В погоне за миражом
Линда Дэвис


Совсем недавно у нее было все — деньги, власть и поистине фантастическая карьера. Всего один неверный шаг, одна роковая ошибка — и она, потеряв абсолютно все, вынуждена бежать в Латинскую Америку, чтобы сохранить хотя бы собственную жизнь! Однако даже там, далеко от дома, ее настигает прошлое. И рассчитывать не на кого — кроме неизвестно откуда взявшегося загадочного молодого мужчины. Но можно ли доверять человеку, в которого легко влюбиться, но которого невозможно понять? Человеку, который даже в минуты обжигающей страсти ведет какую-то тайную игру?..


Линда Дэвис

В погоне за миражом


Моему сыну Хью — со всей любовью


Пролог


Она не смогла бы вспомнить, когда впервые ощутила потребность бежать. Намерение вызревало исподволь. Осознав эту тягу, она поняла, что противиться уже поздно. Поначалу казалось, что ухо ловит настойчивый шепот на чужом языке, шепот, который становится все громче и громче. Вкрадчивые и тревожные звуки сводили ее с ума, становились невыносимыми. И тогда она решила поступить так, как советовал ей далекий голос. Она исчезнет. Спасется бегством. Еще раз. Оставит дом, друзей, работу, неоплаченные счета. Она просто уйдет в тень — а подходящий момент.

Ей никогда и в голову не приходило, что сны могут воплотиться в реальность. Сказания древних греков не обманули: сны превращаются в действительность для тех, кого боги решили уничтожить.


Глава 1


На разболтанных стыках старых рельсов вагон подземки бросало из стороны в сторону. Пассажиры дергались в такт. Вечер, половина седьмого, час пик. Хелен Дженкс стояла в проходе, без всякого труда сохраняя равновесие. Поручни ей были ни к чему: восемь лет на борту морского суденышка приучили и не к такой качке. У ног ее лежали два бумажных пакета от «Маркса и Спенсера»[1 - Сеть фирменных магазинов по торговле одеждой и продовольственными товарами. — Здесь и далее примеч. пер.]. В Лужице крови от куска отличной вырезки оказались свежевымытые картофелины и стручки красного перца. Хелен с отвращением чувствовала близость чужих бедер и спин. От испарений человеческих тел, смешивавшихся с густым запахом лежавшего в пакете камамбера, было трудно дышать.

Подземку Хелен ненавидела. Обычно она добиралась на работу на велосипеде, но вчера проколола шину. В тех редких случаях, когда ей приходилось пользоваться метро, в вагоне обязательно сидел какой-нибудь недоумок. Сегодня им оказался отвратительный бритоголовый парень, во весь голос распевавший бессмысленные и нудные речевки футбольных болельщиков. На Бейкер-стрит из дверей вагона хлынула толпа, освобождая пространство для новых пассажиров. Бритоголовый не тронулся с места, только взял на тон выше. Он стоял довольно далеко, в противоположном конце, и все же Хелен ощутила, как от омерзения у нее начинают шевелиться волосы.

Припадая на больную ногу, в вагон вошел пожилой мужчина. Сердце Хелен тревожно дрогнуло. Лет шестидесяти пяти, среднего роста, немного сутулый, с густыми седыми волосами — так мог бы выглядеть ее отец. Блеснувшая в глазах мудрость сочувствия, неожиданно добрая улыбка, которой он ответил на ее взгляд, пробудили застарелую тоску. «Неужели мне никогда не избавиться от нее?» — с отчаянием подумала Хелен. Чуть повернув голову, она следила за тем, как мужчина пробирался по проходу. Щеголевато одетый парень, по всей видимости служащий Сити, поднялся, уступая место. Мужчина с облегчением поблагодарил его, но не успел опуститься, как на сиденье плюхнулся бритоголовый. В вагоне послышались осуждающие вздохи, однако никто не проронил и слова. Достав пачку «Мальборо», подонок закурил и пустил в лицо старика длинную струю дыма.

Хелен с трудом протиснулась через плотную массу тел и мрачно уставилась на наглеца в джинсах и черной кожаной куртке. Обдав окружающих резким пивным перегаром, он с вызовом поднял на нее маленькие свиные глазки.

— Во-первых, это вагон для некурящих, во-вторых, ты занял место этого джентльмена, — голосом, в котором звучала холодная ярость, обратилась к нему Хелен.

— Да ну? И что же ты собираешься делать, милашка?

В вагоне воцарилась полная тишина. Оборвав разговоры, люди ждали развития событий.

В ответ она вырвала из мокрых губ сигарету, швырнула на пол и растерла каблуком. Придурок вскочил.

— Ты кто, твою мать, такая? — Хелен почувствовала на лице брызги слюны. Бритоголовый подался вперед, на виске его нервно забилась жилка. — Ах, какое благородство! Кому нужен этот старый пердун?!

— Мне, ничтожество.

— Имей в виду, сучка, ты сама напросилась.

Сжатый кулак едва не коснулся ее лица, но неуловимым движением Хелен успела отклонить голову, перехватила вытянутую руку и резко заломила ее подонку за спину. Бритоголовый взвыл от боли. Попытавшись вырваться, он завопил еще громче.

— Не дергайся, тебе же будет хуже.

Хелен прижала обмякшую кисть к лопаткам парня и подтолкнула его к дверям. Пассажиры расступились. В надежде хоть как-то ослабить чудовищную боль, бритоголовый поднялся на цыпочки. Люди вокруг вжимались в стены, ожидая взрыва насилия. Но ничего не происходило, слышалось только тяжелое, почти животное дыхание жертвы. Через пару минут поезд остановился у платформы Паддингтона, двери распахнулись.

Заведя руку парня еще выше, Хелен угрожающе прошептала:

— Ты же трус, как и все подонки, не так ли? Понравилось?

Она вытолкнула его из вагона, вывернув напоследок кисть. Послышался отвратительный хруст, бритоголовый рухнул на платформу. С недоумением глядя на скорченную фигуру, входили новые пассажиры. Когда двери закрылись, вагон разразился аплодисментами. Старик с признательностью кивал Хелен; в глазах его читались восхищение, пережитый страх и восстановленное чувство собственного достоинства. Неловко улыбнувшись, Хелен вернулась к своим пакетам. До самой Лэдброук-гроув, где ей нужно было выходить, она чувствовала на себе взгляды незнакомых людей.

Следом за ней из вагона вышел незнакомец, высокий мужчина в деловом костюме.

— У вас это неплохо получилось, — дружелюбно улыбнулся он. — Очень впечатляюще. Всегда приятно видеть, как мразь получает по заслугам.

— Спасибо.

— Как вам удалось? Без всяких усилий? Вы же просто парализовали его.

— Санкё. Довольно специфический прием. Шевельнешься — лишишься руки.

— Что это? Карате?

— Айкидо.

— Я сразу подумал про некое хитрое боевое искусство. — Мужчина протянул ей руку. — Джим Хотон.

— Хелен Дженкс. — Она уже знала, что последует дальше.

— Не родственница ли, случайно, Джека Дженкса?

Ну конечно. Джек Дженкс, мошенник-финансист, находящийся, по-видимому, в бегах. Бывший управляющий одного из крупнейших частных банков в Соединенном Королевстве. За два дня до седьмого дня рождения Хелен он загадочным образом исчез, а вместе с ним пропала и астрономическая сумма денег. Пресса считала, что теперь ловчила беззаботно прожигает жизнь где-нибудь за границей.

— Я его дочь, — с вызовом подтвердила Хелен.

В глазах мужчины мелькнул ставший уже привычным скептический интерес. Хелен вновь услышала голос матери: Подай официальное заявление о смене имени. Я и сама собираюсь. Так будет разумнее, Хел, правда.

— И чем же вы, — он отважно приблизился, — занимаетесь? Кроме айкидо?

— Банковским делом. — Хелен дерзко улыбнулась.

На лице ее нового знакомого появилась понимающая усмешка. Прошло столько лет, и все же грехи отца мешали ей жить…

Повернувшись, Хелен зашагала прочь. В голове вновь возник облик старика из подземки. Неужели, размышляла она, где-то в забытом Богом уголке, куда ей не удалось добраться, отец так же вглядывается в лица молодых женщин?

За двадцать три года, прошедших с того момента, ей приходилось не раз слышать о нем. Хранящееся в архивах Интерпола досье до сих пор не закрыто. Временами в газетах мелькали сообщения, что его кто-то и где-то видел, однако нити эти оказывались ложными. Для мира Джек Дженкс умер. Мать Хелен давно уже не вспоминала о муже, но дочь по-прежнему отказывалась похоронить отца.

Поднявшись из подземки на вечернюю улицу, Хелен смешалась с толпой озабоченных прохожих. Ее длинный плащ походил на накидку австралийских пастухов: та же плотная темно-коричневая ткань, издававшая легкий запах водоотталкивающего состава, те же высокие разрезы по бокам.

Ее плавная, упругая походка была полна энергии. Лицо будто только что вышло из-под резца скульптора: слегка вздернутый, с небольшой воинственной горбинкой нос, полные, изогнутые в ироничном изумлении губы, округлый подбородок и выдающие затаенную страсть скулы. Глубоко посаженные темно-синие глаза пристально смотрят на мир из-под круто опускающихся к переносице бровей. Сосредоточенный взгляд говорит о неустанной работе мысли. Запоминающееся, исполненное жизненной силы лицо. Кожа Хелен была матовой и нежной, на щеках — отчетливый яркий румянец. Крепкая, пяти футов и шести дюймов, отличная фигура, упругая грудь, крутые, как у дочери Африки, округлые бедра, мускулистые, безукоризненной формы ноги с тонкими лодыжками и высоким подъемом. От природы вьющиеся, пшеничного цвета волосы никогда не поддавались укладке. На это Хелен давно махнула рукой и предоставила им полную свободу. Локоны в беспорядке падали на плечи; небрежно обрамленное ими лицо напоминало суровые портреты норвежских женщин старых мастеров, и недаром: в жилах матери Хелен текла кровь викингов. Лицо притягивало к себе; при взгляде на него становилось ясно: это женщина незаурядная, редко жалующаяся на судьбу, не способная наскучить и безусловно преданная тем немногим, кто смог бы завоевать ее доверие. Хелен принадлежала к тому типу женщин, что привыкли полагаться исключительно на себя. Внимательный наблюдатель обнаружил бы в ее облике и еще одну черту — некую незаконченность, жажду неизвестного, устремленный к горизонту напряженный, ищущий взгляд.

От подземки Хелен любила пройтись. Можно было бы сесть на другую линию и доехать до Ноттинг-Хилла, то есть почти до самого дома, но она уже решила заглянуть в любимый цветочный магазин. Этот маршрут пролегал как бы по границе между работой и домом, за долгие годы он стал неотъемлемой частью ее жизни. Все здесь было узнаваемым и привычным: парикмахерская на углу, лавки торговцев видеоаппаратурой, ажурный переход над запруженным в этот час машинами Вестуэем, винные подвальчики, семейные супермаркеты.

Повернув голову, Хелен увидела в окне грустное лицо старика. Сидя в маленькой квартирке, тот печально смотрел на суетливо снующих по улице прохожих. Она улыбнулась ему, он кивнул в ответ, и глаза его просветлели. Ее взгляды часто ловили на себе те, кому не везло в жизни, либо те, у кого просто выдался неудачный денек.

Проходя мимо индийского ресторанчика, Хелен замедлила шаг, раздумывая, не купить ли ореховый рулет, чтобы насладиться им уже в постели, за детективом, но вместо этого остановилась у цветочного магазина. Она с удовольствием стояла в длинной очереди и вдыхала тонкий аромат; глаза ее радовались ярким тигровым лилиям, нежным фиалкам, роскошным розам, напоминавшим райских птиц орхидеям. Откуда в такое время года берутся эти чудеса? Купленные гладиолусы Хелен вынесла на улицу, как трофей. Подарок себе самой.

На перекрестке Лэдброук-гроув и Вестбурн-парк-роуд она миновала дом, где вместе с мужем и тремя детьми жила ее лучшая подруга, Джойс. Захотелось зайти, подарить ей цветы, повозиться с малышами — погрузиться в спокойную семейную жизнь.

Будь честной, напомнила она себе, поднимаясь по крутому склону Ноттинг-Хилла. Здания здесь были уже чище, припаркованные рядом машины — новее, а прохожие — моложе. До квартиры на Доусон-плейс оставалось совсем недалеко.

Хелен жила на первом этаже большого, покрытого свежей белой штукатуркой дома. Вдоль дорожки, ведущей к дверям, росли кусты роз, на ступеньки падали причудливые тени могучих ветвей старого дуба. Это дерево всегда было ее надежным защитником. В освещенном окне подвального этажа виднелась фигура соседки. Восьмидесятивосьмилетняя миссис Лукас приветливо кивнула. Махнув рукой в ответ, Хелен спустилась по ступеням. Дверь распахнулась, и на пороге появилась улыбающаяся старушка.

— Привет, милая. Как дела?

— Спасибо, миссис Лукас, отлично. А у вас?

— Неплохо. — Старушка бодро показала большой палец. — Так, в груди что-то теснит. Скорее бы лето.

— Пожалуй. — Хелен поставила пакеты на стол. — Принесла вам кусок говядины — я же знаю, как вы любите вырезку. Это Шотландия, так что за экологию можете не беспокоиться, коровье бешенство вам не грозит.

Заглянув в пакет, миссис Лукас достала мясо.

— Вот это да! Оно же стоит кучу денег! — Пожилая женщина потянулась за кошельком, но Хелен остановила ее:

— Бросьте, миссис Лукас, какие счеты! Мало я у вас джина выпила? Говядина уже вымочена, и чесноком ее тоже нашпиговали. Просто суньте на час в духовку.

— Останешься попробовать?

— С удовольствием бы, но меня пригласили на ужин.

— Приятный молодой человек?

— Как вам сказать? Я бы предпочла остаться с вами.

— Зачем же тогда идти?

— Кто знает, а вдруг встречу мужчину своей мечты?

Пожелав миссис Лукас спокойной ночи, Хелен поднялась к себе. В прихожей к ней с восторгом бросился соскучившийся персидский кот, Манца.

— Привет, приятель. Как ты тут? — Она приподняла кота и ласково погладила. — Проголодался?

Вывалив на тарелочку горку кошачьих консервов, Хелен налила в блюдце сметаны и с удовольствием наблюдала за тем, как Манца, урча, поглощал свой ужин. Затем прошла в комнату, поставила в высокую вазу цветы, на мгновение задумалась, не сменить ли деловой костюм на более подходящий туалет, и тут же решила, что не стоит. Небрежно бросив в пластиковый пакет пару туфель на шпильках, она сунула ноги в кроссовки и отправилась на встречу со своим бывшим любовником.

Неторопливо, с интересом разглядывая витрины магазинов, Хелен спустилась с холма, прошла вдоль Холланд-парк-авеню и свернула в сторону Кэмпден-Хилла. Там ее путь вновь лежал вверх по склону. Сквозь зеркальные стекла солидных лимузинов красноватым отблеском давали о себе знать крошечные глазки охранкой сигнализации. Ноздри щекотал слабый запах известки и цементной пыли — похоже, состоятельным владельцам особняков прошлогодний интерьер уже порядком наскучил.

Хелен двигалась в сторону выстроившихся на вершине холма высоких, поблескивавших дорогой облицовкой домов. Их стены украшало множество табличек, которые с гордостью сообщали прохожим о живших здесь именитых писателях, поэтах и драматургах.


Глава 2


Бывший любовник Хелен, Родди Кларк, прекрасно знал, с кем стоит поддерживать знакомство. Большую часть жизни он пробыл многообещающим ребенком, а повзрослев, начал выполнять свои обещания. Его считали не по годам талантливым; в двадцать восемь лет, почти сразу после раскрытия крупного мошенничества в Сити, Родди назначили ведущим репортером отдела расследований газеты «Уорлд» — чрезвычайно популярного ежедневного издания в стране. Отчеты о громких скандальных делах приносили ему, безусловно, славу и деньги, но временами долгие месяцы уходили лишь на погоню за чьими-то глупыми фантазиями. Полтора года Родди наслаждался результатами плодотворной и кропотливой работы, чтобы следующие полтора провести в унынии и скуке.

В общепринятом смысле красивым назвать Родди было трудно, однако притягательная сила его личности многим внушала искреннюю симпатию. Когда Родди ощущал себя на коне, он сиял. Густые, зачесанные назад темно-каштановые волосы обычно не прикрывали ушей. Карие, слегка прищуренные глаза смотрели на собеседника с напряженным вниманием. Голову по привычке он едва заметно наклонял в сторону и всегда доброжелательно улыбался.

Дом, в котором жил Родди, выходил фасадом на север. Шесть его этажей, включая подвальный, где находилась квартира Родди, чванливо высились над слегка горбатым склоном холма. Раньше здесь жил брат его матери, но пять лет назад, перед самой смертью, он оставил свою недвижимость племяннику. Местоположение полностью устраивало Родди, но вот квартира оставляла желать лучшего — все-таки подвальный этаж. Пребывая в дурном настроении, Родди казался себе настоящим троглодитом. Однако не совсем респектабельное жилье позволяло ему тратить большую часть своих доходов на те привычки, которые в более престижных апартаментах были бы недоступной роскошью: Родди любил хорошую еду, модные костюмы, путешествия по экзотическим странам и предметы настоящего искусства. Подобный образ жизни его родители могли бы счесть недостойным, если бы потери на рынке ценных бумаг не разъели фамильное состояние. Многократные объяснения Родди, что он предпочел бы жить по-другому, в конце концов почти заставили Хелен ощутить и свою в этом вину. Причина крылась в шестизначных суммах, которые она получала в Сити. Со стороны казалось: чем выше ее заработок, тем мизернее его. Родди швырялся деньгами, она же как бы поощряла это. Сам он в душе, с одной стороны, завидовал успехам Хелен, с другой — явно гордился ею.

Родди говорил, что любит Хелен, что хочет стать ее мужем. Она восхищалась его образованностью, умом, остротой восприятия мира. Он раскрывал перед ней тайны журналистской кухни — мира, который и отталкивал, и очаровывал ее. Однако связывать свою жизнь с Родди Хелен не собиралась — как, впрочем, и ни с одним другим мужчиной. Когда-то это, безусловно, произойдет — если появится подходящая кандидатура, — но только не сейчас. Четыре месяца назад они расстались, и без всяких драматических сцен: проснувшись однажды утром, Хелен просто поняла, что идиллия закончилась. Его объятия и поцелуи больше не волновали ее. Спокойно и ласково она объяснила Родди, что все кончено. Слушая Хелен, он смотрел в ее полные печали глаза и приходил в ярость; Родди прекрасно понимал — причина этой печали вовсе не в нем.

Два месяца прошли для него в скорбных раздумьях, зато потом Родди нашел в себе силы стать просто другом. Хелен была рада: Родди по-прежнему нравился ей, и теперь она могла видеться с ним без опасений задохнуться в ловушке никому не нужных обязательств. Время от времени Родди заводил разговор о браке, но эти попытки Хелен воспринимала как деликатное прощание с надеждой. Подобное поведение удивляло: он привык умом и хитростью добиваться поставленной цели.

Хелен достала ключи: Родди настоял на том, чтобы связка осталась у нее — на тот случай, если он вздумает уйти в себя, что и в самом деле бывало. Предупреждая о своем приходе, она нажала на кнопку звонка и распахнула дверь. Родди сидел на ручке кресла в гостиной, разговаривая с кем-то по телефону.

— Не клади трубку. Подожди! — Он вскочил, широким шагом пересек комнату, обнял Хелен и целомудренно чмокнул в щеку. — Привет! — Родди оценивающе оглядел ее костюм. — Странный наряд. Извини, минуту. — Он вернулся к телефону: — Мне пора. Явилась непоседа Хел.

Хелен скорчила гримаску.

— Хорошо — божественная Хел, — тут же поправился Родди.

Они познакомились два года назад, на ужине, который давал ее босс, Хью Уоллес. Родди заговорил тогда первым, в тоне его слышался добродушно-язвительный вызов. Хелен мгновенно распознала в нем усталость повидавшего мир человека и. ответила по-дружески тепло. Родди был покорен. Оба тут же почувствовали интерес друг к другу. Он принадлежал к племени журналистов, тех самых кровопийц, которые замарали доброе имя ее отца. Не вызывало сомнений то, что Родди из хорошей семьи, прекрасно образован и был типичным защитником консервативных устоев общества. Она же — недоучившаяся дикарка, дочь печально известного финансиста. Но в ней ощущалась способность к сопереживанию, бесконечная терпимость, позволявшая, казалось, не бежать от боли и несправедливости, не бороться с ними, а просто оградить себя тихой, исполненной спокойного достоинства улыбкой. От счастья тоже. Она заставила Родди вспомнить о стихотворении Киплинга «Если…». Родди так и сказал ей тогда. В ответ Хелен рассмеялась — ведь она выросла на Киплинге. Поэму эту отец ей читал на ночь чуть ли не каждый день. Киплинг, а за ним Дилан Томас, Оскар Уайлд, Энид Блайтон и герои «Мабиногиона»[2 - «Мабиногион» — собрание средневековых кельтских легенд о короле Артуре и рыцарях «Круглого стола».] были ее кумирами.

Родди считал, что Хелен могла бы стать прекрасной героиней для любого из великих, что Киплинг должен был посвятить свою поэму не сыну, а дочери. В его глазах она и триумф, и катастрофу воспринимала с неизменной снисходительной улыбкой, с легким покачиванием головы: «Посмотрим, что будет дальше». Хелен не составляло никакого труда общаться с титулованными друзьями Родди или с уборщиками мусора; проведя восемь лет в море на камбузе, она непринужденно вошла в особый мир Сити, где один ее рабочий день стоил целого состояния, которое тут же ставилось на кон бесшабашной орлянки. Хелен, не задумываясь, рисковала не только собственным заработком, но и деньгами своего работодателя. Ей было плевать на сбережения, и они росли. За квартиру на Доусон-плейс она без малейших колебаний выложила полмиллиона фунтов — в то время как Родди приходилось довольствоваться остатками наследства предков. Он не мог отделаться от ощущения, что у постели Хелен всегда стоит наготове уже сложенный чемодан, что утром она подхватит его и исчезнет не оглянувшись.

Он был одержим любовью к скульптуре и располагал настоящей коллекцией. Изваяния мастеров украшали не только квартиру — каменные статуи были даже в небольшом саду. Хелен нравилось прикасаться к гладкому мрамору; ей казалось, что поцелуй теплых губ вдохнет в неподвижную фигуру жизнь, заставит ее вздрогнуть и сойти с пьедестала. Она вышла в сад и провела рукой по плечу мраморного юноши.

— Тяжелый был сегодня день? — спросил появившийся тут же Родди.

— Так себе.

— Много заработала?

— Достаточно. А ты?

— Не увиливай. Ты сейчас похожа на львицу, которая настигла добычу и размышляет, съесть ее сейчас или оставить на черный день.

Рассмеявшись, Хелен вернулась в гостиную, присела на софу и сняла кроссовки.

— Стала участником небольшого скандала в подземке.

— Что за скандал?

Она надела туфли. Взгляд Родди скользнул от округлых коленей вниз, к изящным щиколоткам.

— Какой-то сопляк повел себя слишком агрессивно. Пришлось зажать ему руку в санкё и…

— Господи, что еще за санкё? Будь добра, растолкуй.

— Это такой прием, им пользуются бойцы отрядов по борьбе с терроризмом в Северной Ирландии. Они высматривают в толпе вожака, отсекают его и заламывают ему руку за спину. Боль просто чудовищная. Санкё заставляет человека идти на носочках.

— Того же самого можно добиться и без айкидо. Ты позволишь мне черкнуть об этом пару строк? Так сказать, в дневник города? Получилось бы просто великолепно.

— Только попробуй — и ты труп, Родди. Тебе известно мое отношение к прессе.

Разве мог он забыть о нем? Свой взгляд Хелен высказала, когда они только начали вместе появляться на людях. В памяти сохранился холодный, бесстрастный голос, когда Хелен, сдерживая ярость, перечисляла подлости, совершенные газетчиками после исчезновения ее отца.

Они раздевают тебя догола, крадут твою свободу и насилуют душу. Так случилось с моим отцом, а поскольку его не было рядом, заодно они распяли и меня с матерью. Можешь себе представить, что я чувствовала? От матери отвернулись почти все друзья. Каждый раз, когда она выходила из дома, люди показывали на нее пальцем и начинали шептаться. Одноклассники издевались надо мной до тех пор, пока я не научилась драться. На протяжении нескольких месяцев, казавшихся тогда годами, за нами повсюду следили объективы фото- и кинокамер. Мы жили во мраке, с вечно задернутыми шторами, как в тюрьме. Программы новостей и газеты наперебой выкрикивали в адрес отца гадости, его лицо было повсюду, только не там, где должно было быть — не дома, не с нами. У меня украли детство.

Те же самые чувства Родди видел и сейчас в ее слегка затуманившихся глазах.

— То была настоящая исповедь, Хел.

В это мгновение он проклинал свою верность дружбе. Жизнь Хелен представляла собой захватывающую драму. Родди мечтал о том, чтобы положить ее на бумагу — получился бы бестселлер.

— Да, истинная. Можешь напечатать ее и выбросить меня из головы.

— Временами мне хочется задушить тебя, Хел, но выбросить из головы?! Никогда.

— Ах как трогательно! — Она посмотрела на часы. — Во сколько мы должны отправиться на паломничество в Хэмпстед?

— Роз ждет нас около девяти.

— Каким садистом нужно быть, чтобы приглашать людей на ужин во вторник вечером?


Глава 3


Званый ужин у Роз и Джастина начался поздно, как и предполагала Хелен. Примерно в половине одиннадцатого гости управились наконец с неким вегетарианским шедевром — именно к тому моменту, когда собравшиеся за столом журналисты и архитекторы уже приступали к обсуждению животрепещущей темы совершенно неприличных доходов тех, кто работает в Сити. Почти все присутствовавшие могли позволить себе выбираться из постели не ранее половины десятого утра, за исключением Хелен и еще двух-трех человек, приглашенных, чтобы «поддержать ее компанию», как пояснила Роз. Будто Хелен была не в состоянии сама найти интересного собеседника. Временами Роз проговаривалась, особенно тогда, когда горела желанием облагодетельствовать кого-либо. Сейчас компанию поддерживал Рис Дуглас, ехидный тридцатидвухлетний специалист по дальневосточным деривативам[3 - Деривативы — производные инструменты или сделки (банковский термин).] из банка «Гриндлэйс».

— Отнеситесь к их красноречию со снисхождением, — шепнул он. — Если эти тирады дают им возможность почувствовать себя увереннее, тем лучше. Значит, мы справляемся со своими социальными функциями.

— Я не социальный работник, — улыбнулась Хелен, обведя гостей ироничным взглядом. — Обещать безукоризненное поведение не в моих силах.

Разговор за столом шел в знакомом ей тоне — смесь невежества и зависти, причем говорившие тщетно пытались скрыть апломб под маской «объективности». Хелен хотелось поднять на смех представления архитекторов об «общественном благе», однако почти забытые правила хорошего тона удержали ее от этого.

— Согласитесь, суть заключается в вопросе: что же они конкретно делают? — Слова Роз прозвучали так, будто ни Хелен, ни Риса в комнате не было. — Они важно ступают в кабинет, орут что-то в телефоны и гребут миллионные барыши. Бросьте, это же все-таки не исследования космоса. Они что, мир спасают? Зарабатывать таким способом на жизнь — чистый бандитизм! Сколько вы получаете, Хелен?

— На неудачных сделках — около миллиона, Роз, причем я имею в виду самых непроходимых тупиц. Если у человека голова хоть немножко варит, то это будет по крайней мере два миллиона. Будьте добры, передайте сюда вино.

— И еще один момент — как у вас умудряются до чертиков напиться в обеденный перерыв? Поразительно, что вы не теряете больше, чем зарабатываете.

Хелен сделала глоток вина и молча поставила бокал.

— Я сбита с толку, Роз, — после паузы проговорила она. — Мне казалось, нам удается это.

— Удается что?

— Делать деньги, Роз. Динеро, звонкую монету. Ту самую, с которой так любят играть ваши фонды. И вы знаете, какое это доставляет вам удовольствие, вне зависимости от того, пьяны вы или трезвы. Старые добрые фонды по-прежнему продолжают сбивать масло и снимать сливки. Вы можете стать богатым, богаче самого безголового трейдера[4 - Трейдер — лицо, ведущее операции по сделкам.], а ведь даже они люди весьма состоятельные. И все же вы не остановитесь, будете неустанно умножать свои капиталы.

Хелен подмигнула Рису, выпила второй бокал красного вина и вновь принялась слушать. Без четверти двенадцать она поднялась из-за стола.

— Роз, Джастин, прошу меня извинить. Завтра рано вставать, надо подготовиться к борьбе за мою чудовищно раздутую зарплату.

Рис с удовлетворением ухмыльнулся и тоже встал.

— Присоединяюсь к сказанному. Спасибо, Роз.

Поджав губы, та кивнула. Джастин попытался выдавить улыбку.

Следом распрощался с хозяевами и Родди. Выйдя из дома, троица остановила такси. Родди устроился посредине заднего сиденья — чтобы разделить бывшую весь вечер неразлучной пару. Хелен в дороге дремала, мужчины молчали. У Доусон-плейс она первой вышла из машины. Рис успел сунуть ей свою визитную карточку. Хелен без слов опустила визитку в карман.

Простое движение. В тот момент она не думала, что когда-нибудь воспользуется ею.


Глава 4


Звон будильника раздался без десяти шесть.

— Черт!

Протянув из-под одеяла обнаженную руку, Хелен нащупала на ночном столике ненавистный механизм, нажала на рычажок. Перезвон смолк. Она с трудом превозмогла желание вышвырнуть будильник на улицу. Интересно, задребезжит ли он на прощание, ударившись об асфальт?

Через пару минут она направилась в ванную, стараясь по возможности не зацепить взглядом зеркало. Если внешний вид соответствует ее ощущениям, то подобного зрелища лучше избежать. Быстрый горячий душ сменился ледяным. Под ним Хелен простояла довольно долго, до тех пор, пока тело не наполнилось упругой бодростью. Затем она энергично растерлась грубым полотенцем и вышла, чтобы одеться. Бежевый цвет стал для нее едва ли не единственным: сегодняшний костюм состоял из смело скроенной шерстяной юбки и длинного, на молнии, жакета. Хелен вновь прошла в ванную, постояла в задумчивости у полочки с флаконами духов и выбрала «Фракас». Нанеся несколько капель на шею и запястья, почувствовала, как по коже пробежал холодок испаряющегося спирта. Во влажном воздухе повис тонкий аромат туберозы и гардении.

Возвращаясь в комнату, Хелен не удержалась и посмотрела в зеркало. Вид уверенной и элегантной деловой женщины ее удовлетворил.

Поскольку про велосипед Хелен вчера забыла, предстояло вновь опускаться под землю. На дорогу до работы ушел почти час — из-за сорокаминутной задержки на Ноттинг-Хилле. Она слышала, как кто-то у дверей вагона сказал: «Человек на рельсах». «Странно, — подумала Хелен, — обычно для этого выбирают Северную линию — как будто жизнь в Хэмпстеде вообще невыносима. Самоубийство в половине седьмого утра? Проснуться, одеться — и броситься под поезд? Уж не, лучше ли наглотаться снотворного и без хлопот уйти из этого мира ночью?» Столь мрачные мысли едва не рассмешили ее, она раскрыла «Файнэншэл таймс» и тут же углубилась в дарующие душевный покой колонки цифр.

Выйдя на Ливерпуль-стрит из подземки, Хелен направилась к «Берлис». Хотя было всего десять минут восьмого, у входа стояла длинная очередь забывших позавтракать дома трейдеров в терпеливом ожидании своей чашки горячего кофе. В воздухе аппетитно пахло сандвичами с поджаренным беконом. Обычно Хелен с удовольствием вдыхала этот запах, но после вчерашнего застолья ей хотелось одного: глотка свежего воздуха. Она попыталась выбросить аромат хрустящего бекона из головы, представить себя в море, на палубе. Подойдя наконец к кассе, купила двойной эспрессо и два крошечных тоста для себя и высокий пластиковый стакан капуччино с двойной порцией тостов для вечно голодного босса, Хью Уоллеса.

Прихватив бумажный пакет, Хелен вышла на продуваемые холодным ветром улицы Сити. На перекрестке свернула к Бродгейт-серкл — огромному, построенному в середине восьмидесятых бизнес-центру, где бывший вот уже четыре года ее работодателем мистер Голдстайн арендовал помещения под офис. Здесь же располагались конторы некоторых крупнейших коммерческих банков, включая и «Гриндлэйс», в котором работал Рис Дуглас. Вспомнив о нем, Хелен улыбнулась.

В Бродгейт-Серкл уже кипела жизнь; по коридорам с торжественно-значимыми лицами сновали торговцы и трейдеры.

Трепет и благоговейный страх — вот что испытывала Хелен каждое утро. Но Хелен нравилось ощущать, как игра на бирже мощными толчками вбрасывает в кровь адреналин. Она получала почти физическое удовольствие, скользя глазами по страницам финансовых бюллетеней, взвешивая и фильтруя цифры. Затем приходил черед интуиции, неумолимой внутренней логики. Это походило на захватывающую интригу с незнакомцем. Потом — ожидание, за которым следовала победа или поражение, прибыль или потери. Работа возбуждала Хелен, правда, изо дня в день все слабее, и она вновь ощущала приближение приступа клаустрофобии.

Хелен внутренне была готова к тому, что со временем она выйдет из банка, чтобы никогда не вернуться туда. В конце концов, Сити — лишь наиболее удобное на данный момент место приложения ее энергии. В течение восьми лет, проведенных в море, она неоднократно предпринимала попытки разыскать отца, неизбежно заканчивавшиеся опустошавшим душу разочарованием. Сознавая тщетность погони за призраком, Хелен в душе начинала испытывать страх перед невероятной, но все еще возможной встречей. А что, если отец окажется совсем не таким, каким она его представляла? Если он действительно замешан в позорных махинациях? Если просто не захочет ее видеть? В двадцать шесть лет Хелен решила поставить на поисках крест. Теперь же, четыре года спустя, она вновь ощутила, как ей не хватает отца. Сити так и не стал для нее своим, так и не ответил на мучившие до сих пор вопросы.

Она прошла мимо одной из многочисленных скульптур, украшавших Серкл, — крылатого коня с огромными, наполненными страхом глазами. Животное, казалось, борется с невидимым змеем.

Входить в здание ей не хотелось, требовалось еще минут пять подышать прохладой, привести в порядок мысли. Хелен медленно направилась в обход Серкл, рассматривая розоватую громаду здания: гранит, металл и стекло, бесчисленными этажами уходящие в небо над крытым прозрачной крышей портиком, тускло отсвечивавшим в сероватом утреннем воздухе Сити. Часть широких окон ограждала декоративная решетка, напоминавшая гигантские венецианские жалюзи. С узеньких балконов башен вверх ползли нити плюща. По замыслу архитектора, они должны были смягчить вызывающе строгие линии, но Хелен плющ лишь напомнил о неброской красоте дикой природы: замерший в ожиданий первобытный лес, готовый поглотить скрытые за ним финансовые джунгли. Тонкие, беспомощные корни взорвут бетон, проберутся внутрь и задушат хищные компьютеры.

В двадцать минут восьмого Хелен неохотно ступила в холл, ощутив волну теплого, отдающего синтетикой кондиционеров воздуха. С энтузиазмом ответив на брошенное «доброе утро», охранники сочувственно переглянулись, увидев ее красные глаза. Хелен поспешно бросилась к уже закрывавшимся дверям лифта.

В углу кабины стоял Хью Уоллес — одна рука в кармане, другая прижимает к груди пакет с завтраком. С неожиданной ловкостью он дернулся к панели, чтобы нажать на «стоп».

— Спасибо, — поблагодарила его Хелен.

Выглядел Хью так же отвратительно, как она себя чувствовала. Костюм мятый, волосы всклокочены. Расстегнутый пиджак не скрывал животика, на удивление скромного — принимая во внимание привычку Хью питаться в основном сандвичами. На ногах его были черно-белые кроссовки «Рибок». Дышал он тяжело. Хелен знала, что Хью страдает клаустрофобией и ненавидит лифты, однако астма и избыток веса делали для него подъем на седьмой этаж по лестнице просто невозможным. Каждый день Хью был вынужден обрекать себя на пытку лифтом. У Голдстайна Хью считался ведущим аналитиком по деривативам. В разговорах с непосвященными он называл свою работу букмекерской и любил заключать пари на тех, кто делает ставки. Математический гений, Хью защитил в Оксфорде докторскую диссертацию по теории случайных чисел и был просто одержим деривативами.

Хелен терпеливо дожидалась, пока его дыхание придет в норму.

— Трудная ночь? — поинтересовалась она.

Не так давно Уоллес пристрастился к блэкджеку и не вылезал из казино. Любитель острых ощущений, по ночам он теперь занимался тем же, чем и днем, только в куда более роскошной среде. Неделей раньше Хью привел Хелен и Родди в «Амбассадор» на Мэйфэр[5 - Фешенебельный район лондонского Вест-Энда; известен дорогими магазинами, гостиницами и развлекательными заведениями.]. Пока Хелен в паре с ним выигрывала, Родни со сдержанным осуждением наблюдал за ними, размышляя о несправедливости, выпадающей на долю тех, кто сторонится случайных заработков.

— Просидел до трех, испытывая судьбу. — Хью снял крышку с пластикового стаканчика и сделал небольшой глоток кофе. — Дерьмо. — Он вытер рукавом губы. — Меня хотела подцепить парочка лесбиянок, им нужен был кто-то третий. Часа два пытался убедить их, что я — страстная блондинка по имени Триш.

Хелен едва не закашлялась от смеха, представив себе рыхлого коротышку Уоллеса в образе стройной златокудрой соблазнительницы.

— И?

— Все шло нормально до тех пор, пока они не спросили, чем я занимаюсь.

— Боже! Что же ты им сказал?

— Что торгую модным бельем.

Она расхохоталась. Большинство окружающих почему-то с трудом принимали на веру блестящие способности Хью.

— А как ты? Поездка за город с Родериком?

— Нет, ужин с его друзьями.

— Не с твоими?

— Ради своих я бы и улицу не перешла.

— Гадкая девочка.

— Но не самая гадкая. Возьми-ка капуччино и тост.

— А мои? — Хью тряхнул пакетом.

— Все равно. Не повредит.

— Ты балуешь меня, Хел.

Уоллес казался расстроенным. На протяжении нескольких последних месяцев он вел себя как неверный любовник, взгляд его временами становился отсутствующим.

Сунув электронные карточки в прорезь замка, они прошли через скользнувшую в сторону дверь и оказались в царстве трейдеров: двадцать тысяч квадратных футов полов, где у заставленных последними достижениями компьютерных технологий столов трудились четыре сотни профессионалов. Девяносто пять процентов из них были мужчинами — они-то и сделали банк Голдстайна одним из самых преуспевающих в Сити. За прошлый год чистая прибыль составила двести пятьдесят миллионов фунтов.

Пробираясь между столами, они прошли в сектор, который занимала группа специалистов по деривативам: местные остряки прозвали его «стартовой площадкой», где «ярлык с ценой вешают на все, что движется».

Деривативами назывались финансовые контракты наподобие облигаций или акций, только были они на порядок сложнее. Наиболее незамысловатыми деривативами считались фьючерсные контракты. Изначально предполагалось, что они обеспечат защиту фермеров от колебания цен на их урожай. Производитель мог застраховать себя от возможных потерь, согласившись, скажем, в декабре, на цену, по которой он будет продавать свои продукты в следующем октябре. Когда Хелен спрашивали, чем она занимается, примерно такое объяснение она и давала. Уоллес же, души не чаявший в механизме рынка, мог пуститься в исторический экскурс.

Современные фьючерсные рынки возникли в середине прошлого столетия, после открытия Чикагской товарной биржи, но финансовые сделки с ценными бумагами начались лишь лет пятнадцать назад, где-то в восьмидесятых. Уоллес хорошо это помнил. Он был свидетелем скачкообразного роста рынка, оборот которого, принимая во внимание лишь официально зарегистрированные сделки, стоил порядка шестисот пятидесяти триллионов долларов в год. Деривативы — наиболее доходный, но и самый ненадежный товар в мире. Уоллес боготворил рынок. Хелен предпочитала держать дистанцию — она видела в рынке не друга, но внушавшего почтительное опасение соперника.

Деривативами у Голдстайна занималась сотня человек, а еще пятьдесят числились у них в помощниках. Сто сорок мужчин и десять женщин, из которых четверо выполняли техническую работу: готовили справки или были простыми секретаршами. Возраст сотрудников колебался от восемнадцати до тридцати семи лет, минимальная зарплата составляла двадцать две тысячи фунтов в год, максимальная — миллион четыреста тысяч. Уровень квалификации — от нулевого до доктора математических наук. Вся группа имела дело с деривативами по банковскому проценту, курсу валют, маржей[6 - Маржа — часть стоимости сделки, которую участники должны депонировать с целью гарантии ее завершения.] и сделками, связанными с обращением товаров. Ряды столов разделяли узкие, шириной в полметра, проходы; трейдеры сидели перед экранами компьютеров и панелями прямых телефонов. В неумолчном гомоне чувствовалось замешанное на остром запахе пота напряжение.

Хелен уселась во главе длинного Т-образного стола, с каждой стороны которого работали около двадцати человек. Слева разместился Энди Рэнкин, эксперт по дальневосточным рынкам, справа на днях появился Пол Кейт, стажер, который только что влился в их разношерстный коллектив. За ее спиной был кабинет Уоллеса. По случайному стечению обстоятельств, когда Хелен четыре года назад впервые пришла на этот этаж, ее посадили в самой непосредственной близости от шефа. Поначалу Хелен пришла от этого в ужас, поскольку постоянно ощущала на себе его пристальное внимание: опоздай она на работу, уйди чуть раньше или просто поддайся дурному настроению, что тоже бывало, Уоллесу наверняка все будет видно. Однако прошло совсем немного времени, и Хелен поняла: из своего застекленного отсека шеф почти ничего не видит и поведение подчиненных ему совершенно не интересно: мозг его постоянно занят обдумыванием новых, еще более прибыльных деривативов. Опустив жалюзи, Хью в полном одиночестве просиживал по двенадцать часов, развлекаясь со своими пугающе запутанными компьютерными программами. Когда же ему приходило в голову выйти в общий зал, Уоллес усаживался рядом с Хелен и Рэнкином, почти не замечая остальных. Троица превращалась в замкнутый, самодостаточный мирок, изолированный от других трейдеров.

Остановившись у двери офиса, Хью с улыбкой произнес:

— Значит, вечером? Ужин у тебя?

— Совершенно верно. Ты еще не передумал?

— Издеваешься? Полагаю, Родди тоже подойдет?

— В противном случае ему не поздоровится, можешь быть уверен.

Раз в неделю Родди и Уоллес приходили к ней на ужин. Это давно уже стало традицией, прерывавшейся лишь праздниками и двухмесячным заточением, которому Родди подверг себя после того, как Хелен перестала с ним спать.

— А он не умрет от ревности, если мы поужинаем вдвоем?

— Это что, предложение?

Хью неловко засмеялся. Хелен умела смутить мужчину.

Пол Кейт с тревогой поднял голову. Окончив математический факультет Эдинбургского университета, он должен был провести по месяцу в каждом из двух основных отделов, на которые был поделен этаж трейдеров. Распоряжение исходило от Захи Замаро — неоспоримой вершительницы их судеб. Названный ею «перекрестным опылением» метод стажировки не привел Кейта в восторг, да и троица тоже испытывала некоторые неудобства. Хелен встретила Пола радушно, Рэнкин находил в себе силы просто терпеть, а Уоллес не выносил присутствия новичка, считая его одним из шпионов Замаро, и был с Кейтом подчеркнуто язвителен.

— Привет, Пол, — широко улыбнулась она. — Как дела?

«Хуже не бывает», — ответили его глаза.

— Привет, Хел.

— Надо же — Хел! — возмутился Уоллес. — Так к ней обращаются друзья, чтобы ты знал.

— Не бери в голову. У него завис компьютер. — Хелен бросила на Хью укоризненный взгляд, он которого тот, ухмыльнувшись, поспешил укрыться за дверью офиса.

Из стоявшего за ее спиной кресла послышался сдавленный стон. Обернувшись, Хелен увидела прятавшегося за монитором Энди Рэнкина.

— Энди! Что ты сделал со своими волосами?

Никогда не опускавшиеся ниже воротничка рубашки, густые темно-каштановые волосы Рэнкина сегодня были неузнаваемыми. Над ними явно поработала рука варвара. Хелен протянула руку.

— Дай-ка попробую.

Коротенькие, не больше полудюйма, волоски оказались на удивление мягкими. Лицо Рэнкина неудержимо заливала краска.

— Ох, какие же они у тебя пушистые! Выйдет отличная щеточка для ногтей.

— Благодарю покорно.

— Брось, Энди. Не ради же красоты ты на это решился. Пари проиграл?

Испытывая к себе отвращение, тот кивнул. Об остальном Хелен без труда могла догадаться и сама. Энди, похоже, всю ночь пил со старыми приятелями, которые так и не простили ему брака с любившей пускать пыль в глаза выпускницей церковной школы. Но и тщеславная супруга вряд ли мечтала когда-нибудь о бритоголовом муже.

— Что сказала тебе Карен?

Энди бросил на Хелен затравленный взгляд. Крепко сбитый, широкий в кости и с носом-картошкой, он даже в лучшие времена походил бы на громилу, если бы не глаза, карие и теплые, беззащитные, как у оленя. Как сейчас.

— О черт! — сорвалось у Хелен, и она обезоруживающе улыбнулась. — Забыла дома сигареты. У тебя не найдется?

Энди улыбнулся в ответ, испытав явное облегчение. Опасная тема могла на неделю стать предметом беспощадных шуток для всего этажа. Сунув руку в карман, он протянул ей пачку «Кэмела» — без фильтра.

— Это отобьет у тебя привкус сахара.

— У меня его и нет. Я же не пай-девочка, ты знаешь, Энди.

— Почаще повторяй это, Хел. Может, кто-нибудь и поверит.


Глава 5


В соседнее пустое кресло плюхнулся вышедший из кабинета Уоллес.

— О'кей, Дженкс. Если пьянством с сомнительными личностями ты разрушила еще не все клетки серого вещества, скажи, что ждет нас на этой неделе?

Он бросил на Хелен насмешливый и все же полный восхищения взгляд. С самого начала между ними установилась какая-то невольная симпатия. Хью предполагал, что незнакомая, навязанная ему со стороны молодая женщина будет пробуждать неприязнь: ни знаний, ни опыта, дерзкая, чтобы не сказать — вызывающая, внешность. Но при этом удивительное стремление к познанию нового и высокий интеллект. Способности Хелен перевесили все его опасения. Симпатия возникла, когда буквально на следующий день Уоллес понял, что имеет дело с другой терзаемой беспокойством душой. Он видел, как толчками проходят под атласной кожей волны сдерживаемой внутренней боли, разгадал холодную пустоту душившего ее одиночества. Было ясно, что и Хелен ощутила его неустроенность, неспособность поддерживать отношения с кем-либо, кроме компьютера. До ее прихода. До того, как она предложила ему свою дружбу.

Омрачало ситуацию лишь одно. Хью всегда считал, что наступит день и он не выдержит, взорвется, будет уничтожен собственной бесхарактерностью, тогда как Хелен, несмотря на кажущуюся хрупкость, была наделена способностью выжить в любых испытаниях. Ему казалось, в той игре, что зовется жизнью, неисповедимыми путями она одержит над ним верх, предаст дружбу равных. А Хелен невозмутимо улыбалась, как бы не замечая разъедающей его мозг коррозии.

— Мне не очень нравится то, что происходит сейчас в Персидском заливе, — с энтузиазмом откликнулась она. — Ирак всем на рынке уже успел набить оскомину. Пусть даже это и станет отвлекающим ударом, но, по-моему, в самое ближайшее время их немного припугнут. Когда они встревожатся, равновесие рынка изменится, цены на нефть пойдут вверх, золото начнет падать. Готова дать на все это несколько месяцев. Я приобрела бы трехмесячные опционы на покупку нефти и на продажу золота. — Хелен повернулась к Кейту. — Опционы на покупку и продажу дают в данном случае мне право, но не обязательство покупать и продавать некий индекс или товар по заранее обговоренной цене — мы называем ее ценой исполнения — в течение определенного периода времени. Если я правильно истолковала наметившиеся сейчас тенденции, то через три месяца смогу купить нефть по ценам ниже рыночных. Это даст мне возможность тут же продать ее и получить чистую прибыль либо продать на рынке ценных бумаг сам опцион. Цена его будет расти вместе с ценой на нефть, и в результате я положу в карман изрядную сумму.

— Неплохо! — бросил Рэнкин.

Хелен смерила его обиженным взглядом. За текущий год она уже заработала более трех миллионов долларов, в то время как Энди довольствовался лишь одним.

— При условии, что золото поведет себя так, как я сказала, — вновь обратилась к Кейту Хелен, — мне удастся и его продать по ценам, превышающим сложившиеся к тому времени на рынке. Либо я куплю его по ранее оговоренной цене, доставлю новому покупателю и получу с него разницу. Хотя куда проще продать опцион, который будет стоить тем дороже, чем ниже упадут цены на золото.

— Если вы, уважаемый профессор, уже закончили… — Уоллес забарабанил по столу пальцами.

— Еще нет, придется потерпеть. Так вот, если же я ошиблась и рынок перевернет мои расчеты, я просто не буду ни продавать, ни покупать. Скажем, к примеру, что цена на нефть упала. В таком случае я откажусь от опциона и куплю ее по цене исполнения тогда, когда это обойдется мне дешевле всего. Уяснил?

— Да. Думаю, да. — Кейт скорчил унылую гримасу.

— Не волнуйся. Со временем у тебя выработается чутье. Одним словом, в этой игре и заключается вся прелесть опциона. Гибкость. Могу воспользоваться им, если захочу, но вовсе не обязана делать этого. Далее. Издержки на приобретение опциона являются стартовой рыночной ценой покупки или продажи. Мы называем ее «премией» или «лажем». Лаж определяется, помимо всего прочего, природой соответствующего товара или индекса. Существует целый ряд немыслимо сложных моделей оценки, берущих начало от концепции «черных дыр», предложенной в начале семидесятых тремя серьезными учеными-ракетчиками. Мистер Уоллес объяснит тебе более подробно, не так ли, Хью?

— Сомневаюсь. — Сунув два пальца под петлю галстука, Хью с силой потянул его.

— Между прочим, на ужин сегодня пастушья запеканка[7 - Традиционное английское блюдо: картофельная запеканка с мясным фаршем и луком.].

— Если времени хватит, — пробормотал Уоллес.

— Отлично, — продолжила Хелен. — Цена, как правило, составляет лишь небольшую часть той стоимости, что сформировалась в процессе предыдущих торгов. Право покупки нефти на сто миллионов долларов с трехмесячной отсрочкой я могу приобрести, выложив цену исполнения в шесть миллионов.

— Уфф!

— Изрядное «уфф». У нас это называется «структурирование». Несколько с риском вложенных миллионов могут неплохо окупиться.

— И принести целое состояние, — вставил Рэнкин.

— Либо послать к черту весь мой лаж. В приведенном примере со мной все в порядке, но если я продаю опционы и обязана предоставить своему торговому партнеру их товарное покрытие, то в случае ошибки я потеряю последнюю рубашку. Наш этаж прямо-таки засыпан пеплом трейдеров, которые дотла сгорели в торговле опционами.

— Но ведь риски можно застраховать, разве нет? — поинтересовался Кейт.

— Безусловно. Так обычно и поступают, но иногда трейдер хочет принять и взаимоисключающее предложение, а тут уже никакой страховки быть не может. Именно это случилось с Бэррингсом после сделки Ника Лизэна с японской компанией «Никкей».

Восторженный пыл Кейта несколько спал.

— О каких объемах торгов ты готова вести речь? — внезапно спросил Уоллес.

— О максимальных, лишь бы цена осталась неизменной, — спокойно ответила Хелен. — Ведь свободные капиталы у нас есть, не правда ли?

— Пока. Если только всемогущая Замаро не решила скупить золотой запас США.

Все улыбнулись. Заха Замаро, руководитель отдела трейдеров, иранская принцесса с гроздью многозначительных титулов — диплом с отличием об окончании Гарварда, магистр гуманитарных наук, мастер управления бизнесом, — была известна унаследованным от своих предков, Великих Моголов, деспотизмом, страстностью и удивительным очарованием. Единственная на всем этаже личность, чей склад ума мог бы соревноваться с мозгами Уоллеса. Хью она, как, собственно, и большинство других сотрудников, приводила в благоговейный ужас.

— Этого тоже нельзя исключать, — заметила Хелен.

— А что думаешь ты, Энди?

Каждый день Хелен и Рэнкин сообщали Уоллесу о том, что они планировали покупать и продавать. В последнее время Энди, казалось, начал терять интерес к работе. Причину этого Хелен видела в череде неудачных сделок, заключенных им с начала года. Основательно погорев на фьючерсных контрактах с «Топиксом», он за три недели потерял два миллиона. Сейчас Рэнкин не мог отделаться от колебаний. В конкурентной борьбе партнеры по бизнесу расценивают неуверенность так же, как собака воспринимает исходящие от человека флюиды страха: они просто разрывают слабого на части. В свои тридцать шесть лет Энди был уже слишком стар для нескончаемого поединка. Трудно найти опытного трейдера, не растерявшего после тридцати бойцовских качеств. Им приходится нелегко: к тридцати годам они выглядят на все сорок; многие потом куда-то пропадают, как бы растворяясь в море цифр. Куда они уходят, Хелен не знала. Наиболее удачливые умудрялись подняться на ступеньку выше, стать менеджерами, другие просто сгорали. Счастливчики выходили на пенсию и перебирались жить за город, подальше от этого молоха. Временами Хелен задумывалась: что ждет Уоллеса? В работе его привлекали не деньги — четырнадцать проведенных на рынке лет принесли ему не меньше восьми миллионов. Работа давно стала для Хью наркотиком.

Рэнкин нервно крутил в пальцах ручку.

— У меня есть кое-какие соображения по двум сделкам, их нужно будет еще уточнить. Можно попробовать что-нибудь с ИЦКОБ.

ИЦКОБ был индексом цен корейской биржи — совершенно непредсказуемым сектором рынка, где сложили свои головы многие трейдеры.

— Что именно?

— Пока рано об этом.

— С кем уточнять? — Уоллес поднялся. — Эти хищники скажут тебе только одно: гони монету — или умри. Если сейчас у тебя ничего нет, ты — труп.

— А сам-то ты, Хью, живой еще? — поддела его Хелен. — Когда твои мозги выдадут нам светлую идею?

Уоллес направился в свой кабинет, подняв над головой руку с оттопыренным средним пальцем.

— Это все, чему тебя научили в школе? — бросила ему вслед Хелен.

— Смотри, когда-нибудь ты зайдешь слишком далеко, — негромко заметил Энди.

— Когда? Какое преступление должна совершить здесь женщина, чтобы ее выставили за дверь?

Рэнкин поднял на нее недоуменный взгляд. Между собой они с Уоллесом прозвали Хелен «парикмахершей». На этаже она пользовалась репутацией трейдера, умевшего мастерски избавиться от товара, цена на который вот-вот рухнет. Сейчас складывалось впечатление, что таким товаром стала для Хелен ее работа. На мгновение Энди ощутил панику, замешанную на изрядной порции зависти. Независимость Хелен делала ее абсолютно свободной. Энди же находился в капкане: работа, семья… Он перевел глаза на Кейта.

— Эй, Пол, принеси, пожалуйста, капуччино и сандвич с беконом. Держи пятерку.

Кейт без слов принял банкноту в пять фунтов. Проведя на этаже полгода, он привык к тому, что трейдеры относились к нему как к мальчику.

— Прихватить что-нибудь и тебе, Хел?

— Нет, Пол, спасибо.


Обратившись к компьютерам, Хелен напряженно всматривалась в столбцы цифр, пытаясь найти нечто необычное, какую-нибудь зацепку, которая могла бы начать расти, увеличиваться в размерах, позволила бы купить себя, затем продать и принести профит. Характер Хелен всегда толкал ее против течения. Наперекор всем законам рынка она совершала гигантские сделки, которые приносили Голдстайну миллионы либо — значительно реже — уносили их. Хелен днями просиживала перед мониторами и ждала, вживалась в рынок, покупала — чтобы за мгновения до критического момента сбросить купленное. Временами сигналом служил всего лишь слух, временами — намек на возможную помощь какой-нибудь банановой республике, временами — далекая война. Но сегодня, оставаясь до обыденности правильными, цифры беззвучно смеялись над ней.

Упомянутые в разговоре с Уоллесом варианты являлись лишь умозрительными спекуляциями. Одна вещь на этаже считалась табу: фраза «я не знаю». Трейдер знал всегда, он не имел права на неуверенность, перед глазами его постоянно была перспектива. Колебания — удел неудачников, двусмысленности простительны лишь школьным учителям.

Ей вспомнились Родди, Роз и вчерашняя болтовня за ужином. Уж они-то наверняка еще сладко спят.

На телефонной панели вспыхнула красная точка. Нацепив наушники, Хелен негромко произнесла в крошечный микрофон:

— Да, Берни?

— Кто это такой: большой, толстый и голодный?

— Берни Гринспэн в восемь утра.

— Один — ноль в твою пользу. Здорово занята?

— Не очень. А ты?

— То же самое. Все еще намерена выступить в роли Голдфингера[8 - Герой одноименного фильма о Джеймсе Бонде, решивший уничтожить золотой запас США.]?

— Сейчас меня больше привлекает сеанс массажа, Берн.

Трейдеры давно уже общались на некоем условном языке. «Сеанс массажа» означал нефть. Хелен представила массажистку, растирающую ее тело густой черной жижей с шельфа Северного моря.

— Сколько ты хочешь? Шесть месяцев?

— Слишком долго.

— Три?

— Может быть. Цена? Я имею в виду и покупку, и продажу.

— Тебе нужна покупка.

— Не смеши меня, Берн.

— Размер сделки?

— О, Берни! Как обычно. Крупная.

— Да, конечно, извини за дурацкий вопрос. Но что сегодня ты называешь крупной?

— От пяти тысяч контрактов.

— Исполнение?

— По деньгам. Восемнадцать сорок.

— Я перезвоню.

Через пять минут красный глазок вспыхнул вновь.

— Покупка — один десять, один тридцать; продажа — ноль девяносто семь, один семнадцать.

— Беру пять тысяч опционов на покупку, сырая нефть, на три месяца, по один тридцать.

В трубке послышался вздох — Берни ожидал, что она захочет продать.

— Сделано, — сухо сказал он.

— Сделано, — подтвердила Хелен. — Берни, ты ангел! Выпивка за мной.

— Когда?

— В четверг.

— Точно?

— Клянусь. — Хелен расхохоталась и сняла наушники. — Большая нефть! — крикнула она Уоллесу. — Девяносто два. Три месяца.

Шеф одобрительно кивнул. Хелен заполнила банковскую учетную карточку. Пять тысяч контрактов на покупку по доллару и тридцати центам, помноженные на средний размер контракта в тысячу баррелей, составят суммарный лаж в шесть миллионов пятьсот тысяч, которые необходимо будет выплатить завтра. Лаж даст ей право купить через три месяца пять тысяч контрактов на тысячу баррелей каждый, что в целом будет равняться пяти миллионам баррелей. При цене исполнения в восемнадцать долларов сорок центов общая стоимость сделки подскакивает до девяноста двух миллионов долларов. Секундное возбуждение сменилось привычной бесстрастностью. Совершая рискованный шаг, Хелен всегда рассчитывала на удачу. За прошедшие шесть недель она ни разу не ошиблась. Что ж, осталось совсем немного.

Внезапно на этаже воцарилась полная тишина. Подняв голову, Хелен увидела метрах в трех от себя Заху Замаро — та изучала взглядом Пола Кейта так, как ученый смотрит на лабораторную мышь. Лицо Пола окрасил слабый румянец, на губах появилась робкая улыбка. Он растерянно уставился на одетую в пламенно-красный костюм богиню с тронутыми яркой помадой губами и холеными алыми ногтями. Заха Замаро напоминала персонаж детской сказки, перенесенный на страницы журнала мод, героиню Льюиса Кэрролла с головой, подобной мощному компьютеру.

— Доброе утро, Пол. Как дела? Справляешься?

— Доброе утро, мэм. Благодарю вас. Мисс Дженкс мне помогает.

— Какая удача для тебя! — Она повернулась к Хелен.

Обе женщины испытывали взаимное уважение друг к другу, хотя и не предпринимали никаких попыток сблизиться.

— Хелен.

— Заха.

— Приятно видеть, что хоть кто-то здесь занят делом. — Замаро кивнула на заполненную Хелен карточку. — Сделка будет прибыльной, полагаю. А что у нас за соседним столом? — Она приблизилась к Энди. — Вы походите на половую щетку, Рэнкин. Еще немного — и дверь сюда закроется за вами навсегда. Компания платит вам больше, чем вы для нее зарабатываете.

Хелен часто заморгала; Энди молча смотрел в одну точку.

— Пара фунтов в час — вот ваш максимум, — продолжала богиня. — За вами по крайней мере два миллиона, Рэнкин, и мне вот-вот надоест вести подсчет.

— У нее это вместо утренней зарядки, — шепнула Хелен, провожая взглядом удалявшуюся Замаро.

Пол Кейт пожалел, что не может испариться, исчезнуть. Рэнкин тупо смотрел на монитор, на виске его билась синеватая жилка.

— Эту суку нужно как-то остановить. Шизофреничка!

— Ты тоже стал бы немного тронутым, Энди, если бы у тебя на глазах мусульманские фанатики повесили твоего отца, — заметила Хелен.

Рэнкин недовольно фыркнул, поднялся и пошел к Уоллесу. Дверь кабинета оставалась закрытой более часа.


Глава 6


В полдень снизу позвонила охрана: к Хелен пришла ее лучшая подруга, Джойс Форчун. Хелен подхватила с кресла плащ и сумку. Как обычно, Джойс появилась вовремя.

Она стояла в холле, прислонившись плечом к мраморной колонне, небрежной улыбкой отвечая на многочисленные восхищенные взгляды проходивших мимо мужчин. Гладкие, платинового цвета волосы падали чуть ниже плеч, а спереди опускались до темных бровей, дуги которых сделали бы честь и герцогине. В небесно-голубых глазах блестели искорки смеха, нежная кожа лица чуть тронута косметикой, на тонко очерченных карандашом губах — ярко-красная помада.

Облик Джойс производил необычное впечатление шаловливости и дисциплины. Красавицей в обычном смысле ее было не назвать, этому мешали довольно узкие губы и нос — нос гордой римлянки, но чуть-чуть длинноватый. Однако держала себя Джойс с достоинством королевы.

Увидев Хелен, она выпрямилась.

— Ну и ну! Дама в беж.

Хелен окинула подругу оценивающим взглядом. На той были туго облегавшие стройную фигуру джинсы, коротенькие черные сапожки и в тон им черный кожаный пиджак.

— Как всегда, обгоняешь время, детка! Похоже, ты и в девяносто будешь выглядеть так же, — отозвалась она на реплику Джойс.

— Заработала сегодня что-нибудь? — Подруга обладала поразительным умением угадать, как у Хелен шли дела.

— Мелочь. На нее ты не купишь даже кроссовки своим мальчишкам.

Обе улыбнулись, наслаждаясь игрой, начавшейся при их первой встрече в обычной средней школе, когда им было по двенадцать. Джойс родители отдали туда по необходимости, Хелен же отказалась выполнить желание матери и пойти в частное заведение: все ее друзья учились в нормальной местной школе. Когда в шестнадцать лет подруги окончили ее, то, несмотря на различный уклад жизни обеих, остались близки. Джойс устроилась на работу в принадлежавшую ее дяде транспортную компанию, успев до брака сменить десяток профессий от секретарши до водителя грузовика. Потом она вышла замуж, родила троих детей и зажила спокойной и размеренной жизнью в выкупленной у муниципалитета квартирке на Лэдброук-гроув. Когда в доме не хватало денег, Джойс на неделю садилась за баранку, оставляя детей и Брайана, мужа, на попечение своей матери. Такой порядок вещей подругу вполне устраивал, хотя Хелен, в ее ипостаси прожженного банкира, он представлялся несерьезным камуфляжем, чем-то вроде того самого цвета беж, над которым обе привыкли подшучивать.

— В таком случае крепись, девочка, — предупредила Джойс. — Близняшки ждут не дождутся дня рождения — рассчитывают получить от любимой крестной нечто сногсшибательное.

— Жадные волчата! Скажи, что в награду за примерное поведение принесу им по батончику «Марса».

Джойс рассмеялась. Хелен обожала баловать ее малышей и сочетанием посулов с угрозами умела превратить маленьких разбойников в настоящих ангелов.

Они зашагали в сторону Блумфилд-стрит, чтобы через сотню метров спуститься в ресторанчик «Боллс бразерс». Почти пустой зал был готов принять толпу голодных клерков. Ответив на приветствие подруг, Клаудио, менеджер, подвел их к стоявшему в углу столику и через минуту вернулся с двумя бутылками пива. Он с наслаждением проследил за тем, как Хелен единым духом опорожнила свою, принес ей новую и раскрыл блокнот.

— Бифштекс и жареную картошку, Клаудио. Две порции. — Хелен перевела взгляд на Джойс. — Когда ты вернулась из рейса?

— Вчера вечером. Должна была сегодня утром, но Брайан начал ныть.

— Где была?

— Лондон — Ньюкасл — Корнуэлл — Лондон.

— Хороший маршрут. Ну и как?

— Неплохо. В Ньюкасле посадила в кабину какого-то бедолагу, так он наговорил мне такого — не поверишь! Сказал, что у него есть приятель, фотограф, с которым они собираются сделать календарь для водителей. Предложил мне позировать. В лифчике из красной кожи, высоких сапогах и с кнутом, на капоте моего тяжеловоза. Заявил, что из меня выйдет великолепная укротительница.

— Он был прав.

Принесли заказ. Подруги набросились на еду.

— Как Дай? — Джойс имела в виду крестного отца Хелен, человека, знавшего ее лучше всех на свете.

— Отлично, — с набитым ртом ответила та.

— А Манца?

— Тоже.

Родди не интересовал Джойс. Она терпеть его не могла и привыкла делать вид, что его просто не существует.

— Что на работе?

— Все в норме. Уоллес на глазах превращается в злобного чертенка, когда издевается над бедным стажером.

— Бессердечная скотина!

— Вот именно.

Положив вилку и нож, Джойс внимательно посмотрела на Хелен.

— В чем дело, Хел? Ты прекрасно выглядишь, но на душе у тебя кошки скребут.

Хелен подняла голову, откинула со лба прядь волос.

— Ох, Джойс. Не нахожу себе места, превращаюсь в психопатку. Опять начинается старое. Я думала, проблемы остались далеко позади.

— Тебе нужен отпуск. Наплюй на все и отдохни.

— Да.

— Не понимаю. Ты работаешь пять дней в неделю, получая при этом удовольствие и такие деньги, какие за любую законную работу в другом месте никто платить не станет.

— Ты же знаешь меня — не могу сидеть спокойно. Постоянно тянет посмотреть: что там, за пределами?

— Опять собираешься на поиски отца?

— Не знаю пока. Ведь по-настоящему я его и не искала. То есть у меня никогда не было плана. Правда, плана нет и сейчас. Но появилось ощущение, будто где-то вдалеке, куда не дотянуться рукой, лежит ответ.

— Это интуиция тебя толкает?

— Да, Джойс. Надвигается нечто, я чувствую.

— Хорошее или плохое?

— Не могу сказать.

На мгновение Джойс захотелось отговорить подругу, убедить ее остаться в привычной и надежной безопасности. Но слов, которые выразили бы ее внезапные страхи, она так и не нашла.


Глава 7


С работы Хелен ушла в половине шестого, по пути к подземке размышляя о том, что поставить на стол перед Уоллесом и Родди. Самое отвратительное для повара-профессионала, более того, профессионала высшей квалификации, — это необходимость оправдать возложенные на него ожидания. То, что в течение четырех последних лет Хелен не подходила к плите, ровным счетом ничего не значило. Готовила она превосходно — почетная розетка мастера кулинарного искусства подтверждала это. Когда Хелен было шестнадцать, мать отдала ее на шестимесячные курсы кулинаров, справедливо полагая, что умение управляться с кастрюлями и сковородками даст возможность не только заработать на жизнь, но и поможет дочери завоевать сердце порядочного мужчины. Спустя годы Хелен с неохотой признала, что мать оказалась по-своему права. Розетка стала билетом на парусник, носивший символическое название «Бегство», на котором в качестве кока Хелен провела восемь восхитительных лет. Случай свел ее с Джеймсом Саважем, исполнительным директором банка Голдстайна, когда тот решил взять парусник внаем. Судьба распорядилась так, что Саваж предложил девушке попробовать себя в банковском деле.

Спустившись в подземку, она через двадцать минут оказалась на Куинсуэй и с улыбкой переступила порог «Маркса и Спенсера». В голове созрело решение: а почему бы не сблефовать? Кто от повара высшей квалификации будет ожидать ужина, приготовленного из полуфабрикатов? Хелен ходила по рядам, с удовлетворением опуская в металлическую корзину коробку с «пастушьей запеканкой», свежевымытые листья салата, слоеный рулет из яблок, заварной крем из настоящих сливок. Дай подарил ей неплохую коллекцию вин, она выберет лучшее. Стол будет сервирован веджвудским[9 - Известная марка фарфора компании «Веджвуд», основанной в 1759 году. Особенно славятся изделия с белым рельефом в виде камеи.] фарфором, и мальчики почувствуют себя просто в раю, полагая, что ради них хозяйка часами металась по кухне. Купив для очистки совести фунт хорошей говядины, Хелен направилась домой.

Она открыла дверь, прошла в комнату, поставила на лазерный проигрыватель диск Билли Холлидэя и открыла банку «Китикэт», чтобы накормить Манци. Затем выложила купленное на стол, спрятала выдававшие ее фирменные пакеты, опустила мясо в глубокую сковородку и поставила ее на слабый огонь — пусть тушится.

В спальне Хелен переоделась в спортивный костюм и кроссовки. Потратив минут десять на заклейку шины, она проделала коротенький комплекс упражнений — чтобы разогреть мышцы — и с наслаждением вышла на улицу.

Вечерние пробежки по Кенсингтон-Гарденс[10 - Большой зеленый массив в Лондоне, примыкающий к Гайд-парку.] доставляли ей наслаждение. Одинокая женщина на улице веками представлялась желанной добычей, но Хелен ощущала себя охотником. Видимо, сказывались какие-то древние гены. Понимая, что темнота должна будить в ней хотя бы смутные опасения, Хелен никогда не испытывала страха, не старалась держаться ближе к фонарям. Айкидо, безусловно, являлось надежным оружием, однако имелось и нечто другое. Годы назад она научилась любить ночь, с удовольствием вызываясь постоять на вахте, побыть наедине с бескрайним водным простором и яркими звездами. Ночь стала ее другом, стала царством, где можно спастись от чужих глаз, быть свободной.

Хелен бежала по направлению к пруду. На тихой глади не было видно птиц, они куда-то улетели. Обогнув небольшой водоем, она поднялась по травянистому склону к крытой медными листами ракушке, где любили летом играть музыканты. С дорожки Хелен вновь свернула к деревьям. Ей казалось, что вокруг не огромный город, а уютное поместье Дая где-то в Уилтшире. Даже отдаленный шум машин можно было при желании представить себе приглушенным ревом реки.

Она приближалась к своему любимому уголку, где возвышалась бронзовая скульптура всадника. Конь приподнялся на задних ногах, мускулы шеи напряжены, передние ноги воинственно замерли в воздухе.

Всадник в классической боевой тунике поднес правую руку к глазам, высматривая на горизонте врага. Называлась скульптура «Сила». Она и в самом деле мастерски воплощала неудержимую мощь коня и слившегося с ним наездника.

На мгновение Хелен остановилась, а затем продолжила бег, теперь к Серпентайну[11 - Цепочка искусственных прудов в Гайд-парке.]. Фигурка Питера Пэна[12 - Герой сказочной феерии Дж. Барри, написанной в 1904 г., о мальчике, который не становился взрослым.] заставила ее подумать о том, каково это — быть навсегда застигнутым временем, остаться молодым навечно. Пора было поворачивать назад. Где-то сбоку осталась розовая игла обелиска в честь нильской экспедиции 1864 года, no-восточному грациозная и изящная. На какую-то долю секунды Хелен ощутила раскаленный ветер лежащих под знойным солнцем песков.

На Бэйсуотер-роуд Хелен вновь окунулась в бурлящий вечерней жизнью город. Она свернула в узкие улочки Сент-Питерсберг-плейс. Ей нечасто приходилось бывать в этом районе Лондона, где на тротуарах слышался разноязыкий говор, а из открытых окон неслись запахи заморских блюд. Захотелось стать невидимкой, поменять кожу, скользнуть в ресторанчик, где не встретишь знакомого лица.

У Пембридж-сквер она перешла на шаг и последнюю сотню метров до дома шла размеренной походкой, глубоко вдыхая влажный воздух.

Приняв горячий душ, Хелен подсушила волосы феном и даже не прикоснулась к расческе. Она вообще редко уделяла внимание своей внешности, не пользовалась косметикой — за исключением спокойных, неброских тонов губной помады и безумно дорогих волшебных кремов, которые, если верить рекламе, помогали избавиться от морщинок, начавших появляться вокруг глаз после прихода в Сити. Среди флакончиков туалетной воды выбрала «Наиму» и с наслаждением нажала на распылитель.

В джинсах и белоснежной хлопковой блузке, Хелен прошла на кухню, где минут пять ушло на то, чтобы разложить ужин на блюда. После этого вернулась в спальню и достала из шкафа длинный кожаный футляр. Благоговейно положив его на постель, осторожно раскрыла: на черном бархате лежал золотисто поблескивавший саксофон — подарок, который сделал ей Кац. Они встречались три года, тогда ей не было и двадцати. «Интересно, — подумала Хелен, — чем занят он сейчас? Продолжает убаюкивать девчонок джазом, водит их по ночным клубам, пользуясь притягательной силой живого исполнителя? Пускает в ход кулаки, когда они начинают испытывать разочарование от скучных, пропахших табачным дымом будней, холодного кофе по утрам и равнодушия, которое охватывало Каца после выступлений? Ну, со мной-то он явно ошибся», — пронеслось у Хелен в голове при воспоминании о том, как во время последней встречи приятель попытался ударить ее.

В самом начале знакомства Кац учил Хелен играть на саксофоне, а когда убедился, что не тратит силы впустую, подарил ей инструмент. Плакать в те годы она не умела, говорить о своих чувствах не могла, даже слов не старалась для этого подобрать. Все ее одиночество, боль и случайные мгновения радости вырывались наружу волшебными звуками саксофона. Хелен хорошо помнила квартирку на десятом этаже дома в Белсайз-парке, где, стоя у распахнутого окна, она открывала спящему в оранжевом свете уличных фонарей Лондону свою душу.

Выключив стоявшую на ночном столике лампу, Хелен подошла к окну и пару минут простояла неподвижно. Медленно, как руку любимого, поднесла ко рту инструмент. В воздухе поплыл негромкий, жалобный стон.


Глава 8


Погруженную в мягкий полумрак гостиную слабо озаряли стоявшие на столе свечи. Отпивая из чашек горячий пунш, Уоллес и Родди перебирали имена старых знакомых. Оба оканчивали одну школу, семьи их имели много общего. Жизненный путь обоих мог бы оказаться почти одинаковым, но один был без ума от цифр, другой же предпочитал слова. Уоллесу явно недоставало блеска самоуверенности, зато у него имелись деньги, о которых так мечтал Родди. Хью перенял у приятеля интерес к скульптуре, приобретая изваяния не только из-за их очевидных достоинств, но и помня о том, что таких расходов Родди никогда себе не позволит. Бесспорное превосходство Уоллеса в вопросе денег помогало поддерживать зыбкое равновесие двух характеров. Особой привязанности между ними никогда не было. Хью не доверял никому. Упаси Господи пустить в свою душу чужого! Будь готов к тому, что тебя оттолкнут, рано или поздно. Еще в детстве, прошедшем среди зеленых холмов Шотландии, после того как родители постарались побыстрее сплавить единственного отпрыска в школу, он понял: по жизни надежнее идти одному.

От разговора о заключенных утром сделках Родди предпочел уклониться. Поглядывая по сторонам, он погрузился в приятные мысли. Гостиная ему нравилась. Легкую досаду доставляло лишь ощущение того, что она так и не стала его домом. Пурпурного цвета стены, глубокие, зовущие к себе кресла, персидские ковры — во всем чувствовалось присутствие Хелен. На полках в беспорядке расставлены шкатулки, причудливой формы корни деревьев, рисунки углем, коллекция собранных во время скитаний по морям безделушек. Обстановка создавала атмосферу уютной, обжитой пещеры. Родди внезапно почувствовал укол боли, ощущение грядущей потери. Память его безотчетно фиксировала детали: фотографию, на которой Хелен и Дай играли с парой доберманов, серебряные подсвечники, рисунок фелуки на ровной глади Нила.

— Так что нового в нашем неспокойном мире? — вернул его к действительности вопрос Уоллеса. — Что примечательного принес нам сегодняшний день?

— Интервью с миссис Стюарт Уоттс, — неохотно проговорил Родди.

— Это еще кто такая?

— Супруга одного из членов парламента, известного своими похождениями.

— Чем же она могла поделиться с тобой, кроме, естественно, стремления оскопить мужа?

Хелен слушала, в равной мере испытывая отвращение и жгучий интерес к взбалмошному миру так называемой респектабельной прессы, выплескивающей на страницы газет людские страдания.

— Поразительно! — фыркнул Родди. — Стоит некоторым оказаться у микрофона, и их от него не оттащишь.

— Значит, они заглотили наживку, — заметила Хелен.

— Какую наживку?

— Вы же вечно твердите, что даете личности шанс самовыразиться, изложить свое видение фактов.

— Именно так.

— Как будто факты нельзя исказить.

— Что ты имеешь в виду, Хел?

Временами скептическое отношение Хелен к его профессии просто бесило Родди.

— Оставь. В вопросе подачи фактов все вы эксперты. Акцент здесь, ударение там, комментарий, который делает истину смехотворной, наивной или обманчивой — в зависимости от ваших нужд. — Хелен отметила тень легкой досады, мелькнувшую на лице Родди, и взгляд, которым он обменялся с Уоллесом. — Разве не так? — с вызовом спросила она.

— Факты говорят сами за себя.

— Пресловутая объективность? — Она постаралась умерить свой сарказм.

— Хочешь сказать, что ее не существует?

— По-моему, идею чистой объективности высмеял еще герцог Веллингтон, — подал голос Хью. — «Рассказать вам о битве? С таким же успехом можете попросить меня поведать о том, как вели себя ночью мои яйца». Помните?

Хелен и Родди рассмеялись, покоренные мягкостью, с которой Уоллесу удалось восстановить мир.

— Проголодались? — спросила она, вставая из кресла.

— Изрядно, — ответил Родди.

— Быка бы съел, — добавил Хью.

Хелен направилась в кухню. Проводив ее взглядом, Родди плеснул в бокал вина, сделал хороший глоток и начал расхаживать по комнате.

— Не знаю, что это с ней. Последнее время в Хел словно бес вселился.

— Может, просто устала слушать всякое дерьмо, — предположил Уоллес.

— После того, как просидела в нем целый день?

— Вряд ли стоит удивляться тому, — не обратив внимания на колкий вопрос, продолжал Хью, — что она то и дело бросается в бой. Твои коллеги распяли ее отца. Ты когда-нибудь читал, что о нем писали?

— А ты?

— Приходилось. Мошенник, вор, преступник. Как из-под земли появилась целая толпа людей, уверявших, что он всегда был темной лошадкой, человеком весьма сомнительным, не таким, как мы все. Но в суде его никто не видел.

— Еще бы. Он предпочел унести ноги.

— Его ни разу не допрашивали, он не был признан виновным, зато каждый бульварный листок поливал его грязью.

— Он признал свою вину, иначе зачем бежать? Деньги из банка пропали, около шестидесяти миллионов. Об этом стало известно на следующий день после его исчезновения. Вот вам факт.

— Догадки. Кому известно, что было на самом деле?

— Не важно. Пресса знала достаточно.

— Или считала, что знает достаточно. Видишь ли, для твоей профессии настоящей трагедией стал «Уотергейт», ведь тогда журналисты потопили самого президента. Вы не четвертая власть, вы — первая. Помоги Господь тому, кто попал в ваши сети.

— Ты, Хью, готов защищать последнее ничтожество. Классический пример психологии жертвы.

— Это называется сочувствием. Пополни свой словарный запас.

