У нас в Кибертонии
Леонид Сапожников


«У нас в Кибертонии», употребляя выражение А. и Б. Стругацких,- сказка для научных работников младшего возраста. Но ее наверняка с удовольствием прочтут и их старшие братья и родители. Потому что сказки, а особенно юмористические, вовсе не только детское чтение».


Леонид Сапожников


У нас в Кибертонии


Кибер… Кибер… Не правда ли, в этом слове есть что-то техническое?

Кибертония… тония… тония…

И музыкальное в нем тоже есть!

Все объясняется очень просто – в стране Кибертонии живут музыканты и конструкторы. Они никогда не ссорятся друг с другом, не спорят, что важнее – аккорд или контакт. Это, если хотите знать, одни и те же люди.

Самое страшное ругательство в Кибертонии – «Он не знает, откуда берется электричество».

И другое, не менее страшное – «Ему медведь на ухо наступил».

Кибетонцы очень редко пользуются этими выражениями, и только дрянные мальчишки, которые есть даже в необыкновенной стране, нагло выводят их мелом на заборах.

Кибертонцы так любят музыку, что даже дома строили одно время в виде инструментов. Есть у них дом-рояль, в трех ножках которого бегают лифты, и дом-аккордеон, который можно сжимать и растягивать. Построил оба эти здания известный архитектор Плинтус. Он был очень удивлен и обижен, когда новоселы прислали ему коллективное письмо:


«Дорогой архитектор, у Вас нет музыкального слуха».


Оказывается, крышка рояля время от времени срывалась с подпорки, и тогда несчастные жильцы думали, что наступил конец света, в доме же аккордеоне стояли такие страшные сквозняки, что все в нем, от мала до велика, из-за хронического насморка разговаривали в нос. Постепенно все как-то уладилось: крышку рояля оборудовали часовым механизмом, и она падала ровно в семь утра, заменяя будильник, а по воскресеньям в восемь тридцать; для жильцов дома-аккордеона организовали курсы французского языка, и они учились только на «хорошо» и «отлично» благодаря прекрасному произношению.

Кибертонцы все, как один, влюблены в технику и не упускают случая что-то усовершенствовать или изобрести. Взрослые кибертонцы делают большие изобретения, а ребята – маленькие, но тоже очень полезные. Разве не здорово иметь надувную подушечку, сидя на которой вы будете выше всех? Ее придумал кибертончик Си специально для кинозрителей низкого роста. А другой школьник предложил, чтобы автомобили лаяли по-собачьи. Он доказывал, что такой сигнал необходим суеверным водителям: ни одна кошка не осмелится перебежать дорогу перед их машиной.

В Кибертонии, как и в любой стране, есть свои праздники. Они не выделены в календарях красной краской, все зависит от погоды. Распускаются листья – начинается Большой Весенний Маскарад, выпадает снег – люди празднуют День Первого Снега.

Иногда погода подшучивает над кибертонцами – подмораживает в мае, хлещет дождиком в декабре.

«Это все электромагнитные поля!» – шепчутся в таких случаях кумушки.

В тот памятный кибертонцам декабрь на дворе стояли глубокие лужи. Люди ходили сумрачные, под стать небу. На всех перекрестках торговали модными калошами, – они при ходьбе не скрипели, а насвистывали вальс «Осенние листья». И вот, когда казалось, что зима уже не явится, радио прервало свои обычные передачи. «Слушайте важное сообщение! – громко и весело объявил диктор. – По сведениям кибертонского бюро прогнозов завтра, тридцать первого декабря, ожидается переменная облачность с осадками в виде снега!» Тут повсюду зазвучали трубы – это кибертонцы, взрослые и дети, выражали свою радость и ликование.

А наигравшись вдоволь, они бросились готовиться к празднику – доставать лыжи, санки, коньки…

Ну и, конечно, доставать морковку, потому что снежных баб в Кибертонии делают точь-в-точь как у нас. Только один гражданин по прозвищу Неверьушамсвоим взял в руки не трубу, а телефонную трубку и, набрав номер бюро прогнозов, спросил: «А вы уверены, что снег действительно выпадет?» «Конечно, – ответил дежурный метеоролог, – ведь прогноз составлен электронно-вычислительной машиной!» «А она у вас как, в полной исправности?» – спросил Неверьушамсвоим и, получив утвердительный ответ, принялся искать босоножки.

За ночь ртутный столбик термометра сжался от холода; и когда кибертонцы в ярких лыжных костюмах высыпали на улицу, под ногами похрустывал свежий лед.

С севера, со стороны моря, надвигалась черная как уголь туча, но кибертонцы знали, что она несет с собой снег, и бурно выражали свое нетерпение с помощью ксилофонов. Вот туча зацепилась за телевизионную вышку и остановилась. Стало так темно, что пришлось снова зажечь фонари. Люди напряженно смотрели вверх, каждый хотел раньше других увидеть первую снежинку.

«Летит, летит!» – закричал рыжий Тирляля, знаменитый на всю страну голубятник. И действительно, то замирая в нерешительности, то снова скользя вниз, в небе танцевала снежинка. Над ней другая, третья… Маленький мальчик подставил ладонь, и снежинка опустилась на нее, словно парашютист. Мальчик посмотрел на снежинку и заплакал: «Мама, мама, она черная!» А снег валил уже хлопьями – густой черный снег, от которого померкли фонари, и люди перестали видеть друг друга.

В ужасе разбегались они по домам, сталкиваясь, падая, снова вставая… Они плотно закрывали за собой двери и, дрожа от страха, выбивали на барабанах зловещую дробь: «Тр-ракатан! Тр-ракатан!» А бледные губы беззвучно повторяли это имя.


* * *


Старая пословица говорит: «В семье не без урода», а пословицы, особенно старые, ничего не говорят зря. Вот и в семье кибертонцев, доброй и спокойной, был свой урод – конструктор Тракатан. С малых лет он учился в заморских странах, не подавал о себе никаких вестей – и вдруг приехал, низкорослый, угрюмый, с двумя чемоданами из крокодиловой кожи. Кибертонцы не сразу вспомнили, кто это такой, да и всяоминать-то было особенно нечего.

Тракатану предложили поселиться в одном из новых, прозрачных домов, но он отказался и выстроил себе на отшибе, у подножия горы Экстрэмум, железобетонный особняк, обнесенный каменной стеной. На дубовых воротах появились таблички:


«ДОКТОР

ТЬМА-ТЬМАТИЧЕСКИХ НАУК

И ПРОФЕССОР ТРАКАТАН»

«ВО ДВОРЕ ЗЛАЯ КИБЕРНЕТИЧЕСКАЯ ЧЕРЕПАХА»


Тракатан почти никуда не выходил и гостей у себя не принимал. Все покупки за него делала черепаха, запряженная в специальную тележку на резиновых колесиках. Когда кибертонцы подходили к ней поближе, она шипела и высовывала длинный язык, похожий на змеиное жало Кибертонцы не понимали, как может человек жить совсем один.

Они решили, что чем-то обидели Тракатана, и стали думать, как загладить свою вину. «Пошлем ему в подарок канифоль, – говорили одни. – Пусть натирает смычок своей скрипки».

«А откуда вы знаете, что у него именно скрипка? – возражали другие. – Пошлем ему лучше арии из опер».

«Все это не то, – перебивали третьи. – Песенник ему нужен, песенник!» Тут поднялся страшный шум, каждый отстаивал свою точку зрения – кто на скрипке, кто на виолончели, а кто и просто орал во все горло. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не примчался на грузовике духовой оркестр по охране общественного порядка, который заглушил спорщиков старинным маршем бронетанковых войск.

Чтобы долго не спорить, можно подбросить монетку. Лучше всего медную: закатится – не жалко.

Но у монетки только две стороны, орел и решка, как же быть, если в споре участвуют трое? «Айда к электронной гадалке», – предложил кто-то, и все обрадованно поддержали: «Айда!» Электронная Звездно-Папиллярная Гадалка, Познавшая Шестьсот Шестьдесят Шесть Тайн Белой Магии и Черного Ящика, была задумана как обыкновенная вычислительная машина, но почему-то вышла такой глупой, что от нее отказался собственный конструктор. С тех пор она занимала в тихом переулке отдельную двухкомнатную квартиру со всеми удобствами, зарабатывала на ток и на масло советами и предсказаниями, а в часы досуга сочиняла на конструктора бесчисленные кляузы.

Постепенно она вообще выжила из ума и стала коротко замыкаться в себе; все ждали, что со дня на день она объявит себя арифмометром Наполеона.

– Шурум-бурум! – приветствовала машина кибертонцев. – Позолотите рукоятку!

Она ловко притянула монеты магнитными щупальцами и опустила их в прорезь на животе.

– Можете не рассказывать, что привело вас сюда, – продолжала гадалка, тасуя колоду перфокарт. – Я и так вижу вас насквозь. Гексаэдр, октаэдр, додекаэдр! Сейчас вы получите то, за чем пришли.

Машина задумалась с такой силой, что из всех щелей повалил дым, но не успели кибертонцы закашляться, как она запустила длинную суставчатую руку себе во внутренности и извлекла оттуда листок черной бумаги, на котором большими белыми буквами было напечатано:


«САМООБСЛУЖИВАНИЕ – ПРОГРЕССИВНЫЙ МЕТОД!

АБВГДЕЖЗИИКЛМН

ОПРСТУФХЦЧШЩЬ

ЫЪЭЮЯ

Вы сами можете составить из этих букв любой совет и предсказание».


– Уже составил! – подпрыгнул от радости один из кибертонцев. – Канифоль!

– Дурак! – рявкнул другой. – Арии из опер! – Пе-сенник, пе-сенник! – хором запели их противники.

– Цыц! – заорала машина нечеловеческим голосом. – Концерт будете устраивать в другом месче!

Притихшие кибертонцы вышли на улицу. Последние слова гадалки не выходили у них из головы.

Концерт… А что, если в самом деле его устроить? На склонах горы Экстремум? Для Тракатана!

И вот они уже мчатся вприпрыжку по мостовой, окрыленные новой идеей: «Лучший подарок – концерт! Лучший подарок – концерт!» В тот же вечер вся Кибертония окружила виллу Тракатана; от подножия горы до ее середины выстроился рядами женский хор; по одну сторону дома сверкала медь духовых инструментов, по другую натянулись, как нервы, струны смычковых. Главного капельмейстера привязали за полы фрака к верхней ступеньке выдвижной пожарной лестницы; он чувствовал себя не совсем уютно, зато был у всех на виду. Вот он осторожно, чтобы не потерять равновесия, взмахнул руками, и – началось!

Грянул, как из тысячи орудий, женский хор, ухнули от неожиданности пузатые трубы, взвились, как сабли, смычки. Рыба в океане уходила от берегов, птицы прятались в облака, – им казалось, что поднялась буря, но это была музыка; она накатывалась, волна за волной, на камень и железобетон, и стекла в тройных рамах дрожали от нее, как от ветра.

Старый пастух высоко в горах жадно ловил долетавшие из долины звуки, а потом торопливо погнал вниз свое стадо, потому что тот, кто это слышал, не мог ни минуты оставаться один. «Иди к людям, протяни им руки, – звала музыка. – Отвори двери, отвори сердце, будь простым и чистым, как поле, как лес».

Смолкла музыка, опустил руки усталый капельмейстер, но в Тракатановом доме не шелохнулись даже шторы. Кибертонцы молча и подавленно стали укладывать свои инструменты, и в этот момент из маленькой лазейки в нижнем углу ворот выползла с письмом в зубах черепаха. На бланке с личным гербом Тракатана (змея, обвившаяся вокруг Луны) четким каллиграфическим почерком было написано:


«Милейшие!

