Прелюдия к счастью
Лаура Ли Гурк








1818 год. Дочь сельского священника Тесс выходит замуж за красивого и богатого аристократа, который оказывается настолько властным и жестоким, что она, пытаясь спасти себя и будущего ребенка от побоев, стреляет в него.

Девушка бежит из Англии на юг Франции, где находит приют у художника Александра Дюмона, тоже перенесшего личную трагедию. Молодые люди помогают друг другу освободиться от ужасов прошлого, но на их пути к счастью стоит муж Тесс…






Лаура Ли Гурк

Прелюдия к счастью





Глава 1


Александр Дюмон, тихо выругавшись, продолжал наносить краски на холст, держа кисть левой рукой.

Он увидел, что погода сильно портится, но хотел запечатлеть неистовство волн, с грохотом обрушивающихся на скалы, прежде чем начнется шторм.

Александр окунул кисть в серую с голубым отливом краску на палитре и продолжил работу. Когда в горах, позади него, отдались гулким эхом первые раскаты грома, взгляд его черных глаз все так же быстро передвигался с холста на море и опять на холст. Ветер сорвал ленту, которой были перехвачены длинные темные волосы Александра, но он, нетерпеливым взмахом руки отбросив непокорные кудри назад, продолжал писать. Такие сильные бури были редкостью в это время года на побережье Прованса. И если ему посчастливилось это увидеть, то он во что бы то ни стало перенесет всю ярость этого шторма на полотно.

Александр рисовал с каким-то неистовством, целиком поглощенный видом, открывавшимся ему. Все эти последние дни его сжигало страстное желание писать. С неистощимой энергией он лазил по горам, бродил по берегу моря, обходил все окрестные леса, разыскивая вид, который отвечал бы состоянию его души и, наконец-то, помог освободиться от той боли, что сидела в его сознании. Александр не знал, как это будет выглядеть, но был уверен, что узнает, едва только увидит. До сегодняшнего дня все оставляло его равнодушным. И вдруг, ощутив пронзительность резкого морского бриза, услышав, как по-особенному зашумело море, и почувствовав приближение шторма, он понял, что именно искал все это время.

Нахмурив брови, Александр посмотрел на холст. Что-то не так было с утесом, который уж слишком выдавался вперед, навстречу пенным волнам. Угол наклона был не тот. Художник принялся наносить мазки черного цвета, слегка затеняя рисунок и тем самым постепенно меняя сам вид.

«Voila[1 - Voila — наконец-то (фр.).]!». Начинается буря, и он обязательно нарисует ее! Осталось уловить еще совсем немного. Дождь начался внезапно. Он лил с неба сплошным потоком и мгновенно насквозь вымочил его измятую белую рубашку и перепачканные краской брюки. Но Александр не обращал внимания на дождь. Он продолжал писать, зная, что дождь не навредит его масляным краскам. Ему бы еще хоть немного времени, чтобы поймать сущность шторма и перенести его на полотно. Закончить картину он мог и в мастерской.

Вдруг стремительно прорвавшийся мощный порыв ветра швырнул на землю мольберт и холст. «Sacre Tonnerre!»[2 - Sacre Tonnerre — черт побери (фр.).] — вскричал Александр. Но было уже слишком поздно. Он отбросил в сторону кисть и в бессильной ярости смотрел, как дождь поливает его труд, лежавший в грязи.

Картина была испорчена. Ярость Александра постепенно угасала, оставляя его обессиленным и опустошенным. Все кончено. Страстное желание рисовать еще вернется, но сейчас его уже не было. Оно тоже было смыто дождем.

Александр завернул испорченный холст в ветхую ткань, собрал кисти и краски, сложил мольберт и под дождем медленно побрел домой. Он страшно боялся таких вот моментов, когда его огромная страсть к работе, заглушающая отголоски всех остальных страстей, вдруг сменялась абсолютным покоем и опустошенностью. Александра снова охватили воспоминания, и, взбираясь по крутому склону к своему замку, он обратился к тому, что так и не мог забыть. Много раз он давал себе клятву, что уедет из этих мест как можно дальше. Но так и не сделал этого. Уехав отсюда, Александр покинул бы Анну-Марию, а этого он сделать не мог.

Добравшись до вершины утеса, он приостановился. Перед ним была тропинка, которая, извиваясь вдоль заросшего сада, бежала к его пустому замку.

И Александр был почти уверен, что увидит ее, ждущую его возвращения у ворот. Но там никого не было.

Иногда он слышал ее мягкий нежный голос и дразнящий смех, он отвечал ей и мог поклясться, что она даже шла рядом с ним.

Три года. Три года, как умерла, а Александр все еще не мог забыть ее. Она умерла, и это была его вина. Теперь он один. Это его наказание.

Александр ногой открыл ветхую калитку и направился к дому, не обращая внимания на хлеставший дождь. Вспомнив, что сегодня еще не ел, он остановился в саду. Бросив на землю свой испорченный холст и краски, Александр разыскал среди сорняков и сорвал немного эстрагона.

Он еще не знал, куда добавит эту приправу. Может быть, в картофельный суп? Он мог бы приготовить цыпленка, если бы ему не было лень гоняться за этой чертовой птицей. Суп приготовить проще, тем более, что Александру нравился свежий сладковатый вкус молодого картофеля. Он решил пройти еще несколько шагов в поисках чабреца, когда его остановил тихий стон.

«Mon Dieu!»[3 - Mon Dieu — Боже мой (фр.).] — прошептал Александр и похолодел. Но, уверенный, что его воображение опять играет с ним шутки, он не стал обращать внимания.

Стон повторился, а с ним пришла тревога. Все еще сжимая эстрагон, Александр с силой прижал руки к ушам, пытаясь заставить эти звуки смолкнуть. Как будто в предсмертной агонии кто-то стонал от боли. Часто во сне он слышал эти стоны. Неужели и сейчас, когда он не спит, ему слышится то же?! Это невыносимо.

Спустя некоторое время Александр опустил руки и прислушался, но не услышал уже ничего, кроме шума падающих капель дождя. Облегченно вздохнув, он сделал еще несколько шагов и нагнулся, чтобы сорвать немного чабреца.

И тут Александр увидел девушку. Она лежала на боку, неподвижно, в глубоком обмороке, в нескольких футах[4 - Фут — мера длины, равная 0, 308 м.] от него. Одна щека ее была испачкана грязью. Александр снова замер, глядя на осунувшееся усталое личико незнакомки. Выпрямившись, он подошел поближе и опустился возле нее на колени.

На девушке была мужская одежда. Взгляд Александра на мгновение задержался на ее лице, скользнул вдоль ее тела. Мужская одежда, насквозь промокшая и прилипшая к ее телу, подчеркивала все его изгибы и округлости. В одной руке девушка сжимала наполовину обгрызенную картофелину. Другая же ее рука лежала, как бы защищая округлившийся живот.

Она была беременна.

Александр вспомнил прошлое, и, пытаясь отогнать от себя страшную сцену, он сглотнул судорожный комок, застрявший в горле. Ему захотелось немедленно убежать, но он не мог. Ему хотелось закричать Богу, чтобы он перестал его мучить. Но он не закричал, а лишь коснулся своими руками безвольно лежавшего запястья незнакомки.

Ее пульс был слабым, но ровным, и дыхание ее, хотя едва слышимое, тоже было ровным. Прикоснувшись к ней, он ощутил жар лихорадки, хотя все вокруг было влажным и холодным. На ее бледном кукольном личике были видны следы страдания и страшной усталости. Александр заботливо перевернул ее на спину и осторожно поднял с травы. Девушка снова тихо застонала. Даже беременная и вымокшая насквозь, она весила не больше восьми стоунов[5 - Восемь стоунов = 51 кг.]. Александр пронес ее по внутреннему дворику, заросшему травой, в свое ветхое жилище. Поднявшись по черной лестнице, пройдя через кухню и далее через пустой холл, он стал подниматься по лестнице, ведущей в его спальню.

Сквозь мокрую одежду девушки Александр чувствовал лихорадящий жар ее тела, и его охватила паника. От женских болезней он всегда впадал в растерянность. Александр положил девушку на свою смятую неубранную постель и в отчаянии стал снимать с нее мокрую одежду. Понемногу мокрые вещи были сняты и брошены на пыльный пол. Беглый взгляд, брошенный на незнакомку, еще раз подтвердил, что она была очень худенькая, но ее кругленький животик определенно указывал, что она ждала ребенка.

Александр разыскал среди оставшихся от Анны-Марии вещей одеяло, набитое гусиным пером, и свою ночную рубашку, которую никогда не надевал. Он натянул рубашку на дрожащее тело девушки и, хорошенько встряхнув одеяло, накрыл им девушку со всех сторон, тщательно подоткнув его. Бессильный сделать что-либо еще, он уставился на неподвижную фигурку незнакомки, такую маленькую на этой огромной кровати. Александр долго смотрел на девушку, размышляя, кто она такая и что ему теперь с ней делать.

Голова ее судорожно дернулась на подушке, и девушка горько зарыдала во сне. Это был плач испуганного ребенка.

Александр наклонился, чтобы смахнуть короткий мокрый завиток, упавший ей на глаза. «Pauvre petite»[6 - Pauvre petite — бедное дитя (фр.).], — прошептал он, проводя пальцем по ее впалой щеке. И вдруг, резко отдернув руку, повернулся и вышел из комнаты.

Над ней витало лицо ангела. Красивый золотоволосый ангел протягивал ей руку, предлагая выйти за него замуж и улететь с ним на небеса. Но вдруг рука его стала двигаться все быстрее, и вот уже злобно подмигивает его глаз и нежное прикосновение превращается в страшный удар.

От сильного удара голова ее откинулась в сторону. Ребенок! Ей нужно во что бы то ни стало защитить его. Она опустилась на пол, свернувшись в тугой клубок. И вот она почувствовала удар по почкам, ребенок судорожно дернулся, но она не закричала. Сжимаясь все сильнее и сильнее, она зажмурилась изо всех сил, чтобы не расплакаться. И все же остановить дикие, яростные звуки, раздававшиеся над ней, она не смогла.

Второй удар по почкам заставил ее закричать от боли. Она знала, что ей нужно что-то сказать, чтобы остановить его. «Скажи ему о ребенке», — говорила она себе. Но она знала, что это не остановит его.

Третий удар был слишком сильным. Выпрямив тело и корчась от боли, она поползла на животе по сверкающему паркету. Она почувствовала, как его руки схватили ее, с силой придавили к полу, и она знала, что уже не скроется от этого кошмара, где дьяволы прятались за масками ангелов, а рай был сущим адом.

Александр видел, как в бреду она сползает на край постели. Он успел схватить ее прежде, чем она упала, оттащил ее подальше от края и перевернул на спину. Она исступленно замахала руками и, прежде чем он успел поймать ее запястье, ударила его по щеке. Александр боролся с ней до тех пор, пока в изнеможении она не затихла, побежденная.

Тогда он отошел, чтобы смочить полотенце в холодной воде. Отжав полотенце и положив его на пылающий жаром лоб девушки, он сел на стул у кровати. Она тут же стянула со лба полотенце и отшвырнула его в сторону. И Александр не стал возвращать его обратно.

Всю ночь он просидел около нее. Девушка дрожала, вертелась и металась по кровати, плакала тихим жалобным голосом. Иногда она начинала говорить. Говорила по-английски, но что именно, он не понимал. Незнакомка постоянно сбрасывала с себя одеяло, и ему приходилось снова и снова накрывать ее. Несколько раз за ночь Александр пытался заставить ее выпить воды, но всякий раз она отталкивала его руку. Когда забрезжил рассвет, Александр, вконец обессиленный, забылся тревожным сном.

Она не могла скрыться от него. Почувствовав усиливающуюся боль еще от одного удара, закричала, моля о помощи, но все было впустую. Слуги никогда не заступятся за нее. Никто не поможет ей, никто не защитит ее.

Она узнала Люцифера по его ангельски-голубым глазкам и поняла, что на этот раз он убьет ее. И ее ребенка тоже. Ребенок. Она не позволит убить его. Она сражалась с ним, царапаясь и молотя руками и ногами, но он был сильнее. А ее кулачки были таким слабым, ничтожным оружием.

Но ей удалось выпрямить ногу и ударить его в самое чувствительное мужское место. Когда же он, скорчившись от боли, выпустил ее, она поняла, что появилась возможность бежать.

Но бежать было некуда. Увидев, что он пытается встать, она стрелой пронеслась мимо него. Пистолет. Ей придется достать его.

Она знала, где лежит пистолет, и могла бы поклясться, что он заряжен. Рывком открыв ящик туалетного столика, она схватила пистолет с перламутровой ручкой и, обернувшись, увидела, что он стоит в дверях и наблюдает за ней.

Он был поражен. Высоко подняв голову, она вызовом ответила на его удивление.

Выражение его лица менялось. Оно становилось мягче. Дьявол исчез, и его место занял ангел. Но ее больше не проведешь. Она подняла руку, взвела курок и выстрелила.

Что-то разбудило его. Александр резко сел, морщась от боли, — ныла шея. Естественно, стулья ведь не предназначены для того, чтобы на них спать. Дождь перестал, и яркий утренний солнечный свет заливал комнату, заставляя его щуриться.

Александр взглянул на девушку. Она подняла свою худенькую дрожащую руку и жалобно захныкала. И вот ее рука безвольно упала, и девушка опять затихла.

И вдруг ее стало колотить. Александр заметил, что она опять раскрылась и одеяло бесформенной массой лежало сейчас в ее ногах.

— Ненормальная, — пробормотал он, не будучи все же уверенным, кому больше подходит эта характеристика — ему или ей. Александр встал, накрыл девушку одеялом и потрогал лоб. Ее все еще лихорадило. Задумавшись, он озабоченно почесал свой давно не бритый подбородок. — Может быть, стоит позвать кого-нибудь из деревни? — Но тут же отбросил эту идею. В Сан-Рафаэле не было врача. Только акушерка, и то вряд ли она пойдет с ним. А больше никто и не придет. Большинство деревенских жителей считали его странным. Многие боялись его. И, кроме того, до деревни было далеко, а ему не хотелось оставлять девушку одну.

Она зашевелилась, беспокойно замотала головой из стороны в сторону. Ее короткие золотисто-каштановые волосы спутались и были влажными от пота. Лицо ее было пепельно-серым, а кожа на ощупь напоминала пергамент. Сухие губы девушки потрескались. И хотя сейчас она безмятежно спала, выражение ее лица было далеко не спокойным. На нем отчетливо прочитывались следы страха и напряжения. Никогда еще Александр не видел столь уязвимое существо. Он пристально смотрел на спящую девушку, думая о том, что же привело эту молодую беременную женщину к его дому и свалило от усталости и слабости в его саду? Кто она такая?

Александр закрыл глаза и быстро отвернулся. Он ничего не хочет о ней знать. Не хочет волноваться о том, что случилось с ней. Он не способен ни о ком заботиться. Не может заботиться даже о себе. Но, когда Александр отнес вниз на кухню ее грязную одежду, он поймал себя на том, что внимательно разглядывает ее, пытаясь найти ключ к разгадке личности этой девушки.

Это была одежда аристократа, хорошо сшитая, из прекрасной ткани, хотя сейчас она и превратилась в лохмотья и была вся в грязи. Ни на одной вещи не было ярлыка с именем портного, но все они были превосходно сшиты в английском стиле. Мысы ботинок из черной кожи были набиты соломой. В карманах же ее он нашел пять франков, грязный льняной носовой платок и пистолет.

С его точки зрения, женщине, путешествующей одной, следовало иметь пистолет. Александр с интересом осмотрел его. Это был дорогой пистолет с перламутровой ручкой. Он был не заряжен. Александр положил его вместе с деньгами и носовым платком в ящик стола.

Затем он выстирал одежду девушки и повесил ее сушиться на солнце. Осмотрев сад, Александр так и не нашел больше ничего, что могло бы принадлежать незнакомке. Он внес в дом краски, которые оставил вчера вечером в траве, и с отвращением швырнул в угол кухни свою испорченную картину. Затем опять вышел в сад, но уже с корзиной для овощей и пряностей.

Вернувшись в кухню, Александр принялся готовить суп. Взяв пригоршню лука из корзины, он потянулся за ножом. Она беременна, но не носит обручального кольца. Возможно, это была юная служанка, которая, совершив ошибку, убежала, скрывая свой позор. И, скорее всего, она украла одежду и пистолет у своего хозяина, решив, что это защитит ее одну на пустынной дороге. Александр внезапно почувствовал острую жалость к незнакомке и опять удивился, почему она его беспокоит.

Он принялся с остервенением нарезать овощи. Его это не волнует. И, стараясь оставаться равнодушным, он принялся забрасывать картошку, лук, морковь и пряности в котел с водой.

— Она может умереть, — сказал он сам себе, добавляя в суп чеснок, — но он не может взять на себя ответственность за это. Он уже и так проявил к ней достаточно своего участия.

Когда суп закипел, Александр поднялся в спальню, но девушка все еще безмятежно спала. Воспользовавшись представившейся возможностью, он принял ванну и побрился. Затем он надел чистую рубашку и брюки и перетянул свои чистые волосы новой ленточкой. Когда суп был готов, он решил покормить девушку. Но она опять металась по кровати, размахивая руками в воздухе, будто сражаясь с воображаемым противником, и рыдала. Александр попробовал было покормить ее с ложки, но она отказалась есть. И он был уверен, что незнакомка даже и не подозревает о его присутствии.

Куда бы она ни бежала, он преследовал ее. Когда бы она ни оборачивалась, он был рядом. Снова и снова она стреляла в него и видела, как он, истекающий кровью, падал. И снова он преследовал ее. Неужели она так никогда от него и не скроется? Она опять почувствовала, что его руки касаются ее лица, пытаются открыть ей рот. Он силой заливает ей что-то в горло. Уверенная, что он хочет отравить ее, она выплюнула эту жидкость и оттолкнула его руки.

Увидев, что вся его рубашка забрызгана супом, Александр вздохнул. Он снова зачерпнул ложку супа, еще раз пытаясь накормить ее. Три раза она уже выплевывала суп и отталкивала его руки. Но первый раз он еще стерпел. Потом он начал сердиться. А уж на третий раз он был уже взбешен.

— Mille Tonnerres![7 - Mille Tonnerres! — тысяча чертей (фр.)] — взорвался он и, зажав между пальцами ее подбородок, повернул ее голову к себе. — Ты что, хочешь умереть с голоду?

Незнакомка смотрела на него прозрачными невидящими глазами. И, воспользовавшись тем, что она открыла рот, как бы желая что-то сказать, он влил ей в рот ложку супа. Александр силой закрыл ей рот и, стараясь не обращать внимания на слабые кулачки, колотившие его, держал его так до тех пор, пока девушка не проглотила суп. Незнакомка уже устала бороться с ним и бессильно уронила свои кулачки. В перерывах между ее исступленными горячечными протестами ему все же удалось накормить ее. Александр кормил ее и кормил до тех пор, пока чашка не опустела.

Три дня он кормил ее супом и поил водой, протирал мокрое от пота тело девушки лавандовой водой и стирал простыни чаще, чем когда-либо в своей жизни. Но было видно, что девушке становилось все хуже.

Ее лихорадило сильнее, чем обычно, она все еще бредила, бормотала какую-то чепуху об ангелах в аду. Иногда она забывалась глубоким ровным сном и лишь изредка взмахивала во сне кулачками. А порой, съежившись от страха под одеялом, она что-то шептала, и Александр не мог понять, что же могло ее так напугать.

Он опасался, что несчастная может лишиться ребенка. Александр был уже уверен, что она умрет. Пытаясь смириться со смертью девушки, он думал о том, что хоронить ее придется ему одному. Но каждый раз, рисуя в своем воображении эту картину, он старался выбросить ее из головы и с еще большим усердием ухаживал за ней, пытаясь спасти. Le bon Dieu[8 - Le bon Dieu — господь Бог (фр.)] давал ему еще один шанс к спасению. И если он спасет ее, может быть, он спасет и себя.




Глава 2


Открыв глаза, Тесс обнаружила, что находится в незнакомой комнате. Она быстро заморгала глазами, привыкая к яркому солнечному свету, заливавшему комнату. Болела голова, и она чувствовала себя усталой и разбитой. Тесс положила руки на свой высокий живот, чтобы убедиться, что с ребенком все в порядке, и медленно обвела взглядом комнату. Где она?

Она разглядывала незнакомую мебель, белые стены, и, наконец, взгляд ее упал на окно, слева от нее. Там, боком к ней, стоял какой-то мужчина и смотрел в окно. Он что-то рисовал в альбоме, который покоился на сгибе его правой руки. Белая полотняная рубашка его была порвана и испачкана краской, а его темные брюки были заправлены в черные ботинки, которые давно уже, наверное, не знали щетки. Густые, черные, как смоль, волосы мужчины были, вопреки моде, длинными и стянутыми сзади в хвост.

Испугавшись при виде незнакомца, Тесс села в постели и задохнулась от резкой боли в голове.

Мужчина обернулся. Тесс поняла, что на ней была лишь ночная рубашка. Мужская ночная рубашка. Не помня, чтобы она переодевалась, Тесс почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. Она быстро натянула простыни до самой шеи, размышляя о том, что же могло случиться с одеждой. Незнакомец же, казалось, не замечал ее смущения. Увидев, что она проснулась и наблюдает за ним, он просто приподнял свою черную бровь и сказал:

— Bonjour, мадемуазель.

Тесс молчала. Она забилась в подушки и, сжимая простыни, чувствовала, как ее охватывает паника. Услышав его слова, Тесс взглянула на свою руку, где не было кольца. Хотел ли он оскорбить ее, назвав мадемуазель, хотя явно видел, что она беременна? Но ни в глазах незнакомца, ни в его голосе не было и тени насмешки.

— Кто вы? — прошептала она по-английски.

— Я — Александр Дюмон, — по-английски же ответил ей он. — А вы?

— Дюмон? — это имя было ей известно. Тесс взглянула на альбом в его руках и на испачканную краской рубашку. «Неужели это Дюмон, французский художник? Работы Дюмона были хорошо известны, даже в Лондоне».

— Вы художник? — спросила его Тесс. Незнакомец кивнул головой.

— Preci Sement![9 - Preci Sement — точно, верно (фр.).]

Она смотрела на него, смутно припоминая лондонские сплетни. Однажды Дюмон получил приглашение от принца Риджента с просьбой выставить свои работы в Королевской академии. Дюмон отказался. Ходили слухи, что он жил один, как странный отшельник, скрывающийся от всего мира в своем замке во Франции.

Его низкий голос прервал размышления Тесс.

— Как вы себя чувствуете?

Тесс, мертвой хваткой схватившаяся за простыни, не ответила. Она лишь продолжала смотреть на него осторожно и подозрительно. Тесс видела, как он отложил альбом и угольный карандаш на стол и направился к ней. Это был высокий, прекрасно сложенный мужчина. Прижавшись спиной к резной спинке кровати, Тесс старалась не показывать, что испугана его приближением.

Но когда, остановившись у кровати, он протянул руку, чтобы дотронуться до нее, Тесс не смогла сдержать испуганного крика и неистово оттолкнула его руку.

— Не прикасайтесь ко мне!

Озабоченно нахмурив брови, Александр, несмотря на протесты девушки, сел на край кровати. Вновь протянув руку, он схватил ее за запястье, прежде чем она опять набросилась на него с кулаками. Другую же свою руку Александр опять протянул девушке. Тесс отчаянно старалась вырваться, испытывая ненависть к силе, к прикосновению мужских рук. Но он просто положил свою руку ей на лоб. Тесс почувствовала прохладу его мозолистой руки.

— Жар спал, — сказал Александр, убирая руку со лба девушки и освобождая ее запястье. — Теперь я спокоен.

Тесс откинулась на подушки, совершенно обессиленная после этой короткой схватки. Она нервно облизала пересохшие губы, страстно желая, чтобы перестала болеть голова и она смогла спокойно обо всем подумать, и, умоляя в душе этого человека отойти подальше, спросила:

— Где я? Как я сюда попала?

— Конечно, я принес вас сюда. Вы были не в состоянии идти сами, мадемуазель. Я нашел вас в своем саду.

— Я не собиралась посягать на ваши владения. Просто я думала, что здесь никто не живет.

Губы Александра снова заметно напряглись.

— Надеюсь, теперь вам понятно, что вы заблудились.

— Как долго я уже здесь? — тихо спросила девушка.

— Четыре дня.

— Четыре? — Тесс тяжело вздохнула. — Не помню ничего после того, как попала в сад. Я заснула. — Она замолчала. Ей не хотелось вспоминать о своих ужасных снах.

— Вы заставили меня поволноваться, мадемуазель. У вас был сильный жар, и я опасался, что это может быть смертельно. Вы бредили.

Девушка насторожилась.

— Что я говорила?

— Ничего вразумительного.

Она видела, что Александр подошел к столу и зачерпнул кружкой воды из ведра. Он поднес кружку ей. А когда увидел, что девушка не собирается брать ее у него, Александр поднес кружку к ее губам.

— Пейте, — приказал он.

Все тело Тесс напряглось, и она закрыла глаза. И снова память вернула ее в прошлое. Найджел, за волосы оттянув ее голову назад, прижимал к ее губам стакан ненавистного портвейна.

— Пейте это, графиня. Пейте. Я знаю, вы любите портвейн. — Тесс почувствовала даже сейчас, как, смешиваясь со слезами, с подбородка ее стекает липкая, красная жидкость и, падая каплями на платье, пачкает его.

— Выпейте воды, Cherie[10 - Cherie — дорогая (фр.).], — услышала Тесс хриплый голос, вернувший ее к настоящему.

Открыв глаза, она увидела, что на нее пристально смотрит незнакомец. Его глаза были не голубыми, а черными. Это не Найджел. И она проглотила воду, которую поднес к ее губам этот незнакомец.

Отставив полупустую чашку в сторону, Александр встал.

— Вы, должно быть, голодны? Я принесу вам чашку супа.

Только после того, как Александр Дюмон вышел, Тесс смогла немного расслабиться. Откинув раскалывающуюся от боли голову на спинку кровати, она сжала кулаки, чтобы унять дрожь в руках.

— Найджел мертв, — твердила она себе. — Никогда уже больше он ее не обидит.

Тесс убила его, но все еще боялась. Очень боялась. Чтобы решиться на это, ей потребовалось три месяца. Она убила человека, человека, которого когда-то любила. Тесс понимала, что должна была испытывать угрызения совести, должна была чувствовать свою вину. Но все эти чувства прошли. Остался только страх. И желание выжить.

Когда Александр вернулся, он сел на край кровати и принялся, как ребенка, кормить девушку с ложки. Тесс больше не дергалась и не отталкивала его руку, хотя и задыхалась от близости этого человека, слыша, как бешено колотится в груди ее сердце. Она сосредоточила свой взгляд на руке Александра, в которой он держал ложку, двигающуюся то к ней, то от нее. И, хотя это была совсем другая рука, Тесс почти ожидала, что вот-вот эта рука дернется, ударит ее. И она ждала этого, ждала. Но Александр продолжал медленно и методично кормить ее, так больше до нее и не дотронувшись. И вскоре Тесс начала расслабляться, усталость и голод взяли верх над страхом. Проглотив последнюю ложку супа, она решилась взглянуть Александру в лицо.

Встретив его задумчивый взгляд, Тесс поняла, что он тоже разглядывает ее.

Глаза Александра действительно были черными, такими черными, что не видно было зрачков. Эти красивые глаза окаймлялись густыми, черными, как сажа, ресницами. Его тонкое, загорелое лицо избороздили тысячи крошечных морщинок, появившихся от солнца, времени и чего-то еще. В его лице было что-то таинственное, необычное, но все тонуло в черном омуте его глаз. Тесс с трудом оторвала взгляд от лица Александра.

Вдруг Александр стремительно встал, прервав тем самым затянувшуюся паузу. Взяв со стола у окна свой альбом, он направился к двери. У порога он остановился и, обернувшись к ней, сказал спокойным, ровным голосом:

— А теперь поспите, Моn enfant[11 - Mon enfant — дитя мое (фр.).], — и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Тесс забылась глубоким, ровным сном, просыпаясь только, чтобы поесть супа или попить воды, и опять засыпала. Когда спустя два дня ее разбудил крик петуха и она села в постели, Тесс не чувствовала уже прежней слабости и резкой головной боли.

Тесс взглянула на круглый холмик своего живота, поднимающийся над одеялом, и нежно погладила его рукой. Ей хотелось услышать, как ребенок шевелится и толкает ее, но она не чувствовала этих движений. «Хотя бы ее болезнь не навредила ребенку…»

Чтобы отвлечься от дурных мыслей, Тесс потянулась за ковшиком и налила себе в кружку воды. Во рту у нее все пересохло. Волосы были грязные и спутавшиеся. Сморщившись, Тесс подумала, что выглядит она довольно неприглядно.

Она стала размышлять о своем таинственном хозяине. Никого, кроме него, Тесс в этом доме не видела, и ей было интересно, живет ли здесь кто-нибудь еще.

Девушка взглянула на ночную рубашку, которая была на ней. Если он действительно живет один, значит, это именно он…

Дверь открылась, и в комнату вошел Александр. В руках у него была чашка и ложка.

— Bonjour, мадемуазель. Мне кажется, вы чувствуете себя лучше.

Должно быть, этот человек видел ее без одежды. Униженная, Тесс покраснела до корней волос и судорожно вцепилась в ворот ночной рубашки. Она знала, что за люди — художники. А он был и француз. Тесс опустила голову и уставилась на одеяло, страстно желая спрятаться под него.

Но Александр, казалось, не замечал ее смущения. Он подошел к кровати и присел на краешек. Тесс не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Она продолжала разглядывать крошечные синие стежки вышивки на белом одеяле.

— Как вы себя чувствуете? — спросил ее Александр.

Тесс не могла, никак не могла поднять на него взгляд.

— Гораздо лучше, спасибо, — ответила она и еще сильнее вцепилась в ночную рубашку.

И, как будто читая ее мысли, Александр сказал тихим, спокойным голосом:

— Вы промокли насквозь, мадемуазель, и были серьезно больны, — он пододвинул ей чашку. — Ешьте.

И ушел, не сказав ни слова.

Когда Александр вернулся, девушка уже поела. В одной руке он держал таз, полотенца, платье и белье. В другой же его руке была пара женских туфель. Поставив таз на стол у окна, Александр сложил одежду и полотенца на краю кровати. Направившись к двери, он обернулся и сказал:

— Ваша одежда превратилась в лохмотья, и носить ее уже нельзя, — и, улыбнувшись, добавил: — Я думаю, это подойдет вам больше, N'est-ce pas[12 - N'est-ce pas — не так ли (фр.).]? Но если вам понадобится ваша старая одежда, чтобы продолжить путешествие, я уже постирал ее для вас.

Тесс смотрела, как за ним закрылась дверь. Продолжить путешествие? Александр сказал это так, будто хотел, чтобы она поскорее ушла. «Может быть, мне уйти сейчас?» — думала Тесс, охваченная паникой оттого, что находится в этом странном, пустом доме, доме мужчины.

Но, размышляя об уходе, она вспомнила горестные и изнурительные дни, которые провела, пересекая Францию пешком. На протяжении трех месяцев своего путешествия она ночевала сначала в приличных, потом в грязных гостиницах, и, в конце концов, когда у нее кончились деньги, она стала ночевать в придорожных канавах.

Тесс путешествовала и в фургонах, пока один фермер не догадался, что она вовсе не мужчина, и не попытался изнасиловать ее. И с тех пор она передвигалась только пешком, пока, наконец, не стерла ноги до волдырей и не смогла уже сделать ни шагу. Когда у Тесс были деньги, она покупала еду, когда же они кончились, стала воровать. Сейчас же она находилась на южном побережье страны, и у нее не было денег, чтобы уехать куда-нибудь еще. Продолжить путешествие? Куда же она пойдет?

Тесс понимала, что идти ей некуда. Она встала, чтобы взглянуть на одежду, которую принес ей Александр. Это были прекрасные вещи состоятельной женщины, правда, несколько вышедшие из моды. И, хотя все это было чистым, от одежды пахло немного затхлостью и слегка веяло лимонной вербеной. Интересно, кому все это принадлежало?

Тесс налила в таз воды, тщательно вымылась и натянула на себя сорочку, нижнюю юбку и шелковые чулки. Платье из голубого муслина с завышенной талией как нельзя лучше подходило ее округлившейся фигуре, но было слишком длинным. И уже не в первый раз Тесс пожалела о том, что она такая маленькая. Только бы не запутаться в этом платье.

Комната, где она находилась, была большой, с белыми каменными стенами и резной дубовой мебелью. На деревянном полу яркими пятнами лежали ковры ручной работы. В комнате были две двери. Одна вела в коридор. Быстро приоткрыв другую, Тесс обнаружила гораздо меньшую по размерам комнату. Очевидно, это была гардеробная. Эта комнатка была практически пуста, за исключением нескольких белых рубашек и черных брюк, висящих на крючках. Наверное, это были вещи месье Дюмона.

Закрыв дверь, Тесс положила руку на свой высокий живот и вздохнула. Что же ей теперь делать? Скрываясь, она бежала изо всех сил. Сейчас шел пятый месяц ее беременности. Ради здоровья ребенка, ей нельзя больше бегать. Она надеялась только, что убежала достаточно далеко, чтобы укрыться от властей.

Тесс опять подумала об Александре Дюмоне. Но она не доверяет мужчинам, даже если они и кажутся добрыми. Даже если она и доверится Александру, разрешит ли он остаться ей здесь до рождения ребенка? Он приютил ее у себя и заботился о ней, но сейчас, когда она опять здорова, не укажет ли он ей на дверь?

И не ждет ли месье Дюмон от нее какой-нибудь платы за этот приют, за крышу над головой? Или еще хуже — вдруг он такой же, как Найджел? Тесс содрогнулась при мысли, что когда-то считала Найджела добрым.

И вдруг, совершенно неожиданно, шевельнулся ее ребенок. Это его движение было едва уловимым, но оно тут же рассеяло все страхи Тесс. Она слегка похлопала рукой по животу, зная, что теперь ей уже абсолютно все равно, добр ли месье Дюмон или нет. И так как он не бил ее, Тесс понимала, что у нее есть только один выход — остаться здесь, если он разрешит. И, как бы желая защитить ребенка, она обхватила живот руками.

— Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — решительно сказала Тесс. — Клянусь. Я что-нибудь придумаю.

Перебирая складки муслинового платья, Тесс опять подумала о том, что же за женщина носила его. Она думала о неухоженном саде месье Дюмона, размышляла о том, почему в доме нет слуг. И, вспомнив о слухах, ходивших об Александре, Тесс решила, что за его загадочными черными глазами скрывается какая-то тайна.

Александр прислонился спиной к каменной стене внутреннего дворика и задумчиво смотрел на буйно разросшуюся между камнями мощеной дорожки сорную траву. Воображение же его рисовало темные фиалковые глаза, голубое муслиновое платье и цветущую лаванду. Он закрыл глаза, стараясь не думать об этом, и видения исчезли.

Это было ее платье. Ему следовало бы выбросить все ее вещи. Но Александр не мог выбросить ничего из принадлежавшего Анне-Марии. Ее платья все еще висят в шкафу ее спальни, белье беззаботным ворохом лежит в ее комоде, а шкатулка с драгоценностями на столике у кровати покрылась пылью. Он не был в спальне Анны-Марии три года, три года с тех пор, как она умерла там.

После похорон Александр вышел из этой комнаты и закрыл ее на ключ, чтобы никогда уже больше не открывать. И вот сегодня…

— Месье Дюмон?

Александр открыл глаза. Перед ним опять было это платье, но уже на другой женщине. Он выпрямился и, расставаясь со своими мечтами, старался не глядеть на нее.

— Вам следовало бы отдыхать, мадемуазель, — сказал Александр, устремив взгляд на чахлые кусты лаванды.

— Тесс.

— Извините, — он все же взглянул на нее.

Платье свисало с ее худенькой фигурки, задерживаясь только на выступающем животе, а подол платья волочился по земле. На щеках девушки появился румянец, и на него смотрели темно-зеленые глаза.

— Меня зовут Тесс.

— Тесс? — переспросил Александр, ожидая продолжения.

Но девушка не сказала ему своей фамилии. Обернувшись, она огляделась по сторонам.

— Вашего садовника следует уволить, — она бросила на него пытливый взгляд через плечо.

Тесс хотелось побольше узнать о нем, но Александр окончил разговор на эту тему, сказав:

— Я приму это к сведению.

Она вздохнула и распрямила плечи. Потом опять повернулась к Александру.

— Месье, спасибо за вашу помощь. Я так вам благодарна. В самом деле, не знаю, что бы со мной было, если бы вы не нашли меня.

Он пожал плечами, но не ответил. Тесс продолжила:

— Понимаю, вы ничего не знаете обо мне. Я не… — она помолчала и заговорила снова: — Я, как вы уже, наверное, догадались, попала в беду.

Если Тесс уповала на рыцарство месье Дюмона, ей пришлось в этом разочароваться. Он только продолжал молча смотреть на нее.

— Я думаю, что решение вашей проблемы однозначно, мадемуазель. Идите домой.

Она побледнела, и Александр успел заметить, как в глазах ее мелькнул страх, который так часто сковывал ее во время болезни. Тесс покачала головой.

— Я не могу.

— Почему?

— У меня нет дома, — произнесла она тихим голосом, быстро опустив голову, чтобы Александр не увидел выражения ее лица.

Так вот в чем дело?! Так он и думал. Бесчестный любовник, отказавшийся жениться на ней, и семейный скандал, в результате которого суровый отец прогнал ее из дома.

— И что же вы собираетесь делать? — спросил Александр.

Встретив его взгляд, Тесс тяжело вздохнула. И вместо того, чтобы ответить, робко спросила сама:

— Вы живете здесь один, месье? Без семьи? Без слуг?

Но Александр был непреклонен. Он ничего не ответил, и лишь глаза его сузились. Тесс продолжала:

— Я была бы вам очень признательна, если бы вы разрешили мне остаться здесь. Я могла бы работать по дому.

— Нет, — Александр сказал это унылым безразличным голосом, как бы давая понять, что не хочет больше говорить на эту тему.

— Я знаю, как вести хозяйство, месье, — продолжила девушка.

— Может быть, — согласился он, слегка кивнув головой. — Но мне не нужен человек для ведения хозяйства, — последнее слово Александр произнес насмешливым тоном и, обводя взглядом заросший двор, добавил: — Я предпочитаю его таким.

Итак, решение принято.

Тесс прочитала это в его глазах и все же настаивала:

— Я могла бы вам готовить.

— Я готовлю для себя сам.

— Может быть, я смогу ухаживать за вашим садом?

Взглянув на ее выступающий живот, Александр заметил:

— Боюсь, что недолго.

Щеки Тесс залила краска стыда, но она не сдавалась.

— Тогда, может быть, я смогла бы чинить вашу одежду, — тихо сказала она, взглянув на его порванную рубашку. — Это уж, точно, вы не сможете сделать сами. А я умею убирать и работать по дому. Извините, если мои слова покажутся вам несколько грубыми, но мне кажется, что вам нужна экономка. А мне как раз негде остановиться.

Сложив руки на груди, Александр смотрел на нее.

— Кажется, вы не понимаете, мадемуазель? Я не хочу, чтобы вы оставались здесь.

Когда Тесс услышала это, все ее тело напряглось и она почувствовала, как от страха у нее засосало под ложечкой. Но все же предприняла еще одну, последнюю отчаянную попытку.

— Я ничем не буду вам мешать. Пожалуйста, месье, позвольте мне остаться.

Александр смотрел на нее долгим, пристальным взглядом. По его мрачным черным глазам понять нельзя было ничего. Но когда он заговорил, голос его был резок и непреклонен.

— Почему я должен позволить вам это?

— Потому что, — прошептала девушка, — мне некуда больше идти.




Глава 3


Нервно барабаня пальцами по коже чемодана, стоящего рядом с ним, Мартин Тревелин рассеянно смотрел из окна экипажа на мокрые от дождя окрестности Суссекса. Ему хотелось во что бы то ни стало отложить эту встречу, но граф был непреклонен. И лучше, чем кто-нибудь другой, Мартин знал, что таким людям, как Найджел Риджвей, лучше не возражать.

Будучи адвокатом графа Обри, Мартин занимался частными юридическими делами семьи Риджвей, как делали это до него его отец и дед. Дело, которым он занимался сейчас, требовало осторожности, благоразумия и тонкости, а всеми этими качествами он, Мартин, безусловно обладал. И все же было бы лучше, если бы ему дали больше времени. Но Мартин чувствовал, что терпение лорда Обри кончается.

Экипаж свернул на окаймленную деревьями дорогу, ведущую к Обри Парк. Мартин снял свои очки в золотой оправе и протер их полотняным носовым платком. Водрузив их снова на свой широкий, нос, он вытащил часы и облегченно заметил, что не опаздывает. Педантичность была навязчивой идеей графа. Положив часы назад в карман жилета, Мартин взял на колени свой кожаный чемодан. Когда карета свернула еще раз, направляясь теперь уже к подъездной аллее, он, взволнованный, опять нервно забарабанил пальцами.

Мартин бывал уже в Обри Парк, загородном поместье графа, но всегда, словно в первый раз, восхищался его симметричной строгой красотой. Обри Парк, со своими большими окнами, изящными мраморными колоннами и многочисленными классическими скульптурами, всегда был гармоничным и элегантным. Сейчас же, в начале лета, он был воистину великолепен, благодаря очарованию цветущих роз и сочной, пышной зелени широких газонов.

Зажав в руке ручку своего кожаного чемодана, Мартин вышел из экипажа. Он поднялся по широким, вымощенным плиткой, ступеням, показал свою карточку дворецкому, лицо которого было совершенно невозмутимым, и был проведен в огромную великолепную библиотеку лорда Обри.

С задумчивой улыбкой Мартин изучал длинные ряды книг в кожаных переплетах. Любитель книг, он знал, что граф Обри таковым не был. Традиционно, члены семьи Риджвей всегда охотились, пили и играли в азартные игры, иногда доходя в этом до излишеств; а вот книгу они открывали не чаще, чем Мартин отправлялся на рыбалку. И лорд Обри не был исключением. Мартин знал, что все эти книги были приобретены просто для того, чтобы обставить «библиотеку джентльмена», и он сомневался, что они когда-либо открывались.

Проходя по длинной комнате к массивному столу и усаживаясь в одно из коричневых кожаных кресел, стоящих напротив него, Мартин бросил беглый взгляд на бесценные полотна и другие древние художественные ценности, на изысканные и утонченные столики розового дерева, элегантные ковры и драпировки и задержал свой уже завистливый и жадный взгляд на книгах. Он поставил свой кожаный чемодан возле кресла и принялся ждать графа, сознавая с нарастающим чувством страха, что ждать долго ему не придется.

В этот момент дверь библиотеки открылась. Мартин встал и повернулся. Высокий и стройный граф Обри направляется к нему. Даже Мартин, чья осведомленность в сплетнях света оставляла желать лучшего, знал, что Найджел Риджвей считался одним из самых красивых мужчин Англии. Он слышал даже, что женщины падали в обморок, поймав улыбку Най-ДЖела Риджвея, и что его жена была объектом зависти всех женщин.

Граф подходил к Мартину все ближе, а тот продолжал тайком разглядывать его из-за стекол своих очков. Граф действительно имел величественный вид, обладая сильным стройным телом, вьющимися золотистыми волосами и красивым точеным лицом. Мартин окинул взглядом свою тучную фигуру и тихо вздохнул, вспомнив еще о своих редеющих волосах и двойном подбородке. Но, что удивительно, он не завидовал графу. Мартин почти физически ощущал ничем не объяснимую опасность и утонченную жестокость, исходившие от этого человека, и знал, что, даже имея на это возможность, он ни за что на свете не поменялся бы местами с лордом Обри.

— Ну?

Голос графа, словно клинок, вонзившийся в мысли Мартина, заставил его вздрогнуть. Обри уже сидел. Мартин быстро последовал его примеру и, усевшись в кресло, снова потянулся за чемоданом.

— Вы нашли ее?

Мартин, чувствуя, как дрожь начинает опять сотрясать его тело, и стараясь, чтобы граф не заметил, как дрожат его руки, открыл чемодан и извлек оттуда пачку бумаг. Он приготовился произнести свой тщательно отрепетированный ответ.

— Такие дела требуют времени, лорд Обри.

Очень трудно…

— Значит, вы не нашли ее, — подытожил граф за него. Он наклонился вперед и, положив свои сжатые вместе руки на полированную крышку стола, произнес:

— Разве я плохо объяснил вам, чего хочу, три месяца назад? — это было сказано ровным, спокойным тоном, но Мартин, почувствовав, что внутри у него все сжалось от мрачного предчувствия, поспешил продолжить разговор.

— У нас есть кое-какие успехи, сэр. Детективы с Бау-стрит сообщили, что леди Обри заложила изумруды у ювелира на Бонд-стрит. Ювелир, опознав ее на миниатюре, описал, в чем она была одета, и, как выяснилось, это были вещи из вашего гардероба. Он, конечно, думал, что перед ним молодой человек.

— Дурак, — проворчал Обри. Он поднял глаза и смерил адвоката своим пронизывающим взглядом. — Я надеюсь, фамильные изумруды были выкуплены?

Успокоенный тем, что выполнил хоть одно поручение лорда Обри, Мартин извлек из своего чемодана ожерелье и серьги и бережно положил их на стол.

— Да, сэр.

— Полагаю, сейчас, — продолжил лорд Обри, — ювелир занят тем, что более всего отвечает его способностям. Скорее всего, он чистит конюшни?

— Что-то вроде этого, — ответил Мартин, с трудом заставляя себя смотреть графу в глаза. Он сделал все, что от него требовалось, но в сердце его закрались сомнение и страх.

— Уверен, что ты хочешь сообщить мне что-то еще, Тревелин, — продолжил разговор Обри.

— Да, сэр, — быстро перевернув страницу и бегло просмотрев ее, Мартин продолжил: — Мы установили, что «молодой человек», отвечающий приметам леди Обри, 17 марта, вечером, сел в Дувре на ночной паром, следующий через канал, и на другой день, утром, сошел в Кале.

— Она во Франции? — граф не сдвинулся с места, но Мартин видел, что внутри у него все клокочет от гнева и негодования. — Где?

Адвокат нервно кашлянул.

— Этого мы еще не знаем, сэр. Как я уже сказал, для этого потребуется время.

— Сколько еще времени вам нужно?! — голос графа ясно и отчетливо передал его нетерпение и раздражительность. — Прошло уже три месяца.

— Да, сэр. Но мы работали, будучи уверены, что леди Обри скрывается где-то в Англии, — Робко возразил Мартин.

— Сезон на исходе. Слухи об отсутствии моей жены продолжают распространяться. Чтобы избежать дальнейших сплетен, я был вынужден покинуть Лондон, не дожидаясь конца Сезона, — холодный и беспристрастный голос графа дал понять Мартину, что последний отнюдь не испытывает восторга от этого разговора. — Я хочу, чтобы вы нашли ее, Тревелин.

— Мы сделаем все возможное, сэр. Вскоре я уезжаю во Францию, чтобы продолжить поиски. Мест, где женщина, путешествующая одна, могла бы спрятаться, не так уж много, даже если она и одета в мужское платье, — добавил адвокат.

Граф кивнул и встал, давая тем самым понять, что встреча окончена.

— Найдите ее, Тревелин. Я не могу вечно притворяться и делать вид, что она больна и гостит у моей матери в Нортумберленде. Я уже говорил вам, что мне абсолютно все равно, сколько это будет стоить. Пока вы осмотрительны и благоразумны, мне наплевать, сколько людей вам придется нанять или подкупить. Найдите ее. Ваша семья верой и правдой служила нам многие годы, и мне бы очень не хотелось, чтобы эта традиция разрушилась.

С трудом проглотив комок, застрявший в горле, Мартин закрыл свой чемодан, поднялся и вышел. Трясясь в экипаже по дороге в Лондон, Мартин Тревелин со страхом думал о том, что если он не отыщет леди Обри, то станет одним из тех несчастных, которые чистят конюшни.

После ухода адвоката Найджел принялся вышагивать по персидскому ковру библиотеки, и с каждым шагом гнев его все возрастал. Он дотронулся до шрама, пересекавшего его висок. Все считали, что он заработал его во время какой-то неудачной поездки верхом. Врач Обри признал это пулевым ранением. Но только Найджел и его камердинер знали, как все это произошло.

Взгляд графа остановился на семейных портретах, висящих над книжными стеллажами. Скандал! На семейство Риджвей никогда не падала и тень скандала. Встретившись взглядом с глазами отца на портрете, Найджел поклялся, что он и впредь этого не допустит. Его объяснения любопытствующим звучали все менее убедительно. И все это потому, что в разгар Сезона все были в столице и никто еще не выяснил, что и в Нортумберленде его жены также не было. И если вскоре он не найдет ее, люди начнут подозревать, что она действительно сбежала от него.

С портрета отца взгляд Найджела переместился на пару шпаг, висящих над камином. Концы шпаг скрещивались над гербовым щитом семьи. Его предки защищали свою честь оружием из стали, а чем сражаться ему со скандальными слухами света? Ведь злые языки не заставишь молчать даже силой оружия.

Найджел нахмурился. Он найдет Терезу и тогда сделает так, что эта красивая беспутная тварь никогда больше не подвергнет риску его репутацию.

Обри вспомнил, как Тревелин, будто сонная лягушка, щурил глаза за стеклами своих очков в золотой оправе.

— На это потребуется время, лорд Обри, — произнес граф, подражая мягкому, вкрадчивому голосу адвоката. — Сколько же еще ему потребуется времени, чтобы найти эту глупую Девочку?

Взгляд Найджела упал на портрет жены, висящий на стене, противоположной камину. Он смотрел в ее огромные зеленые глаза, разглядывал черты лица, и неистовая ярость, скрывавшаяся за внешним спокойствием, вдруг прорвалась со страшной силой. Схватив стоящую у камина кочергу, он нанес ей ужасный по силе удар прямо в сердце, потом еще и еще. Но кочерга так и не коснулась лица на портрете. Ее прекрасного лица.




Раздраженный и обеспокоенный Александр бродил вдоль берега моря, и мысли в его голове постоянно налетали друг на друга, как волны на скалы. Он сказал ей «нет» и не собирался менять своего решения. Оно окончательно. Как только девушка достаточно выздоровеет для того, чтобы продолжить путешествие, он даст ей немного денег и отправит в путь.

Но в шорохе морского бриза он как будто опять услышал тихий шепот ее слов: «МНЕ НЕКУДА БОЛЬШЕ ИДТИ…»

Остановившись, Александр сел и опустил руки на колени. Он, не отрываясь, смотрел на море и думал о незнакомке. Вспоминал о том, как она, как будто защищаясь, обхватывала руками округлость своего живота, как умоляюще просили ее глаза понимания и помощи. Он нужен ей.

Но Александр не хотел быть кому-то нужным. Разочарованный, он поднял камень и швырнул его в море. Он не хотел ответственности, не хотел ворошить незажившие раны прошлого.

Нет, он отправит ее в деревню. Найдет кого-нибудь, кто согласится приютить девушку. Какую-нибудь крестьянскую семью, где много детей, но нет достатка. Почему именно он должен отвечать за нее?

И, кроме того, крестьянка, имеющая кучу детей, знает лучше, как заботиться о беременной женщине.

Опустив голову на руки, Александр подумал, что сам-то он ничего об этом не знает. Он думал об Анне-Марии, ее боли, ее смерти и о своей вине.

Александр понимал, что не сможет заботиться о девушке. Нет, он просто отправит ее с Богом. Она сделала выбор, убежав из дома, и теперь это уже не его трудности.

— МНЕ БОЛЬШЕ НЕКУДА ИДТИ.

Александр поднялся. Он пришел сюда не за тем, чтобы обдумывать будущее девушки. Он направлялся в деревню за продуктами и принадлежностями для рисования. Эта девушка только осложнит его собственные проблемы. Он ей не отец, не брат и не любовник, и поэтому не отвечает за нее. Ведь он даже не знает, кто она.

Голос девушки вновь эхом отозвался в его памяти, и Александр рассердился на Бога за это. Он сердился на воспоминания об Анне-Марии, которые преследовали его, не давая покоя. Но больше всего он злился на самого себя за то, что был жив, в то время как те, кого любил он, были мертвы.

Тесс забрела еще в одну комнату замка, которой не пользовались. Это была столовая. Как и во всех других комнатах, мебель здесь была покрыта толстым слоем пыли, а по углам висела паутина. Она провела пальцем по крепкому орехового цвета обеденному столу и, медленно рассматривая свой испачканный палец, задумалась о том, как случилось, что этот красивый дом пришел в такую ветхость и негодность. И хотя он был построен еще в средние века, каждый последующий век видоизменял его, прибавляя все то новое, что способствовало хорошему настроению и приятному отдыху. Мебель говорила о бесспорном богатстве и отличном вкусе хозяев. Сады и лужайки когда-то, наверное, были очаровательны. Так почему же сейчас все это находится в столь плачевном состоянии?

Может быть, семья месье Дюмона лишилась средств во время революционного переворота? Или живопись перестала приносить ему доход, и он стал бедным и не смог больше содержать этот дом? Всем этим можно было объяснить многое, но чем объяснить, что надетое на ней красивое дорогое платье вот уже несколько лет как вышло из моды?

Стараясь не думать о своем будущем, Тесс переключилась на месье Дюмона, но вскоре ее мысли неизбежно вернулись к ее собственным проблемам. Месье Дюмон сказал, что она не может оставаться здесь, но Тесс не теряла надежду. Ей нельзя терять ее. Надежда — это единственное, что у нее осталось.

Тесс старалась успокоить, уверить себя, что ведь он не выгонит ее на улицу? Если Александр был способен на это, то он сразу бы не оставил ее у себя! Но почему тогда он живет в этом огромном заброшенном замке совсем один? Почему он изолировал себя от всего света и живет как отшельник?

И хотя Тесс была озадачена образом жизни месье Дюмона и обеспокоена своей собственной безопасностью, она все же была рада этому уединению. Если только он разрешит ей остаться здесь, то никто ее уже не найдет. Если английские власти будут преследовать ее во Франции, то, найдя, вернут домой в Англию. А там ее ждет суд. Она не знала, какое по закону полагается наказание женщине, убившей своего мужа, но твердо знала, что никто не поверит ее рассказу. Ни один человек в Англии, будь то мужчина или женщина, никогда не поверит в то, что Найджел Риджвей мог настолько жестоко избивать свою жену, что, защищаясь, она вынуждена была стрелять в него. «И, кроме того, — размышляла Тесс со злостью, — избиение жены мужем считалось вполне приемлемым и законным делом. Правда, он должен был использовать прут, не толще своего большого пальца на руке».

Никто ничего не знал. Все считали лорда и леди Обри идеальной парой. И если леди Обри часто испытывала недомогание, в том не было ничего подозрительного. Слуги, конечно, знали, но они никогда не расскажут правды. Если бы они и решились на это, то никогда не нашли бы себе новой работы, потому что никому не хочется иметь слуг, разглашающих семейные тайны. Тесс знала, что если власти разыщут ее и вернут назад, в Англию, — ей будет предъявлено обвинение в убийстве. И она очень сомневалась в том, что беременность хоть как-то смягчит ее положение.

А если она останется здесь? Может быть, месье Дюмон заставит ее быть своей любовницей в обмен на крышу над головой? Будет унижать ее? Бить?

Но, если она уйдет отсюда, что случится с ней дальше? Тесс вспомнила опять долгие одинокие скитания по дорогам. Она подумала и о том, что в этом случае она, скорее всего, родит ребенка в какой-нибудь грязной канаве у дороги.

Размышляя над этим, Тесс вышла из столовой. Нет, ради блага ребенка, ей во что бы то ни стало нужно убедить Александра Дюмона разрешить ей остаться здесь до тех пор, пока она родит.

Надежда и оптимизм, почти покинувшие ее, вновь возвратились к Тесс.

— Он не похож на Найджела, — сказала она себе. — Ни один мужчина больше не может быть таким жестоким.




Александр сидел в таверне и пил вино. За всеми столиками толпились люди. Он же пил в полном одиночестве и ни с кем не разговаривал. И никто не разговаривал с ним. Только косые взгляды и тихий неодобрительный шепот ясно давали понять, что здесь ему не рады.

Конечно, все в деревне знали об Анне-Марии. Александр знал, что одни жалеют его, отказываясь верить худшему. Другие же боятся его, убежденные, что он грешен. Выли и такие, которые понимали, что он просто хочет побыть один, и уважали это его желание.

Лайз, девушка, работающая за стойкой, остановилась около Александра. В своем отношении к нему она не входила ни в одну из перечисленных категорий. Лайз явно вешалась ему на шею. Некоторые женщины, по причинам, которые Александр не мог понять, находили удовольствие только в атмосфере опасности.

Наклонившись, чтобы вновь наполнить вином бокал Александра, Лайз продемонстрировала ему все свои прелести. Александр медленно посмотрел на очертания упругой груди, едва прикрытой белой муслиновой кофточкой, на соблазнительно раскрытые губы и перевел взгляд на широко раскрытые карие глаза, которые смотрели на него больше чем с простым интересом. Он медленно покачал головой.

Лайз капризно надула губки и ласково погладила его по руке. Александр ожидал, что в нем шевельнется желание. Но этого не произошло. Нежно обхватив запястье девушки, он мягко, но настойчиво убрал ее руку со своей.

— Лайз, — из кухни раздался резкий крик дородной Maman[13 - Maman — мать (фр.).] девушки.

Возмущенно взмахнув юбкой, Лайз повернулась, чтобы уйти.

— Монах несчастный, — зло бросила она Александру.

Какой-то мужчина, сидящий за соседним столиком, схватил девушку за юбку и игриво потянул ее к себе.

— А я нет, — сказал он ей, смеясь. Лайз оттолкнула его руку.

— Отстань, Гаспард, — огрызнулась она, с громким стуком выставив перед ним бутылку вина и направляясь в кухню. Длинные черные волосы девушки вздрагивали с каждым ее шагом. За Лайз последовала ее мать, распекая девушку за то, что та разговаривала с Александром. «То, что мать не одобряла его, — цинично заключил Александр, — должно быть, делало его особенно привлекательным в глазах девушки». Александр смотрел ей вслед.

Долгое время уже у него не было женщин, а Лайз была прехорошенькая. Стоит ему только захотеть, и она скроется из-под строгого надзора своей матери и прибежит к нему в постель. Но Лайз была права. Монах несчастный. Прошло уже больше трех лет. Какого же черта он ждет?

Наклонившись, Александр взял мешок, лежащий у его ног, В мешке были хлеб, сливочное и оливковое масло, за которыми он приходил в деревню, а также связка собольих кисточек, которые он получал из Марселя. Закинув мешок на плечо, Александр швырнул на стол несколько монет. Направляясь к выходу, он чувствовал спиной, что его сверлят взгляды. Люди, толпившиеся у входа, молча расступились, давая ему дорогу. Никто не заговорил с ним и не улыбнулся на прощанье. Выйдя из таверны, Александр отправился в свой долгий одинокий путь домой.

Когда, наконец, он подошел к дому, уже стемнело. Ярко светила луна, освещая его путь через внутренний дворик. Где-то жалобно выл волк.

Мягко ухала сова. Совсем рядом в траве, шурша, пробежала крыса. Стук его каблуков, цокающих по вымощенной плиткой дорожке, сливался со стрекотом цикад и другими таинственными звуками ночи. Но поднявшись по ступенькам задней лестницы в кухню, Александр как будто попал в могилу — настолько темным и безмолвным был его дом.

— Мадемуазель? — позвал он, но ответа не услышал.

Размышляя о том, где же могла быть девушка, Александр положил мешок на рабочий столик, зажег лампу и вышел из кухни ее искать. Сначала он поднялся в спальню, думая, что она, должно быть, уже спит, но комната была пуста. Когда Александр поднимался по лестнице, в голове его мелькнула мысль, что, должно быть, после его непреклонного ответа сегодня утром девушка ушла. Обыскивая комнаты второго этажа, Александр представлял ее, ночью, совсем одну где-нибудь на пустынной дороге. От этих мыслей, обеспокоенный, он нахмурил брови.

— Мадемуазель? — позвал он опять, но ему ответило только его собственное эхо.

— Она еще не совсем выздоровела, чтобы уходить куда-либо, — твердил он себе, пересекая оружейный зал и открывая одну из двойных дверей, ведущих в гостиную. Но и эта комната тоже была темна и пустынна.

Всерьез обеспокоенный тем, что бедная, доведенная до отчаяния девушка могла попасть в любую безвыходную ситуацию, Александр продолжал обыскивать второй этаж.

— Глупая девчонка, — проворчал он, сворачивая в один из коридоров. — Если только она ушла…

Увидев свет в конце коридора, Александр остановился. Полоска света выбивалась из-под двери, ведущей в библиотеку. Александр ускорил шаги и, проходя по коридору, почувствовал, как беспокойство, владевшее им несколько минут назад, сменяется облегчением и раздражением.

— Мадемуазель, почему вы не отвечали, когда я…

Он резко остановился на пороге. Девушка была там. Свернувшись клубочком на краю пыльного кожаного дивана, она крепко спала. Открытая книга выпала из ее рук и лежала на полу. Одна рука девушки покоилась на ее высоком животе.

Поставив лампу на столик у двери, Александр вошел в комнату, стараясь не шуметь. Он поднял с пола упавшую книгу и взглянул на название. Она читала Аристотеля в оригинале. Нахмурившись, Александр перевел взгляд на спящую девушку, а потом опять на книгу. Как может простая английская девушка читать греческого философа? Ему пришло в голову, что это была не просто маленькая несчастная мадемуазель, как он думал о ней вначале. Положив книгу на столик, Александр задумчиво смотрел на девушку.

Свет от стоявшей рядом лампы мягко падал на нее, но даже он не мог смягчить выражение на ее худеньком личике, не мог изменить ее обеспокоенного, затравленного взгляда, не мог скрыть страх, который окутывал девушку, будто черный плащ. Александр ощутил вдруг, как нежность — чувство, которое давно уже умерло в его душе, — опять шевельнулась в нем. Ни одна женщина не могла выглядеть столь беспомощной и беззащитной, как эта худенькая беременная девушка.

Александр склонился над ней и, просунув одну руку под колени девушки, а другую — под ее голову, осторожно, с нежностью поднял ее с дивана, стараясь не разбудить.

Даже во сне все тело девушки напряглось.

— Нет, — пробормотала она. — Отпустите меня.

— Тсс, — мягким голосом приказал Александр, направляясь к двери и убаюкивая девушку в своих руках, наслаждаясь забытым удовольствием человеческого прикосновения.

Через мгновение Тесс проснулась и стала сопротивляться.

— Отпустите меня, — задыхаясь, произнесла она, отталкиваясь от его груди.

Александру следовало бы уступить и выполнить ее просьбу, но он почувствовал, что ему совсем не хочется этого делать.

— Прекратите ерзать, мадемуазель, — прикрикнул он на девушку, направляясь к выходу. Здесь он остановился. — Возьмите лампу.

— Отпустите меня, — голос девушки был тихим и напряженным.

Александр услышал страх в ее голосе и, когда она стала сопротивляться всерьез, он, в знак протеста, еще сильнее сжал девушку в своих руках.

Не обращая внимания на ее сопротивление, Александр повторил:

— Возьмите лампу.

Девушка сделала, что он просил, и, когда она взяла в руку лампу, Александр понес ее по коридору в широкий вестибюль.

Тесс больше не сопротивлялась, но он чувствовал, как она дрожит, слышал, как прерывисто она дышит.

— Что. вы делаете? — испуганно прошептала девушка.

— На этом диване не спят, — говорил ей Александр, поднимаясь по лестнице. — Для этого есть кровати. И вам, мадемуазель, давно уже следует быть в одной из них.

— В этом нет необходимости. Я могу идти сама. Вам не стоит так напрягаться, — протестуя, сказала Тесс.

— Вы весите недостаточно для того, чтобы я напрягался, мадемуазель, — ответил он ей. Они уже поднялись по лестнице и свернули к спальне, которой пользовалась сейчас Тесс. — Я думаю, что мне следует накормить вас, — сказал Александр.

Она не ответила, чувствуя силу и твердость его рук. И только очутившись в комнате, Александр отпустил Тесс. Как только ноги ее коснулись пола, она тут же отскочила подальше от него. В одной своей маленько» руке девушка держала лампу, другой же сжимала ворот платья. Ее глаза смотрели на него с опасением. И вдруг, с быстротой молнии, в голове его мелькнула мысль. Она боится его. Боится, как все деревенские жители. Может быть, до нее дошли слухи? Или она знает об Анне-Марии?

Нет, если бы она знала это, то никогда не пришла бы сюда. Но тогда чего же она боится? Он не собирается нападать на нее, если ее страх был в этом.

— Ложитесь спать, мадемуазель, — произнес он тихим голосом и, повернувшись, вышел в коридор, к спальне, которую сейчас занимал.

Лежа в постели и наблюдая, как желтый свет луны заливает комнату и ветерок, врывающийся из открытого окна, вздымает занавеску, Александр думал о девушке. Он вспомнил, как испуганно вскрикивала она в бреду, когда он прикасался к ней, как исступленно отталкивала она его руки; думал о том, как резко она отскакивала от него, когда он приближался, и как подозрительно и осторожно смотрели на него ее глаза. Наверное, уже в сотый раз Александр спрашивал себя, чем девушка могла быть так напугана. Неужели она как-то чувствовала, кто он такой, подозревала, что он сделал?

Александр понимал, что она осталась здесь только потому, что у нее нет выбора. Он знал, что девушка боится его, но почувствовал вдруг, что ему очень этого не хочется.




Глава 4


Когда на следующее утро Тесс спустилась вниз, Александра уже не было. В кухне, на столе, она нашла приготовленные для нее буханку хлеба, колбасу, масло и сыр. Под хлеб была подсунута записка, написанная красивым отчетливым почерком: «Поешьте. Я вернусь на закате. Дюмон».

Отложив записку, Тесс почувствовала облегчение. Ей не придется весь день со страхом смотреть на Александра, чувствовать напряжение и смутную тревогу оттого, что в этом доме, кроме них двоих, никого больше нет.

Тесс села за стол и отломила кусочек хлеба. Намазав его маслом, она начала завтракать, радуясь тому, что прошло то время, когда по утрам она чувствовала тошноту и слабость. И опять Тесс задумалась над своей проблемой. А что, если месье Дюмон не разрешит ей остаться здесь, куда она пойдет тогда?

Позавтракав, Тесс так и не пришла ни к какому решению, зато придумала, как проведет свой день. Она погуляет по окрестностям и осмотрит оставшуюся часть дома. Может быть, потом к ней придет решение. Завернув остатки завтрака в чистую ткань, Тесс положила сверток в кладовую и, стряхнув с юбки крошки, вышла из дома, чтобы исследовать все вокруг и слегка развеяться.

Замок располагался высоко на отвесном, крутом утесе, возвышающемся над Средиземным морем. Слева поднимались отлогие холмы, покрытые запущенными покинутыми виноградниками. Холмы, расположенные справа, просматривались сквозь заросли каштанов и сосен, чередующихся с очаровательными лужайками, заросшими полевыми цветами и лавандой. Сюда Тесс шла не этой дорогой. Она продиралась сквозь виноградники и долго кружила вокруг замка.

Дом окружал дворик, по обе стороны которого возвышались ветхие обваливающиеся каменные стены, одна из которых уже полностью рухнула. Миновав огромный пролом в другой стене, где когда-то была арка, Тесс пошла по тропинке, которая, извиваясь вдоль сада, бежала к надворным строениям. Надворные постройки были из камня и бетона, с осыпающимися черепичными крышами. Они срочно нуждались в ремонте.

Напротив этих ветхих строений протягивался выгон, заглушенный сорняками, где, пощипывая траву, стояла коза. Животное было привязано, так как забор, окружающий пастбище, был в очень плохом состоянии. Отдельные жердины выпали, и в заборе было много дырок, сквозь которые коза могла преспокойно убежать. В зарослях тростника, позади пастбища, росла дикая ежевика.

Одним из строений был курятник, также окруженный забором. И хотя забор вокруг курятника и не был в таком печальном состоянии, как забор, окружающий пастбище, было очевидно, что и его ожидает та же участь. Заметив полоску льняного носового платка, связывающую вместе две жердины забора, Тесс покачала головой. Если забор рухнет, Александр растеряет всех цыплят.

Продолжая идти по тропинке, Тесс миновала еще один загон, амбар и конюшни. Тропинка продолжала бежать и, извиваясь, спускалась к морю, но Тесс не пошла по ней дальше. Очень уж там круто, она может оступиться. Повернувшись назад, Тесс обнаружила еще одну тропинку, пробегающую мимо заросших розовых клумб и буйных самшитовых изгородей. Когда-то это было очень красивое место. Сейчас же дом казался грустным и одиноким и как нельзя лучше соответствовал своему хозяину.

Поев в обед хлеба с сыром и немного вздремнув — она еще очень быстро уставала, — Тесс отправилась исследовать верхние этажи дома. Две комнаты на третьем этаже были закрыты. Они располагались рядом, в самом конце коридора. Тесс задумчиво смотрела на отделанные дубом двери. Все остальные двери дома были открыты. Почему же эти две были закрыты на ключ?

Тесс продолжала свои исследования. В комнатах, куда она заходила, было тихо, воздух был затхлым, а пыли и паутины было, казалось, даже больше, чем в комнатах на нижних этажах.

Только после обеда Тесс обнаружила мастерскую Александра, расположенную на самом верху, в единственной башне шато. Это была огромная квадратная комната с высокими окнами на всех четырех стенах. С трудом одолев крутую винтовую лестницу, Тесс перевела дыхание. Определенно, это была мастерская художника. Сквозь стекла окон, независимо от времени дня, свободно струился свет.

Тесс медленно прошла к центру комнаты, осмотрела столы, в беспорядке заваленные банками с краской, кисточками, альбомами и угольками для рисования. Под окнами, прислоненные к белым каменным стенам, стояли полотна, покрытые льняной тканью. На стенах же не было ни картин, ни рисунков. А в этом и не было необходимости. Открывавшийся отсюда вид был лучшим украшением студии.

Тесс обошла комнату кругом, наслаждаясь потрясающим видом моря, утесов, виноградников и отдаленной деревушки. Тесс не знала, как долго стояла там, но, казалось, она никогда не налюбуется очарованием окружавшего ее пейзажа.

Оторвав, наконец, взгляд от того, что лежало по ту сторону окон, Тесс еще раз окинула взглядом мастерскую. Хотя эта комната и не была безупречно чистой, здесь все же не было толстого слоя пыли и паутины, как в других комнатах дома. Мастерская совсем не казалась заброшенной. В дальнем углу, у одного из окон, стоял мольберт с наполовину законченной картиной, написанной маслом. Тесс подошла поближе, чтобы рассмотреть ее.

Вокруг едва различимых под белыми парусами кораблей свирепствовало горящее море оранжевого, синего и черного цветов. Столбы дыма и языки пламени, кружась в неистовом водовороте, вздымались в серое небо. Хотя и незаконченная, картина ясно передавала боль и страсть войны. Казалось, от нее исходит гнев. Тесс полюбовалась картиной, но не была уверена, что та понравилась ей.

Вскоре она обнаружила, что здесь было много полотен, прятавшихся за льняной тканью, которые больше отвечали ее вкусу. Легкие, воздушные пейзажи, написанные в розовых, зеленых и голубых тонах. Неподвижная жизнь вина, сыра и винограда на натюрмортах, которые были настолько французскими, что Тесс не удержалась от улыбки. Портрет женщины в голубом платье.

Сгорая от любопытства, Тесс вытащила эту картину, прислонила ее к стене и принялась внимательно рассматривать. С полотна на нее глядела красивая девушка с молочно-белой кожей, фиалковыми глазами и вьющимися золотыми волосами. В лице девушки было столько радости, веселья и удовольствия, столько жизни, что Тесс почти видела, как она дышит, ей казалось, что вот-вот незнакомка откроет свой очаровательный ротик и заговорит. Кто же она такая?

Отступив на несколько шагов от картины, Тесс взглянула на голубое муслиновое платье, которое было на ней, сравнивая его с тем, на портрете. Нет, это было не то же самое платье, но оно было того же цвета и фасона и выражало тот же вкус. Тесс страшно хотелось знать, кому принадлежала одежда, которую дал ей Александр. Теперь она это знала.

Но кем была ему эта девушка? Сестрой? Женой? И где она теперь?

Неожиданно почувствовав, что вторгается во что-то очень личное, Тесс опять завернула портрет в льняную ткань и поставила его на место, среди других картин. Затем она направилась к выходу, не зная, почему, надеясь, что Александр не догадается, что она была здесь.

Спускаясь по лестнице, Тесс отметила, что день еще только начался, а она уже не знает, что ей делать дальше. Читать не хотелось. Надоело ей и путешествовать по дому.

Наконец, после бесцельных блужданий, ноги привели ее назад, в кухню. Почувствовав, как много она находилась за день, Тесс села за стол и принялась нетерпеливо барабанить пальцами по деревянной крышке стола.

Дом был так тих и спокоен. Тесс вспомнила, что еще сегодня утром мечтала провести день в одиночестве, но уже в середине дня поняла, что очень хочет услышать звук голоса другого человека. Трех месяцев одиноких скитаний и двух дней уединения в этом пустынном замке было достаточно. Ей хотелось с кем-нибудь поговорить. Пусть даже с мужчиной, пусть с Александром. Все-таки это лучше, чем быть одной.

Тесс вспомнила, каким озабоченным был взгляд Александра, когда прошлой ночью она испуганно отскочила от него. Неожиданно Тесс поняла значение этого взгляда. Дурные намерения, с которыми она связывала Александра, даже не приходили ему в голову. И сейчас ее страх казался глупым. Ведь после того, как Александр отнес ее наверх, в спальню и там отпустил, он больше не прикасался к ней. Наверное, она недооценивает его.

Тесс знала, что не все мужчины были такими, как Найджел. Ее отец, приходский священник с кроткими и мягкими манерами, никогда не поднимал руку на мать. Александр тоже не причинил ей зла. Она должна перестать судить о мужчинах только по своему мужу.

— Александр Дюмон не похож на Найджела, — сказала она себе, надеясь, что это правда.

Тесс обвела кухню беспокойным взглядом. Ей не хотелось думать о Найджеле, она не хотела ворошить былое. Ей хотелось что-нибудь сделать, хотелось быть полезной. Безделье и одиночество становились уже утомительными.

Взгляд Тесс упал на комки пыли на плите. Деревянный стол был завален грязной посудой. Вокруг стола валялись бутылки с льняным маслом и старые использованные кисточки. В голове Тесс неожиданно созрел план, и, выпрямившись на стуле, она уже по-другому думала об отказе Александра. А что, если она просто начнет действовать, выполняя работу экономки? Чтобы убедить Александра в такой необходимости, не проще ли было доказать ему, насколько полезной может она быть, показать ему, как улучшится его жизнь, если в доме будет порядок? Она начнет уборку с кухни.

Окрыленная только что принятым решением, Тесс стала искать щетки, тряпки и ведро. Комнату за комнатой, она уберет все и снова превратит это пыльное, заброшенное место в дом. Александр убедится в ее искренности и трудолюбии. Она отблагодарит его за то, что он приютил ее, докажет, что еще на что-то способна. Правда, он уже сказал «нет» ее плану, но Тесс считала, что не стоит расстраиваться из-за одного отказа.

Тесс видела, что ей предстоит много работы. Знала она и то, что ее опыт в подобных делах ограничивался наблюдением за работой слуг. Но и это не отбило ее охоты. В конце концов, неужели так трудно будет убирать, готовить и содержать в порядке дом для одного мужчины?!

Когда Александр вернулся домой, день уже клонился к закату. Он прошел через сад и поднялся по лестнице. Положив альбом и поставив ведро с крабами, плавающими в воде, на рабочий столик, Александр двинулся было к вязанке дров, чтобы нащепать лучины для растопки. Но, пройдя несколько шагов, резко остановился, почувствовав, что в кухне что-то было не так, что-то изменилось. Александр огляделся по сторонам, но так и не нашел причины этого изменения. Нахмурившись, он положил руки на бедра, опять огляделся.

Солнечный свет, пробивавшийся сквозь высокие окна, яркими бликами отражался на белой отмытой крышке стола и на безукоризненно чистом полу. И вдруг он все понял.

Кухня была безукоризненно чиста. Все грязные тарелки были вымыты и расставлены по местам. Нигде больше не было видно валяющихся кисточек, тряпок и бутылок с льняным маслом. Его забрызганная грязью картина аккуратно стояла в углу. Пол и крышки столов сверкали чистотой. Нигде не было ни пылинки.

Его гостья явно не обратила внимания, что он отказался от ее услуг. Интересно, куда она положила его кисточки? Александр раздраженно пнул ногой стул и пробормотал три самых грязных ругательства из тех, которые знал.

Всю прошедшую неделю он был уверен, что девушка умирает, а она не только не умерла, но даже выбралась из своей комнаты и принялась за уборку дома. Его дома. Неужели он непонятно сказал ей, что не нуждается в услугах служанки? Он не хочет, чтобы она наводила порядок в его вещах и клала их не туда, куда надо.

Александр хорошо понимал, что старалась сделать девушка. Mais oui[14 - Mais oui — ну да (фр.).]. Она пыталась доказать ему, насколько удобнее станет его жизнь, если она останется здесь и будет ухаживать за его домом. Ну, уж этого он ей не позволит! Если она достаточно здорова для того, чтобы убирать в доме, значит, она вполне здорова и для того, чтобы уйти.

Когда же, в конце концов, Александр услышал мурлыкающий голос девушки, он был уже охвачен праведным гневом. Голос был тихим, но он отчетливо слышал его. Александр вышел из кухни и пошел на этот звук, решительно намереваясь сказать девушке, что он думает о ее маленькой интрижке.

Он нашел ее в столовой. Девушка стояла спиной к нему. Она подоткнула юбку на несколько дюймов, чтобы не запутаться в ней, и все же подол ее нижней юбки касался пола. На столе возле нее стояло ведро с водой и лежала куча тряпок. Все еще мурлыкая что-то себе под нос, девушка, покачивая бедрами, двигалась по комнате. Она подметала пол, и щетка в ее руках двигалась решительно и энергично.

Александр нахмурился, глядя на нее, разочарование его росло. Видя, что девушка подметает как настоящая служанка, и вспоминая, какой больной она была всего несколько дней назад, его охватывал гнев. И когда он заговорил, голос его был резким и суровым.

— Зачем вы все это делаете?

Подпрыгнув от неожиданности, Тесс обернулась и взглянула на него широко открытыми глазами. Она с трудом проглотила комок, застрявший в ее горле, крепко прижала щетку к груди и испуганно уставилась на Александра.

— Sacre Tonnerre! — вскричал он, раздраженный. — Разве я не провел около вашей постели целую неделю, стараясь вернуть вас с того света? — выкрикивая это, Александр яростно размахивал руками. — Сегодня лишь второй день, как вы выздоровели, а уже работаете как настоящая служанка! Mon Dieu!

Тесс не ответила, она лишь продолжала смотреть на него широко открытыми глазами.

— Разве я не ясно сказал вчера, мадемуазель? — кипятился Александр. — Разве я не сказал вам, что вы не будете моей экономкой?!

Большими шагами он приближался к девушке, она отступала назад по мере его приближения, и с каждым шагом ее удивленные и испуганные глаза раскрывались все шире. Когда же Тесс уперлась спиной в стену и ей некуда было больше отступать, она опустила глаза и уставилась в пол.

— Извините, — едва слышно прошептала она, не решаясь взглянуть на него.

Александра, не ожидавшего такой реакции, удивил ее покорный ответ. Он думал, что девушка будет убеждать, уговаривать его, умолять сжалиться над ней. Александр взглянул на худенькие ручки и заметил, как сильно эти ручки сжимают деревянную палку щетки. Пальчики ее дрожали, и это еще раз подтвердило вывод, к которому он пришел, размышляя ночью. Девушка боится его. Александр сложил руки на груди и нахмурился, глядя на нее. Он был раздражен и в то же время охвачен тревогой.

Спустя некоторое время Тесс слегка приподняла голову и взглянула на него. В глазах ее Александр увидел страх. И что-то еще. Покорность, смирение, грусть. Очень сильную грусть. Александр был поражен. Он стоял, неподвижный, глядя на девушку, и совсем не знал, что ему делать.

Наконец, он протянул руку и отобрал у нее щетку. Девушка вздрогнула, опустила руку, которой еще минуту назад держала щетку, и отпрянула назад, к стене.

И Александр не придумал ничего лучшего, как сказать ей:

— Если вы собираетесь быть моей кухаркой, так же, как и экономкой, вам следует сейчас начать готовить обед, мадемуазель, — он замолчал и потом добавил: — Если, конечно, вы достаточно хорошо себя чувствуете.

Тесс облегченно вздохнула и утвердительно кивнула головой. Видя, как испуг и грусть тают в ее глазах, Александр сердито вздохнул. Хочет он этого или нет, но он приобрел себе экономку.

Отставив щетку в сторону, Александр повернулся, чтобы уходить.

— Пойдемте со мной, — скомандовал он ей через плечо и вышел из комнаты.

Тесс послушно следовала за ним. Ей хотелось поблагодарить Александра за доброту, хотелось сказать, как она ему благодарна, но, глядя на его широкую, прямую спину, она не решалась сказать ничего. Трудно понять этого человека. То он бушует и сердится на нее, то соглашается с ее предложениями.

Когда Тесс увидела Александра, охваченного яростью, она была уверена, что он ударит ее. Ей казалось, что он тут же вышвырнет ее на улицу. Она подумала о том, что сделал бы Найджел на его месте, и содрогнулась от этой мысли. «Все позади, — убеждала она себя. — Найджел никогда больше не обидит ее. И не обидит ее ребенка».

Когда они пришли в кухню, Александр остановился и, указав на ведро, стоявшее на столе, сказал:

— Готовьте обед, мадемуазель.

Подойдя к столу, Тесс заглянула в ведро. В воде лежали четыре краба. Она смотрела на них, впервые подумав о том, что приготовление пищи не будет для нее столь же легким занятием, как уборка. Это будет гораздо труднее. Тесс взглянула на Александра. Но он молча стоял, прислонившись к столу, и, скрестив руки на груди, наблюдал за ней.

Тесс опять посмотрела на крабов и заметила, что один из них вяло зашевелился в воде. Вскрикнув, она отскочила назад.

— Они что, живые?

— Конечно. Я только что поймал их, — ответил Александр, задумчиво глядя на нее.

Тесс подавила в себе страх, стараясь припомнить, в каком виде подают крабов. Конечно, в салате. Фаршированными. Под соусом. Но все это, к сожалению, не поможет ей узнать, как же их готовить.

Тесс прикусила нижнюю губу, понимая, что ей придется делать вид, что она прекрасно знает, что и как делать. Если Александр узнает, что она не умеет готовить, не может даже вскипятить воду для чая, он изменит свое решение и вышвырнет ее отсюда. А тогда что она будет делать?

Расправив плечи, Тесс повернулась к Александру.

— У вас есть поваренная книга?

Его темная бровь удивленно приподнялась.

— Боюсь, что нет. И это просто счастье, что вы умеете готовить, n'est-ce pas?

— Да… мм… умею, — даже не покраснев, соврала Тесс. — Но я не знакома с вашей прованской кухней. У вас есть какие-нибудь рецепты?

Александр пожал плечами.

— Какая разница, как вы их приготовите? Ваш английский способ будет тоже хорош. Картошку и морковку вы найдете в огороде. — И, указав в сторону лежащего у железной плиты полена, которое он принес, чтобы нащепать лучины, Александр спросил: — Вам помочь развести огонь?

— Да, пожалуйста.

Тесс внимательно наблюдала за тем, как он разводит огонь, надеясь, что поймет, как на этой огромной железной плите нужно готовить. Александр развел огонь, закрыл висящую на петлях дверцу плиты и отошел в сторону. Прислонившись спиной к стене, он опять скрестил руки на груди и замер в выжидательной позе.

«Неужели он собирается стоять здесь и наблюдать, как она будет готовить?» — с ужасом подумала Тесс и, подойдя к Александру, сказала, надеясь, что голос ее звучит спокойно и непринужденно:

— Я уверена, что у вас много дел. Вы можете идти заниматься ими. Я позову вас, когда обед будет готов, — и непринужденным взмахом руки она указала ему на дверь.

— Очень хорошо, — Александр улыбнулся, поняв девушку с полуслова, и направился к двери, ведущей в холл. — Я буду наверху, в мастерской, — прибавил он. На пороге Александр задержался и, обернувшись, взглянул на девушку через плечо. — Мадемуазель, вы можете попытаться сварить их, — сказал он, имея в виду крабов. И, оставив Тесс этот маленький совет, вышел.

Не теряя времени, Тесс бросилась обшаривать кухню в поисках поваренной книги или коробки с рецептами. Она знала, что они должны были быть где-то здесь.

Еще девочкой она часто видела, как Молли, их домашняя кухарка, часами изучала рецепты, бережно хранимые ею в поваренной книге. И у французов тоже должны быть такие книги. Александр сказал, что у него нет ничего подобного. Но он мужчина, что он знает об этом!

Продолжая поиски, Тесс открывала один буфет за другим, знакомясь с их содержимым. Там стояли горшки, сковородки, чашки и другая кухонная утварь, но рецептов не было. Вздохнув, Тесс положила руки на бедра и огляделась по сторонам. Как это, интересно, она собирается готовить обед, абсолютно этого не умея делать, не зная рецепта, ни одного рецепта?

Вспомнив, что под лестницей она видела две двери, Тесс направилась туда. Одна дверь выходит во двор, так, может быть, другая ведет в подвал? Тесс зажгла лампу и стала спускаться вниз по ступенькам. За дверью она обнаружила не подвал, а самую настоящую кладовую замка. Тесс не нашла здесь ни поваренной книги, ни рецептов, зато у лестницы обнаружила целую корзину яблок.

— Это на десерт, — решила она.

За корзиной находился стеллаж, заставленный пыльными бутылками с вином. Держа высоко над головой масляную лампу, Тесс взяла с полки одну бутылку. Сдув с нее пыль, она взглянула на этикетку.

— Дюмон Ред[15 - Red — красный (фр.).], — прочитала она вслух, — 1814 год.

Это вино, должно быть, изготовлено из плодов заброшенных сейчас виноградников. Засунув бутылку под мышку, Тесс положила в передник несколько яблок и стала подниматься по лестнице в кухню.

Найти в огороде овощи оказалось не так-то просто. Когда Тесс была еще маленькой девочкой, она часами помогала старому Герберту в огороде возле дома, где они жили. Она знала, как выглядит ботва картофеля и моркови, но разыскать их среди многочисленных сорняков было довольно сложно. Вскоре Тесс дала себе клятву, что как-нибудь придет сюда и все здесь прополет.

Вернувшись на кухню, она положила собранные ею морковь и картофель рядом с яблоками, подошла к столу и внимательно посмотрела на крабов, вяло шевелившихся в воде. Они выглядели довольно-таки угрожающе со своими огромными клешнями и колючими панцирями. Александр посоветовал ей сварить их.

Отыскав достаточно большой для крабов котел, Тесс нашла воду, налила, накачав ее с помощью насоса во дворе. Она поставила котел на плиту и, ожидая, пока закипит вода, стала чистить картофель и морковь. Во время этой «сложной» операции она несколько раз порезалась.

Когда Тесс разделалась, наконец, с овощами, вода в котле все еще не закипела, но она решила, что это и не обязательно.

— Оказывается, готовить — не так уж и сложно, — сказала она себе, подтаскивая к плите ведро с крабами. Но замолчала на полуслове, поняв, что столкнулась с новой проблемой. Как же она положит крабов в котел? Ведь не собирается же она доставать их из ведра рукой, чтобы они ущипнули ее своими страшными клешнями? Тесс огляделась по сторонам. Возле плиты, на крючках, висело несколько кухонных приспособлений на длинных ручках. Схватив по одному из них в каждую руку, Тесс осторожно вытащила одного краба из ведра и бросила его в воду, от которой уже шел пар.

Когда краб пронзительно заскрипел, завизжала и Тесс. С ужасом она прислушивалась к этим душераздирающим звукам и слышала, как, пытаясь выбраться, краб отчаянно царапает клешнями по дну котла.

Этот кошмар продолжался до тех пор, пока вода в котле не закипела. Тесс было трудно заставить себя бросить оставшихся трех колючих существ навстречу столь же ужасной гибели. Но она сделала это, подолгу извиняясь перед каждым крабом, прежде чем бросить его в кипящую воду. К счастью, эти три краба не скрипели уже так жалобно, как первый.

