Последний любовник
Лаура Ван Вормер


Салли Харрингтон #2






Сначала неотразимый любовник Салли сбежал с какой-то голливудской старлеткой…

А потом Салли обнаружила труп бывшего бойфренда этой разлучницы буквально у себя на пороге.

Совпадение?

Но в убийствах не бывает совпадений.

Ее подставили?

Но кто?

Настоящий убийца?

Чтобы выяснить это, настоящего убийцу надо найти!..






Лаура Ван Вормер

Последний любовник


Посвящаю эту книгу всей честной компании. Я вас люблю,

Бенджамин Френсис ван Вормер,

Марджори Лоу ван Вормер,

Роберт Лоу Олт, Джослин Дишер Олт,

Сьюзан Форт Олт, Питер Майкл Отье,

Френсис Элизабет ван Вормер

и Кристина Анна Робинсон.

(И почему в нашей семейке такие длинные имена?!)




Хочу поблагодарить Кэрри Макенти за блестящую идею этой книги и Би О'Брайен, которая справлялась со всеми делами, пока я писала роман. И, как водится, сердечное спасибо этой динамичной парочке: моему агенту Лоретте Барретт и моему издателю Диане Моги.






ЧАСТЬ 1





Глава 1


Лиам Нисон так и не появился. Ничего себе! Выходит, я тащилась две с половиной тысячи миль и потратила три свободных дня только для того, чтобы стоять и наблюдать, как какая-то юная старлетка флиртует с моим красавчиком.

Вообще-то я не выношу этих дурацких голливудских вечеринок, но когда Спенсер — тот самый упомянутый мной красавчик — неделю назад заявил, что должен побывать на приеме, где будет присутствовать некая ирландская актриса, я обреченно согласилась. Нет, не то чтобы я была совсем против — мне позарез нужно было интервью с Лиамом Нисоном, — но вся эта возня с перелетом и покупкой нового платья изрядно меня вымотала. И что? Теперь я стою в этом самом платье из тончайшего шелка и чувствую себя невероятно глупо.

Итак, Нисон не объявился. Он, видите ли, снимает в Европе новый фильм.

Вот поганец!

В принципе надо отдать должное — не такая уж и плохая вечеринка. Сегодня понедельник, и все происходит в новехоньком ресторане «Дель фильо», только что открытом в западной части Беверли-Хиллз. В свое время я успела поработать в одном журнале Лос-Анджелеса и знаю главный критерий подобных заведений — власть имущие должны чувствовать себя комфортно. Отсюда эти сводчатые потолки с лепниной и соответствующим декором (сеть темных балок, красное дерево, тяжелые драпировки — что-то вроде убранства в замке Дракулы). Ну и, разумеется, изысканная кухня. Смотришь себе в тарелку и не можешь понять, что на ней лежит. Многие люди так никогда и не узнают, что эта вкусная и здоровая пища далеко не всегда такая здоровая, как им кажется!

Да, кстати, забыла представиться. Я — Салли Харрингтон, журналист каслфордской «Геральд американ». Меня перевели на новую должность — этакий сомнительный скачок в карьере. Теперь я специальный корреспондент издания и потому вынуждена постоянно таскаться за известными сильными мира сего в попытке взять интервью. Мой красавчик, о котором я уже говорила, он же Спенсер Хоз, — главный редактор издательского дома «Беннетт, Фицаллен и Кº» в Нью-Йорке. К слову сказать, это из-за него я оказалась в Лос-Анджелесе. Спенсеру выпала честь стать издателем Малкома Килоффа, главы «Монарх энтертейнмент», в честь которого и устроен этот прием. Почти каждый книжный обозреватель счел нужным упомянуть, что Килофф написал «потрясающий роман», и все до единого пророчили, что вещь станет бестселлером.

Но я-то знаю, где тут собака зарыта! Бестселлер, как же! На самом деле все эти восхищенные отзывы — не более чем рекламный трюк. Издательство Беннетта и иже с ним купили права на «потрясающий роман» Килоффа просто затем, чтобы упрочить связи с «Монарх энтертейнмент». Килофф оказался неважным писателем, чего нельзя сказать о его таланте бизнесмена: в восьмидесятых он возглавил одну задрипанную телестудию и сумел превратить ее в огромный конгломерат, состоявший из мультипликационной компании, нескольких радиостанций, телевизионного канала, а также известных магазинов, десятков газет, издательства детской литературы и бог знает скольких интернет-компаний. Легендарная личность, не правда ли?

— Знаешь, — просветил меня Спенсер, — начальник каждого подразделения «Монарх энтертейнмент» велел всем своим подчиненным купить хотя бы один экземпляр книги Килоффа. А ведь этот его роман — ужасающая безвкусица.

— И сколько всего у них сотрудников? — поинтересовалась я.

— Более сорока пяти тысяч. Блестящая идея, да? Таким образом невероятные продажи уже за первую неделю обеспечили роману Килоффа входной билет в Список бестселлеров.

Гениально! Чего только не узнаешь, если общаешься с главным редактором издательского дома!

— А «Монарх» выдавал сотрудникам деньги на это благое дело?

— Ха, вот об этом я как-то не спросил! — засмеялся Спенсер.

Насколько я понимаю, ему глубоко противно все это дерьмо, в которое он оказался втянутым своим начальством. Конечно, его можно понять: Беннетт, Фицаллен и другие замышляют и осуществляют сделку, а бедняге Спенсеру приходится лизать задницу этому Килоффу, который и понятия не имеет о современной литературе.

С другой стороны, я отдаю должное великолепной интриге — издательству выгоден контракт, а Килофф страшно горд и даже не подозревает о махинации, которая вознесла его уродливое творение на тринадцатую строчку в списке самых раскупаемых книг недели. И вот теперь все шишки издательства в сборе, а глава «Монарха» не удостаивает их и взглядом, потому что даже не знает, чьих рук делом является его успех.

Он производит впечатление неплохого парня. Я о Малкоме Килоффе. Ходят слухи, что у него проблемы со здоровьем, но сегодня он выглядит молодцом. У него невероятно красивая жена (первая и единственная — огромная редкость для этого города) и трое детей, они тоже здесь. Короче, настоящий прием, раз присутствует столько известных людей. Руководитель «Монарх энтертейнмент» так глубоко запустил свои руки во все сферы медиа-бизнеса, что даже постоять рядом с ним считается великой честью.

Только не для меня. И дело даже не в том, что мне наплевать на сильных мира сего, просто в данный момент меня куда больше интересует совсем другая персона. Лилиан Мартин, юная старлетка. Конечно, она далеко не суперзвезда (и далеко не такая юная, как я подозреваю), но ей удалось совершить невероятный бросок из захудалого телешоу в кино, и теперь фильм, в котором она снялась недавно и который продюсировал «Монарх энтертейнмент», в апреле выходит на экраны. На приеме все только и говорят, что о ее красоте и что ей наверняка светит «Оскар». Стоило Лилиан появиться, и я сразу поверила всему, что говорят: она и вправду оказалась дивно хороша, да и держалась с достоинством. Похоже, у нее есть будущее в киноиндустрии. Я случайно услышала обрывок разговора за спиной. Два каких-то болвана спорили о мисс Мартин. Один сказал, что это новая Дрю Берримор или обновленная Кэтлин Тернер, а второй утверждал, что это свежая версия Кейт Уинслет (только в Голливуде об актрисах говорят так, словно обсуждают модель автомобиля).

Я слышала, что Лилиан двадцать шесть, но, судя по ее независимой манере держаться, ее возраст гораздо ближе к тридцати, чем она пытается показать. Чтобы научиться так себя подавать, нужен определенный опыт. Блондинка, но вряд ли это ее натуральный цвет волос — слишком оливковая кожа. На ней облегающее платье из красного шелка — весьма вызывающе, но, похоже, стоит того. Мисс Мартин поступила весьма предусмотрительно, появившись на приеме как раз после того, как его покинули звезды поярче, вроде Шарон Стоун, Сандры Буллок и Анжелики Хьюстон.

Признаюсь, откуда у меня такой нездоровый интерес к этой Лилиан: с того самого момента (по моим подсчетам, это произошло минут сорок назад), как она столкнулась со Спенсером, Лилиан присосалась к нему, будто пиявка. Она смеется над каждой его шуткой, да при этом так откидывает голову, что ее груди вот-вот выскочат из декольте. Еще пару раз я заметила, как она (разумеется, не случайно!) подхватывает моего красавчика под локоть и льнет к нему этой своей вызывающей грудью или бедром.

Хм…

Нужно пояснить кое-что насчет наших со Спенсером отношений. Пять месяцев назад, когда мы очертя голову бросились друг другу в объятия, нам показалось, что мы встретили каждый свою половинку. Но спустя пару месяцев невероятного секса (да-да, это был самый дикий, самый необузданный секс в моей жизни!) что-то разладилось в этой сфере нашего романа. Такое ощущение, что мы стали стесняться друг друга, стоило нам оказаться в постели. Наша страсть куда-то улетучилась, и секс стал пресным и быстрым — знаете, так бывает, когда тело вроде отвечает, но как-то механически и принужденно, а голова чистая, абсолютно не затуманенная дурманом страсти.

Подозреваю, дело во мне. Скорее всего мужчинам вообще нет дела до того, дурманит ли страсть голову. Вот и Спенсер говорит, чтобы я прекратила беспокоиться, утверждая, что все наладится. Наладится? А если не наладится? Попробуй тут не беспокоиться! Мною снова овладели знакомый страх и неуверенность в себе, а Спенсер уже не кажется мне таким безупречным. Так уже бывало — с моим бывшим любовником, которого я бросила ради Спенсера Хоза.

Даглас. Даг.

Эй, прекрати даже вспоминать о нем!

Я понимаю, что моему странному состоянию должно найтись объяснение, но почему-то я надеялась, что на этот раз все будет иначе, что я буду счастлива и удовлетворена жизнью. Мне в самом деле казалось, что Спенсер явился для того, чтобы спасти меня от невероятного чувства одиночества. Это чувство постоянно преследует меня, и причины его я не понимаю.

Иногда я думаю, что мне нужно было бы выйти замуж за первого же парня, с которым у меня случился роман по окончании колледжа, и не копаться в себе. Пожалуй, я куда лучше ужилась бы с человеком, с которым была бы связана браком, чем в теперешней ситуации, когда я понимаю, что в любой момент могу уйти. Наверное, я из тех, кому противопоказана свобода выбора в отношениях.

Я сказала «отношения»? Нет, я имела в виду нечто иное. Если я встречаю мужчину и мы оба чувствуем, что нас переполняет желание, так что даже воздух между нами как будто вибрирует, — я просто плюю на благоразумие и бросаюсь на него, как дикая кошка. Возможно, кому-то это покажется недальновидным, но, как ни странно, именно так начались все три моих серьезных романа.

Нет, конечно, я не ждала, что страсть между мной и Спенсером будет пылать вечно, но я думала, что по прошествии времени в нашей жизни появится нечто такое что будет держать нас вместе помимо постели. Сложность состоит в следующем (я предпочитаю думать именно так): мы оба слишком заняты работой и карьерой — издательское дело, составление отчетов, перелеты, переезды в прямом смысле слова высасывают силы до основания. Мне иногда кажется, что к концу дня встречаются две пустые оболочки, а не два живых человека. Плюс ко всему еще и проблема расстояний — мы живем достаточно далеко друг от друга. Мой дом находится в Каслфорде, в центральном Коннектикуте, а Спенсер расположился в девяноста милях от меня, в восточной части Манхэттена. Зачастую мы видимся только в выходные.

И вот сейчас уже февраль, холодный и тоскливый. И точно такие же холод и тоска сжимают мое сердце при взгляде на Спенсера.

Ну вот, эта соблазнительная красотка снова проделала свой трюк — прижалась левой грудью к руке моего благоверного. На сей раз это вышло так энергично, что аккуратно уложенный бюст Лилиан прямо подпрыгнул, и я всерьез стала надеяться, что он все же выскочит из декольте.

У меня не оставалось никаких сомнений! Лилиан Мартин запала на моего Спенсера! И что мне прикажете делать? Вот уже битых полчаса я стою и пялюсь на эту парочку в противоположном конце зала, нервно потягиваю вино из бокала и стараюсь не нагрузить коротышку, которому не повезло завязать со мной разговор. Впрочем, он сам виноват, я его ни к чему не поощряла. Ужасно назойливый тип! И еще эти его круглые очочки в металлической оправе! Именно сейчас коротышка хвалится, что недавно закончил работу над очередным шедевром «Монарх энтертейнмент».

— Мои поздравления, — кисло улыбаюсь я, ни на одну секунду не поверив. Подобный тип никак не может быть тем, за кого себя выдает!

— О, спасибо, — фальшиво улыбается коротышка. — Не хотите ли составить мне компанию за ужином? Мы могли бы отпраздновать мой успех.

— Спасибо, но вряд ли. У меня уже есть планы на сегодняшний вечер. С моим парнем, — добавляю я, хотя меня уже одолевают серьезные сомнения насчет Спенсера. Вообще-то мы собирались остаться на ужин в честь Килоффа и его семьи. Но уж очень мне не хочется дать Лилиан лишний шанс пообщаться с моим красавчиком.

Впрочем, надо быть справедливой к Спенсеру. Уж кому-кому, а мне-то известно, как много порой требуется для того, чтобы завязать нужные знакомства. Возможно, мой благоверный вовсе не так очарован старлеткой, как пытается показать. Интересно, а чего я ожидала? Что он отпихнет назойливую девицу и демонстративно направится ко мне? Кстати, пару раз я заметила, как он чуть заметно отступал от Лилиан на шаг.

Коротышка из команды Килоффа снова пытается привлечь мое внимание. Он даже привстал на цыпочки, бедняга, — так хочет казаться выше меня!

— Ваш парень? А чем он занимается? — лучезарно улыбается этот зануда, всем видом желая показать: кем бы ни был ваш бойфренд, я все равно интереснее его!

— Он редактор Малкома Килоффа, — поясняю. — Мы оба с Восточного побережья.

— А… — разочарованно тянет мой собеседник. — Редактор… — Судя по всему, я должна оценить, как велико его разочарование. — Ну а вы, чем занимаетесь вы?

— Я репортер газеты. Кроме того, иногда делаю репортажи для одного из каналов спутниковой связи в Коннектикуте.

— Ах вот оно что! — восклицает коротышка. Затем он ненадолго замолкает, пытаясь придумать очередную тему для разговора. — Наверняка вы окончили специализированное учебное заведение?

Мне все более надоедает этот допрос.

— Не совсем так, а как насчет вас? — говорю я, чтобы хоть что-то сказать, а сама снова бросаю взгляд на Спенсера.

— Я посещал школу в Кеймбридже, — расплывается в улыбке коротышка.

Судя по всему, дальше последует упоминание Гарварда.

— Потом Гарвард… — добавляет коротышка на случай, если я слишком тупа, чтобы сообразить самой.

— Да, я слышала, что есть такой, — не выдержав, хмыкаю я.

Как ни странно, он смеется вполне искренне.

Какого черта этот самовлюбленный болван прилип именно ко мне? Почему не пройдется и не поищет себе девицу посимпатичнее и поглупее? Здесь же полно красоток, что дадут мне сто очков вперед и к тому же будут польщены его вниманием! Чего ради он тратит на меня время и силы?

«Потому что тебе начхать на него, и он чувствует это», — поясняю самой себе. Я достаточно знакома с этим городом и его обитателями. Нетрудно догадаться, что стоящий передо мной экземпляр обожает биться о бетонную стену головой.

Как раз в этот момент замечаю, как Спенсер и его новый друг Лилиан (сказать «подруга» я бы не решилась) оборачиваются и смотрят прямо на меня. Эта девица улыбается, затем смеется, тряся грудями, и машет мне рукой. Какого черта! В следующий момент Спенсер увлекает ее в мою сторону.

— …и вот этот Оувитц и говорит мне: «Ты талантливый парень»… — слышу я откровения моего спутника, несущиеся откуда-то сбоку.

— Как здорово, — бурчу я сквозь зубы, не отрывая глаз от приближающейся парочки.

— Вот это и есть Салли, — объявляет Спенсер с такой гордостью, что я тут же прощаю ему беседу с этой «грудью на ногах». — Салли Харрингтон, познакомься с Лилиан Мартин.

Я изображаю на лице вежливую улыбку и протягиваю руку.

— Поздравляю с окончанием съемок. Много наслышана о ваших успехах.

— Спасибо, — с усмешкой отвечает Лилиан. Судя по тому, как игриво она тянет это слово, выпила она изрядно.

Лос-Анджелес — коварный город. Именно здесь стремительный скачок в карьере, подобный тому, какой совершила мисс Мартин, заставляет бросаться в дебри эпикурейства (будь то алкоголь, наркотики или разврат), тогда как неотрывный взгляд публики преследует тебя повсюду и ставит свое клеймо. Если Лилиан любит выпить, ей стоит быть осмотрительнее, иначе ее карьера закончится раньше, чем она успеет насладиться ее плодами, и молодой старлетке придется отправиться в Нью-Йорк покорять тамошнюю, менее взыскательную толпу.

На самом деле, признаюсь, меня порадовал тот факт, что Лилиан злоупотребляет алкоголем. Возможно, она не столь уж и очарована моим красавчиком, как это внушило ей шампанское.

— Спенсер мне о вас все уши прожужжал, — вполне дружелюбно говорит актриса. — Уговаривал меня дать интервью для вашего журнала.

Теперь я улыбаюсь искренне. Зная, как расстроило меня отсутствие Лиама Нисона, Спенсер пытается компенсировать мою потерю не менее интересным интервью. Да что тут скрывать — это было бы просто здорово для «Геральд американ» каслфордского разлива, а уж как бы этот репортаж прославил мое имя в нужных кругах — и говорить нечего!

Я тотчас оживляюсь и собираюсь представить своего собеседника подошедшей парочке. Черт, как же его зовут, этого очкарика?

— А это…

— Джонатан Смолл, — приходит мне на выручку коротышка. Ха, я могла бы поспорить, что у него именно такое имя[1 - Small (англ.) — маленький, мелкий, незначительный. — Здесь и далее примеч. пер.]!

— Джонатан, — дружески кивает Лилиан и целует очкарика в щеку. Похоже, эти двое уже знакомы. — А это Спенсер Хоз из Нью-Йорка, редактор и издатель Килоффа.

Смолл тотчас делает стойку. Я так и знала, что он захочет поддеть моего парня. С самым невинным лицом коротышка заявляет, что в книге Килоффа куча неточностей и ошибок. Если учесть, что книга уже издана, замечание можно счесть за попытку оскорбить. Я бы ответила так: «Вы видели бы эту книгу до моей редакции!» Спенсер же несколько секунд молчит, буравя собеседника взглядом, и произносит только:

— Неужели?

Джонатан, поправив очки, столь же невинно спрашивает:

— Боже, надеюсь, я не обидел вас своим замечанием?

— Нет-нет, что вы, — великодушно отвечает Спенсер. — Просто немного удивили. Поначалу я было подумал — о, простите меня ради Бога, — что вы вообще не умеете читать.

Вот это ответ, достойный моего красавчика! Лилиан Мартин громко фыркнула, даже Джонатан, покачиваясь на носках ботинок, ухмыльнулся, чтобы как-то компенсировать свой провал. Заложив руки за спину, он поворачивается ко мне:

— Так это и есть ваш парень? — Он говорит это тоном, отодвигающим Спенсера на задний план.

— Да, это и есть ее парень, — отвечает за меня Спенсер, сверля меня взглядом. Его вежливый ответ не может меня обмануть. Я чувствую, что он кипит от гнева. Разумеется, не я тому причиной. Спенсера бесит этот напыщенный индюк Джонатан. Разве можно осуждать его за это? Конечно, коротышке должны быть хорошо известны все эти махинации с романом Килоффа, но едва ли он знает, что интрига задумана вовсе не Спенсером и что мой красавчик редактор ее не одобряет. Спенсера злит то, что Джонатан думает о нем хуже, чем он есть, а еще больше его бесит необходимость вести себя с этим нахалом подчеркнуто вежливо.

Вы что-нибудь поняли? Да-да, таков Лос-Анджелес. В здешних кругах куча уродов и в общении с ними множество подводных камней. С такими, как мистер Смолл, приходится считаться.

— Я же сказала, — добавляю и я, — что у нас есть планы на вечер.

— Бросай его. Жду твоего звонка, — шепчет Джонатан и сует визитку мне в ладонь. Чмокнув меня куда-то в ухо, он удаляется с гордо поднятой головой.

На мгновение я лишаюсь способности говорить. Просто таращусь коротышке вслед.

— Что это за тупица? — цедит сквозь зубы Спенсер, выуживая карточку, зажатую в моем кулаке. Нахмурившись, он изучает ее и протягивает Лилиан: — То, что тут написано, правда?

— Увы, — кивает Лилиан. — Он теперь глава продюсерского отдела.

Взгляды актрисы и Спенсера встречаются, и я ощущаю странный озноб. От гнева Спенсера не осталось и следа, словно одно присутствие Лилиан успокаивает его. Слава Богу, он тотчас придвигается ближе ко мне и кладет руку мне на плечо.

— Я должен переговорить с Малкомом. Удостоверюсь, что он беседует с читателями, — поясняет мой благоверный. — А вы пока договоритесь насчет интервью.

— Мне бы не хотелось давить на Лилиан.

— Ничего страшного, я совсем не против. — Актриса доброжелательно улыбается.

— Вот и славно. — Спенсер спешит оставить нас вдвоем. — Я скоро к вам присоединюсь.

— Сказать по правде, я готова подождать, пока ты согласуешь все со своим агентом, — обращаюсь я к Лилиан.

— Господи, мне нужно выпить, — обрывает меня актриса. Она совершенно не слушает меня. Оглядевшись вокруг, чтобы удостовериться, что никто, кроме меня, ее не слышит, она добавляет на полтона ниже: — Я уже два раза чуть не брякнулась с этих шпилек. Просто наказание!

Перевожу взгляд вниз. Еще бы! Я бы такие не решилась надеть. Если в подобной обуви навернуться, точно не соберешь костей!

— Постой тут, я принесу тебе бокал, — сочувственно киваю я.

— Не уходи! Сюда идет мой агент, будь он проклят. Не оставляй меня с ним!

— Лили, дорогая! — Парень простирает руки в радостном жесте. Приблизившись, он троекратно чмокает ее, затем окидывает восхищенным взглядом, насквозь фальшивым. — Ты невероятно хороша! Стоило мне войти в зал, и я ослеп от твоего блеска!

Лилиан закатывает глаза:

— Салли, это мой агент, Ричи Бенцлер. Ричи, это Салли Харрингтон, репортер. Мы договариваемся об интервью.

Я автоматически киваю и трясу руку ее агенту.

— Лили, а где же Клифф? — спрашивает тот.

— Горит в аду, — бросает актриса раздраженно. — По крайней мере я очень на это надеюсь.

— О! — Агент Лилиан озадаченно смотрит на нее. — Это значит, что…

— Да, все кончено!

— Но ведь вы…

— Забудь об этом, Ричи. Клифф оказался бандитом с большой дороги. Буду весьма признательна, если ты не станешь упоминать о нем в моем присутствии! — Тон у нее весьма решительный.

— Да нет же, он вовсе не бандит, — пытается вразумить ее Ричи. — К тому же занимает весьма влиятельное положение. А это полезно для…

— Вот и оставь его себе, раз он так тебе нравится, — фыркает актриса, стряхивая руку агента со своего плеча. — Кстати, мы как раз собирались пойти попудрить носы. Так ведь, Салли?

— М-м… да, — киваю я. — Прямо вот сейчас уже и уходим.

Но вместо того чтобы направиться в туалет, расположенный у входа в ресторан, Лилиан подхватывает меня под руку и тянет в сторону банкетного зала, прямо к небольшой нише в стене. Там она нажимает неприметную кнопку вызова, и спустя несколько секунд появляется управляющий. Актриса шепчет ему что-то на ухо, пока я переминаюсь с ноги на ногу, и менеджер указывает на маленькую служебную дверь. За ней открывается лестница с ковровой дорожкой, ведущая наверх.

— До конца наверх, затем направо, — поясняет мужчина.

— Благодарю вас. — И Лилиан первой направляется к лестнице. — В девяти случаях из десяти у них есть подобный уголок, где можно с комфортом расслабиться.

Я молча следую за актрисой, притормаживая, когда от излишне резкого жеста моей спутницы ее легкая шелковая накидка задевает мой нос. Наверху справа оказывается большая туалетная комната, заметно отличающаяся от той, что предназначена для гостей. Здесь нет ничего вычурного и дорогого — исключительно практичное ковровое покрытие, плитка на стенах, яркий свет галогеновых лампочек.

Лилиан ни на секунду не задерживается здесь, словно вихрь в красном шелке устремляясь куда-то дальше через небольшой офис, в котором, похоже, принимают заказы (три стола завалены бумагами, на одном надрывается телефон). Мы оказываемся в смежном помещении, тоже подсобном. Здесь есть несколько кресел — мне кажется, это вершина желаний Лилиан, судя по тому, с каким облегчением она падает в одно из них, — а на широком офисном столе гудит компьютер.

— О, какое облегчение! — вздыхает актриса и указывает на соседнее кресло. Она снимает туфли и небрежно бросает их куда-то в угол. Затем тянется к телефону и набирает короткий номер. — Привет, это Лилиан Мартин. Я звоню из кабинета управляющего. Будьте добры, пару бокалов шампанского. Да, неплохо бы еще блюдо с сыром. Вот и отлично! Ах да! Сигареты… да, пачку «Мальборо», легких. — Пауза. — Угу, спасибо.

Не выдержав, улыбаюсь. Эта женщина умеет пользоваться своей известностью.

Лилиан кладет трубку и откидывается на спинку кресла, положив скрещенные ноги на стол (теперь ее пятки смотрят в мою сторону). Руки ее, словно плети, обвисают вдоль кресла. Запрокинув голову, она облегченно вздыхает. У нее красивая шея, и похоже, она это знает.

— Ну? — вдруг спрашивает Лилиан. — Ты действительно хочешь захомутать Спенсера?




Глава 2


— Что? — переспрашиваю я.

— Всегда лучше говорить напрямую. Это экономит массу времени. Как иначе понять, каковы отношения между двумя людьми, если не спросить в лоб?

— Ясно, — киваю я. Вообще она интересно поставила вопрос. Что-то вроде: «Ты перестала пить коньяк по утрам?» Неужели со стороны кажется, что я пытаюсь захомутать Спенсера? И что мне теперь прикажете делать? Похвалить ее за прозорливость? Залепить оглушительную пощечину? — Судя по вопросу, тебя волнует этот момент.

— Сейчас я одна, а Спенсер хорош собой, — пожимает плечами Лилиан.

Ничего себе «хорош собой» — да мой Спенсер просто красавчик! Думаю, подобный разговор мог состояться только в Лос-Анджелесе, честное слово!

— А ты бы спросила Спенсера, можно ли его захомутать.

— Вообще-то, — как бы между прочим бросает она, — твой приятель сказал, что хочет на тебе жениться.

Вот теперь я улыбаюсь.

— Допускаю, что для тебя это не новость, — продолжает Лилиан и кивает кому-то за моей спиной. — Да, это для нас. Поставьте на стол.

Появляется официант с круглым серебряным подносом в руках. На подносе два бокала шампанского с мириадами пузырьков воздуха, две салфетки под коктейли, крохотная тарелочка с сырной нарезкой разных фактур и цветов (от белого козьего до темно-желтого и с зеленой плесенью), стеклянная пепельница, спички и открытая пачка «Мальборо лайтс» с двумя заботливо вытянутыми сигаретами.

Опустив поднос на стол, официант расплывается в дежурной улыбке:

— Менеджер желает вам приятного вечера, мисс Мартин.

— Спасибо, — снисходительно кивает актриса. Дождавшись, пока парень выйдет, она берет бокал, второй протягивает мне.

Делаю глоток. Превосходное шампанское, пузырьки лопаются у самого носа. Лилиан предлагает мне сыру, я отказываюсь, тогда она сама съедает ломтик, отпивает из бокала, затем прикуривает сигарету и вальяжно откидывается на спинку кресла — все это в полной тишине.

— Будь я на твоем месте, — вдруг начинает она, — я бы хорошенько подумала, прежде чем выходить за мужчину вроде Спенсера. Только представь, как быстро он постарается обрюхатить тебя, чтобы потом безнаказанно смотреть на других женщин, в то время как ты будешь кусать себе локти.

— Судя по уверенному тону, тебе это знакомо не понаслышке, — замечаю я холодно.

— Вот уж нет! Я вообще не собираюсь иметь детей, — все так же деловито отвечает мне Лилиан, глубоко затягиваясь сигаретой. — Обычно я дохожу до стадии, когда мой парень начинает таращиться на других девиц, и уже одно это сводит меня с ума.

Я сижу напротив, в ледяном молчании наблюдая за ней. Она снова затягивается, опустив ресницы, затем запрокидывает голову и выпускает в потолок тонкую белую струйку дыма. Почему-то бросается в глаза отпечаток помады на фильтре — вызывающе красный. Наконец Лилиан снова обращает на меня взгляд, задумчиво улыбаясь. Глаза у нее карие, очень темные.

— Наверное, я раздражаю тебя, — говорит актриса, изучая меня. — Хотя и не знаю, в чем причина. А жаль, потому что ты мне нравишься.

Я делаю глоток шампанского, глядя на нее. Невозможно поверить, что ей двадцать шесть. Ей должно быть гораздо больше, если она так хорошо изучила человеческую натуру.

— Я вовсе не хочу вывести тебя из равновесия. Возможно, я веду себя довольно враждебно. Просто я только что рассталась со своим парнем. Пожалуй, я ненавижу его. — Не дождавшись моей реакции, Лилиан продолжает: — Он похож на гангстера.

Интересно, это она о своем парне или уже о Спенсере? Надеюсь, что первое, потому что второе было бы дурным знаком.

— А чем он занимался, этот твой бывший?

— Он очень важный человек для нашей студии. Почему-то он всем им страшно нужен, хотя я так и не знаю, кто он. — Лилиан снова тянется за бокалом. — Честно говоря, мне это не интересно. Значит, тебя это тоже не должно интересовать, вот так. — Она делает огромный глоток, так что едва проглатывает его. — А твой Спенсер талантлив. И вообще неплох. Вот только у него явные проблемы. Почему парень такого возраста все еще не женат? Такой симпатичный — и не женат! Он не серийный убийца?

— Во всяком случае, мне об этом ничего не известно, — бурчу в бокал. — И с каких это пор серийным убийцам запрещено вступать в брак?

— Я вообще не об этом! Я о другом, ты же поняла.

Опускаю бокал на стол и с любопытством смотрю на собеседницу.

— Ничего я не поняла. Ты как-то не слишком, — делаю неопределенный жест рукой, — доступно изъясняешься.

— Я о браке и Спенсере. Такие, как он, не созданы для брака. Они, конечно, могут отлично тебя оттрахать…

Меня даже передергивает от подобной вульгарности!

— Что им отлично удается — это трахаться, — продолжает Лилиан. — Это их конек! Собственно, это и отлично: такой талант никогда не пропадет. Иногда приятно провести время с подобным жеребцом. Но потом… — Лилиан хмурит лоб и тянется за очередной сигаретой. — Потом они надоедают, потому что время трахаться проходит, а большего они дать не могут. И они стремятся к новым завоеваниям. Разве не так?

Какого черта я все еще сижу здесь и слушаю этот бред, эту нелепицу? Здравый смысл еще внизу, в зале, шептал мне, что не стоит идти с Лилиан, но я потащилась с ней наверх, потому что мне было любопытно. И что самое ужасное — теперь мне еще и интересно, к чему она ведет, эта поддатая актриса. До каких еще вершин мысли она дойдет в своем пьяном состоянии?

Сделав затяжку, Лилиан улыбается мне, блеснув белыми зубами.

— Не выходи за него.

Честное слово, трудно не расхохотаться! Черта с два я стану отвечать на эту подначку!

— Вижу, ты смеешься? А зря!

— А что мне, плакать, что ли?

— Логично. — Лилиан снова выпускает струйку дыма, на сей раз в мою сторону. — Знаешь, я так давно ни с кем не разговаривала вот так просто, без купюр. В последнее время меня преследует мысль, что любой разговор словно записывается на пленку и люди тщательно взвешивают каждое слово, критически оценивают сказанное. У меня работает один парень — он присматривает за моей собакой. Уже несколько лет он знает меня и очень любит мою псину. Но стоило мне обрести известность, как он начал вести себя подчеркнуто вежливо, только что не расшаркивается передо мной. Словно каждый из нас играет свою роль, опасаясь сказать лишнее. Отвратительное ощущение!

— Такова цена известности. На земле слишком много людей, для которых главное — твой социальный статус. Все они — мусор, шелуха, но с ними приходится считаться. Со временем ты найдешь близких по духу, — пытаюсь утешить я. — Хотя для этого надо дольше жить на одном месте. А ты часто меняешь адрес, верно?

— Зерна и плевелы… — задумчиво произносит Лилиан.

Пытаюсь возродить в памяти все, что когда-либо слышала о мисс Мартин. Родом она, кажется, откуда-то со Среднего Запада, была моделью, пару лет снималась в мыльной опере, затем оказалась в Нью-Йорке, где получила работу в известном телешоу, переехала в Лос-Анджелес. Быстрый старт.

— Дольше года я нигде не жила. Честно говоря, скучаю по Нью-Йорку.

— Здесь нелегко найти себя. На все нужно время. — Боже, какие дежурные фразы я ей выдаю! Сколько еще потребуется этого дерьма, чтобы уговорить ее дать мне интервью? Больше всего меня беспокоит то, что эта девица начинает мне нравиться. Эта пустая, избалованная, поддатая актриса начинает мне нравиться! Хуже всего, что я даже начинаю оправдывать ее поведение.

Лилиан снова вперяет в меня взгляд, улыбается.

— Кто-то сказал мне, что секрет успеха в том, чтобы даже в паршивом обществе найти единомышленников. — Она задумчиво разглядывает пузырьки в бокале, где почти не осталось шампанского. — Однажды я найду себе пару хороших друзей, например вроде вас двоих. Людей, которые занимаются делом, а не просто скитаются с места на место. Таких, кто умеет читать и писать. — Она начинает смеяться.

Не могу сдержать улыбку.

— Премного благодарна за лестный отзыв. Но ты удивишься, узнав, как много в Лос-Анджелесе тех, кто умеет и то, и другое.

Лилиан снова становится серьезной.

— Спенсер сказал, что ты умеешь быть ироничной и даже злой.

— Он мне изрядно льстит.

Она делает последнюю затяжку, наклоняется и буквально расплющивает сигарету в пепельнице.

— Думаю, нам пора. — Теперь у нее крайне деловой тон. — Скоро ужин.

Пока она обувается, я быстро допиваю шампанское.

— Я вижу, тебе тоже не терпится поужинать. — Она намекает на то, что я желаю как можно скорее от нее отделаться. — Малкома наверняка тоже достали эти толпы, и он прикажет подать раньше, чем было задумано. Будучи семейным человеком, он не слишком любит общество.

Лилиан делает несколько шагов, держась рукой за стол. Можно было бы обвинить во всем неудобные туфли, но мне кажется, дело в изрядном количестве выпитого. Ее изрядно штормит, пока она оправляет платье.

— Платье что надо, — говорю, не сдержавшись.

— Мерзкое, да? — смеется она. — Все поставлено на карту, лишь бы привлечь внимание. Такая уж у меня работа.

Мы спускаемся вниз и присоединяемся к остальным. Кое-кто, похоже, уже собирается домой, потому что толпа редеет. Откуда-то выныривает Спенсер и направляется к нам.

— Я уж было подумал, что вы сбежали, не прихватив меня, — укоризненно говорит он. — Ужин планируется на воздухе, здесь слишком душно. Лилиан, Малком предложил тебе сесть возле него, если ты не против.

Она кивает.

— Дорогая! — Теперь Спенсер обращается ко мне. — Мне страшно жаль, но этот засранец Джонатан Смоля, похоже, будет твоим соседом.

— Не волнуйся, я как-нибудь это переживу.

Спенсер наклоняется и шепотом спрашивает:

— Куда это вы уединялись?

— Мы были наверху, в офисе управляющего. Выпили немного. Лилиан пожелала устроить перекур.

Теперь мы все перемещаемся «на воздух» — это значит, что гости выходят наружу, к столикам под открытым небом, прямо через основной зал ресторана. Сидящие здесь люди тотчас как по команде поворачивают головы в нашу сторону, пытаясь угадать, кто из нас стоит более пристального внимания. При появлении Лилиан начинаются перешептывания, затем раздаются аплодисменты.

Похоже, ее роль действительно заслуживает «Оскара».

— Боже, да это обычная роль второго плана, — шепчет мне на ухо актриса.

Киваю, хотя и сильно сомневаюсь. Судя по всему, Лилиан смущена столь явным восхищением публики.

Мы проходим в глубину небольшого сада. Повсюду вазы с орхидеями. Одуряющий запах. Длинный стол накрыт на двадцать две персоны. Малкому Килоффу отведено место во главе стола, в противоположном конце располагается глава «Беннетт, Фицаллен и К°» Эндрю Рашман, до которого никому нет дела.

— Сюрприз! — жаркий шепот над ухом.

На соседний стул опускается Джонатан Смолл. Принесла нелегкая! Украдкой бросаю взгляд на Спенсера, но он усиленно развлекает миссис Килофф. Лилиан вежливо слушает болтовню Малкома, глаза у нее немного стеклянные. Перевожу взгляд на Кейт Уэстон (это хозяйка издательства и босс моего парня), она хитро подмигивает мне. Чуть левее Кейт расположились еще двое из «Монарха» — актриса, озвучившая главную героиню последней мультяшки, и парень, что снимается в молодежном сериале.

Еда и вина превосходны, и даже беседа с Джонатаном не кажется слишком занудной, если подумать, как много новых знакомств я могу через него завязать. Неплохо бы выйти через него на Джеймса Ван Дер Бика — интервью с известными людьми всегда солидный куш как для газеты, так и для канала. «ДБС», так что нужно быть полюбезнее с коротышкой.

Пытаюсь собраться с мыслями и смотреть на окружающее глазами журналиста, схватывая детали интерьера, запоминая одежду и прислушиваясь к разговорам. Многие мои коллеги умрут от зависти, узнав, среди каких людей я сегодня вращаюсь, с кем веду беседы, какую изысканную пищу поглощаю…

Неожиданно понимаю, что вот-вот скончаюсь от скуки.

За пять месяцев общения со Спенсером я научилась относиться без трепета к сильным мира сего, известность и несметное богатство перестали потрясать и восхищать меня. Сказать по правде, все происходящее — всего лишь работа, и не только для меня или Спенсера: ни один из присутствующих здесь людей не чувствует себя свободно и легко. Весь этот ужин — часть огромного спектакля, ежесекундно разыгрываемого в высших кругах, и даже виновник торжества ждет не дождется момента, когда можно будет наконец отвалить домой, чтобы спокойно вытянуть ноги на диване или сыто рыгнуть, не опасаясь оскорбить чей-то слух и прослыть невоспитанным мужланом.

С некоторых пор меня тоже стали узнавать, особенно после того как в «Нью-Йорк пост» появилась статья (на шестой странице!) о «невероятной красотке, репортере из Коннектикута, повисшей на руке известного издателя». Ха, я весьма благодарна своей матери, от которой унаследовала привлекательную внешность — легкие каштановые волосы и большие голубые глаза, которые всех приводят в восторг, но выражение «невероятная красотка» — это уже слишком. Чуть позже мое имя снова упомянули в связи со Спенсером, затем отдельно. Были даже фотографии с открытия известного музея и с вечеринки издательства, обе удачные, за что я весьма признательна людям, их сделавшим. Короче говоря, меня начали узнавать — в наши дни это много значит.

О, а вот и кофе с десертом! К этому моменту я уже достаточно пьяна, и кофе приходится как нельзя кстати. Да-да, я что-то немного перебрала, потому что, когда рука Джонатана касается моего колена, я вовсе не прихожу в бешенство (хотя, безусловно, должна бы!), а готова рассмеяться самонадеянному нахалу в лицо. Беру его руку, вытаскиваю из-под стола на свет Божий и по-мужски пожимаю ее. При этом подмигиваю коротышке и обещаю:

— В другой раз. — Лишь бы отлип. Похоже, он доволен обещанием, поскольку в ближайшие полчаса попыток погладить мое колено не возобновляет.

По окончании ужина Спенсер предлагает:

— Подбросим Лилиан до дома. Согласна?

— Нет, — отвечает за меня Джонатан. — Мы едем в клуб — продолжать веселиться.

— Вряд ли, — обрываю наглеца. — Я еду к Лилиан, я обещала раньше. — Затем наклоняюсь к нему и жарко шепчу на ухо: — Я тебе потом позвоню.

Спенсер явно все слышал, потому что поворачивает голову в мою сторону так резко, что слышится хруст шейных позвонков.

— А где ты остановилась? — довольно ухмыляется Джонатан.

— В отеле «Времена года», — отвечаю игриво. Замечаю, в какой ядовитой усмешке растягивается рот Спенсера (потому что на самом деле мы остановились в Санта-Монике). — Я свяжусь с тобой.

— Не сомневаюсь! — Джонатан целует меня в щеку и исчезает.

— Господи, Салли! — возмущенно восклицает Спенсер, дергая меня за руку и едва не вывихнув ее.

— Но мне же нужно было от него отделаться. Желаешь закатить сцену? — смеюсь я. Почему-то мне страшно весело, все кажется каким-то нереальным — огни, люди в ярких одеждах, — словно я попала в кино.

Усаживаемся в лимузин — я и Лилиан на заднем сиденье, Спенсер напротив нас. Всю дорогу, серпантином нанизанную на гору Санта-Моника, актриса щебечет что-то невероятно забавное, какие-то сплетни про людей, с которыми мы только что сидели за одним столом, а я смеюсь и чувствую себя прекрасно.

Так мы доезжаем до дома Лилиан — уютного строения, прилепившегося к горе возле дороги.

— Было очень здорово, — пожимаю я руку актрисы.

В ответ она стискивает мои пальцы и как-то нервно просит:

— Зайдите на чашечку кофе. Могу предложить и чего-нибудь покрепче. — По выражению ее лица можно подумать, что она отчаянно не хочет входить в дом одна.

Я оборачиваюсь к Спенсеру, но он ждет моего решения.

— Да, конечно, спасибо, — соглашаюсь я.

Водитель распахивает дверь лимузина и ждет, пока мы трое буквально вывалимся наружу. К дому ведет дорожка светлого кирпича, само здание построено из белого известняка с темными балками — просто очаровательное местечко.

— Проклятие, — зло бормочет Лилиан, открывая дверь. — Он все еще не забрал свои шмотки! — Она тяжело вздыхает, включая свет.

Вся прихожая забита коробками, просто шагу некуда ступить.

— Чем он занимается, этот твой бывший? — удивленно спрашивает Спенсер, оглядывая невероятное нагромождение вещей. Среди всего прочего выделяется огромная коробка с профессиональной стереосистемой за десять штук баксов, стоящая между укрытой целлофаном пушкой для теннисных мячей и сооружением из картона, на котором указано, что это цифровая фотолаборатория.

— У него бизнес с «Монархом». И что-то еще. Всего понемногу, — разводит руками Лилиан. — Да черт его побери, если я знаю! — Она поворачивается ко мне: — Что тебе налить, Салли?

— Не думаю, что мне стоит пить…

— Коньяку? — предлагает Спенсер.

— Блестящая мысль, — кивает актриса.

Внимательно смотрю на Спенсера.

— Мы же собирались пить кофе.

Лилиан ставит перед нами поднос с бутылкой и тремя пузатыми бокалами. Спенсер наливает всем по солидной порции коньяка. Я молча беру свой бокал и делаю глоток. Если я все это выпью, то домой смогу добраться разве что ползком. Лилиан сбрасывает туфли и усаживается прямо на полу, спиной к дивану.

— Спенсер упоминал, что какое-то время ты жила в Лос-Анджелесе.

— Я училась здесь в колледже и работала в «Бульваре». В течение двух лет, если быть точной.

Вижу, как Спенсер усаживается за пианино и начинает наигрывать одной рукой «Вокруг света за восемьдесят дней». Это все, что он может играть (мать научила его нехитрой мелодии, когда ему было восемь). По опыту знаю, что Спенсер всегда наигрывает этот мотив, когда перебрал с выпивкой, а поблизости оказалось пианино.

— Кстати, я какое-то время жила в Коннектикуте, ты об этом знала? — спрашивает Лилиан.

— Нет.

— В Гринвиче. — Она задумчиво улыбается, глядя в бокал. — Всего две недели. Короткий роман. — Делает глоток.

— Я из Каслфорда. Это место сильно отличается от Гринвича.

— А… — У Лилиан отсутствующий вид. Наш разговор ее мало интересует.

Неожиданно она поднимает голову.

— Пожалуй, мне все же нравится идея с кофе. Чаю я бы тоже выпила. Хочешь чаю, Салли?

— Даже не знаю, что и… — озадаченно отвечаю я, ставя свой бокал на поднос.

— Спенсер? — Лилиан встает с неожиданной грацией, словно не смотрела на меня пару секунд назад абсолютно пьяными глазами. — Пошли, Салли, поможешь мне на кухне.

Спенсер перестает барабанить пальцами по клавишам и оборачивается к нам.

— Кофе или чаю?

— Ни того, ни другого, спасибо.

Я следую за актрисой на кухню. Боже, какая уютная! Именно в такой кухне я бы снимала передачи из цикла «Вкуснятина у вас дома» или «Приготовьте своими руками». Всегда обожала сверкающие сковородки, подвешенные за ручки рядком, чугунные горшочки, клетчатые фартуки, аромат специй. И все на своем месте — каждая фарфоровая тарелочка, каждый стакан стоят в строгом, но не слишком чопорном порядке, ножи в подставке, прихватки на металлических крючках!

— Как все женщины, вынужденные сидеть на диете, люблю вкусно поесть. — Лилиан указала на толстую поваренную книгу на полке.

Я вежливо улыбаюсь и киваю, отчего меня покачивает. Приходится незаметно схватиться рукой за мраморную столешницу. За моей спиной Лилиан поворачивает кран, чтобы налить воду в турку, а еще секунду спустя происходит нечто странное. Руки Лилиан ложатся мне на плечи, ее грудь нежно, но настойчиво прижимается к моей спине.

— Не знаю, как предложить, чтобы не смутить тебя. — От ее шепота шее становится щекотно.

— Тогда и не предлагай, — говорю достаточно резко (резче, чем собиралась) и отстраняюсь. Затем поворачиваюсь, опираясь спиной на столешницу.

Лицо Лилиан на мгновение теряет все краски. Она нервно облизывает губы и кивает, опуская глаза. Вид у нее смущенный.

— Послушай, — касаюсь ее руки. — Я не хотела тебя обидеть. Сделаем вид, что ничего не было.

— Я не была уверена, что ты захочешь, но Спенсер…

— Спенсер? — Чувствую, как по спине побежали мурашки.

— Это моя вина. — Спенсер появляется в дверном проеме. — Я ответил, что не знаю и что Лили может спросить тебя сама.

Ничего себе! Да я просто не верю своим ушам! И видимо, на моем лице читается замешательство, потому что Спенсер настороженно смотрит на меня.

— Спросить меня о чем?

— Захочешь ли ты… ну, ты же понимаешь…

Лилиан со стоном отворачивается:

— Да заткнись ты, Спенсер.

— Ну почему же? — тихо говорю я, боясь расплескать гнев, переполняющий меня. — Значит, ты не знал, захочу ли я… чего? Развлечься с Лилиан? Или, быть может, ты мечтал о трио? Секс на троих, как романтично, не так ли?! — На несколько секунд прикрываю глаза, чтобы взять себя в руки. Когда я вновь открываю их, вижу, что Лилиан покинула кухню.

— Да как ты посмел! — выплевываю я Спенсеру в лицо.

— Да брось, Салли! — Он делает раздраженный жест рукой. — Она просто спросила. Ты сделала именно то, что и должна была сделать — отказалась. И будет об этом!

Ах вот как! Меня сейчас вырвет от отвращения. Ухожу с кухни, проскользнув мимо Спенсера. Лилиан сидит на диване, спрятав лицо в коленях.

— Знаешь, ты оказалась права насчет него, — бросаю я ей. — Ты была знакома с ним менее часа, а уже успела его раскусить.

— О чем ты? — раздается за спиной голос Спенсера.

— Будь так любезен, закрой рот, — тихо, но очень зло говорю я ему, даже не обернувшись.

— Господи, как все нелепо получилось! — Это уже Лилиан.

— Успокойся, Лили, — Я присаживаюсь возле актрисы на корточки, чтобы утешить ее, но почему-то при мысли о том, что надо погладить Лилиан по руке, меня охватывает брезгливость. — Не плачь, ты испортишь свое невероятное платье. Мы со Спенсером сами виноваты. Нужно было просто довезти тебя до дома и распрощаться. Я не в обиде на тебя — ты только что рассталась со своим парнем и немного не в себе.

Лилиан медленно поднимает полные слез глаза.

— Ты такая добрая, Салли Харрингтон, — говорит она, шмыгнув носом и улыбнувшись.

— Н-да, добрая… но я очень устала. И мы все явно перебрали.

— Можете остаться. Есть гостевая комната, — предлагает Лили автоматически. Она знает, что мы не останемся.

— Не стоит. Нас ждет водитель. Мы доберемся до отеля. Я просто хотела убедиться, что ты в порядке.

Как раз в этот момент в глубине дома раздается телефонный звонок. Лилиан смотрит в направлении звука, потом на меня.

— Я провожу вас до двери, — произносит она неожиданно спокойно. Похоже, телефон ее не интересует. Словно звонят не ей.

Мы молча идем к выходу.

— Спокойной ночи, — протягиваю я руку.

Лилиан быстро чмокает меня в щеку, игнорируя руку:

— Спасибо.

Затем она целует и Спенсера, но молча. Закрывает за нами дверь.

— Злишься? — спрашивает Спенсер, сжимая мои пальцы в своей ладони.

— Поговорим позже, — отдергиваю я руку.

Водитель замечает наше приближение и бросается открыть дверь.

— Да ладно тебе, не дуйся, — пытается улыбнуться Спенсер.

Я сажусь и включаю радио.

Вот, пожалуй, и все. Отношения, которые могли перерасти в нечто больше, только что себя исчерпали.

Спенсер усаживается, захлопывает дверь и поднимает перегородку между нами и водителем.

— Не понимаю. Все так серьезно? — Он убавляет громкость.

— Ха! — Я потрясенно смотрю на своего красавчика. — Ты просто невероятный тип! Ты все это подстроил! Всю эту поездку в гости, все!

— Ничего я не подстраивал, у тебя паранойя!

— Тогда будь любезен, объясни, как все произошло.

— Она спросила меня.

— О чем, черт тебя дери!

— Спросила, пробовали ли мы с тобой секс втроем.

— Великолепно!

— Я сказал «нет». — Он начинает оправдываться. — Послушай, она пыталась на меня повеситься, и тогда я сказал, что со мной моя девушка. Я не мог просто отшить ее, потому что не хотел расстраивать!

— Бедняжка! — ядовито говорю я в сторону окна.

— Я сказал, что собираюсь на тебе жениться! — На этот раз Спенсер кричит.

— О да, я в курсе. Расскажи мне тогда, каким образом ты перешел от «я собираюсь на ней жениться» к «почему бы тебе не подойти к моей подружке и не спросить насчет развлекухи втроем»?!

— Я ей такого не говорил!

— Но что-то же ты ей сказал!

— Это Лилиан сказала, а не я. Она попросила, чтобы я представил ее тебе — хотела узнать сама.

— Узнать что, Спенсер? Не пожелаю ли я отметить нашу помолвку групповушкой? Ах, прости, если задела тебя этим словом, дорогой! Или, может, ты планировал просто стоять со свечкой и наблюдать за нами?! — Я отворачиваюсь к окну, чтобы перевести дух. — Да ты просто урод!

— Мы не говорили о постели. — Спенсер сжимает пальцами мое плечо, вынуждая обернуться. — Мы просто хотели…

— Чего же?

— Возможно, немного подурачиться. Ну, поцелуи, легкий петтинг. Мы не собирались доводить все до постели. — (Вот теперь выясняется, что они уже что-то планировали вместе, ха!) Спенсер ждет ответа, но я просто в изумлении смотрю на него. — Ладно, Салли, я признаю, что это была не самая лучшая идея. Мы все были пьяны, но… я просто решил, что нам нужно немного… встряхнуться, что ли…

— Ты и раньше развлекался подобным образом, да? Чтобы встряхнуться? — Спенсер молчит. Я киваю. — Ну конечно, ты делал это и раньше. Боже, какая я наивная дура!

— Салли, пойми, я люблю тебя.

— Разумеется.

— Нет, правда. Но в последнее время ты холодна, словно снулая рыба. Мне хотелось растормошить тебя. Что, по-твоему, я должен был делать?

— Сначала надо было обсудить это со мной, а уж потом подкладывать в нашу постель постороннюю бабу.

— Я не подкладывал ее в нашу постель. Мы вообще были не у себя дома, — с ледяным спокойствием заявляет Спенсер. — Она милая и привлекательная, и, кроме того, она тоже этого хотела. Ну так пристрели меня теперь! Мы в трех тысячах миль от дома. Не злись.

Я молча смотрю на проносящиеся мимо купы деревьев. Я не просто злюсь, я в бешенстве. И самое противное, при всем этом я чувствую, что выкручиваю руки не Спенсеру, а самой себе. Я всегда знаю, когда отношения окончены или испорчены, так уж я устроена. И поэтому мне сейчас невероятно плохо и одиноко.

— Не делай из мухи слона, — тихо произносит Спенсер.

— Все совсем не так просто, как ты пытаешься представить.

— Я хотел внести разнообразие в нашу сексуальную жизнь. Хотел, чтобы в этом смысле у нас все было интересно.

Вот оно! Интересно! А до того, значит, было скучно и однообразно. Как у простых обывателей!

Я со всего маху ударяю по кнопке, опускающей разделитель.

— Остановите машину! — выкрикиваю в сторону водителя.

— Салли!

Лимузин плавно тормозит у обочины.

— Убирайся отсюда! Катись вон!

— И не собираюсь!

— Убирайся!

Спенсер бросает на меня внимательный взгляд, затем резко распахивает дверцу и вылезает.

— Хочешь знать, почему я не обсуждал с тобой нашу сексуальную жизнь? — зло кричит он, наклонившись в мою сторону. — Потому что я не мог! Стоило мне коснуться этой темы, ты приходила в бешенство!

Я захлопываю его дверцу и нажимаю кнопку замка.

— В отель «Ставни», — говорю водителю.

Он смотрит на меня в зеркальце.

— Но, леди, именно ваш друг заказал машину…

— Мой отец раздавит вас, как клопа, если вы сейчас же не заведете эту колымагу! — цежу я сквозь зубы. Этому человеку не стоит знать, что мой отец уже двадцать один год лежит в могиле.

Водитель колеблется, потом машина трогается. Последний аргумент перевесил чашу весов в мою пользу: в этом городе полно семейных династий — кто знает, какой пост занимает мой папаша и как далеко простираются его связи. Поэтому лимузин движется к отелю, оставив Спенсера на темной дороге.




Глава 3


Телефонный звонок врывается в мой сон, словно взрыв в голове. Я медленно открываю глаза, скосив их на будильник. Почти 8:30.

— Алло?

— Привет, Салли. Можно поговорить со Спенсером? — Это Кейт Уэстон, его босс.

— Э… его сейчас нет, — осторожно отвечаю я.

— Тогда, может, ты мне скажешь? Только что звонил агент Лилиан Мартин, он ее разыскивает все утро. Она ведь вчера с вами ушла?

— Да, мы отвезли ее домой, — отвечаю я и тянусь к стакану с водой, стоящему на столике. Я заранее оставила рядом с ним две таблетки алка-зельцера и теперь бросаю их в воду. — У нее дом на горе, возле каньона.

— С ней все было нормально?

— Насколько мне известно, да. Мы зашли на чашку кофе и отправились к себе.

В трубке раздается вздох.

