Навстречу судьбе
Лилиан Пик








Больше всего на свете честолюбивая Линн Хьюлетт ненавидела школьных инспекторов. Еще бы! Они перекрывают кислород молодым учителям-новаторам, таким, как Линн, яростно защищая поросшие мхом традиции. Но помимо профессии у Криса Йорка оказался еще один недостаток: он считает себя великим знатоком классической музыки и ни во что не ставит мнение Линн. Каково же было удивление девушки, когда обнаружилось, что Крис великолепно играет на рояле, а ее знакомый журналист случайно разузнал, что мистер Йорк вовсе не тот, за кого себя выдает…






Лилиан Пик

Навстречу судьбе





Глава 1





Линн Хьюлетт припарковала свою машину на служебной стоянке Милденхедской школы для мальчиков, выбралась наружу, заперла дверцу и сделала отчаянный рывок к школьному входу. Она распахнула резные створки внушительной двойной двери и ворвалась в здание, растревожив с силой десятибалльного шторма сонную академическую атмосферу, окутывавшую длинные коридоры старого учебного заведения, словно удушливый горячий туман.

Сжимая в руке набитый тетрадями портфель, она поспешила к лестнице, торопливо приглаживая растрепанные ветром волосы. С сильным чувством вины она оглядела пустые коридоры — своей тишиной они как будто упрекали ее за непростительный грех опоздания в день инспекционной проверки.

Линн невольно поежилась. Она ощущала безмолвное и угрожающее присутствие Власти в облике группы школьных инспекторов Ее Величества. Сегодня они вторглись в школу, чтобы обозреть ее критическим взглядом, или, как она предпочитала это называть, «пошпионить за преподавателями».

В ее разбушевавшемся воображении они представлялись ордой кровожадных викингов, которые не удовлетворятся, пока не очистят школу от всех оригинальных идей и не уволят без милосердия весь прогрессивно мыслящий преподавательский состав, и прежде всего некую Линн Хьюлетт, учительницу английского языка и литературы.

Это застарелое отвращение к школьным инспекторам, в общем-то безосновательное, упорно сохранялось в ее сознании, несмотря на то что она еще не сталкивалась ни с одним из них. И она была готова придерживаться этого мнения, сколько бы инспекторов она ни встретила за свою учительскую карьеру.

Линн знала, что они в школе. Она знала это по неестественной, почти зловещей тишине, царившей во всем здании. Обычно в это время оно представляло собой картину более или менее организованного хаоса, поскольку коридоры оживлялись беспокойным племенем юным мужчин, спешащих на утреннее собрание в актовый зал.

С полным отсутствием женского достоинства, уставившись себе под ноги, чтобы не споткнуться, она взбежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и с разлету врезалась головой в группу мужчин, полукругом стоявших на верхней площадке.

— Нашли место, где встать… — проворчала Линн, потирая нос, ушибленный о твердую мужскую грудь. Подняв голову, она с ужасом поняла, что перед ней стоят не учителя, как она подумала в первую секунду, а группа безупречно одетых, торжественных, солидных инспекторов — не кровожадных викингов, нет! — и среди них директор школы, мистер Пенстоун. Было очевидно, что явление буйной валькирии в образе его подчиненной очень его смутило и взволновало.

Линн с тревогой уставилась на джентльмена, которого чуть не сбила с ног. Тот, болезненно скривившись, приводил себя в порядок. Он был гораздо моложе других, отметила Линн, высокий, широкоплечий, чернобровый шатен. Хмурый взгляд его серых холодных глаз был устремлен на нее, и девушка невольно потупилась. Он демонстративно поднял запястье, чтобы посмотреть на большие золотые часы, и, расценив это как упрек, Линн с трудом подавила раздражение, пробормотав: «Извините, извините».

Мистер Пенстоун сердито буркнул: «Доброе утро, мисс Хьюлетт», и Линн устремилась по коридору в учительскую.

Там она рухнула на стул, отбросила длинные черные волосы с карих глаз и рассказала коллегам, что случилось.

— В общем, голова, если можно так сказать, опередила все остальное, — закончила она, и все дружно рассмеялись.

— Не волнуйся, Линн, школьные инспекторы не людоеды, — подбодрила ее Мэри Радклифф, тоже учительница английского языка и ближайшая ее подруга. — Поскольку это твоя первая проверка, от тебя не ждут чересчур многого.

— Правда? Не верю. Видела бы ты, как нахмурился мужчина, которого я боднула в живот. Если он проинспектирует мой класс, меня уволят при первой возможности.

— Не будь дурой, Линн, — вмешался ее светловолосый друг Кен Маршалл. — В учительской среде так не поступают, особенно с дипломированными специалистами вроде тебя.

Линн поднялась и собрала свои вещи.

— Тебе хорошо, Кен. Тебя не инспектируют на сей раз. Во всяком случае, такой предмет, как физкультура, обычно не вызывает пристального внимания.

Кен покачал головой, явно не соглашаясь, и продолжал:

— Если попытаешься представить свой предмет в отрыве от школьной программы и начнешь экспериментировать…

Линн возмутилась:

— Мои методы не экспериментальные! Они проверены и уже несколько лет с успехом используются в школах, где директора гораздо умнее и прогрессивнее, чем…

В этот момент она стояла спиной к широко открытой двери учительской, а Кен и Мэри отчаянно делали ей условные знаки, пытаясь дать ей понять, чтобы она замолчала: группа важных гостей еще не разошлась, все обернулись на звук ее голоса и внимательно слушали.

«Что я наделала!» — подумала Линн, на миг в отчаянии закрыв глаза, и затем так быстро, как только позволяло ей чувство собственного достоинства, направилась в класс.

Мальчики четырнадцати-пятнадцати лет расшумелись и, Даже увидев учительницу, не думали успокаиваться.

— Садитесь, ради всего святого, и тише, пожалуйста. — Она исчезла в примыкавшей к классной комнате маленькой кладовке, чтобы найти мел, и крикнула: — Ведите себя сегодня хорошо, мальчики, или у меня будут неприятности. По школе бродит шайка инспекторов. Один наверняка зайдет шпионить за нами. Когда-нибудь я расскажу вам, как сильно ненавижу этих ищеек.

Настороженная внезапно наступившей тишиной, Линн прихватила горсть мела из коробки и вернулась в класс. Во второй раз за это утро она задохнулась от ужаса: перед ней стоял высокомерный, с холодным гневом в серо-стальных глазах человек, которого она меньше всего хотела видеть в тот момент. Он еще раз окинул ее взглядом с головы до пят.

«Я знала, что придет именно тот, которого я чуть не сбила с ног», — гневно подумала Линн. Густо покраснев, сильно обеспокоенная тем, что он, очевидно, слышал все, что она говорила классу, она спросила его довольно резким тоном:

— Чем я могу вам помочь?

— Мисс Хьюлетт? — Он словно выплюнул ее имя. — Моя фамилия — Йорк, инспектор по английской словесности. Не возражаете, если я посижу на последней парте и послушаю?

«Как будто я могу отказать ему», — подумала Линн.

— Не обращайте на меня внимания и ведите урок так же, как обычно, — продолжал инспектор. — Представьте, что меня здесь нет.

«Как бы не так, — сказала себе Линн. — Проще игнорировать тигра-людоеда!»

Он с трудом втиснулся за парту в дальнем углу классной комнаты, аккуратно разложил на столе ручки и записную книжку, сунул руки в карманы, прислонился к стене и с возмутительно вежливым выражением лица приготовился слушать.

«Настал день Страшного Суда», — была последняя мысль Линн перед началом урока. Она глубоко вздохнула и сказала вслух:

— Теперь, мальчики, разбейтесь на группы. Сначала переставьте стулья как обычно, пожалуйста.

Пока в классе переставляли мебель, наступили временный хаос и волнение, а инспектор принялся что-то лениво чертить на бумаге.

«Может, он заскучает и сбежит отсюда?» — с надеждой подумала Линн и обратилась к мальчикам:

— Вы все знаете свои темы. Группа А работает над рефератом. Группа В сегодня занимает магнитофон для поэзии под музыку — не забудьте перейти в кладовку и закрыть дверь, чтобы не мешать другим. Группа С работает с учебником, а группа D пишет сочинение.

К этому моменту наблюдатель на задней парте отложил ручку и явно оживился — похоже, происходящее его заинтересовало. Когда все группы расселись и успокоились, Линн стала ходить по классу, слушая мальчиков, помогая и советуя, где необходимо. Иногда она задерживалась обсудить с ними спорный вопрос, высказывала свое мнение, чтобы помочь им сформировать собственное, и, если они не соглашались с ней, предлагала тихо продолжать обсуждение и решать самим.

Все это время она ощущала пристальное внимание инспектора. Ее немного волновали серые глаза, не упускавшие ни одного движения, и, хотя она знала, что он все время оценивает ее, ловя и анализируя каждое слово, она не позволяла этому вывести себя из равновесия. Девушка старалась изо всех сил, чтобы не дать ему возможности для критики.

Группа с магнитофоном слишком развеселилась, и Линн поспешила в кладовку успокоить учеников. Там она задержалась, одобрительно выслушав часть их работы. Когда она снова вернулась в класс, то увидела, что инспектор покинул свое место и беседует с группой, читающей учебник. Он задавал вопросы, просматривая страницы и изучая заметки мальчиков. Линн надеялась, что он скоро уйдет, но он остался до конца занятия. Еще ни один урок не казался ей таким долгим.

— Итак, мальчики, — повысила она голос, пытаясь перекричать раздавшийся звонок, — верните мебель на прежние места, тихо соберите книги и можете быть свободны.

Когда последний мальчик вышел из класса, Линн, опустив глаза, в напряженном ожидании замерла возле учительского стола. «Почему он не уходит?» — взволнованно задавалась она вопросом.

Инспектор медленно направился к двери, задержался у учительского стола, словно собираясь заговорить, передумал, поблагодарил ее и вышел.

Линн рухнула на стул. На протяжении всего занятия нервы ее были на пределе — что подумает инспектор? Страх парализовал все ее мысли и действия. Но теперь, после его ухода, она была уверена, что напрасно беспокоилась. Класс не подвел ее. Мальчики вели себя, как всегда, хорошо. Проверка закончена, тревога позади. Он больше не придет.




Утренние занятия наконец подошли к концу. Линн заперла за собой дверь классной комнаты и по дороге на завтрак в столовую догнала Кена и Мэри.

— Ну, как прошла проверка? — спросил Кен, когда они миновали коридор и спустились по лестнице.

— Лучше, чем думала, — сказала ему Линн. — Мальчики вели себя выше всяких похвал…

— Потому что любят тебя, — коротко вставил Кен.

— …А инспектор вообще никак не отреагировал.

— Он говорил с тобой после урока? — спросила Мэри.

— Нет. А должен был?

— Обычно они говорят. — Мэри казалась озадаченной. — Спрашивают насчет программ и так далее. Но не волнуйся, видимо, он получил всю нужную информацию.

Линн обеспокоилась, но пожала плечами, сделав вид, что ей безразлично мнение инспектора о ее методах обучения. Она взяла с буфетной стойки поднос и села за один столик с Кеном и Мэри.

Они принялись за еду, болтая о пустяках. Вдруг Кен воскликнул:

— О, смотрите, кто пожаловал! Герои дня и с ними, конечно, господин директор.

— Кудахчет, словно курица вокруг цыплят, — пренебрежительно заметила Линн. — Как он трясется над своими драгоценными инспекторами! И даже позвал официантку, чтобы она их обслужила.

— А это и есть твой любимчик? — шепнул Кен. — Тот высокий пижон? У него ушки на макушке, птичка, поэтому веди себя прилично.

— От одного взгляда на него у меня пропал аппетит! — простонала Линн.

Мэри незаметно наблюдала за мистером Йорком из своего угла.

— По-моему, он недурен. Приятная внешность, хорошо одет — что тебе еще надо? — Она задумчиво изучала его. — Моего возраста — за тридцать. Слишком молод для школьного инспектора.

— Знаешь, Линн, — через некоторое время заметил Кен, — парень не спускает с тебя глаз. Ты что, загипнотизировала его? Он смотрит на тебя с тех пор, как вошел.

— В самом деле? Покажем ему, на что нужно смотреть, Кен? — Она наклонилась и заглянула ему в лицо, восторженно округлив глаза.

Кен усмехнулся:

— Если ты будешь так смотреть на меня, я опозорюсь и поцелую тебя при всех.

— Правда, Кен? — Линн шаловливо потянулась к нему губами.

— Перестань, Линн. — Он явно забеспокоился, и даже Мэри, казалось, встревожило ее провокационное поведение.

Через пару минут Кен сказал:

— Надо же, сработало. Он сосредоточился на завтраке и коллегах. Пошли. Все закончили? Назад на галеры.

Они отодвинули стулья и направились к двери. Линн пошла в обход, чтобы не проходить мимо стола инспекторов, но тут ее заметил директор школы и подозвал.

«О нет, — перепугалась она, — за что такое наказание?»

— Ах, мисс Хьюлетт. — Директор школы повернулся к сидящим за столом и представил ее. — Это, джентльмены, мисс Хьюлетт, ответственная за английский сектор вместо заболевшего мистера Блэкема, начальника кафедры. Полагаю, вы уже познакомились с мистером Кристофером Йорком.

Упомянутый джентльмен, не поднимая глаз, кивнул.

— А это его коллеги. — Мистер Пенстоун пошел по кругу, называя их имена. — Мисс Хьюлетт, вам, без сомнения, интересно, почему я позвал вас. Зайдите ко мне в кабинет в четверть третьего вместе с главами других кафедр, инспектируемых на этой неделе. Джентльмены просили устроить им экскурсию по школе. Надеюсь, вы сможете освободить остаток дня?

Разумеется, Линн пришлось согласиться, и она даже сумела выразить воодушевление по поводу возложенной на нее миссии. Директор школы просиял, его тонкое лицо вспыхнуло, очки соскользнули на кончик носа, и он вежливым взмахом руки отпустил ее. Оставив их, Линн пожалела, что придется потратить драгоценное время на прогулку по школе с шайкой зарвавшихся школьных инспекторов, среди которых непременно будет хмурый мистер Йорк.




Мэри была свободна и пришла в класс в назначенное время, чтобы подменить Линн.

— Мне жаль, что исполняющей обязанности начальника кафедры назначили меня, а не тебя, Мэри, — сказала Линн.

— У меня нет диплома с отличием, дорогуша, — ответила Мэри сдержанно, но добродушно, — только проходной балл. Они думают, что без этого я не справлюсь.

В раздевалке Линн подкрасилась, провела расческой по волосам и посмотрела на свое отражение в зеркале. Результат она оценила на «пятерку». «Однако это кислое выражение лица портит эффект, — подумала она и изобразила приветливую улыбку. — Уже лучше. Надо почаще улыбаться всем, кроме мистера Йорка».

С этой мыслью Линн постучала в дверь кабинета директора школы и вошла. Все уже собрались, и она тут же оказалась под обстрелом четырнадцати пар мужских глаз: Линн была единственной женщиной в этом благородном обществе. Ей сразу же захотелось развернуться и убежать. Однако все, казалось, были рады ей (за одним исключением, насколько она заметила), а какой-то галантный джентльмен в очках даже заявил, что присутствие очаровательной молодой леди добавит изюминку официальной экскурсии.

Мистер Пенстоун рассмеялся вместе со всеми и поприветствовал ее.

— Теперь, джентльмены и леди, — он поклонился Линн, — когда мы все собрались, можно начинать. — Он повернулся к инспектору по английской словесности: — Мистер Йорк, мисс Хьюлетт в вашем распоряжении.

С легкой насмешливой улыбкой тот посмотрел на Линн и направился к ней.

— Идемте, — проговорил он, все еще улыбаясь, и открыл перед ней дверь.

Они шагали по коридору в полной тишине. Чувствуя отчаяние, Линн проклинала судьбу и заодно мистера Пенстоуна за то, что ей навязали в спутники такого неразговорчивого субъекта. О чем с ним говорить — о погоде? При мысли об этом она чуть было не прыснула и испугалась, что у нее начинается истерика. Она взволнованно обернулась и с облегчением увидела, что к ним со своей группой инспекторов медленно приближается Дон Уилкинс, начальник кафедры иностранных языков. «Быстрее, мистер Уилкинс, спасите же меня от этого монстра!» — мысленно подбадривала она его.

— Вы давно работаете в этой школе, мисс Хьюлетт? — услышала Линн голос Йорка.

— Почти восемнадцать месяцев.

— Значит, учитывая год стажировки… — Он сделал паузу, и Линн кивнула. — Вам сейчас, простите мне эту бестактность, двадцать три?

«Какое ему дело до моего возраста?» — сердито подумала девушка, но все же сухо ответила:

— Только что исполнилось двадцать четыре.

Похоже, ее раздражение слегка удивило инспектора.

— Простите еще раз. У леди не спрашивают о возрасте.

Линн вскипела, но к этому времени они уже подходили ко входу в актовый зал, и у нее не было времени придумать какой-нибудь сокрушительный ответ, чтобы поставить на место этого наглого субъекта.

Их уже догнали остальные экскурсанты, Линн толкнула стеклянную вращающуюся дверь актового зала, и маленькая группа последовала за ней. Все собрались возле школьной «доски почета», и Линн рассказала о происхождении развешанных на стене огромных, мрачных и очень древних портретов бывших директоров школы и известных попечителей и меценатов, которыми так гордилось учебное заведение.

Увлеченная рассказом, она скорее почувствовала, нежели заметила, что мистер Йорк оставил группу слушателей. Недовольная собой, Линн поискала его глазами и увидела, что он направился в другой конец зала и теперь внимательно рассматривал орган с большими золотыми трубами, уходившими к темному потолку и занимавшими почти всю стену. Инструмент явно заинтересовал его. Он уселся перед ним на табурет и бесшумно пробежался пальцами по клавишам. Затем встал и, засунув руки в карманы, не спеша вернулся к остальным.

Один из его коллег пошутил:

— У тебя словно руки чешутся сыграть на органе, Крис. Может, рискнешь? Здесь собралась аудитория, готовая и желающая обеспечить тебе мгновенные аплодисменты.

Мистер Йорк тряхнул головой и весело рассмеялся вместе со всеми, продемонстрировав великолепные белые зубы. Линн поймала себя на мысли, что находит его привлекательным, и немедленно рассердилась на себя за эту предательскую слабость. Судя по тому как мистер Йорк хмурится всякий раз, когда смотрит на нее, он считает ее заклятым врагом.

Она повернулась к нему спиной и рассказала собравшимся о классических пьесах и исторических драмах, поставленных учителями истории и английского языка, затем сообщила, что лучшие ученики музыкальной кафедры давали превосходные концерты в этом самом зале и у них даже появился школьный оркестр.

Потом они прошлись по этажам: посетили физкультурный зал, научную лабораторию и библиотеку, «пока, — как весело выразился директор школы, — не увидели все, на что стоит посмотреть, а посмотреть стоит почти на все».

— Теперь, — сказал мистер Пенстоун, в нетерпении потирая руки, — пришло время чая. Предлагаю вернуться в мой кабинет, джентльмены.

Они шли по коридору, заполняя пространство от стены до стены, и школьники почтительно расступались, давая дорогу торжественной процессии.

Когда они приближались к учительской, оттуда появился Кен. Он поймал взгляд Линн и многозначительно подмигнул ей. Она ответила широкой улыбкой и скрестила пальцы. Никто не заметил этого заговорщического обмена знаками — никто, кроме мистера Йорка, как показалось Линн, которая с некоторых пор мысленно называла его «врагом». Выражение его лица слегка изменилось — девушке почудилась ироничная усмешка, но он быстро отвернулся к окну, выходившему на школьный двор. Когда чуть позже Линн бросила на него взгляд, инспектор был так же серьезен, как прежде, и она решила, что веселая искорка в его глазах была всего лишь плодом ее воображения.

С чашкой чая в одной руке и сандвичем в другой Линн беспомощно огляделась в поисках свободного места. Вдруг кто-то аккуратно взял ее под локоть и подвел к креслу в углу. Мистер Йорк — а это был именно он — принял у нее чашку и блюдце и поставил их рядом на стол, переложив стопку газет. Линн разозлила эта любезность со стороны врага — ей не хотелось быть ему обязанной ни в чем, но все же пришлось его поблагодарить.

— Итак, мисс Хьюлетт. — Он стоял прямо перед ней, отрезая все пути к отступлению, как будто решил не выпускать жертву, пока не закончит допрос. Одну руку он засунул в карман, в другой держал чашку с чаем. — Позвольте задать вам один вопрос. — Серые глаза изучали ее лицо. — Меня очень интересует ответ. — Он говорил медленно, тщательно подбирая слова. — На ваш взгляд, какую роль в жизни школы в наше время должны играть традиции?

Линн вздрогнула. К чему этот разговор? Она нахмурилась, чувствуя в его вопросе подвох. Рискнуть и сказать ему правду, самой засунуть голову в петлю, выдавая свои сокровенные мысли и не заботясь о последствиях, или отделаться какой-нибудь банальностью? Она выбрала правду, чувствуя, что на меньшее он не согласен.

— Я думаю, традиции… — она тоже говорила медленно, нащупывая верную интонацию, — так же нужны школе, как боксерам — средневековые рыцарские панцири.

— О? — Его брови взмыли вверх. — Вы так считаете?

Линн оседлала своего конька и увлеченно продолжала:

— Традиции сковывают и отягощают, лишая свободы действий. Если их отбросить, откроются тысячи путей для дальнейшего роста и развития, понимаете? Что касается школы, то, избавив ее от всей этой ненужной мишуры, можно дать зеленый свет новым идеям и внедрить современные методики, связанные с индивидуальным подходом к каждому ученику. — Линн пристально смотрела на инспектора, почти умоляя понять то, что она пыталась сказать.

Он, казалось, на мгновение растерялся под взглядом ее огромных карих глаз, но быстро опомнился и уточнил:

— То есть вы считаете, что приверженность традициям приковывает к прошлому и замедляет прогресс?

Дон Уилкинс, здоровяк с громоподобным голосом, с интересом прислушивался к их разговору, потягивая чай.

— Наша Линн опять пропагандирует свои возмутительные взгляды! — вмешался он. — Она всегда это делает.

Крис Йорк пропустил это замечание мимо ушей и снова обратился к Линн.

— Я правильно истолковал ваше мнение? — настойчиво спросил он.

— Да, я подразумевала именно это. Традиции властвуют над всем. Старые методы были, без сомнения, верны и полезны в свое время, но перетащите их на новый виток истории, сохраните дольше необходимого срока, и они станут анахронизмом.

— Вы хотите сказать, что все старые достижения науки, в том числе педагогической, должны быть перечеркнуты просто потому, что они увидели свет некоторое количество лет назад?

— Вовсе нет. Я возражаю против приверженности традициям ради традиций. Недавно построенная, недавно укомплектованная школа не имеет традиций. Она свободна от любой ответственности перед прошлым и поэтому может экспериментировать с новыми методами, не боясь изменить традициям.

— Верно. Вы говорите весьма убедительно, но кое-что меня все же озадачивает. — Победный блеск появился в глазах инспектора, и его следующий вопрос был подобен внезапному удару: — Объясните мне, почему же вопреки всему только что сказанному вы захотели работать в школе, столь связанной традициями, как эта, с ее уважаемой многовековой историей и «доской почета»?

Линн вздрогнула. Так вот к чему вел мистер Йорк! Он так подробно расспрашивал ее вовсе не из дружеского интереса, а с целью заманить в ловушку, припереть к стене!

Мистер Спенсер, химик, подошел поближе, желая поучаствовать в беседе.

— Мы тоже совершенно не понимаем мисс Хьюлетт, — сказал он инспектору. — Почему бы ей не бросить эту «свалку истории», как она называет школу?

Линн даже опешила от возмущения.

— Я никогда так не говорила! — воскликнула она.

Мистер Спенсер пожал плечами:

— Ну возможно, мне вас неверно процитировали. — Он выглядел немного смущенным.

Линн встала, решив, что с нее хватит.

— Я работаю здесь, мистер Йорк, потому что для меня это — вызов или, если хотите, дело чести. Это учебное заведение давно нуждается в хорошей порции кислорода, а то углеродистый диоксид, которым ученые мужи веками насыщали его атмосферу, не пригоден для дыхания. Иными словами, школе необходим глоток чистого, свежего воздуха педагогики. — Линн свирепо посмотрела на своего инквизитора. — До свидания, мистер Йорк, — отрезала она, давая понять, что тема закрыта, и поспешила к выходу. У самых дверей она услышала, как у нее за спиной Дон Уилкинс насмешливо пробормотал:

— Неуместное рвение миссионера.

— Спасибо, что пришли, дорогая мисс Хьюлетт, — сказал мистер Пенстоун, когда девушка проходила мимо него, и даже отечески потрепал ее по руке. Очевидно, жаркая дискуссия в углу кабинета ускользнула от его внимания.

Не оглядываясь, Линн выскочила в коридор и направилась в учительскую, с облегчением обнаружив, что ее коллеги уже разошлись. Она собрала свои вещи и побрела домой в ужасном настроении.




Остаток недели инспекторы бродили по классам и всеми способами давали почувствовать свое присутствие. Время от времени Линн сталкивалась в коридорах со своим врагом и ловила на себе его испытующий взгляд. Один раз она видела его у музыкального класса — мистер Йорк беседовал с учителем пения. В другой раз он разговаривал с коллегой, приятным мужчиной средних лет, когда Линн шла на занятие к себе в класс. Мистер Йорк отступил, чтобы позволить ей пройти. Он не улыбнулся и даже не взглянул на нее. Его коллега, напротив, тепло поприветствовал ее, и, продолжая путь, Линн слышала, как он сказал: «Очаровательная девушка, красивая и слишком юная для исполняющей обязанности начальника кафедры, не правда ли?», — на что последовал полный сарказма ответ: «Да уж, слишком юная».

Линн постепенно перестала злиться на инспектора по английской словесности. Она проанализировала заданные им вопросы и с большой неохотой признала, что они справедливы и разумны. Возможно, она по ошибке направила свой гнев против него, когда следовало обижаться на собственных коллег, которые так недружелюбно отзывались о ней инспектору. Но судя по его взглядам всякий раз, когда мистер Йорк пересекался с ней в коридорах, он явно не собирался менять свое отношение к строптивой учительнице английского языка. Линн не могла объяснить, почему этот факт немного опечалил ее, вопреки всему ей хотелось, чтобы он думал о ней хорошо.

Позднее, в тот же день, когда трое друзей обедали в столовой, Мэри сообщила, что ее работу тоже проверял инспектор Йорк.

— Он что-нибудь сказал тебе? — спросила Линн.

— Он подошел ко мне после урока, и мы долго болтали о разных программах и методиках. Знаешь, Линн, он очень интересный человек. Я не понимаю, почему ты так настроена против него. Он неординарно мыслит и высказывает любопытные суждения.

При мысли о долгой беседе инспектора с ее подругой Линн почувствовала укол профессиональной ревности. Девушку ужасно расстроило то, что он говорил с Мэри как с равной, а не как с несмышленым ребенком, хотя у нее, Линн, были лучшие показатели.

Она была так поглощена своими мыслями, что, только когда Кен дернул ее за рукав, заметила Криса Йорка, который тащил поднос с едой прямо к их столу.

Мэри выдвинула стул:

— Присаживайтесь, мистер Йорк, и добро пожаловать. Что привело вас сюда?

— Снизошли до простых смертных? — с улыбкой подхватил Кен.

Линн мысленно поаплодировала — ей понравилась манера Кена разговаривать с официальными лицами, не теряя собственного достоинства.

Мистер Йорк, казалось, не возражал и даже подхватил его ироничный тон:

— После VIP-приема, который нам устроило в понедельник ваше начальство, трудно было бы не загордиться.

В его голосе Линн почудилось легкое недовольство — оказывается, он был не в восторге от преувеличенного почтения. Это, само собой разумеется, чуть-чуть подняло его в ее глазах.

Инспектор занял место напротив Линн, которая к тому времени уже закончила обед и собиралась выпить кофе. Почувствовав на себе взгляд Йорка, она уставилась в стол и принялась ковыряться в почти пустой тарелке. Девушка не понимала, почему так обеспокоена его близостью. Раньше ей казалось, что им не о чем говорить — какие общие темы могут быть у школьного учителя и инспектора? — но за едой мистер Йорк весело болтал с Мэри и Кеном. Он рассказал им о родном графстве и своей любви к природе Северной Англии.

— Вы бывали в тех краях, мисс Хьюлетт? — Голос инспектора вывел ее из задумчивости.

— В Йоркшире? Нет, но скоро там состоится педагогическая конференция, и я подумываю принять в ней участие.

Инспектор оживился:

— О? Тогда кто-то должен показать вам достопримечательности в свободный день — у нас много памятников архитектуры. Но самое главное — вересковые пустоши, непременно побывайте там. Только не вздумайте колесить по холмам и долинам на автомобиле, как все туристы. Пройдитесь по вересковой пустоши пешком и насладитесь тишиной в низинах — такого вы нигде и никогда не испытаете.

Мэри была заинтригована.

— Я думала, тишина везде одинаковая.

— Нет, это не так. На пустошах царит тишина, которую почти чувствуешь, почти слышишь. Она кажется почти материальной, создается ощущение, что ее можно коснуться. Знаете, временами, когда я хочу сбежать ненадолго от всех проблем, или когда мне предстоит решить трудную задачу, или когда нужно привести в порядок эмоции — да-да, мисс Хьюлетт, можете не верить, но даже со мной такое случается! — я сажусь в машину и еду загород, к пустошам. Потом выхожу и шагаю по полям — вперед и вперед, многие мили. Тишина действует на меня словно живительный бальзам.

— По-моему, — заметила Мэри, — ваши края славятся средневековыми монастырями.

— Действительно, у нас много живописных руин. Аббатства Фонтейн и Жерво, оба очень известны, не забудьте посмотреть на аббатство Риво, это на востоке графства. — Он внезапно искоса взглянул на Линн и провокационно улыбнулся. — Но они не заинтересуют мисс Хьюлетт. Для Нее все старое — ненужный хлам, мешающий прогрессу. Она признает только новое.

Линн вспыхнула:

— Вовсе нет, и вы знаете это, мистер Йорк!

В ответ на это гневное восклицание он невозмутимо пожал широкими плечами и отхлебнул кофе. Мэри и Кен с удивлением посмотрели на них и обменялись вопросительными взглядами.

Инспектор взглянул на свои часы, проглотил остатки кофе и поднялся:

— Пожалуйста, извините, мне пора бежать. Большое спасибо за компанию. — Он махнул рукой на прощанье и вышел из столовой.

— Кажется, у тебя на него зуб, Линн, — заметила Мэри. — А я думаю, что он хороший парень.

— Конечно, и держится со всеми на равных, — поддержал ее Кен.

Линн решительно покачала головой. Она все еще страдала от его несправедливого обвинения.

— Вряд ли мое мнение о нем когда-нибудь изменится.




Настала пятница — последний день недельной инспекционной проверки. С самого утра все пошло не так, как хотелось Линн. Сразу после завтрака она потеряла классный журнал и нашла его только после долгих поисков похороненным под грудой бумаг. Но и дальше дело не заладилось: до начала урока оставалось несколько минут, а она обнаружила, что все карандаши тупые, и ей пришлось задержаться, чтобы заточить их. В конце концов она собрала все необходимое и помчалась в класс, как кролик, преследуемый лисой, нарушая строго предписанное мальчикам золотое правило, запрещавшее бегать по коридорам.

Линн ворвалась в кабинет, радуясь, что на этот раз одиннадцати-двенадцатилетние школьники вели себя очень тихо. Подойдя к столу и осмотревшись, она чуть было не выронила из рук все книги — на задней парте сидел инспектор по английской словесности. У Линн перехватило дыхание от ужаса, во рту пересохло, ноги отказывались ее держать.

Мистер Йорк встал:

— Начинайте занятие, мисс Хьюлетт. Просто представьте, что меня здесь нет.

Обычная формальность, но на сей раз она заставила сердце Линн заколотиться сильнее. Пока она вела перекличку, механически называя фамилии мальчиков, у нее в голове роились вопросы. Почему, почему он опять здесь? Конечно, это неслыханно для инспектора — проводить повторную проверку. Конечно, это может означать только одно: она допустила серьезную ошибку. Надо обязательно спросить Мэри. Когда Линн закрыла журнал, ее бросало то в жар, то в холод, и ей пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы собраться с мыслями.

Разбив мальчиков на группы, она велела им переставить стулья, но они, очевидно, посчитали это физическое упражнение настоящей забавой — прекрасным поводом размяться и заодно покрасоваться перед инспектором. Эти мальчики были слишком малы, чтобы сотрудничать с ней в таких необычных обстоятельствах и оценить ее новаторскую методику, и, окончательно развеселившись в присутствии постороннего наблюдателя, с этого момента они принялись дразнить ее при каждой возможности, испытывая от этого жестокую радость.

Они ощущали неуверенность и напряженность учительницы и понимали, что она не в силах контролировать ситуацию. Когда она уронила мел, они дружно захихикали; когда запуталась в записях и принялась искать нужный абзац, они откровенно захохотали; и под конец Линн совсем отчаялась навести порядок в классе. В середине урока инспектор собрал вещи и ушел. Девушка готова была разрыдаться от обиды и унижения.

Все складывалось так неудачно — несомненно, ее карьере пришел конец. Но больше всего ее травмировало то, что мистер Йорк был так любезен с ней и ее друзьями вчера за обедом, но ничего не сказал о повторной проверке ее работы в классе. Словно хотел подловить ее. Ну, на сей раз он своего добился.

Наконец дневные уроки закончились. Подавленная, Линн вернулась в учительскую, села за свой стол и уронила голову на руки. Мэри подошла к ней.

— Что-то случилось, Линн?

— Все в порядке, я просто немного устала.

— Тебе сообщение от секретаря директора. Он просил зайти к нему после уроков. Тебе лучше поторопиться.

Линн обреченно подумала, что для нее все кончено. Она поплелась в кабинет директора, и с каждым шагом страх в душе нарастал. Робко постучав и толкнув дверь, девушка застыла на пороге — она никак не ожидала увидеть высокую фигуру инспектора по английской словесности. Он стоял у окна, нетерпеливо ожидая ее появления.




Глава 2





— Ах, мисс Хьюлетт, входите, входите, моя дорогая. — Мистер Пенстоун встал и указал девушке на кресло возле стола.

Инспектор отвернулся от окна и присел на подоконник, по привычке держа руки в карманах. Пока Линн шла через комнату, он внимательно следил за ней исподлобья.

Девушка выглядела бледной, несчастной и сильно взволнованной, а когда она неуверенно подняла руку, поправляя прическу, Йорк заметил, что ее пальцы дрожат, и резко отвернулся. Линн это не принесло облегчения, и, глядя на его широкую непроницаемую спину, она испытала страстное желание заколотить по ней кулаками.

— Итак, мисс Хьюлетт… — Директор школы откашлялся. — Нам надо обсудить с вами пару вопросов. Мы вас долго не задержим. Я знаю, вы торопитесь на игру в теннис с мистером Маршаллом. Вы проводите за этим занятием большинство вечеров после школы, не так ли?

Линн кивнула. «Удачное начало разговора, — невесело подумала она. — Хорошо бы он продолжил в том же духе».

— Давайте перейдем к делу. Мистер Йорк и я…

Инспектор слегка поморщился при упоминании его имени.

— …Анализировали результаты вашей работы в разных классах… Короче говоря, нас несколько тревожит тот факт, что они немного ниже, чем у других преподавателей английской кафедры. Вы можете это объяснить?

Линн сжала сумочку и облизнула сухие губы.

— Думаю, да. Видите ли, листы с контрольными вопросами выдаются школьникам разными учителями английского языка и литературы. Таким образом мои классы получают опросники других преподавателей, которые составляют тесты, исходя из собственных методик и того материала, который они дают детям на своих уроках. Моя же система преподавания несколько отличается от традиционной.

— Но есть же программа. Вы ведь следуете программе?

— Да, конечно, но я не придерживаюсь программы так строго, как другие учителя, и к тому же имею полное право излагать материал в том порядке, который считаю целесообразным.

В этот момент инспектор отвернулся от окна, подошел к ближайшему креслу и опустился в него, по-прежнему держа руки в карманах. Он, казалось, находил директорский стол чрезвычайно интересным объектом наблюдения и погрузился в изучение того, что на нем находилось. Не глядя на Линн, он произнес:

— Мы подошли к главному вопросу. Вам удается охватить всю программу к концу учебного года?

— Да, и у нас остается время для занятий более интересными и полезными вещами.

Крис Йорк поднял брови:

— Например?

— Ну… — Линн смутилась под его пристальным взглядом и уставилась на сумочку, которую немилосердно тискала в руках. — Видите ли, я думаю, что работа над рефератом расширяет кругозор.

— Неужели?

Нотка скептицизма в голосе инспектора задела Линн.

— Подготовка реферата, мистер Йорк, подразумевает чтение дополнительной учебной литературы, справочников, романов, пьес, поэм и так далее.

Она остановилась перевести дыхание, и инспектор подался вперед, прерывая ее:

— Есть другой момент, который я хотел бы прояснить, мисс Хьюлетт. Это надиктовывание стихов на магнитофон на фоне музыки… Какую роль оно играет в изучении английской литературы? — Он иронично прищурился. — Та рифмованная ерунда, которую мальчики декламировали в моем присутствии, не имела ничего общего с классической поэзией, упомянутой в программе. Я не услышал ни строчки из Шелли, Китса, Милтона… Если вас интересует мое мнение, они несли какую-то чушь и, кажется, сочиняли ее прямо на ходу.