Убедительно рекомендую в ваших же интересах прекратить раз и навсегда эти безобразия. Если шум в моей лаборатории превысит полтора децибела, пеняйте на себя.

    
Тракатан».


* * *


Всю зиму кибертонцы ходили на цыпочках. Мотоциклистов пересадили на велосипеды, льву в зоопарке сшили звуконепроницаемый намордник. В кинотеатрах шли немые фильмы, громкоговорители на площадях что-то такое нашептывали, на хоккей пускали только тех, кто набрал в рот воды.

Первыми нарушили новый порядок грачи. Ничего не подозревая, они устроили такой базар, что люди невольно заулыбались, потянулись к запылившимся инструментам; и спустя короткое время прежняя, непоседливая Кибертония закружилась, запела, заиграла под мартовским солнцем. А потом уже было не до Тракатана с его угрозами. Приближался День Большого Весеннего Маскарада, и нужно было уладить тысячу дел.

Хуже всех в эту предпраздничную пору чувствовали себя школьники. Кибернетические учителя были совершенно нечувствительны к набухающим почкам, к весеннему ветерку, а футбольный мяч был для них лишь сферой определенного радиуса. Исключение составлял преподаватель кулинарии «КЕКС-25», который, кроме зрения и слуха, имел еще и обоняние. Он был запрограммирован на запах пригоревшей пищи, но апрельские ароматы тоже его беспокоили. Однажды коварные школьники принесли на его урок букет фиалок, и старик «КЕКС», вместо того чтобы проходить с классом борщ по-флейтски, углубился в изучение незнакомого запаха.

И казалось ему, что он не машина, а человек, – вот отодвинет стул, выйдет на улицу и начнет пускать кораблики в больших теплых лужах… Когда «КЕКС» очнулся, класс был пуст.

Сорванцы не теряли времени даром. Прежде всего они побежали на пристань – смотреть, как выгружают с иностранного судна большие деревянные ящики с таинственными надписями. «Господин Грауэн, – сумели перевести мальчишки. – Галерея Ужасов».

И еще: «Не вскрывать – боится света». С пристани вся ватага двинулась к Тирляле, но дверцы его великолепной голубятни были закрыты.

– Занимается! – сказала почему-то шепотом мама Тирляли, проходившая как раз по двору за покупками. – День и ночь сидит!..

Это уже была новость! Тирляля, рыжий Тирляля, который вечно отлынивал от учебы и подкручивал учителям винтики, вдруг сидит над книгами? По доброй воле?!

Тот самый Тирляля, аттестат зрелости которого директор назвал «восьмым чудом света»?!! Ребята до того растерялись, что вернулись в школу, хотя до следующего урока оставалось еще полчаса.

И вот наступил день, когда из почек вылупились первые листики – маленькие, беспомощные, похожие на новорожденных цыплят. С утра люди сидели у телевизоров – ждали Сигнала. А его все не было, шел концерт машинной самодеятельности, сначала один электронный мозг жонглировал шариками и роликами, потом другой читал стихи собственного сочинения:
		Идут дожди, идут часы.


		Идут пожарнику усы,


		Идет трамвай, идет прохожий,


		Весна идет, зарплата – тоже…


Наконец ведущий инженер поблагодарил от имени участников концерта за внимание, и на экране появился сияющий диктор.

– Сегодня, – сказал он, – истекают полномочия Дона Кибертона и Синьорины Кибертины. Целый год они принимали послов, подписывали государственные документы и вообще играли в стране первую скрипку, показывая пример в больших и малых делах. По старинной кибертонской традиции большой весенний маскарад начнется с выборов нового Дона и новой Синьорины. Да здравствует маскарад! Все на выборы!

Будто прорвав плотину, хлынули в направлении Центральной площади потоки удивительных существ Шагали циркули, топали турецкие барабаны, семенили какие-то козявки. Длиннющая сороконожка путалась в собственных ногах – это был известный своей неорганизованностью третий класс «В».

Посреди площади цветами в горшках было огорожено четырехугольное пространство – там на деревянном помосте возвышалась окрашенная в белый и черный цвета Избирательная Машина. Рядом под голубым сукном стоял стол жюри, к которому через всю площадь от парадных дверей Весеннего Дворца тянулась ковровая дорожка. «Кибермаг» распродавал последние маски; глашатай, стоя у входа на табуретке, зазывал покупателей:
		Если хотите повеселиться,


		Купите себе запасные лица -


		На всякий вкус.


		На всякий цвет,


		Для тех, кто «да»,


		Для тех, кто «нет».


		Вы спросите: «Где?»,


		Вы спросите: «Как?»


		К вашим услугам


		Наш «Кибермаг»!


На противоположной стороне площади прилепился к ножке дома-рояля черный брезентовый балаган; кибертонцы с любопытством и недоумением читали рекламную надпись:


«ТОЛЬКО У HAC!

ТОЛЬКО СЕГОДНЯ!

ТОЛЬКО ОДИН СЕАНС!

ВЫ ПОЛУЧИТЕ НЕЗАБЫВАЕМОЕ НЕРВНОЕ ПОТРЯСЕНИЕ В КОМНАТЕ УЖАСОВ ГРАУЭНА.

К ВАШИМ УСЛУГАМ:

ГОВОРЯЩИЙ ЧЕРЕП,

УЛЫБКА ДРАКОНА,

СОБАКА БАСКЕРВИЛЕЙ,

САМОВЫПАДАЮЩАЯ ЧЕЛЮСТЬ

И ПРОЧИЕ РОСКОШНЫЕ ЛЮКСУСЫ.

ДЫБ ВОЛОС ОБЕСПЕЧЕН!

ЖЕНЩИНАМ И ЛЫСЫМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!»


Билеты продавал сам господин Грауэн, высокий человек с лицом мертвеца. Он растягивал тонкие белые губы в улыбке, но от этого людям становилось еще страшнее, и они переминались с ноги на ногу, не решаясь подойти к кассе.

Наконец рискнул закованный в латы рыцарь; он отсалютовал толпе мечом и скрылся за черной дверью. Снаружи стало очень тихо, внутри тоже стояла могильная тишина. Вдруг из балагана донесся короткий вопль, и что-то упало, громыхая, как ведро. Зрители шарахнулись назад, двое здоровенных служителей выволокли сомлевшего рыцаря, прибежали санитары, вскрыли плоскогубцами панцирь и сделали укол.

– Больше никто не желает? – осклабился Грауэн.

И в этот момент, разгоняя зевак лютым собачьим лаем, к балагану подъехал автомобиль. Человек без маскн, одетый в траур, захлопнул за собой дверцу и купил билет.

Кибертонцы протерли глаза. Не может быть!

Человек вошел в балаган и оставался там несколько минут, а люди стояли, окаменев, пока он снова не появился на пороге. Сомнений больше не было: это Тракатан. Вытянутый вперед и книзу подбородок, запавший рот, близко поставленные глаза с недобрым блеском… Доктор тьма-тьматических наук подошел к владельцу балагана, пожал ему руку и чтото прошептал в большое вялое ухо; Грауэн кивнул головой и приказал помощникам запереть дверь.

Все четверо уехали в машине Тракатана, оставляя после себя легкий запах бензина. Он быстро рассеялся, и кибертонцы заставили себя поверить, что все это привиделось, – ведь никому не хочется в праздник думать о странных и неприятных вещах.

Ровно в двенадцать часов распахнулись двери Весеннего Дворца, и оттуда под звуки фанфар вышла процессия. Впереди выступали Дон Кибертон со шпагой и Синьорина Кибертина, голову которой украшала корона из радиоламп, за ними следовали члены жюри в масках древних мудрецов, а далее в простых черных домино шли кандидаты и кандидатки. Несмотря на маску, кибертонцы сразу узнали профессора Сурдинку. Его выдавал большой, толстощекий портфель, постоянно набитый бумагами и леденцами. Леденцами профессор охотно угощал детей, но все знали, что, когда никто не видит, он с наслаждением лакомится ими сам. Дон, Синьорина и мудрецы расселись за столом жюри, домино остались стоять у помоста. Профессор Сурдинка вынул из одного кармана бумажку с нотами, из другого губную гармошку и исполнил перед микрофоном краткое музыкальное приветствие.

Площадь отвечала ударами в литавры.

Первыми на помост пригласили кандидаток. По сигналу профессора они скинули свои домино, и по площади пронесся – до-ре-ми-фасоль-ля-си! – медноголосый гул восхищения. Это были самые красивые девушки страны или те, которые считали себя самыми красивыми; одна за другой подходили они к Машине и с улыбкой заглядывали в ее внимательные зеленые глаза.

– Милые девушки! – выговорила Избирательная Машина, собравшись с мыслями. – Все вы хороши собой, но этого недостаточно. Синьорина Кибертина должна иметь ум конструктора и сердце феи. Вам придется сдать два экзамена – по уму и по сердцу. Месяц назад каждая из вас получила домашнее задание – сконструировать умную машину. Сейчас мы увидим, как вы с ним справились.

Профессор Сурдинка взмахнул платком, и из дворца вырвалась орава механических существ, которые покатились, поскакали, поковыляли по ковровой дорожке.

Взобравшись на помост, они выстроились, рассчитались на первый-второй и временно отключились.

Чего здесь только не было – машина, которая обжигала горшки, машина, которая садилась только в свои сани, портняжная машина, которая прежде чем отрезать, отмеряла семь раз. Был очень интересный домашний автомат для мытья и битья посуды, – он бил посуду при крике «Изверг!» или «Я тебе покажу!» и мыл ее в остальное время. На левом фланге шеренги механизмов стояло что-то маленькое, похожее на киноаппарат.

– Это чей такой? – удивился профессор.

– Мой, – выступила вперед кандидатка по имени Айя. – Его зовут Поки – помощник кинозрителя. Если вы хотите, чтобы у фильма был хороший конец, чтобы злые герои были наказаны, а добро победило, захватите его в кино, не пожалеете!

Мудрецы сделали какие-то пометки в своих блокнотах, и механизмы наперегонки устремились обратно во дворец. Ассистенты профессора в черно-белых шапочках и таких же халатах выкатили на помост деревянный столик.

– Перед вами, – сказала Машина, – маленький цветок высокогорных лугов. Он появился на свет слишком рано, сильно озяб и наверняка погибнет, если его не спасти. А спасти его может только музыка. Сыграйте для него, мои милые, разумные девушки!

Первая кандидатка подошла к столику и сняла с бледно-розового пятнышка хрустальный колпачок.

– Аккордеон! – приказала она ассистентам и заиграла что-то бодрое, веселое, похожее на физкультурный марш. «Вставай, расправь лепестки – раз-два, три-четыре!

Не гнуться, держись ровнее – вдох-выдох, раз-два!..» Она играла все быстрее, громче, повелительнее, но цветок даже не шелохнулся, и кандидатка, высоко подняв голову, возвратилась на свое место.

Следующая девушка попросила скрипку. Она очень жалела бедный маленький цветок, такой больной, такой одинокий; ей так хотелось, чтобы он скорей поправился и рос у нее на балконе в красивом просторном ящике.

Третья кандидатка села за рояль и стала возмущаться слабостью цветка. «Будь же ты мужчиной, бери пример с лопуха! Посмотри на крапиву – она женщина, да и то не даст себя в обиду!» Девушки утешали цветок, льстили цветку, командовали цветком, а он лежал, озябший и безжизненный, на грудке сырой земли.

