Строптивая невеста
Кэтрин Коултер


Невеста #2






На Ямайке красавица София Стэнтон-Гревиль пользовалась скандальной известностью женщины весьма свободного поведения и точно целью задалась подтвердить свою сомнительную славу. Иначе зачем бы ей упорно пытаться соблазнить молодого английского аристократа Райдера Шербрука? Однако чем дальше, тем больше подозревает Райдер, что под маской легкомысленной обольстительницы скрывается чистая и невинная девушка, затеявшая рискованную игру с непонятной пока для него целью…






Кэтрин КОУЛТЕР

СТРОПТИВАЯ НЕВЕСТА





Глава 1


Монтего-Бей, Ямайка


Июнь, 1803 год


В городе она пользовалась скандальной известностью: говорили, что у нее по меньшей мере три любовника. Такое количество избранников сердца местную публику несколько шокировало. Согласно слухам, в их число входил один из богатейших людей в округе адвокат Оливер Сассон, человек средних лет, холостой, с постной, невыразительной физиономией и впалой грудью. Вторым счастливчиком был Чарльз Грэммонд, владелец обширной сахарной плантации рядом с Кэмил-холлом, где жила наша героиня. Супругой плантатора была решительная женщина, которая родила ему четверых детей, к сожалению, не оправдавших даже самых скромных надежд своих родителей. Третьим в списке любовников шел младший сын герцога Гилфорда лорд Дэвид Локридж, сосланный отцом так далеко от родных мест по причине драчливого нрава — за три года отпрыск высокородного семейства успел принять участие в трех дуэлях и убить двух своих противников и, кроме того, выказал необыкновенное пристрастие к игре в карты и не пустил на ветер оставленное ему бабушкой наследство лишь благодаря своему удивительному везению.

Лорду Локриджу исполнилось двадцать пять лет, он имел ангельскую наружность и на редкость злой язык, был высок и строен.

Сразу же по приезде в Монтего-Бей Райдер зашел в местную кофейню «Золотой дублон», где и услышал об этих трех мужчинах, причем их поступки обсуждались завсегдатаями кофейни в мельчайших деталях, а личность любвеобильной молодой особы публика почему-то обходила странным молчанием. Невысокое, вытянутое в длину здание кофейни располагалось по соседству с местной церковью, что было довольно необычно. Хозяин заведения, человек предприимчивый и дальновидный, преуспевал; среди его клиентов были, помимо прочих, самые богатые и влиятельные люди острова, и влекли их в «Золотой дублон» не столько угощение и выпивка, сколько юные и очаровательные дочки и племянницы хозяина, с милой улыбкой прислуживавшие гостям. Существовала ли на самом деле какая-нибудь родственная связь между девушками и их патроном, никого не интересовало, во всяком случае, владельцу кофейни вопросов на эту тему никогда не задавали. Завсегдатаи встретили вновь прибывшего приветливо; стоило ему сесть за столик, как немедленно была принесена кружка густого темного грога. Райдер с удовольствием отхлебнул вкусного напитка и, моментально ощутив приятную теплоту в желудке, расположился поудобнее и стал лениво разглядывать собравшихся в кофейне людей. Он был очень рад, что его морское путешествие наконец-то закончилось и под ногами чувствуется устойчивая поверхность, а не зыбкая палуба корабля. Отправиться на Ямайку, в этот далекий и забытый Богом уголок земного шара, Райдера заставило странное, даже истеричное письмо Сэмюеля Грэйсона, управляющего Кимберли-холлом, сахарной плантацией, находившейся на этом острове и принадлежавшей старшему брату Райдера Дугласу, графу Нортклиффу. В своем письме управляющий, пребывавший, видимо, в крайней степени нервного возбуждения, описывал невероятные, сверхъестественные события, происходившие в последнее время на плантации. Райдер счел подобные россказни не более чем глупой чепухой, но его брат не на шутку встревожился и решил, что следует немедленно плыть на Ямайку и на месте разобраться, что к чему. Недавняя женитьба не позволяла Дугласу отправиться в путешествие, вместо него пришлось ехать Райдеру. Путь до Ямайки был неблизкий, и только спустя семь с половиной недель корабль, на котором плыл Райдер, бросил якорь в гавани Монтего-Бей.

Экзотический остров встретил путешественника невыносимой для европейца душной жарой — лето было в самом разгаре, — и теперь, в кофейне, Райдер наслаждался относительной прохладой. Он вспомнил о чудном письме Грэйсона и усмехнулся про себя. По его мнению, страхи управляющего не стоили и выеденного яйца, однако во всей этой истории было и что-то непонятное, какая-то загадка или тайна, а Райдер любил тайны. Кто-то сидевший неподалеку от него снова завел разговор о молодой прелестнице и ее трех любовниках, и Райдер раздраженно подумал: «Какие странные люди! Неужели им больше не о чем говорить?» В этот момент входная дверь открылась, и в кофейню вошел не кто иной, как герой местных сплетен, адвокат Оливер Сассон собственной персоной. На секунду или две воцарилось неловкое молчание, а потом один из пожилых достойных джентльменов радушно воскликнул:

— А-а, вот и наш дорогой Оливер, наш друг, настолько любезный, что он готов делить трапезу со своими братьями во Христе.

— Ну что вы, Альфред, — раздался другой голос, — он делит с ближними не всю трапезу, а только десерт!

— Да-да, я знаю, что вы имеете в виду, — произнес толстый джентльмен и плотоядно ухмыльнулся. — Хотел бы и я попробовать тот десерт и узнать, каков он на вкус. А ты как считаешь, Морган?

Райдер выпрямился на стуле и с интересом прислушался к разговору. «Кто же эта женщина о которой так много говорят и которая так умело управляется с тремя мужчинами?» — удивился он про себя. Незнакомка вызывала у него любопытство. Отправляясь сюда, Райдер был уверен в том, что ему придется изрядно поскучать, что местные сплетни утомят его, но выходило совсем наоборот.

— Я считаю, что известный нам всем десерт, — отозвался человек по имени Морган, — вряд ли напоминает по вкусу вишневый пирог, но уж наверняка лорд Дэвид, вкусив его, облизывает губы.

— Давайте спросим Оливера. Пусть прозвучит его авторитетное мнение, так мы получим сведения из первых рук.

Оливер Сассон был очень умелым адвокатом, и притом удачливым. Он благословлял тот день, когда прибыл в Монтего-Бей: сегодня он являлся доверенным лицом трех плантаторов, живших в настоящее время в Англии и всецело доверявших ему. Сэр Оливер вздохнул. Он слышал провокационные реплики завсегдатаев кофейни, но ничем не показал своего недовольства и только терпеливо улыбнулся.

— Дорогие друзья, — обратился он к посетителям с легкой улыбкой, — леди, о которой вы сейчас говорили, выше всяких похвал. И, прошу вас, не завидуйте, ибо зависть никогда еще не принесла ничего, кроме вреда.

С этими словами он подозвал к себе хорошенькую рыжеволосую девушку — дочку или племянницу хозяина, — одетую в платье с глубоким вырезом, открывавшим любопытным взорам немалые прелести, и заказал бренди. Получив заказ, адвокат достал газету и углубился в чтение, не обращая больше ни на кого внимания.

«Как же зовут ту женщину? Кто она?» — спрашивал себя заинтригованный Райдер. Ему не хотелось никуда уходить, город с его жарой, пылью и духотой был ему неприятен, но в порту наверняка сходил с ума от ожидания и неизвестности управляющий Сэмюель Грэйсон, и нужно было отправляться в путь. Райдер с неохотой поднялся, заплатил по счету, попрощался со своими новыми знакомыми и вышел на улицу, в удушливый нестерпимый зной. Стоило Райдеру пройти несколько шагов, как его окружили оборванные темнокожие дети, горевшие желанием услужить джентльмену и получить монету. Они были готовы протереть ему обувь грязной тряпкой или вымести перед ним дорогу с помощью трех-четырех прутиков, связанных вместе. Дети хором кричали: «Масса! Масса!» — и, чтобы отвязаться от них, Райдер швырнул в воздух пригоршню мелочи и быстро пошел в сторону пристани. Дети неприятно поразили его своим нищенским видом, мало чем отличавшимся от вида других негров, влачивших жалкое существование рабов.

В порту противно пахло тухлой рыбой, и Райдера чуть не вырвало от отвращения. Он торопливо пробирался к тому месту, где его должен был ждать управляющий. Вокруг кипела работа: чернокожие рабы разгружали недавно зашедший в гавань корабль, а двое надсмотрщиков погоняли их бичами, внимательно следя за ходом разгрузки. Сэмюель Грэйсон нетерпеливо ходил взад и вперед по пристани, то и дело вытирая мокрый от пота лоб. Увидев Райдера, он чуть в обморок не упал от радости. Райдер дружелюбно улыбнулся и протянул управляющему руку:

— Сэмюель Грэйсон, если не ошибаюсь?

— Точно так, милорд. Я уж думал, вы не приехали. Но, на мое счастье, мне попался капитан того корабля, на котором вы плыли, милорд, и он сообщил мне, что нашел в вашем лице отличного собеседника.

Райдера позабавил этот отзыв; капитан Оксенберг действительно проникся к нему расположением, но отнюдь не благодаря остроумию Райдера, а исключительно из благодарности, так как последний отказал молодой и ищущей любовных приключений миссис Оксенберг, пытавшейся его соблазнить, о чем впоследствии капитану стало известно.

— Несмотря на все ваши опасения, я сейчас нахожусь здесь, целый и невредимый, и прошу вас, любезный, не называйте меня милордом, так вы можете обращаться к моему старшему брату, графу Нортклиффу, ко мне же, как ко второму сыну пэра, по правилам следует обращаться «достопочтенный Шербрук». Но достопочтенный звучит нелепо, особенно здесь, в Вест-Индии, под этим палящим тропическим солнцем. В здешних краях вполне подойдет и мистер. Какая у вас тут страшная жара! Солнце печет немилосердно, а духота! Я чувствую себя так, словно целую милю тащил на спине лошадь.

— Благодарение Богу, что вы здесь! Я так ждал вас и должен сказать вам, мастер Райдер, что у нас неприятности, большие неприятности, и я даже не представляю, что делать в данной ситуации. Какое счастье, что вы приехали, а что касается жары, то вы к ней скоро привыкнете, и тогда…

Мистер Грэйсон внезапно замолчал и куда-то уставился затаив дыхание. Райдер проследил за направлением его взгляда и увидел прелестную молодую женщину. С самого начала, несмотря на то что женщина находилась довольно далеко, Райдер понял, кто она. Да, это была та самая знаменитая особа, о которой судачили все и которая с удивительным умением приручила троих взрослых мужчин. Они все плясали под ее дудку и готовы были выполнить любую ее прихоть. «Любопытно, какие у нее бывают капризы?» — подумал Райдер, и на этом его интерес к незнакомке закончился. Семь с половиной недель, проведенных на борту бригантины «Серебряный прилив», давали себя знать, и он быстро забыл и о женщине, и о ее любовниках; ему было бы абсолютно все равно, окажись она заклинательницей змей из Индии или главной местной шлюхой, каковой она, скорее всего, и была. Жара стала совершенно нестерпимой, Райдер задыхался и отчаянно надеялся, что слова Сэмюеля Грэйсона, обещавшего ему постепенное привыкание к удушливому зною, окажутся правдой. В противном случае Райдер опасался, что единственным его занятием на острове Ямайка будет лежание в тени под кустом. Управляющий неотрывно следил за женщиной, подобно несчастному псу, облизывающемуся на кость, которой завладели другие, более крупные и свирепые собаки.

— Мистер Грэйсон, — окликнул управляющего Райдер, и тот с трудом отвел глаза от женщины и вопросительно посмотрел на хозяина. — Я думаю, нам пора отправляться в Кимберли-холл. А по дороге вы расскажете мне о положении дел на плантации.

— Хорошо, ми… мастер Райдер. Я готов. Какая женщина! Ее зовут София Стэнтон-Гревиль. Н-да… — Грэйсон промокнул носовым платком потный лоб.

— А! — сказал Райдер с оттенком иронии и пренебрежения в голосе. — В путь, Грэйсон! И советую вам закрыть рот, а то, неровен час, залетит туда какая-нибудь муха, вон их сколько летает.

Сэмюель Грэйсон совету последовал, но рот сумел закрыть не без определенных усилий со своей стороны, так как предмет внимания бедного управляющего, юная и обворожительная София Стэнтон-Гревиль, в этот момент слезала с лошади с помощью молодого джентльмена, и случайно — а может, и нет? — под пышными юбками показалась на мгновение ножка в шелковом чулке. Райдер лишь покачал головой, недоумевая, как такая заурядная вещь, как женская нога, могла превратить здравомыслящих, опытных мужчин в слюнявых идиотов. Сам он повидал на своем веку такое количество дамских ножек, да и других частей женского тела, что предпочел бы созерцанию недоступных прелестей хорошую тень или хотя бы зонтик от солнца.

— Кстати, Грэйсон, будет лучше, если вы перестанете звать меня мастером Райдером. Для вас я просто Райдер.

Управляющий кивнул и бросил последний взгляд на прекрасное видение.

— Я не понимаю, — сказал он, обращаясь скорее к себе или в пространство, чем к Райдеру, — вы ее увидели, эту чудесную женщину, и она оставила вас равнодушным! Это невероятно!

Они подошли к двум смирным коням, которых держали под уздцы чернокожие мальчишки, и Райдер ответил:

— Она всего лишь женщина, Грэйсон, поймите. Ни больше ни меньше. Поехали.

Управляющий протянул Райдеру широкополую шляпу, и тот с удовольствием надел ее. Хоть какое-то облегчение, защита от солнца!

— Неужели здесь все время так печет? — спросил Райдер и подумал, что ехать верхом по такой жаре вряд ли возможно.

— Летом здесь всегда так. И по здешним дорогам можно ездить только верхом, экипаж не проедет. Даже дамы вынуждены передвигаться на лошадях.

Грэйсон с легкостью вскочил в седло, а Райдер уселся на крупного гнедого жеребца с печальными глазами.

— До плантации почти час езды, — заметил управляющий, — не так уж и мало, но дорога проходит недалеко от воды, и поэтому обязательно будет легкий ветерок. А усадьба стоит на возвышенности, и из-за этого там всегда ветрено и жара не так сильно чувствуется. Вам понравится у нас, обязательно понравится, я уверен.

— Вот и отлично! — воскликнул Райдер, удобнее усаживаясь в седле и глубже надвигая шляпу на лоб. — А теперь — вперед! И расскажите, что там у вас случилось. Какая такая беда?

Грэйсон говорил долго, в деталях описывая, как на плантации внезапно начинает клубиться желто-голубой дым, змеей уходящий в небо; как неизвестно откуда возникают странные мерцающие белые и зеленые огни и как раздаются страшные стоны, а затем появляются запахи, идущие, кажется, из самой преисподней. Управляющий считал, что это проделки сатаны и когда-нибудь он нападет на тех, кто живет на плантации, и неизвестно что с ними сотворит. Не далее как неделю назад загорелся сарай, стоявший рядом с усадьбой, и пожара чудом удалось избежать, хорошо хоть Эмиль («Мой сын», — пояснил Грэйсон) и рабы вовремя спохватились, а не то хозяйству был бы нанесен огромный ущерб. В заключение Грэйсон поведал хозяину о том, как три дня назад на веранду усадьбы упало огромное дерево.

— И на дереве не было следов топора, не так ли? — предположил Райдер.

— Ну что вы! Разумеется, не было, — уверенно заявил Грэйсон. — Мой сын тщательно осмотрел то дерево и ничего не нашел. Это происки дьявола, нечистая сила. Теперь и Эмиль соглашается со мной, а раньше-то он посмеивался над моими страхами. — Грэйсон глубоко вздохнул. — Один из наших слуг клянется, что видел огромного зеленого змея!

— Как вы сказали?

— Огромного зеленого змея. Это символ их главного божества.

— Кого «их» и какого божества? — изумленно спросил Райдер.

Управляющий немного помолчал, а потом объяснил:

— Я забыл, что вы приехали из Англии, а там об этих вещах ничего не знают. Я имею в виду магию вуду.

— Значит, вы полагаете, Грэйсон, что здесь не обошлось без нечистой силы?

— Полагаю, что не обошлось. Я хоть и белый человек, сэр, но долгое время прожил на Ямайке и видел много такого, чего в Европе не бывает, и поэтому европейцы не способны всего этого понять. Для них вуду — полная бессмыслица, тарабарщина. Верьте мне, сэр, на плантации бесы разгулялись, не иначе.

Райдер верил в существование сверхъестественных сил так же мало, как и в честность шулера. Когда управляющий вопросительно посмотрел на своего собеседника, тот, нахмурившись, сказал:

— Вы должны простить меня, Грэйсон, но я не верю в эту ерунду. Разноцветные дымы и огни создаются при помощи смешивания различных химических веществ. У меня нет ни малейших сомнений в том, что ваши фейерверки устраивает не зеленый змей, а обычный человек, из плоти и крови. Нам следует выяснить, кто этот человек и зачем он это делает. Грэйсона слова Райдера совершенно не убедили.

— Вам известно не все, сэр, — продолжал он гнуть свое. — После Французской революции на Гаити произошел переворот. Во главе повстанцев стоял некий Дессалин. Он приказал убить всех белых и изгнать с острова колдунов и колдуний, занимавшихся вуду, и они отправились в изгнание и расселились повсюду на островах Вест-Индии, теперь они есть и на американском континенте, и они забрали с собой своих демонов.

Райдер чуть было не рассмеялся, но сдержал себя, видя, как сильно верит Грэйсон в то, что говорит. В одном, по мнению Райдера, управляющий был, безусловно, прав: белый человек, европеец, никогда не примет всерьез колдовство вуду и тому подобную чушь, особенно если он всю жизнь провел где-нибудь в Англии.

— Что ж, время покажет, кто из нас прав, — примирительно сказал Райдер. — А я и не знал, что у вас есть сын, Грэйсон. Для меня это новость.

Управляющий при этих словах радостно запыхтел, надулся от гордости, как петух, и не удержался от дополнительных комментариев:

— Мой сын — достойный юноша, сэр, и здорово мне помогает, особенно теперь, когда он вырос, а я с каждым годом становлюсь все старше. Годы, сэр, ничего не поделаешь. Эмиль остался в Кимберли-холле — не захотел оставлять дом без присмотра — и ждет нашего приезда.

Какое-то время всадники молча продолжали свой путь, минуя толпы чернокожих детишек, родители которых в поте лица трудились на сахарных плантациях. В отличие от надоедливых детей, встретившихся Райдеру раньше, эти проводили двух белых джентльменов, ехавших верхом, молчаливыми взглядами, не попрошайничая и не путаясь под ногами.

— Скоро мы подъедем к мангровым болотам, сэр, — нарушил молчание Грэйсон и показал рукой направо и налево. — Будьте осторожны, на своем пути вы можете встретить крокодилов, они часто выползают на дорогу и лежат там, похожие на старые бревна. Обычно крокодилы спокойно реагируют на присутствие людей, но бывали случаи нападения. Пренеприятные случаи, знаете ли.

«Крокодилы! Ничего себе!» — Райдер брезгливо передернул плечами, но стал внимательнее смотреть по сторонам. Тяжелый смрад шел от болот и забивал ноздри, дышать было нечем, и Райдер, задыхаясь от вони, пустил лошадь вскачь. Вскоре впереди показалась широкая дорога, слева от нее искрилось бирюзой Карибское море, а справа одна за другой шли сахарные плантации, простираясь далеко-далеко, взбираясь на холмы и там сливаясь с линией горизонта. Повсюду: у низких каменных оград и на кладбищах возле церквей — паслись козы, объедая траву и заодно цветы, оставленные на могилах. На спинах у животных сидели птицы и, насколько было известно Райдеру, выклевывали насекомых: клещей и других паразитов. Помимо животных и сахарного тростника, Райдер увидел множество негров, высоких, одетых в штаны из грубой холщовой ткани. Рабы трудились не разгибая спины. Не обращая внимания на жару, они обрабатывали поля с сахарным тростником: разрыхляли почву, выпалывали сорняки, углубляли оросительные канавы между рядами растений. Потные черные тела блестели на солнце. Среди мужчин Райдер заметил и женщин в ярких платках, повязанных на голове; женщины работали в том же монотонном, непрерывном ритме, что и мужчины. В тени раскидистого тропического дерева верхом на лошади сидел белый человек — надсмотрщик, в левой руке он держал длинный бич и был готов в любую секунду наказать какого-нибудь ленивого раба, выбившегося из общего ритма работ.

Подобные картины были для Райдера в новинку, он не мог не почувствовать своеобразной экзотики места, усиленной благоуханием красного жасмина, густо растущего вдоль грунтовой дороги. То и дело сквозь листву деревьев и кустарников проглядывало ярко-голубое море, а потом снова исчезало, чтобы через некоторое время неожиданно возникнуть вновь и ослепить своей голубизной утомленных путешественников. Райдер в душе порадовался, что перед отъездом прочел кое-какую справочную литературу о Ямайке и был, хотя и поверхностно, знаком с флорой и фауной острова. Правда, о крокодилах авторы книг почему-то умалчивали, то ли умышленно, то ли по незнанию.

— Подъезжаем к Кэмил-холлу, сэр, — сообщил Грэйсон, понизив голос до шепота.

Райдер вопросительно посмотрел на управляющего, удивленно приподняв одну бровь.

— Здесь живет София Стэнтон-Гревиль, — пояснил тот. — Это ее дом. Она живет вместе с дядей и младшим братом. Кэмил-холл и Кимберли-холл разделяет всего лишь одна сахарная плантация, но из достоверных источников мне стало известно, что дядя мисс Софии намерен купить эту плантацию и таким образом увеличить свой и без того солидный доход.

— А кто владелец плантации?

— Чарльз Грэммонд. Поговаривают, что он собирается переехать в Виргинию, один из колониальных штатов на севере, потому и хочет продать плантацию, но я считаю эту причину неосновательной. Грэммонд ничего не знает о Виргинии, не разбирается в тамошних обычаях, зачем, спрашивается, ему туда ехать? У него к тому же четверо детей, все мальчики и все бестолковые, ленивые, да и жена у мистера Грэммонда не подарок, как я слышал.

Райдеру имя Чарльза Грэммонда показалось знакомым, и он обратился за разъяснениями к своему спутнику:

— А что, эта женщина, София Стэнтон-Гревиль, действительно имеет трех любовников или нет? В кофейне о ней и ее избранниках болтали без умолку. И вроде бы Чарльз Грэммонд — один из них.

Услышав подобную речь, управляющий так смутился, что покраснел до корней волос.

— Вы же только приехали, сэр! — негодующе воскликнул он.

— Но в «Золотом дублоне» все только об этом и говорили, да еще и в подробностях!

— Нет, нет, сэр, верьте мне, она настоящая богиня! Она добродетельна и чиста, а то, что люди болтают, пусть их! Злые языки! К сожалению, не все наши джентльмены — настоящие джентльмены, сэр.

— Однако слухи-то возникли не без причины, согласитесь, мой дорогой мистер Грэйсон. Дыма без огня не бывает.

— Да Бог с ними, со слухами. Наглая ложь, клевета, не более. Забудьте о них, сэр. И я вам еще вот что скажу, Райдер. У каждого белого джентльмена здесь есть черная любовница. Любовницы имеют официальный статус домоправительниц или экономок, и их положение довольно почетно. Знаете, практически все, кто приезжает сюда, я имею в виду англичан, хотя и не сразу, но заводят себе чернокожих любовниц. За то время, что европейцы живут на Ямайке, их мировоззрение меняется, и они сами меняются. Но леди всегда останется леди, а мисс София Стэнтон-Гревиль — настоящая леди.

— Скажите, Грэйсон, а вы изменились под влиянием местного климата?

— Да, в некотором смысле. Но не сразу. Я все-таки достойный сын своего отца, ну а жена у меня была родом из Франции, и я души не чаял в своей супруге, я буквально осиротел, когда она, бедняжка, скончалась. Только после смерти моей дорогой жены я последовал местным обычаям и завел себе экономку.

Райдер позволил себе закрыть глаза и немножко расслабиться. Задумавшись, он с наслаждением вдыхал свежий морской ветерок, которому больше не мешали густые мангровые заросли. Седло было испанской работы, удобное. Отдохнув таким образом несколько минут, Райдер обратился к управляющему со следующим вопросом:

— Как вы думаете, Грэйсон, почему Грэммонд собирается продавать плантацию?

— Ничего определенного по этому поводу я сказать не могу. Я знаю наверняка лишь то, что свое решение мистер Грэммонд принял неожиданно. И вроде бы он и его семейство отбывают на следующей неделе. Плантация-то, между прочим, приносит большой доход. Говорят еще, что мистер Грэммонд проиграл в карты лорду Дэвиду Локриджу изрядную сумму. Но все это слухи. Этот Локридж — ничтожество, никчемный, беспутный прожигатель жизни, да еще и продал свою душу дьяволу и поэтому в карты никогда не проигрывает. Вы уж не садитесь с ним играть, сэр, последуйте моему совету.

Райдер повернулся лицом к управляющему и задумчиво произнес:

— Слухи не беда, в Англии сплетничают не меньше, чем здесь, только, боюсь, местные пересуды наведут на меня скуку. Хотелось бы мне, чтобы сегодня случились на плантации эти странные дымы или огни, ну хотя бы в честь моего приезда. Я с превеликим удовольствием посмотрю, что за нечистая сила завелась у вас под самым носом. А что, Грэйсон, молодой лорд Дэвид, кажется, тоже входит в число любовников мисс Стэнтон-Гревиль?

С управляющим от этих безжалостных слов чуть не произошел апоплексический удар. Он открыл было рот, чтобы выразить свое возмущение, но, вспомнив, что разговаривает со своим патроном, закрыл его и спокойно ответил:

— Повторяю вам, сэр, не верьте тому, что о ней болтают. Ее дядя, Теодор Берджес, пользуется всеобщим уважением, он — солидный человек, с деньгами и с умом, у него прекрасная репутация. Он очень честен в делах. А своих племянницу и племянника он обожает, души в них не чает. Представляю, как расстраивают его эти ужасные слухи о племяннице! Он, разумеется, никогда не касается этой темы в разговоре, и правильно, так и должен себя вести настоящий джентльмен. Одно странно. Надсмотрщиком у мистера Берджеса служит Илай Томас, личность малопривлекательная. А уж как жестоко он обращается с рабами, просто ужас! Не понимаю, как мистер Берджес может держать его у себя.

— Действительно, странно. Дядюшка Берджес, милый и приятный джентльмен, а держит в надсмотрщиках какого-то негодяя!

— В чем тут дело, ума не приложу, сэр, мои мозги тут бессильны. Кое-кто здесь считает, что сам мистер Берджес, имея чересчур мягкий характер, вынужден пользоваться услугами Илая Томаса, чтобы держать в повиновении рабов и получать хоть какой-то доход от плантации.

— И Чарльз Грэммонд собирается продать свою плантацию Теодору Берджесу, не так ли?

— Точно так, сэр. Думаю, что мистер Берджес покупает плантацию из чувства жалости к мистеру Грэммонду и его семье.

— А каким образом племянник и племянница Теодора Берджеса оказались на Ямайке?

— Родители молодой мисс и ее брата утонули пять лет назад. А ее дядя — младший брат ее матери — в настоящее время является опекуном несчастных сирот.

— Имя Стэнтон-Гревиль мне незнакомо. Откуда это семейство родом? Они англичане?

— Они из Корнуолла. Их дом и земли находятся под контролем доверенного лица до тех пор, пока мальчик не достигнет совершеннолетия.

Райдер какое-то время молчал, переваривая полученную информацию. Итак, София родилась и провела детство в Корнуолле, а теперь она живет на Ямайке и стала шлюхой. Весьма любопытно. Интересно также разобраться в явлениях, из-за которых он, собственно, и приехал сюда. Кто же автор этих так называемых дьявольских штучек?

— Не знаете ли вы, Грэйсон, у мистера Грэммонда были какие-нибудь затруднения до того, как он решил продать свою плантацию Берджесу? — спросил Райдер у управляющего.

— Если и были, то мне о них ничего не известно, сэр. О, я ясно вижу направление ваших мыслей, но вы идете по ложному пути! У мистера Берджеса, повторяю, превосходная репутация, он честен и порядочен и много жертвует на благотворительность. Теодор Берджес не способен устраивать неприятности ни Грэммонду, ни нам, что вы!

У Райдера на миг мелькнула мысль: отзывается ли их управляющий так же восторженно о своих хозяевах? Разве есть на свете хоть один человек, достойный подобного похвального отзыва? Вряд ли. А достоин ли восторгов управляющего Теодор Берджес, можно выяснить в ближайшем будущем. Остров невелик, все друг друга знают, и знакомство с местным обществом состоится очень и очень скоро.

За разговором время пролетело незаметно, и всадники уже въезжали в ворота усадьбы: Грэйсон впереди, показывая дорогу, а Райдер — сзади. Прохладный ветер с моря до плантации не долетал, и воздух был тяжелый, слегка сладковатый от запаха сахарного тростника. Они въехали на холм, откуда открывался прекрасный вид на море, простиравшееся так далеко, насколько хватало глаз, и ослеплявшее яркой голубизной, сменявшейся топазовым оттенком на отмелях; тут и там виднелись серебристые барашки волн, стремившихся к белым песчаным пляжам. Райдера охватило неудержимое желание сбросить с себя одежду и с разбега окунуться в прохладную морскую воду и плыть, плыть до тех пор, пока хватит сил.

— Вся эта земля принадлежит Шербрукам, сэр, — сказал Грэйсон, — взгляните туда, на вершину холма! Видите вон там розовые кассии? В это время года они наиболее красивы. Давайте подъедем к дому, его пока не видно, он стоит у самого моря. Кстати, о доме: он выстроен в местных традициях, то есть имеет три этажа, дорические колонны, а также множество веранд и балконов. Спальни находятся в задней части здания, той, что выходит на море, и все они с балконами. Там всегда прохладно. Вы сможете спокойно отдыхать там, и ваш сон не потревожит даже самая страшная жара в разгаре лета, вот увидите, хотя по выражению вашего лица ясно видно, что вы мне не верите.

— Мне очень бы хотелось вам верить, — сказал Райдер, вытирая тыльной стороной ладони струившийся по лицу пот.

* * *


Искупаться Райдер решил ночью, и, когда стемнело и на небе засиял месяц и зажглись звезды, он спустился по пологому склону к морю. Ласковые волны дружелюбно приняли его в свои объятия, и он плескался и плавал в воде не менее часа, получив такое удовольствие, словно побывал в раю. Дневная жара с ее зноем и духотой была забыта; бархатное ночное небо освещало Райдеру путь огоньками звезд, кругом не раздавалось ни единого звука, кроме плеска волн, все дышало спокойствием. Райдер не относился к разряду миролюбивых тихих людей, но умиротворяющее безмолвие тропической ночи подействовало и на него. Наплававшись, он вышел на берег и с наслаждением растянулся на песке, полностью расслабившись, отдыхая, впитывая всеми порами обнаженного тела ночные звуки. Устав смотреть на звезды, он закрыл глаза и прислушался: вот раздался странный звук, и Райдер подумал, что, вероятнее всего, это голос древесной лягушки, о которой он читал; близко-близко от него послышался громкий всплеск — ив воду плюхнулась огромная морская черепаха. Райдер полежал еще немного, потом пружинистым быстрым движением вскочил на ноги, побежал и с разбега нырнул в набежавшую на него большую волну. Плавал он на этот раз долго, до полного изнеможения, потом наконец вышел из воды и побрел тихонько по пляжу. Продолжительное купание вызвало у него чувство голода, и Райдер с удовольствием бы сейчас плотно пообедал, тем более что днем, измученный жаждой, он не притронулся к пище, а некоторая необычность блюд местной кухни не добавила ему аппетита.

Вдоль берега непрерывной чередой тянулись кокосовые пальмы, и, заметив на них плоды, Райдер радостно улыбнулся. Днем он видел, как один из негров-рабов залезал на пальму за орехами, и не долго думая решил последовать его примеру. Однако залезть на дерево и добраться до плодов оказалось не так просто, как думал Райдер, и дело кончилось тем, что через несколько минут он стоял, растирая ободранные о жесткую кору ладони, и почти с ненавистью смотрел на недоступные ему кокосы. Райдер не привык сдаваться, столкнувшись с трудностями, и, после непродолжительных поисков, подошел к пальме с большим камнем в руке, намереваясь сбить им хотя бы пару плодов. Только он замахнулся, чтобы бросить камень, как вдруг услышал непонятный звук. Райдер замер, опустив руку, державшую камень, и напряженно вслушиваясь в темноту. Звук повторился снова — ужасный глухой стон, ничем не напоминающий стон человека, но тем не менее стон. Райдер, как был — обнаженный и босой, двинулся в ту сторону, откуда доносились леденящие кровь звуки. Осторожно пробираясь между кокосовыми пальмами, он тихонько подошел к дому, откуда ушел пару часов назад, с задней стороны и быстро, как змея, скользнул за угол здания, откуда была хорошо видна ухоженная лужайка перед парадным входом — стоны шли именно с нее. Притаившись за стволом хлебного дерева, Райдер следил за лужайкой.

Спустя короткое время с земли вверх метнулся тусклый голубой огонь и заструился в небо голубой ниточкой; запахло серой. Впечатление было такое, словно огонь вырвался из самой преисподней, а вслед ему неслись стоны поджариваемых в аду грешников. Уж на что Райдер был человек смелый, но и он при виде этой картины поежился, а по спине у него побежали мурашки. Но, быстро стряхнув с себя оцепенение, он вернулся в реальный мир и устыдился своего мимолетного страха. Не далее как днем он в душе посмеивался над Грэйсоном, а теперь сам повел себя не лучше. Кто-то хочет его напугать жалкими химическими опытами — а что же еще это может быть? — и Райдер решил всерьез разобраться с шутником. В окнах второго этажа, выходящих на лужайку, мелькнуло пламя свечи — наверное, Грэйсон, умирая от страха, следил за происходящим. Неожиданно за спиной Райдер почувствовал какое-то движение и резко обернулся, держа наготове камень, который он предусмотрительно не выбросил. Перед ним стоял Эмиль Грэйсон, сын управляющего. Райдер улыбнулся: юноша ему нравился, он был одного с ним возраста, начитан, умен и ни в малейшей степени, как и сам Райдер, не суеверен, хотя и помалкивал во время разглагольствований отца о сверхъестественных явлениях.

— Что это? — шепотом спросил Райдер у Эмиля.

— Не знаю, но хочу выяснить. Слава Богу, что вы приехали, вместе мы чего-нибудь добьемся, а то я сколько ни уговаривал черных рабов отправиться со мной в ночную разведку, они только глаза закатывали в ужасе и начинали трясти головами и причитать как безумные. — Эмиль остановился на секунду, а потом тихо продолжал рассказывать: — Правда, один негр все-таки согласился и несколько ночей ходил наблюдать вместе со мной. Его имя было Джош. А потом как-то поутру рабы нашли его с перерезанным горлом, и после этого, разумеется, охотников помогать мне не нашлось.

— Ну что ж, займемся делом, — сказал Райдер. — Постарайтесь подобраться к тому месту, откуда идет странный огонь, с противоположной стороны, а я попытаюсь подойти отсюда, где мы стоим.

Эмиль бестелесной тенью растворился в темноте и, прячась в тени деревьев, стал осторожно пробираться к загадочному месту.

«Прекрасно, — подумал Райдер, — сейчас мы схватим этих умников». Кровь сильно пульсировала у него в висках, он пребывал в радостном возбуждении, довольный неожиданным приключением, и только в данный момент осознал, как он устал от длительного морского путешествия, хотя его досуг и скрашивали две юные и очаровательные особы и благодаря их стараниям Райдер лишний раз убедился, как приятно проходит время, когда днем занимаешься любовью, а ночью засыпаешь, обнимая мягкое, гладкое женское тело, и ощущаешь тяжесть чудесной женской головки, прикорнувшей у тебя на груди.

Когда Эмиль занял необходимую позицию, Райдер, крепче зажав в руке камень, не скрываясь, открыто пошел в направлении голубой струйки огня. Внезапно раздался истошный вопль; там, где только что был огонь, заклубился дым, серный запах сделался сильнее. «Разумеется, кто-то смешивает разные химические вещества, и получаются всякие дымы и огни, но вот кто, интересно, издает стоны?» — только и успел подумать Райдер, как услышал крик Эмиля и пулей полетел в сторону товарища. Вдруг впереди мелькнула человеческая фигура в белых свободных одеждах, и в боковых разрезах разлетающегося балахона Райдер заметил большую, вполне реальную человеческую руку, державшую пистолет. «А это что? — удивился Райдер. — Неужели наволочка, обернутая вокруг головы?» Рука, державшая оружие, поднялась, и пистолет несколько раз выстрелил в ту сторону, где находился Эмиль.

— Эй, сукин сын, — вне себя от ярости заорал Райдер, — кто ты, черт возьми?

Белая фигура резко повернулась и выстрелила в Райдера — пуля просвистела всего лишь в нескольких сантиметрах от его головы. Не испытывая страха и благодаря Бога за то, что пуля пролетела мимо, Райдер побежал вслед за незнакомцем, улепетывавшим от своего преследователя что было духу. Хотя неизвестный мужчина, облачившийся в дурацкий балахон, был высок и крепок на вид, Райдер был сильнее и тренированнее, и поэтому расстояние между двумя бегущими людьми постепенно сокращалось. Во время бега Райдер напоролся на острый камень и сильно порезал ногу, но скорости при этом не сбавил. И вдруг жуткая боль пронизала все его тело и сосредоточилась в предплечье. Райдер остановился и изумленно уставился на стрелу с ярким оперением, торчавшую из руки. А человек в белом тем временем спокойно ускользнул от погони. Невдалеке Райдер увидел Эмиля, тот что-то кричал ему, а затем подбежал и, сразу заметив стрелу, возмущенно воскликнул:

— Откуда же взялась эта проклятая стрела? Значит, беглец-то был не один, у него был помощник!

— Наплевать на помощника, Эмиль! Надо догнать того, в белых одеждах!

— Нет, — возразил Эмиль, — поздно. Но он еще вернется.

После этих слов Эмиль оторвал рукав от своей рубашки, обернул тканью древко стрелы и, без лишних слов, выдернул стрелу из руки товарища.

— Вот и все, — сказал он и, выбросив стрелу, обмотал рукавом начавшую кровоточить рану Райдера.

Райдер ощутил легкое головокружение, но был доволен всем, что проделал Эмиль.

— Что ж, отлично. А теперь пойдем проверим то место, посмотрим, что там за огонь и дым, — обратился Райдер к Эмилю. — Самое время, вы не находите? Рука забинтована, преступники, так сказать, скрылись с места преступления, ничто нам не мешает.

К огромному разочарованию Райдера и Эмиля, ни дыма, ни огня они уже не увидели; лишь слабый запах серы стоял в воздухе, да трава там, где поджигались вещества, пожухла.

— Ничего, — бодрым голосом заявил Райдер, — нас двое, и этим мошенникам от нас не уйти. Вот только узнать бы поскорее, — Райдер покосился на руку — боль в предплечье становилась все сильнее, — кому это нужно и зачем?

— Даже не могу себе представить, для чего все эти фокусы, — сказал Эмиль. — Сколько я ни думал об этом, ничего путного придумать не смог. С предложением о продаже плантации к моему отцу никто не обращался, разговоров о том, что какие-нибудь колдуны или колдуньи вуду были бы нами недовольны, я не слышал. Ладно, оставим это, пойдемте лучше в дом, мистер Шербрук, нужно как следует промыть рану. У меня имеется неплохой запас медикаментов и трав, они нам пригодятся.

— Зовите меня просто Райдер, договорились?

— Согласен. Пусть будет Райдер, особенно если учесть некоторые обстоятельства… — улыбнулся Эмиль.

Райдер рассмеялся, и при этом вид у него был, как у озорного мальчишки.

— Хороший из меня получился воин! Я, видимо, не столько напугал, сколько поразил наших гостей своим внешним видом! О Господи, какой ужас, — продолжал он смеясь, — я же совершенно голый!

— Да вы, верно, об этом позабыли, Райдер, пока мы ловили этих негодяев, а я счел излишним вам об этом напоминать.

— Понятно, понятно, — добродушно кивнул Эмилю Райдер. — И то сказать, нелегко называть человека мистером Шербруком, когда он разгуливает в чем мать родила.




Глава 2


Кэмил-холл





Он изо всех сил злобно ударил ее, попав кулаком в ребра, под правую грудь, и девушка отлетела к стене, больно стукнувшись головой о деревянную панель, и сползла на пол.

— Какого дьявола ты не сказала мне, маленькая дрянь?

София с трудом подняла голову, дотронулась рукой до затылка, пытаясь узнать, нет ли там раны. Голова кружилась, противно подташнивало.

— И только попробуй кому-нибудь пожаловаться, что я тебя ударил! Сама виновата.

Он всегда бил ее, если считал, что она провинилась, причем старался наносить удары в места, недоступные взорам посторонних. София потрогала ушиб, моля Бога о том, чтобы ребра остались целы и прошло головокружение и тошнота. Бедняжка попробовала задержать дыхание — каждый вздох отдавался в теле сильной болью, — но от этого стало еще хуже. Она подумала: «Интересно, если он сломал кость, то как тогда он объяснит этот факт знакомым? Хотя… Наверняка придумает какое-нибудь оправдание, раньше выкручивался — и сейчас выкрутится».

Он подошел к распростертой на полу девушке, бледный, с перекошенным от злобы лицом, и, возвышаясь над своей жертвой, уперев руки в бока, гневно сказал:

— Я задал тебе вопрос и требую немедленного ответа. Почему ты не сообщила мне о том, что Райдер Шербрук прибыл в Монтего-Бей?

Она открыла было рот, чтобы соврать, но он опередил ее ложь словами:

— И не говори мне, что ты об этом не знала. Я знаю, я сам видел, ты была сегодня в городе.

— Но я действительно не знала, — жалобно, тоненьким голоском сказала София, презирая себя за свою слабость, трусость и чувствуя, как страх медленно уступает место растущей в ней ненависти. — Если хотите знать, я мечтала о том, чтобы он поскорее приехал и поймал вас за вашим гнусным занятием! Такой человек, как Райдер Шербрук, ни за что не поверит всякому бреду про колдовство вуду, и он доберется до вас, вот увидите!

Он замахнулся для удара, но потом передумал и опустил руку. На его лице неожиданно появилась улыбка, и София в этот момент увидела то, что всегда видели другие люди: лицо образованного, остроумного человека, настоящего джентльмена, честного и порядочного. Но таким он был лишь мгновение, а потом его лицо снова стало злобным и жестоким.

— Если Томас и не подстрелил его в этот раз, подстрелит в следующий. Но меня-то, меня застали врасплох! Эмиль, сын управляющего Грэйсона, меня мало волнует, хотя, признаюсь, он мне изрядно надоел, изрядно! Но этот Райдер, голый, как сатир, несущийся за мной с криками и гиканьем, он меня совершенно шокировал. Просто вывел из душевного равновесия! Хорошо хоть Томас ранил его. София побледнела.

— Вы убили его? Убили хозяина плантации?

— О нет. Томас прострелил ему руку, но убить он его не убил. Томас в подобных делах очень осторожен. Но молодой Шербрук! Подумать только: бежал за мной, голышом, с камнем в руке да еще и вопил, как индеец! Томас говорит, Шербрук едва не наткнулся на нашего раба, но тут, к счастью, к раненому сатиру подбежал Эмиль и стал делать ему перевязку.

София молчала. Она думала о том, что могла бы предупредить Райдера Шербрука, и тогда бы он не подвергал риску свою жизнь. Она, София, поступила крайне неразумно, а он заплатил за ее глупость. Правда, ей и самой теперь приходилось несладко, но побои были ей не в новинку. Хорошо, что Райдер остался жив, а ее боль пройдет когда-нибудь. София вздохнула, и вздох болью отозвался в ребрах.

Теодор Берджес, дядя Тео, отвернулся от племянницы, подвинул к себе кресло, стоявшее у небольшого письменного стола, и уселся лицом к Софии, сложив руки на животе и вытянув ноги, скрещенные у щиколоток.

— Не пытайся изображать из себя дурочку, София, тебе это не идет, — обратился он к девушке и укоризненно покачал головой. — Сколько раз я должен повторять тебе: послушание, беспрекословное послушание — другого от тебя не требуется. Ты обязана делать то, что я тебе говорю, — у тебя нет иного выбора, детка. Зачем ты желаешь мне зла? Представь, что бы было, если бы Райдер Шербрук схватил меня этой ночью? Что сталось бы с тобой и твоим драгоценным братцем? Ты — несовершеннолетняя, тебя считают женщиной легкого поведения, у тебя нет ни денег, ни дома. Какое будущее ожидало бы тебя, если бы не мои заботы о тебе? Ты торговала бы своим телом на улицах города, а Джереми оказался бы в каком-нибудь сиротском приюте! Хотя, возможно, твоему брату и удалось бы устроиться учеником к какому-нибудь счетоводу, и он бы провел свою молодость, корпя над цифрами, и влачил бы нищенское существование. Поразмысли-ка об этом, дорогая племянница, и впредь не смей проявлять непослушания. В противном случае, клянусь тебе… — Дядюшка Тео замолчал, поднялся с кресла и подошел к Софии; она в испуге шарахнулась от него в сторону, но Теодор Берджес взял девушку за подбородок и повернул ее лицом к себе. — Я клянусь тебе, София, что в следующий раз, когда ты сделаешь нечто подобное, я изобью тебя до смерти. Поняла? — София ничего не отвечала, и он, видя ненависть в ее глазах, добавил более мягким голосом: — Хотя, пожалуй, нет. Я убью не тебя, а твоего любимого ненаглядного брата. Да-да, именно это я и сделаю. Понятно?

— Да, — прошептала София. — Я вас хорошо поняла, дядя.

— Вот так-то лучше, — сказал Теодор Берджес и протянул ей гладкую, холеную руку с ухоженными, отполированными ногтями.

София посмотрела на эту длинную красивую руку, на блестящие ногти и, сделав над собой усилие, медленно встала сама, без посторонней помощи. Теодор Берджес убрал руку и заметил:

— Ты упряма, но я нахожу, что в женщине эта черта характера не лишняя. Мне также хорошо известно, что ты меня ненавидишь, но меня это отнюдь не огорчает, а лишь забавляет. Хотя, если бы ты была моей любовницей, я бы, не задумываясь, отхлестал тебя кнутом так, что ты сразу подобрела бы. А теперь отправляйся в постель. У меня есть кое-какие соображения насчет тебя и молодого Шербрука. О, мой Бог, я так долго ждал, чтобы Грэйсон предпринял какие-нибудь шаги, и он наконец написал своим хозяевам, а то, что граф Нортклифф послал сюда своего брата — а именно на это я и надеялся, — большая удача, да, большая удача. Пора как следует обдумать план действий, и — к делу! Да, кстати, моя дорогая, должен тебе сообщить, раз уж ты видела не одного обнаженного мужчину, что Райдер Шербрук сложен великолепно. У него тело атлета, сильное, мускулистое, и ты вскоре собственными глазами увидишь этот образчик мужской красоты. — Тео Берджес сделал паузу и уставился в пространство. — Надеюсь, мой план сработает, но необходимо все предусмотреть, отработать детали. Райдер далеко не глуп, я-то полагал, что в его лице найду еще одного лорда Дэвида, но я ошибся. Шербрук ничем не похож на этого беспечного бездельника. Утром я сообщу тебе, какие действия от тебя требуются.

В восемь часов утра София была уже на ногах и, почти одетая, воевала с застежками на лифе платья: каждая пуговица давалась ей с превеликим трудом, отдаваясь болью. Багровый кровоподтек под правой грудью за ночь изменил свой цвет на сизо-желтый. София застегнула очередную пуговицу и скорчилась от боли, замерла, ссутулившись как старуха. Служанку бедняжке пришлось отослать, потому что она не хотела, чтобы та видела след от удара, и не желала разговоров и сплетен по этому поводу. Она больше всего на свете боялась за брата, Джереми, и готова была стерпеть любую муку, лишь бы мальчик не узнал о ее страданиях.

Послышался тихий стук в дверь спальни, а затем дверь приоткрылась и в проеме показалась голова Джереми. София, несмотря на сильную боль, немедленно улыбнулась мальчику и ласково кивнула ему, приглашая войти.

— Ты разве не собираешься завтракать? Еда уже на столе, и если мы не спустимся к завтраку вовремя, то… Ну, ты же знаешь дядю Берджеса: он оставит нас голодными до обеда.

— Да-да, конечно, я сейчас, только управлюсь с застежкой. Не волнуйся.

Пока София возилась с пуговицами, ее брат прохаживался по спальне, заглядывая в каждый уголок комнаты с любопытством девятилетнего мальчика. Все ему было интересно, энергия била в Джереми ключом, и он ни секунды не мог посидеть спокойно. София наконец закончила свой туалет и мельком взглянула на себя в зеркало — на нее смотрела бледная, растрепанная девушка, в которой обольстительности было не больше, чем в раздавленной морской раковине. Хороша куртизанка, нечего сказать! Под глазами Софии залегли темные круги — свидетельство плохо проведенной ночи. Девушка взяла с туалетного столика гребень и начала причесывать растрепанные волосы, однако каждое движение руки давалось ей с превеликим трудом.

— Джереми, ты не поможешь мне причесаться? — обратилась София за помощью к брату.

Мальчик удивился подобной просьбе и вопросительно посмотрел на сестру, склонив голову набок в немом вопросе. София покачала головой, и Джереми, подойдя к сестре, спросил:

— Ты плохо себя чувствуешь, Софи? Что-нибудь не так?

— Ничего особенного, просто небольшое недомогание, — ответила она и протянула брату гребень.

Кое-как Джереми справился с пышной шевелюрой сестры, и это было лучше, чем совсем ничего. София стянула волосы сзади черной бархатной лентой и сказала:

— Ну что, дорогой, теперь пошли завтракать? Джереми, внимательно вглядевшись в сестру, ответил:

— Мне кажется, ты что-то от меня скрываешь. София дотронулась своими нежными пальчиками до щеки брата и погладила ее, стараясь успокоить мальчика.

— Не беспокойся, Джереми, со мной все в порядке. Легкая боль в желудке, и больше ничего, уверяю тебя. Съем за завтраком пару чудесных булочек, испеченных Тилдой, и боль как рукой снимет.

Мальчик, успокоенный словами сестры, направился к выходу. Походка у Джереми была несколько странной, подпрыгивающей, но не более того — так считала София; на самом деле он сильно хромал, и посторонний человек оценил бы движения Джереми как неуклюжие и плохо скоординированные. Джереми она любила больше всего на свете, любила беззаветной, преданной любовью, и его благополучие стояло у нее на первом месте. Мальчик отвечал сестре такой же сильной привязанностью, какую она испытывала к нему, для него София была, по сути дела, единственным близким и родным человеком.

Брат с сестрой спустились в столовую, где их уже ждал дядя Тео. Столовая выходила окнами на веранду, двери которой, а также выкрашенные в зеленый цвет ставни были открыты, и в помещении за счет этого создавался небольшой сквозняк. На улице воздух был неподвижен, напоен густыми ароматами цветущих роз, жасмина, бугенвиллеи, кассий и рододендрона. В жаркое время дня запах цветов становился слишком сильным и поэтому неприятным, но сейчас, в утреннюю пору, ароматный воздух придавал особенную прелесть окружающей обстановке, которую София уже давно не замечала. Последние тринадцать месяцев ее жизнь была невыносима и ничто не радовало девушку, кроме разве что улыбающегося лица Джереми.

Тринадцать месяцев назад о Софии начали говорить как о развратной женщине. Тринадцать месяцев назад жены местных плантаторов перестали замечать ее и отворачивались всякий раз, когда сталкивались с ней на улице или в лавке. Правда, в гостях у Теодора Берджеса благородные дамы не выказывали своего презрения так открыто из уважения к чувствам хозяина, которым они не уставали восхищаться; они были с Софией холодны, но вежливы.

— А булочек сегодня нет, — разочарованно заметил Джереми. — Хочешь, я спрошу о них у Тилды?

— Нет, дорогой мой, это излишне. Я съем свежего хлеба. Сиди спокойно и ешь.

Джереми с большим энтузиазмом, как, впрочем, и всегда, последовал совету сестры и с аппетитом начал уплетать еду.

Теодор Берджес после завтрака занялся привезенной из Лондона «Газетт» недельной давности и время от времени посматривал из-за газетных листов на племянницу, с удовольствием отмечая иногда появлявшееся в ее глазах выражение боли. Выждав еще пару минут после того как София начала завтракать, он сказал:

— После завтрака нам нужно будет кое-что обсудить, моя дорогая. Я уверен, ты, как обычно, пойдешь навстречу моим желаниям. О, зачем же ты откладываешь в сторону вилку? Поешь еще. Я понимаю, жара не способствует аппетиту, но, если ты будешь так мало есть, ты похудеешь.

Джереми не прислушивался к словам дяди, он намазывал масло на поджаренный ломтик ямса.

— Хорошо, дядя. После завтрака я зайду к вам в кабинет, — ответила София.

— Будь любезна, дорогая, ты мне очень нужна. А что касается тебя, милый племянник, то я возьму тебя с собой на плантацию. Мне хотелось бы, чтобы ты ознакомился с кое-какими хозяйственными работами и процессами, тебе такая прогулка принесет несомненную пользу. От жары, конечно, не уйдешь, но наша прогулка займет немного времени, можно потерпеть и зной. Ты увидишь, как делается ром, а также понаблюдаешь за методами мистера Томаса, которыми он пользуется для поддержания дисциплины среди рабов. Если этого не делать, чернокожие начнут воровать и выпьют весь ром.

Джереми, в предвкушении занимательной прогулки, радостно посмотрел на сестру, и она, видя неподдельный восторг в его глазах, на миг забыла о своих горестях.

* * *


Сэмюель Грэйсон видел, как Райдер, взлохмаченный, потный, в прилипшей к телу мокрой белой рубашке, с красным от свежего загара лицом, вернулся в дом после утреннего объезда территории плантации. Эмиль сопровождал Райдера, показывая ему владения. Управляющий предположил, что в настоящий момент Райдер должен находиться где-нибудь в прохладном месте, и действительно вскоре обнаружил молодого человека сидящим в хорошо затененном, продуваемом ветерком уголке веранды, ведущей в бильярдную.

— Прошу меня извинить, Райдер, — обратился к хозяину управляющий, — только что принесли приглашение от мистера Теодора Берджеса из Кэмил-холла. Мистер Теодор Берджес приглашает вас на бал в эту пятницу. Он надеется видеть вас в числе своих почетных гостей.

— Бал? — удивленно переспросил Райдер, пробуждаясь от дремоты. — Господи, Грэйсон, разве можно танцевать в такую жару? Наверное, этот Берджес шутит.

— Ни в малейшей степени. Бальная зала там хорошо проветривается благодаря большому количеству дверей, и, кроме того, вдоль стен будут стоять рабы с опахалами из пальмовых листьев и усердно обмахивать ими гостей. Вы приятно проведете время, смею вас уверить.

Райдер помолчал, вспоминая о молодой особе с тремя любовниками, и ощутил прежнее любопытство. Он обязательно должен с ней познакомиться!

— Мальчишка-посыльный ждет вашего ответа, сэр, — раздался голос Грэйсона.

Райдер широко улыбнулся:

— Разумеется, мы пойдем на этот бал, так и передайте.

Управляющий отправился писать ответ на приглашение, и Райдер снова с удовольствием смежил веки. Было так жарко, что он боялся сделать лишнее движение; из-за испепеляющих солнечных лучей он не мог сейчас пойти на море, иначе через каких-нибудь десять минут обгорел бы с ног до головы. Утренняя прогулка по плантации уже стоила ему солнечных ожогов на лице и руках. Таким образом, Райдеру ничего не оставалось делать, как спасаться от жары на веранде и дремать. Скоро он уже крепко спал, а проснувшись, увидел рядом с собой Эмиля.

— Ваш отец успокаивает меня, говорит, что со временем я привыкну к здешнему климату, — сказал Райдер. — Мне кажется, он меня обманывает.

Эмиль усмехнулся:

— Разве что самую малость. Лето на Ямайке страшно жаркое, так что всем нелегко приходится.

— В такую жару и о женщинах забудешь, правда?

— Пожалуй. Я слышал, мы приглашены на бал в пятницу в Кэмил-холл?

— Да уж. Удостоились высокой чести. Я бы лучше пошел купаться или попробовал снова забраться на кокосовую пальму. По-моему, гоняться за незнакомцем в белом и то интереснее, чем идти на бал.

Эмиль посмотрел на Райдера с легкой улыбкой.

— Вы развлечетесь на балу, Райдер. Там соберутся все плантаторы и торговцы Монтего-Бей вместе с женами и дочерьми, конечно. Разговоров и пересудов будет столько, что у вас от сплетен уши заболят. Собственно, на балу и делать нечего, как только сплетничать, пить ром — кстати, местная публика ром любит и поглощает его в неимоверных количествах — и иногда танцевать. Так что большинство гостей напьются, а я буду переживать из-за отца, который боготворит племянницу Берджеса и готов вызвать на дуэль любого, кто осмелится сказать в адрес богини что-нибудь унизительное.

— Насколько я понял из местных сплетен, эта София Стэнтон-Гревиль — особа далеко не строгих правил.

— Да, — подтвердил Эмиль, отвернувшись в сторону, — так говорят.

— Я вижу, тебе это неприятно. Почему? Ты давно знаешь мисс Софию?

— Родители Софии и ее брата Джереми утонули несколько лет назад, когда плыли сюда из Англии. Их корабль пошел на дно во время шторма. Двое сирот нашли покровителя в лице младшего брата их матери. Они живут на Ямайке около пяти лет; тогда Софии было пятнадцать, а сейчас ей около двадцати. О ее любовных приключениях начали говорить где-то год назад, не раньше. Вы были правы, Райдер, заметив мое неудовольствие. Мне действительно неприятны все эти разговоры о Софии, и я не понимаю, как такое вообще могло случиться. София мне всегда нравилась, она славная, умная девушка, возвышенная натура, к тому же не тщеславная и не заносчивая. Странно, что она так резко изменилась… Одно время я даже думал о том, что мы могли бы… А, сейчас это не важно.

— Ее любовные связи — факт несомненный?

— Она принимает своих любовников в небольшом домике недалеко от пляжа. Однажды я сам видел, придя туда поутру, как голый лорд Дэвид Локридж, после бурно проведенной ночи, накачивался ромом. Помещение было пропитано запахом секса. Правда, меня несколько удивило, что Локридж так рано начал пить — было всего девять утра. Мы с ним поговорили; он в подробностях описал мне все прелести своей дамы сердца, как она ведет себя в постели, какая она опытная и умелая.

— А ее самой в домике не было?

— Нет. Как объяснил мне Дэвид, она всегда уходит рано утром, оставляя своих любовников просыпаться в одиночестве. Никто из них против этого не возражает. К ним приходят рабы и предоставляют им все необходимые услуги.

— А вы верите словам лорда Дэвида?

— А почему бы нет? — спросил Эмиль бесстрастным голосом, по-прежнему глядя в сторону. — В комнате стоял специфический запах, я это хорошо помню. Локридж, хотя и напился, не имел причин лгать, да он в таком состоянии вряд ли сумел бы выдумывать истории. Мне этот Локридж не нравится, личность он малоприятная, но, повторяю, зачем ему было мне лгать?

Райдер хлопнул себя по плечу, убив москита, немного подумал, а затем произнес:

— Итак, мисс Софии исполняется восемнадцать лет, и после этого она решает познать все чувственные радости. Это странно, ведь, заслужив недобрую славу, наша любознательная девушка не сможет удачно выйти замуж. Кто же на ней женится после такого? Как ты считаешь, почему она так себя ведет?

— Не знаю. Она вообще-то девушка с характером, решительная и очень любит своего брата. Кто-то из плантаторов рассказывал мне, как однажды она, рассердившись на его надсмотрщика за то, что тот обозвал ее брата какими-то нехорошими словами, запустила в нахала кокосовым орехом и попала ему в голову. Бедняга неделю пролежал в постели. Это было два года назад. Знаете, иногда Софию называют чертовкой, и думаю, вполне заслуженно. — Эмиль вздохнул. — Она могла бы выйти замуж, найти себе достойного мужа, потому что, помимо красивой внешности и ума, София имеет деньги. Я хочу сказать, что она вовсе не бесприданница, Берджес дает за ней хорошее приданое. Поэтому мне и непонятно, почему она с такой легкостью отказалась от возможности найти себе приличного жениха, ведь каждая девушка об этом мечтает, не правда ли? И ради чего? Ради любовных наслаждений? Женщины, насколько мне известно, вообще довольно спокойно относятся к удовольствию подобного рода, для них важнее другое.

— На все есть свои причины, — сказал Райдер. Он поднялся с кресла, потянулся. — Слава Богу, становится прохладнее.

— Я слышал, как отец отдавал распоряжения на кухне, чтобы приготовили что-нибудь легкое на обед. Фруктовый салат или креветки, никакого печеного ямса и супов из моллюсков. Отец не хочет, чтобы вы исхудали от недостатка пищи.

Райдер стоял, глядя вдаль на простиравшиеся внизу плантации сахарного тростника, на голубой, безбрежный простор моря.

— На все есть свои причины, — повторил Райдер и повернулся к Эмилю. — Я это уже говорил. А любой человек, женщина или мужчина, руководствуется в своих поступках определенными мотивами. Возьмите случай с Софией Стэнтон-Гревиль. Она одновременно встречается с тремя мужчинами, и, возможно, у нее до них еще кто-то был. Что заставляет ее вести себя подобным образом? Ведь она девушка из приличного общества. Неспроста это, Эмиль. И знаешь что? Пожалуй, я займусь этим, выясню, почему эта чертовка, как ее называют, так охотно пускает мужчин к себе в постель. Надеюсь, что за выяснением правды я приятно проведу время. Занятная ситуация.

— Да, возможно, но я не вижу здесь ничего занятного. — Эмиль вздохнул. — Неприятная история.

* * *


В пятницу вечером Райдер начал думать, что скорее всего ему удастся-таки привыкнуть к местному климату. Днем он даже искупался, хотя плавал недолго, чтобы не обгореть. К великому его разочарованию, на плантации больше не происходили непонятные явления: не возникали по ночам разноцветные огни и дымы, сопровождаемые запахом серы, не бегали по плантации незнакомцы в белых одеждах, не прятались в кустах таинственные лучники, выпускающие во врагов меткие стрелы. Все было тихо и спокойно, дни тянулись однообразно и скучно.

Райдер познакомился с экономкой Сэмюеля Грэйсона, молодой, крепко сбитой женщиной с кожей шоколадного цвета. Мэри жила с Грэйсоном в одной комнате. Целый день она хлопотала по хозяйству, и Райдер часто видел ее приятное, постоянно улыбающееся лицо. У Эмиля также имелась подружка из местных, тоненькая девушка не старше пятнадцати лет, отзывавшаяся на имя Коко. Она всегда опускала глаза долу в присутствии Райдера, и он ни разу не слышал, чтобы она вымолвила хоть слово. Эмиль не обращал на нее никакого внимания, словно она являлась предметом обстановки, и замечал Коко лишь тогда, когда нуждался в ее услугах, то есть ночью. Девушка стирала Эмилю одежду, содержала в чистоте его спальню и вела себя скромно и ненавязчиво. Райдера несколько озадачили местные нравы, но, как он заметил, все, кроме него, относились к связям белых джентльменов с чернокожими экономками совершенно спокойно. Грэйсон предложил ему, как и следовало ожидать, несколько рабынь на выбор, но Райдер отказался. Было во всем этом что-то противоестественное, словно его к чему-то принуждали, а он не любил плясать под чужую дудку, всегда предпочитая свободу выбора.

Наступило время ехать на бал, и Райдер, в сопровождении управляющего и его сына, выехал верхом в направлении Кэмил-холла. Начало смеркаться, и на небе густо-густо высыпали звезды, а прямо над головой Райдера сияла полная луна. Картина была настолько захватывающе-красивой, что молодой англичанин долго не мог оторвать глаз от черного бархатного неба.

Невдалеке, на расстоянии мили, виднелся освещенный множеством ярких огней Кэмил-холл. Несмотря на плохое состояние местных дорог, некоторые гости приехали на бал в экипажах, а у главного дома Райдер заметил не менее трех дюжин лошадей, которых держали под уздцы чернокожие мальчишки. Все двери, ведущие с веранд на улицу, были широко распахнуты.

Подъехав к усадьбе, Райдер сразу увидел Софию: она встречала гостей у парадного входа. Рядом с ней стоял высокий мужчина средних лет. Девушка была в белом декольтированном платье; пушистые каштановые волосы, высоко собранные на макушке, густыми прядями спускались на обнаженные плечи.

Райдер и управляющий с сыном вместе с вновь прибывшими гостями поднялись по широкой лестнице навстречу хозяевам. София улыбалась всем спокойно и вежливо, но, заметив Райдера, перестала улыбаться и молча уставилась на его лицо, на котором мгновенно расплылась широкая, немного насмешливая и презрительная улыбка. При виде этой улыбки София напряглась еще больше, а Райдер, довольный собой, терпеливо ожидал, пока выразит свои восторги управляющий, и, воспользовавшись свободной минутой, внимательно рассмотрел героиню местных сплетен. Ему были глубоко безразличны эти сплетни, но она сама интересовала его.

София выглядела старше своих девятнадцати лет и не являлась роскошной красавицей, способной сразить наповал любого представителя сильного пола. Ясные серые глаза хорошего оттенка, но не более того; кожа слишком бледная и чересчур много грима на лице. На взгляд Райдера, София скорее походила на столичную актрису или оперную певицу, а не на юную девушку, принимающую гостей у себя дома и ждущую в нетерпении, когда же начнется бал. Ярко накрашенные губы, подведенные глаза и брови, густой слой румян на скулах и пудры на лице. Райдер был удивлен, и не только нагримированным лицом Софии, абсолютно не сочетавшимся с ее девственно-белым платьем, но и тем, что Теодор Берджес позволяет своей племяннице выглядеть так вульгарно. Создавалось впечатление, что девушка бросала вызов и дяде, и всем гостям, и даже самой себе.

Наконец Сэмюель Грэйсон закончил восторженные излияния по поводу неотразимой красоты и прелести мисс Софии, и наступила очередь Райдера. Занятый своими мыслями, он едва услышал, как его представили, и, поспешно взяв руку Софии, прикоснулся губами к тыльной стороне маленькой ладони. Девушка хотела убрать руку, но Райдер еще ненадолго задержал теплую сухую ладошку в своих руках.

Теодор Берджес ничем не напоминал свою племянницу, он был слеплен из другого теста: высокий, сухощавый, с довольно приятным лицом, на котором доминировал упрямый, выдающийся вперед подбородок.

— Очень рад, сэр, очень рад. — Теодор Берджес слабо пожал Райдеру руку. — Мистер Грэйсон много рассказывал мне о вашем уважаемом семействе. Прошу вас, не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома. И, надеюсь, вы не забудете пригласить на танец мою очаровательную племянницу?

«Он что, глуп? — подумал Райдер. — Или у него глаза на затылке? Разве он не видит, что „очаровательная племянница“ намалевалась в лучших традициях продажных женщин?»

Райдер повернулся к Софии и спросил с вежливой улыбкой:

— Вы подарите мне этот менуэт, мисс Стэнтон-Гревиль?

Она ничего не ответила, только молча кивнула и облокотилась на его руку. Так же молча София взглянула в сторону Эмиля, не сказав ему ни слова в знак приветствия. Райдер второй раз за этот вечер удивился, не зная, чем объяснить подобное поведение, когда хорошо знакомого человека, пришедшего в гости, хозяйка дома встречает холодным молчанием.

— Мне известно, что вы и Эмиль знаете друг друга с детства, не так ли? — успел сказать Райдер и, при смене фигур танца, отпустил Софию к другому партнеру. Когда они снова встретились, София ответила: «Да». И ни слова больше, кроме этого невыразительного, короткого «да». — Мне бы хотелось узнать, — продолжил диалог Райдер, когда она вновь оказалась напротив него, — почему друзья детства, повзрослев, при встрече даже не здороваются. Это очень странно.

Через несколько минут Райдер получил ответ:

— На свете есть много странного.

Менуэт закончился. К великому облегчению Райдера. И, как ни удивительно, к концу танца Райдер даже не вспотел. Видимо, Эмиль был прав, обещая ему приятный вечер: в бальной зале, освещенной огнями многочисленных свечей, было достаточно прохладно благодаря свежему морскому воздуху, попадавшему в залу сквозь открытые настежь двери, и неустанным усилиям чернокожих мальчиков в белых рубашках и штанах, обмахивавших гостей большими опахалами.

Райдер подвел Софию к ее дяде и, не говоря ни слова, удалился; за ним последовал управляющий, чтобы представить хозяина плантаторам и их женам. Лишь один раз Райдер оглянулся и посмотрел на девушку: она стояла, гордо выпрямившись и расправив плечи, и слушала то, что говорил ей, нахмурившись, Теодор Берджес. «Делает замечание по поводу сильно накрашенного лица? — предположил Райдер. — Хотя нет, вряд ли… А было бы неплохо. Будь я на его месте, я окунул бы девчонку головой в ведро и смыл бы все это безобразие».

В этот вечер Райдер танцевал со всеми девушками, которые пришли на бал, и ни один плантатор или торговец не мог сказать, что его дочку обошли вниманием. Девушки были счастливы иметь такого партнера, и Райдер услышал немало комплиментов в свой адрес: хвалили и его начищенные до блеска сапоги, и ярко-синие глаза. Последняя партнерша по танцу не сумела произнести ничего мало-мальски вразумительного, а только глупо хихикала, чем привела Райдера в состояние раздражения и скуки. Изрядно устав и чувствуя боль в ступнях, он с облегчением распрощался с хихикающей девушкой и решил, что потанцевал в этот вечер достаточно. Единственным его желанием было усесться где-нибудь в сторонке и не двигаться хотя бы час. К полуночи Райдер ухитрился потихоньку выскользнуть на балкон, оставив Грэйсона в компании трех богатых плантаторов с важными лицами и их жен. По каменным ступенькам Райдер спустился в чудесный, напоенный благоуханием цветов сад; некоторые цветы были ему знакомы — розы, ибикусы, рододендроны, но среди них он заметил и много неизвестных. Райдер не спеша пошел по садовой аллее, с наслаждением вдыхая полной грудью свежий, ароматный воздух. Вдоль аллеи стояли каменные скамейки, и, пройдясь немного, Райдер опустился на одну из них и, прислонясь спиной к дереву, смежил веки…

— Я видела, как вы сюда пришли, — раздался голос.

От неожиданности Райдер вздрогнул и чуть не подскочил на месте, увидев перед собой Софию Стэнтон-Гревиль. Он смерил девушку спокойным взглядом и сказал:

— Мне захотелось немного отдохнуть, поэтому я и пришел сюда. В доме все-таки довольно душно; гостей собралось много, и все девушки стремятся со мной потанцевать.

— Конечно. А что же еще делать на балу, как не танцевать?

София говорила холодным, равнодушным тоном, словно хотела показать Райдеру, что он ей неприятен. Но тогда зачем она подошла к нему? Получается бессмыслица какая-то. Райдер решил не тратить время на пустые размышления и догадки, и устроился на скамье поудобнее: вытянул ноги, скрестил их, сложил руки на груди. Приняв такую вызывающую позу, он спросил резко:

— Что вам, собственно, угодно от меня, мисс Стэнтон-Гревиль? Может быть, вы хотите, чтобы я еще раз пригласил вас на танец, раз уж на балах, как вы изволили заметить, больше нечего делать?

Он заметил, как София напряглась при этих словах, и снова удивился, не понимая, зачем она вообще с ним заговорила.

Девушка смотрела не на него, а куда-то в сторону, в темноту, и, помолчав, ответила:

— Вы не похожи на других мужчин, мистер Шербрук.

— А-а! Вы, наверное, считаете меня оригинальным потому, что я не ползаю у ваших ног и не умираю от восторга, глядя на ваши накрашенные губы, не пожираю восхищенным взором вашу красивую грудь.

— О нет!

— Тогда чем же я отличаюсь от других джентльменов?

София пристально посмотрела на него, потом отвернулась. Ее тонкие нежные пальчики нервно теребили складки белого муслинового платья, сшитого по последней моде, введенной императрицей Жозефиной, и из-за того, что оно было собрано под грудью и ниспадало свободными складками, Райдер не мог как следует рассмотреть фигуру Софии, но подозревал, что талия у нее должна быть тонкой. О форме бедер и ног он мог лишь догадываться.

Неожиданно девушка повернулась к нему, и на лице ее появилась слабая улыбка.

— Вам не кажется, сэр, что для джентльмена вы разговариваете с дамой довольно нахально и грубо?

— А как я могу разговаривать с девушкой, размалевавшей себе лицо подобно продажной женщине?

София молча уставилась на Райдера, и в ее глазах он заметил изумление: девушка была явно шокирована его грубостью и инстинктивно, не отдавая себе в этом отчета, подняла руку и стала тереть ею щеку, потом внезапно остановилась и, справившись с волнением, улыбнулась обидчику.

— Даже если я и размалевала себе лицо, как вы изволили выразиться, и даже если бы я размалевала его еще больше, вы не имеете никакого права так грубо со мной разговаривать. Мне рассказывали о вас, что вы образованный, что у вас хорошие манеры, и я думала, что услышу от вас умные речи, но я вижу теперь, что молва насчет вас ошиблась. Вы, оказывается, не слишком-то и умны, да еще и плохо воспитаны в придачу.

Райдер встал и придвинулся к Софии близко-близко. Она не шелохнулась. Тогда он сказал:

— А у вас, я смотрю, острый язычок, и вы можете кусаться. Но кусаетесь вы не очень больно. — Он вытащил из кармана носовой платок и стал стирать помаду с ее губ. Она хотела отстраниться, но ей это не удалось, и Райдер, крепко держа ее за затылок, довел дело до конца. — Вот теперь лучше.

Он выбросил платок и полюбовался на свою работу, а потом наклонился к Софии и крепко поцеловал ее в губы. София позволила ему целовать ее, но стояла спокойно, не выказывая ни волнения, ни удовольствия. Теплые, мягкие губы Райдера были нежными, словно лепестки цветов, а трепещущий язык мягко, осторожно пытался раздвинуть губы Софии, но она не ответила на этот сладкий поцелуй, словно была не женщиной, а бездушной статуей. Райдер, не обращая внимания на холодность девушки и, возможно, именно из-за этой холодности, пошел дальше и неожиданно положил руку на грудь Софии. Девушка вздрогнула, но продолжала стоять неподвижно.

— О-о, — выдохнул Райдер, и София почувствовала рядом со своим лицом его горячее, пахнущее ромом дыхание. — Я хочу узнать, такая ли теплая и нежная у вас кожа, как я думаю. — С этими словами он обеими руками залез под лиф ее платья и взял в ладони небольшие, твердые и круглые, как яблочки, грудки. Удивленно посмотрел на девушку. — Сердце у вас бьется, но недостаточно быстро. А у вас красивая грудь, мисс Стэнтон-Гревиль. Поэтому вы и пришли ко мне? Вы хотели, чтобы я ласкал вас, да? А может быть, вы думали, что я овладею вами прямо здесь, в саду? Под этим красивым деревом, что растет у скамейки? Запах цветов в саду очень сильный, он сильнее, чем запах плотской любви.

София ничего не отвечала и по-прежнему тихо стояла, позволяя Райдеру ласкать грудь. Он снова поцеловал ее, на этот раз поцелуй был более настойчивым, и Райдер почувствовал, как сердце девушки забилось быстрее. Он улыбнулся:

— Вы хотите сравнить меня с другими своими любовниками? Зря надеетесь, у вас это не выйдет.

Дыхание Софии было теплым, язык нежным, но она не отвечала на поцелуй, оставаясь совершенно равнодушной. Райдер не понимал такого поведения. Почему она в его объятиях остается холодной как лед? Как же ему этот лед растопить? Он резким движением сдернул лиф платья Софии вниз, обнажив девушку до талии. В бледном лунном свете он увидел высокую, красивой формы грудь с бледно-розовыми круглыми сосками. Наклонившись, Райдер стал целовать их. И тут София засмеялась. Смех прозвучал совершенно неуместно, и Райдер, выпрямившись, недоуменно посмотрел на девушку. А она, быстрая и грациозная, побежала от него прочь, ничего не сделав, чтобы прикрыть свою наготу. Остановившись невдалеке от Райдера, София сказала:

— А вы очень даже ничего. На свой мужской лад, конечно. — Голос у нее был веселый, и она бесстыдно стояла перед Райдером, освещенная мягким лунным светом. — Только вы нахальны и самоуверенны и не относитесь к тому типу мужчин, которые ждут от дамы приглашения. Вам не мешало бы стать посдержаннее. Или вы настолько нетерпеливы, что не можете дождаться поощряющих слов или жестов?

— Может, и нетерпелив. Но я ни с кем не делю своих женщин, мисс Стэнтон-Гревиль. Когда я беру женщину, я знаю, что она думает обо мне и о моем мужском орудии у нее внутри, а не сравнивает меня с другими.

— Я понимаю вашу мысль, — ответила София таким напевным и соблазнительным голоском, какого Райдер не слышал ни у одной женщины. — Кстати, у вас есть еще минутка, чтобы насладиться зрелищем.

Она постояла перед ним, а потом медленными, неторопливыми движениями натянула на себя верх платья. С невинным выражением лица, словно она и не стояла несколько мгновений назад перед малознакомым мужчиной обнаженная и между ней и Райдером ничего особенного не происходило, София заметила:

— И все-таки, мистер Шербрук, вы чересчур прыткий. Вы требуете, а не просите, и это мне не нравится. Хотя ваша самоуверенность и, я бы сказала, самовлюбленность для меня что-то новенькое. И вы не ханжа. Говорите то, что думаете. Я буду вспоминать вас, мистер Шербрук. Кстати, я решила, что завтра мы отправимся на прогулку верхом. Буду ждать вас здесь в восемь утра. Не опаздывайте. Я не люблю, когда кавалеры не приходят вовремя.

Райдер собрался было послать и утреннюю прогулку, и лошадей, и саму Софию с ее не терпящим возражений тоном куда-нибудь подальше, но не сделал этого. Вместо этого он стал любоваться нежным изгибом губ девушки, не спрятанных сейчас под густым слоем помады, и подумал, что София ведет какую-то непонятную игру. Следовало разгадать мотивы ее странного поведения, понять, в чем заключается ее тайна. Тайны Райдер любил и не мог отказать себе в удовольствии попытаться раскрыть вторую тайну, встретившуюся ему после того, как он приехал на Ямайку.

Райдер подошел к Софии, слегка потрепал ее по бархатистой щечке и провел кончиками пальцев по упрямому подбородку.

— А теперь одно-единственное пожелание вам. Не уродуйте свое лицо косметикой. Мне это не нравится. И прошу меня извинить, но мне пора.

Райдер резко развернулся и, не оглядываясь и весело насвистывая какой-то мотивчик, пошел к дому. София смотрела вслед Райдеру до тех пор, пока он не исчез в темноте, а затем, с бьющимся сердцем и легким головокружением, тяжело опустилась на каменную скамью и закрыла лицо руками. Райдер пугал ее. Она не солгала, когда сказала ему, что никогда не встречала таких мужчин, как он. Что же ей теперь делать?




Глава 3


Райдер взглянул на часы из золоченой бронзы, стоявшие на каминной полке в гостиной Кимберли-холла, и улыбнулся. Стрелки часов показывали восемь часов утра. София, конечно же, уверена в том, что он явится на свидание вовремя, не посмев ослушаться приказа. Что ж, ей придется долго ждать.

Через полчаса Райдер встал с кресла, лениво потянулся и направился в маленькую столовую, окнами выходившую в сад. Управляющий и его сын уже сидели за столом, а около них суетились двое рабов и экономка. Мэри, увидев Райдера, с улыбкой кивнула ему и показала, куда ему сесть. Он попросил на завтрак фрукты и свежий хлеб, и один из домашних слуг, Джеймс, постоянно ходивший босиком, как и все население острова Ямайка, принес ему еду. За завтраком Райдер был молчалив, думая о Софии и представляя себе ее рассерженное и разочарованное лицо. Думать об этом было приятно, и он опять улыбнулся.

— Вчера говорили о том, будто бы вы приглашены на прогулку мисс Софией, — сказал Сэмюель Грэйсон. В его голосе слышалась ревность, и Райдер постарался не смотреть в сторону управляющего, потому что знал, что в противном случае не сможет сдержать усмешку, а обижать Грэйсона ему не хотелось. Однако откуда управляющему стало известно об утреннем свидании? Райдер терялся в догадках. Они разговаривали с Софией вдвоем, и поблизости никого не было видно.

— Видимо, тот человек, который сообщил вам о прогулке, ошибся. Я-то нахожусь здесь и никуда не собираюсь идти, — ответил Райдер. — Джеймс, — обратился он к слуге, — передай Коре, что хлеб у нее сегодня получился очень вкусный.

— Дело в том, — объяснил управляющий, — что о прогулке мне сообщил Теодор Берджес. Он спрашивал у меня, можно ли на вас положиться и доверить вам девушку. Он обожает свою племянницу и дорожит ее добрым именем.

Услышав подобное заявление, Эмиль закашлялся, поперхнувшись кофе. Райдер наклонился к юноше и дружески постучал его по спине.

— Ну что, тебе уже лучше?

— Мне это не нравится, Эмиль, — строго сказал Грэйсон, — я не позволю, чтобы в этом доме кто-нибудь неуважительно отзывался о мисс Софии. Веди себя прилично, как полагается воспитанному молодому человеку.

— Но я же ничего не сказал, — попробовал защищаться Эмиль. — Я просто поперхнулся.

— Не пытайся меня обмануть, мой мальчик, я все прекрасно понимаю.

— Послушайте, Сэмюель, — вмешался в разговор Райдер, — мнения о достоинствах мисс Софии расходятся, и вы это знаете.

— Мнения других людей по этому вопросу меня совершенно не интересуют, — отрезал управляющий.

— В таком случае я предлагаю сменить тему, — сказал Райдер. — Кстати, почему-то на нашей плантации больше не происходит никаких странных событий, и я несколько разочарован. Кроме того, мне хотелось бы выяснить, почему «дьявольские» штучки закончились с моим приездом сюда.

— Вы верно заметили, Райдер, — согласился Эмиль, — ночные представления прекратились. И мне кажется, я знаю почему. Спустя сутки после того, как ваш корабль вошел в гавань Монтего-Бей, каждый или почти каждый белый человек наверняка был осведомлен о вашем приезде, ведь до того, как мой отец привез вас в Кимберли-холл, вы провели несколько часов в порту. А это значит, что…

— Что если те люди, которые устраивали фейерверки на нашей плантации, собирались прекратить эти штучки после моего появления, то тогда они не были осведомлены о моем приезде в Монтего-Бей, — закончил Райдер мысль Эмиля.

— Точно, — сказал Эмиль.

— А вот я до сих пор не уверен, что те загадочные явления — дело рук человека, — возразил Грэйсон. — Все, что вы видели той ночью, носит неестественный характер. Вы же сами рассказывали, Райдер, что не нашли никаких следов огня в том месте, откуда вылетало голубое пламя. И человек в белых одеждах, возможно, всего лишь видение, вызванное колдовством вуду.

— Ну-ну, дорогой Грэйсон, — рассмеялся Райдер, — могу поручиться, что я видел человека из плоти и крови, а никакое не видение. Кроме того, стрела была выпущена из лука, и это тоже дело рук человека, а не привидения. Где это вы видели, чтобы привидения стреляли из лука самыми что ни на есть настоящими стрелами, которые ранят? Таким образом, мы смело можем сделать вывод, что в ту памятную ночь на плантации было два посторонних человека. И тогда перед нами встает следующий вопрос: живет ли поблизости от Кимберли-холла кто-нибудь умеющий метко стрелять?

— Господи Боже, — воскликнул Эмиль, — а мне такая мысль не приходила в голову! Райдер абсолютно прав. Давай-ка подумаем, отец, кто у нас в округе хороший стрелок?

Пока управляющий и его сын размышляли, Райдер с аппетитом поглощал свежие фрукты и хлеб с румяной, хрустящей корочкой и думал о том, как София Стэнтон-Гревиль мучается в ожидании его, Райдера. От таких мыслей он получал почти такое же удовольствие, как и от вкусной еды.

— Да, мне кажется, я знаю человека, искусного в стрельбе, — прервал размышления Райдера голос управляющего.

— Кто же это? — одновременно спросили оба молодых человека и вопросительно посмотрели на Грэйсона.

— Хотя… — заколебался управляющий, — получается какая-то бессмыслица. Я подумал об Илае Томасе, надсмотрщике Берджеса, который славится своим умением метко стрелять. Но нет, наверняка тогда был кто-то другой. Зачем Илаю Томасу являться к нам на плантацию и стрелять в вас, Райдер? К искусным стрелкам можно отнести и лорда Локриджа, и некоего мистера Дженкинса, торговца, наверное, есть и другие. Разве можно конкретно остановиться на каком-то человеке?

Райдер улыбнулся. Вот и еще один интересный вопрос, требующий ответа, и ответ этот может быть связан с Кэмил-холлом, где проживает молодая особа, умеющая искусно завлекать мужчин в свои сети. Не далее как вчера вечером она довела Райдера до такого состояния, что он, потеряв голову, едва не овладел ею в саду, практически на глазах у многочисленных гостей, веселившихся в доме буквально в нескольких ярдах от них. Райдер задумчиво повертел в пальцах дольку апельсина. Наконец он предложил:

— Раз мы пришли к выводу, что явившиеся к нам той ночью не знали о моем приезде, то мы можем смело браться за дело и вычеркнуть некоторых лиц из числа подозреваемых, потому что в «Золотом дублоне» меня видели многие.

Эмиль сходил за бумагой и пером, и они записали имена всех посетителей кофейни, которые Райдер мог вспомнить.

— Все-таки многих в этом списке не хватает, — сказал Эмиль, просмотрев написанное.

— Согласен. Там, например, не хватает имен двух ее любовников, — небрежно заметил Райдер.

— Совершенно верно, — подтвердил Эмиль. Услышав этот диалог, Сэмюель Грэйсон поднялся из-за стола, скомкал салфетку и бросил ее на стол. Возмущенно посмотрев на молодых людей, он быстрым шагом вышел из столовой.

Райдер нахмурился и спросил у Эмиля:

— Послушайте, почему ваш отец так относится к этой девушке? Почему он ничего не замечает и не желает слышать правды о ней?

Эмиль молча разглядывал на противоположной стене пейзаж, изображающий засеянное сахарным тростником поле. Наконец ответил:

— Дело в том, что отец выбрал Софию мне в жены. Он и сейчас хочет видеть ее своей невесткой. Кроме того, он явно увлечен ею. Она не становится хуже в его глазах из-за всего того, что о ней болтают. И он не против кокетства, ему нравится, когда женщины дразнят мужчин. Обратите внимание, Мэри частенько ведет себя с ним очень озорно, и ему это нравится. Не принимайте близко к сердцу возмущение отца, им руководят благородные чувства.

