Неутомимая охотница 
Кэтрин Коултер


Невеста #5


Можно ли представить себе более классическую пару охотников за сокровищами, чем решительная старая дева и циничный холостяк-авантюрист? Пожалуй, нет. Ну а если “старая дева” вдруг окажется молодой красавицей, слишком независимой, чтобы легко поддаваться мужским чарам? Если «циничный холостяк» — это самый блистательный обольститель английского высшего света? Во что тогда превратится погоня за сокровищами? Во что превратится история опасных и забавных приключений, если в планы кладоискателей неожиданно и неуместно вмешается нежная, страстная любовь — бесценное сокровище, которое, сами того не заметив, Хелен Мейберри и Спенсер Хизеринггон УЖЕ ОБРЕЛИ?..


Кэтрин КОУЛТЕР

НЕУТОМИМАЯ ОХОТНИЦА


Глава 1


Лондон, 14 мая 1811 года

За несколько минут до полуночи

От неожиданности лорд Бичем на мгновение замер как вкопанный, но тут же обернулся — так быстро, что едва не споткнулся об огромную пальму в керамическом горшке.

Он не верил собственным ушам. Должно быть, ослышался. Она ведь не могла сказать ничего подобного, не так ли? Просто не могла!

Он поискал глазами так неосторожно высказавшуюся женщину. Никого. Пришлось раздвинуть раскидистые пальмовые ветви и обвести глазами библиотеку Сэндерлингов, длинную, узкую, заставленную книжными полками комнату рядом с бальной залой. Здесь царил полумрак. От переплетенных в кожу старинных томов исходил затхлый запах плесени, в углах висела паутина. Свечи в единственном канделябре отбрасывали причудливые тени на стены. Поразительный контраст с бальной залой, залитой светом, уставленной комнатными растениями. Здесь слышались оживленная речь, смех, играла музыка, рекой лился пунш — словом, делалось все для развлечения не менее двух сотен гостей.

Женщина снова заговорила. Лорд Бичем подошел ближе к раскрытой двери библиотеки.

Какой низкий, красивый голос, со смешливыми, лениво-искушающими нотками!

— Я не шучу, Александра! В самом деле, подумай хорошенько, разве при мысли о наказании перед твоими глазами не мелькают мириады невыразимо восхитительных сцен господства и беспрекословного подчинения? Произнеси это слово медленно, не торопясь, так, чтобы оно ласкало язык, — и сама увидишь. Неужели ты так слепа? Представь: ты совершенно беспомощна, отдана на милость кого-то, и этот кто-то имеет над тобой полную власть, а тебе ничего не остается, кроме как покориться. Ты знаешь: что-то неминуемо должно случиться, боишься и трепещешь, но как упоителен этот страх! В глубине души ты предвкушаешь все, что тебя ждет, но сама ничего не можешь предпринять. Лишь неуемное воображение подсказывает, что с тобой сделают. У тебя мурашки бегут по коже в ожидании неизведанного.

Последовало гробовое молчание. Показалось ему или он слышит чье-то тяжелое дыхание?

Лорд Бичем, отличавшийся весьма живым воображением, мгновенно представил себя стоящим над прелестной женщиной. Он улыбается, привязывая ее широко разведенные руки и ноги к столбикам кровати, зная, что через несколько секунд снимет с нее одежду, медленно, один изящный предмет за другим, а потом…

— О Господи, Хелен, где мой веер? Я вся трепещу. У тебя поистине дар рассказчика! Ты так изумительно рисуешь все эти соблазнительные любовные сцены! В твоих устах они звучат одновременно пугающе и восхитительно! Просто слюнки текут! Хотя.., так просто это не осуществишь. Необходим тщательно продуманный план.

— Верно, но это лишь часть общего ритуала, хотя и крайне важная, если, конечно, хочешь, чтобы власть была в твоих руках. Но чтобы добиться главенствующего положения, от тебя потребуется немало изобретательности. Нельзя постоянно пользоваться одними и теми же приемами. Помни, искушение неведомым — крайне сильное средство. Необходимо постоянно совершенствовать и изменять приемы. Весьма эффективно также проделывать все это при свидетелях. Наказуемый еще больше пугается, его чувства обостряются, мысли сосредоточены на грозящей ему участи.. Поверь, это изумительно! Тебе стоит попробовать обе роли.

Снова тишина.

Попробовать? Да его так и подмывало ворваться в комнату и применить на деле все, о чем он грезил! Его пальцы уже нетерпеливо теребили галстук. Поскорее бы сорвать его и связать руки дерзкой особы над головой, оставив ее беспомощной.., она встанет перед ним.., глаза огромные.., испуганные.., нет, горящие возбуждением… Дьявол, у него всего один галстук, а нужно по меньшей мере два.

Он вздрогнул, воображая, как стянет ее запястья, осторожно, щадя гладкую кожу, поднимет руки над головой и…

Послышался тяжелый вздох:

— Ах, все это мило и прекрасно, Хелен, но мне необходимо попробовать определенные виды наказаний. Умоляю, будь так добра составить список. От мягких до самых суровых.

Лорд Бичем неожиданно сообразил, что знает говорившую. Боже милосердный, да ведь это Александра Шербрук! Немыслимо! Хотя если вспомнить ее мужа, Дугласа Шербрука, неулыбчивого великана, вот уже восемь лет наслаждавшегося безоблачной супружеской жизнью… И Александра хочет познать вкус греховных постельных игр? Что за восхитительно-непристойная мысль!

А эта Хелен? Кто она такая?

— С другой стороны, — заметила Александра, немного поразмыслив, — хотелось бы понять, откуда ты столько знаешь о наказаниях.

— Прочла каждую книгу, статью и трактат по интересующему нас предмету. Мало того, видела все картины, рисунки и гравюры пикантных сцен со всего мира за все прошедшие века. На что только иногда способны люди! Возьми хоть Китай! Господи Боже, и мы еще говорим об изобретательности! Да китайцам просто нет равных!

Немного помолчав, Александра снова заговорила, понизив голос, но даже сейчас он смог разобрать слова:

— Хелен, ты смеешься надо мной. Ладно, я готова поверить, что ты знаешь все о наказаниях, но опустись же до моего уровня! Ты объяснила, как наказываешь слуг. Рассказала обо всем: как нагнетать напряжение, как выжать весь страх и все волнение до последней капли, чтобы добиться желанного результата. Но мне необходимы подробности. Я имею в виду исключительно физическое наслаждение и желаю точно знать, что именно сделала бы ты, чтобы довести мужчину до безумия. И если ты действительно такой авторитет, каким представляешься, то наверняка сумеешь мне помочь.

Лорд Бичем чувствовал, что его ноги приросли к полу. Он не смог бы двинуться с места, даже если бы ему на шею бросилась обнаженная красавица. Ну и дела! Александра Шербрук стремится довести мужа до безумия? Но какой в этом смысл? Для этого ей не нужны никакие ухищрения. Десять секунд — и Дуглас падет к ее ногам! Да разве только он? Любой мужчина, включая самого Бичема.

Нет, это уж слишком. Больше ему не выдержать! Кто бы поверил, что он способен подслушивать беседу дам, обсуждающих всяческие извращения! Неужели это он скрывается за пальмой, потный, возбужденный, готовый сорвать с себя галстук и наброситься на них? Невообразимо!

К своему стыду, лорд Бичем не сдержался. С его губ сорвался громкий смех. Ничего подобного он не делал уже много лет. В конце концов, он человек светский и обычно в подобных случаях ограничивается ленивым кивком или легкой пренебрежительной усмешкой. И хотя постороннему человеку звуки, исходившие из его глотки, показались бы несколько грубоватыми, все же нельзя отрицать, что это громкий, неудержимый и совершенно неприличный хохот, черт побери!

Он не сразу сообразил, что и его могут услышать. Что тогда будет?

Пытаясь успокоиться, Бичем даже икнул, но поспешно прикрыл рот рукой и спрятался за другой гигантской пальмой. Как раз вовремя!

— Тут кто-то есть, Хелен! Я слышала мужской смех. О Боже, надеюсь, это не Дуглас! Да нет, что я, Дуглас бы немедленно ворвался сюда и расхохотался бы мне в лицо! А потом посмотрел бы на меня прищурясь и велел бы выбросить из головы все мысли о наказаниях, поскольку он всегда возьмет надо мной верх! Ах, я так устала от вечной необходимости подчиняться! Восемь лет — долгий срок, Хелен! Мне так хочется хотя бы раз заставить его забыться и творить всяческие безумства!

— Но это совсем просто. Постарайся отвлечь его от “Газетт”. Чмокни его в ухо, поцелуй в шею, укуси, в конце концов! Почему ты всего этого не проделывала раньше?

Гробовая тишина.

— О Господи, да ты покраснела до корней волос, Александра!

— Я кусала его, Хелен. Честное слово. Просто все происходило в несколько иной обстановке, когда о “Газетт” не было и помина.

— В обстановке, созданной Дугласом?

— Именно. Знаешь, достаточно одного его взгляда или прикосновения, и я мгновенно теряю рассудок и буквально растекаюсь по полу, и тут ничего нельзя поделать. Помоги мне, Хелен! О, что, если это он подслушивает у двери? И теперь знает, какой властью обладает надо мной?

— Поверь, ему это и так известно. И ты права: Дуглас не стал бы прятаться. Давно бы уже высмеял нас. А может, сегодня же ночью позволил бы тебе властвовать над ним.., если, конечно, не решил бы первым испытать все запретные наслаждения.

Александра вздохнула.

— Ты это серьезно, Александра? Неужели Дуглас никогда не терял головы? Восемь лет супружеского господства! Судя по тому, что я читала, это ужасно и крайне вредно. Вот итальянцы считают, что в плотской любви необходимо равенство. Ты должна срочно что-то предпринять.

— Я же сказала, это чрезвычайно сложно, учитывая, что творится со мной от одного его взгляда. Но хотелось бы знать, что говорят по этому поводу итальянцы.

— Я дам тебе почитать трактат. Нет, ты не должна позволять Дугласу вечно играть роль господина. Сосредоточься, Александра, и прими решение.

Александра нахмурилась и передернула изящными плечиками.

— Дуглас никогда не упоминал о наказаниях. Вряд ли он применял их ко мне.

Хелен, рассмеявшись, погладила подругу по щеке.

— Насколько я поняла, Дуглас затевает в постели довольно нехитрые игры, а ты даже не понимаешь этого. Просто наслаждаешься.

— Ты так считаешь? Интересно, какая из восхитительных ласк Дугласа, которыми мы так наслаждаемся, считается наказанием? Пожалуй, спрошу-ка я его.

— Не стоит.., пока.

— Но все, что он делает со мной.., клянусь, это великолепно. Я мгновенно теряю голову, — призналась Александра, выпрямляясь, так что ее изумительная грудь натянула лиф платья. — Мне необходимо научиться сохранять самообладание, если я хочу покорить Дугласа. А для этого нужно задаться твердой целью, наметить курс и следовать ему. Я возьму верх над Дугласом. Доведу его до исступления.., да-да, до неистовства. И ты просто обязана объяснить мне во всех подробностях, что и как надо делать.

Хелен принялась прилежно рассматривать ногти, понимая, что лучше всего держать рот на замке. Но удержаться не могла. С тяжелым вздохом сожаления, обуреваемая чудесными воспоминаниями, зная, что Александра непременно взорвется, она все же призналась:

— Когда мне было всего пятнадцать, я впервые увидела Дугласа и тут же влюбилась. Инстинктивно чувствовала, что он не болван, не олух, не грубиян, как большинство мужчин. Что он особенный. Я так мечтала быть его избранницей! Как жаль, что этому не суждено было случиться!

Она снова вздохнула, на этот раз с грустью, наблюдая из-под полуопущенных ресниц, как глаза Александры хищно сузились.

— Хелен, заявляю раз и навсегда: забудь о своем увлечении Дугласом, — зловеще проговорила она. — А заодно и о тех нежных чувствах, которые ты питала к нему, когда была слишком молода, чтобы понять, что к чему.

— Конечно, — пролепетала Хелен, пристыженно опустив голову, чтобы подруга увидела, как она раскаивается. — Попытаюсь.

Оставалось надеяться, что Александра не уловила смешливых ноток в ее голосе. Зато их уловил лорд Бичем. И неожиданно понял, что он, человек безупречного такта, вот уже полчаса занимается постыдным делом и не в силах отойти, жадно внимая каждому слову незнакомки. Он понятия не имел, кто она, зато прекрасно видел Александру Шербрук, Женщина растерянно оглядывалась, прижимая руку к изумительной груди. Жаль, что Дуглас терпеть не мог модных больших декольте и вечно настаивал на нарядах поскромнее. Ей они совершенно не идут! Господь дал прекрасному полу грудь для того, чтобы выставлять ее напоказ, что дамы и делали. Все, кроме Александры. Многие не раз видели, как муж тащит жену в угол, чтобы подтянуть повыше вырез ее платья, стоило ему вообразить, что она чересчур обнажена.

Какая жалость!

Дело в том, что лорд Бичем обожал женские груди: пышные, как у Александры; умещавшиеся в мужской ладони; маленькие, спелые и сладкие; груди, приподнятые корсетом и обрамленные атласом и кружевами. Ах, как он любил зарываться в них лицом!

Но сейчас не время…

Бичем взял себя в руки. Кто та, другая, провозгласившая себя любительницей наказаний? Пока он узнал только ее имя.

Он был не из тех, кто любит прятаться за дверями, подслушивая чужие разговоры, но пока он не увидит ее своими глазами, не успокоится.

Бичем терпеливо ждал, когда дамы наконец выйдут. При виде Хелен он едва не уронил бокал с шампанским. Именно ее он видел рядом с Дугласом в парке, где они скакали бок о бок, оживленно беседуя. Он еще тогда собирался взглянуть на нее поближе. Теперь его желание сбылось. Она оказалась почти такой же высокой, как он, но на этом сходство кончалось. Чтобы достойно описать ее, он устремился мыслями к горе Олимп. Она походила на греческую богиню: величественная, превосходно сложенная, с алебастровой кожей, а волосы.., о, даже у богинь не было подобных волос — густых, абсолютно белых, без малейшего оттенка золота или рыжины. Они были уложены на голове роскошной короной, отчего Хелен казалась еще выше. Длинные, искусно закрученные букли ласкали обнаженные плечи. Глаза синее, чем у Афродиты, а улыбка, очаровательная и манящая, могла бы принадлежать спартанской царице Елене. Черт возьми, да любой мужчина готов броситься в битву ради нее!

И лорд Бичем отнюдь не был исключением. В эту минуту он просто потерял голову. Разгулявшееся воображение не давало ему покоя. Она женщина, реальная женщина по имени Хелен. И пусть при этом поистине великолепна, но остается всего лишь женщиной, ни больше ни меньше. Он встречал женщин куда прекраснее и со многими успел переспать. Она отнюдь не богиня и даже близко не напоминает мифическую сирену. Просто рослая красотка, у которой, по прихоти судьбы, волосы именно того оттенка, что способен затронуть поэтическую струнку в мужской душе. И она так уверенно толковала о самых невероятных вещах!

Но как бы то ни было, она — просто мечта каждого мужчины!

Он долго смотрел вслед женщинам, медленно плывущим по коридору к бальной зале. Она явно не похожа на молодую неопытную восемнадцатилетнюю дурочку, только что со школьной скамьи, готовую на все, чтобы подцепить себе мужа, заарканив какого-нибудь несчастного холостяка. Нет, ей не так уж мало лет, а это означает, что она давно замужем, знает что почем, и это поистине чудесно!

Он, как и многие, предпочитал замужних женщин. С ними проще и безопаснее. Они хотели того же, что и он: немного тепла, несколько волнующих минут, нового партнера в постели, чтобы добавить остроты повседневному унылому существованию. Они никогда не ныли, не жаловались, не висли на шее, когда ему надоедала очередная связь и он находил себе другую игрушку. Бичем мог не волноваться из-за их мужей, большинство из которых были его приятелями и, в свою очередь, не гнушались переспать с женами друзей. Многие из них отнюдь не отличались скрытностью, что порой выходило за границы приличия. В отличие от них лорд Бичем никогда не хвастался своими победами. В этом не было нужды: по какой-то непонятной причине сплетники не щадили его, а злые языки разносили вести о его очередном романе по всему городу.

Бичем осушил бокал и, отставив его, радостно потер руки.

Ну и громадина же эта Хелен!

Он расставил пальцы, мысленно оценивая ее груди. Достаточно ли велики его ладони? О да, вполне.

При одной мысли об этом у него голова пошла кругом, Почему они говорили о наказаниях? Ах, видеть ее лежащей на спине, с закинутыми за голову белоснежными руками, привязанными к кроватным столбикам его мягкими галстуками!..

Женщина, разбирающаяся в искусстве постельных развлечений? Сумевшая прочесть все, что о них написано? Интересно, применяет ли она полученные знания на деле? И отдается ли во власть любовнику?

При мысли об этом он судорожно сглотнул и последовал за дамами. Но когда добрался до бальной залы, понял, что опоздал. Великанша куда-то исчезла. Ничего страшного. Он приедет с визитом к Александре и там, с присущим ему тактом, постарается узнать адрес Хелен и имя ее мужа.

Остается надеяться, что Александра будет достаточно откровенной. Он оставил все попытки совратить ее лет шесть назад, когда однажды вечером она, прервав одну из самых страстных его тирад, рассмеялась ему в лицо. Бичем был ранен в самое сердце. Подумать только, нанести такой урон репутации признанного обольстителя, которой его наделила молва!

Но потом он немного остыл и стал искренним поклонником Александры Шербрук. Она действительно ему нравилась, как, впрочем, и ее муж, тем более что Дуглас вовсе не собирался убивать его за упорные попытки стать любовником Александры. Наоборот, объявил, что свободная охота никому не запрещена и он предпочитает смотреть на это сквозь пальцы.

Благодарение Богу, пар, подобных Шербрукам, в Лондоне было не так уж много.

Кстати, что эта гренадерша знает о наказаниях? Ему, как и Александре, необходимы подробности. Интересно, чему научил ее муж на деле? Или это был любовник?

Лорд Бичем хотел затащить ее в постель, причем как можно скорее. Уж он покажет ей кое-что новенькое! Насытится этим роскошным телом и сделает все, чтобы даже после расставания она его не забыла. Каждый раз, рассуждая о наказаниях, станет вспоминать его и улыбаться.

Он снова потер руки, гадая, достаточно ли длинны ее волосы, чтобы упасть на плечи и пощекотать груди.

Воображению лорда Бичема поистине не было границ.

Он так и видел, как она бьется под ним, извивается, изгибается…

Бичем вздрогнул. Скоро, очень скоро она окажется в его постели. Завтрашняя ночь у него как раз свободна.

Его пальцы конвульсивно сжались: перед глазами возникла невероятно соблазнительная картина во всех непристойных подробностях.


Глава 2


Городской дом Шербруков


Лондон, 15 мая 1811 года


Менее чем через двенадцать часов после бала у Сэндерлингов


Александра Шербрук, графиня Нортклифф, расправила темно-зеленую шелковую юбку и поднялась. Мэнкин, дворецкий ее городского дома на протяжении последних восемнадцати лет, по ее наблюдениям, с каждым годом все больше горбился, но не потому, что слишком тяжко трудился или сгибался под бременем возраста, — нет, просто старался показать свою круглую лысую голову во всей красе. Мало того, он всеми мыслимыми и немыслимыми способами наводил на нее глянец! Однажды она случайно заглянула в буфетную и заметила, как он натирает голову самодельным лимонным воском миссис Ниббл. Сегодня, как обычно, результат получился великолепным. От головы Мэнкина прямо-таки исходило сияние!

— Лорд Бичем, миледи, — объявил он с порога гостиной, медленно наклоняя голову, так что Александра едва не ослепла от блеска.

— Здравствуйте, Спенсер, — улыбнулась она, подходя к Бичему и протягивая руки. Она искренне симпатизировала Спенсеру Хизерингтону, к вящему раздражению Дугласа. — Пожалуйста, скажите, что приехали специально, чтобы шептать мне на ушко милую чепуху. Мне так этого, не хватает! Последнее время я скучаю по вашим комплиментам.

Спенсер подарил ей очаровательную улыбку, в которой, однако, таилась немалая доля лукавства.

— Вы посмеялись надо мной, Александра. Ну разве джентльмен способен шептать любовные признания, когда леди задорно смеется ему в лицо? Никакое мужское достоинство этого не вынесет!

— О, я совсем забыла! Вы правы, с моей стороны это было не слишком вежливо. Но вы всегда можете начать сначала. Дуглас приходит в бешенство, когда я пересказываю ему ваши милые речи. Зато после этого он — само внимание, поскольку вынужден доказывать, что может сочинять всякую бессмыслицу куда лучше вас. И просто исходит гневом, когда я зову вас по имени.

— У меня ушло пять лет на то, чтобы склонить вас к этому.

— Вы прекрасно знаете, как Дуглас ненавидит фамильярность. И делаете все для того, чтобы его обозлить. Он утверждает, что во всем виновата я со своим кокетством, что именно я поощряю вас, внушая непристойные мысли.

Спенсер Хизерингтон, лорд Бичем, рассмеялся — второй раз за последние двадцать четыре часа — и смущенно закашлялся. Кажется, его горло еще не привыкло к таким упражнениям.

— Могу я предложить вам чай. Спенсер?

— Да, если желаете. Но истинная цель моего приезда — обсудить преимущества определенного вида наказаний.

Александра залилась краской, беспомощно прижала ладони к щекам и принялась обмахиваться.

— Что с вами? Жарко?

— Не дразните меня, сэр! Смею спросить, где вы об этом слышали?

Он ответил улыбкой, исполненной такого коварства, что у нее руки зачесались отвесить ему пощечину. К счастью, Спенсер стоял достаточно далеко. Убедившись, что окончательно смутил ее, он прислонился к каминной полке и скрестил руки на груди.

— Вы сидели в библиотеке Сэндерлингов и говорили о наказаниях с настоящей великаншей, у которой, надеюсь, хватит лент, чтобы привязать мужчину за руки и за ноги к столбикам кровати. Она углубилась в философский аспект этого дела, тогда как вы, Александра, жаждали узнать подробности, которые собирались незамедлительно испробовать на Дугласе.

— О Господи, я была уверена, что мы одни! Нет, погодите… Помню, что слышала мужской смех. Все же лучше вы, чем мистер Пирпойнт, которого непременно сразил бы удар на месте. И как мне после этого смотреть в глаза миссис Пирпойнт и сообщать ей истинную причину смерти мужа?!

— Верно. И кроме того, лучше я, чем Дуглас.

— А вот в этом я не уверена. Садитесь, Спенсер. Вы совсем меня сконфузили. Что же касается Дугласа, он, как и вы, хохотал бы до слез.

Она склонила голову и задумалась.

— Погодите. Уж кто-кто, а вы вряд ли нуждаетесь в чьих-либо наставлениях по этой части, поскольку знаете все, что следует знать, и даже намного больше. Можно с уверенностью предположить, что мужчина с вашим жизненным опытом прекрасно разбирается во всех тонкостях так называемых извращений.

Спенсер глянул на свои руки с длинными пальцами и ухоженными ногтями. Он никогда не позволял себе отращивать ноготь на мизинце из опасения поцарапать нежную женскую кожу во время любовных объятий. Ну вот, опять его воображение разыгралось!

Он снова откашлялся и изрек:

— Видите ли, на свете существует безмерное разнообразие форм правления и точно столько же способов постельных забав. Я всегда готов приобрести новые знания, причем из любого источника.

Александра покачала головой и окликнула дворецкого:

— Мэнкин, я знаю, что вы стоите под дверью и ваша челюсть, возможно, отвисла до самого пола. Поделом вам, не стоит подслушивать! Пожалуйста, закройте рот, принесите нам чаю и восхитительных клапперов нашей кухарки.

Из-за двери донеслось смущенное хмыканье. Брови лорда Бичема взлетели на добрый дюйм.

— Простите, вы сказали "клапперы”?

— Да. Наша кухарка, миссис Клаппер, родом с самого севера Англии. Милое местечко, как раз у южной оконечности гор Чевиот-Хиллс. Рецепт перешел к ней по наследству от родственников по материнской линии. Все они вот уже много веков разводят овец. Так что клаппер — это особый вид пирожков с начинкой из мелко порубленных изюма, яблок, корицы, смородины и апельсинов. Не представляете, до чего вкусно!

— Звучит довольно странно. И поскольку там все перемешано, вы уверены, что она не добавляет туда немного баранины?

— Если это и так, вы все равно не почувствуете.

— Пожалуй, на этот раз я воздержусь от клапперов.

— Но, Спенсер, вы сами только что рассуждали о том, что существует бесконечное количество наказаний и постельных забав. То же самое можно сказать о пирожных и пирожках. Неужели не желаете расширить ваш кулинарный кругозор?! Короче говоря, дорогой сэр, не будьте трусом.

— Беспощадное оружие, жестокий удар моему мужскому достоинству. Несите клапперы.

Десять минут спустя лорд Бичем с энтузиазмом жевал пирожок и как раз набил рот до отказа, когда великанша, не дожидаясь, пока о ней объявит дворецкий, появилась в гостиной.

— Александра, вот увидишь, он начнет преследовать меня не позже завтрашнего вечера. Познакомиться с ним легче легкого, и…

Она осеклась и уставилась на Спенсера с таким ужасом, что он засмеялся и тут же поперхнулся пирожком. Она подлетела к нему и принялась усердно колотить по спине, едва не переломав ребра. Он сам не помнил, как ухитрился проглотить остаток клаппера, и безуспешно втягивал в себя воздух, задыхаясь и умоляюще глядя на нее.

— С вами все в порядке, лорд Бичем?

— Он никак не опомнится, Хелен. Дай ему прийти в себя. Ваши ребра целы, Спенсер?

Прошло не менее двух минут, прежде чем он обрел способность говорить:

— Вы знаете меня?

— Разумеется, как и остальное общество, особенно дамы.

Почему она так раскраснелась? Это он едва не потерял сознание!

Отдышавшись, Спенсер глотнул чая и поставил чашку на блюдце.

— Видите ли, у меня действительно много знакомых, но только потому, что я живу в Лондоне с восемнадцати лет и постоянно вращаюсь в свете.

Он поднялся, шагнул к ней и остановился. Она взглянула ему прямо в глаза.

— Дуглас не прав, — вмешалась Александра. — Вы по крайней мере дюйма на два выше Хелен, как и он сам. Он все твердит ей, что выше вас ростом.

Лорд Бичем учтиво склонил голову.

— Среди своих знакомых я один из самых высоких людей.

— Дуглас выше, — неожиданно возразила Александра. — Не меньше чем на дюйм. Да-да, теперь я вижу.

— Ну а я, — вставила Хелен, — одна из самых высоких в Англии женщин.

— Ничего не скажешь, большая девочка. Даже очень, — медленно проговорил он, умирая от желания раздеть ее взглядом и понимая, что не имеет на это никакого права, особенно в гостиной Александры Шербрук. Вместо этого он отсалютовал Хелен чашкой. Та рассмеялась низким глубоким смехом, согревшим его, как рюмка хорошего бренди. Спенсер представил, как она лежит в постели совсем голая и он наклоняется над ней, готовый войти в послушное тело. До вечера остается всего шесть-семь часов. У него еще есть свободное время.

— Ну, не совсем девочка, — поправила Хелен с чудесной улыбкой, показывая белые ровные зубы и соблазнительные ямочки на щеках. — Мне двадцать восемь, через полгода будет двадцать девять. Мой папочка утверждает, что я перестарок и из меня песок сыплется. Всего три месяца назад он так обозлился на меня по какой-то причине, которую ни он, ни я теперь уже не в силах вспомнить, что буквально рассвирепел, метал громы и молнии и вопил, что я завзятая старая дева и скоро совсем заплесневею! Признаю, что во многом я сама виновата. Вечно довожу его, так что бедняга стонет и взывает к небесам, жалуясь на судьбу, наградившую его таким бессердечным чудовищем. Но я не бессердечна, просто…

Она запнулась в поисках подходящего эпитета, и лорд Бичем улыбнулся:

— Просто уже взрослая девушка. Большая-пребольшая. Хелен снова одарила его ослепительной улыбкой.

— И это тоже, полагаю, — согласилась она, протягивая руку. — Я Хелен Мейберри. Мой отец — старый чудак виконт Прит, самый высокий джентльмен в Англии.

Лорд Бичем выпрямился во весь рост, действительно став на добрых два дюйма выше Хелен, взял ее руку и, повернув ладонью вверх, наклонился, чтобы поцеловать. Он почувствовал, как она вздрогнула. Превосходно. Сейчас главное — быть учтивым, обходительным, поражать безупречными манерами, и при небольшом везении она сегодня же вечером, а может, и к концу дня окажется в его постели голая, пылающая страстью, позволит зацеловать себя до потери памяти и, возможно, поделится с ним самыми утонченными способами так называемых наказаний.

— А я — Спенсер Николае Сент-Джон Хизерингтон. Можете звать меня Спенсером, Хизерингтоном или Бичемом. Меня назвали в честь Эдмунда Спенсера, любимца королевы Елизаветы, которым та безмерно восхищалась. Видите ли, моя мать боготворила Елизавету, поэтому и дала мне это имя. Отец говаривал, что существует даже вероятность очень отдаленного родства между семейством Спенсеров и нашим.

— Все это кажется мне совершенной чепухой, — призналась Хелен.

Бичем усмехнулся и снова отсалютовал ей чашкой.

— Согласен, но история довольно забавная, вы не находите? Значит, вы еще не нашли подходящего по росту человека? Такое прелестное создание — и одинока?!

— Вероятно, для этого требуется время. Проблема почти неразрешима: вы же знаете, как много в Англии невероятно занудных коротышек, и, похоже, мой отец знаком с каждым. Поверьте, я не против коротышек, но вот скучных надоед не выношу.

— Я тоже не против недомерков, — согласился он.

— А утомительных? Вы способны терпеть утомительных дам?

— Дамы никогда не бывают таковыми, мисс Мейберри, особенно если с ними обращаться как следует.

— Боюсь, мне не следует слушать подобные речи. Уж не знаю, уместны ли они в приличном обществе.

— Когда решите, обязательно сообщите мне. Надеюсь, мы встречаемся не в последний раз, мисс Мейберри?

Выстрел был сделан вслепую, наугад.., но все же, когда она влетела в гостиную и выпалила, что собирается поймать кого-то, а потом осеклась, глядя на него как на привидение, Бичем вдруг сообразил, что говорят именно о нем.

Мисс Мейберри, ничуть не сконфуженная, преспокойно кивнула:

— Не знаю, как вы догадались, но это чистая правда. Очень рада познакомиться с вами, милорд.

Теперь мне не придется прибегать ни к каким уловкам, хотя та, что я имела в виду, довольно эффективна.

Бичем не мог отвести от нее глаз. Скажем, шесть с половиной часов до вечера.., и еще пять с половиной до конца суток. Времени вполне достаточно.

— И что же вы собирались делать?

— Наехать на вас в парке.

— То есть растоптать меня, беспомощно лежащего под конскими копытами?

— О нет, так далеко мои планы не простирались. Я вовсе не хотела причинить вам боль, — заверила она и после многозначительной паузы добавила таким смиренно-лукавым голоском, что он едва не поперхнулся:

— По крайней мере не таким способом.

Господи, неужели она осмелилась сказать такое при нем и Александре?

Он мысленно сократил время до трех часов и представил, как она раскинулась на простынях под жарким полуденным солнцем, струящимся в окно спальни. Будет ли она настаивать на изощренной пытке любовью? Он свято надеялся, что будет.

— Честно говоря, я собиралась притвориться, будто у меня закружилась голова. Представляете, я теряю равновесие и падаю прямо на вас!

— Ну да, и в зависимости от силы толчка меня могло бы просто расплющить.

— О Боже, вот об этом я не подумала. И в самом деле, что, если бы я вбила вас в землю, как палку, или переломала бы все ребра?! Ах, но в таком случае я упала бы перед вами на колени и держала за руку, пока вы не пришли бы в себя. И все закончилось бы как нельзя лучше. Вы бы улыбнулись мне, подняли руку и слегка коснулись моей щеки. Какая трогательная картина!

— Конечный результат, пожалуй, неплох, но сам процесс невыносим. Мужчины не любят выглядеть слабыми в глазах женщин, мисс Мейберри.

Александра деликатно кашлянула, чтобы привлечь внимание собеседников.

— Вижу, вы нашли общий язык, дорогие, но должна предупредить, что Дуглас впадает в бешенство, стоит Хелен упомянуть ваше имя. Он рвет и мечет, Спенсер. Оскорбляет вас. Скрипит зубами. И приказал Хелен держаться от вас подальше.

Хелен рассмеялась:

— Дуглас опасается за мою добродетель, лорд Бичем, и считает, что с вами мне грозит неминуемая опасность.

Дни стоят жаркие, так что не придется зажигать огонь в камине, даже если они оба будут совершенно голыми. Спенсер стал ласкать ее руками и ртом. Пока, разумеется, мысленно. Но тут же взял себя в руки и, поднявшись, протянул руку.

— Что же, придется пощадить зубы Дугласа и похитить мисс Мейберри, прежде чем он вернется домой.

— Похитить? И куда же вы меня денете, лорд Бичем?

— У Понтера подают прекрасное мороженое, мисс Мейберри.

Он никогда не видел, чтобы лицо женщины так светилось.

— Какое счастье! Это мое любимое лакомство со дня приезда в Лондон. Откуда вы узнали?

Лорд Бичем взглянул на хозяйку, несколько шокированную столь быстрым поворотом событий.

— Просветите ее, Александра. Скажите, что я человек умудренный жизнью и обладаю волшебным даром: стоит мне взглянуть на женщину, как самые потаенные ее желания немедленно становятся для меня открытой книгой.

— Может, это и правда, — задумчиво протянула Александра, надкусывая пирожок, — но я все-таки не понимаю, как вы могли проникнуть в глубины души Хелен и увидеть там ее неутолимую страсть к мороженому Гюнтера.

— Как видите, это оказалось совсем просто, — загадочно произнес Спенсер, по-прежнему протягивая руку мисс Мейберри. — Идемте?

Хелен подмигнула Александре и взяла его под руку.

— Передай Дугласу, что я добилась своего.

— О чем это вы? — поинтересовался лорд Бичем, когда Мэнкин открыл входную дверь и низко поклонился. Солнечные зайчики играли на его сверкающей голове, но, к сожалению, ни лорд Бичем, ни мисс Мейберри не соизволили это заметить.

— Чего именно вы добились? Познакомились со мной? Думаю, для этого совсем не требовалось сбивать меня с ног в парке.

— Вам известен Грей Сент-Сир, барон Клифф?

— Разумеется! И что же?

— Он недавно женился.

— Знаю. Ну и что?

— Он и его невеста Джек оказались вблизи моей гостиницы после того, как та сбежала от Артура Килберна. К несчастью, Грей упал с лошади и ударился головой о толстенный дуб.

— Вы владеете гостиницей?

— Да. С гордым названием “Лампа короля Эдуарда”. Лучшее заведение в Корт-Хэммеринге, торговом городке в часе езды от Лондона.

— Артур похитил невесту Грея? Я ничего об этом не слышал. Ее зовут Джек?

— Верно. Так или иначе, после того как все благополучно разрешилось, мы с отцом приехали в столицу на их свадьбу. Все было очень мило, очаровательно и в самом узком кругу, поэтому вас там и не было. Я снова увидела Дугласа.

— Да, я уже слышал, как в пятнадцать лет вы им увлеклись, — зачарованно кивнул Бичем, на несколько минут забыв, что намеревался залучить ее в свою постель к двум часам ночи.

Днем. И не позже трех.

— Значит, вы тот человек, который подслушал наш разговор в библиотеке Сэндерлингов?

— О да. Наказания — предмет, весьма дорогой моему сердцу.

— Ничуть не удивлена.

Улыбаясь, Спенсер прикидывал, не слишком ли он поспешит, если поцелует ее сейчас или легонько дотронется пальцами до бьющейся на горле жилки.

— Да. Дуглас был настоящим красавцем. Чудесным молодым человеком. Правда, с тех пор прошло столько лет! Я заверила Александру, что больше не питаю нежных чувств к ее мужу.

— Прекрасно. Вряд ли ваш нынешний любовник будет доволен, узнав, что вы все еще томитесь по Дугласу Шербруку. Кстати, именно Шербрук был вашим первым мужчиной?


Глава 3


Хелен ответила дерзкой улыбкой. Похоже, ее ничем не смутить! С каждой минутой она чарует его все больше.

— Весьма откровенные речи, лорд Бичем.

— Разумеется. Вы с первого взгляда показались мне женщиной, предпочитающей прямоту.

Он усадил ее в экипаж и приказал кучеру:

— Бэбкок, везите нас к Гюнтеру. Я должен накормить эту прелестную леди мороженым, пока она не растаяла от жары.

— Как скажете, милорд, — отозвался Бэбкок, с почтением взирая на Хелен, возвышавшуюся над ним, как гора над жалким холмиком. Лорд Бичем заметил, что кучер распрямил плечи и подтянулся, прежде чем сесть на козлы.

— Поторопитесь, Бэбкок, — попросила Хелен, — не то я умру от голода. Поверите, я сегодня даже не обедала!

Лорд Бичем не сдержал смеха. Странно, ведь ничего особенно остроумного она не сказала. Пришлось старательно откашляться, чтобы замаскировать взрыв неуместного веселья.

Хелен устроилась напротив и тщательно расправила юбки.

— Что-то не так?

— Нет-нет, все в порядке. Значит, вы не позволили Дугласу совратить вас?

— Боюсь, что ему это в голову не пришло, — вздохнула Хелен. — Я казалась ему маленькой девочкой, смотревшей на него как на бога. А ведь я с радостью вытирала бы ему лоб платком, смоченным в розовой воде, очищала от кожицы виноградины, прежде чем почтительно положить каждую ему в рот, и…

— Довольно, — нахмурился Спенсер, натягивая светло-коричневые замшевые перчатки. Хелен бесстыдно осклабилась.

— Вы сказали, что Дуглас рассердится, узнав о нашем знакомстве, — заметил лорд Бичем. — Вместо того чтобы молоть чушь, лучше объяснили бы, в чем причина. И при чем тут Грей?

— Мы с Александрой и Дугласом гостили у барона, и Александра упомянула ваше имя, признавшись, что никогда в жизни не встречала столь восхитительно развратного и испорченного мужчину — короче говоря, человека талантливого и весьма компетентного в определенной области. Она надеялась, что вы займете в моем воображении место Дугласа. Но Дуглас заявил, что ваша репутация сильно раздута и что, хотя вы считаетесь более искусным любовником, чем дюжина мужчин, вместе взятых, это не правда. Иными словами, вы не идете ни в какое сравнение с ним. Заметив, как я заинтересовалась, Дуглас в его обычной властной манере приказал мне держаться подальше от вас, пояснив, что вы погубите меня и безжалостно бросите. Я резонно возразила, что он, по его же собственным словам, превосходит вас в распутстве и все же не бросил Александру, но Дуглас ответил, что она показалась ему слишком жалкой, чтобы оставить ее без поддержки. Пришлось жениться, чтобы оберегать ее и время от времени заставлять смеяться. И знаете, ему это удается.

— Что именно?

— Он действительно заставляет ее смеяться. Но Александре вы все-таки нравитесь. Она рассказала, как страстно вы желали стать ее пастушком.

Раздосадованный Спенсер ударил тростью о дверцу экипажа.

— Чертовы трещотки! Не можете, чтобы не похвастаться неудачей несчастного мужчины, пусть и случившейся восемь лет назад! Тогда она только вышла за Дугласа. Он вел себя как последний осел, что весьма для него типично, и мне показалось, что она готова упасть в объятия любовника, как спелый плод. Но Алекс прочно держалась на ветке. И оказалась совершенно зеленой, наивной, но; к моему несчастью, неотразимой. — Бичем нахмурился и пожал плечами. — За эти годы мы привыкли вести дружеские беседы, и теперь меня это уже не так сильно нервирует, как раньше. Она и вправду мне нравится. Я искренне ей симпатизирую.

— Вы находите странным симпатизировать женщине, которую не удалось соблазнить?

Он ответил ей неприязненным взглядом и скрестил руки на груди. Черт побери, не хватало еще отвечать на унизительные вопросы!

— Совершенно верно. Теперь я даже способен провести полчаса в ее обществе, не глазея на ее грудь.

Ну что, получила? Нахальное отродье, посмотрим, кто кого! Он не позволит себя провоцировать! Она быстренько прикусит язычок!

Время шло, а он ничего не добился. Уже час. Пора поторопиться.

Может, лучше дождаться сумерек? Неяркое свечение окутывает обнаженное тело женщины, словно лаская…

Он тряхнул головой, стараясь избавиться от навязчивых мыслей.

— Тридцать минут? — поразилась Хелен. — И ни единого взгляда? Да такой мужчина достоин быть причисленным к лику святых!

Опять эта ослепительная улыбка.

— Теперь сами видите, почему я так рвалась познакомиться с вами — с человеком, способным контролировать свои желания и поступки, держаться принятых решений. Мне необходим мужчина обаятельный, остроумный, обладающий большим опытом. Тот, кто, поставив себе цель, знает, как ее достигнуть, умеет отделять зерно от плевел, — И что все это означает?

— Это, лорд Бичем, просто метафора. По-моему, вы знаете, что важно, а что нет. Вы только что продемонстрировали мне, что можете спокойно обсуждать.., э-э-э.., интимные части женского тела, о которых ни один джентльмен не посмел бы заикнуться в присутствии дамы. Это доказывает, что вы достаточно ловки, чтобы ускользнуть от вызова на дуэль за недопустимую дерзость. По правде говоря, я проделываю то же самое с мужчинами, и еще никому не пришло в голову пристрелить меня.

— Хотите сказать, что мы оба настоящие пройдохи?

— О да. Я верю в справедливость и равенство. Он так растерялся, что слова не шли с языка, к тому же сообразил, что она буквально пронизывает его взглядом. И не просто пронизывает, а изучает каждую черточку, не пропуская ни единой.

— Александра говорила, что вы красивы — не так, как Дуглас, разумеется, но все же вполне приемлемы. Все твердила, что у вас ни унции лишнего жира, не то что у других мужчин вашего возраста. Э-э.., вам ведь уже за тридцать, не так ли?

— Мне тридцать три. Я на два года моложе Дугласа.

— Дуглас тоже стройный. Отрадно видеть по крайней мере двух джентльменов, сохранивших форму. Любой леди приятно полюбоваться таким или легонько провести по животу ладошкой, почувствовав гладкость мышц.

От Бичема потребовалось все самообладание, чтобы не повалить ее прямо на пол экипажа и не стянуть вниз лиф платья. Он мог бы за несколько секунд обнажить ее груди. Проклятие! Только не здесь! Не может же он впервые овладеть ею в карете! Он хотел, чтобы она счастливо улыбалась, а не потирала ушибленные места.

Бичем вздохнул. Он слишком торопится. Совершенно нетипично для такого сдержанного человека. Куда девалось его хваленое самообладание?

— Вы, должно быть, из тех мест, где толстые сквайры гордо вышагивают, как на параде, выпячивая объемистые животики?

— Именно. Не могу передать, какое счастье оказаться здесь, в Лондоне! — заверила она, прижав руку к сердцу. Ничего, небольшая доза сарказма этому самодовольному типу не помешает! — Думаю, вы идеально подходите для моих целей, лорд Бичем.

Черт побери, да кто из них мужчина в конце концов? Он! Он — мужчина, охотник, признанный всеми утонченный, опытный любовник! Неужели у этой негодницы нет ни капли стыда? Ни грана скромности? Ни крошки сдержанности? Это безмерно его возмущало. Будь она замужем, супруг, несомненно, тоже вышел бы из себя. А что бы сказал он сам, если бы узнал, что его жена пытается соблазнить другого?

— Посмотрите на меня, — холодно, чтобы немного сбить с нее спесь, потребовал он. — Конечно, меня трудно назвать толстяком. Только законченный дурак способен нажить себе жирное брюхо. Леди таких не любят.

— Совершенно верно.

— Итак, чего вы добиваетесь, черт возьми? Но тут Бэбкок остановил лошадей у кафе Понтера в Сент-Джеймс-парке. Белоснежный павильон выглядел очень мило в ярком солнечном свете. Какое облегчение — видеть голубое небо после трех дней непрерывного ливня!

Хелен подала руку, и он помог ей спуститься.

— Как любезно с вашей стороны, милорд, привезти меня сюда! Обожаю мороженое.

Она была затянута в изумрудно-зеленое платье для прогулок, простое и элегантное. Маленькая шляпка украшена тремя листочками неведомого растения, переплетающимися как раз над ее левым ухом. Она выглядела утонченной, изысканной, истинной леди.., пока вам случайно не удавалось поймать ее взгляд. Взгляд, искрившийся умом, юмором и.., некой умудренностью. Неужели она успела познать так много мужчин? Ему нравились умные женщины, но только в небольших дозах. После горячих объятий и любовных игр им непременно требовалось анализировать каждое слово и каждую позу, разбирать по косточкам все движения и вздохи, так что ему хотелось выть от тоски. Бичем также обожал в женщинах юмор, правда, если не сам был его объектом.

Сумерки. Сумерки. Возможно, он еще успеет…

Бичем сухо улыбнулся и повел Хелен в очаровательно обставленный зал. Молодой человек в широком белом переднике немедленно оказался рядом. Лорд Бичем подвинул Хелен стул и, самоуверенно усмехнувшись, предостерег:

— Не ешьте слишком много. Джентльмены терпеть не могут чрезмерно пышных дам.

— Я никогда не толстею, — заверила Хелен, с вожделением взирая на соседний столик. — Ванильное. Мое любимое.

И его тоже. Он заказал шоколадное и молчал, пока заказ не принесли. Молчал, пока она не опустошила почти всю креманку и с блаженным стоном закрыла глаза. Молчал, пока не доел свою порцию. Он согласен скормить ей все мороженое в мире, после того как насладится ее телом. К сожалению, неизвестно, что доставит ей больше наслаждения: он или лакомство.

— Так для чего я вам потребовался? — внезапно вырвалось у него.

— Женщины так и вешаются вам на шею, не так ли?

— Да.

— Почему?

Опять она пытается вывести его из равновесия! Но он не позволит ей взять инициативу в свои руки!

— Присмотритесь хорошенько, — раздраженно посоветовал Бичем, едва сдерживаясь. Не стоит показывать, как она его бесит. — Вы сами говорили о ловкости и умении избегать острых углов. Кроме того, я человек неглупый.

— Совсем неглупый, — согласилась она, жадно посматривая на креманку, доверху нагруженную фруктовым мороженым, которую только что поставили перед джентльменом с внушительным брюшком.

— Даже не думайте, — нахмурился он. — Вы и так проглотили более чем достаточно.

— Странно, — задумчиво вздохнула она, — но стоит мне отведать мороженого Гюнтера, и на сердце становится так легко!

Лорд Бичем немедленно поднял руку и подозвал официанта.

Пришлось скормить ей еще две порции. Съев третью ложку из третьей креманки, она прошептала:

— Кто эта пара, вон там, справа? На ней еще наряд весьма странного цвета, а джентльмен, очевидно, крайне недоволен своей спутницей.

Лорд Бичем осторожно посмотрел в указанном направлении и, поспешно опустив глаза, слегка пренебрежительно пояснил:

— Мистер и миссис Краун. Всего год как поженились, а уже готовы выцарапать друг другу глаза даже на людях. Именно поэтому, мисс Мейберри, умный человек никогда не бросится очертя голову в эту бездонную пропасть. Женитьба — конец пути, конец жизни, конец всему. Конец головокружительным развлечениям, на которые имеет право каждый.

Он произнес свою тираду желчным тоном. Хелен же только улыбнулась, прекрасно поняв, что он имел в виду. Положив в рот очередную ложку восхитительно прохладного, густого, мягкого мороженого, ласкавшего горло, она кивнула:

— Вполне согласна с вами, лорд Бичем. Супружеская жизнь — удел безвольных глупцов.

Как ни странно, ему это не слишком понравилось. Мужчине по своей натуре свойственно уклоняться от брака. Мужчине, но не женщине. Однако он ухитрился скрыть от нее свое недовольство.

— Итак, вы скажете наконец, зачем я вам понадобился?

— Мы все время уклоняемся от темы, верно?

— Да, но больше ни за что. Скажите, что я могу сделать для вас.

Хелен, женщина, наделенная немалым умом и сообразительностью, мгновенно поняла, что единственное его желание — сорвать с нее платье и подмять под себя.

— Вы, очевидно, находите супружество отвратительным.

— Да, как всякий разумный мужчина. К сожалению, только женщина способна родить наследника, поэтому, прежде чем отправиться на тот свет, каждый мужчина обязан произвести младенца мужского пола. Лично я собираюсь заняться этим годам к пятидесяти, не раньше. Когда мне исполнится сорок девять, я непременно женюсь и заимею наследника. Ну а потом умру с блаженной улыбкой на устах. Возможно, моя беременная жена, которая станет хозяйкой моего загородного поместья, тоже улыбнется раз-другой. Кстати, поместье у меня в Девоне, причем очаровательное.

— Я обнаружила, что каждый аристократ успел обзавестись имением и даже дать ему название. Как же называется ваше?

— Пейлдаунс [1 - Белые холмы (англ.)].

— Необычно, — похвалила Хелен и, подавшись вперед, заговорщически шепнула:

— Женщинам куда труднее, верно, лорд Бичем? У них нет такой свободы, как у мужчин, зато есть единственный выход — делать все что заблагорассудится и игнорировать сплетни, упреки и уколы света.

— Женщины правят миром, мисс Мейберри. И если они достаточно умны, то способны одним взглядом покорять мужчин.

— А что, если женщина, к сожалению, не слишком красива, лорд Бичем?

— В таком случае под ее началом окажется не так уж много мужчин.

— А если к тому же бедна?

— Может продавать свои услуги и командовать мужчиной, который заплатил за нее.

— Никогда еще не сталкивалась со столь циничным взглядом на вещи! — ахнула Хелен, забыв о мороженом.

— Я всего-навсего реалист, мисс Мейберри. Надеюсь, вы не любительница ныть и жаловаться на грустную участь женщин в этом мире? В противном случае будете выглядеть в моих глазах полной идиоткой и к тому же лицемеркой. Ваш отец — пэр, и вы, вне всякого сомнения, успели поводить за нос немало коротышек. Кроме того, вы молоды, независимы и куда красивее, чем того, возможно, заслуживаете. Короче говоря, мисс Мейберри, судя по вашему виду, вы вполне довольны своей судьбой.

— Ловко вы поставили меня на место!

— Причем совсем неплохое место.

— А как насчет несчастной жены, которую вы отыщете в сорок девять лет? Кем она будет для вас? Чем-то вроде породистой кобылы-производительницы? Но ведь и у нее есть свои желания, надежды, а вы станете обращаться с ней как с овцой в загоне.

— Что за ужасная картина! — рассмеялся Бичем. — Но вы искажаете факты, мисс Мейберри.

Эта леди обязательно захочет выйти за меня. Подумайте сами — она получает мой титул, деньги и все, что пожелает, креме любовника, по крайней мере пока я не отправлюсь к праотцам. Станет госпожой Пейлдаунс, а когда похоронит меня, окажется богатой вдовой и сможет спать с любым джентльменом от Пэлл-Мэлл до Рассел-сквер. А ее сын будет виконтом Бичемом. Так что не стоит сожалеть о будущей виконтессе. В одном я согласен с вами, мисс Мейберри: большинство женщин, как и большинство мужчин, небогаты, не слишком красивы и не очень умны. А поскольку они не мужчины, то и терпят в жизни куда больше неприятностей и бед. Однако я не женщина и ничем не могу облегчить тяжесть их пребывания на грешной земле. Зато забочусь о собственных людях, отвечаю за их благополучие и с полной серьезностью отношусь к своим обязанностям. Кроме того, делаю все возможное, чтобы не причинить ни бед, ни боли другому человеческому существу, как мужчине, так и женщине. Совсем как вы.

— Вы можете привести хотя бы один пример ваших добродетелей, лорд Бичем?

— О, сколько яда в вашем голосе! Ну что же, так и быть. В прошлом месяце одну из моих горничных изнасиловал лакей, служивший в соседнем доме. Я встретился с хозяйкой, и та без обиняков заявила, что девушка — настоящая потаскушка, распутная и бесстыжая, соблазнившая несчастного лакея, здоровенного наглого ирландца. Пришлось избить его до полусмерти. Моя горничная так рассвирепела, что пнула его несколько раз и плюнула в физиономию. Слава Богу, она не забеременела!

Хелен молча уставилась на него, машинально гладя ручку серебряной ложки. Бичем, не поднимая глаз, нахмурился:

— Сам не понимаю, почему все это рассказываю. Забудьте. Это никого не касается. Кстати, вы доели? Ваше мороженое растаяло и превратилось в отвратительную лужицу.

Дождавшись, "пока он заплатит, Хелен пошла к выходу.

— Нельзя ли нам покататься в парке, лорд Бичем? — спросила она, когда они уселись в карету.

— Зачем? Еще не решили, хотите ли меня использовать?

— Вы очень догадливы. Именно так.


Глава 4


— Бэбкок, в парк! — велел Спенсер кучеру. — Да помедленнее.

— Слушаюсь, милорд.

Они сделали целый круг, прежде чем Хелен спохватилась:

— Мне хотелось бы немного пройтись.

— Бэбкок, останови! — крикнул Бичем в окно.

— Да, милорд.

В этот час в парке почти никого не было. Час считался слишком ранним для обычных прогулок леди и джентльменов из высшего общества. И хотя солнце посылало на землю золотистые лучи, Хелен показалось, что в парке прохладно и слишком сыро.

— Вы дрожите. Замерзли? — осведомился Бичем, натягивая перчатки.

— Нет. Просто задумалась. Знаете, лорд Бичем, всю прошлую неделю я мечтала о встрече с вами.

— Но вы по-прежнему не хотите сказать, в чем дело?

— Может, побеседуем еще немного, и вы расскажете о женщинах и о вашем к ним отношении? Какой вам от них толк?

— Моя любимая тема.

В голосе Бичема явственно прозвучали нотки горечи, но Хелен сделала вид, будто ничего не заметила. Просто улыбнулась ему. Он пожал плечами:

— Говоря по правде, мисс Мейберри, Господь вывел нас на сцену и дал определенные роли, вот мы и стараемся их играть, зачастую не слишком искусно, но что тут поделать?

— Наши роли, к сожалению, не всегда четко определены, лорд Бичем. Мы спотыкаемся, запинаемся и мямлим, но, как вы уже заметили, стараемся изо всех сил.

— В каком же амплуа вы выступаете сейчас, мисс Мейберри?

— Дианы-охотницы.

— То есть жертвой вы наметили меня. Не уверен, что так уж жажду быть пойманным. Вы не замужем. Я предпочитаю замужних матрон. Это все упрощает.

— Боже милосердный, почему? О, я так глупа! Вы считаете, что любая девица прилагает все силы, чтобы заманить вас в сети брака?

— Разумеется. Если мужчина богат, обычно так и бывает.

— Вы слишком пресышенны, сэр. А если я скажу, что вы понадобились мне для весьма интересного предприятия, вы, разумеется, не поверите ни единому слову?

— Почему же? Если вы признаетесь, что хотите взять меня в любовники, поверю и немедленно соглашусь.

— Дело вовсе не в этом, лорд Бичем.

В его глазах снова промелькнуло нечто вроде презрения.

— Время покажет, — коротко обронил он. Завидев скамейку, Хелен поспешила сесть. Лорд Бичем, наклонившись к ней, понимающе усмехнулся:

— Так зачем я вам нужен, мисс Мейберри? Она прекрасно понимала, чего он добивается. Воображает, будто действительно проник в ее мысли. Что же, пусть тешится…

Она кокетливо провела языком по нижней губе. Бичем уставился на нее, не в силах отвести глаз.

— Не делайте этого, — приказал он, пожирая взглядом ее рот, — если не хотите оказаться на спине рядом с этой скамейкой.

— Так и быть, извините. Вы прославленный распутник и перебрали столько любовниц, что пальцев на руках и ногах не хватит их сосчитать. Кстати, как насчет побочных детей, лорд Бичем?

— Ни единого. Я никогда не поступил бы так с женщиной и тем более с ребенком, если бы тот все-таки появился на свет.

— Насколько я понимаю, далеко не всегда возможно предотвратить зачатие, как бы ни остерегались мужчина и женщина.

— О, я человек осмотрительный, мисс Мейберри. Скорее солнце не взойдет на небе, чем я награжу женщину нежеланным младенцем. Опять вы принялись за свои штучки. Немедленно спрячьте язык!

Он осторожно притянул се к себе и поцеловал.

До сих пор на это не осмеливался никто, кроме Джерарда. Нет, она не станет думать о Джерарде. Хелен вспомнила, как впилась зубами в язык наглеца, прежде чем всадить кулак ему в челюсть и сбить с ног. Но этот поцелуй.., такой нежный.., сладкий.., дразнящий… Так и должно быть. Недаром он настоящий мастер обольщения.

И именно он отстранился первым.

Она не хотела, чтобы поцелуй кончался, но и не пыталась продлить ласку.

— Скажите, мисс Мейберри, — прошептал он голосом бархатистым и вкрадчивым, как темный тягучий мед, обводя пальцем ее брови, — зачем я вам нужен?

Хелен никогда не теряла самообладания и не собиралась делать это сейчас, хотя умирала от желания швырнуть его на траву и зацеловать до беспамятства.

— Видите ли, — пробормотала она, — я недостаточно хорошо знаю вас, чтобы откровенничать. Просто не уверена, стоит ли. Кроме того, Дуглас сказал о вас еще кое-что.

— Очередное оскорбление? Что ж, выкладывайте.

— Вовсе не оскорбление. Он утверждает, что ваше существование омрачено какой-то тенью. И что у вас темная душа.

Бичем отвел глаза и поднялся.

— Теперь уже не такая темная. Время — великий лекарь. Оно все изменяет. Набрасывает флер на грустное прошлое. Сглаживает обиды. Заставляет забыть невзгоды. Нет, мисс Мейберри, с некоторых пор в моей душе уже не царит мрак. Кстати, где вы остановились? Буду счастлив проводить вас домой.

— Вы сердитесь, потому что я не подпала под власть ваших чар и не бросилась вам на шею через полчаса после знакомства, — проницательно заметила Хелен, глядя ему в глаза. — Не годится мужчине выходить из себя только потому, что не удалось добиться своего. Это так по-детски!

Бичем расхохотался — в третий раз за последние два дня. Или в четвертый? И тут же осекся, коснувшись пальцами губ.

— Что-то случилось?

— Ничего, — буркнул он, сведя брови. — Совсем ничего. И я вовсе не злюсь. Вы не так меня поняли. Вы женщина, а женщины часто ошибаются относительно истинных намерений мужчин.

Хелен фыркнула.

— Пусть вы кажетесь настоящей богиней, мисс Мейберри, но заверяю, что прекрасно проживу и без вас.

— Богиней?

— Кроме того, любая женщина слышит только то, что желает слышать.

— Вот тут вы правы. Кстати, мы с отцом остановились в отеле “Грильон”.

— Бэбкок! — повернувшись, окликнул Бичем.

Леонин Октавиус Мейберри, шестой виконт Прит, поджав губы, высокомерно воззрился на свое единственное дитя.

— Я знал тебя всю твою жизнь, еще до рождения. Клал руку на живот твоей матери и ощущал, как ты брыкаешься.

И вижу насквозь тебя и все твои игры, по крайней мере видел до сегодняшнего дня. Объясни, почему ты пригласила к ужину лорда Бичема, человека далеко не простого, а временами просто опасного? Хелен легонько погладила отца по щеке.

— И даже заказала шампанское.

— Что же, хотя бы убедимся, действительно ли он настоящий мужчина, каким кажется. Если вместо шампанского он попросит мерзкое пойло вроде бренди, я лично вышвырну его отсюда пинком!

— А я помогу, даже если при этом придется пожертвовать новой туфелькой.

— Издеваешься, девчонка? Зачем он придет? Хелен медленно отошла от отца, возвышавшегося над ней на целую голову. Он и вправду самый высокий мужчина из всех ее знакомых. Интересно будет посмотреть на лорда Бичема, которому придется задирать голову, чтобы взглянуть на него.

Она подплыла к прелестным небольшим окнам-эркерам в гостиной их апартаментов и откинула штору. Ничего не скажешь, май даже в Лондоне великолепен! По крайней мере сегодня. Так много людей, и все спешат куда-то. Остается надеяться, что они знают, куда идут. Иногда так нелегко понять свои намерения.

— Мне он необходим, отец. Вся беда в том, что я не слишком хорошо его знаю. И честно говоря, хочу услышать из твоих уст, что ты о нем думаешь. Если не пожелаешь, чтобы я встречалась с ним, так и скажи — и я немедленно укажу ему на дверь.

Лорд Прит свел густые белые брови.

— Я много наслышан о лорде Бичеме, но до сих пор он не был замешан ни в одной сомнительной истории. Похоже, он человек благородный, хотя и слывет большим любителем женщин. Настоящий сатир! Зато по крайней мере высок, тут нужно отдать должное твоему выбору. И богат, но тебе это все равно. Итак, Нелл, подумываешь заарканить парня?

— Папа, ты ведь знаешь, что я не собираюсь выходить замуж.

Отец задумчиво посмотрел на дочь, потом повернулся и бросил на ходу:

— Пожалуй, закажу две бутылки.

Ну конечно, сам бы он не догадался потребовать к ужину шампанского! Хелен улыбнулась и дернула за шнур сонетки, вызывая дворецкого. Флок, такой коротышка, что не доходил ей до плеча, при необходимости мог бы достойно встретить самого принца-регента.

— Мисс Хелен, — обратился он к хозяйке, — насколько я понимаю, лорд Бичем — мужчина высокого ума.

— Да, я тоже так считаю, Флок.

— В таком случае не волнуйтесь. Я сам поговорю с ним, как только он появится. И если его сообразительность и остроумие окажутся достойными восхищения, я вам подмигну. Если же он не произведет на меня достаточного впечатления, открою окна, чтобы лорду Приту было легче выкинуть его.

— Я бы сделала это не хуже, Флок, — как можно мягче произнесла она.

— Разумеется, но жаль будет портить чудесный наряд, который вы, вне всякого сомнения, наденете сегодня.

— В таком случае вы правы, Флок.

Она просто дождаться не могла его оценки. Что ждет несчастного Бичема?

Готовясь к вечеру, Хелен провела за туалетом больше времени, чем обычно. Едва ее горничная Тини застегнула фермуар жемчужного ожерелья, Хелен спросила у ее отражения в зеркале:

— Ты уже решила выйти за Флока? Последовал тяжелый вздох:

— О, мисс Хелен, не могу. Просто не могу!

— Но почему? Он прекрасный человек. Добр, хорошо знает свои обязанности, неглуп. И очень властный. Я сама видела, как ты вздрагиваешь от восторга, когда он твердит тебе, что обязательно накажет, если ты не станешь ему повиноваться. Думаю, лучшего мужа тебе не найти.

— Да, мисс Хелен, все так, но неужели вы не понимаете — меня будут звать Тини Флок [2 - Маленькое стадо (англ.)]! При одной мысли об этом просто зубы болят!

— Господи! — воскликнула Хелен, вставая и одергивая юбки. — Как же это я не сообразила! Она наклонилась и обняла Тини.

— Дай мне время. Это, разумеется, препятствие, но мы придумаем, как его обойти.

Когда Флок объявил о прибытии лорда Бичема, Хелен порывисто вскочила. Какого черта она так нервничает? Просто смешно!

Флок заговорщически подмигнул.

Лорд Бичем в вечернем костюме, как нельзя лучше подчеркивающем его природное высокомерие, быстрым шагом вошел в комнату, заметил Хелен и мгновенно оказался рядом с ней. И хотя склонился над ее рукой, не поцеловал ни пальцев, ни запястья. Только улыбнулся и, отступив, обменялся рукопожатием с хозяином.

— Имел как-то удовольствие встретиться с вами в “Уайтсе”, сэр. С моей стороны не будет большой бестактностью справиться о росте вашей жены?

— Ах, моя милая Матильда, названная в честь жены Вильгельма Завоевателя! Когда я встретил ее, она была настоящей тростинкой. Клянусь, не выше моего локтя! Но потом стала расти и почти сравнялась с нашей дочерью. Хелен, какого роста была твоя мать?

— По-моему, на дюйм выше меня, лорд Бичем. Она свела с ума всю восточную Англию, промчалась по ней ураганным вихрем, оставляя за собой безутешных поклонников, но однажды увидела моего отца, и с забавами юности было покончено.

— И Нелл идет по ее стопам, — добавил лорд Прит. — Она отвергла столько предложений! К сожалению, почти все искатели ее руки — жалкие коротышки. Стоит такому лишь взглянуть на Нелл — и он у ее ног. Разумеется, ни я, ни Нелл не успеваем заметить, как они валятся на пол в приступах любовного безумия.

— Потому что ни один из них вам до пояса не достает, — Совершенно верно, — подтвердил Леонин. — Флок, несите шампанское.

При виде изящного хрустального бокала, до краев наполненного холодным пузырящимся напитком, лорд Бичем покачал головой:

— Прошу простить, но я предпочел бы бренди. Лорд Прит поперхнулся. Хелен печально вздохнула:

— Вы уверены, лорд Бичем? Вы не любите шампанское?