И вдруг он вздрогнул, как вздрагивают от неожиданности люди, – это запела над ним пастушья свирель. О луге в горах, где растут такие же цветы, как он. О солнце, которое будет греть с каждым днем все теплее. О многих других понятных цветку вещах. Люди, слушая игру Айи, начинали верить, что цветок вырастет красивым и высоким, и он сам начинал в это верить и выпрямлялся, выпрямлялся, выпрямлялся, а старые мудрецы не дыша следили за ним и, когда свирель смолкла, с облегчением вздохнули: «Будет жить!» Покинули помост кандидатки, заняли их место юноши; у профессора Сурдинки затекла рука, которую он поднял, требуя тишины, а кибертонцы все еще ликовали.

Даже семейство Неверьушамсвоим, которое пришло сюда в надежде увидеть провалы и конфузы, порезало на части заранее приготовленные транспаранты «Ай-я-яй!» и составило из этих частей «Айя! Айя! Айя!».

Наконец площадь утихла, но ненадолго. Кандидаты сняли домино, и все увидели, что на помосте среди других стоит Тирляля. Тот самый Тирляля! Всем известный Тирляля! Ой, потеха!..

Машина что-то говорила, но ее никто не слышал – все утонуло в смехе саксофонов. А Тирляля сцепил большие обветренные руки и смотрел на солнце, – оно тоже смеялось, хоть и само было рыжее.

Изобретения кандидатов занимали так много места, что жюри решило показать их на экране. Под крышей Весеннего Дворца натянули белое полотнище, и по знаку профессора демонстрация гигантов началась. Показали машину, делающую из мухи слона, и машину, превращающую стадо слонов в стаю мух. Показали механическую гору, которая шла к Магомету, и автоматического Магомета, который шел к горе. Было там кибернетическое чудо-юдо, полукит-полуспрут, передняя половина которого имела очень умный вид, но ровно ничего не делала, а задняя, чтобы привлечь всеобщее внимание, била в медные колокола.

С каждым кадром нетерпение зрителей росло, всем хотелось узнать, что же придумал голубятник, но вот экран погас, а его имя так и не было упомянуто. Тут профессор встал из-за стола, подошел к Тирляле, вынул из кармана маленькую коробочку и высоко поднял ее над головой.

– Последний кандидат, – возвестил он, – порадовал нас изобретением компаса!

Площадь радостно захохотала: «Ну изобретатель! Ну и голова!», но профессор был совершенно серьезен, и инструменты мало-помалу умолкли.

– Этот компас, – продолжал профессор, – не простой, а голубиный. Ему не страшны магнитные бури и аномалии. Человек с таким компасом не заблудится, не собьется с дороги. Он будет чувствовать себя в пути так же уверенно, как голубь в небе.

Сурдинка хотел еще что-то сказать, но только похлопал Тирляля по широкой, сутулой от смущения спине.

Кибертонцам стало очень стыдно, но они взяли себя в руки и дружно исполнили песенку «Он не парень, а просто клад». Они играли и плакали, потому что больше всего на свете боялись незаслуженно обидеть человека; в воздухе от их слез стало так сыро, что электронно-вычислительная машина бюро прогнозов чуть было не предсказала дождь. А потом на помост вышел самый старый человек Кибертонии, Дед Фальцет, и сказал, что народ хочет иметь Тирлялю своим Доном, потому что выдумывать из головы умеет всякий, но придумать что-то нужное людям может только душевный человек.

– Конкурс еще не окончен, – возразила Машина.

– Ну и не надо! – осерчал Дед. – Разве так не видно, что это за парень?

И он с размаху расцеловал голубятника в обе щеки.

Машина сказала:

– Я вношу протест. То, что происходит, находится в противоречии с моей программой.

– Протест отклонен, – ответил профессор. – Жюри присоединяется к мнению большинства.

Торжественно запели фанфары, и Тирляля с Айей рука об руку приблизились к столу жюри. Бывший Дон Кибертон вручил Тирляле остро отточенную шпагу, а Кибертина наградила Айю улыбкой и короной. Ассистенты профессора с криками «три-четыре!» выкатили на помост сверкающий аппарат, очень похожий на рентгеновский.

Это был Киберзагс, самый умный и приятный загс в мире. Он просвечивал жениха с невестой невидимыми лучами и, если они были созданы друг для друга, выдавал брачные свидетельства, а если в ком-то из них зрел очаг эгоизма или зияла каверна равнодушия, ставил соответствующий диагноз и назначал лечение. Первым просвечивался Тирляля. Включили рубильник, и на матовом экране вспыхнуло такое огромное пурпурное сердце, что Айя зажмурилась, ассистенты отпрянули, а на площади заиграли арфы. Очарованные кибертонцы играли, как никогда, но инструменты почему-то перестали их слушаться. Мелодия звучала все тише и, казалось, вот-вот оборвется совсем. Налетел ветер, со звоном посыпались стекла, и только тут люди почувствовали, что стало трудно дышать.

Профессор Сурдинка спрыгнул с помоста, выхватил у продавца надувных шаров разноцветную связку, и она понеслась, увлекаемая воздушным потоком, а профессор в маске мудреца с длинной развевающейся бородой бросился следом. Почуяв недоброе, побежал за профессором Тирляля, устремились вдогонку ассистенты, и спустя минуту на площади осталась одна Машина, которая твердо решила, что кибертонцы сошли с ума.

Связка вывела людей за город и полетела напрямик. Они бежали, задыхаясь, через кусты и овраги, а над их головами отчаянно били крыльями обессилевшие птицы. Спуск – подъем. Спуск – подъем. Главное – не потерять связку из виду. Неужели она направляется в горы? Нет, нырнула.

Нырнула и скрылась за каменной стеной, принадлежащей доктору тьма-тьматических наук Тракатану…

Первыми достигли цели Тирляля и ассистенты. Ассистенты, крепкие ребята, выстроили пирамиду, и Тирляля привычно, как на голубятню, вскарабкался по ней на стену. Перед ним был сад, в котором росли черные, будто обгорелые, деревья; в глубине сада притаился дом с наглухо закрытыми ставнями. Посреди главной аллеи, на месте центральной клумбы, громоздилось сложное сооружение с многочисленными трубами, воронками и мехами; оно шипело, как сто тысяч гадюк, и Тирляле все стало ясно. Тракатан построил машину, чтобы высосать весь воздух Кибертонии! Это единственный способ покончить с музыкой, которая так его раздражала.

Придерживая шпагу, Тирляля спрыгнул в сад. Скорей туда, к этому ненасытному чудовищу! Он покажет ему, на что способен Дон Кибертон! Но что это? Кибернетическая черепаха? Она мчится наперерез, высунув ядовитое жало?

Тем хуже для нее, придется принять решительные ме…

В следующее мгновение Тирляля взлетел на дерево, а черепаха с ходу врезалась в ствол. Удар не произвел на нее ни малейшего впечатления, – она отползла в сторону и прилегла, всем видом показывая, что спешить ей некуда.

Тирляля сжал кулаки. Эта скотина из нержавеющей стали весила не меньше хорошего быка! Тракатан, наверное, давится от смеха, глядя в щелочку на незадачливого тореадора… Тореадора? А почему бы в самом деле не устроить маленькую корриду? «О-гей! О-ляля!..» Тирляля снял рубаху, нацепил ее на кончик шпаги и мягко соскочил наземь. Вытянув клинок, пританцовывая, он медленно приближался к черепахе.

– Ну, моя милая, торро! Будь же умницей, ну!

Глазки черепахи налились ртутью, но она не спешила с атакой. Под ее панцирем раздавались громкие щелчки – это счетно-решающее устройство тщетно пыталось разгадать замысел человека.

Наконец зверь рванулся и пронесся мимо, ослепленный на момент плотной тканью. Тирляля, лавируя между деревьями, побежал туда, где сверкала полоска воды. Через двадцать шагов атака повторилась, и снова Тирляля отвел смерть движением руки. Выпад, шаг в сторону, перебежка. Выпад, шаг в сторону, перебежка. Выпад, шаг в сторону – и черепаха с разгону бултыхнулась в бассейн, распугивая маленьких крокодильчиков.

Машина заработала в ответ с удвоенной силой, черные раструбы со свистом пожирали воздух, и Тирляле показалось, что сейчас они проглотят Айю, его, всех. Широко расставив ноги, чтобы не упасть под напором ветра, он рубил какие-то кабели, шланги, провода; они корчились, как обезглавленные змеи, извивались в предсмертных судорогах, но машина по-прежнему свистела, грохотали невидимые моторы, и Тирляля рубил прямо; вкось, наотмашь, пока не услышал спокойный голос профессора: «Остановитесь, Дон Кибертон, вы победили».

Тирляля вложил шпагу в ножны. В саду стояла звенящая тишина. Запыхавшиеся кибертонцы с опаской ходили вокруг умирающей машины. Она была раскалена и тихонько потрескивала. Кибертонцам очень хотелось выразить свое негодование, но их инструменты остались на площади, и они молча направились к дому Тракатана.

Профессор долго стучал в холодную стальную дверь. Никто и не думал открывать. Тогда за дело взялись ассистенты. Дверь под их кулаками заходила ходуном.

– Открывай, лишенный слуха! Открывай, не знающий нотной грамоты!

Наконец что-то лязгнуло, заскрежетало, и на пороге появился Тракатан. Он был в халате и мягких домашних туфлях.

– Чем могу служить?

– Вы преступник, – выступил вперед профессор. – Вас надо судить.

– Так вы по делу? – поднял бровь Тракатан. – Деловые разговоры я привык вести после обеда. Но для коллеги можно сделать исключение. Прошу вытереть ноги и идти за мной.

В гостиной находились Грауэн и оба его помощника. Владелец балагана был предельно бледен и от этого еще больше напоминал мертвеца.

– Эти люди – ваши сообщники? – спросил профессор.

– Я прошу коллегу выбирать выражения, – процедил Тракатан. – И вообще, прежде чем отвечать на ваши вопросы, я сам хотел бы вое о чем спросить. Во-первых, на каком основании вы врываетесь в чужой сад? Во-вторых, по какому праву вы портите чужое имущество? В-третьих, где это видано являться в приличный дом в таком виде? – Тут он показал на голого по пояс Тирлялю.

– Разрешите, профессор, я исполню ему сейчас такую серенаду!.. – взмолился один из ассистентов, но Сурдинка остановил его укоризненным взглядом.

– Тракатан, – сказал Сурдинка, – на все ваши вопросы ответит суд, перед которым вы и ваши друзья предстанете завтра. А пока… граждане, в самом деле, что делать с ними пока?

Кибертонцы взволнованно загудели.

– Я читал в иностранной книжке, – сказал один, – про дом, из которого нельзя убежать. Там на окнах решетки и ходят сторожа.

– Нет, – поморщились остальные, – это ненадежно. Решетку можно распилить, сторожа обмануть.

– Что если до самого суда показывать им музыкальные кинокомедии? – предложил второй. – Они так засмотрятся, что не смогут оторваться.

– Нет, – поморщились остальные, – это тоже плохо. У киномеханика может что-то испортиться, тут они и сбегут.

– Лучше всего, – сказал третий, – взять с них честное слово. Только так мы будем иметь сто процентов гарантии.

– Правильно! – воскликнули кибертонцы. – Как мы раньше не додумались! Возьмем с них честное слово, тут уж они никуда не денутся.