— Мистер Йорк, — Линн посмотрела на него в упор, — это не чушь! — Ее щеки запылали от гнева. — Когда-нибудь я покажу вам их лучшие стихи.

Он пожал плечами, словно говоря: «Пожалуйста, если вам так угодно, но едва ли это меня убедит».

Линн продолжала, непоколебленная его отношением:

— Образы и игра воображения в их поэмах должны заставить людей, подобных вам, задуматься. В их возрасте писать стихи так же естественно, как дышать.

— Но почему под музыку?

— Потому что, мистер Йорк, — ее карие глаза сверкнули, — если бы вы старались слушать и судить беспристрастно, то поняли бы, что музыкальный фон стимулирует их воображение и вносит драматическую нотку в творческий процесс.

Он был явно не удовлетворен ее ответом и снова принялся разглядывать стол.

Мистеру Пенстоуну не понравилось, что о нем все забыли. Он покрутил в пальцах карандаш и вмешался в разговор:

— Да, но есть еще одна деталь, мисс Хьюлетт. Мне неприятно об этом говорить, но поступили жалобы от многих родителей — они недовольны вашей методикой преподавания. Видите ли, эти люди заявляют, что отдали своих мальчиков именно в эту школу ради определенного типа образования — академического, и настаивают на том, чтобы обучение велось в испытанной, классической манере. Если бы они хотели, чтобы их сыновьям забивали головы всякими новомодными идеями, то они перевели бы их в другие школы.

Линн сжала кулаки.

— Полагаю, под классической манерой обучения вы подразумеваете старомодные стереотипные методики.

Инспектор изменил позу с недовольным видом, а мистера Пенстоуна слова Линн задели за живое.

— Они также говорят, что посылают сюда своих детей не для того, чтобы из них делали подопытных кроликов, — сухо добавил он.

— Но мои методы не экспериментальны, мистер Пенстоун! — воскликнула Линн. — Они успешно прошли проверку во многих современ…

Инспектор опять поерзал в кресле, и Линн продолжила более тактично:

— …В новых школах… э-э-э… то есть в недавно построенных…

— Я не удивлен, — язвительно отметил мистер Пенстоун, — что вы, как представитель молодежи, отвергаете все старое, но поймите, что не все с вами согласны.

— Но моя методика работает, мистер Пенстоун…

Тут в разговор вступил инспектор:

— Неужели, мисс Хьюлетт? Если фарс, которому я был сегодня свидетелем, вы считаете эффективным методом обучения, позвольте с вами не согласиться.

Его слова, будто ядовитые стрелы, били точно в цель, и Линн отчаянно обернулась к нему, как смертельно раненное животное.

— Это из-за вас! — выпалила она. — Ваше присутствие выводило из себя не только учеников, но и меня…

Мистер Пенстоун задохнулся от такой бесстыдной наглости:

— Мисс Хьюлетт! Нельзя говорить таким тоном с членом Королевского инспектората. Я вам не позволю. Сейчас же извинитесь!

— Я… мне очень жаль, мистер Пенстоун. — Она и не думала извиняться перед человеком в кресле. Вместо этого она впилась в него испепеляющим взглядом, но он ответил ей ледяной ухмылкой. Она почти слышала его мысли: «Значит, мое присутствие вас смущает? Вот это да!»

Горько раздосадованная, что выдала себя до такой степени, Линн снова обратилась к директору школы и продолжала:

— Моя методика работает, мистер Пенстоун, — в ее голосе звучал вызов, — потому что заставляет мальчиков использовать умственные способности, учит их думать самостоятельно, анализировать материал и отстаивать свое мнение. Когда они обсуждают темы рефератов на занятиях, это их полностью захватывает, а потом, после уроков, они много читают, ищут новые факты, делают заметки и на следующее обсуждение приносят свежие идеи.

Мистер Пенстоун с сомнением покачал головой — воодушевление девушки казалось ему неуместным.

— И еще одно, мисс Хьюлетт. Мало того, что жалуются родители, но и многие преподаватели вами недовольны.

— Преподаватели английского?

— Не только. Видите ли, ваши ученики требовали изменить систему обучения и по другим предметам. Они, должен признать, обожают ваши уроки и пристают к другим преподавателям с тем, чтобы изменить структуру занятий.

Победная улыбка на мгновение осветила лицо Линн, но тут же потухла, поскольку директор школы поднял руку.

— Мне жаль, мисс Хьюлетт, но, по моему мнению, обучение может стать слишком легким и даже слишком приятным. Обучение — это долгий и трудоемкий процесс. Материал должен усваиваться и оставаться в памяти, а ваш метод этому не способствует, как показывают результаты контрольных.

— Но я уже объяснила, с чем это связано.

Молчавший до сих пор Крис Йорк успел накопить силы для нового сражения и ринулся в атаку.

— Мисс Хьюлетт, — сказал он, словно обращаясь к капризному ребенку, — вы обязаны принимать во внимание программу, обязательную для всех школ без исключения. Экзамены никто не отменял, школьники должны их сдавать, и ваша прямая обязанность — помогать им в подготовке. В этом и заключается работа учителя.

Линн больше не могла бороться с ними. Ее силы истощились, поражение было полным и окончательным.

— Так что вы от меня хотите? — Ее голос дрогнул.

Директор школы с довольным видом откинулся на спинку стула. Он наслаждался победой.

Инспектор поднялся, отошел к окну и встал, заложив руки за спину, закрывая дневной свет.

— Я, как школьный инспектор, не могу заставить вас изменить методы обучения. У нас нет на это полномочий. Мы можем только предлагать и советовать. Мой совет вам — хорошенько все обдумать. Тогда, я полагаю, вы поймете, что ради самой школы, ее истории, академической репутации и ортодоксальных взглядов других преподавателей вы просто обязаны пересмотреть свои взгляды и соответственно воплотить эти изменения на практике. Поверьте, это в ваших же интересах. — Йорк посмотрел ей прямо в глаза. — Должен добавить, что, как мы ни восхищаемся вашим пионерским духом, мы полагаем, что в данных обстоятельствах он неуместен.

— Поэтому я должна стать как все, лишить мое обучение индивидуальности, фактически отказаться от всего, во что я верю?

— Моя дорогая мисс Хьюлетт. — Серые глаза превратились в щелочки. — Когда вы станете постарше, то поймете, что революции не делают в одиночку и глас вопиющего в пустыне слышен немногим. Сначала надо убедить других в своей правоте, и, только получив их поддержку, вы сможете питать некоторые надежды на изменение существующего порядка вещей.

Линн встала, тяжело дыша:

— Мистер Пенстоун, я могу идти?

Директор школы сиял от восторга: инспектор говорил так разумно и настойчиво, он помог убедить Линн, когда сам мистер Пенстоун уже отчаялся.

— Да, конечно, моя дорогая. Спасибо, что выслушали нас.

Высоко держа голову, она направилась к двери, аккуратно закрыла ее за собой и, вместо того чтобы вернуться в учительскую, бросилась в кабинет начальника кафедры — она имела право находиться там в его отсутствие. Сев за стол, Линн спрятала лицо в ладонях. Дольше сдерживать слезы она не могла. Но оставаться здесь было опасно — вдруг кто-нибудь зайдет? Девушка в отчаянии огляделась. Схватив сумочку и прижав к лицу носовой платок, она выбежала в коридор. Если бы ее глаза не были залиты слезами, она бы увидела, что кто-то направляется к ней, но, охваченная единственным желанием — остаться одной, она ничего не замечала.

Человек почти поравнялся с ней, но она уже нащупала дверную ручку раздевалки и со сдавленным рыданием бросилась внутрь. Закрыв за собой дверь, девушка прислонилась к ней плечом и дала волю слезам.

Когда ее разыскала Мэри, Линн сидела на стуле, глядя в пространство и периодически всхлипывая, словно измученный ребенок. Буря слез наконец утихла.

— Линн, дорогая! — перепугалась Мэри. — Скажи, что случилось? — Она погладила девушку по голове, словно мать, успокаивающая младенца.

— Как ты узнала, что я здесь? — спросила Линн.

— В дверь учительской постучал мистер Йорк. Он казался очень взволнованным. Он, очевидно, заметил, что ты вошла сюда, и сказал, что ты чем-то расстроена.

— Мистер Йорк пошутил, — заявила Линн, мгновенно взяв себя в руки. — Вернее, слегка приуменьшил, учитывая, что он был причиной всех неприятностей. — Затем она рассказала Мэри обо всем, что произошло, и о том, что довело ее до такого состояния. — Они набросились на меня как два голодных пса, борющихся за сахарную косточку, соревнуясь друг с другом за то, кто оторвет самую сочную часть.

Мэри рассмеялась:

— Отличное сравнение. Я понимаю, что ты имеешь в виду.

— Кен ушел домой? — Линн посмотрела на себя в зеркало: заплаканное лицо, распухшие губы, покрасневшие глаза. — Только взгляни на меня! Просто безобразие!

Мэри задумчиво окинула ее взглядом:

— Немного косметики — и все будет в полном порядке.

Линн послушно наложила тональный крем, пудру и помаду — гуще, чем обычно.

— Кен еще в школе, — ответила Мэри на ее вопрос. — Узнав, что ты у директора, он сказал, что попробует найти другого партнера и вернется за тобой попозже. Поэтому давай, киска, не подведи его.

Они вернулись в учительскую и застали там Кена — молодой человек нервно шагал из угла в угол.

— Наконец-то! Рассказывай, что случилось. Ну и видок у тебя! Старик тебя обидел?

Женщины рассмеялись.

— Хорошенькая манера общения с подругой, — заметила Мэри. — Скорее, Линн, не надо переодеваться в костюм для тенниса. У тебя очень симпатичное платье.

— Лучше переоденусь, — заупрямилась Линн, но Кен схватил ее за руку и потащил к двери. — Идем, ты и так уже заставила меня ждать слишком долго. От женщин — одно беспокойство. — И он потянул ее за собой так сильно, что она споткнулась и ударилась рукой о стену.

— Ой! — воскликнула Линн и стала неистово тереть больное место. Вдруг она заметила, что кто-то наблюдает за ними из коридора, и капризно скривила губки. — Если поцелуешь синяк, Кен, быстрее пройдет.

Кен с радостью выполнил эту просьбу, и они пошли к лестнице, взявшись за руки.

— Привет, — обращаясь к Кену, буркнул мужчина, видевший «лечение». Он бросил хмурый взгляд на Линн, которая ответила вызывающе веселой улыбкой.

Как только они ступили на лестничную площадку, Кен громко шепнул:

— По-моему, этот человек ненавидит тебя всей душой.

— Он ненавидит меня! — взорвалась Линн и продолжала нарочито громким голосом: — Если он ненавидит меня так же сильно, как я его, тогда, надеюсь, он скоро лопнет от натуги!

Они сбежали по лестнице, выскочили во двор и направились к теннисным кортам.

— С кем ты играл, Кен?

— С новой учительницей с кафедры иностранных языков, ее зовут Дейрдре Карсон. У нее превосходная подача, но во всем остальном она не дотягивает до твоего уровня — ни в смысле игры, ни в смысле фигуры. — Последние слова он прошептал девушке на ухо и крепко сжал ее руку, перед тем как они разошлись в разные концы площадки, чтобы начать игру. — Хотя фигура у нее все же неплохая, — добавил он, подмигнув.

Линн играла хорошо.

— Ты в отличной форме, но, по-моему, никак не можешь сосредоточиться на игре, — заметил Кен, когда они подошли к сетке, закончив очередной сет. — Представь себе, что мяч — уменьшенная копия твоего приятеля-инспектора. Кстати, о птичках, кажется, за нами следят. Я видел очень знакомую физиономию в одном из верхних окон.

Линн быстро посмотрела в том направлении.

— Слишком поздно, — сказал ей Кен. — Он уже ушел.

— Видимо, теперь он проверяет, как я играю в теннис. Вдруг моя техника не соответствует стандартам, установленным для учителей английского языка, — вздохнула она.

— Выбрось его из головы, девушка, и для разнообразия подумай обо мне.

Следующая неделя в школе по сравнению с прошедшей была долгой и спокойной. Время от времени Линн издали замечала человека, который в ее воображении окончательно превратился в ненавистного врага.

«Он, должно быть, преследует меня», — решила она.

Каждый день она входила в класс со страхом в сердце, тревожно оглядываясь, не вернулся ли инспектор мучить ее и прерывать урок. К счастью, он ни разу не появился на ее занятиях, и к концу недели она немного успокоилась, хотя ее вера в свои педагогические способности, которая была так крепка до его появления и которую он почти уничтожил, так и не вернулась к ней.

Почти каждый вечер, выкроив свободное время, она играла в теннис с Кеном. Работа исполняющей обязанности начальника кафедры доставляла много хлопот, и, когда Линн не удавалось вырваться, ее место на теннисном корте занимала новая учительница, Дейрдре Карсон. Это была симпатичная девушка с легким характером, и она очень нравилась Линн. Кен был признателен им обеим за помощь, так как стремился хорошо выступить в грядущем первенстве по теннису, в котором участвовал ежегодно.

Весна была в самом разгаре, дни становились длиннее, и однажды чудесным вечером в конце апреля, через три недели после школьной инспекции, Кен пригласил Линн покататься на лодке. Он был по натуре активный человек, ненавидевший оставаться долгое время без движения, поэтому редко приглашал подругу в театр или кино. Они поужинали в прибрежном кафе и взяли напрокат плоскодонку. Кен сидел на веслах, а Линн, в красных брюках и ярко-оранжевом свитере, вытянувшись во весь рост и закинув руки за голову, устроилась напротив него.

Вдруг она услышала шепот Кена:

— Взгляни, кто там!

Он помахал кому-то рукой, Линн подняла голову и тут же отвернулась в некотором замешательстве. Почти вровень с ними по берегу шел Крис Йорк.

— Не помашешь ему? — осведомился Кен.

— Ни за что! Я узнаю только друзей.

— Все еще дуешься? По-моему, ты к нему слишком безжалостно относишься. В конце концов, он ведь не разрушил твоей карьеры.

Линн не стала говорить о том, что он совершил гораздо худшее преступление — ущерб, который он нанес ее чувству собственного достоинства, ее энтузиазму, ее духу борьбы, никто не сможет возместить.

— По-моему, он довольно одинок, — продолжал Кен. — Помнишь, он рассказывал, что часто бродит по вересковым пустошам? Интересно, как он проводит свободное время здесь?

— Бродит по берегам рек, очевидно. — Линн пожала плечами. Она не позволит чувству симпатии проникнуть сквозь броню, которой она отгородилась от этого человека. Если он одинок, это его дело. Значит, ему нравится такая жизнь. Она уже пыталась поговорить с ним, и каждый раз все заканчивалось ссорой. С нее хватит.

Линн нравилось работать на кафедре. В школе со дня на день ждали возвращения мистера Блэкема, но появились слухи о его скором преждевременном уходе на пенсию. Если это окажется правдой, у нее будет реальный шанс получить должность начальника кафедры.

Однажды вечером в пятницу Линн собрала и упаковала в сумку грязное белье. Она часто ездила в местную прачечную, хотя ее домовладелица, миссис Уолтерс, предлагала ей свои услуги. Линн, однако, предпочитала обходиться собственными средствами.

Она бросила сумку на заднее сиденье автомобиля и поехала в город. Припарковавшись на стоянке почти у самого входа, девушка вошла в вестибюль и обнаружила, что прачечная полна народу. Положив сумку на свободный стул, она отнесла одежду к единственной свободной стиральной машине, запихнула вещи в барабан, вытряхнула туда же необходимое количество порошка, включила автомат и принялась ждать. На столе валялась груда журналов, Линн наклонилась, выбрала один и без особого интереса стала просматривать страницы. Слева от нее мужчина читал газету, которая полностью скрывала его лицо, справа толстая женщина пыталась успокоить капризную маленькую девочку.

Вдруг мужчина опустил газету.

— Добрый вечер, мисс Хьюлетт.

Линн чуть не упала со стула. «Мне это снится», — сказала она себе.

— Странное место для встречи, — с улыбкой продолжал он.

— О, мистер Йорк, здравствуйте. — Ее захлестнула целая буря эмоций: сначала недоверие, потом смутное беспокойство и, наконец, необычное возбуждение. Линн не понимала, что с ней происходит и предположила, что это всего лишь аллергическая реакция на заклятого врага. Когда к ней вернулось самообладание, она заговорила: — Я часто прихожу сюда, но ни разу вас не видела. — Линн даже не заметила, что эти слова прозвучали как обвинение.

— Я здесь впервые. Обычно этим занимается моя домработница — ходит сюда по будням, — но сейчас она приболела и оставила мне адрес прачечной.

— Очень разумно, — равнодушно прокомментировала Линн и снова открыла журнал, давая понять, что не испытывает ни малейшего желания продолжать разговор.

Йорк понял намек и вернулся к своей газете, но через несколько минут прервал молчание:

— Признаться, я даже не представлял, как функционирует машина. Пришлось попросить одну из этих леди показать мне, что делать.

Линн вежливо улыбнулась:

— Нужно немного практики, но со временем освоитесь. — Она снова умолкла, но ему явно хотелось поболтать.

— Я живу довольно далеко отсюда. Пришлось добираться на автобусе.

— О? Разве у вас нет автомобиля?

— Он сейчас в гараже, проходит технический осмотр. Знаете, как это бывает — постоянно что-то ломается.

Линн не собиралась его жалеть, но что-то заставило ее произнести:

— Я приехала на машине. Хотите, подвезу вас домой?

Он запротестовал, уверяя, что ничего не имеет против автобусов и к тому же не хочет причинять ей беспокойство. Досадуя на себя за внезапный приступ вежливости, Линн ответила, что это ее нисколько не затруднит, и он наконец согласился.

Набив сумки выстиранной и еще влажной одеждой, они сели в автомобиль. Следуя подробным указаниям своего пассажира, Линн благополучно доехала до места назначения на другом конце города и остановилась перед кварталом современных жилых домов с роскошными квартирами.

— Может быть, зайдете, мисс Хьюлетт? — Линн собиралась отказаться, но он продолжал: — Боюсь, у меня небольшой беспорядок, и, конечно, если вы откажетесь, я пойму…

Линн с возмущением подумала, что он намеренно поставил ее в трудное положение. Если она откажется, Йорк решит, что она испугалась беспорядка, а это было бы бестактно, поэтому девушка сказала:

— Хорошо, только на минутку.

Они поднялись в лифте на второй этаж, и, отпирая дверь квартиры, Йорк сообщил:

— По-моему, мы с вами заслужили по чашечке хорошего кофе после этой генеральной стирки. Надеюсь, вы не против?

Квартира оказалась очень уютной. Роскошная мебель была подобрана с большим вкусом: высокие, от пола до потолка, окна скрывались за легкими тюлевыми занавесками, а тяжелые шторы из превосходного материала чудесно гармонировали со всей обстановкой. Линн с интересом огляделась — кто же выступил в роли художника-оформителя? Жена?

— Пожалуйста, располагайтесь, — донесся из кухни голос Йорка, но Линн продолжала бродить по комнате, разглядывая корешки книг на полках возле камина. Вдруг ей на глаза попалась фотография красивой молодой женщины, большеглазой, с необыкновенно обаятельной улыбкой. В уголке снимка красовалась надпись: «Крису с любовью. Твой Ангел».

Линн затаила дыхание. Его жена? Мысль о том, что он не одинок и ничто человеческое ему не чуждо, заставила девушку немного смягчиться, и, когда он вошел в зал с подносом, на котором стояли чашки, кофейник и блюдо с бисквитами, Линн встретила его самой приятной и искренней улыбкой. Эффект был потрясающий: он вздрогнул, кофе пролился в блюдца, и Линн пришлось поспешно забрать у него поднос.

— Простите, я так неловок… Поставьте это на кофейный столик, хорошо?

Линн разгрузила поднос, удобно устроилась в глубоком мягком кресле и попыталась расслабиться.

— Вы пугали меня беспорядком, но где же он?

Йорк подал ей чашку кофе и бисквит, затем опустился в кресло напротив.

— Здесь не так уж плохо. Видели бы вы кухню с горами немытой посуды и спальню… — Он понизил голос: — Никому не говорите, но кровать не застелена!

Она рассмеялась:

— Не волнуйтесь, я даже не буду туда заглядывать.

Завязалась беседа, и Линн узнала, что Криса совсем недавно перевели сюда из Йоркшира и он еще плохо знает здешние края. Он рассказывал о родном графстве и родителях, которые жили там в современном доме, окруженном со всех сторон садами.

— Где-то под этой грудой журналов, — Йорк присел на корточки и полез в нижний ящик серванта, — погребен альбом с цветными фотографиями йоркширских долин. Ах, вот он.

Он раскрыл альбом, положил его Линн на колени и вернулся на прежнее место.

Пока она перелистывала страницы, восхищаясь удивительно красивыми пейзажами, он откинулся на спинку кресла, скрестил ноги и принялся наблюдать за ней из-под полуопущенных век. Линн не замечала этого пристального взгляда, пока внезапно не подняла голову, чтобы о чем-то спросить. Слова замерли у нее на губах, она смутилась, покраснела и опустила глаза.

Перевернув очередную страницу, девушка воскликнула:

— Какая красивая девушка!

На фотографии молодая женщина в бикини бежала по пляжу рука об руку с Крисом Йорком.

Он подошел и присел на ручку кресла Линн.

— Ах, это? Я уже забыл о существовании этого снимка. Нас сфотографировали почти шестнадцать лет назад. Мне тогда было около двадцати. Увы, anno domini [1 - Годы старения (лат.).] догнали меня.

Линн посмотрела на него, и их глаза встретились.

— Ну какой же вы старый? — растерянно возразила она и покраснела.

— Вы мне льстите, — рассмеялся Йорк.

— Это та самая девушка с фотографии, которая стоит на буфете?

— Ангел? Да, это она.

— Ваша жена?

— Жена? Увы, я пока еще не связал себя узами брака. Она моя давняя подруга, до сих пор живет по соседству с моими родителями. Мы знакомы много лет. Ее настоящее имя — Анджела Кастл, но из профессиональных соображений она взяла творческий псевдоним — Ангел Кастелла. Анджела — певица, часто дает концерты в Фестивал-Холле в Лондоне и в самых лучших концертных залах по всей стране и за границей. У нее замечательный голос.

Линн очень хотелось узнать побольше об их отношениях, но Йорк вернулся в свое кресло, явно не желая вдаваться в подробности.

Девушка долистала альбом до конца и закрыла его со вздохом.

— А вы откуда родом, мисс Хьюлетт?

— О, из вполне цивилизованного пригородного местечка. Можно сказать, из самого сердца Кента. Там нет красивых холмов и вересковых пустошей, как в Йоркшире. Наш дом ничем особенным не отличается — обычная постройка тридцатых годов. Но мои родители не собираются переезжать, потому что папа ненавидит перемены.

Крис Йорк рассмеялся:

— Тогда, очевидно, вы не в него. А ваша мама?

— Мы с ней очень похожи. Она полагает, что перемены необходимы для жизни — человеку постоянно нужны новые идеи, новые впечатления.

— Ну, да вы просто мамина дочка! — Он помолчал какое-то время, затем откашлялся и спросил: — Вы по-прежнему играете в теннис?

— С Кеном? Да, очень часто. Он твердо решил победить в первенстве.

— У вас хорошо получается. Я наблюдал ваши упражнения однажды вечером несколько недель назад.

— Правда? — Она старательно изобразила удивление. — Кен дает мне уроки. Он сказал, что от неуклюжих партнеров по игре для него нет никакого толку, и позаботился, чтобы я играла хорошо.

После небольшой паузы Йорк спросил:

— Полагаю, вы скоро поженитесь?

Линн вздрогнула от неожиданности:

— О, я не знаю. Мы, конечно, обсуждали брак, но пока оба слишком заняты, чтобы серьезно об этом думать.

— Я слышал, вы помолвлены.

— Помолвлены? Ну, возможно, неофициально. Все в школе знают, что мы часто проводим время вместе.

— Он хороший парень.

— Да, верно.

Молчание затягивалось, Йорк задумчиво смотрел на девушку. Она чувствовала себя неуютно под этим взглядом, к тому же тишина начинала ее тяготить, и, рискуя разрушить приятную атмосферу, которая установилась между ними за последние полчаса, Линн решила все же затронуть тему, которая ее очень волновала с недавних пор.

— Мистер Йорк?

— Да, мисс Хьюлетт? — Он изменил позу и сел слегка боком, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди.

— Помните наш разговор в кабинете директора школы?

— Да. — Он напрягся. — Сейчас вы говорите со мной как с инспектором или случайным знакомым? Надеюсь на последнее, поскольку стараюсь не смешивать работу и личную жизнь.

Линн отвела взгляд и грустно ответила:

— Не знаю, но думаю, как с инспектором.

— Жаль. Однако продолжайте. — Он встал, засунул руки в карманы («Любимая привычка», — подсознательно отметила Линн) и посмотрел на девушку сверху вниз.

— Так вот, в соответствии с вашими рекомендациями… — она знала, что ее голос предательски дрожит, но под испытующим взглядом Йорка ничего не могла с собой поделать, — я пересмотрела свою методику обучения и стала намного ортодоксальнее в подаче материала. Это противоречит всем моим убеждениям, но я подчинилась вашим требованиям.

Он медленно повернулся и отошел к окну, выходившему на цветущие сады пригорода. Спустя полминуты он отрывисто сказал:

— Хорошо.

— И еще одно. Если подтвердится слух об уходе на пенсию нашего начальника кафедры английского языка и литературы, я, скорее всего, выдвину свою кандидатуру на эту должность.

Йорк стремительно обернулся:

— И тем самым потратите время впустую.

Перед Линн снова стоял инспектор английской словесности Ее Величества, недавнее дружелюбие испарилось как не бывало, несмотря на то что девушка все еще оставалась его гостьей. «Что ж, сама напросилась», — грустно подумала она, не желая, однако, сдаваться.

— Позвольте заметить, что я выполняла обязанности начальника кафедры в течение нескольких недель, и никто не жаловался, — гордо заявила она.

— Ну и что? — Его голос был холоден.

— По-моему, это доказывает, что я вполне способна выполнять эту работу. Кафедра нормально функционировала все время, пока я была ответственной.

— Не будьте ребенком. Вас даже не включат в список кандидатов.

Угасшая было ненависть к нему вспыхнула в душе Линн с новой силой.

— Еще бы! Не сомневаюсь, что вы об этом позаботитесь, — задохнувшись от возмущения, выкрикнула она.

На этот раз Йорк рассердился не на шутку:

— Я? При чем тут я?!

— Вам лучше знать. Это по вашей милости на меня обрушились неприятности. — Ее обвинение было в высшей степени несправедливым, и она знала это.

Резкий тон инспектора заставил ее внутренне содрогнуться.

— По моей?! Ошибаетесь, мисс Хьюлетт. Я всего лишь заставил вас задуматься о том, что и так очевидно. Попробуйте поискать причину в себе. Мое вмешательство вовсе не требуется для того, чтобы лишить вас возможности карьерного роста в этом школьном заведении. И без меня найдется много желающих. Вы разве не понимаете, что у родителей, которые недовольны вашей методикой преподавания, могут оказаться друзья среди членов совета? Как только выяснится, что вы претендуете на должность начальника кафедры, они используют свое влияние, чтобы этому помешать, — разумеется, неофициально. А ведь именно школьный совет будет рассматривать кандидатуры, проводить собеседование и решать вопрос о назначении.

Линн знала: Крис Йорк прав, но была смертельно обижена тем, что он счел необходимым разъяснить ей это в такой жесткой и откровенной манере. Она чувствовала, как слезы наворачиваются на глаза, и боялась, что он их заметит. Проглотив подступивший к горлу комок, она с трудом произнесла:

— Извините, мне пора. Спасибо за кофе, мистер Йорк.

Он склонил голову.

Линн направилась к выходу, и инспектор любезно проводил ее до лифта.

— До свидания, мисс Хьюлетт. Спасибо, что подбросили, — сказал он на прощанье.

Сидя за рулем, она подумала с каким-то странным сожалением: «Вот и конец прекрасной дружбе, продлившейся около часа».

Она знала, что должна винить во всем только себя.




Глава 3





До школьного фестиваля музыки и драмы оставалось несколько недель. Местом его проведения был выбран Прибрежный павильон — оборудованный по последнему слову техники концертный зал. Архитектор, которому предоставили полную свободу творчества, постарался на славу — современное трехэтажное здание выросло на пустыре у берега реки среди ухоженных цветников, фонтанов, террас и идеально вписалось в окружающий ландшафт.

Налогоплательщики городка очень гордились своим, концертным залом. Они считали его достойным фоном, на котором их дети могли проявить музыкальные и артистические способности.

Линн договорилась с группой восторженных старшеклассников собраться в школе в субботу днем и порепетировать перед фестивалем. Начало этой подготовки было положено еще на занятиях, до того как Линн вынудили отказаться от ее новаторских методик. Мальчики экспериментировали, надиктовывая свои стихи на магнитофон в сопровождении музыки собственного сочинения, и результаты этого творческого процесса должны были стать частью их выступления на фестивале.

Поскольку официально в этот день она была свободна, Линн надела огненно-красные брюки, такого же цвета жакет и свой любимый оранжевый свитер. Увидев ее в этом наряде, охранник в школьном вестибюле разинул рот от удивления, но девушка гордо прошествовала мимо него, сделав вид, будто ничего не заметила.

Она вошла в свой класс и перенесла магнитофон из кладовки на учительский стол. Аппарат оказался довольно тяжелым, и она решила подождать мальчиков, подумав, что в одиночку не дотащит его до кабинета музыки. Вскоре шумная группа восемнадцатилетних подростков протопала по коридору. Они гуськом вошли в класс и замерли у дверей, вытаращив глаза на свою учительницу. Наконец один из них восхищенно присвистнул.

— Классно выглядите, мисс Хьюлетт, — сказал он.

Другой отделился от группы, обошел вокруг Линн, поводил руками у нее над плечом, притворяясь, будто греет их над огнем, потер ладони и заулыбался:

— Ух, как бы не обжечься!

Все засмеялись, включая Линн, и третий мальчик спросил:

— Не иначе как торопитесь на встречу с другом после репетиции, да, мисс Хьюлетт?

— Нет, — покачала головой Линн. — С подругой.

— Зачем тратить такую красоту на подругу?

Это было всего лишь добродушной забавой, и Линн принимала восторги и подшучивания своих учеников со снисходительной иронией.

— Кабинет музыки свободен, — оживленно сообщила она, меняя тему. — Ну, идемте.

Ребята собрали довольно необычную коллекцию музыкальных инструментов. Два мальчика принесли скрипку и гитару, а для того, чтобы экипировать остальных участников оркестра, они позаимствовали из школьной кладовой ксилофон, мандолину и литавры. Полдюжины молодых талантов, готовых присоединить свои чистые юные голоса к звукам музыкальных инструментов, с воодушевлением двинулись в кабинет музыки. Когда все расселись, мальчики постарше принялись зачитывать вслух наброски своих поэм на фоне музыкального сопровождения, обеспеченного их товарищами, а магнитофон использовался для того, чтобы творцы могли оценить свои произведения со стороны.

Они так увлеклись, что через два часа все еще самозабвенно трудились и даже не сразу заметили охранника, который появился в дверях и объявил, что пора запирать школьные двери.

Все были довольны результатом, а Линн пришла в настоящий восторг. «Это, — заявила она, — заставит наших замшелых академиков немного потесниться». Поэзия, созданная молодыми людьми, которые скоро покинут школу и поступят в университеты, потрясала глубиной и тонкостью чувств, а музыкальный фон усиливал драматический эффект.

Линн поблагодарила всех за работу и, когда мальчики разошлись, прибралась в кабинете музыки. Заперев дверь, она выскочила на улицу, накинув на плечи красный жакет. Садиться на автобус или возвращаться домой за машиной ей не хотелось — стоял чудесный теплый весенний вечер, и она решила прогуляться к Мэри пешком. В кармане жакета лежал предусмотрительно захваченный с собой пакетик с остатками черствого хлеба, и Линн по пути свернула к реке покормить лебедей и уток.

Девушка присела у воды и, пытаясь приманить птиц, изобразила свист, который, как она надеялась, был похож на щебет или чириканье. Птицы почему-то не оценили ее усилий и даже не думали подплывать, так что Линн довольно долго сидела у воды в полном одиночестве и с хлебными крошками в протянутой руке.

Вдруг послышались тяжелые шаги и раздался низкий мужской голос:

— Неужели они не голодны?

Линн подскочила от неожиданности, и жакет соскользнул с ее плеч на землю. Она быстро подняла его и сжала в руке.

— Привет, Линн, — улыбнулся Крис Йорк. Когда он назвал ее по имени, сердце девушки сделало сальто. — Не понимаю, почему эти существа не соблазнились хлебом.

Линн вспыхнула, заметив на себе его пристальный, оценивающий взгляд — точно так же на нее сегодня смотрели мальчики перед началом репетиции.

— Спешите на свидание?

Линн рассмеялась и ответила, что всего два часа назад ее старшеклассники приставали к ней с тем же вопросом.

— Ничего удивительного, если учесть столь привлекательный наряд, — сухо заметил он. — Так я прав?

— Вы имеете в виду свидание с Кеном? — Она отрицательно покачала головой. — По субботам он ведет занятия в спортивной секции — играет с мальчиками в футбол, крикет и тому подобное. А я иду к Мэри. Она пригласила меня на чай и хочет, чтобы я поэкспериментировала с ее волосами — будем придумывать новую прическу.

Крис огляделся:

— Смотрите, вон там есть пустая скамейка. Давайте присядем. Всю неделю я собирался поговорить с вами, но не мог выкроить ни одной свободной минуты. Ну-ка дайте мне хлеб. — Он пересыпал крошки на ладонь и кинул их в воду, подальше от берега, — пара уток тут же деловито двинулась в том направлении.

Линн тем временем уже уселась на скамейку, и ее вновь захлестнули чувства, которые она всегда испытывала в обществе этого человека, — волнение, тревога и страх совершить ошибку. Интересно, что же она натворила на этот раз? Но ее опасения оказались напрасными.

— Пару дней назад, — начал он, — я позвонил в мэрию и попросил разузнать, нет ли в здешних краях какого-нибудь музыкального общества, к которому я мог бы присоединиться. Мой запрос любезно зарегистрировали, навели справки и ответили, что такое общество существует и что его секретарем является некая мисс Линн Хьюлетт, Фарнингем-стрит, Крэнли-Хаус, 23, квартира 1а, в этом городе. — Он поднял бровь и с улыбкой добавил: — Не вы, случайно?

Линн рассмеялась:

— Разумеется, и мы рады приветствовать вас в нашей маленькой компании, мистер Йорк. Мы всегда рады появлению новых членов. Мы собираемся несколько раз в месяц в доме нашего председателя. У него высококачественная стереоаппаратура — великолепный звук усиливает впечатление от музыки и создает невероятную атмосферу.

— И когда же состоится очередное собрание? — Йорк вынул из кармана записную книжку.

— В следующий четверг.

— Прекрасно. В этот день я совершенно свободен. Как туда добраться?

— Думаю, вам будет удобнее сначала приехать ко мне. Вы оставите машину в гараже, а я отвезу вас на своем автомобиле и представлю остальным. Это вас устроит?

Он энергично закивал в ответ.

— По пути я обычно заезжаю за Мэри, так что, если вы не против, мы поедем втроем. Кен всегда приезжает на своем автомобиле. — Линн взглянула на собеседника с легким сомнением. — Надеюсь… — Она замялась.

— Продолжайте.

— Надеюсь, вам понравится музыка, которую мы слушаем. Видите ли, это главным образом классика — Бетховен, Моцарт, Брамс. Никто из нас не интересуется легкими жанрами… Хотелось бы верить, что вы не разочаруетесь.

— О, вы меня совсем заинтриговали! Мне уже не терпится услышать эту вашу особую музыку — вот тогда и узнаем, понравится она мне или нет. В конце концов, если не понравится, я ведь могу больше не приходить, верно?

Линн бросила на него быстрый взгляд, озадаченная странным тоном, но его лицо было совершенно серьезным.

Последовало долгое молчание. Линн слушала нежный плеск волн о берега, песню ветра в ветвях деревьев, склонившихся над водой, и веселые крики играющих детей. Окружающий мир просачивался в нее сквозь поры. Все это странным образом успокаивало ее, принося ощущение душевного комфорта — то, в чем она всегда так нуждалась в присутствии человека, который сидел сейчас рядом с ней.

Она повернулась к нему и заметила в серых глазах немой вопрос.

— Значит, с Кеном вы встретитесь завтра? — произнес он.

«Почему его так интересует Кен?»

— Да. Наверное, мы снова пойдем на реку — пить чай и кататься на лодке.

— Вы любите реку, правда? Я видел вас здесь на прошлой неделе. По крайней мере, заметил что-то ярко-красное в лодке и предположил, что это вы.

Они засмеялись. Помолчав, Крис сказал:

— Сегодня вечером я уезжаю. Вернусь в понедельник.

С напускной небрежностью она переспросила:

— Уезжаете?