— Не подумайте, что я не ценю гостеприимства, просто от шампанского, особенно дорогого, мне становится плохо. Когда я впервые выпил его в Оксфорде, думал, что умру. С тех пор набрался храбрости попробовать всего один раз. Зрелище было довольно неприятным, а воспоминание об этом до сих пор вызывает у меня озноб.

— Ваше бренди, милорд, — объявил Флок. — Лучшее французское бренди, доставленное контрабандистами в маленькую уединенную пещерку на краю поместья его сиятельства.

— Флок! Что, если лорд Бичем посчитает своим долгом донести на нас властям? — охнула Хелен, пригубив шампанского.

— Вряд ли, — протянул лорд Прит. — Пусть он человек опасный, зато высокий и, вне всякого сомнения, порядочный. Жаль, что не выносит шампанского. Ничего нет лучше, чем опрокинуть с полдюжины бокалов: мгновенно забываешь обо всех горестях.

— Я тоже так слышал, сэр, — согласился Спенсер. — Но считаю бренди превосходной заменой. Лекарство от любой беды. Должен заметить, сэр, что я совершенно неопасен, по крайней мере в обычных обстоятельствах.

— Для вашей репутации лучше, если вы не станете опровергать это заблуждение, — посоветовала Хелен, слегка ущипнув его за руку. Сегодня она выглядела поистине блистательной в модном кремовом платье и переливающихся жемчугах. Волосы были забраны наверх, отчего она казалась выше его ростом, что искренне его позабавило.

— Так и быть, — согласился Спенсер. — Я так грозен, что при виде моего экипажа бандиты с большой дороги пугаются и прямиком бегут к судье сдаваться.

Интересно, какова она на вкус? Вырез платья не слишком глубок, но достаточен, чтобы были видны прелестные округлости ее грудей.

— Немедленно прекратите, — процедила она сквозь зубы.

— Если женщина не желает, чтобы мужчина восхищался ее оснасткой, зачем носить туалеты с декольте едва не до колен?

— Я выбрал это платье, сэр, — сообщил лорд Прит, любовно оглядывая свою милую дочурку. — Но вы правы, наряд слишком откровенный. Нелл, пожалуй, тебе стоит накинуть на плечи шарф. Флок, немедленно принесите какой-нибудь из моих шерстяных шарфов, чтобы как следует прикрыть мисс Хелен.

— Сам себе вырыл яму, — пробормотал лорд Бичем, допивая бренди.

— У папы изумительный слух. В его присутствии следует выражаться осторожнее. Он способен разобрать даже шепот.

— Придется запомнить на будущее.

Будущее? Вполне вероятно, что после сегодняшнего вечера они больше не увидятся. Единственное, чего он добивается, — это овладеть ею. И все. Обыкновенное сладострастие, похоть, то, что так часто испытывает любой мужчина. Одна встреча, порыв страсти — и потом можно спокойно расходиться в разные стороны, не обременяя себя ненужными обязательствами.

— Ужин подан, мисс Хелен, — объявил Флок и, недоуменно хмурясь, открыл неизвестно почему запертую дверь столовой. И тут же в ужасе отшатнулся. Маленькая комната была полна дыма. — О Боже, — пролепетал Флок. — Боже!

Лорд Бичем поспешно отодвинул дворецкого.

— Горит говяжье филе, — определил он и быстро облил ростбиф вином. Потом снял серебряный купол-крышку с другого блюда и накрыл мясо. Раздалось шипение. Из-под купола снова вырвался дым. — Откройте окна, — приказал лорд Прит Флоку. — Как это могло случиться?

— Это все шеф-повар, — пожаловался дворецкий, отодвигая занавески и распахивая оконные створки. — Что взять с лягушатника! Француз он француз и есть. И зовут его месье Жером. Настоящая собачья кличка! Увидел мисс Хелен, сразу потерял голову и умолял меня позволить ему лично готовить для нее. Считайте, что это очередная попытка произвести впечатление. Он назвал блюдо своим “feu de monde”.

— Мировой пожар? — перевел лорд Бичем, салфеткой разгоняя дым. — Этот месье Жером, случайно, не коротышка?

— Именно, милорд. Не достает мисс Хелен даже до подбородка. Не то что я.., в большинстве случаев.

— Да ну? И что это значит, Флок?

— Это означает, — объяснил дворецкий, сокрушенно рассматривая выжженные проплешины на красивой белой скатерти, — что со мной мисс Хелен в полнейшей безопасности. По моему мнению, коротышка — тот, кто не доходит до носа мисс Хелен. А я дохожу. Почти.

Хелен тоже принялась размахивать руками.

— По-моему, ты сказал ему, Флок, что я замужем, и его страсть тут же остыла.

— Он заявил, что если вы замужем не за французом, то понятия не имеете, что такое настоящая любовь.

Лорд Бичем с улыбкой поднял крышку с обгоревшего мяса.

— Мисс Мейберри, взгляните на шедевр французской кухни. Мировой пожар… Ну и название!

— Боюсь, что больше не смогу спокойно смотреть на говяжье филе, — засмеялась Хелен. На ее носу и щеках красовались мазки сажи. Лорд Бичем осторожно стер их кончиками пальцев, уткнулся в ее волосы, пропахшие дымом, и тихо сказал:

— Я не только дохожу вам до носа, но даже вижу ленты, вплетенные в ваши чудесные локоны. Флок почтительно кашлянул:

— Думаю, мисс Хелен, вам следует вернуться в гостиную. Я принесу туда все, что осталось съедобного. Но сначала спущусь вниз на кухню, где месье Жером, должно быть, мечется в ожидании, и сообщу несчастному лягушатнику, к чему привел его сюрприз.

— И принесите еще шампанского, — потребовал лорд Прит. — Согласитесь, что это один из самых мрачных моментов в моей жизни.


Глава 5


Лорд Бичем вытянулся на кровати, наблюдая, как тонкий огонек единственной свечи тянется вверх, создавая на потолке причудливую игру теней. Странно, но перед глазами все время всплывал образ Хелен Мейберри в красном шерстяном шарфе, завязанном узлом на груди. Он едва сдерживал смех, временами едва не задыхаясь.

Она весь вечер не снимала этот дурацкий шарф, концы которого свисали чуть не до бедер. Им все-таки удалось поужинать картофелем, копчеными устрицами, приготовленными тремя способами, и зелеными бобами с соусом. Лорд Прит со вздохом пояснил, что чертов француз всегда велит подавать Хелен устрицы, считая, что именно они способны возбудить ее плотские желания. Разумеется, у Хелен есть плотские желания, но ему не нравится думать о своей единственной дорогой дочери в этом свете.

— Бедный Жером! — подхватила Хелен. — Флок утверждает, что он написал во Францию всем своим родственникам, умоляя выслать рецепты новых устричных блюд. Сомневаюсь, однако, что он скоро получит ответы, и надеюсь, что к тому времени мы успеем покинуть Лондон.

Лорд Бичем снова едва не рассмеялся, но вовремя овладел собой.

— Вероятно, он нуждается в суровом наказании, — заметил он, едва сумев проглотить кусочек булочки с почерневшим от дыма маслом.

— Как! — удивился лорд Прит. — Вы разбираетесь в наказаниях, мальчик мой?

— Конечно, сэр, как всякий англичанин. На этом разговор закончился, поскольку в дверях появился Флок, сообщивший, что его сиятельству пора на прогулку. Лорд Прит пожал руку Бичему, пожелал доброй ночи Хелен, поправил на ней красный шарф и, насвистывая, вышел из комнаты. При этом он едва не задел головой косяк.

— Флок с отцом любят побродить перед сном минут двадцать, если нет дождя. Уже поздно, и Флок боится, что не выспится как следует. Он считает, что должен отдыхать не менее девяти часов, — пояснила Хелен, провожая гостя к выходу.

И теперь Бичем лежит в постели один и смотрит, как она то появляется, то исчезает в призрачных отблесках… На ней все еще повязан красный шарф, и он по-прежнему мечтает запустить пальцы в вырез платья цвета слоновой кости, чтобы коснуться теплой плоти.

— Она задаст мне головокружительную гонку, — сказал он вслух, послал воображаемой Хелен воздушный поцелуй и с улыбкой задул свечу, наблюдая, как прихотливо вьется струйка дыма.

Лорд Бичем знал женщин. В стратегии любви ему не было равных. И охотник он замечательный.

Он постарается не видеть мисс Мейберри следующие три дня, не меньше.

Наступил четверг. Небольшой парк напротив городского дома лорда Бичема на Гросвенор-сквер утопал в цветах: солнечно-желтых нарциссах, светло-лиловой сирени, кремовых и красных азалиях и многих других, неизвестных Спенсеру. День выдался чудесный, и Бичем решил, что достаточно долго корпел над счетами поместья. Попросив своего секретаря Плайни Бландера [3 - Ошибка, грубый промах (англ.).] — весьма неудачная фамилия, которую бедняга всеми силами старался опровергнуть, трудясь за троих, — оставить его одного, он заявил в свое оправдание, что совсем побледнел и зачах взаперти и поэтому решил проехаться верхом.

Однако Плайни вовсе не желал, чтобы хозяин прохлаждался: только сегодня он притащил ему толстую пачку счетов и корреспонденции, долженствующую доказать его трудолюбие. Ах, если бы только его сиятельство отложил на час-другой свою совершенно никчемную прогулку в парке!

— Вы совсем не бледны, милорд, — заверил он. — Взгляните на счета, присланные из Пейлдаунс! Счетов от торговцев не так уж много, все остальное — по большей части жалобы.

— Что еще за жалобы, Бландер?

— Видите ли, милорд, ваша тетя Мейбл боится истратить лишний пенни и отказывается купить новые простыни даже после того, как лорд Хилтон ногой проткнул одну насквозь, когда гостил у нас в прошлом месяце.

— Подготовьте вежливое письмо моей тете Мейбл, в котором объясните, что уже купили новое полотно и посылаете ей.

— Но, милорд, я совершенно не разбираюсь в полотне.

— А для чего, по-вашему. Господь создал экономок, Бландер? Потолкуйте с миссис Гласе, а теперь дайте мне немного покоя. Завтра утром снова начнете свои пытки, но не раньше десяти, ясно?

— Да, милорд, но это меня крайне огорчает.

— Велите Берни оседлать Лютера, Бландер. Бегите в конюшню — кстати, вам загар тоже не помешал бы — и передайте, что я немедленно уезжаю. Глаза у меня косят, пальцы онемели, мозг так раскалился, что отказывается работать. А теперь убирайтесь.

Плайни Бландер тяжело вздохнул и поспешил исполнить приказ хозяина. Лорд Бичем впервые заметил, что секретарь невысок. До такой степени, что наверняка влюбился бы в мисс Мейберри с первого взгляда, подобно остальным коротышкам.

Лорд Бичем выхватил стек и куртку у временно исполнявшего обязанности дворецкого лакея Клода, поскольку мистер Криттейкер, служивший дворецким в Хизерингтон-Хаусе еще до рождения лорда Бичема, мирно скончался в своей прекрасной комнатке на третьем этаже в присутствии всех домочадцев. Миссис Гласе стояла с левой стороны кровати, держа умирающего за руку. Лорд Бичем возвышался справа. Остальные слуги выстроились по рангу у изножья. Последними словами мистера Криттейкера были:

"Горничная из верхних покоев не должна стоять рядом с судомойкой, милорд. Клод, такого я от тебя не ожидал”.

— Э-э.., желаю хорошей прогулки, милорд.

— Спасибо, Клод. Как идет чистка столового серебра? Плечи лакея обреченно опустились.

— Стер пальцы до костей, милорд. В толк не возьму, как это старине Криту удавалось так надраить ложки, что можно было увидеть, как душенька вашей дорогой матушки в них отражается.

— Старайся, Клод, старайся. Поговори с миссис Гласе.

— Старина Крит вечно твердил, что женщины понятия не имеют, как наводить настоящий блеск, милорд.

— Старина Крит — обломок прошлого века, Клод. Постарайся идти в ногу со временем.

— Миссис Гласе терпеть меня не может, милорд. Ни за что не выдаст тайны, как нужно обращаться с серебром.

— Она просто скучает по Криттейкеру. Если будешь обращаться с ней с должным почтением, она скоро привыкнет.

— Но старый Крит говорил…

Нет, это настоящий Бедлам!

Лорд Бичем поспешил отмахнуться, сбежал с крыльца и направился к маленькой конюшне, выстроенной под сенью дубов, покрытых молодой листвой. Нужно отдать должное Бландеру; поручения он выполнял точно и без задержки. Лютер, его исполинский злобный мерин, уже был оседлан и ждал хозяина.

Проезжая по парку, Бичем наслаждался дуновением прохладного ветерка, бившего в лицо, махал рукой знакомым дамам, которые, смеясь, отвечали на его приветствия, и наконец узрел преподобного Олдера. Мужчины натянули поводья и поехали рядом. Олдер был известным проповедником, прекрасным оратором, чудаком и фанатичным поклонником лошадей. Лорд Бичем слышал от пономаря церкви Святого Иуды, которого преподобный обчистил до нитки, что тот не гнушался тратить часть церковных пожертвований, делая ставки на скачках. Преподобный Олдер, заявив, что это гнусная ложь, расквасил бедняге нос.

— На следующей неделе подумываю отправиться на скаковой круг Макколти, — признался Олдер. — Но разумеется, не в воскресенье. Этот день — единственный, когда я занят с утра до вечера.

— Истинная правда, — согласился лорд Бичем, изо всех сил пытаясь не расхохотаться. Неужели отныне он обречен на взрывы непристойного веселья по любому поводу? Что же, возможно, со временем он смирится с этим странным явлением.

— Не знал, что вас интересуют кошачьи бега, ваше преподобие.

— Ах, эти крошки способны бежать быстрее ветра, мальчик мой. Главное — уметь держать их в напряжении, поскольку они легко отвлекаются. Вы никогда не бывали на кошачьих бегах? Лорд Бичем покачал головой:

— Пока нет. Может, когда-нибудь… Мой друг Роэн Каррингтон, барон Маунтвейл, — один из поклонников этого вида спорта.

— Совершенно верно. Его кошки постоянно выходят победителями. Самые известные тренеры, братья Харкер, служат садовниками в его загородном поместье, и в этом — немалое преимущество барона.

Всякий слышал о кошачьих бегах на знаменитом скаковом круге Макколти, где выигрывались и проигрывались огромные суммы. Лорд Бичем, однако, был далек от подобных развлечений. Всего раз побывав на ипподроме в Йорке, он счел конские скачки смертельно скучными, хотя и выиграл сотню фунтов, поставив на первую попавшуюся лошадь, чья кличка ему понравилась. Мадди Бой [4 - Грязнуля (англ).], громадный костистый мерин, выглядел куда более грозным, чем Гонорария, двоюродная тетушка Бичема, когда поймала племянничка на том, что он крался сзади и тайком вытаскивал чучела птичек из ее монументального парика.

— А я однажды был на кошачьих бегах и, поверьте, едва не потерял свой пасторский воротничок, — продолжал преподобный Олдер, — когда белая тощая глиста, имеющая самое отдаленное сходство с кошкой, промелькнула мимо фаворитки, на которую я поставил пятьдесят гиней, и рванула к финишу.

Они еще немного поболтали, прежде чем Олдер, хлопнув себя по лбу, воскликнул:

— О Боже, совсем забыл! Милые леди из дворца Монпелье пригласили меня на чай, и я должен немедленно удалиться. Нельзя же огорчать добрых дам! Я даже подумываю жениться на одной из них.

Вот это новость! Преподобные Олдер за эти годы тоже обзавелся определенной репутацией — не развратника, естественно, ибо он честно соблюдал обеты, данные церкви, — но настоящего дамского угодника.

— На какой именно, сэр?

— Конечно, на Лайлек Мерчисон, леди Чомли. Вы ведь помните Чомли, Спенсер? Болтливый олух, догадавшийся, к счастью, окочуриться, прежде чем проиграл все состояние. Насколько я помню, он имел наглость залезть в корсаж чужой жены прямо в нефе моей церкви, и мужу пришлось вызвать его на дуэль. Представляете, пустил пулю прямо в лоб болвану. Сын Лайлек отдал ей довольно прибыльный конный завод в Уэссексе. Когда я не смогу больше сочинять проповеди и мой мозг окончательно иссохнет, уйду на покой и буду разводить там лошадей.

Глядя вслед преподобному Олдеру, чей зад забавно подпрыгивал в седле, лорд Бичем только головой качал. Невозможно представить, что святой отец больше не будет обличать с амвона грешников, не засмеется, как прежде, громко и весело, как в то утро, когда руководитель запутался в своей сутане и налетел на органиста, который, в свою очередь, взял такой аккорд, что прихожанам пришлось заткнуть уши.

Неужели преподобный Олдер действительно дружил с отцом? Пусть священник — настоящий чудак и чересчур увлекается скачками, но, кажется, насквозь пронизан добрым юмором и благородством, чего никак не скажешь о Джилберте Хизсрингтоне, родителе Спенсера.

Бичем глубоко вздохнул и повернул Лютера с изъезженной дорожки в глубь парка, чтобы пустить его галопом.

— Так и быть, Лютер, — сказал он в ухо мерину, — вперед!

Лютер насторожился, взбрыкнул задними ногами и рванулся как стрела. Лорд Бичем громко рассмеялся, наслаждаясь звуками собственного голоса, и пригнулся к шее скакуна, вдыхая запах конского пота.

— Представляю, как бы ты мчался на скачках, дружок, — прошептал он. — Наверняка загнал бы этого дрянного Брута! Если когда-нибудь мне вздумается выставить тебя на ипподроме, сам сяду в седло.

Он как раз задумался о том, стоит ли еще раз попробовать сыграть на бегах, когда какая-то особа, утопающая в пене юбок, без всякого предупреждения свалилась на него из ниоткуда, выбив из седла. Перед глазами замелькали всполохи ослепительно белого света. Воздуха не хватало. Он изнывал под весом женского тела.

Постепенно огни погасли. Бичем с усилием сглотнул и приоткрыл глаза. Выяснилось, что придавила его не кто иная, как мисс Хелен Мейберри. Толстая белокурая коса обвилась вокруг его шеи. Крошечный цилиндр навис над правым глазом. Их носы почти соприкасались.

— О Боже, вы живы, лорд Бичем? Пожалуйста, скажите что-нибудь! Взгляните на меня!

Он все еще не мог собраться с мыслями. Даже дышать не было сил, да и нога, кажется, сломана. Но, как человек сильной воли и железного самообладания, он постарался взять себя в руки. И уверил себя, что нога не сломана, просто немного растянута. Уже через две минуты он сумел сфокусировать взор на прелестном личике, нависшем над ним.

— Кажется, я упоминал, что мне не слишком нравится сам процесс опрокидывания? Признаю лишь конечный результат.

— Но, сэр, лошадь меня сбросила! Я мирно трусила по дорожке, краем глаза заметила вас и уже хотела помахать, но вдруг пчела ужалила мою бедную кобылку в шею. Я не успела оглянуться, как налетела прямо на вас. Какой ужас! Я ничего вам не сломала-?

— Я боялся за ногу, но, похоже, все обошлось. Прошу вас слезть с меня, мисс Мейберри. Если вы останетесь в таком положении еще две-три секунды, я, вероятно, сумею настолько оправиться, что начну ласкать вас. Мои руки почти прижаты к вашим бедрам. Хотите, чтобы я сорвал с вас одежду прямо в парке? Или леди из восточной Англии затрепещет от страха при одной мысли об этом?

— Это может стать новым видом наказания, — медленно выговорила Хелен, все еще лежа на нем и с удовольствием ощущая под собой его тело. Какое оно мускулистое и упругое!

Он осторожно коснулся ее подбородка.

— Собственно, это можно будет назвать наказанием только в том случае, если полученное наслаждение уравновесит вполне вероятная возможность того, что нас обнаружит в такой позе одна из светских матрон, например Салли Джерси. Вы знаете Салли?

— Нет, но думаю, мой отец захотел бы познакомиться с ней. Говорят, она обожает шампанское.

— Верно. Представляю их вдвоем: он несет ее под мышкой, а она прижимает к груди бутылку шампанского. Ну вот, теперь, когда я немного оправился от потрясения, мисс Мейберри, я более чем готов приступить к делу.

— У меня нет было выбора, лорд Бичем. Пришлось действовать самой. Вы сохраняли дистанцию целых три дня. Должно быть, решили меня проучить.

Он положил ладонь на ее бедро. Хелен подскочила, но тут же замерла.

— Вовсе нет, мисс Мейберри. Это психологическое наказание. Лучше меня в них никто не разбирается.

Хелен снова ощутила его руки, сначала на животе, потом на ягодицах, и быстро откатилась в сторону. Должно быть, он разбирается не только в этом.

Она оперлась руками о землю и медленно поднялась. Бичем набрал в рот воздуха и свистнул. Лютер, мирно щипавший неподалеку травку, поднял голову и заржал.

— Оставайся на месте, мальчик, — велел Спенсер. — Где ваша лошадь, мисс Мейберри?

Она заложила два пальца в рот и по-мальчишечьи свистнула, куда громче, чем он. Каштановая кобылка с белой звездой во лбу и такими же носочками появилась из кустов и застыла как вкопанная.

Спенсер изумленно заморгал. На его памяти ни одна женщина не проделывала ничего подобного.

Черт возьми; да он так не сумел бы, хотя в детстве никто не мог свистеть громче его. Нет, это невозможно! Пусть она настоящая громадина с соответствующего размера легкими, но он мужчина. Придется потренироваться — разумеется, когда он останется один.

— Ваши волосы совсем растрепались, — заметил он, сунув в зубы травинку. Хелен преспокойно обернула косу вокруг головы несколько раз, скрепила шпилькой, засунула кончик внутрь и нахлобучила на макушку маленький цилиндр.

— Мою кобылу зовут Элинор, в честь жены короля Эдуарда Первого.

— Вы историк, мисс Мейберри?

— В каком-то смысле.

— На этот раз мне несказанно повезло. Я ничего не сломал, когда вы придавили меня к земле. Думаю, у вас тоже все в порядке. Признайтесь, что на самом деле вы попросту обрушились на меня с седла Элинор!

— Да, но при этом немного испугалась. Странно, что вы не услышали, когда я вас окликнула.

— В этот момент я как раз пригнулся к холке Лютера, вдыхая запах его пота и думая о своей любовнице и о том, как много способов она знает, чтобы довести меня до полного изнеможения.

— В настоящее время у вас нет никакой любовницы, — заметила Хелен голосом холоднее январского снега.

— Почему бы вам не дать мне список своих агентов? Обязуюсь поставлять им точную информацию.

Хелен яростно потрясла перед его носом затянутым в перчатку кулачком, — Почему вы ни разу не приехали ко мне, черт побери? Почему, как все прочие джентльмены, не посылали изящных бутоньерок, сонетов, восхваляющих мои брови, глаза и волосы? Прошло целых три дня!

Бичем, продолжая жевать стебелек, наградил ее ленивой улыбкой, и откинулся на спину.

— Усвойте же, мисс Мейберри, я мужчина. Погоня — стихия мужская. Не женская.

Хелен неторопливо поднялась, встала над ним и вызывающе подбоченилась.

— Какая же это погоня, если вы совершенно ничего не делаете?

— Я же сказал — психологическое наказание. Я стану действовать, когда посчитаю возможным. И поверьте, мисс Мейберри, в этом виде наказаний вам со мной не равняться. Я в жизни не сделал бы попытки прикончить свою добычу, как только что попытались сделать вы. Любой математик объяснил бы вам, что предмет столь немалого веса, да к тому же пролетевший в воздухе некоторое расстояние, подобно снаряду, расплющил бы любого смертного и почти наверняка отправил бы беднягу к праотцам. Даже я чудом избежал трагической гибели, а меня карликом не назовешь.

— Ничего подобного. То есть я имею в виду не ваши габариты, а то, что вы живы и здоровы. Ваше нытье просто отвратительно, лорд Бичем!

— Боюсь, вы правы, — вздохнул он. — Но когда в следующий раз вздумаете гоняться за мной, предлагаю выбрать что-то более утонченное.

— У меня просто не было времени придумать что-то другое. Видите ли, сегодня за завтраком отец сообщил представляете, в комнате все еще пахнет дымом.., да, так вот, он сообщил, что желает вернуться домой на следующей неделе.

— Ну, в таком случае это, несомненно, все меняет. Приходится принимать крайние меры.

Он поднялся, отряхнул куртку и поправил шляпку Хелен. Три маленькие виноградинки, украшавшие поля, оторвались и свисали ей на щеку. Он осторожно отсоединил их и сунул в карман.

— Итак, мисс Мейберри, не желаете ли провести со мной часок-другой в постели? Обещаю научить вас собственным методам наказаний, прежде чем вы вернетесь в провинцию к своим толстобрюхим сквайрам и бесчисленным, но любвеобильным коротышкам, падающим в обморок при одном виде ваших красот.

Кобылка легонько толкнула хозяйку носом в спину. Хелен рассмеялась и погладила ее.

— Все в порядке, Элинор, просто он злится и пытается меня заинтриговать. Я была бы разочарована, сохрани он самообладание. — И, обернувшись к нему, выпалила:

— Лорд Бичем, как любовник вы мне совершенно ни к чему.

Темные брови взлетели вверх.

— Прошу прощения, мисс Мейберри, кажется, я не расслышал! Вы преследуете меня, в полном смысле слова бросаетесь мне на шею. Ваше знание мужчин и их пороков весьма обширно, по крайней мере для женщины. Правда, вы уже не первой свежести, так что имели время отточить свое искусство. Если вам не нужен любовник, зачем тогда я?

— Вы необходимы мне в качестве партнера.


Глава 6


Такого удара он не ожидал. Женщина-партнер?! Немыслимо!

— Как странно… Говорите, партнер, мисс Мейберри? Не любовник? Вы, случайно, не получили сотрясение мозга, когда врезались в меня?

— Нисколько. Я размышляла над этим с того момента, когда Александра Шербрук впервые упомянула ваше имя. И подумала, что мужчина, ведущий подобную, весьма напряженную жизнь, должен быть великолепным стратегом и уметь предусмотреть каждую деталь при составлении подробнейшего плана. Такой неукротим в достижении цели, и ничто не собьет его с пути. По моим соображениям, вы должны придерживаться исключительно высоких стандартов и ни на минуту не складывать оружия, чтобы постоянно находиться в форме.

— А вы ни на минуту не желаете предположить, что я просто человек одаренный?

— О, в этом нет ни малейших сомнений! Думаю, это талант, за обладание которым, пусть и в самой малой мере, любой мужчина отдаст все на свете. Вы почти гениальны, лорд Бичем. Но разве вы не понимаете: ваш дар — это только начало. Основа всему. Вы должны иметь немало других качеств, чтобы поддерживать свою репутацию на столь недосягаемом уровне.

— Итак, посмотрим, правильно ли я вас понял. Я мудрый стратег, и именно поэтому вы хотите взять меня в партнеры. Я беру в расчет каждую мелочь и, следовательно, всегда получаю прекрасные результаты. Я верно изложил?

— Абсолютно.

— Полагаю, вы имели в виду мои отношения с прекрасным полом?

— Естественно. Но повторяю, лорд Бичем, важнее всего ваше стремление добиться своего. Вы не сдаетесь, пока не получите желаемого. Я права?

— Откуда вам знать, ведь вы не пробовали, — протянул он, глядя ей в глаза. Хорошо, что для этого не приходится нагибаться! И неожиданно поежился. На миг показалось, что он шагает по улице совершенно голый, с зонтиком над головой, и прохожие показывают на него пальцами. — Какая чушь! Вы просто догадались.

— Видите ли, два дня назад я познакомилась с вашим мистером Бландером. Нет, пожалуйста, только не наказывайте его! Мистер Бландер боготворит вас и отзывается в таких изысканных выражениях, что у меня скулы сводит. Ему просто необходим благодарный слушатель, чтобы излить вслух свое восхищение.

— Этот болван готов нагрузить меня работой в надежде, что я сойду в могилу под бременем забот…

— Он утверждает, будто вам достаточно самого легкого намека, чтобы понять суть дела.

— Что-то мне становится плохо от столь неприкрытой лести.

— Бландер считает, что стоит вам узреть цель.., какую-нибудь даму, а если не даму, тогда любую проблему, которую необходимо уладить, ситуацию, требующую разрешения: помирить врагов, свести концы с концами, все что угодно, — и вы всеми силами стремитесь эту самую цель поразить. Он клялся, что вы ни разу не потерпели неудачи, не удовлетворились полумерами, не остановились на полпути, не смирились с поражением. Мистер Бландер уверен, что вы всемогущи, милорд.

— Вижу, вам не составило труда вытянуть все из несчастного. Отвезли его к Гюнтеру, верно?

— Да, и оказалось, что его любимое мороженое — малиновое. Я увидела, как он стоит у дверей кафе с видом человека, готового продать душу за одну ложечку. Признаться, он действительно легкая добыча. Ест и болтает одновременно. Мне осталось заказывать ему порцию за порцией и слушать. Правда, я и сама не устояла перед ванильным.

— Выезжая сегодня на прогулку, — признался Спенсер, оглядывая немногочисленных посетителей, — я никак не ожидал такого. Даже преподобный Олдер, милый старый чудак, мы сравнится с вами. Я не привык к сюрпризам подобного рода, мисс Мейберри.

— Дождитесь своего дня рождения, милорд, и еще не так удивитесь.

Бичем рассмеялся звонко, с удовольствием, какого давно не испытывал. Он почти привык к этому состоянию, и теперь низкие бархатистые звуки казались вполне естественными. Лютер поднял голову и фыркнул. Элинор побрела к нему. Бичем поднял руку, и она потерлась носом о его ладонь.

Он присмотрелся к мисс Хелен Мейберри. Темно-синяя амазонка вся в пятнах и помята, шляпка снова съехала набок, маленькая гроздь винограда у него в кармане… Великолепное зрелище, ничего не скажешь!

— А что, если я замечу, что предпочитаю быть не вашим партнером, а любовником? Хелен подступила поближе:

— Неужели вы нисколько не любопытны, милорд? И не хотите знать, в чем, собственно, дело? Не гадаете, почему я, женщина безмерных возможностей, ищу партнера?

— Не хочу.

Настала ее очередь смеяться.

— Да, сэр, по крайней мере одно можно сказать точно: вы не коротышка.

— То есть не пал жертвой ваших чар?

— Представить не могу, что вы вообще способны пасть жертвой чьих-то чар.

— Так оно и есть. Не способен. А теперь объясните, зачем вам понадобился партнер.

Она пристально всматривалась в лицо Бичема, должно быть, опасаясь, что он не пожелает ее выслушать.

— Можете говорить со мной откровенно, мисс Мейберри.

— Это займет довольно много времени. Давайте отыщем скамейку.

Они пошли по тропинке. Хелен ни на полшага не отставала, шагая по-мужски широко. Волосы выбивались из-под шляпки. Он остановил ее и попытался привести в порядок непокорные пряди. Потом легонько сжал подбородок и долго изучал ее раскрасневшуюся физиономию, прежде чем стереть пятно грязи со щеки, отряхнуть пыльные юбки амазонки и расправить каждую складочку. Лиф тоже помялся, и у Спенсера так и чесались руки его разгладить, но он мужественно сдержался.

— Ну вот, теперь у вас более или менее приличный вид. Партнер… Такой роли я не ожидал. Во что может впутаться приличная женщина, если ей срочно понадобился партнер?

Хелен наконец увидела скамейку и уселась, одергивая амазонку.

— Это не партнер в обычном смысле. Просто мне нужен человек со свежим взглядом и острым умом, который мог бы предложить мне новые идеи. Вы именно такой человек.

— Но прежде объясните, в какую авантюру вы ухитрились ввязаться, мисс Мейберри?

— Я говорила вам, что владею гостиницей “Лампа короля Эдуарда”? Той, что в Корт-Хэммеринге?

— Говорили. Несколько необычное занятие для леди, но, подозреваю, вы на подобные пустяки внимания не обращаете. Почему у гостиницы столь странное название?

— Я так и знала, что вы немедленно схватите самую суть. Значит, я была права насчет вас! Видите ли, такая лампа действительно существует. Я, во всяком случае, верю в это всем сердцем. Еще в школе я узнала чудесную легенду. Мой отец наткнулся как-то на древнюю рукопись. Пергамент был спрятан в старом сундуке, много лет простоявшем в углу библиотеки его приятеля. Тот умер и завещал все содержимое комнаты отцу. Текст написан на старофранцузском, но я все-таки сумела получить перевод.

Судя по ее задумчивому лицу, она сейчас далеко от него и мыслями вся в прошлом.. — недаром смотрит куда-то вдаль, в пространство, туда, где существуют старинные рукописи, непонятные лампы — словом, все, что совершенно не понятно виконту Хизерингтону.

— Расскажите, — тихо попросил он.

— По правде говоря, я и сама не слишком много знаю. Это исповедь, написанная рыцарем-тамплиером в конце тринадцатого века. В ней он признается, что нарушил обеты, данные ордену, во имя любви к маленькому сыну. Король Эдуард спас жизнь мальчика, когда три воина-сарацина собирались насадить его и трех слуг на мечи, как на вертела. Но парнишка был ранен. Король посадил его на своего боевого коня и вернулся в лагерь, разбитый неподалеку от неприступной твердыни тамплиеров. Рыцарь пишет, что, прибыв в лагерь, нашел своего сына, вымытого и перевязанного, на коленях у королевы, которая его кормила. Благодарность его была так безмерна, что он нарушил обет хранить тайну и отдал королю золотую лампу, которая должна была сделать того самым могущественным человеком в мире. Потом рыцарь взял сына и покинул лагерь. Исповедь заканчивалась обращенной к Господу мольбой простить преступление против ордена.

— Я что-то слышал о золотой лампе, — негромко пробормотал лорд Бичем. — Старое предание о том, как она попала в Англию и потом затерялась. Мне говорил об этом один ученый в Оксфорде. Но, мисс Мейберри, даже он не был уверен, что все это не очередной миф, не одна из бесчисленных сказок о чудесах в Святой земле, — Готова согласиться, что в крестовых походах совершалось немало омерзительных жестокостей, и дай Боже, чтобы они никогда больше не повторялись, но в данном случае речь идет о волшебстве.

— Я не верю в волшебство.

— А я уверена, что оно существует, — настаивала Хелен, положив ладонь ему на руку. — Никогда не встречалась с истинной магией, но она есть. И лампа самая настоящая, иначе зачем бы тамплиер стал дарить ее королю? Вряд ли он подарил бы монарху какой-то пустячок за спасение своего сына!

Бичем молча вопросительно смотрел на нее. Хелен прерывисто вздохнула.

— Шесть лет назад я нашла еще одно упоминание о лампе — в старой норманнской церкви в Олдборо, выстроенной на вершине крутой скалы, которая возвышается над морем. За эти годы я подружилась со многими священниками и учеными, но всем объясняла только, что интересуюсь сказаниями, связанными с крестовым походом короля Эдуарда Первого.

Местный викарий, мистер Гиллиам, рассказывал, что он и его помощник занимались раскопками в старой полуразрушенной норманнской церкви после того, как произошел оползень. Они нашли старые пергаменты, которые, по его мнению, могли бы меня заинтересовать. Они были написаны на латинском, и даже моего несовершенного перевода оказалось достаточно, чтобы понять: речь идет о лампе. Поверьте, лорд Бичем, я так разволновалась, что думала, сердце разорвется. Рукопись принадлежала Роберту Бернеллу, секретарю короля Эдуарда. О Бернелле я знаю все. Умный, циничный, но не злобный и снисходительный к окружающим. Беззаветно преданный королю. Он утверждал, будто король не знал, что делать с лампой. Очевидно, боялся ее сверхъестественной силы и в то же время не верил, что она может быть чем-то иным, кроме как обычной старинной сарацинской лампой, которой по какой-то непонятной причине дорожили тамплиеры, скрывая ее от повелителя. Бернелл писал, что не видел никаких чудес, совершаемых лампой, пока…

— Ба-ба-ба, кто это?!

Бичем невольно вздрогнул и, подняв глаза, увидел стоявшего перед ними в небрежной позе Джейсона Флеминга, барона Кроули. Тот улыбался, легонько похлопывая стеком по сапогу.

Лорд Бичем терпеть не мог Кроули, уже немолодого человека, чересчур много знавшего обо всем и обо всех и, похоже, делавшего немалые деньги на своих познаниях. Он пил без меры, играл вечерами напролет, гонялся за каждой юбкой, и хотя по всем признакам французская болезнь давно должна была свести его в могилу, этого до сих пор не произошло. При виде привычной наглой ухмылочки лорду Бичему всегда хотелось хорошенько стукнуть Кроули по носу.

Он ответил нахалу бесстрастным взглядом, кивнул и коротко бросил:

— Кроули.,.

— Кто эта прелестная леди, Бичем?

— Вряд ли она может вас интересовать, Кроули. Ваша лошадь, кажется, нервничает.

— Я где-то видел вас, дорогая. Кажется, неделю назад, на балу у Сэндерлингов. Вы были с Александрой Шербрук. Все делали комплименты вашим несомненным.., э-э.., достоинствам.

Хелен, с первого взгляда понявшая, кто перед ней, брезгливо скривила губы и немедленно отпарировала:

— Мои достоинства могут быть несомненными, но ваша " грубость, сэр, еще более очевидна, мало того — невыносима.

Лорд Кроули отступил. Четко очерченные губы растянулись в уродливом оскале.

— Это ваше первое свидание с лордом Бичемом, дорогая? Умоляю, будьте осторожнее. Бичем — человек опасный. Он не будет обращаться с вами так хорошо, как я. — И с поклоном добавил:

— Я, как вы уже слышали, Кроули. А кто вы?

Хелен широко улыбнулась:

— А я — леди, сэр.

— Проваливайте, Кроули! Мы с дамой заняты.

— Чем именно, позвольте поинтересоваться? Лорд Бичем медленно поднялся и устремил на Кроули пронизывающий взгляд. Тот нервно поежился.

— Тут нечего скрывать, Кроули. Мы партнеры.

— В чем, позвольте спросить?

— А вот это не ваше дело. Убирайтесь!

— Вы заинтересовали меня, Бичем. Он отсалютовал Хелен стеком, повернулся и грациозно вскочил в седло.

— Держитесь подальше от него, — велел Спенсер, глядя вслед всаднику, пока тот не скрылся из виду. — У меня репутация соблазнителя: занятие вполне невинное по сравнению с пороками лорда Кроули. Он же питает неутолимую жажду ко всяким мерзостям. Поверьте, он — воплощенное зло.

— Каким мерзостям?

— Он паразитирует на бессилии и несчастьях, — коротко бросил лорд Бичем. — Итак, на чем мы остановились?

— На Роберте Бернелле и лампе. Он писал, что никаких чудес лампа не совершала. И это при том, что король и королева целыми днями безуспешно терли ее. Наконец осенью 1279 года Элинор тяжело заболела. В то время в Лондоне бушевала какая-то злокачественная лихорадка, и королева вместе с тремя придворными дамами слегла. Все фрейлины умерли, и король был безутешен, опасаясь, что за ними последует и любимая жена. Тогда-то он в качестве последнего средства и взял лампу. Врачи отказались от королевы, и король положил лампу на руки Элинор.

Хелен умолкла.

— И что же случилось?

— Элинор выжила.

— Насколько я припоминаю, — заметил лорд Бичем, — королева Элинор родила невероятное число детей. Если она перенесла столько родов, неудивительно, что любая лихорадка была ей нипочем.

— Она беременела почти каждый год, — согласилась Хелен, — но болезнь была заразной и очень опасной, и три женщины скончались. Не будьте циником, сэр.

— А что писал Бернелл?

— Король завернул лампу в лоскут дорогого алого генуэзского бархата и поставил под стекло. Объявил лампу волшебной и выставил рядом стражу. Как-то утром он развернул бархат, чтобы взглянуть на лампу, но оказалось, что она исчезла. На ее месте стояла другая, совершенно новая и крайне уродливая. Король пришел в ярость. Стражников подвергли пытке, но никто ни в чем не признался. На следующее утро лампа оказалась на полке. Все посчитали, что укравший ее стражник так перепугался, что поспешил вернуть сокровище. Но через неделю все повторилось. Золотую лампу заменил отвратительный серебряный светильник.

Утром лампа вернулась.

— И куда же она девалась? — удивился лорд Бичем. — Что за странное волшебство!

— Король Эдуард призвал ученых, но никто ничего не мог понять. Тогда он сам стал ночевать рядом с лампой. Целую неделю она то пропадала, то появлялась вновь. Все посчитали ее магической. Церковники заявили, что это создание самого сатаны, и потребовали ее уничтожить. Король отказался, заявив, что лампа спасла королеву. Наконец, по словам Бернелла, Эдуард, поддавшись на увещевания церковников, зарыл лампу близ Олдборо, прямо на берегу. Когда же королева снова слегла, он послал людей се вырыть, но они не смогли ее найти. Королева умерла. Похоже, на этот раз лампа исчезла навсегда.

— Какая из версий Бернелла представляется вам правдивой?

— Думаю, король действительно зарыл ее в Олдборо, иначе почему бы Бернеллу вздумалось об этом писать? А посланцы короля просто искали не там. Как по-вашему, я права?

— А что, если лампа снова испарилась? Вы пробовали ее искать?

— Я купила старую норманнскую церковь и прилегающие к ней земли.

— Вот как!

— Да-да, именно я, и не на деньги отца, а на свои. Я содержу превосходную гостиницу, лорд Бичем. Первоклассную.

— И что вы предлагаете предпринять? Вы обнаружили документы, касающиеся лампы. Предположим, я, чтобы не спорить зря, соглашусь, что лампа действительно существует. Однако ее свойства весьма сомнительны, чтобы не сказать больше. Вы, разумеется, просеяли весь песок до последнего зернышка, чтобы найти доказательства. Что теперь?

— Есть кое-что еще, но это я открою, только если вы согласитесь стать моим партнером. Я даже отцу не сказала.

Против такой приманки Бичем устоять не смог. Он выпрямился, не спуская с нее глаз. Ничего не скажешь, игрок она умелый.

— Что именно?

Хелен долго молчала, прежде чем ответить вопросом на вопрос:

— А вы станете моим партнером? Поможете отыскать лампу?

Он мысленно перебрал все главные события, случившиеся за тридцать три года его жизни. Беды и невзгоды. Дни, словно затянутые плотной черной массой грозовых облаков. Особенно много таких случаев в его юности, когда был жив отец. Но ведь у всех бывают неприятности, все попадают в, казалось бы, безвыходные положения. Вероятно, он просто чувствительнее остальных, и трагические события наложили неизгладимый отпечаток на его душу. Наверное, только бесконечные, неустанные поиски наслаждений и удерживали Бичема от неумолимого скольжения в бездонную темную пропасть, вечно зиявшую у самых его ног, Нет, что за бред он несет! Теперь его жизнь вполне упорядочена.., то есть почти. Он наслаждается своим существованием, женщинами, которые балуют его вниманием и дарят ему ласки.

Он долго сидел размышляя. Магическая лампа, подаренная королю рыцарем-тамплиером. По его мнению, шансы на то, что такая лампа действительно есть, равны нулю. Поверить в то, что эта самая лампа спрятана где-то в Англии? Невероятно! Невозможно. Все это химера, мечта, фантазия, ничего больше.

Задумчиво покачивая головой, он все же объявил:

— Я буду вашим партнером, мисс Мейберри. Теперь вы скажете, что еще узнали о лампе?

Она протянула руку, и они обменялись торжественным рукопожатием.

— Прекрасно. Говорите.


Глава 7


Наклонившись к его уху, Хелен прошептала:

— Три месяца назад, когда я была в Олдборо, занятая все теми же поисками, что и последние шесть лет, разразился жестокий ураган, вызвавший оползни и разрушения. Ветер обрушил часть скалы, и открылась небольшая пещера. В самой глубине я обнаружила выпавшую из трещины железную шкатулку. В ней лежал кожаный свиток, очень ветхий. Не знаю, на каком языке сделана запись, но видимо, на очень древнем.

— Почему вы не отвезли его в Кембридж, к ученым-историкам?

— О нет, это последнее средство. Я хочу, чтобы вы взглянули на свиток, лорд Бичем, и попытались его перевести. Это будет вашим первым вкладом в общее дело.

— Интересно, откуда вы знаете, что я провел два года в Оксфорде, изучая средневековые пергамента и манускрипты, особенно привезенные в Англию из Святой Земли? — едва не по слогам выговорил он. — Надеюсь, на этот раз вы не станете ссылаться на Бландера? Он не мог вам рассказать об Оксфорде, поскольку сам понятия не имеет…

— Выяснила все у одного священника. Его брат был вашим преподавателем в Оксфорде лет двенадцать назад. Сэр Джайлз…

— ..Гиллиам, — докончил лорд Бичем, вспоминая те волнующие дни, когда с каждой страницы бесценных рукописей, которые сэр Джайлз доставал из оксфордских хранилищ, на него смотрела сама вечность.

— Да. Его брат — Локлир Гиллиам, викарий в Дирхеме, в очередной раз поженил моих родителей за два года до смерти матери.

— О чем это вы?!

— О, совсем забыла. Мой отец — величайший в мире романтик. Он венчался с моей матерью три раза, по разным, но уважительным причинам. Викарий Гиллиам — человек широчайшего ума и бесконечной доброты, совершенно лишенный предрассудков. Большой друг отца.

— Но почему бы просто не отвезти свиток к сэру Джайлзу?

— Он умер в прошлом году.

— Я не знал, — выдавил лорд Бичем, сгорбившись под тяжестью неизъяснимой вины, гнувшей его к земле. Он действительно не знал. Никто не позаботился сообщить ему, потому что теперь он превратился всего лишь в одного из неутомимых искателей наслаждений, которым было наплевать на все, кроме собственных удовольствий.

Он опомнился, лишь когда ее рука легла на его пальцы.

— Мне очень жаль. Я встречала сэра Джайлза лишь однажды, в доме его брата. Он постоянно беседовал, но не с нами. С людьми, жившими давным-давно, в Англии тринадцатого столетия. Толковал, объяснял, советовался. Время от времени он замолкал, и клянусь, мне казалось тогда, что он прислушивается к кому-то невидимому! Викарий попросил меня не обращать внимания на сэра Джайлза, но упомянул, что именно после таких бесед тот пишет совершенно невероятные научные труды.

Перед глазами Хелен встал сэр Джайлз, который, склонив голову набок, внимательно прислушивается к пустоте. Время от времени он застывает перед книжной полкой, глядя то на картину на стене, то на ковер под ногами.

— Это крайне меня смущало. Когда сэр Джайлз наконец осознал, что, кроме его брата, в комнате присутствую я, он задумчиво изрек, и я никогда не забуду его слова:

"Как вы прекрасны! Поистине великолепны. Но это не важно. Самое главное — сохранять ум ясным и острым”.

Лорд Бичем рассмеялся беззаботно и раскатисто, словно снова стал двадцатилетним юнцом, жадно впитывавшим знания. Сэр Джайлз сказал как-то, похлопав его по плечу, что он весьма неглупый и способный молодой человек и что он, Джайлз, благодарен судьбе, пославшей ему такого ученика. Нет ничего проницательнее разума средневековых гениев, говаривал сэр Джайлз, поднося к губам стаканчик великолепного контрабандного бренди. Но Спенсер не остался в Оксфорде. Отец умер, и он стал седьмым бароном Вейлсдейлом и пятым виконтом Бичемом. В двадцать один год он покинул Оксфорд.

— Помню, — вздохнул он, — как сэр Джайлз убеждал меня, что католическая церковь ошибается. Мужчине совершенно ни к чему отказываться от плотских удовольствий, чтобы быть послушным слугой Господа. Он просто должен быть верен обетам, данным женщине и Богу, и тогда не будет нужды грешить тайком.

— Думаю, его брат викарий Локлир счастлив, что принадлежит к англиканской церкви, — улыбнулась Хелен. — У него двое детей. Жена скончалась в прошлом году. Он очень ее любил. И вообще он весьма практичный человек в отличие от своего ученого брата. Но он не знал, как перевести текст, поэтому и порекомендовал вас, лорд Бичем. Что вы об этом думаете?

Бичем долго молчал. За это время его собеседница успела вскочить, погладить Элинор и снова сесть. Нетерпение снедало ее. Она притопывала ножкой, посвистывала.

— Я слишком многое забыл, — вымолвил он наконец.

— Не важно. Главное — начать, — уговаривала она. — У викария есть множество переводов, текстов и заметок, сделанных его братом в Оксфорде. Возможно, этого достаточно, чтобы помочь вам вспомнить.

Бичем горячо сжал ее руки.

— До сей минуты я никогда не был партнером женщины. Это может оказаться интересным. Я хочу посмотреть шкатулку и свиток.

— Шкатулка очень старая, возможно, ей несколько веков. Что же до кожаного свитка.., боюсь, он распадется, если его развернуть.

— Будем крайне осторожны.

Хелен поднялась, озарив окружающий мир ослепительной улыбкой.

— Значит, едем домой, в Корт-Хэммеринг.

Лорд Бичем и мисс Мейберри предпочли ехать верхом, поскольку погода стояла отличная. За ними следовали лорд Прит и Флок в дорожном экипаже. Во второй карете, глотая пыль, сидели камердинер Бичема Нетто и Тини, горничная Хелен. Бичем дал Плайни Бландеру короткий отпуск, посоветовав отдохнуть на морском побережье в Фолкстоне, где жили его родители. Немного раньше лорд Бичем заметил, что Нетто, к величайшему раздражению Флока, бросает на Тини весьма красноречивые взгляды. Слава Богу, что Флок едет со своим хозяином! По крайней мере бедняга Нетто в безопасности.

Что же касается Хелен, она была весела как птичка и звонко напевала. Все складывалось как нельзя лучше. Ее энтузиазм был так заразителен, что лорд Прит заметил Флоку:

— Глядя на Хелен, я невольно думаю о шампанском и свадебных колоколах. Последняя свадьба, на, которой мы присутствовали, была поистине чудесной. Жаль, что я не знал ни жениха, ни невесты.

— Лорд и леди Сент-Сир, милорд.

— Верно. Грей и Джек. Флок, ты должен добыть мне приглашение на свадьбу, главные участники которой мне знакомы, чтобы я мог обмениваться шутками с новобрачными, пока пью шампанское. Потом можно будет танцевать и петь во всю глотку, совсем как моя прелестная дочь в эти минуты. Впрочем, как всегда. Посади Хелен в седло, когда солнышко светит и дует ветерок, — и она станет щебетать всю дорогу.

— Так оно и есть, милорд, — заметил Флок, глядя в окно на смеющуюся мисс Хелен, державшую за руку лорда Бичема. Вряд ли дело в хорошей погоде. Лорд Бичем — человек огромнейшего опыта, умеющий обращаться с дамами. С другой стороны, вряд ли стоит тревожиться за мисс Хелен. Трое парней, работавших в гостинице, буквально вздрагивали при одном упоминании ее имени и, уж конечно, благоговели перед хозяйкой. Флок сильно подозревал, что одного ее слова достаточно, чтобы вселить в них страх Божий.

Он обернулся к его сиятельству, едва не достававшему головой до потолка кареты. Каждый раз, когда на пути встречались ухаб или рытвина, слышался болезненный стон.

— Надеюсь, этот чертов повар-лягушатник не вынюхивает маши следы, а, Флок?

— Я оставил его на кухне, милорд. Думаю, он вряд ли снова станет нам надоедать.

— Честно сказать, устриц он готовил изумительно, — вздохнул лорд Прит, складывая руки на груди.

— Да, но не для того, чтобы потешить ваш вкус, милорд. Все пытался совратить мисс Хелен.

— Знаю, Флок, знаю. Бедняга! Мой отец говаривал, что следует быть весьма осторожным в своих желаниях, иначе они могут исполниться. Только представь — мисс Хелен обращает внимание на лягушатника лишь потому, что он привлек ее внимание своими устрицами!

— При одной мысли об этом у меня волосы дыбом встают, милорд.

А в это время лорд Бичем допрашивал Хелен:

— Что вы сказали отцу насчет моего бесцеремонного вторжения в вашу жизнь?

— Правду, естественно. Единственный секрет, который я утаила от него, связан с трагическим случаем, когда пришлось избить стеком молодого Колтона Мейсона за то, что он пытался позволить себе совершенно непристойные вольности с моей особой. Нам тогда было по восемнадцать, и поверите ли, ему действительно понравилось! Мало того, он просто умолял меня повторить эту процедуру!

— Я слышал о людях, получающих удовольствие таким способом, особенно если удары наносит женщина. Подобные развлечения можно найти во всех злачных местах Лондона.

— Думаю, несчастный Колтон кончил дни свои именно там.

— Надеюсь, вы не путаете этот вид извращений с применением старого доброго наказания?

— О нет, — заверила она, лукаво блеснув глазами. — Не настолько я глупа. Уже в восемнадцать я поняла, что в этом что-то есть. Хорошая порка, согласитесь, тоже неплохо, но этого не достаточно, далеко не достаточно, ведь верно?

Позже он попросит ее объясниться подробнее.

— Значит, вы поведали своему родителю, что я изучал когда-то средневековые рукописи и собираюсь перевести кожаный свиток, чтобы помочь вам найти лампу короля Эдуарда?

— Ну да. Он покачал головой и вдруг заявил: “У лорда Бичема вид человека, овладевшего многими знаниями. Трудно сказать, однако, насколько далеко простираются границы этих знаний. Он нужен тебе, девочка, но не стоит его недооценивать. Бичем — человек опасный и наверняка захочет получить нечто большее, чем какая-то дырявая старая лампа”.

Лорд Бичем усмехнулся:

— К сожалению, почти все усвоенное в университете давно выветрилось у меня из головы.

— По-моему, папа имел в виду осведомленность несколько иного рода.

— А, опять злачные места!

— Вероятнее всего. Так вы действительно потребуете от меня нечто совершенно иного?

Бичем задумчиво нахмурился и устремил взор вдаль. Перед ним расстилалась прямая, ровная дорога, по обе стороны от которой раскинулись поля — зеленые и желтые квадратики искусно сшитого лоскутного одеяла. День был теплым и ветреным. В воздухе стоял крепкий запах навоза, напоминавший о том, что это не прелестный пасторальный пейзаж, а обычная повседневная жизнь.

— Честно говоря, достаточно было одного взгляда, чтобы я возмечтал затащить вас в постель не позже чем к концу дня. У меня перед глазами так и стояла картина: вы, во всем своем голом великолепии, раскинулись на белых простынях и протягиваете мне руки. Однако когда этого не произошло, я не впал в уныние. Решил, что срок переносится на ночь. Когда и эти мои планы провалились, пришлось отказаться от устриц безутешного Жерома, чтобы не сойти с ума от неутоленной похоти.

Хелен рассмеялась так громко, что Элинор заржала и принялась танцевать на месте.

— Находите это забавным, мисс Мейберри? Мои невыразимые муки не заставляют вас сожалеть о том, что вы отказались удовлетворить мое весьма понятное сладострастие?

— Я старая дева, лорд Бичем. Умоляю, не стоит так жестоко шутить на мой счет!

— И у вас хватает нахальства говорить такое? Хотя прекрасно знаете, что именно вы — самая великолепная женщина, удостоившая своим появлением три графства. Ваши лицемерные ссылки на возраст заставляют заподозрить в вас бессовестную кокетку.

— Ничего подобного. Я вполне искренна. И не стану заманивать лукавыми речами о том, когда лучше затащить вас в постель: в сумерках или на закате. Нет, я честно признаюсь, о чем подумала, впервые увидев вас, лорд Бичем. Мысленно я срывала с вашего мужественного тела каждый предмет одежды, начиная с безупречно повязанного галстука. Я уже дошла до сапог, прежде чем меня отвлекли от приятных грез.

Глаза Бичема едва не вылезли из орбит. — Где карета вашего отца?

— Футах в двадцати от нас.

— Видите вот ту кленовую рощицу слева? Мы вполне могли бы там уединиться, — загорелся Бичем, но, тут же остыв, покачал головой. — Нет, это глупо. Где мой хваленый самоконтроль? Не позволю втянуть себя в идиотские женские фантазии! Стану наслаждаться своими собственными. Ими я могу управлять куда лучше!

— Прекрасно, — пропела Хелен чинным голоском пай-девочки. — Боже, стоит закрыть глаза, и я воображаю, как поворачиваюсь спиной, наклоняюсь, берусь за ваш левый сапог и начинаю стягивать, изредка оглядываясь и улыбаясь вам…

— Немедленно придержите язык, иначе я посажу Флока в свое седло, а сам затворюсь в экипаже с вашим папочкой.

— Вот видите, как легко дается победа над мужчиной! — воскликнула Хелен, принимаясь насвистывать. — До чего же вы простодушные создания! Нарисуй вам крошечную, но яркую картинку — и вы трясетесь от возбуждения, готовый растечься у моих ног.

Бичем беспомощно хмыкнул, но, немного опомнившись, ответил ей многозначительной улыбкой.

— Подождите, мисс Мейберри, как только мне удастся разлучить вас с любящим родителем, непременно покажу вам весьма интригующий род времяпрепровождения.

Настала его очередь наблюдать, как ее глаза затягиваются мечтательной дымкой. Щелчком сбив соринку с куртки, он спокойно добавил:

— Я всегда считал, что завоевать женщин ничего не стоит. Вечно воображают меня своим господином, бросаются мне на шею, умоляя сделать их моими покорными невольницами, готовыми на любые терзания! Может быть, вы и королева наказаний Корт-Хэммеринга, но я — хозяин Лондона. И не пытайтесь тягаться со мной — обязательно проиграете.

— Я все-таки попробую, — пообещала она, — но не сейчас.

— Согласен. Еще не пришло время. А пока посмотрим, куда заведет нас кожаный свиток. Что же до остального, я дам вам знать, что и когда захочу сделать с вами.

— Мужчины любят рабство куда больше женщин, лорд Бичем.

Спенсер насмешливо улыбнулся:

— Где вы слышали подобную чушь, мисс Мейберри?

— Это чистая правда. — Увидим. Если я захочу, конечно.

Он разбил ее наголову. До сих пор Хелен не доводилось терпеть поражений, но и человека, подобного Бичему, она не встречала. Он низвел ее до уровня идиотки, и она не смогла придумать достаточно меткого ответа, достойно парировать его издевательские реплики!

Поэтому она натянула поводья и дождалась, пока карета отца поравняется с ней. Лорд Прит громовым голосом осведомился, какого черта ей понадобилось от старика, когда в ее распоряжении молодой дьявол вроде лорда Бичема, которого она вольна донимать сколько угодно. Ответа Хелен Спенсер не расслышал, но, по всей видимости, он не был слишком лестным для “молодого дьявола”. Он принялся насвистывать. Пришлось проскакать не меньше мили, прежде чем он сумел взять себя в руки и отвлечься от мыслей о мисс Хелен Мейберри.

Лампа короля Эдуарда. Что это такое? Вне всякого сомнения, она существовала. Но с тех пор прошло шестьсот лет. Все на свете изменилось. В свое время какой-то тамплиер подарил ее королю за спасение единственного сына, пообещав, что лампа сделает его самым могущественным в мире человеком. Но никаких чудес не произошло, если не считать того, что королева Элинор выздоровела от тяжелой болезни и лампа, предположительно, имела к этому какое-то отношение. Единственная лампа такого рода, о которой знал Бичем, принадлежала Аладдину из сказок “Тысячи и одной ночи”, рассказанных Шахерезадой своему мужу, калифу Шахрияру, чтобы тот не предал ее смерти после брачной ночи. Насколько помнил Бичем, калиф был так потрясен изобретательностью жены, что пощадил ее.

Когда Хелен, очевидно, восстановив душевное равновесие, догнала Бичема, тот поспешил высказать свои соображения:

— Если мы говорим о лампе Аладдина, тогда все сходится. Подобные истории были невероятно популярны в средневековой Европе. Эта сказка очень древняя, не знаю даже, сколько ей лет.

— Она персидская, — сообщила Хелен. — Из “Хезар Эфсан”, что в переводе означает “Тысяча сказок”. Думаю, легенда основана на реальных событиях и существовала довольно долго, прежде чем появилась в письменном виде. Похоже, речь действительно идет о лампе короля.

Бичем неожиданно ощутил, как в душе проклюнулся робкий росток того, что он считал давно иссохшим и похороненным. Возбуждение. Предвкушение открытия. Радость обнаружения того, что не имело материальной ценности, не продавалось за деньги, не приносило дохода.

Он подался вперед и почесал Лютера за левым ухом. Животное заржало и тряхнуло большой головой.

— Он любит ласку, а я все время об этом забываю. Итак, что мы имеем? Настоящая, не сказочная, лампа, украденная где-то в Святой земле, оказалась в сокровищнице тамплиеров, а затем попала в руки короля Эдуарда. Весьма длинное путешествие!

— Лорд Бичем, вы живое доказательство того, что распутство вовсе не обязательно разрушает мозг, по крайней мере до тридцати трех лет.

— Мисс Мейберри, вы надо мной издеваетесь?

— Да нет, — пробормотала она, не в силах оторвать взгляда от его вопросительно изогнутых бровей.

— Во имя Господа, мы всего лишь пытаемся вести умные разговоры, и я демонстрирую приобретенную когда-то эрудицию. Я не говорил, что знаю “Тысячу и одну ночь” почти наизусть, потому что когда-то изучал арабский?

— Викарий Гиллиам мне этого не говорил. Арабский? Я потрясена.

— Снова смеетесь? Я надеялся, что, побывав в обществе отца, вы оставили свои восхитительные фантазии относительно сапог и улыбок.

— Я стараюсь.

— А другой ногой я упираюсь в вашу попку?

— Еще нет. Но я подумаю над этим.

— Прекрасно! А теперь, мисс Мейберри, замечу, что, вполне вероятно, в жизни существует кое-что другое, кроме похоти. — Бичем рассмеялся и довольно потер руки. — Будь я проклят, мисс Мейберри, если не пришел в восторг от того, что стряхнул с мозгов ржавчину! Она как-то странно посмотрела на него.

— Вы действительно преобразились, милорд. Глаза у вас блестят. Я через это прошла, поскольку вот уже добрых шесть лет как весьма интересные факты не дают мне покоя.

— Готов признать даже, что эта лампа, происхождение которой нам неизвестно, действительно обладает некими магическими свойствами. Почему бы нет? Как сказал Гамлет:

"Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам”. Я даже верю в Святой Грааль и его силу, хотя Иосиф Аримафейский так тщательно спрятал чашу, что многовековые поиски не увенчались успехом. Но заметьте, существует огромная разница между чашей, которую Господь передал ученикам на Тайной вечере, и обыкновенной лампой, не имеющей и сотой доли той славы, которой пользуется Святой Грааль. Она никак не связана ни с религией, ни с всемогущим Господом. Какой-то довольно странный предмет, обладающий якобы волшебной силой и спрятанный в пещере, из которой ее извлек бестолковый парнишка.

— Верно, — согласилась она со вздохом. — Кто, спрашивается, захотел сделать старую лампу волшебной? С какой целью? Именно этого я объяснить не могу.

Почему-то ему не понравилось, что она так быстро складывает оружие.

— С другой стороны, легенда, возможно, основана на чем-то реальном, но это не лампа, а нечто другое.

— О, как я надеюсь на это! — энергично воскликнула Хелен, но тут же вскинула подбородок. — Что же тогда?! О черт, я знаю, что она существует, и пока этого вполне достаточно.

— Хорошо, — улыбнулся Бичем, — придется удовлетвориться этим. Но если мы даже докажем факт существования лампы, то как собираемся ее отыскать?!


Глава 8


Лорд Бичем подсмотрел, как Флок локтем оттолкнул Неттла от Тини. Никогда еще у Неттла не было такого дурацкого вида.

Бичем покачал головой и, сжав талию мисс Мейберри, снял ее с седла. Весьма нелегкая задача!

— Вы в самом деле большая девочка, мисс Мейберри. Очень большая, — прошептал он ей на ухо. — Удивительно, как я не натрудил спину и не упал на колени под таким весом! Позвольте…

Он снова взял ее за талию и, застонав, оторвал от земли, но тут же опустил.

— Видите? Не меньше чем на два дюйма. Но несмотря на непосильный труд, я по-прежнему улыбаюсь, не отрываю взгляда от вашего рта и не сгорбился, как дряхлый старик, перетаскавший множество мешков с мукой. А теперь скажите: должен ли я защитить несчастного Неттла от Флока? Как по-вашему, Флок собирается вызвать Неттла па дуэль из-за Тини? Я никогда еще не выступал в роли секунданта собственного камердинера. Должно быть, довольно интересно.

— Флок не только ревностно охраняет территорию, но еще и отчаянно влюблен в Тини. Правда, она отказывается выйти за него.

— Откуда такая разборчивость?

— Представьте только, лорд Бичем, ее будут звать “Тини Флок”! Она содрогается при одной мысли об этом. И думаю, права.

— Пусть изменит имя на “Элизабет”. Элизабет Флок звучит просто очаровательно.

— Я предложила что-то в этом роде. Но она сказала, что так звали ее милую старую бабушку, и поклялась, что старая ведьма напустит на внучку порчу, если та посмеет именоваться как-то иначе.

— А как ее фамилия?

— Бладбейн [5 - Кровавое убийство (англ.).].

Бичем изумленно уставился на нее, а затем медленно повторил:

— Бладбейн? —Ее имя Тини Бладбейн?!

— Да, по ее словам, это очень древнее и славное имя. Так что можете не делать никаких зловещих намеков, лорд Бичем, и без того кровь в жилах стынет.

— Типи Бладбейн… — снова пробормотал он, словно перекатывая каждый звук на языке. — Скажите, мисс Мейберри, а не могут ли Тини и Флок попросту жить в грехе?

— О нет, они очень благочестивы. Я подслушала, как Флок жаловался моему отцу, что ему суждено быть Тристаном при Изольде и что их любовь никогда не получит земного воплощения.

— Мне кажется, что и Неттл, и Флок слишком стары для Тини. Сколько ей, восемнадцать?

— Да, и она утверждает, что люди постарше, вроде Флока, относятся к ней совсем по-другому, чем молодые. И что ей нравятся старые развалины.

— Развалины? Господи, я почти старая развалина!

— Я сказала бы, что до этого звания вам еще с добрых полдюжины лет, лорд Бичем.

— Милорд!

— Что тебе, Неттл?

— Молю Бога о том, чтобы вы не оставили меня в надвигающейся беде.

— Разумеется, не оставлю, Неттл. Что же на тебя надвигается?

— Флок, милорд. Он только что пригрозил, что проткнет меня, как курицу, если я хотя бы раз улыбнусь мисс Тини.

— Не тревожьтесь, Неттл, — вмешалась Хелен, — я накажу Флока, если он вздумает перейти границы. Глаза Бичема лукаво блеснули.

— И каким же образом вы это сделаете, мисс Мейберри?

— Я не привыкла раздавать направо и налево советы на подобную тему! — отрезала она. — А вы, Неттл, занимайтесь своими делами и постарайтесь не улыбаться Тини. Вполне возможно, что лорд Прит сам вызовет вас на дуэль. Он любит Флока и не захочет его огорчать. Не смотрите ей в лицо, устремляйте взор куда-нибудь вдаль. Поверьте, если отец просто решит швырнуть вас на землю и усесться сверху, он наверняка раздавит вас в лепешку.

— Думаю, он недолго будет страдать, — цинично заметил лорд Бичем, глядя вслед лакею.

И оказался прав. Они прибыли в Хенчли, небольшой городок недалеко от Корт-Хэммсринга, и Неттл немедленно устремился в пивную при гостинице “Мокрый служка”. Лорд Прит тоже пожелал отведать эля, который хозяин гостиницы, мистер Клапп, сварил всего три месяца назад по новому рецепту и который должен был доставить его сиятельству безмерное наслаждение.

— Мой отец, кроме шампанского, любит эль, — пояснила Хелен, следуя в гостиницу за своим родителем.

Все трое вошли в пивную, и лорд Бичем не удивился, заметив прислонившегося к стене Флока. Его скрещенные на тощей груди руки и надменный вид лучше всяких слов говорили о том, что все посетители просто обязаны относиться к нему с почтением.

— Гостиница неплохая, — заметила Хелен, пригубив нового эля из кружки, торжественно поднесенной добродушным толстобрюхим владельцем. — Правда, на столах слишком много жирных пятен, но мужчинам, по моим наблюдениям, определенное количество грязи даже нравится. Кроме того, мистер Клапп достаточно внимателен, хотя, возможно, чересчур рассыпается перед тобой, отец.

— То есть пресмыкается, Нелл?

— Именно, папа.

— Он может раболепствовать сколько пожелает, лишь бы эль у него не кончался. Клапп, мне нужен бочонок этого превосходного эля! Нет, два. Позаботьтесь, чтобы мне их доставили. — Он обернулся к дочери и лорду Бичему и, просияв, заключил:

— Лучшая гостиница в Англии, если не считать заведения моей дражайшей дочери. Беда лишь в том, что она не позволяет мужчинам пить вволю. Едва они начинают забывать о своих невзгодах, как она тут же велит закрыть кран на бочке.

— Вздор, папа! Если им потакать, они перепьются!

— Не стоит лезть со своим уставом в чужой монастырь, Нелл.

— Предпочитаю вытолкать пьяниц во двор, чем видеть, как их рвет в моей пивной! И не желаю, чтобы они тратили последние шиллинги на эль. Ведь у них семьи и дети!

— Если они возвращаются, — вставил лорд Бичем, — значит, она избрала верный курс.

— В Корт-Хэммеринге нет другой гостиницы, где подавали бы такую превосходную еду, — пояснил лорд Прит.

— Совершенно верно, — согласилась Хелен. — Я кормлю посетителей и не позволяю, чтобы алкоголь разрушал их внутренности, иначе говоря, оказываю благодеяние всем женам в окрестностях. Можно сказать, я нечто вроде святой покровительницы еды и напитков в Корт-Хэммеринге.

Едва огромные бочонки с элем водрузили на крышу кареты, как компания снова пустилась в путь. До места назначения оставалось всего семь миль.

— Собственно говоря, мы живем в Шагборо-Холлс, к востоку от Корт-Хэммеринга, — пояснила Хелен.

— Никогда раньше не слышал о таком.

— Мой прадед выстроил Шагборо-Холл в начале прошлого века. Он довольно красив, особенно в лучах заходящего солнца. Стены сложены из кремового цвета камня, привезенного с каменоломен Пелтон-Эббот. С годами он приобретает все более мягкий оттенок, а поскольку весь зарос плющом, то и считается самым живописным особняком во всей округе. Поместье тоже очаровательно. Отец любит цветы, и дом окружен садами и зеленью. Вот увидите, газоны у нас — настоящий бархат.

— Сколько садовников у вашего отца?

— По-моему, тринадцать. У главного садовника четыре помощника. Еще трое занимаются исключительно газонами. У нас есть даже два павлина, которые всюду расхаживают с гордым видом и отвратительно кричат. Обычно отец зовет их Пикок и Пихен [6 - Павлин и павлиниха (англ.).], но когда они слишком уж раскричатся, оглушительно вопит: “Пи и Пи, закройте клювы!"

С первого взгляда Бичем убедился, что описание Хелен более чем верно. Шагборо-Холл был не только красив, но и выстроен на невысоком холме, откуда по всем четырем сторонам спускался невероятно ухоженный газон, кончавшийся у берега быстрой речки, обрамленной толстыми старыми ивами. На газоне то там, то сям попадались дубы и липы. В роще за домом густо росли клены. Подъездная аллея оказалась узкой, и Бичем понял, что владелец не желал портить траву гравием. Плющ на стенах был аккуратно подстрижен и не затмевал красоты дома.

— Очень мило, — похвалил он, обращаясь к лорду Приту.

— Спасибо, мальчик мой. Уютное маленькое поместье, я сам себе это вечно твержу. Мы с моей Матильдой, упокой Господь ее светлую душеньку, были так счастливы здесь. — Он шумно вздохнул, но тут же заорал во всю глотку:

— Хинкел! Тащи сюда свою тощую задницу и помоги внести багаж!

— Наш многострадальный лакей, — прошептала Хелен. — Бедняга действительно худой как щепка, особенно сзади.

— Ребра наружу торчат? — улыбнулся Бичем. Немного странно, что ему не приходится опускать глаза, заслышав женский голос. Их губы находятся на одном уровне, совсем близко друг от друга. — Именно.

Он не сознавал, что до сих пор таращится на нее, пока Хелен не подалась вперед.

— Рассказать, о чем я мечтаю, пока стаскиваю ваш правый сапог?

— Конечно, — выдохнул он с затуманенным взором. Она весело рассмеялась и вошла в дом.

Ровно час спустя, после легкого обеда из цыплят с абрикосовым чатни [7 - Индийская кисло-сладкая приправа к мясу.], хлеба с хрустящей корочкой и самым вкусным маслом, которое когда-либо пробовал лорд Бичем, ломтиков апельсинов и груш, посыпанных миндалем, и любимого напитка лорда Прита — шампанского, от которого Спенсер вежливо отказался, Хелен повела его в свой кабинет и усадила за очаровательный, белый с золотом, письменный стол в стиле Людовика XV. Девушка объяснила, что в этой комнате она занимается своими делами и до сих пор здесь почти не бывало мужчин. Кабинет также служил библиотекой, где она читала, думала и мечтала о лампе и о том, какими качествами та в действительности обладает.

Хелен осторожно поставила перед ним железную шкатулку.

— Она очень старая, но крепкая. Подумать только, просуществовала сотни и сотни лет!

— Жаль, что нельзя точно определить ее возраст, — покачал головой Бичем и медленно, с бесконечной осторожностью снял с крючка потертую кожаную петлю, поднял куполообразную крышку и глубоко вдохнул запах плесени, оливкового масла и чего-то еще, не принадлежащего современному обществу, в котором больше не осталось ни тайн, ни загадок и все объясняется с научной точки зрения. Оливки. Да, определенно пахнет оливками. Ощущение, что шкатулка крайне важна сама по себе, росло. Спенсер чувствовал это, и ему стало неуютно, словно странная коробочка действительно явилась из волшебной, не слишком доброй сказки или из потустороннего мира.

.Что он хочет этим сказать? Что эта вещица каким-то образом спустилась с неба? С одной из миллионов звезд? О, разумеется, нет. Он просто бредит. Стоило втянуть ноздрями этот волнующий дух времени — и он превратился в куда большего фантазера, чем Хелен, грезившая, как она станет снимать с него сапоги.

— Хорошо бы найти человека, которому довелось испытать магическую силу, нечто восхитительно отличное от всего, что изведали мы, — заметил Бичем. — Вероятно, он мог бы многое объяснить, всего лишь вдохнув запах этой шкатулки, и, коснувшись ее, сказал бы, сколько ей лет и откуда она взялась.

— И кто спрятал ее в скальной пещере у моря.

— Уловили, как пахнет оливками? Хелен кивнула.

— Когда я вынесла шкатулку из пещеры и осторожно поставила на камень, то долго смотрела на нее, прежде чем заставила себя откинуть крышку. Не знаю, чего я ожидала, Может, появления джинна. Но когда все же открыла, от запаха оливок почти закружилась голова. Со временем он ослаб и стали различимы другие ароматы.

— Ароматы времени.

— Да. Я словно очутилась в присутствии кого-то древнего и всемогущего, но такого непонятного, совсем чуждого. И постоянно испытываю эти ощущения. Вы не находите это странным?

Бичем кивнул, не находя нужных слов. Хелен бережно достала из шкатулки кожаный свиток.

— Видите, какой он хрупкий.

Она развернула полосу кожи, занявшую треть стола, и придавила по углам четырьмя пресс-папье.

— Вы измерили его? — осведомился Спенсер.

— Да. Двенадцать на девять с половиной дюймов.

Бичем слегка, как слепой, коснулся кончиками пальцев шершавой поверхности.

— Вероятно, он был чем-то связан.

— Да, но лента или шнурок давно сгнили, а свиток был так туго свернут, что остался в этом состоянии.

Только теперь он позволил себе взглянуть на кожу цвета засохшей крови. Тщательно выведенные буквы были черными: очевидно, писец старательно вдавливал в свиток кончик пера или стилоса. Даже если бы кожа от времени потемнела, глубокие царапины остались бы видны. Но вот прочесть написанное.., это дело другое.

— У вас есть увеличительное стекло?

— Да, вот оно.

Молчание становилось все более напряженным. Хелен отошла к высоким стеклянным дверям, открывавшимся в небольшой внутренний сад. Бичем сосредоточенно склонился над столом, не сводя глаз с кожаного свитка и недовольно хмуря брови.

— Ну как, лорд Бичем?

— Думаю, вам давно пора называть меня по имени — Спенсер.

— Хорошо. Можете, в свою очередь, звать меня Хелен.

— Чудесное имя. Так вот, это не латинский, не старофранцузский и вообще ни один из европейских языков.

— Тогда какой же?

— Похоже на древнеперсидский. — Бичем выпрямился. — Кстати, у вашего отца есть какие-нибудь руководства по изучению языков? Словари?

— Да, но вот персидский? Сомневаюсь. Партнеры переглянулись.

— Пора навестить викария Гиллиама, — решила Хелен. — До его дома не более часа пути. Лорд Бичем снова взглянул на свиток.

— Думаю, нам следует смазать кожу маслом. Она станет мягче и не такой ломкой. Меньше трещин — больше шансов прочесть текст. Правда, вполне возможно, что о лампе здесь вовсе не говорится. Скорее всего так оно и есть.

— Не верю, — покачала головой Хелен. — Король Эдуард действительно спрятал лампу недалеко от Олдборо и от той пещеры, где находилась шкатулка. Лампа где-то здесь, я точно знаю. Зачем тогда кожаный свиток, если не для того, чтобы объяснить предназначение лампы? Вы не согласны?

— Но если это так, зачем писать на персидском, а не на французском или английском?

— Роберт Бернелл, королевский секретарь, был широко образованным человеком и, наверное, хотел, чтобы лампу было труднее найти.

Лорд Бичем так не считал, но благоразумно промолчал. Хелен принесла миндальное масло, которое обычно подливала в ванну.

— Недаром благоухание показалось мне знакомым, — заметил Бичем и поднес к носу палец. — Пахнет вами…

— Продолжайте работу. Спенсер.

— Взгляните, — восхитился он через минуту, — получается!

Вместе они закончили смазывать кожу, действуя медленно и осторожно. Результат был вполне удовлетворительным: всего три разрыва и дюжина истончившихся мест, где кожа лопнет от малейшего прикосновения.

Они накрыли произведение своих рук мягкой тканью, заперли кабинет и велели оседлать коней, чтобы ехать в Дирхем, к викарию Локлиру Гиллиаму.

Но туда они не добрались.


Глава 9


Как это часто случается в Англии, небо, и без того пасмурное, в одно мгновение заволокло грозовыми тучами. Стало темно, как ночью, только вот луны не было видно. Одна черная клубящаяся масса.

— О Боже! — ахнула Хелен, подняв глаза. — Моя новая амазонка! Сшита лишь на прошлой неделе дорогой лондонской модисткой. Не поверите, сколько стоили павлиньи перья.

— Какой модисткой?

— Мадам Флобер.

— Довольно консервативна в своих вкусах, зато качество превосходное. Учитывая ваши размеры, покрой совсем неплох. Простота…

Не успел он договорить, как небо расколола молния, ударившая в дубовую ветвь, которая нависла над узкой проселочной дорогой. Пахнуло горелым, и сломанная ветка упала на землю прямо перед лошадьми. Прогремел оглушительный раскат грома. Обезумевший Лютер поднялся на дыбы.

— Хелен, держитесь!

Бичему не повезло. Когда Лютер принялся брыкаться и дико ржать, стараясь сбросить седока. Спенсер упал с седла, головой прямо в густые придорожные кусты. Хелен дико закричала, хотя и ей самой приходилось нелегко. Лютер, бешено вращая глазами, на полном скаку врезался в беспомощно пятившуюся Элинор и укусил ее за шею. Кобылка круто развернулась и замерла. Хелен с воплем перелетела через ее голову и, приземлившись на краю канавы, перекатилась прямо на цветущие нарциссы.

Лорд Бичем, к счастью, не потерявший сознания и отделавшийся лишь несколькими синяками, подковылял к ней и, опустившись на колени, легонько похлопал по щекам.

— Что с вами?

Хелен лежала на спине, среди цветов, закинув руку за голову, как греческая богиня. Общее впечатление несколько портила большая прореха под мышкой.

Она с трудом подняла веки и недоуменно моргнула. В глазах двоилось.

— Не шевелитесь, от вас у меня голова кружится. Постойте спокойно хоть минуту.

— Хорошо. Я не шелохнусь. Ну как, лучше?

— Да, спасибо. О Господи, моя амазонка! Неужели совсем пропала?

— Хелен, я опасаюсь, что вы могли себе повредить что-то, если не снаружи, то внутри, а вы ноете из-за этой чертовой амазонки! Я куплю вам новую. Сам выберу ткань и фасон. Забудьте о тряпках. Да, под мышкой дыра, и похоже, вы зацепили башмаком подол. Ничего страшного. Лучше скажите, как вы себя чувствуете.

— У вас лицо грязное.

Она смахнула с его щеки песчинки и пробормотала:

— И маленький порез у правого уха. А я.., мне не очень больно. Вы не ушибли голову?

— Нет. Лютер был так добр, что сбросил меня в кусты и я не сильно ударился. Даже видел, как вы перелетели через голову Элинор. Оба чертовых предателя, должно быть, мирно трусят в Шагборо-Холл. Я по крайней мере надеюсь, что Элинор приведет туда Лютера.

— Лютер так обезумел, что укусил Элинор за шею. Может, он влюблен в нее? Если это так, он наверняка последует за ней на край света.

Позже Бичем ни за что не смог бы вразумительно объяснить, почему сделал это. Возможно, только что пережив неожиданную опасность, испытывал слишком большое облегчение, что оба они живы и относительно здоровы. Но какая, в конце концов, разница? Кровь бушевала в его жилах, сердце выбивало барабанную дробь, и он почему-то был готов выпрыгнуть из собственной кожи. Сам не сознавая, что делает, он подался вперед, легонько прихватил губами ее шею, чуть повыше кружева белой блузки, и немедленно отстранился.

— Я видел, как оценивающе озирал Лютер бока Элинор, — пробормотал он, пытаясь совладать с собой.

— Ничего подобного. И перестаньте подражать своему коню. Не смейте кусаться! Слава Богу, я прихожу в себя. Почти пришла. И какова на вкус моя шея?

В этот момент разверзлись хляби небесные.

— О, моя бедная амазонка! — взвыла Хелен, пытаясь притянуть Бичема к себе и прикрыться им от дождя. Бичем так хохотал, что набрал полный рот дождевой воды, но все-таки не стал сопротивляться и подмял Хелен под себя, чувствуя каждый изгиб ее совершенного тела. Они так идеально подходили друг другу: ощущение, которого он не испытывал ни разу за всю свою взрослую жизнь.

— Наказание, отмеренное нам природой, — заметил он, целуя ее губы.

Хелен оцепенела. Бичем приподнялся, чтобы взглянуть в ее лицо.

— Что-то не так? Заметьте, я не сунул руку под ваши юбки, чтобы погладить колено. Не прикусил шею. Даже не подумал ласкать ваши бедра. Нет, я только поцеловал вас. Всего лишь соприкосновение ртов, ничего более. Какой дьявол вселился в вас, Хелен?

Он продолжал лежать на ней, балансируя на локтях. Дождь хлестал с такой силой, что канава наверняка вот-вот переполнится. Но Хелен ничего не сказала, хотя понимала, что их сейчас затопит. И продолжала молча глазеть на него.

— Вы опять представляете, как стаскиваете с меня сапоги?

Она покачала головой. Он снова поцеловал ее.

— Просто смешно, — выдохнула она ему в губы и прижала к себе так крепко, что ни капли влаги не просачивалось между их телами. Его руки запутались в ее волосах, лихорадочно стягивая шляпку с поломанным павлиньим пером. Его язык проник в пещерку ее рта, и Бичем, тяжело дыша, почувствовал, что теряет остатки разума. Но Хелен, кажется, обезумела еще больше, чем он. Каким-то образом она ухитрилась раздвинуть ноги, и он приподнялся над ней, сгорая от страсти и желания, хотя все это было действительно довольно забавно — тут Хелен права. Тряхнув головой, Бичем отстранился и, вскочив, потянул ее за собой.

— Взгляните, какой ливень! Необходимо найти убежище. Если нам повезет и мы сумеем отыскать хотя бы подобие крыши над головой, берегитесь; я ворвусь в вас, как победитель в завоеванный город.

Он вывел ее на дорогу.

— Где мы, по-вашему?

Она тупо, как деревенская идиотка, уставилась на него.

— Хелен, возьмите же себя в руки и перестаньте думать о том, что я с вами сделаю! Или вы представляете, что сотворите со мной? Лучше скажите: мы сумеем набрести на приют?

Она с трудом подняла руку и показала на восток:

— Там были развалины старой хижины. Примерно в четверти мили отсюда.

Они вновь перебрались через канаву и стали продираться сквозь кусты, росшие по обочине дороги. Заросли были такими густыми, что влага сюда не проникала.

Лорд Бичем на минуту остановился, вдруг поняв, что хромает. Кажется, растянул ногу, хорошо, что не очень сильно. Хелен задыхалась от усилий. Чудесные белокурые волосы липли к ее лицу, плечам, спине.

— Как вы себя чувствуете? — шепнул он, сжав ее щеки ладонями.

— Лучше, чем вы. Хотите, помогу?

— Нет, все не так уж плохо. Небольшое растяжение. Куда идти?

Они бесконечно долго ковыляли по лесу, пока Хелен не остановилась.

— Где-то здесь, справа. Там должна быть поляна. Еще минуты три — и они оказались на месте.

— Слава Богу, она не развалилась! — воскликнула Хелен, подбегая к остову лачуги. — Часть крыши по крайней мере цела.

— Оставайтесь здесь, — предупредил Спенсер, осторожно потянув дверь на себя. Обшарпанные доски визжали и стонали, с трудом поворачиваясь на ржавых петлях. — Заходите, — бросил он не оборачиваясь.

Зрелище было поистине плачевным. Половину крыши снесло, другая едва удерживалась на трех балках. Полы прогнили, и каждый шаг грозил обернуться катастрофой. Но, благодарение милосердному Богу, один угол все же оставался сухим. Путники, смеясь, медленно опустились на пол и прислонились к громко скрипнувшей стене. Но тут парочка отчего-то притихла. Дождь барабанил по крыше, словно кто-то невидимый усердно забивал гвозди. Через дыру в потолке вода лилась сплошной серой стеной.

Бичем жадно уставился на рот Хелен.

— Иди ко мне. Я хочу тебя прямо сейчас.

— Я думала об этом, — прошептала Хелен, не сдвинувшись ни на дюйм. — Вряд ли это такая уж хорошая идея. Мы партнеры в интересном, волнующем предприятии. По моему опыту, как только мужчина устает от женщины или наоборот, они начинают избегать друг друга, Бичем поднял брови, отчего показался Хелен как никогда высокомерным и дерзким. Усевшись поудобнее, он обхватил руками колени.

— Нельзя ли рассказать подробнее об этом самом опыте?

— Мужчины не всегда ведут себя разумно и логично.

— Как и женщины.

— Совершенно верно. Поэтому я считаю, что физические отношения не должны омрачать духовных. Не стоит портить нашу дружбу.

— Я все-таки хотел бы знать, в чем заключается ваш опыт, Хелен? Мне известно, что вы безраздельно господствуете в Корт-Хэммеринге и мужчины, работающие на вас, трепещут в восхитительном страхе и предчувствии наказаний, на которые вы так щедры. Кроме того, я так и вижу, как вы стягиваете мой левый сапог, чуть выпятив при этом попку, и, повернув голову, улыбаетесь кокетливой, озорной улыбкой, исполненной обещания грядущих наслаждений.

Хелен молча смотрела на струи воды, бьющей с неба. Лужи собирались почти у их ног. Становилось все холоднее. Она промокла насквозь и мечтала лишь о том, чтобы он снова укусил ее за шею, а возможно, и за бедро, Хелен повернулась, желая сказать что-то, но не успела. Он почти бросился на нее, опрокинув на спину. Хорошо еще, что с потолка над ними не текло.

Она почти мгновенно согрелась, стоило почувствовать его руки, гладившие плечи и грудь. Он накрыл губами ее рот, впиваясь, завладевая, безмолвно передавая свою настойчивость, безумное желание, и она поняла, что настала пора осуществить решение, принятое в тот момент, когда она впервые увидела его. Хелен отдала ему свои губы, свое тело, всю себя, приподнимаясь, прижимая Спенсера к себе, лихорадочно лаская его спину, расстегивая лосины.

Жар, исходивший от Спенсера, поразил ее, окутал огненным покрывалом, и она, словно в беспамятстве, выгнулась, почувствовав его руки на своей груди, на пуговицах жакета амазонки.

— Хелен, — пробормотал он, — не могу поверить, что ты моя.

Тяжело дыша, он приподнялся над ней и замер на мгновение, прежде чем рывком поднять ее юбки. И когда она осталась обнаженной до пояса, уселся на корточки и долго смотрел на нее, прежде чем медленно поднять руку, поднести к ее животу и положить ладонь на мягкую плоть.

Пальцы чуть заметно скользили вниз, словно он наслаждался каждым мгновением, прежде чем сжать треугольник в светлых завитках. Хелен снова выгнулась и схватила его за плечи, пытаясь притянуть к себе.

— Нет, Хелен, пока нет. Стоит мне снова поцеловать вас — и я пропал. Зря пролью свое семя, и вы посчитаете меня величайшим болваном во всей Англии.

— Спенсер… — выдохнула она, когда его палец проник в нее. Он едва не исторгся прямо в это мгновение, задохнувшись так, что сердце, казалось, вот-вот остановится. Такая горячая, мягкая и хочет его… Лицо раскраснелось, губы полуоткрыты, и смотрит на него, словно он единственный мужчина на земле, единственный, кто ей нужен.

— Хелен, — произнес он снова и, сдернув лосины, поднял ее бедра и вошел в жаждущее тело глубоко и сильно. Она вскрикнула — сначала от боли, потом от наслаждения. Он лежал на ней, прижавшись ртом ко рту, обводя языком ее нижнюю губу, проникая внутрь сквозь преграду зубов. Хелен приняла его и сама целовала, пока ей не показалось, что она сейчас умрет от блаженства, от силы так долго копившихся в ней чувств. Он начал двигаться, и неустанное давление, ощущение мужской мощи, заполнявшей ее, было столь восхитительно острым, что она боялась одного: как бы это не кончилось.

И страхи были не напрасны. Он держался из последних сил, зная, что так и не дал ей наивысшего наслаждения. Спенсер пытался, честно пытался ублажить ее, ласкать губами и руками, но едва ли не впервые в жизни полностью потерял контроль над собой. И, в отчаянии откинув голову, закричал что-то в черное небо.

Он лежал на ней, спрятав лицо в мокрые белые волосы, не в силах прийти себя от ослепительного наслаждения, величайшего, не испытанного им доселе. Он полностью опозорился. Взлетел в небеса один, позабыв захватить ее с собой. Настоящий олух.

— Прости, — покаялся он, приподнявшись на локте. — Мне ужасно жаль, Хелен. Ты так чертовски прекрасна!

Не в силах удержаться, Спенсер наклонился, чтобы поцеловать ее, и обнаружил, что плоть снова налилась и отвердела.

— Мне тридцать три года, — бормотал он между поцелуями, — и я снова хочу тебя. Немедленно. Ты ведьма. Колдунья. Ты невероятна…

Он вышел из нее, пульсирующий и набухший, и, задыхаясь, снова стал целовать. Его пальцы нашли заветное местечко и начали ритмический танец, в котором он всегда был так искусен, но ощущение ее влажной плоти, мягкости, жара снова свело его с ума, кружило голову. Как ему хотелось видеть, что и она бьется в судорогах экстаза, бешеного, исступленного. Спенсер целовал ее и ласкал, пока она не напряглась, не задрожала… Только тогда он поднял голову, чтобы взглянуть в ее запрокинутое лицо. Она чуть надавила на его пальцы и исступленно, почти истерически закричала, когда наслаждение пронизало ее и весь мир, казалось, сосредоточился в его руке. Она снова ахнула, на этот раз в его губы.

Спенсер поцеловал ее крепче, не понимая, что она старается вырваться. Наконец сообразив, в чем дело, он недоуменно моргнул, хотел что-то спросить, но она взвизгнула:

— О Господи!

И, с силой сжав Спенсера, откатилась вместе с ним в сторону. Послышался скрежет балок, и потолок с оглушительным грохотом обрушился как раз на то место, где они лежали. Спенсер похолодел.

Наступила мертвенная тишина, прерываемая лишь шумом дождя.

Они все еще лежали, прижимаясь друг к другу.

— Потолок, — выдохнул он. — Мы могли бы погибнуть.

Веки Хелен были опущены. Он накрыл ее рот поцелуем, вонзился в покорную плоть. Но ее губы не шевельнулись.

— Хелен?!

Он чуть отстранился, чтобы взглянуть ей в лицо. Она лежала в глубоком обмороке. А он, скотина эдакая, все еще был в ней, твердый и неудовлетворенный.


Глава 10


Лорд Бичем поднялся и осторожно повернул ее на спину. Из ранки под левым ухом сочилась кровь, пачкая мокрые волосы. Ее чем-то задело. Спенсер поднял глаза. Дождь все еще лил как из ведра. Он опустил ее юбки, застегнул лосины и уселся рядом с Хелен. Она замерзнет!

Бичем стащил с себя куртку и укрыл Хелен. Это самое большее, что он может для нее сделать. Даже уложить поудобнее боится. Но иначе она непременно замерзнет и схватит простуду, а это опасно.

Он растянулся рядом и прижал ее к себе.

— Прости меня, Хелен. Ты спасла мою похотливую шкуру и сама пострадала. Но теперь все будет хорошо. Мы останемся здесь, пока ты не придешь в себя.

Он поцеловал ее в лоб и укутал покрепче курткой. Подумать только: совсем недавно они направлялись в Дирхем, а теперь оказались в полуразрушенной хижине, остаток потолка которой вот-вот свалится им на головы.

Именно в этот момент он понял, что ночь уже близка и становится все холоднее. Что, если дождь не прекратится?

Спенсер закрыл глаза и прижался к ее щеке своей. Конечно, можно попробовать нести Хелен на руках, но далеко ли он уйдет? Вряд ли доберется до проселочной дороги. Земля скользкая, все вокруг мокрое, и горячка им обоим обеспечена.

Выхода нет, придется остаться на месте. Он прижал ладонь к ее груди. К его облегчению, сердце билось ровно и медленно. Придется ждать.

Спенсер покачал головой, до сих пор удивляясь своему поведению. Ну совершенный юнец, которого впервые удостоила вниманием женщина! Он в жизни еще не испытывал такого нетерпеливого желания овладеть ею. В эти минуты для него просто не существовало ничего иного, кроме Хелен и потребности очутиться в ней, держать се крепко, пока они не станут единым целым, сольются вместе — на мгновение, на час, навсегда…

Случившееся глубоко взволновало Спенсера, но он постарался взять себя в руки. Возможно, все это временное помрачение из-за необычной обстановки: дождь, гроза, живописные развалины, а при виде струившихся белым облаком волос он просто потерял рассудок. Вероятно, с ней произошло то же самое. Столько женщин прошло через его жизнь! И всеми он наслаждался, всегда был хозяином положения, но на этот раз окончательно растерялся и излил в нее свое семя. А вот этого нельзя было допускать! Он не желал никаких беременностей и незаконных детей. Но с Хелен просто извергся вулканом, вопя от наслаждения и радости и не заботясь о последствиях.

Нет, она в самом деле околдовала его.

Правда, женщины редко беременеют с первого раза. Но он наверняка бы исторгся в нее второй раз, если бы не обрушилась крыша. Хорошо еще, что она забилась в экстазе, прежде чем произошла катастрофа.

Спенсер снова поцеловал ее в висок и почувствовал, как Хелен пошевелилась. Какое счастье! Она лежала без сознания минут пять, не меньше.

— Хелен, — прошептал он, приблизив губы к ее щеке. — Хелен…

И скорее почувствовал, чем услышал, как она тихо застонала.

— Хелен, открой глаза. Очнись. Она нехотя взмахнула ресницами. Он погладил ее по лицу.

— Добро пожаловать обратно.

Не стоит торопить события. Пусть придет в себя. Глаза Хелен затуманились, совсем как когда она была на краю экстаза. Он отодвинулся, чтобы она лучше его разглядела. Пусть осознает, кто рядом с ней.

— Что случилось? — едва слышно пробормотала она.

Спенсер улыбнулся:

— Все хорошо. Ты спасла нас обоих от страшной гибели под рухнувшей крышей, но при этом тебя чем-то ранило. Крови совсем немного. Скажи, сколько пальцев я поднял?

— Слишком много.

— Закрой глаза и постарайся ни о чем не думать. Я здесь, и мы в безопасности. Только не смей спать! Боюсь, тебя ударило слишком сильно. Скажи, когда будешь в состоянии снова посчитать мои пальцы.

— Я никогда раньше этого не делала.

Спенсер наклонился и поцеловал ее побелевшие губы.

— Никогда не получала удары балкой по голове? Или никогда не спасала мужчину, потерявшего из-за тебя голову?

— И это тоже. Прости, но боюсь, я не в силах бежать за тобой до самой дороги. Что нам делать, Спенсер?

— Пока ничего. И постарайся не волноваться, Хелен. Предоставь это мне. Интересно, далеко отсюда деревня или хотя бы ферма?

Хелен дрожала от холода, и он обнял ее.

— Знаю, ты промокла, но, к сожалению, я тоже и ничем не могу тебе помочь. — Подумав немного, он добавил:

— Вот что мы сделаем — разоблачимся догола и прижмемся друг к другу так тесно, что сразу согреемся.

Хелен застонала, но ничего не ответила. Спенсер раздел ее, как раздевал множество женщин за свою взрослую жизнь, только на этот раз без всякого вожделения и предвкушения постельных забав. Одежда липла к телу, Хелен дрожала, стуча зубами, и жмурилась от боли, которую причиняло каждое движение.

— Прости, Хелен, осталось совсем немного. Я говорил тебе, как ты прекрасна? Хотя, наверное, сейчас не время болтать о подобных вещах. Лучше я обниму тебя. Продержись еще немного.

Наконец он справился с нелегкой задачей и ухитрился натянуть на себя и Хелен чуть влажную нижнюю юбку. Хоть какая-то защита! Потом навалил поверх нижней юбки остальную одежду. Совсем неплохо!

— Ты жарче той кирпичной печи, которую отец велел выстроить в охотничьем домике около Лидса.

Глаза Бичема едва не полезли на лоб. Твердая плоть упиралась в ее живот. Ничего не поделаешь, опять он не в силах с собой совладать!

Он поцеловал ее в щеку.

— Не обращай на меня внимания, Хелен. Я не могу контролировать этот орган своего тела. Игнорируй его, и все. Тебе теплее?

— О да, — прошептала она, овевая его шею теплым дыханием. — Ты вызываешь во мне какие-то странные чувства, но это не важно. Я ужасно устала. Спенсер.

— Проморгайся и взгляни на меня. Вот так. Ну, Хелен, ты же не какая-нибудь хрупкая, нежная барышня. Не смей спать! Обними меня. Согрелась?

Он гладил ее спину, ягодицы и бедра. Его прикосновения зажигали в ней огонь. Какой там огонь: бушующее пламя! Дольше всего он задержался на бедрах.

— На это ты не рассчитывал, верно, Спенсер?

— На обвал крыши?

— Нет. Я думала обо всем, и заметь, одно событие давало начало следующему, словно ты осуществлял идеальный план наказания. Все шло прекрасно, если не считать удара по голове. Настоящий мастер наказаний никогда не допустил бы такого.

— Не допустил бы, — согласился он, сжимая ее попку и бессознательно толкаясь ей в живот своим вздыбленным, отчаянно твердым достоинством. При этом он буквально дрожал от желания. Да что это с ним творится?! — Не обращай внимания, — повторил он.

— Боюсь, эго невозможно. Ты совсем меня придавил.

Кстати, я уже согрелась. О Боже, какая бессмыслица! До сегодняшнего дня я никогда не теряла самообладания до такой степени, и мне это не нравится, Спенсер. Совсем не нравится.

И она, не отодвигаясь, призывно повела бедрами.

В этот момент Спенсеру было не до угрызений совести. Он хотел ее так же сильно и неутомимо, как в первый раз, и, приподнявшись, стал целовать лицо, шею и грудь Хелен.

Он сам не помнил, как очутился в ней и стал двигаться. Слияние было быстрым, грубым, почти жестоким, и когда она испустила победный вопль, он дал себе волю и присоединился к ней, так что их крики звучали почти в унисон.

Спенсер не хотел выходить из нее и не вышел, только снова умудрился укрыть ее и себя с головой и, к собственному удивлению, мгновенно заснул, положив голову ей на плечо и все еще оставаясь в Хелен.

Хелен подняла глаза к узкой полоске крыши. Она уже не мерзла, и голова не слишком болела. Она была так потрясена, так сбита с толку случившимся между ними, что, когда невероятные ощущения вновь стали накапливаться, стремясь вырваться наружу, только глубоко вздохнула и поцеловала Спенсера. И почувствовала его пальцы на своей груди. Он снова начал вонзаться в нее, войдя в чарующий ритм и не останавливаясь, пока она не застонала. Спенсер улыбнулся ей, продолжая двигаться, и прошло совсем немного времени, как он снова глубоко изверг в нее свое семя. Поразительно, как сильно он хочет ее, и это желание ничуть не утихает. Можно подумать, он вновь превратился в ненасытного мальчишку. Пора вспомнить, что ему уже тридцать три года!

Когда наконец к нему вновь вернулась способность мыслить, он прошептал:

— Я совсем не желаю испустить дух в этих руинах, валяясь в луже.

— Я неплохо себя чувствую, только голова немного болит. Мне следовало быть совершенно измученной, но я готова горы свернуть. Думаю, что вполне способна идти.

По правде говоря. Спенсера самого подмывало сплясать ирландскую джигу. Его тело так и пульсировало невероятной энергией. Он с величайшим трудом оторвался от нее и, неохотно встав, протянул ей руку и помог подняться.

— Только не смотри на мои губы, Хелен! — внезапно вскрикнул он. — Иначе я снова опрокину тебя на спину. Мы должны одеться и найти убежище.

Опять натягивать противно мокрую одежду! Она уселась на пол, чтобы зашнуровать башмаки, а Спенсер попытался надеть сапоги. Хелен рассмеялась. Спенсер глянул на нее и тоже усмехнулся.

Дождь немного утих и лил не с такой силой, но все же им пришлось брести по дороге целый час, прежде чем вдали показался Шагборо-Холл.

— Господи! — охнул лорд Прит, когда двое оборванных и промокших до нитки бродяг появились в передней. — Немедленно велю согреть шампанского.

Лорд Бичем попросил бренди и получил его. Лорд Прит отправил гостя в спальню, где Неттл уже готовил ванну. Он в два счета освободил хозяина от одежды и закутал в халат. Под жалобы и вопли Неттла, доведенного едва не до слез состоянием его ботфортов, лорд Бичем подкинул дров в камин, потом лег в воду, закрыл глаза и увидел Хелен, обнаженную, выгибающуюся под его ласками, вопящую от наслаждения, и себя, слившегося с ней в поцелуе.

Он взял ее три раза.

Что, черт возьми, он натворил?!

Что же до Хелен.., она гораздо раньше осознала, что наделала, и прокляла все на свете. Тини металась перед ванной, ломая руки и совершенно не понимая, почему хозяйка так рассержена.

— Нечего сходить с ума из-за раны на голове, мисс Хелен, — увещевала она. — Крови совсем немного, но я пошлю за доктором.

— Я не безумна, Тини, это ты не в себе. Я скорее умру, чем позволю Оззи прикоснуться к себе.

— Но вы сами говорили, что он никого еще не убил.

— Верно, но он воображает, что влюблен в меня. Близко его не подпущу! Лучше помоги мне вымыть голову. Не волнуйся, кровь я смою.

Да, Хелен понимала, что наделала, И не один раз, а три. Три великолепных, чудесных, изумительных раза. Она снова мысленно прокляла себя и начала одеваться к ужину.

Лютер и Элинор все-таки пришли в конюшню, еще позже, чем их хозяева, и именно поэтому, по словам отца, никто не встревожился их отсутствием.

— Интересно, чем занимались все это время проклятые животные, после того как сбросили нас? — спросил лорд Бичем, ни к кому в особенности не обращаясь и наслаждаясь густым горячим черепаховым супом, ласкавшим небо. Кажется, кухарка положила туда немного лимона…

Хелен откашлялась и насадила на вилку ломтик картофеля.

— Возможно, искали приюта, как и мы с вами, лорд Бичем. Не волнуйтесь, отец, я вижу, как вы бледны и тяжело дышите. Я выпила теплого шампанского и совершенно ожила, словно последние три часа провела под крышей. — Взглянув лорду Бичему в глаза, она добавила:

— Честно говоря, я мало что могу припомнить из того, что было. Все слилось в памяти. Кажется, мы с лордом Бичемом собрались в Дирхем. Остальное стерлось. Видимо, шел дождь, поскольку мы совсем промокли, но вот остальное… Тьма. Никаких деталей. Совсем ничего.

Лорду Бичему следовало бы испытать облегчение, но этого не произошло. Наоборот, он неизвестно отчего пришел в бешенство. Она старается забыть, что он подарил ей ослепительное наслаждение, и не один, а целых три раза?! Он пробормотал себе под нос проклятие.

Как только ужин закончился, Хелен поднялась.

— Папа, я иду спать. Прошу извинить, сегодняшнее происшествие очень меня утомило. Лорд Бичем, увидимся утром и, если дождя не будет, снова попытаемся добраться до Дирхема.

Что он мог сказать? Его обуревало страстное желание встать, отодвинуть стул и, не отрывая глаз от Хелен, подойти и сжать ее белоснежную шею. Он еще не знал, насколько сильно. Во всяком случае, достаточно, чтобы привлечь внимание Хелен, сатана бы ее побрал.

Нервно сжимая и разжимая пальцы, он смотрел, как она идет к выходу. Платье из мягкого шелка цвета голубиного крыла идеально облегало ее фигуру.

Он взял ее три раза, отдал все, больше, чем все, просто потому, что она по неизвестной причине сумела это все из него вытянуть. Полностью завладела им, опустошила и теперь велит забыть?!

Ну, этого он не позволит. Ни за что.

Гость и хозяин сели играть в вист. Лорд Прит долго толковал о том, что его милая маленькая Нелл — воистину копия своей добрейшей, нежной матери. Если бы не маячивший поблизости Флок, лорд Бичем поперхнулся бы бренди.

Он проиграл шестьдесят фунтов и выпил слишком много восхитительного контрабандного французского напитка к тому времени, как Флок объявил, что его сиятельству пора на вечернюю прогулку.


Глава 11


— Черт бы побрал твое упрямство, Хелен, да не молчи же! Женщинам всегда не терпится поболтать после любовных игр, довести мужчину до полного отупения своими разговорами. Обычно они начинают трещать немедленно, не обращая внимания на то, что мужчина еще не в силах отдышаться, прийти в себя, опомниться. Правда, признаю, что вчерашнее окружение было не особенно романтическим, и ты решила подождать немного, чтобы заговорить меня до смерти подробными описаниями своих ощущений. Время настало. Погода неплохая. Дождь перестал, и пейзаж можно назвать идеальным. Вполне можно потолковать со мной. Молчание.

— Не стесняйся высказать свое недовольство, Хелен, — настаивал Бичем, — пожаловаться на мелкие неприятности и некоторые неудобства.

Но Хелен, эта негодяйка, вместо ответа принялась насвистывать.

Бичем рванул поводья Лютера, и конь взбрыкнул, едва не выбив его из седла.

— Дьявол, да прекрати же немедленно! — завопил Спенсер, повернувшись к ней. — Ладно, сознаюсь, что все случившееся между нами не было столь уж совершенным, и поэтому ты стараешься скорее забыть…

— Господи, Спенсер, о чем это ты?!

Он проигнорировал издевательский тон. В конце концов, он слишком хороша постиг женщин. Не всякая может просто так, без какого-либо поощрения излить душу. Для этого ей необходимо хоть немного доверять мужчине, понимать, что тот восхищается ею, особенно если так уж приспичило похвалить его. Остается надеяться, что она знает, какой восхитительной кажется ему, не говоря уже о том изысканном наслаждении, которое он ей подарил. В ушах Спенсера все еще звучат ее стоны. Он еще чувствует ее содрогания.

Его дыхание на миг прервалось. Может, она слишком смущена, чтобы признать, какой великолепный ей достался любовник? Да, скорее всего именно так.

— Если хочешь сказать, что мы невероятно друг другу подходим, сделай это сейчас. Я с удовольствием выслушаю и не пропущу ни единого слова.

Хелен продолжала насвистывать. Ей вторила малиновка, прыгавшая по ветке дерева. В душе Спенсера разгоралась ярость, кипящая, неукротимая, но он старался не повышать голоса и не срываться на крик. Само воплощение разума и воли!

— Послушай, мы одни. Небо прояснилось, солнце сияет, и лошади рвутся вперед. Открой мне свое сердце. И не обращай внимания на некоторую сухость моего тона. Тебе хотелось бы, разумеется, чтобы я пел дифирамбы и разразился прочувствованными романтическими тирадами, восхваляющими каждый миг нашего пребывания в сырой хижине.

Она ответила ему взглядом, полным веселого недоумения, — взглядом, способным низвести мужчину до уровня ничтожного слизняка.

— Поскольку вчера мы ничем особенным не занимались, по крайней мере таким, что стоило бы упоминания, мне совершенно безразличны все романтические бредни. Так что не стоит волноваться.

— Пытаешься вывести меня из себя? Не стоит! Твои так называемые провалы памяти по меньшей мере смехотворны. Когда я беру женщину, ей никогда этого не забыть. Никогда. А если я беру ее не один, а три раза, ее жизнь необратимо изменяется.

Эта негодница имела наглость рассмеяться. Уставилась на него и хохочет!

Он едва не лопнул от злости.

Но тут она смолкла, приняла донельзя скучающий, равнодушный вид и принялась попеременно разглядывать коричневые перчатки для верховой езды и черные сверкающие башмачки. Интересно, кто их чистит, — ведь камердинеры бывают только у мужчин?

Она выглядит так, словно умирает от тоски.

Сам же Спенсер умирал от желания спрыгнуть с коня, повалить ее на землю — и будь что будет. Но в этот момент она взглянула на него и заявила спокойным, невозмутимым, исполненным терпения голосом истинной мученицы, жертвы эгоизма окружающих:

— И совсем ни к чему дуться, лорд Бичем. Давно пора научиться смирять свое раненое мужское тщеславие.

— Черт возьми, меня зовут Спенсер!

— Хорошо, Спенсер. Я согласна звать вас по имени, если вы не станете вести себя как упрямый осел.

— Хелен, ты, кажется, добиваешься, чтобы я бросил тебя в траву и доказал, что вчерашнее происшествие стало одним из самых волнующих событий в твоей унылой провинциальной жизни?

— Создатель! — воскликнула она, укоризненно покачивая головой и, по-видимому, исполненная твердых намерений преподать ему урок. — Вы чрезмерно высокого мнения о себе, лорд Бичем. Советую вам забыть вчерашние глупости и вспомнить, что вы мой партнер, а не любовник.

— Я собираюсь стать и партнером, и любовником. Собственно говоря, так уже и есть. Совершенно нет причин отделять одно от другого. Все должно идти своим путем, как началось. Сожалею, что тебя ударило балкой, что ты промокла до костей, что прогнивший деревянный пол далеко не так удобен, как кровать, но, несмотря на все это, ты не станешь отрицать, что безмерно наслаждалась. Три раза. И я — тот человек, который дал тебе это блаженство.

— Совершенно верно, мне было хорошо, как, впрочем, и вам. И что из этого?

Что из этого ?!

Он тупо уставился на нее, на миг лишившись дара речи. Ни одна женщина не смела говорить с ним подобным образом!

Что из этого? От действительно заявила так?

Ему хотелось кричать от бессильной злости.

Не дождется!

Спенсер набрал в грудь воздуха, чтобы успокоиться, и даже сумел улыбнуться:

— Довольно забавно. Что ты хочешь этим сказать?

— Видите ли, сэр, вчерашний день был ничтожно малым отрезком времени по сравнению с возрастом Вселенной. Каплей в океане. Мы связаны друг с другом, но не какими-то пошлыми делишками. Наша цель поистине грандиозна. Поиски мистической лампы! Правда, вчера мы немного отвлеклись из-за ужасной погоды. Сегодня чудесный день, и мы снова пустились в путь. Кстати, лорд Бичем, советую вам следить за дорогой. Лютер косит глазом на восхитительно густую траву на обочине.

— Лютер, — тихо велел Бичем коню, — не смей вести себя как чертова баба и отвлекаться на пустяки, особенно когда я сижу в седле.

Лютер фыркнул, а Хелен засмеялась.

Бывают случаи, когда мужчине ничего другого не остается, кроме как смириться с поражением. Лорд Бичем смирялся весь остаток пути до Дирхема.

* * *


Викарий Локлир Гиллиам, осанистый джентльмен, отец двоих детей и вдовец, преследуемый всеми незамужними прихожанками его паствы старше сорока лет, сидел в кабинете, погрузившись в рукопись своего достопочтенного брата, когда его соизволили посетить красавец аристократ, бывший ученик сэра Джайлза, и мисс Хелен Мейберри, привлекательная молодая женщина, за которой он был бы рад ухаживать со всей страстью души, будь она лет на пятнадцать постарше. И теперь гости с энтузиазмом перебирали старые пергаменты, время от времени качая головами, поскольку так и не могли найти то, что искали. В воздухе висели клубы пыли.

Хелен стояла на коленях перед огромной инкунабулой, развернутой на прелестном фламандском ковре, который подарила викарию леди Уинфрид Олторп, к счастью, успевшая выйти замуж второй раз.

— Не то, — вздохнула она. — Похоже, но не то. Лорд Бичем пристально всмотрелся в рукопись.

— Верно, похоже. Это арамейский.

— Чашку чая, дорогая?

— С радостью, мистер Гиллиам, — откликнулась Хелен, моргнув усталыми глазами. — Вы очень добры. О Боже, какую же пыль мы тут подняли!

Викарий отмахнулся, когда она попыталась встать.

— Сидите, сидите. Я скажу кухарке насчет чая. Полчаса спустя, когда чашки опустели, лорд Бичем вдруг вскрикнул:

— Эврика! Я нашел! Нашел!

Хелен вскочила. Спенсер склонился над старым пожелтевшим томом, лежавшим на письменном столе.

— Что это?

Бичем поднял возбужденно блестевшие глаза. Куда девался дерзкий, надменный аристократ, занятый погоней за наслаждениями? Его место занял восторженный ученый, гордый своим открытием.

— Уверен, что это то самое. Взгляните, Хелен, и скажите, что вы об этом думаете.

Она подалась вперед и стала сосредоточенно изучать текст, что-то напевая, — Похоже, вы правы. Видите эту странную букву, которая повторяется много раз? Точно как в нашем свитке. Что это за язык?

— Он называется пехлевийским. Алфавит взят из арамейского, поэтому они так похожи. Пехлеви был письменностью персов приблизительно с начала второго века до Рождества Христова до появления ислама в седьмом веке нашей эры. “Авеста” — священная книга зороастризма — написана на диалекте пехлеви, именуемом авестийским. Хелен, это просто удивительно! Найти нечто подобное…

Он осекся, расплылся в широкой улыбке и, схватив ее за талию, закружил по комнате.

— Мы отыскали его! Вообрази, пехлевийский, язык такой старый, что исчез с лица земли! От одной этой мысли мне хочется кричать и смеяться. Подумать только: кто-то написал послание на коже более тысячи лет назад — и мы получили его сейчас, в наше время!

Он поставил ее на ноги, поцеловал и, тут же разжав руки, вновь вернулся к столу. Хелен, нахмурившись, снова стала вглядываться в книгу, письмена которой были совершенно идентичны тем, что ей довелось найти в пещере. Бормоча что-то себе под нос, Бичем осторожно водил пальцами по строчкам.

— Расскажите, что вы поняли, — попросила она. — И можете ли перевести наш свиток?

— Из кожи вон лезу. Но это очень трудно, поскольку в пехлевийском персидские слова часто заменяются арамейскими. Взять хотя бы наше слово “король”. На пехлеви это “шах”, но пишется как арамейское слово “малка”. Поэтому приходится сначала читать по-арамейски, а потом переводить на пехлеви, а это нелегкая и утомительная работа. Даже читать — и то сложно, не говоря уже о переводе. Но я сумею, Хелен, хотя понятия не имею, сколько времени это займет! — воскликнул Бичем с глупой ухмылкой, но тут же озадаченно поднял брови. — В чем дело?

— Что, если наш свиток не имеет ничего общего с лампой?

— Брось, Хелен, ты всегда знала, что шансов почти никаких и на связь с лампой указывает разве что месте находки. Но не отчаивайся. Главное, что мы знаем происхождение лампы и ее приблизительное местонахождение. Что бы мы ни обнаружили, это увлекательные поиски, поразительная научная находка, и честь открытия принадлежит тебе. Когда об этом станет известно, ученые со всей Европы соберутся, чтобы взглянуть на свиток.

Он довольно потер руки, рассеянно потрепал ее по плечу и снова вернулся к книге.

— Но как персидский свиток оказался погребенным в пещере на восточном побережье Англии? Если он привезен сюда римлянами во время нашествия на Англию, наверняка был бы на латыни!

— Пока не знаю. Но думаю, все постепенно прояснится. Не волнуйся. Твой партнер — малый способный.

Следующие два часа они провели в поисках рукописей, которые могли бы помочь Спенсеру в переводе.

— Ну вот, — объявил он наконец, поднимаясь и отряхивая пыльные руки. — У нас три источника — больше, чем я ожидал найти. Пожалуй, хватит.

Солнце уже клонилось к закату, когда они покинули милый, уютный дом викария, выстроенный позади старой церкви, среди буйно цветущего сада. В гостиной к этому времени уже собрались три дамы, пившие чай с хозяином.

— Бедняга, — вздохнула Хелен. — Его немилосердно преследуют. Жена умерла всего год назад, в то же время, что ваш учитель сэр Джайлз.

— А мне показалось, что викарий прекрасно проводит время!

В этот день лорд Бичем не проиграл ни гинеи, поскольку Хелен сразу после ужина заявила отцу, что ей необходимо срочно поговорить с партнером.

— Насколько я понимаю, — скромно заметил лорд Прит, — партнер он неплохой, но несчастный мальчик совершенно не умеет играть в вист. Представляешь, ты лишила меня целого состояния!

— Можешь выпотрошить его кошелек, когда мы с ним все обсудим, отец.

— Ха! — хмыкнул лорд Бичем, но энергия так и бурлила в нем, не давая покоя. Ждать не было сил. После приезда в Шагборо-Холл они лишь мельком взглянули на свиток — надо было переодеваться к ужину. Но даже этого оказалось достаточно, чтобы убедиться: рукопись написана на пехлеви.

Когда Хелен в одиннадцать часов вечера все же решилась уйти, Бичем еще трудился над манускриптом, что-то писал, иногда ругался, иногда мурлыкал от удовольствия. Похоже, он даже не слышал, как за ней закрылась дверь.

Заснула она сразу, едва коснувшись головой подушки, и ей приснилось, что она крепко прижимает лампу к груди. Дышать становилось все труднее. Она сильнее стиснула лампу. И внезапно случилась странная вещь. Лампа превратилась в мужчину, настоящего великана, с улыбкой ласкавшего ее плоть. Этим мужчиной был Спенсер.

Хелен всполошенно вскочила, оглядываясь по сторонам. Что это с ней? Все детали предыдущего вечера всплыли в памяти во всем своем великолепии. Ее трясло от силы и полноты впечатлений.

Хелен свесила ноги с кровати.

Часы пробили половину второго, когда она прокралась в кабинет. Лорд Бичем спал, положив голову на стол, в окружении кожаного свитка и трех рукописей из коллекции викария. У его локтя едва мерцала свеча. На полу были разбросаны листы бумаги, исписанные его твердым почерком:


От короля Фавала своему?….в Александрии…Святой человек пытался спасти мою душу для своего хозяина?….лампа не настоящая, она из другого?….Дар ли это Бога или дьявола? ..он умер, изрыгая богохульства.., проклинал меня за свой конец, хотя сам наложил на себя руки…


— Хелен, почему ты плачешь?

— Это лампа. Спенсер, в рукописи говорится о лампе. Я плачу от счастья. Добро это или зло? “Она не настоящая, она из другого…” Боже, как много ты успел сделать!

Хелен вскочила и с размаху бросилась к нему на колени. Спенсер машинально прижал ее к себе, но тут стул не выдержал и они рухнули на пол, причем Хелен приземлилась сверху.

Спенсер хохотал так, что на глазах выступили слезы.

— В жизни так не смеялся. Немедленно слезай с меня, женщина! — Но тут же стиснул ее изо всех сил. — Нет, я не то сказал. Приказываю тебе не шевелиться.

Запустив руку в длинные шелковистые волосы, он притянул ее лицо к своему и поцеловал, сначала едва прикасаясь губами, а потом ловко перевернулся и придавил Хелен к ковру. То, что началось как небрежная ласка, быстро превратилось в нечто лихорадочно-поспешное, настойчивое. Каким-то краем сознания он понимал, как сильно хочет ее — до такой степени, что умрет от желания, если не овладеет ею. Сейчас же.

Не прекращая целовать Хелен, он вздернул ее ночную сорочку. Теплые руки гладили ее бедра, живот, груди.

— Господи, Хелен, я больше не могу!

Он сдернул панталоны и навис над ней. Голова кружилась от ее запаха — запаха Хелен. На мгновение ему удалось сосредоточиться и взглянуть ей в лицо. Ее глаза сияли ослепительной синевой грозового летнего дня. Полуоткрытые губы были влажны от поцелуев, груди вздымались.

— Спенсер, — прошептала она, выгибаясь.

Он едва не ринулся в пропасть, не взорвался, услышав свое имя из ее уст. Стиснул зубы, поднял ее бедра и врезался в Хелен с такой силой, что ему показалось, будто они умирают. Ему с трудом удалось оторваться от нее и выйти. Тяжело дыша, он стал ласкать ее набухший бутон плоти, и не прошло и минуты, как она вновь выкрикнула его имя, извиваясь, изнемогая от наслаждения. Он снова вонзился в нее глубоко и порывисто, удивляясь, как прожил все эти годы без Хелен.

Все закончилось скоро, слишком скоро, но он знал, что отдал ей все без остатка, и ощущал лишь бесконечное удовлетворение.

Они крепко прижались друг к другу, тяжело дыша, и он все еще целовал ее, не в силах остановиться.

— Не могу поверить… — пробормотала она, лизнув его подбородок.

Спенсер приподнялся на локтях и признался:

— Я тоже к такому не привык… Нет, вздор, конечно, привык. Просто случилось нечто такое…

Спенсер замолчал и сморщился как от боли, пристально глядя на Хелен, забыв, что по-прежнему находится в ней.

— О Хелен! — шепнул он, снова сделав резкий выпад. — Боже мой, Хелен!

Он начал было двигаться, но тут же остановился, сполз вниз и прижался ртом к ее жаждущей плоти. Хелен кричала и билась, как подстреленная птица, но он держал ее крепко, пока она не сдалась, не выкрикнула его имя и не обмякла, безразличная к тому, что он вошел в нее.

— Нет, — пробормотал он, задыхаясь так, словно только что пробежал до Корт-Хэммсринга и обратно, — я тоже этому не верю. Мужчина просто не в состоянии делать это каждые три секунды. Безумие, настоящее безумие, которое преждевременно сведет меня в могилу. Я должен взять себя в руки. Нет, Хелен, не смей шевелиться, это слишком.

— Не секунды, а минуты, — поправила она, хотя сомневалась, что сможет шелохнуться, даже если крыша обрушится на нее. Но все же обняла его за шею и потянулась к губам.


Глава 12


На этот раз прошло не менее десяти минут, прежде чем он снова погрузился в нее, сначала медленно, потом все убыстряя ритм. Знакомое безумие овладело им. Он никак не мог насытиться ею, войти достаточно глубоко, так, чтобы достать до самого сердца. О, как он жаждал обладать этой женщиной! Поставить на ней клеймо своего обладания, чтобы весь мир знал, кому она принадлежит!

Он поймал ее вопли своим ртом, почувствовал, как в спину вонзаются острые ногти, и едва не потерял сознание от бурной разрядки.

— Теперь я точно умру, — объявил он в пустоту, обдавая ее щеки горячим дыханием. Волосы разметались по плечам и груди Хелен, губы, красные и смятые поцелуями, призывно раскрылись, ночная сорочка сбилась до талии. Он все еще был в ней, но должен же мужчина рано или поздно ретироваться. Похоже, скорее поздно, чем рано.

— Да, — выдохнула она. — Я тоже.

В ее ушах отдавался стук собственного сердца, хотя уже и не такой громкий. Его сердце тоже начинало успокаиваться.

— В жизни не подозревала, что может быть такое, — удивленно протянула озадаченная Хелен. — Столько книг прочитала, столько рисунков видела, но нигде не написано, что всего за несколько минут мужчина способен совершить такие подвиги.

— Исключительно вместе с тобой, — вставил Спенсер. — Без тебя я ничего бы не достиг.

Он выглядел таким же сконфуженным, как и она, но в его голосе звучали какие-то странные нотки.

— Все равно не понимаю, — настаивала она.

— Чего именно? Что ты женщина страстная? Что я невероятный любовник?

Обычная маска высокомерного мужского превосходства вновь вернулась, а глаза торжествующе сверкали. Как он доволен своей победой!

— Нет, — протянула она, гладя его по спине, ощущая через батист сорочки каждую мышцу, кости, тепло его плоти, восхитительную гладкость кожи. — Я не понимаю, почему ты так напуган.

Бичем отпрянул и вскочил на ноги, натягивая панталоны и разглядывая распростертую на полу женщину. Длинные белоснежные ноги широко раздвинуты, лицо светится неким внутренним сиянием, руки подняты над головой. Ослепительная красота!

— Черт побери, ничего я не боюсь! Перестань делать абсурдные заключения, основанные на дурацкой женской логике. О каком страхе идет речь?

Хелен медленно села и одернула сорочку. По внутренней стороне бедер текло его семя. Как непривычно.., давно уже она не испытывала ничего подобного. Со вчерашнего дня.

Она принялась расчесывать волосы пальцами и, почувствовав его взгляд, подняла глаза. И заметила, что Спенсер судорожно сжал кулаки.

— Я ничего не боюсь, — повторил он. — Это все чушь. Вздор. Бессмыслица.

Хелен с жалостью посмотрела на сломанный стул — прелестную белую с золотом вещицу в стиле Людовика XV, принадлежавшую еще ее бабке. Одна ножка просто отломилась, вторая расщеплена. Возможно, опытный краснодеревщик сумеет его починить, хотя это будет весьма затруднительно.

Она перевела взор на разбросанные по полу страницы. Странно, что они не смяли их, катаясь на ковре и сжимая друг друга в объятиях.

— Мне это не нравится, Хелен. Она со вздохом поднялась, но пошатнулась и схватилась за край стола, чтобы не упасть.

— Я иду к себе, — с трудом выговорила она, уставясь на узкую полку со своими любимыми романами. — Вы проделали невероятную работу, переведя свиток. Так и знала, что речь идет о лампе. Но до сути мы так и не добрались.

Он пожал плечами, заправляя рубашку в панталоны.

— Верно. Разумнее всего было бы предположить, что лампа должна быть вместе со свитком в шкатулке. Почему же послание лежит отдельно? В чем смысл? И где чертова лампа?

— Возможно, — предположила она, едва дотрагиваясь до свитка, — эту шкатулку кто-то нашел гораздо позже, уже после того, как Эдуард привез лампу в Англию. Вероятно также, что этот кто-то примерно знал, где зарыли лампу, и спрятал шкатулку поблизости, с тем чтобы если и то и другое найдут, можно было узнать всю правду. Но я обыскала всю пещеру и больше ничего не обнаружила. Может, лампа неподалеку…

— Хелен!..

Она подняла голову. В свете свечи его лицо казалось жестким, осунувшимся, почти зловещим. Ей вдруг захотелось броситься ему на шею и повалить на пол. Тот самый пол, при виде которого она всегда станет вспоминать, что произошло в кабинете. Она улыбнулась. Он взял ее, не снимая туфель!

— И не смей улыбаться! Послушай, я ничего не боюсь, но вот что тебе скажу: это должно прекратиться! Раньше я всегда сознавал, где нахожусь и что делаю, а теперь.., мне в голову не пришло выйти из тебя в самый ответственный момент, ни вчера ни сегодня. Если это будет продолжаться, ты забеременеешь, Не успели слова слететь с языка, как он тихо охнул, и, как ни странно, совсем не от ужаса. Нет, просто в это мгновение увидел живот Хелен, набухший его ребенком, а она смеялась и говорила что-то такое, отчего он принялся целовать ее и тоже расхохотался. Видение тут же исчезло.

Нет. Это немыслимо! Должно быть, во всем виновата проклятая лампа! Еще немного — и он окончательно рехнется.

Хелен сосредоточенно уставилась на окно, плотно прикрытое светло-желтыми шторами. Плечи ее устало опустились.

— Об этом можешь не волноваться, — заверила она. Бичем не понял, что именно она имеет в виду. Перед глазами вновь плыла та же картина: сияющие глаза, живот, в котором спит их ребенок, и сам он, не в силах оторваться от нее.

— Что именно не должно меня волновать?

— То, что ты остаешься во мне. Это не важно.

— То, что я пролил в тебя свое семя, да не один, а много раз, не важно?

"А ведь это действительно не важно”, — вдруг подумал он. Но вслух сказал:

— Ты с ума сошла, женщина? У меня нет побочных детей, потому что я всегда был крайне осторожен. Но с тобой отчего-то все по-другому.

— Я бесплодна.

Этого не может быть! Он так ясно ощутил ее большой живот, прижатый к нему, когда она целовала его!

— Откуда ты знаешь, черт побери?

— Я когда-то была замужем, очень давно, едва мне исполнилось восемнадцать. Отец считал, что я слишком молода, но я была отчаянно влюблена, поэтому он сдался. Мой муж, человек почти твоих немалых лет, очень хотел наследника. — Хелен пожала плечами. — Он был убит, когда снова началась война и Амьенский мирный договор был нарушен.

— Это произошло много лет назад.

— Да. Мы прожили вместе всего два года. Потом я вернулась к отцу и снова взяла свое девичье имя.

— Не знал.

— Об этом вообще мало кто знает.

— Помню, что спрашивал, была ли ты замужем, но ты уклонилась от ответа.

— Я и сейчас бы ничего не сказала, но ты так испугался моей возможной беременности. Ну так вот, не стоит. Я бесплодна, — бросила она и, повернувшись, вышла.

Лорд Бичем медленно нагнулся, чтобы собрать бумаги. Сейчас ему было не до перевода. Он сложил листочки на письменный стол и отправился к себе. Было почти три часа ночи, когда он наконец задремал и снова увидел Хелен, ясно, как наяву. Она была голой, и он целовал ее губы, груди, гладил круглый живот, ощущая, как брыкается в нем младенец.

Бичем проснулся и сел. Он никогда не считал себя человеком суеверным, не верил ни в призраков, ни в пророчества. Потом он подумал, что, если Хелен родит девочку, она станет настоящей амазонкой, прелестной, острой на язык амазонкой. А если мальчик? Он вырастет великаном, повелителем и вождем…

Бичем удовлетворенно улыбнулся в темноту, но при этом подумал, что окончательно теряет разум.

Он снова растянулся на перине, подложив руки под голову. Хелен — его партнер, а остальное — чистый бред. Ладно, она и партнер, и возлюбленная, но что тут такого? Даже она должна смириться с существующим положением. Они найдут лампу, чего бы это ни стоило.

Но почему она обладает свойством сводить его с ума? С ней он превращается в похотливого юнца, не умеющего сдерживать свои желания. В крови постоянно пылает огонь, руки трясутся от неутолимой потребности обладать Хелен вновь и вновь. Но он уже давно стал взрослым и приобрел немалый опыт!

Все так, но куда девается его самоконтроль при виде Хелен? К такому он не привык. Обычно, насытившись женщиной, он немедленно засыпал. Но не теперь. Не с ней. Он был в полной уверенности, что, несмотря на невероятную усталость, стоит Хелен войти в его спальню, как он набросится на нее, словно впервые, и возьмет с той же страстью, что и два часа назад.

Когда ему снова удалось заснуть, он увидел не Хелен, а мужчину, державшего пистолет в неестественно белой руке. Он так и не понял, куда тот целится, но отчего-то очень испугался. Потом мужчина повернулся, и Спенсер узрел черную маску вместо лица. Незнакомец рассмеялся, навел на него дуло пистолета и спустил курок.

Спенсер мгновенно пробудился и, тяжело дыша, вскочил с кровати. Комната звенела пронзительными воплями. У изножья стоял Неттл и надрывался от крика.

— Неттл, заткнись. Господи, что стряслось в такой час?!

— Милорд, помогите, умоляю! Этот безумец явится с минуты на минуту с топором в руках. Он грозится отрубить мою бедную голову! Спасите меня, милорд! С этими словами Неттл нырнул под кровать. Его предчувствия оправдались. В дверях возник Флок, правда, не с топором, а с пистолетом, весьма решительно настроенный.

— Где эта подлая крыса, милорд?

— Флок, — мягко напомнил лорд Бичем, — вам известно, который теперь час?

— Вполне подходящий для этого ублюдка, которого вы называете камердинером, чтобы встретиться со своим создателем. Лично я уверен, что он вылупился из гнезда сатаны.

— Флок, немедленно убирайтесь из моей спальни!

— Флок, сейчас же прекрати ломать комедию, иначе я отошлю тебя в гостиницу и отдам в руки своих парней.

— Мисс Хелен, — начал Флок с величайшим достоинством, что было крайне затруднительно, поскольку та угрожающе нависла над ним, — камердинер его светлости, человек без всяких моральных устоев, целовал Тини на лестнице черного хода. Она как раз несла ведро горячей воды для вашей ванны, мисс Хелен, но поставила его на ступеньки, чтобы вернуть поцелуй негодяю. Я должен прикончить его, мисс Хелен.

— Но его здесь нет, Флок. Ты потревожил его светлость, который, кстати, лег очень поздно, потому что полночи работал.

— Ну, не только, — пробормотал его светлость.

— В любом случае ты разбудил его, разыгрывая слезливые мелодрамы. Проваливай, и побыстрее, иначе я придумаю наказание, которое тебе совсем не понравится!

Рука с пистолетом дрогнула.

— Нет, мисс Хелен, — прошептал Флок. — Конюх рассказал, что вы сделали с ним после того, как он затеял драку с двоюродным братом мясника и расквасил ему нос.

— А с тобой случится кое-что похуже, если немедленно не отдашь мне проклятый пистолет и не позаботишься о завтраке для лорда Прита. Знаешь ведь, как он проголодается к семи часам. Если не поспешишь, он тебе шею свернет!

— Да, мисс Хелен, но я просто взбешен! И ведь уже предупреждал молодого негодяя, чтобы держался подальше от Тини! Пусть не тешит себя мыслями, что сможет безнаказанно совратить ее!

— Я поговорю с Тини, постараюсь точно узнать, в чем здесь дело, и обещаю честно рассказать тебе обо всем. Не волнуйся. А теперь иди.

Закрыв дверь за Флоком и положив пистолет на туалетный, столик, Хелен повернулась к лорду Бичему. Тот сидел в постели растрепанный, сонный, не замечая, что простыни сползли до пояса.

— Неттл, — окликнула она, — немедленно вылезайте, а то хуже будет.

Камердинер выполз на свет Божий.

— Превосходное укрытие, — саркастически бросила она. — Даже Флок, как бы он ни был разъярен, не посмел бы полезть под кровать лорда Бичема. Идите сюда и садитесь.

Лорд Бичем широко раскрыл глаза, наслаждаясь великолепной комедией. Не желая вмешиваться, он откинулся на подушки, сложил руки на груди и приготовился развлекаться.

— Отряхнитесь как следует. Вижу, мне следует поговорить с миссис Стокли. Подумать, сколько пыли и грязи! Неужели она там не убирает?!

Хелен еле сдерживалась. У нее просто руки чесались задать головомойку горничной.

. — Ну вот, теперь у вас приличный вид. Сядьте.

Она показала на стул рядом с кроватью.

Неттл уселся, боясь взглянуть на Хелен. Вместо этого он тупо уставился на дверь спальни.

— Почему вы целовали Тини на лестнице, когда та несла ведро с водой?

Неттл картинно сжал маленькие белые руки. Выглядел он донельзя несчастным — или невероятно мерзким — в зависимости от того, как посмотреть.

— Я влюблен, мисс Хелен, — объявил он, выдержав театральную паузу.

— Как ваша фамилия, Неттл?

— Да Неттл же, мисс Хелен, это и есть наша фамилия.

— А имя в таком случае?

— Бладуорт, мэм, Бладуорт Неттл [8 - В имени Нетгла, как и в фамилии Тини, присутствует слово blood, что означает “кровь”. Nettle — крапива (англ.).].

— Вы шутите?

— Нисколько, мэм. Это была фамилия моей мамаши, до того как она вышла замуж за моего папашу и стала миссис Неттл.

— Боже, — пробормотала Хелен, — Тини и Бладуорт Неттл. Невероятно! Зубы сводит!

Умиравший от хохота лорд Бичем катался по кровати. Простыня сползла еще ниже. Хелен решительно отвела глаза. Прежде всего надо разобраться с камердинером.

— Я просто избегаю звать его по имени, — вставил Бичем.

— Верно, мэм. Его светлость всегда зовет меня чертовым подлецом или проклятым бабуином. Что-нибудь в этом роде, ну вы понимаете.

— Прекрасно понимаю.

— Она станет Тини Неттл, мэм, ничего особенного.

— Нет. Тини крайне чувствительна. Слишком много крови в именах. Не пойдет.

— И превратится в крошечный росток крапивы, — заметил лорд Бичем, ни к кому в особенности не обращаясь. Хелен, проигнорировав ехидное замечание, осведомилась:

— Сколько вам лет, Неттл?

— Всего тридцать пять, мисс Хелен.

— Флоку тридцать восемь, — вздохнула она.

— Почти никакой разницы, — заметил Бичем. — Что собирается делать бедная великанша?

— Познакомлю Тини с Уолтером Джонсом — молодым человеком, который работает в отцовской лавке в Корт-Хэммеринге, — бросила Хелен, направляясь к двери. — Ему всего двадцать два, и никакой крови.

— О нет, мисс Хелен!

— Не делайте этого, мисс Хелен!

Неттл вскочил, Флок распахнул дверь спальни, едва не сбив хозяйку с ног. Лорд Бичем, как был, абсолютно голый, слетел с кровати. Хелен, открыв рот, уставилась на него, но тут же взяла себя в руки и отвернулась.

— Лорд Бичем, — окликнула она сдавленным голосом, — немедленно вернитесь в постель. Я вполне владею ситуацией.

Она собралась с духом, расправила платье и величественно ткнула пальцем сначала в камердинера, потом в дворецкого.

— С меня довольно. Никто из вас не получит Тини. Флок, твоя фамилия не подойдет для нее. Тини-Флок.., невозможно. Не может же она всю жизнь быть “маленьким стадом”! Что же до вас, Неттл, как заметил лорд Бичем, у вас подкачала не только фамилия, но и имя. Росток крапивы — только этого не хватало! А “Тини Бладбейн” весьма зловеще звучит в сочетании с “Бладуорт Неттл”. Слишком много крови. Категорически заявляю: это просто издевательство. Так что вы оба ищите других невест. “Тини Джонс” — лучше быть не может. Тини и Уолтер Джонс. Кроме того, вы оба слишком стары для Тини. Уолтер подойдет куда лучше. А теперь вон отсюда!

— Э-э.., мисс Мейберри. Не мог бы мой камердинер остаться и помочь мне одеться?

— Вы взрослый человек, лорд Бичем. Никогда не понимала, почему довольно пожилой мужчина не в состоянии справиться с этим сам?

— А ваша Тини?

— Вы, сэр, понятия не имеете, что такое ряд пуговиц от шеи до талии. Флок, кому сказано, убирайся! Вы можете остаться на несколько минут, Неттл, но никакой возни под кроватью его светлости. Постарайтесь найти в себе хоть каплю достоинства!

И с этими словами Хелен выплыла из комнаты, брезгливо подбирая светло-голубые муслиновые юбки.

Лорд Бичем снова подложил руки под голову и строго воззрился на слугу, который, казалось, едва сдерживал слезы.

— Никогда не думал, что стану зрителем такого занимательного спектакля, да еще в семь утра! Принеси воды для ванны, Неттл. И не плачь, парень, ты скоро ее забудешь. Присмотрись лучше к нижней горничной.

— Нет, милорд. Сомневаюсь, что увижу ее. Слезы моего раненого сердца застилают глаза.

Лорд Бичем закатил к небу свои.

За завтраком Спенсер, нужно отдать ему должное, ловко уклонился от дегустации омерзительной смеси яблочного сока и шампанского. Зато лорд Прит жизнерадостно осушил бокал, посмаковал остатки и с видом ценителя заметил:

— Думаю, этот напиток моего изобретения имеет много целебных свойств. Что вы думаете о шампанском, разбавленном вином из плодов самбука?

Лорд Бичем едва не подавился.


Глава 13


Потолок пещеры нависал так низко, что ни Спенсер, ни Хелен не могли выпрямиться во весь рост. Хелен шла впереди, держа в руке лампу. Не оборачиваясь, она предупредила:

— Через несколько шагов пол уйдет вниз и можно будет разогнуться.

Спенсер ненавидел пещеры, избегал их как чумы с девятилетнего возраста, когда соседская девочка заблудилась и ему пришлось ее искать. Ее отчаянные крики, отдававшиеся от сырых стен, словно вопли терзаемых душ, и пронизывающий холод навсегда запечатлелись в его мозгу.

— Насколько велика пещера?

Его голос звучал глухо, эхом затихая где-то вдали.

— Еще примерно двадцать футов. Похожа на длинный каравай хлеба. Боковых помещений нет, — разочарованно сообщила Хелен.

Лорд Бичем, напротив, крайне обрадовался. Та малышка забралась в одно из ответвлений, и там он обнаружил ее, скорчившуюся под узким карнизом. Совсем рядом лежал скелет, и своего тогдашнего страха ни он, ни девочка не забудут до конца дней своих. Выцветшая порванная одежда превосходного покроя и качества, сшитая по моде прошлого века, все еще висела на полуистлевших костях, рассыпавшихся в прах, когда взрослые пришли, чтобы собрать их для погребения.

В этой пещере оказалось не так влажно и мокро — вероятно, потому, что она была совсем невелика, зато мрак стоял, как в преддверии ада.

Хелен на миг остановилась и прислушалась. Бичем последовал ее примеру. Сердце снова билось испуганно, как много лет назад. В тишине стук казался оглушительным.

— Ничего страшного, — заключила она. — Просто летучие мыши хлопают крыльями.

Она подняла фонарь повыше и снова устремилась в глубину.

Летучие мыши?

Неизменно любознательный Бичем и на этот раз задался вопросом, каким образом эти твари ухитряются видеть в темноте. Вот сэр Джайлз Гиллиам знал ответы на многие вопросы, но ничего не мог сказать о летучих мышах. Да и кто в Оксфорде этим интересовался?

Пол действительно круто уходил вниз. Шаг-другой — и он выпрямился. Макушка не доходила до потолка дюйма на два. Хелен остановилась, опустилась на четвереньки и бережно поставила фонарь за землю.

— После того шторма я все тут обыскала. Вот эта стена почти рухнула, и из дыры вместе с грязью выпала шкатулка, — объяснила она. Голос звучал тихо, таинственно, словно из потустороннего мира. По спине Спенсера пробежал озноб.

— Отзвуки эха назойливо перекатываются в моем мозгу, — признался он вслух, — и нагоняют страх. Кажется, я становлюсь мистиком, Хелен. Еще немного — и начну возглашать гимны чужеземным богам.

Она взглянула на него. В свете фонаря ее лицо казалось застывшей гипсовой маской.

— Знаю. Это все пещеры. Мне самой не по себе. Обычно если я бываю здесь одна, то начинаю громко петь, чтобы не напугаться до смерти. А когда не дрожу от ужаса, посмеиваюсь над собой.

— Попробую последовать твоему примеру. Лорд Бичем опустился на землю рядом с ней.

— Значит, шторм обвалил стену, и оттуда выпала шкатулка. Взгляни на это.

Вдоль полуразрушенной стены, примерно в полутора футах от пола, шел узкий карниз.

— Он совершенно плоский, а это означает, что тут не природное образование. Думаю, кто-то прилепил его к стене, чтобы поддерживать шкатулку, а потом передумал и нашел другой тайник. Посчитал, что место слишком открытое. А карниз не стали разрушать, надеясь, что никто ничего не заподозрит. Смотри!

Карниз в двух местах подпирали небольшие булыжники.

— Господи! — неожиданно воскликнула Хелен, охнув от удивления. — Я тогда этого не заметила! — Она поднесла фонарь ближе, вынула из кармана плаща носовой платок и принялась вытирать камни. — Здесь высечена какая-то надпись.

Она тщательно смахнула песок и мелкую щебенку. Показались глубоко врезанные в гладкую поверхность буквы.

— Ну вот, — протянул Спенсер, — это не пехлеви и не латынь. Думаю, это старофранцузский. — Язык, на котором говорил Эдуард Первый?

— Именно.

— Погоди, Хелен снова поставила фонарь и извлекла из кармана связанные лентой бумаги и угольный карандаш, завернутый в белую тряпочку.

— Вижу, ты готова ко всему, Хелен.

— Да, — согласилась она, бросив на него взгляд искоса, — я люблю рисовать и подумала, что неплохо бы изобразить тебя на берегу, у залива.

— С удовольствием стану позировать, — обрадовался он, но Хелен почему-то отвела глаза. Не слишком хорошо рисует и потому смущается? Как приятно видеть присмиревшую амазонку!

— Обнаженным, — добавила она. — Возможно, во весь рост. Руки на бедрах, и мелкие волны омывают твои босые ноги. Ну как?

Бичем зачарованно уставился на нее.

— При условии, что ты стащишь с меня сапоги. Хелен, улыбаясь во весь рот, положила листок бумаги на карниз и подняла карандаш, ожидая, пока Спенсер начнет переводить.

— Слова находят друг на друга, так что понять смысл нелегко, — признался он и медленно продолжил:

— “Это либо благословение, либо ничто. Это одновременно здесь и не здесь. Это сияние его рассвета!” — Он осекся и нахмурился:

— Да, именно так, его рассвета.

Хелен нетерпеливо дернула его за рукав.

— Скорее, Спенсер!

— Дай подумать. Значит, так: “Оно всемогуще, но доказать это невозможно. Оно — нечто необычное, но никто не знает, что именно. Какие бы истины оно ни содержало, нам все равно их не понять. Мы боимся его власти. Закапывая его, мы молимся, чтобы дух его не погиб. Если же это зло, мы заклинаем Бога, чтобы оно убралось обратно в ад”. Это все, — заключил Спенсер, поднимая глаза. — Надеюсь, что я правильно передал смысл. Ты успела записать?

— Погоди. Я хочу скопировать перевод и оригинал. Она со всем старанием принялась за дело и, закончив работу, вздрогнула.

— Я замерзла. Словно душа оледенела. Что все это значит? Почему это было вместе со свитком? Он молча покачал головой.

— Где лампа? Почему ее здесь нет? Наверняка эта надпись на камне относится к лампе.

— Ты права. Больше ничего не подходит.

— В таком случае где она?

— Мне кажется, тамплиер, который подарил королю Эдуарду лампу, отдал ее вместе с кожаным свитком и шкатулкой. Кому-то еще в те времена удалось перевести свиток. Думаю, что когда король решил спрятать лампу, то по настоятельному требованию церкви просто положил ее в шкатулку вместе со свитком и замуровал в стене пещеры. И приказал кому-то сделать надпись на камне. Нечто вроде объяснения.

— Но это не имеет никакого смысла. Похоже, для них это осталось такой же тайной, как и для нас.

— Возможно. Но кто знает, вдруг они все же что-то поняли и испугались? Недаром говорят, что средневековый разум — настоящий лабиринт с невероятным числом поворотов и ответвлений, недоступных современному человеку. Что, если кто-то нашел лампу много лет назад и просто взял себе, а шкатулку со свитком оставил, посчитав, что они ничего не стоят?

— Да, — выдохнула она, — звучит логично. — У нее был такой вид, словно она вот-вот заплачет. — Значит, лампа пропала и ее следы потеряны.

— Но я вполне могу ошибаться, и она зарыта в другом месте. А вдруг в свитке написано, что шкатулку и лампу следует держать в разных местах? Если это так, там должно об этом говориться.

Судя по ее лицу, она хотела ему верить Беда в том, что он сам не знал, чему теперь верить. Странная головоломка на старофранцузском, высеченная в камне. А в стене пещеры, чуть повыше карниза, замуровали шкатулку с рукописью, возраст которой насчитывает тысячи лет.

Он вздрогнул, впервые ощутив, как сырость проникает до самых костей.

— Сейчас мы вряд ли сможем прийти к верному заключению, Хелен. Слишком много гипотез. Но клянусь, мы обнаружим истину.

— Ты чудесный партнер, — пробормотала она, стараясь улыбнуться. Он тут же забыл о лампе и сжал ладонями ее щеки.

— Три недели назад, мисс Мейберри, я жил счастливо, наслаждаясь бездельем и маленькими удовольствиями, которые дарит нам жизнь. Ho тут услышал, как ты говоришь с Александрой о наказаниях, и мое существование необратимо изменилось.

— Лорд Бичем, — строго заявила она, — я именно та, кого вы успели взять шесть раз за последние два дня. Можно подумать, необратимые изменения коснулись исключительно вашего существования!

Бичем громко засмеялся, и смех в этом темном провале звучал как хохот развеселившихся демонов.

Когда они выбрались из пещеры на свет, он вытер грязь с лица Хелен.

— Став твоим партнером, я не ожидал подобных приключении.

— У меня такое чувство, — глухо отозвалась она, — что приключения только начинакпся.

Они немного постояли на мысу к югу от Олдборо, глядя на длинную узкую полосу песка Маленькая пещера зияла в десяти футах ниже их ног — черный таинственный зев в полуразрушенной скале. Добраться до нее было нелегко; почва и камни ползли под ногами.

— Это самое прекрасное место на земле, — убежденно проговорила Хелен.

Прилив поднимался все выше, накатывая пенистые волны на грязно-коричневый песок. Бесчисленные черные камни, хаотически громоздившиеся в воде, были покрыты морским салатом, светло-зеленым в ярких лучах утреннего солнца. На поверхности болтались длинные плети водорослей, перепутанные с кусками плавника, сломанными ветками и стеблями растений. Мелкие заливчики были забиты морскими анемонами, литоринами, ракушками и губками, цеплявшимися за мелкие камешки. Интересно, на фоне какого залива Хелен хотела его нарисовать?

Тростник рос густыми щетками на низких песчаных дюнах вперемешку с подматрасником и стальником, розовые и фиолетовые цветы которых казались хрупкими и деликатными, но на деле были невероятно жизнестойкими и несгибаемыми. Розовые бутоны напомнили Спенсеру губы Хелен, и он уставился на ее рот, такой пухлый и манящий, что у него голова пошла кругом.

Лорд Бичем глубоко вздохнул и стал любоваться птицами, особенно одним чирком, который все время отставал от своих собратьев и сейчас беспомощно качался на настигшей его волне. Спенсер втягивал в себя воздух, пропахший солью, сухими водорослями и полевыми цветами, и старался не смотреть в сторону Хелен.

— Только взгляни на этих шилоносок! — воскликнула она, показывая на птиц, сидевших среди подмаренника и стальника. — Их длинные острые носы проникнут куда угодно в поисках еды. Видишь, как они загнуты вверх? И здесь так много черноголовых чаек! Но больше всего я люблю наблюдать, как кулики прыгают по песку, покоряясь приливу и отливу.

Бичем, почему-то не удивившись ее словам, продолжал разглядывать птиц. Невозможно сосчитать, сколько здесь видов, и все кричат, каркают, вопят, пищат, орут! У края воды топчутся сорочаи и серые ржанки. Волна на этот раз отхлынула быстрее обычного, и его знакомый чирок, потеряв равновесие, на миг беспомощно повалился на бок.

— Как я уже говорил, мой фамильный дом, Пейлдаунс, — начал лорд Бичем, — находится вблизи побережья Северного Девона. Со скал виден остров Ланди. А птиц сколько! Невозможно сосчитать. Весной их стаи закрывают небо как тучи. В детстве я больше всего любил буревестников, маевок и гагарок: ах, какие они бесцеремонные и Горластые! Если не перебраниваются друг с другом, то преследуют тех несчастных, кто по ошибке вторгся в их царство, и приходится срочно искать убежища. Поразительное время года!

— Никогда не была в Девоне. А где именно находится Пейлдаунс?

— Между заливами Ком-Мартин и Вуди, рядом с деревней Бассет. Там на прибрежных скалах часами сидят бакланы и топорики. Бывают дни, когда бесчисленное количество глупышей вьются и падают камнем вниз прямо над головой. Если один улетает, другой немедленно занимает его место, так что над головой образуется нечто вроде плотного покрывала.

Она воззрилась на него, словно видела в первый раз, и с расстановкой проговорила:

— Не думала, что ты так хорошо знаешь птиц и любишь природу. Обычно при мысли о высокородном джентльмене перед глазами сразу возникают колода карт, бутылка бренди, расстегнутый жилет…

— И красный нос? И еще женщина, нагнувшаяся над ним так низко, что груди выпадают из лифа.

— Довольно верное изображение. Что ж, справедливо. Мужчина с его репутацией обычно не склонен восхищаться окружающим пейзажем.

— Хелен, мужчина, считающийся признанным знатоком женщин и идеальным любовником, вполне способен ценить и другие вещи. Жизнь — это не только пьянство, игра в карты и мягкая женская плоть.

Спенсер сумел заставить ее замолчать, пусть и на минуту, и это ему понравилось. Он посмотрел в сторону веселой компании красноногих гусей, которая никак не могла решиться, остаться на мокром песке или взлететь на вершину скалы. Даже у гусей есть вожак! Вдохновленный этой мыслью, он продолжил:

— Женщина, даже такая сильная, как ты, нуждается в мужчине, способном вести ее по ухабистым дорогам жизни.

Хелен взглянула на него, вопросительно склонив голову. Спенсер показал вверх:

— Видишь, как гуси взмыли в небо идеальным треугольником? Они нуждаются в вожаке, который указывал бы им путь. Как и любая женщина. Ей необходим мужчина. Именно это я и хотел пояснить.

— Если бы я могла летать, — вздохнула она, прикрыв глаза ладошкой от солнца и любуясь гусями, — мне никто бы не понадобился. Я была бы совсем свободна.

Он снова впился глазами в ее нежные губы.

— Возможно. Честно говоря, мужчина предпочитает лежать в постели с женщиной, а не философствовать на тему гусей и вожака и не изучать строение каждой пиявки. Однако если мужчина достаточно умен — вроде меня, — он способен делать несколько дел одновременно, причем одинаково хорошо. Свобода для женщины, Хелен, — покоряться такому вожаку, как я.

Она наклонилась, сорвала желтый мак и бросила в него. Он поймал цветок, стряхнул с него грязь и поднес к носу.

— Почти не пахнет. Хочешь еще одно откровение? Я предпочел бы вдыхать твой запах, одновременно целуя твой белый живот.

Хелен отвернулась от него, и он безошибочно предположил, что ей до смерти хочется отвесить ему оплеуху, но она сдержалась и показала куда-то в сторону:

— Взгляните, лорд Бичем, к югу земля становится ровнее. Там находятся соленые топи, где бродит множество цапель. Вода в этих болотах застаивается и отвратительно смердит. Сомневаюсь, что вам понравится там гулять. Но пейзаж тут довольно живописен. — Она широко распростерла руки. — И почти все эти владения принадлежат мне.

Бичем подумал, что цена этих сокровищ невысока, но здесь так чудесно, что и он бы не прочь их иметь.

— Эти края бесплодны, словно пустыня. Ни жирной земли, чтобы вырастить хлеб, ни подходящего места для строительства домов, ни даже порядочных лугов для выпаса скота. Только бесконечные заросли тростника, подмаренника и ряды песчаных дюн, покрытых желтыми примулами.

— Я купила эту землю, потому что знаю: лампа где-то здесь.

Бичем кивнул. Он, вероятно, сделал бы то же самое. Беда в том, что любой способен явиться сюда и начать поиски. Никаких заборов, хотя вряд ли заборы послужат преградой для охотника за сокровищами.

— Здесь даже растут необыкновенные розовые болотные орхидеи! — похвасталась Хелен. — Тебе понравилось бы, брось я в тебя орхидеей. Но простых грубых болотных растений куда больше. Да, здесь пустыня, но я не променяла бы ее на цветущие сады. И мне ничего не нужно от нее, кроме лампы.

— Весьма большие ожидания, ничего не скажешь.

— Зато поиски все оправдывают! — выпалила она, и Бичем не мог с ней не согласиться. Он чувствовал то же самое.

Хелен наклонилась и сорвала цветок.

— Это дикая ромашка, — сообщила она, выпрямляясь. — Вдохните запах, лорд Бичем. Миссис Стокли заваривает восхитительный чай с ромашкой.

— Аромат неплох, но вам не принадлежит. Кажется, ее рука чуть дрогнула? Скорее всего нет.

— Послушайте, лорд Бичем. В вашей жизни настал не совсем обычный период, когда ваш блестящий ум занят другими делами, кроме поиска плотских наслаждений.

— Хочешь, чтобы я забыл нежную белую плоть твоих бедер?

— Ты даже не успел разглядеть ее как следует.

— Верно, я слишком торопился, совершенно обезумел от похоти и не успел насладиться многими восхитительно-сладостными подробностями. Попытаюсь быть более сдержанным в следующий раз. — Он тут же опровергнул свое обещание, схватив ее за руку. — Беда в том, Хелен, что я жажду немедленно очутиться в тебе. Так глубоко, что, когда ты сжимаешь мое естество, я взрываюсь, и нет большего счастья, чем взорваться в тебе. И твои длинные ноги, обвивающие меня.., как раз за секунду до того, как ты закричишь от наслаждения.., я обожаю целовать бьющийся на твоей шее пульс.

— Язык у вас прекрасно подвешен, и вы, как библейский змей, способны заворожить словами кого угодно, но я заткнула уши, лорд Бичем. И все эти затейливые тирады улетели в воздух, растворились, словно их и не было. Никакого следующего раза не будет. Я долго об этом размышляла. Вы остаетесь моим партнером, ни больше ни меньше, все остальное не имеет смысла. Я вполне серьезно, лорд Бичем. А теперь пора возвращаться в Шагборо-Холл. Пообедаем — и за работу.

Спенсер провел пальцем по ее щеке, заправил за ухо выбившуюся прядь волос, коснулся губами губ. И едва удержался при этом на ногах. Но все же удержался, отстранился, улыбнулся ей, погладил по плечу и, насвистывая, отошел.

— Вас необходимо приструнить! — крикнула она вслед. Он повернулся и задумчиво воззрился на нее.

— Наказание от рук эксперта в подобных делах может быть изумительной вещью, мисс Мейберри. Но возможно, мы сумеем в этом посостязаться. Что вы на этот счет думаете? Не можете хоть приблизительно вообразить, что я когда-нибудь сделаю с вами?

— Прежде чем это случится, вас скорее всего пристрелят. Бичем расхохотался. Последнее время он совсем распустился. Разве можно так громко смеяться? Но ему это нравилось! В душе что-то теплело, согревалось, и он, как ни странно, становился человечнее и добрее.

Хелен распрощалась с ним у поворота на Шагборо-Холл.

— Я должна найти Уолтера Джонса — того молодого человека, кто женится на Тини. Кроме того, нужно присмотреть за парнями в гостинице и убедиться, что миссис Туп держит в кулаке кухарку и Гвен. Я скоро приду.

— А если парни ленятся?

— Они очень об этом пожалеют.

Помедлив секунду, она наградила его ослепительно нежной улыбкой, мгновенно превратившей его в обезумевшее от похоти животное. Он рвался к ней куда ретивее, чем козел к первой молодой травке.

— Они прекрасно осведомлены о моих методах наказания, лорд Бичем, и только в редчайших случаях осмеливаются отлынивать отдела. Только когда до них доходят слухи о новом изощренном наказании, они нарочно принимаются лодырничать.

Бичем раскрыл рот от удивления. Хелен жизнерадостно махнула ему рукой и пришпорила Элинор, которая явно хотела вернуться в родное стойло и поэтому ржала и упиралась.

— Погодите! — крикнул он. — Я тоже хочу посмотреть вашу гостиницу!


Глава 14


Торговый городок Корт-Хэммеринг находился всего в трех милях к востоку от Оксфорда и в двух милях от Шагборо-Холла. Будь поблизости какие-нибудь возвышенности, оттуда можно было бы увидеть море. Но повсюду виднелись лишь покатые зеленые холмы, густые рощи дубов и кленов и старинные каменные ограды — вероятно, времен друидов.

Корт-Хэммеринг не отличался особой красотой, зато в нем царила атмосфера всеобщего довольства и спокойствия. В самом центре высилась прелестная церковь, сложенная из местного светло-серого камня и окруженная широкой зеленой лужайкой с живописным прудом, по берегу которого росли плакучие ивы. В густых ветвях прыгали и щебетали птички. Неплохой город! Вполне подходящий для мастерицы наказаний.

К несчастью, “Лампа короля Эдуарда”, лучшая гостиница в городе, была захвачена бойкими студентами Кембриджа, прибывшими сюда специально, чтобы посмотреть кулачные бои. А пока они до полусмерти накачивались элем в пивной, чего никогда не допускалось в присутствии Хелен. Заслышав гвалт, она устремилась в гостиницу с самым воинственным видом. Лорд Бичем заметил яростный блеск ее глаз и радостно ухмыльнулся, предвкушая очередное развлечение.

Пивная представляла собой длинный узкий зал с низким потолком, перекрещенным тяжелыми балками, натертым до блеска дубовым полом и большим камином с широкой каменной топкой. По стенам тянулись длинные столы со скамьями, в середине были расставлены три столика поменьше и стулья. В глубине виднелись ряд окон и дверь, выходившая на кухню.

Здесь было уютно и тепло, как в материнском чреве. Настоящее мужское прибежище, спасительная гавань. В воздухе разливались густые аппетитные запахи эля и свежеиспеченного хлеба.

Стоило лорду Бичему шагнуть через порог, и в уши ударил оглушительный шум. Неужели он точно так же дебоширил в свою бытность в Оксфорде?

Какой-то молодой задира с выбившейся из штанов рубашкой стоял на столе и орал во все горло песню, другой костерил на чем свет стоит смазливую служанку, в то время как его приятель пытался усадить ее к себе на колени. Бледный как смерть повеса валялся рядом прямо на полу, скорее всего в пьяном забытьи. За другим столом бросали кости: слышались торжествующие вопли, горестные стоны и азартные выкрики.

Лорд Бичем был готов поклясться, что за те несколько секунд, что он пробыл в пивной, гам еще усилился. Будь на месте Хелен любая другая женщина, он приказал бы ей оставаться в коридоре, пока сам разделается с юными скандалистами. Но это не какая-то женщина, а Хелен, и подобной ей просто нет во всем мире.

Бичем с улыбкой прислонился к стене и принял позу стороннего наблюдателя. Черт побери, она выглядела бы великолепно в доспехах, с мечом в руке, хотя, по правде говоря, не нуждалась в оружии.

Хелен прямиком направилась к юноше, пристававшему к служанке, и остановилась перед ним. Гвендолен — так звали девушку — взвизгнула, перекрывая гул мужских голосов:

— Мисс Хелен, помогите!

— Я здесь, Гвен.

Она преспокойно схватила шалопая за ворот рубашки и сдернула со стула. Тот, забыв про Гвен, вытаращился на богиню.

— Что такое?

— Ты глупый молокосос, — не повышая голоса, сообщила Хелен. Она швырнула его в стену и, не дав опомниться, раза три ударила головой о каменную кладку.

Укрощенный буян без сознания сполз на пол.

— Гвен, — приказала она служанке, поправлявшей чепец и передник, — приведи сюда конюхов. Нужно выкинуть этих слизняков из пивной:

— Эй, великанша, ты что вытворяешь? — возопил студент, только что сыпавший проклятиями.

Хелен повернулась к нему, вцепилась в уродливо-огромные лацканы фрака и поставила на ноги.

— Похоже, пуговицы на твоем жилете чересчур велики. Тебе нужен новый портной.

— Я выложил за него свои карманные деньги за целый квартал! — взвыл франт. — Судя по тому, как плевался мой отец, это последняя мода!

— Хм-м-м, — протянула Хелен, — пожалуй, ты прав. Вот только пуговицы бы поменьше!

Студент нерешительно моргнул, внезапно став лет на десять моложе.

— Вы вправду считаете, что они слишком велики?

— Похоже, что они носят вас, а не наоборот, — заметила Хелен и, увидев, что отуманенный элем разум отказывается воспринимать шутку, пояснила:

— Ты хвост, а твоя одежда — собака, хотя должно быть наоборот. Когда ты ругаешься, у тебя совершенно дурацкий вид, — добавила она, усмехнувшись.

Остальные притихли, глядя на нее рыбьими непонимающими глазами. В эту минуту Хелен была так прекрасна! Огромная, властная воительница. Не мудрено, что бедняги, должно быть, решили, будто умерли и попали в Валгаллу.

Но тут Спенсер заметил еще одного мальчишку, настолько пьяного, что непонятно было, как он ухитряется держаться на ногах. Разъяренная физиономия пылала, словно праздничный факел. Бичему это не понравилось. Он шагнул вперед, остановился и негромко предупредил:

— Хелен, у тебя за спиной…

— Ах да, — улыбнулась она, медленно поворачиваясь. — Ты об этом сопляке с лицом таким красным, что готова поставить золотой: точно так выглядит его папаша в гневе.

— Мой отец умер, — сообщил юнец. — Зато мать просто наливается кровью, прежде чем наброситься на меня.

С этими словами он сжал кулаки и кинулся к Хелен. Та с сожалением вздохнула и заметила, ни к кому в особенности не обращаясь:

— Почему детям суждено повторять роковые ошибки своих родителей? Этот парень слишком пьян, чтобы понимать разумные речи.

Она снова вздохнула, зная, что вся комната, затаив дыхание, следит за развертывающимися событиями, и чуть отступила в сторону. Потом дождалась, пока дебошир пролетит мимо, и ударила его по спине, добавляя ускорения. Бедняга врезался в стену рядом с лордом Бичемом, что-то невнятно пробормотал и рухнул на пол.

— Он сильно побледнел! — крикнул Бичем. Остальные студенты нерешительно уставились на хозяйку. Как бы алкоголь ни туманил их мозги, все-таки в них осталось достаточно соображения, чтобы понять: нападать на такую опасно. Можно не встать.

Певец опасливо смолк и принялся поспешно заправлять рубашку в штаны. Хелен, подбоченившись, встала посреди пивной.

— А теперь слушайте. Вы не что иное, как орда беспардонных олухов, накачавшихся моим добрым элем. Какая жалость! Мой эль заслуживает клиентов получше, чем вы, молодые повесы!

На этом месте лорд Бичем едва не вмешался. Что ни говори, а каждому мужчине приятно казаться повесой в женских глазах! Но слушатели словно оцепенели, тупо таращась на Хелен. Должно быть, никак не могли поверить, что она уложила двух их собратьев.

Спенсер выступил вперед.

— Вон! — коротко предложил он и в эту минуту, к несчастью, припомнил немало случаев, когда был так же пьян, если не хуже, и вел себя совершенно непотребно. Господи, какие они еще юные!

— Но послушайте, сэр, мы…

— У нее нет права выгонять нас отсюда.

— Я еще не допил эль.

— Она имеет полное право делать с вами что пожелает, — пояснил Бичем молодому человеку с такой же багровой физиономией, как у предыдущего, и совершенно мутными глазами. — Она — мисс Хелен Мейберри. Владелица этой гостиницы. Так что вам лучше убраться. Кстати, вот и парни, которые вам помогут.

— Но мы не желаем уходить! — завопил кто-то. — Пахнет хлебом! Подайте нам хлеба! Мы хотим есть.

— Ты еще больше, чем я, — взвизгнул другой, — но я могу заставить тебя петь от счастья! — Он надвинулся на Хелен с распростертыми объятиями. — Вот увидишь, на что я способен, если выпью еще кружечку.

Хелен ловко сделала ему подножку. Юноша растянулся на полу лицом вниз, перевернулся на спину и ошарашенно хлопнул глазами.

— Так ты меня не хочешь?

— Пока что нет, — хмыкнула Хелен и, схватив его за ворот, поволокла к двери, где уже поджидали трое конюхов. — Берите этого неугомонного плута и тащите во двор. Да обращайтесь с ним поосторожнее, мальчики.

— Нет! — орал “неугомонный плут”, отбиваясь. — Говорю же, я ее хочу! Так и вижу, как роскошные белокурые пряди накроют мои плечи и грудь!

Он снова попытался схватить Хелен, но был настолько пьян, что промахнулся. Конюхи вынесли его на заросший травой двор и подали хозяйке ведро, до краев наполненное водой. Хелен опрокинула его над головой студента. Тот взвыл.

— Давайте сюда остальных, — велела она.

— Весело вы живете, — заметил Бичем, обращаясь к Гвендолен, которая удовлетворенно кивала головой, наблюдая, как возмездие настигло ее оскорбителя. — Не помню, когда я в последний раз так веселился.

— Ну и негодяи! — покачала головой Гвен и, взяв из рук Хелен ведро, объявила:

— Я не сразу сообразила, в чем дело, мисс Хелен, и была настолько глупа, что испугалась. Теперь я вижу, что они всего-навсего жалкие молокососы. — Она грозно взглянула на своего обидчика. — В следующий раз, прежде чем лезть под юбки, сначала спросишь разрешения у леди! — наставляла она, поливая его водой. Парень фыркал и откашливался, хватаясь за голову, все еще нывшую после удара о стену.

Не прошло и пяти минут, как все одиннадцать нарушителей спокойствия оказались на траве или на подъездной аллее, мокрые с головы до пят. Под совершенно непристойный гогот лорда Бичема Хелен хладнокровно объявила:

— Повезло вам, что никого не стошнило в моей пивной, иначе наказание было бы неотвратимым, суровым и крайне неприятным. Как я уже сказала, вы настоящие счастливчики. Кстати, я искренне наслаждалась пением этого молодого человека. Он изливал в песне душу. Остальные мне крайне не понравились. Однако вас слишком много, и у меня попросту нет времени воспитывать всех. Вы останетесь во дворе, пока не протрезвеете и не обсохнете до такой степени, чтобы не капать на мои чудесные полы. Потом, если пожелаете, можете вернуться в гостиницу. Но больше трех кружек эля не получите. И учтиво поблагодарите Гвен, когда та станет разносить эль. Если кому-то станет плохо, пусть немедленно выбежит во двор. Пивная закроется к полуночи. Все меня поняли?

В ответ раздались стоны, ворчание, кое-кто закивал. Тот студент, которого похвалила Хелен, снова принялся драть горло. Кто-то из приятелей швырнул в него ведром. Хелен отряхнула руки, ослепительно улыбнулась Спенсеру и пошла к гостинице. Конюхи остались сторожить пьяниц.

— Хелен, — благоговейно прошептал лорд Бичем, — ты молодец! Это было великолепное зрелище! Ты пощадила их достоинство и дала пищу для размышлений. Вряд ли они скоро позабудут этот день.

— Отец научил меня обращаться с молодежью, когда я шесть лет назад купила “Лампу короля Эдуарда”. Они не так уж плохи — просто буяны, у которых слишком много денег в кармане. Ах уж эти кулачные бои! Совсем про них забыла, иначе приехала бы заранее.

Она выпрямилась, одернула юбки, и Бичем, словно зачарованный, уставился на ее груди.

— Тринадцать лет назад и вы, возможно, кутили в такой компании, лорд Бичем?

Тот задумчиво улыбнулся:

— Я скорее всего был бы тем, кто пел, и ты попробовала бы соблазнить меня.

Что ж, может быть, он прав!

Бичем разгуливал по пивной, пока Хелен разговаривала с миссис Туп, Гвендолен и управляющим мистером Хайдом, который, как она объяснила позже, был превосходным мастером по части варки эля, но, к сожалению, ужасным трусом, немедленно поджимавшим хвост, стоило цыкнуть на него. Если в пивной поднималась свара, несчастный тут же прятался за бочонками с элем. Вот и сейчас он пребывал в своем любимом убежище.

Лорд Бичем вернулся в пивную и велел принести кружку зля.

Ничего не скажешь, Хелен — отличная хозяйка. Везде чисто, ни соринки, ни поломанного стула, ни грязных занавесок. Две отдельные гостиные, каждая с небольшим камином и окнами, выходящими во внутренний двор. Гостиница не очень велика — всего два этажа. Рядом конюшня. Дорожки вымощены брусчаткой, повсюду трава, цветы, а между двумя зданиями возвышается громадный старый вяз. Лорд Прит клялся, что тут подают лучшую еду во всей округе. Запах свежеиспеченного хлеба, доносившийся с кухни, вызывал аппетит.

Час спустя в сопровождении миссис Туп с кочергой, взятой на случай студенческого бунта, лорд Бичем и Хелен направились к выходу. На очереди была лавка мясника. Хелен долго говорила с владельцем и его красивым молодым сыном Уолтером и, выйдя, радостно потерла руки.

— Я его заполучила! — призналась она, когда лорд Бичем подсаживал ее на спину Элинор. — Уолтер — парень рассудительный и станет хорошо обращаться с Тини. Его отец в полном восторге, что вроде как породнится с нашей семьей через женитьбу своего сына на моей горничной. “Тини и Уолтер Джонс” — звучит достаточно респектабельно. Ну а теперь можно вернуться к нашим делам.

Бичем трудился над свитком, пока не заболели глаза. Было почти пять часов вечера. Пора пить чай.

Он встал, потянулся и зашагал в гостиную. Пока они с Хелен пили чай, лорд Прит заедал шампанское вкусным клубничным пирожным.

— Не знаю, права ли ты насчет Уолтера Джонса, — протянул он, когда Хелен рассказала о своих махинациях. — Говорят, за последний год он лишил невинности шесть молоденьких девочек.

— О Господи! — ахнула Хелен, подавившись плюшкой. Лорду Бичему пришлось легонько похлопать ее по спине. Но пальцы немедленно зачесались от желания сорвать с нее платье. Он решительно убрал руку и осушил чашку.

— Слишком смазлив, — вынес свое суждение лорд Прит. — Как бы не принес Тини одно горе!

— Я подумаю, отец. Спасибо за ценные сведения. Придется сопровождать Тини на свидание.

— О нет, пошли с ней Флока, — посоветовал лорд Прит.

— Он, вне всякого сомнения, защитит ее добродетель, — усмехнулась Хелен, — но заодно воткнет нож меж ребер мистеру Джонсу. Кстати, лорд Бичем, у вас усталый вид. Не хотите прогуляться со мной по саду?

— Я бы предпочел посидеть в беседке, — пробормотал он.

Заходящее солнце посылало на землю теплые лучи. Лорд Бичем довольно ухмыльнулся, заметив прелестное маленькое строение на пригорке. Хелен все еще размышляла о горничной и о ее возможном союзе с молодым развратником, из которого, можно не сомневаться, женушка сумеет вылепить самого преданного мужа.

Перед уходом парочки лорд Прит, опрокинув еще два бокала шампанского, сообщил гостю, что беседку построил еще его дед.

— Он говаривал, что моя дорогая бабушка любила здесь сидеть, плести кружева и любоваться гусями в пруду. Кто знает, так ли это было? Однако на лице у деда появлялась весьма странная улыбка при упоминании о беседке.

По мнению лорда Бичема, сообразительные люди всегда найдут уютному павильону лучшее применение, и мисс Мейберри скоро предстоит в этом убедиться.


Глава 15


Но Хелен, не подозревая о его намерениях, трещала о персидском свитке и надписи на старофранцузском. Это продолжалось до тех пор, пока он не притянул ее к себе и не поцеловал. Сильные руки жадно мяли упругий ягодицы. Ему даже не пришлось поднимать ее — она впечаталась в него так, словно они были созданы друг для друга.

Бичем задохнулся.

До него даже не дошло, что обычно он ведет себя с женщинами совершенно по-другому. Со всеми своими любовницами он действовал медленно, нежно, чаруя их своим искусством, остроумием и комплиментами. Он касался их повсюду, определяя, что доставляет женщине наибольшее удовольствие, доводя до исступления, до безумия, так что они кричали от наслаждения и засыпали от усталости, прежде чем он достигнет пика. Но с Хелен…

Он со стонами целовал ее щеки, лоб, губы, проникая глубоко в рот языком, а пальцы дрожали от нетерпения. Спенсер толкнул ее в легкое плетеное кресло, задрал юбку и едва не излился при виде длинных белых ног.

— Я просто не могу с этим справиться, Хелен, — прошептал он, сам дивясь тому, что еще способен складно выражать свои мысли. — Я всего лишь простой смертный и не могу с этим справиться.

— Я тоже. Скорее, Спенсер, пожалуйста, скорее! Она неуклюже пыталась расстегнуть его панталоны, и ему пришлось оттолкнуть ее руки. На этот раз удалось даже стянуть туфли, хотя и буквально в последнюю минуту.

Он сам не помнил, как оказался на ней, широко разводя ее ноги, дыша так натужно, что сердце, казалось, сейчас выскочит из груди.

— Слишком долго я ждал, — пробормотал он ей в губы, — слишком долго.

Его ладонь скользнула по ее животу, чуть нажала, и Хелен вскрикнула, тонко, жалобно, так трогательно, что он сам едва не зарыдал.

— Еще минуту, любимая, всего минуту, — повторял он, лаская ее мягкую плоть и чувствуя, как разгорается в ней костер, как она все больше расслабляется, отдаваясь на волю его ласк, беззаветно, безоглядно, безудержно. Начался древний завораживающий танец сплетенных тел, и Спенсер мысленно благословлял Бога, что этот обычный ритм был так знаком ему, что он действовал автоматически, пребывая при этом в каком-то полубезумном состоянии. Она с силой сжимала его плоть, отчаянно выгибаясь, и он знал — врожденным знанием мужчины, — что еще мгновение, и она воспарит в небеса. Но Спенсер хотел быть с ней, не наблюдать, не управлять, не господствовать. Просто быть с ней. Поэтому он крепко поцеловал ее, слегка отстранился и вошел в тесный грот одним ударом, застонав от боли и наслаждения. В ушах громом отдавался стук крови, сжигавшей его своим жаром.

Напрягаясь изо всех сил, он проникал все глубже, пока не вжался в самое ее естество. Хелен дернулась, едва не сбросив его, но он ухитрился кое-как восстановить равновесие и со стоном снова пронзил ее. Потаенные мышцы Хелен стиснули его плоть, вырвав из груди громкий крик изощренной муки. Больше он не в силах сдерживаться!

Любовная горячка бушевала лесным пожаром; к своему восторгу, он ощутил, как извивается в экстазе Хелен, и, откинув голову, сам разразился торжествующими воплями, глядя в потолок беседки.

Хелен тяжело дышала, по-прежнему продолжая извиваться, и в этот момент он понял, что для него все кончено. Когда они наконец немного успокоились, он запустил пальцы в ее прекрасные волосы, ощупью вынул шпильки и, зарывшись в них лицом, вжал в мягкую подушку кресла и прикусил мочку ее уха. Только после этого он, собравшись с духом, приподнялся на локтях и посмотрел на нее. И все началось сначала. Подумать только — достаточно было одного взгляда на ее раскрасневшееся лицо, полуоткрытые губы, неукротимый блеск глаз. И у нес еще хватило дерзости поднять руку и коснуться его подбородка!

— Тут крошечная ямочка. Мне всегда нравились подбородки с ямочками:

Вот так. Всего-навсего.

Он со свистом втянул в себя воздух, снова стал целовать ее, и не прошло нескольких секунд, как плоть его набухла неистовой страстью. Больше он не удивлялся такой странной реакции. Просто начал двигаться в ней, но на этот раз честно пытался, чтобы все длилось немного дольше, и, по правде говоря, сумел добиться своего. Можно сказать, прошло не меньше минуты, прежде чем он снова яростно устремился в нее, а она, поймав ритм его движений встречным движением бедер, неистово отвечала на каждый выпад. В какой-то крошечный миг просветления он вдруг понял, что она тоже стремится достичь блаженства одновременно с ним. И когда его горячие пальцы нашли крохотный бугорок плоти, она пронзительно закричала, и он исторгся в нее.

— — Хочу, чтобы ты была сверху, — пробормотал Спенсер. Хелен ничего не ответила, но он и не ждал ответа. Она обмякла под ним, как тряпичная кукла: возможно, спала. Он обессиленно рухнул на нее, словно кто-то ударил его по голове. Только боли не было, и он словно провалился в сон, не выпуская Хелен из объятий, и при этом каким-то краем сознания успел сообразить, что стянул панталоны, но не снял ни фрака, ни сорочки.

Настоящая свинья. Но об этом он подумает позже. Он проснулся от прикосновения мокрого языка к левому уху.

— Спенсер, — шепнула Хелен, снова лизнув его. Он навис над ней, балансируя на локтях. Она выглядела сонной, довольной и одновременно возбужденной. По меньшей мере странное сочетание, которое мгновенно зажгло в нем ответные чувства.

— Спенсер, — повторила она и, когда он подался вперед, чтобы поцеловать ее губы, вновь насладиться их вкусом, заявила:

— Я видела картинки, когда женщина сидит верхом на мужчине. Хотелось бы попробовать. Надеюсь, ты не считаешь, что я слишком велика?

— О нет, но не сейчас, Хелен. Не сейчас. Прости, но не могу. Я старый человек, Хелен…

Но он уже проникал в нее все глубже, с каждым мгновением становясь все тверже, а она в забытьи кусала его, лизала, и мир снова пошатнулся на своих осях'.

— Умираю, — застонал он, когда они лежали, крепко прижимаясь друг к другу, и у него не было сил даже поднять голову. — Мне тридцать три, и я умру во цвете лет. Хелен, я человек обширного опыта и разносторонних интересов, но в жизни ничего подобного не испытывал. Я измучен до потери сознания. Не хочешь немного поспать вместе со мной?

Хелен глубоко вздохнула и закрыла глаза. Легкая улыбка играла на ее губах. Он поцеловал ее, и они опять заснули, Проснулся лорд Бичем оттого, что замерз. Наступили сумерки. Он медленно приподнялся, натянул панталоны и надел туфли. И долго стоял над Хелен, прислушиваясь к ее ровному дыханию, глядя на эти великолепные ноги, забрызганные белыми потеками его семени. Небывалые доселе чувства обуревали Спенсера с такой силой, что он застонал. Он не просил от судьбы ничего подобного. Жизнь его до сих пор была идеальной. Ну разумеется, так и должно быть. Он сделал все, чтобы существование его было приятным, и проводил дни в забавах и развлечениях. Он не был ни злобным, ни мелочным, просто его мало что интересовало помимо собственных удобств.

Спенсер посмотрел на Хелен. Она хотела, чтобы он стал ее партнером. Жаждала найти эту проклятую лампу больше всего на свете, и уж конечно, куда больше, чем хочет его, если не считать тех моментов, когда стоило им прикоснуться друг к другу, как небо рушилось и разражался настоящий ураган.

Он положил ладонь на ее бедро. Хелен нехотя приоткрыла глаза, но не шевельнулась. Только приподняла уголки губ в улыбке.

— Я так и не побывала наверху. Спенсер в отчаянии ощутил, как его плоть начинает восставать.

— В следующий раз. Обещаю. Клянусь.

— Это уж слишком. Так дальше продолжаться не может, — возразила она.

Он и сам был того же мнения, понимая всю невероятность происходящего. Что за непонятную тягу он испытывает к этой женщине, настолько непохожей на всех его остальных любовниц? Отчего, услышав эти слова из ее уст, он неожиданно взорвался?

Вскочив как ужаленный, он выпрямился и голосом холоднее соблазнительного мороженого от Гюнтера изрек:

— Ты сама не знаешь, о чем говоришь. Это должно и будет продолжаться. Позже мы придумаем, как ввести наши отношения в нормальное русло. Обещаю, что в следующий раз ты будешь наверху.

Хелен нахмурилась и склонила голову набок, рассматривая его сквозь ресницы. Потом села и осмотрела себя.

— Я совсем мокрая от твоего семени, — бесстрастно заметила она.

— Да… — пробормотал он и, протянув ей платок, отвернулся и подошел к узкому арочному входу в беседку.

— Завтра я верну платок.

— Обязательно. Думаю, он тебе еще понадобится.

Ничего не ответив, она спустилась со ступеней беседки и медленно пошла по широкому газону к боковой двери дома. Спенсер долго смотрел ей вслед. Сначала шаги Хелен были неровными, спотыкающимися — очевидно, она нетвердо держалась на ногах после непривычного напряжения, которому он ее подверг. Спенсер улыбнулся. Эта горячая, независимая женщина борется с ним, доказывая, что ничем его не хуже. Старается сохранить достоинство. Так больше не может продолжаться. Черта с два!

В этот момент он осознал, что и сам больше не владеет ситуацией.

Да, он охвачен вожделением, неудержимым сладострастием, подобного которому до сих пор не ведал. Может, все дело в этом? Странный приступ похоти, пусть и необычайно сильной, способной в два счета поставить мужчину на колени или просто довести его до преждевременной гибели из-за невоздержанности.

Нет, нужно хорошенько призадуматься. Если она рядом, он не способен здраво мыслить и мечтает только об одном: брать ее снова и снова. Но если собраться, он еще сумеет прийти к выводам, которые изменят всю его жизнь.

Как ни удивительно, мысль о женитьбе впервые не ужаснула его, не заморозила кровь в жилах. Ему тридцать три. К этому времени жизнь давно должна была войти в привычное русло, но, слава Богу, этого не случилось. А теперь судьба подкралась неслышно и врезала ему промеж глаз.

Но теперь он был готов встретить все, что она ему приготовила. Смириться с тем, что случилось между ним и Хелен. Он просто не мог мыслить здраво, стоило ей появиться рядом. Видеть Хелен, слышать ее, смотреть на нее было выше его сил. Он мгновенно терял голову и думал лишь о том, чтобы оказаться в ней, дождаться, пока она завопит от восторга, выкрикнет его имя, начнет содрогаться под ним. Ах это наслаждение, ослепительное, неистовое, исступленное наслаждение! Опять он теряет голову, лишь представив ее томный взгляд и роскошное тело!

После того как рыдающий безутешный Флок, не желавший смириться с потерей Тини, и лорд Прит удалились на вечернюю прогулку. Спенсер сказал притихшей Хелен:

— Завтра я возвращаюсь в Лондон. Нужно съездить в Британский музей и поговорить со знакомыми учеными.

Ей это не понравилось, он ясно видел. Но что именно? Их разлука?

На сердце у Спенсера стало тепло.

— Я бы не хотела выпускать свиток из виду, — заметила она, и все внутри у него тревожно сжалось. Проклятый свиток!

— Я сделаю копию, — пообещал он холодно.

— Ты мой партнер. Я не хочу выпускать из виду и тебя. Партнер. Не тот человек, которому она добровольно отдалась девять раз за три дня.

Спенсер буквально лопался от ярости. Он сам не понял, как набросился на нее и принялся трясти. Правда, это не слишком ему удавалось, поскольку они были одного роста, но Хелен не сопротивлялась и безучастно позволяла делать с собой все что угодно.

— Ты не доверяешь мне, верно? — Я не настолько хорошо тебя знаю.

— Будь ты проклята! Отдалась мне девять раз за три дня! — Как чудесно иметь право бросить ей это в лицо! — Значит, ты меня не знаешь? Иисусе, Хелен, ты успела изучить меня вдоль и поперек! И все же боишься, что я украду этот злосчастный свиток и пущусь на поиски один?

— Просто ты человек страстный и вполне оправдываешь свою репутацию. Как партнер ты вел себя почти идеально. Пока.

— И что же?

Хелен покачала головой;

" — Это крайне важно для меня, лорд Бичем.

"Важнее меня?” — чуть не вырвалось у него, но он плотно сжал губы и оставил ее. Ушел, не оглядываясь, и целый час старательно копировал свиток. Потом снова смазал его, разгладил потрескавшиеся места и осторожно прикрыл тряпочкой. На лестнице он встретил Хелен.

— Так ты хочешь, чтобы я захватил в Лондон копию?

Она молча кивнула.

Лорд Бичем покинул Шагборо-Холл в шесть утра, взяв с собой вещи и Неттла, и быстро скрылся за опустившейся на дорогу влажной туманной дымкой.


Глава 16


— Я слышал, что вы подолгу совещаетесь с преподобным Матерсом, — заметил преподобный Олдср лорду Бичему, встретив его на Сент-Джеймс-стрит две недели спустя под окнами клуба “Уайте”. Опасливо оглянувшись, словно боясь, чтобы их не подслушали, он наклонился ближе. Бичема обдало жарким возбужденным дыханием. Он поднял брови. Ему не приходилось видеть преподобного Олдера таким взволнованным. Черт, да у него прямо-таки вид заговорщика! Что происходит? — Не расстраивайся, мой мальчик. Старый Болван Матеро, брат преподобного, разболтал мне о твоей находке, древнем свитке, написанном на пехлеви, в котором говорится о старом волшебстве. Просто поразительно!

Странно. Бичем был уверен, что они с Матереем договорились все держать в тайне. Собственно, преподобный сам взял с него клятву молчать, поскольку, как сказал он лорду Бичему, “этот невероятно интересный свиток вознаграждает меня за все серые, унылые годы бесплодного труда и ничтожных, мелких находок. Быть причастным к великому открытию, проливающему свет на тайны древнего мира! Мы, гордые современные люди, так мало еще знаем о прошлом! От всего сердца благодарю вас! Нет, сэр, от меня никто ничего не узнает”.

Лорд Бичем был знаком с преподобным Матереем еще со времен своей учебы в Оксфорде. Благородный человек, истинный ученый, живущий скорее в прошлом, чем в настоящем, которое находил тривиальным и неинтересным.

Спенсер почувствовал, что его самым банальным образом одурачили и предали, но, поскольку был не из тех, кто легко сдается при первой атаке, да и при второй тоже, внешне остался совершенно невозмутимым. Бесстрастное лицо не выказывало никаких эмоций, только бровь слегка приподнялась. Однако сердце билось тревожно и гулко. Преподобный Олдер подступил ближе, похлопал Бичема по плечу и понизил голос:

— Не тревожься, малыш. Кроме меня, преподобного и его братца, никто об этом не узнает. Видишь ли, преподобный Матерс не собирался ничего открывать своему олуху братцу, просто, когда разволнуется, имеет привычку говорить во сне. А тот услышал и потом разболтал, будто его брат распространялся о весьма странных и магических вещах и о древнем свитке, написанном на пехлеви. Но преподобный Матерс рано или поздно все равно поделился бы со мной. Я известен своим знанием старинных легенд, в которых содержится хотя бы крупица правды. Я искал тебя, мальчик мой. Я здесь, и ты можешь просить у меня помощи. — Он наконец отстранился и одарил Бичема благосклонной улыбкой. — Да, я предлагаю стать партнерами, — продолжал он. — Ты даже не представляешь, до какой степени я могу быть тебе полезен. Мы исследуем все возможные варианты вместе.

Подумать только, чтобы человек разговаривал во сне! Лорду Бичему хотелось смеяться над превратностями судьбы, но превыше всего было облегчение, охватившее его от сознания, что преподобный Матерс не оказался подлецом и, по-видимому, не сказал во сне ничего особенного. Именно поэтому преподобный Олдер пытается сейчас выведать у него подробности.

Спенсер улыбнулся старому приятелю и учтиво возразил:

— Нет. И распространяться особенно не о чем. Все это выдумки Старого Болвана Матерса. Не стоит поощрять его пить бренди галлонами.

Лорду Бичему редко доводилось видеть преподобного Олдера таким озабоченным. Лицо его помрачнело, как грозовая ночь.

— Брось, мальчик мой, с чего ты вдруг стал таким скрытным?

Нет, он не ошибся! В голосе Олдера явно слышится нарастающий гнев.

— Повторяю, я могу помочь, сделать для тебя все, даже самое невероятное! Признайся, где ты обнаружил свиток? Его уже удалось перевести? Там дается точное описание каких-то магических орудий или предметов?

Слава Богу, преподобный понятия не имеет ни о каких подробностях! Но он знает толк в волшебстве. Значит, жадность не дает ему покоя.

И хотя Спенсер мгновенно и навсегда разочаровался в этом человеке, он почему-то не был удивлен. Даже духовным лицам свойственны нечестность и низость, и эти черты он не раз замечал в священниках.

— Ax, — воскликнул он, прикрывая ладонью глаза, якобы от солнца, — кажется, это леди Нортклифф вон там, на дорожке, беседует со своим мужем! Прошу извинить, преподобный Олдер.

— Погодите! Мы еще не договорили, милорд. Лорд Бичем неторопливо повернулся к человеку, которым всегда восхищался и который неизменно его забавлял своим незатейливым остроумием.

— Мне нечего сказать вам. Нет никакого магического свитка, и я не обнаружил ничего сверхъестественного. Старый Болван плетет басни. Вы обратились не по адресу. Ко мне это не имеет никакого отношения.

— Но Старый Болван утверждал, что следил за своим братом, поскольку тот вел себя как-то странно. Будто вы встретились с преподобным в Британском музее, в одной из задних комнат. Он знает вас, милорд. Прошу, позвольте мне участвовать в этом предприятии. Я крайне в этом нуждаюсь.

— Прощайте, преподобный Олдер.

Лорд Бичем откланялся, перебежал через улицу, ловко увернувшись от графской кареты, телеги, нагруженной бочонками эля, и трех молодых всадников, и благополучно оказался на другой стороне. Неужели преподобный вконец проигрался на скачках?

Поклонившись Александре Шербрук, он обратился к ее грозному мужу:

— Добрый день, Дуглас. Надеюсь, вы здоровы?

— Я встретил тридцать пятый день рождения в лоне своего милого семейства. Разумеется, здоров. Или вы считаете меня слишком дряхлым, что проявляете такое участие? Что вам нужно, Хизерингтон? Прекратите пялиться на мою жену, иначе я так вам врежу, что улетите на другую улицу и разобьете в кровь вашу смазливую физиономию.

Александра Шербрук, не доходившая мужу до плеча, оттолкнула его и взяла лорда Бичема за руку.

— Как поживаете, Спенсер? Не обращайте внимания на бедного Дугласа. Воображает, что нашел сегодня седой волос, и пытается винить в этом меня, потому что я разозлила его прошлой ночью, приняв в споре сторону Райдера.

— Зря мой брат упорствует в своих заблуждениях. Представьте, Бичем, он требует, чтобы дети сами решали, хотят ли они работать на фабриках, идти в подмастерья или учиться. Я считаю, что все должно зависеть от родителей, иначе в мире воцарятся хаос и неразбериха. Можете вообразить, что нашим мальчикам предоставят возможность самим выбирать себе судьбу? Совершенный вздор, и ты, Александра, так и скажешь Райдеру при следующей встрече Но Александра только рассмеялась и наклонилась ближе к Бичему.

— Кстати, насчет седого волоса Дугласа. Если будете по-прежнему дразнить его, он посчитает, что всему виной вы, Спенсер!

— Почему тебе обязательно нужно звать этого проклятого пса по имени?

Александра, небрежно погладив мужа по руке, снова обратилась к лорду Бичему:

— Рада видеть вас. Что вы можете сказать о Хелен Мейберри?

— Вам, надеюсь, известно, что мы с ней стали партнерами и я отправился в Эссекс с ней и с ее отцом?

— Да, но вы почему-то здесь, а ее не видно. Где же Хелен?

— Дома. Я вернулся, чтобы обратиться за помощью к лучшим ученым умам нашей страны.

— Господи, Спенсер, означает ли это, что вы обнаружили нечто, связанное с лампой короля Эдуарда?

— Все это чушь и нелепица, — бросил Дуглас, презрительно кривя губы.

— По-видимому, нет, — парировал Спенсер, и Шербрук весь обратился в слух.

— Миф, — уже менее уверенно проговорил он, — глупая сказка, и не говорите, будто в ней что-то есть.

— Возможно, и есть.

Дуглас принялся постукивать тростью по тротуару: верный знак, что он взволнован.

— Вчера я слышал, как старый развратник Кроули рассказывал всем, у кого хватило терпения слушать, хотя и он, и окружающие были так пьяны, что едва под стол не валились, будто он напал на след чего-то необыкновенного и скоро фантастически разбогатеет. Мне и в голову не пришло, что он имеет в виду лампу. Он говорил о ней?

— Черт подери, — прошипел Спенсер, — надеюсь, что это не так, хотя.., с моим везением все возможно.

Он вздохнул и рассеянно взъерошил волосы. Александра тут же их пригладила.

— Пожалуйста, не надо, Александра, — попросил Бичем, отступая, — иначе ваш свирепый супруг прикончит меня, а я слишком молод, чтобы умирать. Видите ли, мне только что удалось сбежать от преподобного Олдера. Оказывается, он уже слышал о лампе от брата преподобного Матерса, которого величает не иначе как Старым Болваном. По идее, никто, кроме вас двоих, меня и преподобного Матерса, не должен был знать о лампе. Но оказалось, что преподобный говорит во сне, а его братец все разболтал Олдеру и бог знает кому еще. Проклятие, неужели действительно нет ничего тайного, что не стало бы явным? И не на кого положиться?

— Почему?. — возразил Дуглас, задумчиво погладив себя по подбородку. — А на жену? Кстати, вы хотите сказать, что все началось с разговоров преподобного Матерса во сне?

— Боюсь, именно так. А теперь лорд Кроули, черт бы его побрал! Поверьте, мне всегда хочется скрести себя губкой до костей после того, как я четверть часа побуду в его обществе! Он кончит еще хуже, чем мой отец, это можно смело предсказать. Гром и молния, мне это не нравится! Готов побиться об заклад, он что-то выведал и теперь начнет вынюхивать. Вы же знаете его репутацию! Наверняка половина Лондона уже осведомлена о его планах, по крайней мере самая мерзкая половина. Не удивлюсь, если кто-то из этих шутов окажется в Корт-Хэммеринге и попытается угрожать Хелен. Дьявол, теперь придется придумать, как защитить ее!

— Защитить Хелен? — удивилась Александра, всплеснув руками. Ее плащ при этом неосторожном движении распахнулся, и муж, сверкнув глазами, старательно запахнул его, приказав:

— Завтра же ты отправишься к своей проклятой модистке и велишь поднять вырез платья не меньше чем на три дюйма. Только взгляни на Хизерингтона. У парня прекрасные зубы, и будет жаль, если мне придется вбить их ему в глотку, чтобы гнусный пес не вздумал глазеть на тебя, а против такого искушения он вряд ли устоит. И будет валяться на тротуаре со сломанной челюстью, если ты собираешься по-прежнему выставлять себя напоказ.

— Понятно, — протянула Александра, игнорируя Бичема и подступая к мужу. — Ты жалеешь этого джентльмена, поскольку я вешаюсь ему на шею?

— Да, — признался Дуглас. — Возможно, тебе стоит побывать у модистки сегодня.

— Послушай, Дуглас, я надежно придерживаю плащ. Не можем мы поговорить о чем-нибудь более интересном?

— Вырез совсем не такой низкий, — мягко вставил лорд Бичем.

— А тебе откуда знать, негодяй ты этакий? — осведомился Дуглас.

— Клянусь, я просто пошутил.

— Не верю я тебе. И если бы ты по какой-то невероятной случайности обронил слово правды, значит, просто не в себе, Хизерингтон. С тобой что-то неладно. Признавайся, что стряслось? Уверен, дело совсем не в лампе. Вряд ли эта штука вообще существует! Неужели можно ее коснуться и что-то произойдет? Сказки!

— В чем-то я с вами согласен, Дуглас, но лопаюсь от злости, потому что эти мерзавцы доискались до правды. Вы знаете Кроули. Если он во что-то поверит, то на край земли пойдет, лишь бы добиться своего. Он наверняка раскопает все про Хелен.

Дуглас, прищурясь, уставился на него.

— Вы в самом деле за нее волнуетесь?

— Говоря по правде, — утешила Александра, — при одном взгляде на Кроули Хелен велит заковать его в колодки, которые валяются в конюшне.

— Колодки? — переспросил Бичем. — Такие доски с прорезью, куда человек просовывает руки и голову? А потом его выводят на площадь, чтобы все прохожие могли вдоволь над ним поиздеваться?

— О нет, — хихикнула Александра, — куда хуже! Хелен говорит, что издевательства — это чепуха. Слишком мягкое наказание.

Мужчины потрясение воззрились на нее. Александра покраснела до корней волос.

— Нет, — твердо заявила она, — о колодках потом. Сейчас нужно придумать, что делать. Несмотря на, волю и мужество Хелен, я беспокоюсь за нее. Что, если какой-нибудь дурной человек проберется в дом, чтобы вынудить ее рассказать о лампе? Возможно, Спенсер прав. Нужно защитить Хелен. Она все еще в Шагборо-Холле?

— Да. Управляется с гостиницей, устраивает брак между сыном мясника и своей горничной Тини. Флок, незаменимый для лорда Прита человек, во всеуслышание выражает свою тоску. Мой камердинер Неттл похудел от неразделенной любви к этой девушке и похож на бродячую собаку. Хелен же прекрасно себя чувствует и окружена обожающими ее людьми. Пытается расшифровать кожаный свиток. — Он чуть прищурился и, помедлив, добавил:

— Думаю, по прошествии времени она и это сумеет.

— Хелен вполне способна сломать шею любому оборванцу, которого я подберу на улицах Сохо, — вмешался Дуглас. — Позже мы поговорим насчет колодок, Александра, скорее всего в постели, хотя… — Он кашлянул. — Хелен не только красива, сильна, но еще и умна. В этом а с тобой согласен.

— В чем дело, Дуглас? — встревожилась жена, поднимаясь на цыпочки. — Расписываешь тут достоинства Хелен, а это меня расстраивает. Знаю, ты восхищаешься ею, но лучше бы держал свое мнение при себе. Советую тебе раз и навсегда выбросить ее из головы, потому что теперь ты женат на мне. Забудь о колодках и Хелен. Слышишь, Дуглас?

Но тот уже уставился на снова распахнувшийся плащ жены. Судорожно сглотнув, он провел кончиком пальца по ее носу и заверил:

— Я знаю, с какой стороны хлеб маслом намазан, счастье мое. Просто пытался уверить Хизерингтона, что волноваться нет причин.

— Не нуждаюсь я ни в каких уверениях, — начал было лорд Бичем, но тут же махнул рукой. — То есть нуждаюсь, конечно. Сегодня же напишу Хелен и предупрежу, чтобы была поосторожнее. Кроме того, я не видел ее почти две недели, хотя многое узнал за это время. Потом мы решим, что предпринять.

— Но сначала расскажете нам обо всем, что обнаружили, — запротестовал Дуглас, подталкивая Бичема к своему экипажу. — Мы вас подвезем.

— Я хочу знать, почему Хелен не с вами, Спенсер, — вмешалась Александра, — Представить не могу, что она отпустила вас после того, как речь зашла о ее бесценной лампе.

— Она и не хотела… — пробормотал лорд Бичем, не собираясь пояснять, что уехал один, пытаясь на свободе разобраться в своих чувствах к ней. И пришел к твердому решению. Он пока не собирается жениться, а поскольку Хелен — благородная леди, так больше продолжаться не может. Сделать ее своей постоянной любовницей было бы неблагородно. Не может быть и речи о том, чтобы брать ее по три раза в день. Следовательно, необходимо забыть о похоти и заняться делами. Оставаться ее партнером, и никем больше. Он много размышлял над этим и знал, что способен сдержать себя.

Черт побери, по правде сказать, все это время, несмотря на занятость, он постоянно ощущал, что какая-то часть его по-прежнему пребывает в Корт-Хэммеринге. Пожалуй, самая важная часть — сердце. Но это смехотворно! Он просто скучает и скоро забудет о том, что было. Время лечит все. Обратится к девушкам-хористкам, будет каждый вечер выбирать новую и кувыркаться с ней в постели, пока не упадет от изнеможения. Овладеет ею не три раза за ночь, а пять, возможно, даже шесть для пущей верности, что уж точно гарантирует кончину любого мужчины, включая его самого.

Все дело в новизне. Новизне ощущений. Ну, конечно, еще и в великолепных ногах Хелен, ее грудях.., он видел их обнаженными всего однажды, в полусгнившей хижине, когда помогал снять промокшую одежду.

У него едва не разорвалось сердце при воспоминании о том дне. Он был в такой лихорадке нетерпения, что ни разу не поцеловал ее груди. Этому надо положить конец. Сегодня он насытится новой причудой. Три раза, с перерывом не меньше чем по четверть часа.

Плотские наслаждения, когда-то любимый вид спорта, начали терять свою привлекательность. Они не должны быть тяжкой работой!

Но тут он вдруг осознал, что вовсе не радуется перспективе взять какую-то незнакомую девицу три раза подряд. Бичем вздохнул, уронив подбородок на галстук, повязанный сегодня уже не так безупречно, поскольку Неттл все еще не пришел в себя из-за потери Тини и хотел, чтобы хозяин это сознавал.

— Спенсер, что с вами? Почему вы уставились на фонарный столб с таким странным выражением лица? — ахнула Александра.

— Возможно, думает о своем последнем завоевании, — съехидничал Дуглас.

— Собственно говоря, так оно и есть, — заверил Бичем. — Прошу извинить, у меня свидание с преподобным Матерсом в Британском музее. Вероятно, придется поселить его в отеле “Грильон”. Если он имеет привычку болтать во сне, по крайней мере брат не будет маячить поблизости. Дуглас, платье Александры не нуждается в переделках. Если хотите, я навещу вас позже и расскажу о проклятой лампе.

— О нет, Хизерингтон. Еще один шаг — и я уложу вас на тротуар!


Глава 17


Александра укоризненно покачала головой;

— Собственно говоря, Дуглас имел в виду, что мы оба с удовольствием проводим вас к преподобному Матерсу. Очень хочется поучаствовать в вашем приключении.

Дуглас свел темные брови:

— Ничего подобного! Я сказал все, что хотел. Однако мы предпочтем поехать с вами, чем в Ричмонд, Спенсер. Леди Блейкни придется бросать на меня томные взгляды как-нибудь в другой раз.

— Леди Блейкни высокая, — вздохнула Александра. — Не такая, как Хелен, но все же черт ее побери!

Дуглас просиял, посадил жену в экипаж, пропустил вперед Спенсера и сел сам.

Выглянув в окно, лорд Бичем заметил стоявшего на тротуаре преподобного Олдера, все еще глядевшего ему вслед. Выражение лица священника ему не понравилось.

— Возможно, вам следует найти другого ученого отца, — посоветовала Александра, расправляя юбки.

— Лучше его нет, — заверил Бичем. — Он и мой оксфордский наставник, сэр Джайлз Гиллиам, были хорошими друзьями. Я часто сиживал на табурете в углу комнаты сэра Джайлза, слушая, как они спорят из-за очередного древнего текста. Это было поистине захватывающе.

Он вспомнил, как боялся пропустить каждое слово, даже если потребность облегчиться становилась нестерпимой.

— Мне не нравится эта сторона вашей натуры, от которой так и разит интеллектом. Неприятно думать, что вы способны восхищаться еще чем-то, помимо мягкой и теплой плоти, которую так приятно ласкать.

— Он имеет в виду дам. Спенсер, — без особой необходимости пояснила Александра.

— Я знаю, леди Шербрук.

— Предпочитаю думать о вас как о беспутном повесе без особых выдающихся качеств. Ненавижу менять мнения, особенно если уверен, что они абсолютно правильны.

— Понимаю, — сочувственно кивнул лорд Бичем. — Но, Дуглас, эти самые мои качества.., видите ли, они так долго дремали и только сейчас возрождаются к жизни. У вас нет причин расстраиваться по этому поводу. Дуглас величественно выпрямился.

— Я решил помочь вам, Хизерингтон. Даже согласен перевезти преподобного Матерса в отель. Да, я необходим вам, Хизерингтон, иначе к вам могут прилепиться такие, как Кроули, видит Бог, вы слишком доверчивы. Хочу убедиться, что никто не потревожит Хелен, не попытается воспользоваться полученными знаниями и что никакие шарлатаны и обманщики не собьют вас с пути истинного. Я знаю преподобного Матерса с самого детства. Он не будет возражать против моего присутствия. Я даже помогу ему отучиться разговаривать во сне.

— Ценю ваше предложение, Дуглас, — поблагодарил Спенсер, — и принимаю его от себя и Хелен. Но прежде скажите: вы ничего не слышали о том, что преподобный Олдер испытывает очередные затруднения?

— Этот коварный старый пройдоха? — переспросил Дуглас, занятый тем, что в который раз старательно кутал жену в плащ. — Боитесь, что он попробует сунуть нос не в свое дело?

— Не только боюсь, но уверен.

— Недавно он потерял пятьсот фунтов на скачках в Аскоте, поставив на жеребца Ротмира, который захромал у самой финишной линии. Хоксберри были очень этим расстроены — не проигрышем Олдера, разумеется, а болезнью жеребца. Но преподобный Олдер завел обширные знакомства. Нужно последить за ним. Пошлю одного из своих лакеев проверить, не встречается ли он с кем-то вроде Кроули. Что скажете?

— Превосходная идея. Только пусть ваши люди ежедневно меняются, Дуглас, чтобы Олдер ничего не заметил.

— А я думаю, что нужно установить слежку и за лордом Кроули, — вставила Александра. — Мне он кажется более опасным.

— Она права! — воскликнул лорд Бичем. — Придется нанять второго лакея.

— И мне тоже, — поддакнул Дуглас.

— Я слышала, что у преподобного Олдера необычайный нюх на деньги, — сообщила Александра.

— На все, что приносит выгоду, — поправил лорд Бичем. — Хитрый и расчетливый человек. И лучший оратор из всех, кого я слышал. Мне он всегда нравился. Надеюсь, он не окажется подлецом.

— Видели бы вы, джентльмены, как он флиртует с дамами! Тут его никому не превзойти! Боюсь признаться, но как-то он пожирал глазами даже меня.

— При нашей предпоследней встрече, — вспомнил лорд Бичем, — он сказал, что собирается жениться, уйти на покой и заниматься племенной фермой жены в Уэссексс. Утверждал, что мечтает разводить породистых коней.

— Старый развратник! Нет, я не про жеребцов, Хизерингтон. Но как он смел пожирать глазами грудь моей жены?!

— На ком он собирается жениться, Спенсер?

— На леди Чомли.

— Прелестная женщина, — заметила Александра, отчего-то нахмурившись.

— В чем дело? — осведомился муж.

— Говорят, что Лайлек практикует весьма необычные способы наслаждений.

— Какого дьявола? Что все это значит? — возмутился муж. — Ты скрываешь от меня восхитительно-новые извращенные удовольствия?

Александра вновь залилась краской и прижала ладони к горящим щекам.

— Мне, право, не хочется затрагивать эту тему сейчас, Дуглас. Позвольте, Спенсер, я расскажу вам о близнецах.

Выслушав панегирик двум самым умным, самым красивым, самым добрым детям во всей Англии, лорд Бичем заметил:

— Будь я другим человеком, возможно, тоже захотел бы иметь близнецов. Чтобы на каждом колене сидело по ребенку.

Шербруки уставились на него.

— И что бы вы сделали, если бы они оглушительно вопили в два голоса? — поинтересовался Дуглас.

— А что делаете вы?

— Везу их кататься верхом.

Лорд Бичем ничего не ответил, удивляясь, что побудило его сказать такое. Но это не важно. И будет не важно еще лет десять. Сорок пять — достаточно хороши и возраст, чтобы стать отцом.

Британский музей, огромный и неприветливый, был очень плохо освещен. Шаги вошедших отдавались от каменных ступеней зловещим эхом, и было очень сыро.

— В задних комнатах немного лучше, — утешил лорд Бичем. — Там зажжены камины и свечи. А в той каморке, где мы с преподобным Матерсом встречаемся, довольно уютно.

— Не мешало бы прорезать еще несколько окон, — посоветовала Александра, — и повесить шторы потолще.

— Здесь бывают только самые серьезные джентльмены, — объяснил Дуглас, кивая швейцару. — Их интересуют исключительно научные изыски. Покажи им теплые шторы — и они, возможно, замерзнут.

Они прошли через просторные, совершенно пустые помещения, время от времени останавливаясь и разглядывая особо любопытные экспонаты, но мрак и промозглый холод подгоняли их вперед. По пути они встретили не больше дюжины человек. Некоторые склонились над манускриптами. Остальные, собравшись по двое — по трое, тихо беседовали.

Лорд Бичем подошел к закрытой двери и постучал, но, не дождавшись ответа, повернул ручку и вошел. В лицо ударил теплый спертый воздух. В камине горело яркое пламя, отбрасывая на потолок причудливые тени.

— Преподобный Матерс!

Молчание.

Супруги Шербрук переступили порог. У стены стоял длинный стол, на котором были расставлены канделябры. Повсюду горы книг, аккуратно сложенных в стопки и валяющихся в хаотическом беспорядке. Какой-то древний том, весь покрытый пылью, лежал в сторонке.

— О Господи! — ахнула Александра, отступая. На дальнем конце скамьи, в тени, сидел преподобный Матерс, согнувшись над огромной, переплетенной в ярко-красный пергамен [9 - Сорт кожи.] книгой. Но он не читал и не писал, хотя в правой руке до сих пор сжимал остро заточенное перо.

Он, казалось, спал, хотя они сразу поняли, что это не так. В спине торчала рукоятка стилета.

— Лорд Хоббс будет с минуты на минуту, — тихо сказал лорд Бичем Александре и Дугласу. — Не так давно он стал судьей-магистратом на Боу-стрит [10 - Улица, на которой находится главный уголовный полицейский суд в Лондоне.]. Он человек неплохой и достаточно умный, чтобы осознать, что еще не успел набраться нужного опыта. Но и сдаваться не собирается. Всегда готов спросить совета у подчиненных. Помните дело о краже рубинового ожерелья леди Мелтон полгода назад? Лорд Хоббс сам прибыл на место преступления, опросил свидетелей и велел своим сыщикам искать следы похитителей.

— И ожерелье нашли? — полюбопытствовала Александра, отхлебнув крепкого индийского чая. Она сидела на диване, обитом светло-зеленой парчой. Муж неотступно стоял рядом.

Временный дворецкий Бичема, Клод, проводил в комнату высокого, очень худого мужчину в жемчужно-сером фраке. Лорд Бичем заметил, что Клод недовольно поджимает губы.

— Убийство, — довольно громко пробормотал дворецкий себе под нос. — Что со всеми нами станется, если хозяин замешан в убийстве?

Лорд Бичем выступил вперед, успев шепнуть Александре:

— О да. Сыщики с Боу-стрит очень расторопны и знают свое дело. Могут перечислить всех грабителей и прочих преступников по именам. Лорд Хоббс сам назначает тех, кто расследует очередное преступление… Рад видеть вас, лорд Хоббс!

Присутствующие обменялись приветствиями и поговорили о политике, прежде чем перейти к делу. Всех особенно тревожили последние события в королевской семье. Георг III очередной раз впал в безумие, и его сын, тоже Георг, крайне непопулярный, жирный размалеванный щеголь, был назначен регентом.

Бичем уже хотел заговорить об убийстве, но в этот момент в дверях появился Клод.

— Милорд…

— Что случилось?

— Да посторонитесь же, Клод, это очень важно! Отойдите!

В комнату вихрем ворвалась Хелен, одетая в небесно-голубую ротонду и шляпку в тон и раскрасневшаяся от нетерпения. Бичем не верил глазам. Она здесь, его прекрасная великанша, его валькирия, чистый ангел и одновременно воинственная амазонка. Она здесь! До сих пор он не сознавал, как сильно истосковался по ней. Значит, случилось что-то экстраординарное, иначе она не приехала бы. Но он не хотел, чтобы Хелен все выложила в присутствии Хоббса.

— Добро пожаловать, мисс Мейберри, — учтиво приветствовал он.


Глава 18


Хелен немедленно отыскала взглядом Спенсера и решительно устремилась к нему, протягивая руки.

— Господи, Спенсер, мне пришлось приехать самой. Вы просто не поверите, но…

При виде высокого чопорного джентльмена в сером девушка осеклась, внимательно оглядела его с головы до ног и объявила:

— Ничего не скажешь, очаровательное видение. Лорд Хоббс, известный среди сыщиков с Боу-стрит как человек, у которого в жилах вместо крови течет ледяная водица, замер, растерянно осмотрелся и неожиданно засмеялся:

— Спасибо за комплимент, мэм!

— Мисс Мейберри, — учтиво начал лорд Бичем, — позвольте представить вам лорда Хоббса, судью магистрата полицейского суда. Он почтил нас визитом, потому что произошло нечто ужасное.

— Рад познакомиться, мисс Мейберри, — произнес лорд Хоббс и, улыбнувшись необыкновенному созданию, стоявшему перед ним, поклонился и поцеловал ей руку. Лорд Бичем заметил, что ростом тот немного выше Хелен, но так и не решил, стоит ли волноваться по этому поводу.

— Взаимно, милорд. Почему вы здесь? Вы вправду магистрат с Боу-стрит? Что привело вас сюда? Надеюсь, Спенсер, с вами ничего не случилось?

— Совершенно ничего, Хелен.

— Да, мисс Мейберри, я действительно служу на Боу-стрит.

— Дуглас! Александра! Что вы здесь делаете? И что тут у вас творится?

Дуглас поднялся и погладил Хелен по руке.

— Мы собрались, чтобы помочь вам, — пробормотала Александра из-за его спины. — Вчетвером мы можем преодолеть любые трудности. Только ты не волнуйся.

— Успокойся, Хелен, — добавил Дуглас низким ободряющим голосом, которым неизменно утихомиривал близнецов.

— Хорошо-хорошо, я совершенно спокойна. Выкладывайте.

Лорд Бичем умудрился довольно быстро разрядить обстановку: усадил гостей, приказал застывшему как статуя в углу гостиной Клоду принести чай и устроился в кресле.

— Ну вот, теперь можно вкратце объяснить, что послужило причиной нашего совещания. Сэр, если у вас возникнут вопросы, не стесняйтесь прервать меня. Вы тоже, мисс Мейберри. Итак, граф и графиня сопровождали меня в Британский музей, где я должен был встретиться с преподобным Матерсом. Войдя в комнату, мы увидели его согнувшимся над столом. В спине бедняги, прямо между лопатками, торчала рукоять стилета. Тело еще не успело остыть, хотя это не означает, что убийство произошло непосредственно перед нашим приходом. В комнате было чересчур жарко, в камине горел огонь, а дверь кто-то закрыл.

Хелен уставилась на него, потеряв дар речи. Ее лицо пылало. Длинная белокурая прядь выбилась из уложенной короной косы и спустилась на спину. Она выглядела потрясенной — не испуганной, а именно потрясенной. Спенсер прекрасно понимал, что она испытывает в эту минуту, но строго покачал головой, давая понять, что сейчас не время для эмоций.

— Насколько я понял, — вмешался лорд Хоббс, — вы оставались у трупа до тех пор, пока не прибыл один из моих сыщиков. И поскольку именно вы работали с преподобным Матерсом, лорд Бичем, не скажете ли, что именно было похищено? Что мог взять убийца?

— Скажу, — кивнул тот, сообразив, что нет причин утаивать нужные сведения от лорда Хоббса. — Мы с преподобным Матерсом пытались перевести древний свиток, найденный мисс Мейберри неподалеку от ее дома в Эссексе. Преподобный Матерс снял для себя копию, чтобы поразмыслить над ней на свободе. Эта копия исчезла.

Хелен побелела как полотно.

— Нет, — прошептала она. — Только не это.

— Копия этого свитка содержала какие-то важные сведения?

— Вполне возможно, — кивнул лорд Бичем. — Огромное значение имеет сама древность документа. Это ценнейшая археологическая находка.

— Возможно, — задумчиво протянул лорд Хоббс, — убийца — коллега преподобного Матерса, воспылавший завистью к его успеху? Что, если они поспорили и он ударил Матерса кинжалом?

— Будь он коллегой, — вмешалась Хелен, — к чему ему копия? Для ученого важнее всего оригинал.

— Вы, разумеется, правы, — согласился лорд Хоббс, окидывая ее, по мнению Бичема, откровенно восхищенным взглядом. Дождавшись, пока магистрат вновь обратит внимание на хозяина, лорд Бичем объяснил:

— Вероятнее всего, некоторые люди уверены, будто свиток — своеобразный ключ к сокровищу. Никто не знает, так ли это на самом деле.

Лорд Хоббс принялся изучать свои пальцы с коротко подстриженными, ухоженными ногтями. Прошло не менее пяти минут, прежде чем он изрек:

— Мисс Мейберри, где вы нашли этот свиток?

— В пещере на берегу.

— Понятно. Вы не знаете, почему он там оказался? И каково его содержание?

— Не имею никакого представления. Он написан на древнем языке, которого я не знаю.

— Именно поэтому я и обратился к преподобному Матерсу, — добавил лорд Бичем, — Понятно, — повторил лорд Хоббс. — Вы дадите мне имена людей, которые хотели бы узнать подробнее об этом свитке, лорд Бичем?

— Мне известны только двое, сэр, — преподобный Олдер и лорд Кроули.

Ко всеобщему удивлению, лорд Хоббс негромко выругался и, заметив поднятые брови Спенсера, пояснил:

— Должно быть, преподобный Олдер опять наделал долгов. Будь проклят этот кретин! Придется проверить, в какую передрягу он попал на этот раз. А лорд Кроули — настоящий негодяй, милорд. Дрянной человек, если те слухи, что ходят о нем, хотя бы наполовину верны.

— Можете в этом не сомневаться, — подтвердил Дуглас. — И не наполовину, а восемь историй из десяти. Всего три года назад он пытался обманным путем выманить деньги консорциума, созданного с целью рытья канала недалеко от Йорка.

— И что было дальше, милорд?

— Обнаружив, кто стоит за махинациями, я немедленно нанял людей расследовать это дело. Видите ли, я вложил в предприятие пять тысяч фунтов и не хотел их потерять. Кроули удалось выйти сухим из воды, поскольку улики он предусмотрительно уничтожил. В результате один член консорциума погиб — предположительно покончил с собой, хотя мы все в этом сомневались. Но доказательств того, что убийца — Кроули, не было. Вы правы, лорд Хоббс, он омерзительный тип, И крайне злопамятный.

— Хотите сказать, он затаил против вас вражду?

— Разумеется. Четыре года назад он сделал предложение моей сестре, но она, девушка умная, просто объявила, что он слишком стар для нее и к тому же игрок, а она никогда не станет женой человека, страдающего таким пороком. Кроули был в бешенстве. Позже мне передали его слова. Он считал, что ни одна женщина не смеет подобным образом разговаривать с мужчиной и что именно я подучил ее так высказаться. К счастью, он так и остался в этой уверенности и оставил в покое мою сестру Синджун. Пусть уж лучше мстит мне.

— Кроме того, он вечно нуждается в деньгах, — добавил лорд Бичем. — Заметьте, он успел похоронить двух жен, принесших ему значительное приданое.

— Вы считаете, он их убил? — осведомился лорд Хоббс.

— Во всяком случае, он вполне на это способен. Удача в картах постоянно ему изменяет, а ведь он азартный игрок, готовый поставить на карту последнюю рубашку.

— Верно, — вздохнул лорд Бичем. — Он искренне убежден, что рано или поздно выиграет целое состояние.

Лорд Хоббс поднялся и принялся расхаживать по толстому обюссонскому ковру.

— Итак, вполне возможно, что оба этих джентльмена считают, будто, получив свиток, обнаружат ключ к огромному богатству?

Все дружно закивали.

— Неужели преподобный Олдер способен заколоть человека? Он хоть и грешник, а все же Божий слуга.

— Как бы то ни было, — сообщил Дуглас, — я велел одному из своих лакеев проследить за ним. Лорд Бичем сделал то же самое. Кроули мы также не оставили своим вниманием.

— Весьма мудро с вашей стороны, — одобрил лорд Хоббс. — Я, со своей стороны, дам вам опытного сыщика. Пусть руководит вашими людьми. Нам жизненно необходимо найти преступника. Не представляете, какой скандал поднимется, когда узнают, что в Британском музее убит священник! Мистер Эзра Кейв представится вам, чтобы вы знали его в лицо. А пока до свидания. Надеюсь видеть вас снова, мисс Мейберри.

Обычно сухой, холодный тон внезапно стал теплым и почти нежным, словно весеннее солнце. Лорд Бичем яростно скрипнул зубами. Наглый ублюдок!

— Вы живете в Лондоне? — продолжал допрашивать лорд Хоббс.

— Нет, — рассеянно покачала головой Хелен, — я приехала, чтобы повидаться с лордом Бичемом.

— Мне хотелось бы узнать подробнее о вашей находке. Могу я навестить вас?

Хелен, кажется, сообразила, что к чему.

— Я не знаю, где остановлюсь, милорд.

— У нас, разумеется, — вмешалась Александра.

— До встречи, мисс Мейберри, — откланялся лорд Хоббс.

— Не смейте встречаться наедине с лордом Хоббсом, — велел лорд Бичем, провожая хмурым взглядом человека, у которого в жилах вместо крови текла ледяная водица. — Непонятно, по какой причине он набивается вам в друзья. Я этого не допущу.

— То есть как это “непонятно, по какой причине”? Что я, тролль?

— Тролли обычно маленького роста. Ну-ну, не нападайте на меня. Я ничего такого не имел в виду, просто вырвалось. Но я запрещаю вам оставаться наедине с Хоббсом и настаиваю на этом, Хелен.

— Ради Бога, Спенсер, к чему такие треволнения? И кому это интересно?

Хелен вскочила и потрясла кулаком перед его носом.

— Нашел о ком беспокоиться! При чем тут лорд Хоббс, когда все рушится?! — В отчаянии проведя ладонью по лбу, она добавила:

— Поверить не могу, что вы отвлекли меня какими-то троллями! Преподобный Матерс мертв, и все из-за злосчастного свитка! Мертв! Что теперь делать?!

— У тебя истерика, дорогая, — наставительно произнесла Александра. — Немедленно возьми себя в руки!

Хелен моргнула, глубоко вздохнула и, сняв шляпку, заправила в косы выбившуюся прядь.

— Ну вот. Теперь все в порядке.

— Вот и молодец, — ободрил лорд Бичем. — Расскажите, почему вы приехали.

Хелен немедленно вскочила и принялась метаться по комнате. Энергичные шаги, длинные сильные ноги. Он увидел их обнаженными так ясно, так отчетливо почувствовал, как они сжимают его бедра, что едва не потерял сознание.

— Боже, — внезапно завопила она, — это сплошной кошмар! Что ни говорите, а это я виновата в том, что несчастный умер!

— Хелен, ты снова впадаешь в панику, — пыталась урезонить ее Александра. — Немедленно соберись! Не ты же ударила стилетом преподобного Матерса, так что не мучай себя зря!

Лорд Бичем, сверхъестественным усилием воли умудрившийся не потерять сознание, подошел к Хелен и, крепко сжав ее руки, взглянул в глаза небесной синевы. Отчего он так остро ощущает ее страх, волнение, тревогу? Разве такое пристало серьезному мужчине?

— Все будет хорошо, — утешил он. — Так что случилось дома?

— Кто-то пытался вломиться в Шагборо-Холл. Вору удалось бы его черное дело, если бы не Флок. Последнее время у него вошло в привычку бродить по дому. Все старается убедить Тини, что сердце его разбито: вдруг она пожалеет несчастного влюбленного и преодолеет отвращение к столь неподходящему сочетанию?

— Сочетанию? — удивился Дуглас.

— Тини Флок.

— То есть крошечная отара овец? — хмыкнула Александра.

— А как насчет Тини Неттл? — усмехнулся лорд Бичем.

— Маленький росток? Нет, увольте, это невыносимо.

— Совершенно верно, — подтвердила Хелен. — Так или иначе, Флок шатался по дому в надежде, что его осунувшееся лицо и тени под глазами тронут Тини, и вдруг заметил человека, влезавшего в окно гостиной. Флок поднял тревогу. Злоумышленник улизнул, но вдруг это повторится? Наверняка он явился за свитком. К сожалению, наш секрет уже не секрет, Спенсер, — со вздохом заключила она.

— А что, если это обыкновенный вор и охотился за серебром? — предположил Дуглас.

— Возможно, но я так не думаю, — возразила Хелен. — Простые воры обходят Шагборо-Холл десятой дорогой. Наша репутация общеизвестна.

— Представляю, — усмехнулся лорд Бичем. — Хелен, мне очень жаль. Хорошо, что Флок всех спас. Надеюсь, Тини изменила к нему отношение?

Хелен расплылась в улыбке.

— Она бормотала себе под нос что-то насчет позора, который падет на голову их детей, и о том, как они каждый раз станут конфузиться при упоминании имени матери.

— Сейчас важно другое, — вмешался Дуглас. — Мы ничего не можем сказать наверняка. Но слух о спрятанном сокровище — неотразимая приманка, способная привлечь любого нечестного человека. Такие пойдут на все: кража или убийство священника — лишь средство достичь цели.

— А это означает, — подхватила Александра, — что кто-то обнаружил причастность Хелен к этому делу и сделал смелый ход.

— Мне это крайне не нравится, — объявил Дуглас. — Немедленно прикажу самому сильному из своих лакеев следовать за лордом Кроули по пятам.

— А я то же самое велю Кримшо, — подхватил лорд Бичем. — Он вырос в публичном доме и такого навидался, что стал крепче железа. И попросим сыщика, Эзру Кейва, нанять еще двух людей.

— Я немедленно поговорю с ним, — вызвался Дуглас, подавая руку жене. — Ты, счастье мое, пойдешь со мной. Мне кажется, Хизерингтону и Хелен есть о чем поговорить.

— Да, — протянула Александра, переводя взгляд со Спенсера на Хелен, — похоже, ты прав.

— Надеюсь, вы будете держать нас в курсе дел, — бросил Дуглас перед уходом.

Лорд Бичем обернулся к Хелен, сверлившей его таким суровым взглядом, что ему показалось, будто она видит его насквозь.

— Что же до вас, мисс Мейберри, я решил, что нам следует вернуться в Корт-Хэммеринг. Но сначала навестим Старого Болвана Матерса, брата преподобного.

Прибыв в маленький городской дом преподобного Матерса, расположенный неподалеку от Рассел-сквер, они обнаружили, что Старый Болван пьян как сапожник.

— Он вот-вот заблюет мой чистый ковер, — негодовала миссис Мапп, экономка преподобного Матерса, с которой лорд Бичем встретился неделю назад. — Ох, мой бедный хозяин убит каким-то подлым ублюдком!

— Вы уже знаете, миссис Мапп? — удивился лорд Бичем.

— Да, милорд, знаю. Вы только посмотрите, ну и громадина! — восхитилась экономка, лучезарно улыбаясь Хелен.

— Лорд Хоббс приходил?

— Да. Ну и странный же он парень! Весь в сером, как привидение. Словно нарочно так вырядился, чтобы все на него глазели.

После десятиминутных попыток разобрать совершенно немыслимый акцент миссис Мапп Спенсер сдался и попросил проводить его к Старому Болвану.

— Я убил единственного брата! — выл Болван, свернувшийся клубочком на чистом ковре миссис Мапп. — Рассказывал о нем всякому, кто платил за мой эль. Он всегда предупреждал меня, чтобы я держал язык за зубами. Теперь я непременно попаду в ад.

Лорд Бичем встал на колени рядом с Болваном, тощим маленьким человечком, выглядевшим так, словно он лет десять голодал.

— Дайте мне имена тех, с кем вы делились секретами. Не просто каких-то жалких преступников, а людей важных, у которых есть деньги.

Ему пришлось повторить свою просьбу не меньше трех раз, прежде чем его поняли.

— Преподобный Олдер. У него денежки водятся. Титус чуть не утопил меня в бренди и все выспрашивал подробности. Это вам не эль! Хотя, возможно, поил он меня на последние деньги. А еще лорд Кроули, и Джеймс Арлингтон, и…

Старого Болвана не вырвало на чистый ковер миссис Мапп. Он просто отключился на полуслове и мирно захрапел.

Лорд Бичем поднялся и с сожалением взглянул на бесчувственного коротышку.

— Как он жалок, — заметила Хелен. — И к тому же прав. Именно он виноват в смерти брата. — Она занесла ногу, намереваясь лягнуть его в ребра, но вдруг застыла, закрыв руками лицо. — О нет, я такая же преступница, как и он. Именно я нашла эту чертову штуку. Кто эти люди, о которых он говорил. Спенсер?

Он положил руки ей на плечи, медленно привлек к себе и поцеловал в висок.

— Все будет хорошо, Хелен. Я расскажу тебе о них.

Хотя погоди… Вот уж не думал, что Джеймс Арлингтон тоже в этом замешан!

Час спустя они обнаружили, что лорд Джеймс Арлингтон, четвертый сын герцога Хейлшема, мертв — застрелен на дуэли лордом Кроули, уличившим его в мошенничеств “ за карточным столом. Дуэли в Англии были запрещены, но поскольку о случившемся открыто не говорилось, власти не поднимали шума. Как утверждали сплетники, узнав о смерти сына, герцог пожал плечами и сухо обронил: “Джеймс всегда отличался замашками шулера. Очевидно, на этот раз он нарвался на достойного противника”. И это было единственной эпитафией несчастному глупцу. Кто знает, действительно ли Кроули убил Арлингтона на дуэли?

— Нам пора домой, Хелен, — решил лорд Бичем. Поездка верхом заняла полтора часа. День был чудесный, повсюду пестрели летние цветы, деревья протягивали зеленые пологи над узкими проселочными дорогами.

— Забыл тебе сказать, — вспомнил Бичем. — У нас появились еще два партнера.

— Дуглас и Александра?

Спенсер кивнул, подался вперед и, потрепав своего коня по холке, уставился на дорогу.

— До твоего приезда у меня были другие планы на сегодняшний вечер, — сообщил он.

— Хм-м-м, — безразлично пробормотала Хелен.

— Собирался затащить в постель хористочку и взять ее три раза. Не спеша. Минут за пятнадцать.

— Хм-м-м…

Бичем раздраженно обернулся к ней:

— Просто я раньше не встречал таких, как ты. Это все новизна впечатлений.

В ответ лишь равнодушное молчание.

— Если бы ты собралась переночевать в доме Дугласа, я, возможно, влез бы в окно и взял бы тебя еще три раза. Что ты об этом думаешь, черт побери?!

— Прости, Спенсер, меня отвлекли кусты этой чудесной жимолости. Ты что-то сказал?

— Хелен, ты напрашиваешься на трепку!

— Попробуй только — и тебе не поздоровится, сам знаешь! Да что это с тобой?! Мы попали в ужасный переплет и теперь знаем о лампе короля Эдуарда не больше, чем две недели назад, когда ты настоял на том, чтобы оставить меня и отправиться в Лондон. Должна добавить, что до Корт-Хэммеринга всего полтора часа езды, но ты ни разу не удосужился приехать, хотя бы на полдня. Даже чтобы поужинать.

Ну вот и подходящий момент. Он должен сделать это, иначе окончательно пропадет.

— Выслушай меня, ибо я не шучу. Я решил отныне быть только твоим партнером. Ничьим больше. Никогда.

Она словно не слышала, даже не кивнула в ответ, просто ударила каблуками по бокам Элинор. Та пустилась вскачь. Остаток пути Хелен не проронила ни слова.


Глава 19


Неттл следовал за своим хозяином в экипаже. Оглянувшись, лорд Бичем увидел, что тот выглядывает из окна и восторженно ухмыляется, не обращая внимания на довольно сильный ливень. Лицо лакея могло бы послужить олицетворением экстаза, несмотря на отнюдь не располагающую к столь сильным эмоциям погоду.

— Он вне себя от радости, — заметил Бичем, обращаясь к Хелен, обогнавшей его на добрых двадцать ярдов. — Скоро увидится со своей богиней Тини.

К крайнему огорчению камердинера, лорд Бичем предпочел остановиться в “Лампе короля Эдуарда”. Не хотел наткнуться на Хелен в одной ночной сорочке и мигом растерять свою решимость оставаться отныне только се другом и партнером. Она, разумеется, не посмеет раздеться в гостинице или хотя бы бросить на него зазывный взгляд.

Но тут Спенсер совершенно не к месту вспомнил о беседке и развалившемся старом коттедже. Мокрая смятая одежда Хелен — какое уж тут кокетство! Но и это не помешало ему наброситься на нее. А в беседке.., что ж, они оба прекрасно знали, что именно произойдет. Так и вышло.

Спенсер надеялся, что пребывание в гостинице поможет ему сохранить целомудрие. Он будет ее партнером, не любовником. И сделает все, чтобы не сойти с пути добродетели.

Хелен проводила его в самый большой номер, уютную просторную угловую спальню с высокими потолками и окнами, выходящими на рыночную площадь. Для Неттла принесли складную кровать, при виде которой лакей едва не заплакал.

— Все будет хорошо, — утешила Хелен, погладив его по плечу. — Вы найдете другую девушку, такую же милую, как Тини. Забудьте се, Неттл. Она не предназначена для вас.

Но тот продолжал грустить, и лорду Бичему пришлось отослать его в пивную с приказом купить себе эля.

— Утопи в эле свои страдания или по крайней мере замочи, — посоветовал он камердинеру, — но помни, что мисс Хелен не позволяет пить больше трех кружек.

Дождавшись ухода Неттла, Хелен, подбоченившись, встала в дверях.

— Ну? Что теперь?

— Ты мой партнер, — объявил лорд Бичем и, подойдя к двери, задвинул засов. — Хелен, — прошептал он и, обхватив ее за бедра, понес к широкой кровати, занимавшей всю середину комнаты. Теплый ветерок шевелил легкие занавески на окнах, из-за которых почти не доносилось звуков. Наступило время ужина, и большинство людей разошлись по домам, к своим очагам.

Он уложил Хелен на спину и принялся целовать, вытаскивая шпильки из роскошных волос, чмокая ее в нос, подбородок, уши.

— Господи, как я тосковал по тебе, — бормотал он между поцелуями. — Твои груди… Я так и не видел их. То есть видел, когда раздевал тебя в хижине, но не присматривался. Правда, касался однажды, но не так, как хотел. Я представлял, как ласкаю и целую их, сжимаю в ладонях… О Господи, Хелен! — Он вскочил и встал над ней. — Твоя амазонка, Хелен, эта проклятая амазонка. Сначала сниму юбку, потом все остальное тряпье, которое вы, женщины, напяливаете на себя, чтобы довести мужчину до умопомрачения.

За тридцать секунд он освободил ее от юбки, но потом вдруг сообразил, что сам полностью одет.

— Я хочу сделать это по всем правилам! — завопил он, но ждать уже не мог. Просто не мог. Упал на нее, задрал сорочку, оставив башмаки и чулки, потом едва не разорвал лосины, спеша врезаться в Хелен. Та вскрикнула.

На какое-то кратчайшее мгновение Спенсер подумал, что причинил ей боль, и даже умудрился приподняться на локтях. И увидел закрытые глаза и приоткрытые от наслаждения губы. Хелен тяжело дышала, руки тянули его вниз. Она извивалась под ним так лихорадочно, что едва не сбросила с себя.

Он молча наблюдал, как экстаз пронизывает ее с макушки до кончиков пальцев, как медленно распахиваются ее глаза. Она в изумлении воззрилась на него, но он уже присоединился к ней, доведенный до такой степени, что смутно сознавал: это начало конца. Мужчине просто не вынести ничего подобного. Он застонал прямо ей в губы, потом снова попытался поцеловать, но губы онемели. Он пропал.

Спенсер бессильно обмяк.

— Все же не могу поверить, — хрипло пробормотал он, когда дыхание и разум наконец вернулись, и перекатился на бок, увлекая Хелен за собой. Их ноги переплелись. Спенсер улыбнулся и поцеловал ее в кончик носа. Он почти вышел из нее, но все же они еще были со единены. Спенсер смутно сознавал, что должен покинуть Хелен, сейчас, сию секунду, или все начнется сначала, а он этого не хотел. Нельзя позволить слюнявым эмоциям взять над собой верх, иначе с таким трудом достигнутые решения, и без того висящие на тонкой ниточке, улетучатся. Растают, как воск свечи.

Он зажмурился и медленно, так медленно, что едва не умер, отстранился от нее. Она снова легла на спину. Пружины скрипнули. Хелен встрепенулась. Спенсер стоял у кровати, забыв о полуспущенных лосинах. Волосы растрепаны. Она сама, обезумев от желания, взъерошила их. Грудь его вздымалась, словно он пробежал много миль. И все же Спенсер выглядел красивым как греческий бог.

Она молча наблюдала, как он натягивает лосины, одергивает сюртук, направляется к окну и долго смотрит на опустевшую рыночную площадь.

Хелен не шевелилась. Ноги все еще раздвинуты, сорочка закрутилась вокруг талии, чулки по-прежнему туго натянуты и держатся на черных кружевных подвязках. И даже шляпа осталась на голове.

Она вдруг рассмеялась:

— Поразительно! Неужели ты ухитрился все-таки освободить меня от юбки, прежде чем наброситься и едва не изнасиловать?

— Да, — согласился Спенсер, медленно оборачиваясь к ней. — Я сам об этом только сейчас подумал. Но по-настоящему я хотел ласкать твои груди. Мне еще предстоит их увидеть, Хелен. И все-таки я стащил с тебя юбку, хотя не помню, как и когда сделал это. На все ушло тридцать секунд. Я не смог оставаться вдали от тебя больше тридцати секунд.

Дыхание его участилось, в глазах появилось безумное выражение.

— Нет! — воскликнул он, глядя на ее разведенные ноги. — Нет. На этот раз я смогу взять себя в руки. — И снова повернулся к окну, бросив через плечо:

— Где свиток?

Хелен моргнула. Он пытается держаться от нее как можно дальше. И хотя умом она одобряла его старания, стоило ей взглянуть на Спенсера, ее тело начинало пульсировать жаром. О, как она хотела его! Мучительно.

— Я спрятала его здесь, в гостинице. Никто никогда не найдет.

Она поднялась и прошла за ширму, чтобы привести себя в порядок.

— Не хотела подвергать отца опасности, — пояснила она, вновь появляясь и натягивая юбку. — Здесь вполне спокойно.

Хелен подошла к узкому зеркалу рядом с комодом. Вид у нее по-прежнему был совершенно ошеломленным: губы красны от поцелуев, шляпа съехала набок, взгляд отсутствующий. Какой ужас! И это она, мисс Хелен Мейберри?! У нее, некоронованной королевы Корт-Хэммеринга, никогда не было и быть не могло таких глаз! Это ее гостиница, где она безраздельно правила! Решительная, самостоятельная, независимая, она всегда твердо знала, что делать.

И это она только что соблазнила не успевшего прийти в себя мужчину. Правда, он не слишком сопротивлялся…

Она застегнула последние крючки, старательно заколола волосы, но губы по-прежнему предательски алели. Любой с первого взгляда поймет, чем она занималась.

Хелен похлопала себя по щекам и хотела было подойти к Спенсеру, когда тот заметил:

— Преподобному Матерсу и мне удалось перевести еще часть свитка. Но работа движется слишком медленно. Хочешь посмотреть, чего мы добились?

Слабое подобие прежнего возбуждения вновь возродилось в мозгу, но истинный интерес отсутствовал. Страсть — весьма странная вещь. Она просто выжимает из вас все, оставляя парить в облаках, опустошая разум, наполняя тело теплом, а душу — нежностью.

— Да, — кивнула она, — но сначала давай поужинаем. Это означало, что придется оставить спальню. Это означало пребывание в столовой, где за стеной обедают гости и суетятся слуги. Это означало, что теперь будет почти невозможно поднять ее юбки и повалить на обеленный стол, между жареным зайцем и вареной форелью. Они будут в безопасности друг от друга. Если повезет, на двери столовой не окажется засова и он не сможет его задвинуть, чтобы взгромоздить Хелен на стол. Никаких соблазнов подобного рода.

— Один раз, — заметил он, провожая ее к выходу из спальни. — Огромное достижение. Мы движемся вперед семимильными шагами.

— Вероятно, ты прав, — вздохнула она, — но до чего же не хотелось, чтобы ты покидал меня! Я вновь возжелала тебя, причем почти мгновенно.

И с этими словами, врезавшимися в мозг, будоражившими кровь, обжегшими сожалением, она стала спускаться вниз.

Трое конюхов возились во дворе с лошадьми прибывающих гостей. Хелен поговорила с Гвен, миссис Туп и мистером Хайдом, который сосредоточенно пробовал собственный эль. Когда Гвен понесла тарелки в небольшую гостиную, лорд Бичем подошел к камину и протянул ладони к неяркому пламени: вечер выдался довольно холодный. Оглянувшись на звон посуды, он увидел, как служанка расставляет приборы, но перед его мысленным взором вновь возникла Хелен, лежавшая на спине, и он сам, сжимающий ее бедра и медленно подтягивающий к краю стола. Увидел свои руки, разводящие ее ноги немыслимо широко… Вот он подступает ближе и вонзается в нее.., оба кричат.., и дверь тут же распахивается, а па пороге стоят потрясенные конюхи, глазеющие на сцену непристойного соития и, очевидно, мечтающие убить негодяя, посмевшего так обращаться с их обожаемой хозяйкой.

— Спенсер, что случилось? У тебя такой вид, словно ты узрел призрак.

— Почти. Может, после еды легче станет. Съев кусочек пастушьего пирога, коронного блюда миссис Туп, изготовленного по старому фамильному рецепту, Спенсер рассеянно отметил превосходный вкус. Но проглотил он его с трудом. И тут же бросился в атаку:

— Отложи вилку, Хелен. Спасибо. А теперь послушай. — Он набрал в грудь воздуха и разразился речью:

— Если желаешь знать правду, я не могу быть рядом с тобой. Просто не могу! Думал, что это блажь, но, очевидно, переоценил свои возможности. Сомневаюсь, что даже в этой гостинице, среди стольких людей, я сумею держать себя в руках.

Хелен завороженно уставилась на его губы.

— Я тоже считала, что сумею сдержаться. Но стоит тебе схватить меня, и я тут же лишаюсь рассудка.

Спенсера затрясло, но он решительно покачал головой:

— Я ничего не слышал, иначе мне просто не пережить такого… Не знаю, что творится со мной, но я словно поражен тяжелой болезнью. — Он выдавил страдальческую улыбку и извиняющимся тоном пробормотал:

— Должно быть, тебе следовало посадить меня в колодки.

Хелен поперхнулась спаржей и широко раскрыла глаза. По всем признакам Спенсер достиг того, что в ее понятии было обозначено как Седьмая степень. Ей с трудом удалось немного отдышаться.

— Расскажи, как ты наказываешь тех, кто закован в колодки?

— Если провинившийся заслуживает наказания Пятой степени, его раздевают до пояса, сажают в колодки и отдают женщинам на муки.

— Какие именно?

— Это зависит от величины проступка. Если он замешкался и не услужил гостю вовремя, женщины порют его небольшими связками стеблей штокроз.

— Но после этого он, очевидно, вообще теряет способность шевелиться и его медлительность только возрастает.

— О нет! Штокрозы очень раздражают кожу, так что потом чешешься добрую неделю. Весьма эффективное средство. Правда, по справедливости нужно заметить, что этот вид наказания изобрела жена бывшего викария.

— О Боже! — выдохнул Спенсер, вскочив и опрокинув стул. — Небеса видят, что я хотел быть твоим партнером. Только партнером!

Схватив громадный кусок хлеба, он вылетел из комнаты, оставив Хелен удивленно смотреть ему вслед и гадать, как бы он выглядел в колодках, обнаженный.., полностью обнаженный. Она не позволила бы ни единой живой душе подойти к нему и не стала бы размахивать дурацкой связкой штокроз. Нет, она ласкала бы его руками и языком, а потом…

Хелен с сожалением вздохнула и отправилась на кухню помочь миссис Туп чистить яблоки на пирог.

Лорд Бичем промаршировал через двор, решительно направился к конюшне и, не потрудившись захватить седло и сбрую, вскочил на спину Лютера. Конь помчался наезженной дорогой в Шагборо-Холл. Лорд Бичем лишь изредка понукал его, сосредоточенно жуя хлеб. Краюха оказалась так велика, что хватило на весь путь. Дверь открыл Флок.

— Милорд, что случилось? И почему у вас в руке хлеб? Лорд Бичем преспокойно доел оставшийся кусочек.


Глава 20


— Милорд, почему у вас такой разъяренный вид? Наткнулись на разбойников? Что пропало? — продолжал допытываться Флок.

— Я пропал. Где лорд Прит?

Флок направился в столовую. Бичем следовал за ним. Дворецкий отскочил как раз вовремя, чтобы помешать гостю свалить его с ног.

— Помогите мне, сэр, — взмолился лорд Бичем, подходя к отцу Хелен, сидевшему за столом в гордом одиночестве с бокалом шампанского в руках.

Флок немедля занял место за стулом хозяина и навострил уши.

— Со мной творится неладное, сэр. Без хорошего друга не обойтись.

— О Боже! — внезапно воскликнул Флок, выступая вперед. — Надеюсь, вы не привезли с собой этого вора Неттла? Со мной нет пистолета.

— Ну, Флок, неужели ты не видишь, что его светлость совершенно один и страдает? В свое время мы, несомненно, выясним причину. Если мне будет позволено высказаться, могу предположить только, что он очень голоден. Садитесь, милорд. Флок, принеси его светлости фазана в абрикосовом желе.

— Благодарю, сэр, я действительно съел бы чего-нибудь, — выдавил Бичем. Но на самом деле ему было не до еды. Хотелось плакать. Для него все кончено. Он боролся с этим как мог, до последнего. Стоило подумать об отце, как его отвага возрастала, но даже самые мрачные воспоминания меркли перед тем, что происходило с ним сейчас и против чего он был абсолютно беспомощен.

Спенсер вскочил со стула и принялся нервно метаться по комнате.

— Сэр, — продолжал он, не обращая внимания на скрип дубовых планок под каблуками. Слава Богу, у него не хватило времени снять сапоги, иначе так и скакал бы босым. Унижение и без того было слишком очевидным!

Но сапоги оставались на ногах все то время, когда он лихорадочно сжимал в объятиях женщину. Раньше ему не пришло бы в голову взять любовницу, не раздевшись догола, но с Хелен.., подумать только, не стянуть сапоги! Немыслимо!

Он в отчаянии огляделся. Лорд Прит даже испугался: у гостя был вид настоящего безумца.

— Я только что оставил вашу дочь в гостинице.

— О, моя Нелл — идеальная хозяйка. Чем вы недовольны?

— Собой и всей чертовой ситуацией. Сэр, это безнадежно. Я пропал! Вероятнее всего, лучше сдаться сразу и жениться на вашей дочери. Я не собирался вступать в брак молодым, решив отложить это предприятие до старости, поскольку родители привили мне стойкое отвращение к супружеской жизни. Пример отца и трех его жен лишь прибавил мне решимости всячески избегать брачных уз. Но теперь я вижу, что все это не имеет ничего общего ни со мной, ни с Хелен. Это наша жизнь, а все остальное просто не имеет значения. Я должен получить Хелен. И без нее ничто не имеет смысла. Знаю, это безумие, но, чтобы положить ему конец, я должен либо идти к алтарю, либо броситься с самой высокой скалы, и что тогда со мной будет?

— Погибнете, разумеется, мальчик мой.

— Не слишком желанный конец. Пожалуйста, сэр, могу я просить разрешения ухаживать и жениться на вашей дочери?

Лорд Прит строго уставился на него.

— Я слышал о вашем родителе. Джилберт Хизерингтон, не так ли?

— Совершенно верно.

— Моя дражайшая Матильда была подругой его второй жены. Бедняжка Марианна умерла через пять лет после свадьбы.

— Да, сэр, я сам стал тому свидетелем. Мой отец был одержим мыслью создать династию, но я — единственный из его отпрысков, оставшийся в живых. Все его жены были ему абсолютно безразличны. Он не любил их и был равнодушен к детям. Ему был важен сам факт их существования, а смерть огорчала, лишь поскольку становилась очередным препятствием к осуществлению мечты.

Лорд Бичем осекся. Какой смысл изливать душу? Отец и все его жены, включая мать самого Спенсера, мертвы. Сошли в могилу и бесчисленные, а порой и безымянные младенцы.

— Я жизнь посвятил тому, чтобы не быть похожим на отца.

— Но вы говорите о женитьбе с таким ужасом, словно о величайшем позоре! Считаете ее угрозой собственному существованию только потому, что ваш отец умудрился испортить жизнь себе и своим женам?

— Он всячески унижал мою мать, делал ей по ребенку каждый год, и я сам слышал, как она умоляла отца позволить ей спать отдельно, говорила, что непременно умрет в следующих родах, но он только смеялся и насиловал ее. И она действительно умерла, рожая очередного недоноска и проклиная отца, но тот и бровью не повел. По-моему, в то время у него уже была любовница. Но я стоял у двери и слышал каждое ее слово. Видел, как она погибала, и презирал отца. Поклялся, что от меня никогда не забеременеет ни одна женщина, но потом понял, что необходимо иметь наследника. Поэтому я решил ждать до тех пор, пока дни мои будут близиться к концу, и лишь тогда взять жену и зачать наследника.

— Сколько вам было лет, когда умерла мать?

— Десять, — буркнул Бичем, не глядя на лорда Прита. Он до сих пор не мог поверить, что позволил себе так распустить язык. Но слово не воробей. Взять сказанное обратно нельзя. Поэтому он стал ждать ответа.

Лорд Прит откинулся на спинку стула.

— Мне очень жаль, мальчик мой. Лорд Бичем резко повернулся к будущему тестю. Впервые за много лет он позволил накопившемуся в душе мраку выйти наружу, исповедался перед посторонним человеком. Теперь лорд Прит поймет, что он ни как не подходит в мужья любимой дочери. Горечь и поздние сожаления переполняли его. Он не стоит такой чистой, высоконравственной, умной и красивой женщины. Единственной, которая заставила его отказаться от данной много лет назад клятвы и просить ее руки. Но он ее не достоин. И сейчас как никогда ясно понял это.

Он молча дожидался, когда вынесут приговор и упадет топор.

— По крайней мере вас нельзя назвать коротышкой, — изрек наконец лорд Прит. — Это говорит в вашу пользу. Хелен неизменно отвергает коротышек.

Лорд Бичем захлопал глазами. Лорд Прит рассуждает о его достоинствах? Гнусная исповедь не восстановила его против кандидата в женихи?

Он откашлялся:

— Нет, я на два дюйма выше Хелен. Она пытается сделать вид, что это не так, но повторяю: два дюйма, возможно, даже с четвертью.

— У вас должны быть великолепные дети. Как вы хорошо знаете, мальчик мой, предотвратить зачатие весьма трудно. Надеюсь, вы не собираетесь убить мою дочь непрерывными родами?

— Нет, — покачал головой лорд Бичем, вспомнив, что у Хелен не может быть детей. Она бесплодна. На мгновение он ощутил резкую боль, но только на мгновение. В конце концов, титул можно передать двоюродному брату, капитану, жившему в колониях, в странном месте, называемом Балтимор, или кому-то из его детей. Он хороший парень и не опозорит герба Хизерингтонов.

Но по правде сказать, Спенсеру было совершенно все равно, что за человек его кузен. Он хотел Хелен, и хотел се навсегда. С ним действительно творится что-то непонятное! Он стоит в столовой лорда Прита, а Флок, вероятнее всего, маячит в тени, боясь двинуться из страха, что кто-то обнаружит его присутствие, и это совершенно не важно. Он чувствовал себя великолепно, словно выздоровел после тяжелой болезни.

— Я стану защищать Хелен даже ценой жизни. Я не нищий. Она будет иметь все. У меня в Девоне прекрасное загородное поместье, Пейлдаунс. Ей там понравится: меловые скалы, синее море, зеленые долины, исполненные дикой красы…

Спенсер осекся. Кажется, он дошел до того, что говорит стихами! Совершенно растерял остатки разума! Нет, нужно собраться с мыслями и объяснить глубину своих чувств коротко и остроумно.

Спенсер снова раскрыл рот, и оттуда полилось такое…

— Я никогда не встречал леди, подобную вашей дочери. Она восхитительна, сэр! Поверить не могу собственной удаче. Мне так повезло, когда она бросилась на меня в Гайд-парке и сбила с лошади…

Он снова замолчал. Опять его понесло!

— Ах, Пейлдаунс, сэр! Она будет счастлива там. И в Лондоне тоже. У меня еще три дома, разбросанные по северному побережью. Она, вне всякого сомнения, одобрит и их. Если же нет, пусть наказывает управляющих, как пожелает, и меняет вещи по своему вкусу. Я стану боготворить се, сэр, до последнего смертного часа.

— Вам не стоит так волноваться, мой мальчик, — преспокойно заявил лорд Прит. — Моя Нелл способна свить гнездо везде, куда бы ни занесла се судьба. Ваш дом показался мне самым подходящим местом для нее. Знаете, теперь, по некотором размышлении, я вспомнил, что моя девочка кажется какой-то странно притихшей, когда вас нет рядом. Неужели она грустит? Флок, ты все еще здесь? И твои уши так же остры?

— Да, милорд, но я смотрел на вазу, что стоит посреди стола, соображая, как лучше почистить все эти завитушки на виноградной лозе, и почти не прислушивался к разговору.

— Прекрасно. Итак, ты тоже думаешь, что мисс Хелен грустит, или это слишком сильное слово?

— Она переживает так же сильно, как я, милорд. Возможно, последовала моему примеру — ведь я места себе не нахожу.

— Да-да, совершенно верно. Кроме того, она невероятно рассеянна. Я часто видел, как она застывает на месте и смотрит в никуда. Один из конюхов прохлопал вора, укравшего несколько уздечек с конюшни. Она наказала разиню, но как-то вяло, без всегдашней увлеченности. И кроме того, похудела, что ей совсем не идет, поскольку раньше она была самим совершенством.

— Вы правы, сэр.

— Хм-м-м, — промямлил лорд Прит, выпил шампанского и загляделся на натюрморт, изображавший связку кроликов, свисавших с веревки в старинной кухне. Он терпеть не мог подобных картин, украшавших почти каждую столовую в Лондоне. Они неизменно отбивали у него аппетит. — Буду с вами честен, мальчик мой, — продолжал лорд Прит. — Она далеко не идеал, хотя вы, кажется, совершенно не замечаете ее недостатков. Нелл — женщина самостоятельная, даже чересчур. Кое-кто мог бы посчитать ее упорной, а некоторые осмелились бы даже назвать упрямой. Надеюсь, я не слишком резко выразился?

— Наоборот, сэр, возможно, вы, как любящий родитель, чересчур снисходительны.

— Она привыкла поступать так, как пожелает, и сильна не только физически, но и морально. Воля у нее железная. Я как-то видел, как очередной поклонник, имевший дерзость чем-то оскорбить мою дочь, летел из одного конца комнаты в другой от ее оплеухи. К счастью, он ничего себе не сломал, но неделю ходил с подбитым глазом. У нес на все свое мнение, мальчик мой, и при этом не всегда совпадающее со взглядами ее дорогого отца. Ее интересы весьма разнообразны; впрочем, вы сами это знаете. Сейчас она способна говорить только о лампе. И знает толк в наказаниях. Ее работники на задних лапках перед ней ходят, и не дай Бог не угодить хозяйке! Следует немедленная и неотвратимая кара. Признаться, они иногда молят, чтобы их приструнили, но Нелл справедлива и не часто соглашается на такое. Она ни за что не позволит вам вытирать об нее ноги. Словом, моя маленькая Нелл — истинное наказание Господне, совсем как дорогая усопшая Матильда.

— Совершенно верно и точно подмечено, милорд, — констатировал дворецкий.

— Спасибо, Флок.

— А вы когда-нибудь видели кого-то из ее конюхов в колодках? — не удержавшись, поинтересовался лорд Бичем.

— Разумеется. Остальные жители городка берут их у Нелл напрокат, когда хотят кого-нибудь наказать. Она считается у них богиней правосудия. Жены обожают Нелл, потому что она не позволяет мужьям напиваться в своей гостинице.

— Она больше чем богиня. Гораздо больше! — воскликнул лорд Бичем. — И должна принадлежать мне, милорд.

— Понимаю, прекрасно вас понимаю. Хорошо, считайте, что получили мое разрешение. Надеюсь, вы знаете, на что идете, и вами не руководит истинно мужская похоть, которая, как известно, слепа к тем почти безумным выходкам, на которые бывает способна Нелл?

— Руководит, конечно, но не совсем, и у меня хватит разума, чтобы узнать о ней и ее выходках все, но в ближайшие пятьдесят лет. Возможно, я при случае еще раз женюсь на ней.

— Очаровательно, мальчик мой, очаровательно! Шампанского, Флок! Новую бутылку! А для моего будущего зятя это отвратительное пойло — бренди. Не хотим же мы, чтобы его вырвало прямо на туфли Хелен!