– Тракатан, – сказал Сурдинка, – даете ли вы честное слово прийти завтра в двенадцать часов дня на Центральную площадь и сесть на скамью подсудимых?

– Даю! – быстро ответил Тракатан.

– А вы, господин Грауэн, – обратился Сурдинка к балаганщику, – даете ли вы честное слово быть там же и в то же время с вашими людьми?

– О, конечно! – расцвел владелец балагана, – Как это у вас говорится: не дал слова – крепись, а дал – беги… Пардон, я немножко забыл эту прекрасную пословицу.

– Итак, до завтра! – подвел итог профессор, и кибертонцы, довольные своей предусмотрительностью, покинули усадьбу Тракатана.

Они спешили в город, где их ждали неотложные дела: нужно было разыскать в архивах уголовный кодекс и заказать плотнику скамью подсудимых. И, только Неверьушамсвоим не ушел со всеми, а тайком спрятался в черепашью конуру, потому что не верил никому, в том числе и Тракатану.

До самого вечера он лежал на животе и глядел сквозь щелочку, но дом был тих, в саду не шевелились даже Листья, и Неверьушамсвоим не заметил, как уснул. Когда он проснулся, было совершенно темно. Где-то очень далеко пробило полночь. «Наверное, уже часа два ночи», – тревожно подумал Неверьушамсвоим. Он представил, как черепаха, выбравшись из бассейна, возвращается в конуру, и ему стало очень страшно. Ах, зачем он не ушел отсюда сразу!

Скорей, скорей домой, пусть эти дрянные преступники делают, что хотят!

Шарахаясь от каждой травинки, Неверьушамсвоим прокрался к воротам. В этот момент в глубине сада заурчал автомобильный мотор. «Лев!» – решил Неверьушамсвоим и, не разбирая дороги, помчался по шоссе. Он бежал и видел огромного кибернетического льва, построенного Тракатаном специально для того, чтобы растерзать одинокого смельчака.

«Умирать, так с музыкой!» – подумал Неверьушамсвоим, но тут же вспомнил, что любимая волынка осталась в городе. Вдруг мрак расступился, и с беглецом поравнялось что-то длинное черное.

О счастье, это был автомобиль!

– Спасите, подвезите! – закричал Неверьушамсвоим, барабаня на ходу в стекла машины.

Кто-то из сидящих внутри распахнул дверцу, и Неверьушамсвоим с разбегу плюхнулся на сиденье.

– Вы спасли мне самое драгоценное… – торжественно начал он, но тут большой, твердый кулак обрушился на его голову.

Очнулся он на, том же заднем сиденье. Машина была пуста.

Солнце, которое поднималось прямо из моря, освещало безлюдный каменистый берег. «Уплыли», – с облегчением подумал Неверьушамсвоим. Он осторожно ощупал голову и, убедившись, что она цела, перевязал ее двумя носовыми платками.

А в городе в это время заканчивались приготовления к суду.

Обвиняемым выделили четырех защитников и двух полузащитников. Сурдинка, назначенный судьей, купил в «Кибермаге» колокольчик и свисток. Все кибертонцы получили повестки с приглашением на суд, который должен был состояться на Центральной площади при любой погоде.

Уже за два часа до начала все места на площади были заняты.

Еще через час зрители облепили ножки дома-рояля. Кто-то из опоздавших пытался сесть на скамью подсудимых, доказывая, что преступник может и постоять. В половине двенадцатого разнеслась тревожная весть: Неверьушамсвоим, назначенный прокурором, не ночевал дома и вообще как в воду канул. «Ничего, выпустят запасного», – успокаивали друг друга зрители.

Когда до двенадцати оставалось пять минут, на площадь въехал черный «лимузин» Тракатана. Кибертонцы встретили его дружным художественным свистом. Корреспондент газеты «Вечерний Кибер» вскинул фотоаппарат, да так и застыл от удивления: из машины вышел Неверьушамсвоим. Бледный, с перевязанной головой, он подошел к столу Сурдинки и забрал у него микрофон.

– Я представляю, – сказал он, – как вы тут из-за меня переволновались. Но теперь самое страшное позади: я, как видите, живой. Хотя не скрою, были моменты, когда моя жизнь висела на волоске. А началось все с того, что я сказал себе: «Неверьушамсвоим, не верь ушам своим!» И стал вести неусыпное наблюдение. В самый разгар ночи преступники под прикрытием кибернетического льва обратились в бегство, но я своевременно лег посреди дороги, по которой мчался их автомобиль. Перепуганные бандиты слезно умоляли пропустить их, предлагали крупные суммы денег, но я твердо сказал: «Только через мой труп». Потеряв последнюю надежду, злодеи дали газу, и если бы я с быстротой молнии не развернулся продольно, случилось бы непоправимое… Не буду сейчас рассказывать, как я настигал их, как они отстреливались, как завязалась рукопашная, – женщины и дети не перенесут этих ужасных подробностей. Волосы поднимаются дыбом, как я вспомню…

«Динги-дон, динги-дон, бум!» – заглушили Неверьушамсвоим куранты Весеннего Дворца. Едва затих последний, двенадцатый удар, как в черном лимузине что-то щелкнуло, и оторопевшие кибертонцы услышали голос Тракатана:

– Вы хотели, чтобы я пришел. Я приду вслед за черным снегом. И тогда, клянусь вакуумом, ваша страна станет самой тихой в мире!


* * *


Черный снег быстро растаял, оставляя после себя неприятный химический запах. Автоцистерны с надписью «Хлебный квас» развозили по домам валерьяновые капли. Барабаны понемногу стали стихать.

В середине дня, когда волнение окончательно улеглось, радио позвало кибертонцев на пристань.

Они двинулись туда с веселой песней:
		Тра-та-та, тра-та-та!


		Нам не страшен Тракатан!


Вид у них был бодрый и беззаботный, и только глаза смотрели тревожнее, чем обычно.

У причала покачивался прогулочный катерок с красивым названием «Мелодия бурь». Над ним поднимался столб дыма, – это старый кибертонский моряк Румб Тромбон курил на палубе огромную трубку. На капитанском мостике в длиннополом пальто стоял профессор Сурдинка. Ветер вырывал у него из рун карту и карандаш.

– Коллеги кибертонцы! – торжественно начал Сурдинка. – Злобный авантюрист Тракатан, не имеющий права называться профессором, приступил к осуществлению своих угроз. Убедительным доказательством этого служит его последняя антинаучная работа – черный снег. Я не позволю себе унизиться до ее критики. Туча, которую прислал Тракатан, не только окончательно развенчала этого лжеученого, но и дала возможность определить точку, в которой он скрывается от справедливого суда. Я провел на карте линию в направлении, противоположном утреннему ветру. Она пересекла остров Теней – да, да, тот самый остров. Наши суеверные предки окружили это дикое и безлюдное место страшными легендами. В них рассказывается о чудовищах, призраках и о тому подобных несерьезных вещах. Но нас, кибертонцев, нелегко запугать. Я приглашаю двух человек, готовых немедленно отправиться со мной в разведку. Коллеги, нельзя терять ни минуты! Прошу добровольцев пожаловать вперед.

Щеки кибертонцев побледнели от ужаса, но тут же вспыхнули от стыда, да так ярко, что примчалась пожарная машина с электронными пожарниками.

– Возьмите меня, профессор! – решительно подняла руку Айя.

– И меня! – глухо сказал Дон Кибертон.

– И нас! – дружно выступили вперед ассистенты.

– Ну что вы, что вы! – замахал руками профессор. – Я же сказал, мне нужны только двое. Прошу вас, Синьорина, на судно! Добро пожаловать, Дон!

– А меня, меня забыли! – выскочил откуда-то из-за спин Неверьушамсвоим. – Это несправедливо, что я не еду! Граждане, будьте свидетелями!

– Успокойтесь, прошу вас, успокойтесь! – смутился профессор. – Коллега единственный среди нас имеет опыт борьбы с Тракатаном. Человеку с такими заслугами невозможно отказать. Мы берем вас с собой, коллега!

Неверьушамсвоим беспомощно огляделся по сторонам и увидел восхищенные лица. Отступать было поздно, и он неверными шагами стал подниматься по трапу.

Румб Тромбон выбил трубку о борт и отдал двум своим помощникам длинную команду, в которой часто повторялось непонятное иностранное слово. Те забегали как черти, вспенилась за кормой вода, и «Мелодия бурь» отвалила от причала. Вслед ей неслась нестройная музыка – это плачущие навзрыд кибертонцы пытались исполнить бесшабашную песню «Поморям, по волнам, нынче – здесь, завтра – там…», Когда самые высокие здания Кибертоиии растаяли в синеве гор, профессор и Айя сели играть в «крестики-нолики», Тирляля пошел в рулевую рубку испытывать глубинный компас, а Неверьушамсвоим облюбовал большой спасательный круг и незаметно вырезал на нем свои инициалы. Закончив эту операцию, он забился в укромный уголок и с чувством исполнил на волынке попурри из похоронных маршей. Он никогда еще не играл так хорошо.

После ужина профессор включил телевизор. Шла вечерняя кибертонская программа «Спокойной ночи, граждане!». Через весь экран друг за другом медленно проходили бараны. Их нужно было считать. На трехсотом баране глаза Айи стали слипаться. На трехсот семидесятом уснули Тирляля и Неверьушамсвоим. Тут Сурдинка хитро улыбнулся, достал из портфеля коробочку с леденцами, но открыть ее так и не успел. Четырехсотый баран сделал свое дело: к рокоту мотора присоединился мощный профессорский храп.

Ночью Сурдинку разбудил Румб Тромбон. Они вышли на палубу.

– Чертовщина, адмирал, – тревожно блеснул глазами моряк. – Компаса рехнулись. Гляньте.

Действительно, стрелка компаса Тирляля и магнитная стрелка корабельного компаса были направлены в разные стороны. Что это могло значить?

– Спокойно, Румб, – сказал озадаченный профессор. – Дайте карту и позовите остальных.

Тирляля, поеживаясь спросонья, долго рассматривал обе стрелки.

– Мой компас не врет, – заявил он наконец. – Ставлю свою шпагу против швейной иглы!

– Я всегда верил в ваше изобретение, Дон, – пожал его руку Сурдинка. – Лжет магнитный компас, и лжет со злым умыслом. Следуя его показаниям, мы попали бы на остров, название которого говорит само за себя – Змеиный! Вот карта, прошу взглянуть.

– Капитан, а вы уверены в своих людях? – спросил, озираясь, Неверьушамсвоим. – Одного из них, длинного, я знаю: его покойная бабушка всегда предпочитала музыке рисование…

Румб Тромбон яростно выдохнул дым:

– Слушай, ты, модерато!..

– Я прошу вас выбирать выражения! – процедил Неверьушамсвоим и поспешно покинул рубку.

Часа в три ночи капитан приказал потушить все огни. «Приближаемся к острову», – сказал он.

Но напрасно Тирляля с Айей вглядывались в темноту. Ничего не было видно.

– Посмотрите лучше сюда, – предложил им профессор и вынул из кармана атлас с картинками.

При тусклом свете приборов можно было рассмотреть угрюмый силуэт острова.

– «Он похож на зуб, вырванный из пасти злого духа», – продекламировал Сурдинка. – Знаете, кто это написал? Одна старая бормашина. Когда ей вставили электронные мозги, она бросила свою основную работу и стала литератором. Вы, наверное, читали ее стихи, – она подписывается псевдонимом Дупло.

Айя улыбнулась, и эта улыбка отразилась, как в зеркале, на озабоченном лице Дона Кибертона.