— Слушай, ты не будешь возражать, если я дам твой номер агенту Лилиан? Он уже достал меня! Похоже, она должна была участвовать в каком-то шоу, но когда агент заехал за ней, дверь была нараспашку, а дом пуст.

Ничего себе!

— Конечно, я поговорю с ним.

— Спасибо. И передай Спенсеру, чтобы со мной связался.

Залпом выпиваю алка-зельцер и осторожно укладываю голову на подушки. Сквозь ставни, закрывающие окна, проникают тонкие лучики утреннего солнца. Вот почему отель называется «Ставни» — каждое окно здесь закрывает ставень, отчего даже днем приходится включать свет. Мне кажется, это неплохо — в любое время суток можно устроить ужин при свечах или просто вздремнуть. До вчерашнего вечера я считала, что здесь крайне романтично.

Новый телефонный звонок заставляет меня подпрыгнуть от неожиданности. А, Ричи Бенцлер, агент актрисы!

— Значит, вчера вы отвезли Лили домой?

— Да. Выпили кофе и распрощались. Около одиннадцати, если не ошибаюсь.

— Она была очень пьяной?

— Пожалуй, несколько навеселе.

— А она… была одна? Клиффа не было дома?

— Нет, только его коробки в прихожей.

Пауза.

— С вами был еще этот издатель, Спенсер? Так?

— Так.

— Он не остался у нее? Переспать или что-то в этом роде?

Ха, не докладывать же ему, что меня мучает тот же вопрос!

— Он уехал вместе со мной.

— Ясно. Спасибо. Придется искать в других местах. — Ричи кладет трубку.

В желудке неприятно ворочается выпитый алка-зельцер, голова все еще гудит, и вообще хочется разразиться слезами.

Вернулся ли Спенсер к Лилиан? Что, если он забрал ее с собой в какой-нибудь отель, чтобы я не могла их найти? Или она забрала его в какой-нибудь отель?

Необходимо чем-то занять себя. Натягиваю купальник и шорты — неплохо бы прогуляться к воде и искупаться. Быстро выхожу из комнаты, стараясь ни о чем не думать, спускаюсь по лестнице в вестибюль. И именно в тот момент, когда я почти смирилась с мыслью, что больше не увижу Спенсера, мой взгляд натыкается на него. Он сидит в холле, одетый в ту же одежду, что и накануне, только почему-то без носков, и рукава рубашки закатаны. Рядом на столике я замечаю стакан какао и свежий номер «Таймс».

— Ты вчера возвращался к Лилиан? — Я задаю вопрос тихо, потому что всегда стараюсь избегать публичных скандалов. Присаживаюсь рядом.

Когда Спенсер поднимает голову, я замечаю, какие красные у него глаза. На лице темная тень щетины.

— Дело в том, что она пропала, — поясняю я. — Ее агент нашел меня через Кейт. Он знает, что мы были у Лилиан вчера вечером. Я сказала, что мы проводили ее, зашли на кофе и вместе уехали в одиннадцать. Если ты — случайно — знаешь, где она может быть, позвони Ричи Бенцлеру. — Я протягиваю ему ключ от номера. — Его номер телефона на тумбочке.

Встаю и направляюсь к столу консьержа. Спенсер удерживает меня за руку:

— Нам нужно поговорить.

— Что-то не хочется. — Отвожу глаза.

— Это необходимо. Мы должны обсудить произошедшее. — Спенсер увлекает меня к лифтам.

Нечего скрывать, я невероятно рада видеть его. Однако что-то во мне немедленно приходит в бешенство от одного вида его небритой рожи. Даже рука зудит — так хочется дать затрещину!

Мы молча возвращаемся в номер.

— Я закажу завтрак. Что ты будешь? — спрашиваю будничным тоном.

— «Кровавую Мэри», — говорит Спенсер. Видя мое замешательство, повторяет настойчивее: — «Кровавую Мэри».

Я звоню в сервис. Для себя заказываю яичницу с беконом, апельсиновый сок и бутылку перье, для Спенсера, который направился в душ, — «Кровавую Мэри». Узнав, что алкогольные напитки по утрам не подают, прошу вместо «Кровавой Мэри» «Деву Марию».

Заказ приносят как раз тогда, когда Спенсер выходит из душа — полотенце обернуто вокруг бедер, на волосах блестят капли воды. Он явно чувствует себя лучше, побрившись и почистив зубы. Взяв с сервировочного столика бокал с томатным соком, делает глоток. Сообразив, что в нем отсутствует водка, смотрит на меня, но ничего не говорит. Опустошив бокал, откидывает салфетку с тостов и яичницы.

— Я пешком вернулся к дому Лили и вызвал по телефону такси. Добравшись до отеля, я заснул в шезлонге возле бассейна.

Хотя я и чувствую облегчение, виду не подаю.

— Все же позвони Ричи Бенцлеру. Скажи, что видел ее.

Он откусывает кусок тоста, смачно хрустнув корочкой.

— Но я ее не видел. Лилиан не было в доме. А входная дверь была распахнута.

— Куда она могла отправиться?

— Да куда угодно! Возможно, сразу после нашего ухода. — Усевшись на краешек кровати, Спенсер откладывает тост и по-собачьи преданно заглядывает мне в глаза. — Что нам делать, Салли? Как я должен поступить, чтобы все исправить? Я не думал, что так получится. Я не знаю, я просто… — Тяжкий вздох. — Я не хотел тебя обидеть и поступить неуважительно по отношению к тебе…

Что за бред он несет! Я понимаю, что лучше будет промолчать, иначе я начну орать на него. Неуважительно! Какая чудовищная нелепость! Значит, планируя наш досуг с Лилиан, Спенсер собирался вести себя уважительно? И это при том, что за пять месяцев, что мы вместе, он должен был хорошо меня изучить? Что же придет ему в голову через год?!

— Скажи, можешь ли ты простить меня и дать мне шанс? Если хочешь, мы пойдем к психологу, чтобы решить наши проблемы. Все еще можно исправить. Ведь трещина еще не так глубока.

Если что-то и могло убедить меня простить Спенсера, так это подобный аргумент. Узнав, что он готов обсуждать наши проблемы и пытаться их решить с моим участием, я почти сдаюсь. Почти.

— Я подумаю над этим. — Беру вилку в руку, готовая приступить к завтраку. — Все-таки у нас есть проблемы, ты ведь не станешь это отрицать? — Почему-то по щекам катятся предательские слезы.

Спенсер обнимает меня, целуя в волосы:

— Мы с ними справимся.

И в этот момент я понимаю, что ничего у нас не выйдет. Ничего, черт побери, не получится. Всего пять месяцев вместе — и такая пропасть легла между нами; пропасть столь же глубокая, как между совершенно чужими людьми. Разве я могу объяснить ему, какое отчаяние переполняет меня при мысли о том, как наши отношения оказались похожи на все то, что было у меня прежде. Вся моя жизнь состоит из взлетов и падений, я всегда следовала принципу «все или ничего», и оттого каждое поражение в личной жизни оставляет в памяти горечь потери. Я начинаю плакать сильнее, шмыгая носом и всхлипывая на плече Спенсера. Я оплакиваю наши отношения, которые, как оказалось, не были ничем особенным. На душе снова погано и очень одиноко. До чего я была глупа, думая, что у нас есть шанс!

Когда поток слез иссякает, Спенсер протягивает мне бумажный платок. Я вытираю глаза и нос, поднимаю на него глаза.

Он тоже это чувствует. Черт возьми, он тоже чувствует это, хотя и пытается скрыть! Легкая тень неверия в наше будущее сквозит в его глазах. Еще вчера мы думали о помолвке, а сегодня никто из нас не верит, что все еще может наладиться.

Если бы только мое тело не реагировало сейчас таким образом! Тянущее ощущение между ног нарастает, словно протестуя против разрыва. Не в силах сдержаться, я перевожу взгляд вниз, на бедра Спенсера. Это было ошибкой. Он правильно истолковывает этот взгляд и, взяв мою руку, кладет ее себе между ног.

Мое дыхание учащается. Спенсер напряженно следит за мной, сузив глаза. Под влажным полотенцем все растет и твердеет.

Я знаю, что мне сейчас требуется: сорвать с него это проклятое полотенце, сесть на него сверху, обвив ногами его бедра, и двигаться в такт его движениям, прижимая его голову к своей груди, вплетая пальцы во влажные волосы…

Спенсер просовывает ладонь мне в шорты, гладит и ласкает, его лицо так близко от меня, что все тело превращается в комок нервов.

Только сердце почему-то молчит, и оттого кажется, что я наблюдаю за происходящим со стороны.

— Прости. Я не могу. — Я отвожу его руку в сторону. Спенсер поднимает на меня глаза, в них застыло непонимание. — Ничего не получится. Все стало другим. Я изменю себе, если сделаю это. — Я снова начинаю плакать.

На мгновение Спенсер утыкается лицом мне в грудь, словно в отчаянии, потом резко встает и уходит в ванную. До меня доносится звук запираемой двери.




Глава 4


— Тебе звонил какой-то мужчина. Не так давно, — тоном секретаря объявляет мама, как только я вхожу в дом. Она сидит за кухонным столом, очки сдвинуты на кончик носа. Вокруг нее разложено множество папок с бумагами. Похоже, мамуля решила навести ревизию в своих записях, которые накопились за последние двадцать лет. Бумаг так много, что они заполняют весь стол, на полу тоже несколько стопок, на кухонном табурете высится гора тетрадей.

— Кто это был? — спрашиваю я, отряхивая снег с ботинок.

Наши собаки в нетерпении поскуливают у моих ног и отпихивают друг друга ворсистыми боками в ожидании, пока до них дойдет очередь. Огромный пес Скотти, помесь колли и ретривера, принадлежит мне; золотистый ретривер поменьше, Абигейл, — собака матери. Сегодня обе псины ночуют в доме. Причиной тому густой снег, поваливший, еще когда я была в аэропорту, и теперь укрывший улицу белым покрывалом.

— Он не назвался, — отвечает мама, сдвигая очки еще ниже, так что они вот-вот свалятся с носа. — Я посоветовала ему звонить тебе в газету.

Это не первый раз, когда маму беспокоят незнакомые люди. И откуда только они берут ее номер?

— Скотти хорошо себя вел? — треплю я теплый загривок пса.

— Он был душкой. А вот Абигейл шалила. Забралась на стол и съела половину яблочного пирога.

Я сажусь на корточки перед маминой любимицей, ухватываю за мягкие ушки и притягиваю к себе.

— Абигейл! Как нехорошо! — округляю глаза. Собака радостно ухмыляется и тычется мордой мне в шею. Скотти (ужасный ревнивец!) пытается влезть мне на голову. Звери заваливают меня на спину, я хохочу и пытаюсь отпихнуть их от себя, а они облизывают мне щеки и нос.

— Ты их совсем испортишь, — учительским тоном говорит мама.

— Не я же кормлю их яблочным пирогом! — торжествующе парирую я.

Какое-то время я играю с собаками, пока их радостное повизгивание не становится слишком громким, а мама не поджимает губы со словами:

— Они порвут тебе одежду!

Но я вижу, что она улыбается — еще бы, мы обе без ума от наших животных!

— Как там Лос-Анджелес? — Мама подставляет щеку для поцелуя.

— Лиам Нисон не приехал.

— Сочувствую. — Она внимательно вглядывается мне в лицо. — Что-то случилось?

— Нет, — отворачиваюсь я. — Но я ужасно утомилась. — Мать — последний человек, с кем я хотела бы обсуждать свое поражение.

Моя мать, Изабел Энн Гудвин Харрингтон, всегда гордилась тем, что умела вовремя разглядеть шансы, которые ей давала судьба. В молодости она была невероятно красива, и на Род-Айленде (откуда она родом) ее часто принимали за актрису Ли Ремик. Даже сейчас, в свои пятьдесят восемь, она все еще хороша собой и часто ловит восхищенные мужские взгляды. Когда она вышла замуж за отца, Уилбура Кеннета Харрингтона, казалось, что сбылись все ее самые заветные мечты. Незадолго до этого папа, происходивший из обеспеченной семьи, окончил Йельский колледж. Он был подающим надежды молодым архитектором. Вскоре он начал собственное дело, родители переехали в Каслфорд, где отец построил дом по своему проекту. Затем появились двое детей.

Все было чудесно до того несчастного случая, который забрал у меня отца, а у матери — любимого мужа. С тех пор мать снова начала работать школьной учительницей, а дом удалось сохранить только благодаря помощи папиных родителей.

Я предпочитаю не расстраивать мать. Она чудесная женщина, сильная духом и сохранившая чувство юмора и оптимизм даже после потери мужа. Практически в одиночку она вырастила двоих детей, работая и ведя хозяйство. Как ей удалось сохранить присутствие духа, ума не приложу! Для меня она просто образец для подражания — добрая, мягкая, искренняя и очень красивая, — образец, к которому мне никогда не приблизиться. Не то чтобы я совсем уж безнадежна, но все, кто знал моего отца, утверждают, что я пошла в него. Этакий тип мечтателя, у которого взлеты всегда чередуются с падениями.

Несколько лет назад врачи нашли у матери рак. Тогда я переехала из Лос-Анджелеса поближе к ее дому. С этим страшным диагнозом мама прожила четыре года и смогла победить свою болезнь. До сих пор удивляюсь, как она не потухла в ожидании последнего вердикта медиков. Но мама странным образом похорошела, словно и здесь, на грани жизни и смерти, постаралась использовать все свои шансы до конца. Она не раз говорила мне, что, когда ее организм боролся с раком, она нашла в себе невероятный источник энергии. Точно такой же источник дремлет, по ее утверждению, во мне и однажды будет разбужен. Не знаю, не знаю…

Так вот, что касается меня, то в свои тридцать лет я все еще не замужем — сплошное расстройство для матери. Возможно, у меня есть все шансы найти себя, но процесс поиска (и взросления) как-то затянулся. В любом случае матери не стоит знать о моих очередных сердечных неприятностях.

— Дорогая, зайди на минутку в гостиную. Нам надо поговорить, — слышу ее голос.

Что бы это могло значить? Гостиная испокон веков служит у нас местом формальных разговоров.

По проекту отца дом построили в стиле конца восемнадцатого века. Тут множество восточных деталей — ковров и пледов — наследие маминой родни, перевезенное из первого дома родителей. Гостиная же выглядит строгой и аристократичной — как хотел отец. В глубине зала высится внушительный камин, который папа выкладывал вместе со своим другом.

Входя в гостиную, я всегда в первую очередь смотрю на этот камин. Вот и сейчас замечаю, как в него через трубу падают хлопья снега. Не долетев до золы, снежинки превращаются в капли. Я старательно закрываю дымоход.

Мать сидит в кресле, руки на подлокотниках.

— Давно ты видела Морнинг? — спрашивает она. Речь идет о моей подружке по колледжу и соседке по общежитию. Морнинг — ужасно избалованная девушка, хотя по-своему и милая. Она — дочь известного телепродюсера. Кстати, Морнинг — ее настоящее имя[2 - Morning (англ.) — утро, заря.].

— Нет, она на Амазонке, прыгает с парашютом на воду.

— Забавно, правда? — фыркает мама. — Однажды, когда я заполняла страховой бланк, я подумала, что, если занимаешься столь опасным видом спорта, страховые взносы возрастают в несколько раз.

— Я и не знала, что ты застрахована, — удивляюсь я.

— Ну должна же я оставить что-то своим детям. Хотя бы страховку. Не хочу, чтобы после моей смерти вы в чем-то нуждались.

Я предпочитаю промолчать. Отец не был застрахован, а ведь в его случае полагались бы немалые выплаты. Мама осталась с двумя детьми практически без средств к существованию. Можно понять, почему она так обеспокоена страховкой. Хотя и я и Роб неплохо зарабатываем, а потому можем позаботиться о себе сами.

— У тебя же есть обязательная страховка от школы.

— Она слишком мала.

— Вполне достаточна, чтобы устроить тебе пышные похороны и пригласить весь поселок! — хмыкаю я. — Твоим детям не нужны от тебя жертвы, мама. — На самом деле я не могу представить себе, что ее когда-то не станет, тем более после того, как она справилась с раком.

Словно прочитав мои мысли, мать заявляет:

— Моя болезнь заставила меня пересмотреть взгляды на многие вещи. Мне нужна страховка — и точка.

— Но зачем, мама? Эти взносы — ты уверена, что они тебе по карману?

— Я не хочу это обсуждать. — Голос ее становится жестким. — И не об этом я хотела с тобой поговорить. — Пауза. — Речь пойдет о Дагласе.

Даглас Рентам был моим парнем. Первым парнем, если быть точной. Это с ним я потеряла девственность (отдала ее, подарила… воспользовалась случаем) в выпускном классе высшей школы. Мы долго встречались, а после разрыва не виделись около десяти лет, пока однажды Даг не вернулся в Коннектикут. Сейчас он занимает должность государственного обвинителя в суде Нью-Хейвена. Мы снова сошлись на два года, пока я не познакомилась со Спенсером.

Наверное, вам будет любопытно узнать, что за пять месяцев я провела гораздо больше дней и ночей со Спенсером, чем за несколько лет с Дагласом. И все же меня до сих пор охватывает трепет при упоминании о нем.

Трепет и чувство вины. Однажды Даг встретил другую женщину и увлекся ею. Но! Но он расстался со мной прежде, чем переспал с ней, и я до сих пор благодарна ему за столь ископаемое благородство. После мы снова сошлись. А когда я увлеклась другим (Спенсером), я поступила с Дагласом куда менее благородно.

Похож ли Спенсер на Дагласа? Разве что складом ума — оба весьма умны. Но в остальном… Спенсер таков, каким кажется: талантливый, яркий, эмоциональный. Однако при этом он никогда не свернет на скользкую дорожку — у него свои четкие представления о том, какой должна быть женщина, как далеко должна заводить страсть и как много можно позволить себе в обществе. Даглас был совсем не таким. С одной стороны, он был непробиваемо спокоен и в любой ситуации вел себя сдержанно. С другой стороны, это его спокойствие могло означать все, что угодно, — от равнодушия до намерения завтра же бросить работу и изменить образ жизни. Он предпочитал одиночество, а его единственной настоящей страстью был спорт. Ну и юриспруденция тоже.

— Его мать приехала на свадьбу Мэри Фелтон. Я встретила ее у парикмахера.

— Ну и как она? — оживленно спрашиваю я, хотя оживленности этой вовсе не чувствую.

— Выглядит отлично. Говорит, ее муж уходит на пенсию в будущем году.

«Ну да, ну да, — думаю я. — Светская болтовня. Когда же она дойдет до сути?»

— Неужели? — спрашиваю вслух.

— Она отвела меня в сторонку и сказала, что ее беспокоит сын. Что она была расстроена вашим разрывом. Ей кажется, вы были неплохой парой.

— О, его мамочка хочет в очередной раз устроить судьбу любимого сына! Можешь не рассказывать. В первый раз не удалось, значит, стоит попробовать во второй!

Все понятно! Несчастный парень! В свое время мать Дага уже сделала попытку женить сына на подходящей девице, которая оказалась двуличной сучкой и вскоре сбежала с биржевым маклером.

— Она просто хотела узнать, есть ли у вас двоих шанс на будущее.

— Совместное или раздельное? — зло ухмыляюсь я.

Мама пропускает мою реплику мимо ушей.

— Она спросила, по-прежнему ли ты встречаешься со своим парнем. Я ответила: «Кажется, да». Она хотела знать, насколько это серьезно. На этот вопрос я ответила, что не знаю.

Я жду продолжения.

— Она хотела получить номер твоего телефона.

Закатываю глаза.

— Зачем он ей? Мы не общались много лет!

— Да это и не важно, потому что я ей его не дала, — удовлетворенно заявляет мама. — Но она может найти тебя через редакцию.

События последних дней мне кажутся странными. Словно они не случайны и укладываются в неведомую мне схему. Разрыв со Спенсером, звонок неизвестного, разговор с матерью бывшего… при таких темпах я смело могу прогуливать работу, если не хочу попасть под шквал телефонных звонков в редакции!

Мама выходит на кухню, потеснив дверью собак, лежащих на пороге. Все это время они лежат смирно, уныло свистя носами. Они всегда свистят носами, если в доме напряженная атмосфера.




Я снимаю коттедж (с одной спальной комнатой) в «Бреклтон-фарм» неподалеку от дома матери. Это каменное сооружение вполне уютно, к тому же стоит на отшибе. Рядом только лес, а еще дальше — бесконечные поля.

Снег продолжает валить, так что приходится ехать очень осторожно. Пару раз мой джип уже занесло на побелевшей дороге, и позади остались грязные разводы от колес, поэтому я сильно сбрасываю скорость.

Стоит коттеджу появиться вдали, как у меня сразу поднимается настроение. Это отличное место. И такое уединенное. Я очень люблю возвращаться сюда, потому что именно здесь мой дом.

Спенсер. Мысли о нем вторгаются в мой восторг, резко поубавив оптимизма. Сколько раз мы приезжали сюда вдвоем, сколько раз занимались здесь любовью…

Скотти громко гавкает мне в ухо, отвлекая от грустных мыслей. Благодарно треплю его загривок.

— Мы дома, малыш, — обращаюсь к нему, паркуя машину.

Распахиваю заднюю дверцу, и пес выпрыгивает из джипа, словно снаряд из пушки. Сейчас он начнет свой ритуальный танец — будет наматывать круги вокруг дома, зарывая нос во влажную, укрытую тонким слоем снега землю. Так он выясняет, не появлялся ли у дома незнакомец. А может быть, просто ищет следы ужасных монстров.

Я направляюсь к двери, бросаю сумку на ступени. Услужливо включается свет (я установила датчик движения), и я замечаю на пороге большую вазу со свежими цветами, обернутую в целлофан. Выключив сигнализацию, топаю ногами, сбивая с обуви снег, прохожу внутрь, зажигаю свет и вношу сумку. Только тогда возвращаюсь за вазой, по пути включив автоответчик.

Соседи сообщают, что в округе завелись койоты. На днях они растерзали их кошку. Ужас какой! Добрые самаритяне советуют приглядывать за Скотти.

Какая-то женщина напоминает мне, что я должна сдать кровь в больнице Святого Луки на этой неделе. Когда это я успела согласиться?

Звоню в офис «Геральд американ», чтобы прослушать свою голосовую почту. Но там одна ерунда. Безумный Пит Сабатино доводит до моего сведения, что он заменил в моей статье Джорджа Буша на Джорджа В. — «Великого правителя мира». Вот болван!

Пора проверить электронную почту. Но и здесь ничего путного. Несколько посланий от офис-менеджера с канала новостей, все до одного нелепые. Вы любите, когда в ваш ящик валятся напоминания: «Служащие компании должны мыть за собой кофейные чашки», «Служащие компании должны вносить все текущие изменения на сайт канала еще до пятницы» — ну и так далее? На этот раз мне напоминают, что на будущей неделе у меня запланирован эфир. Кстати, если вы не поняли причины моего возмущения, поясню — это напоминание сваливается ко мне в ящик каждый день в течение недели. Так и хочется ответить, что я не смогу присутствовать, так как отправляюсь в Бермудский треугольник в составе команды Кусто.

Впускаю в заднюю дверь Скотти. Он влетает в кухню и весело отряхивается, расшвыривая вокруг комья липкого снега. Я снимаю целлофан с цветов и достаю крохотный квадратик бумаги.






Ты незабываема.

Джонатан Смолл.





О Боже! Тот кусок дерьма! Со стоном закатываю глаза — жаль, что он меня не видит сейчас. Где этот коротышка раздобыл мой адрес?

Теперь почта. Просматриваю конверты и открытки. И тут сплошная фигня! Счета. Банковское предложение воспользоваться новейшей системой защиты кредиток — одиннадцатое с начала года. Новости финансового рынка на имя Слея Харринга, ха! Открытка от друга из Вьетнама. И одно настоящее письмо от приятельницы, живущей в Вашингтоне. Я распечатываю конверт, и из него выпадает газетное фото Дага Рентама — глаза сияют, темные волосы взлохмачены, на лице лучезарная улыбка.

«Думаю, тебе будет интересно взглянуть на эту заметку, — пишет приятельница. — Когда же вы поженитесь, ребята?»

С этой подругой я долго не общалась, даже открытку на Рождество забыла послать. Просто не знала, как сообщить ей новость. В самом деле, не могла же я доложить ей, что после того как Даглас предложил мне руку и сердце, я так перепугалась, что тотчас познакомилась с редактором известного издательства и переспала с ним?

Проглядываю статью. В ней интервью с Дагом, взятое после того, как он с блеском выиграл очередное дело. Некто из аудитории спрашивает:

— Почему при столь низком уровне заработной платы столь талантливый юрист, как вы, на государственной службе?

— Будучи студентом, я занимался частной практикой, чтобы оплатить учебу. Теперь же я могу заниматься тем, что мне по душе, и не обязан отвечать на провокационные вопросы, — ответил помощник окружного прокурора Коннектикута Даглас Рентам.

Не могу сдержать смех. Даглас никогда не любил интервью именно за то, что на них порой задают подобные вопросы. И всегда отвечал на эти вопросы в столь раздраженном стиле.

Размышляя об этом, я беру трубку и набираю нью-хейвенский номер Дага. Только услышав знакомый голос, ругаю себя за собственную глупость. Я почти готова бросить трубку. Что я делаю?

— Даг? Привет, это Салли. Я только что прилетела из Лос-Анджелеса. Марго прислала мне газетную вырезку с твоим фото…

— О нет! — раздается в ответ (уж и не знаю, что больше его ужаснуло — упоминание об интервью или мой звонок). — Мой бывший босс, прочитав статью, позвонил мне и обозвал мешком с… — дальнейшее нецензурно. Прежде Даг работал в Бостоне, в юридической фирме, занимавшейся проблемами налогообложения.

— Хочешь сказать, что он сам позвонил тебе?

— Да, — смеется Даг. — За все то время, что я работал на него, он ни разу не удосужился позвонить мне. А сейчас вдруг раз — и позвонил!

— Он просто злобный козел. И явно ненавидит свое дело.

— Ненавидит, не выносит, презирает и прочее, — соглашается Даг. — Почти все юристы ненавидят юриспруденцию.

— Зато очень любят деньги, которые она приносит.

Длинная пауза.

— Ну, рассказывай. Как твои успехи?

— Неплохо. — Не знаю, что и говорить, потому что на самом деле все просто ужасно. — Страшно занята. Куча дел.

— Я давненько не видел тебя в суде.

— Я давно не занималась криминальными сводками.

— По телевизору тебя тоже не видно.

Четыре месяца назад, когда я работала в «Геральд американ» по графику полной рабочей недели, пришло приглашение от телеканала «ВСКТ». Мне предложили делать спецрепортажи (при неполной занятости платить обещали как за полный рабочий день, но без премиальных). И газета, и канал сочли, что получат определенную выгоду, если я буду работать в обоих местах сразу. Что-то вроде обмена информацией. Но дела идут не так хорошо, как было задумано, поэтому я нечасто появляюсь в эфире.

— Я… э… собирала информацию. Работала в студии, — пытаюсь я не выглядеть глупо. — Немного пишу, немного разбираюсь в чужом дерьме, сам понимаешь. Не то чтобы работа была особо интересной, но платят неплохо. — Зарплата в редакции журнала — просто крохи по сравнению с деньгами, которые я получаю на «ВСКТ».

— Ах вот оно что! Работа в студии. Ты довольна?

— Вполне. Самая приятная часть этой работы состоит в поиске и сборе информации, по крайней мере для меня. Я не слишком люблю маячить в эфире. — Тяжко вздыхаю. — Сказать по правде, мы немного разругались с шефом. Он утверждает, что я выгляжу как выпускница «Мисс Портер». — Это закрытая женская школа-пансион недалеко от Фармингтона. — А наш продюсер утверждает, что основная часть нашей аудитории — малограмотный рабочий класс. Проще говоря, моя рожа на телеэкране оскорбит их невежественные чувства!

— Ого! — восклицает Даг. — Ну же, Салли, признавайся во всем! Как ты его отбрила?

— Я сказала, что он тупой осел и ни хрена не знает о тех, кто населяет центральный Коннектикут, и предложила ему засунуть свои сомнительные знания о нашей аудитории себе как можно глубже.

— Ого! — снова восклицает мой собеседник.

— Вот именно. Поэтому у меня небольшая проблема. На следующей неделе меня вызывают для разговора в Нью-Йорк.

— К Александре?

Александра Уоринг, предложившая мне эту работу, ведущая программы и звезда «Вечерних новостей ДБС», имеет полномочия нанимать и увольнять сотрудников, даже работающих в отдаленных филиалах.

— Похоже, что да.

— Но они по-прежнему платят тебе, так?

— Они обязаны платить — у меня же контракт. Кроме того, я все еще делаю репортажи. Возможно, у меня даже пройдет интервью с одной знаменитостью из Лос-Анджелеса.

— Неужто? С кем же?

— О, даже сказать пока страшно. Боюсь сглазить. — Хотя почему я делаю из этого такую тайну? Возможно, я упустила свой шанс, отказав актрисе. Говорю громким шепотом: — С Лилиан Мартин.

— Ух ты! Она неплохая штучка! — заявляет Даглас. Похоже, ему тоже нравится эта девица! Длинная пауза. — Как дела у… твоего редактора?

— Нормально.

— Я не так давно видел его фото в журнале. Одна из секретарш читала статью про вечеринки для знаменитостей, там было сказано и про него.

— Да, он часто бывает в публичных местах. В издательском бизнесе, судя по всему, девяносто процентов составляют реклама и содействие продвижению и только десять — содержание.

Даглас некоторое время молчит.

— Я хотел сказать тебе кое-что. Но пожалуй, не стоит.

«Твой Спенсер тоже на девяносто процентов состоит из рекламы, и лишь десять остаются на содержание». Вот что он хотел сказать!

— Я бы хотела встретиться с тобой, — вырывается у меня.

— Вообще-то я занят — веду одно отвратительное дело. Изнасилование несовершеннолетней. Это дело рук ее дядюшки — с удовольствием размазал бы его, как слизняка! В целом довольно распространенный случай, если не считать того, что девочка — сирота и что теперь у нее анальная гонорея.

— Господи, — шепчу, закрыв глаза.

— И не говори.

— Но на чашечку кофе ты согласен?

Снова пауза.

— Салли, сказать по правде, я не уверен, что это хорошая идея. Это дело отнимает у меня все свободное время.

Не верю своим ушам! Даглас отказывает мне?

— Что ж, ладно, — стараюсь, чтобы голос не выдал моего разочарования. — Тогда после того как закроют дело?

— Возможно.

Все понятно. Я вполне заслужила это.

— Мне так жаль, — тихо говорю я, чувствуя, как перехватило горло.

— Мне тоже, Салли, — отвечает он и вешает трубку.

Несколько минут сижу неподвижно, затем вскакиваю, достаю несколько больших сумок, распахиваю шкафы и тумбочки, вытаскиваю вещи Спенсера: его свитер, его брюки, шорты, его джинсы, майки, носки, его спортивный костюм — бог знает сколько у меня скопилось его шмоток!

Фото Спенсера в рамке, наше совместное фото, фото Спенсера со Скотти и Самантой (его кошкой, которую он часто привозил на выходные), книги и журналы Спенсера, письменные принадлежности Спенсера… Ага, еще корм для Саманты, наполнитель для кошачьего туалета. Все это я аккуратно складываю в сумки. Возвращаюсь в кухню и вытаскиваю еду, которая в этом доме хранилась специально для Спенсера: банки «Доктор Пеппер», острые соусы, коробку сухих каш в пакетиках, рисовые хлопья — вся эта ерунда, которой он придавал такое значение. Упаковываю и это в сумки, затем выношу их в гараж и с чувством выполненного долга возвращаюсь в дом. На самом-то деле я постепенно начинаю закипать.

Накидываю куртку, беру теплые перчатки, обуваюсь и выхожу на улицу со Скотти.

Снаружи очень тихо и красиво. Снег падает медленно, кружится и опускается на деревья и кусты, укрывает весь двор. Мой джип уже весь белый. Слепив снежок, запускаю его в Скотти. Пес подпрыгивает, лязгает зубами, белые брызги снега разлетаются от его морды во все стороны. Целый взрыв! Он повизгивает, пританцовывает в ожидании следующего. Я снова наклоняюсь за снегом.

Господи, в какой балаган превратилась моя жизнь! Глаза наполняются слезами, я шмыгаю носом и улыбаюсь собаке. Крепкий снежок уже готов. Запускаю снаряд повыше, Скотти подпрыгивает сразу на четырех лапах, пасть открыта, из нее валит пар, морда ужасно смешная, на усах налип снег. Новый взрыв — и радостный визг собаки.

В этот момент звонит телефон. Сначала решаю не отвечать, но, подумав, что это может быть Даг, бросаюсь в дом. Успеваю схватить трубку до того, как включится автоответчик.

— Да?

— Мне нужна Салли Харрингтон. — Мужской голос.

— Это она и есть. — Может, стоило сказать, что Салли нет дома?

— Добрый вечер, мисс Харрингтон. Вас беспокоит детектив Мендоса из полицейского управления Лос-Анджелеса.

С трудом проглатываю комок в горле.

— Я вас слушаю.

— Я занимаюсь пропажей мисс Лилиан Мартин. Нам сообщили, что вы и ваш друг видели ее последними.

— Э… вы имеете в виду вчерашний вечер? Мы — мой друг Спенсер Хоз и я — подвезли ее домой после вечеринки в ресторане «Дель фильо». Это было около одиннадцати часов.

— И Спенсер Хоз был с вами? — уточняет детектив.

— Да.

Молчание. Судя по всему, он делает пометки в своем блокноте.

— Мисс Харрингтон, вы не подскажете, как можно связаться с мистером Хозом в Гонолулу?

Что?

— Простите?

— Номер, по которому можно его там найти?

— Нет. Увы, нет. — Гонолулу? Это что за чертовщина?

— Вы не знаете, когда он вернется?

— Нет. Вам стоит спросить об этом у Кейт Уэстон, его начальницы. — Диктую номер телефона издательства.

— Мисс Мартин не упоминала, что собирается уезжать? Возможно, с мистером Хозом?

— Нет.

— А когда вы в последний раз видели вашего друга?

— Сегодня утром в отеле «Ставни» в Санта-Монике. В девять или чуть позже. Сразу после этого я уехала в аэропорт. Мне нужно было возвращаться в Коннектикут.

Пауза.

— Спасибо за сотрудничество, мисс Харрингтон. Если вы узнаете что-то о мисс Мартин или о Спенсере Хозе, прошу связаться со мной. — Детектив диктует имя и номер телефона.

Положив трубку, некоторое время потрясенно смотрю на нее. Гонолулу?




Глава 5


Прошлую ночь я провела почти без сна.

Когда я с утра вхожу (а точнее, сонно вваливаюсь) в редакцию «Геральд американ», выясняется, что буквально каждый жаждет со мной поговорить. Всех интересует, каков в жизни Лиам Нисон и как я съездила в Лос-Анджелес.

О, с чего бы мне начать свой «увлекательный рассказ»?

— Он не приехал, — бормочу, пробираясь к своему рабочему месту. Мои любопытные коллеги не оставляют меня в покое — они окружают мой стол, расспрашивая, кого я видела на приеме. Жители Коннектикута не избалованы встречами со знаменитостями, а потому ужасно жадны до новостей из Голливуда.

…Вчера вечером я трижды звонила Спенсеру домой, два раза в издательство, даже разговаривала с Кейт Уэстон, но ничего не добилась. Кейт тоже была озадачена и удивлена.

— Да, полиция сообщила мне то же самое, — сказала она. — Спенсер вылетел в Гонолулу прямо из Лос-Анджелеса вчера днем.

— Кейт… — Стараюсь, чтобы в голосе не звучало отчаяние брошенной. — Я ничего не понимаю!

— Я тоже, — осторожно говорит Кейт. — Если только…

— Если только он не решил пару дней провести с Лилиан, — горько договариваю я. — Не смущайся. Мне это тоже пришло в голову.

— Прости, Салли, но это кажется единственным разумным объяснением.

— Он звонил в офис?

— Нет. И это тоже странно.

— И почему Лилиан не сообщила агенту о том, что уезжает?

— А если бы он ей не разрешил?

— Поэтому она улетела без предупреждения, так? Но ведь можно было бы узнать в аэропорту.

— Они могли воспользоваться вымышленными именами. Как все знаменитости.

— Но в списке пассажиров должны стоять настоящие фамилии, — возражаю я. В свое время я ловила в аэропортах знаменитых людей, просматривая списки пассажиров — за определенную мзду это позволяют.

Кейт обещает, что сообщит мне тотчас, стоит Спенсеру объявиться. Я тоже обещаю ей это.

— Я думаю, что он скоро позвонит одной из нас, — уверенно говорит Кейт.

А вот я в этом сильно сомневаюсь…

На столе меня ждет неоконченная статья из серии железнодорожных сводок. Судя по всему, парень, что писал ее, вчера уехал, и заметка перешла ко мне по наследству. Пытаюсь разобраться.

Мой босс, Алфред Ройс-младший, сын учредителя газеты и нынешний ее владелец, подходит ко мне.

— Салли, — заискивающе говорит он (это может означать только одно — у него ко мне какая-то просьба). — Есть одна проблема. Только ты можешь с ней справиться.

Как сказала бы Дороти Паркер: «Ну, что еще за дерьмо?»

— Разве не на меня повесили этот железнодорожный очерк? Его же надо сдать к воскресенью.

— Ты успеешь, это недолго.

— Уже среда, — напоминаю недовольно. — Времени в обрез.

— Статью допишет Майк. Мое дело не терпит отлагательства, — умоляюще говорит Алфред, наклоняясь ко мне через стол. От него пахнет маринованными огурцами. — Тебе известно, что я являюсь председателем Каслфордской исторической недели?

— Да, — откинувшись на стуле, тяну я.

— И что в этом году меня назначили освещать раздел, посвященный истории Америки?

— Да. — Что-то я не понимаю, куда он клонит.

— Поэтому я прошу тебя поехать к этому малому из казино «Токана» и постараться выбить из него деньги на наш проект. Нам необходим спонсор.

— Почему я? — У меня глаза на лоб лезут от удивления.

Алфред придвигается ближе. Да, это явно запах маринада. Что он успел сожрать в такое раннее утро? Неужели похмелялся?

— Я не могу поехать к нему сам, — шепчет он. — Ты, наверное, в курсе, что мы не слишком дружим.

— Не слишком дружите? — таким же шепотом переспрашиваю я.

— Моя семья когда-то едва не смешала с дерьмом весь его клан, — заговорщицки говорит Алфред. — Так что теперь фамилия Ройс для него ругательная. Я так думаю. Вернее, опасаюсь.

— Ах вот оно что! — доходит до меня. Ну еще бы! Того, кто вчера был никем, оскорбили и унизили, а теперь ничтожество поднялось выше своих недоброжелателей. Мелкий нувориш превратился в миллиардера и стал очень, очень полезен.

— Мне понадобится помощь Доси Маринетти, — говорю я Алфреду.

— Доси?

Это наш менеджер по тиражу газеты. Уж я-то знаю, как хорошо эта девушка разбирается в ставках и рулетке! Если я возьму ее с собой (а Алфред оплатит нам фишки), она будет вне себя от радости. Кроме того, Доси мне просто нравится.

— Она отлично разбирается в деятельности казино, — не моргнув глазом поясняю я.

Что, впрочем, сущая правда: Доси и ее супруг, можно сказать, профессиональные картежники. С их талантами они вполне могли бы сейчас купить себе огромный дом у моря или пару гоночных автомобилей. Но эти двое совершенно не интересуются подобными капиталовложениями. Куда больше им по душе риск и азарт, поэтому Маринетти много путешествуют и побывали почти во всех известных игорных домах мира. Порой они спускают на ветер десятки тысяч долларов (однако чаще выигрывают), а потому всюду являются желанными клиентами.




— Так-так, дай-ка взглянуть, — с ликованием восклицает Доси, проглядывая свои записи. Мы заехали к ней специально для этого. — «Токана», ага… итак, у меня на счете около трех сотен очков. К тому же они задолжали мне номер на целый уик-энд.

— Это как понимать? Очко — это сколько?

— Каждое очко равняется доллару США, ими можно расплачиваться в ресторанах и бутиках на территории казино, — объясняет Доси, усаживаясь на сиденье машины.

— Снимаешь? — оборачиваюсь к Алану.

Алан — оператор «ВСКТ» — кивает. На плече у него камера. Алан — внештатный сотрудник канала, но мне позволили взять его с собой в казино, чтобы отснять репортаж.

У меня соглашение с «ВСКТ» и «Геральд американ» — я могу отбирать материалы газеты для работы на канале, и наоборот. Поэтому я всегда использую возможность добыть свежую информацию в надежде, что позднее она пригодится. Вот и сейчас я решила снять репортаж о казино Коннектикута, пока буду заниматься заданием Алфреда.

Кроме того, тут есть и другой расчет: если я предложу пустить материал о казино на канале в качестве рекламы, руководство игорного дома скорее всего одобрит мой план, и я получу деньги.

Я позвонила и изложила все боссу «Токаны». Думаю, вы не удивитесь, что мое предложение было принято на ура. Хотя я, признаться, до сих пор не знаю, под каким лозунгом протащить это казино на экран. Что можно отнести к заслугам игорных домов? Двадцать пять процентов от каждой брошенной в автомат монеты идет в Генеральный фонд Коннектикута. Здорово, правда? По идее, жителям штата обещают, что эти деньги направляются на образование и публичные библиотеки. Но даже дураку понятно, какая их часть тратится на обещанное. А отмывка грязных денег? Брр, даже говорить противно! Каждый кандидат на выборах бьет себя пяткой в грудь, обещая разобраться с сомнительной ситуацией и снизить налоговые тарифы. И чем это кончается? Сами знаете, ни черта не меняется! Такое ощущение, что страну населяют наивные глупцы, а кучка мозговитых политиков тихой сапой наживается на нас вместе с воротилами подпольного бизнеса.

Но разве можно озвучить все это в эфире?

— Итак, — торжественно говорю в камеру, — удачного нам дня.

— Да, за удачу! — подхватывает Доси. — Если вам везет в казино и вы выиграете солидную сумму, вам предложат бесплатный номер в отеле с трехразовым питанием, баром и тренажерным залом. Однажды мы с мужем поймали удачу за хвост, и у нас появился крупный счет в сети казино штата. Нас возили в оперу на лимузине, вертолет доставлял нас в Вегас и в игорные дома Атлантик-Сити из Нью-Йорка. Мы могли бесплатно ужинать в шикарных ресторанах. В одном из них была стеклянная стена, за которой плавали акулы и скаты. Представляете?

Пока мы идем к стойке предварительных заказов при входе в «Токану», Доси объясняет нам правила азартных игр — ставки, фишки и прочие тонкости.

— Постой, значит, если я выиграю 1199 долларов, я не обязана указывать их в налоговой декларации? — спрашиваю я.

— Выигрыш менее 1200 не декларируется.

— А теперь вспомним, — поворачиваюсь я к камере, — что даже пятидолларовый доход на бирже подлежит обязательному декларированию! — Вот это уже похоже на рекламу. — И если я утаю свои доходы, я могу попасть в тюрьму!

— Я, к примеру, вообще не покупаю акций, — поддерживает меня Доси. — Это слишком рискованно.

Я рассказываю в камеру о сети казино. К каждому из них ведет особая дорога, каждое построено на отшибе. Получается, что игроки проделывают долгий путь через дикую, необжитую территорию, чтобы последний поворот открыл им удивительное зрелище — огромный развлекательный комплекс, сверкающий, как драгоценный камень. Например, «Фоксвудс» напоминает переливающийся изумрудный город в пустыне, «Солнце могикан» раскинулось, словно жемчужина в раковине зеленых холмов, а «Токана» размещается в огромной горе, словно в глотке гигантской пещеры.

Я прошу Алана проверить пленку, пока мне выдают удостоверение игрока и карточку, которая показывает, сколько у меня на счете денег. Доси ведет нас дальше, к серии ресторанов и бутиков, где на имеющиеся очки можно купить все — от пачки сигарет до одежды от известных дизайнеров. Кроме того, вы можете получить бензин на заправке или нанять лимузин, который отвезет вас домой. Предъявите карточку игрока, и вас проводят в отель.

Теперь мы идем в игровой зал. Очень многие здесь играют в «однорукого бандита» или в покер. Солидные мужчины и женщины спускают целые состояния, развлекаясь подобным образом. Вы не поверите, но в одном из залов я заметила автоматы с примитивными «стрелялками» и «войнушкой» — тут тоже была масса народу.

В этот момент у меня на поясе начинает вибрировать пейджер. Я отхожу к платному телефону, и меня соединяют с офисом Александры Уоринг. Я старательно напрягаю слух, чтобы расслышать ее слова, хотя это и непросто — вокруг гудят автоматы, щелкает табло, звенят монеты, разговаривают люди.

— Ты была последней, кто видел Лилиан Мартин, — говорит Александра недовольно, — и при этом ты торчишь в казино в индейской резервации северной части Коннектикута?

— Все не так просто, как кажется, — пытаюсь объяснить я.

— Вот и объяснишь по приезде, — зло приказывает ведущая программы «Вечерние новости ДБС». — Сегодня же собирайся. Жду тебя в семь. — И она отключается.

Итак, меня вызвали на разговор. Растерянно смотрю на часы. У меня в запасе шесть часов. Чувствуя странное равнодушие, подхожу к автомату и забрасываю монету в полдоллара. Выпадают «дикая вишня», «пустышка» и «двойной алмаз». Из щели со звоном выскакивают две монеты.

— Ты забыла вставить карточку, а зря. Бонусы накапливаются, — говорит Доси, приближаясь.

— Я все равно не задержусь здесь надолго.

— Вставь карту.

Я оборачиваюсь к Алану и говорю в камеру:

— Как вы могли заметить, в казино нет часов. Окон тоже нет, так что вы легко можете потерять чувство времени. А еще какое-то время спустя вы перестанете замечать, как утекают деньги. Все, чем будет занята ваша голова, — это как можно чаще опускать в автомат монеты в надежде отыграть потерянное.

Оглядываюсь вокруг. Как много пожилых людей! Некоторые из них в инвалидных креслах. Что ж, можно понять, что влечет их сюда: надежда отыграть у судьбы последний шанс на богатство, желание вспомнить, как быстро может течь кровь по жилам, жажда снова почувствовать себя молодым.

Я замечаю, что к нам приближается мистер Ривер, глава казино, — пора заняться делом. Он отклоняет предложение подняться к нему в офис (еще бы, ему гораздо выгоднее беседовать со мной тут, пока я буду бросать все новые и новые монетки в щель автомата). По его просьбе выключается камера. Продолжая играть — теперь с удивительным пофигизмом, — я упоминаю о Каслфордской исторической неделе. Алфред просил меня выбить деньги в обмен на содействие, но у меня появляется другая идея.

— Меня послали сюда уговорить выделить деньги на раздел американской истории, — говорю я (выпадает «пустышка», «пустышка», «бар»), — но я не совсем уверена, что они будут потрачены должным образом. Мне представляется куда более интересным, если вы спонсируете курс лекций об известных деятелях и знаменитых семьях нашего штата. Люди должны знать своих героев.

— Интересная мысль. Поясните подробнее.

— Мне кажется, я знаю, как соблюсти ваши интересы, — говорю я, наслаждаясь маленькой гадостью, которую собираюсь сделать («бар», «двойной бар», «дикая вишня»).




— О'кей, Алфред, — сидя в машине, сообщаю по мобильному. — Я все устроила. Ты получишь на историческую неделю двадцать пять тысяч от владельца «Токаны».

— Великолепно!

— Мы должны будем дать рекламу казино, чтобы выплатить кредит.

— Нет проблем! — восторженно восклицает Алфред.

— Небольшое условие. Мы должны организовать курс лекций, посвященных известным людям нашего времени, а также напечатать краткое содержание исторической недели на страницах газеты в последний уик-энд фестиваля.

— Это нам подходит.

— Есть одна загвоздка. Тебя это не порадует, поэтому приготовься. Последняя лекция будет посвящена самым богатым людям штата. В том числе отдельно семье Ривер.

— О нет! — Из трубки слышится стон.

— Знаю, Алфред, — говорю я невинным тоном. — Но я ничего не могла с этим поделать.

Я оставила Доси в казино. Последнее, что я видела, это как она запихивает стодолларовый жетон в щель автомата, а затем получает втрое больше. Что касается меня, то я проиграла девяносто баксов и приобрела ужасную мигрень от дыма и грохота. Уходя, я таки купила себе по карте коробочку шоколадных конфет на заработанные бонусы.

Высадив Алана у его машины, договариваюсь с ним доснять сюжет и помечаю в блокноте, во что была одета. Необходимо создать впечатление, что продолжение снято в тот же самый день, что и начало.

Днем немного потеплело, а к вечеру подморозило, поэтому дорога довольно скользкая. Приходится вести автомобиль крайне осторожно. Когда я подъезжаю к дому, то вижу огромный черный «линкольн», припаркованный на обочине. Выйдя из машины, слышу, как беснуется в доме Скотти. Водитель «линкольна» опускает стекло.

— Привет. Чем могу помочь? — спрашиваю я.

— Мой пассажир ищет Салли Харрингтон.

Заглянув в машину, вижу, что заднее сиденье пусто.

— Ваш пассажир?

— Здравствуйте, — раздается со стороны дома.

Мужчина, направляющийся ко мне от двери, одет в брюки цвета хаки и синий свитер. Дорогие ботинки на тонкой подошве скользят на обледенелом асфальте. Незнакомцу, должно быть, немного больше тридцати, надо лбом залысины, он крепкого телосложения. Довольно привлекательный, хотя и скользит в своих ботинках, как корова на льду. Понятия не имею, кто это.

— Салли Харрингтон?

— Да.

Он приближается, протягивает руку, но прежде чем я успеваю ее пожать, мужчина, поскользнувшись, начинает заваливаться в сторону. В последний момент успеваю его подхватить за протянутую руку.

— О, спасибо вам, — говорит мужчина, выпрямившись. Изо рта у него идет пар. — Боже, ну и мороз! — Он похлопывает себя руками по бокам — очевидно, совсем замерз. Кивнув в сторону «линкольна», он спрашивает: — Хотите, сядем в машину? Там теплее.

Так, он хочет напроситься в дом. Черта с два!

— Простите, разве мы договаривались о встрече?

— Со мной? Нет. О, извините, я не представился. Я — Клифф Ярлен. — Он снова протягивает ладонь.

Имя мне ничего не говорит.

— Я ищу свою подружку. Вдруг она у вас? Лилиан Мартин.




Глава 6


А вот это уже интересно!

— Но почему вам пришло в голову искать Лилиан здесь?

— Мне сказали, что вы последняя видели ее.

— Понятно.

Этот Клифф трясется от холода. Да к тому же мне подумалось, что было бы неплохо заманить его в студию новостей «Даренбрук бродкастинг систем», — возможно, появление бывшего парня Лилиан Мартин отведет от меня карающую руку Александры Уоринг. Вопрос, как его уговорить.

— Может, пройдете в дом? Водителя я тоже приглашаю.

— Спасибо, но водителю тепло и в машине. Вы очень любезны.

Что ж, хотя он и приехал из Лос-Анджелеса, но ведет себя скорее как житель Нью-Йорка. Население «города ангелов» держится отстраненно, а иногда и крайне нахально — создается впечатление, что любой случайный собеседник должен им как минимум сотню, а потому для разговора с ним можно взять спесивый тон. Клифф же производит впечатление воспитанного человека.

Я отключаю сигнализацию, старательно загораживая плечом кнопки, которые нажимаю, чтобы приятель Лилиан не узнал кода. Скотти приходится удерживать за шкирку, чтобы он не разорвал гостя на клочки. Мой грозный охранник! Затем Скотти обнюхивает пришельца, выскакивает наружу и гавкает на водителя. Убедившись, что водитель уже изрядно напуган, а мой верный пес будет охранять машину, закрываю дверь.

Осторожность никогда не бывает лишней.

Я предлагаю гостю кофе, но он предпочитает зеленый чай. Пока я варю кофе для себя и делаю травяной настой для Клиффа, он садится за стол и молча разглядывает кухню. Похоже, он не настроен вежливо болтать, поэтому я молчу.

— Я беспокоюсь за Лилиан, — наконец сообщает Клифф. Он рассказывает, что ему звонил агент актрисы, затем полиция. Узнав мой номер от Ричи Бенцлера, он пытался связаться со мной через мою мать, но безуспешно (мама крепка, как кремень, — ни за что не выдаст меня, даже когда, возможно, это требуется для моего благополучия). Поскольку Клифф все равно собирался в Нью-Йорк по делам, он решил сделать небольшой крюк и повидать меня в надежде отыскать здесь Лилиан.

Мне не нравится, что он так легко узнал мой адрес. И этот коротышка, Джонатан Смолл, как он нашел меня?

— Я всего один раз общалась с Лилиан, — медленно говорю я. — С чего вы взяли, что она тут?

— Она непредсказуема, — с улыбкой отвечает Клифф.

— И часто она вот так пропадает?

— Вообще-то да.

— Я была не единственным человеком, кто видел ее последней.

— Да, Спенсер Хоз, я в курсе. Вы думаете, они вместе? Едва ли.

— Почему нет?

— Я… хм. — У него немного озадаченный вид. — Понимаю, куда вы клоните. — Он принимает чашку чая из моих рук и благодарно кивает. — Поверьте, Лилиан не с ним.

Очень хочется снова спросить «почему нет?», но, кажется, это будет уже неудобно.

— Прошу простить меня за беспокойство, но не найдется ли у вас немного соевого молока?

— Закончилось, увы. — Я с трудом удерживаюсь от улыбки. Люблю людей из южной Калифорнии. — Есть немного однопроцентного коровьего. Подойдет?

— Я не употребляю натуральных молочных продуктов.

— Понятно! — киваю я. Это же надо — добровольно лишить себя сыра, сливок и мороженого!

— Видите ли, — начинает Клифф неуверенно, — у нас с Лилиан были некоторые… проблемы.

— Она говорила об этом.

— Мы не виделись несколько дней. — Он опускает взгляд. — Сказать по правде, я предпочел ей другую. Ненадолго. Ну знаете, как это бывает.

К сожалению, знаю.

— Трудно поверить, что вы нашли кого-то привлекательнее ее.

— Это приедается.

Что он имеет в виду? Что встречался со многими красотками и внешняя привлекательность ему уже не интересна?

— Лилиан хотела все или ничего. Я не виню ее в этом. Она дорога мне. Та, другая женщина, — она ничего для меня не значит. А Лилиан — просто чудо. — Он умолкает и поднимает на меня глаза. — Но вы, наверное, и сами это знаете.

Знаю? Его взгляд становится умоляющим.

— Послушайте, все совсем не так, как она вам рассказала. Она дорога мне. Я должен увидеть ее, поговорить. Я беспокоюсь за нее.

— Знаете что, я собираюсь через пару часов в Нью-Йорк.

— Я подброшу вас, — без колебаний предлагает он.

— Вот и отлично.

Я встаю и тянусь за телефоном.

— Вы думаете, она может быть в Нью-Йорке? — с надеждой спрашивает Клифф.

— Возможно, — отвечаю я, стараясь не смотреть ему в глаза.

С тем же успехом Лилиан может быть в Тимбукту.

Я прошу извинить меня, выхожу с трубкой и делаю несколько звонков: прошу маму забрать Скотти, оставляю сообщение для Алфреда, что должна срочно уехать в Нью-Йорк, затем звоню помощнику Александры Уоринг и говорю, что привезу с собой странного парня, приятеля Лилиан Мартин, Клиффа Ярлена, и прошу прощупать его по своим каналам.

Вернувшись в кухню, сообщаю Клиффу:

— Вот и я. Если хотите, можете принять душ, пока я собираю вещи.

— Вы чудесная женщина. И очень гостеприимная, — смущенно улыбаясь, говорит Клифф. Экий душка! — Неудивительно, что вы понравились Лилиан.

— Откуда вы знаете, что я ей понравилась?

— В противном случае она ни за что не пригласила бы вас к себе.

Я показываю ему, где находится ванная комната.

Как только он готов к выходу, я зазываю в дом Скотти, включаю сигнализацию, и мы отправляемся.