— В Лондон. Наконец-то повидаюсь с другом, с которым давно не общался. Кажется, я говорил о ней — Ангел Кастелла, певица?

— Да, говорили.

Значит, он проведет весь день со своим «ангелом». Линн почувствовала внезапную острую боль в груди и тут же упрекнула себя за эту слабость. «Он имеет право встречаться с кем угодно — особенно с той, которую любит. А тебя это не касается», — сурово сказала она самой себе и поднялась.

— Тогда увидимся в следующий четверг, мистер Йорк. Жду вас в четверть восьмого, договорились? — Она протянула руку. — До свидания. Желаю приятно провести время в Лондоне.

— Спасибо. — Он взял ее руку, задержал в своей и тихо произнес: — Между прочим, Линн, меня зовут Крис.

— До свидания… Крис.

— Так-то лучше, — улыбнулся он.

И они расстались.




Это был изумительный воскресный день. Линн и Кен привязали лодку к дереву, раскинувшему ветви низко над рекой, выбрались на берег и отыскали чудесное уединенное местечко в тени. Они захватили с собой термос с чаем и бисквиты и с удовольствием подкрепились на свежем воздухе. Линн растянулась на траве в полудреме. По крайней мере, так думал Кен. Он курил, праздно наблюдая за проплывавшими лодками; его густые волосы вспыхивали в солнечном свете, проникавшем сквозь ветви деревьев. Иногда он оглядывался на Линн посмотреть, не проснулась ли она. Но Линн не думала о Кене. Ей хотелось знать, что делает сейчас Крис — гуляет по Лондону, обедает или танцует со своей возлюбленной. Она задавалась вопросом, не утратила ли Анджела — Ангел, как он ее называл, — свою поразительную красоту с течением времени. Может быть, они помолвлены и, если так, почему до сих пор не поженились?

Кен закурил вторую сигарету подряд, что было для него не характерно, и тихо окликнул девушку.

— Да, Кен? — отозвалась она.

— Чем закончился спор с директором и инспектором? Кто победил?

Линн перевернулась на живот и подперла щеку ладонью.

— Они.

— Хочешь сказать, что ты сдалась? Не похоже на тебя.

— Ну, иначе мне пришлось бы сражаться не только с ними. Они заставили меня в это поверить. — Линн села, подогнув под себя ноги. — Кен? Ты знаешь о том, что на меня жаловались некоторые учителя? Мэри, случайно, не в их числе?

— Не знаю, кто на тебя жаловался, Линн, но уверен, что Мэри в этом не участвовала. В учительской было много разговоров о тебе и твоих методах, которые многим не нравятся, особенно старшим преподавателям.

— То есть тем, кто слишком стар, не хочет и боится что-либо менять и видит в моих методах угрозу?

— Полагаю, что-то в этом духе.

Линн повернулась к нему:

— Слышал бы ты, что мне говорил инспектор. Он полностью поддержал директора. Никогда не прощу ему то, что он сделал, — он отнял у меня веру в себя и чувство собственного достоинства.

Кен потушил окурок и наклонился к ней:

— Перестань, Линн, мне кажется, все не так плохо. Давай забудем о работе и всяких там инспекторах и подумаем о нас. — Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Его губы нежно скользнули по ее рту. — Линн, я люблю тебя. Будь моей женой, Линн, брось эту работу и пошли к черту всех этих старых зануд. — Он притянул ее к себе. — Линн… — На сей раз его губы были настойчиво требовательны.

Сначала она хотела его поцелуя, но в памяти вдруг всплыло красивое высокомерное лицо с четко очерченным ртом и серо-стальными глазами. Образ ужаснул ее своим значением. Она отпрянула, пытаясь уклониться от поцелуев Кена, но он не собирался отступать, и в конце концов ей пришлось резко оттолкнуть его.

— Что-то не так? — обиженно спросил Кен.

— Мне… Прости меня, Кен. Кажется, я просто не в настроении… — Она тяжело вздохнула. — Я пока не могу дать ответ, Кен. Пожалуйста, потерпи немного, хорошо?

— Потерпеть? Я не святой, Линн, я обычный мужчина с обычными человеческими чувствами и потребностями. Когда я рядом с тобой, как сейчас, я не могу терпеть. Разве ты не понимаешь, что я имею в виду?

Линн встала, поправляя волосы. Страх, вызванный недавним видением, еще не прошел.

— Пойдем к лодке, Кен.

Пока они скользили по воде к пристани, Кен был угрюм и молчалив, но, когда они вернули лодку и, взявшись за руки, поднялись по тропинке, к нему вернулось хорошее настроение, редко покидавшее его надолго. Остановившись у киоска с мороженым, они болтали и смеялись, словно между ними ничего не произошло. Но как ни старалась Линн, она не могла выбросить из памяти то лицо.




Во вторник утром учительская гудела как улей.

— А вот и она, — сказал Билл Уомер, один из преподавателей английского языка, когда Линн вошла и направилась к своему столу. — Взгляни-ка, Линн, твой любимый инспектор попал на страницы газет. Покажите ей, Мэри.

Линн посмотрела на фотографию: Крис шагал по тротуару знаменитой улицы в лондонском Вест-Энде под руку с красивой женщиной.

Мэри вслух прочитала комментарий:

— «Мисс Ангел Кастелла, известная певица, сфотографирована в Лондоне с другом, мистером Кристофером Йорком. На вопрос, правда ли, что они собираются пожениться, мисс Кастелла рассмеялась и сказала: «Мы просто старые добрые друзья».

Язвительный голос пропел из другого конца учительской:

— «Расскажите мне старую, старую сказку…»

Все рассмеялись, а Мэри аккуратно свернула газету и положила в ящик своего стола. Линн тоже выдавила жалкую улыбку и поспешно отвернулась, пытаясь справиться с охватившей ее бурей эмоций. Она ведь знала, что Крис Йорк едет в Лондон на свидание с красивой женщиной, так почему же эта фотография так ее потрясла? Линн с горечью подумала, что теперь она просто обязана забыть суровое мужественное лицо, серо-стальные глаза, белозубую ироничную улыбку и навсегда вычеркнуть этого человека из своей жизни.

Прошла неделя, а Линн по-прежнему пребывала в унынии. Мэри же, напротив, с каждым днем становилась все жизнерадостнее и безмятежнее. Линн радовали изменения, происходившие с подругой, — после всех испытаний, выпавших на ее долю, Мэри заслужила немного счастья. Однажды она рассказала Линн печальную истерию своего брака. Ей было семнадцать, когда она вышла за мужчину на много лет старше ее. Через два месяца после свадьбы он бросил ее, заявив, что им необходимо пожить отдельно, пока Мэри не подрастет. Конечно, он не вернулся, и с тех пор Мэри осталась в полном одиночестве. Она даже взяла свою девичью фамилию.

Линн втайне надеялась, что однажды муж Мэри вернется, и теперь, глядя на сияющее лицо подруги, гадала, не оправдались ли ее надежды. Но ей неудобно было расспрашивать Мэри о личной жизни — лучше уж подождать, пока та сама не захочет все рассказать.

Линн и без того хватало забот. Она с огромным трудом вводила свои уроки в старомодное академическое русло, чувствуя себя загнанной в угол, откуда не было выхода. Она глубоко страдала от того, что ей приходится отказываться от прогрессивных методик, в которые она верила всей душой. Ненависть к тому, кого она считала причиной всех своих бед, начала закипать в ней с новой силой. Она испытывала непреодолимое желание уязвить его, отомстить, заставить почувствовать то же, что чувствовала она, но понимала, что все-таки нужно держать свои эмоции под контролем.

Когда наступил день собрания музыкального общества, нервы Линн звенели от напряжения. Она решила надеть новое платье из легкого джерси. Ярко-розовое, облегающее, строгого покроя с рукавами три четверти, оно выгодно подчеркивало ее фигуру.

— Этот цвет чудесно контрастирует с твоими черными волосами, — отметила Мэри, стоя в прихожей, пока Линн искала свои перчатки. — Тебе надо почаще носить розовый.

Им пора уже было отправляться, и Линн начала беспокоиться, не забыл ли Крис Йорк об их договоренности. Но он все же появился — в тот момент, когда подруги выходили из подъезда. Инспектор бодро поднимался по ступенькам навстречу девушкам и поприветствовал их широкой улыбкой.

— Извините, я опоздал. Задержался на работе, а потом заскочил в кафе перекусить.

Шагая рядом с ним к автомобилю, Линн чувствовала, как бешено колотится ее сердце.

— Как поживаете, Линн? Рад видеть вас снова. — Он вгляделся в ее лицо и слегка нахмурился. — Слишком много работаете, да?

Прежде чем Линн успела ответить, Мэри рассказала ему о фотографии в газете и комментарии журналиста.

— Не всему, что пишут в газетах, можно верить, — усмехнулся Йорк. — Впрочем, я действительно неплохо провел уик-энд. — На этом он счел тему разговора исчерпанной, и всю дорогу они ехали молча.

Наконец они остановились перед роскошной виллой современной постройки — она стояла вдалеке от других домов, в окружении деревьев. Крис одобрительно покивал.

— И чем же владелец этого великолепия зарабатывает себе на жизнь? Финансовых затруднений у него явно не наблюдается.

— Он управляет очень доходным магазином первоклассной аудиоаппаратуры, — сообщила ему Линн. — Его зовут Майкл, Майкл Уиллис.

В дверях их встретила жена Майкла и провела в просторную светлую комнату. Пол от стены до стены устилал ковер с пушистым ворсом, дорогая мебель была подобрана со вкусом, а великолепный кирпичный камин поражал своими размерами. На широкой каминной полке стоял гипсовый бюст Бетховена. Застекленные двери выходили на аллею цветущего сада.

— Майкл, у нас гости! — крикнула миссис Уиллис.

Председатель немедленно отделился от группы уже собравшихся меломанов, устремился к Линн и отозвал ее на пару слов.

— Представь Криса остальным, ладно, Мэри? — бросила она через плечо, поскольку Майкл уже потянул ее навстречу красивому незнакомцу.

— Зарегистрируй нового члена нашего общества, Линн. Скорее заставь его подписаться в журнале, пока он не передумал, — с улыбкой попросил он и оставил их вдвоем.

— Здравствуйте, Линн, — сказал незнакомец. — Надеюсь, вы не возражаете, что я называю вас по имени? Меня зовут Тони Арнолд, я репортер «Милденхед газетт», но здесь нахожусь вовсе не по долгу службы. Вы видите перед собой заядлого меломана, который горит желанием присоединиться к вашему обществу.

— Для этого вам нужно всего лишь поставить подпись вот здесь, Тони, — улыбнулась Линн, глядя в глубокие синие глаза. Его высокий рост и приятная внешность не ускользнули от внимания девушки. Тони, казалось, тоже был очарован своей новой знакомой и не отходил от нее ни на шаг до конца вечера.

Комната быстро заполнялась гостями, и Линн заметила одновременно вошедших Кена и Дейрдре Карсон.

— Привет, Дейрдре, — с удивлением произнесла Линн. — Я не знала, что ты любишь классическую музыку.

Вместо нее ответил Кен:

— Я рассказал Дейрдре о нашем обществе, и она очень заинтересовалась, поэтому я заскочил за ней по пути на собрание. — Его щеки слегка порозовели, и он с виноватым видом посмотрел на Линн, стараясь понять по ее лицу, как она отнеслась к этому объяснению. Но Линн оставалась невозмутимой.

Дейрдре подергала Кена за рукав:

— Давай найдем место, Кен, пока все не заняли.

Линн хмуро наблюдала, как они усаживаются, потом решительно тряхнула головой, отбрасывая смутные подозрения, проникшие в ее сознание, и повернулась к журналисту:

— Садитесь, Тони, я сейчас сделаю объявление.

Она вышла вперед и встала перед аудиторией, расположившейся на расставленных полукругом стульях. Краем глаза она заметила, что Мэри и Крис о чем-то увлеченно беседуют. Когда все наконец успокоились, Линн огласила программу вечера и напомнила, что во время традиционного пятнадцатиминутного перерыва будут поданы кофе и бисквиты.

Она заняла место рядом с Тони. Майкл колдовал над сложной высококачественной стереоаппаратурой с гигантскими колонками, установленными в разных концах гостиной с учетом акустических особенностей помещения. Наконец аудитория снова затихла, и он торжественно нажал кнопку, которая управляла рычагом проигрывателя.

Когда гостиную наполнила музыка ее любимого Бетховена, Линн погрузилась в сокровенный мир величественных звуков и почувствовала, что впервые за несколько недель может расслабиться и забыть обо всех неприятностях. Она закрыла глаза. Пока звучала музыка, хаос мыслей и чувств в ее голове стал сам собой приходить в порядок, все постепенно вставало на свои места и проблемы почему-то казались вполне разрешимыми.

Пластинки сменяли одна другую, и, когда стихли последние аккорды перед антрактом, гром аплодисментов вернул Линн на землю. Она вынырнула из блаженного оцепенения и поднялась, чтобы организовать раздачу угощения.

Во время перерыва Тони настойчиво завладел ее вниманием. Болтая с ним о пустяках, Линн случайно взглянула на Кена и увидела, что он наблюдает за ними с плохо скрываемым раздражением, совершенно позабыв о своей спутнице. «Бедная Дейрдре Карсон», — со вздохом подумала девушка. Через некоторое время Линн попросила извинения у Тони и пробралась в другой конец гостиной поговорить с Крисом и Мэри.

— Вам понравилось, Крис? — спросила она и услышала в ответ равнодушное: «Да, спасибо». Мистер Йорк был явно не расположен к беседе на эту тему. — Кажется, я должна извиниться за то, что заставила вас потратить время впустую, — резко сказала Линн. — Но позвольте напомнить, что я предупреждала, какого рода произведения здесь слушают. Возможно, когда-нибудь мы устроим вечер легкой музыки для людей с вашими вкусами, скажем, что-нибудь из Гилберта и Салливана [2 - Салливан Артур Сеймур (1842–1900) — английский композитор, автор популярных оперетт, написанных в содружестве с драматургом Уильямом Швенком Гилбертом (1836–1911).].

Крис усмехнулся и, ничего не ответив, взял еще один бисквит. Такое откровенное пренебрежение ее обществом больно задело Линн, и она сердито отвернулась. Поболтав несколько минут с Мэри и сообщив ей, что их ряды пополнились журналистом, девушка вернулась к Тони, который невероятно обрадовался случаю продолжить прерванную беседу. Линн была до смешного рада его вниманию. Тони словно пролил бальзам на раны, нанесенные ее самолюбию бесцеремонным мистером Йорком.

— Расскажите мне, кто есть кто, Линн. — Тони разглядывал аудиторию с профессиональным любопытством газетного репортера. — Например, кому принадлежит этот превосходно спроектированный особняк, как сказал бы агент по недвижимости.

— Майклу Уиллису, вы с ним уже познакомились. Это тот самый высокий рыжеволосый человек, который говорил с вами, когда я пришла. Он председатель нашего музыкального общества и директор лучшего в городе магазина дорогой аудиоаппаратуры. Дальше по списку идет моя фамилия, я секретарь общества, а по профессии — преподаватель.

— Вы учительница? Не может быть! С вашей внешностью и фигурой вы должны быть фотомоделью.

— Вы мне льстите, Тони.

Взгляд, которым журналист окинул девушку в ответ на эти слова, заставил порозоветь ее щеки.

— А кто тот парень в углу — самоуверенный шатен, который сейчас говорит с какой-то женщиной? — спросил Тони, будто не замечая ее смущения.

Линн вздрогнула. Посмотрев в том направлении она встретила взгляд Криса. Тот вопросительно поднял бровь, и девушка быстро отвернулась.

— Это Кристофер Йорк, школьный инспектор.

— Вот как? Знаете, его лицо кажется мне знакомым. — Журналист пощелкал пальцами. — Черт, никак не вспомню, но определенно я его где-то видел.

Они прервали беседу, поскольку в гостиной вновь зазвучала музыка, требуя безраздельного внимания слушателей.

Когда стихли заключительные аккорды последнего произведения вечера, все снова шумно зааплодировали, Кен пробрался сквозь толпу делившихся впечатлениями меломанов и сказал Линн:

— Я отвезу Дейрдре домой, не возражаешь?

Линн подумала, что в этот момент он напоминает непослушного маленького мальчика, который вдруг почему-то решил спросить разрешения у родителей. Она кивнула ему и отвернулась, чтобы продолжить разговор с Тони.

Через некоторое время к ним подошла Мэри.

— Извини, что прерываю, Линн. — Она мило улыбнулась Тони. — Но нам пора уходить.

Линн попрощалась с журналистом, и подруги огляделись в поисках Криса. Тот внимательно слушал Майкла, который с большим воодушевлением рекламировал достоинства своего музыкального центра. Он как раз говорил Крису, что никому не позволяет прикасаться к этому чуду техники, даже жене.

— Ничуть не удивлен, — ответил инспектор. — Учитывая качество звука, он, должно быть, стоит целое состояние.

Майкл рассмеялся и сказал, что это действительно так. Они обменялись рукопожатием и расстались.

Мэри попросила высадить ее, не доезжая до дома, — ей хотелось немного прогуляться. Она пожелала всем спокойной ночи и скрылась в наступающих сумерках.

Дальше Линн и Крис ехали в молчании, и через несколько минут инспектор спросил:

— Что притихли? Расстроились из-за того, что ваш друг отправился провожать другую девушку?

Линн вспыхнула. «Значит, он заметил».

— Вовсе нет.

— Ну-ну. Я просто пошутил. — Он бросил на нее хитрый взгляд. — Впрочем, вам не на что жаловаться, верно? Вы и сами не сплоховали. Красивый парень, к тому же журналист.

Линн не клюнула на наживку.

Когда они подъезжали к ее дому, был еще не слишком поздний час, и Линн, боясь показаться невежливой, решила пригласить Криса на чашечку кофе. Она испытала настоящий шок, когда он с готовностью согласился.

Поднимаясь по лестнице, Линн крикнула:

— Я дома, миссис Уолтерс!

— Хорошо, дорогая. — Седая добродушная домовладелица появилась в холле. — Добрый вечер, мистер Маршалл. — Она с любопытством вгляделась в Криса и смущенно извинилась: — О, простите, без очков я совсем слепая.

«Что он обо мне подумает?» — пронеслось в голове Линн, и, стараясь скрыть неловкость, она представила их друг другу.

Нервно поскрежетав ключом в замке, девушка открыла дверь и пропустила Криса вперед. Он с большим интересом осмотрелся, словно стараясь запомнить каждую деталь.

— Мне кажется, дом может многое рассказать о своем хозяине, ведь личность человека накладывает отпечаток на все, что его окружает. Интересно, что за человек мисс Линн Хьюлетт?

— Я самая обыкновенная девушка, — улыбнулась она.

— Правда? — задумчиво протянул Крис. — Сомневаюсь. — И продолжал, окинув взглядом ее жилище: — Здесь очень мило. Неплохо для однокомнатной меблированной квартирки. У вас есть кухня? — Он заглянул в закуток, где притулились плита, маленький столик и раковина. — Совсем неплохо. А где вы спите?

Линн, краснея, объяснила, что каждый вечер раскладывает диван-кровать. Крис подошел к окну.

— Пейзаж не слишком вдохновляет, но нельзя же иметь все сразу. — Он широко улыбнулся, и у девушки сильнее забилось сердце. — Или можно?

Она проигнорировала его вызывающий взгляд и пошла варить кофе. Крис тем временем принялся разглядывать ее книжные полки.

— Слишком серьезные книги для такой юной особы.

— Не могу похвастаться, что я прочла их все, — отозвалась Линн из кухни.

— Если не прочтете сейчас, то после замужества не будет времени.

Линн чуть не просыпала кофе.

— Вы переедете к Кену? — спросил он.

— Мы… еще не обсуждали эту тему, но… вряд ли. У Кена тесновато.

Крис прислонился к косяку кухонной двери, лениво наблюдая, как девушка возится с плитой и ставит турку на огонь. «Ну почему он так отчаянно привлекателен?» — спрашивала себя Линн, стараясь не смотреть на него.

— Линн, вы твердо решили поехать на конференцию в Хэрроугейт?

— Да. Она проводится во время каникул, поэтому директор может меня отпустить. Я уже подала заявку, и мне забронировали место в отеле.

— Я тоже еду.

Чашки загремели на подносе, и Крис бросился на помощь, подхватив их в последний момент. Их руки соприкоснулись, и Линн словно ударило током.

— Линн… — Он заглянул ей в глаза. Его улыбка дразнила и подзадоривала. — Похоже, нам по пути. Я недавно получил свой автомобиль из ремонта и могу подвезти вас. Заскочу за вами прямо в школу, и мы совершим приятное путешествие, делая по пути остановки, чтобы перекусить и отдохнуть. Как вам такое предложение?

Линн похолодела при мысли о том, что ей придется провести столько времени в его обществе. О чем они будут говорить?.. Но как отказаться? Собравшись с духом, она неуверенно пробормотала:

— Спасибо, вы… вы очень любезны.

— Значит, договорились. — Он отобрал у нее поднос и отнес его в комнату.

— Поставьте на стол, Крис, и присаживайтесь. Диван в вашем распоряжении. К сожалению, не могу предложить вам удобное глубокое кресло. Жалованье учительницы не позволяет мне такой роскоши. — Она подала ему чашечку.

— М-м-м, отличный кофе, — похвалил он, довольно улыбаясь.

Линн встала возле камина, потягивая горячий ароматный напиток.

— Почему вы едете на конференцию, Крис?

— Организаторы попросили меня поучаствовать. Хотят, чтобы я произнес какую-нибудь умную речь. — Он порылся в кармане и выудил оттуда записную книжку. — Как называется конференция? По-моему, довольно мудрено. Ах да, вот. Очень неуклюжее название: «Преподавание английского языка и литературы в атомном веке»… Зато у меня будет удачная возможность навестить родителей — они живут всего в пяти милях от Хэрроугейта. — Крис спрятал книжку в карман и внезапно посмотрел на девушку. — Вы выглядите очень привлекательно в этом платье, Линн. Не мучьте меня, летая вот так по комнате. — Она вспыхнула от этих слов, и он похлопал рукой по дивану. — Посидите здесь. Почти весь вечер вы были где-то далеко.

Такого Криса она прежде не знала — его обаянию невозможно было противиться, и она послушно присела рядом, пытаясь справиться с охватившим ее волнением. Его близость подействовала на нее, как крепкое вино. Линн в панике подумала, что должна срочно восстановить рушащиеся между ними барьеры.

— Вы… вам понравилась музыка?

— Да. — Ответ прозвучал не слишком уверенно. — Но мне жаль, что программа была несколько монотонной, ей не хватало разнообразия. Кто подбирал произведения?

Последовала пауза, затем Линн тихо сказала:

— Я.

Он схватился за голову:

— О, кажется, я сморозил глупость!

На этот раз его обаятельная улыбка не возымела никакого действия, и Линн довольно холодно осведомилась:

— Что вы подразумеваете под разнообразием? Я же говорила, что спустя некоторое время мы устроим вечер легкой музыки. Мне жаль, что вам было скучно.

— Линн… — Он накрыл ее руку своей ладонью. — Буду с вами откровенен. Во-первых, я не скучал, а во-вторых… Вероятно, вы возненавидите меня за это признание, но придется рискнуть. Дело в том, что я хорошо разбираюсь в музыке.

Линн хотела отдернуть руку, но он крепко сжал ее пальцы.

— Я не признался в этом раньше, потому что ваше высокомерие уязвило меня. Никогда не относитесь надменно к музыке — к любой музыке, потому что, какой бы она ни была, это гармония звуков, которая требует уважения. Извините за назидательный тон, но это очень важно.

Наконец ей удалось высвободить руку.

— Простите. Полагаю, вы правы. — В ее голосе звучала обида, и Крис это почувствовал. Рассерженная критикой, Линн бросила вызов: — Хорошо, как бы вы улучшили сегодняшнюю программу?

— Очень просто. Я включил бы более современный материал — произведения композиторов двадцатого века, например Шостаковича, Берга и Бартока.

Линн на миг потеряла дар речи.

— Но я ненавижу такую музыку! — взвилась она. — Это же просто шум. Вся современная музыка — сплошная какофония!

Крис нахмурился:

— Уверен, вы говорите это только для того, чтобы позлить меня. Вы просто не можете так думать, Линн.

— Я отвечаю за каждое свое слово. — Ее голос дрогнул. — В современной музыке нет ничего оригинального. Классики уже все сказали и при этом облекли свои идеи в более совершенную форму.

— Но это возмутительное утверждение!

— Это факт! — выкрикнула Линн. Ее лицо пылало. — Я никогда не слушаю современной музыки, мои уши этого не выдерживают.

— Вам не кажется, что ваши слова — всего лишь плод предубеждения и ограниченности? Как вы можете так говорить, Линн? Ведь именно вы еще совсем недавно так страстно желали разрушить другое людское предубеждение — против ваших современных идей и прогрессивных методик преподавания!

— Это разные вещи!

— По сути — одно и то же, вы просто не хотите это признать. Если вы так упорно отказываетесь уважать то, чего не понимаете, как вы можете ожидать, что другие прислушаются к вашим призывам отбросить в сторону свои предубеждения и открыть сознание для ваших новых идей, которые они тоже не понимают?

Линн начала терять терпение.

— Вы обвиняете меня в предубеждении и ограниченности, тогда как именно ваше узколобое мышление помешало мне использовать в работе новые методы! Вы, без сомнения, будете рады услышать, что вам почти удалось уничтожить мою веру в себя, — ее голос предательски задрожал, — и мою способность учить детей.

— О, если вы будете постоянно возвращаться к этой проклятой теме…

Она вскочила, окончательно потеряв самообладание.

— Значит, вот как вы оцениваете мои усилия внести струю свежего воздуха в обучение? Как пустую и скучную тему для разговора? Вы так стары и беспомощны, что, как и другие, тоже боитесь вызова?

Крис побледнел от ярости, и Линн невольно попятилась, заметив, что он сделал легкое, но порывистое движение в ее сторону. К счастью, он мгновенно опомнился и взял себя в руки. Когда он заговорил, его голос звучал ровно и сдержанно.

— Нет, я не боюсь вызова. — Его глаза сузились. — Но не могли бы вы мне объяснить, как ваша внезапная вспышка жалости к себе связана с темой нашего разговора — современной музыкой? По-моему, никак. Но она свидетельствует о том, что оскорбления и обвинения, которые вы бросаете в мой адрес, так долго тлели у вас в голове, что малейшее замечание готово раздуть огонь до масштабов ревущего пламени, уничтожающего на своем пути все доводы здравого смысла. Вы демонстрируете свое враждебное отношение ко мне при каждом удобном случае. Всякий раз, когда я пытаюсь сломать выросшие между нами барьеры, я бьюсь головой о стену толщиной в сотню футов. — Помолчав, он тихо добавил: — Я знаю, что в душе вы ненавидите меня. Слышал, как вы однажды говорили об этом.

Линн вздрогнула, устыдившись этого воспоминания.

— Что ж, можете думать обо мне что угодно, — продолжал Крис, — но, прежде чем я уйду, вам придется выслушать меня до конца.

Линн опустилась на диван. По ее щекам струились слезы беспомощности и отчаяния.

— В тот день в кабинете директора школы я всего лишь заставил вас взглянуть правде в лицо. Я объяснил вам очевидные вещи: ваш крестовый поход в гордом одиночестве не имеет смысла. Но почему-то вы упорно отказываетесь это признать. Вы предпочитаете переложить собственную вину на меня — отчасти для того, чтобы успокоить свою совесть, отчасти для того, чтобы дать выход возмущению власть имущими. Но имейте в виду: я больше не намерен служить вам мальчиком для битья. В будущем вам придется направить свою ненависть против истинных виновников, то есть против невежества и предрассудков.

Его гнев внезапно утих, и он окинул девушку ледяным взглядом, в котором не было ни капли сочувствия.

— Скажу еще одно. Поскольку наши встречи постоянно заканчиваются ссорами, я пришел к выводу, что мы с вами абсолютно несовместимы. Думаю, в будущем нам следует общаться как можно реже. Прощайте, Линн. Спасибо за кофе.

Она поднялась, чтобы проводить его до дверей, но он резко отмахнулся:

— Я сам найду дорогу.

Что ж, она хотела причинить ему боль и добилась в этом успеха. Только вот оружие, которым она воспользовалась, оказалось о двух концах и обратилось против нее самой.

Линн слышала его шаги на лестнице, рев двигателя автомобиля и потрескивание гравия под колесами. Не в силах сдержать слезы, она бросилась на диван и зарылась лицом в подушку.




Глава 4





Шли дни, и Линн с тревогой и тоской осознала, что не может существовать без человека, который, казалось, навсегда исчез из ее жизни. Девушка запаниковала и попыталась разубедить себя в этом. Она неоднократно напоминала себе о зле, которое он причинил ее уверенности и способности учить, растравляла рану, нанесенную ее самолюбию, и постепенно ненависть запылала в ней с новой силой.

Начальник английской кафедры мистер Блэкем наконец выздоровел, и у Линн появилось намного больше свободного времени, чтобы заниматься с учениками перед школьным фестивалем музыки и драмы, который был уже не за горами. Она с огромным удовольствием взялась за дело, и все оставшиеся без ответа вопросы и нерешенные личные проблемы постепенно отодвинулись на задний план.

Теперь в школе кипела работа. Каждый день из кабинета музыки через закрытую дверь доносились самые необычные звуки: можно было услышать одинокую скрипку, соло на барабанах и даже целый оркестр. А время от времени прекрасная игра на фортепиано заставляла многих проходивших по коридору останавливаться и слушать затаив дыхание.

Дни Линн были насыщены интересной работой, а большинство вечеров она по-прежнему проводила за игрой в теннис — приближалось первенство, в котором Кен твердо решил победить.

Однажды вечером, когда они, как обычно, сидели в кафе и пили холодный лимонад после нескольких удачных сетов, Линн сказала Кену, что Тони Арнолд, журналист, недавно вступивший в музыкальное общество, позвонил ей в школу и пригласил на прогулку.

— Мы встречаемся завтра вечером, Кен. Не возражаешь?

— Возражаю? Послушай, любимая, даже если мне это не нравится, я не могу тебе запретить. Ты отказала мне в этом праве и даже не позволила купить кольцо. Линн… — Он взял ее за руку. — Сколько еще мне ждать ответа? Тебе известны мои чувства, любимая. Мне незачем снова говорить о них.

— Я отвечу тебе через три недели — после каникул, когда ты вернешься с теннисного первенства, а я — с конференции на севере. Обещаю, Кен.

— Ладно, придется тебе поверить. Но будь осторожна с репортером. Ты ведь знаешь, что за народ эти газетчики.

— Конечно знаю. Очень несерьезный народ. Их интересуют только случайные связи.

Кен невесело рассмеялся:

— Ты чертовски права. Я встречал их в кабаках с женщинами легкого поведения. Так что держи ушки на макушки.

Линн улыбнулась и пообещала стоять на страже своей чести.

«Кен может не волноваться», — думала она на следующий вечер, сидя с Тони на скамеечке у берега реки. Он и не собирался к ней приставать — рассказывал о своей работе, которую обожал, делился планами на будущее. Линн узнала, что диплом журналиста он получил на обычных курсах при каком-то техническом колледже на северо-востоке Англии.

— В те времена министерство образования не утруждало себя разработкой специальных программ для журналистов — мы все набирались опыта на практике и учились на собственных ошибках, — объяснил Тони. — А сейчас необходимо сначала пройти серьезную подготовку, и я считаю, что это правильно.

Они долго болтали, и Линн рассказала ему о своих взглядах на преподавание и о проблемах в школе. Сочувственно выслушав девушку, Тони с уверенностью заявил, что ее новые методы обучения намного лучше старых.

— Я, конечно, всего лишь сторонний наблюдатель, но мне небезразлично то, о чем вы говорите, и я постараюсь донести некоторые ваши идеи до широкой публики. Вы подали мне отличную мысль — я могу убедить нашего главного редактора поручить мне серию статей об образовании в прошлом и настоящем. Как вы к этому отнесетесь?

Линн подумала, что это прекрасная идея. Ведь Крис Йорк сказал ей, что люди не понимают превосходства ее методов, а это отличный способ объяснить им все в подробностях. Они с Тони как раз обсуждали примерный план атаки на массовое сознание, когда на тропинке появилась одинокая фигура. Линн достаточно было одного взгляда, чтобы узнать этого человека, хотя в нем произошли заметные изменения — он уныло брел, ссутулив плечи, а всегда гордо поднятая голова поникла.

Ее сердце отчаянно заколотилось. Приблизившись, мужчина взглянул на них, холодно кивнул в знак приветствия и, не сказав ни слова и даже не улыбнувшись, пошел дальше.

— Эй, не тот ли это парень, который был на собрании музыкального общества? Я думал, он ваш друг…

Линн торопливо объяснила, что он просто знакомый, и со вздохом добавила:

— На самом деле я почти ничего о нем не знаю. — Это была правда.

— У меня очень хорошая память на лица, уверен, что мы с ним где-то встречались, но никак не могу вспомнить где.

— Он недавно переехал сюда из Йоркшира.

— Так он с севера! Наверное, именно там я его и видел. Я ведь учился в тех краях и одно время работал в местной газете. Спасибо за подсказку, Линн, теперь мне легче будет вспоминать.

Они провели приятный вечер, к концу беседы перешли на «ты» и договорились снова встретиться через пару дней, чтобы подробнее обсудить серию статей на тему образования.

Вернувшись домой, Линн позвонила Кену и радостно сообщила, что впервые встретила человека, который разделяет ее взгляды на современные методы обучения и своим поведением опровергает всеобщие представления о журналистах.

— Вот и славно, — отозвался Кен. — Надеюсь, в будущем он тебя не разочарует.




Через несколько дней после встречи с Тони Арнолдом Линн сидела дома, проверяя сочинения своих учеников, когда раздался стук в дверь. На пороге стояла домовладелица.

— Вас к телефону, дорогая, — сказала она, и Линн последовала за ней в холл. — Кажется, один из ваших молодых людей. Я даже не догадывалась, что их так много! — Хитро улыбнувшись, миссис Уолтерс скрылась на кухне.

У Линн мелькнула мысль, что это Крис, но он был по-прежнему верен своему слову держаться от нее подальше.

— Привет, Линн, это Тони.

Пальцы девушки, нервно сомкнувшиеся на телефонной трубке, тотчас расслабились.

— Прости, мне ужасно жаль, но я не смогу прийти завтра вечером, как обещал. На меня свалилась срочная работа. Но есть и хорошие новости: скоро состоится наша первая атака на школьных ретроградов — статья выйдет в пятничном выпуске, не забудь купить газету, ладно?

— Подожди, Тони, ты не мог бы прочесть мне ее прямо сейчас? Возможно, там есть какие-нибудь неточные факты, которые мы еще успеем исправить.

— Извини, Линн. Я тороплюсь, и в любом случае все материалы выпуска уже отправлены в типографию. Уже поздно что-либо менять.

— Но, Тони, — настаивала Линн, — расскажи хотя бы приблизительно…

— Линн, я уже на десять минут отстал от графика. Поверь мне, я тебя не подведу. Пока. Скоро увидимся и обсудим наши следующие шаги.

В пятницу утром Линн ожидала выхода «Милденхед газетт» с некоторым беспокойством. Дождавшись семи часов, она торопливо набросила халат и сбежала вниз, первым делом позаимствовав газету у миссис Уолтерс. Стремительно перелистав первые страницы, она открыла центральный разворот и застыла как громом пораженная. Заголовок гласил:




«Родители стоят на пути прогресса», — говорит школьная учительница Линн.

Как бороться с ретроградами от педагогики?»

С бьющимся сердцем она пробежала глазами статью, то и дело выхватывая из контекста знакомые фразы — собственные резкие слова в адрес противников перемен. Там было все, о чем она рассказала Тони, будучи уверенной, что он не станет цитировать ее в статье. Но журналист выплеснул на страницы газеты весь ее гнев и недовольство старомодными методами обучения, используемыми в школе, почти дословно привел критические замечания в адрес некоторых коллег, разве что не назвал имен.

«Даже если бы Тони приложил к статье мою фотографию в бикини, — уныло подумала Линн, — последствия были бы ненамного хуже». Несомненно, если бы такая мысль пришла ему в голову, он бы без зазрения совести воплотил ее жизнь — все средства хороши, чтобы повысить тираж.

По дороге в школу Линн с ужасом гадала, что ее ждет. Глубоко вздохнув, она решительно отворила дверь в учительскую и увидела полдюжины голов, склонившихся над свежим номером «Милденхед газетт».

— Линн, дорогая, зачем ты это сделала? — Кен старался говорить ласково и с сочувствием, но у остальных преподавателей не было причин вести себя деликатно, и они гневно уставились на девушку.

Мэри нахмурилась:

— Линн, я не верю, что это опубликовано с твоего согласия.

— Спасибо, Мэри. Я так же потрясена, как и вы все. Мне жаль, но вы же знаете, что за народ эти репортеры, даже лучшие из них иногда совершают ошибки. Тони, наверное, думает, что оказал мне добрую услугу, и удивится, когда узнает, что это не так.

— Надеюсь, ты понимаешь, Линн, что это может обернуться для тебя неприятностями. — Мэри снова нахмурилась. — Мне страшно за тебя, дорогая. По-моему, на этот раз ты зашла слишком далеко.

