалась на пустоту.

— Прекрати! — завопил он, оборачиваясь к девушке, которая продолжала нести вздор. Она хочет его одурманить своими заклятиями… — Ты ничего не добьешься своим колдовством!

— Ты меня любишь… — убеждала она. — Будь ты проклят, Кендрик де Пьяже, ведь это наш с тобой шанс, а ты хочешь все испортить! Вспомни меня, ты, болван!

— Ты служишь дьяволу, — прошипел он. — С меня довольно твоих лживых речей.

Он схватил стрелу и вставил ее в арбалет.

— Кендрик, подумай о том, что ты любишь, — быстро сказала она. — Твой Ягуар. Моя красная пижама. Забавные истории, которые рассказывает Назир.

— Помолись своему хозяину, потому что ты скоро к нему присоединишься, — холодно сказал Кендрик, натягивая тетиву.

— Ох, Кендрик, — тихо сказала она. — Пожалуйста, вспомни. Ведь я люблю тебя больше жизни. Я подписала бумаги, Кендрик. Ведь именно поэтому ты и вернулся, я уверена в этом! Чтобы у тебя был еще один шанс после того, как Ричард отнял у тебя жизнь.

Кендрик выпрямился и прицелился.

Кендрик, твой долг — защищать женщин и детей.

Но не ведьм. Эта женщина — ведьма.

Никогда не пятнай своей чести, обижая женщину только затем, чтобы убедиться в своем могуществе, сын мой. Если необходимо, убей мужчину, но женщину — никогда. Они — самое ценное из того, что подарил нам Господь.

Замолчи, отец!

Кендрик, я так горжусь, что ты стал настоящим мужчиной! Помни, что мы с отцом будем ждать тебя, когда придет твой час.

Мама, о чем ты говоришь? Какое время должно прийти? Кендрик с силой прижал руку ко лбу. Что за колдовство заставляет слышать от его матери такие странные речи? Он снова взглянул на ведьму. На ее лице лежала печать глубокой печали и сожаления. И еще какое-то чувство сияло в ее глазах.

Любовь?

Но это невозможно. Она его околдовала, и теперь он стоит перед ней, нерешительный, словно зеленый юнец. Он снова поднял арбалет и посмотрел ей в глаза.

— У тебя есть, что сказать напоследок? — сухо спросил он. — Только правду?

— Это правда, — прошептала она. — Я люблю тебя, мой призрачный рыцарь.

Ах, эта печаль в ее взоре!

Сначала он ничего не почувствовал. Все чувства и мысли уплыли, как покидающая берег морская волна. А потом, словно мощный прибой, на него нахлынули воспоминания. Он протер рукой глаза, как будто хотел защититься перед внезапной атакой, но это не помогло. Взгляд его затуманился. Он выронил арбалет из дрожащих рук и отступил назад, чувствуя внезапное головокружение. А мысли все наступали и наступали на него.

Рождение ребенка Ричарда и Матильды. Назир, который подкрался и испугал эту парочку негодяев так, что они боялись покидать свою спальню. Его мать, пришедшая на стены замка попрощаться с ним перед уходом в другой мир. Чуть позже пришел проститься и отец. Угнетающее осознание того, что родители покинули этот мир, а он не мог последовать за ними.

Туман продолжал клубиться в его сознании. Джонатан Баченэн. Юноша, с которым он подружился. Потом он с покорным смирением наблюдал, как Джонатан вступает в яркий поток света — а Кендрик не мог пойти вслед за ним. Годы, полные мрака, ненависти и горечи. Перед его мысленным взором прошли целые поколения Баченэнов. Настойчивое желание леди Алисы обучаться игре на арфе, хотя бедняжке медведь наступил на ухо. Постоянные издевательства леди Элен над своим мужем, которые довели того до умопомешательства. Ее ничуть не расстроило, когда в итоге бедолага повесился.

Прыжок из окна обезумевшей от страха леди Агаты. Кендрик скривился. Неужели он действительно показался бедной дамочке со своей окровавленной головой под мышкой? Ну и что ж с того? Он до сих пор чувствовал волны ненависти, затоплявшие его разум при одном упоминании проклятой фамилии.

Он прислонился к стене, прижав лицо к холодному камню. Холодный камень. Он чувствовал сырой холод под своей щекой. Как долго он ничего не ощущал?

Запертый в абсолютной пустоте, он не чувствовал ни весеннего аромата цветов, ни терпкой прохлады вина летним днем, ни теплой стали в своей руке, ни тяжелой кольчуги на плечах. Он был лишен все этого год за годом, столетие за столетием. Когда закончился этот кошмар?

Когда появилась Женевьева.

Он задохнулся от нового потока воспоминаний. Истекая кровью, он показался у нее в спальне, поклявшись, что доведет ее до сумасшествия. Он старался подавить в себе искру восхищения, когда она делала вид, что не замечает его. Он вспомнил неимоверное усилие, с каким надел на ее палец обручальное кольцо. Нежная, любимая Женевьева. Он резко обернулся и посмотрел на нее.

— Боже мой, — прошептал он.

Женевьева. Это она подарила ему счастье. Это она полюбила его и простила за жестоко разрушенные мечты. Это она вручила свое сердце тому, кто был не в состоянии разделить с ней жизнь. Тому, кто тоскуя о том, чего не может ей дать и получить взамен, ронял бессильные слезы отчаяния.

Это она любила его настолько сильно, что решила дать ему свободу.

— Женевьева… — хрипло простонал он.

Услышав свое имя, Женевьева открыла глаза. Она застыла и смотрела на него так, будто не верила в происходящее.

— Женевьева, — выдохнул он.

Она закрыла глаза и судорожно вздохнула.

— Любимая, что я с тобой сделал? — крикнул Кендрик и бросился к ней. Он перерезал веревки и подхватил ее на руки, когда она начала оседать на землю. Он прижал ее к себе и начал укачивать в своих объятиях, чувствуя ее слабый отклик.

— Ох, Кендрик, — прошептала она и расплакалась. — Я уж думала, ты никогда меня не вспомнишь.

— Милая, милая Женевьева, — шептал он, крепче сжимая ее в объятиях. Господь всемогущий, как близок он был к тому, чтобы убить ту, кого он любил больше всего на свете! Он почувствовал, как настоящие, горячие слезы заструились по его щекам.

А затем он расплакался совсем по другой причине. Он был жив. Это было чудо, настоящее, неимоверное чудо. Проклятие исчезло, и кто-то дал ему второй шанс на жизнь. Как долго это продлится? Эта мысль заставила его напрячься. Он умрет? Сколько времени ему отведено?

Пожалуйста, мысленно взмолился он. Пускай мы будем вместе, пока не состаримся. Пожалуйста, пускай это продлится как можно дольше…Внезапно его охватило чувство умиротворения. Оно проникло в самые глубины его сердца и прогнало оттуда прочь все страхи и сомнения. Женевьева будет принадлежать ему всегда, даже на том свете. И жизнь здесь ни при чем. Все же у него было чувство, что прежде, чем они отправятся в последний путь, волосы их изрядно побелеют. Он закрыл глаза и поблагодарил судьбу за свой второй шанс. Его жизнь, его мечты снова стали явью, и он никогда не забудет, какой это ценный дар.

Радость переполнила его настолько, что он громко рассмеялся. Он отодвинул Женевьеву и взял ее лицо в свои руки. Mon Dieu, как же я люблю тебя, — подумал Кендрик. Он провел руками по ее лицу, волосам и плечам. Он осушил поцелуями слезы с ее щек, а потом поцеловал ее в губы. Любимая Женевьева!

Она обняла его за шею, а он крепко прижал ее к себе.

— Твоя кольчуга!

— Прости меня, — улыбнулся он, не выпуская ее из рук.

— Может, я выживу, — выдавила она из себя.

— Очень на это надеюсь, тем более что собираюсь всю жизнь не выпускать тебя из объятий.

Он держал ее так крепко, как это было возможно, наслаждаясь чувством близости. Как идеально подходит к нему ее хрупкое тело. Как это прекрасно — чувствовать ее руки, обнимающие его за шею так крепко, словно она хотела держать его так вечно.

И тогда в нос ему ударил несвежий запах своего тела.

— Господи, Женевьева, как ты выносишь эту вонь? — скривился он, отодвигая ее от себя. — Да ты дрожишь от холода!

— Нет, не уходи еще, — быстро сказала она.

— О, я никуда не уйду, — разуверил он ее. Он поднял ее на руки, рассмеявшись при мысли о том, что он в состоянии это сделать, и понес ее к выходу из подземелья. Он не раз подумывал, чтобы замуровать дверь в подвал, и теперь радовался тому, что этого не сделал. Уорсингтону понадобилась бы уйма времени, чтобы извлечь его оттуда. Он легко взбежал по лестнице, радуясь усталости мускулов и холодным пальцам любимой леди, обнимавшей его за шею.

— Ты замерзла, Женевьева. Я думаю, тебе необходимо принять вместе со мной горячий душ.

— Кендрик!

— Мы же помолвлены, — ухмыльнулся он, пробираясь коридором возле кухни. — Это разрешается.

— Даже не думай.

Скоро она поймет, что он только шутил. Он знал, что ему надо быть с ней терпеливым, но в этот момент его переполняла радость жизни. Сейчас он мечтал только о том, чтобы сбросить с себя грязную одежду, выкупаться, а потом снова обнять любимую и уже не выпускать до тех пор, пока не придет священник и не поженит их. Потом он снова будет обнимать ее, чтобы она привыкла к его близости, а затем они будут любить друг друга до потери сознания.

Уорсингтон вошел в зал в то же время, что и они. Он протер глаза.

— Что это за шум с самого утра? — пробормотал он.

— Он вчера вечером хлебнул слишком много вина, — прошептал Кендрик на ухо своей леди. — Лучше нам пока не заикаться о завтраке.

Уорсингтон заморгал, снова посмотрел на Женевьеву, лежавшую на руках Кендрика, после чего глаза у него закатились, и он со стоном опустился на пол.

— Может быть, позже, — согласилась Женевьева.

Кендрик со смехом переступил через слугу. Он отнесет любимую наверх и вернется, чтобы привести Уорсингтона в чувство. И заказать завтрак. А сейчас у него есть более важные дела. Например, искупаться и украсть у своей дамы поцелуй или два.

Да, вымысел превратился в реальность. И как же здорово это было!


Глава 22 часть 1


Женевьева сидела в ванной на полке перед умывальником и слушала, как Кендрик, принимая душ, мурлычет себе под нос какие-то средневековые песенки. Нет, все это было уж слишком. Разве она не чувствовала его рук, когда он ее обнимал? Она чувствовала его кольчугу, которая впивалась в бок, пока он нес ее наверх. Она уткнулась лицом в его пыльные волосы, ее пальцы ощущали теплоту его кожи. Он был из плоти и крови, как и она сама.

— Это стоило того, чтобы ждать, — с удовольствием простонал Кендрик.

И голос его звучит иначе. Глубже, четче. Она улыбнулась.

— Тебе нравится?

— Думаю, было бы лучше, если бы ты была здесь со мной. Однако хватит с меня удовольствий в этот первый день. — Он высунул голову из-за занавески и подмигнул ей. — Оставим это на завтра.

Она смотрела на его пальцы, которыми он придерживал занавеску. Настоящие пальцы, из плоти и крови. Руки, которые ее обнимали, касались ее лица, гладили плечи и спину, когда он хотел удостовериться, что это не сон. Руки, которые теперь запросто могут надеть кольцо на палец и смахнуть слезы с ее лица.

— Женевьева?

Она подняла на него глаза и слабо улыбнулась. Даже с волосами, прилипшими к грязным щекам, он был по-прежнему прекрасен.

— Иди ко мне.

Она почувствовала, как румянец залил ей щеки.

— Зачем?

— Потому что прошло, по меньшей мере, минут десять с тех пор, как я в последний раз тебя касался. Хочу убедиться, что ты не плод моего воображения.

Она не понимала, как можно шутить по этому поводу. Она, наверное, еще долго не избавится от сомнений и страхов.

Женевьева вытерла руки о зеленую пижаму, соскакивая с полки. Сейчас ей предстоит встретиться лицом к лицу с новой большой заботой.

Кендрик был настоящим.

Ей бы скакать от радости. Вместо этого она ужасно нервничала. Было очень неплохо влюбиться в мужчину, который был чуть более реальным, чем ее фантазии, краснеть от вздора, который он нашептывал ей на ушко, представлять, каково было бы чувствовать его объятия и поцелуи. Теперь все стало иначе. Мечты стали реальностью, обрели плоть, которая была полна желания и страсти. Боже правый, ее-то и целовали всего один раз, и был это Кендрик вчера ночью у себя в кабинете. Конечно, им следует подождать несколько месяцев, прежде чем двигаться дальше. Может, Кендрик согласится перенести дату свадьбы до тех пор, пока они перестанут держаться за руки, скажем, на год или два…

Она вложила руку в его влажную ладонь и покраснела, когда он поднес ее пальцы к губам. У него были нежные губы, а щеки колючие от щетины. Она почувствовала в желудке стаю трепещущих мотыльков, когда он придвинул ее ближе и склонился над ее лицом.

Внезапно со стуком открылась дверь, и Женевьева испуганно подпрыгнула на месте. Она прижала руку к груди, к быстро бьющемуся сердцу, и взглянула на взъерошенного Уорсингтона, который с изумленным видом стоял на пороге. Его обычно гладко причесанные седые волосы торчали в разные стороны.

— Мне это снится?

Кендрик посмотрел на него исподлобья.

— Яйца, ветчина, бекон, овсянка, свежие булочки, блинчики, которые так любит Женевьева, и все остальное, что найдется в холодильнике. И поспеши. Я умираю с голоду.

Женевьева поддержала старого слугу, когда тот слегка покачнулся. Он выглядел так, словно вот-вот заплачет.

— Кажется, мне нужна рюмочка бренди, — пробормотал он.

Женевьева была полностью с ним согласна.

— Не раньше, чем еда будет готова, — рявкнул Кендрик. — И я хочу шоколадный коктейль. Да поторапливайся, старина. Позвони также в деревню и узнай, есть ли на месте брат Аделаиды. Нам надо готовиться к свадьбе. — С этими словами он резко задернул занавеску.

Уорсингтон медленно провел рукой по волосам и вышел из ванной. Женевьева нервно сглотнула. Свадьба? Так скоро? Она снова залезла на умывальную полку. Может, Кендрик просто подшучивал над ней.

Чертыхаясь, он выключил воду.

— Эти водяные баки чертовски малы, — проворчал он, отдергивая занавеску. — Как, интересно, можно насладиться душем за полминуты?

Женевьеве хотела было ему ответить, но слова застряли у нее в горле. Кендрик откинул волосы назад, представ перед ней в полной наготе. Какое прекрасное у него тело. Мускулы были рельефными, но не грубыми и раздутыми. Она украдкой взглянула на широкую грудь, которая сужалась к узкой талии и плоскому животу.

Потом ее взгляд наткнулся на его мужское достоинство, и она от удивления раскрыла рот. Неужели он думает, что это в ней поместится? От одной только мысли ей захотелось бежать как можно дальше.

Ноги. Да, ноги были прекрасны: сильные, упругие и покрытые темными курчавыми волосками. Короче говоря, отличный образец самца. Очевидно, долгие годы ношения тяжелого оружия и кольчуги принесли свои плоды. На все сто процентов. Теперь, если он прикроет чем-нибудь эти поразительные атрибуты мужественности, она сможет снова спокойно дышать.

— Ты уже закончила? — спросил он с усмешкой.

Она тут же подняла глаза и заметила бесстыдный блеск в его взгляде. Она соскочила с умывальника и бросилась к двери. Сильная рука обвилась вокруг ее талии, и неожиданно для себя она пронзительно вскрикнула.

— Ты никуда не пойдешь, — прошептал он ей на ухо. — Садись назад на полку и жди меня.

Она прижала руки к двери, молясь об избавлении.

— Тогда вытирайся быстрее, хорошо?

Он рассмеялся и отпустил ее. Она слышала, как он кряхтит от наслаждения, вытираясь полотенцем.

— Какое мягкое полотенце…

Женевьева кивнула и осталась ждать, пока Кендрик не объявил, что он уже закончил. Когда она обернулась, он вручил ей полотенце, глядя на нее невинными глазами.

— Как это надевают?

Она обернула полотенце вокруг его бедер, и хорошенько его закрепила, все время глядя Кендрику в глаза.

— Это делают вот так.

— Спасибо, — серьезно сказал он. — Дай мне какую-нибудь бритву. И свою зубную щетку, если можно. После обеда я пошлю Уорсингтона за покупками.

Щеточкой он воспользовался весьма умело, а бритье закончилось лишь двумя маленькими царапинами. Она молча наблюдала за ним, и покраснела, когда он подмигнул ей в зеркале. Потом его усмешка расплылась в ленивую улыбку, и она почувствовала, как у нее подгибаются колени. Женевьева отступила назад, чтобы незаметно выскользнуть из ванной. Боже, ко всему этому она еще не готова!

— Я еще с тобой не закончил, — тихо сказал он, обнимая ее за талию. Он посадил Женевьеву обратно на умывальную полку и оперся руками с обеих ее сторон. — А если сказать по правде, я еще даже не начинал.

Женевьева хотела пошевелиться, но это ей не удалось. Сердце бешено билось в груди, но от страха или нервного возбуждения, она не знала. Даже не слишком представительные мужчины заставляли ее нервничать. При виде таких огромных мужчин, как футбольные игроки, ей хотелось пищать от страха. Не потому, что кто-то из них ее обидел. Просто она не подпускала к себе никого настолько близко, чтобы знать, грозит ей что-нибудь или нет.

Она чувствовала, что настало время в этом убедиться.

Женевьева смотрела, как Кендрик взял ее руку, медленно и осторожно касаясь ее кожи, начиная с пальцев и заканчивая запястьями. Он не оставил без внимания ни один шрам, ни один след от ожога. Потом он поднес ее руку к своей щеке и, закрыв глаза, легонько потерся об ее ладонь. Взял другую ее руку и стал нежно целовать кончики пальцев. Потом открыл глаза и посмотрел на нее.

— У тебя красивые руки.

Это был самый удивительный комплимент, который она когда-либо слышала. Впечатление усиливалось тем, что она впервые почувствовала, что это может быть правдой. Опустив ее руку, он развел ее бедра и встал между ними. Непроизвольный протест замер у нее на губах, когда он коснулся ее волос. Затем она забыла обо всем, кроме его проникновенного взгляда и ласкового касания его рук. Он нежно накручивал на пальцы локоны ее волос, как будто делал это впервые в жизни. Потом уткнулся носом в прядь волос, чтобы вдохнуть их аромат, поднес их к губам, чтобы ощутить их вкус.

— Очень нежные, — прошептал он, потершись щекой о прядку волос. — Очень красивые.

Женевьева сидела не шелохнувшись, когда он положил руки ей на плечи и погладил шею. Его большие теплые руки нежно скользили по волосам. Она затаила дыхание, когда он склонил к ней лицо. Она заставила себя держать глаза открытыми, чтобы не пропустить, может быть, самого важного момента в своей жизни.

— Ты такая красивая, — прошептал он. Наклонясь еще ниже, он снова вдохнул аромат ее волос и кожи на шее. — Такая нежная. — Он потерся щекой о ее щеку, а затем поцеловал край ее ушка. — Ты ведь не пользуешься ароматными маслами, верно?

Она молча покачала головой.

— И не надо, — сказал он, проводя носом по ее шее. — Ты и так прекрасно пахнешь.

От его ласк по ее спине поползли мурашки. Он поцеловал ямочку у нее на щеке, скулы, уголки глаз.

— Откинь голову назад, — тихо сказал он, поддерживая рукой ее затылок.

Она подчинилась, словно зачарованная его словами.

— Может, ты бросишься на меня, чтобы высосать мою кровь? — попробовала она пошутить. Она чувствовала, что еще чуть-чуть, и она потеряет сознание, если эта сладостная пытка не прекратится. Его нежность совершенно выводила ее из себя!

Усмехнувшись, он прижался губами к ее шее.

— Ты читаешь слишком много книг о вампирах, дорогая. Не забывай, что я уже не призрак, а обычный мужчина, попавший в сети красоты своей дамы.

— Ага…

А потом, когда она почувствовала уверенные губы на своей коже, слова и вовсе ее покинули. Он не пропустил ни одного местечка, одной рукой поддерживая сзади ее голову, а другой тесно прижимая ее к себе. Женевьева чувствовала себя безвольной куклой у него в руках. Она бездумно отдавалась странным ощущениям от его поцелуев.

— Твоя кожа такая сладкая, Джен. И соленая от слез. Прости, что сегодня я так тебя напугал.

— Прощаю, — выдохнула она.

— С этих пор пускай будут только слезы радости и счастья, — прошептал он, поднимая голову и глядя ей в глаза. Улыбнувшись, он склонился к ней и прижался к ее губам. Она сдалась без борьбы.


Глава 22 часть 2


Он медленно смаковал каждый миллиметр кожи, нежно касался губами и дразнил языком уголки ее губ. Когда он начал водить языком по их внутренней стороне, она непроизвольно открыла рот. Здесь он задержался, чтобы исследовать те части ее рта, каких он прежде не касался. Она задержала дыхание, когда он коснулся ее зубов, а затем его язык полностью скользнул в ее рот. Она издала первый стон. Ее охватило нервное возбуждение, как будто она стремительно спускалась на лифте вниз с тридцатого этажа. Так вот каким был французский поцелуй, перед которым ее предостерегала мать. Боже праведный, стоит ли удивляться! Женевьева чувствовала, как сотни маленьких иголочек впились ей в стопы.

Кендрик издал низкий стон, но не прекратил сладостного наступления. Он ласкал ее язык снова и снова, как будто никак не мог насладиться его вкусом. Женевьева обхватила его шею руками, просто чтобы было за что держаться. Она шире открыла рот, чтобы получить от него больше того удивительного тепла, которое, казалось, жаром струилось по ее венам.

Стук в дверь заставил Женевьеву подскочить чуть не до потолка. Она резко отстранилась от Кендрика, ударившись при этом о зеркало.

— Ох, Женевьева, — сочувственно произнес Кендрик, притягивая ее к себе и нежно потирая место ушиба. — Иди ко мне поближе и подожди, пока я расправлюсь с тем, кто посмел нам помешать. — Придерживая ее одной рукой, другой он открыл дверь. — Чего тебе надо, любопытный старикан?

В этот раз Уорсингтон выглядел, как подобает. Недовольно скривившись, он окинул Кендрика взглядом с головы до пят. Женевьева проследила за взглядом Уорсингтона, и краска бросилась ей в лицо. Под полотенцем Кендрика возвышался бугор внушительных размеров. Это совершенно выбило ее из колеи. Она прижалась к зеркалу, старательно пряча глаза от пронзительного взора Уорсингтона. Скорее всего, ее вид ему тоже не понравился, потому что он снова бросил на Кендрика укоризненный взгляд.

— Завтрак почти готов, милорд. Мне кажется, что это совершенно непозволительно удерживать таким образом леди Женевьеву, когда вы едва одеты.

Кендрик захлопнул дверь перед его носом.

Недовольное фырканье Уорсинготона было слышно даже через закрытую дверь.

— Десять минут, милорд, и ни минутой позже.

Кендрик хмуро посмотрел на Женевьеву.

— Надо бы отправить его в отпуск. Завтра же.

Женевьева невольно улыбнулась. Впервые она увидела столь любимую ею притворно хмурую мину на живом лице Кендрика, и этот вид согрел ей сердце. Затем хмурая мина превратилась в неторопливую ленивую улыбку, и она быстро замотала головой. Женевьева попыталась выскользнуть из рук Кендрика, но тот ее остановил.

— О нет, не спеши, — спокойно сказал он. — Куда это ты собралась?

— Мне надо одеться, да и тебе тоже.

— У нас в запасе еще десять минут.

— Твои яйца остынут. Пусти меня, Кендрик.

Он поднял ее за подбородок и заглянул ей в глаза. Ласковая улыбка чуть коснулась его губ.

— Спасибо. Сегодня утром ты доставила мне несказанное удовольствие.

Она покраснела и снова попыталась выбраться из его рук, но Кендрик покачал головой. Наклонившись, он легким поцелуем коснулся ее губ.

— Я говорю серьезно.

— Но я еще не приняла душ и не умылась…

Он помрачнел.

— Ты меня не хочешь?

— Кендрик… — жалобно протянула она.

— Может, ты просто нервничаешь?

Она кивнула.

— Джен, но ведь ничего не изменилось. Я прежний.

— Пойми, Кендрик, ты стал более… ощутимым.

— Зови меня по-прежнему любимым, — тихо попросил он. — Пока тебе не наскучит.

Она нерешительно обняла его за шею.

— Я люблю тебя и совсем не боюсь. Любимый, — добавила она.

— Может, после завтрака нам поменяться местами на этой умывальной полке? — вежливо предложил он. — Просто, чтобы приглядеться друг к другу.

— Если тебе этого хочется.

— Звучит не очень оптимистично, — сухо сказал он.

— Я не это имела в виду.

— Прости за глупую шутку. Пойдем, любимая.

Она последовала за ним в спальню. На всякий случай в сундуке они держали одежду его размера. Женевьева, порывшись среди вещей, извлекла то, что должно было ему подойти. Кендрик потерял полотенце где-то на полпути из ванной в спальню, и теперь стоял возле кровати во всей красе. Женевьева густо покраснев, сунула ему одежду, подхватила свои вещи и опрометью бросилась в ванную. После быстрого холодного душа она быстро надела белье и почистила зубы. Она натягивала на себя джинсы, когда в дверях появился по-прежнему голый Кендрик, держа в руках стильные мужские трусы. Забыв, что хотел спросить, он застыл на месте. Его взгляд медленно переместился с ее голых стоп вверх по ногам до замочка на джинсах, который она не успела застегнуть, и остановился на кружевном лифчике. Женевьева скрестила руки на груди, но он уже был рядом и медленно отвел ее руки в стороны. Нерешительно дотронувшись до эластичной бретельки, он проследил пальцем дорожку вниз до кружев на ее груди.

Внезапно он убрал руку и отвернулся.

— Поспеши, — хрипло сказал он и вышел.

Женевьева надела футболку и свитер, застегнула джинсы и провела щеткой по волосам. Туфли она наденет позже. Чем быстрее Кендрик оденется, тем лучше. Она вышла из ванной и обнаружила Кендрика, сидящим на кровати. Увидев ее, он жестом указал на узенькие мужские трусы. И нахмурился.

— Это то, что я думаю?

Она кивнула, прикусив губу, чтобы не улыбнуться.

— Они мне малы. Я стану бесплодным до полудня, стараясь их на себя натянуть.

Она рассмеялась и отскочила назад, когда Кендрик попытался ее схватить.

— Подожди. Я поищу что-нибудь другое.

Через несколько минут она вытащила из сундука трусы-боксерки. Кендрик одобрительно кивнул и надел их. Джинсы и тенниска завершили ритуал одевания. Он хотел идти босиком, но Женевьева убедила его обуть кроссовки.

В коридоре он задержался и взял ее за руку.

— Ты можешь не сажать меня днем на полку в ванной, — он отпустил ее ладонь и засунул руки в карманы джинсов, как будто делал это всю жизнь. — Если тебе этого не хочется.

Она бросила на него серьезный взгляд.

— Ты опять что-то задумал, Кендрик де Пьяже?

— Я перестану пускаться на уловки, если ты перестанешь меня бояться.

— Я пытаюсь.

— Я люблю тебя, Джен. И никогда не обижу. Как ты можешь меня бояться?

Она почувствовала, что это невинно-жалобное выражение его лица будет всегда действовать на нее безотказно. Она сдалась и обняла его за талию, хотя и с некоторой опаской. Он даже не шелохнулся. Тогда она набралась храбрости и придвинулась к нему ближе. Тело его было не только твердым и мускулистым, но теплым и уютным. Она положила голову ему на грудь и немного расслабилась, когда он обнял ее в ответ и начал нежно гладить по спине.

Она уже начинала привыкать к этой повседневной ласке, когда в животе у Кендрика громко заурчало. Она подняла на него глаза и увидела, что он покраснел от стыда.

— Я забыла, что ты голоден, — смущенно призналась она, чувствуя, как сама начинает заливаться румянцем.

— Это хороший знак.

Она покраснела еще больше, чувствуя себя крайне глупо. Кендрик лишь усмехнулся и быстро поцеловал ее в лоб.

— Давай сначала позавтракаем, а потом посмотрим, что я еще смогу у тебя выторговать. Тебе ведь понравилось, правда?

Женевьева не стала отвечать на вопрос. Она чувствовала, что Кендрику прекрасно известен ответ. Вместо этого она взяла его за руку, и они спустились в зал. Ее доблестный призрак был голоден, и она не собиралась вставать у него на пути.


Глава двадцать третья


Кендрик возвращался в мир живых. Отовсюду его атаковали запахи: шампунь, которым он пользовался, мыло Женевьевы, ткань сорочки, сгоревшие дрова в камине, блюда, приготовленные Уорсингтоном. Он сделал над собой усилие, чтобы не сбежать вниз по лестнице и не наброситься на завтрак.

А чувство прикосновения к вещам! Он провел пальцами по ровной каменной поверхности балюстрады, пока они спускались вниз по крутой лестнице. Чувствуя в своей руке нежную ладонь Женевьевы, он восхищенно улыбнулся. Рубашка приятно прилегала к груди, правда, грубоватая ткань джинсов слегка задевала волоски на ногах. Резиновые подошвы кроссовок поскрипывали, касаясь пола.

Поток холодного воздуха ударил его прямо в лицо, когда они почти спустились. Он судорожно вздохнул и остановился.

— Кендрик?

Он посмотрел на нее сверху вниз.

— Ужасные сквозняки так и носятся в этой куче камней.

— А раньше ты этого не замечал?

Он улыбнулся и притянул ее к себе.

— Нет, прекрасная барышня, только сейчас.

Она обняла его за шею. Он заметил ее нерешительность, но не подал виду. Со временем она привыкнет.

— Смотри, не урони меня, — сказала Женевьева, пока они все еще стояли на ступеньках.

Он улыбнулся.

— Рыцарь никогда не уронит своей дамы. Это признак дурного тона. — Подмигнув ей, он спустился в зал. Да, подумал он, Женевьева уже не так скованна. Совсем скоро она к нему привыкнет.

Так много было всего, чего нужно было коснуться и понюхать, что он не знал, с чего начать. Он опустил Женевьеву на пол, взял ее за руку и повел за собой. Например, гобелены на стенах — немного шершавые на ощупь, ворсистые, с чудесным запахом чуть затхлой старины. Или камень очага. Он был прекрасно обработан и отлично уложен. Кендрик положил руку на каминную полку и улыбнулся, когда тепло огня приятно согрело кожу. Как же ему не хватало этих земных радостей! Что могло быть лучше тепла, идущего от камина, и чарочки подогретого вина после воинских тренировок холодным зимним утром, когда тело онемело от холода кольчуги? А как прекрасно было ощущать на себе солнечные лучи во время воинских упражнений, а потом окунуться головой в бочку с прохладной дождевой водой.