От Каслфорда до Манхэттена девяносто миль, поэтому, когда Клифф спрашивает меня, не желаю ли я подкрепиться, благодарно соглашаюсь. Тотчас возникает иная проблема — где нам следует остановиться в этом море ресторанов и забегаловок, предлагающих мясо с кровью и жареный картофель, если Клифф соблюдает диету.

— Очень люблю «филе-о-фиш» из «Макдоналдса», — приходит мне на помощь мой спутник.

Что ж, довольно оригинально для Америки.

Мы выезжаем на девяносто пятую федеральную автостраду и плавно подруливаем к «Макдоналдсу». Итак, чизбургер, шоколадный коктейль и маленькая порция картошки. Именно это я заказываю всегда с того момента, как мне исполнилось одиннадцать.

И вот мы возле комплекса «ДБС». На Клиффа производит впечатление то, как легко меня впускают в здание. Я не стала просвещать его, что «милая девочка» (как он назвал сопровождающую нас к Александре Венди Митчелл) — на самом деле глава охраны. Сейчас 18:22, два часа тридцать восемь минут до выпуска национальных новостей. В кабинете Александры нас ждет ее правая рука Уилл Рафферти — исполнительный продюсер, потому что сама Александра спустилась в отдел новостей.

— Приятно познакомиться, Клифф, — дружески произносит Уилл. Это удивительный человек: только что он был с вами мягким, словно губка, а через секунду запросто может отбрить или поставить на место одним взглядом. Уилл всегда знает, какой тон выбрать в разговоре с собеседником. Он женат на такой же женщине-хамелеоне, Джессике Райт, ведущей популярного шоу. Наверное, им страшно интересно вместе — никогда не знаешь, с кем рядом проснешься: с душкой или с разъяренной фурией.

— Лилиан здесь? — задает вопрос Клифф с места в карьер.

Уилл бросает на меня озадаченный взгляд: «О чем он, черт побери?» — но быстро собирается и вслух произносит:

— Возможно, ее пригласили в шоу к Джессике.

— Я думала о такой возможности, — подхватываю я. — Надо проверить.

— Ты пока присядь, Клифф, — говорит Уилл. — А мы все проверим.

Выйдя из офиса, Уилл бросает секретарше указание приготовить мистеру Ярлену кофе или чай, предложить сигары и обязательно включить телевизор. Мы направляемся к кабинету Уилла, входим, после чего Уилл тщательно прикрывает за собой дверь.

— Ты хотя бы представляешь, кто это?

— Бывший приятель Лилиан Мартин. Я нашла его возле своего дома и привезла сюда. Хотела его прощупать.

— Ха! — Уилл выдает нервный смешок. — А он упоминал в разговоре с тобой, что его разыскивают министерство юстиции и министерство труда и ФБР?

— Нет, он это как-то упустил. Зато он сообщил, что работает на Американскую федерацию технологий.

Американская федерация технологий — это новое предприятие, союз, поставивший своей задачей объединение всех работников сферы компьютерных технологий, особенно в телевидении и радиовещании. Это не слишком радует ныне существующие союзы, если не сказать больше.

— Вообще-то Клифф Ярлен — президент этого объединения, Салли!

— Ничего себе! А за что его объявили в розыск?

— Да все то же старое дерьмо: мертвые души, переадресация пособий служащих. Это один из важнейших людей южной Калифорнии!

— Постой, он что, бандит?

— Насчет него не знаю точно, а вот его отец умер в тюрьме, отбывая срок за рэкет.

— Вот это да!

Дверь приоткрывается, и в кабинет проскальзывает Александра Уоринг. Сегодня на ней небесно-голубое платье, шею охватывает нитка жемчуга — наряд для вечернего выпуска новостей, один из тех нарядов, которые наш директор называет «убийственными». Голубой цвет очень к лицу Александре, ее глаза кажутся еще глубже и ярче.

У Александры интересное прошлое. Она родилась и выросла на ферме в Канзасе, неподалеку от Лоренса. В ее семье было еще четверо детей, она была самой младшей дочерью известного конгрессмена. Окончив Стэнфордский университет, Александра начала свою карьеру, став репортером в Сан-Франциско. Очень скоро ей поручили вести новости недели. Затем она переехала в Нью-Йорк, где ей предложил работу более известный канал «ВВКК», и к двадцати восьми годам она стала просто сенсацией. Рейтинг новостей подскочил вдвое. Чуть позже Александра стала спецкором новостей, у нее неплохо получалось, пока какой-то психованный фанат едва не убил ее в прямом эфире. После этого происшествия Джексон Даренбрук предложил Александре стать постоянной ведущей новостей на его канале «ДБС».

Вместе с Александрой в «ДБС» пришел и Уилл Рафферти, до этого работавший начальником телепроизводства в Вашингтоне, а затем в «ВВКК».

Задумка нового канала «ДБС» («Даренбрук бродкастинг систем») проста: необходимо было объединить разрозненные телестанции региона в единую вещательную сеть. Сложнее всего оказалось сделать профессиональные выпуски новостей, потому как многие станции работали просто и без затей. Филиал «ДБС» в Нью-Хейвене, «ВСКТ», похоже, оказался самым удачным.

Но вернусь к Александре. Она была дважды помолвлена, но оба раза до свадьбы не дошло. Вторая помолвка широко освещалась в журналах и на ТВ, поскольку женихом Александры был не кто иной, как известный телепродюсер Гордон Стренн. Когда Александра разорвала помолвку, Стренн быстро утешился, женившись на другой, а Александра, по слухам, стала встречаться с женщиной, некой актрисой. Наша телесеть никогда не выдавала подробностей личной жизни мисс Уоринг, да и сама она особо о ней не распространялась. Впрочем, какие бы черные пятна ни скрывала ее биография, рейтинг ведущей так велик, что публика готова простить ей все.

Мы с Уиллом по-прежнему стоим, так что Александра присаживается на краешек стола.

— Ты привела с собой Клиффа Ярлена?

— Когда я вернулась домой из казино, он ждал меня возле двери. Клифф ищет Лилиан Мартин, свою подружку, и по какой-то причине думает, что я знаю, где она скрывается.

— А ты знаешь?

— Не имею ни малейшего представления!

— Свежо предание, — произносит Александра, подозрительно прищурив глаза.

— Да я правда не знаю! Я всего лишь выпила с Лилиан чашечку кофе. Больше мне о ней ничего не известно.

Александра бросает быстрый взгляд на Уилла, затем снова на меня.

— Есть только одна причина, которая могла бы заставить Клиффа Ярлена думать, что Лили убежала с тобой в Коннектикут, И могу с уверенностью сказать тебе, Салли, — усмехается Александра, — что дело здесь вовсе не в чашечке паршивого кофе.

Я чувствую, как начинаю краснеть. Александра знакома с актрисой, и наверняка ей известно, насколько неразборчива Лилиан в связях. Что она может обо мне подумать?

— Если вы оба считаете, что я скрываю мисс Мартин в своем доме, то очень ошибаетесь! — «Да после нашей размолвки со Спенсером я бы ее даже на порог не пустила», — добавляю про себя.

— Что ж, давайте сделаем так. — Александра удобнее устраивается на столе. — Ты расскажешь, что именно произошло в Лос-Анджелесе, а мы с Уиллом решим, что делать.

— Я встретила Лилиан на вечеринке в честь Килоффа. Мы со Спенсером подбросили ее до дома.

Лицо Александры становится недовольным.

— Салли! — поджав губы, говорит она.

— Ладно, сдаюсь! — поднимаю я обе руки вверх. — Я не хотела рассказывать, потому что, на мой взгляд, это не имеет отношения к исчезновению мисс Мартин. В общем, Спенсер хотел, чтобы мы развлеклись втроем.

Вот тут глаза обоих моих собеседников округляются от удивления. Даже Александру можно застать врасплох!

— Они с Лилиан подстроили так, чтобы я оказалась в доме актрисы, — продолжаю я. — По этому поводу я потом сильно поругалась со Спенсером в лимузине и оставила его на обочине, а сама вернулась в отель.

— По-по-подожди, — машет руками Александра. — Давай по порядку. Значит, ты познакомилась с Лили на вечеринке?

— Да.

— Где это было?

— В ресторане «Дель фильо».

— И?..

— После короткого разговора со мной Лилиан согласилась дать интервью журналу и нашему каналу. Затем я пообщалась с ее агентом.

Александра кивает головой.

— Потом ей приспичило покурить, мы поднялись в офис управляющего рестораном и пробыли там некоторое время. Мы пили шампанское и болтали. Если я все верно поняла, Лилиан намекала, что не прочь переспать со Спенсером. — Бросаю взгляд на Александру. — Но я ничем не поощрила ее к осуществлению этого плана. Слушай, прекрати улыбаться! Это вовсе не смешно.

— Прости. — Александра снова становится серьезной. — Продолжай.

— В то же время не стану отрицать, что Лилиан мне понравилась. Она искренняя и достаточно проницательная. Она сразу раскусила Спенсера… слушайте, вы действительно хотите все это знать? Но это же просто смешно!

— Вот и повесели нас, — настаивает Александра.

— Затем был ужин в саду. После этого мы уселись в лимузин и отвезли Лилиан домой, зашли выпить кофе. А потом, в кухне, мисс Мартин недвусмысленно стала… приставать ко мне. Я вежливо отклонила предложение, но когда поняла, что весь план принадлежит Спенсеру, вышла из себя. Лилиан плакала и извинялась, я успокоила ее, и мы со Спенсером ушли. В машине я разругалась с ним и высадила на обочине.

Теперь уже Уилл улыбается.

— Он вернулся к ней домой? — Зато лицо Александры серьезно.

— На следующее утро, то есть вчера, я встретила Спенсера в отеле. Он утверждает, что вернулся, но Лилиан дома не застал. Дверь была открыта, поэтому он вызвал такси и уехал в отель. Ночь он провел на кресле в холле отеля.

— А где он теперь?

После некоторого колебания я отвечаю:

— Похоже, что в Гонолулу. Я думала, что он вернется в Нью-Йорк, но полиция Лос-Анджелеса сообщила мне, что вчера Спенсер улетел в Гонолулу.

Воцаряется гнетущая тишина.

— Ты думаешь, Лилиан улетела с ним? — подводит итог Александра.

— Вполне возможно. — Я опускаю глаза. — Пара дней безудержного секса или что-то в этом роде. Вчера утром мы снова ругались. Я порвала с ним. Он вполне мог утешиться в объятиях мисс Мартин.

Раздается стук в дверь, затем появляется секретарша Александры.

— Я пришла сказать, что тот мужчина, мистер Ярлен, ушел. Он сделал пару звонков с вашего телефона, мисс Уоринг…

В здании не работают сотовые телефоны, поэтому гостям предлагают воспользоваться внутренней линией. Говорят, что мобильниками запрещено пользоваться, потому что они создают помехи в сигнале канала, но мне кажется, что это все ужасная ерунда — просто наше руководство состоит целиком из параноиков.

— …а потом он встал и вышел. Я пошла за ним, спросила, не нужна ли ему помощь. Он отказался, пояснив, что должен идти.

Александра быстро снимает трубку и соединяется с отделом пропусков.

— Сейчас к вам спустится Клифф Ярлен. Проследите за ним. Узнайте, куда он направляется.

— Может, мне стоит с ним поговорить, — предлагаю я, направляясь к двери.

— Нет, — останавливает меня Александра, бросив взгляд на часы. — Тебе пора в гардеробную и на макияж.

У меня резко пересыхает во рту. Есть только одна причина, по которой кого-либо отправляют в гардеробную.

— Ничего особенного, — успокаивающе произносит Александра. — Ты просто прочтешь в рубрике один сюжет. Мне нужно знать, хорошо ли ты смотришься на экране.




Глава 7


Я двигаюсь будто во сне, пока меня облачают в светло-бежевую блузку от Армани и пиджак от Донны Каран, стоящие целое состояние, затем провожают в гримерную. Ко мне приставили щупленького парнишку по имени Калвин, дав ему инструкцию не спускать с меня глаз.

«Ничего особенного»! Всего лишь дебют в вечерних новостях!

— Привет, Салли, — говорит Клео, волшебница из гримерной, которая творит с ведущими чудеса. Впервые я встретила ее, когда участвовала в выпуске, посвященном смерти моего отца. Это одна из тех женщин, которых моя мама называет «интересными». Сегодня на ней брючки леопардовой расцветки, шелковая блузка, волосы забраны наверх, на носу очки-бабочки от Лены Вертмюллер.

— Проследи за ее волосами, — читает Клео с бумажного квадратика, присланного Александрой. Подняв на меня глаза, она улыбается. — Я слышала, некоторое время назад из-за твоих волос очень ругалось руководство.

— Уж и не знаю, чем не угодила, — удрученно вздыхаю я.

— Если хочешь знать мое мнение, то все ведущие этих новостей причесаны так, словно готовятся к шоу «Первое свидание». — За моей спиной раздается придушенный смешок — это Калвин оценил шутку. — Так ты согласна? Согласна, чтобы я «проследила» за твоими волосами?

После последней стрижки передние пряди моих волос оказались слишком короткими, и теперь с ними настоящее мучение — их просто невозможно призвать к порядку. Заколка тоже не помогает — волосы постоянно выскальзывают и падают на глаза.

— Я недавно подстриглась. Не уверена, что теперь у меня на голове можно изобразить что-то стоящее. Но я согласна на все. Даже если руководство велит мне обрить голову.

— Хм. — Глаза за очками-бабочками чуть сужаются. Клео вынимает из моих волос заколку и задумчиво перебирает упавшие пряди. — Ты училась в Чепине?

Это женская частная школа в Манхэттене.

— Нет, я из Коннектикута.

— Значит, школа «Мисс Портер»?

— Нет, — смеюсь я. — Обычная высшая школа в Каслфорде.

— Просто у нас полно выпускниц этих заведений. У них у всех прически вроде твоей. Стиль — «девица из богатой семьи».

— О нет! Моя мать вдова, она воспитывала нас на учительскую зарплату.

— Значит, делаем вот так? — Клео забирает мои волосы вверх — прическа, о которой я мечтаю с девятого класса. К сожалению, мне никогда не хватало терпения отрастить нужную длину.

— Да, если это реально, — отвечаю я отражению в зеркале.

— Придется использовать мусс.

— Ненавижу средства для укладки!

— Можешь потом вымыть голову, Александра всегда моет волосы после эфира.

Заходит Уилл и протягивает мне копию текста, который мне придется прочесть. Это заметка об убийстве, произошедшем в Сент-Луисе.

— Ярлен направился в аэропорт. Судя по всему, он возвращается в Калифорнию. — Уилл сверяется со своим блокнотом. — Продиктуй свой номер телефона.

— Послушай, — спрашиваю я, сказав свой номер, — ты можешь объяснить мне, что все это значит?

— Александра хочет видеть, как ты смотришься за комментаторским столом.

Отослав Калвина в студию новостей, Уилл негромко продолжает:

— Поскольку в «ВСКТ» ты ни черта не делаешь, Александра решила убедиться, что она ничего не потеряет, уволив тебя.

На меня словно ведро воды вылили, хотя я и пытаюсь это скрыть.

— А тебе никогда не приходило в голову, что единственная причина, по которой я не выпускаю репортажи для «ВСКТ», состоит в том, что подборкой новостей там занимается мистер Дерьмовая Голова? Мой драгоценный шеф считает, что люди, составляющие нашу аудиторию, по-английски двух слов связать не могут.

Клео за моей спиной фыркает.

— Возможно, твой начальник — не подарок. Но Александра считает, что ты просто не сосредоточена на работе. — Уилл качает головой. — Она даже сказала, цитирую: «Почему-то мне кажется, что если бы Салли бросила этого Спенсера, у нас появился бы отличный работник в нью-хейвенском филиале».

Еще одно ведро воды! Несмотря на поднимающийся во мне гнев, чувствую, что Александра в чем-то права. С того дня, как я встретила Спенсера, я стала работать хуже, не в полную силу. А первое правило хорошего журналиста — сначала работа, а уж потом личная жизнь.

Неужто он в самом деле в Гонолулу с Лилиан?

— Поэтому Александра и ставит тебя сегодня в вечерние новости. Она считает, что камера рассудит, — слышу я голос Уилла. Помолчав, он кладет мне руку на плечо — какой трогательный жест! — и добавляет: — Просто прочти сюжет и ничего не бойся. Все получится само собой.




Итак, у меня рубрика под названием «Преступление и наказание». Избито, но актуально. Сегодня речь идет о кровавом двойном убийстве в Сент-Луисе. Я должна зачитать текст и представить репортера, который выехал на место преступления. Правда, то, что мне дал Уилл, написано сухо и равнодушно — я бы с радостью подкорректировала сюжет, — но пока высовываться не стоит.

Я сижу за столом в одном из уголков студии А, в которой я еще не бывала. Уголок крошечный — кроме стола, сюда ничего не впихнуть. На стене — изображение весов, символа правосудия, клише, конечно, зато в точку.

Входит Александра. Она усаживается за главный стол. Она всегда игнорировала тенденцию теленовостей — ведущий должен стоять, — потому что считает это пережитком прошлого, пошлым и помпезным. В новостях канала «ДБС» лишь парень, который рассказывает о погоде, стоит у стены с указкой.

Александра дает какие-то указания оператору, затем подзывает помощника и указывает ему на что-то, не устраивающее ее в тексте (хотела бы я иметь подобные полномочия!). Я вижу, как шевелятся ее губы — она разговаривает с редактором через микрофон и наушник в ухе. Делает пометку в тексте.

Аккуратно сложив листы, Александра выпрямляется и поворачивается в мою сторону. Интересно, что она думает о моей прическе?

Она показывает большой палец.

Я улыбаюсь — я буду не я, если не сделаю вид, что совершенно не волнуюсь! Мне было бы весьма неприятно, если бы кто-то в студии узнал, как еще десять минут назад я вбежала в туалет и склонилась над раковиной, уверенная, что меня вот-вот вывернет наизнанку. Я волновалась так, что у меня поджилки тряслись — пришлось выпить стакан воды, чтобы немного успокоить бунтующий желудок.

Вот и сейчас у меня снова начинают дрожать руки. Я уже придумала, как с этим бороться — стоит только побольнее ткнуть каблуком в ногу, и дурацкая дрожь проходит.

В студии зажигается свет. Наступает тишина, почти полная.

Господи, что я здесь делаю? Пять месяцев назад я написала статью для журнала, и вот сейчас я сижу в студии новостей в ожидании эфира на национальном канале «ДБС»! А еще через полчаса меня могут уволить!

Чудесный день! Великолепный!

Встретив Спенсера, я так закрутилась, что едва понимала, что происходит в моей профессиональной жизни. А ведь до встречи с ним я была постоянно занята работой, может, даже чрезмерно. Я была напористой и безотказной — когда кто-то заболевал, я всегда была готова заменить коллегу. И вот я словно снова перенеслась в прошлое, только сейчас все было гораздо важнее и серьезнее.

Бросаю взгляд на сценарий. Боже, мой сюжет идет вторым, сразу после новостей торговли! Желудок неприятно подпрыгивает вверх, словно пытаясь пролезть через пищевод в горло. Опять впиваюсь каблуком в ногу, на сей раз очень сильно. Это помогает, хотя теперь саднит щиколотку.

— А теперь перейдем к новостям рубрики «Преступление и наказание», которые сегодня нам представит Салли Харрингтон, — будничным тоном объявляет Александра и делает жест в мою сторону.

Впереди загорается маленькая красная лампочка, и я лучезарно улыбаюсь в камеру, по-прежнему думая о своей несчастной ноге.

— Спасибо, Александра. — Придаю лицу серьезность в соответствии с последующим сюжетом. — Сегодня началось слушание по делу о двойном убийстве, жертвами которого пали Стивен Балчек и Дженнифер Холидей…

Неожиданно я ощущаю такую эйфорию, что почти забываю о камере. Слова льются сами собой, четко и легко, мое лицо расслаблено. Честно говоря, я с трудом подавляю желание сопроводить некоторые фразы жестами, настолько они кажутся уместными. Прочитав текст, передаю слово корреспонденту, стоящему у зала суда в Сент-Луисе. Красная лампочка гаснет.

Вот и все.

Чувствую себя странно — почему-то хочется, чтобы камера вернулась ко мне, с трудом преодолеваю ощущение восторга.

— Не забудь смыть с лица всю эту дрянь, — советует мне Александра по окончании выпуска. — И спустись вниз. Я буду ждать тебя в гараже.




Глава 8


Лимузин Александры ждет меня на выезде из гаража. Уже вечер, но воздух стал теплее. Водитель принимает у меня чемодан, кладет его в багажник, затем открывает мне дверцу. Александра сидит внутри, что-то читает.

— Куда мы?

— Я собираюсь перехватить Клиффа Ярлена прежде, чем он улетит. Хочу, чтобы ты с ним побеседовала немного, а потом отвезу тебя в отель. Идет?

Я чертовски устала, ведь у меня выдался длинный и трудный день. Однако киваю, соглашаясь.

— Я еду с тобой, потому что нам нужно кое-что обсудить. — Александра вытаскивает из холодильника бутылку перье. — Возьми себе что нужно. — Она указывает на холодильник.

Внутри стоят несколько бутылок минералки и пара банок диетической колы. В самой глубине замечаю бутылку «Амстела» — то что доктор прописал, — однако не решаюсь взять пиво. Вытащив перье, захлопываю дверцу, беру у Александры открывалку и наливаю воду в стакан.

— Если я верно поняла, я должна выяснить, почему Клифф Ярлен так спешно покинул здание?

— Да. — Александра лезет в свой портфель и вытаскивает ручку и бумаги. — Но нам надо обсудить и другое. — Она просматривает какие-то записи.

— Ты узнала, что Спенсер улетел вместе с Лилиан?

— Да забудь ты о них обо всех хоть на минуту! Речь пойдет о тебе. — Александра делает несколько пометок в бумагах. — Интересное дело — похоже, камера тебя любит. Я не была в этом уверена. Правда, есть проблемы с освещением.

— Может, не с освещением, а с осветителем? — осмеливаюсь предположить я.

— Ой, и не говори! Это уже четвертый осветитель. И только представь себе: он работал в кинематографе.

На сей раз я не решаюсь прокомментировать, что по крайней мере студия заполучила звезду в свой штат.

— Как моя прическа? — спрашиваю. «Черт, не стоит торопить события, Александра сама все скажет, — обрываю я себя. — Речь идет о твоей карьере, а ты пытаешься бежать впереди поезда!»

— Вполне на уровне. Если ты у нас задержишься, тебе придется всегда работать с Клео. У нее волшебные руки. — Александра делает большой глоток воды, вытягивает ноги в мою сторону и откидывается на сиденье. — Думаю, Уилл просветил тебя — мы раздумываем, что с тобой делать.

— Со мной такое бывало и прежде, — бормочу себе под нос и тоже делаю глоток. Вода холодная, приятно освежает горло.

— Я никак не могу понять, что с тобой не так. То ли ты потрясающе ленива, то ли просто туповата по натуре.

Чувствую, как начинаю закипать.

— Я не ленива, уж это точно!

— Но ты ведь ни черта не делаешь. Мы готовы уволить тебя, понимаешь?

— Конечно, я ни черта не делаю в «ВСКТ», — защищаюсь я. — Потому что мне не дают работать! Что бы я ни сняла и ни сказала, все это не проходит цензуру! — Сообразив, что мой тон похож на тон капризного ребенка, приказываю себе успокоиться. — Позволь мне объяснить. Меня наняли, чтобы я занималась различными расследованиями, снимая репортажи по своему усмотрению.

— Верно, — кивает Александра. — Так в чем проблема? Как ты смогла попасть в черный список за столь короткое время?

— С чего бы начать? — Я снова приказываю себе говорить спокойным тоном. — Нью-Хейвенский филиал, где я работаю, — место необычное. Продюсер новостей — человек, не удосужившийся провести никакого исследования на предмет нужд аудитории Коннектикута. Я осмелилась спросить у него, что, по его мнению, должно заставить население смотреть его выпуски, если мы вообще не даем сюжетов о жизни штата. А этот засранец ответил мне, что когда он работал в Хьюстоне, он никогда не смотрел репортажей про Хьюстон. «Все, что нужно людям, — сказал он, — простые вещи». А когда я поинтересовалась, что в его понимании означает «простые вещи», он ответил мне — клянусь Богом, это его слова! — «Выигрыши в лотерею. Отличный сюжет для новостей»! Тогда я не выдержала и сказала, что теперь мне понятно, как это он оказался здесь, в глубинке, после работы в Хьюстоне. Удивительный взлет в карьере!

Александра старается не улыбнуться.

— Но ведь иногда крупные выигрыши в лотерее — неплохой материал для новостей.

— Послушай, я знаю, что говорю. Это отделение новостей так же мало занимается новостями, как коррумпированный политик — нуждами населения. Позволь мне рассказать о работе, которую я пыталась делать для «ВСКТ». Для начала я старалась снять сюжет о губернаторе Роланде и его земельном проекте. Это был бы эксклюзивный репортаж — да еще такого масштаба — на столь животрепещущую тему. Мою работу запороли на корню. Мне сказали, что это слишком политично, слишком скучно и, главное, никому не интересно. Никому, представляешь! Земельная политика губернатора Коннектикута не интересна жителям штата! Я проглотила это и только позже узнала, что причина была в том, что сын владельца нашего канала просто как-то связан с членами сената, которые поддерживают другую партию!

Выражение лица Александры не меняется.

— Затем я пыталась заниматься протестом конгресса против того, чтобы штат выделил шестьдесят миллионов долларов частным предпринимателям на строительство парка и торгового центра в Нью-Хейвене. «Скучно, тема бросовая», — сказали мне. На девяносто первом шоссе возле Каслфорда произошла крупная авария — десять машин всмятку, куча жертв. А мне пришлось договариваться с парнем со стороны, чтобы он помог мне снять репортаж, потому что канал даже не выделил мне оператора. Просмотрев пленку, руководство приняло сюжет, только меня везде вырезали, вставив свои комментарии и во многом исказив факты. Разбилось десять машин, прямо на глазах множества людей, а эти засранцы говорят, что столкнулись всего две тачки, представляешь?! — Смотрю на Александру. — Действительно, стоит ли давать в эфир репортаж, где столкнулись всего две тачки?

На сей раз Александра смеется.

— Тогда я толкнула им дерьмовенький сюжетец о казино «Токана». О, мой босс сожрал его за милую душу! — Наклоняюсь вперед, к Александре. — Ведь это отлично вписывается в концепцию «выигрыши в лотерею», не так ли?

— Салли… — начинает Александра.

— А знаешь, что меня больше всего бесит? — обрываю ее в запале. — Интервью с Роландом было всего лишь заглавным сюжетом к целой серии очерков, посвященных земельному проекту губернатора. Я хотела с разных позиций рассмотреть законопроект, прикинуть выгоду нововведений для различных слоев населения (включая индейцев и испаноязычную часть Хартфорда), отметить все плюсы и минусы. Я провела сравнительную характеристику компаний, которые получают крупные земельные участки, их направленность на нужды потребителей, их экологическую позицию. Мне казалось, людям будет интересно узнать, как продается и покупается земля штата, кому здесь отдается предпочтение и как много значат желания простых фермеров и землевладельцев в масштабах столь крупного законопроекта. И знаешь что? Мне запретили брать интервью у губернатора, тем самым сделав невозможной дальнейшую работу над этой темой. — Бросаю возмущенный взгляд на Александру. — «Идея ваших исследований слишком спорна». Вот как! Мне было сказано, что слишком спорно доводить до сведения населения штата столь незначительные факты! И это при том, что налоги, которые взимает наш штат с этого населения, являются источником, финансирующим этот хренов проект!

— Не кричи, я слышу, — тихо говорит Александра.

— Понимаешь, мне наплевать на личные качества работников канала, мне совершенно неинтересно, кто кого подсиживает, кто кому облизывает задницу и кто лезет вверх по чужим головам. Все, что мне нужно, — это чтобы мне не мешали заниматься любимым делом.

— Ты объясняешь вполне логично. Но это по-прежнему не извиняет твоей низкой производительности. Все это просто слова.

Я поворачиваюсь и нажимаю кнопку. Стеклянная преграда между нами и водителем исчезает.

— Остановите машину. Мне нужно кое-что взять из багажника.

— Не самый удачный момент, — пытается остановить меня Александра. — Мы в центре города, улицы запружены транспортом.

Но меня не так легко сбить с толку. Я повторяю просьбу водителю, и через пару минут лимузин паркуется у тротуара. Я лезу в багажник и достаю из чемодана невероятных размеров тетрадь с тремя металлическими кольцами. Она довольно увесистая, и когда я кладу тетрадь на колени Александре, та недоуменно поднимает брови.

— Здесь лишь малая часть моей работы: девять сюжетов — репортажи для «ВСКТ», и каждый из них (за исключением того, про казино) был отвергнут.

Александра листает страницы, лицо у нее хмурое.

— Вижу, ты все равно проработала материал по губернатору. Что потом стало с этим сюжетом?

— Я отдала его другу из «Хартфорд курант». «Геральд американ» не заинтересовался бы подобным материалом, так как мало места уделяет событиям Хартфорда. В обмен приятель подкинул мне занятный сюжет, который с удовольствием слопал мой шеф.

— А это? Про социальную работницу, которая использовала несовершеннолетних ребят из летнего лагеря в качестве бесплатной рабочей силы?

— Я подарила сюжет Кларенсу из «ДБС», — поясняю я, имея в виду продюсера шоу.

Александра поднимает глаза на меня:

— Так это была твоя наработка?

— Можешь сама его спросить, — киваю я.

— Я так и сделаю. — Она снова углубляется в записи. Только когда мы пересекаем мост Триборо, Александра поднимает голову. — Почему никто мне не сказал?

— Кто, например?

— Да кто угодно! Хотя бы ты. Почему ты молчала?

— Я на тебя не работаю. Меня нанял мистер «лотерея — это отличный сюжет для новостей».

— Но репортаж, который ты отдала Кларенсу! Ты могла сказать мне о нем?

— Мне казалось, что я еще не готова к разговору с тобой. К тому же Кларенс неплохо доработал сюжет.

Александра качает головой:

— Я чувствовала, что с тобой что-то не так. Ты отлично работаешь, но тебе не хватает амбициозности. Неужели ты не хочешь большего?

— Повторяю, я была не готова.

— Но это же глупо — перелопатить столько материала и молчать в тряпочку!

— А кому я могла сказать? Тебе? Но я не в твоем ведомстве.

— Ха, тогда как я могу помочь тебе, если ты сама не попросишь? — Тяжкий вздох. — Господи, Салли, да я чуть тебя не уволила! Кстати, довожу до твоего сведения: мы расторгаем контракт с «ВСКТ». Отныне это не наш филиал, а значит, и твой контракт с ними разорван.

— Вы больше не будете сотрудничать с «ВСКТ»? — Не верю своим ушам.

— Мы намеревались купить этот канал и присоединить к нашей сети. Мы сворачиваем нашу работу в Коннектикуте. Все равно это была провальная идея: большая часть населения смотрит местные кабельные каналы или «ВСТ».

Александра откладывает в сторону тетрадь.

— Ладно, с каналом разобрались. Но я заметила, что и для журнала ты почти ничего не пишешь.

— Ты что, выписываешь «Геральд американ»? — смеюсь я.

— Если наш репортер работает в журнале, я начинаю этот журнал выписывать. — Александра улыбается. — А ты думала, я вообще не в курсе происходящего у меня под носом?

Конечно, я так не думала. Александра всегда знала о жизни штата намного больше, чем любой другой его житель. Она, в частности, была в курсе странных обстоятельств смерти моего отца и посвятила отдельный выпуск на канале расследованию странного «несчастного случая». Она взяла острое интервью у Филиппа О'Харна, ответственного за произошедшее. Александра и мой знакомый полицейский Бадди Д'Амико выяснили, что так называемый несчастный случай был вызван вопиющим нарушением техники безопасности на производстве, за которое должен был нести ответственность Филипп О'Харн.

— Ты права. В последнее время я мало писала для журнала. — Неожиданно на глаза наворачиваются слезы, и я отворачиваюсь к окну.

— Это как-то связано с личной жизнью? Со Спенсером?

— Если бы дело было только в Спенсере! Тут гораздо большее.

Александра терпеливо ждет.

— Видишь ли, личные взаимоотношения отнимают эмоциональную энергию — движущую силу, необходимую для работы.

— Да.

Чувствую, что снова начинаю соскальзывать в бездну отчаяния, из которой мне удалось вынырнуть с таким трудом.

— Дело в моем городе. В Каслфорде. Мне кажется, я больше никогда не смогу о нем писать. Я даже не уверена, что могу жить в нем, ходить по одним улицам с убийцей моего отца, заходить в одни и те же магазины, встречать общих знакомых. — С трудом глотаю комок, застрявший в горле. — Возможно, этот человек виновен в смерти моего отца (ведь стена недостроенной школы рухнула, когда отец осматривал ее, а я выяснила, что О'Харн использовал дешевые материалы и экономил на безопасности), и при этом его строительная компания процветает и приносит солидный доход. Весь город, все наши знакомые раскололись на два лагеря. Просто Монтекки и Капулетти! — Я беспомощно роняю руки на Колени. — Знаешь, когда я решила провести собственное расследование по этому делу, я не предполагала, какие последствия будет иметь мой поступок. Порой мне кажется, что мать стала еще печальнее теперь, когда она знает, что это не был несчастный случай.

— Это потому, что виновная сторона не наказана, — кивает Александра. — И вам даже не выплатили денежную компенсацию.

— Именно. С того момента как я затеяла это расследование, я потеряла покой. У меня такое ощущение, будто до тех пор я носила туфли на каблуках, а покопавшись в деле отца, одну из них потеряла и теперь постоянно хромаю. Меня преследует ощущение — даже когда все в порядке, — что вот-вот я потеряю и вторую туфлю. Понимаешь? Чего я добилась? Отец мертв, О'Харн живет и здравствует, его предприятие — одно из богатейших в городе, а его жена злословит по поводу моего расследования. Она твердит на всех углах, что моя мать просто хотела содрать с них деньги. Моя мать! Господь наш милосердный, и как это я еще не убила этих мерзавцев собственными руками!

— А тебе не приходило в голову, что с ними можно расправиться иначе? А, Салли? — Когда я поднимаю голову, Александра добавляет: — Я подумаю над этим.

— Спасибо, — горько улыбаюсь я. — Приятно думать, что может быть простой выход, который я проглядела. Даже если его нет.

Я до сих пор собираю вырезки и материалы про человека, виновного в смерти отца. У меня есть подборка по его компании и компромат на личную жизнь — любовница издевается над его женой, находящейся у нее в подчинении. Я не знаю, чего я жду, но придет момент, когда я дам ход всем своим материалам.

Мама просила меня забыть обо всем и оставить негодяев доживать свой век. Я не могу. Я не могу забыть о том, что мой отец научил всему этого О'Харна, дал ему стартовый капитал. Господи, они же дружили! И только потому, что этот гад втайне от отца экономил на строительных материалах, мой отец погиб!

Иногда, когда я вхожу в некоторые рестораны Каслфорда, кое-кто из завсегдатаев поворачивается ко мне спиной. О, это та самая Салли Харрингтон, которой больше всех надо! Зачем она лезет не в свое дело, когда все давно быльем поросло?

— Возможно, это заслуга Спенсера, что я почти забыла о своем гневе на эту сволочь! И дело не только в О'Харне. Иногда мне кажется, что я злюсь на весь мир. — Смотрю в окно, потому что боюсь увидеть сочувствие на лице Александры. — Возможно, когда человек взрослеет, он неизбежно проходит через осознание, что его воспитание, мораль, которую ему прививали с детства, не имеет никакого практического приложения в этом мире. Осознание, что самая главная цель в этой жизни — свить свое уютное гнездышко на высоком дереве и оттуда поплевывать на проходящих внизу…

— Да нет же, Салли, — мягко говорит Александра, и что-то в ее тоне заставляет меня обернуться. — Конечно, в жизни надо свить свое уютное гнездышко, чтобы затем показать другим, как хорошо жить в таком гнезде, показать, как это делается. Но еще нужно убедить других, что для их гнезда всегда найдется свободная ветка. Я поняла: люди боятся одного — что им нет места в этом мире, он слишком широк или слишком узок для них. Что на их долю не хватит любви, денег или счастья. Самое главное — обрести чувство безопасности, а это дается нелегко. Вот поэтому люди выходят в мир и, опасаясь, что на них не хватит, гребут себе все, что только подвернется под руку. Так недалеко до мысли, что нужно держаться поближе к таким, как Филипп О'Харн, к тем, кто успел отхватить кусок пожирнее.

— Ты проповедуешь, что нужно быть добрее к людям, что нужно открыть им глаза? Да мой добрый отец дал этому гаду все, что у него есть сейчас! И что получил взамен? А эта сволочь даже не раскаивается в произошедшем! Он даже не был расстроен смертью друга! — Перевожу дыхание и добавляю: — Господи, я просто не верю, что трачу свое время и нервы на разговор об О'Харне!

— Салли, — мягко говорит Александра.

— Как же меня все это достало!

— Но ты не можешь знать, каково ему. Возможно, его постоянно мучает страх, что ему придется ответить за все. Ведь он живет, зная, что на его совести человеческая смерть!

— Что я хочу сделать — так это помочь ему побыстрее присоединиться к моему отцу, вот и все! Еще один несчастный случай, например. — Я сознаю, что впервые произнесла вслух то, что всегда крутилось у меня в голове в подобные моменты. — Как бы трогательно это было, как печально: семейный мужчина, филантроп, широкой души человек!

— Салли! — Я смотрю на Александру. — Похоже, тебе очень паршиво. Значит, ты не должна дать этому О'Харну победить себя. Ты должна избавиться от того гнева, что гложет твою душу.

— Я надеялась, что Спенсер мне в этом поможет.

Тишина.

— Его исчезновение, я вижу, ранит тебя. Ты довольно долго с ним встречалась.

— Честно? Нет, это меня не очень ранит. Просто я хочу убедиться, что с ним ничего не случилось.

— Даже если он с Лилиан Мартин?

— Теперь я уже надеюсь, что он с ней. Когда ее исчезновение станет достоянием публики?

— Если она в течение еще двенадцати часов не появится и не позвонит, ее официально признают пропавшей без вести и заведут дело. Это будет во всех новостях.

— А откуда ты узнала, что Лилиан исчезла?

Александра улыбается:

— У меня свои источники.

— Давай же, рассказывай!

— Ее агент позвонил одной моей подруге. Он искал Лили. И эта подруга упомянула об этом, сказав, что последней мисс Мартин видела ты.

— Понятно. — Смотрю в окно. — А что, если она не со Спенсером? — У меня даже в желудке похолодело при мысли об этом.

— Думаешь, такое возможно?

Нет, я не стану говорить ей, что, похоже, Лилиан увлеклась больше мной, чем Спенсером, тем вечером в ресторане. Честно говоря, чем больше я обо всем этом думаю, тем меньше мне кажется реальным ее побег со Спенсером. Хотя как я могу быть уверена? Лилиан была пьяна тем вечером. Кто знает, что ей пришло в голову утром?

— Да. Полагаю, они могли уехать в разные стороны.

— Почему ты так решила?

Пожимаю плечами:

— Мне так кажется. Если бы Спенсер хотел ранить меня этим, он точно довел бы свою связь с Лилиан до моего сведения. — Качаю головой. — Нет, видимо, он не с ней. Я думаю, он просто разозлен, обижен и хочет, чтобы я поволновалась. — Вздыхаю. — Боже, я надеюсь, что это так! Надеюсь, что с ним ничего не случилось.

— С ними обоими. Поэтому ты должна поговорить с Ярленом. Мне кажется, он разговаривал с Лилиан. Или с кем-то, кто с ней общался. Может, поэтому он так неожиданно уехал.

— Откуда ты узнала, что он едет в Калифорнию?

— Это Венди. Она отлично откапывает информацию.

— А, девчонка из секьюрити?

— Да. Но вернемся к этому. — Александра тычет пальцем в мою тетрадь. — Отличная работа. Хочешь работать на меня? И отчитываться только передо мной?

— Ты же только что увольняла меня, — напоминаю я.

— Из «ВСКТ», — уточняет Александра. — А теперь я предлагаю тебе присоединиться к «ДБС».

— В качестве кого?

— Вот это мы и узнаем со временем. Ты сообразительная, неглупая и отлично пишешь. Кроме того, ты лояльна до слепоты, что мне очень нравится. — Александра хитро улыбается. — До тех пор, пока твоя лояльность распространяется на меня. А еще я тебе почему-то доверяю. Этого достаточно. Мне кажется, что у тебя все получится — за что бы ты ни взялась. Просто сейчас у тебя нелегкий период: ты свободна делать что хочешь, но все валится из рук, ты не можешь больше жить в родном городе, но не находишь в себе сил его покинуть; ты хочешь отомстить, но не видишь способа.

— Или его просто нет.

Александра запрокидывает голову и смеется. Смех у нее низкий, красивый.

— Кто ищет, тот находит, помнишь? Твои незаконченные дела однажды призовут тебя к ответу.

Незаконченные дела.

— Давай же, Салли, соглашайся. Будем работать в одной команде.

— Присоединяйтесь к «развеселой компашке Александры»?

Она недоуменно приподнимает брови.

— Это из одного интервью для статьи «Оправданные ожидания», — поясняю я. — Высказывание одного из твоих пылких поклонников. Целиком это звучало как-то вроде: «Она живет и работает ради торжества справедливости, та-та-та… короче, присоединяйтесь к развеселой компашке Александры и будете жить счастливо и радостно. И пусть вас не смущает тот факт…» — Я резко умолкаю, прикусив язык.

— Пусть вас не смущает тот факт? — подталкивает меня Александра.

Пожимаю плечами. Я давно знаю, что Александра — лесбиянка, а ей, должно быть, известно, что я это знаю. Да это и не секрет. Просто меня все равно это немного смущает. Мне сложно произнести это вслух, особенно после событий последних дней.

— Ну же, Салли?

Что ж, если я соглашусь на нее работать, я должна научиться быть откровенной.

— Окончание воспевало «развеселую компашку», в которой не только мужчины, но и женщины обожают красотку Александру, причем небезответно.

— Вот как? И что ты по этому поводу думаешь?

— Когда я впервые услышала об этом, очень удивилась. В то время мне казалось, что ты склонна окружать себя людьми, с которыми тебя не связывает ничего, кроме работы.

Александра грустно улыбается.

— Мы работаем в бешеном ритме. Влечение здесь становится только помехой. — Она бросает короткий взгляд в окно. Мы уже почти у аэропорта. — Надеюсь, это не помешает тебе принять мое предложение о работе?

— Нет, — коротко отвечаю я.

— Вот и славно! — кивает Александра, явно расслабляясь. — Но, должна заметить, ты из тех, кто любит ходить по краю пропасти. Мне придется за тобой приглядывать.

Что это должно означать? Впрочем, меня это не касается.

Подъехав к аэропорту, высаживаемся у главного терминала. Лужи на асфальте начинают подмерзать, поэтому я стараюсь ступать осторожнее. Водитель лимузина провожает меня до входа в здание и возвращается к машине.




Похоже, Клиффа совершенно не удивляет мое внезапное появление.

— Привет, — улыбается он, когда я сажусь в соседнее кресло.

— Привет. Ты чего убежал? Спешишь куда-то?

— Меня ждет работа, — скривившись, отвечает он. — Возвращаюсь в Лос-Анджелес.

— А как же Лилиан?

— О, у нее все в порядке! Она оставила сообщение в моем офисе. Просила не волноваться, объяснив, что просто хочет побыть одна.

— Отлично. А где она, дома?

— В Палм-Спрингс.

Чертова пустыня! И уж точно не Гавайи. Значит, она не со Спенсером.

— А где именно?

Клифф пожимает плечами:

— Черт меня побери, если я знаю! Самое странное, что Лилиан всегда говорила так, — делает он капризное лицо, изображая актрису: — «Ненавижу пустыню! Мы туда не поедем!» А теперь она торчит в Палм-Спрингс! Я думаю, логично предположить, что если она и потащилась в пустыню, то ее на это кто-то подбил. — Клифф с досадой качает головой. — Ты ее туда не звала, я тоже. Остается подозревать весь остальной мир.

— И что теперь будет с вашими отношениями?

— Наверное, то же, что и всегда. С момента нашей с Лили встречи я никогда не знал, чего от нее можно ждать. Она такая… непостоянная, неусидчивая! Возможно, именно поэтому она всем и нравится. — Клифф подмигивает мне, словно я тоже вступила в клуб обожателей Лилиан.

— Знаешь, мне кажется, она могла уехать со Спенсером, моим другом.

— Я видел его.

— Когда именно?

— Вчера. Он заехал к Лилиан. Искал ее, как и я. Мы столкнулись, когда он сидел на ступеньках у входа.

— В котором часу это было?

— Утром, в районе десяти.

В десять. А в десять сорок, по словам полиции, он улетел в Гонолулу.

— Ты уверен, что это был он?

— Да. Он издатель Килоффа, мы поговорили о новой книге. Еще он упомянул, что вы накануне отвезли Лилиан домой. Потом я уехал в аэропорт, а он остался. А что?

— Спенсер тоже пропал.

— Ого! — Клифф даже немного теряется. — Может, они и правда вместе уехали в Палм-Спрингс?

— Может.

Он еще некоторое время сидит с задумчивым лицом, затем оборачивается ко мне. Глаза у него прищурены, изучают меня.

— Значит, мы остались вдвоем, Салли Харрингтон. А впереди у нас долгий полет, и мы можем познакомиться ближе.

— Да. Только я никуда не лечу. — Я встаю с кресла.

— Тебе не нужно в Лос-Анджелес? — У него разочарованный тон.

— Нет. Я просто приехала узнать, что с тобой. Ты ушел, не попрощавшись.

Он тоже встает:

— В таком случае мне очень жаль. Значит, придется коротать ночь одному. А я уже подумал было, что мне чертовски повезло. — Клифф улыбается и протягивает мне руку. Когда я пожимаю ее, моя рука оказывается в ловушке.

Черт, он действительно интересный мужчина! Есть в нем что-то притягательное. И он определенно не похож на президента крупного финансового образования.

— Мне кажется, погода совершенно нелетная. — Я еще у терминала обратила внимание, что многие рейсы отложены. — Вряд ли ты улетишь раньше утра. Хочешь, я подброшу тебя до отеля? Меня ждет машина.

— Ты очень добра, но я вынужден отказаться. — Клифф отпускает мою руку. — Я боюсь пропустить свой рейс. Мне и правда срочно нужно в Лос-Анджелес. — Я даже не понимаю, как это происходит, но вот уже его рука обвивает мою талию, а губы нежно касаются щеки, целуя. — До свидания. — Он делает шаг назад. — И спасибо за приятный день. Начинался он совсем не так радужно.

— Не за что, — ошеломленно отвечаю я и, отвернувшись, ухожу прочь.




Глава 9


Обратная дорога до Манхэттена в лимузине Александры благословенно-спокойная. Я коротко докладываю своей новой патронессе о разговоре с Клиффом, а все остальное время она разговаривает по телефону с неким Кифером, находящимся в Тибете, и обсуждает с ним бурную реакцию местного населения на результаты китайской экономической конференции.

Высадив Александру у здания «ДБС», водитель отвозит меня в отель «Рига Рояль». О номере позаботилась моя новая патронесса, и я чувствую запоздалую благодарность. Уютная комната, теплый плед на кровати, мягкие полотенца в ванной.

Уже почти два часа ночи, и я ужасно голодна. За весь сегодняшний день я практически ничего не ела. Моя новая начальница вообще почти не ест — максимум, что она себе позволяет, это несколько отварных морковок и зеленый горошек. Иногда ей приносят поп-корн, приготовленный без масла и соли.

Звоню домой и прослушиваю автоответчик. Первым идет сообщение матери. Она говорит, что ей понравилось, как я выглядела на экране телевизора, и что мой брат Роб видел мой дебют в компании друзей в баре.

Вот дура! Я совсем забыла, что вечером снималась в новостях. Сейчас мне это кажется не более реальным, чем то, что я выиграла пятьдесят баксов в казино (которые, впрочем, тотчас просадила в другом автомате).

Следующий голос принадлежит Дагласу.

— Салли, ну ты даешь! — говорит он. — Включаю новости и кого я там вижу? Ты была великолепна, милая! — Он настолько восхищен, что даже не замечает, что назвал меня «милой». — Я и не знал, что тебя покажут по телику! Это повторится еще? Слушай, почему ты меня не предупредила? Надо же, на национальном канале, в прямом эфире! Салли, ты молодец, малышка. — Даг торопливо вешает трубку, словно вспомнив, с кем разговаривает.

Наверняка он уже спит, но мне все равно. Я так рада, что он позвонил! Такое ощущение, будто я с ним много лет не разговаривала и ужасно соскучилась.

— Рентам у телефона, — произносит заспанный голос. Даг уверен, что в такое время могут звонить только по работе. Ему часто звонят среди ночи из полиции, чтобы сообщить о жутком кровавом убийстве. Даг рассказывал мне, что его не раз поднимали с постели, когда происходила резня во время свадебного приема или разборка с летальным исходом в ночном клубе, как это было на прошлой неделе. Конечно, Нью-Хейвен не Нью-Йорк, но здесь тоже случаются ужасные убийства.

— Даг, это Салли. Мне жаль, что я разбудила тебя.

— Да ни черта тебе не жаль, — добродушно смеется он. — Ты нарочно сделала мне пакость.

По голосу понятно, что он рад меня слышать.

Я рассказываю ему о своем дебюте в новостях, о неожиданном разговоре с Александрой, о новой работе.

— Резкий переход от увольнения к повышению, ты не находишь? — спрашивает Даг.

— Точно.

— И чем будешь заниматься?

— Пока не знаю.

— А как же газета?

— У, ненавижу эту работу!

Пауза.

— Значит, переедешь в город?

— Пока не знаю, — повторяю я. — Мне еще неизвестно, на полный ли день меня берут. Надеюсь, что нет. — Вздыхаю. — Честно говоря, мне вообще все надоело.

Даг молчит.

— Слушай, ты же знаешь, что я была в Калифорнии?

— Ты говорила.

— Да. Но я не сказала, что порвала со Спенсером.

— Очень любопытно.

— Я даже не знаю, нужны ли были мне эти отношения. Возможно…

— Я не имел в виду, что меня интересуют подробности. Я хотел сказать: «Это любопытно — ты с ним порвала, и он пропал».

— Откуда ты знаешь, что он пропал? — удивляюсь я.

— Было сообщение об исчезновении Лилиан Мартин. Кроме того, в полиции говорят, что, возможно, она со Спенсером. Весь Каслфорд полон слухов, ведь Спенсер часто бывал в городе.

— Похоже, Лилиан нашлась. Она в Палм-Спрингс.

— А он? Он с ней?

Я отвечаю не сразу:

— Не знаю. Мне это не слишком интересно.

— Поверить сложно. Ты подцепила красавчика, который соблазнил немало женщин. Наверняка тебе льстило, что он на тебя так крепко запал. И вдруг он улетает с другой. Разве это не обидно?

Один-ноль в пользу Дага. Я просто одна из тех дурочек, которые в какой-то момент решали, что украли сердце Спенсера. Больше того, многие из них бросали чудесных мужчин, променяв их на Спенсера. А я, наверное, бросила самого чудесного. Что я должна сказать, как мне оправдаться? Да и нужно ли это Дагу?

— Мне хотелось тебе позвонить.

— Ты уже вчера звонила.

— Я имею в виду — позвонить и рассказать. В прошлый раз разговора не вышло.

— Рассказать что, Салли? — В голосе Дага отчетливо слышатся резкие нотки. Похоже, он начинает злиться.

— Я хотела признаться, что, возможно, совершила ошибку.

— Возможно. Действительно, почему бы не вернуться к добряку Дагу? Тем более что больше ничего не остается!

— Ну уж нет! — почти кричу я. — И позволь тебе напомнить: это ты предпочел мне общипанную курицу из офиса, а когда понял, что между нами все кончено, ты снова бросился в ее объятия, не прошло и пары дней!

— Все, что между нами было, — это пара пьяных поцелуев. Я не изменял тебе до тех пор, пока ты окончательно не бросила меня!

— Да? И это не тебя я поймала с той девицей в баре?!

— Это не в счет! Я был в стельку, и мы просто целовались!

— Просто! А как ты обжимался с Дебби Энн Болтон! Или это тоже был простой поцелуй?

— Но это же было…

— Ладно, ладно, — говорю я примирительным тоном. — Я вообще не то хотела сказать. Честно говоря, я повела себя некрасиво и глупо. Даже не буду притворяться, что теперь не жалею о том, что сделала. Сейчас мне довольно паршиво, Даг. Чувствую себя жалкой, испуганной, и вообще у меня ощущение, что я совершаю одну ошибку за другой. — Делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Поэтому сейчас я постараюсь сосредоточиться на работе. Если ты вдруг захочешь мне позвонить, я буду рада. Если нет — что ж, я пойму. На твоем месте я бы не позвонила, наверное…

— Перестань заниматься самобичеванием, — обрывает меня Даг. — Тебе это не идет.

— Я и не занимаюсь! Я просто возвращаю тебе твой же звонок!

— Ты пресмыкаешься сейчас передо мной, после того как повела себя как слон в посудной лавке.

— Ладно. Пусть за тобой останется последнее слово. Но если ты захочешь позвонить…

— Салли…

— Да что там обсуждать! Все и так ясно. Я заслужила это. Слон, надо же! Похоже, я вообще не умею строить отношения!

— Да нет же! Послушай меня!

— Ну что еще?

— Тебе было скучно.

Это заставляет меня прислушаться. О чем он, черт возьми?

— Что?

— Я говорю о наших отношениях. Ты маялась от скуки. И я тоже. Когда появился он, я начал ревновать, и это придало нашим отношениям оттенок новизны. Поэтому ты так яростно взялась за работу — тебе нужно было что-то, что тебя заинтересует. А я бесился, потому что ты нашла в жизни что-то помимо меня. Но ведь это было правильно! Тебе было просто необходимо двигаться вперед.

— Погоди! — останавливаю я его. Господи, как это похоже на нас: сначала винить друг друга, затем брать вину на себя. Словно мы раз за разом проигрываем один и тот же сценарий, хотя пьеса и меняется. — Ты не прав. Разве что в том, что касается работы — она пьянила меня тогда.

— Я прав во всем. Обернись назад, посмотри, какими были наши отношения. Каждая встреча была предсказуема и запланирована. Мы уже вели себя словно глубокие старики, скучая, но не находя в себе сил расстаться.

— Неправда, — качаю я головой. Или правда?

— Правда, Салли. Не знаю, в чем было дело, но мы оба скучали. Разве мы занимались чем-то помимо того, что спали, пили и ели?

— Этого мало?

— А разве этого достаточно? Когда мы были детьми, мы ночью катались на лыжах с горы, помнишь? А как мы играли в гольф? Однажды ты чуть не сломала мне клюшкой руку! А прыжки с парашютом? Куда все это делось?

— Даг, тогда мы были свободны, у нас не было работы, мы не стремились делать карьеру…

— Знаешь, что я думаю? Что если мы сможем преодолеть дурацкую неловкость и однажды снова станем друзьями, все вернется. А отношения… наверное, это не для нас.

Размышляю над его словами. Вдруг меня начинает мучить страшное подозрение.

— А когда это ты успел стать таким мудрым? Кто это тебя надоумил?

Пауза.

— Я встречаюсь с одной очень умной женщиной.

Мое сердце сжимается.

— Она — психоаналитик.

Сердце облегченно расслабляется.

— Понятно…

— Я узнал много интересного о своей жизни. Понял, какую ошибку свалял с бывшей. — Это он о бывшей жене, той самой, что сбежала с маклером. И тоже от скуки.

Неожиданно я начинаю прозревать. Мне всегда было тоскливо рядом с Дагом, его практичность и рационализм в сочетании со строгим распорядком дня могли взбесить и ангела. По сути, когда появился Спенсер и дал мне яркую социальную жизнь, я расцвела, я была захвачена водоворотом встреч, приемов и веселья. А ведь для Спенсера все это было только работой. Разве Даглас виноват в том, что весь его восьмичасовой рабочий день посвящен разгребанию материалов криминалистики, судебных экспертиз и что в обеденный перерыв он не мог сводить меня в ресторан, будучи погребенным под грудой томов гражданского права? Преступления совершаются каждый день, и кто-то обязан заниматься ими точно так же, как кто-то должен бывать на приемах и общаться со знаменитостями.