— Пожалуйста, не сыпь мне соль на рану, Мэри. — Голос Линн дрогнул. — Я ничего не могу с этим поделать. Можешь мне не верить, но я просила Тони показать мне копию статьи прежде, чем она будет напечатана, а он отказался, сославшись на то, что у него нет времени. Теперь я знаю истинную причину.

Когда учителя стали расходиться по классам, Мэри догнала подругу в коридоре и шепнула:

— Держись, Линн. Боюсь, что гроза над твоей головой разразится еще до конца дня.

Но день прошел без каких-либо событий. Время тянулось медленно, и Линн каждую секунду с замиранием сердца ждала вызова в кабинет директора. Когда прозвенел последний звонок и она наконец села за руль своего автомобиля, у нее вырвался вздох облегчения.

Уик-энд она, как обычно, провела на реке в обществе Кена. Они катались на лодке, и Линн невольно ловила себя на мысли, что все время поглядывает на берег, пытаясь разглядеть Криса в каждой одинокой фигуре, бредущей по тропинке.

Ей захотелось размяться, и она села на весла, а Кен, вытянувшись во весь рост на носу лодки, наблюдал за девушкой из-под полуопущенных век.

— Директор уже сказал тебе что-нибудь по поводу статьи, любимая? — спросил он.

— Пока нет, но, думаю, буря разразится в понедельник.

— Не переживай — если это не случилось сразу, значит, все обойдется.

— Надеюсь, ты прав, — вздохнула Линн.

В понедельник утром на своем столе в учительской она обнаружила официальное письмо с пометкой «Лично и конфиденциально». Вскрывая конверт, она со страхом подумала: «Началось». Письмо было напечатано на машинке, видимо, под диктовку. В верху листа дорогой бумаги стояли исходящий номер и штамп министерства образования.









«Уважаемая мисс Хьюлетт!

Я с некоторым удивлением и большим беспокойством прочел статью о Вас в «Милденхед газетт». Автор этого материала в несколько непрофессиональных терминах излагает аргументы, которые, насколько мне известно, Вы используете в защиту своих методов обучения. Очевидно, что, с одной стороны, кто-то усмотрел в сложившейся ситуации сенсационный аспект и стремится использовать это в своих интересах («Он имеет в виду Тони», — сердито подумала Линн), а с другой стороны, кто-то хочет таким способом продвинуть свои идеи («Теперь он имеет в виду меня»). В любом случае статья настолько безвкусна и неэтична, что не делает чести ни ее автору, ни ее героине.

Имея некоторое отношение к сфере образования и будучи беспристрастным наблюдателем, могу сказать, что, по моему мнению, простого энтузиазма двух неопытных, но радикально настроенных молодых людей, к сожалению, недостаточно, чтобы искоренить глубокие предубеждения, всплывающие в умах большой группы населения, и особенно в умах родителей, когда дело касается обучения детей.

Акцент на скандальном аспекте этой проблемы лишь укрепит сомнения читательской аудитории. Боюсь, Вы выбрали себе неудачного союзника в прессе. Признаю, что именно я убеждал Вас в том, что, для того чтобы получить поддержку других, надо убедить их в своей правоте, однако не такие средства я имел в виду.

Я решился изложить свои соображения в этом письме, поскольку лично знаком с Вами и желаю оградить Вас от возможных неприятных последствий столь опрометчивого поступка. Я информировал директора школы, мистера Пенстоуна, что сам переговорю с Вами по поводу статьи, и просил его не вмешиваться.

И последнее. На Вашем месте я бы при первом удобном случае связался с автором статьи и попросил, чтобы он серьезно пересмотрел свой подход к этому материалу. Больше того, советую Вам убедить его отказаться (для Вашей же пользы) от написания новых статей на эту тему. Вы, конечно, не обязаны прислушиваться к моему совету, но, если Вы этого не сделаете, я снимаю с себя ответственность за последствия.

Искренне Ваш,

    

К. М. О. Йорк, инспектор Ее Величества».










К тому времени, когда Линн дочитывала последнее предложение, она была в состоянии тихого бешенства. Подойдя к Мэри, девушка бросила перед ней письмо и, тяжело дыша, проговорила:

— Прочти это.

Мэри первым делом с любопытством взглянула на подпись.

— Гм-м. «К. М. О. Йорк». Интересно, что означают эти «М.О.» в середине? — Прочитав письмо, она пожала плечами: — Ну и что тут особенного? Он абсолютно прав. Неудивительно, что гнев богов не обрушился на тебя в пятницу — его вмешательство это предотвратило. По-моему, Линн, ты должна быть ему благодарна.

— Я его отблагодарю, можешь не сомневаться. Сегодня же сочиню достойный ответ в его стиле.

— Не понимаю, чем он тебя разозлил? Статья гнусная, ты сама это признала, а теперь отказываешься от своих слов только потому, что Крис отправил тебе письмо, в котором тактично сказал то же самое! Между прочим, он мог бы этого и не делать, а просто бросить тебя на произвол судьбы.

В душе Линн понимала, что Мэри права, но продолжала упорствовать — ей хотелось отомстить человеку, чей образ словно заноза засел в ее сознании с первого дня их знакомства.

В тот же вечер она написала ответ на его послание:









«Уважаемый мистер Йорк!

Спасибо за Ваше письмо. Сожалею, что Вам не понравилась статья обо мне, напечатанная в «Милденхед газетт», и что Вы не одобрили ее стиль и содержание. Однако должна Вам заметить, что статья предназначена массовому читателю, а не такому эстету и блестящему интеллектуалу, как Вы. Она написана опытным журналистом (я считаю, что его возраст не имеет значения), который использовал самые эффективные средства, чтобы заинтересовать читателя важной проблемой и заставить его задуматься.

Меня не пугают последствия, которые может повлечь за собой публикация этой статьи, и я не вижу необходимости в Вашем содействии (я намеренно не говорю «вмешательстве», хотя именно это слово приходит мне на ум). Не скрою, я ожидала неприятностей еще в прошлую пятницу, но вполне справилась бы с ситуацией и без чьей-либо помощи.

Что касается вашего предложения связаться с автором с целью убедить его отказаться от продолжения серии запланированных статей на ту же тему, напоминаю Вам, что в этой стране еще не отменена свобода слова и мы с Вами не имеем права диктовать свою волю независимому журналисту. Однако в виду замеченной мной скрытой угрозы в конце Вашего письма (насколько я поняла, Вы подразумеваете под «последствиями» конец моей профессиональной карьеры, а мне не хотелось бы отказываться от преподавания) я вынуждена буду принять Ваш «совет». Вы не оставляете мне выбора, и я в ближайшее время переговорю с журналистом.

Искренне Ваша,

    

Л.Н. Хьюлетт».










Линн вложила письмо в конверт, запечатала и надписала адрес, указанный на штампе послания Криса, из вредности добавив пометку «Лично и конфиденциально», и, боясь передумать, помчалась к ближайшему почтовому ящику.

Спустя два дня она получила ответ. Он был краток, холоден и написан от руки. В нем говорилось:









«Уважаемая мисс Хьюлетт, я получил Ваше письмо. Вопрос закрыт.

    

К. М. О. Йорк».










Девушка почувствовала себя выжатой как лимон, маленькой и совсем несчастной. Она долго сидела, глядя на письмо, и ее наполненные слезами глаза не видели слов.

Поскольку до школьного фестиваля в Прибрежном павильоне осталась всего неделя, Линн проводила почти все свободное время в школе, репетируя с учениками в кабинете музыки. Однажды она забыла там классный журнал (школьное начальство требовало хранить этот священный документ как зеницу ока), и ей пришлось за ним возвращаться. Ребята уже разошлись, и Линн взбежала по лестнице, прошла по пустынным коридорам и вдруг остановилась, затаив дыхание.

Она стояла у закрытой двери кабинета музыки, не решаясь прервать божественную игру пианиста. Созвучия теплыми волнами накатывали на нее, заставляя позабыть обо всем на свете. Наконец она очнулась и решила потихоньку войти и забрать журнал, не потревожив музыканта.

Бесшумно открыв дверь, она притворила ее за собой и… застыла, ошеломленная. Эта широкая спина, аккуратно подстриженный темно-каштановый затылок и узкие кисти рук с длинными пальцами могли принадлежать только одному человеку в мире. Неужели это он уже несколько недель заставлял всех проходивших мимо кабинета музыки останавливаться и зачарованно слушать? Линн не шевелилась. Восхитительные аккорды, которые он извлекал из старенького школьного фортепиано, наполняли ее невообразимым восторгом. Тысяча вопросов закружилась в ее голове: что он здесь делает, почему играет так часто, почему ничего не сказал ей о своих музыкальных способностях?

Линн почувствовала, что не может прервать эту чудесную мелодию, тихо отступила к двери и уже собиралась повернуть ручку, когда музыка стихла и знакомый голос произнес:

— Вы что-то забыли, Линн?

Он не поворачивался и ни разу не взглянул на нее. Как он узнал, что это именно она?

Линн не могла вымолвить ни слова. Крис нетерпеливо обернулся:

— Язык проглотили? — Его взгляд был жестким и суровым.

— Я только хотела взять журнал… Лучше зайду за ним попозже, чтобы вам не мешать. — Она снова взялась за дверную ручку.

— Вы уже помешали, так что берите ваш журнал сейчас.

Он был холоден, недоступен, почти груб. Линн еще не видела его таким.

— Это было чудесно, Крис. — Она робко улыбнулась, предлагая перемирие. — Я не знала, что вы так хорошо играете.

— Вы многого обо мне не знаете.

Она снова попыталась протянуть ему «оливковую ветвь»:

— Это… это один из ваших любимых современных композиторов?

Он резко развернулся к ней на винтовом табурете, и «оливковая ветвь» была вырвана из ее руки и втоптана в грязь:

— Да вы и впрямь невежда! — Оскорбление прозвучало, как удар хлыстом, и девушка невольно вздрогнула. Медленно и отчетливо произнося каждое слово, Крис продолжал: — Собственно, в музыке вы невежественны так же, как и в других вещах. Я перечислю. — Он стал загибать пальцы. — Во-первых, вы совершенно не умеете строить личные отношения с людьми — я по своему опыту знаю, что чувства других для вас ничего не стоят. Во-вторых, вы слишком высокомерны и склонны к пристрастным суждениям, в этом я убедился опять-таки на собственной шкуре. И в-третьих, вы притворяетесь знатоком музыки, не будучи таковым. Вы только что предположили, что я играл произведение современного композитора, тогда как его сочинил ваш обожаемый Бетховен в начале прошлого века.

Презрительная ухмылка, которой сопровождалась эта тирада, окончательно вывела Линн из себя. Значит, он объявляет ей войну? «Что ж, хорошо, — решила она, — я вступлю в бой, когда придет время».

Со всем достоинством она подошла к фортепьяно, на котором в беспорядке валялись ноты, выдернула из-под них журнал и, ни слова не говоря, снова прошла через весь кабинет к двери и захлопнула ее за собой. Крис все это время молча наблюдал за ней, скрестив руки на груди.

В коридоре Линн прислонилась к стене и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь восстановить самообладание. Пока она приходила в себя, из кабинета снова зазвучала музыка — еще более прекрасная и страстная, чем прежде.

К ее радости, Мэри еще не ушла — она сидела в учительской, проверяя сочинения своих учеников.

— Мэри, ты знала, что Крис Йорк — пианист?

— Конечно. А почему ты спрашиваешь?

— Я только что видела его в кабинете музыки, он играл Бетховена.

— Ничего удивительного. Еще в тот вечер, на собрании нашего общества, он сказал мне, что организаторы фестиваля пригласили его выступить вместе со школьным оркестром, вот он и репетирует. Разве ты не знала?

Линн сердито покачала головой.

— Наверное, ты просто не дала ему возможности сообщить об этом, — сказала Мэри. — Он говорил мне, что вы постоянно ссоритесь. Так вот, он профессиональный музыкант, именно поэтому его и попросили поучаствовать в фестивале — чтобы придать игре наших юных дарований более совершенное звучание.

Линн переваривала всю эту невероятную информацию, испытывая стыд и унижение, но это лишь усилило ее решимость сражаться с ним до последнего. Совесть подсказывала ей, что она не права, что это ее уязвленное самолюбие требует мести, но чувство ненависти было сильнее.




Настала пятница — на вечер было назначено торжественное открытие школьного фестиваля музыки и драмы и двухчасовой концерт. Линн готовилась с особой тщательностью — к безукоризненно выглаженному льняному костюму цвета кофе с молоком она подобрала кремовую кружевную блузку, а серьги и брошка в виде фарфоровых букетиков из крошечных разноцветных цветочков очень оживили этот довольно строгий наряд. Придирчиво оглядев себя в зеркале, девушка осталась довольна. Завершающим штрихом стал тонкий слой румян — переживания и хлопоты последних недель совсем обескровили ее щеки. А вот пропавший блеск в глазах пришлось вернуть усилием воли, и Линн на прощанье весело улыбнулась своему отражению.

Спускаясь по лестнице, она крикнула:

— До свидания, миссис Уолтерс, я ухожу!

Домовладелица выглянула из кухни:

— Боже, вы чудесно выглядите, дорогая! Настоящая принцесса. Идете на фестиваль?

— Да, и вернусь поздно. Концерт закончится в девять, но после мы сходим куда-нибудь поужинать и потанцевать. У меня есть ключ от входной двери, так что не ждите меня, ладно?

— Хорошо, дорогая. А кто на этот раз будет вашим кавалером? Мистер Маршалл или тот, другой джентльмен?

Линн залилась краской:

— О, тот джентльмен просто случайный знакомый. Я иду на концерт с мистером Маршаллом.

— Ну, желаю вам приятно провести время, дорогая.

В Прибрежном павильоне Линн сразу же бросилась за кулисы, чтобы поддержать мальчиков перед выступлением и сказать что-нибудь ободряющее. Но все они были в прекрасном настроении и, казалось, совсем не волновались перед выходом на сцену.

Ее сердце сбилось с ритма, когда она увидела высокого элегантного мужчину в смокинге, беседовавшего с представителем мэрии. Она невольно отметила, что в официальном костюме Крис выглядит еще привлекательнее, и тут же строго-настрого запретила себе думать об этом. Но странная тоска, охватившая все ее существо, не хотела исчезать, и девушка с отчаянием огляделась в поисках Кена. Тот отвечал за освещение и, взгромоздившись на стремянку, как раз возился с прожектором в глубине сцены. Линн окликнула его, и молодой человек спустился, вытирая руки о комбинезон.

— Привет, любовь моя, — сказал он, окинув ее наряд одобрительным и весьма откровенным взглядом. — Тебе очень идут эти кофейно-кремовые тона. Выглядишь в них ужасно аппетитно, так и хочется тебя съесть.

Вдруг рядом с собой они услышали повизгивание и обернулись — один из старшеклассников, с интересом слушавших их разговор, жалобно сморщил нос и еще немного поскулил, подражая собаке. В его глазах плясали озорные искорки.

— Мы тоже проголодались, сэр! Оставьте и нам кусочек.

Кен грозно нахмурился, принимая игру.

— Брысь, щенки, — рявкнул он, сдерживая смех. — Вы еще слишком молоды, чтобы понимать, о чем я говорю.

Эти слова были встречены громким хохотом подростков, и все, кто находился за кулисами, с любопытством посмотрели в их сторону.

— Пока, дорогая. У меня еще полно дел, так что увидимся после концерта. Не забудь о нашем свидании! — Кен наклонился и поцеловал ее в щеку.

Старшеклассники восторженно зааплодировали, и Линн заметила, что в этот момент Крис Йорк, чье внимание несколько секунд назад привлек хохот мальчишек, резко отвернулся и возобновил беседу.

Дав последние наставления своим подопечным, она направилась в зрительный зал и отыскала свободное место в третьем ряду. Прежде чем сесть, она оглядела аудиторию и увидела Мэри. Та стояла в конце зала и разговаривала с симпатичным седовласым мужчиной — Линн узнала в нем директора городской средней школы, но не смогла вспомнить его фамилию.

Мистер Блэкем и его жена сидели совсем недалеко, и, заметив Линн, начальник кафедры поднял руку в знак приветствия. Девушка помахала ему в ответ. В зале было много знакомых лиц, в том числе мистер Пенстоун с супругой и Дейрдре Карсон в ярком ядовито-оранжевом платье, которое, как отметила Линн, подавив улыбку, сливалось с рыжей шевелюрой ее кавалера.

— Привет, Линн!

Она обернулась и увидела Тони Арнолда — он сидел возле самой сцены за маленьким столиком для прессы.

Линн подошла поздороваться, и Тони представил ей свою соседку:

— Джилл Уайт из «Ивнинг геральд». Как думаешь, мы не слишком близко сели? Боюсь, наши уши не выдержат эту какофонию.

— Тебя ожидает приятный сюрприз, Тони. Несмотря на юный возраст, они играют очень неплохо.

Линн вернулась на место и стала наблюдать, как молодые музыканты рассаживаются на сцене. Скрипки и виолончели, флейты и кларнеты, трубы и рожки запели на все лады — ребята со Знанием дела настраивали инструменты, и у зрителей не осталось сомнений в их твердой уверенности в себе и своих музыкальных способностях, которые через несколько минут должны были в полной мере раскрыться перед восхищенной аудиторией.

Когда погас свет, какой-то человек подошел к Линн, наклонился и прошептал:

— Рядом с вами есть свободное место. Не возражаете, если я присяду?

Второй раз за вечер сердце Линн подскочило. В зале было довольно много пустых кресел, так почему Крис Йорк захотел сидеть рядом с ней? Она молча кивнула, решив не вступать с ним в перепалку, и за весь концерт они не обменялись ни единым словом. Они сидели, словно незнакомцы, но из-за его близости Линн не могла сосредоточиться на представлении.

За оркестровой увертюрой, восторженно встреченной аудиторией, последовали народные песни в исполнении младших школьников. Затем настал черед одноактной пьесы, к концу которой Крис тихо поднялся и исчез за сценой. Линн вздохнула — она сама не знала, с облегчением или разочарованием.

Юные артисты выслушали одобрительные аплодисменты зрителей и удалились, очень довольные собой. Трое старшеклассников выкатили стоявший в глубине сцены рояль поближе к оркестру, на самое видное место, и подняли крышку. Когда из-за кулис наконец появился исполнитель и подошел к краю сцены поклониться аудитории, Линн испытала такое подавляющее чувство гордости за него, что даже испугалась. Он для нее — никто, чужой человек, причинивший ей много зла, почему она должна им гордиться?

Он сел за рояль — прямая спина, сосредоточенное лицо, длинные пальцы готовы легко пробежаться по клавишам. В этот момент он думал только о музыке, сливался с ней в единое целое. Наконец он взглянул на дирижера и едва заметно кивнул. Оркестр исполнил вступление, и настал черед пианиста — Линн сразу узнала первые аккорды фортепианного концерта Чайковского, который Крис так неустанно репетировал с юными музыкантами.

Слушатели были очарованы. Успех оркестра превзошел все ожидания, благодаря невероятному мастерству солиста — его игра вдохновляла школьников, и они изо всех сил старались соответствовать его уровню профессионализма. Зрители кричали «браво», хлопали и топали ногами от полноты чувств.

Когда восторги публики стихли, пианист сыграл новое произведение, на сей раз один. Линн сразу узнала Бетховена — это была та самая пьеса, которую он играл в кабинете музыки в тот день, когда она вернулась за журналом. Он играл с таким чувством и мастерством, что, когда стихли последние аккорды, девушка была не в состоянии хлопать вместе с залом — она была так потрясена, что с трудом сдерживала слезы.

Крис встал и, принимая аплодисменты, низко поклонился сначала одной стороне зала, потом другой. На какой-то миг его взгляд задержался на Линн и заскользил дальше.

В антракте девушку окружили родители некоторых ее учеников и принялись делиться впечатлениями. Затем концерт продолжился. Мэри пробралась к Линн и села рядом на свободное место. Она сияла и возбужденно шепнула подруге:

— Разве Крис не замечателен? Такой успех! Он получил настоящее признание зала.

Линн сдержанно подтвердила это, и холодок в ее голосе заставил Мэри удивленно замолчать. На сцене появились старшеклассники и более юные участники школьного хора — все, с кем занималась Линн. Ее Поэты и музыканты выступили превосходно и получили свою долю аплодисментов.

— Наконец-то люди поймут, чего я добиваюсь, — шепнула Линн Мэри. — После этого выступления они не могут не признать, что мои методы дают высокие результаты!

Мэри согласилась с ней.

Когда концерт закончился, Линн и Мэри пошли за кулисы. Там Кен и Крис о чем-то разговаривали.

— Эй, а вот и вы! — обрадовался Кен, увидев подруг. — Мы с Крисом подумали, что неплохо было бы отправиться куда-нибудь вчетвером и отпраздновать успешное мероприятие. Есть возражения?

Прежде чем Линн успела отвечать, Мэри заявила, что она «за» целиком и полностью.

— А ты, Линн?

Крис пристально смотрел на нее, и, увидев в его глазах ироничный вызов, она могла ответить только одно:

— Если хотите.

Кен, очевидно, не заметил отсутствия энтузиазма в ее голосе.

— Значит, договорились. Я только сменю комбинезон на приличную одежду и тотчас вернусь.

Пока они ждали Кена, Крис принимал поздравления от прорвавшихся за кулисы зрителей, а Линн воспользовалась случаем поблагодарить мальчиков за их старание. Они весело обсуждали остальных участников фестиваля и остались довольны ее похвалой.

Когда все снова собрались, Крис спросил:

— На чьей машине поедем?

Кен рассмеялся и обнял Линн за талию.

— Мы на всякий случай приехали на такси, потому что не знали, в каком состоянии будем возвращаться и сможет ли кто-нибудь из нас сесть за руль.

Крис взглянул на них с удивлением:

— Ладно, поскольку я не собираюсь напиваться, мы отправимся на моем автомобиле, а потом я всех, вас аккуратно развезу по домам.

На автостоянке, заставленной машинами до отказа, они отыскали автомобиль Криса.

— А куда поедем? — поинтересовалась Мэри.

— Всего в нескольких милях отсюда есть симпатичное и недорогое местечко под названием «Зеленый кубок», — сказал Кен, когда Линн устроилась рядом с ним на заднем сиденье. — Там можно хорошо поесть и потанцевать.

— Договорились. Покажешь дорогу, Кен?

Крис вырулил с автостоянки, и они двинулись в путь.




Глава 5





Пока автомобиль осторожно продвигался по узким дорогам и переулкам к «Зеленому кубку», настроение Линн не улучшилось. Она уговаривала себя успокоиться, но каждый случайный взгляд на четкое очертание широких плеч и аккуратно подстриженный затылок прямо перед ней снова выводил ее из равновесия. В конце концов она отвернулась и уставилась в темноту за окном, но видела только отражение своего собственного угрюмого лица в стекле. Кен сжал ее руку, и она посмотрела на него, огромным усилием воли заставив себя улыбнуться. Он наклонился и поцеловал ее в ухо, а потом шепнул:

— Ты счастлива?

Сам он выглядел таким счастливым, и это было настолько очевидно, что Линн могла только кивнуть в ответ.

«Зеленый кубок» представлял собой старинное, бестолково построенное здание с толстыми черными тюдоровскими балками и дубовыми панелями на стенах. Это была небольшая гостиница с рестораном и танцевальным залом. Царившая там праздничная атмосфера вызвала у Линн отвращение. Их провели к свободному столику на четверых, и в ожидании официанта они осмотрелись и заметили вокруг много знакомых лиц.

— А я-то думал, что мы тут будем почти в полном одиночестве, — покачал головой Кен, после того как они обменялись приветствиями с полдюжиной посетителей. — Я еще никогда не видел, чтобы здесь было столько народу. Мы ведь уже бывали здесь, помнишь, Линн? Очевидно, это последствие школьного фестиваля — все зрители решили продлить приятно начавшийся вечер.

— Без сомнения, менеджеры гостиницы объявят благодарность местному представителю министерства образования за подготовку фестиваля, — усмехнулся Крис, — и попросят сделать его регулярным — по возможности ежемесячным или в крайнем случае ежегодным.

Кен и Крис еще по дороге договорились разделить счет пополам, но, когда появился официант с карандашом и блокнотом, именно Крис взял инициативу в свои руки, прочитал меню вслух и спросил, кто что хочет заказать. Очередь дошла до Линн, и она сделала выбор, сердито буркнув названия блюд и даже не взглянув на Криса. Она знала, что ведет себя невежливо, но ей было все равно. Если ему это не нравится, тем хуже для него. Она приехала на этот «пикник» против своей воли, и мысль провести вечер в компании Криса Йорка раздражала ее. После того что он наговорил ей в кабинете музыки, она не могла заставить себя быть с ним любезной. Если он объявил ей войну, она должна показать себя достойным противником.

Готовили в ресторане действительно превосходно, но Линн ела без аппетита и старалась не участвовать в беседе, которая была сосредоточена главным образом на успехе школьного фестиваля. Всякий раз, когда Крис обращался к ней, что было нечасто, она едва открывала рот в ответ и бормотала что-то невразумительное себе под нос. Иногда она притворялась, что вообще его не слышит. Посмотрев на него один раз, она заметила, что он тут же отвел взгляд, зловеще сжав губы.

Когда ужин подходил к концу, за плечом Криса раздался мужской голос:

— Мистер Кристофер Йорк?

Крис обернулся и кивнул.

— Меня зовут Арнолд, Тони Арнолд. Я работаю в «Милденхед газетт» и хотел бы с вами поговорить. Вы не против, сэр?

— Если недолго, можете начинать прямо сейчас.

— Когда я увидел вас в первый раз, ваше лицо показалось мне знакомым. Вы, часом, не с севера Англии?

— С севера.

— Позвольте еще один вопрос, сэр, вы, случайно, не Маркус Олдермен, очень известный в музыкальных кругах севера профессиональный музыкант?

Крис глубоко вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Вы, должно быть, провели тщательное детективное расследование, чтобы раскопать этот факт моей биографии. Кто подкинул вам идею порыться в моем прошлом?

— Честно говоря, сэр, мисс Хьюлетт помогла мне вас вспомнить.

Глаза Криса гневно сверкнули, когда он взглянул на Линн.

— В самом деле? Тогда я могу кое-кому посоветовать пореже совать нос в чужие дела.

— О, она не сделала ничего дурного, сэр, просто случайно натолкнула меня на мысль. Мисс Хьюлетт понятия не имела, о чем я говорил. Так или иначе, теперь мы установили, что вы тот самый виртуоз. — Тони пододвинул свободный стул от другого стола и уселся рядом с Крисом. — Можно полюбопытствовать, какие у вас планы на ближайшее будущее относительно концертных выступлений?

— Никаких.

— Но ведь раньше вы часто давали концерты в Ньюкасле, Мидлборо, Сандерленде и Хэрроугейте. Насколько я знаю, вам аплодировала даже просвещенная публика Фестивал-Холла в Лондоне.

Крис покачал головой:

— Моя работа в настоящее время ограничивается инспектированием школ. Я больше не занимаюсь музыкой.

— Кажется, вы специализируетесь на английском языке и литературе?

— Совершенно верно. Сначала я получил высшее музыкальное образование, а потом сдал экзамены по этому предмету. Иногда я выполняю школьные проверки по музыке.

— Ясно. Теперь, сэр, еще один вопрос, если не возражаете. Ходят слухи о том, что вы помолвлены с известной певицей мисс Ангел Кастелла?

Ответ Криса прозвучал довольно резко:

— Мне кажется, что это привилегия леди подтверждать или отрицать подобные факты, поэтому предлагаю вам обратиться с этим вопросом к ней.

— Но вы не отрицаете это, сэр?

— Я не отрицаю это, но все же вам стоит поговорить с мисс Кастелла. — Крис снова взял в руки отложенные вилку и нож, бесцеремонно дав понять, что интервью закончено.

Тони закрыл записную книжку, встал и аккуратно поставил стул на место.

— Большое спасибо, сэр, за ваше терпение. Да, чуть не забыл. Со мной приехал наш фоторепортер. Вы не возражаете, если он сфотографирует вас четверых за столом?

Крис взглянул на своих сотрапезников:

— Мы не возражаем?

Все закивали и дружно улыбнулись, когда фотограф навел на них камеру.

К этому времени они привлекли внимание других посетителей гостиницы. Крис, как обычно, держался очень уверенно и, казалось, чувствовал себя в этой ситуации как рыба в воде. Кен, Линн и Мэри, напротив, были скованны и смущены всеобщим вниманием, но их дискомфорт быстро прошел, поскольку вскоре наблюдатели забыли о них и вернулись к своим тарелкам.

Когда Тони удалился, Мэри с интересом спросила:

— А что означают «М. О.» в вашей подписи, Крис? Маркус Олдермен?

— Да. Маркус — мое второе имя, в честь дедушки, а Олдермен — девичья фамилия матери.

Последовала долгая пауза, и Линн рискнула нарушить тишину:

— Итак, среди нас знаменитость. — В ее голосе звучал откровенный сарказм.

Крис лениво взглянул на нее из-под полуопущенных век:

— Извините, что разочаровал вас.

Линн пожала плечами.

— Между прочим, — он неприятно прищурился, — я заметил, что после концерта вы не аплодировали вместе со всеми. Я недостаточно хорошо играл, чтобы заслужить ваше одобрение?

Его высокомерный тон вывел Линн из себя. «Интересно, как бы он отреагировал, — подумала она, — если бы я призналась, что была слишком потрясена его исполнением и не могла даже пошевелиться? Наверняка отнесся бы к этому с презрением — мнение «невежды» для него ничего не значит». Поэтому она проигнорировала его вопрос и повернулась к Кену:

— Давай потанцуем, дорогой, я уже устала сидеть.

На танцплощадке Кен внимательно посмотрел на девушку и спросил:

— Что с вами обоими происходит? Даже если вы с Крисом ненавидите друг друга, незачем посвящать в это окружающих при каждом удобном случае. Может, зароете топор войны, по крайней мере, на сегодняшний вечер?

Линн не отвечала. Она наблюдала, как Крис плавно кружился под музыку, обнимая Мэри.

— Согласись, Кен, они хорошо смотрятся вместе. Может быть, между ними что-нибудь есть? В последнее время Мэри выглядит такой счастливой. И по возрасту они друг другу подходят — обоим за тридцать.

Они танцевали щека к щеке, и Кен на мгновение повернул голову взглянуть на Криса и Мэри.

— Ты выдумываешь. Он ведь жених той женщины, певицы.

— Это всего лишь слух, и мистер Йорк его не подтвердил.

— Но и не стал отрицать. Эти знаменитости любят держать и прессу и публику в напряжении в целях саморекламы — подогревают таким образом интерес к себе.

Музыканты сделали перерыв, и пары вернулись к столу. Кен с Крисом направились к бару, чтобы заказать напитки.

— По-моему, вечер удался, — заметила Мэри.

— Да, наверное.

— Послушай, Линн, хватит грустить. Концерт, в конце концов, прошел успешно, и это надо отпраздновать.

Линн подумала, что Мэри права и что ради своих друзей она просто обязана выглядеть счастливой. Девушка попробовала разогнать унылое настроение и решительно тряхнула головой, отбрасывая мрачные мысли. Музыка заиграла снова, и на сей раз Кен увлек на танцевальную площадку Мэри.

Ужас охватил Линн, когда она осталась наедине с Крисом. Лишенная поддержки друзей, она в отчаянии огляделась в надежде увидеть кого-нибудь из знакомых, чтобы срочно пересесть за другой столик. В этот момент она услышала голос Криса:

— Линн, можно пригласить вас на танец?

В панике Линн вскочила и, пробормотав: «Извините», бросилась в дамскую комнату. Подбегая к двери, она обернулась и увидела, что Крис подошел к бару и, ссутулив плечи, облокотился на стойку в ожидании заказа. Она понимала, что ведет себя непростительно грубо по отношению к нему, но ничего не могла с собой поделать. Она не могла позволить этому человеку заключить ее в объятия.

Когда Линн вернулась к столу, Крис стоял на том же месте, потягивая заказанный коктейль. Мэри и Кен вернулись и в один голос спросили:

— А где Крис?

Линн кивнула в сторону одинокой фигуры у барной стойки, и Кен вызвался привести его к столу.

Мэри с удивлением посмотрела на подругу:

— Я думала, вы тоже потанцуете…

Тут вернулись мужчины, и, когда все расселись, к ним снова подошел Тони Арнолд. Он церемонно поклонился Линн и с улыбкой произнес:

— Позвольте украсть у ваших кавалеров один танец. Окажете мне такую честь?

— С удовольствием, Тони.

Она с готовностью оперлась на его руку, и, кружась по залу в его объятиях, Линн знала, что двое мужчин внимательно наблюдают за ними — Кен угрюмо хмурился, а лицо Криса было совершенно непроницаемым.

— Линн, я обязан тебе очередной удачной статьей, — сказал Тони с радостной улыбкой. — Из этого интервью с Маркусом Олдерменом получится отличный материал, и все благодаря тебе!

Девушка уныло рассмеялась:

— В дальнейшем мне придется держать рот на замке, чтобы снова не попасть в неприятную ситуацию.

— Не стоит волноваться. Такие люди только притворяются, что им надоели внимание и популярность, на самом деле все они стремятся вновь и вновь попадать на страницы газет.

Линн сомневалась, что Крис относится к «таким людям», но промолчала. Танцуя, они болтали о концерте и много смеялись. Когда музыка стихла, Тони поблагодарил девушку и со всей учтивостью проводил ее к столику. Как только он отошел, Крис подался вперед и бесстрастно спросил:

— Надеюсь, следующий танец мой, Линн?

Улыбка мгновенно исчезла с ее лица.

— Извините, я ужасно устала.

— Устала? — переспросил Кен с оттенком раздражения. — Ты не выглядела усталой, когда танцевала с этим газетчиком.

— Ну а теперь я устала.

— Что ж, я больше не настаиваю, — со странной интонацией произнес Крис. Он не добавил «я догадываюсь о причине вашего отказа», но было ясно, что он все понял.

Остаток вечера Линн танцевала с Кеном, а Мэри посвятила все свое внимание Крису — она явно старалась сгладить неприятное впечатление от резких манер подруги.

Вскоре после полуночи они решили уехать. В машине Криса Мэри снова села рядом с водителем, а Кен и Линн устроились на заднем сиденье.

Кен притянул девушку к себе и обнял ее за талию. Линн положила голову ему на плечо — ее сморила усталость, она вовсе не искала любви, но он неправильно истолковал это и мягко заглянул ей в лицо, собираясь поцеловать в губы. Линн мягко отстранила его и отвернулась к окну. Глубоко несчастная, она слепо смотрела на силуэты деревьев, которые обретали форму на поворотах, выступая из мрака в свете фар.

Голос Криса развеял установившуюся в салоне вязкую тишину:

— Кен, если не возражаешь, я сначала отвезу по домам тебя и Мэри, а потом — Линн. У меня заканчивается бензин, а в ее краях есть круглосуточная заправка.

Все согласились, кроме Линн, — ей хотелось закричать, умоляя друзей остаться, но вместо этого она подавленно промолчала. Ее сердце сжалось от странного предчувствия.

Мэри вышла первой и поблагодарила всех за восхитительный вечер. Через несколько минут машина остановилась возле дома Кена. Молодой человек пожелал Линн спокойной ночи и нежно поцеловал в губы.

— Увидимся завтра, любимая.

Подъехав к бензоколонке и поставив машину у автомата, Крис повернулся к девушке:

— Перебирайтесь на переднее сиденье, так будет удобнее.

Это был приказ, а не просьба, и ей оставалось только повиноваться.

Заплатив за бензин, Крис заправил бак и вырулил на дорогу. До самого дома Линн они ехали молча. Наконец автомобиль остановился у подъезда, и Крис выключил зажигание. Некоторое время он многозначительно молчал, и девушка поняла, что ее дурные предчувствия оправдались — он готовился к атаке. В этот момент он повернулся и посмотрел на Линн в упор:

— Возможно, теперь наконец вы потрудитесь объяснить, почему так вели себя со мной сегодня вечером?

Линн помедлила, собираясь с духом, и язвительно ответила:

— По-моему, я не обязана перед вами отчитываться. Пока еще никто не придумал кодекс правил, предписывающий мне вести себя с вами определенным образом.

В темноте она не могла рассмотреть выражение его глаз, но, когда он заговорил, в голосе отчетливо звучал холодный гнев:

— Держите свой сарказм при себе. Меня интересует, почему каждый раз, когда я приглашал вас на танец, вы пользовались любыми, по преимуществу глупыми предлогами, чтобы отказать мне.

— Разве я обязана танцевать со всеми подряд?

Он нахмурился:

— Но вы танцевали со всеми, кто вас приглашал. Кроме меня.

Она знала, что не должна так говорить с ним, но уже не могла остановиться.

— Не ваше дело, с кем я танцую. Я, к вашему сведению, столь же разборчива в выборе партнеров, как и в выборе друзей, и предпочитаю танцевать с достойными людьми. — Последние слова она бросила ему в лицо, окончательно потеряв контроль над собой. — Дело в том, что я не считаю вас таковым!