Незадолго до рассвета мотор умолк. Разведчики услышали шум прибоя.

– Ничего не забыли? – спросил профессор. – Оружие есть?

– Есть! – зазвенел шпагой Тирляля.

– Прекрасно. Сейчас нас отвезут на берег. А вы, Румб, будьте здесь завтра ночью. Увидите зеленую ракету – высылайте за нами шлюпку, увидите красную – уходите обратно в море.

– А ничего, адмирал, что я дальтоник? – сконфуженно спросил моряк.

Тяжелая шлюпка не смогла подойти вплотную к берегу, и разведчикам пришлось брести в ледяной воде. Лучше всех было Айе: ее нес на руках Тирляля. «Черствый, бездушный человек, – с горечью подумал Неверьушамсвоим. – С его здоровьем можно было бы нести двоих».

Но вот под ногами захрустела галька Разведчики сделали несколько согревающих упражнений и цепочкой двинулись в глубь острова. Впереди бесшумно шагал Дон Кибертон со шпагой, за ним семенил на цыпочках Сурдинка с портфелем, за профессором легко ступала Айя со своим любимцем Поки на кожаном ремне. Позади всех, поминутно оглядываясь и крепко прижимая к груди пузатую волынку, крался Неверьушамсвоим.

Небо быстро светлело. Над морем уже, наверное, поднималось солнце, но здесь, на дне глубокого ущелья, все еще стоял полумрак.

Сверху свисали колючие ветви неведомых растений.

– Будьте внимательны, коллеги, возможно, в них заключен яд, – предупредил вполголоса профессор.

Спустя короткое время Неверьушамсвоим почувствовал сильный сквозняк. Это уже было слишком.

– Черт знает что такое! – прошипел он, нагоняя профессора. – Я не могу работать в таких условиях! Неужели нельзя было выбрать человеческие дороги?

– Все дороги ведут к Тракатану, – философски заметила сзади Айя.

– Шутить изволите! А меня вот-вот сразит ангина. Мне вредно находиться на сквозном ветру!

– Сквозняки никому не полезны, коллега, – мягко возразил Сурдинка. – И вообще не волнуйтесь: у меня в портфеле должен быть аспирин.

– Что вы понимаете в моем организме! – ревниво проворчал Неверьушамсвоим, и тут его волынка с писком уперлась в каменную спину Тирляли.

– Тс-с-с!., – прошептал Дон Кибертон. – Посмотрите!

Впереди зияла черная дыра.

– Пещера! – прошептала Айя.

«Западня!» – лихорадочно подумал Неверьушамсвоим.

– Позвольте не согласиться с вами, Синьорина, – галантно поклонился Айе профессор. – Наличие сквозняка свидетельствует о том, что это скорее всего тоннель.

– Какая разница, тоннель или пещера? – хрипло произнес Неверьушамсвоим. – В любом случае идти дальше…

– …есть смысл! – быстро закончила за него Айя.

Тирляля осторожно вытащил шпагу из ножен, и разведчики, стараясь держаться поближе друг к к другу, двинулись вперед.

В пещере было темно и тихо.

Тирляля пытался клинком нащупать стены, но это ему не удалось. С каждым шагом на душе у кибертонцев становилось все тревожнее. Неведомая опасность грозила отовсюду, ею была насыщена вся атмосфера этого мрачного подземелья.

– Нет, друзья, вы как хотите, а я пошел, – решительно сказал Неверьушамсвоим и повернул обратно.

Профессор протянул руку, пытаясь его удержать, но его ладонь пожали чьи-то холодные пальцы.

– Ч-что это? – нервно спросил Сурдинка, ив этот момент перед его глазами возник мерцающий скелет.

– Производство киностудии «Тракатанфильм»! – загробным голосом объявил он и, задрожав мелкой дрожью, рассыпался в прах.

На смену ему в глубине пещеры появился огромный фосфоресцирующий пес. Он приблизился к окаменевшим от ужаса разведчикам и, отвратительно дыша на них чесноком, стал свирепо вращать глазами.

– Колите, Дон, колите! – воскликнул Сурдинка, прикрываясь портфелем, как щитом, но Тирляля был не в силах поднять отяжелевшую шпагу.

Вдруг над их головами пронесся душераздирающий вопль, и под сводами подземелья вспыхнули два рубиновых пятна. Они мирно порхали над кибертонцами – все ниже и ниже, все ниже и ниже, но Айя, Тирляля и Сурдинка сразу забыли о существовании пса: это были человеческие уши.

– Назад! – скомандовал Сурдинка изменившимся голосом. – Быстрее назад!

– Хе-хе-хе-хе-е-е!.. – раздался сзади издевательский хохот.

Отступать было некуда: со стороны входа шла, широко размахивая косой, сморщенная старуха в белом.

– Смерть! – облизал пересохшие губы Тирляля и медленно двинулся ей навстречу. «До-ре-ми-фа-соль-ля-си-до!» – звучало на высоких нотах сердце.

Когда противников разделяло несколько шагов, старуха неожиданно зашаталась. Неловко взмахнув косой, она ударила ею по собственной ноге и с жалобными стонами поскакала прочь.

– Знай Дона Кибертона! – крикнул ей вдогонку Тирляля. Он снова почувствовал себя большим и сильным. Что ему теперь пес? Что ему какие-то уши? – Посторонись, Айя! Посторонитесь, профессор!

Но что это? Рубиновые пятна опустились на шею пса и превратились в безобидный бантик. Чудовище, блаженно закрыв глаза, принялось вычесывать блох и сразу стало похожим на добродушную дворняжку. На его фоне проплыла снизу вверх дрожащая надпись: «Перерыв по техническим причинам».

Тирляля растерянно опустил шпагу. Значит, не от него убегала мерзкая старуха? И вдруг радостная догадка озарила его лицо.

– Айя, Айечка, неужели? Да, профессор? Это она?!

– Это Поки, мой Помощник кинозрителя, – улыбнулась Айя, защелкивая замок футляра. – Путь свободен, коллеги-разведчики!


* * *


А Неверьушамсвоим мчался тем временем по дну ущелья. Колючие ветви били его по лицу, но он не замечал боли. Подальше, подальше от этой проклятой пещеры! Никакая сила в мире не заставит его снова пойти той же дорогой!..

Выбежав к морю, Неверьушамсвоим тяжело опустился на камень. Ах, как он жалел, что ракетница осталась в профессорском портфеле! Он нежно погладил па шерсти свою волынку, и над пустынным побережьем понеслись дикие, унылые звуки.

Из прекрасного мира музыки его вырвало чье-то грубое прикосновение. Неверьушамсвоим оглянулся, и волынка выпала у него из рук. Над ним, как уходящая в небо башня, возвышалось металлическое существо с богатырской грудью и головой, растущей прямо из плеч. Левая рука существа заканчивалась пятью стальными пальцами, а правая – тяжелым чугунным молотом.

– Встать! – негромко приказало оно, и так как Неверьушамсвоим продолжал сидеть, подняло его левой рукой за шиворот.

Покачиваясь на ватных ногах, Неверьушамсвоим увидел второе существо, которое по внешнему виду ничем не отличалось от первого. «Двое на одного! – подумал он. – Многовато. Не справлюсь. К тому же каждое из них выше меня на голову…»

– Извиняюсь покорно, вы роботы? – спросил он вслух.

– Не роботы, а дроботы! – хором отчеканили оба существа. – Дроботы Его Логической Безупречности Тракатана!

– Не будете ли вы любезны проинформировать меня о драгоценном здоровье вашего повелителя? – льстиво улыбнулся Неверьушамсвоим, но дроботы вместо ответа проворно накинули ему на голову плотный чехол.

– За что? – в ужасе закричал Неверьушамсвоим. – Я ничего не сделал! Это не я!

– Вперед! – скомандовали дроботы, и Неверьушамсвоим двинулся туда, куда его подталкивали стальные руки.

Всю дорогу конвоиры хранили гробовое молчание. Даже ступали они неслышно – наверное, их стальные подошвы были подклеены резиной. Несчастного пленника долго гнали по крутой каменистой тропе, потом протащили вверх по лестнице и втолкнули в дверь.

– Пять дробь семь прибыл! Три дробь четыре прибыл! – приглушенно доложили дроботы.

– Вольно! – скомандовал кто-то хриплым шепотом. – Кто такой этот субъект?

– Подозрительная личность, господин Главный Нашептыватель!

– Является ли этот мохнатый предмет его собственностью?

– Так точно!

– Что делал субъект в момент задержания?

– Нарушал Параграф Первый!

– Снять с него чехол!

За большим письменным столом сидел, кривя резиновые губы, Грауэн. Перед ним лежали высокая черная фуражка и пистолет.

На фуражке тускло светился герб – змея, обвившаяся вокруг Луны.

– О, какая встреча! – удивленно прошеатал Грауэн. – Как это у вас говорилось: старый друг лучше, чем новый друг. Вы хорошо успели: завтра мы отправляемся на Кибертоншо… Но как вы сюда попали и почему шумели на этой ужасной штуковине? – Тут бывший владелец балагана брезгливо махнул рукой в сторону волынки.

– Я пал жертвой кибертонского террора, – произнес Неверьушамсвоим трагическим шепотом.

– Это очень интересно! Садитесь, пожалуйста, на стул! Так как же было ваше дело?

– Мое дело? – печально переспросил Неверьушамсвоим. – Мое дело было плохо. Помните ту ночь, когда вы любезно подвезли меня в автомобиле? На следующее утро меня схватили головорезы профессора Сурдинки. Мне было предъявлено обвинение в государственной измене. Суд приговорил меня к высшей мере наказания – к пожизненному просмотру научно-популярного фильма о разведении кроликов. Мне показывали этот фильм круглые сутки, с перерывами на сон и еду. Через два дня я знал всех кроликов в лицо. Через неделю я начал медленно сходить с ума. Однажды я воспользовался тем, что стража от скуки уснула, и бежал. На улице, к счастью, было темно. Пробираясь через пустырь, я увидел стоящий дирижабль. Кибертонцы имеют обыкновение кататься на нем по праздникам. Я забрался в кабину, запустил двигатель и взлетел. Спустя минуту подо мной было море. Самое страшное началось позже, когда я убедился, что бензина хватит ненадолго. К тому же дирижабль почему-то перестал меня слушаться. Вдруг я заметил внизу какойто остров. Раздумывать было некогда. С волынкой в руках я шагнул за борт и приземлился на ней, как на парашюте. Думая, что остров необитаем, я позволил себе по старой привычке кое-что исполнить. Но вскоре появились дроботы и принесли радостную весть, что я попал во владения глубоко уважаемого мною доктора Тракатана. Остальное, господин Грауэн, вам известно.

Главный Нашептыватель встал из-за стола и предложил Неверьушамсвоим пройти в соседнюю комнату. На черной стене горел электрический транспарант: «Ш-ш-ш-ш! Тракатан».

– Вы будете ожидать меня здесь, – сказал шепотом Грауэн. – Иду к Его Безупречности.

И неожиданно гаркнул с просветленным лицом:

– Да царит на путях Владыки безмолвие!

Неверьушамсвоим растерянно посмотрел на него.

– Простите, мне казалось…

– Подобные вещи не возбраняется произносить громко, – строго прошептал Грауэн. – Напротив, рекомендуется.

Оставшись один, Неверьушамсвоим нащупал в кармане коробку спичек. Говорят, в их коричневых головках содержится яд. Ну что ж, если судьбе будет угодно, он умрет, как настоящий мужчина.

От этой мысли ему стало немного легче.