Райдер добродушно кивнул и продолжал завтракать.

— Вы должны были поехать с ней на верховую прогулку, не так ли, Райдер? — неожиданно спросил Эмиль.

— Да, но я не люблю, когда женщина командует, и никому не позволю приказывать мне. Что делать, когда и как, говорю женщине я, а не наоборот.

— Мысль интересная, надо попробовать.

— Попробуйте, и вы не пожалеете, — заявил Райдер и одним глотком допил кофе. — Не знаете, который сейчас час?

— Почти половина десятого.

— Отлично. Пойду-ка прогуляюсь.

— Желаю вам хорошо провести время, — криво усмехнулся Эмиль.

— Надеюсь, скучать мне не придется.

— Где же он? — злым голосом спросил Тео Берджес.

София обернулась.

— Я не знаю. Мы договорились встретиться здесь в восемь, и он ничего не говорил насчет того, что не поедет на прогулку.

— Ты чем-то его разозлила, проклятая девчонка! — Берджес замахнулся на девушку, но, увидев, что в их сторону направляется слуга, опустил руку. — Как это ты не сумела заинтересовать его, — прошипел Тео, — у тебя же всегда это отлично получалось. Я весьма недоволен тобой, София, весьма. Я сделал все от меня зависящее, а ты? И не смей возражать мне! Я скажу тебе, что следует делать дальше, а почему он не явился на свидание, я выясню. И если ты оттолкнула его, то берегись. Я накажу тебя.

Теодор Берджес, заложив руки за спину, мерил шагами веранду. София с равнодушным лицом наблюдала за дядей, а про себя горячо молила Бога, чтобы Райдер никогда больше не появлялся в Кэмил-холле и держался от нее как можно дальше.

Берджес приблизился к племяннице и спросил: — Лорд Дэвид был этой ночью в домике у моря?

София кивнула.

— Все прошло хорошо?

— Да. Но он немного приревновал меня к Райдеру Шербруку. У лорда Дэвида крайне переменчивый нрав, иногда он ведет себя, как малое, неразумное дитя, к тому же он очень самолюбив. Когда он пьян, мне не составляет ни малейшего труда управляться с ним, но вчера, возбужденный ревнивыми подозрениями, он доставил мне некоторые хлопоты… Правда, сейчас это уже не важно.

— Ты с ним управилась?

— Да, не беспокойтесь.

— Грэммонд уезжает на следующей неделе…

— Мне об этом известно.

— Ты можешь теперь дать отставку лорду Дэвиду. Он мне больше не нужен.

— Но от него не так-то просто будет отделаться, — возразила София. — Он молод и самолюбив и считает меня своей собственностью. Ему не понравится, если я заявлю о прекращении наших отношений.

— Ничего, придумаешь что-нибудь, — ответил Тео Берджес.

С этими словами дядя Софии ушел с веранды в дом, оставив племянницу наедине с ее грустными мыслями.

Спустя десять минут после разговора с дядей София заметила Райдера, ехавшего верхом по направлению к их дому. Ей хотелось крикнуть ему, чтобы он отправлялся в противоположную от Кэмил-холла сторону, она мысленно проклинала его мужское упрямство, отлично понимая мотивы его поступка: он решил преподать ей урок, показать, что он не желает подчиняться женщине. Что ж, пусть пытается наказать ее, унизить, это его дело, но он бы сильно удивился, если бы мог прочесть ее мысли и желания, а единственным желанием Софии было никогда больше не видеть Райдера Шербрука. Будь это возможно, она оплатила бы ему проезд на корабле до Англии, только бы он уехал.

София спокойно наблюдала за тем, как Райдер подъехал к дому, спешился, привязал коня футах в десяти от того места, где она стояла, и направился к парадному входу. Однако, заметив девушку, он прошел на веранду.

— Доброе утро, — непринужденно поздоровался Райдер.

Увидев, что лицо Софии сильно накрашено, Райдер нахмурился и сказал:

— Я же еще вчера просил вас умыться. В этом гриме вы выглядите нелепо, особенно рано утром, в лучах яркого солнца. Пусть вы женщина легкого поведения, но вам совершенно незачем выставлять это напоказ.

София медленно встала с плетеного кресла и долго ничего не отвечала на слова Райдера, пока наконец он не услышал нежный, дразнящий голосок:

— Вы приехали сюда, чтобы отправиться со мной на прогулку или чтобы приказывать мне? Разве я ваша раба, а вы — мой господин?

— Раба? — переспросил Райдер. — По отношению к вам это звучит довольно забавно, мисс. Идите-ка отмойте лицо от краски, а потом мы поедем.

— Вы на два часа опоздали, сэр!

— О, неужели! Как нехорошо с моей стороны. Но, видите ли, два часа назад у меня не было желания ездить верхом. А теперь оно появилось. Я даю вам на сборы десять минут, не больше.

— Катитесь вы к дьяволу! Никуда я с вами не поеду! Убирайтесь отсюда! В Англию или еще куда-нибудь подальше, там и будете распоряжаться!

— Мистер Шербрук! — К Райдеру подошел хозяин дома. — Рад вас видеть! Моя племянница сказала мне, что, возможно, вы заглянете к нам сегодня утром и проедетесь вместе с ней верхом. София, куда же ты уходишь, моя дорогая? Мистер Шербрук заехал за тобой, а ты лишаешь его своего приятного общества!

— Я ненадолго отлучусь, мне нужно привести себя в порядок, — сказала София и ушла, а Райдера позабавила безвыходная ситуация, в которой оказалась девушка.

— Вот и чудесно! А мы с мистером Шербруком побеседуем пока о том о сем. Присаживайтесь, мистер Шербрук, прошу вас. Какая очаровательная девушка моя племянница, вы не находите? Не хотите ли глоток рома?

— Сейчас? Нет, что вы. Благодарю вас, мистер Берджес.

— Давайте без церемоний! Вы можете обращаться ко мне по имени. Для вас я просто Тео.

— О, вы очень любезны. Тогда и меня зовите Райдером.

— Ваш старший брат — граф Нортклифф, если я не ошибаюсь?

— Совершенно верно. Он, к сожалению, не смог лично приехать, у него сейчас медовый месяц.

— А-а! Как долго вы намереваетесь пробыть здесь?

— До тех пор, пока не выясню причину странных явлений, напугавших нашего управляющего. Если мне не изменяет память, они начались месяца четыре назад.

— Мистер Грэйсон рассказывал мне об этом. Понимаете, друг мой, на Ямайке обитают колдуны и колдуньи вуду, которые устраивают различные, непонятные европейцу церемонии. Вполне вероятно, что напугавшие мистера Грэйсона огни, дымы и прочие видения не более чем результат магических заклинаний.

— Но с моим приездом эти безобразия прекратились.

— Правда? Это хорошая новость, и я рад за вас, только как можно объяснить подобный феномен? Мне ничего не приходит в голову.

— И мне.

Райдер собрался было спросить Теодора Берджеса о его надсмотрщике, который слывет в округе метким стрелком, но передумал, решив, что такой вопрос будет преждевременным. Он поглубже уселся в кресле, одарил хозяина простой, наивной улыбкой честного, не умеющего хитрить человека.

Подошел чернокожий слуга со стаканом лимонада на подносе, и Райдер с удовольствием угостился. Лимонад был холодный и вкусный. Поставив пустой стакан на небольшой столик красного дерева, стоявший рядом с креслом, Райдер решил, что мисс София Стэнтон-Гревиль слишком долго мешкает, и поднялся.

— Боюсь, мне пора идти, Тео, — Райдер протянул хозяину руку, — судя по всему, ваша очаровательная племянница занялась какими-то другими важными делами. Разрешите откланяться.

И он, насвистывая, прошел через дверь веранды и легко сбежал по ступенькам в сад.

Теодор Берджес некоторое время смотрел вслед своему гостю, а потом завопил:

— София!!

Райдер, не оглядываясь, весело шагал по дорожке мимо дома, туда, где оставил своего коня. Вдруг он услышал какую-то возню, шум вверху и поднял голову, чтобы посмотреть, в чем дело. На балконе второго этажа он увидел Софию, державшую в руках таз. Убежать Райдер не успел, и через секунду на его голову обрушился поток воды.

Послышался смех, а потом София крикнула мокрому с ног до головы Райдеру:

— О мистер Шербрук! О, Боже мой, что же я наделала! Какая же я неосторожная! Как же я не посмотрела! Простите, простите меня, сэр, я такая неуклюжая! Пожалуйста, прошу вас, вернитесь в дом, я принесу полотенце. О, Боже, Боже мой!

Что ж, на этот раз София выиграла.

— Не извольте беспокоиться, мисс Стэнтон-Гревиль! — прокричал Райдер в ответ. — В такую жару мне это даже приятно!

— Подождите, не уходите, сэр, я принесу вам полотенце, — проворковала София так ласково, что он усмехнулся, — я сейчас спущусь.

Райдер развернулся и пошел обратно, а войдя на веранду, был потрясен неприятным, злобным выражением лица Теодора Берджеса, который при виде вернувшегося молодого человека моментально сменил злобу на радушие. Потирая руки, хозяин радостно устремился навстречу гостю:

— Сюда, прошу вас, мистер Шербрук, садитесь. Извините мою племянницу, она попытается исправить свою оплошность.

— Надеюсь, ей это удастся.

Внезапно на веранде появилась София, проказница так и светилась торжеством. На ее лице Райдер заметил грим — упрямая девушка умылась лишь частично, удалив наиболее яркую краску, в глазах у нее мелькал озорной огонек. София явно была довольна своей проделкой; она суетилась около Райдера, бормотала бесконечные извинения, без устали предлагала лимонад и полотенца, спрашивала, хватит ли мистеру Шербруку четырех полотенец, а то она не поленится и принесет еще пару, в конце концов София дошла до того, что предложила Райдеру свой гребень и даже изъявила готовность расчесать ему волосы. Наконец Райдер не выдержал и сказал:

— Достаточно, благодарю вас, София. Я уже совершенно сухой, суше не бывает. Прекратите хлопотать, я нисколько на вас не сержусь. Скажите мне только, вода-то в тазу была чистая?

София покраснела и удивленно уставилась на него, не зная, что ответить, но быстро сообразила и залепетала:

— О, я думаю, что вода была чистая, хотя моя горничная Дорси иногда ленится заменить грязную воду на чистую, так что… Подождите, сэр, я схожу и спрошу. — София уже было развернулась, чтобы уйти, потом остановилась: — Ой, я забыла. Если даже Дорси халатно отнеслась к своим обязанностям, она все равно не признается и мы с вами никогда не узнаем правды… София вдруг чихнула, посмотрела на Райдера и, забавно сморщив аккуратный носик, улыбнулась. На миг она стала наивной, прелестной девушкой девятнадцати лет. Райдер поднялся с кресла, устав от сидения и шумных хлопот Софии, подошел к девушке и весело сказал:

— Вы очень смешно чихаете, София, прямо как кошечка. У вас есть сейчас какие-нибудь дела? Нет? Отлично. Тогда давайте отправимся на прогулку, пока еще не стало слишком жарко. Я вижу, что косметики на вашем лице стало поменьше, да и воды-то у вас теперь нет, чтобы умыться, и поэтому я не буду отсылать вас смывать остатки грима. Удовольствуемся тем, что есть.

Откуда-то появился чернокожий мальчик, ведущий под уздцы симпатичную лошадку. София выбежала навстречу, радостно приветствуя лошадь; та, в свою очередь, обрадовалась хозяйке и ткнулась мордой ей в плечо. София весело рассмеялась, ласково потрепала лошадь по холке:

— Ах ты, моя хорошая девочка! Ты уже готова и ждешь меня, не так ли?

Райдера удивили смех и голос Софии, так сильно отличавшиеся от того, что он слышал до сих пор. Нахмурившись, он вскочил в седло и не стал подсаживать Софию, хотя она явно на это надеялась. Он просто сидел на своем жеребце и ждал.

Софии помог мальчик, приведший лошадку, и, уже сидя верхом, девушка посмотрела на Райдера; боковым зрением он заметил этот взгляд, такой же довольный, какой бывал и у его сестры Синджен, когда она выигрывала у него партию в шахматы.

— Куда вы хотели бы поехать, мистер Шербрук?

— София, прошу вас, называйте меня по имени.

— Хорошо. Так куда же все-таки мы поедем, Райдер?

— Думаю, в сторону пляжа, к тому самому домику у моря, о котором так много говорят.

Колкость не прошла незамеченной, Райдер это понял, но он готов был также поклясться, что в глазах Софии мелькнули удивление и боль. Однако девушка не подала виду, что сказанное ей в какой-то степени неприятно, и ответила спокойно:

— Думаю, нам не стоит сейчас туда ехать. — Она одарила Райдера соблазнительной улыбкой и красиво качнула головой. София была в бледно-голубой амазонке и широкополой шляпе с пером, отличавшейся от платья более темным оттенком. Райдеру костюм Софии понравился, и он нашел, что голубой цвет ей к лицу. Услышав ее слова, он вопросительно поднял брови.

— В домике может кто-нибудь находиться, — объяснила София, — как вам, должно быть, известно, мой дядя этот домик сдает, и никогда не знаешь, кто там может оказаться в то или иное время дня.

— О, так ваш дядя, оказывается, домик сдает?

София, не вдаваясь в объяснения, пустила лошадь галопом; Райдер поехал вслед за своей спутницей, думая о том, что мисс Стэнтон-Гревиль — особа довольно бесстыжая, особенно если учесть ее юный возраст. Они скакали довольно долго, оставив далеко позади Кэмил-холл; Райдер был доволен, что ему не надо заботиться о дороге — София показывала путь. Вскоре они, миновав небольшую рощицу манговых деревьев, выехали к морю. Перед Райдером возникла такая красивая картина, что у него захватило дух. Ничего подобного он в своей жизни еще не видел.

Вдоль моря широкой полосой тянулся пляж, делая изгиб где-то на востоке и теряясь в необозримой дали. Песок казался мягким, шелковистым, и его белый цвет рядом с бирюзовой водой становился еще ярче. Чудесный вид дополняли манговые деревья и кокосовые пальмы; там, где из-за отлива отступило море, песок был потемнее и показалась разноцветная галька.

— Потрясающе! — не удержался от восторженного восклицания Райдер, на мгновение забыв о том, что он не должен показывать Софии своих искренних чувств, а только то, что считает нужным. — Впервые вижу такое великолепие!

— Неудивительно. Это самое красивое место на всем побережье. Именно здесь я купаюсь.

Райдер уже взял себя в руки и более спокойным голосом спросил:

— Вы собираетесь сейчас искупаться?

— Обычно я купаюсь в саронге, сейчас у меня его с собой нет.

— Ну и что из этого? Мне было бы любопытно посмотреть на вас без одежды. Какая у вас грудь, я недавно узнал, она небольшая, но красивой формы, ни один из знакомых мне мужчин не стал бы жаловаться ни на ее форму и размер, ни на упругость. Но вот как насчет всего остального: бедер, живота, ног — неизвестно. Интересно бы все это увидеть перед тем, как пытаться покорить сердце женщины. Вы не согласны со мной, София?

— А вы думаете, что женщины мыслят одинаково с мужчинами? Таково ваше мнение, сэр?

— Послушайте, София, к чему эти излишние церемонии? Почему вы не желаете обращаться ко мне по имени? Мне кажется, что мы с вами станем близкими друзьями, а? Зовите меня Райдер. А что касается женщин и их образа мыслей, то все вы разные и мыслите по-разному. Кстати, а вы не хотели бы, чтобы я разделся догола? Сейчас? Я не стесняюсь вас, София.

На секунду Райдеру показалось, что своим предложением он привел девушку в смущение, но впечатление было обманчивым. София только облизнула розовым язычком нижнюю губу и поощряюще улыбнулась.

— Почему бы и нет, Райдер? Не имею ничего против. Вы даже можете позировать передо мной, а я сяду в тени кокосовой пальмы и буду вам говорить, как встать или повернуться, чтобы лучше смотреться, мужские ягодицы в движении выглядят иногда весьма аппетитно.

От картины, которую вызвали в его воображении слова Софии, Райдер вспыхнул, а София, заметив, как он неожиданно покраснел, произнесла с довольным видом:

— Вот видите, мистер Шербрук, как опасно соваться в воду, не зная броду.

Приятно было одержать эту маленькую победу над Райдером! Какое-то время София от души радовалась, ей было необыкновенно приятно утереть нос этому самодовольному, самоуверенному и циничному англичанину, считавшему, вероятно, что любая женщина готова броситься ему в объятия, помани он только ее пальцем.

Насчет того, как выглядят мужские ягодицы и как они движутся, София знала из личного опыта. В первую, ночь, когда лорд Дэвид Локридж, пьяный, явился к ней в тот самый домик, который хотел увидеть Райдер, он не долго думая разделся и стал вертеться перед ней, играя мускулами, хвастаясь своим стройным телом и намекая, что он-то гораздо лучше, чем другой любовник Софии, престарелый Оливер Сассон. Увлекшись, он даже встал к ней спиной и начал двигать ягодицами, показывая, какой он сильный и тренированный. Так что София знала, что говорила.

Райдер чуть было не дал волю своему раздражению, ему хотелось соскочить с коня и дать самому себе пинка под зад. Он не позволит ей взять над собой верх! Впрочем, ей это уже удалось. Ну, ничего, он поставит ее на место. Нельзя терпеть такое от женщины, от проклятой шлюхи.

— А я не боюсь рискованных ситуаций, — сказал он. — Пока еще мне не приходилось иметь дела ни с акулами, ни с пираньями, но я не прочь встретиться с этими зубастыми созданиями один на один. А вдруг среди них мне попадется какая-нибудь симпатичная рыбка, а? — Райдер с заговорщицким видом улыбнулся Софии, однако девушка смотрела на него с таким выражением лица, словно абсолютно ничего не понимала. Райдер решил, что она притворяется.

— Тогда мне нужно будет показать вам одних моллюсков, — с невинным видом заявила София, — они живут в красивых раковинах и практически безобидны, но могут напасть, когда меньше всего этого ожидаешь. Еще есть одна такая шумная рыбка, которая издает громкие звуки, и другая морская живность при ее приближении разбегается.

— Вы можете продолжать до бесконечности, София, мои познания в ихтиологии невелики.

— Раз так, вам не следует отправляться на рыбную ловлю…

— Да-да, я знаю вашу точку зрения, вы мне уже говорили. И я не собираюсь убивать мелкую рыбешку, предпочитая иметь дело с особями позубастее и поумнее. Вообще-то внешний вид рыбы меня мало интересует, главное — какой у нее вкус. У зубастых частенько вкус бывает неприятный, а иногда они смертельно ядовиты. Вкусные и нежные из этой породы редко попадаются.

— Мне кажется, мы чересчур увлеклись разговором о вкусовых качествах рыбы, не правда ли? Давайте проедемся по пляжу, здесь есть интересные места, как раз вон там, где прибрежная полоса делает поворот; я обнаружила в тех местах пещеры под низкими утесами, хотите на них посмотреть?

— С удовольствием.

Райдер поехал вслед за Софией и, наслаждаясь прохладным морским ветерком, не переставал ругать себя за свою слабость. Он сердился на себя, а не на Софию.

Подъехав к нужному месту, София спешилась и подождала, пока слезет с коня Райдер, а потом повела его куда-то по узкой тропинке, петлявшей среди камней и скал. По пути им попадались густые заросли кустов, и они с трудом продирались сквозь них, пока наконец не вышли к подножию одной скалы. София указала на ряд небольших отверстий.

— Действительно, пещеры. Вы их исследовали? — спросил Райдер.

— Да. Они довольно глубокие и не имеют другого выхода.

— А там внутри есть что-нибудь?

— Что именно, я вас не понимаю?

— Ну, я имею в виду всякие вещи, такие, как одеяла или простыни, может, бутылочка рома? Или шампанское на тот случай, если нужно отпраздновать какое-нибудь радостное событие?

— А-а, теперь понятно. Вы хотите знать, прихожу ли я сюда с кем-нибудь, не так ли? — На мгновение София задумалась. — Я, признаюсь, бывала здесь одна, но вы подали мне неплохую идею. Помните, я говорила вам, что в домике у моря часто бывают гости, поэтому нелишне подумать и о другом убежище. Спасибо за подсказку.

— Судите сами, даже если у мужчины умелая партнерша, он должен чувствовать себя неуютно в холодной, влажной пещере.

— Абсолютно с вами не согласна. Большинство мужчин, если заняты с женщиной, не обращают внимания на окружающую их обстановку, и, находись они даже на Луне, они этого не заметят, а будут думать только о своем удовольствии.

Райдеру вспомнилось, как однажды он сказал своему брату, что, занимаясь любовью с женщиной, забывает все, даже собственное имя. При этой мысли он снова покраснел, а секундой позже молил Бога о том, чтобы София не заметила этого. Но если она и заметила, то не подала виду.

— Возможно, вы и правы, София, наверное, именно поэтому ваши любовники мирно уживаются друг с другом.

— А вы ревнуете, мистер Шербрук?

— Ничуть, с какой стати? Просто мне нравится доходить до сути вещей. И вот еще что. Вы, конечно, можете продолжать звать меня мистером Шербруком, но если вы назовете меня так и в тот момент, когда я заставлю вас кричать и стонать от удовольствия, то я очень удивлюсь.

София нисколько не смутилась от таких слов, наоборот, она посмотрела на Райдера с вызовом.

— Давайте вернемся к лошадям, — как ни в чем не бывало предложила она.

— Давайте, а то у них случится солнечный удар, — ответил Райдер.

София сидела в плетеном кресле в своей спальне, смотрела через открытые балконные двери на простиравшееся перед ней море и предавалась грустным размышлениям. Она думала о Райдере и о том, что ей будет не под силу справиться с ним, как она справлялась с другими. Он не походил ни на одного из тех мужчин, с которыми ей пришлось иметь дело. Правда, она понимала, что заинтересовала Райдера, но считала этот интерес неглубоким, появившимся только благодаря ее умению держаться нахально и уверенно, но как долго все это может продлиться? Райдер привыкнет к ее вызывающей манере, и что потом? Как ей себя вести?

За спиной Софии послышался шорох, и она, даже не оглядываясь, знала, что это вошел Теодор Берджес.

— Расскажи мне, как прошла ваша прогулка.

— Обычно, — ответила София, сидя к дяде спиной. — Проехались до пляжа Пенелопы, я показала ему несколько пещер, и все. Он не такой, как другие, дядя. Он не сделал ни единой попытки сблизиться со мной, поцеловать или еще что-нибудь в этом роде, но бесстыдно рассуждал на эротические темы, говорил об интимных вещах.

— Думаю, что завтра ночью ты должна совратить его.

София обернулась к дяде; он сидел на ее кровати, его лицо было скрыто за противомоскитной сеткой, и на миг девушке показалось, что перед ней — приятный, добрый человек, каким считали Теодора Берджеса все его знакомые.

— Но вы не понимаете, дядя. Он сам решает, как ему поступать, и терпеть не может, когда его принуждают к чему-либо. Если он и захочет сделать меня своей любовницей, то последнее слово будет за ним: он сам скажет мне, когда и где, но ни в коем случае не наоборот. Я могу вывернуться наизнанку, раздеться и ходить перед ним нагой, но если он не захочет меня в этот момент или что-то придется ему не по вкусу, он ухмыльнется, скажет какую-нибудь гадость, развернется и уйдет. И даже не оглянется, чтобы посмотреть на мою реакцию.

Тео Берджес недовольно нахмурился, чувствуя, что София говорит правду. Он имел достаточно времени сегодня утром проследить за манерами и поведением Райдера и не мог не признать справедливость слов племянницы.

— Пусть, — сказал он поднимаясь. — Так или иначе, но мы заманим его в домик у моря.

София промолчала, на душе у нее стало гадко.

— Он ничего не рассказывал тебе о своем ранении? София покачала головой.

— Да, мистер Шербрук неглуп, — заявил Берджес. — Он, разумеется, не прочь выяснить, кто это в округе балуется с луком и стрелами, и попытается докопаться до истины. Он начал свою партию, но играть он будет по нашим правилам.

София пожала плечами. Она ненавидела затеянную дядей игру и установленные им правила. Им, но не ею. Девушка внезапно поскучнела, вспомнив, что вечером ей предстоит заявить лорду Локриджу о прекращении их отношений, но как лучше это сделать, она не знала и мучительно искала способ избавиться от любовника быстро и безболезненно. Задача усложнялась тем, что лорд был молод и самолюбив и не мог даже себе представить, что от его услуг кто-то может отказаться.

Софии помог дядя, предложив довольно оригинальный и эффективный метод.

В домик у моря София пришла поздно вечером и, заметив привязанную недалеко лошадь лорда Дэвида и узнав таким образом, что гость уже пришел, вошла внутрь. Любовник встретил ее радостным салютом, проделанным налитым до краев стаканом ромового пунша. К счастью, лорд Дэвид не успел напиться, и это облегчило Софии ее задачу.

Он подошел к ней, хотел обнять, но она мягко отстранилась, держа руки перед собой.

— Нет, Дэвид, сначала мне необходимо поговорить с тобой.

— Поговорить? — удивленно переспросил он. — Странно это звучит. Какие могут быть еще разговоры?

— У меня есть для тебя новости. Ты должен знать правду. Я очень хорошо к тебе отношусь и не хочу больше тебя обманывать. Я не хочу причинить тебе ни малейшего вреда.

Лорд Дэвид залпом допил ром и спросил:

— А в чем дело? О чем ты тут толкуешь, София?

— У меня сифилис.

Лорд Дэвид побледнел и отшатнулся от девушки в сторону.

— Нет!

— Это правда, Дэвид, — сказала София тихим, печальным голосом. — У меня нет никаких сомнений. Я больна.

— Но, черт возьми, не от меня же ты подхватила эту проклятую болезнь!

— О, конечно, нет! Если бы виновником был ты, зачем мне, спрашивается, предупреждать тебя?

— О Господи, — простонал лорд Дэвид, — а вдруг я тоже заразился? Какой ужас!

— Мне кажется очень маловероятным, что зараза успела передаться тебе. Не стоит так переживать. — София помолчала. — Нам следует прекратить интимные отношения. Думаю, ты со мной согласишься.

Лорд Дэвид, словно затравленный зверь, озирался вокруг, чувствуя, что попал в западню, и желая поскорее убраться из этого страшного места, где он провел не менее дюжины ночей за последние два месяца. Он посмотрел на свою любовницу, фрагменты жарких любовных сцен беспорядочной чередой пронеслись у него в мозгу, но он тут же откинул эти мысли прочь. Боже, Иисусе Христе, это ж надо! Сифилис!

— Софи, я должен идти. Мне очень жаль. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Дэвид. Не беспокойся, у тебя все будет в порядке.

София молча наблюдала, как лорд Дэвид, торопясь, схватил шляпу, нахлобучил ее кое-как и опрометью бросился из домика, а секунду спустя до слуха девушки донесся удаляющийся стук копыт. Да, дядюшка Тео оказался прав, совершенно прав. София хотела также знать, так ли он прав по поводу реакции Дэвида, когда бедняга придет в себя, и надеялась, что чутье и жизненный опыт Теодора Берджеса на этот раз ее не подведут.

Позже между дядей и племянницей произошел следующий разговор.

— Он никому не обмолвился ни словечком. Нам не о чем беспокоиться. Я был уверен в том, что он никому ничего не скажет, побоится выглядеть смешным. Когда до него дойдет, что сия чаша его миновала, он будет посматривать на других, улыбаться и желать им самого худшего. Такое поведение в его характере.

— Да, такой он человек, — согласилась София. Ночью, лежа в кровати, София думала о том, как Райдер Шербрук прореагировал бы на подобное заявление с ее стороны. Наверняка начал бы исследовать ее лицо в поисках следов болезни и не ограничился бы лицом, а осмотрел бы тщательно ее всю, дюйм за дюймом.

Ох уж этот несносный Райдер Шербрук, что же мне с ним делать, Господи?




Глава 4


На следующее утро Эмиль, встретив Райдера после его прогулки по Монтего-Бей, сообщил ему последнюю новость: лорд Дэвид Локридж получил отставку. Он больше не является любовником Софии Стэнтон-Гревиль.

— Вот это да! — удивленно воскликнул Райдер. — Быстро же она с ним расправилась. Просто потрясающе. А что так? Вы же мне сами говорили, что видели его в домике пару дней назад.

Эмиль усмехнулся, подвинул себе кресло и уселся.

— А вдруг она делает это ради вас, Райдер? Очищает вам путь, так сказать. Как вы находите эту мысль?

Райдер задумался и долго не отвечал.

— Сначала, — сказал он наконец, — именно это и приходит в голову. Но, я уверен, причина здесь кроется в другом; если эта девушка так себя ведет, значит, на то у нее имеются серьезные причины. Она неглупа, у нее есть много недостатков, но умом ее Создатель не обделил.

— Да бросьте, Райдер, зачем вы усложняете? Она, наверное, спит и видит, как бы заманить вас к себе в постель. Почему вы не принимаете в расчет такую простую вещь, как женское тщеславие? Скорее всего, вы ей понравились и она не прочь пополнить вами свою коллекцию. Все очень просто.

— Наша многоуважаемая София Стэнтон-Гревиль особа не простая и уж тем более не бесхитростная. Я, разумеется, знаю, что нравлюсь женщинам и всегда имею успех у слабого пола, но в данной ситуации моя мужская привлекательность не может служить причиной странного поведения юной леди. Я буду считать себя дураком, если не приму в расчет ум и характер этой девушки, для которой внешность мужчины не имеет решающего значения. Нет, Эмиль, думаю, что вы ошибаетесь. Даже если София и желает видеть меня в числе своих любовников, то на это есть причина посерьезнее, чем моя красота и обаяние.

— Хорошо, но зачем ей было нужно избавляться от лорда Дэвида?

— Вполне вероятно, — задумчиво произнес Райдер, поглаживая своими тонкими длинными пальцами подбородок, — это произошло потому, что лорд Дэвид ей больше не нужен. Он уже выполнил какую-то свою, неизвестную нам миссию, и теперь его выбросили за ненадобностью.

Райдер, хотя и рассуждал уверенным тоном, далеко не был так уверен в своих словах, как хотел показать это Эмилю. Он отлично помнил свое заявление о том, что если и станет любовником Софии, то соперников не потерпит. А что, если она выполняет-таки его требование? Хотя… нет. Райдер решил не поддаваться соблазну и не придерживаться точки зрения, высказанной Эмилем.

— Но что конкретно вы имеете в виду, Райдер?

— Я имею в виду то, что в своих поступках люди руководствуются определенными целями. Если мисс София устраняет с дороги лорда Дэвида, то она делает это, преследуя некую цель. Понимаете? А если сравнить лорда Дэвида с остальными двумя, то у него гораздо больше шансов завоевать благосклонность женщины. Учтите, что он молод, хорош собой, строен, куда уж Оливеру Сассону и Чарльзу Грэммонду тягаться с ним? Однако именно его выставляют вон, и такой выбор не случаен, Эмиль.

— Лорд Дэвид трезвонит на каждом углу, что его возлюбленная ему надоела, но никто, конечно, ему не верит.

— Это понятно. Кто же поверит?

— А по пути домой я заехал на плантацию Чарльза Грэммонда и узнал одну интересную новость, правда, это произошло не раньше, чем его властная гренадерша-жена оставила нас одних за стаканом рома. Слух о том, что Грэммонд должен большую сумму денег лорду Дэвиду, верен. Мой отец, кстати, не рассказывал вам о том, что Дэвид Локридж никогда не проигрывает в карты? Ему потрясающе везет.

— Да, я слышал об этом, и не только от вашего отца, но и от других людей; они не советовали мне садиться с ним играть. Так или иначе, но перед нами складывается следующая картина: Чарльз Грэммонд проигрался в пух и прах и теперь вынужден продать плантацию, чтобы заплатить долг лорду Локриджу. Как нельзя кстати находится и покупатель — небезызвестный нам Теодор Берджес, чьи владения по счастливой случайности находятся рядом. Интересно, между прочим, какую цену предложил Берджес Грэммонду?

— Я могу это выяснить, — предложил Эмиль. — Я еще во время своего визита подумал об этом, но постеснялся спросить, к тому же вернулась супруга Грэммонда, а в ее присутствии я вообще робею.

— Ничего страшного, это не так уж важно. Время работает на нас, и скоро, я уверен, сойдутся все части головоломки. Господи, жара какая, дышать совершенно нечем.

Эмиль усмехнулся:

— Но ведь еще и полдень не наступил, Райдер. А я-то собирался просить вас проехать со мной до нашей ромоварни…

— Я лучше застрелюсь, Эмиль. Здесь такое пекло, как в аду, никогда я не находился ближе к преисподней, чем сейчас, будь я проклят. Не понимаю, как рабы выдерживают такой климат.

— Они привыкли. А потом, они же родом не с Северного полюса, а из Африки, а там будет пожарче, чем на Ямайке.

— И все-таки… — Райдер замолчал, услышав шум открывающейся двери. В дверном проеме показалась голова Коко.

— В чем дело, Коко? — недовольно спросил Эмиль. Девушка продвинулась вперед на дюйм и застыла, вперив взгляд в пол.

— Мне… мне нужно поговорить с вами, масса, — еле слышным голосом произнесла она. — Извините меня, но это очень важно.

Эмиль повернулся к Райдеру и сказал:

— Обычно она молчит и из нее слова не вытянешь, видимо, случилось что-то действительно важное. Я выйду к ней и выясню, в чем дело. Прошу прощения, Райдер, через минуту я вернусь.

Пока Эмиль отсутствовал, Райдер гадал, какую же новость хотела сообщить своему хозяину Коко. Потом мысли его отвлеклись на невыносимую жару, неподвижный и нагретый солнцем воздух, и вскоре он думал уже о том, как хорошо было бы оказаться сейчас в прохладной морской воде, без одежды, а еще лучше — где-нибудь в сугробе на вершине Бен-Невиса и катиться, катиться вниз до тех пор, пока не превратишься в снежный ком и не замерзнешь. Он с тоской вспоминал о лондонских туманах, промозглых, пронизывающих до костей, мечтая прогуляться пешком в таком тумане по Сент-Джеймс-стрит до Уайт-стрит. А уж как хорош был бы мелкий моросящий дождик! И чтобы обязательно его капли попали за воротник…

Райдер думал о Софии Стэнтон-Гревиль и о том, почему она внезапно отказала лорду Дэвиду Локриджу, и догадка раза два мелькнула перед его внутренним взором, но он с трудом мог в нее поверить, не располагая никакими фактами в ее пользу. Сильнее всего Райдера волновал вопрос, почему София избрала очередной жертвой своих чар именно его, а не кого-нибудь другого, и какой ей прок будет от того, что она заманит его к себе в постель и сделает своим любовником?..

Тео Берджес, вне себя от гнева, с бледным лицом, искаженным ненавистью, ворвался в спальню Софии.

— Ах ты, ленивая маленькая дрянь! — прошипел он. — Райдер сюда и носа не показывает, а ведь прошло уже два дня!

— Я знаю, — ответила София и медленно повернулась, чтобы посмотреть на дядю. — Он затеял со мной игру.

— Мне наплевать на то, что он там затеял! Немедленно отправляйся в Кимберли-холл и сделай так, чтобы в ближайшее время, как можно скорее, ты меня слышишь, он очутился в домике у моря.

Осмотревшись вокруг и увидев, что в комнате никого больше нет, Тео Берджес подошел к племяннице и влепил ей пощечину, да так сильно, что девушка не удержалась на стуле и упала.

— Ну-ка, вставай, да побыстрее. У меня создалось такое впечатление, что ты не понимаешь всей серьезности моих намерений.

— Я понимаю.

— Вставай сейчас же с пола, проклятая девчонка, или я позову твоего ненаглядного братца и он полюбуется на тебя.

София поднялась. Она знала, что последует удар, и, хотя была готова к этому, снова не удержалась на ногах и упала на колени. Боль и ярость охватили ее, и она сжала маленькие кулачки.

— Вот теперь я вижу, что до тебя немного дошел смысл моих слов. Оденься, подкрась лицо, а то ты бледна и выглядишь нездоровой. Это, наверное, от моей пощечины поблек твой румянец, но это не беда. Итак, собирайся, и поторопись.

— Райдеру Шербруку не нравится, когда я накрашена.

— Ну так не клади косметику слишком густо. Займись делом, София, а не лежи тут, словно побитая дворняга.

Полтора часа спустя, как раз, когда все трое — Райдер, управляющий и его сын — собирались рассесться за обеденным столом, в столовую вошел слуга и доложил, что прибыла мисс София Стэнтон-Гревиль.

Эмиль бросил на Райдера недоуменный взгляд; Райдер нахмурился: он не ожидал, что София сама приедет сюда, в Кимберли-холл, такой поступок был вовсе не в ее характере. Видно, что-то произошло, неспроста она заявилась. Кто-то заставил ее это сделать.

Сэмюель Грэйсон, услышав такое известие, широко улыбнулся и радостно потер руки.

— Проси, проси ее сюда, Джеймс. Вошла София, в бледно-желтом костюме для верховой езды, с почти не тронутым косметикой лицом. Райдер порадовался, что София все-таки уступила его требованию, пусть не до конца, но все же уступила.

За обедом она была непосредственна и очаровательна, блистала остроумием, умело подыгрывала Сэмюелю Грэйсону, с восхищением следившему за своей гостьей. На Райдера девушка бросала иногда загадочные, манящие взгляды, весело смеялась вместе с управляющим и практически не обращала внимания на Эмиля. Райдер с удовольствием наблюдал за Софией, не желая мешать ей, позволяя девушке играть первую скрипку. Он знал, что возьмет свое, когда останется с Софией наедине, и, как ни странно, ему этого страшно хотелось. Что касается Эмиля, то он был рассеянным и большей частью в разговоре не участвовал.

Обед близился к концу, и София, вдруг устремив смеющийся взгляд ярких серых глаз на Райдера, сказала:

— Должна сознаться, что визит мой вызван желанием пригласить мистера Шербрука на прогулку; наши рабы обнаружили несколько удивительно красивых пещер, больших по размеру, чем те, что я показывала мистеру Шербруку недалеко от пляжа Пенелопы, и не таких влажных, так как там шире вход и соответственно внутрь попадает больше солнца.

— Не сомневаюсь, что из вас получится отличный гид, моя дорогая, — сказал Сэмюель Грэйсон, — но дело в том, что Райдер в это время дня старается находиться в тени; он пока еще не успел привыкнуть к нашему климату.

— Возможно, мистер Шербрук все же рискнет выйти из дому в такую жару, а результат прогулки вознаградит его за все страдания.

Райдер понял, что ему бросили перчатку.

— Право, я затрудняюсь ответить, — задумчиво произнес он. — Может, как-нибудь в другой раз, мисс Стэнтон-Гревиль, я на самом деле неважно себя чувствую в такую жару.

— Для вас я — София.

— Так вот, София, я вовсе не так силен и вынослив, каким, наверное, вам кажусь. Я слаб и должен тщательно следить за своим здоровьем.

— Неужели вы не выживете после недолгой прогулки?

— А у вас есть зонтик от солнца? Мне бы зонтик пригодился.

— По-моему, вам хватило бы и шляпы.

— Меня также беспокоит мой конь, — продолжал Райдер. — Он на вид крепкий, а в действительности такой же слабый, как и я.

София вздохнула. Райдер выскальзывал из ее рук, словно угорь.

— Что ж, мистер Шербрук, мне, право, очень жаль, но придется отправляться на прогулку в одиночестве. До свидания, мистер Грэйсон, благодарю вас за вкусный обед и теплый прием.

— Но вы же ничего не ели! — крикнул вдогонку Софии Сэмюель Грэйсон и устремился вслед за юной гостьей.

На Эмиля внезапно напал приступ неудержимого хохота.

— Неплохо вы разделались с ней, Райдер, — прекратив наконец смеяться, сказал Эмиль. — Она никогда еще не получала такого отпора.

— Да уж, не по вкусу ей пришлись мои слова, но я не хочу перегибать палку и поэтому сейчас тоже поеду на пляж, к этим пещерам, только нужно нагнать ее. София получила очередной урок, а скоро я перейду в наступление.

— Как, уже? И вы не собираетесь больше обхаживать строптивицу?

— Вы становитесь слишком развязным, грубым, Эмиль, — усмехнулся Райдер и стремительно вышел из столовой.

* * *


Чернокожий слуга подсадил Софию в седло, и она какое-то время сидела молча, не зная, куда ехать и что делать. Возвращаться в Кэмил-холл ей не хотелось; там дядюшка Тео устроит ей взбучку за то, что она не выполнила его указания. Вспомнив о своем мучителе, София инстинктивно дотронулась рукой до щеки, еще болевшей после пощечины, и горько подумала: «Если бы ты знал, Райдер Шербрук, что я крашу лицо не для того, чтобы привлекать к себе мужчин, а для того, чтобы скрыть синяки от побоев, что бы ты тогда сказал?» Теодор Берджес, правда, считал, что с косметикой на лице его племянница выглядит эффектнее, кроме того, если бы не густой слой пудры и румян, он вряд ли мог бы позволить себе удовольствие бить Софию по лицу.

В конце концов София решила, что у нее нет другого выбора, как ехать в сторону пляжа и там побродить немного наедине со своими мыслями. «Может быть, надо солгать дяде? — размышляла девушка. — Сказать ему, что Райдер Шербрук целовал меня и соблазнял меня, но… Дядя спросит, почему я не пригласила Шербрука на ночное свидание в домик у моря, и что я отвечу? С точки зрения дяди, от поцелуя до постели один шаг, и в этом он, безусловно, прав. Мой опыт говорит мне то же самое». София тронула поводья и медленно поехала, стараясь ни о чем не думать. Направилась в сторону пляжа под названием Монмут-Бич, до которого было на милю дальше ехать, чем до пляжа Пенелопы. На его территории в беспорядке валялись камни, песок был грязно-коричневого цвета из-за множества водорослей и другого мусора, вынесенного на берег приливом. Но пещера там действительно имелась, ее нашел накануне один из мальчишек-рабов. Вступившую на пляж лошадь София направила в сторону пещеры, и животное, неторопливо выбирая дорогу среди обломков деревьев и камней, постепенно приближалось к цели путешествия. Однако, не доехав до пещеры, София остановила лошадь, спешилась и, бросив поводья на шею животному, посмотрела вокруг. Все было спокойно, ее окружало безмолвие, нарушаемое лишь шумом моря. Девушка сняла с лошади попону, расстелила ее под пальмой и улеглась под деревом лицом к воде. Она долго вглядывалась в необозримую морскую даль, ни о чем не думая, а потом ей почему-то вспомнились родители, такие, какими она их видела четыре года назад.

Матушку звали Коринна, она была женщиной волевой и упрямой, несколько располневшей, но достаточно привлекательной. Когда перед ней и ее мужем встал вопрос об отъезде в Америку, Коринна, будучи преданной и любящей матерью, не захотела брать детей в поездку и, несмотря на протесты мужа, сделала по-своему. А потом случилось несчастье, и София с братом неожиданно стали сиротами. Дядя Тео поехал за детьми своей сестры в Англию, в Корнуолл, и забрал их на Ямайку. В то время София испытывала чувство благодарности к дяде, взвалившему на свои плечи заботы о сиротах, и даже любила его. Сейчас же она содрогнулась при мысли о дядюшке Тео и, стараясь больше не вспоминать о нем, помолилась Богу о своих родителях. София устало закрыла глаза; свежий ветерок с моря приятно обдувал лицо. Она сняла жакет и расстегнула верхние пуговицы на льняной блузке, поверх жакета аккуратно положила шляпу с пером и через несколько мгновений крепко заснула.

Райдер, увидев спокойно стоявшую посреди пляжа лошадку Софии, довольно улыбнулся. Итак, упрямица все-таки поехала сюда. Наверное, пещера действительно оказалась неплохой, раз Софию к ней так тянет. Внимательно оглядевшись, Райдер вскоре заметил и Софию, мирно спавшую под тенью кокосовой пальмы. Он слез с коня, оставил его пастись поближе к морю, чтобы он мог поесть каких-нибудь водорослей, и пешком направился к спящей Софии. Пальма отбрасывала тень на ее лицо, с моря дул свежий ветерок.

Райдер подошел к девушке, наклонился, внимательно разглядывая ее лицо, казавшееся совсем юным, несмотря на оставшуюся на нем кое-какую косметику. «Странно, — подумал Райдер, — и эта молодая особа, совсем еще девочка, успела соблазнить трех мужчин, а теперь намеревается завлечь в свои сети и меня?»

Стараясь не шуметь, Райдер опустился рядом с Софией на колени и начал осторожно расстегивать ей блузку. Под блузкой оказалась белая рубашка из тончайшего батиста и более ничего, никакого корсета и прочих ухищрений женского туалета: кружев, оборок и других украшений. Он расстегнул блузку до пояса, но вытащить ее из-под юбки не смог, так как юбка плотно сидела на талии. Тогда Райдер, распахнув полы блузки, ножом разрезал нижнюю рубашку так, чтобы обнажить грудь. Девушка шевельнулась, но не проснулась.

София спала, прислонившись спиной к пальме. Райдер осторожно положил ее на спину, подождал немного, надеясь на то, что она не проснется, и та не проснулась, а лишь повернулась на бок, простонала что-то во сне, потом снова перевернулась на спину. Улыбнувшись, Райдер потихоньку, медленно задрал девушке юбку и увидел длинные, красивой формы ноги, обтянутые гладкими тонкими чулками, которые держались на ногах с помощью подвязок. По-прежнему улыбаясь и не сводя глаз с ног Софии, Райдер прилег с ней рядом и стал ждать, когда она проснется.

Он не имел никакого понятия о том, какой будет реакция девушки, когда она обнаружит себя в таком полуобнаженном виде, и вдобавок его рядом с ней. Возможно, она, справившись с первоначальным удивлением, протянет к нему руки и захочет обнять его? Райдер скользил взглядом по бедру Софии, представляя, как он будет ласкать его, гладить, подготавливая партнершу к более интимной ласке, а она, возбужденная его прикосновениями, станет умолять его о том, чтобы он любил ее прямо здесь, на песке.

Внезапно София проснулась, и из пухлого, очаровательного рта, которым он только что любовался, вырвался негодующий крик. В этом крике Райдер услышал также страх и даже ужас. Девушка изумленно оглядела себя с ног до головы и возмущенно крикнула Райдеру:

— Черт вас подери, чем вы тут занимались, пока я спала?

— Да ничем особенным, — спокойно ответил он. — Я поцеловал ваши маленькие грудки, и вы застонали и изогнули спину от удовольствия. Мне пришлось разрезать рубашку, чтобы освободить ваши грудки от плена и дать им то, что они так страстно желали. Но ваше тело захотело новых ласк, и вы, лежа на спине, подняли ноги, согнув их в коленях, а я задрал вверх юбку, чтобы она вам не мешала. Вот, собственно, и все.

— Неправда! Вы нагло лжете, будьте вы прокляты! София так разъярилась, что лицо ее налилось кровью, и она не замечала, что, говоря, брызжет слюной.

Райдер, ожидавший всего, чего угодно, но только не такой безумной вспышки гнева, продолжал сидеть рядом с Софией, но брови его недовольно сдвинулись к переносице. А где же обычное хладнокровие Софии, дразнящие улыбки и колкие замечания? Он был удивлен таким поведением и немного растерянно смотрел на девушку. Между тем она понемногу пришла в себя, и вот уже в глазах появилось знакомое ему холодное равнодушие, а на лице обычная маска, и губы растянулись в циничную улыбку. Поправив испорченную рубашку, София медленно стала застегивать пуговицы блузки, в смятении думая: «Видел ли он синяки и кровоподтеки? Господи, только не это, прошу тебя!» Закончив возиться с застежкой, София поднялась с земли, поправила юбку и, уперев руки в бока, сказала:

— Грязный ублюдок. Черт, зачем только ты сюда приехал?

— Мое мужское самолюбие не может смириться с вашей вызывающей наглостью.

— Ничего удивительного. Все вы, мужчины, возомнили себя центром Вселенной, все вы одинаковы.

— Вы в этом уверены?

— Вы не имели права делать то, что вы только что сделали.

— Мне хотелось застать вас врасплох и посмотреть на то, как вы будете реагировать. Признаться, вы меня изумили, разоравшись, словно старая дева, которую ущипнули за тощий зад. Что ж, в непредсказуемости ваших реакций нет ничего плохого, и я постараюсь обнаружить еще какие-нибудь черты вашего характера, если вы мне позволите, конечно.

— Достаточно, Райдер, хватит развлечений.

— Да что вы, София! Я даже еще и не начал развлекаться! У меня, кстати, имеется к вам вопрос: почему вы дали отставку лорду Дэвиду? Выгнали его из своего гарема?

— Гарема? По-моему, гаремы заводят себе мужчины.

— Не важно, смысл от этого не меняется. Так почему же, София?

Девушка не ответила, а, пожав плечами, отвернулась от него и стала смотреть на море. Наконец она произнесла тихим голосом:

— Он мне наскучил. У лорда Дэвида тело мужчины, а ум — мальчика. И он заботится только о себе, о своих удовольствиях. Я устала от него.

— Это неправда, София, и вы это знаете.

— Что заставляет вас так думать?

— Я проницательный человек. Может быть, вы намекаете на то, что расстались с лордом Дэвидом из-за меня, но не хотите говорить об этом прямо? Я, помнится, поставил вам условие: если между нами и возникнут какие-нибудь отношения, то только в том случае, если я буду единственным мужчиной в вашей жизни.

— Да, я помню ваше условие.

— Тогда что вы скажете насчет Оливера Сассона? Вы и его лишите вашего общества?

София не ответила, раздраженно передернув плечами.

— Повторяю, я не стану вашим любовником, пока вы не избавитесь от своих воздыхателей.

— Мне кажется, вы несколько перегибаете палку, Райдер, и требуете от меня чересчур многого. В конце концов почему вы требуете? Вы должны просить меня на коленях, чтобы я снизошла до вас, позволила вам любить меня.

Райдер рассмеялся, громко и весело.

— София, позвольте мне внести ясность в этот вопрос. Вы, спору нет, обладаете хорошеньким личиком, хотя и портите его этой мерзкой краской, но поймите меня правильно: среди женщин, которые отдавались мне, были такие красавицы, что ваша внешность, по сравнению с их внешностью, все равно что обычная стекляшка рядом с бриллиантом. В вашей внешности нет ничего выдающегося. Ваше тело, вернее, то, что я смог увидеть, достойно похвалы, однако это не значит, что вы, имея неплохие ножки и стройный стан, будете командовать мной. Красивые формы это, конечно, неплохо, но права властвовать они вам не дают. Я не собираюсь томиться в ожидании, пока вы спите чуть ли не с каждым мужчиной в округе. С другой стороны, я ведь уже не мальчик и не бегаю за каждой юбкой в надежде добиться благосклонности. Я взрослый человек, София, и я давно уже выработал определенные правила в отношении прекрасного пола.

— Давно? Сколько же вам тогда лет, Райдер? Двадцать пять или двадцать шесть?

— Свой первый сексуальный опыт я имел в возрасте тринадцати лет. А вы?

София молчала, и в глазах девушки Райдер заметил еле сдерживаемый гнев. Похоже было, что она раздумывает, стоит ли ей накинуться на него с кулаками, но вот гневное выражение исчезло, и ему на смену пришли равнодушие и ироничная, всезнающая улыбка, которую Райдер успел возненавидеть.

— Итак, мисс Стэнтон-Гревиль, — заявил он, — избавьтесь от своих старых любовных связей, в противном случае вам ни за что не удастся заманить меня к себе в постель. И учтите, у меня уже начинает пропадать к вам интерес.

— Хорошо, — сказала София, — будь по-вашему. Я больше не буду встречаться с Оливером, обещаю вам. Приходите сегодня в домик у моря в девять вечера, договорились?

— А как насчет других?

— А больше никого и не осталось.

— Вас следует понимать так, что Чарльза Грэммонда вы уже предупредили о разлуке?

— Да, предупредила.

Пока Райдеру никак не удавалось взять над Софией верх, она умело избегала его цепкой хватки, и единственный способ подчинить девушку себе состоял, с его точки зрения, в том, чтобы захватить ее врасплох, как он недавно сделал, поймать ее тогда, когда она этого меньше всего ожидает. Он поднялся и встал рядом с Софией. Ничего не говоря, он долго смотрел на нее, потом порывисто обхватил девушку за плечи и притянул к себе.

— А ты знаешь, София, здесь очень уютное местечко. Ты не боишься, что я захочу сейчас проверить, действительно ли ты такая сладкая на вкус, как говорят? Он наклонился к ней и хотел поцеловать в губы, но она неприязненно отстранилась, и поцелуй был запечатлен на подбородке. Райдера это ничуть не смутило; он весело улыбнулся и, обняв девушку за бедра, поднял ее высоко в воздух.

— Сейчас же отпусти меня, — потребовала София. Голос у нее был спокойный, глаза смотрели на Райдера равнодушно и холодно, но он продолжал улыбаться и в ответ на ее слова лишь крепче прижал ее к себе и сказал:

— Не бойся, я не собираюсь овладеть тобой здесь. Я вовсе этого и не хочу. Мое единственное желание — проучить тебя. Ты заслуживаешь наказания, и ты будешь наказана, не сомневайся. Тебе, между прочим, и хорошая порка не помешала бы.

Райдер решительно направился со своей ношей к берегу моря, и София, мгновенно догадавшись о намерениях своего мучителя, начала яростно брыкаться, пытаясь вырваться из его сильных рук, но безуспешно. Он зашел в воду по пояс и, не обращая ни малейшего внимания на истошные вопли, игнорируя маленькие крепкие кулачки, колотившие по его груди, поднял девушку над собой и бросил в море. София упала на спину, беспомощно взмахнула руками, и, прежде чем ее прелестная головка скрылась под водой, Райдер зло крикнул на прощание:

— Поплавай немного, чертова кукла! Когда София вынырнула, он добавил:

— И не серди меня, иначе последует очередное наказание. Ты меня поняла, София? Я всегда веду себя как положено джентльмену, если только обстоятельства не вынуждают меня отступить от правил. Поэтому советую тебе в моем присутствии держать себя скромнее, а не показывать характер, словно строптивая необъезженная лошадь.

Дав девушке этот добрый совет, Райдер развернулся и пошел туда, где стоял его конь. Вскочив в седло, он оглянулся на Софию: она, подобрав юбки и шатаясь, пробиралась по воде к берегу; вдруг девушка оступилась и упала, плюхнувшись лицом в воду, однако быстро встала и погрозила Райдеру кулаком. В ответ на ее молчаливую угрозу Райдер громко рассмеялся, тронул поводья и поехал в противоположную от Софии сторону. Отъехав несколько ярдов, он остановился, обернулся к девушке и громко прокричал следующие слова:

— Сегодня вечером в девять часов! Не вздумай опоздать и проветри как следует помещение!

* * *


София медленно шла по дорожке, ведущей к домику у моря. Недалеко от домика ее поджидал Тео Берджес, и девушка остановилась и пожаловалась:

— Я его боюсь.

— Не будь глупой гусыней, — ответил Тео Берджес. — Он обычный молодой человек, и в нем нет ничего страшного.

— Вы его совсем не знаете, дядя. Он напорист и смел, к тому же имеет опыт по части женского пола.

— Да что с того? — пожал плечами дядюшка Тео. — Напои его. Разве ты еще не научилась? Иди-ка скорее в дом, уже почти девять. Гость скоро должен прийти. Я буду поблизости, а ты давай действуй. Не в первый раз.

— Хорошо, — кивнула София, мечтая о том, чтобы провалиться сквозь землю, куда-нибудь подальше от этого кошмара, который ее ждал. «А, будь что будет, — подумала она. — Зато он оставит в покое Джереми».

София попыталась взбодриться, но страх перед предстоящей встречей не проходил. «Я должна справиться со своим страхом, — начала убеждать себя девушка. — Я обязана, я не могу позволить Райдеру командовать. Господи, помоги мне с ним управиться, как раньше ты помогал мне управляться с другими!»

Ровно в девять часов в дверь домика постучали. София открыла и увидела на пороге снисходительно улыбающегося Райдера. Она посторонилась, и он, проходя мимо нее, небрежно бросил:

— Я вижу, вы надеялись выглядеть соблазнительной в этом наряде, и должен признаться, что попытка ваша скорее удалась, чем нет, однако ярко-красный цвет вашего пеньюара довольно вульгарен. Вам бы подошел светло-зеленый, а вот белого вы должны избегать, иначе вы будете выглядеть смешной. Я заметил также, что вы не носите корсета, и это мне нравится; у женщины или есть грудь, или ее нет, и тогда никакие корсеты не спасут положения. Умного, опытного мужчину не проведешь, он все видит. Но ничего, вы еще научитесь, София. Встаньте-ка ближе к свету, я хочу разглядеть ваше лицо.

София беспрекословно выполнила, что он велел; страх перед Райдером снова охватил ее.

Райдер подошел к девушке и, взяв за подбородок, повернул ее лицо под нужным углом.

— Отлично! Никакой косметики или самая малость, а это не страшно. Я доволен вами, София, я рад, что вы постарались выполнить мою настоятельную просьбу. Итак, как насчет программы вечера? Вы сразу же разденетесь или мы сначала побеседуем? Скажите, кто из великих философов вам нравится? Ага, по вашим глазам я вижу, что вы начитаны и знаете многих. Давайте я не буду усложнять вам задачу, мы остановимся только на французских мыслителях второй половины прошлого века.

София отошла от Райдера на безопасное расстояние и встала за спинку старенького кресла.

— Мне нравится Жан-Жак Руссо.

— Ах, Руссо! Вы знаете такого! Вы читали его произведения на французском или на английском?

— И на том, и на другом.

София подошла к невысокому столику, взяла стакан и налила из кувшина ромового пунша, а затем предложила стакан с напитком своему гостю:

— Почему бы вам не выпить немножко, пока мы беседуем? Вечер выдался теплый, и пунш освежит вас.

— А вот мне этот философ не по душе, — сказал Райдер, приняв стакан из рук Софии и залпом осушив его. Пунш был холодный и вкусный. — Я нахожу философию Руссо довольно непоследовательной, а временами просто неумной, особенно когда он начинает рассуждать о путях улучшения мира и предлагает свои оригинальные способы переустройства общества. Абсурдные способы, с моей точки зрения.

София налила Райдеру еще пунша, и он с удовольствием выпил, подумав о том, что напиток действительно очень вкусный и ром в нем почти не чувствуется.

— А мне кажется, — возразила София, — что Руссо — человек тонкой души, он хочет, чтобы в этом мире всем было хорошо, и мужчинам, и женщинам, и нет ничего удивительного в том, что он предлагает отказаться от порочных благ цивилизации и вернуться к простой безыскусной жизни.

Райдер протянул Софии пустой стакан с просьбой налить ему еще пунша. Он чувствовал жажду, а пунш был такой вкусный, так приятно разливался по телу, что его хотелось пить все время.

— Не согласен с вами, София. Повторяю, Руссо глуп и философия его глупа. Вместо того чтобы уравнивать женщину в правах с мужчинами, лучше бы он предложил другое, а именно патриархат. Я имею в виду то, что женщин следует держать в узде и не давать им воли, иначе они забудут о том, кто они и какова их роль, и приобретут власть над сильным полом. А чем искуснее и умнее женщина, тем она опаснее. Взять, к примеру вас, София. Вы тоже в определенном смысле опасны, вы чего-то от меня хотите, но вот чего? Я понимаю, что вам нужно от меня нечто большее, чем мое тело, но что я могу вам дать, кроме него? Конечно, я знатного рода, и плантация принадлежит нашей семье…

Райдер внезапно прервал поток рассуждений, и если раньше он говорил, глядя прямо перед собой, то теперь взгляд его впился в Софию. Она казалась такой нежной, желанной, готовой услужить ему, а он чувствовал себя так хорошо! Девушка что-то начала рассказывать, забавно жестикулируя, протягивая к Райдеру руки, но он не мог разобрать ее слов и, даже не успев удивиться такому странному факту, забыл о нем; ему было все равно. Он допил пунш, остававшийся в стакане, встал и подошел к Софии. Обняв девушку, он стал покрывать страстными поцелуями ее лицо, раздвинул языком ее губы и нашел ее мягкий сладкий язычок. Скользнув руками вниз по телу Софии, он сжал ее ягодицы, крепко прижал девушку к себе, а потом поднял, застонав от удовольствия. Каждой клеточкой кожи он чувствовал ее крепкое, юное тело.

Подержав Софию на руках, Райдер поставил ее на пол и начал раздевать. Она ласково рассмеялась и мягко отвела его руки.

— Подожди, Райдер, я сама разденусь, иначе ты порвешь пеньюар, а я его сшила специально для тебя и из дорогой ткани. Мне очень жаль, что тебе не понравился цвет. Я обязательно закажу себе другой, такой, как ты скажешь. А теперь стой здесь и смотри, как я буду раздеваться, или лучше садись вот в это кресло. Сейчас я налью тебе еще пунша.

Райдер отхлебнул из стакана, откинулся на удобную спинку; глаза его слипались, его клонило в сон; София стояла перед ним и расстегивала лиф платья, но он видел ее словно в тумане. Потом наступила темнота — Райдер заснул.

— Он в забытьи, — сказала София.

— Прекрасно, — ответил Тео Берджес, заходя в дом. Он быстро подошел к Райдеру, осмотрел его и резюмировал: — Он находится в том состоянии, которое нам и нужно. Нет, София, постой, не уходи; ты должна посмотреть на него в деле, вдруг потом с его стороны будут какие-нибудь вопросы или комментарии. Да что там вдруг! Он обязательно станет тебя спрашивать об этой ночи, и ты должна быть во всеоружии. Обрати внимание, нет ли у него на теле родинок или других отметин, и потом ты расскажешь ему об этом.

София смотрела, как дядя тащил Райдера из кресла до кровати, как он положил его на свежие льняные простыни и умелыми привычными движениями раздел его догола, а раздевая, весело рассмеялся.

— Ну и ну! Он до сих пор возбужден! Взгляни-ка сюда, София, разве я не говорил тебе, что в лице Шербрука мы нашли великолепный экземпляр?

София нехотя взглянула на Райдера: тот лежал на спине, и она заметила густую поросль каштановых волос, покрывавших широкую грудь, мускулистое и стройное тело, но при виде возбужденного мужского естества она содрогнулась, его размеры привели ее в ужас.

Теодор Берджес перевернул Райдера, внимательно осмотрел гладкую кожу, сильную спину, руки и ноги, но не нашел ни родимых пятен, ни бородавок. Тогда он вернул его в первоначальное положение.

— Разумеется, он возбужден, потому что собирался любить тебя, это неудивительно! — сказал Тео Берджес и крикнул: — Далия! Иди сюда, моя крошка.

В комнату вошла красивая, не старше шестнадцати лет девушка с кожей светло-коричневого цвета. Подойдя к кровати, Далия долго смотрела на обнаженного мужчину.

— Хорошая плата, — наконец произнесла она и, дотронувшись до живота Райдера, провела по нему ладонью.

— Вот и замечательно, — ответил Берджес, — значит, я тебе пока ничего не должен.

— Я не уверена, что этой платы будет достаточно, — возразила девушка и ловко сняла с себя платье.

Под платьем у нее ничего не было, и София увидела большие груди Далии, ее широкие, крутые бедра. Отвернувшись, она хотела убежать из дома, но дядюшка Тео схватил племянницу за руку:

— Стой, негодная, и внимательно наблюдай, а когда будут вопросы…

София, не дослушав, вырвалась из рук дяди и бросилась вон из комнаты. Не успев убежать далеко от дома, София внезапно почувствовала сильное головокружение и тошноту и, не в силах стоять на ногах, упала на колени. До нее донеслись слова Далии: «Смотри, как он увеличился, а ведь я только погладила его рукой, — затем раздался низкий грудной смех и снова голос Далии: — О да, мой господин, этот красавчик будет вашей платой. Вы мне ничего не должны».

Потом она слышала крики Далии, ее сладострастные стоны, слышала, как она поощряла Райдера, просила его ласкать ее грудь, войти в нее поглубже и так далее. София вспомнила о дяде и подумала о том, что он в данный момент делает. Стоит ли рядом с кроватью и наблюдает всю сцену от начала и до конца, как он делал это обычно, или нет? И спит ли он сам с Далией?

С трудом поднявшись на ноги, София побрела прочь, и вслед ей неслись громкие крики и стоны Райдера.




Глава 5


Проснувшись утром, Райдер с трудом разомкнул веки и долго соображал, где он находится. Он все еще был немного пьян и не мог собраться с мыслями. Он чувствовал удовлетворение и ощущал опустошенность, как будто из него выжали все соки. Райдер ничего не понимал. Неужели он так много выпил вчера, что к утру у него не прояснилось в голове? Такого с ним не случалось никогда, до сих пор он ни разу в жизни не напивался.

Он сел в кровати, сжал голову руками и неожиданно заметил, что на нем нет никакой одежды. И тут только он вспомнил, где он и чем занимался в этой чужой постели большую часть прошедшей ночи. Итак, он занимался любовью с Софией Стэнтон-Гревиль, причем до полного изнеможения. Девушка оказалась чрезвычайно опытной и вытворяла такое, с чем он нечасто сталкивался.

Райдер встал, потянулся, тряхнул головой, тщетно стараясь прогнать остатки хмеля. В этот момент входная дверь открылась, в дом вошла старая негритянка и одарила Райдера широкой беззубой улыбкой.

— Доброе утро, масса, — сказала старуха. — Вы все хорошо?

Райдер инстинктивно потянулся за одеждой, чтобы прикрыть наготу, но, заметив его движение, старуха покачала головой, давая понять, что церемонии излишни. Негритянке было совершенно все равно, голый он или нет; она предложила ему принять ванну и позавтракать.

Итак, София, не изменяя сложившейся привычке, исчезла, а заботы о нем поручила старой карге. Видно, так было заведено в этом доме, и с Райдером обошлись точно так же, как и с его предшественниками. От этих неприятных раздумий Райдер разозлился, одновременно он чувствовал себя уязвленным, потому что София вела себя с ним, как и с другими мужчинами, и, значит, ему, Райдеру, не было оказано никакого предпочтения. Он — один из многих, и не более.

Он погрузился в ванну и, сидя в воде, попытался вспомнить прошедшую ночь в подробностях, но это ему не удалось. Он, конечно, что-то помнил, помнил, как поцеловал Софию и она ответила ему долгим сладким поцелуем, который показал, что она знает толк в этом деле. Вкус того поцелуя Райдер не забыл, и при воспоминании о нем почувствовал, как по телу пробежала сладкая дрожь. Он помнил также, что лежал на спине, а партнерша энергично работала сверху, сидя лицом к нему, и он ласкал большую полную грудь девушки, а потом кричал, словно безумный, когда произошло извержение семени. Девушка тоже кричала и стонала и подбадривала партнера, объясняла ему, как ей нравится больше, хвалила его, восхищалась его мужской силой. Райдер помнил это довольно хорошо, слова Софии до сих пор звучали у него в ушах, и голос у нее был низкий и глубокий.

К своему удивлению, Райдер не помнил, чтобы он ласкал девушку так, как привык это делать. Он на самом деле был опытным, умелым и неутомимым любовником, и никогда еще ни одна женщина не оставалась в его объятиях неудовлетворенной. На этот раз он почему-то отступил от правил и не ласкал партнершу языком, не целовал ее, а ведь он никогда не скупился на поцелуи, ему нравилось целовать и ласкать женское тело. Так что же с ним, Райдером, случилось? Или девушка легко достигала кульминации, когда он был внутри нее, и ей не требовалось дополнительных ласк, как большинству женщин? Возможно, так оно и было, но Райдер даже не ласкал Софию руками, не гладил ее нежную кожу, во всяком случае, этого он не помнил. Ночь любви оказалась полна загадок.

Вымывшись, Райдер вылез из ванны, а негритянка протянула ему полотенце. Старуха никак не реагировала на обнаженного молодого мужчину, стоящего перед ней, и Райдер сообразил, почему она равнодушна к голым мужчинам: она просто-напросто успела к ним привыкнуть за то время, что прислуживала мисс Софии Стэнтон-Гревиль. От этой мысли он разозлился, волна негодования, уязвленного самолюбия и гнева захлестнула его, и Райдер, забыв о головной боли, которая мучила его с тех самых пор, как он проснулся, проклинал Софию самыми страшными словами, какие только знал.

Райдер насухо вытерся, и старая служанка подала ему свежевыстиранную и отутюженную одежду (неужели эта чертовка София настолько предусмотрительна, что не забыла и о его одежде?). Покончив с одеванием, он сел за стол завтракать свежими фруктами и теплым хлебом. От предложенного ромового пунша Райдер отказался и, наблюдая за старухой, приложившейся к стакану — негритянка улучила момент, когда масса, как ей показалось, на нее не смотрел, — подивился привычке местного населения пить спиртное в огромных, очень далеких от разумных пределов дозах. Сказать по правде, он и сам вчера вечером хватил лишку.

После завтрака Райдер покинул «любовное гнездышко», испытав при этом смешанное чувство облегчения и недоумения. На пороге он оглянулся на кровать, уже застеленную свежим бельем, и невольно поежился. В ту минуту он ненавидел себя за то, что позволил Софии играть первую скрипку; именно девушка, а не он, Райдер, контролировала ситуацию, а ведь должно было быть наоборот. Он снова вспомнил сладострастные крики и стоны Софии, и ему пришла в голову мысль о том, что, может быть, девушка притворялась? У него никогда не возникало подобных вопросов, потому что он знал наверняка, удовлетворил он женщину, вступившую с ним в связь, или нет. Ни одной женщине еще не удалось обмануть его, и вот теперь, после ночи, проведенной с этой чертовкой Софией, он даже не знает точно, достигла ли она пика наслаждения.

Райдера также удивлял тот факт, что он в тот памятный вечер так много выпил ромового пунша, показавшегося ему необыкновенно вкусным, и напиток так приятно холодил внутри, а потом на смену этому приятному ощущению пришла жаркая близость женщины, и он любил эту женщину до полного изнеможения, пока не сдался и не лежал бездыханным, как солдат, достойно павший смертью храбрых в битве с врагом.

Конь стоял привязанный к манговому дереву, а под деревом Райдер увидел сидящего на земле Эмиля, шляпа юноши была сдвинута на затылок.

— Ну что ж, — сказал Эмиль и поднялся, отряхивая от пыли бриджи, — вы готовы ехать домой?

— Готов — это не то слово, — ответил Райдер. Они молча тронулись в путь; Эмиль не задавал вопросов, а Райдер снова погрузился в размышления, стараясь воссоздать в памяти полную картину загадочной «ночи любви», но чем дольше он об этом думал, тем труднее ему становилось вспоминать детали, хотя некоторые моменты он помнил довольно ясно. Например, что он разрядился партнерше в рот и извержение было необыкновенно сильным; что девушка, сидя на нем верхом, без устали, энергично двигалась, пока он, не в силах сдерживать себя, не испытал оргазм вторично. Что-то во всем этом было не так, неправильно, Райдер это понимал; его поведение было нетипично, да и многое другое тоже, и теперь, по дороге в Кимберли-холл, под монотонное пение рабов, трудившихся на плантациях, Райдер пытался найти ответы на мучившие его вопросы и не находил их. Наконец, устав от бесплодных попыток, он спросил у Эмиля:

— Послушайте, вы когда-нибудь встречали на дороге через мангровые заросли крокодила?

— Да, и должен вам доложить, что это зрелище пренеприятное, просто омерзительное.

— И все-таки что-то здесь не так, — проговорил Райдер.

— Что вы хотите сказать, Райдер, я вас не понял?

Эмиль не хотел напрямик спрашивать о Софии Стэнтон-Гревиль, а тем более отпускать какие-либо замечания в ее адрес, раз уж она так сильно заинтересовала Райдера; он старался быть дипломатичным.

Райдер не отвечал. Он молчал, потрясенный внезапной и неожиданной догадкой: женщина, с которой он провел ночь, была не София! Он теперь был готов поклясться в этом! Он знал это наверняка, потому что у той, неизвестной ему женщины, грудь была большой и полной, а у Софии — и он лично в этом убедился дважды — грудки небольшие, помещающиеся в ладони. Как же он сразу-то не догадался! Вот, оказывается, в чем дело! Кто-то нагло им попользовался, не спрашивая его согласия!

— Я хотел сказать, что в ром, которым меня вчера угощали, была подмешана какая-то гадость. Думаю, София положила туда наркотик или что-то в этом роде.

Райдер не стал объяснять, что он пришел к такому выводу лишь благодаря знанию размера груди Софии. Зачем посвящать Эмиля в такие подробности?

— Вы считаете, что она подмешала в ром наркотик? — недоверчиво переспросил Эмиль. — Но зачем?

— Суди сам: я проснулся в одиночестве, ее уже и след простыл; в голове у меня до сих пор не прояснилось, а утром я чувствовал себя слегка пьяным и не мог толком вспомнить, что было ночью. Я никогда не напиваюсь до такой степени, чтобы ничего не помнить, и тем не менее события прошлой ночи представляются мне нечетко, будто в тумане. Напрашивается единственный вывод, и я его тебе уже сообщил. Мне непонятно только, почему другие любовники Софии не заподозрили обмана? И не обратились за разъяснениями к своей милой?

— Вероятно, из всех ее любовников вы оказались самым опытным, Райдер. Те, другие, искали лишь удовольствий и получали их, о чем же тогда спрашивать?

— Может, и так, — ответил Райдер и подумал о том, что другие никогда не видели и не ласкали грудь Софии, а поэтому не смогли обнаружить обмана. Вряд ли они ласкали и другую женщину, и уж тем более не обращали внимания на ее грудь, вот их и дурачили. Райдеру показалась забавной мысль, что на этот раз София потерпела фиаско только потому, что позволила ласкать свою грудь. Он весело рассмеялся.

В пять часов дня он вспомнил, что той ночью в комнате находился мужчина, он слышал мужской голос, но ни единой фразы не разобрал. Зачем нужно было какому-то мужчине присутствовать во время любовной сцены? И кто, кстати, его, Райдера, раздел и положил на кровать, ведь сам он был не в состоянии этого сделать, раз его одурманили наркотиком? Не этот ли неизвестный мужчина? И кто он?

София скорее всего не раздевала его, Райдер этого не помнил. Она лишь заманила его в домик у моря, позволила целовать, а потом передала его другой женщине, которая выполнила основную часть задуманного плана. Вот как все было. А неизвестный мужчина — не кто иной, как дядюшка Тео, кто же еще?

Райдер решил ехать в Кэмил-холл, и немедленно. Он покажет этим негодным людишкам! Они ответят за свои гнусные действия, или он перестанет себя уважать! Умывшись и тщательно одевшись, Райдер быстрым шагом вышел из дома, вскочил на коня и ускакал в направлении Кэмил-холла, хозяева которого, он был уверен в этом, вряд ли обрадуются его неожиданному визиту и уж тем более не предложат незваному гостю остаться у них на обед.

У Софии не было никакого желания находиться в обществе дяди, и она сказала ему, что отобедает наверху, у себя в комнате. Буквально через несколько минут к ней в спальню ворвался взволнованный Джереми со словами:

— Что случилось, Софи?

Мальчик боялся, что сестра может внезапно заболеть или, что еще хуже, умереть и оставить его одного на всем белом свете. Потеряв родителей, Джереми стал очень болезненно относиться к самочувствию сестры, и малейшее нарушение обычного распорядка, как, например, сейчас, когда София отказалась обедать вместе со всеми, пугало его.

— Не волнуйся, я прекрасно себя чувствую, мой дорогой, — постаралась она успокоить брата. — Я передумала есть в одиночестве; подожди минутку, пока я причешусь, и мы вместе спустимся в столовую.

Джереми уселся в кресло и принялся рассказывать:

— Дядя Тео поручил Томасу свозить меня на северное поле, и мы поехали и пробыли там часа два, не больше, пока не началась жара, и это было так здорово, Софи! Наблюдать за работами, ну и так далее. Только Томас несколько раз подгонял рабов кнутом, хотя они вроде бы ничего особенного не сделали; Томас говорит, что это необходимо, иначе негры перестанут работать. Он называет их ленивыми бездельниками.

София ненавидела Томаса всем сердцем; она считала его жестоким, мерзким негодяем, однако девушка не стала говорить о своих чувствах брату, а спокойно продолжала расчесывать волосы под болтовню Джереми, а расчесав, стянула их в хвост на затылке черной бархатной лентой. Закончив причесываться, София встала из-за туалетного столика проглядела себя в зеркале: вроде бы все было в порядке, если не считать синяка на щеке, правда, он был едва заметен; чтобы увидеть его, следовало как следует приглядеться. А накладывать на лицо толстый слой пудры и румян София не собиралась — зачем? В неярком сумеречном свете синяка никто не увидит, разве что наблюдательный дядя Тео, но ему это доставит удовольствие. Не глядя на Джереми, она спросила:

— А если бы ты был здесь хозяином, оставил бы надсмотрщиком Томаса? Или нанял бы другого вроде него, чтобы он держал рабов в страхе?

Джереми задумался, покусал нижнюю губу, поерзал в кресле и только потом ответил на вопрос сестры:

— Не знаю. Дядя Тео считает Томаса хорошим надсмотрщиком, он ему доверяет, разрешает Томасу делать так, как тот хочет, вот только…

— Что?

— Ну, я ведь знаю многих рабов давно, уже четыре года, как мы здесь живем, я считаю этих людей своими друзьями, а они считают своим другом меня, понимаешь? Для чего, спрашивается, мне стегать их кнутом? И на плантациях такая жарища, Софи! Я, пока ездил с Томасом, устал, а они-то работают весь день!

София подошла к брату, погладила его по волосам и, не в силах сдерживаться, поцеловала в лоб, хотя и боялась напугать мальчика таким неожиданным проявлением материнских чувств. Джереми, не обратив на нежности сестры особого внимания, вскочил с кресла и потянул Софию за руку:

— Пойдем!

И они весело выбежали за дверь и начали спускаться на первый этаж. Внезапно София остановилась как вкопанная: в холле у подножия лестницы стоял Райдер Шербрук. Молодой человек выглядел настоящим денди; рядом с ним суетился Тео Берджес, изображая радушного хозяина.

Райдер увидел Софию и от изумления долго не мог прийти в себя — вместо вульгарной развращенной особы в ярко-красном пеньюаре перед ним предстала девушка, выглядевшая не старше шестнадцати лет в своем нежно-желтом муслиновом платье. На ее личике застыло выражение безграничного ужаса, словно перед девушкой появился дьявол, собирающийся без промедления утащить ее живьем в четвертый круг ада. Теодор Берджес, заметив изумленный взгляд Райдера, обернулся к племяннице и при виде ее сжал кулаки от ярости:

София выглядела невинным, бесхитростным созданием, а так выглядеть ей было не положено. Черт бы побрал эту проклятую девку! Берджес был готов избить ее до полусмерти за то, что она не накрашена, а тот факт, что Райдер Шербрук нагрянул неожиданно, без всякого предупреждения, его абсолютно не волновал.

— Здравствуйте, София, — поздоровался Райдер. — Ваш дядя предложил мне остаться на обед, я принял приглашение, так что придется вам терпеть мое общество. О, а это кто?

Джереми, хромая, подошел к гостю и протянул ему руку:

— Меня зовут Джереми, сэр. Я брат Софи. Райдер приветливо улыбнулся мальчику и дружески пожал его руку.

— Очень приятно познакомиться, Джереми. Я и не подозревал, что у Софии такой взрослый брат!

— Мне уже девять лет, сэр. Сестра говорит, что я расту быстрее, чем осока на болотах.

— Джереми — чудесный мальчуган, — подал голос дядюшка Тео.

Во время этого разговора София со страхом искала в глазах Райдера выражение жалости или презрения; девушка привыкла, что именно так — или с жалостью, или с презрением — люди смотрят на ее брата, но не могла смириться с этим; такое отношение оскорбляло ее до глубины души. Райдер Шербрук, без сомнения, получил отличное воспитание и знал, как следует вести себя, но она его немного побаивалась, потому что была не в состоянии предугадать его поступки.

Джереми, в отличие от сестры, ничуть не взволновался и не испугался, а наоборот, радостно просиял, сразу распознав в госте настоящего джентльмена; кроме того, этот джентльмен был молод, хорош собой, со вкусом одет и приветливо ему улыбался. Мальчик сразу угадал, что гость появился в доме из-за Софии, и восторженно обратился к сестре:

— Как здорово, Софи! Он будет обедать вместе с нами!

— Да, конечно, — ответила девушка и выдавила из себя улыбку, более похожую на досадливую гримасу.

Райдер отметил несомненное сходство между братом и сестрой; заметил он также и физический недостаток мальчика, скорее всего, хромота была врожденной, однако Джереми казался вполне жизнерадостным, ни в коей мере не комплексующим из-за своего увечья. Райдер даже нашел его умным и забавным. Джереми напомнил ему Оливера, и Райдер незаметно вздохнул: он так скучал по Оливеру и другим детям.

Весь путь из холла в столовую Джереми был занят разговором с мистером Шербруком, и даже дядюшке Тео не удавалось оттеснить мальчика от гостя и сделать так, чтобы Джереми хоть на минутку замолчал. Приказать ему Берджес не мог и поэтому только снисходительно улыбнулся, как бы говоря: «Что же я могу сделать?» А Райдер слушал мальчика с видимым удовольствием.

— Моя сестра считается лучшей наездницей здесь, — похвастал Джереми, — я думаю, она даже на Ямайке самая лучшая, правда, я ни разу не был в Кингстоне и ручаться за это не могу.

— Спасибо за похвалу, Джереми, — сказала София; до этого она не вымолвила ни слова.

Райдер мельком взглянул на девушку и снова изумился, потому что лицо Софии осветилось такой нежной, любящей улыбкой, какой он никогда у нее не видел. Эта улыбка сделала девушку необыкновенно привлекательной и милой, и Райдер понял, что она впервые улыбнулась по-настоящему. Что за дьявольщина творится в этом доме?

За обедом Райдера угощали креветками под соусом карри с гарниром из ананасов. Блюдо было необыкновенно вкусным, и он медленно, смакуя каждый кусочек, прожевывал пищу, а Джереми в это время рассказывал о своей прогулке на северное поле в сопровождении Томаса. Правда, о том, что надсмотрщик бьет рабов кнутом, мальчик умолчал.

В общем, обед прошел хорошо; на десерт подали пирог с манго, украшенный взбитыми сливками, после десерта последовал кофе, как и положено, а потом Джереми сказали, что уже пора идти спать, и мальчик с сожалением распрощался с так понравившимся ему мистером Шербруком. Надо сказать, что сожаление было обоюдным: за то короткое время, что длился обед, Райдер успел полюбить славного мальчугана.

Теодор Берджес, видя, что гость находится в хорошем расположении духа, предложил выпить рома на веранде, на что Райдер с готовностью согласился. Настало время приступить к осуществлению задуманного плана и постараться выполнить все как следует.

София извинилась и хотела оставить дядю с гостем наедине, чему Райдер ничуть не удивился, однако Теодор Берджес крикнул вслед племяннице:

— Нет-нет, София, проводи Джереми в спальню и после этого непременно возвращайся сюда. Не забудь, дорогая, мы тебя ждем с нетерпением.

— Не забуду, дядя, — ответила София, и в ее голосе прозвучала какая-то странная, непонятная Райдеру интонация. — Я скоро вернусь.

Оставшись вдвоем с Тео Берджесом, Райдер приложил все усилия к тому, чтобы занять хозяина остроумным разговором; при желании Райдер мог быть замечательным собеседником, и Тео заливисто хохотал над его шутками и анекдотами.

А как только Теодор Берджес начал сам рассказывать анекдоты, Райдер, изображая внимание, целиком отдался мыслям о своем плане.

Вскоре к ним присоединилась София; она принесла на веранду поднос со стаканами, наполненными ромовым пуншем.

— Превосходно, моя дорогая, — сказал Тео Берджес. — Я рад, что ты не забыла о моей просьбе, детка. Надеюсь, ты приготовила пунш в лучших традициях нашего дома? Не отведаете ли пунша, мистер Райдер, в это время дня нет ничего лучше, чем ромовый пунш.

— Конечно, с удовольствием, — ответил Райдер. Итак, началось.

Хозяин предложил тост, Райдер чокнулся с Берджесом и притворился, что пьет из стакана. Сделав якобы пару глотков, Райдер встал с удобного кресла и отошел со стаканом в руке к деревянной балюстраде веранды; там он облокотился на перила и сделал вид, что любуется раскинувшимся вдалеке от дома морем. С веранды действительно открывался чудесный вид, но Райдер его не замечал. Постояв немного в раздумье, он повернулся лицом к Тео Берджесу и его племяннице, предложил выпить за местные красоты и опять притворился, что пьет, а потом, улучив удобный момент, перегнувшись через перила, вылил содержимое стакана на землю, вернее, в усыпанный розовыми цветами куст ибискуса.

Первый пункт плана был выполнен: Райдер не выпил ни капли рома, но хозяина, то есть Тео Берджеса, и Софию убедил в обратном. Что ж, Райдер был доволен, пока все шло так, как он задумал. Посмотрев на Софию, он обратился к ней с предложением:

— Сегодня такой прекрасный вечер, мисс. Почему бы нам не прогуляться по саду?

— Разумеется, моя дорогая, — поддержал Тео, — иди-ка прогуляйся, развлеки нашего гостя.

— И кстати, София, не принесете ли вы еще пунша, вкуснее я в жизни не пробовал, — как бы между прочим попросил Райдер.

— Отличная идея, я тоже выпью, — сказал Тео Берджес. Он испытывал чувство радостного подъема, уже торжествовал свою победу. София наверняка ошиблась насчет мистера Шербрука, не такой уж он особенный, обычный молодой человек, и предугадать его поведение, оказывается, не так уж трудно. Тео даже почувствовал легкое разочарование: он-то думал, что встретил достойного противника!

Племянница, не в пример дяде, многим бы пожертвовала, лишь бы Райдер поскорее ушел из их дома, она с ужасом представляла себе ночную сцену и желала всей душой, чтобы подобное не повторилось и она никогда в жизни больше не видела Далию, ласкающую Райдера, сладострастно склоняющуюся к нему, никогда не слышала его стонов и криков.

София сходила за новыми стаканами и наполнила их пуншем. Протянула один Райдеру, другой взяла себе.

— Что ж, пройдемся? — спросил Райдер.

— Да.

— Вы расскажете мне что-нибудь интересное из истории острова, хорошо?

— Да, конечно.

Райдер увел Софию в дальний конец сада, где было темнее, чем в других местах, и откуда их никто не мог увидеть. Каждый держал в руке стакан с пуншем.

— А вы сегодня вовсе не выглядите вульгарной, София.

— Да, я знаю.

— Прошлая ночь была просто ошеломляющей, неповторимой. Она должна бы врезаться в мою память, но я не все хорошо помню. Странно, не правда ли?

— Я не вижу в этом ничего странного, мы же люди, и, естественно, память иногда нас подводит. Насколько я могу судить, вы приятно провели время.

— А вы, София? Вы наслаждались так же, как я?

— Разумеется. Зачем же мне было вступать с вами в связь, если бы я не получила от нее удовольствия? Вы опытный любовник, Райдер.