По его тяжелому дыханию и внезапно сжавшимся кулакам она поняла, что зашла слишком далеко. Луна появилась из-за облака, и Линн увидела, как его глаза опасно сверкнули. Сердце девушки глухо забилось от накатившей волны паники. Внезапно он схватил ее за руки, и его пальцы впились в ее плоть, оставляя синяки. Когда он заговорил, его голос звучал глухо от сдерживаемого гнева:

— За время нашего знакомства я услышал от вас больше оскорблений, обвинений и грубости, чем от самого злейшего врага. Будь вы мужчиной, я бы не колеблясь решил все спорные вопросы кулаками, но, поскольку я не могу вас ударить и не вправе перекинуть вас через колено и отшлепать, как вы того заслуживаете, остается только одно…

Линн перепугалась. Она с ужасом подумала, что надо как можно скорее вырваться из машины, и, дернувшись в тот момент, когда он немного ослабил хватку, толкнула дверцу и выскочила наружу. Но он не дал ей улизнуть.

— О нет, не выйдет! — В несколько прыжков обогнув автомобиль, Крис грубо схватил девушку за плечо, развернул ее и прижал к дверце. — Мне плевать, что вы чужая невеста. Сейчас вы моя! — прошипел он сквозь зубы и так сильно сжал ее в своих объятиях, что ей показалось, будто она слышит хруст собственных костей. Его губы жадно скользнули по ее лицу. Линн боролась, как пойманный зверек, вырываясь изо всех сил, но с каждым неуклюжим движением его захват усиливался. И вдруг она почувствовала невероятную слабость — ее тело обмякло в его объятиях, и она против своей воли ответила на его страстный поцелуй. Сопротивление было сломлено окончательно и бесповоротно. Прошло несколько секунд, показавшихся ей вечностью, затем он резко отстранился, ослабив железную хватку, и с торжествующим блеском в глазах посмотрел на нее сверху вниз, наслаждаясь своей победой. Он легко подтолкнул девушку, чтобы она отошла подальше от машины, сел за руль, с размаху захлопнув дверцу, быстро развернулся, и в следующий миг автомобиль скрылся в темноте.

Линн закрыла лицо руками. Такого унижения она не испытывала никогда в жизни. Он за несколько минут до основания разрушил все барьеры, которые она с таким трудом воздвигла между ними. У нее никогда не хватит сил их восстановить.

Впервые она призналась себе, что сильно и безнадежно влюблена в этого человека. Не было смысла отрицать. Она поняла, что уже не сможет справиться с этим чувством и что ее любовь останется безответной. Они, вероятно, больше никогда не увидятся.




Миновал уик-энд. Линн встретила начало новой недели с отчаянием. В субботу она позвонила Кену и сказала, что не сможет прийти на свидание, потому что плохо себя чувствует — наверное, из-за того, что они долго засиделись в ресторане прошлой ночью, — и пару дней отдохнет.

— Жаль, что я не смог проводить тебя домой вчера вечером, — сказал Кен. — Одно утешает: Крис — опытный водитель и, надеюсь, благополучно довез тебя до дому. Все хорошо, любимая?

Линн порадовалась тому, что Кен не видит ее лица.

— Да, все… все хорошо.

В понедельник утром, когда она вошла в учительскую, Мэри встретила ее долгим, внимательным взглядом.

— Что с тобой, Линн? На тебе лица нет. С тобой все в порядке?

— Ну разумеется. Не волнуйся за меня, Мэри.

Тон, которым это было сказано, выдал девушку, и Мэри с сомнением покачала головой:

— Я же чувствую, что здесь что-то не так. Ты меня не обманешь, Линн. Я могу чем-нибудь помочь?

— Спасибо, Мэри, но мне никто не поможет.

— Неужели все так плохо? Как добралась домой в пятницу? Мне казалось, Крис был в хорошем настроении… Он тебя обидел?

Линн быстро взглянула на подругу, затем уныло ответила:

— Я же сказала: все в порядке.

— Линн, я не хочу быть навязчивой, но, по-моему, с тобой что-то происходит, и, поверь мне, я догадываюсь, что именно. Я понимаю твои чувства. Не забудь, что когда-то я тоже любила и потеряла свою любовь.

Учительская начала заполняться преподавателями, и подруги расстались, чтобы разойтись по своим классам.

После обеда Мэри сказала Линн, что хочет поговорить с ней, и, когда Кен, попрощавшись с ними, убежал на тренировку по крикету, они вдвоем вышли на пустынный в этот час школьный двор.

— Линн, помнишь, я рассказывала тебе о моем недолгом браке и о том, что муж меня бросил?

Линн быстро повернула голову, в ее глазах зажглась искорка интереса.

— В последнее время я замечаю, что ты повеселела и выглядишь счастливой. Он вернулся, Мэри?

— Нет, все как раз наоборот. Понимаешь, я встретила другого мужчину. Мы любим друг друга и хотим пожениться, но, поскольку я официально не разведена, возникли определенные трудности. Я уже давно обратилась к адвокату с просьбой отыскать моего мужа, чтобы оформить развод в суде. И вот наконец его нашли — выяснилось, что у него новая семья, четверо детей. Скоро я стану свободной!

— Мэри, это замечательно! И кто же твой избранник?

— Дорогая, сейчас я не могу тебе этого сказать. Пока я не развелась, нужно быть крайне осторожной — я не должна говорить и делать ничего такого, что может поставить под удар карьеру моего друга. Это не значит, что я тебе не доверяю. Пожалуйста, не обижайся. Просто я дала ему клятву держать наши отношения в тайне до поры до времени.

Крошечный огонек сомнения проник в сознание Линн — в пятницу вечером Мэри танцевала с Крисом. А вдруг они… Но эта мысль показалась ей нелепой.

— Я его знаю?

— Дорогая, я не должна говорить даже этого.

В учительской их поджидали коллеги. Как только девушки вошли, все сразу замолчали, пряча хитрые улыбки.

— А вот и наши знаменитости! — Джеф Смит, преподаватель химии, победоносно помахал над головой утренней лондонской газетой. — Вы прославились на все королевство!

Он торжественно развернул газету у них перед носом — Мэри и Линн узнали на фотографии себя, Криса и Кена за столиком в «Зеленом кубке». Джеф прочел вслух подпись под снимком:

— «Мистер Кристофер Йорк, в прошлом пианист-виртуоз, получивший известность под именем Маркус Олдермен, ужинает с друзьями после своего блестящего выступления на фестивале музыки и драмы Милденхедской школы. Поскольку в настоящее время мистер Йорк является служащим Королевского инспектората школ, его музыкальный талант редко проявляет себя на публике, но явно не пошел на убыль на государственной службе. На вопрос нашего корреспондента, не собирается ли он жениться на известной певице мисс Ангел Кастелла, мистер Йорк ответил уклончиво, но отрицать не стал».

— Я думала, Тони Арнолд — репортер местной газеты, — изумилась Мэри.

— Без сомнения, — заметил Джеф, — но эти местные репортеры часто подрабатывают, снабжая интересной информацией столичную прессу.

— Ты очень хорошо получилась на фотографии, Линн, — обратила внимание Мэри. — Улыбаешься — по-моему, единственный раз за вечер, — добавила она шепотом.

— Мы все хорошо получились. Ты не против, если я вырежу снимок, Джеф? Я не подписываюсь на эту газету.

— Конечно. Напомни мне попозже, когда я прочитаю, ладно? Кстати, зачем он тебе? Хочешь пришпилить этого красавца Маркуса Олдермена на стену?

Почувствовав на себе пристальный взгляд Мэри, девушка опустила глаза.

— Да, — она вымученно улыбнулась, — непременно. Прикреплю снимок над своей кроватью. — «Пусть он останется рядом со мной хотя бы на фотографии», — грустно подумала Линн.

Шли дни, тоска сменялась отчаянием. Линн каждое утро встречала почтальона на пороге — ждала письмо, которое, как она знала, никогда не придет. Она вздрагивала при каждом телефонном звонке, но самую сильную душевную боль испытывала, когда проходила мимо кабинета музыки, боясь и желая услышать игру на фортепиано. Постоянное напряжение дало о себе знать, и даже Кен, думавший в последнее время только о работе и предстоящем первенстве по теннису, начал замечать произошедшие в девушке изменения.

— Ты не так хорошо играешь, как раньше, любимая. Что-то случилось?

— Извини, Кен. Просто мне нужно отдохнуть. Жду не дождусь, когда начнутся каникулы.

— Ну, отдохнуть тебе не удастся — ты же собиралась поехать на конференцию в Йоркшир. Неужели передумала?

— Нет, я уже заказала билет на поезд. Конференция начнется в конце следующей недели, так что придется тебе попросить Дейрдре Карсон, чтобы она подменила меня на корте.

— Придется; К счастью, она стала лучше играть.

— Должно быть, это результат твоей тренерской работы. Кстати, по-моему, ты ей нравишься.

Кен засмеялся и слегка покраснел. Наблюдая за ним, Линн подумала: «Очевидно, он к ней тоже неравнодушен, но это меня не волнует. А жаль, было бы намного проще, если бы в жизни для меня существовал только Кен, и больше никого».

На следующей неделе, во вторник, Линн вызвал директор школы.

— Входите, мисс Хьюлетт, присаживайтесь. Так… Зачем бишь я вас вызывал? Ах да, насчет конференции в Хэрроугейте. — Он снял очки, аккуратно положил в футляр и спрятал в ящик стола. — Вы, наверное, помните мистера Йорка, который недавно инспектировал школу? Конечно, вы должны его помнить — он так великолепно играл на рояле на школьном фестивале.

Линн испытала знакомое чувство страха. Что еще она сделала неправильно?

— Сегодня утром мистер Йорк позвонил мне и сообщил, что тоже участвует в конференции. Он изъявил желание избавить вас от необходимости добираться туда поездом и предложил подвезти вас на своем автомобиле.

— Нет! — выпалила Линн. — Не стоит беспокоиться, мистер Пенстоун. Я уже купила железнодорожный билет. Я очень люблю путешествовать поездом.

Директор с сомнением покачал головой:

— По-моему, вам все-таки стоит обдумать это предложение. В конце концов, он — официальный представитель министерства, и по его милости мы с вами уже имели неприятности — вспомните ваш с ним спор в этом самом кабинете. Мне бы не хотелось портить отношения с мистером Йорком — эти инспекторы любят говорить, что не имеют специальных полномочий и выступают лишь в роли советчиков, но нельзя забывать, что они обладают определенным влиянием в административных кругах мира образования. Поэтому давайте не будем снова огорчать его. Жаль, что приходится оказывать на вас давление, моя дорогая, но всем будет лучше, если вы примете любезное предложение мистера Йорка. А деньги за билет мы вам непременно возместим.

Линн чувствовала себя припертой к стене. Хотя она сильно сомневалась в том, что все школьные инспекторы — мстительные людоеды, как, по всей видимости, полагал мистер Пенстоун, она не могла отказаться после столь настойчивого и вежливого убеждения.

— Что ж, обстоятельства вынуждают меня принять предложение господина инспектора.

Директор просиял:

— Ну вот и славно, мисс Хьюлетт. Он просил передать, чтобы вы позвонили ему сегодня же в офис между тремя и четырьмя часами.

Линн поднялась.

— Тогда я пойду в учительскую и позвоню оттуда, — сказала она, подумав, что имеет полное право «забыть» об этом обещании.

— Нет-нет, моя дорогая. Уже без двадцати четыре, вдруг вы его не застанете? Лучше позвоните из приемной — моя секретарша как раз ушла перекусить. Садитесь за ее стол, аппарат в вашем распоряжении. — Он протянул Линн бумажку с номером телефона, и девушка вышла из кабинета.

В приемной она огляделась так, будто оказалась в клетке со львом. Приблизившись к столу, заставила себя снять телефонную трубку и набрать номер. С безумно бьющимся сердцем она слушала длинные гудки и, когда уже готова была с облегчением вздохнуть при мысли, что в офисе никого нет, на другом конце провода взяли трубку. Прежде чем ответить, человек некоторое время продолжал говорить с кем-то, кто находился рядом с ним, — Линн не разбирала слов, — и вдруг его голос прозвучал отчетливо:

— Йорк слушает.

У девушки пересохло в горле. Она облизнула губы и набрала полную грудь воздуха.

— Мистер Йорк? Это Линн Хьюлетт.

Несколько секунд он молчал, словно вспоминал, кто она такая.

— Да, мисс Хьюлетт? — Его тон был холоден и бесстрастен.

— Вы… просили позвонить вам насчет… конференции в Хэрроугейте.

— Да. Я хотел узнать, в котором часу за вами заехать.

— Но… вам незачем беспокоиться, мистер Йорк. У меня есть билет на поезд, и я могла бы…

С некоторым раздражением он перебил ее:

— Мисс Хьюлетт, позвольте вам напомнить, что мы условились об этой поездке уже давно, а если я даю обещание, не в моих правилах его нарушать.

— Конечно, мистер Йорк… Не сомневаюсь, мистер Йорк.

— Минутку, я загляну в свой ежедневник… Так, в четверг днем у меня назначена деловая встреча на половину третьего, это займет примерно полтора часа. Я буду ждать вас около школы без четверти пять.

— Но до Йоркшира далеко, и нам придется ехать несколько часов в темноте… — осмелилась возразить Линн.

— Я не собираюсь преодолевать все расстояние одним махом. Мы остановимся где-нибудь на ночлег и продолжим поездку следующим утром. Конференция начнется в пятницу после обеда, и мы прибудем как раз вовремя.

— Остановимся на ночлег? Но…

— Значит, договорились. Еще раз напоминаю: я заеду за вами послезавтра, в четверг, в шестнадцать сорок пять. Надеюсь, к этому времени вы успеете собрать вещи и нам не придется задерживаться.

Трубка отрывисто загудела, Линн положила ее на рычаг и, совершенно обессилев, опустилась на стул, с ужасом думая о том, что ее ждет. Несколько часов наедине с Крисом Йорком, включая ночь в гостинице. В соседних номерах. Чудовищная перспектива.

— Ну как? Все в порядке, моя дорогая? — В дверях стоял мистер Пенстоун. — Замечательно. Мистер Йорк позаботится о вас, не надо бояться. Он очень надежный человек.

Линн пошла в учительскую, стараясь совладать с нервной дрожью. У нее было «окно», и она опустилась на стул, надеясь, что никто ее не потревожит. Множество идей пришло ей в голову: сказаться больной, придумать сверхурочную работу — все, что угодно, лишь бы избежать необходимости путешествовать в обществе этого человека.

Когда после окончания занятий Линн шла на автостоянку, ее догнала Мэри, и девушка рассказала подруге о новых неприятностях.

— По-моему, разумнее было бы отказаться. Ты же не обязана ехать с ним, Линн.

— Мистер Пенстоун считает, что обязана. По-моему, он верит, что я смогу изгнать из нашего инспектора бесов и спасти школу от нападения темных сил.

В последнее время чувство юмора Линн проявлялось все реже и реже, и эта грустная шутка была для нее настоящим подвигом. Мэри от души рассмеялась и, вдруг посерьезнев, сказала:

— Не хочу вмешиваться, Линн, но, по-моему, ты сама суешь голову в петлю.

— Мэри… — Линн повернула к ней несчастное лицо. — Это будет настоящий ад, но я должна ехать. — Ее голос сорвался.

— Не надо преувеличивать, дорогая. Все может быть не так плохо, как ты думаешь. Он умеет быть очень обаятельным собеседником, если захочет.

— Да, но он не захочет. Я уверена, он ненавидит меня. Иногда мне кажется, что ему становится дурно при одном взгляде на меня. Но он сам предложил эту поездку и твердо стоит на своем.

— Что ты скажешь Кену?

Линн пожала плечами:

— Скажу правду, что же еще. Ему не понравится, но и я от этого не в восторге!

Линн провела две беспокойные ночи. К четвергу она чувствовала себя совершенно разбитой. В ночь перед отъездом она позвонила родителям в Кент. Их, казалось, ничуть не обеспокоило то, что их дочери предстоит долгая поездка на автомобиле в компании школьного инспектора с ортодоксальными взглядами. Линн подумала, что они живо представили себе тучного пожилого джентльмена, обремененного семьей и проблемами современного образования. Эта мысль немного развеселила ее, и она не стала их разубеждать.

Миссис Уолтерс посоветовала Линн поставить автомобиль в гараж и надежно его запереть. Девушка без энтузиазма собрала чемодан и в четверг утром поехала в школу на автобусе.

К концу занятий она не находила себе места от беспокойства, а когда наконец позвонила секретарша мистера Пенстоуна и сообщила, что прибыл мистер Йорк и ее приглашают в кабинет директора, Линн захотелось убежать и спрятаться. Дрожащими пальцами она застегнула пальто, подняла чемодан и медленно пошла по коридору, стараясь оттянуть страшную встречу хоть на несколько минут. Затем она постучала, повернула дверную ручку и вошла.




Глава 6





Инспектор, как и в прошлый раз, стоял у окна, засунув руки в карманы, и задумчиво смотрел на школьный двор. Когда девушка появилась на пороге, он обернулся и смерил ее ледяным взглядом.

Мистер Пенстоун суетливо забормотал:

— Ну вот, все собрались! Мисс Хьюлетт, увидимся после каникул. Как я понял, вы уже договорились, чтобы кто-нибудь подменил вас завтра на занятиях? Превосходно! Тогда до встречи. Счастливого пути.

Крис взял у Линн чемодан, попрощался с директором, прошел по коридору и спустился по лестнице, держась всю дорогу чуть впереди. Закинув чемодан в багажник, он молча открыл переднюю дверцу перед девушкой, дождался, пока она устроится на сиденье, велел ей пристегнуть ремень безопасности, сел за руль, и они стремительно выехали со школьного двора на шоссе.

Оставив позади узкие улочки Милденхеда, они некоторое время мчались по трассе в полной тишине. Крис, казалось, был не расположен к беседе, а Линн и подавно не собиралась заводить разговор. Она устала после двух бессонных ночей, чувствовала себя совершенно несчастной и не могла подыскать ни одной подходящей темы для обсуждения. «Когда мы не ссоримся, — подумала она, — нам остается только молчать. И это все же лучше, чем непрестанно оскорблять друг друга».

Крис искоса взглянул на нее и спросил, удобно ли ей сидеть на пассажирском месте. Выдавив вежливое «Да, спасибо», она снова погрузилась в свои невеселые мысли. Инспектор прибавил скорость, и Линн, опасливо посмотрев на стрелку спидометра, решила, что необходимо как-то развеять установившуюся в салоне гнетущую атмосферу.

Она откашлялась, вздохнула и наконец произнесла:

— Крис, я чувствую, что должна извиниться за все, что наговорила вам в тот вечер после концерта. Оглядываясь назад, я признаю, что это было непозволительно с моей стороны, и сожалею о своем поведении.

Сказав это, она испытала невероятное облегчение. Ничего труднее ей не приходилось делать в жизни, но теперь все было позади. В первые секунды ей показалось, что Крис ее не расслышал, потом она подумала, что он решил проигнорировать очередную «оливковую ветвь». Но затем он кивнул и сухо сказал:

— Что ж, лучше поздно, чем никогда. Извинение принято. Вопрос закрыт.

Этот бездушный комментарий заставил Линн обиженно отвернуться. Сквозь пелену слез она рассеянно смотрела на проплывавший за окном пейзаж. Вскоре окрестности Лондона остались позади и автомобильный поток на пригородном шоссе оживился — машины неслись к автостраде, словно их притягивал гигантский магнит. Крис вел хорошо, с большой осторожностью и мастерством.

— Где мы сделаем остановку, Крис? — робко спросила девушка.

— К вечеру я рассчитываю добраться до Стэмфорда. В этом городке есть превосходная гостиница, в которой я не раз останавливался. Ко всему прочему там очень прилично кормят.

Пошел дождь, и через несколько минут «дворники» на ветровом стекле уже едва справлялись с потоками обрушившейся на них воды. Крис сосредоточил все внимание на дороге, и Линн не решалась его отвлекать.

Многие мили они проехали в гробовой тишине. Оправдались худшие опасения девушки — эта поездка оказалась еще более мучительным испытанием, чем она себе представляла.

— На следующей станции техобслуживания я заправлю бак, а вы сможете припудрить носик в дамской комнате. Заодно переоденьтесь, становится прохладно.

Остановившись у бензоколонки, Крис достал из багажника макинтош и небрежно подал его Линн.

— Он вам понадобится. Погода отвратительная.

Линн знала, что он торопится, поэтому быстро сбегала в здание, натянула свитер, привела себя в порядок и через пять минут уже снова сидела в автомобиле. Крис ничего не сказал, но одобрительно кивнул — по всей видимости, он думал, что придется ждать ее не менее получаса, и был приятно удивлен такой оперативностью. Линн тоже была довольна — она успела причесаться, подкраситься и теперь чувствовала себя посвежевшей и готовой к новым испытаниям.

На следующей заправке Крис поставил машину под навес.

— Поскольку нам предстоит еще долгий путь, я предлагаю немного подкрепиться. Моя домработница приготовила сандвичи и кофе. Сейчас принесу. — Он вышел из автомобиля и, порывшись в багажнике, вернулся с пакетом внушительных размеров. Пристроив его между сиденьями, он достал оттуда термос, два стаканчика и завернутые в промасленную бумагу бутерброды.

— Думаю, эти два — с яйцом и ветчиной. Подойдет?

Линн кивнула, взяла сандвич и поблагодарила. Они сидели в тишине, жевали бутерброды и пили горячий кофе, потом Крис аккуратно сложил все в пакет и отнес его в багажник.

«Еще немного, — в отчаянии думала Линн, — и я выскочу из машины и пойду пешком». Она расправила юбку и неподвижно сидела, сложив руки на коленях и глядя в окно. Затем она до боли сжала кулаки. «Почему он так себя ведет? Я же извинилась! Неужели он хочет, чтобы я ползала перед ним на коленях?»

— Линн, может быть, нам пора заключить перемирие? — раздался вдруг дружелюбный голос Криса. — Наша долгая и увлекательная беседа, состоявшая из парочки слов, успела меня утомить.

Его слова и особенно интонации так растрогали Линн, что, когда она повернулась к нему, ее глаза наполнились слезами. Он странно посмотрел на нее, мягко притянул к себе, нежно поцеловал в щеку и улыбнулся:

— Поскольку нам предстоит провести еще несколько часов в обществе друг друга, давайте начнем все с начала. Оставим прошлое позади, не станем беспокоиться о будущем и будем наслаждаться настоящим. Что скажете?

Она вспыхнула и кивнула с радостью и облегчением. Крис включил зажигание, и они снова влились в общий поток машин на автостраде. Линн откинулась на спинку сиденья и расслабилась впервые за несколько дней.

Они поговорили о погоде, которая заметно улучшилась — дождь перестал и небо прояснилось, — о движении на автостраде и о конференции. Банальная светская беседа окончательно разрядила обстановку и подняла обоим настроение, пока колеса отсчитывали мили и они приближались к цели.

Вскоре машина уже катила по главной улице старинного городка Стэмфорд мимо симпатичных домиков, и через пару минут Крис свернул на автостоянку гостиницы «Элизабетан-Армс» — большого красивого здания постройки прошлого века.

— Номера я конечно же забыл забронировать, так что придется нам попытать счастье, Линн. — Он улыбнулся, и ее пульс участился. — Подыграете мне?

Он взял чемоданы из багажника и пошел впереди нее к парадному входу. Миновав вращающиеся двери, они оказались в просторном вестибюле, и Крис несколько раз нажал кнопку звонка возле стойки портье. Линн с интересом огляделась. Здесь царила приятная атмосфера старины — темно-красные ковры на паркетном полу, обшитые дубовыми панелями стены, светильники замысловатой формы, тяжелые внушительные люстры, медные канделябры в каждой нише и на каждом подоконнике.

За стойкой портье появилась мрачного вида упитанная пожилая дама.

— У вас не найдется двух свободных комнат на одну ночь? — спросил Крис, приветливо улыбаясь.

Женщина хмуро полистала регистрационную книгу.

— Сейчас время отпусков, — буркнула она. — Гостиница переполнена. Единственное, что могу вам предложить, — семейный номер. Две сообщающиеся комнаты с отдельными входами.

— О-о. — Крис облокотился на стойку и задумался. Затем он повернулся к Линн: — Что скажешь, дорогая? — Не дожидаясь ответа, он снова улыбнулся регистраторше: — Мы, знаете ли, помолвлены, и я не думаю, что моя невеста станет возражать. Правда, любимая?

Линн задохнулась от возмущения, но Крис в этот момент крепко сжал ее пальцы, и ей пришлось согласиться.

— О, семейный номер — это… Да, конечно. — Она густо покраснела и отдернула руку незаметно для регистраторши.

Они заполнили бланки и вслед за женщиной поднялись по лестнице.

— Комнаты 4 и 4а на втором этаже, — пропыхтела толстуха, топая впереди них по ступенькам. — Вот ключи. Ужин в стоимость номеров не входит. — Отдышавшись на площадке второго этажа, она спустилась в вестибюль.

— Крис… — начала было Линн, но он сделал нетерпеливый жест:

— Погодите. Давайте сначала войдем. — Отперев дверь, он переступил порог, поставил чемоданы на пол и осмотрелся. — Очень мило. Уступаю эту комнату вам. Так, две кровати: одна, двуспальная, для родителей; вторая, совсем крошечная, для маленького ребенка. — Он шагнул к внутренней двери. — А это моя комната. Две отдельные кровати, без сомнения, для детей постарше. И целая куча спальных принадлежностей. — Он бросил на Линн хитрый взгляд. — Представляете, скольких людей мы лишили отдельных кроватей на эту ночь? Может быть, сэкономим и вместо двух свободных кроватей оставим три?

Линн вспыхнула:

— Послушайте, я больше не собираюсь молчать. Напоминаю: я не ваша невеста!

— Да успокойтесь вы, у меня хорошая память. — Он сел на большую кровать и похлопал ладонью по покрывалу. — Идите сюда. И не смотрите на меня с таким подозрением, я просто хочу с вами поговорить.

Она нерешительно присела рядом с ним.

— Крис, напрасно вы это затеяли. Нам ведь еще придется спускаться в ресторан, а у меня нет кольца, и… Что обо мне подумают?

— Кольцо есть у меня, так что не переживайте. — Он снял перстень с печаткой и подкинул его на ладони. — Вот, можете примерить.

— Вы носите его на безымянном пальце, значит…

— Нет, — перебил ее Крис. Он взял левую руку девушки, собираясь надеть кольцо ей на палец, но она оттолкнула его.

— Я не могу, Крис. Это нехорошо.

Он поднял бровь:

— Чувствуете себя виноватой перед Кеном? Но это же просто игра. Я поговорю с ним, когда мы вернемся.

Он снова поймал ее руку, крепко сжал запястье и надел кольцо.

— Ну вот, выглядит впечатляюще. Теперь мы официально обручены, и я настаиваю, чтобы мы скрепили наш договор, как того требует традиция.

Его поцелуй застал Линн врасплох. Как и в прошлый раз, она потеряла над собой контроль, опомнилась только через несколько секунд и в конце концов вырвалась из его объятий, красная и растрепанная.

Глядя на его довольное улыбающееся лицо, она с удивлением думала, откуда взялся этот новый Крис — беспечный, дурашливый, обаятельный?

— Теперь вы получили от меня больше, чем от Кена. Что-то я не вижу его кольца, — медленно произнес он, глядя ей прямо в глаза.

— О, кольцо… — Линн запнулась, на ходу придумывая ответ. — В последнее время мы оба были так заняты в школе, что не нашли времени съездить в город и пройтись по ювелирным магазинам… — Это прозвучало так неубедительно, что она с испугом уставилась на Криса, ожидая его реакции.

— Правда? — Он недоверчиво поднял бровь.

Линн вскочила:

— Прошу прощения, но мне нужно умыться и переодеться к ужину.

Крис насмешливо заулыбался и во весь рост вытянулся на кровати.

— Это значит, что вы меня выгоняете? А мне здесь нравится и совсем не хочется уходить. И кровать такая удобная.

— Вы что, не слышали? Мне нужно переодеться! — Она наклонилась, схватила его за руку и изо всех сил потянула на себя. Он в шутку сопротивлялся и заразительно хохотал. Линн пыталась стащить его с кровати, думая о том, что с этим новым, легкомысленным Крисом почти так же трудно общаться, как с высокомерным, бессердечным инспектором, который остался в Милденхеде.

Он, должно быть, заметил ее растерянность, потому что вдруг перестал смеяться, встал и положил руку ей на плечо.

— Не смотрите на меня так изумленно, Линн. Помните, о чем мы договорились в автомобиле? Прошлое забыто, будущего еще не существует. Это настоящее, и мы должны наслаждаться им. Здесь и сейчас.

Еще тогда, в машине, она запомнила то, что он ей сказал. Теперь же каждое его слово навсегда отпечаталось в ее сознании.

— И пожалуйста, не запирайте внутреннюю дверь, — очень серьезно добавил он. — Я не собираюсь врываться к вам без разрешения.

Линн пристально смотрела на него в течение нескольких секунд, затем тихо проговорила:

— Я не буду запирать, Крис. Не знаю почему, но я вам доверяю.

— Спасибо. — Он вошел в свою комнату и прикрыл за собой дверь.

Линн осталась стоять на том же месте, прижав руки к лицу. Она почти физически чувствовала, как пылают ее щеки, обжигая пальцы. Это было безумие. Внутренний голос тщетно бил тревогу: «Ему просто захотелось подурачиться. В конце концов, он взрослый человек, зрелый мужчина, он только играет с тобой». Линн думала только о том, что эта сказка завтра закончится и ей придется вернуться к Кену. К обыкновенному, ничем не примечательному Кену. Она сердито прогнала эту мысль — зачем заранее переживать то, что неизбежно должно случиться?

Линн сняла дорожный костюм, повесила его в гардероб и достала из чемодана белое вязаное платье без рукавов. Переодевшись, она придирчиво осмотрела свое отражение в зеркале. Платье сидело на ней великолепно и выгодно подчеркивало фигуру. Разглядывая замысловатый ажурный рисунок, Линн подумала о том, сколько времени пришлось потратить ее матери, чтобы связать крючком такую замечательную вещь. Затем она тщательно расчесала длинные черные волосы, застегнула на шее искрящееся ожерелье и вставила в уши серьги.

Наконец она крикнула:

— Крис, я готова, а вы?

— Почти.

Через минуту он появился на пороге — элегантный, подтянутый, в светлом костюме. Засунув руки в карманы, он прислонился плечом к дверному косяку и окинул девушку оценивающим взглядом.

— Вы, — медленно проговорил он, — такая красивая, что я не могу подобрать слов, достойных выразить мое восхищение. — Он подошел и взял ее за плечи. — Если мы сейчас же не спустимся к ужину, мне придется съесть вас.

Линн засмеялась и робко подняла руку, чтобы поправить его галстук.

— Он сбился, — пояснила она.

— Ничуть не удивлен. Наверное, ваше платье сбило его с толку. Вы купили это чудо в самом дорогом магазине Лондона?

— Нет, — улыбнулась Линн. — Его связала моя мама.

— Не может быть! — воскликнул Крис. — Ни одна мать не додумается сделать дочери такой подарок! В этом платье гораздо сложнее защищать девичью честь — могу поклясться, оно притягивает всех мужчин без исключения, словно магнит.

Линн рассмеялась. Он подтолкнул ее к выходу и распахнул дверь:

— Прошу вас, невеста.

Взявшись за руки, они спустились в ресторан. Другие постояльцы с интересом поглядывали на них и обменивались многозначительными улыбками.

— По-моему, — шепнул Крис, когда они усаживались за столик на двоих в самой глубине зала, — все думают, что у нас медовый месяц. Вы очень убедительно играете роль невесты.

«Неужели мои чувства к нему так очевидны?» — встревожилась Линн.

Когда официант принял их заказ и отправился на кухню, Крис поставил локти на стол и, подперев кулаками подбородок, посмотрел на свою спутницу.

— Я все ломаю голову над одной загадкой: девушка, которая сейчас сидит напротив меня, очень сильно отличается от той, которую я встретил сегодня днем в кабинете директора Милденхедской школы. Тогда вы казались такой измученной и больной, что я даже засомневался, выдержите ли вы поездку.

Линн сосредоточенно изучала белую скатерть.

— Правда? Должно быть, я нуждалась в смене обстановки, и теперь чувствую себя гораздо лучше.

— Наверное… На днях я говорил с Мэри…

Линн быстро взглянула на него:

— Я не знала, что вы с ней часто общаетесь.

— Мы случайно встретились после школы и решили выпить по чашечке кофе. Мэри сказала, что беспокоится за вас, потому что вы в последнее время пребываете в подавленном настроении.

— Просто я немного устала и с нетерпением ждала начала каникул. — Линн поспешно сменила тему. — Вы знаете, Крис, что Мэри влюблена?

Он принялся разглядывать свои ногти.

— Я знаю, что она разводится с мужем и очень рада положить конец этому «фиктивному» браку, который был для нее обузой в течение многих лет. — Помолчав, он добавил: — Еще она рассказывала, что встретила мужчину, за которого хочет выйти замуж.

— А вы не знаете, кто он?

— Знаю. Я однажды видел их вместе, но поклялся Мэри сохранить тайну, поэтому ничего не могу рассказать даже ее лучшей подруге. — Он улыбнулся. — Не обижайтесь.

— А это не… — Линн с трудом сглотнула и попыталась справиться с волнением.

— Да? — В его голосе звучал вежливый интерес. Он уже оставил свои ногти в покое и начал выводить узоры на скатерти зубцами вилки.

— Это не… вы?

Странная улыбка мелькнула на его губах.

— Нет. Этот счастливчик не я. Мои интересы лежат в… э-э-э… других сферах.

Не успела девушка вздохнуть с облегчением, как ее сердце сжалось. «Значит, Кен прав. Мэри тут ни при чем — Крис любит Анджелу».

Принесли заказ, но Линн решила не притрагиваться к ужину. Однако, поскольку все было подано и обставлено так красиво, а блюда выглядели так аппетитно, голод в конце концов одержал над ней верх, и она отдала должное отменному угощению.

Крис заказал вино.

— Что вы наделали? — запротестовала Линн. — Я не смогу включить вино в перечень расходов, которые должно возместить школьное руководство. Налогоплательщики мне не простят.

— Вы здесь находитесь по моему приглашению, значит, все расходы я беру на себя и плачу из своего кармана, — заявил он тоном, не терпящим возражений. — Вопрос закрыт.

Когда они пили кофе, Линн спросила:

— Вы уже видели фотографию в газете — ту самую, где мы вчетвером сидим за столиком в «Зеленом кубке» после концерта?

— Да. И что?

Его тон и пристальный холодный взгляд должны были стать предупреждением, но Линн не обратила на это внимания. Она так осмелела, что позволила себе неосторожную шутку:

— Я все время жду, что вас вот-вот окружит толпа репортеров и все они хором закричат: «Мистер Йорк, известный под псевдонимом Маркус Олдермен, будьте любезны подтвердить наконец тот факт, что вы являетесь женихом известной певицы…»

— Будьте любезны замолчать!

Эти слова резанули слух Линн, словно лезвие бритвы, и девушка с удивлением взглянула ему в глаза — ей показалось, будто ее окатила ледяная серо-стальная волна.

— Простите… Я забыла, что сегодня мы живем настоящим, зачеркнув прошлое и будущее. — «Почему он так чувствителен ко всему, что связано с Анджелой? — растерянно подумала Линн. — Неужели она значит для него так много, что он принимает в штыки даже самую невинную шутку?»

Крису потребовалось несколько секунд, чтобы подавить гнев. Он успокоился, и возникшая между ними напряженность скоро исчезла. Внезапно он поднялся и протянул руку.

— На сей раз я не прошу вас потанцевать со мной. Я приказываю.

Он увлек девушку за собой в соседний зал — там негромко играла музыка, огромная люстра рассеивала тусклый свет, и танцевали влюбленные парочки. Оказавшись в его объятиях, Линн почувствовала, что время остановилось.

— Знаете, — шепнул он, наклонив голову и заглянув ей в лицо, — когда вы не выпускаете коготки, вас можно назвать необыкновенно привлекательной юной леди. Я давно подозревал это и теперь окончательно убедился.

Линн благодарно улыбнулась ему. Пока они двигались по залу в такт музыке, его глаза говорили то, что она мечтала услышать на словах и знала, что никогда не услышит. «Сказка продолжается — здесь и сейчас, — напомнила она себе. — Завтра все закончится».

— Выпьем, Линн? — Крис взял ее за руку, и они направились к бару. Он помог девушке взобраться на высокий табурет, затем облокотился на стойку и заказал напитки.

Линн пристально глядела на золотисто-коричневую жидкость в своем бокале.

— Когда я сказала Кену, что поеду на север с вами, он разволновался и, по-моему, расстроился.

Крис медленно повернулся и прислонился к барной стойке спиной, скрестив ноги и засунув руки в карманы.

— Расстроился? Неужели? — Его взгляд лениво пробежался по фигуре девушки, и Линн залилась краской. — Может быть, он испугался, что я соблазню вас?

Линн вздрогнула, почувствовав в его словах откровенный сарказм. Подумав, что зря заговорила о Кене, она попробовала все исправить:

— Ни прошлого, ни будущего, только здесь и сейчас, Крис, — помните?

Но он молча отвернулся и заказал еще одну порцию виски. Озадаченная такой переменой в его настроении, Линн робко протянула руку и коснулась его плеча.

— Крис…

Помедлив немного, он повернулся к ней — его глаза смотрели холодно и бесстрастно, но, когда Линн улыбнулась, его взгляд потеплел, а жесткие складки по уголкам рта разгладились.