Через час, страшно уставшая и обследовавшая все свои порезы и ожоги, Тесс выложила готовых крабов на большое плоское блюдо, все еще испытывая слабость и тошноту от воспоминаний о том, как они встретили свою смерть. Стараясь не думать об этом, она понесла блюдо в столовую, где на противоположные концы длинного стола она поставила два прибора. Поставив блюдо с крабами в центр стола, она вернулась в кухню.

На пороге кухни Тесс почувствовала неприятный запах и, тяжело вздохнув, бросилась к плите. Из котла выкипела вода, и кухня наполнилась запахом подгоревшей картошки. Вздохнув, Тесс с помощью вилки достала картофель и аккуратно обрезала подгоревшие края.

— Ну вот, все в порядке, — решила она, выкладывая картошку в чашку. Потом Тесс заметила, что морковь сварилась тоже. Она сняла ее с огня и выложила на тарелку. Сорвав в огороде немного чабреца и мелко порезав его, она украсила им морковь.

Тесс открыла духовку, чтобы проверить, как запекаются яблоки в сиропе из сахара, бренди и корицы. Ей пришлось изобрести этот рецепт, так как она не знала, что еще можно приготовить из яблок. Запах был изумителен, а сами яблоки приобрели красивый светло-коричневый оттенок. Довольная, Тесс закрыла духовку и отнесла тарелки с овощами в столовую, поставив их рядом с крабами.

Осматривая дымящиеся тарелки с едой на столе, Тесс чувствовала идиотскую радость за себя. Она сделала это. Весь обед приготовила сама. Первый раз за прошедшие два года Тесс почувствовала, что действительно сделала нужное. Будучи женой Найджела, она была просто украшением. Все что от нее требовалось, так это быть всегда красивой и покорной. Она решила, что приготовление пищи больше соответствует ее интересам. Смахнув краешком юбки пылинку со стола и еще раз полюбовавшись плодами своего труда, Тесс отправилась за Александром.

Первое, что он заметил, входя за девушкой в столовую, было вино. Александр взял со стола бутылку, взглянул на нее и затем перевел взгляд на Тесс.

— Вы нашли это в кладовой?

— Да, — кивнула девушка.

— Четыре года, — тихо сказал он. — Будем надеяться, что оно не превратилось в уксус.

Александр откупорил вино штопором, который Тесс положила около бутылки, и налил немного в свой стакан. Подняв стакан, он полюбовался абрикосово-желтой жидкостью, слегка взболтал вино в стакане и поднес его поближе к себе, чтобы ощутить аромат.

— Отлично, — пробормотал он. — Едва уловимый розоватый оттенок.

Тесс нахмурилась, озадаченная, и подошла к Александру.

— Но на этикетке написано, что это красное вино.

Он слегка улыбнулся, глядя на вино.

— Да. Это — Дюмон Ред. Вино сделано из винограда сорта Белый мускат. А едва заметный розовый оттенок оттого, что к нему добавлено небольшое количество Гамбурга, черного винограда. Это не высококачественный виноград, но, будучи красным, он придает вину необходимый и уникальный в своем роде оттенок.

Александр еще раз взболтал вино в стакане, попробовал его и удовлетворенно кивнул головой. Затем он взял бутылку и налил вина в стакан Тесс.

Взяв предложенный ей стакан, она сделала маленький глоточек. Александр наблюдал за ней. Это было изумительное вино, приятное на вкус и достаточно выдержанное.

— Мне нравится это вино, — сказала Тесс, слизывая капельку вина с верхней губы. — Оно такое сладкое.

— Это вино от хорошего урожая, — заметил Александр. — Сладость зависит от того, как мы собираем виноград. Во время уборки урожая мы скручиваем гроздья и оставляем их висеть на надломленных виноградных лозах несколько дней. И только после этого срываем их.

Наморщив нос, Тесс смотрела на вино.

— Но ведь виноград может сгнить.

— Совершенно верно, — ответил Александр. Тесс скептически взглянула на него.

— Значит, вы делаете вино из гнилого винограда?

Александра насмешил неприязненный тон ее голоса.

— Не все ягоды сгнивают, — уверил ее он. — В этой части страны существует древняя технология, идущая из глубины веков. Здесь, на юге, очень жарко, а жара уничтожает вино, заставляя его слишком быстро портиться, — объяснял он. — Если большой процент ягод перезревает, то содержание сахара в вине будет выше, делая его крепче и предотвращая от порчи.

— Понятно. — Тесс взглянула на стакан с вином и сделала еще один глоток. Подняв глаза на Александра, она сказала:

— Что ни говори, вино удалось на славу. Вообще-то, я не очень люблю вино, но это мне нравится.

— Я рад, что оно вам понравилось, — улыбаясь, сказал Александр.

— Поскольку вы так хорошо делаете вино, почему вы не занимаетесь этим больше? — мягко спросила Тесс.

Александр нахмурился, и его рука со стаканом повисла в воздухе. Потом он сделал еще один глоток и сказал:

— Я никогда больше не буду делать вино. — Насупившись, Александр взглянул на еду, стоящую на столе, и продолжил:

— Нам пора садиться за стол, иначе все остынет.

Тесс принялась молча раскладывать ужин по тарелкам, но от нее не укрылся тот факт, что Александр сменил тему разговора, так и не ответив на ее вопрос. Взяв протянутую ею тарелку, Александр пошел к своему месту во главе стола.

Тесс взяла свою тарелку и заняла место за противоположным концом стола. Через весь длинный стол, разделявший их, она с беспокойством наблюдала, как Александр отламывает лапки краба. Когда он откусил, наконец, кусочек, Тесс, не дыша, стала смотреть, как он ест. Он все жевал, и жевал.

Что-то было не так. Тесс поспешно разломила краба на своей тарелке. Беспокойство и любопытство превзошли ее брезгливость. Мясо, которое должно быть нежным и сладковатым, по вкусу и плотности напоминало резину. Через стол их глаза встретились, но они продолжили героически пережевывать краба и ничего не сказали друг другу.

В конце концов Тесс недоуменно пожала плечами и с трудом проглотила кусок целиком, запив его большим глотком вина. Надеясь, что хоть овощи будут лучше, она воткнула вилку в кусочек вареного картофеля. По крайней мере, у картофеля был вкус. Но горелый.

С растущим беспокойством Тесс попробовала морковь. Морковь не подгорела, напротив, она была сырой и невыносимо острой от изрядного количества чабреца. Тесс храбро грызла морковь, но глаза ее застилали слезы. Слезы унижения.

Она все испортила. Теперь Александр уж точно выгонит ее или найдет еще какой-нибудь способ, чтобы наказать ее.

Но Александр молчал. Он вежливо поедал все лежащее на его тарелке, и, чем дальше Тесс смотрела на него, тем несчастнее она себя чувствовала. Весь ее недавний оптимизм бесследно исчез. Она ничего не умеет. Он, наверняка, думает о ней так.

Не в силах больше выносить этой угнетающей тишины, Тесс встала из-за стола.

— Принести десерт? — едва слышно спросила она.

Сделав глоток вина, Александр не без труда проглотил кусочек «резинового» краба и кивнул утвердительно:

— Конечно.

«Человек, который должен был уже казнить ее, продолжает разговаривать с ней как ни в чем не бывало, тем же бодрым голосом», — думала Тесс, направляясь в кухню. Неуверенно она открыла духовку. Золотисто-коричневые яблоки тихонько пыхтели в собственном соку, и в воздухе витал аппетитный запах корицы. Кажется, яблоки готовы. Отказываясь все же верить собственным глазам, Тесс воткнула вилку в одно из яблок. Оно было нежным и упругим. Облегченно вздохнув, она переложила яблоки на блюдо, полила их сиропом и понесла в столовую.

— Что это? — спросил Александр, когда она поставила блюдо перед ним.

— Печеные яблоки, — ответила Тесс, выкладывая несколько яблок на его десертную тарелку и одно — на свою.

— Выглядит аппетитно, — заметил Александр.

— Правда? — Тесс вопросительно взглянула на него, и он кивнул. Его улыбка была такой ободряющей, такой понимающей, что Тесс почувствовала, как на глаза ее опять наворачиваются слезы.

Он не выглядит рассерженным. Но от этого ей почему-то было еще хуже, чем раньше. Взяв тарелку, Тесс села на свое место, но есть уже не могла. Затуманенным взглядом смотрела она на свою тарелку. Даже если десерт и получился, это уже не исправит положения. Она не умеет готовить, и он понял это.

Но когда Александр взял вилку, чтобы попробовать десерт, Тесс не смогла не взглянуть на него украдкой, из-под опущенных ресниц. «Может быть, — думала она, — хоть десерт удался. Может быть, он понравится ему». Она видела, как Александр поднес вилку ко рту.

Но, когда, проглотив яблоко, он закашлялся, Тесс уже не могла вынести этого. Она вскочила из-за стола.

— Сегодня чудесный вечер. Я хотела бы немного пройтись, — выпалила она на одном дыхании и выбежала из комнаты.

Александр нашел ее во дворе. Тесс сидела на каменной скамье и представляла собой воплощенное бесконечное страдание. Заходящее солнце отражалось на ее мокрых от слез щеках и подчеркивало огненное сияние ее золотисто-каштановых волос. Профиль девушки был печален.

Он долго смотрел на нее, жалея, что у него не было с собой альбома. Никогда еще она не выглядела столь хрупкой и легко ранимой, как в этот момент. Александр вдруг почувствовал неожиданное необъяснимое желание успокоить девушку. Он направился к ней, гулко стуча каблуками по разбитым плиткам дворика.

Услышав шаги, Тесс вздрогнула. И когда на нее упала тень Александра, она вздохнула и отвернулась от него. Утерев слезы, она спросила:

— Вам не понравились яблоки, почему?

Александр улыбнулся, глядя на девушку.

— Не знаю, как вы, но я предпочитаю яблоки с корицей, а не корицу с яблоками.

— Я перебавила специй?

— Немножко.

И, увидев, что девушка совсем сникла, Александр решил слегка поддразнить ее.

— Но ничего страшного, — сказал он. — Мы разложим эти яблоки по банкам и будем ими пользоваться как специями.

Она ответила приглушенным звуком то ли смеха, то ли всхлипывания.

— Это ведь только еда, мадемуазель, — мягко сказал Александр.

Тесс покачала головой.

— Нет. Только не для меня.

Он нахмурился, не понимая загадочного ответа девушки, и решил оставить эту тему. Вместо этого Александр положил руку на плечо девушки и нежно сжал его, заставляя ее подвинуться. Когда Тесс подвинулась, он сел рядом с ней.

— Я не должен был разрешать вам так много работать. Ведь вы только второй день как на ногах. Вам нужно больше отдыхать.

— Сомневаюсь, что отдых сделает из меня лучшую кухарку, — сказала Тесс, состроив кислую мину.

Александр засмеялся.

— Думаю, вы правы.

Некоторое время они сидели молча. Солнце медленно садилось, уступая место темноте. И вот уже на землю опустились сумерки.

Наконец, Тесс нарушила молчание.

— Теперь вы прогоните меня?

Мышцы его лица напряглись. Ему бы следовало сделать это. Ради собственного спокойствия, он должен сделать это. Но ответил:

— Нет.

У нее вырвался вздох облегчения.

— Спасибо.

— Но у меня есть два условия, — прибавил Александр, искоса поглядывая на девушку. Он заметил, как она напряглась.

— Какие условия? — голос ее был тихим и настороженным.

— Первое: вы не будете выполнять тяжелую работу, пока окончательно не поправитесь.

Подумав минуту, Тесс кивнула.

— Я согласна. Но завтра вы должны показать, что мне можно делать, — она глубоко вздохнула. — А другое условие?

Александр повернулся к ней.

— Готовить буду я.

Тесс улыбнулась, сверкнув в темноте зубами.

— Но это будет несправедливо. Если вы наняли меня как кухарку и служанку, готовить должна я. Мне хочется отработать мое пребывание здесь.

Александр задумался над ее словами. Его не волновало, что она будет делать, а что — нет, но он знал, что это было важно для нее, для ее гордости.

— Очень хорошо, — сказал он и, помолчав, добавил: — Завтра я начну учить вас готовить.

— Вы? — удивленно переспросила Тесс. Александр поднялся со скамьи.

— Если я не сделаю этого, мы оба умрем с голоду.




Глава 5


Проснувшись на следующее утро, Тесс обнаружила за дверью ведро чистой воды, зеркало в серебряной рамке и расческу. Рядом лежали небрежно сваленные в кучу платья, белье и туфли. Увидев вещи, оставленные Александром у ее двери, Тесс улыбнулась, вспомнив, что он сказал ей вчера вечером. Александр разрешил ей остаться.

Тесс сбросила с себя голубое муслиновое платье, которое носила вот уже два дня, быстро вымылась и надела свежую сорочку, нижнюю юбку и муслиновое платье персикового цвета с завышенной линией талии. Затем расческой она привела в порядок свои спутанные волосы и поспешила вниз, надеясь, что Александр не забыл о своем обещании.

Она застала его на кухне за приготовлением чая.

— Доброе утро. Спасибо за воду, — с улыбкой сказала Тесс.

Взглянув на нее через плечо, Александр опять отвернулся к плите и продолжил наливать горячую воду в заварочный чайник.

— Я подумал, что вы захотите сполоснуться. Вижу, вы нашли одежду.

— Да, спасибо, — поблагодарила его Тесс. Она хотела спросить об этой одежде, о девушке на портрете. Но ей пришлось подавить в себе любопытство, так как вид Александра не побуждал к вопросам. И, кроме того, он тоже мог начать задавать ей вопросы. Эта мысль окончательно заставила Тесс распрощаться со своим любопытством. По-видимому, у них обоих были свои секреты.

— Вы готовы к своему первому уроку?

Внезапно раздавшийся голос Александра вывел Тесс из задумчивого состояния, и, вздрогнув от неожиданности, она заметила, что Александр стоит перед ней и протягивает ей чашку чая. Поблагодарив, Тесс взяла чашку.

Пока она пила утренний чай, Александр взял корзинку и вышел. Когда через несколько минут он вернулся, корзинка его была наполнена овощами и зеленью. Отставив пустую чашку, Тесс вопросительно взглянула на него.

— С чего мы начнем?

— Думаю, мы начнем с омлета. Но сначала мы должны подоить козу и собрать яйца. Идемте.

Сняв с крючков на стене одно большое и одно маленькое ведро, Александр двинулся к выходу.

Тесс вышла за ним на яркое утреннее солнышко, и они отправились к ветхим надворным постройкам, возле которых она уже побывала вчера.

Александр подвел девушку к небольшому огороженному загону для птицы, где он и поставил большое ведро. С маленьким ведерком в руках он направился к курятнику. Заметив его, куры соскочили с насеста и бросились врассыпную. Тесс двинулась было за ним, но на пороге курятника в нос ей ударил зловонный запах, от которого ее затошнило. Было ясно, что курятник долгое время не чистили. Давясь кашлем, она зажала рот рукой.

— Я подожду вас здесь.

— Если вы собираетесь быть моей кухаркой, в ваши обязанности будет входить и уход за птицей, — заметил Александр. — Идемте.

Тесс ощутила позывы на рвоту и была уверена, что лицо ее позеленело.

— Не могу, — с трудом произнесла она и прижала руку к животу, опасаясь, как бы чай не вышел наружу. — Запах…

Александр подождал немного, но, увидев, что девушка не собирается следовать за ним, пожал плечами и зашел в курятник один. Когда он вновь появился, маленькое ведерко в его руках было наполнено яйцами. Вручив его Тесс, Александр опять скрылся в курятнике и вернулся на этот раз с ведром корма, который он стал разбрасывать курам. Когда ведро опустело, он бросил его назад, в курятник, и, подобрав по дороге большое ведро, вышел из загона.

Тесс шла за Александром, радуясь, что они уходили от столь ужасного запаха. Пройдя мимо амбара, они вошли еще в один загон, расположенный с другой стороны. Увидев Александра, серая с белым коза заблеяла. Александр остановился и взглянул на Тесс.

— Вы не умеете готовить, вам не нравятся курятники. Я не ошибусь, если скажу, что вы никогда не доили козу?

Тесс покачала головой и, как бы извиняясь, улыбнулась.

— Боюсь, что нет.

Александр сделал знак рукой, чтобы девушка подошла поближе.

— Сейчас вы будете учиться.

Поставив на землю ведерко с яйцами, Тесс открыла калитку и направилась к нему. Александр принес из амбара кусок прочной веревки и скамеечку. Привязав козу к забору, он пододвинул скамеечку Тесс.

— Садитесь.

Она села. Коза, очутившись между забором и девушкой, заблеяла снова и боднула Тесс в плечо.

— Прекрати это, коза, — прикрикнул на нее Александр, отталкивая голову животного в сторону.

Тесс насмешили его слова.

— Коза? — переспросила она. — Разве у нее нет имени?

Пожав плечами, Александр пристроил ведро между ног козы.

— Насколько мне известно, нет, — ответил он и присел возле Тесс на корточки. — А теперь беритесь.

— Мы назовем ее Софи, — перебила его Тесс, похлопывая козу по боку.

— Обратите внимание, мадемуазель, — строгим голосом сказал Александр и продолжил объяснять, как доить козу. Тесс внимательно слушала, наблюдая, как нежно он сжимает и дергает за соски вымени Софи. Молоко, журча, полилось в ведро.

— А теперь попробуйте вы.

Она попробовала, в точности повторяя все его движения, но ничего не получилось.

Александр терпеливо объяснил еще раз, Тесс попыталась снова, но у нее и на этот раз ничего не вышло. Нахмурившись, она откинулась на скамеечке.

— Что я делаю неправильно?

— Все правильно. Но вам необходима практика.

Предприняв еще несколько попыток, Тесс так и не выдоила ни капли молока, а бедная Софи принялась вертеться и жалобно блеять, взволнованная ее неуклюжими стараниями. Но Александр не показывал и тени раздражения. Наклонившись вперед, он терпеливо сказал ей:

— Давайте я покажу вам, — и положил свои руки на руки девушки.

Тесс невольно вздрогнула от его прикосновения и почувствовала, как рука Александра настойчиво сжала ее руку. Дыхание ее стало частым и прерывистым.

— Сжимайте, мадемуазель, — говорил он ей. — Сжимайте и тяните.

Тесс старалась сосредоточиться на словах Александра, но его рука, обхватившая ее руку, его ладонь, лежащая на тыльной стороне ее руки, его пальцы, заставляющие ее пальцы двигаться правильно, все это выводило ее из равновесия. Он был так близко от нее.

Сосредоточив внимание на движениях, Тесс чувствовала, как ее руки работают вместе с его руками, и вскоре услышала, как в ведро ударила струйка молока. Когда же Александр убрал свои руки, Тесс продолжала доить сама, и молоко все так же лилось в ведро.

— Научилась! — радостно закричала Тесс, наблюдая, как струйка молока выбегает из вымени Софи.

Вскрикнув от радости, Тесс восторженно захлопала в ладоши, моментально забыв все свое недавнее напряжение и скованность. Она обернулась к своему спутнику и с торжествующей улыбкой воскликнула:

— Александр, я действительно научилась доить.

Александр улыбнулся ей, и Тесс взглянула на его лицо, бывшее в каких-то нескольких дюймах от нее. У него была красивая искренняя улыбка, которая открывала белоснежные зубы, сверкающие на его бронзовом от загара лице. Улыбались и его бездонные черные глаза, отчего в уголках их появились крошечные морщинки. Тесс внезапно почувствовала, ттто ей стало трудно дышать.

Они одновременно отвели взгляд друг от друга.

— Очень хорошо, мадемуазель, — сказал Александр, прерывая затянувшуюся паузу. — Но вы лучше поскорее заканчивайте, иначе Софи может лягнуть вас.

Когда с дойкой было покончено, Александр вывел Софи на пастбище, привязал ее к колышку, и коза, как и вчера, когда ее видела Тесс, стала мирно пощипывать травку. И вот, наконец, Александр, а за ним и Тесс свернули к дому.

Проходя мимо небольшого участка, заросшего дикой ягодой, Александр приостановился.

— Поспеют еще только через месяц, — с сожалением заключил он и, взглянув на Тесс, признался:

— Я люблю ежевику. Тесс улыбнулась ему.

— Я тоже.

— Когда ягоды поспеют, — прибавил Александр, снова направляясь к дому, — мы будем печь пироги с ежевикой.

Вернувшись опять в кухню, Александр поставил ведра с молоком и яйцами на стол и подбросил в огонь еще немного дров.

— Когда готовишь яйца, огонь не должен быть сильным, — объяснял он Тесс, наливая оливковое масло в небольшую железную кастрюльку на длинной ручке и покачивая ее, чтобы дать маслу растечься по поверхности.

Тесс слушала, как Александр учил ее контролировать огонь в плите, наблюдала, как он делает начинку для омлета из шпината, грибов и лука-шалота. Он показал ей, как пыхтят овощи, обжариваясь в оливковом масле с зубчиком чеснока. Пока готовились овощи, Тесс слушала, как Александр объясняет ей каждую мелочь, и просто наслаждалась звуком его голоса. Мягкого, глубокого, теплого, как солнце Прованса, и очень французского. Она решила, что у Александра очень приятный голос.

Тесс смотрела, как быстро, умело, но левой рукой, он разбил яйца в чашку. Мужские руки. Именно их Тесс научилась замечать и бояться. У Александра были большие руки с длинными, тонкими пальцами художника. В этих руках чувствовалась сила. Это пугало Тесс и одновременно пробуждало в ней нежность. Руки мужчины не казались ей больше такими уж страшными.

Александр энергично взбил яйца, смешал их с молоком и вылил эту смесь на раскаленную сковороду. Когда яйца были готовы, он выложил на них начинку из шпината. Легким движением руки сложил омлет вдвое. Сгорая от любопытства, Тесс спросила Александра:

— Где вы научились так готовить?

Размолов в ручной мельнице несколько горошин перца, он слегка посыпал им готовый омлет. Александр так долго молчал, что девушка начала уже было думать, что он не ответит на ее вопрос. Но, в конце концов, он заговорил.

— Когда мне был двадцать один год, я поехал в Италию. Я хотел рисовать, хотел учиться этому у мастеров. Но у меня не было денег и некому было дать их мне. Я вынужден был искать работу, — кривая усмешка тронула его губы. — Я случайно встретил итальянского пэра, которому срочно нужен был французский повар. Как вы знаете, французские повара всегда пользуются спросом. Я убедил его, что как нельзя лучше подхожу для этой должности. — Улыбка Александра переросла в озорную усмешку и он добавил: — Я абсолютно не умел готовить.

Тесс изумленно взглянула на него и засмеялась.

— Вы шутите?

— Нет, — заметил Александр. — Не шучу.

— Но… но… — давясь от смеха, произнесла девушка, — что сделал этот пэр, когда все стало ясно? Он вышвырнул вас на улицу?

— Нет. Фактически позже он стал первым человеком, который помог мне материально. Я рисовал портреты всей его семьи.

— Он рассердился, узнав, что его обманули?

— Конечно.

— Но тогда почему помог?

— Может быть, — мягко перебил ее Александр, — он чувствовал, что каждый человек заслуживает счастья.

Тесс размышляла над словами Александра, глядя, как тот перекладывает готовый омлет на тарелку. Затем он понес омлет к столу и, проходя мимо нее, сказал что-то. Его голос был так тих, что Тесс с трудом расслышала его слова.

Он сказал:

— Вам нужно почаще смеяться, мадемуазель.

После обеда Александр отправился рисовать, а Тесс продолжила сражаться с пылью и паутиной.

Она протирала мебель, подметала, мыла стены и открывала окна, чтобы изгнать из комнат душный затхлый воздух. И хотя работа продвигалась медленно и она часто останавливалась, чтобы передохнуть, к вечеру Тесс удалось убрать три комнаты.

Намочив тряпку в ведре воды, стоящем рядом с ней, Тесс еще раз тщательно промыла маленькие оконные стекла библиотеки. Затем она вытерла стекло сухой тряпкой, доведя его до блеска. Удовлетворенная плодами своего труда, Тесс отвернулась от окна и склонилась, чтобы взять ведро. И вздрогнула от острой боли, словно клинком поразившей ее позвоночник. Сморщившись от боли, она схватилась рукой за поясницу и, взяв в другую руку ведро, прошла в кухню, а оттуда — вниз по лестнице во двор.

Выливая грязную воду из ведра, Тесс подняла голову и заметила Софи, стоящую в огороде и с удовольствием жующую зелень и траву. Увидев козу, с превеликим удовольствием пожирающую овощи и травы, Тесс испуганно охнула и выронила ведро. Она знала, что нужно поймать Софи, но когда с этим намерением направилась к козе, та проворно отскочила от нее в сторону.

Двадцать минут спустя Тесс, возмущаясь и тяжело дыша, крепко сжимая веревку, обвязанную вокруг шеи козы, волокла сердитую и упирающуюся Софи к ее загону. Другой конец веревки, который и перегрызла Софи, волочился по земле за ними.

— Тебе должно быть стыдно, — отчитывала Тесс козу, которая только свирепо поглядывала в ее сторону и явно ничуть не раскаивалась.

В отличие от курятника, в амбаре пахло только пылью и заброшенностью. В нем ничего не было, за исключением нескольких ржавых инструментов и джутовых мешков, валявшихся на полу. Тесс бродила по амбару, и он напоминал ей комнаты замка. Такие же темные, пыльные и одинокие.

Бросив веревку в угол, Тесс собралась уже было уходить, когда ее остановил тихий писк. Нахмурившись, она затаила дыхание. Звук повторился. Пройдя немного вперед, Тесс нагнулась и открыла рот от изумления. В углу, шатаясь на нетвердых лапках, стоял и жалобно мяукал крошечный котенок.

Тесс опустилась на колени, чтобы получше рассмотреть маленький пушистый рыжий комочек. Глаза котенка были открыты, но она видела, что он еще слишком мал.

— Бедный малыш, — вздохнула девушка и осторожно взяла котенка на руки. — Где твоя мама?

В ответ котенок еще раз мяукнул.

— Совсем один? — спросила Тесс, ласково поглаживая большим пальцем по голове котенка. Опустив его на пол, девушка встала и внимательно осмотрела амбар и конюшни, но не нашла больше ни котят, ни мамы-кошки.

В шато Тесс вернулась, нежно баюкая на руках своего нового маленького друга. Перед тем как зайти в дом, она задержалась у колодца и вытащила оттуда ведро. Тесс знала, что Александр перелил оставшееся от завтрака молоко в банку и, перед тем как уйти, опустил ее в колодец. А котенок, наверняка, голодный. Взяв молоко и котенка, Тесс стала подниматься по лестнице.

Придерживая котенка у груди одной рукой, она поставила банку с молоком и вытащила из буфета маленькую чашечку. Тесс понимала, что котенок был еще слишком мал и не мог есть сам из чашки, поэтому она принесла из кладовки чистую тряпочку. Сев за стол, она намочила в молоке уголок тряпочки и стала кормить котенка.

— Я назову тебя Огастес, — говорила ему Тесс, терпеливо наблюдая, как котенок сосет тряпочку, смоченную в молоке, которую она подносила к его ротику.

Продолжая кормить котенка, Тесс почувствовала неожиданный толчок в животе и улыбнулась. Баюкая котенка у груди и прислушиваясь к движениям ребенка в своем чреве, она ощутила, как ею овладевает пронзительное, неистовое чувство материнской любви.

Когда Огастес наелся, Тесс отпустила его на пол, и котенок, смешно топая по кухне, облюбовал какое-то местечко в центре кухни и, свернувшись в маленький пушистый клубочек, улегся там. И сразу уснул.

Когда пришел Александр, Тесс все еще смотрела на котенка и улыбалась. Она слышала, как Александр поднимается по лестнице, и встала, как только он вошел в кухню. Заметив, куда он направляется, девушка закричала:

— Осторожно! Вы наступите на Огастеса.

— На кого? — Александр резко остановился и взглянул на маленький пушистый комочек у его ног. Огастес сладко спал и даже не подозревал о том страшном ботинке, который чуть не раздавил его.

— Кот, — проворчал Александр, скривив губы. — Ненавижу котов, — добавил он, бросив на Тесс воинствующий взгляд.

Ее широко открытые глаза глядели на него с невинностью младенца.

— Но ведь это всего лишь котенок. Они пристально смотрели друг на друга.

— Я ненавижу котов, — повторил Александр.

— Я нашла его в конюшне, — объясняла Тесс, убирая со стола чашку и тряпочку. — Он горько плакал. Его братьев и сестер, наверное, утащила лиса. А вот что случилось с его мамой, я не знаю. — Тесс взглянула на Александра, который с отвращением смотрел на котенка. — Он остался совсем один, — произнесла Тесс печальным голосом, — и никто уже не позаботится о нем.

Александр снова взглянул на Тесс и, взъерошив рукой волосы, вздохнул, заметив, что она тоже смотрит на него. Открыв было рот, чтобы ответить, он резко закрыл его. Не сказав ни слова, Александр перешагнул через котенка и, раздраженно стуча каблуками по деревянному полу, вышел из кухни. До Тесс опять донеслось его ворчание:

— Ненавижу котов.

Она улыбнулась, глядя, как он уходит, а затем подошла к Огастесу, который уже проснулся и тихо мяукал. Взяв малыша на руки, Тесс потерлась носом о его носик.

— Не волнуйся, — сказала она котенку. — Я думаю, он и тебе разрешит остаться.

На следующий день Александр велел Тесс уже самой подоить козу и накормить цыплят. Она с отвращением сморщила свой носик, вспомнив об ужасном запахе курятника, но, стараясь скрыть недовольство, взяла ведра и отправилась. Как сказал ей вчера Александр, уход за птицей тоже входит в ее обязанности.

— Доброе утро, Софи, — входя в загон, поприветствовала Тесс козу и нежно похлопала ее по боку. Софи уткнулась головой в руку Тесс и заблеяла в ответ.

Тесс принялась доить козу, находя эту работу гораздо более легкой, чем когда она попробовала это в первый раз. Софи, казалось, тоже оценила эту разницу и уже не дергалась пугливо в сторону и не выказывала своего недовольства возмущенным блеянием.

Отставив в сторону полное молока ведро, Тесс отпустила Софи попастись, размышляя о том, придется ли ей и сегодня гоняться за этой своевольной козой. И думая о том, что нужно обязательно посоветовать Александру починить забор вокруг пастбища, она направилась к курятнику.

Куры громко закудахтали и захлопали крыльями, когда Тесс проходила мимо них. На пороге курятника она остановилась, не решаясь зайти внутрь. Но сегодня утром здесь уже не воняло так отвратительно, как вчера. Тесс глубоко вдохнула, но почувствовала лишь свежесть утреннего воздуха и слабый запах уксуса. Она шагнула внутрь.

Курятник был чист. Изумленная, она уставилась на очищенный от помета пол у нее под ногами, на кучу свежей соломы в месте, где куры садились на насест.

Должно быть, Александр все вычистил здесь вчера, тогда как она думала, что он где-то рисует. Почувствовав вдруг, что сейчас заплачет, Тесс с трудом проглотила комок, застрявший в горле. Это было обычным вниманием, предупредительностью и заботой, но Тесс было трудно поверить в то, что на это способен мужчина.

Она думала о том, как Александр приютил ее, заботился и ухаживал за ней во время болезни. Ему не хотелось этого делать. Он ясно дал это понять. Но тем не менее заботился о ней. Без тени недовольства съел тот ужасный обед, который она приготовила. Он не хотел, чтобы Тесс оставалась здесь, не хотел учить ее готовить, не хотел оставлять котенка. Но, несмотря на это, она здесь, в его доме, учится готовить, ухаживает за котенком. Ей и Огастесу — обоим разрешили остаться.

Тесс почувствовала, как едва ощутимый комочек тепла разливался внутри ее тела, приятно согревая. И вдруг ее сердце сжали холодные пальцы сомнения. Почему Александр так добр к ней? Может быть, потому, что потом будет изводить и мучить ее, причинять боль? Память беспощадно возвращала ее в прошлое, она вспомнила о платьях и словно услышала ужасный звук рвущегося шелка, спадающего с ее тела. Тесс закрыла глаза.

— Розовое?! Опять ты со своим цветом? — Голос Найджела, исполненный презрения, казалось, отдается эхом в курятнике. — Один только раз я доверил тебе самой выбрать платье к балу и вот что ты выбрала?!

Тесс смотрела, как Найджел бешено, каблуками своих ботфортов, втаптывает остатки розового платья в роскошный персидский ковер. Платье было не совсем розовым, оно было персикового цвета. Но Найджел ненавидел все оттенки розового и искал предлог, любой предлог, чтобы наказать ее.

— У вас ужасный вкус, мадам.

Тесс вспомнила, как, прикрывая руками свое полуобнаженное тело, она смотрела на испорченное платье, выбранное ею. Ей казалось даже, что она почувствовала резкую боль от того первого удара. Тесс не следовало радоваться той неожиданной свободе, которую Найджел предоставил ей. Разве она не знала, что он дает ей что-то только для того, чтобы потом с наслаждением вырвать? Пойти на этот бал она уже не смогла.

Найджел преподал ей хороший урок.

Любое проявление доброты казалось ей теперь подозрительным. За этим обязательно последует либо издевательство, либо расплата. Мужчина не может быть добрым просто так. Тесс задрожала. Какой же расплаты ждет от нее Александр?




Глава 6


Пока Тесс доила козу и кормила цыплят, Александр собирал в огороде овощи. Затем он вернулся в кухню, вымыл овощи и принялся нарезать их, стараясь не наступить на котенка. Огастес же, у которого были свои заботы, продолжал путаться под ногами. Он ласково терся о ногу Александра и мяукал, требуя к себе внимания. Уже в пятый раз Александр взял котенка и отнес его в самый дальний угол. Этот глупыш, должно быть, голоден.

— Тебе придется подождать, — сказал он мяукающему котенку, возвращаясь к своему занятию. — Я разрешил мадемуазель оставить тебя, — буркнул он через плечо, — но будь я проклят, если когда-нибудь накормлю тебя сам.

Но Огастес не хотел оставаться в том дальнем углу, и Александр, в конце концов, вынужден был сдаться. Котенок, с удовольствием облизывая ботинки Александра, довольно мурлыкая, улегся у его ног.

Александр не переставал думать о том, что скажет эта маленькая мадемуазель о курятнике. Конечно, он сделал это не для нее. Курятник уже давно пора было очистить от помета, и Александр собирался в ближайшее время заняться этим. Он вспомнил, как позеленела девушка от ужасного зловония грязного курятника. И все-таки в самой глубине души он надеялся, что девушка заметит и оценит то, что он сделал.

Когда Тесс вернулась в кухню, Александр искоса наблюдал, как она ставит на стол ведра с молоком и яйцами. Но она не сказала ему ни слова.

Когда девушка скрылась из поля его зрения, Александр повернул голову и бросил на нее взгляд через плечо. Спина Тесс была неестественно выпрямлена и неподвижна, голова — опущена, а руки девушки судорожно вцепились в стол. Она стояла так тихо.

— Мадемуазель? — взволнованно окликнул ее Александр.

Девушка подняла голову, и он услышал сдавленный звук ее голоса.

— Да?

Александр отложил нож и, сбросив с ноги Огастеса, подошел к ней. Тесс не двигалась. Подавшись вперед, он наклонил голову, чтобы увидеть выражение ее лица, но, почувствовав его движение, девушка отвернулась от Александра.

— Вы плохо себя чувствуете? — спросил он.

— Все в порядке, — чуть слышно сказала Тесс.

Протянув руку, Александр коснулся плеча девушки и почувствовал, что она дрожит. Но она не отодвинулась в сторону, а продолжала все так же неподвижно стоять на одном месте.

— Мадемуазель, — теперь уже взволнованно произнес Александр, — что случилось?

— Вы… — она помолчала и произнесла с трудом: — Вы вычистили курятник?

— Его просто необходимо было вычистить. — Александру не нравилось это, не нравилось, как она стоит такая прямая и напряженная, как бы сдерживая свои чувства, которые он не мог понять.

— И это единственная причина? — слова Тесс прозвучали так тихо, что Александру пришлось наклониться, чтобы расслышать ее. Ему не хотелось отвечать на этот вопрос. Не хотелось признаваться даже себе самому, что сделал он это лишь для того, чтобы увидеть, как она улыбается.

Он не хотел, чтобы девушка оставалась здесь. Все, что он хотел эти три года, это только чтобы его оставили в покое. Но голос в тайниках души Александра открыто смеялся над ним.

«ТОГДА ЗАЧЕМ ТЫ ДЕЛАЕШЬ ВСЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ЭТА ДЕВУШКА ОСТАЛАСЬ?»

Убрав руку с плеча Тесс, Александр отвернулся.

— Конечно, — ответил он неуверенно и взял в руки нож. — Какие еще могут быть причины?

Не получив ответа на этот свой полувопрос, Александр взглянул на девушку снова. Она все еще стояла на том же самом месте, опустив голову, скованная и молчаливая. Он продолжил нарезать на мелкие кусочки лук-шалот, раздраженный и более чем сбитый с толку реакцией девушки. Александр не знал, что ожидал от нее услышать. Он не знал, какой ждал от нее реакции. Но, пожалуй, его обрадовала бы ее такая редкая улыбка и простое «спасибо».

В эти первые два утра установился определенный порядок, и Тесс с Александром придерживались его и в последние дни недели. Рано утром Тесс находила за дверью чистую воду. Умывшись и одевшись, она спускалась на кухню, где Александр уже ждал ее со свежезаваренным чаем. Потом Тесс доила козу и кормила цыплят, а Александр собирал в огороде овощи для их утреннего кулинарного урока. У них было два урока в день — утром и вечером. Александр учил девушку готовить соусы и суфле, пользоваться зеленью и специями, составлять меню. Но уроки проходили так холодно, натянуто и стесненно, лишенные того духа товарищества, который так оживлял то первое их утро на кухне.

После обеда Александр отправлялся по своим делам, рисовать или делать наброски, а Тесс проводила время за уборкой, стиркой или починкой одежды. Иногда, когда она подметала верхние этажи дома или собирала белье для стирки, взгляд ее случайно падал на закрытые двери в конце коридора, и Тесс буквально сгорала от любопытства, размышляя о том, что же скрывается в этих комнатах. Но у Тесс не было времени подолгу размышлять на эту тему. У нее было так много работы.

Тесс могла делать работу по своему усмотрению. Никто не указывал ей, что и как делать. Никто не запрещал ей немного погулять или вздремнуть. Здесь не было Найджела, который оскорблял бы ее последними словами, который унижал и покорял бы ее побоями, мучил и изводил бы ее презрением.

Она свободна и должна была бы наслаждаться этой восхитительной свободой. Но Тесс как будто ждала чего-то. Она ждала, что Александр будет от нее чего-то требовать, будет ругать ее за какие-то поступки, будет относиться к ней как Найджел. Тесс была уверена, что рано или поздно это произойдет. И каждый день она работала все больше и больше, изматывая себя, надеясь избежать неминуемого, рассчитывая сделать все так безукоризненно, чтобы Александр не нашел предлог для критики, не нашел бы причину, чтобы избить ее.

Но пессимистические ожидания Тесс так и не сбывались. Александр никогда не позволял себе сказать ей что-то оскорбительное. Правда, он почти совсем не разговаривал с ней, Александр никогда не выходил из себя. Иногда ей казалось, что он вообще не замечает, что она делает.

«Это все равно, что блуждать в потемках», — подумала Тесс, наклоняясь, чтобы вырвать еще один сорняк из земли. Бросив его в кучу рядом с собой, девушка выпрямилась. Она прижала руку к пояснице и осмотрела оставшийся необработанным огромный участок огорода, заросший сорняками, доходившими ей до пояса.

Это чувство было знакомо ей. Два года своего замужества она только и делала, что блуждала в потемках, со страхом ожидая чего-то неизбежного. Теперь она была совсем в другом доме, и мужчина был другим, а она все равно была как на иголках, все равно чего-то со страхом ждала.

Тесс опять нагнулась и, прижав руку к своему круглому животу, другой рукой ухватилась за очередной сорняк и вытащила его из земли с корнем. Но на этот раз, выпрямившись, она сморщилась от боли и принялась растирать поясницу. Она вырвали всего несколько сорняков, а спина уже начинает болеть. Тесс знала, что боль была бы меньше, если бы она носила корсет. Но она представляла себе, как неуютно будет себя чувствовать малыш, затянутый тесным узким корсетом, и не надевала его. Она не могла пожертвовать удобством ребенка ради своего собственного. Работа в огороде, определенно, не улучшит состояние ее спины, но Тесс хотелось сегодня разделаться с прополкой.

Она работала, чувствуя, как полуденное солнышко ласкает ее своими лучами, а вокруг весело жужжат пчелы. И вдруг Тесс заметила ярко-красное пятнышко божьей коровки, сидящей на листочке сорняка. Прежде чем вырвать этот сорняк, она нежно стряхнула с него насекомое. И неожиданно ей вспомнился далекий голос из прошлого: «Хорошо, когда вокруг божьи коровки, Тесси».

Тесс улыбнулась, вспоминая, как старый Герберт сажал своими огрубевшими, мозолистыми руками растения в грунт, показывал своей пятилетней помощнице, как готовить колышки для фасоли, как он разрешал ей сажать настурцию и сладкий горошек, потому что она с легкостью могла удержать их крупные семена своими крошечными пальчиками.

Сад возле их дома был одной из ее многочисленных детских забав. Тесс помнила еще, как украдкой таскала ячменные лепешки у Молли на кухне и сообщником ее в этих «преступлениях» был ее отец.

— Мне должно быть стыдно, — говорил он дочке, когда они, спрятавшись у ручья под деревом, поедали украденные лепешки. — Приходский священник должен показывать хороший пример. — Но Молли часто находила пустую тарелку там, где должны были бы лежать лепешки.

Тесс вспомнила, как мать учила ее шить и вышивать. Ей казалось, что она даже слышит ее уверенный голос, твердивший Герберту каждую весну одно и то же:

— Не нужно больше сажать на клумбах астры. Я хочу, чтобы там росла герань.

Но, несмотря на это, вокруг дома приходского священника всегда цвели астры.

В их доме и в ее жизни всегда были любовь и смех. Даже после смерти матери, когда ей было пятнадцать лет, даже после того как серьезно заболел отец, любовь поддерживала ее, помогала преодолеть горе и несчастья. До тех пор, пока она не вышла замуж за Найджела. И тогда любви стало не хватать.

Отец одобрил ее выбор.

— Он позаботится о тебе, когда я умру, Тесс. Ты станешь графиней и ни в чем не будешь нуждаться.

Тесс вышла замуж за Найджела не потому, что он был лордом, а потому, что она полюбила его. Когда она впервые увидела его, сидящего через проход от нее в окружной церкви, то поняла, что влюбилась. Найджел приехал в Нортумберленд, чтобы навестить свою мать, но в последующие дни именно Тесс стала объектом его внимания.

Дни, когда он ухаживал за ней, были волнующими, горячими и пьянящими. С губ Найджела так легко слетали сладкие слова, он так нежно и ласково выражал свою привязанность к девушке. Потеряв голову от внимания графа, Тесс не понимала тогда, как бессмысленны и лживы были его слова.

Тесс невидящим взглядом смотрела на сорняк, который держала в руке. Так или иначе, но судьба сыграла с ней жестокую шутку. Она дала ей двух любящих родителей, которые своим примером показали ей, какими должны быть жизнь, замужество, семья. Став женой Найджела, человека, которого любила, Тесс ожидала, что ее новая жизнь будет такой же счастливой и полной любви, как и прежняя. Но уже в медовый месяц ее радость, любовь, невинность и непосредственность были грубо растоптаны. А их место в первый же месяц замужества заняли холодность, жестокость и боль. Жизнь совсем не подготовила Тесс к таким грязным, низким эмоциям. И вскоре ее любовь и невинность умерли.

И даже отец не мог помочь ей. Он умер, пока они были в свадебном путешествии. А больше у Тесс никого не было, она осталась совсем одна. И Найджел никогда не давал ей забыть об этом.

— Ты — дочь мертвого священника, — глумился он над ней. — Ты — никто. У тебя нет ни денег, ни семьи. Ничего. Без меня ты ничего не стоишь.

Тесс опустилась на колени и, вырвав еще один сорняк, бросила его в кучу. Все в ней кипело от злости. Она не сделала ничего плохого, чтобы заслужить тот ужас и кошмар, которым подвергал ее Найджел. Она не заслужила унижений, оскорблений и издевательств, не сделала ничего плохого. Ничего. Она не была никудышной и никчемной. И будет работать, работать не покладая рук, чтобы доказать это.

Вспомнив, как Найджел запретил ей то, что она так любила, — работать в саду, Тесс принялась неистово выдергивать один сорняк за другим.

— Я сделал тебя графиней! — гневно кричал на нее Найджел, первый и единственный раз увидев Тесс ползающей на коленках в цветочной клумбе. — Ты хочешь заработать себе мозоли? — Он вывернул корзину с сорняками на голову девушки. — Ты хочешь быть грязной садовницей, графиня? — Он опрокинул ее на землю и придавил лицом в грязь. — Хочешь? Тогда сейчас ты станешь похожей на нее!

Тесс все еще помнила вкус грязи во рту.

Она заставляла себя работать все быстрее и быстрее, с силой выдергивая сорняки, как будто каждый из них был кусочком плоти Найджела. Она яростно хватала сорняк за сорняком, выдергивала их из земли и, прежде чем бросить их в делающуюся все больше кучу, зло мяла и рвала их на части. И так Тесс работала не останавливаясь, пока не дошла до конца борозды.

Задыхаясь и обливаясь потом, она на мгновение остановилась и присела, с гордостью и злорадством поглядывая на свои грязные, испачканные зеленью руки. Что сказал бы Най-джел, если бы увидел ее сейчас? И еще Тесс подумала о том, видят ли люди землю сквозь пламя ада? Она надеялась, что видят. Ей бы очень этого хотелось.

Александр шел через внутренний дворик, похлопывая по бедру соломенной шляпкой, которую он вынес для Тесс. Он видел девушку в окно, видел, с каким неистовством она полет грядки, и это встревожило и рассердило его.

Она ведь обещала, что не будет делать никакой тяжелой работы. Но каждый день она работала все дольше, заставляя себя делать все больше и больше. Александр не знал, что движет девушкой, но собирался положить этому конец.

— Мадемуазель!

На Тесс упала его тень. Но она не остановилась, а продолжала яростно вырывать сорняки из земли.

— Я не хочу, чтобы моя экономка превращалась в рабыню, — сказал ей Александр. — Остановитесь.

Но девушка не останавливалась. Напротив, безумная скорость, с которой она полола, казалось, возросла еще больше.

— Мне нужно доделать это сегодня. Завтра я собираюсь стирать, — ответила она, наконец.

Присев на корточки рядом с девушкой, Александр швырнул шляпку на землю и схватил ее за руку.

— Остановитесь.

Тесс вырвала свою руку.

— Но ведь так много нужно еще сделать, Александр, — проговорила она, вырывая еще один сорняк. — Сегодня хочу закончить с прополкой, ведь я еще не перечинила все ваши рубашки. А еще уборка, стирка и…

— Мадемуазель! — схватив девушку за плечи, Александр повернул ее к себе. — Прекратите!

Тесс вырвалась от него и на коленках отползла в сторону. «Если он собирается бить ее или еще как-то наказывать, чего же тогда ждет?»

— Не указывайте мне, что я должна делать! — вдруг дерзко вспыхнула она, желая рассердить его, не в силах больше выносить тревогу ожидания. — Никто не может указать, что я должна делать!

— Проклятие! — Александр вскочил и, схватив девушку за руки, заключил их в железные тиски своих рук. — Я ваш хозяин, не так ли? И я буду говорить, какую работу вам делать, а какую — нет. А вы будете делать то, что я скажу. Больше никаких огородов!

Тесс похолодела, чувствуя силу его рук, сжимавших ее запястья. Она посмотрела на Александра, и внезапно все упорство и боевой дух так же быстро покинули ее, как и вселились. Лицо ее, еще минуту назад горевшее от негодования, теперь вдруг стало бледным.

— Вы говорите, что больше мне нельзя работать в огороде?

— Именно это я и говорю вам, — строго сказал Александр. Отпустив девушку, он гневно воздел руки к небу. — Mon Dieu! О чем вы думаете? В самое жаркое время суток, на коленках вы выпалываете сорняки! И это в вашем-то положении! — голос Александра, гневный и взволнованный, звучал все громче и громче. — Пожалейте хотя бы ребенка, которого носите, мадемуазель!

Александр был так расстроен и захвачен своими нравоучениями, что не замечал страха в глазах девушки. Но, когда он схватил шляпку и двинулся, чтобы надеть ее на голову Тесс, та, увернувшись, отскочила от него и, выставив вперед руку, как бы защищаясь, испуганно вскрикнула.

Александр остановился, его рука со шляпкой повисла в воздухе, и он, встревоженный, в полном смятении, уставился на девушку. Неужели она думает, что он собирается ударить ее? И тревога его усилилась, когда Тесс сказала ему с отчаянием в голосе:

— Я не буду работать в огороде, если вы этого не хотите! Не буду, обещаю!

Опять этот ее страх. Тяжело вздохнув, Александр нежно опустил руку девушки и надел шляпу на ее голову.

— Это должно прекратиться, мадемуазель. Вы работаете слишком много. Мне бы не хотелось, чтобы вы навредили себе или своему ребенку.

Он видел, как девушка постепенно расслабляется. Ее взгляд остановился на его лице, и Александр добавил тихим голосом:

— Мне бы не хотелось провести еще одну неделю, ухаживая за вами, когда вы свалитесь с ног от изнеможения. Понятно? — Она кивнула. — Я сам позабочусь об огороде, мадемуазель. — Взяв девушку под руку, он прошел с ней несколько футов к большому, высокому каштану. — Посидите здесь, в тени, и отдохните, — сказал Александр, и Тесс присела под деревом. — И отныне, — прибавил он через плечо, собираясь уже уходить назад, в огород, — когда вы будете выходить на солнце, всегда надевайте шляпку. У вас нежная кожа, а солнце Прованса беспощадно. И если вы не будете беречься, вы можете обгореть.

Александр принялся полоть огород, пытаясь понять, что же в нем так пугает девушку. Правда, некоторые деревенские жители тоже боялись его, но Тесс не могла этого знать.

И все же в нем было что-то такое, что вселяло в нее ужас. Александр знал, что он был крупным мужчиной, значительно крупнее маленькой, изящной Тесс, сидящей сейчас под каштаном, но он не думал, что принадлежит к тому типу мужчин, которых боятся женщины. Это уж точно. Ведь Анна-Мария никогда не боялась его. Они часто ссорились и что было сил кричали друг на друга, но она никогда не отскакивала от него испуганно и не дрожала, как осиновый лист. Но ведь он и Анна-Мария знали друг друга с детства. А для этой девушки он абсолютно незнаком. Она ничего не знала о нем, иначе никогда не пришла бы сюда. Но, может быть, она просто взглянула на него и поняла, чтб на его совести?

Каждый раз, поворачиваясь в ее сторону, Александр замечал, что девушка пристально смотрит на него. Она казалась смущенной и встревоженной, как будто пыталась понять его, так же, как он старался понять ее.

Александр сожалел о том, что произошло три года назад. Он хотел бы все исправить. Но это было невозможно. Он не мог забыть прошлого, не мог вычеркнуть его из памяти. Оно неотступно преследовало его. И он никогда не сможет простить себя.

Он повысил на нее голос. Только и всего. Тесс не могла этого понять. Она намеренно раздражала Александра, не в силах больше выносить неопределенность. Но он не ударил ее. И даже руки его, обхватившие ее запястья, хотя и были тверды, но грубыми не были.

Сдвинув шляпу на затылок, Тесс прислонилась к дереву и наблюдала за Александром. Он работал не спеша, но ровно, спокойно. Его высокая фигура в определенном ритме, без лишних движений, склонилась, чтобы сорвать сразу несколько сорняков, а затем выпрямилась, чтобы отбросить их в сторону. Его работа так захватила Тесс, что она смотрела на Александра, как зачарованная. Она вспомнила вдруг о своей неповоротливости и неуклюжих движениях. Александр же, казалось, совсем не прилагает для этого усилий. Всего за несколько минут он прополол столько, сколько Тесс сделала за предыдущий час.

Выпрямившись вновь, Александр взглянул на солнце, которое все еще было высоко над головой, и расстегнул три пуговицы на рубашке. Сняв через голову полотняную белую рубашку, он отбросил ее в сторону, утер рукой пот со лба и опять вернулся к работе.

Тесс видела, как при каждом движении Александра его мышцы играли под кожей. В каждом контуре его точеного тела: и в длинных ногах, затянутых в узкие черные брюки, и в выпуклых мускулах его обнаженной груди и спины, и в широких плечах, и в мощных руках — чувствовалась сила.

Он так не похож на Найджела. Выше, шире в плечах, смуглее. Хотя Найджел тоже был гибким и жилистым.

И все-таки Александр такой же. Ведь он тоже мужчина.

Тесс вспомнила, как Найджел, одним ударом руки, швырнул ее через всю комнату, заставив крутиться волчком, и одним ударом ноги переломал ей ребра. Найджел реагировал мгновенно, он мог стремительно наброситься, причинить боль и уйти. Он бил ее как кнутом.

Глядя, как работает Александр, Тесс думала о том, с какой легкостью он поднял ее и понес вверх по лестнице, как будто она весила не больше тех сорняков, которые он сейчас отбрасывает. Сила Александра была твердой, крепкой и несгибаемой. Как стена.

И как женщине защититься от такой силы? Тесс знала, что такое мужская сила и как больно она может сделать.

НО АЛЕКСАНДР НЕ ПРИЧИНИЛ ЕЙ БОЛИ. А мог. Он мог бы уничтожить ее одним ударом, с большей легкостью, чем это сделал бы Найджел. Но он не сделал этого.

Настороженная и скептически настроенная, Тесс спрашивала себя: «Почему?» Она прожила в его доме три недели. Александр не один раз выказывал свое недовольство. Он не раз кричал на нее. Никогда гневные слова его не были оскорбительны. Никогда рука его не ударила ее. Ни разу.

Александр все еще полол, находясь уже в середине огорода, двигаясь между бороздами с той же размеренной скоростью. Его мокрая от пота, загорелая кожа блестела на солнце, словно отполированная древесина дуба. Черные смоляные волосы его выбились из ленты и прядями спадали на спину и плечи. Александр выпрямился и еще раз утер пот со лба.

Ему явно было жарко и хотелось пить. А она сидит себе в тенечке и наблюдает, как он работает за нее. Александр не хочет, чтобы она помогала ему, но, по крайней мере, она может принести ему воды.

Тесс встала и направилась по тропинке к колодцу. Вытащив ведро с банкой утреннего молока, она поставила молоко в тень и отцепила ведро с веревки. Затем она сняла ковш, висевший на крючке рядом с колодцем, и понесла ведро с водой в огород.

Александр приостановил работу, видя приближение девушки. Проходя по саду к тому месту, где стоял Александр, и опуская на землю ведро, Тесс видела, что его губы и даже глаза тронула широкая искренняя улыбка.

— Я подумала, что вы, должно быть, хотите пить, — сказала девушка, робко протягивая Александру ковш воды.

Благодарная улыбка стала еще шире.

— Merci[16 - Меrci — спасибо (фр.).], — Александр взял ковш и, залпом выпив его содержимое, зачерпнул его снова.

Когда же он зачерпнул ковшом из ведра в третий раз, Тесс улыбнулась, подумав, что она была права.

Но Александр не стал пить, а протянул ковш ей. Тесс взяла его, сделала несколько глотков и вернула его назад.

— Спасибо.

— Вы будете пить еще? — спросил ее Александр и, когда она отрицательно покачала головой, добавил: — Тогда отойдите в сторонку.

Когда Тесс слегка отступила назад, Александр отставил ковш в сторону, поднял ведро и не торопясь вылил оставшуюся воду себе на голову.

— А… — проговорил он с явным удовольствием.

Тесс смотрела, как по телу Александра стекает вода, образуя между мускулами его тела крошечные ручейки, капельками оседая на волосках его груди, придавая блеск его гладкой загорелой коже.

И вдруг Тесс ощутила странное недомогание в области живота, которое постепенно охватывало ее всю, от горла до кончиков пальцев. Она ощутила вдруг неясное волнение и беспокойство. Это было странное, незнакомое ей чувство. Но оно не было неприятным.

Тесс смотрела, как, отряхивая с себя воду, Александр машет головой из стороны в сторону и отбрасывает свои длинные волосы назад. Капельки воды, обрызгавшие Тесс легким дождиком, намочили ей платье и приятно охладили кожу. Тесс поспешно отскочила назад, и чувство это исчезло.

Длинные пряди волос прилипли к плечам Александра, как разноцветные крапинки на мраморе, но вот Александр провел рукой по волосам и отбросил их назад. Затем он вручил ведро девушке.

— Еще раз спасибо, мадемуазель. А теперь ступайте назад, в тень. Отдыхайте.

— Могу ли я помочь вам? — нерешительно спросила его Тесс.

— Я думаю, сегодня вы и так уже достаточно поработали. И потом, я почти закончил, — он кивнул в сторону каштана. — Полежите в тени. Вздремните.

Тесс молча повернулась и направилась к дереву. Сняв шляпку, она отложила ее в сторону. Потом села, выпрямив ноги, и, расправив юбки, прислонилась к стволу дерева. Сложив руки на животе, она продолжала смотреть на Александра. Тесс не могла сейчас спать, потому что Александр выполнял работу, которую должна была делать она. Ведь иначе он посчитает ее лентяйкой. Но день был таким тихим и теплым, ей и в самом деле очень хотелось спать, а некоторым вещам так трудно противиться. Через пять минут глаза Тесс закрылись, и она уснула.

Александр, работая, поглядывал на девушку и с улыбкой уловил тот момент, когда голова ее слегка свесилась вправо, а руки безвольно упали по сторонам. Окинув взглядом последнюю борозду, Александр решил, что закончит ее и тоже отдохнет. Он продолжал полоть, и вот, наконец, вырван последний сорняк и у Александра вырвался искренний вздох облегчения. Он так ненавидел копаться в огороде!

Отбросив в сторону последний сорняк, он направился к каштану. Девушка крепко спала, но ее спине, должно быть, было неудобно опираться на грубый, шершавый ствол дерева.

Александр улегся в траву рядом с Тесс и, подавшись вперед, приподнял девушку за плечи и повернул ее тело так, чтобы она могла лечь поудобнее. Тесс зашевелилась во сне, но не проснулась. Александр осторожно переложил ее голову себе на живот и вытянулся во весь рост, перпендикулярно телу девушки. Его живот, конечно, не самая лучшая подушка, но это все-таки лучше, чем кора дерева.




Глава 7


На следующий день Тесс отправилась осматривать винодельню. В первый раз за всю неделю она решилась отдохнуть и сделать это, гуляя по винограднику. Виноградные лозы были крепкие и сильные, но, оставленные без ухода, они срочно нуждались в подрезке.

Тесс шла по склону вдоль рядов буйных виноградных лоз, которые уже одичали, беспрепятственно и густо обвивая свои опоры, и смотрела на все это с досадой. Виноградник мог бы давать большой урожай отличных ягод. Но Александр, кажется, совсем не заботится о нем.

Александр. Когда вчера она проснулась, то обнаружила, что ее голова покоится на его животе. Потрясение, страх, смущение — все это промелькнуло в голове Тесс, и она хотела было встать. Но он во сне нежно коснулся ее головы, и Тесс осталась лежать так же, постепенно начиная понимать, что ей это даже приятно. Ей нравились прикосновения его сильных пальцев, перебирающих ее волосы. Приятно было чувствовать под головой его плоский, мускулистый живот и слушать его глубокое, ритмичное дыхание.

Тесс замедлила шаг, а вскоре остановилась и невидящим взглядом уставилась на виноградную лозу. Перед ней снова встало лицо Александра, спокойное и безмятежное во сне. В то время она уже сидела, обхватив колени, и смотрела на него. Она смотрела на его густые, длинные ресницы, которые маленькими черными веерами окаймляли его закрытые глаза. Видела тень щетины, начинающей уже появляться вдоль его квадратной челюсти. Тесс захотелось вдруг узнать, какова на ощупь щека Александра: грубая и шершавая, как песок, или же мягкая и нежная, как спелый персик. Но так и не решившись дотронуться до него, она отдернула свою протянутую руку.

Тесс видела, как при дыхании поднимается и опадает его широкая грудь, рассматривала треугольник черных волос на его торсе, суживающийся к узкой талии и исчезающий в черных брюках. Она смотрела на длинные волосы Александра, которые переплелись с травой и обрамляли его лицо, словно диковинный гобелен.

Но вот Александр начал просыпаться. Он медленно и лениво запрокинул руки за голову и потянулся, приводя в движение все мышцы своего тела. Больше Тесс ничего не видела, потому что она отвернулась, прислонилась спиной к дереву и, закрыв глаза, притворилась спящей. Она слышала лишь его протяжный зевок и чувствовала всю томность и вялость его движений.

Стоя среди виноградных лоз и вспоминая события вчерашнего дня, Тесс почувствовала, что, как и вчера, у нее засосало под ложечкой. Она прижала руку к животу, думая о том, почему раньше она никогда не испытывала такого чувства, глядя на худую грудь Найджела, на которой не было ни единого волоска.

И она поняла, почему. Вид обнаженной груди Найджела мог означать только одно — больше унижений, оскорблений и больше боли.

Тесс на мгновение закрыла глаза, не желая больше думать о Найджеле. Его надменное, красивое лицо всплыло в ее памяти и быстро исчезло, уступив место другому лицу. Не такому красивому, как предыдущее, но почему-то более притягивающему и неотразимому. Лицу, которое хмурилось от гнева истинного участия и заботы, а не от гнева упрямых прихотей и причуд. Лицу, которое не использует свою красоту, чтобы очаровать и обмануть, а которое улыбается искренней и неподдельной улыбкой, радуясь хорошо выполненному простому делу.

Тесс открыла глаза и увидела больше чем просто виноградную лозу. Она вдруг увидела что-то еще. Тесс поняла, что мужчины не всегда похожи друг на друга, что рука мужчины не только причиняет боль. Эта рука может еще кормить с ложки супом больную женщину, может вдохнуть жизнь в чистый холст, может просто нежно ласкать. Тесс смотрела на Александра, как если бы перед ней был Найджел. Но он совсем не походил на Найджела.

Тесс вспомнились другие мужчины, которых она знала, — ее отец, чьи руки писали проповеди и таскали ячменные лепешки у Молли на кухне, старый Герберт, чьи руки с нежностью и любовью сажали цветы. Она совсем забыла, что руки мужчины могут быть нежными. Найджел выбил такие вещи из головы. А Александр помогал вспомнить об этом.

Где-то рядом захлопала крыльями птица и рассеяла задумчивость и мечтательность Тесс. Вздрогнув, она подняла глаза на большую черную ворону, усевшуюся на колышек недалеко от нее.

— Боюсь, что тебе еще слишком рано лакомиться виноградом, дружок, — с улыбкой сказала Тесс птице. — Тебе придется подождать несколько месяцев.

Но ворона ответила ей лишь громким, пронзительным карканьем, захлопала крыльями и улетела в поисках пищи в другое место. А Тесс продолжила свою прогулку по винограднику, чувствуя такую легкость на сердце и такой оптимистичный взгляд на жизнь, которого давно уже не испытывала.

Вскоре она подошла к серым каменным зданиям, которые и составляли винодельню. Эти опустевшие здания стояли в долине, в центре виноградника, и выглядели такими же заброшенными, запущенными и одинокими, как и замок, и амбар, и мужчина, которому все это принадлежало. Размышляя об этом, Тесе вошла в первое из трех зданий.

Она бродила среди рядов огромных бочек. Сол-нечныр лучи, падая сквозь дверной проем, освещали ей путь в прохладном, темном помещении. Тесс мало знала о виноделии, но там было великое множество разного оборудования и приспособлений, очевидно, предназначенных для производства вина. Когда-то эта винодельня была продуктивной и оживленной. Бережливая по натуре, Тесс просто не могла понять, почему такой великолепный источник дохода остается неиспользованным.

Возмущенно покачав головой, она вышла из темного, хмурого здания на яркий солнечный свет. Действительно, это просто позор! Тесс направилась было к другим зданиям, чтобы исследовать и их, но вдруг остановилась, как вкопанная.

В нескольких ярдах[17 - Ярд — мера длины, равная 91 см.] от нее, в тени между двумя зданиями, стояла ослица. На спине животного ничего не было, но ослица по привычке раскачивалась из стороны в сторону. Ребра и выпирающие с боков кости ясно говорили о том, что животное годами недоедало. Сердце Тесс сжалось от сострадания и жалости. Она сделала шаг вперед, но ослица с испуганным криком отскочила от нее назад.

Тогда Тесс, протянув руку, медленно двинулась к ней, разговаривая с животным мягким, нежным голосом.

— Все хорошо, малышка! Не бойся.

На этот раз ослица не бросилась в сторону, а только подняла голову и посмотрела на девушку своими большими печальными глазами. Она слишком устала, чтобы убегать. Подойдя ближе, Тесс все поняла.

На спине и боках бедного животного зияли перекрещивающиеся во многих местах рубцы от кнута. Свежие раны еще покрывала сухая, спекшаяся кровь. Глубокая волна гнева, горячая и сильная, захлестнула Тесс. Но это был не только гнев. Это было еще и сострадание.

Слезы застилали глаза девушки. Протянув дрожащую руку, Тесс потрепала ослицу по шее.

— О! — всхлипывая, произнесла она. — Бедная.

Ослица опустила голову, как будто стыдясь чего-то. Тесс понимала. О, да, она понимала.

Обхватив ослицу за шею и уткнувшись лицом в ее короткую, жесткую холку, она заплакала.

Прошло довольно много времени, прежде чем Тесс подняла голову. Резким движением руки она смахнула слезы с лица.

— Ты убежала, да? Не волнуйся, дорогая. Ты пойдешь ко мне домой, — и, нежно потрепав ослицу, прибавила: — Никто и никогда больше не обидит тебя. Клянусь.

И, придерживая ослицу за холку, девушка направилась к замку. Животное послушно следовало за ней, словно покоряясь любой судьбе, ждущей его впереди.

День уже клонился к вечеру. Солнце садилось за скалистые горы, переливаясь малиновым и оранжево-розовым цветами на фоне лазурно-голубого неба.

Тесс завела ослицу в конюшню и поставила ее в стойло. Нежно погладив ее на прощание, она сказала:

— Я принесу тебе чего-нибудь поесть. Спрошу у Александра, может, есть где-нибудь поблизости сено.

Выйдя из конюшни, девушка направилась к шато в поисках Александра.

Проходя через кухню, она почувствовала аппетитный запах чего-то вкусного на плите.

Тесс нашла Александра в мастерской. Он мыл кисточки. Оставив на мгновение свое занятие, Александр, с кисточкой в руке, наблюдал, как Тесс поднимается по лестнице и входит в мастерскую.

— Добрый день, мадемуазель. Не пора ли нам готовить обед?

В этот момент Тесс меньше всего думала об обеде. Она нетерпеливо покачала головой.

— У вас есть сено?

— Сено? — Александр озадаченно нахмурился и приподнял бровь, пораженный столь странной просьбой.

— Сейчас ведь лето, мадемуазель. Софи не потребуется сено до осени.

Тесс вздохнула.

— Значит, нет? — она покачала головой и спросила: — А зерно?

Отложив кисточку в сторону, Александр повернулся к девушке.

— В амбаре есть мешок овса. Но зачем вам все это?

Тесс не решалась сказать ему о своей находке. Она поняла вдруг, что Александр может вовсе не прийти в восторг при виде ослицы.

Девушка еще раз подумала о плохом обращении, от которого животное так пострадало. Несомненно, когда Александр увидит несчастную ослицу, он разрешит ей оставить это животное.

— Пойдемте со мной. Я покажу вам.

И девушка повела Александра в конюшню. Когда они подошли к стойлу, ослица приподняла голову, но уши ее все так же свисали, как длинные вялые былинки. Она уныло, не двигаясь, смотрела в их сторону.

— Вот я и вернулась, — сказала Тесс мягким годосом и почесала ослицу между ушами. — Думаю, что назову тебя Флауэр.

— Ослица! — громко воскликнул Александр. — Вы привели домой ослицу?

Тесс взглянула на Александра. Он стоял, упершись руками в бока, и на его лице было мрачное выражение. Так она и думала. Он совсем не рад.

— Я нашла ее в винограднике. Вы видите, как бесчеловечно с ней обращались.

— Кто будет ухаживать за ней? — сурово спросил Александр.

— Я, — робко сказала Тесс.

— У вас и без того много работы.

— Александр, уход за одной ослицей едва ли можно назвать работой.

— А когда вы уйдете? Что тогда?

Эти беспощадные слова больно ранили Тесс и напомнили ей о том, что ее пребывание в этом доме только временно, что это не ее дом. Тесс проглотила обиду.

— Я заберу Флауэр с собой. Мускул на лице Александра дрогнул.

— Я не хочу иметь ослицу по имени Флауэр.

— В таком случае дайте ей другое имя.

— Я не хочу никак называть ее. Я не хочу ее вообще.

Взгляд Александра был свиреп. Тесс храбро смотрела на него, хотя коленки у нее и подкашивались от страха.

— В таком случае ее будут звать Флауэр. И мы оставим ее.

— Это животное не останется здесь, — возразил Александр.

— Скорее всего, ослица принадлежит какому-нибудь фермеру, живущему поблизости. Он будет искать ослицу. Эти люди бедны. Им нужны домашние животные.

Сложив руки на груди, Тесс приобрела еще более упрямый вид.

— Кому бы ни принадлежала ослица, этот человек утратил на нее все права, обращаясь с ней так жестоко.

— Это не имеет значения. Человек имеет право делать все, что пожелает, со своими животными. И мы не имеем права вмешиваться.

Тесс хотелось закричать. Это же мужчины говорят и о своих женах. И, отбросив всякий страх, думая о благополучии Флауэр, она сказала:

— Если животное действительно что-то значит для своего хозяина, он никогда не будет обращаться с ним так, как обошлись с этим бедным животным. Люди должны… — Тесс остановилась, чтобы перевести дыхание. — Люди должны защищать и заботиться о тех, кто принадлежит им, — она зло махнула рукой в сторону ослицы.

— Взгляните на нее, Александр! Истерзанная и умирающая от голода. Неужели у вас нет ни капли жалости?

Александр посмотрел на жалкую ослицу, перевел взгляд на девушку.

— В таком случае, вы будете ее кормить. Вы будете ухаживать за ней. А если хозяин будет искать свою ослицу, мы вернем ее ему. Если же нет, вы заберете ее с собой, когда будете уходить.

Александр повернулся и вышел из конюшни. Он шел к дому, но в голове его эхом отдавались слова Тесс: «ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН ЗАБОТИТЬСЯ О ТЕХ, КТО ЕМУ ПРИНАДЛЕЖИТ».

Проходя через тщательно прополотый огород, Александр думал о том, что теперь ему придется постоянно следить за порядком и здесь.

Поднявшись по черной лестнице, он прошел через сияющую чистотой кухню. Он так и не выяснил, куда она положила эти проклятые кисточки. За прошедшие несколько недель он так и не вспомнил об этом. У него были, конечно, другие кисточки, поэтому он и не волновался и не спрашивал Тесс, куда она положила те, старые. Но сейчас тот факт, что кисточек он так и не нашел, сильно его раздражал.

Стуча каблуками по чистому теперь полу, Александр направился в единственное место этого дома, которое все еще принадлежало ему. Он начал подниматься по лестнице в свою мастерскую.

— Она захотела ослицу? Прекрасно. Но она одна будет о ней заботиться.

На второй ступеньке лестницы Александр резко остановился. Он заметил букет полевых цветов в кувшине, на столике внизу. Потом взгляд его переместился к двери, ведущей в столовую. Там, на столе, стояла корзинка слив. Увидев эти едва уловимые следы прикосновения женской руки, Александр почувствовал, что рушится мир, в котором он жил три года и к которому так привык. И он закричал что было сил:

— Я хочу остаться один!

Крик его эхом отозвался в пустом доме.

А потом он услышал очень тихое, протестующее мяукание. Александр посмотрел вниз. Там, на нижней ступеньке лестницы, сидел Огастес. Слишком маленький, для того чтобы легко и проворно взбираться по лестнице, котенок отчаянно барахтался на первой ступеньке, устремляясь вслед за Александром.

Александр смотрел, как, положив передние лапы на вторую ступеньку, Огастес опять и опять задирал заднюю лапу, пытаясь одолеть слишком высокую для него ступеньку. Коготки котенка скользнули по каменным ступенькам лестницы, и у него ничего не получилось. Но все-таки упорство Огастеса было вознаграждено и он, в конце концов, взобрался на вторую ступеньку и начал сражаться с третьей.

Александр провел рукой по волосам, и лента, связывавшая их, упала на пол.

«ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН ЗАБОТИТЬСЯ О ТЕХ, КТО ЕМУ ПРИНАДЛЕЖИТ».

— Нет! — строго сказал он котенку и, указав в сторону кухни, добавил: — Иди назад.

Огастес замяукал и взобрался на третью ступеньку. А потом — и на четвертую.

Александр раздраженно хлопнул ладонью по стене. Когда же именно он потерял контроль над собственной жизнью? Он не хотел, чтобы беременная женщина жила в его доме. Не хотел осла. И кота. Коза и несколько куриц — вот все, чем он обходился.

И за всех за них человек должен отвечать. Человек должен заботиться о тех, кто ему принадлежит. Тесс права. Но он не хочет о них заботиться. Не хочет платить им добром.

— Иди назад! — повторил он свой приказ, свирепо глядя на крошечное животное.

Огастес жалобно запищал, словно умоляя о помощи, и продолжил взбираться по ступенькам.

Еще какое-то время Александр наблюдал за неуклюжими попытками котенка, потом выругался и спустился вниз. Он поднял котенка одной рукой, повернулся и пошел вверх по лестнице.

— Ты жестоко ошибаешься, mon ami[18 - Мon ami — мой друг (фр.).], если доверяешь мне.

Огастес замяукал, затем уткнулся в руку Александра, совсем не испугавшись его замечания.

Накормив Флауэр овсом и напоив свежей водой, Тесс направилась к дому. Она думала, что Александр ждет ее в кухне, чтобы начать очередной вечерний урок по кулинарии, но его там не было.

Опять почувствовав дразнящий запах, Тесс подошла к плите. Приподняв крышку котла, она увидела там плавающие в бульоне аппетитные кусочки курицы. С озабоченным видом девушка накрыла котел крышкой.

Александр, должно быть, в своей мастерской. Тесс знала, что он не в восторге от ослицы. Казалось, ему не нужна компания ни других людей, ни слуг, ни ее, ни животных. Он так стремился к одиночеству. Хотела бы она знать — почему.

Тесс прикусила губу, мучаясь сомнениями, не зная, просто ли Александр забыл об их уроке, или же он избегает ее. Она не будет беспокоить его, если он захотел побыть один. Но ей обидно было думать, что Александр забыл о ней.

Отойдя от плиты, Тесс направилась в кладовую. Сейчас она уже знала достаточно для того, чтобы самой приготовить обед. Она приготовит обед и отнесет ему. И Тесс принялась за работу.

Спустя некоторое время Тесс понесла поднос, уставленный чашками, наверх, в башню. Подобрав край юбки и перекинув ее через руку, чтобы не запутаться и не упасть, она крепко держала обеими руками тяжелый поднос и осторожно поднималась вверх по лестнице.

Тесс улыбалась, глядя на поднос. Еще три недели назад она совсем не умела готовить. А сейчас она с легкостью приготовила обед. На подносе стояли две дымящиеся чашки с тушеной курицей, хлеб, яблочный торт с грецкими орехами, бутылка вина из запасов Александра, два бокала, две салфетки и столовые приборы. Конечно, это был довольно простой обед, но Тесс страшно гордилась собой. Более того, ей было приятно хоть чем-то порадовать этого сложного человека, который так много для нее сделал.

Александр, должно быть, не слышал, как она вошла. Когда Тесс одолела последние несколько ступенек винтовой лестницы и шагнула в комнату, Александр не смотрел на нее. Он увлеченно смотрел на стоящий перед ним на мольберте холст, и левая рука его с кисточкой стремительно двигалась, нанося рисунок. Лицо Александра было обращено к девушке в профиль, но она видела, что он, целиком поглощенный своим занятием, сосредоточенно нахмурился, глядя на холст.

На землю опустилась ночь, а мастерская, освещенная светом множества ламп, была светла, как днем.

Движения Александра были быстрые, почти бешеные. Он стремительно окунал кисточку в краску на палитре и, минуты не колеблясь, наносил краску на полотно. В движениях художника чувствовались сила, страсть, и Тесс робко стояла у лестницы, не решаясь прервать его.

Но тут она услышала тихое мяукание и, повернувшись, увидела, как по комнате смешно ковыляет маленький Огастес. Но котенок не был так нерешителен, как она. Он путался под ногами Александра, терся о его ботинки и жалобно мяукал.

— Не сейчас, mon ami, — сказал Александр котенку, не отрывая внимания от холста, стоящего перед ним.

В ответ Огастес опять замяукал.

— Я знаю, что ты голоден, — сказал Александр, не прекращая работы. — Но тебе придется подождать.

Котенок свернулся клубочком вокруг правой ноги Александра, положив мордочку на мысок его ботинка, а хвост колечком скрутив вокруг его ноги. Он еще раз горестно мяукнул и заснул.

Тесс не смогла сдержать хихиканья, рвавшегося у нее из горла.

Александр резко обернулся и раздраженно взглянул на нее. Девушка все еще улыбалась, глядя на этого огромного мужчину с крошечным котенком, дремлющим на его ботинке. Вскоре и Александр понял, насколько забавную картину они представляют, и раздраженное выражение оставило его лицо. Его губы тронула ответная улыбка, и он опять повернулся к своему полотну и продолжил работу.

Тесс прошла в глубь комнаты. Освободив место на одном из столов, она поставила поднос.

— И это человек, который ненавидит кошек, — поддразнила она Александра.

Он продолжал рисовать.

— Но, увы, кошки этого никак не поймут, — сказал Александр полным сожаления голосом.

— Думаю, он придумал отличную отговорку, — прошептала Тесс так тихо, чтобы Александр не услышал. Налив в стаканы вина, она спросила Александра:

— Вы не голодны? Я принесла вам поесть.

Он опять взглянул на девушку, скептически приподняв черную бровь.

— А вы сами-то пробовали, что приготовили?

— Да, — улыбнулась Тесс. — Очень вкусно. Мне кажется, я становлюсь отличной кухаркой.

Александр опустил глаза на Огастеса.

— Моя кухарка, — сказал он, обращаясь к котенку, — очень талантлива. И скромна тоже.

Огастес мяукнул.

Александр посмотрел на стол.

— Нет, mon ami, боюсь, что на подносе нет молока.

Огастес еще раз возмущенно мяукнул, а Тесс громко засмеялась.

— Ради Бога, простите. Я и не знала, что вы тоже здесь, наверху.

Подняв голову на Александра, девушка увидела, что он смотрит на нее. Неохотно улыбнувшись вначале, он уже широко улыбался ей сейчас той улыбкой, которая всегда заставала ее врасплох. И опять Тесс почувствовала то странное легкое недомогание. И еще, она ощутила невыразимую тоску по чему-то удивительному, что она хотела узнать, но не узнавала.

Тесс взяла стакан с вином и протянула его Александру. Отложив кисть и палитру на стол, слева от себя, он протянул правую руку за стаканом. Когда он брал предложенный ему стакан, пальцы его коснулись руки Тесс. Но на этот раз ее уже не испугало это быстрое прикосновение. Напротив, она почувствовала в этом даже нечто особенное.

Отпив глоток вина, Александр прошел к столу.

— Так, и что мы здесь имеем?

Некоторое время он изучал содержимое подноса, потом повернулся к Тесс.

— Вижу, вы превратили моего цыпленка в жаркое.

Тесс подошла к столу и стала рядом с Александром.

— Да, — сказала она и с улыбкой добавила: — Это единственное блюдо из курицы, которое вы научили меня готовить.

Александр улыбнулся в ответ и поставил свой бокал на поднос.

— Нам следует приступить к этому восхитительному обеду, иначе он остынет, — и, оглядевшись по сторонам, добавил: — Но нам придется сидеть на полу.

— Почему здесь нет ни одного стула?

Александр пожал плечами.

— Я никогда не пользуюсь здесь ими. Когда работаю в мастерской, я или рисую, или хожу по комнате из угла в угол.

Взяв поднос, Александр направился туда, где на полу было свободное место. Он поставил поднос на пол и протянул руку Тесс. Девушка подошла к Александру, и он помог ей сесть. Сам он сел напротив Тесс, пристроив поднос посередине. Взяв ложку и придвинув к себе жаркое, Александр попробовал первый пока плод ее кулинарного мастерства.

— Tres bon[19 - Tres bon — очень хорошо, очень вкусно (фр.).], — похвалил он девушку, еще раз опуская ложку в жаркое.

Глубокое чувство гордости и удовлетворения охватило Тесс.

— Вы говорите так только потому, что приготовлено по вашему рецепту, — с улыбкой сказала она Александру, пододвигая ближе свою чашку.

Они молча ели, пока к подносу не подошел Огастес и жалобно не замяукал. Котенок кружил вокруг них, выражая свое недовольство заунывным мяуканьем.

Александр отложил ложку в сторону и строго взглянул на котенка.

— Огастес, ложись и успокойся. Когда мы пообедаем, мадемуазель накормит и тебя.

Котенок сразу же успокоился и перестал мяукать. Он подошел к Александру и с нежным мурлыканьем принялся тереться головой о его колено.

Тесс с радостью наблюдала за ними.

— Мне кажется, у вас появился друг, — заметила она, улыбаясь.

Александр вздохнул.

— Похоже, что да.

Тесс обвела взглядом мастерскую. Взгляд ее упал на множество завернутых в льняное полотно картин, прислоненных к стене, и девушка опять задумалась о той женщине на портрете. Но не спросила о ней. Напротив, она начала разговор на другую тему.

— Это ваше родовое поместье? — спросила она, отламывая кусочек хлеба от буханки на подносе.

Александр кивнул.

— Семейство Дюмонов на протяжении пяти веков владело этой землей.

— А как вам удалось сохранить это поместье во время Революции?

— Я не сохранил его, — Александр замолчал, и пауза затянулась настолько, что Тесс начала уже было думать, что больше он ничего не скажет. Потом, очень тихо, Александр добавил: — Робеспьер обвинил моего отца в измене. И в 1792 году якобинцы казнили моих родителей в Париже. Мне было тогда пять лет.

Тесс резко выдохнула.

— Мне очень жаль, — прошептала она. Она тоже знала, как больно терять родителей, но для пятилетнего мальчика лишиться обоих родителей было больно вдвойне.

Александр не слышал ее. Слова его посыпались быстрее, как будто он хотел выговориться после долгого молчания.

— В то время я был здесь, и Люсьен, винный мастер моего отца, усыновил меня. Я жил с его семьей, а мои земли перешли во владения богатого буржуа, который приезжал сюда лишь раз в год. В остальное же время поместьем за него управлял Люсьен.

— А как вы вернули свое поместье назад?

Александр взял нож с подноса и принялся нарезать ломтиками яблочный торт.

— Когда Наполеон начал свою компанию в Египте, он завладел моим домом в военных целях. Мое поместье расположено прямо на берегу Средиземного моря, и поэтому оно стало отличным аванпостом, — Александр обвел рукой вокруг себя. — Эта башня изначально была одной из четырех, но в шестнадцатом веке закон Прованса признал, что башни лишь привлекают всеобщее внимание, и все четыре башни были разрушены. Наполеон приказал заново отстроить одну из них и превратил ее в сторожевую башню у моря. Пока я был в Италии, Люсьен продолжал управлять поместьями для Наполеона до 1814 года, изготовляя бренди и другие вина для его армии. Когда же корсиканец пал и к власти пришел Луи, я вернулся из Флоренции и подал прошение королю о возвращении мне моих земель и титула. Он дал согласие. И с тех пор я живу здесь.

— Титул? — переспросила Тесс, удивленная. Александр склонил перед ней голову.

— Мадемуазель, разрешите мне представиться официально. Я — Compte de Junot[20 - Compte de Junot — Граф де Жюнти (фр.).].

«НО КТО ЖЕ ТОГДА ТА ДЕВУШКА НА ПОРТРЕТЕ?»

Тесс взглянула на темно-синее муслиновое платье, надетое на ней.

«КТО НОСИЛ ЭТО ПЛАТЬЕ?»

Но больше Александр ничего не сказал, и они закончили обед в молчании.

Когда Александр управлялся уже со вторым кусочком яблочного торта, Тесс начала подниматься с пола. Александр тут же бросился ей на помощь, но Тесс, махнув рукой, попросила его не беспокоиться.

— Я могу еще вставать сама, — сказала девушка, поднимаясь. — Хотя, — добавила она, — через несколько недель все изменится. — Тесс провела рукой по животу и нежно похлопала по тому месту, где уютно устроился ее ребенок.

Услышав слова Тесс, сказанные ею таким мягким, нежным голосом, Александр почувствовал, что во рту у него пересохло. Он попытался проглотить кусок яблочного торта и не смог. Тогда он схватил бокал с вином, чтобы запить его. Как зачарованный, он смотрел на Тесс. Маленькая ручка Тесс нежно поглаживала свой круглый живот. Он видел у нее мягкое, заботливое выражение лица, характерное для матери. Она так похожа была в этот момент на мадонну Беллини. Александру стало трудно дышать.

Его охватили воспоминания, и сердце его сжала острая, жгучая боль. Он вспомнил лицо другой женщины, не такое нежное и любящее. И ее ужасные слова: «Я НЕНАВИЖУ ЭТОГО РЕБЕНКА. НЕНАВИЖУ… НЕНАВИЖУ».

— Александр? — робко позвала его Тесс. Вздрогнув от неожиданности, он отогнал воспоминания о прошлом. Тесс перестала нежно поглаживать свой живот и смотрела на Александра с беспокойством. Он резко встал, прошел мимо нее к полотну, которое он так и не закончил.

— Спасибо за обед, мадемуазель, — сказал Александр, и холодный голос его неприятно резанул слух девушки. — Но мне нужно работать.

Он ясно дал понять, чтобы она оставила его одного. Тесс с трудом проглотила обиду, так и не поняв, что' же она сказала не так.

Оставив поднос на полу, она взяла на руки Огастеса и молча вышла из мастерской. Спускаясь по лестнице, она обернулась, чтобы еще раз взглянуть на Александра.

Но тот даже не заметил ее ухода. Он стоял у холста и, резко и неистово взмахивая рукой, продолжал писать, забыв обо всем, кроме образов, оживающих на его картине.




Глава 8


Когда Александр в последний раз прикоснулся кисточкой к холсту, море и небо на юго-востоке уже начинали окрашиваться в нежно-розовый цвет утренней зари. Бросив кисть в банку с льняным маслом, Александр кончиками пальцев потер свои уставшие глаза. Картина закончена. Его одержимость прошла, страсть успокоилась.

Через несколько дней он сможет уже беспристрастно и объективно взглянуть на свое ночное творение и нанести последние штрихи. Но сущность была здесь, на полотне. Александр подошел к окну, направленному на восток. Прислонившись, плечом к оконной раме и сложив руки на груди, он смотрел на восходящее солнце, чувствуя внезапную опустошенность и усталость.

Так было с ним всегда, когда он заканчивал свои картины. Как он ненавидел такие моменты! Рука его болела, и во всем теле чувствовалась страшная усталость. Ему следовало бы поспать, но из прежнего опыта Александр знал, что именно сейчас он и не сможет уснуть.

Скоро проснется мадемуазель. Нужно принести ей воды. Это Александр делал каждое утро. Это было самым малым, что он мог для нее сделать. Ведь девушка чистила котлы. А он бы лучше притащил на второй этаж 20 ведер воды, чем вычистил хотя бы один котел. И Александр пришел к выводу, что когда в доме есть экономка — это имеет и свои положительные стороны.

Девушка всегда благодарила его за воду. Каждое утро, спускаясь в кухню на уроки по кулинарии, она говорила ему «спасибо». Тесс казалась женщиной, которая почти ничего не принимала как само собой разумеющееся.

Александр понимал, что жизнь преподала бедняжке жестокий урок. Она доверилась человеку, который попользовался ею и бросил навстречу позору и одиночеству. Каким же надо быть негодяем, чтобы решиться на это! Да если бы ребенок был его…

Александр тяжело вздохнул и отошел от окна. Только в грубом невежественном и уродливом мире мужчина может бросить женщину, которая носит его ребенка.