Он остановился, застигнутый ароматом очередного кулинарного шедевра Уорсингтона. Не говоря ни слова, он потащил Женевьеву на кухню. Что за божественные ароматы!

— Не так быстро! — засмеялась Женевьева, с трудом поспевая за его большими шагами.

Кендрик только коротко ей улыбнулся и поспешил дальше. Святые угодники, какой же он был голодный! Усадив свою леди на кресло, он подошел к Уорсингтону и попробовал стащить с блюда блинчик, за что получил от старого слуги ложкой по руке.

— Садись и жди, как подобает благородному лорду.

Кендрик открыл было рот, чтобы дать достойный ответ, но тут Женевьева потянула его за рукав. Он перевел сердитый взгляд на девушку, но та не обратила на него никакого внимания. Бормоча что-то под нос, он позволил подвести себя к столу и усадить на кресло.

— Веди себя прилично, — напомнила она.

Он заворчал, что начнет грызть потихоньку стол, если сейчас же не получит чего-нибудь более съедобного. Он наблюдал, как Женевьева взяла тарелку и подошла к плите. Он еле сдержался, чтобы не подбежать к ней, схватить в объятия и страстно поцеловать. В его крови все еще пылал огонь от горячих поцелуев, сорванных с ее уст в ванной. Если ему повезет, очень скоро он получит еще множество таких же чудесных поцелуев. Конечно, Женевьева не будет томить его слишком долгим ожиданием. Ведь она не так безжалостна, верно?

— Уорсингтон, — сказала Женевьева, наполняя тарелку едой, — он готов насадить нас на вертел и изжарить на огне, если мы не будем осторожны. Я думаю, для нашей безопасности нужно временно позабыть о хороших манерах. Хотя бы сегодня утром.

Кендрик сжал кулаки, когда она поставила перед ним тарелку, полную всяческих лакомств. Она схватила его за руку, когда он попытался схватить особо приглянувшийся кусок мяса.

— Возьми вилку, Кендрик.

Он подозрительно покосился на протянутый ею столовый прибор.

— Никогда не видел в них особой надобности. В мое время вилок вообще не было.

— Сейчас ты живешь в 1996 году, и мы употребляем вилки. А в сосиске, которая так тебе приглянулась, много специй. Ты обожжешь себе рот.

— Я сам в состоянии решить, что мне есть, а что — нет, — сказал он, не обращая внимания на вилку. Затем подхватил пальцами сосиску и сунул ее в рот. Она оказалась обжигающе горячей и такой острой, что у него на глазах выступили слезы. Быстро моргая, он стоически продолжал жевать. О господи, казалось, рот у него огнем горит! Женевьева засмеялась и вручила ему стакан молока, который он тут же опрокинул себе в горло.

— Как хорошо, — вздохнул он.

Она заняла кресло справа от него.

— Тебе надо будет почаще готовить эти сосиски, Уорсингтон. Его светлость от них просто без ума.

Бросив на нее хмурый взгляд, Кендрик снова вернулся к тому, что осталось на тарелке. Он отломал толстый ломоть хлеба и начал его жевать, задумавшись над тем, что бы еще попробовать, не опозорившись при этом. Последние столетия он не обращал особого внимания на прием пищи, поэтому чувствовал себя совершенно беспомощным. Ну что ж, по крайней мере, ему известно, каким образом есть хлеб. И до чего ж хорош он был, без камешков и песчинок, которые постоянно хрустели на его зубах в старые времена.

— Попробуй ветчины, — предложила Женевьева, — она копченая, но очень нежная.

Он послушал ее совета, — и о небо! — вкус оказался просто божественным! Зажмурив глаза от удовольствия, он с урчаньем жевал мясо.

— Нравится?

Он открыл глаза. Женевьева смотрела на него, ласково улыбаясь.

— Божественно, — вздохнул он.

Внезапно ее глаза наполнились слезами. Он сделал еще один глоток молока, решив при этом, что эль подошел бы ему больше, затем притянул Женевьеву к себе. Она громко зарыдала, жалобные всхлипы, казалось, шли из глубины ее сердца.

— Господи, Джен, что случилось? Неужели тебя так расстроили мои плохие манеры?

Его шутка, казалось, заставила ее рыдать еще громче. Он бросил взгляд на Уорсингтона, но тот лишь беспомощно махнул рукой. Кендрик примостил голову Женевьевы на своем плече и начал медленно ее укачивать.

— Любимая, о чем ты так горько плачешь? — прошептал он.

— Я так боюсь, — сказала она, вцепившись в него так крепко, будто все силы ада были готовы утащить его за собой.

— Чего? Бояться совершенно нечего.

— А если с тобой что-нибудь случится?

— Милая Джен, со мной ничего не случится. Разве я не просил тебя мне довериться? Мне был дан еще один шанс. Нам обоим дали еще один шанс. Всю оставшуюся жизнь я буду здесь, рядом с тобой. Нам предстоят долгие годы, чтобы осуществить все, о чем мы с тобой мечтали: дальние путешествия, возрождение древних замков, рождение детей…

— Извините, милорд, что вмешиваюсь. Сколько именно детей вы собираетесь завести? — кисло спросил Уорсингтон.

— А сколько нужно, чтобы свести тебя с ума? — скрывая усмешку, поинтересовался Кендрик.

— Если они будут напоминать своего папашу, то и одного хватит с избытком.

Кендрик рассмеялся и легонько сжал в руках Женевьеву.

— Ты слышала, любимая? Разве сама мысль, чтобы свести с ума нашего старого любопытного лиса, тебя не радует? Как же это случится, если меня не будет здесь рядом с тобой? — Она не ответила, но слезы перестали струиться по ее щекам. — Джен, я не покину тебя. Клянусь. Да я успею сто раз тебе надоесть, пока мы оба не состаримся.

Она покачала головой.

— Я никогда не устану от тебя.

Он пальцем поднял ее подбородок и поцеловал. Такие нежные губы, соленые от слез. Интересно, насытится ли он когда-нибудь вкусом ее губ?

— Миледи, вы никогда не узнаете, как совладать с его светлостью, если вы его не накормите, — вмешался Уорсингтон.

Женевьева с улыбкой выскользнула из объятий Кендрика.

— Думаю, это тонкий намек на то, что твой завтрак может остыть.

Кендрик хмуро взглянул на Уорсингтона.

— А я думаю, он дает мне понять, что нуждается в весьма длительном отпуске.

Уорсингтон продолжал ставить на стол блюда с блинчиками, яйцами, сладкими рогаликами и фруктами.

— Без меня вы умрете с голоду.

Женевьева улыбнулась.

— Уорсингтон, временно я могу готовить для милорда.

— А я ей в этом помогу, — твердо заявил Кендрик. — После завтрашней свадьбы ты официально находишься в отпуске. Отправляйся в кругосветное путешествие. Поезжай в Колонии или на юг Франции. Я оплачу все твои расходы.

— Все? — оживился Уорсингтон.

— Все, — проворчал Кендрик. — Ты это заслужил. Иди собирай чемоданы, а я приберу в кухне.

Уорсингтону не было нужды повторять дважды. В дверях взвились полы его черного фрака, когда он пулей вылетел из кухни. Кендрик придвинул к себе яичницу и начал ее поглощать.

— Завтра?

Он перестал жевать.

— Слишком скоро?

Женевьева покачала головой, но он заметил, что мысль о скорой свадьбе выбила ее из колеи. Он посадил ее удобней на колени и вернулся к еде.

— Мы можем не осуществлять брачных отношений сразу, — предложил он.

Она только вздохнула и ничего не ответила.

Кинув в рот сразу три ломтика ветчины, он призадумался над вопросом. С любовными отношениями он может подождать. Несколько часов. Конечно, за это время она к нему привыкнет.

Он очень на это надеялся.


Всю оставшуюся половину дня Кендрик провел, строя планы. Организация осады всегда была его сильной стороной, и он в полной мере собирался воспользоваться этим обстоятельством, планируя собственную свадьбу. Уложив Женевьеву вздремнуть после обеда, он начал собирать нужные документы. Необходимо было также уведомить брата Аделаиды о предстоящем венчании.

Оставшееся время он приходил в себя после того, как увидел Ройса и Назира, входящих в большой зал в обычной телесной оболочке. В течение нескольких часов они сидели на кухне, обсуждая героический поступок Женевьевы, подписавшей акт отречения от собственности, и восхищаясь значительно возросшим качеством пищи со времен средневековья. К вечеру Кендрик успел предотвратить две драки между своим капитаном и сарацином, наесться так, что ему стало плохо и сделать несколько окончательных штрихов в намечавшейся на завтра свадьбе. Он снова удостоверился, что свадебный подарок для Женевьевы приготовлен так, как он приказал, и отослал даму своего сердца в постель.

Когда пришло время самому ложиться спать, оказалось, что сна как ни бывало, и в голову продолжали лезть разные мысли. Он слышал, как за стеной беспокойно ворочается на кровати Женевьева. Ему очень хотелось пойти к ней, но он знал, что лучше этого не делать. Что-то ее беспокоило, о чем она не хотела с ним делиться. Хотя и времени-то на вопросы у него не было. Как же, ведь он был занят планированием свадьбы и дружеской беседой с приятелями. Сейчас он об этом сожалел. Если бы только она ему доверилась! Ведь она знала, что он любит ее больше жизни и сделает все, чтобы она была счастлива.

Тяжелый вздох вырвался из его груди. Завтра они поженятся, затем он выпроводит всех гостей из зала и узнает, наконец, что за мысли бродят в ее беспокойной голове. Жаль, что его возвращение к жизни отняло способность читать мысли. Все было бы намного проще.

Он закрыл глаза. Завтра. Он решит все проблемы завтра.


Глава двадцать четвертая


Женевьева на цыпочках вошла в комнату Кендрика, чтобы убедиться, что тот крепко спит. Огонь свечи, стоявшей возле кровати, бросал на его лицо мягкий, приглушенный свет. Как невинно он выглядел во сне, почти беззащитно. Она протянула руку, чтобы убрать волосы с его лица.

Ее рука прошла сквозь него и коснулась подушки.

— Кендрик! — закричала она.

Он не пошевелился. Она старалась потрясти его за плечо, но наткнулась на пустоту.

— Кендрик! — звала она снова и снова, охваченная страхом, с которым старалась совладать целый день.

— Кендрик! — всхлипывала она, судорожно сжимая несуществующие плечи.

— Женевьева, проснись!

Она открыла глаза. Кендрик тряс ее за плечи. Она с плачем села и обняла его за шею.

— Ох, Кендрик! Мне снилось, что ты снова стал призраком! Я хотела тебя разбудить, прикоснуться к тебе, но не смогла!

Кендрик поднял ее с кровати, взял на руки и вышел из гостиной.

— Мы ляжем вместе, и я крепко тебя обниму. Это тебя успокоит.

Он был совершенно нагим. Лечь с голым мужчиной? Эта мысль подействовала на нее, как ведро холодной воды. К ней тут же вернулись здравый смысл и все ее опасения.

— Нет-нет, со мной все в порядке, — быстро сказала она. — Кендрик, отнеси меня назад. Я не могу спать с тобой сегодня ночью.

— Женевьева, я тебя не трону.

— Но…

— Прекрати, — твердо сказал он. — Последние два часа я только и делал, что ворочался в постели, слушая, как ты за стеной делаешь то же самое. Это глупо.

Ей нечего было возразить. Она потратила два часа, чтобы забыться тяжелым сном, который закончился ночными кошмарами. Может, если они будут держаться за руки, страхи уйдут сами собой.

Кендрик закрыл за ними дверь спальни и подошел к кровати. Откинув покрывало, он уложил в нее Женевьеву. Даже угасающий огонь в камине не смог скрыть от нее Кендрика во всем великолепии наготы. Она натянула одеяло на голову.

— Накинь что-нибудь на себя, — нервно прошептала она.

Она услышала тяжелый вздох, затем звук его шагов по комнате. Он смачно выругался, ударив большой палец ноги, снова тяжело вздохнул и улегся возле нее.

— Достаточно этих странных штанов без стоп или мне одеться полностью? — буркнул он.

Она откинула одеяло и выскочила из кровати. Слезы унижения заблестели у нее на глазах. Кендрику удалось поймать ее возле двери. Он повернул ее к себе и крепко обнял.

— Прости меня, Женевьева. Я сказал не подумав.

— Пусти меня. Я вернусь к себе в комнату, и ты сможешь спать, как тебе заблагорассудится.

Кендрик не сказал ни слова в ответ, но не отпустил ее. В конце концов, успокаивающие движения его руки, гладившей ее волосы, заставили ее расслабиться. Прильнув к его груди, она чувствовала, как тепло его тела и мерное биение сердца действуют на нее умиротворяющее. Он обнял ее за плечи и подвел к очагу. Подбросив в камин немного дров, он уселся в широкое кресло и посадил ее себе на колени. Подняв ее лицо за подбородок, он тихо сказал:

— Вместе с телом ко мне вернулись старые привычки. В мои времена я всегда спал голым. Когда днем и ночью не снимаешь тяжелую кольчугу, неделями нет возможности сменить белье, чувство свободы, когда, наконец, скинешь с себя эту обузу, приносит несказанное удовольствие.

— Ты можешь спать, как тебе…

Он ладонью закрыл ей рот.

— Глупо было щеголять перед тобой в таком виде. Мне не стоило это делать ни утром после душа, ни сейчас ночью. Утром я хотел подшутить над тобой, а вечером торопился побыстрее улечься в постель. Это моя вина.

— Не думай, что я ханжа, — прошептала она.

— В твоей стыдливости нет ничего дурного. Я просто неотесанный болван, что так тебя напугал. — Он наклонился и поцеловал ее в щеку. — Прости меня.

— Откуда такая нежность?

— Это мне в наказание за все те разы, когда я вел себя недостойно.

— Не наговаривай на себя. Ты всегда вел себя достойно.

— Дай мне шанс исправиться, — тихо вздохнул он, касаясь поцелуем ее волос. — Пойдем умоем слезы с твоего личика, и ляжем в постель. Ты же не хочешь, чтобы завтра твои глаза были красными. Ройс тут же вызовет меня на поединок, если узнает, что я довел тебя до слез.

Он взял ее за руку и повел в ванную. Когда он включил свет, оба зажмурили глаза.

— Свечи не так резали глаза, — сказал он, беря губку.

— Охотно тебе верю, — ответила она, позволяя ему вытереть себе глаза и щеки. Он осушил полотенцем ее лицо, выключил свет, и они вернулись в спальню. Женевьева скользнула под одеяло, поежившись, когда Кендрик подбросил дров в камин. Он подошел и сел на край кровати.

— Что, боишься призраков? — шутя, спросил он.

— Я еще не простила тебя за стрелу, которая торчала у тебя из груди. Это было отвратительно.

Он широко ухмыльнулся.

— А мне это казалось крайне умной затеей. Подумать только, мне не удалось выдушить из тебя ни единого порядочного вопля.

— Ты этого не заслужил, негодник. Надеюсь, это была самая неудачная твоя неделя.

— Так и было. — Он наклонился и поцеловал ее в лоб. — Спи, милая. А я посторожу твои сладкие сны.

— Где?

— У огня, — сказал он, вставая.

— Но ты ведь не сможешь там заснуть.

— Ты приглашаешь меня в свою кровать?

Женевьева пыталась найти достойный ответ.

— Молчание знак согласия, миледи.

— Дело не в тебе, Кендрик, — сказала она, густо покраснев. — Ну в общем, в тебе. В определенном смысле.

— Нет такого закона, который бы гласил, что нужно осуществить брачные отношения завтра ночью.

— Но ведь когда-то же это должно случиться.

— Ты мне льстишь. Нет, я знаю… — буркнул он, когда она привстала на кровати. — Ты не это имела в виду.

Женевьева хотела сказать что-нибудь, чтобы разуверить его, но на ум ничего не приходило. Весь сегодняшний день с его странными событиями совершенно выбил ее из колеи. А сознание того, что завтра ей предстоит выйти замуж, добило ее окончательно. Не сама процедура вступления в брак пугала ее, а то, что последует за этим. Завтра все покинут замок и она останется с ним наедине. Она знала, что Кендрик никогда ее не обидит, но все же ему захочется быть к ней поближе. Физически. Интимно.

Сама лишь мысль об этом заставляла ее броситься наутек.

Она смотрела, как Кендрик садится у огня, вытягивая вперед длинные ноги.

— Кендрик?

— Что?

— Это больно?

Он помедлил с ответом.

— Немного.

Видимо, он знал, что она имеет в виду.

— Немного? — переспросила она.

— Что-то среднее между «ай» и «прошу тебя, пристрели меня»!

О, Господи.


Кендрик стоял у алтаря, держа свою леди за руку. Он думал, что эта минута никогда не наступит. Женевьева принадлежала ему. Он украдкой бросил на нее взгляд и почувствовал, что сердце его тает. Как красиво она смотрелась в старинном подвенечном платье, которое ей где-то добыла Аделаида. Волосы ее были убраны наверх, и только несколько локонов спускались ей на шею и виски. Кендрику нетерпелось распустить ее волосы, запустив в них пальцы. Милая, нежная Женевьева.

Когда ему дозволено было ее поцеловать, он так и сделал, но это был не тот страстный поцелуй, которым ему хотелось ее одарить. Она держалась прямо и холодно, как каменная. Может, на ней так сказалась брачная лихорадка. Он, наверное, тоже так бы себя чувствовал, если бы не страстное желание жениться на ней во что бы то ни стало. Женевьева была другой. Он понимал, что заставляет ее нервничать, но не знал, как помочь ей побороть эти страхи. Если бы их женитьба была чем-то большим, чем просто подпись под свадебным контрактом, им пришлось бы сблизиться. И хотя сама мысль об этом заставляла пылать огнем все стратегические части его тела, она же вызывала у Женевьевы панический ужас.

Терпение, Сикерк. Только терпением ты добьешься того, что она поверит, что ты можешь доставить ей удовольствие. Он был очень терпеливым мужчиной. Он ждал ее семь столетий. Что значат для него каких-то жалких пару дней?

Он держал в своих руках ледяную ладонь невесты и старался ее согреть. Совершенно напрасно. Она выглядела перепуганной, как молодая кобылка в конюшне, полной похотливых жеребцов. Как будто он собирался на нее тут же наброситься!

Терпение. Это все, в чем он нуждается.


После обеда Кендрик постарался поскорее выставить всех из замка. Уорсингтон был уверен, что без него Кендрик и Женевьева будут голодать, поэтому он поручил Аделаиде каждый день проверять их самочувствие. Старый слуга собирался совершить круиз на греческие острова, и обещал звонить из каждого порта. Кендрик посоветовал ему не утруждать себя.

Ройс с радостью ожидал возможности погостить у Аделаиды недельку-две в надежде быть представленным всем местным незамужним девицам. Поэтому он первым покинул замок. Назир, с другой стороны, вовсе не хотел уходить. Перспектива погостить у миссис Аделаиды вовсе его не прельщала. Он был твердо уверен, что женщины только ждут случая, чтобы его отравить. Кендрик подавил смешок, наблюдая за тем, как его бравый сарацин и миссис Аделаида меряют друг груза глазами. Он искренне надеялся, что она застраховала свой магазинчик. Было совершенно невозможно предугадать, какой фортель мог выкинуть Назир.

Лорд Сикерк на пороге большого зала прощался с гостями. Он закатил глаза, когда увидел, как Назир бросил Женевьеве последний умоляющий взгляд через заднее окошко автомобиля.

— Сколько бы детей у нас ни было, можно с уверенностью к ним добавить еще одного, — проворчал он.

— Назир тебя обожает.

— Вовсе нет. Это ты ему нравишься. Он думает, что может обернуть тебя вокруг пальца. Если ему чего-то хочется, он тут же начинает давить на слабое звено в семье.

— Слабое звено? Звучит не по-средневековому, милорд!

— Тебе нужно средневековье? Ты бы так и сказала!

Без предупреждения он перекинул ее через плечо и вернулся в дом, остановившись только за тем, чтобы запереть за собой дверь.

— Кендрик, меня сейчас стошнит прямо на тебя!

Он быстро подхватил ее на руки.

— У тебя слишком нежный желудок, дорогая.

— Я умираю с голоду. Мы вообще-то ели сегодня хоть что-нибудь?

Он улыбнулся, поднимаясь по лестнице.

— Давай переоденемся, а потом вернемся на кухню и плотно поужинаем.

Прекрасно, Сикерк. Отвлекай ее внимание мыслями о еде. Чем меньше она будет думать о том, что будет дальше, тем лучше.

Когда они вошли в спальню, Женевьева тут же юркнула в ванную. Кендрик снял свое средневековое одеяние, которое было специально для свадьбы вычищено и заштопано, и натянул свои любимые домашние рейтузы. Он привык к виду своих голых стоп, и потом всегда можно было надеть носки.

Он ждал, когда Женевьева выйдет из ванной. Потом прислушался в надежде услышать шум льющейся воды. Что она там делает? Он подождал еще четверть часа, меряя шагами спальню туда и обратно. Наконец, подошел к двери и спросил:

— Джен?

— Уже выхожу, — слабым голосом отозвалась она.

Она тут же включила воду, и он услышал плеск воды.

— Джен, можно мне войти?

— Конечно, — ответила она срывающимся голосом.

Кендрик быстро открыл дверь и тут же увидел ее белое, как полотно, лицо. Черт, почему ему никогда не приходило в голову соблазнить девственницу? Тогда сейчас ему намного легче было бы справиться с этой задачей.

Он оставил дверь открытой и приблизился к Женевьеве. Нет смысла делать вид, что она загнана в тупик. Он остановился перед ней и протянул ей руку.

— Иди ко мне, жена, — спокойным тоном сказал он. — Мне кажется, ты замерзла.

Она подала ему руку с энтузиазмом женщины, которая копается на свалке в надежде найти потерявшуюся серьгу. Именно такой взгляд был у нее неделю назад, когда она на кухне пыталась отыскать свою пропажу. Он постарался не показать, как глубоко она ранит его чувства.

Он осторожно привлек ее к себе и судорожно сжал челюсти, когда она дотронулась холодными пальцами его голой спины. Боже правый, да она могла состязаться в этом с ледяными кубиками для мороженого!

— Женевьева, — прошептал он, — я тебя не обижу.

Она кивнула, судорожно дернув головой.

— Милая, прошу тебя, успокойся.

Он заглянул ей в глаза и подарил свою самую очаровательную улыбку, показав при этом ямочку на щеке. Он об этом прекрасно знал, потому что большую часть своей юности провел у серебряного зеркала, упражняясь в умении очаровывать прекрасных дам.

На его жену это не произвело совершенно никакого впечатления.

Он тяжело вздохнул и подхватил ее на руки. Когда слова бессильны, приходится действовать. Он отнес ее на кровать и растянулся возле нее. Она тут же села, готовая сорваться в любую минуту.

— Женевьева…

— Я что-то забыла.

— Ты ничего не забыла. Иди сюда. — Он потянул ее назад. — Не двигайся, — приказал он, подтягивая вверх одеяло. Укрыв их обоих, он притянул ее к себе. — Женевьева, ради всех святых, я не собираюсь брать тебя силой. Давай я тебя согрею, и мы поговорим о чем-нибудь другом.

Ее дрожь только усилилась.

— О чем другом?

Кендрик раздраженно вздохнул.

— Господи боже, о еде, например!

Она начала плакать.

Он начал про себя ругаться.

— Женевьева, ради всех святых, возьми себя в руки!

— Я не могу этого сделать, — рыдала она. — Кендрик, я просто еще не готова.

— Мы не обязаны…

— Прости м-меня, — заливалась она слезами. — Я думала, что с-смогу. П-правда.

Кендрик прижал ее еще ближе, но это только ухудшило ее состояние. Господи всемогущий, это ранило его в самое сердце! Она должна была чувствовать себя в абсолютной безопасности в его объятиях. Вместо этого они ее пугали до ужаса.

Он медленно выпустил ее из рук и не остановил, когда она отвернулась от него. Ее слезы, казалось, жгли ему душу, потому что он знал, что он — источник этих слез.


Он долго еще прислушивался к ее всхлипываниям. Потом долго лежал без движения, когда она, изнеможенная, провалилась в глубокий сон.

Терпение? Он горько усмехнулся. Да он понятия не имел, что это такое. Он слишком торопился со свадьбой, чтобы дать им время привыкнуть к переменам в их жизни. Да, и ему не терпелось затащить ее в постель. Сказать по правде, ему и сейчас этого страсть как хотелось. Его тело требовало к себе внимания, напоминая о том, какое наслаждение несут с собой телесные удовольствия. А заниматься любовью с Женевьевой? Ах, эта мысль его просто убивала. Почувствовать рядом ее обнаженное тело, тонкие пальцы в своих волосах… Слышать ее тихие страстные стоны, слова любви, которые она прошепчет ему на ухо. Представлять все это, когда она всего лишь в пару дюймах от него, было настоящей пыткой!

Но он сам был виноват. Ему бы дать ей время привыкнуть. Ведь он знал, как у нее мало опыта в общении с мужчинами. Да, раньше она его принимала намного радостней, но ведь он был в ту пору чуть более реальным, чем сама мечта о рыцаре в сияющих доспехах. А теперь? Сейчас он был из плоти и крови, сгусток страстей и желаний, которых она не понимала и боялась. Вместо того чтобы думать головой, он думал совсем другой частью тела, подгоняя ее со свадебной церемонией, которая не принесла ей радости, к свадебной ночи, которая явно ее пугала. И вот теперь она лежит рядом с ним, измученная слезами.

Ты достоин презрения, Сикерк, — пришел он к выводу.

Он подождал рассвета, затем осторожно встал и собрал свои вещи. Если повезет, Женевьева встанет поздно и только тогда обнаружит, что он покинул замок.

Если ей нужно время, она его получит.


Глава 25 часть 1


— Кендрик?

Женевьева заглянула в его кабинет. Пусто. Она зашла в комнату и закрыла за собой дверь. Для паники пока причины не было — только потому что она проснулась и не нашла рядом своего мужа. Может быть, он совершал конную прогулку. С тех пор, как он вернулся в мир живых, у него не было на это времени, а она знала, как ему не терпелось снова оказаться в седле.

Она прошла в малую комнату и села за стол. Откинувшись на спинку кресла, она посмотрела на его фамильный портрет. Какими счастливыми они выглядели! А леди Анна смотрела с портрета так умиротворенно, несмотря на то, что лорд Робин выглядел таким же сладострастником, как и его сын. Женевьева почувствовала себя неуютно, щеки ее окрасил румянец. Как леди Анне удавалось справляться с … этим?

Женевьева застонала и уронила голову на стол. Ну что за несчастье! Прошлая ночь должна была пройти совсем по-другому. Она собиралась быть ласковой и любящей, стоически перенести любую боль, лишь бы доставить Кендрику удовольствие. Каким-то образом ситуация вышла у нее из-под контроля.

Все беды начались с того момента, как в ее жизнь ворвалась реальность. Она не смогла смириться с фактом, что Кендрик стал настоящим мужчиной и ожидал от нее того, чего она не могла ему дать. Даже если бы ей удалось поговорить с ним на эту тему, чего ей вовсе не хотелось, у нее не было для этого возможности. У него было так много дел — в основном, он был занят тем, что старался держать в узде Ройса и Назира. Она не гордилась тем, как повела себя в ночь, когда Кендрик разбудил ее от кошмарного сна, но на что он надеялся? Что она тут же вскочит с ним в постель?

Чем больше она думала о физическом аспекте любви, тем больше нервничала. Свадьба была попросту фарсом. Ее губы были так плотно сжаты, что ей едва удалось внятно произнести слово «Да». А то, что случилось вчера ночью! Она чувствовала, что распадается на кусочки — а это было не совсем то, чего ожидал Кендрик от свадебной ночи. Для нее это тоже не явилось осуществлением заветной мечты. Если бы только у них в запасе было чуть больше времени, хотя бы несколько дней, чтобы начать что-то совсем новое — как у всех нормальных людей, которые сначала встречаются, затем постепенно сближаются друг с другом, учатся интимности, а не бросаются друг на друга после нескольких слов, произнесенных священником.

К несчастью, у них совсем не было времени. Ей надо взять себя в руки, чтобы не выглядеть испуганным ребенком. Ведь она замужняя женщина, черт возьми. И она любит Кендрика. Заниматься с ним любовью — это должно быть чем-то необыкновенным.

Она пришла к еще одному ошеломляющему выводу после того, как ей приснился кошмар, будто бы Кендрик снова стал призраком.

Никто не отнял ее мечту. Наоборот, она стала явью. Кендрик, ее обожаемый рыцарь, стал реальностью. И впервые после того, как свершилось это чудо, он была по-настоящему счастлива.

Она хотела, чтобы он знал об этом. Сей же час. Она встала из-за стола, махнула рукой на прощанье его семье, и покинула комнату. Может быть, он был внизу, на кухне, и готовил себе легкую закуску? Если мужчины и любят что-то на самом деле, то это хорошо поесть.

На кухне никого не было. Так же, как и в большом зале. Женевьева почувствовала, как ее прошибает холодный пот. Невозможно, чтобы с ним что-нибудь случилось. О нет, только не сейчас, когда она наконец пришла в себя и осознала, как сильно его любит.

Она проверила остальные спальни. Ничего. Она даже подошла к двери, которую несколько раз пробовала открыть. Дверь эта вела в комнату, которую она видела лишь раз. Комнату закрыли перед Рождеством, и с тех пор, особенно по ночам, оттуда доносились странные звуки. Выспросить что-либо у Кендрика было еще труднее, чем у Уорсингтона. Она постояла под дверью, стуча и зовя Кендрика по имени.

Никто ей не ответил.

Ну что ж, это было уже не смешно. Она подбежала к входным дверям, открыла их и сбежала вниз по лестнице. На дворе царил леденящий холод; не обращая на него внимания, она направилась в конюшню. Только кони. Не было даже конюхов, чтобы задать им вопросы. Она уселась на куче соломы, готовая через минуту расплакаться. Это было просто невозможно! Неужели она получила Кендрика лишь затем, чтобы выйти за него замуж, оттолкнуть его в свадебную ночь и затем вовсе потерять?

Она не могла в это поверить. Должно быть какое-то другое объяснение. Может, он направился в деревню за покупками? Наверное, он оставил ей записку, а она была слишком расстроена, чтобы найти ее и прочитать.

Когда она вошла в холл, зазвонил телефон. Она побежала на кухню, где стоял переносной телефонный аппарат. Подставка лежала на столе, а трубки на месте не было. Ориентируясь на звук, она прошла в кладовую. На полках не было ничего, кроме съестных припасов.

Ага! Она засунула руку в кипу полотенец, и вытащила телефонную трубку.

— Алло? — отозвалась она, почти не дыша.

— Э, леди Сикерк, это Джонни. С внешних ворот.

Женевьева застыла. Прекрасно. Еще одни головорезы у ворот.

— Да? Что случилось?

— Миледи, вы не поверите…

Просто чудесно. Наверное, на этот раз они прибыли на танке. У нее зачесались руки вывесить белый флаг.

— У ворот стоит какой-то человек на коне.

На коне?