— А ты издавала громкие крики от восторга. София ничего на это не ответила.

Райдер взял у девушки стакан и поставил рядом со своим на каменную скамью неподалеку.

— Я нахожу, что ты достаточно искусна в любви, — продолжал Райдер как ни в чем не бывало. — Кстати, как ты себя чувствовала, когда взяла мой член в рот? Тебе это нравится? Я вошел так глубоко, что даже испугался, как бы ты не задохнулась. Но вроде бы обошлось; ты не поперхнулась, хотя у меня размер не маленький.

— Давайте оставим эти разговоры на потом, мы обсудим разные детали в домике у моря, вы не против?

— А не остановиться ли нам вон там, у куста с желтыми цветами? — не отвечая Софии, спросил Райдер.

София посмотрела в ту сторону, куда указывал Райдер, а тот тем временем вынул из кармана пакетик с каким-то порошком и высыпал его содержимое в стакан Софии, стоявший слева. Райдер заметил, что она постаралась запомнить, прежде чем отвернулась, где находится ее стакан, а где — Райдера.

— Это не куст, а дерево, один из местных видов, и пока это дерево маленькое. А цветы скоро осыпятся, где-то через неделю.

Райдер с восхищением рассматривал диковинное дерево, а София между тем придвинулась поближе к скамье и быстренько схватила свой стакан, не перепутав его со стаканом Райдера. «Да, — подумал Райдер, — я был прав. Она уверена в себе и умна и не собирается рисковать, запоминает все как следует».

— Давай выпьем за сегодняшний вечер, — предложил Райдер. — Ты доставила мне наслаждение, и надеюсь, та чудная ночь еще не раз повторится.

— Я тоже на это надеюсь, — ответила София и чокнулась с ним, потом пригубила напиток и, довольная его вкусом, сделала несколько больших глотков.

— Пей до дна, София, а затем мы еще немного пройдемся, если ты не против.

Девушка допила пунш, а Райдер, как и раньше, незаметно вылил напиток на землю.

— У тебя красивые грудки, София, и я тебе уже об этом, помнится, говорил, но, знаешь, вчера ночью мне показалось, что грудь у тебя увеличилась. Ты не находишь это странным? Может быть, у меня случился обман зрения из-за того, что я так страстно тебя желал?

— Может быть.

— Что значит «может быть»?

— Я хочу сказать, что вы выпили намного больше, чем следовало, но вам так понравился пунш, что я не стала возражать. Зачем я буду запрещать вам делать то, что вам нравится?

— Очень мило с твоей стороны.

София молча шла по садовой дорожке. «Почему ром не действует? — недоумевала девушка. Ведь Райдер выпил целых два стакана! Этого более чем достаточно. Да еще дядя сегодня сделал напиток крепче…» София ненавидела Райдера Шербрука, ненавидела себя. Если бы не Джереми, она бы… нет, она не знала, что стала бы тогда делать.

— Я хочу поцеловать тебя, София, — сказал он. — Прошлой ночью я почему-то совсем не целовал тебя; я помню только один наш поцелуй, в самом начале… А потом ты отстранилась от меня и пошла в центр комнаты, чтобы раздеться, снять с себя тот ужасный красный пеньюар. А в поцелуях я неутомим, София… Почему же мы все-таки совсем не целовались, ты не знаешь?

— Ты был возбужден и думал об одном: как скорее овладеть мною. Ты не хотел ждать, сгорал от нетерпения… Как будто у нас было мало времени.

— Ничего, зато теперь у нас время есть, правда?

Он наклонился к Софии и поцеловал ее. Она не противилась и даже попыталась ответить на поцелуй, но так и не смогла себя заставить это сделать, потому что боялась Райдера. А он, будучи человеком опытным, сразу почувствовал, что его ласка не нашла отклика в сердце девушки — она позволяла ему целовать ее, но сама не испытывала ни малейшего желания. Райдер, слегка задетый тем, что ему никак не удается растормошить Софию, сначала рассердился, но потом гнев его неожиданно быстро прошел, и, мягко отстранив ее от себя, Райдер спросил:

— Как вы себя чувствуете, мисс Стэнтон-Гревиль? София удивленно взглянула на него.

— А почему так официально? Мы же стали любовниками, Райдер, не так ли? Я дала отставку другим своим поклонникам, и ты теперь единственный, кому я дарю свою любовь. Надеюсь, та памятная ночь не последняя?

— О нет, дорогая София. Ты — восхитительная женщина, и я ни на что не променяю твои ласки. Стоит закрыть глаза, и я сразу начинаю испытывать сладостное чувство, вспоминая то наслаждение, которое ты мне дала, лаская меня языком; я снова ощущаю волнующие движения твоих мягких нежных губ, и вся ты такая теплая… Не каждая любовница умеет доставить партнеру такое наслаждение, и поэтому, София, мне бы хотелось отблагодарить тебя, подарить тебе что-нибудь вроде ювелирной безделушки, какие вы, женщины, любите. Когда я поеду в Монтего-Бей, я обязательно куплю тебе подарок. Что бы ты хотела, любовь моя?

«Ничего удивительного, — с горечью подумала София, — шлюхам платят за их услуги, чем же я лучше? Вот и мне предлагают плату». В эту минуту София чуть не рассказала Райдеру, что ночь любви он провел не с ней, а с другой женщиной по имени Далия и ей должен по праву принадлежать подарок, но сдержалась, решила, что лучше скрыть правду.

— Что ж, — сказала девушка, лукаво стрельнув глазами в сторону Райдера, — подари мне что-нибудь, я не против.

— Я рад слышать это. Скажи, что именно ты хотела бы получить, и я немедленно исполню твое желание. Колечко, брошку с алмазом или рубином? Я подарю их тебе сегодня ночью, когда ты придешь в домик у моря.

София ничего не ответила, еле слышно вздохнула и упала на грудь Райдеру, потеряв сознание. Он подхватил девушку и отнес ее в укромное местечко, под цветущий жасминовый куст, аккуратно положил на траву, оправил на Софии юбку и полюбовался на дело рук своих. Послав девушке прощальный салют, которого она так и не увидела, он быстрым шагом пошел к дому, где на веранде отдыхал Тео Берджес. «Теперь твоя очередь, старый негодяй, — думал Райдер, — и с тобой у меня не будет много хлопот».

Теодор Берджес, действительно, не доставил Райдеру хлопот и вскоре был перенесен в свою спальню; единственным свидетелем, который видел, как Райдер нес Берджеса на плече, был чернокожий слуга.

София проснулась утром, ее разбудили яркие лучи солнца, проникавшие в комнату через окно. Она чувствовала легкое головокружение, а мысли были какими-то расплывчатыми, неясными. «Странно, — удивилась София, — в моей комнате не бывает солнца по утрам. Где же это я нахожусь?» Она села в кровати, свесила ноги и покрутила головой, стараясь стряхнуть с себя непонятное опьянение, что само по себе было необычно. Разве она выпила вчера большое количество спиртного? Обычно она пила очень мало, если вообще пила.

Девушка встала и тут только заметила, что она абсолютно голая и что кровать, где она спала, была не ее кроватью. В ужасе София закричала, а когда пришла в себя, оглянулась по сторонам, как затравленный зверек. Она узнала наконец место, где проснулась, это был домик у моря. Осознав этот факт, София не нашла ничего лучше, как замотаться в простыню и сесть на кровать. Так она долго сидела в каком-то оцепенении, не зная, что делать, что думать, не понимая, почему она оказалась здесь, а не у себя в спальне, как должно было быть. Уставившись в одну точку, София смотрела в никуда; внезапно ей в голову пришла мысль, что Райдер Шербрук отомстил ей. Он догадался, что она и ее дядя сделали с ним, и отплатил им той же монетой. А что, если Райдер вел себя этой ночью подобно Далии? От этой мысли Софии стало дурно. И почему, собственно, он должен был вести себя как-то иначе? Он — мужчина, и наверняка он взял ее, пока она лежала без сознания. София медленно встала, уронив простыню на пол, но не заметила этого, она не могла думать ни о чем, кроме одного: неужели Райдер был с ней близок? Что он с ней делал?

Девушка оглядела себя с ног до головы и не нашла никаких изменений; она выглядела так же, как и прежде. Потом она вспомнила, как дядя Тео уверял ее, что она останется девственницей, а о ее любовниках позаботится Далия и он сам, бояться ей нечего. Но как узнать, является ли женщина девственницей или нет? София не имела об этом никакого понятия, а спрашивать тогда у дяди ей не хотелось. Как же теперь быть? Как ей проверить, потеряла она свою честь или нет?

Недалеко от кровати София увидела свою аккуратно сложенную одежду; значит, Райдер принес ее в домик и раздел, а потом положил на кровать и занимался с ней… Чем? Или не занимался? София сходила с ума, не зная ответов на мучившие ее вопросы. Она решила во что бы то ни стало, любыми правдами и неправдами узнать, что происходило здесь этой ночью, она обязана была выяснить у Райдера, что он с ней сделал, иначе не будет ей больше покоя. В смятенном мозгу Софии на мгновение мелькнула мысль о дяде и о его реакции на случившееся; Райдер хорошо посмеялся над ним, и Тео Берджес просто так этого не оставит. София отогнала мысль о дяде прочь, что толку сейчас раздумывать о последствиях? Она быстро оделась, причесалась, связав волосы в хвост на затылке, и посмотрелась в зеркало: изменилось ли ее лицо? Нет, она выглядела как обычно, разве что немного бледнее, чем всегда, но ведь не может бледность быть признаком утраты девственности?

Выйдя из домика, София побежала через сад к Кэмил-холлу, а прибежав, не нашла внутри никого, кроме слуги, который сообщил ей, что масса еще не проснулся, ведь еще очень рано, семь часов утра. Однако, несмотря на ранний час, девушка велела привести ее лошадь и, когда животное привели, села в седло и ускакала прочь. Она не могла ждать.




Глава 6


На веранде у парадного входа в Кимберли-холл не было никого, кроме Райдера; он сидел в одиночестве за чашкой кофе и ждал Софию. В том, что девушка вскоре появится, он не сомневался ни капли, да и как иначе она могла поступить, если находилась в полной неизвестности относительно ночных событий.

Вскоре он увидел всадницу и злорадно ухмыльнулся; чувства его сразу же обострились, как у гончего пса, почуявшего добычу. Райдер не встал, а только откинулся на спинку кресла, глядя, как она подъезжает все ближе и ближе. Вот София подъехала к дому, спешилась, привязала лошадь к окрашенному в черный цвет железному столбику и стала подниматься по лестнице.

Девушка знала, где ей искать Райдера, и прошла на веранду. Он действительно был там, сидел развалившись в кресле и даже не встал при ее появлении. Что ж, это вполне в его духе, она другого от него и не ждала, только так и можно вести себя с женщиной, подобной ей.

Райдер улыбнулся гостье, скорее, это был оскал хищника.

— Доброе утро, София, — поздоровался он. — Я вижу, ты даже не переоделась, а почему? Не потому ли, что торопилась встретиться со мной? Завтракать будешь? Может быть, кофе выпьешь? Тебе, кстати, не мешало бы подкрепиться после ночных трудов.

— Пожалуй, я выпью кофе, — сказала София ровным голосом, хотя внутри у нее все кипело от обиды и негодования. Девушка не хотела выглядеть неопытной дурочкой, ведь она так много узнала о мужчинах за последний год! Многие уловки, ухищрения сильного пола были ей знакомы, так же как и неудержимое желание мужчин быть во всем первыми, властвовать и диктовать свою волю.

— Садись сюда, пожалуйста, — показал Райдер на кресло у столика.

Сам он сидел в кресле-качалке и походил на ленивую ящерицу, выползшую погреться на утреннее солнышко, во всяком случае, таким он казался Софии. Он сидел, вытянув ноги и скрестив на груди руки, и снисходительно улыбался своей гостье, и та, взяв протянутую ей чашку с горячим ароматным напитком, маленькими глотками пила кофе и мечтала о том, чтобы этот проклятый человек, лениво покачивавшийся и нагло за ней наблюдавший, перевернулся в этом дурацком кресле и расшиб себе голову.

— Ты не находишь, София, что для визита время раннее? — спросил Райдер, не глядя на девушку, а изучая причудливые изгибы ветвей глицинии, вьющейся по решетчатым стенам веранды.

— Ты, конечно, прав Райдер, сейчас довольно рано, но тогда почему ты одет в такой ранний час? Ты ждал прибытия гостей? Между прочим, день сегодня обещает быть жарким.

— Да сейчас каждый день жаркий. Оставим разговоры про погоду, София. Ты, наверное, хотела меня о чем-то спросить? Или ты прискакала в Кимберли-холл, чтобы повидаться с моим управляющим, который уже изрядно утомил меня своими восторженными отзывами о мисс Стэнтон-Гревиль? Или цель твоего визита — встреча с другом детства, хотя, как я заметил, ты бедного Эмиля в упор не видишь? Ну, говори же.

— Я приехала из-за тебя.

Услышав это, Райдер кивнул Софии, словно строгий учитель, довольный ученицей. София молчала.

— Почему ты сидишь словно воды в рот набрала? Смелее, София, я весь внимание. Мне бы не хотелось торопить тебя, и дел особых у меня вроде бы нет, но… Я быстро утомляюсь и начинаю скучать, поэтому советую тебе, моя дорогая, думать побыстрее, чтобы не навести на меня скуку.

— Я хочу знать, что ты сделал со мной.

— Как, как? Я не понял? — сказал Райдер и в удивлении изогнул одну бровь; в голосе его звучало неподдельное изумление.

— Черт бы тебя подрал, Райдер, прекрати эту дурацкую игру! Скажи мне, это ты отнес меня в домик у моря?

— Да, я.

— А кто меня раздел?

— Тоже я. И я же сложил твою одежду в аккуратную стопку. Я люблю порядок, знаешь ли.

— А потом? И ты… Ты вступил со мной в связь?

— Что значит «вступил с тобой в связь»? Ты хочешь узнать, сделал я это до того, как раздел тебя, или после?

София не отвечала, молча уставившись на Райдера. Он пожал плечами, смерил девушку надменным взглядом и сказал:

— А почему бы мне было не взять тебя, Господи Боже мой, или, как ты изволила выразиться, «вступить в связь»? Разве не этим занимаются любовники? Ты же недавно говорила мне, что твое тело — мое тело, разве нет? Или слова «я принадлежу только тебе» следует понимать как-то иначе? Мне, понятно, не очень нравятся любовницы, которые лежат неподвижно, будучи без сознания, но раз уж такое случилось, я в состоянии раздвинуть ей ноги и получить то, что хочу. А ты даже спину изогнула, помогая мне войти в тебя и пару раз застонала, хотя я думаю, что ты не получила особенного удовольствия. — Райдер сделал долгую паузу. — Хотя нет, подожди, ты издала сладкий стон, когда я целовал тебе грудь, или это произошло, когда я ласкал твои аппетитные ягодицы? Что-то я забыл, право. А попка у тебя прелестная. Но то, что ты не кричала этой ночью, как тогда, два дня назад, это я точно помню. Разумеется, ты была не в том состоянии, чтобы садиться на меня верхом, так что наездником в этот раз был я. Ты очень мягкая и податливая, София. Хотя ты и лежала практически неподвижно, удовольствие от того, что я находился внутри тебя, я получил.

Так приятно войти в твое лоно и двигаться в нем все быстрее и быстрее.

— Замолчи немедленно! — прервала самодовольный монолог Райдера София. — Прекрати это, черт! Ты взял меня силой, ты изнасиловал меня, скотина!

— Изнасиловал? Я — скотина? Да ты что, София? Я делал то, что делает любовник, а ведь я — твой любовник.

— Будь ты проклят! Ты напоил меня какой-то гадостью! И взял меня тогда, когда я была без сознания! Ты не любовник, ты — подлый, мерзкий негодяй! Я тебя ненавижу!

Райдер громко расхохотался ей в лицо, и София, вне себя от ярости, вскочила с кресла и тигрицей бросилась на него. Крепко сжатые твердые кулачки с силой уперлись в грудь Райдера, и он, не удержав равновесия, опрокинулся на пол вместе с креслом. Упав, Райдер успел схватить Софию за лодыжку и потянуть к себе, из-за чего девушка растянулась на полу рядом с ним. Он посмотрел на нее, крепко взял за запястья, чтобы она не размахивала руками, и, с улыбкой глядя на раскрасневшееся лицо Софии, на ее взволнованно вздымающуюся грудь, сказал ясным, ровным голосом, словно священник во время венчания:

— Сколько в тебе пыла, София. Вот чудесно! Я надеюсь, что в следующий раз мы оба будем находиться в здравом уме и памяти и сможем поговорить, занимаясь любовью. Разговоры во время соития усиливают удовольствие, и я постараюсь сделать так, чтобы от моих слов ты растаяла и получила еще большее наслаждение.

София пыталась вырваться, но он крепко держал ее; увлеченная борьбой, девушка не замечала, что трется телом о тело Райдера, она думала только о том, чтобы избавиться от цепких рук, державших ее. На Райдера близость Софии подействовала иным образом, он возбудился и еще плотнее прижал девушку к себе, с удовольствием чувствуя ее горячее тело. Нескоро до Софии дошло, в каком состоянии находился Райдер, а поняв это, она прекратила сопротивление и зло сказала:

— Отпусти меня, дьявол проклятый, чтоб тебе провалиться в преисподнюю.

— Вот что я тебе скажу, София, — ответил девушке Райдер. — Ты первая женщина, которая бросилась на меня с кулаками с намерением нанести мне вред. Я люблю игривых женщин, которые дразнят меня и возбуждают мой аппетит своими притворными агрессивными действиями; но что это с тобой происходит? К чему такая злоба? И как я должен себя вести в подобной ситуации? Ты успокоилась или мне подержать тебя еще минут пять, чтобы ты снова не бросилась на меня, как дикая кошка?

София с трудом сдерживала слезы ярости и обиды, слов у нее не было — она просто не в состоянии была говорить и поэтому покачала головой, давая понять Райдеру, что борьбы больше не будет.

Он заметил слезы, стоявшие в глазах Софии, но знал, что она не позволит им пролиться.

— Если я тебя отпущу, ты не будешь больше драться?

Снова движение головой — немой ответ. Райдер понял, что одержал верх над строптивой упрямицей, и был этому рад. Угрызения совести не мучили его; он считал, что София понесла заслуженное наказание. Выждав еще немного времени, он ослабил хватку, и девушка в мгновение ока оказалась на ногах и посмотрела на него сверху вниз. Райдер не спеша поднялся, сел в кресло-качалку и жестом показал Софии, что она может сделать то же самое. София села и вопросительно посмотрела на него.

— Ты возмущалась, что я напоил тебя какой-то гадостью, я правильно понял твои слова? — спросил Райдер так спокойно, словно никакой борьбы только что не происходило. — Какая дикая мысль! Как тебе вообще такое в голову пришло? Таким образом могут поступать только бесчестные люди! Какой ужас! Неужели ты можешь предполагать такое, София? У меня голова идет кругом от такого предположения. И это с утра пораньше ты морочишь мне голову подобными выдумками? Немыслимо! До чего, оказывается, способны дойти юные девушки с пылким сердцем! Но продолжай, София. Я готов выслушать тебя до конца, терзай мой слух своими кошмарными баснями, так и быть, я потерплю.

— Я была дев… — начала София, но запнулась на полуслове. Она чуть не выложила Райдеру правду — что она была девственницей, — и спохватилась в последний момент. Узнав это, Райдер наверняка посмеется над ней, он ей не поверит, и будет прав. — В мой ром ты подмешал наркотик, разве нет? Зачем ты это сделал? Чтобы потом воспользоваться моей беспомощностью?

София сказала не совсем то, что собиралась сказать, но мысли ее ходили по кругу, возвращаясь к одному вопросу, и она ничего не могла с собой поделать. Более того, она хорошо понимала, что чем больше будет говорить, тем хуже выразит свои мысли, а результатом всех усилий с ее стороны будет непонимание и издевка со стороны Райдера. И его противный смех.

— Постарайся выслушать меня внимательно, София. Я совсем недавно приехал на Ямайку, и в самый день моего приезда что я услышал, как ты думаешь? Я услышал сплетни о тебе и трех мужчинах, с которыми ты живешь. Мне в подробностях описали твоих любовников, а сэр Оливер собственной персоной пожаловал в кофейню «Золотой дублон» и был подвергнут безжалостному допросу о твоих прелестях. Неужели ты надеешься на то, что я поверю в твою невинность? Ты никак не могла остаться девственницей, если только не совокуплялась с этими тремя джентльменами какими-нибудь странными, экзотическими способами. И не смотри на меня такими невинными детскими глазами! И пожалуйста, не возражай. Я понял, что ты собиралась сначала сказать, не так уж много слов начинаются, как «деве». Ты хотела сказать «девственница», и я рад, что ты остановилась и не стала продолжать. Стоит ли произносить заведомую ложь? То ты обвиняла меня в том, что я подсыпал тебе в ром неизвестное зелье, теперь ты заявляешь, что ты невинна. Кто поверит в это, моя дорогая?

— Но я не солгала, — тихо произнесла София. — У меня нет привычки обманывать.

«И все-таки я не чувствую в себе никаких изменений, — подумала про себя девушка, пока Райдер молчал. — Я смотрелась в зеркало и не увидела ничего. Неужели он был со мной, как он утверждает? Не верю, это неправда. Неправда!»

София не понимала, как мужчина может заявлять женщине, что она не является невинной, если сама женщина уверена в обратном и говорит ему об этом. Неужели недостаточно ее слова? Как же тогда мужчина узнает, с кем он имеет дело: с девушкой или женщиной? Конечно, Райдер не верит ей, потому что у нее репутация шлюхи, вот в чем дело. Поэтому он и смеется над ней и на лице его наглая, самодовольная ухмылка.

— Пожалуйста, Райдер, прошу тебя, скажи мне все, что ты знаешь. Скажи мне правду, как ты определил… Я уверена, этому пришел конец, даже если дядя Тео… Я прошу тебя… — София не докончила фразу и замолчала. О чем она собирается просить Райдера? Вон он сидит перед ней, самодовольный, и снисходительно посмеивается. А она теперь бессильна перед ним. Она не может рассказать ему ни о чем, даже о Джереми, он рассмеется ей в глаза, и этим дело закончится.

Стараясь больше не глядеть на Райдера, София встала с кресла и, подобрав юбки, почти бегом пустилась вон с веранды, вниз по ступенькам широкого парадного входа.

Райдер прокричал ей вслед:

— Вас выдала ваша грудь, мисс Стэнтон-Гревиль, только благодаря тому, что я видел ваши грудки раньше, я смог заподозрить обман. Не думайте, что я такой уж догадливый, но вы мне невольно помогли, позволив увидеть ваши прелести до того, как заманили меня в домик у моря. Ха-ха, другая женщина была тоже ничего, и груди у нее полные и красивые, но мне больше нравятся ваши…

София не обернулась и не ответила Райдеру, но он готов был поклясться, что видел, как ее тело содрогнулось от его слов. Он не стал удерживать девушку. Для чего? Чтобы еще раз услышать бред о том, что она девственница? Чушь собачья. Пусть в ту ночь была другая женщина, что с того? Это ничуть не доказывает, что София — невинное дитя, каким она хочет казаться и каким он увидел ее вчера вечером, — неопытная, наивная, чистая девушка. Да разве такое бывает в природе? Не может невинная девушка держать себя с мужчинами так, как держит себя София, — вызывающе, бесстыдно. Такие манеры скорее под стать куртизанке, а не девственнице.

Поглощенный такими мыслями, Райдер долго смотрел на удаляющуюся всадницу, пока она не скрылась из виду. Потом поднялся, потянулся, разминая затекшие конечности. Жаль, пока он не выяснил цели игры, затеянной Теодором Берджесом, но он непременно выяснит это, и ничто не помешает ему узнать истину.

Дядюшка Тео уже ждал Софию в своем кабинете. Он стоял, бледный от гнева, сжимая и разжимая кулаки, на его лице застыло жестокое выражение, не обещавшее ничего хорошего виновнику или виновнице его гнева. Увидев дядю, София закрыла за собой дверь и стала как вкопанная, боясь подходить к нему.

— Где ты была, паршивая девчонка?

— Я проснулась в домике у моря, одна, на мне не было одежды. Я захотела выяснить, что произошло ночью, и поехала в Кимберли-холл, — ответила София как можно спокойнее. — Райдер Шербрук заявил мне, что не случилось ничего особенного, что он — мой любовник и занимался ночью тем, чем и положено любовнику. Я обвинила его в том, что он подсыпал мне снотворное в ром. Говорить ему о своей невинности я не стала, он мне все равно бы не поверил.

— Проклятый ублюдок подсыпал снотворное нам обоим! — прогремел Тео Берджес.

София, услышав эту новость, порадовалась про себя. Наконец-то кошмар кончится!

— Ума не приложу, как он догадался, черт! Никто до него ничего не подозревал! — продолжал свою речь дядя.

— Я не знаю, откуда он узнал, — сказала София, но по выражению глаз Берджеса поняла, что он ей не верит, и поэтому добавила: — Хотя нет, знаю. Райдер Шербрук сказал мне, что догадался обо всем потому, что видел раньше мою грудь и она меньше, чем у той женщины, с которой он был тогда.

— Да это абсурд! Что ты такое тут бормочешь? Он, видите ли, заметил, что грудь Далии больше твоей!

— Да. Он ласкал меня дважды и видел мою грудь и запомнил.

— Не смеши меня, глупая девчонка! Ты все врешь, чертовка, я тебе не верю!

Тео Берджес замолчал, осененный внезапной догадкой.

— Господи, как же это я сразу не догадался! — почти прорычал он. — Ты сказала ему! Что, разве не так? Ты поехала туда и рассказала Шербруку обо всем, несносная дрянь! Он очаровал тебя своей красотой и обаянием, и ты выболтала ему нашу тайну!

— Нет, дядя, нет! Я всех мужчин презираю, и его в том числе!

— Вранье! Я знаю, что ты ненавидишь меня, и ты решила отомстить, натравить на своего дядю этого Шербрука! Не смей возражать! Твой номер не прошел, племянница. Я кое-что придумал, и ты сделаешь так, как я тебе велю. Конец игры еще не наступил. И не наступит, пока я этого не захочу.

— Но ведь он знает. Пусть не все, но многое. Вы его не остановите, он выяснит правду. Вы не сможете заставить его подчиняться вам.

— Да, он знает, и все потому, что ты ему доложила, змеюка. Еще осмелилась лгать мне, грязная шлюшка!

София увидела, как потемнели глаза дяди, и поняла, что грозы не миновать. Он набросился на нее в следующее мгновение и ударил по голове так, что София отлетела к двери и ударилась о косяк, но устояла на ногах, схватившись за дверную ручку, и сразу же пожалела об этом: незамедлительно последовал следующий удар. От боли она обезумела, и ее охватила ярость, она больше ни о чем не думала, не боялась. Ринувшись вперед и увернувшись от дяди, София схватила с тумбочки лампу и ударила Тео по руке; тот взвыл от боли. Он разразился проклятиями, орал как ненормальный, и София поняла, что, попадись она ему снова в руки, он убьет ее. Подгоняемая отчаянием, девушка метнулась к большому письменному столу, забежала за него и оттуда начала бросать в дядю книгами, но это его не остановило, и он неумолимо приближался к ней, огромный зверь, со сжатыми кулаками, готовый разорвать ее на части. Взгляд Софии внезапно остановился на ножике для вскрывания писем; она взяла его и побежала к Берджесу, крича:

— Я не позволю тебе бить меня! Ты никогда и пальцем не дотронешься до меня! Я тебя ненавижу, ненавижу, ненавижу!

Она ударила его ножом в плечо, вложив в удар всю свою силу, и почувствовала, как лезвие на удивление легко вошло в тело. София не переставала кричать, она ничего не соображала, глаза ей застилала кровавая пелена. Берджес уставился в удивлении на торчавший из его руки нож и медленно переводил взгляд с племянницы на жемчужную ручку ножа и обратно.

— Ты ранила меня, — сказал он наконец, — ты получишь сполна, чертова сучка! — завопил он. — Я рассчитаюсь с тобой и с этим хромым уродом, твоим братом! Ты посмела поднять на меня руку, гадина! Ну, подожди!

Он схватил племянницу за руку и стал выворачивать ей руку до тех пор, пока девушка не упала на колени;

потом бросил Софию, как котенка, в угол и избивал, избивал, пока не заболели руки, нанося удары куда попало: в лицо, в грудь, в голову… София потеряла сознание.

Придя в себя, она увидела, что лежит на полу, скорчившись, там, где упала. София попробовала пошевелиться и застонала от боли: все тело ныло, и малейшее движение причиняло страдание. «Слава Богу, я жива, — подумала девушка, — и все кости целы, а это кое-что. Дядя мог и убить меня». Она полежала не двигаясь еще несколько минут, потом снова сделала попытку сдвинуться с места, и избитое тело немедленно отреагировало на это новой болью. София понимала, что она не может лежать бесконечно в кабинете дяди и ей надо пересилить боль и подняться, чтобы хотя бы выйти из этой комнаты, куда в любую минуту могли зайти слуги. Что они подумают, застав ее в таком положении? А вдруг ее увидит Джереми? Обычно Тео Берджес проводил экзекуции над племянницей у нее в спальне во избежание ненужных разговоров, но на этот раз он, ослепленный злобой и гневом, забыл об осторожности. А что, если он, устав от притворства, решил больше не изображать из себя изысканного добродушного джентльмена? София даже представить себе не могла, что ждет ее и Джереми в этом случае. Она вспомнила, что ранила дядю ножом, и сердце ее сжалось от ужаса: она же могла стать убийцей! Или уже стала?

София попыталась сесть, и ей это удалось, несмотря на острую боль. Следующий шаг — встать и поскорее убраться из дядиного кабинета, чего бы это ни стоило. Подстегиваемая страхом и беспокойством не столько

себя, сколько за брата, девушка набрала в грудь побольше воздуха, напряглась и ухватилась за письменный стол, стоявший рядом с ней; теперь ей было, за что держаться, и потихоньку она встала на ноги. Пошла к зеркалу, осторожно передвигая ноги, — отлично, она могла ходить! Тогда скорее прочь из этого ужасного места, пока Джереми не застал ее здесь! Увидев состояние Софии, мальчик обязательно выяснит причину у дяди, а узнав правду, наверняка постарается выступить в защиту сестры. И что тогда будет? Что сделает с ними дядя? Выгонит их? И куда они пойдут? Соберут свои скудные пожитки и отправятся собирать милостыню на городскую площадь? От этих мыслей София содрогнулась и поспешила уйти из кабинета; в зеркало она смотреть не стала, и без него было понятно, что лицо в синяках и ссадинах и понадобится огромное количество грима, чтобы их закрасить. Что же теперь собирается предпринять дядя? Будет ли он продолжать свою подлую игру? Скорее всего, да. Он вряд ли откажется от своей затеи, и Райдер Шербрук ему не помешает. А это значит, что пока ей и ее брату ничего страшного не грозит.

София умудрилась не только выбраться из кабинета, но и выйти из дома и добраться до ставшего ненавистным домика у моря. Зайдя внутрь, она доковыляла до кровати и, словно дряхлая старуха, скрючившись, упала, задыхаясь, на постель. Не в силах сдерживать себя, девушка разрыдалась, а наплакавшись, забылась в тяжелом полусне, не думая больше ни о дяде, избившем ее до полусмерти, ни о Райдере Шербруке, который еще не до конца отомстил за свои обиды, ни о Джереми.

* * *


Остаток дня после утреннего визита Софии Райдер провел рассеянно и бестолково. Его мучили разные мысли, догадки и предположения насчет истинных целей, преследуемых Теодором Берджесом, и к вечеру, не выдержав, он отправился искать ответы в Кэмил-холл. В поместье он никого не застал; слуги сообщили, что ни мисс, ни хозяина дома нет, где они находятся, неизвестно, и когда вернутся — сказать трудно. Райдер был рад, что Тео не оказалось дома, видеть его ему не хотелось. Но где София? Поразмыслив немного, Райдер решил, что девушка наверняка в домике у моря, а если не там, то в пещере на пляже Пенелопы. Придя к такому выводу, он поскакал к морю и скоро уже подъезжал к любовному гнездышку, устроенному Берджесом для своей племянницы. И, как выяснилось, не только для нее.

Сначала он не заметил Софию, лежавшую ничком на кровати, но, присмотревшись внимательнее, увидел девушку и удивился, потому что она спала в какой-то странной, неудобной позе и совершенно одетая. Подойдя к кровати, Райдер осторожно перевернул Софию на спину и не поверил собственным глазам: лицо девушки опухло, на нем темными пятнами выделялись кровоподтеки и синяки. В мгновение ока мысли Райдера о дальнейшем мщении улетучились, их сменили сначала жалость и недоумение, а потом и ярость. Он понял, что произошло: Тео Берджес дал всю волю своему гневу и избил племянницу. Это он, больше некому. И он, судя по уродливым отметинам на лице Софии, постарался на славу, от души. Гнусный негодяй! Райдер в бессильной злобе сжал кулаки — в данную минуту он ничего не мог сделать. Хотя нет, неправда, он может помочь Софии.

Девушка слабо застонала и прижала руки к груди. Услышав стон, Райдер склонился над ней, нежно провел кончиками пальцев по ее бровям, носу, подбородку; приоткрыл ей рот и посмотрел, целы ли зубы. Нет, слава Богу, ни один зуб не был выбит. Что ж, и на том спасибо.

Райдер позвал девушку по имени, но она не слышала; подсознательно она боялась проснуться и почувствовать нестерпимую боль снова, а во сне тело все-таки меньше болело. Райдер опять позвал ее, и на этот раз София осознала, что кто-то обращается к ней, зовет ее, успокаивает, обещает, что все будет хорошо и дядя Тео никогда не поднимет на нее руку.

— Я помогу тебе, София, — услышала она голос совсем рядом.

София вздрогнула и открыла глаза. Над ней склонилось лицо Райдера Шербрука.

— Ты? Поможешь мне? — спросила девушка и чуть не потеряла сознание от боли: слова дались ей с великим трудом, язык не слушался, а каждый звук болью отдавался в теле.

— Да, София, я постараюсь облегчить твои страдания. Ты доверься мне, и все будет хорошо. На-ка, выпей это.

В глазах девушки появилось смешанное выражение сомнения и боли; София явно колебалась, не зная, стоит ли слушаться своего недавнего врага, однако «враг» приподнял ей голову и почти насильно влил ей в рот воду с растворенным в ней болеутоляющим средством. — А теперь лежи и ничего не говори, — сказал Райдер, укладывая девушку. — Потом мы обсудим все интересующие нас вопросы. Молчи, молчи, София, тебе нельзя разговаривать. Слушать ты, правда, можешь, но лежи спокойно, поняла? Кости твои целы, а раны я уже перевязал. Лицо у тебя, конечно, разукрашено так, что жутко становится, но я и о нем позабочусь. Я возьму куски льда, оберну их тканью и положу тебе на веки, чтобы спала отечность, хорошо? Не пугайся, когда почувствуешь холод.

София закрыла глаза и лежала не двигаясь. Раздался тихий стук в дверь, и через секунду в комнату вошел Эмиль с корзиной, в которой лежали колотый лед и лоскуты ткани.

— Спасибо, — сказал Райдер, взяв корзинку из рук Эмиля. — Если появится Берджес, позовите меня.

Эмиль кивнул и вышел, а Райдер занялся льдом. Пару раз София пыталась отстраниться, но ей строго сказали:

— Лежи и не шевелись. Лед быстро снимет болевые ощущения. А будешь мне мешать, я провожусь дольше. И не волнуйся, ты скоро заснешь, я дал тебе опий.

— Джереми, — с трудом, еле слышно выговорила София. Лекарство начало действовать, и, прежде чем погрузиться в сон, она успела еще раз прошептать имя брата.

Райдер склонился над ней, пытаясь разобрать слова, и он понял то, что сказала София, по ее губам. Ах вот в чем дело! Она беспокоится о брате, и правильно! А он-то совершенно забыл о мальчике! Если Тео Берджес так зверски избил племянницу, то что он сделает с племянником?

— Дядя Тео, — прошелестел голос Софии. — Он не придет сюда, я пырнула его…

— Что ты сделала?

— Я… — Голова Софии бессильно упала набок, и в следующий миг девушка уже крепко спала, погрузившись в спасительный сон.

Райдер, не раздумывая, бросился к выходу и сказал Эмилю, дежурившему у дверей:

— Пусть Коко останется с Софией. Скажите Джеймсу, чтобы никого сюда не пускал. А как объяснить все вашему отцу, придумайте сам. Договорились?

Эмиль кивнул и отправился за Коко в Кимберли-холл, а Райдер занял место дежурного. Вскоре Эмиль вернулся вместе с Коко и Джеймсом.

— Что теперь делать? — спросил он у Райдера.

— А теперь вы, мой друг, и я, мы вместе нападем на зверя прямо в его логове. Надеюсь, что этот мерзкий зверь остался жив. Пошли, я все расскажу по дороге.

От боли София заскрежетала зубами. А боль все росла и росла, становясь совершенно нестерпимой. И вдруг резко уменьшилась, ослабла и сошла на нет. София вздохнула; она знала, что через некоторое, очень короткое, время, боль вернется, накатит мучительной волной, и никуда от этого не денешься. И никогда кошмар не прекратится, никогда, никогда. И она, София, так и будет лежать, беспомощная и жалкая, в постели, и боль будет терзать ее, разрывать тело на части.

— Пожалуйста, не плачь, Софи, ну пожалуйста, — услышала девушка жалобный детский голос. — На, выпей воды. Райдер сказал, что ты, когда проснешься, захочешь пить.

София глотнула воды и закашлялась, поперхнувшись. Господи, кто это дал ей стакан воды? Неужели Джереми? Ну конечно, это ее славный братик, это его голос она только что слышала. Отбросив с лица компресс, София открыла глаза и увидела: он стоял у кровати, а на его симпатичной мордашке застыли страх и беспокойство.

— О, Джереми, со мной ничего страшного не случилось! Я скоро поправлюсь, ты только не волнуйся. Я выгляжу хуже, чем я себя чувствую.

— Ш-ш-ш, — зашикал на сестру Джереми. — Райдер сказал, что ты будешь разговаривать со мной и чтобы я тебе этого не позволял. Если будешь лежать тихо, я расскажу последние новости, мне разрешили. Ты будешь лежать тихо?

— Да.

— Ты должна находиться в абсолютном покое. Райдер сказал, что кости у тебя не сломаны, а ссадины быстро заживут. Ты только не двигайся и слушайся Райдера. Ты будешь его слушаться?

— Да.

— Ну вот. А дядя Тео какой-то странный. Мы с Томасом зашли к нему в комнату, а он как завопит! Он держался за плечо, и я видел там кровь, представляешь? А потом дядя закричал на меня; он ругался и говорил, что с тобой и мной покончено.

— Он не ударил тебя?

— О, нет! Он приказал Томасу запереть меня в моей спальне и пообещал заняться мной позднее. Так что он меня не тронул, не знаю почему, но был сердит и называл тебя лгуньей, дрянью… ну и другими словами, которых я не понял. А меня он обозвал хромым уродом и сказал, что я никогда не стану хозяином Кэмил-холла. И еще он кричал, что отправит тебя в ад, где тебе самое место.

«Боже мой! — в ужасе думала София. — Чего только мальчик не наслушался, кошмар! Но рассказывает он спокойно, как бы даже отстраненно, словно и не с ним это было».

— Я собирался вылезти через балкон, но вдруг дверь спальни распахнулась, и на пороге появился Райдер. Он сказал, что мы срочно должны ехать из Кэмил-холла к нему в Кимберли-холл, что ты там. И успокаивал меня.

— А дядя Тео?

— А его не было дома. Он, наверное, уехал с Томасом к врачу. Это ты ранила дядю?

— Да, я пырнула его ножом, которым вскрывают письма, ну, ты знаешь.

— Ой, я так боялся, Софи! Я боялся, что дядя прикажет Томасу отстегать меня кнутом, как раба. И я не знал, где ты и что с тобой.

София так заслушалась брата, что не обратила внимания на звук хлопнувшей двери, зато Джереми обернулся на стук и сразу засиял от радости.

— Как она? — услышала София глубокий, низкий голос Райдера. — Все в порядке?

— Да, сэр, — отрапортовал Джереми. — Она все сделала, как вы сказали. Она вела себя хорошо. Она очень старалась, сэр. И она пырнула его ножом, вот.

— Да, я знаю. Благодарю тебя, мой мальчик. Ты, кстати, не хочешь ли ананасового десерта? Кухарка мне сказала, что ее ананасовый десерт обожают все мальчики.

Джереми оглянулся на сестру.

— Не беспокойся, — сказал ему Райдер, — я посижу с Софией. Иди, Джереми. Дать тебе еще опия? — спросил Райдер, когда мальчик ушел.

— Нет, не нужно, у меня от него кружится голова.

— Но это же лучше, чем острая боль. Послушай, София, Джереми здесь, в Кимберли-холле, и он в безопасности, уверяю тебя. И я обещаю… клянусь тебе, что мальчик находится под моей защитой, и ты не должна волноваться. Все устроилось, а тебе надо поправляться. Поэтому не упрямься и выпей лекарство, София.

Она выпила воды с опием, как ей было велено, и откинулась на подушки, закрыв глаза, а потом тихо сказала:

— Меня зовут Софи, а имя София я ненавижу.

— Вот и чудесно, мне Софи тоже больше нравится, — согласился Райдер, но девушка его слов уже не слышала: она заснула. Положив новую порцию льда на ее лицо, Райдер уселся в кресло, стоявшее у кровати, и задумался, глядя на спящую Софи. И что теперь ему делать? Он вспомнил свой дом в Англии, младшую сестру Синджен, брата — графа Нортклиффа и Аликс, его молодую жену. Как, интересно, она управляется с упрямцем-мужем?

Если бы не то письмо Сэмюеля Грэйсона, не было бы никакой поездки на Ямайку и он бы по-прежнему жил в Англии, наслаждаясь обществом своих детей и своих любовниц. Он мог бы как прежде беззаботно, не думая ни о ком и ни о чем, скакать верхом среди утесов, так, чтобы ветер свистел в ушах. В Англии была легкая жизнь, не отягощенная хлопотами и ответственностью, а не успел он сюда приехать, как на его руках неожиданно оказались два человека, о которых он должен заботиться. Впервые Райдер задумался о том, как он жил до сих пор, и понял, что он всегда делал, что хотел, не считаясь с обстоятельствами, и фортуна благоволила к нему. Несмотря на то что он был вторым сыном в семье и титул графа Нортклиффа носил не он, а его брат, он не имел нужды в деньгах благодаря хорошему наследству, оставленному ему дядей Брэндоном. Райдер знал, что он обаятелен, остроумен и честен, и поэтому его все любили, но ему не составляло труда, при своей внешности и уме, быть обаятельным, и никогда еще ситуация не вынуждала его поступить непорядочно или вести свои дела нечистоплотно. Никогда не был он поставлен перед жизненным выбором, и ему не приходилось принимать ответственных решений. Его доброе отношение к детям и забота о них заслуживали похвалы, но он получал удовольствие, заботясь о них, и считал их счастливым даром, а не обузой.

Но сейчас все было по-другому, все шло совсем не так, как он хотел. Ему не хотелось вмешиваться в эту грязную историю, он предпочел бы остаться сторонним наблюдателем, но получилось так, что он увяз в ней по уши. Он посмотрел на лежащую перед ним избитую девушку; она находилась в его доме, спала на его кровати. Что же, он должен теперь отдать Софию этому подонку Берджесу, чтобы тот издевался над ней? Ни за что. А София молодец, ухитрилась ранить своего дядю, и поделом ему. Он еще заплатит по счету, негодяй. Райдер снова вздохнул; у него не было выбора, и он понимал это.




Глава 7


София проснулась от яркого солнечного света, открыла глаза и пошевелила руками, потом ногами: при движении тело болело уже не так сильно, как раньше. Прошло уже два дня вынужденного заключения в чужой спальне; Софии надоело лежать с утра до вечера в кровати, ничего не делать и быть беспомощной, как ребенок; ей захотелось встать, заняться чем-нибудь, все равно чем, лишь бы двигаться. Но для этого требовалось усилие, и немалое; она попробовала сесть, но ее пронзила такая сильная боль, что София, сразу обессилев, упала на спину и осталась лежать неподвижно. «Пусть так, — подумала она, — хорошо, что я могу открывать и закрывать глаза и при этом не корчусь от боли. Видимо, помог лед, который Райдер постоянно прикладывал к лицу… Но бедные мои ребра!» София дотронулась до грудной клетки, однако даже простое прикосновение к больному месту принесло знакомое ощущение — боль. Из-за этого ощущения она боялась двигаться, но не будет же эта проклятая боль жить в ней вечно! София закрыла глаза, а когда открыла их, увидела около кровати Райдера.

— Ты проснулась… Я принес завтрак. Как только тебе станет получше, я буду оставлять Джереми с тобой одного, но пока еще рано, мальчик сильно напуган. Я бы вообще его к тебе не пустил тогда, в первый раз, но он боялся, что ты умерла. Джереми, хотя и держится молодцом, страшно переживает, и это понятно. Ты можешь гордиться своим братом, не всякий ребенок повел бы себя так в подобной ситуации. — Райдер улыбнулся Софии; он говорил спокойно и по-деловому, не выказывая девушке ни жалости, ни сочувствия, чтобы та не раскисла. — Я поступил так, как счел нужным. И для тебя, и для Джереми лучше находиться здесь. Лежи тихо, не пугайся. Что ты шарахаешься от меня, как черт от ладана? Я подниму тебя, чтобы ты немного посидела, сама ты не сможешь.

Он приподнял Софию и усадил, подложив ей под спину подушки; потом поставил поднос с завтраком на колени девушки и спросил:

— Тебе, может быть, надо облегчиться?

— Нет, — ответила София, глядя на поднос и не поднимая глаз на Райдера.

— Не выдумывай, София. Сейчас не время стыдиться. И нечего меня стесняться. После сна ты наверняка…

— Ну хорошо, хорошо, да. Забери, пожалуйста, этот поднос и оставь меня одну.

Райдер усмехнулся, довольный легкой вспышкой гнева Софии, от которой у больной на лице появился слабый румянец, и, обернувшись к двери, крикнул:

— Коко, иди-ка сюда и помоги мисс Стэнтон-Гревиль! — Он повернулся к Софии. — Полагаю, ты хочешь, чтобы я ушел?

— И как можно дальше.

— Отлично, я смотрю, ты достаточно поправилась для того, чтобы вступить со мной в словесный поединок. Бедный я, бедный.

София побледнела, и Райдер быстро наклонился к ней, взял ее за подбородок и повернул лицом к себе:

— София, я знаю, о чем ты подумала. И приказываю тебе: забудь о своем дяде, будь он проклят, мерзавец! Если бы тогда на твоем месте был я, я бы не пырнул его, а перерезал бы подонку горло. Зачем ты вспомнила о нем?

— Ты не понимаешь.

— Я понимаю гораздо больше, чем тебе кажется. София испуганно посмотрела на него, но побоялась спросить, что он подразумевает под словом «больше».

— Спасибо, что ты забрал оттуда Джереми, — сказала она.

Райдер молча кивнул и вышел из комнаты. Вскоре он вернулся и увидел, что девушка ничего не ест, а катает вилкой по тарелке кусочки печеного ямса. Выглядела она уже не так ужасно, как вчера или позавчера. Надо бы осмотреть ее ребра, но это попозже.

— Почему ты не ешь, Софи? — спросил он. — Я не уйду до тех пор, пока тарелки не будут чистыми. Или тебе больно жевать и глотать? Но я позаботился о том, чтобы тебе приготовили именно ямс, он мягкий. И кухарка посыпала его сахаром.

— Спасибо, но я не очень голодна, вот и все. А ямс вкусный.

— Я понимаю, что ты нервничаешь, но нервничать не стоит, не из-за чего. Лучше поешь.

— Скажи, почему ты такой?

— Какой? — переспросил Райдер, глядя не на нее, а на балконные двери.

— Ну… — София неопределенно махнула рукой и тотчас же поморщилась от боли: движение было слишком резким.

— Тебя интересует, почему я не домогаюсь твоей любви? Но ты не в таком состоянии, чтобы желать любовных утех, не правда ли? И пожалуйста, не вздумай бросать в меня ямсом, тебе будет больно! И вот что я тебе скажу: даже синяки на твоем лице и то лучше той косметики, которой ты себя нещадно мазала.

— Но это дядя заставлял меня! Он говорил, что, накрашенная, я больше похожу на взрослую женщину.

— Да? Я тебе верю. Но, сдается мне, что ты пользовалась гримом и для того, чтобы скрывать синяки, не так ли? Я прав?

— Я скоро поправлюсь и уеду отсюда.

— Уедешь? Интересно куда? Незамужняя девушка с маленьким братом и без денег. Очень мило. — Райдер немедленно пожалел о своем сарказме и торопливо добавил: — Тебе не надо ни о чем беспокоиться, Софи. Я сам все устрою. Ты пока не можешь принимать самостоятельные решения и распоряжаться судьбой брата и своей собственной. Я обеспечил должный присмотр за Джереми; он никогда не остается один: если меня нет, с ним находятся или Сэмюель, или его сын.

— Но почему ты заботишься о нас?

— А тебя это сильно удивляет? Ты ничего подобного не ожидала? Что ж, я понимаю тебя. Все дело в том, что ты не привыкла иметь дело с заботливыми мужчинами.

— Ты верно сказал. Не привыкла.

— Ладно, Софи. Заканчивай свой завтрак, а потом мы поговорим. Нам ведь необходимо многое обсудить, согласна? Я больше не собираюсь сражаться с призраками. Я хочу знать правду.

— Ты такой умный. Я думала, ты во всем давно уже разобрался. Ты же только что заявил, что понимаешь гораздо больше, чем мне кажется.

Райдер счел за лучшее промолчать.

— И мне не нравится, что ты командуешь, — продолжала София. — Когда я выздоровею, я сама решу, что мне делать. В конце концов ты мне не отец и вообще никто. Я не обязана тебе подчиняться.

— Не говори глупостей, Софи. Иногда ты просто невыносима.

— Тогда катись к дьяволу!

— Перестань ругаться, дурочка! Иначе я вынужден буду согласиться с тем человеком, который назвал тебя чертом в юбке. Кто это дал тебе такое прозвище?

— Понятия не имею, наверно, это был один из тех жалких представителей породы, которая носит штаны. Какое-нибудь ничтожество, не допускающее даже мысли о том, что женщина способна не только исполнять его прихоти, но и быть самостоятельной и независимой от мужской воли. Вы, мужчины, стремитесь властвовать над нами, хотя и делаете вид, что защищаете нас, проявляете заботу… Но со мной у тебя не выйдет, Райдер, я не потерплю…

— Закрой рот, Софи. А если хочешь дать выход своей энергии, то смени тему. Поговорим лучше о дяде Тео.

— А он жив? Ты точно знаешь?

— Я точно знаю. Но ранила ты его сильно, видимо, от души пырнула ножиком.

— Мне не стоило этого делать. Разве хорошо, что я ранила своего дядю?

— А разве хорошо избивать свою племянницу?

София вздохнула и, откинувшись на подушки, закрыла глаза. Райдер внимательно посмотрел на ее лицо, на спутанную копну разметавшихся по подушке волос.

— Ты не хочешь принять ванну, Софи? Причесаться? — спросил он.

София тут же открыла глаза, и Райдер увидел в них такой восторг и радость, что рассмеялся.

— Хорошо, хорошо, я скажу, чтобы приготовили все необходимое. Но сначала доешь завтрак.

София съела все, что осталось на тарелке, и, почувствовав сонную усталость, смежила веки и вскоре заснула.

Райдер убрал поднос и уселся в кресло, стоявшее у изголовья кровати. Да, в хорошенькую историю он влип! Как же ему быть с девушкой? Он стал разглядывать Софи: она безмятежно спала и ничем не напоминала равнодушную, элегантную и бесстыжую женщину, какой показалась ему вначале; она выглядела совсем юной, беззащитной и нежной девушкой; за уродливыми ссадинами Райдер увидел высокие, красивой формы скулы, изящный прямой нос и изогнутые дугой брови; густые, пушистые и длинные ресницы отбрасывали тень на круглые щечки. В другое время, при других обстоятельствах он скорее всего сделал бы ее своей любовницей и показал ей, что мужчины могут быть не только эгоистичными, самовлюбленными и жестокими, но также ласковыми и любящими. Он мог бы сделать ее счастливой… Но сейчас! Как все неудачно сложилось! Райдер продолжал изучать лежащую перед ним девушку; она, несомненно, была красива, и этот факт несколько удивил его. А какой упрямый у нее подбородок! Наверняка она уже в детстве проявляла свой характер. Упрямица, что и говорить, своевольная и настырная, покорности здесь места не нашлось. Но как София любит своего брата! Любит самозабвенно и сделает для него все, абсолютно все, в этом нет никакого сомнения… Но какое будущее уготовано для нее и Джереми?

Райдер велел принести теплой воды и сам налил ее в медную ванну. Потом он подошел к Софии, откинул простыню и начал расстегивать ночную рубашку, взятую у Сэмюеля, — самое время посмотреть, в каком состоянии ее ребра. София проснулась и изумленно уставилась на Райдера:

— Что ты делаешь?

— Мне надо осмотреть тебя. Поменять бинты, сделать тебе после перевязку.

— Не надо.

— Прекрати, Софи. Я видел тебя много раз и знаю твое тело так же хорошо, как ты, наверное, знаешь мое. Я не могу не признать, что ситуация несколько необычная, но пока я — единственный, кто способен присмотреть за тобой. Лежи спокойно, а если будешь мне мешать, я тебя привяжу.

— Я не позволю тебе осматривать меня!

— Тогда ты не будешь мыться!

— Хорошо, не буду.

— Послушай, не изображай из себя недотрогу. Я ведь не первый раздеваю тебя, и до меня были мужчины, троих я знаю, а сколько было еще?

София отвернулась от Райдера, и он неторопливо снял с нее рубашку, разбинтовал. При виде кровоподтеков на ее ребрах он испытал такую жгучую ненависть к Теодору Берджесу, что, окажись тот рядом, он разорвал бы его на куски, убил бы голыми руками.

Очень осторожно Райдер стал ощупывать ребра девушки.

— Скажи мне, где сильно болит, — попросил он, и, когда дотронулся до места под левой грудью, София дернулась и чуть не закричала. — Так, понятно. Осмотр на сегодня закончен, а теперь будем мыться.

«А почему бы и нет? — подумала про себя София. — Какая разница? Райдер, безусловно, прав: он видел меня голой, спал со мной, чего же мне стесняться? Если я буду протестовать, то сделаю хуже. Придется терпеть».

Райдер аккуратно перевернул Софию со спины на бок, приподнял и поставил ее на ноги. Она не могла стоять, колени у нее подогнулись, и, не держи ее Райдер, она непременно упала бы на пол. Тело так ужасно болело, что Софии сделалось дурно от боли, но она бодрилась. Не будь ей так плохо, она бы с ума сошла от стыда: она стоит, обнаженная, беспомощная, и Райдер прижимает ее к себе. Ужасно! И он, конечно, видит, как ей больно.

— Что, сильно болит, Софи?

— Нет, я просто ослабела, больше ничего. Райдер, я сама вымоюсь, я справлюсь.

— Не выдумывай, Софи.

Райдер усадил девушку в ванну, развязал черную бархатную ленту, которой были стянуты волосы, и вымыл их, а София действительно вымыла себя сама, как и обещала, хотя это и стоило ей неимоверных усилий. Возилась она долго, под конец совершенно обессилела и сидела в воде бледная и измученная. Райдер вытер ее насухо полотенцем, в другое полотенце завернул ее волосы и обмотал его вокруг головы. Все манипуляции с волосами он проделал с деловым видом, и София невольно улыбнулась: Райдер держался так, словно обтирал усталую лошадь, покрытую пеной. Райдер эту легкую улыбку заметил и, неся девушку в кресло-качалку, недоумевал: что бы это значило? Чего это София так развеселилась?

Усевшись в кресло, он посадил ее себе на колено и размотал полотенце на ее голове.

— Какие густые у тебя волосы, Софи! — сказал он. — Я утомился, пока их мыл, можешь мне поверить! Наклони-ка голову сюда, вот так, хорошо.

— Кто я тебе, Райдер? Никто.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я сижу у тебя на коленях, обнаженная, и ты видел меня, и был со мной, и тебе все равно. Для тебя я никто, пустое место.

Райдер чуть не сжал Софию в объятиях, но вовремя опомнился.

— Что ты хочешь, чтобы я сейчас делал? Восхищался твоей красотой или пожирал глазами твою грудь?

— Ты уже дважды видел мою грудь, и ничего. С твоей стороны это было всего лишь игрой, за которой нет никаких чувств. И вообще…

— Что?

— Я не понимаю твоего поведения.

— Иногда я и сам себя не понимаю, — усмехнулся Райдер и, крепко держа Софию, начал раскачиваться в кресле. Через пару минут девушка спала.

«Она правильно сказала, — подумал он. — Мое поведение на самом деле трудно понять, я уже ничего не соображаю и скоро, наверное, сойду с ума от всего этого».

Он встал и отнес спящую Софию в постель, решив не бинтовать ссадины. Уложив девушку, он аккуратно разложил ее волосы на подушке, чтобы они побыстрее высохли. Перед тем как накрыть ее простыней, Райдер еще раз взглянул на подтянутый крепкий живот Софии, на небольшой островок курчавых волос внизу живота и снова не мог не признаться самому себе, что девушка красива. «Бедняжка! Досталось ей от мужчин! Грубые животные, им нужно было только ее тело. А фигурка у нее чудесная».

С такими мыслями Райдер вышел из комнаты, уверенный в себе и в том, что София, несмотря на ее красоту, волнует его не больше, чем любая другая женщина.

Он мирно обедал в компании Сэмюеля Грэйсона, Эмиля и Джереми, когда в столовую вошел слуга и сообщил новость:

— Приехал мистер Томас, он желает вас видеть, сэр.

Джереми так и застыл от этих слов, не донеся вилку до рта. По лицу его разлилась мертвенная бледность. Райдер кивнул слуге и сказал:

— Проводи гостя в гостиную, Джеймс. Я скоро туда приду. А ты, Джереми, перестань сидеть с таким испуганным видом и ешь креветки. Я уже говорил раньше твоей сестре, а теперь повторяю тебе: со мной, здесь, ты в безопасности. И если к тебе немедленно не вернется румянец, я выйду с тобой на солнышко, которое разрумянит твои щечки. Если ты думаешь, мой мальчик, что Томас или кто-нибудь другой смогут причинить тебе какой-нибудь вред, то ты ошибаешься. Я никому не позволю этого сделать. Ты меня понял, Джереми?

— Да, сэр, — ответил тот, продолжая смотреть на Райдера с некоторым недоверием.

Райдер, желая успокоить мальчика, дружески похлопал его по плечу и сказал:

— Сегодня после обеда Эмиль покажет тебе, как готовится ром.

— А я уже кое-что знаю об этом.

— Эмиль покажет тебе такое, чего ты раньше не видел, правда, Эмиль?

— Чистая правда.

— Советую тебе как следует подкрепиться за обедом и не беспокоиться попусту. А поесть надо, тебе потребуются силы.

Выходя из столовой, Райдер слышал, как Джереми спросил у Эмиля:

— А вы стегаете рабов кнутом, сэр?

— Ни в коем случае. Они же работают на нас; без них мы не смогли бы получить с плантаций хороший урожай. Если я буду плохо обращаться с рабами, они перестанут прилежно работать, и кто тогда будет нас кормить?

— А Томас бьет рабов.

— Если он это делает, значит, он просто глуп. Я уверен, что Райдер научит его относиться к людям с должным уважением, пусть они и рабы.

Райдер остановился в дверях, чтобы дослушать разговор между Эмилем и Джереми, и, услышав последнюю фразу, усмехнулся. Эмиль, безусловно, прав. А Томас получит по заслугам. То, что он явился в Кимберли-холл, может означать только одно: Тео Берджес еще не оправился от раны, нанесенной ему племянницей.

София проснулась к концу дня, когда солнце уже опустилось низко, окрасив вечернее небо во всевозможные оттенки красного и розового. В комнате никого не было. Девушка откинула простыню, под которой спала, свесила ноги с кровати и встала, хотя и не без труда. Тело болело, но эту боль можно было терпеть. София взяла ночную рубашку, лежавшую у изголовья, и надела ее; ткань приятно скользнула по обнаженному телу. Медленно, осторожно передвигая ноги, София добрела до балкона и вышла на теплый вечерний воздух. Скоро, очень скоро она уедет отсюда, она и так слишком долго находится в Кимберли-холле. Она заберет Джереми, и они покинут этот дом и его обитателей. Только вот что потом? У нее нет ни денег, ни друзей, ей негде жить, не к кому обратиться за помощью. Стараниями дяди она заработала себе репутацию распутницы, какой же приличный человек станет помогать ей?

Погрузившись в невеселые раздумья о будущем, София неподвижно стояла, уставившись невидящим взором в закатное небо, машинально прислушиваясь к всплескам воды, к монотонному кваканью лягушек, стрекоту сверчков и другим звукам, которые она раньше никогда не замечала.

Неожиданно девушка почувствовала за спиной какое-то движение и обернулась: в дверном проеме стоял Райдер и смотрел на нее, казавшуюся совсем девочкой в смешной, большой мужской рубашке.

— Тебе лучше лечь, — тихо сказал он, стараясь не испугать Софию.

В глазах у нее мгновенно появилось упрямое, циничное выражение, она гордо выпрямилась и сразу перестала походить на беспомощную, беззащитную девушку. Перед Райдером была взрослая, способная постоять за себя женщина.

— Я устала от лежания в кровати, Райдер, я побуду немного здесь. Совсем недолго, хорошо? Ты о чем-то хотел поговорить со мной?

София говорила спокойным голосом, и Райдер, боявшийся внезапной вспышки гнева, успокоился и ответил:

— Да, у меня есть новости. Приходил Томас.

Девушка приняла это известие совершенно невозмутимо, даже бровью не повела. А что он, собственно, ожидал? Что София бросится ему на грудь, будет дрожать от страха и умолять о защите? Ничуть не бывало. Она продемонстрировала прекрасную выдержку.

Райдер подошел к девушке вплотную, нежно провел рукой по ее волосам, дотронулся кончиками пальцев до ее бровей, щек, подбородка и сказал:

— Синяки проходят. К завтрашнему дню ты, я думаю, начнешь походить на себя.

— Отлично. Тогда я не буду просить у тебя зеркало сегодня, подожду до завтра.

— Томас был здесь.

— И чем же закончилась ваша радостная встреча?

— Я уговорил его разрешить тебе остаться в Кимберли-холле еще ненадолго. Он не очень-то был рад этому, но согласился. Сказал, что скоро придет опять.

София вздрогнула. Движение было еле заметным, но Райдер все-таки увидел его; за то короткое время, что девушка находилась у него дома, он успел изучить ее и чувствовал малейшую перемену в ее настроении.

— Ты мне, конечно, не поверила? Умница. А теперь я расскажу тебе, что было на самом деле. И о чем мы говорили с ним. Он редкий негодяй, человек без совести и сердца. Джеймс, когда видит его, аж трясется от ненависти.

— Томас — грубое, жестокое животное. Среди рабов, принадлежащих моему дяде, находится родной брат Джеймса. Мистер Грэйсон неоднократно предлагал выкупить его, но мой дядя неизменно отказывал.

— Твой дядя и Томас — одного поля ягода. А теперь слушай.

Райдер начал рассказывать, и София внимательно слушала его. А дело было так.

Райдер вошел в гостиную с довольным видом, веселый, и обратился к нежданному гостю со следующими словами:

— Вас, кажется, зовут Томас? Милости прошу в Кимберли-холл. А почему вы на этот раз явились сюда без колчана со стрелами и белых одеяний? В тех балахонах вы и ваш хозяин прекрасно выглядите. Особенно мне понравились ваши капюшоны. Ах да, я совсем забыл: может, кофе выпьете?

— Я приехал сюда за племянницей и племянником мистера Берджеса, — ответил Томас.

— Вот как? — Райдер изобразил на лице крайнюю степень изумления.

Томас молчал. Это был высокий, невероятно тощий мужчина с большим, выпирающим между жилетом и бриджами животом, несуразно смотревшимся на худом теле. Короткие, давно не мытые волосы торчали клоками на голове, а на подбородке неопрятной порослью темнела щетина. Создавалось такое впечатление, что Томас несколько дней не спал, не мылся и не переодевался. В глазах его горел холодный, жестокий вряд ли когда-нибудь в них появлялась хоть искорка человеческой доброты.

— Я вам крайне обязан за ту стрелу, что вы выпустили в меня, — продолжал свою речь Райдер.

— Я абсолютно не понимаю, о чем вы говорите, мистер Шербрук. Мой хозяин сильно беспокоится о своих подопечных, их благополучие для него важнее всего.

— Ничуть не сомневаюсь. Разве можно сомневаться в искренней, я бы даже сказал, отеческой заботе мистера Берджеса о своих племянниках? Только почему вы решили, Томас, что девушка и ее брат находятся здесь?

— Слухи, мистер Шербрук. Все об этом говорят. Люди считают, что вы взяли мисс Софию Стэнтон-Гревиль себе в любовницы и из благодарности за ее услуги приняли на себя также заботу и о мальчике. Мистер Берджес вне себя от горя. Прошу вас, отпустите с миром мисс Софию и ее брата, и мы никогда вас больше не побеспокоим.

— А почему вы стоите, Томас? Садитесь.

— Черт возьми, у вас нет никакого права, Шербрук…

— Какого права? Удерживать у себя девушку, до полусмерти избитую любящим дядей? Заботиться о мальчике, которого заперли в комнате и не выпускали, словно он вор или преступник?

— Дьявол и преисподняя! С чего вы взяли, что девушку избил ее дядя? Что за дикая мысль! Это сделал один из ее ухажеров. А мальчика запер я из соображений безопасности!

— Вы говорите, ее избил один из… Как это вы выразились… А-а, да, вспомнил, один из ее ухажеров. Интересно, кто из трех? Оливер Сассон? Ну что вы, разве этот господин может вести себя как бессердечный негодяй! Кроме того, мисс София дала ему отставку, и, насколько я могу судить по своему впечатлению, мистер Сассон ничуть не огорчился таким поворотом событий. А Чарльз Грэммонд? Неужели он годится на роль садиста? Вот жена у него, говорят, дама с характером, держит мужа в ежовых рукавицах, может быть, это она постаралась? Отомстила за оскорбление?

Будьте вы прокляты, Шербрук, где София и ее брат?

— Слушайте меня внимательно, Томас. — Райдер зловеще улыбнулся. — Вы — никто, человек без роду и племени, и я более разговаривать с вами не желаю. Если у вашего хозяина есть ко мне какие-нибудь вопросы, пусть приходит сюда сам и выясняет их. Обещаю вам, что мистер Берджес скоро обо мне услышит. Далее, предупреждаю вас, что если вы осмелитесь привести в Кимберли-холл своих приятелей, то вам придется иметь дело со мной, и будьте уверены, вам не поздоровится. Только суньтесь — и получите хорошую порцию свинца. Вы меня поняли?

Томас ничего не отвечал; он явно был в затруднении. И он говорил ранее хозяину, что с Шербруком лучше не связываться.

— Я уже сказал вам, Шербрук, что Софию избил ее любовник. И мистер Берджес спас ее от рук озлобленного мерзавца. А если она поведала вам иную историю, то знайте, она вам наврала. Постыдилась сказать правду. Почему вы так упорно отказываетесь вернуть девушку и ее брата мистеру Берджесу? Зачем вам она и ее калека-брат? Вы жалеете шлюху…

Томас не договорил, потому что Райдер изо всех сил ударил его в челюсть, вложив в удар всю свою ненависть. За ударом в челюсть последовал удар в толстый живот. Томас заскулил и свалился, как тряпичная кукла, на пол.

— Джеймс! — позвал Райдер. Слуга немедленно явился на зов. — О, я рад, что ты здесь. Мне необходима твоя помощь. Пожалуйста, позови еще кого-нибудь из слуг и вдвоем отнесите эту грязную свинью, которая валяется в углу, туда, где ей место. Перед тем как доставить его в Кэмил-холл, можете извалять его пару раз в грязи. Особенно его гнусную физиономию.

— Да, будет сделано, масса, — охотно откликнулся Джеймс. На лице его сияла довольная улыбка. — Этот человек — настоящая свинья. Валяется на полу, это хорошо.

— Надеюсь, я выбил ему зубы, чтобы особенно не кусался, — сказал Райдер, потирая ушибленные костяшки пальцев. — Толстопузый ублюдок. Большой живот мужчине не к лицу. И здоровью вредит.

Рассказав Софии последний эпизод памятной встречи, Райдер потер ушибленную руку и довольно улыбнулся. Воспоминание о том, как Томас упал и лежал на полу, жалкий и противный, доставило ему немалое удовольствие.

— Вот так все и произошло. А потом Джеймс и другой слуга вынесли дорогого гостя из дома.

— Я очень рада, что ты ударил его. Я и сама не раз мечтала о том, чтобы врезать этому мерзавцу как следует. Я тебе даже завидую.

— Не скрою, мне было приятно бить его. Какой же он омерзительный, весь, с головы до ног! Кстати, Софи, как тебя угораздило влипнуть во все это?

— Что вы имеете в виду, сэр? Наверное, вас интересует, почему я по своей доброй воле решила стать шлюхой? Или вы хотите узнать, с какой стати Джереми решил стать калекой?

— Н-да, Софи. Пока ты лежала в постели и болела, с тобой было гораздо приятнее разговаривать. Твои слова — сплошной уксус.

— Извини, я больше не буду язвить.

— Не будешь? Сомневаюсь. Послушаем, что ты запоешь, когда я начну приставать к тебе с ласками.

София лишь пожала плечами и отвернулась.

— Ладно, не сердись, я пошутил. Я буду держаться от тебя подальше. А то ты напугаешься до смерти.

— Я еще ни одного мужчины не боялась. И тебя тоже не боюсь.

Райдер усмехнулся; он был доволен, что задел Софию за живое.

— Я готов поверить тебе, — сказал он. — Ты проявила умение в обращении с сильным полом. Только ведь я отличаюсь от тех мужчин, которых ты знала прежде, правда? И ты, если и не боишься меня, то уж, во всяком случае, опасаешься. Тебе надо быть осторожной со мной. И советую тебе последовать моему совету и сесть, иначе я сам усажу тебя в кресло и не посмотрю ни на какие протесты.

София села, плотно обернув вокруг ног длинную, чересчур большую для нее рубашку Грэйсона. А усевшись, подумала, что странно как-то все выглядит: она находится наедине с мужчиной в его спальне, практически раздетая, и при этом неплохо себя чувствует, как будто так и надо.

— Я знаю, что Кимберли-холл принадлежит тебе, а не твоему брату, графу Нортклиффу, — заявила София, резко сменив тему разговора.

— Что? — удивленно спросил Райдер. — Какая чушь! Откуда у тебя эти сведения?

— Слушай внимательно, Райдер. Кимберли-холл принадлежал твоему дяде Брэндону. После смерти дяди наследником его имущества стал ты. В свое время Оливер Сассон по невнимательности или нерадению не обратил внимания на этот вопрос и, когда послал завещание в Англию, не указал, кто является действительным наследником, и, таким образом, автоматически Кимберли-холл перешел во владение твоего старшего брата как собственность семьи. Никто не стал вникать в подробности; кроме того, насколько мне известно, вскоре умер твой отец и разбираться в юридических тонкостях было некогда.

— Боже мой, — только и мог сказать Райдер.

— Разве ты не богат?

— Отчего же? Для второго сына в семье я достаточно обеспечен.

— Ну а теперь ты стал еще богаче. Кимберли-холл принадлежит тебе, а плантация, между прочим, приносит немалый доход.

— Я вижу, что общение с Оливером Сассоном не прошло для тебя даром.

— Естественно.

— Я как-то объяснял Эмилю, что если люди поступают каким-либо образом, то у них есть на то вполне определенные причины. К тебе это относится в особенности. Ты практичная девушка, Софи, и не стала бы терять хорошую репутацию просто так.

— Пойми меня правильно, Райдер: по сути дела, мне абсолютно безразлично, принадлежи тебе хоть весь остров Ямайка. Но мой дядя захотел присоединить твою плантацию к своим владениям и решил использовать меня в качестве средства для достижения своей цели. Он надеялся, что я помогу ему уговорить тебя продать плантацию, что если ты сначала и отреагировал бы негативно на такое предложение, то потом все равно поддался бы моим чарам, не устоял бы и согласился на сделку. Мой дядя полагал, что ты не задержишься долго на Ямайке — какой интерес для молодого англичанина из богатой аристократической семьи жить на этом острове? — продашь плантацию, положишь в карман денежки и отбудешь в Англию.

— В нужный момент Оливер Сассон собирался известить меня, что Кимберли-холл является моей собственностью, а не брата, так?

— Да.

— А я, заполучив тебя в качестве любовницы, а также и другую, неизвестную мне женщину с пышной грудью, должен был обязательно согласиться на сделку, выгодную твоему дяде? Собирался ли он отдать тебя мне в собственность навсегда, чтобы я прихватил тебя с собой в Англию?

— Какие у него были планы на этот счет, мне неизвестно.

— А почему ты, собственно говоря, согласилась стать орудием в руках своего дяди? Играть эту незавидную роль в его корыстных интересах?

— Ты меня удивляешь, Райдер, — холодно ответила София. — Ты, такой умный и проницательный, так хорошо разбираешься в мотивах поступков людей, а тут вдруг не можешь сообразить, что к чему? Я тебе объясню: дядя пообещал, что, если я буду сотрудничать с ним, помогать ему, он сделает Джереми наследником; в противном случае он грозился выкинуть меня и моего брата на улицу. Джереми из-за его хромоты не удалось бы здесь, на Ямайке, заработать себе на жизнь.

— А тебе удалось бы?

— Скорее всего да.

— Все это очень любопытно, Софи. Скажи мне такую вещь: дядя Теодор Берджес выбрал тебе в любовники лорда Дэвида с той целью, чтобы он облапошил Чарльза Грэммонда?

— Совершенно верно, и у лорда Дэвида это прекрасно получилось.

— А Чарльз Грэммонд? Он получил право на твои ласки потому, что Теодор Берджес рассчитывал прибрать к рукам и его плантацию? Грэммонда ты тоже должна была уговорить, как и меня?

— Да.

— А как тебе удалось избавиться от лорда Дэвида?

София, вспомнив ту забавную сцену, когда она до смерти напугала лорда Дэвида возможностью заболеть страшной болезнью, невольно улыбнулась. Улыбка была озорной и, Райдер понял это, вполне искренней.

— Я сказала лорду Дэвиду, что у меня сифилис.

— Ну и ну, какая находчивость!

— Я бы и тебе, наверное, заявила то же самое после продажи твоей плантации дяде.

— Однако результат получился бы другой, не так ли, Софи? Я бы, в отличие от лорда Дэвида, не удовольствовался твоим заявлением. У болезни есть соответствующие признаки, и я бы поискал их у тебя.

— Именно это я и сказала дяде. Я пыталась убедить его в том, что ты не похож на других мужчин, во всяком случае, на тех, которые живут здесь, в Монтего-Бей. И я предупреждала его, чтобы он был с тобой осторожным, но он не желал меня слушать.

— Он вел себя чересчур самоуверенно и напрасно не прислушался к твоим словам. Что ж, тем хуже для него.

— Дядя подходит ко всем со своей собственной меркой, он судит по себе. О тебе, Райдер, шла слава покорителя женских сердец, бабника, волокиты, у которого нравственных устоев не больше, чем у кота. Вот дядя и рассудил, что с тобой у него не будет особых хлопот, раз ты такой любвеобильный.

— Я не… — хотел возразить Райдер, но запнулся, замолчал, сжав кулаки. Справившись со своей досадой, он заметил: — Тео Берджес ошибся, верно?

— Ошибся, посчитав тебя похотливым котом, не способным думать ни о чем другом, кроме женщин?

— Да.

— Разумеется, он был не прав. Ты оказался не таким примитивным, как он надеялся, иначе ты бы никогда не заподозрил обмана, а ведь остальные трое даже и не догадывались, что их дурачат.

— Ты хочешь сказать, что с ними тоже спала не ты, а та, другая женщина?

— Разве ты поверишь мне, если я скажу, что так оно и было?

— Вряд ли, — решительно заявил Райдер и сделал протестующий жест, запрещая Софии говорить. — Пойми, Софи, я обладаю достаточным опытом в любви и отлично знаком со всеми женскими уловками и приемами, и ты, между прочим, вполне владеешь искусством соблазнять мужчин, что, безусловно, несколько необычно, учитывая твой юный возраст. И не возражай, я испытал это на личном опыте. И хватит об этом, меня больше интересуют планы твоего дяди. Никак не могу привыкнуть к мысли, что Кимберли-холл — мой.

— Я сказала тебе правду, Райдер.

— Ну, хорошо. А что произошло бы в том случае, если бы на Ямайку приехал не я, а мой старший брат?

— Дядя Тео сильно сомневался в такой возможности. Он в курсе дел твоей семьи, он даже нанял человека и послал его в Англию, чтобы он следил за тем, как вы живете, и докладывал ему.

— Он обзавелся этой информацией еще до того, как начал устраивать фейерверки у нас на плантации?

— О да, конечно. Для дяди не было секретом, что Сэмюель Грэйсон — очень суеверный человек, и он рассудил, что старика можно легко напугать и использовать в своих целях. Он все рассчитал заранее, и в результате вышло именно так, как он задумал: Грэйсон, обеспокоенный странными явлениями, немедленно написал в Англию и попросил помощи; он даже советовался по этому поводу с моим дядей, и тот поддержал его суеверные страхи. Подлил масла в огонь.

— Мне кажется, что твой дядя вполне заслуживает того, чтобы я его вздернул на какой-нибудь кокосовой пальме.

— Тот человек, которого нанял дядя для слежки за твоей семьей, написал ему, что граф Нортклифф чрезвычайно занят и поэтому скорее всего не сможет предпринять путешествие на далекий остров; твой младший брат учится в Оксфорде, так что остаетесь ты и твоя пятнадцатилетняя сестра. Следовательно, единственным членом семьи, который мог отправиться в путешествие, был ты. Расчет прост, и он оказался верным. Дядя все предусмотрел, но просчитался в одном: он недооценил тебя. Он-то думал, что ты такой же шалопай, как лорд Дэвид, самовлюбленный, недалекий, беззаботный, думающий только о собственных удовольствиях. Думаю, мой дядя даже сейчас не желает признать своего поражения. Ты ведь с самого начала скептически отнесся к тем странным явлениям, которые так напугали Сэмюеля Грэйсона.

— Разумеется, Софи. Как еще я должен был к ним отнестись?

— И ты на самом деле вовсе и не хотел соблазнять меня, правда?

— Да. Или нет. Не знаю.

— Что ты собираешься предпринять, Райдер?

— Посмотрим, торопиться некуда. Скажи, Оливер Сассон сообщит о Кимберли-холле моему брату только тогда, когда будет на то разрешение твоего дяди?

София кивнула.

— А Джереми? Он знает об этом?

— Нет, я ему ничего не говорила. Зачем? Дядя Тео обращается с ним хорошо, а если на людях — то и со мной тоже. Все считают, что нам с братом крупно повезло, потому что мы обрели опекуна и защитника в лице такого замечательного человека, как Теодор Берджес. Более того, молва приписывает моему дяде такую чувствительность, такое добросердечие, что его считают слишком наивным и простодушным, чтобы осознать правду о своей племяннице. Чтобы понять, что я — развратная и бессовестная шлюха.

— Да, именно в таком духе мне о нем и говорили. Ладно, Софи, давай закончим этот разговор; ты устала, и тебе пора спать, а я должен побыть в одиночестве и как следует все обдумать.

Райдер попрощался и ушел, а София еще долго лежала без сна, раздумывая о своем будущем, которое не сулило ей ничего хорошего.




Глава 8


Спустившись по ступенькам на первый этаж Кимберли-холла, София прошла по коридору к двери, ведущей в комнату брата, тихонько вошла, стараясь не шуметь и не разбудить Джереми. Ей хотелось поговорить с ним, успокоить, заверить его, что их ждет впереди только самое хорошее, и она молила Бога, чтобы он помог ей исполнить это довольно сомнительное обещание.

Комната, где спал Джереми, была небольшой; деревянные ставни-двери, выходившие на балкон, были, как и обычно, распахнуты настежь. Мальчика в кровати не оказалось, и слегка обеспокоенная София прошла на балкон, где часто спал Джереми; там она его тоже не нашла. Улыбка застыла на ее лице; вдруг София вспомнила, что днем брат выглядел взволнованным, словно что-то не давало ему покоя, и она не спросила Джереми о причине его тревоги только потому, что в тот момент в комнату вошел Райдер.

Итак, мальчик исчез. И София догадалась, где он: вероятнее всего, Джереми отправился в Кэмил-холл разбираться с дядей. Тео Берджес наверняка изобьет его, может быть, даже убьет, теперь у дяди нет ни малейших причин притворяться, изображая заботливого родственника. От волнения и ужаса София начала дышать глубоко и нервно, от чего избитое тело сразу напомнило о себе, и от боли она согнулась, обхватив себя руками, и долго стояла так, не двигаясь. Когда боль утихла, она, не видя красоты ночного неба и моря, медленно повернулась и направилась к себе в спальню. В глубине платяного шкафа София нашла свою одежду, измятую и грязную, быстро оделась, стараясь не думать о боли, появлявшейся всякий раз, когда она делала какое-нибудь движение. Туфель своих она не нашла, не важно, можно идти и босиком. Она осторожно, словно вор, прокралась в библиотеку, где, как она знала, находилось оружие, она заметила его раньше в большом деревянном шкафу со стеклянными дверцами. К счастью, шкаф не был заперт, и София, открыв его, выбрала себе небольшой пистолет. Дело касалось благополучия Джереми, и она готова была пристрелить любого, кто собирался причинить мальчику хоть малейший вред.

Невидимкой выскользнула София из дома и торопливо пошла по усыпанной гравием дорожке через сад. Свежий ночной ветерок развевал ее распущенные волосы, то и дело под ноги ей попадались мелкие острые камешки, но она не обращала на них внимания, спеша на выручку брату. София была спокойна, хотя и немного побаивалась: что ждет ее? Сидеть сложа руки она не хотела и не могла; наступило время самой позаботиться о себе и о Джереми, она считала, что справится со всеми трудностями сама и просила Бога помочь ей.

Через двадцать минут София уже подходила к Кэмил-холлу, прячась по возможности в тени деревьев. Окна нижнего этажа были освещены, она тихо и осторожно подошла к дому и заглянула в каждое из них, но не увидела ни дяди, ни Томаса, ни Джереми. Со стороны веранды, где находился кабинет Тео Берджеса, внезапно послышались голоса, и София подкралась туда и прислушалась. Говорил дядя, и, судя по голосу, он был изрядно пьян.

— Ты заявился сюда, чтобы отшлепать меня, не так ли, щенок? Решил высказать мне свое негодование? Маленький ублюдок.

— Да. И я не щенок. И не ублюдок. Моя мама была вашей сестрой и замужней женщиной. Я родился в законном браке. Я пришел к вам, чтобы поговорить о Софии. Я не могу позволить вам избивать мою сестру. Как вы посмели сделать это!

— А она заслужила побои, и, уверяю тебя, как только она попадется мне в руки, я отлуплю ее снова и буду бить до тех пор, пока упрямая девчонка не запросит пощады.

— Я вам не позволю! И Райдер вам не позволит! А-а, Райдер Шербрук! Тео Берджес с удовольствием убил бы его, будь он рядом. Но ничего. Этот глупый мальчишка сам полез на рожон и поплатится за это.

— И как же ты собираешься остановить меня, щенок? — зло спросил дядя у племянника. — Ты и кнут-то в руках не удержишь. Да у тебя его и нет. А вот у меня есть.

— Я что-нибудь придумаю.

В следующее мгновение София услышала свист кнута и крик Джереми. Вне себя от ярости, она быстро прошла через веранду и толкнула незапертую дверь кабинета дяди. Перед ее глазами предстала ужасная картина: Тео Берджес склонился над мальчиком и замахнулся для второго удара; кнут он держал в здоровой руке, другая рука была перебинтована и висела плетью вдоль тела.

София выступила вперед.

— Только попробуйте ударить Джереми, — крикнула она дяде, — и я выстрелю. А чтобы вы подольше помучились, негодяй, я пущу пулю в живот, и вы будете корчиться на полу в судорогах, вопить от боли и медленно умирать.

Медленно, очень медленно Тео Берджес опустил руку, державшую кнут, и обернулся к племяннице.

— Я вижу, ты поторопилась. Обнаружила, что твоего калеки-братца нет в комнате, и прибежала сюда. Быстро же ты бегаешь, голубушка.

— Джереми, иди ко мне, — не обращая внимания на дядю, сказала София. — И держись подальше от этого человека. Вот так, хорошо.

Джереми подошел и виновато взглянул на сестру. Ему было и стыдно от своей неудачи, и больно, потому что Берджес сильно ударил его. София поняла чувства брата и постаралась успокоить его:

— Все в порядке, Джереми, на этот раз мы выиграли. Ты храбрый мальчик и держался молодцом. А теперь дай мне руку и пошли отсюда.

— А не слишком ли ты уверена в себе, мерзавка? — спросил Тео. — Мне стоит лишь позвать слуг, и они схватят тебя и этого щенка.

— Мне на это наплевать, — ответила София, — потому что прежде чем они это сделают, вы будете валяться с простреленным животом, обещаю вам. Можете звать на помощь, дядя, можете кричать как угодно громко. Я с удовольствием выпущу в вас пулю, для такого труса, как вы, этого еще и мало. Надо же, стегнуть кнутом мальчика, который вполовину меньше вас! Бесчувственный негодяй!

Тео Берджес молча смотрел на племянницу, не зная, что ему следует делать. В голове у него шумело от большого количества выпитого рома, которым он пытался заглушить острую боль в раненом плече. Он знал свою племянницу достаточно хорошо и поэтому был уверен в том, что она выстрелит не задумываясь. Какой же он дурак, что тогда не забил эту дрянь до смерти, а она еще умудрилась сбежать, перед этим ранив его. Если бы не эта проклятая рана, он убил бы девчонку. Теперь она осмеливается угрожать ему — какая неслыханная дерзость! Тео поморщился от боли в плече и вспомнил, как ужасно оно болело, когда Томас вытащил из него нож и обработал рану. Как он ни сдерживался, но закричал от невыносимой, адской боли. Он даже не потерял сознание, а все время мучился от боли и не мог спать по ночам. София должна заплатить за эти мучения, мерзавка.

— А ты не забыла, дорогая племянница, — сказал он наконец, — что в случае моей смерти ты не получишь ничего?

— Вы уже совсем ничего не соображаете, дядя, ром затуманил ваш мозг, — возразила София. — Ваш наследник — Джереми.

— Вовсе нет, дорогуша. Он — не мой племянник, потому что у меня нет завещания. Понятно?

— Это не важно. Мы — ваши ближайшие родственники, поэтому в любом случае Кэмил-холл унаследует Джереми. А также и поместье в Фоуи.

— Это тебе Оливер Сассон сообщил? В перерыве между любовными занятиями?

— Вас это не касается. Имейте в виду, в моем пистолете — две пули, и они достанутся вам, если вы будете себя плохо вести. Повернись-ка, Джереми, я посмотрю, сильно ли он тебя ударил.

Мальчик повернулся к Софии спиной: ткань рубашки от удара треснула, и был виден вздувшийся ярко-красный след от кнута.

— Скотина! — негодующе вскричала София. — Как вы посмели ударить ребенка! Если бы пролилась хоть капля крови моего младшего брата, я не раздумывая прострелила бы вам живот, но считайте, что вам повезло. На этот раз я не буду стрелять. Обойдемся без кровопролития… Я забираю Джереми обратно в Кимберли-холл, и не в ваших силах нам помешать. Да, и еще: я требую, чтобы вы оставили в покое меня и моего брата; и не смейте показываться в Кимберли-холле или посылать туда вашего прихвостня Томаса. Пойдем, Джереми. А вы, дядя, только попробуйте сдвинуться хотя бы на дюйм, и я быстро с вами расправлюсь.

— А что ты, интересно, будешь делать, когда Райдер Шербрук вышвырнет вас из своего дома?

— А это уже не ваше дело.

— Томас сказал мне, что ты разместилась в спальне у Шербрука; теперь весь город только и говорит о том, что вы любовники. Твоя репутация безнадежна…

— Да что вы, дядя! Вы меня просто удивляете! — рассмеялась София. — С каких это пор вы заботитесь о моей репутации? Посмотрите на меня! Разве на моем лице не осталось следов от ваших побоев? А мое тело болит так, что даже если бы Шербрук и захотел чего-нибудь, то я была бы не в состоянии удовлетворить его желание. Ни его, ни кого-либо другого. Неужели вы настолько наивны, что не понимаете этого? Мы уходим, дядя.

— Уходите? К этому англичанину?

— Да. Он гораздо лучше вас.

— Да он вышвырнет вас на улицу! Я слышал, что у него слава донжуана; он соблазняет женщин, а потом быстро от них устает и бросает. Еще ни одной женщине не удалось удержать его надолго. Доверенный человек, которому я поручил следить за семейством Шербруков в Англии, написал мне, что красотки из кожи вон лезут, лишь бы очутиться в постели с этим сластолюбцем. Ты что, лучше других? Да тебе вряд ли удастся завладеть его вниманием дольше, чем на одну ночь.

— А мне не нужно его внимания. Я вообще не желаю его видеть или находиться с ним в одной постели. Пусть у него будет хоть сто любовниц, мне это все равно. Но Райдер Шербрук показал себя с хорошей стороны в той ситуации, в которой я оказалась из-за вас, дядя; он заботится о Джереми и обо мне и при этом ведет себя так, как и положено истинному джентльмену. А джентльмены в моей жизни встречались крайне редко. Все, дядя, разговор окончен. Джереми, иди к выходу, я пойду за тобой.

— Но, Софи…

— Я сказала, хватит! Иди, Джереми, что ты стоишь?

Мальчик, бледный и усталый, медленно повернулся и пошел к двери. София посмотрела на дядю, опустила руку с пистолетом и прицелилась Тео Берджесу в колено.

— Я, кажется, передумала, дядя, — сказала она. — Я с удовольствием понаблюдаю за вами, когда вы будете хромать. Как, представляете себя в роли несчастного калеки?

— Нет, проклятая девка, не смей! — завопил Берджес и стремительно бросился к племяннице. От неосторожного движения опрокинулся подсвечник с горящей свечой, и через секунду комната погрузилась во мрак. София, не успевшая даже толком сообразить, что ей следует делать, инстинктивно нажала на курок, и пистолет выстрелил в темноту… Раздался крик, и в следующее мгновение Софию сильно ударили по руке, державшей пистолет, так что девушка едва не выронила оружие, а удержав его, выстрелила второй раз, уже вполне осознанно. Потом она получила удар в висок и упала как подкошенная на пол. До ее сознания доходили какие-то странные звуки и запахи и, придя на мгновение в себя, она с трудом открыла глаза и увидела, как полыхнули огнем муслиновые занавески, услышала крики брата и поняла, что в комнате начался пожар.

— Джереми, — позвала она, — пожалуйста, беги отсюда в Кимберли, к Райдеру. Скорее уходи отсюда, слышишь?

С этими словами, обессилев и задохнувшись от дыма, София потеряла сознание.

* * *


Очнувшись от обморока, она зашлась в долгом кашле, горло у нее жгло так, словно там содрали кожу. Кто-то хлопал ее по спине и говорил:

— Не волнуйся, Софи, все кончилось хорошо. Джереми в полном порядке. Ш-ш, не разговаривай. Тебе сейчас не о чем беспокоиться, поэтому молчи.

Райдер… Это его голос, его руки… София прижалась к своему спасителю, вся дрожа от слабости, и, превозмогая боль в горле, сказала:

— А где Джереми? С ним правда все в порядке?

— В порядке, не волнуйся. Мы сейчас в Кэмил-холле. Твой брат сумел вытащить тебя из горящей комнаты, и ты была уже в безопасности, когда прибежали мы с Эмилем. Огонь удалось быстро потушить, и практически ничего не сгорело. Ущерб невелик. Я имею в виду весь дом, а кабинет, конечно, почти полностью разрушен, и еще часть веранды, куда выходила его дверь. Дым, разумеется, распространился по всему зданию, и запах гари еще долго не выветрится. А дядя Тео погиб.

Еле шевеля языком, превозмогая боль в горле, София прошептала:

— Это я убила дядю. Я стреляла из пистолета и слышала после выстрела крик.

— Ты стреляла? Вот молодец! Но ты поступила очень опрометчиво, ничего никому не сказав. Если бы Коко не увидела, как ты бежала через сад, ты и Джереми могли навеки остаться под обломками горящего дома, мальчик ни за что не оставил бы тебя там одну. Вы бы сгорели заживо, не подоспей мы вовремя.

— Лучше бы я сгорела. Судья Шерман Коул наверняка приговорит меня к повешению.

— Не вижу для такого приговора никаких причин. София попыталась отстраниться от Райдера, но из его объятий вырваться было невозможно.

— Нет, причины есть. Судья приставал ко мне с нескромными предложениями, однако дядя, не видя в этой связи выгоды для себя, приказал мне отказать судье. Тому мой отказ не понравился, и он даже угрожал разными неприятностями, так я задела его самолюбие. Дядю все это забавляло; он судьи не боялся, считая, что всегда сумеет с ним справиться. Я должна была, конечно же, поддерживать с Коулом легкий флирт, чтобы, появись в этом нужда, быть готовой соблазнить его.

— Ну и как, флирт состоялся?

— Нет. Когда судья попытался лезть ко мне с поцелуями, я влепила ему пощечину и в придачу наступила ему на ногу так, чтобы он надолго запомнил. Это было месяца три назад, но, думаю, он не простил обиду и теперь попытается отомстить мне.

— Понятно. Ладно, моя дорогая Софи, мы что-нибудь придумаем, не унывай. Например, Берджеса мог застрелить я, спасая тебя и Джереми от разъяренного дяди. Хотя нет… Он же изестен всем своей добротой и благородством, так что придется изобрести другую версию. Это уже мое дело.

— А Томаса ты видел?

— Томаса? Нет. Понятия не имею, где он. Надо будет спросить.

— Знаешь, я хотела прострелить дяде Тео колено, чтобы он стал таким же калекой, как и Джереми… Господи, он же стегнул моего брата кнутом, негодяй, он посмел… Райдер, я клянусь тебе, я не хотела убивать дядю. Выстрел получился случайно, понимаешь? Упал подсвечник, стало темно, и дядя схватил меня за руку… Я должна была защищаться, иначе он бы меня убил. И Джереми.

— Расскажи мне все подробно, сейчас, у нас мало времени, а я должен знать все прежде, чем здесь кто-нибудь появится.

София рассказала, как было дело, и Райдер, когда она закончила, деловито кивнул и сказал:

— Хорошо. А теперь я передаю тебя и Джереми Сэмюелю, он доставит вас в Кимберли-холл. И больше никаких споров, вопросов, объяснений. Ты будешь все делать так, как я тебе скажу, иначе у нас будут неприятности, поняла? И мой первый приказ будет такой: ни единого слова от тебя в течение суток.

— У меня болит голова, — пожаловалась София. Райдер наклонился к девушке, ощупал ее голову и заметил рану у виска.

— Почему ты не сказала, что тебя ударили в висок?

— Я забыла.

— Ну ладно, рассказывай, но быстро.

София поведала Райдеру забытый эпизод. Тут в комнату вошли Джереми и Эмиль, и девушка открыла было рот, чтобы что-то сказать, но Райдер зажал ей губы ладонью.

— Тс-с, больше говорить не нужно. Приказ в действии.

Джереми подошел к сестре, опустился около нее на колени, стал гладить ей волосы, руки и вдруг вскрикнул:

— Ой, Софи, что у тебя с ногами?

Райдер кликнул слугу и попросил принести фонарь, а когда фонарь был доставлен, он взял его и осветил ноги Софии. Все молча следили за Райдером, а он долго изучал израненные ступни и наконец произнес:

— Да, Софи… Ты умудрилась поранить себя с ног до головы. Когда Сэмюель привезет тебя домой, попроси Коко промыть тебе ступни: они — сплошное кровавое месиво.

Взяв девушку на руки, Райдер отнес ее к экипажу, у которого ждал управляющий, усадил ее внутрь и попрощался, а потом смотрел вслед удаляющемуся экипажу до тех пор, пока он не скрылся из виду.

Итак, Теодор Берджес мертв, тут нет никаких вопросов. Но вот где Томас? Жестокий надсмотрщик был куда опаснее своего хозяина, и Райдер был почти уверен в том, что подсвечник на пол сбросил именно Томас и он же ударил Софию по руке. Куда же скрылся этот негодяй? Райдер не долго размышлял на эту тему, а потом, оставив Эмиля присматривать за Кэмил-холлом, отправился домой отдохнуть и поспать.

На следующее утро, когда он проснулся, немедленно появился управляющий и доложил, что мисс Стэнтон-Гревиль все еще спит. Райдер нахмурился, вспомнив о Софии и ее израненных ногах. Черт бы побрал эту девчонку, вечно с ней что-нибудь случается!

Завтрак прошел мирно, но где-то около полудня вошел слуга и сообщил, что в Кимберли-холл прибыл судья Шерман Коул.

Судья оказался неопрятным пожилым человеком с неприятной внешностью: толстый, с нависающим над воротником жирным двойным подбородком, на макушке светилась лоснящаяся лысина в обрамлении жидких и грязных седых волос. Глаза у судьи были недобрыми, а плотно сжатые тонкие губы придавали лицу злое и хитрое выражение. Райдер, представив, как Шерман Коул лез к Софии с нежностями, даже содрогнулся от отвращения.

Поздоровавшись и пожав судье руку, Райдер предложил ему сесть и выпить кофе. Тот изъявил большую готовность угоститься кофе и, не стесняясь, попросил к кофе сладких булочек, а когда поднос с выпечкой принесли, уставился на них с таким плотоядным выражением, с каким, наверное, он и на обнаженную женщину не смотрел бы.

Райдер не без брезгливости наблюдал за тем, как гость жадно жует и говорит с набитым ртом, пьет, давясь, кофе и чувствует себя при этом замечательно.

— Не сомневаюсь, мистер Шербрук, что вам известно то положение, которое я занимаю в этом городе. Я — судья и веду все гражданские и уголовные дела. Я представляю закон, в моих руках находится законная власть. Мне доложили о событиях в Кэмил-холле, и я буквально потрясен тем, что в эти события оказались замешаны вы. Не понимаю, каким образом, но, надеюсь, вы прольете свет на этот факт. Мне хотелось бы также, чтобы привели мисс Софию Стэнтон-Гревиль, у меня есть к ней несколько вопросов.

В течение своей речи судья успел поглотить четыре плюшки и обсыпать крошками не только подбородок, но и сюртук. «Ну и ну, — удивлялся про себя Райдер, — этот субъект не только прожорливая свинья, но и самовлюбленный, напыщенный и высокомерный дурак. Такого не грех раздеть и бросить на съедение крокодилам в мангровые болота, там ему самое место. Крокодильчики на славу закусят жирным мясом».

— Боюсь, мистер Коул, что я не в силах буду выполнить вашу просьбу, — сказал Райдер. — Девушка слишком слаба, к тому же она пострадала от дыма во время пожара и еле-еле говорит. Приезжайте сюда через несколько дней, она к тому времени поправится и даст вам необходимые объяснения.

Мистер Коул недовольно нахмурился. Он не привык, чтобы кто-нибудь шел наперекор его желаниям; он олицетворял собой силу и власть, и каждый был обязан подчиняться ему беспрекословно.

— Я желал бы поговорить с мисс, — упрямо повторил он свою просьбу.

— Нет.

— Слушайте, Шербрук…

— Для вас я мистер Шербрук.

Шерман Коул на некоторое время замолчал, озадаченный неожиданным отпором. Он чувствовал, как внутри у него начинает закипать злоба, но не дал воли своим чувствам. Несмотря на самоуверенность и самодовольство, он все-таки не был глуп и понял, что имеет дело не с простачком. София Стэнтон-Гревиль могла быть любовницей Райдера, раз он так рьяно выступал в ее защиту. Судья решил промолчать, надеясь, что во, время паузы Райдер, подобно большинству людей, почувствует себя неуютно и начнет говорить, а если уж он начнет говорить, то, вполне вероятно, что-нибудь выболтает. Однако Райдер не произносил ни слова. Он сидел прямо и спокойно в кресле, сцепив тонкие длинные пальцы, и на лице его ясно читалась скука. Каков нахал! Коул начал сердиться не на шутку. Он нахмурил брови, сжал тонкие губы еще плотнее и мельком взглянул на поднос с едой. Булочек там больше не осталось, и это добавило судье раздражения. Он не только любил поесть, он ел и тогда, когда перед ним вставало какое-либо затруднение — процесс пищеварения помогал мыслительному процессу, так повелось еще с детства.

— Мне необходимо увидеть девушку, — упрямо повторил он.

— Очень жаль, дорогой сэр. И, смею заметить, вам до нее никогда не добраться, так что лучше смиритесь с этим печальным обстоятельством.

— О, мне кажется, вы неправильно поняли мою мысль, мой дорогой друг! Я не собираюсь навязывать мисс свое общество, что вы! Я женатый человек, и супруга у меня — прелестная, очаровательная женщина. Дело совсем в другом, и я вам объясню. У меня есть сильное подозрение, что мисс Стэнтон-Гревиль хладнокровно убила своего дядю, а потом устроила в доме пожар. Поэтому-то я и хочу поговорить с ней, главной свидетельницей, так сказать.

— У вас возникло довольно странное подозрение. Могу я спросить, что дало вам повод так думать? Мне, например, такое предположение кажется просто диким.

— Понимаете, мистер Шербрук, вы приехали сюда совсем недавно и плохо знаете местную публику, в том числе и мисс Софию. Я-то знаю ее гораздо лучше. Так вот, эта девушка вовсе не такая, какой вы ее, по всей видимости, считаете. Она распутная особа, расчетливая и хладнокровная, без каких бы то ни было понятий о чести. Вы наверняка слышали, что о ней говорят, и, можете мне поверить, это не голословные слухи, не болтовня. Такая бесстыжая бестия вполне способна убить человека. Я предполагаю, с большой долей уверенности, что мистер Берджес каким-то образом узнал правду о своей племяннице и вызвал ее на откровенный разговор, возмущенный поведением последней, а она, не желая, чтобы дядя вмешивался в ее жизнь, избавилась от него. — Коул остановился, набрал в грудь побольше воздуха и, наградив Райдера строгим, неподкупным взглядом истинного поборника справедливости, заявил: — Поэтому я и явился сюда, закон должен наказать виновницу.

Райдер громко рассмеялся в лицо судье.

— Мистер Коул, у вас богатое воображение. Отдаю должное вашему остроумию, но, согласитесь, ваша теория построена на пустом месте.

— Вовсе нет. У меня имеется свидетель.

— Неужто? И кто он, если не секрет?

— Томас, надсмотрщик. Райдер, услышав это имя, рассмеялся еще громче, чем прежде.

— Не вижу причин для подобного веселья, — недовольно заметил судья.

— Ах, прошу прощения, — Райдер прекратил смеяться, — но меня очень позабавила мысль о том, что безродный надсмотрщик может выступить в качестве свидетеля. Кроме того, он — законченный негодяй, ни для кого это не секрет. А основывать обвинение на показаниях негодяя — намерение не слишком мудрое, как вы считаете? Я могу предложить вам другую версию, в корне отличающуюся от вашей. Послушайте: мистер Берджес случайно обнаруживает, что Томас обманывает его, и вызывает того для дачи объяснений. В ходе разговора вспыхивает ссора, и Томас в пылу ярости убивает своего хозяина. Мисс Стэнтон-Гревиль и ее брат оказываются невольными свидетелями случившегося, и Томас берет инициативу в свои руки и направляется к вам, чтобы, извратив факты, обвинить в преступлении невинных. Мисс София, оставшись без покровителя и защитника, легко может пасть жертвой злых домыслов; Томас рассчитал правильно, решив переложить вину на девушку.

— Но почему вы думаете, что Томас способен на такое…

— А почему нет, скажите? Он отъявленный мерзавец, без сердца и совести, спросите любого, и вам это подтвердят, да вы и сами это знаете не хуже других. Он безродный ублюдок, жестокий, хитрый, скользкий, как змея. Кто, по-вашему, больше способен на преступление: такой гнусный и бессердечный человек, как Томас, или юная девушка, пусть о ней и идет нехорошая молва и ее считают особой легкого поведения?

— Юные девушки еще и не на такое способны. Не вижу причин, почему я должен считать мисс вне подозрений. Она…

— Я бы не советовал вам углубляться в оценку достоинств мисс Стэнтон-Гревиль, дорогой мистер Коул. Девушка находится под моим особым покровительством, и я в самое ближайшее время подам прошение о том, чтобы мне поручили опеку над девушкой и ее братом. Этим займется мистер Оливер Сассон.

— Ага, ну что ж, коли так, то дело проясняется. Я начинаю понимать истинную подоплеку вашего поведения.

— Да? И что же вы поняли?

— А то, что мисс Стэнтон-Гревиль, как я и подозревал, ваша любовница.

Райдер тяжело вздохнул и произнес тоном, какой всегда был у его отца, когда какой-либо посетитель или гость злоупотреблял его терпением:

— Возможно, когда-нибудь мисс София и станет моей любовницей, однако я не уверен, что такое желание может у меня возникнуть. А пока я имею определенные обязательства по отношению к ее брату, осиротевшему мальчику, и буду о нем заботиться, а заодно и о его сестре. И не забывайте, дорогой сэр, Джереми является наследником имущества Тео Берджеса. Интересы мальчика должны быть защищены, а поскольку я не вижу никого, кто хотел бы взвалить заботу об этом на свои плечи, я решил сам выступить в качестве его покровителя и защитника, так подсказывает мне мои долг честного человека и джентльмена. У вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы, мистер Коул? Нет? Тогда разрешите откланяться, и на прощание я хотел бы дать вам маленький совет: расспросите подробнее Томаса, вдруг он не устоит под вашим натиском и выложит вам всю правду?

Райдер встал, давая гостю понять, что разговор окончен. Судья нехотя поднялся с кресла и сказал с явной ноткой упрямства в голосе:

— Ей не удастся избежать наказания! Я найду другие доказательства ее виновности!

— Другие? — удивился Райдер. — А разве вы располагаете сейчас хоть какими-нибудь доказательствами? Слова негодяя не доказательство. Повторяю, возьмитесь как следует за Томаса, убийца — он, и никто иной. А теперь прошу меня извинить, у меня много дел. Кстати, не дать ли вам парочку плюшек в дорогу, я заметил, они вам пришлись по вкусу.

Шерман Коул, ничего не ответив, резко повернулся и вышел из гостиной.

Во все время разговора Райдера с судьей София подслушивала под дверью и еле успела убежать, прежде чем важный гость вышел. Она стремительно взбежала по лестнице на второй этаж и скрылась в своей спальне, или, вернее, спальне Райдера, улеглась в постель и стала вспоминать все, что услышала. Все сказанное Райдером и судьей не явилось для нее новостью, она и раньше знала, зачем Шерман Коул явился в Кимберли-холл, и была рада, что в лице Райдера судья нашел сильного противника. Правда, одна фраза из разговора неприятно кольнула ее: «Возможно, когда-нибудь мисс София и станет моей любовницей, если я этого захочу, однако я не уверен, что такое желание может у меня возникнуть». Какая самоуверенность! Значит, Райдер в принципе ничем не лучше остальных мужчин! Он сам выдал себя, и намерения его ясны: он возьмет ее тело в качестве платы за заботы о Джереми и, наигравшись вдоволь новой игрушкой, потом выкинет за ненадобностью. Ну и пусть! — решила София, натянув одеяло до самого подбородка. Зато потом ее и Джереми оставят в покое и они мирно заживут в Кэмил-холле, а через полтора года, когда она станет совершеннолетней, она сможет официально взять на себя опеку над братом.

София услышала звук открывающейся двери и через секунду увидела у изголовья кровати Райдера.

— Мистер Коул наговорил мне много забавного, — сказал он.

— Неужели? Меня арестуют?

— Не будь глупой, Софи, никто не собирается тебя арестовывать. Я предложил судье кандидатуру Томаса как вполне подходящую для виселицы. Было бы чудесно, если бы этого негодяя вздернули на веревке, он это заслужил.

София отвернулась к стене и тихо спросила:

— А почему Коко не спала вчера в такой поздний час? Она — единственная, кто видел, как я уходила.

— Коко — в положении и вышла на балкон подышать свежим воздухом, когда ей стало дурно.

— О!

— Хочешь, чтобы я рассказал тебе в подробностях наш разговор с судьей?

Софии хотелось накричать на Райдера и выгнать его, сказав, что она все уже знает, но она, конечно, не могла так поступить и просто согласно кивнула в ответ. Райдер передал ей содержание беседы достаточно подробно, опустив лишь несколько неприятных для Софии фраз, в том числе и ту, в которой он говорил о возможности интимных отношений между ним и Софией. Когда он закончил говорить, София сказала:

— Думаю, не стоит этого делать.

— Чего делать?

— Ну, я считаю, что ни к чему тебе быть нашим опекуном. Мне почти двадцать, а по достижении совершеннолетия опекуном Джереми стану я.

— Нет.

— Почему? Ты ненамного старше меня, и ты хочешь быть моим опекуном? Да это смешно!

— Мне почти двадцать шесть лет, так что я нахожусь во вполне зрелом возрасте.

— Не в таком уж и зрелом. Райдер усмехнулся:

— Хотел бы я, чтобы тебя послушал мой брат, которому двадцать восемь и который владеет всеми землями и имуществом Шербруков! Наши родственники давно наседали на него, чтобы он женился и обзавелся наследником. А ты говоришь, двадцать шесть лет не зрелый возраст.

— И что же твой брат? Он женился?

— Да, он женился незадолго до того, как пришло письмо от Грэйсона.

— Если твой брат женился лишь затем, чтобы получить наследников, то мне искренне жаль ту женщину, которая вступила с ним в брак!

— Жену брата зовут Александра, и она не относится к числу людей, которые вызывают у окружающих жалость, а ее отношения с супругом, моим братом, не сводятся к производству наследников. Но оставим это, меня ждут дела поважнее, завтра я поеду в Монтего-Бей и встречусь там с Оливером Сассоном. Сообщу ему, что я знаю о той оплошности, которую он совершил в отношении наследства моего дяди, и пообещаю не поднимать шума, если он возьмется уладить данное дело.

София приняла эту новость молча. Райдеру молчание Софии не понравилось, и он поспешно добавил:

— Как я решил, так и будет, Софи, и поверь мне, для тебя и Джереми такой выход — наилучший в данной ситуации. А если ты попытаешься убежать из Кимберли-холла, то на этот счет я дал Эмилю соответствующие указания. Он примет необходимые меры, имей в виду.

— Я не понимаю, зачем тебе это надо? Ты, видимо, не понимаешь до конца, за что берешься. Зачем тебе брать на себя заботы о девятилетнем мальчике и его распутной сестре? Чего ради взваливать на свои плечи такую обузу?

— Не знаю, — после недолгого раздумья признался Райдер. — Точно я тебе на твой вопрос не отвечу. Мне двадцать шесть лет, и я второй сын; это не значит, что я не имею средств к существованию, но я избавлен от ответственности. Сначала ответственность лежала на моем отце, а после его смерти главным в семье стал Дуглас, а я, как и раньше, продолжал жить, ни о чем особенно не задумываясь, делал то, что мне хотелось, и никто от меня большего и не требовал. Есть, правда, одно обстоятельство, но о нем никому не известно… И это мое личное дело и никого больше не касается.

— А можно узнать, что это за обстоятельство? Райдер покачал головой и, похоже, сам на себя разозлился за свою болтливость.

— Итак, Софи, давай подведем итог: на данный момент я отвечаю за тебя и Джереми, и никто, кроме меня, не может претендовать на эту роль. И советую тебе не возражать, Софи, а пожать мне руку как своему будущему опекуну.

Райдер не ожидал, что София последует его совету, но она послушно протянула руку и сказала:

— Спасибо за заботу о Джереми, я искренне благодарна тебе за твою доброту. Я думаю, мой брат в хороших руках.

— И ты тоже, Софи.

— Нет.

— Какая же ты упрямая, Софи, просто ужас. Кстати, как твои ноги?

— Ноги? Я и забыла о них. Ступни почти зажили, спасибо.

— Рад слышать это. Дай-ка я взгляну на них. Райдер стянул простыню с ног Софии и посмотрел на забинтованные ступни. Бинты пропитались кровью.

— В чем дело, Софи? — удивленно спросил он. — Почему на бинтах кровь?

«Почему, почему… — раздраженно подумала София. — Да потому, что я вставала и ходила подслушивать!

— Я не знаю, — ответила она.

— А я знаю, — сердито сказал Райдер. — Ты вставала с постели, не так ли? Признайся.

— Да, я вставала, ну и что? Мне нужно было в туалет.

— Не пытайся обмануть меня, Софи. Ночной горшок стоит в шести футах от кровати, а для того, чтобы на бинтах выступило столько кровавых пятен, ты должна была проделать немалый путь. Куда ты ходила?

София вместо ответа тупо уставилась на свои руки и неожиданно заметила, что под ногтями — грязь.

— Тебе нянька нужна больше, чем Джереми, — недовольно заметил Райдер.

София по-прежнему ничего не отвечала, и ее взгляд с рук переместился на ноги. И как она могла забыть об этих кровавых бинтах! Пока она бежала по лестнице к гостиной, чтобы подслушать разговор между Райдером и судьей, пока она стояла под дверью, а потом торопилась обратно в спальню, она не чувствовала боли и ощутила ее только сейчас.

— Я сама перебинтую ноги, — заявила София, — ты можешь оставить меня одну.

В ответ Райдер раздраженно выругался и начал разматывать бинты. В течение десяти минут он возился, промывал глубокие кровоточащие порезы мылом и горячей водой и не раз за это время обзывал про себя Софию глупой идиоткой, а она лежала в постели, бледная, и едва не кричала от боли. Увидев, какие страдания приходится испытывать девушке, Райдер немного смягчился. Промыв как следует раны, он прижег их спиртом и, зная, что боль сейчас должна быть нестерпимой, крепко прижал Софию к кровати и сказал:

— Я понимаю, что ты испытываешь в данный момент, но поделом тебе, нечего было бегать по дому. Не пытайся двигаться, это тебе не поможет. Я собираюсь еще раз продезинфицировать порезы спиртом, и если ты будешь мне мешать, я тебя привяжу. Кричать разрешается. А что касается твоей вылазки, я обязательно выясню, куда ты ходила, понятно?

Райдер налил в миску спирта и опустил туда ступни Софии. От боли девушка завопила на весь дом, на глазах ее выступили слезы, она пыталась вырваться, но тщетно. Внезапно в спальню вбежал Джереми, услышавший крики сестры; лицо у него раскраснелось от гнева и решимости, руки были сжаты в кулаки.

Райдер строго посмотрел на мальчика и объяснил:

— Это необходимо, Джереми. Я должен тщательно промыть и продезинфицировать раны, иначе может случиться заражение крови. Подойди сюда и подержи сестру за руки.

Джереми послушно подошел и помог Райдеру, который, выждав еще какое-то время, вынул наконец ступни из спирта и, постелив чистое полотенце, положил на него ноги Софии.

— Пока все, — сказал он, — от тебя требуется лежать неподвижно. Обещаю тебе, что, если ты попробуешь встать и снова куда-нибудь отправишься, я отлуплю тебя, и Джереми мне поможет.

— Софи, пожалуйста, не вставай и не ходи, — попросил сестру Джереми. — И что ты только умудрилась сделать со своими ногами, ведь Коко вчера перебинтовала их, и крови не было.

София, видя, как Джереми слушается Райдера, страшно разозлилась, но, будучи совершенно беспомощной и обессиленной, сумела лишь прохрипеть: «Ты должен слушаться меня, я твоя сестра», — но Джереми не разобрал ее слов. Зато Райдер понял и ее злость, и вызванные обидой на брата слова и довольно улыбнулся. Наклонившись к Софии, он дружески потрепал ее по бледной щеке и сказал:

— Джереми присмотрит за тобой, Софи. Не разрешай ей вставать, Джереми, кроме того случая, когда ей захочется облегчиться. Внимательно следи за ней. Я надеюсь, ты оправдаешь мое доверие. Не подведи меня, мой мальчик, хорошо?

— Ну что вы, сэр, — ответил Джереми. Райдер послал прощальный салют Софии, подмигнул мальчику и вышел из комнаты.




Глава 9


Размышления о том, куда ходила София, не долго беспокоили Райдера. Он быстро догадался, что девушка, вероятнее всего, подслушала его разговор с Шерманом Коулом, которого заметила в окно, когда тот подъехал к дому. Значит, она слышала все! И нелестное мнение о себе судьи, и его, Райдера, жестокие слова. Ах, какая неудача! Проклятая девчонка! У нее есть все основания не доверять ему, и она ему не доверяет, несмотря на его искренние заботы о Джереми. Райдер был раздосадован этим обстоятельством и долго стоял в холле, куда он спустился после визита к Софии, уставясь бессмысленным взором в пространство. Из забытья его вывел голос Джеймса, слуги:

— Сэр, нужно что-нибудь?

— Нет, Джеймс. Скажи-ка лучше, ты не видел мисс Стэнтон-Гревиль здесь, на первом этаже?

— Да, сэр, она была здесь совсем недавно. В ночной рубашке мистера Грэйсона, с распущенными волосами и забинтованными ногами.

— А-а, понятно. Спасибо, Джеймс.

— Рад вам служить, сэр. А как Томас, его повесят?

— Искренне хочу в это верить, Джеймс. Райдер вышел из просторного холла на веранду и невдалеке от дома заметил Эмиля, который махал ему рукой. Подъехав к парадному входу и спешившись, Эмиль легко взбежал по ступенькам и торопливо прошел на веранду, где его ждал Райдер.

— В Кэмил-холле все в порядке, — доложил Эмиль. — Запах гари и дыма почти выветрился, но слуги пока еще не очистили внутренние помещения от грязи и копоти. Я оставил вместо себя нашего бухгалтера Клэйтона, он толковый и опытный человек и встретит бухгалтеров и надсмотрщиков Кэмил-холла во всеоружии. Я собираюсь вернуться обратно после обеда и проверю, все ли распоряжения выполнены.

— Томас не объявлялся?

— Нет. Я проследил также за тем, чтобы останки Тео Берджеса были похоронены. Господи, вы не представляете, Райдер, что это было за зрелище! Слава Богу, все кончено. Тело покойного, разумеется, осмотрели поверхностно. Как себя чувствуют Джереми и Софи?

— Прекрасно. Будьте внимательны и осторожны, Эмиль.

— Хорошо. Вы собираетесь уезжать?

— Да, я поеду в Кэмил-холл. Софи и ее брату нужна одежда.

С этими словами Райдер направился к выходу с веранды, а Эмиль, нахмурившись, долго смотрел ему вслед.

Клэйтон оказался необыкновенно подвижным, загорелым и на удивление волосатым маленьким человечком; он ни минуты не мог посидеть спокойно и постоянно двигался или что-то делал, и даже когда он просто стоял, создавалось впечатление стремительного движения куда-то. Поздоровавшись с Райдером, Клэйтон разразился быстрым, нескончаемым потоком слов. Райдер внимательно слушал все, что рассказывал ему бухгалтер, и между делом осматривал окружающую обстановку, одновременно отмечая про себя, что необходимо переделать. Отпустив наконец разговорчивого Клэйтона, он прошел на второй этаж; там ему встретилась смешливая чернокожая служанка в ярком платке, обмотанном вокруг головы, она проводила господина в спальню Софии. По дороге девушка проинформировала Райдера, что ее зовут Дорси.

Спальня Софии располагалась рядом со спальней Тео Берджеса, и, заметив это, Райдер недовольно сдвинул брови, сразу представив себе, как Тео, с кнутом в руках, врывается в комнату племянницы. Бедная Софи! Решительным шагом Райдер проследовал внутрь помещения и подошел к платяному шкафу. Открыв его, он увидел не менее дюжины платьев, богатых и нарядных, но подходящих скорее опытной кокотке, без труда сводящей мужчин с ума, нежели молодой девушке. Кроме этих бесстыдных, откровенных нарядов, других туалетов в шкафу не было. Райдер, заметив рядом со шкафом комод, начал выдвигать один за другим ящики и в одном из них обнаружил скромные, пастельных тонов платья, вполне приличные для девушки из хорошей семьи. Эти наряды, в отличие от предыдущих, шелковых и атласных, были сшиты из муслина. Нижнее белье, лежавшее в других ящиках, было хорошо сшито и украшено искусной вышивкой, но оно не подошло бы куртизанке, потому что было сшито из батиста и полотна, а не из шелка или атласа. Среди белья Райдер нашел также и простенькую девичью ночную рубашку и, достав ее и другие вещи, которые он счел подходящими, связал их в узел и оставил в комнате. Затем он прошел в спальню Джереми и вскоре вернулся с другим узлом в руке.

Дело было сделано, оставаться в Кэмил-холле дольше было незачем, и Райдер покинул жилище Софии и ее брата и через четверть часа уже подъезжал к своему дому. А там его ждал сюрприз в виде судьи Шермана Коула и четырех вооруженных людей. Коул визгливым голосом кричал на управляющего, приказывая ему немедленно привести распутную девчонку, которую он, как представитель закона, обязан препроводить в тюрьму Монтего-Бей за убийство дяди. Райдер, проехав на коне среди столпившихся у парадного входа незваных гостей, остановился у нижних ступеней лестницы и вопросительно посмотрел на Коула.

— А-а, вот и вы! — вскричал судья. — Но это уже не важно. Слушайте меня, сэр. Я приехал забрать ее и для осуществления своего намерения привел с собой помощников.

Райдер высокомерно взглянул на «помощников», явно чувствовавших себя не в своей тарелке, и усмехнулся.

— Почему вы не проходите в дом, мистер Коул? У нас найдутся для вас сдобные плюшки, которые вам так понравились. За плюшками мы и обсудим создавшуюся ситуацию.

— Нет! — возмущенно отказался от предложения судья. — Я пришел не за этим. Я требую, чтобы вы сейчас же выдали мне девушку, и требую именем закона!

Райдер спешился, передал поводья слуге и сказал Коулу:

— Я устал от этой невыносимой жары, но еще больше я устал от ваших воплей, судья. Предлагаю вам выбор: или пройдите со мной в дом, или оставайтесь здесь, пока вы окончательно не испечетесь на солнце.

Повернувшись спиной к Коулу и его спутникам, Райдер начал подниматься по лестнице, за ним шел Грэйсон, а за управляющим, медленно и неохотно, побрел озадаченный отпором Райдера Шерман Коул. Вслед ему неслось громкое перешептывание, и он был почти уверен, что его спутники, и ранее не выказавшие большой охотой сопровождать его, собираются оставить Кимберли-холл и отправиться восвояси. «А, черт с ними, пусть уезжают, — зло подумал судья, — я и без них справлюсь».

В гостиной Райдер остановился, резко повернулся и, оказавшись лицом к лицу с Коулом, спросил:

— Я не ослышался? Вы, кажется, заявили, что мисс Стэнтон-Гревиль убила своего дядю?

— Да, заявил. И на этот раз у меня имеются доказательства. Один из моих людей нашел пистолет, из которого было произведено два выстрела. — Он вытащил из кармана оружие и протянул его Райдеру: — Видите, там два заряда, и оба они пустые, без пороха.

— Интересно.

— Да, очень. Так что ведите девчонку сюда. Пистолет явно принадлежит женщине, это не мужское оружие. Все ясно. Я заберу преступницу с собой.

— С собой? Куда же это?

— Ну, у нас есть специальное помещение, где мы держим заключенных. Там, конечно, не роскошно, но для нее подойдет.

Райдер прекрасно понимал грязные намерения судьи, его желание отомстить Софии за когда-то ущемленное самолюбие, и ни минуты не сомневался, что, отпусти он девушку с Коулом, грязный толстяк непременно надругается над ней.

— Я не вижу причин подчиниться вашим требованиям, мистер Коул, — легким небрежным тоном заявил Райдер. — Почему бы вам кстати не проехаться в Кэмил-холл? Вы найдете там свежую могилу.

— Что? О чем это вы толкуете, сэр, я не понимаю.

— А вот о чем, мистер Коул. Сын моего управляющего, Эмиль, осмотрел останки покойного Теодора Берджеса и не обнаружил на теле следов пуль. Следовательно, Тео Берджес не был застрелен, как вы утверждаете. Зато его трижды ударили ножом в грудь. Хотите убедиться в этом сами? Пожалуйста, разройте могилу и покопайтесь в останках, правда, занятие это малопривлекательное, сами понимаете, жара и прочее… Ах, вы не собираетесь этого делать? Я понял это по выражению вашего лица. Что ж, тогда найдите Томаса, вы же до сих пор не занялись его поисками.

— Но ведь пистолет…

— А пистолет этот принадлежит мне, — вмешался в разговор Сэмюель Грэйсон. — Большое вам спасибо за то, что вы его вернули. Вы совершенно правы, сэр, это женское оружие и оно принадлежало моей супруге. Я хранил пистолет как память.

Не слушая управляющего, Коул, сверля злым взглядом лицо Райдера, спросил:

— А что она тогда там делала?

— Да вы что, мистер Коул? — изумился Райдер. — Она же там жила, где еще она должна была находиться?

— Так не пойдет, мистер Шербрук. Мне придется самому осмотреть тело.

— Вот и отлично. Осмотрите. В Кэмил-холле сейчас распоряжается некий Клэйтон, наш бухгалтер, он вам все покажет и снабдит всем необходимым, например лопатами, они же вам в первую очередь понадобятся, не так ли? Неприятная работа вам предстоит, искренне сочувствую. Особенно в такую жару! Господи Боже мой! Эмиль, когда вернулся после похорон, был серо-зеленого цвета. А ведь с тех пор прошло несколько часов, представляю, во что превратился труп! И оставьте меня, Коул, я устал, а разговор с вами всегда получается таким утомительным! Желаю вам удачных раскопок и думаю, их результат окажется для вас гораздо неприятнее, чем процесс по извлечению трупа из могилы.

На этом разговор закончился, и Райдер, не прощаясь, оставил гостя одного в гостиной, а сам вышел на центральную веранду и там ждал, пока судья уйдет. Шерман Коул, бормоча себе под нос проклятия и угрозы, оставил негостеприимный дом, намереваясь снова в него вернуться и добиться-таки своего.

К Райдеру подошел управляющий и спросил:

— На теле действительно были обнаружены ножевые раны?

— Понятия не имею, Грэйсон, — ответил беззаботно Райдер, — Эмиль мне по этому поводу ничего на сообщал.

— Вы хотите сказать, что солгали судье?

— Ну да, а что? — удивленно вскинул брови Райдер. — Мне кажется, что моя версия случившегося не лишена смысла.

— Может, и так, сэр, но Шерман Коул — опасный человек, и вам следует быть начеку. Я понимаю, что он вам неприятен, но от него так просто не отделаешься; вам все равно придется еще иметь с ним дело, слишком уж он стремится заполучить мисс Софию. Аожь здесь не поможет, хотя благодаря ей вы выиграли немного времени.

— В свое время София отвергла ухаживания судьи, дала ему увесистую пощечину, когда толстяк полез целоваться. И он до сих пор не простил девушке ее отказа.

— Еще бы! Коул не из тех, кто легко забывает обиды, особенно такие. — Грэйсон горестно покачал головой. — Что-то надо предпринять, и чем скорее, тем лучше. Бедное, бедное дитя.

— Это вы о Джереми?

— Нет, почему? Я имел в виду Софию.

— А-а… Надеюсь, она сейчас в постели?

— О да.

Райдер, ничего более не говоря, кивнул управляющему и ушел к себе.

На следующий день он проснулся поздно, встал, умылся и после завтрака решил навестить Софию. Девушка выглядела свежей и отдохнувшей; рубашку Грэйсона она сменила на одну из своих изящных ночных рубашек и казалась в ней совсем девочкой. Синяки на лице почти совсем прошли, так что вид у Софии был вполне здоровый, однако Райдер заметил на ее лице признаки раздражения.

— Не очень-то удобно принимать ванну и при этом не замочить ноги, — вместо приветствия недовольно заявила София.

— Да что ты! Зрелище, наверное, любопытное. Не повторишь ли ты процедуру мытья вечером, специально для меня? Хм, вижу по твоей брезгливой гримасе, что мою просьбу не выполнят. Ну ладно, я, собственно, пришел поговорить.

— Я вся внимание.

— Ты нервничаешь, это совершенно очевидно. Почему?

— Я хочу домой, в Кэмил-холл. Джереми сказал мне, что сейчас делами там ведает здешний бухгалтер… Это неправильно, Райдер, ты должен отпустить меня; наши слуги отлично все сделают под моим присмотром.

— Домой тебе пока еще рано, Софи, поэтому советую тебе лишний раз не беспокоиться. Клэйтон гораздо лучше тебя всем распорядится, уж можешь мне поверить. Кстати, судья Коул снова приходил за тобой, да еще в сопровождении четырех вооруженных болванов. Я выставил его вон, но прежде сообщил ему, что на трупе твоего дяди — извини, Софи, — были обнаружены следы от удара ножом.

— Вы шутите?

— Кто знает? Между прочим, я действительно склоняюсь к мнению, что Тео Берджеса убил Томас и ты ранила его, а не дядю. Ясно, рана не была смертельная, раз Томас явился к судье и донес на тебя, но теперь он где-то затаился и носа не высовывает из своей норы. Вот уж я доберусь до него!

— Томас не вернется в Кэмил-холл, я уверена в этом и поэтому не боюсь ехать домой. А дома так много дел скопилось, Райдер! Ты ведь знаешь! Какой смысл мне и Джереми оставаться здесь, в Кимберли? Я уже почти поправилась, а ноги… Обещаю, что прыгать и бегать я не буду.

— Софи, скажи мне, а что ты будешь делать, если Шерман Коул заявится в Кэмил-холл с намерением препроводить тебя в тюрьму?

София не нашлась, что ответить, и лежала, бледная, стараясь не смотреть на Райдера.

— Мы уедем в Англию, Софи, я, ты и Джереми. Это самый лучший выход, на мой взгляд.

— Господи! Да ты с ума сошел, Райдер!

— Вовсе нет, я серьезен как никогда. Джереми надо учиться, и я отправлю его на учебу в Итон.

София не раз мечтала об этом, но она никак не ожидала, что ее мечты осуществятся так быстро, да еще при помощи Райдера. Ей конечно, хотелось, чтобы брат учился в Итоне, но почему-то было неприятно, что устроит это Райдер, и поэтому она возразила:

— Нет, Райдер, ни за что, я этого не позволю.

— Не обижайся, Софи, но у тебя пока нет права голоса, — отпарировал Райдер и ехидно улыбнулся.

— Почему у меня нет права голоса? Я не бессловесное животное. И… я никогда, никогда не буду твоей

— Любовницей? Что-то я не припомню, чтобы я просил тебя об этом. Последние три дня — точно.

— Я слышала, что ты говорил по этому поводу судье! Я все слышала! Тебе не удастся обмануть меня.

— При чем тут обман, Софи? Если ты хорошо помнишь тот разговор, то согласишься со мной! Я выразил сильное сомнение в том, что когда-либо у меня возникнет желание посягнуть на твою честь, разве не так? И, откровенно скажу, как женщина ты перестала меня интересовать. Я за последнее время изучил твое тело как свои пять пальцев, и оно не вызывает сладостного волнения в моей груди. Вот так, моя дорогая. Кроме того, хотя здесь, в Монтего-Бей, тебя и считают весьма привлекательной, но в Англии — кто знает?

София схватила лежавший рядом с ней увесистый том Шекспира и изо всех сил швырнула книгу в Райдера. Тот ловко подхватил том и укоризненно покачал головой. София поморщилась от боли и разочарования: Райдер стоял перед ней довольный, насмешливо улыбаясь, а она только зря израсходовала силы, и теперь у нее все тело ныло. Несмотря на это, София повторила попытку, бросив на этот раз в своего обидчика кувшин с водой, стоявший неподалеку. Больше бросаться было нечем, и София, раскрасневшаяся и вспотевшая от усилий и волнения, откинувшись на подушки, радовалась, что ей удалось по крайней мере замочить Райдеру одежду.

— Ты уже второй раз нападаешь на меня, Софи, — без тени укора в голосе сказал Райдер. — И что прикажешь мне с тобой делать? Отшлепать?

— Не вмешивайся в мою жизнь!

— Но я ведь хочу тебе добра, а не зла.

— Ты имеешь в виду, что сама я желаю себе зла?

— Я неплохо изучил твой характер, Софи, и если ты будешь злиться на меня, царапаться, кусаться, швыряться в меня чем попало, кричать, я буду только рад этому, потому что такая уж у тебя натура, ты не можешь стать другой. Только помни, что со мной тебе следует соблюдать меру и не зарываться.

— Лучше бы ты никогда не приезжал сюда!

— А кто бы приехал вместо меня, скажи на милость? Моя младшая сестра Синджен? Она, конечно, бойкая девушка и порядком развлеклась бы здесь, но с тобой ей не справиться. У меня есть еще младший брат, но он — старательный и прилежный студент, и его почти ничто не волнует, кроме занятий в Оксфорде; в будущем он получит ученую степень и, возможно, собственный приход, женится на какой-нибудь богобоязненной особе и станет хорошим священником и примерным отцом семейства. Тайсон — так зовут моего младшего брата — довольно равнодушен к женскому полу, но даже если бы одна из твоих нежных улыбок и тронула его сердце, он немедленно покинул бы остров во избежание риска совершить тяжкий грех. Так что Тайсон не годится на ту роль, которую вынужден играть я. Что касается самого графа, то он не отличается терпением, не то что я, он не любит приключений и женского кокетства, любовных игр и флирта, поэтому твои уловки, Софи, никак бы на моего старшего брата не подействовали, он быстренько прекратил бы все безобразия и уехал, не замаравшись в интригах твоего дяди. Таким образом, из всего вышесказанного следует, что тебе повезло со мной, Софи, и ты должна благодарить судьбу за то, что она послала меня на этот остров. Я непременно займусь твоим воспитанием, и, думаю, твой строптивый характер изменится в лучшую сторону и ты перестанешь вести себя, как дикая кошка.

— Перестань хвастаться, Райдер. И нечего угрожать мне воспитанием. Все вы, мужчины, такие: на все готовы, лишь бы получить свое, а то, что вы причиняете женщинам боль, вас не волнует.

— С чего ты взяла, что я собираюсь причинить тебе боль?

— Хорошо, не собираешься, но ты хочешь подчинить меня себе, властвовать надо мной. Любой мужчина стремится быть владыкой, пусть даже над одной-единственной женщиной.

— Мне думается, Софи, что мы уже обсуждали как-то этот вопрос. Давай не будем снова к нему возвращаться.

— Иди к черту, Райдер! Ты такое самолюбивое ничтожество, как и остальные мужчины, а твои противные родственники… чтоб им всем пропасть!

— И даже Синджен тебе противна? Ты и ей желаешь зла?

— Если она такая же, как ты, тогда да, и пусть дьявол заберет ее в преисподнюю!

Райдеру была неприятна неожиданная вспышка злобы и ненависти у Софии; с тех пор как он встретил эту строптивую, необузданную девушку, она не раз его удивляла: зачем она так ругается? Откуда в ней такая неукротимая злоба? Неужели Тео Берджес до такой степени искалечил душу своей племянницы? Хотя, конечно, ничего удивительного: он так сильно избивал Софию, что любой на ее месте ожесточился бы и потерял веру в людей. Он сделал из нее рабу, пользовался ею…

— Прекрати ругаться, Софи, — сказал Райдер, — меня твои ругательства ничуть не трогают. Теперь у тебя нет причин считать себя несчастной, и я никогда… — Тут он осекся, чуть не признавшись ей в том, что у него никогда не было с ней интимных отношений. Словно наяву вспомнил он ту ночь и спящую Софию, такую соблазнительную и красивую, и как ему хотелось погладить ее бархатистую кожу, ласкать ее тело, но он и пальцем до нее не дотронулся, считая, что не вправе этого делать. — Послушай, скажи мне правду, ты бы хотела стать моей любовницей?

— Нет, — отрезала Софи.

— Неужели Оливер Сассон привлекательнее меня? Он тебе больше по вкусу? Но, моя дорогая, адвокат не относится к лучшим образцам сильной половины человечества, хотя и обладает приятным характером и довольно сговорчив. Я уже имел с ним беседу и должен заметить, что мистер Сассон выразил готовность немедленно заняться вопросом моего наследства и восстановить меня в правах владельца Кимберли-холла как можно быстрее. Он также принес свои искренние извинения за допущенную ошибку и обещал проделать всю работу безвозмездно, так как недоразумение произошло исключительно по его вине.

Райдер сделал паузу, чтобы проследить за реакцией Софии, но девушка смотрела на него равнодушно, на ее лице не отражалось никаких чувств. Она умела владеть собой, уж что-что, а это Райдер знал хорошо. Ему захотелось расшевелить ее, вывести из равновесия, чтобы она скинула эту маску холодного безразличия, и он сказал:

— Адвокат страшно сокрушался, что теряет тебя, он даже зашел так далеко, что признался мне в своем желании сделать тебя своей женой, хотя этот брак, несомненно, повредил бы его репутации. Поверишь ли, в его глазах стояли слезы, когда он говорил о тебе, видимо, он сожалел о том, что никогда больше не сможет прийти к тебе на свидание в уютный домик у моря, не сможет насладиться твоими ласками.

— А он никогда и не наслаждался ими, вернее, он получал удовольствие, но не так, как ты думаешь.

— Ты же говорила мне раньше, что не была с адвокатом в домике. И что значит «он получал удовольствие не так…» А как? Или он не человек?

— Ах, ты не понимаешь, Райдер, я… — начала объяснять София, но вдруг резко остановилась: зачем говорить ему правду? Он и тогда не верил, и сейчас не поверит. — В общем… Меня вынуждали вести себя так, как я вела. Я ничего не делала по своей воле, никто из этих троих мужчин меня не интересовал.

— Ну, о Шермане Коуле говорить не будем: он не годится на роль любовника, а вот другие… Не сердись, Софи, но помнишь, тогда в саду, я снял с тебя платье, обнажив твою грудь, а ты даже и бровью не повела; более того, держала себя так, что я обезумел от желания. Откуда такое умение? Не всякой кокетке удалось бы так возбудить мужчину.

— Ты не принесешь мне бинты? — переменила тему София, явно не желая обсуждать свое поведение. — Я хочу забинтовать ступни и встать. Я не могу больше валяться в постели ничего не делая, мне приходится выслушивать от тебя всякие гадости…

Райдер решил оставить Софию в покое, не волновать ее, и сам сделал перевязку. Ступни, маленькие и изящные, уже не выглядели так ужасно, как накануне, и он искренне порадовался, что его вчерашние труды не пропали даром.

— После встречи с Оливером Сассоном я отправился разузнать, какие корабли отправляются в ближайшее время в Англию, — сообщил он, невольно любуясь аккуратными пальчиками ног девушки, — и выяснил, что таких кораблей несколько. До отправления первого из них у нас есть достаточно времени, чтобы уладить необходимые дела и спокойно отплыть в Англию.

— Сэр, вы опять помогаете моей сестре? — раздался голос.

Райдер обернулся и увидел в дверном проеме Джереми.

— Входи, входи, — пригласил он мальчика. — Твоя сестра немного утомлена жарой, и я развлекал нашу больную беседой. Софи устала, ей надоело бездействие, она скучает.

— А почему вы держали ее ногу?

— Я осматривал ступни и, как видишь, перебинтовал их. София сама хотела сделать перевязку, но я ей не позволил.

— Можно, я почитаю сестре вслух? Ой, а почему пьесы Шекспира валяются на полу? Софи, какая ты неосторожная! Господи, страница четыреста тридцатая порвана!

— Понимаешь, Джереми, твоей сестре не понравилось второе действие в «Укрощении строптивой», вот она и швырнула книгу…

— Райдер, прошу тебя, уйди, — прошипела София, и Райдер послушно удалился, весело насвистывая какой-то мотив.

Ночью София внезапно проснулась. Она сначала не поняла, какой звук разбудил ее; несколько мгновений она еще находилась во власти сна: ей снилась мама, она смеялась, расчесывала ей волосы и обещала, что в день рождения, когда Софии исполнится восемнадцать лет, они всей семьей отправятся в Лондон и там она обязательно встретит много поклонников, которые будут домогаться ее руки… Снова послышался странный звук, и София, сбросив с себя простыню и выбравшись из-под москитной сетки, тихо встала и прислушалась; звук доносился снаружи, с балкона; кто-то там был, и этот кто-то осторожно двигался. На цыпочках девушка прокралась к балконной двери и выглянула; сначала она ничего не увидела, но вдруг мелькнула тень человека, который, согнувшись, крался по балкону вдоль стены. Надо сказать, что балкон сплошным обручем, без перегородок, охватывал второй этаж дома, и по нему можно было пройти в любую комнату. Сверху балкон закрывал навес от солнца. Не долго думая София схватила со стола кувшин с водой, который вечером бросила в Райдера, и, выйдя на балкон, пошла за незнакомцем. Около одной из дверей, ведущей в чью-то спальню, мужчина — а это был мужчина! — остановился; София прокралась ближе и чуть не вскрикнула от удивления и ужаса: неизвестный оказался Томасом; он держал в руке нож и заглядывал в спальню Райдера! Вот в чем дело! Негодяй собирался ночью, втихомолку, напасть на Райдера и убить его, за этим он и явился в Кимберли-холл.

Тем временем Томас зашел в спальню, подошел к кровати и откинул москитную сетку: Райдер мирно спал, не подозревая о том, что его жизни грозит опасность. В тот миг, когда негодяй замахнулся для удара ножом, София страшно, дико закричала, словно она была не белой женщиной, а колдуньей вуду, и бросилась к Томасу, держа в вытянутой руке кувшин и намереваясь использовать его как оружие. Райдер мгновенно проснулся и, увидев занесенное над ним блестящее лезвие ножа, быстрым движением перекатился со спины на бок, увернувшись от удара, и упал на пол, запутавшись в москитной сетке, с противоположной от Томаса стороны кровати. Томас, не обращая внимания на вопли Софии, метнулся к Райдеру, но девушка окликнула бывшего надсмотрщика дяди:

— Томас!

Негодяй обернулся к ней, и ненависть исказила его лицо.

— Что это с тобой, мерзавец? Ты, никак, боишься меня? Я вижу, что Райдер был прав: я ранила тебя, а не дядю, жаль только, что не смертельно. Трус, убийца, ты трясешься от страха, ты боишься меня, хотя я вдвое тебя меньше! Зачем ты убил дядю?

Томас, забыв о Райдере, размахивая в ярости ножом, направился к Софии.

— Это ты ранила меня, проклятая сука! — крикнул он. — Да, я убил Берджеса и тебя убью! Но сначала я с тобой позабавлюсь, а потом изобью так, что ты будешь умолять меня о смерти! Будешь ползать передо мной на коленях, рыдать и унижаться!

У Софии не было времени на раздумья, она метнулась к креслу-качалке и толкнула его на приближающегося к ней врага. В этот момент все чувства ее обострились, она должна была защищать себя от смертельной опасности сама, пока Райдер не придет ей на помощь, а он так сильно запутался в сетке, что никак не мог из-под нее выбраться. София одновременно и боялась, и испытывала странное возбуждение перед лицом опасности, перед лицом смерти.

— Трус, трус! — выкрикивала София. — Ничтожество!

Томас не торопился нападать на нее, он медленно приближался, выжидая удобного момента, чтобы схватить девушку, а она, спрятавшись за другим креслом, на мгновение замолчала, а потом вдруг пронзительно завопила:

— Так, Райдер, убей, убей его!

Томас быстро, всем телом повернулся назад, готовый встретить новую опасность в лице Райдера, гораздо более серьезную, потому что Райдер был молод, силен и ловок. И совершил ошибку: София мгновенно подскочила к нему сзади и ударила кувшином по затылку. От удара Томас свалился на пол, выронив нож, и сверкающее в лучах лунного света серебристое лезвие отлетело далеко в сторону.

Райдеру наконец-то удалось выпутаться из сетки, и он подошел к распростертому на полу Томасу, опустился рядом с поверженным врагом на колени и пощупал у него пульс. Пульс был слабый, но все-таки был, и это означало, что Томас пока жив.

— Здорово ты его стукнула, Софи, — заметил Райдер, продолжая осмотр лежащего без сознания Томаса. — Замечательный удар! Смотри-ка, а вот и рана, ты ранила негодяя в грудь, пуля, видимо, попала в ребро, не задев жизненно важных органов. Ранение не тяжелое, но, должно быть, болезненное.

Райдер взглянул на Софию: она стояла рядом, растрепанная, с горящими глазами, с лицом белее венецианских кружев, обрамлявших вырез ночной рубашки; в руках девушка держала ручку от кувшина, прижимая глиняный обломок к груди, словно драгоценный амулет.

— Спасибо тебе, Софи, — сказал Райдер и медленно поднялся.

Девушка в немом изумлении уставилась на него: он стоял перед ней совершенно голый и вряд ли понимал это. Подойдя к тумбочке у кровати, он зажег лампу, и комната осветилась мягким светом, а в следующий миг в спальню с криками ворвались слуги, с ними Грэйсон, Эмиль и Коко. От представшей перед ее взором картины Коко сделалось плохо, и она бы упала, не подхвати ее вовремя Эмиль. Он отнес ее на кровать Райдера и сказал, пожав плечами:

— Коко ждет ребенка.

Райдер улыбнулся, махнул рукой:

— Все кончилось хорошо; на полу лежит Томас, он без сознания. Негодяй прокрался ночью в дом, чтобы убить меня, но ему помешала храбрая Софи.

— Я рад за вас, Райдер, — взволнованно произнес Эмиль, — я рад, что вы оба избежали опасности. Так Софи спасла вас? Она всегда была смелой, особенно когда защищала дорогих ей людей, она и себя никому не давала в обиду. Но, мой дорогой друг, на вас нет никакой одежды, как и в тот раз, помните, когда мы гонялись за привидениями?

— Ах, да, я и не заметил, прошу меня простить, — извинился перед присутствующими Райдер, взял лежавшую на стуле ночную рубашку и оделся. — Жарковато здесь, знаете ли, — добавил он и посмотрел на Софи, неподвижно стоявшую на том же самом месте и молчаливую, словно статуя. — Ты в порядке, Софи? — спросил он тревожно и подошел к девушке, дотронулся кончиками пальцев до ее щеки.

— Софи!

В спальню вбежал Джереми и бросился к сестре, а она, моментально придя в себя при виде брата, прижала его к груди, стала гладить по голове и успокаивать:

— Не волнуйся, дорогой мой, ничего страшного не случилось, Райдер и я остались живыми и невредимыми, а вот этому мерзавцу досталось. Все вышло просто чудесно, мальчик мой, у нас больше не осталось врагов, понимаешь? Никто не причинит нам вреда!

— К сожалению, — заметил Райдер, — разных негодяев на свете много, но хоть одним стало меньше. Послушай, Эмиль, почему бы нам не связать сейчас Томаса и не снести куда-нибудь к мангровым болотам; ему там самое место. Крокодилы будут очень рады. И я тоже.

— С удовольствием. Мангровые болота и крокодилы — это как раз то, что нужно всяким мерзавцам вроде этого Томаса.

— Нам следует известить судью Шермана Коула, — сказал Сэмюель Грэйсон. — Теперь-то ему придется поверить в то, что Теодора Берджеса убила не его племянница, а Томас.

— Вы правы, — вздохнул Райдер. — К мангровым болотам нам отправляться пока рановато. Мы отвезем Томаса в Монтего-Бей и сдадим судье… если по дороге не произойдет какой-нибудь несчастный случай, а, Эмиль?

— Да… Где-нибудь у болот, верно?

— Конечно. Ну ладно, шутки в сторону. Надо его связать и оставить в каком-нибудь надежном месте. Грэйсон, у нас найдется такое место?

— Да, — ответил управляющий. — Вы можете запереть его в чулане, где хранится лед.

За пять минут Томас был связан по рукам и ногам и доставлен в чулан, около дверей поставили на карауле слугу. Наконец все разошлись и в спальне не осталось никого, кроме Райдера, Софии и Джереми. Мальчик до сих пор стоял, прижавшись к сестре, боясь, что она может внезапно исчезнуть и оставить его одного.

Райдер присел перед Джереми на корточки и ласково спросил его:

— Не хочешь чего-нибудь? Стакан молока, например?

Мальчик покачал головой.

— Не переживай, Джереми, — успокаивал его Райдер, — мы с Софи сейчас отведем тебя в твою комнату, ты заснешь, а утром обо всем забудешь.

— Я так устал всего бояться, Софи, — пожаловался Джереми. — То одно, то другое. Я так боюсь за тебя…

— Я тоже устала бояться, мой милый, — сказала Софи.

— Ну, раз так, то и я тоже устал, — пошутил Райдер и сделал знак Софии, что пора увести Джереми и уложить в постель.

Мальчик заснул только через полчаса, успокоенный, а София и Райдер посидели еще немного у его кровати, чтобы убедиться, что он действительно заснул, а потом тихонько встали и вышли, осторожно прикрыв за собой дверь. Райдер проводил Софию в ее комнату. Слишком взволнованные, чтобы спать, они уселись в кресла и некоторое время молчали, заново переживая ночные события.

— Я тебе очень благодарен, Софи, — сказал Райдер.

— Не стоит благодарности, — ответила девушка.

— Как ты узнала о том, что Томас проник в дом? Ведь была глубокая ночь.

— Я проснулась от какого-то странного звука, встала и вышла на балкон. Потом заметила невдалеке крадущуюся тень и последовала за ней. Когда я подошла к незнакомцу достаточно близко и увидела, что это Томас и что у него в руке нож, я поняла, что негодяй собирался кого-то убить. Он остановился у твоей спальни, следовательно, жертвой должен был стать ты. Вот и все.

— У тебя хорошая реакция, Софи, — заметил Райдер с легким недовольством в голосе. — Первый раз встречаю женщину, которая в опасной ситуации действует умело и быстро. Ты не испугалась, не стала звать на помощь, а проследила врага, кроме того, и оружие не забыла прихватить с собой. Удивительное хладнокровие.

— Я знала, что кувшин тяжелый и может сослужить мне хорошую службу. И он действительно мне пригодился. И ты еще так некстати запутался в этой москитной сетке! Что же я должна была, по-твоему, делать? Дать ему убить тебя, пока ты барахтался, словно рыба в неводе? Он расправился бы с тобой, потом настала бы моя очередь, а за мной — и Джереми.

— Наверняка ты бы стала следующей жертвой, с этим я согласен. У Томаса была вполне реальная возможность убить меня: я крепко сплю. Если бы не ты…

София равнодушно передернула плечами; у нее был такой вид, будто случившееся ее больше не волновало, будто ей все равно, и это показное или настоящее равнодушие взбесило Райдера. Все, что бы ни делала эта удивительная девушка, выходило за рамки общепринятых понятий и его собственного личного опыта. Своими поступками, неординарным поведением София перевернула его обычные представления о женщине и женском характере. Райдеру стало немного обидно.

— Я рад, что отношусь к тем людям, которые тебе дороги, — с язвительной горечью заметил он как бы между прочим.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ну как же! Ведь Эмиль, который знает тебя с детства, сказал, что ты защищаешь дорогих тебе людей с яростью раненой львицы.

— Он так не говорил.

— Если и не точно так, то смысл тот же.

— Я защищала и себя, Райдер, не забывай. Расправившись с тобой, Томас взялся бы за меня. Я не такая глупая, как ты думаешь.

— Ладно, Софи, оставим эту тему. Как твои ноги?

— Да вроде ничего.

— Вот и чудесно.

И пока София не успела опомниться, он поднял ее с кресла, прижал к себе и страстно поцеловал в губы. Он целовал ее снова и снова, но ответного отклика так и не получил.

— Мне это совсем не нравится, — прошептал он, горячо дыша девушке в лицо. — Ты ведешь себя не так, как нормальная женщина. Я не могу тебя понять. Ты что, совсем бесчувственная? Будь же женщиной, черт бы тебя побрал!

Райдер повторил поцелуй, стал гладить Софии плечи, спину, ягодицы, прижимая ее к себе сильнее и сильнее, но она потихоньку отстранялась от него, отодвигалась, отталкивала и наконец оттолкнула, а затем вытерла тыльной стороной ладони влажные от поцелуя губы. Этот последний брезгливый жест привел Райдера в бешенство, и он, не в силах сдержаться, крикнул:

— Вот ты какая! Ты ублажала тех противных мужчин, а я тебе неприятен! Ты после меня утираешься!

София отступила на шаг.

— Может быть, тебе нравится Грэйсон и после его поцелуев ты не вытираешь губы? Только тебе придется вышвырнуть его чернокожую любовницу, чтобы занять место в постели управляющего. Хотя он-то, конечно, будет безмерно счастлив такой замене.

София молчала, механически, как заведенная кукла, качая головой.

— Да скажи же что-нибудь! — взорвался Райдер. — Ты что, онемела?

София попятилась от него к двери, повернулась и как ошпаренная выскочила из спальни.




Глава 10


Томас сбежал. Каким-то образом он ухитрился освободиться от пут, выбраться из чулана, избить и связать сторожа. В кустах недалеко от дома нашли еще двух избитых и связанных слуг, которые от испуга таращили глаза и клялись, что ничего не знают и ничего не видели. У Райдера возникло сильное подозрение, что кто-то из сообщников Томаса пробрался в Кимберли-холл и устроил товарищу побег. Возможно, этот сообщник и помешал Томасу убить слуг, потому что не в характере мерзавца было церемониться с неграми. Проклятье! Беглец теперь уже далеко, и болота с крокодилами ему не страшны. Исчадие ада, проклятый Томас! Райдер, несмотря на то что надежды поймать Томаса у него не было, распорядился послать поисковые группы вдогонку беглецу, а также сообщить судье о фактах нападения и побега. Потом мысли Райдера обратились к Софии; он стал мрачно размышлять о девушке и ее поступках. Надо заметить, что Райдер не имел привычки анализировать поведение женщин; ему это было неинтересно и скучно, кроме того, большинство из них вели себя довольно стандартно, по шаблону. От мрачных мыслей Райдеру было неуютно, но он испытывал настоятельную потребность найти мотивы необычного поведения Софии, разобраться в причинах ее поступков. Девушка наперекор его воле полностью заняла его мысли, и Райдер и злился на себя, и не мог избавиться от наваждения. В конце концов он так разъярился, что решил выяснить отношения с Софией немедленно, добиться от нее ответов на абсолютно все волнующие его вопросы.

В спальне Софии не было. Райдер нашел девушку на балконе; она сидела в кресле и, казалось, спала. На ней было надето скромное нежно-голубое платье с высоким воротником, украшенным кружевом, которое необыкновенно шло ей; блестящие каштановые волосы, собранные сзади голубой, в тон платья, лентой, лежали пушистой копной на спинке кресла. Синяки прошли, и бледное худенькое личико являло собой саму невинность.

«Невинность! — усмехнулся про себя Райдер. — Вот в чем камень преткновения. Разве София — такая невинная девушка, какой кажется?»

Он ласково дотронулся до плеча девушки, и она сразу же проснулась и увидела склонившегося к ней Райдера. В ясных серых глазах Софии промелькнуло легкое удивление, но и только, она не вскрикнула, не отпрянула, не стала вскакивать с кресла, а просто сказала: — Райдер.

— Привет, — ответил он и почувствовал к ней такую удивительную нежность, что разозлился на себя. От наблюдательной Софии не укрылась перемена в его настроении, и от этого она явно занервничала. Райдер ощутил кончиками пальцев, как напряглось ее тело.

Он раздраженно снял руку с ее плеча, подвинул себе стул и уселся напротив Софии.

— Тебе не кажется, что сейчас, здесь, сидя друг против друга, мы напоминаем супружескую пару? — спросил он.

— Нет, не кажется, — ответила София и как-то неестественно, нервно улыбнулась. — Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, ты сильно обеспокоен, до такой степени, что ты даже не в состоянии скрыть это. Не странно ли? Любимец женщин, не знающий отказа, великолепный Райдер Шербрук — и вдруг беспокоится. Разве тебя когда-нибудь что-то всерьез волновало?

— Достаточно, Софи, ты и так много лишнего наговорила. И чего ты сразу нападаешь? Бросаешься к беззащитному человеческому горлу словно бешеная собака. Хочешь вывести меня из себя? Ты ведь к этому всегда стремишься, не правда ли? И не смотри на меня так сердито, я знаю, что говорю. А теперь перейдем к делу. Я желаю получить ответ на один важный вопрос и требую правды.

— Хорошо, спрашивай.

— Я серьезно, Софи.

— Ты мне не поверишь, когда услышишь правду, Райдер.

— Скажи, ты спала с теми тремя мужчинами, о которых судачит весь город, по собственному желанию? Или потому, что тебя заставлял дядя? Был ли у тебя кто-нибудь до них? Возможно, деловые интересы твоего дяди удачно совпали с твоими дурными наклонностями, с твоим распутным нравом?

— Нет.

— Черт возьми, Софи, что ты хочешь этим сказать? Вместо ответа София встала, юбка платья приподнялась при движении и открыла взору Райдера маленькие ножки с забинтованными ступнями. Обуви на Софии не было. Вид этих почти детских забинтованных ног почему-то еще больше разозлил его.

— Отвечай, когда тебя спрашивают!

— Спрашивай прямо.

— Ну ладно. Повторяю еще раз: ты сама заводила себе любовников?

— Нет.

— И даже лорд Локридж был выбран лишь по настоянию дяди?

— Да.

— У тебя были раньше связи с мужчинами?

— Нет.

— Понятно, — пробормотал Райдер, но на самом деле ему мало что было понятно. Он окончательно запутался. — А сколько тебе было лет, когда ты потеряла девственность?

— Девятнадцать, и первым моим мужчиной стал ты. — София неожиданно рассмеялась, и на лице ее появилось выражение раненого зверя, полное ярости и боли. — Я знаю, ты не веришь мне, Райдер, и знаю почему. Вы, мужчины, считаете женщин существами примитивными, все эмоции и чувства которых умещаются в узких, установленных вами рамках. Если женщина — девственница, значит, она невинна и душой и телом, она беспорочна, а если не девственница, значит, она — распутная и продажная. Черное и белое, и все, никаких оттенков. К вдовам, правда, у вас несколько иное отношение, их не считают развратными особами, но ожидают от них постоянной готовности пустить к себе в постель любовника потому, что вдовы, по вашему разумению, привыкли к регулярным интимным отношениям с мужем. Кроме того, их не нужно ничему учить, они уже познали основы сексуальной науки.

— Если девушка потеряла невинность, вы относитесь к ней чуть ли не как к потаскухе. А как вы относитесь к своим женам? Наставляете им рога, а они, согласно вашему глубокому убеждению, обязаны сидеть дома и ублажать своих мужей, а если муж недоволен, он может, вернее, нет, он имеет полное моральное право завести себе любовницу или переспать с продажной женщиной, купив на ночь ее услуги. Взять, к примеру, тебя, Райдер. Ты богат, красив, пользуешься успехом у женщин, спишь с ними, потом бросаешь их, не испытывая при этом никаких укоров совести или ответственности. И миллионы других мужчин поступают так же, как ты, и не роняют при этом своего достоинства, даже если не пропускают мимо ни одной юбки, не важно, женаты они или нет. Я считаю такое положение вещей несправедливым. И еще раз заявляю тебе, Райдер: у меня не было интимных отношений ни с кем…

— Я вижу, у тебя склонность к философствованию, — перебил Райдер, — но ты глупенькая дурочка, Софи, ты ничего не понимаешь в отношениях между мужчинами и женщинами, рассуждаешь, как ребенок.

— Неправда! — воскликнула Софи и топнула забинтованной ногой. — Можешь обзывать меня дурочкой, если хочешь, но от этого эгоистичное поведение мужчин не изменится. Вы — ничтожества, не способные оценить женщину по достоинству, не допускающие в отношении нас ни справедливости, ни равенства. И я тебе сказала правду, запомни. У меня не было интимных отношений ни с кем, только с тобой, а ты бессовестно опоил меня и практически изнасиловал.

— Но если ты такая невинная, тогда почему ты позволила мне раздеть тебя в первый вечер нашего знакомства? Неужели так ведут себя приличные девушки? Я поцеловал тебя тогда, и ты вернула мне поцелуй, и это не был поцелуй девочки, чистый и скромный. А сцена на пляже, помнишь? Я опять раздел тебя чуть ли не догола, а ты отнеслась к этому абсолютно спокойно, не прикрылась стыдливо руками, не закричала. Наоборот, ты играла со мной, дразнила меня, а закончила тем, что пригласила провести ночь в домике у моря. Обещала ради меня прогнать других… И после этого ты заявляешь о своей невинности? Да провалиться мне на этом месте, если это правда!

— Я не говорю, что я невинная сейчас, ведь ты взял меня той ночью против моей воли, как грубое животное. Я-то думала, что мужчина всегда может с точностью сказать, с кем он имел дело: с девушкой или женщиной, а получается, что нет. Ты же даже не извинился передо мной за то, что лишил меня девственности.

Райдер не мог больше вынести этого кошмара. Он еле сдерживался, сидел красный и злой, а последняя фраза Софии его буквально доконала. Он встал, схватил в ярости стул, на котором сидел, и швырнул его с балкона вниз. София начала что-то говорить, но он, не слушая ее, не смотря на нее, выбежал как ненормальный с балкона.

Сэмюель Грэйсон разыскал Райдера на северной плантации. Молодой человек беседовал с одним из рабов по имени Джона, огромным, высоким негром, который ударом ладони мог сломать позвоночник. Райдер стоял в надвинутой на лоб шляпе, в расстегнутой до пояса рубашке, его полуобнаженная загорелая грудь блестела от пота. Когда управляющий подъехал к мужчинам, разговор между ними закончился и Райдер, поблагодарив негра и отпустив его взмахом руки, повернулся к управляющему.

— Джона — хороший работник, — заметил Грэйсон. — И очень сильный.

— Да уж, сила у него есть. Не хотел бы я иметь его в числе своих врагов, — согласился Райдер.

— Мне необходимо поговорить с вами.

— Поговорить? — Райдер снял шляпу, утер грязное лицо рукавом рубашки. — Я не против, только давайте сначала отойдем куда-нибудь в тень. Можно поехать к морю, если хотите.

Они поскакали к одному из пляжей, который назывался Монмут-Бич, и там у них произошел следующий разговор.

— Я хочу жениться на Софии Стэнтон-Гревиль, — с ходу, без подготовки заявил управляющий. — Женившись на ней, я стану также и опекуном мальчика. Кимберли-холл находится по соседству с Кэмил-холлом, и таким образом мне не составит большого труда следить за ходом дел на обеих плантациях, к тому же мне будет помогать Эмиль.

Несмотря на то что Райдер отлично знал, с каким благоговением и восторгом управляющий относится к Софии, подобное решение Грэйсона удивило его, и он долго молчал, не зная, что ответить, пока наконец не сказал каким-то чужим, далеким голосом:

— Бумаги по оформлению моего опекунства над Джереми почти готовы. А что касается Софии, то… Не о чем беспокоиться. Я имею в виду, что вы вовсе не обязаны принимать на себя какие-либо хлопоты.

— Но отчего же, Райдер? По правде говоря, опекунство для вас — обуза. Вскоре вы вернетесь в Англию, ваше место там, а не здесь, и я вполне понимаю, что вы собирались забрать Софию и ее брата лишь потому, что у вас не было иного выхода. А теперь он есть. Им лучше жить на Ямайке, Райдер, они привыкли к здешней жизни, ни к чему им ехать в такую даль, в Англию. Я знаю, там у них есть кое-какая собственность, но плантация — важнее, и она приносит хороший доход. Джереми надо учиться, и я найму ему репетиторов; он получит необходимое образование. А София приобретет семью, положение, будет жить среди любящих людей.

Райдеру речи эти были неприятны, и он отвернулся от управляющего, чтобы тот не видел выражения его лица. Настроение у Райдера испортилось, он даже и рассмеяться беззаботно не смог, хотя часто поступал так в затруднительных случаях.

— Я вижу, вы не теряли времени, Грэйсон, — сухо сказал он, — и тщательно все обдумали. Вы, как я понимаю, являетесь одним из тех любящих людей, которые будут окружать Софию?

— Несомненно.

— Но ведь вы по возрасту годитесь девушке в отцы!

— Вы совершенно правы, и разница в возрасте между мной и мисс беспокоит меня. Собственно говоря, я надеялся, что мисс станет женой моего сына, но обстоятельства изменились… Он теперь считает девушку чуть ли не продажной, хотя после того случая, когда София спасла вас, отношение Эмиля к ней несколько переменилось. И все-таки… Мой сын по-прежнему смотрит на нее не как на порядочную девушку, а как на особу, с которой можно поразвлечься, и точно так же относитесь к ней вы, Райдер. Если честно, мне это не нравится, мисс София не заслуживает подобного отношения, и я намереваюсь положить конец такому положению вещей. После моей женитьбы на ней Эмилю волей-неволей придется вести себя по-другому. А девушка заслуживает всяческого уважения и восхищения, если она и делала что-то не так, то в этом исключительно вина ее дяди. Признаюсь вам, Райдер, я рад, что Тео Берджес умер.

— Послушайте, Грэйсон, мне кажется, вы несколько преувеличиваете. Даже если Берджес и заставлял свою племянницу играть неблаговидную, скажем так, роль, то София играла ее великолепно.

— Ну и что из того? Значит, дядя требовал от нее этого, угрожая ей, да все что угодно! Единственное, к чему Берджес не мог принудить бедняжку, так это к интимным отношениям с теми мужчинами.

— Вы намекаете на то, что все они дружно лгали?

— Не иначе.

— Эмиль рассказывал мне, что бывали случаи, когда София вела себя неприлично, не так, как подобает порядочной и воспитанной девушке. Она даже заслужила прозвище «чертовка».

— А что вы хотите, Райдер? София не вынесла бы тех трудностей, которые выпали на ее долю, не обладай она сильным характером и твердой волей. Не забывайте также, что она чувствует себя ответственной за судьбу Джереми, а это много значит! Она пойдет на любые жертвы ради брата.

— Вот видите! Вы сами говорите: «на любые жертвы».

— Не путайте чувство долга и чувство чести! София никогда не опустилась бы настолько, чтобы стать любовницей нескольких мужчин сразу. Она — честная девушка. И храбрая. Вспомните, что накануне она спасла вашу жизнь. Так что вы должны сказать спасибо ее сильному характеру; не будь она, как вы выражаетесь, «чертовкой», неизвестно еще, чем бы закончился ночной визит Томаса.

— Я полностью с вами согласен, Грэйсон, но примите во внимание и такую вещь: София скомпрометировала себя до такой степени, что даже брак с вами не спасет ее. Если вас и будут принимать в обществе, то вашу жену — нет.

— Пусть так. Я попробую переменить общественное мнение в пользу Софии, скажу, что моя жена оказалась девственницей, что ее дядя был настоящим негодяем, ну и так далее.

— Но над вами будут смеяться, Грэйсон! Вы ничего не добьетесь. Люди не изменят своего мнения, слишком поздно. Никто вам не поверит, вы понимаете?

— И все-таки я попытаюсь.

— Кстати, Грэйсон, я говорил с адвокатом, с Оливером Сассоном, и он тоже выразил желание взять Софию себе в жены.

— Я не позволю этому прохвосту и близко подойти к девушке!

— Не будьте смешным, дорогой мой! Если вы собираетесь сражаться со всеми, кто пользовался ее благосклонностью, то вам придется немало потрудиться! Список поклонников довольно длинный.

— Вы ошибаетесь, Райдер. Мне удастся переубедить людей. Мое мнение уважают, и ко мне прислушаются, вот увидите!

— Нет!

— Что это значит?

— Это значит, что вы не женитесь на Софии. Сэмюель Грэйсон почувствовал себя оскорбленным. Пусть владельцем Кимберли-холла является не он, а Райдер Шербрук, у последнего нет никакого права вмешиваться в личную жизнь других, пусть даже эти другие и находятся у него в подчинении.

— Вы не можете указывать мне, Райдер, и если я собираюсь жениться, не в ваших силах запретить мне это.

— Сэмюель, не будьте таким самонадеянным. Вы смотрите на будущую женитьбу как на вопрос решенный, а ведь вы еще не разговаривали с Софией. Последнее слово остается за ней, и я уверен, что она скажет «нет».

— Почему вы так уверены в ее отказе? Думаете, после того как вы насмеялись над ней, она постыдится вступить со мной в законный брак? И не смотрите на меня так удивленно, я все знаю. Вы, подобно остальным сластолюбцам, стремились соблазнить ее, подчинить ее своей воле, заставить ползать перед вами на коленях. Вы почуяли новую добычу и захотели доказать и себе и другим, что она от вас не уйдет. У вас появился чисто спортивный интерес. «Как, неужели эта девушка избежит расставленных мной сетей?» — так вы думали, не правда ли? Захотели присоединить еще одну победу к списку ваших многочисленных побед? Я не глупец и не слепой и понимаю, что происходит. Кроме того, я случайно услышал конец вашей беседы с Софией, где она заявила о своей невинности, вернее, о том, что была невинна до того, как вы обманом принудили ее провести ночь с вами. Вы лишили девушку чести, и что же? Какие шаги вы предприняли? Никаких. Единственное, на что может рассчитывать София, это на то, чтобы стать вашей любовницей, а ведь она — благородная девушка из прекрасной семьи. Участь любовницы не для нее. София — настоящая леди, а вы обошлись с ней как с проституткой. Вы хотя бы на минуту задумались о том, что будет, если она понесла от вас ребенка? Нет? Я и не сомневался в этом. Так вот, Райдер, хотите вы этого или нет, а я женюсь на Софии, если она, разумеется, согласится отдать мне свою руку и сердце, а если она окажется беременной, это никоим образом не явится для нее позором, потому что она родит законного ребенка, а не ублюдка. И ваши удивленно изогнутые брови ничуть меня не трогают, так же как и надменное выражение вашего лица! Вы можете поклясться мне в том, что взяли ее не девственницей?

— Нет, не могу, — тихо ответил Райдер.

— Вы просто не желаете признаться себе, что обесчестили девушку, иначе вам не избежать угрызений совести. Итак, я сообщил вам о своих намерениях. И то, что я предлагаю бедняжке, неизмеримо лучше того, что можете предложить ей вы.

Райдер подобрал с земли камешек и бросил его в море, проследил за его полетом и падением, помолчал, выдержав долгую паузу, а потом спросил у управляющего:

— Как вы собираетесь защитить Софию от судьи Шермана Коула? Что вы будете делать, когда он заявится в Кимберли-холл и будет требовать ареста девушки, обвиняющейся в убийстве дяди?

— Вы, видимо, считаете лучшим выходом уехать вместе с ней и Джереми подальше отсюда, в Англию? И что потом? Сделаете ее своей любовницей, чтобы, наигравшись, бросить? Оставить ее без денег, родных, друзей? Это ваше решение? Избави нас, Боже, от тех мужчин, которые самонадеянно думают, что им принадлежит весь мир. В том числе и женщины. Я наблюдал за вами, сэр, и должен сказать, что вы самоуверенны и горды, вы привыкли, что ваше высокое положение и богатство дают вам право властвовать, распоряжаться чужими судьбами, не задумываясь о последствиях. Что для вас судьба какой-то девушки, которую некому защитить? Какое вам, в сущности, дело до ее чести, до ее репутации? Никакого. Вас занимает лишь вопрос подчинения воли этой бедняжки вашей воле, вы хотите доказать, что вы выше и лучше других ее поклонников, а то, что вы фактически надругались над ней, вас меньше всего волнует. Я не знаю точно, как поступлю, если Шерман Коул будет требовать ареста Софии, но что-нибудь я обязательно придумаю. До повешения и прочих ужасов дело не дойдет, уверяю вас. Я все сказал, и теперь разрешите откланяться.

Грэйсон развернулся и ушел, нервно похлопывая себя по бедру хлыстом, а Райдер долго думал над словами управляющего, чувствуя себя так, словно получил крупную взбучку от отца. Хотя от отца ему досталось бы больше. Райдер отошел от воды и уселся под тенью пальмы, оперевшись спиной на мохнатый ствол. Во многом управляющий был, конечно, прав, хотя он и преувеличил амбиции своего хозяина. Райдер вовсе не собирался завоевывать мир и не был таким эгоистичным, каким изобразил его Грэйсон. И Джейн, и Синд-жен могли бы выступить в защиту Райдера, находись они здесь, рядом с ним.

«Неужели я такой бесчувственный, самовлюбленный прохвост, каким считает меня Грэйсон? — с обидой в сердце думал он. — Он ошибается, я вовсе не такой уж плохой. И что он там болтал по поводу добычи? Тут уж старик явно перегнул палку. Разве я относился к Софии как к своей добыче?»

Однако как Райдер ни старался оправдаться перед собой, он не мог не признать справедливости обвинений Грэйсона и, не в силах отделаться от чувства стыда и неприятного осадка, оставшегося от разговора, зло чертыхнулся и стал жаловаться большой зеленой черепахе, медленно ползущей по белому песку в сторону моря.

Райдер оказался прав. София, не раздумывая ни секунды, отказала управляющему, но постаралась сделать это как можно мягче. Управляющий, растерянный и удрученный, сидел перед ней опустив голову и не знал, что ему предпринять: немедленно уйти или еще остаться на какое-то время.

— Поймите, я не могу, — мягко сказала София и попыталась улыбнуться, хотя улыбка и далась ей с трудом; больше всего в тот момент девушке хотелось заплакать. — Я не знаю, как вам объяснить.

— Я не понимаю вас, София. Не торопитесь с ответом, подумайте еще. Я не какой-нибудь молодой бездельник, и намерения у меня наилучшие.

— Нет-нет, — покачала головой София, — я не выйду за вас замуж, Сэмюель. Мое решение окончательное.

Управляющий, услышав, как она назвала его по имени, вздрогнул от неожиданности: так непривычно было ему услышать это после четырех лет, в течение которых София называла его не иначе, как «мистер Грэйсон». В данной ситуации девушка сочла более удобным обратиться по имени к человеку, который сделал ей предложение.

— Простите мне мою нескромность, София, но я в курсе того, что по отношению к вам сделал Райдер. Я сочувствую вам, я понимаю, как вы переживаете.

— Вам Райдер сказал об этом?

— Нет, что вы! Но он знает, что мне известен его некрасивый поступок. Извините меня за прямоту, девочка моя, но ведь у вас может быть ребенок! Что вы будете тогда делать, без протекции, без денег, без родственников?

София побледнела и энергично замотала головой, шепча:

— Такого не должно быть, это несправедливо, Бог не позволит…

— Из этого затруднительного положения есть выход: соглашайтесь на брак со мной, мне все равно, носите вы под сердцем ребенка Райдера или нет.

София не могла не отдать должное настойчивости Грэйсона, его благородству и готовности на все, лишь бы ей было хорошо, но она понимала, что брак с Грэйсоном — вещь для нее совершенно немыслимая, и поэтому твердо сказала:

— Никогда, слышите, никогда я не смогу стать вашей женой.

Управляющий вздохнул.

— Что ж, — горько заметил он, — Райдер был прав.

— Я не понимаю, — отозвалась София, — о чем вы говорите.

— Райдер был уверен, что вы откажете мне, потому что он, и никто другой — ваш первый любовник.

София нервно рассмеялась, и управляющий недоуменно уставился на нее: он не находил в своих словах ничего смешного.

— По крайней мере, — сумела наконец выговорить София, — если Райдер так рассуждает, значит, он не считает меня такой уж пропащей, женщиной без чести, знаменитой ямайской шлюхой!

В эту минуту в гостиную вошел Райдер. Он услышал нервный, почти истеричный смех Софии и немедленно поспешил к ней выяснить, что заставило ее так смеяться.

— О, Сэмюель, Софи, — растерянно проговорил он, заметив в гостиной управляющего, которого менее всего ожидал там увидеть, — прошу прощения.

— Не уходите, Райдер, останьтесь, — сказал Сэмюель Грэйсон. — Мы уже все выяснили. Вы были правы, София отказала мне. А посему я вынужден оставить вас. Я намереваюсь сейчас поехать в Монтего-Бей и выяснить, какие действия собирается предпринять Шерман Коул. Может быть, поймали Томаса, и нам тогда будет легче объясняться с судьей. До свидания.

Райдер не вымолвил ни слова, пока управляющий не вышел из комнаты, а когда тот исчез, почувствовал необыкновенное облегчение, словно у него гора с плеч свалилась. Он не хотел задумываться над причинами этого радостного чувства и вместо этого занялся разглядыванием Софи. В простеньком платьице, босоногая, она выглядела маленькой, беззащитной девочкой.

— Признайся, Софи, — сказал он, — эти миленькие платья, которые я привез тебе из Кэмил-холла, ты носила еще до начала своих знаменитых любовных приключений?

София, услышав это язвительное замечание, напряглась, ее руки непроизвольно сжались в кулачки, глаза сузились, и в них появилось недоброе выражение, однако очень быстро она справилась с собой и ответила Райдеру одной из очаровательнейших улыбок, имеющихся у нее в запасе:

— Ну разумеется, Райдер, они сохранились с того времени. Тебе они не нравятся, да? Я ведь не выгляжу в них взрослой вульгарной женщиной, правда? Но что же прикажешь мне делать? Ты выбрал именно эти наряды, я их и ношу. Почему тебя смущают эти скромные платья? Представь, что на мне надето вызывающе-яркое одеяние, открытое чуть не до талии, в котором я встречала тебя в тот памятный день. Подойди, не бойся, ты же мужчина, сдерни платье с моих плеч, как тогда, в саду, помнишь? Докажи свою силу и власть надо мной! Знаешь, при одной мысли о том, что ты так сделаешь, я начинаю дрожать и бояться! Ты можешь приласкать меня, склонить мою голову себе на плечо, обнять… В чем дело? Ты не горишь желанием заключить меня в свои жаркие объятия? Странно. По-моему, ты должен похвалить меня, разве я не спасла от позора нашего благородного, великодушного Грэйсона, который, забыв о благоразумии, собирался на мне жениться?

Райдер, не в силах дольше слушать этот издевательский монолог, громко чертыхнулся и почти крикнул:

— Прекрати! Немедленно прекрати это безобразие!

— Безобразие? Ты вдруг перестал думать обо мне как о распутной женщине?

— Да. Или нет. Не знаю. Черт тебя побери с твоими вопросами.

— Это управляющий заставил тебя переменить обо мне мнение?

— Нет.

София, по собственной инициативе принявшаяся играть ненавистную ей роль, чувствуя, что ее выдержки надолго не хватит, стремительно бросилась к балконной двери, шепча в ужасе:

— Господи, что будет, если я беременна?

Райдер, догнав ее на балконе, успел услышать эту фразу и, не скрывая удивления, спросил:

— Ты что, никогда не думала о возможности беременности, когда встречалась с мужчинами? Ты предохранялась?

— Нет.

Какое дикое недоразумение! Если София окажется, несмотря на все его опасения, в интересном положении, ребенок будет не от Райдера, потому что Райдер не был с девушкой близок. А если она утверждает, что до него была девственницей, то что же? Произошло непорочное зачатие? Бред какой-то. Собственно говоря, Райдеру следовало признаться Софии, что ничего в ту ночь не произошло, но он не признался. Не признался из боязни, что, узнав об этом, девушка согласится выйти замуж за Грэйсона. Вместо того чтобы открыть ей правду, Райдер спросил:

— Когда у тебя была последняя менструация?

София, услышав слово «менструация», в ужасе отпрянула от Райдера, словно он сказал что-то непотребное, молча постояла и, не прощаясь, убежала, оставив его размышлять над ее странным поведением.

Четырьмя часами позднее вернулся взволнованный, растрепанный и потный Сэмюель Грэйсон и прямо с порога начал рассказывать новости Эмилю и Райдеру, которые вышли встречать его:

— Завтра утром Шерман Коул собирается извлечь из могилы труп Берджеса. Весь Монтего-Бей гудит как растревоженный улей, все только и говорят, что о событиях в Кэмил-холле. Томас пока на свободе. Коул грозится, что, после того как он арестует Софию, он предложит Томасу вознаграждение за то, чтобы тот покинул свое убежище и принял участие в допросе обвиняемой. Коул не поверил моему рассказу о ночном посещении Томасом Кимберли-холла с целью убить вас, Райдер. Он также уверен в том, что вы лжете, уверяя его в невиновности Софии. Он уверен, что Берджеса застрелили и что его убийца — София, и ничего не желает слушать. Он намеревается в самое ближайшее время потребовать ареста девушки, допросить ее, с Томасом или без него, и повесить за преступление. И все в течение недели. И заявляет при этом, что никому не удастся остановить его, так как он защищает интересы правосудия и закон.

— Итак, близится развязка всей истории? — спросил Эмиль. — Знаете, отец, каким бы ни было мое отношение к Софи, мне не хотелось бы видеть ее вздернутой на веревке.

— Что ты понимаешь, наивный щенок! — в отчаянии, вскричал Грэйсон. — А вы, Райдер, вскоре будете избавлены от необходимости заботиться о несчастной девушке; останется только Джереми. — Управляющий повернулся к сыну: — Завтра в Кэмил-холле нас ждут дела. Отправляйся к Софии и предупреди ее, чтобы она соблюдала крайнюю осторожность.

Когда Эмиль ушел, Грэйсон обратился к Райдеру:

— Теперь у нас остался единственный выход, и нам следует им воспользоваться. Слушайте меня внимательно, Райдер. В гавани стоит корабль под названием «Харбинджер», завтра рано утром он отплывает к берегам Англии. София и Джереми должны быть на этом корабле.

— Отлично, — ответил Райдер. — Они обязательно там будут. И не смотрите на меня так, Грэйсон, я знаю, что у вас на уме. Девушка не может уехать в Англию без защиты, без денег, без покровителя, так?

— Так, — согласился управляющий. — И вы в данный момент не можете ехать вместе с Софией.

— К сожалению, не могу. Еще не улажен до конца вопрос об опекунстве, а также следует разобраться с судьей и Томасом.

— Что же вы намерены предпринять?

— Разве у меня имеется широкий выбор возможностей, что вы спрашиваете меня об этом, Сэмюель? Приводите священника, и пусть он обвенчает меня с Софией. После этого она преспокойно отбудет на корабле вместе со своим братом, будучи уже моей законной женой и находясь, таким образом, под защитой моего имени. И Шерман Коул не сможет помешать ей уехать. По прибытии в Англию София и Джереми отправятся в наше родовое гнездо, в Нортклифф-холл, и будут жить там. Мои домочадцы позаботятся о них.

— А когда вы вернетесь в Англию?

— Не будьте таким настойчивым, мой дорогой, вы и так уже добились своего: спасли Софию от беды моими руками.

— Я уверен, из Софии получится прекрасная жена, — не удержался от замечания Грэйсон, а Райдер, ругаясь и проклиная все на свете, пошел сообщить будущей невесте радостное известие.

Женитьба! От этой перспективы Райдер невольно содрогнулся, хотя был и не трусливого десятка. Женитьба свалилась на него как-то очень неожиданно, и, кроме того, она являлась единственно возможным выходом из сложной ситуации. Не то чтобы Райдер был принципиально против женитьбы и всех удовольствий, которые сулит супружеская жизнь, просто он не ожидал, что это случится так скоро, да еще и при довольно необычных обстоятельствах.

Софию он нашел на Монмут-Бич; она отдыхала, сидя в тени миндального дерева, а неподалеку от нее паслась ее симпатичная лошадка. Райдер спешился, подошел к девушке и, уперев руки в бока, строго сказал:

— Мне стало известно, что ты ездила в Кэмил-холл и занималась там делами. Тебе не следовало туда ездить, ты еще недостаточно окрепла.

— Чепуха, — не глядя на Райдера, ответила София.

Он наклонился и приподнял подол амазонки, которая была надета на девушке; под платьем оказались босые ноги.

— А это что? — спросил Райдер. — Почему же ты тогда не надела обувь, если твое здоровье окончательно поправилось?

— Катись к черту, Райдер, — зло ответила София, одергивая юбку. — Не твое дело. Кэмил-холл принадлежит Джереми, и он сейчас там, понятно? И вообще, я устала и приехала сюда немного отдохнуть, а ты снова пристаешь ко мне. Что тебе нужно от меня? Новых подробностей из жизни распутницы Монтего-Бей?

— Нет.

— Тогда что же?

Райдер с неприязнью смотрел на Софию; ему хотелось взять ремень и от души отхлестать эту строптивую, самоуверенную грубиянку. Однако он подавил в себе возмущение и спокойно сказал:

— Полчаса назад вернулся Грэйсон и привез плохие новости. Мы сейчас же возвращаемся в Кимберли-холл, у нас много дел.

— Каких таких дел?

— Когда я с тобой разговариваю, смотри на меня, а не в сторону.

София тяжело вздохнула и повернулась к Райдеру.

— Ты, между прочим, грубо со мной обращаешься. К тому же ты стоишь спиной к солнцу, и мне совершенно не видно твоего лица. Перестань играть роль главнокомандующего, лучше садись рядом, и тогда мы поговорим.

Райдер сел, скрестив ноги по-турецки.

— Ты должна прекратить разговаривать в такой вызывающе наглой манере, Софи, никаких ролей я не разыгрываю и мужского превосходства не демонстрирую. И стоял я там, где мне нравилось.

София, казалось, не слушала его, она пересыпала песок между пальцами и, улыбаясь, думала о чем-то своем. Райдер, не обращая внимания на эту демонстрацию полного равнодушия, продолжал:

— У нас, к сожалению, нет иного выхода, Софи. Я долго думал, перебирал всевозможные варианты, спорил с собой и пришел к единственному решению, хотя оно и кажется мне верхом глупости и идиотизма. Мне придется жениться на тебе.

От равнодушия Софии не осталось и следа. Она изумленно воскликнула:

— Да ты с ума сошел, не иначе!

— Может быть, — согласился Райдер. — Но я вынужден пойти на это. Сегодня вечером священник обвенчает нас, а завтра утром на рассвете ты и Джереми будете находиться на борту корабля, отплывающего в Англию. Там о вас позаботятся мои родственники; вы поселитесь в Нортклифф-холле.

— Почему ты решил жениться на мне? Потому только, что я, возможно, понесла от тебя ребенка?

— Вовсе нет. Твоя жизнь в опасности, Софи. Судья Коул завтра раскопает прах твоего дяди, а после этой неприятной процедуры он арестует тебя именем закона. Негодяй предложил денежное вознаграждение Томасу за то, чтобы тот перестал скрываться и дал против тебя показания. Пока судья вынашивает свой грязный план мести, мы обвенчаемся, и к тому времени когда Коул заявится с ордером на арест, ты будешь спокойно плыть на корабле. В создавшейся ситуации тебе нельзя оставаться на Ямайке, Софи. Кстати, должен тебе напомнить, я второй сын в семье, и поэтому, выйдя за меня замуж, титула ты не получишь. Но денег у меня хватит, чтобы содержать тебя, тем более что и Кимберли-холл с его доходами вскоре будет принадлежать мне. Я дам тебе все, что ты пожелаешь, Софи.

— Отлично. Я желаю быть опекуншей Джереми и заниматься вопросами его образования.

— Сейчас не время для словесных перепалок, упрямица. Не спорь. Нам надо пожениться, и мы поженимся. Или ты хочешь, чтобы Коул тебя повесил?

София вскочила.

— Не могу в это поверить, Райдер, — сказала она. — Неужели намерения судьи так серьезны? Ведь моя вина не доказана. Я… — София запнулась и замолчала, растерянно глядя на Райдера, потом подхватила юбки и побежала через пляж к морю.

— Софи! — позвал Райдер. — Куда ты? А твои ноги…

Девушка, не оборачиваясь, побежала еще быстрее, он пустился за ней вдогонку и быстро нагнал, потому что был сильнее, тренированнее и не имел путавшихся под ногами пышных юбок, а догнав, схватил и повернул лицом к себе. София, как ни пыталась, не смогла вырваться и замерла на месте. Райдер поцеловал ее долгим, нежным поцелуем и тихо спросил:

— Так что же ты выбираешь, Софи? Меня в качестве мужа или виселицу?

Девушка не отвечала.

— И учти, — безжалостно добавил Райдер, — прежде чем привести в действие приговор о повешении, судья изнасилует тебя, и никто не помешает ему.

— Хватит! Не нужно больше ничего говорить! — крикнула София.

— Ты обдумала мое предложение? Очень хорошо, а то я уже начал испытывать нетерпение.

— Но эта женитьба… Это абсурд. Я обыкновенная девушка или женщина, как тебе будет угодно. Я ничем не выделяюсь среди многих мне подобных. Во мне нет ничего, что могло бы заинтересовать тебя, Райдер. Я, конечно, получила образование, я прочла множество книг, но мужчины не очень любят начитанных, образованных женщин, они считают, что ученье только вредит женскому уму. Я никто, понимаешь, простая жительница колонии без каких-либо претензий и амбиций. Почему ты считаешь себя обязанным заботиться обо мне? Ты не виноват в том, что все так случилось. Ты не виноват в смерти моего дяди.

— Молчи, молчи, глупая, — ответил Райдер и снова поцеловал Софию, однако она начала отчаянно сопротивляться, и он не стал настаивать, боясь причинить ей боль. Он просто стоял, крепко прижимая девушку к себе и ничего не говоря.

— Я плохо понимаю тебя, Райдер. Ты же так сильно ненавидел меня! Ты считал меня ужасной, гадкой женщиной, ты презирал меня, а теперь вдруг хочешь на мне жениться?

— Думай, что тебе нравится, Софи, — ответил, не глядя на девушку, Райдер. — Можешь считать, что я выполняю свой моральный долг. Или что меня замучили угрызения совести. Грэйсон сказал, что я сломал твою судьбу, и отчасти он прав. Кроме того, ты, возможно, станешь матерью моего ребенка. Прими во внимание эти соображения и добавь к ним риск быть повешенной. Молчишь? То-то же. Пойдем-ка лучше домой и не будем тратить время на споры.

София шагала рядом с Райдером, бессмысленно уставившись прямо перед собой. Она не могла поверить в то, что ее не очень-то счастливая жизнь скоро изменится, причем в лучшую сторону. Хотя в лучшую ли? Девушка посмотрела на профиль идущего рядом с ней мужчины — правильный, точеный, волевой. Этот человек сегодня станет ее мужем.




Глава 11


Священник, преподобный Джейкоб Мэферс, был маленьким, тощим, морщинистым стариком с ежиком седых волос, торчавших на макушке. Мистер Мэферс, разумеется, был в курсе местных пересудов, хотя, по правде сказать, никогда не сплетничал, а только слушал, особенно если в эту минуту в руке у него был бокал ромового пунша. И большей части услышанного он, как правило, не верил.

В течение двадцати лет священник находился в дружеских отношениях с Сэмюелем Грэйсоном, и поэтому, когда от управляющего Кимберли-холлом пришло приглашение на обед, он с радостью принял его. После обеда Грэйсон сообщил своему давнишнему другу, какие услуги от него требуются, и священник, особо не удивившись, вежливо улыбнулся и кивнул, выразив без слов свое согласие. Если об этом просит Сэмюель Грэйсон, значит, он считает такой шаг необходимым и не видит в бракосочетании ничего предосудительного. Райдер Шербрук как хозяин дома пригласил преподобного Мэферса остаться в Кимберли-холле до завтрашнего вечера, и это приглашение также было с радостью принято. Священник был хорошо осведомлен обо всем, что происходило в его приходе; не раз скандальная слава мисс Софии Стэнтон-Гревиль достигала его ушей. Не являлись для него секретом и действия судьи Шермана Коула, и, как никто другой, священник понимал или, во всяком случае, догадывался об истинных мотивах, которыми руководствовался судья; в конце концов, не входит ли в обязанности духовного лица умение разбираться в людских душах? Однако преподобный Мэферс не был чересчур любопытным и предпочитал не знать всех перипетий этой истории.

Церемония бракосочетания длилась недолго; все было заранее подготовлено и прошло замечательно, даже невеста, стоявшая с бледным и отсутствующим лицом и отвечавшая на вопросы едва слышным шепотом, не упала в обморок, чего священник сильно опасался. Жених, не в пример своей нареченной, держался с достоинством, как и подобало истинному английскому аристократу. Он стоял спокойно и прямо, говорил четко и внятно и если и испытывал ужас и страх, неудивительный для молодого человека, расстающегося навсегда со своей холостяцкой жизнью, то никто, в том числе и самый проницательный наблюдатель, ни за что бы об этом не догадался.

Райдер думал о Софии. Он понимал, что она согласилась выйти за него замуж, чтобы не оказаться на виселице, и только. Даже соображения будущего возможного материнства вряд ли заставили бы ее дать согласие на брак. И тем не менее Райдер был рад, что церемония состоялась. Внезапно он осознал, что хотел этого брака, и теперь был готов ради Софии на все.

В качестве мужа он постарается сделать все, чтобы из ее памяти изгладились неприятные воспоминания о тех мужчинах, которые встретились ей раньше. Райдер вспомнил о своих многочисленных связях с женщинами, о том, как он радовал их, радуясь вместе с ними, был счастлив, одаривая их своими ласками. И вот обстоятельства сложились таким образом, что теперь он навеки связал свою судьбу с девушкой, которая не только не стремилась к браку с ним, но дала свое согласие исключительно потому, что у нее не оказалось другого, лучшего выхода. Эта мысль наполнила сердце Райдера горечью. Какие сюрпризы преподносит жизнь! Разве он предполагал, что ему придется жениться вот так, наспех? И не в родной Англии, а на далеком, чужом острове?

Мысли невесты, так же как и мысли жениха, были грустными. Она с трудом дождалась конца брачной церемонии, все время с ужасом думая о том, что будет дальше. Хотя она и понимала, что Райдер берет ее в жены, желая вызволить из беды, она боялась своего будущего мужа. После венчания он получал полное право делать с ней все, что ему вздумается, София, конечно, боялась не побоев или грубого отношения со стороны мужа — Райдер явно не относился к тому типу мужчин, которые вымещают на жене злость с помощью кулаков, — она не могла смириться со страшной мыслью, что по закону он теперь становится собственником ее тела, ее тело будет принадлежать ему. И когда он захочет получить то, что причитается ему по праву? София боялась не только Райдера, но и судьи Шермана Коула и молила Бога о том, чтобы ничто не помешало ей и ее брату благополучно попасть на борт корабля и отплыть в Англию.

София вспомнила приготовления к свадьбе, примерки белого подвенечного платья, сшитого Коко за один день. Увидев этот девственный наряд, Райдер сказал:

— В этом платье ты будешь выглядеть непорочной девой, Софи.

Перед обедом он пришел к ней в спальню элегантно одетый и, осмотрев свою невесту с головы до ног, одобрительно заметил:

— Какая ты красивая, просто загляденье!

София в ответ на восхищение Райдера равнодушно пожала плечами и ответила:

— Прям уж красивая. Симпатичная, и все.

— Ничего подобного, — возразил он. — Именно красивая. Ты готова? Сначала состоится обед, а потом бракосочетание. Мне искренне жаль, что нельзя никого пригласить из Кэмил-холла, но мы не можем идти на такой риск.

— Зачем ты все это затеял, Райдер? Зачем?

— Не волнуйся, — успокоил невесту Райдер и предложил ей руку. Вдвоем они вышли из комнаты, спустились по широкой лестнице в холл и прошли в столовую.

За обедом не произошло ничего примечательного, а после трапезы священник приступил к совершению брачного обряда.

Райдер, видя волнение Софии, ласково прошептал ей на ухо:

— Не бойся, скоро все кончится. Ты должна довериться мне, слышишь? Я никогда не причиню тебе зла, девочка моя. Обещаю.

София отнеслась к его словам с явным недоверием. Какие странные речи! И как не похоже на самоуверенного Райдера! Вместо того чтобы торжествовать победу, он утешает и ободряет. Чудеса. Хорошо хоть Джереми выглядит довольным и радостным; Райдер без труда завоевал его любовь, мальчик относился к нему с восхищением и готов был слушаться во всем. Чудеса.

Когда церемония закончилась, Сэмюель подошел к новобрачной с поздравлениями. Он выглядел довольным и успокоенным. Прижав Софию к своей груди, он сказал:

— Теперь все образуется, моя дорогая. Значит, так было тебе суждено. Бог послал тебе мужа, и ты должна слушаться его и доверять ему. Твой муж, Софи, честный и благородный человек, поверь мне, старику, прожившему на этом свете долгий срок.

София посмотрела на Джереми, который весело смеялся над словами Райдера; мальчик буквально повис у него на шее и болтал без умолку. Внезапно и смех, и оживленные разговоры прекратились как по команде. Все присутствующие обратили свои взоры к двери: там стоял Шерман Коул собственной персоной.

— Какая приятная неожиданность, мистер Коул, — воскликнул Райдер. — Хотя вы и явились в этот дом без приглашения, милости прошу. Что вам угодно на сей раз?

Шерман Коул обвел взглядом собравшихся в гостиной людей. Увидев застывшую на месте Софию в подвенечном платье и стоявшего рядом с ней Сэмюеля Грэйсона, он спросил:

— Как? Неужели мои глаза не обманывают меня? Вы женились на этой потаскушке, Грэйсон, в надежде спасти ее от виселицы? Какая наивность!

— Я вас предупреждал, Коул, — прервал разглагольствования судьи Райдер, — и повторяю снова: не будьте чересчур самонадеянны. Кроме того, вы медленно соображаете, сэр.

— Но к чему эта женитьба? Она ничего не изменит, ровным счетом ничего. Послушайте, Сэмюель, вы напрасно пошли на такой шаг. Эта девушка — убийца, и не позднее чем завтра утром я арестую ее именем закона. Вам ее не спасти. Так что, мой дорогой друг, в вашем распоряжении имеется всего лишь одна ночь, чтобы вы могли насладиться всеми прелестями этой особы. А потом наступит и моя очередь! Я позабочусь о том…

Райдер изо всей силы ударил судью кулаком в челюсть, и Шерман Коул как подкошенный рухнул на пол. Райдер подхватил потерявшего сознание поборника правосудия и оттащил за кресло.

— Когда негодяй очнется, — сказал он, — проводите его до Монтего-Бей, Эмиль. И пусть судья находится в неведении насчет того, кто является настоящим мужем Софии.

— Пойдемте в столовую, друзья мои, — обратился к присутствующим Грэйсон. — Вы обязательно должны отведать шампанского, которое разыскал в погребе наш неоценимый Джеймс.

София не двинулась с места, никак не отреагировала на слова управляющего, и, видя, что с женой творится что-то неладное, Райдер подошел к ней и, нежно поцеловав ее в губы, сказал:

— Не нужно бояться, Софи. Я твой муж и защищу тебя. Ни Шерман Коул и никто другой не посмеют тронуть волоса на твоей голове, слышишь?

София не ответила на поцелуй, она просто стояла и молчала. Райдер, желая вывести жену из оцепенения, снова заговорил:

— Я ведь только что защитил тебя, верно? Признаюсь честно, мне давно хотелось рассчитаться с судьей за его наглость, у меня просто руки чесались! А теперь забудь обо всем, что случилось, Софи, и обещай мне быть храброй. Обещай, что смело встанешь на мою защиту, хорошо?

— Я уже спасла тебя однажды.

— Тогда ты вела себя выше всяких похвал. Будь же всегда такой решительной, моя бесстрашная амазонка! Или ты после визита судьи растеряла всю свою смелость?

— У меня есть младший брат, и я обязана о нем заботиться, а не о тебе.

— И о нем, и обо мне. Я как-никак твой муж, не забывай. Неужели ты не защитишь своего мужа, если он попадет в беду?

— Да, конечно, — вздохнула София. — Я не оставлю тебя в беде, Райдер.

— Спасибо тебе, моя дорогая.

Райдер оглянулся на лежащего за креслом судью. И чего ради этот человек заявился сюда сегодня? Мог бы прийти и завтра. Чего он добивался? Из Монтего-Бей до Кимберли-холла путь неблизкий, трудно поверить, чтобы этот путь был проделан исключительно ради угроз и насмешек. Или Шерман Коул хотел напугать Софи? Мысли Райдера вернулись к жене, и он моментально забыл про судью. Софи! Сегодня ночью он будет любить ее; и ждать осталось недолго, каких-нибудь три часа. Он разденет ее, возьмет на руки, отнесет на супружеское ложе… Он будет ненасытен, неутомим, он напьется любовью впрок, ведь впереди их ожидают долгие недели, а возможно, и месяцы разлуки. Воодушевленный сладостным ожиданием брачной ночи, Райдер повеселел, забыл о неприятном визите. Взяв под руку жену, он прошел с ней в столовую, а там занял за столом место главы дома, усадив Софию по правую сторону от себя, при этом он ласково взял пальчики жены и поцеловал их. София оставалась такой же безучастной и подавленной, как прежде.

— Эмиль займется Коулом, — сказал Райдер. — А по дороге постарается выяснить, почему судья нанес визит именно сегодня, ведь негодяй собирался произвести арест завтра, если ты помнишь.

— Жаль, что это не я ударила Коула. — В голосе Софии слышалась досада.

Райдер был доволен: наконец-то София начинает приходить в себя.

— Это правда? — переспросил он. — Что ж, тогда я, пожалуй, схожу за ним и притащу сюда, ты не против? Покажи-ка мне свой кулачок.

София протянула ему сжатую в кулак руку, и он внимательно осмотрел крепко сжатые пальцы, а потом аккуратно заправил внутрь ладони торчащий большой палец.

— Большой палец следует убирать, — наставительно заметил Райдер. — Иначе во время удара он может сломаться.

— Ты поранил костяшки пальцев, посмотри!

— Ерунда! Что значат какие-то ссадины по сравнению с удовольствием наказать мерзавца! А теперь, моя дорогая, давай поднимем бокалы за наше здоровье, выпьем за новую супружескую пару! Вот так, отлично. И улыбнись.

София отхлебнула из бокала; шампанское было холодным и вкусным, и она с наслаждением сделала большой глоток.

По мере того как откупоривалась очередная бутылка шампанского, разговор за столом становился все веселее и веселее, то тут, то там слышался смех. Священник рассказал забавный анекдот о святом, случайно попавшем в ад, и присутствующие оценили рассказ взрывом дружного, беззаботного хохота. Райдер смеялся вместе с остальными, но, случайно взглянув на Софию, не принимавшую участия в общем веселье, нахмурился и спросил:

— Что с тобой, Софи? Ты сидишь словно на поминках, а не на собственной свадьбе. И ты почти ни к чему не притронулась. Почему ты не ешь?

— Я не хотела этой свадьбы, — ответила София, не поднимая глаз от тарелки, на которой лежал аппетитный кусок ананасового торта.

— Тем не менее мы обвенчались, и хватит об этом. Пора тебе привыкнуть к этому факту.

— Ты прав, я должна смириться с неизбежным. Сделанного не вернешь.

София взяла свой бокал и выпила его содержимое до дна.

— Не собираешься ли ты напиться с горя до бесчувствия? — полюбопытствовал Райдер.

— Нет, такого просто не может быть.

— А по-моему, может. Ты не слышала о молодых людях, которые, выпив изрядные дозы спиртного, шампанского, например, потом вели себя престранным образом: размахивали руками, горланили песни во всю силу своих легких, а затем, внезапно заснув, роняли пьяные головы на стол, утыкаясь носом в тарелку, или, еще того хуже, падали со стульев на пол.

Сказав это, Райдер с озорной улыбкой посмотрел на жену; он поддразнивал ее, ожидая привычной реакции, но София не откликнулась на брошенный ей вызов и продолжала сидеть с постным лицом.

— Ты устала? — спросил ее Райдер.

— Да, — коротко ответила София и, тяжело вздохнув, откинулась на спинку кресла.

— У тебя что-нибудь болит?

— Да. У меня болит все тело, и ступни ног, и…

— Не пытайся обмануть меня, Софи. Я неплохо изучил тебя за то время, что ты живешь здесь, и, должен заметить, лгунья из тебя никудышная.

— Ты не знаешь меня, Райдер, абсолютно не знаешь.

— Хорошо, пусть так. Я узнаю тебя в будущем, я изучу твой характер, твои привычки, я буду к этому стремиться. К сожалению, у меня нет возможности приступить к исследованию твоей сложной души сегодня или завтра, мы скоро расстанемся. Кстати, о твоей поездке. Я дам тебе письмо к брату, которое ты вручишь ему по приезде в Нортклифф-холл, а также достаточную сумму денег, чтобы ты могла нанять от порта в Саутгемптоне экипаж и добраться до поместья. Кроме экипажа, тебе следует нанять нескольких сопровождающих для охраны. Обещаешь мне выполнить все так, как я тебе сказал?

— Обещаю.

Райдер взглянул на вырез подвенечного платья, затейливо укрытый кружевными оборками, и заметил:

— Ты похудела, Софи. Но ничего, это не страшно, я займусь твоим питанием, и ты у меня быстренько наберешь нужный вес.

— Я могу растолстеть и без усиленной кормежки.

— Я понимаю, на что ты намекаешь, Софи, но почему ты так уверена в своей беременности? Или ты сильно разочаруешься, если твои страхи окажутся напрасными?

— Я себя плохо чувствую. Скорее всего мое плохое самочувствие вызвано беременностью.

Райдера слова жены и ее уверенность в том, что она находится в положении, несколько удивили. Он задумчиво покрутил бокал в руке, держа его за длинную тонкую ножку, и сказал:

— Советую тебе, Софи, поменьше вспоминать прошлое и думать о будущем. И не бойся меня. Я хорошо знаю женщин и к тебе тоже найду подход. Тебе также не следует забывать о том, что после ночи, проведенной со мной, ты перестала быть девственницей. Привыкни к этой мысли. Я видел тебя раздетой, я помню твое тело, даже родимое пятно под твоим левым коленом. Ты не должна стесняться своего мужа, Софи.

— Все это правильно, но…

— Что?

— В ту ночь я была одурманена наркотиком и поэтому не принимала сознательного участия в любовных забавах.

— Ну и что? Это ничего не меняет. Доверься мне, и твои страхи исчезнут.

— Довериться тебе? Ты не раз меня обманывал.

— Не будь такой злопамятной, Софи. Ты тоже кое-что делала неправильно. Давай забудем о том, что было. Кстати, до сих пор, стоит мне только вспомнить о поступке твоего дяди, напоившего меня, раздевшего и отдавшего в руки той женщины, я начинаю кипеть от негодования. Какая неслыханная наглость и бесстыдство! Между прочим, как звали ту темпераментную особу, которую Берджес мне подсунул?

— Далия. Ты ей очень понравился, она даже собиралась простить моему дяде те деньги, которые он был ей должен.

— Ты наблюдала за нами, Софи?

— Одно мгновение, не больше, дядя заставил меня. Он считал, что это необходимо, что это подготовит меня к последующему разговору с тобой. Я не могла смотреть на тебя и на Далию и убежала.

— Да-а, грязная история. Однако Бог с ними — и с твоим дядей, и с его сообщницей. Нам пора наверх, Софи, пойдем.

Минут через десять новобрачные поднялись на второй этаж, в спальню. Райдер тихо закрыл дверь и запер ее. София молча смотрела на то, как он уверенно идет к ней, на его довольную полуулыбку, победно светившуюся в глазах. Сама она выглядела мученицей, которую вот-вот должны принести в жертву жестокие язычники. Райдер, видя перед собой бледное, испуганное лицо жены, почти поверил в то, что она на самом деле девственница и никогда не вступала в интимные отношения ни с одним из своих псевдолюбовников. Он даже задумался о том, не сказать ли ей правду. Не признаться ли, что он не лишал ее девственности? Что он жестоко обманул ее, потому что боялся ее возможного согласия на брак с Сэмюелем Грэйсоном? После короткого торопливого раздумья Райдер решил не признаваться в своей лжи. Момент был не очень подходящим, правда может и подождать. Столько времени впереди!

Райдер обнял жену. Он не стал жадно набрасываться на нее, страстно целовать, а произнес короткую вступительную речь:

— Ты кое-что знаешь о том, что происходит между мужчиной и женщиной в постели, не так ли? Однако твои знания случайны и не подкреплены опытом. Ты научилась дразнить мужчин, кокетничать с ними, соблазнять, доводить до исступления, когда они готовы на что угодно ради твоих ласк, твоего тела. Но у тебя нет опыта интимных отношений, а то, что произошло между нами, не в счет, обстоятельства сложились не в твою пользу. Я не собираюсь ни к чему принуждать тебя, Софи. Я не хочу, чтобы твои первые впечатления об интимном контакте между мужчиной и женщиной перенеслись и на наши отношения, чтобы ты в страхе и отвращении ждала каждой следующей ночи. Нет, этого я не хочу. Но ты пойми, дорогая моя, перед лицом Бога мы обещали принадлежать друг другу, и наша совместная супружеская жизнь, включая и ее интимную сторону, для тебя и для меня — самое важное на свете.

— Я не хочу, Райдер. Мне необходимо время, чтобы привыкнуть.

— У тебя будет достаточно времени в Англии. Но это потом, а сейчас в нашем распоряжении целая ночь, наша ночь, Софи. Я же не варвар и не грубиян, я сделаю все, чтобы тебе было хорошо со мной, в моих объятиях ты забудешь обо всем!

Райдер начал гладить ее спину, тихонько, осторожно, словно она была ребенком или диким, не знающим человеческой ласки животным. София смотрела на мужа, занятая своими мыслями, и неожиданно его лицо исчезло. Перед ее взором появилось лицо лорда Дэвида, а потом еще лица: Оливера Сассона и Чарльза Грэм-монда, Дики Мейсона и двух других мужчин, которых она завлекла в свои сети. Жизнь Дики Мейсона была искалечена руками дяди и ее собственными, руками Софии Стэнтон-Гревиль; двое других тоже плохо кончили: один из них был мертв, а другой спился и с позором уехал с Ямайки. София ненавидела себя, ненавидела дядю, ненавидела Райдера, заставившего ее согласиться на брак с ним. Она с силой рванулась из его объятий, и он, не ожидая такого поведения, выпустил ее. Выбежав на балкон, София остановилась у балконной решетки и оглянулась на мужа. Он стоял на том же месте, где она его оставила, и раздевался. Она в ужасе следила за его спокойными, привычными движениями: он снял сюртук, затем развязал бант галстука, затем снял жилет и рубашку. Усевшись в стоявшее рядом кресло, Райдер снял обувь, встал и начал расстегивать бриджи.

— Нет! Нет! — закричала объятая ужасом София. — Что ты делаешь! Остановись!

— Почему? — невозмутимо спросил Райдер. — Что за странная чувствительность? Ты же видела меня голым, видела мое возбуждение, видела желание в моих глазах, желание обладать тобой. Разве такая картина для тебя непривычна? Разве ты не видела других голых мужчин, раздевавшихся и сгоравших от нетерпения?

Райдер разделся догола, и София увидела, что он, как и тогда, находится в полной боевой готовности. Он не стал выходить на балкон, а протянул жене руку:

— Иди сюда, Софи.

— Нет. Я плохо себя чувствую, я не пойду.

— Хорошо, — вздохнул Райдер и направился к ней. София метнулась было в сторону, стремясь обойти мужа, но пышные юбки платья помешали ей, она запуталась, зацепилась за что-то рукавом и порвала платье.

Какая жалость! Она испортила такой чудесный наряд! Рядом с ней раздался нетерпеливый голос мужа:

— Забудь о платье, Софи. И никаких драк. С этим покончено. Теперь ты моя жена и обязана подчиняться супружескому долгу. Перед разлукой у нас осталась одна ночь, и ты хочешь эту ночь испортить? В конце концов я твой законный супруг.

— Пусти меня.

— Ни в коем случае. Стой смирно, и я тебя раздену. Ты поклялась на распятии слушаться меня, и сейчас самое время выполнить эту клятву.

София сердито посмотрела в глаза мужу.

— Раньше мной командовал мой дядя, — заявила она, — а теперь командуешь ты. А я хочу быть свободной, чтобы никто мной не командовал. Почему мужчины делают что хотят, а женщины бесправны? Твое поведение меня нисколечко не удивляет, я другого и не ожидала. Ты такой же, как все, Райдер, такое же эгоистичное животное, как и остальные мужчины.

— Ты ошибаешься, Софи. Я отличаюсь от остальных хотя бы тем, что я твой муж. И буду им до последнего дня, пока дышу.

София напряженно молчала, и Райдеру неожиданно пришло в голову, что его жена останется всегда такой « же равнодушной, как и в этот день, однако подобное предположение показалось ему ужасным, диким, и он постарался поскорее забыть о нем.

— Софи, успокойся. Садись вот сюда, в кресло. Давай поговорим.

София уселась, довольная, что муж временно перестал домогаться ее любви.

— Что еще ты хочешь сказать о мужской грубости и бессердечии? — спросил он.

— Я веду себя глупо, — ответила София тихим голосом, глядя не на мужа, а в сторону. — Я знаю это. Ты уже был со мной близок и, судя по всему, не сделал мне ничего плохого: на следующее утро я чувствовала себя так же хорошо, как и накануне. Я все понимаю и ничего не понимаю. Я запуталась, Райдер. — София повернулась к мужу. — Мне трудно.

— Я помогу тебе, Софи. Единственное, что от тебя требуется, это перестать бояться и довериться во всем мне. Я не собираюсь запирать тебя в твоей спальне и запрещать тебе делать что-либо, поэтому твой взгляд на брак как на тюрьму неправилен. Если ты под свободой понимаешь возможность бежать сломя голову на край света, то тогда, конечно, на мужа можно смотреть как на врага и деспота только потому, что он запрещает тебе совершать безумные поступки. Подумай хорошенько, одинокой юной девушке неприлично путешествовать одной, разве не так? Когда-нибудь, возможно, мы вместе посетим какие-нибудь экзотические страны, вместе, понимаешь?

София имела в виду другое, когда говорила о свободе, но не стала спорить с Райдером.

— Я желаю тебе добра, — продолжал он. — Ты не должна относиться ко мне враждебно, Софи, и ожидать угроз и побоев, не все люди такие злодеи, как твой дядя.

— Я не верю тебе.

— А ты поверь.

Райдер встал и протянул руку Софии.

— Пойдем в комнату и ляжем в постель. Я помогу тебе раздеться.

София послушно проследовала за мужем в спальню, послушно, не двигаясь, стояла, пока он расстегивал ей

— С застежкой я справился. Теперь можешь снять платье, Софи. Позже займешься его починкой, у тебя найдется в багаже место для него? Этот наряд ты, наверное, захочешь сохранить на память, правда?

— Да.

Сказать по совести, она предпочла бы заняться ремонтом прямо сейчас, лишь бы не находиться с Райдером в спальне. Ночь пугала Софию бесконечной чередой томительно долгих минут, она нависала над ней страшным мохнатым чудовищем, от которого не было спасения, некуда было убежать и негде было спрятаться. София вспомнила о дяде, о том, как его глаза темнели от гнева, а кулаки сжимались так сильно, что белели костяшки пальцев, вспомнила боль от этих кулаков и злое, жестокое лицо.

— Ты не обулась даже на собственную свадьбу? — прервал воспоминания Софии Райдер. — Хотя что я удивляюсь? Вполне естественно, ступни-то еще не зажили. А я думал, ты выше ростом. Давай я сниму с тебя чулки и взгляну на твои раны.

София сидела на краю кровати в нижней рубашке, а муж опустился на колени и начал осмотр ног; о том, что он был совершенно голый, он давно забыл.

— Раны почти все затянулись, за исключением двух-трех глубоких порезов, они-то и причиняют тебе боль при ходьбе. А теперь я хочу осмотреть ссадины на теле. Давай снимем рубашку, вот так, отлично.

Райдер взялся за подол рубашки и застыл в немом изумлении. Он не знал, смеяться ему или плакать или жаловаться на судьбу, испортившую ему первую брачную ночь: рубашка Софии была испачкана кровью.

— Я помню, ты жаловалась на плохое самочувствие, моя дорогая, — сказал он.

— Я не обманывала тебя, Райдер, я и сейчас неважно себя чувствую. У меня болит низ живота.

— Это естественно, — вздохнул Райдер. — Обычное дело. Боюсь тебя разочаровать, дорогая жена, но ты не беременна. Это точно.

София взглянула на подол рубашки и, увидев пятна крови, побледнела как полотно.

— Не стоит так пугаться, Софи. У тебя есть что-нибудь для этого случая?

— Нет.

— Тогда я пришлю к тебе Коко, она принесет все необходимое. Может быть, ты хочешь принять болеутоляющее? Живот сильно болит?

— Нет. Да.

Через пятнадцать минут София лежала в постели, а Райдер, в ночной рубашке, стоял у кровати и смотрел на жену, которая, несмотря на жару, натянула простыню до самого подбородка.

Райдер заставил Софию выпить опия и торжественно пообещал:

— Клянусь, я не посягну на твою честь, когда ты будешь спать под действием лекарства.

На что София ответила раздраженным тоном:

— А почему бы и нет? Ты же делал подобное раньше.

— Да-а, видимо, фортуна повернулась ко мне спиной, — вздохнул Райдер и, подняв простыню, залез в постель и улегся рядом с женой. — Не дергайся, Софи, и не вздумай размахивать кулаками, иначе окажешься на полу. Я не собираюсь заставлять тебя заниматься со мной любовью. Закрой глаза и постарайся заснуть, опий действует быстро. Хочешь, я поглажу тебе живот?

Ответа на этот вопрос Райдер не получил — спрашивать было некого: София заснула.

На следующее утро, лишь начало светать, Райдер стоял рядом с Софией на палубе «Харбинджера» и давал жене последние наставления в дорогу.

— Не забудь отдать письмо моему брату. Не волнуйся, мои близкие будут заботиться о тебе и Джереми. С моей матушкой, возможно, возникнут осложнения, но если она будет не очень приветлива, не обращай на это внимания, хорошо? Аликс, та наверняка станет твоим союзником. Ты положила деньги в надежное место?

— Да, Райдер.

— Живот не болит сегодня?

— Нет.

— Обещаешь, что наймешь в Саутгемптоне сопровождающих?

Райдер нахмурился.

— Ты недовольна, что я разговариваю с тобой, как с ребенком, да?

— Да.

— Видишь ли, Софи, я впервые в жизни женат и впервые в жизни отправляю свою жену в дальний, опасный путь. На мне лежит ответственность за тебя и Джереми, и это тоже впервые, если не считать де…

Райдер осекся и мысленно отругал себя за неосторожность: он чуть не проболтался Софии о детях, хотя для признания момент был крайне неподходящий. Настанет время, и он обязательно расскажет ей о них, но не сейчас. София внимательно смотрела на мужа, ожидая продолжения фразы, но он после некоторого замешательства сказал только:

— В общем, и ты и Джереми теперь мои близкие родственники, и я за вас отвечаю.

— Не надо зря беспокоиться, Райдер, с нами все будет в порядке. Если, конечно, твоя семья примет нас хорошо.

— Разумеется, мои близкие примут вас хорошо; они, понятно, удивятся, потому что я не собирался жениться, во всяком случае, в ближайшие десять лет. Ты, пожалуйста, постарайся хотя бы сделать вид, что немножко любишь меня, чтобы не вызвать еще большего удивления. Они-то, в отличие от тебя, не считают меня грубым животным.

К Райдеру подошел капитан Мэллори, коренастый человек с широким некрасивым лицом, и, вежливо улыбаясь, предупредил:

— Нам пора отправляться, сэр. И не волнуйтесь, мистер Шербрук, я доставлю вашу жену в Англию целой и невредимой. У вас еще есть время для прощального поцелуя, но не более.

Райдер улыбнулся Софи:

— Можно мне тебя поцеловать?

София подняла к нему лицо, и он, наклонившись, нежно поцеловал ее плотно сжатые губки; от этого прикосновения София вздрогнула, и Райдер так и не понял почему: оттого ли, что жена нервничала перед дальней дорогой, или от удовольствия. В последнем он, правда, сильно сомневался.

— Будь осторожна, — не удержался Райдер от напутствия, погладил Софию по щеке и обернулся к Джереми, стоявшему неподалеку. Крепко обняв мальчика, он потрепал его по волосам и сказал: — Будь умницей, Джереми. И присматривай за сестрой, чтобы она не сильно грустила. Я постараюсь вернуться в Англию как можно скорее. А пока буду скучать здесь, потому что я успел полюбить тебя, мой дорогой. Успешного путешествия.

Райдер сошел с корабля и долго стоял там, наблюдая за приготовлениями к отплытию, слушая отрывистые приказы капитана и щурясь от яркого солнца, которое уже взошло и огненным шаром сияло на небосводе. Наконец все было сделано, отдали швартовы, и большое красивое судно стало медленно отдаляться от берега. Райдер помахал на прощание своей жене и шурину, подождал, пока корабль не отплыл так далеко, что превратился в маленькую движущуюся точку на горизонте, и только потом покинул гавань. Надо сказать, что он уходил, испытывая чувство удовлетворения и облегчения: Софи и Джереми находились в безопасности, вне досягаемости судьи Шермана Коула, его угрозы были им теперь не страшны.

Судья не забыл своего обещания и ровно в час дня явился в Кимберли-холл.

— Какая приятная неожиданность! — воскликнул Райдер, увидев важного гостя, решительной походкой прошествовавшего на веранду, и даже и не подумал встать при его появлении. — Зачем вы пришли? Снова будете угрожать?

— Катитесь к дьяволу, Шербрук!

— Что, что? Как вы изволили выразиться? Неужто мой удар ничему вас не научил? А я-то думал, что ударил вас достаточно сильно.

— Я был уверен, что вы лгали, стараясь выгородить эту маленькую шлюшку.

В разговор вмешался Эмиль, не позволив таким образом Райдеру встать и дать высокопоставленному нахалу хорошую затрещину.

— А где ваши помощники? — спросил как ни в чем не бывало сын управляющего.

— Они разыскивают Томаса, — ответил судья.

— Я подозреваю, что вам, мистер Коул, придется здорово раскошелиться, когда Томаса поймают. Вы же так мечтаете о том, чтобы он дал показания против Софии Стэнтон-Гревиль.

— Я? Раскошелиться? Да вы что! Я вздерну негодяя, и весь сказ. Он нагло врал мне, хотел сделать из меня дурака!

— Что вы имеете в виду?

— Только то, что сказал. Берджес не был застрелен. На его теле не нашли следов ни от пуль, ни от ножевых ранений. Берджеса задушили. Кто, я думаю, вы догадываетесь. Она, конечно, не могла этого сделать, у нее не хватило бы на это сил.

С этими словами Шерман Коул повернулся и, не прощаясь, покинул негостеприимный дом, оставив Райдера, Эмиля и Сэмюеля Грэйсона в полном недоумении.

— Боже мой! — не удержался от восклицания Райдер. — Какая насмешка судьбы! Мне вовсе не обязательно было жениться на Софии и тем более отправлять ее и Джереми в Англию! Как все вышло!

— Не о чем сожалеть, Райдер, — заметил управляющий. — Что сделано, то сделано, и, на мой взгляд, так оно лучше. Неизвестно, что судья придумает завтра.

Но Райдер уже был поглощен раздумьями о своей судьбе. Пожалуй, ему грех на нее жаловаться. Он вздохнул и покачал головой:

— Подумать только, Берджес был задушен!

Он снова покачал головой.

— Черт бы меня побрал! — пробормотал он и пошел к конюшням.




Глава 12


Ла-Манш, семь недель спустя

София и Джереми стояли на палубе корабля и, крепко держась за поручни, смотрели на бушующее море, на большие волны, вздымавшиеся совсем недалеко и с потоком брызг разбивавшиеся о крутые деревянные борта судна. Дул свежий ветер. Джереми первый заметил в плотном тумане очертания суши и готов был кричать и плакать от радости. София смотрела на приближающийся берег со смешанным чувством облегчения и страха: облегчения потому, что долгое путешествие подходило к концу, а страха — потому что ее ждал не родной и знакомый Фоуи, а Нортклифф-холл. На корабле во время плавания ни она, ни Джереми не скучали: капитан Мэллори и его первый помощник мистер Мэттисон оказались приятными людьми; оба родом из Шотландии, они были и внешне похожи: оба курили трубку, оба имели лысину и оба знали множество занятных историй. Кроме того, капитан обучал Джереми основам астрономии и навигации, а мистер Мэттисон — географии, но и это было далеко не все: София каждое утро занималась с братом французским языком. Помимо уроков, путешественники много читали; на их счастье, в каюте первого помощника нашелся шкаф, битком набитый всевозможными книгами, и к концу плавания София с Джереми прочли их все.

Как-то вечером брат и сестра сидели в своей небольшой уютной каюте и играли в шахматы. София, порывистая и неосторожная в игре, проигрывала Джереми, который в отличие от нее обладал большим терпением и тщательно просчитывал возможные ходы и варианты.

— Скоро мы уже будем дома, — сказала София и сделала ход слоном. — То есть я хочу сказать, что сначала мы прибудем в Саутгемптон.

— Да, да, я знаю, — отозвался Джереми. — Рай-дер мне все объяснил. В Саутгемптоне мы наймем экипаж и доберемся до Нортклифф-холла, причем в один день. Райдер не хотел, чтобы мы останавливались на ночь в гостинице, он считает, что это довольно опасно. А вот когда я подрасту хотя бы на один фут, я смогу защитить тебя. — Джереми улыбнулся. — Райдер научит меня драться. Он обещал.

— Это будет, конечно, замечательно, но, мой дорогой, я достаточно взрослая и могу прекрасно обходиться без защитников. Я вовсе не такая беспомощная, как думает Райдер.

— Да я и не говорю, что ты беспомощная. Ты вообще не такая, как другие девушки, — согласился с сестрой Джереми. Он внимательно смотрел на доску, раздумывая, какой следующий ход будет наиболее удачным. — Райдер меня предупреждал, что ты начнешь вести беседы в этом роде. Мы, то есть ты и я, находимся теперь под его опекой и должны слушаться его. Что тут еще обсуждать?

— Да. Ты, разумеется, прав, мой дорогой. Может быть, тебе хотелось бы поговорить о тех пьесах, которые ты недавно прочел?

Джереми охотно откликнулся на предложение сестры:

— Почему бы и нет? Сейчас я читаю одну пьесу времен Возрождения, и когда мистер Мэттисон увидел, что я читаю, он, по-моему, чуть в обморок не упал, покраснел весь, даже его лысина покраснела. Я боялся, как бы он не выхватил у меня книжку и не выбросил ее за борт. Занятное это было зрелище, Софи.

— Могу себе представить. И все-таки, Джереми, ты мог бы посоветоваться со мной, прежде чем приниматься за чтение. Есть книги, которые тебе рановато читать.

— Еще чего, — нахмурился Джереми, — должен же я когда-нибудь узнать, что происходит между мужчиной и женщиной. Я не младенец. Признаюсь тебе, многое в тех пьесах кажется мне странным, если не смешным. Наверное, я не все понимаю.

— И я тоже не всегда все понимаю, — ответила София.

В этот момент она подумала о себе, о Райдере, об их странных отношениях. Она испытывала к мужу сложные чувства; были среди них не только обида, страх, гнев, но и благодарность, интерес, восхищение. Она скучала без него, ей не хватало его насмешливой улыбки, дразнящих слов, остроумных замечаний.

— О-о, я смотрю, ты всерьез собрался пойти в атаку! — воскликнула София, посмотрев на шахматную доску, и не раздумывая двинула вперед королевскую пешку. — Вот теперь лучше. Забудь о своих наивных надеждах выиграть у меня, — заметила она и поудобнее устроилась в кресле.

Джереми ничуть не испугался угроз сестры и защитился ладьей.

— Ты не очень-то веселая, — сказал он. — Скучаешь? И я тоже скучаю без Райдера, он такой замечательный! И я так счастлив, что вы поженились! Знаешь, хорошо, что мы уехали с Ямайки. Чего нам там делать? Мы же англичане. Хотя страшновато немного. — Джереми пошел в атаку ферзем. — Как нас встретят его родные? Понравимся ли мы им?

— Я молю Бога об этом, мой дорогой, — ответила София. Она, как и Джереми, не испытывала ни малейшего сожаления, покинув экзотический остров, где провела почти пять лет. На ее долю выпало так мало счастливых дней, что она могла буквально пересчитать их по пальцам.

— Но с другой стороны, — рассудил Джереми, — почему мы должны им не понравиться? Мы не невежды какие-то, умеем вести себя, знаем, как пользоваться приборами во время еды, ну и так далее. О, зачем же ты пошла конем? Это была твоя большая ошибка. А теперь тебе шах и мат, Софи.

— Неужто? И правда мат. Какая же я несообразительная. И когда я научусь хорошо играть?

Итак, бесконечные семь недель плавания наконец закончились. София каждую ночь молилась за себя и Джереми, просила у Бога помощи; она не знала, какой прием ожидает их в Нортклифф-холле, и заочно побаивалась старшего брата Райдера, властного и могущественного Дугласа Шербрука, графа Нортклиффа. Теперь, когда корабль подходил к берегу, все беспорядочные мысли, страхи, надежды перепутались в голове Софии, и бедная девушка уже плохо соображала, о чем ей следует молиться и как себя держать.

Джереми приветливо махнул рукой третьему помощнику, молодому, веселому и добродушному мистеру Клэнси.

— Нечего бояться, — сказал третий помощник Софии в начале плавания, — нас у мамы было девять ртов, и она вырастила нас. А у вас один Джереми, да и тот уже взрослый мальчик. За борт он не вывалится, я уж как-нибудь послежу за этим.

Софии нравился Клэнси, и не только потому, что он был милым и симпатичным человеком, но и потому, что не проявлял никакого интереса к ней. София чувствовала себя совершенно спокойной в его обществе, как, впрочем, и в обществе других офицеров и матросов. Мужчины держались на почтительном расстоянии и если и испытывали какой-то интерес к юной красивой девушке, то вынуждены были держать его при себе: капитан пообещал своей гостье, что у него на корабле она будет в полной безопасности, и свое обещание выполнил, строго наказав своей команде вести себя уважительно по отношению к молодой леди.

В Саутгемптоне София сошла на берег в сопровождении Джереми и мистера Мэттисона, который не только проводил брата с сестрой до гостиницы, но и нанял экипаж и двух верховых сопровождающих. (Райдер предусмотрительно позаботился о выполнении своих указаний, и, таким образом, София была лишена возможности поступить по-своему. Правда, в данной ситуации она и не собиралась этого делать.) Она протянула руку мистеру Мэттисону и с приятной улыбкой сказала:

— Благодарю вас за вашу доброту. И до свидания. После недолгой остановки в гостинице София и Джереми прошли к экипажу, куда ранее был уже погружен багаж, и сели. Джереми, правда, хотел устроиться рядом с кучером на облучке, но София не позволила, мотивируя свой отказ плохой погодой. Погода действительно была ужасная: моросил мелкий дождик, дул ветер и стоял плотный туман. Сквозь его густую пелену София рассматривала порт, портовых рабочих, суетящихся около судов, и большие корабли, стоящие на приколе.

Джереми долго не выдержал и, несмотря на протесты сестры, забрался наверх, к кучеру, и ехал там, гордо оглядывая окрестности и не обращая внимания на противный моросящий дождь. После завтрака София присоединилась к брату, не захотев сидеть в экипаже одна. Через четыре часа, замерзшие, промокшие до нитки, путешественники подъезжали к Нортклифф-холлу.

— Ого, Софи, какой огромный замок! — воскликнул Джереми. — Посмотри!

София повернула голову в том направлении, куда показывал Джереми, и охнула от удивления. Норт-клифф-холл оказался огромным, немыслимых размеров трехэтажным домом, каких София еще ни разу в своей жизни не видела; она даже засомневалась, живут ли в этом необыкновенном доме люди. Расплатившись с сопровождающими, скучавшими всю дорогу и проклинавшими судьбу за скучную работу, она отпустила их. Кучер, сняв шляпу и почесав в редкой шевелюре, сообщил:

— Нортклифф-холл, мисс. Приехали. То ли это место, что вам нужно?

Софии очень хотелось ответить «нет», но она, разумеется, ничего подобного говорить не стала, а кивнула и протянула деньги кучеру, пожелав ему доброго пути и поблагодарив.

Кучер высадил своих пассажиров у парадного входа в замок, и теперь они стояли, мокрые, на усыпанной гравием дорожке, а рядом с ними мокли дорожные сумки. София никак не могла решиться войти, и будь на то ее воля и имей она побольше денег, она бы не раздумывая схватила Джереми в охапку и потащила его в Фоуи. Они бы добрались туда пешком, и если бы мальчик устал, она понесла бы его на руках, лишь бы не входить в этот огромный, чужой дом, где ее ждала полная неизвестность. Однако, как и в Саутгемптоне, у Софии не было выбора. Ее привезли в Нортклифф-холл, и ей придется познакомиться с его обитателями.

— Софи, почему мы стоим? — жалобно спросил Джереми. — Я промок, как паршивая портовая крыса. Давай зайдем внутрь, не стоять же под дождем до вечера.

София вздохнула, взяла сумки и начала подниматься по широким ступеням мраморной лестницы.

— Джереми, что за выражения? Подумать только: «паршивая портовая крыса»! Это тебя мистер Клэнси научил? Постарайся не употреблять больше подобных слов.

— Слушай, Софи, а они впустят нас в дом? А вдруг они нас не примут? — боязливым шепотом спросил Джереми у сестры, подойдя к массивным двухстворчатым дверям. Медные дверные ручки, такие же массивные, как и двери, были сделаны в виде львиных голов. Зубы у львов были тоже медные.

— Конечно же, они нас примут, Джереми. Какие глупые вопросы ты задаешь! — ответила Софи, в душе боясь того же, что и брат.

У дверей был укреплен дверной молоток, а также шнур колокольчика; за этот шнур София дернула изо всех сил и в страхе замерла от громкого звонка, прозвучавшего, казалось, по всему огромному зданию. Им не пришлось долго ждать; вскоре дверь бесшумно отворилась, и на пороге показался лакей в сине-зеленой ливрее, невысокий, худой и молчаливый. Он уставился на гостей, не говоря ни слова, долго изучал их лица и только потом спросил:

— Вас проводить в комнату для слуг?

— Нет, — ответила Софи, с трудом выдавив из себя улыбку. Она понимала, что, промокшие и усталые, они с Джереми выглядели далеко не лучшим образом.

— Я видел, как вы приехали, — сказал лакей, — вы сидели рядом с кучером, а не в экипаже. Вы ищете место? Если да, то мне необходимо поговорить с миссис Пичем. Что касается мальчика, то я затрудняюсь…

— Вы не поняли, — перебила лакея София, — нам нужен граф. Проводите нас к нему, и побыстрее, если вам не трудно.

Лакей задумчиво смотрел на посетителей, не спеша выполнить просьбу Софии. Он не знал, что ему делать и что за люди явились так неожиданно в замок и требуют свидания с графом. По виду они больше походили на нищих, чем на благородных господ, хотя женщина и говорила, как образованная дама. Что им, интересно, нужно здесь? Скорее всего пришли просить милостыню. Склонившись к этому мнению, лакей собрался выпроводить нежданных посетителей, но в это время за его спиной раздался громкий властный голос:

— Кто там, Джеймисон?

— А-а, мистер Холлис! Тут явились какие-то двое, ехали на облучке экипажа, рядом с кучером. Женщина хочет видеть графа… Вот я и думаю…

Мистер Холлис быстрым, внимательным взглядом окинул Софию и посторонился, чтобы она могла войти.

— Прошу вас, мэм, входите, и мальчик тоже. Скверная погода, не правда ли? Я вижу, вы сильно промокли и замерзли. Джеймисон, забери багаж.

— Это кто? — шепотом спросил Джереми у сестры. — Это граф?

— Не знаю, — прошептала София.

— Как чудно все!

Они вошли в просторный холл, освещенный множеством свечей, укрепленных на большом канделябре, стоявшем посередине. Пол был выложен черно-белыми мраморными плитами, на стенах висели картины, а около камина, по бокам от него, красовались богатые коллекции старинного оружия. София вспомнила холл в Фоуи, в котором также имелись и канделябр, и картины, но не такие роскошные, как здесь. Райдер не предупредил ее о том богатстве, которое ждало ее в Нортклифф-холле, и София немного растерялась от раскинувшегося перед ней великолепия. В холле толпилось неимоверное количество женской прислуги и лакеев, с любопытством смотревших на странных гостей и громко перешептывавшихся за их спинами.

Мистер Холлис провел Софию с братом через холл по широкому коридору в небольшую комнатку, где горел камин и было тепло и уютно, и сказал:

— Я сообщу о вашем визите графу. Простите, как ваше имя, мэм?

София, собрав все свое мужество и понимая, как дико должны прозвучать ее слова, произнесла твердо:

— Сообщите графу, что к нему приехали его невестка со своим братом.

В темных глазах мистера Холлиса появился блеск, но больше он никак не выказал своего удивления, если таковое и имелось.

— Понятно. Прошу вас, располагайтесь здесь, снимите ваши мокрые плащи и погрейтесь у камина. Я сейчас же доложу графу, и он, я уверен, примет вас без промедления.

Мистер Холлис оставил гостей одних, и София, немного осмелев после его ухода, с любопытством осмотрелась. Комната, в которой они находились, была со вкусом обставлена мебелью, обитой неяркой бледно-зеленой тканью; по виду комната походила на будуар и, видимо, таковым ранее и являлась; недалеко от камина стоял туалетный столик, у вертящегося кресла на полу лежали стопки книг, бархатные портьеры на окнах были плотно задернуты. Несмотря на зашторенные окна и затопленный камин, в комнате было довольно холодно. София уже успела позабыть английский холод и переносила его с трудом, так же как и Джереми. Закончив осмотр комнаты и заметив наконец мерзнувшего в мокром плаще брата, София, отругав себя за невнимательность, быстро раздела Джереми и усадила мальчика у камина, потом разделась сама и тоже присела погреться у огня.

— Ты хорошо держалась, Софи, — похвалил Джереми, — я бы так не смог. Я так боялся, что слова не сумел бы вымолвить.

— Не могли же они просто взять и выставить нас. Хотя…

София пожала плечами и не стала строить предположения насчет возможных вариантов встречи: эта тема была ей не очень приятна.

Неожиданно отворилась дверь, и в комнату стремительно вошла, почти вбежала, высокая девушка с густыми вьющимися волосами золотисто-каштанового цвета и ярко-голубыми глазами. Точно такие же глаза были и у Райдера.

— О-о! Это вы? Я видела, как вы слезали с облучка. Какие же вы мокрые и, наверное, несчастные! И какой противный дождь, он так мне надоел! Ой, извините, я не представилась: меня зовут Синджен, я сестра графа. А вы кто?

София улыбнулась этой симпатичной девушке, которая оказалась совершенно такой, какой ее описывал Райдер: славной и необыкновенно дружелюбной, и сделала шаг ей навстречу:

— Я София Стзнтон-Гревиль, вернее, меня так звали раньше. А теперь у меня другое имя — София Шербрук, я жена Райдера. А это мой брат Джереми.

Синджен эта новость так потрясла, что она не нашлась, что ответить, и молча стояла, разглядывая странную незнакомку в мокром платье, более коротком, чем полагалось, дрожавшую от холода и выглядевшую почти девочкой, и ее брата.

— О Боже, так это правда? — спросила наконец Синджен. — Верится с трудом, ну и ну! Райдер женился! Подумать только! Я в себя не могу прийти от удивления. Я никогда и не думала, что Райдер женится, около него увивалось столько красивых женщин…

— Помолчи, Синджен, — прозвучал громкий голос.

«О Господи, это граф!» — подумала София и боязливо взглянула на вошедшего в комнату человека. Перед ней действительно стоял граф собственной персоной, высокий, стройный и сильный человек с черными как смоль волосами, такими же черными глазами и смуглой кожей. Он ничем не походил ни на Райдера, ни на Синджен. Он выглядел строгим, серьезным и даже жестким, и София с опаской ожидала от него выговора или чего-нибудь в этом роде.

Дуглас Шербрук внимательно оглядел свою невестку с ног до головы, запоминая мельчайшие детали: выражение лица, испуганный взгляд и гордо вздернутый подбородок, рост, фигуру, одежду и многое другое. Потом он совершенно неожиданно улыбнулся, и улыбка сразу изменила его лицо, оно перестало быть строгим и жестким. Джереми даже позволил себе вздох облегчения.

— Прошу простить мою сестру и ее любопытство, — дружелюбно произнес граф. — Вместо того чтобы помочь, она накинулась на вас с вопросами. Могу себе представить. Нехорошо, Синджен. Я — брат Райдера, Дуглас Шербрук, граф Нортклифф, прошу любить и жаловать. И милости просим к нам, в Нортклифф-холл.

— Меня зовут София, а это мой брат Джереми. Райдер остался на Ямайке, чтобы закончить кое-какие дела. Он собирался вернуться в Англию так скоро, как только позволят обстоятельства. Все оказалось довольно сложно и запутанно, — ответила София и замолчала, не в силах больше вымолвить ни слова. Вместо дальнейших объяснений она открыла ридикюль и, вынув из него письмо Райдера, подала его графу.

Дуглас Шербрук улыбнулся, принимая письмо, и предложил своим гостям садиться, а Синджен послал за экономкой, добавив при этом:

— И помоги, если понадобится, миссис Пичем. Попроси, чтобы подали чай и пирожные, и поторопись, пожалуйста, наши гости устали с дороги.

— Хорошо, Дуглас, — ответила графу довольная Синджен и обратилась к гостям: — А вот еще про вас узнает Аликс, это моя невестка, и…

— Брысь отсюда, болтушка! — прикрикнул на Синджен граф, и девушка поспешно удалилась, при этом умудрившись дружески подмигнуть Софии.

— Вы должны извинить Синджен, — попросил граф, — она такая неугомонная! И никто никогда не занимается ее воспитанием!

— Синджен очень симпатичная, пусть говорит, что ей вздумается, я не возражаю, — сказала София.

— И я тоже не возражаю, — добавил от себя Джереми.

— Признаюсь, что и я не хочу быть с ней слишком строгим. Прошу меня простить, я займусь чтением письма.

Распечатав конверт, граф принялся читать послание Райдера.

София не имела никакого понятия о том, что написал брату ее муж, и весь путь от Ямайки до Англии изнывала от желания узнать содержание письма. Однажды она даже чуть не решилась нагреть сургучную печать над пламенем свечи и распечатать письмо, но вовремя одумалась и теперь была рада этому, потому что граф, конечно, заметил бы, что конверт уже вскрывали, и мог принять ее за мошенницу. София даже на миг представила, как рассерженный граф указывает ей на дверь, и от этой картины у нее все похолодело внутри. Отбросив подобные глупые мысли, София стала следить за выражением лица Дугласа Шербрука, читавшего очень медленно и вдумчиво. Когда он, прочитав до конца длинное послание брата, посмотрел на его жену, взгляд его смягчился, а в черных глазах появился веселый огонек. София обрадовалась, заметив, что письмо произвело на хозяина замка благоприятное впечатление, и впервые за все время немного расслабилась.

— Райдер пишет о том, что на Ямайке кое-кто едва не довел до успешного конца одно грязное дело, — сказал граф.

— Да, я знаю, — тихо заметила София, надеясь в душе, что муж никак не упомянул ее в связи с этим «грязным делом».

— Мой брат также просит меня, чтобы я называл вас Софи, а не София; по его мнению, имя София более подходит какой-нибудь гордой русской царице, в чьих жилах течет холодная кровь, но никак не вам. Он пишет, что вы очень эмоциональны и необыкновенно обаятельны.

— Неужели Райдер прямо так и написал: «эмоциональная и обаятельная»? — искренне удивилась София.

— Мой брат очень наблюдательный человек и всегда видит суть вопроса, не отвлекаясь на всякие мелочи. А о тебе, Джереми, Райдер пишет, что ты самый замечательный шурин из всех, и просит меня, чтобы незамедлительно после твоего приезда сюда я отправил тебя покататься верхом.

— Правда, сэр? — спросил Джереми. — А почему Райдер называет меня самым замечательным шурином из всех, разве у него есть другие шурины?

— Нет, конечно, мой мальчик, ты единственный, мой брат просто шутит. А если серьезно, он просит меня позаботиться о вас двоих до его приезда.

Брат и сестра в изумлении уставились на графа, и он понял, что его новые родственники не ожидали от него дружеского отношения, да и вообще чувствовали себя не в своей тарелке. Ситуация, конечно, была неординарной. Когда Холлис доложил ему о том, что жена Райдера Шербрука ожидает свидания с ним, а вместе с ней находится мальчик лет десяти, граф не поверил своим ушам и решил, что в Нортклифф-холл заявилась какая-нибудь очередная любовница брата.

— Как вы сказали? — спросил Дуглас Шербрук у Холлиса, — молодая женщина и с ней мальчик? Десяти лет? Странно! Райдер не мог завести себе ребенка десять лет назад! Он был тогда еще слишком молод.

Граф посмеялся над докладом Холлиса, но лакей не разделял веселости хозяина и с серьезным видом попросил его:

— He будьте строги к ней, милорд. Эта женщина именно та, за кого она себя выдает, я уверен в этом.

Увидев Софию и ее брата, Дуглас не мог не согласиться с тем, что выглядели они не самым лучшим образом. Однако от его наблюдательного взгляда не ускользнуло ни решительное выражение лица невестки, ни упрямая линия подбородка, говорящая о сильном характере и воле, ни интересная внешность Софии. Разумеется, назвать ее потрясающей красавицей было нельзя, но в ее чертах прослеживалась некая гармония, законченность, придававшая лицу девушки какую-то особую прелесть. Так или иначе, граф долго не мог свыкнуться с новостью: Райдер женился. Хотя вот она, жена брата, стоит перед ним и ожидает с его стороны определенных слов и действий. Удивительно, как Хол-лис сразу поверил в то, что эта незнакомка на самом деле жена Райдера Шербрука. Граф на секунду отвлекся от своих мыслей и собирался произнести какую-нибудь вежливую фразу, чтобы прервать затянувшееся молчание, но в этот момент открылась дверь и в комнату вошла миссис Пичем, долгие годы служившая у Ше-рбруков экономкой.

— О-о, супруга мистера Райдера! Вы только представьте себе! — радостно затараторила миссис Пичем. — Вы, наверное, совсем измучились в этой мокрой одежде! Но какая же вы милая и славная, и посмотрите на эти роскошные волосы! О Господи, я совсем забыла, я — миссис Пичем, и я немедленно позабочусь обо всем, вы вскоре будете чувствовать себя совсем как дома.

— Ну что вы, зачем же хлопотать! Я уже успела обсохнуть, — сказала София.

— А, вот и Холлис! — воскликнул граф. — Входите, вы еще не знакомы с моей невесткой?

— Пока нет, милорд, — ответил Холлис и обратился к Софии: — Дворецкий Холлис, мэм. Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь ко мне, и я выполню все.

Подали чай с пирожными, и гости вместе с хозяевами расселись за столом; миссис Пичем и Холлис ушли. Джереми сидел рядом с Синджен, с аппетитом уплетавшей пирожные одно за другим и показывавшей ему, какие были самые вкусные. Она то и дело весело пихала Джереми в бок, смеялась и болтала без умолку.

София, чувствуя себя не очень-то уютно под пристальным взглядом графа, положила себе на тарелку кусок лимонного кекса, попробовала и едва проглотила крохотный кусочек, хотя кекс оказался необыкновенно сдобным и вкусным. В комнате было тепло; Джереми с удовольствием слушал болтовню Синджен, граф ничего не говорил, а лишь внимательно наблюдал, и выражение лица у него было радушное. Итак, самое страшное осталось позади. Ее и Джереми впустили в дом и даже дали им чаю. И Райдер просил брата называть ее Софи и покатать Джереми на лошади. Не может быть, чтобы все было так хорошо! София отказывалась верить своим ушам и глазам, и, когда граф, ласково улыбнувшись, предложил ей налить еще чашку чаю, она не выдержала и разрыдалась.

— Синджен, — обратился Дуглас к своей сестре, — хватит пить чай, забирай-ка Джереми с собой и отправляйтесь вместе на конюшню, покажешь своему новому родственнику наших лошадок. Если дождь еще не кончился, расскажешь ему о лошадях, а посмотрите их потом.

Синджен вскочила из-за стола, схватила Джереми за руку и потащила его за собой из комнаты, громко шепча ему на ухо:

— Не волнуйся, Дуглас успокоит твою сестру. Ей, бедняжке, видимо, тяжело пришлось. Но это все пройдет. Дуглас у нас замечательный, так что ты за Софи не беспокойся.

Граф подождал, пока Синджен и Джереми не исчезли за дверью, и затем сказал:

— Вы правильно сделали, Софи. Я на вашем месте поступил бы скорее всего точно так же. Еще бы: приехать в чужой дом, полный абсолютно незнакомых людей, да еще не знать, чего от этих людей следует ждать. Я вас прекрасно понимаю. А теперь вытрите-ка слезы, все страхи остались позади; вы здесь, в Норт-клифф-холле, и ничего страшного вам и вашему брату не грозит.

И граф протянул ей свой носовой платок. София вытерла глаза тыльной стороной ладони, высморкалась в платок и подняла взгляд на Дугласа Шербрука. Граф сидел в кресле в свободной позе, вытянув ноги и скрестив руки на груди, совершенно как Райдер.

— Райдер обычно принимает эту позу, чтобы казаться более грозным, — заметила София, немного успокоившись, — но вы не выглядите грозным.

— Как странно! — улыбнулся граф. — Райдер хочет казаться грозным! Это, наверное, для того, чтобы напугать вас? Как правило, мой брат добивается всего, используя свое обаяние, а не силу.

— Вот-вот, — согласилась София, — он и мне то же самое говорил.

— Да что вы? Райдер, бедняга, вынужден был говорить вам о своем обаянии? Невероятно! Хотите познакомиться с моей женой? А потом пойдете отдохнуть в свою спальню, миссис Пичем наверняка уже проветрила ее и комнату Джереми. Позже, если у вас появится такое желание, вы расскажете мне о жизни на Ямайке. Райдер написал немного, в основном самое главное, а мне бы хотелось знать подробности.

София кивнула, выразив согласие идти знакомиться с женой графа, и, разгладив платье, взглянула на себя в зеркало. И ужаснулась: на нее смотрела испуганная, растрепанная девушка, и София, недовольная своим видом, попыталась хоть как-то пригладить волосы.

— Оставьте это, — добродушно заметил граф, — и не смотритесь в это зеркало: оно всегда лжет. Не верьте тому, что оно показывает. Моя жена давно терпеть не может это зеркало, и даже ее сестра, такая потрясающая красавица, что, глядя на нее, можно упасть в обморок, и та недолюбливает этот противный кусок стекла. Мне очень жаль, Софи, но моя жена не может сама спуститься к нам, поэтому мы поднимемся к ней в спальню. И учтите, что вам повезло больше, чем ей: у нее, бедняжки, такой красный нос сейчас, что вы даже не можете себе этого представить.

Граф не обманул Софию: его жена лежала в кровати, обложенная со всех сторон подушками, все время чихала и сморкалась, и нос у нее действительно был очень красный. Каштановые с рыжим оттенком волосы красиво обрамляли ее бледное лицо.

Софию представили графине, и та, с любопытством оглядев девушку, заметила:

— Хорошо, хоть на вас имеется одежда.

— О чем это ты, моя дорогая? — спросил Дуглас. — Что-то я тебя не пойму.

— О, я просто хотела сказать, что Софи стоит совершенно неподвижно, как мраморные статуи в нашем саду.

— Понятие. И эти статуи, Софи, к сожалению, не носят ни фиговых листков, ни рубашек, ни брюк, ни платьев. Это верно. Должен признаться, что вот уже два дня, как моя жена болеет, и, думаю, болезнь слегка повредила ей ум. Моя дорогая супруга только и мечтает о том, как бы ей поскорее встать и начать нами всеми командовать.

— Ах, Софи, не обращайте на графа внимания, он любит дразнить меня. О Господи, я вижу, у вас красные глаза. Вы плакали? Что случилось? Дуглас, что ты сделал с бедной девочкой? Неужели ты был груб. с ней?

— Груб? Да нет, не очень. Правда, сначала я отругал ее за то, что она осмелилась приехать сюда, но потом смягчился и разрешил провести пару ночей в нашем доме. Но не больше. Когда бедняжка расплакалась, я был настолько добр, что предложил ей свой носовой платок. А ты говоришь груб.

— О Дуглас! Я смотрю, женитьба Райдера всех свела с ума!

— Ничего подобного, дорогая. Позже я приведу к тебе Джереми, чтобы ты могла с ним познакомиться. Осторожно, Софи, держитесь подальше от моей жены, я не хочу, чтобы Райдер, вернувшись домой, застал вас больной, в постели и с красным носом.

Граф дружески похлопал Софию по плечу, погрозил супруге пальцем и сказал:

— Если моя жена начнет надоедать вам, скажите ей просто, пусть занимается собственными делами, а не сует нос в чужие. Хотя она у меня тихоня и вряд ли будет приставать к вам. Кроме того, Аликс умеет хранить секреты, а это качество очень ценное. И она не лишена чувства юмора.

Пожав на прощание Софии руку, граф вышел из комнаты, оставив женщин одних.

— Он такой замечательный, вы не находите? — обратилась графиня к Софии.

— Да. И Синджен обожает его.

— Ничего удивительного. Мой муж умеет быть замечательным в любой ситуации, не знаю уж, как это ему удается. Даже тогда, когда он доводит меня до бешенства своими шутками, я все равно восхищаюсь им. Это сильнее меня. Наверное, мои восторги кажутся вам немного странными, но ничего, лет через двадцать это пройдет.

— Райдер довел меня до бешенства в самый первый день нашего знакомства.

— О, как интересно! — воскликнула графиня и, достав большой носовой платок, высморкалась, потом чихнула и в изнеможении откинулась на подушки. — Мне так жаль, Софи, что я не могу сама о вас позаботиться из-за этой противной простуды. Дуглас, разумеется, всем распорядится, он уже, я думаю, успел нагрузить работой и горничных, и лакеев. Как зовут вашего брата? Джереми? Хорошее имя, впрочем, и Софи мне нравится не меньше. Садитесь сюда и расскажите мне о Райдере.

— Я никак не могу назвать его замечательным, — сказала София.

— Что ж, я понимаю, — графиня с любопытством взглянула на свою новую родственницу. — Но рассказывайте же дальше!

София чувствовала себя одновременно несчастной и неблагодарной по отношению к мужу, потому что не испытывала к нему ничего похожего на восторженную любовь.

— Мне так стыдно, — теребя подол платья и склонив голову, призналась София графине. — Райдер ваш деверь, и вы, конечно, любите его. Понимаете, он женился на мне не потому, что был влюблен, а из чувства долга, он спас меня от виселицы. Он пожалел меня. И я думаю, что он наконец-то поверил в то, что я девственница, во всяком случае, была таковой до того, как он напоил меня каким-то дурманящим напитком, и раздел, и… ну, вы понимаете. Я плохо помню, что тогда произошло, потому что находилась в забытьи, в полусне.

Графиня слушала эту сбивчивую речь, не произнося ни слова, она так заинтересовалась, что моментально забыла про свою бйглезнь, перестала чихать и сморкаться и даже села в постели, лишь бы ничего не пропустить из того, что говорила София. Когда невестка внезапно замолчала, Аликс ободряюще улыбнулась ей и кивнула, и София торопливо продолжила:

— Не подумайте, что Райдер вел себя грубо по отношению ко мне, как раз наоборот, он не раз спасал меня, и я спасала его, но… Понимаете, я боюсь его, и я не хотела выходить за него замуж, ни за него, ни за другого мужчину, но Райдер уверял меня, что в замужестве нет ничего страшного, тем более что между нами уже было… были близкие отношения. И он все время просит меня довериться ему, но как я могу после всего, что он со мной сделал тогда, той ночью, в домике у моря…

София замолчала. Аликс снова, как и в прошлый раз, сказала:

— Я понимаю.

Однако дальнейших признаний не последовало, и она, довольная тем, что услышала, радушно произнесла:

— Чувствуйте себя здесь как у себя дома, Софи. Теперь это ваш дом. Я искренне надеюсь, что в Нортклифф-холле вы будете счастливы. Единственный человек, который может причинить вам какие-либо огорчения, это ваша свекровь. И моя, кстати, тоже. Но знаете, когда вокруг существуют лишь любовь и доброта, становится как-то скучно. А свекровь вносит в наше тихое семейное счастье некоторое разнообразие. Она заставляет меня всегда держать ушки на макушке. Я знаю, что она не испытывает ко мне теплых чувств, но… Бог с ней, как говорится. Старуха хотела женить Дугласа на моей сестре, Мелисанде, однако у нее ничего не вышло, несмотря на все старания… Это долгая история, и когда-нибудь я расскажу ее вам, Софи. Вы будете развлекать меня рассказами из жизни на Ямайке, а я — рассказами из своей жизни. Дня два я, видимо, проваляюсь в постели и поэтому не смогу взять вас под свое покровительство. Будьте готовы к встрече с леди Лидией. Конечно, может случиться невероятное, и она вдруг проникнется к вам симпатией, но я в этом сильно сомневаюсь. О, вот и Дуглас! Да, кстати, Софи, я попрошу свою горничную переделать для вас пару своих платьев, пока не приехала портниха…

— О, нет! Ни в коем случае…

— Не ведите себя как ребенок, Софи, — прервала протесты Софии графиня, причем тоном, не терпящим возражений. — Еще не хватало, чтобы леди Аидия увидела вас в том платье, что на вас сейчас надето! Если подобное случится, она навсегда запомнит это и будет считать вас худшей из женщин.

— Она права, Софи, — поддержал жену Дуглас Шербрук. — Вы сейчас отправитесь к себе в спальню, а через час вернетесь сюда и оденетесь должным образом, а я постараюсь занять матушку до обеда.

София удивленно посмотрела на своего деверя, но ничего не сказала, а Дуглас тем временем наклонился к жене, поцеловал ее в губы и прошептал:

— Отдыхай, дорогая.

Потом он выпрямился, ласково потрепал графиню по щеке и повернулся к Софии:

— Оставим-ка мы Аликс одну на часок, пусть насладится своей болезнью, а то мы ей мешаем. Правда, скоро нам придется вернуться за нарядами, но что ж поделаешь?




Глава 13


— Что происходит, Александра? Я через десятые руки узнаю о том, что Райдер женился! И от кого? От Джеркинса, которому сказала об этом Дора, а Доре сообщила новость миссис Пичем, сама узнавшая обо всем от Холлиса. Как прикажете это понимать? Я не верю, что Райдер мог жениться, это наверняка одна из этих искательниц приключений, а заодно и денег. Я слышала, она еще и ребенка с собой привезла. Какая неслыханная наглость! Итак, Александра, мы должны с тобой вдвоем выставить за дверь эту нахалку. Ты сейчас не очень хорошо себя чувствуешь, поэтому и не смогла дать ей должный отпор, но ничего, я сама займусь этим! О Боже мой, кто это? Эта женщина находится в твоей спальне? Я не верю своим глазам! А что на ней надето, на этой нищенке, Господи! Да она ужасна! Я так и знала, что она не кто иная, как обманщица, интриганка, вымогательница. Вон отсюда, попрошайка, вон!

София в изумлении смотрела на пожилую женщину, размахивавшую руками и осыпавшую ее оскорблениями… Она стояла, словно парализованная, не в силах собраться с мыслями, так поразили ее слова леди Лидии.

— О Господи, — вздохнула Аликс и внезапно почувствовала себя совершенно разбитой. — Это ужасно.

София, растерянная, стояла в центре комнаты; на ней было надето одно из платьев Александры, едва доходившее до лодыжек и слишком свободное в груди, так как София не обладала такой пышной грудью, как графиня.

— Дорогая Лидия, — начала супруга графа, собравшись с духом, — я хочу представить вам Софию Шербрук, вашу невестку. Софи, познакомься, это мать Райдера леди Лидия Шербрук.

Леди Лидия грозно посмотрела на Софию и, уперев руки в бока, возмущенно сказала:

— Что это за безобразие! Вы посмотрите на себя в зеркало, милочка. Что на вас надето? Вы что, стащили у кого-то это платье? Оно вам не подходит. И как это вам удалось ввести в заблуждение Александру? Она обычно проницательна, а тут…

— Это я дала Софи свое платье, мэм, — вступилась графиня. — Мы собирались подогнать его по фигуре…

Леди Лидия, ничуть не обескураженная своей ошибкой и нисколько не сожалея о тех оскорблениях, которыми она осыпала свою вторую невестку, продолжала стоять с вызывающим видом.

— Куда же вы смотрели, Аликс? — спросила она. — Ей этот цвет абсолютно не идет, она выглядит в этом платье болезненной рохлей. А вы, милочка, значит, утверждаете, что мой сын женился на вас? Такого не может быть. Райдер всегда отшучивался, когда кто-нибудь заговаривал с ним о женитьбе. Он не собирался заводить семью, я знаю это совершенно точно, он был вполне счастлив со всеми своими женщинами, вполне доволен. Зачем ему было жениться? Вы лжете, вы, несомненно, явились сюда…

— О, извини меня, дорогая, — раздался голос графа, — я потерял Софи, но пришел исправить ошибку. Добрый день, матушка.

София едва удержалась от смеха, увидев взволнованное лицо графа, вбежавшего в спальню жены, чтобы защитить свою невестку от нападок матери.

— А-а, матушка, — продолжал граф, — я вижу, вы уже успели познакомиться с Софи. Ее младший брат тоже находится в Нортклифф-холле, он скорее всего вместе с Синджен.

Дуглас Шербрук строго посмотрел на леди Лидию, важно прошествовал через всю комнату к кушетке и уселся; когда он проходил мимо Софи, то весело подмигнул ей. София впервые увидела, каким грозным и непреклонным может быть Дуглас Шербрук, и дала себе слово никогда не вставать на пути у этого человека, ибо в одну секунду поняла, что несладко придется тому храбрецу, который осмелится скрестить с ним шпагу.

— Но что вы от меня хотите, сын мой, — недовольно спросила леди Аидия, — вы хотите, чтобы я поверила в этот розыгрыш? Перестаньте, Дуглас. Разве вы не видите, что за женщина явилась к нам в дом? Вы посмотрите на нее внимательнее. Согласитесь, что Райдер на такую женщину и внимания не обратил бы, а вы хотите заставить меня поверить в то, что он взял ее себе в жены.

— Именно так, матушка. Наш Райдер взял эту женщину себе в жены. Кроме того, он написал мне письмо, в котором убедительно просил оказать его супруге и ее брату все возможное внимание. Я буду чрезвычайно признателен вам, матушка, если вы улыбнетесь своей новой невестке и поприветствуете ее.

Граф произнес свою просьбу таким тоном, что, будь София на месте леди Лидии, она постаралась бы выполнить эту просьбу как можно быстрее, однако старая графиня выждала долгую паузу и затем сказала с каменным лицом:

— Не думала я, что мне придется терпеть такое от моего первого сына, графа Нортклиффа. К сожалению, если он принял вас, то и я вынуждена сейчас сделать то же самое. Однако посмотрим, как будут разворачиваться события, когда вернется мой второй сын Райдер.

С этими словами леди Лидия, ни на кого не глядя, вышла из комнаты.

— Надеюсь, моя матушка не очень огорчила тебя, дорогая? — спросил граф у жены.

— Нет, не очень, — ответила Александра, — но ты мог бы прийти и пораньше.

— Мне очень жаль, но матушка иногда проявляет удивительную прыть, я не успел перехватить ее. А что касается платья, Софи, оно действительно придает вашему личику несколько болезненный вид. Вам следует избегать желтого и всех его оттенков. Аликс этот цвет необыкновенно идет, а вам, Софи, я советовал бы выбирать бледные, пастельные тона. Скажи мне, Александра, у тебя не найдется чего-нибудь бледно-розового?

У графини нашлось не одно, а три платья розового цвета, и она, выбрав наиболее подходящее для Софии, отдала его горничной на переделку. Через пятнадцать минут София уже находилась в просторной спальне, большую часть которой занимал массивный платяной шкаф вишневого дерева. София подошла к шкафу и открыла его. Внутри оказались мужские костюмы, рубашки и другая одежда — одежда, принадлежавшая Райдеру. Значит, ее проводили в спальню мужа, догадалась София. Она будет жить здесь и ожидать его возвращения. Как странно. И непривычно. У нее есть муж. София прошла к большому окну, выходящему на подъездную аллею, выглянула на улицу и увидела Джереми и Синджен, которые только что вышли из конюшни. Джереми выглядел довольным, он о чем-то оживленно беседовал с Синджен, яростно жестикулируя, и напоминал Софии отца, который точно так же размахивал руками, когда был увлечен разговором.

София еще долго смотрела в окно, наслаждаясь красивым видом: яркой зеленью деревьев, освещаемых полуденным солнцем, нарядными кустарниками, усыпанными цветами; вся эта английская флора сильно отличалась от пышной тропической растительности Ямайки, к которой София успела привыкнуть. Вдоволь насмотревшись на местные красоты, София начала бродить по комнате, открывать и закрывать ящики комодов, испытывая при этом странное чувство от того, что ее белье лежало рядом с бельем Райдера. Это было так волнующе, что пугало ее. Закончив осмотр содержимого комодов и шкафа, София легла на кровать и бессмысленным взором уставилась в потолок.

Как-то раз, в ветреный, холодный и промозглый от влажного воздуха день София отправилась на верховую прогулку к морским утесам. Однажды Синджен показала ей тихое, уединенное место, где до женитьбы любил бывать граф, и София полюбила этот уголок, где никто никогда ее не беспокоил, где она могла забраться на скалы и смотреть в темные морские глубины или просто отдыхать, любоваться окружающей ее дикой природой, слушать крики чаек и шум прибоя, бродить по пляжу, усеянному обломками стволов и веток деревьев и выброшенными на берег пучками водорослей. София просиживала у моря часами, и зачастую ей совсем не хотелось возвращаться в Нортклифф-холл, где ее ждали язвительные замечания леди Лидии, которую она старалась по возможности избегать, и любопытные, назойливые взгляды прислуги.

Как и обычно, никто не встретился Софии на ее пути, никто не гулял среди утесов и прибрежных скал. Доехав до моря, она спешилась, привязала лошадь к стволу дерева и забралась на утес, чтобы полюбоваться оттуда морским пейзажем. Дул довольно сильный свежий ветер, развевая ее длинные волосы, играя с ними, сплетая и расплетая каштановые пряди. София поежилась и обхватила себя руками, стараясь таким образом согреться. Она никак не могла привыкнуть к холодному английскому климату и постоянно мерзла.

Она не заметила, сколько времени простояла, поглощенная созерцанием суровой, дикой природы. Наконец, вдоволь насмотревшись на окружающие красоты, София подобрала юбку своей амазонки, выбрав подходящий камень, присела отдохнуть. Вдруг громко заржала лошадь, и София посмотрела в ту сторону. Какой-то всадник скакал по направлению к утесам. Это был не граф, София его сразу бы узнала, и не Синджен, которая частенько приходила, чтобы молча посидеть рядом с ней, а потом так же молча удалиться. Когда всадник подъехал ближе, София узнала его: им оказался джентльмен, живший неподалеку; она совсем недавно с ним познакомилась, и звали его, если она правильно запомнила, сэр Роберт Пикеринг. Сэру Роберту было далеко за тридцать, он был женат и воспитывал пятерых дочерей. Чем-то он напоминал Софии лорда Дэвида Локриджа. Софии этот человек с самого начала не понравился; когда Аликс знакомила их, он окинул Софию наглым, плотоядным взглядом, словно она была его собственностью.

Вскоре сэр Роберт Пикеринг уже стоял напротив Софии и улыбался.

— Мне сказали, что я смогу найти вас здесь, — бодрым голосом сообщил он. — Я надеюсь, вы помните меня? Наверняка помните! Все женщины хорошо помнят тех мужчин, которые смотрят на них так, как я. Скоро должен вернуться ваш муж, дорогуша, и я удивляюсь, почему он еще не приехал. Райдер Шербрук пользуется у нас славой сердцееда, у него здесь куча поклонниц, которые мечтают о том, чтобы он хотя бы разок посмотрел на них, я уж не говорю о его многочисленных любовницах. Вам придется трудновато.

София искоса взглянула на своего собеседника и нарочито громко зевнула. Она отлично знала тот тип мужчин, к которому принадлежал сэр Роберт, и хотела поскорее отделаться от его назойливого внимания, а поэтому сказала строго и холодно:

— Вы находитесь на земле Шербруков, и не вам здесь распоряжаться. Я не желаю выслушивать ваши разглагольствования и советую убраться отсюда вон. И имени вашего я не помню и знать вас не хочу.

— Мне нетрудно напомнить вам мое имя; меня зовут сэр Роберт Пикеринг, — не обращая внимания на слова Софии, хотя они его и разозлили, сказал сэр Роберт, — и я не уйду отсюда до тех пор, пока не захочу уйти. Мне нужно поговорить с вами, для этого я сюда и приехал. У меня к вам предложение. В округе сейчас только и болтают, как вы заявились к Дугласу Шербруку в компании с хромоногим мальчишкой, которого вы называете своим братом, и задурили бедному графу голову. Он, бедняга, настолько занят своей женой, что у него не хватает времени разбираться во всех кознях и интригах, в том числе и в вашей авантюре. Люди судачат также о том, что старая леди даже не заходит в те комнаты, где находитесь вы. Скоро вернется Райдер, и мы увидим, как он выставит вас вон, и дружно посмеемся над вами. Вам придется сознаться в своем обмане. Мне искренне жаль вас, дорогуша, вы так молоды и хороши собой. Я могу предложить вам свою помощь и предлагаю вам, пока еще не приехал Райдер и не обрушил на вас свой справедливый гнев, переехать вместе с вашим братом ко мне. Я поселю вас в небольшом коттедже в нескольких милях от Нортклифф-холла.

— Вы высказались вполне ясно, — заметила София. — Она так ненавидела этого нахала, осмелившегося предложить ей стать его любовницей, что была готова броситься на него с кулаками. Сэр Роберт снискал себе в округе дурную славу, волочась за каждой юбкой, и все соседи жалели его несчастную жену и терпели его общество исключительно из чувства уважения к памяти его покойного отца, которого все любили.

— Что же вы молчите, дорогуша? Я должен принять ваше молчание за согласие?

София едва сдерживала свой гнев и негодование. Она видела этого человека насквозь, все его амбиции, гордое самолюбование, уверенность в том, что он не встретит отказа. Она решила не давать волю своему гневу и даже заставила себя улыбнуться.

— Ответьте мне на один вопрос, сэр Роберт. Почему вы так твердо верите в то, что Райдер Шербрук — не мой муж? Неужели я похожа на тех женщин, с кем он имел дело? Или я похожа на легкомысленную особу, которой запросто можно предложить содержание в обмен на ее интимные услуги?

— Нет, дорогуша нисколько не похожи. Как раз это мне и нравится. Что касается любовниц Райдера, они все разные; есть среди них потрясающие красавицы, а есть и просто хорошенькие, но у всех у них превосходные фигуры. Абсолютно у всех. Я уже говорил вам, что многие женщины добиваются благосклонности Райдера, а он почти никому не отказывает. И он никогда не ограничит себя одной-единственной любовницей, когда вокруг столько прелестных куколок изнывает от желания забраться к нему в постель. Так кто же вы, если не его очередная пассия? Если не хотите, чтобы вас бросили, как остальных, послушайтесь моего совета и идите жить ко мне. Кстати, леди Лидия страстно желает избавиться от вашего общества. И я с удовольствием исполню это желание. Ну что, дорогуша? Соглашайтесь, а то я еще передумаю.

София медленно встала, расправила платье, натянула на руки перчатки и надела шляпу, заправив под нее распущенные волосы. Забавно получается! На Ямайке она пользовалась славой распутницы, а в Нортклиффе своими похождениями прославился ее муж! И никто не хочет признавать ее женой Райдера Шербрука только потому, что он имеет репутацию человека, не способного любить лишь одну женщину.

— Держу пари, сэр Роберт, — сказала София, — что вы из тех, кто пристает к горничным, зажимает бедных девушек где-нибудь в темном углу и тискает. Не правда ли?

Сэр Роберт был настолько обескуражен подобной проницательностью, что ответил не сразу:

— Я другого от вас и не ожидал, дорогуша. Я знал, что за приличным фасадом прячется бесстыжая девка. В вас есть изюминка, вы нравитесь мужчинам и сознаете это, вы притягиваете их к себе, вызываете в них желание поскорее задрать вам юбки. Вы ведь такая? Вы, конечно, будете рады, если я овладею вами прямо здесь, вы ведь этого от меня ждете?

— Какая бесподобная самоуверенность! Осмельтесь только приблизиться ко мне, и я скину вас с утеса в море!

Сэр Роберт громко рассмеялся и, быстро подойдя к Софии, схватил ее за руку и повернул лицом к себе. София ничуть не испугалась, ей было противно смотреть на этого похотливого мерзавца, мало чем отличающегося от тех негодяев, которые домогались ее любви на Ямайке. София равнодушно и холодно изучала его лицо: от ее внимания не ускользнул ни пот, выступивший на лбу у сэра Роберта, ни неряшливо выбритый подбородок, ни его взволнованное дыхание, распространявшее вокруг запах овощного супа и гороха. Она спокойно ждала, какие действия последуют со стороны сэра Роберта, и на ее лице читались невыразимая скука и раздражение. Такое поведение Софии разозлило развратного джентльмена, и он, придвинувшись к ней вплотную, попытался поцеловать ее в губы, но не тут-то было. София с отвращением отвернулась, вызвав у сэра Роберта искреннее недоумение: он не ожидал, что женщина, пусть и чужая жена, не захочет его ласк. Разозлившись еще больше, он грубо схватил Софию за волосы, выбившиеся из-под широкополой шляпы, и повернул лицом к себе.

— Прекратите, сэр Роберт, — холодно сказала София, — вы и так зашли слишком далеко. Что вы себе позволяете?

— Ха, — ответил сэр Роберт и повторил свою попытку поцеловать Софию.

На этот раз ему удалось дотронуться своими губами до ее губ, но лишь на мгновение, потому что неожиданно сзади раздался злой окрик, и сэр Роберт моментально отпустил волосы Софии и отпрянул от нее, словно она вдруг превратилась в змею. Оглянувшись, он увидел Райдера. София тоже увидела мужа и впервые от души порадовалась его появлению. В следующий момент Райдер уже подошел к сэру Роберту и, вне себя от гнева, ударил нахала по лицу. От удара сэр Роберт упал на колени, и тут Райдер ударил его вторично. София подошла к мужу и, положив руку ему на плечо, попросила:

— Не бей его больше, Райдер. Он недостоин того, чтобы ты разбил руку об его мерзкую физиономию. Оставь его, он свое получил. Пусть убирается отсюда ко всем чертям, гадкий похотливый червяк.

Слова Софии немного успокоили Райдера, но он не сразу разжал кулаки, руки у него так и чесались, чтобы как следует избить негодяя.

— Этот ублюдок причинил тебе боль? — обратился Райдер к жене.

— Нет, только…

Софию перебил сэр Роберт, успевший встать на ноги и всю свою злобу и обиду обративший не на Райдера, который ударил его, а на Софию. Ее это не удивило; она уже успела узнать, что, как правило, мужчины склонны во всем винить женщин, считая их главным источником зла.

— Послушайте меня, Райдер! — крикнул сэр Роберт. — Я был здесь, а она явилась без приглашения и пыталась соблазнить меня.

Райдер размахнулся и наотмашь ударил сэра Роберта по щеке. Негодяй упал, но продолжал говорить:

— Никто не верит ее россказням, никто, а в первую очередь ваша мать. Она, как и все остальные, считает эту женщину обманщицей, нагло утверждающей, что вы, Райдер, ее муж. Да это же смешно! Она приставала ко мне, она флиртовала со всеми мужчинами, с которыми встречалась, она…

Райдер наклонился и, взяв сэра Роберта за воротник сюртука, приподнял с земли.

— Эту женщину зовут София Шербрук. Она — моя жена. Передайте это всем своим знакомым и предупредите любителей волочиться за чужими женщинами, чтобы они вели себя прилично, иначе им не поздоровится. А тебе, Бобби, если осмелишься еще раз приблизиться к моей жене, я размозжу твою дурацкую башку. Ты понял меня, Бобби?

Сэр Роберт вместо ответа кивнул и бросил в сторону Софии взгляд, полный ненависти. Поднявшись и отряхнув одежду, незадачливый ухажер, все еще не веря словам Райдера, не удержался и спросил:

— Так вы действительно женаты на ней?

— Вы что, оглохли? Или не понимаете человеческой речи?

На этом разговор закончился, и сэр Роберт, побитый и подавленный, пошел к своей лошади, вскочил в седло и изо всех сил вонзил бедному животному в бока острые шпоры. Райдер подождал, пока всадник и лошадь не скрылись из виду, и только потом повернулся к Софии, улыбнулся ей, погладил по щеке, провел рукой по волосам.

— Как давно мы не виделись, — сказал он. — Я только что приехал и, не застав тебя в Нортклифф-холле, отправился сюда. И прислуга и домашние знают, что ты любишь бывать здесь. Здравствуй, Софи.

— Здравствуй.

— Это впервые Бобби приставал к тебе?

— Да. Но я его не боюсь. Не подоспей ты, я и сама бы с ним справилась.

— Вполне возможно. Я видел, как ты готовилась ударить его коленом в пах, а свои красивые ручки сжала в кулаки. Сэру Роберту повезло, что бил его я, но, поверь мне, я делал это с огромным удовольствием. Ты понимаешь меня?

— Конечно.

— Почему ты позволила ему поцеловать тебя?

— Он схватил меня за волосы так крепко, что чуть не снял с меня скальп.

— Подумать только, как обнаглел этот недоумок Бобби, не хватало еще мне возиться с ним. Да еще в день приезда. Подойди ко мне, Софи.

София не двинулась с места. Она стояла и слушала, как часто и сильно бьется ее сердце. Райдер, видя, что жена и не думает идти к нему, сам подошел и обнял ее.

— Я скучал без тебя, Софи. Мне не хватало тебя и Джереми. Столько времени прошло с тех пор, как мы расстались…

Он ласково повернул лицо Софии к себе, приподнял его за подбородок, поцеловал жену в губы. Она не ответила на поцелуй.

— Поцелуй меня, Софи. Я знаю, ты умеешь.

— Я не могу.

София уткнулась лицом в шею Райдера.

— Не бойся, Софи. Мы муж и жена. Похоже, что наша супружеская жизнь складывается не очень удачно, но ты должна сделать над собой усилие. Разве поцеловать мужа — не святой долг жены? Ну попробуй, прояви свое умение.

София нехотя исполнила просьбу Райдера, но он, взволнованный, сгоравший от желания, не удовольствовался этим и начал гладить ей спину, осыпать поцелуями ее лицо, хотел взять на руки, но она оттолкнула его и отбежала в сторону.

Райдер долго смотрел на жену, пристально, без всякого выражения в глазах, а затем раздраженно сказал:

— Ты ведешь себя точно так, как вела себя на Ямайке. Ты сначала дразнишь меня, а потом избегаешь моих ласк. Я успел забыть твои манеры, твое желание издеваться надо мной. Восемь недель сделали свое дело. Мне почему-то казалось, что, став моей женой, ты изменишься, будешь относиться ко мне если и не с любовью, то по крайней мере с уважением.

— Ты некрасиво обошелся со мной, нечестно. Райдер грубо выругался, и София удивленно посмотрела на него.

— Почему ты так удивлена? — спросил он. — Или ты не знаешь ни одного бранного слова? По-моему, ты можешь ругаться не хуже пьяного боцмана. А, ладно, оставим это. Я наконец-то дома, я рад видеть своих родственников, я рад видеть Джереми счастливым и довольным. Все плохое осталось позади. Живи и радуйся, зачем вспоминать прошлое? У нас есть будущее, наше будущее, Софи. Несмотря на твою явную ко мне антипатию, я не буду разводиться с тобой. Я честный человек и отвечаю за свои поступки. Кстати, обстоятельства сложились таким образом, что наша женитьба оказалась ненужной. Я хочу сказать, что мне не надо было на тебе жениться, чтобы спасти тебя от суда и виселицы. Твой дядя не был застрелен и умер не от удара ножа. Он был задушен, и задушил его Томас.

— Задушен? Я не понимаю.

— А что тут понимать? Задушен, и все. Я не удосужился хорошенько осмотреть тело Берджеса, не очень-то приятное это было занятие. А если бы не поленился, то мне не пришлось бы потом лгать, защищая тебя.

— Томас до сих пор на свободе?

— Нет. Его держат в заключении в местной тюрьме, вернее, в том бараке, где Коул собирался держать тебя. Я специально задержался на Ямайке; не хотел уезжать до тех пор, пока не поймают Томаса. И негодяя, к счастью, схватили.

София отвернулась от Райдера и посмотрела на суровое темно-серое холодное море, так не похожее на бирюзовое море Ямайки. Не глядя на мужа, София тихо сказала:

— Благодарю тебя, Райдер. Твоя семья приняла хорошо и меня, и Джереми. Но я не хочу больше никому надоедать. Теперь, когда история, связанная со смертью дяди, выяснилась, мы с братом могли бы вернуться на Ямайку. Пока Джереми не подрастет, Кэмил-холлом и плантацией буду заниматься я…

— Замолчи, черт тебя возьми, проклятая упрямица!

— Зачем нам жить вместе, Райдер? Я же вижу, что я не нравлюсь тебе, я раздражаю тебя. И я кое-что узнала о тебе здесь, в Англии. Как выяснилось, ты пользуешься скандальной славой. Из-за твоих многочисленных похождений никто не верил мне. Никто даже и представить себе не может, что такой заправский сердцеед вдруг женился, ограничив свои аппетиты одной женщиной. Должна признаться, меня это даже забавляет. Ко мне относятся плохо не потому, что я — распутница, а потому что ты — распутник. Видимо, люди с такой репутацией, как у тебя, никогда не женятся, странно, что ты решился связать себя узами брака. Если бы ты дал мне взаймы немного денег, мы с Джереми немедленно уехали бы отсюда. Поверь мне, так было бы лучше. А ты сможешь продолжать вести тот образ жизни, какой тебе больше по вкусу, и развлекаться со своими любовницами.

— Я тебе сказал, замолчи. И никуда ты не поедешь.

— Но почему? Почему ты не отпускаешь меня? Зачем я тебе?

— На Ямайке я оформил свое опекунство над Джереми. А ты не имеешь никаких официальных прав, кроме, конечно, прав моей жены и сестры своего брата. Я отвечаю также за Кэмил-холл и плантацию. В настоящее время там распоряжается от моего имени Эмиль. А теперь пошли домой, я хочу увидеться с родными, я никого не видел, кроме брата, но и с ним успел перекинуться лишь несколькими словами. Интересно, ладит ли он с женой?

— Ладит.

— Неужели? А ты откуда знаешь? Как я понял, большую часть времени ты скрываешься здесь, и это не мешает тебе быть в курсе отношений между моим братом и его женой? Какая наблюдательность.

София и Райдер стояли друг против друга, на расстоянии не более двух футов, и каждый смотрел враждебно на другого, между ними словно выросла стена отчуждения; глядя на них, можно было подумать, что это не муж и жена, а заклятые враги.

— Почему? — вдруг спросила София. — Ну почему, Райдер?

— Что почему?

— Почему ты не хочешь отпустить меня? Позволь мне уехать, я сама устрою свою жизнь.

— Устроишь? Представляю, что это будет за жизнь! Пойми, наивная девочка, считающая себя взрослой и умной, на тебя там всегда будут смотреть косо. Тебя не простят и твоих поступков не забудут. Для местной публики ты навсегда останешься шлюхой, прости меня, Софи, и даже твое замужество не смоет с тебя позора. Ты знаешь, что в Монтего-Бей все сочувствуют мне? Молва считает, что ты каким-то хитроумным образом вынудила меня жениться и теперь незаслуженно носишь мое имя. Для тебя нет пути назад, Софи. Запомни это. Я ничего не выдумываю, я сказал тебе правду. А теперь пойдем. Пойдем скорее.

Райдер вскочил на коня, прекрасного гнедого жеребца по имени Джинезис; этим конем София давно восхищалась и как-то с самого начала догадалась, что это великолепное животное принадлежит Райдеру. Она часто ласкала и кормила коня, а он, когда она приходила на конюшню, встречал ее веселым ржанием.

Сидя в седле, Райдер смотрел на Софию сверху вниз. Надменный, холодный, чужой, и она внутренне содрогнулась и в смятении подумала, что ей придется привыкнуть к этому, смириться, постараться быть послушной женой.

— Сегодня вечером, — сказал Райдер, — как только нам представится возможность удалиться к себе в спальню, я сделаю то, что мне не удалось сделать в нашу первую брачную ночь. И советую тебе позаботиться о том, чтобы я остался доволен.

На этом они и расстались; Райдер галопом ускакал в сторону Нортклифф-холла, даже не оглянувшись на Софию и не подождав ее, и она, не имея выбора, уныло побрела к своей лошади, уселась в седло и медленно поехала вслед за мужем.




Глава 14


— Моя мать никак не может поверить в то, что ты — моя законная жена. Она упряма, но ей придется переварить этот неприятный для нее факт, я имею в виду мою женитьбу, — объяснял Райдер, раздеваясь. Он и Софи были вдвоем в спальне. — Она привыкнет к тебе, как привыкла к Александре, но, разумеется, не сразу. Постепенно. Не стоит заострять на этом внимание. Ты отлично ладишь с Дугласом и его женой, тебе нравится Синджен. Моя сестрица беспокойное и шумное создание, но она чудесная девушка.

Райдер снял жилет и принялся расстегивать пуговицы рубашки.

— И Джереми здесь хорошо. Я еще не решил, нанять ли ему репетитора или отправить в Итон на осенний семестр, но что-нибудь я придумаю. Кстати, я ценю проницательность Аликс, которая устроила тебя в моей спальне. Знаешь, я всегда находился здесь один, и мне немного непривычно здесь с тобой. И твои платья висят в моем шкафу…

София стояла у окна и оттуда наблюдала за мужем. Она нервничала, чувствовала себя неуверенно и тщательно старалась скрыть свое состояние от Райдера. Он не долго рассиживался за ужином, мечтая поскорее оказаться с Софией наедине. Она знала это. Она видела желание в его глазах, она ощущала его своей кожей, словно оно было чем-то материальным. И боялась.

— О, только не пойми меня неправильно, Софи, — продолжал беззаботно болтать Райдер, — мне нравится видеть твою одежду рядом со своей, в этом есть нечто волнующее, интимное. Аликс молодец, проявила похвальную предусмотрительность.

— Это не она проявила предусмотрительность, а Дуглас. Аликс лежала в постели больная.

— Прекрасно! Я всегда знал, что мой брат — умный человек. Те платья, что дала тебе Аликс, я одобряю. Особенно одно, нежно-розовое. Скоро я закажу тебе еще кучу новых нарядов.

Софии хотелось крикнуть, что ей не нужны никакие наряды, что ей ничего от него не надо, но, сделав над собой усилие, она промолчала.

Райдер уселся в кресло, стащил с себя сапоги, а затем отбросил пинком на середину комнаты.

— От моей матери не приходится ждать дружеских улыбок и любви, — говорил Райдер, — ты, наверное, успела это заметить. Не обращай на нее внимания, она когда-нибудь смягчится. Видела бы ты, что приходилось выносить от нее бедной Александре! Как тебе в Англии?

— Холодно, — ответила София, с ужасом следя за длинными пальцами мужа, расстегивающими бриджи. — Я забыла, как холодно в Англии, за те четыре с лишним года, что прожила на Ямайке. Я там изнежилась.

Райдер улыбнулся и снял с себя бриджи, а София в страхе закрыла глаза, обругав себя за свою глупость, разве она не видела Райдера голым?

— Софи.

София открыла глаза и увидела рядом с собой мужа, совсем близко, он улыбался и протягивал ей руку.

— Иди ко мне. София стояла на месте.

— Хочешь, я тебя раздену? Ты этого ждешь?

— Я хочу вымыться, — выпалила она. Райдер удивленно моргнул, но не стал отказывать жене.

— Хорошо. Я сейчас позвоню, — согласился он.

Он подошел к звонку и дернул за шнурок, сплетенный из серебряных нитей и заканчивающийся кисточкой, потом забрался в стоявшую рядом большую кровать и сказал:

— Я ничего не имею против того, чтобы ты приняла ванну. Мне о многом хочется поговорить с тобой, и пока ты будешь мыться, мы сможем вести беседу. И лучше всего начать ее сейчас, пока я не дотронулся до тебя, иначе мне будет не до разговоров.

Софии очень хотелось остаться одной, но она понимала, что это невозможно, что Райдер все время будет рядом, будет наблюдать за ней. Он держался очень мило, не грубил, не обзывал ее, не угрожал, а спокойно ждал.

В течение следующих тридцати минут София нежилась в горячей воде, которую налили в огромную медную ванну, наслаждаясь теплом, шедшим от воды и от камина. Перед тем как залезть в воду, Софии пришлось снять ночную рубашку, что она и сделала с величайшей неохотой, под пристальным взглядом Райдера. Она убеждала себя в том, что ей не надо стесняться, что в конце концов Райдер ее муж и видел ее без одежды, но это мало помогало. Единственное утешение она нашла в том, что Райдер не бросался на нее, как дикий зверь, а молча наблюдал. Когда она намылила волосы, он сказал:

— Я люблю смотреть на твои мокрые волосы, рассыпанные по плечам. Мне нравится смотреть на тебя. Мне не терпится схватить тебя в свои объятия и прижать к себе покрепче, и ты, я уверен, прекрасно это понимаешь. В том, как я смотрю на тебя, в том, как болтаю тут всякую чушь, во всем этом доминирует одно чувство — жгучее желание обладать тобой. Мне все в тебе нравится, абсолютно все. Я знаю, у тебя под коленками нежная-нежная кожа, и я буду без устали целовать эти места, как и другие. И обязательно поцелую то твое родимое пятно, я его помню.

София, ничего не отвечая, вымыла волосы и с радостью подумала о том, что их придется сушить не менее часа.

— Я не могу дождаться той минуты, когда смогу целовать тебя, Софи. И может быть, ты не останешься такой безучастной, как обычно. Я постараюсь. Я могу помочь тебе вымыть волосы, хочешь? Или потереть спину.

— Лучше бы ты отсюда ушел. Райдер добродушно рассмеялся.

— Не хочешь — как хочешь. Я буду дремать и ждать тебя. Я уже забыл все, о чем хотел поговорить с тобой. Я могу сейчас думать только о тебе, моей жене — мокрой, обнаженной и такой мягкой и податливой… Софи, хватит тянуть время, я даю тебе еще пять минут, чтобы закончить мытье, и ни секунды больше.

Он посмотрел на часы.

— Итак, через пять минут будь готова.

Райдер перевернулся с бока на спину, положил голову на подушку и закрыл глаза. Когда он открыл их, София стояла около камина, она надела белую ночную рубашку и расправляла мокрые волосы. Стараясь обсушить их, она стояла в опасной близости от огня.

— Не стой так близко к камину, — Райдер поднялся с кровати, взял из комода еще одно полотенце и подошел к жене. — Иди, сядь вон в то кресло, я помогу тебе высушить волосы.

София послушно села туда, куда ей указал муж, причем села на самый краешек кресла, словно стеснительная девочка, которая находится в гостях у незнакомых ей людей.

— А где гребень и щетка? — спросил Райдер. София протянула ему гребешок.

Следующие пятнадцать минут Райдер расчесывал густые волосы жены, и работа эта, надо сказать, была не из легких.

— Какие у тебя красивые волосы, Софи, — сказал он наконец. — С распущенными волосами ты похожа на мадонну. Ты можешь, кстати, открыть глаза, я тебя не съем. Надеюсь, я не очень пугаю тебя своей наготой?

Ты же не первый раз видишь меня таким, правда.

София открыла глаза и посмотрела на Райдера.

— Пожалуйста, скажи мне правду, — попросила она, — ты на самом деле думал, что я забеременела?

Райдер пожал плечами:

— Как я могу это знать, Софи? Ты же не стала вдаваться в подробности по поводу своего менструального цикла. Или ты хочешь, чтобы я, не имея никакой информации, делал какие-то заявления?

Райдер терпеть не мог лгать и в этот момент ненавидел себя за свою вынужденную ложь, но сказать Софии правду он не мог, во всяком случае сейчас, желая избежать неприятного объяснения с женой.

София была недовольна собой не менее Райдера. Она ругала себя за то, что сидит, как бессловесная кукла, и выслушивает разглагольствования мужа. Куда девались ее обычное остроумие, находчивость, смелость? Почему ей не удается держать себя с Райдером так свободно и беспечно, как прежде? Почему она не может разговаривать с ним, как, например, с сэром Робертом, без всякого страха? Ей даже на миг захотелось вернуть прошлое, когда она была свободна от супружеского долга и не была обязана подчиняться мужу.

Райдер взял жену за руки, притянул к себе, обнял и прошептал ей на ухо:

— А теперь я тебе расскажу, как мы проведем большую часть сегодняшнего вечера и ночь. Я буду терпелив и нежен, мы будем постепенно узнавать друг друга. Я буду целовать тебя, — он наклонился к Софии и поцеловал ее в губы, — я буду неутомим в ласках. Забудь о всех тех мужчинах, которые были в твоей жизни до меня, сейчас мы здесь вдвоем, мы муж и жена, и все остальное не имеет значения.

София слушала мужа и пыталась успокоиться, старалась не закричать и не впасть в истерику, понимая, что такое поведение не только глупо, но и некрасиво. Жена обязана подчиняться мужу, и София понимала, что она должна подчиниться Райдеру, уступить ему, разрешить делать с ней все, что он хочет. И тем не менее когда Райдер снял с нее ночную рубашку, София невольно отпрянула от него. Он нежно дотронулся до ее ребер, сказал:

— Синяков и ссадин нет. Когда я трогаю здесь, тебе не больно?

София покачала головой.

— Я рад.

Райдер прижал ее к себе. София чувствовала, как сильно бьется его сердце, отдаваясь в ее теле частыми, глухими ударами. Она чувствовала, как он возбужден, и это действительно было так. Райдеру пришлось собрать всю свою волю, чтобы сдержать нестерпимое, жгучее желание, он призвал на помощь всю свою выдержку, чтобы не взять жену немедленно, сразу, без всякой подготовки; мысль о том, как он пронзит мягкое, податливое, горячее женское тело, буквально сводила его с ума. Но он не мог, не имел права дать волю своей страсти; София, неопытная, боящаяся, напряженная, нуждалась в осторожном, аккуратном обращении, Райдер это прекрасно понимал. Еще ни разу не приходилось ему иметь дело с девственницей, все его любовницы охотно, с жадностью принимали его ласки, он привык заниматься любовью с легкостью, даже весело, без труда он дарил женщинам наслаждение, и они награждали его сладостными вздохами и стонами. Еще ни одна женщина, побывавшая в его объятиях, не оставалась неудовлетворенной. Неужели весь его богатый любовный опыт ему не поможет? Неужели он не сможет доставить удовольствие собственной жене?

Райдер решил быть терпеливым, и он был терпелив. Он без устали покрывал лицо Софии поцелуями, ласкал языком мочки ее ушей, шею, нежную впадинку под шеей, плечи, грудь. Когда он взял в рот твердый, темно-розовый сосок, ему показалось, что еще немного — и наступит конец, такой необыкновенной и вкусной казалась кожа Софии, все ее тело. Райдер подумал, что ни одна женщина не в состоянии сравниться с его женой. Он долго гладил Софию, потом поднял ее и отнес на руках в постель, положил на спину и продолжал гладить жене живот, бедра, ноги, ласкать и целовать ее крепкие круглые груди, с каждой секундой все больше и больше желая обладать ею, войти в нее, почувствовать своим орудием волнующие, сладкие сокращения мышц ее лона. Он скользнул рукой к курчавому островку внизу живота, нащупал нежные складки кожи, аккуратно раздвинул их, просунул один палец внутрь и сразу почувствовал препятствие. Осторожно нажав на хрупкую преграду, он посмотрел на Софию. Она напряглась, хотя по-прежнему лежала неподвижно, и врата ее девственности на мгновение сомкнулись вокруг непрошеного гостя. От этого движения Райдер едва не потерял контроль над собой, он сдерживался из последних сил и не знал, как долго еще сможет выдержать напряжение. София вынудила своего мужа вести себя так, как он никогда ранее не вел себя ни с одной женщиной. София оказалась первой девственницей в его жизни, и, помимо этого, еще и женой.

Райдер усилил нажатие, и София слабо вскрикнула. Он счел этот крик выражением страсти, не может же жена остаться равнодушной к его ласкам! Разве она не понимает, что он находится на грани сумасшествия от желания обладать ею? Он нежно, но с силой раздвинул ей ноги и встал на колени между ними.

— Софи, я сейчас войду в тебя. Не бойся, открой глаза, в этом нет ничего страшного, кроме того, мы однажды уже делали это. Тебе будет приятно.

София открыла глаза и посмотрела на мужа так, словно он помешался. Потом снова закрыла глаза, не в силах вынести жгучий, полный страсти взгляд Райдера, потом опять открыла их, решив смотреть опасности в лицо. Будь что будет, нет пути назад, надо вынести весь этот ужас.

Райдер видел, что София боится, что его ласки не успокоили ее, не вызвали ответного желания, но он не мог больше терпеть. Он осторожно проник в нее, сказав себе перед этим, что войдет лишь на мгновение, а потом отвлечет жену ласками, выйдет и войдет опять, но вместо этого он вошел еще глубже и долго оставался неподвижным, наслаждаясь сладостным ощущением, а потом сказал:

— Ты моя жена, Софи. Я никак не могу к этому привыкнуть, но это так. Ты моя жена, и мы вместе, ты делишь со мной супружеское ложе, и я внутри тебя. Не будь такой напряженной, Софи, прими меня с радостью, я твой муж.

София лежала не двигаясь, напряженная, как натянутая струна, сознавая, что у нее нет другого выхода, как принять его, и в страхе ждала, когда наконец Райдер оставит ее в покое, удовлетворит свою похоть, чтобы потом спокойно повернуться к ней, Софии, спиной и заснуть.

Райдер мягкими, осторожными толчками продвигался глубже, но не намного, девственная плева не пускала его. Он попытался выйти, но уже не смог. Плоть отказывалась подчиняться разуму. Он склонился к жене, жадно ища губами ее губы, нашел их, раздвинул, и в тот момент, когда он дотронулся языком до ее языка, его тело сделало резкое, сильное движение, и, сокрушив хрупкую преграду, его орудие погрузилось в мягкое лоно на всю длину и коснулось венца ее чрева. В следующий миг произошел неистовый по своей силе и остроте ощущений оргазм, и Райдер, обхватив руками бедра жены, не отдавая себе отчета в том, что она вырывается, что по ее щекам текут слезы, прижимал ее к себе все сильнее и сильнее, пока его тело содрогалось в сладких конвульсиях…

София уже давно перестала вырываться из объятий мужа, она спокойно лежала, ощущая на себе его тяжесть, слушая его прерывистое, тяжелое дыхание и думая о том, что в этом интимном действе между мужчиной и женщиной, в этом соитии не было ничего приятного. Наоборот, она испытала сильную боль. София не ожидала болевых ощущений; она помнила, как Далия с удовольствием рассказывала ей о своих ночных манипуляциях в кровати и никогда не жаловалась на боль. Да и вряд ли она с такой охотой отдавалась бы мужчинам, если бы близость не приносила ей удовольствия. Боль удивила Софию, она оказалась неожиданной, так же как и другие ощущения, например, удивительное чувство горячей наполненности внутри и сознание того, что семя мужа находится сейчас в ней, в ее теле, и не только его семя, но и его мужское естество, твердое и горячее. На какое-то время Райдер стал частью ее тела, но София отчаянно сопротивлялась этому, не хотела этого, зная, что скоро это иллюзорное ощущение пройдет, и попробовала отодвинуться от него. Райдер приподнялся над ней, опершись на локти, на лице его сияла улыбка.

— Прости меня, Софи, я причинил тебе боль. Больше я никогда так не сделаю.

— А почему ты сделал мне больно сейчас? — спросила София.

Райдер решил сказать ей наконец правду.

— Это был твой первый раз. Сегодня ты стала женщиной, Софи. А больно было потому, что мне пришлось лишить тебя девственности.

София уставилась на мужа, ничего не говоря, и глаза ее потемнели от гнева. Какая ложь! Он все время лгал ей! Рассказ о том, как он овладел ею, возможность беременности — все оказалось не более чем вымыслом.

— Негодяй! — крикнула она и с яростью оттолкнула Райдера от себя.

— Не сердись, Софи. Прости меня за эту ложь. Райдер схватил жену за запястья и отвел ей руки за голову, не давая вырваться. София, прижатая к кровати тяжестью его тела, почувствовала, как набухает внутри нее его плоть, и сознание того, что она желанна, не принесло ей радости, а лишь сильнее настроило против мужа. Какая ненасытность! Неужели он никогда не оставит ее в покое? София, если бы могла, убила его в этот миг, до такой степени он был ей ненавистен.

— Успокойся, Софи, ради Бога, — продолжал говорить Райдер, — и не смотри на меня так, словно я совершил преступление. Да, я обманул тебя, но прошу у тебя за это прощения. Я хотел тогда наказать тебя, проучить, вспомни, твой дядя и ты сама не очень-то красиво обошлись со мной. Я считал себя вправе отплатить тебе той же монетой, поступить с тобой точно так же, как ты поступила со мной. По-моему, это справедливо. А потом обстоятельства изменились, и я решил жениться на тебе, и моя ложь неожиданно сослужила мне хорошую службу. Я выиграл.

— Выиграл? Какая наивность! Ты считаешь, что, женившись на мне, выиграл? Для тебя эта женитьба — невыгодна. Я небогата, у меня дурная репутация…

— Замолчи, Софи!

— И не подумаю! — ответила София, ничуть не боясь гнева мужа. — Ты можешь злиться сколько тебе будет угодно, но я от этого не изменюсь. Ты абсолютно ничего не выиграл, Райдер.

— Запомни, Софи, здесь главный я. И если я говорю, что я выиграл, значит, так оно и есть.

София, высвободив правую руку из пальцев Райдера, размахнулась и изо всех сил ударила его в челюсть. Райдер, собиравшийся прочесть жене небольшую лекцию о том, кому принадлежит первое слово в семье и кто в ней хозяин, и не ожидавший такого поступка, замер от неожиданности и удивленно посмотрел на жену, а она, неистово колотя его ногами по спине, высвободилась наконец из-под него и с силой оттолкнула от себя, да так, что Райдер упал с кровати на пол. София приподнялась и взглянула на лежавшего на полу Райдера. Он лежал на спине, тер ушибленный подбородок и смеялся. Смеялся над ней, над Софией. Она соскочила с кровати, схватила свою ночную рубашку, торопливо натянула ее на себя. На простыне и на рубашке были пятна крови, и София с ненавистью посмотрела на Рай-дера, который уже поднялся и стоял по другую сторону супружеского ложа; смеяться он перестал и теперь спокойно смотрел на нее. София не удержалась и скользнула взглядом по его животу, измазанному кровью, длинным ногам, пучку курчавых волос, обмякшей плоти. Райдер проследил направление ее взгляда, осмотрел себя и, стянув с кровати простыню, вытер кровь.

— Приведи себя в порядок, Софи, — сказал он, — а потом я рассчитаюсь с тобой за твой предательский удар.

— Мерзавец! Только подойди ко мне, и я сломаю тебе хребет! Достаточно ты поиздевался надо мной сегодня, хватит! Не смей приближаться ко мне, Райдер. Ты и так уже сделал мне больно, посмотри, у меня началось кровотечение! Что тебе еще от меня нужно? Хочешь моей смерти? Я знаю, для такой дуры, как я, лучше смерть, я это заслужила, и я скорее умру, чем ты дотронешься до меня хоть пальцем!

— Не говори глупостей, Софи. Я тебе объяснил, кровь появилась потому, что ты впервые имела соитие с мужчиной. Ты из девушки превратилась в женщину. Неужели ты думаешь, что у женщины всякий раз, как она предается плотской страсти с мужем или любовником, начинается кровотечение? Странно, что ты в этом вопросе так невежественна. Повторяю, ты стала женщиной, и в этом событии нет ничего ужасного.

— Перестань делать из меня идиотку. Мне девятнадцать лет, и я не девушка, а женщина. При чем здесь кровотечение?

— Я согласен, Софи, ты не маленькая девочка, ты взрослая, но я имел в виду немного другое: ты лишилась девственности, а это значит, что теперь ты можешь принадлежать мужчине, и если произойдет оплодотворение, иметь от него детей. Девственницы не имеют детей. Постепенно ты привыкнешь к плотской любви, сначала тебе будет немножко неприятно, но потом тебе понравится, вот увидишь. Мне говорили, что иметь мужчину исключительно приятно.

— А-а, понимаю, тебе говорили об этом твои бесчисленные любовницы!

Что это? Ревность? Или досада? Райдер был не прочь, чтобы София поревновала, но он не был уверен в том, что она способна ревновать его к кому-либо. Разве можно ревновать, не любя? Он обошел кровать и приблизился к жене, ожидая, что она шарахнется от него, как от черта, но София, наоборот, бросилась на мужа с кулаками и молча, упорно стала наносить ему удары куда попало. Она не кричала, не визжала, не ругалась, только тяжело дышала.

— Я вижу, ты научилась драться молча, — сказал Райдер, — ты боишься лишними звуками разбудить своего брата, не так ли? Ты заботишься о его спокойствии, и я это понимаю. Но есть одна большая разница, Софи; перед тобой стоит не твой дядя, Теодор Берджес, а твой законный муж, и я ничем не заслужил твоей ненависти. И не молчи, если тебе хочется крикнуть или обругать меня, милости прошу.

Вместо ответа София попыталась ударить мужа коленом в пах, но Райдер успел увернуться, и удар пришелся в верхнюю часть бедра. В следующий момент Райдер схватил Софию за руки, содрал с нее рубашку и толкнул жену на кровать, а затем навалился на нее сверху всем телом. София беспомощно барахталась под ним и, не в силах высвободиться, постепенно затихла.

— Тебе было неприятно, когда я целовал тебя и дотрагивался до тебя? — спросил Райдер.

София посмотрела на него как на сумасшедшего.

— Ты находишь мой вопрос глупым? — продолжал Райдер. — Я знаю, Софи, я понимаю тебя. Тебе нужно в первую очередь избавиться от неприятных воспоминаний, забыть о том, что твой дядя заставлял тебя делать, забыть о тех мужчинах, это в прошлом. Не стоит тебе все время думать об этом, изводить себя. Ты и я — другое дело. В наших отношениях нет ничего плохого. Мы супруги, и мы должны любить друг друга, и не на словах, хотя и это важно, а на деле.

София слушала его и думала о том, что он никогда в жизни не посмеет ударить ее, поднять на нее руку, как бы она сама ни нападала на него. Возможно, она когда-нибудь застрелит его, но и тогда он не остановит ее, боясь сделать больно, не желая вступать с ней в борьбу, потому что она слабее его. София посмотрела в ясные голубые глаза мужа и медленно, четко произнося слова и делая паузы, сказала:

— Ты во всем виноват, Райдер. С самого начала я поняла, что ты не такой, как все, и предупреждала дядю, но он и слушать меня не захотел. Как только ты появился в Монтего-Бей, все пошло вкривь и вкось. Я мечтала о том, чтобы ты поскорее убрался восвояси, я не желала тебя видеть, разговаривать с тобой, а дядя заставил меня. И посмотри, что в конце концов получилось.

— В каком смысле я отличаюсь от других мужчин?

— Я отвечу тебе, Райдер, хотя мне не очень хочется. Другие мужчины ни о чем не думали, кроме как о своей персоне; они были крайне довольны собой, горды своими мужскими и прочими достоинствами и практически не замечали меня или, правильнее будет сказать, относились ко мне как к своей собственности, пусть временной, кичились мной перед остальными, словно я была предметом дорогой обстановки или драгоценным камнем. Сознание того, что они владеют мной, возвышало их в собственных глазах. А ты, Райдер, не очень-то заботился о том, что подумают люди о тебе и твоих поступках, и ты не до такой степени влюблен в себя, как те надутые индюки, что попались на приманку моего дяди, то есть на меня. Ты остался равнодушен ко мне.

— О нет, Софи, в этом ты не права. Я не был равнодушен к тебе, я хотел тебя как женщину, но стремление к близости с тобой превратилось для меня в игру, понимаешь? В азартную охоту. Пойми, я хотел завоевать тебя и добиться власти над тобой. Кроме того, ты вела себя так дерзко, что мне хотелось как следует проучить тебя, показать тебе твое место. Потом все изменилось, ты знаешь. Я женился на тебе. И правильно сделал. Почему ты считаешь наш брак неудачным? Со мной, под моей опекой ты и Джереми находитесь в безопасности, вам нечего бояться, у вас есть защитник. У тебя есть я, Софи, помни об этом, во мне заключено твое настоящее и твое будущее. И я хочу тебя и возьму тебя, потому что ты принадлежишь мне, но сначала ты вымоешься и отдохнешь, а потом мы повторим все снова, хорошо? И обещай мне, что больше не будешь бросаться на меня с кулаками.

— Буду.

Райдер вздохнул и освободил Софию от своих объятий. Он встал, подошел к большому комоду и вынул из одного ящика два шелковых шарфа.

— Ты вынуждаешь меня делать то, чего мне, возможно, не стоит делать. Я могу навек поплатиться твоим хорошим ко мне отношением, хотя, сдается мне, твои чувства к мужу очень далеки от любви. Я даже допускаю, что после этого ты не будешь разговаривать со мной неделю. Что ж, я готов это стерпеть. Я даже готов забыть на какое-то время о том, что я твой муж и ты обязана во всем слушаться меня.

София спрыгнула с кровати и побежала к двери. Райдер преградил жене путь и резким голосом заметил:

— По-моему, ты погорячилась, Софи, не советую тебе выбегать из спальни в коридор. Ты вряд ли порадуешь моих родственников, бегая нагишом по дому. Я уж не говорю о том, что тебя могут увидеть слуги. Ты, бесспорно, красивая, ты хорошо сложена, у тебя длинные стройные ноги и тонкая талия, но я собираюсь один наслаждаться твоей красотой, у меня есть на это право.

Райдер взял Софию за руку и потянул к себе, но она ступней ударила его под колено, и он от неожиданности ослабил хватку, чем София немедленно и воспользовалась. Через секунду она уже бежала по коридору, абсолютно не думая о том, что она голая и ее могут увидеть. Бежала она недолго, в конце коридора натолкнувшись на графа. Хозяин дома крепко схватил ее в объятия и прижал к себе.

— Пустите меня! — вне себя от гнева закричала София.

— Но вам нужна одежда… — растерянно проговорил Дуглас, настолько потрясенный видом своей невестки, несущейся с безумным взглядом в чем мать родила по коридору, что едва не потерял дар речи.

— Пожалуйста, — жалобно попросила София, — отпустите меня. — Она в страхе оглянулась и увидела, что к ним направляется Райдер. В руках он нес халат.

Дуглас заметил разгневанное лицо Райдера, его пылающий взгляд, почувствовал, что София боится, и крепче прижал родственницу к себе, как бы пытаясь ее защитить.

— Твоя жена выглядит испуганной, Райдер, — обратился граф к брату.

— Да, она немного взволнована, — ответил, подходя, Райдер. От гнева на Софию у него даже закружилась голова; он хотел поскорее прекратить дикую, странную сцену. Ему не нравилось, что Дуглас держит в объятиях Софию, да еще обнаженную. — Отпусти ее, Дуглас, все в порядке.

Граф прекрасно понимал, что придется передать Софию ее мужу. Кроме того, он знал, что Райдер никогда не сделает ничего плохого ни своей жене, ни какой-либо другой женщине.

— Будем надеяться на лучшее, — ответил граф. — Ничего страшного не случилось?

— Нет, конечно, нет. София, оденься, пожалуйста. Моему брату вовсе не обязательно созерцать твои прелести.

Дуглас отошел в сторону, и Райдер накинул халат на плечи жены. Она завернулась в мягкую, прохладную ткань и продолжала неподвижно стоять, ничего не говоря и ни на кого не глядя.

— Что ж, пожелаю вам приятного сна, — сказал Дуглас и пошел дальше по коридору, а Райдер, взяв Софию за руку, повел ее обратно в спальню.

Вернувшись в спальню, Райдер подвел Софию к кровати, уложил, затем взял шарфы и с их помощью привязал руки жены к изголовью кровати. София молчала и лежала неподвижно, от нервного напряжения она совершенно обессилела и не сопротивлялась.

— Так, отлично, — сказал Райдер, слез с кровати и полюбовался на дело своих рук. — лежи спокойно, Софи. У тебя довольно сильное кровотечение, я тебя подмою.

София почувствовала, что он раздвигает ей ноги, и закрыла глаза. Райдер протер влажной тканью запачканные кровью места, потом вытер Софию сухим полотенцем.

— Софи, посмотри на меня, — тихо сказал он. София открыла глаза, и их выражение Райдеру не понравилось.

— Твой поступок был глуп, Софи. Зачем тебе понадобилось убегать? И Дуглас увидел тебя, голую. Что в этом хорошего, скажи? Я понимаю, ты была вне себя, но… Ладно, не будем говорить об этом. Ты устала. Хочешь спать?

— Да.

Райдер отвязал Софии руки и начал легонько массировать ей запястья. София растерянно посмотрела вокруг, ища ночную рубашку, и он моментально понял ее взгляд и сказал:

— Нет, Софи. Рубашка тебе не нужна. Будем спать вместе, рядом и без одежды.

Райдер улегся, обнял Софию, прижал к себе и прошептал:

— Мне приятно чувствовать рядом твое обнаженное тело, Софи. Ты такая мягкая, теплая. И ты будешь здесь, со мной, всю ночь. Я запер дверь, поэтому не пытайся снова убежать. Надеюсь, ты не храпишь?

— Храплю, и еще как. И хрюкаю во сне.

— Правда? И откуда ты это знаешь? Я ведь первый и единственный мужчина, с которым ты лежишь в постели. Я не буду сердиться, если ты будешь храпеть, сопеть, ворочаться и мешать мне спать. Будить тебя я не стану. Спи спокойно и ни о чем не думай.

Он поцеловал волосы Софии и перевернулся с бока на спину, закрыл глаза, задумался. Где-то в глубине души он был недоволен собой, своим поведением. Впервые он не смог доставить женщине удовольствие, и не просто женщине, а своей жене. С самого начала все у него получалось с ней не так, как со всеми; с другими женщинами ему было легко и просто, а с Софией — нет. Придется ему набраться терпения и научить ее любить, отдаваться и получать от этого радость, и задача эта была не из легких. Райдер вспомнил выражение лица Дугласа. Наверняка он услышал шум ссоры из его, Райдера, спальни и пошел выяснить, что случилось. Но потом он ничего не сказал по этому поводу, промолчал, сделал вид, что ничего не произошло, хотя и обнимал в это время голую невестку. Дуглас проявил в этой ситуации такт и понимание. Замечательный, умный Дуглас.

Райдер заснул.




Глава 15


Он проснулся где-то в середине ночи, увидел близко-близко от себя спящую Софи, и волна желания захлестнула его. Еще не проснувшись до конца и не очень хорошо соображая, что он делает, он повернул жену на спину, встал на колени, развел ей ноги и вошел в нее. София закричала, и Райдер на мгновение застыл от неожиданности, не понимая толком, что к чему, почему жена кричит, захваченный неудержимым желанием обладать ею, слиться с ней, быть в ней как можно дольше, напиться ею. Он забыл и свое сожаление о том, что не принес жене удовлетворения, и свое намерение терпеливо обучать ее искусству любви; он настолько сильно хотел ее, что разум перестал подчиняться ему, всем его поведением руководил неистовый, дикий зов плоти, и поэтому он, не обращая внимания на крики Софии, с каждым толчком проникал все глубже и глубже в ее лоно, потом перевернулся на спину, и жена оказалась сверху, и он, взяв ее за бедра, помогал ей двигаться так, как ему было приятно. Однако она сопротивлялась его натиску, поза ей явно не нравилась. Райдер знал, что большинство женщин любят позу сверху, потому что они могут двигаться при этом так, как им удобно и приятно, руководить мужчиной, по необходимости замедлять или ускорять движение, чтобы потом, насладившись вволю, стонать и кричать, достигнув высшей точки блаженства. София не стонала и не кричала. Райдер не видел ее лица. Занятый только собой и своими ощущениями, он все сильнее прижимал ее к себе, ускоряя ритм, глубже входя в нее, но она никак не отвечала на его страсть, и он, поняв наконец, что происходит что-то не то, взял Софию за голову, приблизил ее лицо к себе: глаза ее были закрыты, и по щекам ручьями текли слезы. Райдер мысленно обругал себя за свою несдержанность: какой же он идиот! Он же делает ей больно, а она, бедняга, лишь несколько часов назад на личном опыте узнавшая, что такое мужчина, разумеется, была не готова к очередному соитию, не говоря уже о том, что овладел он ею слишком быстро и без должной подготовки. Райдер приподнял Софию, снял ее с себя, уложил на спину, а затем вошел в нее, но не так глубоко, как раньше. Он даже хотел остановиться на какое-то время, успокоить жену, объяснить ей, что не собирался снова причинить ей страдания, а обуреваемый страстным желанием просто не подумал о том, что она не испытывает никаких других ощущений, кроме болезненных и неприятных, но София в этот момент повернулась, мышцы ее лона сжались, и он неожиданно, как и в первый раз, достиг кульминации. Когда он пришел в себя, то услышал тихие всхлипывания. Он приподнялся на локтях, посмотрел на залитое слезами лицо жены и, проклиная себя за свою несдержанность, тихонько сполз с тела Софии, сказав ей только: — Прекрати плакать. Спи.

София послушно затихла и вскоре заснула, но Райдер еще долго не мог успокоиться, в его ушах звучали жалобные всхлипывания. Наконец он тоже забылся в тяжелом полусне, а когда проснулся от яркого солнца, проникшего в комнату через большое окно, и посмотрел на еще спящую жену, то моментально вспомнил события ночи и тяжело вздохнул. Он был крайне недоволен собой, обзывая себя недоумком и кретином, ругал себя за нетерпеливость и не мог понять, почему весь его богатый опыт в любовных делах не пригодился ему сейчас, почему он ведет себя, как неопытный мальчишка, впервые познавший женщину и не способный управлять своими действиями. Райдер снова пообещал себе, что будет с Софи терпелив и нежен, что приложит все усилия, чтобы сдержать себя и не набрасываться на жену, как необузданный дикарь, что постарается в следующий раз думать не о своем удовольствии, а об удовольствии Софии. Следует сказать, что данная роль терпеливого учителя была незнакома Райдеру, никогда ранее он не испытывал нужды в том, чтобы проявлять с женщинами терпение, достаточно было жеста, ласкового взгляда, умелых прикосновений и нужных слов, и женщины оставались довольны. И он был вполне доволен собой, своим успехом, он легко менял любовниц, особо не задумываясь о чувствах, он не был связан никакими обязательствами, угрызения совести не мучили его. Верховые прогулки, спорт, женщины — вот и все, чем была наполнена его жизнь, и жизнь эта не была ему в тягость. Ответственность, долг? По отношению к кому? Даже к детям, а их было семеро, Райдер относился не как к обязанности, а как к приятному развлечению. Дети приносили ему радость, они его любили, ничего не требуя взамен, такие же послушные и ласковые, как и его любовницы. Райдер привык к всеобщей любви и обожанию и считал, что все люди должны относиться к нему хорошо. И вдруг случилось так, что женщина, которую он взял себе в жены, не любит его, не хочет его. Она не получала радости от общения с ним, от его ласк, от его близости.

Райдер не понимал Софию, не понимал ее отношения к нему. Он узнал какую-то часть ее жизни, более того, судьба странным образом свела их вместе, сделала их мужем и женой, и надо было приспосабливаться друг к другу. В один миг жизнь изменилась, и необходимо было меняться самому и помочь в этом Софии.

Он с нежностью посмотрел на спокойное лицо жены, которая мирно спала, волосы ее разметались по подушке, а на щеках еще видны были следы слез. Райдер смотрел на Софию и не мог насмотреться, она была для него самой красивой женщиной из всех, каких он встречал, хотя, конечно, София не относилась к числу необыкновенных красавиц, таких, например, как Мелисанда, сестра Александры. Он легонько провел пальцем по лбу Софии, и она мгновенно проснулась, открыла глаза, увидела склонившееся к ней лицо мужа и сразу напряглась.

— Доброе утро, — ласково сказал он и поцеловал Софию в губы.

Она с ненавистью посмотрела на него, глаза ее потемнели, а потом стали равнодушными и холодными.

— Прекрати, Софи. Не надо смотреть на меня, как на врага. Обещаю тебе, что больше не буду делать тебе больно.

— Я тебе не верю.

— Почему? Ты же умная и должна понимать, что нельзя ко всем мужчинам подходить с одной меркой.

— Ты дважды причинил мне страдания этой ночью, и, я уверена, причинишь снова и снова. Ты мужчина, ты сильнее и можешь принудить меня ко всему.

— Ко всему? Ты считаешь меня всемогущим? Как интересно.

София отстранилась от него, он был ей неприятен.

— Твоим обещаниям я не верю, Райдер. В следующий раз, когда тебе захочется любви, ты заставишь меня быть с тобой, даже если я этого не хочу. Все мужчины, и ты в том числе, готовы нагородить горы лжи, лишь бы овладеть женщиной.

София, пока говорила, постепенно отодвинулась от Райдера на приличное расстояние, и он видел неприязнь в ее глазах, страх и желание остаться одной, избавиться от его общества, и ему внезапно захотелось подойти к ней, схватить за шиворот и выбросить в окно, но он посмеялся в душе и над собой, и над своим дурацким желанием, встал, позвонил, чтобы принесли воды, умылся, оделся и, не глядя в сторону жены, молча вышел из спальни, оставив Софию лежать в постели с натянутой до самого подбородка простыней.

— Я видела прошлой ночью призрак Новобрачной Девы, — рассказывала Синджен за завтраком. — Наверное, привидение приходило навестить вас, Софи. Это семейное привидение. Вы его не бойтесь, оно доброе. Я думаю, оно пришло поприветствовать вас. Это привидение появилось в замке очень-очень давно, наши предки писали о нем в своих дневниках.

— Ты слишком увлеклась, Синджен, — остановил сестру граф. — Не обращайте на эту болтушку внимания, Софи, в замке нет никакого привидения. У моей сестры разыгралось воображение, вот и все. Не слушайте ее россказни.

— Неужели настоящее привидение? — шепотом спросил Джереми у Синджен. — Ты не шутишь?

— Нет, — тоже шепотом ответила Синджен, не желая сердить графа. — Я расскажу тебе позже, когда мы поедем кататься верхом.

— А я никогда не видел этого привидения, — сказал Райдер и, повернувшись к Софии, подмигнул ей. — А вдруг оно придет к нам? Ты не испугаешься, Софи?

— Нет. Пусть приходит, я не боюсь привидений, они мне нравятся. А кто она, эта Новобрачная Дева?

— Одна молодая леди, чей муж был убит накануне брачной ночи, — ответил Райдер. — Это было в шестнадцатом веке, если я правильно запомнил. У нее длинные-длинные белокурые волосы и легкие, прозрачные одежды, так, во всяком случае, описывает ее Синджен. Это привидение является только женщинам, я имею в виду женщин нашей семьи.

— Все графы Нортклиффы писали об этом призраке, — вмешалась в разговор Синджен. — Только Дуглас ничего не хочет о ней слышать и клянется, что, в отличие от своих предков, не посвятит этой Новобрачной Деве ни строчки в своих дневниках.

— В ближайшее время нам нужно устроить прием или бал, что-нибудь в этом роде, и познакомить Софи с местной публикой, — сказал граф. — Однако бал состоится не завтра, поэтому самые именитые из наших соседей увидят Софи немного раньше.

— А Тони и Мелисанда придут на бал?

— Конечно, они придут, Синджен, что за вопрос, — сказала графиня. — Мелисанда — моя сестра, Софи, и она замужем за Тони Пэришем, виконтом Рэтмором. Виконт приходится кузеном Дугласу и Райдеру. Возможно, из Оксфорда приедет их младший брат Тайсон, он готовится стать священником.

— Но она не может пойти на бал в платье, переделанном из твоих нарядов, Александра, — раздался резкий голос старой графини.

— О, разумеется, нет! — воскликнул Дуглас. — На днях приедет портниха, которая шила большинство туалетов для моей жены, и она займется гардеробом Софии.

Леди Лидия помолчала, а потом громко сказала, не обращаясь ни к кому:

— Ах, дорогая Мелисанда! Я так мечтала о том, чтобы она стала моей невесткой! Но Дуглас пошел против моей воли. Я надеялась на Райдера, но и он… Тони проявил такую настойчивость, что…

— Тони и Мелисанда женаты, мэм, — заметила Александра. — Кроме того, Тони вообще отличается упрямым нравом и всегда идет напролом, сметая все на своем пути. Но эта черта характера не делает его менее обаятельным. Я уверена, Софи, вам Тони обязательно понравится, а что касается Мелисанды… Вы найдете ее довольно занимательной особой.

Софи рассеянно прислушивалась к разговору, смотрела на людей, окружавших ее, и думала о том, что они в действительности нисколько не интересуются ею. А что Тони? Он увидит ее и примет за развратную особу, какой ее считали многие мужчины на Ямайке. А сам граф и его жена? Разве им есть до нее, Софи, дело? И леди Лидия, не устающая осыпать ее насмешками. Неужели она всегда будет такой, эта пожилая своенравная и властолюбивая женщина? София почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и увидела, что Райдер смотрит на нее в упор. Она опустила глаза.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь, Софи, — сказал он. — Только немного бледна. Чтобы разрумянились твои щечки, мы после завтрака отправимся на верховую прогулку, хорошо? Я покажу тебе мое любимое место, оно совсем не такое, как то, где любит бывать Дуглас, оно не мрачное и там нет утесов, с которых можно свалиться в воду. Тебе там понравится.

София ничего не ответила. Она сильно сомневалась, что ей понравится то место, о котором говорил Райдер.

Наверняка он хочет снова остаться с ней наедине, чтобы засунуть свою ужасную твердую и толстую штуку ей внутрь и причинить боль. София поежилась, представив себе обнаженного Райдера. Она не хотела оставаться с ним вдвоем, не хотела, чтобы он трогал ее. Внутри у нее все болело, болели ноги и спина, и она предпочла бы не ездить, а отлежаться в кровати. Или провести весь день с Джереми. Только она собралась обратиться к брату, как тот поднялся из-за стола одновременно с Синджен, взял ее за руку, и они вместе ушли.

— У Синджен появился благодарный слушатель. И Джереми, я вижу, доволен. Я так рад за него, Софи. Мы поговорим с ним позднее.

София с неприязнью посмотрела на Райдера; его проницательность, его логичные рассуждения, его здравый смысл — все в нем раздражало ее. И зачем она связала с ним свою судьбу? Какой он противный, какой циничный и самоуверенный, когда рассуждает о чем-то. И всегда он оказывается прав, черт бы его побрал.

— Пока Софи переодевается, я хотел бы побеседовать с тобой, Дуглас, — обратился Райдер к брату. — Ты не против, если после завтрака мы уединимся в твоем кабинете?

— Послушай, дорогой сын, — сказала леди Лидия, — а ты пригласишь на бал Харвестонов?

Сыновья удивленно посмотрели на мать, не понимая, к кому из них она обращается.

— У Харвестонов три очаровательные дочери на выданье, они недавно вернулись из Америки, где гостили у родственников, — продолжала старая графиня и добавила, метнув высокомерный взгляд в сторону Софии. — Мне все это не очень нравится.

— Мне тоже — сказала вдруг София, бросила скомканную салфетку на тарелку и, не дожидаясь помощи дворецкого, отодвинула свой стул и встала из-за стола. Она понимала, что имеет в виду леди Лидия: в семье Шербруков она, София, никто.

— Софи, ты можешь не спешить и спокойно заняться своим туалетом, — обратилась Александра к своей невестке. — Дуглас и Райдер давно не виделись, и им есть о чем поговорить, ты понимаешь.

Братья поднялись из столовой наверх, в кабинет Дугласа; граф, шедший впереди, быстро прошел к письменному столу и сел в кресло. Райдер садиться не стал, а принялся беспокойно мерить кабинет шагами. Какое-то время прошло в молчании, а потом Дуглас начал разговор:

— Она очаровательная девушка.

— Да, я знаю.

— Но она ведет себя не так, как положено новобрачной. Когда тебя не было, Райдер, она большую часть времени проводила в одиночестве. А теперь, после твоего приезда, я не заметил, чтобы Софи стала радостнее. Наоборот, по-моему, она несчастна.

Райдер выругался.

— Сначала я думал, — продолжал спокойно граф, — что она тоскует по дому, но впоследствии понял, что это не так.

— Нет, она не тоскует по дому.

— А события прошлой ночи… Они меня просто ошеломили. Собственно говоря, я не ожидал ничего подобного, я отправился на кухню за молоком для Аликс и вдруг увидел твою жену, с лицом, белым как полотно, с безумным взглядом… Я не собираюсь расспрашивать тебя о том, что между вами вчера произошло, но я хотел бы тебе помочь, если это в моих силах. Почему Софи несчастна? Может быть, в этом виноват ты? Может быть, она узнала о твоих любовницах и ревнует? Или ты каким-нибудь поступком заставил ее страдать?

— Существует несколько причин, Дуглас. Все довольно сложно. Я, кстати, искренне благодарен тебе за заботу о моей жене во время моего отсутствия. А наша матушка… Лучше бы она почаще придерживала свой злой язык, но на это не стоит и надеяться. Она неисправима.

— Нет. В конце концов она образумится. А если она начнет вести себя слишком оскорбительно, я пригрожу ей переселить ее в наш фамильный вдовий дом, чтобы она жила там одна.

— Отличная угроза.

— Вот именно.

— Признаюсь тебе честно, Райдер, я был несказанно удивлен, когда Софи и ее брат явились в наш дом так неожиданно. Холлис, надо отдать ему должное, сразу же понял, что она леди и явилась в наш дом по праву. Кстати, есть одна странность, которую я не могу себе объяснить. Я имею в виду странность в поведении твоей жены, Райдер. Несмотря на то что я был с ней исключительно вежлив и доброжелателен, она, я это постоянно чувствую, не доверяет мне. Не доверяет потому, что я мужчина. Я нахожу это очень странным, необъяснимым. Почему она чувствует себя несчастной, Райдер?

— Она боится меня. Вполне возможно, что ты тоже внушаешь ей страх.

Наступило неловкое молчание, и потом Дуглас сказал:

— Но ведь это абсурд, Райдер. С чего бы твоей жене бояться меня? Я же ничего плохого ей не сделал. А вот почему она тебя боится, я и вовсе ума не приложу. He помню, чтобы хоть одна из твоих женщин боялась тебя. Твои женщины преследовали тебя, добивались твоего внимания, прилагали массу усилий, чтобы ты приласкал их.

— Вот видишь, Дуглас, как все может измениться в один миг.

— А почему бы тебе не рассказать мне, Райдер, о том, что произошло на Ямайке? То, как дядюшка Брэндон оставил тебе в наследство Кимберли-холл, и прочее, с этим вопросом связанное, меня не интересует. Меня интересует, почему София Стэнтон-Гревиль, твоя жена, не хочет быть твоей женой, почему она сторонится тебя, почему выбегает ночью из супружеской спальни и бежит по коридору в таком страхе, словно за ней гонится сам дьявол?

— В двух словах этого не расскажешь, Дуглас. В жизни Софи было несколько мужчин, которые проявили себя далеко не лучшим образом. Я хочу сказать, что обстоятельства сложились так, что Софи пришлось пережить тяжелые времена, она разочаровалась в мужчинах. Она ждет от мужчин только плохого, понимаешь?

— Отлично понимаю. Мне достаточно того, что ты сейчас сказал, не мучай себя дальнейшими объяснениями. Я всегда готов помочь тебе, смело обращайся ко мне в трудных ситуациях.

— Спасибо, Дуглас.

— Кстати, брат Софи — чудесный мальчуган. Жаль, что он хромает, бедняга.

— Конечно, жаль. Это у него с рождения. Но он держится молодцом. И хорошо ездит верхом. Как ты думаешь, сможет он учиться в Итоне, например?

— Думаю, да. Но пусть еще немного пообвыкнет здесь.

— Конечно. Тем более что ему здесь нравится. Чего не скажешь о моей жене. Она избегает меня, Дуглас, она не хочет оставаться со мной наедине. Интимные отношения страшат ее, мои прикосновения, ласки, поцелуи ей неприятны. Черт, я сам запутался, — Райдер взъерошил волосы у себя на макушке, — не знаю, стоит ли вообще говорить о таких вещах вслух. Она не хочет меня и никогда не хотела. Я фактически обманом заставил ее выйти за меня замуж. Ты способен в такое поверить? Так или иначе, мы поженились, и я не жалею об этом, хотя она вообще не хотела выходить замуж.

— Да, действительно удивительная история. Можешь положиться на меня, Райдер, я искренне желаю тебе добра и сделаю все, лишь бы помочь тебе. Да, кстати, я совсем забыл: у Эмили родились близнецы, и оба вскоре умерли. Она, правда, была не очень огорчена, сказала Холлису что-то насчет того, что поступила несправедливо по отношению к тебе, точно не знаю. Холлис не совсем понял, что она имела в виду. Она очень хочет с. тобой увидеться.

— Я увижусь с Эмили при первой же возможности.

— Что же она все-таки наболтала Холлису?

— Не знаю. Мне все равно.

Райдер с равнодушным видом уставился в окно. Дуглас взял в руки тяжелое пресс-папье из черного оникса и стал перекидывать его с ладони на ладонь.

— Видишь ли, мой дорогой брат, — сказал граф, — я надеялся, что ты придумал, как тебе разобраться со всеми твоими любовницами и детьми.

— Я думал о них всю дорогу домой. Больше на корабле делать было нечего.

— И на корабле не нашлось ни одной особы, чтобы скрасить твое одиночество?

Райдер непонимающе уставился на брата.

— До того как ты женился на Софи, ты жил как хотел, Райдер. Я не вмешивался в твою жизнь, а ты не вмешивался в мою, так?

— Так. Только если я правильно понял твою мысль, то признаюсь: моя прошлая жизнь абсолютно не волнует мою жену. Я могу прошествовать мимо нее в сопровождении хоть ста женщин, и она будет этому рада. Она будет благодарить их за то, что они завладели моим вниманием и таким образом избавили ее от моего присутствия.

— Твои выводы преждевременны, Райдер. Почему ты так уверен в подобной реакции твоей жены? Я, например, даже представить не могу, как она будет себя вести, когда узнает о твоих женщинах и детях. А у тебя этих детей семеро. Ты прекрасно это знаешь. Ты скажешь о них Софи?

— Да, обязательно. Я теперь женатый человек и не хочу других женщин. В моей жизни существует одна-единственная женщина. И я должен рассказать ей все.

— Я очень рад, что ты решил быть откровенным с женой. Нелегко хранить такой секрет. Откровенность лучше всего.

— Да, ты прав. Я сам едва могу поверить в то, что другие женщины перестали меня интересовать, но это правда, Дуглас. Я все время вижу перед собой Софи, одну Софи, я хочу только ее.

— Разделяю твои чувства, Райдер. Я тоже пришел к выводу, что жена — это настоящее сокровище, ради которого ничего не жалко. Никогда не ожидал от себя такой любви и преданности.

— О, Аликс необыкновенная женщина. Хорошо, что вы в конце концов нашли с ней общий язык.

— Это было не просто. Как-нибудь, долгим зимним вечером, я расскажу тебе, как нам удалось этого добиться, и этот рассказ будет гораздо занимательнее, чем глупые россказни про это чертово привидение, Новобрачную Деву. — Граф встал. — Перед тобой стоит трудная задача, но все действительно ценное в нашей жизни дается нам потом и кровью, запомни это, Райдер.

— Софи для меня важнее всего, хотя ты можешь и не верить мне. Она — самое дорогое, что у меня есть. Помнишь, ты как-то говорил, что я — азартный игрок. И чем выше ставка, тем лучше я играю. Так вот, я не собираюсь проигрывать в нашем поединке. Я обязательно выиграю.

— Ты любишь ее, Райдер?

— Какая ерунда, Дуглас. Любовь? Что это такое? Нет-нет, я знаю, что ты обожаешь, боготворишь Аликс, но ты — совсем другое дело. Не пойми меня превратно. Мне нравится Софи, она мне желанна, она будит во мне такие чувства, какие я никогда ранее не испытывал. Я хочу сделать ее счастливой. Я хочу, чтобы она знала, что ее судьба мне не безразлична. Разве всего этого мало? Я буду рядом с Софи всегда, до смерти. Я буду заботиться о ней.

Дуглас ничего на это не сказал, лишь удивленно приподнял брови.

— Ты плохо знаешь Софи, — продолжал взволнованно говорить Райдер. — Ты не видел, как она вела себя на Ямайке. Ты думаешь, что моя жена — скромная, несчастная мышка, но это вовсе не так. Софи — черт в юбке, поверь мне, у меня не раз была возможность убедиться в этом. — Райдер снова начал ходить по кабинету. — Она — настоящая чертовка, строптивая, упрямая, дерзкая, смелая, острая на язык, она… И куда только девался весь ее боевой дух? Ты даже не представляешь, какая она замечательная…

Граф продолжал с удивлением смотреть на брата.

София стояла и глупо улыбалась. Какое чудо! Настоящее чудо! Перед ней ее славная лошадка, она здесь! Райдер привез ее с Ямайки, как же это здорово. София потрепала животное по холке, вложив в эту ласку всю свою радость.

— Как я скучала без тебя! — воскликнула она, наблюдая за лошадью, бодро поскакавшей вперед. — Благодарю тебя, Райдер, это так мило с твоей стороны.

София была удивлена поступком Райдера. Муж снова повел себя не так, как она ожидала, проявив к ней исключительное внимание, заранее предусмотрев ее желание иметь рядом с собой любимое существо.

— Спасибо, Райдер, — повторила София.

— Не стоит благодарности. Если бы я оставил твою лошадь в Кэмил-холле, она бы толстела, ленилась и скучала. Она и так уже всякий раз, стоило мне приблизиться к ней, начинала жалобно ржать, мне даже начало чудиться в ее ржании твое имя. Что же я должен был делать, по-твоему?

София подозвала лошадь к себе, вскочила в седло и галопом понеслась вперед, по широкой зеленой равнине, а Райдер, уже сидевший верхом, отправился было за женой вдогонку, но потом придержал своего черного скакуна и поехал рысцой, наслаждаясь чудесным видом окрестностей, хорошей погодой, ярким солнцем, вспоминая искреннюю радость Софии и ее сердечную благодарность. На душе у Райдера было легко, он придумал, что ему делать со своими любовницами. А что касается детей, то он просто расскажет о них Софии, когда придет время. Он их любит и завтра же поедет повидаться с ними и вручит им подарки, которые привез с собой.

София свернула с дороги на узкий проселок и остановилась в тени большого старого дуба. Она глубоко, полной грудью вдыхала свежий воздух, и настроение у нее было отличное. Если не брать в расчет прошлую ночь, то Райдер ведет себя вполне по-джентльменски. А вдруг он сегодня не будет с ней груб. и настойчив, не станет домогаться ее ласк, оставит ненадолго в покое? София ждала под деревом, когда подъедет Райдер, но он все не появлялся. Она проехала немного назад по дороге, но мужа нигде не было видно. София встревожилась и, вонзив шпоры в бока лошади, помчалась обратно к замку. И вдруг увидела Райдера, который находился не один, а в обществе какой-то женщины. Незнакомка и Райдер остановили своих лошадей прямо посреди дороги и о чем-то беседовали. Неожиданно женщина протянула руку и дотронулась до плеча Райдера. София, хотя и была довольно далеко от них, заметила, что муж улыбнулся. Потом он наклонился к своей собеседнице.

Что-то словно перевернулось у Софии внутри при виде этой сцены, сердце ее сжалось от гнева, обиды и других чувств, и она, дернув за поводья и пришпорив лошадь, что есть духу поскакала вперед.

Райдер, услышав стук копыт, обернулся и увидел Софию, галопом мчавшуюся в его сторону. Лицо жены было бледно, глаза гневно сверкали, и он порадовался, что Сара — так звали женщину — случайно встретилась ему. Сначала он тяготился этой встречей, но теперь, видя гнев жены, был доволен этим обстоятельством, с его точки зрения гнев был гораздо лучше, чем равнодушие.

Сара продолжала говорить как ни в чем не бывало, она не видела Софию и, стало быть, не подозревала о грозившей ей опасности. Наклонившись к Райдеру, Сара с кокетством спросила, не хочет ли он поцеловать ее, и приблизила свои губы к его щеке. Райдер хотел было отвернуться, но потом передумал. Пусть София посмотрит, как его целует другая женщина, хоть поревнует немного. Он дотронулся губами до губ Сары, но не испытал ничего, ни малейшего волнения; мысли его были заняты тем, как отреагирует жена на этот поцелуй. София уже подъехала к ним и еле успела остановить лошадь, чтобы не врезаться в коня Райдера. Сара, увидев рядом с собой разгневанную незнакомую женщину, побледнела.

— Вы кто такая, черт побери? — раздался резкий окрик Софии. Райдер не слышал этих интонаций и этого тона более двух месяцев. Он рад был снова слышать этот голос, видеть сверкающие недобрым огнем глаза жены. — Отойдите подальше от моего мужа!

— Вашего мужа? — пролепетала Сара и нервно ухватилась за уздечку, намереваясь отъехать подальше от разъяренной фурии, но не тут-то было: конь вдруг заупрямился.

— Вы что, оглохли? О чем вы тут беседуете с моим мужем? Да еще трогаете его! Как вы посмели лезть к нему с поцелуями? Советую вам больше не давать волю своим похотливым рукам и не распускать свои слюнявые губы. Нахалка! Развратница!

Сара беспомощно оглянулась на Райдера. Он улыбался, гордый, довольный собой, глаза его впились в лицо кричавшей женщины, и в них не было ни капли цинизма, насмешки или издевки. В них светилась радость.

— Она твоя жена, Райдер? — спросила Сара.

— Да, — Райдер повернулся к Саре, — я как раз собирался тебе об этом сказать, но тут появилась она и… Софи, можешь убрать коготки, это Сара Клоквел, она моя знакомая. Познакомься, Сара, моя жена Софи.

В этот момент София неожиданно поняла, как глупо она себя вела. Налетела на эту несчастную женщину, словно дикая кошка, явив собой наглядный пример обезумевшей от ревности жены. Кричала как базарная торговка и оскорбляла ни в чем не повинную женщину. А Райдер, без сомнения, получил от этой сцены огромное удовольствие. София отругала себя за свое поведение, не понимая толком, почему она пришла в такую ярость.

София смущенно кивнула женщине, обладавшей вполне приятной наружностью и растерянно улыбавшейся, и, повернувшись к мужу, сказала:

— Извини меня, пожалуйста, за то, что я прервала вашу беседу. Вы давно не виделись друг с другом, и вам необходимо поговорить. Простите меня за резкость, я сейчас же уезжаю, вы можете спокойно разговаривать наедине.

София пришпорила лошадь и галопом ускакала прочь, а Райдер долго смотрел жене вслед, забыв о своей собеседнице. Оказывается, Дуглас был прав насчет Софи: предсказать ее реакцию невозможно. Но какое, однако, удовольствие доставила ему жена сегодня! Сколько эмоций, сколько чувств! А вдруг не все еще потеряно? А вдруг он все-таки нравится Софи?

— Это твоя жена, Райдер?

Райдер увидел удивленное, недоверчивое выражение лица Сары и улыбнулся.

— Да, Софи моя жена. Я встретил ее на Ямайке, там мы и поженились. Я только вчера вернулся в Англию. Как тебе понравилась Софи? Ей пальца в рот не клади — откусит! Ты извини ее порыв, Сара, Софи немного вспыльчива и считает меня своей собственностью. — Райдер радостно потер руки.

— И ты… Тебя это устраивает? Тебе нравится быть чьей-то собственностью? А Беатрис говорила мне, что… —Сара осеклась и замолчала.

— Как ты сказала? — оживился Райдер. — Ты и Беатрис? А ну-ка, рассказывай, я хочу знать правду.

— Би говорила мне, что ты терпеть не можешь, когда женщина заявляет на тебя какие-то права, ущемляет твою свободу, начинает что-то требовать. Она говорила мне, что серьезные отношения с тобой невозможны, что ты меняешь женщин, хотя и ведешь себя по отношению к ним честно и тебе можно доверять… Она говорила, что с тобой легко, что ты щедр на ласки и великолепный любовник. Я ответила Би, что на практике убедилась в твоих достоинствах.

Райдер молчал, переваривая информацию. Итак, его любовницы обсуждают его. Как это мило! И как странно. Значит, не только мужчины обсуждают женщин, но и наоборот. Наконец он сказал:

— Би ошибалась насчет меня. Я совсем не такой свободолюбивый. Как видишь, я расстался со своей свободой. Моя жена — женщина с характером, так что, Сара, ввиду сложившихся обстоятельств… Наши отношения не будут иметь продолжения. Ни одна женщина, кроме моей жены, меня не интересует.

— Неужели это правда? В твоем любвеобильном сердце осталось место только для одной женщины?

Райдер усмехнулся.

— Я, собственно, ничего от тебя не хотела и не хочу, — пожала плечами Сара. — Я искала тебя, чтобы…

— Чтобы что?

— Чтобы сказать, что я выхожу замуж. За Дэвида Дэбза. Его поместье находится недалеко от Суинли.

— Поздравляю. Теперь у тебя, я думаю, не будет во мне нужды, не так ли?

Сара кивнула и растерянно улыбнулась. Она всегда улыбалась не вовремя, но Райдеру это было безразлично. Когда-то он ласкал ее, ему нравилась ее пышная грудь, ее маленькие крепкие ушки, которые он любил покусывать во время занятий любовью, эти ушки на вкус напоминали ему сливы и персики.

— Отправляйся за женой вслед, Райдер, — нахмурилась Сара. Она никак не могла привыкнуть к мысли, что Райдер женат, что она сама скоро выйдет замуж. Правда, Дэвид вряд ли доставит ей большое удовольствие в постели, но что же делать? Муж есть муж. — Она рассержена, ей не понравилось, что мы разговаривали, что мы целовались… ну, ты сам знаешь.

Райдер искоса взглянул на Сару и усмехнулся. Похоже, она была довольна, что его жена ревновала. Он наклонился к Саре и чмокнул ее в щеку.

— Желаю тебе счастья с Дэвидом, Сара, — сказал Райдер и, кивнув девушке на прощание, направил коня к Нортклифф-холлу. Догонять свою жену он не собирался. Жена не должна докучать мужу своей ревностью, считал он, и поэтому решил не извиняться перед Софи за Сару или какую-нибудь другую женщину. С какой стати?

Райдер, довольный, весело насвистывал. Интересно, что сейчас делает Софи? Он вонзил шпоры в бока коня и пустил его галопом.




Глава 16


Вернувшись в Нортклифф-холл, София отвела лошадь на конюшню, поговорила с главным конюхом по имени Мак-Каллэм, мужчиной приятной, хотя и грубоватой наружности, обладавшим большим опытом по части лошадей. Из конюшни София отправилась в замок, но, не дойдя до него, остановилась как вкопанная: на ступенях парадной лестницы стояли Райдер и молодая красивая брюнетка, опиравшаяся на его руку; он что-то говорил, а она согласно кивала. София, увидев эту интимную сцену, буквально взбеленилась от злости. Уже второй раз она застает мужа с незнакомой женщиной, это чересчур! Мгновенно забыв досаду на свою недавнюю несдержанность, не в состоянии здраво мыслить, София бросилась к мужу, грозя ему кулаками и крича на ходу:

— Негодяй! Обманщик! А ты, нахалка, немедленно отойди от моего мужа! Если ты попытаешься его поцеловать, я сверну тебе шею!

Тэсс Стокли с изумлением смотрела на бегущую женщину и на всякий случай отступила назад.

— О Господи! Кто это, Райдер? У нее совершенно безумный вид! Я не понимаю… Это что, одна из твоих женщин? Почему она так разъярена? Или она не знает, что она — одна из многих?

Райдер не ответил, он наблюдал за Софи, которая бежала не разбирая дороги, подобрав юбки, сверкая голыми икрами; он наслаждался выражением бешеной ярости на ее лице, любовался рассыпавшимися по плечам каштановыми волосами. Красивая шляпа с пером валялась, забытая, на дороге. София действительно походила на сумасшедшую. Райдер улыбнулся. Эта сумасшедшая женщина принадлежит ему, она — его жена, и она бежит к нему. Он стоял скрестив руки на груди, сердце его часто и взволнованно билось в ожидании скорого бурного объяснения.

Обычно любовницы Райдера не приходили к нему в Нортклифф-холл, за исключением особых, редких случаев. Тэсс давно его не видела и. беспокоясь, прибежала сюда сразу же, как только Беатрис сообщила ей о приезде Райдера. И вот он стоит перед ней, целый и невредимый, и она так счастлива видеть его, и вдруг является какая-то ненормальная и начинает кричать…

Райдер, не в силах сдержать довольной улыбки, весело спросил подбежавшую к нему Софию:

— Ты уже вернулась? Замечательно. Ты отвела лошадь в стойло, накормила ее? Ты хочешь побеседовать с Тэсс? Иди к нам и познакомься еще с одной моей приятельницей. Мы обсуждали трудности морских путешествий…

— А ты, оказывается, донжуан! Ни одной юбки в округе не пропустил! Греховодник, распутник, да тебя надо вздернуть или застрелить, а еще лучше — выпустить тебе кишки, мерзавец! Таких, как ты… — София внезапно замолчала и тряхнула головой, словно пытаясь прояснить затуманенный гневом разум. До ее сознания вдруг дошел смысл тех слов, которые она только что прокричала мужу, и она в ужасе прошептала: — О нет, нет, что же я такое наговорила…

Ругая себя на чем свет стоит, София повернулась и побежала, теперь уже в обратную от замка сторону — в сад, где среди деревьев и вдоль посыпанных гравием дорожек стояли молчаливые греческие статуи. Райдер, наблюдая за женой, невольно подумал: «Интересно, видела ли она статуи? Надо будет обязательно спросить ее об этом за ужином. Неплохо было бы заняться с ней любовью прямо в саду, где-нибудь неподалеку от статуи Зевса, соблазняющего свою очередную жертву…» Тэсс, как и Райдер, смотрела вслед Софи.

— Это моя жена. Ее зовут Софи Шербрук, и она не хочет делить меня с другими, — сказал Райдер. — Советую тебе, Тэсс, держаться от нее на безопасном расстоянии.

— Это твоя жена?

Райдер раздраженно посмотрел на Тэсс: и что это она так изумляется? Неужели его женитьба такое из ряда вон выходящее событие? Все женщины, узнав о том, что он женился, сразу приходят в состояние шока; сначала ему не верят, а поверив, не могут прийти в себя от этой новости.

— Да, это моя жена, черт возьми. И должен тебе сказать, Тэсс, что больше не смогу с тобой встречаться. Мы провели вместе немало приятных часов, но теперь я женатый человек, и наши отношения должны прекратиться. Кстати, нет ли у тебя на примете жениха? Я буду очень рад, если ты выйдешь замуж.

Тэсс посмотрела на Райдера таким взглядом, словно у него неожиданно выросла вторая голова.

— Но как же так? Ведь ты такой любитель женщин, ценитель женских ласк, Би говорила, что ты любишь разнообразие…

— Прекрати, Тэсс. И кто такая Би, скажи на милость? Твоя духовная наставница? Еще не хватало, чтобы вы созвали к себе на чай всех моих любовниц и во главе со всезнающей Би обсуждали мои достоинства и недостатки. Я женат, и тебе следует смириться с этим. А о женихе я упомянул неспроста. Я знаю одного молодого человека, вполне достойного джентльмена приятной наружности, с положением — он первый помощник на корабле, — мужественного и способного оценить женскую красоту. Он крупный, широкоплечий, с большими сильными руками, тебе он должен понравиться, Тэсс.

Девушка, немного помолчав, поинтересовалась: — А как зовут этого молодого человека? Райдер назвал ей имя своего знакомого и распрощался. Поднимаясь по ступеням парадной лестницы, он думал о том, что неплохо было бы послушать, как судачат о нем его любовницы.

Райдер засиделся у себя в кабинете допоздна. Потерев рукой начинавшие слипаться глаза, он еще раз просмотрел длинный список, который начал составлять еще во время морского путешествия, и остался доволен. Закрыв глаза и откинув назад голову, он представил, как Софи со страхом ждет его появления в спальне; вряд ли она спит. И очень хорошо, пусть еще немного подождет. За ужином он держался исключительно вежливо и ни словом не обмолвился о двух ее неприличных выходках. Она, конечно, предпочла бы молчанию объяснение, но он не собирался поступать так, как хочется ей. В конце концов она далеко не первая женщина в его биографии, и женский характер ему знаком. Если он с другими женщинами сумел управиться, то сумеет и к ней подобрать ключик. Софи чувствовала себя явно неуютно, оставаясь с ним наедине, и ужин фактически явился для нее спасением: члены семейства, болтавшие без умолку, мешали сосредоточиться и как следует поразмыслить, поэтому она впервые чуть ли не с благодарностью слушала беззаботную болтовню за столом, однако Райдер не позволил жене долго этим наслаждаться и, подозвав ее к себе и погладив по щеке, отослал в спальню. Жена, сверкнув на него глазами, удалилась, не посмев ослушаться. Райдер, увидев именно ту реакцию, какую он и ждал, мысленно похвалил себя за свою тактическую хитрость. Он и в кабинете задерживался специально для того, чтобы София помучилась от неизвестности.

Райдер снова просмотрел список и решил добавить в него еще одно имя: Джозеф Бифлай. Фамилия, конечно, не очень звучная, но Джозеф — отличный юноша и может составить прекрасную партию любой девушке. Правда, он не прочь выпить, но никогда сильно не напивается и не оскорбляет женщин, кроме того, он чистоплотен и опрятен. Он мог бы вполне подойти Эмили, например. Сара правильно сказала, а Тэсс за ней повторила, что муж есть муж, и пусть даже он храпит по ночам и иногда портит воздух, он никуда не денется, а останется при жене, чего не скажешь о любовнике, который в любой момент может исчезнуть, увлекшись другой женщиной.

В списке, составленном Райдером, было больше мужских имен, чем женских: против каждого женского имени стояло три-четыре мужских. В определенной степени Райдеру повезло, что он знал абсолютно всех юношей, проживающих в графстве в радиусе пятидесяти миль, и благодаря этому мог предоставить своим бывшим пассиям женихов на выбор. Он понимал, что не все они захотят замуж, но это уже их личное дело, пусть берут себе мужей или любовников, главное, чтобы о них заботились достойные люди. Он собирался также дать каждой своей любовнице приличное вознаграждение в качестве приданого независимо от того, будут они выходить замуж или нет.

Райдер подумал о своих детях и улыбнулся. Вот с детьми он ни за что не расстанется, а со временем, он ни минуты не сомневался в этом, детей станет больше. Какие же они милые, чудесные! Скорей бы уж наступило завтра, когда он сможет их увидеть!

Выждав еще несколько минут, Райдер решил, что хватит держать жену в напряженном ожидании и пора идти в спальню. Он погасил свечу и в темноте прошел к себе; свет был ему не нужен, так как он изучил в доме каждый уголок и хорошо знал дорогу.

Как Райдер и предполагал, София не спала. Она сидела в кровати и смотрела куда-то в дальний угол комнаты. Райдер зажег свечу и подошел к жене. Она сначала никак не отреагировала на его появление и продолжала неподвижно сидеть и смотреть в одну точку, потом повернула лицо к Райдеру, и он увидел, что оно бело как мел.

— В чем дело, Софи? — обеспокоено спросил Райдер. — Тебе приснился страшный сон?

София покачала головой и облизнула губы. Руки ее были сжаты в кулаки.

— Я только что видела привидение. Ко мне приходила Новобрачная Дева.

— Как ты сказала?

— Я видела привидение, призрак замка Шербруков. Синджен была права, привидение пришло, чтобы поприветствовать меня в качестве члена вашей семьи. Да, думаю, именно за этим оно и приходило.

— Не говори ерунды, Софи. Тебе это привиделось во сне.

Жена снова покачала головой.

— Привидение было здесь, — упрямо повторила она.

Она сначала испугалась, увидев в комнате призрак молодой женщины в белом одеянии, но потом немного успокоилась и даже услышала, как привидение сказало ей, хотя ни единого звука не сорвалось с его губ: «Вам не следует беспокоиться, даже если они появятся здесь. Все будет хорошо». — «Кто они? — громко спросила София. — Пожалуйста, объясните свои слова». Но привидение больше ничего не сказало и начало удаляться; постепенно оно становилось все бледнее и бледнее, пока не превратилось в тусклый мерцающий свет. И в этот момент в комнату вошел Райдер.

— Софи, призрака Новобрачной Девы не существует. Это семейная легенда. Синджен — девушка впечатлительная, с богатым воображением, не стоит верить ее словам. Она такая проказница, что может сама нарядиться привидением, лишь бы подразнить нас. У тебя просто разыгралась фантазия, Софи, вот и все.

— Нет, Райдер, нет. Я видела привидение, и оно говорило со мной, вернее, не говорило, но я каким-то образом слышала слова очень отчетливо.

Райдер вздохнул, потом поставил свечу на туалетный столик, сел на кровать и спросил:

— И что же сказало тебе привидение?

— Оно сказало, что мне не следует беспокоиться, что, даже если они появятся здесь, все будет хорошо.

Райдер нахмурил брови. Какие странные слова! Право же, привидению куда больше пристало бы говорить о каком-нибудь спрятанном в потайном месте сокровище или, скажем, о том, что София родит близнецов, которые, повзрослев, женятся на членах английской королевской семьи.

— Непонятно, что оно имело в виду, — сказал он. — Кто «они»?

— Я спросила у привидения, но оно мне не ответило и исчезло. А потом пришел ты.

— Фу, какая чепуха.

София повернула лицо к мужу, недовольно нахмурилась и вдруг сообразила, что она в ночной рубашке, а он сидит рядом и они одни в спальне. Она в мгновение ока забыла и привидение, и загадочные слова, и свое поведение днем, и двух красивых молодых женщин — «приятельниц» мужа, и начала медленно отодвигаться от Райдера, но он сделал вид, что не заметил, и, встав, стал не спеша раздеваться. София отвернулась от него и спросила глухо:

— Чем ты занимался весь вечер? Уже довольно поздно.

— Да так, ничем особенным, — ответил Райдер.

— Наверное, развлекался с какой-нибудь очередной красоткой. Их у тебя целый легион.

— Нет, не легион, а только батальон. С легионом мне не справиться.

— Мне все равно. Можешь гордиться собой сколько угодно. Заведи себе хоть гарем, меня это не волнует.

— Не волнует? А почему тогда ты так вела себя сегодня? Ты увидела только двух наложниц из моего гарема и была готова разорвать их на части и меня заодно с ними.

София посмотрела на мужа: он стоял по другую сторону кровати, совершенно голый, в свете свечи хорошо были видны длинные ноги, стройное, поджарое, мускулистое тело. Он был сложен, как Аполлон, и знал это. София невольно посмотрела на дверь, а Райдер, перехватив взгляд жены, весело заметил:

— Сегодня никаких пробежек по коридору. Я единственный человек, который имеет право видеть тебя обнаженной.

— Мне неудобно перед твоим братом, Райдер. Мне стыдно.

— Еще бы. Но не переживай так сильно. Дуглас, когда хочет, становится близоруким. Я знаю, ты хотела поговорить со мной. Предоставляю тебе такую возможность. Чувствуй себя совершенно свободно. Я весь внимание.

— Ты ждешь гневных речей, упреков, обидных слов? Тебе очень хочется, чтобы я распалялась перед тобой как последняя дура, чтобы ты мог проникнуться к себе еще большим уважением. Мужчины любят, когда женщины ссорятся из-за них, вы считаете себя центром Вселенной, а ревнивые разборки лишь подтверждают этот неоспоримый факт. Но я скажу тебе правду, Райдер. Я не испытывала ни капли ревности, в моем сердце был только гнев. Мне искренне жаль твоего брата. Не думаю, чтобы ему было очень приятно видеть всех этих женщин, мечтающих забраться в твою постель, вешающихся тебе на шею и с готовностью подставляющих губы для поцелуя.

— О, разве? Что-то мне верится с трудом. Ты, наверное, долго репетировала свою речь. Ха, ты собираешься убедить меня в том, что проклинала меня, и размахивала кулаками, и кричала словно безумная из жалости к моему брату?

София плотно сжала губы и промолчала, не желая вдаваться в подробности.

— Так-так, хорошо. Ты сдерживаешь себя, это правильно. Но, моя дорогая жена, если тебе есть что сказать, говори, я все выслушаю.

— Пошел к черту!

Райдер потянулся, почесал живот, и София невольно посмотрела туда, где внизу живота курчавились волосы. Райдер почувствовал на себе взгляд жены, и этот взгляд подействовал на него возбуждающе. София, заметив поднявшуюся плоть, быстро отвернулась к окну.

— Ты здорово напугала Сару и Тэсс, — сказал Райдер, подливая масло в огонь. — Они долго не могли свыкнуться с тем, что я обзавелся ревнивой и сварливой женой.

София молчала.

Райдер усмехнулся и, откинув простыню, лег в постель. София поняла, что если она хочет убежать, то это надо делать сейчас, пока еще не поздно. Она хотела встать, но Райдер остановил ее:

— Софи, нет.

— Что «нет»?

— Не пытайся убежать. Я запер дверь.

София вздохнула и, понимая всю комичность ситуации, попросила:

— Пожалуйста, Райдер, оставь меня в покое. Не принуждай меня к тому, чего я не хочу, не заставляй меня унижаться перед тобой и не злись на меня.

— Ложись, Софи, и успокойся. Ложись на спину и лежи тихо. Я расскажу тебе одну историю, если ты будешь хорошо себя вести. Хочешь?

— Нет, — ответила Софи, но все-таки легла, накрылась простыней и затихла.

Райдер придвинулся к жене, ласково погладил ее.

— Я рад, что ты здесь, со мной, — сказал он тихо.

— Почему?

— Потому что ты это ты, и мне выпало счастье встретить тебя, и хватило ума, чтобы жениться на тебе.

— Почему ты повторяешь все время одно и то же, Райдер? Я никто, понимаешь, никто, и незачем тебе было на мне жениться. Ты оказался во власти обстоятельств, ты пожалел меня, проявил благородство, но это было твоей ошибкой. Я не подхожу тебе, и твоя мать презирает меня, и вообще мне не место в этом доме, ну как ты не понимаешь? Прошу тебя, Райдер…

— Я думал об этом, Софи, — сказал Райдер, продолжая гладить лицо жены, нежно дотрагиваясь пальцами до ее щек, губ, носа, подбородка. — И я согласен с тобой. Тебе здесь не место.

София замерла от этих слов, острая боль резанула ее сердце.

— Ты меня неправильно поняла, — поспешил успокоить жену Райдер, мгновенно почувствовав, как она напряглась, — я только имел в виду, что в этом доме хозяйка — Александра, хотя ей, бедняге, нелегко приходится со свекровью. А у меня поместье в Котсуолдзе.

— У тебя есть собственное поместье?

— Да. Оно называется Чедвик-хаус. Я никогда не жил там подолгу, наезжал три-четыре раза в год, и все. В мое отсутствие хозяйством занимается дворецкий — Алан Дьюбуст. Вот я и подумал, Софи, а не отправиться ли нам в Чедвик-хаус? Пусть у нас будет свой дом, и ты в этом доме будешь хозяйкой. Хочешь?

София явно обрадовалась такому предложению и, захваченная врасплох приятной новостью, забыла на время о своих страхах, об ожидавших ее ночных мучениях и навязчивом внимании мужа. Она сказала: «да» и собиралась задать еще множество вопросов, но Райдер приложил палец к губам и попросил:

— Не сейчас, дорогая. Я знаю, ты готова обсуждать этот вопрос всю ночь напролет, лишь бы не дать мне возможности заняться с тобой любовью. Мы обсудим детали потом, позже, договорились?

— Какой ты проницательный, Райдер. Видишь меня насквозь.

— Что же я могу сделать? Я в этом не виноват. Я хочу попросить тебя об одном одолжении, Софи.

София замерла.

— Не смотри на меня с таким испугом, дорогая. Я твой муж и хочу для тебя только добра. Я не буду причинять тебе боль. Я обещал это раньше и обещаю снова. Ты понимаешь, о чем я говорю? Пожалуйста, ничего не отвечай, только кивни.

София кивнула.

— Хорошо. Начало многообещающее. Теперь слушай меня внимательно. Я буду обладать тобой каждую ночь. Я хочу, чтобы ты привыкла ко мне, начала мне доверять, думала только обо мне и навсегда забыла других мужчин, включая твоего дядю. Они — в прошлом.

— От прошлого трудно избавиться, Райдер.

— Я знаю. И тем не менее ты должна сделать над собой усилие, Софи. Сегодня на короткое время ты снова стала такой, какой была на Ямайке, стала той неистовой амазонкой, которая спасла мне жизнь. Так что я не теряю надежды. И еще. Когда мы находимся в постели, нам не нужна одежда, запомни. Сними ночную рубашку, я хочу видеть твое тело, я хочу любоваться тобой, гладить твою грудь, бедра, ноги.

— Я не…

— Не желаю слушать никаких возражений, Софи. И перестань вести себя как ребенок. Ты давно взрослая, и ты — женщина. Не думай о плотской любви как о чем-то страшном, неприятном, противном, муж и жена не могут обойтись без нее, пойми это. И отношения эти приносят людям радость, и ты в этом смысле не исключение. И ты тоже будешь наслаждаться близостью, и чем раньше ты перестанешь считать меня каким-то монстром, который собирается тебя каждую ночь насиловать, тем лучше. Я хочу тебя, хочу целовать твое тело, каждую его частичку, и ты постепенно привыкнешь к моим ласкам.

Райдер еще долго говорил, объяснял, но Софи оставалась безучастной, она лежала спокойно, не отталкивала его, но он чувствовал, как она напряжена. Она смотрела на него холодно, почти с неприязнью, эта желанная ему женщина, его жена. Ему безумно хотелось покрыть горячими поцелуями ее лицо, тело, каждый пальчик на ноге, без устали ласкать ее, добраться языком до заветного места внизу живота, ощутить на губах его сладкий вкус. Но он сдерживал себя и не давал волю раздражению. Зачем торопиться? Вся жизнь впереди, их долгая супружеская жизнь.

— Не думай ни о чем, Софи, просто лежи и ни о чем не думай, — сказал он ласково и поцеловал ей грудь, розовые твердые соски, погладил рукой живот, низ живота, нашел пальцами мягкие лепестки, начал легонько поглаживать их, и в этот момент София отпрянула от него. Райдер сразу прекратил ласки, отодвинулся от жены и встал с кровати. Он не хотел повторения предыдущей ночи, не хотел брать Софи силой, он обещал ей не причинять боль, и обещание свое он выполнит. Он протянул руку и взял с тумбочки банку с кремом.

— Что это? — испуганно спросила Софи, следя за пальцами Райдера, погрузившимися в банку.

— Ничего страшного, не волнуйся.

Он положил одну руку Софи на живот, ногами раздвинул ей бедра и осторожно ввел намазанный кремом палец в ее лоно, подвигал им немного, потом так же осторожно засунул туда второй палец и на мгновение замер, ощутив вокруг пальцев мягкую горячую плоть и испытав такое жгучее желание, что оно принесло ему боль. София дернулась, попыталась освободиться, но Райдер держал ее крепко.

— Перестань, я не хочу! — крикнула она и попробовала свести бедра вместе, но добилась обратного эффекта: палец Райдера только глубже проник внутрь.

— Тихо, тихо, любимая. Я буду делать это, пока ты не позволишь мне любить тебя по-настоящему. Прислушайся к себе, сосредоточься на своем теле. Тебе приятно, когда мой палец находится у тебя там, внутри?

— Нет.

— А мне очень приятно. Всякий раз, перед тем как овладеть тобой по-настоящему, я буду гладить тебя внутри пальцами. О, ты уже совсем влажная, значит, твое тело хочет близости.

Райдер развел бедра Софии шире, своей напрягшей плотью раздвинул влажные губы и медленно-медленно погрузился на всю длину, следя за выражением глаз жены. Он понял, что ей не больно, он также понял и то, что она в эту ночь не сможет испытать оргазм, ее тело и ее разум были к этому не готовы. Но ничего, время терпит, кое-что уже получилось: нет болевых ощущений, и страх боли понемногу пройдет. Райдер не делал резких движений, он двигал тазом осторожно, сосредоточившись на одном — реакции Софи. Такое поведение было ему непривычно; всегда, как только он оказывался внутри женщины, им руководило только физическое желание, похоть, стремление к наивысшей точке наслаждения. В таком состоянии он не мог себя сдерживать, другое дело — теперь. В центре действия была Софи; его тело, его мозг работали в одном направлении: как сделать так, чтобы жене было приятно. Он будет необыкновенно терпелив и в конце концов добьется успеха, и Софи получит от соития такое же удовольствие, как и он.

Райдер прекратил двигаться, извлек орудие своей страсти, потом снова ввел его и замер. Он гладил ей живот, лобок, грудь, целовал ее, одновременно совершая мягкие толчки внутри нее, а когда наступила разрядка, он не кричал, как дикарь, а тихо стонал, прижимая к себе жену, слившись губами с ее ртом, войдя в нее как можно глубже, давая почувствовать ей жар своего тела, содрогавшегося в сладких судорогах.

Райдер продолжал целовать Софию до тех пор, пока не успокоился, пока возбуждение не прошло, а потом он вышел из нее, лег рядом и тихо лежал, довольный тем, что на этот раз не было слез, боли и истерик. София выглядела удивленной, но причину ее удивления он так и не смог определить. Он был доволен собой, доволен тем, как все произошло. Он изменился, с Софией он стал другим, и эта перемена радовала его. Он вспомнил, как шутил Дуглас по поводу его несдержанности, нетерпения, неумения прервать соитие, и теперь даже немного гордился собой, впервые попробовав сдержать свои эмоции и добившись успеха.

— Ну как, я выполнил, что обещал, Софи? — спросил он у жены. — Боли не было, ты вела себя хорошо, а в будущем у тебя появится желание заниматься этим со мной, ты войдешь во вкус, вот увидишь. И каждый раз будет лучше, чем предыдущий, поверь мне. А сейчас я расскажу тебе историю про одного пирата, который случайно оказался наедине с тремя женщинами. Первую женщину, пышногрудую и крутобедрую красавицу, звали Бел, и она сразу влюбилась в нашего пирата, потому что он был первым мужчиной, которого она увидела за три месяца; она потащила его на пляж, раздела и только хотела заняться с ним любовью, как явилась вторая женщина, по имени Гузи, и она тоже влюбилась в пирата из-за его деревянной ноги. Гузи любила вырезать из дерева различные фигурки и за три месяца успела изрезать стволы двенадцати пальм. Она решила, что человек с деревянной ногой предназначен для нее. Обе женщины начали спорить между собой, кому принадлежит право на этого мужчину, а он, неожиданно ставший яблоком раздора, лежал на песке совершенно голый и ждал, чем окончится спор. Вдруг откуда ни возьмись появилась третья женщина, Брасси. И знаешь, что делала Брасси? Ты не поверишь…

Райдер замолчал, и в тишине ночи отчетливо прозвучало тихое посапывание Софи.

— А-а, ты не желаешь слушать мои истории, — сказал он, — они тебе не нравятся. Ну ничего, завтра ты узнаешь о том, что сделали с беднягой-пиратом Бел, Гузи и Брасси.

Райдер наклонился к жене, поцеловал ее в лоб, прошептал:

— Может быть, завтра ночью ты сама возьмешь крем и намажешь им мою плоть, чтобы она легче вошла в тебя. Как ты думаешь, тебе захочется завтра это сделать?

София, мгновенно проснувшись от поцелуя Райде-ра, ответила:

— Нет, мне этого не захочется. Была бы моя воля, я бы стукнула тебя по голове и выбросила тебя и твоих похотливых подружек в море.

— А может быть, — продолжал Райдер, не слушая Софию, — завтра ночью нам крем не понадобится. Я оптимист и надеюсь всегда на лучшее.

— Сколько у тебя было любовниц?

— Больше чем три, дорогая. Но они уже в прошлом.

София презрительно фыркнула.

— У тебя ведь тоже были любовники, так что нечего так презрительно фыркать. Первое, о чем я услышал в Монтего-Бей, были россказни о твоих похождениях. Извини, дорогая, что у меня было больше любовниц, чем у тебя — любовников, но я предпочитаю сказать тебе правду. Однако все эти женщины были до тебя, до того, как я встретил тебя и взял в жены.

— А мне все равно. Можешь не рвать свои любовные связи из-за меня.

Это была такая очевидная ложь, что Райдер лишь усмехнулся и чмокнул жену в кончик носа.

— Ты красивая, Софи.

— Оказывается, плохим зрением страдает не Дуглас, а ты.

— Ах, какой страшный укус! — Райдер рассмеялся. — Давай спать, Софи. А утром, на рассвете, я разбужу тебя, и, пока ты будешь просыпаться, вся мягкая, сонная, податливая, я войду в тебя и буду двигаться в тебе медленно-медленно, и тебе это понравится. Обязательно.

София не ответила, но Райдер и не ждал ответа.

Проснувшись на следующее утро, он не нашел ее рядом с собой: она уже встала и ушла. «Ах ты, черт возьми! — подумал Райдер. — Ну ладно, негодница, в следующий раз я не буду посвящать тебя в свои планы».

* * *


— Аликс, у меня к тебе просьба, — обратился Райдер к жене брата. — Познакомь Софи с нашими соседями. А что касается бала, он подождет.

— Вот видишь, сынок, — вмешалась в разговор леди Лидия, — ты наконец-то сообразил, что твоя жена вряд ли поладит с нашими соседями, а если и поладит, то далеко не со всеми. Она ведь не нашего круга.

— Вы ошибаетесь, матушка, — ответил Райдер, не обращая внимания на язвительное замечание старой графини. — Я хочу, чтобы Софи познакомилась с соседями пораньше, не дожидаясь бала, исключительно потому, что у нас мало времени. В пятницу мы уезжаем. В Чедвик-хаус.

Заявление Райдера вызвало среди родственников настоящую бурю негодования.

— Неужели ты серьезно, Райдер?

— Как, ты хочешь уехать? Но ведь ты только вернулся домой!

Только граф не присоединился к возмущенным возгласам, а загадочно улыбался и продолжал пить кофе.

— Таким образом, Софи, — сказала Александра, — у нас осталось всего два дня. И учти, нам еще нужно приготовить твои наряды.

София посмотрела на Александру, затем на Джереми. Брат выглядел несчастным. Огорчение Джереми заметил и Райдер и моментально отреагировал.

— Джереми, — обратился он к мальчику, — ты не останешься на пару недель в Нортклифф-холле? Тебе будет с нами скучно в Чедвик-хаусе, особенно первое время, когда мы будем заниматься хозяйством. Синджен, я догадываюсь, ни на секунду не оставляет тебя в покое, но ты, по-моему, уже немного привык к ней, не так ли, Джереми?

Джереми с виноватой улыбкой посмотрел на сестру.

— Решай сам, Джереми, — с трудом улыбнулась София.

— Я побуду здесь, — сказал мальчик, не в силах скрыть свою радость, — мы с Синджен собираемся поехать на Брандерлегскую ферму, чтобы купить мне пони!

Таким образом, вопрос решился без особых затруднений. Позднее София узнала от Синджен, что покупку пони финансировал Райдер.

Следующие два дня София была занята визитами к соседям и примеркой нарядов, а Райдер воспользовался отсутствием жены, чтобы навестить своих любовниц и разобраться с ними. Женщины — их было пять — собрались у Би. Как выяснилось, три из них заинтересовались перспективой замужества, и Райдер с радостью снабдил их именами из своего списка, другие две, захотевшие поехать в Лондон и попытать счастья там, получили деньги на поездку и пожелания удачи. Эмили осталась дома; она еще не оправилась после родов, и Райдеру пришлось самому навестить ее. К Би он еще раз заглянул после обеда, когда его «приятельницы» разошлись по домам.

— Здравствуй, дорогая, — сказал Райдер, входя, и обнял хозяйку дома. — Клянусь, ты не пустила бы меня на порог или убила, не люби ты меня так сильно, а?

— Да, мой господин. Вам со мной повезло. — Би почему-то часто называла Райдера «господином», это обращение держало Райдера на определенной дистанции и не раз служило поводом для шуток с его стороны. — Вы проявили замечательную чуткость в отношении своих подруг, как похвально!

— А ты, Би? Ты сама не хочешь обзавестись списком подходящих для брака кандидатур?

— О нет, дорогой сэр. Я уезжаю в Лондон, вслед за Лорой и Молли. И постараюсь уговорить Эмили поехать вместе со мной. Ей необходимо сменить обстановку, иначе она здесь зачахнет. И я прослежу за тем, чтобы она не стала жертвой какого-нибудь другого донжуана вроде вас. Я скопила немного денег и попробую купить в Лондоне дом, чтобы сдавать его внаем жильцам и таким образом зарабатывать на жизнь. Вы, конечно, щедры, но я не хочу строить свою жизнь на мужской щедрости. А что касается любовных дел, то я наверняка найду вам достойную замену.

— Ты уверена в этом? — игриво спросил Райдер, поднося руку Би к своим губам. — Неужели существует на свете такой же нежный и внимательный любовник, как я?

Би засмеялась и хлопнула Райдера по руке.

— И вот еще что, моя дорогая, — продолжал Райдер. — Мне не нравится твоя идея насчет сдачи дома внаем, я советую купить тебе какую-нибудь недвижимость в хорошем районе Лондона. У меня есть адрес одного знакомого адвоката, зайди к нему, и он поможет тебе. Я дам тебе рекомендательное письмо и деньги.

— Будешь ли ты иногда скучать обо мне, Райдер?

— Конечно. А ты пожелай мне удачи с моей женой.

— С твоей женой? У вас что-то не ладится?

— Ты даже представить себе не можешь, какие я испытываю затруднения. Но это не важно. Софи — это моя половинка, моя судьба, моя жизнь.

Возвращаясь домой, Райдер думал о Софи, представляя себе их совместную жизнь в Чедвик-хаусе. На дворе была осень, дни становились все короче, а вечера и ночи длиннее, и это означало, что им с Софи придется проводить долгие зимние вечера вместе, греясь у камина и беседуя. Он представлял, как Софи будет сидеть в уютном, мягком кресле, как он будет слушать ее болтовню, а потом попросит потанцевать для него, и они будут смеяться и дразнить друг друга, и закончится эта игра жаркими поцелуями… И что эта за странная история с привидением? Стоит ли верить Софи? И что означают слова «даже если они появятся здесь»?..




Глава 17


Райдер заехал также и к Джейн Джаспер, которая жила в красивом просторном доме в семи милях от Нортклифф-холла. Дом окружал небольшой, но ухоженный сад, а ко входу вела из сада широкая дорожка. Джейн и еще трем молодым и толковым женщинам была поручена забота о детях Райдера. Он еще издалека услышал их смех и радостные крики, и сердце его учащенно забилось в предвкушении скорой встречи. Дети играли в саду, а за ними присматривала Джейн; их было семеро: четверо мальчиков и три девочки, в возрасте от четырех до десяти лет. Они были хорошо одеты, довольны и беззаботно резвились на газоне. Когда Райдер увидел их, он чуть не закричал от счастья.

Какое-то время Райдер молча наблюдал за детьми. Оливер, высокий худенький мальчик десяти лет, что-то с умным видом советовал шестилетнему самоуверенному Джиму, который постоянно задирал Тома. Том, с ангельским личиком и голубыми невинными глазами, отличался драчливым нравом и никогда не давал себя в обиду, при этом он умел ругаться не хуже какого-нибудь бывалого саутгемптонского моряка. Четвертый мальчик, Джон, имел характер спокойный и всегда играл роль миротворца между остальными тремя, ему было шесть лет, он обожал собак и терпеть не мог ссор. Первым Райдера заметил Джим, он радостно завопил и бросился ему навстречу, и Райдер, едва спешившись, был буквально сбит с ног восторженно кричащей оравой ребятни и собаками, которые добавили к всеобщей свалке еще больше неразберихи.

Дети кричали, говорили, смеялись все одновременно, не слушая друг друга и торопясь поскорее выложить все интересные новости, и только Дженни стояла в стороне и задумчиво смотрела на Райдера, большой палец она держала во рту, что придавало ей еще более задумчивый вид. Райдер внимательно выслушал всех и постарался каждому ребенку уделить внимание, хотя такая задача и оказалась практически невыполнимой. Джейн и ее помощницы принесли стаканы с лимонадом и тарелки с пирожными и сдобными булочками. Дети, получив угощение, расселись вокруг Райдера и продолжали пичкать его своими рассказами, а он с огромным удовольствием слушал их, делал какие-то замечания, давал советы, хвалил, смеялся, бросал собакам кусочки пирожных и был по-настоящему счастлив. Дженни и двое других детей отошли в сторону и сосредоточенно ели большой лимонный кекс, запивая его лимонадом.

Райдер привез детишкам кучу подарков и после лимонада и пирожных занялся их раздачей. Дети с радостью набросились на нарядно упакованные коробки и свертки и вмиг забыли о Райдере, а он, воспользовавшись передышкой, подошел к Дженни. Девочка обратила к нему свое маленькое круглое личико, и ее голубые глаза — глаза Шербруков — засветились радостью.

— Малышка моя, любимая, — прошептал Райдер и опустился рядом с дочкой на колени. Ласково вынув палец изо рта девочки, он погладил ее по курчавой головке и прижал к своей груди. Дженни вздохнула и обвила ручонками шею Райдера. Он с наслаждением вдыхал детский запах, гладил ее волосы, слушал стук маленького сердечка. Боже, как горячо любил он свою дочку, эту славную, очаровательную крошку.

— Ей лучше, Райдер, — сказала Джейн. — Она понемногу становится более любознательной, начинает интересоваться окружающим. Она страшно скучала без тебя, спрашивала о тебе каждый день.

— Папа, — раздался детский голосок.

Райдер застыл от удивления, а Джейн засмеялась.

— Это сюрприз, который приготовила тебе Дженни. Она долго тренировалась, особенно последние две недели, и произносила это слово всякий раз, как я показывала ей твой портрет.

— Папа.

У Райдера комок подкатил к горлу, и он, уткнувшись лицом в волосы девочки, чуть не расплакался.

— Папа.

— У меня для тебя есть подарок, котеночек, — сказал он и, чмокнув Дженни в щечку, вытащил из кармана блестящий сверток. Внутри свертка оказался маленький медальон, Райдер раскрыл его и показал дочке. На одной створке медальона был ее портрет, а на другой — портрет ее матери, которая умерла в родах.

Райдер хорошо помнил тот день, помнил свой страх и крики роженицы, помнил крохотный комочек плоти, пронзительный детский плач и свою безумную радость, что ребенок остался жив.

Джейн повесила медальон на шею девочки, и та побежала показывать подарок Эми, выкрикивая на ходу: «Папа дал! Папа дал!»

— Я вижу, ты хорошо заботишься о ней, Джейн. И об остальных детях тоже. Боже, как мне их не хватало. Кстати, насколько я могу судить, у Оливера нога заживает. Что говорит доктор Саймоне?

— Доктор говорит, что кость срастается нормально, и считает, что Олли вряд ли будет хромать. Мальчику повезло. А ожоги Джима на спине и на ногах почти зажили. Джим очень любит читать, он прочел все книжки, что ты ему послал. И каждый свой сэкономленный шиллинг Джим тратит на книги. Мистер Мейерс, хозяин книжной лавки, уже давно привык к нашему юному книголюбу. Мелисса увлеклась рисованием, у нее получаются неплохие акварели, представь себе. А Эми решила стать оперной примадонной, с ума можно сойти.

Райдер молча кивнул, слушая Джейн; потихоньку они дошли до крыльца и уселись на ступеньки, и Джейн продолжала подробно рассказывать о каждом ребенке, его успехах и неудачах, а Райдер внимательно слушал, наблюдая за детьми. Он видел Дженни, показывающую свой подарок Мелиссе; Мелисса, разглядывавшая новую куклу, нисколько не завидовала Дженни, довольная своим собственным подарком. Райдер знал, что дети, несмотря на нежный возраст, понимали, что Дженни — его дочь, а они все — не его дети, но, похоже, для них этот факт не имел особого значения, и даже Оливер, самый старший, не воспринимал это обстоятельство как обиду.

— Я слышала, ты женился, — сказала Джейн. Райдер посмотрел на нее и увидел в ее глазах искорку надежды на то, что этот слух не подтвердится.

— Да, я женился, — улыбнулся он. — Мою жену зовут Софи.

— Как удивительно! Уверена, твои любовницы были поражены этой новостью не меньше, чем я.

— Конечно, но они не особенно огорчились. Я всем им дал приданое.

Джейн недоверчиво вскинула брови.

— Что ты так на меня смотришь, Джейн? Я не собираюсь с ними встречаться втайне от жены.

— А дети?

— Что ты имеешь в виду?

Джейн не ответила, а смотрела какое-то время на играющих мальчиков и девочек, потом неожиданно крикнула:

— Том, не смей говорить этого слова! И откуда только ты их берешь, эти ужасные слова. Я запрещаю тебе ругаться, несносный мальчишка!

Том, слушавшийся Джейн так же, как и остальные, сразу же замолчал и отошел от Джона, к которому только что приставал с ругательствами.

— Как твоя жена отнеслась к тому, что у тебя есть эти дети?

— Никак. Я еще не говорил ей.

— Ты, по всей видимости, и брату своему ничего о них не говорил, не так ли?

— Никого из моих родственников это не касается. Только моя сестра, единственная из всех, знает о детях, но она держит язык за зубами.

— Откуда она узнала?

— Она незаметно поехала за мной сюда, это было примерно год назад, и, спрятавшись за деревом, следила за мной. И видела детей, разумеется, и все поняла. Слава Богу, Синджен — сообразительная девушка, и ей хватило ума держать свое открытие в тайне. И почему, скажи мне, я должен рассказывать брату или матери об этих детях? Зачем Дугласу знать о них? Что от этого изменится? Я теперь женатый человек и собираюсь быть преданным мужем, так что граф может держать при себе свои нравоучения.

— Я не очень-то верю, что ты после женитьбы изменишься. Это не в твоем характере.

— Я понимаю, на что ты намекаешь, Джейн, но уверяю тебя, ты ошибаешься. А вот Дуглас, не в пример тебе, верит в то, что я могу стать хорошим мужем, потому что сам является таковым и готов ради своей жены на все.

— Ну, не знаю, Райдер.

— А я не шучу, Джейн. Я серьезно.

— Думаю, трудновато тебе придется. Сара рассказала мне как-то об одной женщине, которую она встретила в деревне; так вот, эта женщина знала тебя, ты ходил к ней, когда тебе было шестнадцать лет. Я не сильно удивлюсь, если вдруг найдется еще какая-нибудь особа, с которой ты спал еще в младенческом возрасте.

— Ты находишься на неверном пути, Джейн, — нахмурился Райдер. — Оставь в покое мои прежние связи, забудь о них. Я не хочу изменять жене и не буду этого делать, хотя сама она, возможно, и сомневается в этом. Пока. Она случайно видела, как я разговаривал с Сарой, а потом — с Тэсс, и все в один день. И была очень недовольна. Язычок у моей жены острый, и темперамент — хоть куда. А ругается она похлеще, чем Том, можешь мне поверить. Надеюсь, в ближайшем будущем она порадует меня какими-нибудь новыми ругательствами.

— Итак, тебе безразлично, как к тебе относятся родственники.

— В смысле моих похождений? Да. Пусть считают меня повесой, донжуаном, развратником, мне все равно. Они любят меня, и это главное.

— И все-таки мне не совсем понятна твоя позиция, Райдер, почему тебе нравится, чтобы тебя считали каким-то сатиром, соблазнителем?

— Что значит «нравится»? Я и есть соблазнитель. Ты не согласна?

— Согласна, но…

— Я люблю женщин, всегда любил. Ни для кого это не секрет. И я знаю женщин, понимаю их психологию, мотивы их поступков. Я понимаю и тебя, Джейн. Тебя, в сущности, беспокоит не моя репутация, а то, как я буду относиться к детям. Ты боишься, что я брошу их, потому что обзавелся собственной семьей?

— Ну, не бросишь, конечно, но будешь реже посещать их, и они будут скучать, переживать… Вот чего я боюсь.

— Твои страхи необоснованны, Джейн. Я буду относиться к детям совершенно так же, как и раньше, я люблю их и отвечаю за их благополучие. Завтра на рассвете мы с женой уезжаем в мое поместье, в Котсу-олдз, это недалеко от Лоуэр-Слотера, полтора дня пути из Нортклифф-холла. Если что-нибудь случится, пошли гонца туда. Кстати, у моей жены есть младший брат десяти лет, и он хромает. Какое странное совпадение, правда?

Джейн вздохнула. Райдер воистину неисправим. Он всегда будет пользоваться успехом у женщин, и дело здесь не в его внешней привлекательности и стройном теле, а в необъяснимом очаровании, доверии, которое он внушал. Женщины будто заранее чувствовали внимательное отношение, благородство, честность Райде-ра, угадывали его стремление удовлетворить свою партнершу, чего бы это ему ни стоило, сделать так, чтобы ей было хорошо. Джейн не могла не признаться себе, что, будь она лет на десять помоложе, она бы, без сомнения, стала любовницей Райдера. Она познакомилась с ним несколько лет назад, Райдеру тогда было двадцать, он был вспыльчив, горяч, стремителен в своих поступках и ненавидел людей, которые жестоко обращались с детьми. Джейн в то время было тридцать лет, она потеряла обоих своих детей — они погибли во время пожара — и, оставшись одна, жила в печали, не особенно задумываясь о том, какое будущее ее ждет. Райдер появился как нельзя вовремя, он в прямом смысле слова спас Джейн, заявившись однажды к ней домой со странным свертком в руках. В свертке оказался младенец мужского пола; как объяснил Райдер, он нашел мальчика на улице, в куче старого тряпья. Через год к Джиму — так назвали найденыша — присоединилась Дженни, дочка Райдера, а потом и другие дети: сироты, калеки, обиженные судьбой малыши.

Джейн снова вздохнула, а Райдер встал, стряхнул пыль с одежды и пошел поиграть со своими ребятишками.

София стояла прямо и неподвижно, пока миссис Плэк, портниха, примеряла на ней бледно-зеленую амазонку с отделкой из золотого шитья. Платье было восхитительным, оно необыкновенно шло Софии, как и все остальные наряды, которые сшила миссис Плэк. София на минуту представила себе их стоимость — помимо нескольких платьев, были сшиты три амазонки, большое количество нижнего белья, заказаны шляпки, туфли — и поежилась. Она даже пожаловалась Аликс, что на туалеты ушло слишком много денег, но графиня поспешила успокоить свою невестку, ничуть не разделяя ее беспокойства:

— Не думай о деньгах, Софи. Пусть об этом беспокоится Райдер, это его заботы. Если он хочет, чтобы у тебя было много одежды, это его дело. Между прочим, мой муж в первое время после нашей свадьбы не купил мне и носового платка. По-моему, щедрость Райдера пугает тебя, ты чувствуешь себя обязанной ему за такую заботу, и с каждым новым платьем твой долг перед ним увеличивается, так, во всяком случае, тебе кажется, не правда ли?

София сочла за лучшее промолчать.

— Ты не устала? — спросила ее Аликс, когда пошел второй час примерки.

София, не желая обижать миссис Плэк, старавшуюся изо всех сил и работавшую не покладая рук последние два дня, ответила:

— Нет.

— А я, представь себе, устала. Миссис Плэк поработала на славу, почти все готово, а те платья, что еще не закончены, я отошлю в Чедвик-хаус позже, когда они будут готовы.

— Это совершенно излишне, — раздался с порога резкий голос старой графини.

— Почему, мэм? — спросила Аликс, изумленно уставившись на свою свекровь.

— Зачем понадобилось Райдеру ехать с этой женщиной в Чедвик-хаус?

— Эта женщина, как вы изволили выразиться, жена вашего сына, мэм.

— И какой ужасный цвет у этого платья, он абсолютно ей не идет, она выглядит в нем нездоровой. Мой сын тратит слишком большие деньги на нее, она наверняка вышла за Райдера из-за его богатства, я ему об этом прямо скажу.

София молчала, а Аликс возразила свекрови:

— По-моему, бледно-зеленый цвет очень идет Софи.

— Чушь, — отрезала леди Лидия, — у вас, Александра, нет никакого вкуса, так же как и у нее. Видимо, подбором туалетов занимается Дуглас.

— Вы правы, — легко согласилась со свекровью Аликс. — Этим занимается Дуглас, и я этому несказанно рада.

— Ни разу не слышала, чтобы вы беседовали об одежде.

— А что о ней беседовать? Дуглас сам выбирает, что мне носить, правда, у него излишнее пристрастие к глухим, высоким воротникам; он считает любое платье, воротник которого не достает мне до подбородка, легкомысленным.

София хихикнула.

Леди Лидии такое веселье не понравилось, но она сделала вид, что остроумное замечание невестки ее не касается, и спросила:

— А почему здесь нет Райдера? Или эта женщина находит, что у него нет вкуса?

— Он, наверное, занят делами, мэм. Многое еще нужно сделать, ведь Райдер с женой уезжает в Чедвик-хаус завтра утром. Его жену зовут Софи, мэм.

Леди Лидия ничего на это не ответила, повернулась и тяжелой поступью вышла из комнаты, наградив на прощание Александру грозным взглядом. Когда дверь за старой графиней закрылась, Аликс, со страдальческим выражением на лице, подняла глаза к потолку и начала тереть ладонями виски.

— Я раньше никогда не страдала от головной боли, Софи, — сказала она. — Голова стала у меня болеть после знакомства со свекровью.

Через полчаса миссис Плэк закончила свою работу, поблагодарила Софию за терпение и удалилась, оставив двух молодых женщин наедине.

Аликс, едва дождавшись, пока за портнихой закроется дверь, подбежала к Софии и, подмигнув ей, предложила:

— Мне кажется, сейчас самое время отправиться в кабинет Дугласа и раздобыть там капельку бренди, а?

— Ты удивительная, Аликс! — воскликнула София. — Только мне начинает казаться, что я немного тебя узнала, как ты говоришь или делаешь что-нибудь совершенно неожиданное.

Аликс рассмеялась:

— Мой муж говорит мне то же самое, Софи.

— И он прав. Пойдем?

Где-то через час, когда граф случайно заглянул к себе в кабинет, он увидел в центре комнаты, на толстом ковре, двух изрядно подвыпивших женщин — свою жену и невестку. Аликс лежала на спине и хохотала, а София, распростершись рядом с ней на животе, наматывала пряди волос себе на руку и говорила:

— Аликс, я не лгу, это правда, сущая правда. У пирата была одна нога, деревянная, и все три женщины добивались его любви, представь себе.

— Но Гузи-то, Гузи! — воскликнула Аликс, утирая слезы на глазах. — Какое имечко! Подумать только! Она хотела вырезать из деревянной ноги пирата корабль? А до этого она успела изрезать двенадцать пальм?

— Так-так, мои дорогие леди, — громко сказал Дуглас Шербрук, входя в кабинет, — значит, Райдер рассказал вам историю об одноногом пирате и его приключениях на острове?

София и Аликс, выпив на двоих почти целую бутылку бренди, опьянели и поэтому спокойно отнеслись к появлению графа. Более того, увидев его, они принялись хохотать как безумные.

— О, вы тоже знаете историю про одноногого пирата, — радостно заговорила София, — расскажите же нам конец этой истории, я его еще не слышала, а Аликс просто умирает от желания узнать, чем закончились приключения пирата.

— Тебе действительно интересно? — спросил граф у жены.

— Да, конечно! А какие смешные имена, Дуглас! Гузи, Брасси… Это Райдер их придумал?

— Нет-нет, дорогая, имена настоящие.

Граф подошел к жене, поцеловал ее, поднял с пола почти пустую бутылку и убрал ее подальше, а потом уселся между Аликс и Софи и принялся рассказывать:

— Гузи пользовалась большим успехом у мужчин и первая сбежала с острова. Только она начала вырезать корабль из ноги пирата, как вдруг представилась такая возможность. Гузи познакомилась с голландскими моряками и их капитаном, датчанином, который, хотя и не знал английского языка, умело разговаривал на другом языке, понятном всем. Гузи также знала этот язык.

— Какой язык, Дуглас? — спросила Аликс. — Французский?

— Нет, не французский, — прозвучал в кабинете голос Райдера. — Мой брат говорит о языке любви.

София, увидев мужа, растерянно посмотрела на Аликс, на Дугласа, на стоявшую в стороне пустую бутылку, затем перевернулась с живота на спину, закрыла глаза и застонала.

— Можно мне присоединиться к вашей компании? — спросил Райдер.

— Ты же говорил мне, что весь день будешь занят, — сказала его жена.

— А день уже подходит к концу, Софи. Сейчас шестой час.

— Садись сюда, Райдер, — пригласил брата Дуглас, указывая на свободное место на полу рядом с собой и беря в руки бутылку с остатками бренди.

Райдер взял бутылку из рук Дугласа, притворился, что выпил ее содержимое, потом пошел к буфету и достал оттуда еще одну бутылку. Пить он не собирался, он считал пьянство большим пороком, хотя никогда не возражал против употребления спиртного в разумных пределах. Он видел, что София опьянела, но этот факт его не огорчил. Ему нравилось, что она весела, беззаботна, что она, пусть и временно, освободилась от страха перед ним, от своей скованности.

— Райдер, пожалуйста, расскажи нам о Брасси, Дуглас про нее ничего не знает, — попросила Аликс. — Или не хочет говорить.

— А история Брасси проста, — ответил Райдер. — Загляни в сад, Аликс, и ты узнаешь все об этой женщине.

— В сад? — непонимающе уставилась на мужа София.

— В саду есть статуи, много статуй. Неужели ты еще не видела их, Софи? Эти статуи привез в Нортклифф-холл мой дядя Брэндон, тот самый, который оставил мне в наследство Кимберли-холл, помнишь? Пойдем со мной в сад, я покажу тебе эти замечательные статуи.

— Великолепная мысль, — заметил граф. Он сидел рядом с Аликс, гладил ее руку и с любовью смотрел на немного осоловелое лицо жены. Рука его скользнула вверх, коснулась плеча Аликс, потом подобралась к ее уху и начала нежно теребить маленькую, круглую мочку.

Райдер усмехнулся и протянул руку Софии. Она взялась за нее, поднялась с пола и, не удержавшись на ногах, ухватилась за сюртук Райдера и повалилась ему на грудь. Он прижал ее к себе, поцеловал, потом слегка отстранил от себя. Вид у Софии был крайне озабоченный и серьезный.

— А при чем здесь статуи, Райдер? — спросила она. — Я не понимаю. В саду есть статуя Брасси? А почему там нет тогда статуи Гузи?

— Пошли, сама все увидишь. Дуглас, не обижай Аликс, — сказал он на прощание и вышел вместе с Софией из кабинета, плотно притворив за собой дверь. — Признавайся, Софи, — повернулся он к жене, — чем вызвана ваша пьяная оргия? Что-нибудь случилось? Тебя кто-нибудь оскорбил?

— Леди Лидия.

— Ясно.

— А ты покажешь мне Брасси?

— Я покажу тебе все, что ты захочешь, Софи.

В саду, густо засаженном деревьями, София не увидела ничего.

— А где статуи? — спросила она.

— Подожди немного, скоро покажется одна из них.

Действительно вскоре среди листвы мелькнул белый мрамор, и София, свернув с узкой тропинки в кусты, подошла к статуе. Статуя изображала двух людей — сидящего мужчину и женщину, которую он держал на коленях. Спина женщины была изогнута в страстном порыве, голова откинута назад. Мужчина и женщина занимались любовью.

— Какой ужас, — прошептала Софи, но голос ее звучал скорее заинтересованно, чем возмущенно.

Райдер подошел к жене, обнял ее, сказал негромко:

— Посмотри, Софи, возбужденная плоть мужчины находится внутри женщины, видишь? Повезло ему, вернее, им обоим. Быть навеки запечатленными в момент наслаждения.

— По-моему, эта поза неудобная, — заметила София.

— Нет. Ты убедишься в этом, когда сама попробуешь. Хочешь посмотреть на другие статуи? Ты найдешь большое разнообразие эротических поз.

София кивнула, сама себе удивляясь, и взяла Райдера за руку. От ее прикосновения он испытал прилив острого желания, но постарался заглушить его. Зачем быть нечестным и пользоваться тем, что жена не очень хорошо соображает?

Вместо жарких объятий и поцелуев он повел Софи дальше, показывать другие статуи.

— Посмотри на эту позу, Софи, — сказал он, подходя к другой мраморной скульптуре. — Женщине в такой позиции довольно трудно достичь оргазма, но зато мужчина проникает глубоко и у него свободны руки, он может ласкать партнершу… Давай я тебе покажу.

— Не нужно, Райдер. Пойдем посмотрим другие скульптуры. И, если ты не возражаешь, я сама сделаю выбор.

— Нет, я не возражаю, пожалуйста.

Райдер с удивлением посмотрел на жену, неожиданно открывшуюся ему с новой стороны.

Они осмотрели все статуи, которые были в саду; последняя скульптура изображала мужчину, стоящего на коленях и державшего за бедра лежавшую перед ним на спине женщину, и, если судить по его запрокинутой назад голове, приоткрытому рту, выражению лица, он испытывал момент наивысшего наслаждения. София долго изучала эту скульптуру, и Райдер даже пошутил:

— Я вижу, тебе нравится традиционная поза, Софи.

София долго не отвечала, обдумывая слова мужа, потом она внезапно побледнела и сказала:

— Все это… все это нехорошо, Райдер.

Лицо ее исказила судорога, и Софи, метнувшись в сторону, упала на колени, ее вырвало.

— А, черт, — выругался Райдер.

София чувствовала себя ужасно. Ей хотелось умереть. Во рту у нее стоял отвратительный привкус, голова раскалывалась от боли, а сердце бешено колотилось. Ее знобило.

Райдер принес жену на руках из сада в спальню и уложил в постель. София на какое-то время заснула, а он пошел к брату посоветоваться, как ему быть. Дугласа он встретил в коридоре. Внимательно посмотрев друг на друга и сразу поняв, в чем дело, братья дружно рассмеялись, а потом Райдер спросил:

— Что, Аликс так же плохо, как и Софи, да?

— Не знаю, не знаю. Может быть, ей даже хуже. У меня есть отличное лекарство, но Аликс отказывается его принимать.

— Давай тогда сделаем так: я пойду к твоей жене и заставлю ее выпить лекарство, а ты то же самое проделаешь с Софи.

На том они и порешили, и через несколько минут Райдер уже стоял около кровати, на которой лежала, закрыв лицо руками Аликс, и говорил:

— Скоро все пройдет. Это я, Райдер, не пугайся. И немедленно выпей все до дна, тогда через час ты сможешь танцевать, поверь мне.

Застигнутая врасплох Аликс, удивленно глядя на своего деверя, не посмела отказать ему и выпила лекарство. Райдер махнул ей рукой и вышел. В коридоре ему навстречу попался Дуглас и рассказал, что Софи послушно выпила свою порцию микстуры и почти сразу же после этого заснула.

— Вполне возможно, что она проспит до утра, Райдер, ты не беспокой ее. Придется уж тебе эту ночь потерпеть, дорогой брат. Пойдем ко мне, расскажешь о своей поездке и планах на будущее, может быть, я чем-нибудь смогу тебе помочь.

Наступила пятница, день отъезда. Ранним туманным утром все семейство Шербруков собралось на парадной лестнице, чтобы проводить Райдера и Софи. К ним подошел попрощаться Джереми. София обняла мальчика и зашептала:

— Я буду скучать без тебя, малыш. Веди себя хорошо, ладно? И ухаживай за своим пони, он такой славный!

— Его зовут Джордж, — гордо сообщил Джереми. — И я буду о нем заботиться, обязательно. До свидания, Софи.

Джереми любил сестру и прислушивался к ее советам, но ее материнская забота теперь немного тяготила его, и поэтому он не хотел долгих прощаний и слез. На помощь ему подоспел Райдер. Он поднял его высоко в воздух и сказал:

— Особенно не церемонься с Синджен. Давай ей изредка тумака, ей это пойдет на пользу. И не скучай, мы скоро увидимся.

Опустив мальчика на землю и крепко пожав ему руку, Райдер подошел к Софии и направился с ней к стоявшим неподалеку экипажам. Их было три; в первом должны были ехать Райдер и София, во втором — лакей Райдера Тинкер и молоденькая девушка по имени Кори, скромная и застенчивая; Райдер настоял на том, чтобы взять ее с собой в качестве горничной для жены. Третий экипаж был доверху нагружен различными вещами и домашним скарбом. Райдер и Софи уселись в экипаж, помахали родственникам на прощание и тронулись в путь. Джереми, увидев, что сестра уезжает, едва не расплакался, но Дуглас, стоявший рядом с мальчиком, обнял его за плечи и улыбнулся ему:

— Разлука будет недолгой, Джереми. Скоро мы все встретимся.

Сказать по правде, София не хотела ни сидеть рядом с Райдером, ни говорить с ним, ни принимать его заботы. Она не переставала думать о мраморных статуях, которые произвели на ее пылкое девическое воображение большое впечатление. Откровенные скульптуры вызвали у нее искренний интерес и, более того, желание испробовать все увиденные позы, и она злилась на себя и на свое бесстыдство.

— Ты развратник, Райдер, — сказала София.

— А ты, несмотря на свой богатый любовный опыт, довольно скромна. Я знаю, тебе нравятся традиционные позы. Но не сейчас, Софи, подожди немного, и у тебя будет возможность делать с моим несчастным телом все, что тебе угодно. Экспериментируй, сколько хочешь, а я буду тебе подсказывать; и не волнуйся, я хорошо помню каждую позу из тех, что ты вчера видела.

— С чего ты взял, что я думаю об этих ужасных статуях? Или ты претендуешь на то, чтобы читать мои мысли?

— А что плохого в том, что муж умеет читать мысли жены? В этом нет ничего унизительного для тебя.

— Ты обманщик, я тебе не верю.

— Может быть, я и обманщик, но одно могу сказать тебе точно: гарем я заводить не буду, хотя, наверное, приятно иметь много жен, как ты думаешь, Софи?

Чедвик-хаус находился всего в пяти милях от Стро-берри-хилл, поместья виконта Рэтмора, как раз между Лоуэр-Слотером и Мортимер-Кумби. Райдер не знал, живут ли в настоящее время виконт и его жена Мели-санда в поместье или они уехали в Лондон, но это обстоятельство его мало волновало, гораздо больше он беспокоился о том, как он и София устроятся в Чедвик-хаусе. Приехали они туда поздно вечером.

— Ты когда-нибудь была в Котсуолдзе, Софи? — спросил Райдер.

— Нет, ни разу. Здесь очень красиво.

— Особенно в октябре, когда на земле лежит золотисто-желтый ковер из листвы, небо чистое, ясное, воздух прозрачный, кругом такое великолепное разноцветье, что хочется кричать от восторга.

Подъехав к Чедвик-хаусу, Райдер моментально забыл об осенних пейзажах и восторге; он не был в поместье почти год, и за этот в общем-то не очень долгий срок многое изменилось. Изящный двухэтажный дом, выстроенный в тюдоровском стиле, выглядел старым, заброшенным, многие стекла в окнах были выбиты, краска на ставнях облупилась, побеги плюща добрались аж до второго этажа, из щелей в стенах и ступенях выглядывала трава. Конюшни выглядели такими же заброшенными и унылыми, как дом, а за ними лежали давно не используемые ржавые сельскохозяйственные орудия.

— Странно, — нахмурилась София. — Ничего не понимаю.

— И я ничего не понимаю, — в тон ей ответил Райдер и, когда экипаж остановился, легко спрыгнул с подножки на землю и помог выйти Софии.

— Господи, что здесь произошло? — прозвучал рядом с Райдером удивленный голос Тинкера.

— Я пойду найду Алана Дьюбуста и выясню, в чем дело, — сказал Райдер и стал подниматься по потрескавшимся ступенькам в дом. — Ты подожди меня здесь, Софи.

София давно не видела Райдера таким рассерженным, с тех самых пор, как он нашел ее, избитую до полусмерти, в домике у моря.

Райдер, поднявшись по лестнице, постучал в тяжелую дубовую дверь. Ответа не последовало. Он постучал снова, и спустя долгое время одна створка двери со скрипом открылась и в проеме показалось морщинистое, иссохшее старческое лицо.

— О святые угодники! — воскликнула старуха. —Господи! Мастер Райдер приехал! Какая радость! Господь услышал мои молитвы!

— Миссис Смизерс, что у вас тут случилось? Где Алан Дьюбуст? — спросил Райдер. — Софи, иди сюда. Кори, Тинкер, заходите, — позвал он. — И заносите багаж.

— О святые угодники! О Пресвятая Дева, — причитала миссис Смизерс, распахивая настежь входную дверь.

Внутри царила настоящая разруха. Райдер, не в силах сдержаться, начал ругаться и, ослепленный негодованием, не сразу заметил, что миссис Смизерс, старая экономка, прожившая в Чедвик-хаусе всю свою жизнь, передвигается на костылях.

— О, миссис Смизерс! — воскликнул он. — Какое несчастье с вами случилось? — Райдер обернулся к Софи и сказал: — Познакомьтесь. Миссис Шербрук. Миссис Смизерс.

Несчастная женщина поведала Райдеру печальную историю о том, что Алан Дьюбуст оказался бесчестным человеком, законченным мерзавцем, и она пригрозила ему сообщить о его махинациях местным властям, после чего он, предварительно уволив всю прислугу, имел с ней бурное объяснение.

— Я прямо заявила ему, что он негодяй, — рассказывала миссис Смизерс, — и что он не заставит меня молчать. Тогда он схватил меня и сбросил с лестницы. Перед тем как уехать, он нагло сообщил мне, что сказал всем в округе, будто вы продали Чедвик-хаус. С тех пор сюда никто не заглядывал, потому что все думали, что дом пуст, а я едва передвигалась и не могла дойти до деревни, чтобы рассказать, что случилось.

— Не волнуйтесь, миссис Смизерс, — сказала София. — Тинкер немедленно отправится в деревню и привезет доктора.

— Что доктор! — горестно воскликнула старуха. — Я как-нибудь поправлюсь, а вот дом! Боже мой, во что превратился дом!

— Не надо так переживать, — София похлопала миссис Смизерс по старческому плечу, — дом мы приведем в порядок. Здесь будет так же красиво, как и раньше. А вот ваше здоровье требует первостепенного внимания. Вы показали себя храброй женщиной, не правда ли, Райдер? — София оглянулась на мужа.

— Да, конечно, — после некоторого замешательства согласился Райдер. Он был так удивлен и обрадован внезапно происшедшей с Софи переменой, что не мог думать ни о чем другом. Жена буквально на глазах из скованной, скучающей девушки превратилась в энергичную, уверенную в себе женщину. — Все будет в порядке. И негодяя мы призовем к ответу, но сначала мы займемся вашим здоровьем, миссис Смизерс. И примите мою искреннюю благодарность за вашу преданность и самоотверженность.

Два часа спустя миссис Смизерс лежала в постели и спала крепким сном. Доктор, после того как наложил на сломанную ногу гипс, дал больной большую дозу опия в качестве болеутоляющего и успокаивающего средства. Все время, пока он занимался миссис Смизерс, он качал головой и повторял:

— Не понимаю, как ей удалось выжить? Одна, со сломанной ногой, в пустом доме… В ее-то возрасте. Удивительный случай. Удивительная женщина…

Доктор, закончив свою работу, собрался уходить. Хозяева проводили его до входной двери и распрощались с ним. Когда дверь за доктором закрылась, Райдер сказал:

— Извини меня, Софи, за весь этот кошмар. Жена улыбнулась ему и ответила:

— Пойдем-ка лучше на кухню и посмотрим, не найдется ли там чего-нибудь съестного.

Они пошли на кухню, но ничего, кроме крыс, там не обнаружили. Кори расплакалась, но София строго прикрикнула на нее:

— Сейчас не время для слез. Ступай к миссис Смизерс и присмотри за ней. Мы с мистером Шербруком поедем в Лоуэр-Слотер за помощью, а заодно купим там провизии.

— Да, мы сейчас уезжаем, — подхватил Райдер, — а ты, Тинкер, помоги кучеру поставить лошадей в конюшню и разгрузить багаж. — Он радостно потер руки: — Похоже, нам предстоит много работы, а, Софи?




Глава 18


Кровати в спальне не было. Комната была совершенно пуста, и Райдер, стоя на пороге, тупо смотрел на голые стены. Сюда он заглянул в последнюю очередь, потому что эта спальня никогда ему не нравилась, она раздражала его низкими потолком и тем, что в ней всегда темно; он взглянул на окна и увидел, что тяжелые, залоснившиеся от старости портьеры висят на прежнем месте. «Какая досада! — подумал он. — Лучше бы этот негодяй Дьюбуст забрал их с собой, будь он проклят». Итак, кровати не было и спать было не на чем. Миссис Смизерс и Кори устроили в комнате для шитья, где ничего тронуто не было: Дьюбуст почему-то не стал забирать мебель и вещи из тех комнат, которыми пользовалась прислуга. Сзади к Райдеру подошла София, в руках она держала постельное белье. Увидев пустую спальню, она воскликнула:

— О Господи, этого нам еще не хватало!

— Дьюбуст забрал всю приличную мебель, а знакомым и прислуге говорил, что отправляет мебель в Нортклифф-холл. Какой мерзавец! Знаешь, Софи, я до сих пор не могу прийти в себя от всего, что здесь увидел. Прости, что по моей вине ты терпишь такие неудобства. Нам, видимо, придется спать на одеялах. Все равно где-то же надо спать, мы оба устали за сегодняшний день.

— Какая неуютная комната. Она мне не нравится.

— И мне она никогда не нравилась. Миссис Смизерс сказала, что здесь спал Дьюбуст, считая, наверное, что если он спит в господской спальне, то он господин. А я-то хорош, выбрал себе управляющего! Пойдем вниз, поищем более приятную комнату.

— Знаешь, Райдер, я бы даже выпила бренди, но боюсь тяжелого похмелья.

— Тебе вовсе не обязательно выпивать целую бутылку, — улыбнулся Райдер. — Соблюдай меру, и голова на следующий день болеть не будет.

— И это ты говоришь мне об умеренности? А как же тот табун женщин, который бегает за тобой?

— Табун? — переспросил Райдер. — Ничего не знаю ни про какой табун. У меня есть одна замечательная, выносливая лошадь, стройная и красивая, и ей, бедняжке, нелегко приходится, потому что ее муж — болван и привез ее в пустой, разрушенный дом. Ладно, Софи, шутки в сторону, пока ты не напилась, давай устроим себе хоть какую-нибудь постель, хорошо? Слава Богу, Дьюбуст не забрал с собой все одеяла и подушки.

— Нет, он, судя по всему, интересовался главным образом мебелью. Миссис Смизерс говорила мне, что мебель здесь стояла чудесная, времен короля Георга Второго.

— Миссис Смизерс сказала тебе сущую правду, Софи. Пошли, пора начинать поиски, наши слабые, бренные тела настоятельно требуют отдыха.

Поиски были недолгими, и скоро измученные хозяева Чедвик-хауса лежали на расстеленных на полу одеялах, крепко прижавшись друг к другу. София, положила свою руку на руку Райдера и сказала:

— Потихоньку все образуется. Сегодня только первый день наших трудов.

Райдер поднес руку жены к губам, нежно поцеловал изящные пальчики и маленькую ладонь и ответил:

— Да, сегодня только начало. Нам будет нелегко, любимая моя. А я заслуживаю порки за свою непредусмотрительность.

— О, раньше я мечтала о том, чтобы кто-нибудь хорошенько выпорол тебя, но в данной ситуации… Ты не виноват в случившемся.

— А кто виноват? Миссис Смизерс? Или доктор Прингл?

— Не вешай на себя чужую вину, Райдер. Ты жестоко ошибся в Алане Дьюбусте, но от ошибок никто не застрахован. Перестань обвинять себя.

Райдер понимал справедливость слов жены, но в душе все равно продолжал ругать и корить себя за то, что перед поездкой не проверил, готов ли дом к их приезду, и так далее. Но… Что случилось, то случилось, и теперь нужно было приложить максимум усилий к тому, чтобы наладить нормальный быт. Софи была права: сегодня только начало, и впереди их ждет много дел. В Лоуэр-Слотере он случайно встретил двух женщин, которые раньше служили в Чедвик-хаусе и горели желанием вернуться к своей работе. Завтра, на рассвете, они обещали приехать. Значит, будет еще двое помощников. Райдер оглядел комнату, в которой они устроились на ночлег, и чертыхнулся про себя.

— Эта комната раньше называлась Голубой гостиной, — сказал он, — но я думаю, мы смело можем поменять слово «голубая» на слово «черная», ведь Господь свидетель, здесь не осталось ни клочка голубой обивки.

Он выругался, уже вслух, и со злости ударил кулаком по подушке, потом прижал жену к себе.

— Наша первая ночь здесь получилась не очень удачной, — сказал он, — мне, право, искренне жаль, что все так вышло. Мне страшно неудобно перед тобой, прости меня.

София не отвечала, но Райдер не ждал ответа. Он продолжал говорить, выплескивая накопившуюся за день досаду и усталость:

— Я найду этого негодяя, Алана Дьюбуста, он ответит за свое воровство. Вся мебель, которую он украл, внесена в опись имущества, а он даже не подозревает об этом. Спасибо дядюшке Брэндону, он был аккуратен до мелочности, дотошен до ненормальности, мне кажется, он и умер от своего педантизма. Я не сомневаюсь в том, что мы вернем всю мебель, и без особого труда, а Алану Дьюбусту не уйти от меня, я ему устрою…

Райдер замолчал и взглянул на жену. Она спала. Он ласково поцеловал ее в лоб и, улегшись поудобнее и обняв Софи, закрыл глаза. Заснул он с мыслью о том, что жизнь постоянно преподносит сюрпризы, приятные и неприятные, и иногда не знаешь, что ждет тебя за очередным поворотом пути.

* * *


Следующие несколько дней, помимо непрекращающихся ни на минуту хлопот, принесли Софии несказанную радость. Впервые в жизни она почувствовала себя значительной, нужной, она с утра и до позднего вечера занималась хозяйством, отдавала распоряжения, проверяла, помогала, ощущая себя военачальником на поле битвы, причем почти все время ей приходилось сражаться на передовой. Она ходила грязная, к полудню буквально валилась с ног от усталости и была счастлива как никогда.

Как-то раз, когда София, в замызганном платье и таком же замызганном платке, повязанном вокруг головы, трудилась в поте лица, ее окликнула Дорис, полная, добродушная женщина:

— Миссис Шербрук! Пришел какой-то джентльмен.

София едва успела поставить в угол метлу, как оказалась лицом к лицу с красивым юношей, похожим на Райдера.

— О, вы, должно быть, Тони Пэриш! — радостно вскричала она.

—Совершенно верно, мэм. А вы — жена моего кузена, не так ли? — Гость обернулся и весело позвал: — Входи, любовь моя, не стесняйся, здесь наша новая кузина!

В холл медленно вошла, а вернее, вплыла, едва касаясь ногами пола, молодая женщина такой неописуемой красоты, что София застыла, молча уставившись на чудесное, волшебное видение. Она долго смотрела на принцессу из сказки, каким-то необыкновенным образом оказавшуюся в Чедвик-хаусе, и наконец, придя немного в себя, спросила:

— Вы сестра Аликс?

— Да, — ответила Мелисанда Пэриш, леди Рэтмор, — а вы, должно быть, Софи? Тони говорил мне, что вы сводите с ума всех Шербруков без исключения. Никто не ожидал, что Райдер… Вам, наверное, уже известно, что Райдер пользуется успехом у женщин и все такое, но Тони считает, что после женитьбы… что ваш муж перестанет видеться со своими любовницами и…

— О, моя дорогая, оставим эту неинтересную тему, — вмешался Тони Пэриш и, наклонившись, поцеловал жену в губы.

София едва могла поверить своим глазам. Мелисанда вспыхнула и капризным голосом возразила:

— Ты сам начал этот разговор в карете, а теперь вдруг… — Она замолчала, тряхнула прелестной головкой и продолжала: — Мой муж такой непоследовательный… Я не вижу, где мы могли бы сесть. Как странно. Что же нам делать?

София не знала, что на это ответить. В этот момент вошел Райдер, такой красивый, мужественный, в распахнутой на груди белой рубашке, еще больше подчеркивающей его привлекательность, что София, увидев его, захотела броситься ему на шею от радости, но это было не ко времени. Он сильно изменился за эти дни, не внешне, конечно. Белозубая открытая улыбка, ясные синие глаза, загорелое лицо остались прежними, но вот выражение лица стало другим. В Нортклифф-холле Райдер находился в тени своего брата, здесь же он был хозяином, на нем лежала ответственность за дом, за семью, за прислугу, хозяйство. И роль хозяина оказалась ему по плечу.

Кузены радостно обменялись рукопожатием, похлопали друг друга по спине, обнялись, перекинулись дружескими насмешками и шутливыми замечаниями. София с замиранием сердца ждала, что вот-вот Райдер обернется к красавице Мелисанде и упадет к ее ногам, как и подобает восторженному поклоннику.

Как ни странно, Райдер не сделал ничего подобного, он просто приветливо улыбнулся жене своего кузена и сказал:

— Добро пожаловать в Чедвик-хаус, дорогая кузина. Осторожнее, не испачкайтесь, у нас довольно грязно.

— Я не отличаюсь особенной брезгливостью, — успокоил кузена Тони. — В твоем распоряжении, Райдер, двое послушных рабов, готовых на любую работу.

— Мы собираемся в Лондон на следующей неделе, — сообщила Мелисанда, оглядываясь вокруг. — Тони считает, что, пока у нас есть время, мы должны вам помочь. Я, разумеется, не против, но у вас в Чедвик-хаусе такой разгром… Я и не представляла себе, насколько здесь все не устроено. Я еще ни разу в жизни не была грязной, а грязь под ногтями… Фу, какая гадость.

София непроизвольно сжала руки в кулаки, пряча грязные ногти. «Какая до боли красивая женщина, — подумала она, — и какая бестактная!»

— Я не позволю вам ничего делать, Мелисанда, — сказала она, — или идите переоденьтесь. В вашем платье…

София посмотрела на мужа, но он в этот момент был занят разговором с Тони, а виконт, в свою очередь, повернулся к Мелисанде и весело заметил:

— А я помню, как ты была и потной и грязной, любовь моя. Тогда, в Нортклиффе, когда мы осматривали статуи…

Мелисанда шлепнула мужа по руке.

— Что-то в нашей жизни никогда не меняется, — задумчиво произнес Райдер, — а что-то меняется так резко и неожиданно, что нам, бедным смертным, остается только развести руками. Слова тут не помогут.

— О, слова, слова, — подхватил виконт. — Чем меньше слов, тем лучше, но моя дорогая жена… Она невоздержанна на язык, хотя иногда и старается помалкивать.

— А вы хорошенькая, Софи, — сказала Мелисанда, — несмотря на эту ужасную тряпку у вас на голове, а платье ваше… оно более чем ужасно. Да, вы хорошенькая, но назвать вас красавицей нельзя. Как странно, право. Я не совсем понимаю…

— Понимать тут особенно нечего, дорогая кузина, — вмешался в разговор Райдер, — выбор мужчины зависит от его вкуса. А вкусы у всех разные. — Он наклонил голову к уху Софии и зашептал: — Она не возьмет в толк, почему я предпочел тебя ей.

— Мне кажется, я догадываюсь, что именно ее задевает, — прошептала София в ответ и сказала громко: — Вы потрясающе красивая женщина, Мелисанда. От вашей красоты захватывает дух.

— О да, я знаю, — согласилась Мелисанда, — но Тони учит меня относиться к комплиментам и похвалам как к пустой болтовне… И он прав, конечно. Однако вы, Софи, были совершенно искренни, когда похвалили меня, я вижу это, и потом, вы же не мужчина, поэтому я с удовольствием принимаю ваш комплимент. Разве я не права, Тони?

— Пожалуй, да, в твоих рассуждениях есть определенная логика, — ответил жене виконт и повернулся к Райдеру. — Итак, дорогой кузен, чем я могу помочь? Кстати, я привез с собой шестерых мужчин и четырех женщин из нашей прислуги, они не будут лишними.

София, услышав эту новость, чуть не бросилась виконту на шею от избытка чувств, но сдержала свой порыв и вместо этого наградила Тони сияющей, счастливой улыбкой. Он, заметив эту улыбку, удивленно приподнял брови и пробормотал себе под нос:

— Я, кажется, начинаю понимать, почему Райдер на ней женился.

На то, чтобы навести в Чедвик-хаусе чистоту и порядок, понадобилось четыре дня. Мебели, правда, еще не было, обставлены были только комнаты для прислуги, а в гостиной стояла огромная кровать, и больше ничего. Миссис Смизерс не переставала радоваться тому, что дом начинает приобретать нормальный вид, и без устали проклинала Алана Дьюбуста. Негодяя поймали в одной из пивных Бристоля, где он отдыхал за кружкой пива, готовясь через несколько часов отплыть в Америку. Дьюбуста случайно увидел в пивной дядя Райдера Альберт Шербрук, а тетя Милред, будучи женщиной смелой и предприимчивой, быстро нашла каких-то молодых людей и, заплатив им три гинеи, попросила задержать мошенника и покараулить его до прихода полицейских.

Мебель была быстро найдена, занятые Аланом Дьюбустом у соседей деньги обещали незамедлительно вернуть, а самого его отправили в Ньюгейтскую тюрьму. Миссис Смизерс, узнав эти новости, чуть не плакала от счастья, а Райдер, хотя и не показывал своих чувств, радовался не меньше ее. Удача не оставила его, и все закончилось как нельзя лучше.

Все фермеры, арендующие у Райдера земли, нанесли ему визиты, и с каждым из них хозяин Чедвик-хауса подолгу разговаривал, с интересом обсуждая их проблемы, доходы, выслушивая жалобы и давая советы. И он был немало удивлен, обнаружив, что такое времяпрепровождение ему нравится. Он чувствовал себя на своем месте и старался исправить все недочеты и промахи, все недостатки, которые возникли из-за того, что раньше он был нерадивым хозяином и подолгу отсутствовал. Он написал Дугласу длинное письмо, в котором в подробностях обрисовал события последних дней, рассказал о первой встрече Софи с Мелисандой и даже похвалил кузину, заметив, между прочим, что она довольно мила и снизошла до того, что предложила присмотреть за прислугой, полирующей новое столовое серебро, которое Тони купил им в подарок в магазине Миллсома в Ливерпуле.

Во вторник, где-то после полудня, небо затянуло тучами, стало прохладно. Пологие окрестные холмы были безмятежно прекрасны, и София пожалела, что не может просто отправиться на верховую прогулку и вдосталь на них полюбоваться. Вместо этого ей пришлось поехать в Лоуэр-Слотер, где ей нужно было заказать необходимые для дома занавески и портьеры. Она ехала с легким сердцем, довольная тем, что у нее столько дел — не переделать, она думала о Джереми и о том, как он приедет погостить к ним в Чедвик-хаус.

И посреди дороги она столкнулась нос к носу с лордом Дэвидом Локриджем. В немом изумлении они уставились друг на друга.

— Силы небесные, — первым нарушил молчание лорд Дэвид, — кого я вижу! София Стэнтон-Гревиль! Хотя нет, теперь София Шербрук, правильно?

София кивнула. Внутри у нее все сжалось от неприятного предчувствия.

— Так ты вышла за него замуж или он держит тебя в качестве своей наложницы?

— Мы женаты.

Лорд Дэвид рассмеялся и сказал:

— У меня есть для тебя одна интересная новость, моя дорогая София. Чарльз Грэммонд живет недалеко от Аппер-Слотера. Он некоторое время провел в колониях, в Виргинии, но ему там не понравилось, и он с семьей переехал в Англию, к тетке, которая довольно богата и согласилась помочь ему содержать семью, эту его ужасную жену с лошадиной физиономией и четверых бездарных и ленивых детей. Ему нелегко приходится, и он надеется только на то, что богатая родственница внесет его имя в свое завещание. Ну, как тебе моя новость? Ты рада, что двое твоих бывших любовников оказались твоими соседями?

— Мне нужно ехать, — сказала София и натянула поводья.

— Не торопись, Софи, нам ведь есть о чем поговорить. Я, разумеется, сообщу Чарльзу о нашей встрече, интересно, что он скажет по этому поводу. А я, кстати, собираюсь жениться на одной местной красавице, приданое за ней такое огромное, что даже мне, при всех моих способностях, понадобится, наверное, не менее десяти лет, чтобы истратить эти деньги. Надеюсь, что ты и твой муж не будете болтать обо мне лишнего, иначе, обещаю, вам не поздоровится.

В эту минуту София внезапно вспомнила слова, которые сказало ей привидение: «Даже если они появятся здесь, все будет в порядке». Неужели оно говорило о лорде Дэвиде и Чарльзе Грэммонде? И как все может быть в порядке, если они — ее соседи? София, не попрощавшись и не глядя в сторону лорда Дэвида, поехала своей дорогой, торопясь как можно скорее отдалиться от него. В Лоуэр-Слотере она зашла к драпировщику мистеру Маллигану и отдала необходимые распоряжения, а когда вышла из мастерской, мистер Маллиган покачал головой, сочувствуя бедному мистеру Шербруку, женившемуся на полоумной женщине. Какая жалость!

Вернувшись в Чедвик-хаус, София поднялась на второй этаж и прошла в спальню, которая благодаря усилиям хозяев превратилась из мрачного, угрюмого помещения в светлую, красивую комнату. Стены, выкрашенные в бледно-желтый цвет, сияли свежей краской и радовали глаз, на полу лежал огромный пушистый обюссонский ковер бежево-голубых тонов, окна сверкали чистотой. София подошла к окну, посмотрела вниз, на аккуратно подстриженную лужайку, на окружавшие ее кусты и деревья. Все было недавно так хорошо, так чудесно, она обрела свой дом, стала хозяйкой и вдруг… София опустилась на колени, закрыла лицо руками и горько зарыдала.

Миссис Чиверз, недавно приступившая к исполнению обязанностей экономки, случайно увидела, как хозяйка прошла к себе в спальню, а потом услышала доносившиеся оттуда глухие рыдания. Не раздумывая ни секунды, миссис Чиверз отправилась разыскивать хозяина. Райдер, услышав сообщение экономки, не поверил ей, но немедленно пошел к жене. В дверях спальни он остановился от неожиданности, услышав рыдания Софии, а потом подбежал к ней.

— Что такое, Софи? Что произошло?

София подняла заплаканное лицо и ничего не сказала. Да и что она могла ему сказать? Что все кончено для нее? Что по ее вине имя Шербруков покроется позором?

Райдер встал рядом с женой на колени, повернул ее к себе, вытер ей слезы.

— Не плачь, не плачь, — сказал он и прижал голову Софии к своему плечу. — В браке есть одно большое преимущество: человек не один. И ты не одна, Софи, рядом с тобой есть человек, на которого ты можешь опереться в беде, который готов тебе помочь в любой ситуации. Не плачь, успокойся и расскажи мне, любимая моя, что случилось.

София покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. Райдер нахмурился; все то время, что он провел вместе с женой в Чедвик-хаусе, он был счастлив, и в этом была заслуга Софии. Она отдавала распоряжения слугам, она следила за меню, собственноручно подметала, чистила, драила полы и стены, мыла окна и делала еще уйму всяких дел, и с ее лица не сходила улыбка. Довольная, радостная, светлая улыбка, потому что и она, так же как и Райдер, была счастлива.

Она перестала плакать, но продолжала прижиматься к Райдеру, он чувствовал ее крепкие грудки, ее горячее тело и внезапно ощутил жгучее желание обладать этим телом, любить его, пока хватит сил. Дни, проведенные в Чедвик-хаусе, были наполнены работой, бесконечными хлопотами, и София страшно уставала, поэтому он, щадя ее, давал ей ночью выспаться и не надоедал своими ласками.

— Софи, ответь мне, не молчи, — попросил он мягко.

— У меня болят ноги.

— Отдохни тогда, вон кровать. Пойдем, я уложу тебя.

София посмотрела на кровать, перевела взгляд на мужа и все поняла. Он хотел ее, она видела желание в его глазах. На мгновение вместо мужа перед ее мысленным взором предстал лорд Дэвид, голый, пьяный, самодовольный, поглаживающий рукой свой мужской орган; будто наяву она почувствовала, как этот человек впивается ей в губы, проталкивает вперед язык, обнимает ее… Она вспомнила, как он раздевался, а потом с гордым видом прохаживался перед ней, похвалялся своим мужским достоинством, его твердостью и размером, рассказывал, как он будет заниматься с ней любовью.

София вспомнила и Чарльза Грэммонда, пожилого и пузатого, и, в сущности, не очень противного, таким, во всяком случае, он был сначала. Он вежливо поблагодарил Софию, когда она сообщила ему, что берет его в любовники, а потом, несколько дней спустя, он подкараулил ее в саду и, навалившись на нее своим грузным телом, прижал ее к какому-то дереву, так что ей пришлось отчаянно отбиваться от него, а он, отойдя от нее, расстегнул бриджи и, вытащив свою штуковину, сказал, что хочет, чтобы она взяла ее в рот. София вся содрогнулась от отвращения и убежала, но впоследствии, следуя советам дяди, она постоянно хвалила Чарльза Грэммонда, говорила ему, что он замечательный любовник, и тот, довольный, с готовностью соглашался, приводя как доказательство своих четверых детей.

И вот теперь оба этих человека случайно — или нет? — оказались рядом с ней;; судьба сделала так, что их пути пересеклись. Они, эти люди, считали Софию женщиной легкого поведения. Они не задумываясь причинят ей зло и будут рады этому. София не забыла, с какой жадностью лорд Дэвид и Чарльз Грэммонд смотрели на нее, провожали жадными, похотливыми взглядами, шептались за ее спиной, обсуждали ночи любви, проведенные в домике у моря…

София как ужаленная отстранилась от Райдера, вскочила и, не говоря ни слова, выбежала из спальни.

Райдер успел изучить свою жену и понял, что она почему-то вспомнила свою жизнь на Ямайке, возможно, тех мужчин, которых она была вынуждена соблазнять. Он так надеялся, что она рядом с ним забудет обо всех своих прошлых несчастьях, а она не забыла. Райдер стиснул зубы. Он будет упорен. Он покончит со всеми ее страхами.

Остаток дня прошел без особых происшествий; дел было невпроворот, скучать было некогда и выяснять отношения тоже. Даже во время обеда, когда София и Райдер остались наедине, они не касались неприятных тем и не ссорились. В десять часов вечера Райдер решил, что пора и отдохнуть, и пошел в спальню. София сидела в кресле, на коленях у нее лежала раскрытая книга. Райдер подошел, посмотрел, кто автор книги. Им оказался Джон Локк.

— Откуда у тебя эта книга? — спросил Райдер.

— Ее оставил твой неподражаемый Дьюбуст.

— А-а. Бог с ним, с этим Дьюбустом. Вот послушай.

Райдер раскрыл книгу и начал читать:

— «Я считаю латынь бесполезным языком, абсолютно не нужным джентльмену». Какая категоричность, ты не находишь, Софи? Мой младший брат, Тайсон, не согласился бы с этим утверждением. Он, наверное, неплохо освоил латынь, ведь без нее будущему священнику не обойтись. Он как-то сказал мне, что его будущая паства будет понимать смысл проповеди не из слов, а из интонаций, что главное для прихожан — уловить дух, настроение, божественность. А уж он им в этом поможет.

— Твой брат действительно так сказал?

— Во всяком случае, попытался, но он не умеет выражать свои мысли так же гладко, как я.

— Может быть, у него хотя бы скромности побольше?

— Может быть. — Райдер усмехнулся и положил книгу обратно на колени жены. — Пойдем в постель, Софи. И не пытайся оттянуть время. Тем более что ты недавно приняла ванну.

— Я не в настроении, Райдер. Я не хочу. София заломила руки, и Райдер невольно поразился, как она из энергичной, деловой, все умеющей и все знающей женщины вдруг превращается в беспомощную и даже жалкую, и все потому, что не желает его ласк, боится их.

— Софи, почему ты плакала днем?

— Ерунда, Райдер, не стоит об этом говорить. Я… я потеряла одно свое украшение из серебра.

Райдер вздохнул, услышав эту явную ложь, и начал снимать одежду, а раздевшись, подошел к камину и стал смотреть на тлеющие угли. София следила за ним, и он, чувствуя на себе ее взгляд, обернулся и протянул к ней руки.

— Иди ко мне, любимая. Я постараюсь, чтобы ты испытала хотя бы немного удовольствия сегодня ночью, но если у меня это не получится, что ж… У нас будет ночь завтра, и послезавтра, и еще много других ночей.

София не двинулась с места, и он сам подошел к ней, взял на руки, отнес в постель и, уложив на спину, принялся развязывать тесемки на ночной рубашке жены. Он видел, что София напряжена, но не обращал на это внимания. Раздев ее, он выпрямился и посмотрел на лежащее перед ним прекрасное женское тело. София хотела накрыться одеялом, но Райдер остановил ее:

— Оставь в покое одеяло, Софи. Дай мне полюбоваться тобой. Ты, бесспорно, красива, но не волшебной, неприступной красотой Мелисанды. Ты желанна, и я останусь с тобой.

Он провел пальцами по лицу Софии, погладил ей щеки, брови, подбородок, наклонился к ней, посмотрел ей в лицо, продолжая гладить его.

— Райдер, — сказала София, — я знаю, чего ты хочешь. Ты хочешь близости, хочешь взять меня. Зачем ты тянешь время, гладя мое лицо, волосы? Приступай к делу. Я не буду сопротивляться, я устала, и единственное, чего от души желаю, — это чтобы ты поскорее удовлетворил свою похоть и оставил меня в покое.

— Ах, Софи, Софи, — вздохнул Райдер, — я догадываюсь, почему ты так резка со мной. Ты вспомнила своих любовников, да? И как они лезли к тебе с поцелуями и грубыми ласками? Забудь о них, об этих мужчинах. И что за выражения, миссис Шербрук? «Удовлетворил свою похоть»… Я думаю не только о себе, но и о тебе, дорогая моя глупышка. Перед плотской близостью должна быть прелюдия, мы ласками, объятиями, поцелуями подготавливаем себя к соитию; я хочу, чтобы ты получала удовольствие от любовной игры, смеялась, дразнила, целовала, соблазняла меня. Ты пока не понимаешь этого, но я научу тебя всему, любовь моя.

Райдер поцеловал Софию в губы легким, нежным поцелуем, словно лепестки цветов коснулись ее губ. Он целовал ее до тех пор, пока не почувствовал, что она немного успокоилась, и тогда он сказал:

— Я получаю огромное удовольствие от того, что целую тебя. Ты такая вкусная.

— Я тоже не могу сказать, что твои поцелуи мне неприятны.

Она не успела договорить, как он закрыл ей рот поцелуем, нашел своим языком кончик ее языка. София снова напряглась, внутренне сжалась, застыла, но Райдер продолжал ласкать ее, сосредоточив все свое внимание на ее чувствах, настроении, выражении лица, глаз. Он хотел слиться с ней, стать с ней единым целым, чтобы она забыла обо всем на свете, кроме жаркой, неистовой близости с ним. Он ласкал ее без устали, одновременно непринужденно болтая о всякой ерунде, отвлекая ее, описывал свои ощущения, рассказывал ей, какая она красивая, какие у нее круглые груди, что они белые как снег, что она будет легко рожать ему детей, потому что у нее крепкий, мускулистый живот и широкие кости таза, и, говоря это, он гладил ей живот, бедра, ноги. Рука его скользнула к лобку, и София сразу же резко дернулась в сторону и вскочила с кровати. Убегать из комнаты она не стала, а подошла к окну и стала смотреть на ночное небо. Райдер тоже встал и, приблизившись к жене сзади, не стал ее укорять, а обнял за плечи, прижал к себе.

— Софи, что с тобой?

— Я чувствую себя развратной, нечистой.

«О Господи, — подумал Райдер, — вот оно, начинается. Подходящее время она выбрала…» Вслух он сказал:

— Мне нужна правда, Софи. Доверься мне, и я помогу тебе. Мы вместе справимся с твоими трудностями.

София молчала.

— Хочешь, я сам попробую рассказать за тебя? Когда я дотронулся до тебя там, внизу, ты вспомнила другого мужчину, не так ли? Как он делал это с Далией? Или с тобой?

София не отвечала.

— Ты должна понять одну вещь, Софи, — продолжал Райдер, — мужчина и женщина устроены по-разному и достигают удовольствия различными путями. Для того чтобы возбудить тебя, подготовить к любовному акту, доставить тебе удовольствие, я должен сначала ласкать твои губки и твое лоно, и в этом нет ничего грязного, гадкого, развратного.

— Я не это имела в виду.

— Мне понятно, Софи. Один из твоих любовников трогал тебя там. Ну и пусть, это ерунда. Не сражайся с призраками и не заставляй меня сражаться с ними. Что было, то было.

«Призраки! — подумала София. — Как бы не так!»

— Софи, не молчи, выговорись, раскрой мне свою душу.

— Извини меня, Райдер…

— Не нужны мне твои дурацкие извинения! — разозлился Райдер. — Не будь мямлей, черт тебя возьми! Что ты тут стоишь и блеешь, как коза? Где твой характер? Когда я встретил тебя, ты не была такой, ты любого мужчину могла заткнуть себе за пояс, а сейчас превратилась в какую-то размазню! Проклятие!

— Грубиян! Нахал! Как ты смеешь так со мной разговаривать?

София разозлилась не меньше Райдера и, быстро оглядев комнату и не найдя ничего подходящего, чем она могла бы его ударить, выбежала из спальни.

— Куда ты? — крикнул ей вдогонку Райдер. — Ты же голая!

— Катись к дьяволу!

Райдер подошел к кровати и только хотел накинуть халат, как в спальню вбежала София с метлой в руках и как безумная бросилась на него и начала колотить его метлой, била по голове, по лицу, ругалась на чем свет стоит и не могла остановиться. Она так вошла в раж, что Райдеру с трудом удалось утихомирить ее. Выхватив из ее рук метлу, он прижал жену к себе и поцеловал, потом положил руки ей на ягодицы и приподнял, но она оттолкнула его и попробовала укусить. Он увернулся и, не дав ей убежать, снова притянул к себе и поцеловал. — Ну наконец-то я вижу перед собой разъяренную чертовку, а не жалкую рохлю, — сказал Райдер и, взвалив жену себе на плечо, отнес ее на кровать. — Так ты чувствуешь себя развратной, голубушка моя? Подожди немного, посмотрим, как ты заговоришь, когда я сделаю с тобой кое-что.




Глава 19


София вырывалась что было сил из рук Райдера, но он только посмеивался над ней и над проклятиями, которые она щедро посылала в его адрес. Когда же она, исхитрившись, схватила мужа за волосы и дернула, он, вздохнув, снял с одной из подушек наволочку, разорвал ее на полоски и привязал руки Софии этими полосками к изголовью кровати. Ноги жены остались свободными, и она ими неистово брыкалась, но не причиняла Райдеру особых неудобств. Заметив это, София перестала брыкаться и на какое-то время затихла. Райдер наклонился к ее животу, стал покрывать его поцелуями, щекотать языком пупок, одновременно гладя Софии бедра с внутренней стороны.

— Лежи тихонько, Софи, тебе будет приятно, — сказал он и, взяв жену за бедра, приподнял ее и приблизил к себе, а потом, наклонив голову, проложил губами дорожку к вратам ее тела и обрушил на ничего не подозревавшую Софи целый водопад изысканных ласк. Через некоторое время он, не переставая ласкать ее языком, осторожно проник в ее сокровенный уголок. София не сопротивлялась, наоборот, она шире раздвинула ноги, чувствуя, как внизу живота появляется сладкая тянущая боль, ближе придвинулась к лицу мужа; его палец ритмично двигался внутри нее, то глубоко погружаясь, то почти выходя наружу, а язык ласкал и ласкал ее, и она была готова кричать от удовольствия. Каким-то уголком своего разума София понимала, что близится что-то еще, она и хотела, и боялась этого, и продолжала ругать мужа, обвиняла его в том, что он издевается над ней. Внезапно наслаждение стало настолько сильным, что она, не сдержав стона, дернулась, но Райдер успел удержать ее за бедра и вернул в прежнее положение.

— Как ты себя чувствуешь, Софи? — прошептал он. — Развратной?

Он вернулся к своему занятию, а София, двигая бедрами в такт с движениями его руки, не переставала обзывать мужа разными непотребными словами, какие только могла вспомнить.

— Подожди, подожди немного, любимая, еще чуть-чуть. И ругайся сколько хочешь, все равно ты скоро будешь кричать от наслаждения.

София прекратила ругаться, она теперь только стонала, все громче, все короче, а Райдер, зная причину этих стонов, еще быстрее задвигал пальцем и языком. Внезапно он почувствовал, как напряглось тело Софии, мгновение — и оно, изогнувшись, уже содрогалось в конвульсиях, а он, не прекращая ласк, усиливал наслаждение жены, пока она наконец не успокоилась, не обмякла и не перестала кричать, и тогда он, раздвинув ей ноги, вошел в нее как можно глубже. Он ощутил, как сокращаются внутренние стенки ее лона, и чуть не сошел с ума. В следующий миг он уже кончал, причем извержение было таким бурным и сильным, как никогда, и Райдер стонал, и кричал, и был счастлив, потому что произошло то событие, о котором он мечтал, к которому стремился.

Успокоившись, он остался лежать сверху на жене, не выходя из нее, упиваясь удивительным чувством единения с ней, чувствуя ее, любя ее. София лежала с закрытыми глазами, волосы и лицо ее были влажными от пота, дышала она тяжело и прерывисто. Райдер долго смотрел на нее, пока она наконец не открыла глаза. И в этих глазах он увидел изумление и испуг. София никак не могла собраться с мыслями, никак не могла понять, что случилось с ее телом, почему оно так желало лежащего рядом с ней мужчину, который все время знал, что он делает, к чему стремится, который наблюдал за ней, слушал ее стоны и крики, а она… Она потеряла контроль над собой, она ненавидела Райдера, а ее тело любило его.

— Как у тебя сердце бьется, Софи, — сказал Райдер.

Она посмотрела на мужа и подумала, что он сейчас начнет подшучивать над ней, издеваться, упиваться своей победой над ней, но он откинул с ее лба влажные волосы, поцеловал и неожиданно заявил:

— Я люблю тебя, Софи. Я думал, что любви нет, а она, оказывается, есть. Я люблю тебя и буду любить, пока живу на этом свете. И ты рано или поздно полюбишь меня, любовь войдет в твое сердце, и тогда мы будем принадлежать друг другу не только физически, но и духовно.

Райдер внезапно замолчал, и в его взгляде появилось удивление. Софи поняла, почему муж удивился, она почувствовала, что его плоть снова твердеет, и, к своему ужасу, не только не испытала по этому поводу отвращения, но, наоборот, обрадовалась, и тело ее снова сладко заныло! Райдер не смеялся, не шутил, он, откинув назад голову, тихо застонал и глухо спросил:

— Тебе приятно, Софи? Я с ума схожу от твоего тела, отдайся мне, отдайся мне снова, не думай ни о чем, только обо мне и о том, что я — внутри тебя и что мы — единое целое. Думай о моих руках, которые тебя ласкают, о моем языке, который касается твоего языка…

София, сама себе удивляясь, раздвинула шире ноги и приподняла их, чтобы он погрузился в нее как можно глубже, и через секунду уже забыла, что чему-то удивлялась. Когда Райдер попросил ее поднять ноги еще выше и упереться ими ему в плечи, она с готовностью выполнила его просьбу, застонав от удовольствия; окружающий мир перестал для нее существовать, дикая, необузданная, острая, как боль, страсть охватила ее, все потеряло свое значение, все, кроме нее и Райдера и их слившихся воедино тел. Райдер отыскал над ее лоном крохотный узелок плоти и принялся ласкать эту горошинку, в которой разгорался неистовый огонь, не отрывая своих губ от ее и своего языка — от ее языка, и она стремилась к нему каждой клеточкой своего тела. Райдер хвалил жену, подбадривал, подсказывал, что и как делать, описывал свои ощущения. Чувствуя, что близится желанный момент, он сильнее прижал к себе Софию, вошел в нее еще глубже, заполнив ее лоно до последнего миллиметра, и София, закричав и вздрогнув всем телом, забилась в судорогах экстаза; Райдер достиг кульминации следом за ней и, не переставая целовать ей лицо, уши, шею, повторял, что любит ее, свою дорогую, несравненную, желанную Софи.

София вдруг слегка поморщилась, и он спросил:

— Что такое? Тебе тяжело держать меня?

— Нет, не тяжело. Развяжи мне руки.

— Сейчас, любимая, — ответил Райдер, приподнявшись на локтях и целуя Софию в нос. — Я с ума от тебя схожу, сердечко мое, ты — словно волшебный источник, из которого пьешь, пьешь и никак не можешь напиться.

— О, благодарю, — сказала София, когда Райдер отвязал ее руки от изголовья кровати, — ты очень любезен.

— Извини меня, Софи, я не хотел делать тебе больно. — Райдер взял в руки ладошки жены и стал растирать покрасневшие запястья.

— Руки — это не страшно, — успокоила мужа София, — не стоит переживать.

— А что страшно?

— То, что я вела себя как животное.

— А-а, ты снова ощущаешь себя грязной, развратной женщиной? И совесть мучит тебя? Слушай, что я тебе скажу, Софи: мы все становимся животными в момент физической близости, понимаешь? Инстинкт, чувства управляют нашей плотью, а не разум. Все мы — дети Евы, все мы — грешные, но такими нас создал Бог, и я буду молить Его о том, чтобы каждую ночь ты отдавалась мне так, как сегодня, и кричала от наслаждения, и извивалась, корчилась подо мной, всецело отдаваясь страсти… — Райдер на мгновение задумался. — Возможно, мы будем заниматься этим не только по ночам, но и утром, а еще… Есть время после обеда, когда ты не очень устала и…

София не дала ему договорить, весело рассмеявшись. Для Райдера ее смех прозвучал настолько неожиданно, что он растерялся, а потом сам засмеялся и ласково поцеловал жену в полуоткрытые губы, и она ответила ему таким же нежным поцелуем. Тело ее все ныло и ломило от усталости, и Софи была уверена, что даже если за дверью раздастся крик миссис Смизерс: «Пожар!» — она не сдвинется с места.

— Ты правда любишь меня, Райдер?

— Да.

— Ты никогда не говорил мне о любви. Может быть, твои признания вызваны влиянием момента, ну, ты понимаешь.

— Да, я понимаю. И я говорю тебе сейчас, когда я просто лежу рядом с тобой, измученный и выжатый как лимон, и не испытываю физического желания, что я люблю тебя. Я не понимал этого раньше. И я люблю тебя давно, наверное, с тех самых пор, когда впервые увидел тебя. И я счастлив, что судьба распорядилась так, что я женился на тебе. Ты нужна мне, без тебя я никто.

— Но почему? Теперь у тебя, между прочим, есть собственный дом, в котором ты — хозяин.

— Ты права, сердечко мое, и я скажу тебе даже больше. Мне нравится быть хозяином. Нортклифф-холл принадлежит моему брату и, поэтому там распоряжается Дуглас, а я, понятно, не испытываю никакой ответственности за наше родовое гнездо. Совсем другое дело — здесь. Чедвик-хаус — мой дом, наш дом, в нем будут жить наши дети, ты только представь себе, Софи! Мы состаримся здесь, умрем здесь. Кстати, как ты смотришь на то, что по средам и пятницам я буду превращаться в заядлого фермера?

— Я думаю, в этой роли ты будешь смотреться великолепно.

Райдер снова поцеловал жену в губы.

— Ах, мне нравится целовать тебя…

«Скажи, скажи ему сейчас, — шептал Софии внутренний голос, — расскажи все о лорде Дэвиде и Чарльзе Грэммонде», но она боялась сказать мужу о неожиданной встрече, боялась, что Райдер убьет негодяев и случится грандиозный скандал, в котором виновата будет она одна, и она навлечет позор на семью Шербру-ков, на Джереми, на себя.

София обхватила шею Райдера руками, прижалась к нему в страстном порыве, стараясь заглушить мрачные мысли, не думать о возможных последствиях, забыться еще на мгновение, и муж мгновенно откликнулся на ее порыв и снова довел ее до экстаза. Райдер был счастлив, засыпая, он думал о своих будущих детях, которых родит ему Софи, и о тех, которые у него уже есть, и обещал себе, что скоро откроет жене правду, и надеялся, что Софи не будет на него сердиться.

На следующее утро, когда Райдер проснулся, София крепко спала и не слышала, ни как он встал, ни как одевался и уходил.

А днем к Чедвик-хаусу подъехал экипаж и из него гурьбой высыпали гости: граф Нортклифф с супругой, Джереми и Синджен. Граф внимательно осмотрел дом снаружи, а также окружающий пейзаж и одобрительно сказал:

— Вы правильно сделали, что решили поселиться здесь.

Навстречу гостям вышла София, одетая в новое платье и немного растрепанная, потому что несколько минут назад протирала хрустальные подвески на люстре, висящей в ее собственной комнате, которая располагалась в задней части дома и окнами выходила в сад.

— Здравствуйте, как я рада вас всех видеть, — воскликнула она и протянула руки к Джереми. Мальчик бросился к ней и, обняв, радостно затараторил:

— Как здорово, Софи! Мы снова вместе! Я скучал без тебя. Ой, Синджен, посмотри, какие просторные здесь конюшни, сколько места для Джорджа и…

— Кто такой Джордж? — спросила София.

— Ну, как же ты забыла, я ведь тебе говорил. Так зовут моего пони. Он замечательный, весь черный, а на ногах белые носочки… И он быстро бегает, ты увидишь…

— Вы потрудились на славу, Софи, — сказала Аликс. — Просто чудо, что вам удалось все это сделать за такой короткий срок. Когда мы узнали о проделках негодяя Дьюбуста, мы все были потрясены до глубины души.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — заявила Софи, — и мебель скоро вернется. Сейчас у нас, к сожалению, всего лишь три кресла и один обеденный стол.

— Вполне достаточно, — успокоил Софию граф, — разместимся как-нибудь. А где мой брат?

— Он поехал поговорить со своими арендаторами.

— Со своими арендаторами? — переспросил Дуглас. — А о чем он собирается с ними говорить?

— Кажется, о севообороте. По-видимому, мистер Дьюбуст не ограничился одним воровством. Он запрещал фермерам покупать новый сельскохозяйственный инвентарь и не разрешал оставлять поля под паром, хотя это совершенно необходимо.

— О, как интересно, Райдер занялся хозяйством!

— И получает от этого огромное удовольствие.

— Софи, Дуглас, можно мы с Джереми сходим за Райдером? — вмешалась в разговор Синджен. — Он, наверное, уже скоро должен вернуться домой.

— Ладно, иди, соплячка, — милостиво позволил граф, а Софи добавила:

— Видите вон ту тропинку за конюшнями? По ней и идите.

Софи проводила гостей в дом, предложила им до возвращения Райдера отдохнуть в гостиной, и сама осталась вместе с ними. Через час в сопровождении Синджен и Джереми пришел Райдер; он первым делом подошел к жене, поцеловал ее и сказал:

— Посмотри, кто нашел меня! А я-то хорош, даже не надел фермерский костюм!

София ничего мужу не ответила, только кивнула; глаза ее сияли от счастья. Райдер тыльной стороной ладони погладил ей щеку и, повернувшись к брату, начал взволнованно говорить:

— Нет-нет, Дуглас, молчи, не нужно комментариев, пожалуйста. Как видишь, произошли кое-какие изменения в лучшую сторону, и слава Богу. Ты можешь называть меня теперь фермером Райдером, я буду этому рад. Знаешь, у меня недавно появилась одна интересная идея — изобрести какой-нибудь собственный плуг, и чтобы его изготовил известный мастер, Хоби или Уэс-тон. Что ты на это скажешь?

— Я тебе скажу, Райдер, что ты не в своем уме и при этом очень счастлив.

— А как ты находишь наш дом?

— Я нахожу его довольно уютным, должно быть, ты трудился не покладая рук все это время.

— О, насчет этого ты прав, дорогой Дуглас, я работал без устали, и даже Софи немножко мне помогала, она не хотела оставаться в стороне от домашних дел.

София, сделав возмущенное лицо, бросилась к мужу, а он, смеясь, подхватил ее на руки и поднял в воздух.

Дуглас и Александра переглянулись и понимающе улыбнулись друг другу.

Графу и графине пришлось спать на одеялах в гостиной, но они ничуть не огорчились из-за этого обстоятельства; насколько Райдеру было известно из собственных наблюдений, Дуглас и Александра любили оставаться наедине, и временные неудобства не могли испортить им настроение, если впереди их ждала целая ночь в обществе друг друга. Они оставались в Чедвик-хаусе недолго, всего полтора дня, а затем отправились с визитом к герцогу и герцогине Портсмутским, а Синджен и Джереми остались в гостях у Райдера и Софи.

Спустя несколько часов после отъезда графа и графини Синджен натолкнулась на Райдера, страстно обнимавшего свою жену. Синджен откашлялась и громко произнесла:

— Извините.

Райдер сердито взглянул на сестру и нахмурился.

— Иди-ка погуляй, Синджен, — сказал он строго, — ты еще недостаточно взрослая, чтобы интересоваться объятиями и поцелуями.

— Вот еще, — ответила Синджен, — мне даже очень интересно. Я иногда подсматривала за Дугласом и Александрой; ты не представляешь, что вытворяет Дуглас, когда остается с Аликс наедине. А Аликс так забавно закидывает голову назад и издает странные звуки и стоны и…

— Достаточно. Если ты через секунду не исчезнешь, мне придется тебя отлупить.

— Ой, нет, пожалуйста, Райдер, не сердись, я хочу поговорить с тобой. Наедине.

София, увидев, что Синджен говорит серьезно, ласково кивнула девушке и ушла.

— Времени совсем не осталось, — начала Синджен.

— Времени для чего?

Синджен, приведя своего старшего брата в совершенное изумление, густо покраснела и в отчаянии заломила руки.

— Они через пару минут будут здесь, Райдер. Я бежала что было духу, чтобы предупредить тебя, и все равно опоздала. Прости меня, но я сделала все, что могла… Я боялась, тут были Дуглас и Александра и…

— Синджен, я ничего не понимаю. Объясни толком.

— Дети с минуты на минуту будут здесь, в Чедвик-хаусе.

— Значит, у тебя есть минута, чтобы рассказать подробности. Быстро, Синджен.

— Ну, понимаешь, я как-то раз поехала вместе с Джереми в Хэдлиг, и он познакомился с Джейн и детьми и подружился с ними, особенно с Оливером. Но это было раньше, а потом случилось несчастье: Джейн вдруг заболела корью, и детям нельзя было больше оставаться в Хэдлиге, иначе и они бы заболели, и Лора, помощница Джейн, прислала мне известие в Норт-клифф о болезни Джейн и спрашивала, что ей делать. Я приказала ей ехать сюда, в Чедвик-хаус, не могла же я рассказать обо всем Дугласу, правда, Райдер?

— Что ж, ты поступила правильно, Синджен. Послушай, по-моему, слышен стук подъезжающих экипажей.

Кто оплатил перевозку детей сюда?

— Я. На это ушли все мои сбережения. Я наняла четыре экипажа, в трех разместились дети, а в четвертом — багаж, а также оплатила гостиницу в Ридинге.

Райдер улыбнулся и потрепал сестру по щеке.

— Спасибо, Синджен. Ты все сделала как надо. Пойдем, встретим детишек. Только бы никто из детей не подхватил корь, если такое случится…

— А Софи?

— Софи не маленькая, поймет, — ответил Райдер, но в его голосе Синджен не услышала уверенности.

Когда Они подошли к парадному входу, там уже суетились Софи и Джереми, выгружая детей одного за другим из экипажей. Детей сопровождала Лора Брэкен, она единственная из четырех женщин не заболела. Дети, все без исключения, казались веселыми и здоровыми, хотя они наверняка устали в дороге. Джим первый заметил Райдера и со всех ног кинулся к нему. Райдер подхватил подбежавшего к нему мальчика и прижал к груди. Через секунду остальные дети облепили Райдера со всех сторон, повисли у него на шее и на руках, визжа, крича и разговаривая одновременно, и только одна девочка держалась в стороне и с любопытством наблюдала за всем, что происходило вокруг; большой палец правой руки она засунула себе в рот и держала его там, не вынимая.

София смотрела на происходящее с выражением растерянной радости на лице. Синджен подбежала к Софии и, схватив ее за руку, взволнованно заговорила:

— Софи, это совсем не то, что ты, наверное, подумала, клянусь тебе.

— А я ничего такого и не подумала, — ответила София. — Райдер не может быть их отцом, во всяком случае, их всех. Посмотри, вон тому высокому мальчику на вид лет тринадцать — четырнадцать, а Райдеру — двадцать шесть, вот и считай… И вообще я уже поняла: у моего мужа все не как у людей.

— Они все — его дети, но по-настоящему только Дженни его дочка. Но он любит их всех. Он каждого ребенка спас, кого — от болезни, кого — от несчастья, среди них есть даже один найденыш, Райдер наткнулся на него прямо на улице…

В этот момент к Софии подошел Райдер вместе с кричащей и визжащей оравой и, не глядя на жену, сказал:

— Это мои дети. Познакомься.

София, улыбаясь, познакомилась со всеми и для каждого ребенка нашла добрые, ласковые слова. Краем глаза она наблюдала за Райдером и заметила, что он удивлен.

Когда процедура знакомства закончилась, Райдер строго сказал:

— А теперь, озорники и озорницы, вы отправитесь вместе с Синджен и Джереми на кухню, там миссис Чиверз и кухарка угостят вас чем-нибудь вкусным. Я приду позже и расскажу вам, почему в доме нет никакой мебели, договорились?

— А я расскажу вам о привидении, — добавила Синджен, — о призраке Новобрачной Девы. Вдруг он из Нортклифф-холла перебрался в Чедвик-хаус вслед за Райдером?

Одна из девочек, Эми, вскрикнула от восторга и ужаса.

Дети ушли, и Райдер, взяв жену за руку, подвел к маленькой девочке, стоявшей в стороне. Встав перед ребенком на колени, он протянул вперед руки, и девочка пошла к нему. Он обнял ее, стал целовать ее волосы, гладить голову, спину.

— Ах, Дженни, малютка моя, я так без тебя скучал. Познакомься с Софи, любовь моя. Софи хорошая, хотя и не такая красивая, как ты. — Райдеру с трудом удалось успокоить ее.

Райдер посмотрел на жену, и она увидела в его глазах тревожное выражение и моментально поняла причину тревоги: Райдер боялся, что она, его жена, встретит девочку неприветливо.

София опустилась рядом с мужем на колени и ласково обратилась к ребенку:

— Привет, Дженни. Какое у тебя красивое платьице. Я очень рада, что ты здесь, твой папа тревожился о тебе, малышка. Сколько тебе лет?

Райдер взял правую руку дочери и, загнув вниз большой палец, сказал:

— Один.

Девочка повторила вслед за ним:

— Один.

Райдер согнул еще три маленьких пальчика, а четвертый — лишь до половины.

— Итак, — сказал он, — нам четыре с половиной года. Правда, Дженни?

— Да, папа, — ответила девочка.

— Какая ты уже большая, — сказала Софи, — и какой у тебя красивый медальон! Можно я посмотрю?

Девочка медленно протянула ручку к Софии и дотронулась кончиками пальцев до ее ладони, а потом протянула медальон. София открыла медальон и увидела внутри два миниатюрных портрета.

— О, какие замечательные портреты! — воскликнула она. — Это, конечно, ты, Дженни, и твоя мама. Твоя мама красивая, и ты тоже. А вот глазки у тебя папины, голубые-голубые.

— Папа, — сказала Дженни и обняла Райдера за шею, уткнувшись личиком в его щеку.

Райдер, гордый, сияющий, довольный, объяснил:

— Это одно из ее новых слов. Дженни — обратился он к дочке, — идем-ка в дом и выпьем лимонада. Софи пойдет вместе с нами.

На кухне творилось нечто невообразимое. Дети шумели, возились, бегали, а миссис Чиверз и кухарка, миссис Бедлок, выглядели так, словно попали в сумасшедший дом, правда, они при этом добродушно улыбались. Детей утихомирила Синджен и рассадила их на полу, а затем, получив из рук кухарки огромное блюдо с печеньем и пирожными, разложила лакомства по тарелкам и раздала детям.

Когда Райдер, Софи и Дженни вошли на кухню, миссис Чиверз пожаловалась:

— С такими аппетитами, как у этих маленьких обжор, у нас скоро ничего из съестного не останется. У меня трое внуков, и они всегда едят столько, словно наедаются на всю оставшуюся жизнь.

— Тогда мы пошлем в Лоуэр-Слотер миссис Бедлок, чтобы она скупила всю провизию в городе, — весело предложила Софи.

Райдер почему-то покраснел, посмотрел на жену, но она отвела взгляд, чему он был несказанно рад.

Следующие несколько часов он был занят с детьми и, как мог, избегал Софию, что было сделать легко, так как его вниманием всецело завладели дети, которым нужно было все показать, провести по дому, рассказать о коварном мистере Дьюбусте и других новостях. София, видя, что муж избегает ее, спокойно занялась домашними делами, а вечером, встретив Райдера в коридоре, не дала мужу проскользнуть мимо и буквально приперла его к стенке.

— Не спеши, Райдер. Мне надо поговорить с тобой, и ты меня выслушаешь, а если нет — тебе придется горько пожалеть об этом.

Райдер от слов жены моментально вспылил и спросил:

— Интересно, как ты собираешься меня здесь удержать? Силой? Привяжешь меня или загородишь своим телом дорогу?

— Я серьезно, Райдер. Давай немного прогуляемся на воздухе.

Райдер раздраженно передернул плечами и не оглядываясь пошел к выходу, а София заспешила вслед за мужем. Они вышли из дома и направились к небольшому яблоневому саду. Неподалеку играли дети, с ними была Синджен, исполняющая одновременно роль наставницы и няньки и очень довольная собой и своими подопечными. В саду было тихо, и Райдер, не желая первым начинать разговор, молча шагал по дорожке, пока наконец София не сказала засмеявшись:

— Ты меня позабавил сегодня, Райдер. В самом деле. И я знаю, почему ты избегал меня весь день и почему ты до сих пор смущен. Я не поверила тому, что все эти дети — твои и нанесла жестокий удар по твоему мужскому самолюбию.

— Иди к черту, Софи.

— Ты от меня так просто не отделаешься, дорогой муженек. Ты смущен еще и потому, что сегодня я увидела твое истинное лицо. На поверку ты оказался не самоуверенным баловнем судьбы, которому на все и всех наплевать, а добрым, благородным человеком, у которого в груди бьется любящее сердце. И ты из-за этого расстроен, не так ли?

— К чему ты клонишь? Что тебе напела эта несносная девчонка Синджен? И не делай из меня какого-то дурака.

— Синджен действительно мне много чего рассказала. Пока ты всеми правдами и неправдами скрывался от меня, я приперла ее к стенке и «несносная» девчонка выложила мне все. Она поначалу боялась, бедняжка что я возьму ружье и застрелю тебя. Потом, поняв, что я вовсе не такая кровожадная, какой она — да и ты меня считали, она начала рассказывать о твоих любимцах, о том, что ты не хочешь, чтобы кто-либо вмешивался в твои с ними отношения, что даже твои родственники не знают о детях, что она сама узнала о них случайно. Ты считаешь, что эти дети — твое личное дело, ты тратишь на них свои собственные деньги, те деньги, что оставил тебе в наследство дядя Брэндон. Бедный дядюшка, как предполагает Синджен, наверное, не раз перевернулся в гробу от твоей филантропии, но он, понятно, не в силах помешать тебе. Зато те добрые дела, что ты творишь с помощью денег дяди, помогут ему попасть в рай, так, во всяком случае, думает твоя сестра.

— Моя сестра… Она ведет себя безобразно, а язык у нее как помело. Она, видимо, рассказала тебе и о квартальных встречах, чтоб у нее язык отсох!

София удивленно посмотрела на мужа.

— А-а, — удовлетворенно сказал он, — болтушка кое о чем все-таки умолчала. Забудь о том, что я сказал, Софи.

— Забыть? Ни за что! С какой стати? Немедленно выкладывай, что это еще за квартальные встречи такие? Я жду.

Райдер выругался.

— Ругайся, сколько хочешь, — заметила его жена, — тебя это не спасет. Итак?

— Вот черт. Ну ладно. Дуглас и я регулярно, раз в квартал, встречались в его кабинете и пересчитывали моих детей. Ты понимаешь, время от времени появлялись новые ребятишки. Дуглас считает их всех моими внебрачными детьми.

— Представляю, как он изумится, когда узнает правду!

— Он ее никогда не узнает. Это не его дело.

— Ах, это не его дело? Какой ты благородный и бескорыстный, мне прямо плакать хочется от умиления!

— Кстати, советую тебе держать язык за зубами, Софи. И по поводу детей, и вообще… Будь я проклят! Я не заслужил твоих насмешек! В конце концов я не подлец какой-то. Я благородно обошелся со своими любовницами; я каждой дал приданое, снабдил списком подходящих кандидатур для брака, а тем, кто не собирается пока выходить замуж и отправляется в Лондон устраивать свою судьбу, я выделил приличную сумму на содержание. И все эти женщины локти кусают от досады, что потеряли такого замечательного любовника, как я…

София весело рассмеялась.

— Какой же ты смешной, Райдер! — воскликнула она. — И знаешь почему? Ты хвастаешься своими любовницами, выставляешь напоказ свои победы над женщинами, гордишься ими, а про детей не хочешь говорить никому, держишь в тайне их существование. Странно, что твой брат так плохо тебя знает и наивно верит тому, что все они — твои. Мужчины твоего типа если уж и пускают женщину к себе в постель, то принимают меры предосторожности.

— Дуглас всего лишь год назад вернулся со службы в армии, — вздохнул Райдер, — и он не особенно вникает в мои дела, тем более что мой успех у женщин ни для кого не секрет. Дуглас не меньше других был изумлен моей женитьбой и, похоже, не очень-то верит в то, что я буду хранить верность своей жене. Ну, это его дело, верить или не верить. Кстати, у него тоже есть внебрачный ребенок, девочка, ей примерно столько же лет, сколько Дженни.

— Хотелось бы мне знать, какова будет реакция Дугласа, когда он приедет в Чедвик-хаус и увидит кучу детей.

— Проклятие! Черт бы побрал Джейн и ее болезнь! Как некстати все произошло!

— Хорошо, что Чедвик-хаус большой, всем хватит в нем места. Детишек можно будет разместить в восточном крыле дома. Я уже позаботилась о том, чтобы там приготовили постели для всех. Ты не знаешь, Райдер, согласится ли Джейн жить месте с нами?

— Не знаю. Она женщина независимая, дорожит своей свободой.

— Не важно. Время покажет. Мы с ней, я думаю, поладим, если она, конечно, захочет остаться.

Райдер нахмурился, зло пнул камень, валявшийся на дорожке, недовольно поджал губы. София в недоумении посмотрела на мужа, не понимая, чем вызвано его раздражение.

— Черт, ты могла бы для приличия поревновать немного, Софи. Что за благодушие, понимание, терпение? Эти качества, разумеется, прекрасные, но ты, как моя жена, должна бы, казалось, немного поревновать из-за детей, из-за Дженни, во всяком случае. Это же не наш ребенок, я прижил его от другой женщины. Или тебе абсолютно все равно?

— Я ведь как-то раз напала на тебя с метлой, помнишь? И что из этого вышло? Может быть, ты хочешь, чтобы я свалила вот эту яблоню, например, и отдубасила тебя ее стволом? Хотя… Если тебе очень хочется видеть во мне ревнивицу и получить наказание за свои грехи… что ж, я уже придумала для тебя наказание.

С этими словами София ловко ударила ногой Райдеру под колени и повалила его на землю, а сама победоносно водрузилась сверху и, смеясь, стала целовать его. «Любимый мой, любимый», — приговаривала она, не переставая целовать Райдеру щеки, волосы, нос, губы, уши, шею, прижимаясь к нему все сильнее и сильнее, пока он не застонал от удовольствия.

— И все-таки, знаешь, я беспокоюсь, хватит ли на всех детей одеял и подушек? — спросила София у Райдера.

— Я тебя поколочу, негодница, — ответил он.

— А я очень испугалась, ах-ах. Слава Богу, если ты не растратил все деньги на своих прежних любовниц, давая им приданое. Детей, между прочим, надо кормить и одевать. Ты необыкновенно щедрый, Райдер. Тратишься на всех, не жалея денег. Вот и на меня потратился, столько нарядов заказал, ужас! Три амазонки, подумать только! Ты, пожалуй, самый щедрый человек на свете или по крайней мере в Котсуолдзе.

— Вот что, София Шербрук, — строго сказал Райдер, поменявшись с женой местами, — тебе не удастся провести меня. Я вижу тебя насквозь и поэтому отказываюсь от твоих поцелуев, понятно? Ты так обрадовалась, что я оказался щедрым филантропом вместо самовлюбленного донжуана, что готова зацеловать меня до смерти. Я вовсе не так хорош, как ты думаешь, моя дорогая. Я не святой и никогда им не был, и у меня уйма недостатков, да еще каких! Как насчет того, чтобы целовать грешника, которому не чужды все людские слабости?

— Пожалуйста, — с готовностью ответила София и обняла мужа. — Ты не филантроп, не праведник, ты ужасный злодей, соблазнитель, ты бессовестный, и тебе наплевать на людей и их чувства, ты заботишься только о себе и своих удовольствиях, ты…

— Не увлекайся, Софи. Нечего обвинять меня во всех смертных грехах. Я не так уж и плох. И советую тебе, дорогая жена, не распускать свой острый язычок, я не позволю тебе командовать. Будь скромной и сдержанной и трепещи перед своим мужем, женщина.

— Непременно, я именно так и сделаю. И все равно мне становится смешно при мысли о том, что твои добрые дела преследуют тебя, что ты всячески пытаешься скрыть свою доброту.

— Молчи, молчи, Софи, — прошептал Райдер и, одним слитным движением приподняв юбку жены и расстегнув свои бриджи, без всякой подготовки, овладел ею.

София словно только этого и ждала, тело ее с готовностью приняло мужа, и она подняла ноги повыше, чтобы он мог войти в нее как можно глубже.

— Чувствуешь себя развратной, Софи? — спросил Райдер.

Она покачала головой и уткнулась ему в шею, обняла его за поясницу, потом за ягодицы и с силой прижала к себе, изгибая спину и мечтая о том, чтобы сладкие, глубокие толчки внутри ее тела продолжались вечно.

— Тебе хорошо, Софи?

Когда она закричала от наслаждения, он закрыл ей рот поцелуем, чувствуя, что через секунду или две произойдет извержение, и тихо застонал от предвкушения долгожданного момента.

— Ты по-прежнему в плохом настроении? — спросила Софи у мужа несколько минут спустя, одергивая юбку и поправляя растрепавшиеся волосы.

— Тебе повезло, что я добр и терпелив.

— Да, мне повезло, что ты добр и терпелив не только к другим, но и к своей жене. Я счастлива.

— Прекрати свои насмешки, Софи.

— Хорошо.

София наклонилась к мужу и впилась в его рот губами, обхватила за шею, прижалась к Райдеру всем телом. Он с жаром ответил на этот поцелуй и объятия и уже готов был к новой близости, но неожиданно раздавшийся голос Джереми помешал ему.

— Райдер! Софи! — кричал Джереми, торопясь поскорее добраться до них. — Куда вы пропали? Вас все ищут! Мелисса порезала руку.

— Вот так всегда, — вздохнул Райдер и, поднявшись с земли, протянул руку Софи и помог ей встать.




Глава 20


Миссис Чиверз подала Софии большой конверт, на котором печатными буквами было выведено: «Софии Шербрук».

— Это письмо принес мальчишка Мейров, — объяснила экономка. — Такой симпатичный мальчик, вылитый отец.

Софи поблагодарила и дрожащей рукой взяла конверт, не забыв приветливо кивнуть миссис Чиверз, которая не заметила волнения хозяйки. Удалившись к себе в комнату, она вскрыла конверт, вынула оттуда письмо и прочитала следующее:

«Жду тебя в три часа дня сегодня у развилки дороги под старым вязом. Это та самая развилка, что разделяет Лоуэр-Слотер и Аппер-Слотер. Прошу не опаздывать и советую ничего не говорить мужу.

«Д.Л.». Дэвид Локридж! — подумала София. — Итак, негодяй не желает оставлять меня в покое. Что же мне делать?»

София села за письменный стол, положила письмо перед собой и уставилась на него невидящим взором. До назначенного времени оставалось два часа.

— Софи! Софи! Ты здесь?

В дверь просунулась голова Синджен, а через секунду девушка уже стояла на пороге комнаты, стремительная, живая, с блестящими глазами. Увидев огорченное лицо Софии, Синджен обеспокоенно спросила:

— Что-нибудь случилось?

— Ничего не случилось, Синджен, — ответила Софи, поднимаясь и беря в руки конверт.

— А я пришла позвать тебя на обед. Райдер сказал, что у него болит голова, и пошел чистить стойла в конюшне. Думаю, Джейн все-таки права. Она всегда говорила, что дети должны обедать отдельно. Иначе от шума и гама можно попасть в сумасшедший дом.

— Очень хорошо. Дети будут питаться отдельно от взрослых. Скажи, пожалуйста, миссис Чиверз, чтобы кухарка накрыла стол для детей в той комнате, где мы обычно завтракаем. Сколько нужно людей, чтобы присматривать за детьми во время обеда?

— Не меньше пяти.

— Тогда проследи за тем, чтобы их было пять, хорошо? Ты сказала, Райдер пошел лечиться от головной боли на конюшню? Можешь позвать его оттуда, пусть не волнуется, что ему испортят аппетит.

Когда Синджен ушла, София открыла ящик письменного стола и сунула туда письмо, спрятав его под какими-то бумагами, а потом пошла в столовую. Там уже находились Райдер и Синджен, которая успела сообщить брату радостное известие о том, что обедать они будут в спокойной обстановке.

— В столовой все-таки темновато, — заметила Синджен, отправляя в рот огромный кусок ветчины.

— Да, пожалуй, — согласилась Софи. Она ничего не ела, а только ковыряла еду вилкой.

Заметив это, Райдер сказал:

— Если тебя что-то беспокоит, Софи, не держи это в себе, поделись с нами.

— Ничего меня не беспокоит. — София вымученно улыбнулась. — Я немного устала и ночью долго не могла уснуть после того, как вставала к Дженни. Девочке приснился какой-то страшный сон.

Райдер нахмурился, вспомнив, что София этой ночью заснула быстро, но ничего говорить не стал. На самом деле это он, а не Софи, долго ворочался с боку на бок и не мог заснуть. И что с ней творится? Неужели она жалеет о том, что приветливо встретила детей? Может быть, она уже устала от них и они начали раздражать? Семеро детей не шутка, к этому необходимо привыкнуть.

После обеда он подошел к жене, поцеловал ее, с минуту внимательно изучал ее лицо, но ни к какому конкретному выводу не пришел. Его ждали неотложные дела и разбираться в настроении Софи было в общем-то некогда. Поэтому он, вздохнув, попрощался и отправился на свидание с фермером Аинчем, образованным и необыкновенно рассудительным человеком, чьи советы ценили все соседи. Синджен ушла вскоре вслед за Райдером, сказав, что пойдет поиграть с детьми, и София осталась в одиночестве.

Ровно в три часа она была у развилки и привязывала свою лошадь к старому вязу. Лорд Дэвид не заставил себя ждать и появился на несколько минут позже Софии, самоуверенный и высокомерный, как всегда. София, увидев его, не поздоровалась, а молча ждала, что скажет он.

— Ты мне солгала, — начал разговор Дэвид Локридж.

— Солгала? Как огорчительно, особенно для такого правдолюбца, как вы.

— Ты сказала мне, что заболела сифилисом. И распрощалась со мной, якобы не желая заразить меня. Я знаю наверняка, ты не была больна, иначе Райдер Шербрук ни за что на тебе не женился бы. Ты хотела избавиться от меня.

— А вот это чистая правда.

— Ты хочешь, чтобы я в это поверил? Разве я тебе надоел?

— Да. Я не желаю поддерживать с вами никаких отношений.

— Я понимаю. Ты мечтала заполучить Райдера Шербрука и поэтому дала мне отставку. Ты боялась, что он будет ревновать тебя ко мне, что он, узнав, какого бесподобного любовника ты имеешь в моем лице, побоится встать у меня поперек дороги, не так ли?

— Интересно вы мыслите, Дэвид. Я еще не встречалась с такой странной логикой. И почему вас этот вопрос сейчас волнует? Вы же собираетесь жениться на богатой наследнице, если я не ошибаюсь. Ни за что не поверю, что вы намереваетесь посвятить свою невесту в те любовные приключения, которые были у вас на Ямайке. Я не права.

— У меня был разговор с Чарльзом Грэммондом. Мы кое-что решили.

София посмотрела на лорда Дэвида и подивилась его несообразительности, неумению сразу переключиться с одного предмета на другой. Он мыслил всегда в одном направлении и, возможно, именно поэтому выигрывал в карты; умение всецело сосредоточиться на игре, не отвлекаясь на посторонние вещи, помогало ему обыгрывать противников.

— Что вы от меня хотите, Дэвид?

Дэвид Локридж, гордо выпрямившись и задрав подбородок, высокомерным тоном заметил:

— Для такой шлюхи, как ты, я — лорд Дэвид.

— Вы не лорд, а испорченный, бессердечный человек, которому далеко до истинного благородства. Так, как ведете себя вы, ведут себя безродные ублюдки, а не джентльмены по рождению.

Глаза лорда Дэвида сверкнули недобрым огнем; он поднял руку в перчатке и замахнулся, намереваясь ударить Софию по лицу, но сдержал свой порыв и сказал:

— Не буду портить твое смазливое личико, Софи Шербрук. Поостерегусь, чтобы не иметь потом дело с твоим мужем; я не хочу попасть в число его врагов.

«Ничего удивительного, — подумала София, — я сама бы не хотела этого. Ладно, Дэвид, я скажу тебе правду и посмотрю, понравится она тебе или нет».

— У меня есть для вас кое-какая новость, лорд Дэвид. Так вот, знайте, что я никогда не была с вами в близких отношениях. Даже при одной мысли о такой возможности у меня внутри все переворачивается от отвращения. Я не спала ни с кем из моих так называемых любовников. Вместо меня это делала Далия. Может быть, вы помните эту девушку? В ромовый пунш, который вы пили, подсыпался специальный порошок, вызывавший полусонное, дурманящее состояние, и когда вы доходили до нужной кондиции, появлялась Далия и занималась с вами сексом, как хотела и сколько хотела.

Дэвид Локридж озадаченно посмотрел на свою собеседницу, явно не веря ее словам, и натянуто рассмеялся.

— Ты и с Райдером Шербруком обошлась так же, как и с остальными?

— И с ним тоже, представьте себе. Собственно говоря, эта идея принадлежала моему дяде: обманывать вас таким образом, а потом использовать в своих целях.

— В своих целях? А что, скажи на милость, было нужно Теодору Берджесу от меня?

— Мой дядя рассчитывал на то, что вы, с его ненавязчивой помощью, разумеется, доведете Чарльза Грэм-монда до отчаянного положения, выиграв у него крупную сумму денег, и он в конце концов будет вынужден продать свою плантацию. Так и получилось, если вы помните, и плантация Чарльза Грэммонда перешла в руки моего дяди. После этого ваша полезность, лорд Дэвид, была исчерпана, и дядя приказал мне распрощаться с вами. Это он придумал напугать вас сифилисом, и вы тогда действительно испугались не на шутку и, не задавая излишних вопросов, поспешили удалиться. Я хорошо помню, как ваше лицо побелело от страха, а руки дрожали.

— Ты лжешь, София. Твой дядя не мог сделать ничего из того, о чем ты мне только что рассказала, он был истинным джентльменом, и твое бесстыдное поведение его шокировало. В Монтего-Бей до сих пор все уверены, что Теодора Берджеса убила ты, несмотря на то, что судья Коул всенародно объявил, что твоего дядю задушил Томас. Никто в это не верит, ни единая душа! Это ты — убийца, и при помощи Райдера Шербрука тебе удалось вовремя уехать с Ямайки и избежать заслуженного наказания. И ты имеешь наглость обвинять сейчас своего дядю, этого честного, благородного человека! Ты дешевая шлюха, вот кто ты! Чарльз Грэммонд и я, мы решили, что неплохо будет поразвлечься с тобой здесь, в Англии. Ты не против?

— Вы много себе позволяете, лорд Дэвид, только посмейте меня хоть пальцем тронуть…

— И посмею.

— Вы что, собираетесь взять меня силой?

— Странные речи я слышу от тебя, София. При чем здесь изнасилование? Твой муж, возможно, и неглупый человек, но с тобой он явно промахнулся. Ума не приложу, чего ради он на тебе женился, если мог спокойно получить желаемое без женитьбы, а потом бросил бы, чего уж проще. Как ты была шлюхой, так ею и осталась, я не могу относиться к тебе как к честной, порядочной женщине…

— Вы глубоко заблуждаетесь на мой счет, лорд Дэвид. Мой муж любит меня и верит мне, и если вы посмеете причинить мне хоть малейший вред, Райдер, не задумываясь, расправится с вами.

— Какая наивность, Боже мой! Ты разве не знаешь, какая здесь репутация у твоего мужа? Да он спал со всеми женщинами графства Кент! Вот что о нем говорят, София. И он не изменится, он заведет себе и здесь любовниц и будет изменять тебе направо и налево, прямо у тебя под носом, вот увидишь. Поэтому, моя дорогая недотрога, советую тебе не отставать от мужа и продолжать вести себя в том же духе, что и на Ямайке.

Вонзив шпоры в бока лошади, лорд Дэвид подъехал к Софии и протянул руку, чтобы схватить ее. София не долго думая размахнулась хлыстом и изо всех сил ударила по этой ненавистной руке. Лорд Дэвид, взвыв от боли, крикнул:

— Ненормальная! Ты что, ничего не соображаешь?

Вдруг совсем близко послышался лай собак, и лорд Дэвид в испуге оглянулся. Откуда взялись собаки, черт побери? В следующий миг мимо него со свистом пронеслась стрела и вонзилась ему в предплечье; он дико закричал, скорее от ярости, чем от боли, потому что стрела лишь чуть-чуть задела руку. У него не было с собой оружия, и защищаться ему было нечем.

— Мерзавка! — заорал он в бешенстве на Софию. — Ты кого-то привела с собой, развратная девка. Ну, подожди, тебе это даром не пройдет!

Развернув лошадь, лорд Дэвид стремительно унесся в противоположную от Софии сторону. Когда лошадь и всадник скрылись из виду, из окружавших дорогу кустов гурьбой высыпали дети с Синджен и Джереми во главе. В руках Синджен держала лук. Дети ничего не говорили, и София, чувствуя себя несколько неловко под их молчаливыми взглядами, слезла с лошади. Джереми бросился навстречу сестре и обнял ее.

— Я знаю этого человека, — сказал мальчик. — Это плохой человек, он приехал с Ямайки. Я увидел его и сказал Синджен.

— И правильно сделал, — одобрила София и окинула взглядом по-прежнему молчавших детей: они выстроились полукругом вокруг нее и терпеливо ждали, что она им скажет. София попыталась улыбнуться и коротко объяснила: — Я попала в беду, дорогие мои. Спасибо вам за помощь, она подоспела как нельзя кстати. Вы прекрасно изобразили лающих собак, просто великолепно. Я горжусь вами, вы очень способные и сообразительные.

— Я догадываюсь, что ты предпочла бы, чтобы пока Райдер оставался в неведении по поводу этого инцидента, — обратилась к Софии Синджен. — Мы придумаем, что нам лучше делать. Ты будешь бороться с этим злым человеком не одна, мы поможем тебе. Правда, Джереми не совсем в курсе, что в действительности произошло на Ямайке, и тебе придется рассказать нам.

— Конечно, я все объясню вам, но не сейчас. И прошу вас пока ничего не говорить Райдеру. Я знаю, как вы все преданно любите его, и поэтому давайте пока не будем его огорчать. Этот человек, который приехал с Ямайки, он на самом деле плохой, он скользкий и изворотливый, как змея. Он не станет сражаться с Райдером открыто, а изобретет какую-нибудь подлость, понимаете? Я не хочу, чтобы Райдер страдал из-за какого-то мерзкого негодяя. Итак, договорились: не будем ему ничего говорить, хорошо?

— А что такое шлюха? — спросила Эми.

Один из старших мальчиков, Том, цыкнул на нее и прикрыл ей рот ладонью.

— Это плохое слово, Эми. Ты не должна произносить его, — сказал Том.

— А ты сам? — возмутилась Эми. — Ты постоянно обзываешь Джима разными ужасными словами, а мне запрещаешь? Олли говорит, ты знаешь столько этих слов потому, что рос в порту…

Оливер, как самый старший, пригрозил спорщикам, и они умолкли, и тут неожиданно в разговор вмешалась Дженни:

— Ой, мне нужно в кусты. Я поговорю там с госпожой Природой.

София, услышав эту мудреную фразу из уст Дженни, весело расхохоталась, и скоро к ней присоединились остальные. Синджен взяла Дженни за руку и отвела на свидание с госпожой Природой в ближайшие кусты.

По дороге домой все оживленно болтали на самые разные темы, и София вдруг вспомнила, что никто из детей не пообещал ей хранить молчание. «Что же будет? — подумала она. — Значит, они расскажут все Райдеру?..»

Джейн и две другие девушки, которые помогали ей по хозяйству, уже начали понемногу оправляться от кори и собирались недели через две приехать в Чедвик-хаус. София, узнав от Райдера историю Джейн, решила, что та будет чувствовать себя стесненно в доме, где хозяйкой является другая женщина, и предложила мужу выстроить рядом отдельный дом, где могла бы жить Джейн с детьми. Райдер согласился с женой, и работы по строительству нового дома были начаты немедленно.

Заехали с неожиданным визитом Тони и Мелисанда, и, к удивлению Софии, жена виконта, проведя два дня в «Сумасшедшем доме», как окрестил Чедвик-хаус Райдер, пришла к выводу, что иметь детей не так уж и плохо, а даже приятно. Все дети, не исключая Дженни, наперебой твердили Мелисанде, что она сказочно красивая, что она похожа на фею, на принцессу, на королеву, и с опаской дотрагивались до нее, боясь, как бы живая фея вдруг не исчезла. Мелисанда, слушая восторженные речи детишек, милостиво улыбалась, гладила каждого ребенка по голове и обещала в следующий раз привезти им кучу вкусных гостинцев. Тони только качал головой, вздыхал и жаловался Софи:

— Я немедленно увезу жену в Лондон. Это просто невыносимо. Я еще могу понять, когда какой-нибудь молодой болван стоит на коленях перед Мелисандой и несет всякую чушь насчет того, что ее брови нарисованы кистью художника, ну и все остальное в том же роде, но слышать бесконечные похвалы и восторги из детских уст… Это слишком даже для такого необыкновенно терпеливого человека, как я. Еще немного, и я сойду с ума. Правда, правда, Софи, ты напрасно смеешься…

Смеялась не только Софи, но и Райдер, а Мелисанда, с сияющим лицом и блестящими глазами, была готова часами сидеть в обществе детей.

Как-то днем Райдер, усталый после бесконечных разговоров, прогулок по полям, встреч со строителями и ремесленниками, возвращался домой. Он думал о детях и о том, что скажут местные сплетники, когда этих детей станет гораздо больше, ну, например, пятнадцать, и мысль эта его позабавила. День был необыкновенно жаркий для конца сентября, солнце грело совершенно по-летнему. От мыслей о тепле и лете Райдера отвлекли радостные детские возгласы; дети всегда встречали его, они завели специальную систему предупредительных сигналов, чтобы знать, когда возвращается Райдер, и были каждый день начеку. Как и обычно, они наперебой принялись рассказывать события дня, что каждый из них делал или думал, что с кем случилось, и так далее. И Дженни тоже принимала активное участие в разговоре. Райдер мгновенно забыл про свою усталость и, улыбаясь и внимательно слушая, мысленно благодарил Бога за то, что никто из детишек не заболел корью. Он был счастлив как никогда. Рядом с ним были его, пусть и не родные, но такие близкие и любимые дети, рядом с ним была София, которая с нетерпением ждала того момента, когда можно было остаться с ним наедине и насладиться вволю жаркими объятиями и поцелуями, от ее холодности и равнодушия не осталось и следа. «Как удачно все складывается», — думал благодарный судьбе Райдер.

Софии не было дома, она отправилась с тремя детьми, Лорой, помощницей Джейн, и своей горничной Кори в Лоуэр-Слотер купить ткань для детской одежды. Портнихи, никак не ожидавшие такого огромного количества заказов, молили Всевышнего о здоровье и процветании Шербруков и трудились над шитьем не покладая рук.

Райдер искал счета от мясника, который, по словам миссис Чиверз, нагло жульничал, и случайно заглянул в письменный стол Софии. Вместо счетов он нашел два письма, одно из них было датировано вчерашним днем и подписано инициалами Д.Л. Райдер прочел это письмо:

«Я твердо решил, что сделаю тебя своей любовницей. Чарльз Грэммонд пусть решает сам за себя, а я намереваюсь в ближайшее время вновь позабавиться с тобой, как я это делал на Ямайке. Жду тебя в четверг в три часа дня в сторожке Толливера, что находится к северу от вашей усадьбы. Приходи, или тебе придется пожалеть».

Райдер в ярости скомкал письмо. Мерзавец! Как он только осмелился, подлец! И Софи ничего не сказала, ни словечка. То-то она вчера ночью с таким жаром отдавалась, словно искала в близости забвения. Райдер не стал ни о чем расспрашивать жену, хотя и понял, что ее что-то беспокоит; он просто дал ей то, чего она искала, в чем нуждалась.

— Папа, — произнес тоненький голосок. Райдер оглянулся и непонимающе уставился на Дженни, стоявшую в дверях и смотревшую на смятый лист бумаги у него в руке.

— Привет, зайчишка, — сказал Райдер, убирая письмо обратно в ящик стола. — Иди сюда, я поиграю с тобой. Мы уже час как не виделись.

Девочка подбежала к отцу, и он подхватил ее на руки и подкинул в воздух. Она радостно завизжала и вцепилась Райдеру в шею. Он засмеялся и ласково чмокнул девочку в нос.

— Скажи мне, чего ты хочешь? — спросил Райдер.

— Я хочу, — серьезно ответила Дженни, — чтобы ты научил меня стрелять из лука так же хорошо, как стреляет Синджен, и тогда я застрелю плохого дядю.

Райдер, застигнутый врасплох неожиданной просьбой дочки, растерялся, но не подал виду и сказал:

— Хорошо, я обязательно научу тебя стрелять из лука, только сначала расскажи мне про того дядю.

И Дженни охотно выложила отцу все. Райдер не знал, смеяться ему или плакать, когда услышал рассказ девочки. Он восхищался смелостью и находчивостью детей, меткостью Синджен и одновременно сердился на всех, потому что никто ему ничего не сказал, и особенно он был зол на Синджен и Софи.

— Дженни! Дженни! Ты где, колобок? — послышался голос Синджен, и в дверном проеме показалась она сама. — О Боже мой, Райдер, что ты тут делаешь? Это ведь комната Софи и… — обеспокоено спросила девушка, но, увидев жесткое выражение на лице брата, вздохнула: — Понятно. Дженни тебе кое-что рассказала.

— Ты очень сообразительная, Синджен. И быстро принимаешь решения в сложной ситуации. Похвально. Должен также сообщить тебе, что моя дочка попросила меня научить ее стрелять из лука, чтобы потом она смогла застрелить «плохого дядю».

— О, прости меня, Райдер, я…

Райдер поставил Дженни на пол и, потрепав ее по головке, ласково произнес:

— Мне придется ненадолго расстаться с тобой, сердечко мое. Меня ждут дела. А ты пойди с Синджен на кухню, пусть вас там угостят чем-нибудь, договорились, крошка?

— Папа, — вместо ответа сказала Дженни и побежала к Синджен.

— Идите на кухню, Синджен, — строго приказал Райдер сестре, — и попробуй только проболтаться моей жене о нашем разговоре — шею сверну.

— Ладно, ладно, не волнуйся, — успокоила его Синджен и удалилась, изобразив на лице полное смирение и покорность.

В четверг в половине второго Райдер подъехал к сторожке Толливера и, спешившись и привязав коня к дереву, спрятался среди старых вязов неподалеку от домика. Он принялся гадать, кто появится первым: Софи или лорд Дэвид, и был несказанно удивлен, когда увидел, как к сторожке через пять минут подъехал экипаж и из него вышла пожилая женщина. Она показалась ему знакомой, но он не мог сообразить, кто она. На женщине было надето кокетливое платье и такой же кокетливый капор, несколько не подходивший хозяйке, чей возраст приближался, видимо, к пятому десятку. Райдер ничем не обнаружил своего присутствия, продолжая наблюдать за круглой, толстой женщиной. И зачем явилась сюда эта особа? Неужели в сторожке происходят любовные свидания?

Женщина тем временем взяла лошадь под уздцы, отвела ее вместе с экипажем в кусты за домом и спряталась там. София и лорд Дэвид появились почти одновременно, подъехав к аккуратному деревянному домику с разных сторон. Райдер увидел, как жена спешилась и громко сказала лорду Дэвиду:

— Я встретилась с вами здесь затем, чтобы вы прекратили раз и навсегда преследовать меня. У меня никогда не было и не будет с вами ничего общего.

Лорд Дэвид в замешательстве оглянулся вокруг, ожидая услышать лай собак или увидеть стрелка на вершине дерева, но, не заметив ничего подозрительного, повернулся к Софии и ответил, с опаской глядя на хлыст, который она держала в правой руке:

— Перестань дразнить меня, Софи.

— Я вас не дразню. И прошлый раз я сказала вам правду. Вы оказались жертвой интриг моего дяди, а что касается меня, я ни разу, слышите, ни разу не была с вами близка, как бы вам ни хотелось убедить себя в обратном. И если вы попробуете ко мне приблизиться хотя бы на сантиметр, я застрелю вас и избавлю себя наконец от вашего назойливого внимания, имейте это в виду. Я не шучу.

Райдер увидел, как его жена вытащила из кармана жакета маленький пистолет и нацелила оружие в грудь лорда Дэвида.

— Не смеши меня, Софи, — воскликнул, смеясь, Дэвид Локридж. — Я знаю, ты не осмелишься выстрелить, у тебя не хватит на это смелости.

— У меня не хватит смелости? Но ведь вы еще недавно утверждали, что я убила своего дядю. И что весь Монтего-Бей так же, как и вы, свято верит в это. Почему же я не смогу в вас выстрелить?

Лорд Дэвид находился в явном замешательстве, не зная, чему верить; он смерил Софию злым взглядом, поразмыслил немного и сказал:

— Давай не будем усложнять. Спрячь оружие, оно не понадобится, мы все-таки цивилизованные люди, а не дикари. Я предлагаю тебе мое тело и все те удовольствия, которые сулит близость со мной. Ты наслаждалась мной на Ямайке, отчего же нам не продолжить наш роман здесь? Не понимаю, почему ты такая несговорчивая, Софи.

— А как насчет вашего приятеля Грэммонда? Он тоже будет писать письма, назначать мне свидания и угрожать? Мне тоже придется встретиться с ним и выяснить наши отношения, каковых, собственно говоря, и не было, при помощи оружия?

— Чарльз Грэммонд пусть сам решает, как ему поступить, это меня не касается.

— Слушайте внимательно, лорд Дэвид. Если я ошибусь, поправьте меня. Итак, вы собираетесь жениться на богатой наследнице. Очень хорошо. Чарльз Грэммонд должен вести себя прилично, иначе его богатая тетушка оставит завещание в пользу какого-нибудь другого родственника; таким образом, оба вы не хотите скандала. Я предлагаю вам, лорд Дэвид, прекратить меня преследовать, и тогда вы сегодня уйдете отсюда живым, а Грэммонд, я обещаю, останется неразоблаченным. Мне очень жаль, что я не имею возможности предупредить вашу невесту о том, какой подлый человек ее жених, но… Выбирайте: или смерть, или вы оставляете меня в покое и отправляетесь восвояси, навсегда забыв мое имя. Согласны?

Лорд Дэвид, выслушав Софию, не стал ничего на это отвечать, а неожиданно свистнул. В ту же секунду из-за кустов позади Софии вышел пожилой человек и, выбив из ее рук пистолет, схватил за обе руки и скрутил их у нее за спиной.

— О, Чарльз, дорогой друг, ты подоспел как нельзя вовремя, благодарю тебя, — сказал Дэвид Локридж.

— Я постарался не опоздать, — ответил Грэммонд. — Тебе не вырваться, София. Стой спокойно. Какая ты красивая, я и забыл об этом. Чудесно, я и Дэвид, как и раньше, поделим тебя между собой.

София обернулась к Чарльзу Грэммонду и принялась кричать на него:

— Болван! Самоуверенный дурак! Ты веришь Дэвиду, а он обманул тебя, он выжал из тебя все деньги! Ты по его вине потерял свою плантацию на Ямайке!

«О Боже, — подумал Райдер, не предпринимая пока никаких действий, — еще один псевдолюбовник моей жены. Ну, ничего, пусть моя бесстрашная Софи понервничает, я подожду немного». Но тут незнакомка, приехавшая в экипаже, вышла из-за деревьев и пошла в сторону Софии и двух мужчин, вся красная от гнева, тяжело и прерывисто дыша. Еще не дойдя до участников сцены, она громко крикнула:

— Отпусти девушку, Чарльз!

Чарльз Грэммонд, увидев направлявшуюся к нему женщину, совершенно смутился и растерянно пробормотал:

— О, Алмерия, ты здесь? Как ты узнала…

— Я сказала, отпусти девушку, старый дурак. Вот так-то лучше. С вами все в порядке, Софи?

— Да, мэм, — ответила София, удивленно глядя на Алмерию Грэммонд, и отошла от Чарльза на безопасное расстояние.

Лорд Дэвид растерялся не меньше своего приятеля и стоял молча, не предпринимая никаких действий. Алмерия Грэммонд повернулась к нему и пригрозила:

— А вы, подлец, поплатитесь за свои грязные дела. Я позабочусь о том, чтобы ваша невеста узнала о вас правду. Нам такие соседи, как вы, не нужны. Каков негодяй!

Райдер, взглянув на расстроенное лицо лорда Дэвида, который едва не плакал от досады и злости, от души расхохотался и вышел из своего укрытия. Скрываться дольше не имело смысла. Все повернулись к нему и застыли в немом изумлении.

— Я рад, что все так получилось, — сказал он. — Я рад, что невеста лорда Дэвида не свяжет свою судьбу с подонком.

— Но это невозможно, — попытался возразить Дэвид Локридж, сильно нервничая и сжимая и разжимая пальцы. — Я этого не хочу…

— Поздно сожалеть; хотите вы того или не хотите, а скоро получите отказ. Если не ошибаюсь, вы — миссис Грэммонд. Меня зовут Райдер Шербрук, я муж Софии. Приятно познакомиться с вами, мэм.

Алмерия Грэммонд сначала взглянула на Райдера мельком, но потом посмотрела на него более внимательно и вся покраснела от удовольствия, видя перед собой такого красивого и благородного молодого джентльмена. Райдер всегда производил неотразимое впечатление на женщин; не стала в этом смысле исключением и миссис Грэммонд.

— И мне приятно познакомиться с вами, мистер Шербрук. Прошу вас извинить моего мужа, он никогда не отличался особым умом, бедняга, а тут еще попал под влияние этого негодяя. Обещаю вам, Чарльз никогда более не побеспокоит вашу красавицу жену.

— Но как ты обо всем узнала, Алмерия? — спросил Чарльз Грэммонд, глядя на свою супругу с выражением явного ужаса.

— А-а, ты хочешь знать, любезный муженек. Что ж, я тебе отвечу. Я всегда просматриваю всю корреспонденцию, которая приходит на твое имя. Как правило, пишут тебе местные торговцы, у которых мы покупаем все необходимое, а ты понятия не имеешь, как с ними надо вести дела. Я — другое дело. Все наши дела я обсуждаю с твоей тетей. Мы с ней отлично ладим. Итак, среди других писем попалось и письмо этого мерзавца, который облапошил нас, оставив без денег. Это был неосторожный поступок — написать тебе, но я понимаю, как хотелось ему поделиться с тобой необыкновенной новостью: София Шербрук, оказывается, была игрушкой в руках своего дяди, использовавшего бедную девушку в грязных целях. Меня-то эта новость не удивила, я давно знала Теодора Берджеса, еще когда он был совсем молодым человеком. И даже в то далекое время, поверь мне, он был редкостным лицемером и прохвостом, из тех, что с благообразной миной на лице по воскресеньям ходят в церковь, не пропускают ни одной службы, а в понедельник грешат пуще прежнего. Мне все известно, Чарльз. Однажды я проследила за тобой, когда ты направлялся на свидание в домик у моря, и я видела ту, другую девушку. Дурак ты, Чарльз, набитый дурак, и своей непроходимой глупостью усложняешь мне и моим детям жизнь. Немедленно извинись перед миссис и мистером Шербрук и пойдем домой. Там я с тобой поговорю.

— Простите меня, София, — сказал Чарльз Грэммонд. — Простите меня, мистер Шербрук. Я приношу вам свои искренние извинения. А ты, лорд Дэвид, — повернулся он к приятелю, — не смей оскорблять Софию.

— Она шлюха! — крикнул Дэвид Локридж. «Ну наконец-то, — подумал Райдер, потирая руки, — пришел и мой черед». Он подошел к лорду Дэвиду и одним ударом свалил его наземь. А потом радостно засмеялся, глядя на поверженного, жалкого врага. Миссис Грэммонд захлопала в ладоши, София же осталась безучастной. Лорд Дэвид приподнялся на локтях и сказал:

— Странно, что вы свалили меня. Я силен и ловок. Где вы учились драться?

— Вставайте, и мы продолжим наш поединок, — ответил Райдер, протягивая противнику руку.

Лорд Дэвид, однако, отказался принять вызов и обратился к Чарльзу Грэммонду, все еще лежа на земле:

— Прошу тебя, не позволяй своей жене открыть Агнес правду! Отец моей невесты безжалостно расправится со мной, он сделает так, что мне придется уехать из графства.

Чарльз Грэммонд без всякого сочувствия отнесся к этой отчаянной просьбе, он даже не оглянулся и вскоре скрылся за деревьями. Его жена, однако, задержалась на секунду и, повернувшись к лорду Дэвиду, сказала:

— Я могу предложить вам сделку. Я ни слова не скажу отцу вашей невесты, а за это вы вернете мне все деньги, которые обманом вытянули у моего мужа.

Лорд Дэвид побледнел и воскликнул:

— Но, мадам! У меня нет денег! Поэтому я и хочу жениться, мне нужна не эта ужасная Агнес, а ее приданое!

— Я сделала вам предложение, а вы решайте. Даю вам на раздумья три дня. Если по истечении этого срока вы не дадите ответа, то есть не вернете денег, я немедленно предупреждаю Агнес и ее отца, а также всех своих соседей о том, что вы — отъявленный негодяй, с которым стыдно даже здороваться. Миссис Шербрук, мистер Шербрук, — обратилась миссис Грэммонд к супругам, — я искренне сожалею обо всем случившемся. Надеюсь, что вы все-таки не очень огорчены: все кончилось хорошо. До свидания.

Она кивнула Софии, наградила Райдера очаровательной улыбкой и быстро зашагала к тому месту, где оставила свой экипаж.

Райдер рассмеялся. Возможно, смех был в данный момент неуместен, но не засмеяться было невозможно.

— Послушай, Райдер, — обратилась София к мужу, — а ведь Новобрачная Дева была права. Помнишь, она сказала, что, даже если они и появятся здесь, все будет в порядке. Она имела в виду этих двух мерзавцев.

— Софи, перестань. Нет никакой Новобрачной Девы. Ее не существует в природе.

Райдер повернулся к сидящему на земле лорду Дэвиду:

— А вас я предупреждаю: помалкивайте, иначе вам плохо придется. Я не удовлетворюсь, как миссис Грэм-монд, тем, что вас прогонят отсюда, я вас убью. Я достаточно ясно выразился?

Лорд Дэвид громко вздохнул и кивнул. Потом он снова вздохнул и пробормотал себе под нос:

— Где же мне достать деньги, черт побери?




Эпилог


Чедвик-хаус, январь 1804 года


Райдер наклонился и поцеловал Софию в шею, потом в лоб, потом добрался губами до ее уха, погладил ей щеки, подбородок. София хотела обернуться к нему, но он остановил ее:

— У тебя такая нежная, мягкая кожа. Шелковая. Он снова поцеловал шею жены, взял ее руки в свои, погладил, тяжело вздохнул и легонько оттолкнул Софию от себя.

— Жалко, времени нет, — с сожалением произнес он. — Мы могли бы использовать этот письменный стол, хотя на нем, пожалуй, неудобно. Лучше будет, наверное, если ты просто упрешься руками в край стола, наклонишься вперед…

— Райдер! — негодующе воскликнула София. Райдер опять тяжело вздохнул и уселся на стол.

— Попробую, прочный ли. На будущее пригодится. Что это у тебя за список, Софи?

— Это расходы, связанные со строительством и отделкой Брэндон-хауса, где будет жить Джейн. Перебраться туда можно будет уже на следующей неделе. И я хочу устроить что-то вроде прощального вечера. Джейн не терпится скорее переехать.

— Да, я знаю. Дети тоже сгорают от нетерпения.

— Скучно будет без них, правда?

— Софи, но ведь и Джейн, и дети будут от нас всего в сотне ярдов! Почему же скучно? Мы будем видеться с ними каждый день.

— Да, конечно, и все-таки… А как себя чувствует маленький Гэррик? Ему лучше?

Райдер сразу посерьезнел.

— Не волнуйся так, Райдер, — ласково сказала София и погладила мужа по руке.

— Да я не волнуюсь. И как можно обращаться с четырехлетним ребенком так грубо и жестоко?

— К сожалению, таких бессердечных людей, как этот трубочист мистер Дакинг, много. И они мучают бедных беззащитных сирот, отданных им в услужение. Хорошо, что мы вырвали Гэррика из рук этого злодея, но сколько еще несчастных детей терпят побои и нужду! Да, кстати, мальчонка сегодня впервые улыбнулся, представляешь! И он тянется к Дженни, думаю, они скоро станут большими друзьями. Я люблю тебя, Райдер.

— А отчего бы тебе не любить меня, женщина, — улыбнулся Райдер, — если я позволяю тебе делать с моим телом все, что ты хочешь, да еще каждую ночь.

— Тебя послушаешь, и можно подумать, что у меня какие-то зверские аппетиты.

— У тебя отличный, замечательный аппетит, дорогая женушка. Кстати, у тебя начались месячные?

София как-то странно посмотрела на мужа и покачала головой. Райдер погладил жену по животу.

— А вдруг там уже есть кто-нибудь? Мальчик или девочка, а, Софи?

— Не знаю, возможно, — ответила София и приблизилась к мужу.

— Нет, нет, Софи, у нас нет времени. Дуглас с женой и Синджен, должно быть, скоро приедут. С минуты на минуту.

— Да, — сказала София, задыхаясь от возбуждения.

— Ах проклятие! Хоть бы они приехали попозже!

— Ничего не поделаешь. Между прочим, Райдер, прекрати трястись над детьми, как наседка. Позволь Дугласу понянчиться с ними. Он почувствует себя полезным, нужным.

— У него нет никакого права забирать у меня детей.

— Что значит забирать? Согласись, он сделал Оливеру великолепное предложение. Оливер получит хорошее образование. Когда-нибудь мальчик станет его секретарем или управляющим. Какая чудесная перспектива! И Дуглас так любит Оливера!

— Будь проклят Дуглас и его любовь!

— А помнишь, как Дуглас и Аликс приехали к нам, — не обращая внимания на слова мужа, беззаботно говорила София, —г и вошли в дом, а дети, увидев их, перепугались и начали кричать и визжать, и носиться как угорелые по вестибюлю, и тогда Дуглас сказал:

— Я, наверное, пришел в чужой дом.

Райдер молчал, раздраженно барабаня пальцами по столу.

— Дуглас был очень огорчен тем, что ты не предупредил его. Он думал, что заслуживает большего доверия с твоей стороны, Райдер. Но он промолчал, не стал тебя упрекать.

— А-а, это все потому, что в тот момент к нему на колени забралась Эми и стала восхищаться его красотой.

— Твоя семья гордится тобой.

— А я этого не добивался, Софи. Мне их восхищение не нужно. Разве ты не понимаешь? Я взял детей к себе не для того, чтобы заслужить похвалу родственников, я сделал так по велению своего сердца. Мне это ничего не стоило. Восторги родственников начинают меня раздражать.

— Зато леди Лидия тебе не докучает.

— Да уж. Матушка не разговаривает со мной с тех самых пор, как узнала, что я собрал под одной крышей своих внебрачных детей. Не так уж и плохо, когда леди Лидия молчит. От кого это письмо, Софи?

— От Джереми. Письмо принесли где-то около часа назад. Джереми великолепно себя чувствует и успешно учится.

София вынула из конверта исписанные аккуратным почерком листки и принялась читать, но Райдер выхватил письмо у нее из рук и стал торопливо пробегать глазами по строчкам, радостно кивая и улыбаясь.

— Так-так, — приговаривал он, — правильно. Джереми молодец, он проучил этого маленького прохвоста, сына Томми Милларда, врезал ему как следует. Тот давно набивался, вот и получил. Хорошо, что я научил Джереми драться, наука пошла впрок. Кстати, я научил Джереми пользоваться для удара и хромой ногой, так что наш мальчик не даст себя в обиду. У него, конечно, не сразу все получилось: Синджен была его противником и вся ходила в синяках, бедняжка. Слава Богу, Джереми может постоять за себя, а нравы в школе довольно жестокие, я имею в виду отношения между мальчиками. Размазней там быть нельзя. О-о, как здорово! Джереми считается лучшим наездником в Итоне! Райдер радостно потер руки, и София в этот момент чуть не бросилась мужу на шею, но сдержалась. Она знала, что он не терпит восторгов по поводу своего благородства, честности, доброты и прочего, хотя все эти качества были представлены в нем наилучшим образом. Поэтому она сказала:

— Я тоже рада за Джереми. Кроме тогоу он член семьи Шербруков, а это немало.

— Конечно, — согласился Райдер и снова углубился в чтение. Он дочитывал письмо, когда дверь в комнату распахнулась и на пороге появилась запыхавшаяся Синджен.

— О, я так торопилась, чтобы успеть раньше Дугласа и Аликс, — затараторила она с порога. — Они вот-вот появятся. А вы выглядите лучше некуда. Это от кого письмо? От Джереми? Я тоже получила от него письмо три дня назад. Он пишет, как проучил одного молодого осла и…

— Замолчи, соплячка, — раздался громкий голос графа за спиной у Синджен, и через секунду Дуглас собственной персоной вошел в комнату, держа под руку жену.

— Здравствуйте, дорогие родственники, — сказал он. — Ты не поверишь мне, Райдер, Оливер вызвал всеобщее восхищение. Я познакомил мальчика со всеми своими соседями и друзьями, и он показал себя с самой лучшей стороны! Ты не представляешь, какие умные, интересные вопросы он задавал! И он больше не хромает. А ты прекрасно выглядишь, Софи. А вот и Аликс.

Граф и графиня переглянулись, и Дуглас внезапно заявил:

— Аликс в положении. У нас будет ребенок. Он должен родиться в мае. Как вам нравится эта новость?

Никто ответить не успел, потому что графиня, побледнев, повернулась к мужу и с укором сказала:

— Никак не могу поверить в то, что ты сделал со мной. Мне же будет больно. Мне уже сейчас плохо.

И она выбежала из комнаты.

Граф вздохнул и, пожав плечами, заметил как бы между прочим:

— Это все чепуха. Просто Аликс скучает по тому шикарному обюссонскому ковру, на котором мы спали в прошлый раз. Пойду догоню ее.

Все трое: Райдер, Софи и Синджен — в растерянности уставились вслед убежавшему графу, и Синджен заявила:

— А я не знаю, хочу я иметь ребенка или нет. Я еще для себя этот вопрос не решила. А Аликс вечно на что-нибудь жалуется, особенно теперь. У вас здесь гораздо веселее. А где ваша орава?

— В Брэндон-хаусе, там теперь живут Джейн и дети. А дом мы назвали в честь дядюшки Брэндона, пусть земля будет ему пухом. Господь, наверное, уже простил ему все его грехи.

— Подумать только, Аликс беременна, — задумчиво произнесла София.

— Такое случается, и нередко, — заметил Райдер, — особенно если муж и жена соблюдают все положенные ритуалы брака. Софи, кстати, тоже, может быть, в положении, но точно мы не знаем.

— Теперь дело за Тайсоном, — сказала Синджен. — Он собирается жениться на одной плоскогрудой девице, которую ты, Райдер, не выносишь. У нее два имени: Мелинда Беатрис. А за Тайсоном наступит моя очередь.

— У тебя еще много времени до замужества, Синджен.

— А Аликс все время тошнит. На прошлой неделе ее стошнило на глазах у Холлиса, но наш великолепный дворецкий даже бровью не повел, а протянул графине носовой платок со словами: «Прошу вас, носите с собой носовой платок, миледи». Холлис приказал в каждой комнате поставить ночные горшки с крышками и потом показал Аликс, где каждый из них находится. Хорошо, хоть тебя еще не тошнит, Софи.

— О, не волнуйся, Синджен, — рассмеялась София, — я не испорчу твой наряд. И мы, право, еще не знаем точно. Райдер чересчур оптимистичен.

— А почему нет? У тебя же задержка на целых четыре дня!

— Райдер, ну как ты можешь? Ведь Синджен здесь, ей нет и шестнадцати лет!

— У тебя нет повода для беспокойства, Софи, — сказала Синджен с видом многоопытной женщины, — у меня три брата, и два из них такие… Я давно ничему не удивляюсь.

— И тем не менее, Райдер, я прошу тебя не говорить на подобные темы при Синджен. Пощади детские уши.

— А я собирался рассказать своей сестре одну историю, — разочарованно протянул Райдер. — Это история о мистере Хутле из Бристоля. Этот мистер был таким любвеобильным, что каждой женщине, которая ему улыбалась, он делал предложение.

— Очень милая история, — одобрила София, — посмотрим, чем она закончится.

— Однажды, — продолжал Райдер, — мистер Хутл стоял на коленях и делал предложение очередной возлюбленной, когда в комнату вошла одна из его жен. Обе женщины, поговорив, выяснили, что муж у них общий, и решили наказать мистера Хутла. Они отвели его в маленькую комнату, раздели догола, привязали к стулу и заперли там. Потом они стали запускать к нему женщин по двое: все женщины раздевались и заходили в комнату, где он сидел, и проходили мимо него, а он, бедный, мучился от того, что не может упасть на колени и предложить дамам руку и сердце или что-нибудь еще…

— Достаточно, Райдер, какой ты несносный, право!

София бросилась к мужу и повисла на шее, смеясь и целуя его. Райдер с надеждой посмотрел на стол, потом умоляюще — на Синджен.

— Ладно, — сказала его сестра, — я вижу, от вас толку больше не добьешься. Пойду-ка я к Джейн и детям.

Когда дверь за Синджен закрылась, Райдер сообщил Софии:

— Сегодня ночью я видел Новобрачную Деву.

— Ты видел привидение? Правда? Но ведь мужчины из вашей семьи никогда прежде не встречались с ней, не так ли?

— Не встречались. Раньше. Я ее видел, Софи. Она вплыла в спальню, вся такая прозрачная и воздушная… Видимо, она из Нортклифф-холла решила перебраться сюда. Она улыбалась мне, а потом я услышал слова… Так странно, она не говорила, губы ее не шевелились, но я слышал ее голос, отчетливо и ясно…

— Да-да, я знаю. Что она тебе сказала?

— Она сказала, что у нас, возможно, будет четырнадцать детей. Если я, конечно, постараюсь.

— Ты мне заплатишь за это! — воскликнула Софи. — Негодный! Сегодня же ночью или прямо сейчас, слышишь?

Райдер поцеловал Софию и спросил:

— Можно сейчас?

Он пошел к двери, запер ее на ключ, затем подошел к камину, перемешал угли. Повернулся к жене:

— Думаю, Новобрачная Дева знает, что говорит. Бог свидетель, вы, женщины почему-то верите каждому слову, которое она будто бы говорит, не раскрывая при этом рта. Ну что же, меня такая вера устраивает. Итак, за дело, мадам. Сделаем все, чтобы ее пророчество сбылось.