Тесс проснулась от боли, которая спазмом охватила низ ее живота. Положив руку на круглый холмик живота, она сделала глубокий вдох. Перевернулась с бока на спину, но, почувствовав, что это ничуть не помогает, повернулась опять на бок, зная, что боль вскоре утихнет. Вскоре боль действительно прошла и Тесс встала с постели.

Обхватив руками живот, Тесс вздохнула.

— Я становлюсь такой толстой, — уныло пожаловалась она Огастесу, который свернулся клубочком на одной из подушек кровати. — Скоро я буду ходить вперевалку, как гусыня. — И девушка принялась обеими руками поглаживать зудящую кожу живота. Иногда ей казалось, что беременность так обременительна.

Вода, которую Александр обычно оставлял ей, сегодня у двери не стояла. Но было еще совсем рано. Наверное, он еще спит. Тесс оделась и, взяв Огастеса, спустилась в кухню.

Она надеялась, что Александр уже не сердится. Конечно, случай с ослицей и вызвал у него раздражение, но, когда они обедали и мирно болтали друг с другом в мастерской он, казалось, уже ничего не помнил. А потом, совсем неожиданно, Александр стал резким и холодным. Как будто между ними выросла стена.

Тесс опустила Огастеса на пол, и котенок тут же принялся громко мяукать.

— Не сейчас, — строго сказала ему Тесс. — Сначала мне нужно подоить Софи, а уж потом я покормлю тебя.

Сняв с крючков на стене два ведра, Тесс отправилась в курятник. Но возле калитки, ведущей к курам, она поставила на землю ведра и зашла сначала в конюшню. Ей хотелось взглянуть на Флауэр.

Ослица стояла в загоне, уныло повесив голову. Тесс подошла к ней, нежно почесала между ушами и приветливо поздоровалась. Заметив, что все еще свежие раны на спине Флауэр облепили мухи, Тесс решила, что нужно что-то придумать. Может быть, стоит искупать животное?..

Девушка взяла моток веревки, лежавший в углу, вывела из стойла Флауэр и поставила ее за углом конюшни. Там она привязала ослицу к колышку и отправилась к колодцу за водой.

Александр стоял у окна и наблюдал, как солнце уже поднимается над морем. Потом он погасил все еще горевшие лампы и вышел из мастерской. Спустившись вниз, он заглянул на кухню. Огастес стоял у двери, ведущей к надворным постройкам, и громко мяукал.

— Хочешь есть, mon ami? Потерпи, пусть мадемуазель еще немного поспит.

Но Огастес снова жалобно запищал, заметив, что Александр взял два ведра и спустился вниз, чтобы наполнить их водой с помощью насоса.

Поставив одно ведро у закрытой двери в комнату Тесс, он понес другое в свою комнату, размышляя о том, что стоит, наверное, перенести ванну из комнаты Анны-Марии в комнату Тесс. Раньше эта мысль не приходила ему в голову. Если ему самому хотелось принять ванну, он просто спускался к морю. Но ей, enceinte[21 - Enceinte — беременная (фр.).], будет довольно трудно спускаться по крутой тропинке к морю. И, кроме того, женщине следует все же принимать ванну.

Вымывшись и побрившись, Александр вернулся в кухню. Огастес стоял все там же, у двери, и возмущенно мяукал. Взяв из буфета корзину, Александр осторожно перешагнул через котенка и вышел в огород за овощами и свежей зеленью.

Стояла жара, и летние овощи уже почти созрели, поэтому Александр решил, что сегодня научит мадемуазель готовить ratatouille[22 - Ratatouille — рагу из овощей (фр.).]. И он начал собирать лук, баклажаны, сладкие перцы, помидоры и цуккини.

Александр так же ненавидел ковыряться в земле, как и любил хорошо поесть. Его философия была проста: посадить побольше всяких овощей и собрать то, что не уничтожат насекомые и не заглушат сорняки. И этого всегда было предостаточно. Но сейчас, снимая, Александр вынужден был признать, что, когда на грядках нет сорняков, собирать урожай стало гораздо легче.

Срывая последний перец, Александр услышал крик петуха и, выпрямившись, посмотрел в сторону курятника. С курятника взгляд его переместился на конюшню, и, раздраженный увиденным, он швырнул перец в корзину. Дверь в конюшню была открыта. Похоже, Тесс забыла закрыть ее вчера вечером, и ее драгоценная ослица, скорее всего, сбежала.

Александр направился к конюшне. Миновав амбар, он собирался уже было зайти в конюшню, когда его остановил голос Тесс. Повернувшись, Александр прошел мимо открытой двери и завернул за угол, где и слышался голос девушки. При виде картины, которая предстала его глазам, Александр остановился, как вкопанный.

Ослица, привязанная к колышку изгороди, стояла мордой к нему. Около животного, с ведром воды и тряпкой в руке, суетилась Тесс.

Взглянув на девушку, Александр не мог удержаться от улыбки. Она узлом вокруг коленок завязала свои длинные юбки, и из-под них выглядывала белая нижняя юбка, кружевной подол которой был испачкан грязью. Тесс выжимала тряпку, смоченную в воде, над исполосованной спиной ослицы и разговаривала с животным таким мягким и спокойным голосом, будто они были лучшими друзьями.

— Потерпи немного, и все будет хорошо, — говорила девушка. — Вот увидишь, мы с Александром будем заботиться о тебе. И больше никто тебя не обидит.

Александр почувствовал вдруг угрызения совести, но попытался отмахнуться от них. «Он против этой проклятой ослицы, — твердил себе Александр. — У этого животного наверняка есть хозяин. И при первой же возможности он разыщет этого человека и вернет ему его собственность».

Александр подошел ближе.

— Bonjour, мадемуазель. Вы рано сегодня встали.

Тесс застыла, держа руку с тряпкой над спиной ослицы.

— Доброе утро, — ответила она, наконец, не глядя на Александра. — Я просто решила искупать ослицу, — зачем-то добавила она.

— Я вижу.

Услышав тихое фырканье, Александр опять взглянул на ослицу. Он смотрел на животное, практически видя его в первый раз. Вчера вечером он был слишком разозлен, чтобы как следует разглядеть ослицу.

Сейчас, мокрая, она выглядела еще более жалкой, чем вчера. Животное было настолько тощим, что казалось, что его ребра вот-вот прорвут шкуру. И рубцы на спине явно были болезненны. Тесс говорила ему, что бедняга истерзана и умирает с голоду, но Александр не слушал ее тогда. И не смотрел. А вот сейчас он смотрит.

Ослица опять посмотрела в его сторону. Ее большие карие глаза были тусклыми. В них читались скука и печаль. Никогда еще Александр не видел животного, которое бы так нуждалось в помощи, как эта несчастная, измученная ослица.

Александр подошел к Тесс, которая продолжала с помощью мокрой тряпки промывать раны ослицы, и, заглянув в ведро, спросил:

— Просто вода? Non, мадемуазель, этого недостаточно.

Девушка помолчала и, повернувшись к нему, призналась:

— Не знаю, что можно сделать еще. Я не очень сильна в медицине. Я люблю выращивать лекарственные травы, а вот как пользоваться ими, не знаю.

Александр посмотрел в лицо девушки. И опять ее глаза удержали его своим взглядом. Взглядом, который молил о помощи и понимании. Александр начинал уже бояться этого выражения ее глаз. Оно оказывало на него действие, пытаясь убедить в том, во что он больше не верил. Вздохнув, Александр взял у девушки тряпку.

— Принесите что-нибудь, чтобы вытереть животное. Я приготовлю мазь для его ран.

Он увидел, как улыбка осветила лицо девушки, и почувствовал тепло доверия в ее глазах.

— Но это не наш осел, — неумолимо напомнил ей Александр. — И, когда придет его хозяин, нам придется вернуть его.

Тесс кивнула, все еще улыбаясь. — Как скажете, Александр.

Найджел Риджвей был невесел. Уставившись в письмо, прибывшее с утренней почтой, он с растущим раздражением пробегал глазами строчки, написанные рукою Мартина Тревели-на. Отодвинув в сторону свой завтрак, состоящий из копченой рыбы, бекона и тостов, Найджел еще раз перечитал письмо, не в силах поверить, что все еще не удается напасть на след его жены.

Тревелин находился в Париже вот уже две недели, но раскопал только один мизерный кусочек информации. Теперь они уже точно знали, что она была в Париже, проведя несколько дней в маленькой гостинице на окраине города. Но это было в апреле, три месяца назад, а Тревелин до сих пор еще не установил, куда она направилась потом. Найджел сердито всматривался в паучий почерк адвоката.

— Что-нибудь случилось, Найджел?

Граф рассеянно взглянул на женщину, сидящую за столом напротив него. Он забыл даже, что здесь была его мать. И это не удивительно.

Вдовствующая графиня была маленькой женщиной и выглядела гораздо старше своих лет. Ей было пятьдесят три. И, хотя она чрезвычайно прямо сидела на своем стуле, что-то в ней напоминало Найджел у поникший цветок. Может быть, потому, что она никогда не глядела ему в глаза, или из-за того извиняющегося тона, которым она говорила. Возможно, что такое впечатление складывалось и из-за постоянного выражения мученичества, которое не сходило с лица его матери. Она страшно раздражала Найджела. Как всегда.

— Нет, мама, — ответил он, — ничего особенного.

Найджел опять вернулся к письму. Он не сомневался, что разыщет Терезу. Дважды она уже убегала от него, и он без особого труда находил ее. В любом случае, она не могла далеко уйти с той ничтожной суммой, которую выручила за изумруды. Но Найджел рассчитывал найти ее» гораздо раньше. Прежде чем кто-нибудь узнает правду.

Скомкав письмо, он швырнул его на тарелку, где лежал тост, покрытый мармеладом.

— Сулливан! — закричал Найджел, вставая со стула.

Почти тотчас же появился слуга.

— Сэр?

— Мы немедленно едем в Париж. Начинай укладывать все необходимое.

— В Париж, сэр?

— Да. И, поскольку я не имею ни малейшего представления, как долго мы пробудем, упаковывай вещи для длительного пребывания. — Помолчав, Найджел добавил: — И вели горничной леди Обри собрать некоторые ее вещи тоже.

Задавать вопросы здесь Сулливану не полагалось.

— Сию минуту, сэр, — поклонившись, сказал он и поспешил из комнаты выполнять приказания лорда.

— Найджел.

Он еще раз рассеянно взглянул на мать.

— Что?

— Поскольку ты едешь во Францию, я немедленно возвращаюсь домой в Нортумберленд.

— Прекрасно, — ответил Найджел. Но на самом деле его не интересовало, что она собирается делать. Сейчас это было уже не важно.

Найджел не отрываясь смотрел на скомканное письмо, лежащее на тарелке. Если этот заикающийся, клюющий носом петух Тревелин не может до сих пор отыскать Терезу, он сам найдет ее. О, да! Он выследит весь ее путь от точки до точки, он разобьется в лепешку и обязательно ее найдет. Он всегда находил ее. Просто, это дело времени.

Прислонив к бедру корзину со свежевыстиранным бельем, Тесс смотрела, как Александр рубит дрова. Она любила смотреть, как он работает. В его движениях было что-то, заставлявшее Тесс прерывать собственную работу и наблюдать за ним. Александр был без рубашки, и когда он взмахивал топором, она видела, как играют мускулы его обнаженного торса.

Александр отбросил расколотое полено в сторону и поставил на пенек другую колоду. Отступив назад, он сосредоточил свое внимание на стоящей перед ним колоде и, размахнувшись топором, расщепил ее как раз посредине. И, после двух еще более стремительных ударов, колода раскололась на две части и упала на землю. Александр рубил дрова так же, как и полол тогда огород, — с той же неторопливой, но ровной и стабильной скоростью, не тратя силы понапрасну.

Переставив корзину на другое бедро, Тесс прислонилась спиной к каменной стене дворика. Взгляд ее переместился к пастбищу, где Флауэр и Софи, мирно пощипывая травку, свободно ходили по пастбищу, с тех пор как несколько дней назад Александр починил забор. Эти двое сначала не понравились друг другу, но Софи быстро утвердила свое превосходство, и бедной Флауэр не оставалось ничего, как сдаться без особой борьбы. Но вот уже два дня эта парочка прекрасно ладила друг с другом.

Внезапно внимание Тесс привлекло какое-то движение у полуразвалившейся сторожки у ворот, находящейся по ту сторону пастбища. Девушка выпрямилась, чтобы получше рассмотреть. По тропинке в сторону замка шел какой-то человек. И Тесс инстинктивно почувствовала, что он идет за Флауэр.

Уронив корзину, она шагнула вперед, сердце ее бешено колотилось в груди. Но вдруг в голове ее мелькнула мысль, и она остановилась. Ее никто не должен здесь видеть. Тесс не знала, охотятся ли до сих пор за ней верховные власти Британии, но она не хотела дать им шанс обнаружить ее здесь. Если этот человек увидит ее, то позже, когда его будут расспрашивать, он непременно скажет властям, что она живет здесь.

Тесс метнулась назад, во двор. Выглядывая из-за угла и зажав рот рукой, она беспомощно смотрела, как человек подходил все ближе. Сбруя, которая была в его руке, только подтвердила ее подозрение.

Приближение незнакомца заметил и Александр. Он видел, как человек прошел мимо сторожки и направился к виноградникам. Видя, что незнакомец направляется к нему, Александр продолжил рубить дрова.

Сделав глубокий вдох, Александр взмахнул топором и, вогнав лезвие его в пенек, повернулся к незнакомцу, который остановился в добрых десяти футах от него.

— Bonjour, — сказал Александр, вытирая ладони носовым платком. — Чем могу вам помочь, месье?

Незнакомец был маленького роста, тучный, с густыми усами. Одежда его превратилась в лохмотья и была испачкана грязью и вином. От Александра не укрылось и то, как нервно мужчина помахивал кожаным ремешком сбруи в руках.

Глаза Александра сузились, когда он понял, что незнакомец смотрит на него с опасением, и, положив руки на бедра, он спросил:

— Месье, раз уж вы ступили на мою землю, будьте любезны изложить суть вашего дела.

Мужчина кивнул в сторону пастбища.

— Я пришел за своей ослицей.

— В самом деле? А чем вы докажете, что это именно ваше животное?

Маленький человечек расправил плечи, трепет его сменился негодованием, и даже его пушистые усы затряслись от возмущения.

— Эта ослица — моя. На боку у нее стоит мое клеймо.

— У нее есть ваше клеймо, это действительно так, — согласился Александр, имея в виду рубцы на спине животного и вспоминая о том, как вздрагивала от боли ослица, когда он смазывал ее раны. — Клеймо от кнута.

Мужчина рассвирепел.

— Это моя ослица. И я хочу забрать ее. Если же вы не отдадите мне ее добром, я пойду в деревню, к мэру.

Александр открыл было рот, чтобы сказать мужчине, что в этом нет необходимости и что тот может забирать свою ослицу хоть сейчас. Но неожиданно он представил себе взгляд, который прочитает на лице Тесс, когда та узнает, что Флауэр увели. Он представил себе, с каким осуждением будут смотреть на него ее глаза.

Нет. Он не может этого сделать. Эта ослица останется здесь. Ослица, которая, может быть, умрет, прежде чем начнет приносить какую-то пользу. Александр понимал, что изменил свое решение только потому, чтобы не видеть больше боли и обиды в этих темно-зеленых глазах.

— Сколько? — неожиданно резко спросил он, и мужчина задрожал от страха. — Сколько вы хотите за эту ослицу?

Пораженный, незнакомец уставился на Александра.

— Вы хотите купить ее? — И, когда Александр резко кивнул, ответил: — Тысячу франков.

Александр фыркнул.

— Тысячу? Эта доходяга не стоит и десяти!

— Этого недостаточно, месье, — невозмутимо твердил маленький человечек. — Тысячу франков.

— Двадцать.

Незнакомец раздраженно махнул рукой.

— Я не могу лишиться ослицы за столь смешную сумму. Восемьдесят франков меня бы еще устроили.

— Если вы заберете свою ослицу и будете так же дурно с ней обращаться, она сдохнет. У вас не будет ни ослицы, ни денег. Тридцать.

— Пятьдесят. И ни франком меньше, — несмотря на явную боязнь Александра, поза и голос мужчины были тверды.

Александр взглянул в сторону пастбища и понял, что попал в плен еще одних глаз. С пастбища на него смотрели карие печальные глаза. Он выругался.

— Хорошо, пятьдесят. Подождите меня здесь.

Повернувшись, Александр направился к дому.

Он прошел мимо Тесс, стоящей во дворе. Наверное, она слышала весь разговор. Но Александр, не останавливаясь, прошел в дом.

Спустя несколько минут он вышел, держа в руке маленький кошелек. Он сунул его мужчине.

— Здесь пятьдесят франков. А теперь уходите.

Мужчина жадно схватил деньги, передал Александру сбрую и поспешил удалиться по дороге, которой пришел. Когда он уже скрылся из виду, Александр услышал позади себя какой-то звук. Обернувшись, он увидел Тесс, стоящую в нескольких футах от него. Глаза ее, полные слез, по цвету напоминали влажную от дождя листву, а благодарная улыбка была как вспышка солнечного света.

«Mon Dieu Она смотрит на него, как на средневекового настоящего рыцаря», — подумал Александр и почувствовал вдруг, что ему не хватает воздуха. Но он не был рыцарем в сверкающих доспехах.

«Разрушь ее иллюзии, открой правду, — отчаянно твердил себе Александр. — СКАЖИ ЕЙ ПРАВДУ О СЕБЕ, ОБ АННЕ-МАРИИ. РАССКАЖИ ЕЙ КАЖДУЮ ПОСТЫДНУЮ ПОДРОБНОСТЬ, И УВИДИШЬ, КАК ОНА ПОСМОТРИТ НА ТЕБЯ ТОГДА».

Но Александр не мог этого сделать. Он просто сказал:

— Мне нужно закончить с дровами.

И, повернувшись к пню, он стал в быстром, даже бешеном темпе рубить дрова. А Тесс еще долго смотрела на него.




Глава 9


Александр избегает ее. В этом нет сомнения. Отложив записку, которую он оставил для нее на кухонном столе, Тесс тяжело опустилась на стул. В записке Александр написал, что его не будет весь день. Значит, сегодня снова не будет уроков по кулинарии, доброго, непринужденного общения, снова не будет Александра.

Уже больше недели, с тех пор как купил ослицу, Александр всячески старался избегать ее. Вставал раньше ее и возвращался уже после того, как глаза Тесс слипались и она засыпала. Иногда по утрам девушка находила в кухне ведро только что пойманной рыбы. Порой, возвращаясь после дневной прогулки, она находила курицу или фазана, уже ощипанных и выпотрошенных. А однажды, спустившись вниз, Тесс обнаружила в кухне ванну и записку, в которой говорилось, что она может пользоваться ванной, если захочет. Но она почти не видела самого Александра. Когда же это случалось, они обменивались лишь парой слов, потом он извинялся и опять куда-то уходил.

По вечерам Тесс брала корзинку с принадлежностями для штопки, садилась в кухне у стола и ждала возвращения Александра. Но он никогда не возвращался раньше, чем она выключала свет и ложилась спать. Девушка знала это, потому что не спала и слышала, как, мягко, осторожно ступая, он проходит в свою комнату, слышала, как открывается и закрывается его дверь.

Тесс не знала, чем Александр занимается весь день, но понимала, что ей не разрешается быть частью этого его дня. Почему? Что такого она сделала?

Тесс перебирала все события, которые могли привести к этому внезапному отдалению Александра, но не могла найти объяснения. Все, что она знала, это то, что она не хочет больше обедать в одиночестве. Не хочет разговаривать только с животными.

Тесс печально вздохнула и, наклонясь, положила локти на стол, уткнувшись подбородком в ладонь. Состояние у девушки было мрачное и гнетущее. Да, ей нужен Александр, а вот она ему не нужна. Ей необходимо его общество, сила, его помощь. Он же совсем не нуждается в ней. Ему не обязательна даже ее дружба. И эта неделя доказала ей это.

Александр — хороший человек. Но он еще и сложный человек. Недостижимый. Были, правда, моменты, когда он пускал ее в свой уединенный, отшельнический мир, но так ненадолго.

Как только она начинала немножко узнавать Александра, вокруг него опять вырастали стены.

Почему? Он — одинокий человек. И даже не пытается найти компанию другого человека. По сути, он идет на большие жертвы, избегая контактов с внешним миром. И он многим жертвует, избегая ее. Почему?

Но Тесс понимала, что ответов на эти вопросы у нее нет. Есть только вопросы.

Огастес подошел к стулу, где сидела девушка, и, жалобно мяукая, принялся тереться о ее ногу. Тесс взглянула на котенка и сказала:

— Знаю. Я тоже скучаю по нему.

Справившись со своими утренними делами, Тесс, наверное, уже в сотый раз размышляла о том, что же сделать для того, чтобы между ними не было больше этой пропасти, чтобы перекинуть мостик из взаимоотношения и доверия через эту бездну и чтобы они стали друзьями, как и прежде. Она подоила козу, накормила цыплят, собрала яйца и накормила ослицу. Но так ничего и не придумала. Александр так много для нее сделал. Если бы только она могла отплатить хотя бы за крошечную долю этого, сделав для Александра что-нибудь особенное. Может быть, тогда он перестал бы избегать ее и они опять стали бы друзьями.

Выведя Софи и Флауэр на пастбище пощипать травки, Тесс пошла назад в дом. Она прошла мимо участка, где росли ягоды, и свернула к амбару, где в тени оставила молоко и яйца. Вся беда в том, что она не знает, что любит Александр, не знает, чему бы он обрадовался.

И вдруг Тесс остановилась, как вкопанная, и, оглянувшись, уставилась на буйное сплетение ягодных кустов. На высоких кустах висели первые огромные багрово-черные ягоды, поспевшие уже в июле из-за сильной жары. Над головой летали птицы и, бросаясь вниз, жадно поедали свою долю вкусных сладких ягод.

— Отлично, — прошептала Тесс. — Просто отлично.

Спустя два часа Тесс аккуратно заворачивала лироги с ежевикой в льняные салфетки и укладывала их в корзину, стоящую перед ней на кухонном столе. Кроме пирогов, в корзинке лежал еще жареный цыпленок, хлеб, сыр и бутылка вина, то есть все необходимое для пикника. И сейчас Тесс не хватало только Александра, но она не имела ни малейшего представления о том, где он мог быть.

Тесс накрыла корзинку чистой салфеткой. Повесив корзинку с провизией на руку, она направилась к двери и, на минутку остановившись, сняла с крючка на стене свою соломенную шляпку. Огастес, лежавший под столом, поднял голову и уставился на девушку.

— Ну, пойдем, — сказала Тесс котенку, делая знак шляпкой. — Да побыстрее. Еще неизвестно, как долго мы будем искать его.

С тех пор как месяц назад Тесс нашла котенка в амбаре, Огастес удвоился в размерах и уже с легкостью прыгал за девушкой вниз по ступенькам. Когда у ворот Тесс остановилась, котенок остановился тоже. Девушка взглянула на него.

— Как ты думаешь, в какую сторону нам стоит идти?

Но Огастес лишь сел на задние лапы, зевнул и принялся передними лапами умывать свою мордочку.

— Хм… Ты не знаешь? — Тесс огляделась по сторонам и решила пойти по тропинке, ведущей к морю, надеясь, что увидит Александра, не поднимаясь на крутой склон холма.

Но его там не было. Тесс повернула к виноградникам. Потом свернула налево к предгорьям, заросшим высокими соснами, пробковым дубом и горной лавандой. Вот уже два часа она искала Александра и звала его, но до сих пор безуспешно.

Понимая, насколько глупой она была, решив, что найдет его, даже не представляя, где искать, чувствуя глубочайшее разочарование оттого, что так и не смогла этого сделать, Тесс остановилась в пересохшем устье ручья.

Ей было жарко, она страшно устала. Два часа лазить по холмам в полуденную жару, да еще в ее положении, когда шел уже седьмой месяц беременности, было явно неразумно. Поставив на землю корзинку, которая с каждым шагом становилась все тяжелее и тяжелее, Тесс взяла на руки Огастеса, и котенок уютно свернулся клубочком у нее на руках. Сдвинув шляпку на затылок, девушка огляделась по сторонам, взгляд ее скользнул по лугу позади нее, по скалистым, заросшим деревьями утесам, вверх и вниз по пересохшему устью ручья, где она стояла.

— Александр, — позвала Тесс. Но ей ответило молчание. Девушка вздохнула, поглаживая мягкую рыжую шерстку котенка.

— Где же он может быть?

В полнейшем унынии она подняла корзинку и повернулась, чтобы идти назад. Наверное, Александр ушел в деревню.

— И все-таки это была глупая затея, — сказала Тесс котенку, осторожно пробираясь по высохшему каменистому дну ручья.

Александр уставился в книгу, лежащую у него на коленях, но не мог сосредоточиться на словах Вольтера. Он устроился поудобнее, прислонившись к стволу древнего оливкового дерева и закинув ногу за ногу. Взгляд его блуждал по каменистым склонам холмов и лугам, расположенным в низине.

Александр знал, что не должен был избегать Тесс. Но он не хотел, чтобы она больше на него так смотрела. С доверием, которого не заслуживает, с ожиданием, которого он не мог осуществить. Как больно! Это напоминает слишком многим о том, кем однажды он уже считал себя. Он не может быть больше горем ни для одной женщины. Больше не может.

Александр взглянул на рубашку, которая была на нем. Это была одна из свежевыстиранных белых полотняных рубашек, аккуратную стопку которых он нашел на стуле в своей спальне, когда, наконец, поздно ночью пришел домой. Он вернулся, правда, гораздо раньше, но не заходил в дом. Со двора он видел свет в окне кухни. Сидя на каменной скамье во дворе, Александр смотрел на силуэт девушки, освещенный светом лампы. «Наверное, она шила или чинила одну из рубашек, которые он сейчас носит», — представлял Александр. Через открытое окно было слышно, как, работая, девушка мурлыкает себе под нос какую-то песенку. Иногда она вставала и проходила по кухне, чтобы взять что-то, и Александр видел, как, прежде чем сесть за работу снова, Тесс нежно проводила рукой по своему высокому животу.

Александр захлопнул книгу и отложил ее в сторону. Она ждала его. Каждый вечер. Уже очень давно никто не ждал возвращения Александра Дюмона домой.

Взгляд Александра задержался на черных брюках, которые были на нем. Эти брюки Тесс положила на стул возле стопки чистых рубашек. С брюк взгляд его скользнул к ботинкам. Черная кожа их теперь блестела, начищенная девушкой. Ему нужно сказать Тесс, что она не должна все это делать, что ей незачем отрабатывать крышу над головой. Он должен сказать ей, что нет надобности дожидаться его возвращения каждый вечер.

— Александр!

Звук голоса Тесс, зовущего его, заставил Александра поднять голову. Он увидел девушку далеко внизу. Она стояла в устье пересохшего ручья и озиралась по сторонам. В руках ее был яркий рыжий клубочек, в котором Александр узнал Огастеса. Рядом с девушкой на земле стояла корзинка для пикника.

Что она здесь делает? Зачем ищет его? Неужели не придумала ничего лучше, чем гулять по такой жаре? Может быть, она заблудилась?

Александр видел, как девушка подняла корзинку и повернулась, чтобы возвращаться назад. Уныло опустив плечи, она стояла, потом стала с трудом пробираться по каменистому дну высохшего ручья. Он видел, как, сделав еще один шаг, Тесс споткнулась и упала на камни. Корзинка выпала у нее из рук, покатилась в сторону, и содержимое ее высыпалось.

— Sacre tonnerre! — Александр вскочил на ноги и побежал так быстро, как никогда еще не бегал в своей жизни. Он бежал, спотыкался, скользил по склону холма, а в голове его бешено проносились воспоминания. Каменные ступеньки, яркое пятно разметавшихся белокурых волос и голубых юбок. Сердце Александра сжалось от боли, когда он увидел, как Тесс медленно повернулась на спину и тихо застонала. ТАК ЖЕ, КАК АННА-МАРИЯ.

«А вдруг у нее будет выкидыш? Mon Dieu! ТОЛЬКО БЫ ОНА НЕ ПОСТРАДАЛА», — молился богу Александр, зная наверняка, что тот не услышит его. Когда девушка попыталась сесть, Александр, тяжело дыша, опустился возле нее на колени, со страхом и тревогой прислушиваясь к жалобным стонам Тесс. Реальность, которая превратилась в страшный сон, вновь становилась реальностью. Александр дотронулся до девушки.

— Тесс! Тесс! С вами все в порядке?

Девушка открыла глаза и, глубоко вдохнув носом, медленно выдохнула воздух через рот.

— Думаю, что да, — голос ее дрожал. Осторожно уложив ее на спину, Александр провел рукой по животу девушки.

— Больно?

Прежде чем ответить, Тесс сделала еще несколько глубоких вдохов.

— Лодыжка. Кажется, я вывихнула ее.

— А ваш… — Александр выругался. — А ребенок, Тесс? Как ребенок?

Девушка опять попыталась было сесть, но Александр снова заставил ее лечь на спину.

— Не двигайтесь, — приказал он. — Полежите так минутку.

— Александр, со мной все в порядке, — Тесс села, обхватив руками живот. — С ребенком тоже.

Он не верил ей.

— Откуда вы знаете? А если нет? Mon dieu! — Откинув пряди волос, упавшие на глаза, Александр снова выругался.

— Александр, — Тесс накрыла его руку своей и ободряюще улыбнулась, — с малышом все в порядке. Вы ведь знаете, они очень живучи.

— Я не знаю ничего подобного, — отрезал он. — Тесс, упав, вы отняли десять лет моей жизни. Вы понимаете это?

— Так, значит, вы видели, как я упала?

Улыбка сошла с лица девушки.

— Значит, вы наблюдали за мной? Знали, что я здесь, — в ее голосе слышалась боль, в глазах читалось обвинение.

Александр вскинул глаза к небу. Только этого сейчас не хватало. Он придвинулся к ногам девушки.

— Какая нога болит?

Тесс не ответила. И все-таки Александр получил ответ на свой вопрос. Он взял девушку за правую ногу, и она вскрикнула. Приподняв слегка юбки Тесс, он снял с ее ноги кожаную туфельку. Согнув ногу девушки в колене, Александр провел рукой по затянутой чулком лодыжке.

— Я не думаю, что это перелом. Просто растяжение связок.

— Как вы это определили? — тихо спросила Тесс.

Александр сделал вид, что не расслышал ее вопроса.

— Вы уверены, что с вами все в порядке? С ребенком?

Когда девушка кивнула, он подошел к ней и склонился было, чтобы поднять ее, но Тесс остановила его рукой.

— Подождите! Огастес! — она огляделась по сторонам. — Где он?

Александр обернулся и увидел, что котенок сидит в нескольких футах от них и смотрит в их сторону.

— Он вон там, — успокоил Александр девушку.

Поднявшись на ноги, Александр подобрал корзинку и, взяв котенка, осторожно посадил его в нее. Туда же он положил еще туфельку Тесс и ее шляпку. Еда же и разбитая бутылка вина остались лежать на земле. Поставив корзинку на колени девушки, Александр сказал:

— Я отнесу вас назад, в дом. Вы действительно уверены, что с ребенком ничего не случилось?

— Уверена.

Взяв Тесс, корзинку и котенка, Александр поднялся на ноги. Но стоял он с трудом. Сейчас, когда все уже было позади, колени его подгибались. Он стоял неподвижно, прижимая Тесс к груди, и при мысли, что могло случиться непоправимое, по телу его пробежала дрожь.

— Sacrebleu![23 - Sacrebleu! — черт возьми! (фр.)] — прошептал Александр, уткнувшись подбородком в голову девушки. — Вы так меня напугали.

— Знаю. Я и сама испугалась, — ответила она.

Держа корзинку одной рукой, другой Тесс обняла Александра за шею и откинула голову на его плечо.

Он повернулся и пошел по направлению к дому, и как бы желая защитить девушку, Александр еще сильнее прижал ее к себе.

— Больше никогда меня так не пугайте, — сказал он.

До самого дома они больше не разговаривали. Александр внес девушку на кухню и осторожно посадил на стул. Корзинку Тесс поставила на стол.

— Я сейчас вернусь, — сказал ей Александр. Тесс видела, как он взял ведро и направился вниз по лестнице. Вскоре он вернулся с полным ведром воды. Поставив ведро рядом с ногами девушки, Александр опустился на колени. Тесс смотрела, как он принялся снимать с нее другую туфельку и оба чулка, и вдруг, почувствовав резкую боль в ноге, она вскрикнула.

Нахмурившись, Александр сочувственно посмотрел на нее, а потом на ее обнаженные ноги, стоявшие на его коленях. Взяв правую ногу Тесс, он попросил:

— Пошевелите пальчиками на этой ноге. Девушка, прикусив от боли губу, сделала это.

Она смотрела, как загорелые пальцы Александра легко касаются белой кожи ее ноги, и дрожала, но не от боли. Прикосновения его пальцев вызывали в ней странные ощущения.

Пододвинув ведро, Александр опустил ногу девушки в холодную воду. Тесс почувствовала приятную прохладу воды, ласкающую ее раздутую лодыжку, и, облегченно вздохнув, она опустила в ведро и другую свою ногу.

— О, — выдохнула она, откидываясь на деревянную спинку стула. — Как хорошо!

— Если бы вы не излазили все окрестности, вы бы не стерли ноги и не растянули бы связки на лодыжке, — укоризненно произнес Александр.

Тесс подняла голову.

— Я и не облазила бы все окрестности, — ответила она с иронией в голосе, — если бы в голову мне не пришла глупая идея разыскать вас и устроить пикник.

Александр усмехнулся, услышав обиженные нотки в голосе девушки.

— Уверен, это был очень вкусный обед.

— Да, — проворчала Тесс. — Я поджарила цыпленка с эстрагоном. Положила в корзинку хлеб и сыр. Я испекла даже пирожки с ежевикой, ВАШИ ЛЮБИМЫЕ.

Усмешка на лице Александра пропала.

— Вы испекли мне пирожки с ежевикой? — недоверчиво переспросил он.

Тесс фыркнула:

— Да.

Александр поднялся.

— Пойду соберу трав, чтобы сделать припарку для вашей лодыжки, — сказал он и, направившись к двери, задержался на пороге.

— Тесс, — едва слышно окликнул он девушку и, когда она взглянула на него, спросил:

— Когда ваша лодыжка перестанет болеть, вы испечете мне опять пирожки с ежевикой?

От этих слов сердце Тесс весь оставшийся день согревало приятное тепло.




— Но я хочу пойти ладьей. Смогу ли я тогда сразить вашего коня?

Александр покачал головой и показал на одну из фигур на шахматной доске, стоящей между ним и Тесс.

— Если вы пойдете ладьей, вы оставите свою королеву без прикрытия, — возразил он.

— Не понимаю. — Тесс нахмурилась, сосредоточенно глядя на доску, и ее густые каштановые брови сошлись на переносице. Это был ее первый шахматный урок, но она уже делала кое-какие успехи. Уже через три хода Александр сделал ей шах, но она умудрилась еще довольно долго продержаться. Александр видел, как, придвинувшись к шахматной доске, Тесс колебалась, ее рука в нерешительности повисла в воздухе над оставшимся слоном. Прикусив губу, девушка нерешительно посмотрела на Александра. Он улыбнулся.

— Не ждите от меня помощи. Если я буду все время подсказывать вам, вы никогда не научитесь играть.

— Упрямец. — Тесс показала ему язык и сделала ход слоном.

Александр, не раздумывая ни минуты, протянул руку и передвинул пешку на две клетки вперед.

Пока Тесс обдумывала свой следующий ход, Александр разглядывал ее, освещенную мягким светом лампы. Легкий вечерний ветерок, врываясь в открытое окно библиотеки, ласково трепал непокорные локоны девушки, а свет лампы придавал им блеск и сияние начищенной меди. Тесс сидела на стуле в углу, опустив ноги на мягкую, подбитую войлоком скамейку. На раздутую лодыжку девушки Александр наложил компресс из измельченных листьев окопника, который должен был уменьшить припухлость. Но все-таки она не сможет несколько дней наступать на эту ногу.

Александр нахмурился. Тесс напугала его до смерти, упав сегодня днем, и, чувствуя угрызения совести, он думал о том, что не должен был оставлять ее одну все это время. Чтобы не выдать своих чувств, он закрыл глаза.

«Могло произойти все, что угодно. А что если бы она упала где-нибудь еще, а его бы там не было? Что, если бы она лишилась ребенка?» От страха и волнения у Александра пересохло во рту, и он потянулся за бокалом вина, который стоял рядом с ним.

Ему нужно быть рядом. Он не должен больше оставлять ее одну. Не должен допускать, чтобы с ней что-нибудь случилось.

Поставив бокал, Александр взглянул в лицо девушки. Она все еще смотрела на доску, размышляя над следующим ходом.

Месяц пребывания в его доме слегка изменил ее лицо и фигуру. Девушка поправилась, и ее формы утратили былую худобу. Живот стал больше, круглее. Глаза Тесс остались такими же огромными и тревожными, но в них, этих зеленых лесных глубинах, он не видел больше и тени страха. Кожа девушки была все еще бледной, но сейчас к ней примешался уже здоровый оттенок свежих сливок, и это уже не была болезненная серая бледность, как раньше. Ее губы в форме бантика сейчас часто трогала улыбка. Черты лица ее, все еще заостренные и тонкие, стали постепенно смягчаться.

Александр-художник с самого начала увидел, что Тесс — красивая женщина, а вот Александр-мужчина понял это только сейчас.

«Это неизбежно, он во что бы то ни стало должен нарисовать ее».

— Александр? Он вздрогнул.

— Что?

— Ваш ход.

— Ах, да, — Александр взглянул на доску, сделал ход конем. — Мат.

Поставив локти на стол, Тесс уперлась подбородком в ладони и вздохнула.

— Понимаю, мне не надо было брать того коня, — печально сказала она.

Александр засмеялся.

— Если бы вы не сделали этого, я бы разбил вас в пух и перья еще три хода назад.

Услышав смех Александра, улыбнулась и Тесс.

— Давайте сыграем еще, — предложила она.

— А вам действительно хочется? Сегодня ведь у вас был трудный день и вам следует отдохнуть.

— Так, как играю я, — печально возразила ему Тесс, — эта игра не продлится слишком долго.

— Вы играете довольно хорошо для новичка, — утешил девушку Александр, и они стали расставлять фигуры на их начальные позиции.

— А как ваша лодыжка?

Взглянув на больную ногу, Тесс попробовала пошевелить пальчиками под белой льняной повязкой.

— Боль почти прошла, — заметила она. — Что вы туда положили?

— Листья окопника. Они хорошо помогают при растяжении связок. Компресс из них уменьшит припухлость на вашей ноге.

— В самом деле? А вы покажете мне, как делать этот компресс?

— А разве вы собираетесь растянуть связки на другой лодыжке? — с иронией в голосе спросил девушку Александр.

Тесс покачала головой.

— Нет. Одного раза уже вполне достаточно. Но… — Помолчав, она добавила: — Просто я… мои лодыжки так или иначе отекают все равно… — голос девушки, вконец смущенной, оборвался на полуслове.

— Я это заметил, — сказал Александр, впервые рассмотрев, что когда Тесс смущается, на ее пылающих щечках становится заметнее задорная россыпь веснушек. — Завтра я научу вас делать компрессы и припарки, — прибавил он.

— Я так вам благодарна. Спасибо. — Девушка подняла голову и взглянула на Александра. — Но ведь вы делали мазь и для Флауэр тоже. Откуда вы знаете так много о лекарственных травах?

— От Бабетты, — Александр улыбнулся, вспоминая. — Два года назад я серьезно заболел чем-то вроде лихорадки. Я думал уже, что умру. Не знаю, как из этого выкарабкался. Но только, когда я выздоровел, я отправился к Бабетте и попросил научить меня пользоваться лекарственными травами, чтобы никогда больше не болеть и знать, чем нужно лечиться.

— Но кто такая эта Бабетта? — спросила Тесс.

— Конечно же, она была местной колдуньей. Сейчас она уже умерла.

— Колдунья? — переспросила Тесс.

— Так ее называли. На самом же деле это была просто старая женщина, которая знала обо всем на свете. Думаю, в ней была цыганская кровь. Но все считали ее колдуньей. И, когда я был еще мальчиком, я боялся ее.

Тесс кивнула.

— У нас была такая же женщина в Аинсвике, деревне, где я выросла. Ее звали Милдред Спенс. Говорили, что если она скажет что-нибудь о вашей кошке и странно так посмотрит на вас, то ваша кошка сдохнет. И много еще разных небылиц ходило. Наверное, в каждой деревне есть старая женщина, похожая на нашу Милдред, — Тесс засмеялась. — Мой отец всегда так расстраивался из-за этих предрассудков. Он был приходским священником в Аинсвике. Но люди, казалось, так же верили в существование мира Милдред Спенс, как и в мир Бога.

Александр думал о том, как ему перенести на холст тот мягкий, ровный свет, зажигавшийся в глазах девушки, когда она смеялась. Несколько раз уже он собирался сделать набросок с нее, но только сейчас в голову его пришла мысль нарисовать ее портрет. Он просто не думал раньше, что девушка задержится в его доме так долго. Алекссандр погрузился в размышления, и слова Тесс дошли до него не сразу. Она упомянула своего отца, и это был первый раз, когда она поверяла что-то из своего прошлого.

— Ваш отец был приходским священником? — переспросил Александр.

— Да.

— Это он научил вас греческому языку?

Удивленная, Тесс взглянула на него.

— Да, он. А откуда это вам известно?

— Той ночью, когда вы уснули в библиотеке, вы читали Аристотеля.

— Ах, да. Я совсем забыла. — Девушка задумчиво вертела в руках шахматную фигурку. — Мой отец питал страстный интерес к греческим философам. И он считал разумным, чтобы и я тоже научилась понимать и ценить их труды, поэтому он научил меня читать и писать по-гречески.

Поставив на доску шахматную фигурку, Тесс заерзала на стуле, почувствовав себя как-то неловко. И, кивнув в сторону доски, спросила:

— Начнем игру?

Ее неловкость, беспокойство и внезапная смена темы разговора не укрылись от Александра. Больше он не задавал вопросов. Но подумал о том, что сказал бы приходский священник своей беременной незамужней дочери. Он очень бы это хотел знать.




Найджел, стоя в роскошных гостиничных апартаментах, оторвал свой взгляд от окна, за которым открывался восхитительный вид на реку Сену, и посмотрел на Мартина Тревелина.

— Не могла же она сквозь землю провалиться. Должен же быть где-то ее след, — сказал Найджел раздраженно.

Мартин кашлянул, переминаясь с ноги на ногу.

— Да, сэр, — согласился он. — Я полагаю, есть только два направления, по которым она могла пойти отсюда. Она могла направиться либо на восток в Германию или Швейцарию, либо — на юг, к побережью Франции или в Испанию.

Найджел тут же отмел первое предложение. Он покачал головой.

— Скорее всего, она путешествует пешком. У нее не может быть достаточной суммы денег для поездки в экипаже, и она не может пересечь горы пешком, особенно если принять во внимание тот факт, что снег там не растает до июня. Она же покинула Париж гораздо раньше.

— Значит, юг. — Мартин заглянул в карту, лежащую на столе. — Возможно, Италия или Испания.

— Леди Обри не говорит по-испански. — Найджел раздраженно покачал головой. — В любом случае это не имеет значения. До тех пор, пока мы не найдем подтверждения тому, что она, действительно, скрылась в южном направлении, мы не можем предпринимать ничего дальше. Тревелин, я хочу, чтобы ваши люди начали наводить справки по дороге от Парижа до Лиона. Если же подтвердится тот факт, что леди Обри скрылась именно в этом направлении, только тогда мы сможем продолжить поиски дальше.

— Да, сэр. — Мартин сложил карту и убрал ее в свой кожаный чемодан. Поправив очки в золотой» оправе, соскользнувшие с его переносицы, он посмотрел на графа, который опять уставился в окно. И, набравшись смелости, адвокат добавил:

— Похоже, леди Обри делает все возможное, чтобы скрыться. Она явно не хочет, чтобы ее нашли.

Найджел обернулся, его красивое лицо было сурово и непреклонно.

— Что хочет леди Обри, вряд ли касается вас, Тревелин. Она — моя жена, и ее место — рядом со мной. Я хочу, чтобы вы нашли ее, и это все, о чем вам стоит беспокоиться.

— Как скажете, сэр. — Мартин холодно поклонился и вышел, оставив графа любоваться красотой левого берега Сены.




Глава 10


— Это глупо, — сказала Тесс Александру, который нес ее по лугу через высокую, по колено, траву. Одной рукой она обхватила его за шею, другой же поддерживала стоящую у нее на коленях корзинку для пикника и соломенную шляпку.

— Мне кажется, моя лодыжка зажила. Когда я наступаю на эту ногу, мне совсем не больно.

— Прошло всего два дня, — напомнил ей Александр. — И я хочу, чтобы вы еще денек не наступали на нее.

Тесс не стала спорить. Тем более, что ей даже нравилось, когда ее нес Александр. Было приятно сознавать, что ее поднимают его сильные руки и несут ее, такую толстую и неповоротливую, с такой легкостью. И, кроме того, она могла так уютно уткнуться щекой в его плечо. Ее волновал запах, исходящий от Александра, — лавандовый, льняной и какой-то еще, заставлявший тревожно биться ее сердце. Да, Тесс очень любила такие минуты.

Александр усадил ее среди полевых цветов и золотисто-зеленой травы. И, пока Тесс надевала соломенную шляпку, он взял у нее с колен корзинку и отставил ее в сторону.

— Зачем вы принесли меня сюда? — спросила девушка, заглядывая под салфетку, накрывавшую корзинку.

— Я подумал, что вам в голову пришла действительно интересная мысль о пикнике. Не двигайтесь. Сидите здесь. Я сейчас приду.

Тесс видела, как Александр повернулся и пошел назад, к дому, и в голову ей пришла мысль, что это будет не просто пикник.

Когда Александр вернулся, она увидела, что он принес с собой стул из кухни, альбом и кожаный мешочек с угольными карандашами.

— Значит, пикник? — насмешливо спросила его Тесс. — Вам просто нужно работать. И вы принесли меня сюда только затем, чтобы в ваше отсутствие со мной ничего не случилось.

Поставив стул и бросив в траву альбом и карандаши, Александр поднял девушку и усадил ее на стул.

— Если это и так, пожалуйста, не ругайте меня. Кто знает, что еще могло взбрести вам в голову? Я мог прийти домой и обнаружить, что вы стащили у бедного крестьянина какого-нибудь ягненка, и он так и не смог зарезать его к обеду.

Тесс наморщила свой носик, глядя на него.

— Сезон ягнят уже прошел.

Александр изумленно взглянул на нее. Потом он посмотрел на солнце над головой и опять перевел взгляд на девушку. И, наконец, засунув карандаш за ухо, он взял свой альбом.

Тесс огляделась по сторонам, но ничего примечательного, кроме осыпающихся развалин римского храма на краю луга, не заметила.

— Что вы собираетесь рисовать? Эти развалины?

Александр слегка отступил влево и опять посмотрел на солнце.

— Non, — он покачал головой, глядя на Тесс. — Сегодня я буду делать предварительный набросок для картины. Я буду рисовать вас.

— Меня? — она испуганно взглянула на Александра и насупилась. — О, нет. Не надо!

Он удивленно вскинул брови.

— Почему не надо?

— Я не хочу, чтобы вы рисовали меня. — Тесс смущенно положила руку на живот и отчаянно замотала головой. — Я ведь такая толстая, — прошептала она.

Александр внезапно отбросил альбом в сторону и подошел к девушке. Склонившись над ней, он взял ее за подбородок и приподнял ее голову.

— Вы не толстая, — сказал он ей строго. — Вы беременны.

Смущенная резким тоном Александра, Тесс молча смотрела на него. Он нахмурил брови и взглядом своим выражал неодобрение. Потом он убрал свою руку и отвернулся.

— Вы не толстая, — повторил он тихо.

— Да, но я чувствую себя толстой, — возразила Тесс. И, надеясь хоть немного поднять неожиданно упавшее настроение Александра, добавила: — Вы бы тоже чувствовали себя толстым, если бы ходили вперевалку, как утка.

Взглянув на Тесс, Александр увидел, что она улыбается. Его недовольство тут же пропало, и губы его тоже тронула улыбка.

— Возможно, — согласился он.

Вытащив из-за уха карандаш, Александр поднял альбом и внимательно посмотрел на девушку.

Смущенная его молчанием и пристальным взглядом, Тесс заерзала на стуле.

— Вам неудобно? — спросил ее Александр. Она покачала головой.

— Нет, все просто замечательно.

Пристроив на изгибе правой руки альбом, Александр кивнул, и карандаш его стал двигаться, нанося первые штрихи на бумагу.

Тесс откинулась на спинку стула и огляделась по сторонам. Луг пестрел изобилием красок — синие васильки, красные маки, белый лабазник ярко выделялись на фоне волнистой, зеленой травы. Позади Тесс стояли, поднимаясь суживающимися верхушками в синее небо, три уцелевших колонны древнего храма. Окружающий луг лес, из каштанов, пробкового дуба и сосны, казалось, прятал это место от всего мира. Как будто скрывая здесь какой-то особый секрет.

— Здесь так хорошо! — заметила Тесс. Александр, занятый работой, сказал:

— Это Луг Эльфов. — И, на мгновение замолчав, продолжил: — Это место всегда считалось волшебным. — Он указал карандашом в сторону развалин. — Даже римляне думали так. Говорят, что иногда здесь появляются эльфы и усаживаются на лепестки цветов.

Тесс засмеялась.

— Эльфы?

— Не смейтесь. Говорят, что того, кто увидит в цветах эльфов, ждет счастье и удача. А тому, кто посмеется и не поверит им, они принесут горе и печаль.

— А вы сами когда-нибудь видели эльфов? — спросила его Тесс.

— Да, — тихо сказал Александр и опять принялся рисовать. — Однажды я видел их. — И с этими словами между ними опять воцарилось молчание.

Часто он поднимал голову и изучал лицо девушки, а потом опять продолжал рисовать. После долгого молчания Тесс решила задать вопрос, больше всего мучивший ее:

— Почему вы решили рисовать меня?

Не глядя на девушку, Александр ответил:

— А почему бы мне не нарисовать вас?

Но это был не ответ.

— Я согласна, что в этом нет ничего такого удивительного. Мне просто интересно, почему вы захотели нарисовать меня?

— Сейчас я почти не рисую портреты. У меня просто нет с кого их рисовать. — И, помолчав, он добавил мягко: — А хорошенькая женщина уж слишком соблазнительная возможность, чтобы ее упускать.

От слов Александра у Тесс перехватило дыхание.

— Хорошенькая? Вы считаете, что я хорошенькая?

Александр продолжал рисовать.

— Очень даже хорошенькая. А теперь, мадемуазель, перестаньте напрашиваться на комплименты, а налейте-ка мне лучше вина, s'il vous plat[24 - s'il vous plat — пожалуйста (фр.).].

Тесс бросила в Александра василек. Синий цветок, соскочив с волос Александра, упал на его альбом. Смахнув его, он продолжал работать.

«ХОРОШЕНЬКАЯ», — улыбаясь его словам, Тесс вытащила из корзинки, стоявшей рядом, бутылку вина.

Сделав шаг вперед, Александр засунул карандаш за ухо, внимательно изучая сделанный им набросок. Взяв левой рукой протянутую девушкой кружку, он снова обратился к рисунку. Потом он взглянул на Тесс и сделал глоток вина. Поставив, наконец, кружку в траву, возле себя, он продолжил рисовать.

— Можно мне поесть, пока вы будете работать? — спросила девушка, потянувшись опять к корзинке.

Александр покачал головой.

— Non. Подождите. Я почти закончил.

— Уже? — удивилась Тесс.

— Это всего лишь предварительный набросок. Прежде чем приступить к портрету, мне нужно будет сделать несколько таких набросков.

Алекоандр рисовал еще несколько минут, и, наконец, на бумагу лег последний штрих, и он засунул карандаш за ухо. Некоторое время он смотрел на набросок, потом удовлетворенно кивнул головой и закрыл альбом.

— Можно мне посмотреть? — робко спросила Тесс.

Александр снова открыл альбом на нужной странице и протянул его девушке. Она задумчиво посмотрела в альбом. Это был всего лишь набросок ее лица. Он не рисовал всего пейзажа. Рисунок был не закончен, но сходство с Тесс было очевидным.

— Можно я посмотрю остальные рисунки? — спросила Тесс. И, когда Александр кивнул, она вернулась на первую страницу и принялась рассматривать другие наброски. Большинство из них составляли пейзажи окружающих окрестностей, и все же было в них что-то необычное. На одном из них был изображен каменистый склон холма, на котором возвышалось одинокое оливковое дерево, и в его переплетающихся ветвях, поднимающихся в небо, Тесс увидела вдруг очертания молящейся женщины. На другом девушка узнала выдающийся над морем полуостров и на нем заброшенный, полуразвалившийся маяк, напоминающий профиль старого моряка. Каменистая стена, разделяющая два поля, где тени на камнях рисовали нежное очертание девичьего лица.

Тесс никогда не видела в формах и очертаниях этих обычных предметов ничего удивительного и выдающегося, а вот Александр видел.

— У вас, действительно, талант, — сказала девушка, возвращая альбом.

— Merci. — Взяв альбом, Александр бросил его в траву и потянулся за корзиной. Он вытащил из нее кусок сыра и горчичницу и принялся намазывать сыр горчицей.

— А почему на рисунках нет винодельни? — спросила Тесс.

Рука Александра, намазывавшая горчицу, остановилась. Потом он медленно, тщательно вытер нож, испачканный горчицей об сыр, и положил, его назад в корзинку.

— Винодельня закрыта, мадемуазель, — сказал он, усаживаясь в траву и закидывая ногу за ногу. — Там нечего рисовать. — И, помолчав, добавил: — Больше нечего.

«Расскажите мне», — молили глаза Тесс. Но больше Александр ничего не сказал, и остаток пикника прошел в молчании.

На следующий день лодыжка Тесс окончательно зажила, но и в последующие дни она так и не смогла в том же неистовом темпе, к которому привыкла, взяться за работу. Александр просто не позволял ей этого. Если она начинала стирать, он тут же оказывался рядом, засучив рукава, и настойчиво занимался самым тяжелым: стирал, выкручивал и полоскал белье. Тесс же он оставлял самое легкое — повесить белье на веревку. Когда она протирала пыль с книжных полок, Александр помогал ей вытереть самые верхние, чтобы ей не пришлось забираться по лестнице. Когда же Тесс собиралась вычистить стойло Флауэр, она приходила в конюшню только для того, чтобы убедиться, что Александр все уже сделал за нее. Если ей нужно было что-нибудь принести из деревни, он тут же отправлялся туда, но никогда больше он никуда не уходил, не сказав Тесс точно, куда идет и когда вернется. Александр теперь нигде подолгу не задерживался.

Он сделал еще несколько набросков Тесс. Но теперь рисовал уже не в альбоме, а на больших листах рисовальной бумаги. И каждый его новый набросок становился все полнее и совершеннее предыдущего.

— Я уже не верю, что вы действительно будете рисовать по-настоящему, — заявила как-то Тесс, когда они возвращались домой после очередного занятия.

Александр лишь покачал головой.

— Я хочу просто, чтобы портрет был предельно точен, — только и сказал он ей.

Как хорошо, что Александр был так заботлив и внимателен! Тесс, как могла, продолжала поддерживать в доме порядок, но шли дни, и она могла работать все меньше и меньше. Она стала быстро уставать, все время болела спина. Движения ее становились все более неловкими, у нее часто была изжога, и порой она совсем падала от этого духом. Тесс стала рассеянной — часто, войдя в комнату, забывала, зачем сюда пришла. Однажды вечером, в середине августа, она оказалась в библиотеке, размышляя как раз над подобной проблемой.

— Интересно, зачем я сюда пришла? — пробормотала она, положив руки на бедра и с досадой оглядывая комнату. Тесс думала и думала, но так и не могла припомнить. Она собиралась было уже бросить это занятие и уйти, как услышала тихий шепот голосов, говоривших по-французски и доносившихся из открытого окна.

— А если он увидит нас?

— Тогда мы убежим, Пьер, мы побежим со всех ног.

Тесс нахмурилась и, подойдя поближе, высунулась из окна. Прямо под окном она увидела двух мальчиков лет десяти, которые сидели на корточках, припав к земле. Кустарник, за которым они сидели, и спустившиеся сумерки делали мальчиков почти незаметными. Тесс заметила, как один мальчик приподнял голову над кустом и украдкой оглядел двор.

— Я его не вижу.

— Может быть, вернемся, Джин-Пол? Мы ведь уже и так пробрались во двор. Может быть, этого хватит?

— Мы ведь дали слово, что заберемся в его дом, — уточнил мальчик, которого звали Джин-Пол. — И мы как-нибудь туда заберемся.

Тесс слушала их и недоумевала: «Почему они боятся зайти в этот дом? Если им нужен Александр, почему тогда они не заходят? « Прислушавшись, она услышала, как мальчик по имени Пьер промямлил:

— Не нравится мне все это. А если все, что о нем говорят, — правда?

— А это и есть правда. Ты же знаешь, — Джин-Пол еще раз огляделся по сторонам.

— Мне кажется, его здесь нет. Идем.

Он хотел было двинуться, но Пьер удержал его за рубашку.

— А если он поймает нас? — спросил Пьер со страхом в голосе.

— Не поймает.

— Джин-Пол, я боюсь.

— Не будь дураком.

— Если maman узнает, куда мы ходили, не видать нам ужина, как своих ушей. А отец задаст нам перца, уж будь уверен, — жалобно ныл Пьер.

— Замолчи ты, маменькин сыночек. Идем.

Джин-Пол выбрался из кустов и, крадучись, направился к лестнице, ведущей на кухню. Пьер следовал за ним, продолжая ныть.

— Не нравится мне все это.

Тесс подошла к противоположному окну и стала наблюдать, как мальчики, крадучись, пробираются к двери. Они поспорили? Почему же они так боятся Александра? И почему отец побьет их, если узнает, что они были здесь?

Джин-Пол приоткрыл дверь и собрался было войти в дом, когда неожиданный крик Пьера остановил его. Тесс видела, что мальчики подскочили, будто ужаленные, заметив, что во дворе появился Александр.

— Он — там!

— Бежим, Пьер. Бежим!

Крича от ужаса, мальчики бросились бежать через двор, перелезли через камни полуобвалившейся стены, и вот они уже во всю прыть несутся по лугу.

Все еще в замешательстве, Тесс повернула голову, чтобы взглянуть на Александра. Он смотрел вслед убегающим мальчикам, и от выражения его лица сердце Тесс, казалось, разорвется на части. Он стал вдруг очень грустным. Когда Александр тяжело опустился на каменную скамью, его широкие плечи совсем поникли. Тесс видела, как медленно он опустил голову на руки.

И в этот момент она почувствовала, как зашевелился ее ребенок. Она положила руку на живот, но не стала прислушиваться к этим движениям, как обычно. Встревоженная реакцией Александра на бегство этих двух мальчиков, она поспешила из библиотеки, через холл, в кухню и вниз по ступенькам, так быстро, как только могла.

Тесс остановилась у двери, которую открыл Джин-Пол, и взглянула на Александра, который все еще сидел на скамье, опустив голову на руки. Она не знала, чего боялись те два мальчика. В этот момент ее беспокойство усиливалось. Тесс волновало лишь то, что страх мальчиков заставил поникнуть плечи этого гордого, сильного мужчины и запечатлел такую сильную грусть на его лице. Тесс не знала, что ей сказать Александру, что сделать. Но чувствовала, что обязательно должна что-то сделать.

И, почувствовав снова, как ребенок ее стал ворочаться, биться о ее ребра, Тесс направилась к Александру, не думая даже о том, что она скажет ему или сделает.

Услышав шаги, Александр поднял голову и посмотрел на Тесс суровым, невидящим взглядом.

Она остановилась перед ним. Слегка нагнувшись, взяла его руку и, не говоря ни слова, положила ее себе на живот, как раз на то место, где бился ребенок.

— Не правда ли, это чудесно? — сказала девушка с болью в голосе, накрывая руку Александра своей и заглядывая в его лицо.

В этот момент ребенок сильно толкнул ее по ребрам и Тесс резко выдохнула от боли. Но, когда Александр поднял голову, чтобы взглянуть на нее, Тесс улыбалась. Грусть исчезала с лица Александра, заменяясь удивленным, благоговейным трепетом. Они оставались так, не двигаясь, долгое время, пока ночные тени не сгустились над двором и на небе не зажглись звезды.




Глава 11


Этой ночью Тесс долго не могла уснуть. Случай с двумя мальчиками, произошедший вечером, не давал ей покоя. Она не могла не думать, почему эти маленькие мальчики так боялись Александра. Может быть, в этом кроется причина того, что он изолировал себя от всего мира?

Тесс повернулась на другой бок, взбила подушку и закрыла глаза. «ЧТО ЗА ЖЕНЩИНА ИЗОБРАЖЕНА НА ТОМ ПОРТРЕТЕ?»

Тяжело вздохнув, Тесс села в постели, расстроенная. Бесполезно. Она не может уснуть. Встав с постели, они накинула халат поверх ночной рубашки. «КТО НОСИЛ ВСЕ ЭТО?»

Это, бесспорно, были вещи беременной женщины. Тесс задумчиво перебирала многочисленные складки тонкого материала халата. «Наверное, это была его жена. Но, если это, действительно, так, что произошло с ней? И с их ребенком?»

Тесс подошла к открытому окну и взглянула на огромную желтую луну, плывущую по черному бархату неба. Погладив свой высокий живот, Тесс призналась себе со вздохом, что сейчас есть более важные вещи, о которых ей следует думать, а не о прошлом Александра. Она должна думать о своем будущем и о будущем ребенка.

Тесс хотелось остаться здесь. Хотелось жить с Александром в этом доме. Она хотела здесь вырастить и воспитать своего ребенка. Не потому только, что ей некуда было больше идти. Не потому только, что она скрывалась. Тесс хотела остаться в этом доме, потому что здесь был Александр. «Он мог бы изумительно обращаться с ее ребенком. Был бы их защитой, опорой, особенно если родится девочка. Он бы…» — Тесс поймала себя на мысли о том, что строит замки на песке. Александр ведь ни слова не сказал о том, что она может остаться здесь постоянно. Возможно, он не захочет брать на себя ответственность за чужого ребенка. Может быть, он не захочет, чтобы она оставалась здесь с ребенком.

Внезапно с моря подуло холодом, и Тесс отошла от окна. Ей нужно поговорить с Александром о ребенке. Она должна твердо знать, что будет с ней после рождения ребенка. И, кроме того, давно пора готовиться к самим родам. Нужно приготовить все необходимое: обустроить детскую, сшить одежду для малыша, найти помощь.

«Ей понадобится акушерка», — подумав об этом, Тесс с тревогой прикусила губу. Действительно, раньше эта мысль не приходила ей в голову. Если акушерка согласится прийти, она, конечно, будет знать, что она живет здесь. И ее смогут найти.

Тесс сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь унять охватившее ее волнение. Прошло уже пять месяцев, с тех пор как она бежала из Англии. Если ее разыскивают власти, так почему до сих пор не могут ее найти? Может быть, сейчас она уже в безопасности?

Выбора нет. Ей придется прибегнуть к помощи акушерки. Это неизбежно. А еще ей понадобится многое другое. Она уже и так достаточно долго сидела сложа руки.

Тесс осторожно, в темноте, спустилась вниз по лестнице. В кухне она зажгла свечку. Разыскав почтовую бумагу, перо и чернила, она села за стол, чтобы составить список вещей, которые понадобятся ей.

Подняв лист бумаги, Тесс подула на него, чтобы подсохли чернила, и при свете свечи бегло просмотрела готовый список, надеясь, что ничего не забыла. Список получился довольно длинным, но Тесс внесла в него только то, в чем действительно нуждалась. Ей нужен Александр. Его поддержка, сила. Завтра она обязательно поговорит с ним. Он поможет ей приготовить все необходимое. Тесс пыталась убедить себя, что все будет хорошо. Но не скоро еще она спрятала свой список, задула свечу и отправилась спать. И, как только голова ее коснулась подушки, она забылась тревожным сном.

— Сегодня я иду в деревню, — сказал ей утром Александр, когда они справились со своими домашними делами. — Вам что-нибудь нужно купить?

Тесс, переливавшая молоко из ведра в чашку, приостановилась.

— Да, мне нужно кое-что, — ответила она, поставив чашку с молоком на пол для Огастеса. Котенок тут же с удовольствием набросился на еду.

Александр подождал, пока девушка вытерла тряпкой лужицу разлитого молока. Отложив тряпку, она отодвинула от стола два стула.

— Давайте присядем. Я хочу поговорить с вами перед тем, как вы уйдете.

От ее серьезного тона и слишком уж официальной манеры напрягся каждый мускул на теле Александра. Он знал, что Тесс стала невольным свидетелем случившегося вчера вечером. Он видел, как она выглядывала из окна библиотеки. Она хочет спросить его об этих двух мальчишках? Или же спросит, почему они убежали, визжа, заметив его приближение? А может быть, ей интересно знать, почему они так боятся его? И что, черт возьми, он ответит, если Тесс действительно заговорит о вчерашнем?

Александр сел. Тесс присела на другой стул и сложила руки на своем круглом животе. Она долго молчала и, наконец, сказала:

— Я составила список вещей, которые мне необходимы, но сначала я хотела бы поговорить с вами. — Она взглянула на Александра.

— Александр, договоритесь, пожалуйста, с акушеркой.

В полнейшем изумлении Александр уставился на девушку. Об этом он даже и не подумал.

— Сейчас? — Его охватила паника. — Тесс, вы…

Она улыбнулась ему.

— Александр, ребенок появится еще через два месяца. У нас есть еще масса времени. Но мне нужно начинать готовиться. Мне давно уже следовало бы заняться этим.

— Акушерка. Mon Dieu. — Александр подумал о том, что ему придется идти в деревню и просить старую Франсуазу прийти к нему в дом, чтобы принять роды. Она не придет сюда. Не придет после Анны-Марии. Не придет.

Он посмотрел на Тесс и прочел в ее взгляде такое знакомое ему выражение. «Ей нужна его помощь!» — кричали ее глаза. Александр не мог заставить себя сказать ей правду. Франсуаза даже не перейдет улицу, чтобы поговорить с ним, и уж тем более она не придет сюда принимать роды. С трудом Александр заставил себя кивнуть и подумал о том, что же ему теперь делать.

— Мне нужно кое-что еще, — продолжила Тесс, вынимая из кармана передника листок почтовой бумаги. — Поговорите с акушеркой. Может быть, я о чем-нибудь забыла. В любом случае ей, наверное, захочется увидеть меня еще до родов.

Александр взял листок и пробежал глазами список, написанный мелким, аккуратным почерком. Вата, отрез однотонного миткаля, отрез фланели, пряжа, крепкая шнуровка, тампоны, пуговицы…

— Пуговицы? — удивленно спросил Александр.

— Мне придется сшить кое-что из одежды для малыша, — пояснила Тесс тем мягким, нежным голосом, которым всегда говорила, когда речь шла о ребенке. И потом она нерешительно добавила: — У меня осталось немного денег. Но если этого недостаточно…

— Это не имеет значения, — Александр оборвал ее нетерпеливым взмахом руки. — О Боже, Тесс, разве дело в деньгах? Просто…

Он вздохнул, понимая, что никогда не скажет девушке о том, что мысли о рождении ребенка заставляют его леденеть от страха.

Тесс заговорила снова.

— Наверху, рядом с комнатами для слуг, есть комнатка, которая производит впечатление детской. Но это так далеко от моей комнаты. Боюсь, что для ребенка это будет неудобно. Мне кажется, детскую хорошо сделать в той маленькой комнатке, что находится справа от моей спальни. Можно мне использовать ее под детскую?

Александр закрыл глаза, прислушиваясь к мягкому, спокойному голосу девушки, говорящему что-то о детской, о малышах, спрашивающему, можно ли выделить комнату для ребенка. Неужели она спрашивает даже об этом? Ну, конечно, она будет жить здесь. Тесс и ее ребенок будут жить здесь, сколько захотят. Но, когда Александр открыл глаза, взгляд девушки напомнил ему, что она ничего не принимает как само собой разумеющееся.

— Я думаю, — сказал Александр, складывая листок и засовывая его в карман, — что маленькая комнатка рядом с вашей спальней прекрасно подойдет для детской.

И, прежде чем Тесс успела поблагодарить его, он ушел.

Дорога в деревню была длинной и извилистой и проходила мимо виноградников. Александр никогда не ходил по ней. Напротив, он предпочитал более прямую тропинку, вдоль берега моря. Шагая в Сант-Рафаэл, он думал о том, как ему подойти к Франсуазе, и мысль эта приводила его в сильное волнение.

После смерти Анны-Марии Александр не видел этой старой женщины. Но знал, что она о нем думает. Что думали о нем все. Как он зайдет к ней в дом, расскажет о Тесс и попросит помощи после того, что сделал? Как он посмотрит в ее глаза и прочитает в них о своей вине? Но даже если он и сумеет рассказать о Тесс, Александр был уверен, что Франсуаза все равно не придет.

Александр поравнялся с домом Франсуазы и прошел мимо него. Должен же он что-то придумать! Когда Александр пришел в деревню, он знал, что есть только один выход. Купив перо, чернила, воск и бумагу, он написал письмо, запечатал его и опустил в почтовый ящик. Он узнал, что через три дня в деревню приедет почтальон, который отправляет всю недельную почту в Ниццу и Марсель. Затем Александр зашел в лавку, где купил все обозначенное в списке Тесс, чем вызвал любопытные взгляды. Но никто ничего у него не спросил. Александру никто никогда не задавал вопросов.

— Я, вообще, не уверена, что это хорошая идея, — говорила Тесс Александру, который устанавливал мольберт на лугу. Она беспокойно ерзала на стуле, который принес для нее Александр. — Может быть, вы лучше нарисуете портрет Огастеса?

Александр посмотрел на исполненное надежды лицо девушки, потом опустил глаза на котенка, свернувшегося клубочком у ее ног.

— Отличная идея, — согласился он, наклонившись, чтобы взять котенка. Подойдя к Тесс, он положил Огастеса ей на колени.

— Огастес тоже должен быть на портрете.

— Я надеялась, что вы будете рисовать его вместо меня, — проворчала девушка, глядя, как Александр направляется к мольберту.

Он повернулся к ней, воздев руки к небу, изображая огорчение.

— Когда я рисовал во Флоренции, женщины месяцами ждали своей очереди. Еще ни одна женщина не говорила мне, что не хочет, чтобы ее рисовал Дюмон. — Александр тяжело вздохнул и покачал головой. — Тесс, вы меня убиваете.

Тесс улыбнулась. Ей нравилось, когда Александр называл ее по имени. Он так долго называл ее просто мадемуазель. Но в тот день, когда она упала, Александр впервые назвал ее по имени. И с тех пор зовет ее Тесс.

Позавчера он сделал последний набросок, и теперь на его мольберте появился чистый холст, на который он набросал контуры девушки и окружающего ее пейзажа. А теперь Александр взял карандаш и добавлял последние штрихи к рисунку. Тесс предположила, что он, должно быть, пририсовывает на портрете Огастеса.

Отложив карандаш, Александр принялся смешивать краски на палитре. Когда он получил, наконец, нужный ему оттенок, он, с кисточкой в левой руке и палитрой в правой, повернулся к Тесс, готовый начинать. Александр смерил девушку долгим пристальным взглядом и, повернувшись к мольберту, окунул кисть в пятно масляной краски на палитре. И обратился к холсту.

Зачарованным взглядом Тесс следила за работой Александра. Часто он поднимал глаза и глядел на девушку, потом опять обращался к холсту и снова смотрел на нее. Порой кисть замирала в руках Александра, но Тесс чувствовала страстную энергию, исходящую от этого человека.

Александр сосредоточенно продолжал работать. Ленту, соскользнувшую с его волос, унес ветер, но он не поспешил за ней. И, когда длинные пряди падали ему на лицо, он просто взмахивал головой, отбрасывая волосы с глаз. И говорил только тогда, когда Тесс начинала беспокойно вертеться на стуле. И здесь он был предельно краток.

— Не вертитесь, — только и говорил он. Усаживаясь прямо и долгое время наблюдая за работой Александра, Тесс переключила свое внимание на другое. Она начала составлять в уме список необходимых ей вещей. Для ребенка ей понадобятся рубашечки, шапочки, платья, ночные рубашки, одеяла. Нужно сшить побольше пеленок. Вспомнив о ткани, которую позавчера купил ей Александр, Тесс улыбнулась. Все, что он принес, и ткани, и ленты, и нитки, все это сочеталось по цвету. Даже пуговицы. Не потому ли, что выбирал все это художник?

Тесс взглянула на Александра, но он, казалось, не видит ничего, кроме картины. Спустя некоторое время он, наконец, закончил работать, подняв голову, взглянул на солнце и отложил кисточку.

— На сегодня хватит. Свет уже не тот.

Тесс перестала составлять в уме свои списки.

— Вы закончили? — спросила она, поворачивая голову сначала в одну, затем в другую сторону, чтобы размять шею, которая ныла от долгого сидения в одной позе.

— Non. Думаю, для этого потребуется несколько дней. А может быть, и вся неделя. — Завернув кисточку в тряпку, Александр бросил ее в открытый кожаный саквояж, стоявший у его ног.

— Можно, я взгляну? — спросила Тесс.

— Нет. Я никогда не показываю портрет тому, с кого рисую его, до тех пор, пока не закончу. Этому я научился много лет назад. — Он закрыл саквояж и протянул его девушке, которая, столкнув котенка с колен, встала со стула. — Когда человек видит свой незаконченный портрет, он всегда разочаровывается и даже начинает критиковать. Поэтому я всегда заставляю подождать, пока портрет не будет закончен, — добавил Александр.

Сгорая от любопытства, Тесс попыталась было все же взглянуть на холст, но Александр преградил ей путь.

— Тесс… — его предупреждающий голос был строг. Потом он сказал: — Возьмите мои краски и котенка и идите домой. Я догоню вас.

Тесс скорчила рожицу и, повернувшись, пошла к дому. Она знала, что Александр идет следом и несет полотно. Когда они вошли в дом, Тесс осталась на кухне, а он понес портрет в мастерскую. Когда Александр спустился вниз, чтобы сходить за мольбертом и стулом, он остановился на пороге и сказал:

— Подсмотреть вам не удастся. Я запер дверь, ведущую в башню, на ключ.

Тесс промолчала, но ее сердитый взгляд заставил его рассмеяться.

Следующие несколько дней Александр продолжал писать портрет Тесс на лугу. Потом два дня он работал в мастерской, нанося последние штрихи к портрету.

И, наконец, спустя неделю после того, как Александр начал писать портрет, работа была закончена. Он опустил кисточку в банку с льняным маслом и отвернулся от мольберта. Сейчас он не будет придирчиво рассматривать портрет, он никогда не делал этого сразу. Александр всегда ждал несколько дней, и только потом критический взгляд его дотошно изучал законченную работу.

Как обычно, Александр чувствовал себя усталым и опустошенным! Что он, действительно, хотел, так это искупаться. Собираясь уже спуститься веиз, он приостановился у спальни Тесс. Так как был послеобеденный час, Александр ожидал, что девушка, как обычно, в это время отдыхает. Но в комнате ее не было.

Он нашел Тесс на кухне» Стол, за которым она сидела, был завален лоскутками, обрывками ниток и другими швейными принадлежностями. Она сидела на стуле и пришивала светло-зеленую ленту к кусочку мягкой, белой в зеленую полоску, фланели. Когда он вошел, Тесс подняла голову и опять вернулась к своему занятию.

— Что вы шьете? — спросил Александр, подойдя поближе.

Расправив кусочек фланели, на который нашивала ленту, Тесс ответила:

— Юбочку для малышки.

«ДЛЯ МАЛЫШКИ». Голос девушки был таким мягким, нежным. Александр наклонился, чтобы рассмотреть получше. Он смотрел, как ее тонкие пальчики протаскивают иголку с ниткой сквозь ленту и ткань (кажется, это был подол юбки), делая аккуратные, мелкие стежки. Александра охватила вдруг глубокая волна тоски, острой печали по тому, чего он лишился. Ему страстно захотелось того, что однажды уже почти приобрел.

Тесс продолжала:

— Спасибо за ткань. Эта набивная фланель и зеленая лента подойдут как для мальчика, так и для девочки, ведь так?

Мальчик или девочка, Александр не думал об этом, выбирая именно этот цвет. Он предпочел зеленый потому, что был уверен, что у ребенка Тесс будут такие же золотисто-каштановые волосы, как и у нее, и зеленый цвет подойдет как нельзя лучше.

Иголка в руках девушки ярко блестела, отражая солнечный свет, льющийся из окон кухни.

— Должно хватить и на одеяльце, — радостно заметила Тесс.

«Одеяльце». Повернувшись, Александр пробормотал что-то рассеянно о ждущей его работе и вышел. Поднимаясь по лестнице, он знал, что его ждет что-то еще, более важное, чем работа. Войдя туда, где он теперь жил, Александр взял ключ от комнат, которыми больше не пользовались, в которых больше не нуждались. Выйдя из своей комнаты, он направился к одной из запертых дверей в конце коридора. Он открыл дверь и вошел в комнату.

Александр хорошо знал, где это стоит. В шкафу, переполненном вещами. Он зашел в маленькую, примыкающую к большой, комнатку. Отодвинув в сторону упакованные ящики и чемоданы, Александр опустился на колени перед деревянной колыбелькой. Он провел рукой по запылившейся резной поверхности, расписанной цветами. Эта колыбель была единственной вещью в доме, которая напоминала о ребенке. Александр раздал все игрушки и детскую одежду, не в силах видеть их в доме. Но с этой колыбелью он расстаться не смог.

Толкнув колыбель, Александр смотрел, как она раскачивается вперед и назад, думая о ребенке, которого так никогда и не убаюкали эти спокойные, нежные покачивания. Глядя на качающуюся колыбельку, Александр вспоминал.

«Я НЕ ХОЧУ РЕБЕНКА», — ему показалось, что он ясно слышит голос Анны-Марии. Он помнил каждое ее слово, как будто это было только вчера.

«А ЕСЛИ ЧТО-НИБУДЬ СО МНОЙ СЛУЧИТСЯ? ЕСЛИ Я УМРУ, КАК ЛУИЗА? Я УМРУ».

Колыбелька раскачивалась при каждом ее слове. УМРУ… качнулась… УМРУ… качнулась… УМРУ.

Но вот колыбелька перестала качаться, и Александр, просунув пальцы в вырезанные в виде сердец отверстия на спинках колыбельки, поднял ее. Выйдя из комнаты, он поставил колыбельку на пол, запер дверь и понес колыбельку в комнату Тесс, туда, где она собиралась сделать детскую.

Там он нашел тряпку и протер колыбельку, заставляя полированное дерево снова заблестеть и делая вновь яркими красные, синие и желтые цветы, нарисованные на ней. Потом Александр вышел из комнаты и отправился купаться к морю, надеясь, что вода смоет боль из его сердца и вину с его души.

Тесс сделала последний стежок и обрезала нитку. Улыбнувшись, рассматривая готовую юбочку, она аккуратно сложила ее и положила в корзинку, где горка детского белья все увеличивалась. Тесс собрала все оставшиеся мельчайшие лоскутки и засунула их в полотняный мешочек, который специально сшила для этой цели, собираясь набить потом этими отходами мягкие подушки. Сложив ножницы, нитки и коробку с иголками в ту же корзинку, она понесла ее наверх в свою комнату.

Нежно мурлыкая что-то себе под нос, Тесс вошла в детскую и буквально остолбенела от увиденного. Но полу, возле столика, который об: перенесла из своей комнаты, стояла детская ко лыбелька.

Поставив корзинку на стол, Тесс, изумленная, уставилась на колыбельку. Это была очаровательная вещица, вырезанная из дуба, расписанная цветами и покрытая лаком. Должно быть, Александр принес ее сюда сегодня утром.

— Александр.

Тесс наклонилась и провела рукой по деревянной поверхности колыбельки, думая о том, что предположения ее оказались верными. Когда-то у Александра были жена и ребенок. Но что с ними произошло? Неужели жена родив ребенка, убежала, прихватив с собой малютку?

Тесс покачала головой. Такого быть не может. Зачем убегать от такого мужчины, как Александр? Он хороший человек, добрый и любит детей. Это сказал Тесс его взгляд, когда в тот вечер она положила его руку на свой живот, где бился ребенок. Наверное, его жена ждала ребенка, но при родах и она, и ребенок умерли.

Это объясняет многое, за исключением колыбельки, стоящей перед ней. Тесс думала об Александре, таком одиноком в этом пустом доме, глубоко опечаленном смертью жены и ребенка.

Сердце ее сжалось от боли. Александр принес ей эту колыбельку, потому что ему она больше не нужна. У него нет больше ребенка.

Тесс захотелось разыскать его, поблагодарить за подарок. Она хотела сказать ему, что все знает, все понимает. Но Александр такой сложный, закрытый. Его смутит сочувствие. Ему не нужно ее Жалости. И Тесс вышла из комнаты, так и не решив, как отблагодарить Александра. А ей бы так этого хотелось.

И все же ей удалось поблагодарить Александра за подарок, не смущая его. Она сделала это без подготовки, как бы случайно, когда они в кухне вместе готовили обед. Александр никак не объяснил существование колыбельки, а Тесс и не спрашивала у него об этом. Но сердце ее все же сжималось от жалости к нему.

Прошло еще несколько дней, прежде чем Александр разрешил, наконец, Тесс взглянуть на свой портрет. Когда он снял льняную ткань с мольберта, она уставилась на портрет, не в силах поверить, что смотрит на себя.

Он в точности уловил оттенок ее рыжевато-каштановых волос, выбивающихся из-под шляпки, сверкающие краски цветов, окружающих ее стул, светло-рыжий мех Огастеса, лежащего у нее на коленях.

Александр даже не попытался скрыть ее недостатки — у Тесс был тот же слишком выдающийся вперед подбородок, на кончике носа была та же маленькая впадинка, которая раздражала ее еще с детства. Он не попытался также скрыть ее беременность. И все же в ее чертах и фигуре была какая-то мягкость, которой Тесс никогда не замечала, разглядывая себя в зеркало. От нее как будто исходило сияние. Тесс знала, что это уже фантазия художника. Потому что большую часть времени она вовсе не сияла, а чувствовала себя усталой, больной и толстой.

— Теперь я понимаю, почему женщины месяцами ожидают, чтобы вы их нарисовали, — искренне сказала Тесс. — Вы делаете нас лучше, чем мы есть на самом деле.

Александр засмеялся.

— Лучше? И это все, что вы можете сказать? — Его глаза смеялись. — Ну что ж, я думаю, что это лучше, чем делать вас некрасивыми.

— Трудно быть беспристрастным, говоря о своем портрете, — продолжила Тесс, глядя на полотно. — Но мне нравится.

— Вот, что особенно важно. — И, подойдя ближе, Александр признался: — Мне самому очень нравится этот портрет. Думаю, я повешу его в холле.

Тесс вздохнула. Она не была уверена, что ей очень понравился портрет. Но когда Александр ушел заниматься какими-то своими делами во двор, она опять стала внимательно изучать картину: в ней было что-то, что Тесс чувствовала, но никак не могла понять. Она подошла поближе и принялась рассматривать полевые цветы, окружающие стул, на котором она сидела. И вдруг Тесс затаила дыхание.

На лепестках красного мака она заметила едва различимую, крошечную фигурку с крыльями. Это был эльф.




Глава 12


На следующий день Александр в Тесс вместе вышли погулять. Стоял золотой день позднего лета, жаркий и сухой. Александр шел на некотором расстоянии позади Тесс и наблюдал, как, покачивая бедрами, девушка идет по лугу. Она действительно стала ходить вперевалку. Теплый ветерок Прованса легко вздымал юбку ее голубого муслинового платья и силился сорвать с нее соломенную шляпку, пока, наконец, она не завязала широкие голубые ленты шляпки под подбородком.

Тесс нагнулась, чтобы сорвать несколько поздних, отцветающих уже полевых цветов, и Александр заметил, что, как всегда, наклоняясь, девушка нежно касается рукой своего круглого живота. Но он замечал не только это. Иногда девушка останавливалась и, положив руки на свой большой уже живот, тяжело дышала. Когда Тесс делала так, он знал, что она прислушивается к биению ребенка. Иногда Александру хотелось, чтобы она опять положила его руку к себе на живот, чтобы и он тоже почувствовал эти удивительные движения, но он никогда не просил ее об этом.

Александр стал замечать, что сейчас девушка больше отдыхает, чем раньше. Он знал, что она быстро устает, и это беспокоило его. Все, что касалось Тесс и ее ребенка, волновало Александра. Но Тесс, казалось, никогда не тревожилась и не беспокоилась о своем будущем ребенке. Или он просто этого не замечал.

Александр ускорил шаги и догнал девушку. Пройдя луг, они оказались у подножия холма, поросшего каштанами, пробковым дубом и сосной.

— Все это ваши земли? — спросила Тесс, когда они остановились возле пруда, затерянного среди деревьев.

Он кивнул.

— Мои земли простираются от моря до Massif des Maures[25 - Massif des Maures — Массив Мор (фр.).].

— Это горы? — переспросила его Тесс.

— Oui[26 - Oui — да (фр.).]. — Александр повернулся, указывая на запад. — А отсюда, мимо виноградников, мои владения простираются до дороги, ведущей в Сант-Рафаэл.

Повернув, они пошли в направлении, противоположном виноградникам и, выйдя из небольшого перелеска, оказались на другом лугу. В зеленовато-желтой траве бежал, извиваясь, ручеек, обмелевший от жарких дней позднего лета. Александр сказал:

— Этот ручеек и есть граница между моей землей и землей фермера, живущего ниже.

Посмотрев по другую сторону ручейка, Тесс увидела там овцу, которая мирно щипала траву. Овцу пас мальчик, находившийся на некотором расстоянии от нее. Ему помогали две собаки.

— Мы прошли уже довольно много, — заметил Александр. — Вы, должно быть, устали. Давайте возвращаться…

Тесс кивнула в знак согласия и повернулась, чтобы идти назад.

— Да, я устала, — призналась она. — Сегодня так жарко. — И, развязав ленты шляпки, она сняла ее и принялась обмахиваться ею.

Когда они вышли из перелеска и проходили уже по Лугу Эльфор, Тесс внезапно остановилась, глядя в правую сторону. Посмотрев туда же, Александр не заметил там ничего особенного.

— Что вы там увидели?

Не ответив, Тесс направилась в ту сторону. Пройдя за ней несколько футов, Александр заметил, наконец, то, что привлекло внимание девушки. Это была большая белая гусыня, сидевшая в тени платана. Должно быть, она забрала сюда с участка соседнего фермера. Заметив приближение Тесс, встревоженная птица принялась бить крыльями, но двигалось лишь одно крыло. Другое же крыло беспомощно висело.

Тесс не обращала внимания на напускную храбрость гусыни. Отбросив шляпу, она медленно приближалась к птице, разговаривая с ней терпеливым, ласковым тоном. И вот девушка уже опустилась на колени возле нее. За Тесс двинулся и Александр.

Тесс продолжала ласково разговаривать с гусыней, и Александр был поражен, увидев, что птица позволила девушке осмотреть ее крыло. Спустя некоторое время, Тесс протянула руку, и Александр помог ей подняться на ноги. Девушка повернулась к нему и взглянула в глаза.

И Александр опять увидел в ее глазах такое знакомое ему выражение. Прекрасно зная, о чем думает девушка, он поспешил опередить ее.

— Нет. Об этом не может быть и речи.

Тесс ничего не ответила, лишь продолжала смотреть на него.

— Нет, — твердо повторил Александр.

Девушка взглянула на раненую гусыню и, повернувшись к нему снова, сказала:

— Если мы оставим ее здесь, бедняжку съедят лисы.

— Тесс, я не хочу больше никаких животных.

Она молчала, да ей и не нужно было говорить. За нее все сказали ее глаза.

Александр был побежден, он понимал это. Взглянув на несчастную гусыню и на ее висящее израненное крыло, он вздохнул, понимая, что не сможет бороться с добрым сердцем Тесс.

— Думаю, что смогу сделать какую-нибудь шину для ее крыла, — нерешительно сказал он.

Улыбка девушки была для Александра лучшей наградой.

— Спасибо, — прошептала она и, приподнявшись на мысочки, обняла его за шею. Прижавшись лицом к груди Александра, Тесс прошептала еще раз: — Спасибо. — Голос девушки, уткнувшейся лицом в его рубашку, прозвучал глухо.