Нервно шагая по комнате из угла в угол, Неверьушамсвоим наткнулся на клетку с попугаем. Некоторое время он и птица внимательно рассматривали друг друга.

«Ответь, о мудрое создание, увижу ли я новый рассвет?» – со слезами на глазах подумал Неверьушамсвоим.

– Попка дурак! – шепотом сказал попугай.

Невеселые размышления разведчика прервал приход Грауэна. Вид у Главного Нашептывателя был чрезвычайно торжественный.

– Я только что оттуда, – значительно произнес он. – Вы получили тишайшее приглашение на военный парад. Я вижу, что у вас отсутствует приличный костюм, но это ничего. Главное, чтобы ваша грудь была переполнена взволнованными чувствами.

Они спустились по каучуковой лестнице и вышли на воздух. Дом Тракатана стоял в лесу, посреди большой вытоптанной поляны, и был точной копией особняка у подножия горы Экстремум. Перед домом возвышалась трехступенчатая трибуна. Ее средняя ступень была выше правой, а правая – выше левой. Грауэн. а за ним Неверьушамсвоим заняли места справа. В лакированных сапогах: Главного Нашептывателя отражалась тысяча солнц.

– Послушайте, как совершенно тихо, – блаженно закрыл глаза Грауэн. – Это первый в мире лес, в котором отсутствуют птицы. К сожалению, иногда бывает ветер и шумит в деревьях. Но Его Безупречность, я скажу вам это по секрету, разработал замечательный проект. Лес, в котором отсутствуют деревья! Вы представляете, как это будет прекрасно?!

Неверьушамсвоим не успел выразить своего восхищения. На пороге дома появился красномордый служитель и во всю мощь бычьих легких возвестил:

– Его Логическая Безупречность, Тишайший Владыка Кибертонии, а в Будущем и Всего Мира, доктор тьма-тьматических наук профессор Тракатан!

Грауэн вскочил и впился глазами в дверь. Неверьушамсвоим последовал его примеру. Через пару минут служитель появился снова.

Он нес вместе со своим напарником тяжелые носилки. На носилках стоял прозрачный колпак, а под ним восседало что-то огромное и безобразное. «Мамочки!» – ахнул про себя разведчик. Такого он не видел даже в зоопарке. Маленькие глаза и лоб, вытянутый до пояса подбородок, длинные бескровные щупальца вместо пальцев…

– Обратите внимание, – шепнул Грауэн, – колпак изготовлен из увеличительного стекла. Владыка не любит показываться массам в натуральную величину.

Служители, багровея от натуги, втащили носилки на главное возвышение трибуны, а сами поспешили на ее нижнее крыло и замерли там по стойке «смирно». Тракатан не спеша запустил щупальца в бездонный карман и извлек оттуда металлический ящик.

– Радиопередатчик, – пояснил Главный Нашептыватель. – Его Безупречность управляет дроботами по радио. Сейчас Владыка нажмет кнопку… О, уже нажал! Теперь смотрите!

В дальнем конце поляны поднялась пыль. Из лесу вывалили дроботы. Сначала они двигались вразброд, потом, как по команде, сомкнулись в стальную колонну.

– Как маршируют! Как маршируют!! – восторженно прошептал Грауэн.

Дроботы действительно маршировали отлично. Они дружно вскидывали ноги на одну и ту же высоту – ни миллиметром выше, ни миллиметром ниже. Позади колонны ехала платформа с большим черным роялем, за ней бочка на колесах с резиновым шлангом и надписью: «Огнеопасно», а в самом хвосте двое дроботов катили зеленую длинноствольную пушку.

Поравнявшись с трибуной, дроботы трижды взмахнули молотами.

Тракатан удостоил их в ответ легкого кивка. Несколько секунд серые механизмы стояли неподвижно – и вдруг, ломая строй, устремились к роялю. Давя и отталкивая друг друга, они вскакивали на платформу и свирепо крушили полированные бока инструмента. Вот чугунные молоты обрушились на клавиатуру, и рояль протяжно зарыдал. Неверьушамсвоим почувствовал себя так, будто на его глазах убивали что-то живое. Он сжал кулаки, но заметил испытующий взгляд Грауэна и стал дуть в них, делая вид, что замерз.

Когда рояль превратился в груду щепок, дроботы подкатили бочку с горючим. Щепки обильно полили из шланга, высекли стальными руками искру, и на платформе вспыхнул веселый костер, от которого заблестели глазки Тракатана и порозовели восковые щеки Грауэна.

– Для генеральной репетиции неплохо! – похвалил дроботов Главный Нашептыватель.

А те живо собрали пепел, зарядили им пушку, нацелили ствол в синее небо и выстрелили. Сразу стало пасмурно, но немного спустя сапоги Грауэна снова засияли на солнце. Тракатан движением бровей подозвал своих носильщиков.

Дроботы, ритмично взмахивая молотами, скрылись в лесу.

После парада Грауэн пригласил Неверьушамсвоим на обед. Это было очень кстати, потому что кибертонец со вчерашнего дня ничего не ел и начинал опасаться, что шум в животе может навлечь на него беду. Но когда он вошел вслед за Грауэном в столовую, у него пропал аппетит. Во главе стола, накрытого на три персоны, сидел сам Тракатан.

– Садитесь! – разрешил доктор тьма-тьматических наук. Он говорил нормальным, громким голосом.

Неверьушамсвоим сел и рассеянно огляделся. Стены комнаты были обиты кожей. Он расстелил на коленях накрахмаленную салфетку и увидел вышитую надпись:


«Чти Параграф Первый!»


Тракатан шумно ел бульон большой серебряной ложкой. Грауэн и Неверьушамсвоим получили вместо ложек соломинки. Осторожно, стараясь не булькать, они тянули сквозь них пресную жидкость.

Соль просить было рискованно: очевидно, Владыка ее не любил.

На второе служители подали рыбу. Тракатан звучно выплевывал мелкие кости на специальный поднос. Грауэн и Неверьушамсвоим предпочитали их проглатывать.

– Рыба… – неожиданно произнес Тракатан. – У нее многому можно поучиться. Как вы считаете, Грауэн?

– Несомненно, Ваша Безупречность, – прошептал, сияя, Грауэн. – Это одно из самых дисциплинированных созданий.

– Кстати, о дисциплине. Когда вы отправите под пресс этого семь дробь семь?

– Завтра перед выступлением, Ваша Безупречность. Мне кажется, что это свежее впечатление повысит боевой дух остальных.

«Уж не мне ли они присвоили этот номер?» – тоскливо подумал Неверьушамсвоим, но после всего пережитого у него не хватило сил, чтобы как следует испугаться.

Съев компот, Владыка вытер губы и удалился. За весь обед он лишь пару раз взглянул на гостя, да и то мельком. Неверьушамсвоим понимал, что это к лучшему, но в глубине души ему было немного обидно. Конечно, Тракатан грубая, немузыкальная натура, но все же к человеку, совершившему беспримерный прыжок с дирижабля, он мог бы отнестись повнимательнее.

– Пойдемте за мной, я покажу вам вашу комнату, – предложил Грауэн. – Завтра необходимо рано вставать, и поэтому я убедительно рекомендую вам рано ложиться.

Голодный Неверьушамсвоим поплелся вслед за Грауэном. Так скудно и скверно, как в этом доме, его еще нигде не кормили.

Наверное, у Тракатана диета.

А может, он просто экономит на еде? «Так или иначе, – рассудил кибертонец, – нужно как можно скорее погрузиться в спасительный сон». К счастью, в маленькой комнатушке ему уже была приготовлена постель. Возле кровати, на телефонном столике, стояла круглая картонка. Она явно ожидала нового жильца.

– Угадаете ли вы, что это такое? – загадочно прошептал Грауэн.

– Торт? – с надеждой спросил Неверьушамсвоим.

– Фи, – поморщился Главный Нашептыватель и достал из картонки высокую черную фуражку с гербом Тракатана.

– Его Безупречность, – торжественно объявил он, – назначает вас с этого момента Главным Тихарем Кибертонии!

Неверьушамсвоим рухнул в кресло.

– Ч-чем я заслужил? – спросил он, заикаясь.

– Такова воля Владыки, – сурово ответил Грауэн. – Лучше обратите свое внимание на эту прекрасную фуражку. Такой головной убор имеют только очень доверенные лица. Это наша почетная форма. А теперь я вам открою большой секрет: если эту фуражку повернуть на голове слева направо и обратно, перед вами откроется в этом доме всякая автоматическая дверь. Запоминайте хорошенько: слева направо и обратно!

«Как бы не забыть, – напряг свою память Неверьушамсвоим. – Справа налево и обратно…»

– Имеете ли вы ко мне вопросы? – осведомился Главный Нашептыватель.

– Нет… то есть да, имею один! Скажите, пожалуйста, если это, конечно, не военная тайна, – кто такой семь дробь семь?

– О, пожалуйста, пожалуйста, вы имеете право это знать! Семь дробь семь – очень плохой дробот. Как это у вас говорится, ненормальный. Сейчас он сидит в подвале, а завтра утром он будет казнен.

– Что же он натворил?

– Это страшно рассказывать. В один прекрасный день Владыка занимался с дроботами на поляне и приказал им по радио повернуться направо. И вдруг, вы можете мне не поверить, этот самый семь дробь семь повернулся налево. Вы представляете, что это значит?!

– Какой ужас! – прошептал Неверьушамсвоим и стал расшнуровывать ботинки.

– Итак, я не буду вам мешать, – изобразил улыбку Грауэн. – Если вы захотите мне чтонибудь сказать, мигайте мне по телефону. Я говорю «мигайте», а не «звоните», потому что всякий телефон в этом доме сигналит лампочкой. Тихой ночи!

– Тихой ночи! – откликнулся Неверьушамсвоим, взбивая пуховую подушку.

Он залез под одеяло, повернулся на свой любимый левый бок и облегченно вздохнул. Эту ночь он проведет в мягкой постели, а там будет видно.

«Тра-ра-ра! Тру-ру-ру! Тра-аа!..» – неожиданно запела в лесу труба.

– Вот гнусное животное! – сердито проворчал Неверьушамсвоим и снял телефонную трубку. – Господин Главный Нашептыватель? Если вам не трудно, прикажите убрать из-под моего окна эту проклятую корову. Она мешает мне спать.


* * *


Короткий зимний день закончился. Беззвучный лес осветила луна. От трибуны падали неровные тени. Они, как ставни, закрывали собой черные окна дома. Но в одном окне все еще горел свет.

Это Тракатан совещался со своим Главным Нашептывателем.

– Я буду рассуждать логически, – говорил Тракатан. – Если бы этот субъект был разведчиком, он попал бы не сюда, а к ядовитым змеям. Магнитные скалы, расставленные мною вокруг острова, отклонили бы стрелку его компаса в сторону. Кроме того, ни один нормальный разведчик не стал бы так нелепо привлекать к себе внимание, как это делал наш субъект на берегу. И наконец, когда Краснолицый заиграл на трубе, субъект доложил об этом через две секунды, то есть он даже не выглянул в окно. Но не надо делать поспешных выводов. У нас имеется источник дополнительной информации. Вы поняли, Грауэн, что я имею в виду?

– Аппарат «Морфей» конструкции Вашей Безупречности!

– Хвалю за догадливость. Вы лично убедились, что субъект спит? Сейчас мы посмотрим, что ему снится.