— Извините, что я заговорила об этом. Я понятия не имела, что могу вас огорчить.

Он одним глотком допил виски и мягко сказал:

— Не берите в голову, Линн.

Забрав у нее пустой бокал, Крис поставил его на стойку, затем взял девушку за талию, легко приподнял и опустил на пол.

— На этом троне вы казались мне далекой и недосягаемой. — Он протянул ей руку. — Подарите мне еще один танец, и мое душевное равновесие сразу восстановится. — Они рассмеялись, и он привлек ее к себе. — Для всех окружающих мы с вами жених и невеста и обязаны искренне играть свои роли. Давайте притворимся, что это реальность… — Он наклонился и поцеловал ее в губы.

— Крис! — Она отпрянула, потрясенная его поступком. — Здесь же люди!

Он иронично вскинул брови:

— Предпочитаете, чтобы я сделал то же самое без свидетелей? Я готов, только скажите.

— Крис! Надеюсь, вы не думаете на самом деле, что я… такая. Правда?

Он задумчиво посмотрел на нее:

— Нет, не думаю, но хотелось бы проверить.

Она отвела взгляд и опустила голову. Озадаченный ее молчанием, Крис заглянул девушке в лицо и увидел, что ее глаза полны слез и тревоги.

— Простите, — тихо сказал он, — не знаю, что за мысли кружатся в вашей хорошенькой головке, но, если я зайду слишком далеко, просто дайте мне пощечину. Я всего лишь человек, а вы сами не понимаете, какой лакомый кусочек для любого мужчины представляете собой. Особенно в этом платье.

Она улыбнулась, и к ней снова вернулось хорошее настроение.

— Вот так-то лучше, — прошептал он ей на ухо.

Они танцевали до полуночи. Наконец Крис сказал:

— Бал закончен, пора спать, Золушка.

На лестнице и в коридорах было холодно и темно. Линн поежилась, и Крис обнял ее за плечи.

— Что случилось?

Девушка покачала головой:

— Ничего. — Что еще она могла сказать ему?

Они закрыли за собой дверь, включили свет, и Крис взял девушку за руки.

— Вы излучаете какое-то странное сияние сегодня вечером. Интересно почему? — Он говорил тихо, лаская взглядом ее лицо. — Вам все же придется запереть дверь этой ночью. На несколько оборотов ключа.

Их губы почти соприкасались, но в последний момент Крис отстранился, тяжело вздохнув.

— Спокойной ночи, Линн. Приятных снов. — Резко повернувшись, он вышел в соседнюю комнату.

Странно взволнованная столь неожиданным расставанием, Линн неспешно готовилась ко сну и обдумывала события вечера. В ее сознании медленно всплывали все его слова, обращенные к ней, и где-то в самой глубине настойчиво пульсировал все тот же мучительный вопрос: «Быть может, для него это не более чем игра, быть может, он просто забавляется?»

Линн скользнула под одеяло и выключила лампу возле кровати. С глубоким вздохом зарывшись лицом в подушки, она попыталась уснуть, но через несколько минут послышался легкий стук во внутреннюю дверь.

— Линн, вы спите?

Снова включив лампу, она накинула халат и открыла дверь.

— Нет, я не спала.

Пижамная куртка Криса была расстегнута до талии, и девушка сразу почувствовала исходивший от него магнетизм, которому невозможно было сопротивляться.

— Простите, что побеспокоил вас, Линн, но у меня нет стакана для воды. Может, у вас найдется лишний?

Босиком, осторожно ступая ватными ногами, она на цыпочках подошла к туалетному столику.

— Здесь два.

Он улыбнулся:

— Похоже, кто-то хотел нам подыграть.

Когда она подавала ему стакан, халат распахнулся от неловкого движения, и взгляд Криса скользнул по изгибу ее шеи к низкому вырезу полупрозрачной ночной рубашки.

«Господи, только не это! — в панике подумала Линн. — Если он сейчас прикоснется ко мне, я не смогу его прогнать».

Но, внимательно посмотрев в его серые глаза, она успокоилась — в них была тайна, но никакой угрозы.

— Еще раз спокойной ночи, Линн. Спасибо за стакан. — Он вернулся к себе в комнату и закрыл дверь.

Линн повернула ключ в замке и прислонилась к двери спиной, тяжело дыша, будто перед этим пробежала марафонскую дистанцию.

Она спала беспокойно, проваливаясь в сон и внезапно просыпаясь. Вынырнув в очередной раз из забытья, она посмотрела на часы. Была половина третьего, а в комнате Криса все еще горел свет. «Почему? — сонно подумала Линн. — Может, что-то случилось?» Она хотела встать и проверить, все ли с ним в порядке, но вязкая дрема одолела ее, и девушка заснула.

Яркие утренние лучи пробивались в щелку между занавесками. Линн разбудил солнечный зайчик, весело скакавший по ее щеке. Девушка открыла глаза — ее рука лежала на подушке, на безымянном пальце поблескивало кольцо Криса. Скоро оно вернется на свое законное место. Сказка закончится.

Она умылась и достала из гардероба светло-синий костюм, в котором накануне отправилась в путешествие. Во внутреннюю дверь постучали, и раздался бодрый голос Криса:

— Вы в приличном виде?

— Минутку. — Она быстро натянула юбку, белую блузку без рукавов и накинула пиджак. — Теперь да.

— Жаль, — послышалось в ответ, и дверная ручка заскрипела. — Отоприте скорей, мисс Хьюлетт, а не то мне придется выломать дверь в комнату собственной невесты.

— Ах, но я не ваша невеста, мистер Йорк, — рассмеялась она, поворачивая ключ.

Крис стоял на пороге — как всегда, чисто выбритый и аккуратно одетый.

— Временно — моя, и я собираюсь извлечь некоторую выгоду из этой ситуации. — В следующее мгновение Линн оказалась в его объятиях, но, прежде чем он успел ее поцеловать, она ловко уклонилась и вывернулась из его рук.

— Это же безумие, мистер Йорк! Вы ставите меня в неловкое положение.

— Вы все равно помешали мне это сделать, — сердито буркнул он. — Что ж, тогда идемте завтракать. Но предупреждаю: если вы еще раз посмотрите на меня вот так, я забуду о еде и удовлетворю свой аппетит другим способом.

После завтрака Крис оплатил счет, отнес чемоданы к автомобилю и, когда Линн устроилась рядом с ним на переднем сиденье, завел мотор. Они мчались по автостраде, останавливаясь время от времени на бензозаправках, и Линн печально поглядывала на счетчик, равнодушно отсчитывавший милю за милей, — каждый поворот, каждый дорожный знак приближал ее к цели поездки и к финалу чудесной, но так недолго длившейся сказки. Она решила, что больше не может оттягивать момент возвращения кольца, хотя Крис еще ни разу не вспоминал о нем.

Девушка сняла перстень и протянула его на ладони Крису:

— Несколько граммов золота благополучно находят своего владельца.

— Что? — Он на мгновение оторвал взгляд от дороги и взглянул на свою спутницу. — Ах, вы об этом… Оставьте его себе, Линн. Сохраните на память о том вечере, когда был заключен мирный договор между двумя враждующими сторонами. — В его голосе слышалась странная горечь.

— Но, Крис… Я не могу его принять.

— Ладно, тогда бросьте его в карман моего пиджака.

Линн будто окатили ледяной водой. Значит, вот он, финал? Холод и отчуждение, волшебной сказки как не бывало. Она отвернулась и сквозь пелену навернувшихся на глаза слез посмотрела на дальние холмы, волнами встававшие на горизонте. Как они красивы и столь же недоступны, как ее мечта!

— Хотите сесть за руль? — неожиданно спросил Крис, нарушив затянувшееся молчание. — А я воспользуюсь возможностью отдохнуть.

— Вы позволите мне вести вашу машину? — Линн открыла рот от удивления.

— Именно это я и имел в виду. Вы принадлежите к числу тех немногих, кому я спокойно могу доверить свой автомобиль. Скоро я сделаю остановку, и мы с вами поменяемся местами.

Через несколько минут Линн сидела за рулем, и ее переполняло чувство гордости. Когда она пристегнула ремень безопасности, Крис сказал:

— Ну, смелее же! Включайте зажигание и ничего не бойтесь, эта машина просто прелесть. — А затем он добавил шепотом (так тихо, что Линн показалось, будто это голос из ее снов): — Как и вы.

Ее сердце на мгновение перестало биться.

Крис устроился на пассажирском месте. Он вытянул ноги, насколько это позволял не слишком просторный салон автомобиля, откинулся на спинку сиденья, скрестил руки на груди и закрыл глаза.

— В путь!

Движение на автостраде держало Линн в постоянном напряжении, но она понимала, что Крис нуждается в отдыхе, и потому крепко сжимала руль, сконцентрировавшись на дороге, и внимательно следила за знаками и соседними машинами. Крис притих, и она уже решила, было, что он заснул, как вдруг услышала его голос:

— А знаете, вы чертовски хороший водитель.

Линн вздрогнула от неожиданности:

— Спасибо, благородный сэр. Ваша похвала дорогого стоит.

Она бросила на него быстрый искрящийся взгляд и обнаружила, что он лениво наблюдает за ней из-под полуопущенных век.

— Фактически, — задумчиво продолжил он, — вы почти все делаете хорошо.

— Еще раз спасибо. — Она помолчала и язвительно добавила: — Вероятно, под этим «почти» скрываются мои преподавательские способности.

— Ну вот, опять выпустили коготки. — Он отвернулся к окну, провожая взглядом проплывавшие мимо холмы. — Вы сами это сказали, не я. Кстати, мне казалось, что мы давно закрыли эту тему.

— Извините, я забыла.

Некоторое время они ехали молча.

— Хотите, открою тайну? — тихо спросил Крис. Он вздохнул и снова закрыл глаза. — Эти автострады страшно мне надоели. Я давно уже болтаюсь по всей стране и насмотрелся на эти пустыни из бетона с белым пунктиром. Ради бога, сверните на первую попавшуюся проселочную дорогу и остановитесь под деревьями, давайте немного передохнем.

Линн мигнула фарами, свернула и затормозила. Она откинулась назад и с наслаждением потянулась, давая отдых напряженным мышцам спины.

— Устали?

Рука Криса легла ей на плечи, и девушка прильнула к нему, отчаянно надеясь, что он не слышит, как сильно колотится ее сердце. Помолчав немного, он заговорил тихо и задумчиво:

— Знаете, наше совместное путешествие дало ответы на три вопроса, постоянно преследовавшие меня в последнее время. Во-первых, я убедился, что мы вполне способны беседовать на разные темы и обходиться при этом без ссор. Во-вторых, мы не всегда вызываем друг у друга приступы аллергии. И в-третьих, мы не так уж несовместимы, как мне казалось.

Последовала пауза, затем Линн посмотрела на него с вызовом:

— Теперь понятно. Вы провели детальное исследование моих потенциальных возможностей, оценили их по пятибалльной шкале и, без сомнения, готовы предоставить подробный отчет в соответствующий отдел министерства образования!

Он выпрямился, повернулся к ней и облокотился на приборный щиток.

— За это наглое выступление вы заслуживаете хорошей трепки, мисс Хьюлетт.

— Сожалею, — ответила она с улыбкой.

— Врете, — прокомментировал он, снова откидываясь на спинку сиденья.

Помолчав, Линн спросила:

— Крис, почему вы так долго не ложились спать вчера вечером?

— О, почему-то я… гм-м… совсем не чувствовал усталости, не мог заснуть и немного подредактировал свой доклад — я должен выступить на конференции во вторник утром… Не смотрите на меня так озабоченно, я сделал пару заметок, и меня одолел сон. — Он посмотрел на часы. — Нам пора ехать, но для того, чтобы остановиться и выпить кофе в какой-нибудь придорожной закусочной, время еще осталось. Ну-ка вылезайте. Теперь поведу я.

Машина снова влилась в общий поток на автостраде, быстро набрала скорость и, перестроившись в правый, самый быстрый ряд, Крис снова заговорил:

— На выходные назначены всего два доклада, так что у нас останется много свободного времени. Надеюсь, вы ничего не планировали на воскресенье? Мне хотелось бы показать вам вересковые пустоши. Согласны?

— О, Крис, с удовольствием! — Она просияла, словно маленькая девочка в предвкушении праздника.

— Отлично. Я предупрежу маму, чтобы она сделала побольше бутербродов — нам ведь нужно будет перекусить во время прогулки, — а потом мы зайдем к ней поужинать. Вы не против?

— Конечно нет, если это не доставит ей беспокойства.

— Напротив, я уверен, что она будет рада с вами познакомиться.

«До воскресенья еще два дня. Я буду считать часы», — замирая от счастья, подумала Линн. Сказка не закончилась, чудесный сон продлится еще некоторое время. Ее взгляд упал на руки Криса, спокойно и уверенно лежавшие на рулевом колесе. Узкие ладони, длинные чувствительные пальцы пианиста… Линн вздрогнула и на секунду задержала дыхание: перстень с печаткой, который она положила ему в карман, был на прежнем месте — на безымянном пальце. Она закрыла глаза, не в силах справиться с ледяной болью, затопившей сердце. Это могло означать только одно — несмотря на странное нежелание признаваться, он действительно помолвлен с Анджелой.

Линн украдкой взглянула на его четкий профиль, который она так любила. Крис не почувствовал ее взгляда и продолжал озабоченно смотреть на дорогу. Вдруг он пробормотал, словно в ответ на ее мысли:

— Я должен увидеть Ангела сегодня вечером. Обязательно.

— Увидеть… увидеть Анджелу? — Линн испугалась, что голос выдаст ее чувства.

— Вы что-то сказали? — рассеянно спросил он, будто удивляясь тому, что произнес последнюю фразу вслух. — Да, я должен ее увидеть. Мне нужно с ней поговорить.

На мгновение сердце Линн перестало биться. Теперь она точно знала, что сказка скоро закончится и что финал неизбежен.




Глава 7





В полдень они остановились перед Дейлс-Холлом, большим загородным поместьем, которое должно было стать местом проведения конференции и проживания ее участников и гостей. Огромный особняк был построен из серого с прожилками камня и украшен многочисленными остроконечными башенками и стрельчатыми арками в стиле Ренессанса, которые совсем не гармонировали с тяжеловесными формами самого здания. Подъездная аллея, обсаженная вековыми деревьями, пролегала через ухоженный парк с живописными лужайками и вела к внушительному парадному входу.

— Здесь так красиво и торжественно — очень подходящее место для конференции, — восхитилась Линн. Ее настроение немного поднялось.

Крис отнес чемоданы в вестибюль и, оглядевшись, направился к двери с табличкой «Справочная». Постучав, он открыл дверь и пропустил Линн вперед. В комнате за столом сидела молодая женщина. Узнав фамилию Линн, она затараторила:

— Вы заказывали обед на сегодня? Да? Ваша комната — номер двадцать шесть. Вот ваш ключ, мисс Хьюлетт. Вы сможете сами донести чемодан?

— Я возьму его, Линн, — вмешался Крис, — если вы подождете меня минутку. — Он повернулся к молодой женщине: — Могу я видеть мистера Янга, организатора конференции? Моя фамилия Йорк, Кристофер Йорк, я выступаю с докладом во вторник утром. Мне хотелось бы переговорить с ним, если он не слишком занят.

— Мы ждем его приезда с минуты на минуты, мистер Йорк. Идемте со мной, может быть, он уже здесь.

Крис и Линн последовали за ней в вестибюль.

— А вот и мистер Янг. Вам очень повезло.

Крис представился, и Линн отошла в сторонку, чтобы не мешать их беседе.

— Вы кого-то ждете?

Линн оглянулась и увидела молодого человека, который с интересом посматривал то на нее, то на чемодан.

— Разрешите вам помочь? Вы уже узнали номер своей комнаты?

— Да, номер двадцать шесть. Вы очень любезны.

Молодой человек подхватил ее чемодан, и Линн пошла за ним к лестнице. Мужской голос, прозвучавший довольно сухо, заставил ее смущенно обернуться.

— До свидания, Линн.

— О, простите, Крис. До свидания.

Он посмотрел на нее, насмешливо приподняв бровь, и продолжил беседу с мистером Янгом. Молодой человек тоже остановился.

— О, мне так неловко. Я не понял, что вы вместе. Это ваш кавалер или…

— О нет! — решительно ответила Линн. — Мы просто знакомые, и он согласился помочь мне.

Когда они поднимались по лестнице, спутник Линн сказал, что он представляет на конференции среднюю школу Южного Мидленда. Поначалу он считал это мероприятие бесполезной затеей, но, пробыв в поместье пару часов и оценив атмосферу и настрой участников, изменил свое отношение.

— Надеюсь, мы еще встретимся в свободное время, — улыбнулся он, ставя чемодан на стул в ее комнате.

Линн пообещала подумать над его предложением, поблагодарила за помощь и закрыла за ним дверь. Первым делом девушка подошла к окну посмотреть, на месте ли автомобиль Криса, и вздохнула. Было почти невозможно бороться с тоской, которая снова медленно, но верно изгоняла из ее сердца жалкие искорки надежды.

Она долго стояла у окна, скрытая ажурной занавеской. Наконец на ступеньках парадного входа появился Крис. Он направился к своей машине, но на полпути обернулся и окинул взглядом окна особняка. Линн не пошевелилась. Она смотрела, как он разочарованно пошел дальше, сел в автомобиль и уехал.

Со вздохом Линн оглядела комнату, в которой ей предстояло прожить следующие четыре дня. Мебель была самая современная, всюду настенные светильники — над кроватью, туалетным столиком, раковиной и большим, в полный рост, зеркалом. У изголовья кровати было привинчено маленькое радио, а сама постель выглядела очень удобной. Линн не устояла перед искушением проверить это на практике и, откинув темно-вишневое покрывало, растянулась на стеганом одеяле, оказавшемся мягким, словно перина. Она полежала немного, думая о том, что, даже если конференция окажется неинтересной и утомительной, организаторы заслуживают благодарности за такие королевские условия проживания.

С неохотой поднявшись, Линн распаковала чемодан, повесила одежду в гардероб, остальные вещи разложила по ящикам туалетного столика, затем умылась и переоделась к обеду.

Спустившись по широкой лестнице в вестибюль, она обнаружила, что там ее поджидал тот самый молодой человек, который так любезно вызвался отнести ее чемодан в комнату.

— Мы с вами даже не представились друг другу, — сказал он, тепло пожимая ей руку. — Меня зовут Джон Холвик. А вас?

Линн назвала свое имя, и он пригласил ее сесть за обедом за один столик.

— С удовольствием, — согласилась она. — Я никого здесь не знаю, вероятно, как и вы. Я впервые на таком важном мероприятии и, если честно, совершенно не представляю, как себя вести и что делать.

Джон рассмеялся:

— У меня опыт побольше — я уже был на одной конференции, так что лучше оставайтесь со мной, и я объясню вам, что к чему.

За обедом они без умолку болтали, а затем вместе отправились в актовый зал, где скоро должно было состояться открытие конференции.

Линн была рада, что у нее внезапно появился такой приятный собеседник — его общество заставило девушку забыть о своих душевных переживаниях и на время избавило от чувства одиночества. Часы, которые остались до встречи с Крисом, раскинулись перед ней бесплодной пустыней, которую надо было во что бы то ни стало преодолеть, и случайный попутчик, способный отвлечь ее от грустных мыслей, не казался ей лишним.

Джон Холвик об этом конечно же не подозревал, потому что Линн старалась выглядеть такой же веселой и беззаботной, как и он. Они сидели рядом в актовом зале, шепотом обмениваясь комментариями по поводу выступлений, потом ужинали в столовой и прогуливались по живописным окрестностям, обсуждая события дня.

Линн поделилась с новым знакомым своими школьными проблемами. Она рассказала, как пыталась ввести новые методы преподавания и как консервативно настроенные родители и преподаватели мешали ей в этом, а инспектор английского языка (она, конечно, не сказала Джону, что это именно тот человек, который привез ее сюда) принял сторону директора школы и заговор против нее в конце концов увенчался победой школьных ретроградов. Ей пришло в голову, что она немного сгущает краски в своем рассказе, но успокоила совесть тем, что факты от этого не перестают быть фактами.

— Я думаю, ваши методы могут оказаться очень эффективными, — сказал ей Джон. — И еще мне кажется, что вы очень храбрая девушка, если решились попытаться внедрить их в вашей школе. Должен признаться, я не посмел бы этого сделать. — Он улыбнулся с некоторым сожалением, словно извинялся.

Вместо чувства досады или презрения Линн в ответ на это искреннее признание испытала к нему жалость — несмотря на то что Джон был чуть старше ее, он казался таким незрелым в своих мыслях и поступках. Рядом с Крисом (девушка внезапно осознала, что всех знакомых мужчин невольно сравнивает с Крисом, превратив его в некий эталон) Джон Холвик казался настоящим ребенком, и она задавалась вопросом, повзрослеет ли он когда-нибудь.




В субботу очередное собрание в актовом зале было насыщенным и бурным — доклады вызвали много споров и обсуждений, и организаторы решили вечером устроить незапланированный банкет с танцами, чтобы разрядить обстановку.

Линн обрадовалась.

— По крайней мере, это поможет всем нам немного отвлечься от проблем современного образования, — сказала она Джону, с которым теперь была на «ты».

— Возможно, это тебя удивит, — с напускной важностью заметил он, — но я считаюсь неплохим танцором. Будучи человеком академического склада, я на всякий случай освоил это искусство, когда был школьником, — я завидовал ребятам из моего класса, которые часто бегали на дискотеки. Теперь я рад, что потратил время не напрасно.

Они танцевали почти весь вечер, и Линн показалось, что окружающие сочли их хорошей парой. «Осталось потерпеть еще несколько часов, и настанет воскресенье», — думала она, кружась по залу в робких объятиях Джона. Девушка ждала новой встречи с Крисом, замирая от страха и нетерпения.

— Давай передохнем, Линн, — предложил Джон и, взяв ее за руку, повел к нише, в глубине которой находилось широкое окно.

Они присели на подоконник, глядя на окружавший дом парк. Джон и не подумал отпустить ее руку, и это немного насторожило Линн. «О боже, — с беспокойством подумала она, — что он себе вообразил, бедняга?»

В этот момент она заметила, что между танцующими парами лавирует уже знакомая ей молодая женщина — секретарша, которая проводила регистрацию гостей. Она явно кого-то разыскивала, и сердце Линн забилось чуть быстрее, когда женщина заметила ее и стремительно двинулась к нише.

— Вас к телефону, мисс Хьюлетт. Можете поговорить из офиса, там сейчас никого нет.

Линн мягко высвободила свою руку — Джон отпустил ее с явным сожалением, — извинилась и поспешила в вестибюль. С замиранием сердца она вошла в офис и подняла трубку. Ее пульс участился — она знала, с кем ей придется говорить, еще до того как услышала голос.

— Линн Хьюлетт слушает.

— Приветствую вас, Линн. — Голос был веселый. — Помните меня? Я тот самый парень, который любезно подвез вас сюда!

Линн рассмеялась.

— Надо было заставить вас надеть кольцо, — продолжал Крис, — тогда бы вы точно не забыли, что на завтра у нас с вами назначена встреча. Ваши планы не успели поменяться?

Она снова рассмеялась:

— Еще нет.

— Я на это надеялся. — Его голос смягчился. — Как ваши дела?

Его нежная забота растрогала Линн, но и обеспокоила в то же время. От волнения она продолжала отвечать куцыми фразами:

— Все хорошо, спасибо.

— Как конференция? Интересная?

— Когда как. — Затем, пытаясь говорить так же беспечно, как он, добавила: — Мы ждем, что вы ее оживите своим докладом.

— У вас скучающий голос.

— Правда? Нет, я не скучаю. — Она поколебалась и решила признаться: — Я нашла хорошего друга и благодаря ему весело провожу свободное время.

— Да? И кто же это? — спокойно спросил Крис, ничуть не удивившись.

— Молодой человек, который отнес мой чемодан в день приезда…

— Помню. — На этот раз его ответ прозвучал сухо. — Он атаковал вас, как котенок клубок шерсти.

Линн засмеялась:

— Забавное сравнение! Его зовут Джон Холвик. — Она продолжала с вызовом: — Он очень симпатичный человек, и нам есть о чем поговорить. А сегодня вечером он мой партнер по танцам — организаторы устроили незапланированный банкет.

Крис долго молчал.

— Линн, вы не… в том платье? — Тон его голоса внезапно изменился.

— Нет. — Последовала пауза, затем Линн тихо спросила: — А вы сейчас один, Крис?

— Да. Мама ушла по делам, а отец в командировке за границей. — Он понизил голос и едва слышно произнес: — Я чувствую себя ужасно одиноким, Линн.

Ей захотелось крикнуть: «О, Крис, я тоже! Как жаль, что я не могу быть сейчас рядом с тобой!» Но вместо этого она как можно более равнодушно спросила:

— Вы… вы уже встретились с мисс Кастелла?

— С Ангелом? К сожалению, нет. Она на гастролях. Мама сказала, что она вернется завтра, так что я очень надеюсь вечером повидать ее.

— А-а… Извините, Крис, мне пора. Джон уже зовет меня.

— Понимаю. — В его голосе зазвенели льдинки. — Я заеду за вами завтра днем, ровно в два пятнадцать. Спокойной ночи.

Линн услышала короткие гудки прежде, чем успела ответить. Она медленно опустила трубку на рычаг и закрыла глаза. «Если бы я могла перезвонить ему. Если бы я могла сказать, что люблю его». Она вышла из офиса и побрела искать Джона, который и не думал звать ее, пока она разговаривала по телефону.

Наконец утренняя воскресная программа конференции подошла к концу. После обеда Линн поднялась к себе переодеться. Она выбрала ярко-синие брюки, белый свитер с открытым воротом и голубой анорак, порадовавшись, что догадалась захватить теплые ботинки на толстой подошве — самую удобную обувь для прогулки по вересковой пустоши. Помня о том, что ей предстоит ужин в обществе миссис Йорк, она решила взять с собой платье и туфли, чтобы по пути переодеться.

В два часа Линн спустилась в вестибюль с сумкой на плече и принялась ждать, поглядывая через застекленную входную дверь на подъездную аллею. Ровно в два пятнадцать Крис затормозил у главного входа, выскочил из машины и через несколько секунд стремительно прошагал по мраморным плиткам вестибюля. Не успела Линн открыть рот, чтобы поздороваться с ним, как он обнял ее за талию и притянул к себе.

— Привет, радость моя! — громко сказал он с нежной улыбкой и посмотрел поверх головы девушки. — Добрый день! — Эти слова и другая — странная и торжествующая — улыбка были адресованы кому-то, кто находился за спиной Линн. Потом он опять с нежностью взглянул на нее. — Готова, дорогая?

Он отобрал у нее сумку, взял за руку и потянул к выходу. У самой двери Линн обернулась и увидела Джона Холвика — тот стоял и смотрел им вслед с удивлением, недоверием и унынием одновременно.

— Ох как неловко получилось, — вздохнула Линн, когда они спустились по ступенькам и направились к машине Криса, все еще держась за руки. — В пятницу я сказала ему, что вы не мой кавалер.

— Знаю, — кивнул Крис с довольной улыбкой. — Я слышал.

— Но ведь это правда.

— Да, правда, согласен, — медленно произнес он, бросив на девушку хитрый взгляд. На его губах играла самодовольная улыбка.

Линн вырвала свою руку у него из пальцев, сдерживая навернувшиеся на глаза слезы. Он открыл перед ней дверцу машины, бросил сумку на заднее сиденье и сел за руль. Когда он развернулся и выехал на аллею, Линн оглянулась: Джон Холвик с несчастным видом стоял на верхних ступеньках парадного входа, наблюдая за их отъездом.

— Бедный Джон! Кажется, я оставила его с носом.

— А мое сердце за него не болит. — Откровенный сарказм в голосе Криса рассердил Линн больше, чем сами слова. — Он быстро убедится, что в море гораздо больше рыбки, чем он думал.

Машина катила через город к пустошам, и Крис произнес внезапно охрипшим от сдерживаемого смеха голосом:

— По-моему, у вас есть только один выход: когда вернетесь, скажите этому бедняге, что я вам не кавалер, а муж.

Разъяренная, Линн развернулась на сиденье лицом к нему.

— Если бы вы не были за рулем, — прошипела она, — я бы вас… я…

Крис громко расхохотался:

— Вы меня так заинтриговали, что я даже готов остановить машину — только бы узнать, что вы хотите со мной сделать!

Линн фыркнула с раздражением и притихла, пристально глядя в окно. Она попыталась проанализировать свою реакцию на его предложение. Ей не понадобилось много времени, чтобы прийти к неутешительному выводу: мысль о том, что он мог бы стать ее мужем, но никогда не станет, пробудила в ней такую тоску, что она ужаснулась глубине своих чувств к этому человеку.

— Линн…

— Что?

Он снял левую руку с рулевого колеса и не глядя протянул Линн.

— Дайте руку.

Она неохотно повиновалась, и он прижал ее ладонь к губам.

— Мир?

— Мир.




Скоро они оставили позади белые пригородные домики с темно-красными черепичными крышами, дорога полого пошла вверх, и за первой возвышенностью перед ними открылась пустошь. Полоса асфальта значительно сузилась и теперь вилась между холмами по бескрайнему вересковому ковру. Линн затаила дыхание, испытав всепоглощающее чувство волнения и радости.

— Это удивительно, — прошептала она, и Крис улыбнулся, довольный тем, что она по достоинству оценила красоту дикой природы, знакомой ему с детства.

С тех пор как они колесили по пустоши, им навстречу не попался ни один автомобиль и в поле зрения не было ни одной живой души. Компанию им составляли лишь стада овец, которые бросались врассыпную, услышав шум мотора. Крис ехал с большой осторожностью, потому что невозможно было предугадать направление, в котором бросятся перепуганные животные. Иногда какой-нибудь тонконогий ягненок, обнаружив, что его мамаша прыснула через дорогу, бросался за ней прямо под колеса автомобиля, и Крису приходилось резко тормозить и съезжать на обочину.

— Скоро остановимся, — пообещал он, чтобы успокоить девушку, которая тоже напряженно следила за дорогой, подавая ему знаки. — Холмы вот-вот сменятся равниной.

Тем не менее дорога продолжала ползти вверх и нырять вниз. Когда они взлетали на вершину очередного холма, Линн задерживала дыхание от страха — дорога была так узка, что два автомобиля непременно столкнулись бы, если бы имели несчастье встретиться наверху. Впрочем, волновалась она напрасно: за всю поездку они встретили только пару легковых машин и фургон доставки, который направлялся к одной из отдаленных ферм, рассыпанных по пустоши. Фермерские домики в этих краях традиционно красили в ослепительно белый цвет, и их было невозможно пропустить на фоне красно-зеленого ковра вереска.

Время от времени они проезжали мимо кристально-чистых ручьев, струившихся с крутых склонов по замшелым валунам, и, к радости девушки, Крис наконец остановил машину рядом с одним из таких сверкающих потоков. Выпрыгнув на землю, Линн сладко потянулась и воскликнула:

— Как бы мне хотелось искупаться в этой чудесной прозрачной воде!

— Ну так вперед! Не обращайте на меня внимания, — поддразнил ее Крис.

Но Линн не поддалась на провокацию. Она засучила рукава, опустила руки в воду по локоть и пошевелила пальцами от холода — вода была ледяная — и восторга. Крис с улыбкой понаблюдал за этой детской забавой, потом закинул за спину рюкзак с термосом и бутербродами, запер дверцы машины и протянул девушке руку:

— Хватит развлекаться, пора в путь.

Несколько минут они шагали по ровной местности, затем начали подъем, останавливаясь время от времени, чтобы перевести дыхание и полюбоваться диким пейзажем. Наконец они достигли вершины холма и окинули взглядом величественную панораму, простиравшуюся перед ними.

Волна мрачных серо-коричневых холмов и спокойная гладь вересковой пустоши, уходящая под уклон далеко-далеко, а между ней и горизонтом узкая полоска равнины. Бурые скалы, обрывы и грубая трава. Был безоблачный, прозрачный день, один из тех редких случаев, когда истинная красота предстает во всем своем великолепии.

Линн полной грудью вдыхала прохладный бодрящий воздух, впитывая вместе с ним строгую прелесть северной английской природы.

— Никогда бы не поверила, — прошептала она, — что в Англии есть такие безбрежные пространства, такая девственная красота. Почему англичане не понимают, как им повезло, и проводят отпуска за границей, вместо того чтобы бродить по вересковым пустошам?

Крис принялся распаковывать еду.

— Вот это вы зря, Линн. Только представьте, что произойдет, если сюда ринутся сотни и тысячи людей и начнут бродить по вересковым пустошам — никакой девственной красоты не останется. Может быть, я эгоист, но чем меньше народу здесь побывает, тем больше нам с вами останется. Давайте никому не скажем, как здесь красиво.

Они подкрепились бутербродами, пирогом и горячим чаем — все эти припасы собрала им в дорогу мать Криса, — потом аккуратно завернули остатки и сложили обратно в рюкзак. Крис снял коричневую твидовую куртку и свернул ее так, что получилась удобная мягкая подушка для Линн. Девушка подложила ее под голову, коснулась щекой грубой шершавой ткани и вдохнула исходивший от нее тонкий аромат одеколона — запах мужчины, которого она любила. Ветер стих, весеннее солнце припекало, и Крис снял свитер, соорудив из него подушку для себя.

— Лежите тихо и слушайте, Линн. Слушайте тишину. Я однажды уже рассказывал вам об этом, помните? Она настолько интенсивна, что кажется, будто ее можно коснуться. Такая тишина бывает только на вересковых пустошах.

Линн закрыла глаза. Она всем своим существом ощущала присутствие любимого мужчины, слышала его глубокое ровное дыхание, но была странно спокойна и умиротворена. Она чувствовала, как северная природа просачивается в нее сквозь поры и тишина вторгается в сердце теплыми волнами, вымывая тоску.

Линн не могла сказать, как долго они оставались неподвижными. Первым пошевелился Крис. Когда девушка открыла глаза, он перекатился поближе к ней, лег на бок, приподнявшись на локте, и посмотрел на нее сверху вниз:

— Ну, как себя чувствуете?

Она сонно потянулась:

— Восхитительно.

— Линн, скажите мне одну вещь… — Он обвел пальцем, едва касаясь, черные дуги ее бровей и изгиб полных землянично-красных губ. — Это мучает меня с того самого вечера, когда я выступал на школьном фестивале. Я уже спрашивал вас, но не получил ответа… Когда я закончил играть отрывок из сонаты Бетховена, вы не аплодировали вместе со всеми. Почему, Линн?

Девушка перекатилась на бок, задумчиво поводила ладонью над травой, сорвала какой-то стебелек и рассеянно уронила его.

— Я была так потрясена, что не могла пошевелиться и боялась разрыдаться, — тихо произнесла она, не глядя на Криса. — Аплодисменты зала казались мне настоящим кощунством — ваша музыка еще парила в воздухе, и нельзя было нарушать ее грубыми хлопками.

Крис осторожно взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

— Это правда?

Она кивнула.

— Тогда почему вы не сказали мне сразу?

— Я не думала, что для вас это важно.

— Дорогая моя девочка, вы даже не представляете, как это важно. Видите ли, я играл Бетховена для вас, как своего рода извинение за мое непростительное поведение, за то, что я наговорил вам однажды в кабинете музыки. И когда все зааплодировали, а вы сидели неподвижно и даже не смотрели на меня, я решил, что мои извинения не приняты.

Его губы приблизились к ее лицу, но он сдержался и сел.

— Сегодня мы ужинаем у меня, не забыли? Хочу сразу предупредить: не удивляйтесь реакции моей матушки, когда она вас увидит. Я сказал ей, что вы школьная учительница и настолько преданы своей работе, что пожелали провести половину отпуска на конференции по вашей специальности — английской словесности. Она, без сомнения, ожидает увидеть угловатую долговязую деву среднего возраста, в очках и твидовом костюме. Любопытно будет посмотреть, как она отреагирует на ваше появление!

Линн рассмеялась:

— А я сказала родителям, что вы школьный инспектор со старомодными взглядами на образование, а это само по себе безусловно свидетельствует о вашем предпенсионном возрасте. Они, наверное, безумно счастливы, что я путешествую в обществе лысого пузатого дедушки и мне не о чем беспокоиться.

Они долго хохотали, потом Линн попросила:

— Крис, расскажите, о чем ваш доклад, который вы представите на конференции.

— Это секрет. Придется вам потерпеть до вторника.

— Нам всем очень повезло, что конференция проводится в таком чудесном месте, — помолчав, сказала Линн. — Всякий раз, когда заскучаешь, можно смотреть в окно и наслаждаться пейзажем. Я уже успела изучить его вдоль и поперек!

Наклонившись к ней, он с шутливой суровостью нахмурился:

— Не вздумайте сделать это во вторник, когда я буду читать доклад, юная леди, потому что, если я замечу, что вы витаете в облаках, мне придется чуть позже принять карательные меры. Кстати, имейте в виду: мы возвращаемся в Милденхед во вторник после обеда.

— Неужели? — язвительно поинтересовалась Линн. — Вообще-то мой отпуск не закончился, и я еще не думала о возвращении.