— На коне? — вслух спросила она.

— Да, миледи. И весь закован в броню.

Женевьева прижала руку к груди: сердце билось, как сумасшедшее.

— Ну хорошо, что ж ты не спросишь, кто он такой?

Джонни закрыл рукой телефонную трубку, видимо, чтобы задать вопрос. После минутной тишины, в трубке снова зазвучал его голос.

— Миледи, он говорит, что приехал, чтобы ухаживать за прекрасной дамой, и не мое это дело, кто он такой.

Женевьева почувствовала огромное облегчение.

— Миледи, мне не хотелось бы испортить вам сюрприз, но мне кажется, что это его светлость. Во всей округе не найдется никого с такой грозной миной. И он пригрозил уволить меня, если я тотчас же не открою ворота.

— В таком случае, — сказала она, чувствуя легкое головокружение, — впусти его.

Она медленно опустила телефонную трубку, не нуждаясь в том, чтобы слушать о дальнейших действиях Кендрика. Чтоб его черти взяли, он подсмотрел ее мечты в тот первый раз, когда она коснулась его рукой. А ведь делал вид, что спит! Мимолетное чувство обиды тут же сменилось чувством большого удовольствия. Значит, он приехал с ней повидаться, как это было принято в его времена.

Платье. Ей надо надеть платье. Она пронеслась через кухню, большой зал, вверх по лестнице и вниз по коридору в свою спальню. Аделаида в качестве свадебного подарка преподнесла ей средневековое платье. Женевьева знала, что у нее времени в обрез, чтобы самой натянуть платье, и все же она попытается. Может, ей повезет, Кендрик будет ехать потихоньку, и она успеет как раз вовремя.

Платье было простого фасона, облегающее. Женевьева застегнула кожаный пояс, опустив его низко на бедра, как это выглядело на старинных картинах. Времени не хватало на то, чтобы накрыть чем-нибудь волосы, все равно Кендрик сорвет это у нее с головы.

Туфли. Черт, куда подевались ее туфли? Она лихорадочно разбрасывала вещи в поисках туфелек от Аделаиды, но безрезультатно. Тогда она вытащила первые попавшиеся.

Ее розовые комнатные тапочки.

Ну что ж, их и так не будет видно. Она сунула в них ноги, и спотыкаясь, побежала в большой зал. Пожалуйста, пускай он едет помедленней, мысленно взмолилась она. Ей хотелось стоять наверху лестницы, когда он въедет во двор.

Задыхаясь, она очутилась перед дверями. Вздохнув еще раз, она открыла двери и выглянула наружу. Решетка внутренних ворот как раз поднялась, и во двор въехал одинокий всадник. Женевьева закрыла за собой дверь и приняла соответствующую позу наверху лестницы.

Это был Кендрик. Капюшон кольчуги он опустил назад, освободив свои длинные темные волосы. Она легко распознала серый плащ с вышитым на нем черным львом. Она никогда бы не перепутала этот герб ни с каким другим из-за необычного цвета львиных глаз. Солнце сверкало на клинке меча, отражаясь в изумруде на его рукояти. Женевьева с трудом проглотила слюну. Каким чудом любая женщина могла ему воспротивиться? При мысли о том, как ужасно она вела себя вчера ночью, ей стало не по себе. Скорее всего, она пустила коту под хвост самую восхитительную ночь своей жизни.

Кендрик остановился у подножия лестницы и посмотрел на нее. На секунду ей почудилось, что он снова лишился памяти. Затем на его губах заиграла легкая улыбка. Он поднял руку и подозвал ее пальцем.

На трясущихся ногах она спустилась с лестницы и остановилась возле коня.

— До меня донеслись слухи, что миледи донимает стадо драконов, которых следует порубить на куски. Я прибыл, чтобы с ними сразиться.

Она улыбнулась.

— Их несколько, отважный рыцарь, и мне кажется, потребуется довольно много времени, чтобы с ними справиться. Может, вы соблаговолите остаться здесь подольше?

— Да, соблаговолю.

Он не двинулся с места.

— Может, нам скрепить договор пожатием руки?

— Хотелось бы чего-нибудь менее интимного.

Милый Кендрик.

— Что скажете на поцелуй?

Он бросил на нее грозный взгляд.

— Да, это сгодится. Иди ко мне, девушка. Я не буду спускаться с лошади, чтобы гоняться за тобой.

Он подал ей руку. Она приняла ее, подняла юбки и забралась наверх, упираясь на его стопу. Он подтянул ее в седло и обнял. Женевьева уткнулась лицом в его волосы.

— Прости меня, — шепнула она. — За вчерашнюю ночь.

Он отстранился, чтобы взглянуть на нее.

— Мы ведь не знаем друг друга настолько хорошо, чтобы стать любовниками, верно?

Она медленно покачала головой.

— Ну что ж, тогда мы и этим займемся. — Он нежно прикоснулся губами к ее лбу. — Я заведу жеребца в конюшню и после зайду в дом.

— Я пойду с тобой, — вызвалась она.

Он криво усмехнулся.

— Значит, ты скучала по мне утром?

— Очень.

Он развернул коня и цокнул языком. Женевьева крепко обняла его за шею.

— Мы не едем галопом, дорогая.

— Нет, но мы очень далеки от земли.

— А я-то думал, ты так крепко меня обнимаешь, чтобы я не сбежал.

— Кендрик, тебе никто не говорил, что ты напрашиваешься на комплименты?

— Это неправда.

— Правда. Причем, постоянно. Неужели я так скупа на них? — Она взглянула в его бледно-зеленые глаза и застонала. — О нет, только не делай такого жалостливого лица. Я говорю тебе больше комплиментов, чем нужно.

— Рыцарю никогда не достаточно слов одобрения с уст его дамы, — торжественно провозгласил Кендрик.

Как только они достигли конюшни, он соскочил с коня, протянул ей руки и внезапно застыл. Поднеся вверх подол платья, он вволю налюбовался видом розовых тапочек. Затем широко ей улыбнулся.

— Моя жена, что за шик…

Его жена. Может, это из-за того, что специально для нее он надел тяжеленную кольчугу, а может, виной всему была его чудесная улыбка с ямочкой на щеке, в любом случае, он так ее разоружил, что она послала ему сверкающую улыбку.

— Я спешила.

Он потянул ее за большой палец на ноге.

— На встречу с кем-то, кого я знаю?

— Ты опять напрашиваешься на комплименты.

— Ничего не могу поделать. — Он потянул ее вниз, в свои объятия. — Ты можешь сесть вот на эту кучу соломы и любоваться тем, как я буду ухаживать за лошадью. И держи ноги вверху, чтобы тапочки не промокли.

Женевьева чувствовала себя так, как будто перенеслась на многие века назад. Пространство вокруг нее заполнилось звоном кольчуги и скрипом кожи, стуком копыт и лошадиным фырканьем, шепотом Кендрика, говорящим со своим конем по-французски. Родным языком ее мужа был норманнский французский язык, до чего это странно! Ей вдруг захотелось, чтобы границы временного пространства стали настолько тонкими, чтобы они очутились в его времени. Что, если бы он по-настоящему был ее рыцарем? И ее безопасность, даже сама жизнь зависела от его воинского мастерства?

Как бы она чувствовала себя, направляясь с ним в Артейн, чтобы познакомиться с его семьей? Приняли бы ее родители Кендрика, или они желали бы для него другой невесты? Ей очень хотелось попросить свозить ее туда в любом случае, чтобы посмотреть места, где он вырос. К сожалению, от его родового замка, наверное, не осталось ничего общего с тем, из Средних Веков. Для него было бы очень болезненно лицезреть все эти перемены.

— Женевьева?

Она посмотрела на него и почти перестала дышать. Дело было не в том, что она не могла никак свыкнуться с его красотой и прекрасной осанкой. С этим она освоилась. Или привыкнуть к его ослепительной сексуальной улыбке. Нет, не это отняло у нее дыхание. А может, все эти причины вместе взятые.

Этот мужчина принадлежал ей. И он хотел за ней ухаживать.

Кендрик медленно подошел к ней, обнял и окинул притворно грозным взором.

— Я голоден, барышня.

Она обняла его за шею.

— Да? А что ты добудешь нам на обед?

— Я накромсаю парочку стейков из холодильника.

— Ты так отважен.

— Ах, комплимент, — вздохнул он, выглядя очень довольным. — Я думаю, их будет больше. Наверное, когда я буду воевать с холодильником при помощи своего меча. Моя доблесть в битвах всегда щедро восхвалялась.

Она улыбнулась и поцеловала его в щеку.

— Я приготовлю ужин. Сомневаюсь, что у тебя остались силы после всех этих начинаний.

Он проворчал что-то под носом и двинулся к замку.


Кендрик с вытянутыми перед собой ногами сидел у длинного кухонного стола и наблюдал, как его жена сновала по кухне в средневековом платье и смешных домашних тапочках. Внезапно его охватил такой наплыв чувств, что он не сдержался, схватил ее в объятия и крепко поцеловал.

— Ты просто восхитительна, — расплылся он в широкой улыбке.

Она рассмеялась.

— Почему?

— Потому что это правда.

Он быстро ее поцеловал, развернул обратно и снова уселся на свое место. Женевьева приложила руку ко лбу, наверное, чтобы голова не кружилась, и бросила на него взгляд через плечо.

— С тобой все в порядке?

Он улыбнулся и кивнул. Больше всего на свете ему хотелось встать и целовать ее до потери сознания. Вместо этого она остался на месте. Он не собирался совершать ту же самую ошибку. Он будет ухаживать за Женевьевой де Пьяже всеми возможными способами, но не дотронется до нее, пока она не сделает этого первой. Может, у него уйдет месяц на то, чтобы завлечь ее в постель, что ж, он подождет. Если она по своей воле примет его, неважно, сколько на это потребуется времени.

С божьей помощью он выдержит это испытание.

Он устроился в кресле поудобнее и решил, что до сих пор все шло как нельзя лучше. Прошел всего час, как он подсадил ее на своего коня, и с тех пор Женевьева смеялась чаще, чем за всю прошлую неделю. Он валял дурака, атакуя мечом сначала холодильник, потом микроволновку, пока не огласил, что неприятель сдался. Женевьева чуть не плакала от смеха. Господи, да он бы воевал со всей бытовой техникой, если бы ее эта забавляло.

Он поднял руки вверх, чтобы потянуться, и почувствовал, что не может. Боже, когда в последний раз он забыл, что носит на себе кольчугу? Даже в Крестовом походе она не была частью его самого. Он встал и подошел к жене.

— Ты позволишь оставить тебя на минуту? — вежливо спросил он. — После сегодняшних героических деяний на кухне мне необходимо размяться, а кольчуга страшно меня сковывает.

Она только улыбнулась в ответ. Отсутствие реакции с ее стороны порадовало Кендрика. По крайней мере, она не ждет, что он вернется назад голый и возьмет ее силой на столе. Покидая кухню, он задумчиво почесывал подбородок. Это была прекрасная мысль. Может, через несколько месяцев Женевьева на это согласится. Конечно, Уорсингтона снова придется отправить в отпуск, чтобы они остались одни, но Кендрик чувствовал, что старому лису понравится путешествовать, и он не будет протестовать. Да, немного ласк, когда шоколадное мороженое находится под рукой, — это очень хорошая мысль!


Глава 25 часть 2


Снять кольчугу было непросто, но кое-как он справился c этим заданием. Что за наслаждение сбросить этакую тяжесть с плеч долой. Он натянул на себя джинсы и заглянул в сундук в поисках какой-нибудь сорочки. Улыбнувшись, он вытащил рубашку с надписью «Райдеры». Интересно, когда Женевьева купила ее? Наверное, она не была так уж настроена против него, как пыталась это представить.

Нет, это несправедливо по отношению к ней. Ведь она его любит. Она всегда была застенчивой и, наверное, останется такой навсегда. Как он мог догадаться, один только его рост подавлял ее. Жаль, что она не знала его матери. Сколько раз он видел, как Анне приходилось откидывать голову назад, чтобы кричать на отца, который был выше нее на добрых полторы головы, а весил вдвое больше. Отец не причинил бы ей вреда ни за какие деньги в мире. Это было просто немыслимо! Да он скорее прирезал бы своих сыновей, чем поднял бы на нее руку. Какая жалость, что Женевьева никогда с ними не встречалась. Тогда она бы поняла, что в этом деле — он настоящий сын своего отца.

Он быстро покинул комнату и сбежал вниз по лестнице. Он уже чуял аромат тушеного со специями мяса, и рот его наполнился слюной. Если он не будет достаточно осмотрителен, скоро он в двери не вместится.

Когда Кендрик вошел в кухню, Женевьева ставила на стол молочно-шоколадный коктейль. Он тут же обошел стол с другой стороны и схватил стакан. Женевьева закрыла рукой коктейль и придержала его.

— Нет.

— Да.

— Кендрик, не перед ужином.

— Я сам решу когда.

— Нельзя.

— Можно.

Она нахмурилась.

Пленных не брать, Сикерк. Он наклонился и захватил ее губы в плен. Он не стал пытаться раскрыть ей рот языком, он просто накрыл ее рот своим и подарил легкий поцелуй. Она не отстранилась. Наоборот, прижалась к нему крепче. Он не стал ее удерживать. Отстранившись, Кендрик посмотрел на Женевьеву, чтобы убедиться, что добился желаемого результата.

Дама его сердца судорожно сжимала обеими руками край стола, глаза ее были закрыты, губы чуть приоткрыты. О, и путь к его коктейлю теперь был свободен. Одним большим глотком он осушил стакан, и со стуком поставил его на стол. Тихонько срыгнув, по крайней мере для него это выглядело именно так, он уселся за стол и удовлетворенно хмыкнул.

Женевьева открыла глаза и с укоризной посмотрела на него сверху вниз.

— Милорд, вы ведете себя как дикий варвар.

Он скривил обиженное лицо.

— Я постарался срыгнуть очень незаметно.

О Боже, она выглядела так, как будто вот-вот хлопнется в обморок!

— Я говорю не об этом.

Он приподнял одну бровь и постарался принять небрежную позу.

— Это интересно…

Коснувшись пальцами губ, она отвернулась, чтобы взять приготовленные к подаче на стол овощи. Кендрик подоспел в самый раз, чтобы подхватить блюдо с овощами, готовое выпасть из ее рук. Поставив его на стол, он усадил Женевьеву в кресло. Казалось, сама она на это неспособна. По крайней мере, она не пыталась сбежать. Может, постепенно ему все же удастся добиться ее доверия.

Ужинали они молча. Кендрик был слишком поглощен едой, чтобы вести беседу, а Женевьева выглядела совершенно сбитой с толку. Она водила вилкой по тарелке, опершись подбородком на руку, и наблюдала за тем, как ее муж жадно поглощает ужин. Проглотив свою порцию в мгновение ока, он стал озираться по сторонам в поисках добавки. Она улыбнулась и подтолкнула к нему свою тарелку.

Вторую порцию Кендрик ел более медленно, в основном потому, что Женевьева за ним наблюдала, и еще потому что вдруг осознал, что не совсем культурно ведет себя за столом. В прошлом он не уделял слишком много внимания столовому серебру. В конце концов, доблестный вояка, который месяцами слонялся по миру, не слишком много уделял времени придворному этикету за столом, он ел где попало и как попало. В основном, Кендрик ел руками, прибегая к помощи ножа лишь тогда, когда зубов было недостаточно, чтобы справиться с пищей. И как, скажите на милость, возможно управиться с вилкой, не выглядя при этом законченным болваном? Он посмотрел на Женевьеву и смущенно улыбнулся.

— Прости меня.

— За что? У тебя хорошо получается.

— Мне стыдно за себя.

Она покачала головой, поднялась и встала за его креслом. Затем положила ладонь на его левую руку.

— Держи вилку вот так. Как только мясо порезано, ты можешь держать вилку в этой руке или переложить ее в другую, как тебе будет удобней. Понятно?

— Э, не совсем, — быстро сказал он, как только она отошла в сторону. Обман ведь не считается грехом, если нужен для того, чтобы удержать возле себя собственную жену, не так ли? — Покажи мне снова, Джен. Еще пару разочков.

Он закончил есть с ее помощью, и с сожалением отметил, что в его желудке не поместится больше ни крошки еды. Женевьева начала было собирать со стола посуду, но он ее остановил.

— Любовь моя, это древнее платье не такое удобное, как джинсы. Иди переоденься, а я пока приберу здесь сам.

— Кендрик, я могу это сделать сама.

— Нет, ты все это приготовила. А я уберу.

— Ты не умеешь управляться с посудомоечной машиной.

— Разве это так сложно? Ты загружаешь туда грязные тарелки, а вынимаешь чистые. Даже средневековый варвар в состоянии понять такую простую вещь.

Она поцеловала его в щеку.

— Насчет варвара я просто хотела тебя поддеть.

— Мне так не кажется.

— Кендрик…

Он улыбнулся.

— Ты любишь меня таким, каков я есть. Я не в обиде.

— Вот и прекрасно. Спасибо за помощь в мытье тарелок. Ты очень галантный рыцарь.

Как только она ушла, Кендрик с облегчением срыгнул на всю кухню и принялся за работу. Класть грязные тарелки в посудомоечную машину было делом очень простым. Кендрик был очень доволен, что ему не надо даже убирать с них остатки еды. Насколько цивилизованным стал человек, чтобы придумать машину, которая могла переработать кости, куски овощей, хлебные корки, а затем час спустя выдать обратно чистые тарелки? Поначалу он немного помучался с тем, куда вставлять тарелки и попенял себе, что недостаточно внимательно следил за телевизионной рекламой, с помощью которой смог бы справиться со своим заданием. Ну что ж, в конце концов, тарелки выстроились в ряд, и дверца за ними с готовностью захлопнулась. Чего еще желать? Когда Кендрик включил машину, та издала странные грохочущие звуки, но он решил, что так и должно быть.

Кендрик подошел к двери и выглянул в большой зал. Женевьева все еще не спустилась. Он помедлил. Несмотря на то, что желудок его был полон, стаканчик шоколадного коктейля ему явно не помешал бы. Кстати, заодно он мог приготовить порцию и для своей дамы. Женевьева просто обожала всякие лакомства, и он вполне разделял ее чувства.

Миксер. Еще одно современное чудо техники. Он включил чудовище в розетку и начал осматриваться в поисках стеклянной чаши. Он обнаружил ее на сушилке возле мойки, там же лежали и насадки: всевозможные ножички и венчики. Довольно легко он соединил все это вместе и поместил сосуд на белую подставку. После того, как он достал нужные продукты, Кендрик взял ложку и приступил к работе. Дело продвигалось медленно, главным образом из-за того, что он съедал больше мороженого, чем клал его в миксер. Эка важность, мороженого в запасе было предостаточно. Приказ Женевьевы, видимо, возымел на Уорсингтона такое действие, что морозилка была доверху забита всевозможными сортами и видами шоколадного мороженого. Хотя Кендрик предпочитал шоколад с наполнителями, ему удалось разыскать лишь обычные сорта. На коробке было написано «Изготовлено по старинным рецептам». Он усмехнулся. Мороженое с жучками и камешками — вот такое, действительно, заслуживало на звание приготовленного по старинным рецептам.

Он бросил несколько ложек мороженого в миксер, затем добавил столько молока, сколько считал нужным. Главное, чтобы молоко не выливалось из посудины. Этого он просто бы не вынес.

Он внимательно осмотрел неприятеля, недоумевая, чего же здесь не хватает. Белая подставка с кнопочками, стеклянная чаша с металлическим держателем, наполнители. Он снова взглянул на сушилку возле мойки. Там не было ничего, кроме куска черного пластика и нескольких вилок. Он пожал плечами и снова вернулся к миксеру. Так, теперь загадка всех этих кнопок, но ведь они должны делать то, что написано снизу? Низкое напряжение? Нет, это звучит слишком медленно. Высокое напряжение — вот что ему нужно. Ведь мороженое само по себе очень твердое и нужно приложить максимум усилий, чтобы превратить его в жидкость. Очень довольный своей смекалкой, Кендрик взялся за белую подставку и нажал нужную кнопку.

Из миксера послышался ужасающе булькающий звук.

А затем все взорвалось мороженым и молоком.

На всю кухню, включая и его самого.

— Merde! — заревел Кендрик. — Чертов ублюдок, что за дьявол в тебя вселился?

Миксер остановился. Кендрик вытер мороженое с глаз и заморгал. Женевьева держала в руках кусок черного пластика.

— Ты забыл крышку.

Ее глаза сверкали озорными искорками, как будто она изо всех сил старалась не запрокинуть голову и рассмеяться. Кендрик почувствовал, как его щеки залил густой румянец и возблагодарил Бога, что весь с головы до ног был покрыт молочно-шоколадной смесью, так что Женевьева не видела его позора. Ну что ж, выбор у него был небогатый — рассмеяться или расплакаться. У его жены вырвался смешок, и это решило дело. Она взялась за бока и согнулась вдвое, давясь приступами дикого хохота. Кендрик представил, каким смешным он выглядел со стороны, и тоже разразился смехом.

Женевьева покачала головой, доставая с одной из полок полотенце.

— Кендрик, ты промок насквозь. Давай я вытру тебя хоть немного. А лучше всего будет, если ты примешь душ. Я приберу в кухне. А что это за ужасный звук?

И пока Кендрик не начал препираться с ней насчет уборки, она выключила посудомоечный комбайн и заглянула внутрь.

Ничего удивительного, что адская машина издавала такой шум. Вся посуда превратилась в осколки. Кендрик тихо подошел и присел на корточки перед дверцей.

— С этим чудищем что-то не так, — неодобрительно поцокал он языком. — Ты только посмотри, что оно наделало!

Женевьева ласково погладила его по голове.

— Кендрик, прежде чем класть внутрь тарелки, нужно выбросить объедки, особенно кости. Машина их не любит.

Он тут же понял свою ошибку. Он поднял на нее глаза и смущенно улыбнулся.

— Наверное, я не очень гожусь в кухонные помощники.

Она наклонилась и поцеловала его в кончик носа.

— Может, и нет, но ты выглядишь просто восхитительно, вымазанный весь шоколадным коктейлем.

— А что с машиной?

— Завтра позовем мастера, чтобы он ее починил. На следующий раз ты будешь знать, как с ней обращаться.

Он закрыл дверцу и со вздохом поднялся.

— Давай я разожгу камин в большом зале для тебя, любимая. Потом вернусь и приберу все на кухне. Ведь это я во всем виноват.

— Не будь глупым, я помогу тебе. Уорсингтон держит все полотенца в кладовке. Захвати с собой несколько, и мы живо все тут приберем.

Кендрик должен был признать, что дама его сердца очень быстро управилась с уборкой. Он сделал попытку ей помочь, но больше мешал ей, чем помогал, и в конечном итоге позволил ей усадить себя в кресло. Про себя он пообещал приготовить ей парочку обедов или ужинов. Его жене понадобится много сил, чтобы пережить его ухаживание.

Он закрыл глаза и слушал, как Женевьева подошла к мойке, повернула кран, прополоскала и выжала тряпку. Через минуту он почувствовал, как она раздвигает ему колени. Он тут же открыл глаза. Она улыбнулась и провела ладонью по его лицу, снова закрывая ему глаза. Кендрик застонал, почувствовав прикосновение мягкой, теплой ткани к своей коже.

— Ох, Женевьева.

— Кендрик, одного умывания будет недостаточно. Иди прими душ.

— Как скажешь, Джен.

И все же он не тронулся с места, а она продолжала вытирать ему лицо. Кендрик старался сдержать дыхание, боясь спугнуть жену. О Боже, как он любил прикосновение ее руки к своей коже, даже если преградой между ними была тонкая материя. Он готов был снова повторить то же самое, лишь бы она ухаживала за ним после.

Но когда она отстранилась, он не стал возражать. Он очень терпеливый мужчина. Он подождет, пока она сама не придет к нему. Она умыла ему лицо. Прекрасное начало, верно? Он раскрыл глаза и улыбнулся ей.

— Спасибо.

— Не за что.

— Пойду искупаюсь.

— Под подбородком у тебя еще целый слой шоколада.

Он встал.

— Ты подождешь меня?

— Здесь?

— Я разожгу огонь в зале. А потом у меня будет для тебя сюрприз.

Ему хотелось взять ее за руку, но он сдержался. Лучше не торопиться. Он провел ее в зал, разжег в камине огонь и сделал жене глубокий поклон.

— Я скоро вернусь, миледи. И покажу твой свадебный подарок.

Она раскрыла рот от удивления.

— Но Кендрик, у меня ничего для тебя нет!

Он нежно поцеловал ее в лоб.

— Ты мой свадебный подарок, Женевьева. О лучшем я не мог бы и мечтать.

С этими словами он выпрямился и вышел из зала. Проходя мимо лестницы, он подавил в себе мучительное желание выглянуть из-за угла, чтобы убедиться в ее реакции.

Он надеялся, что она улыбается.


Глава 26 часть 1


Женевьева смотрела на огонь и улыбалась. Какой же он чудесный! Вид Кендрика, растерянно глядевшего на взорвавшийся подобно вулкану миксер, навсегда останется у нее в памяти. Если бы она не боялась ранить его чувство гордости, то сразу разразилась бы громким смехом. А чего стоил его недоуменный взгляд, когда она вручила ему крышку от миксера? Она снова засмеялась. Милый, восхитительный Кендрик. Ну как можно ему воспротивиться?

Она посмеивалась про себя, пока не услышала, как он спускается по лестнице. Кендрик медленно подошел и сказал, склонив голову набок:

— Я думаю, что слой шоколада уже исчез, миледи.

— Ах ты, бедняжка, — сказала Женевьева, невольно улыбаясь снова. — Мне надо было показать тебе, как пользоваться миксером, а потом уже идти переодеваться.

Он нахмурился.

— Я знал, что недостает чего-то важного, но был слишком туп, чтобы смекнуть, что к чему.

— Это все современная технология, Кендрик. Ты не можешь управиться с миксером, а я не знаю, как настроить видеотехнику. Мы просто помогаем друг другу, чем можем.

Он протянул ей руку и помог встать.

— Мне кое-что хотелось бы с тобой обсудить.

— Что именно?

— Не думаю, что мне захочется снова проводить время в кабинете.

Женевьеве не надо было спрашивать о причинах. Слишком многое там случилось: первое прикосновение; ужасный момент, когда он выпустил ее из рук; подпись об отказе от замка. Нет, ей бы тоже не хотелось снова там оказаться.

— Я понимаю, — кивнула она.

— Но в зале слишком холодно.

— Мы можем устроиться в другой комнате. Как насчет солярия на третьем этаже? Его окна выходят на океан.

— Я уже решил этот вопрос, — он вынул ключ из кармана и положил ей на раскрытую ладонь. — Твой свадебный подарок.

Женевьева сразу поняла, что это ключ от комнаты, которую ей не удалось открыть. Она встретилась глазами с Кендриком. Он подбодрил ее улыбкой.

— Иди, посмотри, понравится ли тебе.

Она старалась идти спокойно, хотя на самом деле ей хотелось бежать вприпрыжку. Ключ в замке повернулся легко, Женевьева открыла дверь и широко ее распахнула.

Это была ее библиотека. Комната была сумрачной и маняще уютной, именно такой, какой она себе ее представляла. Она резко развернулась и посмотрела на Кендрика.

— Ты подсмотрел ее у меня в мыслях.

— Признаюсь, виноват.

— Ох, Кендрик, — она крепко обняла его за шею и прижала к себе. — До чего ж она мне нравится!

— Ты уверена? Ведь ты даже не рассмотрела ее хорошенько.

Она улыбнулась, понимая, что он подшучивает над ней. Затем выскользнула из его объятий, чтобы поближе рассмотреть свой свадебный подарок. Красивая мебель темного дерева и книжные полки, достающие до потолка. Ковер на полу густого зеленого оттенка. Огромный камин. Удобные кресла, обтянутые черно-белой шотландкой. Бронзовые лампы.

И книг столько, что и не счесть. Да у нее жизни не хватит, чтобы все их прочесть.

— Даже не думай уединиться тут со всеми этими книгами, — тихо проворчал Кендрик. — Мне не нравится, когда меня игнорируют.

Смеясь, она подошла к одной из полок и провела пальцами по книжным корешкам.

— Это же все мои любимые авторы. Как ты узнал?

— Я похозяйничал в твоих мыслях как-то ночью, пока ты спала. Женевьева, ты слышала, что я только что сказал?

— Конечно, муж мой.

— Тогда повтори за мной. И поставь эту книгу на место!

Она улыбнулась ему.

— В моем распоряжении целая библиотека, и ты думаешь, что я не буду ничего читать?

Он зарычал и двинулся к ней. Она отгородилась от него креслом.

— Да брось, Кендрик. Всего пару книжек в день.

— Одну в неделю.

— Пять в неделю.

— Побойся Бога, Женевьева! Это же целая уйма книг!

— Я буду читать, пока ты будешь тренироваться.

Он скрестил руки на груди.

— Мне бы хотелось, чтобы ты наблюдала, как я тренируюсь.

— Каждый день?

— Я вижу, сама мысль об этом заставляет тебя зевать.

— А если я буду брать с собой книгу?

— Нет, тебе нельзя брать с собой книгу. И отложи в сторону роман, который ты так нежно прижимаешь к сердцу. Я не привел тебя сюда для того, чтобы ты погрузилась в какую-то глупую писанину.

— Ох, Кендрик, а книжка-то довольно увлекательная, — она завизжала и со смехом отскочила в сторону, когда он с легкостью перескочил через кресло. Он поймал ее и прижал к книжной полке.

— А сейчас какой она тебе кажется?

— Совершенно безнадежной, — выдохнула она.

Он вынул книгу у нее из рук и поставил ее на место.

— Хорошо сказано.

— Ого, ты слишком требователен! Никто тебе этого не говорил?

— Много раз. Но всегда с самой одобрительной интонацией.

Женевьева лихорадочно думала, как бы понаходчивей ответить на последнее замечание, но умные мысли вдруг разом выскочили у нее из головы. Она могла только молча взирать на него снизу вверх, остро чувствуя, что его тело находится всего в нескольких дюймах от нее, а его руки опираются на книжные полки по обе стороны ее лица, и весь он, как громада, угрожающе навис над ней. Даже будучи призраком, Кендрик выглядел мужчиной представительным. Теперь же, находясь рядом с его живым дышащим телом, Женевьева чувствовала себя не в своей тарелке. Она видела, как поднимается и опускается его грудь, слышала его легкое дыхание, ощущала согревающее тепло его тела. Как чудесно оказаться в его объятиях и прижаться к его широкой груди.

Она также чувствовала, что Кендрик ждет от нее какого-то ответного жеста. Да так ли уж он изменился за все это время? Несмотря на все видимые различия, это был все тот же Кендрик. Он был все тем же рыцарем, предложившим ей свой замок и сердце в ответ на ее полночные откровения. Он был все тем же мужчиной, который приложил все свои силы, чтобы надеть ей на палец обручальное кольцо. Это он подшучивал над ней, требуя неусыпного внимания к своей персоне, а потом защитил от плохих парней. А еще он любил ее. Он поступился своей мечтой, чтобы воплотить ее фантазии в реальность и удержать ее возле себя. Разве получив тело, он стал другим?