Глава 21


Джорди просыпал двадцать фунтов овса в огромную грязную лужу и теперь, страшась наказания, тихонько повизгивал в углу. Но Хелен не обращала внимания на ужасный проступок, словно ей все равно! Сидит, уставившись в пустоту! Собственно говоря, все это время она не переставала думать о том, куда делся Спенсер и почему удрал из гостиной, захватив ломоть хлеба.

— Мисс Хелен, этот глупый болван заслуживает не меньше чем Шестой степени.

Джорди вздрогнул от предвкушения и страха.

— Что? Шестой? Не слишком ли жестоко?

— Двадцать фунтов, мисс Хелен, и все в грязь!

— Что ж, будь по-твоему. Шестая так Шестая. Хелен повернулась и вошла в здание гостиницы. Было уже почти девять вечера. Луна поднялась, и стало достаточно светло, чтобы те любопытные, кто хотел увидеть процедуру наказания, разглядели мельчайшие подробности.

Услышав сначала вопль, а потом стон бедняги Джорди, Хелен покачала головой и вернулась в маленькую гостиную, зажгла огонь в камине, налила в чашку горячего сидра и устроилась в большом мягком кресле, глядя в пламя. Но видела одно: как Спенсер выбегает из комнаты. Голова у нее шла кругом. Что теперь делать?

— Хелен!

Она медленно повернулась к стоявшему в дверях Спенсеру.

— Ты убежал и зачем-то унес хлеб.

— Да, но теперь вернулся. А хлеб съел.

— И что вы хотите, лорд Бичем?

— Во дворе какой-то голый бедняга стоит на коленях. Руки привязаны веревкой, захлестнутой за нижнюю ветку огромного вяза, а Гвен его порет. Еще три женщины дожидаются своей очереди. В руках у них длинные прутья.

— Да. Джорди просыпал двадцать фунтов овса в грязь, а за это полагается наказание Шестой степени. Гвен посчитала его самым подходящим.

— Понятно. Теперь все ясно. Ты выйдешь за меня, Хелен?

Хелен уронила чашку и ошеломленно хлопнула глазами, тупо наблюдая, как сидр медленно растекается по натертому до блеска полу, подбираясь к небольшому квадратному обюссонскому ковру. Застонав, она вскочила и с безумным видом оглянулась. Лорд Бичем развязал свой безупречный галстук и вручил ей. Хелен немедленно встала на колени и принялась вытирать лужу. Дубовые дощечки давно уже высохли, но она продолжала водить по ним превратившимся в тряпку галстуком.

— Хелен, все чисто, — напомнил лорд Бичем, протягивая ей руку. — Ты протрешь дерево.

Хелен, не подумав принять помощь, вскочила, покачнулась, поднесла руку к закружившейся голове и мешком свалилась в кресло.

— Я не убегал от тебя. Поехал в Шагборо и только сейчас вернулся. Твой отец дал мне разрешение ухаживать за тобой. Собственно говоря, он также согласился на наш брак. Ты окажешь мне честь, став моей женой?

Со двора послышался вой Джорди, сопровождающийся жалобным поскуливанием.

— Это, вероятно, мисс Миллбарк, — рассеянно заметила Хелен. — Заметил, что он скулит громче, чем вопит? Мисс Миллбарк любит поиздеваться над человеком, прежде чем нанести удар.

— Хелен, мне сейчас не до Джорди. Сколько ударов он получит?

— Только десять. А потом ему придется стоять обнаженным перед гостиницей, держа в вытянутых руках лампу, целых три часа, если не будет дождя. В таком случае наказание откладывается, пока не взойдет солнце.

— Понимаю. Так ты станешь моей женой? Хелен покачала головой:

— Не вижу в этом никакого смысла. Ты желаешь меня, я это вижу и сама испытываю то же самое. Но при чем тут любовь? Как ты можешь любить меня, если совсем не знаешь?

— Не знаю? Господи, женщина, неужели тебе мало всего, что между нами было?

— Вот в этом я так и не могу разобраться. Начинаю думать, что ты волшебник. Стоит тебе коснуться меня — и я теряю рассудок.

— Да, и это прекрасно, верно? Хелен явно растерялась. Спенсер мгновенно оказался рядом и присел на корточки.

— Пусть мы встретились всего месяц назад, какая разница? Я никогда не хотел жениться, по крайней мере пока не одряхлею. Но сейчас все изменилось. Мы стали другими. Будь моей, Хелен. Мы прекрасно поладим. Найдем эту чертову лампу и, возможно, благодаря ее магическим свойствам станем вместе править миром. В мире полно тайн, которые только и ждут, чтобы их раскрыли. Мы посвятим этому жизнь. Скажи “да”, Хелен.

— Я так же сильна, как и ты.

— Наверное, — ухмыльнулся Спенсер. Со двора донесся оглушительный вопль и едва слышный стон.

— А это кто?

— Жена викария, миссис Посеет. Обожает причинять боль. По-моему, она обычно представляет на месте Джорди своего мужа. Он человек не слишком терпеливый. Я не раз слышала, как она скрипит зубами от злости.

— Скажи “да”, Хелен.

— Я уже была замужем. — Последовала длинная зловещая пауза. — И мне это не понравилось.

— Ты была молода, и твой исключительный ум еще не сформировался. А твой муж попросту был идиотом. Но какое это имеет значение сейчас? Повторяю, мы переменились. Мы уже больше не дети. Знаем, чего хотим.

— Нет.

Он дернул головой, как от пощечины, покачнулся и встал. В полумраке белокурые волосы сияли, словно нимб. Она казалась настоящим ангелом. Ангелом, у которого хватило дерзости отказать ему.

Спенсер не верил собственным ушам. Ярость захлестнула его, затуманила голову, ударила в сердце.

— Но почему? При каждой встрече тебе не терпится стащить с меня штаны.

— Да, это происходит помимо моей воли. Видите ли, лорд Бичем…

— У меня есть имя, черт тебя возьми!

— Спенсер. Признай, Спенсер, это похоть, взаимная, бессмысленная, безграничная, и ничего более. Похоть. Что произойдет, если мы поженимся и через полтора месяца она иссякнет? Что ты станешь делать? Ведь мы будем связаны навсегда. Нет, такого я не желаю.

— У вас слишком хорошо подвешен язык, мадам. Воображаете себе то, чего нет и быть не может. Лично я истово молюсь, чтобы наше влечение немного ослабло, иначе мы вообще не выйдем из спальни и через год сведем друг друга в могилу. А пока позволь мне придумать другой конец к твоей забавной сказочке. Мы будем любить, ссориться, кричать, смеяться и прекрасно проводить время в обозримом будущем. Что ты об этом думаешь?

— Конец неплох, — вздохнула Хелен, отворачиваясь от него и глядя в огонь.

— Может, у вас есть другие любовники, мадам? Мужчины, доставляющие вам больше удовольствия?

— Нет. Господи, что еще сказать? Чем ее убедить?

— Почему ты отказываешь мне, Хелен? Чего я не могу тебе дать? Я ни на минуту не поверил той смехотворной истории, которую ты тут наплела. Ты очень хочешь стать моей женой. Мы будем партнерами и любовниками на всю жизнь.

Хелен сложила руки на коленях и сидела не шевелясь, глядя вниз.

— Мне не нужен другой муж. Не хочу терять того, что имею.

— Господи Боже, за кого ты меня принимаешь? Я не собираюсь ничего у тебя отнимать. Наоборот, надеюсь дать тебе безоблачное счастье.

Хелен, по-прежнему не глядя на него, покачала головой. Спенсер, расстроенный, отчаявшийся, не понимающий, почему его так бесповоротно отвергли, лишился дара речи.

Помолчав, он все-таки нашел в себе силы пробормотать:

— Я бы хотел уяснить…

Он бросился на соседний стул, оперся подбородком о кулак, вытянул длинные ноги и уставился в камин.

— Все предельно ясно. Вожделение, ничего больше.

— Ты упряма как ослица, Хелен. Очевидно, тот мужчина, за которого ты вышла замуж слишком молодой, чтобы иметь хотя бы зачатки разума, сумел внушить тебе весьма плохое мнение о мужчинах и браке. Но между нами все будет по-другому. Подумайте же хорошенько, мадам!

Хелен снова покачала головой.

— Я тоже слышать ничего не хотел о женитьбе, насмотревшись на печальную участь трех жен моего отца, но все мои детские впечатления меркнут, когда я думаю о том, что ты всегда будешь рядом — в постели, за столом, на прогулке… Почему я не могу заставить тебя забыть о прошлом, Хелен?

Однако она упорно трясла головой, не слушая уговоров. У него руки чесались придушить ее, но вместо этого Спенсер поднялся, направился к порогу и, обнаружив, к своему искреннему восторгу, что на двери имеется засов, задвинул его и обернулся.

— Сейчас, — прохрипел он. — Сейчас.

Он услышал, как воздух с шумом вырывается из ее груди. Хелен вскочила, словно пытаясь бежать, но тут же остановилась и сжала кулаки.

— Нет, Спенсер. Я не собираюсь вновь отдаваться тебе. И ты меня не улестишь таким способом. Это низко!

— Ты еще не знаешь, на какие низости я способен, если того требуют обстоятельства!

Менее чем через три минуты Хелен уже лежала на столе, а он осторожно подтягивал ее на край. Она пыталась схватить его, притянуть к себе, поцеловать, но он удерживал ее расставленные ноги, боясь умереть от счастья. В следующее мгновение он уже был в ней, глубоко, до конца, стонал и делал выпад за выпадом, не помня себя, пока не услышал ее тихие гортанные крики. Лишь тогда он упал на нее, принялся целовать и чуть не задохнулся, почувствовал, как сильные мускулы кольцом обхватывают его плоть, ощутил бурные содрогания женского естества… И все это время она билась под ним и сжимала с такой силой, что он ясно представил, какими синяками будет покрыт к утру. Это почему-то развеселило Спенсера. Так, смеясь, он и откинул голову, чтобы выкрикнуть свое наслаждение потемневшим потолочным балкам.

Ему вторил отчаянный визг Джорди.

— Последний удар, — еле выговорила Хелен, кусая его за плечо. Она жадно ловила губами воздух. Он не покинул ее, и ждать пришлось недолго. Уже через несколько секунд Спенсер вновь стал двигаться.

— Твои груди, — пробормотал он. — На этот раз я немного пришел в себя и хочу попробовать на вкус твои груди.

Он потянул было вниз лиф ее платья, но времени уже не осталось. Стоило ей поднять бедра, как он забыл обо всем. Его пальцы нашли заветный бугорок, она снова укусила его, на этот раз в шею, и Спенсер обезумел. Ее горячее дыхание обжигало его лицо. На этот раз он ловил губами ее чудесные, как музыка, стоны, а потом прижался ртом к ее плечу, чтобы не закричать.

— Ну вот, — с истинно мужским высокомерием объявил он, излившись на этот раз до конца и кладя ладони на ее белые бедра. — Открой глаза, Хелен. Посмотри, я по-прежнему в тебе. Можно сказать, часть тебя. Теперь мы можем говорить на равных. Я отметаю все твои доводы как глупые и несущественные. Я единственный мужчина для тебя. Мы с тобой единое целое. Созданы друг для друга и вместе найдем эту чертову волшебную лампу. Вдвоем мы не только сильны, но почти непобедимы. Возможно, лет этак через пять я найду в себе достаточно самообладания, чтобы поцеловать твои груди, и это будет началом ослабления нашего взаимного притяжения.

Он медленно вышел из Хелен, не отрывая взгляда от ее лица.

Сверхъестественным усилием воли она сумела сесть. Она буквально истекала соками, его и своими, но не шевелилась и смотрела поверх его плеча в камин. Огонь почти догорел; тлели лишь два-три крошечных уголька.

Она попыталась встать и едва не упала. Резким движением опустила юбки. Хорошо, что на этот раз на ней нет шляпки. Это было бы последней каплей.

— Ты моя, Хелен.

Она надменно выпрямилась.

— Увидимся утром, лорд Бичем, — бросила она, подходя к двери. Руки так дрожали, что справиться с проклятым засовом удалось не сразу.

— Ты подумаешь о моем предложении? Представляешь, мы рядом. Навсегда…

Она молча вышла из комнаты, спустилась вниз, увидела Джорди, стоявшего с лампой в связанных руках. Бедняга был совершенно голым. Вокруг собралась толпа, в основном женщины, однако присутствовало и несколько мужчин. Хелен рассеянно кивнула преступнику, и тот в ответ тихо захныкал — не слишком жалобно, больше для порядка.

Один из конюхов оседлал Элинор, и через двадцать минут Хелен была уже дома. Она с облегчением узнала, что отец с Флоком отбыли на вечернюю прогулку. Снизу доносились вопли лорда Прита, распекавшего павлинов, им вторили вздохи горюющего по Тини Флока. Сегодня они вышли из дома гораздо позднее обычного: кажется, визит Спенсера нарушил их расписание.

Тини, необычайно тихая, помогла ей раздеться, укрыла одеялом, зажгла свечи. И уже выходя из спальни, обернулась и объявила:

— Мисс Хелен, Флок рассказал мне о разговоре лорда Бичема с вашим отцом. Бедный лорд совсем погибает. Он едва сознание не терял. Глаза так и закатываются. Флок клянется, что, предложи ему ваш папа шампанского, несчастный выпил бы всю бутылку. Вам следует выйти за него, чтобы сласти. Вернуть его очаровательную дерзость. И он не коротышка, мисс Хелен.

С этими словами горничная удалилась.

Хелен долго не спала, думая о безвременно погибшем преподобном Матерее и гадая, кто мог его заколоть. Ей приснилась сцена убийства: какой-то мужчина, стоя к ней спиной, наклонился над преподобным Матереем и вонзил стилет ему между лопаток. Ах, если бы только она могла увидеть его лицо!

Назавтра Хелен не поехала в гостиницу и весь день мрачно бродила по дому. Отец не донимал ее наставлениями, за что она была ему очень благодарна. Правда, Флок при каждой встрече драматически стонал, но Хелен не обращала на него внимания.

Лорд Бичем не показывался. Она погрозила кулаком в направлении Корт-Хэммеринга и почувствовала определенное облегчение.

Среди ночи, когда поднялся холодный вечер и луна медленно плыла по горизонту, под окном спальни послышался легкий шорох. Хелен шевельнулась, но все было тихо, и она вновь провалилась в тяжелый сон.

В оконной раме обрисовалась черная тень. Стекло медленно, мучительно медленно поползло вверх. Черная тень перекинула ногу через подоконник и скользнула в комнату.


Глава 22


Лорда Бичема весьма привлекала идея надеть черный костюм и самым романтическим образом похитить предмет своего обожания. И сейчас он довольно улыбался, глядя на спящую красавицу, разметавшую по подушке белокурые пряди. В лунном сиянии ее лицо светилось. Но несмотря на ангельскую внешность, Спенсер прекрасно понимал, какой урон способна нанести ему эта валькирия, поэтому, не задумываясь, опрокинул на белый платок содержимое крошечного флакончика, закрыл бутылочку пробкой и, прижал ткань к лицу Хелен. Та мгновенно проснулась, попыталась вырваться, но Спенсер собрался с силами и удерживал ее не менее десяти секунд.

Она вновь обмякла, ощутив, как приторно-сладкий запах наполняет ее ноздри, рот, проникает во все поры, И не испугалась. Просто времени не было. Только всевозрастающая вялость, медленно, неуклонно меркнувшее сознание… Хелен вздохнула и закрыла глаза.

Лорд Бичем выпрямился, сложил маленький квадратик полотна и убрал его вместе с флакончиком в карман. Улыбнулся спящей женщине, которую считал своей будущей женой, жесткой мужской улыбкой, коварной и решительной, и сообщил, что готов на все, лишь бы доставить ее к викарию.

Он принялся одевать ее и прервал свое занятие только дважды: первый раз, чтобы наконец поцеловать ее груди и полюбоваться ими, насколько позволял тусклый свет. Как Спенсер и предполагал, эти упругие холмики оказались поистине невероятными: белоснежными, полными и округлыми, а на вкус.., у него дыхание перехватывало при одной мысли об этом. Пришлось поцеловать и ее живот и при этом стиснуть зубы, чтобы немедленно не возлечь на нее.

В довершение мук она глухо застонала во сне, но Спенсер, к чести своей, выдержал испытание.

Еще десять минут ушло на то, чтобы собрать вещи в саквояж. Множество прозрачных кружевных вещичек. Не поведет же он ее к викарию в одной ночной рубашке!

Спенсер отыскал самое любимое им светло-желтое платье, нижние юбки, сорочку и даже туфли и чулки в тон. Можно сказать, он неплохо потрудился и, как человек опытный, предусмотрел все. Кроме шляпки. Это уж слишком. Можно венчаться и без головных уборов.

Вчерашний день был, вне всякого сомнения, самым хлопотливым за всю его жизнь. Сначала он собирался было перекинуть свою великаншу вместе с саквояжем через плечо и вылезти из окна второго этажа на широкий карниз, а оттуда — вниз по крепкой цветочной решетке, заплетенной вьющимися розами. Самое главное — не рухнуть в цветочные клумбы. Но сейчас он всерьез засомневался в правильности выбранного пути. Похоже, он затеял настоящее самоубийство.

Однако, вспомнив о письме, оставленном под подушкой, Спенсер снова улыбнулся. Столь романтичный поступок наверняка понравится лорду Приту. Если Хелен пожелает, он станет жениться на ней хоть каждый год!

Он едва не сломал шею, спускаясь по цветочной решетке со своей ношей. К тому же розовые шипы ужасно царапались. Добравшись до земли, лорд Бичем поднял глаза к небу и от души поблагодарил Создателя.

Теперь амазонка в полной его, власти! И даже не пыталась прикончить его, поскольку, к счастью, была без сознания. Но времени оставалось не так уж много. В любой момент она придет в себя, а он пока не хотел ее связывать.

Тяжело дыша, он пронес ее мимо парадных дверей Шагборо-Холла туда, где сгустились ночные тени и где стояла коляска. В тишине раздался пронзительный крик павлина.

Ну вот, можно сказать, он настоящий герой! Поразительный силач, обладающий могучей волей. Все-таки дотащил ее до экипажа и даже устроил на полу. Не стоит рисковать: вдруг она свалится с сиденья?

Спенсер бережно укутал пленницу одеялами, обложил подушками и, все еще отдуваясь, вскочил на козлы и погнал трусцой выносливого серого мерина. Элинор и Лютер мирно дремали в конюшне Шагборо-Холла.

Весело посвистывая, он проехал десять миль до крошечного охотничьего домика, нанятого вчера утром у лорда Марчхейвна, который позволил себе поинтересоваться, большую ли охотничью партию собирается развлекать лорд Бичем. Но тот лишь покачал головой и многозначительно улыбнулся.

— Вот как, — понимающе кивнул лорд Марчхейвн. — Что ж, рад сообщить, что домик отменный.

— Мне он понадобится примерно на неделю, — сообщил лорд Бичем. Собеседник опять кивнул и изрек, пожимая руку Спенсеру:

— Я достаточно пожил на этом свете, чтобы понять: бывают в жизни моменты, когда мужчине приходится преступить грань дозволенного в надежде получить нечто очень ценное. Желаю хорошо провести время, милорд.

Очевидно, лорд Марчхейвн почуял восхитительный аромат греха, которому суждено расцвести и умереть за неделю. Лорд Бичем оставил его в этом заблуждении, хотя следовало бы пояснить, что он намеревается прожить в грехе супружества всю оставшуюся жизнь.

Но приятель прав: Хелен — действительно самое дорогое, что у него есть. В глубине души Спенсер был уверен, что она испытывает к нему те же чувства. Почему же отказывает? Странно и смешно.

Охотничий домик оказался изящной кирпичной постройкой в георгианском стиле, чопорном и суховатом, представляющей собой почти идеальный квадрат высотой в два этажа, со стенами, увитыми плющом. К тому же находился он на опушке Хотонского леса, принадлежавшего почти целиком семейству Марчхейвнов. Ко всем прочим достоинствам, домик был совершенно пуст.

Внося в дверь спящую Хелен, Спенсер вспомнил, чего ему стоило выпросить специальное разрешение у епископа Хортона. Пришлось умолять, заклинать, тонко льстить и даже выпить предложенный бокал шампанского, но он своего добился.

Спенсер снова принялся насвистывать, до такой степени довольный собой, что едва не уронил Хелен на лестнице. Спина немного ныла, но он постарался не обращать внимания на такие пустяки.

Планировка дома была самой простой: наверху четыре спальни, причем хозяйская — в самом конце. Большая уютная комната, и на постели может уместиться шесть человек. Хелен здесь будет удобно. И изголовье не сплошное, а резное, что тоже подходит для его целей.

Он стряхнул на пол одеяла и свой плащ и, осторожно опустив Хелен на постель, зажег свечи и огонь в камине. Превосходно. Можно сказать, идеальное место, чтобы заточить похищенную женщину. Женщину, которая должна усвоить, что немыслимо отказываться выйти замуж за человека, которого кусаешь за шею, причем не один раз. Такого стерпеть нельзя!

Он обдумал каждую мелочь. Хелен не какая-то там неженка. Если она сумеет вырваться, то при первой же возможности раскроит ему голову. Следовательно, самое главное — не дать ей этой возможности, а для этого нужно решить немало сложных проблем.

* * *


Он вернулся к коляске, взял оттуда саквояжи, свой и ее, отвел смирного старого мерина в стойло и насыпал в кормушку овса. Потом поднялся наверх и вытащил из своего саквояжа четыре галстука.

Скоро она придет в себя. Ах это великолепное зелье, что дала ему миссис Туп! Глаза старушки сверкали, как звезды, когда он объяснял суть плана. Очевидно, и на нее неотразимо действует романтика!

— Подумать только, — прошептала она, сложив руки на пышной груди, — моя хозяйка узнает о наказаниях куда больше прежнего! О Боже, неужели так оно и будет? Вы обещаете, милорд?

И поскольку это обстоятельство казалось ей весьма важным, лорд Бичем поспешно кивнул и бесчисленное множество раз заверил ее, что сможет научить мисс Хелен такому, о чем ни один мужчина в Англии понятия не имеет. Пришлось дать слово, что мисс Хелен такое обращение понравится. Только после всего этого миссис Туп вручила ему флакончик с хлороформом и объяснила, как им пользоваться.

Долго еще она глядела ему вслед глазами, слезящимися от яркого света лампы, которую накануне бедняга Джорди гордо вздымал вверх целых три часа.

Похоже, всем не терпится видеть Хелен его женой. Остается всего-навсего убедить ее. И он готов на все, чтобы добиться этого.

Спенсер широко улыбнулся, подкинул в дымный огонь пару поленьев и шагнул к кровати.

Хелен приходила в себя чересчур медленно, и это ей не нравилось. Обычно, только открыв глаза, она вскакивала с постели: тело и мозг бурлили энергией. Но сейчас веки не хотели подниматься. Немного придя в себя, она заметила, что уже ясный день и солнце весело сияет сквозь окна, занавески на которых раздвинуты. Странно.

И окна слева от нее, а не справа, как обычно. Что-то неладно.

В голове словно все паутиной затянуто. Совсем как после любви, когда они со Спенсером доводят друг друга до изнеможения.

Хелен попыталась сесть, но тело ее не слушалось. Час от часу не легче! Она снова попробовала, но наконец поняла, что руки связаны над головой. Связаны?

Она недоуменно моргнула, услышав его голос. Спенсер наклонился, погладил ее по щеке и нежно поцеловал в губы.

— Доброе утро, Хелен. Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь? Последние несколько часов ты непрерывно стонала.

— Спенсер?

— Да, — кивнул он и, пригладив ее брови, снова поцеловал. Она невольно ответила ему, но тут же отпрянула.

— Почему у меня руки связаны?

— Чтобы ты не вздумала убить меня. То есть попытаться ты можешь, но сомневаюсь, дорогая, чтобы даже тебе это удалось.

— Зачем мне тебя убивать?

— Дело в том, что я тебя похитил. Мы здесь одни. Я прикрутил тебя к кровати. Короче говоря, милая Нелл, ты целиком в моей власти.

Она рвануласв было, чтобы дать ему по носу, но хотя ее путы не врезались в запястья, освободиться не смогла. А ноги? Она попробовала лягнуть Спенсера, но обнаружила, что и щиколотки привязаны к изножью красивыми галстуками.

Хелен перестала сопротивляться и подняла на него глаза. Спенсер продолжал улыбаться самодовольной и одновременно радостной улыбкой. Странное сочетание, но что поделать, если ей так показалось! Она не знала, что и подумать. Одно ясно: позволить ему издеваться над собой она не может!

Изо всех сил стараясь не скрипеть зубами от злости, Хелен для начала потребовала:

— Немедленно освободи меня!

— Не могу, дорогая. Ты немедленно вырвешь мое сердце.

— Нет. Клянусь! Даже не сделаю тебя чертовым евнухом. Отпусти меня.

— Бессовестная ложь, и мы оба это знаем, Нелл. Наш последний разговор остался незавершенным, но с тех пор я все обдумал. Когда тебе понадобится облегчиться, я развяжу ноги и ту руку, что ближе к краю кровати и принесу ночной горшок. Ты справишься. Я сам попробовал сегодня утром, желая убедиться, что все будет в порядке. У меня прекрасно получилось. Кстати, ты долго спала. И перед тем как принести приготовленный мной завтрак, я освобожу твою руку и ноги. Ах, Хелен, не будь дурочкой. Не пытайся вырваться!

Она не ответила. По правде говоря, слишком велико оказалось потрясение. И хотя понимала, что нужно быть начеку, все же опомниться не успела.

— Ты похитил меня?

— Совершенно верно. Представляешь, даже спустил тебя и твои вещи с подоконника второго этажа и ни разу не споткнулся. И прострел меня не хватил. Я по-прежнему на два дюйма выше тебя.

— Но почему? Зачем ты это делаешь?

— Миссис Туп считает, что тебе нужно побольше узнать о наказаниях.

Он снял импровизированные узы с ее правой руки и ног и растер занемевшие конечности.

— Ну вот. Только не думай, что я покину комнату, ибо ты немедленно начнешь распутывать последний узел. Я останусь здесь.

Он похлопал ее по щеке и отошел к камину. Хелен пришлось воспользоваться ночным горшком. Спенсер обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как она дергает за узел, и поспешно схватил ее свободную руку.

— Ложись, Хелен, и не вздумай сопротивляться. Но это было все равно что уговаривать обезумевшего тигра не нападать на добычу. Она вопила, брыкалась, пытаясь вырваться, и пару раз нанесла ему довольно чувствительные удары, но Спенсеру все-таки удалось усмирить разъяренную богиню, прикрутив ее руки к изголовью, Тяжело дыша, он навис над ней.

— Что ж, поистине героическая попытка. А теперь хочешь позавтракать?

— Я придушу тебя. Спенсер!

Он наклонился и впился в ее губы поцелуем, но тут же ловко увернулся, когда Хелен попыталась укусить его. Не успела она оглянуться, как Спенсер натянул рубашку ей на бедра и, словно вспомнив что-то, схватил за щиколотку.

— Очень мило. А теперь левую.

Она снова попробовала лягнуть его, но промахнулась. Вскоре ее ноги были широко раздвинуты.

— После завтрака, дорогая, мы насладимся десертом, — сообщил он, перед тем как выйти из спальни.

За спиной слышались вопли и проклятия, не слишком изобретательные, в которых его, однако, сравнивали с различными животными, но Спенсер лишь улыбался. Ей лучше успокоиться. Все равно ничего не выйдет.


Глава 23


Четверть часа спустя лорд Бичем появился с соблазнительными теплыми булочками, свежим маслом, абрикосовым желе и чайником собственноручно заваренного чая. — Булочки не совсем свежие. Миссис Туп испекла их вчера специально для такого случая. Однако я развел огонь в камине и подогрел их.

— А что ты имел в виду под десертом? Ему явно понравился ее вопрос.

— Наказание, счастье мое. Всем окружающим просто не терпится просветить меня на эту волнующую тему. Возможно, ты стала слишком предсказуемой в своих методах, потеряла былую изобретательность. Пора влить свежий солод в старое пиво, дать вещам новую перспективу.

— Кому это “всем”?

— Я не могу раскрыть свои источники. Думаю, они попросту боятся возможной мести.

— Спенсер, пожалуйста, отпусти меня. Даю слово, что пальцем тебя не трону.

— Как мило, что ты вздумала звать меня по имени, дорогая. Надеюсь, это означает, что ты больше не намерена держать меня на расстоянии?

Она снова попыталась вырваться, но безуспешно, и с каждым мгновением все больше багровела.

Спенсер погладил ее по щеке, уселся в кресле у кровати и предложил:

— Намазать тебе булочку маслом и желе?

— Я хочу есть сама.

— Так и быть.

Он освободил ей руку и подозрительно смотрел, как она сгибает и разгибает запястья и сжимает пальцы.

— Ну как, намазать?

Хелен кивнула. Слава Богу, она, кажется, на время оставила свои кровожадные намерения.

Она съела две булочки с абрикосовым желе, легла на подушки и вздохнула:

— Восхитительно. Миссис Туп печет лучшие булочки в округе. Спасибо. Мне хотелось бы вернуться в гостиницу к обеду. Надеюсь, мы можем уехать?

— Хочешь чая? С молоком? Лимоном?

У Хелен появилось в глазах то же выражение, как при стычке с молодыми повесами из Кембриджа. Она жаждала крови.

Ему не следовало бы давать ей чай, особенно с молоком. Она швырнула чашку ему в лицо, но тут же съежилась.

— О Господи, я не подумала. Мне следовало бы сначала выпить хоть два глотка.

— Возможно, — спокойно согласился Спенсер и поднялся, чтобы привести себя в порядок. — Подобные вещи, — продолжал он, окуная тряпицу в тазик с теплой водой, стоящий на комоде, — заслуживают наказания. Как по-твоему? Пятая степень?

— Не мели вздор! Ничего общего с Пятой степенью! — выпалила она, но, поняв, что натворила, тут же осеклась.

— Согласен, — учтиво улыбнулся он, явно готовый к компромиссу, такой сговорчивый и вежливый, что ей захотелось дать ему оплеуху. — А что ты считаешь справедливым? Третью степень?

— Ты смеешься надо мной, Спенсер!

— По крайней мере ты продолжаешь звать меня по имени.

— Не могу же я обращаться к тебе “лорд Бичем”! Это крайне неудобно в данных обстоятельствах. Я лежу в ночной рубашке, связанная, беспомощная…

Спенсер громко втянул воздух и, собравшись с силами, вытер лицо. Потом принялся расстегивать мокрую сорочку.

Она смотрит на него, он это чувствует! Ее глаза блестят вожделением, если только он не ошибается. А он не ошибается. Чудесно!

Оставшись обнаженным до пояса, он повесил сорочку на спинку стула сушиться и направился к кровати.

— Я нравлюсь тебе, Хелен?

— Ты мужчина. Что в тебе такого хорошего?

— Ты уставилась на мою грудь и теперь с величайшим трудом стараешься не опустить глаза ниже пояса. Что скажешь? Нравится тебе, как я сложен?

— Мне пить хочется.

— Если я дам тебе еще одну чашку, обещаешь выпить чай, а не выплеснуть на меня?

На лице Хелен отразилась сложнейшая внутренняя борьба, но благоразумие победило.

— Ладно, так и быть, обещаю, — неохотно обронила она. Он поцеловал ее в губы, выпрямился и налил чая, но на этот раз не добавил ни молока, ни сахара, потом помог Хелен сесть и вручил чашку.

Она пила медленно, не глядя на него, и, протянув пустую чашку, спокойно заметила:

— Это безумие. Спенсер. Не можешь же ты всю жизнь держать меня привязанной к проклятой кровати!

— Почему нет?

Он едва не рассмеялся при виде ее ошеломленной физиономии.

— Ну.., не знаю, — растерянно пробормотала она. — Так нехорошо. Кроме того, не тебе учить меня новым наказаниям. Вряд ли ты сообщишь мне, чего я еще не знаю!

Поразительно, до чего она самоуверенна!

— Ты так считаешь?

Бичем весело усмехнулся. Подумать только, всего месяц назад он вообще не подозревал о существовании мисс Хелен Мейберри! Теперь же представить не мог существования без нее. Самое главное — чтобы она была рядом, безразлично, связанная или нет.

Хелен неразборчиво хмыкнула что-то, глотнула чая и подняла голову.

— Разве ты не сказал, будто хочешь дать мне все, что я пожелаю?

— Что-то не помню.

— Сказал именно так или что-то в этом роде, невероятно романтичное и крайне возмутительное. Утверждал, что мы прекрасно поладим. Но мне расхотелось ладить с тобой. Ненавижу, когда меня связывают!

Спенсер нежно улыбнулся:

— Свобода близка, дорогая, только руку протяни! Все, что для этого нужно, — согласиться выйти за меня, и мы немедленно отправимся к викарию Локлиру Гиллиаму.

— Я могла бы согласиться и покинуть вас с викарием у алтаря.

— Могла и этим крайне разочаровала бы меня. Твой отец перечислил все твои слабые места, все недостатки твоего нелегкого характера, проделки и глупости, на которые ты способна, но не упоминал, что ты к тому же лгунья.

— Я никогда не лгу, черт тебя возьми!

— Прекрасно. Так ты выйдешь за меня? Хелен прикусила губу. Заметив, что губы у нее пересохли и обветрились, Бичем подошел к комоду и выдвинул ящики. Смягчающая мазь оказалась во втором. Спенсер сел рядом с Хелен, окунул палец в густой белый бальзам и стал втирать ей в губы. Она не сделала попытки ударить его свободной рукой, только сухо поблагодарила.

— Рад услужить, — ответил Спенсер и снова поцеловал ее, ощущая на губах горьковатый вкус мази.

— Ну а теперь выйдешь за меня?

— Нет.

— В таком случае ты готова к наказанию Третьей степени или снова плеснешь в меня чаем?

— Это заслуживает наказания не выше Первой степени.

— А что ты под этим подразумеваешь?

— Человека оставляют одного не меньше чем на два часа в темной комнате без воды и еды. Я обычно использую шорную, на задах конюшни. Там всегда стоит полумрак.

— Что же, не слишком привлекательно, — вздохнул Спенсер, — зато справедливо.

Он сдвинул занавески, привязал ее свободную руку к изголовью, укрыл одеялом, погладил по голове, поцеловал и, захватив поднос, вышел. Она услышала, как Спенсер насвистывает, уходя по коридору. Он не вернулся.

Хелен закрыла глаза. Она не представляла, что это простое наказание может быть столь ужасным. Да это не меньше чем Третья степень! Придется, пожалуй, пересмотреть шкалу наказаний.

Она была уверена, что день уже клонится к вечеру, когда дверь спальни снова открылась. От радости Хелен была готова броситься Спенсеру на шею.

Он подвинул стул к ее кровати и сел, сложив ладони домиком и поигрывая кончиками пальцев. Она как зачарованная смотрела на него, вспоминая, как эти руки ласкали ее, и вздрагивала от восхитительного предчувствия. Кстати, о прикосновениях: почему он не набрасывается на нее? В обычных обстоятельствах у него не хватало времени даже раздеться, а сейчас сидит и барабанит своими чертовыми пальцами. Что это с ним?!

— Один из наиболее эффективных методов наказания, которые я практикую, можно назвать полуэкстазом.

Сердце Хелен забилось, медленно, гулко. Лицо зажглось возбуждением. Спенсер вежливо откашлялся.

— Видишь ли, Хелен, стоит нам сойтись, как начинается ураган. В жизни не представлял, что такое может быть! Стоит мне дотронуться до тебя, и ты теряешь голову.

— Да, верно, я с ума схожу. Никакого самообладания. А что делаешь ты, когда я тебя касаюсь?

— Хороший вопрос, — кивнул он. — Я, вполне возможно, теряю значительную часть своей безупречной техники, хотя ты хочешь меня так сильно, что ничего не замечаешь. Это открытие неизменно вызывает у меня смех.

— Поскольку я не знакома с твоей прославленной техникой, не знаю, смеяться мне или плакать.

Спенсер увлеченно подался вперед, решив, что теперь самое время довести ее до бешенства. Поиздеваться так, чтобы она запомнила, кто здесь хозяин.

— Видите ли, дорогая, вы так.., боюсь употребить столь нелестное, хотя точное определение, но я должен быть честен. Вы просты и легкодоступны, Хелен.

Покорная. Послушная. Возможно, даже смирная. В вас нет никакой загадки. Вы не бросаете вызов. Стоит взглянуть на вас с искоркой интереса в глазах — и вы, фигурально выражаясь, начинаете вилять хвостом. Поцелуй вас — и вы готовы лечь на спину и притянуть меня к себе. Короче говоря, вы не дали мне времени применить мою изощренную технику обольщения. Ваша наивность несколько угнетает, но, думаю, не стоит зря тратить свои способности и таланты, если все само идет в руки. — Спенсер вздохнул. — Поскольку дорогая, я восхищаюсь вами, то вынужден смириться.

Он замолчал и стал выжидать, наслаждаясь паузой. Предвкушая бурю. Он любил эти взрывы ее ярости и готовился выдержать натиск. Ее лицо раскраснелось, глаза сверкали, губы сжались в тонкую линию. Ему хотелось зацеловать ее до смерти, но Спенсер продолжал сидеть не двигаясь, сложив руки, боясь, что, если шевельнется, схватит ее в объятия, и тогда все пропало.

Хелен посмотрела ему в глаза и отчетливо выговорила:

— Ты прав. Я жалкое создание, без воли и самообладания, и возможно, любой мужчина способен вызвать во мне такие же ощущения, как ты. Как по-твоему?

Он уставился на нее, трепеща от гнева, ударившего в голову, лишавшего рассудка. Но в отличие от Хелен Бичем был человеком сдержанным.

— Ты, — спокойно сказал он, — безголовая дурочка, Хелен. И ничего не знаешь. Я вытащил тебя из провинции, научил любви, дал понять, как ты легкодоступна, но только мне. Слышишь, только мне! Ни один другой мужчина не смеет протянуть к тебе руку. Да ты и сама, возможно, вбила бы любого другого в пол, стоит ему сделав нескромное предложение! Да, повторяю, ты настоящая идиотка. Не будь ты таковой, поняла бы, что я единственный, кто может заставить тебя сгорать от страсти, стать податливой, покорной и готовой сделать все, что я только пожелаю.

Хелен зевнула.

— Видишь ли. Спенсер, хорошенько поразмыслив, я пришла к выводу, что все эти сумасшедшие неукротимые эмоции, которые ты вынудил меня испытать, в действительности не существовали; во всяком случае, в них ничего нет особенного. Ну было что-то.., случайное.., на грани безумия.

— Ты вправду так считаешь?

— Ода, разумеется. — Она щелкнула пальцами. — Чушь. Вздор, Совсем ничего.

— Я рад, что ты это сказала.

Он поднялся, стянул сапоги и оглянулся.

— Надеюсь, ты докажешь слова делом? — Возможно, — кивнула она, и его затрясло. Это оказалось самым трудным из всего, что ему когда-либо предстояло сделать, но он держался. Из последних сил.

— Думаю, — продолжала Хелен, — я насажу тебя на отцовскую шпагу.

Но несмотря на столь грозное предупреждение, он увидел, как возбужденно блестят ее глаза, расслышал в голосе волнение, которое она безуспешно пыталась скрыть. Волнение и едва различимые нотки ярости из-за своего беспомощного положения. Ах эта женщина, которую милосердный Господь создал специально для него одного!

Спенсер шагнул к окнам и отдернул гардины. В комнату ворвалось ослепительное сияние.

— Знаешь, сердце мое, — с улыбкой признался он, — я уже немного свыкся с твоими странностями.

Сев на край кровати, он нагнулся и стал развязывать ленты ее ночной рубашки. И заметил, как в ямке между ключицами бешено бьется пульс. Спенсер старался не обращать внимания на собственную, перехлестывающую через край страсть. Если дать ей волю, он снова возьмет Хелен, как всегда, быстро, жестко, исступленно. Нет, нужно следовать намеченному плану. Он намеревался наказать Хелен, а не любить до потери сознания. Для этого еще слишком рано.

Он распахнул вырез рубашки, обнажив ее груди.

— Хорошо, что у меня появилось время оценить клад, посланный судьбой. То сокровище, что ты мне так щедро предлагаешь.

— Свинья! Я ничего тебе не предлагала!

Он приложил палец к ее губам, подался вперед и поцеловал нежное полушарие. Хелен пыталась сделаться неподатливой и неподвижной, как полено, но ничего не выходило. Что же, может, секунд десять она и выдержит.

Спенсер по глазам видел, что она ничего не боится и полностью доверяет ему. И испытывает чистое, неподдельное наслаждение.

Хорошо еще, что он не снял лосины и час назад поклялся своему отражению в зеркале, что не возьмет ее ни разу, пока они не поженятся. И пусть ему хочется повеситься от тоски, он будет держаться до конца.

— Наказание не закончено. Поскольку ты связана и не сможешь ни напасть на меня, ни отвлечь, продемонстрирую свою невероятную технику.

Она затаила дыхание, когда он стал целовать ее груди и ласкать их до тех пор, пока она едва не обезумела. Потом отстранился, одним взмахом располосовал ее рубашку до самого подола и развел обрывки. Наконец-то ее роскошное тело открыто его взгляду.

Спенсер возвел глаза к потолку и вознес благодарственную молитву. Но блаженное состояние продолжалось недолго. Стоило ему положить ладонь на плоский белый живот Хелен, как его дыхание участилось. Он поспешно поднялся, подошел к чайному подносу, оставленному на маленьком инкрустированном столике перед камином, налил себе чая и вернулся к прерванному занятию — продолжал рассматривать Хелен.

— Спенсер! — Что, сердце мое?

Ее груди тяжело вздымались. Изумительное зрелище! Куда лучше, чем он себе представлял, и это немного его удивило. Она попыталась приподнять бедра.

— Это первая ступень твоего наказания, — сообщил он. — Тебе понравилось? Оценила всю его утонченность? Восторгаешься названием “полуэкстаз”?

Хелен молча смотрела на него. Он отставил чашку, сел и припал губами к ее животу. Хелен вздрогнула и застонала. Спенсер вымученно улыбнулся и прошептал, обдавая ее горячим дыханием:

— А теперь вторая ступень.

И, положив руку на треугольник мягких волос, поднял голову.

— Спенсер!.. — проскрежетала Хелен с искаженным, как от боли, лицом. Спенсер медленно, зная, как сильно она жаждет его ласк, опустил голову и поцеловал ее. Хелен вскрикнула.

Теперь она действительно в его распоряжении. В его руках. В его власти. Упрямая, своевольная амазонка. Он чувствовал, как наслаждение туманит ей голову, держит тело в постоянном напряжении, а нетерпение все нарастает. И резко поднял голову.

— Хелен!

Но она была уже вне себя.

— Хелен!

Она пыталась сфокусировать взгляд на его лице, но это никак не удавалось. Ей ужасно хотелось почувствовать его губы в том местечке, где они были только сейчас, снова испытать те ощущения, которые лишь он один умел в ней будить. Подумать страшно, что она могла прожить жизнь и не узнать всего этого!

Зато знала теперь, и из горла рвался торжествующий крик. Еще минута — и она вспыхнет буйным факелом или просто ринется головой вперед в вихрь буйного наслаждения.

Он снова стал ласкать ее языком и, когда она застонала, внезапно отстранился. Она по-прежнему извивалась, судорожно дергалась, выгибая спину, насколько позволяли путы, пока волны наслаждения постепенно не улеглись. Спенсер преспокойно уселся в кресло, прихлебывая чай и читая “Газетт”, и при этом даже не смотрел в ее сторону. Она едва не заплакала, но, разумеется, сдержалась. Жаль только, что сейчас она не в состоянии расправиться с ним. Может, проклясть его самыми страшными проклятиями, известными ей? Но слова не шли с языка. Оставалось лежать, чувствуя себя брошенной, покинутой и одинокой. И готовой прикончить его. Так вот оно, его наказание! И он еще назвал его полуэкстазом?! Ублюдок!

Объективно говоря, он проявляет крайнюю жестокость. Десятая степень, не ниже! Стебли штокроз ничто по сравнению с этим. Нет, дайте ей встать с кровати — она пронзит его черное сердце отцовской шпагой!

Хелен дернула левой рукой и, к своему изумлению, сумела освободиться. Проклятый галстук соскользнул с запястья! Теперь вторую руку. Неужели ей повезет и в другой раз? Каким образом она повернула левое запястье, перед тем как узел ослаб?

Она вывернула руку и резко дернула. Получилось! Остались ноги, но тут дело пошло быстрее. Наконец-то! А глупец ничего не заметил, занятый чтением газеты!

Несмотря на гнев, доходящий до бешенства, она чувствовала, что невольно восхищается его методами наказания. Он довел ее едва не до безумия, а потом оставил. Да, весьма эффективно, ничего не скажешь, но он мог бы при этом следить за ее лицом и, возможно, отпускать язвительные замечания. Но нет, этот злосчастный негодяй читает как ни в чем не бывало!

Хелен, стараясь не шуметь, села, стряхнула галстуки и гибким движением, как разъяренная тигрица, прыгнула с постели на ничего не подозревающего Спенсера. Газетные листы рассыпались по комнате. Стул опрокинулся, и они свалились на пол, причем Хелен оказалась сверху.


Глава 24


Прежде всего она схватила его за волосы и несколько раз ударила головой о ковер. Жаль, конечно, что проклятая штука оказалась слишком толстой и мягкой и у нее ничего не получилось. Но все же она на всякий случай стукнула его еще раз.

— Подонок проклятый! — воинственно вопила она. — Ублюдок! И наказание твое в высшей степени унизительно! Уж лучше бы меня избили палками! Вынудили есть вареную репу без соли! Вот это я понимаю, вполне пристойная Третья степень! Но нет, тебе приспичило издеваться надо мной! Я ненавидела каждую минуту, слышишь. Спенсер?! Каждую!

Она снова повторила процедуру.

Послышался смех.

Исходившая злобой Хелен отстранилась и уставилась на него. Он смеется?

Она принялась колотить его головой об пол, но мерзавец как ни в чем не бывало смеялся. Над ней!

— Ты свел меня с ума и имел наглость уйти! Она сидела на нем верхом, наклонившись и сжимая его горло. Разорванная рубашка едва не сползала с плеч.

— Олух, болван, скотина, ты бросил меня и принялся за газету! Гнусный жалкий листок! Да еще пил чай! Я тебе все кости переломаю!

И, верная слову, начала с шеи, стараясь как можно крепче сжать пальцы. При этом ее груди почти касались его лица. Он сжал ее запястья, оторвал сильные руки от своего горла и расплылся в улыбке с видом человека, стянувшего мешок с серебром и обнаружившего, что украл золото.

— Так ты признаешь, что я настоящий мастер наказаний и тебе до меня далеко? Только взгляни на себя, Хелен: пытаешься убить человека, придумавшего столь идеальную кару!

Хелен на секунду замерла, потом уселась на него поплотнее. Рубашка распахнулась еще шире, давая Спенсеру возможность открыто любоваться ее прелестями.

— Ты прав. Твое двухступенчатое наказание было более чем действенным. Ошеломляющим.

Она подалась вперед, поцеловала его, укусила, но тут же зализала место укуса. Он легонько нажал ладонью на ее затылок, давая понять, чтобы она наклонилась ближе. Ее груди прижались к его торсу. Спенсер стал исступленно целовать ее, забыв обо всех клятвах, но вскоре опомнился.

— О нет, — промычал он, отталкивая Хелен. Она ответила совершенно диким взглядом. Должно быть, и у него такой же обезумевший вид! — Оставайся на месте, Хелен, хотя ты вот-вот меня раздавишь. Дорогая, должен сказать, ты ввела меня в заблуждение. Я всегда считал, что ты относишься к числу самых блестящих умов во всей Англии, по крайней мере ты заставила меня в это поверить. Но теперь я обязан пересмотреть свои суждения. Совсем забыл, что ты женщина, со всеми присущими твоему полу недостатками, проблемами и ошибками.

Она снова принялась было целовать его, но тут же отстранилась и нахмурилась:

— Ты это о чем?

Спенсер, разочарованно покачав головой, тяжело вздохнул и пояснил:

— Видишь ли, у тебя ушло слишком много времени. Хелен мгновенно оцепенела, опершись ладонями о его поросшую густыми волосами грудь.

— На что?

Но, уже задавая этот вопрос, она поняла. О, как хорошо она поняла!

Спенсер наслаждался ее прикосновениями. Интересно, ощущает ли она, как тревожно бьется его сердце?

— Стоило всего лишь определенным образом вывернуть руки — и ты освободилась бы. Узлы сразу сползают. А ты покорно лежала несколько часов, не пробуя освободиться. Твои неумелые попытки я в расчет не принимаю: ты беспомощно дергала конечностями, как бабочка на булавке, — пояснил он, сжимая ее груди. — Настоящее чудо. Итак, прежде чем расправиться со мной, может, все-таки согласишься выйти замуж?

Она молчала, не двигаясь. Рубашка свисает с плеч, волосы взлохмачены, голова идет кругом. Невероятно то, как он поступил с ней, но как же красив этот плут! Красивее она в жизни не видела!

— Я не шучу, Хелен. Больше никакого экстаза, никаких безумных желаний. Я не овладею тобой до тех пор, пока ты не пообещаешь стать моей женой.

Хелен, прикрыв глаза, молча позволяла ему ласкать свои груди.

— Не могу, — выговорила она наконец. Спенсер резким толчком сбросил ее с себя. Она приземлилась на спину, и теперь уже он оказался сверху, придавив ее к ковру всем телом, так что она не могла шевельнуться. Их носы почти соприкасались.

— Почему? — прошипел он. — Какого черта, Хелен? Говори правду — или я снова свяжу тебя, на этот раз всерьез.

Хелен шмыгнула носом. К его изумлению, из ее глаз покатились слезы, прокладывая на щеках блестящие дорожки. Спенсер выругался и встал. Хелен тут же перевернулась на бок, подтянула колени к груди и громко заплакала. Правда, немедленно сунула в рот кулак, но и это не помогло. Рыдания сотрясали ее тело. Некоронованная королева Корт-Хэммеринга плакала как ребенок.

Спенсер снова выругался, поднял ее и, картинно кряхтя, взвалил на плечо.

— Пропала моя спина, — проворчал он, ковыляя к большому креслу рядом с камином. Кое-как устроившись, он усадил Хелен к себе на колени и обнял. — Не нужно, родная. Ты разрываешь мне сердце. Такая большая девочка не должна хлюпать носом, как младенец. Моя амазонка расскажет, что ее тревожит. Я все улажу, Хелен, вытащу тебя из любых передряг, сживу со света каждого, кто посмеет причинить тебе боль. Только доверься мне.

Он принялся укачивать ее, шептать всякие милые глупости, и она наконец успокоилась, только изредка икала. Спенсер, улыбаясь, чмокнул ее в макушку.

— Он жив, — пробормотала Хелен, уткнувшись носом в его грудь.

— Кто, любимая? — удивился он. — Не веришь, что я еще жив, после того как пришлось поднимать тебя с пола, взваливать на плечо и тащить в это чудесное кресло, к счастью, способное выдержать нас обоих?

Она прерывисто вздохнула, и Спенсер поспешил укутать ее в то, что осталось от рубашки. Хелен опустила голову так низко, что волосы почти скрыли ее прелестный профиль.

— Что случилось, Хелен? Тебе не понравились мои игры?

— О нет, они восхитительны. И как ты додумался связать узлы таким образом, чтобы можно было освободиться одним движением руки? До чего же я недогадлива! И почувствовала бы себя настоящей дурочкой, если бы тебе в конце концов пришлось рассказать мне, в чем тут фокус!

— Выходи за меня, Хелен! Я изобрету сотню новых узлов, лишь бы подразнить тебя, и в нашу брачную ночь подвергну свою женушку неслыханному наказанию!

Она резко повернулась, и обрывки рубашки вновь разъехались. Но Спенсер изо всех сил старался смотреть ей в лицо. Только в лицо. Глаза красные, нос распух, на щеках следы засохших слез. Он осторожно погладил это любимое лицо.

— Я не возьму тебя в спешке, задыхаясь от нетерпения.

Нет, я держу себя в руках. Просто обнимаю тебя, спокойно и нежно, хотя ты почти совсем голая и эти прекрасные груди всего в трех дюймах от моих дрожащих пальцев.

Она вымученно улыбнулась и прошептала:

— Говорю же, он жив.

Спенсер ничего не ответил. Ужасное предчувствие сдавило горло. Он хотел попросить ее не говорить больше ничего, но вместо этого покорно ждал, пока упадет лезвие гильотины.

— Мой муж. Он не погиб. С полгода назад я получила письмо из Бреста. Это на западном побережье Бретани.

Спенсер охнул. Он проезжал через живописный городок лет семь назад, когда Амьенский договор еще действовал.

— Насколько я помню, там никто не живет, кроме рыбаков. Что его туда занесло? Почему он не приехал сюда? Что с ним сталось? Ты уверена, что это его почерк? И как зовут этого сукина сына?

— Джерард Йорк, второй сын первого лорда Адмиралтейства, сэра Джона Йорка. Вот это удар!

— Разве первый лорд не старше вон того дуба за окном?

— Да, но какое это имеет значение? Он должен сохранять хладнокровие. Не может быть, чтобы выход не нашелся.

— Ты известила его? Или по крайней мере повидалась с ним, когда была в Лондоне?

— Я написала сэру Джону, но ответа не получила. Пришлось написать второй раз и вложить копию письма Джерарда. Ничего. На следующий день после свадьбы Грея и Джек я сама отправилась в Адмиралтейство, но сэр Джон отказался меня принять. Велел своему секретарю передать, что его сын погиб смертью героя и больше ему нечего мне сказать. Он не понимает, по какой причине я вздумала осаждать его дурацкими письмами, пытаясь пролезть в их семью. Кроме того, это вовсе не почерк его сына. И поскольку мне не удалось родить мужу ребенка, следовательно, я не имею никаких прав на состояние Джерарда и не могу претендовать на родство с его родней.

— Он послал своего секретаря? Имел наглость тебе это заявить?

— Да. От смущения бедняга был красен как рак.

— Почему ты не призналась во всем два дня назад в гостинице, когда я изливал тебе душу?

— Потому что в тот момент не хотела выходить ни за тебя, ни за кого бы то ни было. Однажды я уже сделала эту глупость, и посмотри, чем все кончилось: даже из могилы он преследует меня, а ведь после двух недель супружеской жизни я видеть его не могла! — Она зябко передернула плечами, вздохнула и опустила глаза. — По-моему, даже меньше, чем через две недели.

— Ясно. А почему не объяснила всего, когда лежала, привязанная к кровати?

Хелен выругалась. Он потрясение воззрился на нее.

— Так почему?

— О, ты не успокоишься, пока не вытянешь из меня всю правду? Ладно, так и быть.., мне хотелось узнать, что ты со мной сделаешь.

Нет, эта негодница сведет его с ума! И все же он хочет ее, как никого и никогда в жизни. Спенсер на мгновение зажмурился.

— Ты такая мягкая и желанная. Тебе понравилось все, что я с тобой делал?

— Не уверена, стоит ли говорить правду. Он стиснул ее еще крепче.

— Меня не оставляет чувство, что мы еще не раз вернемся к этому. А отцу ты сказала? Хелен покачала головой:

— Зачем? Что он может сделать? Кроме того, он никогда не любил Джерарда. Не стоит его волновать. Что до сэра Джона.., может, он вообще не знает почерка сына. Но я-то знаю! Либо письмо писал Джерард, либо это превосходная подделка. Я пыталась повидаться с бывшим свекром по той причине, что как первый лорд Адмиралтейства он всемогущ. Если кто-то и сумеет узнать о судьбе Джерарда, то только сэр Джон.

— Но он же слышать ни о чем не желает. И видеть тебя не хочет. Странно как-то, ты не находишь?

— Нахожу, тем более что тело его сына так и не было обнаружено.

— Что же произошло?

— Джерард погиб на борту корабля, находившегося не более чем в четверти мили от северного побережья Франции. Одна из пушек взорвалась, и начался пожар, который так и не смогли потушить. Почти все попрыгали за борт, включая Джерарда, бывшего первым помощником. Даже капитан последовал примеру команды. Беда в том, что Джерард не умел плавать. Разве не удивительно, что моряк, проводивший все время на воде, не умеет плавать? Впрочем, мне говорили, что большинство матросов так и не научились этому искусству. Так или иначе, в это время разразился сильный шторм, хотя дождь пошел слишком поздно, чтобы потушить огонь. До берега добралось всего с полдюжины членов экипажа. Именно сэр Джон известил меня о смерти Джерарда, и с тех пор я потеряла всякую связь с семьей мужа. Свекор всегда недолюбливал меня, а я, в свою очередь, считала его старым брюзгой. Мой отец, естественно, был крайне озадачен тем, что кому-то может не нравиться его дорогая дочурка. Так или иначе, если Джерарду удалось выжить, я не свободна и не могу стать твоей женой.

Такого Спенсер не ожидал. Что теперь делать? Он сидел, машинально поглаживая Хелен по бедру и лихорадочно размышляя. Как случилось, что жизнь, казавшаяся такой простой и прекрасной всего несколько минут назад, когда он ласкал Хелен ртом, вдруг приняла неожиданный и неприятный поворот?

Спенсер тихо выругался. Сразу стало легче, но ненадолго. Хелен обняла его и уткнулась лицом в грудь. Он прижал ее к себе.

— А если он действительно мертв, ты выйдешь за меня, Хелен?

— Мысль о том, чтобы однажды утром проснуться связанной по рукам и ногам, до сих пор ошеломляет меня. Боюсь, моему слабому мозгу с ней не справиться. Но ты должен пообещать никогда больше не доводить меня до полуэкстаза.

Спенсер невесело рассмеялся:

— Обещаю не наказывать тебя подобным образом. — Он поцеловал ее в лоб и надолго замолчал. — Ну, разве только иногда помучаю немного, прежде чем продолжить.

Он тяжело вздохнул и уставился на белую стену рядом с камином.

— О чем ты думаешь?

— Как выманить твоего так называемого мужа из укрытия. Какой ему смысл посылать тебе письмо и вновь исчезать на целых полгода? Тут что-то не то.

Спенсер озадаченно покачал головой. Хелен провела ладонью по его груди, пытаясь отвлечь, а он схватил ее руку и положил себе на бедро. И немедленно обнаружил, что совершенно не способен мыслить, поэтому выпустил Хелен и закрыл глаза.

— Я знаю, что мы сделаем.

— Неужели ты успел составить план? И всего через пять минут после того, как узнал о том, что мой муж жив? Я потратила полгода, чтобы сообразить, как выпутаться из положения, но так ничего и не придумала.

— Считаешь, что если не сумела изобрести что-то подходящее, значит, и выхода нет? Весьма самонадеянно с твоей стороны, ты не находишь? Такое поведение достойно не меньше чем Шестой степени! Придется поразмыслить, что с тобой делать.

Хелен прижалась к нему, укусила в шею и, тут же зализав укус, легонько поцеловала.

— Думают Шестая степень понравится вам еще больше, чем мне, милорд.

Спенсер едва не проглотил язык, но, вовремя опомнившись, смущенно откашлялся.

— Видишь ли, ты ни до чего не додумалась, потому что рядом не было меня. Некому было тебя вдохновить.

— Поделись своим планом.

Спенсер усадил ее поудобнее и, легонько щелкнув по носу, поцеловал в мягкие от мази губы.

— Мы с тобой пошлем во все лондонские и парижские газеты объявление о нашей помолвке. Как правило, светское общество интересуют не войны, а последние сплетни. Сообщим, что свадьба состоится через месяц, устроим приемы и пышный бал. Заручимся помощью Шербруков, Грея и Джек. Все только и будут говорить что о нашей свадьбе. Если Джерард Йорк жив, обязательно явится. У него просто не будет выбора.

— Блестящая идея! — восхитилась Хелен. — И не приходила мне в голову раньше лишь потому, что до сих пор некому было на мне жениться.

Она так сияла, что Спенсер невольно рассмеялся и прижал ее к себе.

— Ты выйдешь за меня, Хелен? Она замерла, и в этот миг Спенсер понял, как она волнуется.

— А если он объявится в Лондоне?

— Тогда мы поступим так, как повелит долг, — объявил лорд Бичем, гадая про себя, что же именно велит им долг.

— Я не хочу оставаться его женой. Спенсер. Может, лучше не поднимать шума, не будить спящую собаку? Пусть все идет как есть, и, возможно, мы больше ничего о нем не услышим.

— Мы станем мужем и женой. И до могилы будем любить друг друга.

— Если он жив, мы никогда не сможем пожениться, разве что я разведусь. Но представляешь, какой будет скандал?!

— Об этом мы поговорим, когда на горизонте возникнет твой муж. Если он жив, обязательно приедет, если же нет, мы поженимся. Ну а если он вздумает объявиться после свадьбы, тогда и решим, как быть. Вероятно, действительно придется развестись. Если же скандал окажется слишком громким, попросту переедем в Италию. Чудесная страна! В Тоскану. Там у меня прелестная маленькая вилла. Можешь купить там гостиницу и сделать ее лучшей в — округе. Я говорю по-итальянски и обучу тебя всем необходимым словам. Ну, что скажешь?

— Ты великолепен, но не это главное. Есть кое-что еще, о чем ты забываешь, хотя должен помнить постоянно.

— А что именно, позволь спросить?

— Ты — лорд Бичем и должен иметь наследника. Я же бесплодна.

— И об этом я успел поразмыслить. Следующий в нашем роду — американец, капитан корабля. Хороший парень и успел обзавестись сыновьями. Так что не тревожься. Я хочу тебя, и только тебя, поверь. Больше мне ничего в этом благословенном мире не нужно.

— Это не правильно, — обронила Хелен, но Спенсер молча взглянул ей в глаза, и она наконец кивнула, но тут же слетела с его колен. — Господи, совсем запамятовала про лампу!

— Но когда я рядом и ласкаю тебя, как ты можешь помнить о чем-то еще?

— Верно. Спасибо за объяснение.

Она потянулась поцеловать его, но Спенсер уклонился.

— Нет, Хелен, я не возьму тебя, пока мы не поженимся. Я собираюсь связать с тобой свою жизнь, навсегда и навеки. И не пытайся… — Тут его взгляд упал на ее груди, и Спенсер громко сглотнул. — Ты просто обязана мне помочь. Я преисполнен благородных намерений, но нуждаюсь в твоей помощи.

— А если ко дню свадьбы о Джерарде по-прежнему не будет ни слуху ни духу?

— Тогда просто поженимся, как я уже говорил. Возможно, письмо действительно было подделкой, а вот что за этим кроется.., это мы наверняка обнаружим после объявления о нашей помолвке. Все образуется, Хелен, верь мне.

Он все еще не мог отвести взгляда от ее грудей, но Хелен, не обращая на это внимания, с горечью призналась:

— Подумать только, сначала я его боготворила! Просто преклонялась. Считала настоящим героем. Мы встретились летом 1801 года. Мне было только восемнадцать, ему — около тридцати, а может, и больше, он так и не сказал мне правды. И наслаждался моим дурацким обожанием. Я ловила каждое его слово, искренне считая, что человека умнее и лучше просто нет на свете. Он клялся, что любит меня, что я для него — единственная. Для нас обоих тогда не имело значения, что я выше ростом. Доблестный моряк, гордость Адмиралтейства, сражавшийся против Наполеона в битве на Ниле в 1798 году. Сам лорд Нельсон повысил его в чине за храбрость. Но довольно скоро я поняла, что была ослеплена его репутацией, а самого его попросту не знала. Теперь, вспоминая те два года, что мы были вместе, я все больше уверяюсь, что он не любил меня. Желал — да, но мои истинные чувства были ему безразличны.

— Он никогда не дарил тебе наслаждения.

— Ты уже это понял. Зато Джерард отчаянно хотел ребенка.

— Но ты сказала, что он младший отпрыск сэра Джона. Не наследник.

— Верно.

— Откуда же такое отчаянное стремление иметь сына? Ему не досталось бы ни титула, ни поместья.

— Не знаю. Йорки очень богаты, может, он получил бы свою долю?

Лорд Бичем вздохнул:

— Такая же головоломка, как и с лампой. Когда и куда запрятал ее король Эдуард и в чем кроется могущество этой проклятой штуки? Почему Бернелл ничего не написал о том, что она лежала в железной шкатулке вместе с кожаным свитком, которому не меньше шестисот лет?

— Очевидно, он так и не разгадал, в чем кроется ее волшебство. Что же до остального.., просто представить не могу.

Бичем подпер подбородок руками и уставился в пол по старой привычке, помогающей лучше думать.

— Если Джерард Йорк действительно жив, почему вдруг вынырнул из небытия? Столько лет его считали мертвым! Ты не способна дать ему дитя, которое он так страстно желает, и он уже знает это. Почему вдруг написал тебе? Что нужно негодяю?

— Понятия не имею.

— И еще: почему он выбрал именно тебя, Хелен? Нет, не пытайся убедить меня, что ты была самой красивой девушкой в Англии, воплощением истинной женственности, потому что для такого, как он, это не важно.

— Может быть, он считал, что раз я такая огромная, то нарожаю кучу детишек мужского пола, наполню всю страну своими отпрысками. Он и вправду бредил детьми.

Спенсер пожал плечами:

— Возможно, ты права, кто знает. Кстати, твой отец богат?

— Не слишком. Скорее зажиточен.

— Ты не видела Джерарда Йорка восемь лет. Я прав?

— Да. Сразу же после подписания Амьенского договора в 1803 году он уехал. Что-то вроде секретной миссии. Я помню, как возбужденно он шептал об этом во мраке ночи.

Но его корабль затонул. Не пойму, что там было такого волнующего.

— А что, если он покинул корабль до катастрофы? Кстати, он был лгуном?

— Трудно сказать. За два года супружеской жизни он провел со мной не больше шести месяцев. Странный это был брак. Мы так и не узнали друг друга по-настоящему. Но почему он написал мне, Спенсер? Почему, черт бы его побрал?

— Мы узнаем это, когда он разыщет нас в Лондоне, прежде чем успеем пожениться.

Хелен положила голову ему на плечо.

— Не хочу его видеть.

— Что поделаешь, любимая, иногда приходится поступать против своей воли. Нельзя, чтобы эта неразбериха продолжалась всю жизнь. Необходимо сделать выбор.

— Нужно выяснить еще кое-что.

— Что? — прошептал Спенсер, целуя ее в губы.

— Мы должны разыскать убийцу преподобного Матерса.

— Да, — медленно протянул он, зловеще сверкнув глазами, — и тут ты права.

— Я видела убийцу во сне, но только со спины. Он сам сатана, Спенсер.

— Мы найдем его, — пообещал он и снова поцеловал ее, на этот раз крепко. И уже не отрывался от ее губ.


Глава 25


Подумать только, он устоял перед соблазном взять Хелен! Поверить невозможно!

Спенсер неимоверно гордился силой своего духа, хотя желал Хелен так отчаянно, что в голове мутилось.

Ему пришлось застегнуть ей платье на спине, и все же он умудрялся держаться из последних возможностей. Даже наклонился, чтобы поцеловать ее лопатку, но тут же прикусил губу.

— Нет, — выдавил он, — я останусь верным обету.

— Тоже мне, сэр Галахад [11 - Один из рыцарей Круглого стола, возлюбленный королевы Джиневры.] нашелся!

Хелен, очевидно, раздражало его самоотречение. И все потому, что он не взял ее трижды за четверть часа?

— Ровно через месяц, начиная с сегодняшнего дня, мы ляжем в постель и не выйдем из спальни, пока ты не умрешь от изнеможения.

— Думаю, ты прав, — вдруг произнесла она два часа спустя, когда они возвращались в Корт-Хэммеринг в наемной коляске, и, отвечая на невысказанный вопрос, пояснила:

— Мы подождем. Найдем лампу, узнаем, действительно ли Джерард Йорк жив, обличим убийцу преподобного Матерса. Короче говоря, нам еще многое предстоит сделать. А для этого следует сохранять ясную голову.

— Хочешь сказать, что теряешь голову, стоит мне приблизиться к тебе?

— Постоянно, — кивнула она, ткнув его в бок, — и ты это знаешь. И невероятно гордишься.

Лорд Прит и Флок, радостно улыбаясь, встретили их на пороге Шагборо-Холла. Лорд Прит продолжал сиять, даже когда молодые люди молча вошли в переднюю. Наконец Флок не выдержал:

— Его светлость хочет знать результаты смелой стратегии лорда Бичема. Вообразите только: похитить вас, мисс Хелен, чтобы склонить на свою сторону! Надеюсь, вы все нам расскажете.

— Полгода назад я получила письмо от Джерарда Йорка, — выпалила Хелен, — и пока мы не узнаем точно, жив ли он, не сможем пожениться. Однако мы собираемся обвенчаться через месяц, а перед этим расскажем всему свету о нашей помолвке. Если Джерард действительно находится в этом, а не в потустороннем мире, то наверняка предпримет что-нибудь. Вот тогда и решим, что делать.

Лорд Прит кивнул:

— Тини, естественно, показала мне письмо, месяца три назад. Посчитала, что мне следует знать об этом. Ну что за умница! Я едва не выложил все Спенсеру вчера вечером, когда тот изливал мне свою так долго подавляемую страсть. Но я решил предоставить вам самим во всем разобраться, дорогие детки. Кстати, мальчик мой, я вполне одобряю твой план.

— Спасибо, — поблагодарил лорд Бичем.

— Тини — превосходная девушка, — вставил Флок, печально склонив голову. — Мне она ни словом не обмолвилась.

— Мой замысел должен сработать, — процедил лорд Бичем.

— Согласен. Принеси шампанского, Флок.

— К чему сейчас шампанское, отец?

— Будь оптимисткой, Хелен. Если отпразднуем сейчас, значит, порадуемся на вашей свадьбе.

— Кстати, мой камердинер еще жив, сэр?

— Едва-едва, мальчик мой. Флок и Неттл при встрече косятся друг на друга и ощетиниваются, в точности как два бродячих пса, не поделивших кость. Однако Тини ухитрилась обуздать их бурные эмоции.

— Каким образом?

— Во всеуслышание объявила, что выходит за Уолтера Джонса. Правда, мне она по секрету сообщила, что Уолтер — настоящее ничтожество и что ей придется немало потрудиться, чтобы сделать из него человека. Кроме того, Тини призналась, что запомнила все твои превосходные дисциплинарные методы и выбрала те, которые посчитала наиболее действенными, на случай, если Уолтер снова вздумает заглядываться на хорошеньких девушек. Мало того, она заранее готова испробовать их на своем будущем муже.

Хелен так громко смеялась, что захлебнулась, и лорду Бичему пришлось похлопать ей по спине. , К вечеру, когда она сидела в гостинице, просматривая счета и, вне всякого сомнения, вынося приговоры, лорд Бичем работал в ее маленьком кабинете над свитком и что-то напевал про себя. Перевод продвигался вперед, и довольно быстро. Конечно, если бы не помощь преподобного Матерса…

Спенсер вздохнул и нахмурился. Нужно написать лорду Хоббсу. Может, он со своим сыщиком мистером Эзрой Кейвом уже успел распутать дело.

Возникший на пороге Флок вежливо откашлялся.

— В чем дело?

— Милорд, к вам лорд Кроули. Говорит, что желает вас видеть.

— Дьявол! Что нужно этому негодяю? О черт! Я сейчас приду, Флок.

Джейсон Флеминг, барон Кроули, стоял в гостиной у камина, глядя в пустое черное жерло. Заслышав шаги, он медленно обернулся.

— Гадаете, почему я здесь? — без предисловий и приветствий бросил он.

— Разумеется.

Лорд Кроули пожал плечами:

— Все считают, что это я убил преподобного Матерса. И ошибаются.

— Почему же вы сюда явились?

— Хотел спросить, не узнали вы чего нового. Он ведь погиб из-за свитка, не так ли?

— Понятия не имею.

— Бросьте, Хизерингтон, сейчас не время отпираться. За мной следят. Ни на минуту не оставляют в покое. Бьюсь об заклад, что одна из ищеек и сейчас торчит под окном и наверняка подглядывает. Лорд Хоббс никак не хочет оставить меня в покое: постоянно является со своими дурацкими вопросами и успел побеседовать со всеми моими знакомыми. Он тоже полагает, что я прикончил преподобного, хотя это вовсе не так.

— Значит, по-вашему, это преподобный Титус Олдер вонзил ему в спину стилет?

— К моему сожалению, вряд ли. У старого идиота просто не хватило бы смелости.

— В таком случае у нас просто нет подозреваемых. Вы не находите это странным?

— Нахожу, черт возьми, это-то меня и пугает. Говорю вам, лорд Хоббс мечтает меня вздернуть, и как можно скорее. Он почти не скрывает своих намерений. Меня перестали принимать в обществе. Вообразите, только вчера вечером какая-то жалкая хористочка узнала меня и отказалась подарить приятную ночку!

Лорд Бичем окинул незваного гостя презрительным взглядом, хотя не знал, что и думать. Кроули просит о помощи?! Скорее всего это очередная уловка с целью украсть кожаный свиток! Но разве он не успел похитить копию? Зачем ему оригинал?

Пытаясь выиграть время и собраться с мыслями, он небрежно смахнул пылинку с рукава.

— Думаю, это все-таки сделали вы. Недаром говорят, что у вас черная душа. Вы безжалостны, беспощадны и жестоки. Водитесь со всяким отребьем. Неудачливый игрок, помешанный на картах и всякого рода пари, вечно нуждаетесь в деньгах. Вероятнее всего, вы и раньше расправлялись со своими врагами. Почему бы не прикончить невинного? Вряд ли вы стали бы терзаться угрызениями совести. Да, если хотите знать, я считаю вас готовым на все, лишь бы набить свои карманы.

— Черт вас подери, я, разумеется, не упущу подходящей возможности, тем более если она сама плывет в руки. Но Матерс? Зачем мне его убивать? Может, это вы поспешили от него отделаться?

— Вполне вероятно, — согласилась появившаяся на пороге Хелен. — Но зачем ему это, если свиток и без того у него в руках. Вы, сэр, жалкий недоумок и несете вздор.

— А, мисс Мейберри. Рад видеть вас, мэм. — Лорд Кроули отвесил элегантный поклон.

— Прекрасно выглядите, мисс Мейберри. Более чем, я бы сказал.

— Естественно, — кивнула она. — Лорд Бичем, Флок сказал мне, что на крыльце стоит очень милый человек по имени Эзра Кейв. Насколько я понимаю, это наш сыщик с Боу-стрит. Приглядывает за лордом Кроули.

— Я, должно быть, спятил, когда решил сюда приехать! — воскликнул тот, бросаясь к двери. — Вы все равно мне не поверите, как бы я ни распинался.

— Приведите хотя бы одну вескую причину, по которой мы должны вам верить! — крикнул вслед лорд Бичем. — Всего одну.

Кроули остановился и оглядел хозяев, прежде чем отчаянно выпалить:

— А что, если преподобного убили вовсе не из-за свитка?

— Довольно оригинальный взгляд на вещи, — заметил лорд Бичем.

— Сам я точно не знаю, но слышал, что брат преподобного, Старый Болван, как зовет его Олдер, постоянно затевал ссоры с убитым. Может, это ему понадобился свиток? Разозленный отказом брата, он вышел из себя и пустил в ход стилет. А уже потом похитил свиток. Что, если Болван знал о его ценности? Ему тоже все время нужны деньги. Вы, конечно, не поверите, но он женат на совсем молоденькой женщине и она постоянно требует новых нарядов и драгоценностей. Да, Старый Болван в ужасном положении. И уж конечно, вполне годится на роль подозреваемого.

— А почему вы не поделитесь с мистером Кейвом своими соображениями?

— Я вроде как уже слышал это, милорд. Звучит не слишком правдоподобно, но я передам его светлости, покумекаем вместе. Кто знает, вдруг это в самом деле Старый Болван руку приложил?

— Идите вы все к дьяволу! Не убивал я преподобного Матерса. Не знал даже, что вы встречаетесь с ним в Британском музее.

— Бросьте надрываться, сэр, иначе печенка лопнет, — предупредил Кейв.

Глаза лорда Кроули налились кровью. Молча схватив плащ и трость, он устремился к выходу. Дверь оглушительно хлопнула.

— Каким бы странным это ни казалось, — задумчиво протянул лорд Бичем, поглаживая подбородок, — но я ему верю. Он напуган. Смертельно напуган.

— Но при чем тут брат преподобного Матерса, Спенсер?

— Вряд ли такое возможно, но кто знает? А теперь, Хелен, попросите принести чай и поговорим с мистером Кейвом о том, что ему удалось обнаружить.

Оказалось, что новостей почти нет. Час спустя Кейв засобирался в Лондон.

— Не сомневайтесь, милорд, я стараюсь сунуть нос во все щели и держать ухо востро. Приходится часто торчать под дверями, если хочешь услышать, о чем болтают по ту сторону. Вот увидите, что-то да вылезет на свет Божий.

После отъезда Эзры Спенсер и Хелен переглянулись. Эффект был самым обычным: желание вспыхнуло с неудержимой силой. Но оба не двинулись с места. Напряжение нарастало, и они бы непременно набросились друг на друга, не войди в этот момент лорд Прит.

— Я никогда не говорил об этом крошке Хелен, — заметил он, — но должен признаться, Джерард Йорк казался мне всегда мошенником и обманщиком. О да, все считали его героем и правой рукой лорда Нельсона. Вероятно, в то время так оно и было. Но когда я познакомился с ним в восемьсот первом году; мне сразу показалось, что это записной лгун, обвешанный, как павлин, лентами и позументами. Письмо, написанное им, по моему мнению, — ловко закинутая удочка. Осторожная предварительная разведка. Ему, вне всякого сомнения, что-то нужно, но вот что именно? Мне очень жаль. Спенсер, но Джерард жив, я нюхом чую. На вашем месте я бы остерегался. Если все же вздумаете перерезать его подлое горло и понадобится помощь, зовите меня. Флок! Где Флок? А, вот он! Флок, разотри мне плечи. Совсем свело от всех этих треволнений.

Флок почтительно кивнул и проводил хозяина к выходу. Молодые люди еще успели услышать мудрые рассуждения дворецкого:

— Неужели никто не додумался смешать шампанское с каким-нибудь бальзамом? Клянусь, получится чудесное растирание!

— О Господи, — вздохнула Хелен, озадаченно глядя на лорда Бичема. — Ничего не понимаю!

— Я тоже, поэтому настала пора ехать в Лондон. Нам нужен Дуглас Шербрук. Он знает в Адмиралтействе всех и каждого. Необходимо увидеться с отцом Джерарда. Сейчас же напишу Дугласу, чтобы удостовериться, что он и Александра все еще в Лондоне, — решил лорд Бичем и, шагнув к Хелен, уже поднял было руку, чтобы коснуться ее, но немедля отступил. — Нет, — пробормотал он, — нет. Пожалуй, я лучше покажу, что еще мне удалось перевести. — Он вытащил несколько листов бумаги из ящика письменного стола. — Я объединил фразы, и получилось нечто вроде послания. И хотя идей и концепций бесчисленное множество, а над некоторыми выражениями преподобный Матерс безуспешно и долго корпел, но по крайней мере у нас теперь есть превосходное начало истории. Нет, пожалуйста, сядь сюда.

Он показал на диванчик, стоявший футах в восьми от кресла. Хелен послушно села, сложила руки на коленях и уставилась на него. Бичем собрался с духом.

— Слушай.


Глава 26


"Жил когда-то в Африке могущественный волшебник, узнавший, что может получить желаемое и добиться цели только с помощью мальчишки, живущего в Персии. Хитростью и обманом колдун заманил ничего не подозревавшего парнишку в укромное место в горах и пообещал, что если тот исполнит его повеления, то сказочно разбогатеет. Волшебник послал мальчика в подземелье добыть старую лампу, которую охраняли всесильные духи. Они хорошо знали, на что способен злой волшебник, и не позволили бы ему подойти близко, но невинный юноша сумел добыть лампу. Правда, у него хватило ума не отдавать ее колдуну, пока тот не вызволит из подземелья его. Взбешенный отказом мальчика, волшебник завалил подземелье огромным камнем и вернулся в Африку. Мальчик бы погиб, если бы не лампа. На поверхность он вышел другим человеком, исполненным такой внутренней силы, что только слепцы не видели сияние этой несказанной мощи, и всяк склонялся перед ней. Говорили, что лампа имеет свойство исчезать и вновь появляться. Когда мальчик прожил срок, отпущенный ему судьбой, лампа пропала. Все считали, что ее похитил африканский колдун, но тот умер куда раньше мальчика.

Это я, Джакар, визирь старого халифа, взял лампу. Я собираюсь спрятать проклятую колдовскую мерзость в железную шкатулку и убрать с глаз людских навсегда. Вот мое предупреждение: остерегайтесь лампы! Пусть лежит глубоко под землей, где царит вечная тьма”.

Лорд Бичем поднял глаза, и Хелен нетерпеливо воскликнула:

— Каким-то образом лампа попала в руки тамплиеров, и один из них отдал ее королю Эдуарду. Ну же, Спенсер, что было дальше? Какими свойствами обладает лампа? И почему Джакар называет ее мерзостью? Зачем прятать ее глубоко под землей, где царит вечная тьма? Неужели там ничего не написано?

— Почти ничего, кроме обычного славословия богам в начале и такого же витиеватого заключения с призывом опасаться лампы. Это все, Хелен. Вся история лампы. Возможно, мой перевод слишком вольный, но суть передана правильно. Послание написано во втором веке до Рождества Христова.

— И почти повторяет сказку об Аладдине и волшебной лампе, если не считать конца и заклинаний Джакара остерегаться лампы.

— Что же, мне кажется, эта легенда достаточно хорошо известна и позже вошла в сборник “Тысячи и одной ночи”. Мы удостоверились в существовании проклятой лампы, Хелен, но найти ее пока нет возможности. Думаю, кто-то похитил ее из железной шкатулки. Когда? Вероятно, столетия назад. Мы знаем только, что она была, обладала магическими свойствами и, если верить этому Джакару, оказалась крайне опасной.

Хелен что-то напевала: верный признак того, что она погружена в размышления.

— Интересно, — внезапно заметила она, — сколько лет прошло с тех пор, как колдун отправился за ней? Еще сотня? А может, и тысяча? И сколько времени лампа была погребена в темной пещере? Почему этот Джакар не написал коротко и ясно, в чем заключается ее опасность? Как она очутилась в сокровищнице тамплиеров?

Спенсер поднялся, подошел к дивану и, взяв Хелен за руки, привлек к себе.

— Забудь о проклятой лампе, — пробормотал он. — Кому нужны эти глупости? Послушай, я ужасно тебя хочу. Только остатки благородства и верности слову еще сдерживают мою похоть. Поцелуй меня и скорее беги.

— Хорошо, — согласилась она, — если ты уверен, что именно это тебе необходимо.

Она осыпала поцелуями его лицо, впилась в губы и мотнулась к выходу.

— Увидимся за ужином, — бросила она на ходу и, оглянувшись, заметила, что он стоит на прежнем месте, тяжело дыша, с видом умирающего от жажды. Она всем сердцем желала вернуться, но понимала, что это невозможно. Слишком хорошо она знает Спенсера. Он умрет, но не нарушит клятву.

Неожиданно Хелен осознала, что последнее время думает о нем куда больше, чем о лампе. Что ни говори, а они узнали ее историю и прочли предостережения Джакара. Спенсер правильно сказал — лампа давно пропала из виду. Важно, что они нашли подтверждение ее существования. Хелен была вполне довольна достигнутым. Пусть миф остается мифом.

Она вернулась мыслями к человеку, которого любила всеми фибрами своего существа, женой которого мечтала стать. Он жив и никогда не отпустит ее. Почему-то она была в этом уверена.

Хелен долго плакала в уединении своей спальни, проклиная восемнадцатилетнюю глупышку, вообразившую себя влюбленной в жалкого слизняка.

Спенсер так уверен, что все образуется! Она же просто не видит выхода…

В начале вечера лорд Прит вторгся в гостиную, где тихо беседовали Хелен и лорд Бичем, и весело воскликнул:

— У меня для вас сюрприз! Флок, неси!

В дверях показался Флок с серебряным подносом.

— Мой новейший эксперимент с шампанским.

— Папа, оно фиолетовое!

— Да, Нелл. Я подлил немного виноградного сока, чтобы улучшить цвет. Все могут попробовать.

— Папа, кроме нас со Спенсером, здесь никого нет, а он не пьет шампанского.

Лорд Прит тяжело вздохнул и поднял руку.

— Подождем, Флок, пока здесь не соберутся люди с изысканным вкусом.

Усевшись, он улыбнулся молодым людям.

— Ну как, вы уже придумали, что делать с Джерардом Йорком?

— Пока нет. Может, после ужина мозги будут лучше работать, — ответил Спенсер.

— Наша кухарка никогда не опаздывает. Ужин подан, милорды, леди, — объявил с порога Флок.

За превосходным ужином, состоявшим из свиного филе с грибами, рыбы, каперсов в масле, бесчисленных гарниров, включая гордость кухарки — яичницу-глазунью, и пюре из красной смородины со взбитыми сливками на десерт, было решено ехать в Лондон завтра утром. Хелен с отцом, Флоком и Тини остановятся в городском доме Бичема. Впервые там появится столько народу с тех пор, как три года назад неожиданно прибыла тетя Матильда с десятью лучшими подругами, дамами более чем почтенного возраста, имевшими несчастную привычку оставлять рабочие корзинки с вышиванием и вязаньем во всех комнатах Но, оглядываясь назад, нужно честно признать, что Спенсер превосходно провел те две знаменательные, хотя и несколько суматошные недели.

— Мы с Флоком будем готовы к десяти часам, — пообещал лорд Прит. — И поскольку Шербруки наверняка ни на шаг не отойдут от Хелен, опекуны у нее будут надежными и мне не придется волноваться, что вы, мальчик мой, злоупотребите невинностью моей бедной дочери.

Повисла звенящая тишина.

— Кроме того, — едва выговорил лорд Бичем, — мы с Дугласом отправимся в Адмиралтейство, к сэру Джону Йорку.

— Да, но остерегитесь, Спенсер, — предупредила Хелен, — сэр Джон — человек беспощадный и умный. Я точно знаю, что Джерард боялся отца. Тот правил железной рукой не только им, но и всей семьей. Хочется узнать, что вы сумеете вытянуть из старого брюзги.

Ночью лорд Бичем долго лежал без сна, думая о своей жизни, запутанной и в то же время счастливой и светлой, как весенний дождик. Он припомнил разговор с лордом Притом перед тем, как все удалились на покой — Я решил, что вы достойны жить в комнате Танцующего Медведя, — сообщил Спенсер.

— Странное название, мальчик мой. Откуда оно взялось?

— Лет пятьдесят назад мой дед держал в этой спальне ученого медведя. — Как же его звали?

— По-моему, Гатри. Он любил вальсировать с дедом. Говорят, бедняга умер вскоре после кончины хозяина.

— Надеюсь, — заметил лорд Прит, — что они не похоронены вместе.

— По крайней мере это обсуждалось, но понятия не имею, чем кончилось дело. Правда, наша семья славится своими причудами.

«И прекрасными людьми, — подумал он, — если не считать отца, редкостного негодяя…»

Но теперь Спенсера уже не мучили воспоминания об отце. Он просто выбросил его из головы и почувствовал, что на душе стало куда легче. Теперь в этом доме больше не прячутся по углам призраки былого.

Уже в полудреме лорд Бичем понял, что жизнь прекрасна, как сейчас, так и тысячу лет назад. У кого в семье были танцующие медведи? Интересно, каково это, когда в доме живет медведь? Недаром эта мысль мучила его с самого детства.


Городской дом Бичемов

Лондон

Именно Клод, временный дворецкий лорда Бичема, присвоил название “Военная комната” большому затененному кабинету в глубине дома. И недаром.

В субботу утром все собравшиеся толпились вокруг стола, оживленно споря и перебивая друг друга. У каждого имелось собственное мнение. Полчаса спустя неожиданно прибыли Райдер и Софи Шербрук. Постояв в дверях и попытавшись немного разобраться, что к чему, Райдер, привыкший укрощать своих пятнадцать ребятишек, оглушительно прогремел:

— Немедленно закрыть рты, иначе останетесь без десерта!

Растерявшаяся компания последовала приказу. В комнате постепенно воцарилась тишина, — Райдер, Софи! — воскликнул Дуглас, — Добро пожаловать в Лондон! Надеюсь, вы поможете решить весьма нелегкую головоломку. Думаю, вам понравится это занятие. Райдер, ты знал морского офицера Джерарда Йорка? Он предположительно утонул в 1803 году неподалеку от французского побережья.

Райдер Шербрук задумчиво свел брови, потер лоб и объявил:

— Надеюсь не оскорбить ничьи чувства, но он мошенничал в картах. Я сам присутствовал при драке, в которой ему едва не перерезали горло. Кто-то разоблачил его, и поднялся шум. Помню, как паршивый щенок скулил, что отец не дает ему денег и он дошел до точки. Когда его спросили, почему он в таком отчаянном положении, негодяй ответил, что уже три месяца не выдавал содержания любовнице. Гнусный тип, вечно ныл и жаловался. А что случилось? Почему вдруг о нем вспомнили?

Все наперебой принялись объяснять. Гам стоял неимоверный, никто никого не слушал. Положение спасла экономка, миссис Гласе. Старушка просунула голову в дверь и лихо свистнула, перекрывая шум.

— Клод немного захворал. Горло болит, видите ли. Боюсь, голос у него совсем ослаб, — объявила она, завладев всеобщим вниманием. — Кто хочет чая с кексами? Нет, не говорите. Просто поднимите руки. Сначала леди.

Графиня, ее невестка и мисс Мейберри послушно подняли руки.

— Прекрасно. Теперь джентльмены. Граф, его брат и оба виконта последовали примеру дам. Лорд Прит едва слышно попросил шампанского.

— Мы не встречались, но я много слышала о вас от Алекс, — заметила Софи Шербрук, обращаясь к Хелен. — Сначала она хотела придушить вас из ревности, но потом решила, что можно обойтись без столь крайних мер, лишь бы вы держались подальше от Дугласа. Правда, что вы собираетесь замуж за лорда Бичема?

— Да, но сначала, как вы уже слышали, необходимо точно знать, жив ли мой муж, а если это так, какое зло задумал. Представляете, как ужасно, когда ваш якобы мертвый вот уже восемь лет супруг вновь выскакивает неизвестно откуда, как чертик из табакерки! И как раз в тот момент, когда мы со Спенсером решили пожениться!

— Понятно, — протянула Софи, глазом не моргнув. Еще бы! Она еще не к такому привыкла. Попробуйте справиться с пятнадцатью детишками, запертыми в доме в дождливый день!

Несколько минут спустя, когда все наслаждались восхитительными шоколадными слойками, персиковыми тарталетками и тминными кексами, сияющий Райдер провозгласил:

— Вы видите перед собой нового члена палаты общин. Поэтому мы с Софи и находимся в Лондоне. Мне удалось победить в честной борьбе мерзкого пузана по имени Редфилд, и теперь я представляю Верхний и Нижний Слотер, а заодно и окрестности.

— За здоровье новоиспеченного политика! — воскликнул лорд Прит, поднимая хрустальный бокал. — Э-э, молодой человек, вы уверены, что хотели именно этого?

— Он стремится исправить злосчастные законы, позволяющие эксплуатировать детей, — пояснила Софи, — и я уверена, что это ему удастся.

Она принялась увлеченно рассказывать о детях, которых Райдер спас от беды и привел жить в Брэндон-Хаус.

Планы строились, менялись, переделывались. Райдер и Софи решили остановиться в доме Дугласа. Они уже собрались уходить, когда в гостиную буквально ворвался лорд Прит. По пятам следовал Флок с большим серебряным подносом.

— Что это, отец?

— Ах, дорогая, теперь у нас достаточно добровольцев для эксперимента. Не волнуйтесь, Софи, это шампанское.

— Сэр, — охнула Софи, — но оно фиолетовое!

— Да. Мое собственное изобретение. Видите ли, я добавил туда виноградного сока, чтобы получить этот изумительный глубокий цвет. Великолепно, не считаете? Надеюсь, вы все попробуете, кроме Спенсера, конечно, иначе он позеленеет и испортит прекрасный вечер.

Никому не хотелось стать жертвой опытов лорда Прита, но гости из вежливости попробовали странную смесь под неотступным, полным отвращения взглядом Спенсера.

Сделав два крошечных глоточка, Александра поспешно поставила прелестный хрустальный бокал на поднос.

— Это очень необычно, сэр, — призналась она, — но откровенно говоря, я нахожу подобную смесь омерзительной. Может, вы попробуете подлить в шампанское что-то другое?

Лорд Прит с надеждой воззрился на Дугласа, но тот скорбно покачал головой и промолчал. Едва не плача, изобретатель обратился к Софи. Та неловко откашлялась, бросила на мужа умоляющий взгляд и пролепетала:

— Простите, сэр, может, вы взяли не тот виноград? Средиземноморские сорта наверняка были бы лучше.

— Папа, ты честно пытался, — вмешалась Хелен, — но Александра права. Находись я на смертном одре, все равно не стала бы это пить, даже если бы мне пообещали полное выздоровление.

— И ты, моя крошка Нелл? — вздохнул лорд Прит. — Видите ли, дочка обожает меня, и если ей что-то не нравится, значит, дела мои плохи. Но погодите! Райдер, вы еще не высказали своего мнения.

— Сэр, после многих лет супружеской жизни я усвоил, что если в чем-то не соглашусь с женой, она незамедлительно лишает меня не только своих сладких улыбок, но и других сладостей. Простите, сэр, но ничего не могу сделать.

— Прекрасно вас понимаю, — кивнул лорд Прит. — Ну, хорошо. Флок, как мы назвали эту смесь?

— “Випань”, милорд.

— Неплохо. Есть в этом определенный шик. Хм-м-м… а что вы думаете насчет абрикосов в шампанском?

Очевидно, до такого никто не додумался, поскольку все сконфуженно молчали.

Братья с женами вскоре ушли. Каждый твердо знал, что ему делать.


Глава 27


Часы едва пробили полночь, как в дверь спальни лорда Бичема тихо постучали. Спенсер голый лежал на гигантской кровати, натянув до пояса простыню, и мечтал поцеловать мягкую плоть под коленками Хелен: то, чего ему не удалось пока осуществить.

— Войдите! — крикнул он.

В комнату вплыла Хелен. Именно вплыла, другого слова не подберешь. Ошеломленный Спенсер молча наблюдал, как она скользит к кровати. Алая ночная сорочка с пеньюаром потемнее оттенком почти стелились по полу, и, как ни странно, этот весьма вызывающий ансамбль вовсе не казался на ней аляповатым или дешевым. Скорее наоборот, не давал мужчине ни малейшего представления, какие сокровища скрывал.

— Уходи, Хелен. Умоляю!

— Сейчас уйду, — пообещала она, останавливаясь. — Тебе нравится?

Она сделала грациозный пируэт, и легкий шорох шелка едва не лишил Спенсера сознания. Не лежи он на спине, непременно упал бы на колени.

— Если немедленно не уберешься, я сорву его с тебя и рассмотрю утром.

— Я надела его, чтобы тебя наказать. Это кара. Спенсер, утонченная кара. Как по-твоему, дотягивает до Четвертой степени?

— Хелен, я настолько жажду видеть тебя обнаженной, что не ручаюсь за последствия. Как бы от этой красной штуки не остались одни тряпки!

— Александра сказала, что такие вещи может носить исключительно любовница, которой пришло в голову обольстить своего красивого, блестящего, волнующего покровителя. И еще добавила, что именно это надела бы для страстной ночи с Дугласом, хоть он и ее муж. Софи тут же возразила, что Райдер хохотал бы до упаду и в мгновение ока стащил бы с нее пеньюар. Я же посчитала, что пусть мы не женаты, но находимся в весьма интимных отношениях, значит, я твоя любовница.

— Нет. Возлюбленная. Если бы у тебя не было своих денег, тогда ты могла бы считаться любовницей. А теперь исчезни, Хелен.

Она улыбнулась ему, повернулась, направилась к двери и на ходу бросила через плечо:

— Не хотела, чтобы ты думал, будто я о тебе забыла. Но тут же стала серьезной. Напускное веселье слетело с нее, и Хелен, опустив плечи, спрятала лицо в ладонях. Спенсер мгновенно слетел с кровати и прижал се к себе.

— Любимая, не плачь. Я сам бы заплакал, но это не по-мужски. Есть границы, которые мужчина не должен переступать. Позволь мне обнять тебя, но не питай никаких надежд на продолжение. Ну вот, хорошо, утри слезы. Мы со всем справимся, Хелен. Подумай, как мы умны и изобретательны, вспомни о наших помощниках! С ними мы добьемся удачи. Видишь, к нашей армии присоединились Райдер и Софи Шербрук. Им тоже палец в рот не клади. Представляешь, какими им приходится быть проворными и решительными, чтобы воспитывать пятнадцать человек детей!

Успокоилась немного? Теперь слушай. Не меньше десяти человек знают о лампе и о твоем проклятом муже, которому лучше бы спокойно лежать в могиле. А об убийстве преподобного Матерса известно куда большему количеству народа. И слухи продолжают распространяться. Всякое может случиться. Не всегда необходимо хранить тайну. Пусть все узнают, как обстоят дела, тогда правда обязательно выйдет наружу. Вот увидишь, любимая. Только не плачь, пожалуйста!

Хелен жалобно шмыгнула носом и подняла голову. Господи, его милая великанша здесь, совсем рядом, и он так хочет ее!

— Я тут поразмыслил и думаю, не мешало бы объявить всему миру о том, что текст свитка подтвердил существование магической лампы. И что лампа, вероятно, была спрятана в той же шкатулке, что и свиток. Как по-твоему?

— Ты голый, Спенсер.

Честно говоря, до сих пор он этого не сознавал, и теперь в мгновение ока плоть его затвердела и восстала.

— Ах, черт, — пробормотал он, целуя ее. — Иди спать, дорогая. Завтра много дел.

Хелен задохнулась было, но тут же выпалила:

— Я спала с тобой, зная, что он жив! Обманула тебя! Это бесчестно. Я тебя недостойна. И не собираюсь никому ничего говорить о лампе.

— Вот как?

Он стал растирать ее спину. Шелк скользил между пальцами, и Спенсер задрожал. Руки тряслись. Величайшим усилием воли он овладел собой и проговорил:

— Собственно говоря, ты действительно меня обманула. И что? Негодяй где-то скрывался целых восемь лет. Скорее, я сказал бы, что ты не смогла совладать с собой и хотела во что бы то ни стало заполучить меня, несмотря на чертово письмо, которое прислал тебе этот мерзкий ублюдок полгода назад. В чем тут бесчестье? Ты одно из благороднейших созданий человеческих, которое я когда-либо знал. Пойми же, если все узнают о лампе, наверняка посчитают ее сказкой, ибо кто решился бы расстаться с такой тайной, если бы сокровище наверняка существовало? Возможно, пара-другая простаков начнут рыть тут и там в поисках знаменитой лампы, не найдут ничего, кроме дождевых червей, и успокоятся. Не думаю, что многие поверят, будто древний свиток имел что-то общее с лампой. Это уж слишком неестественно.

Хелен подалась вперед и коснулась его лба своим.

— Все же я взяла тебя буквально приступом. Ты и слова сказать не успел.

Вот это уже интересно!

Спенсер вспомнил, какими они были мокрыми и замерзшими, как корчились в ознобе, пока не коснулись друг друга в этом полуразрушенном коттедже с дырявым потолком, сквозь который лил дождь, образуя лужи на полу.

— Да, — кивнул он, целуя ее ушко. — Ты взяла меня, и оставалось только покориться. Твердо помню, как я пытался сказать, что не хочу тебя, но ты вцепилась в меня, как волк в ягненка. Прекрати, Хелен, не преувеличивай свои крохотные недостатки. Но вот вопрос: взял бы я тебя, зная, что Джерард жив? На это я ответить не могу. Не знаю.

— Но именно поэтому ты не хочешь меня сейчас. Спенсер сжал точеные белые плечи Хелен и слегка ее встряхнул.

— Не правда, и ты это знаешь. Я безумно хочу тебя, но еще больше хочу сознавать, что целую и ласкаю свою законную супругу, не любовницу, не почти жену, не партнера. Желаю, чтобы ты стала для меня всем на свете. И мечтаю, чтобы мы легли в постель только после свадьбы. Ни о чем другом. То, что между нами происходит, крайне важно и необычно. Это навсегда, понимаешь?!

Теперь уже он прикоснулся к ней лбом.

— Может быть, но…

— И ты еще утверждаешь, что недостойна меня, — тихо продолжал он. — Как ты могла? Столь гнусные мысли! Подобная чушь невероятно меня злит! Немедленно возьми свои слова назад. Так и быть, мы пока станем молчать о чертовой лампе и свитке.

— Хорошо. — Она снова шмыгнула. — Ты поцелуешь меня еще раз? Единственный поцелуй, и клянусь, я уйду.

Он прижался губами к ее губам, и Хелен выскользнула за дверь. Спенсер остался стоять посреди комнаты, пыхтя, как гонец, только что пробежавший от Марафона до Афин и рухнувший замертво. Что бы ни сделала с ним эта необыкновенная женщина, он глубоко ей благодарен. За все.

* * *


Сэр Джон Йорк оказался высохшей старой развалиной, абсолютно лысой, но с бесцветными пугающими глазками, от взгляда которых по телу пробегала дрожь. Кроме того, левый глаз непрестанно дергался от тика. Но этот мерзкий старикашка не утратил ни унции своего влияния. Все знали его как жесткого, хитрого, беспощадного политика, готового при необходимости идти по трупам, чтобы добиться цели.

Спенсер обратил внимание на его сложенные домиком руки. Морщинистая кожа, покрытая старческой гречкой, обвисла и обветрилась.

Не утруждая себя приветствиями, он попросту кивнул джентльменам. Все трое были ему знакомы. Влиятельные богатые люди. Отказаться от встречи с ними, к сожалению, немыслимо. Придется их выслушать, хотя он понятия не имел, что им нужно. Все молоды, здоровы, хорошо сложены, все богаче и высокороднее, чем он. Но по-настоящему он опасался лишь одного — графа Нортклиффа, который все еще иногда выполнял для министерства особые поручения, бывшие явно не под силу обычному смертному. Кроме того, у графа были прекрасные связи в правительстве, а его брата Райдера Шербрука только что избрали в парламент. О, как ненавидел эту троицу сэр Джон! Но что поделаешь, придется выслушать их в надежде, что они скоро уберутся. И дьявол с ними, ничтожными ублюдками.

Он растянул губы в деланной улыбке и, не вставая, осведомился:

— Чем могу помочь, джентльмены?

— Мы пришли, чтобы узнать, действительно ли ваш сын Джерард Йорк утонул у берегов Франции в 1803 году, — учтиво пояснил лорд Бичем.

Райдер Шербрук, не спускавший глаз с сэра Джона, заметил, как седые ресницы слегка дрогнули. Вот он и попался! Райдер удовлетворенно откинулся на спинку стула и сложил руки на животе.

— Мой сын, к сожалению, действительно утонул, — почти взвизгнул сэр Джон. — Он был настоящим героем и, останься в живых, занял бы должность в Адмиралтействе. Ваш вопрос по меньшей мере бестактен.

— В таком случае как вы объясните это? — спросил лорд Бичем, вручая ему письмо.

— А, теперь понятно. Моя бывшая невестка впутала вас в эту авантюру. А я-то удивлялся, что нужно от меня трем благородным джентльменам. Значит, действуете от ее имени?. Ну так вот, позвольте объясниться раз и навсегда. Этот почерк, как ей хорошо известно, моему сыну не принадлежит. Он давно мертв.

— А мисс Мейберри уверена, что это писал Джерард Йорк, — возразил Дуглас, не отрывая взгляда от лица собеседника. — Она считает, что вы не слишком хорошо знакомы с почерком сына.

Сзади послышался грохот: похоже, секретарь сэра Джона что-то уронил. Но никто не обернулся.

— Она ошибается. Как я могу не знать почерка собственного сына?! Думаю, она нагло лжет. Наверняка нуждается в деньгах и пытается выманить их у меня таким способом. Но пусть знает; поскольку ей не удалось произвести на свет ребенка.., моего внука.., я вычеркнул ее из своей жизни и из памяти. Ни пенса она не получит! Прошу вас передать, что если она и дальше станет действовать подобным образом, пусть задумается о последствиях.

— Боюсь, произошло недоразумение, сэр Джон, — вкрадчиво начал лорд Бичем. — Я собираюсь жениться на мисс Мейберри. Но теперь оказывается, что она не свободна, как считалось целых восемь лет. Мы требуем доказательств, что он действительно погиб, иначе дадим объявления во все газеты, станем расспрашивать знакомых, искать его приятелей.

Сэр Джон с трудом поднялся, проклиная подагру. Бедро словно прижгли раскаленным железом, а чертов лекаришка не находит никаких причин болезни. Возраст, постылый возраст. Хорошо еще, что кровь бежит по жилам, он и сейчас ощущает, как она стучит в висках.

— Мой сын скончался, и давно. Женитесь на мисс Мейберри с моего благословения, лорд Бичем.

— Обязательно, сэр. И сделаю все, чтобы убедиться в гибели ее первого мужа.

Когда все трое наконец вышли из величественного здания Адмиралтейства, лорд Бичем покачал головой:

— До чего же хитрый и злобный дьявол! Не верю ему ни на йоту.

— Тем более что он нагло лжет, — не колеблясь, поддакнул Райдер.

— Райдер знает, что говорит, — твердо заключил Дуглас. — Он людей насквозь видит.

Лорд Бичем отступил к железной ограде Адмиралтейства, чтобы избежать столкновения с несущимся экипажем.

— Хотите сказать, он знает, что его сын до сих пор жив?

— Вне всякого сомнения, — подтвердил Райдер. — Знает, и еще как! Но вот в чем загвоздка: почему так старается скрыть это от других?

— Это тем более странно, что Джерард считался героем, — добавил Спенсер, — и для него уже было готово место в Адмиралтействе. Ад и кровь! Если он жив, я не смогу жениться на Хелен! Что же теперь делать?

— Ждать, — постановил Райдер. — Ждать подходящего момента. А пока поместим объявления во все газеты.

— Ты прав, — кивнул Дуглас.

Спенсеру это не слишком нравилось, но выхода не было. Оставалось лишь молиться, чтобы Джерард Йорк действительно исчез с лица земли.

Джентльмены долго сидели в “Уайтсе”, обдумывая сложившееся положение и расспрашивая каждого проходившего мимо, не слышал ли тот чего о Джерарде Йорке после 1803 года. Лорд Бичем написал объявления о помолвке для лондонских газет, и поскольку было решено навести справки о Джерарде Йорке, он заодно сочинил и запросы, предлагая пятьдесят фунтов награды тому, кто сообщит о местонахождении сына одного из самых могущественных лордов Адмиралтейства. Завершив свой нелегкий труд, Спенсер довольно потер руки, улыбаясь, словно сам сатана, которому удалось завлечь несметное количество душ.

Дуглас и Райдер остались довольны сочинительским даром друга и немедленно призвали посыльного, велев ему отправляться в лондонские издательства.

Вернувшись в дом Бичема, они застали в гостиной лорда Хоббса. Спенсер, посчитавший, что тот сидит слишком близко от Хелен, непроизвольно стиснул кулаки, готовый к драке.

Господи, да неужели он ревнует?!

Бичем удивленно покачал головой. Такого с ним еще не случалось.

Он представил Хелен в невероятно откровенном красном пеньюаре и при мысли о том, что Хоббсу тоже хотелось бы видеть ее такой, едва не набросился на ничего не подозревающего гостя. Поистине, ревность — страшная штука!

Лорд Хоббс снова был одет в серое, а Хелен, на взгляд Бичема, чересчур заинтересованно прислушивалась к тому, что он говорил. Бесстыжий ублюдок!

Но Спенсер велел себе успокоиться. Он попросту смешон. Конечно, раз в жизни можно испытать и ревность. Ради разнообразия. Но это уж чересчур.

Лорд Хоббс поднялся, и хозяин представил его Райдеру Шербруку.

— Насколько я помню, вы баллотировались от Верхнего и Нижнего Слотера. Поздравляю. Райдер кивнул.

— Мне нравится серый цвет, — в свою очередь похвалил он. Хоббс метнул взгляд на Хелен, и Бичем мог бы поклясться, что та покраснела.

Как только все расселись, Хелен объявила:

— Эзра Кейв уверен, что убийца — лорд Кроули.

— Да, — подтвердил лорд Хоббс. — Хотя я так и не понял, зачем ему понадобилось ездить в Корт-Хэммеринг и уверять вас в своей невинности, лорд Бичем.

— Так и было, — подтвердил тот, глядя в не правдоподобно синие глаза Хелен. — И я почему-то ему поверил.

Дуглас Шербрук выругался. Лорд Хоббс недовольно поморщился:

— Он человек порочный, с дурной репутацией. Все знакомые это подтверждают.

— Знаю. Но видите ли, милорд, он считает, что преподобный Олдер вряд ли замешан в преступлении, поскольку у него духу не хватит сотворить такое. Однако ему известно, что брат преподобного Матерса не только часто ссорился с родственником, но еще и имел глупость жениться на молодой хорошенькой особе, которая постоянно требует новых нарядов и драгоценностей. Вполне возможно, Старый Болван украл свиток после того, как заколол брата, решив, что таким путем легче всего разбогатеть.

— Не знаю, что и сказать. Придется еще раз получше присмотреться к этому брату и его жене. Кого еще можно заподозрить?

— Лорд Хоббс, — вмешалась Хелен, подавая ему чашку с чаем, — возможно, тут замешан кто-то, незнакомый нам? Тот, кто ухитряется оставаться в тени, замышляя и осуществляя коварные планы. Что, если он следит за нами, ожидая, пока мы отыщем лампу?

Лорд Хоббс ответил Хелен чарующей улыбкой, при виде которой Спенсер скрипнул зубами. Расслышав странный звук, Райдер улыбнулся своей жене, которая немедленно опустила голову, чтобы никто не разглядел ответную понимающую усмешку.

— Превосходная идея, мисс Мейберри. Темная личность, которая вершит зло, оставаясь незамеченной.

— Именно, — согласилась Хелен.

— Совершеннейший вздор, — чересчур громко возразил лорд Бичем и, вскочив, принялся бегать по гостиной. — Хелен, почему ты раньше не упоминала об этом? Таинственный незнакомец? Тот, кто дергает за веревочки? А мы всего лишь жалкие марионетки? Абсурд! Вычитала все это из дурацких дамских романов, не так ли?

— О Господи, — вздохнула Александра, поднимаясь и расправляя юбки. — Чувствую, у меня вот-вот голова разболится. Пожалуйста, попроси Тини растереть мне виски розовой водой.

— Я сам разыщу Тини, — объявил с порога Флок. — И одновременно проверю, не слоняется ли рядом этот пройдоха Неттл.

Лорд Хоббс изумленно поднял брови:

— Похоже, здесь царят разногласия, милорд?

— Кого вы имеете в виду?

— Как кого? Вас, лорд Бичем. Ведь это ваш дом?

— Да, и мисс Мейберри — моя нареченная.

— Ах вот как? Жаль. — Лорд Хоббс встал — Что же, продолжу свои розыски. Полагаю, остальным уже известны подробности?

Присутствующие энергично закивали.

— Кстати, вы ничего больше не узнали об этой таинственной древней лампе, обладающей большим могуществом, чем сам дьявол?

Лорд Бичем открыл было рот, но тут же плотно сжал губы. Нет, он не проговорится! Хелен не желает, чтобы кто-то знал о лампе.

Оба дружно покачали головами. Не успел лорд Хоббс выйти из дома, как Хелен подступила к Спенсеру и рассерженно завопила:

— Ведешь себя как испорченный ребенок! Капризный младенец! Тебе бы не помешала Восьмая степень!

— Что такое Восьмая степень? — заинтересовался Райдер.

— Они имеют в виду наказания, — пояснил Дуглас. — Восьмая степень — вещь серьезная. В чем она состоит, Хелен?

— Не скажу. Узнаешь от Александры. Пусть применит ее к тебе, когда провинишься.

— Я тоже хочу знать, — вмешалась Софи. — И не только эту, но и все другие степени. Желаю помучить Райдера. Пусть рыдает и просит пощады.

— Верно, — поддакнула Александра, сладострастно потирая руки. — Постараюсь узнать побольше о путах, узлах, веревках, кнутах и тому подобном. Дуглас очень упрям, силен и к тому же настоящий великан. Приятно будет для разнообразия увидеть его беспомощным. Такое возможно?

— О да, — заверила Хелен. — Так и быть, леди, пойдем в кабинет Спенсера, и там я поведаю все свои тайны. Объясню, что какой степени соответствует. Кроме того, мы втроем можем изобрести и новые способы.

— Черт возьми, — пробормотал Райдер Шербрук, глядя вслед удалявшимся женщинам. — Что нас ждет. Спенсер?

— Самые разнообразные наказания, которые, возможно, сведут тебя в могилу.

— Не забыть узнать у Хелен степень того утонченного наказания, которому подвергла меня дражайшая жена на прошлой неделе. У меня все тело свело от предвкушения, — сообщил Дуглас — Клянусь, это восхитительно! — обрадовался Райдер. — Я очень рад, что мы поближе познакомились. Спенсер. Сомневаюсь, что сейчас кто-нибудь из нас способен сосредоточиться на чем-то серьезном, но, может, расскажете о лампе, пока не вернулись дамы с горящими глазами и готовые к бою?

— Так ей не терпится увидеть меня беспомощным, вот как? — пробормотал Дуглас, скрестив руки на груди и, глядя в пустоту.

— Прежде чем перейти к лампе, — предложил Спенсер, — позвольте мне привести несколько примеров дисциплинарной системы Хелен.

— Обязательно! — , воскликнул Дуглас. — А я расскажу, с чем столкнулся в прошлую субботу.

— Каким неожиданным удовольствием обернулся этот визит! — добавил Райдер, залпом допив давно остывший чай. Спенсер неожиданно нахмурился:

— Только что вспомнил! Нужно продумать детали бала в честь нашей помолвки. Пригласить весь Лондон.

— Обязательно займемся этим, — пообещал Райдер. — Но сначала о наказаниях.


Глава 28


В ночь накануне бала имя Джерарда Йорка было у всех на устах. Старая сплетня вновь занимала умы общества. Новые слухи будоражили свет.

Гостиная лорда Бичема с утра до вечера гудела голосами. Всем хотелось побольше узнать о Джерарде Йорке, магической лампе и убийстве преподобного Матерса. Любопытных в основном интересовала именно лампа: миф, очаровательная легенда, к сожалению, не имеющая под собой оснований. Нет, свиток ничем не помог, повторяли Хелен и Бичем снова и снова.

Желающие получить награду в пятьдесят фунтов за сведения о Джерарде валили валом, но еще больше было тех, кто жаждал огрести денежки за информацию об убийстве преподобного Матерса. Сталкиваясь с подобными индивидами, Хелен старалась не дышать, уж очень несло от этих молодцев самого подозрительного вида: шляпы надвинуты на глаза, за поясами грязных штанов — устрашающего вида ножи. Плайни Бландер, секретарь лорда Бичема, целыми днями трудился, допрашивая претендентов на обещанное богатство.

Наступила полночь, и пришлось признать, что за прошедшие три дня они не получили никаких убедительных доказательств. Очевидно, ни одна из темных личностей, клявшихся, будто Джерарда Йорка недавно видели в гостинице “Белая лошадь” неподалеку от Гринвича, не стоила доверия. Убийца несчастного Матерса также не был найден. Нужно отдать должное Бландеру: никто лучше его не видел насквозь лгунов, мошенников и всякое отребье.

Кроме того, весь Лондон судачил о волшебной лампе, в которую, правда, никто не верил. Зато лучшей темы для застольных бесед было не найти, тем более что в поисках участвовал сам лорд Бичем, человек надменный, но очень умный, который не стал бы заниматься пустяками. Столичные жители были крайне довольны столь неожиданным развлечением.

А невеста лорда Бичема оказалась поистине великолепным созданием. Все были единодушны в этом мнении, даже те дамы, которые явно сгорали от ревности и зависти и, прикрываясь веерами, шептали, что она самую чуточку выше, чем следовало бы.

"Завтра вечером!” — думала Хелен, устраиваясь поудобнее в мягкой постели. Черт возьми, кому вздумалось поселить ее в спальне, находящейся едва ли не рядом с комнатой Спенсера? Но ничего, завтра вечером они объявят о помолвке! Где же скрывается Джерард, дьявол бы его побрал? Если он жив, наверняка не станет ждать до последней минуты! Вот-вот обнаружит себя. Странно, но она никак не может припомнить случая, когда бы Джерард выказал особую отвагу. Вероятно, просто возможности не представилось.

Все случилось так быстро, что Хелен не успела даже вскрикнуть: слишком крепко спала. И проснулась оттого, что рот ей заткнули платком, а сильный удар в челюсть вновь лишил чувств. Последнее, что она успела расслышать, были чьи-то слова:

— Ну вот, готово.

И сознание куда-то уплыло.

* * *


Она почувствовала, как виски разрываются изнутри. В ушах стоял грохот, наполнявший все ее существо, причинявший мучительную боль. Ей хотелось забыться, не сознавать и не чувствовать ничего, но голову, казалось, пилили тупым ножом. Хелен застонала.

— Приходишь в себя, дорогая?

Голос.., она знала этот голос, но как же давно слышала его! Так давно.., много-много лет назад… И он изменился: стал более низким, хриплым. Или нет?

— Открой глаза, Хелен.

Она подчинилась, охнув от боли, и уставилась в лицо Джерарда Йорка, постаревшего Джерарда, который, видно, вел не слишком праведную жизнь. Лицо человека, познавшего все мыслимые пороки, все виды разврата. Очевидно, последние восемь лет Джерард отнюдь не стремился быть причисленным к лику святых.

— Как ты” милая?

— Я так и знала, что ты жив! Под каким камнем ты скрывался, подлый змей?

— Напрашиваешься на оплеуху? Советую оставить оскорбления при себе. Значит, желала мне смерти, дорогая женушка? Не терпелось выскочить за этого повесу Бичема? Говоря по правде, я пока не собирался наслаждаться твоими объятиями. Ах, если бы не твой чертов бал! Хотела выманить меня из укрытия? Что ж, получай, вот он я. Не поверишь, я так хорошо спрятался, что временами даже сомневался, сумею ли сам себя разыскать. Но теперь асе кончено. И твои хитроумные планы провалились.

— Ты пришел ночью, как вор, а не как благородный человек, герой, вернувшийся из французского плена.

— Ты еще прелестнее, чем была десять лет назад, Хелен.

— Почему ты жив, Джерард?

Теперь она могла лучше рассмотреть его и неожиданно поняла, что не может пошевелиться. Связана по рукам и ногам. На ней по-прежнему была ночная сорочка. Джерард позаботился натянуть ей одеяло до талии. В комнате стоял ужасный холод.

Джерард слегка коснулся ее губ кончиками пальцев. Хелен не пошевелилась, не издала ни звука. Ей ужасно хотелось прокусить его пальцы до кости, но стоит ли рисковать? Он наверняка изобьет ее до полусмерти.

— Да, — прошипел он, приблизив к ее лицу свое, — глазам не верю, но это правда. Ты стала еще прекраснее. Хелен боялась его, но старалась не подать виду.

— Я сидел рядом, смотрел на тебя и гадал, что почувствую, когда снова возьму тебя. Ах, так много упругой плоти, и вся принадлежала мне! Целовать ее, ласкать.., что может быть приятнее? Правда, теперь тебе уже двадцать восемь, настоящая никому не нужная старая дева. Нет, не так. Ты одинокая вдова, бедняжка. Неужели так любила меня, дорогая Хелен, что не захотела смотреть ни на одного мужчину?

— Я скорбела о твоей гибели, Джерард, но буду честной: уже через месяц после нашего брака я испытывала к тебе любви не больше, чем ты, ко мне. Собственно говоря, я растеряла все иллюзии через две недели. Ты оказался не тем человеком, каким я тебя считала. И вообще мужчиной тебя трудно назвать. Что это за мужчина, которому ничего не нужно от жены, кроме наследника?

— Верно, но ты так и не забеременела. Как ты думаешь, зачем еще нужно было на тебе жениться? Я был вполне доволен своей жизнью, но мне не дали выбора. Пришлось взять тебя в жены, но ты оказалась бесплодной. Кстати, твой лорд Бичем знает, что никогда не получит от тебя наследника?

— Знает.

Джерард немного помолчал, изучая ее лицо.

— Ты ведь солгала ему, обманула его, Хелен, в точности как меня. Он понятия не имеет, что не дождется от тебя детей.

— Повторяю: он знает.

Джерард ударил ее по лицу, не сильно, но чувствительно.

— С каких пор ты начал бить женщин?

— Подумаешь, легонькая оплеуха. И не пытайся представить меня чудовищем. Я пальцем к тебе не притронулся, когда мы были вместе.

— Нет, только насиловал каждую ночь, чтобы обрюхатить, а это куда более жестоко. И каким образом я могла тебя обманывать? Ведь я сама не знала, смогу ли родить.

Но Джерард ничего не желал слышать.

— Даже если бы знала, все равно утаила бы правду. Хелен задохнулась от возмущения, но вслух обронила только:

— Тебя не было восемь лет. Весьма долгий срок. Где тебя носило, Джерард? И чем ты занимался все это время? Твой отец уверен, что ты погиб. Я послала ему твое письмо, но он отрицает, что почерк принадлежит тебе. Он потребовал больше его не беспокоить. Терпеть не могу твоего папашу. И всегда не могла. Мне он показался еще противнее, чем обычно.

Джерард ничего не ответил. Хелен, осмелев, продолжала:

— Лорд Бичем со своими друзьями отправился к нему. Старик клялся, что ты мертв, но джентльмены ему не поверили. Один из них посчитал его поведение весьма странным. Зная, что ты жив, он тем не менее упорно это скрывает. Почему бы это?

— Тут ты права, мой отец — настоящее чудовище. И всегда им был. Корабль действительно потонул, но мне посчастливилось уцепиться за бочонок. Четыре часа спустя его вынесло на берег. Я уцелел. И оказался именно там, куда так стремился попасть.

— О чем ты толкуешь? Французы — наши враги.

— Ваши. Но не мои.

— Понимаю, — охнула она. Ее наконец осенило. — Подумать только, все считали тебя героем! Твой отец по сию пору поет тебе панегирики. Почему ты стал предателем, Джерард? О, все ясно! Ты был изменником еще до того, как погибло судно!

Он снова дал ей пощечину. На этот раз она промолчала, даже не попыталась отстраниться, но потихоньку принялась растягивать узлы, очень медленно, осторожно, стараясь, чтобы он ничего не заметил.

Дикий смех вырвался из груди Джерарда:

— Ты изменилась, Хелен! Когда я впервые увидел тебя, ты была восемнадцатилетней любопытной резвушкой, такой неукротимой, полной жизни, энергии и энтузиазма. Но ты совсем не знала жизни. Ребенок — это все, что я хотел от тебя, но и того не получил. Ты изменилась куда больше, чем я. Проследив за тобой последние три месяца, я узнал, что ты превратила свою гостиницу в лучшее заведение в округе. Невероятно! И к тому же завела любовника, при живом-то муже! Изменила мне! Сознательно совершила адюльтер!

Она взглянула в большие карие глаза, которыми так восхищалась в восемнадцать лет.

— Откуда тебе знать, любовники мы с лордом Бичемом или нет? Разве я не спала одна, когда ты меня похитил?

— Верно, — нехотя признал он. — Но у лорда Бичема репутация признанного обольстителя. Почему ты в таком случае спишь одна? Может, он приходит к тебе, но предпочитает проводить остаток ночи один? Я слышал, что он способен совратить монашку. Неужели ты ухитрилась держать его на расстоянии? Трудно поверить!

— Он любит меня.

— Ни за что не поверю. Такие люди не способны испытывать ничего, кроме похоти. Минутное наслаждение — и он забывает о старой игрушке и ищет новую. Да, я мог бы привести тебя в палату лордов и перед всеми потребовать развода за супружескую измену. Навеки опозорить твое имя, твоего драгоценного отца, и всякий согласился бы со мной.

— Что же ты медлишь, Джерард? Но учти, все узнают правду о тебе, поймут, кем ты был и остался. Да, я уверена, что ты уже восемь лет назад предал Англию. Скорее тащи свою жену в палату лордов, и посмотрим, чем кончится дело. Мало того, что ты меня бросил, ты еще и родине изменил, а для тебе подобных наказание одно — виселица! — бросила Хелен, продолжая незаметно выворачивать запястья.

Джерард вскочил и принялся бродить по крошечной каморке. Под начищенными сапогами скрипели рассохшиеся доски. Очевидно, деньги у него водятся: вон как хорошо одет. Подтянутый, высокий, стройный, только виски поседели да вокруг губ собрались морщинки. Чем он занимался последние восемь лет?

Джерард повернулся и долго смотрел на бывшую жену, прежде чем выдавить:

— Ты прекрасна, Хелен, так прекрасна! Но я не могу взять тебя с собой. Однако обещаю оставить в живых, если ты откроешь, где спрятала лампу. Это все, что я хочу, чего хотел всю жизнь.

Лампа? Ему нужна чертова лампа? И ради нее он затеял все это?

Хелен застыла.

— Хочешь сказать, что никогда не вернулся бы, если бы не услышал о лампе? — усмехнулась она наконец.

— Я написал тебе лишь потому, что думал выманить немного денег, пообещав за это навсегда исчезнуть из твоей жизни. Но потом понял, что шантажировать тебя нет смысла. К чему? Ведь ты так и не вышла за муж. Поэтому я выбросил тебя из головы. Но тут узнал о лампе короля Эдуарда. О лорде Бичеме. И понял, что теперь у меня есть необходимое средство для достижения цели. Отдай лампу, Хелен, и больше не увидишь меня. Выходи, если пожелаешь, за своего распутника.

Она пожала плечами, а затем спокойно произнесла:

— Джерард, я твердо верила в существование лампы. Обнаружив древний кожаный свиток в железной шкатулке, я от всей души надеялась, что там упоминается о ней. Оказалось, что там изложена история, весьма напоминающая сказку об Аладдине. Правда, автор послания предупредил, что лампу следует зарыть как можно глубже в землю, потому что она опасна. Но поверь, лампы в шкатулке не было. Кто-то украл ее много лет назад. Когда именно? Понятия не имею. Забудь о лампе. Честно признаться, я выбросила ее из головы.

— Но преподобного Матерса убили.

— Да, и преступник наверняка надеялся, что свиток приведет его к лампе. Он убил беднягу зря, впустую.

Она сказала чистую правду. Оставалось ждать, что предпримет Джерард.

— Я убью тебя и лорда Бичема, если не приведете меня к тому месту, где спрятали лампу, — хладнокровно заявил негодяй. Он явно не шутил.

Хелен ощутила укол страха — не столько за себя, сколько за Спенсера. Но ведь он готов к появлению Джерарда! И хотел встретиться с ним лицом к лицу.

Она растянула губы в улыбке:

— Хорошо, Джерард, я отдам тебе лампу. Но поверь, это всего-навсего любопытная древность, не больше. И не имеет ничего общего с магией и волшебством. Вот увидишь, это ничего не стоящая старая лампа, потускневший кусок золота. Я нашла ее на чердаке викария, завещавшего все имущество моему отцу. Ну подумай сам: будь эта лампа волшебной, неужели я лежала бы перед тобой связанная и беспомощная? Да я наверняка бы спала с ней, чтобы обезопасить себя от всяких неприятностей. Никаких тайн. Никакой сверхъестественной силы. Никакой магии.

— Ты нагло лжешь, причем не только мне, но и всем доверчивым дуракам в Лондоне. Лампа есть, просто вы еще не выяснили, как именно она действует, иначе давно уже завоевали бы мир. Но меня глупцом не назовешь. И чтобы ты не вздумала обмануть меня, я прихватил для верности твою подругу, Александру Шербрук. Она в комнате напротив, связана, как рождественская индейка.

— О нет! Как ты сумел похитить Александру? Ведь она спит с мужем!

Джерард насмешливо ухмыльнулся:

— Представляешь, я уже собирался было угостить ее муженька дубинкой по голове, хотя сознавал всю меру опасности, но тут твоей подруге вздумалось спуститься вниз за стаканчиком бренди. Похоже, ей никак не удавалось заснуть. Я едва с ума не сошел от такой удачи. Поэтому тут же схватил ее, и теперь вы обе в моих руках.

— Дуглас проснется и, увидев, что Александры нет, забеспокоится и поднимет тревогу.

— Ты мешаешь правду с ложью, Хелен. Но я знаю одно: лампу ты нашла. И если попробуешь снова обмануть меня, хоть как-то обхитрить, твоя прелестная крошка-графиня умрет.

— На мне только ночная сорочка. Как же я могу выйти на улицу в таком виде?

— Я приготовил тебе и графине мужскую одежду. Это куда легче, чем возиться с юбками. А пока ты будешь переодеваться, Хелен, я пойду проверю, как там твоя подруга. Она уже одета. Не такое уж неприятное зрелище, должен заметить. Я сам нарядил ее, пока она лежала без сознания. К несчастью, ты пришла в себя прежде, чем я успел тебя раздеть, — процедил Джерард и, поднявшись, добавил:

— Поспеши, время дорого.

Он нагнулся и развязал ей руки, казалось, не заметив, что она уже почти успела освободиться.

— Ноги распутаешь сама.

Хелен немедленно последовала приказу, лихорадочно соображая, что делать. Александра. Нужно действовать как можно осторожнее, иначе Александра умрет.

Затаив дыхание, она притаилась за дверью с ночным горшком в руках. В дверь вломился Джерард, толкая перед собой Александру, и тихо предупредил:

— Никаких штучек, Хелен, иначе я прикончу эту маленькую курочку. Попробуй только ослушаться! Видишь, я прижал дуло пистолета к ее уху. Выходи из своей норы.

Хелен вместо ответа размахнулась и с силой опустила горшок ему на голову. Джерард рухнул как подкошенный.

— Эй, мисси, што это вы такое творите? Треснули бедного мистера прямо по башке!

— Кто вы, сэр? — хладнокровно осведомилась Александра.

— Тот парень, которому этот жентельмен отвалил аж две гинеи.

— Прекрасно. Я вас нанимаю. Получите пять, если доставите нас в Лондон.

Тощий коротышка с изможденной физиономией смерил взглядом бесчувственное тело Йорка, потом Хелен, возвышавшуюся над ним на добрых восемь дюймов.

— Кажись, придется…

Они добрались до двери крохотного коттеджа, и Хелен едва успела повернуть ручку, как дверь распахнулась и на пороге возник сэр Джон Йорк с пистолетом в руках.

— Так и знал, что ты одурачишь Джерарда. Он всегда недооценивал женщин. Что сделал на этот раз — оставил тебя одну? Я так и думал. Уже в восемнадцать лет ты была сильной, как мужчина, а с годами стала еще сильнее. И опаснее. Назад, мисс Мейберри, или следует величать вас “миссис Йорк”?


Глава 29


Джерард, держась за голову и стеная, вошел в небольшую комнатушку, где стояли только два шатких стула и грубо сколоченный стол, и прислонился к стене. Очевидно, он до сих пор не пришел в себя.

— Ничтожество! — прошипел отец. — Не можешь справиться с женщиной!

— Ничего подобного, я похитил сразу двух, но случилась небольшая неудача, как всегда, когда речь идет о Хелен. Она на все способна, негодяйка!

Джерард с усилием качнул головой и вынудил себя поднять глаза на отца, по-прежнему державшего под прицелом Хелен и графиню Нортклифф. Наемник Джерарда, то самое ничтожество, которому он заплатил целых две гинеи, нерешительно переминался за спиной сэра Джона. Тот выглядел так, словно больше всего на свете желал как следует отделать сыночка. Но Джерард не удивлялся: ничего другого он не ожидал. Медленно, пытаясь собраться с мыслями, он выговорил:

— Откуда ты здесь? Следил за мной?

— Естественно. Нашел тебя всего два дня назад. Все ждал, что ты решишь насчет Хелен. И ты совершил очередную ошибку, безмозглый осел, каковым был и остаешься! Тебе следовало навеки кануть в небытие, числиться в мертвых, держаться подальше от Англии, оставаться героем в глазах семьи и друзей. А ты? Посмотри только, что ты натворил!

Сэр Джон улыбнулся Хелен, и та, непонятно почему, невольно вздрогнула. Что тут происходит?

Джерард потряс кулаком перед ее носом и снова бессильно привалился к стене.

— Говорю тебе, отец, я не виноват! Нужно же было дать Хелен время переодеться и привести графиню Нортклифф из другой комнаты. К тому же я втолкнул ее перед собой и даже держал под прицелом. В комнате было темно. Смотри, еще только светает. Мне показалось, что Хелен по-прежнему лежит на кровати. Откуда мне было знать, что она притаилась за дверью с ночным горшком в руках? Такое никому в голову бы не пришло. У меня не было ни единого шанса.

— Что все это означает? — вмешалась Александра, переводя взгляд со старика на сына, который никак не мог отдышаться и крепко сжимал ладонями виски. — Кто вы, сэр?

— А, миледи, вы и есть жена Дугласа Шербрука? — Сэр Джон слегка поклонился. — Ваш муж — нахальный ублюдок, которым я, нужно сказать, от всей души восхищаюсь. Настоящий гений стратегии, что и доказывал много раз. Насколько я понял, мой сын притащил вас сюда, чтобы держать Хелен на крючке?

— Именно, — вставил Джерард, отталкиваясь от стены и с трудом выпрямляясь. — И я прав. Хелен обожает ее. Они лучшие подруги. Достаточно мне прицелиться в графиню — и Хелен немедленно отведет нас к волшебной лампе. Она уже пообещала, стоило мне пригрозить ее приятельнице.

— Лампа? — насмешливо переспросил сэр Джон. — Ты действительно поверил этому бреду? Неужели окончательно спятил? Какая там лампа? Ее вообще не существует. Сказка, фантазия, плод разгоряченного воображения Хелен. Все только об этом и судачат. Идиоты! Неужели не соображаешь: окажись в Англии древняя реликвия, да еще обладающая магической силой, владелец молчал бы как рыба!

Хелен едва не рассмеялась вслух. Спенсер оказался прав. Как можно поверить в колдовство, если об этом знает весь Лондон?

Александра встала рядом с подругой, и сэр Джон ехидно усмехнулся:

— Полюбуйтесь на эту парочку. Ты великанша, Хелен, уродина, тебе бы в цирке выступать!

— По крайней мере я не настолько стара, чтобы моя кожа сморщилась и висела складками. Да и гнилых зубов у меня пока нет!

Сэр Джон угрожающе шагнул к ней, поднял было руку, но опомнился и медленно опустил.

— В восемнадцать лет ты была не такой наглой.

— А вы не так неприкрыто грубы, хотя и тогда казались старше Мафусаила. Помню, как презрительно вы взирали на меня и отговаривали своего драгоценного сына от женитьбы.

Старик пожал плечами:

— Я знал, что тебе его не удержать и что ты не дашь ему ребенка, как он воображал. С утра до вечера только об этом и твердил.

— Почему вы считали, что я его не удержу?

— Даже тогда мой никчемный сын постоянно искал способы быстро разбогатеть. Я купил ему офицерский патент, моля Господа, чтобы трудная жизнь на море сделала из него человека. Он мог бы последовать по моим стопам. Но ничего не вышло. Он получил от твоего отца прекрасное приданое, которое и промотал за месяц. А что сделала ты? Да ничего! Свято верила всему, что бы он ни наплел. Но я знал, что долго это не продлится. С самого начала видел, что ты обладаешь природной выдержкой и силой воли, и рано или поздно это обязательно проявится. К сожалению, ты менялась не слишком быстро и не смогла быть мне полезной. Но я все-таки оказался прав. Ты стала настоящей женщиной.

— Ошибаешься, отец! — прошипел Джерард. — Ее приданого хватило на два месяца, и я протянул бы гораздо дольше, если бы не лорд Кроули. Это он обманул меня, обокрал самым подлым образом. И я бы прикончил его, но ублюдок успел сбежать в Шотландию и ускользнул от заслуженной расправы. А в довершение всего Хелен так и не забеременела! — Он полоснул жену злобным взглядом. — Подумать только, я ничего не хотел от тебя, кроме ребенка, но даже на это ты оказалась не способна! Зачем мне такая обуза?

— А я очень этим довольна! — бросила Хелен. — Кстати, сэр Джон, вы правы. В восемнадцать лет я была чересчур наивной. Неужели вы считаете, что, имей я тогда хоть половину своего нынешнего ума, я связала бы жизнь с этой жабой? Да ни за какие блага! Взгляните, что из него вышло. Правда, меня в дрожь бросает от одной мысли, что он вполне мог сделаться вашим подобием.

Джерард, не унаследовавший от родителя похвальную сдержанность, мгновенно взорвался:

— Не смей оскорблять моего отца, ничтожество! Он бросился на нее, поднимая руку для удара. Хелен насмешливо качнула головой, подняла колено и наградила его ударом в пах, одновременно ударив кулаком в шею. Джерард жалобно взвыл, схватился за пострадавший орган и мешком свалился на пол, стукнувшись затылком о стену. Вопли сменились громкими стонами. Кое-как сев и раскачиваясь, как китайский болванчик, он со слезами прошептал:

— Отец, посмотри, что она со мной сделала! Убей ее! Нет.., постарайся ранить. Можешь прикончить ее позже, после того как я получу лампу.., или оставить в живых. В конце концов, она все еще моя жена. Я подумаю, что с ней сделать. Кроме того, если она будет точно знать, что умрет, зачем ей отдавать мне лампу? Клянусь, эта волшебная штука существует, и Хелен известно, где она! Правда, негодница твердит, что у лампы нет никакой силы, иначе я давно уже упал бы мертвым. Но что взять с жалкой женщины? Что она понимает в волшебстве? О Господи, кажется, я уже умираю…

Он закашлялся, продолжая сжимать ушибленное место.

— Не пойму, как это ты ухитряешься говорить после того удара в шею? — заметила Хелен, не двигаясь с места и с удовольствием наблюдая за делом рук своих. — Да еще вполне связно.

— Ну, мисси, у вас и рука! Тяжелая! — вставил тощий человечек с таким восхищением, что Александра выступила вперед, погрозила ему кулаком и громко осведомилась:

— Уж не хочешь ли ты быть следующим, жалкая тварь?

— Где это видано, чтобы графиня так выражалась? Ну и позорище!

— Тише, — вмешался сэр Джон. — Держите язык за зубами, миледи. Как вас зовут?

— Александра Шербрук.

— Не вас. Ваше имя я знаю. Вот это жалкое ничтожество.

— Я-то? Я Берти Рикеттс. Ваш сынок, тот, что скулит в углу, нанял меня сцапать вон тех дамочек. По части замков мне равных нет. Стоит поработать отмычкой, как дверь сама раскрывается, только заходи. Так что ваш сыночек без труда забрался в чертовы дома, пока я стоял на стреме. Только он поскупился на денежки. Вон та громадина — чистый убийца. Правда, и хороша же! Глаз не отвести!

— Верно, — вздохнул сэр Джон, явно пораженный исповедью мистера Рикеттса, и, покачав головой, заключил:

— Ну, все это достаточно забавно, но до рассвета мне многое нужно успеть.

— Рассвет уже наступил, — напомнил Джерард, пытаясь выпрямиться и говорить громче, хотя ушибленное горло нестерпимо болело. — Что ты имеешь в виду?

Сэр Джон окинул сына усталым взглядом.

— Знаешь, Джерард, я однажды пытался прикончить тебя, но не удалось.

— Нет, — прошептал Джерард, — не может быть. Ты, разумеется, всегда был злым и черствым, никого близко к себе не подпускал, и даже несчастная мать умерла от твоих побоев, но все же, что ни говори, ты мой отец. Неужели поднял бы руку на собственного сына? Такого быть не может.

— Я не убивал твою мать, идиот! Она упала с балкона и расшиблась, не более того. А ты.., ты действительно мой сын, и я надеялся, что из тебя выйдет человек, но ошибся. Гнусное ничтожество, мот, низкая тварь!

Изменник! Что может быть хуже предателя собственной страны? Разве я мог позволить тебе опозорить наше имя? Какая жалость, что тебе удалось добраться до берега, когда судно взорвалось — Но даже тебе не под силу потопить корабль, отец!

— Нет, но я подговорил одного из матросов ударить тебя по голове и потихоньку сбросить за борт. Тогда все было бы кончено и никто уже не смог бы отнять у тебя репутацию героя, а семья спаслась бы от позора. Все шло как нельзя лучше, но корабль попал в шторм, и матрос не успел тебя разыскать. Твои хозяева пригрели своего выкормыша, и я не сумел до тебя добраться.

Хелен и Александра переглянулись. Неужели сэру Джону не чужды человеческие чувства, пусть даже он и хотел расправиться с сыном?

— Вы действительно намеревались убить его, потому что узнали об измене? — не выдержала Хелен.

— Совершенно верно. Джерарду постоянно требовались деньги, и он нашел способ их получить. Стал французским шпионом. Не знаю, сколько секретов он им продал, ибо как мой сын имел доступ в Адмиралтейство. Я разоблачил его совершенно случайно. Этот идиот оставил украденные бумаги в кармане фрака. Его камердинер нашел документы и принес мне. Я сделал все, что мог. Расписал его подвиги в депешах, создал так называемого героя, а когда узнал, что он собой представляет, попытался навсегда избавиться от этого ничтожества, позора семьи. Но он выжил! Скажи, Джерард, неужели ты пошел на это из-за тридцати иудиных сребреников, растоптал все, что дорого твоему отцу?

Джерард, по-прежнему сидевший на полу, пронзил Хелен разъяренным взглядом.

— Подумаешь, несколько жалких планов расположения войск и судов, названия городов, где находились продовольственные склады! Ничего особенно важного. Ну и еще имена английских агентов. Что тут такого? Конечно, я нуждался в деньгах! Должен же я был содержать семью! Приходилось притворяться, что хочу ее, даже после того как от приданого ничего не осталось. Ах, если бы только она забеременела, я получил бы половину наследства, ты ведь сам обещал.

Боже, как ей хотелось добраться до его глотки!

— Хочешь сказать, что ребенок был тебе необходим, чтобы выманить у отца деньги?

— А какой куш! Десять тысяч фунтов! Хелен молча смотрела на него, корчась от боли. Боли за ту невинную девушку, которой она была когда-то.

— Но за меня тоже дали десять тысяч фунтов. Ты промотал их за два месяца. И насколько бы хватило еще десяти? Мерзкий червяк! — Она уже подняла было ногу, чтобы пнуть его, но передумала. — Жаль, что твой отец не пришел ко мне, когда узнал о предательстве. Я помогла бы ему уничтожить тебя.

— У тебя ничего не вышло бы, — фыркнул Джерард. — Ты женщина. Никто не пустит женщину на борт.

— Ваш ум, — заметила Александра, — поражает меня. Джерард гордо вскинул голову и выпятил грудь. Сэр Джон окинул Хелен взглядом, значения которого она не поняла. Неужели в его глазах мелькнуло восхищение? Быть не может!

— Все это так, Джерард, — с расстановкой произнес он, — но ничего не поделать, Хелен бесплодна. Бог лишил ее способности иметь детей, а у тебя отнял честь. Итак, зачем ты написал Хелен после стольких лет?

— Черт возьми, где же мне было взять денег? Услышав об этом деле с лампой, я решил подождать, пока Хелен ее отыщет. Все в дурацком захолустном городишке, где она живет, только об этом и толковали. Каждый был уверен, что она вот-вот найдет лампу. А мне кажется, уже нашла. Они с лордом Бичемом отправились в пещеру и вышли оттуда со старым железным сундучком, Я понял: вот оно! Лампа наверняка внутри! Они о чем-то перешептывались, а потом лорд Бичем отправился в Лондон. Значит, я был прав: лампа у них.

— Послушай, болван безмозглый, найди я лампу, обладающую волшебной силой, — отчетливо выговорила Хелен, — достаточно было двинуть пальцем, и ты исчез бы навеки. — Для наглядности она прищелкнула пальцами у него под носом. — Но этого не случилось, не так ли? К моему великому сожалению, должна признаться. Пойми, Джерард, нет никакой магической лампы.

— А ты сказала, что есть, — возразил он. — Всего час назад пообещала отвести меня туда, где она спрятана.

— Я солгала.

— Довольно об этой идиотской лампе, — нетерпеливо перебил сэр Джон. — Разумеется, она сказала не правду, Джерард. Хотела ускользнуть от тебя, и это ей удалось бы, не будь меня. Но уже утро. Я должен спешить. Хелен, каким бы странным это ни казалось, но ты и твоя подруга должны умереть. Я хотел убить только Джерарда, но не сумел застать его одного.

— И поэтому намереваетесь убить троих? — не веря своим ушам, прошептала Александра. — Только чудовище способно на это, воплощение истинного зла, с душой чернее ада. Расправиться с собственным сыном и при этом распространяться о благородстве и чести? Вы омерзительны, сэр, и достойны гореть в аду.

— Слушьте, жентельмен, леди права. Папаша из вас вышел не слишком чтобы, а эти хорошенькие курочки… разве можно так с ними шутить?

— Заткнись, Рикеттс, дай подумать. Итак, как лучше это сделать?

Но Александра застонала, схватилась за живот и опустилась на пол в глубоком обмороке. Несколько секунд никто не двигался, пока Хелен с криком не упала на колени около подруги:

— Господи, Александра, что с тобой? Очнись, милая.

Сэр Джон на мгновение опустил веки, повернулся и оказался лицом к лицу с графом Нортклиффом. Чуть сзади высился виконт Бичем. В дверном проеме маячили еще двое незнакомцев.

— А я думал, что ты следишь в оба, Рикеттс! — процедил сэр Джон, взбешенный до такой степени, что едва не захлебывался собственной желчью.

— С тех пор как вас принесло, мистер, и пошла вся эта неразбериха.

— Хелен, с тобой все в порядке?

— Да, но идите сюда побыстрее. Дуглас, она схватилась за живот и упала без чувств. Что это с ней?

— Абсолютно ничего, — отозвалась Александра и, вскочив, лучезарно улыбнулась мужу. — Слава Богу, милорд, вы вовремя. Впрочем, как всегда. Ваша расторопность поразительна.

— Алекс, ты молодец! Прекрасно сыграно! Как умело ты их отвлекла! Я горжусь тобой. А теперь, дамы, не двигайтесь, пока я потолкую с этими злодеями.

Он шагнул к сэру Джону и, вырвав у него пистолет, властно протянул руку Рикеттсу. Коротышка, ругаясь на чем свет стоит, тем не менее покорно отдал оружие.

— И нож, — коротко велел Дуглас.

— Больно много вы знаете, сэр.

Дуглас передал оба пистолета и нож Спенсеру.

— А теперь обними жену, Дуглас, — облегченно вздохнул тот. — Эти великолепные образцы доброты и сердечности пока отдохнут.

Джерард умудрялся выглядеть одновременно смертельно испуганным и счастливым оттого, что остался жив. Сэр Джон презрительно оглядел сына.

— Мне следовало бы заплатить наемному убийце. Видишь, что ты наделал, гнусное отребье? Не мог даже похитить женщину, чтобы по твоим следам немедля не пустились ищейки!

— Ваш отец прав, — небрежно сообщил лорд Бичем, — мы действительно не потеряли ни минуты. Только вот заметили вашего отца и решили обождать — посмотреть, чем дело кончится.

— Он хотел убить всех нас, — перебила Хелен. — Александра правильно сказала: сэр Джон — настоящее чудовище.

— Лживая сука! Я не чудовище! — напустился сэр Джон на Александру и бросился было к ней, но его сын выставил ногу. Сэр Джон кубарем покатился по полу. Джерард сбил с ног Спенсера, врезавшегося в Хелен, и выпрыгнул в окно, забитое снаружи прогнившими досочками. Дерево треснуло, и Джерард исчез из виду.

Лорд Бичем выпрямился, отряхнулся и спокойно попросил:

— Мистер Кейв, не будете ли так любезны вместе со своим партнером пуститься по следам мистера Йорка? Заранее благодарю.

— Разумеется, милорд. Пойдем, Том, — велел сыщик своему спутнику. — Схватим эту змею! Мужчины выбежали из коттеджа.

— Что же до вар, мистер Рикеттс, — продолжал Бичем, — давайте сюда руки, я вас свяжу.

Берги молча повиновался. Сэр Джон, держась за плечо, с трудом поднялся на ноги. Дуглас выпустил жену из объятий и, подойдя к нему, стиснул тонкую старческую шею.

— Значит, ты задумал убить мою жену? Она права, ты действительно настоящий дьявол. Такому нельзя жить на этой земле. Вашей безупречной репутации, сэр, настал конец. Вас навсегда запомнят как безжалостного убийцу, бесчестного отца изменника-сына.

— Только не убивай его, Дуглас, — попросил Спенсер. — Сейчас моя очередь потолковать с ним по душам.

— Не убью, — пообещал граф. — Я притащу его на суд палаты лордов. Пусть все видят, сколько мерзости и пороков гнездится в высших правительственных кругах.

С этими словами Дуглас толкнул сэра Джона к стене.

— Нет, — завопил тот, — вы никому не скажете! Я всю свою жизнь боролся за честь Англии. Нет!

В эту минуту Эзра Кейв, с пистолетом в одной руке и ножом в другой, втолкнул в комнату бледного растрепанного Джерарда, по руке которого струилась кровь. При виде сына сэр Джон снова взвыл и накинулся на Дугласа. Тот попытался схватить его, но старик, проворный как змея, выхватил оружие у сыщика и направил пистолет на Джерарда.

— Мне следовало бы придушить тебя еще, в колыбели.

Твоя мать была вечно хнычущей дурой и родила такого мерзкого слизняка!

Никто не успел опомниться, как сэр Джон ударил сына ножом в сердце, а потом, прикрываясь его телом, стал пробираться к двери. Эзра, сграбастав пистолет партнера, выстрелил и промахнулся. Пуля ударила в стену над головой Йорка, разбрызгивая мелкие щепки. Сэр Джон выпустил безвольно обмякшее тело сына и, дико озираясь, взмахнул пистолетом.

— Не подходите! Оставайтесь там, где стоите! — Запрокинув голову, он разразился бессвязными воплями:

— Я выполнил долг перед страной! Наказал предателя! Что из того, что в его жилах течет моя кровь? Я все равно посвятил жизнь Англии. История нас рассудит. Не смейте осуждать благородного человека, который отдал жизнь за родину!

Присутствующие застыли как громом пораженные. Никто не сделал попытки помешать сэру Джону, когда тот воткнул в рот дуло пистолета и спустил курок. Затылок его разлетелся в мелкие осколки, кровь хлынула на сюртук, и несчастный повалился на тело сына.

Никто не пошевелился. Все смотрели на старика, словно прикрывавшего собой погибшего отпрыска.

— Это уж слишком, Спенсер, — прошептала наконец Хелен. При виде тоскливой пустоты в глазах любимой Спенсер поспешно привлек ее к себе, но думал в этот момент о Джерарде Йорке. Мертв. Окончательно и бесповоротно. Небеса наверняка накажут его за столь кощунственные мысли, а святой Петр не пустит в рай. Но все это ничто по сравнению с тем, что Хелен свободна.

Он еще крепче прижал к груди будущую жену и с сожалением взглянул на тело ее мужа, валявшееся у его ног


Глава 30


Спенсер Хизерингтон, седьмой барон Вейлсдейл и пятый виконт Бичем, и мисс Хелен Мейберри обвенчались в соборе Святого Павла в присутствии пятисот приглашенных гостей, многие из которых по-прежнему сплетничали о волшебной лампе, каковая, разумеется, никогда не существовала и была лишь плодом измышлений лорда Бичема, решившего подшутить над светским обществом. Зато какая занимательная сказка: лампа, принадлежавшая королю Эдуарду, который неизвестно по какой причине велел спрятать ее от глаз людских. Все говорили о ней, гадали, какими силами она обладает, высказывали предположения, где ее искать. За такой беседой и время проходило незаметно.

Не менее пятидесяти человек из присутствующих, искренне симпатизировавших лорду Бичему, считали, что мисс Мейберри станет ему чудесной женой.

Отец же невесты был в своей стихии. Позже Софи Шербрук призналась Хелен, что лорд Прит заставлял всех входивших в собор пробовать новое изобретение — смесь шампанского с очередным соком. Но Хелен только рассмеялась и покачала головой. Может, на этот раз он взял ягоды голубики? И как же назвал все это? Шамгол? Голпань?

Епископ Баском благословил новобрачных своим бархатистым голосом, растрогавшим паству до глубины души, так что даже самые заядлые кумушки на миг перестали обсуждать наряды подружек и принялись вытирать платочками глаза.

Все согласились, что такой прекрасной свадьбы давно уже не видели. Прием, который давался в городском, доме лорда Бичема, был поистине великолепным. Хозяин не жалел расходов. Некоторые вполне серьезно полагали, что источником всех благ было не что иное, как волшебная лампа. Так или иначе, еды, подаваемой гостям, хватило бы на год жителям Корт-Хэммеринга.

Да, что ни говори, а без магии тут не обошлось. Нельзя же приготовить столько блюд за такой короткий срок!

— Ваш муж передал вам мой единственный совет на все случаи супружеской жизни? — осведомился Райдер Шербрук у Джек, молодой жены Грея Сент-Сира.

— Конечно, — кивнула Джек и, встав на цыпочки, поцеловала Райдера в щеку. — Вы поразительный человек, Райдер. Понимаю, почему Софи обожает вас, хоть и собирается наказывать.

— Что там насчет наказаний? — поинтересовался Грей, подняв брови. Лорд Бичем, слышавший разговор, в свою очередь спросил:

— А что это за совет, Джек?

— Смех, — пояснила она, подмигнув супругу. — Мужчина всегда сумеет соблазнить жену смехом. Лорд Бичем не мог с ней не согласиться. Он обернулся к Хелен, стоявшей рядом с Александрой. И как ни странно, не обратил ни малейшего внимания на почти неприличное декольте последней, обнажавшее великолепные груди. Нет, в эту минуту он видел только новобрачную.

Хелен Хизерингтон. Прекрасное сочетание. И сама женщина поистине ослепительна. Богиня, снизошедшая до простого смертного. Валькирия в светло-желтом шелковом платье с такими же лентами в волосах. Стройную шею обвивает подаренное им бриллиантовое колье, в ушах крохотные бриллиантовые капельки. Он просто не мог отвести от нее глаз, зная, что теперь она навсегда принадлежит ему. Его жена, высокая, гибкая, грациозная и сильная.

Уж не обмениваются ли дамы очередными рецептами изощренных наказаний? Оставалось надеться, что Александре придут в голову волнующие идеи и она поделится ими с подругой. А Дуглас наверняка питает те же чаяния относительно Хелен. Недаром Райдер шепнул ему на прошлой неделе, что воображение дам почти не имеет границ, и, самодовольно улыбаясь, добавил, будто Софи буквально переполнена самыми что ни на есть греховными мыслями. Мало того, леди вовлекли в свой круг и Джек Сент-Сир. Вскоре у Грея от удовольствия глаза на лоб вылезут. Софи объявила также, что Райдер не отстает от нее в изобретательности, особенно если речь идет о ночах, исполненных страсти.

Что же до Джерарда Йорка, все кончилось как нельзя лучше благодаря Божественному провидению. Его нашли в грязном переулке недалеко от пристани ограбленным и убитым. Сначала друзья собирались похоронить его тайком, но лорд Бичем считал, что, поскольку в обществе ходят сплетни о том, что Джерард жив, их всегда будут встречать ехидный шепоток и фальшивые соболезнования. Станут твердить, что мужчина не должен жениться на вдова, если существует хоть малейшее сомнение в гибели ее первого мужа. Нет, пусть труп обнаружат. Тогда не останется ни вопросов, ни сомнений.

Что ж, Джерарда Йорка действительно отыскали, причем довольно быстро. Нашлось немало свидетелей, видевших его тело. Дражайшая невеста лорда Бичема снова овдовела, на этот раз по-настоящему. Так что, слава Богу. все обошлось.

Но был ли лорд Бичем виновником смерти Йорка? Мало кто верил этому, за что Спенсер был благодарен судьбе.

Немало помогли также Дуглас, Райдер и Грей. Они во всеуслышание утверждали, что в конце концов лорд Бичем мог просто прикончить его, похоронить под первым попавшимся деревом, и никто ничего не узнал бы. Зачем оставлять мертвеца в переулке, где на него может наткнуться кто угодно?

И весь свет дружно согласился с таким мнением. В районе доков всегда полно воров и убийц. Один из этих ужасных злодеев и расправился с бедным Джерардом Йорком.

Но смерть его отца, сэра Джона, потрясла высшее общество. Говорили, что он, давно смирившийся с мнимой гибелью сына, был так убит известием о том, что Джерарда закололи, как раз когда тот возвращался домой после восьмилетней отлучки, что покончил особой выстрелом из пистолета.

Отца и сына похоронили рядом, в один и тот же день. Скорбящие родственники отслужили по ним панихиду. Люди судачили об этом ужасном случае целую неделю, но потом вновь вернулись к более интересной теме — волшебной лампе. Истинные свидетели трагедии хранили молчание. О лампе они тоже ни словом не обмолвились.

Об убийстве преподобного Матерса почти не упоминали. Да, усопший был добрым человеком, знающим ученым, и, разумеется, просто позор, что ему в спину воткнули стилет, но кто в конце концов этот самый Матерс? Какой-то священник. Такие обществу неинтересны.

Однако расследование продолжалось. Как ни старался лорд Хоббс, он так и не смог найти доказательств виновности Кроули. Да и Старый Болван ни в чем не сознавался. Хелен твердо верила, что убийцей был Джерард, но и тут улик не нашлось. Как ни мучился сознанием собственного бессилия лорд Бичем, он ничего не мог поделать.

— У меня тост!

Пятьсот пар глаз воззрились на отца невесты. Лорд Прит, добродушный гигант, гордившийся своей дочерью и искренне полюбивший зятя, стоял на возвышении, предназначенном для оркестра, поднимая изящный хрустальный бокал с шампанским.

— Моя прелестная Хелен вышла замуж за человека, который готов на все ради нее. И я твердо уверен, что жизнь их будет долгой и безоблачной. Прошу всех выпить за их счастье и взаимное уважение — уважение, которое удивляет даже меня, любящего отца.

Хелен, не сдержавшись, разразилась смехом. Нет, второго такого, как отец, не найти! Жаль, что нельзя подбежать к нему, поцеловать и сказать, как она обожает его. Но нельзя же так быстро покинуть мужа!

Собравшимся понравился этот необычный тост, произнесенный старым чудаком, лордом Притом, чей слуга со слезами на глазах разносил гостям бокалы с шампанским. Никто не знал, что Флок рыдал не от счастья, а от горя, ибо его Тини два дня назад вышла замуж за некоего Уолтера Джонса. С тех пор дворецкий был безутешен.

Несколько часов спустя, после того как разъехались гости, лорд Бичем возлежал на своей невесте, серьезно опасаясь, что не переживет брачной ночи. Его несчастное сердце рвалось из груди, воздуха не хватало, в голове царила благословенная пустота. Он бессильно уронил голову на плечо жены.

— Для меня все кончено, Хелен.

И верно, если он любил ее вот уже четвертый раз!

— Так и должно быть.

Ей наконец удалось сжать онемевшие губы и легонько поцеловать его в шею.

— Я сделал это! Сумел, — выдавил он, с трудом приподнимаясь, переполненный усталостью и такой любовью к почти бесчувственной женщине, лежавшей под ним, что едва не рыдал от силы этих поразительных эмоций, навсегда поселившихся в его душе. — Хелен, это настоящий подвиг, и мы его совершили.

— Хм-м-м…

— Четыре раза, Хелен, четыре, а не три. Мне удалось разрушить эту унылую монотонность, перебороть жалкую рутину, тройной цикл, от которого просто некуда было деться.

— Мы могли бы остановиться после двух раз. Даже после одного. И покончили бы с рутиной, если она тебе так не нравится.

— Нет, мое мужское достоинство пострадало бы. Мужчина всегда стремится к новым достижениям, и я сегодня превзошел себя. Но боюсь, на большее меня не хватит.

Он рухнул рядом, прижал ее к себе и поцеловал прядь разметавшихся волос. Хелен Хизерингтон просто лежала не шевелясь, проводя пальцами по его груди. Распластав ладонь на его животе, она прошептала:

— Я должна кое в чем признаться. Спенсер. Новоиспеченный муж, что-то сонно пробормотав, чмокнул ее в ушко и снова улегся на спину. Но глаза не закрыл.

Любопытство взяло верх.

— Хотела сказать раньше, но ты так сосредоточился на расширении горизонтов наших игр, что не хотелось тебя отвлекать.

— Ты не отвлекала меня. Никто на свете не смог бы отвлечь меня от тебя, дорогая.

— Ошибаешься. Клянусь, ты просто скатился бы с кровати, узнай мою новость.

Спенсер с величайшим трудом приподнялся на локте, осторожно толкнул ее на спину и, прижавшись губами к губам, пробормотал:

— Говори же. Посмотрим, сумею ли я отвлечься.

— Я не бесплодна. Просто не сумела забеременеть, пока жила с Джерардом. Доктор сказал, что нас ждет чудесный сюрприз. Ты скоро станешь отцом.

Спенсер недоуменно уставился на нее, моргнул и, плюхнувшись на спину, соскользнул с кровати на пол.


Неделю спустя


Лорд Бичем проснулся от нежного поцелуя Хелен. Что ж, ничего странного. У него быстро вошло в привычку наслаждаться столь чудесным пробуждением. День, когда она не поцелует его, станет самым черным в его жизни. Возможно, он стал бы скулить и умолять об этой великой милости.

Спенсер вздохнул и попытался повернуться, но не смог.

Похоже, он потерял способность двигаться. Странно.

Хелен снова поцеловала его, шевеля теплым дыханием усы. Он вмиг почувствовал прилив желания. Все как обычно. Но когда ему захотелось ее обнять, руки не двигались.

Глаза его широко распахнулись. Жена улыбалась ему так нежно, так сладостно, что он вновь зажмурился от счастья. Но все же, вспомнив о своей непонятной немощи и пытаясь собраться с мыслями, что было не так-то легко, когда тебя обуревает желание, Спенсер медленно произнес:

— Со мной что-то неладно, Хелен.

— Знаю, милорд, — заверила она, прикусив мочку его уха. — Отныне вы — мой пленник.

Она сказала чистую правду. Он лежал на спине совершенно голый, широко раздвинутые руки и ноги были привязаны к кроватным столбикам.

Глаза Спенсера блеснули от удовольствия.

— Судьба — капризная богиня, Хелен, дорогая. Что, если бы ты никогда меня не встретила? Что, если по роковой случайности наши дороги так и не сошлись бы? Что, если бы ты посчитала меня недостойной добычей? Ни с одной женщиной я не пережил бы ничего подобного. Ах, Хелен, немедленно поцелуй меня или, если хочешь, сначала побрей, потом начинай целовать, пока я не потеряю сознания от блаженства.

Но Хелен и не думала подчиняться. Рассмеявшись, она вскочила и вызывающе подбоченилась.

— О нет, это страшная месть, милорд, за то, что вы когда-то проделали со мной то же самое.

— Но если я выверну руки, мои путы соскользнут?

— Нет, я не умею вязать подобные узлы. Боюсь, вам придется сдаться мне на милость и оставаться моим узником, пока я не сжалюсь над вами.

Спенсер весьма серьезно опасался, что погибнет от неразделенной страсти, но все же попытался шутить:

— Собираешься выпороть меня штокрозами? Хелен ответила сияющей улыбкой, и он лишь сейчас заметил, что на ней одна шелковая ночная сорочка, тоньше, чем пленка пота у него на лбу. Хелен медленно сняла бретельку с белоснежного плечика. Спенсер сглотнул слюну и, окончательно изнемогая, проскрежетал:

— Какая это степень?

— Я еще не определяла. Необходимо провести эксперимент, чтобы потом оценить результаты.

Вторая бретелька потихоньку соскользнула вниз, и сорочка, чуть задержавшись на пышной груди, сползла до талии.

— Кто знает, может, этот метод наказания вовсе не такой уж действенный и ты попросту закроешь глаза и снова заснешь.

— Я умираю, Хелен!

— Вот и хорошо. Теперь немного терпения. Позволь мне еще поиздеваться над тобой, чтобы довести до обморока.

Она плотоядно оглядела его и принялась осыпать поцелуями. Спенсер выгнулся, судорожно втягивая в себя воздух. Ах, если это продлится еще чуть-чуть, он опозорится, как зеленый юнец со своей первой женщиной!

— Хелен, ты должна остановиться. Пойми, я уже не очень молод, и хотя от человека моего возраста ожидают спокойствия, сдержанности и самообладания, ничего не поделаешь, я превратился в мальчишку. Прекрати, иначе я изольюсь прямо здесь и сейчас, а это весьма обидно для прелестной женщины и к тому же моей жены. Перестань, Хелен. Ах, какие теплые у тебя губы…

Спенсер застонал и принялся рвать свои шелковые узы.

Они чуточку поддались.

Хелен решила послушаться его, и от этого Спенсеру захотелось заплакать. Он уже ничего не соображал, а глаза застилало чудовищным желанием. Как сквозь туман он увидел, что она снова встала и кремовый шелк разлился у ног маленьким озерцом. Она принадлежит ему, эта прекрасная, верная, преданная женщина. Он хотел только одного — испустить свой последний вздох, зная, что она рядом.

— Я так полон чувств к тебе, Хелен, что в моем бедном мозгу все смешалось. Но верь — я ждал тебя всю жизнь. Я люблю тебя, родная. Ты не забудешь этого?

— О нет, никогда! Не сомневайся, я стану боготворить тебя до конца дней своих. И сделаю все, чтобы ты был счастлив.

Она наклонилась и коснулась узлов на запястьях. Через мгновение его руки и ноги были свободны и она лежала на нем, а он вошел в нее, гадая, сколько еще лет может выдержать мужчина такое утонченное наслаждение, не превратившись при этом в дряхлую развалину.

— По меньшей мере Девятая степень, — прошептала она. Интересно, в чем тогда заключается Десятая?!


Глава 31


Восемь месяцев спустя


Шагборо-Холл


Джордан Эверетт Хизерингтон благополучно и быстро выскользнул из чрева матери в руки отца в среду глубокой ночью. Принимавший роды доктор довольно засмеялся:

— Прекрасно, миледи! Хорошая работа! А вас, милорд, поздравляю с рождением сына, хотя я крайне неодобрительно отношусь к вашему пребыванию здесь, в этой комнате, где супруга ваша так долго трудилась, выполняя свой долг по отношению к семье Хизеринггонов. Однако вы настаивали, и мне пришлось согласиться. Но зачем было отталкивать меня в последнюю минуту, чтобы принять ребенка самому? Крайне неосторожно с вашей стороны. А что, если бы вы его уронили? Так не делается в порядочных домах. Благодарю хотя бы за то, что вы любезно позволили мне удалить послед: не слишком приятная вещь, но врачам приходится делать и не такое.

Лорд Бичем, не сводя глаз с сына, радостно крикнул:

— Флок, заходи! А, вот ты где. Как всегда, маячишь у двери. Проводи доктора Кули вниз и дай ему бокал новейшего изобретения лорда Прита.

— Что это?

— Смесь давленых яблок и шампанского. По-моему, он называет это "яшам”. Все старался создать что-то необычайное ради такого события. Проделал десятки опытов. Надеюсь, он еще держится на ногах.

— Как вы сказали, милорд? Яшам?

— Скоро сами все узнаете.

Отец передал ребенка стоявшей наготове повитухе, которая принялась немедленно ворковать над ним.

— Любимая, — прошептал Спенсер, садясь рядом, — ты, как всегда, неотразима и еще красивее, чем вчера.

Хелен, естественно, не могла с этим не согласиться. После того как Тини обтерла ее и переодела в свежую сорочку, счастливая мать мирно уснула, проспав остаток ночи. К утру разразилась свирепая буря. Ветер вырывал деревья с корнем, по склонам скал катились огромные валуны, увлекая за собой камешки поменьше. Но Хелен ничего не слышала.

Две недели спустя Хелен и лорд Бичем отправились в пещеру и увидели, что целая стена провалилась внутрь, а в отверстии виден странный свет. Хелен показалось, что он мигал, отбрасывая мягкие желтоватые отблески, и постепенно уходил все дальше в глубь пещеры.

— Что это? — прошептала она.

— Не знаю.

Спенсер протянул руку к свету, и его пальцы сомкнулись вокруг чего-то твердого и теплого, пульсирующего в ладони, подобно живому существу.

— Хелен, — едва слышно выдохнул он, — я нашел нечто такое, чему не полагается здесь быть.

Приладившись поудобнее, он вытащил из отверстия странный предмет.

Грязную старую лампу.

Первые несколько минут оба молчали, благоговейно воззрившись на реликвию. Хелен оторвала длинную полосу от нижней юбки, а лорд Бичем принялся старательно отчищать помятое золото. Лампа была маленькой, в ширину не больше двух сложенных ладоней, а в длину не больше одной. Лорд Бичем вручил находку жене.

Хелен приняла лампу в сложенные ковшиком руки. Не так уж и тяжело.

— Лампа, — прошептала она со слезами на глазах. — Поверить не могу, что все это время она была здесь. Но почему ее не оказалось в шкатулке?

— Может, дополнительные меры предосторожности на случай, если кто-то вроде тебя найдет свиток. Должно быть, именно ее король Эдуард принял в подарок от рыцаря-тамплиера.

— Или ее все-таки положили в шкатулку, а она оттуда исчезла и угнездилась в стене. Какая она теплая! В ней есть нечто живое, хотя я не возьму в толк, как это может быть.

— Заметь, она была спрятана во тьме. Замурована в стену. Вероятно, это было сделано, чтобы защитить лампу от воров, хотя мне кажется, что король внял предостережению Джакара.

Спенсеру захотелось бежать отсюда, забыть о проклятой лампе, не принадлежавшей к здешнему миру.

И хотя в руках жены она выглядела довольно мирно, он, сам не понимая почему, был уверен, что сила ее огромна.

— Осторожнее, Хелен. Она нереальна.

Но Хелен продолжала гладить лампу, потом уселась прямо на пол и поднесла ее к канделябру с горящими свечами. Попыталась поднять золотую крышку, отлитую в форме небольшой луковицы. Однако крышка не поддалась, словно лампа была монолитной, хотя сверху отчетливо виднелся забитый грязью шов.

— То есть как это “нереальна”?

— Сам не знаю. Просто вырвалось. Что ты хочешь с ней сделать?

— Помнишь, как король Эдуард вложил лампу в руки королевы, когда та умирала? И королева выжила. Собираюсь проверить, поможет ли она миссис Фриледи. Я только вчера навещала ее. Бедняжка при смерти, — не задумываясь ответила Хелен.

Бичему эта идея не понравилась. Но в конце концов, находка принадлежит Хелен, и решение должна принять она.

Миссис Фриледи провела ночь с лампой, прижатой к груди. Лорд и леди Бичем ждали в соседней комнате. Когда утром они вошли в спальню больной, бедняжка уже не дышала.

Хелен ничего не сказала, но захватила лампу с собой в Шагборо-Холл. По всему городку уже распространился слух о чудесной находке.

Не прошло и трех дней, как лампу попытались похитить. В дом вломились трое грабителей, однако Флоку удалось вовремя разбудить лорда Бичема. Тот всадил пулю в плечо незваного гостя, но дружки успели вовремя утащить раненого. Спенсер зажег свечи и уставился на лампу, с самым невинным видом стоявшую на каминной полке. Старая, погнутая, якобы безвредная штука.

Спенсер закатил глаза, выругался и отправился спать.

Лампа не только не творила никаких чудес, но и перестала светиться. Она ни разу не исчезла, чтобы появиться вновь, — словом, ничего примечательного в ней не было. Лорд Бичем почти уверился, что она совершенно никчемна. Может быть, магия давным-давно выветрилась?

Еще через два дня какая-то старуха пробралась в гостиную и едва не украла лампу. Лорд Прит не стал ничего предпринимать, просто сунул старуху под мышку и вынес из комнаты. Дряхлая ведьма при этом громко визжала, что лампа — порождение сатаны и ее нужно уничтожить.

Хелен только вздыхала. Так много лет она искала лампу, а теперь, когда ее желание исполнилось, оказалось, что это всего лишь потертый, жалкий, никому не нужный хлам, в котором нет ничего колдовского. Стоит себе на каминной полке ничем не примечательная, без всякой пользы. Но что значат все эти предостережения, легенды? Почему король Эдуард ее спрятал? Сплошные тайны.

И ответов нет. Король Эдуард, очевидно, тоже их не нашел. Хорошо еще, что все попытки стянуть лампу до сих пор не удались!


Глава 32


Два месяца спустя


Наступила ранняя весна. Полевые цветы только начали раскрывать бутоны. Мягкий теплый воздух был наполнен запахом соли и сосновых игл. Лорд Бичем стоял на мысу чуть позади жены, обнимая ее за талию и глядя на море, над которым собирались штормовые тучи. Волны вздымались все выше, ударяясь о черные скалы и посылая вверх фонтаны брызг. В небо взмывали кричащие чайки. Буревестники, распластав крылья, парили в мрачной выси.

Спенсер поцеловал Хелен в ушко.

— Я говорил, что уже купил тебе рождественский подарок?

— Но до Рождества еще девять месяцев.

— А я представляю, как сижу у камина, где горит рождественское полено, а ты устроилась рядом, разворачивая мой подарок. И рядом — поднос с шампанским. Может, твой отец составит специальный рождественский напиток. Шампанское с ягодами остролиста. Изумительный красный цвет.

Она все еще смеялась, когда он прошептал:

— Я уже говорил сегодня, что люблю тебя? Хелен медленно повернулась в его объятиях и поцеловала в губы. Дыхание ее оказалось теплым и сладостным.

— Только рано утром, а потом снова заснул. Но я не уверена, что правильно поняла вас, милорд. Похоже, на этот раз я выжала из вас все и довела до изнеможения.

— Я и не выходил из этого состояния с тех пор, как встретил тебя, Хелен. И давно решил, что мужчина, которому посчастливилось найти женщину, во всех отношениях ему подходящую и знающую столько видов наказаний, — не только самый удачливый парень на свете, но и имеет полное право озарять мир широченной улыбкой.

— Верно, — согласилась она, принимаясь целовать его и беспокойно шаря руками по спине. Спенсер поцеловал ее волосы, закрыл глаза и потерся щекой о макушку.

— Какое счастье, что Джордан больше не просыпается по ночам! Твои глазки снова стали блестящими. Знаешь, дорогая, Джордан — идеальный малыш; даже его вопли звучат до того вдохновенно, что викарий прервал воскресную проповедь, чтобы послушать. Я начал подумывать, что ему, возможно, необходимы братик или сестричка. Как по-твоему, Хелен? — Он поцеловал ее в губы, и добавил:

— Нет, не сейчас. Даже если станешь молить меня о втором малыше, я не позволю себя уломать. По дождем не меньше двух лет, хорошо? Кстати, сколько детей ты хочешь иметь?

Хелен ответила поцелуем, наслаждаясь его вкусом, знакомым запахом. Сегодня она любит его куда сильнее, чем вчера! Просто поразительно!

— Не знаю. Отец твердит, что ему нужно с полдюжины внуков, не меньше. А тебе? Можем мы хотя бы попытаться? Спенсер вздрогнул, и Хелен поняла, что он вспоминает ту бесконечно длинную ночь, когда она рожала Джордана.

— Не знаю, — выговорил он наконец, — сумеешь ли ты вынести столько родов. Мне страшно об этом думать. Как же я перестрадал! Что уж говорить о тебе. Возможно, со временем воспоминания немного поблекнут и я уже не стану так бояться родовых мук. Не будем сейчас решать, сколько иметь детей. Время покажет. Но в следующий раз я, как и ты, хочу девочку. Представляешь, если она умом уродится в меня, то станет самим совершенством! О, мне на щеку упала дождевая капля.

— Да, дождь, и какой восхитительно теплый! Но ты прав — шторм вот-вот настигнет нас. Еще несколько минут — и нам плохо придется.

Немного подумав, Спенсер ухмыльнулся:

— Пойдем в нашу пещеру, переждем бурю. Кто знает, может, я уговорю тебя осчастливить меня настолько, что с этой минуты губы у меня так и останутся растянутыми в улыбке. Дай только привязать лошадей под деревом.

Пещера была той, где они нашли шкатулку и лампу. С тех пор как лорд Бичем вытащил лампу из стены, они сюда не приходили.

Сейчас они стояли у входа в пещеру, наблюдая, как шторм подкрадывается исподтишка, словно хищный зверь, чтобы взвихрить воду и завладеть землей. Птицы куда-то пропали. Слышались только глухие удары прибоя, ритмичные, ровные, сильные.

— Ты замерзла?

Хелен зябко обхватила себя руками, но покачала головой:

— Не очень.

— Спасибо за Джордана. Он точная моя копия.

— Не слишком это справедливо, — сердито откликнулась она, — но поскольку я считаю тебя самым красивым мужчиной во всей восточной Англии, то и возражать нет смысла. — И, нежно улыбнувшись мужу, добавила:

— Подумать только, меня не тошнило ни единого дня, пока я носила Джордана. Миссис Туп считает, это потому, что я каким-то образом передала тебе женские недомогания. Она все твердит, что это самое лучшее наказание из всех, правда, никем еще не открытое.

— Совершенно верно. Меня выворачивало до самых внутренностей, пока ты безмятежно толстела с каждым днем и вертела мной, как хотела. Кстати, вчера я слышал, что тебе пришлось назначить бедняге Джорди Шестую степень.

— Да, этот идиот напился и, схватив горничную кого-то из постояльцев, полез ей под юбку.

— Вопрос в том, хотела она этого или нет.

— Я всячески ее допрашивала, и она ответила, что пытается разобраться в своих чувствах.

— Так если она заклеймит его званием грубияна и невежи, ты позволишь ей собственноручно его выпороть?

— Разумеется. У нее глаза сверкают при мысли об этом. Боюсь, она вынесет приговор именно потому, что жаждет своими руками покарать Джорди. Кроме того, насколько я поняла, она желает рассмотреть все его достоинства.

— Связка стеблей штокроз? И несчастного разденут догола?

— Да. Вся деревня соберется смотреть и участвовать. Кажется, местный судья и его жена хотят устроить настоящий праздник по этому случаю. Викарий обожает омаров в тесте и объявил, что угостит всякого, кто придет. Разумеется, только женщинам будет позволено сечь Джорди. Они делают это куда изящнее и искуснее, чем мужчины. Станут терзать его и наносить каждый удар так ловко, что Джорди на этот раз будет стонать и рыдать куда дольше, чем прежде.

Лорд Бичем покачал головой. Омары в тесте на вечеринке, совмещенной с поркой, под предводительством викария, чья жена, возможно, будет с энтузиазмом размахивать розгами! Он и не предполагал, что провинциальная жизнь может быть столь волнующей.

Лорд Бичем снял сюртук и расстелил на полу пещеры. Они сидели, целуясь, болтая, немного тревожась о лошадях, но Хелен внезапно воскликнула:

— Что-то не так, Спенсер!

— Что именно?

— Я заметила капли расплавленного воска на полу. Откуда здесь воск?

— Почему бы тебе вместо этого не посидеть и не подумать о новом наказании для меня? А я отправлюсь в глубь пещеры и посмотрю, не появились ли там новые обитатели.

Не успел Спенсер сделать и нескольких шагов, как услышал недовольное бормотание жены и замер. В пещере царила такая тьма, что он не видел собственных пальцев. Забыл захватить свечи!

Он, смеясь, вернулся к Хелен и резко остановился, увидев стоящего над ней преподобного Олдера. С проповедника капала вода, но выглядел он торжествующим, словно одержал трудную победу. Откуда он взялся?

— Преподобный Олдер! — воскликнул лорд Бичем, осторожно приближаясь к нему. — Какой ливень! Вряд ли в ваши годы следует гулять в бурю. Неужели желание навестить нас было так велико, что вы не побоялись грозы? Должен сказать, что нахожу ваш визит весьма странным. Не соизволите ли объяснить, почему оказались здесь, в этой пещере?

Вместо ответа преподобный вынул из кармана просторного сюртука пистолет и направил на Хелен.

— Лорд Бичем! Рад встрече, мальчик мой. Подойди же! Присоединяйся к своей прелестной амазонке. Вот так, на пол, рядом. Я не был уверен, стоило ли показываться сейчас. Опасался, что наткнусь на интимную сцену. Ну, вы понимаете, 6 чем я. Поверьте, я не вижу в этом ничего дурного, но все же…

Хелен перевела взгляд с пистолета на лицо проповедника:

— Что вы здесь делаете, преподобный Олдер? Вы, случайно, не ночевали в пещере?

— Как вы догадались, дорогая? Совершенно верно, последние три ночи. Видите ли, моя милая будущая жена Лай-лек вышвырнула меня пинками из своей спальни. Она больше не желает меня видеть. Раззвонила всем подругам, что не выйдет за меня, так что пришлось приехать в Шагборо, где, как я слышал, вы пока обитаете. — Он немного помедлил, оглядел грязные стены пещеры и вздохнул:

— Не слишком удобное место для ночлега. Даже шесть одеял не спасают от сырости. Есть что-то такое в этих пещерах, даже самых маленьких, отчего кровь стынет в жилах. Но я пришел сюда, прослышав о находке. Надеялся, что смогу отыскать вторую такую же лампу. Как по-вашему, удастся?

Супруги недоуменно уставились на незваного гостя.

— Вряд ли, — выдавала наконец Хелен.

— Разумеется, тут больше ничего нет. Итак, мальчик мой, почему вы продолжаете обитать здесь, а не в Лондоне?

— Нам обоим тут нравится. Пока не вижу причин отправляться в девонское поместье. И лорд Прит счастлив, что мы все рядом. А почему леди Чомли передумала выходить за вас, сэр?

Преподобный Олдер с глубоким вздохом потер лоб рукой.

— Дражайшая леди обнаружила, что я временно.., э… позаимствовал одну из ее брошей. Видите ли, я проиграл пари и, как джентльмен, не мог не заплатить. По правде говоря, за последние месяцы она откладывала венчание несколько раз. Вероятно, не доверяет мне.

— Крайне неразумно с ее стороны порвать с вами, — заметила Хелен, и лорд Бичем успел уви деть, как ее глаза лукаво блеснули. Он хорошо знал, что означает этот блеск. Еще две минуты — и она подставит ему ножку.

Лорд Бичем был одновременно доволен и испуган. Нет, он не позволит ей так забавляться. Что, если старый идиот случайно ранит ее? При одной этой мысли у него все внутренности переворачивались. Он не может так рисковать'. Она его единственная любовь и мать Джордана!

— Что вам нужно от нас, сэр?

— Лампу, милорд. Ничего больше, только лампу, которую нашли вы и ваша жена. О да, эта чертова пещера приобрела огромную известность! Я уже знаю, что вашу находку пытались стащить из Шагборо-Холла. Но я умнее этих жалких идиотов! Я постарался застать вас одних. И теперь удержу одного из вас в пещере, пока другой вернется в дом и принесет сюда сокровище.

— Да, она у нас есть, — согласился лорд Бичем. — Однако это всего-навсего старая лампа. Ничем от других не отличается, просто стоит на камине, и все. Никакого волшебства.

— Я — слуга Божий. Лампа предназначена для такого, как я, а не для простых обывателей, подобных вам. Только я наделен духовной глубиной и прозрением, присущими истинному пастырю. Лампа позволит мне достичь истинного величия.

— Не знаю, о чем вы, — протянул лорд Бичем. — Говорите, “истинное величие”?

— Положим, я слишком поспешно высказался. Лампа позволит мне увидеть свет истины. До сих пор судьба была не слишком ко мне милостива, но с лампой я сумею найти свой путь и совершить неслыханные подвиги. Хелен зевнула и склонила голову набок. — Представить не могу, о каком величии может идти речь в связи с вами, сэр. Вы всего-навсего злодей и мелкий воришка, это подтвердит кто угодно, в том числе леди Чомли. И разве не вас застали в этой норе?

— Я следил за вами, пока вы стояли там, наверху. А когда спустились сюда, пошел следом. Как уже сказано, я наделен даром предвидения. Знал, что шторм — дар Господа, поскольку вам придется спрятаться здесь и отдать лампу мне, ее истинному владельцу.

Хелен снова зевнула.

— Мерзкая погода, верно, святой отец? А вы человек немолодой. Обязательно схватите сильнейшую простуду. Отпустите нас и возвращайтесь в Лондон. Никакой лампы вам не видать.

Олдер нахмурился.

— Мне это не нравится, — прошипел он. — Не ожидал, что вы будете так грубы со мной. А теперь, милорд, немедленно скачите в Шагборо-Холл. Леди Бичем побудет здесь. Я не причиню ей зла, если вы поторопитесь.

Оба уставились на него.

— Я должен получить лампу, — повторил он, — иначе дело мое плохо. Я окажусь в крайне стесненных обстоятельствах.

— Подобные вещи случаются, сэр, — кивнул лорд Бичем. — И как мне ни жаль, лампу я вам не отдам. Убирайтесь!

— Вы толкаете меня на насилие, что ненавистно моей душе.

Он снова поднял оружие и прицелился в грудь Хелен.

— Какого черта тут творится? Кто этот старикашка, имеющий наглость наставлять пистолет на мою дражайшую дочь?!

Лорду Бичему хотелось завопить от радости при виде тестя. Он широко улыбнулся и сжал руку Хелен, удерживая жену на месте.

— Добрый день, сэр. Этот старикашка — преподобный Олдер, который прибыл из Лондона в надежде украсть лампу.

— Ты имеешь в виду ту самую, которую за последние месяцы пытались стащить с добрый десяток раз? По-вашему, этот хлам стоит того, чтобы его стянуть?

— Да, отец, речь идет именно об этой лампе. Ему уже объясняли, что в ней нет никакого волшебства и мы не добираемся никому ничего дарить, но он не желает ничего слушать. г-Это вы, лорд Прит? — вопросил преподобный, медленно поворачиваясь. — Откуда вы взялись? Вы промокли до костей, сэр. Мне необходима лампа. В моих руках она будет творит", чудеса. А теперь идите сюда и встаньте рядом с дочерью и зятем.

— О, с этим придется подождать, — покачал головой лорд Прит и громовым голосом возопил:

— Флок, ты был прав! Тут у нас еще один негодяй, задумавший недоброе. Представляешь, притащил пистолет и пытается убить мою прекрасную любимую дочь! Что теперь делать?

— Убить гнусную тварь, — подсказал дворецкий, выглядывая из-за плеча хозяина.

— С меня хватит! — не выдержал лорд Бичем, шагнув к преподобному Олдеру.

— Назад, милорд!

— Послушайте, сэр, нельзя убить сразу четверых. Весьма некрасивый поступок, тем более для священника. А еще претендуете на звание служителя церкви, человека, обладающего даром предвидения, глубоко понимающего нужды и чаяния своей паствы. Мы сказали чистую правду — лампа ничем не примечательна. А теперь уходите.

Преподобный Олдер, судя по виду, едва не плакал.

— Это нечестно! Ах, как трудно оставаться хорошим человеком, соблюдать Божьи заповеди, завоевывать уважение прихожан! Из-за какой-то ничего не стоящей брошки старая корова обрушила на мою голову неслыханные оскорбления. А преподобный Матерс! Не пожелал иметь ничего общего с моим гениальным планом. У меня не было выхода. О, я совершенно разбит!

Лорд Бичем похолодел. Прошло много времени, но убийство преподобного Матерса так и не было раскрыто. Даже лорд Хоббс сдался. Неужели убийца — преподобный Олдер?

Хелен изумленно раскрыла рот, не в силах поверить собственным ушам.

— Так это вы вонзили стилет в спину несчастного Матерса? Хладнокровно закололи его?

Священник ответил не сразу. Глядя на свои мокрые башмаки, он печально покачивал головой. Но остатки благородства взяли верх.

— Я любил преподобного Матерса, — еле слышно прошептал он наконец. — Мы были друзьями когда-то.., давным-давно. Но он отказался поделиться со мной тайной. Что же оставалось делать?


Глава 33


Наступила гробовая тишина. Не растерялся один лорд Прит. Он просто сдавил тощую шею преподобного и оторвал его от земли.

— Ах ты, жалкий гнус! Паршивый коротышка! Такой карлик, и взгляни только, что наделал?! Флок, как мне поступить с этим скотом?

— Я уже сказал, милорд. Прикончить злодея — и вся недолга.

— Нет, отец, сначала я заберу у него пистолет. И ослабь хватку, а то его физиономия совсем посинела, хотя по заслугам и кара.

С этими словами Хелен выхватила оружие из ослабевшей руки проповедника.

— Флок, — велел лорд Прит, — свяжи его. — Чем, милорд?

— Пусти в ход свое небогатое воображение! Лорд Бичем молча снял галстук и стянул руки преподобного Олдера за спиной, — Ну, сэр, что с вами делать? — вздохнул он.

— Вероятно, меня ждет виселица, милорд.

— Как вы могли заколоть прекрасного, доброго человека? — негодующе вопросила Хелен. — Низкая вы личность! Настоящее отребье!

— Да, миледи, вы правы. Мне нет прощения ни на том свете, ни на этом.

— Говорю же, прикончить негодяя — и делу конец, — встрял Флок.

— Как местный судья-магистрат, я имею право выносить приговоры, — объявил лорд Прит, сажая Олдера на землю, — Попробуй шевельнуться, и я сброшу тебя со скалы.

— С места не двинусь, хотя, по правде говоря, вряд ли смог бы, даже если захотел.

— Запру-ка я его в своих подвалах, — решил лорд Прит. — У нас здесь тюрем нет, даже самых маленьких.

А потом придумаем, что с ним делать.

Повинуясь приказу, Флок снабдил служителя церкви тремя одеялами, едой, кувшином воды, большим канделябром, ночным горшком и запер в винном погребе с предупреждением, что если узник наберется нахальства выпить больше одной бутылки вина, лорд Прит повесит его собственноручно без всякого суда и следствия.

— Отправлю-ка я мерзавца в Ботани-Бей, — заметил лорд Прит чуть позднее, вручая дочери и Флоку бокалы с новым напитком. — Сомневаюсь, что он выдержит там хотя бы полгода, если, разумеется, перед этим вынесет путешествие. А вы, мой мальчик, не хотите попробовать?

Лорд Бичем с ужасом воззрился на жидкость странного цвета, налитую в хрустальный бокал тонкой работы, и картинно содрогнулся.

— Нет, сэр, но вижу, моя жена готова пожертвовать собой.

Хелен ответила взглядом, яснее слов говорившим о том, что бы она хотела с ним сделать, но все же послушно взяла протянутый бокал. Лорд Бичем, не отрываясь, наблюдал, как она подносит бокал ко рту и делает первый нерешительный глоток. Но тут свершилось чудо: Хелен облизнула губы, допила до конца и потребовала еще. Флок, последовавший ее примеру, буквально стонал от удовольствия. Господи, да что же налил лорд Прит в шампанское?

— Ах, отец, — вздохнула Хелен, расправившись со второй порцией, — это восхитительно. Лучшая смесь, которая тебе когда-либо удавалась. Признайся, что это?

— Поверишь, дорогая, раньше мне в голову не приходило, что это может быть так вкусно. Наоборот, сама мысль о таком сочетании казалась невыносимой. Неплохо, верно?

— Настоящая амброзия, — заверил Флок, разливая напиток по бокалам.

— Да что же там такое, сэр?

— Апельсиновый сок, мальчик мой, ни больше ни меньше. Наконец-то получилось! Я сделал великое открытие! Думаю, оно сохранится в веках. Как, по-вашему, следует назвать этот сладостный нектар?

— “Апельш”, сэр, — предложил лорд Бичем.

— “Шампель”, — возразила Хелен.

— Нет, — покачал головой лорд Прит, — нам нужно название, которое будоражило бы аппетит, звучало мягко и зовуще, нечто совершенно не связанное с ингредиентами. Что-нибудь совершенно новое и оригинальное.

Флок подошел к окну.

— Как прекрасны эти деревья! Скоро на них снова распустятся зеленые листья. Видите ли, милорд, стоит пригубить шампанское, как я воображаю себя на весеннем лугу, среди высокой травы. А в душе разливается такое довольство, и голова чуть кружится от хмеля — словом, чувствую себя точно так, как при виде цветущего сада, над которым кружатся пчелы. Словом, почему бы нам не назвать напиток в честь дерева?

— То есть дубом? — удивился лорд Бичем.

— Или сосной? — поддакнула Хелен. , — Нет, — мечтательно вздохнул Флок, — немного больше поэзии и романтики. Я имею в виду поэтическое дерево.

— Ива! — выпалил лорд Прит. — Почему бы не назвать смесь плакучей ивой?

Хорошенько обдумав предложение, лорд Бичем покачал головой:

— Неплохо, но не совсем то. Другое дерево, Флок.

Дворецкий задумчиво воззрился вдаль.

— Нашел! Идеальное название! Лучше не придумать!

Как насчет мимозы?

— Нет, — без колебаний возразил лорд Прит. — Совершенно бесцветное название.

— Мы будем пользоваться им, пока не подвернется что-нибудь более подходящее, — утешила Хелен, протягивая бокал. — Еще “Мимозы”, пожалуйста, Флок.

В эту ночь была сделана очередная попытка стащить лампу. Злоумышленниками оказались трое местных мальчишек. На следующий день отчаявшаяся Хелен пожаловалась:

— Я просто не в силах жить, сознавая, что за каждым углом таится вор. На этот раз пожаловали мальчишки. Что, если бы мы кого-нибудь ранили? Нужно что-то предпринять.

— Я подумывал повесить ее над входом в гостиницу, — предложил лорд Бичем.

Хелен мгновенно просветлела.

— Это идея! И вполне соответствует названию гостиницы. Как я раньше не додумалась? Жаль только, что ее украдут в мгновение ока.

— В таком случае есть только один выход, Хелен.

Супруги взглянули на лампу. Все как обычно. Ни тепла, ни странного желтоватого света, ни малейшей пульсации. Неужели все это их фантазии? Каким образом помятая старая лампа послужила основой легенды об Аладдине?

Они, не сговариваясь, подошли к ней, завернули в мягкое сукно и положили в железную шкатулку. Спенсер не смог заставить себя расстаться со свитком. В конце концов, это ценная реликвия, и ее еще предстоит изучить до конца.

Они зарыли шкатулку на лугу, приблизительно в миле к востоку от Шагборо-Холла. Зарыли очень глубоко. И не захотели отметить то место, где в очередной раз похоронили древний миф.

Никто и никогда не найдет ее.

В последующие годы супруги вспоминали лампу, только когда получали письма от ученых, желавших исследовать свиток. Правда, Хелен, оказываясь на кладбище, неизменно навещала могилу миссис Фриледи.

Зато жители Корт-Хэммеринга частенько сплетали самые невероятные истории о лампе, коротая долгие зимние вечера. Но даже они с течением времени забыли, что она когда-то стояла на камине в Шагборо-Холле, так что эти сказания остались только в местном фольклоре.

Лорд Прит прекратил эксперименты с шампанским, утверждая, что “Мимоза” — само совершенство и превзойти себя ему не дано, хотя название по-прежнему не соответствует идеалу.

И никого не удивляло, что в продолжение многих лет любимой сказкой детей лорда Бичема оставалась история об Аладдине и волшебной лампе.


notes


Примечания


1


Белые холмы (англ.)


2


Маленькое стадо (англ.)


3


Ошибка, грубый промах (англ.).


4


Грязнуля (англ).


5


Кровавое убийство (англ.).


6


Павлин и павлиниха (англ.).


7


Индийская кисло-сладкая приправа к мясу.


8


В имени Нетгла, как и в фамилии Тини, присутствует слово blood, что означает “кровь”. Nettle — крапива (англ.).


9


Сорт кожи.


10


Улица, на которой находится главный уголовный полицейский суд в Лондоне.


11


Один из рыцарей Круглого стола, возлюбленный королевы Джиневры.