Тракатан достал из письменного стола плоский ящичек с экраном, как у телевизора, и выдвинул из него антенну. На экране появилось бледное изображение. «Вот чёрт, снова нет контрастности!» – выругался Тракатан и стукнул по аппарату кулаком. Изображение подпрыгнуло и стало сочным. Доктор тьма-тьматических наук и Главный Нашептыватель увидели простой деревянный стол, а на нем бутылку вина и блюдо с жареной поросятиной. За столом сидел Неверьушамсвоим и кусок за куском отправлял мясо в рот. Время от времени он прерывал это занятие, чтобы приложиться к горлышку бутылки. Так прошло минут двадцать.

– Глупый, нелогичный сон! – осторожно проглотил слюну Грауэн. – Бутылка уже давно должна быть пустая, но этот субъект почему-то пьет.

– Сейчас вас должно интересовать другое, – сказал Тракатан, выключая аппарат. – Имеются ли в рассмотренном сне факты, свидетельствующие против спящего?

– Нет, – с сожалением развел руками Грауэн, – по-моему, этих фактов нет. Один момент! – оживился он внезапно. – Если там было не вино, а шампанское – значит субъект, откупоривая его, еще один раз нарушил Параграф Первый!

– Это было вино, – сухо заметил Тракатан. – Белый мускат. Но я хотел бы услышать, наконец, ваши выводы.

Грауэн задумался.

– Выводы таковы. Или это круглый, но честный дурак, или это разведчик-прима.

– Выводы правильные, – сказал Тракатан. – Именно поэтому я приказал вам дать субъекту фуражку, но объяснить ему все наоборот. Если он попытается ночью проникнуть в автоматическую дверь, он, конечно, повернет фуражку, как вы его учили, моментально включится аварийная сигнализация, и дежурные дроботы… В общем, Грауэн, мы можем спать спокойно.

– Я восхищаюсь, Ваша Логическая Безупречность, Вашей Совершенно Безупречной Логикой! – радостно воскликнул Главный Нашептыватель, пятясь к выходу.


* * *


Посреди ночи Неверьушамсвоиму приснился Сурдинка. Он играл в лесу на губной гармошке, а сзади подкрадывались хищные тени.

«Берегитесь, профессор!» – хотел крикнуть Неверьушамсвоим и проснулся. На фуражке холодным зеленым огнем горел герб Тракатана. Главный Тихарь Кибертонии!

Неверьушамсвоиму стало душно.

Что подумает о нем профессор Сурдинка? Что подумают о нем соотечественники?! Он вспомнил, как дроботы дробили рояль, и снова сжал кулаки, на этот раз открыто. Бежать, бежать отсюда!

Разыскать профессора, разыскать Румба Тромбона, поднять на ноги весь народ! Вот только куда задевались ботинки? Ага, один есть.

А вот и второй.

Нахлобучив фуражку, Неверьушамсвоим толкнул дверь. Она отворилась без скрипа. Коридор тоже его не выдаст: под ногами лежит губчатый ковер. Шаг вперед… Ох, что это так стучит? Еще шаг… Нелегка ты, доля разведчика!

Пугаясь собственного дыхания, Неверьушамсвоим пронесся по коридору и скатился по пружинящим ступеням лестницы. Он взялся за вспотевший козырек фуражки и осторожно повернул ее справа налево. В двери что-то тихо щелкнуло. Дрожащей рукой Неверьушамсвоим вернул фуражку в прежнее положение. Раздался второй щелчок, и стальные половинки бесшумно раздвинулись.

На белой от лунного света поляне дремало горбатое черное чудовище. «Спокойно, коллега, это всего лишь трибуна!» – бодро сказал себе Неверьушамсвоим, но перепуганные ноги уже несли его куда-то в сторону. Мрачная стена деревьев быстро заслоняла собою небо. Вот она расступилась, и задыхающийся беглец ничком упал на мягкий лесной мох. Куда теперь идти? Лес кишит опасностями. Но оставаться на месте тоже нельзя: в любую минуту может начаться погоня. О, зачем он бросил товарищей! Теперь ему с ними было бы ничего не страшно.

Неверьушамсвоим, кряхтя, встал.

По его щекам потекли слезы. Если бы с ним была хотя бы его волынка! Он прижал бы ее к груди, и тогда…

Разведчик не успел додумать свою мысль. В голове у него сверкнула молния, и все провалилось в бездну.

Открыв глаза, Неверьушамсвоим увидел одинокую голубую звезду.

Она запуталась в ветвях дерева и дрожала. «Что со мной? – подумал разведчик. – Неужели я тоже попал в ловушку? Но почему на лбу лежит что-то холодное? Разве зри лишенные слуха дроботы стали бы делать мне компресс?…»

– Поздравляю, коллеги, он жив! – прозвучал над ним громкий человеческий голос.

Неверьушамсвоим вскочил на ноги.

– Профессор! Ущипните меня!

– Нет, нет, – ужаснулся Сурдинка, – вам и так досталось. У Дона Кибертона тяжелая рука. Скажите спасибо Синьорине – это она оказала вам первую помощь.

Неверьушамсвоим крепко обнял профессора, потряс широкую ладонь смущенного Тирляли, обменялся улыбками с Айей.

– Какое счастье, что я вас встретил! Если бы вы знали, сколько мне пришлось пережить…

– Ну, будет, будет, – ласково похлопал его по плечу Сурдинка. – Расскажите-ка лучше, откуда у вас этот головной убор. Из-за него мы вас не сразу узнали…

– Эту фуражку вручил мне Грауэн от имени Тракатана, – сказал, краснея, Неверьушамсвоим. – Мне удалось войти к ним в доверие. Сегодня утром стальные дроботы Тракатана выступят на Кибертонию. Все, кроме одного. Если бы вы их только видели! Они делают все, что Тракатан прикажет им по радио!

– Кажется, мы уже имели удовольствие их видеть, – задумчиво сказал профессор. – К счастью, их отряд прошел от нас на почтительном расстоянии. Отвратительное зрелище!

– А что, если завладеть радиопередатчиком? – несмело спросила Айя.

– Целиком и полностью поддерживаю! – живо откликнулся Сурдинка.

– Мысль вообще-то неплохая, – осторожно заметил Неверьушамсвоим.

– Я готов! – сказал Тирляля.

– Итак, – подытожил профессор, – требуется проникнуть в дом. Время сейчас для этого, самое подходящее. Не будем же мешкать и попросим коллегу Неверьушамсвоима исполнять обязанности нашего проводника.

Разведчики вышли из лесу. Дом казался безжизненным, как склеп.

«Может, меня еще не хватились?» – с надеждой подумал Неверьушамсвоим.

– Быстрее за мной! – скомандовал он товарищам. И тихо добавил: – Ура!

В это время двое дроботов охраняли в полутемном коридоре вход в покои Тракатана. В их электронные мозги был запаян приказ:


«ВСЯКИЙ, КТО ПРИБЛИЗИТСЯ НА ТРИНАДЦАТЬ ШАГОВ, ДОЛЖЕН БЫТЬ СХВАЧЕН!»


Они стояли неподвижно, как колонны, но под холодными панцирями кипела работа: пульсировали сильные и слабые токи, что-то намагничивалось, размагничивалось, перемагничивалось… Вот по стене пробежал паук. Дроботы знали: к нему приказ не относится. У Всякого должны быть две ноги, а не шесть.

Вдруг дроботы насторожились.

Из-за угла появился Всякий! Шестнадцать шагов, – сработали дальномеры, – пятнадцать, четырнадцать… «Внимание!» – напряглись стальные нервы. «Внимание!» – сузились диафрагмы глаз.

Но тут Всякий остановился.

Две с половиной секунды он всматривался в полумрак, потом завибрировал всем корпусом и в два прыжка исчез. Дроботы сразу забыли о нем. Их внимание привлек полет заблудившейся ночной бабочки.

А разведчики, рискуя сломать себе ноги, мчались вниз по какой-то темной лестнице. Позади, отмахиваясь от невидимых преследователь шпагой, бежал Дон Кибертон.

Путь преградила железная решетка. Напрасно Неверьушамсвоим ощупывал толстые прутья: между ними нельзя было просунуть даже кулак.

– Не сдавайтесь, Дон, без боя! – крикнул он и отпрыгнул подальше в угол. Но биться было не с кем.

– Кажется, мы зря поволновались, – сказал, отдышавшись, профессор. – Может, это был обман зрения?

– Меня не обманешь! – обиделся Неверьушамсвоим. – Двое дроботов стояли на часах у двери Тракатана.

– Ой! – тихо вскрикнула Айя. – Мне кажется, здесь тоже кто-то есть…

Сурдинка порылся в портфеле и вытащчл стеариновую свечу.

Она нехотя разгорелась. Профессор глянул, и свеча едва не выпала у него из рук: за решеткой, упираясь подошвами в прутья, сидел дробот.

– Семь дробь семь! – воскликнул Неверьушамсвоим.

Дробот со скрипом повернул к нему голову.

– Семь дробь семь, вас хотят казнить!

Глаза-объективы остались равнодушными.

– Послушайте, вам нечего терять! Встаньте, разбейте решетку, ступайте с нами!

– Я повинуюсь только Создателю, – глухо ответил семь дробь семь.

– Но поймите, этот самый Создатель пошлет вас сегодня под пресс!

– Умирает лишь металл, – заученно произнес дробот, – но преданность Создателю бессмертна.

– Так какого же тракатана ты поворачивался не в ту сторону! – вышел из себя разведчик.

Семь дробь семь тупо молчал.

– Ваша дискуссия, коллега, кажется мне бесплодной, – остановил Неверьушамсвоима профессор. – Вы не представляете, как трудно переубедить мозги, управляемые по радио. Даже все мы, а нас здесь четверо…

– Ложь, – неожиданно прервал дробот. – Вас здесь только трое.

– Как вам это нравится?! – изумился Сурдинка. – Первый раз встречаю такую арифметику!

– Вас здесь только трое! – упрямо повторил дробот.

Профессор встревоженно поднял свечу: вот Синьорина, а рядом с ней Дон, он опирается на свою неразлучную шпагу…

– Трое, трое, трое, – все тише твердил автомат, пока, наконец, не затих совсем.

– Извините, Дон, – сказал профессор, – но, по-моему, он не брал в расчет именно вас. Весьма вероятно, что его ввела в заблуждение ваша шпага.

– Не понимаю, – честно признался Тирляля.

– Одолжите мне ее, – предложил Сурдинка, – и тогда вам все станет ясно.

Немного спустя Сурдинка, опираясь на шпагу, как на третью ногу, приближался к двери Тракатана. Дроботы выжидательно смотрели на него. «Левой, средней, правой! Левой, средней, правой! – в уме командовал себе профессор. – Если эксперимент пройдет удачно, нужно будет написать статью «О некоторых особенностях распознавания зрительных образов детерминированными автоматами…» Когда профессор взялся за ручку двери, дроботы встрепенулись.

Сурдинка почувствовал, как от них пышет жаром: очевидно, их логические устройства работали вовсю.

– Извините за беспокойство, – деликатно прошептал Сурдинка и тихо переступил порог.

Зажигая спичку за спичкой, Сурдинка отыскал спальню Тракатана, Доктор тьма-тьматических наук люто сопел посреди необъятной кровати. На ночном столике поблескивала коробочка величиною с портсигар. Сурдинка сунул ее в карман и поспешно направился к выходу. Второпях он забыл о шпаге и держал ее под мышкой, но дроботы даже не посмотрели в его сторону: их интересовали только входящие. Зато за углом на профессора набросились сразу трое: Айя, Тирляля и Неверьушамсвоим.