Нет. Она, правда, не знала как себя вести, и скорее всего, сделает из себя дуру еще раз сто, но попытаться стоит. Неужели так тяжело соблазнить собственного мужа? Тем более, что он и сопротивляться особо не будет.

Не спуская с него глаз, она медленно положила руки ему на плечи. Он не шелохнулся, даже не моргнул. Она встала на цыпочки, чтобы его поцеловать, но не смогла дотянуться до его губ. Облегчить ей задачу он явно не собирался. Она нахмурила брови.

— Ты мог бы наклониться.

— Как леди пожелает, — он послушно склонил голову.

Вот это уже лучше. Она снова положила руки ему на плечи и подтянулась на цыпочках, чтобы поймать его губы. Легкого касания было достаточно, чтобы тысячи иголочек впились ей в спину. Она поцеловала его раз, потом другой, удивляясь отсутствию реакции с его стороны. Женевьева открыла глаза и посмотрела на Кендрика.

— Знаешь, ты мог бы меня обнять, — с укоризной сказала она.

— Достаточно одного твоего слова…

Ах, так вот во что мы играем. Может, это не так уж и плохо, если только не затягивать. Кендрик любил похваляться своим долготерпением, но Женевьева прекрасно знала, что надолго его не хватит. Она самодовольно улыбнулась, чувствуя над ним свою власть.

— Если в этом все дело, — повелительным тоном сказала она, — тогда я хочу, чтобы ты обнял меня и прижал к себе.

— Конечно, миледи, — покорно ответил он, обнимая ее.

Женевьева нахмурилась. Что это за бесчувственное объятие?

— С чувством, Кендрик.

— Я чувствую тебя вполне достаточно, моя госпожа.

Она закатила глаза.

— А я-то думала, ты хочешь быть моим рабом для утех.

Кендрик упал перед ней на колени.

— Приказывай, — с чувством сказал он.

Она засмеялась и нежно убрала ему волосы с глаз.

— А я была уверена, что это ты решил поухаживать за мной.

— Я передумал. Лучше ты соблазняй меня.

— Да я понятия не имею, как это делается.

— Несколько минут назад ты прекрасно с эти справлялась.

— Тебе понравилось?

Он засмотрелся в пространство перед собой, как бы задумавшись над вопросом.

— Ну что ж, это было не так болезненно, как порка, но не так восхитительно, как ведерко с шоколадным мороженым, политым взбитыми сливками.

— Не так болезненно, как порка, — растерянно повторила она.

— Намного меньше.

Она поджала губы. Затем взяла его за руку и подвела к кушетке, расположенной возле камина.

— Садись.

Он послушно сел.

— Не двигайся.

— Мне нельзя даже разжечь огонь?

— Лучше не надо, вдруг мне захочется тебя на нем поджарить?

— Это намного бы улучшило общую атмосферу, миледи.

— Ну хорошо, только советую держать каминные щипцы подальше от меня.

— Куда ты идешь?

— Чтобы доставить тебе немного удовольствия, — проворчала она себе под нос, покидая библиотеку. Хлопая попеременно дверцами и ящичками буфета, Женевьева приготовила огромную порцию шоколадного мороженого, выдавив сверху такое количество взбитых сливок, что ими можно было бы удавить лошадь. Или средневекового варвара. Менее болезненно, чем порка! Ей до смерти хотелось вернуться и зацеловать его до потери сознания. Если хорошо подумать, идея была не так уж плоха. Она подхватила ведерко и ложку и решительно направилась в библиотеку.

Кендрик даже не дрогнул, когда она громко хлопнула дверью, но почувствовал, что здесь что-то не так. Женевьева со стуком поставила ведерко на стол возле его руки, схватила его за грудки и рывком приблизила к себе.

— Не так болезненно, как порка? — отрывисто сказала она, — Я покажу тебе, что это значит, негодяй.


Глава 26 часть 2


Она запустила руку в волосы Кендрика, запрокинула ему голову назад и, взяв за рубашку, притянула ближе к себе. Наклонившись, она впилась ему в губы поцелуем, достойным звезды телеэкрана. Ей не мешало то, что застигнутый врасплох, он не успел ей ответить поцелуем. К тому времени, когда она с ним покончит, шоколадное мороженое превратится в лужицу.

Женевьева не представляла себе точно, как именно ей соблазнить мужа, поэтому она решила импровизировать. Люди всегда прикасались друг к другу губами, а затем пускали в ход языки. Чего ей стоит попробовать? Она склонила голову и прикоснулась к губам Кендрика. Он не обнял ее, но на миг задержал дыхание. Мистер Бесчувственный оказался не таким уж бесчувственным, как ему хотелось. Приободрившись, Женевьева покрепче схватила его за волосы и снова припала к его губам. Раздвинуть ему губы оказалось делом довольно легким, и она двинулась дальше в разведку, надеясь, что не ведет себя как круглая дура.

Коснувшись его языка, Женевьева застонала. Кендрик от замечания воздержался, но снова задержал дыхание; она чувствовала, как тяжело бьется сердце у него в груди. Очень хорошо, притворяйся, что тебе все равно, и посмотрим, что ты получишь взамен. Она толкнула его на спинку дивана и оперлась рядом с ним на одно колено. Запустив обе руки в его густые шелковистые волосы, она продолжала атаковать его рот, делая вид, что полностью владеет ситуацией. А Кендрик сидел неподвижно, как деревянный чурбан, зато язык его работал за все тело. Женевьева стонала каждый раз, когда он нежно и страстно касался ее языка, заманивая его все глубже. Этот урок ей нравился, и она с удовольствием постигала его азы. Может, через пару часов она попросит его, чтобы он повторил тот чудный поцелуй в ванной, перед венчанием. А сейчас она должна дать муженьку почувствовать, что шутки с ней плохи.

Оторвавшись от его губ, Женевьева встала, взяла ведерко с мороженым и небрежно бросила его Кендрику на колени. Затем окинула муженька взглядом. Он выглядел сбитым с толку. Щеки горели румянцем. Женевьева удовлетворенно улыбнулась и подошла к книжной полке, чтобы взять себе книгу. Нужно выбрать какое-нибудь легкое чтиво, не требующее особого умственного напряжения, потому что она с трудом различала предметы, а мысли в голове перепутались. Выбрав немудреный детективный романчик, Женевьева села в противоположном углу дивана, подальше от Кендрика. Она вытянула вперед ноги и пошевелила пальцами перед огнем.

— Ешь свое мороженое, — равнодушно бросила она, уткнувшись носом в книгу.

— Что-то мне расхотелось.

— Я не спрашивала твоего мнения.

Уголком глаз она подсмотрела, что он придвинулся ближе. Женевьева усиленно старалась вникнуть в смысл первой страницы романа. Что за ерунда. Уже три трупа? На протяжении двух абзацев? Да как вообще можно запомнить все эти имена?

Перед ней появилась ложка с мороженым.

— Не хочешь ли попробовать, миледи?

Она попробовала для приличия.

— Что-то оно мне не нравится.

— Ага, — согласился он, — мне тоже.

Еще трупы. На этот раз в библиотеке. А книга-то неплохая. Конечно, сосредоточиться на ее содержании было непросто, потому что Кендрик каждые полминуты скармливал ей по ложке мороженого. Прочитав пятый раз один и тот же отрывок, остро ощущая близкое присутствие мужчины, Женевьева наконец осознала, что сегодняшний вечер вряд ли удастся посвятить чтению. Но не было никакого смысла посвящать Кендрика в свои планы.

Бросив на него украдкой взгляд, она увидела, что он поставил ведерко на стол и начал хмуриться. Потом растянулся на диване и, отодвинув локтем книгу, примостил голову у нее на коленях. Она не отрывала взгляда от книги. Он поймал ее руку, положил себе на голову и сделал несколько плавных движений в надежде, что она начнет поглаживать ему волосы. Женевьева уступила, но даже на него не взглянула. Она все еще не простила его за упоминание о порке.

— Женевьева?

Она надула губы и продолжала читать.

— Ты читаешь вторую страницу вот уже полчаса. Как же ты закончишь книгу в таком медленном темпе?

— А я ею наслаждаюсь.

Он взял книгу и отшвырнул ее прочь.

— Наслаждайся чем-нибудь другим.

— Хочешь еще мороженого?

Он насупил брови.

— Нет.

— Может, мне взять другую книгу?

— Проклятье, Женевьева, ты выводишь меня из себя!

— Так значит, это все же лучше, чем порка, не так ли, милый? — нежным голоском спросила она.

Кендрик снова нахмурился.

— Я просто хотел подшутить над тобой.

— Я знаю.

Он взял ее другую руку и поднес к губам.

— Соблазни меня, — ласково уговаривал он ее. — А я соблазню тебя завтра в ответ.

— Пожалуй, я съем еще мороженого.

— Женевьева…

Она закрыла ему рот ладонью.

— Я пошутила. Давай продолжим с соблазнением. Чего бы тебе хотелось?

— Погладь меня по голове.

Ему хотелось намного больше: она видела это по его глазам.

— Вот так?

— Может, еще парочку скромных поцелуев.

— Больше ничего?

— Больше ничего.

Она наклонилась и нежно его поцеловала. Ох, это даже может войти в привычку, и довольно легко! Она поцеловала его снова, откинулась на спинку дивана и стала медленно поглаживать его по голове.

— Надо бы взять щетку для волос.

— Твои пальцы мне отлично подходят.

Женевьеве пришлось признать, что Кендрик ей тоже идеально подходит. И если сейчас он схватит ее в объятия и подарит пламенный поцелуй, она будет просто счастлива.

Вместо этого он заснул.

Она не знала, почему ее это так удивило. Она подумала, что мерное движение ее пальцев доставило ему удовольствие и помогло расслабиться. По крайней мере, у нее появилась возможность привыкнуть к тяжести его головы на своих коленях и пожатию руки, захватившей в плен ее ладонь.

Для удобства она опустилась чуть ниже и принялась лениво перебирать локоны мужа. Трудно было поверить, что еще вчера ночью она испытывала такой леденящий ужас. Как будто Кендрик мог причинить ей вред.

Она тяжело вздохнула. Может, она расслабилась из-за того, что знала: сегодня ночью они не будут заниматься любовью. Она не знала точно, откуда пришло это знание, просто она была в этом уверена. Может, это потому, что он смог себя сдержать, когда она его целовала. Ведь это на него подействовало. Она не могла сдержаться и не взглянуть украдкой на его брюки. Мужчины просто не в состоянии скрыть свою реакцию. Тем не менее, Кендрик дал ей почувствовать, что она полностью контролирует ситуацию. Она была благодарна ему за это. Он был прав, говоря, что у них было мало времени на то, чтобы стать любовниками. Она знала его достаточно хорошо в плане чувств и мышления, но физически? Вовсе нет. И лучшим лекарем здесь было время. Как хорошо, что Кендрик согласился подождать.

Она откинула волосы ему со лба.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— И я люблю тебя, — шепотом повторил он.

— Так ты не спишь? — удивленно спросила она.

Он открыл один глаз и посмотрел на нее.

— Да. Я уж думал было, что ты уснула. Ты перестала расчесывать мне волосы.

Она прикрыла рот и зевнула.

— Прости. Просто рука устала.

Он взял ее руку и, перевернув, поцеловал раскрытую ладонь.

— Прости, что я не догадался. Сегодня вечером ты доставила мне огромное удовольствие. За это я приготовлю тебе поздний ужин, идет?

— Спасибо, но мне лучше прилечь. Я на самом деле устала.

Он ласково ей улыбнулся.

— Последние дни были тяжелым испытанием, любимая. — Он встал и потянулся. — Давай я провожу тебя в твою комнату. Тебе действительно нужно выспаться.

Ее комната? Конечно же, она ослышалась. Он имел в виду их общую спальню. Женевьева позволила поднять себя на ноги. Видимо, она так устала, что ей уже мерещится бог весть что. Она чувствовала тепло руки Кендрика, когда он вывел ее из библиотеки, провел по большому залу и вверх по лестнице. Проходя с ним по коридору, она вспомнила, как была напугана в первые ночи в замке. Сейчас она знала, что опасаться ей нечего. Потому что рядом с ней шел ее рыцарь. Он защитит ее от всех напастей.

Они остановились у двери спальни, Кендрик развернул ее к себе лицом и поцеловал в лоб.

— Спокойной ночи, любимая.

Она нахмурилась.

— А ты не собираешься прилечь?

— Мне надо вернуться и потушить огонь в камине. Потом я приготовлю себе что-нибудь перекусить.

— Но потом ты придешь, верно?

Он покачал головой.

Она тоже покачала головой в замешательстве.

— Но почему? Ты же не собираешься всю ночь напролет смотреть телевизор?

Он обнял ее пальцами за шею и приподнял лицо вверх.

— Я не лягу с тобой в постель, Женевьева, до тех пор, пока не смогу сделать этого в полном смысле слова. И я не уверен, что ты уже к этому готова.

— Ох.

— Спокойной ночи, любимая.

— Но, — слова ей давались с трудом — где же ты будешь спать?

Подарив ей легкий поцелуй, он отодвинул ее от себя.

— Но, Кендрик… — она крепко обняла его за шею, чтобы он поцеловал ее еще раз. — Мне этого мало…

Он нахмурился, потом крепко ее обнял и притянул к себе.

— Тебе этот мало? Ты бросила несчастного бедолагу внизу на диване, вручила ведерко с мороженым и приказала его съесть, и сейчас ты говоришь «мне этого мало»? Миледи, тебе неизвестно значение этого слова!

О нет, она знала. Женевьева привстала на цыпочки и припала к его губам. Когда она раскрыла рот, Кендрик не сдержался и застонал. Она впилась ему в губы, с удовольствием ощущая рядом с собой его сильное, мускулистое тело. Да, не было ничего лучше, чем быть заключенной в объятия Кендрика и знать, что он никуда ее не отпустит.

Она целовала его до тех пор, пока пальцы ног не начало сводить судорогой, а колени задрожали. Когда Кендрик слегка покачнулся, она поняла, что пришло время остановиться. Она освободилась из его рук и с улыбкой посмотрела на его разнеженное лицо.

— Вот это, милорд, я называю удовлетворением.

С этими словами она влетела к себе в комнату и захлопнула дверь перед его носом. Затем прислонилась к ней и поднесла руку к отчаянно бившемуся сердцу. Удовлетворение? Она чувствовала себя так, словно пробежала марафон.

— Женевьева? — сквозь дверь четко донеслось его низкое рычание.

— Да, мой супруг.

— Ты заплатишь мне за эти муки.

Очень на это надеюсь, подумала она с улыбкой.

— Спокойной ночи, Кендрик.

Он заворчал себе под нос.

— Сладких тебе снов, — добавила она.

— Это война, Джен, — отчетливо произнес он.

— И чтобы тебя клопики не кусали.

Она услышала, как он ругается, к счастью, на старофранцузском языке. У нее было странное чувство, что речь шла о ней. Проклятия утихали по мере того, как Кендрик отдалялся от ее комнаты. Женевьева широко улыбнулась.

Война? Она уже была в предвкушении.


Глава двадцать седьмая


— Ты дурак!

Брайан поморщился от громкого крика. Он держал телефонную трубку подальше от уха, пока мистер Маледика выкрикивал проклятия на незнакомом языке, которого Брайан не знал и наверняка не собирался изучать. Язык по звучанию напоминал французский, но такого диалекта адвокат никогда не слышал. Он даже думать не хотел о том, в каких трущобах его работодатель подцепил такие словечки.

— Клянусь богом, Макшейн, ты самая никчемная скотина из всех, что я встречал! Неужели так трудно нанять парочку бандитов, чтобы они смогли выкрасть какую-то безмозглую девчонку? Да любой десятилетний мальчишка справится с этой задачей лучше, чем ты!

— Д-да, сэр, — ответил Брайан, стуча зубами от страха. Подними же голову, мой лев. По крайней мере, Маледика пока еще не сжимает тебе горло своей ручищей.

— Я, что ли, еще и думать за тебя должен?

— Я п-пытался, сэр…

— И провалился с треском!

Зубы Брайна застучали еще громче.

— Конечно, сэр.

— Слушай меня хорошенько, крысенок. Я больше слова не хочу слышать о твоих промахах. Ты найдешь способ захватить мисс Баченэн, даже если тебе придется это сделать собственноручно. Ты понял? Совершенно ясно, что после твоей неудачной попытки она с неохотой будет покидать замок. Поэтому тебе, видимо, придется самому отправиться туда за ней.

Брайан скривился.

— Никаких больше промахов, Макшейн.

— Конечно, сэр.

Разговор внезапно прервался. Его собеседник так громко бросил трубку, что у Брайана зазвенело в ушах. Только после нескольких попыток ему удалось трясущимися руками положить телефонную трубку на место.

Значит, Маледике угодно, чтобы он отправился в Сикерк. Брайана прошиб холодный пот. Господи, как же ему этого не хотелось! Де Пьяже велел ему больше там не появляться, и Брайан знал, что это не пустые слова. Ему никогда не пройти через внешние ворота: его просто стража не пустит. А если это случится, то живым ему из замка не выбраться.

Нет, сам он этого сделать не сможет. До деревни он еще доберется, но оттуда ни шагу. На этот раз ему следует найти кого-нибудь посмекалистее тех двух придурков, заблудившихся в тумане. Жаль, что не удастся найти священника, чтобы провести над Кендриком процедуру изгнания дьявола. Это очень облегчило бы дело.

Лев его души присел на лапы и грозно заревел.

Брайан улыбнулся впервые за десять лет.


Глава 28 часть 1


Женевьеву разбудил легкий шум. Может, Кендрик вызвал мастера починить посудомоечную машину. Она скатилась с кровати, приняла душ и спустилась вниз.

— Merde!

Значит, Кендрик снова занялся готовкой. Она заглянула на кухню.

— Проклятье, снова все сгорело!

Женевьева вовремя пригнула голову, потому что прямо над ней пролетел блинчик величиной с тарелку, зажаренный до чудного черного цвета. Он шмякнулся о стену позади нее и упал вниз. Кендрик приготовил было еще один блин для полета, но увидев Женевьеву, опустил руку.

— Доброе утро, миледи, — раздраженным голосом сказал он.

Сдерживая улыбку, Женевьева подошла к нему, несмотря на то, что кухня была полна удушливого чада. Она спокойно включила вентилятор над плитой, вынула из рук Кендрика сковородку и выкинула сгоревший блинчик в сливное отверстие. Затем она подхватила пальцем чуточку теста и попробовала его на вкус.

— Кендрик, да оно просто восхитительное!

— Ага, жаль только, что мы об этом никогда не узнаем. Эти проклятые лепешки сгорают до того, как я успею дотронуться до них лопаткой!

— Потому что ты разжег слишком сильный огонь. Средний будет как раз то, что надо. На большом огне одна сторона сгорает, а вторая остается сырой.

— Я знаю!

— Ты уверен, что хочешь именно блинчики?

Кендрик покосился на нее, отошел к холодильнику, выхватил из него коробку с мороженым, и, проклиная все на свете, покинул кухню.

Таким вот образом прошел весь день. Кендрик собрался прогуляться верхом на лошади; налетел ураган невиданной силы и нарушил все его планы. Он решил поехать в деревню; машина не двинулась с места. Ему захотелось шоколадного печенья; коричневый сахар превратился в мраморную глыбу и ни за что на свете не хотел таять. Женевьеве оставалось только беспомощно смеяться над всеми его бедами. В отместку Кендрик перекинул ее через плечо, унес в библиотеку и там перед огнем камина щекотал до тех пор, пока у нее от смеха не полились слезы.

Его плохое настроение казалось ей забавным, пока он снова не оставил ее одну у дверей спальни. Он целовал Женевьеву до тех пор, пока колени у нее не начали подгибаться, затем повернул ее кругом и легонько подтолкнул в спальню. Только гордость не позволила ей умолять Кендрика поцеловать ее еще пару разочков. Хотя итог войны еще не был делом решенным, она знала, что сегодня вечером он одержал еще одну победу.


Женевьева, ежась от холода, сидела на ворохе соломы и наблюдала за тем, как Кендрик чистит щеткой своего коня. Эту лошадку он выбрал в тот день, когда перестал быть призраком. Все прошлые годы он заботился о своей конюшне, и сейчас в ней находились лучшие представители конской породы на всем острове. Так он утверждал. У Женевьевы не было оснований ему не верить. Жеребец, за которым в данный момент ухаживал Кендрик, был великолепным животным, мощным, огромным и черным, как ночь.

Кендрик напевал себе тихо под нос, гладя лоснящиеся бока коня и расчесывая буйный водопад черной гривы. Женевьева прикрыла глаза и представила, что его руки легко касаются ее кожи. Он сводил ее с ума! С ее свадьбы прошла неделя, и это была самая длинная неделя в ее жизни. Целыми днями он ее избегал, не прикасался совсем, и только вечером, у дверей спальни, целовал ее перед сном. Прошлым вечером прощание длилось целый час, поцелуям и ласкам не было конца. Женевьева пыталась затянуть Кендрика с собой в спальню, но тот не поддался. Если он еще раз скажет, что она еще не готова, она просто огреет его чем-нибудь тяжелым.

Двери конюшни тихо закрылись, и Кендрик вытер руки о джинсы.

— Ну что, возвращаемся?

Она кивнула, зубы ее застучали от холода. Взяв его за руку, она тесно к нему прижалась, и так они двинулись к дому. Если бы Кендрик взял ее на руки, она бы немного согрелась.

— Знаешь, — как бы между прочим сказала она, — земля какая-то влажная.

Он с улыбкой посмотрел на нее сверху вниз, сумеречный свет оставлял почти все его лицо в тени.

— Да, довольно влажно.

— Черт возьми, да тут и луж полно. Так недолго и ноги промочить.

— Хорошо, что ты надела галоши и свой непромокаемый плащ. Сегодня чертовски холодно.

— Я могла бы согреться, если бы ты взял меня на руки.

— Не могу. У меня спина болит.

— Ты лжешь, как сивый мерин.

Он засмеялся и сжал ее руку.

— Я весь в пыли и лошадином волосе. Не думаю, что тебе хочется ощутить все это на себе самой.

Она чуть было не ответила, что хотела бы почувствовать на себе его большое теплое тело, но даже для ее порядком разгоряченного в последнее время воображения, это прозвучало бы слишком неприлично. Она сомневалось, что таким образом произведет на Кендрика должное впечатление. Скорее всего, он скажет, что это верный признак того, что она еще ни для чего не созрела.

Душ, любимая красная пижама и вкусные бутерброды с ореховым маслом не смогли улучшить настроение Женевьевы. Она бросала хмурые взгляды на мужа во время ужина и так же понуро смотрела на него, пока они поднимались по лестнице.

Но когда он обнял ее перед спальней, у нее пропало желание и дальше дуться на него. Она растворилась в его сильных руках, наслаждаясь нежным поцелуем, ласковым движением рук, перебиравших ее волосы, всем его могучим телом, тесно прижавшим ее к двери. Обняв его руками за шею, она приподнялась на цыпочки, чтобы лучше прильнуть к его рту. Она ощущала, как под ее руками напряглись мышцы его спины и шеи. Запустив руки в его волосы, она заставила его крепче прижаться к ее губам. Ей пришло в голову, что за прошедшую неделю она очень изменилось, но эта мысль ее не встревожила. Размышлять над такими глубоко философскими вопросами было просто невозможно, в то время как Кендрик творил волшебство с ее губами.

Его руки соскользнули с ее волос и она, протестуя, подняла голову. Не дав ей раскрыть и рта, он крепко прижал ее к стене и снова впился в ее губы. Она понятия не имела, что он собирается делать, пока не почувствовала его руки на своих бедрах. Даже через толстый слой ткани они обжигали ей кожу.

Потом он коснулся застежки на ее пижаме. Она могла бы ему помочь, если бы так судорожно не вцепилась в его волосы. К счастью, помощь ему не потребовалась. Вскоре она почувствовала, как холодный воздух коснулся ее обнаженного тела. Затем теплые руки прогнали ощущение холода. Колени под ней подогнулись, и она застонала. Если бы Кендрик не прижимал ее так тесно к двери, она бы упала. Она разрывалась между ощущениями, которые будили в ней его поцелуи, и тем, что проделывали его руки. Она хотела, чтобы ласки никогда не кончались.

Что не замедлило произойти. Сначала его руки переместились ей на спину, затем голова Кендрика упала ей на плечо. Вот так он и стоял, тяжело дыша и сжимая ее так сильно, что она чуть не задохнулась.

— Кендрик, — пропищала она.

— Что? — отрывисто спросил он.

— Ты почему остановился?

Он отодвинулся, положил руку на застежку ее пижамы и, помедлив, взглянул ей в глаза. Застонав, он соединил края пижамы и застегнул молнию. Потом, обняв ее за шею, поцеловал в лоб.

— Я люблю тебя, — сказал он.

— Пожалуйста, не останавливайся.

— Я должен.

— Кендрик!

Он быстро ее поцеловал и пошел вдоль по коридору.

— Кендрик! Чтоб тебя черти побрали, сейчас же вернись назад!

Он медленно повернулся.

— Я не могу. Женевьева, ты не готова…

— Если ты еще хоть раз скажешь, что я не готова, клянусь, я возьму твой меч и проткну тебя насквозь, болван!

Он поморщился.

— А вот этого нам обоим точно бы не хотелось.

— Кендрик!

Он отвесил ей глубокий поклон, повернулся и исчез за крутым поворотом винтовой лестницы. Женевьева ворвалась в спальню, громко хлопнув дверью. Как он мог так с ней поступить? Если это была война, она уже с самого начала стала ему поддаваться! Этому необходимо положить конец. Она побьет его собственным оружием. Вот только нужно принять холодный душ и пережить парочку кошмаров во сне.

Она пошла в ванную, планируя на ходу свой ответный маневр.


Кендрик припарковал автомобиль, похлопал его по капоту в благодарность за то, что Ягуар завелся и вел себя хорошо по дороге в деревню, затем легко вбежал по лестнице в зал. В правой руке он держал красную розу. Конечно, этого было недостаточно, чтобы умаслить жену, но он двигался по верному пути.

Он прошел на кухню, с жадностью вдыхая аромат готовящихся блюд. Остановившись в дверях, он на мгновение зажмурил глаза, затем снова посмотрел на Женевьеву. Она ли это? С такими смешными зверюшками в волосах? Он несмело приблизился к ней, гадая про себя, что заставило ее так странно украсить голову? Она повернулась и ласково посмотрела на него. От удивления он раскрыл рот. Ее лицо было голубого цвета!

— Что это, — сдавленным голосом произнес он, — ты сделала с собой, жена?

— У меня на лице косметическая маска.

Косметическая маска? У Кендрика не было желания расспрашивать дальше. Он положил розу на стол.

— Что это за животные у тебя в волосах?

— Бигуди.

— Они, наверное, причиняют боль.

— Так и есть.

— Тогда зачем ты это делаешь?

— Медовый месяц закончился, дорогуша. Начались суровые будни. Я все время так делаю.

Он упал на стоявший рядом стул. Она делает все это постоянно? Он не верил собственным глазам.

А потом до него дошло. Она старалась выиграть у него очко. Может, он это заслужил. Он стремился сделать так, чтобы ее страсть к нему превысила ее боязнь физической любви. Наверное, он чуточку перестарался. Ее угроза проткнуть его мечом все еще раздавалась у него в ушах.

Может, ему удастся уговорить ее смыть с лица голубую грязь, а затем на остаток вечера он превратится в ее послушного раба. При этой мысли лицо его просветлело.

Он подождал конца ужина, затем затронул щекотливую тему.

— Любовь моя, может, эта маска причиняет неудобство?

— Конечно.

Как бы выразиться поделикатней? В голову ничего не приходило. Тогда с присущей ему отвагой он бросился в атаку.

— Смой ее, и я целый вечер буду выполнять все твои желания, — предложил он.

Она подняла одну бровь. При этом маска треснула с нескольких местах, и ее кусочки посыпались на колени Женевьевы.

— Все, что пожелаю?

— Все, что пожелаешь.

Она встала из-за стола.

— Я приду позже и все уберу.

— Я сам этим займусь, — он улыбнулся, видя ее нерешительность. — Сначала я сполосну тарелки, и не буду бросать кости в сливное отверстие. Я получил хороший урок. — Ехидные шуточки и смешки сантехника, чинившего посудомоечную машину, до сих пор действовали ему на нервы.

— Ты уверен?

— Конечно. Поспеши, любимая, пока ты не рассеяла эти голубые хлопья по всему дому.


Глава 28 часть 2


Она кивнула и вышла со своей несуразной короной на голове. Кендрик прыснул со смеху. Смешной она выглядела или нет, его жена оставалась чудесной. Посмеиваясь, он убрался на кухне с такой сноровкой, что Уорсингтон был бы им весьма доволен; затем он прошел в библиотеку. Разжег огонь в камине и уселся на диване, наслаждаясь минутой покоя и стараясь представить все те восхитительные вещи, которые его жена могла от него потребовать. Он помолился про себя, чтобы это требовало его долгого личного внимания. Может, она захочет, чтобы он расчесал ей волосы. А затем помассировал спину. Кто знает, чем все это закончится. Кендрик закрыл глаза и мечтательно улыбнулся. Ах, этот вечер мог закончиться как нельзя лучше.

Дверь за ним захлопнулась с тихим щелчком. Он не пошевелился. Еще немного стратегического планирования, и тогда он бросится на свою добычу. Если повезет, Женевьева и опомниться не успеет, как он уже будет держать ее в объятиях и дарить счастливые минуты блаженства. Женевьева тихонько кашлянула. Кендрик открыл глаза и взглянул на нее.

Все умные мысли разом его покинули.

Святые угодники, перед ним было прекрасное видение. Где ей удалось купить это воздушное одеяние — если можно так назвать эту вещицу — оставалось тайной, но оно того стоило. Если бы оно было чуть более прозрачным, то выглядело бы совсем как ролик полиэтиленовой пленки на кухне, который каждый раз склеивался таким образом, что Кендрик тратил не меньше часа, чтобы ухватиться за его конец. Что обычно доводило его до бешенства. Каждый раз ему хотелось выкинуть проклятый ролик вон из кухни. О, как же ему хотелось сделать то же самое с одеянием своей жены.

Она подошла ближе к огню.

— Что-то холодно сегодня, — произнесла она низким, хрипловатым голосом.

Кендрик не мог с ней согласиться. Он почувствовал, как его поглотила внезапная огненная волна. Очевидно Женевьева не догадывалась, что огонь камина освещает насквозь все изгибы ее тела. Он поднял глаза на ее лицо, обрамленное густым водопадом волос, и вдруг ему показалось, что она прекрасно осознает, какой эффект создает это заднее освещение. Во рту у него пересохло. С каких это пор его жена превратилась в соблазнительную сирену? Может, косметическая маска тому виной? Нет, вчера вечером она была столь же прекрасна, как и сегодня. Одежда? Нет, дело не в ней. В своей красной пижаме она была такой же притягательной. Что бы это ни было, он хотел лично убедиться, как глубоко проникли эти чудесные метаморфозы. Он протянул ей руку.