Каждый мускул Александра напрягся от столь близкого контакта. И, когда он медленно поднял руки и обнял Тесс, он почувствовал, что его обжигает каждый изгиб ее тела. Александр чувствовал округлость ее живота на своем бедре, ощущая мягкость и теплоту ее дыхания, согревающего кожу под его рубашкой.

Он стал гладить девушку по спине. Так хорошо было держать ее в своих объятиях и чувствовать, что она обнимает его тоже. Его, столько лет жившего в тени, вновь стало согревать тепло и солнечный свет. Все еще нерешительно Александр склонил голову, вдохнул тонкий аромат, исходивший от ее волос и закрыл глаза. Его губы коснулись шелковистых завитков ее волос. Боясь отпустить Тесс, со страхом ожидая, что она оттолкнет его, Александр стоял неподвижно и, словно вор, тайком упивался запахом ее, наслаждался близостью ее тела.

Руки девушки, обнимавшие его за шею, дрогнули, медленно скользя вниз.

— Non. — Руки Александра в немом протесте еще сильнее обхватили плечи девушки. Но она не оттолкнула его. Напротив, руки Тесс нежно заскользили вниз по его груди. Все тело Александра напряглось и вздрагивало от прикосновения ее рук, опускавшихся к его бешено колотившемуся сердцу и, наконец, обхвативших его талию.

Александр склонил голову ниже и прикоснулся губами к жилке, бьющейся на виске девушки. Кончики его пальцев заскользили вверх по ее позвоночнику к шее и коснулись линии ее подбородка. Нежно обхватив ладонями лицо Тесс, он приподнял ее голову, со страхом ожидая увидеть отказ в ее глазах.

Но его там не было. В глазах девушки он прочитал ожидание и согласие. Надежда, чувство, которого Александр уже давно лишился, вновь возвращались к нему. И когда Тесс уткнулась лицом в его руки и прижалась губами к его ладони, он почувствовал, что его застывшее, окаменевшее сердце, внезапно став хрупким, разбивается у ног этой девушки.

Его пальцы нежно перебирали волосы Тесс. И, осторожно оттянув голову девушки назад, Александр, давая ей время отвернуться, если захочет, медленно наклонялся к ее лицу. Но приоткрытые губы Тесс манили его, и он, больше не сомневаясь, прижался губами к ее губам. Глаза девушки, трепетно вздрогнув, закрылись.

В ней больше не было страха. Как-то незаметно он исчез, словно растопленный летним зноем. Александр почувствовал, что руки Тесс, обхватившие его, притягивают его ближе. Его поцелуй стал смелее. Он наслаждался забытой мягкостью женских губ и особым, сладким привкусом губ Тесс.

Сжимая девушку в своих объятиях, Александр чувствовал, как боль его одинокой, пустой жизни постепенно оставляет его. Тупую, ноющую боль, которую раньше успокаивали лишь кисть и холст, уничтожил ее поцелуй. Александр Дюмон словно возродился заново.

Тесс не могла поверить в то, что происходило. Она чувствовала лишь удивление и испытывала благоговейный трепет. Только теперь она поняла, что странное ноющее чувство внутри ее было не чем иным, как тоской. Сейчас Тесс опять ощущала его и понимала, что это была тоска по тому, что она никогда не ощущала в прикосновениях мужчины. Это была нежность.

Поцелуй становился все более сильным, глубоким: вот уже Тесс почувствовала, как язык Александра нежно касается ее языка. И опять, приподнявшись на мысочки, перебирая рукой его волосы, Тесс еще сильнее запрокинула голову, чтобы до конца почувствовать поцелуй Александра.

— АЛЕКСАНДР… АЛЕКСАНДР… — Его имя было, как молитва, на губах Тесс, молитва за то, чтобы ее новая жизнь длилась вечно, чтобы ее чувства были взаимны. Тесс никто еще так не целовал, но она страстно желала, чтобы именно так ее целовали всю ее оставшуюся жизнь.

Александр первым прервал этот затянувшийся поцелуй, скользнув губами к ее щекам, лбу, волосам. Он покрыл лицо девушки мягкими, нежными поцелуями. На какое-то мгновение объятия его ослабли, но потом сжались с новой силой, прижимая голову Тесс к своей груди. Стоя в кольце его объятий, она ощущала всю нежность его рук, лелеющих ее.

Но ей нужно было знать, что чувствует сейчас Александр. Приподняв голову, Тесс посмотрела в его лицо, не в силах скрыть своих чувств. Она так надеялась прочитать на его лице то же. И увидела бесконечную нежность в черном омуте его глаз.

Они, дрожа, смотрели друг на друга и с неохотой постепенно отдалялись, касаясь друг друга уже только кончиками пальцев. И, наконец, учащенное дыхание их замедлилось, и бешено колотившееся сердце вновь вернулось к нормальному ритму. Затем, в одно и то же время, они отодвинулись друг от друга еще на дюйм, и контакт был нарушен. И опять, как раньше, они стали одинокими существами.

Тесс страстно хотелось вновь броситься к Александру, чтобы еще раз ощутить тепло его рук. Но вместо этого она повернулась к раненой гусыне, о которой они совсем позабыли в пылу других открытий.

— Нам придется нести ее домой. Сама она вряд ли пойдет за нами, — сказала она Александру.

Он кивнул, соглашаясь, и двинулся было к птице, собираясь взять ее на руки, но гусыня воинственно загоготала на него и ущипнула за руку. Криво усмехнувшись, Александр взглянул на Тесс.

— Будут какие-нибудь еще предложения?..

В конце концов им все же удалось отнести гусыню домой, соорудив что-то в виде гамака из нижней юбки Тесс и двух веток. Но когда Тесс и Александр принесли птицу к дому, они поняли, что столкнулись с новой проблемой.

Александр попытался осмотреть сломанное крыло гусыни, но всякий раз, как он подходил к ней, птица пронзительно кричала и била его здоровым крылом.

— Ой! — закричал он, отскакивая назад после того, как гусыня вновь ущипнула его за руку. — Эта птица явно ненавидит меня, — пожаловался Александр Тесс, дуя на больной палец.

А вот к Тесс гусыня явно таких чувств не испытывала. И когда девушка подошла к ней и протянула руку, чтобы дотронуться до нее, птица не стала ни драться, ни бить крыльями. Тесс взглянула на Александра, который стоял уже в добрых пяти футах от гусыни и выглядел весьма раздраженным.

— Думаю, мне придется делать все самой, — сказала она ему.

— У меня появилась лучшая идея, — ответил ей Александр. — А почему бы нам не приготовить обед из этой птицы?

Тесс с ужасом посмотрела на него, но заметила по блеску черных глаз, что Александр специально подтрунивает над ней.

— Очень забавно, — ответила она. — Вы говорите так только потому, что гусыня вас невзлюбила.

— Верно. Зато я люблю гусыню. Поджаренную, фаршированную и…

— Александр, — нетерпеливо перебила его Тесс.

— А если серьезно, что мне сделать?

— Я, правда, не знаю, — признался он. — Мне никогда еще не доводилось вправлять птицам сломанные крылья.

Александр задумчиво посмотрел на гусыню и сказал:

— Нам потребуется ткань для перевязки и полоска кожи.

Приготовив все необходимое, они приступили к работе. Александр велел Тесс измерить длину сломанной кости птицы, и когда она справилась с этим, он, руководствуясь мерками, вырезал нужную полоску из старой кожаной сбруи, которую они нашли в амбаре. На обоих концах этой полоски он сделал бритвой по надрезу.

Тесс, сидя на полу рядом с гусыней, вправляла ей сломанную кость, действуя по импровизированным указаниям Александра. Он несколько раз пытался подойти, чтобы помочь девушке, но всякий раз гусыня грозно шипела, выражая протест.

Тесс прицепила концы кожаной полоски на суставы по обеим сторонам сломанной кости, как велел ей Александр и осторожно вправила суставы в отверстия, которые Александр сделал на кожаной полоске, чтобы надежно закрепить кость в этом месте. Затем с помощью ткани, девушка туго привязала крыло к телу гусыни.

— Главное, удостоверьтесь, что поврежденное крыло неподвижно. Только тогда оно заживет, — сказал Александр, приближаясь настолько, насколько позволяла гусыня, чтобы проверить работу Тесс.

— Вы привязали крыло туго?

— Да..

— Хорошо. Теперь вам нужно будет каждый день проверять не ослабла ли повязка.

Тесс кивнула, и Александр помог ей подняться на ноги. Они оба смотрели, как гусыня принялась кружить, гогоча и хлопая здоровым крылом. Сломанное же крыло не двигалось, крепко привязанное.

— Кажется, теперь у нее все в порядке, — сказала Тесс.

— Да, — согласился с ней Александр. Наступившая тишина казалась оглушающей.

Беспокоящей. Теперь, когда о гусыне уже позаботились, мысли их неизбежно возвращались к еще одному событию сегодняшнего дня.

Тесс посмотрела на Александра и, заливаясь краской, подумала о том, какая она толстая и неуклюжая.

Он же думал о том, что она очень красивая.

Тесс думала о том, что Александр — самый сильный и самый нежный мужчина, когда-либо созданный Богом.

Александр же думал о том, что он совсем пропащий.

Они смотрели друг на друга и сомнения, охватившие каждого из них, пытались убедить их в том, что чувства, которые они питали друг к другу, были просто надуманы. И, почти одновременно, они нарушили молчание.

— Пойду, отнесу гусыню в амбар, — сказала она.

— А я пойду соберу овощей к обеду, — сказал он.

И они двинулись, каждый по своим делам, в душе сожалея о том, что так и не набрались смелости, чтобы вести себя по-другому.

— Сегодня утром я собираюсь в деревню, — сказал Александр Тесс на следующий день. — Вам что-нибудь нужно?..

Тесс, кормившая цыплят, оторвалась от своего занятия и повернулась к нему. На какое-то мгновение глаза их встретились.

Потом она отрицательно покачала головой.

— Нет.

— Я вернусь через несколько часов, — сказал Александр и, не дожидаясь ответа, повернулся, чтобы уйти, не в силах больше смотреть в глаза Тесс и видеть там нежность.

Спускаясь по крутой тропинке к морю, он старался выбросить из головы событие прошедшего дня, но не мог. Этой ночью он попытался найти убежище в своей мастерской, но работа не могла отвлечь его от мыслей о Тесс.

Даже сейчас Александр помнил тепло ее тела, чувствовал запах ее волос и ощущал сладкий привкус ее губ. Она была беременна от другого мужчины, и, несмотря на это, Александра поразило его страстное желание.

И все-таки, ему до боли хотелось еще раз сжать ее в своих объятиях, поцеловать, хотелось снова поверить в любовь.

Но он вынужден было стать более сдержанным и холодным. Потому что рано или поздно, Тесс узнает, что случилось с Анной-Марией.

Когда она узнает о нем правду, он увидит в ее глазах то же осуждение, которое он видит в глазах деревенских жителей. Он увидит, как снова возвращается ее страх, который заставил тогда тех двух мальчишек бежать от него, как от прокаженного. Он потеряет ее доверие, Тесс перестанет ему верить.

Он был не тем, за кого она его принимала. Она считала его героем.

— Глупец, я просто глупец, — твердил себе Александр, зная, что когда сжимал девушку в своих объятиях, он думал так же.

Тесс отбросила детскую шапочку, которую только что сшила, в свою корзинку и понесла ее наверх. Она потратила на шитье этой маленькой шапочки все утро, потому что внимание ее постоянно переключалось с шитья на мысли об Александре. После каждого стежка, Тесс останавливалась, чтобы еще раз насладиться удивительными ощущениями, которые она испытывала вчера в объятиях Александра. Ничего подобного она еще никогда не испытывала, не могла себе такого даже представить.

Пройдя через спальню в маленькую, примыкающую к ней детскую, Тесс поставила корзинку с шитьем на стол. Взгляд ее остановился на колыбельке, которую подарил ей Александр. Какой это был замечательный подарок! Но если его жена и ребенок умерли, ему, должно быть, было больно отдавать ей колыбельку того малыша. Тесс страстно захотелось узнать, какой была жена Александра.

Она вспомнила о девушке на портрете, со смеющимися глазами и красивым лицом. Сильный, неистовый приступ ревности охватил Тесс. Дрожа всем телом, она вернулась в спальню и выскочила оттуда в коридор.

Она бросилась к комнатам в самом конце коридора, к комнатам, двери которых были всегда закрыты. Тесс остановилась перед одной из них, уставясь на резную отделку из дуба, украшавшую ее. До сих пор ее не слишком интересовало, что это за комнаты, но сейчас, сгорая от любопытства, она чувствовала, что готова отдать половину жизни, чтобы узнать, что скрывается за этими дверями.

Повернувшись назад, Тесс бросилась в комнату Александра и принялась искать. Где-то же должен быть ключ. Она знала, что не должна касаться ее. Девушка понимала, что неправа, что просто не имеет права открывать эти комнаты. Но плутовской чертенок любопытства и ревности, вселившийся в нее, заставил ее позабыть о том добродетельном воспитании, которое получила она, дочь приходского священника. Она должна все узнать.

Ключ лежал в выдвижном ящике стола, в глубине, под одеждой Александра. И прежде чем она успела передумать, Тесс схватила ключ и выбежала в коридор. И вот, наконец, эта дверь открыта.

Эта комната, явно, принадлежала женщине. Одеяло на огромной кровати изображало цветочную композицию в пастельных тонах и было покрыто слоем пыли. В шкафу висело несколько платьев, но большая часть их, наверное, — в комнате Тесс.

В ящиках комода валялся беспорядочный ворох тонкого кружевного белья, лент, носовых платков, вееров и прочих безделушек. От всего содержимого ящиков исходил едва уловимый запах лимонной вербены. На туалетном столике стола вырезанная из слоновой кости шкатулка для драгоценностей.

В комнате было две двери. Одна вела в гардеробную. Открыв другую, Тесс очутилась в примыкающей к спальне, меблированной уже в мужском стиле.

Значит, это — правда. Это были соединяющиеся спальни семейной пары. Выходит, когда-то Александр разделял эти комнаты с кем-то. Со своей женой.

Он горевал по своей умершей жене. Теперь, когда Тесс все узнала, и доказательства лежали у нее перед глазами, она понимала, что это — правда. Как могла она состязаться с тенью другой женщины? Закрыв лицо руками, Тесс понимала, что не может. Но ей хотелось.

Она хотела вытеснить эту женщину из разума, из сердца Александра, потому что ей хотелось занять ее место. Она любила Александра.

Как это произошло? Еще несколько месяцев назад мысль о мужчине, о любом мужчине, наводила на Тесс ужас. Она перестала верить в то, что существует любовь между мужчиной и женщиной. Но Александр все это изменил. Изменил своими сильными, но нежными руками. Голосом, глубоким и теплым, как солнце. Улыбкой, которая отогрела ее сердце. Постепенно он отвел от нее все ее страхи. День за днем он доказывал ей, что мужчина может быть заботливым, думающим, нежным.

Тесс хотелось изгнать призрак той женщины из жизни Александра, вернуть его в прошлое, к которому он и принадлежал. Она хотела…

— Что вы здесь делаете?

Услышав голос Александра, Тесс подскочила. Она обернулась и увидела, что он стоит на пороге. Выражение его лица, больше, чем резкий, грубый тон его голоса, дало ей понять, что Александр взбешен.

И хотя Тесс дрожала, она старалась держаться с достоинством, на которое был способен вор, пойманный на месте преступления. Она затаила дыхание, молчала и просто смотрела на него, и глаза ее просили довериться ей, рассказать об этих комнатах и о той женщине.

Тесс доверяла Александру. Она знала, что как бы взбешен он не был, он никогда не обидит ее. Тесс любила его. И знала, что бы он сейчас ей не сказал, чувства ее к нему не изменятся.

Александр понял этот взгляд. Он говорил ему, что он должен быть достойным пьедестала, на который его воздвигнула эта девушка. Этого-то момента Александр и боялся так долго. Момента, когда она поймет, кто он такой. Мысль об этом рассердила его еще сильнее. Будь проклята она за то, что роется в его прошлом: за то, что имеет любопытство, присущее всем женщинам, за то, что она вообще вошла в его жизнь.

— Вы не имеете права заходить сюда, — сказал он Тесс, в ярости хлопая ладонью по открытой двери. Дверь с глухим стуком ударилась о стену, и звук этот заставил Тесс вздрогнуть. Но она не отпрянула назад. Она все так же продолжала смотреть на Александра.

— Кто эта женщина? — спросила она своим тихим, мягким голосом, который уничтожил всю его ярость.

С трудом выдавливая из себя слова, Александр сказал:

— Она была моей женой…

Тесс совсем не казалась удивленной. Напротив, она даже кивнула.

— Я так и думала. Что с ней случилось?

— НЕТ! Я НЕ ХОЧУ РАССКАЗЫВАТЬ ВАМ ОБ АННЕ-МАРИИ. — Она умерла.

— Как это случилось? — шепотом произнесла Тесс.

Она не собиралась оставлять это в покое. Она будет неотступно следовать за ним, пока не узнает эту грязную, жалкую правду. Значит, она хочет знать правду? Она действительно хочет ее знать? Тогда он скажет ее ей. Сложив руки на груди, Александр посмотрел девушке в глаза и сказал резко:

— Я убил ее.




Глава 13


Потрясенная услышанным, Тесс почувствовала, что ноги ее стали подкашиваться. Она ожидала услышать все, что угодно, только не это. Чувствуя, как рушится ее новый, хрупкий мир, она, шатаясь, ухватилась за дверной косяк, примыкающей спальни.

— Убил женщину? О чем он говорит?

Тесс закрыла глаза, чувствуя, как ее тело сотрясают волны прежнего страха.

— Неужели Александр действительно способен на такое? Как? Почему? — Перед ее глазами возникло вдруг лицо Найджела — красивое лицо, но с выражением убийцы. Тесс зажмурилась, стараясь думать только об Александре, и лицо Найджела пропало. Она видела Александра, втирающего мазь в раны ослицы, которую он не хотел даже оставлять. Она слышала дикий страх за себя в его голосе, когда, споткнувшись, упала на камни того пересохшего ручья. Она видела благоговейный трепет на его лице, когда он чувствовал, как бьется ее ребенок. Так много воспоминаний, так много моментов твердили ей о том, что он говорит неправду.

Но в жизни не все обстоит так, как кажется на первый взгляд. И ей, тем более, следовало это знать. Ведь она застрелила собственного мужа. Но для этого у нее были причины — причины, которые были вескими для нее, но совсем неубедительными для присяжных заседателей. Наверное, и у Александра тоже были на это свои причины. Собравшись сказать ему это, Тесс открыла глаза. Но он уже ушел.

— Александр, — закричала Тесс, бросаясь к двери. Она выбежала в коридор, но его там не было. Тесс прислонилась к каменной стене и со страхом подумала о том, что все испортила. Должно быть, Александр заметил ее минутное колебание, хотя оно и было мгновенным. Наверное, он заметил гримасу страха, мелькнувшую на ее лице. Может быть, даже она посмотрела на него так же, как те два мальчика.

— О Боже!

Тесс повернулась и прижалась лбом к холодной каменной стене. Ей нужно было бежать за Александром, все ему объяснить, но из собственного опыта она знала, что если Александр не захочет, чтобы его нашли, она никогда не найдет его. И поэтому ей остается только ждать, когда он вернется сам.

Позади девушки раздалось тихое мяукание и, обернувшись, она увидела, что у ее ног сидит Огастес. Всхлипнув, Тесс взяла котенка на руки и, уткнувшись в мягкий, рыжий мех, прошептала:

— Он скоро вернется. Очень скоро…

Но она понимала, что слова эти пустые. И они ее нисколько не успокоили.

Александр все шел и шел, не имея ни малейшего представления, куда он идет и что будет там делать. Но как бы быстро он ни шел и как бы далеко ни забрался, за ним неотступно следовал полный ужаса взгляд Тесс.

Он знал, что рано или поздно это случится. Он боялся этого момента, готовил себя к нему. Но никакие приготовления не смогли смягчить боль, пронзившую его, когда он увидел выражение лица Тесс.

— Я УБИЛ ЕЕ. Я УБИЛ ЕЕ. — Эти его резкие, самообличающие слова до сих пор сверлили его мозг. Александр стремительно шел через луг, где так часто они с Тесс проводили пикники и где он писал ее портрет. Пройдя луг, шаги его замедлились, и он, обессиленный, упал под платан, где еще вчера целовал ее. Александра охватило отчаяние. Почему она не могла быть другой? Почему не могла противоречить всем его ожиданиям? Но он с самого начала был прав. Ее доверие исчезло, его место занял страх.

— КАК МОГ ОЖИДАТЬ Я ЧТО-ТО ЕЩЕ? — думал Александр, испытывая ненависть к самому себе. — Ведь правда всегда остается правдой. И не важно, как он сказал ее, не важно, откуда она узнала ее, он никогда не сможет изменить тот факт, что смерть жены и ребенка — на его совести.

Тесс не видела Александра вот уже три дня. Каждую ночь, почти до рассвета, она ждала его возвращения. Каждое утро она входила в его комнату и удрученно смотрела на его несмятую кровать, на которой он не спал. Каждые десять минут она подбегала к окну библиотеки, чтобы посмотреть, не идет ли он по тропинке. Но его там не было. Угрызения совести сменились беспокойством: «Куда он пропал? Не случилось ли с ним что-нибудь?»

Тесс не видела Александра, а он видел ее. Каждое утро он видел, как она с трудом тащит ведро с водой по черной лестнице. Каждый день он видел, как она собирает овощи в огороде, с трудом наклоняясь. Каждый вечер он видел, как девушка ведет Софи и Флауэр с пастбища. Каждую ночь он видел Тесс в кухне у окна — она шила одежду для малыша из ткани, которую он принес ей из деревни.

Все эти три дня Александр, страдающий от сознания собственной вины, наблюдал, как девушка выполняла и свою и его работу тоже. Он казнил себя, видя, как она на седьмом месяце беременности таскает воду и собирает овощи. Но ему было слишком стыдно посмотреть ей в лицо снова.

Три дня вина его боролась со стыдом. Но, в конце концов, верх одержала вина. И он пошел домой.

Тесс увидела Александра, когда он еще даже не вошел в сад, выглянув, наверное, уже в сотый раз за этот день из окна библиотеки. Она увидела, что он идет к дому по тропинке со стороны моря. Ее охватило чувство облегчения и, поблагодарив молитвой Господа за то, что с Александром ничего не случилось, она выскочила из библиотеки.

ОН ВЕРНУЛСЯ, НАКОНЕЦ-ТО, ОН ВЕРНУЛСЯ.

Только на мгновение задержалась Тесс в холле, чтобы быстро, руками, пригладить перед зеркалом волосы, и слегка успокоить свое бешено колотящееся сердце.

Она спустилась по черной лестнице, прошла через внутренний дворик к покосившейся калитке и стала ждать, с волнением глядя, как Александр идет по тропинке к ней. Его длинные волосы были спутаны, а подбородок и щеки покрывала трехдневная щетина. Одежда была мятая и грязная. Тесс думала с беспокойством о том, что он ел все эти дни, где спал. Но больше всего ее обеспокоило выражение его лица. Александр выглядел усталым, не только телом, но и душой.

Тесс хотелось протянуть руки и обнять его. Хотелось сказать ему, что прошлое ничего не значит, важно только настоящее. Она хотела сказать, что любит его. Но когда она улыбнулась, Александр не улыбнулся ей в ответ. Напротив, не сказав ни слова, он прошел мимо нее и направился в дом. Как будто он даже не видел ее.

Улыбка сошла с лица девушки. Чтобы не расплакаться, она прижала к губам сжатый кулачок и молча смотрела, как он уходит.

На следующее утро возле двери Тесс снова стояла вода. Когда она спустилась в кухню, на столе уже стояла корзина с овощами. Но Александр не ждал ее там, как обычно со свежезаваренным чаем. Наверное, он был в своей мастерской, используя работу как предлог, чтобы избегать ее. Так же он поступил и этой ночью.

Тесс хмуро посмотрела на корзинку. Этого она больше не допустит. Должна же она что-нибудь придумать и вытащить его из своей мастерской, чтобы все сказать ему.

Девушка отошла от стола, сняла с крючков на стене ведра и отправилась выполнять свои утренние обязанности, стараясь что-нибудь придумать, чтобы сломать стену, вставшую между ними.

Если она просто поговорит с Александром, это не поможет. Если она скажет, что любит его, уверит, что ей нет дела до того, что случилось с его женой, это тоже ничего не изменит. Он не поверит ей. Она должна доказать, что любит его.

Занимаясь своими дневными заботами, Тесс пришла к выводу, что даже если она и будет показывать Александру свои чувства, даст ему понять, что любит и доверяет ему, этого может быть все равно недостаточно. Он может не суметь забыть прошлое. К нему никогда больше может не вернуться любовь. Но она все равно должна попытаться.

Время будет ее союзником. Александр не укажет ей на дверь. Тесс знала, что он разрешит ей и ребенку оставаться в этом доме, сколько они захотят. Может быть, с течением времени, он забудет свое печальное прошлое. Может быть, ему снова захочется иметь семью. И, может быть, когда-нибудь он полюбит ее так же сильно, как любила его она. Может быть.

На закате Тесс вышла на пастбище, чтобы отвести в конюшню Софи и Флауэр. Стоя рядом с животными, она услышала вдруг стук копыт и шум подъезжающего экипажа. Обернувшись, она застыла в изумлении, видя, как мимо пастбища в сторону амбара и конюшни движется экипаж. Внезапно девушку охватила паника. Что, если британские власти выследили ее?

Заслонив рукой глаза от солнца, Тесс заметила в экипаже двух людей — мужчину и женщину, и паника ее слегка ослабла. Если бы мужчина ехал арестовывать ее, он вряд ли взял бы с собой женщину. Но кто же они такие?

Тесс вышла с пастбища и направилась к конюшне, чувствуя, как сердце ее колотится от страха. Она видела, как мужчина сошел с экипажа и протянул руки, чтобы помочь женщине. Сзади экипажа Тесс заметила два чемодана, стянутых ремнями.

«Эти люди приехали навестить Александра? Как странно».

Тесс пошла им навстречу, и эти двое заметили ее. Они оба, в один и тот же момент повернулись к ней, и Тесс заметила, что ошеломленным можно было назвать выражение не только ее лица. Мужчина и женщина обменялись быстрым, озадаченным взглядом, и женщина шагнула вперед.

— Bonjour madame[27 - Madame — обращение к замужней женщине (фр.).], — поздоровалась она с Тесс по-французски. — Александр дома? — Незнакомка бросила из-под полей своей соломенной шляпки быстрый оценивающий взгляд карих глаз на Тесс и улыбнулась.

— Я — Жанетта Кэйлокс, а это мой муж, Генри.

Жанетта коснулась рукой, затянутой в перчатку, руки красивого мужчины, который шагнул к ней.

Он поклонился мадам.

Тесс смотрела на них, пытаясь свыкнуться с мыслью, что гости приехали к Александру.

— Меня… меня зовут Тесс, — запинаясь произнесла она. — Я… экономка…

Мужчина и женщина обменялись еще одним быстрым взглядом, и Жанетта повторила свой вопрос.

— Александр здесь?

Тесс вспыхнула, понимая, что выглядит полнейшей идиоткой.

— Конечно. Он в своей мастерской. Я провожу вас.

Генри сказал:

— Я позабочусь о лошадях и догоню вас.

Его жена кивнула и вслед за Тесс направилась к дому. Она отставала от нее всего на шаг, но, несмотря на это, обе женщины молчали.

— Кто эти люди? — Тесс никак не могла этого понять. Женщины вошли в дом и остановились в холле перед широкой лестницей. — Я скажу Александру, что вы здесь, — сказала Тесс.

Жанетта ничего не ответила ей, и Тесс вопросительно взглянула на нее. Женщина внимательно смотрела на портрет Тесс, висящий на стене.

— Когда Александр нарисовал это? — спросила она почти шепотом.

— Он закогтил портрет несколько дней назад. — Тесс повернулась уже было, чтобы подняться по лестнице, когда ее остановил голос Александра, стоящего на верхней площадке.

— Bonjour, Жанетта.

Обе женщины взглянули на Александра, спускающегося по лестнице. Жанетта отошла от картины и тепло пожала ему руку.

— Александр! Как я рада видеть тебя! Но что случилось?

Александр расцеловал ее в обе щеки.

— Я не ожидал, что вы приедете так скоро.

— А что же ты в таком случае ожидал? — засмеялась Жанетта. — Такое таинственное письмо! Генри и я ни минуты не колебались. Тут же уложили чемоданы и, — она грациозно взмахнула рукой, — Viola[28 - Viola — привет.]! И вот мы здесь, и просто умираем от любопытства, что же за срочные обстоятельства потребовали нашего неотлагательного присутствия.

— Где Генри? — спросил Александр.

— Он ставит лошадей в конюшню. Вскоре он присоединится к нам. — Она строго взглянула на Александра. — Вот если бы у тебя были слуги.

— У меня есть экономка.

— Но она вряд ли справится одна со всеми делами по дому. Я не понимаю…

— Жанетта, — нетерпеливо перебил ее Александр, — боюсь, что сейчас не совсем подходящее время для твоих лекций по поводу моего образа жизни.

— Но ты мог, по крайней мере, разрешить мне привезти моих собственных слуг.

Тесс наблюдала, как они разговаривают друг с другом с легкой долей фамильярности, и это озадачило ее еще больше. Если бы на месте Александра находился какой-нибудь другой мужчина, все было бы понятно. Эти люди походили на друзей, которых пригласили в гости. Но тот факт, что их пригласил Александр, действительно приводит в замешательство. Он написал им письмо и пригласил приехать сюда. Зачем?

— Как видишь, с Тесс мы уже познакомились, — голос Жанетты, назвавшей ее по имени, вывел девушку из состояния задумчивости. Она украдкой бросила вопросительный взгляд на Александра, но тот не смотрел на нее. Он смотрел на Жанетту.

— Пойдем, — сказал он ей, беря ее под руку. — Нам нужно о многом поговорить. — И через плечо он бросил Тесс. — Мы будем в библиотеке. Когда придет Генри, пошлите его туда. И приготовьте чай.

И ушел, поддерживая под руку Жанетту. Тесс смотрела им вслед, и озабоченность ее сменялась раздражением. Он разговаривал с ней, как с последней служанкой.

— И приготовьте чай, — с отвращением передразнила она Александра. — Вот это наглость.

Девушка устремилась в кухню. С грохотом шлепнув чайник с водой на плиту, она схватила кочергу и принялась неистово ворошить угли.

— Он сошел с ума, если думает, что со мной можно обращаться, как с последней горничной, — возмущенно говорила она Огастесу, который свернулся клубочком в углу и наблюдал на ней явно с большим интересом. — Если он и дальше будет столь же дерзким…

— Я думаю, что огонь в плите горит уже достаточно хорошо, мадам, — раздался с порога изумленный голос. — И вы можете уже перестать так бешено вращать кочергой.

Обернувшись, Тесс увидела, что на пороге стоит Генри и наблюдает за ней. Она отставила кочергу в сторону, находя дразнящий блеск его голубых глаз совсем неинтересным, и резко указала пальцем на другую дверь.

— Они в библиотеке, — сказала она, понимая, что голос ее прозвучал раздраженно и грубо, но ни капельки об этом не беспокоясь.

И снова повернувшись к плите, Тесс достала с полки, висящей справа от нее, жестяную банку с чаем. По удаляющемуся стуку мужских ботинок, гулко стучащих по деревянному полу, она поняла, что он ушел. Тесс запихнула банку с чаем обратно на полку, рывком стащила чайник с огня и схватила свою шляпку.

— Пускай они сами делают себе чай, — раздраженно сказала она, одела шляпку и, хлопнув дверью, выбежала из дома.

— Что все это значит, Александр? — спросила Жанетта, откидываясь на спинку дивана и глядя на Александра, сидевшего на стуле напротив. — Когда ты успел приобрести экономку?

Александр не знал, с чего ему начать. Он действительно сказал Жанетте правду: он ждал их приезда, по крайней мере, еще через несколько дней. И предполагал, что успеет еще подумать над объяснением своего скоропалительного письма.

— Может быть, подождем Генри. Мне нужно рассказать вам о многом.

— Еще бы! — Жанетта сняла шляпу и отбросила ее на другой конец дивана. — Мы целую вечность не получали от тебя писем, — заметила она, снимая перчатки и приглаживая шиньон темно-каштановых волос. — Между прочим, ты мог бы писать нам и почаще.

— Моя жена опять читает тебе лекции? — в библиотеку вошел Генри.

Александр встал и подошел, чтобы поздороваться с ним. Мужчины обнялись.

— Ты хорошо выглядишь, — сказал Александр Генри. — А ведь мы не виделись почти тысячу лет.

— Да, мы давно не видели друг друга, — согласился Генри, слегка отступая назад, чтобы получше рассмотреть Александра. — А ты выглядишь лучше, чем я ожидал, хотя ты все еще и не обрезал свои волосы. В прошлый раз, когда мы встречались, ты выглядел так, будто не брился целый месяц. У тебя не было ни одной чистой рубашки и…

— А теперь, кто читает мне лекции? — с укором спросил Александр. — Я рад видеть тебя, Генри.

Генри убрал с дивана шляпку жены и сел. Александр вернулся к своему месту и сел тоже. Некоторое время все они молчали, так как никто из них не знал, с чего начать разговор. И, как обычно, первой заговорила Жанетта:

— Ладно, Александр, хватит ходить вокруг, да около. Генри и мне очень приятно, что ты пригласил нас в гости, но, признаюсь, мы сь:ли заинтригованы твоим письмом. — Наклонившись вперед, Жанетта коснулась руки Александра. Сжав его пальцы, она с нежностью заглянула ему в лицо.

— Мы давно не виделись, mon cher[29 - Mon cher — мой дорогой (фр.).]. Но мне кажется, мы здесь не только и не столько потому, что ты страстно желал видеть нас n'est-ce pas?

Александр вздохнул и ответил на вопрос Жанетты кивком головы. Освободив руку, он сцепил свои руки на коленях и минуту смотрел на Генри и Жанетту, прежде, чем заговорить:

— Я попросил вас обоих приехать сюда, но мне нужна именно Жанетта.

Александр взглянул на нее и увидел, что глаза Жанетты широко распахнулись от удивления.

— Я? Александр, если ты не скажешь мне, и причем немедленно, что все это значит, я…

— Это касается Тесс, — перебил ее Александр, встретив озадаченные взгляды Жанетты и ее мужа.

— Твоей экономки? — переспросила Жанетта, холодно взглянув на него.

— Да. Видишь ли…

— Дело касается твоей беременной экономки?

Едкие нотки в голосе Жанетты дали понять Александру, что она имела в виду.

— Ребенок — не мой! — сказал он. Жанетта недоверчиво фыркнула.

Он посмотрел на Генри, который улыбался, изумленный.

— Это не мой ребенок! — повторил Александр.

Жанетта и Генри молчали. Александр откинулся на спинку стула и еще раз вздохнул.

— Вижу, мне придется начать с самого начала…

Тесс стояла в конюшне и держала перед мордой Флауэр ведро овса. Она нежно потрепала по шее ослицу и сказала ей:

— Я совсем ничего не понимаю, Флауэр. Кто эти люди?

Опустив Морду в ведро, Флауэр продолжала жевать овес, совсем, кажется, не обращая внимания на вопросы хозяйки.

Тесс покачала головой.

— Ведь это не имеет никакого смысла. Александр не любит, когда его окружают люди. Ведь его раздражала даже я. И все-таки он пригласил их сюда. Интересно, кто эти люди?

Флауэр захрапела и подняла голову, давая понять, что ведро уже опустело. Поставив ведро в сторону, Тесс потрепала напоследок свою любимицу и, обернувшись, уставилась на пару лошадей серой масти, принадлежащих незнакомцам. Это были красивые, дорогие, хорошо подходящие друг к другу, лошади. Экипаж тоже был великолепен. Кем бы они ни были, но в деньгах они явно не нуждались.

Тесс вышла из конюшни и направилась к курятнику. Загнав цыплят в курятник, она хорошенько закрыла дверь от лис и подошла к небольшому загону, где находилась сейчас гусыня.

— Добрый вечер, Матильда, — поздоровалась с ней девушка, положив локти на забор. Птица с важным, напыщенным видом подошла к ней и загоготала в ответ.

— Как сегодня твое крыло? — спросила Тесс, наклоняясь, чтобы взглянуть на шину. Повязка по-прежнему казалась надежной.

Тесс подперла щеку рукой, задумчиво уставилась прямо перед собой. Ей нечего было больше делать здесь и, тем более, уже темнело. Но ей не хотелось возвращаться назад и встречаться с этими незнакомцами и с Александром, который обращался с ней, как со служанкой.

И все же Тесс вынуждена была признать, что она и есть СЛУЖАНКА. Она здесь не хозяйка. Не жена Александра. Нет, она просто экономка. И это угнетало ее больше всего. Потому, что ей хотелось быть большим, гораздо большим.

Войдя в загон, Тесс закрыла гусыню в небольшом сарае, служившим курятником и заперла дверь. Потом девушка повернулась и побрела назад к дому, совсем упав духом, думая о том, что экономка — это все, кем она когда-либо сможет стать.

— Ты хочешь сказать, что пригласил меня принять роды у этой девушки? — Жанетта говорила так медленно, будто отказывалась верить в то, что только что услышала. — Ты хочешь, чтобы я выступила в роли акушерки?

— Но ведь твоя мать была акушеркой во Фреджусе, — напомнил Александр. — И ты много раз помогала ей.

— Да, но это было так давно! — Жанетта покачала головой. — Александр, будет лучше, если старая…

— Нет! — Его ответ был резким. — Я не буду просить ее об этом.

— Это могу сделать я, — предложила Жанетта.

— И увидишь тот же взгляд, которым она сверлила меня на похоронах Анны-Марии. Она скажет тебе то же, что сказала мне в тот день. Нет!

Жанетта заговорила очень тихо.

— Это было три года назад. И ей было тогда очень трудно. Она любила Анну-Марию.

— А я не любил?! — Александр вскочил и принялся расшагивать перед камином. Он провел рукой по волосам и не заметил, как упала его лента. — Нет! Я не буду просить ее. Тогда, на похоронах, она сказала мне правду. Неужели ты не понимаешь? Она была права. — Александр остановился и взглянул на Жанетту, которая смотрела на него понимающим взглядом.

— Мы можем найти акушерку где-нибудь еще, — заметил Генри. — Например, во Фред-жусе.

Но Александр покачал головой.

— Это слишком далеко отсюда. — Он опять повернулся к Жанетте. — В таких случаях рядом с женщиной должна быть другая женщина. Пожалуйста. Сделай это для меня, cherie[30 - Cherie — дорогая (фр.).].

Жанетта встала и подошла к Александру. Она взяла его руки в свои и заглянула в глаза.

— Конечно, я сделаю это. Ведь мы — семья. Не так ли?

Его губы слегка дрогнули.

— Да, — согласился он. — Мы — одна семья.

— А теперь, когда мы утрясли это дело, не пора ли нам пообедать? — предложил Генри, вставая. — Жанетта и я так торопились, что перекусили только в Сант-Максиме, а это было много часов назад.

— Отличная идея, — согласилась Жанетта. — Но сначала, мне бы хотелось, чтобы вы внесли чемоданы и я бы их распаковала. — Она бросила на Александра вопросительный взгляд. — Ты говоришь, девушка не знает, почему мы здесь?

— Нет. Я подумал, что лучше это будет сделать тебе. — Александр помолчал и затем добавил: — Но, не вникая в детали, Жанетта.

Она раздраженно воскликнула:

— Ну, конечно, нет! Я просто скажу, что ты решил, будто она нуждается в женском общении и что раньше я была акушеркой. Это подойдет?

— Очень хорошо. — Александр взглянул на Генри. — Ну, что, пойдем за чемоданами?

Генри усмехнулся:

— Если это необходимо. Но ведь для этого и нужны слуги.

Александр поднял руку, чтобы остановить дальнейшие слова Генри.

— От этом даже не думай. Всего одна экономка успела уже причинить мне достаточно беспокойства.




Глава 14


Тесс нерешительно остановилась на пороге со стопкой белья в руках и взглянула на Жанетту. Жанетта смотрела из окна на раскинувшиеся вдали виноградники. Вздохнув, она покачала головой и отошла от окна. Заметив Тесс, она улыбнулась и, сделав знак рукой, пригласила ее в комнату.

— Заходите, заходите.

Тесс положила белье на стул и вытащила из стопки простыню.

— Александр велел принести это сюда. Если бы я знала о вашем приезде, я бы приготовила вам комнату.

— Ради Бога, не беспокойтесь об этом. — Жанетта взялась за другой коней простыни, которую Тесс стелила на матрац и помогла ей расправить ее. — Я — невестка Александра, — сказала Жанетта.

Тесс некоторое время молчала.

— О… — Она не могла придумать, что бы ей сказать еще, и принялась снова расправлять простыню.

— Мой муж, — продолжала Жанетта, — сводный брат Александра. Отец Генри, Люсьен, усыновил Александра после того, как его родителей казнили во время Революции.

— Он рассказывал мне о своих родителях, — сказала Тесс и, повернувшись, взяла другую простыню из стопки. — А ЕЩЕ ОН СКАЗАЛ МНЕ, ЧТО УБИЛ СВОЮ ЖЕНУ. ЭТО ПРАВДА? — непроизнесенный вопрос вертелся у нее в голове. Легким взмахом руки она расправила простыню и положила ее на постель.

Когда они закончили стелить постель, Александр и Генри принесли чемоданы. Поставив чемоданы у кровати, мужчины ушли. Тесс собралась было тоже последовать их примеру, но Жанетта мягко, но настойчиво коснулась плеча девушки.

— Тесс, подождите, пожалуйста.

Жанетта подошла к двери и закрыла ее. Повернувшись, она прислонилась спиной к двери и встретила вопросительный взгляд Тесс.

— Если можно, мне хотелось бы немного поговорить с вами.

— Конечно, — нерешительно ответила Тесс.

Жанетта подошла к кровати и села. Похлопав по матрацу рядом с собой, она предложила Тесс тоже присесть. И когда девушка села, Жанетта сказала:

— Александр рассказал мне вашу историю.

Тесс почувствовала, как кровь отлила от ее лица.

«Александр не может этого знать», — бешено проносилось в ее мозгу. Ведь она ничего ему не рассказывала.

— Что он рассказал вам?

Должно быть, Жанетта услышала в ее голосе панику. Она улыбнулась и ободряюще коснулась рукой плеча Тесс.

— Мне очень жаль, если вы думаете, что ему не следовало этого делать, но он считал, что это необходимо, учитывая ваше положение и тот факт, что, кроме него, в этом доме больше никто не живет.

Глаза их встретились, и Тесс вспыхнула, понимая, что она имеет в виду. Жанетта продолжала:

— Тесс, вам нечего стыдиться. Стыдно должно быть тому человеку, который отказался нести ответственность и бесчестно переложил все на ваши плечи.

Тесс озадаченно взглянула на Жанетту. Так вот, значит, что они думали. Значит, вот что им сказал Александр. Он сказал, что ее ребенок будет незаконнорожденным. Начиная все сопоставлять, Тесс поняла, что Александр пришел к логически верному заключению, исходя из обстоятельств и из того, что она не рассказала ему правды. И она пробормотала растерянно:

— Но ведь теперь это не имеет значения, правда?

— Конечно, нет, — уверенно сказала ей Жанетта. — Самое важное сейчас это благополучие ваше и вашего ребенка. Вот почему я здесь…

— Я не понимаю.

— Александр попросил меня приехать, потому что он решил, что вам сейчас необходимо женское участие. Моя мать была акушеркой и какое-то время я тоже занималась этим. Я сама родила четверых детей, и АЛЕКСАНДР подумал, что я смогу быть вам полезной. Она помолчала и взглянула девушке в глаза. — И кроме того, он подумал, что вам нужна подруга.

Тесс смотрела на хорошенькую женщину, с которой познакомилась всего несколько часов назад и не знала, что ей на это ответить. У нее так давно не было подруги, с которой она делилась бы секретами.

— Думаю, что это хорошая идея, — робко призналась она.

Жанетта улыбнулась.

— Вот и отлично! А теперь давайте распакуем эти чемоданы и пойдем обедать. Я уверена, что Генри уже убедил Александра состряпать нам что-нибудь вкусненькое. Вы же знаете, он чудесный повар.

Тесс состроила гримасу и вздохнула.

— Да, знаю. Он гораздо лучший повар, чем я.

— Я бы об этом не переживала. — Жанетта встала и озорно усмехнулась. — В конце концов, мужчина должен хоть в чем-то быть на высоте.

После обеда, великолепного, как и предсказывала Жанетта, все четверо собрались в гостиной. Тесс и Жанетта пили чай, а мужчины открыли бутылку очень старого коньяка.

Генри поднес бокал к губам и замер, уставившись на Огастеса, который громким мяуканьем возвестил о своем приходе. Генри и Жанетта изумленно наблюдали, как Огастес подошел к Александру и, мяукая, принялся тереться о его ногу.

— Где ты взял этого кота? — в полном замешательстве спросила Александра Жанетта. — Я всегда думала, что ты не переносишь котов.

Александр взглянул на котенка. Поставив бокал на стол, он нагнулся, взял Огастеса и посадил его на колени.

— Этот кот испытывает необъяснимую привязанность ко мне. Он буквально ходит за мной по пятам.

Тесс добавила:

— Его зовут Огастес. Этого бездомного котенка я «нашла в амбаре, когда он был еще совсем крошкой. Наверное, его мать и других котят утащили лисы. Я усыновила его, но, как видите, он проявляет большую нежность к Александру.

Жанетта и Генри смотрели на Александра, который почти с нежностью наблюдал за котенком, лежащим у него на коленях.

— Вот это да, — пробормотала Жанетта. — Я не верю своим глазам.

— Кстати, о животных, — заметил Генри. — Когда я ставил лошадей, я заметил в конюшне ослицу. Надеюсь, ты немного заплатил за нее. Это такая жалкая кляча.

Александр сделал кислую мину:

— Должен признать, Генри, я заплатил за нее слишком много.

Тесс с трудом сдерживала смех, и Генри с Жанеттой вопросительно посмотрели на нее. Она объяснила:

— Я нашла ослицу в винограднике. Ее прежний хозяин плохо обращался с ней и, Александр согласился оставить ее у нас. Ее зовут Флауэр.

Она улыбнулась Александру, но тот смотрел на Огастеса. И девушка добавила:

— А еще у нас есть гусыня. Ее зовут Матильда.

Генри громко засмеялся.

— Настоящий зверинец. Я уже начинаю подозревать, что ты становишься фермером, топ спег.

— Пока нет, но если Тесс приведет домой заблудившуюся корову и нескольких овец, тогда… — ответил Александр, поднимая голову и улыбаясь брату. — Но, хватит об этом. Расскажите мне лучше о детях. Как они?

Тесс слушала, как Жанетта и Генри сообщают Александру последние новости о его племянницах и племяннике. Она заметила, как жадно он выслушивает все сетования Жанетты на детей.

— Значит, Элоиза, наконец-то, поняла, что мальчики важнее, чем лазание по деревьям? — Александр сделал глоток коньяка и взглянул на Генри.

— Готовься. Скоро она захочет выйти замуж. Генри застонал.

— Я не хочу даже думать об этом. Ей всего четырнадцать, а она уже красавица. Этим летом половина отцов Марселя приходили ко мне от имени своих сыновей.

— А как Жорж? — спросил Александр. — Будет ли он заниматься с тобой делом?

Генри пожал плечами.

— Он проявляет мало интереса к торговле винами. Но он еще слишком молод. Кто знает, что будет с ним потом?

— Александр, ты должен приехать в Марсель. — Жанетта отставила чашку и наклонилась к нему. — Мерседес выросла из коротеньких рубашонок и носит уже платья. Она становится похожей на маленькую леди. И, кроме того, ты еще ни разу не видел Шанталь, хотя ей уже почти три.

Тесс видела, как Александр нахмурился и уставился в свой бокал.

— Действительно ли она заметила выражение тоски на его лице, или это только ей показалось?

Дольше, чем когда-либо она почувствовала, как он любит детей и каким хорошим отцом мог бы быть. Ей очень хотелось, чтобы Александр был отцом ее ребенка, но она знала, что этого никогда не будет.

«Чтобы отвлечься от грустных мыслей». Тесс извинилась и поднялась наверх за своей корзинкой с шитьем. Спустившись в гостиную, она поставила корзинку на диван между собой и Жанеттой и вытащила маленькую рубашечку, которую сейчас сшила.

Заметив, что она делает, Жанетта отвернулась от мужчин, говоривших теперь о торговле вином. Она склонилась над корзинкой, чтобы взглянуть на шитье Тесс.

— Эта рубашечка для малыша.

Тесс кивнула и расправила крошечный кусочек батиста.

— Она почти готова. Осталось только пришить кружева к манжетам.

— Можно мне взглянуть? — спросила Жанетта.

— Тесс передала ей рубашечку, и Жанетта стала рассматривать ее. Какие совершенные стежки! Я сама люблю шить, но я не шью так утонченно, как вы. Это же просто прелесть!

— Спасибо. — Тесс взяла у Жанетты рубашечку и заметила, что та с любопытством заглядывает в ее корзинку. — Хотите посмотреть, что я сшила еще? Может быть, вы предложите что-то еще. Уверена, что я о чем-то забыла.

Жанетта кивнула, и женщины стали просматривать детское белье, которое уже сшила Тесс.

— В этом году ожидается плохой урожай, — заметил Генри. — Боюсь, этой зимой на рынке вряд ли будет много бренди.

Александр рассеянно кивнул, но на самом деле он не слушал. Его глаза были устремлены на Тесс, которая держала в руках до смешного маленькие вязаные башмачки. Она и Жанетта разговаривали о детях и детских вещах, и лицо Тесс было необычайно живым и воодушевленным. Неужели женщина может действительно так хотеть ребенка?

Анна-Мария не хотела иметь детей. Любую радость, которую она могла бы чувствовать, омрачал ее страх перед беременностью.

Александр задумчиво смотрел на Тесс и Жанетту. И вдруг Жанетта посмотрела в его сторону. Он быстро опустил глаза. Но чувствовал, что она продолжает смотреть на него. Наверное, она тоже думала об Анне-Марии.

— Ну?

Генри, растегивающий рубашку, остановился и взглянул на жену.

— Что ты имеешь в виду?

Жанетта отвернулась от зеркала, перед которым она расчесывала свои длинные темные волосы.

— Что ты обо всем об этом думаешь?

Генри снял рубашку и бросил ее на стул.

— Не знаю, что и думать. По крайней мере, все это очень странно.

— Генри, в шкафу есть крючки, на которые можно вешать рубашки, — сказала Жанетта строгим голосом и вернулась к прежней теме разговора. — Я думаю, то, что здесь появилась девушка, это самое лучшее, что могло случиться с Александром.

Выглянув из-за дверцы шкафа, куда он был вынужден повесить свою рубашку, Генри заметил:

— Я удивлен, что Александр разрешил ей остаться здесь. Я не мог в это поверить, пока он не сказал, что девушка живет здесь почти три месяца.

— Да. Когда умерла Анна-Мария, и он распустил всех слуг, я была уверена, что это не продлиться долго. Я думала, что он наверняка переживет это несчастье и опять начнет жить нормальной жизнью. Но прошло уже три года, Генри, и я начала терять надежду.

Генри молчал, расстегивая брюки.

— Неужели? — заговорил, наконец, он. — Но, когда бы мы ни говорили об этом, ты всегда уверяла меня, что у него будет все в порядке.

— Знаю. Я начинала беспокоиться об Александре, но не хотела, чтобы ты волновался тоже. — Жанетта отложила расческу и направилась к кровати. Стянув с кровати стеганое покрывало, она скользнула под простыни и продолжила: — Когда ты вернулся домой после своего последнего визита сюда и сказал мне, каким далеким и холодным стал Александр, я и в самом деле начала беспокоиться. Но когда он написал и попросил нас приехать, я никак не ожидала ничего подобного.

— Я не ожидал такого тоже, — Генри повесил брюки в шкаф и подошел к кровати.

Жанетта полюбовалась красивой мускулистой фигурой мужа, и мысли ее обратились к девушке.

— Бедная девушка. Брошенная, прошла почти через всю Францию, совсем одна.

— Кем бы ни был этот человек, он заслуживает, чтобы его застрелили. — Генри лег в постель рядом с женой. И зевнув, добавил: — Какая жалость! А ведь она, кажется, славная девушка. И, должно быть, храбрая, если одна, пешком путешествовала по Франции. И она довольно хорошенькая тоже.

Генри с трудом увернулся от подушки, которую запустила в него жена. Жанетта продолжила:

— Я не считаю это жалостью. Я думаю, что это чудесно.

— Что? — Генри сел в постели и с недоумением уставился на нее. — Ты считаешь, что то, что произошло с этой бедняжкой, чудесно?

— Не это. Конечно, ей пришлось многое пережить. Но я думаю, что это просто чудо, что судьба завела ее сюда. Это может стать для Александра прекрасной возможностью вернуться к нормальной жизни.

— Ты говорила это и раньше. Что ты имеешь в виду?

Жанетта задумчиво проводила кончиками пальцев по тонкому шелку ночной сорочки.

— Как ты думаешь, почему Александр разрешил девушке остаться?

— Наверное, ему было просто жаль ее. Она покачала головой.

— Нет. Я думаю потому, что он чувствовал себя одиноким.

— Жанетта, если бы Александру захотелось женского общества, я уверен, он с легкостью нашел бы его. И, кроме того, она береманна. Хорошо зная Александра, я сомневаюсь, чтобы он был на это способен. Он никогда не воспользуется беспомощностью девушки.

— Конечно же нет! Я совсем не это имела в виду! — Раздраженная непонятливостью мужа, она откинулась назад на подушку. — Я имела в виду то, что и сказала, — объяснила Жанетта. — Александр — одинок. И я думаю, что до тех пор, пока здесь не появилась Тесс, он просто не понимал, как он одинок.

— Не кажется ли тебе, что ты становишься слишком уж романтичной? — заметил Генри.

Жанетта покачала головой.

— Нет. Но он нарисовал портрет девушки. Ты видел его?

— Видел. Но Александр нарисовал портреты многих женщин. Но никого из них он не любил. Когда эта девушка родит ребенка, он укажет ей на дверь и опять вернется к своей одинокой жизни, которую он ведет вот уже три года.

— Ты не прав, Генри. — Жанетта повернулась на бок. Опершись на локоть и подперев щеку рукой, она спросила: — Хочешь знать, что я думаю еще?

Генри вздохнул.

— Разве это имеет значение? Я уверен, что в любом случае ты скажешь мне это.

Она не обратила внимания на его последнее замечание.

— Я думаю, Александр пытается искупить вину за то, что случилось с Анной-Марией. Он позволит Тесс и ее ребенку оставаться в этом доме сколько они пожелают. Мне кажется, он испытывает ответственность за них.

Генри повернулся к жене. — Может быть. Ну, а теперь я скажу тебе, что я думаю.

— Что?

Он придвинулся ближе к Жанетте.

— Я думаю, что тебе хватит болтать об Александре и его экономке и употребить свои губы для чего-нибудь гораздо более важного.

Улыбнувшись, Жанетта согласилась, что он был прав.




Когда Генри вошел в мастерскую, Александр работал над акварелью.

— Bonjour[31 - Bonjour — здравствуйте (фр.).], — поприветствовал брата Александр. — Ты рано проснулся. Я думал, что после путешествия сюда, ты проспишь все утро.

Генри засмеялся.

— Я так было и хотел поступить, но Жанетта не позволила. Она горела желанием помогать Тесс готовить все необходимое для ребенка и настояла на том, чтобы и я вставал тоже. Кажется, она привезла меня сюда, чтобы я составлял тебе компанию и не давал скучать.

— И я этому очень рад, mon cher. У меня есть картины, которые ты отвезешь в Марсель, когда вы поедете обратно домой. Мне бы хотелось, чтобы ты взглянул на них. Надеюсь, они имеют хорошую цену.

— Твои картины всегда имеют хорошую цену. — Генри подошел к столу и взглянул на акварель, над которой сейчас работал Александр. — Да ведь это Луг Эльфов! — воскликнул он, удивленный.

Александр посмотрел на почти законченную акварель. Он закрыл глаза, вспоминая тот день, когда целовал Тесс под платаном, и следующий день.

— Да, — сказал он чуть слышно.

— Однажды ты сказал, что есть только одно место, которое ты никогда не будешь рисовать. Ты говорил, что оно слишком волшебное, чтобы перенести его сущность на холст. И, несмотря на это, ты уже дважды нарисовал его. На портрете Тесс и здесь.

Александр отвернулся от стола, не желая ни обсуждать, ни думать о том, почему он нарисовал это место. Но сам-то он знал — почему. Потому, что не мог выбросить из головы события того дня, потому, что с того дня луг стал манить его, притягивать к себе, и он не мог не нарисовать его. — Я помню, что говорил это, — произнес он, наконец. — Но я передумал.

— Я получил еще одно приглашение для тебя: устроить выставку твоих работ в Королевской Академии в Лондоне, — сказал Генри, меняя тему разговора. — Мне бы хотелось, чтобы ты принял это приглашение.

— Я не хочу ехать в Лондон.

— Тогда, может быть, в Париж? Я также получил приглашения из нескольких галерей Парижа с просьбой устроить там выставки твоих работ. Англичане, конечно, заплатили бы больше, но Париж, все-таки, ближе к дому.

— Я покончил с выставками, — раздраженно сказал Александр, повернувшись к брату. — Не хочу больше выставлять свои работы, как товары в витринах магазинов.

— Тебя беспокоят вовсе не выставки, — заметил Генри, — и мы оба прекрасно понимаем это. Ты отказываешься потому, что не можешь уехать отсюда, даже на день.

— Я не хочу обсуждать это, — холодно сказал Александр. — Мои причины касаются только меня.

Генри раздраженно вскинул руки. — Я не понимаю этого твоего отношения! Почему бы тебе не съездить в Лондон или Париж? Что так удерживает тебя здесь?

— Я здесь потому, что я хочу быть здесь, — сухо сказал Александр.

— Ты здесь потому, что это место напоминает тебе об Анне-Марии. Ты не хочешь уезжать отсюда только потому, что, уехав, ты начнешь забывать о случившемся. Ты можешь простить себя и это…

Александр с силой ударил кулаком по столу, перебив брата.

— Я сказал нет! И покончим с этим, Генри. Я не хочу больше говорить на эту тему!

Они смотрели друг на друга, и каждый из них хотел, чтобы другой понял и принял именно его точку зрения.

Робкий кашель заставил обоих мужчин посмотреть в том направлении. У лестницы, с подносом стояла Тесс.

— Извините, — сказала она. — Но я подумала, что вам, наверное, захочется выпить чашечку чая.

Александр пристально смотрел на девушку, размышляя о том, как много она слышала. Но Тесс поставила поднос на стол с абсолютно невозмутимым лицом. Александр раздраженно взгля нул на поднос. На нем стояли две чашки, чайник, молоко, сахар и блюдо, на котором красовались аппетитные пирожки с ежевикой.

Он опять посмотрел на Тесс, но она деловито расставляла содержимое подноса на столе. Закончив, она направилась к лестнице.

— Я ухожу, можете продолжать свой спор. — Проходя мимо Генри, она улыбнулась ему и стала спускаться по лестнице.

Генри взглянул на стол и усмехнулся.

— Вижу, она не особо беспокоится о том, голоден я или нет. А Жанетта могла бы и предупредить, что я терпеть не могу пирожки с ежевикой. — Но, — добавил он, глядя на Александра, — я не уверен, что они предназначались мне.

Александр взял один слоистый пирожок.

— Так ведь она — моя экономка.

— После того, как ты съешь все пирожки на этой тарелке, а я уверен, что ты съешь их все, почему бы нам не спуститься вниз и не заняться фехтованием? Мне просто необходимо поупражняться с тобой, Mon frere[32 - Mon frere — мой брат (фр.).]. Всего неделю назад мне нанес поражение противник-левша.

Александр усмехнулся.

— И поэтому ты хочешь нанести поражение мне и успокоить свою раненую гордость.

— Конечно.

— Этого никогда не будет, — Александр покачал головой и взял еще один пирожок.

— Посмотрим, — не сдавался Генри.

Из мастерской Тесс вернулась на кухню, где Жанетта заваривала свежий чай для них двоих. Позавтракав чаем с тостами, Тесс и Жанетта отправилась в детскую. Тесс хотелось показать своей новой подруге, как она там все устроила. Проведя ее через спальню в примыкающую к ней гардеробную, Тесс объяснила:

— Я понимаю, что комнатка совсем маленькая, но это ничего. Наверное, здесь когда то спала горничная какой-то леди.

Жанетта кивнула, но не сказала ничего. Ее взгляд был устремлен к колыбельке, стоящей в углу. Подойдя ближе, она склонилась над ней, чтобы получше рассмотреть. Это была та же самая колыбелька. Когда Александр узнал, что Анна-Мария забеременела, он заказал эту колыбельку местному плотнику. И сам расписал ее цветами.

— Где вы взяли это? — спросила Жанетта девушку, которая тоже смотрела на колыбельку с нежностью в глазах.

— Мне подарил ее Александр для моего малыша. Он ничего не рассказывал мне о ней. Просто, однажды, я нашла ее здесь. — Тесс повернулась к своей спутнице. — Она предназначалась для его собственного ребенка, да?

Жанетта посмотрела ей в глаза.

— Да.

— Что же произошло? — не сдавалась Тесс. Жанетта не знала, сколько ей можно рассказать этой девушке. Она понимала, что Александр вряд ли обрадуется, узнав, что она рассказала Тесс что-то о его ребенке или об Анне-Марии.

— Ребенок умер.

— Умерла и его жена, не так ли?

Жанетта кивнула и собралась уже было выйти из комнаты, надеясь покончить с этим разговором на эту тему, но Тесс подошла к ней и нерешительно коснулась ее плеча.

— Пожалуйста, расскажите мне.

Жанетта взглянула на умоляющее лицо девушки.

— Александр рассказывал вам что-нибудь о своей жене?

— Да. — Тесс убрала руку с плеча Жанетты и прижала руки к животу. — Он сказал, что убил ее.

Жанетта тяжело вздохнула. Даже сейчас, спустя три года, он все еще винит себя.

— Он не делал ничего подобного.

— Что же тогда случилось?

Жанетта понимала, что просто не имеет права отвечать на этот вопрос Тесс.

— Боюсь, что этого я не могу вам рассказать. Если Александр захочет, он все расскажет вам сам.

Тесс кивнула с неохотой и попросила:

— Тогда расскажите мне хотя бы что-нибудь о его жене. Кто она такая? Как она выглядела?

Жанетта заметила, что это было не просто девичье любопытство. Здесь было что-то большее.

— Анна-Мария была сестрой Генри, — начала она без особого желания. — Александр, мой муж и Анна-Мария вместе выросли. Когда Александру исполнился двадцать один год, он захотел поехать в Италию, учиться рисовать. Но Люсьен не разрешил своей дочери выйти замуж за Александра, потому что ей было всего шестнадцать, и он считал ее еще слишком юной. Но они сбежали и уехали в Италию вместе. Назад они вернулись лишь шесть лет спустя, когда пал Наполеон.

— Она была очень красивая, — задумчиво сказала Тесс. И когда Жанетта бросила на нее вопросительный взгляд, она добавила:

— Я видела ее портрет, написанный Александром.

— На портрете она, как живая, — продолжала Жанетта. — Анна-Мария была полна жизни. Она всегда смеялась, всегда ждала новых приключений. Анна-Мария была страстной девушкой, но и капризной. Кокетка. Она… ей нравилось дразнить, и она никогда не задумывалась о последствиях. Она и Александр… их брак был бурным. Она часто давала ему повод к ревности. — Жанетта закрыла глаза. Говорить об Анне-Марии было больно.

— Александр очень любил ее, да?

Тоскующий голос Тесс заставил Жанетту удивленно открыть глаза.

— Да. Она была беременна, и когда умерла, умер и ее ребенок. — И с грустью в голосе она добавила: — Когда это случилось, Александр распустил всех слуг, закрыл винодельню и стал жить, как отшельник. Это случилось три года назад.

— Значит он не убивал ее. — Тесс покачала головой и посмотрела на Жанетту. — Александр не способен на такое. Тогда почему он обвиняет себя в случившемся? Не потому ли, что она умерла, будучи беременной от него?

— Боюсь, что не все так просто, — Жанетта еще раз посмотрела на колыбельку и сказала: — Я не имею права рассказывать вам что-либо еще. Как я уже говорила, если Александр захочет, он сам расскажет вам обо всем.

И, сказав это, она вышла из детской. Тесс посмотрела ей вслед, желая спросить что-нибудь еще, но она понимала, что тема эта закрыта. Она смотрела на колыбельку и думала о том, как ей хочется, чтобы Александр любил ее, чтобы ее ребенок смог занять у него место того, которого он потерял. Может быть, когда-нибудь ее желания и сбудутся. Тесс расправила складку одеяльца, лежащего в колыбельке и вышла из детской вслед за Жанеттой.

Спускаясь по лестнице, она заметила, что Жанетта стоит на первой площадке лестницы и смотрит вниз в холл. Она услышала шум и возбужденно кричавшие мужские голоса. Посмотрев туда, куда глядела Жанетта, Тесс увидела в центре холла Александра, который с рапирой в руке наступал на Генри, парирующего удар и отступающего. На обоих мужчинах были маски, но Александра выдавали длинные волосы, падающие на спину. Тесс подошла к Жанетте, и женщины принялись наблюдать за фехтовальщиками.

— Еще несколько шагов и ты упрешься в стену, — сообщил Александр своему противнику, совершая еще один выпад в его сторону. — Не хочешь ли ты сдаться сейчас?

— Никогда, — прокричал Генри, отражая удар Александра и делая выпад в сторону его незащищенного бока.

Александр предотвратил его удар, но отступать теперь приходилось ему, потому что наступал Генри. Тесс наблюдала, как два мужчины, два искусных дуэлянта, звеня рапирами, двигались по холму. Звон оружия эхом отдавался в сводах холла. Склонившись над перилами лестницы, Тесс во все глаза смотрела на Александра, восхищаясь его мастерством, скоростью, силой и естественной грацией его движений.

Поединок длился еще несколько минут, до тех пор, пока Александр не сделал неожиданный и стремительный выпад и не коснулся острием рапиры груди Генри.

— Сдаюсь, сдаюсь! — засмеялся Генри, опуская оружие и срывая с лица маску. — Будь прокляты эти левши! У них всегда есть преимущество!

Александр отложил рапиру и тоже снял маску. Отбросив назад волосы, он торжествующе посмотрел на своего противника. — Ты был прав, Генри. Ты определенно нуждаешься в упражнениях.

— Значит ли это, что ты приглашаешь нас приезжать к тебе почаще? — спросила Жанетта с иронией в голосе.

Александр взглянул на женщин, стоящих на лестнице. С невестки взгляд его переместился на Тесс и там задержался.

— Может быть, — согласился он, едва заметно кивнув головой. — Может быть.




Глава 15


В последующие несколько дней Александр и Генри упражнялись в фехтовании, а Тесс и Жанетта продолжали готовить все необходимое для малыша Тесс и узнавали друг друга все лучше и лучше. И хотя они разговаривали о многом, тема Анны-Марии отныне была закрыта для обсуждения. Тесс ничего больше об этом не спрашивала, хотя не могла не размышлять над тем, что Жанетта рассказала ей тогда, в детской.

Тесс думала над словами Жанетты о том, что все в этой истории не так уж просто.

— Интересно, что она имела в виду? — произнесла девушка вслух.

Софи беспокойно дернулась и стукнула головой о плечо Тесс.

— Стой спокойно, — сказала она козе. — Я почти закончила.

Через несколько минут Тесс закончила доить козу. Она вытащила ведро из-под Софи и неуклюже поднялась на ноги. Убрав скамеечку и поставив молоко в тень, она вывела Софи из загона, чтобы отвести ее на пастбище. Закрывая дверцу загона, она увидела, что по тропинке к ней направляется Жанетта.

— Доброе утро, — поздоровалась с ней Тесс. Жанетта взглянула на Софи.

— Значит, Александр все еще держит эту козу. Тесс нежно потрепала козу по голове.

— Это Софи. Я как раз собралась ее отвести на пастбище. Если хотите, пойдемте со мной.

Жанетта шла рядом с Тесс.

— Вы доите козу каждое утро? — спросила Жанетта.

Тесс кивнула. Открыв калитку, она подождала, пока Софи пройдет на пастбище, и закрыла калитку снова.

— Я никогда раньше не доила козу. У нас, в доме приходского священника, где я выросла, держали коров, но их доили слуги, поэтому я и не умела этого делать. Но меня научил Александр.

Жанетта засмеялась.

— И меня это не удивляет. Он всегда терпеть не мог доить эту козу.

Тесс улыбнулась.

— Правда? Я не знала об этом. — Девушка направилась к амбару, и Жанетта последовала за ней. — Я ухаживаю за всеми этими животными. Мне это очень нравится, и, как мне кажется, я имею к ним подход.

Жанетта наблюдала, как Тесс справляется со своими утренними обязанностями. Когда девушка принесла ослице чистой воды, она поведала Жанетте историю приобретения Александром этого животного.

— Ив конце концов он заплатил за нее пятьдесят франков, — закончила Тесс свой рассказ, отставила в сторону пустое ведро и ласково потрепала Флауэр. — Александр не хотел оставлять у себя эту ослицу, но он пожалел бедное животное. — Девушка повернулась к Жанетте.

— Александр — хороший человек.

И прежде чем Жанетта успела ответить, Тесс снова повернулась к Флауэр и, отвязав, вывела ее из конюшни. Жанетта последовала за ней, задумчиво глядя, как девушка ведет ослицу на пастбище.

После того, как Тесс собрала яйца, женщины вернулись домой. Когда они проходили через внутренний дворик, Тесс вдруг остановилась. Склонившись, она подняла что-то с земли, и, когда девушка выпрямилась, Жанетта увидела, что в руках у нее длинная черная шелковая лента.

Тесс улыбнулась, глядя на полоску шелка, и покачала головой.

— Еще одна, — укоризненно произнесла она. Подняв глаза и встретив любопытный взгляд Жанетты, Тесс улыбнулась ей. — Это одна из лент Александра. Он постоянно теряет их. Когда он раздражен, взволнован, взбешен, он всегда проводит рукой по волосам, и ленты его неизменно спадают с волос. Но он никогда не замечает этого.

— У мужчин всегда есть свои причуды, правда? — отозвалась Жанетта. — Генри, к примеру, перед сном начинает раздеваться прямо с порога спальни, и поэтому от порога до кровати за ним тянется хвост из одежды. Когда он был еще юношей, у него никогда не было камердинера. Но и потом, когда мы уже могли позволить себе это, Генри отказался. У нас была, правда, одна сварливая горничная, которая жила с нами много лет, но она всегда отказывалась убирать за ним его вещи. И если я не напоминала ему положить одежду в корзину для грязного белья или повесить ее в шкаф, в один прекрасный момент он оказывался без единой чистой рубашки. Но когда такое случалось, Генри всегда поражался, почему такое могло произойти.

Женщины рассмеялись. А в глазах Тесс мелькнул огонек веселой снисходительности.

— Я нахожу эти ленты повсюду. Но я никогда ничего не говорю Александру. Я просто утюжу их и складываю опять в выдвижной ящик комода, где они и лежат.

Жанетта наблюдала за Тесс, которая с нежностью смотрела на ленту и гладила ее пальчиками, слышала, как девушка сказала мягко:

— Но я ничего не имею против этого.

И внезапно Жанетта все поняла. Тесс любила Александра. Ее выдавало выражение нежности на лице и особый оттенок голоса, всегда, когда бы она ни говорила о нем.

Но Жанетта сомневалась в том, станет ли любовь этой девушки когда-нибудь взаимной. Она знала, что Александр был способен на сильнейшие страсти, но он также был человеком, который сознательно избегал возникновения любой привязанности. Жанетта поднималась за Тесс по лестнице и думала о том, сможет ли Александр полюбить снова.

На следующий день, после обеда, пока Тесс отдыхала, Жанетта решила, что пора, наконец, выполнять свое обещание и помочь девушке шить белье для малыша. Она взяла корзинку с шитьем и вышла во дворик, где под солнечными лучами приступила к работе.

Втачивая крошечный рукав в пройму рубашечки, Жанетта так увлеклась, что не услышала звука шагов. И лишь когда на нее упала чья-то тень, она подняла голову и увидела, что перед ней стоит Александр.

— Bonjour mon cher, поздоровалась с ним Жанетта и пригласила присесть рядом с ней. — Вы уже закончили упражняться с Генри?

Александр кивнул и сел на скамью рядом с Жанеттой. Он молчал, глядя, как она сшивает вместе кусочки ткани.

Александр молчал так долго, что Жанетта оторвалась, наконец, от своей работы и взглянула на него.

— Не хочешь ли ты помочь мне? — улыбнулась она ему.

Александр не улыбнулся ее шутке.

— Мне нужно кое о чем поговорить с тобой, Жаннета.

Голос его был так серьезен, что Жанетта отложила в сторону свое шитье и внимательно посмотрела на него.

— В чем дело?

— Я попросил тебя приехать сюда, чтобы принять роды у Тесс. И я очень признателен тебе за то, что ты приехала, cherie. Но я должен попросить тебя еще об одном одолжении.

— Конечно. О чем может быть разговор!

Протянув руку, Александр коснулся края корзинки с шитьем.

— Я хочу попросить тебя найти мне слуг.

— Что? — Жанетта в изумлении уставилась на него.

— Oui, — заглянув в корзинку, Александр вытащил оттуда кусочек мягкой белой фланели и задумчиво нахмурился. — Тесс работает слишком много, и мне это не нравится.

Жанетта слышала в его голосе явное беспокойство и озабоченность.

— Я пыталась убедить ее не работать так много, — сказала она.

— Знаю. Я тоже говорил ей об этом, но она не хочет и слушать об этом. Она ведь стала моей экономкой в обмен на комнату и стол и чувствует себя обязанной отработать свое пребывание в этом доме. Чтобы не ущемлять ее гордость, я позволил ей это, но больше так продолжаться не может, — и он еще сильнее нахмурился.

Жанетта улыбнулась, чувствуя, что его участие — это добрый знак. Это действительно очень добрый знак.

— Значит, ты хочешь, чтобы я нашла тебе слуг? Сколько?

— Я не знаю. А что думаешь ты?

Жанетта не ответила. Она понимала, что Александр будет неуютно себя чувствовать, если в доме появится кто-либо из местных жителей, хотя он и стремился к этому только ради Тесс. Она знала также, что ей трудно будет найти кого-либо из местных жителей, кто согласился бы работать в этом доме. Жанетта была наслышана о тех отвратительных слухах, которые окружали ее деверя. И, подумав несколько минут, она воскликнула:

— У меня есть прекрасная идея! У нас с Генри много слуг, но Генри слишком мягкосердечный, чтобы расстаться с любым из них.

— Генри? — улыбаясь дразняще, переспросил Александр.

Жанетта покраснела.

— Должна признаться, что и я тоже. Но дело не в этом. Я напишу домой и попрошу Поля и его жену Леони приехать и помочь нам здесь управиться с делами.

Жанетта указала рукой на разваливающиеся стены внутреннего дворика.

— Поль многое умеет делать. А Леони сможет помогать с работой по дому. И хотя она сейчас кормит грудью своего второго ребенка, я уверена, что она с радостью приедет. А еще Леони поможет мне принять роды.

— Прекрасно, — обрадовался Александр.

— Завтра я напишу письмо. Когда ты хочешь, чтобы они приехали?

Александр поднялся со скамьи.

— Как можно скорее. Я не хочу, чтобы Тесс подвергала риску свое здоровье. Ведь она очень скоро должна родить.

Жанетта смотрела вслед Александру и улыбалась. Это был важный, значительный шаг вперед ее деверя-отшельника. Более того, это было чудо.

Найджел пристально смотрел на хозяина постоялого двора, стараясь держаться от него, по крайней мере, подальше, потому что от этого человека невыносимо несло чесноком, протухшим салом и плохим вином. Постоялый двор, расположенный на дороге из Парижа в Лион, был темным и опустевшим и вонял так же, как и человек, которому все это принадлежало.

Найджел поднес к носу надушенный кружевной носовой платок, глубоко вздохнул и убрал платок назад в карман своего шелкового жакета кремового цвета.

— Вы уверены?

Хозяин кивнул, взглянув еще раз на миниатюрный портрет, который держал в руке.

— Mais oui. Она была здесь. Два или три дня она прожила здесь, но это было несколько месяцев назад.

— Если это было несколько месяцев назад, как вы можете так хорошо все помнить?

Не обращая внимания на ужасное зловоние, Мартин Тревелин подошел к хозяину и забрал у него миниатюру.

— Она была одета в мужское платье. Tout le meme[33 - Tout de meme — та же самая девушка (фр.).], ей не удалось меня одурачить. — Он вульгарно засмеялся и пожал плечами. — Но кто вы такие? Видите ли, моя жена наблюдает за мной, как ястреб. О, les femmes[34 - Les femmes — ох, уж эти женщины (фр.).]… — и хозяин вздохнул.

Взбешенный его многозначительными изъяснениями, Найджел тоже выступил было вперед, но его предупредительно остановила рука Мартина. Взгляд Мартина ясно сказал Найджелу, что этот человек недостоин, чтобы об него марали руки, и умолял графа потерпеть еще немного. Найджел гневно зашипел сквозь зубы, но отступил назад. И Мартин задал еще один вопрос хозяину постоялого двора.

— Сказала ли она, куда направляется?

— Non. Не сказала.

Найджел швырнул пригоршню монет под ноги хозяина, и они раскатились по всему полу. И мужчины ушли, оставив хозяина постоялого двора собирать рассыпавшиеся монеты по грязному, сальному полу.

— Великолепная идея. Девушка действительно слишком много работает, — Генри одобрительно кивнул и, подняв стакан, выпил последний глоток бренди. — Рад, что ты наконец-то образумился и вспомнил о слугах. — Он хотел было выпить еще глоток бренди, но, обнаружив, что бокал его пуст, воскликнул: — Налей-ка мне еще. — Он поднял бокал, и Александр поднес к нему графин.

Но из хрустального графина вылилось лишь несколько капель. Нахмурившись, Александр посмотрел в графин.

— Он пуст.

Генри вздохнул и, наклонившись, положил локти на стол.

— Неужели мы выпили все? Сколько бутылок мы выпили? Две или три?

— Я думаю, две, — ответил Александр. Генри вздохнул опять.

— Где-то же должно быть еще.

— Пойду поищу, — Александр встал и, шатаясь, прошел по библиотеке в угол, где стоял застекленный шкафчик. Открыв его, он торжественно воскликнул:

— Есть! Еще есть бренди!

— Я знал, что ты найдешь его, — сказал Генри с самодовольством и благодушием действительно пьяного человека. Он поднял свой бокал. — Наливай. Но постарайся хоть на этот раз не промахнуться.

Отвинчивая крышку графина, Александр постарался взглянуть на своего брата самым устрашающим образом. Он принялся наливать, но в бокал попало ровно столько же бренди, сколько и на пол. Александр еще раз наполнил и свой бокал, разлив в процессе столько же огненно-коричневой жидкости. Поставив графин на стол, он плюхнулся обратно на свое место и, подняв бокал, сказал:

— Давай выпьем за… — помолчав, он нахмурился. — А за что мы будем пить?

— А разве обязательно пить за что-то? — пьяным голосом произнес Генри.

— Нет.

Мужчины захохотали, чувствуя себя необычно остроумными, и принялись за свой бренди.

Раздалось громкое мяуканье. Из угла, где он спал, появился Огастес, возмущенный тем, что его разбудили два пьяных дурака. Котенок подошел к столу, и Александр взял его к себе на колени.

— Привет, mon ami.

Генри недоверчиво покачал головой.

— Вот уж никогда бы не подумал, что ты заведешь кота. Я вижу, ты действительно полюбил этого котенка.

— C'est possible[35 - C'est possible — возможно, может быть (фр.).], — признался Александр, почесывая Огастеса между ушей. Котенок громко замурлыкал от удовольствия. — Но я рад, что Тесс больше никого не привела домой.

Генри усмехнулся.

— Нет, вместо этого она пришла домой с ослицей, и какой ослицей!

Александр взял графин и, пытаясь сосредоточиться, наполнил свой бокал вновь.

На этот раз на стол упало только несколько капель бренди. Он сделал большой глоток и сморщился.

— Никогда бы не купил этого проклятого осла. Но ей захотелось иметь его.

— Кажется, девушка любит животных.

— Она не хотела, чтобы хозяин этой ослицы опять издевался над ней, но я все равно собирался вернуть ее хозяину. Но потом я увидел ее глаза, — Александр откинулся на спинку стула и уставился в потолок. — Ее там даже не было, но я все равно видел ее глаза… я понимал, что ей будет больно, если я верну ослицу хозяину, который так жестоко с ней обходился. Я не выдержал… и заплатил пятьдесят франков за эту жалкую клячу.

Генри покачивал головой, пытаясь рассеять пьяный туман, и слушал брата. Александр заплатил пятьдесят франков за осла, которого не хотел иметь только потому, что в противном случае его экономка расстроилась бы? Он подумал о Тесс. Красивая девушка. У нее такие глаза, которые могут заставить мужчину сделать многое, даже то, что он не хочет.

Генри взглянул через стол на Александра, который уныло смотрел в свой бокал, и вспомнил о том, что говорила ему Жанетта прошлой ночью. Александр — одинок. Но Генри чувствовал, что дело не только в этом. Скорлупа, в которой прятался Александр, рассыпалась, и все это благодаря этой девушке.

Но Генри не был так романтичен, как его жена. Александр явно заботится об этой девушке, но ведь они ничего о ней не знают. И если она когда-нибудь причинит Александру боль, он может снова уйти в себя, причем так, что никогда уже не сможет выйти из этого состояния. Генри надеялся, ради блага Александра, что эта девушка столь же очаровательна, как кажется на первый взгляд.

Замяукал Огастес и развеял задумчивое, печальное состояние мужчин.

Александр взглянул на котенка, который нежно терся о его грудь.

— Мы ведь единственные мужские существа в этом доме, правда? — спросил Александр Огастеса.

— Нас окружают лица женского пола. Это — Тесс, ослица Флауэр, коза Софи. А еще есть гусыня Матильда. Я совсем забыл о Матильде. — Александр посмотрел на Генри и добавил сердито: — Я ненавижу эту гусыню.

Генри засмеялся. Допив свой бренди, он снова наполнил бокал.

— Когда-то ты ненавидел и кошек, mon cher. Но боюсь, что, когда я приеду к тебе следующий раз, эта гусыня будет уже твоей лучшей подругой.

— Никогда, — поклялся Александр и опустил Огастеса на пол.

— Всякий раз, когда я пытаюсь подойти к этой гусыне, она старается наброситься на меня. Она просто femme formidable[36 - Femme formidable — грозная, чудовищная женщина (фр.).]. Только Огастес понимает меня.

Мужчины обратили внимание на котенка, который с большим удовольствием лакал бренди из лужицы, разлитой на полу.

— Мне кажется, он тоже понимает толк в бренди, — заметил Генри.

— Как, впрочем, и мы, — ответил Александр, поднимая графин.

— Но это последняя бутылка.

— Позор! — Генри снова наклонился вперед и, положив локти на стол, посмотрел на брата мутными глазами.

— У винодельцев никогда не должно кончаться спиртное.

Александр повернулся к брату.

— Но ведь мы больше не вино дельцы, — напомнил он.

— Но когда мы были ими, мы изготовляли отличные вина. И наш бренди… — Голос Генри дрогнул, и он поднял бокал.

— Наш бренди был гораздо лучше этой дряни.

— Но это и есть наш бренди, — заметил Александр.

— Наш бренди всегда был великолепен. — Генри осушил свой бокал и трясущейся рукой наполнил его снова.

— Мы должны опять начать делать вино. Александр покачал головой.

— Больше мы не будем заниматься этим. Больше никакого вина.

И хотя Генри был пьян, он расслышал в голосе Александра боль. Ему тоже было невыносимо больно, когда умерла Анна-Мария. Но он не мог мириться с тем чувством, которым связал себя Александр.

— Она умерла не из-за винодельни, — мягко сказал он. — И ты знаешь это.

— Знаю. Она умерла из-за меня.

— Нет! — Генри выпрямился, сидя на стуле. Он пытался привести в порядок свои затуманенные мысли. — Это был несчастный случай.

— Нет. Она не хотела ребенка. А я хотел. — Александр произносил слова невнятно, но в них чувствовалась боль вины. — Она не хотела больше спать со мной. Но я не слушал ее.

— Но… — Генри начал было возражать, но остановился. Первый раз после смерти Анны-Марии Александр заговорил о ней. И пусть он говорит.

— И потом, она так боялась. Она думала, что умрет. — Александр остановился, чтобы выпить глоток бренди. — Я много чего ей наговорил. Был взбешен. Я хотел ребенка, но она не хотела его.

Генри чувствовал боль страданий в словах Александра, и перед ним встали воспоминания их детских лет. Александр всегда любил Анну-Марию. Генри помнил, что его сестре всегда хотелось следовать за #ними по пятам, и Александр всегда разрешал ей это. Генри был братом Анны-Марии, а Александр всегда был ее защитником. И когда умерла Анна-Мария, Александр совсем пал духом.

— Ты ни в чем не виноват, — возразил Генри.

— Я сказал ей, что она эгоистка. Что она заботится только о себе. — Александр наклонился вперед и уронил голову на руки. — Я назвал ее трусихой.

— Но ведь, когда мы разгневаны, мы всегда говорим не то, что думаем на самом деле.

Александр засмеялся злым смехом, в котором не было и тени юмора и, подняв голову, вновь откинулся на спинку стула.

— Но именно так я и думал. Именно это я и имел в виду. Я думал, что трусиха она. Но, взгляни на меня, Генри. Mon Dieu! Кто же трус теперь?

Генри попытался было придумать что-либо утешительное, но не смог. И он просто смотрел на брата, и сердце его сжималось от боли и сострадания к нему.




Глава 16


Тесс стояла на пороге библиотеки и скептически взирала на картину, открывавшуюся ее глазам. Утренние лучи солнца, пробивавшиеся сквозь стекла окон, падали на Александра и Генри, которые находились там же, где Тесс с Жанеттой и оставили их восемь часов назад, пожелав им спокойной ночи.

Александр развалился на стуле, его длинные волосы были распущены и всклокочены, а на подбородке обозначилась темная тень щетины. На коленях Александра лежал Огастес. Генри сидел на стуле напротив, уткнувшись головой в руки, лежащие на столе. На столике между мужчинами стояли три пустых графина и два пустых бокала. Александр, Генри и Огастес крепко спали.

Подперев руками бока, Тесс смотрела на них, отказываясь верить собственным глазам. Она услышала шаги позади себя и, обернувшись, увидела, что по коридору к ней направляется Жанетта.

— Я нашла их, — сказала ей Тесс.

— Вы хотите сказать, что они все еще здесь? Жанетта остановилась на пороге и заглянула из-за плеча Тесс в библиотеку.

Услышав голоса двух женщин, Огастес поднял голову и довольно-таки жалобно мяукнул. Тесс вошла в комнату и подошла к столу. Укоризненно покачав головой при виде трех пустых графинов, она взяла Огастеса с колен Александра и, услышав снова мяуканье котенка, более громкое на этот раз, принялась баюкать его на руках.

Мяуканье Огастеса разбудило Александра, который слегка приподнял голову и открыл глаза. Он сощурился от яркого солнечного света и, застонав от боли, наклонился вперед и, поставив локти на стол, обхватил голову руками.

Зашевелился и Генри. Он поднял голову, жалобно застонал и вновь уронил ее на сложенные на столе руки.

— Воистину! — Тесс переводила взгляд от одного мужчины к другому. — Вы способны лишь на подобные детские, недоразвитые выходки!

Александр приподнял руку, чтобы остановить поток упреков девушки.

— Не говорите так громко, — сморщившись, проворчал он. Лицо его было бледным, несмотря на загар, и, когда он взглянул на Тесс, девушка заметила, что глаза его были налиты кровью.

В комнату вошла Жанетта. Подойдя к столу, она стала рядом с Тесс и высказала свое мнение по этому поводу:

— Генри, три графина! Неужели в тебе нет ни капли здравого смысла?!

— Вчера это казалось великолепной идеей, — ответил Генри, защищая глаза рукой от солнечного света.

Жанетта и Тесс обменялись изумленными, раздраженными взглядами.

Александр поднял голову и протер глаза кончиками пальцев.