Поднявшись с кушетки, Хью пошел в кухню.

Родди отправился в ванную комнату. Общаясь с Уоллесом, он всегда чувствовал неуверенность. Юмор Хью казался ему лукавым: эдакая нарочитая неуклюжесть, подкрепленная горой денег. Вместе с Хелен они говорят на языке посвященных: процентные ставки, флуктуация — для журналиста это звучит тарабарщиной. Для Родди не имело значения, что их язык, язык, на котором бездушные наемники финансовых воротил ведут свои бескровные войны, лишен в его представлении всякого смысла.

Закрыв дверь ванной, Родди прислонился к раковине и стал рассматривать ряды стеклянных полочек на стене. Лосьоны, духи, туалетная вода. Флаконов было столько, что хватило бы до конца жизни, и все от известных фирм: «Шанель», «Кристиан Диор», «Живанши», «Герлен». Некоторые он видел впервые: «Жо Малони», которого Хелен обнаружила на Уолтон-стрит, и «Артизан парфюм» — из узеньких улочек Челси. Духи она покупала так, как другие покупают вина. Каждый день от Хелен веяло новым ароматом.

Запахи вернули его в прошлое: вечер в опере, пахнущая жасмином ночь в Испании, лимонная свежесть Греции. Во флакончиках крылась некая магия: по духам Родди мог восстановить всю историю их взаимоотношений.

— Если хочешь, помоги мне донести тарелки, — послышался с кухни голос Хелен, и через мгновение она появилась в гостиной с глубокой салатницей в одной руке и блюдом, где аппетитно высилась пастушья запеканка, — в другой. Хью нес тарелки.

Усевшись за стол, они приступили к ужину. За окном пошел дождь, стекла вмиг запотели.


Глава 9


До работы Хелен, как правило, добиралась на велосипеде. Ей нравилось неторопливо катить по пустым еще улицам, наслаждаясь тишиной. Однако сегодня с самого утра ею овладело какое-то беспокойство. По мере приближения к Сити чувство тревоги росло.

Купив, по обыкновению, завтрак, она поднялась на этаж и без всякого желания уселась за свой стол. Отломила кусочек тоста, опустила его в чашку с чаем, задумалась. Господи, не здесь ей нужно быть сегодня, не здесь. Интуиция подсказывала: что-то должно произойти. Может, шестинедельная полоса удач уже закончилась? Хелен пообещала себе быть внимательной и собранной. Еще два дня. Завтра пятница, а потом — праздники, которые она намеревалась провести вместе с Даем в его поместье в Уилтшире. Три дня умиротворения и спокойствия. Жаль, что нельзя сейчас выйти отсюда, избавиться от гнетущего ощущения несвободы.

Размышления ее нарушил телефонный звонок из Люксембурга. Это был Карлос, коллега и партнер Рэнкина из банка АЗС. Хелен считала его человеком скользким, но на рынке Карлос пользовался репутацией весьма знающего трейдера, и в отсутствие Рэнкина ей не оставалось ничего иного, как вступить в разговор.

— Да, Карлос?

— Хелен! Какая приятная неожиданность!

— Очень мило с твоей стороны. Энди нет.

— В таком случае не попросишь ли его перезвонить мне позже?

— Он приболел и появится только во вторник. Это если ты звонишь по делу, как я полагаю.

— Собственно говоря, по делу. Хотелось бы кое-что провернуть.

Отключив микрофон, Хелен обернулась и прокричала в сторону кабинета Уоллеса:

— Хью! АЗС по поводу сделки!

— Кейт, принеси мне капуччино! И побольше шоколаду! — Уоллес подошел к дверям, чтобы вручить Полу две монетки по фунту.

Тот уныло побрел к лифтам. И вот так всегда, стоит только начаться чему-то интересному!

— Чего они хотят? — поинтересовался Уоллес.

— Могу я как-то помочь вам? — спросила Хелен в микрофон.

— У меня нет и тени сомнения, — ответил Карлос.

— О чем идет речь? — Хелен не знала, стошнит ли ее или же она просто расхохочется.

— Энди говорил, что у него есть опцион ИЦКОБ. Я бы приобрел его.

— Тебе что-нибудь известно по опциону ИЦКОБ? — Она вновь отключила микрофон и повернулась к Уоллесу.

— Да, мы вчера произвели его оценку. Уточни детали, а я проверю, то ли это, что нужно.

— Какие он дал тебе параметры, Карлос? — спросила Хелен; Уоллес поднес к уху наушник.

— Пятнадцать процентов на два года на полмиллиона.

— Долларов?

— Долларов США, — бесстрастно подтвердил Карлос. — Получается девяносто один шестьдесят пять при цене исполнения шесть одиннадцать.

Хелен проверила выкладки на калькуляторе и бросила вопросительный взгляд на Уоллеса.

— Вперед! — шепнул он.

— Отлично, Карлос. Готово. Продаю пятьсот тысяч двухгодичных опционов ИЦКОБ по шесть одиннадцать исполнения за девяносто один шестьдесят пять каждый, в долларах США, оплата не позднее завтрашнего утра.

— Договорились. Приятно было иметь с тобой дело, Хелен.

— Терпеть не могу ИЦКОБ. — Она сняла наушники. — Чужой для меня рынок. И как Рэнкину удается сваливать каждый раз, когда звонит этот пижон Карлос? У меня такое ощущение, что он специально меня подставляет.

Полмиллиона опционов по девяносто одному доллару шестьдесят пять центов каждый дают в сумме сорок пять миллионов восемьсот двадцать пять тысяч долларов США, которые Карлос должен будет перевести на счет Голдстайна завтра. В обмен АЗС получит право купить через два года пятьсот тысяч товарных позиций ИЦКОБ по теперешней цене исполнения в шестьсот одиннадцать долларов. Упомянутые. Карлосом проценты были интересом банка, вполне приемлемым, по мнению Хелен. Выходило так, что ИЦКОБ предстояло подняться в цене выше чем на пятнадцать процентов — чтобы Карлос не остался внакладе. Голдстайн будет оставаться в выигрыше до тех пор, пока бумаги ИЦКОБ не вырастут больше чем на пятнадцать процентов — со скидкой на цену самих денег и принимая во внимание доход, полученный за два года с суммы в сорок пять миллионов. Суть подобных сделок определялась различием взглядов их участников на будущее либо, что немного сложнее, различием обязательств участников перед третьими сторонами — хеджированием, страхованием от потерь.

— Черт возьми, это игра по-крупному, — проговорила Хелен, заполнив учетную карточку, зарегистрировав ее и положив в специальную ячейку. Ценность этой бумажки составляла гигантскую цифру даже для Голдстайна. Потребуется купить полмиллиона контрактов по любой цене, насколько бы она ни превышала шестьсот одиннадцать долларов через два года. Потом предстоит продать их Карлосу по цене исполнения, так что риск фактически заключался в возможном превышении цены, помноженном на пятьсот тысяч опционов. «Независимо от методик подсчета, — подумала Хелен, — итог в любом случае получается впечатляющим. Сделку необходимо будет застраховать».


В обеденный перерыв Хелен отправилась бродить по улицам Сити, безуспешно пытаясь стряхнуть ощущение неясной тревоги, с которым она проснулась. Осуществленная сделка только усилила его. Острота дурных предчувствий удивляла, лишала аппетита: сидя на скамейке у Финсбери-Серкус, Хелен с трудом заставила себя проглотить половинку сандвича. Было в динамике человеческого поведения нечто настораживающее. И Карлос, и Уоллес казались ей до неприличия торопливыми. Рассуждая логически, следовало бы расспросить Хью об операции, однако инстинкт удержал Хелен от детальных расспросов. Требовалось узнать мнение человека постороннего, но знающего положение дел с ИЦКОБ: уж больно специфический это рынок. Внезапно в памяти всплыл вечер вторника, ужин, Рис Дуглас. Хелен сидела за столом в том же костюме. Она достала из кармашка жакета его визитку.

— Слава Богу!

Впервые с самого утра на губах Хелен появилась улыбка, пальцы проворно набрали номер на мобильном телефоне.

— Банк «Гриндлэйс».

— Рис?

— Да. С кем имею честь?

— Хелен Дженкс. Мы познакомились во вторник.

— На омерзительном званом ужине. — Рис расхохотался. — Как дела?

— Неплохо, — солгала Хелен. — Понимаю, что застала тебя врасплох, но мне нужен совет профессионала. Не выкроишь вечером полчаса — мы могли бы пропустить по стаканчику?

Это будет быстро и просто — войти с помощью двух порций водки в нормальную колею и обрести душевный покой.

Даже в тот момент Хелен не могла до конца поверить своим ощущениям.


Глава 10


Они устроились в переполненном баре на Бродгейт-Серкл. Рис заказал себе пиво, Хелен потребовала большой стакан бренди.

— Сегодня пришлось ступить на твою территорию.

— ИЦКОБ?

— Да.

— С ним необходима осмотрительность — весьма коварная штука.

— Буду иметь в виду. — Хелен посмотрела по сторонам. — Если быть честной, я несколько обеспокоена, только это строго между нами.

— С чем ты столкнулась?

Она вкратце описала сделку.

— А цена?

— Девяносто один шестьдесят пять.

Рис сделал долгий глоток из кружки, задумался. Хелен поняла: он анализировал все возможные аспекты.

— Повтори-ка мне еще раз.

— Что-нибудь не так?

— Все так. Может, я просто ослышался.

Хелен в деталях вспомнила телефонный разговор с Люксембургом.

— А вашему трейдеру по ИЦКОБ ты уже сообщила о сделке?

— Он приболел, но рядом находился человек, который выстраивает нашу политику с ИЦКОБ. Сделка совершена с его одобрения. А в чем дело?

— Сегодня я был занят почти тем же. Только по сто двадцать два.

Хелен прикинула цифры.

— Ты хочешь сказать, что я более чем на треть продешевила? — Она ощутила тяжесть в желудке.

Глядя Хелен в глаза, Рис медленно наклонил голову.

— Этого быть не может. Уоллес одобрил сделку. Он только вчера обговорил все ее параметры с трейдером.

— Речь шла о пятистах тысячах контрактов, так?

Хелен кивнула.

— Что дает…

— Я сама. — Она запустила пальцы в волосы. — Если ты прав, то мы теряем пятнадцать миллионов. Видит Бог, Рис, ты, должно быть, ошибся.

Видит Бог, это означало конец ее карьеры. Негромкий, но очень внятный голос в голове прошептал, что последствия окажутся еще более серьезными.


Глава 11


Хелен вместе с Джойс вошла в небольшой спортивный зал у Лэдброук-сентр. Чистые белые стены, кремового цвета толстые татами на полу перенесли ее в другой мир. Вдохнув полной грудью воздух, напоенный ароматом лавра, она попыталась успокоиться.

Обе переоделись в белые куртки, заправленные в черные, с множеством складок штаны — привилегия обладателей черного пояса. У Джойс был первый дан, Хелен могла похвастаться вторым. Сандалии остались в раздевалке. Женщины ступили на татами, опустились на колени и отвесили глубокий поклон фотографии сэнсэя, Морихая Уесибы — основателя школы современного айкидо. На основе древнего боевого искусства, корни которого уходили в сложившийся в четырнадцатом веке кодекс японских самураев бусидо, Уесиба создал не только совершенную систему самозащиты, но и новую философию жизни. Он учил своих последователей давать отпор нападавшему, не причиняя ему увечий и не убивая его — в отличие от таких агрессивных видов противоборства, как тхеквондо или карате. Однако отдельные приемы айкидо тоже были смертельными, особенно когда сила прилагалась к важнейшим нервным узлам человеческого тела. В переводе айкидо означает «путь духовной гармонии». Для победы над противником его приверженцам необходимо полное самообладание и контроль работы мышц.

Подруги присоединились к группе из десяти человек, занимавшихся под руководством сэнсэя — наставника — Дэйва. Пока Джойс обменивалась приветствиями, Хелен молча стояла чуть в стороне; в вертикальных складках на лбу еще жила тревога. Занятие начиналось ровно в восемь вечера и требовало максимального сосредоточения. Малейшая невнимательность могла привести к серьезной травме. Разминка состояла из энергичных сгибаний и разгибаний рук, растяжек, концентрации внутренней энергии ци[13 - В космогонии стран Дальнего Востока ци — внутренняя энергия, «живительная субстанция», присущая не только существам из плоти, но и предметам неодушевленным: огню, дерезу, камню.]. Затем настал черед плавных, напоминавших взмахи пловца движений и дыхательных упражнений, сочетавшихся с монотонным напевом: сейчас души устремляются от повседневной суеты к спасительному острову айкидо.

— Помните о центре тяжести, — бросал Дэйв, время от времени становясь напарником того или иного ученика. — Ощути себя в противнике, если нужно — обойди вокруг него, — сказал он Хелен. — Думай о контакте. Да-да, куда он, туда же и ты.

Перехватив атакующую руку, она приемом роккё без видимого усилия бросила учителя на татами. После того как тот поднялся, они отвесили друг другу церемонный поклон, и Дэйв неспешной трусцой побежал по залу, мягким, ободряющим голосом отдавая команды, тая улыбку в веселых глазах.

— Тори, нападающая, поактивнее, не жалейте энергии для защищающейся, юкеми! Всем помнить: чем яростнее нападающий стремится причинить мне боль, тем он уязвимее. Работайте телом, двигайтесь, никакой статики! Если противник видит вас перед собой, значит, вы должны уже быть у него за спиной!

Тела взлетали в воздух, сплетались кольцами на татами. Шлепок ладони по мату — хватит, сдаюсь. Со стороны наблюдателю могло бы показаться, что люди оказываются на полу по собственной воле: в мощных бросках не чувствовалось никакой силы. Хелен всегда считала айкидо искусством стать невидимкой. Ее товарищи вполне соответствовали такому определению — никому на улице и в голову не пришло бы, что обыкновенный прохожий, вовсе не атлет, обладает поистине поразительной ловкостью.

— Опусти центр тяжести, стань ниже противника. Прекрати танцевать! — продолжал между тем Дэйв.

В отдельные моменты зал напоминал сборище кружившихся в дикой пляске дервишей. Рукавом Хелен утерла с лица пот, перевела дыхание. Джойс уже пошла в атаку. Опоздав всего на долю секунды, Хелен взлетела в воздух и неловко распласталась на татами. Плечо пронзила мгновенная боль. Хелен поднялась и, скрывая гримасу улыбкой, поклонилась Джойс. Разгневанный Дэйв был уже рядом.

— Если она решила напасть, ты не можешь оставаться на ее пути, ты будешь убита. Ожидаешь удара — соберись, пусть его примет твоя рука. Контакт важен, но не забывай о контроле!

Через пятьдесят минут занятие подошло к концу.

Переодевшись после душа, подруги вышли на улицу. Джойс купила по пакетику апельсинового сока. У стены дома она остановилась.

— В чем дело, Хелен?

— Не понимаю.

— Брось. Реакция у тебя сегодня была никакая. Хорошо еще, что обошлось без травмы.

— Не знаю. — Хелен глубоко вздохнула. — Денек на работе сложился довольно паршиво.

— Но вчера все было в порядке.

— Да, а утром что-то пошло вкось.

— Что именно?

— Сама не пойму. Пытаюсь разобраться.

— Хел, похоже, ты напугана.

— Так и есть.


Глава 12


На следующее утро Хелен проснулась, чувствуя себя совсем разбитой. Она натянула спортивную форму, сложила в сумку костюм, блузку, туфли и села на велосипед. Во что бы то ни стало нужно постараться выглядеть как обычно.

Когда она подошла к своему столу, не было и семи. Отсутствующим взглядом уставилась на пакет с завтраком.

— Все в порядке, Хел? — встревожился Кейт.

— Со мной? Конечно. Просто желудок валяет дурака.

Появился Уоллес:

— Привет, Хел!

Она сделала вид, что поглощена статьей о профсоюзах в Гонконге, и обошлась бодрым взмахом руки. Пусть займется своими компьютерами. Скоро должен был появиться кто-нибудь из руководства — с каменным лицом, в сопровождении мечущей громы и молнии Захи Замаро. Позор публичного изгнания. Крах. Неудачница. Какая пища для пересудов! Придется как-то пережить. Но все это в том случае, если ошибку совершила она. Если же нет, то ошибка в пятнадцать миллионов ляжет на совесть Уоллеса и Рэнкина, — ошибка, вряд ли простительная для эксперта по ИЦКОБ и гения в рынке деривативов.

Сквозь стеклянную перегородку Хелен видела, как Уоллес опустился в кресло, включил компьютеры и приник к экранам мониторов, едва не касаясь их губами. Лицо его не выражало никаких чувств. Только глаза стремительно перебегали с экрана на экран да пальцы вдохновенно перебирали кнопки клавиатуры. С карточкой вчерашней сделки в руках Хелен вошла в его кабинет. Уоллес даже головы не поднял. Положив бумагу прямо перед ним, она направилась к выходу.

— Не посмотришь? — бросила Хелен через плечо уже от двери. — На заполнение подобных документов у меня не хватает опыта. Становится не по себе, как подумаю, что сваляла какую-нибудь глупость.

Хью нечленораздельно буркнул. Вернувшись к столу, она выжидающим взглядом уставилась на шефа. От этих моментов зависело все: ее доброе имя и карьера, карьера Уоллеса и Рэнкина, сложный ворох взаимоотношений и еще что-то неясное, но важное, чего она не могла знать, чего опасалась.

Внезапно Уоллес поднялся и, опустив голову к зажатой в руке карточке, устремился к двери. Лица его Хелен не видела. Ага, приближается. Мертвенно-бледный, с опущенными плечами, брови нахмурены.

Резким движением кисти Хью послал карточку в воздух. Медленно кружась, она упала к ногам Хелен.

— Все в порядке, — сказал Уоллес.

Он скрылся за дверью. Хелен наклонилась и подняла карточку — осторожно, за уголок, словно бумага была пропитана ядом. Лицо ее пылало. Свернув листок трубочкой, она сунула его в рукав блузки и встала из-за стола.

В дальнем конце этажа, в углу, стояла кофеварка. Здесь было тихо: огромное окно, несколько горшков с растениями. Кусочек свободного пространства. Маленькими глоточками отхлебывая из чашки довольно жидкий кофе, Хелен простояла неподвижно несколько минут.

Невидимая рука сжала сердце. Казалось, тело инстинктивно сопротивлялось тому, что отказывался признать мозг. Мысль о чудовищной ошибке, намеренной или нет, приводила в ужас. Нет, Рис что-то напутал. Однако убедить себя в этом Хелен не могла. Страх не уходил.

Она подошла к ксероксу, сняла с карточки копию и спрятала две бумажные трубочки в рукав.


Глава 13


Рис ждал ее на Бродгейт-серкл. Было холодно, в Лондон, похоже, на день вернулась зима: серое небо, резкие порывы ветра. Редкие прохожие торопились скрыться в гигантских зданиях офисов. Хелен открыла сумочку, достала копию карточки, протянула ее Рису. Тот пробежал глазами несколько строк.

— Такой цены нет, Хелен.

Она со страхом посмотрела Рису в глаза.

— Никому ни слова, о'кей?

— Объясни, что происходит?

Но Хелен уже отвернулась; в волосах ее играл ветер.

Вернувшись на этаж, она увидела Уоллеса перед компьютерами. Хелен опустилась в кресло, механически просмотрела мелькавшие на экране монитора новости.

В голове молоточками стучали две мысли. Каждый раз, когда звонил Карлос, Рэнкина не оказывалось на месте. Что, если это не случайность? Существовало три варианта объяснения происшедшего: ошибся Рис; ошибся Уоллес; Уоллес сознательно занизил цену, устроил так, чтобы Рэнкин отсутствовал и сделку была вынуждена совершить Хелен. Но представить себе подобное мог только умалишенный.

Каким образом человеку оставаться невозмутимо-спокойным, если душа полна подозрений, если каждое движение глаз или внезапно бросившаяся в лицо краска тут же фиксируются окружающими? Долго ли можно сидеть, уставившись в компьютер? Сколько выпусков биржевых новостей требуется специалисту в течение часа? От обеда Хелен отказалась — она была не в состоянии думать о еде.

В половине четвертого Хью вышел из кабинета и предложил ей и Полу отправляться по домам. Кейт исчез почти мгновенно, Хелен бездумным взглядом смотрела перед собой.

— У тебя все в порядке, Хел? — озабоченно прозвучал над ухом голос Уоллеса.

Под его пристальным взором она не сразу нашлась с ответом.

— Да. Устала немного.

— Ступай. Увидимся во вторник. Приятных праздников.

— Конечно, Хью. Приятных праздников!

Хелен собрала вещи и поднялась. Уже на пути к лифтам она внезапно остановилась и оглянулась. Уоллес смотрел ей вслед, выпрямившись в полный рост, — чтобы видеть, как она движется меж рядами столов. В глазах — внимание и напряженное ожидание.

Образ этот останется с Хелен надолго. Последние мгновения ее прежней жизни.


Глава 14


Добравшись до дома, Хелен затащила велосипед в пустовавшую комнату, прошла в гостиную и уселась, скрестив ноги, прямо на полу. Необходимо продумать ответные действия. Ждать до вторника она не собиралась. Надеяться на лучшее, делать вид, что ничего не происходит? К черту! Она привыкла идти навстречу опасности, а не высиживать долгими часами в засаде.

Хелен сняла трубку, набрала номер Риса. Послышались монотонные гудки: один, другой, третий… Домашнего телефона Риса у нее не было. Тоже, наверное, уже закончил работу. Внезапно голос на том конце ответил:

— «Гриндлэйс».

— Будьте добры, Риса, пожалуйста.

— Он только что ушел.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Видел, как он направился к лифтам.

— Задержите его, прошу вас.

— Кому это он так срочно понадобился?

— У меня может быть для него крайне выгодное предложение.

В мучительном ожидании прошла, наверное, целая минута. Хелен представила лицо клерка, лениво взвешивавшего целесообразность суеты ради какой-то незнакомки с ее сомнительно выгодными предложениями.

— Рис! Тебе звонит женщина!

В тот момент она была готова расцеловать клерка. Трубка стукнулась об стол, последовала долгая тишина.

— Да?

— Рис? Это Хелен.

— Хелен! Я уже входил в лифт. Что у тебя?

— Мне нужна твоя помощь. Мы можем встретиться вечером?

Наступившее в трубке молчание длилось, казалось, целую вечность.

— Где и когда?

— У меня, в десять.

— Буду.


Глава 15


Рис подошел в пять минут одиннадцатого — высокий, стройный, узколицый, в теплой парке и джинсах. Свитер из мягкой шерсти сидел так, будто был связан специально для него. Хелен показалось, что она чувствует прикосновение плотно облегавшего горло воротника. Несмотря на то что они почти не были знакомы, ее влекло к Рису. «Не сейчас и не здесь», — подумала она. Жизнь всегда представлялась ей игрой нелепого случая: все не ко времени, не к месту.

Было нечто странное в том, как он вошел в ее дом: снял парку, зная, куда ее повесить, уселся в гостиной, зная, куда сесть. Молчание нисколько не тяготило его, он престо сидел и ждал. Когда Хелен предложила выпить, Рис попросил виски, она же предпочла крепкий кофе.

— Сделка с ИЦКОБ? — Он бросил в ее сторону взгляд из-под густых бровей.

— А если это не ошибка?

— Ты считаешь, что Уоллес сознательно указал не ту цену? — Рис медленным движением поднес стакан с виски к губам.

— Он не делает ошибок на пятнадцать миллионов.

— Что же он тогда делает?

— Не знаю. Но я должна это выяснить.

— Каким образом?

— За прошлый год я заключила с ИЦКОБ восемь сделок, все — в отсутствие Рэнкина. Думаю, стоит сейчас же отправиться в офис, разыскать бумаги и с твоей помощью проверить цены.

Рис едва заметно кивнул, как если бы знал, что она попросит его об этом.

— Мобильный телефон у тебя с собой? — спросила Хелен.

— Да.

— Я прихвачу свой. Не уверена, что аппараты в офисе не прослушиваются. Если наш разговор все-таки засекут, вряд ли они поймут, о чем идет речь, но лучше соблюдать осторожность.

Выйдя из дома, они остановили такси. Высадив Хелен у здания банка, Рис отправился в «Гриндлэйс».


Этаж был погружен в темноту. Хелен щелкнула выключателем. Матово блеснули экраны компьютеров. Стояла гнетущая, враждебная тишина. Хотя присутствие Хелен на этаже не могло вызвать никаких подозрений — для трейдеров было обычным делом появиться в ночи, чтобы застать партнера на противоположном конце света, — она чувствовала себя преступницей, чей коварный замысел вот-вот раскроют. Справившись с неприятным ощущением, Хелен прошла в сектор деривативов, открыла металлический шкаф, где хранились ее папки с бумагами по ИЦКОБ. Внимательный просмотр ничего не дал. Нужных ей карточек не было. Она подергала ручку шкафа, принадлежавшего Рэнкину. Заперто.

— Черт!

На своем столе Хелен нашла стальной нож для писем. Сунув тонкое лезвие в узкую щель между дверцами, нащупала язычок замка. Секунд через десять язычок с тихим скрежетом сдался. Хелен выдвинула тяжелый ящик с папками. У нее ушло не менее получаса, чтобы разыскать карточки совершенных по инструкциям Уоллеса восьми сделок с ИЦКОБ. С облегчением подняв голову, Хелен увидела стоявшего у лифтов охранника. Она приветственно помахала ему рукой, вытащила из кармана телефон и позвонила Рису.

— Прости, что так долго. Пришлось перерыть гору бумаг. Я была права. Восемь сделок.

— Все в порядке. Мне нужны детали.

— Слушай. Восьмого июля прошлого года я продала четыреста тысяч трехгодичных опционов. Исполнение — пять двенадцать, цена — семьдесят шесть.

В трубке послышался шорох страниц. Еще несколько секунд, ну, минут — и она все узнает. Шорох прекратился.

— Не совпадает. У меня — девяносто семь.

Она быстро прикинула: разница принесла Голдстайну убыток в восемь миллионов четыреста тысяч долларов.

Оба молчали. В одно мгновение мир для Хелен перевернулся. Земной шар закрутился с такой скоростью, что все привычные представления оказались отброшенными куда-то за задворки Вселенной.

— Следующая сделка, — с трудом выдавила она. — Двенадцатое сентября. Полмиллиона контрактов на два года. Исполнение — пять девяносто, цена — восемьдесят восемь.

— Сто двенадцать, — пришел, как ей показалось, через вечность ответ Риса.

Новый подсчет дал двенадцать миллионов потерь.

Когда они сверили оставшиеся шесть сделок, общая сумма возросла до пятидесяти миллионов. На каждой карточке стояла ее, Хелен, подпись. В зависимости от состояния рынка банк Голдстайна либо терял, либо, во всяком случае, недополучал пятьдесят миллионов прибыли.

— Хочу наугад проверить несколько сделок, заключенных самим Рэнкином, — проговорила в трубку Хелен, надеясь, что голос ее звучит ровно.

— Вперед.

Цены в десяти карточках оказались примерно теми же, что и у Риса. Сомнительными были только ее сделки. Хелен смотрела в стремительно вращавшийся над ее головой потолок.

— Что ты намерена делать?

— Не знаю. Мне необходимо подумать. Иди домой, Рис.

— Ты уверена?

— Да. Спасибо тебе.

— За то, что обрушил на тебя гору?

— Ты ничего не обрушил. Не беспокойся, я все еще стою на ногах.

Хелен выключила телефон. Душу охватил страх. Откуда-то из глубин подсознания выплыл образ. Она на палубе. Атлантика, тысячи миль от берега, шторм. Двадцати метровые волны швыряют суденышко так, что верх становится низом и невозможно разобрать, где жизнь, а где ад. После этого Хелен поняла: она в состоянии вынести что угодно.

С ножом для открывания писем Хелен прошла в кабинет Уоллеса, села за стол. Сломав замки, начала просматривать папки. Она и сама не знала, что ищет, но примерно через час поняла — вот оно. При попытке вскрыть очередной ящик нож упал на пол, отскочил под шкаф. Хелен опустилась на колени, пошарила рукой. Пальцы нащупали лист бумаги. Нож лежал рядом. Она достала находки. На дорогой бумаге жирным шрифтом отпечатаны три строки:

Хелен Дженкс.

Счет № 247 96 26 76 2BV.

Справки по счету, тел.: 246 5525.

На листке Хелен различила водяной знак с гербом Альпийского банка в Швейцарии. Адресатом на обратной стороне значилась она сама, причем номер почтового ящика, куда пришло послание, был ей неизвестен. В графе «отправитель» стояло имя Конрада Спека — Хелен никогда о таком не слышала. Никаких дел с респектабельным и осторожным Альпийским банком она не вела.

Хелен прикрыла дверцы шкафа и вернулась к своему столу. Вытащила из ящика пачку сигарет, специально оставленную до вторника, дрожащей рукой достала одну, щелкнула зажигалкой и принялась набирать на мобильном телефоне номер швейцарского банка. Автоответчик сначала на французском, потом на немецком и, наконец, на английском вежливо предупредил: «Ваш голос должен быть опознан анализатором речи». Далее следовало пояснение: клиенты могут получить справку о состоянии своего счета, назвав после звукового сигнала его номер и собственное имя.

Хелен отчетливо произнесла свое имя. Через несколько секунд пришел ответ: «Извините, ваш голос не опознан. Попробуйте еще раз».

Она выждала, затем повторила фразу так, как обычно отвечала по телефону, с теплой, живой интонацией.

«Голос опознан. Назовите номер вашего счета», — послышалось в трубке.

Хелен прочла с листка цифры. Почти мгновенно компьютер бесстрастно сообщил: «По состоянию на конец сегодняшнего дня на вашем счету находится один миллион четыреста девяносто три тысячи двести пятьдесят два доллара США».

Она отключила телефон, резким движением вытянула из-под стола пластиковую корзину для мусора, низко наклонилась. Ее стошнило. Когда спазм прошел, Хелен вытерла носовым платком губы, выпрямилась.

Картина прояснилась окончательно, вердикт ясен. Хелен Дженкс: виновна. Яблоко от яблони. Куда отец, туда же и дочь. Кто поверит, что все это подстроено, что банковские карточки она подписывала в полном неведении, что полтора миллиона долларов не являются платой за обман? Документы изобличают ее.

Просто и неопровержимо. Хелен знала, что за этим последует: кричащие газетные заголовки типа «Заразительный пример отца». Чаша позора еще не испита до конца.

Раздалась негромкая трель мобильного телефона. Она поднесла трубку к уху. Это был Рис.

— Ты все еще там?

— Нет, — солгала Хелен. — Только что вошла в квартиру.

— Что ты собираешься делать, Хелен?

— Ничего. Я ничего не могу сделать. Пожалуйста, не спрашивай почему. И никому о случившемся ни слова.

— Хелен, происходит нечто весьма серьезное. Мы не в состоянии делать вид, будто все в полном порядке.

— Забудь о сегодняшнем дне, Рис. Скажи себе, что мы не знакомы.


Глава 16


Хелен почти доверху налила большой стакан водки и, отпив ровно половину, принялась мерить шагами квартиру — дорогую, уютную, купленную на честно заработанные деньги. Картины, серебро, персидские ковры, подарки Дая, памятные вещицы из ее прежней жизни. На все это она смотрела сейчас глазами прокурора: плоды обмана.

Одним глотком покончив с водкой, Хелен набрала номер Дая. Час ночи. После трех гудков трубку сняли, голос в ней звучал, как всегда, бодро.

— Дай, это я. Нам нужно поговорить.

— Что случилось, Хел? Где ты? Ты же должна была приехать. В чем дело?

— Прости, Дай. Конечно, мне следовало предупредить тебя, но сложилась такая ситуация… Господи, нет, только не по телефону!

— Где ты? Я подъеду.

— Нет. Я сама.

— Жду. — Последовала короткая пауза. — Будь осторожна за рулем.

Хелен достала из шкафа саксофон — инструмент объездил с ней весь мир. Как будто в глубине души она знала, что сюда уже не вернется.


Со скоростью девяносто пять миль в час она неслась по пустынной автостраде. Вокруг никого, не видно даже дорожной полиции. Предпраздничный час пик давно закончился. Принадлежавший еще отцу черный «БМВ» был выпущен двадцать четыре года назад, коллекционеры машин отдали бы за него целое состояние. В кабине стоял запах старой кожи и табака, а во влажном ночном воздухе Хелен казалось, что она чувствует даже легкий аромат отцовского лосьона после бритья.

Таким же пользовался и Дай. Отец и он представлялись Хелен близнецами. Оба росли в одной уэльской долине, ходили в одну школу. С помощью учителя-арабиста, ушедшего позже в Кембридж, оба получили стипендию в колледже Пемброук, где начали изучать арабский. По окончании учебы отец выбрал Сити, завел многочисленную клиентуру в странах Среднего Востока. Дай отправился в Дубаи, чтобы заняться там торговлей антиквариатом. Редкостное чутье, прирожденный инстинкт бизнесмена и тонкий вкус сделали его через тридцать лет миллионером. Дай никогда не был женат и не имел детей — говорил, что не считает себя вправе навязывать женщине свой образ жизни. Хелен стала ему дочерью. А сейчас Дай превратился в старого одинокого холостяка, горько сожалевшего о своем юношеском эгоизме.

Пошел дождь, вначале неуверенный и мелкий, будто тучи никак не могли разрешиться от бремени, затем небо как бы раскололось: на дорогу обрушились потоки воды. Почувствовав, что машину заносит, Хелен сбросила скорость. Дворники работали вовсю, но ветровое стекло заливало.

Через некоторое время Хелен осторожно притормозила и съехала с автострады на узкую извилистую дорожку, которая заканчивалась знакомыми массивными воротами. Выйдя из машины, она нажала на кнопку переговорного устройства. Живший у Дая на правах дворецкого и старого друга Дерек привел механизм в действие, створки распахнулись.

До дома нужно было проехать еще милю, меж двумя рядами старых дубов, озаряемых ненадолго призрачным светом полной луны сквозь редкие промежутки в нависших над землей тучах.

Под колесами «БМВ» зашуршал гравий двора, вспыхнули огни. Выбравшись из кабины, Хелен увидела, как из высоких дверей под дождь вышел ее крестный. На ступенях лестницы хозяина обогнали четыре поджарых добермана, чтобы с полным сдержанного достоинства восторгом приветствовать гостью.

На Дае был обычный домашний наряд: твидовые брюки и куртка, отлично скроенные, мягкие, не стесняющие движений. Черные, с заметной проседью волосы зачесаны назад, внимательные карие глаза, густые брови, строгая линия рта. В лице, несмотря на поздний час — двадцать минут третьего, — ни следа усталости; твердая, уверенная походка. В шестьдесят пять лет Дай по-прежнему оставался весьма привлекательным мужчиной. Хелен он напоминал постаревшего Джеймса Бонда.

— Кэриад.

Так Дай прозвал ее еще в детстве — «малышка» на уэльском наречии.

Обнявшись, они поднялись по ступеням.

Дай провел Хелен в кабинет, усадил в древнее, с почти истлевшей от возраста обивкой кресло, сел сам. В огромном камине ярко пылал огонь, сквозь дымоход доносился рев ветра, вздымавшего за стенами к темному небу тучи опавших листьев. Собаки улеглись у кресла хозяина.

Хелен не сводила глаз с лица Дая. Он знал ее отца лучше, чем она. Интересно, как выглядел бы сейчас отец?

Наполнив два больших стакана бренди, Дай подал ей один. Хелен заметила: избороздившие его лицо морщины стали как бы глубже, рельефнее; в глубине беззащитно-добрых глаз залегла тревога. Губы шевельнулись, но не проронили ни звука. Стало ясно: он хочет дать ей время отойти от дороги, собраться с мыслями.

— Вчера поздним вечером я пришла в банк — так, нужно было уточнить один вопрос. Если бы не этот листок, ты, наверное, мне бы не поверил. Нашла под шкафом Уоллеса. — Она протянула Даю письмо из Альпийского банка. — Я позвонила туда, назвала свое имя и указанный номер счета. После того как машина опознала мой голос, компьютер назвал сумму, лежащую на счете. Оказывается, в Швейцарии у меня есть миллион четыреста девяносто три тысячи двести пятьдесят два доллара.

Глаза Дая чуть расширились, но он продолжал молчать.

— Никакого счета я там не открывала, денег таких у меня нет. Уоллес и Энди Рэнкин провернули оригинальную операцию, скачав у Голдстайна пятьдесят миллионов. Но по документам выходит, что это сделала я.

— Как им удалось, черт возьми? — задал первый вопрос Дай.

Допив бренди, Хелен поднялась, чтобы вновь наполнить стаканы.

— Очень просто, — с горечью ответила она. — Рэнкин проводит сделки с неким ИЦКОБ. Название значения не имеет; скажем, речь идет о торговле велосипедами. Поскольку я занимаюсь саксофонами, то понятия не имею об уровне цен на велосипеды. Уоллес устраивает дело таким образом, что когда звонит клиент, чтобы договориться о покупке партии велосипедов, Рэнкина не оказывается на месте. Вместо него снимаю трубку я, клиент спрашивает, сколько мы хотим за велосипеды, о которых он говорил с Рэнкином накануне. Уоллес дает мне цену, я ее называю клиенту — и сделка в конечном счете совершается. Суть же заключается в том, что реальная цена велосипедов на двадцать процентов выше той, которая зафиксирована на бумаге. Клиент благополучно продает велосипеды и кладет в карман двадцать процентов разницы — с тем чтобы поделиться, скажем, половиной с Уоллесом и Рэнкином.

— То есть они были уверены, что махинации сойдут им с рук?

— Естественно. На этаже по пальцам можно пересчитать тех, кому известна настоящая цена бумаг ИЦКОБ, в нашем случае — велосипедов. А потом при заключении сделки в действие вступают тысячи факторов, в их мешанине можно спрятать что угодно. Когда обговариваются условия, рядом, как правило, нет никого из посторонних. У нас появился новичок — стажер. Уоллес не выносит его присутствия и терпит только из-за Замаро. Естественно, ведь парень может невольно стать свидетелем того, как Хью указывал мне неверную цену. Вчера, например, он послал стажера за стаканчиком кофе — в тот самый момент, когда у меня зародились первые сомнения по только что заключенной сделке.

— Неужели не существует никакой системы защиты от подобного обмана?

— В общем-то нет. Все зависит от того, придет ли кому-то в голову сверить параметры сделки с другими, схожими. Уоллес и Рэнкин исходили из предпосылки, что этого не произойдет. Да и в любом случае — откуда постороннему знать настоящую цену? Если бы, по невероятному стечению обстоятельств, неверно указанная цена все же выплыла наружу, они позаботились о том, чтобы вся ответственность пала на меня. На каждой учетной карточке стоит моя подпись, в швейцарском банке лежит полтора миллиона долларов, и счет этот рано или поздно обнаружат.

— Как они смогли получить образец твоего голоса?

— Когда я первый раз произнесла в трубку свое имя, анализатор ответил, что голос не опознан. Тогда я повторила фразу так, будто, сидя за рабочим столом, говорила с кем-то по телефону. Ты и сам много раз меня слышал: вежливый, уверенный, внушающий доверие голос. Сработало. Им достаточно было записать какой-нибудь телефонный разговор.

— А номер счета? Ведь он тоже прошел через анализатор?

— К этому я и подхожу. Как-то раз, около полугода назад, ко мне подошел Рэнкин, сказал, что его мучает похмелье, что не в состоянии даже прочесть столбец цифр. Не соглашусь ли я помочь ему? Помню, я удивилась: как в таком состоянии можно работать — ведь цифры на бумаге совершенно отчетливы? Очень хорошо это помню.

— Тогда-то он и записал тебя.

— Уверена. Видишь, все до смешного просто. А потом, само собой, отец. Я дочь известнейшего мошенника. Значит, заговорила кровь. Люди так считали и раньше — что ж, теперь они будут улыбаться и твердить: мы вам говорили, мы предупреждали о том, что ей нельзя верить. Представляешь, что начнется в газетах? Они вынесут приговор еще до того, как я успею произнести хотя бы слово. Меня распнут, как отца. Четыре года работы, когда каждый день за спиной слышатся издевательские намеки, четыре года попыток восстановить доброе имя. Ради чего я старалась? Отца замарали грязью, но я всегда верила, что он невиновен, что бежать ему пришлось совсем по иным причинам, что деньги достались другому. Когда одноклассник называл отца вором, я била его в лицо. Всю жизнь я дралась за его честь, а в результате?

Нервное напряжение, в котором Хелен находилась уже более полусуток, сделало свое дело: закрыв руками лицо, она разрыдалась.

— Негодяй! — Ее сдавленный голос походил на стон. — Он без всяких колебаний бросил меня с матерью. Я просто обманывала себя!

— Кэриад…

Звучавшая в словах Хелен ярость ранила Дая, оскорбляла его память о друге. Для него было невыносимо видеть, как Хелен пытается отречься от того, что и в худшие времена оставалось в ее глазах правдой. Сердце пронзило болью. Севшим голосом Дай произнес:

— Нет, Кэриад. Все было не так.


Глава 17


Его пересохшее горло горело. Он молчал двадцать три года. Хватит! Молчание раздавит Хелен — как, собственно, может раздавить и правда, если он ее скажет. Сейчас не время для вспышек непредсказуемости, для взрыва эмоций. Хелен убегала из дома, восемь лет скиталась по морям, изнуряя душу бесплодными поисками. Убедившись в их тщетности, попыталась без остатка раствориться в работе, в Сити, — и карьера ее рухнула. В эти минуты Дай понял, что обязан сказать ей правду, что не может больше отводить удары судьбы.

Почему же так трудно говорить, когда перед глазами стоят давно, казалось, забытые события, стоят совершенно отчетливо, будто и не пронеслись над ними десятилетия?

Память перенесла его в 1976 год, в холодную и ветреную октябрьскую ночь, когда изможденный, сотрясаемый дрожью Джек Дженкс с лицом мертвеца вошел в этот дом. Правда оставалась погребенной так глубоко и так долго, что легче было бы считать ее вымыслом. Но куда спрятать чувства? Думая о той ночи — а видит Господь, Дай всегда старался избегать этих мыслей, — он постоянно испытывал невыразимую муку.

Как учится ходить ребенок? Один крошечный шажок за другим. Так и он: одно произнесенное слово притягивает следующее, затем слова выстраиваются во фразы, фразы — в историю. Глядя в искаженное болью лицо Дая, Хелен внимательно слушала.

— Двадцать три года назад в этом кресле сидел твой отец. Ему было сорок два, и жизнь для него кончилась, он потерял абсолютно все.

— О Боже! — выдохнула Хелен.

— Выслушай меня. Сейчас ты узнаешь правду. — Дай сделал большой глоток бренди. — Все началось за двадцать лет до этого, в пятидесятых, когда мы были еще в Кембридже. Учили арабский, преподаватели хвалили обоих. Вышло так, что на нас обратили внимание, и незадолго до выпуска к нам подошли люди из секретной службы — из «фирмы», как ее называли. Долгие беседы за чашкой чая перед пылающим камином уютного домика в Пемброуке. Потом — Лондон. Вы сможете быть весьма полезными, сказали нам. Так и вышло. Ах, как волновало это наши души! Интересы королевы, интересы страны, дело для истинных джентльменов и прочее. Мы и понятия не имели, чем все закончится. Объездили весь Средний Восток, я под крышей торговца, а твой отец — банкиром. Он умел подходить к людям, очаровывал их, его повсюду принимали за своего. Фактически он стал первым западным финансистом, добившимся успеха в Аравии. Я скупал ковры и антиквариат, Джек оказывал банковские услуги. Мы вели дела с военными, министрами, с террористами. Вечерами курили кальян и пили чай с мятой в кабинетах меджлиса. «Фирма» предложила твоему отцу вплотную заняться террористами, проследить, откуда они получают деньги, предложить по возможности им свою помощь. Джеку удалось сблизиться с НФОП, Народным фронтом освобождения Палестины, возглавлявшимся тогда Джорджем Хабашем. Это было еще до тебя, Кэриад. Потом появилась ты, научилась ходить, пошла в школу. К этому времени отец пользовался полным доверием своих новых друзей — до того момента, когда стало известно об исчезновении принадлежавших террористам двадцати миллионов фунтов. Решили, что их украл Джек. Обстоятельства действительно указывали на него: в неудачное время он оказался в самом неподходящем месте. И все же деньги взял не он. Не думаю, чтобы в НФОП выяснили, кто их похитил. Возможно, один из своих. Но доказать, что твой отец невиновен, можно было только одним способом: снять с него «крышу». Джеку пришлось скрыться. Он пришел ко мне за советом, хотел забрать твою мать и тебя, но это было слишком рискованно. Твоя мать все равно не пошла бы с ним, ни за что. Думаю, потрясение просто парализовало ее, ведь она и понятия не имела о его работе на разведку. Взять тебя она тоже не позволила бы, отец даже не просил. Господи, как он рыдал! Никогда еще не приходилось мне видеть человека в таком горе.

На минуту Дай смолк, наклонился к собакам, потом продолжил:

— Ему было нужно уехать куда-нибудь на край света. У нас был друг, еще по Кембриджу, тоже сотрудник «фирмы». Он нашел Джеку убежище на другом континенте. Твой отец оказался в Перу. В газетах поднялся страшный шум, писали о банкире, укравшем деньги своих клиентов. Поскольку никакого опровержения не последовало, пресса пустилась во все тяжкие. Репутация отца рухнула, но он успел уйти. Газетчики так и не разыскали его. Не знаю, как НФОП, я очень долго ничего не слышал о них. Двадцать три года, Хелен. С того времени мне ничего о твоем отце не известно.

Хелен смотрела в огонь, с трудом дыша. Она помнила жуткую тишину той ночи, когда пропал отец. Как ждала его она маленькой девочкой по вечерам, как вслушивалась в шаги за дверью! Отец входил, она бросалась ему на шею, прижимаясь щекой к мягкой рубашке, а за ужином все трое строили планы на выходные. Но той ночью минуты в тишине казались бесконечными, нудными днями. Мир стал безмолвным. Хелен прикрыла глаза, пытаясь отогнать застарелую боль. Такое не под силу вылечить даже времени. Время лишь обостряет ее: как забыть чувство пугающего одиночества в дни рождения, медленно сохнувшие слезы?

— Почему? Скажи, Дай, почему он уехал?

— Он должен был сделать это. Для общего блага. Другого выхода не было.

Дай приблизился, мягко положил руки ей на плечи. Тело Хелен содрогалось от беззвучных рыданий, она хотела кричать, но крик застревал где-то в груди.

Овладев собой, Хелен медленно выпрямилась. Дай опустился рядом, на подлокотник.

— Значит, он ни в чем не был виновен! Столько лет, Господи!

Мысль обожгла огнем. Хелен ощутила, что душа ее не обретет покоя — до тех пор, пока она не войдет в языки этого пламени.

— Он жив?

— Кто?

— Ваш друг, что нашел отцу убежище.

Дай с ужасом осознал, к чему она клонит.

— Нет, Хелен, ради Бога, прошу тебя.

— Я поеду в Перу, Дай.

— Куда угодно, только…

— В Перу.

— Но отца уже может не быть в живых, ведь прошли годы.

— Я искала его всю жизнь. Облазила все острова Тихого океана. Знаешь, где-то в глубине души мне даже не хотелось отыскать его. Я боялась: а вдруг он окажется виновным, вдруг сознательно бросил нас — из отвращения, из ненависти? В конце концов я оставила поиски. Вернулась домой, устроилась в Сити, пыталась забыть все, забыть о чудовищной пустоте в груди. Но ничего не вышло. Покой так и не пришел. А теперь я знаю правду, знаю, что отец чист. Я знаю, он покинул нас, чтобы спасти свою жизнь, и мне известно, куда он уехал. Скажи же, Дай, неужели я смогу сидеть здесь? Он ведь уже стар, а смерть не предупреждает о своем приходе. Я поеду.

Дай поднялся.

— Все давно мертвы, наверное, Кэриад. Слишком много лет прошло.

Карие глаза Дая были почти бесцветными, как будто боль стерла все краски. Хелен встала и крепко обняла его.

— Я хочу пройти по его следам, мне нужно повторить его путь. От отца у меня ничего не осталось. Я должна увидеть то, что видел он. Если он жив, я найду его.

— Если ты уедешь, Хел, то тем самым подтвердишь свою вину.

— Она и без того ни у кого не вызовет сомнений. Как мне сейчас бороться с ними? Стоит мне уехать — и бури не будет. Вряд ли в банке захотят выставить себя на посмешище перед всем Сити. Стоит уехать — и они получат желаемое. Они предпочтут просто замять дело. Сенсации у газетчиков не выйдет.

— Но за тобой нет никакой вины, Кэриад.

— Если я найду отца, это уже не будет иметь значения.

— То есть все им сойдет с рук?

— Нет. Можешь не беспокоиться, Уоллес и Рэнкин получат свое. Но сначала я разыщу отца.


Глава 18


За завтраком оба хранили молчание.

Хелен задумчиво смотрела в окно: овцы на склоне холма напоминали натюрморты старых мастеров.

— Почему он ни разу не приехал? Не мог? А ты не допускаешь, что за эти годы угроза смерти миновала?

— Допускаю, но слишком много зла ему причинили раньше. Репутация растоптана, он, вероятно, полагал, что вы куда-нибудь переехали, ты забыла его, привыкла к новому отцу.

— Мою-то жизнь его приезд только бы поправил, но вряд ли он задумывался об этом.

— В Перу он стал другим человеком, и уехать оттуда было бы весьма непросто, особенно принимая во внимание его возраст.

— Хочется верить, что там он действительно стал другим человеком. Надеюсь, он счастлив.

— Ты по-прежнему думаешь поехать?

— Я не мучила себя раздумьями, прежде чем отправиться в море, а шанс получить работу в Сити выпал во время карточной игры. У меня такое чувство, что отец жив.


Все утро Даю не давали покоя тревожные мысли. Никакого здравого смысла в ситуации не было — только голая необходимость уйти, спрятаться куда-то от боли. И непреклонная воля, которая светилась в глазах Хелен. Как бы Дай ни переживал за нее, поступить наперекор он не мог. Размышления о том, что ждет Хелен в Перу, наполняли его душу страхом.

С трудом заставив себя пройти в кабинет, Дай начал копаться в ящиках стола. Вот она, безмолвная хранительница прошлого, старая записная книжка. Сорок лет назад ее подарил отец. Красная кожа переплета уже давно потрескалась, выведенные пером авторучки синие строки совсем выцвели, но имена еще можно разобрать.

Виктор Мальдонадо… Мать его была уроженкой Шотландии, отец — перуанец. Виктор приехал в Кембридж изучать археологию и разбивать сердца. С Даем и Джеком он познакомился на лекциях по истории Древнего Египта, а потом друзья вечно обменивались конспектами. Смуглый, черноволосый, с бесшабашной улыбкой в темных глазах, Виктор всегда был готов к самым неожиданным проделкам. В кругу наивных студентов он считался единственным мужчиной — потеряв невинность еще шестнадцатилетним мальчишкой в одном из борделей Лимы, куда его привел устроившийся в соседней комнате дед. Настоящий сердцеед, разведчик и конспиратор. Было это двадцать три года назад — жизнь назад.

«Не могу, Хелен, не могу я послать тебя к человеку, которого уже совершенно не знаю! Каким его сделали прожитые десятилетия, неизбежные разочарования? Но ведь ты все равно будешь стоять на своем».

Дай долго смотрел на цифры номера телефона, как бы пытаясь вычислить в их сочетаниях будущее. Резко тряхнул головой, отгоняя тяжелые предчувствия, и снял трубку.


— Пробежка оказалась долгой, — заметил Дай за обеденным столом.

— По-моему, я загнала собак. — Хелен кивнула на улегшихся у камина доберманов.

— А я позвонил в Перу. Трубку снял брат Мальдонадо; я сказал, что учился с его родственником в Кембридже. Номера Виктора он мне не дал, но обещал передать на словах. Виктор — очень занятой человек.

— О, Дай! — Хелен коснулась его руки. — Когда это было?

— Минут тридцать назад. Терпение, Кэриад.

— Согласится он помочь или нет, я поеду в любом случае. Во вторник заварится такая каша! Они обнаружат взломанные замки, начнут расследование.

— И все-таки, Хел, ты могла бы побороться с ними. Я бы поддержал.

— Не сомневаюсь, Дай, но мне почему-то на них наплевать. Хочу выбраться из этого дерьма и найти отца.

— Уоллес был твоим другом, Хел. Еженедельные ужины, беседы. Чего бы я не дал, чтобы добраться до него сейчас!

— С ним я разберусь сама. С Рэнкином тоже. Я еще загляну им в глаза, а потом…

— Тебе виднее. Меня приводит в бешенство мысль, что они останутся безнаказанными.

— Не останутся. Их время придет, и мне нужно будет лишь хлопнуть в ладоши. От взмаха крыльев бабочки рушились империи.


Ночью Хелен взяла в руки саксофон, и по дому поплыли печальные, похожие на рыдания призрака звуки.

В воскресенье утром Хелен и Дай неторопливо завтракали, окружив себя ворохом газет. Ждали звонка.

— Расскажи мне о Мальдонадо. Каков он?

— О! Мы познакомились сорок семь лет назад; мы были тогда еще совсем мальчишками, во всяком случае Джек и я. О Викторе так, пожалуй, не скажешь: высокий, атлетического сложения, с аккуратно зачесанными назад волосами, с умным, знающим взглядом. Гражданин мира, не то что мы, парни из уэльской деревушки. Чаровник, он покорял всех, и женщин, и мужчин. Очень любил жизнь, хотя и был немного меланхоликом, как истинный валлиец. — Дай улыбнулся. — Добрый, веселый, щедрый. Но если человек ему не нравился, Виктор тут же превращался в свою полную противоположность. Упаси тебя Господь нарушить какой-нибудь его принцип. Он всегда говорил, что стремление платить обидчику у него в крови — то ли от конкистадоров, то ли от инков. Виктор никогда не признавал, что в его жилах течет смешанная кровь, у них это считается позором. Но в глубине души, мне кажется, он гордился своим происхождением. Считал, что по отцу его род идет от верховного вождя инков. Семья Виктора считалась фантастически богатой, хотя, по-моему, состояние довольно быстро таяло. — Дай развел руками. — Вот каким он был полвека назад.

— Он мог таким и остаться. Ты сам сильно изменился?

— Откуда мне знать, Кэриад? Виктор был другом, но не таким, как Джек. Твоему отцу я без колебаний доверил бы собственную жизнь, а Виктору не решился бы.

— Мне не придется доверять ему собственную жизнь.

— Откуда ты знаешь? Перу — далеко не самое безопасное место.

На мгновение Хелен ощутила непонятный страх.

— Я в состоянии позаботиться о себе.

— Айкидо против пули?

— А здесь? Отсутствие вины против сфабрикованных железных улик?

— Ты знаешь, что это такое, когда на человека объявляют охоту? Подумай о прессе! Стоит только сказать, что ты отправляешься в Перу, как аэропорт заполнят толпы газетчиков. Куда ты от них спрячешься?

— Будет лучше, если они придут к моему дому?

— Если ты останешься, они могут вообще ничего не узнать.

— Я не могу остаться, Дай, поскольку просто не знаю, что в такой ситуации делать.

— Тогда, уж коль ты твердо решила ехать, постарайся не привлекать к себе внимания. Держись подальше от туристских маршрутов. Хотя бы какое-то время.

— Превращусь в беглеца, как отец. — В глазах Хелен блеснула ирония. — По-моему, это называется бороться огнем против огня.

— Да, только смотри не сгори в нем.

— Дай, обещаю тебе быть осторожной. Сменю фамилию, оформлю новый паспорт, куплю билет. Газетчикам придется попотеть, чтобы разыскать меня, да и властям тоже.

— Согласен. Остаться Хелен Дженкс ты не сможешь. Пусть будет Уильямс, Хелен Уильямс.

— А как с Мальдонадо? Если он все-таки позвонит, если предложит помощь?

— То же самое, Хелен Уильямс. Ни звука о том, кто ты такая. Если он позвонит, я попрошу его оказать тебе содействие, но не обмолвлюсь о ваших с Джеком родственных отношениях. Ты будешь поступать так же, по крайней мере в течение нескольких недель, может, месяцев — пока у тебя не исчезнут последние сомнения. Тогда, почувствовав, что доверяешь ему до конца, можешь говорить правду и просить помощи.

— А чем он в состоянии навредить?

— Скажем, бросит намек властям, журналистам.

— С какой целью? Для чего?

— Мотивы могут быть самыми разными, за ними дело не станет.


На внезапный телефонный звонок собаки ответили лаем. По скрипящим половицам Дай прошел в кабинет, снял трубку. Звучавший в ней голос принадлежал прошлому.

— Дай, дружище! Это Виктор.

— Виктор, сколько лет!

— Целая жизнь. Как ты там?

— В целом неплохо. Кости иногда ноют, но каждый прожитый день воспринимаю как праздник.

— Ты всегда был оптимистом, Дай.

— Поневоле, разве нет? А что у вас?

— В Перу? Слишком много предательства. Сейчас дети осторожность впитывают с молоком матери.

— Если память не изменяет, в Кембридже ты не слишком утруждал себя осторожностью.

— Беззаботные были времена, не так ли? — В трубке послышался печальный вздох.

— Он жив?

— Не знаю, — после долгого молчания ответил Виктор. — Последний раз я видел его больше шести лет назад.

— Почему так?

— Мы пошли разными путями. С возрастом человек меняется. Да, никогда не знаешь, как лягут карты. Что у тебя за проблема, Дай? — В голосе Виктора звучало спокойное достоинство мужчины, привыкшего распоряжаться человеческими судьбами.

— Одному из моих друзей требуется надежное убежище.

На том конце провода повисла тишина.

— Могу я узнать причину?

— Просто окажи мне услугу, как в старое время.

Перед глазами обоих встала освещенная пламенем камина комната студенческого общежития, бутылки портвейна на столе.

— Старое время, Дай! Это была другая жизнь.

— Что ж, ты, видимо, прав.

— Погоди, ты не понял. Неужели решил, что я не помогу? Долго он рассчитывает пробыть у нас?

Хороший вопрос.

— Три месяца, — наугад ответил Дай. — И это не он, а она. Она тебе понравится.

— Кто это?

— Мой друг, Виктор. Старый друг.

— Для чего ей нужно быть здесь?

— Она улетела бы сегодня, если бы смогла.

— А неприятностей с собой она не привезет?

— Она оставит их здесь.

— Неприятности, как правило, следуют по пятам.

— Но не в этом случае.

«Исключений не бывает», — подумал перуанец, разглядывая свою ладонь. Неприятности подобны заразе.


Прежняя жизнь закончилась на удивление быстро. Открывшееся предательство, разговоры с Даем, несколько телефонных звонков, возобновление старой дружбы и заказанный авиабилет. Все.

Дай устало потер виски, медленно поднялся, подошел к скрытому в стене за картиной сейфу. Достав пачки банкнот — фунты, марки, иены, — отсчитал двадцать тысяч долларов, завернул деньги в плотную коричневую бумагу.

Вдоль стен кабинета от пола до потолка стояли стеллажи с книгами. Книги были старыми друзьями, Дай знал, где они живут, кто их соседи. Он бережно снял с полки три томика, вслушался в размеренное дыхание собак. Ухо уловило звук четких, энергичных шагов: по каменным плитам холла к двери приближалась Хелен. Дверная ручка повернулась, и Дай увидел ее на пороге.

— Паспорт у тебя с собой?

Хелен кивнула.

— Мы же договорились.

— Твой рейс через пять часов. «Америкэн эрлайнз». Майами, затем Лима. Мальдонадо тебя встретит.

— Спасибо, Дай.

— Держи. — Он протянул ей потрепанные от частого употребления томики: грамматику испанского, словарь и сборник пословиц. — Начнешь с азов.

— Ты и их сохранил!

Впервые Хелен заметила, с каким трудом даются ему движения. «Дай стареет, — со страхом подумала она. — Почему же я не обращала на это внимания раньше? Какими же эгоистами бываем мы в детстве! Без нашего разрешения родители не имеют права стареть. Они сжигают себя, мы же лишь пользуемся их теплом».

— Пойдем. — Дай коснулся ее плеча. — Пора собирать вещи.

* * *


Он дал ей старый, весь в наклейках, кожаный чемодан. Первым Хелен уложила саксофон. Руки ее механически что-то складывали, заворачивали. Когда с этим было покончено, Хелен подтащила чемодан к лестнице.

— Хочешь, я довезу тебя до аэропорта? — спросил от дверей кабинета Дай.

— Лучше Дерек, если ты не против.

К чему мучить себя долгими прощаниями? Они крепко обнялись. Хелен едва удержалась от слез.

— Скажешь Джойс, хорошо? Она поймет меня.

— А матери?

— Мать не заметит моего отсутствия.

Дай сжал ее руки в своих. Спрятав боль в самую глубину, глаза его выражали лишь бесконечную любовь и сочувствие.

— Удачи тебе, Кэриад. Я всегда на месте, ты знаешь, я всегда жду тебя. Возвращайся поскорее, нам еще предстоит драка с теми подонками. — В словах Дая звучала воля, ослабить которую были не в силах даже годы.

— Обязательно.

— Разыщешь отца, скажи, что я не забыл о нем.

— Обещаю. Береги себя, Дай. — Поцеловав его, Хелен спустилась по лестнице.

Уходить было трудно, но она знала, что, оставшись, уже никогда не обретет покоя.


Дерек гнал машину мимо покрывшихся свежей зеленью полей. Над узкими змеями рек поднимался едва заметный, прозрачный туман.

На родные места Хелен смотрела глазами человека, отчетливо сознающего неизбежную гибель, потерю самого дорогого.


Глава 19


Аэропорт Хорхе Чавеса. Лима, Перу


Удушливый зной не давал дышать, кожу будто покрыли липким медом. В воздухе тучи мух. Суставы затекли, колени едва сгибаются, руки изнывают от тяжести чемодана и сумки. В ушах неумолчные крики носильщиков: «Сеньорита! Сеньорита!»

Поставив сумки на землю, Хелен улыбнулась носильщикам и осмотрелась. Даже ночью в Лиме невозможно увидеть звезд: огни города сделали небо ярко-оранжевым. Аэропорт пропитан запахом пыли, отработанного авиационного топлива и потных человеческих тел. Вокруг невысокие, крепко сбитые люди с суровыми, аскетичными лицами. У одних дружелюбные улыбки, другие смотрят с недоверием.

К ней приближались двое мужчин, обоим около тридцати, стройные, хорошо сложены. Один в костюме, другой в джинсах и кожаной куртке. Толпа расступалась перед ними. Что было причиной такого почтения, Хелен понять не успела. То ли уверенная, независимая походка, то ли выражение лиц, невозмутимость которых ничто, казалось, не могло поколебать.

В шаге от нее оба остановились.

— Señorita Williams? — вежливо осведомился первый, в костюме. Под тонкой тканью угадывалась мускулатура атлета.

— Sí? — вопросительно улыбнулась она.

— Buenas noches. Soy el chofer de Doctor Maldonado.

— Ah. OK. Y Doctor Maldonado?

— No se encuentra, señorita. Mañana. Por favor, venga al carro[14 - — Сеньорита Уильямс?— Да?— Добрый вечер. Я шофер доктора Мальдонадо.— А! Очень хорошо. Он ждет меня?— Не сейчас, сеньорита. Завтра. Прошу вас, давайте пройдем к машине (исп.).]. — Мужчина махнул рукой в сторону стоянки.

Его спутник в кожаной куртке с интересом рассматривал Хелен.

Значит, встреча состоится завтра. Внезапно она ощутила страх, захотелось бежать, затеряться в толпе. Но способность подчинять свои действия логике пересилила. Позволив Кожаной Куртке нести чемодан, Хелен подхватила сумку и последовала за Костюмом. У большого черного джипа «тойота» он остановился, галантно распахнул заднюю дверцу. Хелен уселась, дверца едва слышно хлопнула — будто целиком была сделана из свинца. Послышался негромкий щелчок центрального замка, машина тронулась. Правил ею Кожаная Куртка — Костюм, назвавшийся шофером Мальдонадо, предпочел устроиться справа.

Выехав из аэропорта, джип влился в неторопливый поток машин. Костюм нетерпеливо барабанил пальцами по приборной доске. Джип то и дело подбрасывало на рытвинах, в свете фонарей поверхность дороги неровно поблескивала. В темноте неоном полыхала реклама: «Кока-кола», «Инка-кола», «Шелл», «Тойота». По обеим сторонам шоссе вдоль огромных куч мусора бродили облезлые псы, дальше виднелись уродливые жилые дома: бетонные коробки под жестяными крышами. Трущобы…

Минут через десять Кожаная Куртка нажал на сигнал, выехал на встречную полосу, чтобы почти тут же свернуть влево, в узкую боковую улочку. Хелен заметила компанию ребят, прямо на проезжей части гонявших мяч. Лучи фар выхватили из тьмы полуголые, блестевшие от пота тела. Мальчишки прижались к стенам, провожая машину хмурыми, враждебными взглядами. Новый поворот, уже направо — и дорога внезапно расширилась. Джип двигался меж двух высоких, футов двадцати пяти, стен. Ни машин, ни пешеходов, лишь рассеянный оранжевый свет уличных фонарей, словно радиоактивным куполом накрывший весь город.

«Что ж, девочка, — сказала себе Хелен, — теперь это твой дом, привыкай. — Глядя сквозь затемненное стекло, она беззвучно рассмеялась. — Вот куда скрылся отец. Вот то, что он видит перед собой. Попробуй-ка смотреть на эти места его глазами».

Начались жилые кварталы. Была некая прелесть в древних деревянных балконах, в отваливающейся кусками охристого цвета штукатурке особняков, в ажурной грации мимозы, зеленым кружевом нависавшей над тротуарами.

С включенной сиреной джип несся через перекрестки, не обращая внимания на красные огни светофоров. Через некоторое время дорога пошла на подъем, по кругу взбираясь на вершину холма, к стоящей ребром огромной тарелке спутниковой антенны. Оглянувшись, Хелен бросила взгляд на смутно видневшиеся сквозь дымку смога огни города.

Проехав миль шесть, джип круто свернул и сбросил скорость: перед ним высились ворота. Водитель нажал кнопку крошечной панели управления, массивная металлическая пластина скользнула вверх и тут же опустилась, едва дав им время проехать.

У дома машина остановилась. Хелен выбралась, окинула взглядом новое жилище.


Глава 20


Проснулась она на рассвете, то ли от воркования голубей, то ли разбуженная падавшими сквозь неплотно прикрытые жалюзи лучами солнца, а может, обнаженные плечи ощутили ласковую утреннюю прохладу. С наслаждением потянувшись, Хелен села в постели, провела рукой по туго натянутой простыне — отличное полотно, толстое и мягкое. Изголовье красного дерева кровати украшает затейливая резьба, упругий матрас набит, похоже, конским волосом. Какая роскошь!

Пол просторной спальни сложен из отполированных деревянных брусьев; у белой каменной стены двустворчатый шкаф со множеством полок и ящиков, его теплая, пастельных тонов краска покрыта паутиной мельчайших трещинок. Забыв об одежде, Хелен с любопытством пошла осматривать дом. Три спальни, три ванных комнаты, кухня, столовая, гостиная. Везде полумрак: окна снаружи прикрыты ставнями.

Она торопливо влезла в джинсы и белую футболку, настежь распахнула входную дверь. Рай! Сквозь едва заметный туман нехотя поднимается солнце, в воздухе густой аромат пурпурных соцветий жакаранды. На слабом ветерке чуть слышно ударяются друг о друга кожистые листья бананов, в пышной зелени кричат что-то забавное попугаи. Описывая широкие круги, распластав крылья, в теплых восходящих потоках поднимается к небу ястреб. За верхушками деревьев угадываются громады гор — Анды? Они кажутся такими близкими: протяни руку — и коснешься.

Хелен с изумлением уставилась на гигантский фикус: едва подрагивающие изумрудные листья, казалось, дышат. На память пришла сказка, которую давным-давно рассказывал ей отец, — про девочку, оказавшуюся в заколдованном царстве, где даже листья на деревьях были из драгоценных камней.

Тишину за ее спиной разорвал пронзительный крик. Обернувшись, Хелен расхохоталась: на распахнутой дверце большой клетки сидел ярко-желтый, с бирюзовым хвостом попугай. Она приблизилась.

— Привет! Ты умеешь говорить?

— Пепелучо! — ответила птица.

— Вот как, Пепелучо?

Важно перебирая крепкими лапками, ара сделал пару шагов, склонил голову. Хохолок распушился, затрепетал, и через мгновение последовал новый крик.

— Значит, вы уже знакомы с Пепелучо?

Хелен повернулась. Перед ней стоял мужчина, так близко, что ноздри уловили запах его туалетной воды. Выдубленное всеми ветрами темно-коричневое лицо с выдающимися скулами было почти монгольским. В широко раскрытых глазах — огонь. Хелен показалось, что облику вождя инков не хватает лишь тяжелой короны.

— Виктор Мальдонадо, — представился мужчина, раскатывая «р».

В низком, плавном голосе все еще слышался выговор истинного кембриджца. Хелен протянула руку, которую Мальдонадо крепко сжал в своей прохладной, сухой ладони.

— Хелен Уильямс. — Она с трудом удержала готовое сорваться с языка «Дженкс». — Я не слышала, как вы подошли.

— Трава скрадывает звук шагов.

— Попугай назвал мне свое имя.

— Он вообще любитель поболтать, когда в настроении. Попробуйте научить его произносить свое.

— Пепелучо, ты можешь сказать «Хелен»?

— Или «сеньорита Уильямс». — После слова «сеньорита» Мальдонадо сделал короткую паузу, словно сомневаясь, естественно ли прозвучит следом «Уильямс». Несколько мгновений он пристальным взглядом изучал лицо Хелен, ее глубокие синие глаза, задиристо вздернутый нос. Затем улыбнулся. — Не хотите позавтракать?


Они направились к стоявшему на просторной террасе деревянному столу. Хелен с интересом наблюдала за несколько тяжеловесными, исполненными царственного достоинства движениями Виктора. Отодвинув стул для гостьи, Мальдонадо уселся напротив.

— Кстати, в саду вы можете встретить и других животных, не таких общительных, как Пепелучо. Собак-охранников, например. Их выпускают около полуночи. В это время из дома лучше не выходить. Они приучены убивать жертву.

— А порода?

— Доберманы.

Хелен подавила желание улыбнуться.

— Что бы вы предпочли? Полноценный английский завтрак?

— Это было бы неплохо.

Мальдонадо кивнул невысокой женщине в накрахмаленном белом фартуке; неторопливыми, уверенными движениями та ставила на стол второй прибор.

— Ее зовут Кармен. Моя кухарка.

Росту в Кармен было не более пяти футов, кожа отливала медью, на круглом лице коренной жительницы Южной Америки бросались в глаза высокие скулы, узкие, светившиеся умом глаза, небольшой, с широким основанием нос.

— Она позаботится о вас — скажите только, что вам нужно. Как у вас с испанским?

— Никак. — Хелен решила спрятаться за традиционной английской сдержанностью.

— Тогда учите. — Из серебряного кофейника Мальдонадо разлил в чашки кофе, сделал крошечный глоток и без звука опустил чашку на блюдце. — Послушайте, не знаю, что вы там у себя натворили, меня это пока не касается. Скажите только одну вещь — почему Перу?

Хелен медленно отпила кофе. Мальдонадо ломал правила игры, к которой она готовилась, но так и не успела начать. Он не оставлял возможности маневра: либо правда, либо ложь. Скажи, скажи правду, подсказывал Хелен мозг. Она сделала бы это с чувством облегчения, чтобы как можно быстрее — здесь и сейчас — начать розыски отца. В какое-то мгновение потребность раскрыть душу уже взяла было верх, и лишь неимоверным усилием воли Хелен сдержалась.

— Куда-то же мне нужно было уехать, — ответила Хелен.

— Но Перу? Трудно отыскать страну, более мрачную. Почему не Франция, не Скандинавия или Штаты? Там ведь все-таки уютнее, ближе к дому. — Отрезая толстые ломти папайи, Мальдонадо с улыбкой клал их в рот. Уж лучше бы он заговорил на излюбленную англичанами тему погоды.

— Я хотела оказаться подальше от дома.

— Бывали здесь раньше?

— Никогда.

— Но Лиму успели увидеть?

— М-м…

— И как она вам? — Ответы Хелен он заглатывал, как изголодавшийся путник глотает пищу, и тут же сыпал новыми вопросами.

— Напомнила мне романы Кафки.

Мальдонадо расхохотался, бросил на собеседницу одобрительный взгляд.

— Фантастика! Вы абсолютно правы. Для Перу Лима служит не очень-то привлекательной рекламой. Город называют местью инков конкистадорам. Но учтите, Лима — это еще не Перу. Уж если вам так хочется почувствовать себя подальше от дома, отправляйтесь путешествовать по стране, если, конечно, решитесь. Заберитесь в горы, посмотрите, как живут кечуа, или махните на Амазонку, к племенам. Это совсем иной мир, иной век.

— Я так и предполагала.

За маской улыбающегося горожанина крылось в Мальдонадо нечто глубоко человеческое, подкупала его манера прямо ставить вопросы.

— Ну а почему в таком случае не Чили, не Аргентина или Эквадор? Пусть даже Колумбия?

— Трудно сказать. Наверное, я решила, что в Перу будет интереснее.

— Подождите, вы еще узнаете нашу землю поближе. Если вы не видели, как поднимается в небе луна над руинами Мачу-Пикчу, не видели восхода солнца в джунглях, когда попугаи сверкают, как бриллианты, то вы вообще ничего еще в жизни не видели?.. — Со стороны было похоже, что Мальдонадо вошел в некий мистический транс. — И это далеко не все! Я мог бы продолжать и продолжать.

— Вот почему я приехала именно сюда, — сказала Хелен.

Хозяин дома посмотрел на нее в упор. Пристальный взгляд раздражал, но Хелен выдержала его. Когда Мальдонадо заговорил, то речь его напоминала странное сочетание лекции университетского профессора, проповеди, беседы психоаналитика и выступления пылкого фанатика.

— Послушайте меня, Хелен. Вполне можно было бы сказать: добро пожаловать, чувствуйте здесь себя как дома, я и мои люди в вашем полном распоряжении. Я мог бы отнестись к вам как к обычной гостье, не более. Однако это оскорбило бы и вас, и вашего друга Дая. Поймите меня правильно: тут вы и в самом деле настоящая хозяйка, но, думаю, вам стоит уяснить кое-что — ради собственного покоя, да и моего тоже. Вы явились сюда, спасаясь от неприятностей. Уж если после стольких лет Дай Морган решился мне позвонить, значит, вы там, у себя, наделали немало шума. Расслабьтесь же. Забудьте обо всем. Сейчас нервы ваши все еще на пределе. Займитесь собой, и как можно быстрее. Перу — далеко не курорт, человек слабый здесь не выживет. — Он улыбнулся. — Вам хочется назвать мои слова патетическими, не правда ли? Для иностранца это естественно, то же сказали бы и многие мои соотечественники. Нам так же трудно понять эту страну, как и вам. Но я ее знаю. — Мальдонадо сделал глубокий вдох, губы его скривились, как если бы на конце вилки он поднес ко рту какую-то гадость. — Я знаю ее. В Кембридже я занимался археологией — вместе с Даем, что вам наверняка известно. — Хелен задержала дыхание, но имени отца не услышала. — Разве можно понять страну по учебникам? Нет, для этого необходимо в ней жить. — Мальдонадо поднялся, черты лица его смягчились. — Напомните мне об этой беседе, когда немного освоитесь, — я расскажу вам о Перу.

Название страны прозвучало в его устах как имя любимой женщины: Хелен послышалась одержимая страстность, чувство вины, восхищение и страх. И еще затаенная печаль.

— Тогда почему же вы не уехали, если здесь так неприютно, так жутко?

— Потому что родина у меня в крови. Потому что лучшей страны в мире нет.


Глава 21


Под полуденным солнцем белые стены домов на Доусон-плейс ослепили Дая. Сощурившись, он остановил машину в тени огромного дуба, заглушил мотор и вместе с Дереком направился в квартиру Хелен. Жилище выглядело брошенным, от него разило пустотой. Манца гневно распушил хвост, увидев непрошеных гостей. Он брезгливо обошел ласково протянутые к нему ладони и отказался от блюдечка сметаны.

— Ну же, давай, мученик, — пробурчал Дай. — Покарай меня.

Загнанный в угол, кот свирепым взмахом лапы оцарапал пытавшуюся погладить его руку, но Даю все же удалось посадить его в пластиковую корзину.

— Бандит какой! Вот кого бы с радостью натравил на Уоллеса.

— Пожалуй.

— Но сначала нужно позвонить Джойс. Пусть подъедет. У нее дома говорить невозможно.


Просидев два дня за баранкой грузовика, в понедельник Джойс вместе с Брайаном и детьми наслаждалась праздником: они крутили видео, объедались лакомствами, собирали из кусочков гигантскую головоломку — средневековый замок.

— Пройдусь-ка я по магазинам, — бросила она, надевая жакет и целуя мужа в щеку. — Я ненадолго.

Через десять минут раскрасневшаяся от быстрой ходьбы Джойс уже входила в квартиру Хелен.

— Что тут происходит? Где Хелен? Господи, случилось несчастье? — Она с испугом прижала к губам пальцы.

— С Хелен все в порядке, не волнуйся, Джойс. Ей пришлось срочно уехать, — коротко ответил Дай. — Подставили на работе. Когда она выяснила это, то не выдержала. Улетела в Перу. Кроме тебя, никто ничего не знает — так просила Хелен.

Дай рассказал ей суть, ни словом не упомянув о Джеке Дженксе.

Джойс побледнела, ее сводила с ума мысль о том, что подругу подставили. И кто — Уоллес, Рэнкин! Да ведь сколько раз она сидела рядом с ними за обеденным столом!

— Родди что-нибудь известно?

— Ничего.

— А дальше? Голдстайн ведь все обнаружит!

— Вполне возможно. Узнав, что Хелен пропала, они будут вынуждены провести нечто вроде расследования.

— И свалят вину на Хелен.

— Да. Скорее всего.

— А Уоллес с Рэнкином выйдут из воды сухими?

— Похоже, так.

Джойс растерянно смотрела на мужчин.

— В банке, по-видимому, предпочтут не поднимать шума, — сказал Дай, — а значит, несмотря на подозрения, сделают вид, что Уоллес и Рэнкин — невинные овечки.

— О Боже! — Джойс обняла Дая за плечи. — И Хелен собирается оставить все как есть?

— Сказала, что в свое время займется ими.

— Но почему Перу?

— Ты же знаешь ее бродяжью душу. Разобьет где-нибудь в горах палатку, будет восхищаться природой.

— Восхищаться природой! Бежать на край света, чтобы восхищаться природой! Да она все еще надеется отыскать отца.

Дай ощутил тревогу, но глаза Джойс были устремлены куда-то в сторону, она и не подозревала, что попала в самую точку.

— Знаете, я лучше пойду, а то Брайан забеспокоится.

— Что ты скажешь ему?

— А что я могу? Сообщить, что она вновь удрала в море?

— Почему бы и нет?

На мгновение Джойс задумалась.

— Хорошо. Кто бы ни спросил — она в море.

— Нет. Только Брайану и детям. Для других — ты ничего не знаешь.


Вернувшись домой, Джойс налила в стакан виски, выпила. Затем прошла в комнату, помогла детишкам закончить головоломку, взъерошила волосы мужа и направилась в кухню — готовить ужин. Все как обычно. В десять вечера она переоделась.

— Схожу проведаю мать. Вернусь через пару часов.

Бросив на жену удивленный взгляд, Брайан промолчал. Он давно привык к ее неожиданным отлучкам.

— Выглядишь ты великолепно. Эдакая женщина-кошка.

Они обменялись долгим поцелуем. Затем Джойс заглянула к детям, умилилась их сопящим мордашкам и уже в прихожей натянула на голову вязаную шапочку.

Над Лэдброук-гроув висела сизоватая дымка тумана и выхлопов машин. Джойс до подбородка застегнула парку, уселась в старенький «форд» и двинулась в сторону Доусон-плейс. Свободное местечко нашлось у тротуара прямо под окнами квартиры Хелен. Поднимаясь по ступенькам невысокой лестницы, Джойс достала из кармана запасной комплект ключей. Она вошла, с негромким щелчком закрыла за собой дверь.

Сквозь незавешенные окна в комнаты падал свет уличных фонарей, его было достаточно. После непродолжительных и безуспешных поисков записной книжки подруги Джойс застыла в раздумье. «Соображай, — приказала она себе, — всегда должно быть какое-то решение. Компьютер. Осторожная и предусмотрительная Хелен наверняка оставила в нем копию». Знаний Джойс вполне хватало на то, чтобы справиться с машиной: Иэн, старший сын, учил ее на подаренном к Рождеству «Макинтоше». Борьба с клавиатурой дала результат, на экране появился список адресов и телефонов. Просмотрев его, Джойс с удовлетворением улыбнулась, аккуратно записала что-то на листке бумаги и вышла на улицу.


Все праздники Хью Уоллес провел взаперти, работая у компьютера над книгой и заказывая иногда по телефону пиццу. К вечеру понедельника голова его уже раскалывалась, в ушах стоял голос матери: Свежий воздух, сынок, — вот что тебе необходимо. Верно. Хью поднялся из-за стола, надел куртку.

Сидя в машине на противоположной стороне улицы, Джойс видела, как Уоллес вышел из дома. Джойс выбралась из-за руля, тихонько прикрыла дверцу и по-кошачьи бесшумно быстрыми шагами устремилась вслед. Через несколько мгновений до фигуры в густом тумане можно было дотянуться рукой.

Так она и сделала — легонько похлопала Уоллеса по плечу, остановилась. Ей нужно было видеть его глаза. Хью резко обернулся.

Такому Джойс не учили. Айкидо всегда считалось оружием защиты, не нападения, но ярость сломала древние каноны. Джойс сделала шаг вперед. Вокруг — ни одного прохожего.

— Ты подонок! Она была твоим другом, а ты предал ее!

Хью раскрыл рот, однако вместо слов из него вырвался крик от чудовищного удара в лицо. На Джойс с недоумением и страхом смотрел маленький, заблудившийся в мире взрослых мальчик. Ей с трудом удалось заставить себя нанести еще два удара. Уоллес рухнул, затылок его глухо стукнул о камень бордюра. Несколько секунд Джойс ждала, что он начнет подниматься, но Хью лежал неподвижно. Она склонилась, пощупала пульс и бросилась к телефонной будке.

Назвав дежурному «Скорой» адрес, Джойс растворилась в ночи.


Подъехавшая через десять минут машина привезла Уоллеса в отделение травматологии госпиталя Святой Марии в Паддингтоне. После осмотра пострадавшего дежурный врач вызвал специалиста. Сознание не возвращалось, хотя энцефалограмма показала, что значительных повреждений мозг не получил.

Хью пришел в себя часа через полтора. Сиделка объяснила, что у него серьезное сотрясение мозга, придется провести на больничной кровати по крайней мере сутки.

Уоллес остался лежать, порываясь временами подняться — без всякого, впрочем, успеха.


Глава 22


Покончив с завтраком, Мальдонадо встал из-за стола.

— Пора заняться делами. К ужину я вернусь. Попробуете нашу кухню, это нечто особенное.

Дверца машины хлопнула, послышалось тихое урчание двигателя, и через минуту тишину сада нарушало лишь звонкое пение птиц. Хелен ощутила слабое дуновение теплого ветерка. Ей вспомнился тяжелый, загазованный воздух Лондона, оставлявший металлический привкус во рту. Здесь же благоухал жасмин. Лондон с опустошившими ее душу открытиями остался где-то далеко, но мысли возвращались назад, к Уоллесу и Рэнкину. Ничего, эти двое свое получат. Позже можно будет позвонить Даю, узнать об отголосках ее «преступления» и поспешного бегства.

Хелен приказала себе не думать об Англии — ведь где-то здесь, рядом, ее отец.

Отодвинув тарелки, она уперлась локтями в стол и устремила взгляд на сад. Как и предполагалось, Дай не обманул ее ожиданий. Сейчас прежде всего необходимо разобраться с Мальдонадо: можно ли довериться ему настолько, чтобы рассказать правду, попросить помощи?

Позже она найдет ответ на этот вопрос, а пока надо освоиться на новом месте. Прежде всего следует разобраться с доберманами. Подхватив с тарелки остатки бекона, Хелен двинулась меж деревьев и через несколько шагов в дальнем углу сада, у самого забора, увидела просторный вольер.

Четыре собаки лежали у металлической сетки, едва не касаясь ее своими острыми черными мордами. Все оказались суками. Хелен негромко свистнула. Доберманы внимательно слушали, настороженно поводя мягкими ушами.

— Какие умные девочки! Я не враг, я друг, хорошие вы мои.

Стальная сетка была прочной, и все же Хелен встревожилась: что будет, если собаки вздумают броситься на нее? Послышалось предупреждающее рычание. Хелен затаила дыхание. Как только ей удалось побороть страх, рычание смолкло. Очень медленно она приблизилась к вольеру. Было ясно, что бекон собаки почуяли сразу — теперь они следили за ней. Хелен взмахнула рукой, но доберманы были слишком вышколены, чтобы поддаться на провокацию. Минут через пять дуэль взглядов им, по-видимому, наскучила. Одна из сук, неторопливо поднявшись, прошла в угол и улеглась. За ней последовала вторая. Ласковым голосом Хелен продолжала говорить до тех пор, пока оставшиеся у сетки не присоединились к первым двум, решив, очевидно, что угрозы гостья не представляет. Тогда она разделила кусочки пополам, бросила один в вольер. Одна собака пружинисто повернула голову, раскрыла пасть, и бекон исчез. Сквозь широкие ячейки сетки Хелен без особого труда послала еще три, стараясь бросать так, чтобы каждая из собак получила свою долю.

— У меня все. До завтра, девочки, — улыбнулась она.

Сделав круг по саду, Хелен вернулась в коттедж. Вымыла руки, достала из сумки купленный в Хитроу путеводитель по Перу и уселась с ним на террасе, в тени раскидистого дерева.

Внезапно уловив какое-то движение, Хелен подняла голову. Из-за угла расположенного в сотне футов от коттеджа просторного главного дома к террасе приближался мужчина с короткоствольным автоматом в руке. Хелен застыла, но в этот момент мужчина свернул и направился в дальний конец сада. Из кустов у забора навстречу ему выступил второй. Кивнув друг другу, они обменялись парой фраз, после чего каждый продолжил свой путь. Возбужденные нервы Хелен несколько успокоились: мужчины охраняли поместье. Мальдонадо мог бы и предупредить. В груди вновь шевельнулся страх. Райский сад охраняли приученные убивать собаки и мужчины с автоматами. Откуда, интересно, исходит опасность? Кого Мальдонадо боится и почему?


Глава 23


В восемь вечера Хелен услышала стук в дверь. На пороге стояла Кармен.

— Прошу вас в дом.

Хелен последовала за ней.

Шаги их гулким эхом отдавались под сводами отделанного мрамором холла, белые стены которого отражали неяркий желтоватый свет крошечных электрических ламп у самого потолка. С полотен в массивных рамах на женщин горделиво смотрели поднявшиеся на дыбы кони.

По обеим сторонам холла через равные промежутки располагались закрытые двери. У последней, тяжелой, из темного, богато украшенного резьбой дерева, Кармен остановилась. Потянув на себя створку, кивком предложила Хелен следовать вперед. Дверь за спиной негромко захлопнулась.

Посреди комнаты стоял накрытый на двоих стол, но Мальдонадо так и не появлялся. Ужинать пришлось в одиночестве.


К половине десятого с ужином, состоявшим из куриного бульона, жареной, в корочке хрустящего теста, свинины, нежного картофеля и спаржи, было покончено. На десерт подали фруктовый пудинг. Расправившись и с ним, Хелен просидела несколько минут за столом, немного озадаченная и почти готовая от души посмеяться над ситуацией, в которой оказалась. Затем она поднялась, вышла из столовой и отправилась исследовать дом. За ближайшей к ней дверью по левую сторону холла оказался туалет: мрамор, золото кранов и ручек, потрепанные номера «Спектейтора»[15 - Британский еженедельник консервативного направления; статьи по политике, экономике, литературе и искусству.] на маленьком столике. Соседняя дверь вела в кабинет. Хелен вошла и опустилась в глубокое кожаное кресло у письменного стола. Бросив быстрый взгляд по сторонам, выдвинула несколько ящиков. Ничего интересного: канцелярские мелочи, ручки, бумаги. Внимание ее привлек фирменный конверт с отчетливым штемпелем «Банко де Панама». Конечно, делать этого ни в коем случае не следовало, но, повинуясь безотчетному инстинкту, Хелен вытянула из конверта лист. Глаза скользнули по номеру счета и итоговой сумме: четыре миллиона долларов.

— Черт!

Дай ведь говорил, что семейство Мальдонадо сказочно богато. Привыкший иметь дело с цифрами мозг автоматически зафиксировал информацию. Издалека до слуха донесся мягкий, слегка чавкающий звук шагов. Она сунула конверт с бумагой на место, вскочила из кресла, погасила свет. По холлу кто-то прошел, негромко стукнула дверь. Хелен осторожно выглянула. Никого, только столовая приоткрыта. Бесшумно выбравшись из кабинета, Хелен громко хлопнула дверью туалетной комнаты и, напевая под нос какую-то мелодию, вошла в столовую. Возле стола стояла Кармен.

— А, Кармен! Я тут выходила. — Хелен ткнула большим пальцем правой руки через плечо. — Понимаешь, пи-пи…

Кармен кивнула. В полном молчании она проводила гостью к коттеджу и уже у двери бросила:

— Hasta mañana![16 - До завтра! (исп.)]


Глава 24


После трех дней праздников Энди Рэнкин проснулся, чувствуя себя разбитым, голодным и абсолютно неготовым к работе. Утешить его мог только горячий сандвич с беконом, который Энди собирался проглотить сразу после прибытия в Сити. Поцеловав на прощание спавшую жену, он вышел на улицу. Рассвет уже занимался, однако улицы в шесть утра были пустынны, если не считать медленно проехавшей мимо единственной машины. Увидев перед собой фигуру в черном, Энди остолбенел.

— Что вам нужно? — Он не мог понять, мужчина это или женщина.

— Мою подругу зовут Хелен Дженкс. — Приглушенный, полный холодной ярости голос принадлежал женщине.

— Ну и…

— Пришла пора платить по счетам.

Рэнкин понял, что сейчас произойдет. Невероятно, но женщина внушала ему жуткий страх. Энди занес руку для удара. Фигура в черном сделала шаг вперед, и непонятным образом рука его оказалась заломленной за спину, а голова — запрокинутой так, что макушка едва не касалась лопаток. Рэнкин успел удивиться скорости и силе движений нападавшей, а затем мир перевернулся. Плечо пронзила острая боль. Раздался хруст, и уже все тело Энди взорвалось болью. Со сломанной, чудовищно вывернутой рукой он мешком рухнул на тротуар, хватая ртом воздух.

— С-с-сука! — с бессильной яростью прошипел Энди.

— Ты ничего не видел, малыш.

Джойс смерила взглядом распростертого у ее ног мужчину. Нет, этого мало, нужно как-то пометить его физиономию. Она дождалась, пока жертва встала на колени, захватила уцелевшую руку в санкё, с удовлетворением услышав новый вопль, и швырнула Рэнкина на стоявшую у тротуара машину. Обмякшее тело с окровавленным лицом медленно сползло на асфальт.

Не повернув к нему головы, Джойс двинулась вдоль улицы. Она сорвала шапочку, свернула на аллею и у перекрестка перешла на шаг. Чуть впереди по ступенькам невысокой лестницы жилого дома спускался элегантно одетый молодой человек. На работу, решила Джойс и приветливо улыбнулась незнакомцу. Улыбнулся в ответ и мужчина.

Розовощекая блондинка с широко раскрытыми сияющими глазами была похожа на ангела.


Глава 25


Пол Кейт появился на этаже в пять минут восьмого. Поставив у стола чемоданчик с бумагами, он осторожно снял крышку с пластикового стаканчика кофе. Три дня праздников были подарком судьбы. Но сейчас его уже охватывало нервное напряжение; от волнения Пол отказался даже от обычной булочки с джемом. Отхлебнув кофе, он открыл металлический шкаф, нагнулся, чтобы достать справочник Холла по деривативам. На полу валялись несколько щепок. Пол поднял голову и с изумлением увидел, что ящики стола Рэнкина взломаны, а на неплотно прикрытых дверцах его шкафа появились отчетливые царапины. Он распахнул шкаф: папки с бумагами исчезли. Пол осмотрелся: где же Уоллес, Рэнкин? Где Хелен? Ого, ее столом тоже интересовались! А у Уоллеса? Полный разгром!

Потрясенный, Пол с нетерпением ждал прихода своих наставников. В половине восьмого начали подтягиваться трейдеры. Прошло еще двадцать минут, однако никто из троих так и не показался. Нужно было пойти предупредить кого-то об их отсутствии.

Разом ожили телефоны: мигание красных глазков, хор приглушенных трелей. Пол попытался ответить на пару звонков, но на третьем у него опустились руки.

В половине девятого его охватила настоящая паника. Может, сектор деривативов куда-то перевели? Отыскав в банковском телефонном справочнике домашние номера Хелен, Рэнкина и Уоллеса, Пол позвонил всем троим: в трубке слышались только гудки.

Без четверти девять на этаже появилась та, кого Кейту никак не хотелось видеть. Казалось, от ее шагов сотрясается пол, в воздухе слышался треск электрических разрядов. Подойдя к столу, Заха Замаро свирепо уставилась на Пола.

— Почему ты один? Где остальные?

— Не пришли.

— Ты хочешь сказать, что Уоллес, Дженкс и Рэнкин не явились на работу?

— М-м… Да, мэм.

— Где же они?

— Не знаю. Я пытался дозвониться до них, но никто не ответил. Может, они отправились в Швейцарию покататься на лыжах, а вернуться им помешала непогода?

— Сообщить об этом они могли бы в любом случае. Не слезай с их домашних телефонов. Трейдерам, которые будут звонить, принеси извинения, объясни, что коллег еще нет, пусть перезвонят. Когда эта троица появится, пришлешь всех ко мне.

Повернувшись на остреньких шпильках, Заха удалилась. Кейт сверлил взглядом пол, бормотал в телефонную трубку извинения и молил Бога, чтобы хоть кто-то из троих показался до того, как последует взрыв.

* * *


В половине двенадцатого Заха Замаро почтила Пола присутствием во второй раз. Кейт в одиночестве сидел перед горящими экранами мониторов.

— Ну?

— Ничего. Я звоню им с восьми утра.

— Что, ни один не отвечает?

Пол покачал головой.

— Никаких телефонов они не оставили?

— Отъезжать собирались только Хелен и Энди, но телефонов или адресов не оставили… Тут еще одна маленькая деталь… Взломаны три стола. Похоже, некоторые папки пропали.

Глаза Захи расширились.

— Почему ты не сообщил мне об этом сразу?

Кейт промямлил что-то, но Замаро не дослушала.

— Ты говорил кому-нибудь?

— Нет.

— Продолжай молчать. Ни слова! У тебя есть какие-нибудь соображения по поводу того, кто бы это мог быть?

— Никаких.

Вернувшись в свой кабинет, Заха сняла трубку телефона и набрала номер Джеймса Саважа:

— Джеймс, это Заха. Нам необходимо поговорить.

— Заха, меня ждут. Обед с компаньонами. Срочное дело?

— Чрезвычайно.

— Подходи. — Он раздраженно вздохнул.


Когда Заха вошла, Саваж стоял у огромного окна. Как обычно, в костюме от лучшего портного, исполнительный директор выглядел исключительно элегантно.

Саваж медленно повернулся, по губам его скользнула улыбка. «Странно, — подумала Заха, — откуда у Джеймса привычка смотреть на человека из-под полуопущенных век? Он как бы дает понять, что мир для него не существует. Не очень-то это вяжется с обликом мужчины, в котором окружающие видят настоящего гражданина Вселенной: знающего, искушенного, циничного. Пожалуй, даже слишком циничного».

Не сводя глаз с Захи, Саваж медленно приблизился. Он был одним из немногих у Голдстайна, в ком Замаро не вызывала чувства страха.

— В чем дело?

— Трое сотрудников сектора деривативов не вышли на работу. Стажер звонил им все утро, но к телефонам никто не подходит.

— Трое из сотни других. Хорошего, конечно, мало, но это не трагедия. Что тебя встревожило?

— Хью Уоллес, Энди Рэнкин и Хелен Дженкс. Они сидят рядом, там нечто вроде треугольника, вершиной которого является Уоллес. Они предпочитают держаться особняком.

— Думаешь, их перекупили конкуренты?

— Стол каждого взломан. Пропало несколько папок.

— Кому еще, кроме тебя, это известно?

— Стажеру Полу Кейту. Он говорит, будто не понимает, в чем дело. Похоже на правду, парень явно обескуражен.

Саваж вызвал секретаршу:

— Эвангелин, пригласите ко мне Майкла Фрейна.

Офис начальника службы безопасности находился на этом же этаже. Близость Фрейна к высшему руководству объяснялась постоянно возраставшей угрозой международного мошенничества, масштабами отмывания преступных денег, подкупа ключевых фигур и электронного шпионажа.

Фрейн появился буквально через минуту. Приветствовав Замаро наклоном головы, он опустился в кресло. В глазах шефа безопасности читалась озабоченность человека, которого тревожат лишь тогда, когда возникает действительно серьезная проблема.

— Вызови сюда этого стажера, — повернулся Саваж к Замаро.

Заха набрала номер.

— Сектор деривативов, — услышала она скучный голос Кейта.

— Поднимись в кабинет мистера Саважа. Десятый этаж.

Пол нервно топтался у двери до тех пор, пока исполнительный директор не предложил ему сесть. Фрейн пристальным взглядом изучал вошедшего.

— По-видимому, у нас неприятности, — начал Саваж. — Заха сообщила, что аналитик сектора деривативов Хью Уоллес и трейдеры Энди Рэнкин и Хелен Дженкс не вышли сегодня на работу.

Услышав последнее имя, Фрейн едва заметно кивнул.

— Ни один из них не позвонил сюда, не отвечают и их домашние телефоны. Пол Кейт, — жестом Саваж представил Фрейну молодого человека, — заявил Захе, что абсолютно не в курсе событий. Судя по выражению его лица, по дрожащим пальцам и прежде всего по взломанным ящикам столов Уоллеса, Рэнкина и Дженкс, происходит нечто весьма тревожное. Пропало несколько папок с бумагами.

— Когда это случилось? — Фрейн пересек кабинет и остановился прямо перед стажером.

Пол втянул голову в плечи.

— Точно сказать не могу. Вечером в пятницу все было нормально. А сегодня утром шкафы и ящики оказались взломанными.

— Когда вы появились на этаже?

— В пять минут восьмого.

— Когда вы сообщили мисс Замаро о происшествии?

— Примерно в одиннадцать.

— Вы ждали четыре часа?

Кейт сделал глубокий вдох, как бы собираясь с духом перед прыжком в пропасть.

— День вообще начался плохо: почему-то не явились сразу три человека. Мне пришлось отвечать на все телефонные звонки. Понимаю, нужно было предупредить руководство раньше, но я просто боялся поднимать шум.

Замаро стало жалко юношу: выглядел он так, будто вот-вот намочит штаны.

Майкл Фрейн принадлежал к числу тех немногих, от кого Саваж никогда не скрывал своих глаз. Шесть футов и три дюйма тренированных мускулов, сорок два года, бывший сержант парашютно-десантных войск. Подвижный холерик с рыжими, слега поредевшими волосами.

— На этаже вы поделились с кем-нибудь своими открытиями? — спросил Саваж.

— Нет. Только с мисс Замаро.

— Из этого кабинета тоже не должно выйти ни одного слова. Вы поняли?

Кейт кивнул.

— Отлично. Возвращайтесь вниз. Имейте в виду: вас могут пригласить для новой беседы. На телефонные звонки не отвечать.

— Считаете, что дело нечисто? — обратился к Саважу шеф безопасности, после того как стажер вышел.

— Похоже, так.

— Дженкс?

— Или все трое сразу.

— Что я должен предпринять?

— Пошлите трех своих людей к ним домой. Если застанут хотя бы одного, пусть немедленно везут сюда.

Фрейн наклонил голову.

— Найти спеца по контрактам… — повернулся Саваж к Захе.

— Кевина Андерсона, — подсказала Замаро.

— Он должен просмотреть все бумаги сектора — вдруг найдет что-нибудь необычное. Выясните, какие папки отсутствуют. На телефоны посадите двух секретарш, чтобы говорили, что трейдеры больны. Объяснение идиотское, но выбора у нас нет.

— А крючкотворов поставить в известность? — спросила Замаро.

Крючкотворами в банке называли юридический отдел, отвечавший за чистоту и законность всех совершаемых операций.

— Прежде чем соваться в гнездо гадюк, необходимо выяснить, в компетенции ли крючкотворов находится наш вопрос.


Глава 26


Карен Рэнкин несла мужу стакан с водой и горсть таблеток, болеутоляющее с транквилизатором, когда в прихожей раздался зуммер переговорного устройства.

— Слушаю вас, — хмуро сказала она в домофон.

— Миссис Рэнкин?

— С кем я говорю?

— Меня зовут Билл Питтэм, я из службы безопасности банка Голдстайна.

— Меня ждут дела. Что вам угодно?

— Не согласитесь ли вы подойти к двери, миссис Рэнкин? Я очень плохо вас слышу.

В парашютно-десантных войсках Питтэм был одним из подчиненных Фрейна. Похожий на бульдога, добропорядочный прихожанин церкви пятидесятников и ревностный служака. Терпения ему было не занимать. Из динамика послышалось сдержанное проклятие, и все стихло. Через пару минут по керамической плитке пола застучали каблучки, и дверь квартиры приоткрылась. На пороге с непроницаемым лицом стояла миссис Карен Рэнкин.

— Слушаю. Зачем пожаловали?

— Будьте добры, подскажите, где можно найти вашего мужа?

— Просто замечательно! Стоит человеку не выйти на работу, как за ним присылают какого-то охранника! В чем дело?

— Извините, миссис Рэнкин, за вторжение, но мне необходимо переговорить с вашим мужем.

— Ах вот как! — Карен сделала шаг в сторону. — Ну, заходите. Полюбуйтесь на него собственными глазами, убедитесь, что он не валяет дурака. — Поднимаясь по лестнице на второй этаж, она прокричала: — Энди, к тебе из вашей службы безопасности!

За ней торопливо следовал Питтэм. Уже на самом верху женщина сурово бросила:

— Даю пять минут, потом вы скатитесь к двери кубарем.

— Благодарю вас, миссис Рэнкин.

Проследовав за хозяйкой в спальню, Питтэм в изумлении замер у порога: Энди Рэнкин лежал в постели с огромным синяком под глазом, вздувшимся носом и опухшими губами; правую руку до плеча сковывал гипс.

— Что с вами случилось?

— А кто вы такой, черт побери? — слабым голосом почти простонал Рэнкин.

— Извините. Меня зовут Билл Питтэм, мистер Рэнкин. Сотрудник службы безопасности банка Голдстайна. Вы не пришли сегодня на работу, руководство начало беспокоиться.

— Как трогательно!

— Могу ли я узнать, что с вами случилось, сэр?

— А вида моего вам недостаточно? Утром, когда я шел на работу, на меня напали и избили.

— Полагаю, вам уже оказали соответствующую медицинскую помощь? — Питтэм кивнул на правую руку Энди.

— Естественно, будь все проклято! — ответила за мужа Карен. — Я сама отвезла его к врачам. Перелом руки, сломанный нос, сотрясение мозга. В больнице сказали, что у него болевой шок. Сейчас мужу необходимо несколько дней абсолютного покоя. И покой этот я обеспечивала — до вашего прихода.

— Мне приказали привезти вас в офис, мистер Рэнкин.

— Ради Бога! — негодующе воскликнула Карен.

— Все в порядке, Кар, — подал голос Энди и перевел взгляд на Питтэма. — Будет лучше, если вы расскажете, что там происходит.

— Не знаю, сэр. Мне просто приказали явиться сюда, узнать, дома ли вы, и если да, то срочно доставить вас в офис.

— Хорошо. Можете считать, что с приказом справились. Но сегодня я и шагу из дома не сделаю. Меня не держат ноги и постоянно тошнит. Я позвоню им и выясню, что происходит.

— Кто это был, сэр? Грабители?

— Откуда мне знать, кто это был?! — вспылил Рэнкин.

После ухода Питтэма Энди выпростал из-под одеяла левую руку, снял телефонную трубку и с трудом набрал свой рабочий номер. Ответил ему какой-то странный женский голос, и Рэнкин едва подавил желание спросить, с кем он разговаривает.

— Будьте добры, Хью Уоллеса.

— Кто его спрашивает?

— Друг. — Называть раньше времени свое имя Энди счел неразумным.

— К сожалению, мистера Уоллеса сегодня не будет.

Рэнкин почувствовал, как его охватывает паника.

— В таком случае Хелен Дженкс, пожалуйста.

— Мисс Дженкс отсутствует.

— Пол Кейт? — Ему стало трудно дышать.

— Мистер Кейт не может подойти к телефону.

— Да где же они, черт бы их побрал?

— Боюсь, что больны. — В бесстрастном голосе женщины прозвучало неодобрение.

— И Энди Рэнкин тоже? — быстро спросил он.

— Совершенно верно, — твердо ответила женщина.

Положив трубку, Энди бессильно откинул голову. Вошедшая в спальню Карен с тревогой посмотрела на мужа.

— Что там еще?

— Уоллеса и Хелен Дженкс тоже нет.

— Звучит, конечно, немного странно, но это еще не конец света.

Рэнкин сделал попытку пожать плечами и тут же скривился от пронзительной боли в ребрах, затем снял трубку и позвонил Уоллесу домой.

В трубке прозвучал механический голос автоответчика.


Глава 27


Пробуждение Хелен было внезапным. Сквозь жалюзи ветерок доносил слабый, смешанный с благовонием ладана аромат лимона. Знакомый запах. Запах лосьона после бритья, которым пользовался отец.

Рывком поднявшись с постели, она обмоталась полотенцем, подошла к двери, раскрыла ее и выглянула наружу. В огромный диск поднимавшегося солнца уходила от коттеджа фигура Мальдонадо. Хелен мгновенно прикрыла дверь, оставив лишь узкую щелку. Когда хозяин поместья исчез из поля зрения, она выскочила в сад, пробежалась вокруг коттеджа и, улыбаясь от удовольствия, ощутила босыми ногами прохладную утреннюю росу.

Вернувшись в спальню, Хелен сбросила на пол полотенце, встала обнаженная перед зеркалом и критическим взглядом окинула свое тело. Естественные округлости, заметила она, стали более объемными, рельефными — сказывались лишние десять фунтов.

Зато теперь она получила абсолютную свободу от рабства цифр и телефонных звонков, от необходимости пить, чтобы поддержать Родди или хотя бы перестать обращать внимание на его друзей. Не понадобится уже и никотиновый бальзам, снимавший на работе горечь от недостаточно продуманной сделки, сообщавший организму призрачный заряд бодрости по утрам. Обретенная свобода могла означать лишь одно: либо Хелен перестанет существовать как личность, либо она родится заново, начнет жизнь сначала.

В Лондоне Хелен находилась в плену общественных представлений о человеческой индивидуальности — не важно, собственных или принадлежавших коллегам и друзьям. Значимость личности определялась плоскими, одномерными предметами: квартирой, автомобилем, одеждой, названием книги, которую она читала, маркой бумаги для писем. Во всяком случае, именно эти вещи служили критерием для таких глашатаев общественной морали, каким был, например, Родди.

В море у Хелен появился шанс стать другой, однако реализовать его не удалось из-за имени, известного к тому времени, похоже, всему континенту. Она была уверена, что ни при каких условиях не позволит себе отказаться от отца. Кем бы она ни была, что бы ни делала, в глазах людей ее поступки всегда будут восприниматься не как проявление свободной воли, но как некая генетическая закономерность. Презумпция виновности. Вплоть до настоящего момента Хелен ни разу еще не пыталась осуществить эксперимент со скрытыми, невидимыми другим чертами собственной личности. Отъезд из Англии принес пьянящее ощущение незнакомой свободы.

Надев купальный костюм и шорты, Хелен прошла к расположенному в самом уединенном уголке сада бассейну.

Прежде всего — йога. Первые упражнения отозвались в мышцах протестующей болью: затекшее в долгом перелете тело отдохнуло во время вчерашней короткой прогулки по саду и ночного сна. Потребовалось не менее получаса напряженных усилий, чтобы движения и дыхание обрели естественный ритм и плавность. Замерев, Хелен ощутила в суставах легкую покалывающую вибрацию. За йогой последовали пятнадцать минут отжиманий и растяжек — именно они придавали мускулатуре требуемую силу.

Наконец она с улыбкой стянула шорты и бросилась в бассейн.

Тридцать раз проплыла Хелен от стенки до стенки, переходя с кроля на баттерфляй и брасс, с наслаждением переворачиваясь на спину. Когда дала о себе знать приятная усталость, она выбралась из воды и встала, широко раскинув руки и ноги, позволяя коже обсохнуть под солнцем.

Хелен стояла и любовалась садом, тишину которого нарушал лишь негромкий плеск в бассейне и сладкоголосое пение птиц. На обратном пути к коттеджу ее удивил резкий, неприятный, неуместный в этом дивном окружении шум вырывавшейся откуда-то под давлением воды. Обойдя высокий куст, Хелен увидела бьющую из шланга струю; метрах в десяти садовник из другого шланга окатывал водой густые заросли какой-то экзотической декоративной травы. Всмотревшись, она различила среди растений путаницу довольно тонких труб.

— Qué pasa? — На память пришла почему-то скульптурная группа Лаокоона.

— Inundación de agua, — ответил садовник.

«Это правда, — подумала она, — зелени необходима вода».

Крошечные озерца в траве очаровывали; они были столь недолговечны, что земля, казалось, никогда не утолит свою жажду.

В коттедже Хелен прошла в душ и долго стояла под обжигающе-горячими струями, после которых на нее обрушился по-настоящему ледяной поток. Кровь уже не лениво текла по жилам, а вскипала и клокотала; на бледных щеках проступил румянец. Выйдя из душа, она раскрыла шкаф и, вспомнив о буйных красках сада, усмехнулась при виде скучной палитры привезенной из Лондона одежды: кремовый цвет, черный и беж.

Мысленно Хелен набросала список самого необходимого, очень быстро, впрочем, разросшийся до детального перечисления всего желаемого: шорты, брюки, платья, джинсы, юбки, кремы, духи, книги и прочее, прочее, прочее… Нужно будет сегодня же съездить в Лиму — позвонить Даю.

Хелен надела песочного цвета платье из хлопка и с мокрыми после душа волосами вышла в сад, тут же огласившийся радостными криками Пепелучо. Сделав вид, что подчиняется требованиям, она приблизилась к птице.

— Как дела, красавец? Интересно, знаешь ли ты, насколько великолепен?

Попугай начал расхаживать по просторной клетке с таким видом, будто хотел сказать: да, знаю. Опустив длинный клюв, он посматривал на Хелен, как владетельный господин, оценивающим глазом, размышляя, подлежит ли она изгнанию из его вотчины или же всего лишь дрессировке.

— Ну, до встречи.

Хелен двинулась дальше, мимо пальм и лилий, чьи белые соцветия наполняли воздух тяжелым, дурманящим ароматом.

Поднявшись на террасу главного здания усадьбы, она уселась за стол и приступила к завтраку, принесенному улыбчивой Кармен: кофе, несколько кусочков жареного бекона, яйцо, сочные помидоры и поджаренные до хруста тосты. Затем пришел черед экзотического фрукта: огромного, белого и на редкость сладкого. Назывался он, по словам Кармен, хиромойя. После завтрака Хелен с остатками бекона проследовала к вольеру с собаками.

Доберманы лежали у самой сетки с видом, пожалуй, лишь чуть менее устрашающим, чем в предыдущий день.

— Привет, девочки, как поживаете? — ласково почти пропела Хелен, подходя ближе. — Ведь в душе вы очень добрые, правда?

Хелен склонилась, ощутив приторный, усыпляющий аромат росших у самой сетки цветов. Собаки ловили умными глазами каждое ее движение. Сорвав цветок, Хелен поочередно поднесла его к каждому тревожно двигавшемуся черному носу. Вспомнилось, как отец говорил когда-то, что обоняние собак в тысячу раз острее, чем у людей. Доберманы брезгливо отвернулись.

— Вам тоже бьет по мозгам?

Несколько минут Хелен бормотала им нежные бессмыслицы — до того момента, пока поблизости не послышались чьи-то тяжелые шаги. Дождавшись, пока звук шагов стихнет, она бросила в вольер кусочки бекона.

— Угощайтесь, девочки. До завтра!

От доберманов Хелен вернулась в коттедж, подхватила сумочку, бумажник, паспорт и решительным шагом направилась к главному зданию.

Увидев ее на кухне, Кармен испуганно вздрогнула. В устремленных на Хелен глазах читались недоверие и любопытство.

— Señorita?

— Доктор Мальдонадо?

Кармен покачала головой.

— Такси, — произнесла Хелен.

К черту Мальдонадо с его предупреждениями о поджидающих в Перу на каждом шагу опасностях!

Кармен с сомнением посмотрела по сторонам, как бы ожидая помощи.

— Телефон, — раздельно сказала Хелен. — Такси.

Кухарка вновь покачала головой.

— Si, — пришлось нажать Хелен.

Заметив лежавший на столе конверт с именем Мальдонадо, она мгновенно запомнила адрес: служившее ей домом поместье называлось, оказывается, «Ла Молина». Новая информация прибавляла уверенности, хотя и стоила сама по себе очень немного: Хелен знала лишь, что находится примерно в сорока минутах езды от Лимы, причем езды по пустынным ночным дорогам. Подняв телефонную трубку, она перевела взгляд на Кармен.

— Número. Такси?


Глава 28


На дороге ее ждал ярко-зеленый, покрытый красноватой пылью «фольксваген-жук», сошедший с заводского конвейера не менее двадцати лет назад. Усевшись на переднее сиденье, Хелен открыла разговорник. На довольно варварском подобии испанского языка она попросила водителя отвезти ее в Сан-Исидро, названный в путеводителе одним из наиболее богатых районов Лимы, где располагались магазины, рестораны и представительства иностранных компаний. Двигался «фольксваген» довольно резво, подчиняясь нервной манере шофера, которая в Лондоне наверняка привела бы к десятку столкновений.

За перекрестком дорога пошла в гору. На вершине холма внезапно выросла виденная в ночь прилета тарелка спутниковой антенны. Внизу сквозь дымку тумана — или смога? — виднелись кварталы Лимы. «А в «Ла Молине» светит солнце», — подумала Хелен. Впечатление было такое, будто, переехав границу, отмеченную тарелкой антенны, она очутилась в другом государстве.

«Фольксваген» двигался по широким улицам, переполненным таким смешением транспортных средств, которое можно встретить лишь в странах третьего мира: битком набитые пассажирами микроавтобусы, древние таксомоторы с заменявшими номерные знаки табличками на ветровом стекле, где от руки было написано имя владельца, — самодеятельные извозчики, готовые оказать услугу каждому, кто поднимет вверх хотя бы два пальца. По разбитому асфальту неторопливо ползли пожиратели бензина — громоздкие американские легковушки выпуска пятидесятых — шестидесятых годов. Рядом с ними особенно бросались в глаза японские автомобили строгих, лаконичных пропорций, с затемненными стеклами, — дорогие и мощные джипы-внедорожники. Временами их стремительно обгоняли редкие «порше» — все без исключения черного цвета и с рвущейся сквозь опущенные стекла музыкой в стиле диско.

У светофоров к машинам бросались толпы уличных торговцев, на выбор предлагая ездокам плоды авокадо, морковь, туристические карты и книги. На корешке одной Хелен успела разобрать название: «El típico idiota latinoamericana». Великолепно! Специально для нее.

Небольшие лавки по обеим сторонам выставляли на продажу старые матрасы, деревянную мебель и искусно плетеные корзины; на полуразвалившихся лачугах мелькали вывески портновских мастерских, прачечных, аптек, причем какой-то фармацевт привлекал своих клиентов огромным щитом с надписью «Иисус из Назарета».

Ближе к центру движение транспорта становилось более упорядоченным, лачуги отступали в тень, прячась на узеньких и извилистых боковых улочках. Хелен увидела первых прилично одетых прохожих. Взгляды их, как она заметила, были устремлены куда-то в пространство, будто люди хотели бежать из этих мест, лишь по крайней нужде выходя из своих домов. Город, похоже, оставался для них таким же враждебным, как и для нее самой. Иной, совсем иной представляла себе Хелен Южную Америку. Где голубое небо и яркие краски, где оживленные, веселые толпы на улицах? Вместо них ее окружала вонь гниющих отбросов, неясного происхождения гул, который стоит обычно в цехе большого завода, и подавленные, в лучшем случае равнодушные лица.

В ушах Хелен вновь прозвучал голос Мальдонадо: Лима — не Перу. Она увидела даже его ироничную улыбку — что я вам говорил? И все же Хелен пытливо всматривалась в фигуры прохожих: вдруг один из них окажется ее отцом?

— Сан-Исидро, — повернув голову, неожиданно сказал шофер.

— Сколько я должна в долларах?

— Двенадцать.

— Вот вам десятка.

Основное, пожалуй, правило поведения в странах третьего мира: никогда не плати столько, сколько с тебя просят. Десятка тоже была ценой совершенно фантастической.

Кивнув, водитель с удовлетворением сложил банкноту, сунул ее в карман. Хелен выбралась из машины, перебросила через плечо сумочку и зашагала по улице. Увидев по соседству с рощицей искривленных, узловатых оливковых деревьев здание отеля, она на мгновение задумалась, а затем уверенно прошла внутрь и на английском обратилась к сидевшему за стойкой дежурному с просьбой разрешить ей сделать телефонный звонок за океан.

— Хотите, я внесу задаток прямо сейчас? — улыбнулась она молодому человеку лет двадцати пяти; на лацкане его пиджака висел белый значок с именем: Карлос. — Вот вам двадцать долларов.

— Поскольку проживаете вы не у нас, — на отличном английском ответил Карлос, — то это будет небольшим нарушением. Давайте не у стойки, хорошо? На втором этаже у нас есть небольшая комната для деловых переговоров. Пяти минут хватит?

— Вполне. Спасибо.

— Когда вы закончите и подойдете сюда, компьютер уже выдаст распечатку, а сейчас деньги не нужны.

Он провел Хелен на второй этаж. Набрав номер, она начала считать гудки. Дай Морган снял трубку после третьего.

— Это я.

— Кэриад! Как ты?

— В полном порядке. Поместье Мальдонадо — настоящая сказка. Называется оно «Ла Молина», около часа езды от центра города. Сад там просто уникальный.

— А что Мальдонадо?

— Пока у нас с ним все в норме.

— Откуда звонишь?

— Какой-то небольшой отель в центре. Мне показалось, что телефонами Мальдонадо лучше не пользоваться.

— Ты права. Значит, он тебе понравился?

— Дома он — само очарование, но там его почти не бывает. Есть какие-нибудь новости?

— Кое-что.

— А именно?

— Похоже, за прошедшие сутки Уоллес и Рэнкин нарвались на определенные неприятности из той категории, что заканчиваются вызовами «скорой».

— Дай! Ты должен быть осторожнее!

— Ко мне это не имеет никакого отношения. А вот Джойс видела все своими глазами скорее всего. Позвонила сегодня утром и представила полный отчет.

— Видела все своими глазами! — расхохоталась Хелен. — Можешь быть уверен, она не только смотрела. От нее жди чего угодно.

— Уоллес и Рэнкин уже дождались. Джойс фактически признала, что несколько потрудилась над внешностью обоих. Думаю, хотя бы пару дней они предпочтут провести дома, а когда прихромают в банк, им придется как-то объяснить причины внезапного ухудшения здоровья.

— Пусть покрутятся. Представляю, какие рожи будет корчить Саваж. Ты знаешь, что Уоллес приходится ему племянником?

— Быть не может!

— Не волнуйся. Дядюшка Джеймс не сторонник кумовства, во всяком случае, когда речь идет о деле, о репутации банка. Но Джойс хороша! Дерьмо теперь полетит во все стороны, и отчиститься от него без труда Уоллесу с Рэнкином не удастся.

— Что посеешь, милая.

Хелен смолкла.

— Кэриад! Кэриад! Куда ты пропала?

— Никуда. Задумалась. Ты подал мне прекрасную идею.

— Слушаю.

— Помнишь про деньги на моем швейцарском счету?

— Конечно.

— Если Уоллес и Рэнкин вышли на несколько дней из игры, открывается неплохая возможность. Упустить ее было бы настоящим позором…

— Уж не хочешь ли ты предложить то, что, я думаю…

— Именно так. Я собираюсь перевести деньги на другие счета, в маленьких и уютных уголках планеты, где никто не будет задавать дурацких вопросов.

— Осторожнее, Хел. Деньги никогда для тебя не значили ничего особенного. Будет лучше, если ты просто забудешь о них.

— Вопрос тут не столько в деньгах, Дай. Это будет злая шутка. Мне бы хотелось посмотреть на лица подонков, когда они узнают, что денежки исчезли. Меня подставили, и счет был один — ноль в их пользу. Я начала ответную атаку, Дай.

— Что ты задумала? — Дай почувствовал, как в нем начали пробуждаться инстинкты старого разведчика.

— У тебя есть целая сеть оффшорных структур. Помнишь, ты мне рассказывал о ней, давал рекомендации о вложении денег? Твои долгие лекции я слушала, как прилежная студентка, знала: придет день, и все это мне пригодится.

— И сейчас ты хочешь этим воспользоваться?

— Да. Если я помещу деньги в один из твоих банков, ты сможешь в любое время перевести их мне, на анонимный счет, с полным обеспечением банковской тайны.

Воцарилось короткое молчание, в трубке Хелен слышала тяжелое, прерывистое дыхание Дая.

— Подожди. — Ждать пришлось не менее двух минут. — Так, я тут кое-что набросал. Ручка у тебя далеко?

Она достала из сумочки записную книжку и ручку.

— Говори.

Дай продиктовал ей цифры.

— Теперь нужно связать все ниточки. Как ты собираешься перевести деньги на мой счет?

— Позвонить в Альпийский банк, немедленно.

— Реквизиты у тебя с собой?

— В сумочке. Сейчас там пятый час дня, так что я еще успеваю. Назову номер счета, имя.

— Им потребуется нечто большее.

— Подпись, конечно.

— Да. В банковских документах должна быть подпись — может, твоя, а может, и другого лица.

— Думаю, что подпись у них моя. Эти подонки наверняка позаботились, чтобы бумажки были оформлены безукоризненно. Сделали факсимиле моей подписи или умело скопировали ее.

— Вероятно. Из этого и будем исходить, если уж ты готова рискнуть. Но в случае осложнений — скажем, в банке заподозрят что-то, — тут же клади трубку. Как только ты дашь им информацию о моем счете, они смогут проследить все последующие операции.

— И я поставлю тебя под удар.

— Цифры, что я продиктовал, на меня их не выведут, но проблемы все равно появятся. Есть и еще один момент. Когда открывался твой счет, сотрудников Альпийского банка могли предупредить, что обо всех операциях они должны ставить в известность твоих коллег, допустим, через обычный абонентский почтовый ящик.

— Да. Такой существует, под номером 793 475. А ты можешь перевести деньги так, чтобы не осталось никакого следа?

— Безусловно. На том счете, который я тебе указал, они пробудут всего несколько секунд, а потом я спрячу их так, что найти их никто, кроме тебя, не сможет.

* * *


Глядя на росшие под окном оливковые деревья, Хелен несколько раз произнесла свое имя, а затем набрала номер далекого Альпийского банка.

— Я хотела бы осуществить перевод денег, — сказала она оператору. — Не могли бы вы соединить меня?..

Хелен и понятия не имела с кем, но фраза прозвучала настолько спокойно и уверенно, что у дежурного телефониста банка не возникло никаких сомнений.

— С удовольствием.

Секунд через пятнадцать в трубке послышался озабоченный, тревожно-вежливый голос:

— Конрад Спек. Могу я чем-то помочь вам?

— Да. Я хочу закрыть свой счет и перевести деньги.

— Ликвидировать счет?

— Полностью.

— Будьте любезны назвать его номер.

Хелен произнесла по памяти ряд цифр, вслушиваясь в отдаленный перестук клавиш компьютера.

— Голосовой пароль, пожалуйста.

— Хелен Дженкс, — бодро, по-деловому назвалась она.

— Куда вы желаете перевести деньги? — последовал наконец новый вопрос Конрада Спека.

Сошло или нет? Может ли она сообщить указанные Даем реквизиты?

— Сначала я хочу узнать, какой суммой располагаю.

— Конечно, мисс Дженкс. На вашем счету находится один миллион четыреста девяносто три тысячи четыреста пятьдесят семь долларов двенадцать центов — это вместе с процентами.

— Переведите их на следующий счет…

Конрад Спек повторил продиктованные цифры.

— Да, совершенно верно.

— Еще один момент, мисс Дженкс. Закрывая счет сейчас, вы лишитесь месячной ставки в шесть тысяч двести двадцать два доллара и должны будете заплатить триста долларов административных расходов.

Хелен чуть не рассмеялась.

— Понимаю.

— Когда мы можем ожидать вашего письменного подтверждения?

Черт побери!

— На это уйдет какое-то время.

— Перевод возможен только по получении вашего письма. Всего доброго, мисс Дженкс.

— Одну минуту. — А вдруг Уоллес и Рэнкин выйдут на работу уже завтра? Медлить нельзя. — Моего устного распоряжения недостаточно?

— Нет. Необходима ваша подпись и письменное подтверждение инструкций. Думаю, вы понимаете, что перевод столь солидной суммы требует некоторых мер безопасности.

— А если я воспользуюсь факсом?

— Ну… — В трубке опять послышался стук клавиш. — Операции по вашему счету действительно совершались и по факсу, но чтобы закрыть его, мы предпочли бы иметь подписанный вами оригинал.

— Была бы очень признательна, если бы и на этот раз вы удовлетворились факсом.

Мгновения мучительного ожидания.

— Вам виднее, мисс Дженкс. Если вы направите факс прямо сейчас, перевод будет осуществлен сегодня. Номер моего личного аппарата у вас есть.

— Не помню, право, куда я его сунула. Повторите, пожалуйста, на всякий случай. — Ручка в ее пальцах быстро побежала по бумаге. — Спасибо, мистер Спек.

Положив трубку, Хелен тут же сняла ее вновь и позвонила Даю:

— Думаю, все прошло нормально. Но для перевода требуется мое письменное подтверждение. У нас нет времени ждать.

— Ну и?..

— Я сказала, что вышлю его факсом.

— Чем раскроешь свое местонахождение.

— Нет, если факс за меня пошлешь ты.

— Я не смогу подделать твою подпись.

— Еще как сможешь. Я видела, как ты мастерски расписывался за других. И ты знаешь, что я это видела.

— Ох, Хел-лен. — Когда Дай приходил в возбуждение, он всегда на уэльский манер растягивал ее имя. — Сначала мне придется отправить подтверждение еще куда-то, чтобы оттуда его переслали в банк. Продиктуй мне номер факса.


Глава 29


Билл Питтэм вернулся в банк в половине четвертого и направился на десятый этаж, в кабинет Майкла Фрейна.

— Я видел Рэнкина. Зрелище довольно печальное.

— Подожди. — Фрейн набрал номер Саважа. — Джеймс, у меня тут Питтэм, он только что виделся с Рэнкином. Хорошо, так и поступим.

Через пять минут за столом Саважа расселись Фрейн, Питтэм и Заха Замаро. Фрейн представил Питтэма хозяину кабинета и даме.

— Все правильно, — сказал его подчиненный. — Я отправился домой к мистеру Рэнкину. Дверь открыла его жена, очень не хотела меня впускать, но все-таки согласилась подняться вместе со мной на второй этаж. Рэнкин лежал в постели и напоминал собой груду собачьего дерьма. Перелом руки, перелом носа плюс болевой шок. Сказал, что сегодня утром по дороге на работу на него кто-то напал и избил. В больницу его привезла супруга. Я предложил ему отправиться в офис, но думаю, он мучается от рвоты. Вид у него самый жалкий.

— Его ограбили? Что вообще с ним случилось? — не выдержала Заха.

— Этого Рэнкин не сказал. Когда я спросил, ответил, что нападавших не видел.

Замаро смерила Питтэма презрительным взглядом.

— Миссис Рэнкин была настроена чрезвычайно агрессивно, — сказал тот, игнорируя восточную принцессу и обращаясь к Саважу.

— Пусть бы лучше вспомнила о том, кто оплачивает ее счета! — фыркнула Заха. — Я сама к ним съезжу!

Саваж смотрел сквозь своих сотрудников.

— Прихвати с собой Майкла.

Брови Замаро взлетели, и Саваж нахмурился. Сладко улыбнувшись, она кивнула и вышла из кабинета.

— Следи за ней в оба глаза, — сказал Саваж Фрейну. — Пусть всю болтовню возьмет на себя и нагонит на Рэнкина страху. Она будет, так сказать, мисс Ужас, а ты — мистером Доброта. Роль, конечно, для тебя непривычная, но Замаро она совершенно не подходит, согласен?

— Но что она сможет сделать?

— О, Заха — гений. Она прекрасно представляет, что происходит у нее на этаже. Сама отличный трейдер, она никого и ничего не боится. В ее руках — всё.

«Такое ощущение, что в ее руках мое горло», — подумал Фрейн.


В такси Замаро и Фрейн едва обменялись парой слов. Всю дорогу она проговорила по мобильному телефону с Кевином Андерсоном, выясняя, не заметил ли он в учетных карточках по сделкам, заключенным Энди Рэнкином и Хелен Дженкс, чего-либо вызывающего подозрения.

— Ну и как? — спросил Фрейн.

— Пусто. — Заха покачала головой. — Думаю, плохо искал.

— Может, там и искать нечего.

— Вы так считаете?

— Я считаю, что мы пока еще слишком мало знаем.

Въехав на Викаридж-Гарденс, такси остановилось у дома, где жила чета Рэнкин.

— Миллионов девять. — Заха бросила оценивающий взгляд на особняк. — Несколько дороговато.

«А ведь она сейчас наслаждается происходящим, — решил Фрейн. — Гори весь ее этаж ясным пламенем, Заха наверняка будет, как саламандра в огне, плясать жуткую пляску войны».

— Пришло время побеседовать, — сказала она. — Звоните.

— Звоните сами. Что, боитесь повредить маникюр?

Заха с изумлением окинула его взглядом, на губах ее появилась улыбка. Она смотрела на Фрейна так, будто видела его впервые.

— Однако! — Ярко-красным, чуть ли не ястребиным по форме, ногтем Замаро надавила на кнопку звонка.

Из домофона прозвучал недовольный голос Карен Рэнкин:

— Да?

— Миссис Рэнкин?

— Кого еще там черти прислали?

— С вами говорит Заха Замаро, — ледяным голосом ответила Заха. — Из банка Голдстайна.

— Мне известно, откуда вы.

Через пару минут за дверью послышались шаги. Мгновение — и на пороге появилась Карен Рэнкин. Бросив взгляд на Фрейна, она тут же поняла, что интереса его фигура не представляет, и сосредоточила все внимание на Замаро. Отступив на шаг, Фрейн наблюдал за женщинами. Обе пристально изучали друг друга: кто из двоих привлекательнее, кто опытнее в постели, у кого, наконец, больше мозгов?

Прошли какие-то секунды, но соперницам хватило их для того, чтобы по достоинству оценить друг друга. Фрейн был удивлен. Карен Рэнкин, высокая, стройная, дорого и со вкусом одетая дама с достаточно сволочным характером, рядом с Замаро, безусловно, походила на Золушку. Фрейн упустил то, что Заха заметила сразу же: несгибаемую волю, безжалостный, все просчитывающий ум и генеральскую нижнюю челюсть.

— Входите же, — пригласила миссис Рэнкин.

Фрейн протянул хозяйке руку:

— Меня зовут Майкл Фрейн, миссис Рэнкин. Я — руководитель службы безопасности банка.

В глазах Карен промелькнула тревога.

— Подождите минуту. Пойду узнаю, захочет ли Энди увидеть вас.

Фрейн спрятал улыбку. Итак, военные действия начались.

— Состояние его очень тяжелое, — бросила пришедшим миссис Рэнкин.

— Оскорбление действием во все Бремена считалось не приносящим пользы здоровью, — заметила Замаро.

— Право, не знаю. Испытывать его на себе мне не приходилось. — Карен двинулась по лестнице на второй этаж, чтобы разбудить мужа.

— Энди, — в голосе ее звучала необычная нежность, — внизу стоит эта сучка Замаро, а рядом с ней некто, представившийся как Майкл Фрейн. Говорит, шеф службы безопасности.

— О Господи! — Рэнкин потер глаза.

— Ты не обязан разговаривать с ними.

— Еще как обязан.

Карен склонилась к подушке.

— Слушай. Не знаю, что там у вас происходит, чем ты им насолил, но в любом случае соберись. Все в норме, я рядом и свое дело сделаю. Ты же делай свое, понял?

Рэнкин с благодарностью посмотрел жене в глаза.

— Веди их.


Следом за Карен Заха и Фрейн поднялись по лестнице. Войдя в спальню, Карен заняла позицию у двери.

— Заха, — слабым голосом проговорил Рэнкин.

— Итак, что происходит?

— Сегодня утром я подвергся нападению, тебе наверняка уже об этом известно.

— Даже представить не можешь, что еще мне известно. А ты, например, знаешь, где сейчас Уоллес и эта девица, Дженкс?

— Разве они не на работе?

— С головой у тебя все в порядке?

— Нет. Головой меня припечатали к дверце автомобиля, если хочешь знать.

«И поделом», — подумала Замаро, испытав секундную симпатию к нападавшему.

— Значит, ты не знаешь, где они могут быть?

— То есть на работе их нет?

— С трудом что-то до тебя доходит. Именно так. На работе их нет, нет их и дома.

Тыльной стороной ладони Рэнкин провел по лбу.

— Ума не приложу, куда они пропали.

— Больше ты ничего не хочешь сказать?

— Да о чем же?

— О работе, например.

— А что работа?

— У тебя были какие-нибудь проблемы? Неудачные сделки, финансовые потери, о которых в банке не известно?

— Нет же! Да как такое могло прийти в голову!

— Успокойся. Что ты можешь сказать о Дженкс?

— У нее тоже все в полном порядке, насколько я знаю.

— Может, в поведении Уоллеса ты замечал какие-нибудь странности?

— Нет. Да ты ведь знаешь, он сам ходячая странность. Послушайте, у меня начинает болеть голова.

— Отоспись. Жду тебя завтра в семь. — Замаро повернулась к Фрейну.

— Скажите, что именно произошло сегодня утром, мистер Рэнкин? — спросил тот.

Энди с облегчением перевел дух.

— Я вышел из дома в шесть…

— Вы всегда покидаете дом в это время?

— Очень часто.

— И затем?

— Не успел я сделать и пяти шагов, как ко мне метнулась женщина.

На лицах слушавших отразилось изумление.

— Женщина? — переспросил Фрейн.

— Женщина, черт побери! Когда я вспоминаю об этом, меня начинает тошнить. Если уж это необходимо, давайте я распишу вам все по минутам, но только завтра. А сейчас мне нужно отдохнуть.

— Хорошо, мистер Рэнкин, — кивнул Фрейн. — Продолжим наш разговор завтра.

— Да объясните вы мне, что все это значит? Кто там сейчас работает, Заха?

— Дома — никаких разговоров о делах.

— В самом деле, что все это значит? — не отступала Карен. — Мне не по нраву, когда руководители отделов и служб банка начинают наносить визиты своим сотрудникам.

— Все в полном порядке, миссис Рэнкин, — заверил ее Фрейн. — Мы уходим. Извините нас за вторжение.

Уже у самой двери Замаро оглянулась:

— Завтра мы продолжим. В семь. Я пришлю за тобой машину.

Карен проводила гостей и вновь поднялась к мужу.

— Она пришлет за тобой машину. Сама любезность.

— Думает, я решу остаться дома.

— Ну уж нет. Понадобится — я сама тебя туда отнесу.


— Ну и какое у вас сложилось впечатление? — спросила Замаро по дороге в Сити.

— По всему видно, ему хорошо досталось. Говорит неуверенно, вяло, — ответил Фрейн.

— Он всегда так говорит.

— А что скажете вы?

— Рэнкин слишком туп, чтобы во что-нибудь ввязаться. — Заха достала из сумочки телефон, набрала номер Андерсона. — По-прежнему пусто? — Она не потрудилась даже назвать свое имя. — Что ж, ройте дальше. — Следующим ее собеседником был Саваж. — Рэнкин ничего не соображает. Выглядит сейчас глупее обычного.

— Но он ни во что не вляпался?

— Андерсон пока ничего не обнаружил. Думаю, на игру у Энди просто не хватит мозгов.

— Будь осторожнее, Замаро. Не ты одна у нас такая умная. А что Хелен Дженкс? Уж ее-то тупой не назовешь.

— О нет.

Хелен никогда не вызывала у Захи особого восхищения; уважения заслуживала разве только ее интуиция, приносившая банку несколько миллионов долларов в год. Никакого образования, лишь железная хватка, приобретенная, без сомнений, на улицах или в море. Или в карточной игре — на что еще она тратила юность?

— Об Уоллесе есть новости?

— Нет. И это меня беспокоит. Уж больно опасная комбинация — Дженкс и Уоллес.

— Да, они довольно близки. Дженкс, пожалуй, единственная на этаже, кто его понимает. Она могла бы без особых усилий оказать на Уоллеса влияние, — заметила Замаро. — А наследственность ее нам хорошо известна.


Глава 30


В пять вечера Хью Уоллес поднялся с больничной койки и добрался до висевшего на стене коридора телефона-автомата. Он позвонил в офис и, не представившись, выяснил, что Рэнкин и Дженкс заболели. От этой вести подогнулись колени. С трудом вспомнив домашний телефон Энди, Уоллес набрал номер. Ответила ему миссис Рэнкин.

— Карен, — услышала она в трубке незнакомый хриплый голос.

— Да?

— Это Хью. Энди дома?

— Дома.

— Мне необходимо переговорить с ним.

— Ему нужен покой, Хью.

— Покой? А почему он не на работе?

— Хью, с тобой-то что случилось? Голос у тебя просто ужасный.

— Вчера вечером на меня напали и избили.

— Господи! Не может быть!

— Что ты хочешь этим сказать?

— Энди был чудовищно избит сегодня утром.

— О черт! Слушай, Кар, мне потребуется твоя помощь. Я сейчас в госпитале, и без тебя мне отсюда не выбраться, я еле стою на ногах. Не смогла бы ты подъехать?

— Да что с вами со всеми такое? И почему такая срочность? Уж если ты еле двигаешься, то и оставайся в больнице.

— Карен, больше я сказать сейчас не могу. Приезжай за мной, пожалуйста.

Появившаяся через полчаса в госпитале Карен Рэнкин с неженской властностью, которая так бесила ее мужа, убедила медицинскую сестру принести одежду Уоллеса. Сестра назвала всю идею идиотской и смирилась лишь тогда, когда Карен пообещала взять упрямого пациента под свой личный контроль. В половине седьмого она усадила Уоллеса в ожидавшее у выхода такси.

— Я должен добраться до работы.

— Ради Бога, Хью! И заблевать свой любимый стол. Опомнись! Поедешь домой. Пусть мне будет хуже, но «домой» означает к нам.

— Остынь. Мне нужно кое-что сказать тебе.

— Ничего не хочу знать. У меня спокойная, размеренная жизнь, и я не желаю ее менять. Сейчас можете с Энди отдыхать и набираться сил, а завтра придете на работу и будете раскладывать по полочкам все то, что должно быть на них разложено. И уж тут вам придется постараться. Сегодня у нас в гостях побывал шеф вашей службы безопасности вместе с руководителем отдела трейдеров.

— Что? К вам приходила Замаро?

— Заткнись и расслабься. Энди все тебе расскажет.


Глава 31


В шесть вечера Пол Кейт набрался смелости спросить Кэти, секретаршу Замаро, не может ли он закончить рабочий день и. отправиться домой.

— Не раньше, чем об этом скажет мне Заха. А уж я сообщу вам.

— Но это же еще несколько часов!

— Вполне вероятно.

— Послушайте, мне ведь нужно купить что-то на ужин, а то магазины закроются. Если придется торчать здесь… Я хотел бы сбегать в «Маркс и Спенсер».

Кэти бросила на него полный снисходительной жалости взгляд. Пол Кейт не производил впечатления мужчины, который дает званые ужины или умеет хотя бы поджарить яичницу.

— Подождите минутку. — Она набрала номер Захи. — Прошу извинить за беспокойство, мисс Замаро, наш стажер хочет домой. О'кей, я так и скажу ему.

Положив трубку, Кэти повернулась к Полу:

— Мечтайте дальше.

* * *


В половине седьмого руководитель юридического отдела банка Кевин Андерсон негромко постучал в стеклянную дверь кабинета Замаро. Среднего роста, в очках без оправы и с шапкой жестких черных волос, он походил на человека, чья уверенность в себе начинает уступать натиску бесконечных проработок и весьма непростых отношений с трейдерами, которые всех юристов считали паразитами, живущими за счет их гения. Не дождавшись ответа, Кевин второй раз побарабанил пальцами по стеклу. Заха подняла голову и взглядом тигрицы пригласила его войти.

— Закройте дверь. Что-нибудь обнаружили?

— Нет. Ничего мало-мальски интересного.

— Копайте глубже. Я хочу, чтобы вы просмотрели все, даже если для этого потребуется просидеть здесь до утра. — Заха бросила взгляд на часы. — Через час неторопливо, без спешки отправляйтесь домой. Поешьте. Бифштекс, чипсы — чем вы там питаетесь? Вернетесь после девяти, здесь уже никого не будет. В пять утра пойдете домой, приведете себя в божеский вид и ровно в семь доложите мне о проделанной работе. Всплывет что-нибудь — звоните немедленно, вот мой домашний телефон. — Она протянула Кевину листок бумаги. — Если пропустите хотя бы крошечную зацепку, будете уволены за профессиональную непригодность.

Юрист поднял на Заху ненавидящий взгляд. Та смотрела на него в упор, не мигая, и Андерсону пришлось перевести глаза в угол.

— Это будет очень непросто, — заметил он. — Чтобы проверить несколько десятков тысяч карточек, может потребоваться несколько дней.

— Значит, не жалейте сил, только и всего.

Выставив его за дверь, Заха позвонила Саважу:

— Андерсон ничего не нашел.

— И слава Богу.

— Радоваться рано. Они могли хорошенько спрятать все концы.

— Спасибо, утешила.


Часом позже Заха поднялась к Саважу, чтобы проинформировать его лично. Застав в кабинете Фрейна, она задумалась: что связывает этих двух мужчин, почему они так близки? Стоило Джеймсу чихнуть, как Фрейн тут же бросался к нему с носовым платком. Может, Саваж держал его рядом, чтобы вовремя обезвредить потенциальных кандидатов на пост исполнительного директора?

— Наши юристы так ничего и не нашли, — заявила она. — Я отправила Андерсона домой поужинать и приказала ему вернуться. К чему давать людям лишний повод для болтовни? Он пробудет здесь всю ночь и позвонит мне сразу, как только что-нибудь обнаружит. О тех двоих по-прежнему не слышно? — повернулась Заха к Фрейну.

Тот покачал головой.

— В чем, дьявол бы их побрал, дело? — Замаро была вне себя от гнева из-за того, что до сих пор ни на шаг не приблизилась к решению загадки.

— Об этом страшно даже подумать, — сказал Фрейн, — но не пора ли нам поставить в известность официальные органы?

— Забудь. — Саваж пожал плечами, поднялся из-за стола и подошел к Фрейну. — Что мы им скажем? Что одного нашего трейдера избили, а двое других никак не могут разомкнуть объятий?

Замаро расхохоталась:

— Дженкс и Уоллес? Она, конечно, не топ-модель, но вряд ли дошла до такого отчаяния.

— Придержи язык, Заха, — оборвал ее Саваж. — Может, ее отец и был первоклассным мошенником, но он, во всяком случае, не грабил государственную казну.

— Как ты смеешь…

— Сегодня ты проявила достаточную активность. Заткнись и попробуй собраться с мыслями. Если мы имеем дело с некими злоупотреблениями, то нам поневоле придется ставить в известность и власти, и Национальный банк. Вынужден спросить тебя совершенно официально, для протокола, причем от ответа будет зависеть судьба твоего небольшого царства на седьмом этаже. Известны ли тебе, Заха, хотя бы какие-то инциденты, которые могли бы означать наличие у нас проблем с бухгалтерией и отчетностью?

Спрятав эмоции, Замаро бросила в сторону Саважа холодный взгляд.

— На данный момент — нет. Но, возможно, мы что-то пропустили в бумагах.

— Не думаешь ли ты, что какая-то часть денег исчезла — с помощью Хелен Дженкс, Энди Рэнкина, Хью Уоллеса?

— Вполне вероятно. Что-то здесь нечисто, в этом нет сомнений. Может, Рэнкин уличил Дженкс и Уоллеса в махинациях, угрожал им разоблачением, а они наняли посредника с хорошими кулаками. Может, дело вовсе не в деньгах и банке Голдстайна.

— Как в таком случае объяснить сломанные замки и исчезновение папок? Они возвращают нас к самому началу, к трейдерам. — Саваж перевел взгляд с Замаро на Фрейна. — Пока нам нечего сообщить — ни официальным органам, никому. Надеюсь, это понятно?

Подчиненные кивнули.

— Не хочу, чтобы о случившемся узнал хотя бы один лишний человек, — с нажимом заметил Саваж.

— Кевин Андерсон вызвал на два часа ночи слесарей, чтобы замки к утру были заменены и у сотрудников не возникло ненужных вопросов, — сообщила Заха.

— Слава Богу, хоть у кого-то здесь работают мозги. Господи, если что-нибудь пронюхают газетчики…


Глава 32


Вернувшись к себе, Заха отпустила Пола Кейта домой. Стажер вызывал у нее отвращение хотя бы тем, что не понимал значимости происходящего. В среде трейдеров всегда считалось, что лучше быть мошенником, чем дураком.

Кейт вышел из здания банка и направился в «Маркс и Спенсер», где купил жареного цыпленка и немного моркови с фасолью, после чего подземкой добрался до дома, расположенного в Чок-Фарм, на севере Лондона. Войдя в половине девятого в свою однокомнатную квартирку, он набрал номер Хелен Дженкс, но трубку на противоположном конце провода никто не снял. Тогда Пол решил позвонить Рэнкину. К телефону подошла его жена, Карен.

— Мне необходимо переговорить с Энди.

— Кому «мне»?

— Полу Кейту, я вместе с ним работаю.

Карен никогда не встречалась с Полом, не слышала от мужа его имени и не собиралась идти на поводу у какого-то, судя по голосу, мальчишки.

— Что, прямо сейчас?

— У меня срочное дело.

— А других и не бывает. Ждите.

Через несколько минут в трубке раздался вялый голос Рэнкина:

— Привет, Пол.

— Слушай, Энди, не хочу показаться бесцеремонным, но не мог бы ты объяснить, что за каша заварилась? Контора превратилась в настоящую психушку.

— Откуда ты звонишь?

— Из дома.

— Садись в такси и подъезжай.

Рэнкин назвал ему адрес.


Через сорок минут Пол Кейт нажал кнопку звонка, и распахнувшая дверь Карен проводила его в гостиную. При виде лежавшего на кушетке Уоллеса и откинувшегося на спинку кресла хозяина дома Пол остолбенел — настолько плачевно выглядели коллеги. Обведя всех трех мужчин пристальным взглядом, Карен вышла из комнаты.

— Что с вами случилось? — с трудом выговорил потрясенный Пол.

— Кажется, это очевидно, — раздраженно бросил Уоллес. — Нас избили. Расскажи лучше, что в офисе.

— Для начала могу сообщить: ваши столы взломаны.

— Что? — изумился Уоллес.

— Да-да. Ваши и Хелен Дженкс. У Энди, похоже, пропало из шкафа шесть папок.

Рэнкин на это никак не отреагировал, и Полу показалось, что тот принял какое-то сильнодействующее лекарство: глаза под полуопущенными веками были совершенно неподвижны.

— А другие столы в порядке? — спросил Уоллес.

— По-видимому, да.

— Ты докладывал об этом?

— Был вынужден — Замаро. Когда стало понятно, что вы не придете, она превратилась в разъяренную кошку.

— Говорила что-нибудь? — простонал Уоллес.

— Когда я сообщил ей о взломанных столах, она мгновенно обрела ледяное спокойствие и заставила меня повторить рассказ в присутствии Саважа и Фрейна.

— Дерьмо. — Веки Уоллеса дрогнули. — А Дженкс так и не появилась?

Глядя на старшего коллегу, Пол подумал, что из Уоллеса, как из проколотой шины, вышел весь воздух. За довольно короткое время их знакомства Уоллес никогда не пытался скрыть своего весьма неприязненного к нему отношения. Сейчас же силы обоих сравнялись. Похоже, Уоллес рассчитывает выведать что-то. Кейт ненавидел его за это.

— Нет. Я звонил ей, но к телефону никто не подошел. Так объясните мне, в чем дело?

— Мы сами ничего не знаем, — после продолжительной паузы ответил Уоллес. — Поезжай домой, поужинай, выспись. Завтра поговорим. Да, спасибо за то, что приехал.

Посмотрев на Хью с недоверием, Пол Кейт неловко поднялся со стула.

— Ну что ж, спокойной ночи.

Проводив гостя, Карен простояла некоторое время в дверях гостиной, изучая лицо мужа. Уоллес поймал себя на мысли, что думает почему-то о Хиллари Клинтон, о том, что женам иногда не стоит проявлять повышенного интереса к делам мужа. Через минуту-другую Карен скрылась в кухне.

Энди не отрывал глаз от пола.

— Думаю, у нас серьезные неприятности.

— Эта сучка сказала, что мстит за Хелен.

— То же самое было и со мной, — отозвался Рэнкин.

— Пропали шесть папок, пропала Хелен Дженкс.

— Полагаешь, она узнала, чем мы занимались? — спросил Энди.

И без того бледное лицо Уоллеса стало совсем белым.

— Пленка с голосом у тебя осталась?

— Ты имеешь в виду голос Хелен? — уточнил Рэнкин.

— Да.

— Я с ней не расстаюсь. Ношу в чемоданчике, под замком. Там довольно хитрая комбинация…

— Позвони в Альпийский банк. Дай им прослушать сообщение.

Энди подчинился, и в комнате зазвучал голос Хелен. Нажатием кнопки Рэнкин переключил трубку на внешний динамик, чтобы Уоллес мог услышать итоговую сумму счета. Через полминуты компьютер бесстрастно произнес:

— Баланс на двадцать два часа тридцать минут местного времени: ноль долларов ноль центов.


Глава 33


Иэн Фаррелл и Тэсс Карлайл сидели в стеклянном дворце Воксхолл-Кросс — заново отстроенной, обошедшейся налогоплательщику в двести тридцать миллионов фунтов штаб-квартире британской Секретной службы. Здание, известное больше как просто Риверсайд, было расположено на южном берегу Темзы, напротив высившихся севернее бастионов Уайтхолла[17 - Улица в центральной части Лондона, где расположены важнейшие министерства и другие правительственные учреждения. В переносном смысле — правительство Великобритании.].

Пятидесятидвухлетний Фаррелл руководил работой отдела, занимавшегося противодействием распространению наркотиков, и был представительным, хорошо сложенным мужчиной с густыми, волнистыми, с благородной проседью волосами. Борода и усы делали его похожим на морского волка. В темно-карих глазах светился острый, насмешливый ум. Приплюснутый нос боксера и пышные усы придавали Фарреллу задумчивый и меланхоличный вид. Язва желудка заставила его два года назад полностью отказаться от алкоголя. Тонкий ценитель виски, Фаррелл с сожалением вспоминал о былых временах.

Тэсс Карлайл, его заместитель, дама уже далеко за тридцать, с уверенным, почти аскетичным лицом, производила странное впечатление женщины, лишенной возраста. Тэсс привыкла жить и действовать с энергией двадцатилетней девушки. Блестящие, опускавшиеся до плеч каштановые волосы, гордый, с легкой горбинкой, нос и темно-карие, прозрачные в своей глубине глаза. Глаза, которые в равной мере могли принадлежать и святой, и еретичке. Временами в них сверкали мудрость и боль, накопленные десятками предшествовавших поколений.

Был понедельник, близилось время обеда. Только что закончилось ежедневное совещание, длившееся сегодня дольше обычного, поскольку пришлось иметь дело с пачками накопившихся за дни праздника донесений. Сидя в черном кожаном кресле, Карлайл вскрыла длинный, почти невесомый конверт. Послание казалось совершенно невинным, и, несмотря на огромный опыт и острую интуицию, Тэсс беспечно улыбнулась.

— От Фавора, — произнесла она. — Первая весточка после месяца, проведенного в джунглях.

— Что же он сообщает?

— Не сообщает, а, скорее, предупреждает.

— О Мальдонадо?

— Да. Неделю назад в местечке Летисия, на границе Перу, Бразилии и Колумбии, состоялась совместная операция спецподразделений этих стран против наркодельцов. Однако тех, по-видимому, кто-то предупредил: в ловушке оказались лишь двое. У охотников погибли шестеро плюс оставшийся анонимным «наблюдатель», видно, один из знакомых Фавора.

— Паршиво. Насколько я знаю Фавора, мстить он будет беспощадно. Виновным, как я понял, он считает Мальдонадо?

— Фавор уверен, что это он намекнул наркобаронам о готовящейся операции. Уже несколько месяцев назад Фавор обратил внимание на то, что Мальдонадо весьма сблизился с синдикатом Эль Долара.

Фавор — кодовое имя Ивэна Коннора, бывшего штатного сотрудника Секретной службы, работавшего теперь по контракту агентом в Южной Америке. Руководство деятельностью Фавора осуществляла Тэсс Карлайл.

— По-твоему, за этим что-то кроется? — спросил Фаррелл.

— Не забывай, когда люди, подобные Фавору, имеют дело с наркобаронами, они предпочитают схватку лицом к лицу. Фавор гнет свою линию, он с удовольствием собирает крохи информации, чтобы потом обрушиться и уничтожить врага. Не думаю, чтобы он пришел в восторг от идеи сидеть за одним столом с человеком, которого считает исчадием ада. Ему хотелось бы коротко и ясно заклеймить Мальдонадо как злого гения. Безусловно, Мальдонадо не подарок. Он довольно эффективный глава службы по борьбе с распространением наркотиков — в стране, которая поставляет на мировой рынок около восьмидесяти процентов кокаина. В его распоряжении власть, каналы воздействия и доступ к информации. Как чиновник, он, бесспорно, коррумпирован. В Перу невозможно играть в наши игры по правилам. Стоящая перед нами проблема заключается в одном: насколько он коррумпирован?

— И остается ли он до сих пор на нашей стороне, — добавил Фаррелл.

— В данный момент я больше склоняюсь к отрицательному ответу.

— Хорошо, забудем об абстрактных умозаключениях морального порядка. Твой человек призывает нас не доверять Мальдонадо. Ты согласна с такой точкой зрения?

— Фавор слышал, что Мальдонадо приобрел на черном рынке изрядное количество редчайших предметов культуры древних индейских цивилизаций. На эту покупку ушли миллионы, полученные, вполне вероятно, от сделок с наркобаронами. Но пока это всего лишь слухи, и только время покажет, верны ли они. Мальдонадо же сейчас для нас слишком ценен, чтобы отказываться от его услуг.

— Жаль, у нас нет возможности подобраться к нему поближе. Информация Фавора — косвенная, полученная из весьма опосредованных источников, ведь сам он с Мальдонадо не встречался. Необходимо выйти на кого-то из его ближайшего окружения.


Глава 34


— Сигарету? — Мальдонадо протянул Хелен раскрытый серебряный портсигар.

Она с наслаждением вдохнула тонкий аромат, уже ощутила во рту терпкий табачный привкус и все же нашла в себе силы побороть искушение.

— Благодарю вас, нет.

— Тогда, может, чего-нибудь выпьете?

За его спиной стояла Кармен, держа в руках поднос с двумя высокими стаканами.

— Фруктовый сок с ромом. Местная традиция.

— Знаю. — Хелен подняла стакан. — Вчера вечером я выпила их целых три.

— Самообладание у вас просто замечательное, — улыбнулся Мальдонадо. — За что пьем?

— За безопасность.

— Чью?

«Мою и моих денег», — подумала Хелен. На мгновение она увидела перед собой покрытые синяками и ссадинами лица Уоллеса и Рэнкина. Замаскировав душивший ее смех негромким кашлем, она отпила из стакана.

— Крепкая штука.

Мальдонадо вновь улыбнулся. Мимо окна, рядом с которым они сидели, прошел мужчина с карабином на плече.

— Кто это? — поинтересовалась Хелен, делая новый глоток.

— Охрана.

— Мужчины с оружием встречаются здесь, похоже, на каждом шагу.

— На самом деле их немного.

— Мне пришлось немало поездить по миру, но такого количества вооруженной охраны я еще нигде не встречала.

Пожав плечами, Мальдонадо поднес стакан к губам.

— У нас пока еще довольно высокий уровень преступности.

— Настолько высокий, что сад патрулируют двое мужчин с автоматами? — В этот момент по дорожке между деревьев прошел второй. — У них же автоматы?

— Автоматические винтовки. «Хеклер-и-кох», если вас это интересует.

— В общем-то нет. Я не любительница оружия.

— Уж если приехали к нам, привыкайте. В Перу действительно много вооруженных мужчин, и вам от них никуда не деться. Страна, где существует всего два полюса — богатство и удручающая бедность, — представляет собой на редкость благодатную почву для роста преступности. Вы видели лачуги по дороге из аэропорта?

— Да.

— Там нет водопровода и электричества. Дети умирают от тифа, дизентерии и холеры.

— Господи!

— Да, без его помощи нам не обойтись. Для людей, которые там живут, нет школ, нет рабочих мест и медицинской помощи. Кто-то умудряется выжить, оставшись человеком. Как это выходит, известно только небу. Другие мрут, уходят в банды, занимаются терроризмом.

— Нетрудно понять, почему.

— Согласитесь, ведь правда?

— И что же вы намерены делать?

— Ха! — Мальдонадо внимательно изучил свои аккуратные, с подстриженными ногтями пальцы, покачал головой и пригласил Хелен на ужин.

Они уселись за старинный стол красного дерева. Хелен, до сих пор не избавившись от настороженности, удивлялась своему подспудному стремлению пробыть в обществе Мальдонадо как можно дольше. Этот мужчина очаровывал ее. Она хотела слушать и слушать нескончаемые истории его фантастических открытий.

— С этим не сравнится ничто. Осторожными движениями кисти сметаешь пыль столетий, и глазам открывается сокровище, пролежавшее нетронутым две тысячи лет.

Когда Мальдонадо начинал говорить об археологии, суровое, мрачное выражение его лица смягчалось, становилось по-юношески восторженным.

Подождав, пока Хелен закончит ужин, он легко поднялся из-за стола.

— Пойдемте. Позвольте показать вам кое-что из самых удивительных вещей, извлеченных когда-либо на поверхность земли.

Мальдонадо провел ее в свой кабинет, повернул невидимый выключатель, и небольшие лампы озарили мягким светом две полки, оставив большую часть просторной комнаты в почти непроницаемой тьме. На полки эти Хелен во время своего тайного посещения кабинета не обратила внимания. Сейчас она с волнением смотрела на глиняные фигурки. Их было около двадцати, выполненных с такой экспрессией и реализмом, что, казалось, еще мгновение, и одна из них обязательно подмигнет. Красноречивые в своем молчании, фигурки говорили каждая о своем: о горе и радости, о смерти и рождении первенца, о свободе и рабстве. Две были обезглавлены, у третьей отсутствовали руки, а четвертая производила жуткое впечатление человека, с которого заживо спустили кожу. На плече этого несчастного сидел крылатый демон, выклевывавший ему глаза.

— Это мочика, — проговорил Мальдонадо, — замечательные творения древнего человека. Подобные портреты нечасто найдешь на полотнах самых известных мастеров, не так ли?

Пальцы его одну за другой ласкали хрупкие фигурки, лицо потеплело, как если бы он касался сейчас живой и трепещущей человеческой плоти. Хелен вспомнила о Родди и его одержимости скульптурой, однако в глазах Мальдонадо была больше чем одержимость — в них светилась любовь и глубоко затаившаяся печаль.

— Познакомьтесь с моими друзьями. Разве они не великолепны?

— У меня нет слов.

— Их называют уакос, что в переводе означает «священный предмет». В древних захоронениях их находят десятками тысяч. Те, что вы видите, являются образцами совершенства; куда чаще встречаются поврежденные, многие — со сквозными отверстиями в голове. Уакерос, то есть грабители могил, разыскивают захоронения с помощью длинных и тонких металлических шестов, sondas. Они говорят, что определяют место по иной плотности почвы. Ходят и тычут своими sondas и уродуют фигурки. Дикость и варварство, скажете вы. Да, но тут мы бессильны, ведь в этом бизнесе крутятся очень большие деньги.

— А заклятия? Почти во всех известных цивилизациях на места захоронений накладывались заклятия.

— Заклятий хватает и здесь, многие люди с готовностью подтвердят вам это, но жажда наживы заставляет уакерос забывать обо всем.

— Каким временем вы бы датировали свои уакос?

— Империя мочика существовала с первого и, скажем, до семисотого года новой эры. Грубо говоря, их можно считать современниками майя.

— А что с ними произошло? — Хелен легонько провела пальцем по смеющимся глиняным губам.

— Их уничтожил эль-ниньо.

— Кто?

— Время от времени в Перу наблюдают странный природный феномен, люди прозвали его эль-ниньо, то есть «дитя Христа» — поскольку происходит он обычно ближе к Рождеству. Название может показаться вам шуткой, потому что эль-ниньо несет не спасение, а чудовищные беды. Довольно крупные случаются примерно раз в десять лет, а вселенские катаклизмы бывают раз в столетие. Некоторые говорят, причина кроется в том, что теплые воды течения у берегов Эквадора вытесняют холодные струи течения Гумбольдта, которое омывает побережье Перу, но это только одна из великого множества теорий. На самом деле ученые до сих пор не пришли к единому мнению. Небеса разверзаются, и на землю нисходят вода и огонь. Наводнения и лесные пожары в одних местах сопровождаются ураганными ветрами и проливными дождями в других. Мы считаем, что эль-ниньо разрушил ирригационные каналы и древние обитатели берегов реки Моче погибли от голода. — Голос Мальдонадо стал едва слышен, он будто бы разговаривал сам с собой. — Трагедия. В Перу никогда не было более талантливых мастеров.

— Неужели они не могли ничего сделать, чтобы спасти себя?

— О, попыток предпринималось достаточно, уж поверьте.

— Каких?

— Человеческие жертвоприношения. Самую, пожалуй, леденящую душу картину я обнаружил в Храме Луны, в Уака де ла Лупа. Мы нашли там останки более сорока мужчин в возрасте от пятнадцати до сорока лет. Они лежали в толстом слое осадочных пород, а это уже означало, что церемония жертвоприношения состоялась в сезон очень сильных дождей, если только не в тот самый эль-ниньо, который послужил причиной гибели всей империи. Мы решили, что всех их столкнули вниз с каменного утеса, высящегося позади Уака де ла Луна. У некоторых позвоночники оказались прямыми, как палки: по-видимому, отдельные жертвы привязывались к столбам. У многих бедренные кости были вырваны из сочленений с костями таза, нескольким явно отрубили головы. У обитателей берегов Моче имелся один весьма специфический божок, которого звали Отсекатель Голов. Мы пришли к выводу, что часть мужчин принесли в жертву, чтобы остановить дождь, других же — в знак благодарности после того, как дожди прекратились.

— Бр-р-р. Какая жестокость!

— Это жестокая страна. Подождите-ка, вам пора улыбнуться. Вот, взгляните. Обычно такие вещи я гостям не показываю, но вас, по-моему, трудно смутить.

Достав из кармана ключ, Мальдонадо открыл замок висевшего на стене большого шкафа. Когда дверцы распахнулись, внутри шкафа вспыхнул неяркий свет, и Хелен поневоле рассмеялась. На полках разместилась глиняная коллекция, фигурки которой изобретательно, в десятках самых неожиданных поз занимались любовью. И вновь выражения их не менявшихся тысячелетия лиц казались пугающе живыми и реальными: похоть, пресыщение, робость, экстаз… Одна из фигурок пребывала в одиночестве, обеими руками страстно сжимая свой огромный, взметнувшийся на высоту глаз фаллос.

— Это настоящие комедианты, — проговорила Хелен. — Судя по выражениям их лиц…

— Большинство археологов склонны думать, что эта керамика предназначалась для церемоний священнодействия, для похорон и других специальных обрядов. Так, наверное, и было, однако вот эти явно слеплены, чтобы посмеяться. — Мальдонадо еще какое-то время смотрел на фигурки, а потом неторопливо закрыл шкаф. — Когда в распоряжении человека такая коллекция, он не может долго оставаться в дурном настроении. — Хозяин дома повел Хелен в гостиную. — Думаю, на сегодня с вас хватит. Моя болтовня, должно быть, нагоняет ужасную скуку. Ваш черед, Хелен Уильямс. Расскажите мне о себе.

Хелен вспомнила, как четыре года назад точно так же попросил ее об этом Джеймс Саваж. Однако то был уже другой мир. Расскажите мне о себе, Хелен Дженкс. Кто вы? Тогда она не сказала всей правды. Не скажет ее и сейчас.

— Мне тридцать лет, и жизнь свою я оставила позади. Здесь она пока не началась, поэтому и рассказывать нечего.

— Не забывайте, я — археолог. Я привык складывать чужие жизни из кусочков.


Глава 35


Вдыхая легкий аромат жасмина, Хелен сидела в темноте на медленно отдававшей накопленное за день тепло каменной террасе своего коттеджа. Неспешными, долгими глотками она пила из горлышка бутылки минеральную воду и размышляла о проведенном в обществе Мальдонадо вечере. Этот мужчина очаровывал ее, приводил в замешательство. Хелен чувствовала, что никогда не сможет разобраться в Мальдонадо до конца, что рано или поздно поддастся инстинкту и во внезапном порыве откровения расскажет ему все, доверится полностью. Не терпелось приступить к поискам отца, а отправным пунктом являлся, бесспорно, Мальдонадо. Проблема заключалась в том, что, несмотря на всю его притягательность, интуиция предупреждала Хелен об опасности.

Будь у Хелен возможность перенестись за двенадцать тысяч миль назад, в Лондон, в архивы Секретной службы, она нашла бы там эту написанную Тэсс Карлайл страницу.


Виктор Мануэль Мальдонадо де ла Крус — так звучит его полное имя. Шестьдесят семь лет. Появился на свет в Андах, на принадлежавшей семье в течение многих поколений асиенде. Образование получил в Шампаньяте, а затем в Католическом университете Лимы. Археологию изучал в Кембридже. К вящему удивлению своих бывших педагогов и наставников, в двадцать три года записался в перуанскую армию и дослужился до чина полковника. В тридцать девять оставил военную стезю и перешел в Национальную службу разведки (НСР). Работал в департаменте по борьбе с терроризмом, который позже и возглавил. В 1989 году оба его сына, Энрике и Эмилио, восемнадцати и девятнадцати лет, и шестилетняя дочь Каро погибли от взрыва бомбы, подложенной в их автомобиль членами террористической группировки «Путь к свету» и предназначавшейся самому Мальдонадо. Через год покончила самоубийством его жена. Группировка «Путь к свету» просуществовала до 1991 года, когда был арестован Абимаэль Гусман, ее лидер, после чего Мальдонадо ушел в отставку.

В настоящее время является негласным консультантом НСР. Несмотря на свой неофициальный статус, пользуется большей властью, чем многие высокопоставленные чиновники. Именно он в 1997 году дал президенту Фухимори совет штурмовать в Лиме здание посольства Японии, занятое в конце 1996-го группой террористов из движения «Тупак Амару», удерживавших более пятисот заложников. Четыреста сорок человек террористы отпустили почти сразу, но восемьдесят провели на территории посольства более полугода. Мальдонадо настоял, чтобы отряды армии, полиции и департамента по борьбе с терроризмом прошли предварительную подготовку в лагере американского спецподразделения «Дельта». В результате штурма, в котором погибли двое армейских офицеров и один заложник, посольство было освобождено, а все четырнадцать террористов убиты. В военном отношении операция завершилась полным успехом — как для Мальдонадо лично, так и для объединенных сил трех ведомств.

В Перу Мальдонадо почти не выходит из тени, но считается личностью вездесущей, серым кардиналом президента Фухимори. Он располагает фактически неограниченными средствами и надежными связями как в высших слоях общества, так и среди тех, кто стоит на нижних ступенях социальной лестницы. Его друзьями являются состоятельные бизнесмены, сколотившие свои капиталы на торговле наркотиками. Мальдонадо прекрасно знает, кто входит в круг «неприкасаемых», заводит только таких врагов, с которыми в состоянии справиться, его политические воззрения отличают цинизм и склонность к фантазиям, где отрицание существующих порядков выливается в восстание против самого себя. Довольно-таки непредсказуемый, он может быть личностью исключительно полезной и крайне опасной.


Глава 36


Сидя у себя в кабинете, Мальдонадо видел сквозь зелень сада, как погас свет в окнах коттеджа. Рядом с ним стоял невысокий, спортивного сложения мужчина с длинными, полностью скрывавшими уши волосами. Темное лицо его было испещрено глубокими оспинами, во внимательных, глубоко посаженных глазах под густыми бровями светился дерзкий, проницательный ум. Глаза его находились в постоянном движении, как у человека, готового в любое мгновение повернуться лицом к опасности. Быстро, едва ли не скороговоркой, мужчина спросил:

— Кто она?

Мальдонадо неторопливо повернулся к своему собеседнику, Анхелу Рамиресу Мальпартидо.

— Друг моего друга. Мой кров стал на какое-то время для нее убежищем.

— Убежищем? Здесь? Ты уверен, что ей можно доверять?

— Нет. Если говорить честно, то не уверен.

— Почему? — Анхел улыбнулся.

— Она скрывает от меня свое прошлое, да и имя тоже.

— Так кто же она?

— Дочь одного моего старого знакомого, которому много лет назад я оказал небольшую услугу.

— А кем был этот знакомый?

— Он бежал сюда от неприятностей, точно так же как и она.

— Что с ним случилось?

— Мы были друзьями, но жизнь разлучила нас и связь давным-давно прервалась.

— Откуда тебе стало известно, что она его дочь?

— Лицо, — со вздохом ответил Мальдонадо. — Такие же глаза, вертикальные складки на лбу, губы. Увидев ее впервые, я был поражен сходством.

— Так для чего она здесь и почему лжет?

— Вполне может быть, что у себя на груди я пригрел гадюку. Появилась она здесь буквально через пару дней после провала операции в Летиции. Англичане потеряли там одного человека, американцы — двоих. Мне с трудом верится в совпадения. Думаю, нам нужно будет вплотную заняться мисс Хелен Дженкс. Откуда она? Из ЦРУ? Из британской разведки?


Глава 37


В среду утром Хью Уоллес и Энди Рэнкин показались на этаже с разницей всего в пять минут. Низко, почти на самые глаза натянутая бейсбольная шапочка Уоллеса плохо скрывала царапины и ссадины на его лице. Не обменявшись с коллегами и словом, Хью скрылся в своем кабинете. Рэнкин же ступил на этаж с видом боксера-профессионала, решившего заглянуть на полчаса в паб. Утром Карен спрятала все таблетки и напоила мужа двумя чашками крепчайшего черного кофе. Из дома Энди вышел с трудом. Привычная пружинистая походка не давалась: сбивала с ритма закованная в гипс рука. Выйдя из лифта, он улыбнулся и, исполнившись бодрящего восторга (если не триумфа), легкими поклонами выражал коллегам признательность за взволнованные вопросы. Для трейдеров запретных тем не существовало. Неудачи одних давали другим пищу для бесконечных пересудов. Мимо сектора деривативов несколько раз проходили настоящие процессии трейдеров, лица которых выражали нескрываемый интерес. Уоллес не показывал носа из кабинета, Рэнкину же прятаться было негде. Инквизиторов своих он принимал с гордо поднятой головой.

— Горные лыжи. Валь-д'Изер. Выдели бы вы, какая там крутизна! На спуске меня подбросило, врезался в камень… Скорость была не меньше пятидесяти в час.

Широкую улыбку сменяла гримаса боли. Если пытка неизбежна, подыграй зрителям.

— Зато медицинские сестры… Ради таких не страшно и умереть.

Хор смешков и сочувственных восклицаний постепенно смолкал, мучители удалялись.


Пальцы Уоллеса виртуозно порхали по клавиатуре, извлекая из недр компьютера вчерашнюю информацию. Повернувшись к распахнутой двери, он прокричал Кейту:

— Поди принеси нам с Энди кофе и тосты с беконом! Прихвати порцию и для себя, если уж ты оказался в нашей компании. — Хью протянул молодому человеку банкноту в двадцать фунтов.

Рэнкин проводил стажера взглядом и зашел к Уоллесу.

— Сейчас начнет слетаться саранча, — заметил Хью. — Не вздумай терять присутствие духа, отрицай все. Будешь сидеть, выжидать и наблюдать. Поступишь, как я сказал, — выберемся.

Уоллес перевел взгляд на удручающе пустой стол Хелен Дженкс. «Жаль, что все получилось именно так, — подумал он. — Дженкс была лишь запасным вариантом, никто и не собирался ее использовать. Мы же были друзьями. Она сама виновата. Хорошо, взломала столы, узнала. Но приди она ко мне, мы что-нибудь придумали бы. Нет, Хелен захотела разобраться самостоятельно. Удрала, выкрала из Альпийского банка деньги, сделала меня своим врагом».

Хью всегда знал, что наступит день и, забыв о дружбе, о постоянном для обоих чувстве одиночества, они окажутся по разные стороны баррикад. Смертельными врагами всегда становятся самые близкие тебе люди. Никому не доверяй, жди только худшего.

Уоллес усвоил это еще в детстве. Оказался он прав и сейчас. Меры предосторожности были приняты удивительно своевременно, а исчезновение — бегство? — Хелен шло только на пользу делу.

— Чем дольше она будет оставаться в стороне, — негромко проговорил он, обращаясь к Рэнкину, — тем лучше. Зачем невиновному человеку куда-то прятаться? Она подставила себя. Саваж не такой дурак, чтобы удовлетвориться дурацкими совпадениями.

— Ха! А я все думал, когда кто-нибудь из вас решится показать свое несколько подпорченное лицо! — На пороге кабинета стоял Джеймс Саваж, неотразимо элегантный в превосходном костюме, с аккуратно зачесанными назад седыми волосами. — Вот уж не предполагал, что с трудом узнаю ваши физиономии. Может, согласитесь все-таки подняться ко мне и объяснить, что у вас происходит?


В кабинете Саважа оба уселись на длинный и мягкий кожаный диван, тянувшийся вдоль стены. Заняв свое место за столом, Джеймс Саваж погрузился в изучение кипы бумаг и поднял голову, лишь когда в кабинет вошел Майкл Фрейн.

— Вы знакомы с Хью Уоллесом и Энди Рэнкином? — улыбнулся ему Саваж, ладонью указав на двух мужчин так, будто хотел погладить их покрытые царапинами щеки.

Фрейн приблизился. Рэнкин встал навстречу ему довольно свободно, хотя от принятых вчера болеутоляющих чуть кружилась голова. Уоллесу же каждое движение давалось с трудом, и Саваж на мгновение испытал невольное сочувствие к племяннику.

Шеф службы безопасности на удивление деликатно пожал обоим руки, оценивая глазом профессионала следы побоев.

— Неприятные последствия. У врача вы были? — спросил он Уоллеса.

— Естественно.

— Садитесь, прошу вас, — обратился Фрейн к мужчинам. — В вашем положении…

— Но мы все же не беременные женщины, — с легкой гримасой откликнулся Рэнкин.

— Итак, что произошло?

Окинув взглядом стоявшего перед ним Фрейна, Хью со злостью спросил:

— Не могли бы вы тоже сесть? Встали, как башня, — у меня от этого болит шея.

На Уоллеса вновь накатывал приступ клаустрофобии. Он расстегнул воротник рубашки, сунул два пальца и потянул вниз, ослабляя мертвую хватку галстука, отвоевывая у него миллиметры, которые давали возможность дышать.

— История вышла, конечно, неловкая, — стараясь не замечать Фрейна и обращаясь только к Саважу, проговорил Хью. — Что именно вы хотите узнать?

— То, что вы готовы рассказать.

— Отлично. Но я себя неважно чувствую, так что мой рассказ может показаться вам излишне мрачным.

Рэнкин изучал носки своих ботинок.

— Послушайте, Энди сказал коллегам на этаже, что упал, катаясь на лыжах. Я же говорил, будто меня ограбили. Все это не так. Нас обоих избили.

— Кто? — задал новый вопрос Фрейн.

— Женщина. — В глазах шефа безопасности Хью заметил усмешку, Саваж фыркнул. — На меня и Энди напала женщина.

— Это мне уже известно. Звучит довольно необычно, однако не возьму в толк, при чем тут пол нападавшего? — заметил Саваж, обменявшись с Фрейном улыбкой. — В конечном счете все мы живем в обществе равных возможностей.

— На редкость остроумно. В следующий раз, когда головой об асфальт грохнешься ты, я обязательно посмеюсь, — с раздражением выпалил Уоллес.

— Головой об асфальт? — повторил его слова Фрейн. — Не могли бы вы уточнить, как это случилось?

— Спросите Энди. Это она проделала с ним. Я же всего-навсего неудачно упал.

— Хорошо. Энди, так как же обошлась с тобой та женщина?

— Господи, откуда мне знать как? Она схватила меня за руку, дернула, и я оказался в воздухе. Звучит, конечно, нелепо, но что я мог сделать?

— Похоже на прием из боевых искусств, — едва слышно проговорил Фрейн. — Опишите женщину подробнее.

Первым заговорил Уоллес — в надежде на то, что Фрейн уже заглотил наживку и провести его не составит большого труда.

— Мы с Энди считаем, что это была одна и та же женщина. Нам обоим она передала привет от Хелен.

Саваж и Фрейн обменялись взглядами.

— Знали ли вы о том, что столы ваши взломаны? — поднимаясь, спросил Саваж.

— До сегодняшнего утра — нет, — солгал Уоллес. — О взломе нам сообщил Пол Кейт.

— Двое сотрудников избиты, третий исчез, взломаны три стола. Что прикажете мне обо всем этом думать? — осведомился Саваж.

— Не знаю. — Жестом, который очень раздражал Фрейна, Хью вновь потянул уголки воротника.

— Возвращайтесь за свой стол. Просмотрите позиции по сделкам: что оставить, что выбросить. Никому ни звука. Падение с лыж. Хелен Дженкс находится в отпуске по болезни, — сказал Саваж.

На мгновение Энди задумался.

— Новых сделок не заключать? — отрывисто спросил он.

Отлученный от заключения новых сделок, Рэнкин ощущал себя так же, как потерявший свою дозу наркоман.

— Вы меня слышали. — Саваж уже повернулся к Уоллесу. — Уединись с компьютерами и сочини другую сказочку. Не высовывайся. Пусть будет ограбление.

— А что собираетесь делать вы? — поинтересовался Хью.

— Попробуем выяснить, что происходит у нас в банке.


Из кабинета Саважа Фрейн сделал срочный телефонный звонок. В полном молчании выслушав своего собеседника, он положил трубку и повернулся к шефу.

— Установленные в вестибюле и на седьмом этаже камеры наблюдения зафиксировали в прошлую пятницу приход Хелен Дженкс. Она появилась в банке в десять тридцать вечера, а вышла в двенадцать пятнадцать.

— Почему потребовались сутки для того, чтобы это стало известно?

— Мне не слишком нравится наш сотрудник, который был на дежурстве вчера, я не хотел возбуждать в нем любопытства. Обратись я к нему с просьбой уточнить что-то, он наверняка стал бы болтать языком.

Саваж кивнул.

— На этаже она провела час тридцать пять минут — вполне достаточно, чтобы вскрыть столы и похитить папки. Из нее получился бы превосходный преступник. Вот что означает кровь, вы согласны?

— Но ее стол тоже взломан. Что это — блеф? Двойной блеф?

Неслышным шагом Саваж подошел к окну, принял излюбленную позу глубокой задумчивости и уставился в небо.

— Я не верю никому на седьмом этаже. Проблема с трейдерами, хорошими или плохими, заключается в том, что все они помешаны на деньгах. Всякий готов пересечь черту.

— Всякий?

— Один человек, во всяком случае, это уже сделал. — Вернувшись к столу, Саваж снял трубку телефона. — Думаю, пришло время обратиться к Бредену.

Фрейн промолчал. Дик Бреден был соперником Фрейна, и не в банке, а как профессионал. Боец невидимого фронта в прошлом, сейчас он специализировался в негласных частных расследованиях. Фрейн признавал его сильные стороны и в конфликты не вступал.

Услышав в трубке знакомую манеру растягивать слоги, исполнительный директор проговорил:

— Дик, это Джеймс Саваж. У нас тут возник срочный вопрос. Ты не смог бы подъехать? Отлично, через час.


Дик Бреден прибыл на пять минут раньше, чем обещал. Из уважения к изысканным вкусам Саважа он сменил обычные джинсы и синий спортивный пиджак на строгий деловой костюм. Приобретен костюм был в магазине готового платья. Одежда на его крепком, мускулистом теле сидела как влитая. Маскируя истинные цели своего визита в банк Голдстайна, Бреден держался как настоящий финансист — здесь только Саважу и Фрейну было известно, чем на самом деле он занимается. Несколько раз Дика приглашали сюда, чтобы навести справки о потенциальных клиентах, о сотрудниках или конкурентах.

Обменявшись рукопожатием с хозяином кабинета, Бреден повернулся к Фрейну. Разведка приветствует армию: задолго до личного знакомства оба хорошо знали тип, к которому принадлежал другой. Полученная подготовка позволяла обоим с большим трудом признавать профессиональные достоинства друг друга. Манера Бредена держаться вызывала у Фрейна тайную зависть, и, осознавая это, он тщательно скрывал свою враждебность. Сейчас, к собственному удовольствию, Фрейн был хозяином положения — ведь именно он в данный момент выступал в роли работодателя. Бреден же видел своим заказчиком Саважа, что обеспечивало хрупкий баланс сил.


Вручив боссу серую папку, Эвангелин, секретарша Саважа, разлила по чашечкам кофе и удалилась. Все трое предпочли черный: Саважа беспокоил объем его талии, у Фрейна сливки вызывали аллергию, Бреден любил ощущать во рту терпкий, ничем не сглаженный вкус напитка.

— Я хочу, чтобы ты разыскал женщину, которая у нас работает, — обратился к гостю Саваж. — Она второй день не показывается в офисе. Нет ее и дома, вот почему сама по себе напрашивается мысль о неких злоупотреблениях. Имя женщины — Хелен Дженкс. — Протягивая Бредену серую папку, он добавил: — Она дочь Джека Дженкса.

— Загадочно исчезнувшего финансиста?

— Исчезнувшего в разгар слухов о мошенничестве.

— Яблоко от яблони?

— Самые примитивные объяснения оказываются иногда самыми верными.

— Или самыми удобными. Я должен выяснить, что она у вас тут натворила?

Саваж покачал головой.

— Этим займемся мы с Майклом. Ты должен просто разыскать ее.

— Расскажите мне о ней. Кто она такая?

— Однажды, — рассмеялся Саваж, — я сам задал ей этот вопрос, ночью, посреди Тихого океана.

Приподняв бровь, Бреден устроился поудобнее, предвкушая занимательную историю и готовясь выслушать ее как человек, которому абсолютно некуда спешить. Фрейн понял, что босс вот-вот откроет новую, никому не известную страницу своей жизни, и насторожился.

В повествовании Саважа не было ни единой паузы. Мозг, случается, хранит информацию о беседе или о встрече настолько точную, что по прошествии многих лет человек оказывается в состоянии воспроизвести давние события без малейших искажений.

— Происходило это в январе, четыре года назад. Волею судеб я зафрахтовал яхту под названием «Бегство», и пару недель мы бороздили просторы южных районов Тихого океана. Останавливались у атоллов Раротонга, Аитутаки, Атуи, высаживались на острова Кука, Бора-Бора, Моори и острова Содружества. Это было нечто сказочное. Хелен Дженкс была тогда судовым коком и превосходно готовила. Держала себя с большим достоинством, но избегала общества, мы все это замечали. В ней было нечто большее, чем физическая привлекательность. В ее присутствии вы себя по-другому чувствовали. Не могу сказать, что мои спутники, как, впрочем, и я сам, получали от этого удовольствие, но что-то в Хелен приковывало наше внимание. Иногда она играла по ночам на саксофоне. Заметьте, не для нас, но все мы высыпали на палубу и слушали ее часами. Казалось, Хелен пребывает в каком-то трансе, она напоминала плачущего ангела. И вот как-то ночью меня замучила бессонница, я поднялся прогуляться по палубе и обнаружил там Хелен. Она сидела скрестив ноги и играла с капитаном в бэкгэммон[18 - Вид триктрака; разыгрывается на доске бросанием костей.]. Я предложил ей помериться силами. — Саваж улыбнулся. — Она согласилась. Капитан отправился вниз, и мы остались вдвоем.

Память мгновенно перенесла Саважа в прошлое, на палубу изящной яхты, в общество сидевшей под лунным светом прекрасной молодой женщины.


— На что будем играть? — с улыбкой спросила Хелен. — Будьте осторожны, я не люблю, когда люди берут свои слова обратно.

— Как и я. А на что бы вы хотели сыграть?

— Если победа останется за мной, я хотела бы получить у пас работу. Стать трейдером.

Рассмеявшись, Саваж какое-то время долгим, внимательным взглядом изучал ее лицо. Предложенная ставка заинтересовала его.

— Согласен. Думаю, смогу это устроить.

— А что для вас должна буду сделать я? — Хелен одарила Саважа ленивой, почти снисходительной улыбкой.

Взгляд его, устремленный ей прямо в глаза, опустился ниже, к губам, скользнул по шее, задержался на высокой груди и окончательно остановился на гладких и загорелых ногах.

— Я с удовольствием занялся бы с вами любовью.

Хелен улыбнулась и промолчала.

— Если это окажется невозможным, то остаток жизни я готов поедать вашу стряпню, слушая вашу же игру на саксофоне.

Она негромко хихикнула:

— Этого не произойдет.


Саваж резко повернулся к Бредену.

— Она была так уверена в собственных силах! Я считал, что нахожусь в полной безопасности. Лет восемь назад, когда работа еще оставляла мне немного свободного времени, я побеждал на чемпионатах. Она разбила меня в пух и прах. Эта кухарка просто раздавила меня. Я не верил себе. Мы просидели с ней до утра: пили, играли и беседовали. Она казалась совсем не тем, кем была, — не корабельным коком, не женщиной вообще. И я спросил ее: кто вы такая, Хелен Дженкс?

Саваж вновь ощутил себя на палубе яхты.


— Мне было бы проще рассказать, что я в своей жизни успела.

— Тогда вперед. Уж если я собираюсь принять вас на работу, то некоторая информация нисколько не помешает.

— Родилась я двадцать шесть лет назад в Уэльсе, в доме моей бабушки, а росла в Лондоне. Когда мне исполнилось семь, отец ушел из дома и больше не вернулся. До шестнадцати я жила с матерью. Потом она перебралась в Девон, к одному мужчине, и принесла ему детей. Когда она уезжала, я оканчивала школу. Мать продала наш дом и вручила мне сумму, на проценты с которой вполне можно было жить. Я нашла недорогую квартирку, а остальные деньги тратила на тряпки, выпивку и танцы. Окончив с отличием школу, поступила на шестимесячные кулинарные курсы — так хотела моя мать. Научилась прилично готовить, познакомилась с саксофонистом — он был на десять лет старше меня — и ушла к нему жить. Саксофонист играл в ночных клубах, и играл так себе, но в то время я считала его гением. В конце концов я почувствовала себя как в ловушке: мой друг и мысли не допускал, что я выйду из дома без него.

— И что же вы сделали?

— Сбежала в море.

— А теперь хотите забыть прошлое и стать трейдером?

— Хочу просто попробовать чего-то новенького.

— Ответьте на один вопрос. Я не встречал еще человека, который играл бы так же, как вы. Где вы этому научились?

— Здесь, на паруснике. Однажды яхту зафрахтовал какой-то старик. Вот он-то и научил меня выигрывать.

— Как его звали?

— Сэнди Голдсмит.

Саваж с недоверием рассмеялся.

— Бывший чемпион мира?

— Ага.

— Он же научил вас и считать карты? Или вы похитили его, так сказать, интеллектуальную собственность?

— Я предпочитаю называть это профессионализмом.

— Должен признать, у трейдеров он тоже в почете. Но сможете ли вы, вкусив безграничной свободы, втиснуться в рамки банального рабочего дня?

— Я всегда смогу сделать то, что меня привлекает. Вы не понимаете: свобода становится проклятием для тех, кто не знает, как ею воспользоваться.

— А вы знаете?

— Знаю. Но сейчас мне хочется перемен.

Саваж понимал, что у нее были и другие мотивы.

— Все это очень здорово, но не думаете ли вы, что слышите сейчас манящее пение сладкоголосых сирен?

— Нет. Я вижу золотое руно и хочу взять его в руки.


Вспомнив эти ее слова, Саваж негромко рассмеялся. Каламбур, обернувшийся реальностью?

— Может, так она и сделала? — вернул его на грешную землю голос Бредена. — Может, она и в самом деле подстригла ваших овец и скрылась?

— Может быть. Разыщите ее, и мы выясним это.

— А там, на яхте, узнав о ее прошлом, вам не захотелось пересмотреть свое решение?

— Нет. Я дал ей слово.

— И дали бы его вновь?

Исполнительный директор промолчал, но Бреден прочитал ответ в его глазах. В них светилась необычная, несвойственная Саважу теплота.


Глава 38


Проснулась Хелен рано, от ощущения неизъяснимой легкости в теле. Если все пойдет согласно плану, скоро в ее распоряжении будет полтора миллиона долларов. Сегодня предстояло заехать в отель «Оливар», позвонить Даю и выяснить вопрос о деньгах.

Утро началось с продолжительных упражнений йоги, тренировки мышц и изнурительного заплыва в бассейне. Мальдонадо отсутствовал, и завтракала Хелен в одиночестве, на залитой солнцем террасе. Закончив, она отправилась к доберманам, скормила им остатки бекона, затем вызвала по телефону такси. Минут через десять к воротам подъехал «фольксваген», такой же древний, как и в первый раз. Забравшись на заднее сиденье, Хелен попросила отвезти ее к «Оливару». На замызганную «тойоту», тронувшуюся с места позади, равно как и на черный «форд», который медленно полз чуть впереди, она не обратила никакого внимания.

Минут через пять «фольксваген» уже был на вершине холма, под тарелкой антенны. Внизу, в знойном мареве, раскинулась Лима, дальний конец города уходил, казалось, в неясную зыбь Тихого океана. Когда Хелен вошла в «Оливар», за стойкой опять был дружелюбный Карлос, и комната для переговоров вновь оказалась свободной. Хелен набрала номер Дая.

— Хорошие новости, Кэриад. Ты стала богатой.

Хелен рассмеялась:

— Отлично! Теперь я смогу расплатиться с теми подонками. Дай, ты гений! Спасибо!

— Можешь не благодарить, я и сам получил огромное наслаждение.

Они поговорили недолго об Уилтшире, о собаках, о весне, а затем, опасаясь, что на нее нападет тоска по родным местам, Хелен попрощалась. Она положила трубку, спустилась вниз и вручила Карлосу двадцать долларов. «Лучшее в моей жизни вложение денег», — подумала Хелен. Выйдя на улицу, она козырьком поднесла ко лбу ладонь, чтобы защитить глаза от слепящих лучей солнца, и не заметила стоявших на противоположной стороне, в тени оливковых деревьев, двух мужчин. Те проводили ее взглядами и вытащили из карманов маленькие, но достаточно мощные рации. Хелен остановила такси — пора было возвращаться в «Ла Молину». Неприметный черный «форд» последовал за ней.

Сунув в карман рацию, один из мужчин направился в «Оливар». Его высокомерная манера держаться и выпирающая под одеждой рукоятка пистолета подсказали Карлосу, что неприятностей не избежать. Мужчина раскрыл удостоверение.

— Национальная служба разведки. Попрошу минуту вашего внимания.

Карлос кивнул на дверь позади стойки. Войдя в кабинет, мужчина покосился в сторону сидевшей за пишущей машинкой секретарши.

— Не хочешь выпить чашечку кофе, Хуанита? — предложил Карлос.

Девушка вышла.

Мужчина уселся за освободившийся стол, достал из лежавшей на нем пачки сигарету, закурил.

— Пять минут назад отсюда вышла светловолосая женщина, гринго. Что ей было нужно? Только не вздумай соврать, что она спрашивала дорогу, — предупредил мужчина. — Для этого не требуется десяти минут, даже если разговаривать с таким недоумком, как ты.

Карлос хорошо знал, что происходит с теми, кто отказывается сотрудничать с людьми из НСР: их ждали камеры пыток, а в лучшем случае больничные палаты. Или морг.

— Она зашла позвонить по телефону.

— И о чем она говорила?

— Я не знаю, она звонила из комнаты для переговоров.

— За спасибо?

— Нет, она заплатила.

— Чем?

— Наличными.

— Покажи-ка мне чек. Или ты рассчитывал опустить денежки в свой вонючий карман?

Вернувшись к стойке, Карлос нашел копию чека с прикрепленной к нему компьютерной распечаткой. Он вручил их мужчине и отошел к стене. Человек из НСР пробежал глазами распечатку, сложил ее и спрятал в карман.

— Она уже бывала здесь?

— Один раз, тоже звонила.

— Распечатку. — Мужчина требовательно протянул руку.

Порывшись в папках, Карлос нашел листок.

— Если она еще появится, будь с ней пообходительнее и проследи, чтобы никто не занимал телефон. О нашем разговоре ни слова.


Глава 39


Анхел передал Мальдонадо два листка желтоватой бумаги.

— Один из наших людей получил их от клерка в отеле «Оливар». Сеньорита Дженкс заходила туда дважды, вчера и сегодня. Оба раза звонила по одному и тому же номеру в Великобритании.

Изучив распечатки, Мальдонадо вернул их.

— С чего это ее понесло в Сан-Исидро ради какого-то телефонного звонка?

Анхел достал из кармана пачку «Мальборо», закурил.

— Может, из природной скромности? — По губам era скользнула циничная усмешка. — Не хочет обременять тебя расходами за свою болтовню?

Мальдонадо раскрыл лежавшую на столе записную книжку в переплете из темно-синей кожи, пролистал ее до страницы с буквой «М», удовлетворенно улыбнулся:

— Она звонила своему крестному отцу. Это мой друг, тот самый, кто просил меня принять ее.

— Можно было бы без всяких проблем позвонить и отсюда, — заметил Анхел. — Что у нее на уме, у этой Хелен Дженкс?

— Мы это непременно узнаем. Не пора ли побеспокоить Тэсс Карлайл? Пусть поделится информацией о мисс Дженкс.

— А не могла ли она приехать сюда, чтобы попытаться разыскать отца?

— Почему в таком случае не сказать правду? Зачем чужое имя? Ведь в моих силах оказать ей кое-какую помощь. Нет, у нее явно свои планы.

— Наблюдение продолжить?

Мальдонадо кивнул.

— Обойдется это недешево. Могу я использовать наш особый бюджет?

— Вернее то, что осталось от него после того, как эти чертовы гринго установили в Айкуитосе свой радар. Теперь я и в сортир не могу сходить без того, чтобы об этом тут же не узнали в ЦРУ. — Поднявшись из кресла, Мальдонадо принялся медленно расхаживать по кабинету, время от времени прикасаясь пальцами к старинным фигуркам. — Перевоспитывали бы своих наркоманов и не мешали нам. Нет спроса — нет и предложения.

— Значит, кое-кто в правительстве — и у них, и у нас — хочет покончить с производителями.

— Пусть тогда гринго покупают в Перу хлопок, пусть поднимают на него цены. Крестьяне должны иметь какую-то альтернативу.

— Не думаю, чтобы американский избиратель где-нибудь в Луизиане пришел бы в восторг от таких планов, а?

Увидев из окна Хелен, Мальдонадо поднял руку.

— Исчезни. Через минуту мы будем с ней ужинать.

Анхел всмотрелся в приближавшуюся к дому фигуру.

— Вы только посмотрите на нее, на ее гордую кошачью походку! Блондинка с горящими глазами!

— Она тебе не нравится.

— Она мне очень даже нравится.

Анхел провел кончиком языка по губам, затушил в пепельнице сигарету и выскользнул из дома.


Глава 40


Идя вдоль свежевыбеленных стен коридора, Хелен вдыхала легкий запах табачного дыма, к которому примешивался пряный аромат туалетной воды. Кармен вела ее в гостиную. В доме царила полная тишина, нарушаемая лишь мягкими, почти неслышными шагами Хелен и бойким перестуком высоких каблучков ее спутницы. Двери по обеим стенам коридора были закрыты, однако Хелен испытывала странное ощущение, что в комнатах кто-то есть.

В гостиной Кармен оставила ее одну. Белые лилии в серебряных вазах наполняли комнату благоуханием. Сделав глубокий вдох, Хелен медленно осмотрелась. Сейчас, в этом доме, Хелен находилась рядом с мужчиной, о котором ничего не знала, а знания могли бы очень пригодиться. Внезапно до нее дошло, что она не видела здесь фотографий. Здесь вообще отсутствовали какие бы то ни было признаки истории, за исключением разве что поделок из дерева, вырезанных руками тех, кто давно мертв. Где дагерротипы или хотя бы гравюры с ликами предков? Где черно-белые портреты родителей, яркие цветные снимки хозяйки дома, шумных и веселых детей?

— Вы что-нибудь ищете?

Хелен обернулась. В дверях стоял Мальдонадо.

— Фотографии, — просто ответила она. — Но у вас ни одной нет.

Приблизившись, Мальдонадо осторожно коснулся губами ее щеки.

— Ни одной нет. — Его большие темные глаза были абсолютно непроницаемы. — Не хотите ли выпить?

Они взяли по стакану фруктового сока с ромом, и Мальдонадо повел Хелен в столовую.

— Salmón con mango у ají rojo — лосось с манго и красным перцем. Довольно пикантное блюдо. Надеюсь, оно не покажется вам слишком острым.

— Я люблю острое. Карри, индонезийские и тайские специи. Желудок у меня железный.

— Здесь он вам пригодится.

— Мне пришлось поездить по свету. — Хелен вспомнила о путешествиях по морям Юго-Восточной Азии. — Думаю, что в состоянии переварить самые экзотические блюда.

— Итак, вы начали осваивать окрестности. Снова побывали в Лиме?

— Так, небольшая экскурсия.

— Будьте осторожны.

— Почему? Если забыть о множестве мужчин с оружием, Лима ничуть не отличается от других столиц мира. Небоскребы и нищие, дизайнеры по интерьеру и уличные торговцы.

— Кое-какие отличия все же существуют, — заметил Мальдонадо. — В других столицах нет организации «Путь к свету» или революционного движения «Тупак Амару». Если помните, именно они захватили в Лиме посольство Японии.

В голосе Мальдонадо зазвенел металл, что было для Хелен совершенно непонятно. Она пристально посмотрела на хозяина дома.

— Разве можно такое забыть? За штурмом посольства я следила по телевизору.

— Почти одновременно происходило и другое столкновение, совсем неподалеку, но о нем почти ничего не сообщалось. Террористы из «Тупак Амару» захватили здание метрах в двухстах от посольства, завязалась перестрелка, четверо были убиты. Вам нужно лучше узнать страну, в которой оказались.

— Я полагала, с терроризмом уже покончено.

Мальдонадо горько усмехнулся.

— Только не здесь. Пока его удается как-то сдерживать, но он далеко не побежден. Терроризм у нас имеет слишком давнюю историю, чтобы сдать свои позиции без боя. Вы видите небоскребы, «мерседесы», модно одетых женщин и считаете, будто вам известно, где вы находитесь, но это не так. Перед вами лишь фасад. Между ним и задворками лежит пропасть, и большинство людей, в особенности иностранцы, даже не подозревают, по краю какой бездны они ходят.

— Чего же я не вижу? Что находится на дне этой пропасти?

— Поверьте, Хелен, знание может оказаться лишним.

— Тогда избавьте меня от деталей, обрисуйте ситуацию в самых общих чертах.

— Жена оставила меня, вот почему здесь нет никаких фотографий.

Ответ Мальдонадо прозвучал странно и не к месту, тем более что он ни словом не обмолвился о других членах семьи. На мгновение в глазах его вспыхнул огонь бешеной ярости — вспыхнул и тут же погас.

Что за человека видела она перед собой? В памяти всплыли предостережения Дая: не торопись и ни в коем случае не доверяй — до того момента, пока не уверишься в нем до конца. Но чем больше Хелен общалась с Мальдонадо, тем меньше его понимала, тем сильнее давали о себе знать сомнения и тревога. Временами ее охватывал страх, тот самый, который, по всем расчетам, должен был остаться в далеком Лондоне. Хелен неудержимо хотелось раскрыться, объяснить Мальдонадо истинные цели своего приезда и попросить помощи в поисках отца, однако инстинктивная осторожность удерживала ее от этого. Мужчины с автоматическими винтовками, приученные убивать собаки, окружавшая весь дом и фигуру самого Мальдонадо атмосфера опасности не позволяли Хелен быть откровенной.

— Расскажите мне о Перу, — проговорила она в надежде обнаружить хотя бы частицу правды в бесконечном потоке иносказаний и эмоциональных призывов к осторожности.

Огонь свечей сделал волосы Хелен золотистыми, она мягко улыбнулась и подняла на Мальдонадо взгляд глубоких, полных сдержанной чувственности глаз.

— О каком Перу вам рассказать? О земле инков? Стране Мачу-Пикчу? Об Амазонке, хинине, тропических лесах, древних индейских племенах, пиранье, суровых воинах джунглей, охраняющих давно мертвые города? Эльдорадо, охотники за сокровищами, умирающие от голода жители горных деревушек, деньги МВФ, хитроумные банкиры, землетрясения, уносящие тысячи человеческих жизней? Шаманы с их белой и черной магией? Шахтеры, что работают на высоте пять тысяч метров, вгрызаясь под толщу ледников? Вас интересуют перуанцы испанского происхождения или истинные жители страны — индейцы? Или же вы хотите услышать о лагерях террористов, о визитах лидеров ООП, о торговцах наркотиками и тех, кто с ними борется? О наших неподкупных судьях — их так любят разоблачать сидящие в безопасности на Манхэттене журналисты «Нью-Йорк таймс»! Но все это не Перу, Хелен. Наша страна — это дитя, у которого очень много отцов. Решайте!

— Однако кто-то же должен видеть не разрозненные кусочки мозаики, а всю картину целиком?

— Я вижу ее целиком, Хелен. — В глазах хозяина дома светились гордость и печаль. — Наша страна сошла с ума. Она подобна прекрасной женщине, которую насиловала толпа подонков и негодяев. Она уже не реагирует на нежные и ласковые прикосновения. С ней обошлись как с животным, и она понимает это. Она знает, чем была, что собой представляет, и сейчас не упускает ни малейшей возможности отомстить за причиненное зло. Землетрясения, извержения вулканов, гигантские оползни, наводнения, засухи и лесные пожары. Поднимитесь в Анды — и вы увидите, на что способны горы. Там нет аккуратной, приглаженной красоты. Доберитесь во время индейского праздника покровителей снежных вершин до ледников — и кое-где вы станете свидетелем человеческих жертвоприношений. Только смотрите в оба, чтобы самой не превратиться в такую жертву. В ледяных пещерах ежегодно «пропадают» несколько человек. Поезжайте в Мачу-Пикчу, взберитесь на Вайна-Пикчу или на Аусангату, вообразите себя чистой и невинной девушкой инков. Таких девушек, пообещав им бессмертие, приносили в жертву богам. Но лица закоченевших трупов, которые я находил в пещерах, были искажены ужасом — несмотря на наркотики и спиртное, насильно влитое в глотки несчастных, чтобы облегчить момент смерти. Люди не стремились к бессмертию, они хотели жить на земле и умереть своей смертью и в свое время. На всей стране лежит сейчас печать гибели. Силы неба правильнее было бы назвать силами преисподней. Я, наверное, кажусь вам стариком, который так любит собственные сказки, что в угоду сюжету без всяких колебаний играет фактами. Выберитесь за эти стены, — и вы поймете, что я имею в виду. Оставайтесь в них — и тоже поймете, только для этого вам потребуется больше времени. Вы считаете, будто находитесь здесь в безопасности, не правда ли? Ошибаетесь. Но не беспокойтесь, то же самое относится и ко мне. Высокие стены и вооруженная охрана ровным счетом ничего не стоят.

— Что же тогда делать? Как вы боретесь?

— Не уверен, что борьба имеет какой-либо смысл. Причина кроется в вас самой. Вы слишком много видите. Поделать здесь ничего нельзя. Можно лишь обернуться — чтобы встретить опасность лицом.


Глава 41


Уоллес начал контратаку в четверг утром.

— Нам необходимо сыграть на этом, — настаивал он, размахивая руками перед лицом жующего сандвич Рэнкина. — Эта чертовка Дженкс наверняка прихватила с собой апрельский меморандум — нигде не могу его найти. Прочла бумагу, все поняла и сбежала. Да оно и к лучшему.

— Ты считаешь, что так они это и воспримут? — спросил Энди.

— То, что бросает тень на Дженкс, обеляет нас.

— Но рано или поздно до нас тоже доберутся. Почему бы не рассказать все сразу?

— Потому что в этом нет нужды. Ты никак не можешь понять одного: чем дольше мы будем ходить вокруг да около, тем в более дурацкое положение они поставят себя, если и в самом деле решатся на какие-то публичные действия против нас. Уж если мы задумали некую аферу, то им следовало бы выставить нас на улицу в тот момент, когда об этом стало известно. Но когда фирма, подозревая тебя в неблаговидных делах, все же оставляет в штате, подобная политика ставит под удар ее собственную репутацию.

— Думаешь, отстранение от работы нам не грозит?

— Думаю, не грозит, если мы разыграем все как по нотам. Смотри, на одной стороне они, на другой — мы. Так было всегда, просто сейчас ситуация стала более рельефной. Если мы окажемся решительнее и умнее, победа будет за нами.

В тиши кабинета Уоллеса они второй раз прорепетировали предстоящий разговор с Саважем и направились к двери.

— Возмездие! — негромко проговорил Хью, поднимаясь по ступеням пожарной лестницы. — Свобода! Главное сейчас — сыграть без ошибки.

Следовавший за ним по пятам Рэнкин неопределенно хмыкнул.

Войдя в кабинет Саважа, Уоллес с шумом перевел дыхание: как-никак три пролета лестницы. Саваж и Фрейн терпеливо ждали. Вошедшие уселись; по полированной поверхности стола Хью подтолкнул Саважу листок.

— Обнаружили минут десять назад, — сказал он. — Энди нашел его у стены, за шкафом, в котором Хелен Дженкс хранила свои папки.

— Альпийский банк, — громко прочел Саваж, — счет номер 247 96 26 76 2BV. Имя владельца счета: Хелен Дженкс. Баланс на 28 марта: один миллион четыреста двадцать две тысячи пятьсот восемьдесят девять долларов США. — Он посмотрел на сидевших перед ним мужчин.

— Для тридцатилетнего банкира это очень приличная сумма, — заметил Уоллес.

Передав листок Фрейну, Саваж откинулся на спинку кресла.

— Дочь Джека Дженкса была бы, наверное, другого мнения, — задумчиво сказал он. — Эти деньги могли пролежать на ее счету долгие годы. Сам по себе счет в швейцарском банке не является свидетельством каких-либо злоупотреблений. Думаю, Хью, что примерно такой же есть и у тебя. От человека, который хочет отмыть грязные деньги, вряд ли стоит ожидать, что он положит их на свое имя, а реквизиты счета забросит за шкаф.

— Само собой, мы ничего не знаем о происхождении этих денег, — признался Уоллес, и царапины на его щеке стали багровыми.

— Ну, давайте разберемся, что мы имеем. Внезапно исчезает некая Хелен Дженкс, очень состоятельная женщина. Одновременно из шкафа мистера Рэнкина исчезают шесть папок. Затем чудесным образом всплывает этот листок. Да, чуть не забыл о двойном нападении на сотрудников седьмого этажа. Можете ли сделать какой-нибудь вывод?

— Логического объяснения у меня нет, — буркнул Уоллес.

— Пусть оно будет нелогическим.

— Хелен Дженкс никогда не испытывала к нам особой симпатии, — бросил Рэнкин, — вот и решила преподнести прощальный подарок.

— Тогда я вынужден сказать, что подобная антипатия идет вразрез со здравым смыслом. А потом, если оставаться честным, не думаю, чтобы в круг друзей Хелен Дженкс входили специалисты по боевым искусствам. Однако допустим, что случившееся — дело ее рук. Каким же образом, ради всего святого, удалось вам внушить ей такую ненависть?

Уоллес и Рэнкин молчали.

— По рабочим местам! — скомандовал Саваж и набрал на телефоне номер Дика Бредена. — Есть какие-нибудь новости?

— Пусто. Похоже, Хелен Дженкс исчезла с лица земли.


Глава 42


— Получили весточку от Мальдонадо, — сообщила Фарреллу Тэсс Карлайл. — Прислал нам фотографию молодой женщины, хочет узнать, кто она такая.

— А сами мы знаем?

— В архиве говорят — вряд ли. Не взглянешь? — Она протянула Фарреллу конверт.

— С удовольствием.

Иэн достала фотографию. Внимательно наблюдавшая за его глазами Тэсс ничего не увидела; она знала, что невозмутимость не изменяла ее шефу никогда.

— Знакомо тебе это лицо? — не выдержала она.

Фаррелл положил снимок на стол.

— Почему она заинтересовала его?

— Этого он не сказал.

— Узнай, чем вызван его интерес.


— Виктор, это Тэсс.

— Такой скорости я не ожидал.

— Но ответ еще не готов. Ты мог бы помочь нам с информацией.

— Слушаю.

— Мы располагаем именем: Хелен Уильямс — и национальностью: англичанка. Но у меня такое ощущение, что этой женщины в Соединенном Королевстве нет.

— А не все ли равно, где она находится?

— Оставь, Виктор. Знай мы, где она, руководителю соответствующего департамента было бы легче начать работу.

Мальдонадо почувствовал, как на него наваливается давно знакомая усталость: ничто в этом мире не делается напрямую, повсюду нужно торговаться, оказывать встречные услуги.

— Кто хочет об этом знать?

— Я.

— И?

— Возможно, Иэн. Больше никто.

— Она в Перу.

— Что тебя интересует? Наркотики?

— Нет. — Мальдонадо внимательно слушал: не прозвучит ли в голосе Тэсс уклончивая, сомнительная нота.

— Но ведь должна она что-то делать…

— Она живет, — с неуловимой иронией ответил Мальдонадо.

«Жить в неподходящее время и в неподходящей стране, — пронеслось в голове Тэсс, — вполне достаточно для того, чтобы тобой заинтересовалась разведка».

— Спасибо, Виктор. Я перезвоню. — Она ступила в соседний кабинет. — Иэн, наша подопечная в Перу.

— Что она там делает? Что от нее нужно Мальдонадо? — А почему бы ей и не быть там? Кто она такая?

— Это долгая история.

Подойдя к окну, Фаррелл несколько минут смотрел на закованную в камень Темзу, а Тэсс Карлайл терпеливо ждала. Интуиция подсказывала ей, что босс уже готов начать одну из историй о тех давних временах, когда в Секретной службе работали мифические гении сыска, когда тотальная слежка была вовсе не выдумкой прыщавых юнцов, которые теперь, став политиками, потели от страха, потеряв бумажную скрепку.

— Загадочная женщина Мальдонадо, — проговорил, поворачиваясь от окна, Фаррелл. — Я узнал ее сразу, и ты поняла это, не отпирайся. Сохрани Господь того, кто пытается что-то скрыть от тебя, Тэсс. Материалы о ней лежат в наших архивах. Мне она известна как Хелен Дженкс, а не какая-то там Уильямс. Дочь Джека Дженкса и крестница Дая Моргана. Было это двадцать три года назад, к тому времени я прослужил здесь уже семь лет. — Расхаживая по кабинету, Фаррелл с исполнившимся грусти лицом рассказал Тэсс о людях, которых когда-то знал, о навеки оставшихся в его памяти событиях. Закончив, он опустился в кресло и мгновенно вернулся к действительности. — Вопрос заключается в следующем: для чего Хелен Дженкс отправилась в Перу — через двадцать три года после того, как туда же бежал ее отец?

— Для того, чтобы отыскать его.

— Скорее всего, — кивнул Фаррелл. — Но почему именно сейчас? Зачем скрывать свое имя от Мальдонадо? Лучшего помощника ей не найти. Дженкс — или Уильямс, как там она себя называет, — следовало вступить с ним в теснейший контакт через Дая Моргана, который, без всяких сомнений, ее туда и отправил. Своей просьбой старый вояка Морган, вероятно, застал Мальдонадо врасплох. Естественно, Дженкс возбудила в Мальдонадо подозрения. Я уверен, он считает, что это мы послали ее, а сказки о розысках отца, если или когда она их ему расскажет, служат лишь надежным прикрытием.

— Думаешь, она представляет, в каком осином гнезде очутилась?

— Знай она что-нибудь о Мальдонадо, ей и в голову не пришло бы отправиться туда. Моргану известно не многим больше, он давно вышел из игры. — Проведя ладонью по бороде, Фаррелл вновь повернулся к окну. — Ты веришь в совпадения? — после долгого молчания спросил он.

— Нет.

— А в счастливые случайности?

— Что ты имеешь в виду? — Тэсс с удивлением посмотрела на босса. — А, поняла. Хочешь использовать Хелен Дженкс, чтобы она поставляла тебе информацию о Мальдонадо.

— Но сначала покопаемся в ее прошлом. Необходимо узнать, с кем мы имеем дело.


Глава 43


На следующий вечер они продолжили разговор.

— О'кей, вот тебе история мисс Дженкс, — сказала Тэсс с поблескивавшими от энтузиазма глазами. — Работа в Сити, приличный доход и отпуск по болезни на неопределенный срок, как сказали в банке Голдстайна. Высокопрофессиональный трейдер, приносит им бешеные деньги. Думаю, если бы Дженкс сказала в банке, что на поправку здоровья ей нужен год, они бы согласились. Какой смысл резать курицу, несущую золотые яйца? Пусть покудахчет на свободе, потом вернется и будет вновь зарабатывать банку миллионы. Проверили ее счета за телефон, чаще всего звонила некоему Родди Кларку, корреспонденту «Уорлд». Я встречалась с ним раз пять, он выпрашивал какие-нибудь захватывающие сюжеты. Пару раз использовала его, скармливала полезную для нас информацию. — Здесь Тэсс предупреждающе подняла руку. — Не беспокойся, ему и в голову не пришло, что кто-то им пользуется. Типичный сноб. Словом, мы договорились о встрече, поболтали, я завела речь о Дженкс. Четыре месяца назад она дала Кларку отставку, но у него, похоже, остались к ней теплые чувства, он просто дифирамбы ей пел. Складывается впечатление, что Дженкс была помешана на идее разыскать отца. Восемь лет она проболталась по морям в качестве кока — разыскивала папочку на пяти континентах. По мнению Родди, в Сити Хелен пошла, чтобы заработать денег на продолжение поисков. Ее внезапное исчезновение выбило бравого журналиста из колеи. Из страны Дженкс выбралась во время праздников, ни с кем не попрощавшись, но Кларка это нисколько не удивило. Как он сказал, упакованный чемодан всегда стоял рядом с постелью Хелен. Звонить Даю Моргану я не стала. Уж если мы строим в отношении Дженкс какие-то планы, то внимание Моргана к ним лучше не привлекать. К тому же при малейшем подозрении наш бывший коллега может без особых усилий выяснить, в кого превратился его старый знакомый Виктор Мальдонадо, а выяснив, наверняка попытается вытащить Хелен из Перу. В настоящий момент у нас есть все основания полагать, что Дженкс отправилась на розыски отца. Что же касается самого Моргана, то ему шестьдесят пять, это, конечно, еще не старость. Кто знает, скажем, он вообразил, что вот-вот умрет — люди же смертны, — и решил рассказать крестнице правду, пока силы не оставили его.

Фаррелл ненадолго задумался.

— Кое-какие неясности еще присутствуют, но в целом мы имеем дело с неожиданным подарком судьбы. Хелен Дженкс поможет нам подобраться к Мальдонадо. Сколько трупов понадобится еще нашему руководству, чтобы отнестись к предостережениям Фавора со всей серьезностью? — Последовала новая пауза. — Ты будешь ее использовать?

— Да.

— Отлично! — Фаррелл кивнул. — Решение принято. Необходимо определить подходящего человека, который займется ее вербовкой. Он должен уже находиться в Перу, разбираться в ситуации, понимать, кто друг, а кто враг. Не помешают хорошие связи в обществе и умение очаровывать женщин. Ему нужно будет стать ее другом. Словом, требуется эдакий герой, если они еще существуют.

— Еще существуют, — улыбаясь, ответила Тэсс. — Человек этот — Фавор.

— Не уверен, что истинному воителю подойдет эта роль. А потом — у Фавора хватает собственных задач. Он, например, считает Мальдонадо виновным в смерти одного из своих лучших друзей. Ему предстоит немыслимая по виртуозности операция по сбору соответствующих данных. Это будет игра, ставками в которой окажутся человеческие жизни, в том числе и его собственная. Речь идет не о способности выжить и уничтожить врага. Я встречал таких людей. В душе Фавора царит такой холод, что от него поежились бы и жители Аляски. В женщине они видят изначально слабое, если не слабейшее, звено природы. Их неспособность пройти без всякой пищи сорок миль в день не заслуживает никакого снисхождения. Единственные существа противоположного пола, на которых имеет смысл смотреть, — это те, кто не побоится вступить с ним в конфликт, у кого хватит ума, чтобы понять его, и чувственности — чтобы соблазнить. Женщин подобной категории крайне мало, и если Хелен Дженкс к ним не принадлежит, то встреча с Фавором закончится тем, что он с потрохами сдаст ее в руки Мальдонадо.

— Я так не думаю. Ты же ни разу не встречался с Фавором, не видел его лица даже на фотографии. Позволь, я набросаю его портрет: рост — пять футов десять дюймов; волосы — светло-каштановые, похож на улучшенную, более мужественную версию Роберта Редфорда[19 - Известный американский киноактер.] в молодости. Настоящий мужчина. Исключительно эффективен как агент. Он работает под моим контролем, и я в состоянии внести любые коррективы в его задания. В нем я полностью уверена.

Фаррелл бросил на нее испытующий взгляд.

— Тут я склонен верить тебе. Но Фавора — и в наперсники даме?

— В Оксфорде он изучал английский язык и литературу. Любит поэзию. Идеальное сочетание вышколенности и грубой силы.

— Слишком большое значение ты придаешь гипотетическим постельным разговорам.

— Может быть, Иэн, эту породу ты знаешь хуже меня.

— Может быть. Другой кандидатуры у тебя нет?

— Нам здорово повезет, если удастся заполучить его. Вопрос в том, что он ощутит, получив задание патронировать Дженкс.

— Тебе необходимо как можно скорее вылететь в Боготу. Убеждай своего героя!


Глава 44


Утром Родди Кларк отказался от обычного пластикового стаканчика корейского супа из лапши, подхватил плоский кожаный «атташе» и отправился на работу. Он не верил своей удаче. Полтора года мелочной писанины, косые взгляды коллег, уже полагавших, видимо, что он доживает в редакции последние дни. Ирония судьбы! С того дня, как он познакомился с Хелен, страстное желание сделать громкий материал постепенно уступало место стремлению завоевать ее как женщину. Теперь же открывалась возможность удивить мир настоящей сенсацией. Два долгих года Родди мечтал написать о Хелен статью. Не хватало только катализатора, которым и стал повышенный интерес Тэсс Карлайл — то есть Секретной службы в целом — к личности мисс Дженкс. Инстинкт журналиста подсказывал: Синяя птица сама просится в руки. Не важно, что там шепчет тихий голосок, который принято называть совестью. Ответственность Родди несет только перед самим собой. В конце концов, Хелен сама освободила его от всяких обязательств. Ушла, сбежала, даже не попрощавшись!

Пройдя через просторную комнату, где работали собратья по перу, Кларк вошел в кабинет главного редактора, чтобы в пяти кратких фразах изложить ему свою идею. Сдержанность, с которой Роланд Мадд выслушал его, неприятно удивила Родди.

— За этим кроется шумный скандал, — попытался надавить он.

— Старая как мир история. Ну, женщина уходит от мужчины. И что же?

— Предоставь это мне. Мыслю я все-таки еще как профессионал.

— А никто и не обвиняет тебя в том, что мыслительный процесс происходит в твоем сердце или каком-то другом, мало приспособленном для этого органе. — На листке бумаги Мадд шариковой ручкой набросал кровоточащее сердце. — Что мы имеем? Исчезновение Хелен Дженкс?

— А почему так забеспокоилась Секретная служба? По-твоему, за этим ничего не кроется?

— И ты знаешь что?

— Хорошо, тогда выслушай меня до конца. Во вторник, после праздников, я позвонил на этаж, где работают трейдеры. Обычно к телефону подходит Хелен или Энди Рэнкин, который сидит рядом, но со мной говорил какой-то туповатый новичок, Когда я попросил его передать трубку Хелен, он ответил, что мисс Дженкс отсутствует. На вопрос, скоро ли она должна подойти, юноша, запинаясь, пробормотал нечто невразумительное. Часа через три я перезвонил и, поскольку Хелен на месте не оказалось, попросил этого тупицу подозвать к телефону Хью Уоллеса. Но его тоже не было. После обеда я попытал счастья с Энди Рэнкином. Что бы ты думал? Рэнкина на этаже никто не видел! Ближе к вечеру трубку сняла очень неуверенно говорившая женщина, которая сообщила: Хелен, Уоллес и Рэнкин взяли отпуск по болезни. Естественно, дама поинтересовалась, кто я такой и не может ли она мне чем-то помочь. Я поблагодарил ее и положил трубку. Вечером решил лично навестить Хелен дома, но квартира оказалась пустой, даже света в окнах не было. Всю неделю я безуспешно звонил ей в банк. Зато объявился Энди Рэнкин. Мне пришло в голову, что Хелен тоже там, просто не хочет говорить со мной и коллега ей помогают. В общем, вчера вечером я отправился в банк, чтобы дождаться в холле, когда Хелен выйдет из лифта. Трейдеры заканчивают свой рабочий день довольно рано, так что без четверти пять я уже был на месте. Хелен так и не показалась, вместо нее из лифта под ручку вышли Уоллес и Рэнкин. — Родди криво ухмыльнулся. — Оба с синяками под глазами, а у Рэнкина еще сломан нос. И рука тоже.

— Ты с ними разговаривал?

— Конечно. Увидев меня, оба удивились и засмущались. Уоллеса я знаю еще по школе, и понять, что творилось у него в душе, не составило особого труда. Эти двое чуть ли не в один голос заявили, что их ограбили — сначала одного, а через двенадцать часов другого.

— Случается и такое. — Главный редактор приподнялся, чтобы поправить висевшую на стене акварель, которую он написал в Тоскани года полтора назад. — А может, подрались меж собой или побывали в запретном местечке, куда и носа показывать не следовало, ну и получили свое.

— Вот уж нет! Они лгали, уверен. Им необходимо любыми средствами скрыть правду. Я спросил о Хелен, пожаловался, что нигде не могу разыскать ее. Уоллес усмехнулся: она, мол, должна быть с тобой, где же еще? А когда я надавил, сказал, будто Хелен попросила на несколько дней отпуск, причем намекнул: парень, тебе нашли замену.

— И это бывает, — мягко заметил Мадд.

— Да мы расстались несколько месяцев назад! — выкрикнул Родди. — Ее уход ничего не значит! Господи, у нас не было никаких ссор, мы по-прежнему друзья. То, что она сбежала, чтобы не встречаться со мной, — чистейшей воды идиотизм.

— Хорошо, хорошо, успокойся.

— Будет разумнее, если мы сосредоточимся на деталях.

— Так сосредоточимся же!

— Как получилось, что Уоллеса и Рэнкина вдруг ограбили? Почему никто на этаже не смог во вторник сказать, где они? Куда и по какой причине пропала Хелен Дженкс? И с чего бы это ею заинтересовалась Секретная служба?

— Стечение обстоятельств действительно несколько странное, — вынужден был признать Мадд. — О'кей, Родди. Займись выяснением, но если у меня мелькнет хотя бы тень подозрения, что ты пытаешься нажить на этом капитал…

— Роланд, ради Бога, прекрати! Здесь пахнет сенсацией!

— А как насчет твоей дружбы с Уоллесом? Вряд ли Хью придет в восторг, если узнает, что ты раскапываешь историю, в которой неким образом замешан и он. И как расценит твои действия Хелен?

Лицо Родди Кларка выражало упрямую решимость. Карьера для него значила больше, чем дружба и преданность.


Глава 45


Родди с отвращением перешагивал через покрытые пятнами высохшей мочи ступени. Остановившись у ярко-желтой двери, за которой жила Джойс Форчун, он трижды постучал.

— Боже святый, похоже, это ничтожество пожаловало к нам лично, — пробурчала Джойс, поднимаясь из кресла и презрительно скривив губы.

Двое черноволосых детишек следом за ней побежали к двери.

— Привет, Джойс. Рад тебя видеть.

— Почему бы вам всем не убраться к чертям?

— Всем? — Родди улыбнулся. — А кому еще понадобилась Хелен?

— Настоящим мужчинам, в отличие от тебя.

Смерив его с ног до головы вызывающе неприязненным взглядом, Джойс с шумом захлопнула дверь.

Ничуть не обескураженный столь явной враждебностью, Родди Кларк отправился в банк Голдстайна. Моника Колдберн, пресс-секретарь банка, согласилась на встречу с такой любезностью, которая убеждала: этой даме есть что скрывать. Заставив журналиста минут десять томиться ожиданием — время делового человека расписано по минутам, — она весьма небрежно приветствовала Кларка:

— Вы из «Уорлд», не так ли? Должно быть, новичок? Я была уверена, что финансовыми вопросами у вас занимается Фредди Монро.

— Родерик Кларк. — Он протянул Монике руку. — Отдел новостей. Мои репортажи помещают на первой странице, не на последней. Слышали про историю с Бэррингсом?

— О, извините. В нашем банке подобное немыслимо. Готова поделиться всеми нашими секретами. За последние несколько недель мы начали несколько перспективнейших новых направлений, а вот со скандалами у нас плоховато. — Пресс-секретарь с удрученным видом развела руками.

— Меня больше интересуют трейдеры.

— М-м… — По губам Моники скользнула доброжелательная улыбка. — В достижениях банка их заслуги просто исключительны.

— А как насчет сектора деривативов?

— Будьте добры, сформулируйте свой вопрос более конкретно.

— Не могли бы вы рассказать, что произошло с тремя сотрудниками сектора? Во вторник, говорят, их не оказалось на рабочих местах?

— Послушайте, Родди…

— Родерик.

— Извините, Родерик. Вам должно быть известно, что проблемы личного характера мы никак не комментируем. — Моника бросила демонстративный взгляд на часы.

— Я бы с удовольствием переговорил с кем-нибудь из работающих на седьмом этаже. Хелен Дженкс, как я слышал, куда-то исчезла. А еще ходят слухи, будто Хью Уоллеса и Энди Рэнкина остановили грабители: оба оказались избитыми, один через двенадцать часов после другого. Это как-то необычно, согласитесь?

— Послушайте, Родерик, я понимаю, вас учили подозревать всех и вся, но для человека, который мало что знает о финансовых рынках, очень многие вещи могут звучать необычно.

— Знакомая песня. Посторонние ни черта в наших делах не смыслят, значит, будем управляться сами, будем творить свои маленькие и безобидные пакости тихо и совершенно спокойно.

— Не знаю, какую рыбку вы надеялись выловить, только время ваше, кажется, потеряно совершенно зря. Но беспокоит меня не ваше время, а мое собственное. Если позволите… — Она поднялась.

Понимающе склонив голову, встал и Родди.

— Я еще наведаюсь.

До двери Моника проводила его уже без улыбки. Сразу после ухода Кларка она позвонила Замаро.

— Заха, это Моника Колдберн, пресс-секретарь. Мне необходимо поговорить с вами.

— Сейчас слишком много работы. Вам придется подождать.

— Вопрос чрезвычайной важности. Если вы заняты, мне придется обратиться к Джеймсу Саважу.


Сидя перед Замаро, Моника видела в ее глазах плохо замаскированное пренебрежение, но решила не обращать на это внимания.

— Я только что встретилась с журналистом из «Уорлд», причем занимается он не финансами, а пишет для первой страницы. Статьи наподобие истории с Бэррингсом — это его собственные слова. — Моника заметила, как Замаро насторожилась. — Хотел узнать, что происходит в секторе деривативов, намеревался подняться на этаж. — Она дословно повторила сказанное Родди Кларком. — Честно говоря, мне тоже все это кажется довольно необычным.

— Как же вы ему ответили?

— Было бы много лучше, если бы меня хотя бы предупредили, я бы подготовила варианты ответов. А так мне пришлось напомнить ему, что темы личного характера мы никак не комментируем.

— Очень неплохо.

— Может быть, но он обещал вернуться.

— Это еще почему?

— У меня такое ощущение, что у нас действительно возникли какие-то проблемы. Вы можете не говорить мне правды, — на лице Моники проступили красные пятна, — но хотя бы обрисуйте их. Правда очень помогла бы мне справляться со своими обязанностями.

— Пра-авда, — насмешливо протянула Замаро, — заключается в том, что один из наших трейдеров находится в отпуске, а двое других набрались, по-видимому, в баре лишнего, кого-то оскорбили и получили в морду. Я прекрасно знаю, что люди вашего склада любят приглашать своих собеседников на обед в рестораны и понятия не имея о том, как мы здесь зарабатываем деньги, которые идут в том числе и на оплату ваших обедов, не говоря уж об окладах. Раскрою маленький секрет: все трейдеры — это настоящие громилы, поэтому нет ничего удивительного в том, что между кем-то вспыхнет иногда потасовка. А третьему, как я уже сказала, срочно понадобился отдых.

Моника вымученно улыбнулась:

— Наверное, в этом и вправду нет ничего удивительного. Но журналист из «Уорлд» все-таки удивлен.


— У нас неприятности, — сказала Замаро в трубку, набрав номер Саважа.

Когда она поднялась на десятый этаж, Фрейн уже сидел в кабинете исполнительного директора.

— Что там еще? — нетерпеливо спросил Саваж.

— Репортеришка из «Уорлд», отдел новостей. — При этих словах глаза Саважа вспыхнули. — Пытался обработать Монику Колдберн. Она вроде бы дала ему отпор, если ей верить, но писака нагнал на нее страху.

Заха Замаро хорошо знала, что в представителях прессы Саваж видел своих злейших врагов. Они были слишком независимы, они не поддавались контролю и писать предпочитали не о достижениях и успехах, а о неудачах, досадных промахах и скандалах.

— Предупреди Уоллеса, Рэнкина и эту обезьяну Кейта о том, что можно говорить прессе, а чего ни под каким видом нельзя, — сказал Саваж. — Пусть согласуют детали. Что бы у нас ни происходило, мы выстоим лишь в том случае, если джинн останется в бутылке. — Отпуская с этими словами Замаро, Саваж наклонил голову. — По-прежнему никаких следов Хелен Дженкс? — после долгой паузы спросил он у Фрейна.

— Никаких. Но рано или поздно что-нибудь всплывет, не беспокойтесь. От ошибок не застрахован никто. Даже она.


Глава 46


Родди Кларк сидел в ресторанчике «Суитингс» на площади Мэншн-Хаус и лакомился пирожками с рыбой. Заняв столик у окна, он рассеянно посматривал на прохожих и думал о Хелен Дженкс. Его мучила мысль о том, что Хелен ушла, не сказав ни слова на прощание, но в то же время он ликовал: перед ним открывались потрясающие возможности, ведь своим поведением она сняла с его плеч тяжкое бремя лояльности. Хелен сама растоптала его любовь. Сейчас Родди более, чем прежде, был уверен в том, что назревает грандиозный скандал.

Вернувшись около трех часов дня в редакцию, он не находил места от возбуждения. Торопливо пересекая комнату для сотрудников, Родди едва не столкнулся с Маддом. Выражение лица главного редактора говорило о том, что терпение его лопнуло.

— В чем дело? — спросил Кларк.

В предвкушении перспективы дать волю своим эмоциям Мадд и головы не повернул в его сторону, направляясь к столу заведующей отдела моды. В глазах Камиллы Уордгрейв вспыхнули огоньки тревоги.

— Неужели вы ничему не можете научиться?! — заорал Мадд. — Не хочу я брать за завтраком в руки газету и видеть в ней каких-то насекомых! Неужели вам доставляют удовольствие фотографии убивающих всякий аппетит тринадцатилетних дурочек, чьи ребра вполне могут считаться колющим оружием?

— Это последняя тенденция, — обиженно сложила губы Уордгрейв.

— Это новое платье короля! Может, Синди Кроуфорд больна? Куда делись нормальные женщины, женщины с телами — такими же, как у наших читательниц?

Камилла уставилась взглядом в точку, находившуюся чуть ниже мочки правого уха Мадда. Редактор с негодованием вздохнул.

— Почему бы не поместить на развороте какую-нибудь красавицу, которая привыкла есть три раза в день? — Резко повернувшись, Мадд направился в кабинет, но на пороге остановился. — Чтобы на следующей неделе все было сделано так, как я сказал!

Камилла и Родди проследили за тем, как он вошел к себе.

— Жена посадила его на диету, — пояснил Родди.

Появившись минут через пять перед столом редактора, он с удивлением обнаружил, что тот усердно разминает в руках огромный кусок пластилина.

— Что еще? — рявкнул Мадд.

Родди опустился на стул.

— Хелен Дженкс. За ее спиной — сенсация. Слишком много я выслушал сегодня отказов: вежливых и чуть ли не хамских.

— А факты? — Обезглавив уродливую пластилиновую фигурку, Мадд немного успокоился.

— Будут и факты.

— Меня интересует результат, Родди. Сейчас ты напоминаешь мне голодного рыбака, который наугад тычет своей острогой в воду.


Остаток дня Родди провел вдалеке от редакции. Внимание его почему-то привлек небольшой магазинчик на Саут-Одли-стрит, где торговали всевозможными шпионскими штучками. Стоили они недешево, но если Мадду нужны факты…

Когда на город опустилась темнота, он отправился к Хелен. Остановил зеленый, пожиравший неимоверное количество бензина «ягуар» 1970 года напротив ее дома, опустил боковое стекло, перебрался на заднее сиденье и замер. В окнах квартиры было по-прежнему темно. Родди и сам не знал, что он рассчитывал увидеть. Если ничего, то это, дай Бог, подтвердит: да, Хелен действительно уехала.


По Лэдброук-гроув машина неслась в сторону Элджин-Крисент. Придерживая левой рукой руль, правой Родди извлек из кармана мобильный телефон, большим пальцем набрал номер.

— Привет, Хью. Давненько я тебя не видел. — Язык его немного заплетался, как бывает, когда мужчина чуть превысит свою дозу. — Не хочешь выпить?

— Уже половина одиннадцатого, Родди. — В трубке послышался вздох. — По-моему, ты сделал это за двоих.

— Xa-xa! Очень остроумно. Проезжаю мимо твоего дома, бутылка со мной. Так не пустишь?

«Кем же нужно быть, чтобы не пустить в дом старого друга?» — подумал Хью, осторожно спускаясь по лестнице.


Родди пробыл у него не больше часа. Когда Уоллес на пару минут скрылся в туалете, неприметная трещинка в стене гостиной скрыла в себе крохотный микрофон. Особо мощный передатчик Родди не требовался.


Глава 47


Виктор Мальдонадо завтракал, когда на террасе, роняя капельки воды, появилась только что выбравшаяся из бассейна Хелен. Разговоров между ними не было уже несколько дней: временами из окна коттеджа Хелен только видела, как Мальдонадо проходит по саду. Он начал представляться ей чем-то вроде призрака.

Повязав вокруг талии полотенце, Хелен приблизилась.

— Хорошо поплавали? — спросил Мальдонадо, любуясь струйками воды, стекавшими с ее волос.

— Отлично. А где были вы?

— О! На севере. — Последовал неопределенный взмах рукой.

— Приятно провели время?

Мальдонадо вздохнул и поднял глаза к небу, как бы надеясь прочитать в нем ответ на поставленный вопрос.

— У вас все в порядке? — спросила Хелен.

— Все и всегда.

Она смахнула с лица капли воды.

— Странный вы человек, доктор Мальдонадо. Невозможно понять, что кроется в ваших глазах.

Мальдонадо искренне рассмеялся:

— Но почему там обязательно должно что-то крыться?

— Потому что у умного человека не может быть такого напряженного лица, если только он не пытается что-то скрыть. Другое дело тупица, но вас за тупицу никогда в жизни не принимали.

— Не переоценивайте ум. Иногда он может быть проклятием небес, согласны?

— Нет, не согласна. Он может доставлять неудобства, это правда, особенно если вы оказываетесь лицом к лицу с неприятными вещами, но лучше уж это, чем слепота.

— Неужели? Я так не думаю. Подобное может сказать лишь человек, обладающий первоклассным образованием и воспитанием.

— Похоже, вы видели и в самом деле нечто ужасное. Что?

— Хотите увидеть? Здесь, в Перу, вы хотите увидеть то, что видел я?

— Это звучит почти как угроза.


Мальдонадо с удовлетворением наблюдал, как Хелен быстро поглощает завтрак: три тоста и две чашки кофе, четкие, деловые движения, никакого жеманства. Она походила на солдата, разумно воспользовавшегося краткой передышкой.

Затем Мальдонадо подвел Хелен к машине, скороговоркой дал какие-то инструкции водителю и Кожаной Куртке — тому самому парню, что встречал ее в аэропорту, и жестом подозвал еще одного мужчину. Хелен видела его в саду с охранниками. Мужчина уселся на заднем сиденье, между ней и Мальдонадо.

Виктор Мальдонадо молча смотрел в окно. Присутствие в машине изнывавшей от любопытства Хелен доставляло ему удовольствие. Он успел в полной мере оценить сдержанность и абсолютную самодостаточность своей гостьи. «Интересно, какой она видит мою страну? Способна ли полюбить ее?» Оказавшись юношей в Кембридже, Мальдонадо пьянел от ощущения полной свободы. Он убедил себя в том, что кусочек этой свободы останется с ним навсегда — в глубине души, в сердце — и даже родина, Перу, не сможет посягнуть на нее. Мальдонадо забыл, какой ненасытно-жадной была его страна. Ни в беде, ни в радости Перу уже не оставит его, превратив в своего пленника, мятущегося между любовью и ненавистью к земле предков. Выпавшая ему судьба пугала. Неподвластная контролю, судьба вечно настигает его, как из засады, заставляет совершать поступки, от которых потом, когда неистовая ярость уляжется, жестокими угрызениями начинает мучить совесть.

На пыльной и узкой улочке в северо-восточных кварталах Лимы джип остановился. Выбравшись из прохлады кондиционера, пассажиры мгновенно окунулись в пронизанную влагой и громкими автомобильными гудками атмосферу города. Вперед выдвинулся Кожаная Куртка, он шел быстро, настороженно поглядывая по сторонам. За Хелен и Мальдонадо следовал водитель — он прикрывал тылы. Пятый их спутник остался в машине.

— Боже мой, вы опасаетесь нападения?

— Всего лишь страховка.

— А как быть простым гражданам?

— За простыми гражданами похитители людей не охотятся. Меня же считают человеком богатым. Давайте не будем об этом. Я хочу показать вам нечто удивительное.

В глубине просторного, обнесенного высокими стенами двора стоял дом, сияющий побелкой в лучах утреннего солнца. Городской шум сразу стих, Хелен показалось, что она каким-то чудом перенеслась в уголок старой Испании. Вдоль каменной стены стояли горшки с красными геранями. Хелен прошла к ступеням винтовой лестницы, что вела на открытую террасу второго этажа. Кожаная Куртка приблизился к морщинистому старику, который сидел за небольшим столиком у двери, и показал ему что-то, похожее на кредитную карточку. Старик вскочил, глаза его устремились на фигуру Мальдонадо, скользнули по Хелен и больше не отрывались от земли.

— Где мы? — спросила Хелен, проходя через распахнутые стариком высокие двойные двери.

— Во всем мире дороже этого места у меня нет. Музей Рафаэля Ларко. Если вы знаете, как и куда смотреть, то увидите перед собой всю историю Перу.

Несколько секунд Хелен потратила на то, чтобы освоиться в царившем вокруг полумраке. Прямо перед собой она увидела ряды лиц, поднимавшиеся от пола до потолка на высоту не менее двадцати футов. Лица были разными: мужество, смущение, испуг, вожделение, садистская ухмылка, раскаяние, ужас, ирония, ожидание смерти от уже занесенного топора.

— Это самая большая в мире коллекция уакос, — сказал Мальдонадо. — Здесь собрано более пяти тысяч фигурок. Древние мастера изобразили на их лицах все человеческие чувства.

Хелен перевела взгляд на Мальдонадо. Она не увидела слез, но в глубоком грудном голосе явственно слышалась благоговейная дрожь.

— Всмотритесь в них. Перед вами то, что один человек может сделать по отношению к другому. Прошло уже две тысячи лет, и ничего не изменилось.

— В ваших словах мне слышится капитуляция.

— Реализм.

Лица уакос завораживали. Гладкая, цвета черного дерева, терракота, негроидные черты: широкие носы, толстые губы. Но было в них и нечто азиатское — раскосые глаза, высоко поднятые скулы. Одни вызывали улыбку и смех, другие заставляли задуматься, от третьих бросало в страх. И все же Хелен ощущала странное, непонятное умиротворение. «Что бы ты ни чувствовала, — сказала она себе, — все это уже испытывали другие. Ни в горе, ни в счастье ты никогда не бываешь одна. Невозможно поверить, что зги фигурки лишены души. Как удалось давно исчезнувшим скульпторам вложить в каждое творение частичку гения?»

— Они потрясают, — вырвалось у нее.

— Ага, почувствовали?

— Которая из них — вы? — спросила Хелен, глядя на лукавую улыбку лица, рядом с которым другое кричало от боли.

— Я — это они все, — ответил Мальдонадо. — Как и Перу. Если вы задержитесь у нас, вы и сами станете такой же.

— Не пойму, что я слышу: обещание или проклятие?

— Вы видели лица — значит, ответ вам известен.


Глава 48


Колумбия. Кордильеры к востоку от Боготы


Скакун с примесью арабской крови резво, как бы танцуя, поднимался по склону горы. Грациозное животное без всяких, казалось, усилий скользило по суровой, полной неизвестных опасностей местности. Ивэн Коннор низко пригибался к седлу, тело его почти не двигалось — такой плавной была поступь коня. Добравшись до гребня, он посмотрел по сторонам. Высоко в горах растительность почти отсутствовала, зато раскинувшуюся внизу долину красили пышные купы деревьев и заросли густого кустарника, тут и там виднелись сочные пятна цветов. Правее, милях в двух, к небу уходили серые громады пиков — сьерра. В долине было безопаснее, но Ивэна всегда манила дикая красота гор.

В отрогах гор скрывались партизанские отряды повстанцев. Коннору нередко приходилось выслеживать их, он знал их маршруты, тайные убежища, знал, как ловко умеют они маскироваться.

Партизаны представляли собой разношерстное войско, состоявшее из доморощенных политиков, корыстолюбцев и обыкновенных убийц. Главенствующей идеологией их престарелых лидеров являлся маоизм, ярыми приверженцами которого становились даже десятилетние дети. Ненависть к капитализму никак не сказывалась на их способах зарабатывать деньги. Партизаны охотно помогали наркокартелям, получали свою долю доходов от похищения людей.

Коннор давно бы стал объектом охоты, если бы они знали о роде его занятий. Как правило, похитителей интересовали работники нефтяных промыслов или сотрудники крупных международных горнодобывающих компаний. Для обеспечения безопасности персонала и оборудования своих предприятий «Бритиш петролеум» наняла более пяти тысяч колумбийских солдат и заключила контракт с частным охранным агентством, в распоряжении которого имелся оснащенный скорострельным оружием вертолет. Такие силы в случае необходимости могли начать собственную войну. Размах деятельности «Бритиш петролеум» оценивался цифрой, превышавшей миллиард долларов. Те из сотрудников компании, кто оказывался иногда в руках террористов, стоили многие миллионы. Крутые парни похищали людей, доставляли их по месту назначения и получали выкуп. Непредсказуемость их действий превращала работу охранных служб в настоящий кошмар.

Коннор пересек небольшой ручей, на берегу которого крестьянин ловил рыбу. Крестьянин мог оказаться работавшим на террористов — или на местные власти? — наблюдателем. Он мог работать на тех и на других, а мог и просто выйти из дома, чтобы поймать себе на обед форель. Проезжая мимо, Коннор улыбнулся. Вскоре перед ним раскинулось ровное плато. Ослабив поводья, Коннор легонько сжал ногами круп лошади, и умное животное тут же перешло в галоп.

Вскоре всадник похлопал ладонью коня по шее, тот замедлил темп и остановился. Оба жадно вдыхали бодрящий воздух. Затем Коннор вновь повел коленями. Скакун тронулся с места и начал спуск домой. На ферму Ивэн решил вернуться другим путем.

И конь, и ферма принадлежали его другу. Будучи здесь редким гостем, друг предложил Коннору чувствовать себя на ферме хозяином. Питерс торговал небольшими реактивными самолетами, пользовавшимися у бизнесменов хорошим спросом, и фирма его была известна во всей Латинской Америке.

Обратная дорога заняла часа два. У ворот Ивэна встретили два пса; они постоянно жили в доме и были то ли любимцами хозяина, то ли обычными сторожами. Собаки заливались радостным лаем, а когда всадник спешился, чуть не повалили его в пыль от восторга. На шум из дома вышел Пепе, он служил у Питерса конюхом. Коннор передал ему поводья, недолго повозился с псами и направился в дом. Пройдя в кухню, достал из холодильника банку пива, вышел на выложенную каменными плитами террасу, чтобы полюбоваться видом синеющих в дымке гор. Когда банка опустела, Ивэн перепрыгнул через невысокое ограждение террасы и двинулся к машине — черному джипу.

Машину Коннор гнал вперед быстро и сноровисто, чувствуя себя готовым к любым неожиданностям эксцентричных колумбийских водителей, которые любили выскочить на встречную полосу или внезапно подсечь соседа. Минут через десять неровную горную дорогу сменил хорошо укатанный гудрон. Местность по обеим сторонам шоссе казалась чем-то средним между Уэльсом и Швейцарией: горные вершины, покрытые зеленью склоны, небольшие деревянные домики-шале — настоящая Швейцария, а робкие, безобидные овечьи морды за невысокими загородками — старый добрый Уэльс. За поворотом Коннор внезапно увидел стоявший вплотную к дому танк — войска опять вышли на очистку пригородов от партизан. Вряд ли солдаты рассчитывают обнаружить их в такой близости от города, но владелец расположенного в доме магазинчика мог что-нибудь слышать о повстанцах.

Уже возле самого города его обогнали два или три мощных внедорожника. Почти весь остальной транспорт — легковушки, автобусы, грузовики — в испуге прижались к обочине. Громкая музыка и завывания сирен могли означать одно из двух: либо это наркобарон, либо другой преступный воротила. Чуть посторонившись, Коннор с улыбкой помахал рукой.

Войдя в расположенную на Трансверсаль квартиру, он тут же заметил мигающий на панели факса красный глазок. Ивэн на ощупь набрал секретный код, и из узкой прорези неторопливо пополз лист с текстом.

Первой в глаза бросилась подпись: Карлайл. Сегодня вечером она будет в Боготе.


Глава 49


Самолет снижался. За стеклом иллюминатора Тэсс Карлайл видела поблескивавшие в лунном свете пластиковые крыши теплиц. Под ними на многих тысячах акров выращивались цветы — один из мало кому известных предметов колумбийского экспорта. По своей доходности цветы в экономике страны стояли на третьем месте, после кофе и нефти. Четвертое принадлежало кокаину. Только в окрестностях Боготы цветочным бизнесом занимались более ста двадцати тысяч человек. Тэсс испытала чувство мгновенной симпатии к этим людям. Цветы она любила, особенно те, что долго сохраняли свою красоту уже срезанными.

После посадки Тэсс быстро вышла из здания аэропорта — весь ее багаж помещался в небольшой легкой сумке. Ночной воздух дарил приятную прохладу. На стоянке дожидалось такси: машина была заказана заранее, чтобы уменьшить риск оказаться похищенной. Усевшись на заднее сиденье, Тэсс попросила отвезти ее в «Чарлстон».

Богота лежит в небольшой впадине, на высоте восьми тысяч футов над уровнем моря; с востока к ней вплотную подступают горы. За окном машины проплывали разбросанные по склонам холмов дома. «Неужели городу с таким сказочным окружением требуется насилие?» — подумала Тэсс.

По мере приближения к центру Тэсс все чаще видела людей в форме: военные, полиция, сотрудники частных охранных фирм. Их глаза бдительно ощупывают проносящиеся машины, у каждого на поясе или через плечо оружие. При виде затянутого в камуфляж парня, который, небрежно прислонившись к борту бронированного фургона, обмахивался ковбойской шляпой, она улыбнулась.

Водитель свернул с центральной магистрали на узкую, обсаженную высокими, раскидистыми деревьями улочку. Еще один поворот — и машина остановилась у входа в отель.

— Добро пожаловать в «Чарлстон»! — почти пропел молодой темноглазый администратор, записывая Тэсс в регистрационной книге под именем Элизабет Армитидж.

«Чарлстон» считался в Боготе лучшим отелем: небольшой, уютный и очень дорогой. Окна расположенного на четвертом этаже просторного номера выходили на улицу. Откуда-то снизу доносились оживленные голоса. Тэсс с наслаждением постояла под душем, потом облачилась в длинную, кораллового цвета, шерстяную юбку и чуть более светлую шелковую блузу, надела туфли на высоком каблуке, жесткой щеткой расчесала волосы, не забыв капнуть на шею крепких вечерних духов, и спустилась в холл.

Сбоку от молчавшего рояля стояли витрины с украшениями из золота и великолепных колумбийских изумрудов. Минуту-другую Тэсс любовалась своими любимыми камнями, а затем прошла в бар. Сидевшие в полумраке посетители говорили очень тихо, что создавало атмосферу готовящегося заговора. Тэсс попросила чашку черного кофе, коньяку и уселась у стены ждать Коннора.

Его присутствие она почувствовала еще до того, как он успел подойти. Подняв голову, Тэсс увидела фигуру, приближавшуюся знакомой, расслабленной походкой. Ноги Коннора плотно обтягивали песочного цвета джинсы. Судя по выражению лица обернувшейся ему вслед официантки, мускулистые бедра нового посетителя не оставили ее равнодушной. У столика Коннор склонился и поцеловал Тэсс в щеку.

— Как дела? — негромко спросил он.

— Отлично. А у тебя?

— Тоже неплохо. — Ивэн попросил официантку принести минеральной воды.

— Ты хорошо выглядишь.

— В горах есть такое местечко — Гуаска. Час назад катался там верхом, думал провести ночь на ферме, но потом что-то дернуло вернуться в город, а дома прочитал твой факс.

Официантка с улыбкой поставила перед ним стакан минеральной воды. Кивком поблагодарив ее, Коннор сделал глоток.

— Не хочешь пройтись? — спросил он.

— С удовольствием.

Тэсс подозвала официантку, расплатилась и следом за Ивэном направилась к выходу. У самых дверей он остановился возле прилавка с цветами.

— Посмотри, какое чудо.

Перед ними были ярко-желтые головки подсолнухов и какие-то фантастические фиолетовые соцветия на длинных, фута три в высоту, стеблях.

— Настоящие джунгли в миниатюре, — заметил Коннор, когда они вышли на улицу, и тут же добавил: — Вокруг довольно безопасно. Рядом центр, полиции здесь хватает. Квартал называется «Зона Роса», его облюбовали многие наркодельцы. Их женам нравится делать покупки в окрестных магазинах. — Он кивнул в сторону трех вооруженных охранников, стоявших у дверей торгового центра.

Некоторое время они шли молча.

— Было бы очень приятно думать, что ты прилетела сюда лишь потому, что соскучилась по мне, — улыбнулся Коннор, — но, по-видимому, дела обстоят не совсем так. Выкладывай.

Обогнав Ивэна на шаг, Тэсс повернулась к нему лицом.

— Нам бы здорово помогло, если бы ты занялся Мальдонадо.

Коннор поднял голову к видневшейся на фоне неба вершине Монсеррат, и на мгновение ему захотелось оказаться там, в горах, одному.

— Вместе с…

— Вместе с молодой женщиной. — Тэсс протянула ему тонкую папку и две фотографии; в свете фонаря Ивэн рассмотрел светлые волосы и голубые, а может, синие глаза. Что в них таилось: ирония? страсть?

— Кто она?

— Хелен Дженкс. Ее отца звали Джек.

Тэсс потребовалось минут пять для того, чтобы кратко познакомить Коннора с основными моментами жизненного пути Джека Дженкса.

— И что же мне с ней делать?

— Стать ей другом. Завоевать доверие. Можешь использовать ее вслепую, можешь завербовать — выбери сам, по обстоятельствам. Все другие задания отменяются.

Ивэн бросил на Тэсс Карлайл недоверчивый взгляд:

— Ты смеешься?


Глава 50


В аэропорт Боготы Коннор прибыл в утренний час пик. Проблемы, связанные с какими-то неточностями в оформлении его билета и визы, быстро разрешились с помощью нескольких купюр. Издержки коррупции, подумал он. В этой части мира путешественник крайне редко имеет возможность подтвердить свои расходы посредством чеков. Купив в баре большой пакет ароматного колумбийского кофе в зернах, Коннор уселся в кресло, достал из сумки биографию Эммы Гамильтон и приготовился долго ждать.

К его удивлению, самолет взлетел с опозданием всего лишь на два с половиной часа, так что в Лиму он прибыл в прекрасном расположении духа. Трехкомнатная квартира, где он жил, располагалась на двенадцатом этаже современного белого дома, стоящего на Малекон-Сиснерос. Войдя, Ивэн широким шагом пересек гостиную и распахнул высокую балконную дверь — ему не терпелось увидеть океан. Минут пять он стоял и безмятежно смотрел в неясную голубую даль.

В сверкавшей последними достижениями техники кухне Ивэн быстро сварил купленный в Боготе кофе. Оставшееся до прихода гостей время вполне позволяло проверить нехитрое радиооборудование, изучить карту и набросать предварительный план действий. Братья Аугусто и Тони Маралкони, которых он ждал, формально работали в той же туристической компании, что и Коннор, «Путешествия по Латинской Америке». ПЛА, как сокращенно ее называли, располагала целой сетью отделений и служила надежным прикрытием тем, кто занимался сбором разведывательной информации или решением других весьма деликатных задач. Оба брата были невысокого роста, густоволосыми, обладали удивительной физической силой и великолепно справлялись с организацией деятельности своих агентов.

Коннор предложил гостям пива, выслушал последнюю сплетню о заблудившейся в джунглях группе туристов, осушил свою бутылку и сказал:

— Есть работа, парни. Нам нужно будет понаблюдать. Но до этого мне необходимо еще совершенно случайно познакомиться с объектом. Для начала предстоит выяснить распорядок дня дамы. — На стол легла карта Лимы. — Позволю себе догадку информированного человека: живет она в «Ла Молина», по крайней мере должна там регулярно бывать. Поскольку другой ниточки у нас все равно нет, оттуда и начнем. — Ивэн передал братьям фотографии Хелен.

— Приятная леди, — заметил Аугусто.

— Не знаю, когда эти снимки были сделаны. Да, помните: она вполне может изменить внешность, так что смотрите в оба. Понадобятся две машины, одна для меня с Тони, другая для тебя, Аугусто. Я возьму своего старого «жука», повешу на ветровое стекло табличку такси. У Аугусто будет автомобиль пороскошнее, можешь выдавать себя за личного шофера. Со стороны это должно выглядеть так, будто мы поджидаем своих дам. Техника проверена и готова. — Коннор кивнул на три трубки «Моторолы».

Инструктаж длился еще минут пятнадцать.

— Так, подведем итог. Наблюдение начинаем непосредственно после моего контакта с объектом. Имейте в виду, работа эта в высшей степени деликатная, требуется максимум предусмотрительности и осторожности. Малейший прокол для нас равнозначен смерти.

Братья обменялись взглядами. Никогда в прошлом такого Коннор им еще не говорил. Предупреждение настораживало. Кому предназначалась едва слышная, но явственная угроза в его голосе?


По улицам города они ехали в полном молчании. Через сорок минут синий «фольксваген» Коннора проехал мимо ворот поместья Мальдонадо и притормозил.

— Это наш дом. — Большим пальцем правой руки Ивэн указал через плечо. — Номер девяносто шесть.

— Солидно. Кто здесь живет? — спросил Тони.

Самый лакомый кусок Коннор решил приберечь напоследок.

— Виктор Мальдонадо.

— Черт возьми! Да поможет нам Господь! Нам и этой Хелен Дженкс, кем бы она ни была.


Глава 51


Хелен в одиночестве закончила поздний обед, отнесла собакам остатки мяса и отправилась на такси, опять же «фольксвагене», в Сан-Исидро — исследовать город. Двигавшегося позади, через две машины от нее, другого синего «жука» она не заметила, а заметив, вряд ли обратила бы на него внимание: так много вокруг этих симпатичных букашек.

Выйдя у «Оливара», Хелен решила было позвонить Даю, но передумала. Особой нужды в разговоре не было, а растравлять душу тоской не хотелось. Зачем тревожить пожилого человека? Хелен знала, что не сможет скрыть от Дая чувство растущего беспокойства, которое вызывал в ней Мальдонадо. Повернувшись, она направилась в парк. Следом за ней туда же двинулся и мужчина, но Хелен его не заметила.

После прогулки по парку Хелен вновь погрузилась в уличный шум и резкую вонь выхлопных газов. Освещенные витрины заманивали прохожих изысканными и дорогими туалетами. Она попыталась представить себе панику, царившую на этих улицах после террористических взрывов начала девяностых годов. Память о них хранилась в замкнутых, неулыбчивых лицах, в напряженной манере вести обычные житейские разговоры.

Над витриной спортивного магазина ее внимание привлекла горевшая неоном вывеска: «Фитнесс-клуб». Повинуясь безотчетному импульсу, Хелен вошла. На небольшом прилавке — кроссовки и яркие костюмы для занятий аэробикой. Хелен улыбнулась, купила три вызывающе смелых комплекта и, доверившись указателю на стене, спустилась по узкой лестнице вниз, в гимнастический зал. Диско-музыка звучала чересчур | громко. За выступом стены перед Хелен открылась просторная студия с хорошим деревянным полом и множеством зеркал. Поглядывая в них, группа женщин старательно повторяла все движения строгой девушки-инструктора. Несколько раз Хелен пробовала заняться аэробикой, но в результате пришла к выводу, что это не для нее. Структура занятий, иерархия, делившая класс на лидера и ведомых, едва ли не мессианская печать на лице инструктора выглядели со стороны почти как новая форма религии. Справа от студии Хелен с облегчением увидела площадку, где стояли тренажеры.

У улыбавшейся за столиком девушки она по-испански выяснила, может ли приходить сюда и сколько стоит один сеанс. Девушка деловито кивнула, попросила у Хелен десять долларов и по дороге в раздевалку протянула ей ключ.

В раздевалке Хелен переоделась в коротенькие шорты, натянула облегающие леггинсы и посмотрела в зеркало: немного лишнего жирка, но в целом фигура выглядела очень неплохо. Выйдя в зал, она приступила к разминке, а потом | направилась к тренажерам.

* * *


После десятиминутного ожидания Ивэн Коннор выбрался из машины, раскрыл багажник и отыскал в нем старую спортивную сумку, где лежали шорты и майка. Последний раз он надевал их больше месяца назад. Забросив сумку через плечо, Коннор кивнул Тони и направился ко входу в магазин.

Внезапная перемена в поведении женщин заставила Хелен повернуть голову. В зале появился мужчина явно европейского вида, среднего роста, великолепно сложенный. На нем были шорты и футболка, которая, казалось, вот-вот треснет по швам от распиравшей ее мускулатуры. Выразительные черты лица, волевой подбородок, цвета прокаленного солнцем песка кожа. На правом виске довольно заметный шрам, светло-каштановые волосы коротко подстрижены. Посетительницы зала мужчину нисколько, по-видимому, не интересовали, глаза его оставались равнодушными и неподвижными, однако Хелен мгновенно узнала в них присущую мастерам айкидо сосредоточенность и постоянную готовность к действиям. Движения вошедшего были полны какой-то звериной грации. Женщины зорко наблюдали за новым посетителем, который подошел к тренажеру рядом с Хелен.

Сделав неловкое движение ногой, она опрокинула поставленную мужчиной на пол бутылочку с лимонадом.

— Ох! — Во вздохе ее прозвучало огорчение собственной неловкостью.

— Ничего страшного, — мягко улыбнувшись, отозвался на английском мужчина. — Куплю другую. — Он кивнул в угол, где располагался крошечный бар.

— Не вы, а я, — запротестовала Хелен. — Так будет честнее.

— Хотите загладить вину? Вы сделаете это с легкостью, если не откажетесь выпить чего-нибудь после того, как закончите сеанс.

— А если свой вы закончите раньше?

— Посмотрим, — невозмутимо сказал он.

Хелен улыбнулась и направилась к следующему тренажеру. Коннор смотрел ей вслед.

Ивэн давно привык к вниманию женщин. При том бродяжьем образе жизни, что он вел, отдаваться соблазну было нетрудно и даже удобно. Но легкие победы уже не приносили никакого удовольствия.

Ивэн незаметно наблюдал за тем, как Хелен работает рычагами тяжелых противовесов. Крепкое, тренированное тело этой женщины вызывало у него восхищение. Даже отвернувшись, он продолжал видеть перед собой ее уверенные, полные силы движения, блеск глаз и привлекательное лицо. Лицо завораживающее и вселяющее беспокойство.

Минут через пятьдесят Хелен начала последний комплекс упражнений — растяжку. Ее гибкость поражала. Глядя на мускулистые, вытянутые в совершенном шпагате ноги в обтягивающих, мокрых от пота леггинсах, Коннор с ужасом ощутил первые признаки эрекции. Пришлось заставить себя проделать несколько резких, энергичных отжиманий. Затем он приблизился к незнакомке.

— Всё, похоже?

— Более или менее, — улыбнулась Хелен.

— Встретимся наверху после душа?

Она окинула взглядом стоявшего рядом мужчину. Великолепный образчик силы и здоровья. Приятное лицо. Почему бы и нет?

— Почему бы и нет? Минут через десять.

Прошло не десять минут, а двадцать, однако Коннор на это и рассчитывал. От ее волос веяло свежестью.

На улице в глаза им ударило заходящее солнце.

— Кстати, — с улыбкой проговорил он, — если вас смущает мысль сидеть в баре с незнакомцем, то меня зовут Ивэн Коннор.

— Считаете, это звучит успокаивающе? — беззаботно спросила Хелен. — Что мне имя? Вы можете быть кем угодно.

— Как и вы.

— Я — Хелен Уильямс.

Коннор остановился и протянул ей руку.

— Рад знакомству, Хелен Уильямс. Нам туда.

Они пересекли улицу, нырнули в низкую арку и спустились по ступеням в бар. Подобно причудливым сталактитам, с потолка свешивались несколько изящных светильников, сквозь крошечное оконце на стойку падали последние лучи солнца. В дальнем углу две пары пожилых мужчин играли в шахматы; между их столиками сидел огромный немецкий дог и крутил головой, внимательно наблюдая за движением фигур. Толстый бармен за стойкой неутомимо полировал стаканы.

— Что будете пить? — спросил Коннор, когда они уселись.

— Сок с ромом.

— Hola, amigo! — Развернувшись, он на испанском сделал бармену заказ.

— Вы здесь живете? Ваш испанский безупречен, — заметила Хелен.

Коннор поднял на нее пронзительно-чистые голубые глаза.

— Болтаюсь между Колумбией и Боливией.

— С какой целью?

— Вожу туристов и экспедиции ученых по горам или джунглям.

— Увлекательное занятие. — Принесли напитки, и Хелен сделала глоток. — Божественно!

— Здесь готовят лучшие коктейли в городе. — Он качнул стаканом. — Занятие и в самом деле увлекательное, хотя, на мой взгляд, не совсем регулярное. Иногда я по четыре месяца не выбираюсь из джунглей, иногда неделями безвылазно сижу в городе.

— Почему?

— Организацией бизнеса ведает из Лондона мой друг, вернее, подруга. Она говорит, таков рынок, но мне кажется, что все зависит от ее настроения. — Коннор пожал плечами. — В конце концов, удлиненный отпуск — далеко не самая худшая вещь на свете.

— В нем-то вы сейчас и пребываете?

— Да.

— Выходит, вы должны неплохо знать эти земли, так?

В голове Хелен начала складываться неясная пока идея. Вот сидит перед ней человек, который знает страну и который согласится, может быть, помочь ей с розысками отца — если она решит обойтись без Мальдонадо. Но мысль эту Хелен тут же отбросила. «Ты же с ним только что встретилась!»

— Достаточно хорошо, а в чем дело?

— Обычное женское любопытство. Интересно, насколько безопасна жизнь в Лиме? Владелец дома, где я живу, не устает предостерегать меня от самостоятельных вылазок в город.

— Почему же вы не внимаете его предостережениям?

— Я уже взрослая девочка.

— Все определяется вашим везением и тем, как на это смотреть. Подобно любому большому городу, здесь есть места, где лучше не появляться. Но в Лондоне человек не изнывает от страха перед возможным похищением с целью выкупа.

— А в Лиме такое случается?

— Время от времени. Этим больше промышляют в Колумбии или Боливии.

— Как это происходит? Появляются какие-то люди и наставляют на тебя пистолет?

— И так тоже. А еще задерживают проезжающие автомобили. Интересуют их только определенные марки.

— Какие же?

— К примеру, большие и блестящие джипы-внедорожники.

— Скажем, «тойоты». — Хелен представила себе машину Мальдонадо.

— Это их излюбленный тип.

— Почему тогда в них все-таки ездят?

— В основном ими пользуются высшие правительственные чиновники. Отличные, надежные машины, они могут выручить из беды, если вы не боитесь тряски, скажем так. По этой же причине их очень любят нарки.

— Нарки?

— Наркобароны. В народе мощные и красивые джипы прозвали наркомобилями.

Хелен запомнила интересную информацию.

— Сюда я добралась на древнем такси — «фольксвагене». Не думаю, что такая машина привлечет внимание похитителей.

— Не скажите. В подобных вещах действительно необходима осторожность. Такси лучше всего заказывать через известную, пользующуюся приличной репутацией фирму, а не ловить на улице.

— Господи, ну почему все пытаются превратить это место в какой-то фильм ужасов?

— Все? Пытаются?

— М-м…

— Это точка зрения человека неискушенного. Не расстраивайтесь, здесь вы всего лишь гринго, то есть чужестранка. Вам не хватает уверенности.

Хелен сделала глоток из высокого стакана и задумчиво посмотрела на собеседника. «Это правда. В Лиме я не чувствую уверенности. Мне не приходилось еще бывать в городе, который так трудно понять».

Внимательно наблюдая за реакцией Ивэна, она заговорила медленно, взвешенно и бесстрастно:

— Мне всегда казалось, что уверенность либо присутствует в человеке изначально, либо ее вовсе нет. Не думаю, что свою я оставила в Хитроу.

— Так считают многие. До того момента, пока их уверенность куда-то не исчезает.

— У меня она и не исчезала. Она сидит внутри, ждет, когда придет время выбраться наружу.

— И вы вдруг поймете, что она вам уже ни к чему.

— Согласна. Почему мы часто имеем то, что в данную минуту нам совершенно не нужно, а как только появляется настоящая нужда, все непонятным образом исчезает?

— Видимо, в самой нужде есть что-то отталкивающее.

— Не очень-то это справедливо, как, по-вашему?

— Полагаю, это комбинация двух принципов: «да воздастся имущему» и «фортуна покровительствует смелым».

— Смахивает на философию средневекового рыцаря с большой дороги.

— Почему?

— Сильный берет то, что хочет.

— Может быть. — Ивэн улыбнулся. — Зависит от того, с какой стороны смотреть.

Несколько мгновений они молча изучали друг друга.

— Итак, скажите, — Коннор решил перехватить инициативу, — что привело вас в Лиму?

Откинувшись на спинку стула, он приготовился выслушать ее ложь. Информация, которую передала Тэсс Карлайл, оказалась достаточно подробной. Где-то в глубине души Ивэн испытывал отвращение к заданию, которое ставило Тэсс в положение сводни, а его самого чуть ли не превращало в альфонса. Тем не менее он готов был вынести и не такое, если это хотя бы на шаг приблизило его к Мальдонадо.

Качнув стаканом с остатками коктейля, Хелен подняла голову.

— Я приехала посмотреть, как здесь живут люди.

— Ну и как?

— Пока рано судить.

— Но то, что вы уже видели, вам понравилось?

— Местная жизнь представляется довольно опасной, но никак не отталкивающей.


Глава 52


На седьмом этаже неделя считалась достаточно длинным промежутком времени, и Хью Уоллес уже начал привыкать к мысли, что все закончится благополучно. К черту Хелен, к черту расследование. Глубокое, тщательно скрываемое от окружающих убеждение Хью в том, что он — неудачник, по всем признакам выходило ошибочным, и осознание этого приятно волновало душу. Вразвалку, давно забытой уверенной походкой, с благожелательной улыбкой на лице Уоллес прошел по этажу, приветственно помахивая бейсболкой. Царапины и ссадины на лице были уже едва заметны, почти не давало о себе знать чувство физической неполноценности. На выходных в голову Хью пришла новая идея, сулившая баснословные прибыли. Если удастся ее реализовать, он вновь станет победителем.

С пакетиком завтрака в руке появился Рэнкин. Хью призывно махнул ему: заходи! Энди принес в кабинет аппетитный запах сандвича с беконом.

— Ради всего святого, — прошипел Уоллес, — ну и рожа! Ты выглядишь как сексуальный маньяк, застигнутый на месте преступления. Идиот, каждый прожитый день приближает нас к победе! Да ты должен быть на седьмом небе! У нас все получится. — Он оглянулся по сторонам. — Пойди сними девку, расслабься, порадуйся жизни.

— В тот день, Хью, когда мне потребуется твой совет, как жить, я повешусь.

— Чего ты ждешь?

— А почему бы тебе не убраться в задницу? — Энди откусил огромный кусок сандвича. — Совести у тебя ни на грош.

— Зато есть шкура, которую нужно спасти. Как и твою, между прочим. Ты-то свою роль играть собираешься?

Стремление во что бы то ни стало выжить, здорово изменило Уоллеса — со стороны казалось, что он принял хорошую дозу наркотика.

Допив кофе, Хью решил просмотреть электронную почту, но в эту минуту раздался телефонный звонок.

— Да?

— Хью, зайди-ка ко мне. Есть о чем поболтать.

Для Захи Замаро приглашение было необычно сердечным. Уоллес вскочил.

— Конечно. Иду!

Инстинкт подсказывал: в кабинете Замаро его ждет не кнут, но пряник. На то, чтобы пересечь весь этаж, Хью потребовалось всего две минуты.

Костюм цвета морской волны делал Заху похожей на богиню. Рука с отточенными, багряными сегодня ногтями указала на кресло:

— Прошу, Хью, садись.

«Вот настоящая женщина», — не в первый раз подумал Уоллес и опустился в обтянутое белой кожей кресло.

Заха улыбнулась, уперлась подбородком в скрещенные пальцы и несколько мгновений внимательно рассматривала его лицо. От волнения Уоллес заерзал.

— Неплохо сработано, — сказала она.

— Благодарю, — попытался скрыть свою растерянность Хью.

— У тебя есть все основания испытывать удовлетворение.

— В общем-то да. — Он решил перехватить инициативу. — Кое-что действительно получилось.

— Мне тоже так кажется. Что мы на сегодняшний день имеем?

— Около восьмидесяти миллионов. Это после четырех с половиной месяцев работы.

— Всего? — Глаза Захи драматически расширились.

Поднявшись, она плавным жестом поправила юбку, и Хью на мгновение представил себе то, что под нею скрывалось.

— Заха, я волнуюсь, — голосом, в котором слышалась некая игривая нота, сказал он.

Она обошла стол и уселась на край так, что безукоризненных пропорций бедро в высоком разрезе юбки оказалось прямо перед глазами Уоллеса. Склонилась. Он вдохнул пьянящий аромат туберозы.

— Что ты делаешь сегодня вечером, Хью?

На несколько секунд его мозг парализовало страхом, первобытным ужасом юноши, впервые оказавшегося наедине с богиней-воительницей. Во рту пересохло. Заха рассмеялась мягким грудным смехом.

— Я подумала, что ты мог бы пригласить меня к себе. Часам, скажем, к семи.

Уоллесу показалось, будто он принимает участие в какой-то абсурдной игре в ассоциации: сексуальные домогательства, двоюродный дядя, бегство евреев из Египта.

— Замечательно, — слабым голосом откликнулся он.


Глава 53


Домой он вернулся в пятнадцать минут седьмого. Прошел в спальню, встал перед высоким, в полный рост, зеркалом, задумался, не сменить ли строгий повседневный костюм на что-нибудь более домашнее. Беззвучно выругался. Да какая разница, во что он будет одет? И с чего вдруг Заха решила зайти? Уж явно не для того, чтобы соблазнить его. Можно было бы посидеть в баре отеля «Ритц» — или где она там предпочитает проводить вечера? Странный у нее был вид в офисе: как у кошки, которая загнала мышь в угол и вот-вот бросится.

— Бред! — Хью плеснул в стакан двойную порцию водки.

Переодеваться он не стал и к половине восьмого, когда раздался звонок в дверь, успел выпить еще.

Поглядывая на развешанные по стенам просторного холла картины, Заха вошла в гостиную и остановилась у скульптуры посреди комнаты.

— О Боже, что это?

— Называется «Концепция». Филипп Бодуа.

— И сколько же она стоила?

— Двести пятьдесят тысяч.

— Долларов?

— Фунтов.

— Ты сошел с ума!

— Я считаю ее шедевром. Прочная, надежная конструкция. Замечательно!

— Мне всегда было интересно, на что ты тратил свои деньги. — Заха отвернулась от шедевра. — Если ты их вообще тратил. Уверяю тебя, многие сказали бы, что этого делать не стоило.

— Не совсем понимаю. — Хью опустился на желтый пластиковый стул.

Замаро предпочла красную кушетку.

— А сколько мы тебе платим, Хью? Что-то около миллиона, если я не ошибаюсь. Не так уж и много, если ты, — она сделала паузу, скептически улыбнулась, — решил собрать коллекцию произведений искусства. Денег никогда не бывает много, правда? В том-то и секрет. На зарплату ты живешь, премии откладываешь, но ведь это процесс весьма медленный. Тут ты похож на меня: уж если чего-то хочешь, желаешь получить это мгновенно.

Заха подошла к Хью, склонилась, грудь ее почти касалась его лица. Указательным пальцем она провела по щеке Уоллеса. Тот невольно отклонился.

— Послушай, Заха, не уверен, что это хорошая идея.

— Наоборот, это отличная идея, к тому же, признай, у тебя и выбора-то нет.

— Как? — Хью поднялся со стула, нервно заметался по гостиной. — Не верю. Просто не верю. Если это то, что всегда нужно женщинам…

Она расхохоталась.

— Господи, до чего же приятно наблюдать за крушением устоев! Идиот, неужели ты подумал о сексе?

— А о чем мне было думать? — промямлил Уоллес.

— Ах, наивный малыш! Да вовсе не тело твое мне нужно.

— Тогда что же?

— Сколько, по-твоему, мне лет?

— Понятия не имею, — устало отозвался Хью.

— Тридцать девять. Я тринадцать лет проработала в этом дерьме, и если ты решил… А понятие о том, что такое женщина в нашем бизнесе, ты имеешь? Ты знаешь, что такое терпеть вечную снисходительность, чье-то покровительство, предрассудки, неверие в твои силы? Да тут поневоле пойдешь по головам! У нас свои заповеди: ты должна быть белой, должна быть стройной, духи — только «Шанель», и даже в летнюю жару ты не имеешь права снимать лифчик. Самим Богом тебе запрещено обнажить хотя бы кусочек кожи, тем более если она смуглая. Как благоразумно, как взвешенно! Так скажи, я что, спать должна со своей работой? Трахаться с ней? Плакать на ее плече? Вот чего мне не хватает. Но ты этого не видишь. Для тебя существует лишь стерва, которая привыкла выкручивать мужикам яйца. А знаешь, почему так?

Уоллес был не в состоянии произнести ни слова.

— Потому что в противном случае я и дня не продержусь. Все вы, вонючие англосаксы, тотчас заломили бы мне руки за спину — если бы я выглядела хоть чуточку по-другому, не такой, какой вы привыкли меня видеть. Значит, тебе не терпится узнать, чего я хочу, малыш? Я хочу выбраться отсюда и начать жить своей собственной жизнью, иметь достаточно денег — чтобы никогда уже о них не думать и не терпеть общество подобных тебе. Тебе кажется, я не замечаю ваших взглядов? Сколько, интересно, честолюбцев твоего типа мечтают о моем кресле? А? Сколько яду выливаете вы на меня в своих разговорах?

Заха приблизилась почти вплотную, Хью ощущал на своем лице ее дыхание.

— Сколько же ты урвал, скажи? Я знала, что-то не так, не складывается. Да, не с самого начала. По собственной наивности я купилась на вашу историю о Хелен Дженкс, как и все остальные, но потом кожей почувствовала: не то. Я решила выждать, и чем дольше за тобой наблюдала, тем яснее становилось: интуиция меня не обманывает. За последние несколько дней ты превратился в того, прежнего Хью, в Уоллеса-победителя, разве нет? Об этом говорила твоя отвратительная, самодовольная ухмылка.

Заха опустилась на кушетку — само воплощение беспристрастного судии Святой инквизиции.

— Я просидела в офисе все выходные, подводила итоги. Там были и другие люди, но никому и в голову не пришло, что я стану рыться в старых карточках на твоем столе. Признаюсь, ушло немало времени, пока я обнаружила кое-что интересное в методах оценки корейских опционов. И по фрагментам я восстановила всю твою изящную схему. Хелен Дженкс представляла собой идеального козла отпущения, правда? На нее можно спихнуть что угодно. Но ты не принял в расчет меня. Полагаю, ты хапнул около пятидесяти миллионов, может, чуть меньше. — Зубы Захи блеснули в хищной улыбке. — А какова моя доля? — Она поднялась и направилась к двери. — Подумай. Через двадцать четыре часа я пойду к твоему дядюшке.


Глава 54


Ивэн Коннор стоял неподалеку от входа в спортивный магазин и ждал Хелен, по профессиональной привычке придя минут на пятнадцать раньше: необходимо понаблюдать, осмотреться. Беззаботно прислонившись к стене дома, он курил и время от времени окидывал взглядом улицу, уже почти затянутую сползшим с гор туманом, настоящим проклятием города.

Из-за угла легким, пружинистым шагом вышла Хелен и направилась к «Фитнесс-клубу». Коннор продолжал наблюдать. Заметив, как следом за ней появились два низкорослых местных жителя, он почувствовал, что сердце вбросило в кровь новую порцию адреналина. Когда она скрылась за дверью магазина, двое остановились, затем один двинулся ко входу, второй извлек из кармана небольшую рацию, сказал в нее несколько слов и лениво зашагал в сторону Ивэна. Коннор мгновенно раскрыл свою спортивную сумку и принялся копаться в ней: действительно, не забыл ли он, скажем, полотенце? Уверившись, что все на месте, он выпрямился — как раз в тот момент, когда мужчина замер у бампера «форда» и уже начал поворачивать голову. Коннор ощутил на себе быстрый взгляд его цепких глаз и непринужденно направился к магазину.

Кому понадобилось устанавливать за ней слежку? Пущенные по следу Хелен топтуны означали, что в чьих-то глазах она себя уже скомпрометировала. Выходит, ни о каком нейтралитете мисс Дженкс не может быть и речи. Некая высокопоставленная фигура в кругах перуанских спецслужб — по мнению Ивэна, это был Мальдонадо — считала Хелен потенциально опасной. Коннор оказался перед выбором. Сейчас он имел все основания отказаться от миссии, уйти от туч, собиравшихся над головой Хелен. Однако существовала и иная возможность: спуститься в зал, заговорить как ни в чем не бывало с Хелен, уповая на надежность своей легенды. Ивэн испытал моментальную вспышку злости: если агенты Мальдонадо находились здесь и вчера, а скорее всего так и было, то он не обратил на них внимания. Если они к тому же заметили, что за Хелен кто-то наблюдает, то в весьма двусмысленной ситуации оказался он сам, Коннор. Приближаясь ко входу в магазин, он улыбнулся и неслышно прошептал:

— Победа остается за дерзостью.


Хелен расплачивалась с девушкой за сеанс и бутылочку лимонада. Приземистый перуанец делал вид, что изучает доску объявлений. Проходя мимо, Коннор с фотографической точностью запомнил его внешность. Когда он подошел к Хелен, лицо ее озарилось искренней, полной радости улыбкой. Поцеловав ее в щеку, Ивэн положил на стол десятидолларовую бумажку и пошел переодеваться.

Работа на тренажерах отняла у них около часа, причем Коннор обратил внимание на то, что Хелен без особого труда справлялась с такими тяжестями, которые, казалось, должны были быть ей не по силам. Обведя взглядом зал, он заметил, что агент так и продолжает читать свои объявления. Через полтора часа, когда посвежевшие после душа они вышли на вечернюю улицу, острое зрение Ивэна зафиксировало на противоположной стороне движущиеся тени.

Он предложил Хелен отправится в «Суши Ито», расположенный в трех минутах ходьбы от магазина.

— Великолепно, — сказала она, усаживаясь. — Обожаю японскую кухню!

— Здесь есть несколько очень неплохих японских ресторанчиков. В погоне за тунцом рыбаки из Японии приходили к берегам Перу еще в прошлом веке. Одна рыбина стоит в токийском ресторане столько, что груженная тунцом лодка может кормить местного жителя и его семью в течение года.

Коннор попросил принести сакэ и, пока Хелен изучала обширное меню, наполнил крошечные керамические чашечки. Идя на поводу у разыгравшегося в гимнастическом зале аппетита, они заказали суп мисо, сасими, креветки, рис и жареные овощи.

— Ты нормально добралась до дома вчера вечером? — спросил он.

— Да, спасибо. Поражает, как эти такси — ведь некоторые такие развалины — остаются на ходу. Машина, в которой я ехала, лишилась трансмиссии, наверное, еще в пятидесятых.

— Я уже говорил, что не стоит ловить такси на улице, — без улыбки ответил Коннор. — Будет лучше, если сегодня ты поедешь в моей машине.

— Вчера тебе это почему-то не пришло в голову. Чему обязана подобным вниманием?

— Поздно спохватился, прости. На лондонские такси можешь здесь не рассчитывать.

— Это мне известно, но что остается? Не могу же я торчать все время в доме. — Хелен сделала глоток сакэ. — Мальдонадо, мой гостеприимный хозяин, предлагает пользоваться его водителем, однако тот не всегда бывает на месте. Кроме того, мне нравится побыть в уединении.

— А в доме его не хватает?

— В общем-то нет. Кармен — кухарка, прислуга, не знаю, как ее назвать, — все время рядом: наводит порядок в комнате, стирает и лучше меня знает мои вещи.

— Как и положено прислуге.

— Конечно. Я чувствую себя неблагодарной скотиной, только она отличается каким-то удивительным рвением. Но дело даже не в ней. Дело в охране. Два человека с автоматическим оружием круглые сутки обходят все поместье. На охрану я здесь уже насмотрелась, она повсюду: улицы, магазины, отели. Но за двенадцатифутовой стеной с сигнализацией и колючей проволокой охранники выглядят некоторым излишеством. Каждый раз, когда я иду в бассейн или вздумаю прогуляться по саду, хотя бы на одного из них, но наткнусь. Должна отметить, это не самые дружелюбные личности.

— Подобные строгости и вправду отдают некоторым перебором.

— И я о том же.

Иногда Хелен не могла отделаться от ощущения, что за ней кто-то наблюдает, кто-то следит. Сейчас она позволила себе роскошь расслабиться. Какое счастье, оказывается, говорить с едва знакомым человеком, который разделяет ее чувства!

— Кто такой этот Мальдонадо?

— У него удивительный характер. Очень интересный человек. Страстно любит свою страну. Но он очень замкнут, я до сих пор еще не разобралась в нем.

— В каком смысле?

— Сама не знаю. За его мягкой, обволакивающей манерой держать себя как бы что-то кроется. Никогда бы не сказала, что он — счастливый человек. Необычная личность.

— Наверное, ему просто нравится разговаривать с тобой.

— Нет, тут другое.

Как, не выдав себя, могла Хелен объяснить, что Мальдонадо постоянно пытается поймать ее, уличить в чем-то?

Официант принес их заказ. Хелен осторожно поднесла к губам чашку с мисо, сделала большой, отозвавшийся в теле теплом глоток.

— Если ты считаешь, что так безопаснее, можешь отвезти меня сегодня домой. Только завтра меня будет ждать допрос с пристрастием. Хорошо ли вы провели вчерашний вечер? Кто был тот приятный молодой человек, что привез вас сюда?

— Но откуда он узнает?

— Мне кажется, он прекрасно осведомлен обо всех моих перемещениях, даже когда его нет в городе. Думаю, Кармен сообщает. Она все время смотрит, как я отъезжаю. То же самое делает и охрана. Они же открывают и ворота, когда я возвращаюсь.

По дороге в «Ла Молину» Хелен сидела на переднем сиденье и украдкой рассматривала Коннора. Ей понравились его лежавшие на руле руки, крепкие, загорелые. На память пришли пухлые и бледные кисти Родди, чьи пальцы вступали в борьбу, и то ленивую, лишь с клавиатурой компьютера. Воспоминания о том, как эти пальцы прикасались к ее коже, заставили Хелен зябко повести плечами.

— Что-нибудь не так? — повернулся к ней Ивэн.

— Все в порядке. — Улыбнувшись, она посмотрела ему в глаза.

Коннор вновь перевел взгляд на дорогу, и теперь Хелен изучала его профиль.

Ивэн физически ощущал ее интерес. Губы сами сложились в едва заметную улыбку, глаза загорелись мягким, задумчивым светом. Хелен с тайным удовольствием наблюдала за отточенными, экономными движениями его рук, приходила в восхищение от выпуклой, мускулистой груди, мощных плеч и рельефных бицепсов.

Машина остановилась у ворот.

— Спасибо, Ивэн.

Негромко хлопнув дверцей, Хелен направилась во владения Мальдонадо.


Коннор развернулся и погнал «фольксваген» домой. Заставив себя забыть о Хелен, он сосредоточился на одном: необходимо оторваться от хвоста. В обычных условиях это не представило бы особой сложности, но сейчас Ивэну не хотелось дать преследователям понять, что он обнаружил их и знает, как можно от них избавиться. Нет, потерять его они должны будто бы по воле случая.

До дома Коннор добрался через два часа. Пройдя на балкон, минут пятнадцать стоял, вслушиваясь в убаюкивающий рокот океана. Затем вернулся в комнату, включил скрэмблер[20 - Кодирующее устройство, которое обеспечивает невозможность перехвата или подслушивания телефонных разговоров.] и позвонил Аугусто.

— Ты видел хвост?

— Эти подонки увязались за ней сразу после того, как она вышла из дома Мальдонадо. Четыре группы по два человека, профессионалы, но слабее нас, — ответил Аугусто.

— Тебя они не засекли?

— Нет. Уверен.

— А как насчет вчерашнего дня?

— Пусто. Вчера, по-моему, вообще никого не было.

— Дай Бог.

Разговор с Аугусто на этом закончился, теперь требовалось связаться с Тэсс Карлайл. В Лондоне было шесть утра, и Тэсс сняла трубку только после пятого гудка.

— У тебя должны быть хорошие новости, — сказала она.

— Так и есть. Контакт состоялся. И самое главное — она действительно живет у Мальдонадо.

— Продолжай.

— Вторая новость похуже. За ней следят, и профессионально.

— Что?! Кто?

— Думаю, люди Мальдонадо.

— Черт возьми! Конечно! Она не может не вызвать у него подозрений. Что вообще эта наивная идиотка намерена делать?

— По вполне обоснованным предположениям — заняться розысками отца. Более зловещих планов у нее нет.

— Надеюсь, ты прав. Люди, которые за ней следят, не обнаружили, что ты занят тем же?

— Нет. — Коннору очень хотелось быть в этом уверенным.

— Обрадуй меня, скажи, что когда ты их засек, то не полез на рожон, отошел в сторону!

— Вынужден разочаровать тебя. Полез и не отошел.

— Господи, Ивэн! Дженкс скомпрометирована. Игра становится смертельно опасной — как для нее, так и для тебя. Ведь она может работать на ЦРУ, может оказаться агентом кого-нибудь из наркобаронов.

— Или дочерью сбежавшего банкира, которая хочет покопаться в секретах отца.

— Тех самых, которые Мальдонадо предпочитает держать зарытыми в земле?

— Значит, у меня еще больше причин интересоваться ею. Уж если Мальдонадо так беспокоится, то Хелен должна располагать какой-то весьма стоящей информацией.

— Ради которой необходимо рисковать жизнью, Ивэн? Да ты представляешь, в какое пекло лезешь?

— Если в нем кто-то должен сгореть, этим человеком будет Мальдонадо.

— Тебе жутко хочется поквитаться с Мальдонадо, я чувствую это даже в Лондоне. Чтобы добраться до него, ты готов ступить в ад.

— Поэтому-то ты и остановила свой выбор на мне, Тэсс? Оставь свою щепетильность. Прольется немного крови, ну и что?

— Немного? О Боже, да ее будет море!


Глава 55


Развалившись в креслах, Мальдонадо и Анхел курили и предавались размышлениям. Каждый вечер Анхел приходил, чтобы известить Мальдонадо о событиях дня. Окна кабинета были раскрыты в удивительно спокойную ночь, и табачный дым ленивыми кольцами уходил в сад. Мальдонадо искоса посмотрел на своего подчиненного. Одет Анхел был во все черное, за исключением темно-фиолетовой рубашки; блестящие, тонкой кожи туфли с подошвой из мягкой резины делали поступь их обладателя абсолютно бесшумной. Появлялся и исчезал Анхел так же внезапно, как злой дух. Неприятный холодок пробежал по спине Мальдонадо при мысли о том, что этот человек знает его лучше, чем любой смертный.

Сидевший сейчас напротив Мальдонадо мужчина с рябоватым, покрытым оспинами лицом носил полное небесной кротости имя и имел душу дьявола. Чужая жизнь была для него лишь товаром, объектом сделки, условия которой определялись раскладом сил. Свобода и решетки темницы; молчание и информация; везение и жуткая нужда; западня и спасение от погони; жизнь и смерть — все это крылось в белом порошке, получаемом из листьев коки. Судьбе угодно было свести Мальдонадо и Анхела для того, чтобы они сломали этот казавшийся незыблемым порядок, однако хлынувший из джунглей поток денег давно размыл благие цели.

— Есть какие-нибудь новости из Лондона? — спросил Анхел.

— Сегодня звонила Карлайл. Уверяла, что на Хелен у них ничего нет.

— Ты ей веришь?

— Не верю.

Раздался стук в дверь. Повернув голову, Мальдонадо увидел стоявшую на пороге Кармен.

— Si?

— Назад ее привез мужчина в синем «фольксвагене»-такси.

— Ну и что?

— За рулем сидел не таксист, а гринго.

Мальдонадо кивнул, и Кармен вышла из комнаты.

— Ты приставил к ней опытных людей? — обратился он к Анхелу.

— Лучших.

— Тогда они, без сомнения, расскажут мне об этом гринго.

— Я свяжусь с ними сразу после того, как мы закончим.

— Вчера они ничего не заметили?

— Утром мне пришлось их отозвать. Неожиданно возникли проблемы с Эль Доларом, люди Ватикано устроили ссору, поднялась стрельба. Мы были вынуждены вмешаться, а поскольку я не хотел, чтобы в наши дела совали нос посторонние, не оставалось другого выбора, как направить туда тех, кому я действительно доверяю. Повторяю: у меня не было выбора.

— Черт! Будь проклят этот Эль Долар!

— Мы собираемся помочь ему?

Мальдонадо тяжело вздохнул.

— Чего ему не хватает? Зачем лезть на территорию Ватикано?

— Ему нужно все.

— Да, а теперь Ватикано захочет его уничтожить. Попробует сорвать операции, шепнет пару слов спецслужбам, и мне придется проводить аресты. Если Эль Долар окажется за решеткой, то даже мы не сможем защитить его. Ватикано при необходимости просто поднимет всех нас на воздух.

Поднявшись, Мальдонадо подошел к окну, вдохнул напоенный ароматами жасмина и туберозы воздух, с улыбкой на лице повернулся к Анхелу.

— В принципе у нас есть возможность арестовать его, поместить в камеру и дать возможность бежать.

— Если держать его в Канто-Гранде, это будет не так просто.

— Значит, его привезут сюда.

— Сюда? — с недоверием переспросил Анхел. — Как же он сбежит?

— Во время перестрелки. По нашему недосмотру — мы ведь тоже люди. Это удовлетворит спецслужбы, Ватикано и самого Эль Долара.

— А девчонка?

— Придумаем для нее хорошую историю.

— Она будет мешать.

— Знаю. Но что еще остается? Сейчас я исхожу из того, что ее подослали люди из Секретной службы. Если так оно и есть, то я не могу устранить ее: это сразу даст англичанам все необходимые доказательства.

— Какие? Что ты являешься убийцей? Будто они и так не знают!

— Дело в другом. Если она исчезнет, то англичане поймут, что я напуган, что мне действительно есть что скрывать. Устранить ее — значит, объявить им войну. Думаешь, они отступятся? Нет, Секретная служба свяжется с нашими, с министерством юстиции США. Проклятые янки давно уже намереваются вывезти меня к себе, так же как они поступили в Панаме с Норьегой. — В голосе Мальдонадо слышалась ярость. — Если же я ошибаюсь, Анхел, если Хелен Дженкс — лишь заблудившаяся овечка, которая волею случая оказалась не в том месте и не в то время, если ее интересует только пропавший отец, то она не заслуживает смерти. К чему пачкать руки кровью невинных?

«Да ты в ней по колено», — подумал Анхел.

— Она заслуживает смерти хотя бы потому, что имела глупость приехать сюда. К тому же во время перестрелки должны быть жертвы, иначе этой версии никто не поверит.

— Оставь. Мы не можем… — Мальдонадо не закончил.

— Укажи мне другой способ, и я с радостью им воспользуюсь.

Хозяин дома повернулся к Анхелу спиной.


Глава 56


Начало нового дня Родди Кларк всегда ненавидел, однако это утро обещало ему золотой дождь. В семь пятнадцать он был уже в редакции, со жгучим нетерпением ожидая прихода Роланда Мадда.

Главный редактор появился в восемь. Родди бросился навстречу, размахивая магнитофонной кассетой:

— Не поверишь! Я держу в руке такое…

— Доброе утро, Родди. Похоже на кассету «Макселл», девяносто минут. Если будешь так плясать, можешь упасть. Сядь, пожалуйста. От твоих дерганий кружится голова.

— Магнитофон здесь есть?

— Вон, на стеллаже.

Одним прыжком Родди преодолел расстояние до стены, схватил магнитофон, поставил его на стол.

В кабинете зазвучал голос, который мог бы повелевать империями. Страстная речь. Чистый, неприкрытый шантаж. Сложив руки на животе, Мадд внимательно ловил каждое слово. Когда запись закончилась, он вскочил и в сильнейшем волнении начал расхаживать перед окном.

— Да-а-а. Кто эта женщина?

— Заха Замаро, командует трейдерами в банке Голдстайна.

Родди инстинктивно устремился вслед за боссом. Следившие за ними сквозь стеклянную перегородку коллеги вполне могли принять две фигуры за пару совершающих сложный брачный обряд голубей.

— Ради всего святого, как у тебя оказалась эта пленка?

— Есть источники.

— К чертям, Родди! Я не прокурор, и здесь у нас не судебное слушание. Ну?

— Разговор имел место на квартире Хью Уоллеса.

— Ты установил там микрофон?

Кларк самодовольно улыбнулся.

— Как тебе это удалось?

— Уоллес — мой друг.

— Ну да. Совсем забыл, идиот! Конечно же, он твой друг. И когда же состоялся этот разговор?

— Вчера вечером.

Мадд внезапно остановился и посмотрел на Родди так, будто увидел его впервые.

— Черт побери, горячо!

— А я что говорил? Какой может получиться материал! Я вставлю кусок об исчезновении Хелен Дженкс, напомню о ее пронырливом батюшке. Нужно будет только проконсультироваться у юристов, ведь за намеки у нас пока не судят? Да выйдет настоящая сенсация! Мне всегда хотелось написать о Хелен.

— Господи, Родди, возьми себя в руки! Ты же слышал запись. Во всей этой истории Дженкс единственная, кто ни в чем не виновен. Замаро сама называет ее козлом отпущения. Дженкс подставили. Что ты имеешь против Хелен?

— Если она невиновна, то зачем было скрываться? Пленку я слушал всю ночь, могу цитировать ее наизусть. Нет, Роланд, дыма без огня не бывает. Она должна была что-то такое сделать.

— Ну, скажем, Хелен почувствовала опасность, перепугалась и решила бежать.

— Не спорю. В любом случае есть отличный материал, и Хелен в нем присутствует. Нужно только подумать, под каким углом все подать. Нельзя же допустить, чтобы куш сорвало другое издание.

— Ты говоришь о себе, Родди. Куш от продажи твоей подружки должен достаться исключительно тебе.

— Бывшей подружки. Не забывай, это она меня бросила.

— И ты решил отомстить. Вот что я тебе скажу, приятель. В моей газете у тебя ничего не выйдет. Материал, безусловно, может получиться громкий, но этого недостаточно. Обвинения и угрозы, о которых говорится на пленке, пока не более чем досужие пересуды. Нет фактов, нет доказательств. Мне нужны детали сделок, номера банковских счетов. Я не собираюсь публиковать то, что ты тут накопал. Если изложишь все свои соображения хорошим слогом и с безукоризненной логикой — посмотрим, но до тех пор можешь забыть о мести.

— Что тебя не устраивает, Роланд? Чего ты так взъелся? И где я возьму столь желанные твоей душе детали?

— Тебе виднее.

Выйдя из редакции, Родди прошел по набережной Темзы и уселся на скамью. Полтора часа он смотрел на скучно-серые воды реки, затем вернулся за рабочий стол и принялся яростно крутить телефонный диск.

Выяснить местонахождение Дая Моргана оказалось совсем несложно. Подошедший в Уилтшире к телефону Дерек кратко ответил, что мистер Морган в Лондоне. Родди оставалось только ждать.

Добравшись на «ягуаре» до Доусон-плейс, он припарковал машину и расслабленно откинулся на спинку. Не прошло и двух часов, как терпение его было вознаграждено. Дверь дома, где жила Хелен, распахнулась, и Дай Морган начал неторопливо спускаться по ступеням лестницы на улицу. Приготовив камеру и сунув в карман включенный диктофон, Родди выбрался из автомобиля. С чуть искаженным от боли лицом — утром пришлось нанести визит дантисту — Дай смотрел себе под ноги и на остановившегося в двух шагах от него Кларка попросту не обратил внимания.

— Привет, Дай!

Морган обернулся; Родди заметил мелькнувшее в его глазах удивление.

— Присматриваешь за квартирой? Надеюсь, тебе известно, где сейчас Хелен?

Журналист с удовольствием представил себе ярость, которая будет душить старика, когда он прочтет статью о своей ненаглядной Хелен. «Подумать только, — пронеслось в голове у Родди, — целых полтора года я терпел твое молчаливое презрение. Ничего, мы еще сочтемся!»

— Привет, Родди. — В голосе Дая звучала, как и прежде, едва слышимая нотка недовольства. — Каким ветром? Я думал, Хелен дала тебе отставку.

— Один — ноль в твою пользу, Дай, но вернемся к делу. Насколько мне известно, банк Голдстайна понес некоторые потери, а Хелен Дженкс исчезла. Знакомый сюжет, не правда ли? Сначала отец, потом дочь.

Морган сделал шаг ближе.

— Очень патетично, Родди, очень. Просто смех берет. Кому интересно будет узнать правду? Молодая женщина уходит от молодого человека, причем делает это на редкость своевременно. Впечатлительный юноша не в силах перенести удар и отвечает на него единственно доступным ему способом — разящим без промаха пером. Браво!

— Ты мне льстишь. Я имею дело с фактами, не с эмоциями.

— Ах, какая, право, незадача! А я-то рассчитывал раскрыть обществу глаза на твой природный дар. — Дай повернулся и зашагал к машине.

— Так что, о Хелен ты не скажешь ни слова?

— Ни слова. На твоем месте я попытался бы хоть раз в жизни написать правду.


Глава 57


Вечером того же дня, в четверть девятого, Заха Замаро остановила свой «мерседес» у дома на Элджин-Крисент. Уоллес раскрыл перед ней дверь, Заха прошла в гостиную и уселась на кирпичную скульптуру. Хью побелел.

Замаро напоминала ему кошку, которая забавляется с беспомощной мышью; в глазах Уоллеса она являлась воплощением насилия и жестокости. Стремительно поднявшись, Заха приблизилась к Хью — настолько близко, что в голове его не осталось ни одной мысли.

— Давай закончим, — сдавленно просипел он.

— То есть ты согласен?

— А что мне остается? Ты сделала такое предложение, от которого невозможно отказаться. Выпьешь чего-нибудь?

Заха не могла скрыть удивления: она готовилась к продолжительной борьбе.

— Почему бы и нет? Водки, если она у тебя найдется.

Уоллес отправился в кухню и через минуту вернулся с запотевшей бутылкой «Столичной». Плеснув в два бокала ледяной жидкости, торжественно вручил один Замаро.

— За упавшие с неба деньги! — сквозь смех проговорила Заха, поднеся стакан к губам и запрокинув голову.

— По второй? — тряхнул бутылкой Хью.

— Я воздержусь. Займемся делом. — Она достала из сумочки лист бумаги с длинным рядом цифр. — Банк СИДЛ в Антигуа. Меня устроит сумма в пятнадцать миллионов долларов. Перевод по электронной почте. В начале следующей недели.

Веселье Хью мгновенно испарилось.

— Ты сошла с ума!

— А ты предпочел бы, чтобы я принесла любящему дядюшке голову его единственного племянника?

— Сумма слишком велика.

— А сколько ты оставишь себе, Иуда? По крайней мере сорок миллионов, а то и пятьдесят.

— Они предназначались не мне одному.

— Кому же еще?

— Не можешь же ты приставить нож к горлу каждого.

— Я могу сделать все, что сочту нужным. Хочешь, назову имя твоего партнера? Чем больше я потребую с других, тем меньше окажешься обделенным ты. — Последовала недолгая пауза. — Думаешь, я его не вычислила? Был, конечно, и третий, кто переводил деньги на ваши счета. Точная сумма наверняка известна Энди Рэнкину. План составил, конечно, не он, для этого у него не хватит ни мозгов, ни мужества. Однако провернули вы всё вместе. Скажем, вам принадлежит половина, двадцать пять миллионов. Пятнадцать тебе, десять ему. Справедливо?

Уоллес отвернулся.

— Поэтому десять пожертвуешь ты, пять — он.

— К нему тебе лучше не подходить.

— Это почему?

— Энди приводит в трепет одно твое имя. От страха он уже потерял голову. Я боюсь за его психику.

— Не выбьешь из него деньги — заплатишь сам. Меня не интересует, как вы договоритесь, но к концу недели — к концу, Хью! — на этом счету в Антигуа должно лежать пятнадцать миллионов долларов.


Глава 58


Когда на следующий день около семи вечера Хью вернулся домой, ему едва хватило сил переодеться в пижаму; пиджак и брюки так и остались бесформенной кучей лежать на полу. Сварив немыслимый по крепости кофе, он прошел с чашкой в кабинет, уселся за стол и грустно уставился на телефон. Мысль о предстоящем вызывала тошноту. Отказаться от собственных денег, от заслуженной награды за хитроумнейший математический расчет! От победы в битве, которую он один только и мог выиграть! Ни жены, ни детей у него не будет, ничью жизнь не согреет он теплом своего существования. Обыкновенные человеческие радости Хью давно и сознательно принес в жертву деньгам, они были его путеводной звездой и заменяли все остальное.

Короткое мгновение Уоллес тешил себя мыслью послать Заху Замаро ко всем чертям. Очень короткое, потому что знал: поступи он так — и через час Заха будет сидеть у Джеймса Саважа и крушить до основания то, чего Хью успел достичь. Безусловно, Саваж являл собой лишь отдаленное напоминание о семье, о родителях, дядьях и тетках, племянниках и племянницах, о том круге, к которому Уоллес принадлежал. Вопросы фамильной чести волновали Хью меньше всего. Позор заключался в том, что его, Хью Уоллеса, поймали за руку. Это означало, что кто-то оказался умнее, гениальнее, чем он. Это означало, что двери Сити окажутся для него наглухо захлопнутыми. А если Саваж не сумеет сохранить всю историю в тайне, то, чем черт не шутит, вместо Сити перед Уоллесом гостеприимно распахнет двери тюрьма. От внезапно накатившего приступа клаустрофобии стало трудно дышать. Передав Замаро деньги, он обеспечит себе возможность выжить и еще раз рискнуть. Из совершенных ошибок он извлечет бесценный опыт, найдет новый способ оставить систему в дураках.

Хью бросил взгляд на часы: на острове Большой Кайман должен быть почти полдень. Сняв трубку, Уоллес набрал номер, попросил подозвать к телефону менеджера банка и заставил себя произнести:

— Я хотел бы перевести деньги.

— Но без предварительного уведомления вы потеряете проценты.

— Господь с ними. Переведите пятнадцать миллионов долларов в одно из ваших дочерних отделений, откуда деньги должны будут уйти в другой банк, не важно какой. Конечный пункт назначения — номерной счет в Антигуа. — Хью зачитал цифры с полученного вчера от Замаро листка. — В состоянии вы это сделать?

Классический случай сокрытия доходов, решил банковский клерк.

— Да, сэр. Без проблем.


Глава 59


В саду царила абсолютная тишина. В плену палящего зноя оказались даже звуки. Отсутствие всякого прогресса в деле розысков отца действовало на Хелен угнетающе. Сегодня она должна наконец решить, довериться ли Мальдонадо, посвятить ли его в свои планы. Туманило голову желание действовать. Сколько можно еще сидеть сложа руки? И все-таки далекий, едва различимый голос в мозгу твердил: осторожнее, будь осторожнее! Зная себя, Хелен понимала, что в таком состоянии она готова на самые необдуманные поступки.

Сняв телефонную трубку, Хелен вызвала такси. Нужно съездить в «Оливар», позвонить Даю, нужно выговориться — а с кем, кроме него? Он наверняка поможет обрести ясность в отношении Мальдонадо.


Сидевший за стойкой администратора Карлос казался чрезвычайно занятым важной и срочной работой.

— Привет! Как дела? — с улыбкой спросила его Хелен.

— Спасибо, отлично. — Карлос посмотрел на нее так, будто никогда раньше не видел.

«Несладко ему здесь приходится», — подумала Хелен.

— Я могу воспользоваться телефоном?

— Нет. Сейчас там идут переговоры.

— Ну что ж… — Хелен не знала, что еще можно сказать.

— Больше вам лучше не приходить сюда, — спокойно заметил Карлос.

— Что?

— Думаю, вы слышали меня.

— О чем вы?

Оглянувшись по сторонам, Карлос быстро прошептал:

— Сразу после вашего ухода — помните, в тот раз? — сюда явился мужчина. Он хотел знать, кто вы и кому звонили.

Хелен ощутила, как от ног к сердцу начинает подниматься волна страха.

— Дальше?

— Мне пришлось показать ему вашу компьютерную распечатку с номером, по которому вы звонили. А еще он потребовал, чтобы я тотчас сообщил ему о вашем следующем приходе.

— Как этот мужчина выглядел?

— Невысокого роста, очень смуглый, с усами.

Хелен моментально отбросила мелькнувшее в голове подозрение: Коннор.

— Кто же это был?

— НСР.

— НСР?

— НСР — это Национальная служба разведки, наши шпионы, señorita. Некоторые говорят, что именно они управляют страной. Поверьте, будет лучше, чтобы ваши пути не пересекались.

— Пожалуй, это уже произошло.

Хелен стремительно вышла из отеля. Намерения позвонить Даю, начать откровенный разговор с Мальдонадо, найти в этой стране хотя бы одного жителя, которому можно доверять, — все превратилось в дым.

Направляясь к «Фитнесс-клубу», она с трудом пересилила желание оглянуться, посмотреть по сторонам. В глазах прохожих ей виделись тайные замыслы и чувство вины — раньше такого Хелен не замечала. Самые обычные вещи вызывали у нее подозрение, даже чистое синее небо казалось предвестником беды.

У входа в зал ее ждал Коннор.

— Как дела?

— Сегодня мне необходимо выложиться.

На тренажерах Хелен работала до тех пор, пока не заныли мышцы. Все это время она безуспешно пыталась отогнать от себя призрак НСР.

В мокрой от пота футболке подошел Ивэн.

— Может, достаточно?

Сидя в шпагате на полу, Хелен резко наклонилась, чтобы коснуться головой пола. Секунд через двадцать она выпрямилась и улыбнулась.

— Да, пожалуй.

Еще через четверть часа они уже шли по улице. Хелен нервно поглядывала по сторонам, и Коннор задумался: неужели она узнала про слежку? Внезапно он ощутил острое желание защитить ее, спрятать от тысяч чужих глаз.

— Как ты посмотришь на то, чтобы я встал к плите и приготовил обед на двоих? — спросил он.

Ивэн сознавал, что в таком случае НСР неизбежно узнает его адрес. «Но, — подумал он, — нельзя же постоянно уходить от наблюдения и не раскрывать при этом своих профессиональных навыков». Рано или поздно они поймут, что Коннор не совсем тот, за кого себя выдает. Решение вступить в игру, начать поединок с Мальдонадо было принято еще раньше. Что ж, пора сделать новый шаг.

На мгновение Хелен задумалась. Уж если личностью ее заинтересовались агенты НСР, то стоит ли бросать тень на Коннора? Ведь они наверняка будут следить до самого его дома. Хотя с другой стороны, ее спутник абсолютно чист, ему нечего опасаться. Подняв голову, в глазах Коннора Хелен прочла, что ее проблемы он, непонятно почему, воспринимает как свои. Более того, она была убеждена: Ивэн принадлежит к тому типу мужчин, которые могут постоять за себя.

— А ты и готовить умеешь?


Пока «фольксваген» пробирался по забитым транспортом и людьми улицам города, оба молчали. Поглядывая время от времени на Коннора, Хелен видела: он понимает, что-то не так, и тем не менее не хочет подталкивать ее ни к каким объяснениям. Да, такого человека весьма непросто вывести из себя. Уверенность, с которой Ивэн привык держаться, как бы говорила, что он готов к любым неожиданностям. Хелен очень хотелось раскрыться Коннору, но пугала мысль: а вдруг она сглазит, вдруг высказанные в полный голос подозрения и страхи подтвердятся?

Коннор повернул к океану. Через опущенное боковое стекло ветерок доносил до Хелен терпкий запах прибоя. Еще минут пять — и «жук», сбросив скорость, вкатил на подземную стоянку, откуда лифт поднял обоих на двенадцатый этаж. Коннор открыл дверь, прошел вперед, окинул внимательным взглядом гостиную и лишь после этого подал знак Хелен. Она переступила через порог и оказалась в просторной комнате, где на белоснежных стенах висело множество увеличенных фотографий пустыни: песчаные дюны до горизонта, от золотисто-желтых до почти темно-коричневых. В гостиной появились новые сюжеты: гордые арабские скакуны с развевающимися по ветру гривами, бирюзовая гладь моря. У стен — высокие стопки книг, на пол небрежно брошены несколько хороших персидских ковров, в углу — кальян. «Что связывает Ивэна с арабским Востоком?» — подумала Хелен. Вещи, которые она видела вокруг, были до странности похожи на те, что украшали и ее лондонское жилище.

Коннор вывел ее на широкий балкон. По поверхности океана вдаль уходила ребристая лунная дорожка. Оба молчали, и это молчание сближало. Хелен с удивлением осознала, что ее все больше влечет к Коннору, и, повинуясь безотчетному импульсу, вдруг резко повернулась, отогнав наваждение.

— Пойдем, — сказал Ивэн, — попробуешь ризотто. Такого ты еще не ела. Ризотто дарит покой.

— Я выгляжу очень усталой?

— Покой необходим всем, Хелен, какими бы крепкими мы ни выглядели.

— Даже тебе?

— Даже мне.

Кухня оказалась великолепно оборудованной множеством самых современных агрегатов. Уже в который раз Хелен испытала удивление.

— Могу я чем-то тебе помочь? — спросила она.

— Да, если присядешь и поддержишь компанию.

Она села за стол и начала наблюдать, как Коннор ловко орудует ножом. Через пару минут кухню наполнил пряный запах жарящегося в масле чеснока. Вслед за нарезанным беконом на сковороду были опрокинуты две небольшие чашки риса.

— Теперь добавим то, что я подготовил чуть раньше.

Улыбнувшись, Коннор бросил туда же два куска сочной говядины, вылил полстакана белого вина и выжал два лимона. Затем распахнул створку шкафа, где взору Хелен предстали десятки пакетиков со специями.

— Тебе впору ресторан открывать, — заметила она.

Ивэн взял четыре пакетика.

— Соль, кардамон, тмин и острый перец.

Минут через пять в кухне уже витал восхитительный аромат. Коннор сполоснул под струей воды листья салата, выложил их на блюдо, открыл бутылку чилийского белого вина и наполнил два бокала.

Когда они сели за стол, Ивэн с интересом посмотрел на Хелен, ожидая ее реакции.

— Это что-то божественное. Где ты научился так готовить?

— Само как-то вышло. — Он пожал плечами. — Я все-таки служил в армии. — Большего никому знать не следовало. Не признаваться же еще и в принадлежности к спецслужбам. — Когда ты находишься на задании, это очень важно, и не только для того, чтобы выжить. Поднимает боевой дух. Нельзя же месяцами есть одно и то же — однообразная пища начинает действовать на нервы. Маленькие излишества, типа самых простых специй, имеют огромное значение. Многие мои друзья вечно таскали с собой пакетики с карри, перцем и прочими приправами.

При мысли об увешанных оружием солдатах, бредущих с пакетиками карри по горам, Хелен улыбнулась.

— К таким мужчинам я не привыкла, — неожиданно для себя самой заявила она.

— А я с другими в общем-то и не знаком. И в школе, и в университете мне было неуютно. Естественно, я держался там в определенных рамках — куда денешься? — но уже тогда понимал, что эта жизнь не для меня.

— В тебе непонятным образом сочетаются изысканность и неприхотливость.

— Да ну?

— А еще у тебя спокойный, глубокий голос и очень приятное лицо.

— О Господи! Приятное?

— Да, — после паузы проговорила Хелен, медленно переводя взгляд с его смеющихся губ на щеку и выше, к мочке уха. — Довольно суровое, это правда, зато ни морщин, ни двойного подбородка.

— Но мне всего тридцать семь.

— В Лондоне полно мужчин, у которых второй подбородок появляется в тридцать. Когда я работала в Сити, меня окружали люди, имевшие привычку с утра до вечера работать, а с вечера до утра пить. Выглядели они лет на десять старше своих лет.

— Не все же такие.

— Были и исключения, однако Лондон не то место, где на каждом шагу можно встретить настоящего мужчину.

— Которого тебе так не хватает?

— Вовсе нет, но с ними интереснее жить. — Хелен сделала глоток вина. — Ты там родился?

— Где? В Англии?

— Угу.

— Нет. Я родился в Йемене, в городке Эль-Мукалла. Отец служил там чиновником. Наш дом стоял на берегу океана. Господи, сорок миль безлюдного пляжа! Это было здорово. В три года мне подарили ослика, и я целыми днями катался на нем по песку, а потом лез в воду.

— Один?

— Да. Мать умерла во время родов. — Взгляды их встретились, и в глазах Коннора Хелен прочитала упрямое нежелание делить свою боль с посторонними. — Я рос вместе с отцом и няней, ее звали Харигу. Отцу приходилось много ездить, он часто брал меня с собой, но большую часть времени я был предоставлен сам себе.

— И отец не боялся за тебя?

— В пять лет он научил меня стрелять, а у дома всегда был охранник. Но тогда меня пугали акулы, а не террористы. Я знал места, где не стоит лезть в воду, у меня выработалось какое-то шестое чувство. Однажды, когда я попал на довольно многолюдный пляж, метрах в пяти от меня купалась молодая женщина. Вода там доходила только до груди, и вдруг я услышал ее крик. Я обернулся. Позади нее из воды торчал огромный хвост и мощный спинной плавник. С берега к нам бросился какой-то мужчина и вытащил ее из воды.

— Что же произошло?

— У женщины отсутствовала половина ноги. Она умерла на берегу — думаю, от болевого шока.

— О Боже! Сколько лет тебе тогда было?

— Шесть.

Какое-то время оба молчали: Коннор погрузился в воспоминания, а Хелен представила себе ребенка, лицом к лицу столкнувшегося со смертью.

— Этот случай не мог не оставить отметину в твоей душе.

— Так и вышло. А какие отметины у тебя, Хелен?

— Они что, так бросаются в глаза?

— У кого их нет?

— И правда, у кого?

Вновь Хелен оказалась в паутине противоречий: она сгорала от желания рассказать Коннору всю свою жизнь, но инстинкт по-прежнему требовал соблюдать максимальную осторожность.

— Что было лучшим в твоей жизни? — спросил он.

— Побег, — мгновенно ответила Хелен.

— Расскажи.

— Мне было восемнадцать, и я жила с одним парнем, саксофонистом. Познакомилась с ним еще в шестнадцать. Примерно через год совместной жизни он начал меня бить, не часто, только когда выпьет… Господи, противно вспоминать. — В глазах ее блеснула ярость. — В общем, примерно полгода я с этим мирилась. Я вполне могла постоять за себя, и ему тоже доставалось. Но однажды вечером он пришел домой уже после какой-то драки и попытался ударить меня кулаком. Уворачиваясь, я споткнулась о стул и упала, разбив об острый угол голову. Я лежала на полу вся в крови, а он стоял и хохотал. В тот момент внутри у меня сработала какая-то пружина. Я поднялась, пошла к двери, но он опять выставил свои кулаки. Я схватила его правую кисть, заломила ее за спину и дернула. Он потерял сознание от боли, а я собрала вещи и удрала.

— Удрала?

— Да. Сначала в Дартмут, где жила моя мать. Там, выйдя на улицу, прочла объявление о том, что небольшому паруснику требуется кок. Предложила свои услуги и уже через два дня была на борту. Яхта шла на Ямайку.

— Неплохое место для человека, решившего спастись бегством.

Хелен мечтательно улыбнулась:

— Настоящий рай. Я провела в море восемь лет, научилась поднимать якорь и ставить паруса. Каждый день новые горизонты. Никогда в жизни я не испытывала ни такого страха, ни такого восторга. Северная и Южная Атлантика, Тихий океан. Я видела вещи, в которые невозможно поверить: волны высотой в десятиэтажный дом, киты, плывущие на закате рядом с яхтой, веселые проказники дельфины… А безмолвие по утрам, когда неподвижная вода становится похожей на зеркало? Было такое чувство, что земной шар прекратил вдруг вращаться.

Коннор ощутил непреодолимое желание заключить Хелен в объятия, убаюкать ее, как ребенка.

В гостиной вновь воцарилась тишина. На мгновение Хелен показалось, что она видит Ивэна сидящим скрестив ноги на аравийском песке, ночью, перед огнем едва слышно потрескивающего костра. Молчание нисколько не тяготило его. Способностью этой обладают лишь те, кому в жизни приходилось долгие дни проводить в одиночестве. Таким был Дай, такой же была Хелен. Сколько лет она искала человека, рядом с которым приятно даже молчать?

Сквозь балконную дверь доносился негромкий рокот прибоя. Темнота становилась непроглядной.

— Тебе чего-нибудь сейчас хочется? — спросил Ивэн.

Она подняла голову, задумалась. Сделать еще один шаг навстречу?

— Мне хочется танцевать с тобой. В какой-нибудь полутемной забегаловке, где беснуется молодежь.


По вымершим улицам «фольксваген» катил в центр города, к зданию бывшего склада. Когда они вошли, пол под ногами содрогался от бешеной музыки. Хелен с трудом различала бар, группу музыкантов, танцующих. По дансингу плыл сладковатый запах коки, дешевого спиртного и пота, но, протиснувшись вслед за Коннором меж извивающихся тел и начав двигаться в такт музыке, она позабыла обо всем.

В Южной Америке танцы всегда отличались немыслимым ритмом, и через несколько минут Хелен стала мокрой, от ее лица веяло жаром. В это мгновение без всякой паузы зазвучал более медленный, спокойный танец. Ивэн сделал шаг и обнял ее. Обоих подхватила безбрежная стихия музыки.


Глава 60


Родди Кларк шел по площади Кэмпден-Хилл, и каблуки его ботинок выбивали, казалось, военный марш.

С видом победителя он вошел в редакцию. Кровь его кипела от возбуждения: еще бы, ведь добытая информация вот-вот обратится в настоящее золото. Впервые за последние полтора года Кларк чувствовал себя царем Мидасом.

Остановившись у кабинета главного редактора, Кларк постучал в стеклянную дверь.

— Эй, Роланд, я приготовил для тебя сюрприз!

Он застал Мадда в отличном расположении духа.

— Что ж, заходи, похвастайся.

Родди поставил кассету и в медленном танго закружил вокруг магнитофона. Редактор с изумлением слушал, как Заха Замаро отдает Уоллесу распоряжения относительно пятнадцати миллионов долларов, как Хью звонит в банк и диктует клерку номер ее счета.

— Вот тебе детали и неопровержимые доказательства! Достаточно? — Он перекрутил ленту и спрятал кассету в карман. — Кто из нас был прав?

Мадд улыбнулся:

— Действуй. В твоем распоряжении вся первая полоса. Постарайся после обеда закончить, к трем часам я приглашу сюда юристов.

— Но я вставлю пару абзацев про Дженкс, про ее исчезновение. Всего несколько элегантных намеков.

— Давай, прохвост. Тебя трясет от желания отомстить, я слышу даже урчание твоего желудка, но ты прав. Дженкс — связующее звено всей истории, и было бы глупостью обойти ее фигуру молчанием. Можешь осторожно упомянуть об отце, только очень осторожно. По всему выходит, что Хелен Дженкс ни в чем не виновна. Без всякого нажима легонько коснешься ее роли.

Родди уже толкнул дверь, когда за спиной его вновь послышался голос Мадда:

— Отличная работа, мой мальчик. У меня такое ощущение, что это лишь начало.

Кларк кивнул и, не проронив ни слова, направился к своему столу. Последняя фраза Мадда звучала чуть ли не предупреждением. Кто знает?

Родди долго смотрел в пустой экран компьютера, не решаясь опустить пальцы на клавиши.


Глава 61


Проснулась Хелен поздно. В девять утра она поняла, что уже не спит, но заставить себя вернуться из сладкого мира грез в действительность не было сил. Из дансинга они ушли около пяти часов. Коннор привез ее в «Ла Молину», и оба долго стояли у ворот. Разгоряченные тела с наслаждением вбирали в себя утреннюю прохладу. На прощание они даже не прикоснулись друг к другу: невинный поцелуй сыграл бы роль спички, поднесенной к куче сухого хвороста.

Отказавшись от обычных по утрам занятий йогой, Хелен направилась в бассейн. Более часа она провела в воде, размышляя о причинах интереса НСР к ее персоне.

Существовали две причины, которые могли заставить НСР проявить к ней внимание. Первая — Уоллес и Рэнкин, история в банке Голдстайна. Вторая — связи, существовавшие когда-то между ее отцом, Даем Морганом и Мальдонадо.

Хелен уже выбралась из бассейна, когда в голове ее созрело третье, самое невероятное и пугающее объяснение: Мальдонадо и представляет собой НСР, а приехав в Перу с целью разыскать отца, она, Хелен, сама того не подозревая, оказалась в поле зрения могущественных тайных сил. Вот откуда сигнализация, собаки, вооруженная охрана. Вот откуда заметный иногда в глазах Мальдонадо параноидальный блеск, его замечание о том, что даже высокие стены не служат гарантией полной безопасности. Дай предупреждал: за прошедшие двадцать три года Мальдонадо мог измениться, причем далеко не в лучшую сторону, но, похоже, и Дай, с его врожденной осторожностью, не смог предвидеть глубины этих перемен. Сейчас Хелен казалось, что Мальдонадо с самого начала вел себя в высшей мере двусмысленно. Почти каждую их встречу он не скупился на предупреждения. В памяти всплыли его слова: На всей стране лежит печать смерти. Вы считаете, будто находитесь здесь в безопасности, не правда ли? Ошибаетесь. Причина кроется в вас самой. Вы слишком много видите. У вас есть воображение, оно-то и становится проклятием. Поделать здесь ничего нельзя. Можно лишь обернуться — чтобы встретить опасность лицом.


Глава 62


С Коннором она встретилась вечером, и вновь на танцах. Музыкальный автомат наигрывал аргентинское танго, медленную, но полную взрывной силы музыку. Ивэн сидел у бара, свесив с высокого табурета мускулистые, в выцветших джинсах ноги. Рука его сжимала бокал с пивом. Обращенное к ней в профиль лицо было невозмутимым, Коннор спокойно рассматривал посетителей. Завороженная его красотой, Хелен на мгновение остановилась. Забылись все страхи, она представила объятия его крепких, надежных рук, ей пронзительно захотелось ощутить на себе тяжесть его тела, раствориться в нем.

Повернув голову, Ивэн увидел ее. Он поднялся с табурета, поцеловал Хелен в губы и взял за руку. Сердце Хелен пело и кричало от радости, а какой-то голос в мозгу твердил: беги. Беги! Хелен знала: теперь, после встречи с ним, она никогда не станет прежней. Что-то в Конноре прожигало ее насквозь, рушило баррикады, которые она возводила десятилетиями.

— Как дела? — спросил он.

— Великолепно. А у тебя?

— Тоже не жалуюсь. Что будешь пить?

— Водку, и похолоднее.

После двух хороших глотков кожа на ее руках стала гусиной.

— Замерзла?

— Это из-за кондиционера.

— Накинь-ка мой свитер.

Ивэн остался в белой футболке, которая плотно облегала его мощную грудь. От его прикосновений в Хелен начал разгораться огонь. Она почувствовала легкое головокружение. Внезапно Хелен стало жарко. Улыбнувшись, она с вызовом посмотрела Коннору в глаза. Со спокойной уверенностью Ивэн выдержал ее взгляд.

— Пойдем?

Ивэн положил на стойку двадцать долларов, и они направились к выходу. Выйдя из бара, оба в полном молчании прошагали два квартала до перекрестка, где стояла его машина.

— Черт! — Хелен внезапно остановилась. — Я оставила там свитер.

— Ничего страшного, сейчас принесу. — Коннор передал ей ключи от машины. — «Фольксваген» за углом, а если там окажется еще один такой же, запомни номер: VX-264.

— Поняла.

Проводив взглядом удалявшуюся к бару фигуру, она направилась к углу. На лицах стоявших многочисленными группами мужчин лежал желтый отсвет уличных фонарей. С неприятным чувством она прошла мимо.

Выйдя со свитером в руках, Ивэн заметил, как к углу, за которым только что скрылась Хелен, неторопливой походкой приблизились двое мужчин. Проклиная собственное легкомыслие, Коннор бросился бежать.

Услышав за спиной шаги, Хелен не обернулась. Ее охватил ужас, и все же напряжением воли она удержалась от того, чтобы повернуть голову. Вытащила из карманов руки, бессознательно повторяя про себя: Дыши, сконцентрируй свою энергию, считай секунды. Сделала еще один шаг, резко развернулась и взмахнула рукой, угрожающе выставив вперед правую ладонь.

Дыши! Пусть противник начнет первым, следи за ним!

Двое мужчин, пораженные, остановились в шаге от нее. Тот, что стоял чуть ближе, опомнился первым и рванулся вперед. Хелен отвела назад руку и молниеносным движением ударила нападавшего ладонью в подбородок. Голова мужчины дернулась, и, нелепо загребая ногами, он рухнул на тротуар. Двигайся, меняй позу. Хелен развернулась. Если ожидаешь удара, расслабься и чуть приподними руку. Она защитит. Поднятая рука действительно отразила выпад второго мужчины. Жди контакта и не давай противнику опомниться, действуй. Хелен сделала шаг, захватила правую кисть врага, другой рукой вцепилась в его предплечье и, наклонившись, перебросила мужчину через себя. Перуанец грохнулся на капот стоявшего рядом автомобиля, разбив головой ветровое стекло. Окровавленное тело медленно сползло к бордюру. Послышался сдавленный стон. Хелен скосила глаза на первого: тот лежал неподвижно. Выпрямившись, она увидела перед собой Коннора. Оценивающим взглядом Ивэн окинул поле сражения, взял Хелен за руку, и они бросились к машине.

Не было произнесено ни слова. «Фольксваген» резко дернулся, набирая скорость, и через минуту уже мчался по бульвару Конкистадоров. Время от времени Коннор посматривал на Хелен: та сидела отвернувшись к окну, грудь ее вздымалась и опадала, сжатые в кулаки руки были спрятаны между коленей. Глянув в зеркало заднего вида, он убедился в отсутствии хвоста.


Стоя на балконе двенадцатого этажа, Ивэн и Хелен смотрели на океан. Говорить не хотелось. Минут через пятнадцать они повернулись друг к другу.

— Что произошло? — спросил он.

— Они хотели напасть сзади. Я это кожей почувствовала, инстинкт ни разу еще не подводил меня.

— И ты уложила обоих?

— Да. Досталось им прилично.

— Никому не пожелал бы оказаться на их месте. Что ты с ними сделала?

— Лишила возможности двигаться.

— Где ты этому научилась, Хелен?

— А тебе-то что? В твоем голосе столько подозрения!

— Уж больно все необычно вышло, согласись.

Коннор вспомнил слова Тэсс Карлайл: Она может работать на ЦРУ, быть агентом наркобаронов. Опасность действительно смертельная, но не в том смысле, что имела в виду Тэсс. Ивэн достаточно знал жизнь улицы, чтобы понять: для Хелен, с ее способностями, убить человека не составит никакого труда. В его глазах это делало молодую женщину еще более привлекательной.

— Смотря что считать обычным. Конец двадцатого века, милые девушки интересуются теперь самыми разными вещами.

— Например? Джиу-джитсу? Тхеквондо?

— Айкидо.

— У тебя что, черный пояс?

— Да. Черный пояс. Второй дан.

Коннор присвистнул.

— Милые девушки живут в таком мире, — заметила Хелен, — что не могут позволить себе сидеть и ждать прекрасного принца, который выручит их из беды.

— Поэтому они научились выручать себя сами. Но как ты пришла к мысли, что это тебе понадобится? Что с тобой случилось, Хелен?

В глазах ее появилось странное, отсутствующее выражение. Последовала долгая пауза.

— Айкидо я начала заниматься в семь лет, после того как ушел отец. Мать поступила мудро, поддержав мой интерес. Я была зла, меня душила ярость, я чувствовала себя никчемной и никому не нужной. Айкидо помогло избавиться от этого комплекса, а достигнув некоторых результатов, я поняла: на что-то я еще гожусь.

— Мягко сказано. Да это просто колдовство какое-то — всего два движения! Фантастика!

Хелен рассмеялась.

— Спасибо превратностям судьбы. Моя подруга Джойс говорит, что я похожа на лезвие ножа: если его не точить, оно превращается в игрушку. Пожалуй, Джойс права. Четыре года жизни в Сити как-то цивилизовали меня, сровняли все острые углы. Уж если тебе так хочется узнать, какая я на самом деле, слушай. Больше всего на свете я люблю стоять на палубе, и чтобы ветер рвал паруса, и волны вокруг футов в тридцать. Вот что я люблю, понимаешь? Когда я плавала, в портах иногда попадались настоящие подонки. Сейчас меня интересует только одно: причина происшедшего. Почему? — Задав вопрос, Хелен тут же протестующе подняла руку. — К черту! Считай, что я ничего не спрашивала. Два недоноска хотели поразвлечься с беззащитной девушкой.

В глазах Коннора она видела недоверие. Хелен сама не верила своим словам. Скорее всего это было очередное предупреждение, сделанное — почему бы и нет? — людьми из НСР. Подобная вероятность не радовала, но и сбрасывать со счетов ее тоже нельзя.

Коннор прошел в комнату и вернулся с бутылкой виски.

— Это не повредит. — Он плеснул коричневой жидкости в два стакана. — Думаю, тебе пора домой, Хелен. Сегодня все закончилось хорошо. Ведь у них могло быть оружие.

— Это я уже слышала, — улыбнулась Хелен.

— От кого?

— От своего крестного отца.

— Умный человек.

— Очень.

— Так ты собираешься домой?

Несколько мгновений Хелен внимательно рассматривала лицо Коннора. «Ходит кругами, точно так же как и я вокруг него», — подумала она.

Слишком многое их объединяло. Не страсть, но осознание опасности, уверенность в том, что каждый знает больше, чем говорит, каждый действует по своему, четко выверенному плану.

— Никуда я не пойду. — Она отрицательно покачала головой.

— Почему?

— Я еще не сделала того, зачем пришла. — По губам ее скользнула безжалостная улыбка. — Не спрашивай.

Ивэн смотрел в непроницаемые глаза Хелен и испытывал желание притянуть ее к себе, обнять, защитить от грозящих напастей. Но другая половина его души требовала: стой, жди и наблюдай. И все же он знал, что в момент смертельной для Хелен опасности не сможет остаться в стороне.

Хелен чувствовала на себе его взгляд. Вновь дало о себе знать забытое в уличной схватке желание, но она нашла силы не поддаться ему. Слишком многое предстоит сделать. Хелен понимала, что не долго еще будет пользоваться гостеприимством Мальдонадо. Мысль о необходимости вернуться в «Ла Молину» внушала отвращение, но ведь там оставались все ее вещи, деньги, паспорт. К тому же интуиция подсказывала: предоставляется последний шанс узнать что-либо об отце.

— Знаешь, отвези меня все же домой.

Ей было ясно, что в Конноре происходит некая внутренняя борьба, однако он не произнес ни слова, лишь кивнул.

Сидя за рулем, Ивэн время от времени с беспокойством поглядывал на Хелен. Остановившись у дома Мальдонадо, поцеловал ее в щеку.

— Будь осторожна.

* * *


Хмурый и бдительный страж распахнул небольшую дверцу в воротах, и Хелен быстрым шагом прошла к своему коттеджу.

В спальне неторопливо разделась, села на постель, расслабила мышцы и попыталась выбросить из головы все мысли, страхи, сомнения. В этом доме она проведет еще одну ночь. Необходимо проникнуть в кабинет Мальдонадо и детально осмотреть его. Затем она уйдет.

Уйдет, чтобы с помощью Коннора приняться за розыски отца.


Глава 63


Утром Мальдонадо из окна кабинета наблюдал за тем, как Хелен в одиночестве завтракает на террасе.

— На ней ни отметины, — повернулся он к Анхелу. — Что за чертовщина?

— Я все организовал, шеф. Вчера за ней пошли двое. — Подойдя к окну, Анхел уставился Хелен в затылок. — Она расправилась с ними.

— Что?

— Переломы ребер и сотрясение мозга. Оба валялись в собственной крови.

— Скажи мне, что они были любителями.

— Они были профессионалами, шеф.

— Избавься от обоих. Надо же — девчонка переломала им ребра!

— Не просто девчонка. Не скромная гостья. Ловушка все-таки сработала. Мои парни с трудом, но признались, что она была похожа на дьявола. То, во что она превратила их, говорит само за себя. Могла бы запросто убить обоих, если бы захотела. У нее отличная подготовка. Неужели ты все еще сомневаешься в том, что она — агент?

Мальдонадо провел рукой по волосам, опустился в кресло.

— Будь она агентом, ей хватило бы и подготовки, и ума, чтобы распознать ловушку.

— На размышления у нее было секунд пять, а потом сработал инстинкт. Инстинкт агента толкает его в бой. Скрыть уровень своей подготовки можно только еще большей подготовкой.

— Значит, она — агент, — неохотно, как бы вынося приговор, проговорил Мальдонадо. — Причем такой, который в состоянии убить врага голыми руками. — Несколько минут он молча смотрел в спину Хелен, а потом спросил: — С Эль Доларом все готово?

— Он уже в пути, — кивнул Анхел. — Официально арест будет произведен сегодня, около трех пополудни, когда он захочет пообедать со своей дамой. А чтобы показать, какое значение мы придаем этому аресту, наши люди объявят, что для проведения допроса Эль Долара доставят в личную резиденцию одного из высших чинов НСР. Все знают, что этим чином являешься именно ты. Стрельба начнется где-то около полуночи. Любой наблюдатель со стороны решит, будто Эль Долару удалось бежать, а на самом деле он будет тихо сидеть здесь, под землей, в твоем хранилище старинных статуэток. Через пару дней мы переправим его в Колумбию.

— Оставив здесь кучу трупов, — перебил его Мальдонадо и почти шепотом добавил: — Может, удастся убить двух зайцев сразу. Она не дает мне выбора. Как же так? Она, дочь человека, которого я любил!

Мальдонадо задумался. Где-то в самом дальнем тайнике его души все еще жила любовь и признательность к Джеку Дженксу. Именно эта любовь и была причиной того, что Хелен оставалась здесь — несмотря на все обличающие ее факты. Появление здесь дочери Джека Дженкса принесло в жизнь Мальдонадо новый смысл и надежду, всколыхнуло умершую было доброту. А в конце концов Хелен оказалась шпионкой. Предательницей. Мысль о том, что ей придется умереть, причиняла боль. Ощущение боли удивило Мальдонадо: он давно считал себя человеком, утратившим способность испытывать душевные муки. Нет, поздно, теперь его ничто не остановит.

— Ее должны убить сегодня ночью, Анхел. Поручишь это профессионалу. Хватит ошибок!


Глава 64


Весь день Хелен ждала случая пробраться в кабинет Мальдонадо. Ходила по саду вокруг дома, бросая незаметные взгляды на окна, плавала в бассейне, чтобы стряхнуть, смыть с себя напряжение. Дом, казалось, сам готовился к чему-то неприятному, страшному. В нем появились странные люди, Хелен слышала их голоса — низкие, будившие тревогу. Мальдонадо никуда не выезжал, а когда он на несколько минут покинул кабинет, из-за неплотно прикрытой двери до нее донесся неясный, приглушенный говор: мужчины наверняка совещались. С наступлением сумерек Хелен начала приходить в отчаяние. Время работало против нее, стрелки невидимого механизма отсчитывали секунды, подобные падающим с кончиков пальцев капелькам крови. Когда темнота сгустилась, она решила предпринять последнюю попытку.

В начале двенадцатого горевшие в кабинете Мальдонадо лампы погасли. Хелен сунула в карман крошечный, но мощный фонарик, надела кроссовки и выпрыгнула из окна коттеджа в сад. Бесшумно прокравшись под ветвями, замерла у стены напротив кабинета, выждала пару минут, оглянулась и проворно влезла в распахнутое окно. Когда через несколько секунд глаза привыкли к темноте, Хелен, не включая фонарика, начала поиски. Ящики письменного стола оказались запертыми. Внимание ее привлекли папки, стоявшие на стеллаже под полкой со старинными фигурками. Она зажгла фонарик, раскрыла одну из папок, пролистала. Ничего. Взяла вторую и, добравшись примерно до середины, услышала голоса. Выключив фонарик, Хелен забралась под массивный стол. Голоса приближались. Она попыталась унять противную дрожь. Такой реакции на страх Хелен еще не испытывала, тело ее, казалось, знало то, что оставалось тайной для разума.

Где-то в коридоре раскрылась и закрылась дверь. Наступила тишина. Хелен осторожно выбралась из-под стола. Она ощущала неодолимое желание бежать из этого дома. Но ведь это последний шанс, сказала она себе. Где-то здесь должна лежать информация об отце.

Вторая папка оказалась такой же бесполезной, как и первая. Какие-то отчеты, вырезки из газет, таблицы. Минут через пятнадцать встала на свое место и третья папка. Хелен посмотрела на светящийся циферблат часов: почти полночь. Дрожащими от волнения пальцами сняла с полки четвертую, где оказались старые дневники и записные книжки. Она решила начать с записных книжек. Раскрыла первую, с трудом разбирая ровный и четкий почерк. Глаза ее настолько устали, что едва не пропустили знакомое, такое родное сочетание букв.

Артуро Леон, а затем, в скобках, Джек Дженкс. Нащупав на столе шариковую ручку, Хелен торопливо записала на ладони адрес: Куско, Чокечака, 268. В этот момент за дверью вновь раздались голоса. Мальдонадо отдавал кому-то распоряжения. Хелен торопливо поставила папку на стеллаж и через мгновение была уже за окном. Пригнувшись за росшими вдоль стены кустами, она услышала, как в кабинете хлопнула дверь. Фонарик! Она оставила его под столом! Окно находилось так близко, что Хелен отчетливо различала звуки шагов Мальдонадо. Она попыталась успокоить дыхание. Задерживаться возле дома нельзя: охранники пунктуально обходят весь сад.

Не поднимаясь на ноги, Хелен заставила себя сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, а когда дыхание стало нормальным, чуть не расхохоталась от облегчения: ей все-таки удалось найти адрес отца и ускользнуть! Мысль о чудесном избавлении от опасности отрезвляла. Теперь, получив информацию об отце, необходимо как можно быстрее бежать отсюда. Стрелки часов показывали пять минут первого. Собак, должно быть, уже выпустили, и если ей даже повезет с ними, то остаются еще охранники, а провести их вторично в течение получаса? Вряд ли. Не в силах сидеть без движения, Хелен поднялась, начала мерить шагами спальню.

Раздавшийся за окном выстрел заставил ее замереть. Наступившая за ним тишина казалась физически осязаемой. Второй! Видимо, кому-то из охраны пришло в голову проверить свое оружие. Третий выстрел прозвучал совсем рядом с коттеджем, и не успела Хелен ничего сообразить, как в саду поднялась беспорядочная стрельба. Где-то заговорил пулемет. На четвереньках Хелен проползла в гостиную, однако жалюзи на окнах лишали ее возможности увидеть, что происходит, В смятении она бросилась в ванную. Заглушая шум стрельбы, в доме пронзительно завыла сирена, и в то же мгновение раздался мощный взрыв. Грохот был такой силы, что Хелен содрогнулась. Когда он стих, в уши ударил резкий звон сигнализации в коттедже. Значить он мог только одно: кто-то либо пытался проникнуть к ней, либо уже находился рядом. Хелен метнулась в кухню, схватила с полки нож, какими пользуются резчики по дереву, и, промчавшись по коридору, заперлась в ванной.

В саду по-прежнему звучала стрельба. Ни голосов, ни криков она не слышала — лишь взрывы и собственное дыхание. Никогда еще не приходилось Хелен быть в центре столь невообразимого, жуткого хаоса. Ловушка, настоящая ловушка, а оборонить себя она может лишь с помощью ножа и айкидо. Вспомнились слова Дая, повторенные вчера Коннором: от пули айкидо не защита. Душу заполнил страх. Преисподняя! Какая-то часть Хелен стремилась туда, в неразбериху, чтобы увидеть своих врагов, чтобы попытаться хоть что-нибудь сделать. Страх не парализовал ее, что часто, как она знала из книг, случалось с другими. Страх заставил собраться и как бы подготовиться к прыжку. Хелен прислушалась, но в коттедже не раздавалось больше ни звука. Она приоткрыла дверь, выждала и беззвучно скользнула в коридор. Движения ее подчинялись инстинкту. До входной двери оставалось совсем немного, когда Хелен услышала, что в замке поворачивается ключ. На мгновение ее охватила паника. Замерев у стены, Хелен ждала. Дверь приоткрылась, и сквозь узкую щель легкий сквозняк донес до нее резкий запах пота, послышалось дыхание. Щель стала шире, в полосе призрачного света стали видны контуры руки, державшей пистолет. Разум Хелен молчал, она оказалась во власти доведенных до автоматизма рефлексов. Положив нож на пол у ног, она выжидала, чтобы мужчина сделал шаг вперед. Хелен захватила его правую руку и резким движением вывернула ее назад и вверх. Раздался хруст, и мужчина рухнул, уткнувшись лицом в пол. Подобрав выпавший пистолет, она направила его на лежавшего. Лицо мужчины было скрыто под маской, однако глаза в узких прорезях горели ненавистью и неумолимой решимостью. С трудом поднявшись, посланник Мальдонадо выхватил из кобуры на ноге второй ствол. В это мгновение Хелен нажала на курок. Звук выстрела оглушил ее, перед глазами вспыхнули белые, красные и желтые круги.

Подняв с пола револьвер, Хелен вышла из коттеджа. Мужчина успел уже встать, в плече его зияла ужасная рана. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, затем он развернулся и бросился во тьму. Вернувшись в коттедж, Хелен закрыла на замок дверь, подтащила к ней огромный обеденный стол. Ее трясло. Она прошла в дальний угол гостиной, опустилась на корточки, положила оружие на пол. Из горла рвался крик. Мужчина пришел, чтобы убить ее! Разум подсказывал: за ним наверняка появятся другие. В саду не прекращалась стрельба.

Хелен на цыпочках прокралась в спальню, осторожно выглянула из окна. По саду шарили острые лучи прожекторов, среди кустов мелькали невысокие фигуры, слышались автоматные очереди, вскрики. Оказаться сейчас там означало самоубийство, но в коттедже ее тоже ждала смерть.

Если гибель неизбежна, подумала Хелен, то лучше уж умереть под открытым небом, а не в этой мышеловке. Решительно подхватив спортивную сумку, она бросила туда оба пистолета, паспорт, пачки денег и тяжелые кожаные ботинки. Стрельба за окном становилась все реже, слух ее уже различал отдельные выстрелы. Не прошло и десяти минут, как в саду воцарилась пугающая, оглушительная тишина. Пора! Хелен распахнула окно, занесла ногу и в оцепенении застыла. Откуда-то из кустов прозвучало ее имя.

— Хелен! Хелен, где вы? Это Виктор.

Футах в двадцати от коттеджа стоял Мальдонадо. Голос его был приглушенным и в то же время настойчивым, он приближался: видимо, Мальдонадо решил обойти коттедж кругом. Новые его слова, энергичные и отрывистые, прозвучали как распоряжение. Хелен беззвучно выпрыгнула из окна, оглянулась и кинулась к зарослям кустов. Исцарапав лицо, замерла в полной неподвижности. Из-за угла коттеджа вышел Мальдонадо, его сопровождали четверо мужчин с автоматами. У открытого окна спальни они остановились. Двое полезли внутрь. Через пару минут Мальдонадо уже выслушал их доклад, негромко выругался, и до Хелен донеслось слово perros — собаки.

За спиной послышался новый звук. Хелен оглянулась: огромными прыжками к ней приближались доберманы.

— Девочки, милые! Это я, все в порядке, — негромко и ласково проговорила она.

Футах в пяти собаки остановились, из оскаленных пастей рвалось сдержанное рычание.

— Вас учили нападать здесь на всех, кроме Мальдонадо и охранников, правда? — Хелен очень надеялась, что доберманы не услышат в ее голосе ноток страха. — Но ведь меня вы тоже знаете, я не представляю угрозы, вы помните меня, так? Тихо, тихо!

Не видя признаков агрессивности, Хелен продолжала говорить, мягко и ласково. Она знала, что слова ее могут быть услышаны кем-нибудь из охраны, однако, если не успокоить собак, беглянке все равно грозит смерть: «девочки» мгновенно перегрызут ей горло. Ни в коем случае нельзя проявить страх, собаки мгновенно почуют его и бросятся.

— Ну подойдите же ко мне, хорошие! — Она медленным, плавным движением протянула доберманам обе руки.

Рычание стихло. Сука-предводительница приблизилась, понюхала пальцы Хелен и лизнула ее ладонь. Тогда Хелен легла на спину, показав собакам свою незащищенную шею. «Девочки» принялись самозабвенно лизать ее лицо. От шершавых языков стало щекотно, и Хелен захотелось смеяться.

— Отлично! Просто замечательно! А сейчас, маленькие, мне нужно будет подняться, хорошо? Не переживайте! — Хелен осторожно уселась на корточки и, поглаживая двух ближайших доберманов, встала во весь рост. — Мне пора, девочки. Всего доброго!

Посмотрев по сторонам, она двинулась к забору. Бежать было нельзя, резкие движения наверняка спровоцировали бы собак. Ни Мальдонадо, ни охранников в саду не видно.

Забор и прилегавшую к нему полосу сада заливали лучи прожекторов. Хелен остановилась, изучая взглядом пространство в тридцать футов, которое отделяло ее от свободы. Она ступила под прожекторы, приблизилась в их слепящем свете к металлической калитке, отодвинула массивный запор и вышла на улицу.


Глава 65


Коннора разбудил требовательный зуммер домофона. Светящиеся стрелки на циферблате часов показывали три пятнадцать утра. Поднявшись, он подошел к переговорному устройству. Из динамика послышался голос Хелен:

— Ивэн, ты дома?

Прошло две минуты, и лифт поднял ее на двенадцатый этаж. С ножом в руке Коннор ждал, когда распахнется дверь кабины, но Хелен появилась одна. Он буквально втащил гостью в квартиру и включил свет. На измученном лице Хелен были видны следы пережитого страха, и если бы Ивэн не поддержал ее, она наверняка бы без сил опустилась на пол. Подхватив Хелен на руки, Коннор принес ее в гостиную, уложил на кушетку и только там обратил внимание на царапины.

— Что произошло? — спросил он, когда Хелен сделала первый глоток горячего сладкого чая.

— Кто-то пытался убить меня. Я сидела в коттедже, и вдруг поднялась стрельба. Потом завыли сирены — в доме Мальдонадо и у меня. Прозвучало несколько взрывов. Включились прожекторы. Я хотела спрятаться в ванной, но услышала, как кто-то орудует ключом в замке входной двери. Я замерла у стены, сбоку, и увидела руку с пистолетом. Дождавшись, когда человек войдет, сломала ему локоть, швырнула на пол и подобрала оружие.

— Господи! Что было дальше?

— У него оказался второй револьвер. Он уже вытащил его из кобуры, но тут я выстрелила.

— Убила его?

— Ранила в плечо. Он удрал. Оружие у меня с собой. — Хелен кивнула на сумку.

Коннор извлек огромный «магнум», провернул барабан.

— Солидная штука. Ты сделала один выстрел?

— Да. И чуть было не оглохла.

— Представляю. Звук действительно впечатляет, особенно если человек к нему не готов. — В руке его блеснул второй ствол. — «Смит-и-вессон», калибр шестьсот сорок. Все патроны на месте. Этот был у него, так?

— В кобуре на ноге.

— Малый не промах, настоящий профессионал. — Носовым платком Коннор тщательно вытер оба пистолета, положил их в пластиковый пакет. — Избавлюсь от них чуть позже. Одному только Богу известно, сколько унесли они жизней. Хорошо, а потом?

— Потом стрельба стихла, в саду появился Мальдонадо и принялся звать меня, но я к нему не вышла. Спряталась в кустах. После того как меня не обнаружили в коттедже, они решили спустить собак, доберманов. Мне удалось подружиться с ними, так что обошлось без шума, собачки не выдали. Я добралась почти до самых ворот — там все было залито светом, — открыла калитку и вышла. Часа полтора шла пешком, прежде чем увидела первое такси. Водителя отпустила за четверть мили от твоего дома.

Коннор нежно взял Хелен за руку.

— Это просто чудо, что ты осталась жива. Смерть прошла совсем рядом, Хелен. Ты вела себя как герой!

Она улыбнулась. Коннор осторожно разжал ее стиснутые пальцы и увидел на ладони красные растекшиеся следы букв. Заметив направление его взгляда, Хелен поднесла ладонь к глазам и вскрикнула.

— Что это?

— Я записала адрес отца, но он пропал! — с отчаянием воскликнула она.

— Не пропал. Ты же видела его, ты писала. Он остался где-то в твоей памяти.

— Куско! — выкрикнула Хелен. — Точно, это в Куско!

Ивэн прошел в соседнюю комнату и через минуту вернулся с путеводителем по Куско. Раскрыв раздел, где перечислялись названия улиц, принялся зачитывать их. Неожиданно лицо Хелен просветлело.

— Чокечака! Вспомнила! Слово показалось мне странным: то ли шок, то ли чакра. Теперь я все вспомнила. Чокечака, номер 268.

Она с силой сжала руку Коннора, в глазах блеснули слезы. Когда Хелен справилась с ними, в голове ее уже начал складываться план. Поняв это, Ивэн в возбуждении заходил по комнате.

— Хелен, забудь обо всем. Прежде всего тебе необходимо как можно быстрее выбраться из страны.

— Теперь? Ни за что! — упрямо бросила она.

— Пока остаешься в Перу, ты подвергаешь свою жизнь постоянной опасности. Думаю, ты даже не представляешь, в какую игру вступила. — Коннор помрачнел. — Тебе известно, кто такой Мальдонадо?

— Археолог-любитель. Человек, который пытался убить меня.

— Не просто тот, кто пытался тебя убить, но наиболее могущественная и зловещая личность во всей этой проклятой стране. Он возглавляет отдел НСР по борьбе с наркотиками.

Хелен ощутила легкое покалывание в висках.

— Для чего ты сюда приехала, Хелен? — спросил Коннор.

Но мозг ее занимали другие вопросы. Знал ли об этом Дай? Нет, не мог. Зачем НСР установила за ней слежку? Что им было известно?

— А кто такой ты, Ивэн?

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Мой хозяин, которого я принимала за археолога, оказался чуть ли не главным шпионом страны. Кто же в таком случае человек, который принес мне эту весть?

— Я обязательно должен кем-то быть?

— Складывается впечатление, что ты чего-то ждешь. Ты похож на человека, который беспечно скользит по жизни, но вот что-то происходит — и ты становишься абсолютно другим. Ты уже не тот невозмутимо-спокойный искатель приключений или любитель попотеть в спортивном зале.

— Но и ты не напоминаешь любознательную туристку, приехавшую познакомиться с местной экзотикой и лишь волею случая остановившуюся в доме одного из руководителей спецслужб.

Коннор пришел к выводу, что недомолвки и умолчания уже ни к чему. Он должен сказать Хелен все, что ей необходимо знать, пусть даже для этого ему потребуется нарушить все инструкции. Секретная служба ее величества находится очень далеко. Секретная служба ничем не помогла им тремя часами раньше, во время попытки убийства. Секретная служба не имеет представления о Хелен Дженкс. Вид лежавшей на кушетке женщины всколыхнул в Ивэне совершенно незнакомые чувства. Хелен будила в нем нежность и желание защитить, оградить от всех бед. Так, наверное, начинается любовь, но этого слова он не произнес даже в мозгу. Сейчас Ивэн готов был послать ко всем чертям осторожность и недоверчивость, что много раз спасали его жизнь.

— Сначала ты расскажи о себе, — сказала Хелен.

Отведя взгляд в сторону, Коннор минуту-другую молчал, а затем, после шумного выдоха, заговорил:

— Мне нетрудно будет понять твою ненависть, но ты должна знать, что наша встреча произошла далеко не случайно. Я познакомился с тобой для того, чтобы стать твоим другом и узнать с твоей помощью как можно больше о Мальдонадо. Я работаю на британское правительство. Отдел по борьбе с наркотиками.

— Понятно.

Она на мгновение отвернулась, и Коннор подумал, что между ними все кончено. За годы службы Ивэну неоднократно случалось проходить различные медицинские осмотры, и, стоя абсолютно обнаженным под холодным, изучающим взглядом женщины-врача, он не испытывал никакого смущения. Так же смотрела на него Хелен, но глаза ее жгли огнем.

— Какую именно поставили перед тобой цель? Что тебе нужно было узнать о Мальдонадо?

— Кое у кого из нашего руководства появились сомнения в его честности. Случившееся с тобой подтверждает обоснованность этих подозрений.

— Но почему он решил убить меня? Что я ему сделала?

— Ты расправилась с его агентами. Ведь и стычка на улице тоже не произошла сама по себе, Хелен. Я начал присматриваться к тебе на прошлой неделе, в тот день, когда мы познакомились, а уже через сутки заметил агентов НСР. Я не верю в случайности. Те, что шли по твоим пятам, были людьми Мальдонадо. Они все рассчитали. Я оставил тебя ровно на две минуты, и на улице никого больше рядом не было.

— Но какой Мальдонадо видел смысл в том, чтобы на меня напали или избили?

— Он хотел проверить тебя. А вдруг ты начнешь действовать как специалист, инстинктивно, по привычке? Далеко не каждый мужчина может владеть приемами айкидо с твоим мастерством — если, конечно, он не агент. Что же говорить о женщине? У меня, правда, есть пара знакомых, которые, пожалуй, тебе не уступят.

— Я к их услугам.

— А когда ты и в самом деле тех двоих уложила, — Коннор улыбнулся, — Мальдонадо получил ответ на интересовавший его вопрос. Что происходит затем? Твой порог переступает мужчина с пистолетом в руке. В их мире это совершенно естественно. Рисковать с тобой дальше в планы Мальдонадо не входит. Как только кому-нибудь станет известно, что агент иностранной державы нашел себе приют под крышей Мальдонадо и ведет задушевные разговоры с хозяином дома — с человеком, который по роду занятий должен чуять противника за многие мили, — ему, Мальдонадо, придет конец.

— Можешь подумать, будто я лишилась ума, но не представляю себе, чтобы Мальдонадо желал моей смерти. Действительно, в нем присутствует беспощадная решимость, такой человек с легкостью отдаст приказ об уничтожении своего врага. Но ведь он относился ко мне как к другу! И это было ему необходимо! Я же видела, что его мучает одиночество.

— Ты видела то немногое, что осталось в нем от добра. Видела то, что он хотел тебе показать. Мальдонадо и в самом деле пережил трагедию: при взрыве предназначавшейся для него бомбы погибли двое его сыновей и дочь, а годом позже наложила на себя руки его жена. Думаю, после этого Мальдонадо решил, что ему больше нечего терять. Случилось это в восемьдесят девятом году. Вот тогда-то он и стал другим.

— О Боже!

«Вот почему в доме не было ни одной фотографии», — подумала Хелен. А лица старинных фигурок? В душе Мальдонадо наверняка продолжал переживать все запечатленные на них чувства.

— А до этого? Каким он был раньше?

Теперь, когда слова Коннора приподняли мистическую завесу, окружавшую жизнь Виктора Мальдонадо, Хелен не терпелось узнать каждую деталь.

— Абсолютно неподкупным Мальдонадо не был никогда. Покрывавший его слой грязи мы считали приемлемым. Не запачкаться здесь нельзя. Мы с ним работали.

— Что ты имеешь в виду?

— О, это долгая история. Для того чтобы понять, что сформировало личность Мальдонадо, придется совершить экскурс в прошлое.

— Расскажи.

— Семейство Мальдонадо владело обширными поместьями, асиендами, но в шестьдесят девятом все они были национализированы. Площадь одной из них превышала Бельгию. Оставшиеся владения юные чада просто промотали. У Виктора Мальдонадо, молодого армейского офицера, в начале шестидесятых было не так уж много денег, зато его переполняло чувство гордости: представитель древнего рода, наводившего благоговейный ужас на современников. Желая возродить былое величие семьи, ее власть и богатство, он добился назначения в самую глушь, в местечко, называвшееся долина Уальяга. Обычно офицер проводит в джунглях около двух лет, но Мальдонадо остался там на семь. Кстати — и ты вряд ли об этом слышала, — сорок процентов продаваемого в мире кокаина производится именно в долине Уальяга. Там собирают листья, перерабатывают их в пасту — своеобразный полуфабрикат — и отправляют ее в Колумбию, где изготавливается конечный продукт. Над перуанскими джунглями проходят сотни маршрутов крошечных самолетиков, причем взлетают они не только из Уальяги, есть и другой оазис — Ману. За один рейс пилот получает около пятидесяти тысяч долларов, это в тысячу раз больше его официального месячного заработка, так что средств доставки бесценного груза всегда хватает. Мальдонадо стоял там во главе всего бизнеса.

Хелен вспомнила о конверте со штемпелем «Банко де Панама» и без труда воспроизвела номер счета и сумму: четыре миллиона долларов.

— Неужели армия предпочитает не замечать наркоторговлю?

— Что значит «не замечать»? Да военные вкладывают в нее свои деньги! Кто решится бросить им вызов? Отдельные смельчаки — из местных жителей или из журналистов — просто пропадают. Тела их иногда находят, иногда нет. В тех местах журналистов погибло больше, чем где бы то ни было, если не брать, конечно, войну во Вьетнаме. Уж очень не любят там тех, кто задает вопросы. С начала восьмидесятых огромную территорию контролируют Ставленники террористической организации «Путь к свету» и революционная группировка «Тупак Амару». Правительство же слишком озабочено получением своего куша либо пытается теснить террористов где угодно, только не в забытой Богом долине Уальяга. К борьбе с наркодельцами президент Фухимори только приступил, причем, нужно сказать, смог добиться кое-каких успехов. Он запретил перуанским самолетам и судам пересекать границы страны, и сейчас объемы перевозимых только военными наркотиков сведены к минимуму. Но даже если бы в армейской среде напрочь отсутствовала коррупция, генералы все равно не устояли бы против наркобаронов. За год оборот торговли наркотиками составляет в мире около четырехсот миллиардов долларов, а это восемь процентов всего рынка — намного больше, чем приносит продажа металла или автомобилей. Почти треть колумбийской экономики существует за счет денег, полученных от продажи наркотиков. На этом континенте чиновник не может не быть коррумпированным. Таков и Мальдонадо. Уальяга принесла ему и богатство, и власть. Карьеру в НСР он сделал удивительно быстро. Мы давно знали, что наркобароны платят ему хорошие деньги. Однако до последнего времени он был достаточно лоялен, поставлял необходимую нам информацию и способствовал арестам виднейших дельцов, особенно в Колумбии. Но после того, как от его семьи никого не осталось, Мальдонадо, по-видимому, решил, что заплатил за свою лояльность слишком высокую цену. Вот с кем приходится сейчас иметь дело. Вот в чьем доме ты решила остановиться. Зачем ты приехала в Перу, Хелен? — Найти отца, в этом Коннор был почти уверен, но Хелен должна сказать сама. — И почему выбрала дом Мальдонадо?

— Мальдонадо должен был предоставить мне приют. Убежище. Мне пришлось срочно покинуть Лондон. Вокруг меня закрутилось такое…

— Какое, Хелен?

— Детали тут не важны. Я работала в Сити, и коллеги подставили меня. По всем понятиям я выходила виновной в грандиозном мошенничестве. И почти одновременно с этим я выяснила один очень важный вопрос, ответ на который искала, наверное, всю жизнь.

— Расскажи, — с бесконечной нежностью попросил Коннор.

— Я узнала о том, что когда-то давно сюда приехал мой отец. Я здесь для того, чтобы разыскать его. Он исчез, когда мне было семь лет, и впоследствии я ни разу его не видела.

— Но с чего ты взяла, что он в Перу?

— Я знаю это. Какую работу выполняешь ты для британского правительства? Если ту, о которой рассказывал, то должен был слышать о моем отце.

Хелен видела происходившую в Конноре борьбу. Как мужчине Ивэну хотелось быть полностью откровенным, но сотрудник Секретной службы должен хранить молчание.

— Ты же все равно решил рассказать, хотя это и будет против всех ваших правил, — мягко заметила она.

— Я работаю в Управлении МИ-6.

— Для меня это все равно Секретная служба. О МИ-6 я узнала всего несколько недель назад.

— Что же такое произошло?

— Мне стала известна правда об отце. Та правда, которую должен знать и ты.

— Другими словами, ты хочешь узнать то, что знаю я, так?

Хелен кивнула.

— Я знаю твое настоящее имя: Хелен Дженкс. Я знаю, что отца твоего зовут Джек Дженкс.

— Смелее, смелее!

— Утверждают, что он — предполагаемый мошенник, бежавший из страны.

— А в чем заключается правда?

— Он работал на нас, и мы заставили его скрыться. В Перу. У Виктора Мальдонадо.

— Была ли с той поры у Секретной службы какая-нибудь о нем информация?

Ивэн отрицательно качнул головой:

— Твой отец ни с кем не поддерживал контакта.

— Прошло двадцать три года, и вы ничего не слышали о нем?

— Этого следовало ожидать. Операция могла считаться успешной лишь при условии, что все следы прежней жизни человека окажутся стертыми.

— В том числе его жена и ребенок, — с горечью заметила Хелен.

— И все-таки двадцать три года спустя ты решила отыскать его. Почему?

— Я же говорила: меня подставили. Если ты сам еще не понял, подскажу: с такой фамилией, как у меня, в глазах толпы я всегда была заведомой грешницей.

— Но ведь оставалась возможность хотя бы попробовать бороться.

— Говорить всегда легче, чем действовать. Я работала в солидном банке, меня держали потому, что я приносила им хорошую прибыль. Однако нашлись люди, которых не устроила моя биография, и больше всего я пришлась не по вкусу племяннику исполнительного директора. Проделал он все мастерски, меня бы там никто не стал слушать.

— Но спасаться бегством!

— А это и не было бегством. Просто представилась возможность, о которой я мечтала уже очень давно. Всю жизнь я искала отца, на всех континентах, в каждом порту. Какая-то часть внутри меня боялась его найти. Я думала: а вдруг он и не хочет, чтобы его находили? Словом, когда я узнала, что отец где-то здесь, сомнения отпали сами собой. И еще. Оказалось, я была права, считая его ни в чем не виновным. Отца вынудили скрыться, сам бы он нас не бросил. — В голосе Хелен слышался гнев. — К тому же сейчас ему должно быть шестьдесят пять. Это еще не старость, но уж и никак не молодость. Однако закончи свой рассказ о Мальдонадо. Такое ощущение, что у тебя с ним личные счеты.

— Ты права. — В глазах Коннора промелькнула боль. — Несколько месяцев назад здесь проводилась серьезная операция против наркодельцов, но их кто-то предупредил. Один из моих друзей был убит. Правила тебе уже известны. Умереть может каждый. Но когда тебя подставляют…

— Ты считаешь, что за предательством стоит Мальдонадо?

— Точно так же он стоит и за тем, что случилось с тобой. Разница лишь в том, что ты пока еще жива. Кто позаботился о твоем приезде в Перу?

— Человек этот ничего не знает о том, что ты мне рассказывал.

— Оставь, Хелен. Если ты хочешь разобраться в том, что сейчас здесь происходит, ты должна мне сказать.

— Это мой крестный, — медленно проговорила она. — Он, мой отец и Виктор Мальдонадо были в Кембридже самыми близкими друзьями. Отец и Дай знали друг друга с детства, они оба родом из Уэльса. Ну, что еще ты хочешь узнать? Давай, спрашивай. Или все мои ответы тебе уже известны?

— Я хочу знать, согласишься ли ты выбраться с моей помощью из этого дерьма.

— Нет, Ивэн. Я приехала сюда разыскать отца. Я мечтала об этом всю жизнь. Отправлюсь в Куско.

— И не изменишь своего решения?

— Речь идет о моей жизни, Ивэн.

— Или смерти.

— Или смерти.

Лицо Хелен стало задумчивым, и Коннор понял, что слова его все же произвели на нее впечатление.

— Неужели тебе никогда не приходилось рассчитывать только на себя самого? Неужели не хотелось пойти напролом, вопреки опасности и здравому смыслу?

— О, я делал это очень часто.

— На военных учениях?

Коннор кивнул.

— Ты выбрасываешь все из головы — во всяком случае, пытаешься, — совершаешь ошибки, напрочь забывая о всяком здравом смысле. Тобою движет инстинкт выживания, так?

— Так. Потому что я люблю отца, любила его всю жизнь, и не было дня, чтобы душа моя не тосковала о нем. Да, я знаю, что это сумасшествие, но в любви, как и на войне, по-другому не бывает. Понимаешь, что я хочу сказать?

— Да, конечно.

Войну он знал очень хорошо, а о любви не имел представления — до этого момента. Новое чувство заставило Ивэна отвести взгляд.

Движение его глаз Хелен поняла по-другому: значит, несмотря на все слова, он с ней не согласен.

— Вот что я собираюсь делать. Ни о каком возвращении домой нет речи. Я буду искать отца.

— А тебе не приходило в голову, что адрес может оказаться старым? — осторожно спросил Коннор.

— Другими словами, ты хочешь сказать, что отца уже нет в живых?

— Такое тоже вероятно.

— И тем не менее я продолжу поиски. Я должна знать.

— Господи, Хелен! — В голосе его прозвучало отчаяние.

— Ты не заставишь меня передумать.

— Черт возьми! Тогда я отправлюсь с тобой.

— С чего вдруг? — почти прокричала Хелен. — Тебе нет никакой нужды становиться моим оруженосцем.

Увидев на лице Ивэна злость и какое-то иное чувство, которого она не могла распознать, Хелен поджала губы, но душа ее пела: каждая минута с Коннором наполняла ее дикой, первобытной радостью, впервые за долгие годы она ощущала себя живой.

— Готов объяснить по буквам. Другого выхода у меня нет. Всю жизнь я искал такую женщину и не хочу потерять ее еще до того, как между нами что-то началось.

Она поднялась с кушетки, приблизилась, коснулась губами его губ.

— Тогда будем вместе.

Коннор сделал глубокий выдох и отстранился. Казалось, он ушел в себя, раздираемый борьбой между инстинктом и трезвыми, взвешенными расчетами. В его глазах Хелен видела результаты этой борьбы. На мгновение Ивэн предстал перед ней абсолютно незащищенным. Она видела его насквозь, ей не мешали никакие профессиональные ухищрения его ума, никакие навыки самообороны. Рядом с ней стоял ее брат-близнец, который думал, как она, чувствовал, как она, был лишен страха, как она. Мгновение оказалось коротким: Коннор вновь стал тем, кто привык обдумывать свои решения и анализировать их последствия.

Состояние умиротворения и покоя Коннор ненавидел, а появление Хелен затронуло в его душе те струны, о существовании которых он и не подозревал. Что ж, значит, сейчас он пойдет за своей любовью, точно так же как и Хелен. Решение отправиться вместе с ней было принято человеком, не агентом спецслужбы, но предвкушение схватки с Мальдонадо обостряло инстинкты профессионала. Погибший друг будет отомщен!

Выйдя на балкон, Ивэн долго смотрел на темный океан — до тех пор, пока не почувствовал рядом присутствия Хелен. Легкий порыв ветра подхватил единственное произнесенное им слово:

— Пора.


Глава 66


В шесть утра самолет пробил накрывшую аэропорт полосу тумана и взял курс на Куско. Через пять минут полета под крыльями распростерлась залитая солнцем пустыня, переходившая к юго-востоку в предгорья Анд. Местами сквозь легкую дымку виднелись белоснежные вершины пиков. Внизу Хелен увидела зажатую в узкой теснине деревеньку. Крошечные домики на красной земле походили на пасущихся овец.

Она повернулась к Коннору:

— Думаешь, Мальдонадо попытается отыскать меня?

— Думаю, да.

— Тогда он узнает, что мы вылетели в Куско. В списке пассажиров указано мое имя.

— Посмотри внимательнее на билет. Я оформил его для некой мисс Челл Уиллемс. Это достаточно близко к Хелен Уильямс, чтобы тебя пропустили на борт, но введет в заблуждение любой компьютер.

— Как тебе такое удалось?

— Не забывай, я все же профессиональный путешественник и хорошо знаю порядки местных авиалиний. Назвал в кассе почти твое имя, а паспортом во время регистрации и посадки никто и не поинтересовался.

— Изобретательно.

Склоны гор внизу стали круче, отдельные вершины обволакивал туман. Самолет летел довольно низко, и временами Хелен казалось, что до блестевших на солнце острых граней можно дотянуться рукой. Вскоре характер местности изменился, горы остались в стороне, и теперь под самолетом раскинулась широкая долина с аккуратными квадратиками полей, разделявшихся грядой невысоких холмов. Только у самого горизонта высились, подобно сказочной крепости, покрытые вечными снегами исполины.

Они начали снижаться, и Хелен с жадным интересом всматривалась в темно-красные крыши домов. Вместе с охватившим ее возбуждением Хелен почувствовала и страх. Трудно поверить, что после двадцати трех лет она сможет вновь увидеть лицо отца, услышать знакомый, так и не забытый голос. В памяти всплыло предупреждение Коннора: отец мог умереть. Записная книжка Мальдонадо была явно очень старой. Он мог и уехать. А вдруг отец придет в ужас при виде дочери, которую он бросил и которая нашла в себе дерзость без спросу вторгнуться в его жизнь? В какое-то мгновение Хелен захотелось развернуть самолет и улететь прочь, но в душе она знала, что обратной дороги для нее не существует.

Коннор легонько сжал ее пальцы.

— Куско! Великолепно, правда?

— Правда.

— В переводе название города означает «пупок мира».

— Откуда оно взялось?

— Древние инки считали пупок источником и средоточием жизни. Куско был сердцем их империи. Добро пожаловать в Тавантинсуйо, то есть в четыре четверти земли. — Он улыбнулся. — Куско лежал в центре, к северу находился Чинчасуйо, сейчас это северные районы Перу и Эквадор. На западе был Кондесуйо, он тянулся вдоль побережья. Южные области составляли Колласуйо, это теперешний юг Перу и Боливия. Восток занимал Антисуйо — оставшиеся непокоренными джунгли Амазонки. Слово «Анды» происходит от антов, названия некогда жившего в этих местах воинственного племени, которое весьма досаждало инкам.

Хелен улыбнулась. Она прекрасно понимала, что своими глубокими историческими познаниями Коннор хотел отвлечь ее от дурных мыслей, поднять настроение.

Колеса самолета коснулись бетонной полосы.


Глава 67


Чокечака оказалась узенькой, вымощенной камнем горбатой улочкой, по обеим сторонам которой стояли двухэтажные дома с балконами, украшенными старинными коваными решетками. Пока Коннор расплачивался с таксистом, Хелен ждала у двух почти пустых рюкзаков и между делом рассматривала фасад, где висела табличка с номером 268. Дыхание давалось ей с трудом, и она знала: причина вовсе не в том, что Куско лежит на высоте одиннадцати тысяч футов над уровнем моря. Неужели путешествие длиною в двадцать три года вот-вот закончится?

Дверь распахнула тучная индианка в ярко-красной юбке. От неожиданности Хелен не смогла выдавить ни звука. Выступивший вперед Ивэн заговорил на каком-то странном языке, ничуть не похожим на испанский. Удивленная женщина смотрела на него с недоверием, которое медленно сменялось вполне доброжелательной улыбкой. Выслушав Коннора, индианка разразилась потоком слов. Хелен стояла, перебирая в мозгу десятки возможных вариантов перевода. Минуты казались ей вечностью. Внезапно, как бы со стороны, она услышала собственный крик:

— Что, черт побери, происходит? Где он?

Коннор и индианка смолкли. По щекам Хелен ползли обжигающе горячие слезы.

— Он был здесь, Хел, был до вчерашнего дня. Уехал вчера утром.

— О Боже! Мы потеряли его!

— Нет. Выслушай, я все узнал. Через пять дней будет праздник Инти-Раими, это зимнее солнцестояние. В Мачу-Пикчу всегда проводится большая церемония, однако в нынешнем году состоится нечто совершенно особенное, будут отмечать день Вселенского воссоединения, и расположение на небе солнца уже считается весьма благоприятным. Должны съехаться археологи со всего мира. Вчера твой отец вышел на тропу инков, чтобы добраться до Мачу-Пикчу пешком. Видимо, он тоже занимается археологией. Во всяком случае, его пригласили.

— Так он жив? — Слезы на глазах Хелен мгновенно высохли.

— Да, Хел. Он жив, — улыбнулся Коннор.

Поблагодарив индианку, Ивэн повел Хелен в расположенное неподалеку кафе. Они уселись за столик, и когда официант принес две чашки кофе, у Хелен закружилась голова.

— Ты, наверное, уже понял, что я хочу сделать, Ивэн?

— Пройти тропой инков. Последовать за отцом.

— Ты поможешь мне?

— Видимо, я должен кое-что объяснить, Хел. Когда там, на квартире, я говорил, что поеду с тобой, именно это я и имел в виду. Теперь мы везде будем вместе.

Глаза Хелен вспыхнули.

— Расскажи мне о тропе инков. Что она собой представляет, где начинается?

— Сначала нужно будет позвонить приятелю, он в состоянии оказать нам некоторое содействие. Я рассчитываю получить от него джип. Отсюда мы доберемся до Чилки, это чуть более семидесяти километров, а там уже выйдем на тропу. У здорового человека путь занимает три с половиной дня и четыре ночи. Примерно пятьдесят километров по совершенно волшебным местам. Если мы не нагоним твоего отца на тропе, то отыщем его уже в Мачу-Пикчу.

— Каким образом? А вдруг я не узнаю его?

— Не беспокойся. Мне знакомы почти все носильщики, что обслуживают тропу. Они помогут. Я бы сказал, что без них нам не обойтись, потому что народу там соберется масса.

От его последних слов Хелен вновь упала духом.

— Но мы сделаем это, уверяю тебя, Хел. Многотысячные толпы сыграют нам на руку, ведь среди них так легко затеряться! В случае каких-либо осложнений всегда можно будет скрыться в горах.

— Думаешь, Мальдонадо не оставит нас своим вниманием и там?

— Под ударом оказался его авторитет. Твое бегство превратило Мальдонадо в посмешище. К тому же он может только гадать, как много тебе стало известно. Не забывай, в его глазах ты — шпионка, две недели злоупотреблявшая доброй волей гостеприимного хозяина. Этот человек страдает паранойей, Хел. Он не похож на нас. Он видел реки крови, был свидетелем ужасной гибели своих детей, потерял жену и лично расправился со многими своими врагами. У него другой взгляд и на жизнь, и на смерть. Расправу с тобой он легко объяснит защитой интересов страны. Ты стала его врагом, а значит, и врагом государства. Мальдонадо наверняка будет стремиться завершить то, что не совсем удачно начал.

— Не пытайся запугать меня.

— Я всего лишь сообщаю тебе факты.

— Но как он узнает, где мы? Да и узнает ли?

— Это только вопрос времени. Ведь он является одним из руководителей ведомства, агенты которого заполонили всю страну. Рано или поздно Мальдонадо разыщет нас. Нам предстоит битва. Забудь о мире, в котором ты жила, Хелен. Здесь не Лондон, не суд присяжных. И страховочную сетку под нами тоже никто не растянет. Значение сейчас имеют лишь три вещи: остаться в живых, найти твоего отца и выбраться из Перу. Для этого нам необходимо быть сильнее, хитрее и решительнее людей Мальдонадо. Надеюсь, ты понимаешь?

— Понимаю. Что же в таком случае остается на мою долю? Отыскать отца, сказать ему «здравствуй, папа» и бежать?

— Я смогу вывезти вас обоих. В джунглях есть люди, которые помогут нам перебраться в Колумбию, а там обратимся в посольство.

— По твоим словам все выходит на удивление просто.

— Ошибаешься. Предстоят чудовищные трудности.

— А если отца там не окажется?

— Это риск изначальный, к нему ты должна быть готова.


Глава 68


Своему другу Эрнесто Коннор позвонил прямо из кафе. Часом позже в небольшой зал ступил невысокого роста мужчина лет тридцати. Слегка отвисшие усы и светившиеся добротой глаза придавали его облику вид немного печальный. Заметив вошедшего, Коннор вскочил.

— Hola, Эрнесто!

Мужчина произвел на Хелен впечатление мыслителя-пессимиста, который готов был предсказать грядущий на днях конец света, а все попытки спасти человечество считал заведомо обреченными на неудачу. Когда он приблизился к столику, Ивэн сказал:

— Эрнесто, познакомься с моим другом. Это Хелен.

С печальной улыбкой Эрнесто пожал ее руку:

— Рад с вами познакомиться. Может, нам лучше пойти ко мне домой? Ты говорил, что у вас мало времени. Я уже все приготовил.

Они ехали по улицам, напоминавшим Италию эпохи Возрождения. По дороге к дому, где жил отец, Хелен смотрела в окно машины и ничего перед собой не видела, сейчас же она с удивлением взирала на купола, арки, крытые красной черепицей дома, белые или шоколадного цвета стены домов.

— Инки считали Куско священным городом, — неожиданно заметил Эрнесто. — Так было до пятнадцатого ноября тысяча пятьсот тридцать третьего года.

— Писарро? — спросила Хелен.

— Неграмотный свинарь Писарро, первый появившийся здесь конкистадор, — с ненавистью выплевывая слова, подтвердил Эрнесто, выезжая на просторную площадь. — Пласаде-Армас и наш кафедральный собор.

— Это настоящее чудо! — восхищалась Хелен.

— Еще бы! — согласился Эрнесто. — Он построен на месте, где когда-то был дворец инка Виракоча. Жаль, что сейчас мы не можем видеть величия их империи. Знатные инки носили плащи, сшитые из шкурок летучих мышей-вампиров. Вам это известно?

— Шутите!

— Я говорю правду.

Машина сделала круг по площади и свернула на неширокую улицу.

— А тот храм называется «Эль Триунфо». — Эрнесто кивнул на другую церковь. — Его возвели в память о победе испанцев над индейцами в знаменитом восстании тысяча пятьсот тридцать шестого года, когда Куско несколько месяцев стоял в осаде.

Последовал новый поворот.

— А это, пожалуй, самое запоминающееся свидетельство триумфа завоевателей, церковь Санто-Доминго. Конкистадоры построили ее на развалинах Коринканчи, храма Солнца инков. Более прекрасного здания в Куско не было. Стены его украшали семьсот листов кованого золота, изумруды и бирюза.

— И конкистадоры уничтожили такую красоту?

— На месте каждого храма инков они возводили свои церкви. Все древние памятники были сровнены с землей, а то немногое, что оставалось, конкистадоры разбирали и увозили в Испанию.

На брусчатке машину начало трясти, и разговор оборвался. Оставив позади невероятное сплетение узеньких улочек, Эрнесто остановился напротив прочной, довольно широкой деревянной двери, достал из кармана массивный ключ. Чтобы открыть дверь, ему потребовалось около минуты. Вернувшись за руль, он вогнал машину во внутренний двор.

На каменных плитах лежала пыль. Небольшой фонтан в центре давно пересох. С трех сторон двор окружал сложенный из грубо обтесанного камня двухэтажный дом с деревянными, украшенными затейливой резьбой балконами.

Они выбрались из машины. Откуда-то навстречу с приветственным лаем бросился лохматый серый пес. Потрепав его густую шерсть, Эрнесто повернулся к Хелен и отвесил ей церемонный поклон:

— Добро пожаловать.

— Это ваш дом?

— Не только мой. Здесь живут мои родители, их родители, братья, сестры, племянники.

Он провел их в комнату с низким потолком и огромным камином. Камин, видимо, только что разожгли, в воздухе еще не успел рассеяться дым. В углу были аккуратно сложены запасы продуктов: орехи, сушеные фрукты, банки мясных консервов, килограммовые пакеты риса, пакетики апельсинового сока в порошке.

— Здесь все, о чем ты просил, — сказал Эрнесто Ивэну.

В тот момент, когда Хелен отвернулась, он передал Коннору пластиковый пакет с пистолетом. Выйдя в туалет, Ивэн проверил оружие и сунул его за пояс джинсов, за спину, под полу свободно болтавшейся, просторной рубахи.

— То, что не понадобится, можешь вернуть. Джип на ходу. Оставишь его в Чилке, а ключи передашь Эдде — она торгует в ближайшем к мосту магазинчике.

— Спасибо, Эрнесто. Пора в путь.

Коннор вручил Эрнесто несколько банкнот и принялся укладывать продукты в рюкзак. Хелен досталась самая малость, вроде пакетиков с чипсами, которые можно жевать на ходу.

— А сам ты в Мачу-Пикчу не покажешься?

— Все возможно. На праздник мы собирались уйти в горы.

Эрнесто перевел взгляд с друга на его спутницу. Между ними наверняка что-то есть, подумал он, уж больно не походит эта молодая женщина на обычную туристку. За ее сдержанностью кроется возбуждение, несвойственное частым в окрестностях Куско искателям приключений. Коннор, похоже, взял ее под свое покровительство, но в глазах его временами светятся обожание и непонятная тревога.

Когда они вышли во двор, небо потемнело, посыпал крупный град. Хелен подняла голову, и в щеки ей больно ударили несколько острых льдинок. Она рассмеялась, забросила на заднее сиденье рюкзак, поцеловала Эрнесто и прыгнула в джип. Коннор сел за руль, от их жаркого дыхания окна начали быстро запотевать.

Выехав на улицу, Ивэн посигналил на прощание Эрнесто, который вышел, чтобы закрыть дверь. Повсюду на городских площадях толпилась молодежь. Хелен смотрела на счастливые, довольные жизнью лица и думала: «Неужели я была когда-то такой же? Когда? Десять лет назад?» Беззаботные юноши и девушки вызывали у нее легкую зависть.

Коннор, видимо, почувствовал ее состояние. Коснувшись руки Хелен, он спросил:

— С тобой все в порядке?

— Я просто засмотрелась на молодых людей.

— Да, Куско превращается в город юных красавиц. Но для меня они слишком молоды.

Он свернул на широкую, поднимавшуюся в гору улицу, что вела за пределы города. Навстречу им торопливо спускалась процессия женщин в ярко-красных шляпах и пышных черных платьях, богато украшенных вышивкой. Хелен оглянулась им вслед, бросила последний взгляд на глубокую чашу, в которой лежал Куско, на крутые склоны гор.

— Ты только посмотри, Ивэн! — воскликнула она, увидев двойную радугу.

Он повернул голову.

— Поразительно! Но радуга здесь — явление обычное. Инки называли эти места землей радуги. Они обожествляли воду, с радугой у них было связано множество символов.

— Удачи?

— Нет. К дождям и радугам женщины инков относились весьма настороженно. — Коннор не добавил, что для инков радуга прежде всего означала господство сил зла.

— Но какие опасения могла вызвать радуга?

— В древних легендах утверждалось, что от дождя женщина может забеременеть. Во многих местах до сих пор встречаются campesinas, молодые крестьянки, которые боятся во время дождя выходить на улицу и никогда в жизни не присядут по малой нужде у ручья.

— А как тогда быть с двойной радугой?

— Проявлять двойную осторожность.

— Спасибо за предупреждение.

Она опустила стекло. Град прекратился, кабину джипа насквозь продувал свежий горный воздух, напоенный бодрым запахом эвкалиптов, растущих по обеим сторонам дороги. В ярком солнечном свете их листья отливали серебром.

Джип поднялся на вершину холма. Внизу раскинулись крестьянские поля. В синей дымке на горизонте высились громады гор. Возле стоявшей у дороги глинобитной хижины крутились поросята, печальными глазами смотрел вдаль симпатичный ослик.

Оба хранили молчание: Хелен восхищенно взирала на пейзажи за окном, Коннор сосредоточенно думал о чем-то своем. Примерно через час после выезда из города он заговорил:

— Мы приближаемся к Священной долине. Инки называли ее Вилканота.

Слева от дороги по дну глубокого ущелья стремительно несла свои воды река, тоже Вилканота.

Джип въехал в расположенную на западной оконечности долины большую деревню. Чуть выше нее, на склоне, виднелись руины древних укреплений. На деревенской площади, где одетые в красное женщины вели бойкую торговлю, Коннор остановил машину. Группами стоявшие мужчины в темно-вишневых пончо обсуждали выручку, которую сулил наплыв туристов. Судя по всему, она обещала быть хорошей.

— Необходимо пополнить наши запасы, — сказал Ивэн. — Я мигом.

Он скрылся в одной из лавок. Хелен откинулась на сиденье, с наслаждением вытянула ноги. Из лавки до нее донесся громкий смех Коннора, за которым последовала быстрая испанская речь. Окинув взглядом тихую площадь, Хелен попыталась представить на ней вооруженных людей, но тут же прогнала беспокойную мысль.

Коннор вышел из лавки с четырьмя бутылками пива и empanadas[21 - Пирожки из слоеного теста с мясом и приправами (исп.).]. Открыв две, протянул одну Хелен. Она прижала горлышко бутылки к губам, не сводя глаз с величественной бронзовой статуи воина, установленной в противоположном конце площади: напряженные мускулы, высокие скулы, выразительные, горящие глаза. Хелен предложила Ивэну подойти ближе.

— Кто это? Просто дух захватывает.

— Его зовут Оллантай. В его же честь названа и деревня: Оллантайтамбо.

— Один из правителей?

— К сожалению, всего лишь военачальник. Ему крупно не повезло: влюбился в инкскую принцессу, и она ответила ему взаимностью, однако ее отец, верховный вождь, не дал согласия на брак. Молодые люди бежали, укрылись вон в той крепости. Вождь очень дорожил обоими, но не мог допустить, чтобы дочь вышла замуж за простолюдина. Он осадил крепость, казнил Оллантая и отправил в темницу дочь. Инки считают, что после смерти Оллантай превратился в колибри, а его возлюбленная — в горный цветок.

— Прекрасная легенда. — Скрывая подступившие к глазам слезы, Хелен отвернулась.

Коннор мягко положил руку ей на плечо, выразительно кивнул в сторону машины. Заняв свои места, они наскоро перекусили пирожками, допили пиво и продолжили путь. Впереди их ждала Чилка.

На зеленой лужайке неподалеку от русла реки раскинулся яркий палаточный лагерь. Меж палаток сновали туристы, паломники, носильщики с грузом. Коннор внимательно изучил открывшуюся глазам картину и с удовлетворением повернулся к Хелен.

— Ночь проведем здесь.

Они вышли из машины и направились к палаткам. Волнение в душе Хелен соединялось со страхом.

— Как, по-твоему, может сейчас выглядеть твой отец?

Остановившись, она на мгновение задумалась. И в самом деле, как?

— Примерно шести футов ростом, с густой сединой. Немного прихрамывает — его много лет беспокоил коленный артрит. Голубые, близко посаженные глаза, как у меня. Знаешь, я так и вижу его сидящим у костра с кружкой крепкого чая, слушающим Гленна Миллера. Он всегда любил джаз.

— Что ж, неплохой портрет. Пойдем посмотрим.

Слившись с толпой, Хелен вглядывалась в окружавшие ее лица, вслушивалась в неумолчный гомон голосов. Коннор же перебрасывался с носильщиками репликами на том же непонятном наречии, что и в разговоре с индианкой, квартирной хозяйкой отца. Заметив удивление Хелен, он пояснил:

— Кечуа. Это язык простого народа.

— Как ты его выучил?

— На протяжении последних лет я ежегодно проводил здесь по нескольку месяцев. Нахватался слов.

— Ничего себе нахватался! Удалось что-нибудь выяснить?

— Пока нет. А что у тебя?

Хелен покачала головой.

— Это только начало, Хел. Основная работа будет завтра. Палатку поставить сумеешь?

— Готова попробовать. — Она улыбнулась.

— Отлично.

Коннор перенес рюкзаки из багажника на середину лужайки, по периметру которой стояли разноцветные палатки.

— Беспокоишься, в безопасности ли мы? — спросила Хелен.

— Да, нечто вроде этого. Побудь недолго одна, я схожу отдам ключи от джипа родственнице Эрнесто. Это не займет много времени.

Она поставила палатку, бросила в нее легкие матрасы и спальные мешки, и, когда минут через пятнадцать Ивэн вернулся, его ждала кружка горячего чая — Хелен успела вскипятить на спиртовке чистой речной воды. Скрестив ноги, Коннор уселся на сухую землю.

— Где ты всему этому научилась?

— В море. Когда яхта стояла на якоре, я очень любила полазить по окрестностям с палаткой.

— Вы полны неожиданностей, мисс Дженкс.

— Почему же это?

— Никогда не встречал женщину, способную справиться с двумя громилами, за пять минут установить палатку и сварить чай и оставаться при всем этом такой прекрасной, упрямой и мягкой.


После ужина, состоявшего из риса с мясными консервами, Хелен забралась в спальный мешок. Внутри было тепло, а лицо приятно охлаждал горный воздух. Она лежала и вслушивалась в ровное гудение примусов, негромкие разговоры и взрывы смеха, доносившиеся из соседних палаток. Временами слышался голос Ивэна.

Чуть позже в палатку вошел и он. Улегся. Хелен показалось, что даже через плотную ткань мешка она чувствует исходящий от его тела жар. Она лежала с закрытыми глазами, притворяясь спящей. Наконец ей удалось заставить себя думать об отце: как отразились на нем прошедшие двадцать три года? Какое-то время Хелен видела на косом тенте палатки его лицо, когда ткань колебалась от дуновения ветра.


Глава 69


Проснулась она вместе с рассветом, но Ивэна в палатке уже не было — рядом слышались его легкое посвистывание и бульканье закипавшей на спиртовке воды. Хелен выбралась из спального мешка, надела куртку, прочные кожаные ботинки и, расстегнув застежку входа палатки, вылезла наружу, в мокрую от росы траву.

— Господи, как же здесь хорошо!

— Подожди до Мачу-Пикчу, — прозвучал за спиной голос Коннора.

— Расскажи мне о ней. На что это похоже?

— Описать Мачу-Пикчу невозможно. Это как детская сказка, Шангри-Ла.

— Забытое людьми царство вечной молодости.

— По верованиям инков, бессмертие обретал лишь тот, кто был принесен в жертву богам.

— Будем считать, что я этого не знаю. И все же попробуй дать мне понять, что нас там ждет.

— Изволь. Мачу-Пикчу — давно оставленный инками город, часть огромной империи, построенный в самый расцвет ее могущества, то есть в середине пятнадцатого — начале шестнадцатого века. Считают, что он был резиденцией Пачакути, вождя, разбившего племя воинственных чанкас. Город был одним из населенных пунктов, расположенных вдоль тропы инков в фантастической, дикой красоты местах. Древние строители хорошо знали свое дело: здания возводились из гигантских каменных блоков, весивших сотни тонн и пригнанных друг к другу с невероятной точностью. Жители ушли из города через несколько лет после появления здесь конкистадоров. Мир ничего не слышал о Мачу-Пикчу вплоть до девятьсот одиннадцатого года, когда о своем необыкновенном открытии объявил Хирам Бингэм, хотя местные жители, безусловно, знали о расположенном у них под боком чуде. Часть города была перестроена, но отдельные кварталы стоят в том же виде, что и во времена инков. Потерпи, увидишь все своими глазами. Фотография тоже бессильна. Это какая-то магия.

«Сначала необходимо туда добраться», — мелькнуло в голове Хелен, но она тут же отогнала неприятную мысль. Пора было приступать к приготовленному Коннором завтраку: разогретым на спиртовке консервированным бобам, бекону и тостам. Поднявшееся из-за гор солнце залило долину ослепительным светом.

— Необходимо как следует подкрепиться, — заметил Ивэн. — Нам нужно преодолеть четырнадцать километров.

Его беспокоило, вынослива ли Хелен. С какой скоростью она будет двигаться, долго ли сможет сохранять темп, если придется скрываться от преследователей? Ивэн озабоченно взглянул на Хелен, которая лишь молча кивнула ему. Его рюкзак весил чуть больше восьмидесяти фунтов, но когда Коннор поднял его, со стороны могло показаться, что внутри лежит лишь спальный мешок.

Вдоль берега Урубамбы они дошли до моста, пересекли реку и начали подниматься в гору. Небольшая роща одарила их живительным ароматом эвкалипта. Воздух звенел от непонятных, загадочных звуков — Хелен казалось, что за ней следует невидимый флейтист.

— Это птица. К ее пению многие оказываются неготовыми.

— Похоже на завывания душ умерших.

— Крестьяне считают, что именно в нее эти души и переселяются.

Они ступили в царство буйных красок, неожиданных запахов и гомона птиц. Привычный мир остался где-то далеко позади, сейчас перед ними простиралась земля инков. О такой стране и рассказывал Хелен Мальдонадо: дикая, непостижимая и прекрасная. А еще он предупреждал: проживете здесь какое-то время — увидите и оборотную сторону этого великолепия, узнаете его цену, выраженную в насилии. Уж не проклятие ли звучало в его словах?

С подъемом шум реки внизу ослабевал, но оставался все таким же грозным, предостерегающим, как полные тревожных недомолвок фразы Мальдонадо.

— Видишь тропу между полотном железной дороги и берегом реки? — спросил Коннор.

— Да, а что?

— По ней шел когда-то Писарро в поисках новых сокровищ. Та, что у нас под ногами, была известна очень немногим, и слава Богу, иначе он добрался бы по ней и до Мачу-Пикчу.

Глядя вниз, Хелен попыталась представить себе легендарного конкистадора, верхом на коне поднимавшегося со своим отрядом в гору. Какой ужас, должно быть, испытали инки, впервые в жизни увидев огромных, странных животных, ноги которых высекали из камня снопы искр!

На плечо ей легла рука Коннора.

— Все в порядке?

Хелен тяжело дышала, лицо ее блестело от пота. Отбрасывая с глаз прядь волос, она тряхнула головой:

— Да, в полном. Начинаю привыкать к высоте.

Ивэн помог ей снять рюкзак.

— Отдохнем немного. В походе хороший командир каждый час дает своим бойцам пятиминутный перекур, а мы идем уже пятьдесят пять минут. Выпей воды. — Он протянул ей флягу.

Хелен опустилась на траву и сделала несколько глотков, пытаясь преодолеть внезапно подступивший страх. Коннор принял из ее рук флягу, поднес ко рту, и она улыбнулась:

— Спасибо, Ивэн.

В глазах Хелен, по-видимому, еще таился испуг, потому что Коннор вдруг повернулся, чтобы внимательно осмотреть лежавшую внизу местность и изгибы тропинки, по которой они поднимались. Не увидев ничего опасного, он бросил на Хелен ободряющий взгляд.

— Пошли. Мачу-Пикчу ждет.

На пути вверх появилась маленькая деревенька, где улыбающаяся детвора возилась с визжавшими от восторга поросятами. Новых туристов дети встретили радостными криками и требованием конфет. Порывшись в карманах рюкзака, Хелен с удовольствием протянула им горсть леденцов. Чумазые личики расцвели белозубыми улыбками.

Каждый час Коннор останавливался, чтобы дать Хелен возможность съесть горсть сушеных фруктов, яблоко и напиться воды. Постепенно она начинала ощущать усталость. На спине под рюкзаком Ивэна расплывалось пятно пота, единственное свидетельство прилагаемых им усилий. Там, где тропа расширялась, они обгоняли небольшие группы туристов, отдыхавших в скудной тени обломков скал. Отца Хелен среди утомленных подъемом, но довольных людей не было.

На крутом склоне тропа сузилась, и Ивэн пропустил Хелен вперед, подчиняясь заданному ею темпу ходьбы. У самой вершины холма они увидели стоящего на тропе мужчину в твердой касторовой шляпе. Незнакомец обратился к Хелен с каким-то вопросом, но вперед, прикрыв ее своим телом, выступил Коннор.

— Sí?

Состоялся обмен краткими фразами, после чего Ивэн извлек из кармана несколько банкнот и протянул их мужчине. Тот удовлетворенно кивнул.

— В чем дело? — спросила Хелен, когда они миновали фигуру в шляпе.

— Местный чиновник, проверяет у туристов разрешения на проход. Нам нужно было приобрести их внизу, но ничего страшного, я уже заплатил.

— И немало, по-моему.

— Осчастливить человека — удовольствие не из дешевых.

Часа через два на берегу горного ручья Коннор решил сделать привал.

Поедая сосиски с рисом, Коннор казался вполне довольным, однако Хелен видела, что какие-то мысли не дают ему покоя. Хотелось узнать причину тревоги, но явное нежелание Ивэна говорить удержало ее от вопросов. Покончив с едой, она поднялась, с наслаждением раскинула руки в стороны и сказала:

— Это, конечно, совершенная наглость, но мне необходимо немного поспать. Пойду лягу.

— Отличная идея, — улыбнулся Коннор.


Пока Хелен спала, на тропе появилась большая группа туристов. Ивэн дождался, пока носильщики сложат на землю груз и приготовят обед. Туристы расположились в просторной палатке, сквозь тонкую ткань которой слышались их голоса — они делились впечатлениями первого дня пути. Носильщики поглощали свои немудреные припасы, сидя на камнях.

Приблизившись, Коннор поприветствовал их и опустился на землю рядом с двумя старыми знакомыми, Алехандро и Хесусом.

Последовал эмоциональный рассказ о прижимистых иностранцах и некоей девушке из Скандинавии — сложенной как богиня, веселой и удивительно щедрой. Судя по добродушным репликам, которыми обменивались сидевшие тесным кружком люди, на тропе сегодня не произошло ничего необычного. Коннор решил зайти с другой стороны:

— Мне нужна ваша помощь.

Носильщики молча ждали продолжения.

— Я разыскиваю мужчину, друга своих знакомых. Он археолог, и кому-то из вас, может, приходилось с ним работать, здесь или на Мачу-Пикчу.

— Как его имя, amigo?

— Артуро Леон, — после паузы ответил он.

Мужчины с недоверием переглянулись.

— Я не собираюсь причинить ему никакого вреда.

Лица Алехандро и Хесуса расслабились, в глазах же их товарищей горел настороженный огонь.

— Как он выглядит, этот señor Леон? — спросил Алехандро, бывший среди носильщиков старшим.

Коннор попытался представить себе отца Хелен. Если отбросить в сторону трогательные, но совершенно бесполезные эпитеты, то оставалось весьма немного: возраст и рост. Но возраст — всего лишь цифра, деталей внешности она не передает. Не следует особо полагаться и на рост: прожитые годы обычно пригибают человека к земле. «Старость, — подумал Ивэн, — и сама по себе малоприятная штука, но куда хуже, если у тебя украли имя, которое ты носил. Это все равно, что украсть молодость. Кому рядом с этим пожилым мужчиной вспомнить, каким он был в юные годы, его красоту и силу? Для всех он сейчас лишь старик».

— Мужчина в возрасте, с густыми седыми волосами, может, и с бородой, тоже седой. Около шести футов ростом, крупный, но не полный. Добрые и печальные голубые глаза. Держит себя очень дружелюбно, хотя предпочитает избегать разговоров о прошлом — я имею в виду недавнее прошлое, не то, что было сотни лет назад. Семьи у него нет, всю жизнь провел, похоже, здесь, занимаясь раскопками. Может прихрамывать на одну ногу, но очень любит танцы, любит слушать Гленна Миллера.

В глазах одного из слушателей что-то блеснуло, но Коннор не был в этом уверен, а сам носильщик продолжал хранить молчание.

— Ты любишь его, — почти утвердительно произнес Алехандро.

Последовала долгая пауза.

— Да. Пожалуй, люблю.

Как старший, Алехандро заговорил вновь, от имени всех своих товарищей:

— Мы будем думать и вспоминать, будем задавать вопросы. Если нам что-нибудь станет известно, тебя разыщут.

* * *


За ужин Хелен и Ивэн садились уже в сумерках. Он рассказал ей о беседе с носильщиками.

— А сам ты никого похожего не видел?

Коннор покачал головой.

— Давай сходим еще раз, посмотрим, — предложила Хелен.

Сполоснув в ручье тарелки, они направились к лагерю. Среди собравшихся вокруг костра людей не было ни одного, кто хотя бы отдаленно напоминал отца Хелен.

Поднялась луна, пора было забираться в спальные мешки. Лежа рядом с Ивэном, Хелен вслушивалась в его мерное дыхание. Коннор тоже не спал. Протянув руку, она могла бы дотронуться до его груди. Как и Хелен, Ивэн улегся не раздеваясь. Почему же он не хочет коснуться ее? Коннор оставался абсолютно неподвижным.

Минут через десять Хелен увидела, как Ивэн выбрался из мешка, надел ботинки и куртку, бесшумно расстегнул молнию палатки и вышел. Выждав некоторое время, она последовала за ним.

В ярком свете луны Коннор спиной к ней стоял на берегу ручья. Хелен осторожно приблизилась. Нежный звон струй не заглушал его тихого, монотонного голоса. Она сделала еще несколько шагов, и Ивэн внезапно обернулся. Его изумленное лицо было почти недовольным, взгляд — отсутствующим.

— Что ты делаешь? — мягко спросила Хелен.

— Читаю молитву.

— Я слышала свое имя.

— Там было и мое. Я просил богов сделать безопасным наш путь.

— От кого может здесь исходить опасность?

— От гор, Аусангаты и Салькантайи. Так говорят носильщики. Инки всегда возносили молитвы богам гор. Перед выходом на тропу носильщики совершают специальный обряд, называют свои имена и просят богов защитить их.

— Как интересно!

— Интересно. Несколько раз меня приглашали принять участие в этом обряде. Это большая честь, чужаку ее никогда не предложат. Я пытался вспомнить слова, на кечуа. Боюсь, память начинает подводить.

— Не беспокойся. — Хелен провела ладонью по его руке. — Я уверена, горы не причинят нам зла.

В молчании они вернулись в палатку. Улегшись, Коннор повернулся к ней лицом.

— Постарайся заснуть. Завтра тебе потребуются все твои силы. Вармивануска — это серьезно.

— Варми… как?

— Вармивануска. В переводе с кечуа — «перевал Мертвой Женщины».


Глава 70


Хелен проснулась от веселого свиста чайника, а через несколько мгновений в палатку нырнул Ивэн с дымящейся кружкой.

— Я добавил сюда сахару, — сказал он, опускаясь на колени. — А еще нас ждут блинчики и каша.

— Ого! — Хелен села и с улыбкой приняла кружку чая.

Из палатки она появилась минут через пять.

— Где блинчики?

— Сначала съешь кашу, а в награду получишь блинчики.

— Ивэн, мне не нравится перевал Мертвой Женщины.

— Если взбираться на него не торопясь и нормально есть, то с тобой все будет в порядке.

Покончив с кашей, Хелен удивилась тому, с какой скоростью исчезли с ее тарелки обильно политые медом блинчики. Коннор уже уложил рюкзаки и теперь складывал палатку. Хелен бросилась помогать ему.


Они тронулись в путь, когда солнце уже поднялось над остроконечными пиками. Тропа вилась вдоль берега ручья; из ветвей довольно редких деревьев слышался веселый щебет птиц. Хелен шла первой, двигавшийся за ее спиной Коннор то и дело напоминал о том, что необходимо беречь силы и ни в коем случае не спешить.

— Да нас улитка обгонит! — Наперекор ему Хелен попыталась ускорить шаг, и тут же почувствовала, как крепкие руки тянут ее назад.

Они оказались в тени небольшой апельсиновой рощи.

— Кеноа, — пояснил Ивэн. — Они растут только в Андах.

С коротких, искривленных ветвей свисали яркие орхидеи, а по обеим сторонам тропы в траве виднелись желтые цветы, напомнившие Хелен нарциссы. Минут через сорок ходьбы метрах в ста показался мост.

— Мост Счастья, — сказал Ивэн. — По нему назвали и долину — Кусичака.

— Будем надеяться, он принесет нам удачу.

Они пересекли ручей и по узкой тропинке начали подниматься, как показалось Хелен, прямо к палящему солнцу. Услышав в вышине громкий клекот, она подняла голову.

— Ты только посмотри!

Десятки, если не сотни, зеленых попугайчиков, похожих на сверкающие изумруды, возбужденно переговариваясь, летели вниз, в долину. Через минуту они исчезли из виду.

Очень скоро Хелен стала мокрой от пота. Из пересекавшего тропинку крошечного ручейка она зачерпнула ледяной воды, умылась, чуть смочила волосы и брызнула несколько капель на грудь. Стоявший в двух шагах Коннор не сводил с Хелен глаз. Ему вспомнились лондонские женщины, с безукоризненным маникюром, тщательно подведенными глазами и элегантными прическами. Никогда еще Хелен не была для него столь желанной.

— Вперед! — хрипло сказал он. — Нельзя сбиваться с темпа.

— Ты не хочешь пойти первым? — спросила Хелен. — Иногда легче следовать за кем-то.

— С удовольствием. Подожди минуту.

Коннор опустился на камень, снял рюкзак и вытащил из него пакет с какими-то листьями.

— Возьми и пожуй.

— Что это?

— Кока.

— Кока? То есть кокаин?

— Нет, всего лишь сырье для его изготовления. Несколько листьев принесут организму больше пользы, чем вреда. Они восстанавливают силы, ослабляют боль, помогают при укусах насекомых. Листья коки в Перу жуют все. Для пяти миллионов людей они являются святыней.

— Святыней? — Хелен посмотрела на него с недоумением.

— Со времен инков, если не раньше. Дурной славой кока обязана наркодельцам. В их руках она превращается в отраву. Посредством серной кислоты, керосина, цементной пудры, соды, соли марганцевой кислоты, аммиачной селитры и эфира нарки готовят из нее лекарство от всех болезней, порошок счастья.

— И ты тоже забиваешь его в ноздри?

— Я предпочитаю листья. В экспедициях, которые длились по три месяца, мне удавалось выжить только благодаря плодам юкки, воде и листьям коки. Это удивительный источник энергии в естественной, природной форме.

Хелен сунула в рот горсть листьев и принялась жевать.

— Вкус у них отвратительный.

— Ты излишне строга. Наберись терпения.

Ивэн двинулся вперед. Дыхание его было ровным, Хелен же казалось, что легкие ее вот-вот разорвутся.

«Один, два, три, четыре… Сосчитай до ста, опусти голову, замри на секунду и начинай отсчет сначала. Может, кока и в самом деле помогает, но пока этого не чувствуется. Если сейчас вдруг появятся люди Мальдонадо, у меня не хватит сил, чтобы скрыться от них».

Выбросив эту мысль из головы, Хелен сосредоточилась на счете. Головы она не поднимала: слишком уж далеким оставался перевал. Перед глазами встало небольшое лондонское кафе, где она обычно завтракала. Господи, каким блаженством было бы оказаться сейчас там, дышать полной грудью, пить кофе, отламывая квадратики шоколада, и читать захватывающую статью об отважных альпинистах!

Последний рывок — и Хелен натужно переводит дыхание уже на перевале.

— Неплохо, — заметил Коннор. — Четыре тысячи двести метров.

— Ужас! — выдохнула Хелен, упершись руками в колени и жадно хватая воздух ртом.

Выпрямившись, она оказалась в объятиях Коннора.

— Как ты себя чувствуешь?

— Это какая-то фантастика! — Лицо ее сияло.

Минут пять они смотрели вниз, на тропу, по которой только что поднялись, а затем развернулись в противоположную сторону, к расположенным гигантскими ступенями зеленым долинам.

— Ближайшая к нам называется долиной Молчания, — сказал Коннор. — Вдалеке, почти у самого горизонта, полосой тянется тропический лес, а за ним — горный хребет Вилкабамба.

По пологим каменным уступам они начали быстрый спуск вниз, обогнав группу носильщиков, которые веселыми взглядами проводили беспечную пару.


Вниз, к Пакамайо. Полтора часа головокружительного спуска по сложенной силами природы лестнице. Долина манила пышной зеленью деревьев, густыми зарослями кустарника. Легкий ветерок высушил мокрые от пота волосы Хелен, и, поднимая иногда глаза от выбитой в камне едва заметной тропы, она с интересом посматривала по сторонам.

Увидев палаточный лагерь, Коннор остановил Хелен и отправился на разведку. Ждать его пришлось недолго, минут десять.

— Ночевать будем здесь. Я походил, посмотрел на лица. Похоже, твоего отца здесь нет. — Он сжал ее руку. — Утром проверим еще раз, повнимательнее.

Хелен слабо улыбнулась. Она слишком устала для того, чтобы думать о чем-то кроме отдыха. И все же слова Ивэна ободрили ее, встреча с отцом становилась лишь вопросом времени. Оставалось надеяться, что этой встрече не успеют помешать люди Мальдонадо.

Коннор нежно провел ладонью по ее щеке.

— Ты держалась молодцом. Темп, по-моему, я задал изрядный.

— Ну уж. — Хелен подняла голову к белым перистым облакам. — Судя по небу, надвигается перемена погоды.

— Согласен. По идее, сейчас сухой сезон, но гарантий, конечно, дать никто не может.

Пообедав, они сидели у палатки, наблюдая за тем, как в лагерь прибывают новые изможденные путники. Поднявшийся ветер сбивал облака в мрачные грозовые тучи.

— Думаю, у нас есть еще минут десять, — заметил Коннор.

— Пожалуй.

— Непогоду лучше переждать в палатке. Можем сыграть в карты.

Дождь хлынул через двенадцать минут. По тонким стенам с силой забарабанили крупные капли, порывы ветра, казалось, вот-вот сорвут палатку с места. Сумерки опустились раньше обычного.

Оторвавшись от карт, Ивэн бросил взгляд на Хелен.

— Ну как?

— Я продрогла.

— В термосе остался горячий чай. — Он протянул ей кружку и достал из рюкзака бутылку виски. — Сделай глоток, это тоже не помешает. Господи, да ты вся дрожишь! — Коннор расстегнул оба спальных мешка и соединил их в один. — Раздевайся.

— Что?

— Сними одежду.

По движениям Ивэна Хелен поняла, что он стягивает рубашку.

— Для чего это?

— Собираюсь согреть тебя. Но если ты не разденешься, то тепло моего тела достанется мешку, так что давай, приступай.

Рассмеявшись, Хелен непослушными пальцами потянула замок молнии вниз. Через несколько секунд на ней остались тонкие спортивные брюки и теплые носки. Ивэн разделся до шортов, обнял ее, прижал к своей горячей груди и начал энергично растирать плечи. Бившая Хелен дрожь постепенно прекратилась, крепкие руки Коннора стали двигаться медленнее, мягче. Не прошло и минуты, как в бедро Хелен уперлось что-то твердое. Она попыталась прижаться к Ивэну еще теснее, однако он внезапно перевернулся на живот.

— Прости меня, Хелен, но до этого лучше не доводить.

— Почему?

— Я здесь для того, чтобы заботиться о тебе. Со спущенными до колен брюками от меня будет мало толку.

— Да на тебе вообще брюк нет.

— Ты поняла, что я хотел сказать.

— Поняла. — Она провела ладонью по его коже, с наслаждением вдохнула исходивший от Ивэна запах. — Однако боги — покровители гор на нашей стороне. Значит, они не оставят нас своей защитой и сейчас. — Пальцы Хелен скользнули под широкую резинку шортов. — Но если ты так неуверен…

Повернувшись на бок, Коннор привлек ее к себе, начал целовать. Обоих опалило невыносимым жаром желания. Души и тела слились в одно целое.


Глава 71


Хелен проснулась в объятиях Коннора. Голова ее покоилась у него на груди, ноздри жадно вбирали в себя его запах. Страстность, с которой несколько часов назад Ивэн предавался любви, поразила ее.

Ивэн раскрыл глаза, потерся носом о ее щеку.

— Как ты?

— Мне очень хорошо.

— Больше не мерзнешь? Голова, желудок в порядке? Горная болезнь кончилась?

— Уж если тебе так интересно, то голова идет кругом, но вряд ли это из-за высоты и недостатка кислорода.

Рассмеявшись, Коннор поцеловал Хелен в губы:

— Значит, говоришь, уже не холодно?

— Конечно, могло бы быть и потеплее…

Она почувствовала на себе его мускулистое и горячее тело.


Они лежали и слушали, как потихоньку пробуждается мир: подали голос птицы, послышалась возня поваров, за ними начали о чем-то негромко спорить носильщики. Последними из палаток появлялись туристы; шумно и многословно они делились впечатлениями об увиденных снах.

— Принюхайся, где-то жарят бекон, — сказала Хелен.

— Верно. — Ивэн вылез из мешка, оделся. — Полежи. Я займусь завтраком, а минут за пять до того, как он будет готов, дам тебе знать.


Минут через пятнадцать она не выдержала и последовала за Коннором.

— Где ты раздобыл бекон? — В руке Ивэн держал сковороду с аппетитно шипевшими розовыми кусочками.

— У Америго. Он нанялся поваром вон к той группе. — Коннор кивнул в сторону столпившихся у круглого пластикового стола мужчин. — Несколько раз я встречался с ним на разных маршрутах. Группа заказала себе обслуживание по классу люкс. Еды у них столько, что могут и поделиться.

— О, да здесь и яйца! Вот это завтрак! А овсянки ты, случайно, не приготовил?

— Сегодня должен быть удачный день, — улыбнулся Ивэн. — Мне не терпится выступить в поход.

— Никого похожего ты так и не встретил? — Хелен обвела глазами многочисленные кучки туристов.

В надежде найти хотя бы одного человека подходящей внешности Коннор обошел весь лагерь и минут десять расспрашивал Америго. Он отрицательно покачал головой.

После завтрака они упаковали рюкзаки и неторопливо прошли мимо продолжавших насыщаться туристов, помахав им на прощание рукой.


— Сейчас мы стоим на камнях, по которым ходили инки, — сообщил Ивэн. — До перевала Мертвой Женщины тропа представляла собой маршрут контрабандистов. Копыта их мулов вытоптали все следы инков.

— Сколько всего у них было дорог? Помню, отец рассказывал, что немало.

— Это правда. В общей сложности инки построили никак не меньше двадцати пяти тысяч километров отличных дорог на территории современных Перу, Эквадора и Боливии, забираясь местами в Чили, Аргентину и Колумбию. Значительная их часть существует и поныне, только разросшаяся зелень скрывает их от глаз.

В этот день тропа подчинила себе Хелен полностью, она превратилась в материализовавшуюся вдруг фантазию, мечту детства. Величественные руины древних сооружений, окутанные туманом, покрытые ярко-зеленым мхом деревья, леса, где на каждом шагу встречаются диковинные орхидеи или смертельно ядовитые змеи. Туман то сгущался, скрывая солнце, обволакивая вершины густой пеленой, то вдруг рассеивался, и тогда взору открывались могучие гранитные утесы.

Вскоре позади остался другой перевал, чуть не дотянувший по высоте до четырех тысяч метров, и на этот раз Хелен преодолела его без особого напряжения. Организм ее быстро осваивался в новых, непривычных условиях. Коннор с удовлетворением отмечал, что дополнительная нагрузка уже не требует от Хелен неимоверных усилий.

Они приближались к небольшому участку тропического леса: с ветвей могучих деревьев до земли свешивались тысячи зеленых, оранжевых, янтарного цвета лиан, тут и там на глаза попадались фантастической формы пурпурные орхидеи, над головами порхали огромные траурно-черные бабочки.

— Не вздумай сойти с тропы, — предупредил Коннор, — в этих местах полно змей.

Остановившись, он пристально всматривался в заросли. Если Мальдонадо решил устроить им засаду, то лучшего места не найти: бежать отсюда некуда, спрятаться негде. Со свойственной инкам изобретательностью они проложили тропу поверх каменной насыпи, по одну сторону которой тянулись совершенно дикие джунгли — обиталище ядовитых гадов, по другую — высились неприступные гранитные скалы.

Хелен на мгновение замерла, чтобы посмотреть вниз. Покрытые мхом расплывчатые силуэты деревьев будили в памяти писанные тушью японские пейзажи. Затерянный мир.

Вспомнилась сказка о заколдованной долине, которую мать читала ей давным-давно, в детстве. Преодолев множество испытаний, человек должен был пройти через нее, чтобы встретить свою судьбу. Испытаний ему удалось избежать благодаря волшебному плащу-невидимке. На такой плащ походил туман, окружавший сейчас Хелен и Ивэна. Он был таким плотным, что глушил звуки шагов.

Тропа пошла вниз, теряясь в огромном отверстии тоннеля, пробитого в отвесной стене. Коннор предупреждающе поднял руку и шепнул в ухо Хелен:

— Жди меня здесь.

Скрывшись в огромной дыре, он появился минут через пять, призывно махнул рукой. Хелен приблизилась, и они ступили под своды. Первые пять шагов в темноте еще можно было что-то различить, затем их окружил полный мрак. Откуда-то сверху на шею падали холодные капли, каждый шаг отдавался гулким эхом. Наконец впереди забрезжил неясный свет. Еще немного — и глаза их вновь увидели яркую зелень леса.

В тот день Хелен и Ивэн поднялись на третий перевал — три тысячи восемьсот метров над уровнем моря. Когда поставили палатку, оказалось, что облака ползут уже где-то внизу. Никаких следов отца вокруг по-прежнему не было, и Хелен вновь овладели страхи.

После ужина они уселись у палатки и, запрокинув головы, любовались звездной россыпью Млечного Пути.


Подъем был ранним; после легкого завтрака обоим не терпелось продолжить путь.

— Сегодня мы придем в Мачу-Пикчу, — со значением сказал Коннор.

«Он хочет предостеречь меня», — поняла Хелен.

Ветер разогнал облака, и первые лучи солнца упали на высившуюся у горизонта снежную вершину.

— Это северный склон Салькантайи. В переводе название означает «дикая, неприрученная». Шесть тысяч двести семьдесят один метр.

— Священная гора? Та самая, у которой ты просил защиты?

— Да, одна из тех.

Спускаясь, они миновали развалины какого-то сооружения, врезанного в склон горы.

— Фуюпатамарка, — пояснил Коннор. — На кечуа это означает «заоблачный город».

Спустившись на тысячу шестьсот метров, они вновь попали в облако. Тяжелый, влажный воздух был густым, как шоколад. Вверху же он больше напоминал молодое белое вино.

С каждым шагом вниз горы вокруг становились все выше. Облака уже совсем разошлись, по контрасту с яркой зеленью небо сделалось бирюзовым; сиянием, казалось, был наполнен даже воздух. В глазах рябило от обилия красок, здесь и там в изысканном танце кружили оранжевые, синие и белоснежные бабочки.

Внезапно Ивэн остановился.

— Мы приближаемся к Воротам Солнца. У инков они служили как бы последней заставой. Другого пути в Мачу-Пикчу не существует.

— Думаешь, там нас могут поджидать приспешники Мальдонадо?

— Это вполне возможно, но вокруг полно туристов. При таком стечении людей они и шагу не сделают. Однако если люди Мальдонадо здесь, они наверняка сядут нам на хвост.

— И что тогда?

— Хороший музыкант в отсутствие нот играет по слуху. Так же поступим и мы. Нам должно повезти.

— Будем надеяться. Ворота Солнца. Какое звучное имя! Просто не верится, что здесь может произойти что-то дурное. Для чего они нужны?

— Ворота Солнца означают место, где происходят различные трансформации. Инки боготворили солнце, ведь оно было залогом жизни и перемен в ней, а его отсутствие несло смерть. Считается, что Ворота Солнца обладают некоей магией и концентрируют в себе все известные виды энергии. Они усиливают действие добра и зла и вынуждают первое вступать в борьбу со вторым: пусть победа достанется сильнейшему. В кечуа есть притча, согласно которой человек, прошедший через Ворота Солнца, никогда не станет прежним. Нечто похожее на Рубикон древних римлян. Обратного пути нет.

— Может, с моим отцом так и произошло.

Тропа привела их к склону холма, к началу каменной лестницы, ступени которой уходили, казалось, в самое небо. Разглядеть, что находилось наверху, было невозможно.

— Наверху — Ворота Солнца, — сказал Ивэн. — Ты готова?

Улыбнувшись, Хелен быстро, едва ли не бегом, начала подниматься по ступеням. Остановилась она лишь на самом верху, перед сложенными из обтесанных каменных блоков воротами. Осмотрелась по сторонам и прошла сквозь них.

Когда Хелен раскрыла глаза, то в отдалении, за изумрудно-зеленой долиной, увидела Мачу-Пикчу.

Величественные руины вырастали из горного хребта и при всей своей хрупкой симметрии были неотъемлемой частью окружавшей их природы. Хелен смахнула с глаз слезы, мешавшие рассмотреть это чудо. Так вот что открывалось сотни лет назад взорам инков: неземная, ни с чем не сопоставимая красота!

Кончиками пальцев Хелен осторожно коснулась теплого камня, не отводя взгляда от фантастической картины.

— Лучшего вида в мире нет, — донесся до нее голос Коннора.

— Не знаю, смогу ли я отсюда уйти. Такое ощущение, что здесь можно остаться навеки.

Стоя плечом к плечу, они смотрели в раскинувшийся на тысячи миль незнакомый мир.


У подножия холма не ощущалось ни малейших признаков опасности. Вокруг сновали туристы, но до них Коннору не было дела. Интуиция подсказывала, что посланцы Мальдонадо находятся где-то рядом.

Коннор попытался отогнать дурные предчувствия. Вместе с Хелен обошел вокруг покрытого резьбой монолита, покосился на грациозных лам, склонивших головы к каменным плитам тропы, и перевел взгляд на вершину Вайну-Пикчу, служившую драматическим фоном для древних руин.


Глава 72


Хелен опасалась того, что магия Мачу-Пикчу, о которой рассказывал Коннор, обернется разочарованием, однако представшее перед ее глазами зрелище превосходило все виденное ранее. Он оказался прав: любые фотографии выглядели бы как жалкие глиняные слепки с совершенного человеческого тела. Дух Мачу-Пикчу могла передать только Мачу-Пикчу, и таился он не в формах и силуэтах камней, а в удивительной гармонии творений рук древних инков и окружающей природы. Внизу, на тысячефутовой глубине, сквозь узкое ущелье с грохотом несет свои воды Урубамба, у горизонта поддерживают небо покрытые снегом вершины гор, а в центре высится сказочная, неземной красоты цитадель.

— Это похоже на заповедное царство, — сказала Хелен. — Ты был прав. Недоступная Шангри-Ла. Горы и река напрочь отрезали ее от мира.

— Такое могли создать только инки, — отозвался Ивэн. — Они глубоко верили в абсолютное единение человека и природы.

— И им удалось воплотить свою веру в реальность. Кому в голову придет бороться с природой, если каждый день видишь перед собой подобную красоту?

Соразмерность и изящество линий сказывались во всем: в трапециевидных каменных арках, храмах, уходящих к небу лестницах.

— Что там выращивали? — спросила Хелен, указывая на просторные террасы.

— Кукурузу и коку.

Она прошла под аркой и очутилась в пространстве, с трех сторон окруженном высокой каменной стеной.

— Храм Солнца, — пояснил Ивэн. — Инки называли его Торреон.

Хелен остановилась перед массивным, украшенным резьбой монолитом.

— Алтарь?

— Очень может быть. Но его использовали и для астрономических наблюдений. В начале восьмидесятых археологи вместе с астрономами установили, что в том окошке, — он указал на квадратный проем в стене, — появлялось дневное светило в момент своего восхода в день летнего солнцестояния. Солнце поднималось над хребтом Вероники, и его первые лучи падали на алтарь.

— Завтра мы это увидим. Интересно, а жертвы на нем тоже приносились?

— Этого мы не знаем. Человеческие жертвоприношения у инков были. Богам отдавали, как правило, детей — наиболее совершенные творения природы. Инки верили, что принесенный в жертву становится бессмертным и напрямую общается с богами.

— Мне кажется, что здесь не могла проливаться кровь. От этих камней веет таким умиротворением!

— Думаю, в тебе говорит женщина. Многие считали, что Мачу-Пикчу являлась женским святилищем. По одной из легенд, здесь находилось последнее прибежище Дев солнца. Другая же говорит, что тут располагалась школа высших жрецов.

Хелен приблизилась к высшей точке загадочного древнего комплекса. В центре открытой площадки стояла каменная глыба, почти в точности повторявшая пропорциями пирамидальную вершину Вайну-Пикчу. Хелен положила ладони на согретый лучами солнца камень.

— Он вырезан из массива холма, на котором мы находимся, — сказал Коннор.

— Такое ощущение, будто он живой. — От возбуждения у Хелен блестели глаза.

— В нем была сосредоточена вся мощь Мачу-Пикчу. Камень Интихуатана, страж солнца. Большинство завтрашних астрономических наблюдений будут выполнены именно здесь.

Хелен представила себе инков, пытающихся набросить на солнце золотой аркан. А не поможет ли камень найти отца?

— Я хотел бы, чтобы ты на какое-то время осталась в тихом и укромном месте, — сказал Ивэн, как бы прочитав ее мысли. — Такое есть неподалеку, там можно поставить палатку. А вечером мы пройдем на церемонию без всяких билетов. Сегодня вероятнее всего встретить твоего отца.

Хелен кивнула. Бросив последний взгляд на прекрасные руины, она последовала за Коннором.


Палатку поставили под козырьком скалы, на крошечной плоской площадке посреди склона горы. Камуфляжная ткань с пестрыми пятнами на местности была почти неразличима.

— Палатки разбивать здесь запрещено, — объяснил Ивэн. — Меньше всего хотелось бы вступать в споры с полицией.

— А что она с нами сделает?

— Передаст в руки Мальдонадо. Уверен, что НСР уже разослала твой фотопортрет по всей стране. Слушай, Хел, мне необходимо спуститься и раздобыть еще еды. Не известно, что ждет нас вечером, поэтому стоит по возможности запастись провизией. Ты останешься здесь; в общем-то тебе ничего не грозит. — Поцеловав Хелен, Коннор двинулся вниз.

— Не задерживайся.

— Постараюсь. А ты будь настороже. В случае чего, если придется бежать, видишь ту группу деревьев?

— Да.

— Помчишься к ним. Там есть небольшая пещера, заляжешь в ней, я тебя разыщу.

— Ты ожидаешь каких-то неприятностей?

— Правило номер один: всегда имей запасное место встречи.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Да, Хел, я ожидаю неприятностей.

По глазам Хелен Коннор понял: она тоже.


Глава 73


Ивэн смешался с толпой туристов, собравшейся перед входом в отель «Руины Мачу-Пикчу». Побродив в ней минут пять, он направился к группе одетых в красные пончо носильщиков, которые стояли возле каменной стены. Те с оживлением болтали; только что полученные деньги означали для них несколько дней заслуженного отдыха. Перебросившись с ними десятком слов, Коннор купил продукты, что остались у поваров после четырех дней пути, и собрался уже идти, как вдруг почувствовал на плече чью-то руку. За спиной стоял Алехандро. С мрачным видом он подал Ивэну знак отойти в сторону.

— С розысками человека, о котором ты говорил, друг, ничего не вышло. Но у меня есть другая информация. Кое-кого очень интересует мужчина, по внешности — вылитый ты, и его спутница. Вот она. — Из складок пончо Алехандро извлек сложенную газету.

С первой страницы английской «Уорлд» на Коннора смотрело лицо Хелен. Ивэн протянул своему собеседнику двадцать долларов.

— Ты нас не видел.

— Конечно, но видели другие. И уже распустили языки.

Выбравшись из толпы, Коннор быстрым шагом направился вверх по склону к лесу. Под деревьями остановился и минут пятнадцать сосредоточенно осматривал местность. Признаков опасности еще не было. Негромким возгласом Ивэн предупредил Хелен о своем появлении и вскоре добрался до палатки. Увидев горевшую в его глазах тревогу, Хелен похолодела. Коннор расстелил на спальном мешке газету, и они вместе начали читать две статьи, под которыми стояло одно и то же имя: Род Кларк.

Принадлежащий мистеру Голдстайну Международный инвестиционный банк проводит внутреннее расследование финансовых злоупотреблений, допущенных, как полагают, одним из трейдеров банка. Осведомленные источники утверждают, что речь идет о сумме порядка пятидесяти миллионов долларов. В отличие от случая с Бэррингсом вышеупомянутые потери объясняются упущенной прибылью. Есть все основания думать, что некий трейдер осуществлял фальсифицированные сделки на рынке деривативов, занижая или завышая цены на опционы и кладя разницу себе в карман, в результате чего банк лишился значительной части своей законной прибыли. Прокомментировать сложившуюся ситуацию никто из сотрудников сектора деривативов не смог.

Далее читателям разъяснялись тонкости рынка деривативов и детали мошеннических операций, имевших место в его истории. Соседняя колонка сообщала о другом.

Друзья и родственники разыскивают Хелен Дженкс, трейдера Международного инвестиционного банка господина Голдстайна. Руководство банка заявило о том, что мисс Дженкс находится в длительном отпуске. Хелен Дженкс — дочь печально известного финансиста Джека Дженкса, исчезнувшего в 1976 году, на следующий день после того, как из банка Уолсона, директором которого и был мистер Дженкс, загадочным образом пропали двадцать миллионов фунтов стерлингов.

Ниже автор статьи напоминал читающей публике обстоятельства давно забытого скандала. Рядом помещался фотоснимок смеющейся Хелен.

С побелевшими от ярости суставами сжатых в кулак пальцев она смотрела на собственное лицо.

— Подонок! Каждому становится ясно: виновный трейдер — это я. Ничего, вернусь в Лондон, и он мне заплатит за это.

— Мы можем никогда не попасть в Лондон, Хел. Люди Мальдонадо вышли на охоту, и им уже намекнули, что дичь где-то рядом. Нужно уходить.

— Что? Уйти и сдаться?

— Или умереть.

— Где это написано? У нас есть еще шанс, его не может не быть!

— Шансов нет. Единственный — это уйти отсюда. К тому же мы не видели никого, хотя бы отдаленно напоминавшего твоего отца. Я разговаривал с носильщиками, но и им ничего о нем не известно. Может, он приехал сюда под другим именем, может, мы неверно описали его внешность. Может, хозяйка дома, где он живет, солгала и его никогда здесь не было.

— Нет, это невозможно. Он здесь. Он должен быть здесь.

— Твое желание ничего не меняет.

— Он здесь, черт побери! Не для того я сюда приехала, чтобы тут же бежать. Я сама вечером отправлюсь на поиски, и ничто меня не остановит, даже Мальдонадо. Даже ты. Вопрос касается твоей личной безопасности, не так ли? Ты не имеешь права заниматься любовью из-за опасности быть застигнутым со спущенными штанами. Ты не имеешь права хотя бы попытаться осуществить то, о чем мечтал долгие годы, потому что существует гипотетическая угроза твоей жизни. Как ты оказался в Секретной службе? Какой смысл жить, если все твои поступки подчинены одной цели: всячески избегать даже минимального риска? Тебе повсюду мерещатся призраки. — В голосе Хелен зазвучало отчаяние. Он не понимает ее! — Неужели ты не видишь? Ведь мы не в лаборатории, это не военные игры в школьном классе! Призраки не только мерещатся тебе, ты сам призываешь их на свою голову! Ты считаешь, что полностью контролируешь ситуацию, выдаешь точные количественные и качественные оценки, а на самом деле тебя заботит одно: как бы остаться в живых.

— Если бы не это, я был бы давно уже мертв.

— Сейчас мы не на войне.

— Ты так думаешь? Давай же убедимся в этом. Итак, вечером ты намерена идти на церемонию и разыскивать там отца.

— Совершенно верно. Можешь уходить. Скажи только, сколько я тебе должна.

Коннор схватил ее за руку.

— Твои деньги мне не нужны.

И он, и она говорили одинаково разумные вещи, тем не менее оба оказались по разные стороны пропасти, причем каждое слово делало ее все глубже и глубже. Хелен чувствовала, что перебросить через бездну мост уже не удастся.

— Иди. Убирайся! Оставь меня одну.

Плечи Ивэна поникли, он подхватил свой валявшийся у входа в палатку рюкзак и выбрался наружу.

Хелен отсутствующим взглядом смотрела на брезент. Как это все произошло? Три минуты разговора — и все, конец? Видимо, да. У Хелен возникло ощущение, что она, подобно отцу, дезертировала, хотя случилось наоборот: на ее глазах ушел мужчина, которого она любит. Она сама выгнала его прочь.

По щекам поползли горячие слезы. Смахнув их резким взмахом руки, Хелен зашлась в припадке безумного, гомерического хохота.

— А что еще оставалось делать? — проговорила она, успокоившись.


Коннора давно окружал лес, а он все шел и шел.

Ивэна душила ненависть к Хелен, ненависть к себе. У него не мелькнуло и тени сомнения в собственной правоте. Хелен в смертельной опасности, хотя игнорирует ее ради погони за мечтой. Как и большинство людей, она уверена в том, что все беды обойдут ее стороной. Неудачная попытка покушения в доме Мальдонадо только укрепляла Хелен в этом заблуждении. Для Коннора же неуязвимость и бессмертие были лишь иллюзией — слишком часто он видел смерть на своем веку. Хелен пошла в атаку, находясь на его территории! Но ведь он не может выступать в двух ипостасях сразу — любовника и защитника, тем более когда исход вспыхнувшего между ними конфликта будет означать либо жизнь, либо смерть.

Перед глазами возник образ Хелен: с ликующей улыбкой она стоит на перевале Мертвой Женщины; торопливо удаляется от двух распростертых на асфальте мужских тел; с неистовой страстью предается любви.

Коннор с удивлением понял, что плачет. Он знал: жить Хелен осталось несколько часов, и спасти ее может только чудо.


Глава 74


Хелен оставалась в палатке. Есть она не могла, спать тоже. Ей очень не хватало Коннора. Не хватало отца. При мысли о подстерегающих ее в ночной тьме подручных Мальдонадо Хелен приходила в ужас.

Из палатки она выбралась в полночь.

Ночь давно уже накрыла горы непроницаемым покрывалом, их контуры лишь угадывались на фоне звезд. Когда глаза привыкли к мраку, Хелен различила на далеких вершинах серую мантию — снег. Тропу слабо освещала четвертинка луны. Вдоль каменной стены Хелен дошла до ворот и ступила в цитадель. Где-то наверху, в руинах, в одиночестве стоял мужчина и выдувал из пастушьей свирели печальные звуки. Меж развалин дворцов расхаживали группы оживленно жестикулировавших людей, в их негромких голосах слышалось неподдельное волнение.

До начала церемонии оставалось несколько часов. «Главные гости, — решила Хелен, — прибудут позже, перед самым рассветом».

Она напряженно вглядывалась в лица — опасаясь столкнуться с Мальдонадо и надеясь на встречу с отцом. Узнает ли он ее после двадцати трех лет? Узнает ли его она? А может, они пройдут друг мимо друга, как совершенно незнакомые люди? Невыносимым грузом на нее давило прошлое. Прошлое всегда значило для Хелен больше настоящего. Неужели ей никогда не освободиться от этой тяжести? Но разве не свое прошлое она ищет в лицах людей сейчас, когда по следам ее идет смерть?

У группы туристов, ловивших каждое слово немолодой седовласой женщины, Хелен остановилась. Говорила женщина так, будто читала студентам лекцию с университетской кафедры.

— Для жреца, находившегося у камня Интихуатаны, было чрезвычайно важно то, что священные вершины располагались в строгом соответствии со сторонами света. Хребет Вероники лежит на востоке, и в дни равноденствия солнце восходит над его высшей точкой. Вайна-Пикчу находится на севере, покрытый снегами хребет Пумасилло тянется на западе. За высочайший из пиков этого хребта наше светило опускается в день зимнего солнцестояния, северную его часть пересекает линия небесного экватора. Юг представлен массивом Салькантай, азимут на вершину которого составляет ровно сто восемьдесят градусов. Таким образом, как мы видим, Интихуатана представляет собой центр оси симметрии соположения горных вершин — вот почему именно там проводились важнейшие церемонии и обряды.

Ничего из услышанного Хелен не запомнила, пристально изучая лица окружавших женщину людей. Некоторые, почувствовав на себе взгляд, поворачивали к ней голову. В такие мгновения Хелен переставала дышать, щурилась, а затем глаза ее устремлялись на следующего. Минут через пятнадцать она направилась дальше.


Коннор двигался в темноте, как вышедший на охоту хищник. Он бесшумно крался среди руин, настороженно рассматривая каждую тень. Рюкзак был спрятан под камнями у храма Солнца. Сейчас Ивэн думал не о Хелен, а о том, как ее спасти. Чувства отошли на задний план, забылись.

Увидел ее Коннор, уже приближаясь к холму Интихуатаны. Чуть впереди Хелен, припадая на правую ногу, двигался мужчина, высокий и седовласый. Хелен не отрывала от него глаз, совершенно безучастная к тому, что происходило за ее спиной.

Коннор бросил взгляд к подножию каменной лестницы: на нее только что ступили двое мужчин.

Пожилой человек поднялся на вершину холма, ненадолго остановился, перевел дыхание и, подойдя к Интихуатане, положил на камень обе ладони. С закрытыми глазами он простоял так довольно долго; было ясно, что никого вокруг он не замечает. Через некоторое время старик уселся на невысокую каменную стену, окружавшую святилище, повернул голову в сторону Хелен.

Она смотрела в лицо человека, которого миллионы раз видела в своих снах, смотрела на отца и не могла произнести ни слова. Из-под коротковатых брюк видны были его сухие, костистые лодыжки, кожа лица и рук напоминала хрупкий, коричневый от времени пергамент.

Ответив на взгляд Хелен вежливой улыбкой, старик готов был отвернуться, но что-то в лице молодой женщины приковало его внимание. Откуда-то из далекого прошлого медленно всплывал образ бегущей ему навстречу семилетней девочки с невинными, широко распахнутыми глазами. Смотревшая сейчас на него женщина, наоборот, знала мир слишком хорошо. Пожилому человеку была известна цена, которую приходится платить за читавшийся в выражении ее лица жизненный опыт. По искоркам, блестевшим в темных зрачках незнакомки, по пропорциям ее тела он понял, что перед ним его дочь. Яркой вспышкой мозг озарила мысль: вот ответ на все загадки и тайны мира!

— Это ты, Хелен? Боюсь, у меня галлюцинации.

Голос звучал так же, как и в ее снах.

— Да, папа, это я. — Хелен сделала шаг и остановилась.

— Как трогательно! — четко произнес кто-то за ее спиной.

Повернувшись, Хелен оказалась лицом к лицу со стоявшим на верхней ступени лестницы Виктором Мальдонадо. Насмешливо улыбаясь, он переводил взгляд с отца на дочь, за спиной его виднелась худощавая фигура какого-то метиса.

— Встреча двух шпионов. Дочь находит своего отца. Простите, что вынужден вас прервать, но мы с Хелен не успели разрешить некоторые проблемы.

Мальдонадо вежливо коснулся ее локтя, но Хелен с отвращением высвободила руку.

— Для чего ты это сделала, Хелен? Я принял тебя как гостью, а ты шпионила за мной, стреляла в моих людей.

— Вы пытались убить меня.

— А ты оставила мне выбор? Не мог же я позволить, чтобы за мной следили в собственном доме.

— Я не шпионка и никогда не была ею.

— Значит, твое появление — результат стечения обстоятельств. По чистой случайности ты искалечила двух моих лучших сотрудников, обезоружила и ранила еще одного, приручила собак и бежала.

— Я приехала сюда, чтобы избежать неприятностей в Лондоне. Никаких дурных намерений у меня не было.

— Ну да, тебя там подставили. Бегство от обвинения в мошенничестве.

— Хелен… Господи, как ты здесь оказалась?

Джек Дженкс с трудом поднялся, сделал несколько неуверенных шагов. Его голос дрогнул, в нем явственно звучала печаль.

— Твоя дочь — шпионка, Джек. Возможно, даже убийца, присланная с заданием убрать меня. Но сейчас мы должны подвести итог. Еще раз приношу извинения за то, что помешал воссоединению семьи.

— Как вы можете?! — Хелен заглянула Мальдонадо в глаза, пытаясь найти в них хотя бы остатки человеческих чувств. — В кого вы превратились?

— Превращение это произошло много лет назад, — проговорил Джек Дженкс. — Он всегда любил золото, не так ли, Виктор? Помнишь, еще в Кембридже, когда нас было трое: ты, я и Дай? Тебе уже тогда вечно не хватало денег. Иногда я задавался вопросом, надолго ли тебя хватит, но такую трагедию никто из нас не предвидел. Да, ты здорово изменился, Виктор. Но Хелен тебе не нужна. — Голос Дженкса вновь дрогнул. — Что бы она ни натворила, оставь ее.

Хелен видела, что слова отца произвели на Мальдонадо впечатление. В глазах его мелькнула боль. От боли этой, казалось, мог разверзнуться холм, и тогда все стоящие на нем рухнут в ужасающую бездну.

Из-за спины Мальдонадо вышел Анхел, приблизился к Дженксу и плюнул ему в лицо. Хелен видела, как по щеке отца пополз сгусток слюны. Сосредоточься и проанализируй ситуацию, а потом действуй, услышала она в мозгу голос сэнсэя.

Вытащив из кармана носовой платок, Джек Дженкс вытер лицо и проговорил, обращаясь к Мальдонадо так, будто Анхела тут не было:

— Мне всегда были отвратительны те ничтожества, что тебя окружали. Это они растоптали твою душу. Такие, как этот. — Он кивнул в сторону Анхела. — Если бы ты смог уйти от них…

Хелен заметила реакцию Анхела на слова отца: мышцы его напряглись, правая рука готова была нанести удар.

Выставив вперед ладонь, она совершила гигантский прыжок, ударила Анхела ногами в грудь, и оба тела рухнули на землю: он — на спину, она успела сгруппироваться. Изо рта Анхела рвался стон, однако он смог обеими руками вцепиться в горло Хелен. Коленом она ударила его в пах, сжимавшие горло пальцы разжались, и Хелен тут же попыталась перебросить мужчину через себя, но тот ударом ботинка сбил ее с ног. Плечо обожгла тупая, ноющая боль. Анхел вскочил, выхватил из кармана пистолет и направил его на Хелен.

От земли ее подбросило как пружиной. Молниеносным движением Хелен обхватила запястье с оружием, дернула его вниз и резко вывернула руку. Пистолет упал на камни. В тот момент, когда Хелен наклонилась за оружием, Анхел прыгнул на нее и, опоздав на долю секунды, перелетел через невысокую стену на террасу, расположенную метрах в трех ниже вершины холма. Раздался хруст шейных позвонков. С трудом сдерживая позывы рвоты, Хелен подошла к стене, глянула вниз, на неподвижное тело. В это время за ее спиной послышались голоса. Она обернулась и метрах в двадцати от себя увидела Коннора, болевым приемом удерживавшего руку Мальдонадо. Преодолев разделявшее их расстояние, Хелен остановилась у Интихуатаны.

— Что там, внизу? — спросил Ивэн.

— Один из людей Мальдонадо, он мертв.

— Мы должны покончить и с этим, — кивнул Коннор на Мальдонадо.

— Нет, — возразила Хелен, глядя в глаза пленника. — Отпусти его.

— На твоем месте он бы не упустил такого случая, уж поверь. Если оставить Мальдонадо в живых, мы отсюда не выберемся. Его подручные настигнут нас через десять минут.

— Я задержу Виктора здесь, — подал голос отец Хелен. — Оставьте мне оружие и не теряйте времени даром.

— Я нашла тебя через двадцать три года не для того, чтобы бросить! Да знаешь ли ты, как я тебя искала? — В голосе Хелен послышались слезы. — Я объехала полмира! Ты можешь представить, что я испытала? Бросить тебя? Никогда!

— Хелен, я отдал бы весь мир за то, чтобы ты осталась рядом со мной. Каждый день я думал о тебе, я разговаривал с тобой во сне. Мне нужно так много сказать тебе, так о многом спросить! Я… — Она услышала сдавленное рыдание. Овладев собой, отец кивнул на Мальдонадо. — Ты не представляешь, с кем имеешь дело, Хелен. Господом клянусь, не знаю, как начался весь этот кошмар, но он хочет убить тебя. До меня дошли слухи об объявленной им охоте на мужчину и женщину, но мне и в голову не приходило, что ею можешь оказаться ты. Если ты не уйдешь сейчас, то погибнешь!

Она стиснула руки Дженкса.

— Но ведь ты можешь пойти с нами, отец!

— Нога не позволяет. Артрит. Я стану для вас обузой. Ищейки Мальдонадо догонят нас.

— Ты же прошел тропой инков!

— Кто тебе сказал об этом?

— Хозяйка твоей квартиры.

— А, Патрия, мой ангел-хранитель. Сюда я добрался поездом. Я не в силах пройти и километра. Ты должна идти, девочка, иначе тебя ждет смерть. Виктор останется здесь, под дулом пистолета. Мы спрячемся внизу, на террасе. Твой друг, — он поднял глаза на Ивэна, — поможет мне спуститься. Там нас никто не увидит. Думаю, смогу дать вам не менее часа.

Коннор осторожно вынул пистолет из пальцев Хелен.

— Самое лучшее — покончить с ним немедленно.

— Прошу тебя, не нужно, — возразила Хелен. — Я знаю, ты должен, но ты этого не сделаешь. — Она повернулась к Мальдонадо. — Запомните эти минуты. Вам дарят жизнь. Свой долг вы оплатите тем, что защитите нас.

— Никогда, — с убежденностью сказал Дженкс. — Ему не позволит гордость.

— Но тогда он убьет тебя! — выкрикнула Хелен.

— Нет, не убьет. Слишком многое нас связывает, — солгал ей отец.

— Достаточно, — бросил Коннор. — Отойдите в сторону, дайте мне покончить с ним.

— Нет! Ты должен оставить ему жизнь, Ивэн. Не спрашивай почему, я просто знаю, тебе за это воздастся. Не сейчас, позже и в другом месте, но воздастся обязательно! Умоляю тебя, не убивай его!

Коннор в упор смотрел на Мальдонадо.

— Единственный твой шанс, — повернулся он к Хелен, — воспользоваться советом отца.

— Не могу. Без него я никуда не пойду.

Дженкс положил руку на плечо дочери.

— Прошу, уходи. Неужели ты хочешь, чтобы я стоял здесь и смотрел, как тебя убивают? Другого способа спастись нет. Горе, которое я тебе причинил, уже ничем не исправить, так позволь мне сделать хотя бы это.

— Но ведь ты покинул нас не по своей воле. Теперь я понимаю это!

— Ты должна идти. Я оставил тебя ребенком, и разбитыми оказались оба сердца, твое и мое. Теперь выбора нет у тебя. Уходи.

Хелен казалось, что из нее вынули душу. Зарывшись лицом в грудь отца, она застыла. Коннор считал секунды, которые могли стоить им обоим жизни.

Внезапно Хелен отстранилась от отца и повернулась к Мальдонадо.

— Если ты причинишь ему какое-то зло, если с его головы упадет хоть волос, клянусь, я разыщу и убью тебя! Я сделаю так, что на тебя падет вся пролитая тобой кровь!

— Думаешь, тебе это удастся?

Она подступила почти вплотную.

— Ты и сам знаешь, что удастся. Я могла бы убить тебя голыми руками, одним движением сломать твою шею. Ты же сам назвал меня убийцей, помнишь? Я найду способ вернуться.

Не выдержав ее взгляда, Мальдонадо отвел глаза. Хелен вновь подошла к отцу.

— Обещаю, папа, мы обязательно встретимся.

После этих слов она повернулась к Дженксу спиной и направилась к лестнице. Приставив дуло пистолета к спине Мальдонадо, Коннор помог отцу Хелен спуститься на три террасы вниз, а затем поднялся на вершину холма. По ступеням вниз стремительно бросились две фигуры.


— Сюда! Через главные ворота нам нельзя, там нас наверняка поджидают.

Вытащив из-под камней рюкзак Ивэна, они начали спускаться прямо по склону. Коннор держал Хелен за руку и страховал в самых крутых местах, там, где нужно было осторожно сползти по восьмифутовому откосу одной террасы на другую. Прыгая через камни и почти невидимые в темноте сучья, она старалась не отставать.

Наконец спуск закончился, от спасительного леса их отделяло только поле. Когда они достигли первых деревьев, Хелен в изнеможении опустилась на землю. Коннор присел рядом.

— О Боже, Ивэн! Что нам предстоит?

— Выжить, вот что. Ты должна сдержать данное отцу обещание. Если ты хочешь увидеть его, придется напрячь все силы. Сейчас ты не имеешь права сломаться, понимаешь?

Он смотрел в горящие безумием глаза Хелен, пытаясь унять растущее беспокойство. Через несколько мгновений она овладела собой.

— Да. Понимаю.

— Хорошо. Есть два варианта. Через полчаса Мальдонадо хватятся, и тогда Мачу-Пикчу превратится в гигантскую ловушку. Если мы в состоянии двигаться достаточно быстро, необходимо бежать, сейчас. Я знаю один маршрут; нашим преследователям он не известен, но до начальной его точки не менее трех часов. Уйти так далеко нам не удастся, хотя менее всего они ожидают, что мы тронемся в том направлении. Либо нужно остаться здесь, укрыться где-то и выждать четыре-пять дней, может быть, неделю.

По бесстрастной манере речи Хелен и в самом деле поняла, что Коннор говорит холодную, объективную правду.

— В бездействии я не усижу.

— Тогда бежим!

— Куда?

— В джунгли. Неподалеку от Бока-Ману живет мой друг, он торгует небольшими самолетами. В его распоряжении имеется взлетная полоса. Если нам повезет и у него отыщется машина побольше, долетим до Колумбии.

— Тебе приходилось сидеть за штурвалом?

— В армии чему только не научишься.

В глазах Хелен мелькнуло сомнение, и Коннор подумал было, что от этого плана придется отказаться, но тут она решительно поднялась на ноги.

— Вперед!


Еще не придя в себя от пережитого, Хелен двигалась, как человек, который заново учится ходить после автомобильной катастрофы. Неуверенные, осторожные шаги, тяжелые, натужные вдохи. В ушах ее еще звучало эхо смерти. Коннор же давно привык к нему, дыхание смерти было для него таким же привычным и близким, как дыхание жизни.

«Почему он так поступил? Почему остался?» — спрашивала себя Хелен, стирая с лица слезы и сочившуюся из царапин кровь.

Ивэн остановился, чтобы дать минутную передышку ее рвавшимся из груди легким. Когда дыхание Хелен стало чуть ровнее, протянул ей флягу с водой. Она выпила почти половину, сделала глубокий вдох и кивнула: пошли! Желая ободрить ее и по возможности подготовить к предстоящему, Коннор заговорил:

— Молчи и делай как я. Падаю на землю — значит, ты падаешь рядом, замираю — замираешь и ты. Будет лучше, если нас никто не увидит, но на открытой местности держи себя абсолютно естественно, только помни: любой прохожий может оказаться информатором Мальдонадо. Постараемся уйти подальше, днем выспимся, а в сумерках снова тронемся в путь.

Хелен молча кивала, впитывая его слова.

— Мы спустимся по долине до начала тропического леса. Об этом маршруте почти никто не знает. Через несколько дней выйдем на идущую по джунглям дорогу в Куско. Последуем вдоль нее; если повезет, может, остановится какой-нибудь грузовик.

— А потом?

— Разыщем моего друга Альваро, он одолжит нам один из своих самолетов. Оказавшись в Колумбии, доберемся до Боготы, придем в посольство. Мы сделаем это или погибнем.


Глава 75


Через три часа ходьбы заросли стали совершенно непроходимыми, редкий шаг удавалось сделать без того, чтобы не разрывать руками прочные стебли лиан. Метров через пятьдесят под ногами зазмеилась тропа.

— Это тот самый, не известный Мальдонадо маршрут?

— Да. Наши шансы возросли.

По тропе они шли до самого рассвета.

— Вообще-то нам следовало залечь и дождаться темноты, — сказал Ивэн, — но я хочу увеличить разрыв, если, конечно, у тебя еще остались силы.

— Остались, — твердо ответила Хелен.

Погода стояла великолепная: на фоне безоблачно-синего неба ярко выделялась изумрудная зелень залитых солнцем гор, слабый ветерок дарил коже едва ощутимую прохладу. Никогда еще Хелен не чувствовала жизнь так остро. Чудовищная боль, что копилась в душе двадцать три года, отхлынула.

В долгих пеших переходах есть нечто завораживающее, тело само вырабатывает нужный ритм, который полностью освобождает разум от всяких мыслей. Хелен и Ивэн шли по тропе, держась по возможности в тени деревьев, однако довольно часто им приходилось пересекать голые склоны холмов или обширные пустоши. Ноги покрылись царапинами, ныли суставы, но, превозмогая усталость, они шли и шли. Ближе к полудню Хелен с удивлением осознала, что в голове ее звучат обрывки полузабытых, очень давних разговоров. Перед глазами проплывали лица Родди, Уоллеса, Рэнкина, размытые, неясные, но узнаваемые. От абсурдности этих видений Хелен захотелось рассмеяться — резким, беспощадным, как оружие, смехом.


Коннор сошел с тропы, углубляясь в никем не хоженные дебри. Ветви деревьев хватали Хелен за волосы, оставляли длинные царапины на руках. На склоне небольшой возвышенности Ивэн остановился и сбросил на землю рюкзак. Внимательно осмотревшись, достал из него пару яблок и банку мясных консервов. Скромную трапезу запили водой из журчавшего внизу ручья. Затем между двумя деревьями был натянут гамак. Коннор помог Хелен улечься, устроился рядом, и через минуту оба провалились в сон.


Когда через несколько часов Хелен проснулась, она бдительным взором обвела заросли, но никакого движения в переплетении стеблей и стволов не заметила. Повернув голову, посмотрела на спящего Ивэна. «Какие большие у него руки, — подумала Хелен. — Как у Давида Микеланджело». Умеющие быть сильными и нежными, раскрытые ладони казались сейчас совершенно беззащитными ладошками ребенка. Таким же было и лицо, со слегка приоткрытыми губами и почти разгладившейся вертикальной складкой на лбу. Складка эта обычно сводила брови Ивэна в прямую линию: никогда он не был доволен собой, никогда не считал себя свободным от ошибок, хотя любая, пусть даже малейшая, могла стоить ему жизни.

Поцеловав Коннора в лоб, Хелен осторожно выбралась из гамака, отошла метров на двадцать, расстегнула брюки и присела, а когда через минуту уже поднималась, до слуха ее донеслась человеческая речь. Хелен тихо вернулась к гамаку. Ивэн, проснувшийся и бодрый, лежал абсолютно неподвижно и встретил ее строгим взглядом. Она поняла молчаливый приказ, застыла у дерева. Вскоре голоса растворились в пении птиц и шорохе ветра.

— Думаешь, это были люди Мальдонадо?

— Уж слишком они шумели. Скорее всего местные жители. Но их, конечно, предупредили о необходимости посматривать по сторонам. В джунглях у человека часто возникает ощущение, что он находится в полном одиночестве. Пробыв там час, он считает себя недосягаемым. Однако повсюду его подстерегают опасности: змеи, падающие с деревьев ветви, тарантулы. За ним следят тысячи глаз. Не я один знаю джунгли. Мальдонадо уже раскинул свою сеть, мобилизовал местных жителей, охотников и террористов.

Хелен напряженно вглядывалась в листву.

— Поисковые группы из психопатов, — сказала она. — Может, все-таки рискнем? Я уже не в состоянии сидеть сложа руки.

Коннор поднял руку, посмотрел на стрелки циферблата.

— Еще пять часов. Двинемся, как только опустятся сумерки.

Сколько в жизни недель он провел как сейчас, в совершенной неподвижности, в ожидании, подстерегая врага? Да, охотником быть куда проще, чем дичью.

— Представь себе, что ты дерево. Постарайся заснуть.

На джунгли опускалась ночь. Неохотно смолкли птицы, бойкие дневные зверушки уже устраивали себе гнезда в корнях, искали укромные дупла. Хелен и Ивэн выбрались из гамака, Коннор спрятал его в рюкзак, протянул Хелен флягу. Коричневатая вода отдавала какими-то химикатами: в нее пришлось опустить обеззараживающую таблетку. Сделав пару глотков, Хелен вернула флягу и впилась зубами в плитку шоколада.

— С твоим аппетитом ты смогла бы прожить здесь долгие месяцы, — с улыбкой заметил Ивэн.

— А ты? Сколько протянул бы ты?

— А я бы съел тебя. Начиная отсюда. — Он положил ладонь ей на грудь, и Хелен с трудом сдержала смех.

— Прибереги свою энергию. Тебе еще придется тащить меня на себе.

Они вышли в ночь.

— А фонарик зажечь нельзя? — спросила Хелен. — Нас же никто не увидит.

Коннор отрицательно качнул головой:

— Тренируй зрение. Почувствуй тропу, заставь себя видеть не глазами, а кожей.

Постепенно Хелен освоилась с темнотой. Возникло ощущение, что она движется в черной воде, которая тут же смыкается за ее спиной, не оставляя никаких следов.

Получасом позже они вышли из леса на совершенно открытую местность с редкими эвкалиптами, листва которых наполняла воздух терпким ароматом. Над головами засияли звезды. Шли Ивэн и Хелен молча, слыша лишь ритмичный звук собственных шагов и отдаленный лай собак. Минут через сорок перед ними раскинулось необъятное плоскогорье с высокой, колышущейся под слабым ночным ветром травой.

Очарованные бесконечным простором, Ивэн и Хелен шагали рядом, и она забывала о щемящей боли, не отпускавшей сердце с той минуты, когда пришлось оставить только что найденного отца.

— Как ты думаешь, увидим мы когда-нибудь еще раз такую луну, ты и я, вместе? — повернув голову к Ивэну, спросила Хелен.

— Где бы ты хотела ее увидеть?

— На холмах Мальборо, милях в десяти от дома Дая. Там есть один холм с пятью буками на вершине. Они и сейчас стоят у меня перед глазами.

— Значит, и я увижу их там же.

Он взял Хелен за руку.

Плоскогорье осталось позади после восхода солнца. Когда они укладывались на краю плато спать, от распростершегося внизу на многие сотни миль девственного леса уже поднимались потоки теплого воздуха.


Глава 76


Лежа в густом кустарнике, Хелен смотрела в долину, на бесконечное зеленое море. Солнце снижалось, скоро пора было вновь трогаться в путь. Уже два дня они скрывались от ищеек Мальдонадо. «Надолго ли еще хватит у меня сил?» — мелькнуло в ее голове.

Она повернулась к Ивэну, сжала его ладонь. Коннор поднял на Хелен вопрошающий взгляд.

— Сможем ли мы добраться до Колумбии?

— Конечно, — с улыбкой ответил он.

— Сколько у нас шансов? Не волнуйся, в душе я всегда была игроком и давно уже привыкла взвешивать ситуацию.

Глаза ее на лице, покрытом потеками грязи, сияли. Никогда еще Коннор не желал Хелен так страстно. Усилием воли он заставил себя подавить позывы плоти. То, что ждет обоих впереди, потребует от Хелен максимального напряжения, поэтому сейчас имеет смысл поберечь силы.

Часом позже они уже спускались по пологим уступам. Заросли кустарника постепенно сменялись деревьями, и скоро их окружала почти непроходимая зеленая стена.

Каждые десять минут Коннор останавливался и прислушивался.

— Они могут идти по нашему следу, могут ждать впереди, у мостов, вдоль дороги на Куско, у взлетно-посадочных полос. Они знают: рано или поздно мы где-то объявимся.

— Что же нам остается?

— Быть хитрее. Мы обязаны рассуждать так же, как они, и продумывать свои действия на несколько ходов вперед. Наше желание жить должно быть сильнее их желания убить нас.

Около четырех утра, после девятичасового пути, Хелен заметила, что поведение Коннора изменилось: он то и дело подносил к глазам компас, внимательно рассматривал крупные валуны, несколько раз делал резкие повороты.

— Что ты ищешь?

— Тропу инков, которую я обнаружил во время работы с экспедицией, разыскивавшей Пайтити. Осторожнее! — Он отвел от лица Хелен покрытую острыми шипами ветку. — Смотри!

В призрачном предутреннем свете она едва различила под ногами узкие каменные плиты.

— Что такое Пайтити?

— Эльдорадо. Золотой город. В тысяча пятьсот тридцать шестом году, после ожесточенной схватки с конкистадорами, инки ушли в джунгли, в Вилкабамбу, где прожили тридцать пять лет — до того момента, пока испанцы не уничтожили их окончательно. Десятилетия спустя город был поглощен лесом. Предполагают, что в своем последнем прибежище инки спрятали несметные, так и не найденные конкистадорами сокровища.

— Вы их тоже не нашли?

Ивэн улыбнулся:

— Пытаясь их отыскать, погибли тысячи. Легенды говорят, что золото охраняют души воинов племени мачигуэнга.

— Но хоть кто-нибудь его видел?

— Существует куча историй про то, как человек теряет в джунглях дорогу, засыпает и просыпается в храме из чистого золота. До сегодняшнего дня все поиски Пайтити заканчивались безрезультатно, причем многие, как я уже сказал, заплатили за них своими жизнями.

— Значит, на нем тоже лежит проклятие, как на могилах мочика?

— Вполне может быть. На одном из индейских языков, гуарани, название города означает муку, страдание.

— Так не лучше ли о нем вообще забыть? Где он предположительно расположен? Здесь? Неподалеку?

— Если верить сказаниям, то где-то в джунглях, между Мачу-Пикчу и Ману, на высоте пятисот метров над уровнем моря. Может, мы наткнемся на него, чисто случайно — ведь мы его не ищем.

— И сложим свои головы в битве с душами воинов мачигуэнга? По сравнению с тем, что готовит нам Мальдонадо, очень поэтический конец.

Мысли Хелен вернулись к отцу. Кто знает, не разыскивал ли он Пайтити в то время, когда она искала его самого?

Он меня не убьет. Слишком многое нас связывает. Так, кажется, сказал отец про Мальдонадо. Хелен вспомнила, как звучал голос отца при их расставании в Мачу-Пикчу, его полные боли и любви глаза.

— Неужели тебя нисколько не пугают эти джунгли? — спросила она, отвлекаясь от тяжелых мыслей.

— Я знаю, какие плоды и корни можно есть, знаю, где раздобыть воду, чего опасаться. Я смогу здесь выжить, хотя для многих нет на земле ничего страшнее джунглей. Одни видят перед собой только заросли, а горизонт находится от них футах в двадцати. Других начинает мучить клаустрофобия, третьи остаются равнодушными. Для меня же лес — это друг, в нем я забываю о том, что существует какой-то иной мир.

— Ты любишь джунгли.

— Да. Таким, в моем представлении, мог бы быть рай. В них насчитывается более пяти миллионов различных видов растений и животных, и по крайней мере о десяти процентах от этого количества ученые ничего не знают. Представляешь, какие открытия ждут еще здесь человечество?


В шесть утра Коннор натянул под деревьями гамак, дал Хелен флягу с водой, пакетик орешков и минут через пятнадцать принес десяток плодов фикуса. «На такой скудной еде, — подумал Ивэн, — долго не продержаться». За пятьдесят с лишним часов после выхода из Мачу-Пикчу ему вместе с Хелен удалось уйти гораздо дальше, чем он рассчитывал.

Тесно прижавшись друг к другу, они заснули. Чтобы не быть застигнутыми врасплох, Коннор хотел сначала бодрствовать, но потом согласился все же с доводами Хелен.


Она проспала почти двенадцать часов. Мышцы страшно ныли, пересохшие губы потрескались. Ивэн протянул ей флягу с остатками воды.

Когда на лес опустились сумерки, они пошли дальше. Сойдя с тропы, Коннор углубился в джунгли.

— Необходимо найти воду. Если память мне не изменяет, где-то рядом должен быть водоем.

За одежду их цепко хватали ветви, нога в любую минуту могла попасть в капкан из корней. Хелен совсем обессилела, по телу прошла судорога.

— Что с тобой? — Ивэн взял ее за руку.

— Ничего. Эти заросли кажутся бесконечными. Сделай я три шага в сторону, и мне уже никогда не отыскать обратного пути.

— Не пугайся, ведь я рядом. Я знаю джунгли.

Остановившись, Коннор прижал Хелен к груди, ласково провел рукой по волосам, подождал, пока она успокоится. Ему было хорошо известно, как привести в чувство подчиненных-мужчин, как поднять им дух, вселить уверенность, но с Хелен все было иначе. «Главное сейчас, — сказал он себе, — выжить».

Минут через двадцать они вышли на прогалину, в дальнем конце которой чуть поблескивала под луной поверхность воды. Бросив в обе фляги по таблетке, Ивэн наполнил их и уселся на землю рядом с Хелен. Какое-то время оба молчали, прислушиваясь к звукам ночной жизни. Внезапно воздух наполнился резкими, пронзительными криками. Хелен подняла голову. На противоположном берегу озерца с гомоном устраивались попугаи: красные, бирюзовые, золотисто-желтые, зеленые.

— Пора любви, — пояснил Ивэн. — Мне очень хотелось, чтобы ты увидела, как они друг за дружкой ухаживают.

— Удивительное зрелище! — Хелен поцеловала его.

— Существует трогательная легенда о том, где попугаи добыли свою окраску. Синие купались в озере, куда не впадала и откуда не вытекала ни одна река. Красные плескались в том, которое было полно крови младенцев племени кадью. Коричневые барахтались в грязи, зеленые любили тереться об листья, а белые просто никогда не двигались.

Силуэт летящего над джунглями попугая останется в памяти Хелен навсегда.


Глава 77


Они вышли на покрытую грязью дорогу. Остановившись, Ивэн долго прислушивался.

— Дорога в Куско. Теперь нам будет легче, но приготовься к возможным встречам.

Хелен кивнула. Коннор взял приличный темп, и часа четыре они шли в полном молчании. Внезапно Ивэн замер и через мгновение указал Хелен на заросли. В душе ее шевельнулся страх.

Где-то левее раздался треск сучьев, и из кустов на дорогу выскочили двое мужчин. Блеснул металл. Хелен увидела направленные на нее пистолеты. Коннор развернулся и тут же окаменел: перед ним тоже стояли двое, с оружием. Все четверо нападавших грубыми, низкими голосами переговаривались по-испански. Почувствовав на себе взгляд Коннора, Хелен печально улыбнулась. Лицо Ивэна на ее глазах превратилось в равнодушную, ко всему безразличную маску.

— Кто вы такие? — со злобой спросил один из мужчин, в речи которого слышался американский акцент.

Высокий и широкоплечий, он был одет в камуфляж, лицо закрывала черная вязаная шапочка с прорезями для глаз. В них светились ярость и странное нетерпение.

— Какая вам разница? — отозвался Коннор. — Отпустите нас и продолжайте заниматься своими делами.

Его напарник угрожающе повел пистолетом.

— Я спрашиваю, черт побери, кто вы такие? — повторил вопрос американец.

Коннор решил рискнуть:

— Скажем, у меня есть приятель, которого зовут Блэр О'Патрик.

— Так ты у британцев?

— В «фирме».

— А твоя спутница?

— Тоже наш офицер. Проходит подготовку.

— Сказать можно что угодно. Если ты соврал, вам же будет хуже.

— Откуда тогда я знаю О'Патрика?

— Назови еще кого-нибудь.

— Гэс Джэмисон. Его имя вряд ли тебе знакомо, он прибыл совсем недавно.

Американец развернулся и зашагал в заросли, где, как Коннор был уверен, находились и другие. Минут через пять он вернулся.

— Тебе повезло, приятель. Хватай подружку и убирайтесь отсюда. Следующий раз рекомендую проводить «подготовку» в более комфортных условиях.

Державшие Хелен под прицелом мужчины неохотно опустили оружие.

— Пойдемте, лейтенант.

С трудом переставляя ноги, она прошла мимо американца. Неожиданное столкновение лишило Хелен последних сил, она была не в состоянии вымолвить ни слова.

Примерно через час Ивэн остановился, достал из рюкзака флягу. Сделав несколько глотков, Хелен вновь обрела способность говорить:

— Что это за люди? Почему они нас отпустили?

— Подразделение ЦРУ по борьбе с наркотиками. Лежали в засаде, а мы угодили прямо на них. Я ведь знал: что-то не так — и на тебе!

— Как ты мог знать? — Хелен коснулась его руки.

— Это моя работа. Слава Богу, нас не подстрелили, дали хоть слово сказать.

— Да, не подстрелили. — Голос Хелен звучал на удивление спокойно. — Похоже, ты подобрал самые подходящие слова, что бы они ни значили.

— Я назвал имя одного из его начальников, который тоже работает здесь. Это имя известно немногим.

— А мы не могли попросить их доставить нас в американское посольство?

— Тоже не так просто. Среди них были и перуанцы, а кто знает, что им известно о Мальдонадо? Думаю, они торчат здесь уже несколько дней и о Мальдонадо ничего не слышали. Но очень скоро они все узнают — им же придется доложить об этом случае. Таким образом, наше местоположение станет Мальдонадо известно. Необходимо спешить, Хел.

— Далеко еще до места, где живет твой друг?

— Двадцать часов ходьбы, может, больше, а останавливаться нам уже нельзя.


Глава 78


Сгустившийся, похожий на мед воздух с трудом попадал в легкие. После пятнадцати часов, проведенных на ногах, Хелен ощущала, что еще немного, и у нее начнутся галлюцинации: перед глазами уже тянулись лондонские улицы. Лес вокруг был полон звуков: крики попугаев, издевательский хохот обезьян.

Вновь, как в кошмарном сне, возник образ отца. Появился и тут же исчез, растворившись в тоске и печали.

Во второй половине дня Ивэн был все же вынужден сделать привал: жара не давала дышать, глаза заливал пот. Из фляг была допита последняя вода, не осталось и продуктов. Он протянул Хелен горсть листьев коки.

— Спасибо. Сколько нам еще осталось?

— Семь часов до Шинтуйи. Там дорога кончается. Пересечем реку, и около часа уйдет на то, чтобы добраться до виллы «Кармен». Уже совсем немного, Хел. Ты держишься молодцом, здесь и бывалому мужчине пришлось бы туго.

— Стараюсь. Уж лучше потерпеть, но остаться в живых.

После получасового отдыха они продолжили путь. Часа через два до слуха донесся гул автомобильного мотора. Спрятавшись в зарослях, Хелен и Коннор проводили взглядами грузовик, за ним другой.

— Здесь необходимо быть максимально осторожными. При первой возможности мы свернем с дороги в джунгли.

Ивэн видел, что Хелен измождена до предела. Идти по дороге было неизмеримо легче, и он шел до того момента, пока риск попасться на глаза людям Мальдонадо не стал слишком велик.

В лесу каждый шаг давался с боем. Раза три или четыре Хелен едва не упала. Наконец впереди забрезжил просвет, деревья поредели, местность начала плавно понижаться. Еще немного — и они увидели реку.

Темно-шоколадные в лунном свете воды несли огромный ствол, распростертыми ветвями как бы пытавшийся уцепиться за небо.

— Нам потребуется челнок, — прошептал Коннор. — Ниже по течению есть небольшое поселение племени пиру. Индейцы помогут.

— Им можно доверять?

— Пиру? Они уставятся на тебя и будут хихикать, особенно детишки, а потом обязательно помогут.

Вскоре они подошли в деревне. За двадцать шесть часов пути на единственную передышку ушло менее сорока минут. Хелен положила руку на плечо шедшего впереди Коннора.

— Ивэн, боюсь, дальше у меня ничего не получится.

— Не волнуйся. Все уже кончилось. Сейчас раздобудем лодку, переберемся на тот берег, и останется лишь час ходьбы. Потом мы либо садимся в самолет, либо ложимся спать, обещаю.

Заходить в деревню ему не хотелось, но о том, чтобы преодолеть реку вплавь, нечего было и думать.

Хелен прикрыла глаза. Силы оставили ее, хотелось лечь на землю и умереть. Но воспоминание об отце заставило ее превозмочь нечеловеческую усталость, и она вслед за Коннором направилась к видневшимся в отдалении хижинам. На опушке Ивэн остановился, и Хелен тут же опустилась в низкорослый кустарник; ее мгновенно сморил сон. Минут сорок Коннор внимательно изучал деревню, а затем осторожно разбудил спавшую.

— Я пойду и попытаюсь договориться о лодке. Не спи! Слышишь, не спи!

Она слабо кивнула. Нежно поцеловав ее, Ивэн зашагал к стоявшей на сваях хижине. Сквозь полуприкрытые веки Хелен видела, как он начал подниматься по деревянной лестничке.

Вместе с легким запахом дыма ветер доносил до нее веселый смех и неясный гомон человеческих голосов. Затем воцарилось молчание: видимо, Коннор обратился к индейцам с просьбой. Через несколько минут Коннор уже спускался по ступеням, рядом с ним были двое мужчин. Все трое приблизились, и Хелен рассмотрела широкие, добродушные лица.

— Они перевезут нас на тот берег, — сказал Ивэн, помогая ей подняться.

Ответив на ее рукопожатие, мужчины знаком предложили следовать за ними.

В это мгновение ночь взорвалась. В грохоте стрельбы, не далее чем в ста метрах от них, из джунглей высыпали солдаты. Деревенские жители тут же распластались на земле. Отшвырнув рюкзак, Коннор схватил Хелен за руку, и они бросились к реке.

Хелен не помнила, как оказалась в воде. Чудом не захлебнувшись, она поняла, что вот-вот потеряет сознание.

«Я умираю», — мелькнула в мозгу полная невыносимой печали мысль. Вспомнились отец, Дай, Ивэн. Любовь, по-видимому, придала ей силы, потому что внезапно Хелен бешено заработала руками. Коннор плыл чуть выше по течению, глаза его были устремлены на нее. На берегу за их спинами послышались крики солдат, и вода вокруг закипела от пуль. Хелен нырнула, проплыла несколько метров и устремилась к поверхности. Легкие жгло огнем. Ближе к середине реки она почувствовала, что ее увлекает за собой стремительное течение. Краем глаза Хелен заметила, что солдаты уже садятся в лодку.

— Я все-таки догнал тебя.

Крепкая рука Коннора коснулась ее плеча. Борясь с течением, Ивэн подталкивал Хелен все ближе к противоположному берегу. Еще немного — и ноги ощутили илистое дно. Подхватив Хелен на руки, он поднялся из воды, дошел до зарослей кустов и осторожно опустил свою ношу на песок. Солдаты в лодке не справились с единственным веслом — мощный поток потащил их вниз.

Ивэн дал ей отдышаться и через несколько минут требовательно посмотрел в глаза. Хелен резко покачала головой, чтобы вытряхнуть из ушей воду, медленно поднялась, готовая последовать за ним.

— Уже совсем недалеко, девочка. Давай же, любовь моя, последнее усилие — и мы на месте.

Они ступили под кроны деревьев. Хелен почувствовала на своем плече его руку. Тропа все вилась и вилась среди деревьев, и вдруг где-то впереди засиял огонек. По мере приближения огонек увеличивался в размерах, становился ярче.

Посреди джунглей стоял дом. Обойдя его, Ивэн потянул на себя дверь кухни, шагнул внутрь. Последнее, что запомнила Хелен, перед тем как рухнуть на пол, был человек в белом поварском колпаке.


Глава 79


Голова Хелен лежала в лужице крови. Альваро с беспокойством повернулся к Коннору.

— Ивэн, не стоит ли вызвать…

Склонившись над Хелен, Коннор раздвинул пряди ее волос. Всего лишь глубокая царапина, это может подождать.

— У тебя есть самолет?

— А в чем дело? Что ты задумал?

— Мне необходимо срочно вылететь из страны.

— Ночью? Не предупреждая власти? Ты сошел с ума! Тебя тут же собьют. Знаешь, сколько машин рухнуло на землю только за последний год?

— Более десятка. Это не так уж и много. Но вот если мы останемся здесь, нас точно убьют. Всех.

— Если ты взлетишь, тебя тоже убьют.

— Может быть. А может, и нет.

— В их распоряжении радар, система АВАКС[22 - Устанавливаемая на самолетах система дальнего радиолокационного обнаружения целей.] и спутники. И ты рассчитываешь проскочить?

— А ты здесь зачем? Свяжись с кем-нибудь, посули хорошую сумму, пусть пару минут посмотрят мимо своих экранов.

— Даже если тебе удастся проскользнуть, ты все равно обречен, Ивэн. Когда ты последний раз летал ночью?

— Ночью я налетал четыреста часов. К черту, Альваро! Скажи лучше, что у тебя за машина.

— «Хозяин воздуха». C90SE.

— Отлично!

— Ее цена — восемьсот тысяч долларов, дружище.

— Бог дал, Бог и взял.

— Но ты не можешь просто взять и…

Железной хваткой Коннор стиснул горло Альваро.

— Не хочу обижать старого друга, но я без колебаний убью тебя, Ал, при необходимости.

Пальцы почти перекрыли доступ воздуха в легкие. Альваро нелепо взмахнул руками, и, выждав мгновение, Ивэн отпустил его. Тот закашлялся. Горевшая во взгляде Коннора решимость лучше слов говорила о том, что он выполнит свою угрозу.

— О'кей, о'кей!

— Ключи! Пошли!

Следом за Альваро Коннор поднялся в его комнату: белые стены, сетки на окнах, неубранная постель, запах сырости и секса. Из пивной банки со срезанным верхом появились ключи.

— Карты?

— Куда?

— На север.

— Ты собирался в Колумбию, так? На подлете к Айкитосу вспомни о том, что внизу радар.

— Дай мне карты. Остальное — мои проблемы. Сколько раз ты летал в Колумбию?

Из стоявшего у стены шкафа Альваро достал восемь комплектов карт и передал Коннору. Ивэн пролистал их все.

— Над Летисией изрядная петля, я так и думал. Ничего удивительного.

Спустившись вниз, он взвалил на плечо Хелен.

— Где машина?

— В ангаре, позади дома.

— Иди вперед.

В темноте они подошли к воротам ангара.

— Открывай.

Альваро повозился с тяжелыми замками, сдвинул в сторону скользящую дверь и включил фонарик. Луч света упал на небольшой белый двухмоторный самолет. Позади кабины пилота виднелись три иллюминатора и совсем маленькое круглое окошко около хвоста. На крыльях — бортовой номер: ОВ1330.

Коннор удовлетворенно кивнул.

— О, у тебя ОВ! Тогда в Перу у нас не должно быть никаких проблем.

— Неужели я стал бы летать с колумбийскими номерами?

— Нет, конечно. Думаю, ты их просто наклеиваешь. Вперед!

Альваро открыл ключом расположенную в задней части фюзеляжа дверцу. Коннор прошел в кабину, опустил Хелен на кресло второго пилота, застегнул ремни. Выбравшись из самолета, обошел его вокруг.

— Горючее?

— Я всегда держу баки полными.

— Еще бы. — Ивэн постучал по расположенным у двигателей емкостям: судя по звуку, все четыре были полны. Затем осмотрел шасси и винты пропеллеров. — А масло?

— В норме.

— Крейсерская скорость?

— Двести тридцать узлов на высоте от восемнадцати до двадцати тысяч футов.

— Дальность полета?

— Около восьмисот пятидесяти миль плюс аварийный запас топлива еще на три-четыре минуты.

Коннор прикинул: до Боготы выходило примерно тысяча двести миль.

— У тебя должен быть датчик определения координат.

— Само собой.

— А переносной комплект найдется?

Альваро отвел глаза.

— Отыщи, и побыстрее. Да, не забудь прихватить чего-нибудь из еды и питья. Поторопись!

В ожидании Коннор еще раз проверил все важнейшие узлы. Вернувшийся Альваро вручил ему небольшой прибор и сумку с продуктами.

— Длина пробега при посадке?

— Четыреста тридцать ярдов. Так куда та летишь?

— Сообщу, как только сяду, — чтобы ты смог забрать своего любимца.

— Больше я его не увижу, — пробормотал Альваро, но его слов Ивэн не услышал.

Закрыв изнутри дверцу, он уселся в кресло пилота, застегнул ремни. Хелен без сознания лежала рядом. Ивэн развернул первый комплект карт, подсчитал необходимые координаты, ввел их в стационарный датчик самолета и в тот, что принес ему Альваро, — для контроля. Затем внимательно проверил показания приборов. Судя по стрелкам на множестве циферблатов, бортовые системы работали нормально. Коннор подал вперед ручку газа, и самолет начал медленно двигаться по полосе. Когда скорость достигла ста узлов, машина оторвалась от земли.

Ивэн посмотрел вниз: под крылом неторопливо уходили в ночь огни виллы «Кармен». Свобода! От радости ему хотелось кричать.

На высоте восемнадцати тысяч футов Коннор сверился с приборами, ввел в оба датчика новые координаты и повернулся к Хелен. Она так и не пришла еще в сознание, но кровотечение прекратилось. Примерно через час после взлета Хелен раскрыла глаза. Коннор сунул руку под кресло, достал чемоданчик со средствами оказания первой медицинской помощи.

— Как ты себя чувствуешь?

Хелен улыбнулась, провела пальцами по его щеке.

— Держи. У тебя глубокая царапина на голове и немного кровоточит щека. Приложи тампон с йодом.

— Спасибо.

Покончив с обработкой ран, Хелен убрала чемоданчик под кресло.

— И все-таки нам удалось это!

— Удалось, Хел. — Ивэн оставил на мгновение штурвал, склонился к Хелен и поцеловал ее, а затем достал из-за спинки сумку со съестным. — Пора перекусить. Постарайся поесть поплотнее.

На его коленях она увидела упаковку печенья, яблоки, две бутылочки кока-колы.

— Да у нас прямо пир!

Когда голод был утолен, Хелен заснула, и Ивэн едва успел подхватить выпавшую из ее руки недопитую бутылку. Свою часть дела она выполнила с честью, выдержав четырехдневный путь по джунглям — при явной нехватке сна и еды. Теперь очередь была за ним. Коннор не мог сейчас объяснить Хелен, что до настоящей свободы еще очень далеко: самолет запросто могли сбить, ведь у них не было разрешения на вылет.


Глава 80


Поглядывая на стрелки приборов, Коннор просмотрел карту и быстро подсчитал: при попутном ветре горючего хватит почти до самой Боготы. Приземлиться можно будет у Питерса. Но если лететь по прямой, то машина неизбежно окажется в зоне действия радара в Айкитосе, а любая попытка обойти опасное место стороной будет означать, что до Боготы им не добраться. Посадка в другом районе тоже равнозначна самоубийству: почти все взлетно-посадочные полосы принадлежат колумбийским наркобаронам.

Не меньшие опасения внушало Ивэну и состояние Хелен. Ему приходилось видеть мужчин, умиравших от измождения и шока, а она женщина, и перенесла немало.

Взвесив все обстоятельства, Коннор решил лететь по прямой. На расстоянии двухсот пятидесяти миль от Айкитоса машина скользнула вниз, на высоту едва ли не ста пятидесяти футов над кронами деревьев. Шансы оказаться засеченными радаром значительно уменьшились.

Самолет летел так низко, что Ивэну казалось, будто он видит скачущих по ветвям деревьев обезьян. Время от времени Коннор поглядывал на Хелен: в полудреме та головой прислонилась к стенке кабины.

Он вел машину почти вплотную к пологу леса уже около часа. Небольшой C90SE представлял сейчас собой беззащитную мишень, во всем покорную воле пилота.

Смахнув со лба пот, Коннор сверился с датчиком координат: они летели на минимально допустимом расстоянии от радара в Айкитосе: семьдесят пять миль на восток. Сейчас можно было только молиться, чтобы спутники и АВАКСы смотрели в другую сторону, чтобы персонал других наземных станций на несколько минут отвлекся от своих экранов.

Полет на столь низкой высоте требовал повышенного расхода топлива. Коннор чуть поднял машину. Теперь ему уже не нужно было до рези в глазах вглядываться в верхушки деревьев. Однако веки жгло как огнем, они смыкались. Ивэн из последних сил боролся со сном.


Хелен смотрела на залитый серебристым светом луны ковер джунглей, и он казался ей безграничным. Местами на этом ковре поблескивали кривые, как турецкие ятаганы, лезвия рек.

— Где мы? — спросила она.

Коннор бросил взгляд на шкалу датчика.

— Над Колумбией. Пролетаем местечко, которое называется Пуэрто-Легисамо.

— А что потом?

— До Боготы около трехсот сорока миль, это полтора часа лета.

— Приземляться будем в Боготе?

— Да.


Хелен вновь погрузилась в забытье. Коннор поднял машину до двадцати тысяч футов: карта предупреждала о вершине Сьерра-эль-Невадо. Самолет находился в воздухе уже четыре часа пятнадцать минут. Скоро предстояло снижаться, до ранчо Питерса оставалось около семидесяти пяти миль. Ивэн положил руку на плечо Хелен.

— Просыпайся, Хел.

— Что случилось? — Она в недоумении покрутила головой.

— Через двадцать минут будем заходить на посадку. Мне нужна твоя помощь. Постарайся рассмотреть полосу.

— Господи, но ведь там такой мрак! Что в нем увидишь? Разве у тебя нет координат?

— Мы не в Хитроу. Это всего лишь асфальтовая дорожка в частных владениях, на карте она не отмечена.

— Черт! Все равно что искать человека за бортом во время шторма. А приземлиться на землю ты не сможешь?

— Под нами горное плато, деревья и камни. Днем еще можно было бы попробовать, но сейчас…

До рассвета оставалось не менее пяти часов. Коннор нежно сжал пальцы Хелен.

— Мы обязательно сядем. Либо на ранчо, либо найдем более или менее приличное место, клянусь.

«Интересно, — подумал Ивэн, — знает ли Хелен, что обещает он почти невозможное? Ведь навигация ей знакома».

Глаза их встретились, и на короткое мгновение опасения и страхи вытеснила любовь.

— Садиться придется в темноте, — негромко сказала Хелен.

— Да. Еще тридцать миль, или десять минут.

Замигавшая на панели красная лампочка говорила о том, что подача топлива прекратилась. Баки были пусты. Оставался только резервный запас. Коннор почувствовал, как кровь молоточками застучала в висках.

— Приближаемся.

Хелен всматривалась в темноту за бортом. Ничего, ни тени, ни проблеска. Коннор повел машину по кругу, надеясь различить внизу хотя бы искру света. Горючего хватало всего на пару минут, потом скорость начнет падать, и при восьмидесяти узлах самолет просто рухнет на землю. Фут за футом Ивэн осторожно шел вниз.

— Пригни голову и обхвати руками колени. Садимся.

Впервые за все время в его глазах Хелен увидела отблеск смерти.

— Справа! — внезапно выкрикнула она, бросив взгляд в окно. — Там мелькнула какая-то прямая. Это не полоса?

— Вовремя! Но если я развернусь, а там ничего не окажется…

— Поворачивай, ну же! Я вижу ее!

Машина вошла в крутой вираж.

— Где?

— Чуть дальше и правее! Там блеснул металл, а рядом тянулась черная полоса. Я уверена…

— Дьявол! Обороты падают!

— Еще чуть-чуть!

Оба боялись дышать.

— Вот она!

— Вижу. Спускаюсь прямо на нее.

В стороне от полосы Ивэн заметил строения.

— Приготовься, Хел.

Только бы там не оказалось спящих коров или забытого трактора! Выпустив закрылки, Ивэн перекрестился. Нос машины резко пошел вниз, последовал сильный толчок, другой, третий. Коннор изо всех сил потянул на себя ручку тормоза.

Самолет остановился в самом конце полосы.

По лицу Ивэна текли слезы. Он склонился к Хелен, поцеловал ее, ощутив соленую влагу на щеках.

Когда двигатель смолк, снаружи послышались чьи-то шаги. Выпрямившись, Коннор увидел, как к машине приближаются двое мужчин с автоматами и собаками на поводке.

— Следи за мной, — спокойно сказал он Хелен, — Будь готова к роли, которую я тебе дам.

— Выходим?

— Через минуту. Ранчо принадлежит моему другу, но и он вряд ли обрадуется свалившимся с неба гостям.

— Почему?

— Он не хочет привлекать к себе внимание местных властей, а радар вполне мог засечь место посадки.

Остановившись, мужчины направили на кабину стволы коротких «узи». В подошедших Коннор с облегчением узнал Пеле и его сына, помахал им рукой: сейчас выйду.

— Пошли. — Он помог Хелен подняться. — Запомни: никаких резких движений.

В конце самолета Ивэн распахнул дверцу, сбросил на землю трап, подхватил Хелен на руки и вышел.

— Сеньор Ивэн! — с изумлением произнес Пепе. — Как вы здесь очутились? Что происходит?

— Возникли непредвиденные обстоятельства. Мой друг заболел, я должен как можно быстрее доставить ее в Боготу, к врачу. Вы поможете?

— У нас здесь только один джип, — неуверенно сказал Пепе.

Стоявший у самолета мужчина был другом его босса и привык чувствовать себя на ранчо почти полновластным хозяином. Сеньору Питерсу, безусловно, не понравится внезапность, с которой появились незваные гости, однако он будет еще более недоволен, если Пепе не окажет его другу подобающего приема.

— Больше нам и не нужно. Заправь его, пожалуйста.

На мгновение Пепе задумался, но тут же принял решение.

— Почему бы и нет? — Развернувшись, он направился к дому.

Ивэн и Хелен пошли следом.

Пепе на минуту скрылся в доме и вынес оттуда ключи. Красный джип «судзуки» стоял под окнами.

— Машина заправлена, но вам лучше подождать до рассвета. Вокруг довольно много terroristas. По ночам на дорогах очень неспокойно.


Когда через три часа Пепе разбудил их, чтобы накормить завтраком, состоявшим из омлета и кофе, обоим сон показался кратким мгновением. Пересиливая тошноту, Хелен съела, сколько смогла, стоявшая же перед Ивэном тарелка опустела через две минуты. Поблагодарив Пепе и его сына, Коннор загнал самолет в пустовавший ангар, устроил Хелен на переднем сиденье и бросил на заднее пару шерстяных одеял, немного хлеба и три бутылки кока-колы.

На ухабистой дороге машину резко кидало из стороны в сторону, от постоянной качки мышцы Хелен натужно ныли. Она мечтала о горячем душе, накрахмаленных до хруста простынях и чистой одежде.

— Далеко еще? — спросила Хелен.

— Около часа.

Все чаще им попадались встречные машины. Время от времени маленький джип с ревом обгоняли мощные внедорожники.

После долгих, изнурительных часов, проведенных в борьбе за то, чтобы выжить, пригороды большого современного города показались им иллюстрациями к фантастической сказке. Рассматривая высокие здания, забитые машинами улицы, элегантно одетых женщин на тротуарах, Хелен с трудом верила собственным глазам. Судя по мимолетным взглядам мужчин, ее вид вызывал у них жалость.

— Неужели в этом тряпье нас пропустят в посольство?

— Посол — мой хороший знакомый. Не беспокойся.


Резиденция посла ее величества королевы Великобритании занимала старинный двухэтажный особняк на зеленой улочке в тихом районе города. Свернув за угол, Коннор остановил машину неподалеку от ворот.

— Подожди меня здесь, иначе охрана решит, что в джипе спрятана бомба.

Он подошел к кованым воротам, перебросился несколькими фразами с тремя крепкими мужчинами в темно-синей форме. На их лицах читалось явное недоверие. Один из охранников вошел в будочку у ворот и снял трубку телефона. Минут через пять появился представительный молодой человек. Он пожал Ивэну руку, бросил испытующий взгляд на Хелен и сделал знак охранникам. Коннор сел за руль, и ворота распахнулись, пропуская джип на территорию.

Оставив машину на стоянке рядом с поблескивавшим краской роскошным «рейнджровером», они направились к резиденции.

Следуя за Ивэном, Хелен поднялась по ступеням широкой лестницы и оказалась в приемной: высокие потолки, ковры на полу, картины на стенах. Через несколько минут в комнату вошел высокий румяный мужчина в темно-синем костюме в широкую светлую полоску. Обменявшись с ним рукопожатием, Коннор повернулся к Хелен.

— Это мой друг Питер Ингрэм, британский посол. Питер, познакомься — Хелен Дженкс.

Посол обеими руками пожал ее маленькую ладонь.

— Будьте моей гостьей, Хелен.

— Благодарю за радушие. Очень рада оказаться у вас.

В глазах Ингрэма мелькнула ироническая улыбка.

— Не сомневаюсь. Думаю, горячая ванна и возможность отдохнуть после нее вас тоже обрадует.

— Это было бы просто великолепно!

Посол заглянул в соседний кабинет. Оттуда появилась женщина лет пятидесяти, в туфлях на низком каблуке, голубой блузе и серой юбке длиной до середины колена. При виде Коннора лицо ее расплылось в доброй, материнской улыбке. Ингрэм подмигнул ей.

— Хилли, это мисс Дженкс. Им с Ивэном потребуется пара комнат. Будь любезна, проследи за этим. Мисс Дженкс пойдет с тобой.


Мраморная лестница, бронзовые канделябры, глубокий ворс ковров. Мягкий звук распахиваемой двери.

— Вот мы и дома. Устраивайся, милочка. Если что-то понадобится, позвони — четвертая кнопка на интеркоме. Надеюсь, тебе будет здесь удобно.

Хелен осмотрелась: широкая двуспальная кровать с белоснежными простынями, четыре мягких подушки, пушистый шерстяной плед. Сквозь неплотно прикрытую дверь видна ванная комната: розовый мрамор, зеркала, поблескивающие краны. Она решила подойти к зеркалу.

Волосы превратились в жесткие, склеенные грязью и кровью космы. Темная корка покрывает лицо, на правой щеке — длинная царапина. Покрасневшие глаза чуть заплыли, резко обозначились скулы. Хелен смотрела в зеркало и не узнавала себя, пыталась рассмотреть в лице черты отца — и не могла. Где он сейчас? Что с ним?

Ее размышления прервал стук в дверь. На пороге с подносом в руках стояла Хилли.

— Я подумала, что бутылка воды, несколько сандвичей и чашка горячего чаю тебе не помешают.

— Вы так добры! Я…

Кивком Хилли указала ей на комнату и поставила поднос на столик у кровати.

— Приступай. Выбрось из головы всякую чушь. И чтобы не осталось ни крошки! Выйдешь из ванной, отдохнешь и почувствуешь себя заново родившейся. Да, чуть не забыла про спирт и антисептик. Царапины у тебя довольно глубокие. Сама справишься?

— Спасибо. Вы упомянули спирт, а внутрь чего-нибудь крепкого у вас не найдется?

— Выпивки, что ли? Да здесь ее море! Что тебе принести?

— Бренди, пожалуйста, и побольше.

— Сейчас получишь целую бутылку. Распоряжайся ею, как твоей душе будет угодно.

— Вы моя спасительница! Можно еще одну просьбу?

— Смелее!

— Мне нужно отправить весточку своему крестному отцу. Пусть знает, что я в безопасности.

— Назови его имя и номер телефона. Что-нибудь придумаем.

— Дай Морган.

Записав номер на ладони, две минуты спустя Хилли принесла Хелен бутылку бренди и высокий стакан.

— Держи. Пойду дозваниваться. Отдыхай.


Хелен пила чай и наслаждалась сандвичами: конченым лососем с огурцом. Съеденное она запила стаканом бренди — после мутных вод Ману это было самым лучшим лекарством.

В ванной комнате Хелен сбросила на пол опостылевшую грязную одежду, открыла воду и встала под невыносимо горячие струи душа. По телу пробежала дрожь, и, чтобы унять ее, пришлось сделать четыре-пять глубоких вдохов.


Глава 81


Посол провел Коннора в свой кабинет.

— Мне здесь негде сесть. — Выразительным жестом Ивэн указал на заляпанную глиной одежду.

Ингрэм кивнул в сторону обитого зеленой кожей кресла.

— На нем сидели и не в таких лохмотьях. Выпьешь чего-нибудь? Виски? Вода? Кофе?

— Спасибо. Кофе. И пожалуй, воды.

Нажав кнопку интеркома, посол попросил принести воду и кофе. Минуты через две женщина в белом переднике внесла в кабинет серебряный кофейник и кувшин ледяной воды.

Ингрэм задумчиво поднес к губам крошечную чашку.

— Меня уже предупредили о твоем возможном появлении. Похоже, заварилась какая-то каша. Чуть позже я предоставлю тебе телефон, свяжешься со своей лондонской конторой. Пока же, поскольку вместе с милой беглянкой и весь в крови сюда явился ты, а не я, мне хотелось бы услышать твою историю. Выкладывай.


Двумя часами позже Ингрэм отпустил Ивэна. Он проводил Коннора в комнату спецсвязи и оставил там одного. Ивэн набрал номер Тэсс Карлайл.

— Слушаю.

— Хорошенькое приветствие!

После секундной заминки голос Тэсс зазвенел от радости:

— Черт бы тебя побрал! Где ты?

— В Боготе, у нашего посла.

— А девчонка?

— Со мной.

— Что произошло? Американцы сообщили о том, что вас — или ваших двойников — видели в непроходимых дебрях Перу, что по вашему следу шли агенты НСР.

— Об этом чуть позже. Сначала вытащи нас отсюда, первым же самолетом. Пусть Фаррелл срочно свяжется с Ингрэмом. Хватит с меня проблем!

— Иэн будет рад услышать от тебя весточку.

— Надеюсь. Рассчитываю вылететь сегодня же вечером, в крайнем случае — ночью. Встретишь нас в аэропорту?

— Непременно. Да, Ивэн…

— Что еще?

— Неплохо получилось.

— О чем ты?

— О том, что вы остались в живых.


— К полудню вас отвезут в аэропорт, — сказал Ингрэм, выходя из кабинета после разговора с Фарреллом. — Чем меньше вы пробудете здесь, тем лучше. Получите дипломатические паспорта, это не займет много времени. По расписанию вылет назначен на двенадцать тридцать. Через два часа вы должны быть готовы.

— Хорошо бы, чтобы мне кто-нибудь показал, где Хелен. А еще я с удовольствием приму ванну. По-моему, будущему дипломату это не повредит.

Посол нажал на кнопку интеркома.

— Хилли, покажи, пожалуйста, мистеру Коннору, куда ты спрятала мисс Дженкс. Полагаю, — он повернулся к Ивэну, — ты не обидишься, если придется принять водные процедуры в ее апартаментах?

Улыбнувшись, Ивэн последовал за Хилли.

Хелен спала, зарывшись в простыни. Услышав звук открывшейся двери, она открыла глаза. Перед кроватью стоял Коннор.

— У нас пара часов, Хел. Самолет вылетает в двенадцать тридцать.

Она с усилием села, и простыня скользнула вниз.

— Господи, как ты похудела! — Ивэн ласково провел ладонью по ее волосам. — Прости меня.

— За что?

— Я не имел права подвергать тебя такой опасности.

— Думаешь, ты смог бы меня остановить? — Она сжала его руку в своей, опустила ноги на пол, встала и выпрямилась.

— Пойду-ка выпрошу для тебя у посла какой-нибудь наряд. К сожалению, супруга Ингрэма — дама весьма дородная. О ее вкусах мне ничего не известно.

— После того, что было, даже ее домашний халат покажется мне недоступной роскошью. А ты сам?

— Ингрэм поделится. Мы полетим с дипломатическими паспортами, так что им никак нельзя ударить лицом в грязь.


В аэропорт они ехали на «рейнджровере». Дверные замки щелкнули так глухо, как бывает только в бронированных автомобилях. Пуленепробиваемые стекла всю дорогу оставались закрытыми. Из кондиционера веяло арктическим холодом.

Вылет рейса «Бритиш эйруэйз» специально задержали. Усевшись в кресла, Хелен и Ивэн улыбнулись друг другу. Самолет вырулил на взлетную полосу и через пару минут поднялся в воздух.

Ад остался позади. Впереди их ждал дом.


Глава 82


В царившей за иллюминатором темноте Хелен ничего не видела, однако угадала момент, когда водные просторы сменила под крылом самолета родная земля. Она попыталась прикинуть, сколько времени назад покинула Лондон. По подсчетам выходил почти месяц. Прошедшие несколько недель показались жалкими мгновениями, превратившими ее в совершенно другого человека. Впереди ее ждала новая жизнь.

Когда колеса самолета коснулись бетонной полосы аэропорта Хитроу, Ивэн крепко обнял Хелен, зарылся лицом в ее волосы.

— У нас все будет хорошо, — прошептал он.

Откинув назад голову, Хелен посмотрела ему в глаза.

— Все будет отлично, Ивэн.

— Нас будут встречать мои коллеги. Тебя ждет куча вопросов. Говори им правду, Хел.

— Почему ты решил напомнить мне об этом?

— Потому что в противном случае тебя заставят ее сказать — не думай, будто такое невозможно. Вырвавшись из ада, ты не захочешь оказаться в преисподней.

— Не переживай. Меня не пугают твои коллеги. Мне нет никакого дела до Уоллеса, Рэнкина, Родди Кларка, Голдстайна, полиции и всего мира. После того, что я прошла, после того, как разыскала и вновь потеряла отца, мне уже ничего не страшно.


В зале прибытия их ждала невысокая женщина. Она стояла в стороне от толпы, строгая, решительная и неулыбчивая. В желтом свете ярких ламп лицо ее казалось болезненным. Среди вошедших в зал пассажиров ее глаза довольно быстро отыскали подтянутую фигуру Коннора, изучающим взглядом окинули Хелен Дженкс.

Тэсс Карлайл смотрела на приближавшихся Хелен и Коннора, однако с каждым их шагом черты лица ее смягчались. Внезапно они вновь стали твердыми, почти каменными. Хелен показалось, что таким должно быть лицо собственницы.

— Ивэн.

— Тэсс.

Тихие, сдержанные голоса, быстрый обмен взглядами. Затем Тэсс повернулась к Хелен:

— Хелен Дженкс, я полагаю? Или Уильямс, если верить паспорту?

— Дженкс, — ровным голосом ответила Хелен и, едва заметно пародируя только что прозвучавшую интонацию, спросила: — А вы?..

— Тэсс Карлайл, — с блеснувшим в глазах удивлением ответила та.

Женщины обменялись рукопожатием. Твердые пальцы Тэсс напомнили Хелен птичью лапку. Не малиновки или голубя, но грозного хищника — сокола.

— Нам туда.

Когтистая лапка подтолкнула ее в спину, и Хелен заметила, как одновременно с ними к выходу двинулись стоявшие чуть в стороне двое мужчин. В уголках упрямо сжатого рта Ивэна затаилась легкая улыбка.

На автомобильной стоянке они подошли к бежевому «лендроверу» с двумя небольшими антеннами на крыше. Один из сопровождавших раскрыл заднюю дверцу, кивком предложил Хелен забраться внутрь, уселся рядом сам. С другой стороны села Карлайл. Коннор устроился на переднем сиденье, сбоку от второго молчаливого мужчины, водителя.

«Лендровер» мчался по безлюдным еще улицам пробуждавшегося города. За месяц в Лондоне не произошло никаких перемен, и все же привычные архитектурные ансамбли казались Хелен почти нереальными. Так вот какова нормальная жизнь! Мир, из которого Хелен вернулась, и тот, что ее сейчас окружал, абсолютно ничто не связывало. Перешагнув границу, уже невозможно вернуться. С горькой иронией она подумала, что легенда о Воротах Солнца оборачивается истиной.

Ей уже не суждено стать той, прежней Хелен.


Глава 83


Пассажиры «лендровера» хранили молчание. Хелен постоянно ощущала на себе пристальный взгляд Тэсс Карлайл.

У дома на неприметной улочке на южном берегу Темзы машина остановилась. Карлайл приказала Ивэну дождаться ее в комнате на первом этаже, пол которого был устлан пестрым синтетическим ковром. Хелен же водитель провел в спальню, расположенную этажом выше.

— Здесь все, что вам может понадобиться. На вашем месте я бы поспал.

Повернувшись, чтобы уйти, мужчина с симпатией взглянул на Хелен и тут же превратился в обычного горожанина, чью внешность невозможно ни описать, ни хотя бы мало-мальски отчетливо вспомнить.

Она закрыла дверь. Снаружи в замке повернули ключ, послышались удаляющиеся по коридору шаги. Раздвинув шторы, Хелен обнаружила, что окно забрано решеткой.


— Итак, поведай, что удалось сделать.

Вопросительно подняв бровь, Тэсс из принесенного водителем термоса налила в чашку кофе, подвинула Коннору, налила вторую — себе, но пить не стала, начала беззвучно расхаживать по толстому ковру.

— От кого вы бежали?

— Уж слишком близко мы подобрались к Мальдонадо. Могу подтвердить, если есть такая необходимость, что он по уши в грязи. Пытался убить Хелен. Мы действительно бежали, но он нашел нас. Для того чтобы спастись, мне пришлось убить Анхела Рамиреса.

Ивэн почувствовал на себе испепеляющий взгляд Тэсс Карлайл. «Потребуется ей, — мелькнуло в его голове, — и она огнем выжжет из меня правду».

— Должна заметить, что своим идиотским поведением ты смешал нам все карты. Рамирес не мертв, но у него почти полный паралич.

— О Господи!

Единственное, чего мужчины типа Коннора боятся больше смерти, — это потери способности двигаться.

— Откуда тебе это известно, Тэсс?

Дурацкий вопрос, его не стоило задавать. Карлайл посмотрела на Ивэна с плохо скрытым пренебрежением.

— Не ты один работаешь в этом регионе, Коннор, есть и другие источники. Поначалу люди Мальдонадо пытались все скрыть, но поползли слухи о широкой охоте на двух беглецов. Что за игру ты там затеял?

— А чего ты ждала, Тэсс? Слепого следования сочиненным в кабинете инструкциям? Ты никогда не планируешь пролития крови, по твоим прикидкам все должно заканчиваться чисто и гладко, не так ли? Но теперь, когда ты получила свое, захотелось вдруг узнать скабрезные подробности, выступить в роли объективного судьи?

Коннор уже знал, что за этим последует: выговоры, предупреждения о служебном несоответствии, черные метки в личном деле. Чиновники, боящиеся лишь одного — опоздать на вокзал Ватерлоо к отправлению вечернего поезда, — другого просто не умеют. Они скрупулезно подсчитают все его расходы и потребуют разорвать контракт, снисходительно ожидая услышать слезные мольбы о прощении. Он же, Коннор, будет видеть перед собой в эти минуты лицо Джека Дженкса и его дочери — людей, которые положились на него, поверили ему. Опыт Дженкса, отдавшего «фирме» все и оказавшегося в результате всеми забытым, подтверждает: никто здесь не в состоянии понять, почему Ивэн нарушил их незыблемые правила и готов сделать это вновь и вновь.

— Оставь меня. — В его голосе звучала тихая ярость. — Живешь в этом мире — и живи. Посмотрим, куда приведут тебя инструкции и правила. Попробуй заняться конструированием роботов, готовых исполнять все твои желания.

— Брось, Ивэн! Дело вовсе не в моих желаниях. Ты прекрасно знаешь, что без правил не будет и самой игры.

— К черту игры! Мне их хватило! Я ухожу. Работа в офисе внушает мне отвращение, а как оперативник я вас уже не устраиваю. Я достаточно флиртовал со смертью, чтобы понять: пора ставить точку. Это не для меня.

— Все это далеко не так просто, Коннор, ты и сам знаешь. Если хочешь, чтобы тебя не смешали с дерьмом, придется все-таки смириться с некоторыми правилами.

Ивэн расхохотался:

— Неужели, Тэсс, ты всерьез считаешь, что я потеряю сон из-за дерьма, которое вы наберете в рот, чтобы плюнуть в меня? Вынужден разочаровать тебя — нет! Начатую мной игру я же и закончу. А вы все можете убираться к черту.


Глава 84


Они проговорили до темноты. В десять вечера Карлайл проводила Коннора в отведенную ему комнату, прилегла на пару часов сама, а в полночь открыла ключом дверь Хелен и зажгла свет. Хелен с трудом пробудилась от сна, и в том, как она поднялась с постели, как откинула с лица прядь волос, Тэсс увидела несгибаемую волю, которой обладала молодая женщина.

— Дайте мне одну минуту.

Не дожидаясь ответа, Хелен прошла в ванную, ополоснула водой лицо и вернулась к Карлайл. Обе уселись за небольшим круглым столом.

— Расскажите мне все, с самого начала и своими собственными словами, — приказала Тэсс, не сводя с Хелен глаз.

— А чьими бы еще я могла говорить?

— К примеру, Коннора. Или вы могли бы лгать, но, предупреждаю, это было бы совершенно напрасно.

— Вам придется выслушать довольно жалостливую историю.

— Я жду.

— Вы уверены, что в любом случае сможете развязать мне язык.

— В моем распоряжении есть весьма эффективные средства.

— Значит, вас интересует то, как я представляю себе правду. — Упершись локтями в стол, Хелен подалась к Карлайл. — Спрашивайте.

— Почему вы сбежали?

— Прежде всего потому, что Мальдонадо пытался убить меня. Во-вторых, я убила одного из его людей.

— Анхела Рамиреса?

— Да. По словам Ивэна, его звали именно так.

— Так это вы его убили?

Хелен мрачно улыбнулась.

— Но Коннор говорит, что это сделал он.

Она промолчала.

— Как же вам это удалось?

— Выходит, ваша осведомленность тоже имеет известные пределы?

Тэсс позволила себе снисходительно улыбнуться.

— Не верите? Могу продемонстрировать. Я занималась айкидо. Черный пояс, второй дан.

Они проговорили до рассвета. Хелен подробно отвечала на предельно четкие вопросы. Банк Голдстайна, махинации Уоллеса и Рэнкина, Мальдонадо, знакомство с Коннором, поиски отца и встреча с ним, бегство.

— Мне искренне жаль вашего отца, — сказала Карлайл, когда Хелен замолчала. — В сложном он сейчас положении.

— А вы разве не общаетесь с Мальдонадо? Неужели он не скажет вам, где мой отец, что с ним?

— Не скажет. Вынудить его дать информацию мы не можем. Он просто будет все отрицать.

— И нет никакой возможности договориться?

— Наши люди рассмотрят все варианты.

— Ваши варианты не вызывают у меня особого доверия.

— А вы держитесь подальше от всего этого. Вы и так уже натворили более чем достаточно.

— Понимаю. Сколько проблем возникло у вас с моим отцом! Конечно, мне следовало оставить его в джунглях дожидаться, пока вы пришлете ему заслуженную пенсию. Да, я здорово подвела вас. Что делать, я привыкла жить чувствами, а не калькуляциями. В отличие от вас.

— С чувствами я имею дело даже слишком часто.

— Верю. Приходится загонять их внутрь.

— Что вы-то можете знать об этом?

— А вы? Ваши люди отправили отца в Перу! Не кажется ли вам, что сейчас их долг — вытащить его оттуда? Или о долгах принято забывать? Говорить о них здесь считается дурным тоном?

— Долг перед чем? Перед кем?

— Хороший ответ. Я уверена, вы отлично сознаете свой долг по отношению ко многим вещам или людям. У меня же есть только одно обязательство. — По губам Хелен скользнула улыбка, показавшаяся Тэсс зловещей. — Нет, пожалуй, два.

— Вам удалось спасти собственную жизнь. Неужели это не послужило уроком?

— Еще каким!

— В принципе мы могли бы задержать вас, предъявив обвинение в злоупотреблении служебным положением. Или в попытке такового.

— Может быть, но очень ненадолго. Думаю, вы переоцениваете собственные возможности. В банке и слышать не захотят о каких-либо злоупотреблениях. Секретов там не меньше, чем у вас, а причин охранять их даже больше. Деньги. Миллиарды фунтов стерлингов. Это будет довод повесомее вашего жиденького чувства долга.

— А вы-то что сделали?

— Я родилась не под тем именем. Сбежала, хотя могла остаться. Приняла решение, от которого уже не откажусь. Сама облегчила задачу тем, кто меня подставил, но никаких преступлений я не совершала.

— Тогда что же вы скрываете?

Хелен захотелось рассмеяться.

— Вы когда-нибудь смотрели в лицо смерти? — спросила она.

Слова эти, похоже, удивили Тэсс.

— Я знаю, что вы смотрели, что жизнь закалила вас, и вы не собираетесь отвечать на мой вопрос.

— Он не имеет значения.

Беседа длилась более шести часов. Никакой еды, кроме кофе, Хелен не предложили. Тэсс расхаживала по комнате, Хелен же в паузах между ее вопросами почти засыпала.

— Каким образом вам удалось заработать у Голдстайна такую сумму?

— Какую сумму?

— Газеты кричат о пятидесяти миллионах долларов.

— Вы верите тому, о чем кричат газеты?

— Так каким же образом?

— Никаким. Все мои заработки получены законным путем. Послушайте, я не имею ничего против ваших методов работы. Давайте, гните свое, засыпайте меня кучей вопросов, выслушивайте одни и тс же ответы — пожалуйста! Но у меня есть предложение.

— Выкладывайте.

— Попробуйте то же самое с Хью Уоллесом и Энди Рэнкином, если эта история так важна для вас. О Господи, да разве в ней дело?

Хелен в отчаянии оттолкнулась от стола, и в этот момент Тэсс увидела в ее глазах ярость. Подумать только — сидящая напротив нее молодая женщина превратила в беспомощного калеку Анхела Рамиреса, виновного, вместе с Мальдонадо, в убийстве одного из сотрудников службы! Карлайл понимала: к настоящему моменту вся сколько-нибудь значимая информация от Хелен уже получена.

— Разговор можно было бы продолжить, — удивив Хелен, сказала она, — но я распоряжусь, чтобы вас отвезли домой. Никому не хотите позвонить?

— Хочу. Крестному отцу. Я поехала бы к нему. Его адрес, думаю, вам известен.

— Глупо было бы предполагать, что вы ничего не расскажете ему о нашей беседе. Но только ему. Излишняя информация или слухи о ней могут повредить вашему отцу.

— Теперь вы решили сыграть на чувствах, не правда ли? Каким в таком случае будет, по-вашему, следующий шаг Мальдонадо?

— Выяснив, что вы вернулись в Англию, Мальдонадо поймет, что чудовищно скомпрометирован. Вот тогда-то он станет исключительно опасен. Не для вас, конечно. Даже Мальдонадо не решится действовать на Британских островах. Нет, меня больше беспокоит Анхел Рамирес.

— Я думала, он мертв.

— Вы не убили его, Хелен. Он парализован, но голова его в полном порядке. Насколько мне известно, Рамирес продолжает разрабатывать новые операции.

Хелен справилась с подкатившей к горлу тошнотой.

— Мальдонадо, Рамирес и их подручные трижды пытались убить меня, и трижды их попытки заканчивались провалом.

— Я все же рекомендовала бы вам не лезть на рожон. Кто знает, как получится с четвертым?


У входа в здание ее ждала машина.

— А где Ивэн? Все еще там?

— Да.

— Могу я с ним попрощаться?

— Нет.


Глава 85


Не спать. Только не спать. Несмотря на чудовищную усталость, она старалась держать глаза широко раскрытыми: необходимо запомнить каждое мгновение.

Хелен откинулась на спинку сиденья. Миновав Воксхолл-бридж, машина неслась по набережной. Остался позади Челси[23 - Фешенебельный район в западной части Лондона.]. Она посмотрела через Темзу, на высившуюся в Баттерси-парк пагоду. Из окна веяло запахами реки, свежей зелени и пыли: в Лондоне целую неделю не было дождей.

Город чувствовался и на автостраде, вдоль которой раскинулись уже небольшие поля. Дорога вела на запад, в Уилтшир. Начинало припекать солнце, медовый аромат поднимался от покрытых свежей травой лугов. Черт побери, а ведь она думала, что никогда больше этого не увидит!

Наконец водитель свернул на узкую ленту асфальта, заканчивавшуюся у ворот дома Дая.

Дай старался ничем не выдать потрясения, которое испытал при виде измученного лица и горевших непримиримым огнем глаз Хелен.

Оба смахнули непрошеные слезы, прошли в кабинет, опустились в старые кресла. Доберманы улеглись у ног Хелен.

Вошедший в кабинет красный от волнения Дерек тепло обнял Хелен и удалился на кухню готовить завтрак: яичницу, кофе, апельсиновый сок, аппетитные тосты с джемом. Через пять минут Хелен, улыбаясь, жадно ела.

Не дав ей дожевать последний кусок, Дай начал задавать вопросы. Рассказ Хелен он выслушал с предельным вниманием; глаза его с тревогой изучали царапины, обветренную кожу и исхудавшую фигурку крестницы.

— С тобой все в порядке, Кэриад? — Тонкие сухие пальцы Дая нежно коснулись ее щеки.

— Даже не знаю. Я чувствую себя еле живой, я забыла, что такое нормальный сон и нормальная еда. Меня трясет при мысли об отце: где он, как он сейчас? Мне жутко не хватает Ивэна Коннора — хотя мы не виделись всего лишь сутки. И все же никогда я не чувствовала себя такой счастливой.

Дай смотрел на нее, слегка склонив голову, восхищаясь и вспоминая, каково это — понять, что ты выжил.


Глава 86


Проспав без всяких сновидений двадцать часов, Хелен проснулась и с наслаждением повела руками, ощущая, как по каплям к ней возвращается сила. Затем встала, прошла в ванную, постояла под душем, после чего влезла в старые, принесенные Даем с чердака джинсы. Последний раз она надевала их в четырнадцатилетнем возрасте. Утреннее солнце слепило, мельчайшими бриллиантами сверкали кружившиеся в воздухе пылинки. Сквозь открытое окно ветерок доносил запах свежескошенного сена, уютный запах дома.

За завтраком Хелен с трудом заставила себя съесть полчашки корейской лапши: за время странствий по джунглям желудок, казалось, усох, сократился. Дай осторожно уговаривал ее положить на тарелку еще что-нибудь, хотя бы кусочек, но если бы Хелен и подчинилась, кусочек этот остался бы нетронутым. Расхаживавший по столовой кот чувствовал себя хозяином положения; доберманы старались обходить его стороной. Запрыгнув Хелен на колени, Манца минут пять стоически терпел ее ласки, а затем задрал трубой хвост и беззвучно спрыгнул, не поблагодарив хозяйку даже взглядом.

На журнальном столике лежали свежие газеты: «Таймс», «Дэйли телеграф» и «Дэйли мэйл». Чтобы просмотреть их все, Хелен потребовалось совсем немного времени. Новости мало интересовали ее.

— Какие у тебя на сегодня планы? — небрежно спросил Дай.

— После завтрака с любимым крестным полагаю прогуляться с собаками.

— Что ты задумала, Кэриад? — В голосе Дая прозвучало хорошо скрытое подозрение.

— Не могу же я оставить все как есть? Отец неизвестно где, и жизнь его в опасности. Мне рекомендовали не высовываться, не будоражить умы общества, в глазах которого усилиями Уоллеса, Рэнкина и Кларка я стала настоящей преступницей, папенькиной, так сказать, дочкой.

— Уоллесом и Рэнкином следовало заняться в тот же день, когда ты все узнала. Тогда можно было бы и не думать о Перу.

— Я не согласна, Дай. То, что сделано, — сделано, и жалеть не о чем. Я должна была отыскать отца.


Вместе с собаками Хелен поднялась на вершину холма. Вокруг простирались зеленые поля с редкими купами деревьев. Предоставленные самим себе, доберманы беспечно радовались жизни: гонялись за птахами, задорно лаяли, барахтались в траве. Великолепный день! Где бы ты хотела сейчас оказаться? Этот вопрос Коннор задал, когда они летели над ночными джунглями. И Хелен ответила: здесь, в Уилтшире. Ивэн тогда согласно кивнул: он с радостью был бы с ней рядом.

Стоя в одиночестве, Хелен вспоминала его звучный, с ноткой юмора голос, требовательные, чувственные губы. Его глаза, знавшие, что такое смерть, и горевшие неистребимой жаждой жизни.

Эту жажду ощущала она сейчас и в себе.


Глава 87


Заглушив голос чувств, Хелен сдержанно прощалась. Дерек ничего не мог понять, вид у него был удивленно-обиженный, зато Дай, чуткий и проницательный, понял ее сразу. Он не задал даже ни одного вопроса — этого не позволили его любовь и мудрость.

Она подхватила Манцу, бросила в сумку кольцо с ключами — своими и от квартиры Родди — и уселась за руль старенького отцовского «БМВ». В глазах ее стояли слезы, но сейчас было не время плакать. Хелен поставила в лазерный проигрыватель диск Саймона и Гарфанкеля[24 - Американский вокально-инструментальный дуэт, пользовавшийся большой популярностью в 60—70-е годы.] и тронула машину с места.

Выехав на автостраду, она скрупулезно придерживалась правил, стараясь даже не превышать скорости. Никаких недоразумений, любые споры с полицией должны быть исключены.

У самого Лондона Хелен остановила машину на заправочной станции — нужно было купить какую-то мелочь. Стоя в очереди у крошечного прилавка, она осознала, что лицо ее привлекает множество заинтересованных взглядов. Вернувшись в машину, посмотрела в зеркальце: так и есть, на щеке ярко выделяется след не до конца зажившей царапины.

К Кэмпден-Хиллу Хелен подъехала во время обеда. «Родди должен быть сейчас на работе, — подумала она, — но выждать минут десять не помешает». Через пятнадцать минут Хелен решительно спустилась по ступенькам к его двери и нажала на кнопку звонка. Никто не подошел. Тогда Хелен достала ключи, и после недолгой возни с замками дверь распахнулась. Квартира Родди встретила ее тишиной, знакомыми запахами джина и книг, зла и добра. Пройдя в спальню, она распахнула дверцу шкафа, где за плечиками с пиджаками и аккуратно отутюженными джинсами прятался небольшой сейф. Комбинация замка была Хелен известна: Родди сам настоял на том, чтобы она выучила «несколько идиотских цифр», для его памяти непосильных. Делалось это в очередной попытке привязать Хелен к себе, вовлечь ее в свою жизнь.

Замок негромко щелкнул, и она рассмеялась.

Будучи перестраховщиком, Родди никогда не оставлял свои более или менее серьезные материалы в редакции «Уорлд». В двух папках, где лежали бумаги, не оказалось ничего интересного. Пальцы Хелен скользнули глубже. Две кассеты. Сунув их в карман, она захлопнула сейф, вышла из квартиры и отправилась домой.

Над Доусон-плейс вовсю сияло солнце. У двери Хелен помедлила: куст роз уже покрылся готовыми вот-вот лопнуть бутонами. Миссис Лукас, безусловно, не оставляла цветы своим вниманием, явно ходила за навозом в конюшни Гайд-парка.

Войдя в квартиру, Хелен первым делом выпустила из сумки кота. Манца с достоинством обошел свои владения: наконец-то он дома. Хелен заглянула в спальню, на кухню, затем прошла в гостиную и вставила в магнитофон первую кассету.

Заху Замаро она слушала с расширившимися от удивления глазами. Когда запись кончилась, Хелен расхохоталась.

— Отлично, Заха! Просто великолепно!

Пленка зафиксировала все: разоблачение хитроумного замысла Уоллеса и Рэнкина, их план подставить Хелен Дженкс, признание Уоллесом своей вины, его инструкции о переводе на счет Замаро пятнадцати миллионов долларов.

Доказательства ее невиновности… В голове Хелен начал складываться план. Из запасов вина она извлекла бутылку «Монтраше», наполнила бокал и, скрестив ноги, уселась на бухарском Ковре. Необходимо еще раз все обдумать.

Сняв телефонную трубку, Хелен набрала номер Виктора Мальдонадо. Ответила ей Кармен. Ну что ж, попробуем.

— Доктора Мальдонадо. Срочно.

Ждать пришлось несколько минут.

— Хелен?

Голос Мальдонадо заставил ее вздрогнуть — печальный, низкий и полный сожаления. В интонации вопроса слышалась даже некая осуждающая нота.

— Вы считаете, что я предала вас. Это не так. Надеюсь, вы тоже не предали меня.

В трубке прозвучал далекий вздох.

— Для чего вы приезжали в Перу?

— Чтобы разыскать отца.

— Вы нашли его.

— И вновь потеряла.

В наступившей паузе Хелен слышала, как в кабинете Мальдонадо бьют часы.

— Что заставило вас позвонить мне?

— Меня интересует судьба отца.

Мальдонадо горько рассмеялся:

— Думаете, он у меня? Надеетесь, он еще жив?

— Он сказал, вы не сможете убить его. Мне кажется, он был прав.

— Но отпустить его… С какой стати?

— Помните, что я говорила вам в Мачу-Пикчу?

— Если не ошибаюсь, это были какие-то угрозы. Должен ля я услышать сейчас их продолжение?

— Предлагаю вам обмен.

— Обмен?


Глава 88


Отправившись в Ноттинг-Хилл, Хелен купила шесть чистых кассет по девяносто минут, вернулась домой и сделала три комплекта копий тех, что добыла в сейфе у Родди. Один комплект она приклеила скотчем к нижней части кресла, другой запечатала в конверт, а третий опустила в сумочку. Затем вызвала по телефону курьера службы экстренной доставки корреспонденции. На конверте значился адрес Дая Моргана. Затянутый в черную кожу курьер прибыл примерно через полчаса. Хелен вручила ему конверт.

— Это по автостраде М-4. — Она решила помочь парню.

— Спасибо. Вы сэкономили мое время.

— И свое тоже.

— Хорошенький у вас шрам. Откуда?

— Ударило веткой дерева, когда я переплывала Амазонку, чтобы спастись от банды наркоторговцев.

— Ага. Понял.

— Счастливого пути! — Хелен с улыбкой закрыла за парнем дверь.

Дождавшись захода солнца, она сверилась с телефонным справочником банка Голдстайна, сняла трубку:

— Заха? Это Хелен Дженкс.

— Хелен? Какой приятный сюрприз!

— Я хотела бы поговорить с тобой, Заха, прийти и поговорить, прямо сейчас.

— Будет лучше, если ты подойдешь завтра. И не забудь прихватить с собой хорошего юриста.

— Боюсь, юрист тебе помешает.

— Мне? Помешает?

— АЗС, Заха. Банк СИДЛ, Антигуа, счет номер 2483. Продолжим по телефону, или все-таки при личной встрече?


Иногда Хелен задумывалась о том, что неплохо бы взглянуть на жилище Захи Замаро. Ну вот, через пятнадцать минут у нее будет такая возможность. Онслоу-сквер, в южном Кенсингтоне. В машину!

Пентхаус, полы из кедра, пейзажи Скандинавии, в массивной раме на стене — фрагмент древнего ковра. Заинтересованная, Хелен подошла ближе.

— Период царствования Шах-Аббаса. Поразительно! — Она перевела взгляд на пол. — Так, здесь я вижу работы мастеров из Саруха, Зеравшана и Ферганы. Вот этот зеленый очень хорош, напоминает залитый солнцем лес после дождя.

— Откуда столь глубокие познания в персидских коврах? — не скрыла изумления Замаро.

— Арабским Востоком занимается мой крестный отец. Он коллекционер.

Смерив гостью внимательным взглядом, Заха улыбнулась. В длинной, украшенной богатым золотым шитьем галабии, с поблескивавшими на смуглой коже браслетами, сейчас она еще больше напоминала богиню.

— Не хочешь чего-нибудь выпить? — спросила она.

— Если не ошибаюсь, сама ты предпочитаешь водку. Последний раз ты пила ее за упавшие с неба деньги, не правда ли? Бог дал, Заха, Бог и взял, как принято говорить.

Хелен протянула хозяйке две кассеты и опустилась на низкую белую кушетку. В гостиной негромко звучала музыка Шопена, ноктюрны. Выключив лазерный проигрыватель, Заха прослушала сначала одну пленку, за ней другую. Когда запись кончилась, повернула голову к Хелен, похожая теперь на готовящуюся нанести смертельный удар змею.

— Что случилось с твоим лицом? Что случилось с тобой?

Хелен вспомнила реакцию молодого курьера и улыбнулась:

— Ты все равно не поверишь.

Замаро поднялась из кресла, плеснула в стакан виски.

— Будешь?

Хелен отрицательно качнула головой:

— Верни мне, пожалуйста, кассеты. И забудь о неожиданных фокусах. Копии хранятся в надежном месте.

Замаро подняла со столика кассеты и протянула их Хелен. Из-за угла гостиной появился персидский кот и, не обратив внимания на гостью, вспрыгнул на колени хозяйке.

— А теперь скажи мне, чего ты хочешь? — задала вопрос та, поглаживая пушистую шерсть.

— Те деньги, что ты вытрясла из Уоллеса и Рэнкина.

— Пятнадцать миллионов долларов? Ты не рехнулась? С чего вдруг?

— Если ты этого не сделаешь, я отправлю кассеты Голдстайну и в межбанковскую комиссию по злоупотреблению служебным положением.

— Умная игра, Хелен. Уоллес и Рэнкин подставили тебя, но не ты ли в конечном счете подставила их самих?

Хелен улыбнулась:

— А ведь неплохо могло бы получиться, правда, Заха?

— Как ты поступишь с ними?

— Так же, как с тобой.

— Ты уверена, что никто из нас не окажет сопротивления?

— Чтобы провести несколько лет за решеткой, поставить крест на карьере и лишиться абсолютно всех средств?

— До суда дело может и не дойти. Межбанковская комиссия страдает импотенцией.

— И все же ты вряд ли захочешь пойти на такой риск. Для тебя это будет конец. Иранская принцесса с подмоченной репутацией!

— Зачем тебе эти деньги? Мне всегда казалось, ты на них плюешь.

— Совершенно верно. Но они нужны другим.


Глава 89


Помня о том, как Хью Уоллес дорожит своим одиночеством, Хелен громко барабанила в его дверь. Послышались осторожные шаги, затем все стихло. Представив, как Уоллес рассматривает ее в дверной глазок, она улыбнулась.

— Открывай, Хью. Хочешь, чтобы я сломала дверь?

Открыв один за другим замки, Хью потянул на себя дверь и в образовавшуюся узенькую щель тоненько пропищал:

— Что тебе нужно?

Хелен несильно надавила на дверную ручку — отчего Уоллес вынужден был попятиться — и вошла.

— Любопытство до добра не доведет, а, Хью? Ты всегда страдал от своего любопытства, бедняга.

От Уоллеса просто разило страхом, ладони его покрылись липким потом. Следом за Хелен он прошел в гостиную, стараясь держаться подальше, за шедевром из кирпичей. Однако движением руки Хелен заставила его плюхнуться на кушетку. Хью уселся на самом краешке, крепко стиснув колени и зажав под мышками руки.

— Смотри-ка, ты уже поправился! Я слышала, на тебя напали грабители?

Уоллеса передернуло. Хелен небрежно облокотилась на один из четырех стоявших на полу огромных динамиков.

— «Бэнг и Олафсен». Отличное качество звука. Я как раз принесла с собой то, что будет очень интересно послушать.

Она поставила первую кассету. Звук действительно был отличным. С помощью пульта дистанционного управления Хелен изменяла тембр звучавших голосов и медленно увеличивала громкость — до того момента, пока Уоллес, зажав ладонями уши, не закричал:

— Выключи! Кто-нибудь может услышать!

— Непременно услышат, и многие. Если ты откажешься сделать то, что я прикажу.


Глава 90


На следующее утро Хелен разбудил дождь. Подойдя к окну, она увидела в небе радугу и вспомнила ту, двойную, что видела вместе с Коннором в Куско. Что же она предвещает сейчас: добро? зло? Половину неба затягивали черные тучи, на другой, безоблачной, ярко светило солнце. В записной книжке Хелен отыскала телефон Дэмиэна, своего банковского управляющего из Джерси, поболтала с ним минут пять, надела шорты, майку, кроссовки и выбежала на улицу. В лицо ей ударяли теплые струйки дождя, лужи на асфальте перебрасывались озорными солнечными зайчиками. Хелен спешила в парк, к мокрой зеленой траве.

Дождь кончился внезапно, будто невидимая рука выключила в июньском небе душ. Под жаркими лучами солнца от травы поднимался легкий парок. Вернувшись домой, Хелен умылась, надела чистые джинсы, белую футболку, новые кроссовки и отправилась купить что-нибудь на завтрак.

Закончить утреннюю трапезу она не успела: помешал звонок в дверь. Осторожно выглянув в щелку между шторами спальни, Хелен увидела стоящего возле двери Родди Кларка.

Ее охватила злость. Подойдя к интеркому, нажала на кнопку электрического замка. Через мгновение хлопнула входная дверь, по паркету простучали уверенные мужские шаги. У порога гостиной вошедший остановился. Она рванула дверь на себя.

— Хелен!

— А ты ожидал увидеть Лукрецию Борджиа?

— Я… э-э… я заглянул так, по пути, проверить, вдруг ты вернулась.

— И я вернулась. — Хелен сложила на груди руки. — Уж не думал ли ты, что твоя маразматическая трескотня помешает мне вернуться домой?

— Брось, Хел, давай не будем…

— Переходить на личности? Ты это собирался сказать? — Она расхохоталась. — Твоя версия о пропавшем трейдере выглядит теперь по меньшей мере глупостью, согласись! Причем глупостью патологической. А многочисленные намеки на мошенничество объясняются чисто корыстными интересами.

— На что ты намекаешь?

— Испугался, что я подам на тебя в суд за диффамацию? Интересно, сколько можно будет с тебя содрать? — В глазах Родди мелькнул неподдельный страх. — Убирайся, ничтожество! У тебя никогда не было сердца. Все твои статейки писаны чужой кровью. Ни они, ни ты сам — ничего вы не значите.


Глава 91


В Лондоне царствовало лето. Загорелые лица, беспечные улыбки, веселые толпы на улицах — все это виделось Хелен как сквозь толстое стекло. Ей не хотелось говорить с Даем, не хотелось видеть Джойс. Она ждала.

Ставки сделаны. Теперь только время покажет, насколько правильны принятые решения.

В конце недели звонил встревоженный долгим молчанием Дай. Заходила миссис Лукас, приглашала к себе: попьем чаю, поболтаем, отведешь душу. К соседке Хелен спустилась, но душу не отвела. Ее томило ожидание. В понедельник утром из Джерси позвонил Дэмиэн. Голос в трубке был полон почтительности.

— Вы просили сообщить о каких-либо поступлениях на ваш счет, мисс Дженкс. Сегодня утром их было два. Мы…

— Назовите общую сумму.

— Двадцать миллионов долларов.


Ожидание на этом не закончилось. Пытаясь отвлечься, Хелен прошла в кухню, насыпала в кофеварку свежемолотого колумбийского кофе, поставила ее на огонь. Минуты через три, когда кофе был готов, налила крошечную чашку и уселась в гостиной у телефона. Врывавшийся сквозь раскрытое окно ветер играл тяжелыми шторами. Кофе в чашке хватило на два глотка. Сняв трубку, Хелен набрала номер Мальдонадо. Ответила ей Кармен. Потянулись минуты…

— Хелен? — через вечность услышала она знакомый глубокий голос.

— Назовите цену моего отца.

— О чем вы…

— Это очень простая сделка. Похищение с последующим выкупом. Скажем, Анхел подстерег где-то отца и…

— Хелен, я вас не понимаю.

— За какую сумму он согласится предоставить отцу свободу?

— К чему этот разговор?

— Я же мошенница, вы не забыли?

— Мошенница?

— Будем считать, да. Так, во всяком случае, утверждают газеты.

— Намекают.

— Он жив?

Мальдонадо молчал.

— «Банко де Панама», — сказала Хелен. — BD 1564 831 9929. Правильно?

— Откуда вы узнали этот номер?

— Но я не ошиблась?

— Нет.


Она позвонила Дэмиэну.

— Я бы хотела перевести деньги электронной почтой сегодня же.

— Конечно, Хелен. Сообщите мне детали, а письменное подтверждение можно будет прислать позже.

— Отлично.

— Слушаю вас.

— Перевод в «Банко де Панама», на счет BD 1564 831 9929.

— Имя?

— Без имени.

— Сумма?

— Двадцать миллионов долларов.


Глава 92


Джойс не было дома, пришлось общаться с автоответчиком.

— Привет, Джойс, это Хелен. Я вернулась. Собираюсь съездить в Уилтшир. Придешь домой — позвони.

Предупредив по телефону Дая, она принялась бросать в сумку вещи. Раздавшийся в тишине звонок интеркома удивил Хелен. Она выпустила из рук футболку, прошла в спальню и, не приближаясь к окну, вытянула голову. У входной двери стоял высокий, плотного сложения мужчина в сером костюме. Его зачесанные назад редкие, довольно светлые волосы будили в Хелен смутные воспоминания.

— Не могу же я вечно прятаться, — прошептала она, возвращаясь к панели интеркома. — Да?

— Это мисс Дженкс?

— Вы ожидали кого-то другого?

— Если это мисс Дженкс, то вы говорите с Майклом Фрейном. Я руковожу службой безопасности в банке Голдстайна.

Она нажала на кнопку замка, раскрыла дверь в квартиру. У поднявшегося по ступеням Фрейна был вид гонца, который несет дурную весть. Хелен улыбнулась.

— Покажите мне вашу карточку, мистер Фрейн.

Удивленный, он сунул руку в карман.

— Медленнее, пожалуйста, — делая шаг вперед, предупредила Хелен.

Размеренным, плавным движением Фрейн протянул пластиковую карточку. Бросив на нее взгляд, Хелен кивнула.

— Проходите в гостиную. Садитесь. — Она указала на стул с высокой прямой спинкой. — Кофе? Чай? Вода?

— Если не трудно, воды, пожалуйста.

Из кухни Хелен принесла два стакана холодной, с газом, воды, передала один Фрейну, уселась.

— Что у вас с лицом?

— Ударилась о дверь.

— Ясно. — Он едва слышно вздохнул. — Боюсь, мне придется задать вам несколько вопросов, мисс Дженкс. Ваше исчезновение всех очень обеспокоило.

— У меня возникли проблемы личного характера. Я выезжала за рубеж. Безусловно, мне следовало кого-то в банке поставить в известность. Очень жаль, что так получилось.

— Одних сожалений мало, мисс Дженкс. В чем причина вашего долгого отсутствия?

— Для вас это не имеет значения.

— И все же я хотел бы узнать. Уж больно интересный это момент. Даже «Уорлд» так считает.

Хелен расхохоталась.

— Я сказал что-нибудь смешное?

Она вспомнила кипевшую от пуль воду реки.

— Люди всегда упускают главное.

— А что же здесь главное?

— Почему бы вам не спросить в редакции «Уорлд»?

— Вы позволите мне сделать один звонок?

— Пожалуйста.

Фрейн достал из кармана мобильный телефон.

— Эвангелин? Соедините меня с Джеймсом, срочно. Джеймс? Я сижу в квартире Хелен Дженкс. Ты просил позвонить, как только я найду ее. Может, хочешь сам с ней поговорить? — Он повернулся к Хелен. — Вы не возражаете?

Хелен покачала головой.


Саваж прибыл минут через сорок. Рядом с хмурым и элегантным исполнительным директором босоногая Хелен в стареньких джинсах и выцветшей футболке напоминала гордую и воинственную амазонку. Проходя через гостиную, Саваж взглядом знатока окинул лежавшие на полу персидские ковры.

— Они великолепны. Жалко наступать.

— На тебя это не похоже, — сказала Хелен, с улыбкой пожимая его руку.

На какую-то долю секунды лицо Саважа застыло, но губы мгновенно растянулись в улыбке.

— Не слишком ли много ты себе позволяешь? — заметил он.

— В своем-то доме?

— Гм… — Саваж повернулся к Фрейну. — Спасибо, Майкл.

Тот поднялся.

— В таком случае до встречи в офисе.

Хелен проводила его до двери и, вернувшись в гостиную, опустилась в кресло.

— Что у тебя с лицом?

— Кот поцарапал.

— Мы выяснили, что оценка опционов была чистой воды фальсификацией.

Ожидать такого было трудно. Лицо Хелен просветлело.

— Объясни мне, Хел, что происходит?

— Разденься.

— Что?

— Ты слышал. Пиджак, жилетку, рубашку, брюки…

— Хелен, сейчас не время и не место. Ты знаешь, я всегда рад…

Она не дала ему закончить.

— Господи, Джеймс! Ты подумал о сексе? Хочешь, чтобы я говорила, хочешь узнать, что происходит?

— Ну да.

— Раздевайся. У тебя может быть какой-нибудь «жучок».

— Уверяю тебя, никаких микрофонов или диктофонов!

— Не смеши.

Поднявшись с кушетки, Саваж сбросил пиджак и начал расшнуровывать черные туфли.

— Если ты так настаиваешь…

— Настаиваю.

Она подняла с пола туфли. Отличная кожа, «Лобб, Сент-Джеймс-стрит».

— Ручной работы?

Держа в руке темно-синий носок, Саваж смерил Хелен убийственным взглядом, снял второй носок. Следующим на пол упал галстук. Золотые запонки — на столик, рубашку — на спинку кушетки.

Хелен молча наблюдала за процессом. Исполнительный директор расстегнул брюки, снял их и аккуратно положил на пиджак, оставшись в сине-белых боксерских трусах.

— Ты удовлетворена?

— М-м… Я думала, что нижнее белье у тебя должно быть из шелка. Трусы тоже можешь снять.

— Не делай из меня посмешище.

— Кто знает, что ты под ними скрываешь?

— Неужели этот спектакль доставляет тебе удовольствие?

— Еще какое! Снимай!

Саваж подчинился и сделал неожиданно изящный для его фигуры пируэт.

— Не так уж это и трудно, а, Джеймс?

— Опасную ты затеяла игру, Дженкс.

— Для нее-то ты и нанял меня.

— Согласен. А теперь, из духа товарищества, тебе, видимо, нужно сделать то же. Ведь я не знаю твоих секретов.

— Отличный выпад, Джеймс. Будем считать, что ты чист. Одевайся.

Когда он завязывал шнурки, Хелен сунула ноги в кроссовки.

— Куда ты хочешь меня пригласить?

— На прогулку.

Они дошли до Кенсингтон-гарденс[25 - Большой парк в Лондоне; примыкает к Гайд-парку.] и уселись на скамью.

— Что же вы выяснили? — спросила Хелен.

— Виртуозные манипуляции ценами на опционы. По нашим Подсчетам, убытки составили около пятидесяти миллионов. Тридцать процентов суммы — упущенная прибыль, двадцать — прямые потери. В принципе, для Голдстайна это не так много. Но замаскировано все было профессионально. На каждой учетной карточке стоит твоя подпись.

— Других фактов у тебя нет?

— Только предположения.

— Считаешь, что это сделала я?

— Во всяком случае, ты исчезла.

— А теперь ты горишь желанием узнать правду.

— Да.

Хелен рассмеялась:

— Ты либо не поверишь мне, либо попытаешься сделать меня соучастницей.

— Прежде всего я хочу выслушать тебя.

— Ты не услышишь той правды, которую ждешь. К тому, что я могу рассказать, твой разум просто не готов.

— Испытай меня.

— Боюсь, ты пожалеешь о своей просьбе.

Говорила Хелен не менее получаса. Саваж слушал, упершись локтями в колени и потирая пальцами виски. Когда она закончила рассказ, исполнительный директор с шумом выдохнул.

— Значит, двадцать пять миллионов находятся сейчас в АЗС, что-то около пяти — у Рэнкина с Уоллесом, а оставшиеся двадцать — в руках высокого покровителя перуанской наркомафии.

— Примерно так, — подтвердила Хелен. — И если из твоих уст услышат подобную историю, все решат, что ты сошел с ума. Имей в виду, я не стану подтверждать ни единого слова.

— О Боже! А что стало с полутора миллионами, которые лежали в Альпийском банке?

— При чем здесь Альпийский банк?

Саваж изучающе посмотрел на Хелен, в глазах ее светилось искреннее недоумение.

— М-да. Абсурд какой-то.

— Я предупреждала, что ты пожалеешь. Мои приключения в Перу — вопрос отдельный, а вот скандал в секторе трейдеров не должен вызывать у тебя никакого удивления. Чего ты ждал, Джеймс? На этаже собрались люди с исключительными мозгами и непомерным честолюбием. Ты выпускаешь их на рынок с одной целью: обострить конкурентную борьбу. Их задача — самыми изобретательными и беспощадными способами зарабатывать для банка деньги. Когда им это удается, то руководство превозносит их таланты и гений до небес, они начинают считать себя богами. Ничего удивительного в том, что однажды кому-то в голову приходит мысль обратить свои способности не на пользу Голдстайна, а на свою собственную. Но у тебя есть возможность спасти репутацию банка и собственную карьеру.

— И между прочим, твою голову.

— Ты думаешь, после всего случившегося меня волнует моя голова? Я не боюсь ни комиссии по злоупотреблениям, ни прессы. Я ни в чем не виновна, а писаки трепали мое доброе имя, так чего мне бояться сейчас, когда я стала виноватой? — Хелен заглянула Джеймсу в глаза. — Виноватой в чем? В том, что украла у воров, чтобы спасти отца…

Саваж поднялся.

— Надеюсь, у нас все получится.


Глава 93


В свой кабинет Джеймс Саваж вернулся в шесть вечера. Фрейн уже ждал его.

— Что она вам сказала?

— Вопрос исчерпан, раз и навсегда. Хелен Дженкс больше у нас не работает. Энди Рэнкин станет ассистентом Хью Уоллеса. В течение полугода эта парочка тихо и спокойно покинет наш банк и никогда больше не появится в Сити. Я поговорю с нужными людьми, и через три месяца с АЗС не будет иметь дел ни одна порядочная контора.

— А Замаро? Судя по всему, она тоже причастна к этому скандалу?

— Пусть так, но Хелен, по ей одной известным причинам, решила отпустить ее с миром. Заха остается.

— А что вы скажете крючкотворам?

— Это уже моя личная головная боль.

— Почему бы не открыть им правду? Расскажите то, что сообщила вам Хелен Дженкс.

Саваж горько усмехнулся:

— Не думаю, чтобы они были к такому готовы. Да и не будут — никогда. Дело закрыто. Все возвратилось на круги своя. Ты понял меня, Майкл?

— Да. Понял.


Глава 94


Щурясь от низко висевшего солнца, Хелен гнала отцовский «БМВ» в Уилтшир. На то, чтобы выбраться из Лондона на автостраду М4, у нее ушел примерно час. Она давила на педаль газа до тех пор, пока стрелка спидометра не перевалила за цифру с двумя нолями. Сидевшему за рулем старый автомобиль повиновался беспрекословно.

Когда Хелен прибыла к Даю, было уже восемь вечера. У дома стояла громада сорокатонного трейлера. В отличие от других встречавшихся на дороге этот был на редкость ухожен, на ярко-красной кабине кокетливо сверкали хромовые накладки. По дверце водителя шла надпись: «Монстр». Хелен знала, что если откроет ее, то в вечернем воздухе поплывет тонкий аромат «Шанель № 5». Поднявшись по ступеням, она нажала кнопку звонка. За толстой дубовой дверью слышались голоса.

— Ага, вот и наша дама беж.

Створка распахнулась. На пороге стояла Джойс.

— Я не верю своим глазам!

Подруги обнялись.

— Увидев это чудовище, я сразу поняла, что ты здесь. Кто еще может сидеть за рулем такого исполина!

— Чем тебе не по нраву мой «Монстр»? — Джойс внимательно всматривалась в лицо Хелен.

— Выглядит он неплохо!

— Как и ты. Что-то хуже, что-то лучше.

— На большее я и не рассчитываю.

Из-за спины Джойс появился Дай.

— Какие-нибудь новости, Кэриад?

— Никаких.

— Пройдем в дом.

Все трое двинулись в гостиную.

— Джойс развлекала меня дорожными историями, — сказал Дай, опускаясь в кресло. — Такое впечатление, что руль из рук она не выпускала месяца два.

— О'кей, Хел, я хочу понять, что тут происходит. Рассказывай! — приказала Джойс.

— За ужином, — вмешался Дай. — Давайте-ка посидим и просто часок поболтаем — так, как в прошлом.

Хелен улыбнулась. Она уже привыкала к тому, что какая-то часть ее души поет и ликует от радости, в то время как другую терзает непреходящая боль. Мысль о судьбе отца жгла огнем, невозможность видеться с Ивэном бесила, но окружающие должны на ее лице видеть если не счастливую, то хотя бы оптимистическую улыбку.

На ужин Дерек приготовил мясо ягненка — с розмарином, чесноком и ломтиками восхитительно хрустевшего картофеля.

— С такой едой и месяца будет мало, чтобы рассказать вам мою историю, — смеясь, объявила Хелен. — Похоже, она никогда не закончится.


Вдвоем с Джойс они засиделись допоздна. От бренди Хелен опьянела. Отец, Ивэн, любовь, радость и скорбь — все ушло куда-то, стерлось.

Наутро Джойс быстро позавтракала и уселась за руль. Собаки с радостным лаем провожали трейлер почти до автострады. Когда Хелен и Дай поднимались по ступеням лестницы, послышалась трель телефонного звонка. Трубку снял Дерек.

— Подождите минуту, мистер Саваж, она как раз подходит. — Он направился к двери. — Хел, звонит Саваж. Ты будешь с ним говорить?

— Да. — Она прошла в библиотеку, — Джеймс? Слушаю тебя.

— Хотел предупредить, Хел. Я обратился в суд с иском против «Уорлд». Хочу знать, что за материал они накопали. Если у них сохранилась, скажем, копия твоих пленок, то рано или поздно Родди Кларк нас раздавит.

— Этого не произойдет.

— Тебе-то действительно ничего не грозит, но я не могу оказаться заложником.


Глава 95


Сидя у редакторского стола, Родди Кларк смотрел в глаза Роланду Мадду.

— Небольшая техническая проблема, Родди. Банк Голдстайна подал на нас в суд за сообщение заведомо ложных, порочащих сведений. Диффамация банка в целом и Хелен Дженкс. Ты перегнул палку, Родди. Дженкс вернулась, она и в самом деле находилась в длительном отпуске: переутомление, как это обычно бывает. Никакого участия в мошенничестве, на что намекала твоя статья. И теперь банк предъявляет нам иск. С их финансовыми ресурсами мы заранее обречены на поражение. Против Хелен Дженкс у нас ничего нет. История про нее у тебя вышла замечательная, и все же мы проиграли. Обидно, но Бог с ним. Однако сейчас предстоит разбирательство в суде. Нам бы очень помогли те две кассеты. Где они?

— Ты знаешь, Рон, материалы по щекотливым вопросам я предпочитаю хранить дома. Так надежнее.

— Разумно. Значит, они у тебя?

— Говорю тебе: дома, в сейфе.

— Поезжай и привези их сюда.


В вагоне подземки Родди Кларком овладело некоторое беспокойство. Дело было вовсе не в судебном иске: с ними редакции приходилось сталкиваться не реже двух раз в месяц. Сенсационные материалы очень часто выходили за границы юридической корректности — поэтому-то, собственно говоря, ими и зачитывались. Средства массовой информации всегда являются полем битвы, где добытчикам самых громких новостей противостоят полчища юристов. Иногда пресса несет потери, это неизбежно. Родди не мог понять, почему банк Голдстайна не отступился от Хелен. Однако еще загадочнее иск о нанесении вреда репутации самого банка. Предположим, им ничего не известно о существовании кассет, но ведь из опубликованных материалов абсолютно ясно, что редакция располагает фактами действительно взрывной силы. А потом, почему иск предъявлен именно сейчас? Не связано ли это с возвращением Хелен?

С упавшим сердцем Родди шарил рукой по полкам сейфа. Пленки пропали. Хелен. У нее имелись ключи, она знала комбинацию замка. Никакого взлома. Мастерски осуществленная месть.


— Пропали? Что значит пропали?! — кричал часом позже в своем кабинете Роланд Мадд.

— Их там нет, — повторил Родди.

— Их украли? Может, ты забыл, куда переложил их?

Кларк молчал.

— Господи! — Редактор со всего маху запустил в стену куском пластилина. — И ты ничего не заметил?

— Последний раз я заглядывал в сейф неделю назад.

— Никаких следов взлома?

— Нет.

— Значит, кассеты украла Хелен Дженкс?

— Каким образом? Она не знала комбинации. — Родди не понимал, что заставило его солгать.

— Дерьмовое положение. — Мадд нервно заметался перед окном. — Меня даже не деньги беспокоят в первую очередь. Какая история уходит из-под носа! Вместо нее нам придется приносить извинения! Отличная работа, мистер Кларк! Опять мы в дураках, а Сити, как жена Цезаря, — вне всяких подозрений.


Глава 96


Перед обедом Хелен вышла прогуляться с собаками. Ей хотелось побыть одной.

Она валялась с доберманами в траве, убегала от них, а потом сама гонялась за псами. Доберманы первыми увидели приближающуюся одинокую фигуру и, окружив Хелен, начали предупреждающе рычать.

— Все в порядке, мои хорошие. Давайте посмотрим, кто это.

Здесь, в Стоунхерсте, ничего дурного произойти с ней не могло.

В походке человека было нечто знакомое. Хелен всмотрелась: синие джинсы, широкая грудь, мощные плечи. Еще несколько шагов, и можно было уже различить широкую улыбку, блестящие голубые глаза, шрам на правом виске. Внезапно щеки Хелен стали мокрыми.

— Прости, мне пришлось задержаться.

— Ничего страшного. Я и не ждала тебя.

Ивэн расхохотался и заключил ее в объятия. Глаза обоих сияли счастьем. Отстранившись, Коннор долго любовался дорогим лицом, а потом вновь прижал Хелен к себе. Они поцеловались.

Из дома в сопровождении Дерека вышел Дай.

— Если не ошибаюсь, вы должны быть Ивэном Коннором, так?

Коннор улыбнулся и пожал обоим мужчинам руки.

— Прошу извинить, что явился к вам без предупреждения.

— Никаких извинений! Судя по рассказам Хелен, вы планировали это заранее.

— Да, такой разговор действительно был.

— Я-то хорошо знаю, насколько она своенравная. Уж если Хелен приняла какое-то решение, ее не остановить. Хочу поблагодарить вас за то, что вы доставили мою путешественницу домой в целости и сохранности.

— Я здесь ни при чем. Такое мужество и самообладание редко встретишь.

— Это правда. Ими Хелен отличалась с детства. Не откажетесь пообедать с нами?

— Что вы, буду рад.

Сидя за столом, Дай внимательно приглядывался к Коннору. Хелен очень быстро заметила, что мужчины испытывают взаимную симпатию. Значит, Ивэн с честью выдержал все приготовленные Даем тесты.


Ближе к концу обеда позвонил Саваж. Хелен разговаривала с ним из кабинета Дая.

— «Уорлд» предлагает мировую. Такой прыти я от них не ожидал! Никаких подтверждений своей версии они выдвинуть не смогли. Все улики пропали.

— Настоящая беда!

— У них не было даже копии, представляешь?

— В высшей степени непрофессиональная работа!

— Я сообщил им, что банк в среднем платил тебе около ста пятидесяти тысяч фунтов в год, в зависимости от премий. Теперь, когда карьера твоя из-за «Уорлд» рухнула, они должны выплатить тебе компенсацию за пять лет. Главный редактор попытался уверить меня, что больше двух лет ты все равно не проработала бы: выскочила бы замуж, пошли бы дети и прочее… В ответ я назвал их сексистами.

— Суровое обвинение. — Хелен улыбнулась.

— Они предлагают тебе триста восемьдесят тысяч.

— Можешь сообщить, что я согласна. Будем считать, все проблемы решены.

— Надеюсь. Ну а какие у тебя новости?

— Жизнь налаживается.


Хелен вернулась в столовую.

— Что там? — не выдержал Дай.

— «Уорлд» не смог представить никаких доказательств и предлагает мировую.

— Ты согласилась?

— Да.

— Их сумма тебя устраивает?

— Вполне.

— Как ты намерена распорядиться деньгами?

— Куплю яхту и назову ее «Свобода». Все присутствующие могут считать себя приглашенными на борт.

— А куда поплывем? — поинтересовался Коннор.

— Неужели это имеет значение?

— Ни малейшего!


После обеда Хелен и Ивэн взяли собак и направились на вершину холма, под буки.

— Об этом месте я тебе говорила. Помнишь? Ты спрашивал, где бы я хотела увидеть луну.

— Помню. — Коннор растянулся на траве. — Думаешь, здесь она будет такой же?

— Я всегда в это верила.

— Даже в реке?

— В реке у меня и вправду появились некоторые сомнения.

Ивэн вспомнил выражение ее глаз в тот момент: в них стоял страх неизбежной смерти. Он привлек к себе Хелен. Густая трава скрыла обоих.


— А что там Карлайл? — спросила Хелен, ласково убирая волосы с его покрытого каплями пота лба.

— Я провел пять дней в загородном доме «фирмы», отвечая на вопросы всяких очень важных людей.

— Твои ответы удовлетворили их?

— Кто знает? — Ивэн пожал плечами. — Я рассказал им все. Как агент я для них потерян. Во всяком случае, в Южной Америке мне делать нечего. Да и желания сохранять с ними отношения у меня больше нет.

— Почему?

— С меня хватит. Первоначальный восторг давно прошел. Хочу попробовать пожить собственной жизнью.

— Что же ты собираешься делать?

Коннор подвинулся ближе и обнял Хелен.

— Плыть под парусом.


Глава 97


За завтраком они прочитали опубликованные в «Уорлд» извинения. Рядом помещался фотоснимок Хелен, «которая в настоящее время отдыхает у своего крестного отца в Стоунхерсте, Уилтшир». Газета обращала внимание читателей на то, что никакого мошенничества в банке Голдстайна не было, и признавала факт выплаты компенсации — как банку, так и Хелен Дженкс.

Вдоволь насмеявшись, Хелен пускала из окна столовой сделанные из «Уорлд» самолетики. Затем все отправились гулять.


В зале прибытия лондонского аэропорта Хитроу пожилой мужчина слегка дрожащими руками держал утренний выпуск «Уорлд». В Англию он прилетел двумя часами раньше, на рассвете. Как вокруг все изменилось! Поменяв доллары на фунты, старик купил «Уорлд», «Дэйли телеграф», «Файнэншл таймс» и устроился в баре. Глаза его остановились на фотографии женщины, губы дрогнули в улыбке. Когда кофе был допит, старик сложил газеты и направился к выходу.

Таксист помог ему уложить в багажник видавший виды чемодан.

— Куда поедем, старина?


После прогулки Хелен решила принять душ и подъехавшего к дому такси не видела, как не видела и поднимавшегося по мраморным ступеням пожилого мужчину.

Она сушила феном волосы, когда в дверь ванной постучали. На пороге стоял потрясенный Дай.

— Что-нибудь случилось?

— У нас гость. Он ждет тебя в кабинете.

— Кто это?

В ответ Дай лишь молча покачал головой.

Хелен спустилась вниз. В холле, у дверей кабинета, ее поджидали Ивэн и Дерек. Их скучные, отсутствующие лица абсолютно ничего не выражали. В душу начал закрадываться страх.

Постучав, Хелен толкнула старую дубовую дверь. В кабинете, неуверенно улыбаясь, стоял ее отец.


notes


Примечания


1


Сеть фирменных магазинов по торговле одеждой и продовольственными товарами. — Здесь и далее примеч. пер.


2


«Мабиногион» — собрание средневековых кельтских легенд о короле Артуре и рыцарях «Круглого стола».


3


Деривативы — производные инструменты или сделки (банковский термин).


4


Трейдер — лицо, ведущее операции по сделкам.


5


Фешенебельный район лондонского Вест-Энда; известен дорогими магазинами, гостиницами и развлекательными заведениями.


6


Маржа — часть стоимости сделки, которую участники должны депонировать с целью гарантии ее завершения.


7


Традиционное английское блюдо: картофельная запеканка с мясным фаршем и луком.


8


Герой одноименного фильма о Джеймсе Бонде, решивший уничтожить золотой запас США.


9


Известная марка фарфора компании «Веджвуд», основанной в 1759 году. Особенно славятся изделия с белым рельефом в виде камеи.


10


Большой зеленый массив в Лондоне, примыкающий к Гайд-парку.


11


Цепочка искусственных прудов в Гайд-парке.


12


Герой сказочной феерии Дж. Барри, написанной в 1904 г., о мальчике, который не становился взрослым.


13


В космогонии стран Дальнего Востока ци — внутренняя энергия, «живительная субстанция», присущая не только существам из плоти, но и предметам неодушевленным: огню, дерезу, камню.


14


— Сеньорита Уильямс?

— Да?

— Добрый вечер. Я шофер доктора Мальдонадо.

— А! Очень хорошо. Он ждет меня?

— Не сейчас, сеньорита. Завтра. Прошу вас, давайте пройдем к машине (исп.).


15


Британский еженедельник консервативного направления; статьи по политике, экономике, литературе и искусству.


16


До завтра! (исп.)


17


Улица в центральной части Лондона, где расположены важнейшие министерства и другие правительственные учреждения. В переносном смысле — правительство Великобритании.


18


Вид триктрака; разыгрывается на доске бросанием костей.


19


Известный американский киноактер.


20


Кодирующее устройство, которое обеспечивает невозможность перехвата или подслушивания телефонных разговоров.


21


Пирожки из слоеного теста с мясом и приправами (исп.).


22


Устанавливаемая на самолетах система дальнего радиолокационного обнаружения целей.


23


Фешенебельный район в западной части Лондона.


24


Американский вокально-инструментальный дуэт, пользовавшийся большой популярностью в 60—70-е годы.


25


Большой парк в Лондоне; примыкает к Гайд-парку.