– Довольно, довольно, вы не на именинах! – добродушно проворчал профессор, высвобождаясь из их объятий. – Передатчик у нас, но это лишь половина дела. Коллега Неверьушамсвоим, у меня в портфеле должен быть паяльник. Вы не знаете, где его тут можно включить?


* * *


Доктор тьма-тьматических наук встал с постели в отличном расположении духа. Утро было сырым и хмурым, над островом бежали мышиного цвета облака. Он оделся во все черное и взял со столика радиопередатчик. Металлическая коробочка показалась ему теплой.

– Странно, – сказал Тракатан и нажал несколько кнопок.

Не прошло и минуты, как под окнами выстроились готовые к походу дроботы. Они трижды отсалютовали молотами, и в комнате трижды стало темно.

На столе замигал телефон. Тракатан нахмурил брови: Главный Нашептыватель впервые осмелился беспокоить его до завтрака.

– Ваша Логическая Безупречность, – робко прошептала трубка, – субъект и его штуковина куда-то исчезли!

– Вы пьяны или больны? – холодно осведомился Тракатан. – Вы понимаете, что вы говорите?

– Ваша Логическая Безупречность! – пискнул Грауэн. – Толстун, Краснолицый и персонально я обыскали в этом доме всякий закоулок. Как вы это вчера логически доказали, бежать субъекту было совершенно невозможно, но глупый субъект не имеет никакой логики, и поэтому он бежал.

– Далеко не убежит! – недобро прищурился Тракатан. – Приготовьте ему, Граэун, хорошую встречу!..

Он бросил трубку и резко защелкал кнопками передатчика.

Сейчас дроботы прочешут лес, обшарят горы, достанут субъекта из-под земли! Через каких-нибудь семнадцать минут операция будет окончена. За это время он успеет выпить свой утренний кофе.

Тракатан открыл дверцу стенного шкафчика, и оттуда высунулись шесть никелированных суставчатых рук. Одна поставила на стол блюдце с булочкой, другая – фарфоровую чашку с гербом, третья наливала кофе, четвертая – молоко, пятая насыпала сахар, а шестая отдавала честь. Доктор тьма-тьматических наук не спеша позавтракал и подсел к окну.

Приятно будет посмотреть, как дроботы волокут этого жалкого безумца. Он глянул на поляну и протер глаза: стальная колонна стояла на месте.

Тракатан схватил передатчик.

Работает! Он снова скомандовал начать погоню. Дроботы даже не пошевелились.

– Кар-рамболина! – выругался Тракатан и широкими шагами устремился наружу.

Ожидавшие в коридоре служители едва не уронили колпак.

Владыка промчался мимо, не обратив на них никакого внимания.

На лестнице Тракатану попался Грауэн: уже издали он стал низко кланяться, прижимая ладони к сердцу.

– Бегом! – приказал Тракатан, и Главный Нашептыватель нелепой рысцой выбежал за ним на поляну.

Доктор тьма-тьматических наук дважды прошелся перед строем.

Дроботы исправно поворачивали вслед за ним свои цилиндрические головы. Трудно было поверить, что это они дважды не выполнили радиоприказ.

– Попробуем иначе, – пробормотал Тракатан и отщелкал на передатчике команду «Разойдись».

Колонна дрогнула. Резвясь и подпрыгивая, дроботы гурьбой побежали прочь. «Становись!» – энергично скомандовали пальцы Тракатана, но автоматы и не подумали строиться. Они уселись посреди поляны в круг, и каждый легонько, а потом все сильнее стал ударять своей стальной ладонью о ладонь соседа. Одновременно из металлических глоток вырвались какие-то невнятные звуки; они становились все громче, сливались в общий хор, и вот уже над поляной, сотрясая доски трибуны, понеслось мощное: «Ладушки, ладушки!» В маленьких глазках Тракатана вспыхивали высоковольтные разряды.

– Что вы смотрите? – крикнул он белому как мел Грауэну.

Главный Нашептыватель махнул рукой служителям, и те, отстегивая резиновые дубинки, бросились к дроботам. Они бегали вокруг поющих, раздавая увесистые удары, но увлеченные автоматы ничего не замечали, а может, просто не хотели портить себе настроение из-за пустяков.

Когда Толстун и Краснолицый вконец отмахали себе руки, дроботы потеснились и беззлобно, но настойчиво усадили их с собой.

Заметив, что новые товарищи чувствуют себя не в своей тарелке, дроботы поощрительно похлопали их по спине, и от этого дружеского жеста оба завыли во весь голос: «Ладушки! Ой, ладушки!» Тракатан швырнул передатчик наземь и стал топтать его ногами.

– Измена! – крикнул он, устремляясь к брошенной дроботами пушке.

Длинный зеленый ствол медленно опустился в направлении сидящих.

– Пожалуйста, Ваша Безупречность! – прошептал Грауэи, подавая самый тяжелый снаряд.

Тракатан нажал гашетку, пушка дернулась, и из черного жерла поплыли громадные мыльные пузыри. Красные, зеленые, голубые, они не спеша поднимались к небу, а навстречу им, раздвигая облака, вылезло не по-зимнему рыжее солнце. А дроботы били в ладоши и пели; гул стоял, как в огромной кузнице, и лишь душераздирающие звуки волынки заставили всех замолчать.

– Сдавайтесь, Тракатан, сопротивление бесполезно! – раздался из-за деревьев голос Сурдинки.

– К чему напрасное кровопролитие?! – подхватил в другом конце поляны Неверьушамсвоим.

– Вы окружены! – крикнула с третьей стороны Айя.

– Даем вам две минуты на размышление! – замкнул кольцо Тирляля.

Тракатан, который после выстрела из пушки лишился дара речи, неожиданно обрел его вновь.

– Грауэн, – сказал он, – в бухте стоит баржа. Вдвоем мы к ней пробиться не сможем: один из нас должен прикрывать отступление. Грауэн, для таких людей, как мы, с вами, интересы науки выше всего. К морю пойдет тот, кто более ценен для науки. Вы меня поняли, Грауэн?

– Я вас понял, Ваша Безупречность, – механически ответил Главный Нашептыватель.

– И еще одно: с сегодняшнего дня и навеки веков я учреждаю для своих единомышленников орден Серого Безмолвия. Вы, Грауэн, будете первым его кавалером!

– Беззвучно благодарю. Ваша Безупречность! – вытер пот со лба Грауэн.

– Прощайте, Грауэн! Я завидую вам. Это прекрасно – умереть за науку…

– Две минуты истекли! – прогремел голос Дона Кибертона.

Главный Нашептыватель вытащил свой бесшумный пистолет.

Патроны есть, даже слишком много. Он дважды выстрелил в удаляющуся спину Тракатана и, убедившись, что попал, грозно воскликнул:

– Смерть тирану!

Из лесу выбежали разведчики.

Грауэн встретил их подобострастной улыбкой.

– Тракатан каюк! – радостно заявил он, отдавая пистолет профессору Сурдинке.

– Вы знаете, коллеги, – грустно сказал профессор, – я даже не могу представить себе размеров животного, которое наступило на ухо этому человеку. Ох, что я говорю! – внезапно покраснел он. Извините за выражение, милая Синьорина…


* * *


Стоит ли говорить, что вся Кибертония вышла встречать своих разведчиков. Правда, никто не может с уверенностью сказать, как они выглядели, сходя на берег.

Слезы радости – самые светлые слезы, но все равно сквозь них почти ничего не видно.

Уже через неделю газета «Вечерний Кибер? начала печатать приключенческую повесть писателя Дупло «Тайна острова Теней».

Ее герой, молодой разведчик Неверьзубамсвоим, проявлял чудеса мужества и хладнокровия, чтобы проникнуть в запломбированный сейф опасного авантюриста Катамарана. Кибертонцы так зачитывались этой повестью, что чуть не прозевали Первый Снег. Он падал мягко и щедро, будто извинялся за опоздание, а по улицам, как разноцветное колесо, катилась веселая, беззаботная музыка. Музыка, музыка…

Праздники имеют один большой недостаток: они кончаются. Как только радость по случаю снега и победы немного улеглась, кибертонцы вернулись к будничным, но необходимым делам. Профессор Сурдинка сел писать статью об автоматах. Дон и Синьорина приняли посла заморской державы. Неверьушамсвоим стал читать дроботам популярные лекции, в которых доказывал, что Создатель является выдумкой и что дробот произошел от отбойного молотка. Румб Тромбон получил вместо «Мелодии бурь» новенькое буксирное судно, на котором раз в месяц отправляется в северные моря за айсбергами. Когда он возвращается из плавания, его встречают дроботы и дети. Дроботы окружают ледяную гору, и не успевает она опомниться, как попадает в ящики к мороженщикам, продающим лучшее в мире кибертонское эскимо. Впрочем, если быть совершенно откровенным, в ящики попадает не вся гора. Множество вкусных ледышек достается детям, у которых с дроботами самые замечательные отношения.

Толстун и Краснолицый некоторое время работали массовиками-затейниками, а потом сели на иностранный пароход и уехали к себе на родину. Прощаясь с кибертонцами, они горько плакали и говорили, что игра в «ладушки» произвела на них неизгладимое впечатление.

Труднее было с Грауэном. Его пришлось судить. Бывший владелец балагана уверял, что он, как деятель искусств, всегда стоял за дружбу с кибертонцами и если совершил какие-то проступки, то не по своей воле, а по приказу Тракатана. Он горел желанием искупить свою вину честным трудом и просил, чтобы его назначили водителем дирижабля. Суд решил, что Грауэн, как человек с высшим образованием, должен заниматься научно-исследовательской работой.

Ему предложили опуститься в батискафе на глубину и писать там диссертацию о быте и нравах акул, а в промежутках заниматься музыкальным самообразованием.

Грауэну пришлось согласиться.

В качестве музыкального инструмента он выбрал расческу, ссылаясь на то, что места в батискафе мало, а расческа ему все равно нужна. В один прекрасный день Грауэна торжественно посадили в стеклянный шар и, выбрав невдалеке от берега глубокое место, опустили на стальном тросе под воду. Через пару дней он сообщил по телефону, что диссертация движется полным ходом, и в музыке он тоже чувствует большие сдвиги. «Старание нужно поощрять», – решили кибертонцы и предложили Грауэну сыграть что-нибудь по радио.

В назначенный час вся страна включила радиоприемники, но из репродукторов понеслись такие омерзительные звуки, что на подоконниках увяли кактусы, а в холодильниках скисло молоко. Кибертонцы прекратили трансляцию и несколько дней приходили в себя, а потом позвонили Грауэну, чтобы посоветовать ему целиком отдаться науке. Они упорно набирали номер, но батискаф не отвечал, и тогда обеспокоенные кибертонцы обратились к иностранному водолазу.

Фамилия водолаза была Бульбуль, но, несмотря на это, он хорошо знал свое дело и уже через полчаса сообщил кибертонцам, – что на конце троса ничего нет. То ли трос перекусила акула, то ли Грауэн ухитрился порвать его сам – так или иначе, батискаф пропал без вести. Долгое время кибертонцы расспрашивали приезжих моряков, не встречался ли им в океане большой стеклянный шар, но те лишь пожимали широкими плечами и отправлялись в портовый кабачок. Там, за бутылкой знаменитого вина «Кибернэ» они рассказывали друг другу захватывающие дух истории и, между прочим, жаловались на то, что по ночам в открытом море нередко можно слышать отвратительные звуки, от которых человеку становится так тошно, будто он нахлебался пресной воды. Так закончилось это удивительное приключение в Стране веселых кибертонцев…