— Генри, мне кажется, мы слегка перебрали, — сказал он своему партнеру по выпивке. — Я ужасно себя чувствую.

— Ах вы, бедняжки, — произнесла Тесс с мнимым сочувствием. Она опустила Огастеса на пол, и котенок, шатаясь из стороны в сторону, направился в угол. Девушка нахмурилась, подозревая, что здесь что-то нечисто. Повернувшись снова к столу, она посмотрела на мужчин.

— Александр! Я надеюсь, вы не давали котенку бренди?

Александр озадаченно почесал затылок.

— Может быть и давали, — признался он.

— Вы напоили котенка?

Девушка повернулась к Жанетте и повторила с неверием в голосе:

— Они напоили котенка!

Жанетта укоризненно покачала головой.

— Как вам только не стыдно!

— Пожалуйста, не говори больше ничего, — взмолился Генри. — Мы и так прескверно себя чувствуем.

— Так вы и заслуживаете этого! — сказала им Тесс. Она подошла к углу, куда скрылся Огастес, и, взяв котенка на руки, принялась нежно покачивать его. Огастес жалобно запищал.

— Бедный малыш, — пожалела котенка Тесс и спросила у Жанетты: — Знаете ли вы какое-нибудь средство от принятия слишком большого количества алкоголя?

Жанетта кивнула.

— Мне известно одно прекрасное средство.

— Вот и хорошо. — Тесс направилась за Жанеттой к выходу. — Мы применим его для Огастеса.

— Для Огастеса? — Александр снова приподнял голову и посмотрел женщинам вслед. — А как же мы?

Остановившись на пороге, Тесс еще раз окинула взглядом мужчин.

— Александр, вы отличный повар, и Жанетта с удовольствием поделится с вами своим рецептом, не так ли Жанетта?

— Конечно.

И женщины ушли, предоставив мужчинам право самостоятельно позаботиться о себе.

Спустя две недели после разговора Александра с Жанеттой прибыли слуги. Не откладывая дела в долий ящик, Жанетта немедленно, после разговора с деверем, написала в Марсель. Поль и Леони согласились приехать в Сант-Рафаэль на неопределенный срок.

Тесс ожидала их приезда со смешанными чувствами. Конечно, она была благодарна за помощь, так как видела, что не сможет скоро продолжать работать так же много, как сейчас. Она понимала, что Жанетта вызвала слуг, заботясь о ее благополучии. И все же Тесс терпеть не могла бездельничать, и ей не хотелось просидеть сложа руки несколько последующих недель.

Она подсчитала, что до родов остается две или три недели, и настроение ее с каждым часом менялось. Порой она была охвачена беспокойной, неутомимой энергией, а иногда чувствовала такую усталость, что не могла ничего делать, только спать. Тесс часто ощущала, как едва заметно сокращаются мышцы ее живота, но Жанетта уверила ее, что это вполне обычное явление. Жанетта также предупредила девушку, что плод опустился, и роды могут начаться в любой момент.

Тесс была рада. С каждым днем она постоянно становилась все более раздражительной, неловкой и неуклюжей. И ей страшно хотелось, чтобы все это поскорее кончилось.

Они с Жанеттой подготовили комнаты для слуг на третьем этаже замка, и когда Поль и Леони приехали с двумя детьми, все уже было готово.

Слуги стояли в холле, и Жанетта представила их, в то время как Генри устанавливал экипаж и распрягал лошадей в конюшне. Первого Жанетта представила Александра, как хозяина дома. Затем — Тесс, как экономку.

Поль был высоким, чрезвычайно худым молодым человеком с каштановыми волосами и робкими, застенчивыми манерами. Леони служила резким контрастом своему мужу, будучи маленького роста и пухленькой, с темными волосами и веселыми черными глазами. Их сын Клод и внешне, и по характеру походил на мать. Но интерес Тесс сразу же вызвала их дочь, крошечная Элиза.

— О, — прошептала девушка, подойдя ближе и с восхищением и оттенком легкой зависти уставившись на прелестную темноволосую малышку. — Какая она хорошенькая!

Леони улыбнулась.

— Merci, мадемуазель. — Но взглянув на огромный живот Тесс, Леони страшно смутилась и исправилась: — Простите, я хотела сказать — мадам.

Тесс нетерпеливо замахала рукой, пытаясь остановить поток смущенных извинений Леони.

— Пожалуйста, называйте меня просто Тесс, — с улыбкой сказала девушка и, протянув руки, попросила: — Можно мне подержать вашу дочурку?

— Конечно, — и Леони протянула ребенка Тесс.

Тесс взглянула на малышку, любуясь ее круглыми, черными, как угольки, глазками.

— Какая красивая девочка, — прошептала она нежно и почувствовала, как горло ее сжимается. Скоро, очень скоро она уже будет держать на руках и нежно баюкать своего ребенка.

Тесс внезапно потеряла интерес ко всем присутствующим в холле. Приподняв Элизу, она положила головку девочки себе на плечо и закрыла глаза. Она попыталась представить, как будет выглядеть ее ребенок. Будет ли у ее малыша такое же круглое и пухленькое личико, как у Элизы? Будет ли его кожа такая же мягкая и шелковистая?

И вдруг девушка почувствовала на себе чей-то взгляд и открыла глаза. Стоя несколько поодаль от всех присутствующих в холле, Александр внимательно смотрел на нее из затененного угла. Глаза их встретились.

Взгляд Александра был серьезным и задумчивым, и Тесс страшно хотелось узнать, о чем он думает. Девушка улыбнулась ему из-за темной головки Элизы. Но выражение лица Александра не изменилось. И лишь на мгновение Тесс показалось, что в глазах его мелькнула ответная улыбка.

Тесс отложила скребницу и ласково потрепала Флауэр.

— Вот так-то, — сказала девушка, — теперь ты выглядишь гораздо лучше.

Флауэр и в самом деле выглядела значительно лучше, с тех пор, как Тесс нашла ее в винограднике. Раны ослицы затянулись, правда, рубцы были все еще заметны. Она набрала вес и выглядела теперь практически здоровой. А, кроме того, Тесс отметила, что и взгляд больших карих глаз Флауэр стал гораздо веселее.

Девушка взглянула на открытую дверь в конце конюшни, откуда она в любой момент ожидала появления Жанетты или Леони. Обе они были столь заботливы и предусмотрительны, что это становилось уже утомительным. Тесс знала, что они не обрадуются, обнаружив, что она работает здесь, в конюшне.

Спустя неделю после приезда слуг из Марселя Леони взяла на себя все обязанности по дому, Поль же занимался огородом и животными. А Тесс все они отправляли «полежать», что означало абсолютно ничего не делать и лишь слушать каждую четверть часа бой часов. Больше девушка этого выносить не могла.

И если раньше о ней пеклась только Жанетта, то теперь к ней присоединились еще и Поль с Леони. Генри же относился к Тесс с заботливостью и предупредительностью родного брата. И лишь один человек абсолютно не обращал на нее внимания, Александр.

С тех пор как приехали Генри и Жанетта, они едва ли обменялись несколькими десятками слов. После этой сцены в спальне Анны-Марии Александр стал замкнут и молчалив. Сейчас, когда за Тесс присматривали слуги, он проводил большую часть своего времени где-то рисуя. Иногда с ним отправлялся и Генри, но чаще все же он уходил один. Казалось, что сейчас Александр переложил всю ответственность о благополучии Тесс на плечи слуг, и это глубоко обижало девушку.

Тесс вздохнула и закрыла глаза, с тоской вспоминая те дни, когда Александр заботился о ней, отчитывая ее за работу в огороде, помогал стирать, учил готовить, всюду носил ее на руках, когда она вывихнула лодыжку. Сейчас это казалось уже таким далеким, будто она выдумала все это сама.

Не выдумала ли она, что и Александр тоже любит ее? И не была ли ее любовь к нему лишь глупой, тоскливой мечтой?

И вдруг в мрачные унылые мысли Тесс ворвалось громкое гоготание Матильды, за которым тут же последовали несколько крепких французских ругательств. Тесс вышла из конюшни и направилась за угол к загону гусыни, размышляя о том, что же явилось причиной столь шумного скандала.

И вскоре она все поняла. В одном углу загона, с длинной полоской перевязочной ткани в руках, стоял Александр. Перед ним, издавая громкие, воинствующие крики, стояла Матильда. И каждый раз, когда Александр пытался было сдвинуться с места, гусыня налетала на него, щипала или била по ногам здоровым крылом.

Тесс не выдержала. При виде Александра, забитого в угол гусыней, она расхохоталась. Чтобы удержаться от безудержного смеха, девушка ухватилась за колышек забора.

— Вы находите это смешным? — грозно спросил Александр. — Тесс, если вы сейчас же не отгоните от меня эту проклятую гусыню, клянусь, я сверну ей шею и приготовлю из нее обед!

Вытерев слезы, выступившие от смеха, Тесс зашла в загон. Но когда она прошла несколько шагов, уголки ее губ вновь стали подрагивать от смеха. Девушка с трудом сдержала его. Александр явно не находил в этой ситуации ничего смешного. Тесс подошла ближе к Матильде, и она успокоилась.

— А что вы здесь делаете? — спросила Тесс Александра.

Он смерил девушку свирепым взглядом.

— Я хотел взглянуть на крыло гусыни, чтобы убедиться, что повязка достаточно туга. Но неожиданно она набросилась на меня!

Тесс вздохнула и покачала головой.

— Мне кажется, Матильда не любит вас. Не понимаю только — почему?

— Она ненавидит меня, — сказал Александр. — Я тоже не знаю — почему, да и не хочу знать. Загоните же ее назад, в сарай.

Тесс погнала гусыню к маленькому сарайчику и закрыла за ней дверь. Повернувшись к Александру, она все еще улыбалась, вспоминая картину, которую он представлял собой несколько минут назад.

Александр сердито посмотрел на девушку.

— Она ущипнула меня. — Он вытянул руку, рассматривая тоненькую струйку крови на запястье и испачканный кровью манжет белой полотняной рубашки.

Улыбка Тесс исчезла, и она подошла ближе.

— Покажите.

Она протянула руку и едва коснулась руки Александра, которую он тут же отдернул.

— Пустяки. Это всего лишь царапина, — сказал он и повернулся, чтобы уйти.

Тесс почувствовала, что между ними снова выросла стена. Она не могла позволить ему уйти. Только не сейчас. Охваченная отчаянным желанием разрушить эту стену, она опять потянулась к его руке.

— Можно я взгляну.

Девушка, крепко держа руку Александра в своих руках, осматривала царапину на запястье.

— Это царапина, но мы должны нанести на нее какую-нибудь мазь, — сказала Тесс. Медленно она прижала свою ладонь к его, и их пальцы переплелись. Девушка подняла голову и посмотрела Александру в глаза.

Он резко выдернул свою руку, как будто прикосновение Тесс обожгло ее. Посмотрел влево, затем вправо, как будто решая, куда ему скрыться.

Обидевшись, девушка стремительно схватила Александра за плечи, как будто рассчитывая своей силой удержать его там.

— Почему вы это делаете? — прошептала она.

Губы Александра сжались в узкую полоску, и он двинулся было, чтобы уйти.

Она сильнее схватила его за плечи.

— Нет, — тихо сказала девушка. — Не избегайте меня.

Его голос был чуть громче шепота.

— Вы не понимаете.

— Нет, Александр, — мягко возразила ему Тесс, — это вы не понимаете. Вы нужны мне.

— Работу в доме делают слуги. Жанетта приехала, чтобы ухаживать за вами. — Александр говорил все это не глядя на девушку. — Так что мое присутствие вовсе не обязательно.

— Посмотрите на меня. Александр не мог этого сделать.

И тогда руки Тесс, коснувшись его лица, повернули его.

— Ваше присутствие мне необходимо, — сказала она. — Мне нужно, чтобы вы были для меня тем, кем были с самого начала. Моим другом, моим товарищем, моим защитником.

Александр резко покачал головой.

— Нет. Вы меня совсем не знаете. Вы не знаете…

— Это не имеет значения. Вы нужны мне.

Александр стряхнул с себя руки девушки и, прежде чем она смогла вновь коснуться его, ушел. Проходя мимо Тесс, он произнес что-то сквозь зубы. Ветерок донес девушке эти слова. Александр сказал:

— Да поможет вам тогда Бог.

Волна схлынула с берега, оставляя в лужицах, образовавшихся на неровной линии берега, кружащуюся в водовороте массу мидий и других моллюсков. В гирляндах водорослей пробирались крабы. За горы медленно садилось солнце. Стоял пасмурный сентябрьский вечер, солнце заходило и становилось прохладно.

Александр сидел на вершине скалы, нависающей над морем, и, положив руки на колени, смотрел невидящим взглядом на пару сражающихся друг с другом крабов внизу в луже.

Он не верил Тесс. Все было очень просто. Он сказал, что не имеет значения то, что она плохо знает его. Но это означало гораздо больше, чем она могла себе это представить.

Одно время он уже готов был поверить, что действительно нужен девушке, но это время прошло. Сейчас в доме есть люди, которые заботятся о ней. И ей больше не нужно зависеть от него.

Но мысль эта не сделала его счастливее. И даже не принесла Александру чувства облегчения. Она стала лишь больным напоминанием о том, что он никогда не сможет стать таким, каким хочет его видеть Тесс. Будет лучше, если после рождения ребенка он отправит девушку в Марсель с Генри и Жанеттой. У них, правда, уже есть экономка, но Александр был уверен, что Жанетта с готовностью предоставит Тесс еще какую-нибудь должность. Девушка не может больше оставаться здесь, с ним. Он говорил себе, что ей нужна стабильная жизнь, что она заслуживает человека, которому сможет полностью довериться. Может быть, в Марселе она найдет это.

Александру не хотелось думать о том, что будет, когда Тесс уедет. Он не хотел думать о том, что ему придется приносить воду по утрам только для себя. Не хотел представлять, каким тихим и обезлюдевшим будет замок без ее нежного мурлыкания, не хотел думать о своем неизбежном одиночестве и пустой жизни.

Александр закрыл глаза, пытаясь взглянуть на себя глазами Тесс. Но он боялся представить это. Боялся верить в любовь, боялся верить в себя.

Раздавшийся внезапно испуганный крик развеял задумчивость Александра, и он открыл глаза. Скользнув взглядом по скалистому берегу вниз, он заметил человека, отчаянно молотящего руками по воде на значительном расстоянии от берега. Не задумываясь, Александр вскочил на ноги и бросился вниз, остановившись только, чтобы снять свои высокие ботинки, и прыгнул в воду.

Теперь он рассмотрел фигуру тонущего более отчетливо. Это был ребенок. Александр плыл к нему, стремительно и мощно разрезая воду руками. Жизнь на берегу моря научила его отлично плавать.

Остановившибь на мгновение, он огляделся по сторонам. При мысли, что ребенок утонул, Александра охватила паника. Но вот в нескольких ярдах от себя ой заметил поплавок темной головы мальчика, мелькнувшей над водой. Он настиг ребенка как раз в тот момент, когда он снова скрылся под водой.

Александр нырнул и, схватив мальчика за рубашку, вытащил его на поверхность воды. Ребенок в ужасе закричал и принялся колотить его, охваченный паникой, но Александр крепко держал его.

— Все в порядке. Я вытащу тебя из воды.

И в этот момент лицо мальчика показалось ему знакомым. Это был Джин-Пол, один из мальчиков, которые шесть недель назад забрались к нему во двор.

Но в этот момент Джин-Пол, казалось, боялся больше воды, чем его, и так крепко схватился за Александра, что чуть не задушил его.

— Держись, mon enfant, — приказал Александр, — но не слишком сильно. Я вынесу тебя назад, к берегу.

Плывя назад к берегу, Александр чувствовал ледяной холод подводного течения и изо всех сил боролся с ним, придерживая одной рукой Джин-Пола, который вцепился в него, как клещ. Перепуганный мальчик не ослаблял своей мертвой хватки до тех пор, пока Александр не достиг каменистого берега.

Джин-Пол заревел и стал давиться водой, которой наглотался. Александр подошел к мальчику и, обхватив его за пояс, приподнял его вверх, как мешок с картошкой. Голова и плечи Джин-Пола касались земли, и такое его положение заставило воду выйти из легких, сопровождаясь глухим, давящимся кашлем мальчика.

Убедившись, что из легких мальчика вышла вся вода, Александр опустил его на землю и, упав обессиленно рядом, отбросил с лица длинные мокрые пряди волос.

Некоторое время оба они молчали, затаив дыхание. И, наконец, Александр сказал:

— С тобой все в порядке?

Мальчик икнул и кивнул головой, глядя на Александра изумленными глазами.

— Вы — человек из замка?

— Да.

— Но вы совсем не похожи на монстра.

Кто-нибудь другой засмеялся бы от таких слов, но Александр не видел здесь ничего смешного. Губы его слегка сжались.

— Думаешь, не похож?

— Но ведь монстры не спасают людей, правда?

— Non, наверное, не спасают. — Александр строго взглянул на мальчика. — Ты не должен подходить к морю, если не умеешь плавать.

Мальчик робко глянул на него и опустил голову.

— Я знаю, — подняв голову, он взглянул на цель скал, выходящих прямо в море. — Я ловил рыбу, вон там. Поскользнулся и упал. И вода сейчас же понесла меня.

— Здесь очень сильное подводное течение. Ты не должен больше ходить сюда, понял?

— Да, месье, понял. Жаль, что я не умею плавать. — Голос мальчика был печальным.

Александр задумчиво посмотрел на него.

— Каждый ребенок, живущий у моря, должен уметь плавать. Я научился плавать, когда был гораздо младше тебя.

— Правда?

— Mais oui. Меня научил плавать мой отец, когда я был еще совсем маленьким.

Джин-Пол вздохнул.

— Мой отец сам не умеет плавать. Вот почему ни я, ни Пьер не умеем плавать.

— Пьер — это тот мальчик, с которым вы забрались тогда ко мне во двор? Он твой брат, n'est-ce pas? — И, получив утвердительный ответ, Александр продолжал: — Вам обоим нужно учиться плавать. — И добавил безразличным тоном: — Я могу научить вас.

Джин-Пол окинул его недоверчивым взглядом. Принимая нерешительность мальчика за боязнь, Александр сказал:

— Вам не нужно меня бояться.

— Но все говорят, что вы плохой. Моей maman не понравится, если она узнает, что вы учите нас плавать.

Александр постарался не обращать внимания на слова мальчика. Он просто привык к тому, что думали о нем деревенские жители, и предложил Джин-Полу:

— А что, если мы ничего не расскажем твоей татап? Давай держать это в секрете. Договорились?

Джин-Пол поколебался еще минуту, задумчиво глядя на мужчину, сидящего рядом с ним. И потом, кивнул.

— Договорились.

Александр поднялся и, протянув руку, помог встать мальчику.

— Как только будет солнечный день, приходите в мой дом, и мы отправимся к морю. — Он пристально смотрел на худенького мальчика, стоящего перед ним. — И больше не пробирайтесь украдкой. Вы с братом можете приходить в мое поместье, когда захотите, если пообещаете мне, что не полезете в море, не научившись как следует плавать.

Джин-Пол еще раз кивнул. Его взгляд был все еще задумчивым, но уже не тревожным.

Александр добавил:

— И вам не стоит меня бояться. Я не такой уж страшный, как об этом говорят.




Глава 17


На следующий день у Тесс начались роды. И, как будто извещая об этом приближающемся событии, подул мистраль[37 - Мистраль — холодный, северный ветер на юге Франции.]. Теперь сухие, злые, холодные ветры с севера, мрачно завывали за окнами замка. Весь день у Тесс сильно болела спина, а к вечеру у нее отошли воды. У девушки начались нестерпимые боли, и Жанетта отправила ее в комнату.

Александр и Генри почти весь день провели в деревне. Когда они вернулись домой, уже совсем стемнело, холодный ветер заставлял дребезжать оконные стекла, и у Тесс каждую четверть часа были схватки.

Мужчины вошли в кухню как раз в тот момент, когда Леони собиралась отнести чистые простыни и чайник с горячей водой в комнату Тесс. Жанетта отдавала приказания.

— Поль, отправь Клода и малышку в их комнату и уложи их спать. Будь с ними. Леони, отнеси воду в комнату Тесс. Разведи огонь в камине, чтобы нагреть ее комнату.

Жанетта заметила Александра и Генри и, прежде чем они успели спросить, объяснила:

— У Тесс начались роды.

Слова Жанетты были самым настоящим ударом для Александра.

— Сейчас? — Его охватила паника, и во всем теле он ощутил жуткий озноб, такой же леденяще холодный, как мистраль. — Но ведь ты говорила, что это произойдет не раньше будущей недели.

Жанетта криво усмехнулась.

— Александр, тело женщины — не часы. Это случается, когда этому положено случиться у и у Тесс это происходит сейчас. — Она повернулась к мужу. — Генри, а тебе нужно принести дров. Складывай их в коридоре у двери в комнату Тесс, но так, чтобы они не мешали ходить. Мы должны поддерживать тепло в комнате Тесс, поэтому нам понадобится много дров. С приходом мистраля сегодня ночью будет холодно.

Когда Генри отправился за дровами, Александр с трудом подавил в себе панику и спросил:

— Чем могу помочь я?

— А ты можешь пойти в гостиную и налить себе немного бренди. Если, конечно, вы с Генри не выпили все.

— Выпить бренди? — Он уставился на Жанетту, не в силах поверить, что та говорит серьезно. Но она молча поспешила мимо него с двумя пустыми тазами. Глупо, но, поднимаясь вслед за Жанеттой в комнату Тесс, Александр размышлял о том, зачем ей эти тазы.

— Но, Жанетта. Я тоже хочу помочь. Я не могу просто…

Остановившись на пороге спальни и увидев Тесс, спокойно ходившую взад и вперед по комнате, Александр совсем забыл, что хотел сказать.

— А почему вы не в постели? — вскричал он и посмотрел на Жанетту. — Почему она не в постели? Разве ей не следует лечь?

— Александр, я же сказала тебе, иди и выпей, — сказала ему Жанетта и повернулась к Леони, которая расстилала простыни на полу в ногах кровати. — Простыней, я думаю, достаточно.

Леони кивнула и отправилась разводить огонь в камине.

Жанетта взглянула на Тесс.

— Боли становятся чаще?

— Кажется, да, — ответила Тесс, — но я не могу сказать, как часто. Как может она быть такой спокойной?

Александр задумался, затаив дыхание и внимательно изучая лицо девушки.

Как будто прочитав его мысли, Тесс улыбнулась.

— Со мной все в порядке, — сказала она ему, — не беспокойтесь.

С таким же успехом она могла бы попросить Александра не дышать. Он только открыл было рот, чтобы спросить девушку, что он может для нее сделать, как в комнату просунул голову Генри.

— Хватит дров? — спросил он жену. Жанетта выглянула в коридор и кивнула:

— Пока хватит. Но если роды затянутся, нам понадобится еще.

— Роды затянутся? — переспросил Александр. — Как долго?

Взглянув на него, Жанетта нахмурилась.

— Как, ты все еще здесь? — Она повернулась к мужу. — Генри, отведи Александра вниз и займи его чем-нибудь. Поиграйте в карты, выпейте, попойте песни. В общем, делай с ним все, что угодно, только чтобы он не путался у меня под ногами.

Александр с неохотой позволил увести себя. Последнее, что он увидел, было искаженное от боли лицо Тесс, ее руки, вцепившиеся в столбик кровати, и крик:

— Опять начинается!

Больше он не видел ничего, потому что дверь захлопнулась перед его носом.

Снова раздался бой часов, стоящих на каминной полке в библиотеке. Словно эхом, отозвался мистраль, со свистом задувая в каждую щелочку замка.

Александр взглянул на часы. Неужели прошло только пятнадцать минут с тех пор, как часы отбили последний раз? Он посмотрел на Генри, который сидел на стуле напротив него. Глаза мужчин встретились, но ни один из них не заговорил.

Уже пять часов. Александр стремительно поднялся на ноги и принялся нервно ходить по комнате. Он давно уже потерял свою ленту, снова и снова отбрасывая дрожащей рукой свои длинные черные волосы. В сердце его камнем лежал страх.

Однажды Александр уже испытывал подобное, ожидая час за часом, раздражаясь собственным бессилием. Это было такое время, когда женщины говорят мужчинам, что делать, когда женщины правят домом, а сбитых с толку мужчин отсылают в библиотеку. И там они по-свински напиваются, хвастаются своей удалью и веселятся, отмечая радостное событие.

Веселятся.

— Mon Dieu!

Александр остановился перед камином и, глядя на пляшущее рыжее пламя, отдался воспоминаниям. Три года назад никакого веселья не было. Была вина и боль. Были дикие крики, за которыми последовала холодная, мертвая тишина. Были обвинения и осуждения, после которых пришел день похорон.

Александр почувствовал, как руки его стали трястись. Ухватившись за край каминной полки, он склонил голову, коснувшись лбом ровной деревянной поверхности полки. Закрыл глаза, но картины, возникавшие в его воображении, не имели ничего общего со смертью Анны-Марии.

Один за другим перед ним появлялись образы Тесс, словно он перелистывал страницы альбома.

Бледное лицо девушки, испачканное грязью с его огорода. Выражение восторга на ее лице, когда она научилась доить козу. Нежная улыбка, появлявшаяся на губах Тесс, когда она говорила о своем ребенке. Ее волосы, светящиеся на солнце, как начищенная медь, когда он рисовал ее на лугу. Бедра девушки, покачивающиеся при ходьбе, и ветер, вздымающий подол ее юбки. И ее глаза, говорящие ему, как много он для нее значит.

Александр вспомнил дни, когда в бреду Тесс испуганно вскрикивала и рыдала. Он будто услышал ее мягкое мурлыканье и ее разговоры с животными. Ее смех.

Тесс принесла смех в его одинокий, опустевший дом, она придала цель его жизни.

— ВЫ НУЖНЫ МНЕ… МОЙ ДРУГ, МОЙ ТОВАРИЩ, МОЙ ЗАЩИТНИК.

Раздался душераздирающий крик, эхом отозвавшийся в доме, заглушивший даже завывание ветра. Александр резко вскинул голову, и все внутри у него похолодело от страха. Он нужен ей, а его нет рядом. Он здесь, в библиотеке, беспомощно ходит взад и вперед и поминутно сморит на часы.

Александр выпрямился и, отойдя от камина, бросился из библиотеки в коридор. Генри попытался было удержать его, но Александр, оттолкнув его руку, выругался, и стал стремительно подниматься по лестнице.

Когда он рывком открыл дверь, его взгляд сразу же нашел Тесс. Она сидела на кровати, упершись спиной о подушки. Жанетта сидела на стуле в ногах кровати. Леони же сидела на кровати рядом с Тесс и держала ее руку.

Белая сорочка девушки, мокрая от пота, прилипла к ее телу. При свете лампы Александр видел, что выступающий живот Тесс и ее нижняя часть тела накрыты тонкой простыней. И сейчас, когда уже начались роды, девушка выглядела так же, как и несколько часов назад, когда он видел ее последний раз. Александр посмотрел на лицо Тесс, и сердце его сжалось от боли. Она выглядела такой уставшей, беззащитной и подавленной.

— Тесс? — позвал ее Александр.

Девушка открыла глаза и улыбнулась ему, но улыбка получилась вымученной и не коснулась ее глаз.

— У меня все в порядке, — сказала Тесс.

И вдруг лицо ее исказила гримаса боли, одной рукой она потянулась к животу, а другой — сжала руку Леони.

— Опять, — задыхаясь, произнесла девушка, вцепившись в руку Леони, как за спасательный круг.

Жанетта поднялась со стула и, приподняв простыню, заглянула под нее. Из-за ее спины Александр ничего не видел, кроме изгибающегося дугой тела Тесс. И еще он услышал крик девушки. Она кричала от дикой боли. В голове его с бешеной скоростью пронеслись вопросы:

— Что же происходит? Как долго еще Тесс терпеть все это? Чем же он может помочь ей?

Раздался строгий голос Жанетты:

— Не тужься! Тесс, не надо тужиться! Еще не время!

Александр обошел кровать с другой стороны и взял руку Тесс. Девушка обхватила его руку своими пальцами, сжав ее с такой силой, о какой Александр даже не подозревал. Секунды ползли мучительно медленно, пока, наконец, боль не стихла. Тесс обессиленно откинулась на подушки и отпустила руку Александра. Он принялся сжимать и разжимать свои онемевшие пальцы, пытаясь снова вернуть их к жизни.

— Долго еще? — Голос Тесс превратился в хриплый шепот.

— Скоро, — ответила Жанетта, опуская простыню. — Схватки становятся все чаще. Потерпи еще немного. Она взглянула на Александра. — Тебе нечего здесь делать, — строго сказала она ему. — Марш отсюда.

— Нет.

— Александр, не спорь со мной. Здесь не место для мужчины. Уходи.

— Я никуда не уйду. Взгляды их встретились.

Три года назад ему вот так же приказали уйти. Он послушался, и Анна-Мария умерла.

— На этот раз я никуда не уйду, — повторил Александр.

Жанетта сердито посмотрела на него, но он не сдвинулся с места.

— Очень хорошо, — согласилась она наконец, — только не путайся под ногами.

Но тут Тесс схватил следующий приступ, и спор был закончен. Александр взял руку девушки, обмыл лицо ее прохладной водой, стараясь не думать о том, что может произойти.

Жанетта опустила, наконец, простыню со словами:

— А вот теперь, пора.

Леони вскочила на ноги. Отпихнув Александра в сторону, женщины подтащили Тесс к краю кровати и, расставив ее обнаженные ноги в стороны, опустили их на покрытый простыней пол. Жанетта передвинула свой стул, поставив его прямо напротив девушки. Леони стояла рядом с чистыми простынями.

Александр видел, как Тесс откинулась назад, оперевшись о локти. Лицо ее покраснело от напряжения. Жанетта говорила девушке:

— Тужься, когда боль станет нестерпимой. Не раньше!

Тесс закричала, голова ее откинулась назад, лицо исказили боль и мучения. Воображение Александра стало рисовать страшные картины, и он с силой помотал головой, чтобы избавиться от них.

Весь последующий час Александр мучился от боли Тесс, как от своей собственной. И он хотел бы разделить с ней эту боль. Он произносил исступленные бессвязные молитвы. Когда девушка обессиленно падала на постель в перерывах между схватками, Александр садился рядом и брал ее руку. Видя, как с каждыми новыми схватками Тесс становится все более и более измученной и утомленной, он понимал, что никогда еще в жизни он не был столь беспомощным и бессильным чем-либо помочь ей.

Жанетта велела Тесс тужиться еще, но девушка лишь устало прошептала:

— Не могу. Больше не могу.

— Тесс, ты должна.

Тесс покачала головой и отказалась садиться.

— Не могу… слишком устала.

Жанетта бросила на Александра встревоженный взгляд и сказала:

— Она не должна прекращать этого сейчас. Она должна стараться.

Не оставляя ни минуты на беспокойства о том, что может произойти, Александр приподнял Тесс и, поддерживая ее спину рукой, заставил принять сидячее положение.

— Тесс, ты должна продолжать, — сказал он ей твердо.

Девушка снова покачала головой.

— Я не хочу больше этого делать. Это так больно…

— Я знаю, что больно, но ты должна набраться храбрости.

— Я устала. Не могу.

— Ты должна, petite.

Александр осторожно вытер рукавом пот со лба девушки.

— Тужься, — велел он ей, когда девушка закричала от боли очередных схваток.

Она попыталась было откинуться назад, но руки Александра держали ее крепко.

— Тужься, — приказал он.

— Не могу.

Александр должен был убеждать Тесс попытаться еще раз и сказал первое, что пришло ему в голову.

— Тесс, если ты не начнешь тужиться, я пойду в конюшню, выведу эту ослицу и верну ее назад тому крестьянину.

— Вы не сделаете этого.

— Mais oui, я сделаю это.

Девушка посмотрела в лицо Александру и на ее изможденном лице мелькнуло выражение недоверия. Снова пришла боль, и она застонала, пытаясь преодолеть ее.

— А потом, — продолжил Александр, не удовлетворенный слабыми усилиями Тесс, — я сверну шею твоей гусыне, ощиплю ее и зажарю.

— Я вам не верю, — задыхаясь произнесла Тесс.

— Я сделаю это, Тесс. Клянусь, сделаю. А еще я отдам Огастеса Генри с Жанеттой. Они отвезут его маленькой Шанталь. Уверен, она будет без ума от котенка.

Откинув голову, девушка посмотрела на Александра.

— Нет! — закричала она, — вы не отдадите никому моих животных!

— Если ты не хочешь, чтобы я сделал это, значит — тужься.

Вновь наступили схватки, лицо Тесс напряглось и, простонав сквозь плотно сжатые зубы, она стала тужиться изо всех сил.

— Тужься, Тесс, — твердил ей Александр. — Тужься, черт возьми!

— Я стараюсь! — закричала она ему в ярости и удвоила свои попытки.

— Ребенок начинает выходить, — сказала Жанетта. — Уже показалась головка. Еще немного, Тесс. У тебя прекрасно все получается.

Девушка закричала диким, душераздирающим криком, тужась последний раз. И Александр увидел в руках Жанетты окровавленный, извивающийся комочек и услышал громкий протестующий крик.

— Девочка, — сказала Жанетта. — Красивая, здоровая девочка.

Александр с беспокойством и недоверием разглядывал мокрое, скользкое, серо-розовое существо, лежащее на животе Тесс. Оно совсем не выглядело здоровым. Напротив, оно выглядело больным. А вот кричало хорошо и громко.

Жанетта взяла ножницы и нитку. Перерезав пуповину, она передала ребенка Леони.

Александр взглянул на пылающее, усталое лицо Тесс. На нем было выражение облегчения и торжества, но встретившись взглядом с Александром, девушка нахмурилась.

— Теперь вы ничего не сделаете с моими животными?

— Нет, — пообещал он, убирая с лица Тесс мокрый от пота завиток ее волос. — Как вы себя чувствуете?

— Лучше.

В этот момент к противоположной стороне кровати подошла Жанетта, держа в руках извивающийся, завернутый в чистую ткань сверток. Она положила его в протянутые руки Тесс.

Тесс разглядывала свою дочку со смешанным чувством счастья и гордости. Ее сердце, казалось, лопнет от радости и ликования.

— НЕ МОЖЕТ БЫТЬ БОЛЬШЕГО ДОСТИЖЕНИЯ, — думала она, — И БОЛЬШЕЙ РАДОСТИ, ЧЕМ ЭТА.

Дрожа от благоговения, она взяла крошечную ручку своей девочки и почувствовала, как ее маленькие пальчики ухватились за ее руку.

— Красивая, — прошептала Тесс. — О, Александр, правда она красивая?

Глядя на счастливое, раскрасневшееся лицо девушки, Александр был рад, что черты ее больше не искажаются от боли. Он никогда не был свидетелем подобного, и был охвачен глубоким чувством облегчения. Он радовался, что все было позади, что с Тесс было все в порядке, и что ребенок тоже был жив и здоров. И, накрыв своей рукой руку ребенка и Тесс, Александр ответил:

— Да, она красивая. Как ее мама.




Глава 18


Это была красивая малышка. Тесс не обращала внимания на то, что кожа ее дочки была покрыта какими-то пятнами, что у нее совсем не было волос, и что голова ее была весьма необычной формы. Для Тесс ее девочка была самой красивой в мире.

Она подоткнула одеяльце вокруг плечика спящей малютки и откинувшись на подушки стала убаюкивать ее в своих руках. Тесс беспокоило то, что она не могла кормить дочку грудью. Несколько раз уже после родов, она пыталась это сделать, но ее молока было явно недостаточно. Девочка от недостатка нужного ей количества молока становилась капризной, плакала и почти совсем не спала. И Тесс практически не имела возможности, как следует отдохнуть. Она неохотно согласилась с предложением Жанетты предоставить вскармливание малышки Леони. Кроме того, Жанетта переместила детскую на верхний этаж, чтобы предоставить Тесс тишину и покой, в которых она так нуждалась.

Но сейчас, когда со дня родов прошло уже туи дня, Тесс была уже сыта по горло и тишиной, и покоем. Она хотела было уже встать с постели, но Жанетта настояла на том, что ей следует еще день, два провести в постели. И умирающая от скуки Тесс решила, что безделье более утомительно, чем тяжелая физическая работа.

В дверь тихо постучали.

— Войдите, — отозвалась Тесс. Дверь широко распахнулась, и она увидела на пороге Александра, который своей широкоплечей фигурой закрывал почти весь дверной проем. Он улыбнулся Тесс, и она, смутившись, поправила рукой волосы.

— Доброе утро, — сказала она.

От Александра не укрылось такое чисто женское движение руки Тесс, но он хотел сказать ей, что это было вовсе не обязательно. Ее удивительные волосы так были красивы, отсвечивая медным блеском в свете утреннего солнца.

— Bonjour. Я зашел спросить, как вы сегодня себя чувствуете, — с улыбкой сказал Александр.

— Мне скучно. — Ответ ее был быстрым и уверенным.

Взгляд Александра переместился на ребенка, которого держала в руках Тесс, и он стал переминаться с ноги на ногу, чувствуя себя вдруг очень неуютно. Это он настоял на том, чтобы детскую перенесли наверх, чтобы дать Тесс возможность спокойно отдыхать. Он велел Жанетте убедить Тесс оставаться пока в постели. Он прождал три дня, прежде чем решился прийти повидать ее. И теперь, когда Александр, наконец, стоял здесь, он мог лишь только с тоской смотреть на Тесс. А ведь ему хотелось подойти поближе, взглянуть на девочку, хотелось сказать Тесс, что будет только рад, если они снова станут друзьями. Но он не мог сказать этих слов.

Почувствовав нерешительность Александра, Тесс сделала ему знак рукой.

— Подойдите взглянуть на нее. Она, конечно же спит. Маленькие дети только и делают, что спят.

Александр медленно подошел к кровати, пораженный тем, что сердце его так сильно колотится. Он присел на краешек постели, и с умилением взглянул на крошечное, круглое личико малышки, уютно устроившейся у груди своей мамы. У Александра перехватило дыхание. Девочка была такой маленькой. Странно, но три дня назад, когда он впервые увидел ее, он даже не обратил внимания на то, какая это кроха. Александр протянул было руку, чтобы дотронуться до малышки, но боясь, разбудить ее, тут же отдернул руку назад.

Он поднял глаза на Тесс, которая с нежностью, с улыбкой на губах, наблюдала за ним. Александр так же улыбнулся ей.

— Она действительно настоящая, — покачав головой заметил Александр и поднялся на ноги. — Когда я увидел, как она родилась, она, почему-то, совсем не казалась мне настоящей. Она была… — Он помолчал, стараясь подобрать нужные слова. — Она была частью вас.

Тесс похлопала по кровати.

— Посидите и поговорите со мной. Если я пролежу здесь без дела еще немного, я точно сойду с ума.

— Вам нужно отдыхать.

— Я чувствую себя прекрасно, — уверила его Тесс. — В самом деле. Я не нуждаюсь в отдыхе. Я нуждаюсь в общении.

Александр снова присел на краешек постели. — Вы придумали уже имя для девочки?

Тесс кивнула и ласково посмотрела на спящую дочку.

— Я назову ее Беатриса.

— Беатриса? Ба! — Это восклицание ясно дало понять, как имя Александру не понравилось. — Какое ужасное имя!

Тесс подняла голову и посмотрела на Александра, упрямо сжала подбородок.

— Ее будут звать Беатриса Элизабет, в честь моей матери.

Александр ничего не имел против того, что мать Тесс звали Беатриса, но само это имя вызывало у него отвращение. Оно было таким АНГЛИЙСКИМ. Он сказал:

— Это некрасивое имя, совсем некрасивое. Она красивая девочка и должна иметь красивое имя.

— А мне нравится это имя, — робко возразила Тесс.

— А мне нет. — Александр воздел руки к небесам.

— Sacre tonnerre[38 - Sacre tonnerre — черт подери (фр.).]! Таким именем она распугает всех ангелов в раю.

Тесс сердито вздохнула.

— В таком случае, что можете предложить вы?

Александр взглянул на малышку, которая все еще спала, несмотря на их громкий разговор.

— Маделина, — предложил он. Тесс покачала головой.

— Нет, тогда все будут называть ее Мэдди. — Она задумчиво сдвинула брови. — Может быть, Виктория?

Александр недоуменно пожал плечами. Он не мог вообразить, что дочку можно назвать таким именем.

— А если, Вивьен? — снова предложил он. Тесс сморщила носик.

— Слишком уж вычурное!

— Рената?

Услышав это имя на лице Тесс появилась гримаса отвращения.

— Может быть, Элеонора? — предложила она.

Поразмыслив мгновение над этим именем, Александр покачал головой.

— Нет, это имя совсем ей не подходит.

Они замолчали, перебирая в памяти знакомые имена. Александр встал и, подойдя к окну, залюбовался мерцающей синевой неба. У девочки должно быть имя, вмещающее в себя сияние солнца, поэзию и красоту.

Он нарисует ее. Вон на том утесе, нависающем над морем, с развевающимися от ветра волосами. Они с Тесс будут водить девочку на пикники на Луг Эльфов. Он будет учить ее рисовать, а Тесс научит ее шить. А по вечерам, они с Тесс будут говорить о дочке, иногда с гордостью, иногда с беспокойством, но всегда с любовью.

Александр думал о днях, которые последуют потом. Девочка со временем превратится в женщину, такую же красивую, как и ее мать. Интересно, а будут ли у нее столь же выразительные глаза и нежная улыбка, как у Тесс, передастся ли дочке восхитительный, медный оттенок волос матери? Александр представил, как через несколько лет, они с Тесс будут идти, взявшись за руки по каменистому берегу моря. Тесс остановится, опустится на колени возле дочки и, обняв ее, будет показывать малышке, как летают птицы над головой, как ползают крабы по берегу моря, и как далеко в море качаются на волнах рыбацкие лодки.

Александр думал, о том, что подходя к дому, всегда будет видеть приветливый огонек в окне. Дочка будет спать, а Тесс будет, как всегда, ждать его возвращения.

Александр так мечтал о будущем, как мечтает умирающий от голода человек о еде. Он испытывал подобный голод. Он хотел этого, он хотел видеть свою жизнь такой. Александр хотел, чтобы Тесс была рядом, чтобы они вместе растили дочку. Хотел просыпаться каждое утро, и видеть счастье в глазах Тесс. Хотел слышать ее веселое мурлыканье. Хотел видеть полевые цветы в холле, поставленные ее рукой и, найденных ею, потерявшихся животных. Александр хотел Тесс. Он любил ее.

Взволнованный картинами будущего, которым вряд ли суждено было сбыться, Александр вернулся с небес на землю. Это только иллюзии. Он закрыл глаза и тяжело вздохнул. Самые настоящие иллюзии. Он снова открыл глаза и, отвернувшись от окна, направился к выходу не в силах посмотреть ни на Тесс, ни на девочку.

— Сюзанна, — сказал он, открывая дверь. — Мы назовем ее Сюзанна. Не желая уходить и не в силах оставаться, Александр какое-то время нерешительно стоял на пороге и потом, не оглянувшись, вышел из комнаты.

Но позже, сидя на берегу моря и вглядываясь в маячившие вдали рыбацкие лодки, Александр размышлял о том, сбываются ли когда-нибудь иллюзии.

Вскоре после того, как ушел Александр, проснулась девочка и стала плакать. Тесс, нежно покачивая дочку на руках, мурлыкала ей какую-то песенку.

— Сюзанна, — произнесла она имя вслух. — Мне нравится это имя, — Тесс улыбнулась, глядя на плачущую малышку. — Знаю, что ты голодна, дорогая. Со вчерашнего дня я не пробовала еще кормить тебя. Посмотрим, получится ли это у меня сейчас.

Она развязала ленты на вороте ночной рубашки и, спустив ее с плеч, обнажила грудь. Тесс поднесла Сюзанну к груди, но девочка отказалась сосать грудь. Упершись своим крошечным кулачком в грудь матери, она отворачивала свою головку в сторону и громко, протестующе кричала.

Это явно был отказ, и он больно задел Тесс. Она разочарованно вздохнула и, подняв голову, заметила Леони, которая стояла в дверях и наблюдала за ней.

Должно быть, Леони поняла по выражению лица, что чувствовала сейчас Тесс, потому что она сказала:

— Вы не должны переживать из-за того, что не можете кормить ребенка грудью. Это иногда случается. Но это не говорит о том, что вы плохая мать.

— Я понимаю, — сказал Тесс с грустью. Слова Леони ее ничуть не успокоили.

Леони подошла к кровати, и Тесс передала ей плачущую девочку. Сев на стул возле кровати, Леони расстегнула пуговицы на платье, чтобы кормить Сюзанну. Тесс смотрела, как ее дочка потянулась к груди Леони и принялась жадно сосать ее, и старалась отогнать от себя чувства ревности.

Леони взглянула на нее и улыбнулась.

— Я знаю, что вы сейчас чувствуете. Когда у меня родился Клод, я четыре дня пролежала в горячке и не могла кормить грудью. Когда же я выздоровела, мой сын отказался сосать мою грудь. Дело в том, что он уже привык к кормилице.

Тесс кивнула, но лучше ей от этого рассказа Леони не стало. Она вздохнула и откинулась на спинку кровати. Если бы она чем-то занималась или думала бы о чем-то еще, тогда, наверное, она не переживала бы так сильно от того, что не может кормить Сюзанну сама.

Вскоре пришла Жанетта. Тесс сердито уставилась на свою подругу и прежде, чем та успела открыть рот, выпалила:

— Жанетта, я собираюсь прямо сейчас вставать с этой проклятой кровати. Я прекрасно себя чувствую и отказываюсь лежать здесь и умирать от безделья.

К ее удивлению, Жанетта кивнула, соглашаясь:

— Очень хорошо, — сказала она. — Если ты уже здорова настолько, что смотришь на меня таким зверем, значит, действительно, тебе можно вставать. Только не переутомляйся, — добавила Жанетта, глядя как стремительно Тесс отбросила одеяло и спрыгнула с постели.

— Я хочу прогуляться, — объявила Тесс, вытаскивая из шкафа платье.

— Повторяю, не переутомляйся, — строго сказала Жанетта, застегивая крючки на платье Тесс.

— Жанетта, я прекрасно себя чувствую. — Правда. Я не могу больше сидеть в этих четырех стенах. Мне нужен свежий воздух. Ну, пожалуйста, разреши мне выйти из дома.

Леони поднялась со стула.

— Свежий воздух принесет вам только пользу, — заметила она, положив девочку на кровать и застегивая пуговицы на платье. Выросшая в деревне, Леони была твердо убеждена, что свежий воздух способен излечить все: от насморка до депрессии молодой матери.

Жанетта перевела взгляд с Тесс на Леони и снова на Тесс. И, наконец, подняла руки вверх, показывая, что сдается и разрешает.

— Хорошо! Хорошо. Ступай.

Уверив Жанетту, что не будет заходить слишком далеко, Тесс вышла из дома. Стоял чудесный октябрьский денек. Время мистраля кончилось, и снова ярко светило солнце. Обойдя вокруг дома, Тесс направилась к лугу.

Когда она прошла через луг и уже входила в лес, она услышала вдруг голос Александра. Пройдя немного дальше, девушка подошла к пруду, и глаза ее широко открылись от удивления.

Александр стоял лицом к ней, по пояс в воде. Его голый торс блестел, как хорошо отполированное дерево, и на его загорелой коже играли солнечные блики. Солнечный свет и тень вычерчивали каждый мускул его широкой груди и сильных рук.

Перед Александром вниз лицом лежал на воде абсолютно голый мальчик, который время от времени поворачивал голову в сторону, чтобы вдохнуть, и бил ногами по воде. Одной рукой Александр поддерживал мальчика снизу, а другой касался его спины. Он говорил что-то, и два мальчика, стоящие рядом, внимательно слушали его.

Хотя лица мальчиков были повернуты к Тесс в профиль, она узнала в одном из них Клода. Но кто же были другие два? Она подошла поближе и буквально задохнулась от удивления. Рядом с Клодом стоял Пьер, один из мальчиков, которые забрались тогда во двор к Александру. В таком случае тот мальчик в воде, должно быть — как там его звали? Джин-Пол.

Александр учит этих мальчишек плавать? Изумленная, Тесс наблюдала за ними из-за деревьев, размышляя о том, с чего же начались эти уроки плавания.

Она видела, как Александр помог Джин-Полу снова встать на ноги. Мальчик двинулся к берегу, а Тесс услышала еще чей-то голос. И, взглянув на берег пруда, заметила там Генри. Он сидел, опершись о камень, грелся на солнышке и наблюдал за уроком плавания.

— Вы видно собираетесь проторчать здесь весь день, — заметил Генри. — Вы четверо и так уже посинели и напоминаете сливы.

— Это не отняло бы так много времени, если бы ты не ленился, а помог бы мне, — отозвался Александр и сделал знак Пьеру подойти поближе.

— О, нет, mon cher, — с усмешкой возразил ему Генри. — Ведь это твой план.

Александр, не обращая внимания на насмешки брата, промолчал. Он приподнял Пьера и помог ему лечь на спину, продолжая разговаривать с мальчиком.

— Расслабься. Не волнуйся, я держу тебя. Закрой глаза, и ты почувствуешь, как вода держит тебя.

Тело Пьера слегка погрузилось в воду. Мальчик испуганно вскрикнул и начал паниковать.

— Все в порядке, — успокаивал его Александр, но мальчик продолжал все так же испуганно бить руками и ногами по воде, и Александру снова пришлось вернуть его в стоячее положение. И добавил: — Очень важно, чтобы ты расслабился, тогда вода будет держать тебя. Вот, посмотри.

Александр лег в воду на спину, и Тесс смотрела на него, чувствуя, как по всему телу разливается приятное тепло. На Александре абсолютно ничего не было, и прозрачная вода ласкала его обнаженное тело.

Вытерев внезапно вспотевшие ладони о юбку платья, Тесс почувствовала, что должна отвернуться, но не могла. Она не могла видеть всего из своего укрытия, находившегося на достаточном расстоянии от озера, но вид обнаженного тела Александра вызвал в ней снова тот странный, волнующий трепет. Дыхание ее замедлилось.

Александр разговаривал с мальчиками, но Тесс не слышала ни слова из их разговора, потому что стук ее собственного сердца мешал ей расслышать что-либо. Она видела, как он снова стал на ноги и смотрела на него с любовью и острой тоской, вспоминая день, когда Александр поцеловал ее на лугу, всего и нескольких ярдах отсюда.

Тесс поднесла дрожащую руку к губам, чувствуя, как от воспоминаний об этом, все внутри у нее сжалось. Она видела, как Александр снова что-то объясняет мальчикам, размахивая руками, и она вспоминала, с какой нежной силой эти руки обнимали ее. Он лелеял ее в своих руках, как бесценное сокровище, и Тесс никогда еще не было так хорошо.

Но на следующий же день все это изменилось. Александр дал понять, что любое будущее с ней — невозможно.

Но Тесс хотела этого невозможного. Хотела, чтобы Александр забыл Анну-Марию. Хотела, чтобы он простил себя, наконец. Ей не хотелось, знать, что же лежит за этой его виной. Все это было в прошлом. Тесс понимала, что значение имеет только будущее. И она была уверена, что когда-нибудь все изменится к лучшему.

Взгляд Тесс снова вернулся к озеру. Александр все еще объяснял что-то мальчикам, которые стояли перед ним в воде, но теперь он смотрел поверх их голов, прямо на Тесс.

Вскрикнув, она поняла, что Александр увидел и поймал ее на месте преступления. Сгорая от стыда, Тесс повернулась и бросилась бежать. Щеки ее пылали, она бежала все быстрее, думая о том, что мог подумать о ней Александр.

А Александр думал о том, что она невероятно красива, освещаемая солнечными бликами, которые пробивались через тень деревьев, среди которых она стояла. Он смотрел, как девушка исчезает в лесу, скрывается из виду, как настоящая лесная нимфа, которую трудно увидеть и еще труднее догнать.

Александру хотелось окликнуть ее. Хотелось догнать ее. Но он стоял не двигаясь, пока не почувствовал, что кто-то дергает его за руку. Это был Пьер.

— Кого вы там увидели? — спросил Александра мальчик.

Александр снова посмотрел в сторону леса. Но Тесс там уже не было.

— Лесную нимфу, mon ami, — задумчиво сказал он, — только лесную нимфу.

— Я все еще не могу поверить, — Жанетта откинулась на подушки и взглянула на мужа. — Я чуть не умерла от потрясения, когда ты рассказал мне это. Александр учит деревенских мальчиков плавать!

— Если бы я не был там и не видел все собственными глазами, я бы тоже не поверил.

Генри зевнул, устраиваясь поуютнее под одеялом.

— На это приятно было смотреть.

— Приятно? Да это же просто изумительно. И я думаю, что все это только из-за Тесс. Она вытащила Александра из его скорлупы.

— Да, — согласился с женой Генри. Будучи женой Генри вот уже пятнадцать лет, Жанетта всегда безошибочно определяла, когда ее муж был озабочен.

— Что же тогда беспокоит тебя? — спросила она.

Нахмурившись, Генри покачал головой.

— Не знаю. Надеюсь только, что все это приведет к лучшему. Александр заслуживает счастья.

— Знаешь, а ведь Тесс любит его, — тихо сказала Жанетта.

— Любит? Она сказала тебе это?

— Ей не обязательно было говорить это. Любовь слышится в ее голосе, когда бы она не говорила об Александре. В ее лице, когда бы она не смотрела на него.

— Надеюсь, что ты права, — задумчиво ответила Генри.

Некоторое время они молчали. Жанетта вспоминала о том, как Тесс с нежностью перебирала в руках шелковую ленту Александра и говорила о нем. Она была права, говоря, что девушка любит Александра. Да, она была тысячу раз права. И все, что нужно Александру и Тесс сейчас, так это время, которое в конце концов подтолкнет их друг к другу. Время и возможность побыть наедине.

— Генри?

— Что?

— Мне кажется, нам пора собираться домой.




Найджел поднял глаза и посмотрел на слугу, который вошел в гостиную его апартаментов в Лионе, где он остановился.

— Да, Сулливан, что случилось?

— Сэр, прибыл Мартин Тревелин. Он привел с собой… — слуга запнулся, — какого-то человека, сэр.

Найджел удивленно приподнял брови. Сулливан всегда был безукоризненно точен в описаниях людей и их чина. Скорее всего Мартин привел какого-нибудь крестьянина.

— Пусть они заходят, Сулливан.

— Слушаюсь, сэр. — Голос слуги выражал явное неодобрение. Он считал, что у крестьян не может быть никаких дел, для обсуждения их с лицами высшего света. Сулливан вышел и спустя мгновение появился вновь чтобы объявить:

— Мистер Мартин Тревелин и Жак Бошар.

Когда мужчины вошли в гостиную, Найджел поднялся. И не тратя время на излишние вступления, бросил на Мартина вопросительный взгляд и спросил:

— Ну?

Мартин указал на мужчину, стоящего рядом с ним.

— Этот человек видел ее.

Найджел окинул незнакомца внимательным взглядом. Взгляд его голубых глаз скользнул от забрызганных грязью ботинок мужчины до его усталого лица, с пренебрежением отмечая его брюки из грубой полушерстяной ткани и несвежую рубашку с разводами от пота. Определенно, это был крестьянин.

Помолчав немного, Найджел нетерпеливо взмахнул рукой.

— Ну же, говори. Ты видел ее? Где? Когда?

Мужчина нервно теребил в руках шерстяную кепчонку.

— У меня небольшая ферма недалеко от Валенсии. Пять месяцев назад, я поймал девчонку, которая воровала яйца из моего курятника, — начал объяснять крестьянин.

— И? — нетерпеливо сказал Найджел, когда мужчина замолчал.

— И я согласился предоставить ей кое-какую работу, в обмен на питание. Мы, правда, и сами едва сводим концы с концами, месье, но нам с женой было жалко бедняжку.

Найджел пришел в ярость от слов крестьянина. То, что его жена, графиня, выполняла крестьянскую работу в обмен на кусок хлеба, было ужасным. И то, что этот грязный крестьянин пожалел его жену, звучало просто унизительно. Как только он найдет Терезу, он запрет ее в комнате до конца ее дней.

Потянувшись за кошельком, Найджел вытащил из него золотой и держал его так, чтобы крестьянин видел.

— Сколько она пробыла с вами и вашей женой? И куда она пошла потом?

— Она прожила у нас пять дней, месье. Когда уходила, не сказала нам куда пойдет дальше, но я видел, что она направилась по дороге, ведущей в Марсель.

Найджел швырнул золотой крестьянину и тот уронил свою кепчонку, чтобы поймать деньги.

— Можешь идти, — сказал ему Найджел. Наклонившись, мужчина поднял с пола свою кепку и вышел.

Когда дверь за ним закрылась, Найджел повернулся к Мартину.

— Мы оба отправляемся в Марсель. Выезжаем завтра утром.

Мартин кивнул и вышел из гостиной, отметив, что Найджел даже не похвалил его за то, что он нашел этого крестьянина. А впрочем, Мартин и не ожидал никакой похвалы.




Глава 19


Александр отложил кисть в сторону. Он пытался рисовать все утро, но никак не мог сосредоточиться. Сегодня утром Генри сказал ему, что завтра они с Жанеттой уезжают домой. Поль и Леони хотели бы остаться, но Александр чувствовал, что их помощь здесь больше не понадобится.

Он понимал, что пришло время, когда Тесс может сделать свой выбор и уехать вместе с ними. Она уедет, и тогда Полю и Леони незачем будет оставаться в этом доме.

Тесс жила здесь, потому что ей некуда больше было пойти. Но если ей предоставится возможность устроить свою жизнь и жизнь Сюзанны в Марселе, она, конечно же, воспользуется ею. Александр был уверен, что Генри с Жанеттой с радостью предоставят ей место, ну, скажем, гувернантки для их детей. У Тесс появятся новые друзья, которые будут заботиться о ней. Может быть, даже она встретит в Марселе человека, которого полюбит и выйдет за него замуж. В Марселе, по крайней мере, ее ожидает какое-то будущее. С ним же она не будет иметь ничего.

Александру хотелось бы сделать жизнь Тесс такой же счастливой и благополучной, как и в Марселе, но ему нечего было предложить ей и ее дочке. Ничего, кроме древнего, разваливающегося замка и заброшенной винодельни. И себя. А ведь это так мало!

Когда Тесс уедет вместе с Генри и Жанеттой в Марсель, он снова останется в полном одиночестве, которого когда-то так страстно желал. В одиночестве, которого теперь так боялся.

Александр отошел от мольберта и вышел из мастерской. Спустившись вниз, на кухню, он застал там Леони, которая готовила чай.

— А где Тесс? — спросил ее Александр.

— Они с Жанеттой понесли маленькую Сюзанну на прогулку.

Леони указала рукой на дверь.

— Они сказали, что пойдут в розарий.

Александр направился было к двери, но голос Леони остановил его.

— Месье, если вы найдете их, передайте, пожалуйста, что их чай готов.

Александр кивнул, спустился по черной лестнице из дома и пошел по тропинке, которая вела к тому месту, что когда-то было розарием. Вскоре он нашел обоих женщин, которые сидели на каменной скамье, с трех сторон окруженные дебрями буйных, давно не подрезавшихся розовых кустов. Тесс наклонила голову и любовалась маленькой Сюзанной, завернутой во фланелевое одеяльце и уютно устроившейся у нее на руках. Тесс, должно быть, забыла дома свою шляпку и ее волосы в лучах октябрьского солнышка светились яркой медью. Она что-то напевала дочке, и Александр, остановившись в нескольких шагах, прислушался. Глаза его были устремлены на Тесс, а присутствие Жанетты он просто позабыл.

— Для моей прекрасной леди Гринсливз… Голос Тесс был необычайно мягким и ласковым, допев песню до конца, она поцеловала Сюзанну в лобик. — Мне, кажется, мы должны спеть еще одну песню, — снова услышал Александр голос Тесс. — Но на этот раз какую-нибудь французскую.

Тело Александра напряглось от улыбки, которая озарила ее лицо. Он вспомнил, как вчера Тесс, прячась за деревьями, наблюдала, как он учит мальчиков плавать, и всего его охватила нестерпимая волна желания.

Тесс начала петь.

— Frere Jacques, frere Jacques, dormez-vous[39 - Frere Jacques, frere Jacques, dormez-vous — брат Жак, брат Жак, спишь ли ты (фр.).]…

Александр наслаждался чудесными мгновениями, стоя недалеко от Тесс, слушая ее удивительно красивый голос, глядя с какой любовью, она смотрит на дочку. Но он боялся, что наслаждается подобной сценой в последний раз.

Александр, невидимый, стоял в тени деревьев, и думал о том, что для Тесс будет лучше, если она уедет. Но он любил ее и понимал, что жизнь его без этой девушки будет пустой и серой.

— …динь-дон, динь-дон.

Александр услышал только последние слова песни и, выйдя из тени, подошел к женщинам.

Тесс улыбнулась ему теплой и радостной улыбкой.

— Добрый день. А мы вышли подышать свежим воздухом. Сегодня такой прекрасный денек!

Александр пристально посмотрел на Тесс и заметил, как щеки девушки вспыхнули, она застенчиво опустила голову и стала поправлять фланелевое одеяльце на дочке. Догадавшись, что взгляд его был слишком пристальным, Александр перевел его на свою невестку.

— Леони просила передать, что ваш чай готов, — сказал он.

Жанетта поднялась.

— Пойду попрошу Леони принести чай сюда, — сказала она Тесс.

— О да, спасибо. Это было бы чудесно.

Жанетта кивнула и направилась к дому, но ее остановил голос Александра.

— Жанетта, пожалуйста, забери с собой Сюзанну, s'il vous plait[40 - S'il vous plait — будь добра (фр.).].

Тесс бросила на него вопросительный взгляд, но передала девочку Жанетте. Александр присел на скамью рядом с Тесс и только после того, как Жанетта ушла, заговорил. Все еще не глядя на Тесс, он сказал:

— Генри с Жанеттой уезжают через несколько дней.

— Да, я знаю. Жанетта сказала мне об этом.

Стараясь говорить безразличным тоном, Александр продолжал:

— Вы можете взять ребенка и поехать с ними.

Он слышал, как Тесс затаила дыхание.

— Почему вы думаете, что мне нужно уехать? — тихо спросила она.

— Я уверен, что Жанетта с радостью примет вас у себя в доме. Возможно, вы станете гувернанткой для их детей. И сможете начать новую жизнь.

Александр почувствовал, как на его руку легла ладонь Тесс, и с неохотой повернулся к ней. В глазах Тесс тот же вопрос, вопрос которого он так боялся. Но она сказала немного:

— Если вы не возражаете, я бы предпочла остаться здесь.

Александр отвернулся и уставился на дикое буйство розовых кустов перед собой.

— Здесь ничего нет. Нет будущего для Сюзанны. А в Марселе вы сможете…

— Марсель — это, конечно, чудесное место, я уверена в этом, — перебила его Тесс. — И несомненно, многое может предоставить мне. Но все-таки в Марселе чего-то недостает, чего-то, что очень важно для меня.

Александр взглянул на нее.

— И что же это?

— Вы, — тихо сказала Тесс.

Александр медленно покачал головой, не желая это слышать. Он с самого начала подозревал, что она видит в нем героя. Но он не хотел быть героем. Неужели она думает, что все, что он рассказал ей об Анне-Марии, неправда?

— Тесс, вы не понимаете меня. Я хотел сказать вам…

Александр стремительно поднялся и хотел было уйти, но его остановил голос Тесс:

— Не уходите.

Александр замер, стоя спиной к девушке. Обернувшись, он увидел Тесс, протягивающую к нему руки. Александр почувствовал, что, как мотылек, притягивается пламенем свечи, так он, понимая, что это есть его судьба, не в силах больше противиться ей. Он сделал один шаг навстречу Тесс, потом другой.

Ветер взлохматил волосы Тесс, и один темно-рыжий завиток упал ей на бровь. Александр протянул руку, чтобы убрать его. Его пальцы скользнули по щеке Тесс и задержались там слишком долго. И прежде чем он успел подумать, прежде, чем успел опомниться, руки его уже обнимали Тесс. Он наклонился и поцеловал ее.

Вкус ее губ подействовал на Александра, как хорошее вино. Он почувствовал, что у него закружилась голова. Дремлющее в нем так долго желание, стало неистово биться, и Александр понял, что теряет самообладание. Он крепче прижал к себе девушку и раздвинул языком ее губы, на слаждаясь их неповторимым, сладковатым при вкусом.

Тесс прижалась к Александру, ее руки нежно скользили по его спине, вызывая во всем теле его приятную, волнующую дрожь. Александр оторвался, наконец, от губ девушки, и она тихо застонала. Но ее шелковистая кожа была еще большим искушением, и губы Александра скользнули к шее Тесс. Он почувствовал, что ее пульс бьется так же бешено, как и его собственный.

Охваченный водоворотом чувств, Александр не сразу почувствовал внезапное сопротивление девушки. Но ее руки продолжали настойчиво отталкивать его, и до опьяненного разума Александра дошел, наконец, смысл иступленного шепота Тесс.

— Перестаньте, Александр. Перестаньте!

Смущенный этим внезапным отказом, Александр взглянул на девушку и испугался выражения ее глаз и внезапной скованности ее тела. И когда Тесс отступила назад, руки его отпустили ее.

— Идет Леони, — задыхаясь, прошептала Тесс.

— Что? — Александр помотал головой, пытаясь вернуть в нее ясность.

— По тропинке сюда идет Леони и несет чай, — повторила Тесс.

— Черт бы побрал этот чай. — Александр потянулся было к Тесс снова, но она опять отступила назад, чтобы он не смог дотянуться. Она заулыбалась и приветливо помахала рукой приближающейся Леони, чувствуя себя, явно, более уверенно, чем Александр. Александр же отвернулся и тяжело опустился на скамью. Он нервно провел рукой по волосам, понимая, что потерял всякий контроль над собой. И осознавать ему это было горько.

Леони передала поднос Тесс и пошла назад, к дому. Тесс села на скамью, поставив поднос между собой и Александром. Взяв чайник, она принялась наливать чай, но слова Александра заставили ее прервать это занятие.

— Я думаю, что вам все-таки следует ехать с Генри и Жанеттой, — сказал он.

Тесс поставила чайник на поднос.

— Почему? — тихо спросила она. Александр смотрел в сторону, на заросшие розовые кусты.

— Разве нужно спрашивать после того, что произошло сейчас?

— Но я не хочу никуда ехать, — робко сказала Тесс.

— Если бы вы знали историю об Анне-Марии до конца, вы бы давно уже уехали.

— Я никуда не уеду.

— Черт возьми, Тесс. Я ведь сказал…

— Я помню, что вы мне сказали, — перебил Александра мягкий голос девушки. — Но это не имеет значения.

Александр почувствовал, что задыхается.

— Не имеет значения? Mon Dieu! Я убил свою жену!

Тесс не ответила, и он поспешил продолжить.

— С самого начала это была моя вина. Я хотел ребенка. Я знал, что она боится рожать, но меня это не волновало. Мы стали спать в разных комнатах… мы никогда раньше не спали в отдельных комнатах. Я старался понять ее, пытался быть терпеливым, но однажды ночью она закрыла от меня дверь, и я не выдержал больше. И выломал дверь…

Он повернулся к Тесс.

— Вы понимаете? Я взял ее силой.

Тесс почувствовала, что щеки ее запылали от столь интимных подробностей семейной жизни, но она-то знала, что значит взять силой, и она знала Александра. А еще она помнила, что рассказывала ей об Анне-Марии Жанетта.

— Мне кажется, — мягко начала Тесс, — что я все очень хорошо понимаю. — Я думаю, что раньше вы не были способны на такое. Просто вы оба потеряли головы, — она помолчала, отчаянно заливаясь краской, — в этот момент. И я держу пари, что она никогда не говорила вам — нет, а закрылась на ключ просто так. Я права?

— Это не имеет значения, — раздраженно заметил Александр. — Она забеременела, она страшно боялась этого и этого никогда и не случилось бы, если бы я хоть немного прислушивался бы к ее желаниям.

Голос Александра был наполнен ненавистью к самому себе, и сердце Тесс сжималось от жалости к нему.

— А почему она так боялась иметь ребенка? — спросила она чуть слышно.

Александр наклонился, положив руки на колени.

— Мы были женаты семь лет. Когда мы жили в Италии, у нее было два выкидыша, все это сопровождалось ужасной болью. Вскоре после того, как мы приехали сюда, Анна-Мария стала свидетелем очень тяжелых родов. Рожала одна служанка. Ребенок родился мертвым, умерла и мать. После этого Анна-Мария никогда даже не заводила разговора о детях. Она попросила меня перенести свои вещи в соседнюю спальню, что я и сделал. Это было за восемнадцать месяцев до ее смерти.

— И только поэтому вы думаете, что убили ее? Из-за того, что она умерла при родах?

Александр поднял голову и посмотрел на голубое небо над головой.

— О Боже, конечно же, нет. Дело не только в этом.

— Что же случилось?

— Она абсолютно не заботилась о себе. Она не хотела ребенка, и даже не хотела смириться с тем фактом, что была беременна. Ей нравилась винодельня, и она всегда помогала делать вино. Но после того как она забеременела, я запретил ей работать там, но она отказалась бросать это занятие. Мы часто ссорились из-за этого.

Александр обхватил руками голову, все еще не решаясь взглянуть на Тесс.

— Однажды, когда Анна-Мария была уже на седьмом месяце, я обнаружил ее, поднимающуюся по лестнице из винных погребов. Я заметил, что она шла спотыкаясь. Меня охватила ярость, мне все это уже надоело, и я приказал ей немедленно выйти из винодельни. Она же ответила, что я не имею права приказывать ей.

Александр говорил торопливо, слова буквально вылетали из него. А Тесс слушала и вспоминала все случаи, когда он не позволял ей много работать, вспоминала, какое бешенство охватило его тогда, в саду. И теперь она поняла, чего он так боялся.

Александр продолжил:

— Мы стояли на лестнице и кричали друг на друга. Мы оба говорили друг другу ужасные вещи. Я сказал ей, что не допущу, чтобы она подвергала риску моего ребенка. Она же твердила, что никогда и не хотела иметь ребенка. Я сказал ей, что кошка — лучшая мать, чем она. Она же упрекала меня в том, что я люблю ребенка больше, чем ее, и что забочусь я тоже только о ребенке. Я же спросил ее — почему, если она так ненавидит этого ребенка, она не попросила Бабетту помочь ей избавиться от него. Она ответила… — Голос Александра дрогнул. — Она ответила, что обращалась за этим к Бабетте, но та ей отказала.

Тесс ощутила внезапную слабость. Она смотрела на склоненную от груза страданий темноволосую голову Александра и чувствовала, что сердце ее разрывается от боли и жалости.

— Так, что же случилось? — задыхаясь спросила она.

— Я был так взбешен, что хотел ударить ее. Но Господь помог мне, и я не сделал этого. — Он поднял голову и посмотрел прямо перед собой, как будто все это происходило сейчас перед его глазами.

— Она вынуждала меня сделать это. Я схватил ее за руки, принялся трясти ее. Она назвала меня свиньей. Я же назвал ее трусихой, и она…

— Что?

— Она вырвалась от меня. Мы стояли на лестнице. Я был так взбешен, что не мог даже подумать… Я видел, как она упала… но не мог удержать ее. Она падала вниз, ударяясь о каждую ступеньку. Через три дня Анны-Марии не стало. И ребенок тоже умер. Во всем виноват только я.

Последовало долгое молчание. И потом Александр сказал:

— Теперь вы понимаете, почему вам лучше всего уехать отсюда.

Тесс поднялась и стала перед ним, ожидая, что он поднимет голову и взглянет на нее. Она опустилась на колени и взяла лицо Александра в свои руки.

— Все, что я понимаю, — прошептала она, — это то, что я понимала давно. Я люблю вас.

Голова его судорожно дернулась, он отодвинулся от девушки.

— Нет, — пробормотал Александр. — Вы не можете. Вы должны уехать с Генри и Жанеттой. Это будет лучше всего.

И он поднялся, чтобы уйти. Тесс поднялась на ноги и крикнула ему вдогонку.

— Я никуда не поеду.

Услышав слова девушки, Александр остановился, но только на мгновение.

Тесс смотрела, как фигура Александра скрывается за кустарником.

— Я никуда не уеду, Александр, — прошептала она.

Александр шел, не обращая внимания, куда он идет.

Она не может любить его. Разве она не слышала, что он сказал ей? Разве не поняла, что он не сможет быть хорошим мужем и отцом?

Александр остановился, как вкопанный, поняв, наконец, что идет по тропинке, по которой не ходил уже три года. Ноги сами привели его к тому месту, к которому он дал клятву, никогда больше не подходить. Он оказался среди виноградников.

Сейчас, когда Александр уже стоял здесь, его охватило неотступное желание идти дальше. Он пошел и вскоре подошел к винодельне. Здесь он неуверенно остановился, почти со страхом глядя на эти каменные здания. Когда Александр решился-таки подойти к первому зданию, сердце его бешено колотилось. Повернув дверную ручку, он почувствовал, что рука его стала липкой от пота. Александр толкнул дверь, и она с громким скрипом открылась.

Мимо него прошмыгнула крыса. Александр медленно шел между рядов огромных пустых бочек к противоположному концу большой мрачной комнаты без окон, и лицо его то и дело щекотали многочисленные паутины, оплетшие все вокруг. Он задумчиво посмотрел на каменные ступеньки, ведущие вниз, в винный погреб. Свет, падавший через открытую дверь здания, не нарушал кромешной тьмы погреба, где прятались отголоски прошлого.

Александр вспомнил вдруг свои слова.

— КОШКА — ЛУЧШАЯ МАТЬ, ЧЕМ ТЫ! ТЫ, НИ ЧЕРТА НЕ ЗАБОТИШЬСЯ ОБ ЭТОМ РЕБЕНКЕ!

И словно услышал голос Анны-Марии.

— РЕБЕНОК, РЕБЕНОК. ТЫ БЕСПОКОИШЬСЯ ТОЛЬКО О НЕМ. Я НЕНАВИЖУ ЭТОГО РЕБЕНКА! СЛЫШИШЬ? Я НЕНАВИЖУ ЕГО, НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ!

Александр закрыл глаза, глубоко дыша. Он вдыхал запах пыли и воспоминаний из прошлого.

— ПОЧЕМУ ЖЕ ТОГДА ТЫ НЕ СХОДИЛА К БАБЕТТЕ? ЗА ПРИЛИЧНУЮ СУММУ ДЕНЕГ ДАЖЕ ОНА ПОМОГЛА БЫ ТЕБЕ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ЭТОГО РЕБЕНКА!

— Я ХОДИЛА К НЕЙ, НО ОНА ОТКАЗАЛА МНЕ.

Александр все еще помнил всю беспомощность этих ее слов. Для него они были, словно сильный удар в живот. Страдания, гнев. Александр пошатнулся и ухватился за край винной бочки, стоявшей рядом. Он стоял так довольно долго, медленно и глубоко дыша и мысли его вновь вернулись к Тесс.

Он вспомнил, как нежно обхватили его ее руки, почувствовал снова вкус ее губ, услышал ее шепот.

— Я ЛЮБЛЮ ВАС.

Тесс отвела от него одиночество, и наполнила его жизнь любовью.

Открыв глаза, Александр сделал шаг вперед, вглядываясь в кромешную темноту погреба. Он говорил с Анной-Марией:

— Ты так боялась умереть. Я понимаю, что виноват, и мне невозможно искупить свою вину.

Прислонившись плечом к стене, он продолжал:

— Когда ты умерла, я хотел пойти вслед за тобой. Я тоже хотел умереть. Но потом я понял, что мое наказание — это продолжать жить дальше. Я так долго был одинок, cherie. Но больше я не хочу жить в одиночестве.

Александр сошел со ступенек, ведущих в подвал и уселся на грязный пол. Он закрыл глаза и снова стал думать о Тесс.

О Тесс, цвет глаз которой напоминал цвет мокрой листвы, чьи волосы были такими же яркими, как солнце Прованса. О Тесс, у которой хватит мужества родить дюжину ребятишек, и огромное, доброе сердце, которой будет любить их всех. О Тесс, чье благородное сердце полюбило даже его.

— Я ЛЮБЛЮ ВАС.

Но Александр понимал, что не заслуживает ее любви. Он понимал это и все-таки желал этого. Он любил Тесс. Для нее было бы, конечно, лучше, если бы она уехала, и все-таки он был эгоистичен. Он хотел, чтобы она осталась. Хотел, чтобы слова ее оказались правдой, хотел верить, что она сказала их от чистого сердца.

Но если Тесс и ее дочка останутся здесь, как он о них позаботится? Какое наследство оставит Сюзанне? Ведь у него ничего нет, кроме разваливающегося замка и заброшенной винодельни. А Тесс заслуживает лучшего.

Винодельня.

Открыв глаза, Александр осмотрелся по сторонам. Он поднялся на ноги и принялся осматривать оборудование для производства вина, размышляя, не сходит ли он с ума. По крайней мере, мысль, пришедшая ему в голову, была явно сумасшедшей.

Оборудование оказалось еще в довольно сносном состоянии. Правда, несколько дубовых бочек подточили крысы, и их придется заменить другими.

Александр провел рукой по тяжелым деревянным перекладинам пресса, думая о том, что нужно где-то раздобыть денег, чтобы купить новый пресс. Старый был уже безнадежно старомоден и стал плохо действовать еще три года назад, и Александр понимал, что без новых прессов не обойтись.

Выйдя из первого здания винодельни, он направился во второе. Вдоль стен здесь тянулись ряды пустых бутылок, покрытых толстым слоем пыли. Посреди комнаты стояли деревянные ящики тоже с пустыми бутылками, которые так никогда и не наполнялись вином.

На полу валялся всякий хлам. Видно крысы и здесь тоже хорошо поработали. Александр опустился на колени и осмотрел открытый ящик с винными пробками, которые еще никогда не были в употреблении.

На многих пробках виднелись отметины от зубов крыс.

Отбросив пробку, которую рассматривал, Александр выпрямился. Бутылки необходимо вымыть, ими еще вполне можно пользоваться. И он направился к третьему зданию.

А вот помещение для перегонки бренди в очень плохом состоянии. Оба дистиллятора пропали, должно быть, их украли. Все бутылки были разбиты какими-то хулиганами. Уголь для растопки пропал тоже.

Александра охватили сомнения. Он не знал, справится ли со всем этим. Хотя понимал, что глупо упускать такую возможность. Ведь Тесс сказала ему, что остается с девочкой здесь. И если это действительно так, значит он просто обязан позаботиться о них. Теперь он будет отвечать за них.

Но если он собирается вновь открывать винодельню, ему понадобятся деньги. Ведь ему придется покупать новое оборудование. Необходимо нанять рабочих, которые подрежут виноградные лозы и удалят те, которые поражены болезнью и вообще будут заботиться о винограднике все лето.

У Александра было немного денег, достаточно для того, чтобы вести тот образ жизни, к которому он так привык. Но этой суммы даже близко не хватит для того, чтобы вновь превратить винодельню в действующее, приносящее доход, предприятие.

Может быть, ему удастся собрать необходимую ему сумму денег благодаря рисованию? Генри сказал как-то, что все еще получает приглашения от разных галерей с предложением организовать его, Александра, выставки. Это принесло бы ему неплохой доход. Но настоящая прибыль заключалась бы в заказах на портреты, которые последуют после этих выставок. Во Флоренции, будучи в пике своей популярности, Александр писал до трех портретов в неделю.

Если Генри все устроит, он мог бы поехать в начале весны в Париж, а затем в Лондон. Он мог бы поехать и во Флоренцию. Переоборудование винодельни происходило бы по мере поступления денег и, может быть, даже этой осенью им удалось бы собрать небольшой урожай винограда.

Выйдя из винодельни, Александр отправился осматривать виноградники. Хотя за лозами и не ухаживали вот уже три года, и все это время они сгибались под тяжестью несобранных плодов, однако следов болезни не было видно. Правда, многие лозы были посыпаны, словно пудрой, милдью[41 - Милдью — ложномучнистая роса. (фр.).], но это было не так уж и страшно. Опустившись на колени, Александр разгреб покров из опавших листьев и сгнивших ягод и, слегка раскопав землю, осмотрел корни растений. Он с облегчением отметил, что корни не были поражены.

Александр выпрямился и, стряхнув грязь с рук, сорвал несколько ягод с ближайшей лозы. Он положил ягоды в рот. Неплохо, решил Александр, разжевывая ягоды и оценивая их вкус. Итак, решено: он снова займется производством вина. Тем более что урожай обещает быть богатым.

Александр повернул к дому в поисках Генри, подавляя каждое сомнение, приходящее ему в голову, не принимая в расчет то, что не все может оказаться на деле так гладко, отказываясь слушать пессимиста, говорившего в нем.

Вскоре Александр нашел брата, который играл в карты с Жанеттой.

— Мне необходимо поговорить с тобой, mon chere. Нам нужно кое-что обсудить, — сказал Александр Генри.

Генри отложил карты, в ответ на вопросительный взгляд Жанетты пожал плечами в недоумении и вслед за братом вышел из библиотеки. Пройдя через кухню, они вышли из дома. Но только очутившись на тропинке, ведущей к виноградникам, Генри остановил Александра, коснувшись его рукой.

— В чем дело? — спросил он Александра. Александр повернулся к брату.

— Я хочу вновь открыть винодельню. Генри удивленно вскинул брови.

— Что ты сказал?

Александр многозначительно кивнул.

— Я хотел бы выслушать твое мнение о состоянии виноградных лоз и винодельни в целом, и о том, что потребуется для того, чтобы снова производить вино. Я надеюсь к следующей осени собрать хороший урожай винограда.

— И это все? — Генри говорил в шутливом тоне, стараясь скрыть свое изумление.

— Нет, — продолжал Александр. — У меня есть к тебе еще одна большая просьба. Он перевел дыхание и провел рукой по волосам. — Я хочу, чтобы ты снова стал винодельцем.

Вконец ошеломленный Генри раскрыл рот и долго смотрел на брата, не в силах что-либо сказать. В конце концов, он закрыл рот и медленно сказал:

— Ты хочешь сказать, что предлагаешь мне вернуться сюда вновь и помогать тебе управлять винодельней?

— Нет, на этот раз я хочу, чтобы ты стал моим партнером. Я знаю, что в настоящее время ты не без успеха занимаешься торговлей вином, но мне бы хотелось иметь твою помощь и опыт в подобных делах.

Александр встретился с братом глазами и добавил:

— Я не обижусь, если ты откажешься. Знаю, я не имею права просить тебя об этом после того, как закрыл винодельню и отправил тебя укладывать вещи. И если ты откажешься…

— Я согласен, — перебил его Генри, нетерпеливо замахав руками на брата.

— Согласен? — теперь настала очередь Александра удивляться. Он ожидал, скорее, вежливого отказа Генри. — А ты уверен? Ведь это связано с огромным риском.

— Я ни в чем еще в жизни не был так уверен.

Убедив брата, Генри не мог больше сдержать своей радости. Издав восторженный крик, он подпрыгнул и закрутился в воздухе, как волчок, давая Александру понять, как он в действительности относится к этой идее. Глаза его возбужденно блестели, он радостно схватил Александра за руки.

— Я никогда не хотел быть торговцем. — Ты ведь знаешь, что больше всего я люблю делать вино. И никогда не захочу ничего, кроме этого.

— Я понимаю, что несправедливо отнесся к тебе после смерти Анны-Марии, — ответил Александр. — Я уволил тебя с твоей должности старшего винодела. Я…

— Забудь об этом, — снова перебил его брат. — Я уже не помню этого.

— Но…

— Александр, я давно уже простил тебя. Да, я был зол на тебя, мне было обидно. Но через некоторое время я понял тебя. И потом, мы ведь — семья. И ты сделал меня своим партнером! — Генри торжествующе засмеялся.

— А что скажет Жанетта?

— Жанетта терпеть не может Марсель, она любит здешние места. Она всегда их любила. Вспомни, ведь ее отец тоже был винодельцем. Это у всех у нас в крови. — Генри пошел по тропинке к винодельне. Александр же стоял на месте, и Генри нетерпеливо махнул ему рукой.

— Идем. Если ты действительно хочешь получить хороший урожай следующим летом, нам следует сейчас же приступить к работе.

— Подожди. Александр удержал Генри за руку. — Я собирался сказать тебе кое-что еще. Я уже был в винодельне и понял, что на ее восстановление мне понадобится приличная сумма денег. Но у меня нет сейчас таких денег.

— Знаю. Я вложу свои деньги.

— Нет.

— Но…

— Нет. — В ответ на протесты Генри, Александр покачал головой. — Если хочешь, ты можешь вложить свои деньги, но лишь половину, остальное предоставлю я.

— Но каким образом? — недоумевал Генри.

— Как ты думаешь, еще можно договориться о тех выставках, которые мы обсуждали с тобой несколько недель назад?

Изумленный, Генри уставился на него.

— Нет, сегодня определенно день сюрпризов, — пробормотал он.

. — Так можешь ты это устроить? — повторил свой вопрос Александр.

— Конечно. Я ведь все время получаю приглашения для тебя.

— Хорошо. Когда вернешься в Марсель, начинай подготавливать все необходимое. Ну, а теперь можно взглянуть и на винодельню.

— С удовольствием.

Когда они шли по тропинке вдоль виноградников, в голову Генри пришла мысль спросить Александра о том, что привело его к такому решению.

И Александр прочитал своему младшему брату лекцию, что человек должен за кого-то отвечать в этой жизни.

На следующий день Генри и Жанетта, как и собирались, уехали в Марсель. Тесс была тверда в своем решении и осталась. По просьбе Александра ни Генри, ни Жанетта не рассказали Тесс о планах относительно винодельни. Он хотел ей рассказать все сам.

Шли дни, и Тесс стала замечать, что Александр проводит большую часть времени, или рисуя в мастерской, или совершая длительные прогулки. В этом не было ничего необычного, но она чувствовала, что определенно что-то изменилось. Конечно же, Александр поступал так не для того, чтобы избегать ее. Но Тесс не могла не думать о причинах его столь длительного отсутствия.

Были заметны изменения и в поведении Александра. Он велел Полю починить заборы, поменять разбитую плитку во дворе и вычистить уборные, которыми давно уже никто не пользовался. А однажды Тесс застала мужчин за ремонтом стен вокруг дворика. Они замазывали их раствором извести. Раньше Александр никогда не проявлял такого интереса к внешнему виду дома, и поэтому его внезапная озабоченность такими делами, казалась, по меньшей мере, странной.

Однажды утром, в начале декабря, после многочисленных дождливых дней, вновь установилась погода, и Тесс решила выйти погулять с Сюзанной. Но Леони сообщила ей, что Сюзанну забрал Александр. Он недавно вышел из дома и взял девочку с собой. Когда же Тесс спросила, куда они собирались пойти, ответ Леони ошеломил ее. Александр сказал, что идет в винодельню.

Тесс не могла в это поверить. Она знала Александра достаточно хорошо, чтобы совершенно быть уверенной, что он и близко не подойдет к винодельне. Когда бы ни заходил разговор на эту тему, он тут же замолкал, отказываясь говорить об этом. Что же было у него на уме?

Растерянная и сгорающая от любопытства, Тесс подошла к винодельне. Она увидела, что одна из дверей открыта и, приблизившись к ней, услышала голос Александра.

— Вот, mon enfant, это пресс для изготовления вина. Мы используем его, чтобы выжать сок из винограда. А когда еще мой отец был маленьким, деревенские жители снимали свою обувь и давили виноград ногами. Но сейчас мы этого не делаем.

Александр стоял у большого механизма. Он стоял спиной к Тесс, но она видела, что в руках он держит Сюзанну и объясняет ей все преимущества пресса.

Тесс стояла на пороге и наблюдала за ними, с трудом сдерживая смех.

Александр продолжал:

— Мне придется купить новый пресс. Этот уже слишком старый. И с помощью нового пресса мы с Генри будем делать лучшее вино на побережье.

— Он снова собирается делать вино? — Тесс была ошеломлена непредсказуемым ходом событий. Но следующие слова Александра поразили ее еще больше.

— Очень важно, чтобы наше вино было лучшим и чтобы наша винодельня заслужила отличную репутацию. Я должен быть уверен, что обеспечу тебе и твоей маме надежное будущее.

Тесс прижала к губам дрожащую руку. Так вот почему он снова решил заняться этим, вот почему он стал теперь так беспокоиться о доме. Он хочет заботиться о Сюзанне. Хочет заботиться и о ней.

На Тесс нахлынул водопад чувств. Радость, облегчение, любовь. Конечно же, любовь. Она жадно смотрела на Александра. Она любила его так сильно, что не могла удержаться и вскрикнула от радости.