Мне нравилось, когда Спенсер приглашал меня с собой в клубы и галереи. Я никогда не отказывалась. Зато я ни разу не побывала в суде, где Даг торчал порой до глубокой ночи! А как мы развлекались? Самое большее, на что хватало времени и сил, — это побарахтаться на полу с собаками.

— Н-да. Наш разговор дает мне пищу к размышлению, — тихо бормочу я.

— Может, тебе тоже стоит сходить к психологу?

Как и многим людям, оказавшимся в затруднении, мне кажется, что мои проблемы особенные, что ни одному психоаналитику не под силу в них разобраться. Вообще у меня забавно устроены мозги. Стоит кому-нибудь сказать мне, что со мной все в порядке, я тут же добавлю: «Да-да. Зато что-то явно не в порядке с миром, в котором я живу!»

Возможно, я стала обвинять окружающий мир в несовершенстве после того случая с моим отцом. В процессе расследования на мою семью было вылито столько грязи! Я даже пожалела, что затеяла расследование. Я старательно уложила воспоминания об этом в огромный ящик и задвинула подальше в пыльный угол (и с каждым годом задвигаю все глубже), чтобы они не вырвались наружу и не свели меня с ума. Такое странное ощущение — я вроде как постаралась все забыть, но самое наличие этого ящика в темном пыльном углу, я думаю, в значительной мере определяет мое поведение в жизни.

— Пожалуй, ты прав. Я схожу. Скоро.

Молчание.

— Не подумай, что я… — начинает Даг. Неловко покашливает. — Короче, я люблю тебя.

Я улыбаюсь.

— Наверное, этого не изменить. Я тоже всегда буду относиться к тебе иначе, чем к другим.

— Я бы не стал зарекаться, Салли.

— В любом случае я намерена целиком уйти в работу. Честно говоря, то, как я к тебе отношусь, очень важно для меня. Возможно, это самое главное, что во мне осталось.

— И как же ты ко мне относишься? — Я слышу напряжение в его голосе.

Хороший вопрос. Я знаю, что люблю его, но ведь любовь бывает разной. Что, если он ждет совсем иной любви, чем та, которую я чувствую?

— Я знаю, что люблю тебя, — повторяю я вслух. — Только вот…

— Ты не уверена, надолго ли этого хватит, — заканчивает за меня Даг. — Понимаю. Послушай, давай подождем пару недель, пока не осядет пыль от всего произошедшего. А там… а там станет ясно, захочешь ли ты поужинать со мной.

Каким он стал мудрым! Черт, к тому моменту, когда я клала трубку, я уже была уверена в том, что у Дага Кто-то есть.

Вскочив с кровати, энергичными шагами направляюсь в ванную. Залезаю под горячий душ, рассматриваю себя в большом зеркале. Я не слишком удовлетворена видом своего обнаженного тела — впрочем, как всякая женщина.

Интересно, что заставляет мужчину спать с женщиной? Как много в этом физического тяготения и как много работы мозга? Достаточно ли внешней привлекательности? Или нужна изюминка, делающая женщину исключительной?

Интересно, что должно в таком случае заставить мужчину выбрать меня объектом своего интереса?




ЧАСТЬ 2





Глава 10


Четверг и пятницу я провожу в Манхэттене. Позвонив Ройсу в газету, предупреждаю, что не появлюсь, потому что у меня дела на студии.

— Тогда уж привези материал погорячее, а то можешь нарваться на увольнение, — добродушно ворчит Алфред.

— Эй, а разве не я на днях достала тебе контракт с владельцем казино? — возмущенно говорю я, и Алфред вешает трубку.

Я до сих пор не в курсе, какие у Александры на мой счет планы. Пока я занимаюсь пробными выпусками новостей, а также исправляю чужие тексты. Я стараюсь вовсю, хотя эти заметки сильно отличаются от газетных статей. Я даже для Александры кое-что писала, с нуля, и она почти ничего не исправила — а ведь наша суперведущая славится придирчивым характером и порой часами торчит в офисе, корректируя то, что должна прочесть в эфире. Уилл помог мне связаться с другими отделениями канала по стране, дабы я собрала самый острый и горячий материал.

— Ты точно не занималась этим раньше? — спросил он меня как-то, ткнув пальцем в распечатку.

— Нет.

— Ты отлично справляешься, — похвалил он. — Этот материал получился просто убойным. Мы сработаемся.

Мне хотелось спросить, в чем именно мы сработаемся, но я не решилась. Моя роль на канале по-прежнему загадка для меня. Похоже, меня пытаются приткнуть сразу везде, чтобы проверить, на что я способна. Все ребята в студии с интересом ждут, какую должность мне предложит Александра. От предположений они воздерживаются.

Например, как-то меня заслали в самый дальний офис здания, к некому мистеру Грэму, седому старцу, который предоставил мне материалы о войне и велел отобрать лучшее.

— Но я не слишком разбираюсь в танках и окопах, — призналась я.

— Правильно, потому что это не ваша епархия, леди, — усмехнулся старик. — Просто отберите, что может заинтересовать аудиторию.

Как я позднее узнала, мистер Грэм — такой же сотрудник канала, как и я: его должность неизвестна никому, кроме Александры.

— Он работал в Лондоне с Эдуардом Роско Марроу во время Второй мировой, — рассказал мне главный осветитель как-то во время ленча.

— Да это же было шестьдесят лет назад! Чем он может заниматься?

— Он что-то там подбирает для Александры. Точно не знаю. А ты что делаешь?

— Я тоже подбираю что-то для Александры, — пожала я плечами. — Но ты же не хочешь сказать, что и мистер Грэм не знает, чем именно он занимается?

— Если и правда не знает, то он ловко скрывает это на протяжении многих лет! — Парень весело рассмеялся.

— Он — продюсер исторической серии. Перелопатил кучу документации, — повернулся к нам мужчина средних лет. Подмигнув, он снова вернулся к своему ленчу.

Так я выяснила, что мистер Грэм занимается подборкой материала для документальных серий о Второй мировой войне, идущих на канале «ДБС». Кстати, они пользуются успехом…

Что касается истории со странным исчезновением, то еще в четверг была получена информация, что Лилиан Мартин действительно находится в Палм-Спрингс. Правда, ее видели урывками, и никто не знал, как с ней связаться или как долго она там пробудет. Вчера звонила Кейт Уэстон: по-прежнему ни слова от Спенсера. Я связалась с Ричи Бецлером, агентом Лилиан. Я хотела узнать, не в курсе ли он, когда его подопечная позвонит ему.

— Я ничего не знаю, — простонал Ричи. — Она в одном из этих своих дурных настроений.

— И какое именно у нее дурное настроение?

— Такое, в котором я вообще ни черта не могу понять!

— Что ж, если она позвонит, передайте ей, что Спенсера Хоза ищет его босс.

— Спенсер Хоз! Хотите сказать, что он с ней? Но вы же сами утверждали, что это не так!

— Но он действительно пропал. Я просто сложила два и два.

— А разве он не ваш парень?

— Похоже, уже нет.

Сейчас вечер пятницы, я сижу и пишу текст для последних новостей. Раздается звонок. Это Ричи Бенцлер.

— Лилиан взбесилась, когда я передал ей ваше послание!

— Да? И что она сказала?

— Она завопила, что если босс Спенсера хочет с ним поговорить, пусть свяжется с вами. Я пояснил, что вы не знаете, где он. Тогда она возмутилась: «Что она обо мне думает?» Я сказал, что не знаю, но вроде как вам Лилиан понравилась…

Вот черт! Значит, Спенсер не с ней. А ведь его нет уже с утра вторника. И за три дня ни одного звонка, даже на работу. И это при том, что завтра утром у него важная встреча.

Куда же он делся? Может ли он быть на Гавайях? И зачем? Чтобы позлить меня? Но работа! Это совсем не в стиле Спенсера.

Мне становится не по себе. Даже страшно.

— Так вы знаете, как с ней связаться?

— Нет. Она не сообщила, — печально вздыхает Ричи Бенцлер. — Она сказала, что хочет побыть одна.

Я звоню на квартиру Спенсера. Никто не отвечает, лента автоответчика забита сообщениями, поэтому я даже послание не могу оставить. Правда, у меня есть ключ, а в конторке внизу я даже вписана как частый гость, который может всегда остановиться у Спенсера.

Перезваниваю Кейт, чтобы рассказать о звонке Ричи Бенцлера.

— Господи, я не знаю, что и подумать! Уже три дня прошло! Стоит позвонить его родителям. — По тону, которым она произносит последнюю фразу, я понимаю, что это намек. Звонить должна я.

— Ладно, я это сделаю. А потом скажу, что узнала.

Супруги Хоз, узнав о трехдневном отсутствии сына, не слишком обеспокоены.

— Он звонит нам каждое воскресенье. В позапрошлый раз он сообщил, что собирается с тобой в Калифорнию, — говорит отец Спенсера.

— Так и было.

— А в прошлое воскресенье он звонил из Калифорнии. Так что у нас пока не было повода для волнения. — Помолчав, мистер Хоз спрашивает: — Вы поругались, да?

Вопрос застает меня врасплох. Я молчу.

— Просто если вы поссорились, он может исчезнуть. Ну, чтобы проучить тебя немного. В детстве он часто так делал. Один раз даже устроил инсценировку собственной смерти: оставил кроссовки и одежду на берегу моря вместе с «последней» запиской. Там было написано: «Я не собирался съедать все печенье, просто не удержался». — Я слышу смех миссис Хоз.

— Я не исключаю, что он решил проучить меня. Но прошло уже три дня. Особенно меня беспокоит то, что он не звонит на работу.

— Возможно, его босс, эта симпатичная Кейт, не совсем верно поняла его намерения. Он мог уехать в спешке и просто сообщить, что уезжает, без подробностей. Кстати, может, все вообще не из-за вашей ссоры, а как раз из-за работы. У Спенсера трения с кем-то из начальства, кажется, с главным администратором…

— Эндрю Рашманом?

— Да-да, с ним. Как раз в прошлое воскресенье Спенсер поделился, какой этот Рашман непроходимый тупица и козел. Прошу прощения, юная леди, что пришлось так резко выразиться.

Трубку берет мать Спенсера. Несколько минут она завуалированно пытается намекнуть, что неплохо бы нам с ее сыном помириться, так как лучшей партии для него она не представляет.

— Я знаю, что ты не уверена в нем, — говорит она.

— Как вы догадались?

— Спенсер звонил и во вторник. Утром. Сказал, что ты с ним порвала.

Голос мистера Хоза:

— Ты мне этого не говорила!

— Да, он звонил. И был страшно расстроен. — Пауза. — Мне кажется, он хотел просить твоей руки, Салли.

После этого звонка мне здорово не по себе. Даже не могу описать, что чувствую: страх, вину, удивление, гнев, желание начать все сначала и в то же время послать все к черту. Но больше всего страх.

Перезваниваю Кейт и докладываю о результатах разговора с родителями Спенсера.

— Ясно. Если он и завтра не позвонит, я заполняю форму о пропавших без вести.

Я обещаю, что заеду вечером на квартиру Спенсера, и отключаюсь.




За полчаса до эфира Александра отлавливает меня в коридоре и сует в руки распечатку.

— Текст метеопрогноза отвратительный! Проверишь?

Я сажусь за стол и просматриваю сводку. Моя начальница права — это просто катастрофа, что там понаписано. Мало того, что создавал этот шедевр грамотей, едва ли знакомый с правилами орфографии, он еще такого дерьма туда напихал! Гари Плейнс, диктор прогнозов, а на данный момент еще и автор текста, осторожно подходит ко мне сзади:

— Правишь мой текст?

— Присядь.

— Я сам написал, — с гордостью сообщает парнишка.

— Неплохо, — с улыбкой говорю я. — Давай только чуток упростим.

Еще двадцать минут мы правим текст, причем я только предлагаю, а Гари соглашается — и в итоге остается при мнении, что весь текст он поправил сам. Что и требовалось, потому что мне не хотелось обижать парня. Немного работы, и у меня на руках не слишком корявое объяснение, почему «холодные массы воздуха мешают теплому и влажному антициклону добраться до центральных районов». Интересно, а кто раньше правил текст прогноза? Неужели Гари в прямом эфире (и на полном серьезе!) говорил, что «вот тут перемешается это с этим, и потому осадки неизбежны»? Спустя десять минут начинается вечернее шоу.

— Благодарю за поправки, — бросает Александра, выходя из гримерной после выпуска новостей.

— Не за что. А кто будет править в понедельник?

— Зои справится. Обычно всю лажу Гари правит он, но сейчас у него недельный отпуск. А кажется, что его нет целый месяц, — жалуется Александра.

На ней синие джинсы и свитер с высоким воротом.

— Отлично выглядишь. — Ни разу не видела ее в повседневной одежде.

— Я тебя удивила?

— Да нет. — Пожимаю плечами. — А вообще тебе идет.

— Ты же знаешь, что я выросла на ферме. — Александра садится в кресло и натягивает носки. Затем вытаскивает из-под рабочего стола пару грубых ботинок, окончательно меня этим добив. — И сейчас я еду на ферму.

— В Нью-Джерси?

— Да. Я жду тебя в понедельник. Распланируй время. Посмотрим, на что ты еще способна.

— О'кей.

Александра зашнуровывает ботинки, затем поднимает на меня задумчивый взгляд.

— Ты не думала перебраться в Нью-Йорк?

— Если бы я постоянно работала в городе? Ты не шутишь? Я верно поняла? — Сердце начинает биться чаще. Неужели мне предложат постоянную работу на канале? Например, комментатором криминальных новостей?

— Я хочу попробовать тебя в качестве помощника главного продюсера.

Поскольку главный продюсер здесь Александра, значит, именно ее помощником я должна стать.

Честно говоря, чувствую разочарование. Мне тридцать, а я буду только ассистентом. Александра в мои годы была уже национальной звездой!

— Ты расстроена, — замечает начальница.

— Нет-нет, я очень тебе благодарна!

— Послушай, Салли, — мягко говорит Александра, делая шаг ко мне. — Ты новичок на телеканале, и тебе нужно многому научиться. При этом ты талантливо пишешь, а нам позарез нужен второй хороший автор.

— И кто же первый? — горько усмехаюсь, не сдержавшись.

— Я. — Похоже, Александра не шутит. — Со мной ты многому научишься. Я знаю, что ты хочешь в эфир…

— Да нет же…

— Не спорь. Я давно это заметила. Еще когда мы снимали выпуск о твоем отце. И камера любит тебя, это верно. Но если я пущу тебя в эфир прямо сейчас, из этого может ничего не выйти, понимаешь? Ты должна еще учиться. Поэтому в понедельник я жду от тебя ответа, готова ли ты работать в той должности, которую я тебе предложила. И сможешь ли ты переехать в Нью-Йорк, потому что это тоже важно.

Моя первая мысль о Скотти и маме. И о моем чудесном саде, где так зелено весной. Придется оставить собаку матери. Господи, но как я обойдусь без моего лохматого приятеля?! С другой стороны, держать собаку в квартире в центре города — издевательство. Скотти нужны простор и свобода.

— О зарплате поговорим позже. Думаю, дом в Коннектикуте тебе очень дорог, так что оставь его за собой. Тебе будет приятно туда возвращаться. Я бы сошла с ума, если бы безвылазно жила в Нью-Йорке. А уж я прослежу, чтобы тебе назначили оклад, на который можно содержать два дома. — Александра встает и закидывает на плечо сумку. — Итак, до понедельника. Кстати, тебе придется бросить работу в газете, ты уж извини. — Она идет к двери.

— Какая ужасная потеря, — со смешком отвечаю я.

Я провожаю Александру до гаража. Встречные люди здороваются с нами обеими. У самой машины Александра оборачивается ко мне:

— Признаюсь, я придумала эту должность специально для тебя. Просто потому, что я в тебя верю. Так что присоединяйся к «развеселой компашке»! Ты не пожалеешь.




Мне нужно многое обдумать. Пожалуй, стоит вернуться домой в Каслфорд и поговорить с мамой. Но сначала я должна сделать одно дело: побывать дома у Спенсера и проверить… в общем, посмотреть, что к чему.

Парень у конторки недовольно замечает, что «давненько вас не было». Он интересуется, когда вернется Спенсер, и возмущенно говорит, что его несчастная кошка сходит с ума.

— Но за ней же кто-то присматривает? — Я начинаю беспокоиться.

— Да, мальчишка из квартиры 10-Е. Но его просили последить за животным всего три дня, а потом его матери пришлось покупать кошачий корм на свои деньги. Она предъявляет претензии.

Я обещаю обо всем позаботиться, и тогда консьерж предлагает мне забрать почту Спенсера. «Почтальон оставил коробку, потому что почтовый ящик мистера Хоза забит до отказа», — поясняет он. Коробка оказывается достаточно увесистой, а в ящике и правда куча писем. Мое беспокойство возрастает с каждой минутой.

Когда я открываю дверь, кошка Саманта бросается ко мне, душераздирающе мяукая. Этот звук доводит меня до отчаяния. Я близка к слезам. Квартира Спенсера, сколько здесь всего было! Я так привыкла бывать тут, что это почти мой дом. Сказать по правде, здесь за пять месяцев я узнала о своем теле гораздо больше, чем за всю предыдущую жизнь. Сколько оргазмов я испытала на этой постели…

Мне ужасно одиноко, так же как и пушистой Саманте. Спенсер пропал, и я ничего о нем не знаю. Я так плохо о нем думала, а ведь с ним могло случиться что-то ужасное! Господи, всего неделю назад он принадлежал мне. Может, Спенсер не слишком понимал меня, но дорожил мной, это ясно. Вместо того чтобы заказать пиццу, он торчал на кухне сам, в фартуке и трусах. Если хотел поваляться в постели и посмотреть телик, всегда тащил меня с собой, потому что хотел прижиматься ко мне и обнимать меня.

А секс! Был ли это просто секс? Спенсер изучал меня, касался здесь и там, узнавал, чутко реагировал, если мое тело отвечало на его ласки. Ему удавалось доводить меня до предела, за которым уже ничего не соображаешь и все вокруг плывет и раскачивается! Мне всегда казалось, что Спенсер не просто занимается со мной любовью — он словно знает, что мне нужно: даже тогда, когда мы впервые оказались в постели, он делал именно то, что мне было нужнее всего.

Словно припадочная, трясу головой, пытаясь отогнать воспоминания. Чтобы отвлечься, вываливаю почту Спенсера на стол.

Что это значит? Господи, что все это значит?!

Не поймите превратно, мне не раз приходилось платить по счетам, и я знаю, как они выглядят. Но я никогда не видела такого количества счетов! Бывают счета обычные, бывают гневные, когда кредиторы устали ждать погашения задолженности. А бывают счета разъяренные, на грани судебного иска. И сейчас передо мной лежат все виды счетов — из банков, магазинов, агентств…

Черт, так выглядит почта человека, который погряз в долгах!

Но как это может быть? Спенсер получает около сотни тысяч в год! С другой стороны, он арендует шикарную квартиру и многое другое, не являясь владельцем собственности. В конце концов, он ездит на дорогой машине, которая ему не принадлежит! Ни один банк не дал бы ему кредит на ее аренду!

Я вижу конверты из Сити-банка, «Чейз Манхэттена», «Первого банка»…

Странно: за пять месяцев нашего знакомства я ни разу не видела, чтобы Спенсер пользовался услугами какого-либо банка, кроме карточки «Американ экспресс», которую ему предоставляло издательство. Уж не потому ли, что ни один другой банк не стал бы платить по его счетам?

Вот черт! Извещение, что за квартиру не заплачено с февраля! Письмо из автомобильной компании «Мазда», из компьютерного центра, красный конверт из «Найнекс», телеграмма из «Тайм-Уорнер», из книжного магазина на Мэдисон-авеню, от флориста, «Кинней-паркинг», «Коламбия-Хаус», за кошачий корм из магазина для домашних животных, из спортивного клуба…

Да это просто кошмар! Что происходит? Куда делись все его деньги?

Я поднимаю с пола Саманту и прижимаю к груди, к часто бьющемуся сердцу. Что мне делать? И должна ли я что-то делать?

Кошка начинает довольно и уютно урчать. Я беспокоюсь за Спенсера все сильнее. Если он так и не вернется, все эти долги придется выплачивать его родителям, а они далеко не богаты. С другой стороны, Спенсер может в скором времени вернуться и дать объяснение всем странным событиям, с которыми я столкнулась в последнее время.

— Саманта, малышка, не бойся, — бормочу я. — Тебе не о чем волноваться. Я позабочусь о тебе, пока не вернется твой хозяин.

Вернется ли он? Что, если он покончил жизнь самоубийством? Нелепая мысль втемяшилась мне в голову и никак не хочет исчезать. Ведь банкротство вполне может послужить поводом для того, чтобы свести счеты с жизнью.




Знаю, вы наверняка меня не одобрите, даже, быть может, назовете дурой, но я не смогла оставить все эти письма без ответа. Хотя бы некоторые из них.

Прежде всего распечатываю конверт с просьбой погасить задолженность за квартиру. В поисках ручки открываю ящик стола. И тут у меня дух захватывает от ужаса. Ящик полон нераспечатанных конвертов, непогашенных счетов и квитков. Мне становится нехорошо, даже колени подкашиваются. Что, черт возьми, происходит?!

Ладно, поищем среди этого барахла самые горячие долги — те, что не могут ждать. Итак, договор аренды я заполнила: вышло где-то две с половиной тысячи. Что еще? Телефонная компания, задолженность за три месяца — порядка шестисот долларов за междугородние разговоры. Господи, куда это он столько звонил? Взглянув на распечатку, понимаю, что звонил Спенсер в Коннектикут, то есть мне. Ладно, я выписываю чек на 638 долларов с мелочью. Конверт из «Мазды»: два месяца просрочки, триста пятнадцать баксов плюс штрафы — итого 587 долларов.

Ах да, счет за услуги ветеринара и счет из магазина за кошачий корм — около трехсот баксов. Конверт от владельца стоянки в подземном гараже… Спенсер не платит за парковку с ноября, и кредитор грозится конфисковать машину в счет долга. Боже, да тут счет больше чем на тысячу! Скрепя сердце выписываю очередной чек.

Выходит немало. На моем счете в банке остается не так уж и много. Надеюсь, Спенсер сумеет компенсировать мне эти затраты. Черт, пусть только попробует не компенсировать!




Я подъезжаю к дому в Каслфорде, когда часы показывают уже полпятого утра. Саманта сопит на соседнем сиденье.

Захожу на кухню и выставляю мисочку и лоток для кошки. Я выжата, словно лимон. Пока Саманта ест свой корм, варю себе пару яиц и поджариваю тост. Попутно проглядываю газеты и слушаю автоответчик. Поспать немного или уже слишком поздно?

Усталость берет свое, поэтому я с трудом бреду в ванную, чищу зубы и после этого заваливаюсь в постель. Мне тотчас начинает сниться Спенсер.

Да оставь ты меня в покое хотя бы во сне!




Глава 11


Субботнее утро. Я открываю глаза и сразу вижу Саманту, свернувшуюся на моей груди прямо в круглом пятне солнечного света. Рассеянно щекочу ей живот.

У Спенсера явно проблемы. Его счета кричат об этом, не говоря уже о его загадочном исчезновении. Куда он успел потратить столько денег? Ведь он немало зарабатывает. Или он помогает родителям, которые смертельно больны? Как иначе объяснить его фактическое банкротство?

Я даже не стала вчера открывать конверты от «Барни» и от «Хьюго». Там Спенсер покупает себе костюмы — он любит хорошо одеваться. Раньше меня это восхищало. Теперь, в свете происходящего, приводит в ужас.

Иду на кухню, чтобы сварить себе кофе. Автоответчик голосом Кейт Уэстон интересуется результатами моей поездки. Тотчас перезваниваю. Про счета я говорить не собираюсь. Только о том, что Спенсера не нашла.

— Я звоню в полицию, — говорит Кейт, узнав новости. — По крайней мере они проверят больницы и тюрьмы, чтобы мы могли отбросить эти варианты.

С тяжелым сердцем соглашаюсь, что это разумно.

Положив трубку, продолжаю прослушивать послания. Голос моего босса из «ВСКТ». К счастью, бывшего босса.

— Эй, Салли, в чем дело? Ты полезла вверх по карьерной лестнице? Смотри не навернись кверху задницей! — Смех на заднем плане. — Кстати, что ты делаешь сегодня вечером? Можем поужинать вместе — угощу стрихнином. — Смех усиливается.

Вот засранец! Когда он успел узнать о «ДБС»? Какое счастье, что я на него больше не работаю!

Звоню матери, но никто не берет трубку. Тогда оставляю ей сообщение, что я дома и что у меня куча проблем, которые надо обсудить.

После этого я торопливо одеваюсь и еду в редакцию «Геральд американ».

Девушка в приемной странно смотрит на меня.

— В чем дело? — спрашиваю у нее.

— Ни в чем, — отвечает она быстро. Подозрительно быстро.

— Все в порядке?

— Разумеется.

— Что ж, ладно.

Поднимаюсь на нужный этаж и вхожу в редакцию. Проходя по коридору, слышу за своей спиной странный шепот. Смешки.

— Эй, ребята! Что происходит?

Один из парней в курилке напротив усмехается и поворачивается ко мне широким затылком. Я в недоумении. Спутница курильщика шикает на него и идет следом за мной. Стоит только мне сесть за стол, она появляется рядом.

— Салли, — говорит девушка. Мы знакомы, но не слишком близко. — У нас появилась эта пленка… эта запись…

— И что на пленке?

— Ты. Даже не знаю, как сказать, — смущается девушка.

— И где она сейчас?

— Ройс ушел с ней. Я видела.

— Ладно. Хм. Спасибо за новость.

Что за пленка? Я в недоумении. Самое ужасное, что я, кажется, догадываюсь — это запись нашего разговора с хозяином казино. Ройс был бы в гневе, узнай он, как я поступила. Но разве это такая уж провинность? Чего все шушукаются?

Только сейчас я замечаю небольшую коробку возле компьютера. Из штампа следует, что посылку доставили вчера в два часа дня. Надпись простая: «Для Салли Харрингтон». Нахожу обратный адрес. Это от мистера Миллара, святого отца из церкви Каслфорда. К коробке скотчем приклеена записка:

«Дорогая Салли. Мне доставили эту посылку именно в таком виде. Когда я понял, что она содержит, незамедлительно переслал ее тебе. Здесь никто этого не видел. Это все, что могу сказать в утешение».

Миллар — старый друг моей матери. О чем, черт побери, речь? Даже не могу сказать, почему я не стала смотреть кассету прямо здесь, в помещении редакции. Вместо этого я направилась в конференц-зал, тщательно заперев за собой дверь.

И только тогда поставила кассету.




На экране я. Точно я. Приближаюсь к камере, включаю ночник у кровати. На мне узкая шелковая комбинация, одна бретелька свалилась с плеча и наполовину обнажила грудь. Сажусь на край кровати, наклоняю голову то в одну сторону, то в другую — я всегда так разминаю шею, если целый вечер писала для журнала.

Нечто темное на мгновение загораживает камеру, и появляется Спенсер. Он садится сзади меня, обвив руками. Он абсолютно голый, только что из душа, судя по мокрым волосам. У него эрекция. Поскольку я сижу чуть боком к камере, видно, как его возбужденный член тыкается мне повыше ягодиц. Спенсер начинает массировать мне шею, я закрываю глаза и тихо постанываю от удовольствия. Он шепчет мне что-то на ухо, отчего я начинаю улыбаться.

— Мистер Хоз, — лукаво говорю я. — Мне это только кажется, или сзади в меня упирается здоровенная штука? Уж не возбуждены ли вы?

— Попробуй не возбудись, если у тебя такая соблазнительная спинка! — Спенсер начинает целовать мою шею, затем плечи.

— О, как хорошо! — шепчу я в ответ.

Рука Спенсера проскальзывает мне под комбинацию, гладит и мнет грудь. Под шелком видно движение пальцев. Это продолжается какое-то время, слышно только мое учащающееся дыхание. В какой-то момент Спенсер опрокидывает меня на спину, целует, освобождая при этом мои груди. Теперь и он дышит тяжелее. Затем он снимает с меня комбинацию и какое-то время рассматривает меня, словно заново изучая и удивляясь. Его член торчит вверх и чуть подрагивает от напряжения. Неужели со стороны это выглядит именно так?!

Моя ладонь начинает гладить бедра Спенсера, я тянусь к нему, приподнявшись, резко обвиваю руками и прижимаюсь всем телом. Какое-то время мы целуемся, затем Спенсер осторожно опускает меня на постель, нависает надо мной, так что его член находится как раз над моей грудью, я притягиваю его бедра ближе, зажав член между грудей, а Спенсер начинает тереться, дышит все чаще. Я спускаюсь ниже, чтобы помочь ему губами и языком, но он перехватывает инициативу.

Он открывает глаза и говорит прерывающимся голосом:

— Нет, позволь мне войти.

Он соскальзывает ниже, целует мою грудь, живот. Его рука ныряет между моих ног, разводя их в стороны. Слышны мои стоны.

— Ты вся мокрая. Я так и думал, — довольно говорит Спенсер. Его пальцы двигаются между моих ног. Судя по звуку, я и правда там чертовски влажная. Я дышу все чаще, приподнимаю бедра, выгибаюсь в ожидании оргазма. Но Спенсер не дает мне кончить — он тоже хочет получить свое и поэтому вытаскивает руку.

— Спенсер, пожалуйста, скорее!

На экране видно, как Спенсер стоит на коленях между моих ног. Возбужденный член в ладони. Чуть наклонившись вперед, он трется им о мои бедра.

— Прошу тебя! — в отчаянии кричу я.

Тогда Спенсер резко отстраняется, перекатывается на спину, смеясь.

— Иди и возьми, если хочешь.

Еще мгновение, и я уже сверху, покачиваюсь, запрокинув голову.

Мне очень хорошо — это видно по лицу. Я снова постанываю, теперь часто и ритмично, словно помогая себе этим двигаться. В какой-то момент я чуть замираю, а затем падаю Спенсеру на грудь, извиваясь от оргазма. Камера показывает, как сжимаются пальцы моих ног от наслаждения.

Теперь очередь Спенсера. Он дал мне возможность получить удовольствие, но больше не может ждать. Он быстро заваливает меня на спину и берет меня резко, уже без ласк. Он двигается жестко и сильно — у меня немного болтается голова, словно я тряпичная кукла. А потом на Спенсера накатывает оргазм, так же как и на меня — уже во второй раз. Спенсер сжимает меня, стонет, мои руки скользят у него по спине…

Экран гаснет.




Глава 12


— Ты была права. — Бадди Д'Амико, мой старый школьный приятель, возвращается в свой офис в участке. В одной руке у него пластиковая коробка с надписью «улики», где лежит кассета, которую принесла я, в другой — еще одна пленка. — Наш шеф тоже получил запись.

Я закрываю лицо руками.

— Итак, я, мой шеф, Алфред Ройс, мистер Миллар, мэр города…

— Не забудь членов масонской ложи, — со стоном продолжаю я. — Господи, Бадди, я сейчас скончаюсь от стыда.

— Да ладно тебе, Салли, — начинает Бадди с сочувствием и умолкает. Наверное, подумал о том, что не все мужчины, получившие кассету, будут настолько благородны, чтобы выключить запись, едва разобравшись, кто там заснят. Многие с удовольствием посмотрят, да еще и не один раз. — Я найду этого гада, обещаю тебе.

Я отнимаю руки от лица и смотрю на приятеля. Через мгновение он отводит взгляд. Ну да, а чего я ожидала? Конечно, что-то он видел и теперь не знает, как себя вести со мной. Как я вообще буду смотреть людям в глаза!

— Даже не знаю, как сказать матери. Просто не знаю.

Неожиданно на меня накатывает такая удушливая волна гнева, что я с силой бью кулаком по столу, отчего карандаши и ручки раскатываются в стороны.

— Господи, Бадди, ведь это моя частная жизнь! Просто не верится! — По щекам начинают катиться слезы, поэтому я снова закрываю лицо руками.

Запись разошлась по всему городу. Ее получили газета, полиция, офис мэра, школа, городской клуб, даже публичная библиотека. Мне прислали записку, что пленку видели парни в автомастерской — целая компания — и получили огромное удовольствие.

Бедная мама! Как же быть? Я должна предупредить ее раньше, чем она выйдет сегодня из дома!

— Ладно, Салли, — нарушает тягостное молчание Бадди. — Давай разбираться.

Он пытается мне помочь. Надо собраться. Я вытаскиваю из пачки бумажный платок и громко сморкаюсь. Бадди терпеливо ждет.

— Начнем с главного. Где был снят фильм?

— В Нью-Йорке. В квартире Спенсера. — Я снова готова разреветься.

Бадди делает пометку в блокноте и задает новый вопрос, не поднимая глаз:

— Вы сняли это для личного пользования?

— Нет! Я вообще ничего не снимала!

Бадди смотрит на меня удивленно:

— Значит, это Спенсер снял? Без твоего разрешения?

— Не знаю. — Боже, как мне хочется удавиться! — Может быть.

— И он пропал, да?

— Во вторник утром, в Лос-Анджелесе.

— Перед этим вы поругались?

— Да, — киваю я. — И я с ним порвала.

Бадди задумчиво жует нижнюю губу.

— Довольно грубый вопрос, но я должен его задать. Ты бросила Спенсера, он был зол и обижен… он мог разослать запись по городу, чтобы тебе отомстить?

— Наверное, — пожимаю я плечами. — Хотя вряд ли это не его стиль.

Но ведь и предложение покувыркаться в постели втроем тоже не его стиль. Как я могу теперь судить?

— Он же был разозлен. Что, если это его рук дело?

— Тогда где же он? Вчера вечером я была у него дома. Он не появлялся там со дня исчезновения. Как он мог разослать пленку, если даже не заходил за ней?

Бадди снова что-то записывает в блокнот. Наверняка он размышляет о том, как я могла впутаться в отношения с парнем, который вот так взял и исчез и, возможно, даже отомстил мне таким грязным способом, — вот что он думает! В школе Бадди всегда неплохо ко мне относился, даже больше того — я ему нравилась. Но теперь у него жена и дочка — добропорядочный семьянин. А я вляпалась в гадкие неприятности. Аморальная история, вот как это выглядит!

Просто не верю, что оплатила вчера все эти кучи счетов! Какая я дура! Теперь осталась почти без денег, да еще с подмоченной репутацией.

— Ты и сейчас можешь зайти в его квартиру?

— У меня есть ключ.

— Отлично. Завтра утром съездим и поглядим, что к чему. Надо узнать, как отсняли пленку.

— Хочешь сказать, что тоже поедешь? В Нью-Йорк?

— А что такого? — кивает Бадди. — А пока тебе надо съездить к матери. Будет жестоким, если она узнает не от тебя.




— Ты сама смотрела кассету? — У матери спокойный тон. Она неторопливо переворачивает полено в камине. Должен заехать ее приятель, Мак Клири, поэтому мама решила разжечь огонь.

— Да.

— Она очень откровенная? — Губы у матери превратились в одну тонкую линию. Она продолжает так и эдак раскладывать поленья, чтобы чем-то занять руки.

— Да.

На душе очень погано. Мать прожила в Каслфорде более тридцати лет. Половину жизни! Конечно, Харрингтонов часто окружали скандалы — дедушка постоянно становился их объектом, а на старости лет покончил с собой. Но никогда, никогда женщины нашей семьи не оказывались на пленке с раздвинутыми ногами! На пленке для всеобщего просмотра!

— Но ты же не знала, что вас снимают. Это же личное. — Теперь мама просто смотрит на деревяшки в камине.

— Это так.

— Ты делала что-нибудь такое, о чем могла бы впоследствии пожалеть? Я имею в виду, даже если бы тебя не снимали.

Понятно. Была ли я пьяна, или делала что-то совершенно непристойное. Не думаю, чтобы пенис между грудей был для меня чем-то, о чем можно пожалеть. Но ведь все обретает иной смысл, если это смотрит целый город.

— Нет, — медленно говорю я. — Мама, мне так жаль. Мне так нелегко. Я и представить не могла, что Спенсер может со мной так поступить!

— Спенсер? — Голос матери становится резким. Она поднимается и смотрит прямо на меня. — Хочешь сказать, что это он сделал?

— Но кто же, если не он?

Взгляд у матери становится гневным.

— Салли Харрингтон! Уж не хочешь ли ты сказать, что пять месяцев была увлечена человеком, который способен на подобную низость? Человеком, который может так жестоко ужалить тебя и вовлечь всю твою семью в грандиозный скандал? Думаешь, ты оказалась настолько недальновидной?

Я растерянно смотрю на мать.

— Иногда ты такая умная, что действуешь невероятно глупо. — Мама идет на кухню. В дверях она оборачивается и тычет в мою сторону длинным пальцем. — Пораскинь мозгами!

Из кухни раздается цокот когтей — Скотти и Абигейл, встревоженные тоном матери, прибежали посмотреть, что случилось. Мама успокаивает собак. Затем высовывает голову из-за двери:

— Если Спенсер и снял фильм, то только для себя.

— Прости, не совсем понимаю.

Мать смотрит на меня упреждающе, словно ее начинает раздражать моя тупость.

— Если я все верно понимаю, твой Спенсер был джентльменом во всем, что касается женщин. И если он собирался прожить с тобой жизнь, Салли, то вполне мог отснять фильм про вас, чтобы он помогал ему коротать ночи, когда вы не вместе. Вы же иногда расставались надолго, а вокруг столько соблазнов.

Неужели моя собственная мать говорит это? Что Спенсер снял кассету, чтобы иногда помогать себе руками, если я не рядом! Моя добропорядочная мать! Забавно!

Скотти подбегает ко мне, чтобы лизнуть руку.

— Салли! — резко говорит мама. — Подумай сама! Кому выгодно выставить нашу семью в неприглядном свете перед всем Каслфордом? Ведь эта пленка порочит не только тебя, но и меня, и твоего брата!

До меня постепенно начинает доходить.

— О'Харн?

Человек, которого я виню в смерти отца. Его бывший друг Филипп О'Харн! С того момента как я назвала его убийцей с экрана телевизора, он вполне мог возненавидеть меня, маму и Роба. И решил отомстить.

Но разве он мало причинил нам страданий? Смерть моего отца — разве этого недостаточно? Чего еще может желать этот человек без совести?

— Но как он мог сделать запись, мама? Для этого надо попасть в квартиру Спенсера!

— Вот это тебе и предстоит выяснить, — жестко отвечает мать.




Глава 13


— Салли, это Александра Уоринг, — слышу в трубке голос моей патронессы. Она произносит это таким тоном, словно мы незнакомы.

Бадди и я как раз приближаемся к Манхэттену в моем джипе.

— Привет. Спасибо, что перезвонила. Я сейчас еду в город со своим другом Бадди Д'Амико.

— А, тот детектив. Помню его. Так что ты говорила о пленке?

— Это видеозапись того, как мы со Спенсером занимаемся любовью. И прежде чем ты задашь кучу вопросов, послушай меня: нет, запись была сделана без моего разрешения; нет, я не знаю, кто именно ее сделал; нет, я тем более не знаю, какой урод разослал копии по всему Каслфорду, не говоря уже о «ВСКТ».

— Ясно, — коротко отвечает Александра. — Я сейчас найду Венди Митчелл, и пусть она тоже подъедет к дому Спенсера. Дай-ка мне его адрес. Пусть девочка покопает там.

— Спасибо.

— Еще я пошлю кого-нибудь просмотреть сегодняшнюю почту канала. Может, нам тоже прислали копию.

Вот то, что мне требовалось. Чтобы моя начальница взяла инициативу в свои руки, вместо того чтобы осудить меня, как некоторые другие.

— Мы разберемся с этим делом, Салли, — уверенно говорит Александра. — Главное, не скисай. Тебе нечего стыдиться, ты же ни в чем не виновата.

Ну да, конечно. Если не считать того, что связалась со Спенсером и угодила в неприятную историю.




Я открываю дверь квартиры. У меня все еще осталась надежда, что Спенсер дома.

Его нет. В квартире тихо, слышен только шум уличного движения с Третьей авеню. Венди и Бадди быстро проходят в спальню, потеснив меня.

— Снято отсюда. — Венди кивает на изголовье кровати.

Кровать Спенсера сделана из вишневого дерева, а изголовье ее прибито к стене, чтобы не слишком беспокоить соседей (тот, кто хоть раз побывал в постели со Спенсером, знает, что это значит).

Венди указывает на лепесток в узоре изголовья — он чуть более темный, чем остальной орнамент. Бадди включает крохотный фонарик, и в ответ загорается яркий отблеск. Приблизившись, вижу, что это круглый объектив, спрятанный в деревянной панели. Его диаметр меньше полудюйма — неудивительно, что я его не замечала.

С помощью инструментов, предусмотрительно принесенных Венди, мои друзья отдирают изголовье от стены. За панелью оказывается тонкий проводок, уходящий в соседнее помещение.

— Заглянем к соседям? — спрашивает детектив.

— Я бы заглянула, — кивает Венди.

Мы идем к соседской двери и стучим. Молодая чернокожая женщина в футболке и тренировочных штанах открывает на стук. Я представляюсь, объясняю, что у нас проблемы с проводкой, а потому нам нужно войти и проверить стену с этой стороны.

Женщина окидывает нас настороженным взглядом — наверняка подозревая в нас шайку грабителей.

— Можете позвонить вниз и поговорить с охранником. Я — подруга Спенсера Хоза. — При этой фразе у меня едва не перехватывает голос. — Это парень из соседней квартиры. Консьерж меня знает — я вписана в число постоянных гостей.

Незнакомка хмурит брови:

— Так этот тип вернулся? Его кошка орала как резаная. Чего это он ее бросил?

— Я забрала кошку к себе, — вставляю я в надежде, что это заставит девицу к нам расположиться.

— Ладно. Какую стену вам надо осмотреть?

— Ту, которая примыкает к нашей квартире. В четырех футах от окна.

Женщина с сомнением оборачивается в комнату.

— Но у меня там зеркало.

— Мы его снимем, а затем повесим обратно.

— Это не такое зеркало. — Она открывает дверь шире и впускает нас внутрь. — Посмотрите сами.

— О нет! — восклицаю я, заходя в комнату.

Вся стена, общая с квартирой Спенсера, покрыта зеркалами. От стены чуть отступает балетный станок.

— Вы давно здесь живете? — спрашивает Венди.

— Четыре месяца.

— Это вы установили зеркала?

— Их установили для меня, — поясняет соседка. — Я тогда еще жила в Чикаго.

Венди и Бадди осматривают зеркальные панели, пытаясь понять, как их можно снять.

— Вы танцуете в Нью-Йорке? — вежливо интересуюсь я.

— Я состою в труппе Джуллиарда, — скромно отвечает девушка.

— Ого! Это он распорядился выделить вам квартиру в этом доме?

— Мне кажется, это личные вопросы, — подумав, отвечает она. — Какая-то компания спонсирует танцевальную труппу. У меня договор аренды на полтора года.

— А что это за компания, вы не в курсе? — спрашивает Бадди у меня из-за спины.

Танцовщица качает головой:

— Возможно, это знает владелец дома. Я даже счетов за аренду не получаю.

Бадди лезет в бумажник и достает корочки Каслфордского отделения полиции. Девушка рассматривает удостоверение и возвращает обратно.

— Не далековато ли от дома вы забрались, детектив?

Бадди улыбается:

— Да, вы правы. Но у меня имеется распоряжение полицейского управления Каслфорда на осмотр этой стены. Поэтому я спрошу вас, пока без протокола, позволите ли вы нам снять эти зеркала? Пару панелей, я полагаю.

— Обещаю, мы вернем их на место, — говорю я.

— Нам необходимо знать, что за ними.

— Значит, балетный станок тоже придется убрать?

— Хм, — пожимает плечами Бадди.

— Думаю, вам не стоит начинать работу, пока я не позвоню управляющему, — спокойно говорит девушка. Она идет к телефону и звонит вниз. — Видите ли, это не моя квартира, поэтому я не могу просто так позволить вам здесь все крушить. — Она вызывает управляющего.

Женщина-менеджер появляется спустя пару минут. Бадди отводит ее в сторонку и в чем-то настойчиво ее убеждает. Слышу, как женщина твердит:

— Нет, это же не ваша собственность. Нет, и не ее тоже…

— Тогда чья же? — не выдерживает Венди. — Мы могли бы позвонить владельцам и пообщаться с ними.

— Нет, не могли бы, — зло отвечает женщина. Судя по всему, мы ей очень не нравимся.

— Если я все верно поняла, — вкрадчиво говорит Венди, — эта квартира никому не принадлежит. Ее просто арендуют, так? А вам, — обращается она к танцовщице, — ее предоставили на восемнадцать месяцев. Поправьте меня, если я ошибусь, но есть кто-то, кто снял квартиру на два года, прожил в ней всего два месяца, пока длился ремонт, а затем передал ее Джуллиарду. И теперь, — она с улыбкой снова оборачивается к женщине-менеджеру, — вы страшно расстроены тем, что никто даже не спросил вашего разрешения на установку этих зеркал и станка. Так?

— Да кто вы такая? — возмущенно восклицает менеджер.

— Венди Митчелл, шеф охранного управления телесети «ДБС» в Нью-Йорке. И я всего в одном шаге от того, чтобы позвонить в полицию и на телевидение и рассказать им, что управляющий этой недвижимостью является соучастником преступления.

У менеджера потрясенный вид. Даже лицо перекосилось.

— Преступления?!

Интересно, что это она так разволновалась? Или ей есть что скрывать? Вон как глаза забегали!

Некоторое время продолжается фарс: Венди увещевает и угрожает, женщина отпирается и выкручивается. Наконец Бадди просит меня набрать по сотовому службу «911».

— Э… погодите! — сдается менеджер.

Она звонит вниз и проверяет, действительно ли я вписана в список гостей. Затем пытается дозвониться до главного. Не сразу, но ей удается его найти. В это время танцовщица заваривает себе чай и закрывается в ванной.

Наконец нам разрешают снять станок и две панели, предварительно заставив подписать кучу бумажек в офисе менеджера, по которым с нас могут позже взыскать ущерб. Когда Бадди и присланный помощник принимаются за первое зеркало, выясняется, что оно не только прикручено, но и приклеено к стене. Оторвать его удается, только разбив на две части.

— О нет! — раздается из коридора голос чернокожей танцовщицы.

Затем отдирают второе зеркало. Штукатурка за обоими оказывается неровной, со впадинками, словно там что-то старательно замазывали. Венди звонит на канал с просьбой прислать рабочих для починки стены.

Приходится отрывать и третью панель. Она, к счастью, не разбивается, зато за ней сразу вываливается целый пласт штукатурки, и обнажаются два тонких металлических провода, концы которых вставлены в розетку. Надев резиновые перчатки, Венди начинает отколупывать замазку.

— Похоже, штепсельная вилка связана с камерой. Снимали точно отсюда, — сообщает она Бадди.

— Это еще что? Что значит «снимали»? — в ужасе восклицает менеджер.

— Нам предстоит долгий разговор о владельце квартиры, ее арендаторе и многих других неприятных вещах, — обещает Венди.

— Да вы с ума сошли!

— Как я и говорила, речь идет о соучастии в преступлении. Пора вызывать копов, — спокойно бросает менеджеру Венди.

— Ладно, ладно, — обреченно поднимает та руки.

Она приглашает нас в свой офис, достает кучу бумаг и начинает в них рыться. Так мы узнаем, что квартиру снимал некий Питер Рейнголд, финансовый аналитик, работающий на крупную компанию «Вальхромитер текнолоджис». Компания и платила арендную плату все два года, причем вперед. Из источников «ДБС» мы узнаем, что компании с данным названием не существует (номер принадлежит сердитой леди по фамилии Спинола), зато Питер Рейнголд живет и здравствует — номер карточки социального страхования и адрес подтвердились.

К сожалению, мистер Рейнголд понятия не имеет ни о какой квартире в Нью-Йорке, потому что с момента аварии, в которую он попал четыре года назад, он передвигается в инвалидном кресле и не покидает пределов собственного дома в Денвере.

* * *


Мы с Бадди возвращаемся в Каслфорд, тогда как Венди остается с бригадой рабочих в квартире танцовщицы, чтобы проследить за починкой стены.

— Когда мы найдем того, кто снимал соседнюю квартиру, — говорит Бадди, — мы узнаем, кто сделал запись. Как считаешь, Спенсер мог такое провернуть?

Я горько усмехаюсь:

— Вряд ли. Он даже собственную квартиру не мог оплатить.

— Шутишь? Разве он не кучу денег зарабатывал?

— Похоже, у него были финансовые проблемы. — Почему-то мне стыдно признаваться, что у Спенсера могли быть подобные проблемы.

— Салли, я найду виновного, и он за всё ответит. Клянусь!

— Хотелось бы верить, — грустно вздыхаю я.

В темноте я высаживаю Бадди у его дома и направляюсь к матери. В ее окнах темно, собаки лают. Где ее носит в такое время? Детектор движения зажигает на пороге дома свет. Вхожу внутрь, в полумраке треплю теплые затылки собак.

— Ты вернулась, — раздается сзади. От неожиданности я чуть не подпрыгиваю на месте.

— Господи, мама! Ты меня до смерти перепугала!

Включаю лампу. Мама моргает, сидя в кресле, ослепленная ярким светом. В руке у нее бокал.

Мать никогда раньше не пила в одиночку.

Я подхожу к ее креслу и осторожно присаживаюсь на подлокотник.

— Прости меня. — На душе у меня муторно.

Мать поднимает глаза и некоторое время смотрит мне в лицо, словно не узнавая. Затем мягко улыбается и треплет меня по щеке.

— Не извиняйся. Ты же моя любимая дочь, я не виню тебя.

Глаза начинает щипать от подступающих слез.

— Я найду того, кто это сделал, мамуля.

— Далеко искать не надо. Это все Филипп. — Мама хмурится. — Он забрал у меня мужа, а теперь пришел по твою душу. — Подбородок у нее дрожит. — Я этого не переживу, Салли. Я должна что-то сделать, чтобы наказать подонка!

Она со стуком ставит бокал на столик и быстро идет в кухню, к телефону.

— Не надо, мама, ты сегодня устала.

Мать набирает цифры.

— Мама, прошу тебя!

— Я скажу этому ублюдку, что убью его. Как ему это понравится?

Я вырываю у нее телефонную трубку и нажимаю на кнопку отбоя.

— Ты перебрала сегодня, мама. Перестань, — резко говорю я.

Целую секунду она молча смотрит на меня, потрясенная моим тоном. Потом бросается ко мне и прячет голову у меня на плече. Спина ее сотрясается от рыданий.

Кто бы это ни был, я накажу его за ту боль, которую он причинил моей матери!




Глава 14


Утром маме уже лучше. Я осталась на ночь, чтобы быть рядом, когда она проснется. Она уезжает в школу, а я возвращаюсь к себе домой, чтобы принять душ и переодеться. Сегодня понедельник, и к вечеру я должна подъехать в «ДБС», как обещала.

Собравшись, звоню Роберту, чтобы попросить его приехать.

— Сейчас самый разгар лыжного сезона, — говорит мой братец раньше, чем я успеваю что-то объяснить. — Я не смогу приехать, разве что если мать при смерти. В чем дело?

Рассказываю ему, что случилось. Роб явно в шоке.

— И что ты намерена делать? Неужели свалишь в свой Нью-Йорк и бросишь маму одну? И это когда весь Каслфорд смотрит по видаку, как ты трахаешься!

Все ясно. Понимания от старшего брата не дождешься. Я, конечно, пытаюсь объяснить, что решается вопрос о моем назначении и что я не могу не ездить на работу. Но Роберт категоричен:

— Не иначе, сестренка, как ты собираешься стать очередной Джессикой Сэвидж. Тоже желаешь, чтобы твоя популярность строилась на скандалах и грязном белье, вытряхнутом на публике?

Считаю до трех, чтобы не сорваться, а затем отвечаю в стиле Спенсера:

— Откуда ты знаешь, кто такая Джессика Сэвидж? Разве уже вышел комикс о ней?

— Ха-ха, как смешно! Прими совет, Салли: попроси помощи у кого-нибудь из своих суперлюбовников. Или они хороши только для порносъемок?

Разозленные, мы оба вешаем трубки. Набираю номер Мака Клири, маминого приятеля, хотя и не уверена, что это здоровая идея. Он как раз собирается уходить, хорошо, что я успела.

Мак отличный парень, поймите меня правильно. Мне странно думать, что в свои годы мама еще встречается — более того, занимается сексом — с добродушным мужчиной, в прошлом ученым. Но я ужасно рада за них обоих.

Объясняю ситуацию Маку:

— Я должна уехать, пойми. Но маму нельзя оставлять одну.

— Дело в той пленке, да?

— А, ты уже знаешь…

Пауза.

— Мне тоже прислали кассету. Я начал смотреть, но когда сообразил, что это грязный компромат, я сразу же…

Дальше я почему-то ничего не слышу: у меня натурально заложило уши. Наконец прихожу в себя.

— Ты… рассказал матери?

— Нет, конечно. Она сама вчера позвонила и рассказала, что произошло. Я хотел сразу найти тебя и предложить помощь, но не знал, как это тактичнее сделать. Твоя мать любит тебя и гордится тобой, мне ты тоже дорога. Скажи, если тебе понадобится помощь, девочка.

Интересно, что Мак даже не просит меня объяснить, откуда взялась запись. Я сама вкратце рассказываю, что пленку сняли нелегально и что кто-то разослал копии всюду, где знают меня или мать.

— Думаю, мне не стоит спрашивать, кто виновен в этом паскудстве, — устало говорит Мак.

— Мама думает, что к этому приложил руку Филипп О'Харн.

— Возможно, она и права. Салли, мне так жаль… слушай, что я могу сделать? Ведь чем-то я могу помочь?

— Мама сейчас в школе, но она сама не своя. А я должна уехать. Ее надо поддержать…

— Не продолжай. Сегодня вечером я буду у нее независимо от того, хочет она этого или нет. — Подумав, Мак добавляет: — Она не должна была отгораживаться от меня в этой ситуации.

— Для нее это нелегко, мама привыкла быть сильной. И потом она считает, что это связано с отцом и расследованием. — «Давай же, Салли, скажи это!» — Ты знаешь, что она любит тебя, но память об отце для нее очень дорога. Поэтому мама и решила возвести стену между вами. Но ей нужна твоя помощь.

Во время нашего разговора начинает мигать сигнал второго вызова. Я прощаюсь с Маком и слушаю этот звонок. Полиция Нью-Йорка интересуется Спенсером. Кейт Уэстон все-таки подала заявление о его исчезновении. Я рассказываю детективам все, что знаю, — имена, даты и прочее. Сообщаю, что полиция Лос-Анджелеса полагала, что Спенсер в Гонолулу, но канал «ДБС» проверил списки пассажиров и не нашел в них мистера Хоза.

После звонка полиции возвращаюсь к матери, чтобы оставить у нее Саманту (бедная мама, у нее уже целый зоопарк дома!). Я разрешаю собакам обнюхать кошку — к счастью, они знакомы — и даю строгий наказ не обижать гостью. Пишу записку маме, что вечером заедет Мак. Запихиваю ключ под цветочный горшок у входа, чтобы парень, который выгуливает собак, мог войти. Затем сажусь в джип и уезжаю.




Для начала я направлюсь в редакцию. Вхожу непринужденной походкой, словно мне на все начхать, но люди все равно оборачиваются мне вслед — чувствую это спиной. В руках у меня коробка для бумаг. Ставлю ее на стул и начинаю собирать со стола свои вещи.

Кто-то подходит сзади.

— Салли, ты же не уходишь от нас, правда?

Это Джо Бикс, коллега.

— Ухожу. Хватит с меня этого паршивого городишки. — Оборачиваюсь. — Как ты считаешь, если я буду брать интервью, хватит ли выдержки у опрашиваемых, чтобы сохранить серьезное и уважительное выражение?

У Джо расстроенное лицо.

— Здесь кассету смотрел только Алфред.

— Ну да, конечно. — Складываю в коробку фото мамы, Роба и себя в рамке.

— По крайней мере я не смотрел, — коротко говорит Джо.

Я выпрямляюсь, чтобы взглянуть на него:

— Спасибо.