— Подойди.

— Нет.

Он нахмурился. Не такого ответа он ожидал.

— Почему?

— У огня теплее.

— Я согрею тебя не хуже, миледи. Клянусь.

— Милорд, видно, ты забыл наш уговор.

— Какой уговор?

Святые небеса, она совсем заледенеет в этом одеянии. Если бы она подошла чуточку ближе…

— Кендрик, сегодня вечером ты находишься полностью в моей власти. Или ты уже забыл?

Он с трудом проглотил слюну. Конечно же, она не подвергнет его пыткам. А с другой стороны, почему бы и нет? Разве всю прошедшую неделю он не поступал с ней точно так же?

— Женевьева, прошу тебя, сжалься надо мной.

— Я подумаю над этим. Позже.

Она повернулась и направилась к книжным полкам. Кендрик вскочил на ноги и преградил ей путь.

— Женевьева.

Она прошла мимо него. Он попытался перехватить ее возле дивана, но она просто обошла его. Он последовал за ней до письменного стола, стоявшего по левую сторону от камина. Женевьева потянулась за ручкой. Имитируя полет, Кендрик плавным движением заскользил по поверхности стола и улегся сверху стопочки писчей бумаги.

— Ты мог поломать стол, — проворчала она.

— Ага, и с радостью живо бы его починил.

Скрестив руки на груди и склонив голову набок, она смерила его долгим взглядом.

— Что-то ты не больно слушаешься, Кендрик.

— Я виноват. Накажи меня долгим страстным поцелуем.

Уголок ее губ дрогнул.

— Самое лучшее наказание для тебя — это отсутствие всякого интереса к твоей персоне.

— Нет, любимая, я просто обожаю, когда меня игнорируют. Кому, как не тебе, знать об этом. Уж лучше ты обрати на меня внимание. И очень пристальное. От одной только мысли о твоем пронизывающем взгляде меня бросает в дрожь.

Он с надеждой вперил в нее взгляд, легонько кивая головой. Но она не поддалась на его уловку и не кивнула в ответ. Проклятье, подумал он, куда подевался весь его стратегический план пробуждения в ней дикой страсти?

Она протянула руку и пальцем зацепила воротник его рубашки.

— Ты обещал мне повиноваться, Кендрик.

— Ну да.

Может, она прикажет ему тотчас раздеться?

— И ты согласился сделать все, о чем бы я ни попросила. Абсолютно все.

— Да, это правда.

— В таком случае я запрещаю тебе ко мне прикасаться.

У него вытянулось лицо. Значит, все его надежды пошли прахом! Он еле сдержался, чтобы не завопить от отчаяния.

— Если тебе этого хочется, — в конце концов выдавил он.

— Да, такова моя воля, — сказала она, ничуть не тронутая его отчаянием. Она отступила от него на шаг и послала ему обворожительную улыбку.

— В американских антикварных магазинах есть отличная поговорка.

— И какая же? — уныло спросил он, потеряв всякий интерес к дальнейшей беседе. Неужели эта женщина не понимает, что только что разбила ему сердце? Ведь его единственное желание — любить ее всем сердцем, доставить наслаждение, полностью ею завладеть и самому отдаться ей всей душой. А она запрещает к ней приблизиться.

— Смотри, но не трогай.

Он поднял глаза и от удивления раскрыл рот. Тонкое, как паутинка, одеяние соскользнуло с плеч Женевьевы и лужицей растеклось у ее ног. Халатик? Неужели нечто настолько воздушное и прозрачное заслуживает хоть какого-то названия? Кендрик продолжал ошалело смотреть на нее, в то время как она встала у него между ног.

— Сядь прямо, Кендрик.

Он выпрямился, стараясь не дрогнуть, пока ее пальчик легко коснулся его шеи. Он задержал дыхание, наблюдая, как она медленно расстегивает его рубашку. Женевьева вытащила ее из-за пояса брюк, расстегнула манжеты и стянула с его плеч. Через минуту рубашка лежала возле халата на полу.

Потом он почувствовал, как ее тонкие пальцы нежно прошлись по его обнаженным плечам. Он посмотрел ей в глаза. В их выражении смешались сомнение и решительность. Так вот в чем дело!

Она пыталась его соблазнить.

Он тут же понял, что она сделает, как только он упадет к ее ногам, умоляя лечь с ним в постель.

Она повернется и уйдет прочь.

Чтоб его черти побрали, Женевьева горела желанием отомстить. Ну что ж, пускай наслаждается своей победой, но она не отойдет дальше, чем на десять шагов. Так как она пока не связала его и не насадила на вертел, он ее схватит, отнесет в постель и будет любить до тех пор, пока у них будут силы двигаться. Месть? Ах, что за сладкое слово!

Пальцы Женевьевы легко скользили по его груди, касаясь шрамов то тут, то там. Руки ее при этом слегка дрожали. Кендрик закрыл глаза и принял страдальческий вид. Женевьева прикасалась к нему. Он стремился к этому всей душой. Он вздохнул, когда она погладила его живот и обхватила сзади за бедра. Ах, Женевьева, только не останавливайся!

Она не остановилась. Ласково провела руками по мускулам плеч, затем дотронулась до его ладоней. Он открыл глаза и увидел, что Женевьева смотрит вниз. Он понял, что именно она там увидела, потому что ее щеки заалели. Он снова закрыл глаза, стараясь и дальше иметь вид страдающей жертвы.

— Тебе, что, нравится? — спросила она с подозрением.

— Это пытка. Настоящее мучение.

Он приоткрыл один глаз и увидел, что она хмурится.

— А ты не врешь?

— Moi? Никогда.

— Ладно, — она поманила его пальцем. — Тогда придвинься поближе. Сейчас я буду мучить тебя поцелуями.

Кендрик с радостью повиновался. Он ногой поддел стул, стоявший позади нее, и положил на него ногу. Она оказалась плененной между его ногами, столом и стулом. Он сделал вид, что этого не заметил.

— Закрой глаза, Кендрик.

Он послушался. И тут же невольно застонал, когда ее губы коснулись его рта. Руки у него так и чесались схватить ее. Он с усилием стиснул их за спиной. А потом он перестал думать обо всем, кроме ее губ, пальцев, скользящих в его волосах и нежного аромата ее кожи.

Она робко открыла рот и постаралась страстно его поцеловать. У него невольно вырвался стон, и открыв один глаз, он посмотрел на ее реакцию. Глаза ее были закрыты, а лицо выражало глубокую сосредоточенность. Он почувствовал, что вот-вот разразится смехом. Женевьева витала где-то далеко. Может, она и не заметит, если он заключит ее в дружеские объятия. Он разжал руки за спиной.

Она оставила в покое его губы и двинулась дальше, к его шее.

Руки его сжались в кулаки.

Она дотронулась кончиком языка до его уха.

Он сильнее стиснул пальцы.

— Ты сильно страдаешь? — шепнула она ему на ухо.

— Мне кажется, ты не совсем понимаешь, кого ты подвергла таким мучениям, — проскрипел он. — Откуда тебе знать, что в свое время я был одним из самых свирепых воинов?

Да, именно поэтому я сейчас готов расплакаться, мечтая, чтобы ты стащила меня на пол и предалась со мной любви.

— Ты обещал, что не дотронешься до меня, милорд. Ты ведь очень благородный рыцарь, верно?

— К черту благородство, — пробурчал он, когда она вновь коснулась языком его уха. — Ради бога, Женевьева, прекрати!

Она отодвинулась от него и улыбнулась.

— Очень хорошо, — она сбросила со стула его ногу и пошла прочь.

— Так не пойдет, — сказал он, резко покачав головой. — Ты поклялась заставить меня мучиться, и не довела дело до конца.

— Ты попросил меня остановиться. Кендрик, ты обещал не прикасаться ко мне!

— Все, что мне хочется, — это свернуть тебе шею!

— Тем более держи от меня руки подальше.

Кендрик прижал ее к книжному шкафу, опершись руками по обе стороны ее тела. Затем окинул ее мрачным взглядом.

— Мне это не нравится.

— Грубиян!

— Ты хочешь меня с ума свести!

— Ты уже неделю меня отталкиваешь, вот я и хочу тебе отплатить тем же. Я хочу, чтобы ты страдал! Я еще не закончила тебя мучить, так что держи от меня руки подальше!

Кендрик хмуро посмотрел на нее, а затем в его мозгу мелькнула отчаянная идея. Он отошел от книжного шкафа.

— Не двигайся.

— Куда ты идешь?

— Хочу сделать что-нибудь с руками, чтобы они не могли тебя придушить. Я скоро вернусь.

Он быстро вышел из библиотеки. Значит, леди не хочет, чтобы он ее касался голыми руками? Он знал, как решить эту проблему.


Глава 29 часть 1


Женевьева смотрела, как уходит Кендрик, потом подняла с пола халат и задумалась, не зашла ли она слишком далеко. Ну что ж, он это заслужил.

И все же вся эта затея с соблазнением как-то не заладилась. Ей хотелось, чтобы Кендрик, весь в поту и вне себя от вожделения, молил ее о пощаде. Вместо этого он собирался ее придушить, а это вовсе не входило в планы Женевьевы.

Дверь за ее спиной хлопнула, и резко обернувшись, она увидела своего сияющего муженька.

На его руках были надеты кухонные рукавицы.

Он выглядел до того несуразно, что она рассмеялась. Кендрик приблизился к ней с воинственным блеском в глазах. Женевьева снова рассмеялась и повернулась, чтобы улизнуть от него. Ей удалось сделать всего пару шагов, затем нога ее запуталась в полах халата, и Женевьева споткнулась. Кендрик поймал ее за талию и поставил на ноги. Затем он так быстро развернул ее лицом к себе, что у нее закружилась голова. Она приложила пальцы к вискам и посмотрела на него, ожидая, пока зрению вернется четкость изображения.

— Спасибо, — слабым голосом сказала она.

— Ты снова надела халат.

— Ну, да…

Лапы в рукавицах сдернули халатик с ее плач.

— Кендрик, ты же не готовить сюда пришел…

— Точно.

Она снова начала смеяться, отступая от него назад, пока спина ее не прижалась к стене. Дальше бежать было некуда. Кендрик рукавицей поднял ее подбородок вверх.

— На поцелуи запрета не было, — прошептал он зловеще.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

Он нагнул голову и смело завладел ее губами, как и пристало храброму воину. Женевьева закрыла глаза и полностью отдалась поцелую, затем впилась пальцами в его плечи, потому что колени под ней подогнулись. Он осторожно прижал ее к себе, и поцелуй превратился в такую же нежную ласку.

— Это безумие, — прошептал он возле ее губ.

— Я хотела вернуть тебя, — сказала она, открывая глаза. — Ты всю неделю безжалостно изводил меня.

— Я хотел, чтобы твое желание пересилило страх.

— Я никогда не боялась тебя, Кендрик.

— У тебя нет для этого причин. Я сделаю это так осторожно, как только умею.

Женевьева подняла глаза. Он просто стоял и ждал, не двигаясь. Женевьева сглотнула слюну. Что ж, видно, войне пришел конец.

— Сейчас? — спросила она.

Он кивнул.

— Здесь?

Он покачал головой.

— Нет, не здесь, любимая. Наверху.

И снова он ждал. Женевьева глубоко вздохнула и согласно кивнула головой.

— Наверху так наверху.

Кендрик сбросил рукавицы на кресло. Затем подхватил ее на руки и пошел через большой зал к лестнице. Женевьева обняла его руками за шею и закрыла глаза.

Она вспомнила то время, когда Кендрик старался ее напугать. Ей никогда бы в голову не пришло, что в один прекрасный день он будет принадлежать ей и бережно отнесет в спальню, чтобы заняться с ней любовью.

Возле двери спальни он помедлил и посмотрел ей в глаза.

— Ты уверена?

— Кендрик, что случилось с грозным рыцарем, берущим то, что ему по нраву, если на то есть желание?

Он покачал головй.

— Только не сегодня, Женевьева. Может, завтра, если тебя это позабавит, но не сегодня.

Она знала, что Кендрик способен шутить, волноваться, злиться, но еще никогда он не был таким серьезным, как сейчас. Такого Кендрика она не знала.

— Кендрик, улыбнись мне.

Он открыл дверь и занес ее в спальню. Подошел к камину и поставил ее на пол. Затем разжег огонь и повернулся к ней.

— Женевьева, — серьезным тоном произнес он, кладя руки ей на плечи. — Я хочу любить тебя душой и телом. У меня такое чувство, что я ждал этой минуты целых семь столетий. И вот теперь, когда настало время, я ощущаю себя неуклюжим мальчишкой.

— Ты не уронил меня по дороге. Это хороший знак.

— Я надеюсь на это.

— Я уверена, у тебя все получится.

Он тихо засмеялся и взял ее за руку.

— Ляг со мной, любимая. Хочу, чтобы ты была рядом со мной.

Он подвел ее к кровати, снова взял на руки и положил ее на покрывало. Женевьева смотрела, как он скинул обувь, снял носки и встал над ней в одних джинсах. Она вспомнила ночь, когда впервые встретилась с ним. Той ночью он пришел к ней с кинжалом. Она улыбнулась своим воспоминаниям. Каким же он был красивым, сильным, мускулистым. И вот сейчас этот великолепный мужчина обрел плоть и кровь, и совсем скоро она будет ему принадлежать. Кендрик вытянулся рядом с нею и привлек ее к себе.

Несколько минут они лежали, прижавшись друг к другу. Женевьева наслаждалась теплом его рук, гладивших ее волосы, и теплом его тела, прогнавшим остатки холода из ее души. Потом Кендрик перевернул ее на спину, и она охотно ему подчинилась.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

— И я люблю тебя.

— Позволь любить тебя, Джен. Стань моей навсегда.

В ответ она обняла его за шею и притянула к себе. Он стал целовать ее долгими неспешными поцелуями, а его руки гладили ее тело, сначала осторожно, затем все смелее, когда он почувствовал, что Женевьева застыла от возбуждения, а не от страха. Она покраснела, когда остатки одежды полетели на пол, но потом ее внимание привлекло уже нечто другое.

Странно было прижиматься к его обнаженному телу, но вскоре она с этим свыклась. Она почти перестала дышать, когда он оказался сверху, но и против этого Женевьева не стала возражать. Она знала, что вот-вот настанет, наконец, момент истины.

Вдруг она застыла.

— Кендрик, дверь открыта.

— Что?

Он непонимающе уставился на нее.

— Двери.

— Да?

— Они открыты, — она со значением посмотрела на двери. — Ты же знаешь, — она понизила голос. — Мне кажется, свидетели нам не нужны.

Он уронил голову ей на плечо и застонал.

— И в такую минуту ты способна думать о призраках?

— Никогда не знаешь, кто там может быть. Пожалуйста…

— Ну что же, миледи. — Он встал с кровати и подошел к двери. — Вполне с тобой согласен.

Дверь закрылась с тихим щелчком.


Призраки в коридоре чуть не взвыли от досады.

— Да, легко они от нас отделались, — сказал первый, с сожалением качая головой.

— Да, в мое время, — отозвался второй, — молодых провожали в спальню. Затем их раздевали и давали время полюбоваться друг на друга. И у невесты оставалась возможность удрать, пока не поздно.

— Я дал бы деру, не задумываясь, если бы мне разрешили, — пробормотал третий, искренне сожалея, что ему этого не удалось. — Святые угодники, ну и костлявые ноги были у моей женушки!

Некоторое время они обсуждали эту тему, потом снова помрачнели.

— Весь вечер испортили, выставив нас за двери.

— Да, можно было неплохо поразвлечься.

Леди Генриетта Баченэн сложила руки на своем внушительном бюсте и смерила грозным взглядом мужчин, собравшихся в зале.

— Вы увидели вполне достаточно. А теперь вон отсюда! Оставьте лорда и леди в покое.

— Но как же мы узнаем…

— Да, надо бы проверить простыню…

Леди Генриетта еще больше нахмурила брови.

— Вы не увидите больше ничего ни сегодня, ни завтра утром.

— Пойдем, друзья, — проворчал один из солдат. — Нам не осталось ничего другого, как навестить таверну. Уносим ноги.

Леди Генриетта нетерпеливо постукивал своим призрачным каблучком по полу, пока коридор не опустел. Затем она удовлетворенно хмыкнула. Она всегда считала Кендрика привлекательным мужчиной, несмотря на то, что при жизни он не раз пугал ее до чертиков. Она находила, что после свадьбы он стал значительно вежливей. Леди Генриетте также очень нравилась Женевьева. Приятно было сознавать, что последняя из рода Баченэнов оказалась такой приятной смышленой девушкой, хотя и выросла в Колониях. Что ж, помочь этой парочке голубков мирно провести их первую ночь… Она прижала ладони к пылающим щекам. Это меньшее, что она может для них сделать.

Бросив еще один пристальный взгляд в сторону коридора и убедившись, что там никого нет, леди Генриетта вернулась к своему вышиванию в светелке наверху. Пускай влюбленные займутся собой сами.


Глава 29 часть 2


Кендрик почесал одну ногу другой. Он стоял у плиты и готовил завтрак, чтобы отвлечь себя от других мыслей. Больше всего в данный момент ему хотелось заниматься любовью со своей леди. Однако у него было предчувствие, что ей бы это не понравилось. Он улыбнулся про себя и лопаткой перевернул яичницу на другой бок. Они не спали почти всю ночь, разговаривали и прижимались друг к другу. И ласкались. Кендрик прекрасно сознавал, что первый раз был для Женевьевы очень болезненным. Эта мысль не давала ему покоя. Поэтому сегодня утром он приложил все усилия, чтобы овладеть ею медленно и нежно. Он снова улыбнулся, соскребая яичницу с края сковороды. Ему никогда не забыть взгляда Женевьевы, когда она впервые в жизни достигла пика наслаждения. И хотя при виде ее изумленного лица ему хотелось рассмеяться, в глубине души он был очень тронут тем, что она отнеслась к происшедшему, как к чуду. Поэтому он обнял ее и пообещал подарить ей все чудеса мира. Боже, как же он ее любит!

Он подскочил, почувствовав обнимающие его руки и прикосновение холодных пальцев к груди.

— Доброе утро, — прошептала Женевьева.

— Я не услышал, как ты вошла.

— Ты улыбался своей яичнице. Она сказала что-то смешное?

Кендрик обернулся и пальцем поднял ее подбородок.

— Поддразниваешь меня с самого утра? Вижу, ты чем-то довольна. Что бы это могло быть?

Она обворожительно покраснела. Кендрик обнял ее свободной рукой и прижал к широкой груди. Когда Женевьева почувствовала его возбужденное состояние, она открыла рот от изумления. Кендрик мило улыбнулся.

— Ничего не могу с собой поделать. Видишь, до чего ты меня довела?

Она покраснела еще больше и зарылась лицом в его грудь.

— Я не хотела.

— Лгунишка. — Он нагнулся и поцеловал ее в краешек уха. — Мне кажется, ты сплела хитроумный план, чтобы уморить меня голодом. А может, ты специально отвлекаешь меня, чтобы стащить мой завтрак? Что бы это могло быть? Дай-ка подумать…

Она повернула голову и поцеловала его. Он знал, она сделала это для того, чтобы он замолчал и дальше не вгонял ее в краску, но ее поведение принесло совершенно другие результаты. Он спокойно стоял, позволяя себя целовать. Он лишь незаметно протянул руку и выключил плиту. Не дай Бог, кухня сгорит дотла только потому, что он отвлекся для поцелуя.

Коснувшись ее язычка, Кендрик понял, что пропал. Борясь со слабостью в коленях, он застонал и притянул ее ближе. Видимо, лучшим временем для соблазнения его леди было раннее утро, пока она еще полностью не проснулась. Он вздрогнул, когда она провела ногтями сначала по его плечам, затем по груди.

— Завтрак остынет, — хрипло сказал он.

— Приготовим другой.

— Ты еще не проснулась настолько, чтобы принять такое решение.

— Я уже проснулась, Кендрик. И мне кажется, я готова повторить это еще раз.

— Ох, Женевьева, — простонал Кендрик.

— Мне отнести тебя на руках?

Он потянул ее к двери, то и дело останавливаясь, чтобы сорвать с ее губ еще один поцелуй. Он привел ее в библиотеку, уложил на диван и сам лег рядом.

Кендрик ласкал ее медленно, нежно, пока ее дыхание не стало частым и отрывистым. Он целовал ее шею, губы, груди, делая вид, что не замечает ее жаркого румянца. Даже при тусклом свете огня в камине он различал, как меняет цвет ее лицо. Он находил это очаровательным.

Он склонился над ней, решив не спешить. Медленно накрыл ее своим телом, целуя до тех пор, пока не почувствовал, как ее напряжение сменяется нетерпением. А потом он медленно, осторожно и нежно овладел ею, все время повторяя, как сильно он ее любит. Может потом, позднее, они будут смеяться, занимаясь любовью. Но сейчас все было таким новым, таким хрупким. Когда она сможет принимать его, не застывая, как сейчас, может быть, он сможет заставить ее смеяться. Пока же он сделает все, чтобы она не расплакалась.

— Уже лучше, — прошептала она.

Он улыбнулся, уткнувшись ей в шею.

— Да.

— Тебе было хорошо со мной, Кендрик?

Он поднял голову и уставился на нее. Что за странный вопрос.

— Конечно. Разве может быть по-другому?

— Ты не застонал.

— Я был слишком занят тем, чтобы не причинить тебе боли.

— У тебя это хорошо получилось, — сказала она, снава заливаясь румянцем.

— Неужели? Ну-ка, давай посмотрим, смогу ли я доставить тебе наслаждение.

Он стал ее целовать, стараясь привести свой план в исполнение. Ее частые вздохи сводили его с ума. Нежно лаская ее, он стремился подвести ее к той точке наслаждения, когда забывается все вокруг. Когда Женевьева громко застонала от наслаждения, Кендрик почувствовал, как ее ногти впились ему в плечи и она задвигалась под ним так соблазнительно, что он полностью утратил над собой контроль еще до того, как она пришла в себя. Он вошел в нее глубоко, а затем упал без сил. От полноты чувств он готов был разрыдаться.

— Женевьева? — выдохнул он, чувствуя, как по шее текут ее слезы.

Она затрясла головой и с силой притянула его к себе.

— Не покидай меня.

— Никогда.

Не меняя положения, он прижал ее к себе, стараясь не причинить вреда ее хрупкому телу. Так он и держал ее, пока слезы не высохли, и Женевьева начала поглаживать его спину.

— Женевьева?

— Что, Кендрик?

— Тебе было больно?

— Нет, Кендрик.

— Почему же ты плакала?

— Потому что я тебя люблю.

Он улыбнулся.

— Я не раздавлю тебя?

— Нет, мне так нравится. Не двигайся еще минутку, хорошо?

— Если хочешь, я останусь так навсегда.

— Я хочу.

Кендрик старался опираться на локти, чтобы Женевьева могла дышать. А еще он улыбался. Он постарался на славу, и доставил своей леди удовольствие. Неплохой результат перед завтраком. Он улыбнулся снова, прижимаясь к ее шее. Кто знает, каких высот он достигнет перед ленчем?


Глава 30 часть 1


Кендрик закрутил кран душа. Он вытерся и натянул на себя то, что Женевьева называла «велосипедками». Они плотно облегали его мускулистые бедра. Отличная одежда для тренировок. Жаль, что снять их было не так-то просто. Ведь чем быстрее избавишься от одежды, тем быстрее окажешься в постели рядом с любимой женушкой.

К несчастью, Женевьева все еще спала. Кендрик вышел из ванной и посмотрел на нее. Она очень устала, и было из-за чего. Всю прошедшую неделю они только и делали, что занимались любовью, ели и спали. Причем засыпали только тогда, когда глаза закрывались в буквальном смысле слова. Не то, чтобы он жаловался, вовсе нет. Но Женевьева нуждалась в отдыхе, и он не стал ей мешать.

Кендрик надел кроссовки и взял меч, постоянно находившийся под рукой, недалеко от сундука. Утро, проведенное на тренировке с Ройсом — это то, что ему нужно. А потом он сможет пожаловаться на усталость и, возможно, уговорит Женевьеву снова присоединиться к нему в ванной. С тех пор, как он пошутил насчет ее громких страстных стонов, она постоянно отказывалась принимать с ним душ. Воспоминание о том чудесном дне до сих пор воспламеняло кровь в его жилах.

Когда он вошел в кухню, зазвонил телефон. Видно, Ройсу каким-то образом удается читать его мысли. Он поднял телефонную трубку.

— Да?

— Лорд Сикерк? Это инспектор О'Малли, ваша светлость. Я допросил тех парней, что напали на вашу леди две недели назад, и подумал, что мог бы к вам заскочить и сообщить кое-какие новости.

Кендрик помедлил с ответом. У него был выбор: провести утро, выслушивая от инспектора вещи, о которых не хотелось и вспоминать. Или потренироваться с Ройсом, приготовить любимой завтрак, отнести ее в библиотеку и заняться с ней любовью на удобном широком диване.

Да тут и думать было не о чем.

— Вы можете рассказать обо всем по телефону.

— Милорд, я говорил с Уорсингтоном, и он рассказал мне о свадьбе и вашем недавнем выздоровлении.

— Выздоровлении?

— Ну да, от того недуга, что не разрешал вам прикасаться к кому-либо, — было слышно, как инспектор тихонечко хмыкнул. — Если на то пошло, мне больше нравилось думать о вас, как о призраке. — Он немного помолчал. — Но это, к сожалению, невозможно. На дворе как-никак двадцатый век.

Выздоровление? Недуг? Вот так, положись на Уорсингтона, и все подумают, что он был каким-то прокаженным!

— Ну да, — угрюмо пробурчал Кендрик, собираясь с мыслями. — Это все чудеса современной медицины.

— А как вы красочно рассказывали о том, что родились в тринадцатом веке! Должен признаться, вы меня полностью убедили. А то, что я тогда увидел у вас в зале…

— Это зеркала, — солгал Кендрик. — Эксцентрические выходки аристократов, и все такое.

— Вот именно, — хмыкнул инспектор. — Давайте все же вернемся к нашему вопросу. Когда бы я смог к вам заскочить?

Вот черт, ну что за настырный малый! Кендрик глубоко вздохнул.

— Давайте по телефону, старина. Сегодня я слишком занят для визитов.

Было слышно, как инспектор О’Малли тихо вздохнул.

— Ну что ж, как хотите, милорд. Оказалось, что эти парни живут в соседней деревушке, а нанял их какой-то тип из Лондона. Имени его они назвать не смогли, думаю, они его и не знают. Им заплатили анонимным денежным переводом из Лондона. Таким образом, найти отправителя просто нереально. Один раз им позвонили. Мы отследили звонок: он был сделан не из квартиры, а из телефонной будки. Звонил мужчина, говоривший в нос, и это все, что мы о нем знаем.

— Лондон, — задумчиво протянул Кедрик. — Кое-кого я там знаю. Вы их проверили, инспектор? Это должен быть кто-то с большими финансовыми возможностями. А еще он должен быть заинтересован в смерти Женевьевы.

— Единственной особой в Лондоне, известной вам и леди Сикерк, является Брайан Макшейн. Его секретарша сказала мне по телефону, что он отсутствовал в конторе в то время, когда были высланы деньги и переданы инструкции для этих головорезов.

Кендрик задумчиво потер подбородок. Брайан Макшейн? Не может быть. Он всегда был трусливым зайцем. Да и платили ему за услуги вполне достаточно, с чего бы ему совершать этакую глупость? Какая ему выгода в том, чтобы причинить вред Женевьеве?

— Нет, дружище. Это не он. У него нет причин желать худа леди Сикерк. Это, должно быть, кто-то другой.

— Ну что ж, поищем кого-нибудь еще. И все же, если вы не возражаете, я не спущу глаз с молодого Макшейна, милорд. Кто знает, какие мысли бродят в голове у преступника.

— Следите за ним, — согласился Кендрик. — Звоните мне, если будут новости.

Он повесил трубку. Брайан Макшейн? Это же нелепо! Парень своей тени боится. Да у него духу не хватит взглянуть на убийцу, не то, что его нанять. Кендрик покачал головой и отбросил эти мысли прочь. Он в состоянии сам защитить Женевьеву. Первый же негодяй, поднявший на нее руку, убедится на собственной шкуре, как ужасен в гневе лорд Сикерк.

Кендрик протянул руку к телефону, чтобы набрать номер, когда со стороны лестницы послышалось легкое шлепанье домашник тапок. Женевьева проснулась. Он положил трубку на место и стал ждать.

На ней была широкая ночная рубашка до колен и смешные розовые тапочки. Кендрик раскрыл объятия, и она тут же прильнула к нему. Он прижал Женевьеву к себе и тихонько покачивал ее, пока она зевала, уткнувшись ему в грудь.

— Бедная овечка, — тихо рассмеялся он. — Слишком рано?

— Солнце еще даже не взошло.

— Уже около десяти, Женевьева.

— А мне кажется, что еще темно.

— Это оттого, что ты глаза не открыла.

— И тебя с добрым утром, дорогой.

Он рассмеялся при виде ее недовольного личика и поцеловал ее. Женевьева тут же растаяла в его объятиях и крепко обняла его за шею. Кендрик застонал. У него кровь начинала бурлить в жилах при одном взгляде на сонную Женевьеву. Взять, к примеру, вчерашнее утро. Началось с того, что он просто нагнулся и тихонько прошептал ей на ухо утреннее приветствие. Не успел он опомниться, как вокруг шеи обвились ее руки, затем последовал ряд сонных поцелуев. Ну а дальше он дал себя соблазнить, причем его леди сделала это, даже не открывая глаз. Он ожидал, что после этого она повернется на бок и снова уснет. Вместо этого Женевьева наконец-то открыла глаза и, сонно улыбаясь, спросила, что он приготовил ей на завтрак после такого чудесного десерта.

Кендрик улыбнулся, развернул ее и легонько шлепнул по мягкому месту.

— Я собираюсь потренироваться пару часов. Иди в постель.

— Ты меня скоро разбудешь?

— Через два часа. Иди наверх, а то так и заснешь стоя.

— Будь внимателен, — сказала Женевьева, ощупью пробираясь к двери. — Я не хочу, чтобы ты отрезал себе что-нибудь важное.

Кендрик громко рассмеялся, когда она вышла. Он немного поразмыслил, не последовать ли ему за Женевьевой. Потом напомнил себе, каким толстым и ленивым стал в последнее время. Надо потренироваться. Два часика, а остаток дня можно будет понежиться в объятиях любимой на первой попавшейся горизонтальной поверхности.

Он набрал номер Аделаиды и попросил к телефону Ройса.

— Кендрик, старина, что случилось?

— Да вот, хочу дать жене немного передохнуть. Попроси кого-нибудь подбросить тебя в замок. Хочу потренироваться.

— У меня есть мотоцикл. Купил только вчера. Ты, видать, сошел с ума, раз предпочел меня своей женушке. Но если таково твое желание, то я приеду так быстро, как только смогу.

— Я вовсе не нуждаюсь в твоем обществе, олух, — пробурчал Кендрик, но Ройс уже повесил трубку.

Кендрик потянулся, затем нагнулся вниз, стараясь размять затекшие мышцы. Вот уже неделю, как он не садился в седло, а меч и вовсе не брал в руки. Ройс быстро с ним управится.

Взяв меч, он вышел из дома и уселся на лестнице перед входом. Снаружи было прохладно, но он старался не обращать на это внимания. Да, здорово он разнежился за годы своего «небытия». В юные годы ему никогда не бывало холодно; война — суровое занятие, а не шикарная прогулка, он привык никогда не жаловаться на невзгоды походной жизни. Он улыбнулся. Зато сейчас можно немного и пожалеть себя, особенно когда дома тебя ждет огонь в камине и жаркие объятия любимой.

Он поднял бровь, когда решетка внутренних ворот начала подниматься, и во двор с рокотом въехал мотоцикл. Кендрик усмехнулся, когда Ройс остановился возле лестницы. Его капитан был одет во все черное, а прикрепленный сзади мотоцикла меч напоминал флагшток. Ройс слез с мотоцикла, снял шлем и ухмыльнулся.

— Кендрик, ты выглядишь как неповоротливый щенок. Давай поднимайся и разомнись немного.

Кендрик поднялся и потянулся.

— Ройс, твои шуточки на меня не действуют. Я слишком доволен жизнью.

Ройс снял куртку и брюки. Он остался в шортах и футболке, поднял над головой свой меч и пару раз им замахнулся.

— Давай, готовься к бою. Рассказы о твоей распрекрасной женушке, может, и отвлекут мое внимание, но сегодня это единственный для тебя способ провести мало-мальски приличный поединок.

Кендрик поднял свой меч и дружески похлопал Ройса по спине.

— Болтовня всегда была твоей сильной стороной, дружище. И я не собираюсь делиться с тобой интимными подробностями своей супружеской жизни. Зато с удовольствием послушаю о твоих победах на любовном поприще здесь, в деревне. Как тебе девицы двадцатого века?

— Они мне очень нравятся, хотя, убей меня, не пойму, зачем нужны свидания. Ты даришь женщине подарки, цветы, приглашаешь в ресторан, ухаживаешь за ней, а в итоге получаешь один-единственный поцелуй, и то не всегда.

Кендрик рассмеялся.

— Ройс, тебе надо больше времени проводить у телевизора. Сейчас так принято. А еще попрошу не соблазнять непорочных девиц. Мне вовсе не улыбается, чтобы каждое утро возле моего дома выстраивались разъяренные папаши.

— Я постараюсь.

Они пошли на задний двор замка в сторону сада. Кендрику хотелось очистить место от травы и снова разместить здесь боевую арену. Нет, лучше засыпать песком площадку возле внешних стен. Им с Ройсом нужно место для тренировок, а внутренний двор казался для этого слишком маленьким.

Тяжело вздохнув, Кендрик вытащил меч из ножен и отбросил их в сторону. Какой странной кажется жизнь без целого гарнизона воинов, с которыми каждый день надо упражняться в военном искусстве; без забот о защите своего жилища от врага; без извечного страха перед возможным неурожаем, когда твоим подданным грозит голодная смерть. С течением времени жизнь оказалась намного легче.

Он понял, что стоит и смотрит куда-то в простанство только тогда, когда Ройс встряхнул его за плечо.

— Что, Кендрик? Задумался о своей леди?

Кендрик покачал головой.

— Времена изменились, мой друг.

Ройс улыбнулся.

— Я знаю, что ты имеешь в виду, милорд. Мне тоже будет не хватать того сумасшедшего времечка.

— Неправда. Ты жаловался на судьбу каждый раз, когда мы шли в бой.

— Интересно, каким образом ты мог меня слышать. Ты сам так громко сетовал на судьбу, что вряд ли слышал, что творится вокруг.

Кендрик вздохнул.

— Мне будет не хватать не убийств, а того особого приподнятого настроения перед битвой.

— А также холода, паршивой жратвы, болезней, опасностей и пиявок в виде панацеи от всех недугов. Я понимаю.

— Не в этом дело.

— Нам просто нужно найти то, что может все это заменить, — сказал Ройс. — Может, соберем несколько парней из деревни, которые будут не прочь тренироваться, и будем с ними заниматься каждый день по нескольку часов. Кроме этого, мы можем найти и другие занятия. К примеру, лыжные гонки — чем плохой вид спорта? Я всегда любил скорость.

Кендрик с легкостью отбил первую атаку Ройса. Сказались долгие годы тренировок. В голове мелькнула мысль, что он вовсе не растерял свои навыки в военном искусстве, и это улучшило его настроение. Да, может, занятие спортом — это как раз то, что нужно. Сказать по правде, получил-то он намного больше, чем потерял.

При этой мысли он рассмеялся. Да здесь и сравнивать нечего. У него сильное тело, прекрасный замок и куча денег в банке. А еще у него есть Женевьева. По сравнению с этим все остальное — просто мелочи жизни.


Глава 30 часть 2


— Я еще не забыл, как обращаться с мечом, — взревел Ройс.

Кендрик заморгал от удивления, потом сообразил, что его капитан подумал, будто он смеется над ним.

— Дело не в тебе, Ройс.

Его друг пробурчал себе что-то под нос и возобновил атаку.

— Сотри с лица ухмылочку, Сикерк, не то я сам это сделаю!

Кендрик снова рассмеялся. Ему нравилось ощущать, как под кожей перекатываются мышцы, пока он орудовал тяжелым мечом. Он улыбнулся, чувствуя, как при каждом соприкосновении его клинка с клинком Ройса по руке как будто пробегает электрический разряд. Нет, он ничего не утратил, а приобрел так много.

Они упражнялись с Ройсом, пока руки не стали неметь от усталости, а положение солнца показывало, что полдень уже минул. Кендрик крикнул, что пора заканчивать, и Ройс свалился на траве у его ног.

— Боже всемогущий, — простонал он. — Уж лучше быть призраком, чем терпеть эти адские боли в мышцах.

— Ты шутишь, — сказал Кендрик, протягивая ему руку и помогая подняться на ноги. — Ты справился не так уж плохо, парнишка. В награду можешь остаться на ленч.

— При условии, что его приготовит Женевьева. Лучше помереть с голоду, чем есть твою стряпню.

Кендрик улыбнулся себе под нос, пряча меч в ножны.

— Я стал прекрасным поваром. Женевьева даже сказала, что мои молочные коктейли выше всяких похвал.

Ройс начал перечислять сто причин, по которым Женевьеве пришлось умасливать Кендрика похвалой. Оба громко смеялись, приближаясь к углу здания. Кендрик поднес палец к губам, призывая Ройса к молчанию. Они оба остановились, внимательно глядя на лестницу.

— Святые угодники, это же священник, — прошептал Ройс. — Видать, пришел, чтобы изгнать твой призрак.

Кендрик ткнул своего капитана локтем в бок.

— Скорей всего, он явился, чтобы изгнать отсюда потный запах твоего тела. Помолчи! — Он приблизился поближе и прислушался.

— Вы ведь шутите, верно? — спросила Женевьева.

— Миледи, меня прислал друг, обеспокоенный тем, что творится в замке. Я мог бы быть полезен.

— Обеспокоенный тем, что творится в замке?

Священник откашлялся.

— Речь идет о душе, которая не может найти успокоения. Могу я войти?

Кендрик нахмурился.

— Что-то не похож он на священника.

— Ага, больше напоминает вора, — согласился с ним Ройс.

Кендрик обернулся и посмотрел на капитана. Тот вопросительно поднял одну бровь. В уголках его губ притаилась усмешка. Кендрик задумчиво потер подбородок.

— Сбоку есть запасной вход на кухню.

— Да.

— Думаю, в холодильнике найдется достаточно кетчупа, чтобы перемазать им хотя бы одного из нас. Видок будет еще тот!

— Нет, Женевьеве придется потом все это убирать. Мне кажется, хватит с него и полного боевого снаряжения.

Кендрик кивнул, и они тихонько скрылись за задним фасадом здания.

Пройти через зал оказалось довольно сложно. К счастью, Женевьева позволила поситетелю войти, но дальше порога не пустила. Кендрик и Ройс мигом взлетели на третий этаж в кабинет.

Десять минут спустя оба приятеля, звеня доспехами, спускались вниз. Кендрик сорвал с себя кольчужный капюшон, и тот с лязгом покатился по лестнице. Идущий рядом Ройс издавал душераздирающие стоны и вопли. Кендрик подумал, что Ройс малость переигрывает, но лишать друга удовольствия от их забавы он не собирался.

Наконец они достигли большого зала, и Кендрик приложил все усилия, чтобы не улыбнуться Женевьеве. Она стояла, прислонясь к двери и сложив руки на груди. В глазах ее читалось предупреждение.

— Женевьева, запри двери, — вскричал Кендрик.

Она застыла в нерешительности.

— Запри дверь! — взревел Кендрик, поднял меч и воинственно помахал им в воздухе.

Она закатила глаза, но послушалась.

И вот тогда священник выхватил нож. Кендрик не задумываясь, молниеносно отреагировал. Он вытащил из-за пояса собственный кинжал и метнул его. Лезвие вонзилось мужчине в плечо в тот момент, когда тот метнул нож.

— Черт побери! — взвыл Ройс.

Кендрик прижал священника к двери, приставив к его горлу меч.

— Ройс?

— Задел плечо, гаденыш. Ничего серьезного.

Кендрик бросил взгляд на побелевшее лицо Женевьевы.

— Любимая, позвони в полицию. Инспектор О'Малли сейчас в деревне. Я не сомневаюсь, что ему будет интересно встретиться с этим липовым священником.

Как только Женевьева скрылась на кухне, Кендрик обратил взор на своего пленника. Он опустил меч и выхватил свой нож у того из плеча.

— Я же кровью изойду! — заверещал мужчина.

— Ничего, выживешь. А теперь отвечай, кто ты? И не вздумай плести сказки о том, что ты священник!

— Я буду говорить только в присутствии своего адвоката.

Кендрик схватил мужчину за горло и приподнял его с пола.

— Если ты не скажешь мне то, о чем я спрашиваю, то ты не доживешь до приезда своего адвоката. В этой комнате вместе с тобой только я да мой товарищ. Ты его ранил. Тебе не пришло в голову, что я могу проткнуть тебя насквозь и заявить, что сделал это в целях самозащиты?

— Кто вы? — выдохнул неизвестный.

— Кендрик де Пьяже, лорд Сикерк. И твой палач, если ты не начнешь говорить.

— Но вы же призрак!

— Неужто я похож на призрака? Думаю, что нет. А вот ты у меня сейчас точно станешь призраком, если не начнешь отвечать на вопросы. Что ты здесь делаешь?

— Я приехал, чтобы провести обряд экзорцизма!

— Merde, — прорычал Кендрик. — Назови настоящую причину. — Он снова привалил мужчину к двери и приставил лезвие меча к его горлу. — Говори, пока у тебя еще есть голос.

Так как пленник не удосужился ответить, Кендрик разрезал фальшивый воротничок священника и движением руки отбросил его прочь.

— Мне поручили выкрасть женщину, — выпалил мужчина. — И доставить ее в деревню. Мистер Макшейн сказал, что это будет очень легко сделать. Мистер Макшейн мне солгал!

— Брайан Макшейн? — спросил Кендрик. — За каким чертом ему нужна Женевьева?

Мужчина робко покачал головой.

— Не знаю, ваша светлость. Я всего лишь работяга, который старается изо всех сил, чтобы прокормить семью.

Кендрик сурово сдвинул брови.

— С сегодняшнего дня тебе надо будет придумать другой способ зарабатывать на хлеб, старина. А теперь говори, где ты должен был встретиться с нашим славным мистером Макшейном?

— В гостинице. Если подняться по лестнице, то первая комната налево. Он сказал, что будет меня ждать.

— Тогда не будем заставлять его ждать слишком долго. Ройс, где Женевьева?

— Я здесь, — сказала она, направляясь в их сторону.

— Перевяжи Ройсу руку, хорошо? Мы сначала поедем с ним в больницу, а затем уже займемся мистером Макшейном.

Кендрик не спускал глаз с пленника, слушая как Ройс ворчит и чертыхается себе под нос. Женевьева не издала ни звука. Затем он почувствовал, что его отодвигают в сторону, и кулак Ройса угодил прямо в лицо липового священника. Кендрик хотел было остановить своего капитана, но потом раздумал. На его месте он бы поступил точно так же, если бы внезапно жена не оказалась в его объятиях.

— Просто не могу поверить, — хрипло прошептала она. — Брайан Макшейн? Что ему нужно от меня?

— Скоро мы об это узнаем, любимая, — сказал Кендрик, стараясь унять гнев. Брайан Макшейн мог считать себя покойником. Скорее всего, именно адвокат был причиной всего того ужаса, который пришлось пережить Женевьеве. И он заплатит за это.

— Ройс, он без сознания, — сказал Кендрик, хватая капитана за руку. — Оставь его. По дороге мы заскочим к инспектору, думаю, он освободит нас от этого бремени.

Ройс взвалил мужчину себе на плечо и понес его вниз по лестнице.

— Смотри, не испачкай мне кровью машину, — предупредил Кендрик Ройса, пока тот устраивался на заднем сидении рядом с бессознательным телом священника.

— Твоя забота просто ранит мне душу, дружище.

Кендрик с улыбкой посмотрел в зеркало заднего вида. Ройс подмигнул ему в ответ, и Кендрик подумал, что с его другом все будет хорошо. Сейчас ему надо было приложить все усилия, чтобы найти Брайана Макшейна и продлить ему жизнь ровно настолько, чтобы тот успел изведать все муки ада на земле.

Эта мысль показалась ему особенно приятной.


Глава тридцать первая


Брайан натянул шляпу пониже на глаза и ссутулился на сидении. Идея сесть на поезд пришла в порыве вдохновения. А направиться в Шотландию вместо Лондона было вообще гениальной задумкой. Сначала в Эдинбург, а оттуда — самолетом в Америку. Мысль о том, что придется жить в Штатах приводила его в ужас — эти надоедливые американцы с их нецивилизованными манерами — но он с этим справится. По крайнем мере, он останется в живых. Ему повезло, что все свои деньги он недавно перевел в швейцарский банк. Было бы величайшей глупостью возвращаться сейчас за ними домой и выгребать их из матраса.

Мерное постукивание вагонных колес должно было бы действовать на него умиротворяюще. Но почему-то этот звук не давал ему расслабиться и держал в постоянном напряжении. Именно так стучали о стену его ноги, когда Маледика стиснул Брайана за горло и поднял его вверх с такой силой, что ноги у того конвульсивно задергались в воздухе. Адвокат нервно потянул за воротничок рубашки. Боже, помоги ему.

Несколькими часами позже, на слабеющих ногах, он сошел с поезда. Он не хотел ехать на автобусе до аэропорта. Ему хотелось поймать такси и упасть на заднее сидение. Шатающейся походкой он подошел к кромке тротуара и открыл дверцу. Ему повезло: машина оказалась свободной. Все же он не до конца растерял чувство осторожности.

— В аэропорт, — сказал он, падая на заднее сидение. — Да поторапливайся!

Он услышал, как кто-то дернул дверцу с другой стороны, и, не открывая глаз, покачал головой.

— Мне не нужны попутчики.

— И куда же ты собрался, маленький крысеныш?

Брайан раскрыл рот, но не успел закричать. Маледика стиснул рукой его горло.

— Поезжай в какое-нибудь уединенное место, — велел Маледика таксисту, кинув тому пачку стофунтовых банкнот. — И держи рот на замке. Если меня подождешь, я заплачу тебе за дорогу до аэропорта. А может, мой слуга уже расплатился? Вот так удача!

Брайан закрыл глаза в полной уверенности, что молиться уже бесполезно, ведь жить ему осталось совсем недолго. Ему было немного жаль того льва в своей душе, которому так и не довелось проявить себя ни разу в жизни. Может, сила его характера даст о себе знать на том свете, куда он, без сомнения, очень скоро попадет.

Какая жалость. Между всего прочего, ему не доведется увидеть Маледику, униженно молящего лорда Сикерка о пощаде. Особенно после того, как перед отъездом из деревни Брайан видел, как мнимый призрак выходит из машины. И уже не как бестелесный дух, а вполне живой человек.

Машина притормозила в темноте.

Брайан вздохнул, почувствовав, как страх парализует его мозг.

А потом он почувствовал, как руки Маледики стиснули его горло.

И он погрузился во мрак.


Глава 32 часть 1


Женевьева подняла глаза, когда Кендрик вышел из больничной палаты Ройса. Заметив на его губах слабую улыбку, она позволила себе расслабиться.

— С ним все хорошо?

— Да. Рана оказалась пустяковой. Со мной случались вещи похуже, и я никогда не поднимал вокруг себя столько шума. Мой капитан не мужик, а баба.

— Я все слышал, — раздался голос из больничной палаты.

Кендрик улыбнулся и помог Женевьеве встать на ноги.

— Он боится, что я опозорю его вон перед той пигалицей, видишь? Моя свадьба на него здорово подействовала. Он сказал, что влюбился и женится еще до наступления весны.

— Это известный синдром, — улыбнулась Женевьева. — Он случается со множеством пациентов.

— Правда? — Кендрик потянулся и сделал вид, что ему больно. — Мои мышцы немного побаливают после дневной тренировки. Как ты смотришь на то, чтобы сегодня ночью побыть у меня в няньках?

— Это зависит от того, что я с этого буду иметь.

Кендрик лишь усмехался, пока они шли по коридору, но Женевьева восприняла это, как обещание. Когда они покидали здание, она обняла Кендрика и прижалась к нему. Как же близка она была к тому, чтобы его потерять! Она даже не успела толком во всем разобраться. Последнее, что она ожидала от «священника», это то, что он вытащит из кармана нож.

Закрыв глаза, она расслабилась под тихий рокот автомобиля, пока Кендрик вез их домой. А вот он был натянут, как струна. Женевьева чувствовала это, даже не прикасаясь к мужу. Наверное, у него были на то причины. Впрочем, как и у нее. От мысли о том, что она зачем-то нужна Брайану Макшейну, ей стало не по себе. Тем более что никто не знал, где в данный момент пребывает горе-адвокат. Она искренне надеялась на то, что Макшейн, убедившись, что его план провалился, поспешно убрался из страны.

Женевьева открыла глаза, когда они проезжали через подъемный мост. Затем выпрямилась и выглянула в окно. Она готова была поклястся, что в темноте маячат какие-то тени.

— Кендрик… — начала было она, потом пронзительно закричала, когда тот резко затормозил и остановил машину. В десяти шагах от них стоял мужчина в полном боевом облачении. Двумя руками он опирался на воткнутый в землю меч.

Кендрик потянулся к ручке дверцы.

— Не надо… — попросила она. — Ох, Кендрик, запри дверцу и давай отсюда уедем.

Кендрик чуть заметно усмехнулся.

— Не бойся, любимая. Я знаю этого человека. Вернее, призрака…

— Но…

Он наклонился и поцеловал ее.

— Все в порядке. Запри за мной дверцу.

Кендрик покинул машину. Она закрыла дверцу и прильнула к окну, положив руку на клаксон. Если незнакомец сделает подозрительное движение, она предупредит об этом Кендрика.

Ее муж подошел к призраку и остановился. Оба стояли так, что Женевьева видела их в профиль. Если призрак казался грозным, то Кендрик выглядел просто ужасающим. Весь его облик говорил о том, что это хозяин и повелитель замка, а стоящий перед — ним не больше, чем обычный слуга.

Наверное, так и было. Женевьева чувствовала, как напряжение покидает ее, потому что призрак неподвижно стоял на месте и отвечал на вопросы Кендрика. Наконец, он низко поклонился Сикерку и растворился в ночи. Кендрик вернулся к машине, и Женевьева разблокировала дверцу.

— Кто это был?

— Стивен из Бервика. При жизни он был сыном одного из вассалов моего отца. Смею предположить, что ты никогда не увидишь его поблизости. Он крайне застенчив.

— А выглядит он достаточно грозно.

— Так же, как я?

Она улыбнулась и похлопала его по колену.

— Конечно же, нет. Ведь именно он отвесил тебе поклон, а не наоборот. Он прекрасно знает, кто здесь хозяин. Что ему было нужно?

— Я приказал ему охранять замок на время нашего отсутствия. На случай, если кто-то явился бы к нам с визитом.

— Кто-то был?

— Стивен пожаловался, что никого.

Женевьева улыбнулась и откинула голову на спинку сидения.

— У тебя воистину странные друзья, милорд.

Он улыбнулся ей в ответ и подъехал к замку. Когда Кендрик помогал жене выбраться из машины, она бросилась к нему на грудь.

— Кендрик, ты мог умереть…

— Тихо, любимая. — Он поцеловал ее. — Ничего со мной не случится. Хотя я могу запросто превратиться в ледышку, если мы будем и дальше стоять на холоде. Давай-ка войдем внутрь, и я разожгу огонь в нашей спальне. Или если хочешь, мы можем разложить одеяло и разбить лагерь на полу библиотеки. Я принесу из кухни все, что нужно для приготовления тянучек, а ты беги наверх и переоденься во что-нибудь удобное.

Женевьева кивнула. Она уже успела преодолеть половину лестницы, когда поняла, что ей очень страшно. Она пулей пролетела по коридору до спальни, включила свет и захлопнула за собой дверь. Увидев, что в комнате никого нет, она вздохнула с облегчением. Она мигом переоделась в ночную рубашку и сбежала вниз. Спотыкаясь, Женевьева миновала коридор, лестницу и затем большой зал. Кендрик поймал ее у дверей в библиотеку.

— Что случилось? — рассмеялся он. — Почему ты бежала?

— Там было темно.

Он легонько сжал ее в обятиях.

— Входные двери заперты на засов. И нам ничего не грозит. — Он повел ее в библиотеку и закрыл за ними дверь. — Теперь ты моя пленница на всю ночь. Что бы такого с тобой сотворить?

Женевьева даже не улыбнулась.

— Кендрик, мне страшно.

Он взял ее за руку и повел к пушистому одеялу, которое он расстелил перед камином. Он сел, притянул ее к себе и серьезно сказал:

— Я в состоянии тебя защитить.

— Да я не за себя боюсь, — воскликнула она. — Что, если с тобой что-нибудь случится?

Он недоверчиво покачал головой.

— Женевьева, Макшейну нужен не я.

— Ты не можешь знать наверняка.

Кендрик криво усмехнулся.

— Тогда почему он хотел трижды выкрасть именно тебя, а не меня? Женевьева, не надо об этом думать. Я удвоил охрану, как видимую, так и невидимую. Никто не сможет проникнуть на территорию Сикерка без моего ведома. Ты будешь в полной безопасности, пока я сделаю вылазку, чтобы кое-что разведать…

— Черта с два ты выйдешь, — прервала она его.

— Итак, Джен…

— Даже не думай об этом, — сказала она, хватая его за свитер. — Пускай этим займется полиция. — Он открыл было рот, чтобы ей возразить, но Женевьева покачала головой. — Если ты надумаешь выкинуть что-нибудь в этом роде, я с тобой разведусь.

Он заморгал.

— Что?

— Ты меня слышал. Кендрик, сейчас не глухое средневековье, и ты больше не наемник. Полицейские знают, что нужно делать в подобных случаях, а ты не знаешь.

— Я отличный воин, — с непреклонным видом сказал он.

— Речь идет не об этом. Тебя может атаковать человек с пистолетом в руке. Мир изменился. Оставь расследование тем, кто в этом деле специалист. А ты оставайся здесь и охраняй свою семью, которая тебя очень любит и не хочет потерять.

Женевьева хотела убеждать его дальше, но Кендрику не нужны были другие аргументы. Конечно, он был не в восторге от ее слов, но по его глазам она определила, что он признает ее правоту. Женевьева обняла мужа за шею и прижалась к нему.

— Я люблю тебя. И не хочу потерять.

— Если бы мы бились на мечах, у мошенника не было бы ни единого шанса, — проворчал он.

— Я это знаю, милорд.

— Поверь, я бы с удовольствием принял вызов.

— И ты бы выиграл, — согласилась она. — А я была бы рядом и поддержала тебя.

— Я превосходный воин, — напомнил он ей.

Женевьева улыбнулась.

— Ну конечно, милорд. Ты великолепен во многих областях. Давай, поджарь мне на огне несколько тянучек, а я пока подумаю, в каких словах я смогу воспеть твое кулинарное искусство. А потом я смогу рассказать о твоей доблести и на другом поприще.

Кендрик посадил ее к себе на колени и начал укачивать.

— Я не выпущу тебя из рук, пока не раскроется вся эта чертовщина. — Он прижался губами к ее волосам. — Я смогу тебя защитить, вот увидишь. Я и с пистолетом управлюсь, если надо.

— А где ты научился обращаться с пистолетом?

— Знаешь ли, я не такой уж отсталый.

— Даже не думай носить при себе огнестрельное оружие, — заявила она грозно, но увидев тревогу в его глазах, смягчила выражение лица. — Прекрати, — прошептала она. — Все будет хорошо. Инспектор распутает это дело. Потом наши жизни войдут в привычную колею, и мы вместе состаримся и, скорее всего, здорово наскучим друг дружке.

Он улыбнулся и нежно ее поцеловал.

— У меня есть смутное ощущение, что мы никогда не соскучимся, потому что наша жизнь никогда не будет нормальной.

— Начало было не из банальных, правда?

Он рассмеялся.

— Да, милая, банальным его точно не назовешь. Но я не променял бы нашу встречу и первые свидания ни на какие сокровища мира. Это помогает мне еще больше ценить то счастье, что ты мне даришь. А теперь, — сказал он, легонько снимая ее со своих колен, — давай сюда шампур и приготовься насладиться моей походной стряпней. Смею тебя заверить, никто больше не может приготовить тянучки того отменного качества, как это делаю я.


Глава 32 часть 2


Женевьева вручила ему два шампура и пакет с сахарными леденцами. Потом она оперлась сзади на руки и стала смотреть, как Кендрик снимает с себя свитер и рубашку, затем туфли и носки, и готовится к стряпне. Она еле сдержалась, чтобы не ущипнуть себя за руку, только бы лишний раз убедиться, что все это не сон. Как часто сбываются ваши мечты? Наверное, не очень, но для нее именно так и случилось.

Она подтянула колени к груди и с восхищением любовалась ладным телом своего мужа. Когда он посмотрел на нее через плечо и подмигнул, Женевьева улыбнулась в ответ. Ее улыбка стала еще шире, когда Кендрик начал снова напрашиваться на комплименты. Радость до такой степни переполняла ее душу, что она забыла о семи веках ада, через которые пришлось пройти Кендрику. Она и представить себе не могла, что можно полюбить кого-то другого. Да как она вообще прожила без него все эти годы?

Она прильнула к нему и обняла за шею.

— Я тебя люблю, — прошептала она ему на ухо.

— Повтори еще раз.

Она поцеловала его в щеку.

— Я люблю тебя. И рада, что ты меня ждал. Я очень счастлива.

— Я тоже.

Она потерлась щекой о его щеку, улыбнувшись заметной шершавости щетины, и поцеловала краешек уха.

— Женевьева…

— Молчи. Лучше следи за тянучками.

Она начала легонько покусывать мочку его уха. Кендрик поежился. Реакция ей понравилась, и Женевьева прошлась языком вдоль ушной раковины. Кендрик затаил дыхание. Женевьева скользнула ладонью по его груди, наслаждаясь игрой мускулов. Соблазнять Кендрика было чертовски приятно. Он совершенно не скрывал своих эмоций. Жаль, но хорошего игрока в покер из него никогда не выйдет!

— Кендрик, — выдохнула она ему в ухо.

— Да? — еле выдавил он из себя.

— Твои тянучки горят.

— Черт.

Он сдул огонь и отложил шампуры в сторону. Затем аккуратно сложил руки на коленях и сидел, не двигаясь.

— Прости, что помешал тебе… — с напускной серьезностью сказал он.

— Ах ты, негодник! — улыбнулась она и потянула его за собой на одеяло. В глазах его затаились смешинки, когда она оседлала его бедра и нагнулась для поцелуя. — Ты выглядишь чертовски самодовольным.

— Самодовольным? Ничуть. Просто мне нравится, когда ты меня соблазняешь.

— Никаким соблазном здесь и не пахнет, милорд. Просто я хочу разделаться с тобой по-своему.

— Не буду тебе мешать.

Это была еще одна приятная сторона в обольщении Кендрика. Он всегда старался прийти на помощь. С радостью помагал ей избавиться от пижамы и столь же рьяно избавлялся от остатков своей одежды. Женевьеве не приходилось теряться в догадках, как действуют на мужа ее ласки, потому что Кендрик всякий раз горячо высказывался о ее любовных талантах. Иногда он так увлекался, что заставлял ее краснеть.

Женевьева ощутила огромную радость, когда почувствовала, как Кендрик изогнулся под ней, изливая свою страсть. Она смогла доставить своему мужу удовольствие и была чертовски этому рада.

Чуть погодя она хотела встать, но Кендрик обнял ее и удержал на месте.

— Останься.

— Ты этого хочешь?

— Именно поэтому я так крепко тебя обнял. Тебе удобно?

— Очень.

— Тогда побудь еще немного, — прошептал он и нежно поцеловал ее. — Положи мне голову на плечо, и дай тобой насладиться. Я говорил, как сильно люблю тебя? Да если нужно, я готов еще семьсот лет тебя дожидаться.

— Не говори так. Мне бы не хотелось подвергать тебя такому испытанию.

Опустив голову, она прильнула губами к его шее. Пускай он над ней подшучивал, это неважно. Главное, что ее неумелые ласки доставляли ему удовольствие. Конечно, его здорово перекосило, когда она задела коленом его вы-знаете-что, но было похоже, что он быстро об этом забыл. Немного практики, и она сможет дарить своему мужу ласки, не причиняя при этом значительного ущерба.

Через двадцать минут Женевьева сидела в ночной рубашке возле мужа и чесала ему спину, в то время как он вернулся к своей стряпне. Она толком так и не поняла, каким образом ему удалось склонить ее прислуживать ему, но видимо, у Кендрика были к этому свои подходы. Правда, такое положение вещей ее вовсе не огорчало. Кожа у него была гладкой, а стоны, которые он при этом издавал, звучали музыкой в ее ушах. Над одной из лопаток она обнаружила длинный тонкий шрам.

— Откуда это у тебя? — спросила она, проводя вдоль него пальцем.

— Неужели тебе нужны отвратительные подробности?

— Что за тайные грехи, сэр Кендрик?

— Тебе будет легче, если я скажу, что ее давно нет в живых?

Женевьева рассмеялась в ответ.

— Давай рассказывай. Я переживу.

— Если честно, — сказал он, оборачиваясь к ней лицом, — тут и рассказывать-то не о чем. Как-то раз при дворе, через несколько лет после крестового похода, за год или два до моей смерти, я познакомился с одной женщиной. Она не была красавицей, при виде ее мое сердце не билось чаще. Однажды вечером она пригласила меня в свои покои. Я не собирался делить с ней ложе, потому что испытывал к ней скорее братские чувства. Она была под опекой короля, так как ее родители, возвращаясь из Уэльса, погибли от рук разбойников. Мы с ней подружились и пришли к соглашению, что будем держаться вместе в основном, чтобы высмеивать интриги при королевском дворе. И в течение некоторого времени все шло превосходно.

— Очень мило с твоей стороны.

— Я надеюсь, ты не хочешь перейти со мной к платоническим отношениям?

Женевьева улыбнулась и покачала головой.

— Итак, ты подружился с бездомной сироткой. Что было дальше?

— Однажды вечером король задал грандиознейший пир. Во время этого пира моей новой знакомой, Лианне, нанесли оскорбление. И я, как последний болван, вызвал обидчика на дуэль, которая должна была состояться на следующее утро.

— Чтобы защитить ее честь?

— Вот именно.

Женевьева нежно ему улыбнулась.

— Ты поступил как настоящий рыцарь.

— Скорее, как последний дурак.

— Это было очень благородно. А ты знал своего противника?

— Да, — вздохнул Кендрик. — Это был мой кузен, Вильям из Седвика.

— Вы знали друг друга раньше?

— Встречались пару раз. Даже если бы я его не знал, мне была известна его дурная репутация. То, как он отвратительно поступил с Лианной, должно было меня насторожить. Но я был уверен, что в присутствии короля он будет вести себя достойно.

— Так это он тебя ранил, — взволнованно сказала Женевьева.

— Да, он. Сначала мы сражались на пиках, и я задал ему жару, хотя противник он был опытный. Когда я соскочил с коня перед королевской ложей и, как заведено, преклонил колени перед своим сюзереном, у меня так шумело в ушах, что я с трудом различал приветственные крики. Я не заметил, как восторженные возгласы перешли в предостерегающие вопли, пока Лианна не перескочила через заграждение, чтобы меня спасти. Я наклонил голову, и лишь благодаря этому клинок Вильяма задел мое плечо, вместо того, чтобы пронзить мне сердце. Я повернулся к нему и сражался до тех пор, пока кровь не потекла из его многочисленных ран, и у него не осталось больше сил сопротивляться. За предательство король приговорил негодяя к изгнанию. Вильям поклялся отомстить, но с тех пор я его больше не видел. Думаю, он ненавидел меня до своего смертного часа, хотя бесчестно поступил он сам, и презирать, в первую очередь, должен был себя самого. Мужчина, потерпевший поражение в честном бою, не всаживает победителю нож в спину.

— Вот это да, — прошептала Женевьева. — Тебе очень повезло. Я надеюсь, ты сумел должным образом поблагодарить Лианну за то, что она тебя спасла.

— В общем-то, король хотел в награду отдать мне в жены Лианну. Мой младший брат Джейсон, который всегда отличался добрым нравом, решил принести себя в жертву вместо меня. Конечно, он не возражал, когда с приданым Лианны получил столько ленных владений, что и не счесть.

— Вот кому повезло, так повезло!

Кендрик улыбнулся.

— Да он особо и не заботился о богатстве. Наплодив штук двенадцать детей, он живо раздал им поместья, как только отпрыски вступили в подходящий для этого возраст. В конце концов, они вместе с Лианной уединились в одном из любимых замков, где прожили счастливо до конца своих дней.

— В таком случае, для меня обернулось добром, что ты не слишком спешил жениться.

Он наклонился, чтобы ее поцеловать.

— Конечно, я же ждал тебя! Ты тоже ждала меня, верно?

Она прижалась к нему.

— Конечно. О более храбром и доблестном рыцаре я и мечтать не могла.

— А я получил самую красивую и обворожительную леди. — Он отложил тянучки в сторону и притянул жену к себе на колени. — Я не дам тебя в обиду, Джен. Клянусь жизнью.

Женевьева закрыла глаза и крепко обняла его за шею. Мысль, что Кендрик может умереть, приводила ее в ужас. Как Анна смогла выдержать военные походы своего мужа?

Женевьева тихо вздохнула, чувствуя, как рука Кендрика, поглаживая ее спину, постепенно расслябляет ее напряженное тело. До этого не дойдет. Инспектор найдет и посадит Брайана в тюрьму. И для них с Кендриком начнется нормальная, каждодневная, ничем не омраченная жизнь.


Глава 33 часть 1


Женевьева нахмурилась. Одна из больших, обтянутых материей пуговиц от ее зеленой пижамы оторвалась, и она нигде не могла ее найти. И где только она ни смотрела: и в выдвижных ящиках комода; и под кроватью; и в сундуке, в который Кендрик спрятал большую часть ее гардероба; и в ванной — потому что именно там она носила злополучную пижаму в последний раз, когда Кендрик в большой спешке стянул ее с Женевьевы. Ни следа от пуговицы. Наверное, она потеряла ее раньше.

Она перебрала в памяти все места, где была за последние две недели: в какой из комнат могла приблудиться ее ярко-зеленая пуговица? Она надевала зеленую пижаму на прошлой неделе. А до этого Женевьева не надевала ее с… того дня, когда Кендрик вернулся в мир живых. Тогда он отнес ее в подемелье и привязал там к столбу, она до сих пор не могла вспоминать об этом без содрогания. Слава Небесам, что к Кедрику вернулась память и он не свершил задуманного.

Женевьева вышла из спальни и спустилась в подвал. Ей очень хотелось взять с собой Кендрика, но тот упряжнялся во дворе с Ройсом, и ей не хотелось беспокоить его понапрасну. Капитан позвонил утром и пригласил Кендрика провести несколько часов на плацу. Кендрик устроил целое представление, показывая всем своим видом, как ему не хочется никуда идти, но ему не удалось провести Женевьеву. Она охотно отослала его, радуясь возможности навести порядок в своих вещах.

Когда она открыла дверь в подвал, в лицо ей дунул порыв холодного ветра. Ощущение было не из приятных, и Женевьева решила было вернуться наверх. Но потом одернула себя. Ну что за глупости! Внизу ничего нет, кроме разве что пауков да парочки приблудившихся призраков. Но она их не боялась. Свита Кендрика увеличивалась с каждым днем. Насколько ей было известно, призраки в дом не входили, зато снаружи она не раз прошла сквозь кого-то. Да вот только вчера она столкнулась с сэром Стивеном. Бедолага покраснел до корней призрачных волос и, промямлив бессвязные извинения, тут же растворился в воздухе.

Она включила свет и стала спускаться вниз, не обращая внимания на неприятный холодок страха, пробежавший по спине. Можно подумать, внизу стоят штабелями гробы! Женевьева улыбнулась, чтобы придать себе храбрости, и ступила на цементный пол. Вот можно еще, к примеру, подумать о кусочке торта… Она подошла к каменному столбу и внимательно осмотрелась вокруг. Потом для верности опустилась на четвереньки.

— Есть!

Она подняла пуговицу и хотела было встать на ноги, когда взгляд ее привлек какой-то предмет. Потянувшись за ним, она обнаружила, что это обрывок бумаги, настолько старый, что он чуть не рассыпался в ее руках. Она осторожно его подняла и вышла из подвала.

Женевьева положила кусок пергамента на кухонный стол и начала внимательно его разглядывать. Восковая печать была сломана и облупилась по краям, но все же ей удалось разобрать на ней рисунок герба. Дракон? Женевьева недоверчиво покачала головой и осторожно развернула записку.

Она прищурилась, стараясь разобрать буквы. Если написано по-английски, она сможет разобрать написанное. Но ей удалось разобрать слово je, значит, это французский язык. Она не смогла понять, почему это открытие так ее удивило. Среди непонятных выражений она нашла два имени: Вильям де Седвик и Ричард де Йорк.

Вильям из Седвика?

Женевьева отпрянула от письма, как ошпаренная. Неужели это письмо Ричарда к Вильяму? Нет, подпись Вильяма стояла внизу. Она почувствовала, как от ужаса у нее зашевелились волосы на голове. У нее было смутное ощущение, что это письмо может быть разгадкой того, что произошло в замке столетия назад.

Она выбежала из кухни. Ее открытие стоило того, чтобы муж прервал свои упражнения.

— Кендрик!

Он задержался на полувыпаде и увидел бежавшую по газону Женевьеву. Облокотившись на меч, Кендрик с улыбкой смотрел на жену. Когда же он привыкнет к тому, что это прелестное создание принадлежит ему? Он вытер рубашкой потное лицо и спрятал меч в ножны. Чтобы обнять жену, ему потребуются обе руки. Как только она подбежала, Кендрик тут же ее заграбастал. Женевьева вырвалась у него из рук.

— Подожди. Мне нужно, чтобы ты немедленно взглянул на то, что я нашла внизу, под лестницей.

— Неужели новое местечко для занятий любовью? — вежливо спросил Кендрик, подмигнув при этом Ройсу.

Женевьева фыркнула и потянула его за руку в дом.

— Я говорю серьезно.

— Что может быть серьезнее занятий любовью?

— Кендрик!

Ройс засмеялся и похлопал приятеля по плечу.

— Милорд, женитьба вытеснила все мысли у тебя из головы, кроме одной. Ей-богу, в старые времена ты не уделял любовным делам столько времени.

— Это все влияние моей милой Женевьевы.

— Меня это не удивляет.

Кендрик хмуро посмотрел на Ройса и задумался, а не поддать ли капитану пару разочков. Но Женевьева упрямо тянула его в замок.

Бросив на Ройса еще один грозный взгляд, Кендрик поспешил вслед за женой.

Она подтащила его к кухонному столу и указала на пергамент.

— Прочти это.

Кендрик хотел поднять письмо, но, увидев его плачевное состояние, раздумал. Вместо этого он склонился над ним и быстро прочитал послание.

Сначала он мертвенно побледнел, затем вся кровь, казалось, зашумела у него в ушах, и он оглох от ярости.

Было слышно, как Ройс изумленно выдохнул у него за спиной.

— Чертов сукин сын!

Кендрик покачнулся. Женевьева тут же подхватила его под руку и помогла сесть в кресло.

— Кендрик, о чем говорится в письме?

Кендрик покачал головой. Он не мог вымолвить ни слова, поэтому снова прочитал письмо.


Я, Вильям Седвик, приветствую тебя, Ричард Йорк, и этим письмом скрепляю кровью наш договор. Когда я получу известие, что Кендрик Артэн направился в Сикерк, я прибуду туда же, имея при себе десять тысяч марок серебром. Когда его убьют, и я удостоверюсь в том, что леди Матильда бросила на него злые чары, серебро будет твоим. Когда дело будет сделано, я отвезу леди Матильду на шабаш ведьм и заплачу ей еще пять тысяч марок серебром за то, чтобы она даровала мне власть после смерти. Все это я обещаю и скрепляю договор своей кровью года от рождества Христова, 1260.


— О, Боже, — хрипло прошептал он и посмотрел на Ройса. — Не могу в это поверить.

— О чем там говорится? — нервно выспрашивала Женевьева. — Черт возьми, может кто-нибудь из вас перевести письмо?

Кендрик покачал головой.

— Попроси Ройса. У меня на это нет сил.

Ройс перевел все как положено. Кендрик еле успел подхватить Женевьеву, когда у нее подкосились ноги.

— Вильям? Который ударил тебя в спину после турнира?

— Именно он, — подтвердил Кендрик, усаживая ее к себе на колени. — Никогда не думал, что он может зайти так далеко.

— Что ты имеешь в виду?

— Он продал душу на шабаше ведьм, чтобы получить власть после смерти, как это сказано в письме.

— Но что это означает? Он не умер? Или стал призраком? Или же он просто хотел привязать тебя к Сикерку?

Кендрик беспомощно пожал плечами.

— Понятия не имею. Это может означать, что угодно.

— Да смилуются над нами Небеса, — хрипло сказал Ройс. — Значит, Седвик до сих пор может блуждать где-нибудь на острове. Да помогут нам святые угодники, если это так! Кто знает, на что он способен.

— Вот именно, — согласно кивнул головой Кендрик. Сама мысль показалась ему невероятной. Может, кто-нибудь из призраков может знать об этом побольше. Сэр Стивен, явись ко мне, — позвал он, довольный, что все еще может силой мысли общаться со своим призрачным гарнизоном. Он барабанил по столу и ждал, когда же к нему явится новый вассал. Он странно себя чувствовал, когда вчера Стивен встал перед ним на колени и принес присягу верности. Его не покидала мысль о том, что частично в этом была виновата Женевьева, которая безумно нравилась Стивену. Он не возражал. Чем больше народу будет присматривать за его леди, тем лучше.

Он продолжал держать Женевьеву у себя на коленях, когда появился Стивен и отвесил ему поклон. Парень старательно отводил взгляд от Женевьевы, Кендрика это позабавило, но он подавил улыбку. Ему никогда еще не встречался настолько застенчивый молодой человек.

— Сэр Стивен, у меня есть для тебя задание. Помнишь ли ты Вильяма Седвика?

— Да, милорд. Пройдоха и бесчестный сукин сын, каких поискать, — он бросил взгляд на Женевьеву и покраснел. — Прошу прощения, миледи.

— Полностью с тобой согласна, — заверила его Женевьева и крепче обняла Кендрика.

Кендрик посмотрел на Стивена.

— У меня есть повод думать, что он избежал смерти, продав за это свою душу. Ты помнишь, как он выглядел?

— Да. У него были разные глаза: один голубой, другой — карий. Очень необычно.

— Это именно он. Я хочу, чтобы ты осторожно порасспрашивал своих подчиненных, не встречался ли им кто-нибудь похожий. Если они захотят, можешь разрешить им покинуть территорию Сикерка. Но ты понадобишься мне здесь. Я не могу оставить миледи без защиты.

— Для меня большая честь служить тебе, лорд Сикерк. Как только я что-нибудь узнаю, тут же сообщу.

— Не сомневаюсь в этом. Можешь идти.

Стивен снова поклонился, а затем, спотыкаясь, покинул кухню. Кендрик погладил Женевьеву по голове.

— Твоя красота просто валит с ног моих людей, дорогая. Удивительно, как это я сам еще могу устоять на ногах.

Женевьева даже не улыбнулась.

— Это еще хуже, чем я думала, Кендрик. А если Вильям все еще жив?

— Тогда мы его найдем, и я вызову его на поединок.

— Но после того, что он сделал в последний раз…

— Теперь я буду осторожнее. Ему меня не победить.

Женевьева бросила на него обеспокоенный взгляд.

— А может, это всего лишь шутка?

Кендрик покачал головой.

— Нет, в письме четко говорится, что он заплатил Ричарду Йорку десять тысяч марок серебром — сумма, заметь, не малая, — чтобы тот меня прикончил. И я думаю, ему удалось избежать смерти, заплатив еще пять тысяч марок серебром шабашу ведьм в аббатстве.

— Ведьмы? — повторила она. — В аббатстве?

— Ходил такой слушок в мое время, и, видно, в этом была доля правды. — Он провел рукой по волосам и вздохнул. — Мне бы хотелось еще раз встретиться с ним на поле боя!

— Он давно умер, Кендрик, — тихо сказала Женевьева. — Ведьмы не существуют. Это какая-то глупая шутка. Не думай больше об этом.

— Я успокоюсь, когда насажу его голову на пику, — проворчал Кендрик. Затем, взглянув на Женевьеву, мягко добавил. — Несомненно, ты права, дорогая. Не буду больше об этом думать. Но сначала мне придется разгромить Ройса в пух и прах. — Он поцеловал ее, затем встал. — Пойдем, Ройс. А ты, Джен, держи ключи от машины наготове. После того, как я разделаюсь с Ройсом, придется везти его в больницу.

Ройс фыркнул и последовал за Кендриком.

— Что-то ты размечтался, Сикерк. Мне кажется, что дорогой женушке придется запихивать в машину твое бездыханное тело. Сегодня ты не увидишь от меня никаких поблажек. Может, ты пожалеешь свою леди и сразу признаешь поражение?

— Кендрик, — крикнула им вслед Женевьева, — не забудь, что ты обещал отвезти меня днем к Аделаиде. Назир звонил уже два раза и спрашивал, когда я буду в городке.

— Дай мне еще часок потренироваться, потом я приму душ и отвезу тебя. Кроме того, я приглашаю тебя на ленч, если ты придумаешь парочку обидных прозвищ для Ройса.

Женевьева лишь улыбнулась и махнула рукой. Друзья продолжали препираться, пока не вышли наружу. Потом Кендрик замолчал, а Ройс перестал улыбаться.

— Боже, Кендрик, ведь ты в это не веришь, правда? — сказал он, понизив голос. — Что он купил твою смерть?

— Да нет, в это я как раз верю, — ответил Кендрик, осматриваясь по сторонам. Не хотелось, чтобы его сокровенные мысли услышал кто-нибудь посторонний. — И во все остальное тоже.

— Но зачем ему это?

— А тебе не хочется бессмертия? — спросил Кендрик, взглянув капитану в лицо. — Несмотря на всевозможные трудности, разве ты плохо провел последние семьсот лет? Помнишь, с каким восторгом ты первый раз смотрел кино или запуск ракеты в космос? Не ты ли плакал, впервые услышав симфонии Моцарта? Разве тебе не хотелось вести автомобиль, лететь на самолете, плыть на корабле? Да разве кто-нибудь захочет умирать, если у него есть выбор?


Глава 33 часть 2


— Ох, но ничего из этого не стоит моей души, — ответил Ройс. — Разве все земные блага могут возместить разлуку с семьей, родными, которые покинули этот мир? Да случись что-нибудь с Женевьевой, неужели ты продал бы душу, чтобы продолжать жить без нее или принял бы смерть в положенный срок, зная, что тебя ожидает радость от встречи с любимой?

Кендрик улыбнулся.

— Ты знаешь ответ на этот вопрос. Но речь идет о Вильяме. У него не было семьи, он никого не любил и ни с кем не дружил. Его имя было покрыто позором, его изгнали из страны. Как ты думаешь, продал бы он душу, чтобы отомстить?

— Помоги нам Боже, если это так.

— Да, — согласился Кендрик. — Но скорее всего, он обычный смертный. И я смогу его победить. Мы его найдем, и я вызову его на поединок.

— А когда ты его победишь? Удастся ли тебе отослать его прочь?

— Мертвых не отсылают.

— Кендрик, мне не хочется напоминать тебе о том, как отреагирует Женевьева, узнай она о твоем желании сражаться не на жизнь, а на смерть. Не заставляй меня занять твое место возле нее, если тебя не станет.

— Как будто она тебя захочет…

— Я нравлюсь многим женщинам.

— Ага, если они слепые и глухие в придачу.

Ройс выхватил меч и сделал выпад. Кендрик успел лишь отскочить и вынуть свое оружие, чтобы отразить атаку разъяренного капитана. Ему пришлось полностью сосредоточиться на том, чтобы сдержать Ройса. Может, это к лучшему. Он перестал размышлять о своих проблемах, в особенности о том, как ему найти Вильяма Седвика. Прикончить его — это совсем другое дело. В средние века убийство считалось тяжким преступлением, если нельзя было доказать, что его совершили в результате самообороны или по важным причинам. Современные люди имеют на этот счет особое мнение.

Ладно, об этом он подумает позже. Сперва нужно найти Вильяма и выяснить, чего он хочет. Остается только надеяться, что Вильям — простой смертный, и его можно победить.


Через час Кендрик спустился в большой зал. Со стороны кухни до него донеслись какие-то мужские голоса. С сильно бьющимся сердцем он в два шага преодолел расстояние до двери. Если с Женевьевой что-нибудь случится…

— Ну что же, даже не знаю, с чем это сравнить, чтобы вам стало понятно…

Голос принадлежал Женевьеве.

— Выглядит как что-то липкое и клейкое. А каково оно на вкус?

Кендрик остановился в дверях. Увиденное настолько его потрясло, что он не смог сразу криком разогнать призраков.

На кухне толклось не меньше половины вояк из его призрачного гарнизона. Одни сидели на кухонных шкафчиках, другие — возле стола, остальные подпирали стены. И все они смотрели на то, как Женевьева ест бутерброд с ореховым маслом. Самое удивительное заключалось в том, что Женевьева вела себя как ни в чем не бывало — настоящая хозяйка замка в окружении свиты из преданных слуг. Кендрик прислонился к дверному косяку и внимательно осмотрел собравшихся.

Само собой, там находился Стивен. С мечом в руке он стоял позади своей госпожи и грозным взглядом обводил окружающих, словно предупреждая, что обезглавит каждого, кто посмеет хотя бы чихнуть без разрешения.

Ах, а вот и Колин из Беркхэмпшира, бравый вояка сорока пяти лет. В свое время он опустошил пол-Германии, наверняка его помнят там и поныне. Сейчас он сидел слева от Женевьевы, тактичный и вежливый, как будто воспитывался в пансионе для благородных девиц.

Ох, тут еще и Роберт из Коньерса. Кендрик скривился в усмешке. Женевьеве следовало бы дважды подумать, прежде чем вести с ним непринужденную беседу, знай она, что на поле битвы — он сущий дьявол. Кендрик не раз был свидетелем того, как сэр Роберт, уложив не менее двадцати человек и получив дюжину ранений, на следующий день был готов снова идти в бой. И вот, глядите-ка, он сидит и ловит каждое слово Женевьевы, как будто прежде не видел говорящей женщины.

— Да, оно клейкое, но так должно быть, — сказала Женевьева, запивая бутерброд молоком. — А на вкус оно как арахис. Кто-нибудь знает, что такое арахис?

Послышалось легкое перешептывание, как будто эти болваны обсуждали между собой, ели они арахис или нет.

Отозвался Роберт из Коньерса.

— Нет, миледи, мы с этим не знакомы. Может, ты сравнишь его с чем-нибудь еще?

— Боюсь, что нет. У него нет аналогов, он уникален. Но молоко-то вам знакомо, правда?

— Мед? — спросил, не расслышав, Колин. — Я предпочитаю пиво.

— И Кендрик тоже. Даже на завтрак, представьте себе.

— А что думает лорд Кендрик по поводу этой ореховой замазки? — спросил Роберт. — Она ему нравится?

Кендрик нахмурил брови.

— Как она уже сказала, вы и так не поймете. А теперь, парни, если вы все уже обсудили с миледи, я бы хотел остаться с ней наедине. Живо выметайтесь!

Кухня опустела настолько быстро, что Кендрику пришлось ухватиться за дверную раму, чтобы удержать равновесие. Хорошо, что в гостях у Женевьевы были только призраки, иначе его бы затоптали насмерть. Как только пыль улеглась, Кендрик увидел, что Стивен остался на своем посту. Чуть погодя он вложил меч в ножны, подошел к Кендрику и поклонился.

— Передаю госпожу в твои руки, милорд. Пока у меня нет никаких сведений. Если что-нибудь узнаю, тут же сообщу.

Кендрик кивнул с властным видом, и Стивен ушел.

— Хочешь соблазнить весь мой гарнизон, миледи? — спросил он, неторопливо подходя к столу.

— Они сами себя пригласили, — улыбнулась Женевьева. — Настоящая толпа людей, верно?

Кендрик рассмеялся. И это говорит женщина, которая пару недель назад боялась ему руку подать? Как же она изменилась!

— Если бы ты только знала, какие это суровые воины, — сказал он с улыбкой. — Но судя по всему, тебе удалось их приручить. Ну что, мне позвать их обратно или ты посвятишь оставшуюся часть дня исключительно своему мужу?

Она встала из-за стола и обняла его.

— Милорд, твои глаза стали еще зеленее, чем прежде.

— Они всегда были зелеными.

— Знаю, — улыбнулась она и нежно его поцеловала. — Давай навестим Назира, а после вернемся домой. Парни пообещали мне, что не будут заходить в дом без приглашения. Мне нужна интимная обстановка, чтобы тебя соблазнять, Кендрик. Особенно сегодня ночью.

Проходя мимо, Женевьева игриво шлепнула его по заду. Кендрик усмехнулся про себя, заметив многообещающий взгляд, который она бросила на него, выходя из кухни. Да, все действительно изменилось.


Деревня выглядела так же, как во время последнего посещения. Кендрик внимательно всматривался в каждого прохожего. Узнает ли он своего давнего врага? Он не заметил никого подозрительного.

Увидев Женевьеву, Назир страшно обрадовался. Он бросился к ее ногам с мольбами избавить его от наказания. Кендрик еле сдерживал смех, выслушивая жуткие истории Назира, которые тот выдумывал, чтобы вызвать к себе сострадание.

Однако мольбы ни к чему не привели. Кендрик довольно быстро вырвал Женевьеву из лап Назира и наобещал тому всевозможные подарки и поблажки в обмен на обещание вести себя хорошо в течение еще одной недели. К тому времени Уорсингтон вернется из круиза и примет на себя обязанности няньки. Кендрик знал, что сам он никогда с этим не справится, и он не хотел, чтобы Женевьева морочила себе голову, приглядывая за Назиром. В конце концов, у его жены найдутся дела поважнее.

После возвращения домой он планировал позволить соблазнить себя в большом зале, но когда время пришло, Кендрик передумал. Он запер дверь на засов, подхватил Женевьеву на руки и понес ее вверх по лестнице, не дожидаясь протестов с ее стороны. В спальне он раздел ее, и они упали на кровать. Они занимались любовью с такой страстью и самозабвением, каких он не знал за всю свою долгую жизнь. Когда волна экстаза накрыла их с головой, Кендрик чуть не лишился сознания, а Женевьева расплакалась. Потом они нырнули под одеяло, и Кендрик нежно обнимал любимую, пока она не заснула.

Этой ночью Кендрик не сомкнул глаз. Мысленно он сотни раз прокручивал сложившуюся ситуацию, рассматривал ее с разных сторон, пытаясь найти достойный выход. По крайне мере, Женевьева находилась в относительной безопасности. Доблестный инспектор разыщет Брайана Макшейна, и вопрос будет решен.

А если нет?

Кендрик резко сел в кровати, ум его лихорадочно перебирал все возможные варианты. Начальника Макшейна звали В. С. Маледика. Маледика? Каким глупцом он был! Маледика — malуdiction — означает «проклятие»! Он стукнул себя по лбу. Воистину он был сущим кретином! Раньше он никогда не задумывался над инициалами этого человека. Однако его не покидало предчувствие, что когда утром он позвонит в его контору, то узнает, что они означают — Вильям Седвик. Но зачем? Зачем Брайану Макшейну было так важно выкрасть Женевьеву? Точнее, с какой целью Вильям поручил Макшейну выкрасть Женевьеву? Зачем она ему понадобилась?

А если все обстоит иначе? Может, Вильяму известно, насколько важна для него Женевьева? Может, она лишь средство для причинения ему дополнительных мук? Но каким образом Вильям узнал, что Женевьева означает для него целый мир? Что они поженились? Что теперь он не призрак, а обычный смертный?

Кендрик снова медленно лег и тяжело вздохнул. Вопросов так много, а ответов до обидного мало. Надо приложить все усилия, чтобы отыскать Вильяма. В худшем случае он заманит Вильяма в Сикерк и там убьет. Достойное завершение всей этой истории.

При условии, что Вильяма можно будет убить.

Кендрик прижал к себе Женевьеву и закрыл глаза.

Господи, помоги мне, подумал он.


Глава 34 часть 1


Женевьева зашла в дом, удивляясь, во сне все это происходит или наяву. Она пошла на прием к доктору, чтобы узнать, почему обычная простуда подозрительно долго не проходит. Она никогда не задумывалась о возможной беременности, хотя сама не знала почему. Они с Кендриком были женаты два месяца. А теперь оказалось, что у нее будет ребенок. Улыбаясь и пританцовывая от счастья, Женевьева переступила порог кухни. Вот уж Кендрик обрадуется!

Обрадуется ли?

Да, несомненно. Как раз вчера вечером они просматривали книгу по геральдике. Кендрик показал ей фамильный герб и объяснил, каким образом он хочет его изменить сейчас, когда он стал хозяином собственного замка. Его дочери и сыновья получат этот герб в наследство, каждый с небольшой разницей в зависимости от очередности рождения. Она обратила внимание на то, с какой гордостью Кендрик говорил на эту тему.

Он также показал ей фамильный герб Седвиков. Дракон, стоящий на задних лапах. От одного только взгляда на него Женевьеву пробрала дрожь. Не может быть, чтобы Вильям был жив до сих пор. Она искренне надеялась, что если так и было, он выбрал для проживания местечко потеплее, например, Африку. Да где угодно, лишь бы подальше от Англии.

Зайдя на кухню, Женевьева заметила записку, прилепленную к холодильнику. Она расчувствовалась при виде крупных каракулей Кендрика.


Моя Джен, мы с Ройсом отправились на конную прогулку, как ты нам и велела до своего отъезда в деревню. Надеюсь, ты приятно провела время у Аделаиды и прикупила у нее что-нибудь интересное. Я вернусь перед полуднем. Кендрик.


Было только одиннадцать часов. Женевьева решила, что у нее достаточно времени, чтобы испечь печенье и прочитать пару глав из книжки, которую Кендрик постоянно пытался от нее спрятать. Она подняла крышку от банки, где хранилось печенье, и вытащила оттуда книгу.

— Неплохо придумано, Сикерк, — заметила она с иронией. — Твое любимое печенье, не так ли?

— Вряд ли он сможет им полакомиться, — прогрохотал низкий голос со стороны входной двери.

Женевьева резко обернулась, прижав руку к горлу. От изумления она раскрыла рот. В дверях кухни стоял мужчина в полном боевом вооружении. Тяжелая кольчуга скрывала его руки и ноги; на голове красовался шлем. На боку, в пределах досягаемости рук в боевых рукавицах, висел длинный меч. Незнакомец вперился в нее одним голубым, а другим коричневым глазом. На плаще его виднелся застывший в боевой стойке мифический зверь, вышитый черным и красным.

Дракон.

Это герб Вильяма из Седвика. Еще не придя в себя, Женевьева осмотрелась вокруг в поисках оружия и схватила нож для разделки мяса. Сильные пальцы сомкнулись на ее запястье и сжимали до тех пор, пока ей не оставалось ничего другого, как выпустить нож. Она попробовала брыкаться. Вильям с размаху ударил ее по щеке, поднял вверх и прижал к стене. У Женевьевы не хватало воздуха, чтобы крикнуть. Мужчина был ростом с Кендрика и такого же атлетического сложения. И выглядел он так, словно хотел ее убить.

— Кто ты? — прошептала она.

— Удивительно, что де Пьяже ничего обо мне не рассказывал. Когда-то, много лет назад, я победил его на турнире, а этот слабак обвинил меня в нечестной игре.

— А я слышала, что все было вовсе не так, — успела она сказать, пока он не сдавил ей горло. — Видела… шрам … на его спине…

— Спишь с призраком, дорогуша? Это оригинально!

— Он не… — Она внезапно замолчала.

Вильям прищурил глаза.

— Он что?

— Ничего.

Он схватил ее за волосы.

— У меня есть некий документ, и ты его подпишешь, милая девица, затем я побалуюсь с тобой раз или два. Его сиятельство будет доволен, верно? — Вильям громко рассмеялся. — Вот так умора, Боже ты мой! У меня будет не только его замок, но и женщина в придачу. А он ничегошеньки не сможет поделать — только сидеть и смотреть! — Он подтолкнул ее к двери. — Так где твой славный любовничек? Небось шныряет по конюшням, как и пристало такому дворняге, как он?

Женевьева ничего не ответила. Ей надо было найти способ предупредить Кендрика. Когда они вышли из замка, Вильям снова схватил ее за волосы, затем вытащил из машины папку с документами. Открыл ее и достал акт отречения от замка.

— Подпиши.

— Интересно, зачем?

— Затем, что я буду хозяином Сикерка, а не де Пьяже. — Вильям мило улыбнулся. — Ну разве это не забавно? Он привязан к Сикерку так долго, пока не станет его законным владельцем. А теперь Сикерк будет принадлежать мне. — Он снова рассмеялся. — Ах, я всегда мечтал собственноручно отправить его прямиком в ад!

— Он не был трусом…

Вильям с такой силой толкнул Женевьеву на автомобиль, что она на минуту потеряла дыхание.

— Глупая сука! Ты представить себе не можешь, как я страдал. У меня отобрали земли и титул, и семья от меня отказалась. Мне запретили сражаться на турнирах не только в Англии, но в Нормандии и Франции. Кровь Господня, женщина, да я стал нищим! Понадобились годы, чтобы собрать серебро и заплатить за смерть Кендрика, и деньги эти я добыл ценой собственной крови! Теперь подписывай чертов документ, и покончим с этим!

— Она уже подписала акт отречения от собственности. Нет нужды подписывать его еще раз.

Женевьева увидела Кендрика на лошади не далее, чем в двадцати шагах от них. А вокруг него, куда ни глянь, стояли толпы всадников, все в полном боевом облачении. Женевьева не знала, кто из них призраки, а кто — нет.

— Отпусти ее, Седвик.

Вильям был настолько ошеломлен, что Женевьеве удалось вырваться у него из рук. Она обежала машину и встала с другой стороны, чтобы удостовериться, что Вильям не бросился ее догонять. Он не двинулся с места. Вместо этого он закрыл папку и расхохотался.

— Ах, де Пьяже, ты всегда отличался хорошим чувством юмора. Неужели ты думал, что твой жалкий вид способен меня напугать? А теперь слушай меня внимательно: во-первых, я хочу позабавиться несколько раз с твоей девкой. Можешь остаться и смотреть, если хочешь. Я приглашаю. Твои люди тоже могут остаться. Я всегда любил представления перед публикой.

Кендрик лишь усмехнулся в ответ.

— Твои представления всегда были очень зрелищны, насколько я помню. Вот только королю они не пришлись по вкусу.

Вильяс сощурил глаза.

— Как только я закончу насиловать твою женщину, я заставлю ее подписать документ. Ты ведь не знаешь, в чем заключалось задание молодого мистера Макшейна? Жаль, что он распрощался с жизнью несколько дней назад. Я никогда не жаловал трусов.

— Да неужели? Видишь в других то, чем ты есть на самом деле?

Вильям сплюнул у ног Кендрика.

— Когда замок будет моим, ты уже никогда не сможешь из него выбраться. Последняя из рода Баченэнов скорее всего умрет, как только мне наскучит. Поместье будет принадлежать мне. Мы даже сможем жить тут вместе, Кендрик, целую вечность, я — наверху блаженства, ты — в аду. Ах, что за сладкая месть!

В этот момент Женевьева мечтала только о ружье с усыпляющими пулями. Она выстрелила бы Вильяму в задницу, и полиция засадила бы его в тюрьму. Негодяй заслужил просидеть за решеткой целую вечность.

Вильям повернулся и посмотрел на нее.

— А сейчас время позабавиться. Да ты красотка, мисс Баченэн. Немного своенравна, на мой вкус, но я быстро обломаю тебе крылышки.

Когда он направился к Женевьеве, та бросилась к Кендрику. Он подал ей руку и усадил ее на седло позади себя. Затем вытащил меч и направил его в сторону Седвика. Вильям засмеялся и двинулся прямо на острие. В последнюю минуту рука Кендрика дрогнула, удар пришелся по плечу, а не в сердце.

От удивления Вильям сделал шаг назад, а затем рассмеялся.

— Как долго ты сможешь держать свой меч, жалкий призрак? Еще несколько мгновений, пока силы не оставят тебя? — Его снова разобрал смех. — Какая жалость, де Пьяже! Знаешь, а ведь я могу принять смерть только от твоей руки. Так задумала Матильда, и идея мне очень понравилась. Жаль, что ты не сможешь так долго удержать оружие!

Кендрик ударил Вильяма по лицу плоской стороной клинка.

— Как я уже сказал, Женевьева подписала акт отказа от собственности в мою пользу. Благодаря этому я снова вернулся к жизни, которую ты у меня украл. — Кендрик улыбнулся, но улыбка эта не затронула глаз. — А теперь, старый друг, думаю, пришло время снова сразиться на поле боя. Но в этот раз короля здесь не будет, чтобы спасти твою трусливую душонку.

Вильям недоверчиво покачал головой. Он оттолкнул от себя меч и протянул руку, чтобы оттолкнуть Кендрика. Почувствовав твердое тело, он удивленно раскрыл глаза и отскочил в сторону.

— Клянусь костями святого Михаила… — выдавил он из себя охрипшим голосом. Затем собрался с духом, выпрямился и снова рассмеялся несколько принужденным смехом. — Ну что ж, очень хорошо. Какое оружие выбираем? Пистолеты?

— Копья. Ройс, дай Вильяму коня. Назир, подойди ближе и проверь, нет ли при нем какого-нибудь другого оружия.

Кендрик оттолкнул Женевьеву себе за спину, когда она попробовала выглянуть оттуда, чтобы посмотреть, что происходит.

— Сейчас не время, Женевьева. Подожди, пока Назир не проводит тебя в дом.

— Я не пойду в дом, — сказала она решительным тоном. — Не трать попусту время на уговоры.

Кендрик не стал даже пытаться. Когда Назир внимательно ощупал Вильяма, он коротко приказал сарацину:

— Отведи миледи к внешней стене и приглядывай за ней. Думаю, нет нужды говорить, что ты отвечаешь за нее головой.

— Да, господин.

Пока Женевьева отходила назад с Назиром, Кендрик не спускал глаз с Вильяма. Затем он подождал, пока к Вильяму подвели боевого коня. Кендрик заметил, что на лбу Вильяма выступил пот, когда к тому приблизилось несколько всадников из призрачного гарнизона. К счастью, Седвик не мог отличить настоящих воинов от призрачных.

Как только Вильям сел на лошадь, Кендрик кивком головы велел ему двигаться вперед в окружении хмурых рыцарей. Ройс держал в руке несколько копий. Наверное, придется использовать все копья, хотя Кендрик надеялся, что в конце концов дело дойдет до схватки на мечах. Он задолжал Вильяму парочку боевых шрамов.

Как только они выехали из туннеля, он увидел Женевьеву. Вместе с Назиром они стояла у стены в окружении дюжины воинов. Кендрик немного расслабился. По крайней мере, Женевьева была в безопасности. Это было самое главное.

Сейчас в нем бушевала лишь ярость. Вильяму придется заплатить ему сполна за семь столетий жизни в аду. Кендрик взял у Ройса копье и остановился у края поля. Он подождал, пока Вильям развернет коня, потом Ройс крикнул, что можно начинать. Кендрик поднял щит и опустил копье, полностью сосредоточившись на части груди противника, не скрытой щитом.

Они сошлись с ужасающим скрежетом стали. Вильям покачнулся, но удержал равновесие. Кендрик развернул коня, промчался галопом вдоль поля и взял другое копье. Его боевой жеребец рванул вперед. Земля задрожала от топота копыт. На этот раз Кендрик нацелил копье прямо в центр щита соперника. Губы его скривились в усмешке, когда он увидел, как Вильям вылетел из седла. Кендрик соскочил на землю и резким окриком отослал коня прочь.

Он подошел к Вильяму, чувствуя, как впервые за семьсот лет его охватывает боевая лихорадка давних сражений. В его венах бурлила ярость, но разум продолжал работать холодно и четко. Мир вокруг него казался зыбким, нереальным; движения замедлились; все, что он слышал — глухие толчки крови у себя в висках. Он отражал удары четко и уверенно. Ему даже казалось, что он забавляется с Вильямом, как кот с мышью. Он задел того несколько раз, стараясь спровоцировать и привести в ярость. Да, как только сукин сын умрет, Женевьеве нечего будет бояться. Ей не надо будет с криком ужаса нестись вниз по лестнице только оттого, что ей что-то привиделось в темноте. Да, со смертью Вильяма во всей этой истории закроется множество страниц.

Наконец Вильям полностью потерял самообладание и с ревом набросился на Кендрика. У того было искушение продлить схватку подольше, но он знал, что Женевьева наблюдает за ним. Хватит с нее и того, что она увидит, как он отнимет жизнь у другого человека. Он не может показать, что ему это нравится.

Он отбросил щит Вильяма и воткнул ему меч между ребер.

— Умри, — произнес Кендрик.

— Ты тоже умрешь, — выдохнул Вильям. — Таковы были последние слова проклятия.


Глава 34 часть 2


Кендрик замер.

Вильям упал на землю, а Кендрик, резким движением освободив меч, выпустил его затем из руки. Он c ужасом наблюдал, как тело Вильяма рассыпается на его глазах, превращаясь в останки семисотлетней давности. Откуда-то с севера налетел легкий ветерок, подхватил и унес тлен с собой. На месте остались лишь покрытые кольчугой кости.

Кендрик посмотрел на руки. Они были нормальными. Потом он увидел, как через поле к нему бежит Женевьева. Вытянув руки перед собой, он отступил назад, не желая знать правду. Да, выглядел он нормально, а что, если все обстоит иначе? Вдруг Женевьева бросится к нему в объятия и упадет на землю? Может, Вильяму было известно что-то, чего сам он не знал?

Женевьева бросилась ему на шею.

И на мгновение Кендрик представил себе, что не чувствует ее рук.

А затем он почувствовал на своей коже горячие слезы и понял, что это слезы Женевьевы. Ее тонкие руки обвивали его шею; ее стройное тело прижималось к нему. Святые угодники, Вильям так и остался лжецом до самого конца!

— Кендрик, у тебя кровь идет.

Он знал, что на одежде у него кровь, но это была не его кровь, а Седвика. Обняв Женевьеву, он крепко прижал ее к себе, не обращая внимания на то, что пачкает ей одежду.

— Я не ранен, — сказал он, вознося молитвы к небесам. — Все закончилось, любимая. Вильяма нет, и больше он нас не побеспокоит. Это его кровь, не моя.

Судя по тому, как крепко Женевьева обнимала Кендрика, она не особо поверила его словам. Он увидел, что к ним приближается Ройс и улыбнулся другу.

— Теперь мы можем вздохнуть с облегчением.

Ройс улыбнулся ему в ответ.

— Это было прекрасное представление, мой друг. Что сделать с останками? Есть какие-нибудь пожелания?

— Нет. Только не хорони их на моей земле.

— Мне даже это в голову не пришло. Отведи миледи в замок, Кендрик. Она достаточно сегодня насмотрелась.

Кендрик кивнул. Он скинул с себя окровавленный плащ, и они вместе с Женевьевой направились к дому.

Все закончилось, а Женевьева все еще принадлежала ему.

Кендрик улыбнулся.

Три часа спустя улыбка Кендрика сменилась недовольной гримасой. Весь военный лагерь вернулся в замок, и у него не было минуты побыть со своей леди наедине. Рыцари справлялись о ее самочувствии, и Женевьева всех заверила, что здорова и прекрасно себя чувствует.

Сейчас ее окружили домочадцы. Женевьева стояла у кухонной стойки с коробкой шоколадного мороженого, ожидая, когда испечется первая партия печенья. Вся троица — Уорсингтон, Ройс и Назир — сидела за кухонным столом и старалась выведать у нее в подробностях, чем она была занята весь прошедший месяц. Женевьева отчаянно краснела и, как считал Кендрик, отвечала на вопросы довольно скупо. Уорсингтон со значением покашливал и хмыкал, и это чрезвычайно действовало Кендрику на нервы. У него было желание послать всю троицу в отпуск на год, а то и два. Может, тогда все внимание жены будет принадлежать ему одному.

Кендрик чувствовал, что ему будет нелегко делить внимание Женевьевы даже с собственными детьми. Да, в последнее время он вел себя странно, и все это заметили. Вон Ройс сидит и ухмыляется себе в усы, болван несчастный. Кендрик решил не обращать больше внимания на друзей, полностью сосредоточившись на Женевьеве.

Лицо ее было бледным. Если вспомнить, через что пришлось пройти бедняжке в последнее время, удивляться было нечему. Он нахмурился, когда она съела очередную ложку мороженого. Это может пойти ей во вред. Правду сказать, лицо ее приобрело зеленый оттенок.

Он не успел и рта раскрыть, как Женевьева бросила ложку в мойку и бросилась вон из кухни. Кендрик вскочил на ноги и хотел ее догнать, когда троица друзей решила сделать то же самое.

— Она моя жена, — зарычал он, отталкивая их в сторону. Затем пулей подбежал к ванной и постучал в дверь.

— Женевьева?

— Уходи! — жалобно простонала она. — Меня тошнит.

По звукам из ванной Кендрик об этом догадался сам, и ему тоже стало нехорошо. Он глубоко вздохнул и открыл дверь. Женевьева как раз склонилась над умывальником, чтобы прополоскать рот. Кендрик стоял в дверях, чувствуя себя совершенно беспомощным. Он подождал, пока Женевьева не закончит, повернул ее к себе лицом и нежно обнял.

— Я отнесу тебя в постель.

— Со мной все хорошо, правда, — она отстранилась от него и посмотрела на него с улыбкой. — А сейчас мне нужно испечь твое любимое печенье.

Она взяла его за руку и повела на кухню. Кендрик покорно следовал за ней, удивляясь странному поведению жены. Он позволил усадить себя в кресло и посмотрел на друзей.

— Она сказала, что с ней все в порядке.

— Конечно, — сказал Уорсингтон с таким видом, будто в точности знал, о чем идет речь. — Эта тошнота временная. Я прав, леди Женевьева?

Женевьева бросила в слугу кухонной рукавицей. Кендрик заморгал и уставился на хихикающего Ройса.

— Ну и темперамент! Ах, Кендрик, что за приятные месяцы ожидают тебя впереди.

— Лучше помолчи, Ройс, — предостерегающим тоном сказала Женевьева.

— Как скажете, леди.

— Может мне кто-нибудь сказать, что здесь происходит? — гаркнул Кендрик. — Назир?

Назир встал и низко поклонился Женевьеве.

— Я буду наверху. Придется снова привыкать к своей комнате. С вашего разрешения, миледи.

— Пожалуй, последую его примеру, — Ройс встал и потянулся. — Ты разрешишь мне остаться в замке, милорд? Женевьева обещала, что ты не прикажешь мне ночевать на конюшне. Но мне не нужна комната рядом с вашей. Я думаю, вам захочется покрасить ее в светлые тона и …

— Ройс, — сказала Женевьева, замахиваясь на него деревянной ложкой. — Не заставляй меня взяться за меч Кендрика и хорошенько тебя отделать.

Ройс поднял руки вверх и ретировался из кухни. Кендрик взглянул на Уорсингтона.

— А ты не хочешь уйти?

— И пропустить сообщение? Ни за что.

Женевьева откашлялась.

— Кендрик сказал, что ты можешь занять его кабинет, Уорсингтон. Может, тебе стоит подняться наверх и посмотреть телевизор?

— Сообщение? — повторил Кендрик, поднимаясь из-за стола. — Уорсингтон, что ты …

Уорсингтон вышел, не дожидаясь последних слов Кендрика. Тот повернулся к Женевьеве.

— На что он намекал?

Женевьева отложила ложку и подошла к нему. Она мягко усадила его в кресло и положила руки ему на плечи. Боже милостивый, неужели она собиралась сказать, что хочет его покинуть? Вот и слезы показались у нее на глазах. Кендрик приготовился к худшему.

— У нас будет ребенок.

У Кендрика отвисла челюсть. Впервые за все время своей жизни и не-жизни у него отняло речь. Внезапно на него навалилось столько эмоций, что он уже и сам не знал, что с ним творится. Удивление, восторг, паника и какое-то робкое чувство, которому он и названия-то не мог придумать.

— Ребенок? — повторил он, и голос его сорвался.

— Скажи, что ты доволен.

Кендрик посмотрел на свою любимую и почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Он встал и сжал ее в объятиях.

— Я боюсь тебя сломать, если обниму тебя так сильно, как мне хочется, — хрипло сказал он. — Ох, Женевьева! Мне просто не верится! — Он откинул голову назад и радостно рассмеялся. Затем поднял лицо любимой и поцеловал ее. Осознав, что Женевьева и дальше стоит возле него, он усадил ее в кресло и начал мерить кухню шагами.

— Конечно, с этого часа ты будешь отдыхать. Никаких утренних уроков конной езды и визитов в город. У меня нет абсолютной уверенности, что автомобиль отвезет и привезет тебя обратно в целости и сохранности. Чтение тебе не повредит, но я еще подумаю над этим вопросом. Вынашивание малыша — очень тяжелая задача для женщины, Женевьева, и я не намерен лишиться тебя из-за ребенка. Многие мужчины вынуждены еще раз жениться, потому что они теряют своих жен во время родов. Я семь столетий ждал тебя, и так просто я не сдамся.

Ройсу и Назиру придется съехать. Может, в деревню. Мы наймем няньку и кормилицу, чтобы ты не переутруждалась. И страже тоже нечего здесь делать, может, я даже запрещу им доступ во внутренний двор. Не желаю, чтобы их грубая речь и потасовки причиняли тебе неудобство. И детская! Нужно как можно скорей ее обустроить. Наверное, стоит нанять повара. Сомневаюсь, чтобы Уорсингтон смог обеспечить тебя необходимым питанием. Думаю, повар из Италии подойдет как нельзя лучше. Говорят, там у них дети красивые и здоровые. И больше никакого орехового масла. От него для организма один только вред…

— Кендрик?

— И с мороженым тоже пора заканчивать. Мороженое тебе категорически запрещается. Нет, дорогая, отдых и как можно меньше физических нагрузок. Не хочу, чтобы ты страдала из-за моего ребенка больше, чем это необходимо…

— Кендрик!

Он перестал вышагивать по кухне и посмотрел на Женевьеву.

— Да?

— Подойди ко мне.

Он опустился перед ней на колени.

— Да? — Все, что ни попросит его любимая, что только в его силах…

— Ройс и Назир останутся. Это тоже их дом, как и наш.

— Но…

— И тебе незачем нанимать повара. Этим ты обидишь Уорсингтона. Мне не нужен повар из Италии. Рыцари из стражи могут заходить, когда им захочется, если только они не станут подглядывать, как меня выворачивает в ванной. Мне от этого не по себе.

— Пусть только попробуют! — подскочил Кендрик.

Женевьева закрыла ему рот рукой.

— Я не смогу больше ездить на лошади, но мне придется делать упражнения, и ты мне в этом поможешь, даже если мне придется в сотый раз совершать прогулку вокруг сада. Я обещала Аделаиде, что раз в неделю буду заглядывать к ней после обеда и подменять ее в магазине. Я так и сделаю. — Она замолчала, чтобы перевести дыхание. — О чем ты еще говорил?

Кендрик поцеловал ее ладонь и обнял за талию.

— Наверное, кучу разной чепухи.

Она склонилась к нему и нежно поцеловала.

— Признайся, ты ведь счастлив?

— Очень. А ты?

— Ты же знаешь, что да.

— Почему ты мне раньше не сказала?

— Думала, что это простуда. Я была у доктора только сегодня утром. Он сказал, чтобы я вела прежний образ жизни, и все будет хорошо. — Она ласково улыбнулась. — Теперь наша жизнь станет, наконец, нормальной. Разве это не чудесно?

— Да, любимая, так и есть.

— Кендрик, твое печенье сгорит.

— Ну и пусть. У меня есть кое-какие планы… Может, пойдем в библиотеку?

— Выключи хотя бы духовку по дороге.

Кендрик так и сделал, а затем подхватил жену на руки.

— Миледи не будет возражать, если я займусь с ней любовью в библиотеке?

— Это доставит мне большое удовольствие, — ответила она, глядя на него сияющими глазами.

— А потом ты примешь хорошую теплую ванну и вдремнешь часок. Нет, перед сном следует перекусить. Тебе нужно набираться сил.

— Кендрик, у тебя задатки страшного зануды.

Он улыбнулся про себя, неся ее через зал. Он был полностью с ней согласен, но ничуть в этом не раскаивался. Ведь он жив-здоров, может, иногда и поворчит на свою леди, но в целом все так чудесно складывается! Женевьева родит ему дитя, и он будет заботится о них обоих.

— Кендрик?

Он поставил ее на пол и запер дверь библиотеки на ключ.

— Да?

— Знаешь, я тебя люблю.

Он улыбнулся, наклонился и поцеловал ее.

— Знаю. Я тоже тебя люблю.

— Как ты думаешь, вернется наша жизнь в нормальное русло?

Он прижал ее к себе и положил подбородок ей на макушку.

— Да, любимая, так и будет.

Женевьева обняла его и крепче прижалась к нему. Кендрик закрыл глаза и улыбнулся. С сегодняшнего дня только счастье, любовь и радость — день за днем, ночь за ночью…

Ах, какие чудесные дары преподнесла ему жизнь!


Эпилог


Если судить по количеству людей, собравшихся в большом зале, должно было быть очень шумно. Вместо этого там царила тишина, которая время от времени прерывалась скрипением стула или тяжелым вздохом. Люди, и телесные и бестелесные, уж как придется, с замиранием сердца ожидали известия, и каждый молился о том, чтобы известие было хорошим. Всю ночь терпеливого ожидания сверху доносились то сдавленные крики, то воцарялась мертвая тишина.

Внезапно все услышали звук шагов на лестнице, и в зале появился взъерошенный, но радостный Уорсингтон.

— Мальчик, — провозгласил он с выражением такой гордости на лице, как будто он сам зачал и родил этого ребенка.

— Уорсингтон!

Услышав свое имя, слуга снова исчез из поля зрения.

Собравшиеся в зале не знали, вздохнуть ли им с облегчением или продолжать возносить молитвы. Миссис Аделаида тихо расплакалась.

Прошло всего несколько секунд, и на лестнице снова раздались шаги. Появился Уорсингтон, с еще более растрепанным видом.

— Второй мальчик! Леди Сикерк родила его светлости двух сыновей.

— Уорсингтон!

Все присутствующие вскочили на ноги и начали ходить по залу. Двое детей? И снова крики? Все затаили дыхание, когда Уорсингтон появился в третий раз.

— Еще один ребенок. Мальчик. Да поможет мне Бог, если будет еще один!

Слуга бросился наверх, споткнулся и растянулся на полу. Миссис Аделаида, привыкшая ко всякого рода катаклизмам после того, как под ее крышей в течение месяца находился Назир, взяла дело в свои руки и быстро очистила зал от посторонних. Пора было приниматься за приготовление укрепляющих блюд для леди Женевьевы. Как только поднос с едой унесли наверх, миссис Аделаида привела в чувство Уорсингтона и сообщила, что ему придется заботиться только о трех мальчиках.

Уорсингтон вздохнул с облегчением.


Женевьева проснулась, усталая, но счастливая. Слева от нее, удобно устроившись в кресле, посапывал Кендрик. Он держал своих сыновей, которым было от роду три недели, одного на правой руке, другого на левой, третьего — на коленях. Женевьева повернулась на бок, удивившись, как легко это у нее получилось. Она не собиралась рожать натуральным способом, но схватки начались так неожиданно, что ее не успели доставить в больницу. Послали за доктором, которым прибыл тотчас, а вслед за ним и добрая половина жителей городка.

Тройня тоже не входила в планы Женевьевы, так как доктора заверили ее в том, что будут близнецы. Во время родов Кендрик был удивлен до такой степени, что только что не рвал волосы с головы. От него не было ровно никакого толку: он только и делал, что вопил на доктора, вместо того, чтобы помогать жене поддерживать ровное глубокое дыхание. Но она понимала, что он просто боится за нее, и любила его за это еще сильнее.

Она села и свесила ноги с кровати. Было не очень удобно, но боли она не почувствовала. Она наклонилась и тронула Кендрика за колено.

— Милый?

Он тут же открыл глаза и выпрямился, чем вызвал у двух сыновей недовольное посапывание. Женевьева взяла третьего сына и прижала его к себе, не отрывая глаз от мужа.

— Тебе нужно прилечь.

Кендрик удобнее устроил детей на руках.

— Я навожу с ними контакт, Джен.

— Ты храпишь, дорогой. Никто из нас не может спать среди этого шума.

— А по-моему, парни вполне довольны.

Женевьева улыбнулась. Кендрик был прав. Это были прекрасные дети с темными волосиками на макушке и крохотными личиками, как утверждал Кендрик, точь-в-точь похожими на него, когда он был маленьким. Она наклонилась и поцеловала мужа.

— С каждым часом они все больше становятся похожими на тебя, милый. А голосом они и вовсе удались в тебя, особенно когда требуют свою порцию молока.

— Да, — ответил Кендрик с гордой улыбкой. — Красивые, сильные сыновья.

— Мы будем крестить их завтра?

— Нет, Женевьева. На следующей неделе, когда ты достаточно окрепнешь. То, что на руках у меня трое мланденцев, вовсе не означает, что я перестал присматривать за своей женой. Ты останешься в кровати до тех пор, пока я не решу, что ты окончательно поправилась. Если будет надо, я останусь с тобой и прослежу, чтобы ты не ослушалась.

Было похоже на то, что так он и сделает. Он не отходил от нее от самых родов. Сказать по правде, муж не отходил от нее с того самого дня, когда она сообщила ему о беременности. У нее не было повода для жалоб.

— Значит, на следующей неделе, — согласилась она.

— Ты бы снова прилегла, Джен. А я с парнями тоже подремлю возле тебя.

Женевьева легла, положив младшего сына рядом с собой. Кендрик принес двух других малышей и положил их возле матери. Потом вытянулся на кровати и взял жену за руку.

— Спасибо.

Она улыбнулась.

— Они чудесные, правда?

— Да. Ройс уже готовит мечи…

— Кендрик!

Он ухмыльнулся.

— Это детские деревянные мечи, любимая. Обещаю, что они не возьмут их в руки, пока не будут к этому готовы. Хотя мне стукнуло всего три года, когда я стал упражняться со своим первым мечом.

Она прижала его руку к своей щеке.

— И это помогло тебе выжить, дорогой.

— Я буду хорошенько присматривать за парнями. — Он склонился над младенцами и задал вопрос. — Ты счастлива, моя Джен? Что вышла за меня замуж?

— Ты же знаешь, что да.

— И довольна, что у нас есть сыновья?

— Очень.

Он снова ее поцеловал и положил голову на подушку.

— В таком темпе мы быстро заделаем себе дюжину детей.

— Даже не думай об этом. Это все будут мальчишки с таким же несносным характером, как у их отца.

— Но тебе же нравится, когда я с тобой препираюсь, когда ворчу на тебя. А еще ты обожаешь мои грозные взгляды.

— Возможно.

— Я в этом уверен.

Она пристально на него посмотрела.

— Не хочешь ли ты сказать, что снова начал читать мои мысли?

Он ухмыльнулся.

— Было бы неплохо. Ты знаешь, мне этого не хватает. Мне нравилось подглядывать, когда ты мечтала обо мне.

— И ты променял бы эту возможность на то, что у тебя есть сейчас?

— Ответ тебе известен, Джен. Я без ума от любви к своей леди, и глубоко благодарен ей за дары, которые она преподнесла мне недавно. Никто и никогда не сможет мне это заменить, ни на этом свете, ни на том.

Женевьева посмотрела на мужа, и почувстовала, как ее сердце переполняет любовь к этому невозможному, ворчливому, прекрасному рыцарю, перевернувшему вверх дном всю ее жизнь, и потом штурмом взявшему в плен ее сердце. Кендрик принес радость в ее жизнь, и она не променяла бы его ни за что на свете.

Она смотрела, как он закрыл глаза, все еще держа ее за руку. Другой рукой он слегка обнимал сыновей: Робина, Филиппа и Джейсона; имена были выбраны в честь мужчин из семейства Кендрика. Лорд Сикерк выбрал и крестных отцов для своих сыновей: Ройса, Назира и Уорсингтона. Старый слуга уже хлопотал над маленьким Джейсоном подобно курице-наседке. Женевьева подозревала, что младший из тройни будет самым избалованным. Ройса и Назира больше занимал вопрос будущих тренировок крестников, чем то, достаточно ли тепло малыши одеты и как часто их качают на руках. А Кендрик с королевских высот наблюдал за тем, как ведут себя все шестеро.

Призрачному гарнизону тоже не приходилось скучать. Однажды днем Женевьева проснулась, и увидела, что вся комната усыпана иллюзорными цветами — галантный подарок преподнес сэр Стивен. Стража во главе с суровым Колином из Блэкхемшира несла дежурство у дверей ее комнаты, когда Кендрику приходилось ненадолго отлучаться по делам. Роберт из Коньерс даже упросил принять его вчера, когда трое младенцев разорались не на шутку и она готова была разрыдаться, не в силах их утихомирить. Роберт вытащил флейту и стал наигрывать нежную мелодию, пока мальчишки не успокоились. Как оказалось, иметь под рукой целый гарнизон призраков очень удобно и выгодно.

Женевьева оторвалась от своих мыслей, почувствовав на себе внимательный взгляд Кендрика. Она нежно улыбнулась ему в ответ.

— Что?

— Твои мысли витают где-то далеко, — сказал он. — Нашим сыновьям неделя от роду, а я уже им завидую.

Она не обратила на его слова особого внимания, может быть, потому что знала, что это только часть правды, ведь Кендрик обожал малышей. Но все равно было приятно осозновать, что муж по ней соскучился. Она отняла у него свою руку.

— Кендрик, положи возле себя подушки, чтобы дети не скатились с кровати. А я немного пододвинусь к тебе.

— Только не очень близко. Я все еще мечтаю обнять тебя покрепче.

Женевьева улыбнулась, когда он поднялся и создал из подушек некий барьер. Затем он забрал сыновей от матери, обошел вокруг кровати и лег возле жены. Женевьева закрыла глаза и мечтательно улыбнулась, когда Кендрик прижал ее к себе и обнял за талию. Она чувстовала тепло его груди, силу и бережность обнимающих ее рук.

— Женевьева?

— Да, муж мой?

— Помнишь, как несколько месяцев назад я сказал тебе, что наша жизнь, наконец, вернулась в нормальное русло?

— Да.

— Так вот, мне кажется, что ничего такого не произойдет. Это тебя огорчило?

Если считать ненормальным тройню мальчишек, призрачный гарнизон, деспотичного слугу, нахального сарацина, сумасшедшего капитана и мужа, который был самым доблестным рыцарем на свете, мужчину, который любил ее больше, чем она когда-либо надеялась, — разве могло все это ее огорчить?

— Нет, милорд. Меня это ни капельки не огорчило.


notes


Примечания


1


Игрок, разыгрывающий мяч, так сказать центральная фигура в американском футболе — прим. переводчика