Александр повернулся на этот звук и посмотрел ей в глаза с той же страстью, что испытывала и Тесс. Он подошел к ней и передал ей Сюзанну. Потом наклонился и заключил лицо Тесс в свои ладони.

— Так вы и в самом деле хотите заботиться о нас? — спросила она хриплым от волнения шепотом.

— Да. Не знаю, насколько мне это удастся, но я буду стараться изо всех сил.

— Мы с Сюзанной тоже обещаем изо всех сил заботиться о вас.

Александр улыбнулся.

— Вы считаете, я нуждаюсь в заботе.

— Обязательно.

Александр наклонился и коснулся губами левой щеки Тесс.

— Я буду есть пирожки с ежевикой?

— Каждое лето, — пообещала Тесс. Александр поцеловал ее в правую щеку.

— И вы не будете убирать мои кисточки, не сказав куда?

— Я буду относить их в мастерскую.

Он поцеловал ее в губы. И спросил:

— И вы будете заботиться о том, чтобы у меня всегда было множество лент?

Тесс засмеялась.

— Да, да, да! Обещаю!

— Хорошо. — Александр выпрямился, и взгляд его скользнул вдоль ее тела и обратно. — Сегодня Поль отвезет вас в деревню. Я хочу, чтобы вы кое-что купили.

— Что? — Тесс замерла. Ее радость слегка омрачилась предстоящей поездкой в деревню. — Зачем? — переспросила она.

Александр коснулся складки муслинового платья цвета лаванды, которое было на ней.

— Я хочу, чтобы вы купили ткань. Для ваших собственных платьев.

Тесс взглянула на платье Анны-Марии. Для Александра было важно, чтобы она не носила больше платья его умершей жены. Он хотел, чтобы у нее появились свои платья.

Тесс была в нерешительности. Ей не хотелось появляться в деревне, но если они с Александром собираются строить свое будущее вместе, она не может больше прятаться в замке. Если британские власти действительно хотели бы найти ее, они обязательно разыскали бы ее до сих пор. Может быть, они больше не ищут ее. А может быть, так и не начинали искать. И Тесс кивнула, соглашаясь:

— Хорошо, я съезжу в деревню.

Приподнявшись на цыпочки, она быстро поцеловала Александра в губы. Потом взяла Сюзанну и отправилась назад, к дому, надеясь, что все, что она делает, правильно.




Глава 20


— Это прекрасный шелк, мадемуазель. Из него выйдет великолепное вечернее платье. — Клодетта Жиро разворачивала рулон лазурно-голубого шелка перед покупательницей.

Тесс пощупала ткань, отмечая ее необыкновенную тонкость и прозрачность и покачала головой.

— Материал, конечно, красивый, но, к сожалению, мне не нужен шелк. Я бы хотела купить отрез хорошего, добротного ситца.

— А! — Клодетта убрала шелк и, повернувшись к полкам позади нее, вытащила несколько рулонов набивного ситца и разложила их на деревянном прилавке.

Тесс знала, что у лавки, в экипаже, ее ожидает Поль, и все же она долго выбирала ткани, которые понравились бы Александру больше всего. Она со страхом вошла в эту лавку, не зная, что может ожидать ее здесь. Но хозяйка лавки вела себя естественно и дружелюбно, и вскоре Тесс стала чувствовать себя непринужденно.

Не желая показаться слишком расточительной, она выбрала ткани для трех платьев, несколько нижних юбок и сорочек, мягкую шерсть для длинной мантии и подходящие по цвету пуговицы и отделку. Еще она купила два мотка шнуровки, половину дюжины пар чулок, несколько пар перчаток и две соломенные шляпки.

Расплачиваясь за покупки деньгами, которые ей дал Александр, Тесс отвечала на вопросы хозяйки лавки тактично, но неопределенно. На вопрос, не желает ли она, чтобы покупки доставили по указанному ею адресу, Тесс ответила:

— Нет, спасибо. У лавки меня ждет экипаж. А на вопрос, не понадобится ли ей портниха, она ответила, что у нее есть своя портниха.

Сейчас уже Тесс была уверена, что вопросы этой женщины были вызваны просто любопытством и ничем больше. В конце концов, она ведь была незнакомкой в этой маленькой деревне. Тесс вышла из лавки и, попросив Поля уложить покупки в экипаж, отправилась в обувной магазин, располагавшийся совсем рядом.

Там она заказала пару полусапожек и две пары туфель. И, получив уверения хозяина обувного магазина в том, что обувь будет готова через неделю, она вернулась к экипажу.

Когда Поль направил экипаж в сторону замка, Тесс облегченно вздохнула и устроилась поудобнее. Никто не узнал ее. В Сан-Рафаэле ее никто не разыскивает. Она в безопасности. И, не желая думать о причинах этого, она просто благодарила за это Бога.

Пока Тесс ездила с Полем в деревню, Александр занимался своим делом. Он принес из винодельни две дюжины деревянных ящиков. И когда он закончил свою работу, ящики были наполнены вещами и поставлены в холле. Завтра он поможет Полю погрузить их в экипаж и отвезти в Сант-Рафаэл, в церковь.

Александр обвел взглядом комнату. Помимо мебели, здесь осталась еще одна вещица. Он взял вырезанную из слоновой кости шкатулку для драгоценностей, которая принадлежала Анне-Марии и извлек из нее те немногочисленные драгоценности семейства Дюмонов, которые не были конфискованы во время Революции. Александр осторожно вытер со шкатулки пыль.

Открыв ее в последний раз, он окинул взглядом голубой бархат, которым была отделана шкатулка изнутри.

— Прощай, cherie, — прошептал он и, закрыв шкатулку, уложил ее в коробку, чтобы отослать в Марсель. Эту шкатулку для драгоценностей подарил Анне-Марии Генри. Наверное, она будет дорога ему, как память.

Спустившись вниз, Александр положил драгоценности в сейф, в библиотеке. Затем он отправился на кухню, где Леони готовила ужин и велел ей пойти наверх и убрать те две комнаты. Он велел ей также застелить постель в своей спальне наверху и перенести туда его вещи из комнаты, которую сейчас занимал. Когда Леони справилась с этими поручениями и вернулась на кухню, она обнаружила, что Александр превратил ее простой деревенский ужин в изысканное угощение из семи блюд.

Тесс отложила салфетку и с довольным видом уставилась на своего соседа по столу.

— Или вы весь день провели на кухне сами, — шутливо сказала она, — или же вы давали уроки по кулинарии Леони.

Александр поднял глаза от каштановой меренги, поданной на десерт.

— Просто я не мог вытерпеть еще одного ужина из жареной рыбы и вареного картофеля, — признался он тихим шутливым тоном, чтобы его не услышали на кухне, где Леони кормила мужа и сына замысловатыми блюдами, которые приготовил Александр.

Тесс встала и начала собирать тарелки, намереваясь отнести их на кухню, но голос Александра остановил ее.

— Пусть это сделает Леони.

— Но Леони и так работала весь день, я все равно ничего не делала.

Он покачал головой.

— Я ей достаточно хорошо плачу за ее работу.

Тесс хотел было возразить снова, но Александр перебил ее.

— Сегодня вечером я предоставляю моей экономке выходной. Поэтому она может поиграть со мной в шахматы. И никаких возражений.

Тесс засмеялась.

— Вы — невозможный человек! — И, поставив тарелки на стол, она добавила: — Если я оставлю эти тарелки на столе для бедной Леони, мне в таком случае надо, хотя бы, помочь ей уложить детей спать.

Александр кивнул, соглашаясь, и, взяв со стола бокал с вином, поднялся.

— Я буду в библиотеке. Приходите потом туда.

Тесс отправилась на кухню и, взяв у Леони двух малышек, отнесла их наверх. Там она их перепеленала и уложила спать. Немного дольше она задержалась у колыбельки Сюзанны, с чрезвычайной заботливостью поправляя ее одеяльце.

Ее дочка, решила Тесс, становится удивительно хорошенькой. Глазки ее из синевато-серых превратились в темно-зеленые, а в ее светлых волосиках появился уже едва заметный рыжий оттенок. От молока Леони, девочка стала такой кругленькой и здоровенькой, как комочек масла.

Тесс спела дочке колыбельную, и когда она уснула, спустилась вниз, в библиотеку. Александр уже расставил фигуры на шахматной доске, и вскоре они уже с азартом приступили к игре.

Как всегда выиграл Александр, но и Тесс делала кое-какие успехи.

— Сыграем еще? — спросила она, собираясь уже заново расставлять фигуры для новой игры.

— Нет. Боюсь, что вы уже поднаторели в этом и с легкостью обыграете меня.

Тесс улыбнулась.

— А я сомневаюсь в этом.

Отпив глоток вина, Александр спросил:

— А почему вы не показываете мне, что купили сегодня в деревне?

— А вы, правда, хотите посмотреть? — Она отложила в сторону резную деревянную фигурку и бросила на Александра вопросительный взгляд. И когда он утвердительно кивнул головой, спросила тихо:

— А что, если вам не понравятся мои покупки?

Александр поудобнее устроился на стуле.

— Так ведь носить их не мне, — ответил он и положил ноги на стол.

Тесс смотрела на Александра, понимая как сильно она его любит. Он даже не догадывается, наверное, как много для нее значит этот его ответ. И, тем не менее, она строго сказала:

— Александр, уберите ноги со стола.

— Слушаюсь, мадам.

Он вытянулся по струнке, пытаясь принять выражение раскаяния на лице.

Тесс расхохоталась.

— Я же говорила, — сказала она, вставая и направляясь к двери. — Вы — невозможный человек.

Через несколько минут Тесс вернулась с грудой свертков. Сначала она показала Александру три отреза на платья, которые купила в лавке. Разглядывая каждую ткань, Александр задумчиво хмурил брови, как будто серьезно оценивал каждую покупку.

Но когда Тесс сложила третий отрез ткани и отложила его в сторону, она заметила, что Александр вздохнул и медленно покачал головой.

— В чем дело? — спросила Тесс, чувствуя внезапную тревогу.

Александр откинулся на спинку стула и склонил голову в сторону.

— Дело в том, что ничего из этого я не имел в виду, посылая вас в деревню за покупками.

Тесс молчала. И за те пять минут, что она обдумывала свой ответ, беспокойство ее утроилось. Она медленно опустила голову и уставилась в пол.

— А что, — спросила она прерывисто дыша, — вы имеете в виду?

— Подвенечное платье.

Тесс стремительно вскинула голову. Она или не расслышала, или он издевается над ней. Но на лице Александра было серьезное выражение, он, явно не шутил. Тесс сделала шаг навстречу и остановилась в нерешительности.

— Правда? — тихо спросила она. Александр приблизился к Тесс.

— Вы должны признать, что это здравая идея, — сказал он. Взяв из рук Тесс ткань, он отбросил ее в сторону. — У Сюзанны должно быть имя и отец.

Наклонившись, он поцеловал ее.

— Я буду заботиться о вас.

Он обнял Тесс и прижал к себе.

— А вы, в свою очередь, как обещали мне сегодня утром, будете заботиться обо мне.

Александр наклонился, чтобы снова поцеловать ее и нежно коснулся губами ее губ, подбородка и шеи у кружевного, гофрированного воротничка.

— И, может быть, — добавил он, скользнув губами к мочке уха Тесс, — если я совершу благородный поступок и женюсь на вас, Поль и Леони перестанут думать обо мне ужасные вещи.

В голове Тесс, с быстротой молнии, мелькнула мысль, что вот теперь-то и пришло время рассказать Александру о своем прошлом. Но сама мысль о том, что она расскажет ему о Найджеле, расскажет вслух о тех вещах, которые над ней он вытворял, наполнила ее страхом. Она не может этого сделать, не может пережить заново те кошмарные дни. Не сейчас, только не сейчас. Почувствовав, что Александр начинает нежно покусывать мочку ее уха, Тесс дала себе слово, что позже она обязательно расскажет ему про Найджела.

— Ваши причины кажутся мне весьма благородными, — сказала она, прерывисто дыша.

— Есть и еще одна причина, — Александр долгим и пристальным взглядом посмотрел ей в глаза. — Случись так, что я безумно полюбил вас.

И прежде, чем Тесс успела ответить, ее губы попали в плен губ Александра. И все причины, здравые и не очень, были забыты, когда язык Александра коснулся ее губ, раздвигая их глубоким страстным поцелуем. Тесс почувствовала, что силы оставляют ее, бессильно припала к Александру, прижавшись к нему всем телом. Она ощутила пламя страсти, бушевавшее в нем, и с тревогой поняла, что пламя это зажигает и в ней маленькие искорки желания. Прошлый опыт был для нее жестоким и отвратительным учителем, но сейчас ее вдохновляли любовь и природный инстинкт. И она уже ничего не боялась.

Ее руки скользнули по широкой груди Александра туда, где находился ворот его рубашки. Тесс медленно растегнула три пуговицы на его рубашке, и руки ее при этом дрожали от волнения. Распахнув белое полотно рубашки, она прижалась губами к его бронзовой от загара коже, чувствуя, как от ее мягких пальцев, по телу его пробегает дрожь.

— Тесс… — ее имя стоном сорвалось с губ Александра. Он провел рукой по ее буйным непослушным локонам, как бы ободряя ее.

И Тесс, наслаждаясь неведомым ей раньше чувством, нежно прикасалась губами к груди Александра, чувствуя, как щекотно ее губам от волос на его груди, слыша, как стремительно поднимается и опадает его грудь при дыхании.

Александр снова застонал и убрал руку с ее волос. И вдруг Тесс почувствовала, как он поднял ее и, выйдя из библиотеки, стал подниматься вверх по лестнице, нежно сжимая ее в своих объятиях. В его черных глазах она видела ничем не прикрытое, страстное желание и почувствовала, как ее беспокойство возвращается вновь.

— Александр, — едва слышно позвала она его.

Он остановился на площадке. Заглянув в лицо Тесс, он, должно быть, прочел на нем неуверенность и, склонив голову, он осторожно поцеловал ее в губы, чем избавил ее от всех сомнений.

И только, когда Александр остановился у двери и попросил Тесс открыть ее, она, наконец, поняла, куда он ее принес. Она вопросительно взглянула на него, но молча открыла дверь. Александр внес ее в свою бывшую спальню, в которой не был вот уже три года, и ногой захлопнул за собой дверь.

Посадив Тесс на край постели, он коснулся кончиками пальцев ее волос, и осторожно откинув ее голову назад, заглянул ей в лицо. Ее молчаливый ответ на немой вопрос Александра, наверное, успокоил ее, и, убрав руки с волос Тесс, он опустился перед ней на колени.

Тесс смотрела, как он приподнимает край ее платья, снимает с нее туфли и отбрасывает их в сторону. Он развязал узел на одной из ее подвязок, и подвязка упала на пол. Тесс почувствовала, что задыхается от удовольствия, когда кончики пальцев Александра скользнули по ее колену. Медленно он освободил ее икру и лодыжку от тесного шелка чулка.

И вдруг в затуманенную страстью голову Тесс пришла мысль, что Александр действительно раздевает ее. Тесс совсем не была к этому готова, раньше к ней никто не прикасался с такой нежностью и любовью, и она сидела, не двигаясь. Это нежное терпение, это внимание и предупредительность теплым дождиком прошлись на ее сухую, томимую жаждой душу. И сквозь чувственный туман, застилавший ее глаза, Тесс смотрела, как Александр снимает с нее второй чулок и отбрасывает его вслед за первым.

Руки Александра ласково обхватили ее. Приподняв Тесс, он помог ей встать на ноги и повернул ее спиной к себе. Он начал расстегивать крючки на ее платье, начиная с верхнего, и, когда последний крючок был расстегнут, Александр легонько потянул за край платья, и оно, скользнув по плечам, груди и бедрам Тесс, упало к ее ногам большой муслиновой грудой. Она закрыла глаза, чувствуя, как мягкий батист нижней юбки, лаская ее голые ноги, падает на пол вслед за платьем.

Пальцы Александра, развязывающие шнуровку корсета, приятно щекотали спину Тесс. И вот корсета на ней уже нет, и Александр осторожно снимает с нее сорочку. Прохладный воздух приятно охладил горячую кожу Тесс, а кончики пальцев Александра, скользящие вдоль ее позвоночника, вызвали в ее теле приятную дрожь. Отодвинув короткие завитки ее волос, Александр поцеловал ее в затылок. Все оставшиеся силы окончательно покинули Тесс, и она почувствовала, что ноги ее подкашиваются. Руки Александра обхватили ее за талию и нежно прижали к себе, а его губы покрывали жадными поцелуями ее голое плечо.

Чувствуя, как внутри нее разливается необычное тепло, Тесс обеспокоенно попыталась повернуться, но не смогла, ощутив себя пленницей сильных, но нежных рук Александра. И вот его руки коснулись ее груди.

Тесс застонала, наслаждаясь нежными прикосновениями его рук; она почувствовала, как кружится ее голова и, если бы не руки Александра, крепко обхватившие ее, она бы точно упала.

— Александр, — задыхаясь, прошептала она, внезапно испугавшись незнакомых и бурных чувств, охвативших ее. — Со мной никогда еще такого не было.

Тихий и теплый смех Александра раздался прямо у ее уха. Отпустив Тесс из кольца своих рук, он ласково толкнул ее на кровать. Край кровати легонько ударил Тесс под колени, и она упала на мягкий матрац.

При свете лампы она видела отражение своей собственной страсти в омуте черных глаз Александра. Медленно, не сводя с Тесс глаз, Александр начал раздеваться.

Упали на пол со стуком его ботинки. Куда-то назад отлетела рубашка. Они смотрели друг другу в глаза до тех пор, пока Александр не стал снимать брюки. Тесс поняла вдруг, что сейчас произойдет, и это открытие было для нее физическим ударом. Бе охватили воспоминания, заставившие ее похолодеть. И, встревоженно вскрикнув, она отвернулась.

Но вот Александр уже рядом с ней на постели, нежно обнимая ее, изгоняя ее страхи мягким шепотом французских и английских слов, лаской и терпением разжигая в ней пламя страсти и заставляя ее стонать от удовольствия.

Тесс была ошеломлена теми чувствами, которые пробуждали в ней руки Александра, его губы, слова. Она никогда раньше не думала, что это могут сделать мужские руки. Все тело ее дрожало и горело желанием, она страстно желала чего-то большего. Тесс открыла глаза и посмотрела на Александра.

— Я люблю тебя, — прошептала она. Протянув руку, чтобы дотронуться до него, она в нерешительности отдернула ее назад.

Но Александр поймал ее руку и приблизил к себе.

— Да, — сказал он хриплым от возбуждения голосом и, повернувшись на спину, прижал руку Тесс к своей груди. — Дотронься до меня. Дотронься.

Сначала она коснулась рукой твердых мускулов его груди, его плеч, лица. Кончики ее пальцев пробежались по губам Александра, и на мгновение задержавшись там, снова скользнули вниз.

Рука Тесс опускалась все ниже, и Александр, запрокинув голову назад, застонал от наслаждений. Но ее рука продолжала скользить вниз, и вот он уже хватает эту руку, не в силах больше выносить эту пытку.

Александр повернулся и ласково уложил Тесс на спину. Его вес придавил ее к матрацу, он осторожно коленом раздвинул ее ноги. Охваченная другой волной страха, прикусив губу, Тесс позволила это и, когда ее тела коснулись ласковые пальцы Александра, эти его прикосновения окончательно освободили ее от страха и боли воспоминаний. Она облегченно вскрикнула и, непроизвольно, тело ее стало изгибаться дугой под ласкающей ее рукой Александра.

Расположив свое тело между бедер Тесс, Александр, ласково шепча ей в ухо нежные слова любви, вошел в нее одним быстрым толчком.

— Мягкая. Боже, какая она была мягкая. — Он лежал на ней, не двигаясь, наслаждаясь теплом Тесс, охватившем его всего. И, не желая торопиться, Александр медленно начал двигаться, но тело ее засасывало все глубже и глубже.

И он не мог уже удержаться. Она была слишком мягкой и теплой для его изголодавшегося тела, и он стал двигаться все быстрее. Тесс прильнула к нему, исступленно поглаживая его спину. Толчок за толчком, она следовала за ним и услышав, как в наивысший момент сладострастия Тесс выкрикнула, задыхаясь, его имя, и все тело ее задрожало, Александр ощутил, что сам он тоже находится на вершине блаженства. С ликующим криком он пронзил ее еще один, последний раз, и с губ его сорвалось признание.

— Тесс, Тесс, я так люблю тебя!

Тело Александра конвульсивно дернулось, и он затих. Он лежал на ней, тяжело дыша и наслаждаясь цветочным ароматом ее кожи.

Прошло довольно много времени, когда Александр смог наконец пошевелиться. Он хотел было лечь рядом с Тесс, но услышал протестующий звук и почувствовал, как крепко обнимают его ее руки. Александр приподнял голову и, оперевшись на руки, окинул Тесс взглядом, в котором читалась бесконечная любовь и нежность.

Тесс протянула руку и коснулась его лица, пробежавшись пальцами по его впалой щеке.

Потом она запустила пальцы в волосы Александра. Черные, как вороново крыло, густые, как грива лошади, волосы его были мягкими, как шелк. Тесс намотала длинные пряди вокруг своей руки и нежно притянула голову Александра к себе.

— Никогда не обрезай свои волосы, — сказала она, почти касаясь своими губами губ Александра.

— Не буду. И поцеловав губы Тесс, поклялся: — Я буду их растить пока они не достанут до лодыжек.

Тесс тихо засмеялась.

— На это, наверное, потребуется долгое время.

— Гм, наверное, вся наша оставшаяся жизнь.




Глава 21


Найджел вышел из экипажа и с пренебрежением огляделся по сторонам. Сант-Рафаэл, маленькая рыбацкая деревушка, располагавшаяся в сторону от дороги, была явно лишена прелестей Ниццы и удовольствий Ментона.

— Подождешь меня здесь, — велел он кучеру.

— И ты тоже, Сулливан, — сказал он своему слуге, который собирался тоже выйти из экипажа и последовать за своим господином. — Я вряд ли задержусь надолго.

Найджел принялся наводить справки у деревенских жителей на центральной улице, но никто из них не опознал на миниатюре Терезу.

Он перешел через дорогу и пошел по противоположной стороне улицы, мрачно размышляя о том, насколько же удачлив Мартин. Найджел расстался с адвокатом в Ориндже, решив, что Мартин прочешет дорогу, проходящую через Лангедок и ведущую в Испанию. Найджел направился по дороге, бегущей вдоль Лазурного берега в сторону Италии. Встретиться они условились в Марселе, через пять дней.

Найджел зашел в лавку и, с явно растущим недовольством и плохо скрываемым нетерпением, принялся ждать пока хозяйка лавки обслужит свою тучную покупательницу. Он ждал, нетерпеливо постукивая по деревянному полу своей тросточкой с позолоченным наконечником.

Хозяйка взглянула на него.

— Через минуточку я выслушаю вас.

Но только через несколько минут она распрощалась с тучной дамой и повернулась к Найджелу.

— Слушаю вас, месье.

Рука Найджела, затянутая в перчатку, протянула ей миниатюру его жены.

— Я хотел бы знать, видели ли вы когда-нибудь эту леди? — спросил Найджел.

Женщина взяла крошечный портрет и взглянула на него. Темные брови ее поползли вверх от удивления, и она подняла глаза на Найджела.

— Ош, месье. Только вчера. Найджел торжествующе ухмыльнулся.

— Эта женщина много для меня значит, я давно уже разыскиваю ее. — Сунув руку в карман своего жилета, он извлек оттуда золотой и покрутил его перед лицом женщины.

— Расскажите мне все, что вам известно, — вкрадчиво произнес он.

Хозяйка лавки поведала ему о визите этой леди, припомнив каждую деталь. Найджел слушал, а внутри него все начинало медленно клокотать от гнева.

Интересно, где она взяла деньги, чтобы покупать себе одежду?

— Она не сказала вам, где живет?

— Non, месье. Я рассказала вам все, что она мне говорила.

Найджел опустил золотой в руку женщины.

— Я остановлюсь в гостинице. Если эта леди придет в вашу лавку снова, немедленно придите за мной. Если вы сделаете это, то получите еще три золотых.

Изумленная женщина кивнула, и Найджел вышел из лавки. Хозяйка не спросила богатого англичанина, почему он ищет эту девушку. Она просто опустила золотой в карман, благодаря небеса за эти неожиданные деньги и надеясь, что эта девушка придет в ее лавку еще раз.

Сапожник также заверил Найджела, что видел Терезу. Он сообщил, что она заказала в магазине две пары туфель и полусапожки и должна прийти за ними через несколько дней. Найджел пообещал сапожнику то же, что и хозяйке лавки, и вышел из магазина.

Вернувшись к экипажу, он велел кучеру ехать к гостинице, где он и провел остаток утра в мыслях о том, как он накажет свою жену за то, что она доставила ему столько хлопот.

Глаза слепило солнце. Александр сощурился, привыкая к яркому солнечному свету, льющемуся из окна и, повернув голову, с неожиданной нежностью посмотрел на женщину, лежащую в постели рядом с ним. Повернувшись на бок, он оперся на руку и стал смотреть на Тесс просто потому, что ему это очень нравилось. Она спала, и во сне, выражение ее лица после близости было необыкновенно мягким. На щеке Тесс обозначился след от подушки, и Александр не удержавшись, протянув руку, осторожно провел по нему кончиком пальца.

Тесс зашевелилась и открыла глаза.

— Bonjour. — Александр наклонился и коснулся губами обнаженного плеча Тесс, которое так соблазнительно выглядывало из-под простыни. По телу ее пробежала легкая дрожь, казалось, оно излучает тепло, которое согревало Александра и будило в нем желание. Отбросив простыню, он стал покрывать страстными поцелуями плечи и груди Тесс. Потом он поцеловал ее в губы бесконечно долгим и нежным поцелуем, и, не обращая внимания на ее смущенный, протестующий шепот, придавил ее тяжестью своего тела.

Не отрывая глаз от лица Тесс, Александр овладел ею. Губы ее слегка раскрылись, тело выгнулось, и Александр вновь ощутил себя на вершине блаженства. Зарывшись лицом в буйство ее волос, он улыбнулся, чувствуя, как тело Тесс сотрясает мелкая дрожь. И опять, как и вчера, прошло довольно много времени, пока Александр замер в блаженстве.

Когда все было уже позади, он нежно поцеловал Тесс и свесил ноги с постели, намереваясь вставать. И даже зная, что она наблюдает за ним, Александр одевался медленно, без тени смущения.

Он был так красив! Тесс села, закутавшись в простыню, и смотрела как по мощным мускулам тела Александра скачут солнечные блики, любовалась красивой и грациозной мужской силой. Когда Александр сел на край постели, чтобы одеть ботинки, она потянулась к нему и, обхватив его обеими руками, прижалась грудью к его спине, думая о том, как сильно она его любит.

Александр повернулся к Тесс. Улыбнувшись, он поцеловал ее и спросил:

— Ты собираешься весь день провести в постели, моя любовь?

Набравшись храбрости, Тесс поцеловала мочку его уха и прошептала:

— Только если и ты собираешься делать то же самое.

Александр издал возглас, напоминавший одновременно и смех и стон, но покачал головой.

— Конечно, это очень соблазнительное предложение, petite, но у нас обоих сегодня есть дела. — Он поцеловал носик Тесс. — А тебе нужно ехать в деревню, чтобы купить ткань для подвенечного платья. Или ты забыла?

— Нет, — ответила Тесс, нежно проводя кончиками пальцев по щеке Александра.

— Но, что ты будешь делать сегодня?

— Сегодня я собираюсь рисовать. — Александр поднялся, поправляя манжеты на рубашке.

— Думаю, что уже пора рисовать портрет Сюзанны.

Тесс засмеялась, откинувшись на подушки.

— Ты избалуешь ее.

— На что я и надеюсь.

Александр наклонился и, поцеловав Тесс еще раз, направился к двери. Задержавшись на пороге, он обернулся.

— Тесс?

— Что?

— Je t'aime[42 - Je t'aime — я люблю тебя (фр.).].

— Я тоже люблю тебя, — сказала она, глядя, как за Александром закрывается дверь.

Поль остановил экипаж напротив лавки.

— Я, наверное, задержусь, — сказала Тесс Полю, который помог ей сойти.

— Очень хорошо, мадемуазель. — Поль робко наклонился и прибавил. — Я вернусь за вами через час.

— Чудесно, — улыбнулась ему Тесс и направилась к лавке, в то время как Поль перешел улицу и вошел в таверну.

Он осмотрел тускло освещенную большую комнату, сел на деревянную скамью и заказал хорошенькой брюнетке-барменше бокал вина.

В таверне было многолюдно. Большинство здесь составляли путешественники, которые заглянули сюда, желая быстро пообедать, а вот мужчины, сидевшие рядом с Полем, явно были местными жителями, потому что они с живым интересом обсуждали местные сплетни.

— Он настоящий аристократ, — говорил один мужчина. — Англичанин. Судя по его виду, деньги он гребет лопатой.

Заговорил другой мужчина:

— Так ты говоришь, он ищет девушку?

Сделав глоток вина, первый мужчина кивнул и продолжил:

— Он всем вокруг показывает ее портрет. Мне кажется — это его любовница.

Девушка поставила перед Полем бокал вина и поддержала разговор.

— Он сказал, что они поссорились, и она скрылась от него. Этот человек давно уже разыскивает эту девушку, — сказала она. И с мечтательной улыбкой добавила:

— А этот парень ничего. Настоящий красавчик.

Мужчина, который говорил первым, сердито посмотрел на нее.

— Вам, женщинам, всегда подавай красавчиков. Но ведь он англичанин. — Мужчина произнес это с явным презрением. — Должно быть у тебя, Лайз, моя девочка, совсем нет ума, если ты говоришь подобные вещи.

Девушка возмутилась, оскорбленная.

— А кто ты такой, Гаспард Леклар, чтобы указывать мне, что я должна делать? — Она раздраженно смела со стола в передник кучку монет и стремительно отошла.

Поль нахмурился, задумчиво разглядывая бокал с вином. Мадемуазель была тоже англичанкой. Не ее ли ищет этот богатый незнакомец?

Тесс рукой провела по роскошному белому шелку.

— Да, я куплю его.

— Oui, мадам. — Клодетта отмерила требуемую длину, отрезала и отложила в сторону. — Вам понадобятся, наверное, кружева и отделка, n'est-ce pas?

И когда Тесс утвердительно ответила на ее вопрос, Клодетта указала ей на полки, где лежали всевозможные красивые кружева, ленты, пуговицы.

— Пожалуйста, выбирайте, мадам. А я сейчас приду, мне нужно на минутку выйти.

Продолжая рассматривать кружева, Тесс рассеянно кивнула, и женщина поспешно выскочила из лавки. Когда через некоторое время Тесс услышала, что дверь открывается вновь, о чем известил колокольчик, висящий над дверью, она сказала, не оборачиваясь:

— Думаю, что куплю восемь ярдов этого брабантского кружева.

— А я так не думаю.

Услышав звук знакомого голоса, Тесс похолодела. Она медленно повернулась, чувствуя, как бешено колотится в груди ее сердце. Да, это был Найджел. С невозмутимым выражением на красивом лице, он стоял, прислонившись спиной к закрытой двери. Комната начала плыть перед глазами Тесс, и она покачнулась, уцепившись за край прилавка.

— Ты похоже не ожидала меня увидеть, — заметил Найджел, изучая, отделанную золотом и слоновой костью, тросточку.

— Ты же умер, — прошептала Тесс с ужасом. — Я ведь застрелила тебя.

Найджел коснулся шрама на виске.

— Да, ты стреляла. — Он улыбнулся, но в его холодных, как лед, голубых глазах не было и тени юмора. — Прости дорогая, но ты оказалась не слишком метким стрелком. Я выжил.

Тесс закрыла глаза, пытаясь убедить себя в том, что это всего лишь кошмарный сон. Но она знала, что это не так и, когда открыла глаза, Найджел стоял там же.

— О Боже, — простонала она, прижимая сжатый кулачок к губам.

Найджел покачал головой и презрительно заметил:

— Тереза, неужели ты и вправду решила, что скрылась от меня навсегда?

— Я и не скрывалась. — Она в отчаянии огляделась по сторонам, понимая, что теперь никто ей уже не поможет. — Я была уверена, что ты мертв.

Три быстрых шага, и вот уже Найджел стоит перед ней, пресекая всякую попытку к побегу. Тесс отпрянула назад, прижавшись спиной к прилавку, и ее взгляд упал на золотые пуговицы на жилете Найджела.

Набалдашник тросточки Найджела коснулся подбородка Тесс и приподнял ей голову.

— Разве ты не поцелуешь своего мужа после столь долгой разлуки, — сухо спросил он. — Ну, хорошо, мы исправим эту оплошность позже, когда останемся одни.

Открылась дверь, и в лавку вошел слуга Найджела.

— Я заплатил хозяину гостиницы, сэр. Экипаж ждет вас, — сказал он.

— Отлично. Мы сейчас выйдем, Сулливан.

— Очено хорошо, сэр. — И с этими словами слуга вышел.

Найджел протянул Тесс руку в перчатке.

— Моя дорогая?

Она молча смотрела на протянутую ей руку. Она знала, что с ней могут сделать руки Найджела. Понимала, что сопротивляться бесполезно, что этим сделает себе только хуже. Но сейчас она старалась об этом не думать.

— Нет! — задыхаясь сказала она, оттолкнула его руку и бросилась бежать.

Но Найджел успел схватить ее. Поймав Тесс за руку, он с силой развернул ее и швырнул к ближайшей стене. Тесс почувствовала резкую боль в руке, наверное он вывихнул ее. Руки Найджела держали ее, словно в железных тисках, но голос его был обманчиво сладок.

— Тебе некуда бежать, моя дорогая.

Тесс вскинула голову.

— Я никуда с тобой не поеду. Ты не можешь заставить меня.

Это была ложь, и они оба это знали. Найд&сел мог заставить ее делать все, что захочет.

— Ты — моя жена, и ты будешь делать то, что я тебе велю.

— Я разведусь с тобой.

— У тебя нет на это оснований.

— Я сбегу от тебя снова.

— Тереза, я не советовал бы тебе этого.

Найджел протянул руку и коснулся дрожащего подбородка Тесс. — Куда бы ты ни убежала, я все равно найду тебя. Неужели ты до сих пор этого не поняла?

Тесс отшатнулась от него, пытаясь справиться с волной паники, охватившей ее. Конечно, он был прав. Она всегда знала, что никогда не скроется из этого ада.

В голове ее мелькнула мысль. Она должна взять свою девочку и бежать.

Но если ей даже и удастся убежать, Найджел все равно найдет ее. Найджел найдет и Сюзанну. Он найдет ее везде.

Тесс подумала о своей крошечной дочурке и о жестокости Найджела. Он будет обижать Сюзанну, и даже она не сможет защитить от него свою девочку. Найджел не знает о ребенке, и она должна сделать так, чтобы он никогда об этом и не узнал. Нет, во что бы то ни стало, она должна защитить Сюзанну.

Тесс знала, что с Александром девочка будет в безопасности. Он позаботится о ней. Будет для нее хорошим отцом. Мысль о том, что придется расстаться с Александром, была мучительна, и Тесс принялась отчаянно искать другой выход, но не могла его найти. Она с трудом подавила в себе боль. Сейчас она не может думать об Александре. Только не сейчас.

Дочка. Все мысли Тесс были сейчас о Сюзанне. И она сделала выбор, единственный выбор, который у нее был. Прислонившись к двери, она тихо сказала Найджелу:

— Конечно, вы правы, мой лорд. Мне некуда идти. Я должна быть с вами.

Все еще не отпуская рук жены, Найджел заглянул ей в лицо, пытаясь рассмотреть нет ли в ее словах обмана. В конце концов, железные тиски его рук несколько ослабли. И, продолжая крепко держать Тесс за руку, он сказал:

— Так как на улице нас ждет экипаж, мы немедленно отсюда уезжаем. Когда мы выйдем из этой лавки, я надеюсь, вы будете вести себя соответственно вашему положению. И если, Тереза, ты попытаешься снова сбежать, я буду этим очень недоволен.

Она задрожала, вспоминая какая боль следует за недовольством Найджела. Тесс покорно пошла вслед за ним к экипажу. Она шла, высоко подняв голову, не обращая внимания на любопытные взгляды и перешептывания собравшихся у лавки деревенских жителей. Только гордость и мысль о благополучии Сюзанны ужерживали ее от дикой паники.

Когда Найджел помогал ей сесть в экипаж, рука ее слегка дрожала, опираясь на руку Найджела, но она покорно приняла его помощь и взошла в экипаж.

Экипаж тронулся. Тесс оцепенело смотрела в открытое окно, слишком пораженная, чтобы думать, слишком ошеломленная, чтобы чувствовать. Она смотрела, как скрываются из виду магазины Сант-Рафаэла, как за окном уже блеснуло вдали море. Они ехали по дороге, ведущей в Марсель.

Тесс отвернулась от окна и украдкой бросила взгляд на мужа. Он наблюдал за ней, и, когда глаза их встретились, Тесс почувствовала, что ее вновь охватывает волна паники. Она видела, что Найджел был вне себя от гнева и в страхе начала что-то объяснять:

— Я подумала, что убила тебя и ужаснулась того, что могло за этим последовать. Поэтому я и убежала.

Опустив голову и увидев, как трясутся ее руки, Тесс, стараясь казаться спокойной, принялась рассказывать Найджелу историю, которой он мог бы поверить.

— Все эти шесть месяцев я жила с одной семьей, недалеко от Сант-Рафаэла. Это была семья торговца в… вином. А я была гувернанткой у их д…детей, — запинаясь, соврала Тесс.

Она решила, что слово гувернантка прозвучит лучше, чем экономка или служанка.

— У них было четверо детей, — прибавила она, думая о Генри с Жанеттой. — Сын и три дочери…

Голос Тесс дрогнул, когда Найджел взял ее руку. Сняв с нее перчатку, он поднял ее ладонью кверху. Она почувствовала, как его большой палец скользнул по ее огрубелой, мозолистой ладони.

— В самом деле, моя дорогая? — с подчеркнутой медлительностью произнес Найджел. — Забавная история.

Он обхватил запястье Тесс и с силой рванул ее к себе.

— Мы не будем больше обсуждать это, пока не приедем домой. А вы тем временем можете придумать более правдоподобное объяснение, а я уже решу, какого наказания ты заслуживаешь.

Он отпихнул ее, и Тесс ударилась о стенку экипажа. Тяжело вздохнув, она снова посмотрела в окно.

Какая же она дура! Ведь прекрасно знала, что ее объяснения никогда и ничего не значили для Найджела. Он ни за что не поверит ей и все равно накажет. Но здесь, в экипаже, он пока не может ничего с ней сделать. Нет, он подождет пока они приедут домой, пока останутся наедине. Тесс вспомнила те два случая, когда уже убегала от него, и всегда Найджел дожидался, когда они приедут домой. Его целью было запугать ее и заставить мучиться беспокойством ожидания. Это было часть игры Найджела, но сегодня Тесс не собиралась принимать участие в этой его игре. Она не собиралась терзать себя подобными мыслями. Тесс просто закрыла глаза, и другой мужчина немедленно вытеснил Найджела из ее мыслей.

Александр будет беспокоиться о том, что с ней могло что-то случиться. Он отправится в деревню искать ее. Он поверит, что она бросила его. Сердце Тесс разрывалось от боли, и из глаз ее упала слезинка. Ей было все равно, видел ли это Найджел.

Окно было открыто, и она собралась было высунуться в него. Может быть она увидит…

Рука Найджела предупредительно легла ей на колено.

— Осторожнее, моя дорогая. Мне бы не хотелось, чтобы вы вывалились из экипажа.

— Здесь душно, Найджел, — ответила Тесс. — Я хочу подышать свежим воздухом.

Снова повернувшись к окну, Тесс высунула голову и с отчаянием посмотрела на все удаляющийся полуостров, где высоко на скалистом утесе стоял замок Александра Дюмона. Она видела башню. Может быть, сейчас Александр и был в башне. Может быть, он рисует сейчас Сюзанну.

— Прощай, Александр, — безмолвно прошептала Тесс, глядя на замок, сквозь застилавшие ее глаза слезы. — Пожалуйста, позаботься о моей девочке.

Экипаж свернул в сторону, и замок скрылся из виду, а сердце Тесс сжалось от горя и отчаяния.




Глава 22


Александр засмеялся, глядя на малышку в колыбельке.

— Да, Сюзанна, не очень-то ты хороший объект для рисования, — ласково проворчал он и махнул кистью в сторону девочки. — По-моему, ты наотрез отказываешься лежать спокойно.

Малышка что-то промурлыкала по-своему и замахала пухлыми ручонками.

— Не будь же такой вредной, — сказал ей Александр. — Это ведь очень серьезная работа. — Я…

— Месье, месье! — Взволнованный мужской голос и топот стремительных шагов по ступенькам лестницы заставили Александра остановиться. Обернувшись, он увидел Поля, который одним прыжком преодолел две последние ступеньки и буквально влетел в мастерскую.

Молодой человек чуть не сбил стол. Задыхаясь, он ухватился за край стола, поправил его и взволнованно произнес:

— Месье, мадемуазель уехала! Александр, озадаченный сумбурным объяснением Поля и его явным волнением, нахмурился.

— Куда уехала?

— Не знаю. Я вышел из таверны и увидел, как она садится в экипаж с тем англичанином. Я бросился за экипажем, но не догнал его. Простите, сэр. Я старался. Я не знаю…

Александр попытался вникнуть в это беспорядочное, путанное объяснение и не смог.

— Sacre tonnerre! Говори немедленно, но не так быстро, Поль. Я ничего не понимаю.

Молодой человек несколько раз глубоко вдохнул и начал рассказывать все заново:

— Я отвез мадемуазель в деревню и высадил ее у лавки. Она сказала, что, наверное, задержится, и я пошел в таверну, выпить бокал вина. Я ни в чем не виноват, месье, — поспешил прибавить Поль, видя, как лицо хозяина хмурится все больше и больше. — Я отсутствовал совсем немного. Когда же я вышел из таверны, то увидел, как мадемуазель подходит к экипажу с этим англичанином и садится в него. Экипаж тронулся и поехал по дороге в Марсель. Как я уже сказал, я пытался догнать его, но было слишком поздно.

Александра охватило предчувствие неизбежного несчастья. Он пытался было подавить его, отказываясь верить в то, что нашептывали ему его чутье и страх.

— Какой англичанин? Что за экипаж? — резко спросил он.

— Это был англичанин, месье. Все так говорят. Он приехал только сегодня утром. Искал мадемуазель. Говорят, будто она его любовница. Он каждому показывал ее портрет и спрашивал, не видел ли кто ее. По виду, он богатый аристократ.

Кисточка в руке Александра треснула, и он в недоумении уставился на нее.

— Тесс уехала? Просто так села в экипаж к богатому англичанину и уехала? — Отбросив в сторону сломанную кисточку, он направился к лестнице. Сердце его бешено колотилось от страха и дурного предчувствия.

— Отнеси девочку Леони, — велел он Полю. — Я еду искать мадемуазель.

Спустя мгновение Александр был уже в экипаже. Конечно, верхом на лошади он добрался бы быстрее, но у него не было седла. День, который утром встретил его таким солнцем, счастьем и красотой, сейчас грозил разразиться бурей, собирая над головой Александра свинцово-серые, зловещие тучи. Да, эта погода, как нельзя лучше соответствовала его мрачному настроению.

Александр не заметил, как приехал в Сант-Ра-фаэл. Все, о чем он думал — это во чтобы-то ни стало найти Тесс. Поль, должно быть, обижается. Тесс, наверное, просто поехала прокатиться. А, может быть, ее похитили? Не теряя надежды, он пытался найти здравые причины для столь безрассудного поступка Тесс.

Александр натянул вожжи, и экипаж остановился напротив лавки. Бросив вожжи, он спрыгнул с подножки экипажа. Лавка оказалась закрытой, ведь был уже вечер. Но Александр принялся настойчиво барабанить в дверь, зная, что овдовевшая хозяйка лавки живет в этом же здании, только на втором этаже.

Услышав, наконец, громкий, настойчивый стук в дверь, появилась Клодетта Жиро. Открыв дверь, она слегка испугалась, увидев на пороге Александра и вспомнив о его репутации, но ответила на его вопросы с достаточной готовностью.

Клодетта подтвердила, что англичанин, появившийся в деревне сегодня утром, разыскивал изящную рыжеволосую девушку, тоже англичанку. Она так же повторила то, что сказал и Поль: девушка села с этим мужчиной в экипаж и уехала. На вопрос Александра, не показалось ли ей, что девушка с явной неохотой следовала за этим человеком, удивленная Клодетта решительно покачала головой. Напротив, девушка шла к экипажу рука об руку с этим англичанином.

Все еще отказываясь в это верить, Александр бросился в гостиницу. Хозяин гостиницы подтвердил тот факт, что англичанин со своим слугой остановился сегодня утром. А еще он повторил, слышанную Полем в таверне сплетню о том, что девушка, которую разыскивал много месяцев этот англичанин, была его любовницей.

Все еще боясь в это поверить, Александр вернулся к экипажу, твердо решив последовать за Тесс и этим англичанином. И не задумываясь о том, что у него не было с собой ни денег, ни одежды, он направил в сторону Марселя.

Когда совсем стемнело, он съехал с дороги в надежде немного отдохнуть и поспать. Но дождь, барабанящий по крыше экипажа, злой, пронизывающий ветер и беспокойные мысли не давали Александру уснуть. Тесс не уехала бы с незнакомцем. Был ли этот человек действительно ее любовником? Был ли он отцом Сюзанны? Он провел эту ночь, терзаемый сомнениями, и не успел еще первый луч окрасить землю, как он был уже снова в пути.

Александр наводил справки в каждой гостинице, мимо которой проезжал и, наконец, в одной из них ему сказали, что интересующая его пара провела здесь ночь. Он вновь пустился в путь, подгоняемый отчаянием и паникой. И к концу дня достиг Марселя.

Когда Александр нашел, наконец, нужный ему дом на фешенебельной Rue de Madelaine[43 - Rue de Madelaine — улица Мадлен (фр.).], дождь превратился уже в неистовую грозу. Остановив загнанных лошадей на бумажной мостовой, он спрыгнул с подножки экипажа и стремительно взбежал по широким ступенькам, ведущим к дому. Александр забарабанил в дверь, и, когда ее открыли, он не стал тратить время на вежливые изъяснения с дворецким. Он просто оттолкнул его, устремившись к гостиной, откуда доносился смех и шум голосов.

— Месье! Вы не имеете права вторгаться в дом таким образом! Мадам и ее гости пьют чай. Вы не можете…

Александр распахнул стеклянные двери, ведущие в гостиную. Смех и разговоры постепенно умолкли, и все присутствующие в гостиной уставились на темноволосого, насквозь промокшего незнакомца, с которогго струйками стекала вода и падала на пушистые дорогие ковры. Брюнетка в розовом шелковом платье заметила наступившую вдруг тишину и удивленные взгляды гостей и тоже, обернувшись, посмотрела на дверь. Увидев Александра, она буквально задохнулась от изумления. Она встала и нерешительно шагнула к двери.

— Александр? — с тревогой в голосе сказала Жанетта.

— Она уехала, Жанетта, — сказал он, задыхаясь от охватившего его отчаяния и безысходности. — Она уехала.

— Было бы гораздо проще, если бы ты узнал имя этого человека, — сказал Генри Александру, входя в одну из самых фешенебельных гостиниц Марселя. Именно эта гостиница была излюбленным местом пребывания состоятельных английских туристов.

— Послушай, прекратим этот разговор, — процедил сквозь зубы Александр, следуя за Генри по богато обставленному холлу к столу консьержа. Заметив их приближение, мужчина представительной внешности, сидящий за столом, вопросительно взглянул на них.

— Месье, чем я могу вам помочь?

Пока Генри объяснял цель своего визита и давал описание Тесс, Александр окидывал взглядом холл. Много людей входило и выходило из гостиницы, но женщины, которую он искал, видно не было. Это была уже пятая гостиница, в которой они наводили справки и пока что безрезультатно.

Нервничая, Александр то и дело теребил шелковый галстук, который одолжил у Генри и продолжал смотреть по сторонам, только слушая, что говорит Генри.

— Они должны были приехать сегодня, — терпеливо повторил Генри.

— Вы говорите изящная, рыжеволосая англичанка? — Консьерж помолчал, как бы вникая в суть дела. — Кажется, я припоминаю, девушка, отвечающая вашему описанию, действительно поселилась у нас сегодня днем, хотя сейчас я уже не помню ее имени. На ней было голубое платье.

Генри и Александр переглянулись.

— Да, — Александр подтвердил последнее замечание консьержа. — Голубое.

Мужчина за столом презрительно фыркнул:

— Несколько лет, как вышедшее из моды. Англичанки никогда не умели одеваться. У них отсутствует чувство стиля. И кроме того, на этой девушке не было плаща. Вы можете себе представить? И это в такую-то погоду? — Он снова фыркнул.

Александр наклонился и оперся ладонями о крышку стола. Сквозь сжатые зубы он процедил:

— Где может быть сейчас эта леди?

— Не имею ни малейшего представления, — ответил ему консьерж тоном оскорбленного человека. — Однако, если руководствоваться тем, что сейчас время обеда, она может находиться в столовой. — Он указал на стеклянные двери. — Английская чета, остановившаяся в нашей гостинице, организовала сегодня званый обед. Девушка, которую вы разыскиваете, может быть тоже среди приглашенных.

Александр направился к столовой. Генри следовал за ним. Остановившись на пороге, Александр окинул взглядом столовую, в которой было весьма многолюдно.

Его взгляд почти сразу же отыскал Тесс. Она сидела за длинным столом в противоположном конце зала. За этим же столом сидела еще довольно большая группа людей. На шее и в ушах Тесс сверкали бриллианты, а свет канделябров придавал ее волосам огненный оттенок. Голубое платье, «вышедшее из моды», уступило место шелковому платью цвета бронзы с глубоко вырезанным декольте, открывающем изумительную красоту мраморной кожи Тесс.

Рядом с ней сидел мужчина, блондин, типичный английский денди. Он склонился к Тесс и что-то шептал ей на ухо. Уголки ее прекрасных губ приподнялись в улыбке, и Александр почувствовал, что грудь его раздирает страшная дикая боль.

Не в силах больше выносить это зрелище, в отчаянии и ужасе, он развернулся и бросился из гостиницы, не обращая внимания на дождь, хлеставший по одежде, которую одолжил ему Генри, и на самого Генри, кричащего ему что-то вслед.

Спустя два дня Александр вернулся домой. Поль и Леони ничего не спросили у него, и Александр был им за это благодарен. Потому что он вряд ли нашел бы, что ответить на их вопросы.

Он мог бы рассказать Полю и Леони правду. Тесс лгала ему все это время. Она сказала, что любит его, и он поверил. Каким же он был идиотом! Одинокий, доверчивый идиот. Теперь-то он понимал, что Тесс просто-напросто использовала его, она сказала, что любит его только затем, чтобы он разрешил ей остаться, чтобы позаботился о ней и ее ребенке.

Ее любовник, наверняка, не захотел осчастливить себя такой честью. Но, когда представилась возможность вернуться к своему любовнику, Тесс, не задумываясь, бросила Сюзанну и уехала с ним. Каждый раз, когда Александр думал о ее сладкой лжи, о том, как она его использовала и дурачила, его охватывал злой, неистовый гнев.

Александр пытался было рисовать, но даже вдохновение покинуло его.

Он взглянул на ту мазню, которую он сделал из своей последней работы, и с проклятием отшвырнул кисточку. Выйдя из мастерской, Александр спустился вниз, и взгляд его упал на портрет Тесс, который он рисовал на лугу. Она выглядит там такой счастливой… Неужели его обманывали собственные глаза? Александр смотрел на портрет и думал о том, что она и в тот момент вспоминала своего любовника, мечтала о том, чтобы он был рядом. Неужели она действительно так хорошо играла свою роль? Неужели он был все это время таким идиотом?

Александр снял картину с крюка на стене. Он отнес ее в мастерскую и завернул в льняное полотно. Оборачивая белую ткань вокруг портрета, он больше не смотрел на лицо Тесс, а закончив, поставил портрет к стене рядом с другими работами.

Выйдя из мастерской, он отправился в детскую. Сюзанна плакала. Как будто она тоже знала, что мать бросила ее. Губы Александра сжались в одну тонкую линию. Он дал себе клятву, что никогда больше не будет думать о Тесс. Не будет изводить себя вопросами. Теперь Сюзанна — его дочь. Теперь за нее отвечает он, только он. Он никогда не бросит девочку, как это сделала ее мать.

Леони, держа Сюзанну на руках, ходила по комнате, пытаясь успокоить плачущую малышку. Александр подошел к Леони и взял у нее Сюзанну.

— Вам нужно сходить с Элизой погулять, — сказал он Леони, — или нас оглушат две плачущие малышки.

— Да, месье. — Леони собралась было повернуться, но приостановилась. — Месье?

Александр взглянул в ее черные глаза, и увидев там сочувствие, отвернулся.

— Да? — спросил он.

— Мы с Полем хотели бы остаться у вас постоянно. Если, конечно, вы не против.

— Merci, Леони. Да, пожалуйста, оставайтесь. Мне понадобится ваша помощь.

— Мы подумали так же, месье. — Наклонившись, она вытащила из колыбельки Элизу и вышла, закрыв за собой дверь.

Александр опустился на стул и прижал к груди плачущую Сюзанну. Он чувствовал, что каждое всхлипывание девочки резкой болью отдается в его сердце. Смотрел, как ухватилась за его палец, словно за соломинку, ее крошечная ручонка и думал о том, что никогда не бросит и никому не даст в обиду это маленькое, хныкающее существо.

— Ну, успокойся, — прошептал Александр, целуя девочку в лобик. — Ты — моя дочка и я буду заботиться о тебе, mon enfant. Я буду заботиться о тебе. Клянусь.

Садилось солнце, и комната погружалась в сумерки. Из церкви Сант-Рафаэла раздался колокольный звон, созывающий к вечерней мессе, и каждый удар колокола печальным эхом вторил плачу Сюзанны. Александр все так же держал девочку на руках, но он уже не знал, чьи слезы намочили ее щечки, ее или же его.

Тесс смотрела, как по мраморной лестнице Обри Парк вносят чемоданы, набитые новыми красивыми платьями. Конечно ж, Найджел выбирал их во время их пятидневного пребывания в Париже и заплатил кругленькую сумму денег, чтобы их сшили за столь короткий срок. Но Найджел всегда готов был платить за то, что он хотел. Тесс сняла с себя роскошный дорожный плащ из мериносовой шерсти и без слов вручила ее горничной. Салли улыбнулась ей и застенчиво пробормотала:

— Хорошо, что вы вернулись домой, моя леди.

Но Тесс только кивнула ей и направилась к лестнице, чувствуя себя марионеткой в кукольном спектакле.

Найджел настоял на том, чтобы к обеду она переоделась. Конечно же, она не спорила, не обсуждала. Она просто одела свое шелковое платье цвета небеленого сурового полотна, которое ему нравилось. Но Тесс сделала это не из желания угодить Найджелу, а потому что он ей так велел. Она ела, улыбалась, когда нужно было улыбаться, как могла поддерживала вежливый разговор за столом, но делала все это, как во сне. Она ни о чем не думала, ничего не чувствовала.

После обеда ей было позволено уйти в свою комнату. Тесс остановилась посреди своей богато обставленной спальни, тупо глядя в сверкающий паркетный пол. На нем уже не было следов крови, заметила она.

Тесс почувствовала, что ее охватывает легкая дрожь, и вот уже все ее тело начинает колотить с такой силой, что стоять она уже не могла. Опустившись на стул, она долго сидела, не замечая, сколько времени. И она ждала.

Постепенно дрожь, сотрясающая ее тело, прекратилась, уступая место холодному, жутковатому страху. Тесс знала о том, что произойдет сегодня вечером. Найджел будет требовать от нее объяснений, а она снова будет повторять свою историю о том, как работала гувернанткой. Тесс вспомнила, как в экипаже он осматривал ее ладони. И увидел на них мозоли. Ей придется как-то объяснить их появление… Найджел наверняка не поверит ее объяснениям, но даже если и поверит, то все равно накажет ее.

Дверь открылась и Тесс замерла, вжавшись в стул. Комнату осветил свет лампы, и она услышала позади себя шаги Найджела. Все еще не оборачиваясь, она смотрела прямо перед собой, видя его отражение в оконном стекле. Тесс смотрела на него и ждала.

Он поставил лампу на столик. Потом повернулся и подошел к ней. Тесс опустила голову, уставившись на ботинки Найджела, не желая смотреть ему в лицо. И она ждала.

Он наклонился и, коснувшись пальцем подбородка Тесс, приподнял ее голову. И заглянул ей в лицо. Улыбка на лице его была мягкой, даже доброй, но она всегда пугала ее больше, чем самые гневные слова. Но только не сейчас. Сейчас Тесс ничего не боялась. Она не отрываясь смотрела прямо в его ангельски-голубые глаза.

— Добро пожаловать домой, моя дорогая, — сказал Найджел и ударил ее наотмашь по лицу.




Глава 23


Апрель 1819

Как они и планировали с Генри, Александр отправился в Париж. Его выставки там прошли с успехом, было продано много картин. Это принесло неплохой доход. Вернувшись домой, он первым делом решил осмотреть виноградники. Александра сопровождал Генри, которому не терпелось показать, что удалось сделать за время его отсутствия. Виноградные лозы были искусно подрезаны, сорная трава выполота, земля под лозами — вскопана. Александр осматривал виноградники самым тщательным образом, но придраться было не к чему, — работа была выполнена безукоризненно.

Проходя мимо двух мужчин, которые высаживали на место заболевших растений молодые и здоровые, Александр приостановился, чтобы взглянуть на их работу. Они работали не спеша, но на совесть и Александр остался ими доволен.

— Вощоиг, — поприветствовал он мужчин, которые заметили его и приостановили работу. Они выпрямились, поглядывая на Александра с неуверенностью и опасением.

Александр, разглядывавший только что посаженные лозы, похвалил рабочих:

— Молодцы, работаете отлично. С этих саженцев через пять-шесть лет мы получим богатый урожай винограда.

Генри, стоявший рядом с Александром, сказал:

— Это месье Арман Кальвэ. Когда закончатся посадки молодых саженцев, он будет заниматься уходом за ними. — Затем Генри указал на мужчину, стоявшего слева, который, сделав шаг вперед, слегка поклонился.

Александр некоторое время изучал лицо молодого человека.

— Мне кажется, я где-то вас уже видел, месье. Мы не встречались с вами раньше?

— Мой отец отвечал за питомник еще при месье Люсьене Кайоне.

Александр кивнул.

— Я знал вашего отца, когда был еще мальчиком. Он чудесно заботился о питомнике.

— Граф де Жюнти, — заговорил Арман, называя официальный титул Александра, — мои сыновья рассказывали мне, что вы научили их плавать и объяснили — с чего это все началось. Большое вам спасибо, сеньор.

— Месье, ваши сыновья — отличные парни. Это делает вам честь.

— Merci, — ответил Арман.

Какое-то время мужчины смотрели друг на друга оценивающим взглядом, и во взгляде этом рождалось взаимное уважение. Первым молчание нарушил Александр:

— Месье Кальвэ, меня интересует ваше мнение по вопросу устройства питомника. Пойдемте с нами в винодельню, там и поговорим.

— С удовольствием, месье. — Арман отложил лопату и, дав своему товарищу указания о том, что и как делать в его отсутствие, последовал за Александром и Генри.

Почти весь день трое мужчин провели за спором о том, какие сорта винограда стоит возделывать, а какие нет. Когда наступил вечер, Арман принял приглашение хозяина замка пообедать с ними, и даже за обедом разговор о виноградниках не прекращался ни на минуту.

Было уже довольно поздно, когда Арман, наконец, отправился домой. Но еще была открыта таверна, я можно было зайти, чтобы, пропустив пару бокалов вина, поделиться новостями. Сидевшие в таверне запоздалые посетители с интересом слушали рассказ Армана о графе де Жюнти, и некоторые из них недоверчиво качали головами.

На протяжении последних нескольких месяцев о графе де Жюнти в деревне ходило много разговоров. Все уже знали, что он планировал вновь открыть винодельню, и событие это сулило каждому больше работы и больше процветания.

Все в деревне знали о том, что граф спас сына Армана, который чуть не утонул. Арман поведал эту историю еще несколько месяцев назад, когда обнаружил, что граф учит его сыновей плавать.

Все знали и об англичанке, которая работала у графа экономкой, и сбежала впоследствии с богатым англичанином, бросив своего ребенка. И, так как граф удочерил эту малышку, все в деревне предполагают, что это его дочь. Арман рассказал о том, что сидел за столом с графом и собственными глазами видел, как тот обожает эту девочку. Известие это всех ошеломило.

— Но, как в таком случае понять то, что случилось с его женой? — раздался голос Гаспар да Леклара.

— Мы ведь все знали Анну-Марию Дюмон. Она умерла от того, что он столкнул ее с лестницы.

— Если это правда, почему тогда ее брат вернулся сюда и стал партнером графа в производстве вина? Разве ты стал бы жить в одном доме с человеком, который убил твою сестру? — Арман сделал глоток вина и добавил: — Я думаю, Франсуаза ошиблась. Мне кажется, что она не видела, как граф столкнул свою жену с лестницы, хотя и утверждает, что видела это. Она ведь уже старая. Глаза ее уже видят не так хорошо, как раньше, а тем более в винодельне всегда царит полумрак. Я думаю, что это был всего лишь несчастный случай.

Многие, присутствующие в таверне, согласились с Арманом, в первый раз задумавшись над тем, что старая Франсуаза действительно могла ошибиться.

— Ты совершил просто чудеса в мое отсутствие, — говорил Александр брату, наливая бренди им обоим.

— Надеюсь, что это действительно так, — заметила Жанетта, которая сидела на диване и наливала себе чашечку чая. — Генри так много работал. Я не видела его целыми днями.

— Жанетта преувеличивает, — заверил Генри Александра, который бросил на него вопросительный взгляд. — А как ты? — спросил он, взяв свой бокал с бренди и усаживаясь у камина. — Расскажи мне о Париже.

— Работа там оказалась весьма прибыльной. — Александр уселся на стул рядом с Генри, стал рассказывать им с Жанеттой о том, как провел эти три месяца. — Сейчас, я думаю, у нас достаточно денег для того, чтобы продолжить делать то, что мы запланировали. Я думаю, достаточно.

— Понимаю. — Генри усмехнулся, повернувшись к жене. — Так что никаких сногсшибательных приемов, Жанетта.

На лице ее появилась гримаса.

— Можно подумать, я их устраиваю!

— Александр, скажи лучше, как долго ты планируешь пробыть дома?

— Не долго. Скорее всего, несколько дней.

Александр взглянул на брата.

— Ты все подготовил к поездке в Лондон?

— Лондон? — Жанетта с шумом опустила чашечку на блюдце, прерывая всякую попытку Генри ответить брату. — А я считала, что ты едешь во Флоренцию.

— Я поеду во Флоренцию в конце мая.

Александр внимательно разглядывал бокал, который держал в руке, словно внезапно обнаружил в нем что-то необычное.

— Сначала я хочу поехать в Лондон. Там сейчас только начнется Сезон, а это лучшее время для установления контактов. Ежегодные выставки в Королевской Академии проводятся в мае.

— Понятно. — Жанетта озадаченно нахмурила брови. — А ты уверен, что хочешь поехать в Лондон? — спросила она осторожно.

Александр вздрогнул и, поднявшись со стула, подошел к камину:

— У меня нет выбора. Если я не поеду сейчас, потом будет уже слишком поздно.

— Я уже обо всем договорился, — прибавил Генри. — Александра пригласили, он принял приглашение. И если он откажется сейчас, Академия может больше никогда не пригласить его.

— Эта поездка действительно так необходима? — Жанетта встала и подошла к Александру.

Он посмотрел на пламя, бьющееся в камине и ответил, не оборачиваясь:

— В Лондоне будет полно богатых и знатных особ, которые захотят, чтобы нарисовали их портреты. И не поехать сейчас было бы глупо.

— Ты правда так думаешь? — Жанетта положила свою руку на руку Александра. — Но ведь ты можешь встретить там ее.

Он сбросил с себя руку Жанетты. — Это не имеет значения. Я должен ехать. — Александр прекрасно понимал, что Жанетта была права. Тесс, увиденная в последний раз, в бриллиантах и шелковом платье цвета бронзы, должна была вращаться в состоятельных кругах. И вполне вероятно, что они встретятся. Он закрыл глаза, не желая думать о том, какую это причинит ему боль, если он действительно встретит ее.

— Может быть, ты не будешь брать с собой Сюзанну, — едва слышным голосом предложила Жанетта.

— Нет! — Александр схватил кочергу и принялся яростно мешать угли в камине. — Я не оставлю ее.

— Но ведь это всего на несколько месяцев.

— Это не имеет значения. Теперь она моя дочь. И я не оставлю ее даже на один день. И давайте не будем больше говорить об этом, — добавил он сквозь плотно сжатые зубы.

Жанетта вздохнула и отвернулась.

— Очень хорошо, — сказала она и добавила тихо, чтобы Александр не услышал: — Надеюсь, ты сам знаешь, что делаешь.




Май

Тесс сидела за туалетным столиком и наблюдала, как Салли упаковывает вещи. Они собирались ехать в город. Предстояла еще масса дел, но Тесс не могла заставить себя даже пошевелиться.

Единственное ее спасение было сейчас в безразличии и бездействии.

Повернув голову, она равнодушно посмотрела на великолепный изумрудный браслет, лежащий в подбитой бархатом коробочке на ее туалетном столике. Оставаясь абсолютно спокойной, она подняла рукав халата и взглянула на свою руку. Синяки сходили и были едва заметны. Вскоре они сойдут совсем и уже не останется предлога, чтобы оставаться в Обри Парке.

Найджел всегда после этого дарил ей подарки, как будто извиняясь за огромные синяки и кровоподтеки, сделанные им на теле жены. Тесс надеялась, что он поедет в Лондон без нее, но надежды ее оказались тщетны. Найджел упорно оставался все эти дни рядом с ней, пока она полностью не выздоровела от своей последней «болезни».

Салли бегала, суетясь, взад и вперед, заканчивая укладывать чемоданы и убирая оставшиеся вещи на место. Тесс просто не обращала внимания, когда служанка спрашивала ее мнение. Она только пожимала плечами и говорила:

— Упаковывай все, что считаешь нужным.

Салли, кажется, получила задание не оставлять ее одну. В те редкие минуты, когда Тесс удавалось, наконец, ускользнуть от неусыпного надзора горничной, место Салли немедленно занимал сразу появлявшийся лакей. Тесс понимала, почему они внимательно следили за ней, и не могла их ни в чем обвинить. Они просто напросто исполняли приказания.

Только ночью она оставалась одна. Но и тогда сбежать было невозможно. Дверь в ее комнату всегда надежно запиралась снаружи.

Каждый раз, когда Тесс убегала, и Найджел находил и привозил ее обратно, за ней долгое время наблюдали и ни на минуту не оставляли одну. Но она знала, что когда они поедут в Лондон, там ей будет предоставлено больше свободы, при условии, что она хорошо будет себя вести. И совсем не потому, что Найджел снова станет доверять ей, а потому, что в столице светские нравы не позволят ему держать ее постоянно взаперти. И, может быть, если повезет, ей удастся сохранить эту свободу и после того, как они покинут Лондон, и в июле вновь вернутся в Обри Парк.

Дверь открылась, и в комнату вошла служанка с подносом. Тесс, не поднимая глаз, наблюдала, как служанка освободила место на столе и поставила перед ней поднос с завтраком. На подносе она увидела чай, горячий тост с маслом и джем. Джем из ежевики. Тесс с силой отодвинула поднос от себя.

— Унеси это, Нэн! Пожалуйста, унеси!

— Слушаюсь, леди, — Девушка взяла поднос и вышла из комнаты, печально взглянув на Салли, которая озабоченно нахмурилась, беспокоясь о том, что у ее хозяйки часто пропадал аппетит.

— Вы должны поесть, леди. — Салли подошла к Тесс и остановилась возле ее стула.

— Я не голодна. — Тесс поставила локти на стол и спрятала лицо за дрожащими руками. Пурпурная, багрово-сизая ежевика. Лазурной голубизны небо и кирпичного цвета холмы. Зеленые глаза ее дочки. Цветущая лаванда и рыжий котенок. Волосы черные, как вороново крыло. Все живые, сочные краски Прованса стояли у нее перед глазами.

— Госпожа, — раздался умоляющий голос Салли, — вы должны хоть что-нибудь съесть. Господин сказал.

— Хорошо, Салли. — Тесс приподняла голову. — Пусть Нэн принесет мне чашку чая и тост. Только без джема.

Горничная отправилась искать служанку. Тесс встала, подошла к окну и стала смотреть на длинные, косые полосы дождя. Казалось, дождь не кончится никогда. На недавно посаженной для нее большой клумбе распустились цветы. Найд-жел приказал вырвать кустарник, который рос здесь раньше, и разрешил Тесс посадить на этом месте все, что она захочет. Но это не принесло Тесс много радости. Цветник был подарком Найджела. И она не могла радоваться подарку, который следовал за грубостью и издевательствами ее мужа, подарку, который непременно отнимут у нее, как только Найджел снова рассердиться.

Подойдя ближе к окну, Тесс посмотрела вниз, на выложенный плитами двор. Он казался далеко, далеко внизу.

Дрожащей рукой она открыла окно. В лицо ей ударил влажный поток ветра, освежив ее мелкими капельками дождя, но она высунулась из окна, взглядом измеряя расстояние до земли. Оно было достаточно большим. И если она упадет, то, наверняка, разобьется.

Тесс, словно магнитом, притягивала к себе земля, и она еще больше высунулась в окно.

— ТЫ ДОЛЖНА НАБРАТЬСЯ МУЖЕСТВА. — Она, словно услышала вновь слова Александра, похолодела, вцепившись в край окна. Тесс смотрела вниз, на такую далекую землю и думала об Александре и о том, что ему пришлось пережить. Но он нашел в себе мужество вынести все это. Тесс в нерешительности прикусила губу, и желание выброситься из окна оставило ее. Она отшатнулась от окна, ненавидя себя за то, что хотела умереть и не могла найти в себе мужества продолжать жить дальше.

— Госпожа! — Раздался испуганный голос Салли.

Горничная подскочила к ней и закрыла окно, защелкнув его на задвижку. Тесс медленно отошла от окна.

Она вытерпит оставшиеся несколько дней в Обри Парке, так же, как терпела все это раньше. И Тесс, действительно, перенесла, хоть и с трудом, бесконечно долгие дни в Обри Парке. По утрам она играла на фортепьяно или вышивала. Днем она давала указания садовникам, ухаживающим за ее цветником. Но поздно ночью, когда она, наконец, оставалась одна, и в окно монотонно барабанил занудный английский дождь, Тесс закрывала глаза и вспоминала яркие, сочные краски Прованса.

В гостиной было многолюдно. Казалось, что все самые богатые и знатные люди Лондона собрались в этом зале. И хотя все собрались здесь исключительно ради таланта Александра, он чувствовал, что ему не хватает воздуха.

Александр с трудом пробился к выходу, не обращая внимания на множество любопытных женских глаз, буквально пожирающих его. Он с облегчением отметил, что в фойе никого не было.

Прислонившись к стене, Александр наслаждался тишиной и одиночеством. И хотя он провел два месяца в Париже и почти месяц в Лондоне, он так и не привык к суматохе и вихрю светской жизни, неуютно чувствовал себя на приемах и званых вечерах. Но, несмотря на это, Александр вынужден был вести переговоры с состоятельными клиентами, делать льстивые комплименты их женам и приглашать их дочерей на вальсы и менуэты. А это было так утомительно! Он стал уже было забывать, как это изнурительно и скучно — вращаться в свете.

Но триумф Александра был полным. И сегодняшний званый вечер был тоже устроен в его честь, как свидетельство успеха его выставки в Королевской Академии. Даже сам принц Риджент, который всегда посещал художественные выставки, высоко оценил работы Александра. И сразу же после этого Александра буквально засыпали заказами.

Сейчас он работал, как одержимый, рисуя портреты всех, кто мог себе это позволить. Александр постоянно повышал гонорар за свои работы, но заказы от этого только удваивались. Он понял, что стал модным портретистом.

Александра удивляла его столь стремительно растущая слава, но в этом он чувствовал лишь иронию судьбы. Казалось, светскими и коммерческими успехами судьба возмещала его неудачу в личной жизни.

— Вот вы где.

Раздумья Александра развеял мягкий, томный голос и тонкий запах дорогих духов. Открыв глаза, он увидел перед собой хозяйку дома.

Хотя Камилла Робинсон и похоронила двух мужей и была уже женщиной не первой молодости, вид ее все же как-то не вязался с представлением об убитой горем вдове. Камиллу отличала красота, очарование ума и элегантный стиль, присущий как ей самой, так и ее дому. Сегодня Камилла была в алом шелковом платье, очень ее украшавшим. Она чувствовала себя, как рыба в воде, разговаривая и о последних новинках моды, и о недавних политических интригах. Они стали с Александром большими друзьями, и связи Камиллы сделали ее одной из самых влиятельных союзниц Александра.

— Весь Лондон лежит у ваших ног, а вы прячетесь здесь? — воскликнула Камилла, касаясь руки Александра.

— Мне просто захотелось немного подышать свежим воздухом.

— Вы понимаете хоть, что когда столь почетный гость выходит подышать воздухом, это неизбежно подрывает репутацию хозяйки дома? — Голос Камиллы был шутлив, но Александр услышал в нем и обеспокоенность.

Он выпрямился и предложил ей руку.

— Примите мои извинения, мадам. Нам следует и в самом деле возвращаться, пока все не стали интересоваться куда мы пропали. Иначе, я действительно погублю вашу репутацию.

Фойе наполнилось нежным смехом Камиллы.

— Боюсь, что вы слишком опоздали. Мое имя многие годы ассоциируется со скандалом. А вы — художник, поэтому, естественно, что все сейчас рисуют в умах самые разные предположения. И так как… — Она остановилась и взглянула на Александра. — И так как все уже считают нас любовниками, почему бы нам не вести себя в соответствии с нашими репутациями?

Эти слова были сказаны беззаботным тоном, но Александр почувствовал, что за ними скрывается не просто дружеская шутка. Он повернулся к своей спутнице и взял ее руки, затянутые перчатками, в свои.

— Камилла!

— Неужели это так трудно? — На Александра взглянули темные глаза Камиллы, и она вздохнула. — Мне вы можете рассказать о ней.

Вздрогнув, Александр отпустил ее руки.

— О ком?

— О матери Сюзанны. Александр, я ведь не слепая. Вы обожаете девочку и нетрудно догадаться, что вы боготворили и ее мать. Вы были женаты многие годы, поэтому я могу представить, каково вам было, когда она умерла.

Александр на мгновение задумался о том, не рассказать ли Камилле всю правду о Сюзанне. Все знали, что он вдовец, что его жена умерла, будучи на восьмом месяце беременности, три года тому назад. А его личная жизнь не должна никого касаться, пусть люди думают то, что им нравится. Ни для кого не было секретом, что Александр все эти годы жил отшельником.

Посмотрев в глаза Камиллы, он увидел там огонек истинного участия и заботы, и уже был готов поделиться своим секретом, чтобы испытать хоть какое-то облегчение от того, что доверит это человеку, которого это действительно волнует. Но Александр подавил в себе это невольное желание.

Снова взяв руки Камиллы в свои, он сказал:

— Ваше участие чрезвычайно трогают меня, mon amie.

— Но?

Он печально покачал головой.

— Я не могу вам этого рассказать. Камилла освободила свои руки из рук Александра и взяла его под руку.

— Тогда мы, определенно, должны возвращаться. Наше дальнейшее отсутствие уже будет пренебрежением к гостям.

Камилла не задавала больше вопросов. Вечер имел потрясающий успех, но Александр уехал раньше, чем он закончился и поспешил в свой дом, который он снял на Курзон-стрит. Хотя было уже довольно поздно, он зажег лампу и направился по коридору в детскую, чтобы взглянуть на Сюзанну. Александр старался идти как можно тише, чтобы не разбудить Поля с Леони, которые тоже приехали с ним в Лондон.

Войдя в детскую, он бросил взгляд на кровать, где спал Клод, но мальчик не проснулся. И тогда Александр двинулся в другой конец комнаты. Там стояли две детские кроватки, в каждой из которых спала девочка. Он прошел мимо кроватки Элизы, окинув ее лишь быстрым взглядом и остановился перед кроваткой, где спала Сюзанна. Александр с бесконечной любовью и нежностью смотрел на спящую девочку.

Камилла была права. Александр обожал свою дочку. Он понимал со всей объективностью, на которую был способен только гордый отец, что восьмимесячная Сюзанна превращается в настоящую красавицу. Протянув руку, он поправил одеяльце на спящей малышке, думая о том, что работает так много только ради ее благополучия.

Александр решил, что его дочь должна иметь все лучшее, что может предложить ей жизнь, включая и любовь.

Он коснулся тонкого завитка золотисто-рыжих волос девочки, и память его нарисовала другие волосы, немного темнее, чем эти. Большую часть времени Александр старался не думать о Тесс, но часто были такие моменты, когда память о ней украдкой проникала в его мысли, и тогда ему стоило невероятных: усилий избавиться от этих воспоминаний. И даже ночью Александр ловил себя на том, что окидывает взглядом комнату, пытаясь разглядеть там Тесс.

Может быть, стоило принять предложение Камиллы. Может быть, тепло другого женского тела изгнало бы, наконец, Тесс из его мыслей. Но Александр сердцем чувствовал, что это не помогло бы. Только время и работа смогут излечить его от этой боли, и Александр понимал, что если это и произойдет, то еще совсем не скоро.




Июнь

Когда дворецкий назвал ее имя, Тесс заставила себя улыбнуться. Она прошла в гостиную и протянула руку в перчатках тучной седовласой леди Вентворт.

— Тесс, моя дорогая! Как я рада снова видеть вас. — Леди Вентворт сжала руки Тесс и отпустила их. — Я слышала, что вы, наконец-то, приехали в город.

— Да, мы приехали всего несколько дней назад. Сегодня прекрасная погода, не правда ли?

— В самом деле. — Леди Вентворт представила Тесс двух других женщин, сидящих в гостиной. — Мне кажется, с леди Эшфорд вы уже знакомы.

Высокая брюнетка в желтом шелковом платье слегка кивнула головой.

— Леди Обри, какое счастье снова видеть вас.

«ЛГУНЬЯ». — Тесс улыбнулась, чувствуя, как от леди Эшфорд так и веет враждебностью, но ни капельки от этого не расстроилась. Она повернулась к леди Вентворт, которая представляла ей другую юную леди.

— А это Фелиция Коулбридж. Вы, конечно же, знаете Шропшира Коулбриджа.

— Конечно. Рада с вами познакомиться. — Тесс улыбнулась хорошенькой блондинке и, взяв предложенную хозяйкой чашку чая, села на стул.

— Мисс Коулбридж — двоюродная сестра леди Гренвилл, — продолжила леди Вентворт. — Она уже была представлена ко двору. Как и вы, Тесс, Фелиция задержалась с приездом в Лондон и пока еще не выезжала в свет. — Она нежно улыбнулась девушке. — Но это вскоре будет исправлено. Фелиция впервые появится в обществе завтра вечером на балу у Гренвиллов.

— Правда? — спросила Тесс. Она отпила глоток чая и взглянула на девушку. — Для вас это, должно быть, волнующее событие?

Фелиция застенчиво улыбнулась и призналась:

— Это событие не просто волнующее, оно меня ужасает!

— Могу себе представить. — Тесс улыбнулась девушке, на этот раз искренней улыбкой.

— В самом деле? — Голос леди Эшфорд внезапно потерял всю свою слащавость. — Вы можете себе это представить?

Тесс встретилась взглядом с леди Эшфорд. Ей бы очень хотелось сказать леди Эшфорд, что если она так мечтает погреться в постели Найджела, она это будет только приветствовать. Но вместо этого Тесс снова повернулась к Фелиции Коулбридж.

— А, впрочем, нет, я не могу себе этого представить, — призналась она. — Видите ли, меня никогда не представляли ко двору.

— Три года назад леди Обри посчастливилось отхватить самого потрясающего холостяка Сезона, даже не приезжая в Лондон. — Леди Вентворт пила чай и выдавала информацию своей юной подруге. — Лорд Обри познакомился с ней в Нортумберленде, куда отправился весной навестить свою мать. Спустя месяц они поженились.

— Как это романтично! — воскликнула Фелиция.

Губы Тесс, растянутые в улыбке, дрогнули. Уж она-то знала, что в жизни ее с Найджелом не было и капли романтики. Но большинство людей считало их идеальной парой. И она даже не пыталась кого-то переубедить. Тесс понимала, что светскому обществу очень трудно принять в свои ряды дочь простого сельского священника. И если бы они узнали, как обращается с ней Найджел, то нашли бы это само собой разумеющимся, исходя из того, что Тесс была человеком не их круга. Тесс не заботило, что думает о ней свет. Найджел же, напротив, наказывал ее за каждый пустяк, за каждое нарушение этикета, замеченное другими. А наказания Найджела были чудовищно жестокими. При воспоминании об этом по спине Тесс пробежала дрожь.

— Тесс, дорогая, — голос леди Вентворт прервал задумчивость Тесс. — Мы были так обеспокоены, узнав о вашей столь долгой болезни. Еще чаю? — предложила она Тесс.

— Да, спасибо. — Тесс протянула леди Вентворт свою чашку и уклончиво ответила на ее вопрос, зная, что чтобы она ни сказала сегодня, завтра же об этом узнают все. — Спасибо за заботу. Это так мило с вашей стороны.

— Но сейчас-то вы здоровы? — Не унималась леди Вентворт. — Простите, но вы выглядите несколько бледной.

— Я чувствую себя превосходно, спасибо. За время отсутствия я прекрасно поправила свое здоровье.

— Мы слышали, что вы были во Франции. — Я думаю, в Ментоне? Или же в Ницце?

— Ни в том, ни в другом месте. — Тесс страшно хотелось сменить тему разговора.

— Большую часть времени я провела в маленькой, тихой деревушке на берегу моря. Но хватит обо мне. Я пропустила весь прошлый и половину нынешнего Сезона. И просто умираю от нетерпения услышать все последние сплетни.

Это все, что требовалось для того, чтобы леди Вентворт села на своего любимого конька.

Когда Тесс вернулась домой, голова ее раскалывалась от попыток поддержать обычный разговор, и губы болели от бесконечных принужденных улыбок. Но нанесение визитов было строго обязательным. Тесс ненавидела эти визиты, ненавидела глупую, пустую болтовню, ненавидела моменты, когда ей нужно было притворяться счастливой. Все, что она хотела и в чем отчаянно нуждалась, был друг, которому она могла довериться. Но ей некому было доверить свои секреты. Совсем некому.

Леди Мелани Дьюхурст играла на арфе, и это требовало от всех полнейшего внимания. Александр вежливо слушал, но мысли его были о девушке, а не о музыке, которую она исполняла. Он откинулся на спинку стула, держа в руках бокал вина и смотрел на нее глазами художника, отмечая ее достоинства так же, как и недостатки. Тщательное изучение внешности этой девушки чрезвычайно поможет ему завтра, когда он начнет рисовать ее портрет.

Мелани считалась красавицей. Но спустя несколько минут после знакомства с ней Александр понял, что своим прекрасным цветом лица девушка обязана румянам, а отнюдь не природе, что взгляд ее небесно-голубых глаз пуст и лишен всякого выражения; слова, вылетавшие из красивого, словно бутон розы, ротика Мелани, были ограничены тремя темами — одежда, драгоценности и сплетни.

Скосив глаза, Александр взглянул на отца леди Мелани, графа Гренвилла. Джордж Дью-хурст был богатым и чрезвычайно влиятельным человеком. Кроме того, еще несколько месяцев назад, в Париже, он проявил живейший интерес к работам Александра. Граф Гренвилл был покровителем Королевской Академии, и с первого дня пребывания Александра в Лондоне оказывал ему неоценимую помощь в налаживании контактов.

Лорд Гренвилл, улыбаясь, с гордостью смотрел на дочь, абсолютно не подозревая о том, что Александр в это время подвергает безжалостному анализу ее внешность. Естественно, граф ожидает увидеть портрет Мелани, на котором не будут заметны ее недостатки, что Александр и собирался сделать. В портретах, которые рисуются для богатых, нет места личному мнению и честному взгляду художника.

Вежливые, но весьма жидкие аплодисменты завершили выступление Мелани, и большинство людей встало со своих мест, чтобы немного пройтись по гостиной. Взгляд Александра скользнул по присутствующим, но нужного ему лица не нашел. Но это и не удивило его.

— Граф де Жюнти! — к Александру величавой походкой подплыла леди Гренвилл со своей пустой, но красивой дочерью. — Я хотела бы лично пригласить вас на бал, который мы с мужем даем завтра вечером.

— Харриет! — Гренвилл произнес имя своей жены тоном человека, теряющего терпение. — Ты все продолжаешь досаждать графу своими балами и зваными вечерами?

Леди Гренвилл сердито посмотрела на мужа.

— Джордж, мы все знаем, что ты предпочитаешь все свое время проводить в деревне со своими собаками и лошадьми, но поверь мне, есть люди, которые получают удовольствие от этих самых балов и званых вечеров.

— Вы умрете от скуки, — посочувствовал граф Александру.

Александр вежливо поклонился леди Грен-вилл, но взгляд его был устремлен на леди Мелани. От него не укрылось, что столь долгий и пристальный взгляд заставил щеки леди Мелани вспыхнуть.

— Совсем наоборот, — уверил он леди Грен-вилл, — я буду только рад.

Тесс надела на бал к Гренвиллам подарок Найджела. Она позволила Салли застегнуть изумрудный браслет у нее на запястье, но даже не взглянула на него.

На ней было бальное платье из шелка изумрудно-зеленого цвета. Платье имело завышенную линию талии, которая начиналась чуть ниже груди, и легкий шелк, падая складками, образовывал красивую форму колокольчика. Из глубокого прямоугольного выреза платья выступала часть белоснежной груди. Короткие рукава с буфами оставляли открытыми руки Тесс. Черных и синих следов от побоев уже не было видно. Салли причесала Тесс довольно просто, оставив ее непокорные локоны свободно спадать на плечи, слегка только сколов их заколкой с изумрудным глазком.

Тесс вытянула руки, и Салли добавила к ее наряду последний штрих — накинула на плечи длинный шарф из тонкого кружева.

Тесс знала, что любой, пусть даже самый небольшой недостаток, сразу же бросится Найджелу в глаза, но похоже, что сегодня даже он не сумеет найти в ее внешности хоть какой-нибудь изъян. Она надела любимое платье Найджела, его фамильные драгоценности, надушилась дорогими духами, которые он купил ей в Париже. Но все же она еще раз придирчиво оглядела себя в зеркало, зная из собственного опыта, что с Найджелом нужно быть готовой ко всему.

Открылась дверь, и в комнату вошел предмет ее мыслей. Найджел открыл дверь широко, как бы намекая Салли, что ей следует удалиться. Горничная спешно шмыгнула к выходу, и Найджел закрыл за ней дверь.

Стараясь сохранять на лице спокойствие, Тесс наблюдала в зеркало, как он приближается к ней. Он положил руки на плечи Тесс, и взгляды их в зеркале встретились.

— Ты прекрасно выглядишь, моя дорогая.

Слова эти были сказаны небрежным тоном, но одобрение Найджела было очевидным. Тесс чувствовала, как руки его, затянутые в перчатки, скользят по ее обнаженным рукам и с трудом сдерживала дрожь во всем теле. Боясь, как бы Найджел не прочел ненависть в ее глазах, Тесс опустила голову и уставилась на свои белые перчатки.

— Спасибо, мой лорд, — едва слышно сказала она.

Одна рука Найджела обхватила ее за талию, а другой он отбросил в сторону волосы Тесс, спадающие на ее плечо. Он коснулся кончиками пальцев кожи Тесс у основания шеи и затем поцеловал ее туда. Тесс вся напряглась в объятиях мужа.

И сразу же поняла, что совершила ошибку. Найджел приподнял свою золотоволосую голову от ее плеча и еще сильнее обхватил ее за талию. В его глазах на мгновение мелькнул гнев, который всегда являлся предвестником ярости, скрывавшейся за его внешним спокойствием. Затаив дыхание, Тесс ждала, чем же это кончится.

Отступив назад, Найджел отпустил ее, и Тесс медленно и с облегчение выдохнула.

