Магия Калипсо
Кэтрин Коултер


Магия #2


Темпераментный граф Лайонел Сент-Левен привык обращаться с женщинами, как с минутными игрушками. Но впереди его подстерегала встреча с той, что навеки изменила его жизнь, — юной кузиной Дианой, рожденной на жарком экзотическом острове Калипсо. Магия Калипсо сияла в глазах Дианы, звучала в ее чарующем голосе — и сердце Лайонела покорилось этой волшебной власти…


Кэтрин КОУЛТЕР

МАГИЯ КАЛИПСО


Посвящается Саре Батлер, которая делает мою жизнь волшебной.


Пролог


Англия, Ричмонд, поместье Хавершем-Хаус, март 1813 года


В поисках своей невесты Лайонел Эштон, шестой граф Сент-Левен, шел по заросшему саду поместья Хавершем.

В саду Шарлотты не было, только слуга, склонившись над ранними цветами, выбирал самые красивые из них для букета. Граф мысленно пожелал Шарлотте удачи.

Его двоюродная бабушка Люция предложила поискать девушку на конюшне. Она откровенно недолюбливала Шарлотту и не пыталась скрыть свою неприязнь к лорду Хавершему. По мнению же Лайонела, бабушка обращалась со всеми членами семейства Хавершем подчеркнуто вежливо. Интересно, почему она настояла на своем приезде именно сегодня? Ее неубедительные рассуждения о прекрасной погоде были такими же фальшивыми, как и ее шиньон. Лайонел Эштон вздохнул, повернулся и пошел на задний двор к конюшне. Лорд Хавершем и его дочь страстно любили охоту. Поэтому покрытые шифером конюшни содержались в лучшем состоянии, чем сам дом.

На тщательно вычищенном загоне перед конюшней собрались, казалось, все конюхи и обслуга, но Шарлотты с ними не было.

Тогда Лайонел вошел в прохладную конюшню. Внутри лошадей не было, их вывели на пробежку. Он пошел к комнате, где хранилась упряжь. Оттуда он услышал голос Шарлотты. Улыбнувшись, Лайонел шагнул к закрытой двери, собрался ее открыть, но вдруг резко отдернул руку: он услышал еще один голос — мужской, низкий, глубокий… ласкающий. Затем вскрикнула Шарлотта.

Лайонел почувствовал, как кровь застучала у него в висках. Ничего не соображая, будто во сне, он машинально взялся за дверную ручку и нажал на нее. Дверь медленно, бесшумно распахнулась.

Он увидел Шарлотту, лежащую на спине. Ее голова лежала на испанском седле, сверху, спустив до колен панталоны, был Дэнси Моресси, лорд Дэнверс.

Лайонел вошел в комнату, медленно поднимая хлыст. В этот момент Шарлотта увидела его и закричала.

Хлыст опустился на белые ягодицы Моресси. Дэнси завопил и резко отпрянул от Шарлотты. На его лице были одновременно и боль, и изумление. Лайонел еще раз ударил хлыстом, затем отшвырнул его. Граф поднял Моресси, своего бывшего друга, поставил его на ноги и изо всех сил ударил кулаком в лицо. Затем последовал второй удар. Моресси пытался сопротивляться, но не смог. Лайонел еще раз ударил его и услышал хруст сломавшейся кости.

— Лайонел, прекратите! Вы убьете его! — Шарлотта рывком опустила юбки и бросилась к графу. Она вцепилась ему в плечо, начала трясти его, продолжая кричать.

Вдруг все кончилось. Лайонел посмотрел в разбитое лицо Моресси: тот был без сознания. Он медленно отпустил своего противника, наблюдая, как тот корчится на полу. Со спущенными до колен панталонами он мало походил на гордого самца.

Лайонел ощутил в этой комнате запах соломы, кожи и похоти, после чего повернулся к изменнице.

— Надеюсь, вы сами объявите в газетах о расторжении нашей помолвки, — неестественно спокойно проговорил он. — Это первое. Второе… как только лорд Дэнверс придет в себя, передайте ему мой вызов.

— Лайонел, — начала Шарлотта, протягивая к нему руки, — прошу вас… Это не то, что вы…

— Обручальное кольцо можете оставить себе, мне оно не нужно, поскольку я купил его недавно и оно не является фамильной ценностью графов Сент-Левен. — Он увидел на ее прекрасных глазах слезы и тем же спокойным тоном продолжил: — Вероятно, вам стоит позаботиться о вашем любовнике. Я не сомневаюсь, что сломал ему переносицу. — Он повернулся на каблуках и пошел из конюшни.

— Лайонел, вернитесь сейчас же!.. Будьте вы прокляты! Он обернулся, его лицо было холодно и неприступно.

— Надеюсь, дорогая Шарлотта, вы собираетесь выйти замуж за лорда Дэнверса? Думаю, что вы понадобитесь ему в качестве сиделки, когда я прострелю ему плечо. Все это очень грустно, ведь я считал Дэнси другом. Что до вас, то мне больше нечего сказать.

Он шел к дому и продолжал размышлять над случившимся: «Боже мой, что было бы, если бы я застал ее с другим мужчиной после женитьбы?»

Он не удивился, увидев стоящую возле экипажа Люцию.

Лайонел посмотрел на нее.

— Мне жаль, мой мальчик, — сказала она, слегка коснувшись его рукава кончиками пальцев.

— Это и есть причина вашего внезапного визита?

— Да.

— Вы были правы, погода прекрасная.

— Лайонел, не стану тебе лгать: я рада, что все открылось вовремя.

— Как вы узнали? Вы знали, что она изменяет мне с Моресси?

— Садись в экипаж, все узнаешь по дороге в Лондон. Следом за ней Лайонел сел в экипаж, его лицо ничего не выражало. Покачиваясь, экипаж покатил по широкой дороге.

Лайонел ни разу не обернулся.


Глава 1


Меж ними не было конца словесным поединкам.

    
В. Шекспир


Англия, Лондон, Крэнстон-Хаус, май 1813 года


Диана Саварол возненавидела Лондон: стоял май, а ей постоянно было холодно и хотелось вернуться домой, на остров Саварол в Вест-Индии, где всегда тепло, а на небе — яркое солнце. Она посмотрела на Люцию, леди Крэнстон, старуху с острым, как у змеи, языком, и поджала губы. Девушка еще не решила, как к ней относиться. Несмотря на свой маленький рост, старушка держалась по-королевски: ее седые волосы были уложены в высокую прическу, ходила она с поднятым выше обычного подбородком.

— Зови меня тетя Люция! — повелительно сказала старая леди приехавшей Диане. — На самом деле я не являюсь тебе ни тетей, ни двоюродной бабушкой, но так будет лучше.

И Диана повиновалась. Разве можно было возражать старушке с таким властным взглядом бледно-голубых глаз?

— Хорошо бы разжечь камин, — сказала, наконец, Диана, посмотрев на пустую решетку камина.

— Неужели, дорогая? Не стоит, лучше надень шаль потеплее.

— У меня нет шали потеплее.

— Тогда постарайся привыкнуть, дитя мое. Ты здесь почти неделю.

Люция продолжила чтение готического романа, от которого волосы вставали дыбом, где все было невероятно и пугающе. Диана только от одного названия широко раскрыла глаза. Тогда Люция сказала:

— Я еще не умерла, мое милое дитя. Мне нравятся романы, которые помогают забыть о моих пятидесяти шести годах. Правда, героиня здесь — слабонервная дурочка, но роман хорош, очень хорош.

— Тетя, а героиня уже падала в обморок в этой главе?

— Дважды, — ответила Люция. — Один раз из-за злодея, другой — из-за героя. У нее это отлично получается. Боюсь, это единственное ее достоинство, если не считать, как здесь сказано, небесно-голубых глаз, размер которых сравнивается с фарфоровыми блюдцами. Интересно, какого завода, наверное, веджвудского. Кстати, дорогая Диана, сегодня вечером мы поедем на бал к леди Беллермейн. Ты должна надеть свое новое шелковое голубое платье, которое будет скрадывать твой загар.

Диане самой нравилось это платье, но не потому, что оно помогало скрыть загар; в нем она казалась высокой и стройной, как молодое деревце. «На бал!» Эти слова прозвучали для нее неожиданно, появилась тревога. А если там, в зале, полном чужих людей, выяснится, что она не умеет…

— Тетя, — начала Диана с отчаянием в голосе, — я должна вам сказать, что я не…

В гостиную вошел дворецкий Люции Дидье, которого она ласково называла «старым монахом». Он слегка поклонился и низким голосом доложил:

— Миледи, по вашей просьбе прибыл лорд Сент-Левен.

— Это Лайонел! Не стойте, как столб, Дидье, пригласите моего племянника.

Люция спрятала роман под подушку своего кресла и поглядела на Диану, которая сразу поняла взгляд старушки: «Следи за языком, иначе лишишься головы».

Интересно, кто такой Лайонел? Правда ли, что он племянник тетушки? К чему предостережения Люции, Диана будет с ним вежливой, по-другому не может быть. Правда, в последнее время она не отличалась особенной вежливостью, поскольку ей здесь не нравилось. Для себя она решила, что сейчас ей необходимо попридержать язык. Она усмехнулась, представив себе, как это можно сделать буквально, — засунуть руку в рот и обхватить язык пальцами.

Лайонелу не хотелось ехать к Люции именно сейчас, поскольку он только что вернулся из своего поместья в Йорке. Большую часть времени он провел на конном заводе Десборо, принадлежавшем Фрэнсис и Хоку. Однако Лайонел всегда был внимателен к приглашениям Люции, он не скрывал своей привязанности к старушке. К тому же она спасла его от злосчастного брака. Он вспомнил о Дэнси Моресси, этом жалком дурне, который стал мужем Шарлотты. Лайонел действительно прострелил ему плечо, но об этом никто не узнал, все осталось в тайне, несмотря на врожденную болтливость Шарлотты.

Лайонел вошел в гостиную и тут же остановился, увидев посреди комнаты девушку с приподнятыми плечами; она дрожала. Он сразу понял, что это не служанка, так как смотрела она на него с явным любопытством. Он тут же заметил на ней серое платье, которое вышло из моды и было ей маловато: корсаж сдавливал ее грудь так сильно, что было странно, как это платье еще не лопнуло. Лайонел отметил про себя, что девушка, в общем, хороша собой, тонкая, изящная, если не обращать внимания на ее пышную грудь; у нее были густые светлые с золотым отливом волосы, глаза с большого расстояния казались серо-зелеными. Лайонел вопросительно посмотрел на Люцию.

— Входи, мой мальчик! — пригласила она. — Познакомься со своей кузиной Дианой Саварол… Диана, дорогая, это твой кузен Лайонел Эштон, граф Сент-Левен.

— Моя кузина? — медленно переспросил Лайонел, разглядывая дрожащую девушку. — У вас малярия?

— Нет! — резко ответила Диана. — Я очень замерзла.

— По крайней мере, это не заразно. Вы сказали «кузина»? Я не знал, что у меня есть двоюродная сестра по имени Диана Саварол.

— Ну, может, не совсем двоюродная, но родственница.

— Я тоже не знала, что у меня есть кузен по имени Лайонел, — проговорила Диана.

— Ладно, — заключила Люция, — вы просто дальние родственники. Кажется, кузинами были ваши бабушки. Диана, сделай реверанс.

Диана изобразила некое подобие реверанса. Лайонел поклонился ей с насмешкой.

— Садись, мой мальчик. Дидье, подайте нам чай.

— Если я не ошибаюсь и помню генеалогическое древо семьи моего отца, — сказал Лайонел, взглянув на Люцию, — то моя бабушка вышла замуж за выходца из каких-то Богом забытых вест-индских колоний и уехала с ним.

— Вест-Индию вряд ли можно назвать Богом забытым местом, — ответила Диана. — Теперь это не такая уж глушь; ни пиратов, ни квакеров там больше нет.

— Твой двоюродный дедушка Оливер Менденхолл увез ее туда (я имею в виду твою бабушку). Теперь ты являешься его наследником. Думаю, что до сего времени ты этого не знал.

— Как это я не упал от радости?

— Значит, вы и есть «этот щенок Эштон»?

— Прошу прощения?..

— Мистер Менденхолл всегда упоминал о вас, как о «щенке Эштоне».

Диана подняла подбородок еще выше, Лайонел посмотрел на нее в монокль.

Люция не знала, чего ждать от ее драгоценного Лайонела, «этого щенка Эштона», который вел себя очень странно. Она решила, что причиной этому является Шарлотта Хавершем. Раньше он, истый горожанин, был утонченно вежлив, особенно с женщинами, у него не было злобной улыбки. Настоящий Лайонел смотрел на Диану, как на чудо, у которого три глаза и пятна на лице.

— Интересно было бы посмотреть, — еле слышно сказала Диана, а про себя подумала: «Вот, значит, кому старый Оливер был вынужден завещать все свои земные ценности».

— На что вы хотели бы посмотреть?

— Как вы падаете на месте.

— Мы забыли о чае, — вспомнила Люция. — Диана, дорогая моя, налей, пожалуйста.

Через три дня после приезда Дианы Люция решила, что она создана для Лайонела. На ее решение никак не повлияло письмо Оливера, в котором тот туманно намекал на возможный союз между Дианой и его наследником. Об этом же писал и отец Дианы. Люция хорошо помнила Оливера неотесанным парнем с большим носом, веснушками и плоским подбородком. Теперь эти двое переругиваются, как на ярмарке. Должно быть, у них обоих есть примесь крестьянской крови, но, разумеется, не по ее линии.

Грациозности в Диане при розливе чая не наблюдалось.

— Вам испортить молоком чай?

Поскольку она задала свой вопрос безотносительно к кому-либо, Лайонел решил уточнить:

— Позвольте спросить, к кому вы обращаетесь?

— Тетя Люция свой чай не портит. А вы, милорд?

— Испортите мне его, пожалуйста, — сказал Лайонел, ни разу не пивший за двадцать семь лет своей жизни чая с молоком.

Лайонел заметил, как она поежилась от отвращения, и улыбнулся. Он подошел к боковому столику и налил себе бренди.

— Не нужно чаю, я передумал, — заявил он, кивнув Диане. — Что вы здесь делаете?

— В настоящее время я здесь живу. У тети Люции есть цель — придать мне лоску и вывезти в свет.

— Вы староваты для дебютантки, — заметил он и пригубил из стакана. — Отличный бренди! У Люции один из лучших погребов в Лондоне.

Чашка в руке Дианы дрогнула. «Что нужно этому ужасному типу? — подумала она. — Он едва взглянул на меня и сразу стал говорить гадости. Ну ладно, я не тряпка и не позволю тебе вытирать об меня ноги».

— Думаю, — сказала Люция, переводя взгляд с одного на другую, — что мне надо отправить вас обоих в детскую для обучения хорошим манерам. Мальчик мой, успокойся, ведь прошло уже два месяца с той чудовищной катастрофы.

Лайонел похолодел. Он должен был быть готовым к тому, что Люция не станет держать рот на замке.

— О какой катастрофе идет речь? — тут же спросила Диана. — Он убил кого-то на дуэли или проиграл свое состояние? А может, он был болен или…

— Вас это не касается, — проговорил Лайонел. — Скажите, тетя, зачем вы пригласили меня в этот чудесный день? Вы же знаете, что я очень занят.

— Я заметила, что ты перестал сторониться людей, — сказала Люция. — Как поживают Фрэнсис и Хок? Я слышала, ты зализывал свои раны в Десборо-Холле?

— Тетя, — очень тихо попросил Лайонел, — скажите, что вам нужно, или я уйду, уйду немедленно.

Люция знала, когда занять нужную позицию: сейчас настало время умаслить его.

— Мальчик мой, я в затруднительном положении, меня подвел Эберкомби. Тебе придется проводить нас с Дианой на бал к леди Беллермейн сегодня вечером.

— Скорее всего, я не смогу, тетушка, — простонал Лайонел.

— Если ты боишься встретить там Шарлотту и Дэнси… — конец фразы она проговорила шепотом.

— Черт побери, мне безразлично, где находится Шарлотта!

— Последите за своей речью, — сделала замечание Диана. — Кто эта Шарлотта? Это из-за нее произошла катастрофа?

— Что касается вас, — заявил Лайонел, не в силах пропустить ее замечание, — почему бы вам не вернуться туда, откуда вы приехали? Уверен, что там желтолицые женщины не редкость и этот недостаток не бросается в глаза.

— Я вовсе не желтолицая, я загорелая. В отличие от вас… щеголей, я люблю солнце. Здесь, в этой ужасной стране, солнце вас не балует. Вот вы, например, у вас бледный и больной вид…

— До свидания, тетушка. Мисс Саварол, вы обойдетесь без моих услуг.

— Лайонел, если ты сделаешь хоть один шаг, я тебя уничтожу!

Лайонел едва не плюнул от злости. Вдруг он услышал душераздирающий плач тетушки, с низкими грудными всхлипами. Лайонел выругался про себя.

Диана тотчас бросилась к Люции и захлопотала вокруг нее.

— Ради Бога, — вернувшись, сказал он, — пропустите меня, я дам ей бренди… Перестаньте кудахтать!

Услышав эти слова, Люция исподтишка взглянула на них сквозь несомкнутые пальцы. Диана, замерев, с беспокойством смотрела на Лайонела, который не спеша направился за бренди.

— Возьмите, — сказал он, протянув тетушке бокал. Люция чуть-чуть отпила, громко всхлипнула и постаралась выдавить еще слезу, чтобы у них на глазах вытереть ее.

Затем предусмотрительно прикрыла глаза платком.

— Диана, дорогая моя, — с дрожью в голосе проговорила она, — найди, пожалуйста, Грамбер и попроси ее принести мои нюхательные соли.

Диана поняла маневр тетушки, которая постаралась удалить ее из комнаты. Девушка с готовностью покинула гостиную. Диана надеялась, что Люция пустит в ход свой острый язычок против этого грубияна — ее дальнего родственника.

— Прекрасное представление, Люция! — воскликнул Лайонел, скрестив на груди руки и насмешливо глядя на тетушку.

— Спасибо, мальчик мой. А теперь скажи, почему тебе не понравилась твоя кузина?

— Я даже не знаком с этой кузиной… или кем она там мне приходится. А вообще, что она здесь делает?

— Если ты присядешь, я тебе расскажу. Лайонел сел.

— Ее отец Люсьен Саварол попросил меня об опеке над ней в течение одного сезона. Мне было непонятно, почему речь шла только об одном сезоне. Оказывается, Диана не хочет оставаться здесь дольше. Боюсь, что за это время я не смогу найти ей жениха: она язвительная, как ты заметил, очень гордая, а самое главное — ей здесь совершенно не нравится. — Люция посмотрела на своего собеседника так, как могла смотреть только она. — Потом явился ты и повел себя очень глупо. Ты меня расстроил, Лайонел. Я рассчитывала на твою помощь, надеялась, что ты примешь в ней участие и поможешь ей, воспользовавшись своими связями.

— У нее дурные манеры.

— Ты сам провоцировал ее на резкость!

— Она уродина.

— Глупец! У нее удивительные светлые волосы! А ее высокие скулы?! Она как две капли воды похожа на свою маму, которую, как мне говорили, считали красавицей. А что касается ее туалетов, то все уже куплено. Платье, в котором она будет вечером, прелестное и модное.

— А что, в Вест-Индии не хватает джентльменов, Люция? Здесь она явно не ко двору. Вы же не думаете всерьез, что она здесь выйдет замуж?

— Ее ожидает большое наследство, — сказала Люция.

— Прекрасно! — язвительно отозвался Лайонел. — После этого известия вас начнут осаждать охотники за приданым и мошенники. — Он тихонько выругался про себя. Зная, что Люция не выпустит его, он поднял вверх руки. — Сдаюсь. Я буду сопровождать вас сегодня на бал к леди Беллермейн. Я познакомлю моих друзей с малюткой Дианой. Но, Люция, если она и с ними будет такой же сварливой, можете оставить всякую надежду…

— Сварливой?! Вы невыносимы! Лайонел улыбнулся.

— Вы принесли соли? — обратился он к вошедшей Диане.

— Конечно! Возьмите, тетушка.

— Так быстро? Вы, наверное, неслись по лестнице сломя голову, задрав юбки.

— Спасибо, дорогая, — сказала Люция и спрятала флакон под носовым платком. — Лайонел не имел в виду тебя, когда говорил о сварливости, Диана. Он просто делал сравнения…

— Вот как!

— В вашей речи нет мягкости, а вы сами не отличаетесь девичьей скромностью, — заявил Лайонел. — Если вы хотите оставаться здесь, в Лондоне, то вам нужно сдерживать язычок и не афишировать свою невоспитанность.

Люция подняла глаза к небу. Ей очень хотелось поколотить их обоих, но в данный момент их пикировка казалась ей куда занятнее, чем герои готического романа. Постоянные обмороки могут порой раздражать.

— Я прекрасно воспитана! Я — Диана Саварол с острова Саварол, и никто не запретит мне высказывать свое мнение, а делаю это я, как воспитанная дама, что может подтвердить любой.

— Осмелюсь заметить, что остров Саварол — такое же важное и цивилизованное место, как любое деревенское захолустье! — вырвалось у Лайонела.

Диана продолжала разглядывать его, но внутри у нее закипала злость, она сильно раскраснелась. Что он себе позволяет? Люция была права: он просто провоцирует девушку на резкости. Нельзя так себя вести, это не по-джентльменски. Два месяца назад колючая гордость этой девушки удивила и рассмешила бы его, но теперь ему хотелось перекинуть ее через колено и отшлепать. Он кашлянул и через силу проговорил:

— Примите мои извинения, мисс Саварол. Я уверен, что у вас много достоинств… Тетушка, если я больше не нужен, то до встречи сегодня вечером.

— Я не только на бал, даже в музей не пошла бы с вами!

— О каком музее ты говоришь, девочка моя? Лайонел безразлично посмотрел на Диану.

— Я не приглашал вас, мисс Саварол, хотя мысль о лондонском Тауэре кажется интересной. Увидимся вечером, леди.

Он откланялся, радуясь, что не он будет выслушивать гневную тираду Люции, а эта мерзкая, язвительная девчонка — самодовольная и желтолицая.

— Милорд! — прямой и мрачно-торжественный Дидье протянул Лайонелу трость и перчатки.

Лайонел насмешливо поглядел на дворецкого:

— К несчастью, я еще вернусь, Дидье.

Ему показалось, что из гостиной доносятся визгливые голоса. Не мешкая, он покинул дом. Направляясь на Пиккадилли, он вспомнил замечание Дианы и решил про себя: «Вовсе я не выгляжу бледным и больным».

Он пришел расслабиться в боксерский салун «Джентльмен Джексон». «Я вовсе не больной», — думал Лайонел, глядя на Джимми Крокена, лежащего у его ног с разбитым носом.


Глава 2


Приходится грести тем веслом, что досталось.

    
Английская пословица


В большом зеркале Диана разглядывала свое отражение, рассматривая выпирающую из платья грудь.

Она рассмеялась, потом вздохнула, наблюдая при этом за пышной грудью: останется ли она там, где ей положено быть? К удивлению, все было в порядке, по крайней мере пока, заметила она про себя. На балу вечером нужно воздерживаться от слишком резких или эмоциональных жестов. Девушка попробовала немного ссутулить плечи, стараясь сократить объем груди, но это ей не понравилось. Что ж, с этим ничего не поделаешь, решила она.

В эту минуту в комнату вошла с невозмутимым видом Грамбер.

— Очень мило, мисс.

— Спасибо, Грамбер. Что это у вас?

— Рисовая пудра. Леди Крэнстон высказала пожелание, чтобы цвет вашего лица не отличался от шеи и плеч.

Диана собралась было отказаться и дать волю своему гневу, но вдруг заметила, что ее загорелое лицо действительно сильно выделяется на фоне белых плеч и груди.

Желтолицая, как же!

— Хорошо, Грамбер, напудрите мне лицо.

Когда с пудрой было покончено, Диана поблагодарила Грамбер и спустилась вниз. Одетая в пурпурный наряд Люция ждала ее в гостиной.

— Ты прелестна, Диана, просто чудо! Господи! — Люция подошла поближе. — А это что такое?! Ты бледна, как мертвец!

Диана слегка коснулась щеки. Кончики пальцев стали белыми как снег. Девушка представляла себе снег именно таким, хотя не видела его ни разу в жизни.

Люция начала стряхивать пудру с лица девушки, приказав ей при этом закрыть глаза. Поднялось белое облачко из пудры.

— Ну вот, так лучше. Мне нравится, когда твои волосы лежат на плечах крупными локонами. Очень мило! Тугая завивка, которую сейчас делают все барышни, напоминает мне чересчур кудрявых пуделей. — Люция хотела добавить, что эти густые светлые пряди похожи на ее собственные волосы в молодости, но не стала, так как боялась пробудить в Диане тщеславие. — А теперь, дорогая моя, у меня для тебя есть кое-что… — Люция достала из черной бархатной шкатулки нитку жемчуга, застегнула ее на шее Дианы и подала девушке пару серег.

Диана беспомощно посмотрела на них.

— Они прелестны, тетушка, но у меня не проколоты уши. Люция на мгновение нахмурилась, затем быстро сказала:

— Завтра мы это исправим. А колье тебе очень идет! Где же Лайонел?

— Колье великолепно, тетушка, спасибо! Не знаю только, стоит ли мне прокалывать уши?

— .Глупости, это же просто укол, и все. Не будь трусихой. Я сделаю это сама.

Диана не была уверена, что ей от этого будет легче, но в ответ ничего не сказала. Она подошла к зеркалу, висевшему над камином, и посмотрела на колье. Оно действительно было прелестно. Затем она посмотрела на грудь и смутилась.

Последние четыре года Диана носила платья с глухим воротом, закрывающие грудь, стесняясь взглядов мужчин. Она попробовала натянуть голубой шелк повыше.

— Не глупи, Диана! Вскоре ты увидишь, что это модно и весьма скромно, — проговорила Люция.

— Моя грудь выскочит из платья, тетя, я в этом уверена. На этом платье такой глубокий вырез, что вряд ли можно назвать его скромным.

— Глупости! А вот, наконец, и Лайонел.

Лайонел, слышавший последнюю часть разговора, пристально посмотрел на пышную грудь Дианы.

— Ничего у вас не выпадет, мисс Саварол. А если такое случится, я немедленно вас прикрою.

— Да? И чем же?

— Тем, что в тот момент будет при мне. — Он поднял руки и показал ей свои пальцы.

— Лайонел!

— Простите, Люция. Вы обе выглядите просто замечательно. Боже мой… а что это у вас на лице? — обратился он к Диане.

— Рисовая пудра, — ответила она. — Чтобы лицо не было темнее остального.

— Большую часть я уже стерла, Лайонел. Ты считаешь, что и сейчас слишком много пудры?

— А кого интересует его мнение?.. — Диана вдруг замолчала и опустила глаза.

— Прекрасная игра, — сказал Лайонел. — Я, разумеется, понимаю, что эта девическая скромность — наигранная, но для всех остальных она сойдет за подлинную.

— Вы не о том говорите! — ответила она, сверкнув глазами. — Я… не… я не умею танцевать.

Лайонел застонал.

— Мне кажется, вы говорили, что вы не из захолустья?

— О захолустье говорили вы. Меня никогда не интересовали танцы. Кроме того, — прибавила она в порыве откровенности, — рядом не было никого, кто мог бы меня научить.

— Ну-ну, успокойся, — проговорила Люция. — Лайонел, который час?

— Чуть больше восьми.

— Значит, время есть. Дидье!

— Да, миледи, — тотчас отозвался Дидье.

— Немедленно в музыкальную комнату. Лорд Сент-Левен обучит мисс Саварол нескольким фигурам вальса.

— Почему именно вальс, Люция? Ей потребуется разрешение дам-патронесс танцевать вальс.

— Салли даст ей разрешение, вот увидишь, — сказала Люция. — Кроме того, сельским танцам и котильону за полчаса не выучишься. Слава Богу, что вальс, наконец, принят в свете.

Они перешли в маленькую музыкальную комнату. Дидье уже сел за фортепьяно и играл гаммы. У него был не менее величественный вид, чем у Бетховена с его львиной гривой.

Люция села в удобное кресло с подлокотниками и махнула молодым людям рукой.

— Что ж, мисс Саварол, начнем? — с легким поклоном спросил Лайонел.

— Что начнем? Я не знаю, что делать.

— Сначала подойдите поближе и притворитесь, что вам нравится, когда я вас обнимаю. Затем слушайте мелодию, которую наигрывает Дидье. Потом начинайте считать: раз-два-три, раз-два-три, делая акцент на первой цифре, и следуйте за мной.

Лайонел держался от нее на уважительном расстоянии. Она оказалась выше, чем он предполагал. Он вспомнил, что ему никогда не нравились высокие, пышногрудые женщины. Шарлотта была миниатюрной, едва достававшей ему до плеча, и хрупкой, с шоколадно-коричневыми глазами, а не серо-зелеными, как у этой. Потешный цвет! Такое впечатление, что природа не решила окончательно, какого им быть цвета. Лайонел резко одернул себя. Если честно, то теперь ему не нравятся никакие женщины. Он считал вслух и вел Диану в танце. Через несколько минут он с недовольством подумал, что девушка — прирожденная танцовщица.

— Вот так, не спотыкайтесь и не наступайте мне на ноги. О-ох!

— Простите, — сказала Диана и посмотрела на свои ноги. В этот момент граф начал кружить ее, она сбилась с такта и упала на него. Он ощутил дразнящий прилив желания и быстро отстранился. Что касается Дианы, то она из-за собственной неуклюжести ничего не заметила.

— Повнимательнее! — резко заметил он. (Эта грудь, черт ее побери, может с ума свести!)

По ее глазам было видно, что она обиделась.

— У вас прекрасно получается. Только не забывайте считать, про себя, конечно. Когда вы получите разрешение вальсировать, за мной два первых тура, а дальше предоставляю вам возможность распоряжаться собой по своему усмотрению.

— Как это мило, милорд!

— Согласен с вами.

Дидье сыграл еще три вальса, и под конец третьего Диане уже удавалось иногда посмотреть на Лайонела.

— Когда научитесь, вы сможете беседовать со своим партнером во время танца, как принято.

— Странно быть так близко к мужчине, — сказала она скорее себе, чем ему.

— Близко?! Да вы же на расстоянии целого фута от меня!

— Если учесть, что вы — лев [1 - Имя Лайонел — производное от английского lion — Здесь и далее примеч. пер.], то фута явно недостаточно для безопасности.

Он усмехнулся.

— Это комплимент?

— Просто наблюдение. Я считаю, что это расстояние неприлично, даже отец никогда не держал меня так!

— Мужчины — это всего лишь мужчины, мисс Саварол. Вы к этому быстро привыкнете. Просто позвольте партнеру вести вас: перестаньте толкаться и смиритесь с тем, что мужчины сильнее, больше и, по всей видимости, умнее вас.

Диана с силой наступила ему на ногу. Он вскрикнул. В ответ Диана язвительно усмехнулась.

— Будьте честны и прибавьте теперь, что мужчины медлительнее и неповоротливее нас, что вопят, как младенцы, от легкой боли.

— Мы, по крайней мере, прикрываем наши прелести, а не выставляем их напоказ для привлечения к себе внимания. И не надо наступать мне на ноги, иначе я отвечу вам тем же.

— Я не знала, что джентльмены так вспыльчивы.

— Отлично! Вы произнесли несколько длинных фраз и не сбились с такта. Ну, разве я не прекрасный учитель?!

— Вы, милорд, не лев, а наглая крыса!

— Разве крысы бывают не наглые? Значит, я ничем не хуже других… — Дидье доиграл вальс до конца. — Я думаю, сойдет, мисс Саварол. — Он выпустил ее, сделал ей насмешливый поклон и повернулся к Люции: — Что вы скажете?

— Очень хорошо, — ответила Люция. — Вы прекрасно смотритесь вдвоем, дети мои.

Они ответили ей недовольными взглядами, на которые старушка никак не отреагировала. Люция встала и оправила свой туалет.

— Не пора ли нам?

— Давно пора. Эта крошка прикроет чем-нибудь плечи?

— Конечно, у нее есть шаль в тон платью. Где она, Диана?

— Не знаю.

Люция вздохнула.

— Дидье, попросите, пожалуйста, Грамбер принести шаль.

— Да, миледи.

— Вы прекрасно играете, Дидье, — похвалил дворецкого Лайонел.

— Благодарю вас, милорд. Смею вас заверить, я очень старался, — с этими словами он покинул комнату.

Лайонел обратился к Диане:

— Вы слишком сильно надушились. От вас пахнет, как от хористки.

— А чем пахнет от хористок? И кто такие хористки?

— Лайонел, дорогой мой, будь любезен, не распускай язык. С трудом сохраняя безразличие, Лайонел пожал плечами.

— Мне-то все равно, но вы чувствуете, как от нее пахнет? Просто убийственно.

— Подойди, Диана.

— Такое впечатление, что она искупалась в духах, — добавил Лайонел.

Диана нерешительно подошла к тете и позволила себя понюхать.

— Запах действительно чуть сильнее, чем нужно, — наконец заключила Люция. — Но на свежем вечернем воздухе, пока мы будем ехать к леди Беллермейн, он немного выдохнется.

— У вас есть еще какие-нибудь замечания, милорд? — спросила Диана.

Он посмотрел на ее грудь и усмехнулся.

— Я просто отметил очевидные недостатки — ваше перепудренное лицо и слишком сильный запах, мисс Саварол. Остальные детали вашей внешности только радуют взгляд… мужской взгляд.

— Лайонел!

— Прошу прощения, Люция. А вот и ваша накидка, мисс Саварол. Леди, прошу вас.

Огромная старинная карета Люции не относилась к респектабельным экипажам, но была удобна внутри. Однако когда лорд Сент-Левен вытянул ноги, Диане пришлось забиться в угол. Она сидела молча и слушала беседу Лайонела с Люцией. Они разговаривали спокойно, весело, без единой язвительной реплики. За что же он невзлюбил ее, Диану? Ей показалось, что он настроился против нее в ту минуту, когда увидел ее в гостиной. Он был с ней очень груб. «Может быть, таковы все английские аристократы?» — предположила Диана. Про себя она отметила, что этим вечером граф выглядит довольно привлекательно: на нем черный вечерний костюм и белая рубашка, такая белая, что она напомнила Диане рисовую пудру. Люция что-то сказала, Лайонел рассмеялся, и девушка увидела его сверкающие ровные белые зубы. В разговоре он много жестикулировал. Диана заметила на его пальце печатку с изумрудом.

— Диана!

— Что? Простите тетя, я задумалась.

— О чем-то важном, мисс Саварол?

— Нет, скорее о скучном.

— Я сказала, дитя мое, что Лайонел будет называть тебя Дианой, а ты, моя радость, зови его просто Лайонел.

— Дурацкое имя!

— Я бы этого не сказал. А ваше имя принадлежало богине охоты и, вынужден добавить, девственности.

— Я говорила не об этом!

— Вы претендуете на охотничью храбрость или… гм… на оба указанных качества?

— Лайонел!

— Простите, Люция.

— А вы совсем не похожи на царя джунглей.

— Все зависит от того, о каких джунглях вы говорите, не так ли? Например, в джунглях общества я чувствую себя неплохо.

— Мне кажется, Шарлотта несколько подпортила ваше существование.

— Диана! — воскликнула Люция.

На этот раз усмешки не последовало. Диана услышала лишь хриплый вздох.

— Люция, кому я этим обязан? Вам?

— Нет… скажем так… возможно, мальчик мой. Диана, у тебя слишком хорошая память на имена, но это имя постарайся забыть навечно.

— Кто она такая? Из-за нее произошла та катастрофа? Она бросила вас?

— А вот это, любопытное дитя, совершенно не ваше дело. Слава Богу, приехали!

Через десять минут они уже подъехали, но слегка запоздали. Поэтому вереница экипажей у ворот была недлинной.

Люция почувствовала, что Диана крепко вцепилась в ее рукав.

— Все будет хорошо, моя дорогая. Просто будь сама собой. Ты и прелестна, и…

— Оставайтесь собой, но не открывайте рта, — добавил Лайонел.

Леди Беллермейн, величественная, как флагманский корабль флота ее величества, двинулась им навстречу. Она приветливо поздоровалась с Люцией и Лайонелом.

— Я так рада снова видеть вас, милорд. Кто это с вами?

— Познакомьтесь, Белинда. Это моя двоюродная внучка, мисс Диана Саварол, — представила Люция девушку. — Девочка моя, сделай реверанс.

— Она прелестна. Девочка пробудет у вас весь сезон, Люция?

— Да, конечно.

Они пошли дальше, и Лайонел обратился к леди Беллермейн:

— Лорд Беллермейн, наверное, в игорном зале?

— Видимо, там, старый дурень! — фыркнула Люция. — Счастье, что ему везет в картах, иначе к двадцати годам он проиграл бы все свое состояние.

Они вошли в бальный зал, и на какое-то мгновение Диане стало страшно. Она никогда не видела столько роскошно одетых людей. Она здесь никого не знала, только смотрела, как все веселятся, смеются, как рекой льется шампанское. Действительно рекой! Она обратила внимание, что на дамах и вправду платья очень сильно декольтированные.

— У некоторых дам нижние юбки смочены, чтобы облегали фигуру плотнее, — прошептал ей на ухо Лайонел. — Вот вам еще один пример того, как дамы выставляют свои достоинства напоказ мужчинам. Видите вон ту даму? Это леди Каролина Лэм. Она кажется совсем обнаженной, не так ли?

— Лайонел!

— Прошу прощения, Люция. Леди, могу я предложить вам шампанского?

Диана была представлена леди Джерси, которая была очарована знакомством с мисс Саварол. Разумеется, она согласилась, чтобы юная леди танцевала вальс. Письменное разрешение? Пожалуйста. Она просто в восторге, что может оказать услугу своей дорогой подруге леди Крэнстон.

Отойдя от особы королевской крови, Люция вздохнула с облегчением.

— А мы считали, что ты слишком сильно надушилась! — заметила она, обращаясь к Диане.

— Рядом с ней просто задыхаешься, — заметила девушка.

— Леди, ваше шампанское. — Лайонел подал бокал Диане.

Диана никогда не пила шампанского. Когда она брала бокал, их пальцы соприкоснулись. Она сделала первый глоток и подняла глаза на молодого человека. На ее лице было удивление, и он нахмурился, поняв, что она тоже ощутила это прикосновение. Он больше не хотел связываться с женщинами, тем более с этой девчонкой из Вест-Индии.

— Пейте медленно, мисс… Диана, — сказал он.

— Я сама знаю, как пить!

— Но не как напиваться, я надеюсь. Послышались звуки вальса.

— Идемте, Диана! Чем раньше начнем, тем раньше закончим. А затем король джунглей уступит место волкам, которые накинутся на добычу.

— Лайонел!

— Простите, Люция. Идемте, Диана? Светловолосый джентльмен, стоявший подле пальмы в вазоне, спросил у знакомой:

— С кем это танцует Лайонел? Прелестная девушка. Неужели он так быстро оправился от удара, нанесенного ему Шарлоттой Хавершем?

Леди Маркхем рассмеялась:

— По-моему, да. Особенно если учесть, что Шарлотта теперь — леди Дэнверс.

— Мне кажется, что Лайонелу очень повезло. Эта юная леди походит на невинный цветок, которому самое время…

— Прекратите, Эдгар! Вы же обещали, что после восьми вечера никакой поэзии, а сейчас уже значительно больше времени.

— Но она прелестна, — настаивал Эдгар. Поблизости он заметил Шарлотту Моресси, леди Дэнверс, и заговорил громче: — Я слышал, что Лайонел сильно увлечен этой девушкой. И неудивительно. Вы только посмотрите на это прекрасное лицо, на ее великолепные волосы, не говоря уже о… других выдающихся достоинствах.

Коринна, леди Маркхем, была сообразительна. Она не питала дружеских чувств к Шарлотте, поэтому с радостью поддержала собеседника.

— Согласна с вами. Может получиться прекрасная пара! Шарлотта повернулась к мужу и сказала преувеличенно беспечным тоном:

— Дэнси, пойдемте, потанцуем вальс.

Следуя за довольно неуклюжими па Дэнси, Шарлотта подумала, что Коринна — просто злобная особа. Но кто эта проклятая девчонка? Заметив, как Лайонел улыбался девушке, Шарлотта часто заморгала. Она знала, что Лайонелу придется жениться хотя бы для того, чтобы передать по наследству графский титул. Но так скоро… Все было бы иначе, если бы он не приехал в поместье Хавершем в тот злосчастный день, если бы она не оказалась в ту самую минуту в конюшне с Дэнси, если бы они тогда просто говорили о лечении поврежденных сухожилий у лошадей, если бы…

Шарлотта покачала головой. Она понимала, что во всем виновата она одна: пожадничала, захотела иметь Лайонела в качестве мужа и Дэнси в качестве любовника. Потом ей сказали, что Лайонел уехал на север. Ей было приятно, что сложившаяся ситуация так сильно подействовала на него. Но теперь, всего два месяца спустя, он здесь, танцует с ослепительно красивой девушкой и радуется жизни, как будто ее, Шарлотты, вообще не существует.

— У вас врожденная грация! — вырвалось у Лайонела. Диану его слова, казалось, поразили.

— Как вы неоднократно говорили — вы прекрасный учитель, милорд.

— Нужно было ответить: «Спасибо, Лайонел».

— И принять девически-застенчивую позу, дополнить ее потупленными глазками и, возможно, легким румянцем смущения?

— Вы схватываете на лету. Пойдемте, я представлю вас приличным молодым людям. Вы будете танцевать только с теми, с кем разрешу я. Больше двух раз с одним и тем же не танцуйте, иначе пойдут нежелательные разговоры. Среди тех, с кем я вас познакомлю, мошенников, охотников за приданым и волокит нет.

— Понимаю, не дура!

— Не сомневаюсь, но вы весьма несведущи. Следуйте моим советам, иначе поставите себя в глупое положение.

— Как вы мне не нравитесь!

— Если джентльмен будет слишком пристально смотреть на грудь, больше с ним не танцуйте.

— Значит, мы с вами больше не будем вальсировать? Он усмехнулся.

— Поскольку я ваш родственник, единственный родственник мужского пола в Лондоне, я не отношусь к этой категории мужчин. Можете считать, что мой интерес к… Я просто рассматривал… яремную вену.

Лайонел подвел девушку к лорду Доновану, молодому человеку с очаровательной улыбкой, который не мог скрыть своего восхищения Дианой. Она почувствовала себя увереннее, ее волнение несколько улеглось.

— Думаю, Люция, с ней все в порядке, — сказал Лайонел своей тетушке. — Донован, без сомнения, закормит ее комплиментами. О нашем же сватовстве можете забыть.

— Ты так безобразно себя с ней ведешь, без конца дразнишь ее, что остается только удивляться, как она вообще с тобой разговаривает.

— Диана Саварол, или как ее там зовут, не является кротким созданием. Держу пари, ей нравятся мои поддразнивания. Она даже пару раз побила меня моим же оружием.

— Только пару?

— Люция, к тому времени когда она только начнет нюхать табак, я буду дряхлым стариком… — Он запнулся и похолодел, увидев Шарлотту, которая преувеличенно громко смеялась над сказанным Дэнси. Она была прекрасна. Такой он ее помнил, когда увидел впервые в Ньюмаркете. Теперь при виде этой женщины у него слегка сжалось сердце, вот и все. Даже после помолвки они только целомудренно целовались. А потом Лайонел увидел свою невесту лежащей на спине с задранными юбками, запрокинутой головой, с ногами, обхватывавшими… Он глубоко вздохнул, подумав о женщинах. Мысленно он вынес им приговор: «Большинство из них следовало бы выслать в Константинополь развратничать в гаремах».

— Она не стоит тебя, мой мальчик, — мягко сказала Люция. — Ты просто закрывал глаза на правду. Да, она крепко поймала тебя на крючок, этого не отнимешь. Теперь все кончено, пора начинать новую жизнь. Послушай, Лайонел, Диана совсем не такая, как Шарлотта, она такая наивная, может быть, слишком…

Лайонел выругался про себя.

— А вот и Бренди с Ианом. Пожалуй, пойду поговорю с ними.

Люция вздохнула и посмотрела на Лайонела, который направился к герцогу и герцогине Портмейн. Она усмехнулась: можно с уверенностью сказать, что пышная грудь герцогини не прельстит Лайонела.

Поскольку у Лайонела не было выбора, ему пришлось сопровождать Люцию и Диану на ужин. Его не удивило, что два его приятеля-холостяка попросили позволения сесть рядом с ним и его дамами. Лайонел видел, что Диане весело, однако сам он старался не участвовать в беседе. Ему хотелось вернуться в Йоркшир. Он прекрасно проводил время в обществе Фрэнсис и Хока, графа и графини Ротмерских, пока нескрываемое взаимное обожание этой пары не заставило его почувствовать себя лишним, ненужным и несчастным. Вскоре он не смог более выносить этого. Фрэнсис ожидала прибавления семейства — их второго ребенка, — и мысль о неродившемся младенце заставляла Лайонела тосковать о том, что казалось таким близким, но теперь потерянным, чему он, честно говоря, не придавал раньше большого значения. Ему было нелегко, когда маленький Чарльз, виконт Линдси, познакомился с дядей Лайонелом и привязался к нему. Молодому человеку вдруг вспомнились большие смуглые руки Хока, нежно гладящие округлый живот Фрэнсис. Граф заморгал, прогоняя это видение.

Лайонел был готов к браку, к семейным заботам, к защите своих близких до последнего вздоха. В этот период его жизни появилась Шарлотта, такая невинная, такая застенчивая и прелестная. Боже, каким же он был дураком! Лайонел откинулся в кресле и угрюмо уставился в свою рюмку с кларетом. Диана звонко рассмеялась, и Лайонел поднял глаза. Затем его взгляд невольно опустился на ее грудь, отчего у него перехватило дыхание. Тут же возникла мысль: поскорее завести любовницу. Интерес к прелестям Дианы он объяснял долгим отсутствием у него женщины.

Около полуночи Диана опять вальсировала с Лайонелом. Теперь граф казался ей более приятным — под легким воздействием выпитого шампанского.

— Почему вы молчите?

— Мне нечего сказать. В отличие от представительниц слабого пола я не привык нести вздор, пока мои собеседники умирают от скуки.

— Я не отношусь к слабым. Держу пари, что в драке с вами я смогла бы за себя постоять.

— Не сомневаюсь, это украшает даму. Я видел, что вы танцевали с этим безмозглым французом Дюпре. Держитесь от него подальше, Диана. Он в пять минут может уложить вас на спину с задранными до подбородка юбками.

— А вы, как я понимаю, святой?

— Нет, меня просто не интересуют глупые девчонки с чересчур пышными формами. А теперь помолчите, вы сбиваетесь с такта.

— Мне жаль, что я вас сильно толкнула, Лайонел.

— Да замолчите вы, Диана!

Девушка вздохнула — если бы не легкий хмель, который ее немного расслабил, она поставила бы на место этого грубияна. Она так старалась быть с ним вежливой!

Когда вальс закончился, Диана сказала:

— Мне нужно в дамскую комнату.

— Перепили шампанского?

— Не грубите.

Чуть покачиваясь, Диана шла вверх по лестнице и думала о своем странном поведении: она пришла бы в ужас при одной мысли только о манере разговаривать с партнером во время танца, не говоря уж о самом разговоре, какой она позволяла себе в танцах с Лайонелом.


Глава 3


Тому, кто подсматривает в замочные скважины, когда-нибудь выколют глаз.

    
Итальянская пословица


— Я слышала, она из Вест-Индии.

— Сразу видно, что она из каких-то жутких мест. Заметили этот загар?

— Интересно, правду ли говорят… что эти так называемые леди из диких стран абсолютно безнравственны?

— Не забывайте, она — гостья леди Крэнстон.

— Как она решилась находиться на открытом солнце? По-моему, у нее лицо цвета гуталина!

Приостановившись у открытой двери, Диана слышала разговор светских дам. «Ну, какое им до меня дело?» Она невольно дотронулась до щеки; пудра осыпалась, выступили капельки пота. Вероятно, действительно она похожа на гуталин.

Послышалось шуршание шелковых платьев, гул приближающихся голосов. Диана прошла дальше по коридору. Из дамской комнаты вышли пять дам, прошли мимо нее к лестнице. Диана облегченно расправила плечи и направилась в дамскую комнату.

В дамской комнате перед зеркалом сидела женщина, растирая передние зубы подушечками пальцев.

Диана слегка кивнула ей и прошла мимо. Возвращаясь, она увидела ту же даму. Незнакомка вынула пальцы изо рта и стояла, постукивая каблучками.

— Полагаю, Диана Саварол это вы?

— Да. А вы?..

— Шарлотта Моресси, леди Дэнверс. Я слышала, вы с Лайонелом приходитесь родственниками?

Так это Шарлотта! Та самая юная леди, что разбила сердце Лайонела? Диана с удивлением почувствовала проснувшуюся в ней ревность. Она объяснила это состояние действием шампанского.

— Да, — сказала Диана. — Дальними родственниками.

— В свет вас вывозит леди Крэнстон?

Диана почувствовала в тоне Шарлотты недовольство. Ей была непонятна причина этого.

— Да, это так.

— Не слишком ли много вам лет для первого выезда в свет?

— Возможно. Мне девятнадцать, скоро исполнится двадцать.

— Господи, мне всего двадцать, но я замужняя женщина.

— Поздравляю вас, миледи.

Шарлотта нахмурилась, ей показалось, что эта девушка пыталась съязвить.

— Вы, конечно, знаете, что лорда Сент-Левена сейчас не интересуют дамы?

— Сомневаюсь в этом.

Шарлотта засмеялась.

— Я говорила о дамах, дорогая моя и только о них. А свои мелкие привязанности и интрижки джентльмены очень тщательно скрывают.

Мелкие привязанности? Сколько презрения в этих словах! Можно подумать, что Лайонел где-то прячет любимого грызуна.

— Прислушайтесь к моему совету и держитесь подальше от вашего дальнего родственника; он нехороший человек. Именно поэтому я разорвала нашу помолвку. У него очень злобная натура, скорее, порочная. На вашем месте я не стала бы ему доверять.

— Но у него такие приятные, мягкие манеры, — немедленно выдала Диана откровенную ложь. — Он настоящий, джентльмен.

— Поверьте мне, дорогая, — тронула ее за плечо Шарлотта и тут же резко сменила тему: — Боже, какая вы крупная! Жаль! Джентльмены предпочитают женщин пониже и не с такими формами. Но если у вас хорошее приданое, найдется кто-нибудь, кого…

— Устроит мой рост?

— Ну, в общем, возможно…

— И мои руки? Вы знаете, что вот так, по статям, оценивают только лошадей…

— Вы странно шутите, мисс Саварол. И проиграете, если, не будете держать свои, резкие оценки при себе.

— Это не оценка, а просто другое мнение. Когда известно несколько точек зрения на предмет, легче судить объективно, миледи. Но вы сказали «проиграете». Кажется, это выражение тоже употребляется по отношению к скаковым лошадям?

— О нет! Проиграете — значит, останетесь невостребованной.

— Боже! Это как пустое седло…

— Довольно, мисс Саварол! Меня ваши шутки не забавляют. Вы невыносимы!

— Меня это убивает, — сказала Диана, глядя на разгневанную даму со всевозрастающей неприязнью. — Но не выбивает из седла, разумеется.

— Зато сбивает с пути.

Диана вздохнула.

— Да, Лайонел предупреждал меня насчет месье Дюпре. Он довольно ярко описал, что именно делают джентльмены с особами нашего пола, сбившимися с пути.

— Но вы, естественно, и без него хорошо осведомлены об этом, не так ли? Там, откуда вы приехали, нет общества, нет воспитания, нет правил приличия…

— Вы во многом правы, миледи. И я мечтаю побыстрее вернуться в свой круг. А теперь извините меня.

Диана отвернулась и пошла к выходу. Она знала, что в лице Шарлотты нажила себе врага, но ее это не беспокоило. Вот мерзавка! Если эта Шарлотта разбила сердце Лайонела, почему ее так беспокоят отношения между ним и Дианой? У Шарлотты нет причин для ревности. Спускаясь по широкой лестнице, Диана подумала, что Лайонел, невзирая на все его многочисленные недостатки, не должен быть связанным с такой женщиной. Даже в минуты гадкого непочтительного к ней обращения девушка не могла пожелать ему этого.

Диана оцепенела, когда услышала от Люции, что раньше трех они не уедут. У нее сильно болели ноги, о чем она тут же сообщила тетушке.

— У тебя все идет великолепно, девочка моя, — сказала тетушка. — Наверное, тебе просто туфли маловаты, утром займемся этим.

— Вы говорите «утром», тетушка? Вряд ли я доживу до утра. Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь сейчас увидел мои ноги.

— Разве на ней не самый большой размер из всех возможных, Люция? — подколол Лайонел.

— Лайонел! Как можно!

— Простите, Люция. Леди, не пора ли нам?

По дороге домой Лайонел молчал так же, как Диана по дороге на бал.

Наконец Люция спросила:

— Мальчик мой, что с тобой? Ты не пьян?

— Нет, — ответил он, и это короткое слово мгновенно вывело Диану из состояния дремы.

— Тогда что же с вами? У вас вышел весь запас оскорблений? Вам-то ваши туфли не малы, не так ли?

— Нет. Со мной все в порядке. Продолжайте спать, Диана. Так будет лучше для нас обоих.

— Я не оскорблю ваши тонкие чувства, если сниму туфли?

— Не стоит объявлять об этом во всеуслышание. Просто снимите их, а мы сделаем вид, что не замечаем ваших потных ног.

— Лайонел!

— Простите, Люция. — Он вздохнул, откинулся на мягкую спинку сиденья и закрыл глаза.

— Он изволит гневаться, — сказала Диана достаточно громко, чтобы ее услышал не только Лайонел, но и…

— Мисс… Диана! Замолчите!

— Я просто хотела сказать, что чувствую себя неловко, когда вы столь неприветливы, а точнее — грубы.

Лайонел открыл один глаз и сказал:

— Так и есть. Шарлотта, леди Дэнверс, старательно расписывала мне ваш отвратительный характер, низкие моральные качества, отсутствие воспитания, несдержанность, недовольство лондонским светом и неуважение к нему.

— Вот мерзкая ба… женщина!

— Совершенно с вами согласен.

— Боже мой! Зачем ей это, Лайонел?

— Простите, Люция. Мне нужно вначале кое-что спросить у Дианы. Вы разговаривали с этой дамой?

Диана неуверенно пожала плечами.

— Можно сказать и так. Помните, я выходила в дамскую комнату?

— Прекрасно помню. Вы перепили шампанского, и вам понадобилось…

— Лайонел!

— Извините меня, Люция.

— Так вот, она ждала меня там и вела себя нахально. Я защищала вас, милорд. Она предупреждала о вашей злобной натуре и отвратительном характере.

При этих словах Лайонел подобрался и подался вперед.

— Она — что?!

— Она предупреждала меня, что у вас…

— Я прекрасно слышал сказанное вами. Теперь вы видите, Люция? Шарлотта решила сыграть роль роковой женщины, но ей мешает произвести нужное впечатление мое общение с Дианой.

— Я заставила ее прикусить язык, — с удовлетворением сообщила Диана.

— Она потрудилась больше — заставила все языки заработать на ваш счет.

— Помолчите-ка вы оба, — проговорила Люция. — Я должна подумать. Отчасти меня радует, что Шарлотта сразу же показала свое истинное лицо. Ты же знаешь, Лайонел, я обладаю некоторым влиянием в свете, и я не позволю ей распускать эти злобные, лживые сплетни. Ее положение в свете окажется крайне шатким.

— Видимо, она полагается на мое благородство, а поэтому уверена, что я не предам ее. — Тон Лайонела был сух, как остров Моргана — кучка земли в Карибском море, где не росли ни деревья, ни кустарники.

— Предать ее? Но что она сделала? Разве не она разорвала вашу помолвку? Она сказала мне, что…

— Помолчите, Диана!

— Нет, милое мое дитя, помолвку разорвала не она, а Лайонел. Я заставлю эту нахалку замолчать, иначе вся округа узнает правду.

— Люция, я запрещаю вам это делать! Диана резко подпрыгнула на сиденье.

— Но почему? Я ничего не понимаю. С момента нашего знакомства вы только и делаете, что постоянно оскорбляете меня, а эту женщину, далеко не добродушную особу, защищаете. Вы все еще любите ее? Поэтому, да?

Лайонел вздохнул.

— Люция, постарайтесь найти ей в мужья немого, нет, лучше глухого.

— Я поняла, вы все еще любите ее! Вы слабы и…

— Будет, милая моя. Давай оставим эту тему. Вот, наконец, мы и приехали.

— Действительно «наконец», — бросил Лайонел в сердцах. Он помог Люции выйти из экипажа, затем подал руку Диане.

— Видите ли, дело в том, что я не могу надеть на распухшие ноги туфли, — отпрянув, сказала Диана.

Лайонел выругался про себя.

— Тогда идите сюда!

К удивлению Дианы, молодой человек обнял ее за талию и вынес из экипажа.

— Из-за вас у меня будет растяжение на спине.

Однако, произнося эти слова, он почувствовал прижавшееся к нему тело, ощутил прикосновение ее груди к своей, а также ее женственные бедра в своих руках.

Он пробормотал совсем тихо: «Завтра в первую очередь я решу эту проблему».

— Какую проблему? — спросила Диана, невольно приблизив к нему свое лицо.

— Это не ваше дело. Сидите спокойно, не то я вас уроню. И, Бог свидетель, вы этого заслуживаете.

— Да говорите же, что это вы вдруг стали скрытным? Струсили? Думаю, что струсили.

Язвительность подействовала на него.

— Завтра я найду себе милую… подругу.

— А, это как в мелкой интрижке? Прятать ее?

Он замер на верхней ступеньке лестницы и пристально посмотрел на девушку. Его лицо находилось всего в дюйме от нее.

— Откуда вы знаете о таких вещах?

— Ваша дражайшая Шарлотта предупредила меня о том, что и у вас, и у всех других джентльменов есть привязанности, которые вы тщательно скрываете. Все это странно: можно предположить, что вы тайно держите в своем доме какого-нибудь грызуна.

Он громко рассмеялся.

— Диана, вас следовало бы выпороть!

— А я думаю, что выпороть надо бы ее. Она еще рассказала, что светские дамы вас не интересуют, а интересны вам сами привязанности, с тех пор как она разбила вам сердце.

— За один день пребывания в Лондоне вы сумели раскопать больше грязи, чем я — за всю жизнь.

— Глупости. Я просто не понравилась ей и…

— Что «и»? Теперь вы струсили?

— Вы стоите на одном месте, Лайонел, дверь открыта, и здесь очень холодно. К тому же я — невероятно тяжелая, вы повредите себе спину.

— Все так. И…

Наконец Лайонел вошел в дом. Он раскрыл объятия, и она соскользнула вниз вдоль его тела. Лайонел опять увидел в ее глазах удивление. Его твердость, обусловленная кодексом чести джентльмена, пошатнулась. «Нет! — твердо сказал он себе. — Завтра я все улажу».

Лайонел вздохнул.

— Вы меня утомляете, Диана. Оботрите ноги и идите спать. Вырвитесь, наконец, из корсета, выпустите свои формы на свободу.

— Вы, милорд, скучны, неотесанны, вы — пародия на шекспировского героя, вы распутны…

— Распутен?! