Я не один такой один
Лилия Ким


Эта книга об одиночестве.

Об одиночестве, которое рождается между мужчиной и женщиной, живет в семье и умирает в сексе. Умирает, чтобы воскреснуть…

Герои Лилии Ким ищут спасения от одиночества. Мать разлученная с ребенком, утешается сексуальными оргиями. Проститутка выходит на панель, борясь с нестерпимой скукой. Успешный предприниматель прячется от жены в стиле Cosmo, слоняясь по питерским борделям. А друзья занимаются любовью, потому что у них нет любви.

У каждого свой Ад и своя Голгофа. Именно поэтому не думайте, что вы такой один. Нет правды, кроме чувства.


Лилия Ким

Я не один такой один


ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ


— Ты меня слушаешь? — спрашивает мать, выковыривая из своего салата все листики, облитые маслом.

Да, блин, мама, я тебя слушаю. Я тебя слушаю всю свою долбаную жизнь без остатка и все чаще думаю, что зря. Мои шею и плечи сжимает огромная железная лапа с когтями, вонзаясь то глубже, то чуть-чуть отпуская, а между лопатками такое чувство, будто крылья вырваны с мясом.

Мать поправляет свой короткий розовый пиджак, проверяя, насколько обед со мной повредил ее талии.

— Ты должна подумать о себе. Откинь сейчас все чувства в сторону и думай о будущем. Не вздумай играть в благородство. Ты как твой отец. Уходить с одной сумкой — это, конечно, красивый жест, уверена, твой муж на это и рассчитывает. Ах, ты такая непрактичная!

Да, я непрактичная лохушка. Убежала из дома в старой полинялой майке, накинув поверх нее длинное пальто и натянув сапоги. Оставила все мужу — дом, обе машины, ребенка…

— Соберись, требуй, что тебе положено по закону. Митю забери.

— Мите хорошо дома. Куда я его заберу? У него там детская, няня, бабушка.

— Ко мне можешь пока перевезти. Вместе с няней.

— Мама…

Да, елки-палки! Мой трехлетний сын очень будет рад выселиться из привычного, родного ему дома, переселиться к тетке, пардон, бабуле, которую он видел от силы раз пять, и шугаться ее злющих, вонючих, кусающихся пекинесов.

Я слушаю мать вполуха. Кроме бизнеса у нее есть хобби — рассказывать другим, какие они неудачники. Как я неправильно вела себя с мужем. И не слушала ее, дрянь такая. Даже сейчас она плетет свою липкую паутину из слов.

— Ты ведешь себя совсем как в школе. Ты всегда любила раздавать свои вещи, не думая, каким трудом они достаются. Ты очень любишь благородные позы… И в кого ты такая?

Не иначе, как в тебя, мам. Гребаные гены дают себя знать.

Преимущество родителей в том, что они досконально знают, где, когда и как ты облажался в детстве, а значит, в любом споре обладают неисчислимым количеством аргументов.

Ну ладно. Я уже сожрала достаточно дерьма, так что могу сказать наконец-то, ради чего согласилась на двухчасовую экзекуцию.

— Мам… Дай мне денег. Мне за квартиру надо платить.

Мать вытирает салфеткой свои напомаженные накачанные силиконом губы. Она делает столько пластических операций, что я с трудом ее узнаю. Вижу редко. С одной встречи до другой она может успеть сжечь себе всю шкуру на лице кислотой и нарастить заново свеженькую.

«Нельзя себя так запускать, — говорит она мне каждый раз. — Молодость — это дар, который надо беречь. Если бы в мое время косметология обладала теми возможностями, что сейчас, мне бы не пришлось прилагать таких усилий».

Епрст… М-да… Усилий стоит маме охрененных так выглядеть. В качестве бонуса, когда добиваюсь от нее чего хочу, я всегда произношу фразу: «Мам, ты выглядишь моложе меня». Впрочем, сейчас это чистая правда. Я со своими сальными отросшими волосами, ненакрашенным помятым лицом и тяжелыми мешками вокруг глаз выгляжу хуже своей матери. Это факт.

На убитом такси, старой, дребезжащей «Волге», подъезжаю к воротам своего бывшего дома. Звонюсь у калитки. Смотрю на дом. Ничего себе. Многие бы совершили преступление, чтоб такой иметь. Недалеко от города, двухэтажный. Восемь спален. Обалдеть, какая кухня. Гараж на четыре машины.

Свекровь открывает.

— Ну, как ты? — смотрит напряженно. Не дай бог Митю расстрою.

— Не волнуйтесь, со мной все хорошо.

С первых дней его жизни меня подозревают в неосознанных попытках причинить своему сыну вред. Слов нет, как меня это достает. Я понимаю невиновных людей, отбывающих наказание за чужое преступление.

Митя навстречу мне бежит. Маленький, смешной, в джинсовом комбинезончике. Глаза голубые, носик кнопочкой. Скоро три годика. На руки забирается, носом об мой нос трется — целуется он так, несмотря на запах табака и перегар.

— Мама!

— Здравствуй, мой сладкий.

Прости, что от мамы так несет. Мама пила, мама почти не ела, не считая обеда с твоей бабушкой.

Вытаскиваю ему подарки — книжки, игры. Не смотрит. Сидит у меня на руках. Мама приехала.

— Ма-ма, — произносит по слогам и трогает меня за нос.

Смотрит удивленно. Не может понять, почему еще две недели назад мама была дома каждый день и он мог взять ее за руку и вести к себе в детскую, усаживать на ковер, залезать к ней на колени и просить, чтобы она читала книжку или складывала с ним пазл. Почему я вдруг ушла? Прости, мой хороший, но я и сама этого толком не понимаю.

Привыкаю к роли воскресного родителя. Держу Митю как маленького. Не знаю, что с ним делать. Няня подходит. Хорошая женщина. Из деревни. Где-то, видать, еще остались архаичные настоящие деревни. В бога верит. Счастливая.

— Митя, пойдем порисуем. Маме с папой поговорить надо.

— Нет, — говорит, прижимается ко мне, уходить не хочет.

Не знает, что мама у него алкоголичка, неудачница. Прости, прости!

— Иди, Митя, с няней. Мама сейчас придет.

Слезает с колен. Смотрит на меня грустно, но без осуждения. Надо так надо. Хороший ребенок. Хорошо, что не со мной будет расти. Что он от меня увидит — полторы пачки сигарет в день, пустые бутылки? Я вот выросла, на все это глядя, — и чего хорошего? А самое главное, чтобы мать моя на пушечный выстрел к Мите не подошла. Чтоб слова ему не сказала, чтоб не дышала на него даже. Я еще беременная прочитала, что все мы неосознанно воспроизводим ту модель семьи, где сами выросли. Нет. Не надо Мите такого. Ни за что. Никогда. Пусть лучше с няней, с бабушкой. Мне свекровь сказала, когда он родился: «Вот и хорошо. Больше от тебя ничего не надо». И сейчас говорят: «Спасибо за Митю». Мне отдавать его не собираются. Даже не подразумевается это. Митя остается тут по умолчанию. Да я и не возражаю. Что я — зверь?

Мои родители развелись, когда я вышла замуж. Мать сказала мне: «Теперь, когда наш долг до конца выполнен, мы наконец-то можем расстаться». Я должна была почувствовать себя виноватой, что им пришлось столько лет мучаться друг с другом ради меня, и почувствовала. Странно, в детстве я очень сочувствовала матери. Отец казался мне абсолютной скотиной, которая напивается и говорит ей неприятные вещи. Но теперь, общаясь со своей матерью, я тоже испытываю сильнейшее желание напиться. Трудно объяснить, но то, как она строит фразы, какими гримасками это сопровождает — все говорит о том, как неискупимо виновен ты перед ней. Ты виновен перед ней так, как не виноват ни перед кем в этой жизни, включая Иисуса Христа. Например, она говорит мне, с очень трагической миной, как бы про Митю: «Родители отдают детям все — свою жизнь, силы, здоровье, лучшие годы — и не вправе ожидать чего-либо взамен». Я даже не могу посчитать, сколько зайцев убито одной этой фразой. Ну, во-первых, то, что она отдала мне всю свою жизнь, силы и здоровье и ничего не получила взамен. Во-вторых, что я не отдаю Мите всего, что ему причитается. В-третьих, поскольку она отдала, а я нет, — кто я? Правильно.

Моя мать виртуозно умела внушать вину. Она делала это каждый момент времени, даже не задумываясь, на автомате. Мы шли с ней по улице, я говорила: смотри, какие яркие одуванчики. Она отвечала: да, совсем как то платье, которое ты залила вишневым вареньем, и мне пришлось отстирывать его целых три часа. Все руки облезли от пятновыводителя. Я говорю ей: мама, я выхожу замуж. Она отвечает: всем это кажется радостью, но на самом деле никогда нельзя быть уверенным, что твой брак продлится долго. Никто так не любил твоего отца, как я. Но его чувство ко мне длилось ровно до твоего рождения. Если записывать все эти фразы — получится толстенный фолиант, в котором история моей жизни будет записана по минутам. Каждая минута — отдельное прегрешение перед матерью, когда ей пришлось пожертвовать собой ради меня.

Иногда я думаю, что чувство вины, которое вызывает у нас религия, сообщая о том, как сын божий умер в немыслимых муках, чтобы искупить наши грехи, всего лишь взято напрокат у моей матери.

Причем она умеет внушить это чувство всем и каждому в своей жизни. Моему отцу — что он испортил ей жизнь, она отдала ему лучшие годы, а взамен получила только унижение, несвободу и притеснения. Мне — я забрала ее здоровье, нервы, лучшие годы, а взамен матери достались только черствость, неблагодарность и предательство, потому что я общаюсь со своим отцом, несмотря на то, что он пальцем не ударил ради меня, и все мое воспитание всегда было исключительно на матери. Однажды я в шутку спросила ее: «Мама, ты хочешь, чтобы я его убила?» Она так оторопела, что даже успела кивнуть, прежде чем разразилась монологом о неблагодарности, которая начала проявляться у меня в раннем детстве, когда я съедала все конфеты, что мне дарили, даже не думая поделиться с матерью, которая отдала мне все силы и здоровье. Кроме того, мама умудряется внушить чувство вины своему начальству, потому что оно эксплуатирует ее гораздо больше, чем возможно за такую зарплату, а она не может никуда от них деться, потому что пожилая уже женщина.

Это нескончаемый гипноз. Она не сможет выйти из этой роли даже под дулом автомата. Чувство вины внушается водителю такси за то, что тот стоит в пробке, а моя мать кротко терпит его шансон по радио, продавцу в магазине обуви за то, что он заставляет ждать пожилую даму с давлением, выполняя заказ молодой девчонки, зубному врачу за то, что тот забрызгал ей лицо содой во время отбеливающей процедуры.

Муж меня в кабинете ждет.

Про имущество говорить. Не с приставом же все описывать. Мы все-таки люди цивилизованные. Расстанемся по-хорошему. Миром все решим.

Поднимаюсь по дубовой лестнице. Теплые перила под руками. В доме ароматно пахнет свежей выпечкой. Мите делают шарлотку. Поднявшись, провожу рукой по абрамцевскому буфету, стоящему в холле, тоже теплый. Замысловатая резьба местами чуть потрескалась. Этот буфет мне больше всего нравится из коллекции мебели в нашем доме. Точнее, в доме мужа.

Дубовый паркет под ногами поглощает звук шагов.

Стучу в открытую дверь мужниного кабинета.

— Здравствуй, — говорю ему, стоя на пороге. Дышать стараюсь потише.

— Проходи, — говорит мне сурово, не оборачивается. — Садись.

Показывает на кожаный диван, рядом со своим антикварным письменным столом. На шерстяном индийском ковре стопками диски разложены. Не дай бог пошевелить этот железный порядок.


«Это всего лишь диски… Я сейчас сложу обратно…»

«Я не могу, когда бардак! Ты же знаешь, сколько усилий мне приходится прикладывать, чтобы все было в порядке! Уйди, не мешай, ради бога! Не делаешь ничего, так хотя бы не мешай тем, кто работает!..»


Сажусь. Дышать вообще практически прекращаю.

— Я тут список составил, — говорит Сергей, протягивая мне бумагу. Все так же не глядя. Смотрит прямо перед собой, от своих дел за компьютером не отрывается.

Пробегаю список глазами. Городская квартира, машина, техника… Полная опись того, что Сергей щедро решил выдать мне. Хоть я этого, разумеется, и не заслуживаю.


«С тебя сняты все обязанности, в том числе и материнские…»


Кладу обратно.

— Мне ничего не надо.

Сергей закрывает лицо руками. У него на пальце до сих пор обручальное кольцо.

Продолжаю свою мысль:

— Это все твое. Здесь моего ничего нет. Сам же говорил, что я ни копейки не зарабатываю, так что…

Сергей меня перебивает. Его тонкое породистое лицо с тяжелой нижней челюстью и ясными голубыми глазами презрительно кривится.

— Напилась, да? От тебя за километр разит.


«Ты как твой отец. О чем я думал, когда на тебе женился? Я все могу понять, кроме одного. У тебя столько возможностей, а ты их не используешь. Это меня бесит!»


Ну, выпила чуть-чуть по дороге. После встречи с мамой. Для успокоения нервов.

— Перестань, — говорю. — Какая тебе разница? Не хочу ничего от тебя. Не надо мне ничего. Я по телефону сказала. Не надо было списка составлять.

Сергей закатывает глаза и откидывается назад.

— Господи… В позу вставать не надо только…

— Не хочу я в этой квартире жить, — говорю. — Пусть у тебя остается. Деньги снимать у меня есть где. Скоро за перевод должны заплатить. Выкручусь.

Сергей смотрит на меня устало:

— Ты можешь объяснить, что на тебя нашло? Я возвращаюсь с гастролей и обнаруживаю, что ты дома не живешь. Забрала вещи, сняла квартиру и ушла. У тебя кто-то есть?

Сергей продюсер. Успешный человек. Виннер и сэлфмэйдер. У него список контактов ни в один телефон не помещается. Вечно таскает с собой три. Один у него строго по работе. Другой для «друзей», что, в общем, та же работа, только контакт неформальный. Неформальный рабочий контакт — это когда пытаются что-нибудь получить, минуя кассу. Третий — на всякий случай. «Экстренный» — дает только тем людям, которым может понадобиться срочно до него дозвониться, и он даже будет готов ответить. Это я, например.

— Нет у меня никого, — говорю ему раз в сотый.

— Бред какой-то… Ничего не понимаю, — Сергей вздыхает. — А Митя? Ладно… Делай что хочешь. Хочешь уходить — уходи. Только знай — я буду тебя ждать. Я тебя люблю.

Тут мне почему-то на ум пришло слово «финифть», и стала я думать, что же оно обозначает. Из какой области это хотя бы? Сергей же продолжал говорить:

— Послушай, мы ведь даже не обсудили ничего. Ты просто ушла, и все. Ну хотя бы сейчас-то можно сказать, в чем дело? Я спать не могу, у меня седые волосы на висках появились, я чешусь весь, у меня волдыри пошли по лицу, видишь? Если ты хотела больше свободы — хорошо, давай это обсудим. Но что именно тебе надо, ты можешь объяснить?

«Финифть, финифть, финифть…» — думаю я, что же это такое? Не слушаю Сергея.

— Возможно, я был не прав. Знаешь, я последние дни много думал, анализировал нашу с тобой жизнь и пришел к выводу, что во многом был не прав. Я пытался строить с тобой диктаторские отношения, а не партнерские. Потому что диктаторские отношения построить проще. Возможно, я прибегал к запрещенным аргументам, фактически говоря тебе, что раз ты меньше зарабатываешь, то прав у тебя меньше. Но ты должна понять, что мотивы мои так говорить были исключительно хорошими. Я хотел, чтобы ты реализовалась тоже, чтобы ты сделала в своей жизни что-то, чем сможешь гордиться. Ведь тебе это как воздух необходимо. Ты же очень честолюбивая на самом деле. У тебя много амбиций, и это хорошо. Если бы на твоем месте был мужчина, он бы все правильно понял…

«Финифть — да откуда оно мне запало, это слово?»

— А как до женщины донести эту мысль, я не знаю. Вы все принимаете в штыки. Допустим, я говорю тебе — ты могла бы сделать перевод нескольких известных мировых хитов, чтобы кто-то из наших мог их перепеть. Мужчина бы просто принял это как руководство к действию и сказал «спасибо». Ты же приняла это как указание на недоработку, будто я говорю тебе, что ты могла бы и сама догадаться. А мне и в голову не могло прийти, что ты это воспримешь как указание на твои недостатки! Если бы я знал — даже не говорил бы тебе! Фиг с ними, с этими переводами! Мне твое счастье и покой дороже. Ты меня слышишь?

«Может, это глазурь какая? — думаю я. — Финифть… Тьфу, привязалось».

— Ладно, — Сергей вздохнул и приложил ладонь к щеке, — чувствую, сегодня ты не готова все это принять и выслушать. Но ты хотя бы попытайся поставить себя на мое место, — тут он срывается, — ты как твоя мать! У тебя всегда все кругом виноваты! Все кругом только и думают, как бы сделать тебя несчастной! Ты все время говорила, что боишься быть на нее похожей! Так вот знай — сейчас ты полная ее копия! Только в более продвинутом варианте! Умру, но не сдамся! Чего ты добиваешься? Чтобы я признал, что испортил тебе жизнь?! А вот фиг! Я твердо знаю, что был тебе хорошим мужем. Я тебе не изменял. Я заботился о тебе. Я сделал твою жизнь удобной и комфортной! А ты сделала мне хотя бы шаг навстречу? Ты все время говорила, что любишь меня, но я этого не чувствовал, потому что ты ничего не сделала, чтобы это подтвердить!

Я молчу, кусаю губы, утираю слезы, шмыгаю носом.

— Я к Мите спущусь.

До крови губы кусаю, чтоб Митя не видел мамины пьяные слезы. Митя не должен ничего этого видеть!


«Перестань плакать! У тебя мой ребенок в животе!..»

«Отойди от него! Ребенок не понимает слов! Он только чувствует, в каком состоянии мать!»


Мне всегда так хотелось хоть что-нибудь в этой жизни сделать лучше Сергея. Помню, мы встретились с ним в городе и ехали домой, каждый на своей машине. Он попросил меня по дороге заплатить за телефоны. Я гнала как сумасшедшая, потому что хотела во что бы то ни стало приехать быстрее его. Тогда мне это удалось. Когда его машина въехала в ворота, я уже выходила из своей.

— Ты что, забыла заплатить? Я же тебя просил! — недовольно сказал муж, выходя из машины.

— Я заплатила, — спокойно ответила я.

— Да? — тон Сергея недоверчиво смягчился. — А как же ты тогда так быстро приехала?

А вот так. Потому что езжу я лучше тебя.

[+++]


Сижу за компьютером. Тупо. Смотрю то в экран, то по сторонам.

Сраная квартира. Триста баксов в месяц. Бывшая дворницкая в центре. Двор-колодец, машинами набит под завязку. Два огромных окна. Дует от них офигеть. Никакого кондиционера не надо. Возле одного кровать, напротив советская стенка с позолоченными латунными кантами. В серванте хозяйский хрусталь. Юзаю рюмки из их запасов.

Дует в спину. Плевать. Чем хуже, тем лучше.

Выливаю в стакан последнее вино из коробки. Капли вытрясаю. Пью зажмурившись. Зубами из пачки сигарету вытаскиваю. Трясусь, как собачка на холоде. Тело озноб бьет от макушки до пяток.

Еле добираюсь до кровати. В одежде забираюсь под одеяло, пытаюсь согреться. Вырубаюсь. Наконец-то. Вот счастье.


«И, вместо того чтобы меня благодарить за все, что я тебе даю, ты ходишь целыми днями с кислой миной. Ты в курсе, что ты совершенно бесполезное существо? Ты знаешь, что с тобой будет, если я завтра умру? Я стал бояться водить машину из страха заснуть за рулем. У тебя есть надежное чувство тыла. И этот тыл — я! Так что всякий раз, когда у тебя возникнет вопрос, кто в ответе за твою жизнь, кто делает так, чтобы ты жила, — знай, это я!»


Все заслоняет серьезное Митино лицо. Он слушает сказку, что читает ему няня.

Митя, прости меня!

Такое чувство, будто тахта подо мной крутится, как колесо рулетки. Мутит.


«Ну что тебе не так?!»


В жизни все очень скучно. Скучно и буднично. Одно и то же, изо дня в день.

У меня сложилось впечатление, что большей части людей хочется повеситься не оттого, что что-то случилось, а оттого, что ничего не происходит.

Когда я была маленькой, мне казалось, что «жизнь» — это что-то вроде садика за маленькой дверцей, которую находит Алиса в пещере Кролика. Придет время, и я обязательно туда попаду, а сейчас остается только терпеливо ждать, пока это время придет.

Соседи сверху страшно скандалили друг с другом. Соседка рыдала и била посуду, крича, что могла быть сейчас женой генерала, а стала женой простого инженера, потому что любила его, а он к ней теперь так относится. Мужчина тонким голосом канючил, чтобы она перестала, и просил прощения за то, что она когда-то его любила. Это продолжалось изо дня в день, из года в год.

— Папа, почему они все время ругаются? — спрашивала я.

— Вырастешь — поймешь, — отвечал отец.

И вот я выросла. Я лежу тут взрослая и пытаюсь понять — почему то, от чего я так старательно убегаю всю свою сознательную жизнь, все равно каждый раз догоняет и накрывает меня. Например, я так боялась стать похожей на свою мать, а теперь Сергей говорит, что я на нее похожа и внушаю ему чувство вины.

Может, это родовое проклятие?

В любом случае, оно не должно коснуться Мити. Да, пожалуй, я говорю Сергею, что он испортил мне жизнь. Не прямо — но своей позой и поступками я говорю это. И совсем не потому, что хочу, просто так получается. Просто я по-другому не умею. Значит, и с Митей я буду вести себя так же, как вела со мной себя моя мать.

— Нельзя, нельзя… — я бью себя кулаком по лбу.

Мне хочется, чтобы Сергей ценил и уважал меня. И я пытаюсь добиться этого с помощью банального шантажа — уйдя в запой, сбежав из дома. Угрожая погибнуть и навсегда оставить в его сердце осиновый кол чувства неизлечимой вины за мои несчастья и смерть. Думаете, я этого не понимаю? Понимаю.

Надо еще выпить. От всех этих мыслей можно сойти с ума.

[+++]


Утро… Или уже день. Не знаю.

С трудом поднимаюсь с узкой продавленной тахты. Матрас наполовину сполз. Простыня сбилась в несвежий ком. Одеяло вылезло из пододеяльника и колется. В комнате дубак. От трех переполненных пепельниц воняет.

Думаю о Мите. Он уже встал давным-давно. Сейчас, наверное, гуляет во дворе с няней. Я так ясно вижу его, что, кажется, могу дотронуться. У него сине-желтый комбинезон с беличьими ушками на капюшоне и красная лопатка в руках…

Нет! Не думать!

Рывком поднимаюсь. Иду в ванную.

Гадский санузел. В высоту больше, чем в длину и ширину. Потолки чуть не пять метров, а по стенам — полтора на два. Еле протискиваюсь мимо ржавой чугунной ванны к металлической раковине. Из стены торчит латунный кран. Дореволюционный, похоже. С одним вентилем. Да мне и на фиг второй не нужен. Умываюсь холодной водой. Немного легчает.

Чищу зубы остатками пасты бывшего жильца.

Включаю горячую воду. Жду, пока пар нагреет воздух в ванной. Раздеваюсь. Пробую ногой склизкое ржавое дно. Задергиваю занавеску. Долго-долго стою под горячим душем, отогревая закоченевшее за ночь тело. Выпила б чуть меньше, проснулась бы от холода. Достала бы из шкафа еще одно одеяло. Ватное. Старое. Впитавшее в себя чей-то больничный хлорный запах. Не хочу знать чей. А так замерзла в кусок дерева. Стою. Греюсь. Струйки воды стекают по телу от затылка до пяток.

Почему я не могу быть как все люди? Я годами принимала антидепрессанты в надежде, что однажды проснусь и почувствую жизнь так, как ее чувствуют другие. Я годами давала себе слово, что вот завтра начну вести такую же активную, деятельную жизнь, как моя мать или Сергей. Но у меня не получается. Это очень странное чувство. Будто ты собираешься прыгнуть в бассейн, приседаешь и вдруг обнаруживаешь, что бассейн находится в совсем другом месте, а ты как дурак застыл, присев посреди улицы. Мимо тебя идут люди, спешат, и никому даже нет дела, почему ты тут стоишь и зачем. Жизнь обтекает меня со всех сторон, как вода сейчас, не давая раствориться в своем мутном теплом потоке.

Почему я не могу стать как все? Почему не могу просто радоваться тому, что у меня есть работа, есть семья, есть Митя? Что я делаю в этой квартире, под этим душем? Что на меня нашло? Что за дурацкий демарш? Зачем бросать теплый уютный дом, сытое довольное житье, место в верхней прослойке среднего класса? Ради чего я оставила Митю? Что я тут забыла?

У меня нет ответов на все эти вопросы. Я не в состоянии объяснить свое беспорядочное, лихорадочное, самоубийственное бегство. Что со мной? Может, я схожу с ума? Может, зря я прекратила пить таблетки? Сергей все время повторял, что нельзя их мешать с алкоголем, результат может быть непредсказуем. Да, он действительно оказался непредсказуемым. Я прочитала в интернете, что алкоголь сводит действие лекарства на нет. Это и случилось. Бах! И картинка мира вокруг рассыпалась. Словно рекламный буклет майонеза со счастливой семьей вспыхнул и мгновенно сгорел дотла.

Я вдруг почувствовала, что больше не могу жить дома. Просто не могу. Не имею права. Меня надо убрать оттуда, как можно скорее. Подальше от Мити. Я выбежала из дома, накинув пальто поверх майки-ночнушки, сунув голые ноги в сапоги. Я бежала из собственного дома так, будто находилась там одна, среди ночи, когда он загорелся.

Самое ужасное, что я не могу объяснить этого поступка. Меня не бил муж, надо мной не издевались родные, я не принимаю наркотиков. Только нейролептики, транквилизаторы и антидепрессанты. У меня все было хорошо!

Или не было?


«Может, у тебя просто отмазка такая, что твои таблетки снижают влечение?»


Нет, думаю я. Может, просто ты, Сережа, уже не хочешь заниматься со мной любовью, поэтому настаиваешь, чтобы я принимала таблетки, а потом на меня же перекладываешь вину за то, что я от них ничего не хочу?

[+++]


Захожу в редакцию. За деньгами. Не ахти какие деньги, но лучше уж такие, чем никаких. Я переводчик.

По большей части перевожу всякую журнальную мутоту из иностранной прессы. Потом частенько встречаю эти материалы слегка измененными, за подписью какого-нибудь перца или перечницы на страницах родного глянца.

Вот что интересно. В том, что я перевожу, сквозит то же самое тревожное и непонятное чувство, что гложет и меня. Чего им неймется? Социальные гарантии, пенсия, права человека, фиго-мое… А они скучают и чувствуют себя одинокими, потерянными, ненужными, уставшими. Иначе зачем с таким остервенением писать, что это не так, совсем не так, и все счастливы, здоровы, успешны, а кто несчастен, у того не все дома, потому что все, кто правильно живет, пьет апельсиновый сок по утрам и ходит на фитнесс, должны быть счастливы? Должны, вашу мать, и все тут. А еще они уверены, будто где-то в Бангладеше, где люди мрут как мухи от антисанитарии, есть потаенный прекрасный мир, полный простых радостей жизни.

Чувак из Германии с радостным повизгиванием пишет про Таиланд, мол, вот где рай. Бюргеры заводят там вторые семьи и мечтают переселиться навсегда. Только не знают, куда деть своих надоевших, скучных, фригидных жен. И тут же какая-то феминистка из Таиланда строчит, что выхолощен «сокровенный Сиам» и как ужасно быть женщиной в стране, куда полмира ездит потрахаться, потому что у них дома бабу либо фиг уломаешь, либо дорого, стыдно и невкусно. Не то жалуется, не то хвастает.

Света, редактор, кидает мне диск с кучей новых заданий.

— За неделю справишься? — спрашивает, не переставая красить ресницы.

На фига она их еще красит? И так уже тушь при каждом хлопке на восковые от косметики щеки сыплется.

— Угу, — киваю я.

Света поворачивается ко мне, хлопает глазами и чмокает воздух своими ярко-намащенными, похожими на глазированную малину в торте, губами. Елки-матрешки, будь я мужиком, меня б вырвало при одной мысли, что вот эту хохлому надо взасос поцеловать и сожрать все дерьмо, что по рту размазано. Тощая грудь в прыщах обрамлена декольте в розовых рюшах. Торчащие кости грудины, подчеркнутые бантиками бюстгальтера, напоминают кадр из фильмов об оживших мертвецах.

— Остальные деньги когда? — спрашиваю я. — Вы со мной еще за прошлый раз не расплатились.

Света тяжко вздыхает и снова хлопает ресницами.

— Я бы тоже хотела это знать, — говорит скорбным, умирающим голоском.

«Ебтвоюмать! Ты тут кто? — думаю я. — На фига ты тут сидишь вообще? Ресницы красить?»

Вслух говорю:

— А кто это должен знать?

Просто так говорю. Из вредности. Чтоб оторвать Свету от дел вселенской важности, как-то: листание журнала, ковыряние ногтей, переписка с каким-то Фигаро по аське, чтение писем с «Рамблер-Знакомства», размышлений, чего бы ей на обед сожрать и так далее.

Света вздыхает и страдальчески закатывает свои водянистые серые глаза.

Ладно, хрен с тобой. Читай дальше свои «Двадцать правил орального секса». Мистер Горски был бы счастлив, что в журналах для домохозяек стали печатать руководства по минету.


Livejornal

Femina Ludens

12.03.05


«Good luck, Mr. Gorsky»

Это такая известная история, что вряд ли найдется хоть один человек, который ее не слышал. Но поскольку она мне очень нравится, я перескажу ее еще раз. Еще один дополнительный раз к тем десяткам раз, что пересказала ее в барах, клубах, кофейнях и прочих подобных заведениях сотням людей, и каждый раз с неизменным успехом)))

Итак, когда Нил, или Нейл, Армстронг высадился на Луну, он сначала произнес заученный текст, что ему выдали в НАСА. О том, что «это маленький шажок для человека и огромный скачок для всего человечества». Потом он погулял по Луне и, перед тем как вернуться на корабль, сказал еще одну фразу: «Удачи, мистер Горски!»

Двадцать шесть лет после этого журналисты пытали астронавта, кому он передал привет, но он молчал. Пока однажды не заявил: «Ну, поскольку мистер Горски умер, я вам расскажу. Когда мне было пять лет, мы с моим братом играли в бейсбол на заднем дворе. Мой брат забросил мяч в соседний двор, под окна соседской спальни. Нашими соседями были мистер и миссис Горски. И когда мой брат пошел за мячом, он услышал, как миссис Горски говорит своему мужу: «Оральный секс?! Ты хочешь оральный секс?! Только когда соседский мальчишка прогуляется по Луне!»

Вот такая история.

Каждый раз, когда я ее пересказываю, в голове моей рождается целый вихрь мыслей. Во-первых, о чем же на самом деле думал Нейл Армстронг, делая свои маленькие шажки по Луне? И какой именно скачок для всего человечества он имел в виду? А самое главное — мы уже сделали этот скачок или еще нет?

[+++]


Слоняюсь по квартире из угла в угол. Выискиваю в нашем языке аналог слову «privacy». Личное, сокровенное, твое собственное — что? Нет слова. Слова нет, а privacy есть. За это надо выпить.

Наливаю в стакан вина. Выпиваю залпом. Вино не кислое, не сладкое, картонное какое-то, со вкусом коробки, в которой его продают. Смотрю некоторое время безотрывно на проплешину в стене кухонного закутка. В одном углу плита, в другом мойка. Рядом с окном стол. Шатается, собака. Больше ничего. Холодильника нет. Ну и правильно. На кой он нужен, этот холодильник.

Над мойкой отвалился кусок штукатурки давным-давно, обнажив ржавую арматуру. Все это покрылось пылью и жирной сажей. Похоже, прежние жильцы любили жарить блины. На плите несмываемый слой черного пригоревшего жира.

У меня на кухне была стеклокерамическая варочная панель с сенсорным управлением. Я на ней даже готовила. Кашу Мите варила…

Нет. Не думать про Митю. Уже слезы подступили. Сесть работать.

Сесть никак не получалось. Будто шило в заднице. Не могу сидеть. Заглянула в кладовку. Хозяйский хлам. Старые погнутые детские санки. Пара валенок. Деревянная лопата для снега, коробки картонные. Все утрамбовано на манер мусорного куба. Вся кладовка забита сверху донизу, ничего туда уже не влезет.

Открываю дверцы шкафа в стенке. Там только сумка с моими вещами. Открываю сервант. В центре стоит золотая кружка с надписью «Тамаре с искренними пожеланиями здоровья, счастья и долгих лет жизни». Кто эта Тамара? Чувствую себя археологом чьей-то жизни.

Несколько маленьких фарфоровых фигурок — козлик с виолончелью, кот с дудочкой, свинья с гармошкой, все сантиметра по два. Сервизные тарелки стопками, разномастные чайники. Все старое. Синий кобальтовый сервиз на центральной полке. Почти весь целый.

Вытаскиваю себе пару чашек с блюдцами и стопку тарелок. Тащу на кухню. Как соберусь поесть или чаю выпить, гы-гы-гы, хоть будет из чего.

Залезаю в бельевой шкаф. Там только то самое одеяло, с хлоркой. Вытаскиваю его. Разворачиваю на кровати. Потом перекладываю на широкий подоконник правого окна. Пусть проветрится. Что ж от него так больницей пахнет? Сперли оттуда, что ли?

Лезу в нижние антресоли. Пусто. Пусто. Пусто. В последних какие-то тряпки. Не то для пола, не то для пыли. Драные, махровые. Похоже, когда-то были полотенцами.

Иду на кухню за табуреткой. Разглядываю по дороге пол. Все застелено линолеумом. На линолеуме нарисован паркет. Никаких уголков или бордюров. Просто отрезали куски и клеили на кривой цементный пол. Уже почти все отклеилось по краям. Только там, где мебель стоит, ничего не топорщится, а так по всему периметру линолеум задирается, как носы у любопытных карликов, когда мимо идет Мерилин Монро.

Возвращаюсь с табуреткой. Залезаю на верхние антресоли — там книги. Стопками сложены. Вытаскиваю одну — Достоевский. «Идиот». Читала когда-то давно. В юности. Лет семь назад. Смотрю другие. Обычный набор советской семьи. Карамзин «История государства российского», Дюма «Три мушкетера», Жорж Санд «Консуэло», «Графиня Рудольштадт», несколько бордовых с золотом томиков Пушкина, два бело-зеленых Алексея Толстого, «Молодая гвардия» Фадеева… Дальше мне лезть неохота. У меня дома в детстве был книжный шкаф с абсолютно аналогичным содержимым.

Переставляю табуретку, залезаю на следующие антресоли. Открываю и тут же захлопываю. Внутри детские игрушки. Старые, советские. Успела разглядеть только оранжевую неваляшку с белым пластиковым жабо вокруг шеи. У меня тоже такая была. Нет. Здесь я рыться не буду.

С тяжелым сердцем открываю последние дверцы. Пусто… Хотя… Приподнимаюсь на цыпочках и вижу в дальнем углу какой-то предмет. Не то шкатулка, не то книжка. Спрыгиваю с табуретки так быстро, будто нашла клад, несусь в прихожую, там на гвоздике висит длиннющая ложка для обуви с головой лошади на конце. Хватаю ее. Влезаю обратно на табуретку. Подтаскиваю предмет к краю.

Это фотоальбом. Очевидно, новый. Набит фотографиями целиком, и еще пачка просто вложена.

С нетерпением, но бережно несу обнаруженное богатство к столу, поближе к лампе. Собираюсь уже начать смотреть, потом вспоминаю, что надо бы налить, принести сигареты и пепельницу.

Откладываю пачку разрозненных фотографий в сторону. Открываю альбом. На первой странице мужчина с веселым пьяным лицом держит на руках голую девушку. То есть из одежды на ней только очки и туфли. С любопытством переворачиваю страницу. На следующем развороте трое голых мужчин сидят в сауне, а на коленях у них опять-таки голая девушка, размахивающая веником. С другой стороны две женщины в душе радостно смеются и машут руками, чтобы их не фотографировали. Разумеется, тоже голые.

Интересно, чей это альбом? Вряд ли той Тамары, чья кружка стоит в серванте. На следующем развороте бородатый мужчина в очках и дорогом костюме танцует вокруг обнаженной хохочущей блондиночки, которая машет в его сторону елочной мишурой. Рядом фотка с тремя одетыми женщинами, они сидят за столом и держат в руках пластмассовые стаканчики. В одной из них я узнаю блондиночку. Если бы не предыдущая фотография, можно было бы решить, что это фото со дня рождения в каком-нибудь торговом офисе средних размеров. Приглядываюсь — нет, не все в этой картинке гладко. На самом деле две женщины держат в руках только стаканчики, а у третьей в одной руке стаканчик, а в другой малиновое, внушительных размеров дилдо.

На следующем развороте женщина лет тридцати пяти стоит раком на диване и улыбается двум мужчинам — голым мужчинам средних лет, один с брюшком и лысый, другой худощавый, с постным благообразным лицом. Мизансцена сильно напоминает встречу двух вежливых людей перед дверью. С другой стороны, на подлокотнике, вполоборота к остальным, сидит скучающий господин с седыми висками, в рубашке с галстуком, и ласково на них смотрит.

Смотрю остальные фотографии. Постепенно начинаю запоминать и узнавать участников. Всего на снимках в разных комбинациях и позах примерно тридцать счастливых людей и еще человек двадцать обалдевших проходных персонажей. Я узнаю господина с бородой, юношу с постным лицом ботаника, блондиночку, женщину с немного лошадиным лицом, молодую женщину с короткой стрижкой и лицом офис-менеджера, человека, который на всех снимках закрывает лицо рукой, высокого небритого мужчину, похожего на сову, которую вытащили из дупла в полдень…

Общий характер кадров — будто сценарием для корпоративного праздника выбран бал Воланда. Обычные люди, которых можно встретить где угодно — на улице, в офисах, государственных учреждениях, кофейнях, книжных магазинах, они танцуют, занимаются сексом, просто пьют чай на кухне, водят хоровод вокруг целующейся обнаженной пары… Обычные мужчины, обычные женщины в возрасте от двадцати до примерно сорока пяти, в разных банях, где-то на природе, в квартирах и ночных клубах — веселятся, целуются и занимаются сексом с улыбкой! Всем своим видом говоря, что это для них так же просто и естественно, как дышать!

Мужчина лет сорока, в синей майке и костюмных брюках, в его лице и во всем облике что-то беззащитно-детское, стоит на коленях перед женщиной в голубых кружевных трусах, держит ее за руку и что-то проникновенно говорит.

На кухне стоят несколько мужчин, улыбаются и пьют вино. На заднем плане еще один, в черной рубашке и спущенных брюках, занимается сексом с девушкой, сидящей на подоконнике.

Крупный план — женщина сосет чей-то член, вокруг танцующие люди. Некоторые из них голые.

Женщина в коротком платье с радостным визгом бегает по краю маленького бассейна, откуда на нее брызгаются четверо мужчин.

Я лихорадочно разглядываю фотографии, пытаясь понять — кто эти люди? Точнее, кем они могут быть? Это так меня захватывает, что я начинаю просматривать снимки не то по третьему, не то по четвертому разу, жалея, что нет увеличительного стекла. На одной из фотографий мужчина и женщина занимаются сексом в прихожей, у стены. Рядом вешалка, ломящаяся под тяжестью верхней одежды. Одежда самая разная — простенькая, видавшая виды темно-синяя с бордовым кантом курточка поверх роскошного белого норкового манто. Плащ из крокодильей кожи рядом с драным грязно-голубым пуховиком. Старое драповое пальто на одном крючке с модельной сиреневой дубленкой. Внизу стоят три чемоданчика с ноутбуками и горные лыжи в чехле. Целый угол заставлен обувью. Пытаюсь посчитать количество пар. В кадр попало пятнадцать. Из них десять — мужские ботинки. Модные узконосые, сверкающие даже в полутьме, рядом со стоптанными «экко» на толстой тракторной подошве. Женские сапоги под белую змеиную кожу заваливаются на грязные кроссовки.

Из всего этого можно сделать вывод: собрались люди настолько разные, что я вообще не могу представить, как они могли встретиться и настолько близко сойтись? Хотя это, блин, наверное, несколько не те слова…

Наливаю еще вина в опустевший стакан.

Выпиваю половину. Картона уже не чувствую. Язык постепенно немеет.

Начинаю ходить по комнате, туда-сюда. Возвращаюсь к столу, вытаскиваю сигарету, прикуриваю. Снова начинаю ходить по комнате, как зверь в клетке. Что за напасть? Только етитская сила вроде этого фотоальбома может удержать меня за столом. А работа — нет. Я сижу минут пять, потом залезаю в интернет и начинаю с маниакальным упорством читать чужие дневники и переписку. Я хочу понять, что есть у этих людей такого, чего нет у меня? Я пытаюсь понять, чем вообще живут люди? Словно я долбаный марсианин, прилетевший на эту планету и пытающийся понять, что для ее жителей является самой высшей ценностью.

Кстати, как-то раз, лежа и глядя в потолок, стараясь глубоко дышать, чтоб выпитое не лезло обратно, я всерьез почувствовала себя пришельцем, чей корабль безнадежно сломался. Вроде как я тут в вынужденной посадке. Посылаю сигналы, чтоб меня забрали, но эта планета в стороне от общих торговых путей. Что-то побудило меня забраться в глушь Вселенной… Наверное, я какой-то неправильный марсианин, ищущий уединения. А точнее, марсианский лузер, сбежавший от жизни. Так вот, брожу я по улицам, смотрю ящик, слушаю разговоры. И все сводится к одному — к сексу. Я пытаюсь понять, что же это за ритуал такой? Им расплачиваются за услуги, его предлагают самым любимым людям, им выражают симпатию, он помогает продавать товары и услуги, его можно купить, продать, обменять…

А у меня этого нет.

Нет единой валюты человечества.

Да, пожалуй, вот что отделяет меня от всех остальных людей.

Формально мы с Сергеем были женаты пять лет. Фактически — те недолгие два месяца, перед зачатием Мити.

Мой муж не любил секс. Возможно, он не любил его только со мной. Не знаю, не берусь гадать. Я не нахожу ответа на вопрос, почему здоровый молодой мужчина избегает секса. Почему его от секса тошнит.


«Ты хотя бы понимаешь, насколько я устаю? Каких сил мне стоит поддерживать такой уровень жизни? Я не то что заниматься сексом не хочу, я о нем думать не могу!»


И это при том, что главным критерием отбора будущих звезд для Сергея является «секси» или «не секси».


«Секс хорошо продается. Люди хотят покупать секс».

«Ты должна сублимировать свои желания. Любое желание — это сила».

«Если бы ты все свои переживания направляла в работу, не было бы уже ни единого человека, который бы о тебе не знал».


Я наливаю себе не знаю какой по счету стакан, отпиваю глоток и прыскаю со смеху. Вот бы Сергей увидел эти фотографии! Интересно, что бы он сказал? А я, кажется, даже знаю. Что на них толпа неудачников, у которых есть свободное время, но они по тупости своей и некультурности не могут выдумать другого развлечения, кроме секса. Надо же чем-то себя занять, чтобы со скуки не сдохнуть. Вот примерно такая была бы произнесена тирада. Еще бы он, конечно, презрительно кривился, всем своим видом выражая отвращение.

А мне эти люди нравятся!

За них надо выпить.


«Ты никогда ничего не достигнешь, потому что не умеешь сосредотачиваться».


Ложусь в постель и мысленно прижимаюсь лбом к теплой, напряженной как камень спине мужа.

— Сделай мне массаж, — бурчит он, подставляя свои одеревенелые мышцы.

Я делала ему массаж, ночь за ночью, а потом прижималась к нему всем телом в надежде, что сегодня… И каждый раз он крепко засыпал, а я некоторое время ворочалась рядом, репетировала гневный разговор о том, что я человек и у меня есть определенные потребности. Кроме того, я его люблю и желаю хотя бы так это выразить, потому что не могу принести ему стабильный доход, не могу помочь в работе, вот только Митя…

Опять приступ тоски. Неодолимой тоски, которую хочется вырезать из груди ножом. Выковырять ногтями, без всякого наркоза. Если бы так можно было от нее избавиться, клянусь, я бы не задумываясь это сделала! Это когда на каждом вдохе и выдохе невыносимо больно. Болит каждая клетка в теле. Тяжесть в глазах. В носу. Хочется кожу с себя срывать, лишь бы от этого чувства избавиться.

Поднимаюсь с кровати. Плетусь к столу. Наливаю вина. Закуриваю сигарету. Некоторое время сижу на стуле, покачиваясь вперед-назад.

По щекам слезы текут.


Форум «Обо всем остальном»

04:57 вторник

Тема: «Брак»

Jessi:

Чем, по-вашему, можно заменить институт брака? Время идет, а семья остается. Ничего лучше люди пока не придумали. Или есть какие-нибудь мысли?

Libertine:

Мысль есть, и вот какая.

Современная форма семьи предполагает, что женщина получает право полного контроля над жизнью своего мужа. Она вмешивается в его дела, присваивает его доход, ограничивает его свободу. И все это без каких бы то ни было обязательств со своей стороны — сексуальных и материальных. Так что я предлагаю заменить институт брака взаимной проституцией. С договором обмена услугами сексуального и бытового характера либо предоставления их за плату. Договор взаимной проституции не обязывает стороны хранить друг другу верность и может быть прекращен посредством подписания компенсаторного пакта.

Кот-баюн:

Ясно, что мы живем в эпоху кризиса брачно-семейных отношений, но признавать правоту подобных экспериментов было бы просто преступно.

[+++]


День. Или утро?

Звонит телефон. Он подпрыгивает на столе и настойчиво требует, чтобы я вылезла из-под хлорного больничного одеяла и ответила кому-то.

Фиг. Не вылезу. Я лежу, притаившись под одеялом, как кролик в валежнике. Если бы было возможно всю свою жизнь провести под одеялом, не выходя оттуда совсем, — пожалуй, я бы так и сделала.

Во рту будто курятник. Мерзко и сухо. Хочется пить. Надо дойти до крана. Заодно посмотреть, кто мне там звонит. Лицо опухло так, что с трудом удается веки разлепить. Когда же я сдохну?

Мобильный перестал надрываться. Зазвонил городской. Убогий зеленый дисковый аппарат, висящий на стенке в прихожей. Надо выдернуть его вилку из сети навсегда, заменив кабелем модема.

Это может звонить только один человек — квартирная хозяйка. Милая старушка, обитающая где-то далеко-далеко, то есть в пригороде, Нина Петровна. То есть чашка в серванте не ее. Интересно, как ей досталась эта квартира и кто в ней жил раньше? Похоже, она весьма неплохо живет на доходы от сдачи городской жилплощади. Когда мы впервые встретились, Нина Петровна ждала меня с агентом на кухне. Батареи были выключены, поэтому она не снимала колоссальной нутриевой шубы, оборачивавшей ее гигантское колышущееся тело со всех сторон на манер мехового абажура. Щеки Нины Петровны стекали на воротник. Нарисованные черные брови и красные, сморщенные в точку губы казались головками кнопок, которыми кожа лица пришпилена к черепной коробке.

— Квартира нуждается в ремонте, — пробасила она, — поэтому и сдается так дешево.

То есть разом отсекла все возможные претензии по поводу допотопных кранов с одной холодной водой и сыплющейся штукатурки.

Я подумала, что сдается эта халупа ни фига не дешево, но говорить не стала. Мне было все равно где начинать новую жизнь или заканчивать старую — как получится.

— Прежний жилец задерживал оплату, я подождала неделю и попросила его съехать, — продолжала излагать правила проживания хозяйка. — У меня хорошая интуиция, и я вижу, когда у человека временные затруднения с деньгами, а когда у него их просто нет. Так что у меня к вам убедительная просьба: платить вовремя. Честно говоря, я сразу подумала, как только увидела вашего предшественника, что допускаю ошибку. Но тогда был не сезон, а мне были срочно нужны деньги. Он же предложил заплатить за несколько месяцев вперед. Сказал, что ему просто нужна квартира для свиданий. Надо было мне еще тогда отказать ему. Разве порядочный человек станет заводить съемную квартиру для свиданий?

Нет, порядочный человек, конечно, будет водить всех к себе домой.

В общем, вот такой у нас был разговор. Вернее, монолог Нины Петровны, который я не знала как прервать. Нина Петровна искренне верила, что делает мне большое одолжение, сдавая свою квартиру, и бороться с этой верой было очевидно бессмысленно.

Так вот, в данный момент Нине Петровне вдруг захотелось мне что-то сказать.

Я добрела до телефона, мучительно заставляя себя делать каждый шаг.

— Алло.

— Это квартирная хозяйка, — деловито произнесла Нина Петровна, — прежний жилец там что-то забыл, — эта фраза вышла у нее брезгливо. — Его зовут Михаил. Он зайдет сегодня вечером, в районе десяти часов, чтобы забрать. Будьте, пожалуйста, дома.

Охренеть. А если бы у меня свидание было?

— Угу.

Все равно у меня свидания нет.

Внутри шевельнулось подозрение. Учитывая, что в невротическом приступе я обшарила квартиру сверху донизу… Единственным явно инородным телом в ней был этот фотоальбом!

Мысль, что я увижу человека, который, возможно, сможет объяснить, что все это значит, серьезно взбодрила. Утреннее похмелье как рукой сняло. Только пить по-прежнему хотелось. Трясущейся рукой взяла коробку с вином и выцедила остатки в чашку. Выпила. Стало чуть легче. Подобное лечится подобным. Кто сказал, не помню.

От рассеянности включила телевизор. Первый раз с момента появления в этой квартире.

— Я хочу обратиться ко всем молодым людям, — вещал довольно потасканного вида молодой человек с коричневыми кругами вокруг глаз и гнойно-прыщавой кожей, — где бы вам ни выдался случай, когда бы это ни происходило, занимайтесь случайным сексом с незнакомцами. Не важно, кто и что про вас подумает. Живите полной жизнью, — тускло пожелал он мне с экрана.

Выключила телевизор.

Нет, лучше, пожалуй, пить запоем, чем его смотреть.

[+++]


Шляюсь по улицам. Заглядываю в витрины. Присаживаюсь на скамейки. Дышу. Пытаюсь читать книгу. Взгляд проскальзывает по строчкам, будто текст отделен от меня невидимой эластичной пленкой. Буквы рассыпаются и разбегаются, не давая себя прочесть. Тупо смотрю на пятую страницу. Закрываю книгу, убираю в сумку. Иду дальше. Без цели. Лишь бы двигаться. Лишь бы не сидеть дома один на один со своими мыслями.

Странное состояние. Не могу сидеть в полном одиночестве, но и говорить ни с кем тоже не хочу. Поэтому таскаюсь как сомнамбула по центральным улицам, торговым центрам, кинотеатрам, лишь бы дотянуть до вечера.

В десять придет «мой предшественник». Человек, которого неведомые житейские бури закинули в ту же самую точку пространства, что и меня, но он в ней не задержался. К этому времени мне надо быть в относительно вменяемом состоянии, чтобы хоть небольшой шанс был на разгадку тайны.

Детектив, е-мое!

В урне валяется глянцевый журнал. Сверху название статьи: «Шесть шагов к идеальному телу». Гыгыгы. Я тоже могу такую статью написать. Про шесть шагов.

Сначала я все ждала, пока начнется моя жизнь. Ходила в школу, где меня учили чему-то, что мне должно было пригодиться. Когда Сергей начинал рассказывать мне, какая я бесполезная, знание тригонометрии не помогало. И знание литературы тоже. Помогал только долгий опыт жизни с моей мамой. Я вышла замуж за точную копию своей матери. Интересно, как этот комплекс называется?

Сначала я жила не задумываясь. Находилась в полной уверенности, что вся эта мутота однажды закончится и начнется настоящая жизнь, где все будет хорошо и правильно. Рядом со мной окажутся любящие и любимые люди, я сама стану похожа на менеджеров из рекламы — сияющих и счастливых, как поросята, от своей любимой работы, займусь фитнессом, и мне будет вечно «как будто двадцать». То есть выглядеть буду на двадцать, а понимать мир сообразно биологическому возрасту.

Веришь в это, веришь, изо всех сил стараешься поддержать свою веру, покупая деловые журналы и с умным видом читая статьи по своей профессии. Читаешь биографии известных людей, которые бились-бились и чего-то добились. Ведешь беседы с друзьями, намечая пунктиром себе этапы — машина-квартира-дача. С тихой потаенной завистью слушаешь тех, кто по этому этапу уже идет.

Шаг первый: тревога.

Однажды раздается первый звоночек. Появляется смутное чувство тревоги — а что, если вот эта убогая снятая квартирка, временная, «для денег», работа, непонятные, балансирующие на грани разрыва отношения людей, которым вместе скучно, а врозь страшно, — и есть твоя настоящая жизнь?

Шаг второй: отрицание.

Сначала начинаешь отбрыкиваться от этого. Рыться в строительных журналах, лихорадочно строя планы приобретения собственного жилья. Как полоумный пожираешь статьи про ипотечные кредиты, долевое строительство, изучаешь «аналитику вторичного рынка». Начинаешь рисовать и даже строить в «экселе» заведомо бессмысленные таблички — сколько тебе надо накопить, сколько отложить, какой минимум оставлять на жизнь. Попутно устраиваешь романтические вечера и пишешь стихи обалдевшему от неожиданности партнеру. Лежишь с ним в постели, прижимаясь, как замерзающая собака к крышке канализационного люка, под которой есть теплый пар. Куришь, лежа на спине и выдыхая дым в потолок, совсем как герои мелодрам… И пытаешься убедить себя или по крайней мере не дать себе сомневаться в том, что вот твоя жизнь, и есть у нее будущее. Есть! Есть! Есть…

А потом — бах, и не получается.

Шаг третий: осознание.

Некоторое время ты стараешься не замечать свершившегося. Да, сраная квартира, сраная работа без всяких перспектив, трудовой тупик, отношений этих больше не хочется, а хочется совсем других, но этих самых «других» таким неудачникам, как ты, не полагается. Чтоб тебя любили, надо быть достойным любви. А ты достоин? Ну так что, если честно?

Шаг четвертый: растерянность.

В груди появляется боль. Не физическая. Просто тяжесть, когда хочется вдохнуть полной грудью, но никак не получается.

Ты слоняешься по улицам без цели и средств. Подолгу сидишь в кафе над чашкой остывшего кофе, потягивая сигарету. Смотришь на людей и пытаешься понять, почему они живут, а ты не можешь? Почему тебе никак не начать?

Ты не можешь уснуть. Крутишься в кровати, которая ночь от ночи становится все более неудобной. Ненавидишь свою подушку. Утром тебе ломит шею и плечи. Ты сидишь перед телевизором и пьешь вечерами, потому что пока не выпьешь — не уснешь.

Шаг пятый: отчаяние.

Наступает странное пограничное состояние — ты не можешь быть с людьми, но не можешь и без людей. Ты все больше отдаляешься от своих старых знакомых, школьных друзей. Потому что у них в отличие от тебя все ладится. Вернее, они тоже неудачники, у них дурацкое жилье и дурацкая работа, но они почему-то счастливы тем, что имеют. Это бесит. Откуда в них столько уверенности? Почему они ни в чем не сомневаются, просто делают, что должны делать, и все? Родители не в счет, потому что от них ты отдалился давным-давно. Новые знакомые появляются каждый день, как бабочки-однодневки, чтоб исчезнуть навсегда в течение этих же суток.

Бродишь по улицам и торговым центрам. Рассматриваешь лица. В этот момент у тебя могут появиться странные друзья — наркоманы, проститутки, бомжи. Неудачники, дошедшие до точки.

И вот однажды утром, просыпаясь, ты видишь свою загаженную конурку в лучах яркого, пробивающегося сквозь шторы солнца. Вспоминаешь, что ты делал вчера… И тебе становится мерзко. До такой степени мерзко, что отдал бы жизнь, лишь бы ничего этого не было.

Шаг шестой: безысходность.

Ты сидишь на краю кровати, обхватив голову руками, и не можешь пошевелиться от тяжести навалившегося осознания — ВОТ ЭТО И ЕСТЬ ТВОЯ ЖИЗНЬ.

Она не станет другой, потому что у такого, как ты, другой жизни быть не может. Таким, как ты, другой жизни не полагается, потому что нет в тебе чего-то такого, что есть в людях, живущих той, другой жизнью. От этого чувства хочется выть и плакать, но ты уже не можешь, потому что все слезы уже выплаканы и вся обида уже выговорена случайным знакомым — вместе с надеждой. С тобой остается только горькое, саднящее чувство безысходности. Невозможности что-либо изменить.

Наваливается усталость. Такая усталость, какой ты не знал никогда в жизни. Когда все, на что тебя хватает, — это лежать, глядя в потолок, и репетировать собственную смерть. Страха нет. Кроме усталости ничего нет. Смерть видится абсолютным благом. Избавлением от страданий. В жопу все.

Примерно в таком состоянии я встретила Сергея. Вцепилась в него, как в спасательный круг. Мне нравилась его здоровая злость, его жажда побеждать, его насмешливое, надменное отношение к людям. Спортивный азарт в желании скормить пиплу что-нибудь вроде «твои глаза напротив, оуо, ты не против, оуо, этой ночью сделать так — е! е! е!» По мнению Сергея, скормить пиплу что-нибудь другое дорого, трудно, а главное — незачем, потому что у людей комплексы начинаются от всего, что превосходит их уровень индивидуального развития.

Мы познакомились в клубе, на тусовке для своих, которую устраивала звукозаписывающая компания, с которой Сергей работал тогда. Меня туда занесло случайно вместе с журналисткой, которая собиралась «адаптировать» некое американское фэн-шуй-руководство о том, как расставлять мебель в доме. «Адаптировать» — значит перевести, насытить фразочками типа «в правильно стоящем шифоньере никогда не заведется моль, зато заведутся любовники, спрятанные от мужей», и с чистой совестью выпустить эту «адаптацию» под своей фамилией без всякой ссылки на права настоящего автора. Если вам будут говорить, что американская литература тупая — не верьте. По-настоящему тупой она становится только после адаптирования.

Сергею только-только исполнилось тридцать. А он до сих пор был на подхвате. Во всем его существе сквозила отчаянная злость нападающего хоккейной команды, что продувает «четыре-ноль» в последнем периоде. Быстрый взгляд исподлобья, лихорадочный блеск в глазах. Дерганые, быстрые движения. Торопливая речь. Он был похож на свернутую пружину, что вот-вот выстрелит, и от этого решающего выстрела будет зависеть все. Его задвинули работать с «электронщиками», находить талантливых музыкантов, способных делать электронные подложки, обработки, интересное оригинальное звучание. А Сергей взялся делать из них сольный проект. Ему отказывали, ему говорили, что это не пойдет, сами будущие звезды брыкались как могли. Но Сергей стиснул зубы, сжался в комок и продолжал пробивать свою тему. По этой причине он оказался на одной вечеринке со мной. Ждал одного из менеджеров компании звукозаписи, чтобы сунуть ему диск.

Несмотря на всю разность наших характеров, мы в тот момент находились на одной волне. На волне дикого отчаяния и страха перед последней чертой. Еще один шаг — и, если он будет неверным, ты вылетаешь в аутсайдеры, откуда путь только вниз. Либо «застыть» — жизнь превратится в один бесконечный день сурка, когда каждый последующий день похож на предыдущий как две капли воды. Один и тот же уровень, одни и те же обязанности в течение долгих, долгих, долгих лет.

Поэтому в тот день мы с Сергеем, два отчаявшихся, злых, усталых человека, почувствовали друг друга. Нас притянуло друг к другу мгновенно.

Через два часа мы уже оказались в постели и занимались сексом так, будто хотели влезть в шкуру друг друга. Мы прижимались, кусались, терлись как одержимые, оставляя на коже ярко-красные полосы и пятна.

А вскоре поженились в безумной надежде открыть новую главу в своей жизни. Вернуться к исходной точке, когда кажется, что вот-вот начнется новая жизнь, вот-вот все случится по-настоящему.

Сергей прекратил свои отчаянные попытки сделать что-то искусственное. У него обнаружился талант находить в куче дисков именно те, которые с радостью подхватывают люди и начинают напевать этот мотив. Причем то, как он это определяет, — абсолютная тайна. Веселенькие мотивчики со словами без претензий. «Ты меня бросил, ай-яй-яй, ты негодяй, ай-яй-яй, а я все равно, ой-ей-ей, хочу быть твоей одной».


«О том, что людей действительно волнует, они предпочитают говорить с юмором и глупым смехом. Потому что если они задумаются об этом всерьез — то станут как ты».

«Давай, давай, догоняй. Если ты меня не догонишь, у нас не получится хорошей семьи. Мы должны быть на одном уровне».

«Ты только о сексе думаешь. Может, тебе попробовать заняться этим профессионально? Не куксись. Я шучу. Ты ничего не умеешь делать профессионально. Ты любитель по природе».


Благодаря человеческому желанию отвлечься от неприятных мыслей Сергей пошел в отрыв.


«Ты думаешь, мы продаем музыку? Нет. Мы продаем успокоительное. Чтобы человек в машине слушал радио или диск и ни о чем не думал. Никаких мыслей больше в его голове не помещается. Думаешь, почему все, кто хочет втиснуть людям какую-то мысль, терпят неудачу? Потому, что люди устают даже от своих собственных мыслей. Они мечтают о растительной жизни, чтобы пить, есть, жить и ни о чем не думать».


Я же так и осталась топтаться на месте. То есть сначала хваталась за сложные переводы, пыталась состояться в литературном «адаптировании». Гыгыгы. По правде сказать, это мало отличалось от того, чем я занималась раньше и занимаюсь теперь. Разве что мне приходилось общаться с людьми, которых плющило от сознания собственной принадлежности к вечному.


«Какая тебе разница, что делать? Просто делай это хорошо, и к тебе потянутся».


Мои шесть шагов пошли на второй круг. Тревога, отрицание, осознание, растерянность, отчаяние, безысходность.

На стадии отрицания родился Митя.

Тогда у меня впервые за всю жизнь случился бунт. Я хотела заниматься им сама. Я никого к нему не подпускала. Я хотела непременно сама делать ему массаж, кормить, переодевать, купать — делать все-все. Я все исправлю, я не буду как моя мать, я буду другой матерью, я смогу победить сидящий во мне стереотип семьи…


«Ты не должна делать все сама. Ты не должна зацикливаться на ребенке. Ты не должна погружаться в это с головой, потому что однажды вынырнешь и начнешь обвинять его в том, что он забрал всю твою жизнь».


Вообще-то я не просто так убежала из дома. Этому кое-что предшествовало.

Митя был в плохом настроении. Он бросался кубиками, швырял книжки и на все говорил: «Нет!» Я хотела его покормить. Посадила на высокий стульчик. Он стал бить по нему ногами, а потом начал раскидывать макароны вокруг.

— Митя, прекрати! — вырвался у меня горловой рык. Ладонь шлепнула по столику с такой силой, что Митина тарелочка, синяя с божьими коровками, подскочила и перевернулась.

Митя застыл, в ужасе глядя на меня, и я замерла. Я узнала голос собственной матери и поняла, что не знаю, как вести себя иначе. Он будет шуметь и не слушаться, я буду кричать. Он будет плакать, я от бессилия бить его, чтобы он перестал. Потому что я не знаю, как по-другому. Не умею! Так обращались со мной мои собственные родители. Еще они часто говорили: «Если бы не ты…» Если бы не я, они могли бы ходить в гости и театр. Если бы не я, у них бы не было необходимости завозить меня к бабушке по дороге на море. Если бы не я, им бы не надо было после работы тащиться на родительское собрание. Если бы не я, у них бы оставалось больше денег на модную одежду. Если бы не я, матери бы не пришлось иссекать лишнюю кожу у себя на животе и подтягивать себе грудь. Если бы не я, не я, не я!

Во всех этих фразах сквозило одно: «Не живи!» Нескончаемый поток обвинений, которые они произносили, не задумываясь, как должное: «вечно ты растешь…», «все дети как дети, а ты…», «оставь меня в покое, я пашу на тебя как лошадь…» Этот посыл усвоен мной слишком хорошо. Эти интонации до сих пор звенят у меня в ушах. И я не знаю других. Вот почему мне лучше держаться подальше от Мити. Ведь мои родители вели себя так не потому, что были уродами, а потому, что сами не знали другого обращения. Они очень гордились тем, что меня не бьют. Все остальное пришло «из глубины веков». Поколение за поколением вырастало на этих угрозах. «Ах ты дрянь!», «Если бы я знала, что ты такой, никогда бы тебя не родила!», «Второго?! Ну уж нет…» Этот круг надо разорвать.

Я позвала няню. Оделась и ушла.

[+++]


На столе свежая, открытая бутылка.

Как дети ломают подаренные им игрушки, чтобы удостовериться, что это действительно принадлежит им и они могут делать с этим все что захотят, так и я ломаю собственную жизнь, уродую свое тело, пытаясь убедить себя, что они мои.

Стрелки часов медленно ползут к восьми. Я сижу на полу, посреди комнаты, разложив фотографии вокруг себя, последний раз их внимательно разглядываю. Чуть покачиваюсь. По телу разлито приятное успокаивающее тепло. Мне становится хорошо после второго стакана. Голова пустеет, чувства притупляются. Блаженное состояние «амневсеравно». Я принимаю вино как успокоительное. Как лекарство. Честное лекарство. Не то что таблетки, которые заставляют тебя быть o’key, хотя мозгами ты понимаешь, что ни фига хорошего с тобой на самом деле не происходит. Будто обкуренный на похоронах. Стоишь и улыбаешься, потому что перестать не можешь.

С алкоголем все по-другому. Ты не можешь сесть за руль, не можешь выйти куда-то, потому что пьяный человек, в особенности женщина, выглядит отвратительно. Кроме того, пьяным на улицу выходить страшно. Можно упасть, потерять что-нибудь, получить по голове от наркоманов, жаждущих забрать твои последние деньги. Пьяный — легкая добыча, поэтому пить лучше дома и одному, потому что разговаривать ни с кем не хочется. Сидишь наедине со стаканом и ни о чем не думаешь. Такая вынужденная медитация.

«Если ты не можешь быть как все, то должна принимать лекарства. Даже не ради себя, а ради окружающих. Неприлично заставлять других чувствовать ответственность за твои проблемы».


Вот интересно — эти люди на фотографиях что-нибудь принимают?

У меня был момент, когда, встретив в толпе улыбающегося, с умиротворенным выражением лица человека, я начинала гадать, на чем именно он «сидит». Прозак? Флюанксол?

Хорошо, что в этой квартире окна выходят во двор, с улицы ни звука. Пустота, тишина, и никого не слышно, будто остался один на Земле после ядерного взрыва.


«Ненавижу, когда ты молчишь».


А я ненавижу, когда люди разговаривают, будто дротиками друг в друга кидаются.


All About SEX

Форум для мужчин — гетеро

Тема: «Что вас бесит в ваших постоянных?»

Всеисчомуж:

Доброй ночи всем.

Меня достало, что у нас месяцами секса нет! Причем в компании друзей она вся из себя откровенно одевается, корчит такие многозначительные мины, типа она вся из себя развратная кошка, что «бля, писец». А на самом деле то у нее голова болит, то жопа, то месячные, то перед месячными, то сразу после, то ногу на фитнессе подвернула, то устала, то «давай просто полежим». И после всего этого, когда подружки к ней приходят, вибратор специально каждый раз на видном месте забывает и хихикает, типа, мы с ней из койки не вылазим вообще. Мужья ее подружек мне завидуют. Ага! Видели бы они эту «тигрицу» дома. Меховой тапок и тот сексуальнее. Вот на хера она это все делает, кто-нибудь может мне объяснить?!!

Beta-test:

А-а-а!!! Щас я расскажу, что меня бесит. Значит так: меня бесит, когда она сидит, читает журнал, вычитает там какую-нибудь херь, типа, что нам нравится, когда нам во время орального секса палец в жопу засовывают, и начинает тут же деловито это на мне проверять. Причем с таким видом, будто утюг тестирует. Еще меня дохх взбесило, когда она на Новый год мне в качестве подарка свою попу поднесла. Серьезно! В пять минут первого с такой загадочной, бля, миной, будто у нее там миллион заныкан, говорит: «А теперь, мой милый, я угощу тебя анальным сексом». У меня чуть шампанское назад не полезло, с такой рожей она эта сказала. Что было потом, лучше не вспоминать. После часовой процедуры по подготовке и дезинфекции этого отверстия меня пригласили в ванную, с охрененно серьезным видом смазали себе дырку, а мне член и начали его ТУДА вкручивать! Как пробку винную штопором, только наоборот. Причем это все с такооооой миной! Матросов на амбразуру ложился с лицом попроще. Мучение, сопение, страдание, кряхтение. Е…л я такие сюрпризы!

Олле:

Моя орет. Причем видно же, что это все малый драматический театр. Извивается вся, надрывается, будто ее фашисты пытают. Со стороны на эпилептический припадок похоже. Хочется молоток деревянный взять и ебнуть между глаз со всей силы, чтоб перестала. Хоть бы раз в тишине сексом заняться.

Маздай:

Олле: твоя орет, а моя молчит как партизан. И трахается только на спине. Как тюлень перевернутый. Ляжет, ласты раздвинет — и тишина. Попытаешься хотя бы ноги задрать повыше, говорит протокольным голосом: «Не надо». Типа, хуже будет.

Twister:

О, как я зол! У меня часами в ванной сидит! Я душ приму, лягу, жду ее. И ведь хер дождешься! Сначала она моется, потом эпиляцию делает, потом мажется какой-то дрянью, от которой ее не лизнуть нигде нормально — крема полный рот. Причем я ей говорил, что меня зае…ло притирки эти ее жрать. Обижается. Типа, она для меня, урода, старается, а я сука, бля, недоволен. Ну да ладно. Меня уже в сон срубило, а она там укладку делает, красится… Е-мое! Тысячу раз говорил, что мне это нихх не надо, я ее и так хочу. Хоть бы раз нормально потрахаться, захотел, вставил, кончил. Без мытья этого трехчасового!

Хуясе:

Мои пять копеек. У моей с головой беда. Говорит, что она принцесса. А принцессы не пукают и минет не делают. Шиза! Зашел недавно после нее в сортир, там вонища! Глаза режет. А она ресницами хлопает, как ежик из анекдота: «Это не я, это не я». А кто? Котята с календаря?

…

[+++]


Во мне было уже примерно пол-литра красного, поэтому звонок в дверь раздался неожиданно.

Поднялась и пошла в коридор. Главное, идти по прямой, не шатаясь. По дороге залезла в карман куртки, висящей в прихожей, нашла жвачку и сунула в рот сразу четыре подушечки. Помахала рукой перед открытым ртом, откуда поперла такая мятная свежесть, что аж искры из глаз вышибло.

— Кто там?

Из-за двери раздался приятный низкий голос. Причем шел он откуда-то сверху.

— Здравствуйте, это ваш бывший… То есть я жил в этой квартире до вас. Меня зовут Михаил. Вас должны были предупредить, что я зайду. За вещами.

Тут до меня доходит, что фотографии до сих пор разложены на полу!

— Сейчас открою, — говорю я, изо всех сил стараясь произносить слова четко, чтобы язык не заплетался.

Сама бросилась в комнату, сложила фотки обратно в альбом, потом взяла стул, подтащила его к антресолям и бросила снимки туда, оттуда вытащила.

Вернулась обратно к двери. Открыла.

На пороге стоял мужчина. Я его сразу узнала. Он был на многих фотографиях — высокий, с совиным лицом. Рядом с ним девушка. Среднего роста, рыженькая, в короткой куртке и обтягивающих джинсах.

— Гхм…

Я стараюсь не дышать и не смотреть на них.

— Входите.

— Спасибо.

Мне показалось, что мужчина посмотрел на меня с любопытством, но без отвращения. Вошел, начал снимать ботинки. Я хотела сказать, что не надо, но испугалась, что выхлоп от меня будет такой, что все всем сразу станет ясно. Девушка кротко таращилась в пол.

Мужчина шагнул в комнату, подошел к антресолям. Вытащил оттуда альбом, пошел обратно и вдруг остановился, склонил голову набок, присел… и подобрал с пола не замеченную мной фотографию!

Кажется, на ней он сам в обнимку с тремя голыми барышнями.

Вот, блин.

Я почувствовала, что краснею от макушки до пяток. Теперь уж точно не удастся ни о чем расспросить. Пытаюсь сделать вид, будто ничего не происходит. Не смотрю на него.

Однако никакой тирады не последовало.

Мужчина вернулся в прихожую, молча влез в ботинки.

— Идем, — сказал девушке.

Закрываю за ними дверь. Тут вдруг мужчина оборачивается и ловит мой взгляд. Смотрит с подколом, весело. Подмигивает. Он знает, что я видела. И я знаю.

Я краснею еще больше и, забыв про перегар, выдыхаю:

— До свидания.

И тут же захлопываю дверь.

Стою, прислонившись к ней спиной. Хочется, как в дурной комедии, кричать: «Они настоящие!»

Иду к столу и допиваю остатки вина. Пью до тех пор, пока не начинает мутить. Надо лечь. Срочно. Тахта подо мной медленно вращается. Или это потолок кружится?

Лежу под открытой форточкой. Вдыхаю холодный осенний воздух. Чтобы не мутило. Вино стоит на уровне кадыка. По телу проходят теплые волны. Правда, на пике каждой из них начинает подташнивать. Делаю глубокий вдох. Начинается новая волна. Такой внутренний серфинг.

Последний секс в моей жизни был почти четыре года назад. Смешно. В подростковом возрасте мать подозревала меня в разврате постоянно. С ее точки зрения, стоило мне выйти куда-то без присмотра дольше чем на полчаса, — я непременно с кем-то делала ЭТО. До сих пор не могу понять, на каком основании она априори считала меня абсолютной шлюхой.

Когда мне исполнилось четырнадцать, она сунула мне блистер противозачаточных таблеток и велела принимать их. Проверяла каждый вечер, приняла ли я таблетку. Может ли на свете быть что-нибудь более нелепое, чем девственница на противозачаточных пилюлях? Это продолжалось месяца два, потом у нас в школе был осмотр, и эндокринолог обратил внимание, что у меня узлы в щитовидке. И еще я поправилась на пятнадцать килограмов. Правда, мать утверждала, что это исключительно от обжорства. Меня отправили на обследование. Мать, естественно, пошла вместе со мной.

— Вы принимаете гормональные препараты? — был первый вопрос.

— Да, — киваю я. — «Марвелон».

Мать вспыхивает огнем. Она, похоже, не подозревала, что я умею читать, оставляя листки-вкладыши в коробках.

— Кто выписал?

— Мама.

Пауза. Эндокринолог, полная женщина, крашенная хной, смотрит на мою мать поверх очков. Спрашивает меня:

— Половой жизнью живете?

— Нет.

— Случайные связи были?

— Вообще никаких связей никогда не было, — чеканю я. — Можете проверить.

— Ясно. Подождите за дверью.

Врачиха сверлит мою мать глазами так, что та ерзает на стуле, будто он битым стеклом посыпан.

Они разговаривали около получаса. После чего моя матушка вылетела вон пулей, покрытая красными пятнами. Всю дорогу молчала, демонстративно меня не замечая. Но больше меня не заставляли жрать «Марвелон».

Как я прожила без секса последние четыре года?

Не знаю. Так день за днем и прожила.


Livejournal

Mefisto

8.09.2005


Где же ты, моя единственная? Где ты, родная? Я не знаю тебя, никогда не встречал, но каждый вечер подолгу смотрю в твои нежные ласковые глаза и говорю, как люблю тебя, как мне тебя не хватало весь день, как я ждал, когда вернусь домой и обниму тебя.

Ночами ты обвиваешь руками мою шею. Тебя я вижу в своих самых сладких снах. И это совсем не то, что можно подумать… Это мимолетное касание руки, взгляд, твой смех. Я тоскую по тебе, моя любимая. Тоскую по твоему теплу и нежной коже. По твоему запаху, по шороху твоей одежды. Я тоскую по твоей ласке, что обволакивает меня со всех сторон. Твоя любовь дает мне силы жить, ради встречи с тобой я встаю каждый день и делаю какие-то дела, ради тебя я встреваю во все новые проекты, что подбрасывает мне работа, ради тебя я мотаюсь по стране как одержимый, из города в город, надеясь, что где-нибудь все же тебя найду. Я ищу тебя, моя любимая, и верю, что однажды встречу тебя, потому что без этой веры мне незачем жить.

Но вместо тебя рядом со мной спит чужая женщина. Я часто просыпаюсь по ночам и постоянно удивляюсь, обнаружив ее рядом. Она вошла в мою жизнь и заняла твое место. Вряд ли я смогу объяснить тебе, моя любимая, как это случилось. Возможно, в минуту отчаянья, когда я подумал, что никогда уже тебя не встречу.

Она всегда была мне чужой. Мне не нравится ее запах. Я не хочу ее. Совсем. Если она уйдет от меня, как все время грозится, я буду только рад, потому что никто не помешает мне ждать тебя, моя единственная, моя любимая.

Иногда чувство к тебе распирает меня настолько, что я еду к какой-нибудь проститутке и изливаю на нее всю нежность, что во мне скопилась. Я не вижу и не запоминаю их имен, лиц. Ни к одной из них не хожу дважды.

Если эта чужая женщина, что спит рядом, оставит меня, я больше никогда не женюсь. Я буду ждать тебя одну, даже если на это уйдет вся моя жизнь.

Я хочу быть только с тобой и живу для одной тебя!


Мне не показалось, что Михаил любит девушку, что с ним пришла. Она выглядела как случайная подруга. Возможно, она даже не в курсе, что существуют эти фотографии. Может, все, что я видела, — всего лишь еще один способ сбежать от одиночества и ответственности одновременно? Один мой друг когда-то давно, еще в институте, говорил, что в отношениях с женщинами существует два основных вопроса: первый — как побыстрее уложить ее в постель, и второй — как максимально быстро и безболезненно соскочить, не попав ни под какие обязательства. Он говорил, что наиболее верная и эффективная тактика — заранее представлять себя как законченного подонка.

— С одной стороны, это очень хорошо подстегивает женское самолюбие, — говорил он. — Ей кажется, что вот никто не смог, а она одна такая исключительная и замечательная, может меня перевоспитать и заполучить себе ручного тигра. Безотказно действует этот манок, скажу тебе. Ты заметила, что все молодые девушки влюбляются в бабников и дебоширов? А второй плюс этой роли: очень много для женщины вариантов безболезненных объяснений, почему я пропал. Вариант номер один: ну вот такой козел, по-другому просто и быть не могло. Вариант второй, эмансипе: он был мне нужен для секса, я получила хороший секс и сама решила с ним расстаться, потому что он мне надоел. Этот вариант самый удобный, потому как гордыня в этом случае женщине велит не только скандалов брошенки не устраивать, но и, типа, другом оставаться. Когда я это понял, стал двумя руками за феминизм. Это же такой рай для мужчины! Получается, если ты с женщиной переспал, то не потому, что ты такой урод, а потому что она сама этого захотела, значит, ты ни за что перед ней не отвечаешь. Вариант третий: он просто испугался серьезных отношений. Это для отличниц. Они всегда найдут способ подтвердить свою исключительность, даже в ситуации, когда их поимели.

Я уже давно не знаю, что стало с этим другом и где он сейчас, но его рассуждения, которыми он щедро и смело со мной делился, крепко завязли в моих ушах. Суть этого дискурса проста: мужчины презирают женщин, с которыми спят. К проституткам они относятся с большим уважением, чем к обычным девушкам, «ищущим любви». Мужчина никогда не будет уважать женщину, которая уступает его домогательствам, потому что любит, а еще хуже, когда сама предлагает ему свое тело в доказательство этой любви. Вывод: чтобы мужчина оставался твоим — его нельзя любить.

[+++]


Утро и день провожу в труде. Неделя заканчивается, надо сдать переводы. Как хорошо, что у меня талант. Все получается быстро, с листа. Говорят, даже читать интересно. Почти не пью, чтобы голова не плыла. Работаю почти без перекуров, не отрываясь, чтобы как можно скорее закончить, отослать в редакцию, сбегать в магазин за бутылкой или коробкой и выпить. Прекратить это назойливое беспокойство где-то в глубине живота. Будто там какая-то дурацкая юла с острым основанием крутится и жужжит не переставая. Чувство неприятное до такой степени, что я стискиваю зубы и стараюсь как можно быстрее бить по клавишам.

Раньше это чувство беспокойства появлялось у меня периодически — во время контрольных, когда думаешь, что вот, может быть, сейчас, в данный момент, делаешь ошибку и даже не замечаешь этого, и не узнаешь до тех пор, пока не получишь обратно свою тетрадь, исчирканную красной учительской ручкой. Потом перед экзаменом, когда думаешь, что вот сейчас выяснится, что ты что-то забыл прочесть, не так запомнил, не те выводы сделал. А теперь это чувство меня вообще не оставляет. Юла в животе вертится и вертится. Только литром вина можно притупить чувствительность, чтобы хоть немного от нее отдохнуть. Жизнь оказалась одним сплошным экзаменом, где ты каждую секунду сомневаешься — то я говорю или не то, правильно я поступаю или неправильно. Самое ужасное, что не будет никакой тетради с пометками, результат придет сам, постепенно, и ты даже не узнаешь, в результате каких ошибок твоя жизнь превратилась в полное дерьмо, а ты сам — в неудачника без перспектив. С какого места начинать? Хотя по большому счету это не так уж важно. Главный вопрос: как сделать по-другому? Как схватить себя за волосы и вытащить из трясины, в которой ты оказался?

Заканчиваю последний текст, проверяю. Собираю все готовые переводы в одно письмо и засылаю в редакцию.

Фу-у-ух… Самый блаженный момент за весь день. Можно спокойно откинуться назад и затянуться сигаретой. Сейчас я встану и пойду в магазин за вином…

Тут зазвонил телефон. Снова настенный. Что на сей раз надо Нине Петровне?

Подхожу, снимаю трубку.

— Алло?

— Алло, алло, — торопливо и с волнением отвечает мне мужской голос. — Здравствуйте. Это Михаил. Я вчера у вас был, забирал фотографии. Можете разговаривать?

Я чувствую, как все тело мгновенно покрывается холодной испариной.

— Да, — выдавливаю из себя с трудом.

— Слушайте, я… — его голос дрожит. Хм, странно. Никогда бы не подумала, что человек с ТАКИХ фотографий может смущаться. — Я хотел спросить… Я знаю, что… Я… В общем, вы хотите кофе выпить?

— Да, — отвечаю я так поспешно, что сама удивляюсь.

Почему бы не выпить для разнообразия кофе? В самом-то деле.

— Знаете кофейню за углом вашего… нашего дома?

— Да, видела.

— Вам во сколько удобно?

— Да мне в общем-то все равно.

— Тогда давайте через полчаса.

— Угу, — киваю я и вешаю трубку.

Стою некоторое время как столб, пытаясь понять, что произошло.

Да в общем-то ничего. Меня пригласили кофе попить. Бывает и такое в жизни человека.

Хотя не совсем все так просто. Меня пригласил человек, которого я видела на снимках группового секса. Я знаю, как он выглядит без одежды. А он видел меня в серьезном подпитии, только что рывшейся в его фотографиях.

Пожалев, что почти вся моя одежда осталась дома, я натянула джинсы, свитер и вышла на улицу.

Поболталась чуть-чуть от одного ларька к другому, купив почему-то пачку сигарет в одном, а зажигалку в другом, и явилась в кафе на пятнадцать минут раньше.

К моему удивлению, он меня уже ждал за одним из столиков.

Встал мне навстречу. Кивнул всей верхней частью тела, здороваясь.

— Привет, — говорю я, чувствуя, что у меня даже волосы трясутся.

Подошла официантка.

— Двести красного, — говорю. Пусть думают обо мне что хотят.

— Кофе «американо», — заказывает Михаил.

Официантка отходит, мы некоторое время смотрим друг на друга.

— Ну, — спрашиваю я, — о чем хотели поговорить?

Михаил скрещивает руки на столе и наваливается на них всем телом, издавая какое-то неопределенное ворчание.

— Да я и сам не знаю. Просто я понял… Точнее, мне показалось, что вы смотрели мои фотографии, и они произвели впечатление.

Я вытягиваюсь в струну от затылка до копчика.

Михаил продолжает.

— Да, в общем, ничего в этом такого нет, я бы тоже посмотрел. Вопрос даже не столько в том, случайно ли вы их нашли, а в том, случайно ли я их забыл.

Он рассмеялся.

Я киваю, чувствуя идиотский румянец на своих щеках.

Наконец приносят вино. В горле пересохло. Я одним глотком выпиваю почти половину и останавливаю себя. Люди все-таки кругом.


«Ты — алкоголик. Запомни это и повторяй каждый раз, когда видишь бутылку. Говори себе: “Я — алкоголик!”, повторяй это как мантру!»


— Вы верите в судьбу? — неожиданно спрашивает меня Михаил.

Я поднимаю на него глаза и хмурюсь. Что ему надо?

— Понимаете, когда я вчера вас увидел, — он кашляет в кулак, его голос меняется, и он весь сжимается в плотный трясущийся комок, — очень удивился, потому что вы — мой любимый тип женщины…

Тут я уставилась на него круглыми глазами, забыв про свою выпивку. Первой мыслью было встать, попрощаться и уйти, но тело отказывалось двигаться. Оно застыло в одной позе. Я даже пальцем пошевелить не могла.

— Не внешне, — выдохнул Михаил с облегчением, — по ощущению. Вы — женщина на грани. Я не знаю, что у вам там случилось, развод, наверное, раз кольцо обручальное на столе лежит, извините, просто в глаза бросилось. Кстати, я свое, когда развелся, клал туда же. Ровно на это же самое место, под лампой, у компьютера. И компьютер у меня, кстати, такой же. Это тоже в глаза кинулось. Я сутки думал, прежде чем позвонил. Просто, понимаете, я тоже оказался после развода в этой самой квартире, пил, вы уж извините, но я количество пустых бутылок около ведра заценил, клал кольцо свое на то же самое место… В общем, мне показалось, что это все не простые совпадения. Глупо звучит, конечно…

Тут мне почему-то захотелось его ободрить.

— Нет, не глупо. Знаете, со мной уже давно никто вот так просто не разговаривал. Без… Без подтекста, что ли. Ну, знаете, когда тебе что-нибудь говорят только ради того, чтобы похвастаться или подчеркнуть, что круче.

— Да, это люди любят, — нервно рассмеялся Михаил. — Особенно женщины. Моя бывшая жена с подругами всегда так разговаривала. Помню, от одной там муж ушел, а моя сидит и говорит задумчиво: «Я даже не знаю, что тебе сказать. От меня мужчины никогда не уходили». То есть она хотела показать, что лучше, умнее и вообще круче той, от которой муж ушел. Это, кстати, для меня последней каплей стало. Я ей тем же вечером и сообщил, что развестись хочу.

— Ты давно развелся?

— Год назад.

— И что почувствовал?

— Сначала злость была дикая на нее, — пожал плечами собеседник, — потом скучал даже одно время, а потом простил все, и стало все равно. Сейчас я даже удивляюсь, когда общих знакомых бывших вижу. После развода все ее сторону приняли. Типа, я урод, бросил ее, забрал лучшие годы… Блллииин! Это, кстати, еще большой вопрос, кто чьи лучшие годы забрал.

— Ясно, — киваю я, отпивая еще ма-а-аленький глоток вина.

— А у тебя что? — интересуется Михаил, переходя на «ты».

— У меня… — я долго таращусь на стол, пытаясь уложить в несколько слов, что же у меня. — От мужа ушла.

— Почему?

Я пожимаю плечами и вздыхаю, пытаясь мгновенно осознать главную причину. И говорю, с удивлением слушая свой собственный голос:

— Понимаешь… Он со мной не спал.

Михаил приподнимает брови и вздыхает.

— Кстати, женщины в основном уходят поэтому.

Меня охватывает раздражение.

— Ты знаешь много разведенных женщин? И все поэтому?

Михаил миролюбиво морщится:

— Женщин на грани развода я знаю много. И почти все по этой причине. Либо муж не спит с ними вообще, либо спит очень редко и без энтузиазма. А изменять они не могут. Воспитание не позволяет. Поэтому хотят разводиться. Но тянут — по разным причинам. Кто-то из-за детей, кто-то не знает, как потом устроиться, по-всякому бывает. Некоторые, очень маленький процент, разводятся и кидаются в бурные волны, так сказать.

— В смысле?

— Ищут секса. Просто секса. Максимально жесткого и развратного.

Я отвожу глаза. Но мне мгновенно становится легче. Михаил доносит до меня очень важную мысль — я такая не одна. В этот момент я понимаю, насколько же для человека важно знать, что он не один на свете со своими проблемами!

В то же время то, что он говорит, звучит странно. Я выражаю сомнение:

— Но… Я читала… В общем, смотрела в интернете, что женщины пишут про свою семейную жизнь, и… Выходит, что у всех в этом плане…

Михаил смеется:

— «Читал форум, много думал», да? По-моему, женщины никогда друг другу не признаются, что их кто-то не хочет. Тем более собственный муж.


Форум «Дамские пальчики»

Тема: «Успешные женщины»

Milaya:

Я красивая молодая женщина. Слежу за собой, занимаюсь спортом. Мы с мужем успешные люди. Скажите, если муж не занимается со мной сексом, потому что «ему лень», будет правильно завести любовника? Я не хочу изменять мужу, но он меня сам к этому вынуждает своим поведением.

Котя:

Milaya, если все действительно так, как ты говоришь, я не вижу причин, по которым здоровый молодой мужчина не хотел бы заниматься с тобой сексом. Может, у него есть другая? Ты пробовала откровенно поговорить?

Milaya:

Дорогая Котя, я абсолютно исключаю наличие другой женщины))) Муж всегда говорит, что я самая любимая и единственная. И у меня нет причин ему не верить))

Sterva Ivanovna:

Milaya пишет: «У меня нет причин ему не верить».

Если он не спит с тобой, это не значит, что он не спит с другой. Аксиома. Если он не импотент, конечно))))

Milaya:

Мой муж не импотент! Как раз наоборот. Он красивый успешный мужчина. Хорошо зарабатывает, и я могу себе позволить ухаживать за собой в том объеме, какой посчитаю нужным. Он активно делает карьеру и очень, очень много работает. Разумеется, устает. Иначе мы бы не имели того уровня жизни, который у нас есть, и не было бы надежды на то, чего мы оба достойны. Я допускаю мысль, что ради нашей общей мечты каждый должен чем-то жертвовать… Но… Я очень красивая молодая женщина. Так мне говорят мужчины. И если мужу лень заниматься сексом, то уж поверьте, вокруг меня немало тех, кому не лень, а как раз наоборот, очень бы даже хотелось…))

Коте: я считаю, что говорить на такие темы бессмысленно. Или он сам поймет, что с его стороны лишать меня радостей плотской любви непорядочно, потому что тем самым он подталкивает меня к измене, чего я делать совершенно не хочу. Однако ты, наверное, и сама в курсе, что от недостатка секса у молодой женщины могут начаться проблемы со здоровьем и психикой. Иначе откуда вокруг столько стерв…;-)))

Котя:

Ну так вперед!;-)) Потом расскажешь, удалось ли))))))

Sterva Ivanovna:

Гыгыгы… Дерзайте)))) А то мы, стервы, удивляемся, почему с нами, такими стервами, мужья спят, и неохота им налево, нет ни времени, ни желания, хотя вокруг столько молодых, красивых, неудовлетворенных…;-)))

Milaya:

Ах, дорогая Стервочка Ивановна, и почему это я Вам не верю?))))) Собака бывает кусачей…

Sterva Ivanovna:

Тогда добро пожаловать в наши ряды, гыы)))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))


Я задумчиво посмотрела в свой почти пустой бокал:

— Про себя могу сказать со всей определенностью: меня муж не хочет.

Михаил сцепил пальцы и посмотрел в сторону со вздохом:

— Но он же почему-то на тебе женился, верно?

— Честно говоря, я не понимаю, зачем он это сделал, потому что всю нашу совместную жизнь утверждал, будто я для него обуза.


«Я женился на тебе потому, что видел в тебе огромный потенциал. Ну и где он? Сейчас я не вижу ни намека на то, что было. Ты сама себя отправила на пенсию, а выплачивать ее почему-то назначила меня».


Михаил снова глубоко вздохнул, было видно, что ему есть что сказать, но он считает, что для первого знакомства такие речи будут резковаты, и перевел тему:

— Хочешь познакомиться с этими людьми?

Я поняла, что он имеет в виду своих друзей с фотографий.

— Не уверена… — выцедилось из меня.

— Почему? Это просто знакомство. Все остальное по желанию. Сугубо добровольно, — Михаил смутился, пытливо уставился на меня и добавил: — Это не потому, что я хочу тебя соблазнить или что-то в этом роде. Поверь, главное качество участников этих тусовок — они постоянно удовлетворены. Если тебе предлагают пообщаться, это значит, что будет только общение. Ну, остальное тоже будет, но только если ты сама захочешь.

— Я… — у меня дар речи пропал.

— Слушай, у нас нет недостатка в женщинах, которые хотят принять участие. Это я тебе точно говорю, — Михаил слегка напрягся. — Просто я действительно считаю, что знакомство пойдет тебе на пользу.

— Почему ты так уверен?

— Потому что я смотрю на тебя и вижу себя год назад, — последовал ответ. — У меня было ровно такое же состояние. Точно говорю. Пойдем.

— Ну… — честно говоря, меня серьезно взволновала безопасность предстоящей прогулки.

— Если ты придешь со мной, к тебе все отнесутся дружелюбно, — пообещал Михаил.

Я снова уставилась в свой бокал.

А почему бы и не пойти? Михаил выглядел нормальным, чуть забитым, скромным человеком, и даже сотня фотографий в стиле «любительское порно» не делала его плейбоем. К тому же от него шло удивительное тепло. Неуловимое, неосязаемое чувство истинной заботы. Оно было мне совершенно в новинку. Никто и никогда не относился ко мне так, как этот совершенно чужой, пришедший ниоткуда человек. Он ничего не требовал, ничего не хотел, но в то же время предлагал помощь. Предлагал выход из жуткой холодной квартиры, подальше от стакана. Вместо всего этого — пойти и встретиться с людьми, чье существование само по себе вызывает у меня приступ острого любопытства. Действительно, что я теряю? От перспективы воочию увидеть то, что было на фотографиях, у меня во рту пересохло, а сердце начало колотиться как бешеное. Мне пришлось несколько раз глубоко вдохнуть.

— Угу.

— Тогда поехали, — обрадовался Михаил. — Точно тебе говорю, станет легче. Обещаю!


«Свинья везде грязь найдет. Скажи мне, кто твой друг…»


Livejournal

Кастет

3.02.2005


Солнышко пригрело Кастета через пыльный офисный стеклопакет, и он разомлел… Кастет, разумеется. Жизнь вокруг обещала весну и квартальный отчет. От мысли об отчете Кастет закис и начал разглядывать окружающий мир. Как будто спецом для Кастета коллеги ходят в коротких юбках и обтягивающих джинсах с низкой талией. Кой у кого, не будем показывать пальцем, с талии свисает некислый жир… Только Кастету все это по фиг, потому что раз и навсегда решил он для себя не ибацца на рабочем месте. Ф смысле не срать, где работаешь. Со своей прошлой работы — о! что это была за работа, не то что нынешний затхлый гадюшник, — пришлось Кастету уволиться именно из-за траха. Трахнул он свою коллегу, и не раз, к сожалению. Потом оказалось, что у них разные взгляды на жизнь. Да, уж про это говорено столько, что дальше некуда. К совместному ведению хозяйства Кастет не склонился, как его ни склоняли, а пришлось ему уволиться и попасть на свою нынешнюю работу, чтоб ее еб…

Кастет открыл папочку и с чистой совестью продолжил заниматься делами вселенского масштаба. А именно разглядывать голых баб в интернете. В первый же день Кастет переставил монитор экраном к окну. Все отсвечивает и нихх неудобно, но зато никто из бабцов не заглядывает, чем там Кастет занимается.

Голые бабы были гладкие и красивые. Отфотожопленные. В жизни таких не бывает. Даже за 2500 тыщи в час. Может, за дороже и есть, но дороже Кастету не по карману. Да и не привередливый он. Хотя, если б денег было побольше, может, и начал бы привередничать. Кастет закрыл глаза и представил себя эдаким пресыщенным миллионером… Эх, хорошо!

Рабочий день подходил к концу, бабцов в офисе делалось все меньше, что хорошо, потому что они имеют дурацкую привычку разговаривать на весь офис про свои месячные через голову Кастета, будто не мужик он, а пустое место. Ну и Кастету на их ужимки похх. Сегодня одна бухгалтерша к столу напротив наклонялась-наклонялась, трусы свои кружевные показывала, сцука. Прям вся прогнулась, типа, гимнастка. Ну и что Кастет там не видел? Видел и не такое, а получше. Такое за 1200 максимум не то что увидеть, отодрать по системе «все включено» можно. Что она из себя корчит, эта бухгалтерша?

И вот, глядя в окно, на мороз и солнце, день чудесный, пришла Кастету в голову мысль, радующая своей оригинальностью и новизной: а не съездить ли ему поибацца? Подумал — сделал.

Сразу после шести вышел из конторы. Сел в свою старенькую, но верную машинку и поехал по знакомому адресу, на Большую Конюшенную. По телефону ему сказали, что целых семь прекрасных девушек ждут не дождутся, когда же к ним приедет Кастет.

Приехал. Встретили. Дали тапочки. Приняли вещи. Помогли курточку снять. Чай-кофе предложили. Вот бы везде так Кастета встречали. Не жизнь была бы, а сплошной кайф.

В гостиной мягкие диваны, кинотеатр домашний, музыкальный центр. Ничего себе живут, с тоской подумал Кастет. На кастинг вышли пять девушек. Не семь, как обещали, но все равно хорошо. Кастет подумал и остановил выбор на Юле — рыженькой, двадцати двух лет отроду, с красивой троечкой и упругой попкой. Тем более что администратор уверяла, что в эту самую упругую попу Юля с удовольствием дает.

Кастет сходил в душ и уединился с Юлей. Сначала разлегся на пузе и потребовал массаж. Массаж Кастет любит всем свои тщедушным телом. Он и был исполнен на самом высоком уровне. Плоть Кастета подготовилась к любви, и он перевернулся на спину. Юля сделала нежнейший минет и была переведена в коленно-локтевую позицию. По взаимному согласию презерватив при переводе из одного отверстия в другое было решено не менять. Подергался немного в основной дырке и перевел во вспомогательную. Входило туго. У Юли в попке Кастет пробыл совсем недолго, потерял контроль над собой и кончил.

До конца сеанса оставалось еще минут пятнадцать.

Кастет подумал и наудачу затребовал себе еще один минет. А вдруг и подскочит.

Юля оказалась мастерицей. Другая бы на ее месте стала базаром грузить и отлынивать. А эта нет. Честно время отрабатывала. Член снова распрямился, и Кастету захотелось еще раз кончить в Юлину прекрасную круглую попу. Что и было исполнено.

Довольный и умиротворенный вышел Кастет из салона, сел в машину, включил музыку и поехал домой.

Завтра будет новый день.


Сколько бы ни утверждали со страниц журналов, что секс — это нормальная часть человеческой жизни и этого нельзя стесняться. Сколько бы мне ни говорили, что это полезно для здоровья и вообще без этого никак, — мне уже никогда не избавиться от установки, крепко забитой в голову в детстве. Секс вне брака — это очень плохо. Это очень плохо, потому что даже голливудских звезд, живых богов нашего мира, осуждают за внебрачные связи. Это плохо, потому что даже всемогущий президент США чуть не лишился своего поста из-за минета. Это плохо, потому что так мне говорили с детства. Потому что наш язык изобилует словами и выражениями, из которых ясно, кто есть тот, кто позволяет себя иметь. Потому что все женское — это плохо, это принижает статус. Потому что моя мать, в частности, и все другие женщины предупреждали меня — мужчины будут хотеть от тебя секса, а когда его получат — выбросят вон, как использованный кусок туалетной бумаги. Они любят свое наслаждение, поэтому будут лгать тебе, говорить, что любят тебя, но это все неправда. К тебе это не имеет никакого отношения. Посмотри на себя в зеркало и ты все поймешь. Когда они говорят тебе, что ты красивая — это ложь. Это не они говорят, что у тебя красивые глаза — это говорит их похоть. Им все равно, какие у тебя глаза. Им важно, что ты молода и что ты для них новая. Они враги, которым надо трахнуть тебя и хвастаться своим друзьям: «Я вчера такую оприходовал!» Поэтому никогда не верь им и не вздумай их любить. Относись к ним так же, как и они относятся к тебе: потребительски.

Мать всегда говорила мне:

— Мужчина будет ценить тебя ровно настолько, сколько душевных сил в тебя вложит. Чем дороже ты ему достанешься, тем дольше он будет тебя любить.

С этим заветом и живу.

Пью вот, иду с малознакомым мужчиной в баню, пока мой муж сходит с ума.

[+++]


Мы свернули во двор. Прошли несколько «колодцев» подряд, ныряя в темные вонючие арки. Мне становилось все больше и больше не по себе. Михаил тащил пакет с вином, купленным по дороге. Пакет шуршал и нервировал меня.

Я вытащила сигарету. Закурила.

Мы вышли на глухую улочку. Вдоль тротуара стояло несколько машин. Почти все напротив деревянной двери с вывеской «Удельная баня». Вокруг была какая-то глухая промзона, и до меня стало доходить — если что, меня тут никто не услышит. К тому же вряд ли я смогу обратную дорогу найти…

Нервы были на пределе.

Но тут подъехала еще одна машина — умеренно старый «Опель». Оттуда вылезла та самая блондиночка с фотографий, а с ней трое мужчин. Двоих я тут же узнала — юноша с постным лицом, в жизни он оказался гораздо выше, чем можно было подумать, и мужчина лет сорока, похожий на ребенка. Вернее, на взрослого, который играет ребенка. Третьим был серьезный мужчина в сером пальто и черной кепке. Он сосредоточенно принялся вынимать пакеты из багажника.

Михаил улыбался им, подталкивая меня вперед. Я тоже улыбалась.

Блондиночка протянула мне обе руки и радостно пожала мои ладошки.

— Привет.

— Привет, — выдохнула я с облегчением.

— Миша, помоги, — попросил мужчина с серьезным лицом.

— Угу.

Михаил подхватил половину пакетов, и мы вошли внутрь.

Я не была в сауне уже лет шесть. В нос ударил приятный запах дерева. Было очень влажно. Навстречу вышел банщик с ведром горячей воды, из которого торчали веники, судя по запаху, дубовые.

— Там ваши уже сидят, — сказал он, исчезая в боковой двери. — Ваш верхний номер, как всегда.

Мы поднялись по лестнице.

Баня как баня. Обшита деревом. В одном углу большой телевизор, в другом чугунная печка со стеклянными дверцами. В ней горел огонь. По краям два кожаных дивана, между ними низкий столик, на нем открытая коробка вина, коробка сока и тарелка с виноградом, вокруг несколько пластиковых стаканчиков. У входа длинная вешалка, наполовину заполненная одеждой, посреди огромный бильярдный стол. Налево от входа уходит длинный узкий коридор с несколькими дверями. На ближайшей к нам, по правой стене, деревянная табличка с надписью «Сауна».

С сопением и кряхтением снова появился банщик, неся кипу простыней. Молча положил их на бильярдный стол и удалился.

В этот момент из сауны раздался визг и смачный «плюх».

— О, кого-то уже купают, — обрадовался Михаил.

Кроме него никто мне своих имен не назвал, да и я, в общем, особенно не стремилась представляться.

Я потопталась на месте, потом нерешительно подошла к серьезному мужчине, который все возился с пакетами. Выгружал их содержимое на стол.

— Давай, помогу, — нерешительно предложила я.

Тот кивнул.

Я вытаскивала на стол коробки, фрукты, нарезку и тихонько разглядывала присутствующих. Всем в районе тридцати пяти. Плюс минус пять лет. Мужчины некрасивые. Блондиночка тоже. Только когда улыбается, — лицо тут же озаряется внутренним, теплым светом. Глаза грустные, но выражающие какое-то нетерпение.

Она подошла к столику и протянула серьезному мужчине стакан.

— Щас, — сказал тот, взял коробку с вином, открыл краник и нацедил ей половину.

Блондиночка выпила залпом, потом взяла одну простыню и скрылась в длинном коридоре. Я услышала, как хлопнула дверь.

Михаил протянул и мне простынку.

Я взяла ее, помяла немного в руках, потом суетливо пошла следом за блондиночкой.

Кроме сауны в коридоре было еще три двери. Я дернула первую — там было закрыто. Дернула вторую… Передо мной открылась небольшая комната, которую целиком занимала кровать. На ней двое мужчин и женщина занимались сексом. Они были увлечены процессом и не обратили на меня никакого внимания.

— Извините… — промямлила я, судорожно захлопывая дверь.

В третьей комнате оказалась блондиночка. Она уже скинула с себя одежду и завязывала вокруг себя простыню.

Я вошла, протиснулась бочком рядом с огромной кроватью, которая точно так же, как и в предыдущем помещении, занимала практически все пространство.

— Желаешь приобщиться? — дружелюбно спросила блондиночка, улыбаясь.

— М-м… — у меня вырвалось только неопределенное мычание.

— Если да, то сегодня хороший расклад. Ребята все очень тактичные, очень деликатные, — раздалось в ответ.

— Ы… Э-э-э…

— Насчет безопасности не беспокойся, — заверила меня блондиночка. — Все средства у мужчин с собой. Презервативы, гели всякие. К тому же тут почти все женаты, так что сама понимаешь…

— Гхм, спасибо, — я изобразила понимание и просочилась обратно за дверь, чтобы найти Михаила.

Он уже переоделся.

Узкие сутулые плечи, торчащее брюшко, седые волосы на груди. В целом он производил очень милое, уютное, домашнее впечатление.

— Миша… — я потянула его за руку в угол. — Слушай, может, мне лучше сейчас уехать, а то я… гхм… приобщаться не очень хочу. Я не…

— Да успокойся ты! — перебил меня Миша. — Все нормально. Никто тебя трогать не будет, если ты не захочешь.

— Да, но все-таки тут люди собираются, похоже, с определенной целью. Что я буду, так просто сидеть? Посмотрят, скажут: чего пришла, дура?

— Никто так не скажет, — заверил меня Михаил, — и не подумает даже. Пришла и пришла. Что ты тут будешь делать, никого не заботит. Расслабься, ты тут можешь чувствовать себя совершенно комфортно. Ты никому ничего не должна.

— Думаешь…

Тут из сауны появилась девушка с мокрыми растрепанными волосами, крашенными в рыжий цвет, а следом за ней двое мужчин — один с огромным животом и бородой, а второй — тощий, как веревка.

— Привет, — поздоровалась со мной девушка и направилась к столику.

Мужчины задержались и весело на меня уставились.

— Вы к нам? — спросил тощий и подмигнул.

— Вроде как, — я пожала плечами.

— Добро пожаловать, очень рады знакомству, — толстый кивнул головой. — А чего до сих пор в одежде?

— Э… М-м… Там все занято, — я махнула рукой в сторону коридора.

— Так переодевайся здесь, — тощий вскинул вверх брови. — Здесь тепло. Не продует.

— Угу, — кивнула я и поплелась обратно, в комнату к блондиночке.

Она как раз оттуда выходила. Улыбнулась мне. Мне вообще все улыбались. Причем искренне, что ставило в окончательный тупик.

Неужели можно вот так просто прийти куда-то и спокойно тусоваться в свое удовольствие, не будучи никому обязанным?

Я развернула простыню, обмоталась от подмышек до самых пяток и вернулась в гостиную.

Компания уже расселась по диванам вокруг столика. Блондиночке и Михаилу не хватило место — они забрались на бильярдный стол и болтали ногами. Появилась еще одна девушка — с коротким черным каре, длинноватым носом и сияющими голубыми глазами, с ней мужчина, высокий блондин в очках. Еще один, среднего роста, со странными, похожими на пулевые ранения шрамами, выстраивал шары на бильярде. Всего было четверо женщин, включая меня, и восемь мужчин.

Я нерешительно подошла к столу и огляделась в поисках места.

Тощий мужчина встал со своего места.

— Присаживайся.

Передо мной поставили пластиковый стаканчик.

— Вина? Коньяку? — поинтересовался серьезный человек, что все возился с пакетами.

— Вина, — пробормотала я.

Мне налили, выдали одноразовую тарелку, попутно сложив на нее кусочки колбасы и фруктов.

— …Ну так вот, — продолжила рассказывать девушка с черными короткими волосами, — мы досидели в этом ресторане почти до закрытия. Ребята, которых Виктор привел, оказались очень милые. Так что нам с Катруськой захотелось продолжения банкета, поэтому мы нагрянули в «Ночной странник», сняли там номер на всю ночь…

— А это когда было? — уточнил тощий. — Я просто на прошлой неделе тоже туда с девушкой ездил.

— В пятницу, — ответила черненькая. — Надо будет, кстати, позвать их на встречу снова. Очень хорошие. Скромные такие.

— В общем-то, как и все мы тут, — заметил мужчина с детским лицом.

Михаил потер руки.

— Ну что? Париться-то кто-нибудь пойдет?

И вопросительно посмотрел на меня.

То ли от жары, то ли от волнения, но алкоголь действовал быстрее, чем обычно. Мое волнение немного улеглось. Внезапно действительно захотелось в сауну.

Я подняла руку.

Михаил, мужчина с серьезным лицом, блондиночка, юноша с постной миной и мужчина в очках пошли вместе со мной в парную, прочие остались в гостиной.

Внутри парной оказалось два отделения. Одно — с широкими деревянными скамейками и круглой купелью в центре. Второе — за стеклянной дверью, собственно сауна. Все направились туда, ну и я тоже.

Обычная сауна с потемневшим от испарений деревом и острым запахом, впитавшим в доски человеческий пот, раскаленные камни, веники.

Блондиночка спокойно скинула простыню. Я постеснялась. Не такое уж у меня красивое тело, чтобы его демонстрировать.

Тут следом за нами вошли рыженькая и толстый бородатый мужчина. Рыженькая сняла простыню.

Я смотрела на нее и блондиночку. В общем, и у них тоже тела не идеальные. Рожавшие женщины, как и я, со слегка оплывшими бледными формами. На ногах звездочки вен. Блондиночка была широковата в бедрах, а размер груди имела нулевой. У рыженькой грудь висела двумя беспомощными тряпочками, а попу и ноги покрывала сплошная «апельсиновая корка».

«Чего это я, в самом деле?» — подумала я и начала разматывать простыню.

Михаил уселся рядом со мной. От него шел приятный, чуть терпкий, отдававший березовым дегтем запах. Все молчали. Я тоже. Горячий воздух не жег кожу. Наоборот. Сквозь нее во все тело проникало живительное тепло. Кровь побежала быстрее. Только ноги по-прежнему оставались ледяными. Мне их никак не согреть.

Михаил встал, подошел к ведру с вениками, вынул их оттуда и стряхнул на раскаленные камни печки.

— Кто-нибудь хочет? — спросил он.

Все покачали головами. Я из приличия тоже.

— Ладно, в следующий раз, — Михаил вернулся обратно на свое место.

У меня на коже мелкими бисеринками выступил пот. Будто слезы по всему телу.

— Я все! — сказала блондиночка

Она вышла и упала в купель с громким: «Уууух!»

Мне пока не хотелось выходить. Михаил сидел рядом, прижавшись ко мне боком. Я посмотрела на его руки — большие, с узловатыми некрасивыми пальцами. Они были похожи на ветки деревьев. Ногти аккуратно подстрижены, чистые.

Вдруг голова закружилась, а перед глазами появились зеленые звездочки.

Я молча слезла с лавки и вышла. Тоже забралась в купель и села на кафельный порожек внутри нее.

Дурнота разом прошла. Вместо нее по всему телу прокатилась волна необыкновенной бодрости. Будто раскаленное железо сунули в ледяную воду. Противная юла, вертевшаяся где-то внутри живота, исчезла.

Я выбралась из воды и глубоко вздохнула.

С меня будто стеклянная оболочка осыпалась. Люди вокруг стали родными.

Пошатываясь от нахлынувшего чувства внутренней свободы, я дошла до гостиной, еле доползла до дивана, села, но поняла, что надо лечь.

Легла. Вытянула ноги и еще раз глубоко вздохнула. Так хорошо мне не было уже очень, очень давно.

Следом вошел тот самый мужчина с серьезным лицом. Он подошел к дивану, где лежала я, и сел, положив мои ноги к себе на колени. Потом молча взял одну из стоп и начал массировать. Массировать мою одеревеневшую, холодную как лед стопу.

Это было так приятно, что захотелось кричать. Сначала возникло легкое покалывание, потом нога согрелась. От нее вверх по всему телу начали расходиться горячие импульсы. Никто и никогда не массировал мне ноги.

— Мужчина, вы ангел, — выдохнула я.

Хотелось тихо стонать.

Мужчина улыбнулся.

— Ну уж прямо ангел, — пробурчал он в ответ, но на лице появилось удовольствие.

Неужели кто-то может получать удовольствие от массажа моих ног?

Он еще раз промял все косточки правой стопы и взялся за левую.

Появились Михаил, блондиночка и постный юноша. Он и взялся наполнять стаканы со словами:

— Знаете, кого я вчера встретил? Андрея. Помните, он с нами на «Горьковской» был?

— Да, кстати, чего-то он давно не появлялся, — заметил Михаил. — У него все в порядке?

— Не знаю, — пожал плечами юноша с постным лицом, — он с женой был. Как меня увидел, аж побелел весь. Я решил, лучше не подходить.

— Правильно, — кивнула блондиночка, — я когда наших в городе встречаю, тоже делаю вид, что их не знаю. Если только сами здороваются. А так мало ли что.

Юноша сел на диван рядом с ней, отпил из своего стакана и обнял ее за плечи. Блондиночка приникла к нему головой. Михаил погладил ее по спине. Затем все трое молча встали и пошли в узкий коридор слева.

— А вы не пойдете? — спросила я серьезного мужчину. — Просто если… — и замялась, не зная, как сказать, что сегодня «приобщаться» не намерена.

Он посмотрел на мои ноги и мотнул головой.

— Нет, чего-то настроение сегодня не то.

— Что-нибудь случилось?

— Да на работе там… — он скривился. — Долго, в общем, рассказывать.

— Понятно, — кивнула я.

— Чаю хочешь? — спросил мужчина.

— Угу, — я снова кивнула.

— Пойду банщику скажу.

Он поднялся с места и потопал вниз на своих коротких кривых ногах.

Я села, чувствуя, как по лицу расплывается отстраненная глуповатая улыбка. Было хорошо. Очень хорошо. Я не помню, чтобы мне когда-нибудь было так хорошо! Железная лапа с когтями, что уже давно вонзалась мне в спину, куда-то исчезла. Я вдыхала, и у меня получалось вдыхать! Трудно себе представить, какое это блаженство, когда впервые за очень, очень длительное время тебе хватает воздуха.

Вернулся серьезный мужчина. Сел на диван напротив.

— Сейчас будет чай, — сказал он.

— Вы давно друг друга знаете? — спросила я.

— Я где-то года два, — сказал тот. — Миша год назад появился. Все по-разному.

— А вас много?

— Трудно сказать, — мужчина пожал плечами. — Есть относительно постоянное ядро. Человек пятьдесят-шестьдесят. Ну, естественно, внутри этого ядра еще тусовки поменьше. Кто-то по работе общается. Кому-то просто с определенными людьми чуть комфортнее, чем со всеми остальными.

— А правила какие-нибудь есть?

Мужчина посмотрел в потолок и приложил палец к губам.

— Ну, пожалуй, только одно. Никакого насилия и эмоционального давления.

— Эмоционального давления? — не поняла я.

— Ну, как объяснить-то? — мужчина дернул шеей. — Ну нельзя давить ни на кого, понимаешь? Допустим, недавно девушка одна ушла. Перестала появляться. Потому что ей мужчина один понравился. Она стала ревновать. Не могла выносить, что он с другими женщинами, ну… это…

Он покраснел.

— Ясно, — кивнула я. — А еще? Традиции какие-нибудь?

— Традиции? — мужчина почесал подбородок. — В двух словах: мы не спрашиваем имен, чем человек занимается, где он живет и так далее. Но это не значит, что нельзя про это говорить. Если человек сам хочет о себе рассказать, он рассказывает. Не хочет — никто не станет требовать. Кроме этого, особых правил нет. Ну, разве что никогда не собираются вместе проститутки и любовницы.

— Любовницы?

— Ну, это как сегодня. Обычные женщины. То есть встречаемся или с любовницами, или с проститутками. Вместе их никогда не смешиваем.

— Почему?

— Да было пару прецедентов… — мужчина недовольно скривился, — давно. Плохо получается, когда проститутки и любовницы вместе сходятся.

— А с кем лучше?

Мужчина закатил глаза, как будто я спрашиваю о чем-то несусветно глупом.

— Ну, это же нельзя сравнивать! — возмутился он. — Это принципиально разные вещи.

— В чем же разница?

Мужчина закусил губу и насупил брови:

— Как тебе сказать… Ну, понимаешь, проститутке можно просто сказать, чего ты хочешь, хотя лично я всегда стараюсь им понравиться, корректно себя вести, с уважением, а обычной женщине… Ну, ей тоже надо понравиться. Причем настолько, чтобы она сама чего-то захотела. В этом главный кайф. Что она может не за деньги, а потому что я ей, допустим, нравлюсь. И удовольствие получаешь от того, что она тащится, гораздо больше. Хотя некоторые проститутки тоже… Но это все-таки не то. Все равно в подкорке сидит мысль, что она играет, просто изображает оргазм, чтобы клиент быстрее кончил.

— Но обычные женщины тоже могут изображать оргазм, — заметила я.

— На таких встречах им это незачем, — покачал головой мужчина.

— То есть мужчин больше всего возбуждает возможность доставить женщине удовольствие? — глаза мои округлились.

— Да, — кивнул мой собеседник и подцепил на пластиковую вилочку кусок колбасы.

Внизу раздались какие-то голоса. Интонации начала 90-х.

— Слышь, че ты этих баб приволок? Сам теперь им максай. Такие крокодилы, бля. Все, я поехал.

— Паша, че ты, в натуре, быкуешь? Нормальные бабы!

— Все, бывай.

Хлопнула дверь.

Следом кто-то смачно матернулся.

Появился банщик с чаем. Он держал в руках поднос со множеством стаканчиков, над которыми поднимался пар. На лице озабоченность.

— Что-нибудь не так? — спросил его серьезный мужчина.

Тот только махнул рукой и глубоко вздохнул. Поставил поднос на стол.

— Соседи ваши снизу там… это… Ладно, в общем. Через час уйдут уже. Еще что-нибудь надо?

Тут из коридорчика появился Михаил.

— Ой, как хорошо, что вы здесь, — обратился он к банщику, — простыни чистые еще штучки три можно?

Банщик кивнул и удалился.

— Ну что? Надумала париться? — весело спросил меня мой «поручитель».

— Давай, — я слезла с дивана.

Мы вернулись в сауну, а дальше…

Михаил и тот самый мужчина с серьезным лицом от души прошлись по моему телу вениками, довольно глядя на блаженную улыбку, расплывшуюся по моему лицу. Меня на руках отнесли в ледяную воду, а затем положили на одну из деревянных скамеек.

Четыре горячих ласковых руки с полной отдачей, тактом и умением размяли каждую мышцу в моем теле.

Я лежала на животе, положив голову на руки, и думала, что если вот сейчас умереть — это было бы так хорошо…

— Ндааа, — донесся откуда-то издалека голос Михаила, — девушка лаской совсем не избалована. Ну что ж, будем наверстывать.

Тут я поспешно села и натянула на себя простыню. Стряхнула с себя блаженную липкую истому. Пробормотала:

— Спасибо, было очень здорово. Извините…

И пошла к двери.

— Жаль, — вдохнул серьезный мужчина. — Так красиво лежала!


Форум «Флирту. нет»

Тема: «Платить или не платить? Сколько и за что?»

Dr. Faust:

Прикинул я тут, сколько денег уходит на раскрутку девушки. Получается, что долларов 100 на одни цветы, еще около 200 на кабаки-театры, плюс подарки, духи там какие-то еще как минимум 200. На круг выходит от 500 баксиков. Плюс канитель. Закатывание глаз всякое и понты тупые. А что в результате? Результат, прямо скажем, гораздо менее интересный, чем то же общение с профессионалкой. Не самую плохую профи можно арендовать на пару часов баксов за 200. Причем на ее территории. Хм…

Леон:

Двести это в рублях под шесть тыщ? За эти бабки на два часа можно такую профи арендовать, что по сравнению с ней любая гламурная девочка из клуба голяк.

Ruger:

Гламурные девки из клубов адназначна нахх!!! Соотношение цена/качество по сравнению с профи просто никакое. Разводка на деньги охрененная, а на выходе, блин, будет ломаться как девственница, и довольно часто заканчивается заявлением: «Типа, дай пятьсот баксов, и тогда…» Я один раз дал, чисто из любопытства, поглядеть, что дальше будет. Легла на спину, ноги раздвинула, давай, мол, вперед. И глаза закатила с таким видом, что ее щас вырвет. Жанна д’Арк на костре, бля.

Серый:

А че, есть еще такие, которые пятьсот баксов спрашивают? Да щас максимум двести за всю ночь, причем, типа, с моделью. Предложение превышает спрос.

Dermit:

Ага. Есть еще. Гыгыгы)) Интересно, находятся лохи на эту разводку? А я тут вот на анкетку наткнулся. Ржунимагу!

«Девушка 22 года, элитной модельной внешности, умна, вхожа в любое общество, в совершенстве владеет английским и компьютером, рассмотрит предложения о спонсорстве от состоятельных, культурных мужчин. Содержание от 10 тыс. у. е. в месяц, либо два покровителя по 5 тыс.»

Forsite:

Ruger: ну и что? Отодрал?

Ruger:

Отодрал. Из принципа. Только раком поставил. Причем не кончил, потому что пьяный был в жопу.

Genom:

Я бесплатных, которые разговор начинают с вопросов: «Какая у тебя тачка?» и разводок на бабло, отшиваю сразу. Причем последнее время только такие и попадаются. По мне так лучше профи. Честнее как-то. Отношение на самом деле то же самое, что у бесплатных, только понтов нет. Встретила, деньги взяла, отработала, свободна. А с бесплатными — е-мое, слов нет. Она тебе может любую лажу гнать, такую пургу несут! А ты сиди, блин, базар фильтруй, как пиво. Слово не так сказал, пошла ломаться… Ну нахх! Профи рулят.

Nero:

Меня больше всего веселит, когда бабцы друг другу говорят: «Да он просто переспать хотел». Ага, сейчазззз. Неужели мозгов не хватает допереть, что ради простого перепиха никто не будет столько гемора огребать? За простым перепихом — полтораху потратил и потрахался, причем с комфортом. А если без комфорта, и того меньше.

Ниоткуда:

Уже три года ебу только платных блядей. Мне ваши сомнения непонятны. С точки зрения цена/качество/затраты нервных клеток — это оптимально.

Dr. Faust:

Ниоткуда: дык понимаешь, хочется же, чтоб относились по-человечески…(((((((((((


Я еле доползла до дома. Так мне хотелось спать. Впервые за последние три месяца хотелось спать, несмотря на почти трезвость.

Легла. Свернулась калачиком под одеялом.

Старая продавленная тахта показалась мягким облаком, и в ногах до сих пор было ощущение легкости. Ощущение, что вот сейчас подпрыгнешь и взлетишь. Будто из старого ковра выбили пыль.

Стеклянная оболочка, что отделяла меня от мира, исчезла! Я могу уснуть, не напившись!

Закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон.

[+++]


Я проснулась рано. Часов в десять. Сразу встала, чувствуя в голове ясность, а во всем теле легкость. Захотелось сделать что-нибудь безумное — например натянуть кроссовки и пробежаться по улице. Но кроссовок у меня не было.

Я быстро умылась и принялась за уборку.

Выкинула все окурки из пепельниц, собрала все бутылки в мешок. Подмела пол. Затем налила ведро воды и хорошо протерла его, замывая отдельные места мылом. Вытерла пыль. Открыла окно, чтобы проветрить.

После этого приняла душ. Первый раз за долгое-долгое время высушила волосы и уложила их феном. Потом вытащила из сумки свои вещи и начала развешивать их на свободные плечики в шкафу. На дне оказалась косметичка — сплющенная и давно забытая.

Я открыла ее, вернулась в ванную. Положила на лицо тон. Сразу стала выглядеть на порядок лучше. Скрылись темные пятна и синяки под глазами. Подвела брови, глаза, губы. Постепенно увлеклась и оторвалась, только когда на меня из зеркала посмотрела молодая и в целом симпатичная женщина с блестящими глазами.

На уборку и приведение себя в порядок у меня ушло два часа. И все это время я никак не могла понять, что за новый маленький моторчик появился внутри. Что заставляет меня заниматься давно забытыми делами, бегать туда-сюда, не приседая ни на секунду?

Наконец я оделась — в рубашку и юбку, села за компьютер, включила его и… поняла. Я жду звонка. Как когда-то давно ждала звонка Сергея. Я уже забыла, что это за ощущение, когда ждешь, делаешь вид, что тебе все равно, но на самом деле ждешь каждой клеткой своего тела, каждым атомом и нервом — ждешь.

Некоторое время гипнотизировала взглядом аппарат на стене. Потом встала, подошла, сняла трубку, чтобы проверить, работает ли. Работал.

Я получила почту. Было два письма из агентства. Начала переводить статью. Ощущение было двойственное. Вроде смотришь на экран, набираешь текст, а краем глаза и краем уха ты у телефона.

Где-то через два часа настроение мое постепенно начало скисать. С чего я вообще взяла, что Михаил позвонит? Вроде мы вчера простились у порога бани. Серьезный мужчина согласился подвезти меня, блондиночку и юношу с постным лицом. Оказалось, нам всем по пути. Я вышла первой, попрощалась со всеми, вернулась домой…

А Михаил сказал мне только «пока» и помахал рукой.

Может, я ему не понравилась?

В раздетом виде я не то чтобы красавица. Даже скорее наоборот.


Форум: «Дом девушек»

Тема: «А-а-ааа!!! Как же я ненавижу эти уши на попе!»

Nessi:

Как меня достало это галифе! Я всерьез начинаю думать о пластической операции! Ничего не помогает — ни упражнения, ни массаж. Меня уже тошнит от приседаний и махов ногами. Пробовала крутить обруч на бедрах, пробовала мезотерапию — все! Бесполезно. Попа худеет, уши остаются.

Антилопа:

А меня бесит жирная складка внизу живота. Как я только не пыталась от нее избавиться. Пресс качаю, кремами мажусь — все равно висит! Тоже думаю, может, отрезать? Но страшно. Говорят, этот шов потом очень больно заживает.

Мэрика:

Уши на попе — это крест. А у меня в дополнение к ним еще и полные икры. Ни одни сапоги не застегиваются. Так люблю юбки, но стесняюсь их носить, потому что ноги внизу как у слона((((

Koral:

У меня после родов появился целлюлит. Блиииин! Я просто уже не знаю, что еще с ним делать. Муж еще, зарррраза, издевается! Говорит: «Ты мой цитрус». Убить его готова!


Пошла вторая статья. Я переводила ее с особой тщательностью, даже в словарь стала заглядывать. Обычно я этого избегаю, потому что стоит глянуть один раз, и ты его уже не закроешь. А сегодня намеренно полезла уточнять слово, которое и так знала, потом еще одно… Будто специально затягивала свою работу. Ведь дела кончатся, а Михаил так и не позвонит — что я буду делать?

Взгляд упал на мешок с пустыми бутылками, стоявший в прихожей.

Некоторое время я на него глядела, потом резко встала, будто меня кто-то подгонял, схватила его и поволокла на улицу. К мусорному баку в арке моего дома. Выбросить. Как можно скорее выбросить.

Пакет полетел в наполовину полный пластиковый контейнер.

Пулей вернулась обратно. А что, если Михаил объявлялся, пока меня не было?

С подозрением гляжу на телефон.

Села обратно на место. Закурила, первый раз за день.


«Я уверен, что мысленно ты мне все время изменяешь. Думаю, ты вряд ли себе это позволишь физически, потому что боишься со мной развестись, но в мыслях ты постоянно это делаешь».


Начав думать о муже, мне уже было никак не остановиться.

Я его не понимаю. Он всегда был мной недоволен. Просто хронически. Его все во мне раздражало. Он считал меня ленивой, бездарной, ни на что не годной. Это было основой его отношения ко мне. Это подчеркивалось каждой фразой, которую он произносил:


«Ты что, не понимаешь, что все в твоей жизни дано тебе авансом? В надежде, что ты соберешься и отработаешь. Ты понимаешь, что не сделала для нашей семьи ровным счетом ничего?»

«Знаешь, если я с тобой разведусь — ничего тебе не дам. Уйдешь с чем пришла. С какой стати я должен отдать тебе половину заработанного?»


Зачем он говорил мне все это? При том что иногда мне казалось, что он так даже не думает. Зачем он постоянно подчеркивал мою зависимость от него, мою второсортность по отношению к нему?

Почему он так со мной обращался? Ведь если вдуматься, я не хуже многих других женщин. У меня есть специальность, я востребована, я зарабатываю, пусть не так много, как он, но некоторые не имеют и этого. Просто моя специальность не предполагает широких контактов с людьми. Я могу вообще не ходить в редакцию. Получать задания по электронной почте, так же отсылать результат, деньги приходят на карточку. Я могу вообще не выходить из дома!

У Сергея все по-другому. С утра до вечера он должен видеться с людьми. Со звукорежиссерами, промоутерами, менеджерами, самими звездами, композиторами, аранжировщиками, режиссерами клипов, проводить кастинги в эти самые клипы и так далее — это сотни людей. Каждому дать задание, потом проверить, как оно выполнено. Заводить новые контакты. Например, с торговыми сетями, чтобы те размещали на стеллажах его продукцию в самом выгодном свете — на полках лицом и у касс.

Разумеется, Сергей все время занят и у него много знакомых. Но это потому, что его профессия подразумевает такой ритм жизни. У меня просто иной расклад. У меня другая работа, для которой не надо быть в круговороте событий. Как раз наоборот. И я сидела дома, в одиночестве, не выходя из четырех стен неделями, не потому что тупая — а потому что мне не надо. Чем больше я работаю, тем больше сижу дома. Простая закономерность! Почему он не хотел понять этого?


«Сколько ты можешь назвать людей, которые тебе за что-нибудь благодарны?»

«Пожалуйста, научись организовывать хотя бы свою жизнь».

«У меня твое нытье уже в печенках! Ты же знаешь, как меня это бесит. Думаешь, мне легко? Ты от меня слышала, чтобы я хоть раз пожаловался? А ведь все на мне! Все!»


Я вздохнула.

Все это было справедливо.

Я действительно только и делаю, что жалуюсь на жизнь. Постоянно. Повторяю одно и то же: не могу найти свое место, не могу понять, кто я, не чувствую себя в жизни…


«Я не понимаю, что ты подразумеваешь под словами “начать жить”? А сейчас ты что делаешь?»


Со вздохом я поднялась со своего места и поплелась к двери.

Надо сходить в магазин. Купить литра два красного, чтобы хватило до ночи.

Открыла дверные замки, и тут раздался телефонный звонок.

Фуууух!

Успел…

[+++]


Мы встретились у метро.

Михаил критически оглядел меня и спросил:

— Есть хочешь?

Я подумала.

— Нет вообще-то.

— А сегодня ела?

— Нет.

— Надо есть, — последовал железный ответ, — пойдем. Тут рядом неплохой китайский ресторан. Только у меня сразу такой вопрос: ты как относишься к оплате каждый сам за себя?

— Положительно, — кивнула я.

— Я вообще-то отрицательно, но в данный момент ничего другого себе позволить не могу, — насупился Михаил. — Ладно. Идем.

Мы шли молча где-то полквартала. Свернули на соседнюю улицу. На углу был вход. Высокое крыльцо. Над ним красные китайские фонарики с кистями.

Сели за столик. Долго изучали объемное меню. Наконец решились с выбором. Подошла девушка, записала все в блокнотик…

Я исподтишка разглядывала Михаила. Бледное, чуть одутловатое, отечное лицо. Серые глаза с красными прожилками, кривой нос. Тонкие губы, складывающиеся в подкову. Даже после вчерашнего массажа он не казался мне красивым. Но что-то милое, очень беззащитное в нем было. Я мысленно сравнила его со своим мужем, уже почти бывшим. Пожалуй, если бы Сергей увидел нас вместе, он бы очень смеялся. Он сказал бы, что наконец я нашла себе пару — такого же пьющего и бесполезного неудачника.

Тут я осознала, что обдумываю совсем не внешность Михаила. Я думаю… смогу ли с ним переспать.

От этой мысли меня прошиб холодный пот. Странно, правда? Говорят, что для кого-то секс не повод для знакомства… Да только лично я не знаю таких людей. Никогда не встречала. А вот таких, как я или мой муж — закомплексованных и несовременных, — каждый первый.


Форум «Уездные дела»

Тема: «Я стал асексуалом»

Ludvig Van:

Всем доброй ночи.

Решил поделиться своей новостью. Я стал асексуалом. То есть человеком, который добровольно и навсегда отказался от секса и всего, что с ним связано. Больше никакой личной жизни. С каждый годом асексуалов в мире становится все больше, и, наверное, это не просто так. Мир осознал, что огромное количество энергии тратится впустую. Сколько травм, переживаний, терзаний, страданий из-за физиологического по сути процесса, цель которого вообще-то продолжать наш вид. А все остальное, что на него накручено, — это культурная пена. Так что до тех пор, пока передо мной не встанет вопрос «продолжения рода», я отказываюсь от этой «пены» и не буду играть во все те игры, что традиционно связаны с сексом. Лучше займусь учебой.

Матильда:

Людвиг Ван, а сколько тебе годков-то? Такое чувство, что пятнадцать…)))) Брось! Если тебя один раз отшила девушка, это еще не повод отказываться от секса вообще. СЕКС — ЭТО КРУТО!!!

Сергей Вениаминович:

А я тут недавно познакомился с девчонкой, которая тоже решила стать асексуалкой. Причем нормальная такая девчонка — стройная, умная, красивая. По улице идет, мужики слюни пускают. Она мне сказала, мол, один раз попробовала, ей не понравилось, и больше она не хочет. По крайней мере, до вступления в брак.

Ludvig Van:

Никто мне не отказывал. Наоборот. Доступность некоторых девушек удивляет. Иногда мне кажется, что они только притворяются такими шлюхами, чтобы добиться популярности. Но это их дело. Я вообще не хочу больше ни во что это вникать. Этой сферы жизни для меня не существует.

Клепа:

Между прочим, многие великие люди отказывались от секса и создавали шедевры. Если сравнить то, что они потеряли, с тем, что они создали — думаю, все становится ясно))) Может, наш Людвиг через пару лет прославится на весь мир.

Fancy:

Хм… Что-то в этом есть. Честно говоря, и меня некоторое время назад посещали такие мысли. Но сейчас я встречаюсь с одной девушкой и совсем не хочу отказываться от секса)))))

Ludvig Van:

Каждому свое… Поздравьте меня, сегодня я вступил во Всемирную лигу асексуалов. Она образовалась полгода назад, а в ней уже почти двести тысяч человек со всего мира. Так что я убедился в правильности своего выбора и больше не хочу это обсуждать.

Эльма:

По-моему, за этим стоит банальный страх влюбиться без ответа.


Михаил прикурил сигарету и выпустил дым в потолок:

— Ну, как тебе наше общество?

Я пожала плечами и, кажется, покраснела.

— Нормально…

— Вчера все тихо было. Камерно.

— Угу, — я кивнула.

— Хочешь еще прийти?

— Не знаю, — я замялась. — Понимаешь, я не уверена, что смогу… ну это… участвовать.

— А, ну… — Михаил посмотрел в сторону, — ты имеешь в виду секс?

Я еще раз кивнула и покраснела еще больше.

— Это не обязательно, — заверил меня новый знакомый. — У нас есть люди, которые годами ходят на встречи, но в самом процессе участия не принимают.

— Зачем же они тогда приходят?

— Просто посидеть, пообщаться. Понимаешь, в такой ситуации люди максимально открыты.

— Да, я заметила, нет никакой игры, никакого соревнования, кто круче, никаких фраз с подколом.

— Да, причем это общение не только на секс распространяется. Если тебе будет интересно продолжать знакомство, ты увидишь, как все устроено. На словах тяжело объяснять.

— Наверное, поэтому никакой нервности в общении нет, — предположила я. — Меня еще на фотографиях это поразило. Как удается такую атмосферу сохранять?

— Понимаешь, здесь ситуация, когда уже незачем прикидываться. Все понятно. Люди сами себе признались, что им это нужно. Самим фактом присутствия. У нас есть один человек, он вообще приходит, садится в уголок и молчит. Просто сидит, пьет, слушает. Потом уходит. И никто его не трогает, не пристает с расспросами. Если приходит — так, значит, ему это нужно.

— А состав участников меняется?

— Да, кто-то новый появляется. Старые иногда пропадают. Кто-то влюбляется, перестает на встречи приходить, некоторые просто исчезают, ничего не объясняя. Но вообще мы обычно никого не спрашиваем. Ни почему пришел, ни почему ушел. Пришел — значит, есть причина, ушел — значит, есть причина. Все. Если только человек сам не хочет рассказать, его никто не станет спрашивать.

— Интересно, как это все возникло? — задумчиво произнесла я.

— Понятия не имею, — пожал плечами Михаил, — когда я там появился, года два назад, это общество уже существовало.

— Как ты туда попал?

— Подруга привела. Я как раз только с женой развелся. Был такой… Потерянный. Ну, примерно как ты. Попал туда. И примерно год ни с кем, кроме членов общества, контактов не поддерживал. Это же не ограничивается только встречами. Там на самом деле люди уже друг друга на работу берут, кто-то встречается еще помимо общих посиделок. Недавно свадьбу сыграли. В общем, это не просто тусовка любителей секса. Это альтернативный образ жизни. Альтернативная семья, если хочешь.

Нам принесли еду.

Поскольку оба мы были на мели, то заказали себе по салату и чашке чая.

Михаил насупился и сказал, ковыряя палочками в тарелке:

— Вообще-то, если ты хочешь, я могу устроить для тебя вечер…

— В смысле? — я напряглась.

— Ну в смысле, соберутся мужчины, ты сможешь выбрать себе любого — или любых… Все будет только для тебя.

От неожиданности я подавилась, а затем нервно рассмеялась:

— Н-нет, спасибо. Я строем не хожу.

— В смысле? — рука Михаила с палочками предательски дрожала от волнения.

— Ну, в смысле… я ничего… м-м… не люблю делать в группе, — я старательно подбирала слова.

— А-а-а, — Михаил покраснел.

Разговор зашел в тупик.

— А-а-а… — протянула я, пытаясь задать какой-нибудь вопрос. — … А если я захочу просто прийти? Ну, посидеть, с людьми познакомиться?

Михаил закивал.

— Да, конечно. Вроде на следующей неделе планировали встречу. Приходи обязательно.


«У тебя редкий дар из всего количества возможных контактов выбирать самые бесполезные!..»


LiveJournal

АСЯ

5.04.2004


Я верю — если мы встретились, на то есть причина. Зачем-то эта встреча нужна нам обоим. И пусть только я ощутила, как сердце бьется чаще, и хочется вдыхать больше воздуха, хочется кричать на весь мир, как люблю тебя — я надеюсь… Нет, я верю, что однажды и ты почувствуешь то же самое. А если этого не случится… Пока я не хочу даже думать, что этого может не случиться.

Я, наверное, эгоистка…


Михаил проводил меня до дома. Мы остановились у подъезда.

— Ты… — у меня сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот разорвется надвое и выскочит через уши. — Ты… не хочешь зайти?

Михаил тряхнул головой.

— Нет. Извини.

Я закусила губы и закивала.

Он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку. Но тут я положила ладонь на его щеку, повернула его лицо и прижалась к его губам.

В этом поцелуе была вся моя нежность, скопившаяся за четыре года. Все желание, вся жажда несостоявшихся поцелуев, сотни упущенных взглядов, тысячи мимолетных, несостоявшихся прикосновений. Все это шло через мои губы, и я физически ощущала этот поток.

Наконец он стал чуть ослабевать. Я отстранилась.

Михаил снова тряхнул головой и с нервной усмешкой выдохнул:

— Вау… Что это было?

Я посмотрела на него в упор и повторила свое приглашение:

— Может, все же зайдешь?

Михаил мучительно сцепил пальцы рук.

— Понимаешь, я не…

Я смотрела на него, не отводя глаз.

Он осекся и глубоко вздохнул.

— Ладно. Вообще-то это противоречит моим принципам, но… Ладно. Иногда бывают моменты, когда принципами надо поступиться.


Форум «Тетки. Ру»

Тема: «Как ОНИ делают ЭТО?»

Polly:

Девочки, я прямо не знаю, как сказать-то… В общем, мой кончает сразу, как только сунул. Если он дернулся два раза — это уже просто праздник. Я не знаю, как сказать ему об этом, потому что он каждый раз повторяет: «Ты меня так возбуждаешь! Так возбуждаешь!» Э-э-э… Оно, конечно, приятно… Но хотелось бы хоть раз потрахаться хотя бы пару минут. Я не то что кончить за это время не успеваю, а даже настроиться! Все время прибегает, будто у него пожар в штанах, срывает с меня одежды — вставил-кончил, вставил-кончил. Просто издевательство какое-то. Пару раз думала доделать все руками, но застеснялась.

Катя Головнина:

У меня во время секса такие звуки животные издает. Мне иногда кажется, что в хлеву дело происходит. И хрюкает, и рычит, и воет. А когда кончает, это такая симфония. Немецкое порно отдыхает!

DJ Mina:

А! Тетки жгут! Сейчас про себя расскажу. Мой, когда делает куни, ногами в воздухе болтает. Это такая умора! Лежит себе на животе, лижет там тихонечко, еще чуть-чуть, и песенку запоет: «Я на солнышке лежу…» А еще он страшно любит менять позы. Причем выбирает самые акробатические и любуется собой в зеркале шкафа-купе. Мол, а я и так могу, и так. Когда он на себя поглядывает с таким видом, будто олимпийский чемпион на пьедестале, меня такое хи-хи разбирает. Я стою на голове, ногами кверху, и думаю — только бы не заржать!

Анюта:

Катя Головнина: мой тоже, когда куни делает, урчит, будто голодный шакал. У меня перед глазами сразу канал «Дискавери» возникает. Как какие-нибудь хищники загнали антилопу и внутренности ее поедают. Ужас. Молчу, конечно, чтоб его чувства нежные не расстроить.

RE-VITA:

Мои пять копеек. Мой благоверный, когда кончает, просто отлетает от меня на полметра (прерыванием предохраняемся) и такие глаза испуганные делает, типа, кто тут? А еще мне так на член его смотреть жалко — таааакой маленький, сморщенный, как сдувшийся шарик!

Люда:

Мне после акта надо немедленно подмыться, а то начинаю думать про бактерии, стремительно размножающиеся ТАМ. А муж любит поваляться. Ляжет на меня и лежит. Да еще слюни на шею пускает! Я лежу и думаю: мама! Сейчас вся прыщами покроюсь и чесаться начну!

Mrs.:

Я в последнее время со своим в постели разговаривать вообще не могу! Просто срываюсь! Прошу его: ну скажи ты по-человечески, что тебе нравится, чего бы тебе хотелось. Он глазки опускает, как пятиклассник, и лепечет что-то, типа, ему и так все нравится. Хоть бы раз нормально на эту тему поговорить! Нет! Клещами ничего не вытянешь! Иногда хочется просто орать: быстрее! Глубже! Сильнее! Дак, блин, стесняюсь…

Хохотушка:

Блин, а меня все в моем муже устраивает, кроме постели(((((Девочки, это какой-то ад! Во-первых, я уже задолбалась ему говорить, что его нежные матерные словечки у меня всякую охоту отбивают. Во-вторых, в качестве возбуждающего средства он меня щипает за попу и за грудь, причем больно. Мне после этого не то что в постель с ним ложиться — разговаривать не о чем. В-третьих, он меня все время пытается пополам сложить, как акробатку какую-то. Сколько раз ему говорила, что мне с ногами выше головы трахаться неудобно. Нет, все равно гнет свое, вернее, мое. В-четвертых — он мне все время ТУДА пальцы сует. Я один раз не выдержала, говорю, хватит со мной в гинеколога играть. Так он еще и обиделся(((((Вот, пожаловалась.

Жертва:

А! Я валяюсь под столом!

От меня тоже. Мой молодой человек сделал себе массаж простаты, после чего об анальном сексе перестал даже заикаться. Думаю, на какую бы процедуру его еще спровадить, чтобы он понял, что держать меня во время орального секса за волосы и заталкивать в глотку свое хозяйство тоже негуманно? Унизительно, что ли… Еще я думаю, как ему сказать, что перед сексом надо бриться, потому что щетина у него жесткая, и я утром на работу иду исцарапанная, будто у меня сорок кошек дома или лишай — пятна красные на щеках, шее, груди. Кошмар какой-то.

Классная:

Я на своего мужа во время секса стараюсь не смотреть и не слушать его по возможности. Смотрю многих тут на хи-хи пробирает. Вот у нас то же самое. Он во время секса гримасничает так, что Джим Кэрри сосет и плачет, а перед оргазмом стонет так тихо и жалобно, будто бабушка-дистрофик сестру зовет.

…

[+++]


Мы с Михаилом лежали в постели, и оба не могли пошевелиться.

Странно, я почти не помню, что происходило. Три часа прошло как в бреду. У меня осталось только странное чувство, будто я набрала воды, чтобы нести ее домой, но по дороге полила придорожные цветы.

Было очень странно. Я лежала, смотрела на этого чужого мне человека и думала про своего мужа.

Сережа никогда не умел заниматься сексом. Ему это было не дано. Кроме того, самого первого раза, когда мы оба были словно безумные. Всю нашу последующую жизнь он напоминал мне мальчика-подростка, который впервые встретился с женщиной наедине.

Сережа ложился в постель, и, если ему чего-то хотелось, отрывисто чмокал меня в щеку. Потом начинал неловко обнимать и тыкаться носом в мою грудь. Я старалась обнимать, целовать его, гладить.


«Не вертись!»

«Ляг нормально».


Но почему-то от воспоминания об этих неумелых, застенчивых и однообразных ласках мужа сердце мое зашлось от нежности. Это было давно, до того как я забеременела Митей. Но я помню.

Конечно, такого любовника, как Михаил, не было никогда в моей жизни. И тем не менее — вот он лежит рядом, совершенно чужой, неродной, и ничто меня с ним не связывает.

Мне захотелось, чтобы он ушел.

И еще мне захотелось поехать домой. Провести вечер с Митей. Поиграть с ним, посмотреть телевизор с мужем. Просто прижаться к нему и долго, долго сидеть рядом.

На глаза навернулись слезы. Я повернулась к Михаилу спиной.

Он обнял меня и сказал:

— Знаешь, у меня уже два года не было контакта с женщиной один на один. То, что было — всегда в групповухе. Причем сначала я участвовал только с проститутками, вообще не мог с обычными женщинами. А с тобой все не так… Ты какая-то другая. Так сладко получилось.

Он прижался ко мне всем телом и уткнулся носом мне в шею.

На душе заскребли кошки. Мне стало стыдно за свои мысли, за то, о чем я думаю сейчас, лежа с ним рядом. И что, после того как он меня удовлетворил, снял копившееся годами физическое напряжение — мне больше неинтересно быть с ним. Потому что он скучный серый человек, который ничем, кроме секса, в этой жизни не увлечен.

А я увлечена чем-нибудь?

Не знаю. Мне нравится переводить. Нравится подбирать слова. Другой вопрос, что Сергей всегда считал эту деятельность тупиком. Сначала он хотел, чтобы я ему помогала. Но я отказалась, потому что точно знала — у меня не получится.


«Это все от лени! Тебе проще отказаться, чем оторвать зад от стула и начать что-нибудь делать!»


— …Ты меня слушаешь? — донесся голос Михаила.

Я уже про него совсем забыла, погрузившись в воспоминания о своей жизни.

— Да, конечно, — киваю я.

Михаил сел и сказал грустно:

— Вот поэтому я и не встречаюсь с обычными женщинами один на один. Сразу после секса у них отношение меняется. Вот как у тебя. Все закончилось. Все свободны. Я чувствую себя лишним.

— Миша… — я вяло попыталась возражать.

— Да не надо! — оборвал меня он. — Я же вижу! У тебя даже взгляд изменился. Ты сейчас лежишь и думаешь, скорее бы я ушел.

— Я не…

— Ладно, не оправдывайся. У меня это не впервые, — произнес он с горечью.

Встал, собрал с пола свою одежду и ушел в ванную.

Я осталась лежать под одеялом.

Меня охватило удивительное спокойствие. Какая-то благостная апатия. Пусть кричит, пусть ругается. Мне все равно.

Было к тому же в его злости что-то приятное для меня.

Я помню, что точно так же злилась и обижалась на мужчин, когда была еще не замужем. Злилась на то, что они встают и уходят, и больше им ничего не нужно. На то, что в глубине души они презирают меня за слабость, потому что меня можно уложить в постель, и это будет мне даже приятно.

А сейчас все было наоборот.

Михаил вынул из моего принтера лист бумаги, записал на нем свой телефон и ушел.

[+++]


Я приехала домой.

Митя выбежал мне навстречу, раскинув руки с криком: «Мама!»

Следом спустился Сергей, удивленно приподнял брови. Не ожидал меня увидеть. Я взяла Митю на руки и долго-долго смотрела на мужа.

Он обмяк, по его лицу расплылась широкая улыбка.

Подошел ближе, настороженно потянул носом воздух.

Уголки моих губ дрогнули:

— Я не пью последние дни.

Сергей снова улыбнулся.

— Что это с тобой?

— Не хочу, — я пожала плечами.

Сергей склонил голову набок.

— Что-то в тебе переменилось, — задумчиво произнес он.

Я сглотнула. Я знаю, что во мне переменилось. Чувство обиды на мужа за все его неосторожные слова, брошенные в приступе раздражения или от бессилия вытащить меня из пучины жалости к себе, исчезло, растворилось в теплом потоке внутреннего спокойствия.

— Может, останешься сегодня дома? — спросил муж.

Я прижала к себе Митю.

— Останусь.

Мы поиграли с сыном в железную дорогу. Все это время Сергей с удивлением приглядывался ко мне.

— Я его сама искупаю, — сказала я няне.

Мы пришли в ванную. Я взбила Мите пену, он забрался в нее и начал плескаться, забрызгав меня с ног до головы. Мы пускали кораблики и мыльные пузыри. Незаметно пролетело сорок минут. Пришла няня с мягким напоминанием, что моему сыну пора спать.

Я отнесла его в кроватку — смешного, завернутого в халат с ушками на капюшоне. Переодела в ночной комбинезон из мягкого теплого бархата.

Митя закрыл глаза и уснул, держа меня за руку. Я долго сидела с ним рядом, боясь разбудить. Наконец осторожно встала и пошла в кабинет к Сергею. Там его не оказалось. Он уже был в спальне. Лежал и читал какой-то глянцевый журнал. Целая кипа их валялась у его тумбочки. Каждый вечер он читает, что написали про его звезд.

Я легла рядом и прижалась к мужу.

Он с удивлением посмотрел на меня, не решаясь обнять:

— Так мы разводимся или нет?

Я мотнула головой.

— Если ты сможешь меня простить, давай не будем. Прости меня, Сережа. Я очень виновата перед тобой. Мне хотелось, чтобы ты уважал меня, чтобы ты мной гордился, но так сложилась жизнь, что особых достижений за мной не видно.

Сергей вздохнул:

— Неужели ты думаешь, что твои достижения имеют хоть какое-то значение для меня? Я хотел, чтобы ты была счастлива. Я хотел дать тебе такую жизнь, которую ты заслуживаешь. Я старался для тебя. Но чем больше я старался, тем несчастнее ты становилась. Ты знаешь, сколько я пережил за эти годы? Я очень старался вообще на тебя забить. Но не получалось. Пойми, я на тебе женился только потому, что верил, что могу сделать тебя счастливой, я очень этого хотел. Ты же, вместо того чтобы пойти мне навстречу, будто постоянно говорила: ты не герой, ты не герой, может быть, ты и можешь быть лучше меня, но сделать меня счастливой у тебя никогда-никогда не получится. Ты мне постоянно вызов бросала, а я не хотел его принимать, потому что это неправильно, это уродливо. Я не хотел, чтобы в моей семье началась такая пошлость, когда муж вынужден постоянно доказывать жене свою крутизну, а она всеми силами затрудняет этот процесс. Еще до встречи с тобой я сказал себе, что не буду строить отношения в семье на лжи, как это делали мои родители.

Я помолчала.

— Знаешь, Сережа, мне было очень трудно верить, что ты не изменяешь мне. У нас с тобой ничего не было четыре года, и ведь невозможно…

Сергей стукнул кулаком по постели:

— Возможно и не такое, уверяю тебя. Просто я смотрел на тебя и думал — ну когда же дойдет, когда же дойдет? Мне это уже все бредом каким-то казаться начало. У нас не семья, а… Я даже слова такого не знаю, что у нас с тобой было! Какая-то коррида сплошная! Одна непрекращающаяся коррида все шесть лет! Твое «умру, но не сдамся» меня просто в тупик приводило. За что ты со мной борешься? Что ты так защищаешь?

Я пожала плечами.

— Личность свою, наверное. Понимаешь, Сережа, ты хотел, чтобы я жила той жизнью, которую ты для меня считаешь правильной. Ты мне для собственного мнения даже места не оставил. Все время, пока мы жили вместе, у тебя было только два варианта ответа на любой вопрос, начиная с того, в какой цвет стены покрасить, и заканчивая тем, как мне следует со своими родителями общаться: существует мнение твое, и неправильное.

Сергей приложил руку к груди:

— Но я же реально старше и опытнее тебя! Почему бы меня не послушать?

— Почему бы тебе не предоставить мне право самой проживать свою жизнь рядом с тобой? — спросила я. — Сережа, я тебя люблю. Я это поняла, когда ушла от тебя. Потому что все мои мысли в это время были связаны с тобой. Тебе я хотела доказать свою способность выжить в одиночку. Тебе я хотела донести правду о своих желаниях. С тобой я разговаривала, сидя в холодной и пустой квартире. Мы можем быть вместе, если каждый пойдет навстречу другому. Я перестану доказывать тебе, что твое отношение делает меня несчастной, а ты перестань контролировать и комментировать каждый мой шаг. Вот и все!

Сергей вздохнул и поцеловал меня в лоб.

— Знаешь, я не хотел заниматься с тобой любовью в первый же вечер, когда ты вернешься…

Он поцеловал меня в губы.

После всего, что я ему сделала, он не сердился! Он все равно меня любил!

[+++]


Мы встретились с Михаилом в городе недели через две. Все это время я не хотела его видеть. Но вот этим ранним утром все же набрала номер телефона.

Набрала. Мы договорились о встрече. Просто о встрече.

Честно говоря, я надеялась, что больше никогда в жизни его не увижу. Однако потом подумала, что это будет очередным бегством. Нельзя забыть, что я изменила мужу. Нельзя забыть, что этот факт имел место в моей биографии. Нельзя и дальше делать вид, что я лучше, чем я есть на самом деле. Настало время повзрослеть и принять человеческое в себе.

Сидим в кафе, в центре города, за его витринами снуют люди и машины, а мы сидим, стараясь не смотреть друг на друга.

Михаил решил рассказать мне о своей жизни. Не могу сказать, чтобы это сильно меня интересовало, но внутри все же осталось чувство, будто я ему что-то должна. Ведь своим исцелением и возвращением домой я обязана ему. Я должна его благодарить.

— Я не изменял жене первые два года, — говорил он. — Первый год мы вообще чуть не развелись.

— Почему?

— Потому что у нас секса практически не было. Потом она забеременела и полностью ушла в это. У меня было такое чувство, что я ей больше совсем не нужен. Да она так и говорила, что ей от меня больше ничего не надо. Потом ребенок родился. Я поначалу пытался помогать, но жена со своей матерью как-то быстро дали понять, что это совсем не нужно, и мое дело только содержать их. Так еще год прошел.

— И все это время у тебя никого не было?

— Нет, — Михаил покачал головой, — знаешь, я раньше никому об этом не говорил. Просто у меня к тебе такое чувство возникло. Даже не знаю. Будто ты мне родная.

Он посмотрел на свои руки. Его напряженные плечи поднялись еще выше.

Я виновато посмотрела на него. Как сказать, что у меня такого чувства нет? Как сказать, что самое приятное в наших отношениях — это отсутствие чувств у меня и их наличие у него?

Самая первая любовь в моей жизни была неудачной. Я влюбилась, когда мне было шестнадцать лет. Влюбилась настолько, что легла в постель к мужчине раньше, чем он меня об этом попросил. И тогда мне казалось, что уже ничто на свете не имеет значения, кроме возможности обнять его и прижаться всем телом и сказать, как сильно я его люблю. Дать ему почувствовать это.

— Ты всегда так быстро сдаешься? — спросил он меня тогда.

— Нет, у меня это первый раз, — ответила я. И это была правда.

— Ну конечно, — сказал он с усмешкой, целуя меня в губы.

Нельзя передать словами, как это было больно. Нельзя передать словами, как это было стыдно. Через всю свою жизнь я несу это воспоминание и теперь никогда не сдаюсь быстро. Наоборот.

Понадобилось шесть лет, чтобы поверить в любовь собственного мужа. Шесть лет потребовалось, чтобы, ложась с ним в постель, не чувствовать унижения. И еще больше — чтобы сидеть в кафе рядом со случайным любовником и не чувствовать на него обиды. Не подозревать в том, что он считает меня низшим существом, не заслуживающим уважения.

То, что меня уже не волнует, почему этого чувства нет, — хороший признак. Я выздоравливаю. Я уже не думаю что, отчего, почему и так далее. Просто живу, наслаждаясь каждым днем своей жизни, подыскиваю нужные слова, чтобы показать миру — есть вещи, которые все люди чувствуют одинаково, жду Сергея вечером домой, работаю, играю с Митей. И весь мой побег, запой и тот вечер в бане кажутся дурным сном, как будто этого ничего не было.


«Люди воспринимают жизнь гораздо проще, чем ты. Просто ты так и осталась девочкой, которая стоит за воротами детского сада, потому что ее туда не отдали. Берегли от инфекций. Но получилось так, что ты всю жизнь стоишь за этими воротами и смотришь, как играют другие дети. То, что кажется тебе насилием, — на самом деле помощь. Я просто тяну тебя за руку играть вместе с остальными».


— Ты помнишь, как ты первый раз изменил жене? — спрашиваю я, отпивая свой остывший кофе.

Оба мы знаем, что ему тоже нужно высказаться, и мой долг принять все, что он скажет. Выслушать его и простить. Простить за все, что он сделал не так в своей жизни, чтобы он сам себя простил и позволил себе жить дальше точно так же, как это сделала я.

— Конечно, — Михаил кивнул. — Я пошел по объявлению. Такое сейчас называется мини-салоном. Когда работают две подружки. Мне понравилось, но больше я туда не возвращался.

— А до этого ты ходил к проституткам?

— Нет, я учился, мне было как-то не до этого. Да и не было это так распространено. Хотя мои однокурсники где-то все же брали этих проституток.

— Сколько тебе было лет, когда ты женился?

— Двадцать восемь.

Разговор ненадолго прервался. Михаил задумчиво глядел в одну точку.

— А кто ты по специальности?

— Инженер гидротехнических сооружений. Институт закончил, потом аспирантуру, кандидатскую защитил. Как-то до женитьбы был все время занят. Потом пошел работать в экспертный совет. Проверял готовящиеся к запуску проекты на соответствие техническим требованиям. Впрочем, это все не слишком интересно.

— По специальности работаешь?

— Да… — лицо Михаила скисло. — Все там же. Просто сейчас строят мало, работа то есть, то месяцами нет.

— Не думал второй раз жениться?

Михаил грустно улыбнулся.

— До встречи с тобой не думал и сейчас не думаю, потому что ты замужем.

Я уперлась взглядом в свое обручальное кольцо. Странно, вины перед Сергеем я не чувствую.


«Может, тебе просто стало скучно?»


— И как часто ты стал ходить к… ну, к девушкам, после того первого раза?

— По-разному. Когда работал — мог пару раз в месяц зайти. Когда работы было мало — почти каждый день. Потом я влюбился и на некоторое время забросил.

— В кого?

— Да была там одна… С работы. Замужем. Как ты. Точно такая же история. Муж с ней не спал. Она решила, что будет искать себе кого-то на стороне, и нашла. А потом, когда это уже в нечто серьезное вылилось, приняла решение в пользу семьи. Женщины всегда в этом вопросе поступают жестче, чем мужчины. Она просто перестала со мной общаться. Вернее, по работе разговаривала, но так, будто и не было ничего. Я же вообще не мог в одном помещении с ней находиться. Смотрю на ее волосы — вспоминаю, как она спала рядом и они рассыпались по подушке. Смотрю на руки — чувствую, как она меня ими обнимала. Голос слушаю — вспоминаю ее стоны в тишине. Если бы она не перевелась, не знаю, чем бы это все кончилось.

— Ты бы ушел из семьи ради нее?

Михаил пожал плечами.

— Не знаю. В то время для меня семья была исключительно местом, куда в положенные дни надо занести денег. Из чувств только ответственность осталась. Одна тупая установка: «Надо сохранять семью». Зачем сохранять, что сохранять… Никаких отношений — даже просто дружеских, просто человеческих — у меня с женой не было. Она все время на меня глядела так, будто я ей самый страшный враг. Невыносимо было дома находиться. Я старался как можно меньше там бывать. Переживал только, что ребенка не вижу.

Я вздохнула.

— А у нас дома, похоже, все наладилось. Знаешь, я все последние годы, наверное, жила с тем же самым чувством, что твоя жена. Муж мне часто говорил какие-то обидные вещи, что я не состоялась профессионально, что я мало денег зарабатываю, что я плохая мать, что у меня мозги набекрень и так далее, далее, далее. Эта обида во мне копилась, копилась, копилась. Сейчас я понимаю, насколько ему было тяжело со мной рядом находиться из-за этого. А потом… ну… после того как мы с тобой… все прошло.

Михаил закивал.

— Да. Это с ней вот, про которую я тебе рассказывал, было точно так же. Я поэтому так долго избегал отношений с обычными женщинами. Как-то все время получается, что меня в качестве громоотвода используют, чтобы напряжение снять в семье. То, которое отсутствием секса вызвано. Я сейчас для себя решил, что больше не буду вступать ни в какие тупиковые, бесперспективные отношения. Как с ней или с тобой. Потому что это для меня очень больно. Слишком травматично. Ну вот… В общем, и вся моя жизнь.

Я кивнула.

— Да. Понимаю. Скажи, а как ты относишься к женщинам, с которыми спишь? Ты считаешь их блядями?

Михаил пожал плечами:

— Кого как. Знаешь, проститутки с презрением относятся к женщинам, которые встречаются с мужчинами бесплатно. Они считают, что это гораздо хуже, чем спать со всеми подряд ради денег. Честно говоря, сам я никогда не думал об этом в таком ключе или старался не думать, потому что тогда получается, что для женщины переспать с мужчиной в любом случае плохо. А я считаю, что это вообще-то естественно и не стоит придавать всему этому такое значение, как вы обычно придаете. Если тебе кто-то сделает подарок — тебе будет приятно? Думаю, да. Кроме того, не существует иных доказательств, что женщина любит. Мы судим о силе ее чувства по тому, как она ведет себя в постели и в жизни. Насколько мы для нее желанны, понимаешь?

Я кивнула.

— Вообще-то я и сама довольно далеко зашла в проверке того, насколько я желанна, — у меня вырвался вздох облегчения. — Стыдно признаться, но я довольно долго мучила мужа, чтобы поверить в его любовь. Мне хотелось узнать, как много он готов выдержать, чтобы быть со мной. Конечно, это все несознательно. Я только сейчас поняла, что это было на самом деле. И у меня было большое искушение потребовать той же жертвы от тебя. Но я не могу от каждого последующего мужчины в своей жизни требовать сатисфакции за боль, которую мне причинили когда-то. Я решила, что прошлое должно оставаться в прошлом.

Михаил улыбнулся.

— Это ты хорошо сказала. Про сатисфакцию. Почему-то вы, женщины, воспринимаете отношения с мужчиной как игру в «царя горы». Постоянно стремитесь оказаться сверху, чтобы не чувствовать себя униженными. Никогда не мог этого понять. Пытаетесь отомстить раньше, чем вас обидят.

Вот так просто мы расстались. Если бы дело происходило в каком-нибудь сериале, эту историю можно было бы продолжать бесконечно. Но это не сериал. Это жизнь. А в жизни все просто. Люди случайно встречаются и прощаются, когда больше друг другу не нужны. Нет правых и виноватых, победителей и побежденных. Все это волны одного бесконечного потока. На смену одним приходят другие, и так без конца.

Эта история могла случиться с кем угодно, но случилась со мной. Вряд ли она серьезно чем-то отличается от тысяч подобных историй. Мы пережили кризис и живем дальше, потому что другого просто не дано.

Надо жить.


ИСТОРИЯ ВТОРАЯ


Хорошо быть молодым. Хорошо, когда все впереди и может случиться что угодно. Хорошо, когда не давит на плечи груз неудач в виде жизненного опыта. Хорошо, когда можно делать все что захочешь, даже если это очевидная глупость, потому что впереди еще много, много времени и будет возможность все исправить.

Странно, в молодости я так стремился к стабильности, так хотел ее достичь, и вот теперь, когда все в моей жизни ясно, — не знаю, что делать дальше.

Сижу, гляжу в окно собственного офиса и не могу ни о чем думать. Уже далеко за полночь. Засиделся с документами. Не то чтобы это было так срочно. Просто домой возвращаться неохота. В руке стонет и всхлипывает телефонная трубка.

— Ты опять у нее, да? Отвечай мне!

— Я на работе, — устало говорю я, зная, что жена все равно не поверит.

— Ха-ха-ха! — раздается в ответ истерический смех. — Конечно! В первом часу ночи! Помнится, раньше ты появлялся не позже девяти и говорил, что семья для тебя святое! А что теперь для тебя святое?! Эта шлюха?! Так знай, у меня в руке нож! Если ты не приедешь через час, я порежу себе вены!

В трубке раздаются гудки. Я медленно кладу ее на место и смотрю на семейную фотографию, что стоит на моем столе. Я, жена и сын в Австрии, стоим на лыжах, улыбаемся и, кажется, абсолютно счастливы. Это было не так давно. Может, три, может, четыре года назад.

Что с нами стало? Как мы докатились до этих нелепых угроз, которые и слушать и, наверное, произносить противно?

Я положил голову на стол и начал крутить обручальное кольцо на руке.


«Кем и где бы ты был, если бы не я?! Я из тебя человека сделала! Я!»


С какого дня начинать?

Я помню, как мы познакомились. Моя будущая жена нарочито не хотела меня замечать. Я тогда работал в автосалоне. У нас была закрытая вечеринка для богатых и знаменитых гостей. Фуршет, устроенный с одной целью — чтобы фотографии с него попали в разделы светской хроники, а вместе с ними и наш автосалон.

Я увидел ее сбоку. Она сидела на низком черном кожаном пуфе, держала в руках бокал шампанского и смеялась, запрокинув голову назад. На ней было длинное бордовое платье, сапоги… Не помню, что еще. Светлые волосы гладко убраны назад. Такие девушки не для простых смертных. Она могла бы быть моделью, но пришла не как модель, а как гость.

С ней была подруга, менеджер рекламного агентства, с которым мы сотрудничали в позапрошлом году. Я помню, как, будучи простым администратором, провожал ее до кабинета финансового директора.

Помню, что я физически в тот момент ощутил превосходство своей будущей жены надо мной. Она показалась мне цельным, гармоничным, совершенным человеком, каким я никогда не буду.

В голове замелькали фразы разных известных людей о том, что «мимо каждого человека раз в жизни пробегает лошадь удачи, и в этот момент все зависит только от него самого — успеет ли он вскочить на нее или упустит навсегда». От отчаяния, сделавшего меня храбрым и наглым, я попытался завести с ней разговор:

— Привет.

Она повернулась ко мне. Улыбка исчезла с ее лица.

— Здравствуйте, — сказала она строго.

Я не знал, что говорить дальше. У меня комплекс по части знакомства с новыми людьми. С детства. Если я хотел с кем-то подружиться, то обыкновенно предлагал помочь с домашним заданием. Дать списать или сделать за другого. В результате многие у меня списывали, а друзей так и не было.

— Ой, смотри, Виктор с женой, — зашипела ей в ухо подруга. — Она ужасно страшная, правда?

— Ужасно, — с живостью отозвалась моя будущая жена.

Тогда я не обратил на все это внимания. Она показалась мне богиней. Идеалом, совершенством. Самой лучшей женщиной на свете.

Они злобно судачили про некого Виктора, а я стоял рядом, не в силах уйти и не зная, что говорить, и чувствовал себя в высшей степени глупо.

— Эй, — неожиданно обратилась моя будущая жена ко мне и помахала в воздухе пустым бокалом шампанского, — может, вы знаете, где взять еще? Что-то я не вижу официанта. Вообще их как-то мало. Сэкономили?

И они снова захихикали.

Я молча с улыбкой взял у них пустые бокалы и пошел искать свежие. Вскоре вернулся и протянул им.

Они посмотрели друг на друга и почему-то снова прыснули со смеху. Подружка была уже пьяна.

— Лариса, — представилась моя будущая жена.

— Даша, — сообщила ее подруга и снова зашлась в мелком нервном хихиканьи.

— Виктор, — я назвал свое имя.

— Виктор? — Даша переменилась в лице. — Лариса, идем отсюда.

Но она медлила. Она смотрела на меня с интересом.

— А вы откуда? — спросила она.

— Отсюда, — я наконец почувствовал твердую почву под ногами и вцепился в открывшуюся возможность, — я заместитель генерального директора.

Лариса высвободила свою руку от Даши, которая настойчиво тянула ее в сторону.

— Правда? А я в рекламе работаю.

Даша пожала плечами и удалилась, недовольно тряхнув головой.

Так мы познакомились.

На следующий день я пригласил Ларису в ресторан.

Мы встречались где-то месяц, прежде чем я решился пригласить ее к себе домой.

Она пришла, скинула шубку. На ней было короткое открытое платье. Неожиданно для себя, помогая ей раздеваться, я поцеловал ее гладкое красивое плечо. Помню, в ту минуту мне показалось, будто меня позвали сниматься для какой-нибудь рекламы — машин, сигарет или духов. Не верилось, что настолько прекрасная женщина может быть моей.


«Ты так уверен, что я приду? Думаешь, у меня нет альтернативы?» (Смех.)


— Прямо так сразу? — спросила она, недовольно выгнув бровь.

Я подавил в себе порыв сжать ее в объятиях и сказать, что весь этот месяц как сумасшедший жду ее звонка. Что вздрагиваю от каждого сигнала телефона — вдруг это она? Что смотрю в деловые бумаги, а вижу ее лицо, улыбку, слышу смех и хочу быть с ней рядом каждую секунду своей жизни.


«К счастью, я быстро поумнела и поняла, что мужчины просто-напросто меня используют. Им льстит иметь рядом красивую высокую блондинку. Я была в одном ряду с часами. Мне казалось, что на меня обращают внимание, а на самом деле мужчинам был нужен еще один аксессуар, дополняющий их облик. Поэтому я решила, что никогда не буду аксессуаром. Поэтому ты мне нравишься. Мне кажется, я интересна тебе как человек. Не знаю почему, но я в это верю. Ты не такой, как все».


Она прошла в гостиную. Осмотрелась. Чуть презрительно поморщила носик:

— Типичная холостяцкая берлога.

Краска бросилась мне в лицо. Я устроил тут все по своему вкусу, и мне казалось, что весьма неплохо. Стильный хайтек с минимумом деталей. Все, что можно было убрать в стенные ниши, — убрано. Но Лариса закончила Академию культуры и работала дизайнером в модном журнале. Ей, конечно, было виднее. В конечном счете я не профессионал. Но моя квартира мне очень нравилась. Никогда раньше мне не приходилось испытывать неловкость за нее.

Я заранее приготовил стейки и салат.

— Я буду только овощи, — сообщила Лариса.

Хорошо. Мне снова стало неудобно. Надо было как-то осторожно выспросить у нее, что она любит.

Разговор не клеился. Мы часто умолкали. Лариса явно скучала, смотрела по сторонам. Начинала вспоминать каких-то своих знакомых, а я все молчал и ждал момента, чтобы отдать ей подарок. Я купил ей золотой браслет с изумрудами. Просто так. Мне показалось, он будет хорошо смотреться на ее смуглой нежной коже. Он стоил довольно дорого, но цена первый раз меня не смутила, и я обрадовался этому. Честно говоря, собственная прижимистость меня иногда напрягала. Я вырос с мамой, денег вечно не хватало. Привык экономить каждую копейку. Никогда не позволял себе особых излишеств. Ездил на одной и той же машине уже пять лет, хотя вполне мог позволить себе приобрести новую. То же относилось и к одежде. Я даже гордился, что мои костюмы, рубашки и ботинки годами остаются в приличном виде. Но тратить на Ларису мне нравилось. Я получал странное, почти мистическое удовольствие от расходов на нее.

Наконец я просто встал со своего места, вынул из ящика рабочего стола коробку и протянул ей.

— Вот. Это тебе.

Лариса открыла и радостно вздохнула:

— Мне? Боже, какая красота!

Мне показалось, я взлетаю. Сердце подпрыгнуло и забилось в ушах. Я был счастлив. Я был безмерно счастлив, что ей понравился мой подарок.

Лариса надела браслет и положила свою руку на мою.

— Спасибо! Мне очень нравится.

Я как в бреду шагнул к ней, и она встала мне навстречу.

Мы целовались долго…


«Перестань жевать мое ухо… Ты такой смешной… Я тебя люблю».


Она переехала ко мне и начала устраивать квартиру по своему вкусу. Я не возражал. Эти месяцы я не замечал ничего, кроме нее самой. Она была прекрасна. Я вдруг подумал, что у нас с ней все будет не так, как в других семьях, потому что я ее так сильно люблю. А она умная, она прекрасная, изумительная женщина. Я сделаю все, чтобы всегда быть достойным ее.

Ларисе нравилось одерживать надо мной маленькие победы.


«Я ведь не знаю, любишь ли ты меня на самом деле или тебе так просто кажется. Знаешь, я читала, что мужчина любит в женщине только свое наслаждение, поэтому истинную любовь надо доказывать делами. На это нужно время».


Например, я говорил:

— Солнышко, я так устал сегодня. Давай побудем дома, просто поваляемся перед телевизором.

Даже если секунду назад она сидела в халатике и никуда не собиралась, выглядела расслабленной и умиротворенной, то после этих моих слов вскакивала и говорила:

— Я хочу в кино! А потом в ресторан!

Или же я просил ее приготовить мой любимый яблочный пирог, а она покупала торт в магазине со словами:

— Мне было лень возиться, но вот тебе сладкое.

А мне хотелось не сладкого, мне хотелось почувствовать ее заботу.

Такие мелочи происходили каждый день. Я уставал, она тащила меня в тренажерный зал. Я любил смотреть футбол по субботам, сидя перед телевизором с пивом и орешками, она кричала, что это так пошло, что должно быть немедленно прекращено. Я любил валяться на пляжах, она купила экскурсионный тур. Но я уступал ей с удовольствием. Она так радовалась каждый раз, когда ей удавалось одержать надо мной очередную маленькую победу, что эта радость передавалась и мне.

Мы прожили вместе около восьми месяцев. Все это время я был безумно счастлив.


«Стой, я перевяжу тебе галстук. Боже, как ты дожил до взрослого возраста, не понимаю».


Лариса полностью переделала мою квартиру. В ней появились огромные вазы с искусственными цветами, персидские ковры, множество китайских безделушек, красные диваны, парчовые шторы.

Мне все это нравилось, потому что нравилось ей.


«Виктор, мне так хочется сыру. Зайди в “Гурмет”, привези мне камамбер, что-нибудь еще с плесенью, пармезан обязательно и виноградное желе. Ну и что, что ночь. Он же круглосуточный».


Однажды я пришел домой и застал Ларису в слезах:

— Это ты виноват! Ты! — сразу начала кричать она. — Сколько раз я тебе говорила, что нельзя в меня кончать!

Она не хотела принимать таблетки, потому что считала: от них можно поправиться. Ей не нравились презервативы, потому что от них начинался зуд. Она называла это «аллергией на латекс». Мы предохранялись прерыванием. Но поскольку Лариса не позволяла мне ласкать ее чаще одного раза в неделю — пару раз я не успевал, потому что любил ее так, что стоило войти в нее, практически сразу наступал оргазм. Не позволяла же она, потому что все время обижалась на мою чрезмерную занятость, «мужскую тупость» в отношении ее желаний, черствость. Иногда я приходил домой в восемь, и она могла не разговаривать со мной до следующего дня. Но это все были мелочи. Главное, что она оставалась со мной и говорила, что любит. Я верил, что любим, и это наполняло меня удивительной уверенностью в завтрашнем дне.


«Я тоже хочу заниматься с тобой любовью, но это должно быть безопасно для нас обоих. По-моему, это очевидно».


Я бросился ее обнимать. Мгновенно догадался, что произошло, и каждый атом в моем теле задрожал. Это было бы счастьем, если бы она не плакала так!

— Что? Что?

— Я беременна! Пять недель!

— Боже мой!

Я подхватил ее на руки и стал кружить.

— Отпусти меня! Меня тошнит!

И хоть на мою голову и плечи сыпался град ударов ее маленьких кулачков, я не отпускал ее.

— Поставь меня! — заорала она вдруг совсем чужим, грубым голосом. — Идиот…

От неожиданности я чуть не уронил ее. Мне было обидно, но я подумал, что сейчас в своем состоянии она сама не понимает, что говорит.

— Прости…

— Ты обращаешься со мной как с куклой, — Лариса надулась и скрестила руки на груди.

Сначала мне показалось, что я ослышался. Я бегу каждый день домой, я думаю о ней с утра до вечера, когда я касаюсь ее — у меня сразу возникает эрекция, я оживаю от ее улыбки и умираю от недовольного взгляда…

— Я?!

— А кто? — Лариса нахмурилась еще больше.

У нее бывали такие периоды, когда она огрызалась на меня, сама понимала, что я этого не заслужил, но ни за что не признала бы себя неправой. Наоборот, продолжала нападать все агрессивней. Обычно в такие моменты я оставлял ее одну, уходил в другую комнату и пережидал, пока буря пройдет сама собой. Эти вспышки бывали редко и спонтанно. Сколько я ни искал связи со своим собственным поведением — не мог ее найти.

Казалось, и сейчас такая вспышка. Но я почему-то почувствовал себя виноватым. Еще мне казалось, что этот вечер должен был пройти не так. Без слез и скандала. По-другому. Она должна была обнять меня и рассказать о своей новости. Потом мы вместе бы отпраздновали это… Может, и сейчас еще не поздно?

— Что ты, Лариса? — спросил я миролюбиво. — Я так счастлив, что у нас будет ребенок.

Ответ ошеломил меня настолько, что я лишился дара речи.

— Кто тебе сказал, что он будет? — спросила она, глядя на меня в упор.

Пол ушел из-под ног.

— Но… Ты… Ты ведь не собираешься? — едва смог выдавить из себя я.

Лариса поджала губы.

— Честно говоря, я еще не решила. В мои планы не входило рожать. Если помнишь, я тебя об этом предупреждала и просила быть внимательнее. Но тебе же все равно. Ты же только о своем удовольствии думаешь!

Я сел. Был не в состоянии понять, что услышал. Я думаю только о своем удовольствии?

— Лариса, — я закрыл лицо руками. — Ты что, меня совсем не любишь?

Она закатила глаза.

— Ой, ну только не надо этого психологического шантажа! Не надо этих слов! А что я, по-твоему, тут делаю? Просто я много раз говорила тебе, что ребенок пока в мои планы не входит, понимаешь? Мне придется уйти с работы, а ты знаешь, какая там ситуация. Я тебе и про это говорила, но ты же меня никогда не слушаешь. Ты же смотришь на меня как на пустое место!

Она снова закрыла глаза руками и заплакала.

Я не знал, что говорить! Я не знал, что ей ответить! Чувство вины захлестнуло меня настолько, что стало трудно дышать.

— Прости меня, пожалуйста.

Я умолял ее о прощении, хотя не мог понять, в чем именно состоит моя вина. В том, что она забеременела? Да, в этом я определенно виноват. Надо было это спланировать, конечно… Но что я мог сделать? Не спать с ней?

А потом она произнесла эту фразу. Пожалуй, с этого момента в наших отношениях появилась маленькая, едва заметная трещинка, которая спустя годы превратилась в пропасть, которую уже нельзя преодолеть.

— Все вы, мужики, такие! Только о себе думаете, а про нас так, постольку-поскольку. Чтобы было удобно!

Лариса уволилась с работы через неделю и начала готовиться к свадьбе.

— Надо успеть, пока меня не разнесло, — сказала она.


Livejournal

Одуванчик

17.12.05


Что-то изменилось между нами в последние недели. Я все чаще молчу. Чаще ловлю себя на мысли, что не могу находиться с тобой в одной комнате. Ты такой трогательный. Ты торопишься подсунуть подушку мне под ноги, ты стараешься перемыть все тарелки после ужина раньше, чем я успею допить свой чай. Ты хочешь быть мне полезным, необходимым каждую секунду. Ты так заботишься обо мне и нашем будущем малыше. Но как же объяснить тебе, что своей заботой ты душишь то, что было мне так ценно и дорого? Чем я гордилась и мечтала сохранить больше всего — мою самодостаточность. Ты обижаешься, когда я среди ночи встаю и ухожу спать в другую комнату. Ты обижаешься, когда я вдруг отказываюсь есть то, что ты приготовил. Ты обижаешься, что я не хочу твоих подарков. Ты обижаешься, что мне неинтересны твои друзья и родные. Но как же ты не можешь понять — я жила без всего этого. Это мне не нужно! Мне нужна я сама, целостная, самостоятельная, независимая. Пусть за это даже придется заплатить одиночеством. Но я хочу остаться собой и не желаю становиться частью тебя! Как же тебе все это объяснить? Как же донести до тебя, что не все женщины мечтают быть замужем? Мне не нужны забота и защита. Мне нужна свобода.


Она занялась подготовкой к свадьбе. По правде говоря, я был даже рад, что она меня не привлекает. Неважно, по какой причине.

— У тебя нет вкуса, так что чем меньше ты будешь вмешиваться, тем лучше, — сказала она.

Я согласился. Я вообще стал во всем с ней соглашаться. Мне тогда казалось, что моя Лариса, беременная нашим ребенком, превратилась в некое требовательное божество, которое ни в коем случае нельзя прогневать или доставить ему какое-то неудовольствие.

Кроме того, свадьба требовала больших расходов, и предстоящее рождение малыша тоже.

Я стал думать, как увеличить наши доходы. Стал искать другую работу с долей в фирме. Это поглотило все мои силы и время. В моей жизни появилось нечто, способное тягаться по важности с Ларисой, — потребность крепко встать на ноги. Ни о чем другом я думать не мог. Но в конечном счете все это было для нее. Ведь если бы не наша будущая семья, я, возможно, и не стал бы дергаться. У меня было очень хорошее место, со стабильным доходом и неплохими перспективами лет через пять стать директором нового салона. Но я не мог ждать пять лет.


Форум «Невесты. Ру»

Тема: «Я уже ненавижу своего будущего мужа!»

Мамзель:

Доброй ночи! Пишу, потому что у меня сдают нервы! Пишу потому, что хочу уже отменить нашу свадьбу и никогда больше не видеть своего жениха! Пишу потому, что меня достало все делать одной! Такое впечатление, что все это надо только мне! Неужели нельзя просто сказать, что ему нравится? Как меня достала эта тупая отмазка: «Мне нравится все, что нравится тебе». То есть — ему вообще все равно! Я ему рассказываю, что была в трех ресторанах, делюсь впечатлениями. Что все три мне чем-то не понравились, надо искать еще. Хотя бы посочувствовал! Нет, слушает, кивает! Знаете, такой типичный мужской кивок, когда он тебя вообще не видит и не слышит, думает о чем-то своем, а ты как попугай распинаешься, будто сам с собой беседу ведешь! Сегодня я ему уже сказала, что если он передумал жениться, то лучше сказать об этом сейчас. Так он такие глаза на меня выкатил, что можно было подумать, я ему про нашествие марсиан! Заохал, стал оправдываться, что он правда думает, что у меня все лучше получится, что ему главное, чтобы мне было хорошо и так далее! А меня просто трясет от этой долбаной мужской привычки разговаривать с женщинами с позиции — все равно нельзя понять, что ей надо, поэтому любыми средствами успокоить, только бы не орала, и можно дальше заниматься своими делами! И это только начало! Представить себе не могу, что будет после свадьбы. Он вообще перестанет меня замечать?!

Firefox:

По-моему, тебе стоит взять паузу и немного прийти в себя. Ты себя накручиваешь. У меня перед свадьбой тоже было такое чувство, что это надо только мне. Наверное, это у всех так. У кого-то больше, у кого-то меньше. Мне вообще большого труда стоило отстоять нашу свадьбу. Муж хотел просто расписаться. У него все друзья так поступали. Но я с детства мечтала о большой, пышной свадьбе, белом платье и шла к своей мечте несмотря ни на что. Хотя муж прямо говорил, что это только мне надо. Но я решила устроить себе праздник и сделала все по высшему классу. Было 120 гостей, лимузин, номер-«люкс», свадебное путешествие. Теперь благодаря мне нам есть что вспомнить. Так что сил тебе, терпения и удачи.

Imaged:

О вкусах, конечно, не спорят, но лично мне все эти платья и банкеты с тамадой кажутся ужасной пошлостью. Я, наоборот, хотела, чтобы все было тихо и скромно. Сразу после регистрации уехать куда-нибудь, чтобы побыть действительно вдвоем. Так нет же! Семья мужа даже не рассматривала такой вариант, что свадьбы может не быть. Нарядили меня а-ля баба на чайнике и вперед. По полной программе. Как вспомню — дрожь берет! Два дня пьяного застолья с танцами и «Горько!» Ужас.

Коала:

А мне от свадьбы пришлось отказаться, потому что будущим мамам нежелательно посещать такие мероприятия. Не покурить, не выпить. От всего мутит. Половину продуктов употреблять нежелательно. Половой покой опять же до двенадцати недель. Так что осталась я без свадьбы… Хнык!


«Ну что ж… Я не волнуюсь за тебя. Не получится открыть свой бизнес, вернешься к работе по найму. Ты хороший менеджер».


Если думаете, что я не замечал стервозности в характере Ларисы — ошибаетесь. Замечал. Но считал, что именно я и есть тот самый мужчина, что может сделать ее счастливой.


«Мне нравятся наши отношения, потому что ты не пытаешься подавлять мое женское начало и принимаешь такой, какая я есть. Если бы не это, меня бы тут уже не было».


Я верил, что моей любви хватит, чтобы умиротворить ее. Каждый раз, когда она при мне говорила какой-нибудь подруге: «Я бы никогда не позволила так с собой обращаться. Лучше быть одной, чем терпеть постоянные унижения», я чувствовал себя героем. Этого не объяснить словами. Но я был счастлив преодолевать трудности наших отношений, связанные с ее характером.


«Он не говорил, чтобы я бросила работу. Он только намекнул, что был бы счастлив, если бы у его жены не было необходимости работать. Больше мы не встречались. Я слишком ценю свою личную, внутреннюю свободу».


А я радовался, что все еще здесь. Что оказался сильнее, терпеливее и ответственнее всех мужчин, что были в жизни Ларисы. Что она — такая гордая, болезненно гордая, нервная, тонкая, красивая — до сих пор рядом со мной и иногда говорит, что любит.

[+++]


Это я уже помню плохо, потому что долго старался забыть. Лариса родила. Я пробыл с ней и малышом весь день, после чего поехал к своим родителям рассказать, как прошли роды, переночевать у них, а утром отвезти посмотреть на внука.


«Я не хочу, чтобы ты присутствовал на родах. После этого ты уже не сможешь восхищаться мной как женщиной. Есть вещи, которые женщина должна пережить одна. Я хочу остаться для тебя принцессой. Мужчины уже не могут желать своих жен, после того как увидят, как те корчатся от боли в родильном кресле. Я не хочу рисковать. Я хочу избавить тебя от этого».


Среди ночи позвонила Лариса и начала кричать.

Она кричала, что мне все равно и я никогда не смогу понять, что она пережила. Что я должен быть не где-то, а с ней, и ей странно, что это приходится объяснять. Да, возможно, это действительно так.


«Мне больно! У меня все болит! Я сидеть не могу! Из меня кровь хлещет! А ты там где-то бухаешь, вместо того чтобы быть со мной! Как же я тебя ненавижу!»


Я собрался и поехал к ней, хотя представления не имел, что буду говорить, делать и пустят ли меня к ней среди ночи.

Но когда я приехал, меня уже ждали. Лариса лежала в отдельной палате. Еще в коридоре я почувствовал сильнейший запах валерьянки. Врач посмотрела на меня как-то странно. Не то с раздражением, не то с сочувствием.

— Мы поставим вам дополнительную кровать, — сказала она.

Из соседней с Ларисой палаты вышла женщина в халате и сердито на меня посмотрела. Похоже, Ларисин крик никому не давал спать. Женщина подошла к питьевому аппарату в коридоре, набрала воды.

— Извините, — сказал я соседке.

Она кивнула и молча ушла.

Я наклонился поцеловать Ларису.

Та отвернулась.

— От тебя перегаром несет, — буркнула она.

У нее распухло все лицо от слез.

Я сел и стал неотрывно глядеть на нашего сына. Глядеть не отрываясь, чтобы только не дать развиться своему раздражению. Да, я виноват. Я во всем виноват. Я сидел, смотрел на маленькое сморщенное личико и концентрировался только на том потоке нежности, что поднимался из глубины моей души.

Он лежал в маленькой проволочной корзинке на колесиках, с жесткой наклонной подставкой вроде большой подушки, чтобы его голова была выше ног. В ползунках, укрытый одеяльцем, в смешном чепчике. На ногах голубые шерстяные носочки, что связала моя мама.

«Я здесь ради тебя», — подумалось почему-то.

Лариса поворочалась на кровати и уснула.

В палату вкатили еще одну кровать со стопкой белья на ней.

Я расстелил простыню, придвинул поближе к себе корзинку с сыном, лег, накрылся одеялом и долго-долго не мог уснуть, все смотрел на него. И вдруг заплакал. Вся моя боль от слов Ларисы была в этих слезах. Я плакал. Что-то во мне умерло в ту ночь. Я оплакивал свои надежды, сам не понимая на что.


Форум «Играем!»

Тема: «Я сидел в офисе и…»

Макс:

Я сидел в офисе и смотрел на часы. Я ждал, пока большая стрелка подползет к двенадцати, а маленькая к шести. Вдруг стул подо мной задрожал. Зазвенела ложка в чашке. Задергалась и погасла картинка в мониторе. Я посмотрел в окно и увидел огромный гриб, поднимающийся из центра города. Я поднял свою руку и увидел, как она плавится. Ядерный апокалипсис наступил.

June:

Я сидела в офисе и ждала его звонка. Я так ждала, что мне было больно. Болела каждая клеточка в теле и кричала: «Ну позвони же мне! Позвони!» И когда надежды уже не осталось, он позвонил: «Знаешь, я подумал… Нам лучше расстаться». Теперь каждый раз, когда в моей жизни происходит что-то ужасное, я вспоминаю это мгновение и понимаю, что если пережила тот день, вечер и ночь, то смогу пережить все что угодно.

[+++]


Лариса выписалась домой.

Я очень ждал ее. Думал, что по мере сил обязательно буду ей помогать. Вставать ночью, гулять — все, что смогу.

Я забрал ее из роддома и привез домой. Она пошла в ванную, а я взял на руки сына и стал его качать.

Лариса вдруг выскочила из ванной с криком:

— Как ты его держишь! Ты ему шею свернешь!

Она вырвала ребенка у меня из рук и ушла с ним в угол. Начала кормить.

— Ты есть хочешь? — спросил я.

— Издеваешься? Мне кроме гречневой каши ничего нельзя! — огрызнулась она.

Тогда я подумал, что не вправе на нее злиться. Она измучена, она очень устала. Она не со зла это говорит. Я уверен, что на самом деле она даже так не думает.

Я пошел варить ей гречневую кашу.

Наша жизнь абсолютно переменилась.

Лариса все время кормила. Ее мама или моя приходили помогать по дому. Стоило им уйти, она начинала выговаривать мне свое недовольство:

— Твоя мать меня просто достала своими советами! Она меня с первого дня ненавидит! Что бы я ни начинала делать — тут же под руку начинает говорить, как специально! Сегодня, если бы она не завела песню, что стеклянные бутылочки лучше, я бы не выронила рожок!

Я молчал. Я все это выслушивал. Кивал. И старался не смотреть на нее, одновременно чувствуя себя подлецом и ничтожеством. Может быть, в самом деле не стоило спрашивать ее тогда, что она намерена делать с беременностью? Может быть, в самом деле это решение должна была принять она одна? Я не находил ответа на все эти вопросы, но видел только одно: жена несчастна, она измучена и во всем этом винит меня.


«Ты такой эгоист! Как ты не можешь понять — для меня важно, чтобы ты сам понимал и чувствовал, что мне нужно! Если мне приходится тебе говорить, объяснять что-то — это говорит о том, что ты меня уже не любишь, как раньше. Ты не хочешь меня чувствовать. А как мы сможем быть одним целым, если ты не чувствуешь меня?»


Теперь она вставала рано утром, кормила ребенка, переодевала его, ложилась спать снова. Я уходил на работу, возвращался, мы вместе купали сына, я готовил себе ужин, кормил Ларису, слушал ее жалобы на мою мать, потом она ложилась спать.

— Может, нанять няню? — спросил я как-то. — Ты бы немного отдохнула.

— Ты что, намекаешь, что я плохая мать?! — резко огрызнулась она. — Что я не справляюсь? Да ты понятия не имеешь, сколько мне всего приходится делать за день! Я сплю урывками! Я света белого не вижу!

Эта ночь выдалась особенно тяжелой.

У сына болел живот. Он все время плакал. Я вскочил, чтобы не поднималась Лариса, подошел к нему и стал осторожно массировать ему животик, прижимать к животу ножки, чтобы у него легче отходили газы.

Словно призрак появилась за моей спиной Лариса.

— Отойди, — скомандовала она.

Я послушно отошел.

Лариса накапала в ложку какое-то лекарство и дала сыну. Потом взяла его на руки, села в кресло и попыталась покормить, но он только кричал. Кричал так, что у него покраснело личико, маленькие ручки тряслись. Лариса настойчиво, с остервенением толкала ему грудь, но он только заходился в крике. Вдруг она подняла ладонь и с силой шлепнула ребенка:

— Замолчи! Замолчи!

Я упал рядом с ней на колени, погладил по плечу.

— Тихо-тихо… Иди, ложись спать. Я справлюсь.

Я взял у нее из рук сына. Она медленно, как лунатик поднялась и тихо вышла.


«Возможно, пока ты мне верен, но я не знаю, как долго это продлится. И я не знаю, как переживу, если ты изменишь. Ведь я теперь завишу от тебя. Завишу не на сто, а на двести процентов, потому что у меня твой ребенок».


Я стал качать сына, петь ему песенку, наконец понял, что ритмичное укачивание, как в лодке, его успокаивает. Я ходил по кухне и качал, качал, качал. У меня затекли руки, плечи, спина. Я думал, что Лариса испытывает такое каждый день. Каждый день, который я провожу на работе, она точно так же качает, кормит, гуляет… Мне было безумно ее жаль. Все внутри разрывалось от мысли, что я так мало ей помогаю.

На следующий день мы решили, что все же возьмем няню-помощницу по хозяйству. Мне же предстоял долгий и тяжелый разговор с мамой о том, что ей надо ходить к нам реже, так как это нервирует Ларису. Я не хотел говорить всего этого своей матери, тем более, что не видел в ее поведении ничего такого, что кардинально отличалось бы от поведения мамы Ларисы. Та абсолютно так же комментировала каждое ее действие, рассказывала, как и что делала она, сюсюкалась с внуком и пыталась понять, на кого он похож.


Форум «Ни о чем»

Тема: «Ну вот и я начал изменять жене»

Kirill:

Ясно, что гордиться нечем, впрочем, как ясно и то, что все так поступают. Было это до банальности просто. Пошел на встречу с друзьями, те привели с собой девок. Проституток. Все с ними трахались. Ну и я тоже. Все женаты. Чего скрывать? Женился я год назад и думал, как все думают, что у нас все будет «не так». Думали, не будет у нас скандалов, кому мыть посуду и выносить мусор. Думали, не станем ругаться из-за носков и борщей. Я думал, что буду верным. Что думала она — не знаю. Но вот все и встало на свои места. Как у всех.

Hunter:

Че ты паришься? Я своей начал изменять через два месяца после свадьбы. Разругались. Причем из-за такой херни, что даже сказать неудобно. Она ногти синим лаком покрасила. Мне не понравилось. Я сказал, что у меня от ее ногтей хуй падает. Ну, как у трупа ногти! Она истерику закатила. Я куртку забрал, пошел бухать. Познакомился с какой-то бабой, старше себя. Поехал к ней. Трахнул. Успокоился сразу и вернулся домой. Сказал, ну и хуй с тобой. Хочешь, ходи хоть с синими ногтями, хоть с зелеными, хоть черными в крапинку! Мне похх.

Локки:

To Kirill: понимаю тебя. Я тоже надеялся, что у нас все будет не так, как у остальных. Два года продержался, а потом… Убедился на своем опыте — хороший левак укрепляет брак. Бывает, иногда так достанет — денег мало, а она, блин, женщина. Обидится, не дает месяцами. Потом, типа, простит, в виде большого одолжения. Пока не изменял, меня это так доставало, что развестись уже серьезно думал. Потом поехал по делам в Нижний Новгород, в первый же вечер познакомился с девчонкой в ночном клубе, и все. Поехало.

[+++]


Первый раз я изменил жене случайно.

По иронии судьбы это случилось после фуршета для VIP-клиентов, который проводил банк, где обслуживается моя фирма.

К тому времени я уже начал засиживаться на работе и отлучаться на все срочные дела, куда только возможно было отлучиться. Чувство было странное. Я хотел поехать домой, но боялся, потому как сложно было предугадать, что меня там ждет. Иногда Лариса бывала в нормальном настроении, иногда же встречала меня дикими скандалами, обвиняя в самых разнообразных грехах перед ней.


«Из-за тебя я теперь никто! Я бросила работу, хотя могла сделать карьеру и ни от кого не зависеть! Я все отдала тебе! Теперь я без тебя никто, и ты этим пользуешься!»


Наша интимная жизнь после Ларисиных родов так и не возобновилась. Сначала ей было нельзя, потом она была так утомлена, что даже заикнуться об этом было страшно, а потом как-то уже и привычка пропала. Тем более что мое влечение к ней после всех этих скандалов и сцен серьезно ослабело. Иногда, когда я смотрел на ее усталое бледное лицо, во мне просыпалась удивительная тонкая нежность. Однажды я провел ладонью по ее щеке и сказал: «Я тебя люблю». Она же ударила меня по руке и отвернулась.

В то время я, вспоминая историю нашего знакомства и совместную жизнь, впервые начал задумываться о том, что, возможно, Лариса никогда меня и не любила. Это было очень горькое чувство, и мне не хотелось в него верить. Но просто так отмахнуться было невозможно.


«А я уверена, что ты мне изменяешь. Иначе просто быть не может. Но мне это все равно. Я просто тебя презираю в такие моменты».


Сыну исполнился уже год. Ларисе помогали няня и ее мать. Моя жена стала выходить из дома на фитнесс, в салоны красоты и постепенно внешне становиться прежней. Но мое влечение к ней после той ночи, когда она ударила меня по руке, так и не вернулось.


«Женщины отдают мужчинам свою молодость и здоровье, и как только те убедятся, что забрали это все целиком — начинают обращаться с тобой, как с дерьмом. Я так боялась, что и с нами это произойдет. И вот…»


— Здравствуйте, Виктор.

Кто-то положил мне руку на плечо. Ласково и нежно.

Я обернулся и увидел милую девушку, чуть полную, с ямочками на щеках.

— Здравствуйте.

— Не узнаешь? — заговорщицки спросила она, сложила руки перед собой, будто собиралась нырнуть, и хитро улыбнулась.

Юля!


— Привет!

Мое лицо засветилось от радости. Это было очень давно, когда я только пришел работать в тот самый автосалон, где познакомился с Ларисой. Я был простым менеджером по продажам, а Юля старшим менеджером, она учила меня. Проводила тренинги. Однажды она подвезла меня домой и осталась до утра. На следующее утро мы вместе приехали на работу и больше об этом не разговаривали. Было интуитивное чувство, что лучше нам не продолжать. Она собиралась выходить замуж, а я… Никому не хочется быть вторым.

— Слышала, у тебя хорошо пошли дела, — сказала она с улыбкой.

Что-то было в ее взгляде. Легкая грусть и надежда. Она смотрела на меня с вопросом. А я улыбался до ушей. Та ночь внезапно всплыла в памяти до мельчайших подробностей. Как она закусывает свою пухлую нижнюю губу и выгибается навстречу. Как движет бедрами и глубоко дышит, отчего ее большая грудь с крупными темными сосками кажется еще больше и желаннее. Я вспомнил темную дорожку волос у нее в паху и так захотел повторения этой ночи, что ничто на свете в тот момент не имело для меня значения. Даже обручальные кольца на наших безымянных пальцах.

Мы начали целоваться сразу, как только сели в машину.

— Поедем, я знаю одно место, — прошептала она.

Мы приехали на квартиру. Юля объясняла, что это за место, но я ничего не помню, потому что думал только об одном — как поскорей снять с нее это красивое струящееся платье и прижаться к горячему податливому телу. Запомнил только лестницу, по которой мы поднимались, — мне казалось, она не кончится никогда.


«Знаешь, почему я спокойна? Потому что уверена — ты никому не нужен кроме меня. Да, у тебя есть деньги, ты научился их зарабатывать благодаря мне. И если ты думаешь, что другие женщины хотят тебя, ты ошибаешься. Они хотят только твои деньги. А я выходила за тебя, когда ничего этого еще не было, потому что я тебя люблю. У тебя ничего не было, кроме себя самого, когда мы встретились. Помнишь? Так не забывай об этом».


Livejournal

Gregory

7.02.04


Все в моей жизни сломалось. Обломки перемешались и свалились в кучу. Не знаю, что с ними делать. Выбрасывать жалко, а некоторые просто невозможно. Валяюсь на пляже в Паттайе ночью, как выползшая на берег морская черепаха, и пытаюсь найти хоть какие-нибудь мысли в своей даосски пустой голове.

Джагги кричит что-то на берегу и кидается пустыми пивными бутылками в океан. Ярость пьяного белого человека. Да что он там такое орет?

Сквозь шум прибоя и гула в моих собственных ушах донеслось:

— Прощайте, надменные красотки и гламурные девки, прощайте, строгие и серьезные женщины средних лет! Прощайте, ломаки и капризницы! Я прощаюсь с вашими задранными носами и поджатыми губами! Я прощаюсь с вашей уверенностью, будто вы мне нужны! Я прощаюсь с вашим вечным чувством одолжения! — очередная бутылка летит в соленые волны с сочным «плюх». — Я прощаюсь с ощущением, будто сам вам что-то должен. Прощайте! Прощайте! Прощайте! Мы больше никогда не увидимся. Вернее, мы, конечно, будем видеться, но теперь все будет не так, как прежде. Все будет понарошку. Все будет игрой, в которую вы играете взаправду, а я понарошку! — Джагги зубами вытаскивает пробку из очередной бутылки и льет пиво себе в горло, заливая попутно всю грудь. — И ваши взгляды, вздохи и колкие сплетни больше не имеют надо мной власти! Да, теперь я свободен от вас, потому что побывал в раю! Я был там, где нежные бедра юных и прекрасных девушек раскрывались, как бутоны цветов, навстречу моему члену! Я был там, где губы жадно хватали его и благодарили меня за семя. Я был там, где женщина может сжимать и ласкать член своим влагалищем, не производя ни единого движения телом. Где шесть ласковых шелковистых ладошек массируют мое тело, вливая в него энергию моря и солнца. Да! Я был в раю и знаю, что такое любовь! А вашу любовь, о, бледные и злые красавицы, даже если купить — вряд ли получится ей насладиться! Вы продаете жаждущим не воду, а песок своих амбиций, претензий и комплексов! Вы не умеете любить! Вас этому никто не научил! Так прощайте и будьте счастливы, если сможете!

Докричал и плюхнулся плашмя в воду.

[+++]


За наши короткие пять встреч мы едва успели поговорить. Она сказала, что замужем и счастлива, я тоже сказал, что женат и счастлив. А потом мы занимались любовью, дико, неистово, без слова «нельзя». Мы позволили друг другу абсолютно все. Все мои фантазии пронеслись калейдоскопом в постели с Юлей. Я так торопился их реализовать, пока было время, что останавливался только тогда, когда уже не было сил шевелиться.

На этой квартире мы с Юлей встретились раз пять, а потом перестали. Тогда в моей голове мелькнула мысль, как было бы хорошо, если бы Юля была моей женой. Ей ничего не надо было объяснять. Мы дышали и чувствовали в одном ритме. Но… Мы оба поняли, что пора остановиться. Расстаться сейчас, чтобы у обоих остались только приятные воспоминания.

После Юли была Наташа, мы познакомились в Самаре на открытии моего филиала, приехали в гостиницу и трахались на полу до тех пор, пока мне не свело ягодичные мышцы. После Наташи — Оля, стриптизерша из клуба «Дикий Ангел». После Оли — Ленора, тонкая, гибкая, как стебелек, модель-грузиночка, работавшая на одной из моих презентаций. Череда Алин, Аделей, Мерседес, Элл, Эльмир, Ирм, Анжелик, Эммануэлей, прочих девушек по вызову-эскорту-сопровождению-привату с экзотическими псевдонимами. Они появлялись и исчезали, унося с собой частичку моей пустоты и боли, оставляя призрачную теплоту на теле, спокойствие в сердце. Отныне я знал, за что виноват перед Ларисой. Сомнения оставили меня в покое.


Форум «мр3»

Тема: «За жизнь»

Анна:

Последние полгода обращаю внимание на то, что абсолютно все женщины, включая меня, — осознанно, неосознанно, с целью, без цели, по плану, интуитивно — по-всякому, каждая своим путем, в начале семейной жизни, когда страсть заканчивается и начинается работа над отношениями, хотим мы этого или нет: а) всю эту работу перекладывают на мужчину, стараясь по возможности ее усложнить; б) каждая своим способом, причем не специально, вызывает у него сильнейшее чувство вины за какие-то перед ней не нарочные, но системные прегрешения, со временем выливающиеся в «ты мне жизнь испортил». И никто этого не избегает. Генетическое, наверное.

Мортум:

Угу, а выход из этой ситуации только один — пить и ходить по бабам, и желательно еще бить жену при этом. Чтобы хоть как-то достичь гармонии в душе.

Ergo:

В точку. Причем это вообще не зависит ни от интеллектуального, ни от образовательного уровня женщины. И доктора наук так себя ведут — у меня такая, и простые уличные шлюхи. Знакомый на такой женился. Казалось бы — ноги она ему целовать должна. Из такого дерьма достал, что дальше уже некуда! Нет. Сразу ему сообщила: уже любила, больше ни за что не будет. А потом пошло-поехало — и что свободу он ее ограничил, и что до него она ни от кого не зависела! Финиш. Какую свободу? О чем речь идет вообще? Нет, блин, ограничил, и баста. Он один раз попытался заикнуться, что независимость и «никому не нужна на фиг» — это две сильно разные вещи. Куда там! Встала в позу «тебе надо, вот ты и терпи, а я сама по себе, и мне никто не нужен». Он через год понял, что попал, стал пытаться от нее избавиться, но там ребенок уже. Попытался забрать. Фиг. Государство всегда на стороне матери. Даже если та на него никакого внимания не обращает, хорошо если покормит раз в день. Говорит, сил нет истерики ее терпеть, но как на ребенка посмотрит — сердце кровью обливается. Она ж его угробит, если не ходить каждый день, не проверять — помыла она его или нет, подгузник поменяла или нет. Хоть кради! Уже себе все локти искусал. Сначала храбрился. Мать свою до инфаркта довел. Говорил, все будет нормально, я справлюсь, она мне поверит. Угу. Сейчас.


Да, я испортил ей жизнь. Я невнимательный гуляющий муж и посредственный отец. У меня неплохо получается зарабатывать деньги. Возможно, это компенсирует душевные травмы жены, которые я неосознанно и неспециально, но, видимо, все же нанес, раз она так несчастна.

Я отказался от мысли понять, почему она несчастна. Однажды я спросил ее:

— Лариса, у тебя кто-нибудь есть? Мы не были близки уже черт знает сколько времени. Мне трудно поверить, что ты спокойно это переносишь.

Она криво усмехнулась:

— Будь спокоен. Рога тебе не мешают. В отличие от тебя я не пользуюсь имеющимися возможностями для измен. Если ты думаешь, что мужчины не обращают на меня внимания — ошибаешься. Обращают. Только я отношусь к нашему браку ответственно.

— Мне просто интересно — если ты не спишь со мной и у тебя нет любовника…

— Тебе этого не понять, — презрительно перебила она меня. — Я хотела бы заняться с тобой любовью. Для этого нужно только одно — я хочу, чтобы ты меня действительно любил. Я жду, когда снова смогу почувствовать это, как когда-то. Мне не интересно просто трахаться. Простая физиология мне противна. Но я хочу снова почувствовать себя любимой. Об этом я мечтаю и этого жду. Но ты предпочитаешь проводить время со шлюхами, чем дать себе труд попытаться наладить наши отношения. Что я могу поделать? Насильно мила не будешь, — горько произнесла она.

Теперь, по крайней мере, все было ясно. Правда, было в этой ясности что-то очень фальшивое, ненастоящее. Я никак не мог понять что. Просто пытался достичь баланса между своим чувством вины и реальной «виноватостью». Все уже так запуталось, что никто уже не мог понять, с чего все началось. Наша жизнь вошла в накатанную тысячами других пар колею.


Из частного разговора

Антон (10:54 PM):

Блин, я с этой женской ебани просто хуею не-по-ни-маю, не понимаю, не понимаю!!!!!!!! Ну как мужик в здравом уме и трезвой памяти терпит такое отношение к себе? Почему?!!!!

Знаешь, раньше мне казалось, что мужчины, которые изменяют женам, просто козлы, но это было в детстве, сейчас я понимаю, что измена — это просто детский лепет, выстрел из водяного пистолетика по сравнению с тем, что жены делают с мужьями, это просто какой-то пиздец. Ну неужель нигде не шевельнется, ну что ж за дуры-то такие или не дуры, а просто суки?

Сом (10:59 PM):

Скорее второе.

Сом (10:59 PM):

А скорее и первое, и второе.


Лариса страдала от недотраха, но не сдавалась. Она устраивала дикие скандалы из-за мелочей — вилки, брошенной в раковину, грязных следов на коврике в прихожей, «равнодушного» голоса в трубке, обрезанного ногтя, оставленного на раковине в ванной. Была вечно и всем недовольна, относилась ко мне со странной смесью снисходительности и презрения, говорила, что без нее я никто и всем в жизни обязан ей, что только она поддерживала меня в период становления, и без ее заботы и самоотдачи вряд ли что-то сложилось бы. Я молчал, соглашался, пил виски и шел к очередной Ирме, Надин, Марго, Этель. Или заводил короткую интрижку с Аллой, Светой, Машей, Жанной.

Какая-никакая, но это была стабильность. Я вылез на это плато и немного вздохнул. Все равно что кататься на лодке по гладкому сонному озеру после многодневного спуска на байдарках с горных порогов.


Livejournal

Asti

12.05.04


Я уже никогда не буду прежним. Во мне что-то перевернулось. Я увидел мир совсем другим.

Я очень рано понял, что самое главное в жизни мужчины — ЭТО. Все, что ты делаешь в своей жизни — делается ради ЭТОГО. Ты чувствуешь себя охотником, бегущим за лесной ланью. Ты выслеживаешь, подкрадываешься, прицеливаешься. Ты точишь стрелы и проверяешь надежность лука. Ты продумываешь каждый свой шаг, чтоб не хрустнула ветка или ветер тебя не выдал. И вот приходит этот день. Ты бежишь, ты стреляешь, ты подбегаешь, чтоб увидеть свою добычу… и оказывается, что это просто домашняя свинья.

И все рассыпается.

Ты вдруг понимаешь, что ЭТО на самом деле ничего не значит. Ты чувствуешь себя опустошенным, потому что твоя жизнь вдруг разом лишилась цели и смысла. Ты уже не знаешь, зачем идешь на работу, зачем поднимаешься каждое утро, пьешь свой кофе и витамины. Ты уже не знаешь, зачем тебе таскать тяжелое железо в тренажерном зале. Ты идешь на переговоры и не можешь понять — зачем? зачем? зачем?!

Ведь ЭТО можно купить. Не так уж и дорого. А ТОГО, другого, что тебе нужно, купить нельзя и заслужить нельзя! А у тех, на кого ты молился, каждую из которых превращал в языческое божество и шаманил в надежде на ТО, другое, с ЭТИМ на самом деле связано только косвенно.

И тут вдруг появляется она. Единственная, которая дает тебе ТО, другое, просто так, в качества дара, потому что по-другому просто не может. Потому что она любит и живет этим чувством, дышит им. И ей ничего от тебя не надо, кроме тебя самого. Она жадна и бескорыстна одновременно. Она никогда не смотрит на часы, но ловит каждый твой взгляд. С ней всегда тепло. Она дом, в который всегда хочется вернуться. Она одна в целом мире тебя понимает, и она тебе близка, как никто до нее.

Она — мечта. Ты никогда ее не встретишь. Потому что все самое яркое и сильное случается с тобой до тридцати лет. Даже если самая прекрасная женщина в мире ляжет в твою постель и будет стонать от страсти, ты уже не испытаешь того же трепета, что был в пятнадцать лет, когда ты целовал прыщавую одноклассницу в подъезде ее дома.


Однажды ко мне в офис пришла Даша — подруга Ларисы. Как же я ненавижу эту тридцатилетнюю незамужнюю стерву! Когда я ее вижу, меня начинает трясти. Сколько раз я просил Ларису хотя бы не приводить Дашу к нам, потому что каждый раз, когда я приходил домой после визита этой мымры, то заставал свою жену насупившейся, надутой и обиженной на меня.

Визит Даши вызвал у меня неприятное удивление. Ничего хорошего это явно не предвещало.

Она села передо мной в кресло и закурила.

— Знаю, ты меня ненавидишь, — с ходу сказала она, — и тем не менее я пришла, потому что этот разговор уже не терпит отлагательств.

— Бедная, тебе пришлось пожертвовать собой, — фыркнул я. — Так что за дело? Говори быстрее, у меня тут рабочий день, между прочим.

— Я думаю, рабочий день немного подождет, — заявила она в ответ, выкладывая на стол маленький диктофон. — Должно быть в жизни мужчины немного места для семьи.

В тот момент я подумал, что у Даши на почве неустроенности собственной личной жизни окончательно съехала крыша.

— Давай ты не будешь указывать мне, что делать со своей семьей. Заведи свою и там вороти, что хочешь.

Даша вытянулась в струнку и всем своим видом изобразила оскорбленную добродетель. Потом собралась и выдохнула дым мне в лицо:

— Ты лучше скажи мне, когда перестанешь издеваться над Ларисой?

Я встал.


— Так, все, давай, иди отсюда. Я не собираюсь все это выслушивать, а дома обязательно поговорю с Ларисой. Узнаю, не направляла ли она тебя ко мне парламентером.

Даша не двинулась с места и эффектным движением включила диктофон.

Раздался всхлипывающий голос Ларисы:

— Я уже просто не знаю, как мне жить. Будто я не человек, а привидение какое-то. Он приходит откуда-то, ничего мне не говорит. Ведет себя со мной так, будто уверен, что я только из-за денег с ним живу. А это не так!..

Я взял диктофон, выключил его и швырнул Даше на колени, потом подошел к ней, положил руки на подлокотники ее кресла и максимально приблизился к ее лицу:

— Значит так, сука. Если я еще хоть раз увижу тебя здесь или у себя дома — выведу за шиворот, ясно? А теперь пошла вон.

Даша скорчила презрительную мину и стекла с кресла.

— Я говорила Ларисе, что все мужчины с именем Виктор ничтожества, — сказала она и быстренько пошла к двери.

— Просто тебе очень хочется, чтобы и Лариса тоже осталась одна, тогда вам будет о чем поговорить! — крикнул я ей вслед.

[+++]


Самое забавное, что я даже не помню, когда точно в моей жизни появилась Снежана. Честно говоря, я вообще не думал о своей личной жизни. Что-то делал, переживал, старался отвлечься, не усугублять, не думать — но вот так, день за днем, не вспоминал. Все время переносил это «на потом». В надежде, что вот-вот произойдет чудо и мы вдруг заживем правильно и счастливо. Я буду любить Ларису, она будет любить меня. Ее лицо станет простым и милым, законным, каким бывало когда-то давно, у меня на плече. И все это кончится, забудется как дурной сон. Но тогда и Снежана стала бы сном.

Я познакомился с ней на Международном автосалоне во Франкфурте. Не то в октябре, не то в сентябре. Впрочем, можно посмотреть в компьютере, когда точно это случилось.

Франкфурт — небольшой город, застроенный бетонными конструктивистскими коробками 70-х годов. Его главная улица, Зейль, сплошь занята магазинами. Есть там и огромный пятиэтажный универмаг мужской одежды. Я зашел внутрь, поднялся на третий этаж, стал рассматривать костюмы на вешалках, пока случайно не столкнулся с женщиной, которая выбирала галстуки.

— Извините, — пробормотал я и пошел было дальше.

— Вы уронили перчатку, — сказала она мне вслед.

— Ох, спасибо.

Она посмотрела на меня особенным, выжидающим взглядом, каким женщины глядят на понравившихся им мужчин в надежде, что те захотят продолжить знакомство.

— Извините, — я дотронулся рукой до своей щеки, — а мы с вами не можем быть знакомы? Мне кажется, я вас где-то видел.

Она улыбнулась и сказала:

— Мы, наверное, читаем один и тот же отраслевой журнал. Снежана Ишмутдинова, «Детройт-кар».

Она протянула мне руку.

— Виктор Привалов, «Токио». Я читал вашу аналитику по итогам продаж прошлого года. Впечатляет.

— А я читала ваш обзор по рынку серого сбыта и тенденциям спроса, очень интересно, — ответила она.

— Мужу галстук выбираете? — нагло спросил я.

— Нет, себе, — последовал ответ. — Мне идут мужские галстуки. Особенно розовые. К счастью, в этом сезоне они в моде, так что есть из чего выбрать. Вот смотрите, вам какой больше нравится? — она показала мне два. — Вот этот с жемчужным отливом или этот с голубыми цветами?

— Не могу выбрать, — улыбнулся я.

— Я тоже. Так что возьму оба, — ответила она. — Кстати, у вас заказан ресторан на вечер? Я вчера пыталась зайти куда-нибудь поесть, в итоге пришлось ужинать в «Бургер-кинге». Совсем забыла, тут во всех ресторанах столик надо заказывать предварительно.

Я оценил смелость ее хода.

— Да, у меня заказан. Если вы согласитесь присоединиться — буду рад.


Форум сайта «Горловка»

Тема: «Баяны»

Kaa:

Баян.


В одном городе открылся магазин мужей. Каждая женщина могла зайти туда только один раз и купить себе мужа. Всего в магазине было шесть этажей. Качество мужчин возрастало от первого этажа к последнему. Если поднялась на следующий этаж, возвращаться обратно нельзя.

Заходит женщина в этот магазин и видит. На первом этаже надпись: «Мужчины, имеющие работу». Она сразу проходит на второй: «Мужчины, имеющие работу и любящие детей». Идет на третий: «Красивые мужчины, имеющие работу и любящие детей». Думает: а пойду-ка я на четвертый. Поднимается. «Красивые мужчины, имеющие работу, любящие детей, помогающие по хозяйству». Думает. Была не была, пойду на пятый. А сколько денег в кошельке, не смотрит. Поднимается. Видит вывеску: «Красивые мужчины, имеющие работу, любящие детей, помогающие по хозяйству, нежные и романтичные». Вздыхает. Немного топчется и решительно двигает на шестой. А на шестом ее встречает объявление: «Вы здесь 5 765 345-я посетительница. На этом этаже мужчин нет, потому что таких мужчин не существует в природе. Этаж открыт только для того, чтобы показать, что женские запросы удовлетворить невозможно. Спасибо. Прощайте. Администрация».

Через некоторое время через дорогу открылся магазин жен. Правила те же.

Первый этаж: «Женщины, любящие секс». Второй этаж: «Богатые женщины, любящие секс». А на этажи с третьего по шестой так никто ни разу и не поднялся…


После ужина мы приехали к Снежане в «Амбассадор», выпили еще бутылку вина и очень спокойно занялись любовью. В постели она оказалась настойчивой и требовательной. Получила свое удовольствие, несмотря на то что я был утомлен, пьян и в общем не слишком настроен. Это было нечто совсем иное по сравнению с трахом молодой девушки или отточенной профессионалки. Расчетливый, полный и жесткий контроль взрослой женщины, которая знает, что ей нужно, и понимает, как это можно получить так, чтобы оба остались довольны. Она ездила на мне до тех пор, пока не оказалась полностью удовлетворена. Только этого спокойно легла рядом и спросила:

— Хочешь, я сделаю тебе массаж?

Меня это поразило, потому что о массаже в тот момент я как раз и мечтал.

У нее оказались сильные руки и хорошо поставленные движения.

— Я специально ходила на курсы, когда была замужем, — сказала Снежана.

— Ты разведена? — я поправил подушку под своей грудью.

— Пять лет уже, — последовал ответ.

— Почему?

— Не сошлись характерами.

— А конкретнее?

— Конкретнее… — она вздохнула. — Понимаешь, он считал, что все в этой жизни приходит само. Вырос с бабушкой, которая с него пылинки сдувала. Родители-геологи много денег присылали. В школе учился без проблем, в институт без проблем, квартира без проблем. Все без проблем.

— Что ж ты за него вышла? — спросил я, переворачиваясь и проводя ладонью по ее широкому костистому плечу.

— Влюбилась, — Снежана проминала косточки моего позвоночника, — он был очень красивый. Я была прямо сама не своя от счастья, что он на меня внимание обратил. Пять лет жила ему в рот глядя, вздохнуть невпопад боялась.

— А потом?

Снежана круговыми движениями массировала мою поясницу.

— А что потом… Потом все как-то расклеиваться начало. Не хочу вспоминать.

— У тебя дети есть?

— Есть, две дочки, — она стала защипывать и тянуть мою кожу. — А ты женат, я знаю.

— Да, женат, — отозвался я эхом и закрыл глаза.

Мы молчали, и от этого было очень хорошо, как будто нет на свете ни Франкфурта, ни автосалона, и не надо завтра идти ни на какие переговоры, и не надо возвращаться домой. Как будто нет ничего, кроме этого счастливого момента.


«Знаешь, по-настоящему деловыми женщины становятся только от ущербности. Когда уже некому о них заботиться. Если ты меня бросишь, я тоже стану деловой. Я сделаю карьеру, всего добьюсь сама и больше никогда, слышишь, никогда не выйду замуж. Если бы я тогда не вышла за тебя, моя жизнь бы сложилась совсем, слышишь, совсем по-другому».


Я не заметил, как уснул.

Когда проснулся, Снежана спала рядом.

Я посмотрел на ее мобильный телефон и увидел, что тот заведен на восемь, а сейчас без пятнадцати. Тихонечко встал, оделся, спустился вниз, взял такси и поехал в свою гостиницу, чтобы побриться и переодеться. Чувство было такое, словно я убегаю. Почему-то стало очень страшно, будто над моей жизнью нависло что-то такое, что может ее разрушить до основания.

[+++]


Некоторое время после той поездки я пытался вести прежний образ жизни, но постоянно ловил себя на мысли, что в постели с любой женщиной я думаю о Снежане. Я не мог кончить, пока не закрывал глаза и не представлял себе ее лицо.

Меня это очень раздражало и нервировало. Я уже никак не переживал тот факт, что изменяю жене. Это стало для меня обычной частью жизни. Было так же естественно, как дышать. Но влюбиться я действительно боялся. Да и в кого? Не в слишком красивую разведенную женщину с двумя детьми после единственной ночи, проведенной в ее номере?

Я старался забыть об этом. Но чем сильнее я пытался от этого уйти, тем сильнее это меня преследовало.

Я сидел дома и делал вид, что читаю журнал. Представлял себе Снежану. Ее смуглые, покрытые коричневыми веснушками плечи. Ее руки на своих плечах и мягкий низкий голос.

Из оцепенения вывел насмешливый голос Ларисы:

— Ты хоть для приличия страницу переверни.

Последнее время она стала с маниакальным упорством следить за собой. Ходила на косметические процедуры каждый день, как на работу. Сделала себе инъекции ботокса в уголки губ и лоб, отчего у нее нарушилась мимика и она не могла полноценно улыбаться. Ее лицо приобрело характерный гипсовый оттенок. Месяц назад сделала подтяжку груди. Две недели ходила в бинтах, как мумия. Сейчас собиралась делать липосакцию, чтобы «восстановить контур бедер».

Ей сделали перманентный макияж, но она все равно каждое утро поднималась в шесть утра, шла в ванную, принимала душ, красилась, одевалась, причесывалась, потом везла сына в детский сад.

Большую часть суток меня не бывало дома, но, судя по нашим обязательным совместным походам в ресторан, Лариса почти ничего не ела, а после четырех часов дня — совсем ничего. Только воду пила с пометкой «Детокс» на бутылке. И брызгала себе на лицо чем-то через каждые два часа. Сейчас она была худее, чем когда мы познакомились. У нее на груди уже выступили ребра.

Она каждый день посещала спортивный клуб, а дома ходила, прикрепив к телу электростимуляторы мышц.

Я наблюдал за этим с некоторой тревогой. Было что-то нездоровое в желании сделать липосакцию на бедрах, где уже торчат кости.

Но Лариса все равно упрямо продолжала худеть.


«Ты думаешь, я делаю это для тебя? Ошибаешься».


Форум «А нам похх»

Тема: «Полировка жопы»

Мирумир:

Есть у меня одна знакомая, которой скоро тридцатник. Недавно она пожаловалась мне, что все свои деньги тратит на полировку лица и жопы. На хуя, спросил я ее со свойственной мне прямотой. Ведь полируй не полируй, а сильно моложе выглядеть не будешь. Есть, конечно, некоторые реликты, чудеса пластической хирургии, которые в семьдесят выглядят на пятьдесят, но все-то знают, что семьдесят, и что там ниже шеи — страшно себе представить и, честно говоря, не особо хочется смотреть. Разве что только ты сам пластический хирург и желаешь заценить работу коллег.

Так знакомая моя говорит, что вот, мол, так ей на вид двадцать пять, а на самом деле тридцать. Тут я опять же со свойственной мне прямотой спрашиваю: мужиков надеешься обмануть? Дык все равно же узнают рано или поздно, что тебе тридцать. Замечу тут, что даже шимпанзе бы уже сообразила, что если в течение стольких лет полировка лица и жопы не принесла желаемого эффекта, то есть мужика, то это нихх не эффективная стратегия и надо бы ее поменять. Ну, излагаю я ей этот тезис так, более-менее обтекаемо, чтоб, значит, не задеть ее чувства. Что, мол, мужикам лицо и жопа, конечно, интересны, но не так чтобы долго… Тут она меня перебивает и прям в крик: да вам кроме жопы даже лицо неинтересно! Вы же девушке даже в глаза не смотрите, а только на задницу! И какая нахх душа, да если бы вам была нужна душа, я б уже давно замуж вышла, потому что душа у меня неибацца большая, я кандидат наук! И прям так расстроилась, и слюной брызгает, и руками машет. Ну, блин, думаю, как в рекламе: е-мое, что ж я сделал-то? Ну начал ее, конечно, успокаивать, говорить, что не жопой единой жив человек, а сам думаю, слинять бы уже потихоньку да побыстрее. Куда там! Она как начала рассказывать, кто да как ее обломал. Кто да как ее унизил. Да что ее все используют. Что всем только жопа ее и нужна, а интеллекта ее могучего все боятся. А я, вот, блин, дурак, говорю: ну дык ты ж одеваешься, мол, так вызывающе, разговор сразу заводишь эротический. Она опять: да вам только это и надо, чем вас еще заинтересовать-то можно, вы же все… И опять на час. Завелась, закипела, как в той же рекламе говорят. Я уже сижу, совсем не рад, что тут сижу, и гоню уже какое-то порно, что, мол, и сам себе жопу хочу отполировать, и что да, все мужики козлы, ничем кроме жопы не интересуются, и правильно она делает, что ее полирует. И, блин, все мимо. Что ни скажу — только хуже становится. И вдруг она мне такая: слушай, а поехали ко мне. ТАК ДУШЕВНО РАЗГОВАРИВАЕМ. Я чуть пацтол не упал. Это называется душевно поговорить? Я за это время так стул изъерзал, что жопу себе отполировал мама не горюй. А она наседает, пойдем да пойдем. Типа, если не пойду, все, конец нашей дружбе. Ну тут я не выдержал и говорю: «Ну конец так конец, значит, дружба была такая. Фиговая». И разошлись мы, и не звонит она до сих пор. Обиделась. А мне чего-то даже и не жалко. Непонятно только, зачем полировать жопу, когда уже ясно, что не помогает?

Хунвейбин:

Зачем, зачем… Как говорил Чехов, все в человеке должно быть прекрасно: и душа, и жопа. Ну или хотя бы что-нибудь одно.


Я вертел в руках телефон и боролся с желанием позвонить человеку, у которого теоретически мог быть номер Снежаны.


«Когда я иду по улице, мужчины смотрят мне вслед, а женщины ревнуют и завидуют. И мне это нравится!»


Больше всего мне нравилось новое чувство. Больше всего оно походило на свободу. Впервые за долгие годы я не хотел Ларису. Совсем. То есть физически она перестала привлекать меня уже давно. Влечение угасало по мере того, как возрастало мое чувство вины перед ней. Свобода заключалась в другом. Я перестал хотеть доказать ей что-то — свою состоятельность, способность сохранять семью, свою правоту в конце концов. Ее упреки и гримаски меня уже не задевали. Во мне умерло состояние «она-не-должна-так-себя-вести». Я перестал ждать от нее чего-либо — любви, благодарности, признания. Мне стало окончательно все равно.

[+++]


Позвонить я так и не решился, но встреча со Снежаной все же состоялась. Правда, совсем не так и не там, где бы мне хотелось. Мы увидели друг друга на открытом аукционе комиссии по застройке и благоустройству. Оказалось, что наши компании претендуют на один и тот же участок земли в Екатеринбурге для строительства уральского филиала. Обычно я сам не посещаю такие мероприятия, для этого есть юристы и финансовая служба, однако здесь случай требовал личного присутствия. Нужно было немедленно подписать все документы самому, чтобы уже никто не мог оспорить или придраться к оформлению, или выкинуть еще какой-нибудь бюрократический номер. К тому же форма проведения аукциона была довольно странной. Предварительно комиссия собрала инвестиционные предложения, рассмотрела их, затем отобрала пять «интересных», с ее точки зрения. Победителей пригласили принять участие в аукционе. Но цену, которую ты готов заплатить, можно было назвать только один раз. Вернее, подать заявку в запечатанном конверте. Почему именно так, я даже не старался понять.

Снежана спокойно, доброжелательно, но без особых эмоций кивнула мне. Я ответил ей тем же, хотя для этого мне даже пришлось чуть ослабить узел галстука на шее. Стало трудно дышать. Кроме того, мой страх проиграть усилился раз в десять. Чувствовал себя глупо: я столько пережил, думая, позвонить ей или нет, а она, похоже, обо мне даже не вспоминала.

Аукцион начался и закончился в течение пяти минут. Председатель комиссии поочередно вскрывал конверты с предложениями, затем объявил:

— Победитель «Детройт-кар».

Снежана довольно кивнула. Она не посмотрела на меня, но я почувствовал исходивший от нее энергетический импульс. Меня прошило от макушки до самых пяток, на спине выступила холодная испарина.

Чувство было примерно такое же, как во время первой встречи с Ларисой, но гораздо сильнее, потому что я стал старше и мои представления о себе сильно изменились. Победу Снежаны можно было считать весьма условной. Я мог предложить и больше, чем та сумма, которую вписал в заявку, но просто посчитал участок не стоящим дороже. А Снежана посчитала, и теперь она его получит. Равно как и чувство превосходства надо мной.

Я до сих пор не могу понять, почему меня так задел этот проигрыш. Ведь если бы на ее месте был любой другой человек, неважно даже, мужчина или женщина, я бы просто начал искать другой вариант. В конце концов, это не последний участок в Ебурге, тем более что я заранее подал заявки на еще два подходящих.

Всех попросили выйти из зала. Снежана осталась, чтобы оформить свою победу.

Я нервно мялся в коридоре, не зная, ждать ее или нет. Как это будет выглядеть? А что, если она про меня и думать забыла? Что, если у нее назначено двести двадцать пять дел после этого аукциона, и она просто скажет мне: «Не в этой жизни»?

С другой стороны, мои переживания казались мне же самому очень глупыми. Я взрослый мужчина, а она не слишком красивая разведенная женщина с двумя детьми… Правда, это не помешало ей только что обойти меня на аукционе, и я думал о ней не переставая с момента нашей встречи.

В виске забилась мигрень.

— Виктор Олегович, — ко мне подошел мой коммерческий директор Антон, — мы поедем?

Он недоуменно смотрел на меня. Что я топчусь у закрытых дверей?

— Да, — нервно ответил я. Взгляд упал на спасительную табличку на стене «Место для курения». — Сейчас покурим и поедем. У тебя сигареты есть?

Озадаченность на лице Антона усилилась.

— Есть…

Он вынул из кармана пачку и протянул мне.

— Хорошо, — сказал я, взял сигарету и пошел к урне, где стояли уже и дымили два каких-то работника Комитета, одетые в поношенные свитера и стертые джинсы.

Антон нерешительно последовал за мной, но наткнулся на такой взгляд, что поспешно выпалил:

— Я вас в машине подожду.

Я кивнул, попросил у одного из мужиков зажигалку.

Пока я ждал Снежану, до меня в полной мере дошел смысл выражения «нервно курит в коридоре».

Наконец она вышла. Вместе с двумя своими сотрудниками. Увидела меня и снова улыбнулась. Это меня обрадовало, потому что я понял: она не ожидала, но сюрприз получился приятный.

Подошла ко мне.

— Привет.

— Привет.

— Обедал?

— Нет.

— Тогда, может, перекусим?

Напряжение, сковывавшее мне все мышцы, разлетелось, как капля воды, упавшая на пол.

— Конечно.

Я позвонил Антону и сказал, что встречусь с ним позже.

Мы приехали в какой-то ресторан, сели за стол. Обменялись короткими фразами по поводу меню. Вдруг Снежана спросила:

— Ты расстроился, что проиграл?

Я на мгновение замер, принимая решение — сказать ей правду или выдать «адекватную» версию о том, что я нисколько не расстроен, это бизнес и все такое.

— Да. Я расстроен.

Она вздохнула:

— Понятно. Я не знала, что ты тоже участвуешь.

Разговор прервался.

Мне становилось все больше и больше не по себе.


Форум «Любовь. Ру»

Тема: «О тебе, моя страсть»

Дмитрий:

Ты изменила мою жизнь и вернула то, на что я уже не надеялся. Я просыпаюсь каждое утро, и первая моя мысль о тебе. Я с волнением слушаю даже прогноз погоды в твоем городе. Если мне попадается гороскоп, то я сначала читаю твой, а только потом свой. Если я вижу в слове буквы твоего имени — это слово мне нравится. Ты снова сделала меня молодым и безумным. Если бы кто-то год назад сказал мне, что я так влюблюсь — я бы ни за что не поверил. Я считал, что это время прошло для меня окончательно и ничего подобного в моей жизни уже не будет.

Я вспоминаю каждый твой жест и каждый твой взгляд, любимая. Как ты держишь сигарету или смотришь в окно. Когда ты смеешься, у тебя на щеках появляются едва заметные ямочки, и мне хочется поцеловать их. Мне нравятся изгиб твоей шеи и прядки волос, выбивающиеся из-под заколки. Мне нравятся твои мягкие руки и круглые плечи. Мне нравится твой бархатный голос, особенно когда ты берешь трубку.

Но больше всего мне нравится то, что ты принимаешь меня таким, какой я есть. Ты позволяешь мне быть собой и ничего не хочешь во мне переделать. Ты любишь меня таким, какой я есть. Ты прижимаешься ко мне всем телом, и твое тело говорит за тебя на языке чувства. Я хочу быть твоим навсегда. Я боюсь, что однажды проснусь и все это окажется сном. Это так хорошо, что просто не может быть правдой. Так не бывает, но есть. Я люблю тебя.


Я вздохнул и сделал шаг в пропасть:

— Я думал о тебе.

Снежана спокойно прожевала салат и спросила:

— Почему же тогда не позвонил? Ах, да. У тебя не было моего телефона.

Я кивнул. Она посмотрела на меня.

— Да, я тоже о тебе вспоминала, — но развивать эту тему не стала. — Кстати, я не просто так тебя сюда притащила. Хочу обсудить совместный проект. Видишь ли, участок, который мне достался, вообще-то великоват. Просто он в удачном месте находится. Я могу уступить тебе часть, а еще лучше поговорить о совместном строительстве. Ты ведь, как я понимаю, хотел открыть там салон?

Я кивнул.

— Ну вот и я тоже. А два салона в одном здании — это дешевле, чем два салона в двух разных зданиях. Понимаешь?

У меня внутри все свернулось. Разом навалилась усталость. Как будто я постарел на десять лет. Снежана заметила это. Некоторое время она изучающе глядела на меня, а затем сказала:

— Послушай, Виктор, давай сразу кое-что определим. Тогда, во Франкфурте, я не думала, что мы еще когда-нибудь встретимся и будут такие обстоятельства. И дело не в том, что мне не понравилось или в чем-то подобном. Все было удивительно. Вопрос не в тебе. Просто у меня есть определенные принципы по жизни. Например не встречаться с мужчинами долго и не позволять им становиться частью моей жизни, понимаешь? С определенного момента я решила себя беречь. То есть не создавать собственными руками таких ситуаций, в которых существует потенциальная возможность боли. Я следую этому правилу уже несколько лет, и до сих пор оно меня ни разу не подводило.

— Понятно, — я придвинул к себе тарелку.

Не знаю почему, но после этого объяснения мне стало легче. Значит, не только я за этим столом боюсь.


«Мне странно, как некоторые женщины могут не понимать, что отношения с женатым мужчиной — это тупик».

[+++]


Почти год меня и Снежану связывали только дела. Мы строили совместное здание, встречались, планировали, обменивались письмами — шел процесс. Ни она, ни я ни разу так и не вернулись к разговору о том, что же между нами было. Личные отношения попали в стадию заморозки, но в человеческом плане я восхищался Снежаной все больше и больше. Она оказалась изумительно ответственной и профессиональной. Очень редко мне попадались такие люди среди мужчин, а среди женщин вообще никогда. Снежана была исключительной. У нее никогда не случалось внезапных женских приступов дурного настроения или вздорности, а если даже и случались — она их очень тщательно скрывала. Так что казалось, их нет вовсе. Она все делала в срок и в нужном объеме. За все это время у нас не возникло не то что ни одного конфликта — у меня ни разу не было даже повода для раздражения.

Странно. Но несмотря на то что между нами не было никакой интимности, я влюбился в нее так, что не мог прожить больше двух дней, чтобы ей не позвонить или не встретиться. Я проявлял чудеса изобретательности, оказываясь «чисто случайно» рядом с ее офисом с нужными бумагами, которые надо посмотреть или подписать. Я посылал ей букеты цветов по праздникам. Безукоризненно вежливо, с поводом, но выбирал их лично и очень тщательно. Уверен, она все это замечала, хоть и делала вид, будто ничего особенного не происходит.

Еще за это время я кое-что узнал о ее личной жизни. Несколько раз я встречал у нее в офисе мужчин, которых явно приводил туда не только бизнес. Интуитивно, безошибочно угадал в них таких же, как и я сам. Может, чуть в меньшей степени. Возможно, они тоже встречались с ней раз или два. У них тоже были общие дела со Снежаной. И они тоже чего-то ждали. Ждали, что однажды, может быть…

Это раззадорило меня еще больше. Сейчас я иногда думаю, что не так уж случайно мы все сталкивались в ее офисе… Но это не имеет никакого значения.

Мои отношения с Ларисой в этот год даже улучшились. Возможно, из-за того, что я вообще перестал реагировать на ее агрессивные выпады, критику или просто ругань. Моя душа была занята другим, и ничто, кроме связанного со Снежаной, ее просто не могло взволновать.

Я жил надеждой и ожиданием. Я полюбил Маяковского за строчки: «Приду в четыре, сказала Мария. Восемь. Девять. Десять».


«Знаешь, я ору на тебя от бессилия. Потому что ты все время где-то не здесь. Я даже не хочу думать, что у тебя там в голове творится. О ком ты думаешь. Тебе на все плевать. Ты эгоист! Ты такой эгоист, что просто не существует слов, чтобы это выразить! Хоть бы раз посмотрел кругом и понял, что тут тоже живые люди! Что с тобой, что без тебя — для меня лично уже нет никакой разницы, потому что я все равно все время одна!»

[+++]


Неожиданно Снежана пригласила меня к себе домой. Просто так, вечером спросила, хочу ли посмотреть, как она живет.

Оказалось, что она живет в новом доме, в огромной квартире классического стиля. Высокие потолки, сдержанная гипсовая лепнина, огромные прямоугольные окна.

Мы прошли на кухню. Кажется, это называется прованский стиль. Очень уютно. Мило. Тепло.

— Дети и няня уже спят, — сказала Снежана, разглядывая содержимое кастрюль, оставленных на плите к ее приходу. — Есть хочешь?

Мы съели по тарелке рагу и выпили мятного чаю.

— Вот так и живу, ухожу, когда еще темно, возвращаюсь около полуночи, детей вижу только по выходным, если такие случаются, — сказала Снежана. — Младшей скоро шесть. Старшая в школу ходит. Во втором классе.

— Я тоже сына только по выходным вижу.

— У тебя жена работает?

— Нет.

В голове разом всплыли все упреки в том, что я запер Ларису дома. Сейчас же я подумал, вот так, положа руку на сердце, — смогла бы она работать точно так же, как Снежана? Скорее всего, нет. До сих пор бы сидела дизайнером или еще каким-нибудь младшим менеджером в офисе. У Ларисы просто нет нужных качеств, чтобы состояться в бизнесе. Она истеричная, безответственная, слишком любит производить впечатление и не любит работать. Если бы моя жена пришла работать ко мне — вылетела бы еще до окончания испытательного срока. Как она не понимает, что я, давая ей возможность не работать, спасаю ее ото всех неудач?!

— А что так? — вывела меня из задумчивости Снежана. — Дети маленькие?

— У нас один сын, ему шесть лет.

— У-у, — протянула Снежана, — надо тебе ее на работу выгонять. Ребенок в школу пойдет, она дома останется — с ума начнет сходить, не зная чем заняться. На работу надо. На любую.

— Она не сможет, — покачал головой я.

— Откуда ты знаешь, что она может, а что нет, — проворчала Снежана. — Мой муж был уверен, что я домохозяйка тупее некуда. Мы когда разводились, он мне сказал: побудешь нищей и сама обратно на коленях приползешь. А ведь таким интеллигентным человеком казался! Надо же. Оставил мне с детьми комнату в коммуналке, и привет.

Я снова мотнул головой:

— Она не такая, как ты. Понимаешь, ей надо быть лучше всех. Надо лучше всех выглядеть, надо, чтобы по сравнению с подругами у нее все было самое-самое.

— Ясно, выпендриваться любит, — Снежана посмотрела на свои руки. — А делать что-нибудь умеет?

— Когда-то в рекламном агентстве дизайнером работала.

— Талант есть?

— Особо нет, ничем не засветилась. На подхвате была — цвет выравнивала, подложки делала.

Снежана тяжело вздохнула.

— Тогда позволь тебе посочувствовать. Отношения, как я поняла по твоему лицу сейчас, уже никакие?

Я кивнул.

Снежана положила мне руку на плечо.

— Не вини себя. Жизнь справедливая. В ней каждый получает то, чего заслуживает. Помни это. Ты ни в чем не виноват.

Откуда она знала, о чем я думал все это время?

Я вздохнул и попытался осознать эту мысль: я ни в чем не виноват перед Ларисой. Я сделал все, что зависело от меня, чтобы она была счастливой. Я пытался. И любая другая женщина на ее месте была бы счастлива тем, что имеет. Я хороший муж. Я не изменял ей почти два года. Два очень тяжелых года сплошных истерик и скандалов. Время этих ее «маленьких побед». И если Лариса не хочет быть счастливой, это не значит, что и я должен был несчастным вместе с ней.

Этой ночью я остался у Снежаны, отправив жене смс-ку, что со мной все в порядке, буду утром. Отправляя это сообщение, я испытал немного гадкое, но сладостное чувство мести. Она столько лет говорила, что я ничтожество и всего в этой жизни добился благодаря ей, она столько времени уже живет своей жизнью, считая, что моя обязанность все оплачивать, что я хотел бы увидеть ее лицо, когда она получит мое сообщение.


Форум «Женские секреты»

Тема: «Ну вот и все… Вот и у меня…»

Женя:

Вот и мне позвонил муж со словами, что сегодня не придет. Что с ним все в порядке и ждать его завтра. Сказал быстрой скороговоркой, не дав вставить ни слова, и сразу отключился. Я стала набирать его номер, но металлический голос отвечал, что абонент сейчас недоступен или вне зоны действия сети. Недоступен и вне зоны действия. Я ревела всю ночь и репетировала, что скажу ему, когда он вернется. Я сходила с ума, думая, где он и с кем. Раньше он никогда себе такого не позволял. Значит ли это, что у него появилась какая-то, ради которой он готов оставить семью? Я не верю! Кажется, еще вчера мы гуляли по аллеям осеннего парка, держась за руки, и никого в целом мире кроме друг друга нам было не надо. Кажется, еще вчера он сделал мне предложение и обещал, что всю жизнь будет любить только меня. Кажется, только вчера мы кружились в вальсе новобрачных! И вот сегодня я одна, ночью, в пустой квартире. В комнате, сладко посапывая, спит наша дочка. Неужели и она для него ничего не значит? Мне просто не понять! Не понять, как он может так поступать с нами? Уже утро. Выплаканы все слезы. Я жду, когда он придет, чтобы сказать… Я не знаю, что можно говорить в такой ситуации. Просто не представляю. Неужели что-то еще надо говорить?

Маруся:

Женя, для начала успокойся. Во-первых, может, там еще ничего серьезного. Во всяком случае, не настолько, чтобы уходить от жены и дочки. Если не хочешь его потерять — не дури. Мужики уходят не к кому-то, а от кого-то. Быт их держит будь здоров. Плюс чувство ответственности за тебя и за ребенка. У меня тоже была такая ситуация, но я смогла взять себя в руки, потому что умные люди вовремя донесли до меня мысль, что орущая и скандалящая жена неизбежно проиграет ласковой и радушной любовнице, которая и не требует ничего, и видеть всегда рада. Сейчас у тебя начнется марафон на измор. У кого первой нервы сдадут — у тебя или у нее. Неважно, что ты сейчас про него думаешь. Помни, у вас ребенок, и, судя по твоему посту, ты хочешь мужа сохранить. Так что зажми нервы в кулак и относись к нему так, чтобы он обалдел. Чего хочешь, милый? Все с улыбкой, все с любовью. С ребенком его оставляй почаще играть…))) Я лично такой тактикой добилась того, что через два месяца у любовницы мужа случилась истерика, она начала орать, что либо она, либо я, и что больше так она не может. Все. Виделись они тогда последний раз. Потом она, правда, ему звонила, пыталась вернуть, извиниться — но все без толку. Больше он на ее фокусы не попадался.

Dasha:

А по-моему, мужчины ведут себя так, потому что мы им позволяем. Очень хорошо и удобно получается. Любовница ничего не может требовать, потому что есть жена. Жена боится пикнуть, потому что есть любовница. А он посреди весь в белом. Король жизни, блин! Ненавижу!

Женя:

Dasha: если бы я ненавидела своего мужа, все было бы просто. Проблема в том, что я его все еще, несмотря ни на что, люблю…

[+++]


Сначала я пытался найти какое-то объяснение своим ночевкам у Снежаны. Предупреждал Ларису, что уеду на пару дней по делам. Говорил, что останусь в гостях за городом. Она реагировала спокойно. Даже, можно сказать, безразлично. Один раз только заметила, что и у нее могут быть срочные дела за городом, чтобы я не удивлялся, однажды не застав ее дома.

Я согласился, сказав, что срочные дела за городом могут случиться у каждого и не стоит устраивать из этого трагедию. Лариса ушла в ванную и долго оттуда не выходила. Впрочем, мне было уже все равно. Я собрался и уехал к Снежане. Теперь каждый раз, когда становилось невозможно находиться дома, потому что, хоть Лариса ничего и не произносила, ее вытянутая в струну спина и демонстративно мученическое выражение лица говорили сами за себя.

Мне так хотелось видеть Снежану, что иногда я намеренно доводил Ларису до таких гримас и драматичных уходов в ванную.

Например говорил ей:

— Что это за ужас? Зачем ты купила эту лампу? Сколько она стоит? Пожалуйста, ты можешь хотя бы со мной советоваться, прежде чем делать такие покупки? Убери это отсюда. Она меня бесит.

Или:

— Чем сегодня занималась? Опять ничем? Бедная, как же тебе, наверное, тяжело.

Или еще вариант:

— Послушай, Лариса, я помню, ты все говорила, что я виноват в том, что ты не работаешь. Сейчас очень хороший момент. На следующий год Игорь пойдет в школу. Теперь тебе ничего не мешает. Впрочем, я считаю, что и раньше ничего особенно не мешало… Ты не думала поискать себе какое-нибудь место?

Все это срабатывало безотказно. Лариса бросала на меня испепеляющие взгляды и убегала.

Когда она один раз крикнула, что я сволочь и достал ее своими издевательствами, я уехал и остался у Снежаны на три дня.

Со Снежаной все было по-другому. Мы ходили в рестораны и платили каждый сам за себя. Просто потому, что так привыкли. Мы могли часами обсуждать общих знакомых, потому что они у нас были. Мы могли рассуждать о том, что происходит в стране и как это сказывается на нашем бизнесе. Мы могли встретиться днем, начать о чем-то говорить, разъехаться, а затем снова встретиться вечером и продолжить разговор.

Дочки Снежаны радовались моему приходу. Не то что собственный сын Игорь. Не знаю, что говорила ему Лариса, но, похоже, в последнее время он от меня сильно отдалился. Я подарил ему книгу, он швырнул ее в угол и убежал. А делать подарки дочкам Ларисы мне нравилось. Они подолгу их разглядывали и спорили, кто будет сидеть рядом со мной у телевизора.

В то время я впервые всерьез задумался над тем, чтобы уйти от Ларисы совсем, потому что все мои чувства, переживания, весь мой внутренний мир уже были связаны со Снежаной. Но я не был уверен, что она примет меня.

Однажды ночью, лежа рядом с ней в постели, я спросил:

— Послушай, а ты никогда не думала о том, чтобы я остался тут насовсем?

Снежана долго молчала, потом ответила:

— Знаешь, я не думаю, что хотела бы официально выйти за тебя замуж. Но мне хорошо, когда ты рядом. Спокойно, что ли. Если бы ты остался жить с нами — думаю все были бы рады. Если честно, девочки меня уже спрашивали, почему ты с нами не живешь. Похоже, ты им нравишься. Это для меня очень много значит. Честно говоря, я не думала, что когда-нибудь в моей жизни появится мужчина, которому будет комфортно рядом со мной. Который не будет мучаться комплексами и пытаться меня переделать. Ты не пытаешься. Ты принимаешь меня такой, какая я есть. Мне от этого хорошо. Так что если ты решил — оставайся. Мы будем рады.

Я обнял ее и решил завтра же поговорить с женой.

[+++]


— Господи! Виктор! Я не знаю, как буду жить без тебя! Если ты уйдешь, я умру! Витя, я тебя люблю! Я всегда любила одного тебя! — кричала Лариса, которая не спала со мной уже четыре года.

Кричала женщина, которая до этого многократно на разные лады повторяла, что я испортил ей жизнь. Которая говорила, что я никому, кроме нее, по-настоящему не нужен, а всем нужны только мои деньги.

— Кто она? — Лариса уставилась на меня с отчаянной яростью.

— Мы вместе работаем, у нее свой бизнес. Она старше меня на год, и у нее двое детей.

Лариса вцепилась ногтями в обивку дивана, глядя перед собой огромными непонимающими глазами. Происходящее не укладывалось в ее голове. Похоже, она никак не могла понять, как такое могло случиться. Это было нехорошо, неправильно, не так, как она себе представляла.

— И давно ты с ней?

— Почти два года.

Лариса закусила губу и тихо произнесла:

— Теперь мне все ясно. Наконец я понимаю, почему у нас ничего не получалось все это время. Боже мой… Ты влюбился в другую женщину. Ты два года ничего мне не говорил, жил своей жизнью, а я все, дура, думала, что я виновата, что я что-то делаю не так! Какой же ты…

Я не дослушал. Ушел из квартиры без намерения туда возвращаться.

Она так и осталась сидеть на диване.

Я приехал на работу. Весь день занимался делами, стараясь не думать о случившемся, позвонил Снежане, сказал, что поздно, но буду.

А потом позвонила Лариса со своей угрозой: если я немедленно не вернусь домой, она порежет себе вены ножом.

Я вздохнул. Встал. Вышел из офисного здания, сел в машину и положил голову на руль, не зная, куда мне ехать. К Снежане, которая меня ждет, или к Ларисе, чтобы постараться расстаться по-человечески.

Зазвонил телефон. Это была снова жена.

— Если ты немедленно не приедешь домой, — сказала она, — знай, ты никогда, слышишь, больше никогда не увидишь своего ребенка. Я воспитаю его одна, и не удивляйся, что он никогда тебя не примет и никогда не простит того, что ты нас бросил!

Она отключилась.

Я вздохнул и набрал номер Снежаны:

— Алло. Привет.

Повисла пауза.

— Послушай, Снежана, — проговорил я. — Тут, понимаешь, Лариса… Я сегодня сказал ей, что хочу развестись. Она только что позвонила. Не в себе. Грозится с собой покончить. Сына угрожает забрать и против меня настроить. Что мне делать, Снежана?

Снова повисло тяжелое молчание. Потом Снежана сказала:

— Поезжай домой, Виктор. Надо это все по-человечески решить. Съезди, успокой. Пусть привыкнет. Мы перед ней виноваты, как ни крути. Надо пережить все это. За меня не волнуйся, я знала, что так будет. Знала на что иду, и буду ждать и терпеть столько, сколько нужно. Поезжай домой.

— Спасибо тебе, — сказал я. — Я тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю.

Она сильная. Моя любимая. Она выдержит. Она все сделает правильно. Она не такая, как Лариса. За нее можно не волноваться.

Я почувствовал себя виноватым… Перед Снежаной.


ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ


Через три месяца мне исполнится тридцать лет. Я лежу на диване, думаю об этом и вдыхаю едкий запах ацетона, которым Нина счищает лак со своих ногтей на ногах.

Нина — моя лучшая подруга и единственная постоянная любовница, хотя я стараюсь об этом поменьше думать. Мы встречаемся уже… уже четыре года. С ума сойти. Столько в браке не живут. Каждый раз, когда у нас случается секс, я даю себе слово, что этого не повторится.

Встречаемся мы не сказать чтобы часто, но связь поддерживаем постоянно. Шлем друг другу смс-ки и болтаем по аське в рабочее время.

Познакомились мы по инету и с тех пор общаемся, потому что нам друг с другом ровно и хорошо. И еще потому, что любви особенной в жизни ни у одного из нас не случилось, а гормоны дают себя знать, и необходимо время от времени встречаться, пить что-нибудь алкогольное, снимая друг другу психологическое и половое напряжение. Мы с Ниной проводим вместе время, потому что ни у меня, ни у нее никого больше не случилось, а жить как-то надо. К счастью, у нас хватило ума не строить никаких планов относительно будущего. То, что мы уже столько времени друзья-любовники и собираемся встречать вместе пятый Новый год подряд, еще ничего не значит. Не могу сказать, что я ни разу не представлял Нину своей женой… Но это было скорее представлением капитуляции перед жизнью. Признанием, что ничего лучше в моей жизни случиться не может.

Думаю, она относится ко мне так же. Во всяком случае, так говорит.

— Я тебе рассказывала про мужика, с которым познакомилась в пятницу? — спросила Нина.

— Да, — ответил я.

— И что думаешь?

— Думаю, что надо посмотреть.

— Всегда ты так думаешь, — вздохнула она. Закрыла бутыль с ацетоном и открыла бутылочку с лаком. Потом сказала: — Я думаю, что ничего не получится. У меня сложилось впечатление, что он женат. Телефон отказался давать категорически. Верный признак.

— В нашем возрасте все приличные люди уже женаты, — я был в дурном настроении, — свободными остались только уроды вроде нас с тобой.

Нина недовольно поморщилась.

— Я бы не сказала, что мы уроды. Просто нам не повезло. Мы еще не встретили свои половинки.

Я сел, тряхнул головой и пошел открывать форточку.

— Ты что, всерьез веришь, что где-то есть человек, который идеально тебе подходит, и ты с ним встретишься, и он непременно обратит на тебя внимание, и вы будете жить долго и счастливо? Нина, тебе тоже тридцать лет будет в этом году, а ты все в сказки веришь.

Она сморщила все лицо и недовольно уставилась на меня.

— Ну и что? Люди в наше время дольше взрослеют. В Европе семью создают уже ближе к сорока годам. Так что нет повода для паники.

Я взъерошил волосы руками и потянулся.

— М-да… Так мы с тобой дойдем до договора, чтобы родить ребенка и начать его выращивать в ожидании, пока встретим свои половинки, и будем ждать их, сидя в этой квартире, до самой смерти, пока не помрем каждый на своей подушке.

Нина пожала плечами:

— Все может быть.

Два года назад мы решили все-таки съехать от родителей и начать жить отдельно. Посчитали, что в двадцать семь уже пора.

Была даже мысль снять одну квартиру на двоих, но мы оба решили, что это может помешать нашей личной жизни. Сняли разные и ходим теперь в гости. Иногда остаемся ночевать.

— Митя, в кино хочешь? — спрашивает Нина, болтая ногами в воздухе, чтобы ногти скорее высохли.

— Можно, — киваю я. — У меня вечер свободен.

Как и вчера, как и позавчера, как и всю прошлую неделю.


Форум «Говорим»

Тема: «Может ли быть секс между друзьями?»

Nervios:

Нахожусь сейчас в затруднительной ситуации. Есть у меня друг. Со школы еще. Знаем друг друга лет пятнадцать, со второго класса, когда он к нам пришел. Ну, общались, тусовались. У него была девушка, у меня был молодой человек. А сейчас мы оба одни. Чувств у меня к нему романтических никаких нет. У него ко мне тоже. Но был один эпизод — не буду описывать подробно, когда я поняла, что он в общем не против со мной переспать. Вот и думаю, может ли быть секс между друзьями без ущерба дружеским отношениям или нет?

Муром(в)ец:

Как говорит один мой знакомый: «По людЯм надо смотреть». У кого-то может, у кого-то не может. У меня лично все подруги — бывшие любовницы. Причем которые сами меня оставили. В двух случаях, когда я оставлял, дружбы не получилось. Подумай, сможешь ли ты не ревновать, если у него кто-то появится? Сможешь ли относиться к нему, не считая своей собственностью, как это в личных отношениях частенько случается?

Lubava:

Есть такая пословица, дословно не помню. Но смысл в том, что задается вопрос, может ли быть дружба между мужчиной и женщиной. Ответ: «Нет, потому что друзей не е**т». ИМХО, верно это. Дружба тем от любви и отличается, что секс исключен.

Мартель:

Я где-то слышала или читала, что дружба — это любовь без секса.

Kertis:

А по-моему, одно другого не исключает. У меня есть подруга, с которой дважды случайно вышел секс. И ничего. Как дружили, так и дружим. У нее парень есть, у меня девушка. Им, естественно, не рассказываем, что между нами что-то было, но на самом деле было.

Алена О.:

А у меня был друг, которому я полностью доверяла. Вдруг однажды, когда мы были у меня дома, он меня обнял и начал целовать. Еле его остановила. Было очень неприятно и обидно. Конечно, совсем отношения не прервались, но былого доверия в них уже нет. Могу точно сказать, тот случай все испортил.

Гоша:

У меня была такая подруга. Были друзьями, все друг другу рассказывали, спали время от времени. Все ровно, без особых чувств, но и без скандалов, истерик и так далее. Теперь она моя жена))))

Иришка:

Неужели нельзя видеть в женщине просто человека? Ценить и уважать ее как личность?

Mauzer:

Иришка: можно, только женщины на это, как правило, обижаются))))

[+++]


А не жениться ли мне на Нине?

С того момента как я задумался, что мне скоро тридцать, все внутри меня расклеилось и разладилось. Я стал подводить итоги, анализировать, резюмировать, сравнивать и пришел к весьма неутешительным выводам. Во всех сферах жизни сплошной некомплект. Семь лет назад, после аспирантуры, я пришел работать в банк, где и сижу до сих пор на должности менеджера по работе с клиентами, проверяю их заявления на выдачу кредита, с умным видом звоня им на работу и выясняя, действительно ли они там работают. С тех пор как моим начальником назначили девушку, которая к тому же на два года младше, работа перестала устраивать меня категорически.

Я не женат, что очень расстраивает мою маму. Не знаю, насколько сильно это расстраивает меня. Скажу одно — беспокоюсь. Потому что все нормальные люди моего возраста уже женаты и обсуждают, сколько слогов произносят их дети. Мне поучаствовать в разговоре не удается, поэтому я курю на лестнице вместе с двадцатилетними программистами из отдела технической поддержки.

У меня нет машины. Стараюсь как-то компенсировать ее отсутствие, покупая самые дорогие мобильные телефоны. Каждые полгода у меня появляется какая-нибудь новая модель. Меня очень раздражает наш финансовый директор тем, что ездит на огромном новом джипе и демонстративно не меняет телефон уже три года. Ходит себе со старенькой трубкой в руке, будто нарочно ее всем показывает.

Я без проблем знакомлюсь с девушками лет двадцати. Студентками в основном. Они встречаются со мной, некоторые даже спят, но после второй или третьей интимной встречи исчезают, что беспокоит меня гораздо больше, чем тот факт, что я не женат.

Смотрю на Нину. Она деловито ест прозрачную лапшу с огурцами, ловко орудует палочками и успевает при этом говорить. Мы сидим в «азиатском» ресторане. Я ем суши. Нина ударяет по китайскому меню. Это компромиссный для нас ресторан. Нина ненавидит суши, а я жареные баклажаны. Зато мы оба любим вареники из рисового теста с вишнями. Если бы не это заведение, мы с Ниной вообще бы не смогли совместно питаться.

В самом деле, может, мне прямо сейчас спросить ее: «Слушай, Нина, а выходи за меня замуж?»

Хотя прямо сейчас она наверняка откажется.

Нина в тысячный, наверное, раз рассказывает мне, почему она так и не вышла замуж. Почему она до сих пор одна и нет никого, кто хотя бы дал надежду на возможный брак.

— У меня была возможность выйти замуж «очень даже неплохо», как моя мама говорит, в восемнадцать лет. Но Костя мне выдвинул условие: бросишь учиться, потому что зачем, будет дом, хозяйство, дети. На фига мне этот диплом, мол. Ну я и подумала: если он сразу такие условия выдвигает, то что же меня ждет потом? Потом как-то долго никого не было, все не складывалось…

— Потом был Игорь, и про это лучше не вспоминать, ты очень жалеешь, что лучшие годы своей жизни потратила на женатого мужчину, который так и не ушел от жены, а тебя бросил, когда уже было двадцать шесть, время потеряно, сил не вернешь, чувства притупились, и больше ты так любить никогда не сможешь и не хочешь, — продолжил историю я вместо Нины, потому как на разные лады она пересказывается с момента нашего знакомства.

— Да, — Нина посмотрела на меня с обидой, что я не дал ей развернуться. Рассказ про Игоря — ее любимый сольный номер. Но дулась она недолго. — Знаешь, самое обидное, что я до сих пор его вспоминаю. Хоть он и относился ко мне… Ну ты сам знаешь, как он ко мне относился. Морочил голову три года. Лучшее время на него потратила! Когда думаю об этом, убить его хочется, но все равно скучаю. Я даже в постели с другими мужиками только о нем думаю.

Мне захотелось спросить: «И со мной тоже?» — но я не стал. Скажет еще «да», а мне с этим жить.

Нина вытерла губы салфеткой и зевнула.

— Тебе чаю налить? — я потянулся за чайником.

— Давай, — отвечает она со вздохом.


Форум сайта «Все о пластической хирургии»

Тема: «Каких женщин вы предпочитаете в постели?»

Маркус:

Примерно полгода назад я первый раз переспал с женщиной старше себя. Мне 23. Она была старше не на год-два, а вполне конкретно. Ей 35. И знаете что? Я понял — при условии, что тело в порядке, — зрелые женщины — это кайф. Она следит за собой, уже делала подтяжки. Тургор кожи лет на двадцать пять максимум. Реально упругая грудь, тренированное тело. При этом опыт в постели, способность чувствовать партнера, которые только с возрастом приходят. Так что записывайте меня в ценители «матюр».

Онегин:

П-ф-ф… Удивил. Ясно, что женщина за 30 в постели умеет больше, чем двадцатилетняя. Хотя бывают, конечно, уникумы… Только вот вопрос, что тех, кто РЕАЛЬНО в тридцать пять выглядит, как в двадцать пять, — единицы. К тому же характер у них, как правило… Была у меня одна подруга. Мне 27, ей 37. Может, и больше — в паспорт не заглядывал. Ну да… Тело, лицо… Но чтобы достигнуть такого результата, там из внешности сделан культ. Она больше вообще ничем не занимается. Соответственно, кроме диет, подтяжек и косметических процедур больше вообще ни о чем думать не может. К тому же в постели с ней у меня все время было ощущение, что нас снимают или кто-то наблюдает, и она перед кем-то изображает страсть африканскую. Не знаю, в общем… По-моему, молодая девчонка с хорошей фигурой без задвижек и комплексов все же предпочтительней.

Honey:

Лично я в полной мере осознала себя женщиной только после 30. После родов сделала две подтяжки — груди и живота. Сейчас собираюсь убрать морщинки вокруг глаз. На улице иначе как «девушка» никто не обращается. Когда с ребенком иду — удивляются, какая молодая мама. От желания все зависит. Если есть у человека желание быть привлекательным, то он в любом возрасте может таким стать. А есть такие, которым уже ничего не поможет. Например некоторые мои одноклассницы даже девушками не стали, сразу из девочек в теток превратились.

Мартовский заяц:

Просто после 30 до женщин наконец доходит, что никаких принцев им уже не светит и надо благосклоннее смотреть на тех, кто рядом)) Вот и весь секрет. Они перестают ломаться и торопятся получить от секса удовольствие, пока это еще возможно. Успеть до 40, когда они вообще станут никому не нужны.


Нине тоже скоро тридцать. Не очень скоро. Еще почти год впереди. Недавно мы отмечали ее день рождения. Были две ее подруги и двоюродный брат. Вроде бы нам в этой компании должно быть уютно, потому что никто не женат и вроде бы имеет те же проблемы, но нам в ней не было уютно. Совсем. В основном из-за пошлых намеков насчет того, что нам с Ниной уже пора бы в загс. «Ведь вы так давно встречаетесь», — говорила одна из подруг через каждые десять минут. Мы с Ниной попеременно цедили сквозь зубы, что не встречаемся и только друзья, но намеки все равно продолжали сыпаться. Двоюродный брат все больше молчал и налегал на водку. Потом уснул.

Подруги изо всех сил тащили нас в ночной клуб, но мы отказались. Наконец Нина со вздохом применила последнее оружие:

— Девочки, ну неужели вы не понимаете? Мы хотим остаться вдвоем.

— А, понимаем-понимаем! — тут же раздалось в ответ хором. — Ну мы же говорили, что тут не все просто так…

Пожелав нам нескучной ночи, они выкатились вон, и больше я их, слава богу, никогда не видел.

— Учились вместе, — извиняющимся тоном сказала Нина, когда они ушли.

Вообще-то она юрист. Работает в какой-то оптовой конторе, договора составляет. Покупателям, продавцам. Ездит иногда в командировки. Возвращаясь, каждый раз с удовольствием рассказывает, с кем она там познакомилась и как переспала. Правда, когда начинает рассказывать по второму или третьему разу — детали путаются, одни исчезают, другие появляются, из чего я порой делаю вывод, что на самом деле Нина тихо и мирно сидела в своем гостиничном номере, грызла орехи, пила пиво и смотрела телевизор.

В целом почему бы мне на ней не жениться?

Из всех женщин, которых я знаю, она — самая умная. Даже не потому, что много знает, а потому что вообще умная. По жизни. Она не закатывает истерик, не пытается меня на себе женить, что, пожалуй, самое главное в наших отношениях. Она никогда не отказывает мне в сексе, но и не считает меня обязанным после этого.

Да, пожалуй, она была бы мне хорошей женой.

Правда, всю свою жизнь я мечтал, что это будет несколько не так. Я мечтал, что встречу девушку-мечту (Нина на мечту ну не очень похожа, если честно). Буду долго и упорно ее добиваться. Наконец она меня страстно полюбит и согласится выйти за меня замуж. И все у нас будет полыхать синим пламенем до самой старости — с бурными выяснениями отношений, такими же бурными примирениями, битьем посуды, выбрасыванием вещей на лестничную клетку и так далее. Во всяком случае, мои родители до развода жили именно так. Как сказала потом моя мама: «По крайней мере в нашей жизни все время что-то происходило». А что будет происходить между мной и Ниной? Да ничего.

— У нас на работе новый финансовый директор, — говорит она. — Ничего такой. Правда, у меня с ним точно ничего не выйдет. Он меня замечает исключительно в качестве штатной единицы. К тому же он уже, кажется, с кем-то живет. Знаешь, пожалуй, ты прав. В нашем возрасте все нормальные люди уже женаты. Остались только такие, как мы с тобой.

— Да ладно, — говорю я и повторяю Нинины же слова: — В Европе в брак вступают теперь к сорока годам. У нас то же самое, наверное, начинается.

Тут она неожиданно заявила:

— Знаешь, если бы мы с тобой поженились, то самое обидное в этом браке было бы признание, что на большее ни один из нас не способен. Ну, мы бы поженились исключительно потому, что никому больше оказались не нужны. По-моему, это несправедливо.

Я почувствовал неприятный укол и внутренне обиделся. Сделал кислое лицо и спросил:

— А мы что, собираемся жениться?

— Нет, — вздыхает Нина. — Не собираемся.

— Ну тогда рано паниковать, — сердито говорю я.

Она посмотрела на свои руки.

— Почему люди, когда узнают, что я не замужем, так странно на меня смотрят?

— Не знаю, — я пожал плечами, — стереотип такой.

— Это точно, — Нина сердито шмыгнула носом, — причем я точно знаю, что они думают. Они думают, что если мне почти тридцать и я не замужем, это значит, что я издерганная, нервная истеричка, которая только и думает, как бы ей устроить свою личную жизнь. Они начинают считать меня такой сразу же. Когда я чувствую, что люди общаются со мной исходя из этого стереотипа, просто теряюсь. Не знаю, как себя вести.

— Ну ты же не такая, — говорю я. — Веди себя естественно.

— Легко сказать, — сердится Нина. — Тебе просто не понять, каково это. Каждый мужчина шарахается как ошпаренный, думая, что я немедленно повисну у него на шее и начну угрожать суицидом, если он на мне не женится.

— Бывают уроды, — говорю я. — Знаешь, мне тоже иногда кажется, что женщины, когда узнают, что я не женат, думают: «Ну конечно, кому такой нужен?» Но это же не значит, что они на самом деле так думают, правда?

Нина кивает головой и подцепляет палочками вареник.

Так и проходили наши вечера в бесконечных разговорах о том, почему у нас обоих до сих пор нет семьи, и гаданиях, что окружающие люди думают по этому поводу.


Форум «Барахолка»

Тема: «Скоро 30… Ваши мысли по этому поводу?»

Duein:

Всем привет, мне скоро 30, и по этому поводу у меня случился легкий мандраж. Вообще-то мандраж, прямо скажем, не очень-то и легкий. Все началось с того, что мне показалось, будто к тридцати годам у меня было маловато женщин. Просто идея-фикс какая-то. Все, что зарабатывал, я стал тратить на женщин, да еще и занимал. Мой личный рекорд — у меня было одновременно семь девушек. Та еще работка, скажу я вам! А как у вас?

Беспечная:

«Милочка, вы жалуетесь или хвастаете?» (с) Раневская

Guinness:

У меня перед тридцатью случился другой пунктик. Что я ничего в жизни не достиг и должен срочно исправиться. Подергался чуть-чуть, ничего особенно не изменилось, а потом как-то само собой и прошло.

Nevada:

У меня как раз сейчас кризис возраста. Двадцать семь… Вокруг губ и глаз появились первые морщинки. Целлюлит. Вес легко набрать, а сбросить катастрофически тяжело. Трудно просыпаться по утрам. Под майку обязательно надо надевать бюстгальтер… Вчера в очереди к железнодорожным кассам мальчик крикнул маме: «Я за этой женщиной». Женщиной, не девушкой. Думаю, что будет дальше. Страшно…

Fedor:

Блин, мне б ваши заботы! Тридцать. Да я уже не помню, когда мне было тридцать. Одна забота — вечером до кровати доползти. Делать вам не фиг, раз есть время на такие размышления. Будет и сорок, и пятьдесят, шестьдесят, семьдесят. Что теперь, стреляться?

[+++]


Я сижу за своим рабочим столом — он у меня серый, с полукруглым вырезом посередине. Слева монитор, под ногами системный блок, куча проводов. Справа телефон, он же факс. Посредине клавиатура, рядом мышь. Ничего необычного. Пара открыток, пылящихся с прошлого дня рождения. В лотках для бумаги сверху куча дел в полиэтиленовых папках — это те, кому я должен позвонить. Внизу — те, кому я уже позвонил и чья способность заплатить за машину подтвердилась. За спиной окно. Из него дует. Особенно когда Маша, которая сидит в противоположном конце комнаты — у двери, приходит открывать его, чтобы проветрить. И поделать с этим ничего нельзя. Мы с ней обитаем в разных климатических зонах.

Смотрю на штатный письменный прибор у себя на столе — карандаши, ручки, линейка, ножницы, куча скрепок. Степлер.

Думаю, что пора определяться, с кем встречать Новый год. Каждый раз, перед тем как встретиться и пойти куда-нибудь с Ниной, я перебираю в голове все другие возможные варианты. И не только в голове. Сижу вот, листаю записную книжку в своем телефоне, заранее зная, что позвонить какой-нибудь из девушек, с которой я виделся несколько раз, можно, но вряд ли хоть кто-нибудь из них захочет встречать со мной Новый год. Да и что я им скажу? Что не могу забыть и скучаю? Это будет неправда. Меня злит, что они потихоньку слиняли от меня, прикрывшись фразами вроде: «Созвонимся» — и больше никогда не позвонили. Мне хотелось бы знать, что во мне не так и почему они не пожелали остаться. Но…

— Вот еще, — прервал мои размышления голос Сергея, менеджера по приему заявлений. Он моложе меня на семь лет, только что из института. Смотрит на меня с презрением. Ему кажется, что в таком возрасте на такой должности работают только неудачники. Он наверняка думает, что сам к тридцати станет финансовым управляющим, никак не меньше. Ну, или, по крайней мере, начальником кредитного отдела. Сергей принес мне новую кучу дел.

— Спасибо, — говорю я сердито, не глядя на Сергея.

Тут зазвонил телефон. Нина… Ну кто же мне еще может звонить. Только Нина и мама.

— Да, — говорю я.

Говорю кисло и разочарованно, потому что мне хотелось бы, чтобы это была не Нина, а влюбленная в меня девушка с грудью третьего размера и длинными, спадающими ей на плечи локонами.

— В театр вечером хочешь сходить? — спрашивает она. — Интересный, говорят, спектакль.

Я вздыхаю. Думаю, что лучше: сидеть в одиночестве в собственной квартире или с Ниной в театре? Смотрю на рукав своего нового костюма. Да, пожалуй, в театр его можно выгулять. Культурная программа, елки-палки.

— Ну, давай… — соглашаюсь я.

Что меня бесит в отношениях с Ниной — никогда нет повода ей отказать. Она звонит и всегда твердо знает, что кроме нее у меня друзей нет.

Ну не получается у меня заводить друзей. В школе они у меня, конечно, были, но потом как-то все растерялись. Со своими однокурсниками из института я встречаться не люблю, потому что они уже все женаты, некоторые уже по второму разу. Приходится изображать из себя эдакого закоренелого холостяка, которой ведет свободный образ жизни, ни в чем себе не отказывая. Это очень трудно, скажу я вам, изображать из себя такого человека. Не станешь же им рассказывать, что приходишь домой — садишься перед телевизором или играешь в компьютер, или вот с Ниной ходишь в театр, когда она позовет?

С другой стороны — если бы не Нина, я бы, наверное, вообще никуда не ходил. Это ее все время тянет на какие-то концерты, выставки, прогулки, кино. И я всегда знаю, что кроме меня ей тоже в общем-то не с кем пойти, а без всего этого она скучает.

Правда, уверенность Нины, что я обязательно с ней пойду, иногда меня бесит. Иногда я все же отказываю ей, даже когда нет никакой особой причины. Туманно отвечаю, что у меня уже назначена встреча и сижу дома. Не звоню ей и не отвечаю на ее смс-ки.

Вообще-то для всех остальных — я всегда по уши в работе. Кого бы я ни встретил, тут же делаю изможденное лицо и на все жалобы отвечаю: боже мой, мне бы ваши проблемы, я сижу с девяти до восьми, света белого не вижу, некогда мне, некогда. «Некогда» — это очень удобный ответ. Во-первых, он повышает самооценку. Раз ты занят, значит востребован, соответственно, если кто-то в этот момент свободен — он менее востребован, чем ты. Во-вторых, он не обижает собеседника. То есть — может быть. Ты и рад был бы с ним куда-то выбраться, но никак не можешь, потому что… смотри пункт первый. В-третьих, это ответ многозначный. Потому как все знают: может быть, ты правда занят, а может, это просто вежливая форма отказа. Всегда приятно кому-нибудь отказать. Власть всегда у того, кто имеет право сказать «нет». По этим причинам ответ «некогда» мне очень нравится, хотя, если быть честным, — время у меня есть всегда, потому что работаю я с девяти до шести, с перерывом на обед. Каждый вечер и два выходных у меня свободны. Если бы не Нина, я бы не знал, чем их занять — но об этом стараюсь не думать. Или поменьше думать.

Впрочем, не всегда в моей жизни все было так уныло.

В двадцать пять я почти женился. Познакомился по инету с женщиной. В анкете она написала, что ей тридцать. На самом деле оказалось тридцать шесть. Но в итоге выяснилось, что это не так уж и плохо. Мне с ней нравилось. Особенно в постели. В основном тем, что она никогда не ломалась и не отказывала. Разве что по действительно объективным физиологическим причинам. Да и то — даже в такие дни находила способ доставить мне удовольствие.

Она много что умела и многому научила меня.

Я жил с ней почти год и безумно ревновал, когда она выставляла меня за дверь, чтобы встретиться с очередным «кандидатом в мужья».

— Поживи у родителей пару дней, — говорила она мне обычно. Это всегда случалось в постели. Перед тем как меня выставить, она устраивала феерический секс. В качестве моральной компенсации, что ли. — Познакомься с какой-нибудь девчонкой, трахни ее для разнообразия.

— Кто у тебя на сей раз? — недовольно спросил я как-то.

— Да так, один строитель, — проворчала она. — В разводе. Может, что-нибудь и получится.

Я повернулся к ней, подпер голову рукой и спросил:

— Почему бы тебе не выйти замуж за меня?

Она засмеялась.

— Мне? За тебя? Так… С чего бы начать? Ну, во-первых, ты на одиннадцать лет младше. То есть когда тебе будет тридцать, мне уже исполнится сорок один. И ты будешь крепко жалеть, что когда-то предложил мне выйти за тебя замуж. Во-вторых, ты станешь изменять мне с двадцатилетними девчонками, что будет очень обидно. Обидно, потому что мне придется с этим сразу смириться. Принять как факт, что будет именно так. В-третьих, мне трудно с тобой разговаривать, потому что ты не помнишь, что такое комсомол. У нас было слишком разное детство. В-четвертых, тебе надо встать на ноги, завести семью и жить как все нормальные люди. Мне тоже бы надо завести семью… По крайней мере, я еще надеюсь, что у меня получится и будет лучше, чем в первый раз.

— Я тебя люблю…

— Это ты сейчас так говоришь. Через пару месяцев у тебя это пройдет и ты подумаешь: «Боже мой, что я тут делаю с этой старой теткой?»

— Я так никогда не подумаю.

— Подумаешь, — с горечью вздохнула она. — Давай, собирайся.

— А этому твоему строителю сколько лет? — спросил я, натягивая трусы.

— Сорок пять.

— Ты не боишься, что когда тебе будет пятьдесят, он уже умрет, потому что у мужчин в нашей стране средняя продолжительность жизни пятьдесят шесть лет? — проворчал я.

— Иди давай, — она встала и накинула халат.

Вскоре она попросила меня больше вообще не приходить.

— Почему? — спросил я.

— Мне кажется, я начинаю к тебе привязываться, — последовал ответ. — А я не хочу привязываться к тебе, потому что мне потом будет очень больно тебя потерять.

Она забрала у меня ключи. Перестала брать трубку. Два дня я просидел на лестнице, возле ее квартиры, но она так и не открыла дверь. Потом номер ее мобильного перестал отвечать. Я понял, что она его сменила. Больше мы никогда не виделись.


Livejournal

Денис

12.03.04


Как я встречался с некрасивой женщиной.

Я понял: для того чтобы встречаться с некрасивой девчонкой или женщиной старше себя, надо быть офигительно уверенным в себе. Я даже правила специальные придумал. Если хоть с одним не согласен, лучше даже этого и не пробовать:

1. Тебе должно быть реально по фиг, что все твои знакомые будут удивляться, зачем это ты с ней встречаешься. Что, мол, не мог себе никого получше найти? И вот тут, блин, придется выбирать. Или признать, что все эти знакомые на самом деле ущербные уроды, раз оценивают человека только по внешности, или сдаться, начав искать себе кого-нибудь другого.

2. Ты должен быть готов, что ей будет очень неприятно терпеть косые взгляды и что у нее самой по поводу своей некрасивости или возраста в голове масса тараканов. То есть, если ты скажешь, что тебе не хочется идти с ней куда-то, будь готов, что она решила, что тебе просто стыдно показываться с ней в общественных местах.

3. Она будет все время доказывать, что ей по фиг, что про вас думают. Но на самом-то деле ей все это очень обидно, даже если она в этом никогда в жизни не признается.

4. Она все время будет предлагать тебе расстаться под предлогом «не портить жизнь», а твоя задача — убедить ее, что ты очень хочешь остаться.

5. Она никогда в жизни не поверит, что ты ее любишь, и во всех словах и поступках будет находить только подтверждение тому, что на самом деле ее только жалеют, потому что она страшная или старая. И все ее достоинство в том, что «человек хороший», а на хороших людях не женятся, с ними дружат. Поэтому она все время будет предлагать тебе дружбу и страшно будет бояться влюбиться, потому как уверена — при первой же возможности, читай, первой же симпатичной девчонке, ты от нее уйдешь. Поэтому она будет страшно ревновать, но изо всех сил постарается этого не показать.

В общем, перед тем как влюбиться в некрасивую девчонку или женщину старше тебя больше чем на десять лет — подумай, сможешь ли следовать этим моим правилам.

Я не смог. Я сдался. И не потому, что не вынес общественного мнения, а потому, что меня достали бесконечные истерики и сцены ревности. Я не смог выдержать ее неуверенности в себе, ее катастрофической убежденности, что она не может быть любима и счастлива. Я попрощался со своей самой большой любовью, потому что она так и не поняла — я не видел ее длинного носа и маленьких глаз, мне было все равно, что паспорт ей выдали на десять лет раньше, чем мне. Я прижимался к ней, вдыхал ее запах и был счастлив. И ничего другого мне было не надо.

[+++]


Нина ломает и есть шоколадку:

— Хочешь? — спрашивает меня.

— Нет.

Мы сидим на балконе, я разглядываю женщин в партере. Женщины как женщины. Многие пришли с подружками. Значит, тоже одинокие, как и я. Странно, почему ни с одной из точно таких же у меня ничего не получилось?

— Слушай, — спрашивает меня Нина, — а ты горишь на работе? Ну в смысле, ты ей увлечен? Вот у нас в конторе есть человек — ну просто маньяк. У него из-за судебного разбирательства с одним поставщиком был инфаркт, представляешь? Настолько все, что у нас происходило, для него важно. Он не просто за деньги работает, а живет этим. Ты можешь это понять?

Я вздохнул.

— Да… Наверное. Есть такие люди.

О том, что я всю жизнь изображаю человека, который более всего на свете озадачен своей работой, я промолчал.

Нина поджала губы.

— Я вот думала над этим — что для меня работа. И пришла к выводу, что работа для меня тоже и есть жизнь, только в этом себе никак не признаюсь. Если из моей жизни вычесть работу — вообще ничего не останется. А у тебя?

— У всех так, — говорю я.

А сам думаю, что вокруг столько женщин, но принимает меня таким, какой я есть, почему-то только Нина. Есть в этом что-то глупое. Жить в мегаполисе, целыми днями проводить в толчее, среди людей, и так никого себе и не найти.

Начался спектакль. Все смотрели на сцену, а я разглядывал людей в зале и пытался представить себе их жизнь. Вот, скажем, эта женщина в белом свитере и черных брюках. На вид ей лет сорок. Она пришла с подругой — полной брюнеткой в цветастой блузке и черном вязаном жилете. Сидят, сумки в руках держат. У них обеих, наверное, есть дети. С мужьями они развелись. Работают где-нибудь точно так же как и я, перебирая бумаги и пытаясь сохранять веру, что это очень нужная и полезная работа. Даже не допускают в свою голову мыслей — зачем они это делают и какой в этом смысл. У женщины в белом свитере очень сложная прическа. Локоны завиты, подняты вверх, сколоты по бокам заколками. Интересно, сколько времени занимает ее сооружение? Не меньше часа, наверное. Значит, она, как и я, все еще надеется, что кто-нибудь когда-нибудь как-нибудь…

Нина тихонько ломает и ест свою шоколадку. Откуда в ней столько спокойствия?

Вот, скажем, Маша, та самая, с которой я сижу в одном кабинете, она с ума сходит, что ей скоро тридцать, а она не замужем.

— Митя, найди мне мужа или сам женись, — говорит мне каждый день будто бы в шутку.

А я ей тоже будто бы в шутку отвечаю:

— Не могу я, Маша, жениться, я бабник и подонок, не имею права портить тебе жизнь.

Маша вздыхает:

— Вот выйдешь тут замуж, когда кругом одни бабники и подонки.

И никому не обидно.

[+++]


У нас с Ниной есть условный знак. Когда кто-нибудь из нас хочет секса — он чешет другому ладошку. Отказаться нельзя. Так сложилось. Несколько раз мое желание выпадало на ее критические дни. Но она каждый раз честно отдавала долг, как только могла.

Я почувствовал, как ее пухленькие короткие пальчики скребут мою ладонь короткими круглыми ноготками. В ответ на это у меня мгновенно возникла эрекция. Рефлекс уже, наверное, выработался.

— Ну, поехали, — говорю я.

У Нины дома огромная комната, малюсенькая кухня и совмещенный санузел. Снимает она квартиру немного дешевле, чем я свою.

Я вошел и споткнулся о брошенные посреди коридора кроссовки. Они валялись около рюкзака со спортивной формой. Нина иногда заходит в спортклуб, для развлечения.

— Грудь — самая большая складка на моем животе, — шутит она.

Мы идем на кухню. Это уже ритуал. Пьем вино, курим, немножко разговариваем. Потом она уходит в ванную. Выходит оттуда в бело-голубом махровом халате с капюшоном и говорит:

— Ну, я в спальне.

Я иду в ванную. Принимаю душ, бреюсь, заворачиваюсь в «свое» полотенце. У Нины на крючке всегда висит полотенце для меня — зеленое, с белыми цветами.

Забираюсь к ней в постель, под теплое ватное одеяло, и прижимаюсь к ее мягкому телу. Почему-то Нина всегда пахнет молочными пенками. Может, поэтому ее любовники исчезают так же быстро, как мои любовницы? Обычно люди не любят запаха молочных пенок. А я люблю. Нельзя сказать, что я от него в полном восторге, но он мне нравится.

— Нина, а чем я пахну? — спрашиваю я.

— Ты? — она задумывается, тянет носом, щекоча волосами мою грудь. — Ты пахнешь как листья смородины. Мне нравится.

Я целую ее. Спокойно, без страсти и слюней, не кусаю, не облизываю — просто целую, едва взасос.

Она поворачивается ко мне спиной и поднимается на четвереньки.

— Готова? — спрашиваю я.

Она кивает.

Одеваю презерватив и вхожу в нее.

Она чуть слышно постанывает. Никогда не кричит, никогда не бьется в конвульсиях. Движется ровно и размеренно, как маятник, постепенно ускоряя свои движения. Я аккуратно и осторожно придерживаю ее за бедра. Никогда не шлепаю, не сжимаю сильно. Мы трахаемся очень вежливо и уважительно. Можно сказать, «на Вы».

Иногда она садится на меня сверху, но это очень редко.

Орального секса у нас не было ни разу. Честно говоря, я об этом даже не думаю. Только не с Ниной.

Потом мы лежим в постели некоторое время молча. Нина дает мне две салфетки, одну — завернуть использованный презерватив, другую — вытереться. Потом забирает их и несет в ванную выбрасывать. Заодно ополоснуться.

Снова забирается в постель.

— Хочешь кино посмотреть? — спрашивает меня.

На «после секса» у нее всегда припасен какой-нибудь фильм. Из разряда тех, что в кинотеатре смотреть скучно, а на dvd дома вполне нормально.

— Давай.

— Погрызть что-нибудь хочешь?

— Давай.

Она приносит пиво, орехи, чипсы, сигареты, пепельницу. И мы два часа сидим голыми, прижавшись друг к другу, жуем и таращимся в экран.

Наверное, в такие моменты своей жизни я бываю счастлив. Я забываю, что мне завтра надо идти на работу, где я не добился никаких высот, забываю, что у меня нет девушки, забываю, что мне скоро тридцать… Иногда, забывшись, обнимаю Нину за плечи и чмокаю в макушку, как будто она и есть моя настоящая, любимая девушка.

И я решил: если до Нового года ни с кем не познакомлюсь — так, чтобы влюбиться, — сделаю Нине предложение. Тем более что она еще, может быть, откажется. Ведь Нина, как и я, все время говорит, что мы только друзья, люди, которые коротают друг с другом время, пока у них не появилось никого больше.


Из частного разговора

Emma (12:13):

Джагги, а что ты умеешь в сексе?

Jaggi (12:13):

Имитировать оргазм.

Emma (12:14):

Я не знала, что мужчины умеют имитировать оргазм.

Jaggi (12:15):

Умеют-умеют.

Emma (12:24):

И как они это делают?

Jaggi (12:25):

Фууух… Ну как бы тебе объяснить. Понимаешь, мужской оргазм штука тонкая…

Emma (12:27):

Как и женский.

Jaggi (12:31):

Просто вы, женщины, последние сорок лет носитесь со своим оргазмом как курицы с яйцом. Ах, не спугнуть, ах, подготовить…

Emma (12:32):

Ладно. Любой оргазм штука тонкая.

Jaggi (12:34):

Не надо делать мне одолжений.

Emma (12:34):

Так мы договорились или нет?

Jaggi (12:39):

Хорошо. Согласен. Любой оргазм штука тонкая. В общем, не всегда семяизвержение у мужчины сопровождается оргазмом. Можно просто тупо отстреляться, и все, почувствовав только облегчение, что все закончилось. Понимаешь?

Emma (12:41):

Ну… А как технически мужчина может имитировать оргазм?

Jaggi (12:47):

Как-как… Начинаешь дышать часто, учащаешь фрикции, насколько это возможно, и через какое-то время кончаешь. Или делаешь вид, что кончил, если больше нет сил дергаться. Потом стараешься презерватив стянуть и выбросить как-нибудь незаметно, чтоб партнерша не увидела, что там спермы нет.

Emma (12:49):

Понятно. А ты часто имитируешь?

Jaggi (12:50):

Слава богу, нет. Только когда сильно напьюсь и никак не кончить.

Emma (12:51):

Зачем ты тогда занимаешься сексом?

Jaggi (12:51):

Женщина хочет.

Emma (12:52):

А нельзя сказать, что тебе сейчас совсем не в кайф?

Jaggi (12:52):

Ха! А так можно сказать?!

[+++]


Ненавижу, когда друзья и знакомые начинают заниматься сводничеством. Причем делают они это всегда очень неуклюже. Вот и сейчас. Мне звонит двоюродный брат и говорит:

— Слушай… э-э… приходи к нам в субботу.

В субботу у меня никаких дел нет, но и к двоюродному брату я идти не хочу. В основном потому, что он женат и строит дачу. О том, как он строит дачу, он может говорить бесконечно. Поездка за деревянным срубом в Псковскую область, транспортировка этого сруба, подряд молдавской бригады на его сборку… Всю эту историю он каждый раз рассказывает в подробностях с момента зарождения идеи строить дачу таким образом и до сегодняшнего дня.

Еще хуже то, что брат говорит:

— Так ничего особенного не будет, посидим, поболтаем. У Риты есть подруга. Она тоже будет. Такая блондинка! Ты себе не представляешь!

Я пытаюсь придумать повод, чтобы не ходить, но что-то меня останавливает. Ведь я решил, что до Нового года должен встретить кого-то. А вдруг это она?

И решил пойти.

Только я это решил — позвонила Нина.

— Привет. Слушай, я вот подумала, может, на каток сходить? Девчонка с работы сейчас фотографии показывала с крытого катка — так прикольно! Давай в субботу покатаемся?

— Нет, я не могу. Надо к двоюродному брату поехать, — говорю я ужасно деловым тоном, потому что всегда приятно отказать Нине.

— Да? — она расстраивается, представляя себе одинокую субботу. — Ну ладно… Пока.

Моя самооценка тут же взмывает вверх от того, что я расстроил Нину. Но я же не виноват, что в эту субботу просто нарасхват.


Livejournal

Gregory F.

9.07.2005


Как мне хочется ну хоть кому-нибудь сказать: «Не сегодня». Но не получается, потому что все успевают сказать это раньше меня. В школе у меня есть друзья только потому, что я всегда сам проявлял инициативу. Меня никто никуда никогда не приглашает сам, я всегда напрашиваюсь или как-то даю понять, что мне хотелось бы прийти.

Почему некоторые люди ничего для других не делают, но к ним все равно все тянутся? Их наперебой зовут в гости, стараются им понравиться и затащить в свою компанию. Из-за них плетут интриги, чтобы заполучить в свой кружок общения. А я никому никогда не нужен, хотя как никто умею быть благодарным за внимание.

Я пишу своим друзьям стихи и целыми днями выдумываю текст для открытки. А кто-то другой, положим, Иван, никогда этого не делает. Он может даже забыть про день рождения Светы, но она все равно будет ему рада. Даже если он придет вообще без открытки и подарка. Почему так? Я не понимаю.

[+++]


Брат рассказывал, что стены в бане можно обшивать только осиновой вагонкой. Я не выдержал и ушел на кухню курить.

— Я тоже сбежала, — раздался за спиной голос Оли, той самой подруги жены, с которой меня хотели познакомить.

Она действительно блондинка, но ничего особенного. Она такая же блондинка, как Нина брюнетка. Обычная.

Она села на табуретку, взяла из пачки сигарету и закурила.

— Знаешь, их страшно волнует, что у меня нет мужчины, — сказала она. — Они думают, что я от этого жутко несчастная. Они думают, что если сами несчастные, когда у них никого нет, то и другие точно так же. Им и в голову не приходит, что это может быть не так. Ты когда пришел, так на меня посмотрел, что мне даже стыдно стало, что я пришла и тут сижу. А ты несчастный, что у тебя нет женщины?

Я уставился на нее. Она сбила меня с толку.

— Да, в общем, я бы не сказал…

Тем более что нельзя утверждать на сто процентов, что у меня совсем нет женщины. Нина тоже в некотором роде женщина.

— Вот и я думаю, что человек не может быть несчастным только потому, что у него никого нет, — горячо поддержала меня Оля. — Можно быть несчастным, когда у тебя кто-то умер или ты безнадежно заболел, но от одиночества несчастным быть нельзя, потому что, когда встречаешься с кем-то, только чтобы не быть одиноким, все равно остаешься одиноким. Кроме того, это нечестно. Вот ты бы смог встречаться только ради того, чтобы не быть одному?

Я пожал плечами и соврал:

— Вряд ли.

Оля кивнула.

— Вот и я тоже не могу.

Повисла пауза. Я разглядывал ее профиль. Обычный профиль. Но говорила она хорошо. Прямо про меня с Ниной. Я тоже всегда считал, что есть в нашей с ней взаимопомощи что-то глубоко неверное.

— Ну и как я тебе? — неожиданно спросила Оля, глядя в пол. — Ты ведь уже составил какое-то мнение. Мне просто интересно.

Я склонил голову набок.

— Пока хорошо.

Она вздохнула.

— И мне. Пока хорошо, — потом добавила: — Я дам тебе номер своего телефона. Вдруг ты захочешь позвонить. Нас ведь познакомили. Можно будет этим воспользоваться.

— Давай, — я вытащил трубку из кармана.

Она продиктовала номер. Я записал ее как «Оля5». Предыдущие четыре Оли давным-давно не давали о себе знать, но я не стирал их номера. Я вообще не стираю ничьих номеров. Мне нравится, когда записная книжка пухнет от телефонов, это создает иллюзию востребованности.

Оля опять вздохнула. Она очень мило вздыхала.

— Знаешь, мне уже даже все равно, позвонишь ты или нет… Знаешь, самое неприятное в жизни женщины — это то, что тебя все время выбирают. Тебя когда-нибудь куда-нибудь выбирали?

Я кивнул.

— Да, в футбольную команду.

— Ну вот. Представляешь, стоит перед тобой человек, сравнивает тебя с другими и выбирает. Одних все хотят взять, а другие так, — кому достанутся. Так вот я всегда среди тех, которые остаются.

Я сел напротив нее на табуретку и улыбнулся. Впервые в жизни мне встретился человек, у которого были те же самые мысли, что и у меня, но он не боялся их высказывать.

— Ты такая смешная, — сказал я.

Она кивнула.

— Да, я смешная. Некоторые, правда, считают, что дурочка. Это потому что я всем правду говорю. Особенно мужчины обижаются. Меня однажды один спросил, ну после того как… «Тебе понравилось?» А я говорю: «Нет». Он так опешил, а потом спрашивает: «А зачем ты мне это говоришь?» Я ему: «На вопрос твой отвечаю». Он так задумался, а потом и говорит: «Вот я всегда думал, что на самом деле женщинам со мной не нравится. Но они говорят, что все в порядке, им было хорошо, чтобы меня не обижать. А ты первая правду сказала». Он мне потом даже замуж за него выйти предлагал.

— И чего не пошла? — я подпер голову рукой.

— Мне с ним не понравилось, — пожала плечами Оля. — Понимаешь, у меня просто выйти замуж цели нет. Я и одна вполне нормально живу. Так меня по крайней мере никто не раздражает. А представляешь как обидно, когда точно так же один, внутри себя имеется в виду, ощущаешь себя одиноким, но тебя еще при этом кто-то раздражает. Мне кажется, это так ужасно, что замуж можно выходить только по любви.

— Ты одна живешь? — я стал приглядываться к ней внимательнее.

— Да. Совсем. Даже кошку себе не завожу, потому что хлопот лишних не хочу, — Оля посмотрела в сторону собачьей и кошачьей мисок, занимавших отдельный угол на кухне брата. — Я очень эгоистичная. Мне все так говорят.

Она посмотрела на меня и погладила по щеке.

— У тебя красивое лицо.

Я поцеловал ее руку. Почему-то захотелось ее обнять, прижать к себе так крепко, чтобы ей даже больно стало.

— Хочешь, поедем ко мне? — спросил я.

Оля пожала плечами.

— Давай поедем. Я тоже не люблю долгих предисловий.

[+++]


Я лежал рядом с Олей и никак не мог заснуть. Репетировал, как я скажу Нине, что не смогу встречать с ней этот Новый год. Но перед этим, когда она позвонит вечером и предложит поужинать или пойти куда-то, я скажу, что у меня вечер занят. Я знаю, как она будет отвечать: «А-а… Ну ладно…» В голосе у нее будут сожаление и разочарование — одним словом, облом. Не могу объяснить, почему это доставляет мне такое удовольствие. Конечно, если бы я знал, что Нина от этого станет мучаться, то не поступал бы так. Но поскольку ничего сильнее облома она не испытает, я, пожалуй, могу получить это маленькое удовольствие. Она ведь получает свои маленькие удовольствия, когда просит составить ей компанию и точно знает, что кроме нее, мне не с кем проводить вечер.


Форум «Любители»

Тема: «От каких мелких пакостей вы получаете удовольствие?»

Леонора:

Стыдно сказать, но я получаю дикое удовольствие, когда муж ставит на место свою мать. Иногда я даже специально затеваю ссору с ней, когда его нет дома. А когда он возвращается, выставляю все в таком свете, будто это она все начала, а я не отвечаю и все терплю. Он идет с ней разговаривать, а она жутко бесится, потому что он считает, будто она меня притесняет. На самом деле она, конечно же, пытается это делать, но мне по фиг, потому что муж всегда на моей стороне.

Gadost:

Леонора: вообще-то мелкими твои пакости не назвать. Смотри, как бы не нарваться, когда все откроется. Время оно, знаешь, все расставляет по местам.

По теме могу сказать, что жутко радуюсь, съедая последнюю конфету в вазе. Все надеются встать утром и сожрать ее раньше всех, а я спокойно подхожу, разворачиваю и жру. И все смотрят.

Кошечка:

У меня есть подруга, которую мне очень нравится злить. Иногда я, конечно, не специально, так наклоняюсь перед ее молодым человеком, что он видит мое нижнее белье. Я точно знаю, что он видит. Конечно, мы об этом ни разу не разговаривали, но я вижу, что подруга от этого просто бесится.

Принц:

У меня есть один коллега, которого я систематически вывожу из себя тем, что заигрываю с нашим администратором — его бывшей женой.


Утром Оля проснулась и удивленно на меня посмотрела.

— Ой. Со мной всегда так. Когда просыпаюсь в незнакомом месте, то никак не могу понять поначалу, где я. Привет.

Она зевнула.

Я посмотрел на часы. Было почти десять. Хорошо, что сегодня воскресенье.

— Привет. Ну как ты?

— Я? — она задумалась. — Ты знаешь, хорошо. Что будем делать?

— Может, сначала в ванную, потом кофе выпьем, а потом решим?

— Давай, — она положила руку мне на грудь. — У тебя красивое тело.

— Да ну! — я засмеялся, но было приятно. — Слушай, у меня мысль. Хочешь на каток? Давно хотел сходить на каток, но все было никак не выбраться.

Оля вытаращила глаза и засмеялась:

— На каток?!

— Да, чего ты смеешься? Хорошее место. У нас на работе девушка приносила фотографии, показывала, очень прикольно.

Оля откинулась на подушку и закусила нижнюю губу.

— Давай. Я на катке не была, наверное, лет десять. В институте, помню, одно время ходили каждые выходные, я даже задом кататься научилась. Да. Представляешь?

Я засмеялся, обнял ее и начал целовать, а она смеялась.

Вот это было счастье. Самое настоящее.

[+++]


Нина позвонила мне утром в понедельник, едва я успел доехать до работы и сесть за стол. Оля провела у меня вечер, а на ночь уехала домой, чтобы утром собраться на службу. Оказалось, что она работает в таможенном управлении.

— Привет. Не могла до тебя вчера дозвониться, — сказала Нина, в голосе звучало любопытство.

— Я с девушкой был, — говорю и выдерживаю паузу.

— А-а… Понятно, — любопытство в голосе Нины усиливается. — Когда ты только успеваешь… Поужинаем сегодня? Расскажешь подробности.

— Не могу. Я сегодня вечером с ней, — отвечаю.

— А-а… Ну ладно…

День тянулся долго-долго, я старался занять его делами, чтобы не чувствовать, как медленно тянется время. Даже уборку произвел у себя на столе. Разложил дела по-новому. Готовые на подоконник. Новые в лотках. Передо мной только то, над чем непосредственно сейчас работаю.

Ровно в шесть встал, оделся и побежал к метро, чтобы успеть доехать до назначенного места и встретиться там с Олей.

Поток людей в час пик меня уже давно не раздражает. Я к нему привык. Иду в толпе и никого не замечаю, даже когда начинают подпирать со всех сторон и со спокойными лицами давить насмерть перед входом на экскалатор.

Оли еще не было. Я подумал и пошел к цветочному ларьку, купил одну красную розу и стал ждать. Я не просто ждал, а думал, какой Новый год у меня может получиться с Олей. С Ниной мы всегда куда-то шли — в клуб, ресторан, пили и прыгали там до утра, и казалось, что встречаем Новый год в огромной тусовке друзей, хотя на самом деле были все так же одни, как и всегда. Как в переполненном вагоне метро, когда на тебя давят со всех сторон, но ты все равно один.

С Олей все может быть не так. Думаю, она согласится на «эротический Новый год». Это то, о чем я давно мечтаю. Чтобы забраться в постель и встретить бой курантов оргазмом. Только не знаю, как ей об этом сказать. Ну ничего. Еще есть время.


Livejournal

U72

1.02.2004


Сегодня один знакомый сказал, что больше всего на свете мечтает кончить женщине на лицо и размазать все это. Представил и подумал, что я мечтаю о другом. Хочу оказаться в темной комнате, где совсем темно, с девушкой, которую не знаю. Заняться с ней любовью и выйти оттуда, так и не узнав, с кем был.


Оля появилась вся в белом, как невеста. Белое пальто, белая шапочка и белые сапоги на высоких каблуках.

— Ой, спасибо, — она взяла розу. — Я опоздала. Извини.

— Ничего, — говорю я, — куда пойдем? Хочешь в кино?

— Нет, давай лучше где-нибудь посидим, поговорим, — отвечает Оля, — мне хочется тебя получше узнать.

— Ладно, давай…

[+++]


Разговор с Олей напоминал кино. Она говорила так, будто мы снимаемся в кино и нас будут смотреть сотни людей, желая узнать из наших бесед что-то для себя полезное.

— Что для тебя идеальный секс? — Оля тянула молочный коктейль через соломинку.

— Идеальный секс? Хм… — я наморщил лоб и попытался шокировать ее откровенностью. — Это когда мужчина уже сильно возбужден, причем на чувственно-эмоциональном уровне. Он подходит к женщине, у нее уже все готово. Вставляет, пару раз дергается, тут же кончает, а уже потом получает какие-то нежные тактильные ласки своему телу.

— В общем, для женщины это, наверное, то же самое. Чтобы мужчина, возбудившийся на чувственно-эмоциональном уровне, неожиданно, страстно и напористо задрал юбку и изнасиловал, — вернула мне мячик Оля.

— Ха, допустим, пару раз такое и прокатит, — этот пинг-понг мне нравился. — На третий тебе с многозначительным видом откроют какой-нибудь глянцевый журнал и начнут тыкать пальчиком в глупую статью, приговаривая: «Видишь вот это слово? Называется пре-лю-дия».

— Но тебе ведь нравилось, когда девушки тебя ублажают? — она уставилась на меня как следователь.

— Это другой вариант. Когда ты просто лежишь, а женщина выполняет свою работу.

— А что лучше? Когда мужчина возбужден на чувственно-эмоциональном уровне или когда его ублажают?

— Первое.

— Митя, ты когда-нибудь любил?

— Нет.

— А хотел бы?

— Да.

После такого разговора я уже не мог думать ни о чем, кроме секса.

Оля предложила сегодня поехать к ней.

— Прошлый раз, когда я уезжала от тебя ночью на такси, — сказала она, — мне было как-то обидно. Знаешь, я представила себя девушкой по вызову, которая приезжала к мужчине, обслужила его, потом ушла, чтобы не мешать ему отдыхать. Это было очень неприятное чувство.

Мне стало очень неловко. Я попытался оправдаться:

— Я же предлагал тебе остаться.

— Остаться я тоже не могла, мне ведь с утра на работу. Поэтому давай лучше в будние дни встречаться у меня.

— Хорошо, — говорю я.

Оля жила по той же ветке метро, что и я, только в противоположном конце.

Квартирка очень похожа на ту, что снимает Нина. Большая комната, малюсенькая кухня, только санузел раздельный.

Дома Оля занималась любовью иначе, чем у меня в гостях.

Она забралась под одеяло и все время провела на спине, тихонько сопя мне в ухо. По-домашнему, лениво. Как только я закончил, сразу повернулась ко мне спиной, взяла мою руку и уснула, пробормотав что-то вроде: «Мне с тобой так хорошо».

Я лежал без движения до тех пор, пока не затекла рука. Чуть поворочался. У Оли была слишком мягкая для меня постель. Слишком жаркая. Матрас, сверху еще один, огромное пуховое одеяло, несколько толстых подушек… Спина задеревенела в непривычном положении. К тому же матрас прогибался под нашей тяжестью, и мы с Олей скатывались в центр, дополнительно грея друг друга.

Наконец я не выдержал, тихонько выбрался из кровати и стал одеваться. Надеюсь, удастся поймать машину, чтобы добраться до дома и немного поспать перед работой.

Оля даже не проснулась.

Я вышел. На счастье, оказалось, что дверь захлопывается, не пришлось прибегать ни к каким ухищрениям, чтобы ее закрыть.

[+++]


Утром мне позвонила Нина. Голос у нее был растерянный.

— У тебя там серьезно, да? — спросила она.

— Похоже, что да, — говорю я. — Надо будет тебя с ней познакомить.

— Давай, — говорит Нина. — Может, все вместе, втроем, куда-нибудь сходим.

— Надо подумать, — отвечаю я, давая понять, что мне не очень хочется идти куда-то втроем. — Вряд ли в ближайшие дни.

— А-а… Ну ладно…

Следом решил позвонить Оле.

Она долго не брала трубку, потом наконец взяла и сказала:

— Привет. Я так испугалась, когда проснулась, а тебя нет рядом. Знаешь, лучше нам какое-то время не встречаться. Не могу тебе этого сейчас объяснить.

Меня словно кочергой по загривку ударило.

— Но…

Но она уже отключилась и больше на звонки не отвечала.

Я еле досидел до конца рабочего дня и поехал к Оле домой.

Лифт не работал. Забрался на шестой этаж по лестнице. Позвонил в дверь, но ее никто не открывал. Сел на ступеньку и стал ждать.

Время тянулось медленно. Из соседнего глазка на меня постоянно кто-то поглядывал. С периодичностью в пять минут.

Неожиданно лифт зашумел. Включился. Поехал вниз. Потом со скрипом обратно. Остановился на Олином этаже. Сердце забилось так, что, казалось, вот-вот выскочит через рот. Открылись дверцы, и я услышал Олин голос:

— Знаешь, их страшно волнует, что у меня нет мужчины. Они думают, что я от этого жутко несчастная. Они думают, что если сами несчастные, когда у них никого нет, то и другие точно так же. Им и в голову не приходит, что это может быть не так. Ты когда пришел, так на меня посмотрел, что мне даже стыдно стало, что я пришла и тут сижу. А ты несчастный, что у тебя нет женщины?

— Да в общем-то нет… — ответил ей кто-то басом.

Мне показалось, я схожу с ума.

Оля вывернула из-за угла и замерла, наткнувшись на меня. Лицо ее стало точь-в-точь как у плохой актрисы в телевизионном сериале, которая пытается изобразить удивление и негодование одновременно.

— Митя? Ты что тут делаешь? — спросила она и добавила строго: — Я же просила тебя не приходить.

Я посмотрел на мужчину, что был рядом с ней. Среднего роста, в черной дубленке с серым свалявшимся мехом на воротнике, какие-то смазанные, незапоминающиеся черты лица, жеваные костюмные брюки, забрызганные внизу грязью.

— Извини, — я твердо решил, что никакой сцены Оля не получит. Я не буду звонить и упрашивать, хоть ей, наверное, это и будет приятно. Во всяком случае, мне было бы очень приятно. Но она не получит этого маленького удовольствия.

Я спустился вниз на лифте. Его кабина еще сохранила запах Олиных духов и мокрой шерсти ее пушистого шарфа.

Вышел из подъезда и набрал телефон Нины.

— Привет. Ты дома?

— Да, — говорит она.

— Можно к тебе приехать? Могу кино захватить по дороге, — говорю я.

— Случилось что? — спрашивает Нина.

— Да, приеду расскажу, — вздыхаю я.

— Ну давай, — говорит она. — Я уже даже соскучилась.

[+++]


Я лежу в постели рядом с Ниной. Мы смотрим мультфильм и грызем чипсы. До моего тридцатилетия остается каких-то два месяца, а до Нового года и того меньше. Вряд ли что-то изменится за это время. Да и хочу ли я что-нибудь менять? Мне и так хорошо, с минимумом усилий.

— Нина, — спрашиваю я, — может, нам уже хватит искать? Может, нам просто пожениться, и пошли они все?

Нина вздыхает и вполне серьезно говорит:

— Нет, давай еще пару лет подождем. Вдруг повезет.

— А-а, — говорю я, — ну ладно…

Скоро тридцать.


ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ


Интернет составляет важную часть моей жизни.

Страшно признаться, но иногда кажется, что он составляет мою жизнь целиком.

Электронная почта позволяет не ходить на работу. Веб-дизайнеру вообще куда-либо ходить необязательно. Электронные энциклопедии могут разъяснить все что угодно. Бесчисленные дневники, обсуждения, форумы, чаты, доски — восполняют потребность в общении. Ведь, в сущности, все, что нужно знать человеку, — это то, что он не одинок. Что кто-то на этом свете испытывает то же самое. Переживает те же чувства, ищет выход из точно таких же ситуаций, как и ты.

Обычно я просыпаюсь около двенадцати или еще позже. Пару часов брожу по квартире в ночнушке и халате. Потом выхожу в город — «поболтаться». В магазин, фитнесс-клуб, выпить кофе где-нибудь, таращась в окно. Просто пройтись по улицам.

Мне тридцать два года.

Я была замужем, когда-то давно, в институте. Это было так странно, быстро и невразумительно, что мы даже ничего не успели понять. Поженились. Два года с удивлением смотрели друг на друга. Потом он встретил «девушку своей мечты», ушел от меня, женился, родил ребенка, а дальше мы потеряли связь.

Помню, когда он сообщил мне о своем решении развестись, я удивилась своему спокойствию. Люди плачут, устраивают истерики, бьют посуду, а я спокойно продолжала пить свой чай, как будто он сказал: «Завтра мне надо встать на час раньше».

Мы разводились точно так же, как и женились. В будний день, без родных и знакомых. Получили по новому штампу в паспорт и разошлись. Я на метро, он на трамвай.

Так или иначе, галочка о замужестве в моей биографии поставлена. Может, поэтому нет у меня истерического беспокойства о «несложившейся личной жизни». Я часто вижу женщин своего возраста с безумно горящими глазами и желанием ну хоть кого-нибудь, ну хоть как-нибудь затащить в загс, чтобы «быть как все». Может, потому, что я уже была «как все», мне больше не хочется.

Я всегда одна. Даже когда мне удается скопить денег на какое-нибудь путешествие — я все делаю сама. Сама бронирую номера в гостиницах, сама прокладываю маршрут, сама покупаю билеты и брожу одна по городам, с путеводителем в руках.

Одиночество меня не пугает и не угнетает. Мне хорошо. Из того, что я читаю в инете, ясно, что всех, кто живет с родными, эти родные достают. Все, кто живут в семьях — мечтают немного побыть в одиночестве. Выходит, они все должны мне завидовать.

Я определяю свою жизнь как «новую обломовщину». Жизнь человека, которому достаточно работать в день часа четыре, чтобы обеспечить себе сносное существование. Жизнь человека, который достиг потолка в своих амбициях. Которому сыто, тепло, есть крыша над головой и больше уже ничего не хочется. Человек скучающий. Это я. И, вероятно, мой сосед Антон со своей подругой Иришкой. Вчера они отправились в тюрьму. Сейчас я уже не могу дать другого объяснения их поступкам, кроме скуки.

А началось все просто. Вернее, даже не начиналось, а шло своим чередом.

Вначале Антон работал в какой-то торговой конторе менеджером. Ходил в обычной темно-зеленой куртке и сером костюме, с черным кожаным портфелем. Стригся, как все — не коротко, не длинно, спереди волосы топорщились ежиком, и гладко брился. Жена с ним развелась в надежде на лучшую жизнь. Это произошло как раз тогда, когда я сняла квартиру по соседству с ними. Помню, как заносила вещи в квартиру, а она как раз выносила свои и попросила меня не отпускать лифт.

Долгое время я называла соседа Андреем, и тот не возражал.

После развода он начал тихо сходить с ума от одиночества. По утрам, сидя на кухне, я слышала через стенку, как он разговаривает с бывшей женой, которой давно не было в квартире, и он не общался с ней по телефону. Просто воспроизводил некоторые сцены из их бывшей семейной жизни. В основном скандалы. Причем раз от раза все агрессивнее.

Его любимой темой был скандал про зубы.

— Ну, ты можешь понять, что если в этой шараге грозятся сделать за шесть тысяч то, что в нормальной клинике стоит двадцать, то надо задуматься! Что ты со мной споришь? Тебе лишь бы спорить!

Этот разговор он воспроизводил несчетное количество раз. Из простого спора он превратился практически в убийство на бытовой почве из-за того, что бывшая жена якобы никак не соглашалась, что лечить зубы за двадцать тысяч лучше, чем за шесть.

Время от времени сосед заходил ко мне взять какой-нибудь фильм или новую компьютерную игру. Иногда пил чай. Где-то через три месяца после развода перестал ходить на работу. Почему он уволился, мы обсудили не раз. И с каждым разом эта история в его изложении становилась все драматичнее. Из простого «задолбало все» она переросла сначала в личностный кризис человека среднего возраста, который понимает, что его на этом месте уже ничего хорошего не ждет. А потом и вовсе приняла характер экзистенциального протеста против общества потребления.

Апофеозом стало внешнее преображение Антона. Он внезапно оделся в какое-то подобие военной формы, черный грубый свитер и высокие ботинки на шнуровке. Побрил голову и отпустил длинную рыжую бороду. На лацкане появился значок «Радиация», а в ухе массивная серебряная серьга.

Я не знала, чем сосед занимается. Вечерами он часто уходил, возвращался под утро. Судя по характеру покупок, что он делал в соседнем супермаркете, деньги у него были.

Так незаметно прошел год после его развода. Весь этот год он периодически кого-нибудь к себе приводил, но, кажется, это все было несерьезно. Пока в его жизни и квартире не появилась Ира — маленькая кукольная брюнеточка с громадными передними зубами, которые делали ее похожей на белку.

Она деловито перетащила к соседу все свое имущество — ноутбук и сумку с одеждой и первая обратила внимание на то, что я неправильно называю его имя:

— Почему ты зовешь его Андреем? Он Антон.

— Да?! — удивилась я.

Этот факт стал неотъемлемой частью наших бесед с ними, когда я забегала выпить кофе или пива, посмотреть новый фильм на dvd или воспользоваться их сканером.

На левом предплечье у Иры была красивая татуировка — синяя тропическая птичка, чем-то похожая на колибри, с ярко-розовыми крыльями. Ира заботливо прятала свою татушку от яркого солнца и говорила, что никогда не трет ее мочалкой. Каждому новому человеку, который видел эту картинку впервые, Ира принималась рассказывать, что ее сделал «сам великий Спайдер», за пятьсот баксов, и что она с ужасом представляет, как пойдет «освежать», то есть заново раскрашивать свою тату, потому что это «реально больно», даже под местной анестезией.

Соседу моему было тридцать четыре, а Ире всего восемнадцать. Она все время говорила, что еще не нагулялась и постоянно жаждет свежих впечатлений. Ей все время хотелось видеть новых людей. Она постоянно знакомилась с кем-то по интернету и «выгуливала» нас на встречи со своими знакомыми.

Мы успели побывать на тусовке толкиенистов, подраться деревянными мечами и выпить эля — это такое пиво. Кроме этого, мы сходили к антиглобалистам и выпили с ними водки, высказав все, что думаем об интернациональных корпорациях, глобализации политики и экологическом состоянии планеты. Потом мы пошли на тусовку «пикаперов» — людей, которые знакомятся с другими на улице с целью в этот же вечер переспать, а назавтра ищут другой объект. С ними мы выпили «ядреной отвертки» — колы со спиртом, которую один из членов сообщества смешивал в огромной вазе. Мы познакомились с кришнаитами и весело спели: «Харе Кришна! Харе! Харе!», подарили им пять килограммов риса. Один раз Ира даже затащила нас на собрание анонимных алкоголиков, где люди с испитыми лицами рассказывали, как они дошли до жизни такой. Потом мы пару раз побывали на вечеринках «Флирт. ком» в маленьких душных клубах. Как сказала Ира, «быстрый съем тех, кому за…» Действительно, средние люди среднего возраста туда приходили с определенной целью, быстро разбредались по парам и расходились. На машине Антона мы поучаствовали в марше автомобилистов против ОСАГО, после чего выпили пива в ирландском пабе, обругав ГАИ и сговор Госдумы со страховыми компаниями. Вершиной Ириной общественной деятельности стало наше участие в реконструкции сражения русских витязей и ливонских рыцарей на льду Чудского озера.

Со всеми нашими новыми знакомыми мы виделись один, максимум два раза, потом некоторое время активно переписывались по аське, а затем и эта ниточка обрывалась. На память оставалась только зеленая ромашка в списке контактов. Из ста двадцати девяти болтающихся там человек продолжаю общаться максимум с тремя.

Несмотря на это, сказать, чтобы мы с соседями виделись часто, нельзя.

Гораздо чаще они что-то писали мне по аське:

Irishka: Привет, что делаешь?

Leona: Заказ один. До завтра надо успеть.

Irishka: А мы картошку жарим. Будет время — заходи.

Leona: Хорошо.

Так мы прожили еще год. Смотрели много фильмов и обсуждали их потом. Как бы мы поступили на месте героев и кто на самом деле был причиной случившегося там абзаца. Ночами Антон с Ирой куда-то уходили. Возвращались под утро, спали до обеда, и начинался новый день. Чем они зарабатывают себе на жизнь, я по-прежнему не знала и, если честно, даже не интересовалась. До того дня, когда в мою дверь позвонил Игорь Терентьев, кто-то, я не поняла, из Госнаркоконтроля, и попросил пройти в квартиру соседа, чтобы «засвидетельствовать изъятие».

Я только что проснулась. На голове у меня волосы стояли дыбом, мятая несвежая пижама торчала из-под засаленного махрового халата, на ногах рваные плюшевые тапочки.

— Угу, щас, — сказала я, взяла ключи и пошла к соседям.

Волнения не было никакого. В точности как в день моего развода. Просто спокойно перешла через лестничную клетку и привычным движением позвонила в дверь.

Игорь Терентьев как-то странно на меня посмотрел, нажал на ручку и запустил меня в прихожую.

— Савва! — крикнул он кому-то. — Сейчас еще кого-нибудь постараюсь найти!

И убежал.

В квартире у Иры и Антона было полно народу. Сами они сидели в комнате, на своем разложенном «икеевском» диване, прижавшись друг к другу, и были похожи на зимних нахохлившихся воробьев. Видимо, они тоже только что встали и не совсем понимали, что происходит. Оба в майках и трусах.

Я кивнула им. Ира посмотрела на меня странным растерянным взглядом, но не ответила. Антон смотрел на свои руки. Не было в моих соседях ни удивления, ни страха — все удивительно буднично, будто они ожидали, что сегодня к ним в гости придет милиция и все прекратится.

Тот самый Савва показал, что мне надо проходить на кухню. На кухонном столе были разложены какие-то пакетики с разноцветными таблетками. Рядом с ними сидел мужчина в милицейской форме и что-то писал.

— Присаживайтесь, — сказал он мне, не поднимая глаз.

Я разглядывала пакетики с таблетками. Обычные прозрачные целлофановые пакеты, их дают в нашем супермаркете.

Мне дали несколько листков на подпись. Я подписала.

Оказалось, что Антон и Ира продавали экстази в ночных клубах, поэтому их постоянно не бывало дома по ночам. На эти деньги они и жили. Судя по тому, как они жили — деньги не были большими. Работай они в каких-нибудь обычных фирмах, за зарплату — имели бы все то же самое. Подержанную машину, домашний кинотеатр, кучу дисков и новый двухкамерный холодильник. Они никуда не ходили, кроме ночных вылазок и походов к кришнаитам. Все время сидели дома и смотрели телевизор. А теперь будут сидеть в тюрьме…

Их забрали, квартиру опечатали.

Когда их выводили, я заметила, что Ира с каким-то странным жадным любопытством разглядывает людей, что за ними пришли. В точности так же, как она рассматривала кришнаитов или толкиенистов.

Я вернулась к себе и почему-то заплакала.

Заплакала потому, что Иру с Антоном было не жалко. Я всегда считала, что наркоторговцам место в тюрьме, тем более что их основными клиентами наверняка были дети. Кто еще станет покупать экстази в ночных клубах?

Но почему-то я плакала. Жалела себя.


Форум «Обо всем»

Тема: «Что для Вас одиночество?»

DollyDoll:

Как вы его ощущаете и ощущаете ли вообще?

Люмос:

Одиночество — это когда выходишь в инет и не знаешь, куда пойти))))

Фиалка:

Ну… Для меня лично одиночество может наступить даже в большой компании. Это когда сидишь вместе со всеми, они о чем-то своем говорят, а тебе никак не вклиниться. Или когда подруги обсуждают своих детей, а у меня, допустим, детей нет. Сижу как чужая весь вечер. Еще одиночество наступает, когда с родителями не знаешь, о чем поговорить.

Interios:

Для меня одиночество наступает, когда муж дома не ночует, а наутро с маслеными глазами приходит и подлизывается.

Карабас:

Одиночество? Что это? А! Это, наверное, когда кричишь: «Жрать давай!» — а тебя никто не слышит.

Мориарти:

Для меня одиночество, когда даже гадость сделать некому. А если серьезно — человек одинок большую часть своей жизни. Кто-то из великих, кстати, сказал.

Зергут:

Одиночество — это когда у тебя есть мобильный телефон крутейшей модели, но по нему никто не звонит.

Луковка:

Одиночество — это когда тебе ни горем, ни радостью не с кем поделиться. Всем все равно, даже если сотни людей кругом.

[+++]


Я подолгу сижу на скамейке у детской площадки и представляю себя мамой одного из малышей, копающихся в песочнице. Мамы их мне обычно не нравятся.

— Ну, вставай! — кричит одна и тянет упавшего малыша за шарфик, повязанный вокруг его шеи.

Две других сидят на скамейке поодаль, вообще не глядя на своих маленьких. Пьют пиво.

Однажды я слышала, как мама маленькой девочки в розовом комбинезончике говорила кому-то по мобильному телефону:

— Не знаю… Мне кажется, что материнство — это одиночество вдвойне. Раньше я была сама себе хозяйка. Могла пойти куда захочу, а теперь привязана к Аленке круглые сутки и понимаю, что это на много лет. Нехорошо, конечно, так говорить… Что? Второго? Да, думаю второго родить, чтобы за раз отмучаться.

Глядя на все это, рожать мне страшно. Родители в другом городе, вряд ли они приедут, чтобы мне помогать. Конечно, работая дома, может, я и буду все успевать, хотя сомневаюсь.

Родить, чтобы не было так одиноко? Чтобы кто-то обнимал тебя теплыми ручками и говорил «мама»? А вдруг я стану как эти мамашки у песочницы? Сидеть и жалеть о прошедших свободных деньках и думать, как было бы хорошо снова оказаться одной?

Встаю, иду домой.

Красная ромашка говорит, что Иришка не в сети, и я знаю, что она еще долго не будет в ней.

Оставшись одна, без своих соседей, я не знала куда себя деть. Обычно, заканчивая очередную работу, я брала упаковку пива, шла к ним, и мы коротали вечер за пустыми разговорами, смотрели телевизор, обсуждали новости. Днем Иришка забегала ко мне выпить кофе, всегда около четырех. Раз в неделю, на выходных, она знакомила нас со своими «новыми друзьями». А теперь это все исчезло. В определенные часы, когда мы обычно встречались, я садилась перед телевизором и начинала плакать от всего, что теоретически могло вызвать слезы. Я плакала, глядя на котят из рекламы кошачьего корма, я плакала над прощальными сценами в кино, плакала над историями подставных актеров в телешоу, плакала, когда динозавр Большой Ал повредил лапу и стало ясно, что он скоро умрет.

По утрам мне не хотелось выходить из дома. Я все время спала. Ничего не хотелось. Любая еда казалась ватной на вкус. Немного отвлекали фильмы на дисках, но ненадолго. Хороших фильмов почти не было, а дурные только усиливали раздражение. Работа не клеилась и делалась как попало. Теперь я уже не вносила никаких изменений в готовые шаблоны сайтов, просто набивала информацию, и все.


Форум «Мы»

Тема: «Откуда взялась печаль?»

Наташа:

Сижу, слушаю песню Цоя. «Дом стоит, свет горит, из окна видна даль. Так откуда взялась печаль? И вроде жив и здоров, и вроде жить не тужить? Так откуда взялась печаль?» И думаю, насколько эти стихи и музыка отражают мое нынешнее состояние. Вроде бы сдала сессию, сижу дома, с родителями, все как обычно — «свет, газ, телефон, горячая вода», а настроение на нуле. Убитое совершенно. Утром включу воду и таращусь, как она льется, минут по десять. Ничто не радует. У вас такое бывает?

Gentle:

У меня после развода с женой было. Причем сам разводиться решил, невозможно уже было вместе жить. Каждый день истерики-скандалы, попытки объяснить мне, что я ничтожество и ее недостоин. Ну дык недостоин я, ищи себе другого. Какие проблемы? А развод-то, кстати, давать не хотела. Три месяца ада! Жили в одной квартире…

Развелись. Тетечка нам по штампу бухнула, только тогда моя бывшая съехала.

Сначала вздохнул. Прыгал, по комнатам бегал, как в анекдоте: «И здесь тебя нет, и здесь тебя нет, нигде тебя нет!» А потом как навалилось. Неделю с дивана не вставал. Лежал, смотрел телек. До сих пор не понял, что это было.

Мурка:

Наташа: советую тебе первым делом музыку сменить. Встряхнуться и куда-нибудь выйти. На меня когда хандра наваливается — я себе просто залеживаться не даю. Это штука такая — чем дольше сидишь, тем глубже затягивает и тем сложней потом выбраться. По себе знаю)))))) Так что надо себя заставить))))))

Jey:

Да ни фига не помогает. Ну выйдешь, ну встряхнешься — и что дальше? Да и куда можно пойти встряхнуться, если до работы едешь, устаешь до состояния выжатого лимона? По телефону поговоришь с кем-то, полчаса транса потом, отходишь, с силами собираешься. Сам сижу третий месяц как сдувшийся шарик… Чувство такое, что глубоко под водой. Ни на чем сосредоточиться не могу. Все достало, и жить не хочется. Почему, тоже не знаю. Работа есть, семья есть, вроде бы все хорошо… А хоть в петлю лезь!

Inferno:

Смотрел я тут фильм про войну. Фишка в том, что тогда у людей цель была — победить и по возможности выжить. И больше они ни о чем не думали. А мы сидим целыми днями в своих квартирах-офисах, цели никакой высокой не имеем и потихоньку сходим с ума. У того же Цоя есть песня «Мама, мы все тяжело больны».

[+++]


Лежу на диване и думаю, что если вот прямо сейчас умру, то ровным счетом ничего в жизни не изменится.

Как бороться с едким противным чувством, что ты всюду посторонний? Точнее сказать, не посторонний, а лишний? Что ты как пассажир, который пытается втиснуться в переполненный автобус, все понимают, что тебе тоже надо ехать, но никто этому не рад.

Это чувство у меня постоянно. Особенно оно усиливается от общения с людьми, поэтому общения я стараюсь избегать. Точнее, я его просто боюсь. Люди неизбежно причиняют друг другу боль, когда между ними возникает хоть какая-то привязанность. Я где-то читала, что только возвышенные и тонко организованные натуры могут платить за любовь, потому что покупают они не физическое удовлетворение, а гарантию отсутствия боли. Не могу сказать, что это точно, но смысл был такой.

Когда я последний раз влюблялась?

Наверное, в школе. Мне было двенадцать лет, но у меня возникло вполне зрелое, очень мучительное чувство. Он был самым высоким и самым красивым мальчиком в классе. Я помню, что во время уроков физкультуры не могла оторвать от него глаз. Еще его все любили. Его звали на все дни рождения. На переменах он всегда был в центре целой кучи народу. У него был лучший друг и еще несколько друзей, которым тоже хотелось стать его «лучшими». Даже не помню, чего мне хотелось больше — быть с ним или быть им. Меня восхищало в нем все — как он себя ведет, как носит форму, какие у него обложки на тетрадках и какой у него ровный, красивый почерк. Мне нравились его родители — сдержанная элегантная мама и представительный усатый папа. Мне нравилась их машина, на которой они привозили его в школу.

Когда он заболел, мне не хотелось ходить в школу. Каждый день я просыпалась, одевалась, умывалась, укладывала сумку только с одной мыслью, что увижу его. Сама себе в тот момент я казалась дефектной, испорченной, потому что была уверена — никого, кроме меня, в нашем классе не занимают подобные мысли. Никто не влюблен так, как я. Никто не одинок так, как я. И никто в целом свете не может быть несчастней.

Я решительно поднялась с дивана и села за компьютер.

Открыла папку «Фотоальбом», выбрала несколько вполне откровенных фото из числа сделанных в Хорватии. В купальнике, в нижнем белье. Тогда у меня была попутчица. Женщина, которую мне предложили в пару в агентстве, чтобы не доплачивать за одноместное размещение.

Когда я уменьшила фотографии, то возрастные дефекты стали и вовсе незаметны.

Затем я запустила поиск, поискала бесплатные сайты знакомств.

Я регистрировалась, заполняла анкеты, выкладывала фотографии до пяти утра, пока не разместила их на всех десяти ресурсах. Полумертвая от усталости, тщательно проверила, открываются ли снимки и как они выглядят.

Писала примерно одно и то же: девушка 29 лет познакомится с мужчиной 30–40 для встреч.

Вот так просто. Без изысков.

Днем проснулась.

Не спеша поднялась. Приняла душ. Высушила волосы. Чуть накрасилась. Сменила пижаму на майку и джинсы. Выпила кофе. Выкурила сигарету.

Открыла первый сайт. Нашла свою анкету.

«Ответов: 0».

Второй. «Ответов: 0».

Третий. «Ответов: 0».

Ни на одном из десяти меня ничего не ожидало.

Стало очень обидно. До слез.

Я пошла в ванную и смыла потекшую тушь. Потом стала уговаривать себя:

— Просто мало времени прошло. Ночью выложила, сейчас час дня. Надо еще подождать.

Целый день я проверяла сайты по кругу.

«Ответов: 0»…

Может, никому уже не нужны девушки 29 лет? Может, надо было написать «27»?

Скрепя сердце, я стала смотреть, какие анкеты пользуются популярностью. Где ответов больше 100. Где есть комментарии, отзывы.


Алена, 25 лет

Стройная рыжеволосая красавица будет рада встрече на вашей территории. Только классика — 1200.

Ответов: 234.

Комментарии:

Встречался. Хорошая девочка. Интересная техника минета. Рекомендую)) Алекс.

Виделись. Мило поболтали. В постели не профи, но от процесса реально тащится. Советую посетить. Влад.

Правильная девчонка)) Заводится, озвучка на высшем уровне, гибкая. Базаром не грузит, но и беседу поддержать вполне в состоянии. Николай.

Отодрать не смог. Уж больно она человек хороший. Не профессионалка. Имеет обычную работу. Встречается больше для развлечения, чем для денег. Был бы свободен, возможно, поддержал бы иной формат отношений. Слава.


Я прикусила губы и прижала кулак ко рту. Потом медленно перевела курсор на раздел «Коммерческие объявления».

Через четыре часа все мои фотографии оказались в разделе «Знакомства для секса. Индивидуалки».

Текст под ними гласил: «Стройная брюнетка будет рада встрече с Вами. Только классика — 1000. Желательно предварительная встреча. Не профессионалка».

Как только я закончила, на почту пришло уведомление о поступившем отзыве.

С сильно бьющимся сердцем я открыла свою анкету и нашла в личке письмо:

«Привет. Я Тимофей. Встретимся?»

И телефон.

Я взяла мобильный и набрала указанный номер.

— Алло, это Тимофей?

— Да.

— Я… Я получила ваше сообщение.

— Через два часа можешь в центр подъехать? — сразу поинтересовался собеседник. — Хочется сначала познакомиться.

— Могу, — отозвалась я эхом.

— Тогда пиши адрес.

Он назвал кофейню в центре города.

Первым делом я кинулась к шкафу. Что у меня есть для таких случаев? Только джинсы. Ладно. Буду выглядеть как обычно. Чтобы было видно, что не профессионалка.

Короткая куртка, джинсы в обтяжку, высокие сапоги. Хорошо.

Снова накрасилась, уложила волосы и выбежала из дома, чтобы успеть доехать до центра.

Чувство было странное. От волнения в животе неприятно щекотало. В метро я стала присматриваться к людям. В основном к мужчинам.

Лица у них были по большей части даже не то что грустные, а какие-то мертвые. Свет в метро падает так, что кажется, все лица покрыты слоем серой пыли. С кем бы из них я смогла лечь в постель?

С этим, у которого желтые, изъеденные грибком руки, — точно нет. С этим парнем в синей вязаной шапке — вполне возможно, если ему есть двадцать пять. Прыщавый сержант с полиэтиленовым пакетом в руках — тоже возможно. Мужчина в сером пальто, — нет, у него волосы из носа торчат, и на вид он весь такой «правильный», вроде пенсионеров-активистов, которые ходят на всякие митинги.

«О чем я думаю?» — я закрыла глаза рукой и тихонько рассмеялась.

Моя станция.

Я вошла в кафе и еще раз набрала номер Тимофея. Трубку взял мужчина, сидевший за столиком у окна.

Я помахала ему рукой. Он сдержанно кивнул.

На вид около сорока. На голове глубокие залысины. Серый костюм вроде того, в котором ходил мой сосед Антон до своего чудесного преображения в наркодилера.

Я подошла. Села.

— Привет.

— Привет.

Тимофей нервно задергал ногой, затем перестал. Я старалась улыбаться ему.

Некоторое время он критически меня разглядывал. Потом спросил:

— Давно в бизнесе?

Я развела руками и глупо ухмыльнулась:

— Первый день.

Тимофей поставил локти на стол, сцепил руки и прижал их ко рту. Надул щеки и шумно выдохнул.

— Ясно.

— Вы… ты у меня первый клиент, — я чувствовала, что говорю не то, не так себя веду и вообще все делаю не так. По всему телу разлился жар.

Тимофей посмотрел в окно, задумчиво помешал сахар в своей чашке, потом снова уставился на меня. Глаза у него были ясные, серые и очень колючие. Возможно, из-за темных густых бровей.

Он долго, долго смотрел на меня, затем произнес:

— Обычно я не спрашиваю, но в этот раз, похоже, надо спросить. Зачем? Понимаешь, ты по виду ну… не такая. Зачем? Сложности какие?

— Какие? — тихо спросила я, краснея так, что, казалось, моя кожа на лице вот-вот загорится.

— Ну, не знаю. По-разному бывает. Кому-то кредит за квартиру надо выплачивать, у кого-то муж мудак, детей кормить надо. А ты… Тебя-то чего понесло? Если правду, конечно, говоришь, что первый день в бизнесе.

Я пожала плечами, потом опустила глаза, решив, что хуже уже не будет, и если этот самый Тимофей сейчас встанет и уйдет, то для меня в этом не будет ровным счетом никакой потери. Скорее наоборот. Даже лучше. Я немедленно сорвусь, поеду домой и удалю все свои анкеты! Что на меня нашло?

Но надо было отвечать:

— Я… Скучно дома одной сидеть.

И замолчала.

На мою руку предательски капнула слеза. Я несколько раз глубоко вздохнула, чтобы не разреветься.

— Ясно, — Тимофей тоже опустил глаза и прикусил губу. — Я видел твою анкету сначала в бесплатных, а потом она в платные переместилась.

— Почему же не написал, когда было бесплатно? — тихо спросила я.

— Бесплатный сыр, он сама знаешь где, — жестко ответил Тимофей.

Некоторое время он сидел нахмурившись. Потом спросил:

— Кофе-то будешь?

Я закивала головой.

Он подозвал официантку.

— «Капучино», — пробормотала я.

Та чиркнула в блокноте и ушла.

Тимофей навалился локтями на стол и спросил:

— Место для встреч у тебя есть?

Я кивнула.

— Только живу далеко…

— Ясно.

Он взял со стола телефон и стал просматривать список номеров. Набрал какой-то:

— Алло. На восемь номер свободный есть? Хорошо. Запишите. Тимофей. На час. Договорились.

Мне принесли кофе.

Тимофей кашлянул в кулак.

— Тут гостиница рядом есть. Туда пойдем.

Я снова закивала.

— У тебя презервативы-то с собой есть? — поинтересовался мой первый клиент.

— Нет.

Тимофей вздохнул и дал совет:

— Если будешь работать, носи с собой. Поняла?

— Угу.

Я быстро выпила свой кофе, и мы вышли на улицу.

Тимофей шел на полшага впереди. Я быстро семенила сзади.

Свернули за угол, потом во двор. Там оказалась железная дверь. Над ней надпись «Гостиница».

Нас встретила женщина лет пятидесяти. В очках. Молча провела наверх.

В номере стояла большая кровать, телевизор, сбоку дверь в ванную.

— Ты или я сначала? — спросил Тимофей, показывая на дверь.

— Я, наверное…

Через десять минут я уже сидела на кровати, завернувшись в одно из полотенец, и ждала его. Незнакомого мужчину, с которым мне сейчас предстоит заняться сексом.

Тут в дверь постучали.

Тимофей крикнул из ванной:

— Открой! Я вина заказал!

Та самая женщина, что нас встречала, стояла на пороге, держа в руках поднос с бутылкой вина и вазочкой фруктов.

— Спасибо, — пробормотала я.

Она молча вошла, поставила поднос на одну из прикроватных тумбочек и вышла.

Я налила себе в бокал и выпила одним залпом. Вино упало в желудок плотным жарким комом.

Тимофей вышел тоже обмотанный полотенцем.

Налил себе и мне по второму разу.

Мы молча выпили. Потом он подошел к своей куртке, висевшей на вешалке, вынул оттуда упаковку презервативов и бросил на подушку. Откинул одеяло и лег на спину. Подумал, перевернулся на живот.

— Сделай мне массаж.

Я несколько раз глупо дернула руками, растерявшись, потом решительно уселась на него сверху и стала разминать ему спину. Несколько раз видела, как Иришка так делает Антону.

Он довольно улыбнулся, потом повернулся, опрокидывая меня на простыни, и лег сверху.

Он был приятно тяжелый и теплый. Последний раз я была с мужчиной, когда Иришка повела нас знакомиться с антиглобалистами. Какой-то парень в кожаной куртке, с длинными волосами долго висел на мне, пока мы сидели за столом, потом мы приехали ко мне домой, трахнулись, а утром он уехал, не оставив никаких координат.

Вскоре все кончилось.

Он отвалился. Потом сел ко мне спиной, налил себе и мне вина, закурил.

Спросил через плечо:

— Ты замужем?

Я перевернулась набок, подперла голову рукой.

— Нет.

Он затянулся, выдохнул дым.

— Всегда такая честная?

Я перелезла через кровать, вытащила сигарету из его пачки. Он щелкнул зажигалкой.

— Да мне и скрывать-то особо нечего.

— Ясно.

Тимофей кивнул и посмотрел на часы.

— Еще полчаса, — сказал он.

— Как ты хочешь? — спросила я.

Он задумчиво потер лоб, встал, снова сел.

— Да я в общем-то больше и не хочу.

Я вздохнула:

— Жаль.

Он встал, снова подошел к своей куртке, вынул из кошелька деньги. Тысячу. И положил рядом со мной на подушку.

— Ладно… — в его голове слышалось какое-то нервное не то беспокойство, не то недовольство. — Поеду я.

Он ушел в ванную. Минут десять принимал душ, смывая мой запах. Потом шумел феном. Вышел оттуда уже одетым.

— Пока.

Хлопнула дверь.

Я сидела одна на кровати, глядя на лежащие рядом деньги и два полупустых бокала. Нетронутые фрукты в вазе.

По лицу блуждала улыбка. Кажется, теперь я понимаю, почему Иришка и Антон решили торговать наркотиками. Почему Антон уволился со своей нормальной работы, а Иришка ее даже не искала.

Не знаю, хорошо это или плохо, но сегодня в моей жизни определенно произошло нечто значительное.

Нет, пожалуй, я подожду удалять свои анкеты. Пусть еще повисят.