Мы обнимаемся. Возможно, Джо — не самый лучший автор в газете, зато он быстро учится. Усердие выдвинуло его в первые ряды, и Алфреду приходится с ним считаться. А еще Джо часто меня выручал.

— Салли, мне без тебя будет скучно. Придется тоже уйти, — улыбается мне Джо.

— Ничего подобного! Теперь ты станешь писать втрое лучше, — улыбаюсь в ответ.

— Ты не должна уходить, Салли, — раздается еще чей-то голос.

Оказывается, собралась уже куча народу.

— Как считаешь, кто во всем виноват? — спрашивает Джо.

— А вы что думаете?

— О'Харн, — почти хором отвечают коллеги.

— Вот и мать тоже так считает. — Отвернувшись, чтобы не прослезиться, начинаю снимать с компьютера забавные игрушки, затем складываю в коробку большой Оксфордский словарь, принадлежавший еще моему отцу.

Закончив, оборачиваюсь и вижу, что собрался почти весь наш коллектив. У всех такие вытянутые лица, что даже хочется рассмеяться.

— Да ладно, ребята, я буду вас навещать.

Тут всех будто прорывает. Объятия, поцелуи, куча трогательных слов — просто бальзам на душу. А я стою с огромной коробкой в руках, неповоротливая, растроганная, и глупо улыбаюсь.

— Кстати, — раздается над ухом негромкий голос одного из коллег, — мне кажется, Алфред сделал себе дубликат, прежде чем полиция изъяла кассету. Получив посылку и просмотрев пленку, он сходил в «Вакетт» и вернулся с чистой кассетой.

«Вакетт» — это магазин видеопродукции неподалеку.

— А где он сейчас? — спрашиваю я.

— У себя в кабинете, — снова почти в один голос говорят ребята. Они явно рассчитывают на сцену. Я их не виню. В редакции вообще накаленная атмосфера, которая требует разрядки.

Беру свою коробку и направляюсь к офису Ройса. Коробку оставляю снаружи. Стучу и сразу захожу. Алфред говорит по телефону. Увидев меня, он быстро говорит в трубку:

— Э… у меня дела. Пока!

А потом он просто сидит в кресле и таращится на меня, как на привидение.

— Салли, — наконец с трудом произносит Алфред. Лицо его начинает краснеть. Конечно, он же смотрел пленку, и, думаю, не раз.

— Пришла сказать, что увольняюсь, Алфред. Сам знаешь почему.

Теперь он просто как помидор.

— Ты получил запись, — тихо говорю я.

Снова тишина в ответ. Затем он кивает.

— Я найду того, кто прислал ее, — говорю так же тихо. — И я не просто сдам его полиции, я уничтожу его. Я понятно выражаюсь?

— Не понимаю, при чем тут я! — Глаза его бегают.

Решаю сделать пробный выстрел.

— А то, что ты сказал про меня? Я слышала. По телефону. — Разумеется, я блефую, но что с того?

— Э… ты про кляп? Я хотел сделать тебе комплимент! — Какой, к черту, кляп? О чем он? — Мы постоянно ругались, Салли, но я понял, что ты бываешь другой… ну, после пленки. Ты очень красива, но слишком болтлива, и я сказал, что если бы тебе воткнуть в рот кляп, ты была бы просто идеальной женщиной…

— Ясно. — Подхожу ближе к столу. — Так ты собирался дать комментарий в газете?

— Вовсе нет! С чего ты взяла? Я никогда не поступил бы так жестоко с твоей матерью.

Что ж, возможно, он не лжет. Алфред Ройс всегда неровно дышал к моей матери — целых тридцать лет. Возможно, только поэтому мы с ним сработались. Но теперь в его глазах появилось что-то новое — какой-то неприятный масленый блеск. Мне не нравится, как он на меня смотрит после этой кассеты.

— Мне все равно лучше уйти.

— В любом случае это должно было произойти. Ты можешь поймать рыбку покрупнее, чем наша газета, Салли.

— Возможно. Послушай, Алфред, я хочу тебе кое-что сказать.

— И что же, детка?

Детка?

— Если я узнаю, что во всем виноват О'Харн, и если окажется, что между ним и мной стоит кто-то еще, — ему не поздоровится, уверяю тебя. Особенно если этот «кто-то» попытается мне помешать.

Филипп и Алфред состоят в одном клубе и часто играют вместе в гольф. Когда-то семья Ройс была уважаемой и богатой в сравнении с выскочками О'Харнами. Теперь времена изменились: у Ройсов в руках больше нет той власти, что раньше, а О'Харны достигли небывалых высот. Когда-то возможность вступить в клуб была не по карману Филиппу, и Алфред поддержал его. Теперь судьбы семейств тесно переплелись.

Губы Алфреда вытягиваются в одну тонкую линию. Но он согласно кивает:

— Возможно, ты и права. Может, это Фил. Его задело то расследование.

— А у тебя осталась коробка, в которой пришла пленка? — резко меняю я тему, приблизившись к Ройсу вплотную.

— Бадди Д'Амико уже забрал все улики. — Алфреда явно беспокоит мое близкое присутствие, он, нервно сглотнув, с трудом отводит взгляд от моей груди.

— Он забрал только коробку? — Придвигаюсь еще ближе.

— И пленку, — быстро отвечает Алфред.

— А копия? Ее ты тоже отдал?

Он пытается встретиться со мной взглядом.

— Что за копия? Не понимаю, о чем ты.

— Ну и где же она? — говорю спокойно, хотя внутри все клокочет от злости.

— Я не знаю ни о какой копии.

Я наклоняюсь к нему, вкрадчиво заглядываю прямо в глаза и говорю шепотом:

— А я ничего не знаю об адвокате из городского комитета, которого ты купил с потрохами.

Теперь он становится серым.

— О чем ты, черт возьми?!

Я улыбаюсь, присаживаюсь на краешек стола и сминаю задом бумаги.

— Тебе нужны конкретные имена и даты? — буравлю его взглядом. Затем тычу пальцем в одну из ближайших папок. — Может, все находится здесь? Или у тебя в столе? Или?..

Ройс даже дышать забывает. Он с ужасом таращится на свой стол, подозревая, что я рылась в его ящиках. В общем, он не так уж и далек от истины: я заглядывала в бумаги, которые откопала его сестра в поисках копии завещания матери. Алфред наклоняется, деревянным жестом выдвигает один из ящиков. В нем лежат бутылка виски, небольшой «кольт» и видеокассета. Руки моего бывшего босса чуть заметно дрожат.

Я тоже наклоняюсь и протягиваю руку к ящику. Позволяю ей на долю секунды зависнуть над оружием — глаза по-прежнему следят за Алфредом, — затем беру кассету.

— Благодарю, — киваю бледному Ройсу, вставая.

— Если понадобится помощь, обращайся, — выдавливает бедняга.

И вдруг я понимаю, что он напуган. Господи Боже, Алфред Ройс, мой засранец начальник, боится меня!

Надеюсь, в городе быстро распространится и этот слух.




Отвожу личную копию Алфреда в полицию, а затем направляюсь в Нью-Йорк. Сейчас как раз 10:30 — самое удачное время, если не хочешь попасть в пробку. Мне нужно многое обдумать. Слишком многое. Мысли так и лезут в голову, никак не могу сосредоточиться на дороге.

Меня пугает состояние матери. Я даже не знаю, хорошо или плохо, что она позволила своему гневу на Филиппа О'Харна оформиться и захватить ее. Раньше мама никогда не позволяла себе подобного. Что это? Начало процесса выздоровления или новая порция яда, который будет подтачивать ее изнутри? И как это скажется на ее отношениях с Маком? Когда дело касается семьи, особенно отца, мама способна замкнуться в себе.

Нет, Маку удастся пробить брешь в стене. Надеюсь, что удастся.

И еще одно. Я не знаю, как рассказать о случившемся Дагласу. Знаю только, что должна это сделать как можно скорее: ведь Каслфорд — его родной город.

Прежде чем успею передумать, хватаю сотовый и набираю номер Дага.

— Даже не знаю, с чего начать, — говорю я, зажав трубку плечом и подбородком. В это время перестраиваюсь в крайний ряд.

— Тогда и не начинай, — отвечает Даг. — Мой босс получил в пятницу пленку.

Я так резко нажимаю на педаль, что меня чуть не сносит на обочину.

— Какой ужас! — шепчу чуть слышно.

— Не волнуйся, я не смотрел.

Слава Богу!

— Но я был в меньшинстве. Честно говоря, я единственный, кто не видел запись, — добавляет Даг.

— Господи… — У меня перехватывает дыхание. Съезжаю на обочину, потому что нет сил вести машину. — Мне очень жаль, Даглас.

— Ну почему же? Все вокруг твердят, что мне стоит снова с тобой сойтись. Говорят, ты того стоишь.

Даже не знаю, пытается ли он меня поддержать подобной шуткой или побольнее уколоть. В любом случае мне чертовски больно.

— Ты, наверное, очень долго и упорно искала, прежде чем найти себе такое дерьмо, как твой приятель! — зло добавляет Даг.

— Не думаю, что фильм снял Спенсер, — обороняюсь я.

— Ах вот как! Так у тебя есть другие люди на примете, кому ты могла позволить подобное? Любишь, чтобы за тобой подглядывали?

Меня начинает охватывать гнев.

— Нет, — холодно отвечаю я. — Надеюсь, как раз сегодня мне удастся выяснить, какой урод снимал квартиру по соседству и установил скрытую камеру.

— Да брось, Салли. Ты просто не хочешь признаться в том, что твой приятель — извращенец.

— Ты оглох, Даг? — обрываю его резко. — Мама и даже Алфред Ройс убеждают меня в том, что вина лежит на Филиппе О'Харне.

Молчание. Затем вкрадчивый голос Дага:

— И как, по-твоему, он мог организовать подобное?

— Но ведь люди, которым разослали пленку, наши общие знакомые, не так ли? А уж Филипп точно знает, кому послать копии.

Снова тишина. Даглас задумался.

— Признаю, это возможно.

— Тогда позволь задать тебе вопрос, как профессионалу своего дела: если мои подозрения оправдаются, можно ли считать, что мистер О'Харн преступил закон, разослав всем запись?

— Все зависит от того, была ли эта запись сделана с твоего согласия или без оного…

— Да брось, Даг, ты же знаешь, что «без оного». Прекрати издеваться! Она была сделана без моего согласия, и провалиться мне на месте, если меня хотя бы поставили в известность о ее существовании!

— Что ж, если он знал об этом, тогда да, он нарушил закон. Запись сделана нелегально и при этом еще распространена без разрешения. Но если он не знал, что запись сделана без твоего на то согласия, например, если он получил ее от третьего лица и ему было сказано, что ты и твой приятель сняли это для собственного пользования, тогда это просто нарушение авторских прав. Возможно.

— «Возможно», — фыркаю я.

— Слушай, я просто отвечаю на твой вопрос как консультант. Ведь это же твоя проблема.

Я чувствую такую досаду на него, что почти готова сказать: «Слушай, приятель, «возможно» тебе стоило посмотреть пленку, потому что тогда ты смог бы научиться кое-чему, чего тебе явно всегда недоставало, и тогда от тебя не сбежала бы жена, а затем твоя девушка».

Разумеется, ничего подобного я не говорю. Во-первых, потому что Даглас мне дорог. Во-вторых, потому что он все еще обижен на меня за то, что я бросила его. А главное, потому что даже не могу представить себе, как больно и горько ему было в тот момент, когда его друзья и коллеги смотрели запись, где другой мужчина занимается сексом с женщиной, которая должна была бы принадлежать ему.




Когда я подъезжаю к «ДБС», внизу мне сообщают, что меня ожидает Касси Кохран, президент канала. Я поднимаюсь и подхожу к двери офиса Касси; ее секретарь буквально бросается мне навстречу, чтобы открыть дверь.

— Она ждет тебя. — И в кабинет: — Пришла Салли Харрингтон, я вызову Венди.

Касси Кохран сидит на диване и изучает какой-то отчет. Ее офис великолепен, я ни разу еще здесь не бывала. Одна стена — полностью стеклянная — выходит на чудесный сад внутри буквы «П», в форме которой построено здание. Еще дальше серебрится Гудзон.

— Привет, — кивает мне Касси, оторвавшись от чтения. — Подожди секунду.

Она делает несколько пометок в отчете, затем кладет его в папку и садится за стол.

В мире телевидения Касси — известная персона. И не только потому, что она первая из женщин, ставшая продюсером канала. Помимо этого, у нее удивительная внешность: огромные сияющие глаза и белокурые волосы, лицо чистое и выразительное. Женщины с такой внешностью рвутся на экран, а Касси выбрала себе роль закулисного управляющего, чему удивляются все журналисты. Вообще она сложный человек. Это она в свое время дала мне путевку на телевидение в связи с одной историей.

Тогда я еще работала в журнале «Экспектейшнз». Начальница предложила мне сделать статью о Касси, которая всегда была лакомым кусочком для акул пера. В ее прошлом есть одна темная история, в чем не прочь покопаться папарацци. Однако мне не понравилось задание, и я написала очерк о Касси как о жертве обстоятельств, сделав упор на то, что ее можно уважать за силу характера, позволившего ей с честью выбраться из трудностей.

Мой босс, Верити Роудз, была крайне недовольна моей работой. Я сказала «недовольна»? Да она была в ярости! Задание было дано ей свыше, некими злопыхателями, пытавшимися подложить свинью семье Касси (главным образом ее мужу, Джексону Даренбруку, главе всей сети), чтобы затем с удовольствием потирать руки. Мир телевидения очень груб и жесток; у известных людей, в руках которых сосредоточена власть, всегда найдется куча врагов. Я искренне симпатизировала Касси. А те, кто был готов уничтожить ее, мне очень не нравились. Как сказала бы моя мать, они из другого теста.

Касси усаживается и внимательно смотрит на меня.

— Я тебе очень сочувствую, — говорит она.

— О чем ты?

Касси улыбается и предлагает мне сесть.

— Александра рассказала мне о твоих проблемах. Мне очень жаль.

— Спасибо. Мне-то как жаль!

— Ей в офис тоже прислали копию.

Поджимаю губы.

— И как она полагает, камера меня любит?

Глупая шутка, но я просто не знаю, что еще сказать. Ни Касси, ни я не улыбаемся. Меня уже даже не волнует мысль о том, что моя начальница, кстати лесбиянка, могла посмотреть запись и оценить меня со всех сторон. Этакий новый вариант резюме.

— Хотела тебе сказать, что я дала Венди Митчелл задание — выяснить, что происходит и кто за этим стоит.

— Спасибо.

— И… — Касси несколько секунд жует нижнюю губу, словно не зная, как высказаться. — Коль скоро я занялась этим делом и назначила Венди расследовать его, я хотела бы узнать твое мнение по одному вопросу. Как считаешь, может ли Верити Роудз быть в этом замешана?

Верити Роудз, начальница, заказавшая мне статью про Касси. Кстати, именно Верити познакомила меня со Спенсером, случайно, конечно…

— Венди! Проходи. — Касси делает приглашающий жест. — Я уже предупредила Салли, что ты будешь копаться в ее личной жизни.

— У меня, между прочим, уже созрела одна идея, — кивает Венди. — Я просмотрела домовую книгу, все договоры аренды квартир в доме Спенсера. Так вот, мало того, что за соседнюю квартиру заплатили арендную плату на два месяца раньше, чем ты появилась у Спенсера, предыдущего жильца еще уговорили уступить свое жилье и переехать в другое крыло, в свободную квартиру, за сорок штук баксов. — Венди пытливо смотрит на меня. — Как ты думаешь, у кого может быть такая куча свободных денег?

— Уж точно не у Спенсера, — отвечаю я.

— Нет? — удивляется Касси.

— Нет.

— Но разве он плохо зарабатывает? — хмурится Касси.

— Это длинная история. Но поверьте мне, он не мог позволить себе вышвырнуть на ветер такую сумму.

— Любопытно, — недоверчиво тянет Венди, сверившись с записями. — А знаете почему? По словам Джуллиарда, деньги за аренду квартиры для чернокожей танцовщицы выделила издательская фирма «Беннетт, Фицаллен и К°». Разве не там работает Спенсер?

— Да, но…

— Погоди. Я позвонила Кейт Уэстон, чтобы проверить информацию, меня тотчас соединили кое с кем повыше, и там заверили, что понятия не имеют о подобном финансовом проекте. Мне было сказано, цитирую: «Мы не вкладываем деньги в танцоров. Если бы мы и хотели кому-то предоставить квартиру, то наверняка это был бы какой-нибудь достойный человек из нашего издательства». Логично, не так ли?

Касси выжидательно смотрит на меня:

— Салли, я вижу, ты думаешь о том же, о чем и я.

Качаю головой:

— Не хочу тебя разочаровывать, но у меня, по-моему, перегрев мозгового центра.

— Если мы ищем того, кто арендовал квартиру по соседству задолго до того, как Спенсер встретил тебя, мы должны копать в его связях того времени. Кто не пожалел бы сорока тысяч долларов, чтобы узнать, кого водит к себе Спенсер по ночам?

— Верити? — удивляюсь я.

— Не-а. Корбетт. — Корбетт Шредер — муж Верити. Очень могущественный, властный и богатый пожилой мужчина. Верити — его вторая жена.

— Верити Роудз? Корбетт Шредер? Не вижу связи со Спенсером, — пожимает плечами Венди.

— У Верити был роман со Спенсером, — поясняет Касси.

— До меня, — считаю нужным добавить я.

— А разве не она дала тебе задание написать о Касси?

Киваю в ответ.

— И ты закрутила роман с парнем своей начальницы из «Экспектейшнз»? — Венди смотрит на меня с восхищением. — Ты непростая штучка, Салли!

— Хватит, Венди, — одними губами произносит Касси, пресекая бестактность.

Мог ли Корбетт Шредер делать съемки в квартире Спенсера? Мог ли? Думаю, да. Зачем? Да все очень просто. Верити родила Шредеру сына. Запись измены можно было бы использовать против жены при разводе, чтобы отсудить себе права на ребенка. Или, наоборот, с помощью записи удержать Верити от желания подать на развод.

В жизни Спенсера неожиданно появляюсь я и сразу же оказываюсь в его постели, где столько времени торчала Верити. В этом случае и Верити могла установить камеру — чтобы следить за неверным любовником.

Хотя это вряд ли. Верити слишком горда и независима, чтобы волочиться за Спенсером. Когда она догадалась о нашем со Спенсером романе, она удивилась вовсе не тому, что он бросил ее. Куда больше ее возмутило, что он променял ее на столь недостойное внимания существо, как Салли Харрингтон.

Нет, это не Верити, это ее муж. Всем известно, что этот магнат преуспел в шпионаже внутри своей корпорации. Он всегда предпочитал держать окружающих под строжайшим контролем. Жена не стала исключением из правила.

Ну и вляпалась же я! Просто из огня да в полымя!

— Сообщи новые данные Бадди Д'Амико, — обращаюсь я к Венди. — Он разрабатывает версию о том, что виновен кто-то из жителей Каслфорда. Скажу больше, мы предполагали, что это мог быть Филипп О'Харн.

Касси хмурит брови:

— Ты о том мерзавце? Друге твоего отца? То есть бывшем друге?

— Да. Моя мать уверена, что это он.

— Боже мой!

Резкий стук в дверь. Появляется взволнованное лицо Уилла Рафферти.

— Касс, прошу прощения, но у нас возникли проблемы. — Взгляд Уилла перемещается на меня. — Ты должна пойти со мной. Сейчас же!

— В чем дело? — недоуменно спрашивает Касси.

— Прибыли детективы из полицейского управления Нью-Йорка. Помните того парня, которого привела с собой Салли? Приятеля Лилиан Мартин?

— Клифф, — киваю я. — Клифф Ярлен. А что случилось?

— Ты — последняя, кто его видел. В аэропорту, куда вы приехали с Александрой. Сейчас копы маринуют ее по полной программе. Они выпытывают, когда вы приехали в аэропорт и знали ли, куда он направлялся.

— Он возвращался в Лос-Анджелес, — отвечаю я. — Ждал, пока расчистится небо для полетов… — Неожиданно обрываю сама себя. — Только не говори, что Клифф тоже пропал!

— Хуже! Он мертв. Кто-то дважды выстрелил ему в затылок. Пуля двадцать второго калибра. Его тело обнаружили в аэропорту в грузовом самолете этим утром. Самолет стоял в ангаре.

Я делаю глубокий вдох, чтобы прийти в себя.

— Александра хочет, чтобы ты поговорила с копами в присутствии одного из наших юристов. — Уилл осторожно берет меня под руку и ведет к двери. Прежде чем я успеваю подумать о том, как предусмотрительно мне предлагают адвоката, Уилл добавляет: — Если я подсуну копам тебя, то смогу хотя бы вырвать из их лап Александру, чтобы она провела выпуск новостей.

Н-да, таков журналистский мир.




ЧАСТЬ 3





Глава 15


Полиция запретила мне в течение двух дней покидать Нью-Йорк. Пока я — единственная подозреваемая в убийстве Клиффа Ярлена. Мотива и оружия у них нет, зато я последняя видела жертву в аэропорту. Нехитрая логика! Кроме того, Клифф последним видел Спенсера возле дома Лилиан, а Спенсер и я последними видели Лилиан. Круг, который прервался убийством. Против меня, кстати, говорит и то, что я бывшая девушка Спенсера, то есть я, таким образом, перемещаюсь из разряда убивающихся по пропавшему без вести в разряд подозреваемых. Еще полицию крайне заинтересовал тот факт, что бывшая девушка вдруг взялась оплачивать счета Спенсера. Зачем бы это?

— Чтобы затруднить поиск пропавшего? — предположил один из детективов.

Еще их удивило, что я наняла полицейского из Каслфорда, чтобы раскурочить стену в квартире Нью-Йорка.

Два дня власти Нью-Йорка и Каслфорда обменивались факсами и звонками. Первые никак не могли взять в толк, кто же я такая, что постоянно попадаю в неприятные истории, но выхожу сухой из воды. Кроме того, им было интересно, не являюсь ли я порнозвездой современности, коль скоро кассеты с моим изображением ходят по всему моему родному городу.

Спасибо руководству из «ДБС», они меня всячески поддерживали. Касси позаботилась о том, чтобы мне выделили место для проживания; ее муж предоставил пронырливого адвоката, который всегда меня подстраховывал в разговорах с полицией; команда Александры копала почву вокруг меня в надежде наткнуться на новые факты.

Наконец всплыла и Лилиан. Канал Эй-би-си показал, как она выходит из машины. Прячась за темными очками и шляпой, прикрывая лицо рукой, словно ее только что застукали за опустошением полок винного магазина, Лилиан пробурчала в сторону камеры:

— Да, Клифф был прекрасным человеком. — Голос ее дрожал. — Я просто выбита из колеи произошедшим. — И после паузы — зло: — Больше никаких комментариев.

Александра рвала и метала:

— Эй-би-си обошел нас! Мне сообщили, что найти мисс Мартин оказалось выше наших возможностей, хотя — заметьте! — мы целенаправленно искали именно ее. И вдруг я вижу, как она идет по улице, словно напрашиваясь на съемку, а мне даже ничего не доложили! Похоже, мы единственные, кому неизвестно, где ее искать!

Кстати, мне пришлось раз десять описать дом Лилиан у каньона, а полиция с пеной у рта твердила, что этот дом не может принадлежать мисс Мартин и что она вообще не живет где-либо поблизости.

— Да вы хотя бы проверяли этот дом, черт вас побери?! — вне себя орала я.

Полиция Лос-Анджелеса поделилась тем, что Лилиан Мартин была допрошена ими в офисе ее адвоката, но конкретный адрес актрисы выяснить так и не удалось. Агент же Лилиан вообще скрылся в неизвестном направлении, очевидно, утомленный визитами полиции и журналистов.

— Как только тебе позволят покидать город, — инструктировала меня Александра, — я хочу, чтобы ты отправилась в Калифорнию, нашла Лилиан и договорилась с ней об интервью. Пусть это произойдет не сразу, но мы должны быть первыми, кто поговорит с ней. Когда найдешь ее, свяжись со мной, я попробую ее уговорить. Правда, мне кажется, это лишнее: ты нравишься Лилиан. На этом можно сыграть.

Сыграть на чем? Да мне, черт возьми, страшно даже искать эту Лилиан! Каждый, с кем она пересекается, тотчас исчезает.

С другой стороны, мне все равно нужно с ней встретиться. Слишком много накопилось вопросов. Кроме того, интервью с актрисой — еще один шаг в карьере. Кто первый, тот и срывает куш.

Поэтому я прежде всего обращаюсь в полицейское управление, всеми правдами и неправдами пытаясь получить разрешение покидать Нью-Йорк. В конце концов использую последний аргумент: я могу быть полезной в расследовании, если меня отпустят в Лос-Анджелес.

Итак, я свободна с полуночи вторника. К этому моменту полиция рассчитывает получить подтверждение, что в час тридцать ночи я выписывалась из отеля «Рига Рояль», а потому никоим образом не могла в это же самое время пустить две пули в затылок Клиффу Ярлену.

Поскольку по ночам из нашего аэропорта нет коммерческих рейсов, меня везут в частный аэропорт Даренбрука на полицейской машине. Не подумайте, что я шучу, но мне приходится сидеть на собственном чемодане, ожидая наступления полуночи, и только тогда мои сопровождающие получают сигнал, что я свободна. Бред какой!

Мне дают всяческие инструкции. Найти Лилиан. Звонить в полицию Нью-Йорка каждый день, чтобы сообщать о результатах. А еще так, между прочим, найти Спенсера и выяснить, что случилось с Клиффом.

Ничего себе?

Большую часть полета я изучаю отчеты полиции и телеканала насчет личностей Клиффа Ярлена и Лилиан Мартин.




— Да, я в курсе, что вы не даете информацию о местонахождении Лилиан, — говорю я секретарше.

Уже девять часов. Я прибыла в отель в три ночи и после этого проспала как убитая пять часов подряд.

— Да-да, я все понимаю, я просто хочу оставить для нее сообщение, если она с вами свяжется. Она должна знать, где меня найти. Лилиан считает, что я в Нью-Йорке, но я сейчас нахожусь в Лос-Анджелесе и должна с ней переговорить.

Наверняка секретарша приняла уже сотни подобных звонков с момента исчезновения актрисы.

— Я уверена, что она захочет связаться со мной, — талдычу я.

— Да, конечно, — отвечает скучный голос на том конце провода.

— Просто убедитесь, что она получила информацию, — настаиваю я. — Поверьте, Лилиан так же заинтересована во встрече, как и я.

— Простите, так вы ее знакомая? — доходит наконец до секретарши.

— Личный друг.

— Хорошо, я передам ваше сообщение, как только мисс Мартин свяжется со мной.

Вот и славно. Дело сделано.

Я буквально влетаю в душ, привожу в порядок волосы и макияж. Затем надеваю простое черное платье от Донны Каран, которое успела одолжить в гардеробе канала. Добавляю нитку жемчуга, доставшегося мне от бабушки. Что ж, у меня вполне респектабельный вид.

Пока семья Клиффа Ярлена ожидает выдачи тела для похорон, сегодня здесь уже будет проведена поминальная служба в его честь. Церемония состоится в огромной псевдопротестантской церкви в Беверли-Хиллз, на бульваре Санта-Моника. Место службы выбирала Американская федерация технологий, которую возглавлял Клифф.

Мне необходимо миновать кордон, который тщетно пытаются преодолеть толпы людей. Оставив машину, приближаюсь к входу. Тотчас передо мной возникают двое громил в черных костюмах.

— Представьтесь, — говорит тот, у которого в руках список приглашенных.

— Салли Харрингтон. Не тратьте время, в списке меня нет, так как я только что прилетела из Нью-Йорка. Я была последней, кто видел Клиффа живым, и полиция лишь сегодня позволила мне выехать из города.

Мужчины окидывают меня подозрительными взглядами. Я открываю сумку и вытаскиваю номер «Нью-Йорк таймс». Развернув газету, указываю на фото в центре:

— Видите?

Пока один громила изучает меня, второй смотрит на фото. У первого такой вид, словно он уверен, что именно я пристрелила беднягу Клиффа.

Наконец меня впускают внутрь.

Церковь набита битком. Я сажусь на скамью в самом конце зала, у входа. На алтаре стоит невероятных размеров фотография Клиффа, перевязанная черной бархатной лентой. Священник начинает службу, некоторые из пришедших поют вслух. Я припоминаю выдержки из отчета «ДБС», где говорилось, что Клифф Ярлен был католиком и двенадцать лет отучился в школе Бруклина. Интересно, почему они выбрали именно эту церковь? И бывал ли здесь Клифф при жизни? Скорее всего в Американской федерации технологий остановили свой выбор на ней потому, что она славится своей терпимостью и не стала бы противиться отпеванию человека, который находился в розыске.

Коллеги Ярлена поднимаются по очереди и произносят дежурные речи. В какой-то момент я начинаю вслушиваться и открываю для себя, что Клифф был «добрым, любящим сыном, отличным руководителем, прекрасным бизнесменом, законопослушным гражданином» и прочую ерунду. Лилиан к алтарю не подходит, а увидеть ее в такой массе народа, даже если она и здесь, я не могу. Женщин вообще не так много, но все они плачут. Кроме меня, разумеется. Самым трогательным оратором оказался мужчина в возрасте, седой, весьма крепкого телосложения, упомянувший, что Клифф Ярлен принял участие в его судьбе, узнав, что он болен раком. По словам мужчины, Клифф чуть ли не самолично укреплял здоровье страдальца и утешал его семью. Бр-ррр!

Интересно, откуда во мне этот скепсис? Возможно, ранняя смерть отца наложила свой отпечаток, поэтому со дня его похорон я столь иронично воспринимаю все эти сопливые церемонии. В конце концов, всем нам суждено умереть, а приглашенные плакальщики будут говорить о нас славные вещи независимо от того, насколько бездумно мы прожигали жизнь и скольких людей в этой жизни успели обидеть. Все склонны пускать слезу, когда чужая смерть проходит мимо, — это наполняет нас благодарностью: ведь наш час еще не пришел.

Я вообще воспринимаю смерть как переход духа в другую ипостась, а потому верю, что мой отец существует до сих пор, пусть иначе, чем я привыкла это видеть, но у меня есть шанс встретиться с ним после собственной смерти. Поэтому и отпевание Клиффа для меня просто дань традиции. На самом деле он сейчас в каком-то новом, безусловно, хорошем месте.

Знаете, говорят, что мы невольно повторяем судьбу наших предков. Самое забавное, что я пыталась перенести это правило на Клиффа Ярлена. В архивах «ДБС» я отрыла его биографию.

Клиффорд Марк Арленетта родился в Бенсонхерсте, Бруклин, в апреле 1962 года. Он четвертый из пятерых детей. Его мать, Джина, была домохозяйкой; отец, Джозеф, занимался нелегальными поставками в гостиничном бизнесе, который курировала мафиозная семья Дженовезе. Дед Клиффа со стороны матери, Роки Презарио, был главой мафиозной семьи Гамбино.

Клифф окончил школу, поступил в университет Сент-Джон, где получил ученую степень по бухучету на имя Клиффорда М. Ярлена. По окончании университета проходил стажировку в Нью-Йорке. Затем работал бухгалтером в одном из отелей Манхэттена. В двадцать два женился, но брак был расторгнут спустя всего год. Детей нет.

Отец Клиффа был заключен в тюрьму по обвинению в убийстве и рэкете после раздела сфер влияния между двумя мафиозными группировками. По иронии судьбы именно показания шурина Клиффа, Фрэнки Презарио, поставили крест на попытках адвоката спасти Джозефа Арленетту. Сам Фрэнки после процесса бесследно исчез, воспользовавшись помощью программы защиты свидетелей. Старший брат Клиффа, Ник, взял на себя управление всеми делами отца, пока тот находился в тюрьме. В 1986-м Джозеф Арленетта умер в заключении — не выдержало сердце. В 1988-м Клифф Ярлен перебрался в северную часть Нью-Джерси, территория которого была целиком во власти его деда по материнской линии. Там он возглавил бухгалтерский отдел Американской федерации технологий, только что образовавшегося объединения…

Никаких полицейских приводов. По характеристике он всего лишь «высокообразованный мафиози в третьем поколении». А вот его старший брат, Ник Арленетта, имеет километровое досье в полиции — федералы уже лет двадцать безуспешно охотятся на этого парня.

В 1993-м объединение Американская федерация технологий, дитя Роки Презарио, получает долю в Кремниевой долине в Калифорнии и начинает разрастаться. В 1996-м к объединению присоединился Лос-Анджелес. Однако попытка переманить к себе рабочих из других профсоюзных объединений потерпела крах. В 1998-м Клифф выигрывает выборы в рамках Американской федерации технологий и становится главой объединения. В 1999 году под его руководством был подписан широкомасштабный контракт с известной голливудской киностудией «Монарх энтертейнмент».

Таким образом, имя Клиффа Ярлена зазвучало у всех на устах. Чуть позже он заставил о себе говорить, закрутив роман с восходящей звездой кино Лилиан Мартин.

Мужчина, сидящий рядом со мной, снимает очки и начинает промокать лоб и нос платком. В церкви становится душно.

Последним к алтарю поднимается «гвоздь программы», однозначно оставленный на закуску. У меня даже глаза лезут на лоб от удивления: у портрета с печальным лицом стоит Джонатан Смолл, мой обожатель с приема Килоффа.

— Меня зовут Джонатан Смолл, — начинает коротышка. — Я — глава продюсерского отдела студии «Монарх». — Восхищенный шепот над скамьями. — Сегодня я здесь, чтобы отдать дань уважения моему другу и коллеге Клиффу Ярлену.

Для человека, много времени проводящего на студии, он маловато знаком с правилами ораторского искусства, по крайней мере с одним из них: не затягивай. Уже через пять минут люди в церкви начинают скучать, все меньше шмыганья носами и сдержанных всхлипов. А Джонатан почему-то разглагольствует о прогрессе и роли инноваций, а также о мужской солидарности (к чему бы это он?).

— Новые технологии, взгляд в будущее — вот то, чему учит бизнесмена современная жизнь, — говорит Джонатан. — И Клифф Ярлен был таким бизнесменом. Мне будет его недоставать. Я закончил.

Вот это речь!

Раздаются довольно дружные аплодисменты. Они были бы более жидкими, если бы перед присутствующими не выступал человек столь высокого положения. А вообще в Беверли-Хиллз постоянно чему-то аплодируют, честное слово. Такое ощущение, что у людей здесь это вошло в дурную привычку. Вы только подумайте: однажды я взяла свою знакомую на какую-то презентацию, и в конце распорядитель стал благодарить тех, кому фирма была обязана организацией банкета.

— Кофе предоставлен фирмой «Два льва», чай для вас подавали Андреа М. и Марк С.

И представляете, после этой фразы присутствующие дружно разразились аплодисментами!

Святой отец заканчивает службу, а затем объявляет, что в отеле состоится поминальный обед, организованный «Монархом».

Выскальзываю на воздух и отхожу в сторону. Я специально выбрала себе место, где буду видеть всех выходящих, а меня никто не заметит.

Через несколько минут я делаю любопытный вывод: на церемонии присутствовало не более десятка женщин. Лилиан среди них нет, увы.

Джонатан выходит из церкви с таким достоинством, что я едва удерживаюсь от смеха. Вид у него, словно ему только что присудили звание чемпиона мира по прыжкам в высоту. Он дружелюбно кивает знакомым, пожимает руки и обменивается ничего не значащими комментариями. Уж не знаю как, но мое присутствие он почувствовал.

Джонатан поворачивается в мою сторону и улыбается.

— Салли! — Он бросается ко мне и сжимает в объятиях. Я вяло улыбаюсь в ответ. Затем он чмокает меня в губы. — Не знал, что ты здесь!

— Джонатан! — женский оклик сзади.

Вижу, как к нам устремляется высокая блондинка, несомненно, приятной наружности. Наверняка юная старлетка.

— Мне нужно с тобой увидеться, — быстро говорю Смоллу.

— Мне тоже, — улыбается он.

— Я имею в виду… — пытаюсь объясниться я, но Джонатана оттаскивает в сторону какой-то грустный мужчина и тотчас начинает ему что-то говорить.

— Где ты остановилась? — Коротышка чуть шею в мою сторону не свернул.

— «Сеншери Сити Тауэрс».

Джонатан уже издалека жестом дает мне понять, что позвонит.

Что ж, он, судя по всему, думает, что я увлечена им. Возможно, это не так уж и плохо. Постараюсь сыграть на этом.




Глава 16


В арендованной машине я еду по бульвару Сансет в сторону каньона, пытаясь найти тот дом, куда мы тогда со Спенсером отвезли Лилиан. Поплутав по горным склонам, наконец отыскиваю нужный поворот. Что за идиоты служат в полиции, если не смогли найти его? Вот и он, дом из серого камня в стиле сороковых годов, который я раз за разом описывала федералам.

У входа припаркованы две машины: блестящий седан «вольво» и здоровенный «хаммер» тысяч за восемьдесят баксов. Такие машины очень любят богатые и знаменитые. Сомневаюсь только, что какая-то из этих машин принадлежит Лилиан.

Паркуюсь, подхожу к двери и звоню. Открывает мне парнишка лет шестнадцати. У него светлые волосы, схваченные в хвост, лоб пересекает обруч в стиле фэнтези. Симпатичный мальчик.

— Лилиан дома? — спрашиваю я.

На лице парня отражается смущение.

— Я… вам лучше поговорить с моими родителями.

Родителями? Неужели я все же ошиблась адресом?

Вхожу внутрь. Да нет, та самая комната. Тот же рояль, те же книжные полки. Вот и диван, на котором я сидела. А сюда с ногами забралась Лилиан, попивая коньяк. Юноша провожает меня в кухню, где его родители готовят какой-то десерт.

— Привет. — Мужчина бросает в мою сторону удивленный взгляд. Они с сыном невероятно похожи: у отца тот же хвост, только с проседью, те же глаза. Только на лбу у него нет обруча, а переносицу венчают очки в тонкой проволочной оправе.

— Добрый день, — смущенно говорит женщина. Ей под пятьдесят, каштановые волосы, темные глаза. Похожа на конькобежку Дороти Хамилл, приятная на вид. Только взгляд волевой, начальственный.

— Леди ищет Лилиан, — поясняет парнишка из-за моего плеча.

Леди? Он назвал меня леди? Какая прелесть!

— Ах вот как! — говорит его мать. — Еще одна. Вы журналист? Или из полиции?

— Я подруга мисс Мартин. И очень обеспокоена ее исчезновением. — Жестом обвожу кухню. — Она приглашала меня сюда в прошлый понедельник. Я только что из Нью-Йорка, ищу Лилиан. Вот и приехала в этот дом.

Муж и жена обмениваются долгими взглядами.

— Думаю, тебе стоит пойти позвонить, — говорит женщина. Ее муж удаляется, произнеся «хм» себе под нос.

— Мы уезжали в Турцию на шесть недель. Мой муж переводит священный текст Галла.

Неужели, переводя священный текст этого Галла, можно заработать столько денег, чтобы позволить себе дом за два миллиона долларов? Это выше моего понимания!

— Сын нашего приятеля приглядывал за домом, — поясняет мужчина из прихожей. — Наверное, Лилиан Мартин — его знакомая. Но мы лично с ней не знакомы, поверьте. И нас очень расстроило то, что она была здесь.

— Почему?

— После нашего возвращения сюда нагрянула полиция. Потом пресса. Вы далеко не первая, кто ищет актрису.

— А ваш приятель, случайно, не Клифф Ярлен?

Снова обмен взглядами.

— Нет, — качает головой мужчина. — Впервые слышу это имя.

— Я слышала, — говорит его жена. — Только не помню где.

— На прошлой неделе его убили в Нью-Йорке, — объясняю я.

Муж и жена смотрят на меня не мигая.

— И как он связан с нашим домом?

Думаю, не в моих интересах просвещать их на этот счет. Этим двоим не стоит знать, что, возможно, в их доме жил известный мафиози.

— Мне самой мало что известно. Просто Клифф был другом Лилиан. Я должна сообщить ей, что с ним случилось. Пусть она знает, что смерть его была мгновенной, что он не мучился.

— Это тот парень, которого убили в аэропорту? — спрашивает мальчишка с конским хвостом.

Я киваю.

— Вы были знакомы? — удивляется его мать.

— Да, по работе. — Приходится соврать. — Мы встречались на съемочной площадке «Монарха».

После этого заявления все трое явно расслабляются. Упоминание известной студии говорит в мою пользу. Мужчина записывает для меня имя, телефон и адрес своих друзей, чей сын присматривал за домом. Затем он провожает меня до машины, поясняя, как добраться до нужного мне места. Это всего миля отсюда по Малхолланд-драйв.

По пути проверяю свою голосовую почту. Там меня ждет укоризненное сообщение от детектива из Нью-Йорка — мой первый день в другом городе, а я уже забыла им позвонить. Затем я звоню секретарше Лилиан, чтобы узнать, не появлялась ли она. Разумеется, нет. Соединяюсь с агентом актрисы, но мне говорят, что он уехал по делам. Тогда я пытаюсь дозвониться до Морнинг, моей соседки по общежитию колледжа. Ее отец — влиятельный человек, поэтому мог бы помочь мне в поисках Лилиан. К сожалению, ни Морнинг, ни ее родителей нет дома.

Подъехав к нужному дому, тотчас понимаю, что парень, следивший за особняком, должен жить с родителями. Еще бы, такая громадина возвышалась передо мной! Роскошно и ужасно безвкусно. Теперь понятно, почему семья ученого выбрала именно этого парня для того, чтобы он следил за домом: несомненно, его родители вполне могут возместить любой ущерб, который нанесет их сыночек в процессе «присматривания».

— Здравствуйте. — На мой стук отвечает прислуга. — Я ищу Джереми.

— Прошу прощения, но его тут нет.

— Но это его дом?

— Это владения мистера и миссис Садлер. Джереми — их сын.

— А, понятно, — киваю я, ни черта не понимая. — Так он тут живет?

— Я не даю информации по…

— О, прошу меня простить, я не назвалась. — Я представляюсь другом переводчика «священного текста Галла» и его жены. Это убеждает горничную в моей порядочности, и мне сообщают некоторые сведения насчет сына хозяев. Оказывается, Джереми часто присматривает за домами богатых людей района. Так я узнаю, в каком доме сейчас находится парнишка.

Следующий дом, на пороге которого я оказываюсь, построен в стиле, пик популярности которого пришелся на семидесятые. На сей раз мне снова открывает не Джереми, а некая девица весьма странного вида. В ней есть что-то готическое — длинные волосы высоко взбиты, глаза жирно подведены черным карандашом, короткая сетчатая майка совершенно прозрачна и открывает глазам черный кружевной лифчик. На черных джинсах странные надписи и булавки.

— Джереми здесь нет, — докладывает дивное создание. — Он смотрит за домом в Малибу.

— А это ваш дом, значит?

— Нет, это дом Морганов. Но их сейчас нет.

— Подожди, ты что же, сменщица Джереми?

— Вроде того, — лениво отвечает девица, улыбнувшись губами, накрашенными темно-бордовой помадой. Какое счастье, что подобное существо — не моя дочь, к примеру. Надо же так себя изуродовать! И это при том, что у нее чудесные белые зубы и симпатичные ямочки на щеках.

— Спорю, что ты — девчонка Джереми!

— А вы-то кто? — спрашивает существо, глупо хихикнув.

— Я — Салли Харрингтон, подруга Лилиан Мартин. На прошлой неделе я гостила у нее в доме, который оказался вовсе не ее домом. Я приехала из Коннектикута и ищу Лилиан.

— А, ну да! Она тут бывала. Слушайте, у меня даже где-то номер ее телефона остался! — Девица исчезает в доме, а я захожу внутрь.

Мне сложно поверить, что кто-то может заплатить огромные деньги за строительство такого дома. Здесь каждая комната окнами словно специально смотрит на окружающие дома. Или хозяева, эти Морганы, любят, чтобы за ними подглядывали?

Наконец появляется создание в черном и приносит мне листок с координатами.

— Благодарю.

— Передать Джереми, что вы приходили?

— А сколько ему лет?

— Семнадцать.

— Немного. И уже целый бизнес организовал!

— Он хочет сам зарабатывать деньги, чтобы не слишком зависеть от предков. У него очень крутой папаша! — смущенно хихикает девица.

— Молодец какой! — хвалю я. — А ты, значит, на подхвате?

— Знаете, мои родители чихали на меня. Они только рады, что меня постоянно нет дома. Тупые богатенькие предки!

Да, если бы это была моя дочь, я за патлы отволокла бы ее в ванную, умыла, причесала и одела в приличную одежду. А еще я заперла бы ее в кладовке на целую неделю, чтобы из головы вылетела вся эта дурь. Наверное, я слишком отстала от жизни и не понимаю современную молодежь. Не напрасно сын ученого назвал меня «леди».

Прежде чем завести машину, я звоню по номеру, который мне дала девица. Разумеется, номер заблокирован. Ладно, попробую разыскать Лилиан по адресу. Я возвращаюсь на Малхолланд и добираюсь почти до Беверли-Хиллз. На Хилстром-плейс нет ни одного здания под номером 16. Есть номер 2, есть 4, 12 и 22, но 16-го точно нет. На всякий случай вылезаю из машины и стучу в дверь ближайшего дома, чтобы узнать, не живет ли поблизости Лилиан.

— Вы думаете, я открыл бы вам дверь, если бы у меня здесь была Лилиан Мартин? — гаркает на меня мужик с изрядным пивным брюхом. — Да я бы жарил ее в каждой комнате во всех мыслимых позах! Ха-ха!

— О, как мило. — Меня аж перекашивает от неприязни.

— Да пошла ты! — Дверь захлопывается.

Что ж, еще один тупик. Я возвращаюсь на Малхолланд и направляюсь к Беверли-Глен. Этот район мне хорошо знаком. Здесь размещается огромный торговый центр, где журналисты часто пытаются подловить звезд, пока те обедают в ресторане, делают покупки и посещают известных стилистов. Меня тоже однажды посылали сюда в поисках скандального репортажа. Я вернулась ни с чем. Редактор был крайне недоволен результатом — он не верил, что я не нашла никакого компромата. На самом деле я могла предоставить километровый отчет о том, кто из звезд разжирел на десяток килограммов после последних съемок, у кого мамаша-алкоголичка и у кого вскочил герпес на губе. Просто мне не показалось, что это настоящий материал. Больше меня сюда не посылали, как бесперспективного журналиста.

Я захожу в ближайшую кафешку и заказываю себе завтрак. Не успеваю я прикончить яичницу с беконом, как оживает мой мобильный. Не верю собственным ушам: Это Лилиан!

— Я узнала, что одна моя знакомая, Салли Харрингтон, ищет меня, — говорит знакомый голос.

— О Боже, это ты! — Яичница застревает у меня в горле.

— Ты не ошиблась. Что тебе нужно? Кроме интервью?

— Нет, Лилиан, речь не об этом! — Я торопливо отворачиваюсь к стене и прикрываю рот рукой, чтобы меня не слышали посторонние. — Тут столько всего случилось! Даже не знаю, слышала ли ты об этом.

— Может, я и не хочу ничего слышать, Салли, — устало говорит Лилиан. — Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

— Я последняя видела Клиффа живым. На прошлой неделе он приехал ко мне в Коннектикут, искал тебя. Мы вернулись в Нью-Йорк и провели полдня вместе.

— Не может быть! — Голос Лилиан становится еще более печальным.

— Лили, мне нужно с тобой поговорить!

— Салли, прошу тебя…

— Это важно, крайне важно! По телефону я бы не хотела это обсуждать.

Тишина.

— Ты же знаешь, что я не такая, как другие репортеры. Ты же знаешь это! Я никогда не попытаюсь скомпрометировать тебя.

Александра говорила, что я должна сыграть на том, что нравлюсь Лилиан. Тем более что встреча с ней важна для меня. Без нее мое расследование зайдет в тупик. А я, видит Бог, загнана в угол.

По-прежнему тишина в ответ.

— Доверься своему внутреннему чутью. Ты же знаешь, что со мной можно иметь дело.

— Салли, я была пьяна. Я плохо соображала. Я совсем тебя не знаю.

— Я говорю не об этом. Прошу тебя, нам надо увидеться.

— Значит, ты видела Клиффа?

— Да.

— И он решил, что я с тобой. Теперь молчу я.

После долгой паузы Лилиан говорит мне свой адрес, очень неохотно.




Глава 17


Сворачиваю на Скайвью-драйв, тихую тенистую улицу. Дома здесь не вычурные, не поражающие роскошью. В них видна основательность, респектабельность. Нужный мне дом оказывается в самом конце улицы, он скрыт за массивным каменным забором с двумя створками тяжелых ворот.

Я нажимаю кнопку селекторной связи.

— Да? — У Лилиан такой голос, словно она запыхалась.

— Это Салли.

Створки ворот расходятся, и я въезжаю за забор. При виде дома у меня отвисает челюсть. Слабо верится, что начинающая актриса вроде Лилиан может позволить себе такое. Это каменное строение с массивным фундаментом — настоящая крепость годов эдак двадцатых. Слышу, как внутри глухо лают собаки. Поставив машину, приближаюсь к двери, за которой Лилиан дает указания псам. Когда дверь распахивается, выскакивают две здоровенные собаки — немецкая овчарка и огромное, заросшее шерстью беспородное создание устрашающего вида. Обе садятся у ног актрисы, ощерившись и грозно ворча.

— Свои, — говорит Лилиан. После этой команды псы недоверчиво подходят ко мне. Протягиваю ладонь для знакомства. Обнюхав мои пальцы, чудовища удаляются в дом.

— Приехала, значит, — произносит Лилиан таким тоном, словно сама не понимает, как ее угораздило сказать мне свой адрес. Она тяжело дышит, на ней короткая майка и спортивные шорты, местами влажные от пота. Через плечо перекинуто полотенце — могу поспорить, она только что протирала им лицо. Похоже, Лилиан занималась на тренажерах. Честно говоря, выглядит она отлично. — Я разминаюсь.

— Спасибо, что позволила приехать, — говорю я.

После короткого колебания актриса кладет мне руку на плечо. Вид у нее смущенный, на лице слабая улыбка.

— Честно говоря, я рада, что ты позвонила. Здорово тебя снова увидеть. Мне до сих пор неловко из-за того вечера.

— Не стоит! — Делаю шаг к ней. — Мне очень жаль, что такое случилось с Клиффом.

Она кивает, отворачивается и делает приглашающий жест. Мы входим в просторный холл, минуем огромную гостиную. Этот дом построен и обставлен совершенно в ином стиле, чем тот, в который Лилиан приглашала меня раньше, — сдержанно, по-английски. Темное дерево, теплые восточные ковры, на второй этаж ведет лестница с массивными ступенями и широкими полированными перилами.

Когда мы оказываемся в кухне, Лилиан оборачивается:

— Ты не будешь против, если я закончу?

— Ты о чем?

— О тренировке. — Бросив на стул полотенце, она проводит меня в тренажерный зал. — Я как раз заканчивала с беговой дорожкой.

— Пожалуйста, — киваю я.

Похоже, что раньше тренажерный зал был верандой, так много солнца проникает сюда через огромные окна. Паркетные полы закрыты матами, на них установлены различные снаряды. На стенах множество кашпо с цветами. Лилиан предлагает мне бросить сумку на кожаный диван и пройти за стойку в углу, чтобы налить себе чего-нибудь освежающего.

Пока Лилиан запускает беговую дорожку, я заглядываю в холодильник. Йогурты, яблоки, апельсины, грейпфруты. На другой полке минералка, диетический тоник, виноградный сок.

— Тебе что-нибудь достать?

— Нет.

Наливаю себе стакан минералки с газом, добавляю виноградного сока. Как у Лилиан может быть подобный дом, я просто не понимаю. Ничто в ее прошлом (я же видела досье) не предполагало получения больших денег или наследства, а ее карьера не позволяла ей пока подобной расточительности.

— Это самый красивый дом из всех, где я бывала! — говорю я, усаживаясь на диван.

— Спасибо. — Беговая дорожка установлена таким образом, что Лилиан через весь зал смотрит мне в лицо. Я предпочитаю другие снаряды, дорожка слишком изматывает меня. Я бы давно выглядела как выжатый лимон, а Лилиан — просто огурчик, разве что несколько потный.

Отпиваю из стакана. У, какой холодный напиток!

— Я была в доме, куда ты нас приводила, — бросаю пробный шар. — Там живет мужчина, который переводит — представь себе! — «священный текст Галла»!

Короткий смешок в ответ, не более. Лилиан сосредоточенно смотрит в потолок.

— Я так поняла, что это был не твой дом.

— Нет. — Она все так же целеустремленно смотрит вверх.

— А тогда мне показалось, что он твой.

Какое-то время Лилиан молчит. Затем наконец переводит на меня взгляд и произносит:

— Мы остановились там ненадолго. Это была идея Клиффа. — На сей раз у нее сильно сбивается дыхание. — А что за священный текст?

— Не имею понятия. Но, похоже, за это неплохо платят.

Актриса смеется и увеличивает скорость. Мне хочется засыпать ее вопросами, но почему-то я смущаюсь. Так же, как и она, впрочем. Придется подождать, пока она закончит тренировку.

— Ты не возражаешь, если я поброжу по дому?

— Да, пожалуйста.

Оставив стакан в зале, я выхожу в кухню. Мне до одурения хочется знать, правда ли, что этот дом принадлежит Лилиан. С кем она живет здесь?

В кухне меня встречают собаки. Они просто стоят в дверном проеме у входа в столовую и смотрят, но мне становится не по себе от их взглядов. Не хочется экспериментировать и пытаться прорваться в столовую против их желания.

Кухня в этом доме тоже симпатичная, хотя и не столь современная, как в доме парня с текстом Галла. Здесь массивная стойка, огромная газовая плита со множеством конфорок и духовкой, размерами скорее похожей на печь, двухкамерный холодильник, разумеется, встроенный, посудомоечная машина и размельчитель отходов. На столе небольшой телевизор. Из окна виден двор с прудом, окаймленным булыжником, и цветочными клумбами. Над рабочим столом полка с поваренными книгами, но гораздо больше, чем в доме ученого. Я беру наугад одну из них, открываю, просматриваю. Затем разглядываю корешки остальных: «Кулинарные радости», «Простые блюда», «Сытные обеды», «Итальянская кухня», «Все рецепты», «Блюда из морепродуктов», «Выбираем вегетарианство», «Поваренная книга Фанни Фармер» и бог знает что еще — от бутербродов и салатов до рецептов королевских поваров.

Я прохожу вдоль кухонной стойки, а уши овчарки поворачиваются за мной. Бормоча псу ласковые слова, я двигаюсь в направлении выхода. Ужасно хочется взглянуть на гостиную.

Мебель в комнате вовсе не антикварная, как мне поначалу показалось, но все в стиле ампир, красного дерева. Открываю створку книжной полки: здесь много классики, но не собрания сочинений, а отдельные книги разных изданий, собранные с любовью. Я вижу последнее издание «Дома радости», небольшой оксфордский томик в твердом переплете «Башни Барчестера», оранжевый корешок «Амбассадора», клубное издание «Войны и мира», «По ком звонит колокол» в бумажной обложке и потрепанный том «Рабов свободы». Открываю наугад одну из книг: на первой странице простым карандашом значится посвящение Лилиан Мартин.

Однако странно! Мисс Мартин не окончила никакого высшего учебного заведения, но, судя по ее библиотеке, она весьма начитанная леди. Кроме того, это еще одно подтверждение того, что дом принадлежит ей.

И еще одна странность: я ни разу не встречала актрис, которым настолько чуждо было самолюбование. Как правило, у актрис дома всюду развешаны их собственные фотографии и награды в золотых рамках. Здесь же вообще нет никаких фотографий. Правда, над каминной полкой в глубине гостиной я вижу большой портрет. Но это не портрет Лилиан. На холсте изображена молодая женщина в официальной позе. Лицо немного печальное, но на щеках играет румянец, а глаза живые и яркие. Темные волосы аккуратно причесаны, губы чуть-чуть улыбаются, отчего на лице загадочное выражение. На женщине странное одеяние — нечто среднее между туникой и просто отрезом ткани, драпирующим фигуру. Края портрета размыты, и от этого кажется, что женщина заглядывает из другого измерения.