Он повернулся, чтобы уйти:

— Приведи в порядок прическу. Я жду тебя внизу.

Тесс подождала, пока за ним закроется дверь и схватила носовой платок, который лежал на туалетном столике. Она с силой стала тереть плечо в том месте, где его коснулись губы Найджела, но не могла стереть своего отвращения и страха.

Уронив носовой платок, Тесс поднесла дрожащую руку к тому месту, которое горело от безжалостного растирания и тихонько зарыдала. Она закрыла глаза и вспомнила, как отличались ее ощущения, когда ее плеча касались губы другого мужчины.

Тесс понимала, что должна прекратить это. Мысли об Александре, воспоминания о его прикосновениях вновь возвращали ее к жизни. А она не хотела быть живой. Это было слишком больно. Она не сумела выброситься из открытого окна в тот день в Обри Парке, но несмотря на это, Тесс была мертва. Мертвой стала ее душа. И это было ее единственным спасением от боли.




Глава 24


Бальный зал светился огоньками свечей. Звучала музыка и смех, и танцующие пары плавно кружили в ритме вальса в ярком свете хрустальных люстр. Лорд и леди Гренвилл стояли у входа, рядом с дверьми, и приветствовали гостей, которых называл дворецкий.

Тесс обвела зал беспокойным взглядом. Найджел стоял рядом с ней и разговаривал с кем-то, но Тесс совершенно не интересовал их разговор о Дне Королевских скачек и о последних моделях галстуков.

Она отпила глоток пунша из бокала, который держала в руке. Увидев Фелицию Коулбридж, стоявшую неподалеку от нее, Тесс ободряюще улыбнулась девушке. Фелиция сегодня была хорошенькая, как ангел, но видно было, что она страшно волнуется. Что поделаешь, первый выход в свет, действительно, суровое иепытание, подумала Тесс. Надо стараться найти себе мужа и постоянно следить за своим поведением…

— Граф де Жюнти!

От громкого голоса дворецкого задумчивость Тесс как рукой сняло. При звуке этого имени она почувствовала странную тяжесть в животе.

— НЕТ. Она в отчаянии отказывалась верить в то, что слышала собственными ушами. — ЭТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ОН. НЕ МОЖЕТ.

Ошеломленная, Тесс медленно обернулась, чувствуя, как пол уходит у нее из-под ног и посмотрела на огромные двойные двери, расположенные на противоположной стороне зала. Но глаза ее лишь подтвердили то, что слышали уши.

Она смотрела на высокую фигуру, появившуюся в дверях, и испытывала одновременно ужас и любовь при виде этого человека. Волосы его были распущены, они стали длиннее и спускались гораздо ниже плеч. Его гофрированная рубашка, шелковый жилет, перчатки и безупречно завязанный галстук были ослепительно белого цвета и служили ярким контрастом черному фраку и брюкам.

Рукава фрака чуть присобраны и значительно расширяли и без того широкие плечи Александра, узкие брюки плотно обтягивали его мускулистые ноги, а его туфлям не требовались каблуки — он и без того был высок ростом. Александр ступил в зал с ленивой грацией, казалось, не замечая пристальных взглядов и женского шепота, вызванных его появлением.

Тесс вне себя от волнения смотрела, как он приветствует лорда и леди Гренвилл и их дочь. Из горла ее рвался крик, но она не проронила ни звука. Тесс видела, как Александр поцеловал руку леди Мелани и повел эту светловолосую леди танцевать. Тесс почувствовала, что все начинает плыть у нее перед глазами.

Она так старалась вычеркнуть из жизни дни, проведенные в Провансе, так пыталась забыть их. Видно, ее судьба слишком жестока, раз она решила сыграть с ней такую шутку.

— Дорогая?

Внезапно раздавшийся голос Найджела вывел Тесс из задумчивого состояния и заставил ее вздрогнуть. Оторвав взгляд от танцующей пары, она взглянула на бокал с пуншем, который сжимала дрожащей рукой. Жидкость выплеснулась через край и испачкала ее перчатку. Тесс поняла, что совсем раскисла и потеряла самообладание. Нужно немедленно взять себя в руки, решила она.

— Мне вдруг стало нехорошо, — прошептала она. И это была правда, она действительно почувствовала внезапную слабость.

Тесс поставила бокал на ближайший столик и направилась в гостиную, страстно желая оказаться там одна со своими мыслями, чтобы не обнаружить их перед всем светом. В гостиной никого не было, и она с облегчением опустилась на стул.

В голове ее беспорядочно роились мысли.

— Что он делает в Лондоне? — Александр выглядит даже красивее, чем она его помнила. — Привез ли он Сюзанну с собой?

— Сюзанна. О, ГОСПОДИ! — Тесс застонала от отчаяния и безысходности и закрыла лицо руками.

Ведь она покинула Францию только потому, что хотела спасти свою Сюзанну. И если Александр в самом деле привез малышку с собой.

Найджел может узнать правду, и тогда все ее старания окажутся бесполезными. Если у Найджел а появится хоть малейшее подозрение в том, что это его дочь, он употребит все свое влияние и власть, чтобы вернуть дочку. И тогда он сделает Сюзанну еще одним объектом своей жестокости. Тесс не знала, как долго она сидела здесь, но открылась дверь и чей-то голос вывел ее из состояния задумчивости.

— Леди Обри?

Тесс медленно опустила руки от лица и взглянула на служанку, стоящую перед ней.

— Да?

— Лорд Обри велел передать вам, чтобы вы возвращались в зал.

Это был приказ, и Тесс знала это. Подавив в себе ноющее чувство тревоги, она встала и направилась в зал. На пороге она остановилась и огляделась по сторонам.

И тут же заметила Александра. Он стоял, окруженный группой людей, но его трудно было не увидеть, потому что он был гораздо выше большинства мужчин, присутствующих на этом балу.

Тесс отвернулась от него и принялась искать Найджела. Ее муж стоял у столика с закусками и прохладительными напитками и беседовал с Энтони Монтроузом, юным герцогом Ратбурнским. Они стояли й окружении своих знакомых и приятелей.

Найджел заметил Тесс, и взглядом велел подойти к нему. Тесс сжала свои руки, пытаясь унять внезапную дрожь. Отчаянно борясь с желанием броситься снова в спасительное уединение гостиной, быстро обдумывая, как убедить Найджела разрешить ей уехать с бала, она расправила плечи и высоко подняла голову. Спрятав свои чувства за непроницаемой маской, Тесс направилась к Найджелу, стараясь не смотреть на высокую, одетую в черное, фигуру.

Найджел взял ее руку в свою и внимательно посмотрел ей в лицо.

— С тобой все в порядке, моя дорогая? Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь?

Тесс слишком хорошо знала своего мужа. Она снова заставила его сердиться. И за его заботливыми словами Тесс явно слышала немое предупреждение, что если она и действительно плохо себя чувствует, будет лучше, если она побыстрее выздоровеет. Она знала, что Найджел ни за что не позволит ей рано покинуть бал. И она выдавила из себя улыбку:

— Я прекрасно себя чувствую, мой лорд. Просто здесь на балу так многолюдно, что меня это ошеломило.

Найджел кивнул и повернулся к красивому молодому джентльмену, стоящему рядом с ним.

— Ваша светлость, мне кажется, вы уже знакомы с моей женой?

— Да, — ответил герцог, склоняясь к руке Тесс. — Леди Обри, я счастлив видеть вас снова.

Она присела в глубоком реверансе.

— Благодарю вас, Ваша светлость.

Мужчины вновь вернулись к своему разговору, и Тесс отвернулась от них. Взгляд ее вновь стал блуждать по залу. Сквозь мелькающие в танце пары она наконец увидела его. Александр стоял прямо напротив ее, и наклонившись, что-то нашептывал хорошенькой блондинке, которая стояла рядом с ним. Должно быть, Мелани что-то ответила ему, потому что Александр заулыбался девушке, и сердце Тесс сжалось. Когда-то он так же улыбался ей, даже смеялся, но это было так давно!

Музыка смолкла, и танцующие пары стали расходиться по своим местам. В этот момент судьба нанесла Тесс еще один удар. Александр поднял голову и увидел ее.

Она видела, что узнав ее, он словно надел на свое лицо холодную, ничего не выражающую маску. И, продолжая смотреть на нее, он сказал что-то Мелани.

Даже на таком расстоянии она чувствовала, как от Александра веет холодностью, но не в силах была отвести от него взгляд. Александр первым отвел от нее взгляд, и Тесс поняла вдруг, что он медленно направляется в ее сторону. Он шел с Мелани, которая, словно клещ, вцепилась в его руку.

Тесс круто повернулась, и с ее губ сорвались отчаянные слова.

— Джентльмены, простите, что я прерываю вашу интереснейшую беседу. — Она трогательно улыбнулась мужу и герцогу. — Но я вынуждена заметить, что начинается вальс, а мой муж еще не танцевал со мной.

Найджел холодно взглянул на нее, а герцог засмеялся.

— Потанцуйте с женой, Обри. Если бы у меня была такая же очаровательная жена, я бы, пожалуй, предпочел танцевать с ней, а не обсуждать политические проблемы с приятелями.

Предложив руку, Найджел повел ее танцевать. Танцуя, Тесс мельком видела Александра. Он и Мелани разговаривали с герцогом, и она поняла, что избежала встречи с Александром только на время. Если это так, она заплатила за эту свою передышку высокой ценой. Тесс чувствовала, что Найджел был натянут до предела и понимала, что ее приглашение на танец вывело его из себя.

А может быть, это и не так важно, призналась себе Тесс устало. Скорее всего, что бы она ни сделала сегодня вечером, это непременно вызовет гнев Найджела. Его напряжение могло расти и расти днями, неделями и даже месяцами, но он непременно взрывался в ярости. Вспышки гнева Найджела начинались неожиданно, и Тесс никогда не знала, какой из ее обычных проступков мог вывести его из равновесия. Но одно она знала твердо: она всегда будет виноватой для Найджела. Всегда.

Александр почувствовал, что от столпившейся вокруг него толпы людей он начинает буквально задыхаться. Он вежливо слушал, как многие из них лестно отзывались о его работах, но взгляд его неизменно был обращен к танцующим, и он не мог сосредоточиться на том, что ему говорили. Выбитый из равновесия, он никак не мог свыкнуться с мыслью, что Тесс была здесь. Он понимал, конечно, что существовала вероятность того, что они встретятся. Но Александр не ожидал увидеть ее сейчас. Он не был готов к сильному сочетанию ярости и любви, бушевавшему внутри него, когда бы он ни посмотрел на Тесс.

Заговорил джентльмен, стоящий рядом с Александром.

— Я знаю, что ваша выставка в Королевской Академии прошла с огромным успехом. Значит ли, что вы принимаете заказы?

— Да. — Александр намеренно отвернулся от танцующих и обратил все свое внимание на людей, окружавших его.

— Граф де Жюнти уже получил массу заказов, — сообщила всем Мелани, касаясь рукава его фрака жестом собственницы, что действовало Александру на нервы. — Мой отец заказал несколько портретов. И лорд Эшфорд.

— В самом деле? — Герцог Ратбурнский задумчиво поглядел на Александра: — Должен сказать, что мне и самому давно пора иметь свой портрет. Я видел ваши работы, и они мне понравились. И если вы обещаете, что не будете заставлять меня принимать нелепую позу — прислонясь к мраморной колонне с лавровым венком на голове, я, пожалуй, закажу вам портрет.

Все засмеялись, поняв, что герцог имел в виду современную моду в написании портретов, которая требовала, чтобы человек на портрете выглядел, как греческий бог или богиня.

— Это будет для меня большая честь, Ваша светлость. — Александр улыбнулся Энтони, но глаза его невольно искали платье изумрудного цвета и ему пришлось стать спиной к танцующим, чтобы совсем не видеть Тесс. — Лавровых венков не будет. Обещаю вам.

К ним подошли еще несколько человек, и Александр на мгновение перестал быть центром внимания. Он не мог не воспользоваться подвернувшейся возможностью и снова повернулся к танцующим, взглядом отыскивая Тесс. Он думал о лживости этой женщины, но сердце его не хотело в это верить.

Она так похудела. Щеки ее впали, лицо было серым под слоем румян, и сейчас Тесс напоминала ему ту девушку, которую он нашел у себя в саду. Казалось, что она совсем угасает.

Взгляд Александра скользнул к блондину, который танцевал с Тесс. Это был тот же человек, который сидел рядом с ней за столом в марсельской гостинице. Два чувства боролись в душе Александра: гнев из-за вероломства Тесс и беспокойство о ее благополучии. Но тут он подумал о том, как она бросила Сюзанну. Александр решительно отбросил в сторону всяческие тревоги о благополучии Тесс и повернулся спиной к танцующим.

— Должно быть, положение любовницы богатого англичанина достаточно изнурительно, — решил он.

Звуки вальса смолкли и, заметив, что Тесс со своим спутником направляются в их сторону, Александр постарался взять себя в руки и подготовиться к этой встрече.

— Обри, — раздался голос герцога. — Я знаю, что вы хотели познакомиться с этим джентльменом.

С трудом освободившись от Мелани, которая вцепилась в него мертвой хваткой, Александр повернулся к Тесс и ее спутнику. Но он не смотрел на Тесс. Напротив, все свое внимание он обратил на светловолосого денди, одетого с чрезвычайно утонченным вкусом. Энтони представил их друг другу.

— Обри, это граф де Жюнти. Он, наверняка, лучше известен вам под фамилией Дюмон, чем титулом. Граф, позвольте вам представить графа Обри, Найджела Риджвея.

Подавив в себе эмоции, Александр учтиво поклонился.

— Рад познакомиться с вами, лорд Обри.

— Дюмон! — воскликнул Найджел. — Ну, конечно же! Мне очень приятно познакомиться с вами. Я просто в восторге от ваших работ.

— Мега, — ответил Александр, наверное уже в сотый раз за этот вечер.

— А эта красивая леди, — продолжил знакомство герцог, — жена Найджела, леди Обри.

— Жена?

Тесс присела в реверансе. Александр склонился, взяв протянутую ему руку в белой перчатке и, касаясь этой руки губами, заметил, как она дрожит. Он медленно выпрямился, с трудом сдерживая в себе гнев и негодование. Ему это почти удалось, но когда он взглянул в глаза Тесс, ярость вспыхнула в нем с новой силой. В темно-зеленой глубине ее глаз Александр увидел невыносимую боль и страдание.

Что же заставляет ее страдать? — Он был одним из брошенных ею. Он и Сюзанна. Это он помнил слишком хорошо.

Александр опустил руку Тесс и отвернулся. Через некоторое время Мелани увела его отсюда, предложив познакомиться со своими друзьями. Вокруг Александра звучали беспокойные разговоры, но в ушах его звенел снова и снова голос герцога:

— ЖЕНА НАЙДЖЕЛА, ЛЕДИ ОБРИ.

Но вечер продолжался, и Александр постарался хорошо скрыть свой гнев. Он разговаривал с мужчинами на серьезные темы. Очаровывал замужних женщин и осторожно флиртовал с незамужними. Он завел много знакомств и вскоре понял, что полученных заказов хватит ему на весь Сезон.

Александр готов был выдержать еще несколько часов, но точно зная, где стоит Тесс, он всячески избегал тех уголков зала, где она появлялась. И все-таки в конце вечера он не смог избежать встречи с ней. Когда они с Мелани снова натолкнулись на Энтони, Александр спросил у юного герцога, где в Лондоне можно поупряжняться в фехтовании, но вялый мужскоц голос позади него ответил:

— Конечно же, у Анджело.

Обернувшись, Александр оказался лицом к лицу с лордом Обри. Тесс стояла рядом с мужем и выглядела еще более усталой и больной. И Александра вновь стала терзать тревога за нее.

— Я упражняюсь у Анджело каждую неделю, — сказал ему Обри. — Это заведение высшей категории.

— Отлично. — Александр видел, как Найджел подтянул свою жену ближе к себе, и этот жест собственника вызвал в нем очередную вспышку гнева, разрушившего баррикаду сдержанности, которую он с таким трудом воздвигнул. Послышались звуки вальса. Энтони пригласил на танец Мелани, а Александр, ухватившись за предоставившуюся возможность, поклонился Тесс.

— Леди Обри, окажите мне любезность.

Ее бледное лицо стало еще белее, и Александр злорадно усмехнулся в душе. Поколебавшись мгновение, Тесс повернулась к мужу.

— Мой лорд? — спросила она его разрешения.

Подумав немного, Найджел кивнул и отпустил руку Тесс.

— Конечно, моя дорогая, ступай.

Тесс в сопровождении Александра, вышла на середину зала и они начали вальсировать. Заметив, что Найджел наблюдает за ними в монокль, Александр почувствовал, что сердце его сжимается от боли.

— Итак, вы стали графиней, не так ли? — процедил он сквозь зубы, продолжая улыбаться. — И даже не пригласили меня на свадьбу.

Тесс не смотрела ему в лицо, взгляд ее был прикован к узлу его галстука.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Неужели? И когда состоялась счастливая свадьба?

— Мы… мы с мужем женаты три года, — запинаясь, сказала Тесс.

— Три года? — к гневу, бушевавшему в нем, прибавилась нестерпимая боль и, казалось, эти мучения разорвут его сердце на части. — Вы хотите сказать, что уже были замужем, когда забрели в мой сад? Были замужем, когда я просил вас быть моей женой? Когда лежали со мной в постели?

Александр почувствовал, как Тесс невольно отшатнулась от него и крепче сжал ее руку, не давая ей вырваться.

— Будьте благоразумны, ГРАФИНЯ. Подумайте о том, что, сбежав от меня в разгар танца, вы нарушите этикет и обратите на себя всеобщее внимание!

— Зачем вам это нужно? — спросила Тесс, снизив голос до шепота. — Пожалуйста, уезжайте отсюда.

— Уезжать? Когда так изумительно провожу время? — Александр заглянул в лицо Тесс, но она все так же не поднимала на него взгляд. — Скажите, леди Обри, каково это, когда ваш муж и ваш бывший любовник встречаются на одном и том же балу? — Он почувствовал, как Тесс напряглась и добавил: — Разве это не дает вам восхитительное ощущение власти?

Она молчала.

Ее молчание и опущенный взгляд еще сильнее разожгли в нем ярость. Александр взглянул на мужа Тесс, который все еще наблюдал за ними в монокль.

— Смотрите на меня и улыбайтесь. И если это мученическое выражение не исчезнет с вашего лица, ваш муж определенно заподозрит, что между нами есть что-то.

Александр видел, что подбородок ее дрогнул. Но в нем бушевали ярость и боль, и он не жалел, что говорил ей такие жестокие слова. Он хотел, чтобы Тесс почувствовала то же, что чувствовал и он сам, хотя понимал, что это невозможно.

— И потом, — продолжил он безжалостно, — я, наверное, догадываюсь, чего бы вам хотелось. Дуэли на закате солнца. Если я убью его, вы станете богатой вдовой и сможете иметь столько любовников, сколько захотите. Если же убьет меня он…

— Нет! — вскричала Тесс, не глядя на него. — Пожалуйста, не надо.

— Значит, вы не хотите говорить о своем муже? Что ж, очень хорошо. Сменим тему разговора. Давайте я расскажу вам о СВОЕЙ дочери.

С губ Тесс сорвался тихий звук, похожий на всхлипывание, и он почувствовал угрызения совести.

Тесс заговорила, и голос ее был так тих, что Александру пришлось наклониться, чтобы расслышать ее слова.

— Как Сюзанна?

Этот вопрос был так лицемерен, что чувство вины тут же оставило Александра.

— А с какой стати это вас беспокоит? — спросил он.

Тесс подняла голову. Глаза ее потемнели и в них была видна такая боль, что в сердце Александра вновь стали закрадываться сомнения. Снова эти глаза. Он боялся их.

— Я волнуюсь, — сказала Тесс шепотом.

Александр с трудом отвел взгляд от ее глаз, которые уже начинали вновь околдовывать его. Сознание того, что выразительные глаза Тесс опять делают его таким уязвимым, еще сильнее разожгло в нем гнев.

— Mais oui! — Конечно, вы волнуетесь. — Он кивнул, усмехнувшись. — Ваши поступки за последние шесть месяцев это ясно показали.

— Черт возьми! — неожиданная ярость в ее голосе заставила Александра замолчать. Тесс снова вскинула голову, но на этот раз глаза ее пылали гневом. — У меня были на это причины.

Он хотел заставить ее чувствовать то же, что чувствовал он, и ему удалось это. Это была полная победа. В этот момент звуки вальса смолкли, и он повел Тесс к мужу. Больше он не сказал ей ни слова.

Александр оставался на балу еще час, стараясь больше не сталкиваться с Тесс и ее мужем. Он танцевал с красивыми женщинами, получил еще несколько заказов на портреты и надеялся уже, что окончательно пришел в себя. Когда он вызвал экипаж и приехал домой, было уже почти четыре часа утра. Но спать Александру совсем не хотелось. Все, что он хотел, это забвения.

Александр вошел в кабинет. Сняв вечерний костюм и перчатки, он небрежно швырнул их в угол. Не зажигая лампы, он при свете луны, струящемся через окно, налил себе бренди и сел в одно из кожаных кресел.

Тесс была замужем. Она графиня. И он ни черта ее не волнует. Она даже не переживает за свою дочь, несмотря на то, что говорит обратное.

Первый раз после танца с Тесс он разрешил себе подумать об их разговоре.

Если Тесс была женой Обри вот уже три года, почему же тогда она бежала от него во Францию? Может быть, потому, что ее щеголь-муж обнаружил, что не он отец ребенка. В таком случае, у нее был любовник, с которым она встречалась за спиной у мужа.

Александр сделал глоток бренди. Жидкость обожгла его горло, и он вспомнил, как прикосновения Тесс обжигали его кожу. Даже сейчас он помнил каждую подробность той их ночи вдвоем, как ни старался все это забыть. Он все еще чувствовал аромат ее кожи, от которой веяло полевыми цветами. Помнил вкус ее губ, таких сладких. Ощущал мягкость тела Тесс.

Александр залпом выпил оставшийся бренди и налил себе еще. Потом еще. Он пил и пил до тех пор, пока образ Тесс не затуманился, наконец, в его голове, и сердце вновь не очерствело. И, когда в конце концов, к Александру пришло забвение, бутылка была пуста.




Глава 25


День был теплым, и верх экипажа был откинут. В Хайд-Парке было многолюдно, но Тесс, занятая своими мыслями, казалось, ничего не замечала. В Лондоне был Александр.

Каждый раз, когда она повторяла себе это, ее тело начинала сотрясать холодная дрожь. В голове ее снова и снова прокручивался их разговор, она опять и опять вспоминала слова Александра, но с прежней силой ощущала боль, которую она испытывала, услышав их.

Проведя несколько месяцев в Провансе, Тесс узнала Александра со многих сторон, но не могла даже представить себе, что он мог быть преднамеренно жесток. А вчера вечером убедилась в этом. Ей было больно оказаться жертвой этой его жестокости, тем более, что она понимала, что именно ее действия стали причиной этого.

Она обидела Александра, глубоко ранила его и от сознания этого Тесс было хуже всего.

— Какой сегодня чудесный день!

Слова Фелиции были обращены к ней, но Тесс не обратила внимания.

— Да, — ответила она отсутствующе, даже не поворачивая голову к девушке, сидящей рядом с ней в экипаже.

— Мне кажется, весь Лондон сейчас гуляет в этом парке, — снова нарушила молчание Фелиция.

Тесс продолжала наблюдать отсутствующим взглядом за экипажами, наводнявшими Роттен-Роу.

— Да — снова сказала она.

— Леди Обри…

И только когда Фелиция положила руку на плечо Тесс, та, наконец, вернулась с небес на землю. И вопросительно взглянула на свою спутницу.

— Не понимаю, зачем вы пригласили меня сегодня на прогулку с вами, — в голосе Фелиции звучали иронические нотки. — Что-то подсказывает мне, что мыслями вы не здесь, а где-то далеко.

— Почему вы так думаете?

— Леди Обри.

— Называйте меня, пожалуйста, просто Тесс.

— Тесс, мы уже ездим в этом экипаже больше часа. И за все это время ваше участие в разговоре ограничилось тремя «да», двумя «правда» и пятью или шестью «действительно».

Тесс почувствовала, что щеки ее окрашивает краска стыда.

— Как это невежливо с моей стороны! Ради Вога, простите! — воскликнула она.

Карие глаза Фелиции светились изумлением.

— Ну что вы! Это пустяки. Папа называет меня трещоткой, и он прав. Ведь я говорила достаточно и за нас обеих.

Тесс улыбнулась. Она открыла было рот, чтобы ответить, но ее перебил чей-то голос. С ними поравнялся экипаж, в котором сидели четыре молоденьких леди.

— Фелиция, дорогая! Я так и думала, что это ты. — Мелани Дьюхурст кивнула Тесс. — Добрый день, леди Обри.

— Добрый день, — поздоровалась Тесс с Мелани и ее спутницами.

— Бал, который давал твой отец вчера вечером, был просто великолепен. — Фелиция наклонилась вперед, чтобы лучше видеть девушек в другом экипаже.

Мелани засмеялась.

— Только не называй этот бал папиным в его присутствии. Он терпеть не может балы, званые вечера и подобные мероприятия. Но мама надеется, что твой первый выход в свет был успешным.

— Все было чудесно. Тетушка Кэролайн так за меня переволновалась.

— Волновалась? Чепуха! Моя мама просто живет подобными праздниками. И потом, ты ведь ее любимая племянница. — Мелани перегнулась через борт экипажа. В ее голосе слышалось плохо скрываемое любопытство. Она спросила:

— Сколько джентльменов молило тебя о свидании? Ну же, признавайся, кузина!

Фелиция принялась перечислять имена. И девушки бурно обсуждали вопросы ее предстоящего замужества. А Тесс, откинувшись на спинку сиденья, слушала их с неподдельным интересом и с какой-то долей зависти. Все эти девушки дружили с детства, а дружба, товарищество были именно теми понятиями, которые Тесс так и не удалось испытать, когда она была еще девочкой и жила в Нортумберленде. И после замужества у нее так и не появилось близкой подруги. Найджелу это не нравилось.

— Кстати, говоря о джентльменах…

Фелиция сверлила Мелани любопытным взглядом.

— Теперь твоя очередь рассказывать. Я просто умираю, как хочу услышать о графе де Жюнти.

Теперь Тесс напряглась, ей вдруг стало тревожно. Откинувшись на спинку сиденья, Мелани коснулась рукой в перчатке груди и преувеличенно громко вздохнула, всем своим видом выражая бесконечный восторг.

— О, он воистину божественен! А ты знаешь, что он рисует мой портрет?

— Правда? Я не знала! Ведь мы не виделись, наверное, уже тысячу лет. Вот если бы мама разрешила мне остаться у вас до конца Сезона, я бы наверняка знала больше.

Девушки обменялись сожалеющими взглядами, и это не укрылось от Тесс. Она хорошо знала, что родители Фелиции были не настолько богаты, чтобы содержать ее весь Сезон, но они все же были достаточны горды и тщеславны, и общими усилиями наскребли достаточную сумму для того, чтобы снять дочери отдельный дом в Лондоне на некоторое время.

— Да, — продолжала Мелани вкрадчивым голосом, нарушая затянувшуюся паузу. — Он пишет мой портрет. И мне до смерти хочется заглянуть в него, но граф не разрешает мне этого. Он говорит, что разрешает людям, чьи портреты рисует, взглянуть на сам портрет только после того, как он будет закончен. И папу это очень огорчило.

Тесс закрыла глаза. Ей он тоже не разрешал взглянуть на портрет, пока не закончил его. Как давно это было!

— Я была поражена, когда увидела его, — призналась Фелиция. — У него такой… такой грозный вид. Он, конечно, красив, но какой-то дьявольской красотой.

— Это очень таинственный человек, — маленький ротик Мелани тронула мечтательная улыбка. — Но я слышала, что он владеет обширными землями на южном побережье Франции. У него есть виноградники. И вообще, я слышала, что это достаточно обеспеченный человек.

Тесс криво усмехнулась, вспомнив разрушающийся замок Александра и заброшенные виноградники.

— Ну, так если у него есть титул и деньги, почему бы твоему отцу не рассматривать его, как одного из претендентов на твою руку? — спросила Мелани одна из девушек.

Глаза Мелани расширились от ужаса.

— Дорогая! Но ведь он француз. Да к тому же еще и художник. Папа не захочет об этом и слышать!

— А я слышала, что рисование — это просто его хобби, — заметила другая девушка.

— Но, действительно, ведь он француз.

— А впрочем, даже если он и француз, что здесь такого? — снова вздохнула Мелани. — Когда я слышу этот его очаровательный акцент, мне просто хочется умереть.

Тесс в этот момент думала то же самое. Слушая, как эти девушки говорят об Александре, как о некоем божестве, ей хотелось закричать.

— Он такой высокий, — заметила Фелиция. Я заметила это, когда танцевала с ним.

— Граф превосходно танцует вальс, — сказала Мелани. — Когда его руки держат тебя и заставляют скользить в танце, кажется, будто плывешь по воздуху.

Все девушки, за исключением Тесс, вздохнули, соглашаясь со столь поэтическим описанием.

— Неужели так кажется в самом деле? — спросила одна из девушек.

— Именно так, — заверила Мелани и обратилась к Тесс. — Вы согласны со мной, леди Обри?

Глаза всех девушек с готовностью устремились на Тесс, как будто ожидая от нее детального описания ощущений, испытываемых в танце с Александром Дюмоном. На мгновение смутившись, Тесс просто сказала:

— Он довольно хорошо танцует.

К ее счастью, ей удалось сказать это довольно безразличным тоном.

Все девушки разочарованно отвернулись от Тесс, а Фелиция заметила:

— Тесс замужем за одним из самых красивых мужчин Англии. — И все девушки понимающе кивнули в знак согласия.

Да, Тесс поняла, что ей нестерпимо хочется закричать во весь голос.

Но дружные вздохи, стоны и хихиканья девушек отвлекли Тесс от этого внезапного желания.

— А вот и он! — воскликнула одна из девушек.

— И на каком великолепном жеребце он восседает! Мелани, граф направляется сюда. Уверена, что именно с тобой он хочет поговорить.

Мелани не оборачивалась, но глаза ее сияли от удовольствия.

— Правда? Как чудесно!

— Сегодня он не взял с собой свою дочку, — заметила одна из девушек. — Несколько дней назад, прогуливаясь с мамой, мы встретили графа. Он ехал в экипаже, и на коленях у него сидела его маленькая дочка. Вы можете себе это представить?

Тесс могла это представить. Могла представить Александра, катающегося вместе с Сюзанной в экипаже, укачивающего ее перед сном, рассказывающего ей сказки. Все это вызвало в ней самые разные эмоции. Облегчение от того, что она все-таки приняла верное решение. Ревность от того, что никогда не испытает сама этих мгновений со своей дочкой. Грусть, потому что Тесс понимала, что никогда не увидит, как ее маленькая девочка превратится во взрослую женщину.

— Граф без ума от своей дочери, — сказала Мелани. — Куда бы он ни поехал, он непременно берет с собой малышку. Это конечно, несколько странно, зато как оригинально!

Тесс страстно захотелось куда-нибудь исчезнуть, когда она обернулась и увидела Александра, который приближался к их экипажу верхом на статном вороном жеребце. Александр был без шляпы, в черном костюме для верховой езды и настолько сливался со своим вороным жеребцом, что они вместе казались Кентавром. Тесс отвернулась и судорожно вцепилась в сумочку, которая лежала у нее на коленях. И замерла, готовая ко всему, чтобы ни случилось.

— Bonjour, сударыни. — Александр остановил коня у экипажа Мелани. Он склонил голову, приветствуя девушек, и прядь густых черных волос упала ему на грудь. Александр отбросил ее назад небрежным взмахом руки.

— Граф де Жюнти! — с очаровательной улыбкой приветствовала его Мелани. — Какое счастье снова видеть вас!

— Нет, это я счастлив, леди Мелани. — Александр взглянул на экипаж Тесс. — Добрый день, леди Фелиция, леди Обри. — Его черные глаза только на мгновение задержались на лице Тесс, и он снова повернулся к блондинке в соседнем экипаже.

— Вы подъехали, чтобы подслушивать наши сплетни, граф? — спросила Мелани, кокетливо поглядывая на него из-под опущенных ресниц.

Александр переложил вожжи в одну руку, чтобы другой изобразить жест сожаления.

— Увы, non, хотя это и весьма соблазнительная идея. — Он озорно подмигнул им и прибавил: — Хотя это может оказаться и не столь соблазнительным. Ведь вы можете говорить обо мне, а те, кто подслушивают, никогда не слышат о себе ничего хорошего, n'est-ce pas?

Все девушки засмеялись. Кроме Тесс. Сердитый мужской голос, раздавшийся позади них, неожиданно оборвал смех.

— Мои дорогие леди, не могли бы вы продвинуться немного вперед? Вы же занимаете своими экипажами всю дорогу!

— О, какая досада! — воскликнула Мелани и, приподнявшись, взглянула на экипаж, стоящий позади.

— Прошу извинить меня, леди, но я должен спешить. Au revoir[44 - Au revoir — до свидания (фр.).].

И помахав на прощание рукой, Александр устремился вперед.

— Ну, разве он не прекрасен! — вздохнула Мелани, глядя вслед Александру, который пустил жеребца легким галопом.

— И какие необычные волосы! — воскликнула одна из девушек. — Это уже не модно, но так идет ему, правда?

Все девушки согласились, что эта прическа очень идет Александру. Тесс не высказала своего мнения. Она наматывала на руку шелковые ленты своей сумочки и вспоминала о том, какое необъяснимое чувство ее охватывало, когда она касалась этих необыкновенных волос Александра.

— Леди, ну пожалуйста! — снова взмолился мужчина позади них, и Тесс с Мелани пришлось велеть извозчику ехать дальше.

— Фелиция, приезжай ко мне завтра, — предложила Мелани своей кузине, когда ее экипаж стал вырываться вперед экипажа Тесс. — И вы тоже, леди Обри, если хотите, — прибавила она.

Мысль о предстоящем визите показалась Тесс ужасной, но еще ужаснее было то, что она могла вновь столкнуться с Александром. И она знала наверняка, что не примет приглашение Мелани Дьюхурст.

И хотя Тесс не поехала ни к Мелани, ни к Фелиции, она снова встретилась с Александром. На протяжении последующих двух недель она сталкивалась с ним на каждом балу и званом вечере, который посещала. Каждый раз ей удавалось избегать его, и больше они не разговаривали. Но всякий раз, когда она поднимала глаза на Александра, он задумчиво смотрел на нее. В многолюдной тишине гостиной ли, в бальном ли зале, отделенная от него танцующими парами, Тесс чувствовала на себе его взгляд и видела в глазах Александра немой вопрос. Но она надеялась, что ему никогда не представится возможность задать ей этот вопрос.

Пока ей удавалось избегать Александра, но она боялась, что не сможет избегать его весь Сезон. И наихудшие опасения Тесс подтвердились, когда от Александра по почте пришло приглашение, в котором говорилось, что он просит лорда и леди Обри оказать честь своим присутствием и посетить вечер, который Александр устраивал в своем доме через неделю. Прошло семь дней, и Тесс тщетно пыталась найти предлог, чтобы не ехать, но Найджел был непреклонен.

Ему хотелось обязательно посмотреть галерею Дюмона, а без Тесс ехать он не собирался.

Тесс метнула на мужа взгляд, полный ненависти, когда они входили в роскошный дом Александра на Курзон-стрит. Ужасно, что ей пришлось выслушивать, как молоденькие девицы и даже герцог в похвалах возносили Александра до небес. Ужасно было слышать от всех, что принц Рид-жент высоко оценил работы Александра. Но то, что ей приходится посещать один из его вечеров, это уже переходило все границы.

Тесс знала, что снова вызвала гнев Найджела. После того, как все ее уклончивые попытки не ехать не увенчались успехом, она совершила глупость, прямо сказав Найджелу, что не хочет посещать этот вечер. Реакция Найджела на это была простой.

— Ты будешь делать то, что тебе говорят.

Но злые огоньки, вспыхнувшие в его глазах, и плотно сжатые губы ясно дали понять, что она вывела его из себя.

В гостиной было многолюдно, но особенно много людей стояло в левой части зала и, взглянув в ту сторону, Тесс увидела там Александра, окруженного почитателями его таланта. Она закрыла глаза и тяжело вздохнула. Вечер обещал быть долгим и не особенно приятным.

Взгляд Александра беспокойно блуждал по многолюдной гостиной. Он искал Тесс. Александр, правда, и не ожидал, что она придет, и все же ее отсутствие его больше беспокоило, чем он ожидал.

Сделав глоток вина из бокала, который держал в руке, он еще раз огляделся по сторонам и замер. На пороге стояла Тесс со своим мужем.

Один лишь вид Найджела Риджвея вызвал гнев Александра. Его постоянно мучили кошмары, в которых он видел этого человека и Тесс вместе в постели. Появление Найджела, который был ее мужем и собственником Тесс, заставляло кровь Александра стыть в жилах.

Камилла, стоявшая с Александром, тоже заметила вновь прибывшую супружескую пару.

— Вижу, что наконец-то прибыли лорд и леди Обри. — Она склонилась к Александру и прошептала: — Вы ведь, конечно, знаете эту неприятность.

— Какую? — спросил Александр, взгляд которого переместился на Тесс.

— Я имею в виду леди Обри. Она так часто болеет. Вот, к примеру, в прошлом году бедняжку терзала изнурительная болезнь. Обри пришлось отправить ее во Францию на лечение. Поэтому она и пропустила весь прошлый Сезон и большую часть этого.

Александр мог бы сказать Камилле, что прошлым летом здоровье леди Обри было в превосходном состоянии. Мог бы сказать, что Тесс вынуждена была покинуть Англию из-за неожиданного ребенка. Но он ничего не сказал.

Камилла продолжала: — Она такая болезненная, бедняжка.

Тесс не была болезненной. Нет, Александр знал, что сплетни, которые сообщила ему Камилла, не соответствовали действительности. Возможно, Тесс сама распустила о себе эти слухи, чтобы как-то объяснить свое отсутствие. Но что она, интересно, сказала своему мужу?

— Вы стали вдруг таким задумчивым, — заметила Камилла.

— Обри… интересует меня, — неуверенно сказал Александр.

— Правда? Конечно, он достаточно богат для того, чтобы заказать свой портрет, но не тратьте время понапрасну. Я знаю, что около года назад его портрет написал Тернер. И заплатил он, должно быть, кругленькую сумму, если учитывать тот факт, что Тернер так мало пишет сейчас портретов.

— А его жена?

— Леди Обри? — Камилла помолчала, отпивая глоток вина из бокала. — Нет, в то время она была во Франции.

Александр внимательно разглядывал Тесс, стоящую рядом с Найджелом и слушал, что ему рассказывала о ней Камилла. Его снова поразила бледность Тесс. Нет, прошлым летом она ничем не болела, а вот сейчас действительно выглядела больной. В глазах ее не было света, в лице — жизни. Сейчас она была пустой раковиной той женщины, которую он знал. Что-то здесь было не так, и Александру отчаянно хотелось узнать, в чем же было дело.

Извинившись перед Камиллой, он направился поздороваться с гостями, которые прибыли позже остальных.

— Граф де Жюнти! — воскликнул Найджел. — Рад снова видеть вас.

— Мне в свою очередь тоже очень приятно, что вы приняли мое приглашение. Леди Обри, — поздоровался Александр с Тесс, поднеся протянутую ему руку к губам. — Я бесконечно счастлив видеть вас в своем доме.

— Ну, что вы, граф! Мы не могли не прийти! — уверил его Найджел. Взяв бокал вина с подноса, который поднесла ему служанка, Найджел окинул взглядом гостиную и заметил:

— Мне кажется, точно так же подумала и половина Лондона. Сколько людей!

Тесс ничего не сказала, но было ясно, что она не разделяет бурного восторга своего мужа.

— Слышал, что ваша выставка имела громадный успех, — продолжил Найджел. — Сожалею, что мы с женой не смогли посетить ее.

— Если вы не побывали на выставке, может быть вы захотите взглянуть на мою галерею?

— Да, конечно же.

— Идемте за мной. — Александр провел их в комнату, которая была расположена в противоположной стороне фойе.

— Вы выставляли эти работы? — спросил Найджел, указывая на картины, висящие на стенах.

— Non, все те картины экспонировались на выставке, теперь будут находиться в Академии.

— В самом деле? — Найджел удивленно вскинул брови. — Это замечательное достижение, но оно вполне объяснимо. У вас явный талант.

— Merci.

— Я всегда восхищался вашими работами, — признался Найджел.

— В моем загородном поместье в Суссексе есть несколько ваших ранних пейзажей. — И тут он заметил акварель, висящую на стене. — Как необычно. Это место находится в Англии?

— Нет, этот луг находится рядом с моим домом в Провансе.

Тесс, стиснув зубы, слушала этот вежливый разговор, и комплименты, которыми награждал Найджел работы Александра, но когда речь зашла о луге в Провансе, она не удержалась и вздрогнула от изумления.

Она подошла к мужу, который внимательно изучал пейзаж на акварели и, ошеломленная, уставилась на картину. Это был Луг Эльфов, луг, где Александр рисовал ее, где поцеловал ее в первый раз. Мысли Тесс перенеслись вновь в жаркий августовский полдень, когда они решали участь раненой гусыни. Она все еще помнила терпкий запах сосен, все еще чувствовала на себе тепло солнца и силу рук Александра, обнимающих ее.

Она подошла к полотну ближе. Ее взгляд про щупал каждый дюйм на акварели, но Тесс так и не увидела то, что искала. Эльфов на лугу больше не было.

Найджел, обернувшись, взглянул на Александра, который стоял немного поодаль.

— Мне бы хотелось прибавить этот пейзаж к моей коллекции.

Тесс знала, что не выдержит, если эта картина появится в их доме, не вынесет реального напоминания о поцелуях Александра, которое будет напоминать о ее потерях до конца ее дней.

Ее охватила паника, и она поспешно сказала:

— Найджел, это, бесспорно, замечательная картина, но мне кажется, она не будет сочетаться с оформлением твоей библиотеки.

— Тереза, я не спрашиваю твое мнение по поводу оформления моей библиотеки, — голос Найджела был обманчиво нежен, но Тесс съежилась от страха. Взгляд ее метнулся на Александра, который задумчиво наблюдал за ней.

На мгновение глаза их встретились, и затем Александр повернулся к мужу Тесс.

— Боюсь, что именно эта картина не продается.

— Жаль. — Найджел окинул акварель завистливым взглядом. — Это прекрасная работа. Я бы хорошо заплатил за нее.

Александр посмотрел на картину и перевел свой взгляд на Тесс. Решив, что он действительно собирается продать Найджелу картину, Тесс затаила дыхание и умоляюще посмотрела на Александра. Она ждала, какой ответ он даст ее мужу.

— Боюсь, что не смогу все же расстаться с этой работой, — ответил Александр, покачав головой, и Тесс с облегчением вздохнула. — Но у меня есть другие пейзажи, может быть что-то из них приглянется вам.

Мужчины принялись ходить по комнате, обсуждая другие работы в галерее Александра. Но Тесс не следовала за ними. Она сделала несколько шагов и остановилась, словно заинтересовавшись полотном, на котором была изображена горная лаванда, но взгляд ее помимо воли тянулся к той акварели.

— Почему же Александр отказался продать ее?

Найджел продолжал прохаживаться по галерее, делая лестные замечания относительно многих работ Александра.

Когда в галерею вошли лорд и леди Эшфорд, Найджел повернулся, чтобы поприветствовать их. Тесс снова подошла к той акварели. К ней подошел Александр и, не глядя на него, она спросила тихим голосом:

— Почему вы не продали эту картину Найджелу?

— Это было бы несколько неуместно, вы не находите?

— Я не вижу здесь эльфов, — прошептала она.

— Эльфов больше нет. Они улетели.

И после этого Тесс повернулась к Александру и посмотрела на него. Он пристально смотрел на картину, и Тесс словно обожглась о его суровый, холодный профиль. А ей так хотелось как-то разгладить, смягчить это злое выражение его лица.

Александр тоже двинулся навстречу лорду и леди Эшфорд. А Тесс смотрела ему вслед, смотрела на его неестественно прямую спину и думала о том, как глубоко ранила его, хотя и понимала, что ничего не сможет сделать, чтобы изменить это.




— Да как ты осмелилась возражать мне при людях! — рука Найджела наотмашь ударила ее по лицу, и Тесс едва устояла на ногах от этого удара. Боль была невыносимой, в лицо ее словно вонзились тысячи иголочек. Чувствуя слабость, она ухватилась за спинку стула, чтобы удержаться на ногах.

Сквозь пелену боли, застилавшую глаза, Тесс поняла, что Найджел рассвирепел еще сильнее. Он никогда раньше не бил ее по лицу.

— Сколько раз еще мне нужно говорить тебе, чтобы ты не смела возражать мне?

Найджел ударил ее кулаком по ребрам, и Тесс согнулась вдвое, задержав дыхание. Ей следовало подумать, прежде чем высказывать свое мнение относительной этой акварели. Она видела, что гнев в нем все накапливается и накапливается, и сегодня вечером ей следовало бы вести себя поосторожнее.

Он грубо схватил ее за руку и заламывал вверх ее до тех пор, пока Тесс не закричала от боли.

— Я этого не потерплю, я ведь говорил тебе!

Он снова ударил ее по ребрам и отшвырнул прочь. Тесс запуталась в подоле юбки и упала назад. Голова ее ударилась о мраморную решетку камина, и навалившаяся внезапно темнота избавила ее, наконец, от боли.




Глава 26


Найджел нервничал. Он ходил по гостиной из угла в угол, раздраженно размышляя о том, что же могло так долго задержать доктора. Когда, наконец, открылась дверь, и в гостиную вошел доктор, Найджел круто развернулся и спросил его:

— Ну, и что вы можете сказать?

Доктор Макгрегор жестом указал на стулья, стоящие в глубине комнаты.

— Давайте присядем и обсудим это, — предложил он.

— Я не желаю ничего обсуждать. Я просто хочу знать, что с моей женой.

Макгрегор смерил его долгим, пристальным взглядом из-под своих кустистых бровей. Найджел рассвирепел еще больше, прочитав в задумчивом взгляде доктора осуждение.

— Если вы не знаете, что с ней, доктор, так и скажите. Я найду другого специалиста.

— У вашей жены сотрясение мозга. — Макгрегор задумчиво почесал свою густую бороду и спросил: — Вы знаете, как это случилось?

— Она упала, — коротко ответил Найджел и повернулся, чтобы налить себе виски.

— Если это шотландское виски, налейте и мне. Найджел взял графин и наполнил второй бокал.

Взяв свой бокал с виски, Макгрегор спросил:

— Так значит, она упала, гм? Я вижу кровь на решетке камина. Это о нее ваша жена ударилась головой?

Найджел отпил глоток виски и невозмутимо ответил:

— Да.

— Но на ее теле я обнаружил многочисленные кровоподтеки. Как вы можете объяснить их?

Найджел от ярости заскрежетал зубами. И пожалел, что не воспользовался услугами своего доктора. Досон знал о своевольном нраве Терезы, и был согласен с Найджелом, что держать ее необходимо в ежовых рукавицах. Макгрегор, естественно, ничего этого не знал. Но, к сожалению, Досона не было в Лондоне, он находился в Суссексе.

— Я ведь уже сказал вам, — повторил Найджел, встречаясь взглядом с Макгрегором, — она упала.

— Понимаю. — Доктор отставил в сторону свой нетронутый бокал с виски. — Лорд Обри, у вашей жены очень серьезное сотрясение мозга. Ей необходим отдых всю последующую неделю, а желательно и еще дольше. Но следите, чтобы она слишком много не спала. Я дал все необходимые указания ее горничной.

— Моя жена получит наилучший уход, можете не сомневаться.

— Хорошо. А теперь я должен идти. — Доктор направился было к двери, но голос Найджела остановил его.

— Можно мне сейчас навестить жену?

— Да, она пришла в сознание. Но не оставайтесь у нее долго. Ей нужен отдых.

Мужчины направились к двери, но прежде, чем выйти из гостиной, доктор коснулся руки Найджела.

— Да, и еще, о других супружеских визитах не может быть и речи, по меньшей мере около месяца. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

Найджел съежился под суровым испытывающим взглядом доктора.

— Ну, что вы! Я ведь не чудовище, сэр.

— Надеюсь, что нет, лорд Обри. Ради вашей же жены надеюсь, что нет.

Найджел стал подниматься вверх по лестнице в комнату жены, а доктор смотрел ему вслед, страшно обеспокоенный судьбой этой женщины и понимая, что помочь он ей ничем не в силах.

Услышав, как открывается дверь ее комнаты, Тесс повернула голову и сквозь пелену, застилавшую ее глаза, увидела расплывчатое очертание фигуры Найджела. Салли тут же вышла из комнаты, и он закрыл за ней дверь.

Тесс смотрела, как Найджел подходит к ее кровати, но это больше не пугало ее. Она знала, что именно сейчас ей уже не стоит бояться Найджела. Весь гнев его уже вышел.

Найджел присел на кровать Тесс и взял ее руку. Тесс закрыла глаза на то, что ее слабая, безвольная рука лежит в ладони Найджела. Она слишком устала, чтобы вырвать ее. Но она не пыталась скрыть своего к нему отношения и знала, что если бы Найджел взглянул в ее глаза, то увидел бы там глубочайшее к нему презрение. Но Найджел не смотрел ей в глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, глядя на руку Тесс, лежащую в его ладони.

— Я устала, Найджел, — прошептала Тесс, отворачиваясь от него и вырывая руку.

— Я хочу отдохнуть.

— Знаю, дорогая. Я ухожу. — Найджел встал и направился к двери. На пороге он остановился и, взявшись за ручку двери, сказал:

— Прости.

— Ах, да, конечно! Ты ведь всегда извиняешься после этого. — В голосе Тесс прозвучала ничем не прикрытая злость.

— Моя дорогая, но я надеюсь, ты понимаешь, что сама во всем виновата? — упрекнул он ее ласковым голосом. — Этого бы не произошло, если бы ты не заставила меня так сердиться.

Тесс знала, что Найджел действительно верит в то, что говорит. И его убежденность в том, что виновата всегда и во всем именно она, была неподдельной. Первый раз, когда Найджел ударил ее, Тесс была в таком шоке, что просто не поверила в случившееся. Когда он снова избил ее, она поверила его клятвам, что этого больше не] повторится. Когда же это случилось и в третий раз, Тесс, так же как и Найджел, считала себя виноватой.

Но больше она ни в чем уже не винила себя. Тесс поняла, что не совершала ничего предосудительного. И больше не верила заверениям, обещаниям Найджела, что это не повторится впредь. Она знала, что это были просто слова, пустые и бессмысленные.

Сейчас он станет добрым, очаровательным, даже терпеливым. Будет покупать ей дорогие подарки. Но этот период скоро кончится, и в Найджеле снова будут накапливаться напряжение и ярость, пока не достигнут своей наивысшей точки. И тогда случай, произошедший вчера, повторится снова. Это был своеобразный круговорот, которого Тесс постоянно со страхом ожидала и который был всегда непредсказуем и неизбежен.

Бесполезно. Сосредоточиться Александр не мог. Он отшвырнул кисть и вышел из мансарды, которую он использовал под мастерскую. Спустившись вниз, он велел Полю закладывать экипаж. Если, кроме Тесс, он не может больше думать ни о чем, значит, ему просто необходимо увидеть ее.

Александр хотел бы узнать, почему сейчас она совсем не похожа на ту женщину, которую он знал? Хотел знать, что сделало ее столь изможденной и несчастной? Почему она бросила Сюзанну? — Все это были вопросы, на которые Александру во что бы то ни стало нужно было получить ответы. Но, пожалуй, больше всего ему хотелось убедиться, что с Тесс все в порядке.

Но, когда он вручил свою визитную карточку дворецкому в доме лорда Обри по Гросвенор-сквер, ему сообщили, что леди Обри не принимает.

— Но я получил приглашение навестить ее сегодня, — соврал Александр.

Дворецкий почтительно поклонился ему, но повторил снова:

— Сожалею, сэр, но леди Обри сегодня не принимает.

— Почему? Она больна?

Дворецкий приподнял брови, удивленный столь внезапным и нетактичным вопросом и сказал:

— Я не могу вам этого сказать, сэр.

Александру пришлось уехать ни с чем, но это взволновало его еще сильнее, чем раньше. Может быть, Тесс действительно больна, и Обри просто не хочет никому говорить об этом. Мысль эта усилила беспокойство Александра еще, наверное, раз в десять. Он знал, что ему необходимо спокойствие духа, чтобы получить ответы на мучившие его вопросы. Ему, во что бы то ни стало, нужно поговорить с Тесс наедине. Правда, если она и в самом деле больна, это будет не так-то просто сделать, но должен же быть какой-то выход из этого, и Александр поклялся, что найдет его.

Но всю неделю, последовавшую за вечером в его доме, Александр был очень занят. Он больше не принимал заказы на портреты — их уже было предостаточно до конца Сезона; более того, ему даже пришлось нанять секретаря, который помогал ему теперь управляться с делами. Александра больше не удивлял его успех, как художника. Но, что действительно поражало его, так это то, что он стал самым популярным человеком в Лондоне.

В среде молодых джентльменов стало модным одеваться днем в одежду черного цвета и ходить без шляпы. В продаже появились тонизирующие и укрепляющие средства для волос, которые якобы ускоряли их рост. Не отстающие от моды молодые люди превратились в бесстрашных рыцарей, и называли юных леди, которых едва знали, Cherie. Бедного Поля, который был теперь слугой Александра, изводили по вечерам в трактирах слуги других господ, требовавшие научить их завязывать «галстук Дюмона». В Королевской Академии открылись даже курсы по обучению «стилю рисования Дюмона». И Александру пришлось поломать голову над тем, как же научить всех рисовать левой рукой. Если бы он пробыл в Лондоне еще немного, пожалуй, вошло бы в моду всегда возить с собой дочь. Александр находил все это чрезвычайно забавным. Какова была ирония судьбы! Ведь еще год назад даже в его собственной деревне никто с ним не здоровался.

Несмотря на свой загруженный до предела день, Александру удалось выкроить несколько часов в день, которые он проводил с Сюзанной. Проводя время с девочкой, он неизменно думал о ее матери, и часы эти были ему необычайно дороги.

Вечера Александра проходили в неумолимой светской суете. И на каждом вечере, куда приходил, его взгляд пытался отыскать в многолюдных гостиных и бальных залах Тесс. Несколько раз, правда, он встречался там с ее мужем. Но Найджел был один. Шло время, и беспокойство Александра все росло. Сплетни подтвердили его предположения о том, что Тесс была больна, но все уже воспринимали «необычайную болезненность» ее, как само собой разумеющееся, и вовсе не считали ее отсутствие чем-то из ряда вон выходящим. Тесс не была его женой, поэтому у Александра не было и не могло быть права беспокоиться о ней. И все же он беспокоился: это и расстраивало, и сердило его.

Присутствуя на вечере у Эшфордов, Александр провел целый день, занимаясь тем, что высматривал среди присутствующих дам Тесс. Когда же его поиски так и не увенчались успехом, он, расстроенный, попрощался с хозяевами и собрался ехать домой. Но был как раз час пик, и Александру пришлось очень долго дожидаться своего экипажа. Тут-то ему и встретился герцог Ратбурнский.

В результате они вдвоем отправились к Уайту сыграть в карты, выпить портвейна и просто посидеть в тишине. Все это Александру нравилось. У Уайта они встретили лорда Обри и лорда Гренвилла. И, как только освободился столик, четверо мужчин решили сыграть вместе в карты.

— Обри, я слышал, что ваша жена снова заболела, — заметил герцог. — Какая досада!

Александр посмотрел на Найджела, пытаясь увидеть на его лице обеспокоенность, но ничего подобного он не увидел. Найджел только пожал плечами и сказал:

— Она уже выздоравливает, но я отослал ее домой в Обри Парк. Ей необходим отдых и покой.

Александр нахмурился, понимая, что если Найджел отправил Тесс домой, он больше не увидит ее. Неужели она и в самом деле так серьезно больна?

— Послушайте, Жюнти, — заговорил Гренвилл, прерывая мысли Александра, — какое совпадение, что мы встретили вас сегодня! — Он отпил глоток портвейна и указал на своего спутника.

— Мы с Обри только что говорили о вас. Я рассказывал ему о том, какой великолепный портрет Мелани вы написали.

— Это было совсем нетрудно, — ответил Александр. — Когда женщина красива так же, как леди Мелани, она и на полотне будет выглядеть так же прекрасно. — Александр криво усмехнулся. — Рисовать же некрасивую женщину гораздо труднее. И гораздо менее приятно.

Мужчины за столиком засмеялись, а герцог сказал Найджелу:

— Александр закончил и мой портрет. Должен сказать, что это тоже отличная работа.

— Правда? — Найджел кивнул. — Но это меня совсем не удивляет. Я всегда был поклонником ваших работ, граф.

— Как, впрочем, и все мы. — Лицо Энтони приняло мученическое выражение. — Вы не поверите, если я скажу, в какой возмутительно ранний час мне пришлось вылезти из кровати, чтобы поупражняться в фехтовании у Анджело. Видите ли, все остальное время граф занят написанием портретов.

Разговор зашел о фехтовании, потом о других видах спорта, но Александр проявил к нему мало интереса. Восхищение Найджела его работами подсказало ему неплохую идею. И, если он хочет поговорить с Тесс, если действительно хочет узнать правду, он должен ехать в Обри Парк, и Найджел только что подсказал ему, как лучше всего это сделать.

Когда разговор на время утих, Александр обратился к Найджелу:

— Лорд Обри, если я не ошибаюсь, вы упомянули как-то, что ваше поместье находится в Суссексе?

— Да, — ответил Найджел.

— Я слышал, что это очень красивое место. Видите ли, мне бы хотелось выполнить несколько пейзажей, запечатлев на них природу Англии, скорее всего, именно в этом направлении я и направлюсь. Лорд Обри, поскольку вы хорошо знакомы с этой частью Англии и являетесь тонким ценителем искусства, может быть, вы согласились бы дать мне несколько рекомендаций на этот счет?

Самодовольная улыбка Найджела только подтвердила мнение, сложившееся о нем у Александра. Этот человек просто обожал, когда о нем лестно отзывались.

— Конечно, — ответил Найджел. — А что бы вам хотелось узнать?

— Как вы считаете, какие места Суссекса больше всего подойдут для написания пейзажа?

— Там есть несколько воистину великолепных мест. — Найджел с гордым видом выпрямился на стуле. — Но должен сказать, что самые красивые места находятся близ моего поместья.

— Суссекс? Фу! — Гренвилл недовольно сморщился. — Мое поместье в Дартмуре гораздо интереснее.

— Это мрачное место! — скривился Найджел.

— Уверяю вас, Жюнти, Обри Парк — отличный образец английского пейзажа и прекрасно подойдет вам. В Обри Парке можно написать чудесные пейзажи.

Все это оказалось даже проще, чем Александр предполагал.

— Значит, вы не будете возражать, если на моих пейзажах будет фигурировать ваше поместье? — спросил он.

— Возражать? Конечно же нет. Мне даже нравится эта идея.

— Прекрасно. А какую гостиницу в этом районе вы можете мне порекомендовать?

— Гостиницу? Это вздор, мой дорогой друг. — Я приглашаю вас погостить в Обри Парке.

Александр с трудом сдержал торжествующую улыбку.

— Я был бы, конечно, вам необычайно признателен. Но мне бы не хотелось злоупотреблять вашим гостеприимством.

— Но…

Александр замахал руками, чтобы остановить возражения Найджела.

— В обмен на вашу любезность вы должны позволить мне сделать что-нибудь для вас. Например, я мог бы написать ваш портрет.

— Это совсем не обязательно, — возразил Най-джел. — И кроме того, у меня уже есть портрет. Он был написан около года назад.

Александр мысленно поблагодарил Камиллу Робинсон за данную ему информацию.

— Но я должен хоть как-то отблагодарить вас, — сказал он Найджелу и затем добавил спокойным, ничего не выражающим голосом. — Может быть, вы позволите мне написать портрет леди Обри?

В разговор вступил Гренвилл.

— В самом деле, Обри, это великолепная идея. Вы, должно быть, единственный мужчина в Лондоне, чью жену еще не нарисовал Дюмон. Я знаю, что когда я сообщил Кэролайн, что ее будет рисовать Дюмон, она пришла в восторг.

— Ваша жена — поразительная красавица, — заметил Энтони. — И ее портрет кисти Дюмона был бы великолепен.

Найджел согласился с этой идеей.

— Это будет чудесным пополнением моей коллекции, — сказал он. И, кроме того, моей жене действительно нужен новый портрет. Но она только начала выздоравливать. — Он взглянул на Александра. — Когда вы планируете отправиться в Суссекс?

— Мне необходимо еще выполнить несколько заказов здс, в Лондоне. Я думаю, что через одну, две недели я освобожусь.

— Уверен, что к этому времени Тереза полностью выздоровеет. Я принимаю ваш щедрый подарок, Жюнти. И, позвольте сказать, что я ожидаю вашего приезда в мой дом с величайшей радостью.

Александру хотелось сказать то же самое. Потому что несмотря на все, что произошло, он все так же любил Тесс. Он хотел видеть ее, говорить с ней, хотел обнять ее, быть с ней рядом. Хотя у него было такое чувство, что устроенное им было самой идиотской идеей, на которую он только был способен. Но судьба предоставила ему еще один шанс, и было бы глупо его не использовать.




Глава 27


Даже считанные дни свободы, проведенные Тесс без Найджела в Обри Парке, были ей не в радость. В мыслях она неизбежно находилась в Лондоне рядом с Александром. Скоро он уедет из Англии, и Тесс сомневалась, что когда-нибудь приедет сюда снова. Он увезет с собой Сюзанну, и она никогда больше не увидит своей дочери. Думая об Александре и Сюзанне, Тесс расстроилась еще сильнее, но не могла отогнать от себя эти мысли, да и не хотела. Ведь все, что у нее теперь осталось, это только воспоминания.

Вскоре после возвращения Тесс в Обри Парк приехала мать Найджела, и Тесс ненадолго отвлеклась от грустных мыслей. Она была в своем садике и давала указания садовникам, когда к ней подошла служанка и сообщила о приезде Маргарет.

Когда Тесс вошла в гостиную, се свекровь сидела на диване и пила чай. Тесс окинула ее заботливым внимательным взглядом. Маргарет всегда казалась страшно усталой и выглядела старше своих пятидесяти трех лет.

Тесс нежно поздоровалась со свекровью. Она любила Маргарет, хотя и знала, что ее приезд испортит и без того мрачное настроение Найджела.

— Маргарет, как я рада видеть вас, — искренне сказала Тесс.

— Тесс, дорогая моя, — Маргарет тепло пожала руки невестки. — Ты прекрасно выглядишь. Как Лондон?

Тесс присела на диван.

— Как всегда утомителен. Леди Вентворт просила передать вам привет.

— Как поживает Кэролайн? Я не видела ее целую вечность!

Тесс уверила ее, что у Кэролайн все великолепно и принялась знакомить свекровь со всеми столичными сплетнями, которые только сумела припомнить. Когда же эта тема разговора была исчерпана, Маргарет нашла другую.

— Когда я приехала, Чилтон сказал мне, что ты в саду устраиваешь новую цветочную клумбу. Ты опять занялась садоводством!

— Нет, совсем нет. — Тесс встретилась со свекровью взглядом. — Я только давала распоряжения садовникам. Найджел позволил мне разбить ее по моему собственному усмотрению, с условием, что никакую работу я не буду выполнять сама. Вам ведь известно его отношение ко всему этому. — В улыбке Тесс мелькнула едва заметная злость. — Он считает, что графиня не должна ползать на коленках по клумбе. Ведь ее нежные белые ручки могут испачкаться.

Маргарет отставила свою чашку в сторону и ласково улыбнулась Тесс.

— А почему бы нам не пойти и не взглянуть на этот ваш садик? — предложила она.

Женщины вышли из гостиной и, пройдя через примыкающую к ней оранжерею, вышли на улицу. Они молча шли по дорожке, ведущей к садику. Строгие правила Найджела, касающиеся образа жизни и поведения его жены, были темой, которую Тесс с Маргарет никогда не обсуждали.

Когда Сезон подошел к концу, в Обри Парк вернулся и Найджел, который совсем не испытал восторга, что с обязательным ежегодным визитом прибыла его мать. Он бы скорее предпочел, чтобы старая графиня перестала чувствовать необходимость в ежегодном демонстрировании своей материнской любви и привязанности, ибо оба они знали, что все это было не более, чем притворство. И только из приличия Найджел терпел это.

Найджел нашел свою мать и жену в гостиной. Женщины пили чай.

— Здравствуй, мама, — поздоровался он с Маргарет, чмокнул ее в щеку и сел на стул напротив женщин.

Они снова возобновили разговор, который вели еще до прихода Найджела, и он почувствовал, что его это страшно раздражает. Маргарет и Тесс разговаривали как ни в чем не бывало, будто его здесь не было. Найджел терпел это минут семь, ровно столько, сколько пил чай и потом с сердитым видом вскочил со стула.

— Черт возьми! — вскричал он. — Воистину теплый прием. Вижу, что вы обе вне себя от радости от моего приезда!

Найджел швырнул чашку через всю комнату. Она ударилась о стену и разбилась, а он повернулся и вышел.

Тесс и Маргарет обменялись понимающими взглядами. Но промолчали, потому что вспыльчивый, неистовый характер Найджела был еще одной темой, которую они никогда не обсуждали.

Хотя Александр условился остановиться в Обри Парке, чтобы писать портрет Тесс, он не хотел подвергнуть риску Сюзанну и надолго расставаться с ней. Он намеревался провести в поместье Найджела не больше недели. Александр считал это время достаточным для того, чтобы получить ответы на некоторые свои вопросы, но он и слышать не хотел о том, чтобы оставить свою дочь в Лондоне. Поэтому он выбрал гостиницу неподалеку от Обри Парк, где и оставил Сюзанну под присмотром Леони и Поля.

Когда его экипаж свернул на подъездную аллею, ведущую к загородному поместью Найджела и Тесс, Александр почувствовал, что к нему снова возвращается его озлобленность. Он так старался похоронить эту боль глубоко в недосягаемых тайниках своей души, но один лишь взгляд, брошенный на Обри Парк, оживил эту боль снова. Дворец и окружающий его парк представляли собой великолепный гармоничный ансамбль, который мог себе позволить только по-настоящему богатый человек. Вспомнив о разваливающихся стенах своего приходящего в упадок замка, Александр подумал о том, что не смог окружить Тесс даже десятой долей той роскоши, что представала сейчас перед его глазами. Может быть, он и не вправе был обвинять ее за то, что она предпочла эту роскошь, но не мог не осуждать ее.

Александра встретил дворецкий и проводил его в библиотеку, заверив, что граф ожидает его. Войдя в библиотеку, Александр принялся рассматривать прекрасные портреты, висящие на стене. Портрета Тесс среди них не было, хотя на стене возле камина было пустое место, где скорее всего и будет висеть ее портрет, когда он напишет его. Восхищенный взгляд Александра упал на отличные шпаги, висящие над камином.

Он рассеянно смотрел на эти шпаги, и мысли его вновь вернулись к задаче, стоящей перед ним. Первое время возможные последствия этого плана пугали его. Сумеет ли он рисовать Тесс снова, еще не забыв тот первый раз, когда писал ее портрет на лугу? Сможет ли смотреть в ее необыкновенные глаза и не утонуть в них? Но Александр решил во что бы то ни стало узнать всю правду. Он хотел, чтобы Тесс ответила, наконец, на мучающие его вопросы. Только тогда он обретет покой. Только тогда сможет вычеркнуть ее из своей жизни.

Дверь открылась, и Александр отвернулся от окна. Вид графа, идущего к нему, заставил Александра собраться с силами, напоминая ему о предательстве Тесс и защищая его от боли.

— Жюнти, — приветствовал его Найджел, — рад видеть вас снова. Комната для вас уже готова, и Чилтон отнесет туда ваши вещи. Вы ведь приехали без слуги?

— Да, он остался в Лондоне, чтобы утрясти кое-какие мои дела. Но я буду обслуживать себя сам.

— Как хотите. — Найджел вытащил часы и взглянул на время. — Я попросил жену подойти сюда к нам.

— Вы уже решили, в каком месте мне рисовать портрет? — спросил Александр, намеренно уводя разговор в сторону от Тесс.

— Думаю, что больше всего для этого подойдет оранжерея.

Стояла середина лета, все сады были в цвету, а он хотел, чтобы портрет его жены писали в оранжерее?! — Александр с трудом подавил в себе протест художника, который так и рвался, чтобы возразить Найджелу.

— Очень хорошо. Мои краски и другие принадлежности для рисования — в экипаже. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы их внесли в дом.

— Обязательно, — с готовностью сказал Найд-жел.

Дверь открылась снова и на этот раз в библиотеку вошла Тесс. Пройдя несколько шагов она заметила, наконец, Александра и резко остановилась. Глаза ее расширились от ужаса.

Александр понял, что его приезд был для Тесс полной неожиданностью. Она судорожно вцепилась в складки кремовой юбки и выглядела такой встревоженной, что Александр почувствовал вдруг к ней жалость. Постепенно к Тесс вернулось самообладание, и лицо ее скрылось за ничего не выражающей маской.

— Леди Обри, — Александр поклонился.

— Граф де Жюнти, я ничего не знала о вашем приезде.

Найджел подошел к Тесс и протянул ее руку Александру, чем вывел последнего из себя.

— Тереза, дорогая. Граф де Жюнти приехал в Суссекс, чтобы рисовать. И он некоторое время поживет у нас.

Последовала долгая пауза, после которой Тесс все же сказала:

— Как это замечательно! — ее голос ясно сказал Александру, что на самом деле она так не думала, да и улыбнулась она скорее машинально.

Александр наблюдал за реакцией Тесс, а Найджел продолжал:

— Он хотел остановиться в гостинице, но я настоял на том, чтобы он погостил у нас. И к тому же граф обещал, пока он будет гостить у нас, написать твой портрет.

Тесс ничего не сказала, но ее огромные глаза затемнели и засветились на ее бледном лице странным блеском. Александр увидел в этих глазах боль и понял, что эта неделя будет самой долгой в его жизни.

Тесс одевалась к обеду, как во сне. Как только Салли застегнула крючки на ее платье, Тесс отослала горничную, чтобы закончить свой туалет в одиночестве. Она тщетно пыталась застегнуть застежку на ожерелье из сапфиров, потому что руки ее тряслись от волнения. Снова и снова Тесс задавала себе один и тот же вопрос — зачем же на самом деле приехал Александр? Она была уверена, чтобы причинить ей боль.

Все эти месяцы после возвращения в Англию ей снился Александр. В Лондоне ей пришлось встретиться с ним на балу, выслушивать разговоры о нем. А теперь ей придется встретиться с Александром лицом к лицу, когда он будет рисовать ее портрет. Тесс чувствовала, что не выдержит этого, она боялась, что не сможет скрыть своих чувств. И Найджел узнает в конце концов, что они с Александром были любовниками. Она подумала о том, что может сделать с Александром ее муж, и от этой мысли все ее тело охватила сильная дрожь.

— Уезжай, Александр. Пожалуйста, уезжай отсюда, — прошептала Тесс в пустоту комнаты, и ожерелье, выскользнув из ее дрожащих рук, упало.

Открылась дверь. Она повернулась и увидела, что в комнату вошел муж. Тесс попыталась было изобразить радость, вызванную этим его приходом, но у нее не получилось. Одного только взгляда на лицо Найджела было достаточно, чтобы понять, что тот недоволен ее реакцией. Значит, период очарования, любезности и снисхождения опять закончился.

Надеясь чем-то отвлечь внимание Найджела, Тесс снова повернулась к туалетному столику и подняла с пола ожерелье. Заставив себя растянуть губы в улыбке, она попросила:

— Найджел, я никак не могу застегнуть это ожерелье и, как назло, куда-то вышла Салли. Помоги мне, пожалуйста.

Красивые черты лица Найджела напряглись, и она поняла, что на этот раз ее хитрость не пройдет. Найджел взял из ее рук ожерелье и швырнул его на стол. Затем он грубо схватил Тесс за плечи и повернул ее к себе.

— Мне с трудом удалось уговорить Жюнти написать твой портрет. И я ожидал, что ты будешь выглядеть хоть чуточку благодарной. — Он оттолкнул Тесс к столу. — Думаю, что сегодня вечером тебя следует оставить без обеда, — сказал Найджел жене и отправился к двери. — Может быть, вечер, который ты проведешь одна в своей комнате, заставит тебя исправить свой капризный характер.

Как только за Найджелом закрылась дверь, Тесс вздохнула с облегчением. Он думал, что, заставив ее сидеть весь вечер в комнате, наказал ее! Но для Тесс это было самым настоящим благодеянием.

Александр ел роскошный обед, стоящий перед ним на столе, даже не ощущая его вкуса. Ему объяснили, что у Тесс болит голова, и она не будет обедать с ними. Вдовствующая графиня, мать Найджела, с которой Александр познакомился несколько раньше, ела молча, глядя в свою тарелку. Разговор между ними, мужчинами, ограничивался тем, что говорил Найджел, а Александр время от времени, коротко отвечал ему.

После обеда Найджел показал ему оранжерею и, поскольку окна выходили на юго-восток, Александр сказал, что будет рисовать Тесс по утрам, когда освещенность будет наилучшей. Было оговорено и время. Остановились на десяти часах утра. После этого мужчины направились в библиотеку, чтобы выкурить по сигаре и выпить коньяку.

— Прошу извинить мою жену, — сказал Найджел, протягивая Александру бокал. — Она собиралась пообедать вместе с нами, но, боюсь, ее головные боли часто слишком мучительны.

За шесть месяцев, что Тесс прожила в доме, Александр не мог припомнить ни одного случая, чтобы у нее болела голова.

— Ради Бога, не беспокойтесь об этом, — ответил Александр. — Вы уже как-то раньше говорили мне о хрупком здоровье вашей жены.

— К сожалению, это так, — сказал Найджел, затягиваясь сигарой и выпуская дым к потолку. — И это всегда доставляет мне массу серьезных неудобств.

Александр не мог не заметить, что болезнь Тесс беспокоила ее мужа гораздо меньше, чем его собственные неудобства.

— А вы, я слышал, вдовец? — спросил Найджел.

— Да. — Александр отпил большой глоток коньяка. — У меня есть дочь.

— Я слышал. Черт побери, позор вашей жене! Не могла что ли родить вам сына!

Александр с силой сжал в руке бокал. И весь остаток вечера ему пришлось бороться с охватившим его желанием разбить в кровь красивое лицо Найджела.

Когда Тесс на следующее утро переступила порог оранжереи, часы только что пробили десять, но Александр уже ждал ее там. Она остановилась, и Александр, быстро взглянув на нее, указал на противоположный угол комнаты.

Фоном для портрета Тесс он выбрал ветвящиеся заросли ломоноса, росшего в горшке. Тесс подумала и села на стул, который поставил для нее Александр. Расправив складки лимонно-желтого шелкового платья, она положила руки на колени. И, уставившись на свои руки, Тесс ждала с нарастающей тревогой, когда Александр начнет.

— Смотрите на меня, — сказал Александр.

Эти резко прозвучавшие слова нарушили тишину, и заставили Тесс приподнять голову. Александр стоял с карандашом и альбомом в руках и смотрел на нее. Глаза их встретились, но Тесс не смогла долго выдержать его пристальный взгляд и отвернулась.

Она слышала, как Александр нетерпеливо вздохнул и направился к стулу, на котором она сидела. Коснувшись рукой подбородка Тесс, он повернул ее голову к себе, потом опустил руку и отошел.

— Не двигайтесь, — сказал Александр. Какое-то время еще он смотрел на Тесс, потом снова взял альбом и начал рисовать. Тесс смотрела на него и вспоминала, как он рисовал ее раньше, вспоминала Луг Эльфов, и изумительный, пьянящий запах травы на этом лугу.

Ей хотелось спросить Александра о Сюзанне. Многое хотелось узнать. Все вопросы, которые она хотела задать Александру, крутились сейчас в ее голове. Когда у Сюзанны прорезался первый зубик? Когда она начала ползать? Научилась ли уже ходить? Расскажет ли когда-нибудь Александр Сюзанне о ней? Все эти вопросы так и вертелись на языке Тесс, но она продолжала молча смотреть, как Александр рисует.

Продолжая рисовать, Александр, не раздумывая над тем, как бы потактичнее что-то спросить, начал разговор.

— Я слышал, что вы болели. Что случилось?

Вздрогнув, она выдержала его взгляд всего одно мгновение и опять опустила глаза, уставившись на свои руки.

— Я… — Она запинаясь произнесла. — Я прекрасно себя чувствую.

— Прекрасно? — Александр буквально выкрикнул это слово и заметил, что Тесс опять вздрогнула от неожиданности. Он отшвырнул карандаш и альбом и подошел к ней. Тесс не поднимала на него глаза. Тогда Александр приподнял ее подбородок и заглянул в бледное, изможденное лицо Тесс.

— Прекрасно? Да ты стала худая, как щепка. Вздрагиваешь от малейшего звука. На время Сезона ты поехала в Лондон, но уже через две недели заболела. Ваш дворецкий сказал, что ты не принимаешь, но не сказал почему. И после всего этого ты говоришь, что прекрасно чувствуешь себя?

Глаза Тесс широко раскрылись от удивления.

— Ты приходил ко мне? Ты хотел меня видеть?

— Да. Я оставил свою визитную карточку. Разве дворецкий не говорил тебе об этом?

— Нет. — Тесс опять отвернулась. — Зачем ты приходил?

— До меня дошли слухи о твоем «хрупком здоровье» и все в Лондоне, кажется, уже свыклись с этим. Итак, ты болела? Тебя видел врач?

— Мое здоровье не должно тебя заботить, — прошептала она.

— Не должно заботить? — переспросил Александр, голос которого звучал все громче. — Да я…

— Тише! — оборвала его Тесс, оглядываясь на открытую дверь с тревогой. — Я ведь уже сказала, что сейчас прекрасно себя чувствую, — повторила она тихим голосом, испуганно поглядывая на дверь.

— Я больше не больна. Я… выздоровела…

Александр ждал, но больше она ничего не сказала. Но он хотел знать правду и снова силой повернул к себе лицо Тесс, спросил:

— Чем ты болела? Я хочу знать это.

— Зачем? — прошептала она в отчаянии. — Какая от этого разница? — Голос ее дрожал. — О, зачем ты приехал сюда?

Александр вздохнул.

— Я приехал за тем, чтобы вы кое-что объяснили мне, графиня. Я хотел бы знать, почему вы предпочли любить…

— Не надо! — умоляюще прошептала Тесс, бросив еще один беспокойный взгляд на дверь. — Ради Бога, не надо. Кто-нибудь услышит.

— Кто? — спросил он глухо. — Твой муж? — Ты боишься, что он узнает о нас правду? Боишься, что он выяснит, где именно во Франции ты провела все эти месяцы? Как же, интересно, ты объяснила ему все это? Держу пари, что…

— Перестань! — Тесс закрыла уши руками. — О, пожалуйста, перестань. — Она подождала немного, но Александр продолжал молчать. Тогда Тесс опустила руки и взглянула на него. — Уезжай, — с трудом произнесла она. — Уезжай…

— Я никуда не поеду до тех пор, пока ты не ответишь на мои вопросы. — Он заглянул в глаза Тесс и ощутил щемящее чувство жалости. Опять эти глаза! Они взывали к пониманию. Александр не мог вынести этот ее взгляд. Он отвернулся и пошел к двери. — На сегодня мы закончим.

— Александр, — едва слышно окликнула его Тесс.

При звуке ее голоса он остановился, но не оглянулся.

— Что?

— Как…

Александр услышал шелест шелка и боковым зрением заметил, что Тесс подошла к нему. Она выглянула в гостиную, затем повернулась к нему и коснулась своей рукой руки Александра.

— Как… — Она снова замолчала и Александр понял, что Тесс колеблется, не решаясь что-то у него спросить. Он ждал не двигаясь и не решаясь взглянуть на нее, и Тесс, наконец, спросила: — Как Сюзанна?

Он не ответил.

— Пожалуйста, скажи мне, — прошептала она. — Пожалуйста.

Александр тяжело вздохнул, боль в ее голосе раздирала его сердце.

— У Сюзанны все прекрасно.

— Я знаю, ты привез ее с собой в Лондон, Она все еще там?

— Нет. — Александр закрыл глаза, пытаясь не замечать боли в ее голосе. — Сейчас она здесь неподалеку.

— А у Жанетты и Генри все в порядке?

— Да. — Александр двинулся было дальше, страстно желая лишь одного — уйти, но голос Тесс остановил его снова.

— А как животные? Крыло у Матильды зажило?

— Да, теперь она здорова. С животными все в порядке. — И не в силах больше слышать ее голос, он вышел из оранжереи, даже не оглянувшись.




Глава 28


Тесс только наполовину закончила одеваться, когда прозвучал первый гонг, извещающий о том, что до обеда остается тридцать минут.

— Уже половина пятого? Салли, поторопись. Ты же знаешь, лорд Обри ненавидит, когда я опаздываю.

Салли принялась завязывать многочисленные ленты на бледно-зеленом вечернем платье Тесс так быстро, как только могла, но, несмотря на это, Тесс все равно на семь минут опоздала к обеду и, стремительно спускаясь по лестнице в гостиную, с ужасом думала об этом.

Ее муж был ярым сторонником пунктуальности и предполагал, что Тесс должна появиться в гостиной не позже, чем через три минуты после первого гонга. Но когда она влетела в гостиную, они с Александром уже потягивали из бокала мадеру, а Маргарет — херес.

— Простите, я опоздала, — сказала Тесс, стараясь сказать это с достоинством, хотя и чувствовала, что ее легкие буквально разрываются после стремительного преодоления трех пролетов лестницы. Она подошла к столу, где ее дожидалась рюмка миндального ликера и мельком взглянула на Найджела. Как она и предполагала, он был не в духе.

— Ты заставила себя ждать, Тереза. — Найд-жел извлек из кармана жилета часы, уточнил время и опять красноречиво взглянул на жену.

— Прости, Найджел, но мне пришлось опоздать.

— Причина снова в твоей горничной? Я вижу, эта девчонка абсолютно безответственна. Боюсь, нам придется подыскать тебе новую горничную.

Тесс прикусила губу, понимая, что завтра же он рассчитает Салли. А ведь ее жалованье — это единственный источник дохода для всей семьи. И в надежде умиротворить Найджела, Тесс сказала:

— Салли не виновата. Она уже приготовила для меня чудесное платье, но я решила надеть другое. — И хотя последующие слова были неправдой и ей было неприятно их говорить, Тесс все же добавила: — Мне захотелось надеть именно это платье. Ведь ты так его любишь!

Найджел бросил на жену суровый взгляд, и ничего не ответил. Но Тесс понимала, что сейчас он раздумывает над ее словами, решая, простить или нет ей этот проступок.

Спокойный голос Александра нарушил затянувшееся напряженное молчание.

— Нам даже стоило подождать, мадам. Ведь платье на вас просто изумительно. — Он галантно поклонился Тесс и с улыбкой обратился к Найджелу: — Красота вашей жены делает вам честь, Обри.

Найджел отпил глоток вина. Казалось, он был доволен этим комплиментом. Тесс бросила на Александра взгляд, полный благодарности, и повернулась, чтобы взять свой бокал. И после того, как она села рядом с Маргарет на диван, мужчины тоже присели.

— Как продвигается работа над портретом, Жюнти? — спросил Найджел.

— Очень хорошо. Думаю, через несколько дней я его закончу.

— Отлично. Возможно завтра или послезавтра я зайду взглянуть на него.

— Простите меня, лорд Обри, но я бы предпочел, чтобы вы этого не делали.

— Что? — Найджел отставил свой бокал и смерил Александра подозрительным взглядом.

— Почему бы и нет?

Александр кашлянул, как бы извиняясь.

— Я никогда никому не разрешаю смотреть на портрет, пока он еще не закончен. Можете считать это моей эксцентричностью.

Тесс вспомнила, как Александр запирал от нее портрет в мастерской, чтобы она не смогла увидеть его. Взглянув на Найджела, она заметила, как раздражение исказило его красивые черты лица, и улыбнулась торжествующей улыбкой. Хоть один раз Найджел не сделает все, как хочет он. Это была, конечно, незначительная месть, но Тесс буквально наслаждалась раздраженностью мужа.

Найджел нетерпеливо вздохнул.

— Очень хорошо, — уступил он, кивнув в знак согласия. — Думаю, что подожду до тех пор, пока портрет будет закончен. Завтра после занятия с моей женой, хочу предложить вам осмотреть мое поместье.

— Мне бы очень этого хотелось, — ответил Александр.

— Тереза, — Найджел повернулся к жене. — А тебе, мне кажется, завтра следует начать наносить визиты. Ведь ты еще не навестила никого, вернувшись домой. А мама, я думаю, составит тебе компанию.

Как только муж взглянул на Тесс, улыбка ее тут же пропала.

— Конечно, — согласилась она, и в ее мягком голосе не слышалось и тени негодования, которое она испытывала. Негодование было небезопасно в делах, касавшихся Найджела. Тесс посмотрела на Маргарет, но лицо ее свекрови было лишено какого бы то ни было выражения, и в блеклых голубых глазах, которые встретились с Тесс взглядом, не было видно никаких эмоций. У Тесс внезапно возникло чувство, будто она смотриться в зеркало, где видит свое отражение, только очень постаревшее. Открытие это потрясло Тесс.

Прозвучал второй гонг, извещающий о том, что обед подан. Следуя традиции, Александр предложил свою руку Тесс и повел ее в столовую, а за ними следовали Найджел и его мать.

Когда они входили в столовую, Александр украдкой бросил озадаченный взгляд на Тесс. Он не понимал той мягкости и покорности, с которой она потакала каждому капризу Найджела. Что-то подсказывало ему, что эта ее уступчивость была предназначена совсем не для того, чтобы доставить удовольствие мужу, за всем этим скрывалось что-то еще, но Александр еще не нашел этому причины. И в выражении лица Тесс он не прочел ничего, что дало бы ключ к разгадке. Действительно ли она любит своего мужа или, может быть, ненавидит его.

— Надеюсь, наша завтрашняя прогулка доставит вам удовольствие, — сказал Александру Найджел, когда подали первое блюдо — густой острый суп с пряностями.

— У вас очень красивое поместье, — вежливо ответил Александр, взяв ложку. — Возможно, я нарисую некоторые из ваших цветников. Они так великолепны!

— Благодарю. Найджел взглянул на жену, которая сидела за противоположным концом стола. — Кстати, о цветниках дорогая, я осмотрел твою новую клумбу и увидел, как ты распорядилась посадить цветы. Боюсь, мне не совсем понравился твой замысел.

Углом зрения Александр заметил, как напряглась Тесс и слышал, как шумно она дышит.

— Что же вам не понравилось в нем, мой лорд? — Голос ее был тих, но в нем слышалась настороженность.

— Ты не находишь ее слишком хаотичной? — Найджел взял кусочек хлеба и нож для масла. — Я имею в виду, что там высажено слишком много самых разных цветов, без какого бы то ни было плана и упорядоченности. В самом деле, Тереза, твой цветник выглядит как безвкусный крестьянский сад. Я бы предпочел что-нибудь более строгое, более элегантное.

— Но, — Тесс хотела было возразить, но не решилась, и Александр понял, что она побоялась не согласиться с мужем. — А какие цветы понравились бы вам? — спросила она вместо этого.

Найджел густо намазал хлеб маслом. — Тебе не стоит об этом беспокоиться, дорогая. Я уже дал распоряжение садовникам, они обо всем позаботятся. Мне не следовало бы соглашаться с твоим слишком претенциозным проектом. И ты не зашла бы так далеко.

Александр взглянул на Тесс, и все внутри него сжалось. Выражение ее лица все еще нельзя было понять и все же в этой суровой неподвижности, с которой она сидела за столом, чувствовалось что-то ужасное. Он понял, что ее терзают разочарование и гнев, но она покорно принимает решение Найджела. Более того, Александр словно почувствовал ее гнев и негодование, потому что им владели те же чувства. Он был в ярости.

Найджел высказал жене холодное неодобрение за то, что она на несколько минут опоздала к обеду. Он презрительно относился к способностям Тесс спланировать цветник или выбрать картину для библиотеки. И даже, когда она была рядом, он говорил с другими так, будто ее здесь вовсе не было.

Александра злило то, что Тесс позволяла так с собой обращаться. Но его еще сильнее выводил из себя тот факт, что она кротко уступает Найджелу и терпит все это, не позволяя себе ни слова протеста.

Когда обед подошел к концу, Александр извинился и вышел слегка пройтись. Он находился в этом доме всего двадцать четыре часа, но уже почувствовал всю напряженность его атмосферы. Александр буквально задыхался от этого напряжения.

Солнце садилось за далекие зеленые холмы. Александр бродил среди аккуратно разбитых клумб с астрами, розами и безукоризненно подстриженным самшитом. Глаз художника находил во всем этом совершенство симметрии, но мысли его были далеко.

В отношении Тесс с мужем было что-то очень странное. Зачем она вообще вышла замуж за этого невозмутимого денди? Неужели только ради положения, драгоценностей, богатых нарядов? Но Александр сомневался, что Тесс владели столь корыстные цели.

А с другой стороны, ведь он сам убедился воочию в ее способности обманывать. Тесс говорила, что любит его, согласилась стать его женой.

Но все это время уже была замужем за другим человеком.

Александр проходил мимо лужайки с аккуратно подстриженной травой, когда взгляд его привлекла огромная цветочная клумба, расположенная немного впереди. Эта клумба так отличалась от всего, что он уже видел, что Александр невольно приостановился, чтобы получше рассмотреть ее.

Длинные полоски дельфиниума и наперстянки, густые шапки белых маргариток и изящные остроконечные макушки нежно-розового тысячелистника, которые росли вперемешку с травами и другими цветами, представляли собой все буйство красок и разнообразие форм. Должно быть, эта клумба и принадлежала Тесс.

Найджел был прав только в одном. Все это, действительно, выглядело несколько хаотично. Но, как художник, Александр уловил продуманность, которая скрывалась за всем этим. Все цвета и формы сливались друг с другом так естественно, что казалось, эта клумба возникла сама по себе, казалось, что здесь поработала сама природа, а не человек. Все это выглядело диким, почти первобытным, но Александр нашел эту клумбу более красивой чем все остальные, более утонченные цветники поместья.

А Найджел собирался уничтожить все это. Он хотел ликвидировать этот милый уголок сада, принадлежащий Тесс. Александр вспомнил реакцию Тесс на заявление мужа. Она ни единым словом не выразила свой протест, и на ее невозмутимом лице невозможно было ничего прочитать, но Александр чувствовал, что за всем этим видимым спокойствием Тесс скрываются гнев и разочарование. И все же, казалось, что подобная реакция мужа ее ничуть не удивила. Как будто она знала заранее, что ее уголок сада все равно не понравится Най-джелу.

Неужели она действительно любит этого ограниченного и самовлюбленного человека? Александр с трудом мог в это поверить. Тесс не похожа на женщину, которая любит. Она совсем не выглядит счастливой.

Нет, все его знание характера Тесс подсказывало Александру, что Тесс не была довольна своим замужеством. Он так же чувствовал, что за этим скрывается что-то еще. Может быть, она действительно сбежала от мужа, потому что забеременела от другого человека, как он и думал раньше? Или же ее просто подтолкнуло на это отчаяние несчастливого брака?

Тесс сказала, что какие-то причины заставили ее оставить Сюзанну. Сначала он этому не поверил. Но теперь Александр начинал смотреть на все совсем другими глазами, и все это делало его еще более обеспокоенным и сердитым, чем раньше. И ему пришлось честно признаться себе, что больше всего его пугает и беспокоит пустой, безжизненный взгляд Тесс.

Что же за причины побудили ее оставить Сюзанну? Действительно ли она болела? Почему обманула его? У Александра было такое чувство, будто он пытается решить головоломку, ответ на которую стоит прямо перед его глазами, но он никак не может рассмотреть его.

Когда не следующее утро Тесс переступила порог оранжереи, Александр был уже там. Он с карандашом в руке стоял у окна. Александр слышал, как она вошла, и Тесс остановилась у порога. Возможность открыто, оставаясь незамеченной, свободно посмотреть на него была непреодолимым искушением, и она устремила на Александра свой изголодавшийся, любящий взгляд.

Волосы его были распущены, и Тесс подумала о том, где же на этот раз он потерял свою ленту.

Белая рубашка Александра была безукоризненна, на ней не было ни дырочки, ни пятнышка краски, и Тесс поняла, что теперь кто-то еще чинит и утюжит их. Он что-то рисовал в своем альбоме, и Тесс пыталась представить, сколько же рисунков там прибавилось с тех пор, как она почти год назад рассматривала его на лугу. Она смотрела, как руки Александра водят карандашом по бумаге и вспоминала, как эти руки касались ее с такой нежностью, которой она не знала раньше и которой больше ей никогда не испытать. Никогда больше не окажется она в объятиях Александра. Никогда больше не почувствует, как он ее ласкает. Тесс тихо обхватила себя руками, как бы пытаясь унять бешеный стук сердца. Она так любила Александра, но он никогда уже не будет принадлежать ей. И она никогда не будет принадлежать ему.

Почувствовав на себе взгляд Тесс, Александр обернулся и увидел ее, стоящую у порога. Отойдя от окна, он положил альбом на стол и указал ей на стул.

— Давайте, начнем.

Тесс села на стул, расположившись в той же позе, что и вчера. Но Александр поднес карандаш к холсту, взглянул на нее и покачал головой. Подойдя к ее стулу, он принялся расправлять складки желтого шелкового платья Тесс. А затем, выпрямившись, заглянул ей в лицо.

Тесс встретилась взглядом с темными глазами Александра, пытаясь скрыть он него свои чувства. Но невозможно было вычеркнуть из памяти и то, что было между ними. Невозможно было спрятать свои чувства, когда Александр стоял так близко от нее.

Тесс почувствовала, как все ее тело напряглось, когда Александр внезапно потянулся к ней руками.

— НЕ ДОТРАГИВАЙСЯ ДО МЕНЯ, АЛЕКСАНДР. НЕ НАДО. Я ЭТОГО НЕ ВЫНЕСУ.

Его пальцы коснулись щеки Тесс и замерли. Он понимал, что должен отойти, но ее кожа была так нежна. Александр провел кончиками пальцев по впалой щеке Тесс, и когда она открыла было рот, чтобы остановить его, скользнул кончиками пальцев к ее губам, чтобы заставить ее молчать.

— НЕ ГОВОРИ ЭТОГО. НИЧЕГО НЕ ГОВОРИ. Пальцы его скользнули дальше к нежной линии ее подбородка, и Александр почувствовал, как она дрожит.

Он должен был задать ей свои вопросы. Но, заглянув в лицо Тесс, понял, что не сможет этого сделать. Александр хотел спросить, любит ли она своего мужа, но боялся услышать ее ответ. Он приподнял голову Тесс и слегка повернул ее в сторону, потом опустил руку и отошел.

Александр продолжил рисовать, нанося очертания фигуры Тесс на полотно.

— Вчера вечером я видел вашу клумбу, — сказал Александр. — И нашел ее очень красивой.

— Спасибо. — Едва заметная улыбка, в которой не было ни тени юмора, тронула губы Тесс. — Найджел бы, наверняка, с вами не согласился.

Злость, прозвучавшая в ее голосе, отозвалась болью в сердце Александра. Но, стараясь сосредоточиться, он продолжил рисовать.

— Найджел, — заметил он с нескрываемым презрением, — дурак.

Александр ждал, что Тесс начнет защищать мужа. Но она ничего не сказала, и молчание это сказало Александру больше, чем бы любые сказанные ею слова.

Днем Найджел вынужден был отменить запланированную им прогулку с Александром по поместью. Ему необходимо было встретиться с управляющим и обсудить с ним некоторые возникшие проблемы. У Александра были свои планы, и он уехал. От одного из конюхов Тесс узнала, что он уехал верхом. Александр говорил ей, что Сюзанна находится где-то поблизости и, очевидно, он поехал навестить ее.

Мужчины вернулись домой только к обеду. Для Тесс обед был большим испытанием, но ни муж, ни Александр, казалось, не заметили ее состояние. Тесс говорила за столом очень мало, и мужчины обсуждали вопросы политики и сельского хозяйства так, будто ее и вовсе не было за столом. Когда Найджел спросил у Александра его точку зрения относительно виноделия в Англии, Александр с готовностью принялся обсуждать эту тему, и они проговорили об этом до конца обеда. Тесс оставила мужчин, намеревавшихся еще выпить по рюмке бренди, покурить и продолжить разговор о возделывании винограда, и отправилась в свою комнату. Там она и провела остаток вечера, думая об Александре и Сюзанне.

На следующее утро Александр продолжил работу над портретом Тесс. Они обменялись всего несколькими словами, и Александр практически не смотрел в сторону Тесс, так что можно было подумать, что он рисует вазу с фруктами. Александр не задавал вопросов, и Тесс побоялась спросить у него о Сюзанне.

Днем она переоделась в амазонку[45 - Амазонка — дамский костюм для верховой езды.], и вывела из конюшни свою лошадь, с облегчением думая о том, что Найджел больше не считает необходимым заставлять лакея или горничную ходить за нею по пятам. Тесс остановилась недалеко от дома и, заметив Александра, который проехал мимо, последовала за ним, стараясь соблюдать безопасную дистанцию, чтобы он ее не заметил.

Она следовала за Александром до «Белз энд Мотли», гостиницы, расположенной по дороге в Лондон, а, когда он вошел в эту гостиницу, Тесс укрылась в небольшой рощице через дорогу. Она спрыгнула с лошади, привязала ее к дереву и, устремив свой взгляд на вход в гостиницу, присела, ожидая его выхода. Александр вышел из гостиницы лишь через два часа. Тесс поднялась на ноги, наблюдая, как он вновь поскакал к Обри Парку. Уверенная теперь, что именно в этой гостинице он оставил Сюзанну, Тесс страстно хотела зайти туда, но у нее не хватало для этого смелости. Кто-нибудь обязательно узнает ее и тогда уж до Найджела непременно дойдет, что она была в этой гостинице.

Тесс неохотно отвязала свою лошадь от дерева, чтобы последовать за Александром назад в поместье. Но, уже собираясь вскочить в седло, заметила, что из гостиницы вышла темноволосая женщина, которая на руках держала ребенка. Тесс узнала женщину. Это была Леони. И в руках ее была либо Сюзанна, либо Элиза. Тесс снова привязала свою лошадь. Выйдя из своего убежища, она огляделась по сторонам и, убедившись, что ее никто не видит, направилась за Леони. Тесс шла за ней через лесок к лужайке, находившейся дальше.

Подгоняемая отчаянной надеждой во чтобы-то ни стало увидеть свою дочь, Тесс ускорила шаги. И вот она уже достаточно близко подошла к Леони, чтобы окликнуть ее. Леони обернулась и похолодела. Она с ошеломленным видом смотрела, как к ней приближается Тесс.

Тесс взглянула на малышку, которую держала Леони. Это была Сюзанна. Чувствуя, как бешено колотиться ее сердце, Тесс подошла ближе.

— Тесс? — смогла, наконец, вымолвить Леони. Тесс продолжала смотреть на свою дочку.

— Да, Леони, это я. — Она заметила, что Сюзанна повернула голову на звук ее голоса, и на Тесс уставились два круглых глаза, такие же зеленые как и ее. Тесс улыбнулась, Сюзанна улыбнулась ей в ответ, потом неразборчиво что-то заворковала и попыталась запихнуть крошечный кулачок себе в рот.

Но улыбка Тесс исчезла, когда она заметила, что Леони старается отойти от нее подальше, крепко прижимая девочку к груди.

Женщины долго смотрели друг на друга. И Тесс заметила, что изумление в глазах Леони сменяется враждебностью. Она поняла, что не сможет приблизиться к Сюзанне до тех пор, пока не успокоит Леони.

— Я знаю, ты потрясена, увидев меня, — сказала Тесс нежным голосом. — Но Александр, должно быть, сказал, что приехал сюда, чтобы написать мой портрет.

Леони кивнула.

— Ош. Месье сказал нам это. — Она повернула голову к Сюзанне, которая принялась дергать ее за волосы и переложила на другую руку.

Тесс протянула было руку, чтобы коснуться Сюзанны, но Леони снова отступила назад, еще сильнее прижав к себе девочку.

— Мне хотелось увидеть ее, — объяснила Тесс, но рука ее сразу опустилась. — Знаю, ты думаешь, что я не беспокоилась о своей дочери, но это не так.

— Я вам не верю. Что вы за мать, если бросили своего ребенка? Как только вы могли это сделать?

От этих осуждающих слов Леони, Тесс почувствовала, что ей трудно стало дышать, и глаза ее начинают застилать слезы. Какое-то время она молчала, но потом смахнула слезы и сказала:

— У меня были на это причины, Леони. Я знала, что ты не поймешь, да и не простишь меня.

— Я не отдам вам Сюзанну, — черные глаза Леони сверкнули решимостью и презрением.

— Я не собираюсь забирать ее. Я просто не могу этого сделать, а Александр, я знаю, он очень любит Сюзанну.

Леони нахмурилась еще сильнее.

— Я никогда не забуду выражение лица месье, когда он вернулся из Марселя. Мой Поль сказал ему, что вы уехали с каким-то англичанином в экипаже. Месье последовал за вами и вашим любовником в Марсель. Когда же он вернулся, он был так убит горем, что я плакала, так мне было его жалко. — Она сердито посмотрела на Тесс. — Уходите. Неужели вы мало причинили ему горя?

Леони попыталась обойти Тесс, но та преградила ей дорогу.

— Леони, пожалуйста, выслушай меня. Человек, который увез меня — мой муж, а не любовник. И я должна была поехать с ним. У меня не было другого выбора.

— А как вы могли оставить Сюзанну?

— Я была вынуждена это сделать. — Тесс не решалась сказать больше. — У меня были для этого серьезные основания.

Леони нахмурилась снова, слова Тесс не прозвучали для нее убедительно.

— Я не собираюсь отнимать Сюзанну у Александра, — повторила Тесс, с любовью и тоской глядя на свою дочь. — Я просто хотела посмотреть на нее.

Враждебность Леони несколько рассеялась и, когда она заговорила, голос ее стал звучать уже мягче.

— У Сюзанны все в порядке. Вы увидели ее и теперь у вас нет больше причин для беспокойства. А сейчас, пожалуйста, уходите и не приходите больше.

Леони прошла мимо нее, и Тесс не в силах больше была сдерживать в себе боль.

— Я ведь только хотела увидеть ее, — сказала она, задыхаясь, глядя сквозь пелену слез вслед Леони, которая уносила от нее ее дочь. И вот она уже скрылась за деревьями. Тело Тесс сотрясалось от беззвучных рыданий, и она лишь судорожно повторяла свою мольбу. — Я ведь только хотела увидеть моего ребенка.




Глава 29


Александр стегнул жеребца, заставляя его перейти на галоп. Утренний ветерок приятно обдувал прохладой его лицо и развевал распущенные длинные волосы. Проскакав через луг, Александр скрылся в зарослях высокого кустарника и направил жеребца по дороге, ведущей к поместью, видневшемуся впереди. Он ездил в гостиницу, чтобы повидать Сюзанну, и Леони сообщила ему о визите Тесс.

Тот факт, что она выследила, где находится дочь и увидела ее, совершенно потряс Александра, вызвав и злость, и панику.

Может быть, она передумала относительно Сюзанны. Может быть, хотела вернуть ее себе. Но он не позволит ей забрать у него Сюзанну. — У нее нет права на этого ребенка, — твердил себе Александр, оставив лошадь конюху и выходя из конюшни. — Она ничего не сможет доказать.

Но когда Александр переоделся, сняв свой костюм для верховой езды, и пришел в оранжерею для очередного занятия, гнев его слегка поостыл. Его место заняли замешательство и тревога.

Когда он переступил порог оранжереи, Тесс была уже там. Она сидела на стуле и ждала его. Александр закрыл за собой дверь, и Тесс вздрогнула от неожиданности, но ничего не сказала.

— Ты приходила к гостинице, чтобы увидеть Сюзанну, — без вступления начал Александр.

— Да.

— Не делай этого больше. — Он прошел мимо Тесс к мольберту и взял карандаш.

И молчание воцарилось после этих слов Александра. И хотя оно длилось долго, около часа, Александр не очень-то много и нарисовал за это время. Ему казалось, что он просто не может смотреть на Тесс. Не может видеть несчастье в ее глазах.

— Александр? — тихо окликнула его она. Он, нахмурившись, смотрел на холст.

— Что?

— Я только хотела увидеть ее. Александр отшвырнул карандаш.

— А зачем? — вскричал он. — Почему вдруг тебе захотелось увидеть ее? И если ты решила забрать ее, прежде хорошенько подумай. Я не отдам тебе Сюзанну.

Тесс печально покачала головой, она, казалось, совсем пала духом.

— Я не собираюсь забирать ее, — сказала она.

— Это меня ничуть не удивляет, — зло ответил ей Александр.

Тесс вскинула голову.

— Знаю, ты мне не веришь, но я люблю свою дочь.

Александр подошел к ней. Склонившись над Тесс, он уперся руками в стул, на котором она сидела.

— Тогда это очень странная любовь.

Тесс побледнела от этих жестоких слов Александра и отшатнулась от него, опершись о спинку стула.

— Александр, прости. Я знаю, что причинила тебе боль, но…

— Кто настоящий отец Сюзанны? — перебил ее Александр.

Он сказал это таким спокойным и ровным голосом, что Тесс даже не сразу вникла в смысл сказанного. Когда же, наконец, она поняла, что имел в виду Александр, это настолько ее ошеломило, что она только молча уставилась на него. Когда же к ней вернулся дар речи, она смогла выговорить всего одно слово.

— Ч… что? — запинаясь, спросила Тесс.

— Мне кажется, ты слышала мой вопрос, — нетерпеливо заметил Александр.

— Я… — задыхаясь, начала Тесс. — Я слышала. Но не понимаю — какой ответ ты ожидаешь услышать.

— Я хотел бы услышать правду.

— Конечно, Александр, — ответила она, озадаченная. — Как ты мог спросить у меня такое?

— Мне просто было интересно, зачем женщине, которая вышла замуж и собирается родить ребенка, убегать от мужа. И я размышлял о том, что заставило эту женщину пересечь почти всю Францию для того, чтобы скрыться от мужа. И мне кажется, за всем этим кроется лишь одна причина.

— Ты думаешь, что у меня был любовник? — тихо спросила Тесс. — Ты думаешь, что я сбежала от мужа потому, что забеременела от другого и боялась, что Найджел все узнает? — Ее стала бить дрожь, все тело ее сотрясал беззвучный истерический смех. Да, все это выглядело слишком абсурдно.

— В последние месяцы меня часто мучили мысли — что ты подумал обо мне, — с трудом выдавила из себя эти слова Тесс.

— Теперь я это знаю, правда? Странно, но я ничуть не осуждаю тебя за эти мысли.

— Тогда почему ты оставила Сюзанну, если ее отец — Найджел? — спросил Александр.

— Найджел не… — Тесс помолчала и тяжело вздохнула. — Найджел не захотел бы иметь дочь. Он бы не относился к ней с любовью.

— Это, — сухо сказал Александр, — совсем не удивляет меня.

Он опустился на корточки перед Тесс.

— Так, значит, у тебя не было любовника? — Голос его был резким, в нем чувствовалось огромное напряжение, и Тесс еще раз прокляла себя за то, что причинила Александру столько боли.

— Нет, был, — призналась Тесс, отворачивая лицо от Александра. — Однажды у меня был любовник. Н… но он был француз. И у него… — Тесс судорожно перевела дыхание, стараясь подавить слезы, готовые вот-вот брызнуть. — У него были самые черные глаза из всех, что мне доводилось когда-либо видеть. И с… самые роскошные волосы. Он был так добр ко мне, а я предала его. Я…

Руки Александра обхватили Тесс, и она упала в его объятия. Тесс обняла его за шею и уткнулась в грудь.

— Александр, прости меня. Я думала, что поступаю правильно. Я думала…

— Успокойся — прошептал он, прижавшись губами к виску Тесс и еще крепче обнимая ее.

— Не говори больше ничего.

Ей так спокойно было в объятиях Александра. Но Тесс понимала, что если Найджел узнает правду, спокойствию этому придет конец. Тесс оттолкнула Александра и поднялась.

— Мне нужно идти. — Она с трудом произнесла эти слова и направилась к выходу.

Тесс вышла из оранжереи, не сказав больше ни слова, и Александр даже не попытался остановить ее. Когда дверь за ней закрылась, Александр тяжело вздохнул и провел рукой по волосам. Он понимал, что рано или поздно им придется расстаться, но надеялся, что когда придет время, у него хватит на это сил.

День Александр провел с Найджелом, осматривая поместье. Александру страстно хотелось, чтобы этот его спутник куда-нибудь исчез и дал бы ему возможность действительно получить удовольствие от этой прогулки. Когда же они осмотрели все, оставалось еще достаточно времени, и Александр решил провести остаток дня с Сюзанной.

Он попросил жену хозяина гостиницы приготовить ему провизию для пикника, и, когда она вручила ему готовую корзинку, Александр положил туда еще свой альбом и карандаши. Взяв в одну руку Сюзанну, а в другую — корзинку, он направился уже было к двери, ведущей через кухню на улицу, когда его остановил женский голос.

— Сэр?

Александр повернулся и вопросительно посмотрел на жену хозяина.

— Да, мадам?

— Если вы отправляетесь с этой крошкой на пикник, вам следует захватить для нее одеяльце.

— Merci. — Александр протянул руку, в которой держал корзинку и женщина положила туда мягкое фланелевое одеяльце. — Я непременно верну его вам сегодня.

Александр вышел из гостиницы и направился к очаровательному местечку, которое заприметил еще раньше. Поставив корзинку, он одной рукой развернул одеяльце и расстелил его на траве. Затем положил Сюзанну на одеяльце и присел рядом с ней. Сюзанна немедленно перевернулась на живот и собралась было ползти. Но она запуталась в своих длинных юбках и не могла ползти слишком быстро. Засмеявшись, Александр схватил малышку, чтобы она не уползла слишком далеко, поднял ее и повернул к себе.

Когда он принялся подбрасывать Сюзанну вверх и потом ловить, она завизжала от восторга. Потянувшись ручонкой, девочка схватила прядь волос Александра, зажала ее в своем пухлом кулачке и потащила в рот.

— Ай! — закричал он, освобождая свои волосы от цепких ручек Сюзанны. — Ты голодна, mon enfant, — Александр укоризненно покачал головой и склонился над девочкой. — Но волосы ведь совсем невкусные. Правда, они совсем невкусные.

Придерживая Сюзанну одной рукой, он потянулся к корзинке и вытащил из нее булку хлеба, которую положила им жена хозяина гостиницы. Александр обломал твердую корку, и старательно орудуя все той же одной рукой, отщипнул мягкий белый мякиш. Он протянул его Сюзанне, которая стремительно выхватила хлеб из руки Александра и запихала себе в рот.

— Ну, не будь такой жадиной, — пожурил ее Александр. — Настоящая леди никогда не станет есть таким вот образом.

Но Сюзанна, которую явно не мучили угрызения совести, только проворковала что-то ему с полным ртом хлеба.

— Что? — спросил Александр, точно намереваясь узнать, что она сказала. — Ты еще слишком маленькая, чтобы вести себя как леди. А ведь ты права! — Александр отодвинулся от малышки, принялся корчить ей рожицы и смотреть, как она смеется. Он старался не видеть в Сюзанне ее мать, но глаза девочки были глубоко зеленого цвета, а цвет волос все больше приближался к золотисто-каштановому.

Александр поставил малышку на ноги, продолжая поддерживать ее.

— Я видел, как вчера ты стояла самостоятельно, petite. Почему бы тебе не попробовать сделать несколько шагов?

Он поддерживал Сюзанну до тех пор, пока не почувствовал, что больше ей не нужна его помощь, и тогда медленно убрал руки. Девочка слегка покачивалась, но все же стояла на ножках. Александр отступил назад, внимательно поглядывая на Сюзанну и протянул руки, на случай, если она упадет. И стал ласково уговаривать малышку подойти к нему:

— Здесь всего два или три шага, Сюзанна. Ты ведь знаешь, как это делать. Сначала шагнешь одной ножкой, затем другой.

Он смотрел, как неуклюже выставила вперед Сюзанна одну ножку и сделала свой первый шаг. Потом шагнула другой ножкой. Но земля, покрытая травой была неровная, и, делая свой третий шаг, девочка споткнулась и упала вперед, навстречу подхватившим ее рукам Александра.

— Молодец! — похвалил ее он. — Это было просто великолепно.

Александр прижал Сюзанну к груди, похлопывая ее легонечко по попке, но вдруг его насторожил неожиданно раздавшийся звук. Медленно он повернул голову туда, откуда раздался этот звук.

На краю полянки, всего в каких-нибудь двадцати ярдах[46 - Двадцать ярдов = 18 метров.] от них, стояла Тесс. Она закрыла рот ладонью, но этот звук ее рыданий все же услышал Александр. Прежде, чем он успел что-то сказать или как-то отреагировать на ее присутствие, она смахнула рукой слезы, заливавшие ее лицо, развернулась и бросилась бежать в спасительное убежище леса.

Александр поднялся на ноги, но Тесс уже скрылась среди деревьев, и он так и остался стоять на месте. Она выследила их, видела, как Сюзанна делает первые шаги и плакала.

Он вспомнил, какая мука исказила лицо Тесс, как быстро она смахнула слезы. Она говорила, что любит Сюзанну, но охваченный гневом и болью, он не хотел ей верить. Зато теперь он верит Тесс.

Александр вспомнил все те жестокие слова, что говорил ей, и сердце его сжалось от осознания собственной вины. Он словно опять услышал слова Тесс.

— НАЙДЖЕЛ НЕ ЗАХОТЕЛ БЫ ИМЕТЬ ДОЧЬ. ОН НЕ ОТНОСИЛСЯ БЫ К НЕЙ С ЛЮБОВЬЮ.

Александр подумал о бесчеловечном обращении Найджела с Тесс. Подумал о том, как она несчастна. Он хорошо представлял, что за ужасный отец получился бы из Найджела. Но только ли поэтому Тесс оставила Сюзанну? Может быть, она так сильно любила мужа, что бросила дочь, чтобы вернуться к нему?

Александр вспомнил, как открыто Тесс призналась ему в любви. Он не мог поверить в то, что можно так мастерски лгать. И все же ему было так же трудно поверить в то, что она вернулась к человеку, которого не любила.

Сюзанна вырывалась из его рук, и он опустил ее на одеяльце. Александр с нежностью смотрел на девочку, но мысли его были о Тесс. Он думал о том, что делать дальше. Оставался только один вопрос, который он так и не задал Тесс, но от ее ответа зависели его дальнейшие действия. Ее ответ решит его судьбу.

Тесс обедала у себя в комнате. Она сказала Найджелу, что неважно себя чувствует, и он к ее облегчению не стал настаивать на том, чтобы она непременно присутствовала за столом. Тесс сказала Найджелу правду. Она действительно была больна, болело ее сердце, и сейчас она бы не вынесла встречи с Александром за столом.

Он был таким замечательным отцом. Ей было забавно и в то же время больно наблюдать, как он подбадривал Сюзанну, уговаривая ее сделать первые шаги, как он все время был рядом, готовый, в случае если она упадет, подхватить ее. Тесс понимала, что Александр всегда будет любить и заботиться о Сюзанне, а вот ей этого никогда не испытать.

На следующее утро Тесс со страхом шла в оранжерею на сеанс. Ведь Александр запретил ей даже пытаться увидеть Сюзанну и наверняка рассердится на нее за то, что она следила за ним и Сюзанной на лугу. Но она видела, как, оседлав коня, Александр выехал из поместья, и соблазн последовать за ним был слишком велик.

Когда Тесс переступила порог оранжереи, Александр не заметил ее прихода. Он стоял спиной к ней и смешивал краски на палитре. Тесс тихонько кашлянула, как бы сообщая о своем присутствии Александру. Александр выпрямился и взглянул на нее через плечо. Он вовсе не выглядел разгневанным. Слегка ободренная этим, Тесс робко улыбнулась ему и подошла поближе.

— Откуда ты знаешь, какие краски смешивать, если меня не было? — озадаченно спросила она. — Разве не нужно сначала посмотреть на меня и лишь затем смешивать краски?

Александр мог бы сказать Тесс, что в его памяти глубоко запало точное сочетание красок, необходимых для изображения яркого пламени ее волос и темной зелени глаз. Но он промолчал.

Работая, он старался не смотреть на нее. Александр не хотел видеть, как восемь месяцев, проведенных в Англии, превратили нежную, матовую кожу Тесс в пепельно-серую. Не хотел видеть, как вялая английская погода стерла с ее носика задорные веснушки. Он смешивал краски по памяти, уже зная, что не сможет рисовать Тесс такой, какой она была сейчас, не сможет рисовать призрак женщины, которую знал.

— Все готово, — сказал Александр. — Можно начинать.

Тесс пошла к своему стулу, а он, взяв палитру и, пристроив ее на изгибе правой руки, выбрал кисточку из связки, лежавшей на столе.

Повернувшись к полотну, Александр поднял кисточку, чтобы нанести первый мазок краски. Но, взглянул на Тесс и замер — рука его с кисточкой неподвижно повисла в воздухе. То, что он увидел, внушило ему благоговейный страх. Он видел глаза Тесс такими, какими запомнил их — светящимися любовью и желанием. Должно быть, его разум играет с ним жестокие шутки, и глаза его видят то, что хотят увидеть. Александр опустил руку с кисточкой, но не смог отвести взгляд от Тесс.

— Почему? — спросил он тихо, отбросив всю свою гордость. — Почему ты оставила меня?

Тесс долго молчала и, наконец, ответила:

— Я была вынуждена это сделать. За мной приехал Найджел, и мне пришлось поехать с ним. Он — мой муж. И у меня не было выбора.

— А если бы у тебя был выбор? — мягко спросил Александр.

Тесс отвернулась от него.

— Не надо, — прошептала она. — Не заставляй меня представлять то, чего я навсегда лишена.

— Но почему ты ничего не говорила мне о своем муже? — Александр едва сдерживался, чтобы не закричать. — Или за те шесть месяцев ты забыла о его существовании?

Тесс резко вскинула голову и бросила тревожный взгляд на дверь.

— Пожалуйста, не надо. Кто-нибудь услышит.

Повернувшись, Александр положил палитру с кисточкой на стол и направился к Тесс.

— Ты любишь его? — спросил он резко.

Она спокойно встретила его вопросительный взгляд.

— Нет. Когда-то я его любила. — Голос Тесс дрогнул, она опустила голову и добавила: — Я была тогда глупой, наивной девчонкой. И думала, что он всегда будет тем человеком, которого я полюбила.

Александр приподнял ее подбородок.

— Ты не любишь его, — сказал он, охваченный сразу облегчением, нежностью и ликованием.

— И что же ты собираешься делать?

— Делать? — Тесс посмотрела на него глазами, в которых ясно виделось страдание.

— Я ничего уже не в силах сделать.

— Нет, это не так. Ты можешь уехать со мной сейчас, сию минуту.

Она печально покачала головой.

— Не могу. И ты сам понимаешь, что это невозможно.

— Это возможно. — Александр опустился перед Тесс на колени и обхватил ее за плечи. — Мы можем уехать куда-нибудь, где он никогда нас не найдет.

— Нет, нет и нет! — вскричала Тесс, освобождаясь от его рук. Отодвинув стул, она поднялась на ноги. — Разве ты не понимаешь? Он найдет нас. Как бы далеко мы не скрылись, он все равно отыщет нас. Он вернет меня назад, и мне придется поехать с ним. Ведь я его жена.

— Нужно подать прошение о разводе, — предложил Александр.

— На основании чего? Суд никогда не предоставит мне развода.

— А если вы будете жить раздельно?

— Найджелу необходимо будет подтвердить это, но он никогда это не сделает. Я в западне. Разве ты не понимаешь? — Голос ее дрогнул. — Да, я в западне.

— Тесс, я люблю тебя. Я не переставал любить тебя. Ты не любишь Обри. Давай сбежим от него.

— Не могу. — Теос отступила назад, когда Александр шагнул к ней. — Уезжай, Александр. Забирай Сюзанну и уезжай. Я прошу тебя.

И, обернувшись, она бросилась к двери. На пороге она задержалась, ее сотрясали беззвучные рыдания. Потом она шагнула в гостиную и исчезла.

Александр мог бы остановить Тесс, но не стал этого делать. Он знал, что говоря о разводе, она была права. Он не мог представить, что этот напыщенный английский осел подарит своей жене развод.

И все-таки Александр не мог уехать, как просила этого Тесс. Не мог оставить ее здесь, зная, что она попала в ловушку несчастливого замужества и сплошных страданий.

«В таком случае, что же им остается? Встречаться тайком, пока их не поймают?» — Александр взял со стола палитру и кисточку. Он продолжал рисовать, пытаясь найти успокоение в том, что рисовал женщину, которую любил, стараясь не поддаваться отчаянию, которое грозило разбить его сердце.

Маргарет знала, что относится к той категории женщин, которые всегда остаются в тени. Люди часто забывали о ее присутствии. И, как результат этого, она стала тонким наблюдателем жизни, а не ее участником. Маргарет также развила в себе способность подслушивать чужие разговоры. Делала она это без особых угрызений совести, и никто никогда ее еще не поймал на «месте преступления».

Услышав шаги Тесс, она бесшумно выскользнула из гостиной и направилась через холл в библиотеку. Прислушавшись еще раз, она поняла, что шаги Тесс затихают.

Вздохнув с облегчением, Маргарет направилась к креслу, стоявшему в другом конце библиотеки и опустилась в него. Она считала неизбежным тот факт, что рано или поздно у Тесс появится любовник. Ее сына не так-то просто любить. Ведь Найджел был так похож на своего отца.

Перед глазами Маргарет встал образ мужа, и она задрожала. Вот уже десять лет как он умер, но только не в ее памяти. И даже сейчас, Маргарет чувствовала его власть, заставлявшую ее дрожать от страха.

Отец и сын. Они были так похожи. Оба красивые и очаровательные внешне, они скрывали в себе одинаковую ярость и неистовство. Когда Найджел был еще мальчиком, он видел, какой пример показывает ему отец и учился у него. Шли годы, и Маргарет надеялась, что ошибается. Она знала, что Найджел полюбил Тесс и надеялась, что этот брак изменит ее сына. Но ее надеждам не суждено было сбыться.

Маргарет знала, что Тесс страдает от той же горькой доли, от которой страдала и она сама. На плечах Маргарет свинцовой тяжестью лежала вина. Она должна была поговорить с Тесс об этом, должна была предостеречь ее. Но молчала, и Тесс пришлось страдать.

Маргарет не в силах была наблюдать, как невестка перед ее глазами заново повторяет вариант ее собственной горькой жизни, и она постоянно уезжала к себе домой в Нортумберленд, приезжая в Суссекс лишь раз в год с дежурным визитом.

Она закрыла лицо руками, очень обеспокоенная подслушанным ею разговором и тем, что происходило сейчас между Тесс и этим французом. Должно быть, Тесс повстречав а его, когда скрывалась во Франции. Маргарет знала, что когда ее сын попытался в очередной раз избить Тесс, та стреляла в него. Найджел считал, что это никому не известно, но Маргарет знала правду. Правду ведь легко выпытать у слуг, надо лишь знать, как это делать.

Значит, Тесс и француз любят друг друга. Маргарет знала, что случится, если это станет известно Найджелу. И, пока еще не слишком поздно, она должна срочно что-то предпринять.




Глава 30


Тесс была одна в своей комнате. Она собиралась уже ложиться спать, как услышала тихий стук в дверь. Подняв голову, Тесс увидела, что в комнату вошла Маргарет и закрыла за собой дверь.

— Маргарет? — Она с удивлением и вниманием уставилась на свою свекровь. — Уже поздно. Что-нибудь случилось?

Маргарет подошла к ней.

— Я слышала ваш разговор с графом де Жюнти в оранжерее, — сказала она. — Я знаю, он хочет, чтобы ты бежала с ним.

Тесс почувствовала, как ее лицо запылало от смущения. Она не знала, что ей сказать.

— Беги с ним, Тесс.

Ошеломленная, Тесс опустилась на краешек кровати.

— Что? — едва слышно промолвила она.

— Это может быть твоей последней возможностью скрыться. Беги сейчас, пока у тебя есть этот шанс.

— Бежать? Но куда? — Вопрос Тесс прозвучал с нескрываемой злостью.

Маргарет понимающе улыбнулась ей и погладила по щеке.

— Дорогая моя, я лучше, чем все в мире понимаю, что ты сейчас чувствуешь.

— Как вы можете это понимать? Как вообще кто-нибудь может это понимать? — с горечью воскликнула Тесс.

— А я понимаю. — Маргарет сказала это мягким, но уверенным голосом. — Тесс, я знала тебя еще когда ты была маленькой девочкой. Ты выросла на моих глазах. Ты была таким счастливым ребенком, выросла и превратилась в красивую молодую женщину. Но я знаю, что ты сейчас несчастлива.

Маргарет вздохнула и присела рядом с невесткой на край постели.

— Я оказала тебе плохую услугу, — с грустью призналась она. — Я давно уже знала характер своего сына. Я предчувствовала, что произойдет, когда он женится и боялась этого. Но я ничего не сказала. И ничего не сделала. Я твердила себе, что Найджел изменится, женившись на тебе. Старалась убедить себя в том, что он не будет обращаться с тобой так, как обращался со мной его отец.

— Его отец? — переспросила Тесс. Маргарет кивнула.

— Да, Найджел с детства научился у отца подобному обращению с женщинами. — Тесс заметила, что говоря об этом, лицо свекрови стало казаться еще старее и печальнее. — Найджел запомнил день, когда его отец застрелил на дуэли моего любовника. Теперь ты видишь, моя девочка, что я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь.

— Помнишь ли ты, как сбежала от Найджел а в первый раз? — продолжала она. — Ты прибежала ко мне за помощью, а я ничем не смогла помочь тебе. И когда за тобой пришел Найджел, я отправила тебя с ним. Да простит меня Бог, я отправила тебя с Найджелом.

В голосе ее звучало сожаление, и Тесс почувствовала, как сердце ее сжимается от жалости к этой женщине.

— Тогда вы не в силах были что-либо сделать, — прошептала Тесс.

— Но сейчас я могу это сделать. — Маргарет расправила плечи, и первый раз Тесс увидела эту женщину такой решительной и гордой. — Беги со своим французом, — настойчиво повторила она, положив свою руку на руку Тесс. — И пусть он увезет тебя как можно дальше.

— А как же вы? — спросила Тесс.

— Моя жизнь закончилась в тот день, когда отец Найджела убил моего дорогого Джона. Я не хочу, чтобы ты повторила мою судьбу. Со мной будет все в порядке. Найджел не осмелится обидеть меня. — В голосе Маргарет появились злые нотки. — Мужчина может избивать свою жену, но ему не простят, если он будет так же обращаться с матерью. Я давно дала понять это сыну, сказав, что если он когда-нибудь осмелится поднять на меня руку, об этом узнают все. Это мой собственный способ защиты.

— Но я не могу бежать. — Тесс покачала головой. — Если Найджел узнает, что я бежала с Александром, он последует за нами. Он убьет Александра. А я не могу допустить, чтобы это случилось.

— Это вполне может произойти, — согласилась Маргарет. — Но если ты останешься, Найджел в конце концов все равно убьет тебя. — В голосе Маргарет, говорившей так о сыне, звучала боль. — Ты понимаешь это так же хорошо, как и я, Тесс. И если ты не бежишь сейчас, больше тебе может не представиться такого случая. Я знаю это по себе. — Маргарет встала. — Беги с Жюнти, пока еще можешь это сделать.

Тесс в отчаянии вскинула руки.

— Я не могу рисковать жизнью Александра. Не могу.

Маргарет вздохнула и покачала головой. Повернувшись, она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

На следующее утро Александр как всегда ждал Тесс в оранжерее, но, когда часы пробили десять, порог переступила не Тесс. Это была Маргарет.

— Мадам? — Александр озадаченно смотрел, как графиня осматривается по сторонам, пытаясь удостовериться, что они одни и только после этого закрывает за собой дверь. — А где Тесс?

Маргарет подошла к нему.

— Сегодня Тесс не придет сюда, — сказала она очень тихим голосом. — Она просила передать, чтобы вы уезжали и забыли ее. — Еще раз испуганно обернувшись, Маргарет прошептала. — Я случайно услышала, что вы вчера предлагали моей невестке. — Александр хотел было возразить, но она жестом попросила его молчать. — Я убеждала ее уехать с вами, но она отказалась. Тесс боится, что если Найджел узнает правду, он бросится в погоню. Она боится, что мой сын убьет вас.

Она задумчиво смотрела на Александра.

— Что вы за человек, Жюнти? Вы считаете себя мужественным?

Услышав столь странный вопрос, Александр нахмурился. Но Маргарет ожидала от него ответа, и он кивнул.

— Хорошо, — сказала она. — Потому что, если вы увезете с собой Тесс, это может вам понадобиться. Моя невестка права. Найджел непременно последует за вами и может убить вас. Готовы ли вы подвергнуться такому риску?

— Да, — ответил Александр, не раздумывая.

— Очень хорошо. В двух милях к востоку отсюда, в лесу, прямо за лугом, стоит заброшенный домик лесника. Неподалеку от него проходит дорога в Лондон и там еще есть гостиница. Вы знаете место, которое я имею в виду?

Именно на этот луг он носил Сюзанну на пикник. Александр кивнул.

— Будьте там в два часа дня. У Найджела в это время запланирована встреча. Я отправлю Тесс в домик лесничего. А дальше все зависит от вас — вы должны уговорить ее бежать с вами.

Александр внимательно изучал лицо женщины, но не видел в его выражении фальши. И все же ему было тревожно.

— Почему вы все это делаете? Ведь Обри ваш сын.

Маргарет вздохнула.

— Знаю, — прошептала она голосом, тихим от боли. — Но Бог простит меня, я уверена.

Александр разыскал домик лесника, это маленькое строение из камня, затерянное в гуще леса. Возле домика стояла лошадь, привязанная к дереву, и Александр понял, что Тесс уже здесь. Он привязал своего коня рядом и вошел в домик.

В этом маленьком домике была всего одна комната, где из мебели была только кровать, два расшатанных стула и скамеечка для ног. Все это покрывал густой слой пыли. Увидев Александра, Тесс подскочила с одного из стульев.

— Александр! — воскликнула она, глядя на него изумленными глазами. — Что ты здесь делаешь?

Он закрыл за собой дверь.

— Мне сказала приехать сюда Маргарет.

— Что? — Тесс отшатнулась назад, выражение лица ее было испуганным и тревожным. — О, нет! Она сказала, что приедет сюда сама. Значит, все это устроила Маргарет?

— Да. — Александр с нежностью смотрел на Тесс и видел страх в ее глазах.

Она стремительно обернулась к единственному окошечку домика.

— Кто-нибудь видел куда ты поехал? За тобой точно никто не ехал?

Александр покачал головой.

— Думаю, что нет.

Тесс снова опустилась на стул. Александр видел, как она сцепила руки на коленях, чтобы унять в них дрожь. Опустив голову, она смотрела на свои судорожно сжатые руки.

— Зачем? Зачем ты приехал сюда? Маргарет тоже сказала тебе, что приедет сюда сама?

— Нет. — Александр подошел к окошку и посмотрел на окружавшие домик деревья. Тесс подняла голову и взглянула на Александра. Она так сильно его любила, но понимала, что ей необходимо убедить его уехать. И когда он уедет, у нее не останется больше ничего, кроме воспоминаний.

Александр отвернулся от окна и посмотрел на Тесс.

— Маргарет хочет, чтобы я увез тебя отсюда.

— Я не могу, — прошептала Тесс. — Не могу уехать с тобой. Найджел найдет нас. Он убьет тебя.

Александр подошел к ней. Он взял в свои ладони дрожащие руки Тесс и, легонько потянув, заставил ее встать на ноги.

— Non, cheri, — сказал он, нежно касаясь ее лица. Он погладил кончиками пальцев по ее щеке. — Он не убьет меня. У меня ведь столько всего, ради чего я должен жить.

Тесс решительно покачала головой.

— Ты не понимаешь! — закричала она. — Он выследит нас, где бы мы ни скрывались, он найдет нас. И потом убьет тебя. Я не позволю, чтобы это случилось. — Она отчаянно всхлипнула и уткнулась лицом в грудь Александра, и он еще сильнее прижал ее к себе. — Я не позволю, чтобы это случилось с тобой.

Александр крепко обнял ее и держал так до тех пор, пока тело Тесс перестало сотрясаться от рыданий. Потом он слегка отстранился от нее и заглянул ей в глаза. — Скажи мне только одно, — сказал он тихо. — Ты любишь меня?.

Тесс, не ответив, отвернула лицо в сторону.

Александр, коснувшись ее подбородка, повернул ее лицо к себе. Склонившись, он поцеловал Тесс в щеку, поймав губами слезинку, упавшую из ее глаз.

— Ты любишь меня? — повторил он свой вопрос, скользнув губами к губам Тесс и снова крепко прижимая ее к себе.

От волнующего жара его тело стала медленно оттаивать замерзшая душа Тесс. Губы ее раскрылись навстречу глубокому, страстному поцелую Александра, хотя она все еще и продолжала всхлипывать. Она неистово прильнула к нему, боясь, что он может исчезнуть так же, как его образ, который часто тревожил ее сны и исчезал, когда она просыпалась.

Александр оторвался от губ Тесс и стал покрывать горячими поцелуями все ее лицо. Его руки скользили вдоль позвоночника Тесс, лаская ее теми же нежными прикосновениями, которые она так и не смогла забыть, и пробуждая в ней желание, дремавшее так долго.

Он стал покусывать мочку ее уха.

— Ты любишь меня, — шептал Александр, обдавая ее теплом своего дыхания и вызывая во всем ее теле приятную дрожь. — Скажи это.

Тесс приоткрыла рот, но у нее вырвался лишь тихий стон. Руки Александра двинулись вверх и ласково сжали ее груди. Даже сквозь одежду Тесс чувствовала обжигающий жар его рук.

— Скажи это, Тесс. Признайся. Ты любишь меня.

Это было сумасшествием, но Тесс уже не могла остановиться. Когда она почувствовала, как руки Александра расстегивают ее амазонку, она потянула за концы его шелкового галстука, развязывая узел. Они оба упали на колени. Движения их были поспешны, неистовы, почти безумны. Они стремительно срывали с себя одежды, и этим неистовством как бы разрушали разделявшие их барьеры.

Сняв с Тесс сорочку, Александр отбросил ее в сторону. Потом он ласково, но настойчиво увлек ее за собой. И вот они уже лежат на пыльном полу, наполненные жарким пламенем страсти и желанием. Александр нежно сжал в руках груди Тесс, и она, изогнувшись дугой, устремилась ему навстречу. Когда Александр наклонился, чтобы поцеловать ее, она горячим шепотом выдохнула его имя и запутавшись руками в его волосах, притянула его к себе.

И когда он овладел ею, Тесс не могла уже не повторять тех слов, что так хотел услышать от нее Александр. И в перерывах между тихими стонами, она исступленно кричала.

— Я люблю тебя, люблю тебя. Да, я люблю тебя!




— Мой адвокат подготовит все необходимое и пришлет вам это через неделю. — Найджел встал, поднялся и человек, сидевший за столом напротив него. Мужчины пожали друг другу руки, и Найджел проводил своего нового делового партнера к выходу из библиотеки, где его уже поджидал Чилтон, чтобы проводить гостя в дом.

Кал только Найджел остался один, он разразился торжествующим смехом. Эта авантюра обещает принести неплохую прибыль, и Найджел несказанно был этому рад.

Взглянув на часы, он отметил, что встреча закончилась гораздо раньше, чем он предполагал, и он решил провести оставшееся до обеда время с Терезой. Может быть, стоит еще раз попытаться научить ее играть в шахматы. Когда-то, года два назад, он уже пытался это сделать, но Тесс оказалась безнадежна в этой игре, но, возможно, ему стоило бы приложить больше терпения. Ведь, в конце концов, она всего лишь женщина.

— Чилтон? — крикнул он в открытую дверь библиотеки и через минуту появился дворецкий.

— Да, лорд?

— Где сейчас леди Обри?

— Час назад она выехала на своей лошади, сэр, и сказала, что вернется к четырем часам.

Найджел нахмурился, но, кивнув, отпустил дворецкого. Он знал, как Тесс любит ездить верхом и был снисходительным к этой ее слабости. Кроме того, она ездила верхом почти каждый день. Но именно сейчас, когда у него появилось немного свободного времени, и когда он хотел провести его с Тесс, ее и не было дома. Придется поговорить с ней об этом. Найджелу совсем не нравилось, что она проводит так много времени вне дома.

Он взглянул на пустое место на стене, где скоро будет висеть портрет его жены, написанный Дюмоном. Найджел был уверен, что портрет выйдет великолепным. Ему страшно хотелось взглянуть на него, но он пообещал этому французу, что не будет этого делать до тех пор, пока портрет не будет закончен.

Найджел снова нахмурился. — Ему хочется взглянуть на портрет. Что ж, а почему бы и нет? Ведь, в конце концов, это его жена и это его дом. И он имеет право посмотреть, как продвигается работа над портретом.

Найджел вышел из библиотеки и прошел через гостиную в оранжерею. Подойдя к окну, где стоял мольберт, он остановился перед портретом.

В полнейшем изумлении уставился он на полотно. Щеки Тесс были покрыты нежным румянцем, на губах играла мечтательная улыбка, а глаза светились жизнью и огнем. Это ее выражение было знакомо Найджелу, хотя он и не видел, чтобы она так смотрела на него со дня их свадьбы. На этом портрете Тесс была такой же красивой, как и в тот день.

Она была похожа на женщину, которая влюблена.

Мысль эта поразила Найджела словно удар грома, и его сразу охватило неистовое пламя ревности. Этот взгляд на лице жены предназначался отнюдь не ему, а другому. И Найджел знал этого человека. Это был Дюмон.

Он приехал сюда, чтобы писать портрет Тесс, и стал ее любовником. Вот почему сегодня днем Тесс и уехала куда-то верхом, тем более что Дюмона тоже не было в доме. И наверное, именно сейчас, в эту самую минуту они вместе занимаются любовью и радуются тому, как удачно наставили ему, Найджелу, рога? Здесь, в Обри Парке!

— Но здесь ли начались их тайные свидания?!

В голове Найджела с быстротой молнии мелькнула другая мысль, и он отшатнулся от нее, как от физического удара. Дюмон приехал с юга Франции.

Лихорадочный взгляд Найджела метнулся с мольберта к альбому, лежащему на столе. Схватив его, он стал стремительно перелистывать страницы. Рука его замерла где-то на середине альбома, и он, потрясенный, уставился на одну из страниц. Это был рисунок лица Тесс. В правом верхнем углу стояла дата — июль, 1918. Год назад. Значит, это правда.

Когда Тесс рассказывала ему, как жила во Франции, он неохотно поверил ее сказке о том, что она работала гувернанткой. Ему хотелось поверить ей. Теперь же он понимал, насколько лживы были все ее объяснения. Она вовсе не была гувернанткой. И, когда он нашел ее в этой деревушке Лазурного берега, она жила незаконным браком с этим проклятым французским художником. Это Дюмон дал ей одежду и деньги.

Представив, как его жена занималась любовью с этим французом в какой-нибудь отдаленной вилле, Найджел почувствовал, как жгуч и невыносим огонь, сжигавший его изнутри. Дико закричав от боли и ярости, он швырнул альбом об стену и принялся уничтожать остальные доказательства неверности жены. Мольберт и холст полетели на пол. Неверная, лживая тварь!!!

Склонившись, Найджел схватил мольберт и стал неистово ломать его рамки, разбрасывая рамку, разбрасывая во все стороны длинные деревянные реечки. Одна из них ударилась о стену. Другая — попала по бесценной вазе, которая, упав на пол, покрытый плиткой, разбилась вдребезги. Третью рейку он отшвырнул куда-то еще.

Он давал выход своей ярости до тех пор, пока оранжерея не превратилась в груду мусора. Найджел остановился, тяжело дыша и оглядевшись, заметил, что уничтожать больше нечего — его ярость уже все уничтожила.

Отбросив в сторону последний обломок мольберта Александра, Найджел выскочил из оранжереи. Слуги, столпившиеся у входа, расступились, как воды Красного моря, пропуская Найджела. Лица всех были перекошены от страха и смятения. Не обращая на них внимания, Найджел бросился в гостиную. Он пересек холл и, переступив порог библиотеки, подскочил к столу. Рывком открыв ящик стола, он вытащил оттуда револьвер и зарядил его. Но Найджел вовсе не собирался драться на дуэли. Он положил револьвер в карман пиджака, вышел из дома и направился к конюшням.

Конюх подтвердил тот факт, что леди Обри уехала верхом и указал, в какую она поехала сторону. На вопрос Найджела — выезжал ли куда-нибудь граф де Жюнти, конюх тоже ответил утвердительно.

— Граф уехал в том же направлении, что и леди Обри, но на двадцать минут позже ее.

— Ну, конечно, — процедил сквозь зубы Найджел, вскакивая на коня, которого подвел к нему конюх. — Они не решаются пока уезжать вместе.

И, пустив коня галопом, он начал лихорадочно обдумывать планы мести для жены и ее любовника.




Тесс вздохнула, легонько пробегая кончиками пальцев по спине Александра. Кожа его была такой теплой и гладкой на ощупь, и под тяжестью его тела она чувствовала себя так спокойно, так уверенно. Повернув голову, она поцеловала Александра в плечо.

Он приподнялся, опершись на руки, и заглянул в лицо Тесс.

— Я люблю тебя, — прошептал он нежно и наклонился к Тесс, почти касаясь губами ее губ.

— Я никогда не перестану любить тебя. Он быстро поцеловал ее и лег рядом.

И только сейчас Тесс почувствовала, как зябко здесь, в этом каменном домике, и внезапно задрожала. Без тепла тела Александра, закрывавшего ее, к ней снова вернулся рассудок, словно окатив ее ледяной водой.

— Господи, что же они наделали?

Тесс села. Повернувшись на бок, Александр краем глаза следил за ее движениями и видел, как она потянулась за сорочкой.

Она была так красива. Вытянув руку, Александр коснулся ее нежной кожи, но вдруг заметил на теле Тесс что-то странное, и рука его так и повисла в воздухе. На боку у нее темнели две большие отметины. Нахмурившись, Александр легонько коснулся их кончиками пальцев.

— Что случилось? — спросил он Тесс. — Эти пятна похожи на синяки.

Тесс замерла, но затем оттолкнула его руку и натянула сорочку через голову.

— Я упала, — сказала она, быстро прикрывая пятна белой тканью сорочки.

Она лгала. Александр заглянул ей в лицо и понял это. В голову его закралась одна догадка, заставившая его не верить Тесс. Александр рывком, несмотря на протесты Тесс, приподнял на ней сорочку и еще раз осмотрел синевато-желтые пятна на ее теле. Они возникли явно не от падения. Александр достаточно много дрался, чтобы понять, что эти синяки не что иное, как след от кулаков.

— Он бьет тебя. — Даже сказав эти слова, Александр с трудом мог поверить в это. И все же он понимал, что это правда. И то, как Тесс вздрагивала от любого неожиданно раздавшегося звука, и то, как она вздрагивала, услышав сердитый голос, и то, как она словно защищаясь, обхватила себя рукой в тот день, когда он нашел ее в своем саду, и ее необъяснимые «болезни» — все это объясняло, наконец, откуда взялись синяки на ее теле.

Александра охватила ярость, такая сильная, что он чуть не умер от негодования. Ее ударил Найджел, он бил ее, и Александр понял, что это было уже не один раз. Он заглянул в опущенное, удрученное лицо Тесс.

— Он бил тебя, это так?

— Да.

Тесс сказала это шепотом, в котором скрывалось столько боли и отчаяния! Никогда раньше Александр не испытывал столь сильного желания убить. А сейчас ему этого хотелось. Он одернул сорочку на теле Тесс, рука его тряслась от гнева, который он испытывал. Приподняв подбородок Тесс, он заглянул в ее глаза.

— Больше он никогда этого не сделает.

Потянувшись за брюками, Александр поднялся на ноги.

— Я хочу, чтобы ты оделась. Потом садись на лошадь и поезжай в гостиницу. Жди меня там.

— Что ты собираешься делать?

Он не ответил. Надев брюки, он наклонился, чтобы взять рубашку.

— Александр? — В голосе Тесс звучала тревога.

Он натянул рубашку и застегнул на ней пуговицы.

— Ты сказала, что любишь меня. Это так?

— Да.

— Значит, доверься мне.

Он нежно улыбнулся ей, и Тесс поняла, что он собирается делать.

— Нет! — закричала она и вскочила на ноги. — Ты его совсем не знаешь. Даже если ты вызовешь его на дуэль, это все равно не будет честной битвой, потому что он обязательно что-нибудь сделает, чтобы победить. Он убьет тебя. — Тесс зарыдала и умоляюще протянула к нему руки. — О, Александр, я не вынесу, если с тобой что-то случится!

— Со мной ничего не случится.

Александр притянул к себе Тесс и нежно поцеловал ее.

— Верь мне, petite.

Найджел заметил на краю луга маленький домик и привязанных к дереву лошадей. Значит, это и есть место их встреч. И, как бы в подтверждение этого, дверь домика вдруг открылась. Первой появилась Тесс, за ней француз. Найджела обожгло яростное пламя ревности. Вытащив из кармана револьвер, он заставил жеребца перейти на стремительный галоп. С револьвером в руке, он скакал через луг, глядя, как те, ради кого он приехал сюда, садятся на лошадей.

Когда Найджел подъехал достаточно близко для того, чтобы стрелять, его жена и француз разъехались в разных направлениях. Остановив коня, Найджел поднял руку и прицелился в Жюнти. Он взвел курок и выстрелил.

Услышав выстрел, Тесс обернулась как раз в тот момент, когда конь Александра встал на дыбы и сбросил своего седока.

— Александр! — дико закричала она и, натянув вожжи, повернула свою лошадь назад.

Александр лежал на земле, не шевелясь, а его испуганный конь ускакал. У Тесс оборвалось все внутри, она смотрела на недвижимое тело Александра сквозь пелену шока, застилавшего ее глаза. Она не замечала даже, что Найджел повернул свою чалую лошадь в ее сторону. И, только услышав рядом с собой стук копыт, Тесс повернула голову, и увидела Найджела, который отбросил револьвер и подъехал к ней.

Слабея от страха, Тесс дернула свою лошадь за поводья. Ей во что бы то ни стало нужно было подъехать к Александру. Но жеребец Найджела оказался быстрее ее лошади. Найджел поравнялся с ней, когда она еще не доехала до домика. Потянувшись, он схватил поводья ее лошади и заставил обоих лошадей остановиться. И выдернул поводья из рук Тесс.

Она хотела было спрыгнуть с лошади, но Найджел оказался проворнее. Он наклонился и, обхватив ее за талию, стащил с лошади и уложил поперек своего седла.

— Поехала покататься, моя дорогая? — вкрадчиво спросил он, обдавая жаром ненависти ухо Тесс.

Она хотела вырваться, но его рука сдавила ее словно стальной обруч. Тесс взглянула на Александра, который все так же недвижно лежал там же, где и упал, ярдах в тридцати от них.

— Ты застрелил его, — с ненавистью прошептала она.

— Твой любовник вторгся в мои владения. И только я это сообщу властям, когда они приедут за его телом. — Он несколько ослабил свою железную хватку, удерживавшую Тесс, но, когда она опять попыталась вырваться и спрыгнуть с коня, его руки снова крепко обхватили ее и сдавили с такой силой, что ей трудно стало дышать.

— Если ты двинешься еще хоть на дюйм, я сломаю тебе шею. Поняла?

Тесс повернула голову. Заглянув в глаза Найджела, она увидела в них опасность. Он действительно мог это сделать. Сопротивляться бесполезно.

Она снова взглянула на тело Александра. Он был таким бледным, таким недвижным. Наверное, он мертв. Плечи Тесс бессильно опустились. Она поняла, что это конец всех ее несбывшихся надежд. И больше ничему уже не суждено случиться.

— Тереза, мы возвращаемся назад, в поместье. — Крепко обхватив ее одной рукой, Найджел пристегнул вожжи лошади Тесс к своему седлу. — Нет смысла стараться убежать от меня. Поэтому, попытайся хотя бы один раз изобразить из себя послушную жену.

Найджел повернул своего жеребца в сторону поместья, лошадь Тесс следовала за ними. Проезжая через луг, Тесс бросила взгляд, полный отчаяния, на неподвижное тело Александра. Она была слишком убита горем, чтобы думать о том, что Найджел наверняка убьет и ее тоже.




Глава 31


Когда они подъехали к конюшне и слезли с коня, Найджел сразу же схватил Тесс за руку и потащил ее к дому.

В вестибюле он приостановился и отпустил ее руку. Но Тесс и не пыталась убежать. Она повернулась к Найджелу и спокойно посмотрела ему в лицо.

— Что ты будешь делать, Найджел? — спросила она. — Наказывать меня? Бить?

— А ты считаешь, что не заслуживаешь этого? — вскричал он. — Ты все это время лгала мне, неверная тварь! Сколько любовников у тебя было, Тереза?

Она молчала.

— Сколько? Один? Два? Дюжина? — Тесс оставалась безмолвной, и Найджел поднял руку, чтобы ударить ее. Но голос, раздавшийся со стороны библиотеки, остановил его.

— Найджел, нет! — Маргарет бросилась к нему.

— Уйди, мать. Это тебя не касается.

Взглянув на лестницу, где, услышав его громкий крик, собрались слуги, Найджел набросился на них.

— А вы, что уставились? Марш отсюда!

Чилтон и две служанки поспешно шмыгнули прочь, как испуганные мыши.

Найджел снова повернулся к Тесс.

— Как долго ты собиралась крутить любовь с этим французом, прежде, чем это станет известно мне? — резко выкрикнул он. — Или, может быть, ты собиралась бежать с ним?

— Да, — дерзко призналась Тесс. — Я хотела бежать с ним.

Он презрительно усмехнулся.

— Послушай, Тереза, неужели ты еще не устала от этой идиотской игры, в которую мы играем? Ты убегаешь, я возвращаю тебя назад. Сколько еще нужно играть в нее, прежде чем ты поймешь? Ты никогда не сбежишь от меня. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Ты — моя жена.

Тесс тяжело вздохнула. То, что сказал Найджел, конечно же, было правдой. Но это больше не волновало ее.

— Тогда ты можешь убить и меня.

Найджел захохотал. Его злой смех отозвался глухим эхом в пустом холле.

— Убить тебя? — Он подошел к Тесс, и она гордо расправила плечи. Остановившись перед ней, он приподнял ее подбородок. И медленно покачал головой. — О, нет. И даже таким образом ты не скроешься от меня. Ты — моя! А я никогда не отказываюсь от того, что принадлежит мне.

Тесс почувствовала, как его рука погладила ее подбородок жестом собственника и отвернулась от него. Она сделала два шага назад.

— Тогда я сама убью себя.

Она повернулась было, чтобы уйти, но с диким криком Найджел схватил ее за руку.

— Нет! Я не позволю тебе этого сделать! — Он еще сильнее сжал ее руку и потащил Тесс к библиотеке.

— Найджел, остановись! — закричала Маргарет, пытаясь преградить ему путь. — Не делай этого.

Замахнувшись другой рукой, он оттолкнул мать в сторону.

— Это не твое дело, — резко сказал он ей.

— Не вмешивайся, а не то, клянусь Богом, ты пожалеешь об этом.

Он с силой дернул Тесс за руку, толкнув ее к библиотеке.

— Я не позволю больше наставлять себе рога, — свирепствовал Найджел. — Я убил этого француза и, если у тебя появится еще один любовник, я убью и его тоже!

При упоминании об Александре с Тесс спала пелена шока, окутывавшая ее. Стараясь вырваться из стальных тисков рук Найджела, она со всей силы ударила его кулаком. Но он крепко держал ее до самой библиотеки. Там он отшвырнул от себя Тесс так, что она едва удержалась на ногах, и захлопнул за собой дверь. Он рванул задвижку, и она с лязганьем защелкнулась.

— Ты снова собираешься бить меня, Найджел? — спросила Тесс тихим, напряженным голосом, когда Найджел повернулся к ней. В глазах его сверкала ярость, и Тесс невольно отступила назад, но она больше не боялась его.

— Ты говоришь, что любишь меня, а сам только и делаешь, что причиняешь мне боль.

Найджел надвигался на нее, и Тесс отступала от него в глубь библиотеки.

— Твоя так называемая любовь ко мне не более чем обман. Она всегда была обманом.

— Ты тварь! — закричал на нее Найджел. — Если я и бил тебя, то не больше, чем ты этого заслуживала. А сейчас ты даже осмелилась завести любовника у меня за спиной!

— Да, и это для тебя самый непереносимый удар, правда, Найджел? — насмехалась над ним Тесс. — Да, у меня был любовник. И это будет преследовать тебя всегда. Всегда отныне ты будешь представлять меня в объятиях другого, и ты будешь мучиться мыслью о том, неужели он лучший любовник, нежели ты. — Она сделала еще один шаг назад, видя, как он приближается. — Но тебе не стоит терзаться этой мыслью. Я скажу тебе правду. Да, с ним мне было лучше, чем с тобой.

Найджел бросился к ней, но Тесс успела отскочить.

— Я любила его, и он хотел увезти меня с собой, — слова Тесс сыпались теперь все быстрее и быстрее. — Я не хотела ехать с ним; потому что боялась, что ты догонишь нас. Боялась, что ты убьешь его. И ты сделал это. Ты стрелял в безоружного. Ты не встретился с ним на благородной дуэли, потому что боишься его, не так ли, Найджел? А со мной сразиться легче. Надо мной ты без труда возьмешь верх.

Она насмехалась над ним, продолжая отступать назад, заставляя его сделать то, что в любом случае должно было произойти.

— Знаешь, кто ты, Найджел? — Тесс уперлась в стол и остановилась, поскольку отступать было уже некуда. — Ты — трус.

С диким криком Найджел набросился на нее с кулаками. Тесс закрыла глаза и постаралась представить живые яркие краски Прованса.




Александр со стоном сел и сжал руками голову, которая словно раскалывалась от боли. Он попытался встать, но смог сделать это лишь через несколько минут, когда голова его перестала кружиться. Часто моргая, он привык, наконец, к солнечному свету и голова его несколько прояснилась.

Александр стал вспоминать, что же произошло. Он услышал выстрел, конь под ним встал на дыбы и сбросил его. Взглянув на землю и увидев на одном из камней красное пятно, Александр дотронулся до затылка и сморщился от боли. Пальцы его стали липкими от крови. Должно быть, он ударился головой о камень и потерял от этого сознание.

— Интересно, сколько же он здесь пролежал? А Тесс? Где Тесс?

Скорее всего, ее увез Найджел. Наверное, он узнал о них правду. И именно он стрелял. Трус, у него не хватило смелости встретиться со своим противником лицом к лицу, он предпочел застрелить его, безоружного. Одному Богу известно, что Найджел делает сейчас с Тесс.

Александр помотал головой, и слабость прошла. Сделав глубокий вдох, он бросился бежать через луг в сторону Обри Парка.

— ЧТО, ЕСЛИ Я ОПОЗДАЮ? — Вопрос этот преследовал Александра всю дорогу и подгонял его, заставляя бежать еще быстрее. Он вспомнил о том, какой перепуганной была Тесс первые дни в его доме. Александр думал, что она боится его. Но это предположение оказалось неверным. Она боялась своего мужа.

Добежав до Обри Парка, Александр приостановился на минутку, чтобы перевести дыхание, и бросился в дом.

Пробегая через холл, он услышал отчаянный женский голос и звенящий яростью — мужской. Александр устремился туда, откуда доносились эти голоса. Свернув за угол, он увидел рядом с двойными дверьми библиотеки Маргарет, которая колотила в дверь и испуганно кричала.

— Прекрати! Найджел, не делай этого. Пожалуйста!

Сквозь двери доносилась гневная ругань Найджела. Александр прислушался, но не услышал голоса Тесс. Он похолодел. Страх за жизнь Тесс и ненависть к ее мужу внезапно заставили его действовать с ледяным спокойствием. Александр шагнул к двери.

В этот момент Маргарет обернулась и, увидев Александра, выдохнула с облегчением.

— Граф де Жюнти! Вы должны остановить его. Он убьет Тесс!

— Отойдите в сторону, — велел ей Александр и, когда Маргарет отступила, со всей силы ударил ногой в дверь в том месте, где был замок. Задвижка слетела, и двери широко распахнулись, хлопнув о стены.

Найджел, находившийся у противоположной стены библиотеки, обернулся на звук распахнувшихся дверей, и Александр заметил Тесс. Она стояла на коленях и прикрывала голову руками от ударов мужа. Александр снова посмотрел на Найджела. Настало время, решил он, уничтожить этого английского ублюдка.

Лицо Найджела исказилось от гнева.

— Убирайся отсюда, Жюнти! Тебе нечего здесь делать!

Александр надвигался на него.

— Сейчас же проваливай отсюда! — заорал Найджел. — Ты не имеешь права мешать мне наказывать мою жену.

Александр обратился к Тесс.

— Отойди-ка в сторону, petite.

Найджел потянулся было к жене, которая пыталась встать на ноги. Но Александр был готов к этому и, рванувшись вперед, ухватил Найджела за рукав его нарядной рубашки и оттащил от Тесс раньше, чем он прикрылся бы ею, как щитом. Заломив руку Найджела назад, он сделал то, по чему у него чесались руки с самого первого дня, как он познакомился с этим человеком. Александр двинул кулаком в красивое лицо Найджела. За этим последовал удар под ребра, от которого Найджел согнулся вдвое, закричав от боли и ярости.

— Ну, как тебе это понравилось, Обри? — криво усмехнулся Александр, нанося еще один удар под ребра Найджела и удовлетворенно ощущая, как судорожно дергается тело этого подонка. — Надеюсь, тебе по вкусу пришлись твои собственные наказания?

Найджел выпрямился и бросился на Александра, ударив его по челюсти. Пошатнувшись, Александр отступил назад, и следующий удар Найджела не достиг цели. Но боль в челюсти только удвоила ярость Александра. Так вот, значит, что чувствовала Тесс, вот от чего она страдала.

Обернувшись, он увидел, что Найджел бросился бежать к двери. Ухватив его за костюм, Александр развернул Найджела, намереваясь разорвать его на части.

— Чилтон! — не своим голосом завопил Обри, пытаясь вырваться от Александра. — Чилтон, ради Бога, сюда!

Александр отшвырнул Найджела и успел заметить страх в его глазах. От него не укрылось, как беспомощно Найджел озирался по сторонам.

— Тебе никто не поможет, Обри. Придется тебе защищаться самому.

С неистовым криком Найджел набросился на Александра, и оба они полетели на стол.

— Я убью тебя, поганый француз, — орал он, размахивая кулаками перед лицом Александра. — Я убью тебя.

Найджел был худым и гибким, но он к тому же обладал еще силой и ловкостью. Поэтому прежде, чем Александр отшвырнул его от себя, несколько ударов Найджела попали в цель.

Обри зашатался, споткнувшись о книгу, лежавшую на полу, но удержался на ногах и стал отступать назад, направляясь в противоположный угол комнаты, где была дверь. Александр наступал, все быстрее сокращая расстояние между ними. Он бросил быстрый взгляд на дверь.

Там стояла Тесс, а за ней — Маргарет. Ошеломленное выражение сошло с лица Тесс, и она с решительным видом застыла на пороге, готовая предотвратить любую попытку Найджела к бегству. Александр понимал, что Найджелу ничего не будет стоить убрать ее с пути, но он все равно восхищался ее смелостью. Тесс была готова в любую минуту прийти ему на помощь.

Александр понимал, что должен успеть встать между Тесс и ее мужем, чтобы тот не воспользовался бы ею как щитом. И, если ему удастся это сделать, Найджел окажется в ловушке. Александр сделал ложный выпад, и когда Найджел бросился было, чтобы схватить его, отскочил в правую сторону.

Обернувшись, Александр оказался лицом к лицу с Найджел ом, и позиции их теперь поменялись.

Найджел понял, что совершил ошибку и, когда Александр начал надвигаться на него, ему снова пришлось отступать, беспомощно оглядываясь по сторонам.

Александр видел, что Найджел начинает паниковать. Он видел, как лицо его заливал пот, чувствовал его страх. В этот момент Найджел был похож на исходящее бессильной злобой загнанное животное.

В этот момент Найджел перестал отступать и остановился в центре комнаты. Александр тоже остановился, ожидая, что Найджел сейчас набросится на него.

Но этого не случилось. Бросившись к камину, Найджел схватил одну из шпаг, висевших над каминной доской. Он повернулся к Александру и, на этот раз выражение отчаяния на его лице сменилось торжествующей усмешкой.

Взмахнув шпагой, словно приветствуя Александра, Найджел захохотал.

— Ну? Теперь посмотрим, кто выиграет эту битву, Жюнти! — Черты лица его словно окаменели. — Я разрежу тебя на части!

Найджел бросился на Александра со шпагой, но тот успел отскочить назад, и острие шпаги лишь слегка порвало на нем рубашку. Александр сделал еще один шаг назад и услышал испуганный крик Тесс.

— Неужели ты и вправду решил, что сможешь убить меня, Жюнти? — Найджел сделал еще один выпад, но Александр снова успел отскочить. — Моя жена знает, как трудно меня убить. Однажды она пыталась уже застрелить меня! — Должно быть, он заметил удивление на лице Александра, потому что кивнул. — О, да, моя маленькая, кроткая жена пыталась убить меня. Ты поражен, не так ли? Я тоже не думал, что она способна на подобную храбрость. Ведь она такая мышка!

Он сделал еще один выпад, и времени на раздумья больше не оставалось. Александр взмахнул ногой, целясь в руку Найджела. Это неожиданное его движение выбило шпагу из руки Найджела, и она со звоном упала на пол.

Одновременно с этим ударом ногой Александр двинул кулаком в челюсть Найджела. И, когда Найджел покачнулся от удара, Александр быстро обернулся к камину. Протянув руку, он сорвал со стены вторую шпагу и обернулся. Быстрый взгляд, брошенный Александром на пол, указал то место, где лежала другая шпага, и он бросился туда. Поддев шпагу мыском ботинка, он откинул ее в сторону Найджела.

— Подними шпагу, Обри, и сражайся, как настоящий мужчина.

Найджел наклонился и поднял шпагу, лежавшую у его ног.

— Глупо, Жюнти, — сказал он, взмахивая шпагой. — Очень глупо. Ведь я — лучший фехтовальщик во всей Англии. — И, наверное, чтобы доказать это, Найджел сделал выпад вперед, целясь в грудь Александра.

Александр отразил удар и отступил на шаг назад. Мужчины сверлили друг друга взглядами, исполненными ненависти. Каждый из них замер в напряженной позе, ожидая от противника первого шага. Александр уже достаточно хорошо узнал сущность Найджела и понимал, что, если застанет его врасплох, Найджел начнет паниковать. А люди, которые паникуют, всегда делают ошибки.

Александр переложил шпагу в правую руку и, когда Найджел принялся наступать на него, отступал, позволяя ему на какое-то время стать атакующим.

Но в словах Найджела заключалось не одно лишь хвастовство. Он на самом деле довольно умело владел шпагой и был очень стремителен.

Но пока Александру удавалось отбить каждый его удар. Он знал, что правой рукой действует несколько медленнее, чем левой, и это было заметно. И, когда Найджел, изловчившись, направил шпагу в незащищенный бок Александра, тот не сумел полностью отразить этот удар, и острие шпаги Найджела пронзило его бедро.

Александр услышал торжествующий смех противника и понял, что настал момент, которого он и ждал.

Александр специально оставил себя вновь незащищенным, и, когда Найджел, как он и ожидал, сделал выпад против него, Александр отразил удар и отскочил назад. Не успел Найджел еще опомниться, сделать шаг вперед и вновь атаковать Александра, как последний, быстро перекинул шпагу из правой руки в левую и сделал ложный выпад в сторону бедра Найджела.

Застигнутый врасплох, Найджел автоматически попытался отразить удар противника, действующего правой рукой, и взмахнул шпагой сверху вниз.

Взмахнув рукой, Александр направил острие шпаги в грудь Найджел а, которая оказалась в этот момент незащищенной. Шпага вошла в тело Найджела, как нож в масло.

Вытащив шпагу, Александр слегка отступил, глядя, как Найджел опускается на колени и вскрикивает от удивления и ужаса, видя, как на бледно-голубой ковер капает его темно-красная кровь.

Найджел перевел свой ошеломленный взгляд на Александра.

— Ты, французский ублюдок, — пробормотал он. — Ты убил меня.

Александр видел, как бездыханное тело Найджела упало к его ногам. Но он думал о жестокости этого человека к Тесс и совсем не жалел его. Может быть, господь Бог и помилует Найджела. Но Александр этого сделать не мог.

Какое-то время еще он смотрел на недвижное тело Найджела. Потом, вздохнув, он наклонился и взял его за кисть. Александр хотел нащупать пульс, но пульса не было. Выпрямившись, он выпустил из рук слабую безжизненную руку Обри.

Рыдание, раздавшееся позади него, заставило Александра обернуться. Тесс все еще стояла на пороге, она была словно пригвожденная к этому месту. И все таки во время этой схватки она, должно быть, куда-то отлучалась, потому что в руках она сжимала револьвер. Тесс была бледная и неподвижная, как мраморная статуя, и только руки ее, сжимавшие револьвер, дрожали.

Александр отбросил в сторону шпагу.

— Все кончено, моя любовь. Он мертв.

— Но ведь Найджел стрелял в тебя, — прошептала Тесс.

— Он промахнулся. — Александр шагнул к Тесс. Она отбросила револьвер и тоже сделала шаг ему навстречу. Помедлила, потом шагнула еще. И побежала к нему.

Александр раскрыл объятия и поймал Тесс.

— Я бы застрелила его, — задыхаясь, проговорила она, — но боялась попасть в тебя.

Александр нежно обнял ее.

— Прости, что я постоянно загораживал твою мишень.

Тесс уткнулась лицом в его грудь.

— Он сказал правду. Один раз я действительно стреляла в него. Я д… думала, что убила его, страшно и… испугалась. И у… убежала, — запинаясь, призналась она.

Тесс приподняла голову, ей хотелось во что бы то ни стало рассказать Александру все.

— Я боялась, что меня найдут. Боялась, что меня арестуют за убийство. Но ребенок. Он бы обижал и р… ребенка.

— Тише, — успокаивал ее Александр, обнимая еще крепче. — Теперь все будет хорошо.

Слегка отодвинувшись от Александра, Тесс пробежалась руками по его телу, как бы желая удостовериться, что это именно он, ее Александр. Она осмотрела его грудь в том месте, где шпага Найджела порвала на нем рубашку. Но вздох облегчения сменился испуганным криком, когда она увидела кровь на бедре Александра.

— Ты ранен. Он ранил тебя.

В голосе Тесс прозвучал гнев, который эхом отозвался в сердце Александра.

— Все в порядке. Это всего лишь царапина. — Протянув руку, он коснулся лица Тесс. Он отвел с лица завитки ее золотисто-каштановых волос и осторожно провел кончиками пальцев по темным пятнам синяков.

— С тобой все в порядке, petite? Может быть, стоит позвать доктора?

Она покачала головой.

— Нет, мне не нужен доктор. Я в порядке.

— Он никогда больше не обидит тебя. — Александр нежно смахнул слезы с лица Тесс.

— Ты вернулся, — прошептала она, все еще не в силах поверить. — Ты вернулся за мной.

— Ты должна знать, я бы не смог без тебя жить, petite. — Он нежно обхватил ее руками, и Тесс доверчиво прильнула к нему, уткнувшись подбородком в его грудь. Она стояла так и слушала, как сильно, уверенно бьется в груди его сердце. И все же ей трудно было поверить в то, что Александр жив, а безжизненное тело Найджела распростерто на полу. Ей трудно было поверить, что кончился, наконец, кошмар, мучивший ее так долго. А ведь так просто могло оказаться и иначе. Тесс крепко обхватила Александра и дала себе клятву: никогда больше не разлучаться с ним.

Александр потерся щекой о волосы Тесс, наслаждаясь силой и нежностью ее объятий. Он постоял так еще немного и затем осторожно отстранил Тесс от себя. Посмотрев в сторону двери, где стояла Маргарет, Александр сказал:

— Мадам, вы должны послать за мировым судьей.

— Что? — Испуганная, Тесс подняла на него глаза. — Судья? Зачем?

Александр приподнял ее лицо и с любовью стал разглядывать такие дорогие ему черты.

— Моя дорогая, нельзя убить графа и просто ожидать, что тебя отпустят на все четыре стороны. В таком случае эта битва не будет считаться дуэлью.

— Но если тебя арестуют? Александр, я не вынесу, если потеряю тебя снова.

— Я объясню им, что произошло. И, может быть, они поверят мне, если я объясню, что сделал это защищаясь.

— Нет. — Раздался голос Маргарет, и они оба повернулись к ней. — Я объясню им. — Лицо ее было мокрым от слез, но голос звучал так твердо и решительно, как никогда раньше. — Я — дочь герцога. Они могут не поверить вам, но мне они обязательно поверят.

Александр кивнул и вышел с Тесс из библиотеки. Когда они оказались одни, он снова привлек ее к себе.

Тесс взглянула на него, на его лице, покрытом синяками, светилась уверенность.

— Тебя отпустят. Они должны это сделать.

— А когда это произойдет, что мы будем делать тогда? — спросил Александр, нежно улыбаясь Тесс.

— Мы поедем домой, — прошептала она. — В Провансе сейчас созрела ежевика.

Он улыбнулся, вспоминая этот их последний разговор.

— И ты будешь печь мне пирожки с ежевикой?

— Каждое лето.

— И будешь всегда говорить мне, куда положила мои кисточки?

— Я буду относить их в мастерскую. — Потянувшись, она провела рукой по густым длинным волосам Александра. — И я всегда буду стараться, чтобы у тебя было множество лент для волос.

— Я собирался обстричь их сейчас, когда снова стал светским человеком.

Тесс сердито посмотрела на него:

— Только попробуй это сделать!

Александр засмеялся и наклонился к Тесс.

И когда его губы почти касались ее губ, прошептал:

— Не буду, любимая. Обещаю тебе. Пускай они растут до лодыжек.

Она улыбнулась и притянула его к себе.

— А как долго они будут расти?

— Очень долго, — произнес он и поцеловал Тесс. И, слегка касаясь ее губ, добавил: — До конца нашей жизни.




Эпилог


В Сант-Рафаэл пришло время урожая. Тесс, стоя у окна в мастерской Александра наблюдала, как вдали рабочие снуют среди виноградников Дюмона, словно муравьи, собирая виноград. Александр как-то сказал ей, что виноград не удается, если жизнь его будет течь слишком гладко. Чтобы получилось хорошее вино, необходимо подвергать виноград разного рода лишениям. Тесс поняла, что эта жизнь винограда очень походила на жизнь людей.

Но сейчас все страдания и лишения были позади.

Маргарет оказалась права относительно последствий смерти Найджела. В поместье прибыл мировой судья, и поскольку ситуацию объясняла овдовевшая графиня, подчеркивая, что Александр только защищался, его отпустили. Вернувшись в Сант-Рафаэл, Тесс с Александром обвенчались и отбыли во Флоренцию, где были организованы выставки Александра, и где молодожены прекрасно провели свой медовый месяц. Но к моменту сбора урожая они вернулись в Сант-Рафаэл, где их уже поджидало письмо от Маргарет.

В своем письме вдова сообщала, что решила больше не прятаться в Нортумберленде, а отправиться в Лондон, чтобы провести там остаток Сезона. Она добавила, что свет все еще гудит по поводу шокирующих событий в Обри Парке, но в конце письма Маргарет выражала уверенность, что эта новость будет у всех на языках до тех пор, пока не произойдет еще что-нибудь из ряда вон выходящее.

Неожиданно раздавшийся детский смех заставил Тесс отвернуться от окна. Она улыбнулась, глядя, как ее дочка неуклюже ковыляет по полу, убегая от Александра, который притворился будто хочет поймать ее. Сюзанна забралась за огромный каменный стол-тумбу и выглядывала из-за него, пытаясь найти своего папу, совсем не подозревая, что тот в это время спрятался позади ее.

Тесс старалась не рассмеяться и не выдать мужа, который тихонечко подкрадывался к Сюзанне. Когда же он схватил дочку, вытащил ее из-за стола и взял на руки, она стала пронзительно визжать, хихикать и извиваться в руках Александра, который щекотал ее.

— Если вы не прекратите каждые пять минут играть, вы никогда не закончите картину, — сказала им Тесс.

— Сегодня они уж точно ее не закончат, — послышался голос со стороны лестницы. Там стояла Жанетта и улыбалась. — Леони просила меня забрать Сюзанну. Ей пора спать.

Александр, засмеявшись, опустил дочку на пол. Он развернул ее в сторону Жанетты и, похлопав по попке, легонько подтолкнул. Но Сюзанна не хотела уходить. Напротив, она вцепилась в брючину своего папы и указала на солнечный уголок, где, свернувшись клубочком, сладко спал Огастес.

— Кис-кис, папа, кис-кис, — проворковала Сюзанна.

— Ты хочешь взять с собой Огастеса? — Александр наклонился и взял дочку за руку. Вместе они подошли к углу, где спал Огастес. Сюзанна отпустила руку Александра и попыталась поднять огромного, взрослого уже кота. Огастес приветливо мяукнул и позволил Сюзанне вытащить себя из угла. Потом он вскочил на лапы и важно направился за своей маленькой хозяйкой к двери.

Жанетта отправилась с девочкой в детскую, пошел с ними и Огастес. Тесс с улыбкой смотрела им вслед, чувствуя себя самой счастливой женщиной на свете.

К ней подошел Александр. Нежно обняв жену за талию, он привлек ее к себе и потерся щекой о ее мягкие волосы.

— В этом году отличный урожай. Значит и вино будет великолепным.

Тесс прильнула к мужу, и они оба стали смотреть в окно на обильно увешанные гроздьями виноградные лозы.

Она думала о том, как сильно изменилась ее жизнь, как быстро забылись ужасы Обри Парка, где был ад на земле. Теперь она понимала, что ее брак с Найджелом был только страшной прелюдией к жизни в раю. И этот рай, полный любви и смеха, ей подарил Александр.


notes



Примечания





1


Voila — наконец-то (фр.).




2


Sacre Tonnerre — черт побери (фр.).




3


Mon Dieu — Боже мой (фр.).




4


Фут — мера длины, равная 0, 308 м.




5


Восемь стоунов = 51 кг.




6


Pauvre petite — бедное дитя (фр.).




7


Mille Tonnerres! — тысяча чертей (фр.)




8


Le bon Dieu — господь Бог (фр.)




9


Preci Sement — точно, верно (фр.).




10


Cherie — дорогая (фр.).




11


Mon enfant — дитя мое (фр.).




12


N'est-ce pas — не так ли (фр.).




13


Maman — мать (фр.).




14


Mais oui — ну да (фр.).




15


Red — красный (фр.).




16


Меrci — спасибо (фр.).




17


Ярд — мера длины, равная 91 см.




18


Мon ami — мой друг (фр.).




19


Tres bon — очень хорошо, очень вкусно (фр.).




20


Compte de Junot — Граф де Жюнти (фр.).




21


Enceinte — беременная (фр.).




22


Ratatouille — рагу из овощей (фр.).




23


Sacrebleu! — черт возьми! (фр.)




24


s'il vous plat — пожалуйста (фр.).




25


Massif des Maures — Массив Мор (фр.).




26


Oui — да (фр.).




27


Madame — обращение к замужней женщине (фр.).




28


Viola — привет.




29


Mon cher — мой дорогой (фр.).




30


Cherie — дорогая (фр.).




31


Bonjour — здравствуйте (фр.).




32


Mon frere — мой брат (фр.).




33


Tout de meme — та же самая девушка (фр.).




34


Les femmes — ох, уж эти женщины (фр.).




35


C'est possible — возможно, может быть (фр.).




36


Femme formidable — грозная, чудовищная женщина (фр.).




37


Мистраль — холодный, северный ветер на юге Франции.




38


Sacre tonnerre — черт подери (фр.).




39


Frere Jacques, frere Jacques, dormez-vous — брат Жак, брат Жак, спишь ли ты (фр.).




40


S'il vous plait — будь добра (фр.).




41


Милдью — ложномучнистая роса. (фр.).




42


Je t'aime — я люблю тебя (фр.).




43


Rue de Madelaine — улица Мадлен (фр.).




44


Au revoir — до свидания (фр.).




45


Амазонка — дамский костюм для верховой езды.




46


Двадцать ярдов = 18 метров.