— А тут и думать не о чем. Я увожу вас с собой во вторник. Понятно? На обеде мы с вами не встретимся — как участник конференции и представитель министерства, я приглашен на банкет в актовый зал. Мне придется развлекать светской беседой всяких важных персон из мира образования. Но сразу после обеда я буду ждать вас в вестибюле. На этот раз поедем быстро, с минимумом остановок, и в гостинице ночевать не будем.

Она снова улыбнулась:

— Что ж, я это обдумаю и своевременно сообщу о своем решении. Может быть, я предпочту вернуться в Милденхед поездом.

Он еще ниже склонился над ней и произнес сквозь зубы:

— Если вы пытаетесь спровоцировать меня, считайте, что вам это удалось.

Он поймал ее руки, крепко сжал кисти, чтобы она не могла вырваться, и поцеловал в губы — быстро и требовательно. Затем он отпустил ее и пристально посмотрел в глаза. Линн не могла отвести взгляд — это продолжалось до тех пор, пока не исчезло все, кроме его лица, затем его губы скользнули ниже, и он придавил ее к земле весом своего тела. Линн обвила руками его шею, и они долго лежали в страстном бесконечном объятии.

Мгновения текли одно за другим, и вдруг где-то в самой глубине ее сознания тихий, но настойчивый голос зашептал: «Он не твой. Он не может быть твоим. Остановись, пока не поздно».

Крис, должно быть, почувствовал, что она внезапно отдалилась от него, и поднял голову. Он казался ошеломленным, перекатился на спину и закрыл глаза рукой. После долгого молчания он пробормотал:

— Простите, Линн. Я виноват. Мне так жаль. Простите.

Он шептал это, словно в бреду. За что она должна его простить? За несколько мгновений исступленного восторга, за поцелуй, который почти разрушил разделявший их последний барьер?

Прошло несколько минут. Она не видела его лица — Крис по-прежнему лежал отвернувшись, — и чувство отчаяния медленно возвращалось, завладевая всем ее существом. Барьер был на прежнем месте — выше и неприступнее, чем прежде. Что она наделала?

Линн смотрела на его неподвижное тело и внезапно поняла, что больше не может откладывать решение, которое должна была принять несколько недель назад. Минуты на вересковой пустоши, показавшиеся ей вечностью, все решили за нее. Теперь девушка знала, что независимо от того, чем закончится странная дружба с Крисом, — и она знала бы этот ответ давно, если бы не заглушала так старательно голос собственного сердца, — она не сможет выйти замуж за Кена. Настал момент истины, и она призналась самой себе, что была достаточна глупа, чтобы влюбиться в человека, для которого была не более чем «лакомым кусочком». «Именно так он и сказал», — печально подумала она. Так сказал тот, кто был обручен с другой, но по одному ему известным причинам отказывался это признать.

Крис сел, согнув ноги в коленях, улыбнулся, поднес ее руку к губам и нежно поцеловал.

— Нам пора.

Он натянул свитер, накинул на плечи куртку и озабоченно нахмурился.

— Я должен увидеть Ангела сегодня вечером, — пробормотал он. — Я должен увидеть ее во что бы то ни стало.

Значит, она была права. Что бы ни случилось между ними, все его мысли и надежды связаны с Анджелой. Линн пришла в отчаяние. Она упрекнула себя за то, что согласилась приехать с ним сюда, не подумав о последствиях.

Они молча спустились с холма, шагая на некотором расстоянии друг от друга, и Линн робко спросила:

— Вы не возражаете, Крис, если я переоденусь в автомобиле, прежде чем мы уедем? Я не могу показаться в доме вашей матери в таком виде.

Крис улыбнулся:

— На мой вкус, вы выглядите замечательно в любой одежде. Впрочем, поступайте, как считаете нужным. Ваши вещи в сумке? Я прогуляюсь вдоль ручья, пока вы будете приводить себя в порядок.

Забросив рюкзак в багажник, он скрылся за валунами. Линн быстро переоделась в светло-синий костюм и белую блузку, сменила обувь, подкрасилась и расчесала спутанные ветром волосы. Вернувшись, Крис завел мотор, и они двинулись назад, в лоно цивилизации.




Когда холмы вересковой пустоши остались позади и дорога спустилась в долину, в машине окончательно установилась напряженная атмосфера. За это время они не перекинулись и парой слов. Уже подъезжая к дому, Крис наконец нарушил молчание:

— Вы все еще сердитесь, Линн? Я же извинился.

Она покачала головой:

— Не в этом дело.

— А в чем же?

Линн снова покачала головой и закусила губу, чтобы Крис не заметил, как она дрожит.

Наконец они добрались до небольшого городка, где жили его родители, машина миновала узкую извилистую главную улицу и свернула на подъездную дорожку современного двухэтажного коттеджа, который очень выделялся на фоне соседних домиков с черепичными крышами. В саду, иссеченном тропинками, уже зацвели ранние летние цветы.

Пока Крис доставал вещи из багажника и запирал дверцу автомобиля, Линн разглядывала дом.

— Странно: здание современной постройки, но сделано из камня.

— В наших краях это обычное дело. Здешние строители предпочитают использовать материал, который всегда под рукой. К тому же каменная кладка прочна и хорошо защищает от холодных зим, а они здесь не редкость. — Крис взял девушку за руку. — Идемте, я вас представлю. — Открыв входную дверь, он провел Линн в холл и крикнул: — Мама, мы уже здесь!

На пороге кухни почти сразу же появилась невысокого роста седая круглолицая женщина лет шестидесяти, в темном, хорошо скроенном платье, складки которого умело замаскировали ее склонность к полноте. У нее были такие же, как у Криса, большие серые глаза. Как только она увидела Линн, очаровательная улыбка, по-видимому заранее приготовленная для гостьи, на миг уступила место изумлению.

— Значит, вы мисс Хьюлетт. — Она приняла к сведению тот факт, что они держатся за руки, еще раз внимательно посмотрела на Линн и, повернувшись к сыну, со сдержанным удивлением покачала головой. — Твое описание ввело меня в некоторое заблуждение, дорогой.

Крис сжал пальцы Линн и бросил на нее заговорщический взгляд, в котором мелькнула улыбка.

Миссис Йорк протянула руку девушке:

— Рада познакомиться с вами, мисс Хьюлетт. Заходите. Я могу звать вас Линн?

Когда они вошли в гостиную, девушка заметила:

— Какая очаровательная комната.

— Очень приятно слышать это от вас. Здесь окна выходят на юго-запад и почти весь день бывает солнце, поэтому так уютно. Присаживайтесь, мои дорогие. Вы хорошо провели время на пустоши?

Крис опустился в кресло напротив Линн и закинул ногу на ногу.

— Превосходно, и в этом есть твоя заслуга, мама: чай был замечателен, а твой пирог, как всегда, выше всяких похвал.

Линн примостилась на краешке стула, немного взволнованная знакомством с этой милой женщиной.

— Очень любезно с вашей стороны пригласить меня на ужин, миссис Йорк, — сказала она.

— Ну что вы, моя дорогая, я действительно рада встрече с вами. — Она повернулась к сыну: — Крис, пока ты отсутствовал, я наконец-то дозвонилась до Анджелы и тоже пригласила ее на ужин. Я знаю, что ты очень хотел с ней повидаться. Ты рад, что она приезжает? — Миссис Йорк посмотрела на сына с многозначительной улыбкой, будто заранее знала, как он ответит.

Крис просиял и нетерпеливо подался вперед:

— Я счастлив. Спасибо, что ты договорилась с ней, мама. Значит, она вернулась домой. Как ты думаешь, надолго?

— О, без сомнения, она отдохнет несколько недель перед новыми гастролями. Во всяком случае, у вас будет время пообщаться, прежде чем ты вернешься на юг.

— Увы, нет, я уезжаю в Милденхед во вторник. На сей раз я не буду задерживаться. Линн поедет со мной, не так ли? — Он посмотрел на девушку, которая, не сумев выдавить ни слова, лишь покорно кивнула.

К счастью, миссис Йорк сразу же отвлекла внимание сына, за что Линн была ей благодарна, поскольку боялась, что внутренняя тревога и душевное страдание отразятся на ее лице, а Крис это заметит. Анджела придет на ужин? Крис так страстно желает увидеть ее, что просиял от счастья при мысли об этом?

Пытаясь прийти в себя, она принялась разглядывать гостиную. Крис заметил ее блуждающий взгляд и сказал:

— Пойдемте, покажу вам рояль. Это моя гордость и радость.

Линн вышла вслед за ним в соседнюю комнату — там у огромного окна стоял великолепный белый рояль с вензелем известного мастера на крышке. Крис взял несколько аккордов, нежно касаясь пальцами клавиш.

— У него очень красивое звучание, — похвалила девушка.

— Когда у меня будет свой дом на юге, я перевезу его туда.

— Крис хотел сказать «когда я женюсь», — снисходительно пояснила миссис Йорк, наблюдавшая за ними с порога. — И быть может, это произойдет совсем скоро, да, Крис?

— Да, мама. — Его голос был тих, и Линн показалось, что он не хотел обсуждать эту тему. — Быть может, совсем скоро.

Линн отвернулась, чтобы скрыть отразившееся на лице отчаяние, и ее внимание привлекла фотография Анджелы на стене.

— Такая хорошая девушка, — сказала миссис Йорк, перехватив ее взгляд и тоже посмотрев на снимок. — Мы много лет знакомы с ней и ее родителями.

У Линн не осталось сомнений, что мать Криса одобряла Анджелу в роли будущей невестки.

Миссис Йорк посмотрела на часы:

— Извините, я покину вас на пару минут — сбегаю на кухню проверить, как там дела с нашим ужином.

Когда она вышла, Крис сел на табурет перед роялем.

— Идите сюда, Линн. — Когда он взглянул на нее, улыбка осветила его лицо, и Линн не могла не повиноваться. — Послушайте вот это.

Она стояла рядом и поверх его плеча наблюдала, как узкие нервные руки порхают по клавишам. Ей казалось, что музыка капает с кончиков его пальцев — нежная, мощная, заставляющая сопереживать. Девушка вновь была потрясена до глубины души красотой и гармонией композиции.

Когда смолкли последние аккорды, Крис тихо сказал:

— Сядьте рядом со мной, и я расскажу вам об этой композиции. — Он подвинулся и взял девушку за руки, когда та присела на краешек табурета. — Это песня Ричарда Хагемана, композитора двадцатого века. Он сочинил музыку на стихи, написанные знаменитым индийский поэтом. Его звали Рабиндранат Тагор — слышали о нем?

Она кивнула, и Крис нежно взял ее щеки в ладони, чтобы она не могла отвернуться.

— Я прочитаю вам это стихотворение. Слушайте внимательно, Линн. Эти слова часто вспоминаются мне в последнее время:



		Не уходи, любовь моя, спроси сначала разрешенья,



		Я сторожил тебя ночь напролет,



		И веки сковывает сон.



		Я боюсь, что засну и потеряю тебя.



		Не уходи, любовь моя, спроси сначала разрешенья.







		Я протягиваю руки, чтобы коснуться тебя,



		Я хочу убедиться, что это не сон.



		Каждый удар в груди — эхо твоих шагов в моем сердце.



		О, не задерживайся в пути!



		Не уходи, любовь моя, спроси сначала разрешенья.











Он заглянул ей в глаза и снова прошептал:

— Не уходи, любовь моя, спроси сначала разрешенья.

Нежность, с которой он произносил эти слова, была почти невыносимой. Когда они смотрели друг на друга, у Линн защипало глаза — предательские слезы готовы были хлынуть в любой момент, и девушка закусила губу, сдерживая рыдание. Она оттолкнула его руки и поспешно отошла к окну.

— Линн… — услышала она за спиной. — Неужели я опять вам не угодил? Ну полно. Давайте устрою вам экскурсию по дому.

Он подошел и хотел взять ее за руку, но девушка нервно вцепилась в сумочку обеими руками и пробормотала:

— Если хотите.

Когда они поднялись по лестнице, он сказал:

— Предлагаю заглянуть сначала ко мне, но боюсь, что примером чистоты и опрятности я служить не могу.

Они вошли в его комнату, и у Линн возникло странное чувство, что она заглядывает в его душу. Всюду здесь были книги — монографии по музыке и английской литературе. Бумаги, связанные с его работой, и ноты грудами лежали на полках, столе и стульях. Затем она увидела на тумбочке профессионально сделанную фотографию Криса за роялем — рядом, положив локоть на крышку инструмента и изящно склонившись к музыканту, стояла Анджела в роскошном вечернем платье.

— Этой фотографии уже несколько лет. В те времена я часто был аккомпаниатором Ангела на концертах. Мы вместе учились в консерватории. Теперь многое изменилось, мы стали старше.

Всюду в этом доме, и в этой комнате особенно, Линн чувствовала присутствие женщины, которая, казалось, играла такую важную роль в жизни Криса.

Потом он показал ей уютно обставленную комнату для гостей, и Линн восхитилась великолепным видом из окна — далеко-далеко, за садом и равниной, вставали холмы вересковой пустоши. Вдруг они услышали хруст гравия под колесами автомобиля, в этот момент вырулившего на подъездную дорожку.

— Это Ангел! Она здесь, наконец-то!

Крис бросился вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, оставив Линн одиноко стоять на площадке второго этажа.




Глава 8





— Линн, спускайтесь и познакомьтесь с Ангелом — бросил Крис через плечо, подбегая к входной двери и распахивая ее.

Пока Линн медленно спускалась по лестнице, она слышала его радостный голос:

— Ангел, наконец-то! Я пытался дозвониться до тебя начиная с четверга и никак не мог застать. Как ты, дорогая?

Он обнял ее за талию и нагнулся поцеловать в щеку. Анджела встала на цыпочки и положила руки ему на плечи.

— Милый Крис!

Очаровательная улыбка играла на ее губах, когда она, запрокинув голову, смотрела ему в глаза. Линн остановилась на пороге гостиной, разглядывая гостью: светлые волосы, словно оправа из бледного золота, обрамляли прекрасное лицо и длинную белую шею и каскадом падали на плечи, сияя в потоках врывавшихся в прихожую солнечных лучей. Зрелая красота молодой женщины поражала еще сильнее, чем очарование девушки, которую Линн видела на фотографиях. Глаза Анджелы блестели от нежного приветствия Криса.

— Спасибо за письмо, дорогой, — сказала она. — Нам с тобой о многом нужно поговорить, и как можно скорее.

— Познакомься с Линн. — Он потянул ее за собой в гостиную, взял руку Линн и вложил в гладкие белые пальцы Анджелы. — Это — Ангел, Линн. Правда, ей очень подходит это имя?

— Значит, вы — Линн. — Прекрасные глаза внимательно, но дружелюбно оглядели девушку. — Не обращайте внимания на его лесть, Линн. Это приятно, но бессмысленно. Наконец-то мы с вами познакомились. Я много слышала о вас.

«Она гак красива, — думала Линн, рассеянно отвечая на приветствие, — так очаровательна и любезна. Я не могу ненавидеть ее, даже если она готовится забрать у меня счастье всей моей жизни».

В этот момент из кухни появилась миссис Йорк, Анджела бросилась к ней, и женщины нежно обнялись. Когда все неспешно направились в гостиную, Анджела повернулась к Крису:

— Дорогой, я бы хотела попросить тебя об одолжении. Ты не мог бы сразу после ужина съездить со мной в музыкальный салон и взглянуть на рояль, которым интересуется сестра Фрэнсиса? — Она повернулась к Линн: — Фрэнсис Болтон — мой импресарио, он ведет все мои дела. Я уже говорила тебе, Крис, что Мэриан давно мечтает, чтобы в ее новом доме был рояль. Тот инструмент, который мы присмотрели, кажется мне превосходным, но хотелось бы узнать мнение профессионала. — Она прикоснулась к руке Криса и просительно заглянула в глаза. — Нужно спешить, а то этот рояль купит кто-нибудь другой. Это совсем недалеко, всего в восьми милях отсюда.

Крис накрыл ее руку ладонью.

— Ты же знаешь, что я ни в чем не могу тебе отказать. — Он посмотрел на Линн: — Вы не возражаете, если я ненадолго оставлю вас после ужина? А когда вернусь, отвезу вас в Дейлс-Холл. Мы поспеем вовремя, ведь вечернее заседание не начнется раньше восьми тридцати.

Конечно, Линн не могла возражать.

— Все в порядке, — сказала она. — Не волнуйтесь за меня.

Они расположились в гостиной и некоторое время болтали. Вскоре миссис Йорк пригласила их в столовую. Длинный стол из полированного дерева был сервирован со сдержанной роскошью: столовые приборы светлого серебра, фарфор, сверкающие хрустальные бокалы и замысловатые подсвечники. Вся обстановка в этом доме излучала ауру достатка и благополучия.

Линн гадала, всегда ли Крис и его родители принимают гостей в таком изысканном и очень официальным стиле. Если таков их образ жизни и Крис хочет, чтобы в его собственном доме царил такой же порядок, значит, Анджела будет ему идеальной парой.

«У нас в семье все намного проще, — думала Линн. — Наверное, он не сможет к этому приспособиться». Впрочем, она знала, что в любом случае Крис никогда не увидит маленький домик в предместьях Кента.

Миссис Йорк прервала ее грустные размышления.

— Значит, вы учительница. Вам нравится ваша работа?

— Конечно. Я всегда хотела этим заниматься, с самого детства.

— О, это большая редкость, когда в нежном возрасте человечек способен предугадать свою будущую профессию. Полагаю, это называется призванием.

Линн краем глаза заметила, что Крис смотрит на нее и внимательно слушает.

— Не знаю. Может быть, и так. Когда мне было лет пять, я придумала свою «школу». Моими учениками были куклы — я рассаживала их полукругом возле доски, вооружалась мелом и рассказывала им все, что узнавала в детском саду.

— Значит, вы начали карьеру довольно рано. — Крис откинулся на спинку стула, задумчиво глядя на девушку. — Неудивительно, что вы учительница от бога.

Линн вздрогнула, и ее карие глаза расширились от изумления.

— Учительница от бога? Это говорите вы, несмотря на все, что случилось? Вы шутите!

Крис невозмутимо кивнул:

— Это говорю я. И клянусь вам, что не шучу.

Миссис Йорк и Анджела наблюдали за ними с таким интересом, что Линн покраснела и отвернулась. Эта тема становилась опасной, и нужно было остановить разговор, пока не поздно, пока она не выдала себя. Миссис Йорк, почувствовав неловкость гостьи, пришла ей на помощь.

— Знаете, вы напомнили мне маленького Криса — он тоже довольно рано сделал выбор. Он начал играть на рояле в семь лет, в двенадцать участвовал в школьных концертах и фестивалях графства, а в восемнадцать уже выступал со многими известными оркестрами в качестве солиста. Он получал грамоты, награды и премии. А потом бросил музыку.

— И если вы ищете мои трофеи, — громким шепотом сказал Крис, грозно нахмурившись, — это напрасный труд. Они заперты в буфете. А знаете почему? — Он искоса посмотрел на мать. — Потому что кое-кому надоело стирать с них пыль!

Все рассмеялись, и миссис Йорк с напускным возмущением заявила, что это неправда.

— Почему вы все бросили, Крис?

— Почему, Линн? — Он пожал плечами, внимательно разглядывая свой бокал. — Я понял, что это слишком рискованный бизнес для мужчины, который хочет иметь семью — свой дом, жену и детей, которых он должен содержать. Поэтому я решил получить надежную профессию и покончить с суматошной жизнью профессионального музыканта. Я получил степень по английскому — учился по вечерам, что стоило мне определенных усилий, — и несколько лет работал преподавателем английского языка и литературы в средней школе. А потом появилась возможность устроиться на работу в министерство, и я стал школьным инспектором. Не спрашивайте почему. Просто я так решил.

— И в результате, Линн, — заметила Анджела, — музыкальный мир понес тяжелую утрату. Вы слышали, как он играет?

Девушка кивнула, нервно сжав руки, и сказала:

— Думаю, он великолепен.

Она услышала слабый возглас человека, о котором говорила, и не посмела взглянуть в его сторону.

Анджела была восхищена ее оценкой.

— Вот, Крис! Ты слышал? У тебя есть еще одна поклонница — в твоем собственном доме. Хотите получить его автограф, Линн? Или лучше фотографию с дарственной надписью?

Широко улыбаясь, Крис откинулся на спинку стула, засунув большие пальцы в карманы брюк, и в упор посмотрел на Линн.

— Что ж, — сказал он многозначительно, — к поклонникам надо относиться бережно. Пороюсь в своих фотоальбомах, постараюсь что-нибудь подобрать.

Линн почувствовала, что беспомощно тонет в этих серых глазах, и первой отвела взгляд.

Анджела посмотрела на часы:

— Крис, по-моему, нам пора…

— Да, конечно, Ангел. — Он немедленно отодвинул стул и поднялся. — Мама, извини, мы ненадолго. Линн… — Он задержал ее руку в своей дольше, чем требовали правила прощания. — Это не займет много времени, я скоро вернусь за вами.

Анджела тоже пожала руку Линн.

— Теперь, узнав вас поближе, дорогая, я убедилась, что в рассказах о вас Крис нисколько не преувеличивал. До свидания, всего вам хорошего.

— Мне было приятно познакомиться с вами, мисс Кастелла.

— О, зовите меня Анджелой, пожалуйста. Давайте обойдемся без церемоний. Мы с вами еще встретимся. Я уверена, что встретимся. — Она двинулась к выходу. — Идем, Крис.

Миссис Йорк пошла проводить их, а Линн осталась стоять у окна столовой, наблюдая, как они весело перекликаются, усаживаясь в свои машины, и отъезжают — Анджела в большом черном лимузине, за ней Крис в красном спортивном автомобиле.




Миссис Йорк вернулась, и Линн старательно изобразила бодрую улыбку, пытаясь скрыть от матери Криса уныние и отчаяние.

— Миссис Йорк, помочь вам убрать со стола и помыть посуду?

— О нет, моя дорогая, не беспокойтесь, у нас для этого есть прислуга. Хотите посмотреть сад? Там очень красиво в это время года.

Они вышли через высокие застекленные двери гостиной, и Линн сразу почувствовала удивительный аромат цветов. Сад был большой. В нем росли плодовые деревья и кустарники, над розарием выгибались оплетенные вьюнком арки, а в самом центре был устроен симпатичный пруд с мраморной фигуркой маленького мальчика. В глубине сада, скрытые деревьями, были разбиты грядки с овощами, а за ними Линн заметила парник и оранжерею, заполненную растениями.

— Вы, наверное, думаете, что это я садовод в семье? Нет, дорогая, все, что вы видите вокруг, создал мой муж. Он очень устает у себя в конторе и находит в этом, — миссис Йорк обвела рукой сад, — отдых как для ума, так и для тела. Это его хобби. Конечно, для тяжелой работы мы нанимаем помощника. Мой муж сейчас уехал по делам своей фирмы в Южную Америку, а я по его просьбе присматриваю за садом — борюсь с сорняками и прочими вредителями.

Девушка сказала, что в ее семье садом занимается мама и что она, Линн, во время школьных каникул всегда помогала ей — косила газон, пересаживала луковицы тюльпанов и поливала розы.

— У моего отца на это никогда не хватало времени. Он, как и я, учитель.

Миссис Йорк слушала с интересом.

— Так, значит, вы пошли по его стопам?

— Не совсем. Он преподает математику, предмет, в котором я ничего не смыслю.

Телефонный звонок пронзительно вмешался в их разговор, и миссис Йорк поспешила в гостиную. Через открытые двери до Линн доносился ее голос:

— Ты не можешь отвезти ее? Почему?

Девушка насторожилась.

— Понятно, — продолжала миссис Йорк. — Я скажу ей… Да, она в саду. Рояль и в самом деле хороший?.. Да? Значит, вы не зря съездили. Передай привет Анджеле, скажи ей, что я рада видеть ее в любое время. Пусть почаще заходит в перерыве между гастролями… Да, не волнуйся, я передам Линн твои извинения… Конечно, я отвезу ее сама.

Волна отчаяния накрыла Линн с головой, но девушка усилием воли взяла себя в руки и улыбнулась миссис Йорк, вернувшейся в сад.

— Звонил Крис. Сказал, что им придется задержаться в салоне, чтобы оформить покупку. Потом они заедут к Анджеле. Он попросил меня отвезти вас в Дейлс-Холл, что конечно же я и сделаю с удовольствием.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, миссис Йорк, — запротестовала Линн. — Здесь ведь ходят автобусы?

— Моя дорогая, у меня есть собственный автомобиль, и это вовсе не причинит мне беспокойства. Только скажите, когда пожелаете уехать.

Линн взглянула на часы.

— Если это вас действительно не затруднит, я бы предпочла отправиться прямо сейчас. Я еще успею сделать кое-какие заметки перед началом дискуссии и затем, возможно, внесу в нее более интеллектуальный вклад.

— Не сомневаюсь, дорогая. Я только переоденусь и выведу машину из гаража. Кажется, вы приехали без пальто?..

Когда автомобиль вырулил на узкий проселок, миссис Йорк заговорила:

— Надеюсь, вы простите меня за то, что я собираюсь сказать вам, моя дорогая, но в сложившейся ситуации я чувствую, что обязана это сделать. — Она сосредоточенно смотрела на дорогу сквозь ветровое стекло, хотя в поле зрения не было ни встречных, ни попутных машин. — Возможно, я ошибаюсь, но, когда вы с Крисом вошли сегодня, держась за руки, вы выглядели настолько счастливой, что я почувствовала некоторое беспокойство… Не знаю, говорил ли вам об этом мой сын, но они с Анджелой очень скоро поженятся.

— Нет, он не говорил мне. — Линн с трудом заставила себя произнести эти несколько слов.

— С его стороны это было весьма неразумно. Он должен был сказать вам об этом. Они помолвлены много лет, тайно, конечно, из-за карьеры Анджелы.

Она притормозила, поглядела в зеркало заднего вида и переключила скорость перед поворотом.

— Крис просил ее руки несколько лет назад, но Анджела хотела остаться свободной, пока ее карьера и положение в обществе не определились окончательно. Теперь она достигла вершины, и им больше незачем откладывать свадьбу. В последние несколько дней, что он провел здесь, в Йоркшире, мы с ним обсудили возможность его женитьбы в ближайшем будущем. А заключительные приготовления будут сделаны, когда его отец вернется из командировки на этой неделе.

Миссис Йорк бросила на Линн быстрый взгляд, но увидела лишь маску, которая надежно скрывала все чувства.

— Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать, Линн. Боюсь, это вас расстроит, но мне кажется, что вы должны знать истинное положение вещей.

— Миссис Йорк, вам не о чем беспокоиться. Наши с Крисом отношения ограничиваются дружбой — простой и бескорыстной, на почве общей профессии, вот и все. — Линн была удивлена и даже потрясена собственной способностью сказать так много неправды так многословно. — Почти с самого начала нашего знакомства я знала о любви Криса к Анджеле, и у меня нет намерения им помешать. — Девушка отчаянно надеялась, что сможет сохранить контроль над собой до конца поездки, но ее голос слегка повысился и предательски зазвенел. — Собственно, у меня есть молодой человек — один из преподавателей нашей школы. Мы скоро поженимся.

— Ах, тогда мне действительно не о чем волноваться! Как хорошо, что вы сказали мне об этом, дорогая. Вы очень разумная юная леди, и, если бы мой сын не встретил Анджелу, я могла бы только надеяться, что он полюбит девушку, подобную вам.

Линн сама не знала, как ей удалось сдержать слезы. Она горячо поблагодарила миссис Йорк за хлопоты, заверила, что вечер в ее обществе был истинным наслаждением, и пожала протянутую на прощанье руку.




Даже после возвращения в Дейлс-Холл Линн не позволила себе отвести душу и разрыдаться — Джон Холвик маячил в вестибюле явно в ожидании ее возвращения. Она решительно проглотила комок в горле и приветствовала его с улыбкой.

— Хорошо провели время? — спросил он, держась с ней немного более холодно и натянуто, чем прежде.

Пока они вместе шли в гостиную, отчаяние Линн превратилось в гнев — она вспомнила непростительное поведение Криса по отношению к Джону, и в следующие два дня праведное возмущение почти окончательно вытеснило из ее сердца тоску по любимому человеку.

К утру вторника она твердо решила избегать общения с Крисом любой ценой.

Линн уже узнала расписание поездов, отправляющихся в Лондон, и выяснила, что есть экспресс сразу после полудня. Она решила уехать, пока все будут в столовой. Она возьмет такси и исчезнет, а к тому времени, как Крис пообедает и спустится в вестибюль за ней, она будет уже на пути в Лондон, а потом отправится домой, в Кент.

Девушка порадовалась, что не сказала ему свой домашний адрес. Он не сможет найти ее, потому что, кроме Кена и Мэри, никто не знал, где живут ее родители. А когда она после каникул вернется на работу, он станет мужем Анджелы, и они больше не встретятся.

В понедельник вечером она написала ему короткую записку, которую решила отдать секретарше на следующее утро, с тем чтобы та вручила ее мистеру Йорку перед его отъездом.




«Крис, — писала она, — поскольку я чувствую, что наша дружба ни к чему не приведет и что будет лучше, если мы расстанемся навсегда, я решила вернуться на юг одна, поездом, и, когда вы получите эту записку, буду уже в дороге. Спасибо за ваше доброе отношение, Крис. Вы скоро женитесь на Анджеле. Я, вероятно, выйду за Кена.

Желаю вам счастья.

Линн.




P.S. Пожалуйста, будьте добры выслать почтой сумку с одеждой, которую я случайно оставила в вашем автомобиле. Извините за беспокойство».




Линн надеялась, что слезы, которые она роняла на письмо, высохнут без следа.

Во вторник утром после завтрака она быстро упаковала чемодан и спрятала его в гардеробе ресторана под своим пальто, надеясь, что там его никто не найдет, пока не закончится собрание конференции. Потом она вернулась в комнату удостовериться, что ничего не забыла, заперла за собой дверь в последний раз и уже спускалась по лестнице, когда услышала в холле голоса. Крис стоял с группой людей, засунув руки в карманы, и выглядел веселым и довольным. Казалось, он почувствовал ее присутствие — взглянул в сторону лестницы, помахал рукой и шагнул навстречу.

Линн повернулась и бросилась наверх, испугавшись, как ребенок, которого ждет наказание за взятую без спросу банку варенья. Она радовалась тому, что еще не успела сдать ключ секретарше, влетела в свою комнату, лихорадочно заперла за собой дверь и бросилась на аккуратно застеленную кровать, задыхаясь — не только от быстрого бега, но и от того, что вид этого человека все еще губительно воздействовал на ритм ее сердцебиения.

«Делать нечего, придется остаться на утреннее заседание конференции», — решила девушка и, поскольку оно должно было начаться с минуты на минуту, поспешила в зал и постаралась пробраться между рядов как можно более незаметно. Не успела она опуститься на свободное место рядом с Джоном Холвиком, как председатель поднялся, чтобы представить первого оратора. Джон улыбнулся девушке, мягко упрекнув за опоздание, и указал на трибуну.

— Это ваш друг? — спросил он.

Линн кивнула.

Заметил ли Крис ее опоздание, она не знала, потому что сразу уткнулась носом в пустую страницу записной книжки и не смотрела на сцену. Первый доклад был достаточно интересен, чтобы заслужить несколько заметок, но мысли оратора не отличались оригинальностью — аудитория уже слышала многое из того, о чем он говорил. Когда он наконец сел под сдержанные аплодисменты, Линн позволила себе один быстрый взгляд на трибуну. В этот момент Крис посмотрел в ее сторону, и, прежде чем девушка опустила глаза, она поймала выражение озабоченности, мелькнувшее на его лице.

Следующим выступал Крис, и председатель представил его как последнего докладчика конференции. Как только Крис заговорил, девушка почувствовала, что решимость ненавидеть его медленно испаряется, уступая место огромной гордости за этого человека — ему сразу же удалось пробудить в слушателях интерес и завладеть вниманием аудитории.

Внезапно смысл его слов начал доходить до ее сознания. Не веря своим ушам, она вглядывалась в его лицо, будто пыталась читать по губам для пущей уверенности в том, что правильно его понимает.

Главные тезисы доклада совпадали с теми идеями, которые она так упорно старалась внедрить в школе. Крис всецело поддерживал ее и даже призвал аудиторию более терпимо относиться к молодым преподавателям, которые так храбро пытаются ввести новые методы в практику вопреки противодействию всех и вся. Он рассказал о необоснованных опасениях и претензиях родителей и школьного руководства, о противодействии тех учителей, которые, даже будучи не старыми людьми, с трудом приспосабливаются к современным методам и мешают работать новаторам. В общем, он сказал все то, что они с Линн неоднократно обсуждали и с чем, как она полагала, Крис был не согласен, считая это детскими играми. Его доклад назывался «Как вернуть английский язык к жизни», и ему удалось оживить, по крайней мере, аудиторию.

Как член Королевского инспектората школ, сказал Крис, он подошел к теме с позиции наблюдателя или даже беспристрастного судьи (при этом замечании по аудитории прошла волна перешептываний). Он изложил принципы, на которых, по его мнению, должно быть основано обучение английскому языку. Эффективная система преподавания, на его взгляд, подразумевала полный разрыв со старыми, ортодоксальными методами, которые давно отстали от современного образовательного мышления и уровня педагогической науки.

Крис аккуратно положил конспект доклада перед собой на стол и оглядел зал.

— Все вы — преподаватели. Без сомнения, многие из вас спрашивают себя, что именно я подразумеваю под ортодоксальными методами обучения и каковыми мне видятся их приверженцы. Я бы назвал их роботами. — При этих словах аудитория изумленно зашумела, но Крис поднял руку и продолжал: — Да, роботами, в которых загрузили определенную информацию, вложили в руку кусок мела и снабдили громким повелительным голосом, забыв при этом вписать в программу такие пункты, как воображение и инициатива. Используя современные методы, преподаватели перестают быть простыми передатчиками информации, они становятся советчиками, наставниками, помощниками. Они должны пробуждать в детях интерес, подсказывать ориентиры и постоянно использовать свои воображение и опыт для создания новых конструктивных и эффективных педагогических приемов. Учителя, встающие на этот путь, должны прежде всего своим примером убедить коллег в необходимости отказаться от прошлого и без страха принимать новые идеи.

В заключение он сказал:

— Преподавание английского языка нуждается в реформе. Его нужно оторвать от традиционной почвы, от власти прошлого и приспособить к требованиям века технологического расцвета, атомной энергии и космических полетов.

Он сел под громкие и длительные аплодисменты. Некоторые учителя помоложе даже кричали «браво», восхищенные, что наконец-то официальный представитель министерства подал голос, чтобы говорить от их имени, и открыто показал, что он на их стороне.

Линн хлопала вместе с остальными и, перехватив взгляд Криса, ответила ему улыбкой. «Я не могу молчать, я просто обязана поблагодарить его за такую блестящую поддержку», — сказала она себе.

Когда аплодисменты стихли, председатель объявил об официальном закрытии конференции и выразил надежду, что это мероприятие было небесполезным и все узнали для себя что-нибудь новое за последние пять дней.

Линн встала и вместе со всеми вышла из актового зала. Она сказала Джону, который следовал за ней по пятам, что уезжает немедленно, чтобы успеть на поезд. Он был очень разочарован, что она не останется пообедать с ним.

— Вы дадите мне свой адрес, Линн? Быть может, мы еще встретимся. Хотя я ожидаю, что вы очень скоро выйдете замуж. Очевидно, у вас с женихом одинаковые взгляды на преподавание.

Джон не знал, что в его последних словах Линн услышала горькую иронию. То, что в борьбе против школьных ретроградов они с Крисом оказались в одном лагере, девушка сочла грустным парадоксом, но, услышав, как этого человека назвали ее женихом, она с трудом сдержала истерический смех. Если бы она пересказала Крису этот анекдот, он, без сомнения, повеселился бы вместе с ней, вспомнив о том неприятном положении, в которое поставил Джона Холвика в воскресенье.

— О, о свадьбе я пока ничего не могу сказать, — уклончиво ответила Линн и набросала свой адрес на полях его программы конференции. Попрощавшись с Джоном, она побежала в гардероб. Она знала, что такси подъедет с минуты на минуту, а ей еще нужно было отдать секретарше ключ от комнаты и записку для Криса. Выхватив чемодан из-под скамейки, она накинула на плечи пальто, выглянула в вестибюль и, убедившись, что в поле зрения нет Криса, бросилась в офис.

Секретарша взяла ключ и пообещала отдать письмо мистеру Йорку, как только его увидит. Линн понеслась по ступенькам. Ее сердце бешено колотилось, а щеки раскраснелись от спешки и волнения. Никто не помешал ей на пути к цели, и через полминуты она подбежала к такси, сказала водителю, куда ехать, и бросилась на заднее сиденье автомобиля.




Сидя в поезде, который мчался на юг, набирая скорость, Линн вспоминала события последних двух дней. Чувство безысходности накрыло ее, словно волна прилива. «Не уходи, любовь моя, спроси сначала разрешенья…» Эти слова непрошенно всплыли в памяти, и глаза Линн наполнились слезами — она не вняла этой просьбе, не спросила разрешения…

Она тонула в глубоком, неспокойном море своих эмоций. Вопросы, словно рыбьи плавники, всплывали то здесь, то там — вопросы, на которые ей никогда не найти ответа. Почему он не сказал ей о помолвке с Анджелой? Почему всякий раз, когда об этом заходила речь, менял тему? Почему он отрицал, что перстень с печаткой на его безымянном пальце что-то означает? Линн смотрела в окно вагона невидящими глазами. Пассажиры входили и выходили, станции мелькали одна за другой, но она уже ни на что не обращала внимания.

К этому времени обед в Дейлс-Холле, вероятно, уже закончился, и Крис теперь поджидает ее в вестибюле. Что он почувствует, когда узнает, что она уже уехала? Гнев, раздражение или облегчение — быть может, он обрадуется, что избавился от ее общества?

Линн равнодушно подумала о том, что напрасно не осталась на обед — теперь ее мучил голод. Порывшись в чемодане, она отыскала полплитки шоколада и подкрепилась, решив, что этого вполне достаточно и можно не ходить в вагон-ресторан. Вскоре, утомленная мрачными мыслями, она задремала, время от времени проваливаясь в тревожный тяжелый сон. Когда поезд в очередной раз остановился, девушка проснулась и поняла, что они уже добрались до предместий Лондона.

Она направилась в туалет и поплескала себе в лицо холодной водой, чтобы прогнать остатки дремоты. Подкрасившись и причесавшись, она почувствовала себя немного бодрее и вернулась в купе. Через несколько минут Линн сошла на многолюдной платформе центральной станции Лондона и из первой же телефонной будки позвонила родителям предупредить о своем незапланированном приезде. Она пересекла город на метро, доехала до конечной остановки и на вокзале купила билет до Кента. Дома она оказалась намного раньше, чем рассчитывала.

Утомленная поездкой и опустошенная переживаниями, Линн вошла наконец в дом родителей и бросилась в объятия матери:

— У тебя усталый вид, дорогая, — озабоченно сказала та, заметив в глазах дочери слезы. — Каникулы начались несколько дней назад, и я думала, что ты успела отдохнуть. Пойдем, детка, ты должна обо всем мне рассказать.

На верху лестницы появился отец и весело крикнул:

— Привет, дорогая! Я, как всегда, проверяю домашние задания в кабинете, ничего не вижу и не слышу, поэтому так поздно вышел тебя встречать. Как прошла конференция?

Линн полезла за носовым платком и ответила, стараясь говорить бодро:

— Хорошо. Было интересно, но многообещающее название конференции себя все же не оправдало. — Она отвернулась, чтобы повесить пальто, и заодно промокнула слезы носовым платком. Девушка надеялась, что отец не заметил ее подавленного настроения и покрасневших глаз.

— Ты плохо выглядишь, детка. — Миссис Хьюлетт казалась всерьез озабоченной. — Что случилось?

Линн поняла, что должна поскорее скрыться от этого испытующего материнского взгляда.

— Можно мне чашечку чая, мама? — Она стала подниматься по лестнице. — А я пока распакую вещи.

— Конечно, дорогая. Я принесу.

На площадке второго этажа ее остановил отец и подробно допросил о конференции. Несмотря на усталость, Линн была рада поговорить на нейтральную тему — это отвлекло ее от собственных переживаний и помогло хоть немного восстановить душевное равновесие.

Когда вошла мать, Линн сидела на кровати, рассеянно складывая и перекладывая одежду. Миссис Хьюлетт поставила чашку чая на ночной столик, придвинула стул и сказала:

— А теперь рассказывай, дорогая.

Линн повернула к матери бледное несчастное лицо и вяло улыбнулась:

— Я всегда знала, что от тебя ничего не скроешь.

— Особенно если происходит что-то серьезное. Рассказывай-рассказывай, детка.

Линн говорила медленно и сбивчиво, опуская некоторые детали, и сказала лишь то, что можно было сказать матери. Ее история была похожа на загадочную мозаику, в которой то здесь, то там отсутствовали важные для всей композиции стеклышки. Миссис Хьюлетт не перебивала дочь, хотя было видно, что у нее возникло много вопросов еще в начале рассказа, но, даже когда голос Линн внезапно затих на безнадежной ноте, мать не стала на нее давить, требуя продолжения и подробностей. Она лишь мягко сказала, что уверена — все закончится хорошо. Но Линн покачала головой. Финал сказки уже написан. Книга закрыта.

Выплакавшись матери в жилетку, Линн почувствовала облегчение и к ней тотчас вернулся голод — она ведь так и не пообедала. Ее вопрос, что у них на ужин, обрадовал мать и до некоторой степени успокоил ее страхи.

— Не переживай, киска. Со временем ты забудешь этого человека, кто бы он ни был, и скоро сама будешь удивляться, как могла его полюбить. В любом случае он не заслуживает моей дочки.

Линн покачала головой и улыбнулась этому проявлению родительского эгоизма.

Той ночью она спала лучше, чем в последние несколько недель. Все ее сны были о Крисе, чего и следовало ожидать, поскольку рана все еще была сильно воспалена и ее нельзя было тревожить. Через пару дней ловкие стежки времени стянут края, и она совсем заживет. Но шрам конечно же останется на всю жизнь.




Глава 9





Время, однако, оказалось плохим лекарем и не принесло девушке утешения. К уик-энду за стеной, которой она оградила свое ноющее израненное сердце, зашевелилась новая отчаянная тоска по мужчине, которого она так отчаянно пыталась забыть. Боль при мысли о том, что она никогда больше его не увидит, а если и увидит, между ними ничего не может быть, охватила все ее существо и становилась невыносимой.

Измученная и несчастная духом, она искала убежище и спасение в саду, пытаясь занять себя какой-нибудь работой. Повозившись на грядках вокруг скромного домика семейства Хьюлетт, она почувствовала, что горе, овладевшее ею с тех пор, как она простилась с Крисом в доме его матери, немного притупилось.

Настала суббота, приближалось время полдника. Линн стояла на коленях на лужайке перед домом и пропалывала цветник. Погода была замечательная, и в голову девушке пришла мысль предложить матери устроить чаепитие на свежем воздухе. На ней были красный свитер и такого же цвета брюки — конечно, жалко было надевать их для работы в саду, но ее синие брюки еще не переслали по почте. Без сомнения, сумка с одеждой, которую она оставила в автомобиле Криса, будет дожидаться ее в квартире в Милденхеде.

Линн села на корточки, критически осматривая отрезок земли, уже очищенный от сорняков, и сравнивая его с той частью цветника, которую еще предстояло обработать. Где-то рядом притормозил автомобиль, хлопнула дверца. Линн кинула последний удовлетворенный взгляд на плоды своего труда, решив, что дневная норма выполнена, сняла садовые перчатки и в этот момент услышала шаги по асфальтированной дорожке, которая вела к входной двери. Она не повернулась посмотреть, кто это, зная, что мать ожидает гостя.

Потом шаги стихли, и послышался шелест травы, словно кто-то шел по лужайке. Звук приближался, нервы девушки натянулись до предела, и она затаила дыхание, говоря себе, что это новая иллюзия, что она обманывает себя, лелеет пустую надежду — ведь он не мог узнать ее адрес, он никогда не придет.

Рядом с ней кашлянул мужчина, и, когда она повернулась, медленно подняла глаза и ее взгляд остановился на его лице, девушка вздрогнула, почувствовав, что у нее подгибаются колени. Она могла упасть, если бы сильные руки не подхватили ее в последний момент.

— Крис… — произнесла она чуть слышно. Затем трепетная радость охватила все ее существо — он здесь, он все-таки пришел, и это не сон, не сказка, а реальность.

— Простите, что я так напугал вас.

Его взгляд застыл на ее лице, словно он старался сохранить в памяти каждую особенность, каждую его черточку. Спустя какое-то время Линн опомнилась и мгновенно спрятала все свои чувства под броней безразличия. Он никогда не будет принадлежать ей, она не должна об этом забывать.

Девушка заставила себя спросить легким и небрежным тоном:

— Как же вы узнали мой адрес?

— Окольными путями. — Он говорил почти как чужой. — Естественно, я начал с вашей домовладелицы, но потерпел неудачу. Она сказала мне, что у нее где-то записан ваш адрес, начала рыться в каких-то бумажках, но в конце концов бросила эту затею и заявила, что потеряла его. Она знала, что ваши родители живут в Кенте, в каком-то местечке, начинающемся на «С», — то ли Севеноукс, то ли Суонли, точно она не помнила. Тогда я позвонил Мэри, но ее домовладелица сказала, что та в отъезде, и поведала мне потрясающую новость. Вы знали, что у Мэри медовый месяц?

— Медовый месяц? — Новость на мгновение вывела Линн из состояния искусственного безразличия. — Значит, она вышла замуж? Я понятия не имела! Ну теперь-то вы можете сообщить мне имя ее мужа?

— Могу. Возможно, вы встречали его — он директор новой общеобразовательной школы неподалеку от Милденхеда. Приятный человек по имени Том Фарроу. Отличный работник. Я был в его школе с инспекционной проверкой и неожиданно встретил там Мэри. Вот тогда-то она и рассказала мне их историю.

Линн вспомнила, что в вечер открытия школьного фестиваля музыки и драмы Мэри держалась в стороне в компании высокого седого мужчины.

— По-моему, я видела его, не зная, кто он. Я так рада, что у нее наконец все наладилось.

— Абсолютно согласен. Она чудесный человек и заслуживает своего счастья. Но вернемся к теме нашего разговора. Итак, отчаявшись вытянуть хоть какую-то информацию из почтенных домовладелиц, я пришел в уныние, но вдруг меня осенило. Я связался с вашим приятелем-журналистом. Мистер Арнолд был весьма любезен и сказал мне, что, хотя ваш адрес ему не известен, у него есть друг в местной газете где-то в Кенте и то, чего этот друг не знает об обитателях графства, не знает никто. Он попросил, чтобы я дал ему пару дней, и наконец принес мне адреса шести кентских Хьюлеттов. — Выражение лица Криса неуловимо изменилось. — Спасибо, Линн, что носите этот наряд — он сияет подобно маяку. Разочарованный тремя из шести семейств Хьюлетт, я приготовился проведать остальных, и вообразите себе мой восторг при виде этого огонька, этого буйства красок в саду! — Он улыбнулся ей прежней обаятельной улыбкой, и ее сердце перевернулось.

Тут Линн заметила, что ее мать стоит на крыльце и с большим интересом разглядывает нежданного гостя.

— Вы должны зайти к нам, Крис, — пригласила девушка, и они пошли по лужайке к дому. — Знакомьтесь, это моя мама. Мама, это — Крис Йорк.

Крис улыбнулся худенькой женщине с седеющими волосами и проницательными карими глазами, подумав, что она всего на несколько лет моложе его матери. Миссис Хьюлетт недоверчиво посмотрела на него:

— Вы — мистер Йорк? Ну, мистер Йорк, вы на добрых двадцать лет моложе, чем я поняла из рассказа дочери!

Линн и Крис переглянулись и расхохотались.

— Мама, я ничего такого не говорила! Всему виной твое воображение.

— Детка, теперь я понимаю, что ты скрыла от меня самое важное. Ну, входите же, мистер Йорк. Кажется, вы с моей дочерью не договаривались о встрече?

Молодые люди снова обменялись взглядами.

— Нет, — сказал Крис.

— Вы должны выпить с нами чаю. Пожалуйста, проходите в гостиную. Позови отца, Линн, пусть поболтает с мистером Йорком, а то наш гость заскучает, пока мы будем готовить чай.

— Меня зовут Крис, миссис Хьюлетт.

— Договорились, Крис. А вот и мой муж. Норман, ты не поверишь, но это — Крис Йорк!

Спускавшийся по лестнице мистер Хьюлетт замер на последней ступеньке, удивленно вскинув брови.

— Вы не похожи на него, — прокомментировал он, и Линн с Крисом снова рассмеялись.

Отец Линн подошел к окну.

— Это ваш автомобиль на дороге, мистер Йорк… э-э-э… Крис? Красный «ровер»? Ваш? Неплохо живете.

— Отличная машина, исправно слушается водителя, — сказала ему Линн.

— О, значит, ты уже успела посидеть за рулем? — Он посмотрел на Криса: — Очень любезно с вашей стороны, что доверили ей свой автомобиль.

В голосе Криса появились металлические нотки:

— Да, когда-то я ей доверял.

Линн посмотрела на его лицо — оно стало непроницаемым и холодным, как гранит, губы были плотно сжаты. Девушка вздрогнула, надеясь, что отец не заметил этих внезапных перемен. Надежды оправдались — он действительно ничего не заметил и дружелюбно продолжал:

— Что ж, давайте позаботимся о вашем «ровере». Мы с женой собираемся уехать вечером, так что я выведу свою колымагу из гаража и поставлю на обочине, а вашего красавца мы загоним под крышу.

Прежде чем последовать за мистером Хьюлеттом, Крис задержался и отозвал Линн, когда та собиралась последовать за матерью на кухню.

— Я привез вашу одежду, Линн, — шепнул он, и девушка заметила жесткую ироническую улыбку, на мгновение изогнувшую его губы. — Я хотел, было, сохранить ее на память о нашей романтической прогулке, но передумал. Бывают воспоминания, которые в свете последующих событий лучше забыть, вы согласны?

Она не успела потребовать объяснений — Крис развернулся и направился к гаражу. Слезы подступили к ее глазам, когда она ломала голову, пытаясь понять, чем вызвано его внезапное желание ранить ее. Что она такого сделала? Почему он так жесток? В конце концов, у него есть любимая женщина, его Ангел, а у нее, у Линн, никого нет. Она уныло побрела на кухню. После некоторого колебания миссис Хьюлетт спросила ее прямо:

— Этот молодой человек и есть виновник всех твоих переживаний?

Линн кивнула, сосредоточенно намазывая масло на хлеб и не глядя на мать.

— И в чем же дело? Что у вас не ладится?

Девушка нетерпеливо тряхнула головой:

— Я же говорила, мама, он обручен! С женщиной по имени Ангел Кастелла.

— Как-как? — удивленно переспросила миссис Хьюлетт. — Это та самая знаменитая певица?

— Да. Они давно знают друг друга. Вместе учились музыке. Видишь ли, Крис — профессиональный пианист и когда-то выступал с концертами. Может быть, ты слышала о нем, хотя он был больше известен на севере Англии — прославился под псевдонимом Маркус Олдермен.

Это имя произвело на миссис Хьюлетт очень сильное впечатление.

— Конечно я его знаю! Прекрасный исполнитель, по крайней мере, был таковым несколько лет назад. Я даже слышала некоторые его записи.

— Пластинки? Он никогда не говорил мне о них.

— Это свидетельствует о его скромности. Ты уверена, что он собирается жениться?

— Его мать сказала мне, что он уже обсудил с ней свои планы — свадьба состоится совсем скоро. Они ждут возвращения отца из-за границы, чтобы сделать последние приготовления.

— Странно… Для человека, собирающегося жениться на другой женщине, он смотрит на мою дочь слишком… пристально. Либо он самый настоящий повеса, либо… — Она вздохнула и пожала плечами. — Либо что-то здесь не так.

За чаем Линн предоставила родителям вести беседу и развлекать гостя, а сама погрузилась в воспоминания, стараясь выкинуть из памяти те немногие неприятные моменты, омрачившие их поездку на север. Внешне она казалась холодной и равнодушной и сама удивлялась собственной способности сохранять спокойствие в его присутствии.

Миссис Хьюлетт повернулась к дочери:

— Ты не забыла, дорогая, что мы с отцом вечером идем в гости к Браунам? Что ты будешь делать?

Линн вопросительно посмотрела на Криса. Он повернул к ней лицо, на котором не отражалось никаких эмоций.

— Если вы останетесь дома, Линн, я бы хотел сказать вам пару слов, прежде чем уйду. Это не отнимет много времени. Не возражаете? — В его голосе звучали властные нотки.

— Конечно не возражаю. — Она испытала знакомое нелепое чувство страха, будто ее вызвали в кабинет директора и сейчас она услышит выговор за то, что в очередной раз стала причиной недовольства инспектора Ее Величества. Ее охватило предчувствие финала. Она случайно посмотрела на мать и перехватила ее задумчивый внимательный взгляд.

Вскоре миссис Хьюлетт принялась убирать со стола, и Крис добровольно вызвался помочь. Вместе с Линн они стояли на кухне возле раковины — девушка мыла посуду, он вытирал полотенцем блюдца и чашки. За работой Крис весело болтал с миссис Хьюлетт, и у Линн появилось странное ощущение, будто между ними снова все хорошо и ничто не встанет на пути их счастья. Но это была, конечно, иллюзия, которая исчезла, как только чистая сверкающая посуда вернулась в буфет и они втроем направились в гостиную.

Пока миссис Хьюлетт переодевалась, отец Линн беседовал с Крисом, с интересом расспрашивая его о работе школьного инспектора, о полномочиях государственных служащих и особенностях инспекционных проверок разных учебных заведений.

Линн сидела на низком подоконнике и слушала, испытывая растущее в душе чувство гордости за них обоих. Ее мысли уплыли в фантастический мир надежд: она представляла, что Крис стал членом их маленькой семьи и навсегда поселился в этом доме, веселый, довольный и счастливый…

Она резко оборвала поток этих радужных мечтаний, вернувшись к реальности. Крис стоял к ней спиной и, казалось, внимательно слушал мистера Хьюлетта, но вдруг обернулся, будто уловил ее мысли каким-то невидимым радаром. Линн не успела нацепить маску, и он увидел выражение ее лица. Его бровь насмешливо поползла вверх. Смущенная его проницательным взглядом, она опустила глаза.

Наконец родители собрались уходить.

— Ну, всего хорошего, Крис. Было приятно с вами познакомиться. — Миссис Хьюлетт пожала протянутую руку и внимательно посмотрела на него. — Мне кажется, мы еще встретимся.

Глаза Криса, казалось, хотели передать ей какое-то сообщение, но он сдержался и отвел взгляд.

— До свидания, молодой человек. — Мистер Хьюлетт обменялся с Крисом крепким рукопожатием.

Линн нежно смотрела на отца, она любила его открытое, приятное лицо. «Дорогой папа, — думала она, — ты такой честный и прямой, что не видишь затаенные чувства и напряженные отношения под внешним лоском благополучия». Входная дверь закрылась за родителями, и Линн махала им рукой, стоя на крыльце рядом с Крисом, пока их машина не исчезла за поворотом.

В гостиной Крис остановился у окна, держа руки в карманах. Линн опустилась на диван. Молчание, которое внезапно повисло между ними, словно горный туман, мучило ее, холод пробирал до костей. Когда тишина стала настолько гнетущей, что девушка уже не могла ее выносить, она сказала:

— Вы получили мое письмо, Крис?

— Да, получил. — Он не обернулся. — Думаю, вы не ждали ответа?

Тогда она почти выкрикнула — с ожесточением, будто бросала вызов:

— Зачем вы приехали, Крис? Сообщить дату вашей свадьбы? Может, хотите пригласить меня в качестве подружки невесты?

Он повернулся. Его лицо было сурово и невозмутимо — Линн показалось, будто она смотрит на разоренную ветром пустошь, — и его слова обрушились на девушку, как камнепад:

— Ваш сарказм никогда не растопит лед между нами, Линн. Возможно, вы считаете себя пострадавшей стороной. Извините, но пострадавший здесь я.

— Вы? — Ее голос зазвенел от негодования. — Как вы можете так говорить, когда мне сообщили — заметьте, сообщила миссис Йорк, а не вы! — о вашем предстоящем браке?!

Его глаза сузились.

— Я вспоминаю один… гм-м, скажем, приятный инцидент, после которого вы признались, что доверяете мне без особых на то причин. Очевидно, что вы об этом забыли и перестали мне доверять. — Его взгляд помрачнел. — Скажите, почему вы убежали от меня тогда, после моего доклада, не попрощавшись, не извинившись и ничего не объяснив? Я никогда не подозревал вас в трусости. Может, вам не терпелось вернуться к своему жениху? — Последнюю фразу он произнес с презрением.

— К жениху? О ком вы говорите?

— А что, у вас их много? — язвительно поинтересовался он. — Тот, о котором я говорю, — Кен Маршалл, преподаватель из вашей школы. Вы сказали об этом моей матери, помните?

— Но я сказала ей только потому, что… — Она осеклась. Какое это теперь имеет значение? «Потому что хотела, чтобы вы забыли меня и шли к алтарю с чистой совестью! Но вы же этому не поверите…» — подумала Линн и беспомощно отвернулась.

— Вы уже виделись с Кеном после возвращения на юг?

— Нет. Позвоню ему, как только приеду в Милденхед. — Она попыталась сглотнуть, но слезы комом стояли в горле. Сколько еще она сможет выносить этот допрос? — Вероятно, я увижу его завтра и… дам окончательный ответ на его предложение.

— Но я думал, вы уже согласились стать его женой.

— Я… я долго обдумывала это.

— И теперь…

— Теперь я приняла решение, — ответила она едва слышно.

— Значит, я как раз вовремя.

— Вовремя для того, чтобы поздравить меня?

— Конечно, для чего же еще? — Он посмотрел на часы. — Не вижу смысла задерживаться здесь дольше. Мне пора. Впереди долгий путь.

— Вы уезжаете? — вырвалось у нее.

— Да. Поблагодарите вашу матушку за чай, и спасибо за приятный день. Прощайте, Линн. Не знаю, встретимся ли мы снова. — Его тон был жёсток, взгляд мрачен. Он сделал шаг к двери, и у девушки не было сил остановить его. Она чувствовала, что, если попытается встать, ноги откажутся держать ее.

Ее лицо стало пепельно-серым, и, когда Крис обернулся на мгновение у самой двери, она просто смотрела на него широко открытыми глазами, не способная принять реальность, в которой он покидал ее навсегда. Она спрятала лицо в ладонях.

— Ну вот, мы снова поссорились, Крис. Все барьеры на месте. — Когда она открыла глаза, чтобы взглянуть на него в последний раз, в них блестели слезы. — Надеюсь, вы с Анджелой будете счастливы. Прощайте, Крис.

Он замер, и его пальцы соскользнули с дверной ручки.

— Я не женюсь на Анджеле, — тихо сказал он.

Девушка не могла оторвать глаз от его лица, словно он загипнотизировал ее.

— И мой ответ Кену будет «нет», — прошептала она.

Крис словно окаменел. В наступившей тишине Линн отчетливо слышала ворчание автомобильного мотора на дороге перед домом, заливистый лай соседской собаки и радостные детские голоса, долетавшие с игровой площадки. Ее затуманенный мозг вяло сигналил: Крис отходит от двери, медленно приближается, останавливается перед ней… Он смотрел на нее с улыбкой на губах, его глаза сияли.

— Дорогая моя девочка, так чего же мы ждем?

Он раскинул руки, и, будто подчиняясь неодолимой силе волшебного магнита, она поднялась и бросилась в его объятия. Он прижал ее к себе и пристально посмотрел в глаза, не увидев в них ничего, кроме безмерного счастья. Его губы принялись ласкать ее щеки, лоб и шею.

— Я люблю тебя. Я хочу тебя неистово, и, что бы ни случилось, я женюсь на тебе.

Его губы наконец отыскали ее рот. Поцелуй длился, пока у девушки не перехватило дыхание.

— Скажи, что любишь меня, что станешь моей женой, — потребовал Крис, и она прошептала слова, которые он хотел услышать. Потом он посадил ее рядом с собой на диван и поцеловал снова.

Через несколько минут, когда Линн наконец-то обрела дар речи, она все еще не верила в реальность происходившего.

— Но, Крис, твоя мама сказала мне, что ты женишься на Анджеле!

— Милая, моя мама ошиблась. Она вообще не имела права говорить с тобой об этом. Я даже не догадывался о вашем разговоре, пока не получил твою записку и не бросился домой, чтобы выяснить, в чем дело. Я был в ярости, а когда узнал от матери о том, что она наговорила тебе, окончательно рассвирепел. Но мы должны простить ее — это я сам во всем виноват. Когда я обсуждал с ней свои свадебные планы, я имел в виду тебя, а не Анджелу. Я не мог назвать маме твое имя, потому что еще не попросил тебя стать моей женой и не знал, как ты к этому отнесешься. — Он улыбнулся. — Я хотел сделать тебе предложение на пути в Милденхед, поэтому так настаивал на том, чтобы мы вернулись вместе. К тому же — я говорю это для того, чтобы окончательно тебя успокоить, — Ангел уже замужем.

— Анджела замужем?!

Он весело кивнул:

— Да, она вышла за своего импресарио, Фрэнсиса Болтона, две недели назад. Я познакомился с ним в прошлое воскресенье, когда мы с Ангелом ездили смотреть рояль, поэтому-то я не смог вернуться вовремя и отвезти тебя в Дейлс-Холл. Они поженились тайно и не стали объявлять о своей свадьбе, решив, что первым, кто об этом узнает, буду я. — Он погладил девушку по волосам и нежно поцеловал в лоб. — Я объясню почему. Мы с Ангелом дружили с самого детства. Она поставила себе цель — сделать карьеру и рассудила, что, пока она не достигла прочного положения в мире искусства, любые связи будут ей только мешать. Она сказала, что, если распустить слух, будто мы тайно обручены, пресса оставит ее личную жизнь в покое. Как ты уже успела заметить, в покое ее не оставили, но Ангел решила продолжать игру, подумав, что это неплохой рекламный ход для того, чтобы поддерживать интерес журналистов и публики к своей особе, а поскольку я не был связан никакими моральными обязательствами, то не стал возражать. Я был одинок и абсолютно свободен в душе — пока не встретил одну учительницу английского языка в школе, которую не так давно инспектировал. Эта юная леди была красива и умна, и, когда она вихрем взлетела по лестнице, раскидала моих коллег и едва не сбила меня с ног, я понял, что это та самая девушка, на которой хочу жениться. — Он посадил Линн к себе на колени. Ее руки обвили его шею, и последовавшее молчание, которое длилось довольно долго, не тяготило ни того ни другую.

Когда они наконец ослабили объятия и посмотрели друг на друга, Линн спросила:

— Скажи, почему ты так рад был видеть Анджелу в прошлое воскресенье?

Он снова притянул ее к себе.

— Потому что, любимая, это означало для меня освобождение от всех обязательств по отношению к ней. Я рассказал ей в письме о девушке, в которую влюбился. Тогда я еще не знал о том, что Ангел вышла замуж и наш договор о фиктивной помолвке уже расторгнут. А моя матушка была уверена, что мы действительно обручены, поэтому-то я и не виню ее за то, что она сказала тебе, будто я женюсь на Анджеле. Мы даже ее не могли посвятить в нашу тайну. А фотографии Анджелы, которые ты видела повсюду в нашем доме, расставлены там для того, чтобы добавить правдоподобности нашей выдумке. Ты мне веришь?

— Да, — искренне ответила Линн, затем робко проговорила: — Я еще не поблагодарила тебя за доклад, который ты читал на конференции в прошлый вторник, за твою поддержку. Я едва поверила ушам, когда ты заговорил.

Он укоризненно покачал головой и улыбнулся:

— Лучше поздно, чем никогда, любимая, спасибо, что вспомнила. Знаешь, в первый день нашего знакомства, когда я сидел в твоем классе на задней парте и наблюдал, как ты ведешь урок, я думал, что ты одна из самых ярких и талантливых молодых учителей, с которыми я сталкивался за годы работы инспектором. Ты была переполнена новыми идеями, энтузиазмом и любовью к своей профессии.

— Но ты причинил мне такую боль, Крис! Ты почти уничтожил мою веру в себя, в то, что я способна учить детей!

— Думаешь, я не знал этого? Любимая… Ты и представить себе не можешь, как я страдал в тот день в кабинете директора, когда вынуждал тебя отказаться от всего, во что ты верила, и пытался сломить твой дух. Ты сражалась, как тигрица, защищающая своих детенышей, ты отстаивала свои принципы, и чем яростнее ты боролась, тем больнее были удары, которые я наносил твоему самолюбию. Я должен был заставить тебя признать поражение. А потом, когда это произошло, я увидел слезы в твоих глазах и даже не мог обнять тебя и успокоить, мое горе не знало границ.

— Но почему, Крис? Зачем ты сделал это, если согласен со мной и считаешь, что я была права?

— Обстоятельства заставили, любимая. На моем месте любой инспектор Ее Величества поступил бы точно так же. Видишь ли, ты не опередила свое время — просто выбрала неудачное место для разбега. Ты молодой преподаватель с современными взглядами и прогрессивными методами обучения, что ты могла сделать в этой тяжелой академической атмосфере школы для мальчиков, которая поклоняется своим вековым традициям? Родители были недовольны, потому что людям свойственно с подозрением относиться ко всему новому. Твои коллеги были недовольны, потому что в глубине души боялись тебя, твоего энтузиазма, твоих идей, но больше всего — перемен. Они, как и мистер Пенстоун, не понимали смысла твоих новых методик и не могли к ним приспособиться. Ты помнишь, я спросил тебя однажды, почему ты не хочешь перейти в другую школу — более современную, не обремененную традициями и авторитетами прошлого, где твои идеи будут приняты и оценены? Вот видишь, это было не праздное любопытство. — Его улыбка была полна нежности. — И если ты тогда сочла меня обыкновенным занудой, ты ошиблась — я внимательно наблюдал за тобой, и враждебность твоих коллег от меня тоже не укрылась.

— Иногда мне казалось, что ты ненавидишь меня, Крис.

— Ненавижу тебя, любимая? Вспомни тот вечер в гостинице на пути в Йоркшир. Неужели я мог бы говорить с тобой так нежно и целовать тебя так неистово, если бы я тебя ненавидел? Неужели и в такие моменты ты сомневалась в моей искренности?

— Я не знала, что думать, Крис.

— Тогда слушай: я полюбил тебя с первого взгляда. Я любил тебя, когда услышал, как ты сказала Кену, что ненавидишь меня. Я любил тебя, когда ты осыпала меня оскорблениями. Разве тебе этого мало?

Она искоса взглянула на него и неуверенно спросила:

— И в тот вечер после концерта?

— О, в тот вечер… — Он хитро улыбнулся. — В тот вечер я начал подозревать, что ты меня любишь.

Линн попыталась вырваться из его объятий, но сильные руки крепко держали ее, и она сдалась.

— И я должен был в этом убедиться, поэтому так настаивал на нашей совместной поездке на север, — сдерживая смех, продолжал Крис. — Из-за нашего с тобой небольшого… препирательства после концерта мне пришлось нагло использовать служебное положение, иначе ты отказалась бы со мной ехать. Я позвонил твоему директору и попросил его поговорить с тобой. Он перепугался, что в случае чего официальный представитель министерства может обидеться и устроить ему какую-нибудь пакость, поэтому сделал все для того, чтобы ты согласилась. Как еще я мог убедить тебя поехать? Так что считай, что это было похищение, любимая. Помнишь нашу милую беседу по телефону?

— Как я могу забыть? Я дрожала от страха и волнения!

— Правда? Любимая… — Его губы на некоторое время прервали разговор, ласково и настойчиво заставив ее ответить на поцелуй.

Когда они снова вздохнули полной грудью, Крис продолжил:

— Потом я приехал за тобой в школу и, увидев отчаяние в твоих глазах, ужаснулся — как я мог сделать тебя такой несчастной? Я никогда бы себе этого не простил. Но позже, тем же вечером, я заметил произошедшую в тебе чудесную перемену, и у меня отлегло от сердца, а улыбки всех, кто видел нас с тобой вместе, были лучшим доказательством твоей любви — о большем я и не просил. — Он внезапно посерьезнел. — Я сказал тебе тогда, что существует только настоящее, что ты моя — здесь и сейчас, но не мог не думать о будущем. — Он потянул за цепочку, блестевшую на шее девушки, и подбросил на ладони кулон. — Линн, а как же Кен? Он надежный друг и хороший парень. Он будет переживать.

Ее глаза потемнели.

— Что же мне делать, Крис? — тревожно спросила она.

— Придется тебе позвонить ему, любимая, и сказать правду. — Крис задумчиво посмотрел па нее. — Знаешь, когда я мчался в Милденхед и разыскивал твой адрес, меня мучила страшная мысль — я боялся, что найду тебя слишком поздно. В конце концов, — он улыбнулся, — я уже видел, как тебя чуть было не увели прямо у меня из-под носа. Тот серьезный молодой человек, твой новый приятель Джон Холвик, помнишь?

Линн весело рассмеялась:

— Он же совсем ребенок. — Она вздохнула и опять прижалась к его груди.

Они все еще сидели на диване, обнявшись, когда вернулись родители.

Миссис Хьюлетт взглянула на их счастливые лица и с удовлетворением покачала головой:

— Подумать только! Вы уже несколько часов сидите в этой гостиной и, сдается мне, ни разу не поссорились за это время! Вот и славно, а то я совсем извелась, глядя на страдания моей бедной девочки, Крис. Я так рада, что вы приехали! Норман, дорогой, похоже, нам придется заняться свадебными приготовлениями.

В знак подтверждения последовали объятия, поцелуи и крепкие рукопожатия. Криса пригласили остаться на ночь, и он с радостью согласился. Ему постелили в комнате для гостей и пожертвовали новую пижаму мистера Хьюлетта, а потом все расположились в гостиной и пили горячий шоколад. Крис начал рассказ о том, как ему удалось отыскать домик Хьюлеттов. Он обнял Линн и потерся щекой о ее волосы, потом повернулся к ее матери.

— И все благодаря тому, миссис Хьюлетт, что ваша дочь привлекает поклонников, как витрина с игрушками привлекает детей. Один из ее обожателей, красивый молодой журналист из местной газеты… — Он внезапно замолчал, строго посмотрел на Линн и сказал многозначительным тоном: — Это напоминает мне, любимая….

Девушка с недоумением уставилась на него, потом, догадавшись, о чем он говорит, ткнулась носом ему в плечо, пряча улыбку.

Крис повернулся к ее отцу и с напускной суровостью сообщил, изо всех сил сдерживая смех:

— Вы знаете, мистер Хьюлетт, что ваша дочь пишет дерзкие письма инспекторам Ее Величества?

Отец расхохотался:

— Это меня нисколько не удивляет, Крис. Она всегда была маленькой нахальной всезнайкой!

— В моем домашнем архиве есть одно очень нахальное письмо, — Крис взял девушку за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза, — адресованное «уважаемому мистеру Йорку» и подписанное некоей «мисс Л.Г. Хьюлетт». Оно похоронено под грудой бумаг на моем рабочем столе.

Она удивленно подняла брови:

— Ты взял его домой, Крис?

— Еще бы! Я же не мог оставить его в своем офисе — письмо написано в такой непочтительной форме и в лице «мистера Йорка» оскорбляет не больше не меньше британскую корону, которой он верно и преданно служит. Я не мог показать это безобразие даже своему секретарю! — Улыбка смягчила его слова. — Теперь ты понимаешь, почему я так на тебя рассердился?

Она опять прижалась щекой к грубой ткани его пиджака и пробормотала:

— Извини, Крис, извини.

— Ничего, любимая, я давно тебя простил. — Он погладил ее по голове и продолжал: — Без помощи этого молодого журналиста, Тони Арнолда, я едва ли оказался бы в таком завидном положении, как сейчас. — Крис с любовью посмотрел на Линн. — Поэтому я думаю, что он заслуживает награды.

— И как же вы его наградите, Крис? — Миссис Хьюлетт собрала пустые чашки и направилась на кухню. — Отправите ему пачку гаванских сигар?

— Нет, у меня есть план поинтереснее. — Он поднялся и потянул Линн за собой. — Тебе понравится, любимая. Давай подарим ему сенсацию. Он получит эксклюзивное право донести до читателей ответ на очень актуальный вопрос: обручен ли известный пианист Маркус Олдермен с не менее известной певицей Ангел Кастелла! Конечно, сперва я позвоню Анджеле — удостовериться, что она и ее муж не возражают, а потом Тони сможет сделать двойное объявление — о нашем с тобой обручении и о свадьбе Анджелы. Он сможет заработать кучу денег, поделившись этой новостью со всеми газетами — местными, национальными и международными. Ну, как тебе моя идея?

Линн восторженно смотрела на него.

— Любимый, это гениально!

— Норман! — громким шепотом позвала миссис Хьюлетт. — Кажется, мы тут лишние. Пойдем наверх, дорогой. Спокойной ночи, дети.

Когда они остались одни, Крис притянул девушку к себе, снял перстень с печаткой и решительно надел его на безымянный палец своей невесты.

— Теперь ты безраздельно принадлежишь мне. Пусть это кольцо постережет местечко, пока ты не получишь от меня взамен искрящийся драгоценный камень в золотой оправе. Между прочим, дорогая, завтра я увожу тебя в Милденхед.

Держась за руки, они медленно поднялись по лестнице и остановились на площадке второго этажа.

— Не убегай от меня больше, Линн, хорошо? Во второй раз я этого не переживу. — И снова — хрипло, нежно, чуть слышно — прозвучали те самые слова: — «Не уходи, любовь моя, спроси сначала разрешенья». — Потом он шепнул: — Выходи за меня скорей, пожалуйста.

Вместо пожелания спокойной ночи Линн получила поцелуй — долгий и сладкий.

— Скажите мне еще кое-что, уважаемая мисс Хьюлетт, — прошептал Крис, неохотно ослабив объятия. — Вы все еще ненавидите школьных инспекторов?

— Ну, уважаемый мистер Йорк, — ответила она тихо, взъерошив волосы у него на затылке, — я готова сделать одно маленькое исключение.


notes



Примечания





1


Годы старения (лат.).




2


Салливан Артур Сеймур (1842–1900) — английский композитор, автор популярных оперетт, написанных в содружестве с драматургом Уильямом Швенком Гилбертом (1836–1911).