— Это моя мать, — раздается сзади голос Лилиан.

Я вздрагиваю, словно меня застукали на месте преступления.

Лилиан подходит ближе, смотрит на картину. Одной рукой она промокает полотенцем влажную шею, в другой держит открытую бутылку минеральной воды.

— Она умерла, когда мне было девять.

— Необычная женщина. И портрет очень странный.

Лилиан улыбается, не отрывая глаз от картины.

— Это как раз в ее стиле. В этом портрете, в этих красках — вся она. Мне кажется, моя мать родилась не в то время и не в том месте. — Отхлебнув воды, Лилиан переводит взгляд на меня. — Я не слишком на нее похожа, правда?

Пытаюсь сравнить. Вообще я впервые вижу актрису без макияжа. Сходство есть, хотя и не слишком большое. Впервые встретив Лилиан, я засомневалась, что она натуральная блондинка, и не ошиблась. Хотя она вряд ли настолько темноволоса, как ее мать. И глаза совершенно иные — у женщины на портрете они глубже посажены и взгляд пронзительнее. А Лилиан смотрит открыто и безмятежно.

Перевожу взгляд на губы.

— Вот здесь, — касаюсь кончиками пальцев своего рта и щек. — Нижняя часть лица, форма скул как у твоей матери.

Лилиан довольно улыбается:

— Ты права.

Неожиданно смутившись, она отворачивается, негромко бормоча, что рак украл у ее матери половину жизни. Жестом она приглашает меня на кухню.

— Я сегодня была на поминках Клиффа, — по дороге сообщаю я.

— Ты говорила, он приезжал к тебе в Коннектикут? — не оборачиваясь, задает вопрос Лилиан. Она залезает на высокий табурет возле кухонной стойки и предлагает мне расположиться за столом.

— Он почему-то решил, что ты у меня.

Лилиан задумчиво пьет воду и молчит. Похоже, она не хочет это комментировать.

— Можешь представить себе, каково было мое удивление, когда я встретила его у двери собственного дома.

— Да, наверное.

Отмечаю, что короткая майка Лилиан открывает плоский живот. Вернее, его отсутствие! Просто невероятно!

— Ну вот, — продолжаю я. — Я сказала, что ты не со мной. Клиффу нужно было в Нью-Йорк, и он меня подвез до работы. Чуть позже он что-то о тебе узнал — кажется, что ты в Палм-Спрингс, — а потому решил лететь домой. В последний раз я видела его в зале ожидания в аэропорту. Было облачно, и он ждал, когда разрешат вылет. — Ненадолго замолкаю, чтобы дать Лилиан переварить услышанное. — Похоже, его убили вскоре после того, как мы расстались.

Она кивает, покусывая губы. Отсутствующий взгляд направлен в окно.

— Я тебе очень сочувствую, — мягко говорю я. — Наверное, это потрясение для тебя.

— Да. — Шмыгнув носом, она делает глоток из бутылки. — А ты? Как твои дела? Как Спенсер?

Удивленно смотрю на нее:

— Ты ничего не знаешь?

Наконец она поворачивает голову.

— Спенсер исчез в то утро, когда мы вернулись от тебя, во вторник. Последним его видел Клифф, это было в том доме, куда мы тебя отвезли.

— Постой! — Вид у нее ошарашенный. — Так ты не видела его с того самого дня?

Киваю головой.

— А, — вдруг доходит до Лилиан, — так ты решила, что он со мной в Палм-Спрингс! Вот почему ты передала мне такое странное сообщение через Ричи! Чтобы Спенсер позвонил на работу или что-то вроде того.

— Да, сначала я подумала, что Спенсер с тобой.

— О Боже! — Вздохнув, Лилиан садится на соседний со мной стул. — Мне очень жаль. — Она касается моей руки. — Очень жаль, что тебе пришлось волноваться.

Я смотрю на нее долгих несколько секунд, затем медленно спрашиваю:

— Ты что-то знаешь насчет его исчезновения, не так ли?

Хоть бы мускул дрогнул на ее лице!

— Клянусь тебе, Салли, я не знаю, где Спенсер. До этого момента я вообще не знала, что он пропал.

Я смотрю на нее, сузив глаза:

— Но ты знаешь кого-то, кому это может быть известно, так? И прежде чем ответить «нет», подумай. Я же знаю — да и весь чертов мир в курсе, что Клиффорд Яр-лен был мафиози в розыске.

Лилиан убирает руку с моей ладони и чуть заметно подается назад.

— В прошлый понедельник, когда Спенсер и я отвезли тебя домой, мы поссорились. Я выгнала его из машины, и он пешком вернулся к тебе, чтобы вызвать такси. Он сказал, что твоя машина была на месте, но тебя не было, хотя входная дверь была открыта.

— Это правда. Я уехала.

— Как же это? Машина стояла у дома.

— Я была пьяна, поэтому не воспользовалась своей машиной.

— И ты оставила входную дверь незапертой?

— Да.

От бессилия я стискиваю зубы.

— И куда же ты направилась?

— Какая тебе разница?

— Для меня есть разница, черт возьми! Я должна выяснить, что случилось. Мы отвезли тебя домой, а на другой день и ты, и Спенсер исчезаете, пусть даже каждый сам по себе. А еще позже у меня на пороге возникает твой приятель Клифф, за три тысячи миль от своего дома, чтобы узнать, не у меня ли ты гостишь! И в ту же ночь в аэропорту Нью-Йорка кто-то вышибает ему мозги. Поэтому не надо сидеть и притворяться, что все происходящее не имеет к тебе никакого отношения!

Внезапно лицо Лилиан меняется: губы начинают подрагивать, она отводит глаза в сторону.

— Причина, по которой я уехала так быстро, не имеет никакой связи со Спенсером. — Она хватается за голову руками. — Если Спенсер вляпался во что-то, если он что-то узнал… постой, ты сказала, что Клифф видел его? В том доме?

— Да. Утром. После того как мы со Спенсером поговорили в отеле, он вернулся к тебе. Клифф сказал, что встретил его. Спенсер ждал тебя, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

— И что сделал Клифф?

— Ничего. Они познакомились, Спенсер сообщил, что мы с ним проводили тебя до дома и что он беспокоится, куда ты пропала после столь бурной вечеринки. — Пожимаю плечами. — Клифф сказал мне, что он уехал, а Спенсер остался у твоего дома.

Лилиан остановившимся взглядом буравит стол.

— Как странно все это. А как Клифф нашел тебя? Ты же чертовски далеко живешь!

— Да понятия не имею! Он сказал, что ищет тебя, и все. Мне показалось, что он решил, будто мы с тобой… э… — Делаю неопределенный жест рукой. — Короче, он подумал, что мы проводим время вместе.

Лилиан встает, отворачивается от меня. Даже по ее спине видно, что она напряженно думает. Затем, словно не слишком уверенная в том, что поступает верно, она снимает со стены трубку телефона.

— Мне нужно позвонить. — Лилиан проходит мимо собак в дальнюю комнату. — Всего минутку.

К счастью, верные псы следуют за ней, поэтому я могу подойти к дверному проему и прислушаться к телефонному разговору.

— Это Лилиан, — слышу я. Пауза. — В то утро, когда ты меня подвез, у дома был парень, Спенсер Хоз. — Пауза. — Издатель Килоффа, черт возьми! — злым шепотом восклицает она. — Да! И Клифф видел его. Он стоял у двери, ждал меня. — Снова пауза. — Да не за что. — Еще пауза. — Уж постарайся!

Когда Лилиан возвращается в кухню, я уже снова сижу за столом. Она яростно хлопает трубкой по аппарату на стене. Телефон с грохотом обрушивается на пол. Лилиан поддает его ногой, так что аппарат проезжает по полу и врезается в холодильник. Затем она подходит и поднимает несчастный телефон. Проверяет, работает ли он. Аккуратно пристроив его на место, она застывает спиной ко мне.

Я жду.

— Если я что-то узнаю, я позвоню тебе. — Она оборачивается ко мне.

— И все? — недоверчиво спрашиваю я.

У нее такое лицо, словно она сейчас разревется.

— Ты должна мне кое-что объяснить, Лилиан.

— Прости, — качает она головой. — Я не могу, Нет.

— Что значит «нет»? — начинаю заводиться я.

— Ты же журналист, Салли. Чертов журналист!

— Неужели? Я похожа на журналиста? У меня что, камера под мышкой? Блокнот в руках? Поройся в карманах, вдруг у меня где диктофон завалялся! Ты что, не понимаешь, Лилиан? Никто даже не знает, что я нашла тебя. Меня послали на поиски тебя, а я ни одной живой душе не раскололась, что еду в твой дом! А знаешь почему? Я скажу тебе: потому что у меня неотвязное ощущение, что ты во что-то вляпалась и потому скрываешься. И я не смогу тебе помочь, пока не разберусь, что происходит!

— Нет, нет, — как заведенная мотает головой Лилиан. — Оставь это, Салли. Со мной все в порядке. Я попытаюсь разузнать что-нибудь о твоем парне, но сейчас тебе лучше уйти. Прошу тебя!

Я приближаюсь к ней:

— Мне нужно найти Спенсера. Я боюсь, что он сейчас лежит где-то, так же как и твой Клифф, разбросав вокруг мозги!

— Вряд ли. — Она отворачивается.

Схватив ее за руку, поворачиваю к себе:

— Вряд ли? Интересно, тебе-то откуда знать?

— Да я и не знаю, Салли! — восклицает Лилиан. Слезы катятся у нее из глаз. — Клянусь, я позвоню, как только что-нибудь узнаю. Прошу, верь мне. А сейчас тебе лучше уйти. И прошу — умоляю! — никому не говори, где я. Не сейчас. Потом я тебе все объясню, но не сейчас. Прошу тебя, уходи!

Я пытаюсь взять себя в руки.

— Скажи мне только одну вещь, — тихо говорю я после паузы. — Зачем ты привезла нас в тот дом? Ты хотела, чтобы Клифф застал нас у тебя? Пыталась задеть его? Что, черт возьми, происходит?

Опустив голову, Лилиан плачет.

— Уходи. Ну пожалуйста. Я позвоню тебе.

Ладно, пусть получит передышку.

— Хорошо. Но долго я ждать не буду. Спенсер в беде, и я должна его найти.

— Уходи, — шепчет Лилиан побелевшими губами.

Я беру сумку и покидаю дом. Хозяйка не провожает меня.

Интересно, если Лилиан загнана в угол, не исчезнет ли она снова?




Глава 18


Визит к Лилиан не дал мне никакой новой информации. Наоборот, все еще больше запуталось.

Актриса встречается с гангстером. Он снимает дом у малолетнего парнишки, она присоединяется к нему. Если они решили расстаться, почему она согласилась на пребывание в одном доме с ним? Ведь у нее есть собственный дом. При этом Клифф выставляет свои шмотки к двери, предполагая вскоре их забрать, а Лилиан прихватывает ничего не понимающую парочку и привозит к себе с намерением заняться сексом.

Странно! Более того, глупо. Здесь явно отсутствует логика. Не хватает какого-то важного звена. И что-то не совсем так было в отношениях этих двоих, как пытается представить Лилиан.

Ладно, попробуем разложить все по полочкам.

В тот вечер мы уехали около одиннадцати, поругались. Я вышвырнула Спенсера из машины. Допустим, на то, чтобы добраться назад, у него ушло полчаса. Но Лилиан уже не было. Кто-то забрал ее между одиннадцатью и одиннадцатью тридцатью. Да еще незапертая дверь!

Не потому ли, что она бежала в спешке?

Куда она направилась? В свой настоящий дом, в эту крепость? Но кто ее подвез? И если она поехала домой, почему Ричи Бенцлер не мог утром найти ее, ведь он ее агент? И почему Ричи звонил в издательство Спенсера, чтобы узнать, куда пропала актриса?

Куда же она уезжала?

Ладно, идем дальше. На другое утро Клифф Ярлен приезжает в дом у каньона в поисках Лилиан, но вместо нее находит только слоняющегося Спенсера. Клифф испытывает здоровое любопытство по поводу странного гостя. Так Ярлен узнает о вечеринке и обо мне. Спенсер готов ждать и дальше, а Клифф уезжает. По дороге он звонит Лилиан домой, но ему никто не отвечает. Потом он звонит друзьям актрисы, ее агенту. Ричи Бенцлер упоминает мое имя. Поскольку я выписалась из отеля и уехала в Коннектикут, Ярлен бросается за мной.

Но почему? С чего он взял, что Лилиан может быть у меня? Он же знал, что утро мы встретили не вместе. И что ее забрал кто-то на машине, но не я. Однако при этом он тащится в аэропорт и несется ко мне, чтобы торчать под дверью и ждать моего прибытия. Очень странно!

И Спенсер вдруг исчезает. Его машину нашли на стоянке аэропорта, время парковки совпадает с регистрацией пассажиров на рейс до Гонолулу. Вечером во вторник Лилиан объявляют в розыск, а уже в среду ее видят в Палм-Спрингс. Она обзванивает всех, включая агента и полицию, чтобы сообщить, что никуда не пропала, что ей просто была необходима передышка. Узнав об этом, Клифф хочет успеть на ближайший рейс до Лос-Анджелеса, чтобы вернуться домой. И тут кто-то сносит ему черепушку, а затем прячет тело в грузовом самолете.

Я притормаживаю, заметив у обочины свободную песчаную площадку. Мне надо остановиться, чтобы позвонить. Набираю номер Уилла Рафферти из «ДБС».

— Ты нашла ее? — первый его вопрос.

— Я подбираюсь все ближе, — уклончиво отвечаю я. Судя по слышному мне гулу голосов, съемочная бригада готовится к выпуску новостей. — Мне нужна информация по семейству неких Садлеров, а именно по парнишке. Его зовут Джереми, ему семнадцать лет. — Диктую Уиллу адрес. Я бы проверила и дом Лилиан, но не решаюсь. Пока нет. Пусть некоторое время это будет тайной.

— Александра сейчас летит на Тайвань.

Я уже устала удивляться чему бы то ни было, но эта новость меня ошарашивает. Интересно, кто будет вести новости? Вот бы мне попробовать!

— Вернется она к выходным. Она просила сообщить тебе, что на обратном пути остановится в Лос-Анджелесе.

Наверняка специально, чтобы проверить, как мои дела. Неплохо, что ее какое-то время не будет. Я успею разобраться с Лилиан без чужого вмешательства.

Уилл обещает, что пришлет мне факс в отель, если узнает что-то о семье Садлер.

— Кстати, ты проверяешь свои сообщения? Тебе куча народу звонила.

— Нет, я проверяю голосовую почту.

— А наши ребята с канала? Ты докладываешь им о своем расследовании?

— Я позвоню им, когда у меня будут свежие факты.

Уилл понимающе усмехается:

— Не хочешь, чтобы тебя держали за руку? Как я тебя понимаю! Ладно, удачи! И не ввязывайся в новые истории. — Он кладет трубку.

Какое-то время я сижу в машине и проверяю сообщения. Их уйма. Бадди Д'Амико докладывает, что найдена еще одна кассета с моим домашним «порно». Ее прислали в местную школу. Родители Спенсера спрашивают, не пора ли им начинать беспокоиться по поводу исчезновения сына. К ним приходили полицейские. Бухгалтерия «Геральд американ» интересуется, сколько у меня было отгулов и больничных. Там никак не могут подсчитать, сколько мне должны. Некий Глен из отдела новостей «ДБС» хочет узнать, не откопала ли я жареных фактов в ходе расследования. Требует, чтобы меня сопровождала камера. Ха, наивный! Брат обеспокоен состоянием матери и моим отсутствием. Кейт Уэстон спрашивает, есть ли новости. Псих Пит Сабатино все еще спорит со мной насчет исправлений в моей давней статье (Ты ведь не поэтому так таинственно исчезла, Салли? Я тебя не обидел? Хи-хи!). Венди Митчелл спрашивает, как дела. Мак сообщает, что приглядывает за матерью. Мой адвокат вопит в ухо, что я не позвонила в полицейский департамент, как обещала. Господи, ну что им так дался этот звонок? Не иначе как точно пытаются мне пришить убийство Клиффа Ярлена!

И последнее послание — слава Богу! — от Дага.

— Прости, что так резко говорил с тобой в последний раз. Я был совершенно не прав. Наверное, это просто потому, что я до сих пор не понимаю, как ты могла убежать от меня к своему Спенсеру. — Он вздыхает. — Знаешь, меня все чаще посещает мысль, что мы обречены сходиться снова и снова.

Ну да, конечно! После первого разрыва мы не виделись почти десять лет! Да еще ты и женился на другой. Но в общем Даг прав. Последние два года мне тоже кажется, что мы по спирали возвращаемся друг к другу.

— Кстати, психолог очень помог мне разобраться в себе. — Даг смеется. — Вместо того чтобы уверовать в себя, я все больше задумываюсь, что ты вообще во мне нашла! — Через паузу, прокашлявшись: — В общем, извини, что был груб. Наверняка тебе сейчас нелегко: с этими кассетами, да еще Спенсер пропал. Мне жаль, что я добавил тебе проблем своей несдержанностью.

Я понимаю, что сказать это Дагласу было нелегко. Его ситуация оказалась не проще моей. Все в офисе обсуждали его и мою личную жизнь, а ведь Даг открывается посторонним очень редко. Для него это было ударом.

— Позвони, если сможешь, Салли. Все так запуталось…

Точнее не выразишься!

— Мне трудно смириться с тем, что мы можем расстаться навсегда. Мне нужны твои звонки. Короче, смотри сама, но я жду.

Выслушав все это, чувствую облегчение. Я почти счастлива, представляете? Даг не только не ушел в сторону от моих проблем, он готов разделить со мной трудности. Славный малый! Не зря я с семнадцати лет влюблена в него. Но вряд ли у нас снова получится. Я слишком гордая, чтобы возвращаться.

Эй, разве ты не знаешь, что гордыня — один из худших грехов? Как часто она предшествует краху! Неужели ты так никогда ничему и не научишься?

Хочется пить. Воды я с собой не захватила. А вообще я выжата, как лимон. Лучше вернуться в отель, заказать еду в номер, еще раз прослушать самые важные звонки и дождаться факса от Уилла.

Я заезжаю на заправку и покупаю бутылку минералки. Тронувшись, замечаю, что за мной едет темно-коричневый «таурус». Сделав круг возле стоянки, возвращаюсь и покупаю себе шоколадку. «Форд» по-прежнему следует за мной и тоже останавливается, я вижу его в зеркало заднего вида. Кто же сел мне на хвост? Объезжаю подозрительную машину, пытаясь разглядеть водителя. Мужчина за рулем даже не смотрит на меня. Медленно выезжаю на дорогу и резко набираю скорость. «Таурус» трогается и движется за мной, хотя и держится на расстоянии. После нескольких кругов мне становится ясно — за мной следят. Я притормаживаю на светофоре, машина преследователей всего в десятке метров от меня: я имею возможность записать номер. После этого я направляюсь к отелю, наплевав на «хвост».

Поднявшись к себе, немедленно звоню в «ДБС» и прошу проверить по картотеке номер машины.

Интересно, как долго «форд» преследовал меня? Неужели от дома Лилиан? Впрочем, скоро я все узнаю.




Некоторое время я трачу на то, что снова проглядываю досье на актрису. Может, удастся за что-то зацепиться?

Лилиан Роуз Мартин. Отец, Джон Пол Мартин, родился в Колумбии; мать, в девичестве Бернадетт Дейли, из Иллинойса. Женщина на портрете. Лилиан Роуз, настоящее имя Элизабет Мейсон, появилась на свет в Северной Каролине восьмого апреля 1974 года. (Есть непроверенная информация, что на самом деле это произошло в 1969 году. Ха-ха, я так и знала!) Единственный ребенок.

В 1980-м, после смерти Бернадетт, семья переехала в Огайо. Отец Лилиан женился во второй раз, на некой Дороти Фелпс. Лилиан посещала университет Огайо, но в 1992 году бросила учебу и поступила на модельные курсы в Нью-Йорке. Первая эпизодическая роль в картине «Жизнь коротка» в 1994 году, в 1996-м Лилиан переехала в Лос-Анджелес для участия в фильме «Соседки». В 1999-м ей предложили первую серьезную роль в полнометражной картине «Долгая дорога», за что актриса и была номинирована на «Оскара» за роль второго плана.

Водительское удостоверение выдано в штате Калифорния. Всегда платит все штрафы. После смены адреса информации о месте проживания нет. Никогда не привлекалась полицией.

Так, что там по ее отцу? Образования нет, карьера в сфере продаж — сначала радиодетали и медицинские препараты в Миссури, затем дилерская контора по продаже «мерседесов» в Огайо. Про мать почти ничего нет: до замужества работала в универсальном магазине Бенетта. Про вторую жену мистера Мартина вообще ничего.

Слышу, как в глубине комнаты заработал факс. В то же самое время раздается звонок телефона.

— Салли, это Уилл. Я проверил машину.

— И?

— Министерство юстиции.

— Федералы, — сглатываю комок в горле. — Думаю, мне пытаются пришить убийство Клиффа.

— Все возможно.

Вытаскиваю первый лист факса.

— А что ты прислал?

— О парнишке, Джереми Садлере, почти ничего. Но кое-что накопал. Посмотри сама.

И правда немного. В 1996 году его родители заплатили почти три миллиона долларов за свой нынешний дом. Отец — продюсер звукозаписывающей компании.

Разочарованная, разворачиваю меню отеля. Звоню вниз и заказываю бифштекс, салат и бутылку «Амстел-лайт». После этого погружаюсь в горячую ванну, подложив под затылок мочалку, и закрываю глаза.

Не проходит и пяти минут, как раздается стук в дверь. Заказ обещали подать через сорок минут, поэтому я удивлена. Быстро вытеревшись полотенцем и облачившись в бордовый халат отеля, подхожу к двери. Мне стоило посмотреть в глазок, но я этого не сделала.

— Привет. — На пороге стоит Джонатан Смолл. Не дав мне опомниться, он пытается обнять меня за талию.

— Эй! — возмущенно восклицаю я.

— Что такое? — усмехается нахал, пропихиваясь внутрь и захлопывая дверь ногой. — Ты чудесно выглядишь. — Он окидывает меня взглядом собственника.

— Я принимала ванну.

— Вот и отлично. Я помогу тебе потереть спинку, — кивает Джонатан довольно. Он начинает стягивать пиджак.

— Перестань! — одергиваю его.

— Да брось ты!

— Остынь!

Поцокав языком, Джонатан входит в комнату и разваливается в кресле. Подаю ему телефон.

— Я заказала ужин. Позвони и попроси что-нибудь для себя.

— Спасибо.

Включив для него Си-эн-эн, быстро собираю белье, майку и джинсы и удаляюсь в ванную, тщательно заперев за собой дверь. Одеваюсь торопливо, специально не накладываю макияж — даже не причесываюсь — и выхожу. Бумаги, которые читала в ванной, прячу в стопке полотенец. Когда я появляюсь в комнате, у меня сердце замирает в груди, потому что Джонатан, наклонившись, стоит у стола и изучает мой блокнот.

— Я просто бросил взгляд. — Он с усмешкой возвращает записи на место. — Хотел понять, с чего ты такая нервная. Может, неприятная встреча? Или слишком много дел?

— Осторожнее, Джонатан. Мне не нравится твой хозяйский тон, — отвечаю я с такой же усмешкой, как и он.

Не дожидаясь ужина, открываю мини-бар и вытаскиваю пиво. Джонатан отказывается. Я наливаю себе в стакан и делаю несколько жадных глотков. Холодное! Чуть успокоившись, поворачиваюсь к гостю.

— Прекрасная служба была сегодня, — приветливо улыбаюсь я. Хотелось бы расположить к себе Джонатана. Только бы не слишком приставал. — Твоя речь меня тронула.

— О, спасибо! — Он становится мрачным. — Клифф был славным парнем. Мне будет его недоставать. — Джонатан перемещается от стола к моей кровати и присаживается на краешек. Еле сдерживаюсь, чтобы не хмуриться.

— Ты давно с ним знаком?

Он кивает, машинально почесывая щеку.

Уж и не знаю, что с Джонатаном не так, но я нахожу его совершенно непривлекательным. Во всех смыслах. То ли дело в этих крохотных щеголеватых очках, то ли в его росте… а больше всего мне отвратительна эта его бравада, замешенная на деньгах и неприлично завышенном самомнении. Бравада, скрывающая кучу комплексов и внутреннюю неуверенность. Знаете, наверняка он из тех, кто в конце вечера готов сказать: «Раз уж ни одна уловка не сработала, может, я тебе просто заплачу за ночь?» Тьфу!

Мои мысли прерывает стук в дверь: на сей раз это служащий отеля — мой ужин, две бутылки «Амстел-лайт» и бутылка «Дом Периньон» в ведерке со льдом. Вообще-то с приходом Джонатана у меня пропал аппетит, но от шампанского такой марки я не откажусь. Поэтому я прошу официанта оставить ужин на подносе и заняться вином. Благодарно принимаю бокал.

Когда официант уходит, сажусь в кресло, закинув ногу на ногу.

— Так вы давно дружили с Клиффом?

Джонатан качает головой:

— Пару лет.

— Значит, это благодаря тебе Американская федерация технологий заключила контракт с «Монархом»?

Джонатан явно удивлен.

— Я немного пообщалась с Клиффом, — поясняю я. — Строго говоря, это было в день его смерти.

— Тогда понятно, — говорит Джонатан. Вид у него уже не столь самоуверенный.

— Он сказал, что этот контракт был для Американской федерации технологий шагом вперед, — продолжаю врать я. Ничего подобного Клифф мне, естественно, не говорил. — Так это ты раскручивал проект?

Джонатан делает крохотный глоток, глядя на меня из-за стекол очков.

— Да, — наконец говорит он. — А как ты познакомилась с Клиффом?

— Через Лилиан.

— Я думал, ты ее встретила всего неделю назад.

— Ну, — дипломатично говорю я, — тебе лучше у нее спросить о нашем знакомстве. Клифф ведь был ее парнем.

— Кстати, — оживляется Джонатан. — Я слышал, что твой приятель пропал. Его ищет полиция.

— Мой бывший приятель, — машинально поправляю я и тотчас начинаю мысленно ругать себя последними словами, потому что Джонатан оживляется еще больше.

— Все ясно. — Он ставит свой бокал на прикроватную тумбочку. — Эдакий обмен? Как это в духе Лилиан!

— О чем ты?

— Ну, она берет то, что принадлежит тебе, а ты — то, что принадлежит ей. Своеобразный обмен. — Он многозначительно двигает бровями. — Вот, значит, почему ты знакома с Клиффом.

— Ха, ничего подобного! Ну да не в том дело, — Внимательно смотрю на Джонатана. — Я думаю, что Клиффа убили из-за его работы. Поэтому мне интересно, насколько вы были близки и как тесно сотрудничали.

Какой-то короткий миг я вижу нечто странное в глазах своего гостя, но это исчезает раньше, чем я успеваю что-либо понять. Он встает с кровати и приближается к моему креслу. Усевшись на корточки возле меня, он тянется меня поцеловать.

— Мне кажется, что ты большая выдумщица.

Я отодвигаюсь. Джонатан пересаживается на ручку кресла и снова пытается меня поцеловать. Я упираюсь ладонью ему в грудь и отпихиваю его от себя.

— Да прекрати же!

В этот момент включается факс, и мы оба оборачиваемся на звук.

— Послания от тайных воздыхателей? — хитро прищурившись, спрашивает Джонатан.

Я пытаюсь встать, но он преграждает мне путь.

— Ну пусти же меня!

— А ты меня уговори, — усмехается он.

— Я серьезно. — Отталкиваю его обеими руками, так что он чуть не заваливается на спину. Быстро подхожу к аппарату и вытаскиваю лист бумаги. Джонатан следует за мной, пытаясь обнять.

— Джонатан, да уймись ты наконец! — Пряча факс, иду мимо него в коридор. Он перехватывает меня там и притягивает к себе. Не в первый раз в своей жизни я убеждаюсь в том, что мужчины гораздо сильнее женщин, даже такие коротышки, как мистер Смолл.

— Ну же, Салли, — шепчет наглец мне на ухо, затем начинает целовать в шею.

Досчитав до двух, я резко вырываюсь из объятий и иду к входной двери. Джонатан несколько обескуражен, стоит в коридоре и нелепо мигает. Он явно не понимает, какую игру я веду. Распахнув дверь, я встаю в проходе и скрещиваю руки на груди. Затем говорю громко и раздельно:

— Если ты хочешь от меня чего-то добиться, никогда не дави на меня, Джонатан. Ты имеешь право только просить!

Он смеется, сузив глаза. Затем идет в комнату, берет свой пиджак и натягивает его на себя.

— Ладно, — неожиданно покорно говорит он. Почему-то у него очень довольный вид. Подняв обе руки вверх, он продолжает: — Пусть будет так. Я позвоню тебе позже и попрошу о свидании.

Джонатан проходит мимо меня, лишь на секунду задержав взгляд на моих губах.

— А сейчас пойду займусь кем-нибудь другим, найду малышку посговорчивее. Пока, детка! — Он вскидывает руку в прощальном жесте.

Закрыв и тщательно заперев за ним дверь, звоню вниз и прошу соединить меня с охраной. Жалуюсь на то, что ко мне без предупреждения пропускают посторонних. Клерк испуганно бормочет, что ко мне пропустили только мистера Смолла, а он работает в «Монархе». Поняв, что я не вижу здесь связи, клерк поясняет, что студии принадлежат сорок процентов акций отеля.

— Поймите, мы не можем его задерживать. Он один из хозяев или что-то вроде того.

— Да? А я вроде как клиент отеля, и я крайне недовольна тем, что мистера Смолла пропустили ко мне. Так что стоит только мне завопить сейчас: «Я требую адвоката!», и весь город будет заинтересованно следить за тем, как ваш отель теряет клиентов одного за другим!

Передо мной рассыпаются в извинениях — не только клерк, но и еще куча народу.

— Просто проследите, чтобы в дальнейшем это не повторялось.

В результате мне обещают чуть ли не вооруженную охрану у дверей.

Что за неделя! Безумие какое-то!

Ах да, факс, чуть не забыла! Просматриваю содержание: это дополнительная информация по Садлерам. Уилл специально выделил красным маркером нужные строки. Оказывается, сестра матери Джереми, Мэри Говард, — личный секретарь Джонатана Смолла.

Итак, у парнишки, охранявшего дом, в который привела нас Лилиан, есть тетка, работающая на Джонатана.

Как тесен мир!




Глава 19


— Жасмин мне сказала, что вы приходили. Но сейчас мне надо в школу, — озабоченно говорит Джереми Садлер, стоя в дверях дома. — Если я опоздаю, мне надерут задницу!

Этот дом в Малибу совершенно не похож на дом у каньона: современная постройка из стекла и бетона, высящаяся на утесе и выходящая окнами на побережье. Я даже от входа вижу особняк у самого пляжа, когда-то принадлежавший Барбре Стрейзанд.

— Я напишу тебе объяснительную записку, — обещаю я, вытащив удостоверение.

Надежда парня избежать разговора не оправдывается.

— «ДБС»? Вы репортер? Но что вы делаете в этом городе? Вообще-то нас учат избегать вашего брата. Журналистов то есть.

Каштановые волосы Джереми заплетены в дреды, свисающие до самых плеч. На нем футболка и огромные портки, на ногах здоровенные ботинки. Люблю я детей богатых родителей! Вечно они издеваются над своей внешностью. Помню, в каком виде появилась Морнинг в нашей общаге: она была обрита наголо, а на шее у нее висела тонна деревянных украшений. Представляю, какая чудесная парочка получается из Джереми и его подружки Жасмин!

— Я была другом Клиффа Ярлена. Ты же слышал, что с ним случилось?

— Я ничего не знаю! — испуганно лепечет парень, отступая назад.

— Я же не утверждаю, что именно ты убил его, — говорю я таким тоном, словно совершенно уверена в обратном и, более того, собираюсь это доказать. — Просто я хотела бы знать, какова твоя роль в этом неприятном деле.

— Роль? О чем вы?

— О доме.

— О каком еще доме?!

— Доме у каньона. — Я протягиваю Джереми адрес дома переводчика «священного текста Галла».

Лицо подростка бледнеет.

— Не бойся, — увещеваю я. — Я не собираюсь давать материал в новостях, Твои родители — уважаемые люди. Ты ведь не хочешь подставить их? Разве им нужны лишние неприятности?

Парень опускает глаза.

— Я знаю, что Клифф останавливался в том доме. Как он вышел на тебя?

— Через тетку. Она работает в «Монархе» и, похоже, была знакома с этим Ярленом.

— Как ты думаешь, не босс ли твоей тети, Джонатан Смолл, организовал это?

Джереми пожимает плечами:

— Не знаю. Тетя Мэри просто попросила меня предоставить ему дом. Думаю, мистер Смолл тоже там бывал.

— Сколько тебе заплатили?

Он поднимает на меня затравленный взгляд.

— Это не для репортажа, — заверяю я.

— Пять тысяч. Он снял его на неделю.

Пять тысяч долларов. Ничего себе цены в этом городе!

— Немало за одну неделю.

— Ну и что! И он ничего не сломал и не испортил. — Джереми вздыхает. — Никто бы ничего и не узнал… Так это вы наслали всех этих репортеров? Черт, меня владельцы дома едва не убили! Они собирались сообщить обо всем родителям!

— Хочешь сказать, родители не знали, что ты не был в том доме?

— Да у меня куча таких домов. Они понимают, что у меня свой бизнес. — Теперь в его тоне звучат горделивые нотки. Взглянув на часы, он восклицает: — Черт, я должен идти в школу! Мне надо!

— Еще минутку, — останавливаю его. — Твоя тетя впервые попросила тебя о подобной услуге?

— Нет. — На лице парня написана скука. — И всегда для одного и того же человека. Для этого Ярлена. Или для кого-то из начальства, кажется, для своего босса. До этого случая проколов не было.

— Хочешь сказать, что Джонатан Смолл тоже снимал особняки?

— Ну да.

— Зачем им это нужно?

Джереми сопит носом.

— Ну же, рассказывай!

— Думаю, девки и выпивка.

— Ясно. И часто это бывало?

— Да не знаю я ничего. Отстаньте!

— Я не скажу мистеру Смоллу.

— Ну шесть.

— Постой, ты хочешь сказать, что Ярлен и Смолл снимали шесть разных домов?

— А что? Я так понимаю, что у них в каждом бывали вечеринки с девицами. Тетя Мэри говорила, что у мистера Смолла куча девиц. Я решил, что он с ними так развлекается, в чужих домах. Слушайте, мне правда надо идти! — От нетерпения Джереми начинает топтаться на месте, словно он говорит о туалете, а не о школе.

— Последний вопрос: когда тетя Мэри впервые попросила тебя помочь ее друзьям?

— Прошлым летом. Но платил за все этот Ярлен. Всегда.

Я быстро царапаю записку для парня. Якобы он участвовал в важном расследовании, проводимом каналом «ДБС». Я даже оставляю номер телефона в отеле, если школьный совет решит проверить достоверность объяснительной.

Уже из машины я с удивлением наблюдаю, как Джереми быстро натягивает белую рубашечку поверх своей футболки, затем школьный пиджак, повязывает галстук — и все это в считанные секунды, пока идет к своей машине. Со стороны весь этот прикид вместе с мешковатыми штанами выглядит комично: кажется, что вешалка с одеждой движется по одной из полос химчистки.

Снова проверяю свои сообщения. Пока никаких новостей от Лилиан.

В это время Джереми усаживается в свой новенький «порше» тысяч эдак за шестьдесят, резко стартует и так же резко притормаживает возле меня. Опустив стекло, он протягивает мне визитную карточку.

— Если вам понадобится коттедж или особняк, звоните, не стесняйтесь, — важно говорит он.

«Джереми Б. Садлер. Безопасность вашей недвижимости» гласит карточка. Скромности этому юному бизнесмену не занимать.




Моя бывшая соседка по комнате, Морнинг, до сих пор плутает где-то в районе Амазонки, вникая в новую для себя специальность пиар-менеджера. Как уж она это делает на Амазонке, я не знаю. Мне очень нравится эта девчонка, но должна сказать, что она не слишком постоянна в своих увлечениях. Она опробовала уже кучу разных профессий, но не освоила ни одну. По правде сказать, едва ли она удержалась бы на плаву хоть где-то, если бы не деньги и связи ее отца. Сначала Морнинг была «писателем» и целых три года сидела в шикарном офисе фешенебельного района, но так ничего и не написала. Затем переквалифицировалась в продюсера: ее затеей было раскрутить актерскую карьеру своего парня. Уже через полгода друг бросил ее, сообразив, что протекция Морнинг не откроет ему никаких дверей. Теперь вот ей интересен пиар, и она с удовольствием таскается по разным странам и континентам, встречаясь с разными людьми. Было бы здорово, если бы хоть на этот раз что-то выгорело.

Давайте смотреть правде в лицо: если ты являешься одним из двоих детей человека, стоящего триста миллионов долларов, работать совсем не обязательно. В итоге Морнинг получит половину состояния отца. Если, конечно, доживет до этого момента при своей столь активной жизни! Возможно, она и успокоится только тогда, когда получит наследство.




Кстати, в этой семье у всех очень интересные имена. Про Морнинг я уже говорила. Ее мать зовут Дейзи[3 - Daisy (англ.) — маргаритка.], этакое цветочное имя. Брат Морнинг носит имя машины — Корветт, правда домашние зовут его Кори. А у отца вообще необычное имя — Левитикус[4 - Leviticus — Левит, Ветхий Завет.]. Что еще ужаснее, фамилия этих весельчаков Рубинович, но об этом известно только узкому кругу посвященных. Для остальных папа Морнинг зовется Леви Д. Рубин. Он исполнительный продюсер одного из известнейших телевизионных шоу вот уже целых сорок лет.

Дом Рубиновичей расположен на одном из голливудских холмов. Он обнесен высокой оградой с железными воротами, и круглые сутки здесь дежурит вооруженная охрана. Дейзи пригласила меня на ленч, сообщив, что сегодня возвращается ее муж Леви. Она сказала, что будет счастлива встретиться со мной и поболтать о всякой милой чепухе.

Я с радостью откликнулась на приглашение и приехала к Рубиновичам. И вот мы сидим на залитой солнцем террасе, распивая фруктовый чай со льдом. Нам прислуживает Тита, которую я знаю (вот это да!) уже целых двенадцать лет. Дейзи и я вспоминаем некоторые случаи из прошлого.

Например, во время учебы в колледже Морнинг приехала летом погостить к нам с мамой и Робом. В тот год она постоянно попадала в разные истории, а потому сбежала от них под наше крыло. Но и тут неприятности достали ее. Когда она решила подработать на стоянке, ее застукали отдающей ключи от крутой тачки какому-то смазливому парню, попросившему прокатиться. Потом она ухитрилась въехать на маминой машине в пруд. А под конец начала приставать к моему брату, однако получила от ворот поворот. Но моя мать — мудрая женщина, она сделала Морнинг несколько дежурных замечаний, а затем просто пригласила в гости ее родителей. Апогеем истории явился приезд Рубиновичей и их визит в «Макдоналдс», куда устроилась на работу их непутевая дочь. Они оказались там в тот момент, когда Морнинг с позором вышибали из забегаловки за то, что она грубила клиентам, стоя у кассы.

Дейзи прониклась уважением к моей матери за ее терпение и до сих пор не устает повторять, как благодарна ей.

— Вот уж настоящая леди до кончиков ногтей, — приговаривает она. — Точь-в-точь моя покойная бабушка, родившаяся в Германии.

На самом деле только со стороны кажется, что деньги способны решить любые проблемы. Рубиновичей не обошла стороной беда. Возможно, именно по этой причине мы так сдружились с Морнинг: я в трудный момент поддержала ее и разделила ее горе. В семье был еще один ребенок, молодой человек по имени Юта (по названию штата, сами понимаете), который был старшим из детей. Он погиб, когда взорвалась его моторная лодка. Морнинг говорила, что ее мать была убита произошедшим и долгое время сидела на транквилизаторах.

Леви приезжает со студии домой. Он явно рад меня видеть. Мы некоторое время болтаем, затем Тита подает на террасе обед. Сегодня на удивление тепло и солнечно после затяжных дождей. Дейзи ужасно рада перемене погоды.

Она осветляет волосы, но вы ни за что об этом не догадаетесь, настолько ей идет быть блондинкой. Она до сих пор курит, хотя врачи давно запретили ей вредить своим легким. От этого Дейзи кашляет, но как-то боком рта, и у нее больше морщинок с одной стороны лица, чем с другой (это выглядит так, словно ей сделали не самую удачную подтяжку кожи).

Но Леви обожает жену. Обожает настолько, что до сих пор не осмотрит на других женщин — а уж поверьте мне, их вокруг него множество. Леви женат на Дейзи уже сорок лет, и все это время ничто никогда не угрожало их браку. Никаких ссор! Я однажды видела, как Дейзи вылила Леви на брюки кофе за десять минут до важной встречи, но ее муж только покачал головой, быстро переоделся и уехал, нежно поцеловав супругу.

Я нахожу забавными их нежности, особенно если учесть, что очень многие люди в киноиндустрии боятся Леви Рубина. Конечно, он несколько грубоват, но при этом вполне добродушен. А его трогательное отношение к жене меня просто умиляет.

— Леви, я хотела спросить, знаком ли ты с Лилиан Мартин и что о ней знаешь, — задаю я вопрос.

— Она должна получить «Оскара» за «Долгую дорогу», — мимоходом замечает Дейзи. — Леви видел черновую версию ленты. Говорит, Лилиан отлично справилась с ролью.

— О да, девушка сделала приличный шаг вперед после этих мыльных опер.

— Она встречалась с этим проходимцем и плутом… как его… Ярленом, — добавляет Дейзи. — А кто его убил?

Я слушаю во все уши.

— Да кто его знает? Все они ходят по краю пропасти, — пожимает плечами Леви, явно не слишком заинтересовавшийся разговором.

— Подождите, — прерываю я диалог. — Значит, Клифф Ярлен был проходимцем? Негодяем, да? И все это знали?

— Ну не то чтобы негодяем. Он возглавлял Американскую федерацию технологий, совершенно новое объединение. Наверняка под эгидой клана Гамбино в Нью-Джерси. А затем их щупальца полезли и сюда, они здесь что-то долго прощупывали, обосновывались, перебрасывали людей. Мне кажется, Ярлен из Джерси. Так-так, — задумчиво говорит Леви, — Дженовезе держали Нью-Йорк, а Гамбино управляли Джерси. Или управляют до сих пор. Они послали Клиффа сюда, на новую почву. Он был способным малым, с деловой хваткой. Здесь он неплохо устроился, везде пролез.

— А потом заключил контракт с «Монархом»? — спрашиваю я.

— Да. Я полагаю, что до сих пор это их самый крупный контракт с телекомпанией. Например, мы бы не стали с ними связываться, да и многие другие тоже. По крайней мере пока. — Леви задумчиво смотрит на меня. — Думаю, «Монарх» для Американской федерации технологий — золотое дно, его владелец скупает все, до чего может дотянуться.

Я продолжаю пытать Леви и за салатом, и за супом, и даже за кофе с гренками. Удивительно, как много ему известно о нелегальных делишках Ярлена!

— Что значит: Клиффа поставили во главе, чтобы он проверил благонадежность боссов «Монарха»?

— Им нужно было знать, можно ли в студии установить связь с людьми, готовыми к нелегальным делам, — поясняет Леви. — Выяснить, что там за начальство, сколько народа работает и кто особенно нуждается в деньгах.

— Прощупывали почву?

— Да. Сейчас много криминала в шоу-бизнесе.

— А если, предположим, нужный человек боится связываться с подделкой счетов компании? Как тогда поступят криминальные элементы? Ведь если Клифф был мафиози, он хотел делать крупные деньги. Каким образом?

— Ну, существует много способов. Возьмем недавний пример: некое объединение (это я об Американской федерации технологий) внедряется в студию и узнает, что финансирование проектов недостаточно щедрое. А когда средства поступают от малоизвестной организации, их довольно сложно отследить.

— Ты об отмывке денег?

— Правильно. Сейчас я тебе на пальцах объясню. — Леви начинает двигать тарелки на столе.

— Ты стареешь, милый, — упрекает Дейзи мужа. — Раньше ты говорил, что в Голливуде нет организованной преступности.

— Но ведь это не интервью, можно и раскрыть некоторые секреты, — подмигивает мне Леви. — Ты же не станешь ссылаться на меня, если решишь использовать материал?

— Разумеется. Я просто пытаюсь понять, что произошло с Клиффом.

— Ты знала его? — хмурится Леви.

— Мы познакомились в день его смерти.

— Его окружали дрянные люди. Он-то сам был неплохим парнем, но его окружение… — Леви берет свою грязную тарелку и ставит в центре стола. — Предположим, это «Монарх», студия, созданная в 1930 году, по большей части детище Фрэнка Нитти, наследника империи Аль Капоне.

— Я думала, они держали Чикаго.

— Но Чикаго затем подчинил себе Голливуд. Они создали свой метод: взяли деньги, полученные на незаконном производстве сигарет и алкоголя, на проституции и игорном бизнесе, и перекинули их в Голливуд, а затем получили их отмытыми через объединения, которые сами же и создавали. Профсоюзы и прочие организации. Теперь это уже отработанная схема. Когда режиссер и его команда ищут средства на съемки фильма, они плевать хотели на то, откуда эти средства поступают.

— Дорогой! Ты же говорил, в этом городе нет организованной преступности, — настаивает Дейзи. В ее голосе беспокойство.

— А вот это — чикагская мафия. — Леви берет мою тарелку и ставит рядом со своей. Затем соединяет обе тарелки ножом. Тарелка Дейзи ставится поблизости. — Это легальные объединения под руководством криминальных авторитетов. — Тарелка Дейзи соединяется с «Монархом» и «чикагской мафией» двумя вилками. Выходит треугольник. — Вот так циркулируют денежки. Все довольны. Кроме того, накручивается процент.

— Но ведь есть официальные спонсоры. Разве киноиндустрию так плохо финансируют?

— Поверь мне, есть множество независимых студий, которым всегда не хватает средств. Все хотят снимать фильмы, но не у всех есть деньги. Затем круг расширяется. Средства идут из-за границы. Откуда, спросишь ты? Из Южной Америки, из Азии, из арабских стран. Продажа оружия, наркотики и прочая нелегальщина. С 1970-го начинают идти средства от продажи кокаина.

Я потрясенно смотрю на него.

— Да-да, представляешь? И телевидение, и киноиндустрия — я уже не говорю о музыкальном бизнесе — финансируются из грязных источников. На грязные деньги. Потом появляются новые студии, новые каналы, и всем нужны средства. — Леви ставит соусницы, солонку и перечницу вокруг тарелки, обозначающей мафию, и все это солнышком соединяет вилками. — Так сеть расширяется. У нас есть собственная мафия, видишь? Мы получаем больше продукции, больше рабочих мест, больше доходов. И все довольны.

— Кроме изначального синдиката и студии. Они теряют долю на рынке и влияние на объединение, которому предоставили деньги.

— Точно! Я всегда говорил, что ты умница. Какой у них выход? Развивать новые технологии! Этакая уловка. Спецэффекты, компьютерная графика, объемный звук, интернет, CD и прочее. Так появляется Американская федерация технологий. Те, кто входит в объединение, получают работу взамен на отмывание денег.

— Вот почему федералы интересовались Американской федерацией технологий!

— Конечно. Они знали, что организация, существовавшая до Американской федерации технологий, — мыльный пузырь. Куча народу, состоявшая в ней, практически ничего не делала. Эти работники умственного труда на самом деле могли разве что грузовики водить, а уж никак не создавать новые технологии. А тут совсем другой контингент: образованные люди, лаборатории, исследования. То есть раньше деньги шли через пустышку, и это было подозрительно, а теперь не подкопаешься — Американская федерация технологий стала настоящей организацией со своим кругом обязанностей, постоянно расширяющейся в связи с растущими потребностями киноиндустрии. Так Клифф Ярлен въехал в город на белом коне. — Чайная ложка (видимо, Ярлен) ложится посреди тарелки «Монарха».

— И что потом?

— Потом? — Леви быстро берет ложку и бросает ее. Та со звоном падает на пол. — Кто-то избавился от него.

Я молчу, переваривая информацию. Дейзи встает из-за стола и уходит, бормоча что-то вроде:

— Мне гораздо больше нравилось, когда он утверждал, что шоу-бизнес в городе с криминалом не связан.

— Кому он мешал? — наконец спрашиваю я.

— Трудно сказать. Возможно, он стал мишенью для других объединений, желавших урвать свою долю. Может быть, федералы зажали его в тиски, и он стал опасен для своих «коллег». Я слышал, против него были собраны неоспоримые улики. А еще ходили слухи, — понизив голос, говорит Леви, — что старшему братцу Клиффа, Ники Арленетте, очень не нравилось, что Ярлен отхватил такой солидный куш в Голливуде. Он хотел перехватить Инициативу.

— Его собственный брат мог убить его?

— Или нанять кого-то для этой цели, — пожимает плечами Леви.

— Да, но ведь они — одна семья. Я имею в виду, криминальная семья.

— Уже нет. Ники держит Нью-Йорк, будучи частью семьи Дженовезе, а Клифф собирал сливки в Джерси. Сейчас уже сложно уследить за всеми перестановками. Жизнь так и бьет ключом! — И Леви издает звук, похожий на хихиканье, только не слишком веселое.

— А как же Малком Килофф? Какова роль главы «Монарха» в этом деле?

— Да этого богача не заботит ничего, кроме собственного благополучия. И ему нравится делать деньги. Он — гениальный бизнесмен, не скрою, а потому и связался с этим делом.

— То есть он тоже был вовлечен?

Леви качает головой:

— Нет. Не совсем так. Он просто нанимает тех, кто полезен ему для дела. А кто эти люди, откуда они и каково их прошлое, ему наплевать. Главное, чтобы исправно работала каждая шестеренка системы. Продукция компании всем нравится, бизнес идет в гору, держатели акций довольны. Что еще надо?

— А Джонатана Смолла ты знаешь?

— Этого самоуверенного индюка размером с ощипанного цыпленка?

— Сейчас он руководитель производства всей студии.

— Знаю. Именно он принес «Монарху» контракт с Американской федерацией технологий. Разве после этого стоит удивляться, что его сделали руководителем студии?

— А что ты сам о нем думаешь? Он хорошо знает свое дело?

Леви смеется:

— Да я видел сотни таких Джонатанов Смоллов. Они приходили и уходили, и этот будет далеко не последним. Но вот что я тебе скажу: ни одна ниточка не приведет к этому выскочке, если он вовремя избавится от главного доказательства.

— Какого такого доказательства?

— Клиффа Ярлена, разумеется.




Глава 20


После визита к родителям Морнинг я решаю заехать к Лилиан, хотя она мне и не звонила. Проверив почту, получаю очередное возмущенное послание от полиции Нью-Йорка — я опять забыла сообщить им о себе. Первым делом соединяюсь с Уиллом Рафферти, так как в его сообщении говорится, что у него крайне важная новость.

— Сегодня утром нашли Спенсера! Он жив, но лежит в клинике в Лонг-Бич.

— О, слава Богу, нашелся! — От облегчения на глаза наворачиваются слезы.

Уилл дает мне адрес больницы. Спенсера положили в отделение интенсивной терапии. Пока это все, что известно.




Тремя часами позже я вхожу в клинику. В приемной меня встречают двое охранников в полицейской форме. Они не разрешают мне пройти к Спенсеру до появления врача. Медсестра сообщает, что Спенсер сейчас отдыхает.

Проходит два часа. Я уже готова сдаться и уехать ни с чем, когда прибывают родители Спенсера. Они торопливо обнимают меня, лица у обоих взволнованные.

Я не так уж и хорошо их знаю. Мне довелось встретиться с ними всего однажды, когда мы со Спенсером приехали к ним погостить. Я была удивлена, до чего провинциальны его родители. Они не любят кино и мало читают. Увлекаются в основном просмотром развлекательных телепередач, ловлей рыбы с моторной лодки и танцами на площади. Еще они регулярно посещают церковь.

Мать Спенсера — маленькая женщина с загорелым морщинистым лицом. Отец — высокий, плотно сбитый, с продубленной кожей и большими руками. Он постоянно курит сигары, а когда нет возможности дымить, просто держит их в зубах и жует. Сейчас он тоже слюнявит одну.

— Как он? — спрашивает миссис Хоз, хватая мою ладонь двумя руками.

— Медсестра сказала, что он отдыхает. Эти господа, — указываю глазами на охрану, — не позволили мне пройти.

— Тогда пойдем все вместе. — Женщина оборачивается к полицейским. — Эта девушка — будущая жена нашего сына.

Мистер Хоз обнимает жену за плечи. Мы все следуем за медсестрой. Я иду последней. У входа в терапевтическое отделение охранник наклоняется ко мне и шепчет:

— Салли Харрингтон, вас ищет множество народу.

— Спенсера искало еще больше людей, — отвечаю я.

— Сомневаюсь.

— Но я же могу увидеть Спенсера? Это крайне важно для меня! — умоляюще говорю я.

Мы проходим в палату. К тому, что мы увидели, никто из нас не был готов.

Мой красавчик Спенсер выглядит чудовищно! Губы разбиты и порваны, часть волос сбрита, и на коже головы видны рубцы, черные и набухшие. Он спит с приоткрытыми глазами, так что видны белки, раздутые губы слеплены, рот поехал набок. Правая рука у него загипсована и подвешена на трапеции, правая нога замотана до бедра так основательно, что кажется вдвое больше левой. С левой стороны капельница, еще одна толстая трубка идет вдоль кровати и исчезает под больничным одеялом.

Миссис Хоз наклоняется и прикрывает сыну глаза. Затем она осторожно оттягивает ему одну губу, не понимая, почему так перекошен рот. И в ужасе стонет, увидев, что у Спенсера не хватает нескольких передних зубов. На их месте — багровые шишки. Схватившись за сердце, миссис Хоз выбегает из палаты, ее муж следует за ней. За дверью слышатся истеричные рыдания.

— Все заживет, — шепчу я на ухо Спенсеру, взяв его за руку. Ногти все сломаны, хотя и чистые. Конечно, он не знает, что я рядом, но мне все равно хочется его утешить. — Ты в безопасности и жив, так что все теперь будет в порядке.

— Это так, — раздается сзади голос медсестры. — В этом отделении все выглядят не слишком красивыми, но это только внешне.

— Что у него?

— Хуже всего с локтем. Ему сделают еще одну операцию позже, доктор вам расскажет. Нога только выглядит ужасно. Там два перелома, но оба закрытые, кость не раздроблена, срастется быстро. Правда, временно вставили штифт, но зато потом бегать будет лучше, чем раньше.

Стараюсь дышать почаще, чтобы не стало дурно. За дверью слышен плач миссис Хоз:

— Ну за что ему такое? За что?

— А трубка? Искусственное питание?

— Да, пока не заживет небо.

— А капельница?

— Он был обезвожен, когда его нашли. Зубы сломаны, но челюсть не пострадала. Вашему другу повезло: просто потребуется зубной протез.

— И явно не один.

— Я знаю, что вы чувствуете, — говорит медсестра. — Я часто беседую с родственниками больных. Похоже, что ваш друг упал с высоты на что-то твердое. Об этом говорят особенности полученных травм. Словно он упал с расстояния футов двадцати в шахту лифта или что-то в этом роде.

— В шахту лифта? Это мнение медиков?

Медсестра переводит взгляд на дверь, и я оборачиваюсь. В палате появляется человек в штатском, но его тяжелый испытующий взгляд говорит, что он явно представляет органы власти. ФБР? Ему за тридцать, темные волосы и глаза, спокойное лицо. Наверняка агент.

В этот момент у меня звенит телефон. Это Уилл Рафферти.

— Да? — отвечаю я, глядя на незнакомца в дверях.

— Хорошо, что я дозвонился. Слушай, тут на стоянке наша команда. Ты можешь дать отчет по происшествию? Выйди к ним.

— Я перезвоню.

— Салли!

— Сказала же, перезвоню, — резко повторяю я, отключая телефон. Иду к двери. — Прошу меня извинить, — обращаюсь к незнакомцу, — мне нужно переговорить с родителями Спенсера. Они очень расстроены.

Мужчина молча отступает в сторону.

Я слышу, как в холле мистер Хоз успокаивает жену. Иду на голоса и вижу небольшой диванчик, сидя на котором рыдает мать Спенсера. Даже не знаю, что думают остальные посетители: так душераздирающе она плачет. Глубоко вдохнув, расправляю плечи и подхожу к Хозам.

— Хорошие новости! — Я стараюсь, чтобы мой голос звучал уверенно.

Миссис Хоз в тот же момент прекращает рыдать и поднимает на меня глаза.

— Спенсеру придется вживить несколько зубов. Он еще будет лучезарно улыбаться, поверьте мне! Челюсть в порядке, шрамов на лице не останется, нога сломана в двух местах, но не опасно. Через шесть недель будет прыгать. Сложнее с локтем, понадобится лечение, но ничего непоправимого.

Сажусь рядом с миссис Хоз и беру ее горячую сухую ладонь в свою.

— Клянусь, с ним все будет в порядке, — убеждаю я. — Врачи считают, что он просто упал с высоты. Он получает внутривенное питание. Он будет спать, а его будут лечить. Скоро придет доктор и все подробно расскажет.

Мать Спенсера возит по глазам скомканной бумажной салфеткой, превратившейся в мокрый грязный комочек. Открыв сумку, достаю бумажные платки и протягиваю ей.

— Он так ужасно выглядит. Совершенно незнакомое лицо, — жалобно говорит миссис Хоз, благодарно кивнув.

— Действительно. Но он поправится и снова станет самим собой. Уже завтра вы увидите перемены. — Господи, сделай так, чтобы то, что я говорю, оказалось правдой!

Снова звонит мой сотовый. Извинившись, проверяю, кто звонит. Это снова Уилл. Я знаю, чего он от меня добивается, поэтому вежливо говорю родителям Спенсера:

— Предлагаю дождаться врача, а затем я отвезу вас в ближайший отель, чтобы вы поели и отдохнули, — и отключаю телефон.

— Полиция позаботилась об этом, нам дадут номер, — говорит мистер Хоз.

— Ну и хорошо! Тогда я просто вас провожу.

— Спасибо. — Мать Спенсера встает и порывисто сжимает мои руки.

— Держитесь, все наладится. А сейчас вам лучше пойти к сыну и сказать ему, что вы с ним. Он спит, но все равно может услышать вас.

Снова звонок. На этот раз я просто отключаю аппарат. Затем провожаю родителей Спенсера до палаты. Сейчас они выглядят увереннее. Я жду их снаружи. Появляется тот самый человек, которого я уже видела. Он жестом отзывает меня в сторону.

— Салли Харрингтон? — спрашивает он, доставая удостоверение. Беру корочки, тщательно изучаю. Скайлер Престон, федеральный обвинитель. Министерство юстиции Соединенных Штатов. — Давайте немного отойдем. Нам надо поговорить. — Он берет меня под руку.

Мы заходим в небольшой конференц-зал, где усаживаемся друг против друга.

— Меня интересует ваша связь с Клиффом Ярленом.

— Спенсер пропадал целую неделю. Затем его нашли без сознания и сделали кучу операций. Он лежит там полумертвый, а вы спрашиваете, какие отношения меня связывали с Ярленом?!

— Да.

У него на пальце обручальное кольцо. Ну еще бы!

— Знаете что? С Клиффом Ярленом меня ничего не связывало.

Мужчина вытаскивает из кармана пиджака блокнот и начинает его листать.

— В день смерти он был у вас дома в Каслфорде, штат Коннектикут. Затем подвез вас до резиденции «ДБС» в Манхэттене. Позже вы подъехали к нему в аэропорт, где он вас поцеловал. В губы.

— Все так, — киваю я. Господи, это занудство происходит не со мной! — А что вы мне можете рассказать о Спенсере?

— Ничего, извините.

— Что с ним случилось?

— Мы работаем в этом направлении.

— Знаете, мои работодатели очень хотят, чтобы я вышла отсюда и сделала репортаж о том, где и при каких обстоятельствах нашли Спенсера Хоза. — Слежу за его реакцией. Ноль. — Давайте вместе выйдем отсюда, и я изложу всей Америке свой взгляд на проблему. Кто кого и в чем подозревает и прочее. Людям будет любопытно узнать, кто вы такой и что здесь делаете.

— Я бы на вашем месте не делал этого, — предупреждает мужчина.

— Но ведь что-то я должна им сказать.

— Не должны. Вы можете исчезнуть так, что никто вас не заметит.

— Я обещала отвезти Хозов в отель.

— Мы возьмем их на себя.

Вздыхаю.

— Что ж, скажу вам одну вещь. Я знаю, что вы были готовы схватить этого Клиффа. Ведь так?

Лицо обвинителя остается бесстрастным.

— Я никак не связана с этим человеком. Это правда. Разве только я встретила его в самый худший день своей жизни. Мне известно, что он был важной шишкой в сети мафиозных организаций в Нью-Джерси. Я знаю, что его брат, Ники Арленетта, хотел прибрать к рукам Американскую федерацию технологий. — Я говорю медленно, старательно подбирая слова. — Еще я знаю, что у него была договоренность с семнадцатилетним парнишкой: он арендовал чужие дома с лета прошлого года. Что бы ни происходило в этих шести домах, в этом были замешаны Джонатан Смолл и Лилиан Мартин.

Наконец его черты чуть смягчаются.

— А вы как связаны с этим Смоллом?

Я смеюсь:

— Да как и со всеми. В последнее время ко мне часто пристают мужчины. Наверное, я сексуально привлекательна.

Такого ответа он не ожидал.

— О, до меня начинает доходить, — продолжаю смеяться я. — Слишком много мужчин тянется ко мне в последние недели. Но связано ли это с моей сексуальной привлекательностью, я не знаю. Может быть, дело в чем-то другом?

— Так Джонатан Смолл приходил к вам вчера вечером, потому что хотел вас?

— По крайней мере мне так показалось. — Значит, и об этом визите мой собеседник знает.

— А что вам кажется сейчас?

— Сейчас мне кажется, что он хотел того же, что и вы: узнать, как я связана с Клиффом Ярленом. — Снова смеюсь. — Господи, а я-то решила, что он страстно возжелал меня! А он, похоже, пытался выяснить, стоит ли меня тоже убить или пока еще повременить.

Тут я замечаю, как у меня дрожат руки, а потому прячу их под стол. Престон что-то пишет в блокнот. Затем что-то читает, водя пальцем по строчкам.

— Как близко знакомы Спенсер и Малком Килофф?

— А они и не знакомы. Спенсер просто редактировал его книгу. Ему не приходилось общаться с автором, все организовали руководители издательства.

Обвинитель кивает:

— А что насчет камеры в квартире Хоза?

— О! — издаю я стон. — Слушайте, я ничего об этом не знаю. А если вы потрудитесь покопаться и узнать, кто решил подорвать репутацию моей матери и мою, я буду вам весьма признательна.

— Думаю, у Венди должна быть для вас информация.

— Венди из «ДБС»? — удивляюсь я.

Он кивает.

— Вы так говорите, словно лично с ней знакомы.

— Это так и есть. — Мужчина вытаскивает из кармана телефонную трубку и начинает набирать номер. — Я позвоню ей сейчас, и вы поговорите.

— О чем?

— О нашем сотрудничестве.

Несколько минут Венди объясняет мне, что я должна держать рот на замке и никому не говорить о том, что смогу узнать от сотрудника департамента юстиции. В этом случае федералы обещают помогать мне, а затем позволят дать материал на канале — по окончании расследования.

— И от кого я обязана скрывать жареные факты? — удивляюсь я.

— От Александры.

— Но Уилл жаждет отчета.

— Не думаю, что это в интересах канала — чтобы все знали о нашем сотрудничестве с органами.

— Но ты же знаешь.

— Потому что я, блин, глава безопасности! Шевели мозгами, Салли! А Александра — твой босс, и она станет требовать от тебя отчета — в этом ее работа. А ты будешь молчать в тряпочку! Давай выкладывай Скайлеру все, что знаешь, и уезжай оттуда.

— Откуда ты его знаешь? — спрашиваю я подозрительно, скосив глаза на сидящего напротив мужчину. — Извините, — добавляю я специально для него. — Как ты познакомилась с федеральным обвинителем Престоном?

— Я тогда работала в частной охранной службе. Мы сотрудничали при расследовании дела по отмыванию денег. Там фигурировало убийство. Жертвой был Герберт Глидден.

Я помню тот случай. Пару лет назад был убит телепродюсер Глидден. Это случилось в Хэмптоне. Судя по всему, от него избавились руководители иностранных организаций, занимавшихся инвестициями в его проект. Разразился грандиозный скандал, в котором всплыло много грязи. В результате лопнул один из крупнейших американских банков, сеть магазинов модной одежды и лидирующая архитектурная фирма прекратили свое существование, не говоря уже о винодельне и известном развлекательном комплексе.

Интересно, связан ли тот случай с нынешним расследованием Престона или он специализируется на делах по отмыванию черного нала?

— Салли, — продолжает убеждать меня Венди, — Скайлер Престон — мой друг. А его жена — моя хорошая подруга. Ему можно доверять. И ты будешь ему доверять, понятно?

— Да. — Я отключаюсь и протягиваю трубку Престону. — Что вы хотите знать?

— Я не собираюсь ставить вам палки в колеса, я просто хочу понять, кто убил Ярлена и за что и почему едва не погиб ваш друг Спенсер.

— У вас уже есть версия?

— Расскажите сначала, как вы нашли Лилиан Мартин?

— Откуда вы это знаете?

— Вы были с ней вчера с полчетвертого и почти до половины шестого.

— Значит, ваши ищейки уже висели у меня на хвосте?

Престон оставляет мой вопрос без ответа.

— Как вы нашли ее? Это важно.

— Она мне позвонила.

— Позвонила? Зачем?

— Я оставляла для нее сообщение у секретарши. Когда Лилиан узнала об этом, она позвонила мне.

— И о чем было ваше сообщение?

— Я сказала, что нахожусь в городе.

— И она перезвонила, услышав это? Вот так запросто? — хмурится он. — И это в то время, как весь Лос-Анджелес стоит на ушах, пытаясь найти ее? А она просто позвонила и пригласила вас к себе?

— Мне пришлось убеждать ее, что мне необходимо ее увидеть. Она верит мне. Послушайте, вам не стоит в это лезть: Лилиан потеряла Клиффа, ей сейчас нелегко. Оставьте ее в покое. — Я вижу, что не убедила его, и пробую другой способ. — Кстати, вы знаете, что Спенсер вернулся в дом у каньона утром в тот вторник? Он хотел проверить, как там Лилиан. Дом был пуст, а самой актрисы и след простыл. Зато у дома он встретил Клиффа, который тоже не знал, где искать Лилиан.

Престон вытаскивает из кармана карандаш и что-то помечает в блокноте.

— В котором часу это было?

— Около десяти. Клифф уехал, а Спенсер остался. С тех пор Спенсера никто не видел. До этого утра, разумеется.

Лицо Престона светлеет, словно его озаряет неожиданная догадка.

— Кажется, я понял, что произошло.

— А я нет. Вы не поделитесь своими выводами? — Я с надеждой заглядываю Престону в глаза. — Ведь мы заключили соглашение. И Спенсер — мой парень.

— Позволю себе заметить, бывший парень.

— О, так вы и это знаете! Но это не так уж и важно. Я же приняла ваши условия. Признайтесь, что там вам открылось.

— Судя по всему, в тот злополучный вторник вашего приятеля приняли за Клиффа Ярлена. Возможно, его похитили с целью получения выкупа или с целью убийства.

— Вы хотите сказать, что какой-то тупоголовый кретин принял редактора крупного издательства за известного мафиози? Где же они нашли столь тупого исполнителя?

Престон сверяется с записями в своем блокноте и задает мне вопрос, не ответив на мой:

— О чем вы говорили с мисс Мартин в течение двух часов?

— А кто сказал, что мы говорили?

У обвинителя озадаченный вид.

— Что же вы делали?

— А как вы думаете, чем мы могли заниматься целых два часа кряду? — смеюсь я.

Лицо мужчины заливает краска. Забавно, что его можно смутить!

— Добрую половину времени Лилиан занималась на тренажерах, а я бродила по дому и изучала обстановку. Рассматривала книги и даже кухонные ножи! А когда мисс Мартин освободилась, я рассказала ей об исчезновении Спенсера — она не знала об этом. Так же как и вы, она была не в курсе, что он искал ее, прежде чем пропасть.

Престон кивает. На этот раз осеняет меня: вчера я сообщила Лилиан об исчезновении Спенсера, а сегодня он нашелся. Связан ли ее звонок с этим фактом? Однако я предпочла не делиться своими находками с этим Престоном — он может только испортить дело. Пусть занимается своим расследованием, а я займусь своим.

Чуть позже я иду к Спенсеру, прощаюсь с его родителями, а еще через пятнадцать минут полицейские помогают мне незаметно выскользнуть из здания больницы, оставшись незамеченной моими коллегами.




Глава 21


Когда уже поздней ночью я наконец возвращаюсь в отель, то обнаруживаю в холле толпу журналистов. Мне приходится осторожно выйти на улицу, чтобы меня не сцапали охочие до сенсации репортеры. Поплутав по Санта-Монике, я сняла номер в отеле «Мирамар». На бульваре я купила себе кое-что из одежды и личные вещи. Затем закрылась в номере, переоделась и проспала всю ночь напролет. То, что Спенсер нашелся, успокоило меня.

Теперь, когда он в относительном порядке, я замечаю, как изменилось мое мнение о нем. Да, он чертов обольститель, да, у него некоторые проблемы с финансами, но вам нужно получше узнать этого человека, чтобы понять перемену в моем отношении к нему.

Спенсер отлично ладит с людьми, а потому коллеги ценят его и уважают. У него прекрасные отношения со всеми — от самого младшего сотрудника до главы издательства. Он умеет работать с людьми, всегда поддержит и ободрит талантливого автора, который оказался в тупике. У Спенсера нюх на хорошие книги, поэтому издательство держится за него, как за золотую рыбку.

К женщинам он относится как к равным. К несчастью, большинство из них воспринимают его обаяние и обходительность как попытку ухлестнуть и с радостью виснут на нем, а Спенсер — тоже к несчастью — зачастую не умеет сказать «нет».

Должна заметить, что до приема в честь Килоффа я ничуть не сомневалась в его верности. Поэтому так и расстроилась тогда. Никогда не подумала бы, что он может предложить мне так «разнообразить» нашу интимную жизнь. Особенно если учесть, что я собиралась выйти за него замуж.

Даже его роман с Верити Роудз нельзя назвать простой интрижкой. Никто, кроме Кейт Уэстон, даже не знал о происходящем, а ведь роман был довольно продолжительным. Я так и не смогла добиться от Спенсера ответа на вопрос, почему он решил встречаться со мной. Возможно, он просто устал от романа с Верити, у которого не было будущего. Или ему надоело занимать такое скромное место в жизни любимой женщины. Как-то Спенсер признался мне — редкий приступ откровенности напал на него после того, как мы несколько часов занимались любовью на яхте его приятеля, даже не выведя судно из доков, — так вот он сказал, что самая ужасная боль — это боль от сознания, что твоего любимого человека сейчас сжимают чужие объятия. И что этот человек предпочитает эти объятия твоим.

Я тогда решила, что он говорит о себе и Верити, но чуть погодя он добавил, что понимает, как нелегко сейчас должно быть Дагу. И знаете, вспоминая сейчас о том разговоре, я понимаю, что именно с этого момента наша совместная жизнь дала крен. Как если бы Спенсера тяготило то, что он украл меня у другого, сделав его несчастным. Собственно, мне тоже было не по себе, что я увела своего красавчика у Верити.

После той ночи в душу закрались первые сомнения.

Этим утром я отправилась в больницу навестить Спенсера, но меня не пустили к нему, объяснив, что в нужном мне отделении проводится проверка и какие-то тесты. Меня промариновали в приемном покое два часа, но войти так и не дали. Родителей Спенсера я тоже не видела.

Позвонив Кейт Уэстон, узнаю, что издательство «Беннетт, Фицаллен и Кº» оплатило частный авиарейс, которым Спенсера доставят в клинику в Нью-Йорке. Его родители будут жить в его квартире. Слава Богу, будет кому следить за арендной платой и телефонными счетами!

Наконец я сдаюсь. Оставив в приемной цветы с запиской, ухожу. Я бы и рада увидеть Спенсера, но времени в обрез. Мне еще предстоит заехать в свой прежний отель. Не могу же я постоянно избегать прессы! Так можно и работы лишиться.

Делаю последнюю попытку прорваться в отделение к Спенсеру, но меня снова останавливает бдительный медперсонал. Я направляюсь к служебным лифтам. Стоит мне завернуть за угол, как я буквально нос к носу сталкиваюсь с Верити Роудз в сопровождении полицейского. Увидев меня, редактор «Экспектейшнз» на секунду открывает рот, но быстро приходит в себя.

— Он хотел меня видеть, — на ходу поясняет она, обдав меня запахом духов.




Я все чаще смотрю в зеркало заднего вида, пытаясь определить, нет ли за мной слежки. Стараюсь не думать о Верити Роудз, но на это уходят последние силы. Черт, не хотелось бы тащить за собой хвост! Особенно когда поеду к Лилиан.

Остановившись у одного из торговых центров, ныряю внутрь, а затем выхожу с другого хода. Быстро пересекаю улицу и захожу в контору по прокату машин. Через пятнадцать минут мне предоставляют синий «линкольн-континенталь» с шофером, Я направляюсь в Отель.




— Привет, Бадди. — Я звоню своему другу.

— Где ты, черт возьми, была, Салли?

— Срочные дела. — Бросаю взгляд на водителя, Лукаса.

— В новостях говорили про Спенсера. Как он?

— Весь в гипсе, но поправится. Его перевозят в Нью-Йорк.

— Что он говорит о произошедшем?

— Пока ничего. Вчера он был без сознания, а сегодня меня к нему не пустили. — Я стараюсь побыстрее покончить с этим разговором, потому что всякий репортеришка, у которого есть рация с нужной частотой, может подслушать наш диалог (а вы думали, как делаются новости?). — У меня мало времени.

— Ладно, тогда слушай. Мы уже близки к цели и на девяносто девять процентов уверены, что знаем, кто установил камеру. Тебе известно, что Спенсер крутил роман с женой Корбетта Шредера?

— Да, с Верити Роудз. Я только что видела ее в больнице. Она сказала, что Спенсер звал ее.

Бадди некоторое время молчит.

— Ну говори же. Пусть даже это будут плохие новости. Не тяни!

— Что ж, тогда все понятно. Венди отыскала по карте социального страхования одного человека — того, что арендовал квартиру.

— Как ей это удалось?

— Ну, парень покупал технику в кредит в паре контор. Там значатся имя и адрес. Этот человек — внештатный сотрудник охранной компании, что работает на Корбетта Шредера.

— Что значит «работает»?

— Если я все верно понял, это промышленный шпионаж.

— Что ж, тогда все понятно, — повторяю я фразу Бадди. Корбетт Шредер всегда славился тем, что получал полную информацию о компании, затем наносил удар по ее репутации, выкупал ее и распродавал по частям. Это гораздо дешевле, чем поднимать разваливающуюся фирму, создавать политику и реанимировать погибший бизнес.

— Короче, мы прижали того парня. Он клянется, что ни в чем не замешан. Вроде как он лишь сидел на вахте в квартире — в его задачу входило просто менять кассету, когда она кончалась. Камера была уже установлена и просто реагировала на движение.

— А что он делал с пленкой?

— Парень оставлял ее на месте, а записи потом кто-то забирал. Каждый день. Видимо, кто-то от Шредера.

— Какой чудесный брак, ты не находишь? Подсматривать за собственной женой, что может быть романтичнее! — зло говорю я.

— Но с чего бы Шредеру вдруг делать такую гадость тебе?

— А помнишь ту статью, что я написала для «Экспектейшнз»? Заметку о Касси Кохран?

— Ну?

— Шредеру требовалась скандальная статья, которая бы унизила Касси, смешала ее с грязью. А заодно и ее мужа, Даренбрука. Шредер всегда ненавидел Джексона Даренбрука и хотел поквитаться с ним. Неплохая идея была — загрести жар моими руками.

— Но я помню, что статья вышла абсолютно другая.

— Такая, какая и должна была по справедливости выйти. Бадди, извини, но мне пора. Просто скажи, есть ли связь между пленками и Филиппом О'Харном?

— Возможно. Мы вышли на женщину, которая рассылала дубликаты в Нью-Хейвен. Имя, разумеется, вымышленное, да и расплачивалась она наличными. Но есть ее описание: один из клерков на почте запомнил ее. Она рассылала кассеты, не указывая обратного адреса.

— Рост около ста семидесяти пяти, голубые глаза, каштановые волосы с мелированием, под сорок лет, худая. Ездит на старой модели «мерседеса» красного цвета, — предполагаю я.

— Откуда ты знаешь?

— Одна из подружек О'Харна. Она живет в Веллингтоне.

— Как ее зовут?

— Это не так уж и важно. Главное, что Шредер и О'Харн связаны и я знаю, с чего начать. А что касается женщины… оставь ее. Муж давно бросил ее, у нее двое детишек, и О'Харн — ее единственная возможность прокормить их. Не трогай ее, об остальном я позабочусь.

— Что ты собираешься делать?

— Пока не знаю. Но если я соберусь кого-нибудь убить, я тебе сообщу заранее. — Я вешаю трубку.

Даю водителю адрес Лилиан. Всю дорогу я думаю о Верити Роудз. Похоже, я ревную!

Когда мы подъезжаем к дому актрисы и притормаживаем у железных ворот, у окна водителя возникает тип с суровой внешностью. Охрана? Или полиция?

— Это Салли Харрингтон, — говорит водитель.

Мужчина заглядывает в салон:

— Извините, но мисс Мартин никого не принимает.

— Скажите ей, что это я. Меня она примет.

— Уверен, что нет. — И он начинает давать водителю указания, где развернуться, чтобы снова выехать на Малхолланд-драйв.

Я вылезаю из машины.

— Позвоните по селектору. Скажите, что приехала Салли Харрингтон.

— Мисс Мартин не принимает, — упрямо стоит на своем суровый тип.

— Ладно, — сдаюсь я. — Тогда я звоню в «911». — И снова сажусь в машину. Но не успеваю, потому что детина удерживает меня за талию. Я сердито поворачиваюсь к нему: — Руки прочь!

— Вы хотели поговорить с мисс Мартин, — говорит он, сбавив тон. — Я сейчас с ней свяжусь. — Он вытаскивает из кармана рацию, не отрывая от меня цепкого взгляда. — Да, тут леди к мисс Мартин. Она настаивает на разговоре с нею или позвонит в «911».

Шуршание в рации.

— Кто она такая?

Мужчина нажимает кнопку и сообщает:

— Это Салли Харрингтон.

Снова шуршание.

— Мисс Мартин просит передать, чтобы мисс Харрингтон ехала в отель. Она ей перезвонит позже.

— Ну-ка дайте мне эту штуку, — говорю я, забирая из лапы сурового типа рацию. — Скажите Лилиан, что либо она поговорит со мной сейчас, либо я звоню Скайлеру Престону.

Тишина длится минуты три. Мы с этим типом почти не отрываясь смотрим друг на друга. Краем глаза замечаю, что у моего водителя такое лицо, словно он готов сквозь землю провалиться.

Наконец рация оживает.

— Пусть пройдет в дом.

— А ты, — обращается охранник к водителю, — разворачивайся и припаркуйся ниже по улице, но так, чтобы я тебя видел. И стекла в машине не опускай. — Затем он поворачивается к воротам и громко командует: — Проводите ее внутрь.

Появляется новый тип, крупнее и мрачнее предыдущего, но в хорошем костюме. Нет, это точно не федералы!

Второй охранник отпирает ворота. Первый буквально передает меня ему с рук на руки.

— Какие вы милашки! — усмехаюсь я.

Возле дома припаркованы серебристый «кадиллак» и два серых «бьюика». Меня провожают до входной двери. Открывает Лилиан — в серых брюках и голубой майке.

— Что ты делаешь, Салли? — вздыхает она, стоя на пороге.

— А что я делаю? Тебе бы взглянуть на Спенсера! У него выбита половина зубов, кости переломаны, он едва не умер от обезвоживания! А ты спрашиваешь, что я делаю?!

— Рада, что его нашли.

— Нашли, говоришь? Мне кажется, что это ты приказала выдать его, вот что я думаю. Выдайте Спенсера Хоза, и вот он, пожалуйста! — Я оглядываюсь. — Слушай, у тебя интересная компания. А куда подевались собаки?

Она не отвечает.

— Эти парни убили Клиффа?

— Уходи, прошу тебя!

— Я это уже слышала, — жестко говорю я. — Как я могу уйти? С одной стороны, на меня давят федералы, а с другой — происходят убийства. Спенсер едва не умер, и ты одна знаешь, что происходит. Я не отстану, пока не разберусь, что к чему!

За дверью раздается шепот.

— Все в порядке, — говорит, отвернувшись, Лилиан. Затем она снова обращается ко мне: — Так ты уходишь?

— Нет.

— Ладно, дело твое. Никто тебя за уши не тянул. — Лилиан пропускает меня внутрь.

Дверь за мной захлопывается. Ее запирает еще один здоровенный детина.

— Значит, дело мое? — повторяю я. — Не тянул за уши — куда?

— Во все это, — неопределенно поясняет Лилиан и увлекает меня в кухню. — Надо спуститься вниз.

— Мы уже внизу.

— Нет, в подвал. — Она обращается к парню позади меня: — Я хочу апельсинового сока.

— Я принесу. Идите в подвал, — отвечает тот.

— Пошли, — жестом приглашает меня Лилиан.

Мы спускаемся по деревянным ступеням в цементный подвал. Вокруг множество шкафов с винными бутылками и куча инвентаря. В углу рабочий стол, на стенах висят инструменты. Лилиан указывает мне на старый стул, а сама усаживается на нагреватель. Сверху свисает единственная электрическая лампочка на шнуре, прямоугольные окна занавешены старыми пледами. Я присаживаюсь.

— Можем сыграть в шахматы или в крокет. — Лилиан пересаживается на кушетку. Подняв голову, она рассматривает деревянные перекрытия потолка. — Я так давно не играла в такие игры. Особенно в прятки!

— Давно? — глупо спрашиваю я.

— С детства. — Она неуверенно улыбается, потирая виски руками. Кажется, она пытается заставить меня ей посочувствовать.

— Сейчас мы играем в прятки?

— Вроде того.

В подвале появляется тот детина, что встретил меня на пороге. В его руках два стакана сока. Один он протягивает мне, другой — Лилиан.

— Ты проверил напитки, Джоуи? Они не отравлены?

— Не отравлены, — отвечает тот, тотчас выходя. За ним закрывается дверь.

Лилиан поднимает стакан.

— За здоровье! — Она делает осторожный глоток, затем ждет немного, словно прислушиваясь к себе. Неужели она и правда не шутила насчет яда?

Я свой стакан ставлю на пол. Мне что-то совершенно не хочется пить.

— Что происходит, Лилиан?

— Встреча. Предположительно. — Она смотрит на часы. — Минут через сорок мы узнаем результаты. А до этого…

Она резко умолкает, потому что до нас доносится звук, напоминающий гул мотора.

— О нет, — стонет Лилиан, пытаясь подняться с кушетки.

Раздается странный свистящий звук, затем ужасный грохот, похожий на взрыв, от которого мой стул подпрыгивает, а с потолка падает пласт штукатурки. Снова свист, затем снова грохот взрыва. Стул и кушетка подлетают на полметра, ступени, ведущие в кухню, начинают странно складываться, часть кухни обрушивается вниз. Все это сопровождается жутким скрежетом металла, и вот уже на груду мусора вываливается холодильник.

Лилиан хватает меня за руку и тащит за собой в угол, прямо под стол. Слышится мужской крик. Неужели выстрелы?

Безумие какое-то! Из кухни, вернее, того, что от нее осталось, начинает валить черный дым. Дом охватывает пожар. В противоположном конце подвала прорвало водопровод, и из трубы фонтаном хлещет вода. От дыма не продохнуть. Я захожусь в сильнейшем кашле — кажется, что сейчас выскочат глаза, Я пытаюсь выбраться из-под стола, но Лилиан рывком возвращает меня обратно.

— Не высовывайся! Зажми этим рот и нос. — Она протягивает мне кусок ткани.

Из кухни вываливается плита, сминая две оставшиеся ступени в одну. Я чувствую запах газа. Лилиан ползком пробирается к задней двери и распахивает ее. От черного дыма и пыли не виден дневной свет. Лилиан осторожно возвращается и втягивает меня за руку в крохотное пространство между стеной и нагревателем для воды.

— Сиди тихо, что бы ни случилось, — шепчет она.

— Лилиан! — раздается мужской голос оттуда, где раньше была кухня.

Я жду, что она отзовется, но Лилиан молчит.

— Проверь с той стороны, — говорит голос кому-то.

Я не двигаюсь. Обуглившиеся куски кухонного пола с шипением падают в воду. Дыма все больше, легкие рвет на части, но я молчу.

— Задняя дверь открыта! Она сбежала! — раздается второй голос.

— Проверь бассейн, вдруг она в пристройке.

Кто-то движется за открытой дверью. Мы замираем, борясь с приступами кашля.

— Вот черт, да где же она?!

— Зараза! — зло выплевывает обладатель первого голоса.

Вдалеке раздается завывание сирены.

— Ладно, пора убираться.

Кашель душит меня, приходится запихнуть тряпицу так далеко в рот, что она почти оказывается в горле. Долго мы так не продержимся — у Лилиан тоже зеленое лицо. Дыма все больше.

Звук сирены становится ближе.

— Салли Харрингтон! — слышу совсем близко. — Салли!

— Кто это? — спрашивает у меня Лилиан прерывающимся голосом.

— Да какая, к черту, разница! Давай выбираться!

Схватив ее под локоть, тяну за собой. Мы с трудом выбираемся из завала, образованного обломками ступеней, кусками штукатурки, размоченной водой, и деревянными перекрытиями потолка. Обе кашляем, как чахоточные в последней стадии. Я тащу Лилиан на последнем издыхании, ничего не видя перед собой. Глаза щиплет, из носа течет. Перед глазами начинают плавать красные и черные пятна. Лилиан падает на колени прямо передо мной, и я начинаю пихать ее вперед, к открытым дверям. Легкие полыхают.

Неожиданно меня подхватывают сильные руки и тащат куда-то. Успеваю дернуть за собой Лилиан. Невероятно жарко, но дым уже не такой черный, а скорее серый, сирены воют все ближе, и наконец мы в изнеможении падаем на траву. Воздух сладок до боли, глаза жжет все меньше. Перевалившись на бок, кашляю, согнувшись пополам. Рядом кашляет и отплевывается Лилиан.

Наконец вижу нашего спасителя. Это мой водитель.

— О Боже, о Боже, — как заведенный повторяет он. Лицо у него красное и взволнованное. — О Боже!

Закрываю глаза. Вокруг появляются люди. На лицо опускается что-то холодное и приятное. Пытаюсь открыть глаза.

— Кислород, — поясняет пожарный.

Вижу, что на актрисе уже надета маска. Ха, они помогли ей раньше, чем мне. Знаменитость, конечно же! Мне становится смешно.

Перевернувшись на бок, смотрю на дом. Вернее, на то, что от него осталось. Каменная махина похожа на древний замок после набега варваров. В крыше зияет дыра, края ее до сих пор охвачены огнем, в окнах нет стекол, боковая часть здания вообще отсутствует.

Лилиан стягивает маску:

— Где Джоуи?

— Не знаю, мэм, — отвечает медик.

— Джоуи! — выкрикивает Лилиан, пытаясь встать.

— Это, наверное, тот, кого нашли в кухне, — предполагает кто-то.

Услышав это, Лилиан вскакивает и бежит к дому. Я бегу за ней. За мной рысцой несется водитель. В этот момент в ворота врывается еще одна пожарная машина, гудя и завывая. Лилиан останавливается как вкопанная.

— Слушай, нам надо выбираться отсюда, — озабоченно говорит она.

За последнее время я научилась прислушиваться к ее словам, поэтому тотчас спрашиваю водителя:

— Где машина?

— Вам надо бы в больницу, — неуверенно возражает тот.

Появляется очередная пожарная машина, дюжие молодцы подготавливают шланги.

— Да вытащи ты нас отсюда, черт побери! Где машина?

— Вниз по улице.

На улице нас пытаются остановить копы: район оцеплен.

— Мы живем в том доме, — указываю я на здание, у которого припарковал машину водитель. — Пожарные велели нам расходиться, потому что там небезопасно.

В нашу легенду верят (что удивительно, потому что выглядим мы довольно странно), и мы безнаказанно ускользаем. Вскочив в машину, срываемся с места. Мимо нас проносятся машины «скорой помощи» и полиция.

— Куда? — спрашивает водитель, затравленно глядя на нас в зеркальце.

— В Палм-Спрингс, — не задумываясь приказывает Лилиан.

Водитель кивает.

— По счетчику выйдет недешево, — бросает он, не отрывая глаз от дороги.




Глава 22


Мне вспоминаются Тельма и Луиза[5 - Тельма и Луиза — героини одноименного американского фильма.]. Мы, как и они, пытаемся уехать от проблем на машине. Правда, у нас еще и водитель, бедняга Лукас. Он не понимает, от кого и почему мы убегаем. Впрочем, здесь мы с ним в равном положении: я тоже ни черта не понимаю.

Кстати, мне здорово повезло, что я оставила в машине сумку. В ней все мои наличные, а они нам еще очень понадобятся. На Лилиан только брюки и лифчик — ее майкой мы затыкали себе рты и носы, пока сидели в дыму.

Мы останавливаемся на заправке недалеко от аэропорта. Я быстро захожу в туалет, чтобы умыться и рассмотреть ссадины на лице и руках. Потом в туалет идет Лилиан. Пока она изучает собственное изображение в зеркале, я вхожу в супермаркет и делаю покупки: свободную футболку с надписью «Калифорния» для актрисы, две пары темных очков, три йогурта, три кофе, пачку чипсов, упаковку поп-корна, шоколадку, три яблока, жевательную резинку, коробку апельсинового сока, клубничные снеки и пачку «Мальборо лайтс». Под конец приобретаю билет национальной лотереи: мне должно повезти еще раз, если я без последствий выбралась из такой передряги.

Отдав футболку Лилиан, сажусь в машину.

— Про нас говорят, — возбужденно тычет пальцем в радио Лукас.

— Что бы ты там ни говорила про Палм-Спрингс, — поворачиваюсь к Лилиан, когда она занимает соседнее место, — мне кажется, стоит позвонить Скайлеру Престону. — Протягиваю актрисе сигареты. — Судя по всему, ты знаешь, кто он.

Лилиан кривится, распечатывая «Мальборо».

— Да. Вся эта заваруха из-за него. — Она кивает на бормочущее радио, взахлеб рассказывающее о пожаре.

— Ты хочешь сказать, что это дело рук федералов?

— Нет. Но если бы они работали осторожней, ничего бы не произошло. — Лилиан прикуривает сигарету и открывает окно.

Смотрю на часы.

— Если мы поспешим в аэропорт, еще можем попасть на рейс до Нью-Йорка.

— Я туда не еду, — отрезает актриса. — Я хочу домой.

— Уж не в Огайо ли ты собралась?

— В Ларкенсбург, — отвечает она, глубоко затягиваясь. — Это на востоке Спрингс.

— А, ну да, Ларкенсбург! — Я зубами разрываю пакет с поп-корном. — И что там тебя ждет?

— Выезжай на десятую трассу в восточном направлении, — обращается Лилиан к Лукасу.

— Эй, постой!

— Тихо, слушайте. — Лукас прибавляет звук.

— Особняк на Бэль-Эр, в котором проживала актриса Лилиан Мартин, сегодня днем был разнесен в клочья, — вещает радио. — Неизвестные люди подвергли дом обстрелу. Очевидцы происшествия говорят, что над домом пролетел вертолет, и сразу же вслед за этим раздался оглушительный взрыв, в результате которого была почти полностью разрушена крыша здания. Несколько секунд спустя раздался второй взрыв. Оба снаряда попали в цель, нанеся огромный урон и явившись причиной пожара.

Женский голос:

— Знаете, я сначала подумала, что это был вертолет для грузовых перевозок. Тут часто такие летают. А потом он так завис над домом, словно собирался приземлиться прямо во дворе. И тут послышались выстрелы, а секунду спустя грохот взрыва. У меня голова чуть не лопнула! Крыша дома словно содрогнулась. А потом второй взрыв, прямо у стены! И столько пламени вырвалось, оно прямо лизало все здание!

— Два человека получили сильнейшие ожоги и травмы и были госпитализированы. Никаких следов актрисы Лилиан Мартин в здании не обнаружено. Полиция утверждает, что в момент обстрела ее не было в доме.

— Кому был нужен этот налет, и какую цель преследовали нападавшие? ФБР и полиция изучают все версии, не исключая и возможности терроризма.

— Останови машину! — кричу я Лукасу, готовому отъехать от заправки.

— Нам надо уезжать, — протестует Лилиан.

— Я должна позвонить.

Почти выпрыгнув из машины, бегу к платному автомату и набираю номер «ДБС».

— Это Салли Харрингтон. Я не могу долго говорить. Просто хотела сообщить, что я была в доме Лилиан Мартин в момент обстрела. Со мной все в порядке. Как только смогу, я свяжусь. — Вешаю трубку, затем опять набираю номер. — Позвоните, пожалуйста, моей матери и скажите, что со мной все нормально. — Снова вешаю трубку.

Вернувшись в машину, застаю Лилиан в гневе.

— Куда ты звонила? Своим драгоценным коллегам, да?

— Да. Я должна была сказать, что я в порядке. О тебе я ни слова не говорила, понятно? Ни слова! Никто не знает, была ты в доме или нет.

— Вы, репортеры, все одинаковы! Вечно треплете языком направо и налево!

Я бросаю на нее злой взгляд:

— Боже, Лилиан, с тобой так приятно иметь дело! Самовлюбленная эгоистка!

Некоторое время мы едем молча, пока я не успокаиваюсь и не извиняюсь за грубость.

— Руководство «ДБС» обещало мне помощь и поддержку. Я должна была позвонить, если не хочу злоупотреблять их добротой. На меня и так вся полиция Нью-Йорка ополчится, когда я вернусь, потому что я ничего им не сообщаю. Я даже не знаю, что там этот Скайлер Престон решил насчет меня.

— Слушай, — раздается с водительского места голос Лукаса. — Я вот тут обо всем этом поразмыслил и понял, что эта история мне не нравится. Я был не против того, чтобы помочь вам выбраться из огня и оторваться от полиции, но мне совершенно ни к чему знать, кто за вами гонится и зачем. — Он многозначительно смотрит на нас в зеркальце. — Вы понимаете, к чему я клоню?

— Лукас, мы что-нибудь придумаем, — отвечаю я. — Обещаю тебе.

Пятнадцать минут спустя передают очередной выпуск новостей с кучей дополнений к нашей истории. Сообщают, что репортер «ДБС» Салли Харрингтон также находилась в районе пожара и бомбежки, и теперь местные власти объявили ее в розыск.

— Вот вляпался, вот вляпался… — твердит Лукас скороговоркой, словно это магическая мантра.

— Лукас, можно мы позаимствуем твою машину? — озаряет меня. — Как видишь, события разворачиваются таким образом, что тебе опасно сопровождать нас. А так ты сможешь сказать полиции, что мы взяли тачку без твоего ведома.

— Да вы что! Она совсем новая, ей меньше года! — возмущается Лукас. — Мне на работе за нее голову оторвут!

— Я работаю в «ДБС». Сам понимаешь, канал с легкостью возместит твоему начальству потерю, — продолжаю убеждать шофера. — Кстати, Лилиан скоро получит «Оскара». Так что ей в недалеком будущем будет по карману десяток таких машин, как эта. — Посылаю актрисе кривую ухмылку.

— Спасибо за оказанное доверие, — холодно комментирует Лилиан. Она снимает очки и наклоняется к Лукасу. Теперь она само обаяние: — Лукас, ведь тебе не нужно, чтобы твое имя засветилось в новостях в связи со столь некрасивой историей? Зачем тебе лишние неприятности?

— Ладно, договорились, — не слишком уверенно соглашается Лукас.

Кстати, машина у него и правда что надо!

* * *


— Все началось еще в 1978 году, — произносит Лилиан, затянувшись сигаретой. Теперь мы обе сидим на передних сиденьях, я за рулем. Лукаса мы высадили на обочине, оставив ему солидную сумму. Кстати, в ответ на эту любезность он заправил нашу машину с помощью собственной кредитки, опасаясь, что нас узнают на станции или отследят при снятии наличных со счета. — Это длинная история, — добавляет актриса.

— У нас полно времени. Так что можешь раскатываться надолго. — Бросаю на нее короткий взгляд. — Открой бардачок, вдруг там есть карта.

— Я знаю дорогу, — уверяет меня Лилиан, но все равно роется в бардачке. — Ого! Смотри, что нам досталось в наследство от Лукаса.

Она сжимает в руке черный пистолет.

— Лилиан! — У меня руль вырывается из рук от неожиданности.

— Кстати, он заряжен, — сообщает Лилиан, как ни в чем не бывало разглядывая пистолет.

— Убери эту чертову штуку!

— Да он на предохранителе, не волнуйся. Правда, прицел чуть сбит и предохранитель немного заедает. — Она прячет пистолет под сиденье.

— Ты разбираешься в оружии? — Тяжко вздыхаю. Ну еще бы! Конечно, она разбирается в оружии! Она вообще многое знает и умеет. Она знает, куда прятаться при бомбежке, как получить «Оскар» и каким образом соблазнить чужого мужчину.

Лилиан смеется в ответ. Затем она начинает свой рассказ. Это занимает почти два часа. За это время я успеваю понять, в какое дерьмо вляпалась на этот раз.




Глава 23


— Вообще-то все началось гораздо раньше, в 1930 году, — говорит Лилиан. По ее тону понятно, что сейчас последует какая-то древняя легенда, обросшая слухами и прочим мхом, поэтому мне заранее становится скучно. Как репортеру, мне интересно только то, что является неоспоримым фактом и подтверждено документально. Но я слушаю, опасаясь оборвать поток откровения. — Тогда к острову Эллис пристало судно, неся на своем борту молодого Марио Арленетту. — Ее манера рассказывать заставляет меня возвести глаза к небу. — Он осел в Бруклине и стал работать на своего двоюродного брата. Затем женился на девушке по имени Долорес, а в 1932-м родился их первенец, Джозеф.

Какое занудство! Я украдкой вздыхаю, стараясь не сбить Лилиан. В конце концов, что еще нужно актрисе, как не восхищенная публика. Поэтому я кручу баранку и терпеливо слушаю.

— У Марио и Долорес были и другие дети. Марио стал работать на фултонском рынке морепродуктов: следил за поставками и отгрузкой фургонов, принадлежавших семье Дженовезе.

Ага, думаю я, наконец выплывают любопытные факты!

— Когда юному Джозефу исполнилось пятнадцать, он уже работал на семью. В девятнадцать под его руководство отошла сеть прачечных Бруклина и южного Манхэттена, а в двадцать четыре Джозеф начал сотрудничать с сетью известных ресторанов. В этот удачный для своей карьеры момент парень женился на Джине Презарио, дочери Роки Презарио, босса криминальной семьи Гамбино, державшей под контролем Нью-Джерси. В 1954-м на свет появился Ники, в 1956-м — Роза, в 1962-м — Клиффорд, затем Майкл — в 1963-м. Когда родился Майкл, бизнес его отца распространялся на самые крупные отели Манхэттена.

Когда Ники Арленетте было двенадцать, он уже скручивал номера с брошенных по соседству машин и продавал их мелким жуликам. В тринадцать его повязала полиция. Джо отправил сына в военное училище в Пенсильвании — меньше всего ему улыбалось то, что Ники может пойти по его стопам. Но парень сбежал из училища и целых два месяца жил у кого-то из бывших дружков, прежде чем отец отыскал его. История повторилась: военное училище, побег, и на сей раз уже пять месяцев от Ники не было ни слуху ни духу. А затем его арестовали в Бронксе по подозрению в убийстве.

Пока Лилиан переводит дух и курит, я сижу молча, смотрю на дорогу и жду продолжения.

— Ники тогда не посадили, но, поняв, что сын уже пошел по кривой дорожке, Джозеф взял его в свой бизнес. Поскольку авторитет Джо в семье Дженовезе рос, ему (а значит, и его преемнику, Ники) доверяли все более серьезные дела. Теперь он стоял над целой сетью ресторанов и отелей. Ники справлялся со своей ролью. Лишь однажды он влип в историю — ему снова инкриминировали убийство, — но сумел выйти сухим из воды.

Под руководством дона Фундзы Тиери обе мафиозные семьи — Дженовезе и Гамбино — неплохо сосуществовали, между ними никогда не было разборок, они никогда не дрались за раздел сфер влияния. Дело Джо, связанное с прачечными и ресторанным бизнесом, отлично уживалось с объединениями Нью-Джерси, которые создавал его крестный отец, Роки Презарио. Позднее, в семидесятых, когда игорный бизнес был легализован и пустил корни в Атлантик-Сити, Джозеф захотел получить здесь свою долю. Роки был готов отдать ему заслуженную добычу, но его родной сын, Фрэнки, не пожелал делиться, потому что сам хотел управлять этой территорией. Таким образом, были задеты амбиции Джозефа Арленетты.

— Речь идет об отце Клиффа? — вставляю я. — Ведь это он — тот самый Джо?

— Да, — сухо отвечает Лилиан, недовольная тем, что я прервала ее монолог.

— А Ники? Это тот самый человек, что положил глаз на дело собственного брата Клиффорда?

— Ты забегаешь вперед.

— Извини. Продолжай.

— Хотя на счету Роки Презарио было несколько убийств, его сын Фрэнки не пошел по стопам отца. Он желал вложить семейный капитал, нажитый незаконным путем, в легальный бизнес. С помощью капитала, поступавшего после отмывания денег через различные подставные фирмы, Фрэнки решил создать бизнес, в котором работали бы обычные люди и где соблюдались бы их права.

— Так ты хочешь сказать, что Фрэнки был «правильным парнем»?

— Он окончил университет Джорджтауна.

— Так он был мафиози или нет?

— Он был хорошим парнем, родившимся в криминальной семье, — настаивает Лилиан.

— Ладно, как скажешь. — Я улыбаюсь, глядя вперед.

— Кстати, до университета он учился в духовной семинарии. Фрэнки хотел стать священником.

— Хорошо, верю тебе. Так на чем мы остановились?

— Затем Фрэнки женился на Селии Бруно…

— Постой! — снова прерываю я Лилиан. — Это не дочь ли Анжело Бруно, дона Филадельфии?

— Возможно.

— Но ты же говоришь, что он не хотел связываться с криминальными авторитетами!

Тишина в ответ. Взглянув на свою попутчицу, вижу, что она не на шутку разозлилась. Неожиданно я начинаю понимать, что Лилиан знает всю эту историю не понаслышке. Все эти даты, имена… возможно, она уверена в том, что говорит.

— Хорошо, что было дальше? Я принимаю то, что Фрэнки и Селия были отличными ребятами. Они мне уже нравятся, — смеюсь я.

Лилиан продолжает рассказывать:

— Фрэнки и его жена жили в Нью-Джерси. У них родилось двое детей, Тейлор и Лиза. Осенью 1979-го Фрэнки согласился отвезти сына и его друзей на футбольный матч, проходивший за городом. Утром он посадил детей в школьный автобус и попрощался с женой перед отъездом. Последнее, что увидел Фрэнки, была любимая жена, садившаяся в его машину, чтобы ехать за покупками. Через пару секунд «кадиллак» взлетел на воздух.

Такой подарок Фрэнки преподнес Ники Арленетта. Ослепленный яростью, Фрэнки решил мстить. Первым делом он отправился к Анжело Бруно, чтобы испросить разрешения на ответный удар. Дон, тяжело переживавший потерю дочери, благословил зятя. Однако спустя пару дней дона нашли в машине с простреленным черепом. Фрэнки Презарио обратился к властям, сдав всю семью Дженовезе. Джозефа Арленетту заключили в тюрьму, обвинение выдвинули даже против Фундзы Тиери, но тот умер раньше, чем предстал перед судом. Только молодой Ники Арленетта, виновник трагедии, вышел сухим из воды.

— Но благодаря чему он смог столько раз избежать тюрьмы?

Лилиан упоминает имя известного адвоката. Его клиенты — боссы различных криминальных семей.

— Но как ему удавалось столько раз вытаскивать Ники? И почему он связывался с ним?

— Ники был женат на его сестре.

— Как он допустил подобный брак?

— Да его никто особо и не спрашивал, — морщится Лилиан. — Сразу после процесса Фрэнки исчез, а его крестный отец, дедушка Роки Презарио, предложил Джозефу Арленетте компенсацию за моральный ущерб в виде вожделенной территории в Атлантик-Сити. Джо, сидя за решеткой, управлял собственной империей. В 1986 году Джо умер от сердечного приступа. Ники Презарио получил дело отца в наследство. Пытаясь окончательно восстановить мир между семьями, Роки Презарио взял к себе Клиффорда Арленетту, дабы сделать его своим преемником. Таким образом, все его дела могли однажды перейти к семье Арленетта. Для начала Клиффа пристроили бухгалтером в совершенно новое детище Роки и Фрэнки — Американскую федерацию технологий.

Так взошла звезда Клиффорда. Он быстро добился успеха, усовершенствовав финансовую систему Американской федерации технологий. Оказавшись отличным руководителем, он еще разбирался в денежном обороте и умел обходить подводные камни в виде препонов министерства труда. Клиффа перевели в солнечную Калифорнию, в Голливуд, где он сумел добиться контракта Американской федерации технологий с «Монархом».

Ники Арленетта остался верен себе — он хотел еще больше денег, еще больше власти. На этот раз он положил глаз на собственность брата и потребовал от Клиффа доли в Американской федерации технологий. Клифф сказал, что поделится только в том случае, если Ники обеспечит Американской федерации технологий безопасность от других подобных объединений. Тот согласился и стал подтягивать своих людей в Калифорнию.

Лилиан открывает окно и вышвыривает сигарету. Закрыв окно, она продолжает:

— Но Ники не знал главного: его дед по линии матери, Роки Презарио, и его собственный брат Клиффорд уже давно работали вместе с Фрэнки Презарио и федералами. Последние пять лет, если быть точной.

Я потрясенно молчу.

— Они собирались уничтожить Ники Арленетту, хотели сдать его вместе со всеми его ребятами и связями.

У меня голова идет кругом.

— Постой, так что же выходит? Клиффорд Арленетта, то есть Ярлен, был хорошим парнем?

— Самым лучшим. Смелым, честным и умным парнем. Он хотел исправить то зло, что успели совершить его отец Джозеф и его брат Ники. — Лилиан вздыхает, берет бутылку воды и откручивает крышку.

— О Господи! А какова твоя роль в этом деле? Будучи девушкой Клиффа, ты была его сообщницей? Ты поэтому все знаешь? Поэтому они и охотятся за тобой?

— Нет, — печально отвечает Лилиан.

— Тогда в чем дело?

— Ники раскусил, что я — связная между Клиффом и моим отцом, — глядя перед собой, отвечает она.

— Твоим отцом? А кто он?

Лилиан делает большой глоток воды.

— Фрэнки Презарио.

Свет меркнет передо мной.




Глава 24


— Так у тебя не было романа с Клиффом? — озаряет меня. От всего услышанного я чудом не выпускаю руль из рук.

— Надеюсь, нет, — улыбается Лилиан. — Ведь Клифф — мой двоюродный брат.

— Ого! — присвистываю я.

— Похоже, что Ники все-таки узнал это. — Она невесело усмехается. После всего того, что я услышала, начинаю понимать, почему Лилиан кажется столь взрослой женщиной. — На этот раз должна была состояться встреча Ники с одним из папиных ребят. Нужно было выяснить, как много этому гаду известно. Впрочем, встреча прошла не так, как ожидалось, раз на мою крышу решили сбросить бомбу. — Она делает жадный глоток воды. — Но откуда он знал, что я была в доме?

— Так ты та самая Лиза? — У меня дрожат руки. — Лиза Презарио?

— Когда меня перевезли в Огайо, я стала Лилиан Мартин. Имя придумал отец. Мартин, пф! Ну и сочетание!

— А что стало с твоим братом? Ты же сказала, что у Селии и Фрэнки было двое детей? Где же Тейлор? — Не выдержав, добавляю: — Тоже ничего себе имечко! Как-то не звучит вместе с Презарио, тебе не кажется?

— Зато настоящее. Отец хотел, чтобы мы стали законопослушными гражданами страны, в которой живем. Отсюда и имена. — Я краем глаза замечаю, что Лилиан улыбается. — В общем, нас нужно было спрятать от Ники. Арленетта знал, что у Фрэнки двое детей, поэтому нас разделили: Тейлора отец увез в Индиану, а меня пристроил к мистеру Мартину. Тот как раз собирался жениться во второй раз.

— Значит, твоя мать не умерла от рака?

— Это просто рабочая легенда, прикрытие. Мою настоящую мать убил Ники Арленетта. Сволочь! — Она украдкой вытирает глаза. — Я все думаю о ее портрете. Неужели он сгорел при пожаре?

— Кажется, гостиная не пострадала, — не слишком уверенно говорю я. А как еще прикажете ее утешать?

— Хранить его в доме был довольно неосмотрительно, но теперь это не важно. Рано или поздно все так и должно было закончиться. Я даже немного рада. — Лилиан сидит, понурив голову, и рассматривает собственные ладони, лежащие на коленях. — Мне невыносимо было жить с мыслью, что негодяй, убивший мою мать, до сих пор на свободе. Мать, в которой я души не чаяла.

— Лили, мне чертовски жаль, — бормочу я с сочувствием.

— В общем, меня пристроили к мистеру Мартину, якобы вдовцу, собиравшемуся осесть в Огайо. Я должна была играть роль девочки, потерявшей мать. Понятное дело, эта роль не была для меня новой. — Лилиан открывает окошко, снова собираясь закурить. — Я была частью его прикрытия. Только я не сразу об этом узнала. Мартин являлся участником программы по защите свидетелей. Его жена — кстати, она жива и здорова — отказалась участвовать в игре. В результате он женился вторично, и у меня появилась мачеха. Но все равно я старалась хоть иногда видеться с отцом, со своим настоящим отцом. А Джон Мартин, как оказалось, раньше служил в ЦРУ. Вот кашу заварили, правда? — Лилиан снова смеется, выпуская изо рта облачка сигаретного дыма.

Я тянусь рукой за пачкой жевательной резинки.

— Я разверну тебе. — Лилиан вытягивает из пачки одну пластинку. — Видишь поворот? Нам туда. — Она тычет сигаретой в направлении темной дороги. — Когда умер Джозеф Арленетта, мой отец вздохнул свободнее. Единственным препятствием оставался Ники. Самое забавное, что он многим успел перейти дорогу, но никто не осмеливался поднять на него руку.

— Но почему Клифф просто не вышел из игры? Взял бы и уехал.

— О, ты просто мало знала Клиффа! Он во многом походил на Роки Презарио, нашего деда. Роки говорил, что семья может обелить себя только одним способом: легализовав свой бизнес. Если это удалось Рокфеллерам, говорил он, почему бы не попробовать нам? Вот и мой отец пытался отмыть свое дело в Атлантик-Сити, за что и поплатился: Ники убил его жену и едва не убил его самого.

Постепенно я начинаю понимать, что между мною и Лилиан много общего. Странное сходство наших судеб свело нас: она хочет наказать убийцу матери, которому все сошло с рук, не менее страстно, чем я призываю кару на голову Филиппа О'Харна, которого виню в смерти моего отца.

Черт, она не зря мне сразу понравилась, эта молодая актрисулька, самоуверенная и капризная, а еще и очень пьяная в тот вечер, когда мы познакомились!

— Мне кажется странным, — замечаю я, — что твой отец позволил тебе ввязаться в столь опасную игру.

— А он и не позволял, — пожимает плечами Лилиан. — Я просто пришла к федералам и «попросилась добровольцем». Они не устояли, потому что им требовался связной — человек, который может свободно перемещаться по стране в соответствии со своими капризами и настроением. Женщина. Актриса. — Она смеется.

Теперь мы едем по темной дороге, разрезающей пустыню надвое. Если мы здесь заглохнем, попутную машину придется ждать не меньше суток. Конечно, у меня есть сотовый, но я не решусь им воспользоваться. Еще не хватало, чтобы нас отследили и сбросили нам на головы пару новых бомб!

— Свести меня и Клиффа было великолепной идеей. Необычная парочка для Голливуда, согласись! Мафиози и актриса, назначающие друг другу свидания в чужих домах. Наши явки всегда можно было истолковать как попытку скрыть от публики мезальянс. Отличное прикрытие.

— Такой риск, — качаю я головой. — А ведь ты актриса, могла бы радоваться жизни, получить «Оскара» и бог знает что еще!

— Родителей не выбирают. Здесь направо.

Мы сворачиваем на проселочную дорогу с чередой колдобин, на которых машину трясет и заносит. Из-под колес вырываются клубы пыли. Взглянув в зеркало заднего вида, представляю, как наша лихая езда выглядит со стороны: наверняка похоже на кадр из фильма «Безумный Макс». Впереди маячит одинокая гора.

— Короче, Ники давил на Клиффа, чтобы тот взял в Американскую федерацию технологий нескольких сторонних людей с запада. Людей Ники. Федералы предвкушали развязку. Именно на этом они и хотели повязать сукина сына: как только он начал бы откачивать деньги из Американской федерации технологий на сторону, его взяли бы с поличным. Но Ники вдруг стал чрезвычайно подозрительным и дал задний ход. Клифф занервничал, он передал через меня, что Ники подозревает его. Чтобы отвести подозрения от Ярлена, федералы начали открыто давить на него, объявив в розыск. Клиффорд подыграл властям, сделав несколько вещей, как на его месте каждый гангстер в подобном случае: уничтожил некоторые документы и записи, перепрятал бухгалтерию, окружил себя армией адвокатов и обратился за советом к боссам криминального мира. А Ники принял эту активность за попытку подмять всю Американскую федерацию технологий под себя и оградиться от посягательств со стороны. Короче, Клифф стал для него врагом независимо от причин своих поступков. Тогда власти всеми правдами и неправдами попытались вывести меня из игры, боясь, что и я попаду под удар. На приеме в честь Килоффа я должна была сделать вид, что порвала с Клиффом.

Ну да, тот вечер, когда мы со Спенсером познакомились с ней.

— А зачем ты потащила нас к себе?

— Боже! — со стоном говорит Лилиан. — Я просто напилась и наломала дров. — Она беспомощно смотрит на меня. — Не знаю, что на меня нашло в тот вечер. Я очень волновалась перед вечеринкой и выпила пару стаканчиков для смелости, а потом еще добавила на самой вечеринке. Короче, у меня немного сорвало крышу, и вообще…

— Что? — бросаю на нее короткий взгляд.

— Мне просто хотелось секса. — Она поворачивается в мою сторону, на лице у нее растерянное выражение. — У меня два года не было секса! А когда Спенсер поддержал мое предложение насчет секса втроем, я решила отвезти вас в тот дом у каньона. Я знала, что в нем никого нет. К себе я вас не пригласила бы, это было запрещено.

— К себе? Так это твой дом или место для явок?

— И то, и другое. Там иногда останавливался отец, Клифф или кто-то из их команды.

— Н-да, думаю, тебе надо лучше следить за количеством спиртного, которое ты поглощаешь, — назидательно говорю я, чувствуя себя при этом довольно глупо.

Лилиан послушно кивает.

— Просто я постоянно жила в стрессовой ситуации, а к тому моменту все еще больше усложнилось. Мне необходимо было расслабиться. А ты мне понравилась. — Она смеется. — Просто тогда я тебя еще не знала.

Я смеюсь в ответ:

— Так что произошло в ту ночь?

— Отцу стало известно, что Ники копает под меня. В ту ночь, когда вы уехали, отец послал ко мне Джоуи, одного из своих парней, чтобы он срочно спрятал меня. — Она закрывает лицо руками. — О Господи, Джоуи! Неужели он погиб в огне?

Тот человек в доме, что принес Лилиан сок.

— По радио сообщали о двух раненых мужчинах, — говорю я. — О погибших речи не шло.

— Хорошо бы так! — Она вздыхает и продолжает: — Джоуи приехал в дом у каньона, потому что отец опасался, что меня убьют или похитят. Как раз в это время Клифф уехал по делам в Силиконовую долину и не знал, что происходит. Вернувшись, он застал Спенсера возле дома, где мы должны были встретиться, и узнал от него о моем внезапном исчезновении. Поскольку машина осталась у дома, а дверь была открыта, боюсь, он подумал самое страшное. Клифф понесся ко мне домой, но и там никого не нашел. Связавшись с федералами, он выяснил, что вестей обо мне не поступало. А в это время люди Ники Арленетты узнали о доме у каньона и решили его проверить. Спенсер попался им случайно — его прихватили в надежде, что он даст ниточку к нужным людям. Его похитили и держали в качестве заложника. Наши люди не были в курсе. Я узнала об исчезновении Спенсера только от тебя. — Лилиан вздыхает. — Короче, я позвонила людям отца, он позвонил еще кому-то. Остальное ты знаешь: прихвостни Ники Арленетты избавились от ненужного груза. Повезло, что не убили.

— Ну а меня с какого бока приплели к этой истории?

— Клифф безуспешно пытался меня найти. Через Ричи, моего агента, он узнал о вечеринке, о том, как безбожно я напилась, а также о некой Салли Харрингтон, репортере, в чьей компании я решила закончить вечер.

— Но почему он вообще тебя так открыто искал? По легенде вы расстались, и он не должен был пересекаться с тобой.

— Ричи позвонил в полицию и подал рапорт о моем исчезновении. Клифф по той же легенде был по-прежнему влюблен в меня, и какой-то урод из ФБР посоветовал ему предпринять поиски. А от Ричи он узнает о тебе, о том, как внезапно ты отправилась в Коннектикут, бросив своего парня одного. Клифф решил, что мы уехали вместе.

— Что ж, кажется вполне разумным. Я в этой истории никто, и вдруг перед лицом опасности ты срываешься с места и исчезаешь в одно время со мной. При том, что Коннектикут, безусловно, не центр Вселенной, Клифф подумал, что ты решила затаиться и переждать у меня. Так?

— Именно.

Дорога начинает взбираться по горе все выше, пока не упирается в тяжелые деревянные ворота, где установлены камеры наблюдения. Высокий каменный забор скрывает здание, в которое привезла меня Лилиан.

— Что это за место?

— Я совершенно уверена, что здесь безопасно. Здесь меня укрыл Джоуи после нашей первой встречи.

— Но если ты была в опасности, почему ты вернулась в Лос-Анджелес?

Она улыбается:

— Мы узнали, что Ники Арленетта копался в моем прошлом, потому что заподозрил во мне федерального агента. Значит, он не решился бы убить меня. Мы же опасались другого: что он узнает мою настоящую фамилию.

— А как же сегодняшняя бомбежка?

— Ну, значит, он узнал и это, хотя и не сразу. — Она задумчиво выбрасывает за окно сигарету. — Бедняга Клифф! Он был так счастлив, когда узнал, что со мной все в порядке. Вот уж не думала, что Ники доберется до него так скоро. Никто этого не ждал. — Лилиан какое-то время молчит, потом встряхивает головой. — Ну ладно. — Перегнувшись через мои колени в сторону камеры наблюдения, она открывает мое окно и произносит: — Это Лилиан с подругой Салли Харрингтон.

Ворота медленно открываются. Навстречу нам выходит мужчина в хаки и кивает Лилиан. Мы въезжаем за ограду. За ней открывается то, что иначе чем крепостью не назовешь. Здание, уходящее глубоко в толщу горы. Мне кажется, это самый укрепленный бункер из всех, в каких мне приходилось бывать как репортеру.




— Отец? — кричит Лилиан, когда мы входим в здание.

Коридор ведет в глубину. На белых оштукатуренных стенах нет ни картин, ни украшений.

— Лили? — раздается ответный крик.

Появляется коренастый мужчина невысокого роста. Ему около шестидесяти. Увидев Лилиан, он бросается к ней, сжимает в объятиях, оторвав от пола. Отпустив ее, мужчина тут же хватает Лилиан за щеки и теребит.

— Ты жива? Не ранена?

— Нет, папа. Нам повезло. Больше, чем Джоуи, я думаю.

— Он выжил, — сообщает мужчина, не выпуская щек Лилиан. — А насчет тебя я страшно волновался. Мне сообщили, что две женщины и мужчина уехали с места трагедии на машине, я так и подумал, что речь шла о тебе, дорогая. — Он снова сжимает Лилиан в объятиях.

Она выше его. Сходство есть, но весьма небольшое. Теперь я вижу, что Лилиан пошла скорее в мать, чем в отца. Странно, но у Фрэнки Презарио очень домашний вид.

— Отец, это Салли Харрингтон, — полузадушенно говорит Лилиан из-за его плеча.

Тот оставляет ее в покое и поворачивается ко мне.

— Мы о вас премного наслышаны, юная леди, — протягивает он руку. Пожимаю его сухую ладонь.

— Она помогла мне выбраться из дома, отец. Если бы не она, меня бы здесь не было.

— Спасибо вам, — сердечно улыбается Фрэнки. — Кстати, Лилиан! Твой брат тоже здесь. Сейчас он примет душ и спустится к нам. Вам ведь тоже необходимо освежиться, верно? Лили, ты похожа на черта! — Он смеется, взлохмачивая дочери волосы. — Где же наша красавица актриса?

Лилиан весело смеется в ответ.

Фрэнки выходит из комнаты, Слышен еще один мужской голос:

— Что? Лилиан здесь? Слава Богу!

По коридору нам навстречу несется молодой мужчина, на ходу вытирая полотенцем мокрые волосы.

— Лили! — восклицает он.

Господи Боже, да это же Джонатан Смолл!




Глава 25


— Только не сердись. — Джонатан протягивает ко мне руки. — Я думал, что ты — подставная личность, с помощью которой Ники хочет разнюхать, кто мы такие.

— Я?!

— Да мы же ни черта о тебе не знали! Было странным, что вы с Хозом так быстро сдружились с моей сестрой.

— Я?! — повторяю потрясенно.

— Мы не могли понять, кто ты такая. Ники копался в прошлом Лилиан, и нам все на свете казалось подозрительным. А уж когда Спенсер неожиданно пропал…

— Но ведь это твой драгоценный кузен похитил его!

— Откуда ж нам было знать? Он познакомился с Лилиан, затем пообщался с Клиффом, а на другой день Клиффа убили, а сам Хоз просто исчез. Что бы ты подумала на нашем месте?

Открыв рот, смотрю на него.

— Хочешь сказать, что вы заподозрили в Спенсере Хозе, уважаемом человеке, редакторе известного издательства, шпиона Ники? Шпиона этого скользкого типа? Да у вас с мозгами не в порядке!

Джонатан смотрит на отца.

— Отец Спенсера весь в долгах, — поясняет мистер Презарио. — Он может потерять гостиницу при гавани, которой владел много лет. Твой приятель Спенсер всячески поддерживал отца, вкладывая деньги в его безнадежный бизнес. Целых три года! И все без толку.

— Но как это вышло? Ведь эта гостиница принадлежала Хозам много лет.

— А что здесь особенного? Фермеры могут потерять ферму, банк может разориться. Все меняется, — философски замечает мистер Презарио. — Неудачный сезон, может быть, или здание одряхлело, кто знает! Спенсер пытался спасти любимое дело отца, но только временно отодвигал неизбежный крах. Теперь Спенсер практически банкрот.

Что ж, это похоже на правду. И похоже на Спенсера: помогать родителям, все глубже увязая в долгах и надеясь, что удастся как-нибудь выкарабкаться. Он ни за что не признался бы в том, что у него финансовые проблемы.

— Иногда этого вполне достаточно для того, чтобы обратиться за помощью к сильным мира сего. Вроде Ники. Мы приносим извинения за подобные подозрения.

— По крайней мере он жив. Это уже кое-что, — вздыхаю я.

— Сказали, что он быстро поправится, — вставляет Джонатан.

Он сейчас так не похож на того человека, которого я встретила на приеме у Килоффа! Даже круглые очки исчезли с носа. Да он и ходит иначе! На сей раз Джонатан одет со вкусом, без показной роскоши, которая меня так коробила.

— С тобой, — показываю пальцем на Смолла, — я разговаривать не собираюсь. После прошлой-то ночи!

— А что ты натворил прошлой ночью, братишка? — Лилиан игриво пихает Джонатана под колено. От неожиданности тот делает шаг вперед, в мою сторону.

— Я пытался расследовать, — вяло отбивается Джонатан.

— Могу себе представить! — Лилиан дергает брата за ухо.

— Ой!

— В общем, они чудесные дети. Правда? — подмигивает мне мистер Презарио.

Мы с Лилиан отправляемся наверх, чтобы принять долгожданный душ.




То, что мы едим, приготовлено в спешке: все ингредиенты просто свалены в кучу. В разгар ужина входит тот самый человек в хаки, что встретил нас у ворот, и что-то шепчет на ухо хозяину. Фрэнки Презарио утвердительно кивает.

— К нам скоро прибудут гости. Не пугайтесь шума — они будут на вертолете. Это парни из министерства юстиции.

— А что конкретно им нужно? От меня, например? — настораживаюсь я. — Мне до сих пор не очень ясен мой статус во всей этой истории.

— От тебя придется избавиться, — деловито отвечает Фрэнки, энергично пережевывая пищу.

Видимо, я сильно меняюсь в лице при этих словах, потому что вся семья резко поворачивается к папаше.

— Я… э… хотел сказать, что тебе придется уехать, — поправляется мистер Презарио. — А у нас впереди дела.

Я киваю в ответ, ковыряясь вилкой в мешанине овощей.

— Знаете, все это так необычно. Вот сижу я здесь, рядом с обладательницей «Оскара»…

— Эй, да мой фильм еще даже не вышел на экраны! — протестует Лилиан.

— С боссом телекомпании…

— Ха! — издает Джонатан.

— И с… — Какое слово выбрать? Бывший мафиози? Едва ли я посмею так назвать отца семейства.

— С производителем микрочипов, — приходит мне на выручку Фрэнки.

— Что, правда?

Он улыбается:

— Ну надо же как-то зарабатывать на жизнь.

— А ты? — поворачиваюсь к Джонатану. — Ты правда окончил Гарвард?

— Было дело. — Он отщипывает кусочек хлеба и отправляет его в рот.

— Кому подлить вина? — перебивает нас Лилиан, поднимаясь. На ней свободная кофта и шелковые слаксы. Кстати сказать, мне выделили кое-что из гардероба ее братца: брюки цвета хаки, которые мне явно великоваты. Да и блузка Лилиан сидит не сказать чтобы идеально.

Издалека доносится гул. Мы все прислушиваемся. Лилиан делает жест, чтобы я следовала за ней. Поднявшись по ступеням наверх, мы проходим через комнаты, используемые в качестве спален (но ни в одной из них нет окон), и оказываемся в большом помещении с единственным диваном, легким плетеным креслом и множеством книжных полок, плотно забитых книгами. Лилиан дергает неприметную ручку возле двери, и целая стеновая панель уходит вверх, открывая широкое окно. Отсюда видна большая часть горы и пыльная дорога, по которой мы приехали.

Неповоротливый вертолет как раз опускается на цементированную площадку во дворе. Лопасти винта вращаются все медленнее, но не останавливаются. Две темные фигуры спрыгивают с подножки и, пригнувшись, бегут к дому.

Мы возвращаемся обратно. В холле слышны мужские голоса. В гостиной появляется Скайлер Престон в сопровождении какого-то человека. Тот представляется как «агент Альфонсо».

— Ничего себе денек выдался, — кивает мне Престон. На его лице написано живейшее участие.

— А у меня каждый день похож на сегодняшний, — зло произносит Лилиан, сопровождая свои слова звучной пощечиной. — Так-то вы нас защищаете?

Престон трет щеку.

— Как прикажете защищать, если мы даже не знаем, куда вас, черт возьми, понесло?

— Скайлер, чем занимаются твои люди? — возмущенно спрашивает Фрэнки Презарио.

— Сейчас они исследуют область бомбежки.

— Ах, исследуют! Ну как же я сразу не догадался, глупец! — с иронией говорит Фрэнки. — А если Ники придет в голову сбросить на нас водородную бомбу, твои люди получат для исследований еще более богатый материал, не так ли?

— Ладно, папа, не кипятись, — примирительно улыбается Лилиан, обнимая Фрэнки.

— Салли! — Тон Престона становится деловым. — Собирай вещи. Ты отправишься с агентом Альфонсо.

— Вы же не боитесь воздушных путешествий? — любезно вопрошает Альфонсо.

— Смотря по тому, куда мне придется лететь.

— Обратно в Лос-Анджелес.

— Да, стоило тогда прилагать столько усилий, чтобы оттуда выбраться, — недовольно бурчу в ответ.

— Не волнуйся. — Лилиан подходит и сжимает мою руку. — Тебе ничего не грозит. — Она наклоняется к моему уху и шепчет: — Просто слушайся во всем адвоката Дристуни и агента Засранцо.

Смеюсь.

— Но мы так долго ехали сюда, а теперь…

— Так надо, дорогая. И держи язык за зубами, пока вся эта заварушка благополучно не окончится. Мы верим тебе. Сама понимаешь, наша безопасность в твоих руках.

— Понимаю и буду молчать.

— Я знала, что на тебя можно положиться. — Лилиан благодарно целует меня в щеку и выходит.

— Мне тоже стоит вернуться в город, — говорит Джонатан.

— Вертолетом не советую, — качает головой Престон.

— Я на машине. — Смолл поворачивается ко мне: — Лилиан права, Салли. Я — единственный, кого Ники не удалось раскрыть. Так что моя жизнь точно в твоих руках. Одно неверное слово — и все пропало. — Он поворачивается, чтобы выйти. На прощание машет рукой: — Удачи тебе! Может быть, свидимся.

— Вы хорошая девушка, — улыбается, подмигивая мне, Фрэнки. — Думаю, вам можно доверять. — И тоже уходит.

Я смотрю на Престона.

— Кстати, о нашем соглашении! Мне кое-что от вас нужно, если вы не хотите, чтобы я расторгла сделку.

Престон хмурит брови.

— Это личное. — И добавляю льстиво: — Только мужчина с вашим положением может мне помочь.

По мере того как я выкладываю ему свой план, его недоверие сменяется интересом. Наконец он обещает сделать все возможное.

— А где находится этот твой Каслфорд? — брюзгливо спрашивает он.




Глава 26


Уже в вертолете я прошу у агента Альфонсо бумагу и ручку. С ручкой проблем нет, зато он никак не может отыскать бумагу, а расстаться с несколькими листочками из своего блокнота для него равносильно самоубийству. И только применив все возможные способы, я уговариваю его выдрать для меня пару страниц.

На одном листе я торопливо записываю все имена, даты и события, о которых узнала от Лилиан. Черт, я уже половины не помню! Что за дырявая голова! Бросив взгляд за окно, прячу записи в трусики (а куда еще прикажете их положить, если на мне даже лифчика нет? В доме мистера Презарио подобной одежды для гостей не предусмотрено).

Снова делаю записи, на сей раз скрывая многочисленные факты, — отчет для «ДБС». Думаю, их сдержанность вполне отвечает требованиям федерального обвинителя Престона: я встретила актрису Лилиан Мартин на одной из вечеринок в Голливуде, Спенсер и я подвезли ее до дома, а на следующий день мой друг был похищен (похоже, его приняли за Клиффа Ярлена, президента Американской федерации технологий). Поиски Спенсера Хоза ничего не дали, зато мне удалось познакомиться с самим Ярленом незадолго до его загадочной смерти. Когда Спенсера нашли и привезли в одну из больниц Лос-Анджелеса, я поспешила к нему. По дороге заехала к Лилиан, чтобы поделиться с ней радостной новостью. И как раз в этот момент ее дом был обстрелян. Спастись удалось только чудом. Сейчас мне приходится сотрудничать с ФБР, поэтому более пространных комментариев к случившемуся я дать не могу. Вот, собственно, и все, что я позволила себе отразить в репортаже.

Взглянув вниз, вижу зеленую долину.

— Мы пролетаем над Вентурой?

— Приближаемся к Бербанку, — отвечает пилот.

Никогда не знала, что там находится отделение ФБР. Впрочем, откуда мне было это знать? Я продолжаю работать над материалом, оттачивая стиль.

Вертолет делает круг над стоянкой «Уорнер бразерс», затем над крышей Эн-би-си, а потом летит в направлении огромного здания, которое мне не знакомо. Стоянка забита машинами, но в дальнем углу для нас оставлено место, отмеченное по периметру огоньками.

Пытаюсь собраться с мыслями. Судя по всему, мне придется провести тоскливую ночь в компании федералов. Надеюсь, мне предложат кофе, потому что мое тело готово распасться на части от усталости.

Агент Альфонсо помогает мне спуститься с подножки. На всякий случай он ладонью пригибает мою голову ниже: над нами крутятся лезвия винта. Волосы лезут в нос и глаза. Благополучно добравшись до входа в здание, с удивлением вижу, что дверь для меня придерживает Венди Митчелл, начальница охраны «ДБС».

— У тебя десять минут, — объявляет она и, ничего не объясняя, увлекает меня дальше по коридору. — Глен, это и есть Салли Харрингтон, — бросает Венди появившемуся откуда-то из кулуаров парню.

— Ну наконец! — Тот хватает меня под руку и тоже куда-то волочит за собой.

— Глен? Разве ты не продюсер отдела новостей?

— Еще бы! А ты, нахалка, даже на мои звонки не отвечала! — смеется парень, устремляясь дальше. В отличие от него я еле переставляю ноги. — Она здесь! — кричит Глен кому-то. — Харрингтон здесь. Передайте Александре!

— Да где мы, черт возьми? — не выдержав, спрашиваю я.

— Это отделение «ДБС», — слышу сзади голос Венди. — Александра уже в эфире. Твой репортаж хотят поставить в конце выпуска. Уже сейчас монтируют краткую сводку.

— Но…

Никто меня не слушает. Меня заталкивают в узкую гардеробную. Там уже ждет визажистка.

— Эй, ей нужен лифчик! — возмущается она, критическим взглядом окидывая мой наряд. Я растерянно смотрю на свою блузку. Соски отчетливо видны сквозь ткань. — Какой у тебя размер?

— Тридцать три С.

— Быстро найдите хоть что-нибудь! — бросает девушка Глену. — Пока займемся лицом. — Она деловито закатывает рукава, словно собирается разукрашивать мою физиономию отнюдь не кисточкой.

— Синяки и ссадины не ретушируй! — командует Венди. — Пусть будет видно, что она побывала в передряге.

Появляется еще один человек, продюсер выпуска. В гримерной становится душно.

— Диктуй вопросы, которые Александра может тебе задать, — приказывает он, даже не представившись. — Сверься со списком. — Это он говорит Венди.

— Что еще за список? — возмущаюсь я.

— Скайлер снабдил меня списком слов, которые нельзя произносить в эфире, — поясняет Венди.

— Неужели?

— Говорю же тебе, мы старые друзья. Я в курсе происходящего. Поэтому в «ДБС» согласились на короткий отчет, чтобы по окончании расследования ФБР дало добро на настоящий репортаж с подробностями.

— У Сары тридцать второй Д. Если тебе подойдет, — бубнит Глен, — она одолжит тебе.

— Думаю, за неимением лучшего пойдет и тридцать два Д, — вздыхаю я, осматривая грудь девушки. Вроде должно быть впору.

Глен протягивает мне сотовый:

— Александра просила передать тебе, что рада твоему возвращению. И позвони матери, она волнуется.

Я тотчас звоню в Каслфорд. Мама ужасно рада слышать мой голос.




Мое неожиданное появление в вечерних новостях должно стать серьезным шагом в карьере. После этого ни один канал не откажется со мной сотрудничать. Если, конечно, я потеряю работу у Александры. Дай Бог, чтобы этого не случилось.

Интересно, каковы планы Александры относительно меня? Может быть, она позволит мне позднее полностью написать репортаж о произошедшем, чтобы потом дать его в самое выгодное время, когда миллионы зрителей торчат у экранов телевизоров? Но до тех пор, пока семья Презарио в опасности, я не имею права излагать материал в полном объеме.

Я так устала, что почти вваливаюсь в интервью-студию. На мониторах — выпуск погоды. Пока я устраиваюсь в кресле, мне цепляют на воротник микрофон. Я никак не могу сосредоточиться, голова похожа на пустую бочку, и мысли болтаются в ней, гулко стукаясь друг о друга. Такое ощущение, что мое собственное тело не принадлежит мне. Я абсолютно не волнуюсь (видимо, на это не осталось сил), но руки и ноги немного дрожат — от слабости.

Ко мне подскакивает один из ассистентов, протягивает банку колы.

— Александра сказала, чтобы ты немедленно сделала несколько глотков.

Продуманный ход. Мой босс знает, что я валюсь с ног. Торопливо открываю банку и залпом выпиваю половину содержимого. Спустя буквально пару минут мне становится немного лучше: сахар побежал по сосудам, подкармливая обессиленное тело.

Выпуск погоды заканчивается. Камера поворачивается к Александре, которая обещает после короткой рекламы сенсацию. На мониторах — ролик с приземляющимся вертолетом ФБР. В это время Александра буквально взлетает с кресла — верите ли? — несется ко мне и быстро усаживается рядом. Кто бы мог подумать, что женщина, с таким достоинством читающая новости с экрана вашего телевизора, обладает такой прытью!

— Ты умница, — шепчет она.

Затем делает несколько быстрых пометок в лежащих перед ней листах, выпрямляется, красиво кладет ногу на ногу и поворачивается ко мне. Александра готова к интервью. На лице ее написан такой интерес, словно она на самом деле с нетерпением ждет моего рассказа. Прежде чем камера поворачивается к нам, Александра адресует мне ободряющую улыбку.

— Три, два, один…

На камере зажигается красный огонек. Лицо Александры крайне серьезно. Она объявляет, что в студии находится репортер канала «ДБС» Салли Харрингтон, «которой чудом удалось спастись из дома, разнесенного в клочья». Александра предлагает зрителям подробности «ужасающих событий, в водоворот которых затянуло ни в чем не повинную молодую женщину Салли Харрингтон».

Мне с трудом удается подавить улыбку.




Глава 27


В «ДБС» уже распорядились, чтобы мои вещи перевезли в отель «Времена года», а мне посоветовали хорошенько выспаться. Собственно, этим я и занялась. Я спала и спала. Проснувшись, поела и снова провалилась в глубокий сон. Наконец, в субботу утром, снова став самой собой, я решила проверить свои сообщения и позвонить близким. Сначала я позвонила матери и Маку и с удивлением узнала, что Роб приехал в Каслфорд «поддержать» маму.

После этого я поговорила с Бадди, а затем связалась с Дагом.

— Что ты делаешь в Манхэттене? — удивляюсь я.

— А ты как думаешь?

— Да понятия не имею! У тебя семинар? В чем дело?

— Харрингтон, ты просто непроходимая тупица.

— Слушай, я как раз достаточно отоспалась для того, чтобы придушить тебя собственными руками! Быстро говори, что с тобой случилось!

— Я приехал в Нью-Йорк, потому что (хочу тебе напомнить) ты пропала без вести и куча народа искала тебя. Я боялся, что с тобой что-то случилось.

— Но ведь я звонила маме, а она должна была связаться с тобой.

— Я не столь наивен, как твоя мать. Понятное дело, что ей ты не сказала и половины правды. «Привет, мамуля, слышала про бомбежку? Я, кстати, там была». А потом ты р-раз! — и пропала. В полиции Нью-Йорка мне сказали, что тебя нет уже несколько дней.

— Ой, Даг…

— Мне было не до шуток, Салли. Я просто сел в машину и отправился в «ДБС». Там же всегда знают больше простых смертных. — Смеется. — Я понятия не имел, как мне найти твою Александру. А меня просто взяли и провели к ней. Это она распорядилась. Чуть позже мне сняли комнату в отеле.

— Здорово!

— Это точно. — Пауза. — Слушай, Салли, думай обо мне все, что хочешь, но я люблю тебя. Ничего не могу с собой поделать. Мысль о том, что ты могла погибнуть, сводит меня с ума.

Мои глаза наполняются слезами.

— Мне кажется, я тоже все это время не переставала тебя любить.

— И что прикажешь теперь делать? Что ты будешь делать, Салли?

Хорошенький вопрос!

Набираю другой номер. В голове каша.

Голос Спенсера:

— Да?

— Ты уже можешь говорить?! — кричу я.

— Могу… только не прощи меня шкажать што-то со жвуком «ш».

Я облегченно смеюсь:

— Ты снова становишься самим собой.

— Мне жначительно лучше. Но не жнаю, где я находилщя вще это время.

— Где-то на побережье, как мне сказали. — После похищения Спенсера, как я узнала, люди Арленетты воспользовались его кредиткой, чтобы оплатить рейс до Гонолулу. Этакая попытка сбить со следа. На самом деле Спенсера держали где-то на старой барже, когда-то принадлежавшей «семье».

— Я вообще не понимал, где нахожусь.

— Тебя просто заперли?

— А потом мне удалось выбраться наружу, на палубу. И што дальше, думаю? Темно, ш борта даже жемли не видно. А тут еще этот парень пришел проверить, как я шебя чувштвую. Пришлось прыгать вниж. Мне повежло — я упал в трюм шудна. Даже не жнаю, что было хуже: боль или вонь вокруг. Предштавь, каково было моим жубам, ешли я упал мордой на кучу штарого ржавого жележа.

Мы еще некоторое время обсуждаем его операции на локте и зубные протезы. Затем Спенсер говорит, что в вечерних новостях я смотрелась великолепно. Он благодарит меня за то, что я оплатила его счета. Я сообщаю, что родители остановились в его квартире.

— Верити сказала, што вштретила тебя в больнице.

— Она сказала, что ты звал ее. — Молчание в трубке. — Ты все обдумал, Спенсер? Ты действительно хочешь вернуть ее? Ты же помнишь, что ее не так-то легко удержать.

— Они решили ражвештись со Шредером.

Почему-то вздыхаю с облегчением. Все-таки не случайно у меня было предчувствие, что нашим отношениям пришел конец.

— А ты слышал о камере, которую Шредер установил в твоей спальне?

— Мне ошень жаль, — виновато говорит Спенсер.

— Прости, что смеюсь. Но ты так забавно разговариваешь.

Спенсер тоже смеется. Похоже, он понял, что я не столь уж и расстроена его решением возродить отношения с Верити.

— Мне жвонил Бадди, рашкажал об иштории с кашетами. Должно быть, твоя нешчаштная мать…

— Не надо об этом. Моя мать — сильная женщина. В ее жизни было немало испытаний, — несколько резко говорю я. — Слушай, я хотела бы навестить тебя. — Пытаюсь говорить мягче.

— Буду крайне рад!

— Знаешь, мне кажется, у тебя все получится.

— Мы должны хотя бы попытатьша, правда?

Он прав. Нам стоит попытаться. Наш разрыв давно зрел, только ни у меня, ни у Спенсера не было решимости признаться в этом самим себе. Вляпавшись во всю эту странную историю, мы просто приблизили неизбежное. Все к лучшему, как и всегда!




Калвин, помощник из отдела новостей, перехватывает меня на выходе из отеля. На улице — воскресный день.

— Уилл хочет, чтобы ты заскочила в офис, прежде чем уедешь. Потом наш шофер отвезет тебя в Коннектикут.

— Отлично, спасибо.

Мы выходим наружу и направляемся к черному лимузину. Как только водитель захлопывает багажник, где-то дальше по улице слышен визг тормозов, а затем грохот аварии. Еще секунду спустя Калвин с водителем рывком запихивают меня в салон. Я кулем валюсь на сиденье. Следом в лимузин усаживается водитель.

— Прошу прощения. Требования безопасности…

— Он детектив, — шепчет мне на ухо Калвин. Глаза у него от возбуждения готовы выскочить из орбит. — Вероятно, он решил, что это покушение!

— Лучше не придумаешь! — фыркаю я, вытягивая шею в сторону аварии. Мне ужасно хочется хоть что-то разглядеть. Лимузин сворачивает на боковую улицу, проезжает метров двадцать и останавливается.

— Я должен посмотреть, что там произошло, — поясняет водитель, вылезая из машины. — Сидите здесь.

Мы с Калвином молча следим за тем, как он пересекает улицу и бежит туда, где уже начинается столпотворение.

— Слушай, — оживленно говорит Калвин, — тот выпуск новостей с твоим репортажем — это было здорово! Такой успех! Наш рейтинг подскочил на пять пунктов сразу. Все эти бомбежки, погони — ух!

— Рада, что тебе понравилось, — улыбаюсь я.

Как раз в этот момент за своим окном я замечаю мужчину. Откуда он взялся так неожиданно? На лице его дружелюбная улыбка. Похож на бизнесмена: короткая аккуратная стрижка, костюм с элегантным галстуком, через руку переброшено серое пальто. Он довольно симпатичный, карие глаза смотрят внимательно. Пожалуй, ему больше сорока.

Я улыбаюсь в ответ. Мужчина делает жест рукой, и я опускаю стекло.

— Чем могу помочь?

— Я видел вас вчера в новостях. Потрясающе! Отличная история. И вы хорошо смотрелись на экране.

— Спасибо. Я рада это слышать.

— Не за что! — Он протягивает руку для пожатия. — Меня зовут Ники Арленетта.

От ужаса у меня кровь застывает в жилах. Улыбка бледнеет. С трудом сглотнув, я деревянно пожимаю протянутую руку:

— Очень приятно.

— Вы знали моего брата, Клиффа Ярлена, не так ли?

— Да. Так жаль, что он погиб. Мы были едва знакомы, но Клифф показался мне обаятельным мужчиной.

— Семейная черта, — уверяет меня Ники. — Ну ладно! — Он делает шаг назад и машет рукой. — Всего доброго. Желаю вам так же успешно работать. Не забывайте, мы следим за вами! Мы — то есть телезрители.

— Ники! — кричит кто-то из-за его спины. Возле открытой дверцы «мерседеса» стоит мужчина. На его лице нетерпение. Ники быстрым шагом идет к машине, садится в нее и посылает мне любезную улыбку. «Мерседес» плавно отъезжает.

— Кто это был? — спрашивает любопытный Калвин.

Имя Арленетты значится в списке Скайлера Престона. Это имя, которое нельзя произносить вслух.

— Даже не знаю, — пожимаю плечами как можно равнодушнее. — Наверное, первый поклонник.




— Неприятности тебе к лицу! — восклицает Уилл, встретив меня в здании «ДБС». — Ты прямо расцвела. — Он обнимает меня. — Славно, что ты вернулась невредимой.

Едва он выпускает меня из объятий, как другие руки сжимают меня сзади. Я сразу узнаю, кто это.

— Даг!

— С возвращением! — шепчет он мне на ухо.

Я повисаю у него на шее, краем глаза заметив, что Уилл улыбается. Все так изменилось! Сейчас объятия Дагласа кажутся мне самыми надежными и уютными. Словно я вернулась домой после долгого отсутствия.

— Венди хочет украсть тебя у нас, — смеется Даг.

— Она ждет тебя в офисе, — добавляет Уилл.

Даглас выпускает меня и сжимает ладонями мое лицо.

— Как я рад, что ты жива, Салли!

— Ну пошли же! — нетерпеливо ворчит Уилл. — Венди из меня котлету сделает!

Он ведет меня в комнату переговоров, располагающуюся возле кабинета Александры. Войдя внутрь, замечаю, что комнату полностью переделали: теперь это офис. Здесь есть стол с компьютером и принтером, небольшой диван и два телемонитора. В углу стоит фикус, на одном из мясистых листьев ярлычок цветочного магазина. Рядом — ваза с огромным букетом. Помещение втрое меньше, чем кабинет Александры или Уилла, но очень уютное. Огромное окно выходит на тихую стоянку.

С дивана поднимается Венди:

— Для начала прочти записку. Она на столе.

Я беру бежевый конверт с надписью «для Салли». Развернув послание, замечаю внизу подпись начальницы.




Дорогая Салли!

Добро пожаловать к Александре в «развеселую компашку»! Теперь это твой офис. Мы уже связались с твоим агентом и передали ему контракт, которой желаем с тобой заключить. Предлагаю тебе занять должность заведующей отделом спецпроектов. Пока я и сама не знаю, какие у тебя будут обязанности, но мы обязательно это выясним в ходе работы. Прежде чем ты скажешь, что ничем не заслужила такого доверия, вспомни, что моя карьера пошла в гору после того, как меня едва не убили в прямом эфире. Так что считай, что твоя карьера началась, с бомбежки в доме актрисы. Неплохо, правда?

Александра.




— Что скажешь? — спрашивает от двери Уилл.

— Скажу, что мне надо домой. Только там я смогу прийти в себя и принять такое важное решение.

— Хорошо. Тебе предлагают замечательную должность: в творчестве всегда должна быть свобода выбора. Скажу тебе одну вещь: Александра ищет примерную ученицу. Она устала и хочет заиметь протеже. Кого-то, кто сможет ее подменить, когда она совсем закрутится.

Беспомощно улыбаюсь в ответ.

— Не приходи в ужас. — Даг кладет руку мне на плечо. — Он сказал «протеже», а не «замену».

— Слушайте, ребята, может, вы выйдете на минуту? Мне надо поговорить с Венди.

Едва за мужчинами закрывается дверь, я резко оборачиваюсь к Венди.

— Я все знаю. — Она перебивает меня раньше, чем я успеваю что-то сказать.

— Ники Арленетта стоял возле меня! Ближе, чем ты сейчас! Что, интересно, помешало ему убить меня?!

— Он и не собирался. Ты не упомянула о нем в своем репортаже, поэтому не представляешь для него угрозы.

— О, отлично! Значит, когда Скайлер Престон даст добро на опубликование материала, я сразу стану представлять угрозу для этого мафиози? Лучше не придумаешь!

— Похоже, он пытался через тебя показать всем, кто выступил против него, что он не дремлет.

— Да это же хладнокровный убийца!

— Тяжело быть репортером, правда, Салли? Вечно суешь нос туда, куда не следовало бы, — с пониманием говорит Венди.

— Передай Александре, что всю эту историю я отдаю ей. Не хочу иметь с этим ничего общего!

— Но она совершенно не в курсе происходящего.

— Тогда сделай все возможное, чтобы я осталась в живых и сама рассказала ей, что за каша тут заварилась!

Я покидаю офис, хлопнув дверью. Даг ждет меня в холле.

— Отвези меня домой. Еще немного, и у меня мозговой центр перегреется! — Мы прощаемся с Уиллом и входим в лифт. — Я думаю, будет справедливым выдать тебе секрет, что мне на пятки наступает известный мафиози, чье имя я даже вслух произносить не должна.

— Добро пожаловать в наш клуб, — смеется Даг.

За долгие годы работы Дагласу неоднократно угрожали и даже пытались убить. Поэтому он всегда носит с собой оружие.

— Мне не до шуток. Общаясь со мной, ты, возможно, подвергаешь себя опасности.

— Что ж, так карта легла, значит, — отвечает Даг, абсолютно не пугаясь моих слов. Раньше я терпеть не могла, когда он произносил эту фразу. Иногда мы даже ругались из-за этого, и я говорила, что он нахватался дурацких выражений от криминальных авторитетов, с которыми ему приходится общаться по долгу службы. Но сейчас, услышав знакомую фразу, я чувствую облегчение.

Так устроена наша жизнь. Все зависит от того, как ляжет карта.




Глава 28


— Надо же, — говорит мама, когда мы выходим из каслфордского культурного центра, где проходят лекции по истории. — Я и не знала, что Ройсы уничтожали индейские племена! Варварство какое! — Она умолкает, как всегда, когда случайным образом осудит кого-то.

— Ты права. Как можно обрубать собственные корни? — соглашаюсь я. — Зато Ройсы унаследовали немало денег от своих предков.

— Теперь от этих богатств почти ничего не осталось.

По улице нам навстречу движется группа людей, пользующихся уважением в Каслфорде. В течение этого дня мы уже не впервые встречаем знакомых женщин и мужчин, которые вместо приветствия начинают перешептываться, глядя на нас с неприязнью.

Мама подхватывает меня под руку. На лице ее написано: «Если хотите обидеть мою дочь, вам сначала придется иметь дело со мной».

— Здравствуй, Белл, — неожиданно говорит одна из женщин.

— Добрый день, — с достоинством отвечает мать.

Еще приветствия, затем тишина. Мама чуть подталкивает меня вперед.

— Вы знакомы с моей дочерью Салли?

Слышатся неуверенные «да» и «привет», хотя я ни с кем лично не знакома.

— У нас чудесные новости, — объявляет мама как ни в чем не бывало.

На лицах собеседников появляется некоторое любопытство. Конечно, им интересно знать, чем еще я прославилась, кроме роли в любительском порно.

— Что за новости? — спрашивает одна из женщин.

— Салли предложили отличную работу в «ДБС». Серьезная должность, скажу я вам.

Ахи и вздохи вокруг. Начинается разговор о том, что многие покидают Каслфорд, пытаясь сделать карьеру в крупных городах Америки.

— Но ты же не бросишь Каслфорд, Салли?

Несчастные родители, покинутые собственными детьми, оставшиеся прозябать в провинциальном городишке! Вяло бурлящий котел с несколькими тысячами жителей.

— Ну уж нет, — задорно отвечаю я. — Не дождетесь! От меня так просто не избавиться.

Настроение группы резко меняется. Все начинают говорить смелее, выражают восхищение мной и моей матерью. Как мило! Наконец мы расстаемся с нашими собеседниками. Мама поворачивается ко мне:

— Мы заткнули их за пояс, дочка. — Она смеется.

Это была идея матери — пройтись по всем центральным улицам вместе, как бы говоря, что нам нечего стыдиться. Мама хотела всем показать, что гордится мной.

Я обнимаю ее.

— Неплохо бы нам подкрепиться, — говорит она и указывает на небольшой тент впереди. — «У лосей» так уютно. Пошли? — И не дожидаясь ответа, мама уверенно расправляет плечи и увлекает меня за собой.




— Вкуснятина! — Я впиваюсь зубами в сочный хот-дог.

Мама улыбается с набитым ртом. Ей ужасно хочется выглядеть достойно, но сандвич с говядиной и горчичным соусом такой аппетитный, что она откусывает его огромными кусками. Уже сорок лет миссис Стеновски готовит превосходные сандвичи «У лосей». Мы ходили сюда еще с отцом. Кухня здешней хозяйки особенная, со своими секретами.

Следующая наша остановка будет в заведении под названием «Архангел Михаил», где готовят чудесные жареные пирожки с разными начинками.

— Вы просто чудо, — говорит мама хозяйке «лосей», прежде чем уйти.

— Да неужто? — Миссис Стеновски добродушно усмехается из-за груды сосисок и котлет. — А я вот подумываю упомянуть вас в своем завещании, Белл Харрингтон. Честное слово!

— Да вы всех нас переживете!

Мы вытираем руки, натягиваем перчатки и выходим на улицу. По всему городку развешаны флаги и цветные ленты. Историческая неделя в разгаре. На здании выставки, оставшемся позади, большой плакат с благодарностью хозяевам казино «Токана». Моя заслуга, если помните!

На центральной улице толпы людей. Многие здороваются, но я не могу избавиться от ощущения, что меня пытаются представить без одежды.

Неожиданно мамина рука на моем локте каменеет. Тут же вижу причину ее волнения — миссис О'Харн. Она продает семена и рассаду (благотворительная акция) под навесом «Последней воли ирландца» — цветочного магазина. Как нам поступить? Окружающие чувствуют наше замешательство: некоторые притормаживают и замолкают в ожидании развития событий.

С прямой спиной мама делает несколько шагов к магазину.

— Неужели это томаты сорта «бычье сердце»? — оживленно говорит она, тыча пальцем в лоток с рассадой, закрытый прозрачной пленкой.

Женщина за прилавком — миссис О'Харн — несколько секунд растерянно молчит, затем, опомнившись, так же неестественно весело щебечет в ответ:

— Неужели вы так сразу узнали? Всходы еще такие крохотные! Сразу видно профессионала!

Еще несколько минут они разговаривают в таком же стиле — избегая встречаться глазами, всплескивая руками и вежливо улыбаясь. Речь идет о замеченной матерью рассаде — странно изогнутом стебле данного вида томатов, крупных, красивых, имеющих своеобразную форму плодов.

Мама приобретает пару лоточков с рассадой и передает их мне. Расплатившись, мы движемся дальше. За нашей спиной раздается взрыв смеха. Боковым зрением замечаю, как миссис О'Харн негромко комментирует состоявшийся разговор кружку собравшихся зевак. Мама, услышав язвительный смех, собирается обернуться, но я одергиваю ее:

— Не надо! Я позабочусь об этом. Пошли дальше, и я открою тебе свой план.

Мы продолжаем свой путь вдоль улицы, здороваясь с прохожими, заглядывая в лавки. Я негромко рассказываю матери, что уже успела сделать для достижения цели и что еще собираюсь. Больше всего ее удивляет, что я смогла вовлечь федералов в столь неоднозначное дело.

— Но неужели они не могут просто выдвинуть против Филиппа обвинение? Наказать? Оштрафовать, на худой конец?

— У них еще мало доказательств, мама. Пока остается ждать.

Она вздыхает:

— Ведь так несправедливо, что он чувствует себя здесь королем. С ним нужно поквитаться!

— Я сделаю это, не волнуйся. Скоро, очень скоро.

Мы как раз собираемся миновать «Салун Кленси», паб в ковбойском стиле. Все двери распахнуты, слышен стук пивных кружек и гул телевизора. Я вижу монитор, светящимся глазом уставившийся на меня, заставку Си-эн-эн и… не веря своим глазам останавливаюсь в растерянности.

— Салли! — удивленно восклицает мать, которой я впихиваю в руки рассаду.

Я бросаюсь к бару. Из темноты слышится приветствие, но я даже не оборачиваюсь. Прижавшись к стойке, не отрываясь смотрю на экран.

— Господи, не может быть! — Желудок готов вывернуться наизнанку.

Как раз показывают машину «скорой помощи» и санитаров с носилками, на которых покоится укрытое неподвижное тело. Всюду полно полицейских, слышно завывание сирен. Комментарий в углу: «Калвер-Сити, Калифорния», за кадром голос ведущей:

— …Джонатан Смолл — глава отдела производства студии «Монарх энтертейнмент». Полиция отказывается давать комментарии произошедшему событию, но наши источники сообщают, что Джонатан Смолл был как-то связан с Ники Арленеттой, известным гангстером, державшим в своих руках целый…

— Дорогая, — слышу из-за плеча голос матери.

— Это о моем знакомом. — Я готова расплакаться. — О чем был репортаж? — спрашиваю бармена.

— Какого-то парня замочили, — равнодушно отвечает тот.

— Какого? Кого именно?!

Сбоку от меня просыпается мужчина, явно перебравший с напитками. Он поднимает на меня мутные глаза и бормочет:

— Речь про этого, как его, со студии.

— Это его убили?!

— Не-е… — криво ухмыляется пьянчуга. — Это он замочил мафиозника! Хороший мужик, правильный!

— И это твой друг? — пытливо спрашивает мама.

— Эй, леди, — вспоминает бармен о своих обязанностях. — Пиво будете или устроим здесь конференцию садоводов? — Он недовольно тычет пальцем в рассаду, стоящую на стойке бара.




Понимая, что федералы не всесильны и могут не суметь защитить его семью от Арленетты, Джонатан Смолл, он же Тейлор Презарио, решил сам разобраться с ненавистным врагом. Он связался с Ники и сказал, будто знает, что за Американской федерацией технологий теперь стоит Арленетта, а потом пригласил гангстера в свой офис, чтобы обсудить дальнейшее сотрудничество Американской федерации технологий и «Монарха».

Не успел Ники расположиться в глубоком кресле в кабинете Смолла, как Джонатан выхватил пистолет и застрелил его.

— Вот так все и вышло, — рассказываю я Александре.

— Секретарша Смолла сказала, что слышала, как они разговаривали о матери. О чьей матери? Смолла?

— Понятия не имею, — отвечаю я. Думаю, без этой правды Александра вполне обойдется.

— Ну что? Сделаешь репортаж?

— Нет.

— Салли?

— А что? — Я уже готова повесить трубку.

— Ты как-то связана с этой историей, я чувствую!

— Я не возьмусь за этот репортаж, прости.

— Но он хладнокровно выстрелил Арленетте между глаз! Это было тщательно спланированное убийство!

Я молчу.

— Хорошо. Подъезжай ко мне в офис, когда сможешь. Тут и помимо истории с убийством полно работы.

Отключив телефон, я сворачиваюсь калачиком в постели. Скотти подлезает мне под бок, лижет руку.

Ужасно хочется позвонить Лилиан, посочувствовать ей. Но Скайлер Престон все еще запрещает подобные контакты, опасаясь возмездия дружков Ники Арленетты.

Итак, Джонатан убил Ники. Значит, мне больше нечего бояться. Интересно, смягчат ли ему обвинение?

Черт, я даже немного завидую Джонатану, его сильному характеру и решимости: он отомстил за смерть своей матери, он не опозорил чести семьи.

А я? Ведь Филипп О'Харн повинен в смерти моего отца, а ему даже штрафа не назначили. Больше того, он считает себя вправе клеветать на нас и порочить наше имя! И большая часть города на его стороне!

Что ж, кое-что я все же могу сделать. Пусть это немного, пусть я не убью и не покалечу подонка, зато заставлю его понервничать, а в моем случае даже это дорогого стоит.




Глава 29


— Скажите «сыыыыр»! — требует сосед, застывший с фотоаппаратом.

Мы послушно растягиваем рты в улыбках и мычим «сыр». Мы — это мама, Мак, Роб, Даглас и я. Срабатывает вспышка. Наша композиция распадается на отдельных людей — мы ослепленно моргаем, улыбаемся друг другу. Мама благодарит соседа за помощь.

Сегодня она великолепна: в длинном платье из синего струящегося шелка, с жемчужным ожерельем на шее. На Маке и Даге черные галстуки, я в черном платье с глубоким вырезом. Брат нацепил отцовский пиджак и галстук эпохи семидесятых — выглядит стильно.

— Последний шанс, ребята, — предупреждает мама, словно крупье из казино.

— Я — за, — поднимаю я руку.

— Думаю, дело выгорит, — добавляет Даг.

— Я тоже согласен, — кивает Роб.

— Я с таким трудом достал билет, — возмущается Мак. — Только попробуйте отказаться!

Мы все ужасно нервничаем. Больше того, нам даже немного страшно. Уж мне-то точно.

Каждый год в клубе Каслфорда устраивают бал, а собранные средства обычно идут в фонд поддержки больных раком. Сами понимаете, для мамы подобное мероприятие особенно важно, ведь страшная болезнь не обошла ее стороной. Но в этот год распорядителем бала выбрали Филиппа О'Харна, нашего заклятого врага, и мама собиралась пропустить вечер.

Пойти всем вместе предложил Даг. Пойдем ли мы туда в качестве пары или по отдельности, даже не обсуждалось. Главное, что Даг решил поддержать меня и мою мать в столь нелегком деле. Сам Даглас имел право на вход, так как был членом городской команды по гольфу, мать всегда состояла в клубе, у меня и Роба было юношеское членство с тех пор, как каждому из нас исполнилось по шестнадцать. Мак доставал билет для себя по какому-то блату.

— Я думаю, сейчас самое время, чтобы Белл Харрингтон снова завоевала свой город, — провозглашает Даг.

— Этот город никогда не принадлежал ей, — грустно возражаю я.

— Верно, потому что он принадлежал твоему отцу, — упрямо говорит Даглас.

Он прав, мой отец вырос в этих краях, был уважаемым человеком, к мнению которого прислушивались. Нелепый случай оборвал его жизнь, а его место занял наш злейший враг. Но разве это причина, чтобы мама скучала сегодня дома? Пусть я не так прямолинейна, как Джонатан Смолл, но моя семья тоже будет отомщена. Это даже не обсуждается.




Обычно на бал мужчины и женщины прибывают по отдельности, чтобы потом объединиться. Встреча гостей в этом году возложена на Филиппа. Мы решили нарушить традицию и войти в зал вместе.

— Будет жестоким бросить наших женщин на пороге, — заявил Мак.

Передав парню на парковке ключи от машин, направляемся к разукрашенному зданию. Немного моросит.

— Ну вот, — бормочет мама под нос, — сейчас мы обе явимся благородному обществу словно две вымокшие бедные сиротки! Надо было взять зонтики.

Весело смеясь над этими словами, входим внутрь. Несколько мужчин в офицерской форме спешат навстречу матери — старые друзья отца. Филипп стоит чуть дальше на красной ковровой дорожке. Он внимательно смотрит на меня.

Сдав пальто, идем по коридору к главному залу.

— Филипп, — вежливо кивает мать.

— Рад, что вы пришли, — так же вежливо отвечает тот. — Хотелось бы, чтобы все гости приходили в таком же радужном настроении, как вы.

— Это вряд ли, — улыбается ему мама и спешит дальше.

Мак кивает Филиппу и присоединяется к спутнице. Роб смеется почти в лицо Филиппу и громко заявляет:

— Пожелал бы вам такого же настроения, но не буду. Каменная рожа вам идет больше.

Только Даг жмет руку Филиппу и перебрасывается с ним парой слов о здоровье своих родителей.

Моя очередь. Широко улыбаясь, протягиваю О'Харну руку. Он колеблется, потом пожимает мою ладонь. Наклонившись к самому моему уху, шепчет:

— Салли, то, что ты делаешь, мне не нравится! Я не понимаю подобных шуток.

— А вам и не должно было понравиться. — И ласково смотрю в его глаза.

Филипп замечает новых гостей, поэтому делает шаг назад и выплевывает сквозь зубы:

— Лучше прекрати это, Салли. Держись подальше от меня и моей семьи. Иначе тебе придется туго!

На сей раз я улыбаюсь вполне искренне — по тону О'Харна понятно, что моя выходка уже достала его.

Бедняжка ужасно расстроен! Ха, интересно, чем больше? Тем, что обнаружил фото моего отца на рояле в доме своей любовницы? Или тем, что лицо отца смотрело на него с приборного щитка его собственной машины? А может, тем, что даже в своем доме он нашел пару изображений Уилбура Кеннета Харрингтона?

Ничего, сегодня перед сном он найдет такую же фотографию и на собственной подушке! Жаль, что я не догадалась поставить камеру над его кроватью: вот бы взглянуть на выражение его лица!

Кстати, помните мой уговор со Скайлером Престоном? Тот, в суть которого я вас не посвятила? Так вот, федеральный обвинитель не терял времени зря.

И вот теперь оружие моей мести в виде агента Альфонсо движется через зал, раздвигая танцующие пары, прямо к Филиппу О'Харну. Ткнув раскрытое удостоверение под нос одному из офицеров, стоящих возле Филиппа, он сканирует жертву ледяным взглядом.

— Филипп О'Харн? Федеральное бюро расследований, — громко объявляет агент Альфонсо. — Вы должны явиться в отделение ФБР Нью-Хейвена для допроса.

— Фил! — восклицает жена Филиппа. Толпа потрясенно молчит.

— Что все это значит? — зло спрашивает О'Харн. Шея и лицо у него становятся малиновыми.

— Я уполномочен проводить вас в Нью-Хейвен. Сейчас, — сурово говорит агент ФБР.

— Это что, шутка такая?! — переходит на визг Филипп.

— Да будет вам известно, — назидательно произносит Альфонсо, — что в ФБР вообще редко шутят. Вам предъявлено обвинение в незаконном распространении порнопродукции. — Он объявляет это максимально громко.

Шепот проносится по нарядной толпе. Я оборачиваюсь к матери.

Вы бы видели ее лицо!




Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.


notes



Примечания





1


Small (англ.) — маленький, мелкий, незначительный. — Здесь и далее примеч. пер.




2


Morning (англ.) — утро, заря.




3


Daisy (англ.) — маргаритка.




4


Leviticus — Левит, Ветхий Завет.




5


Тельма и Луиза — героини одноименного американского фильма.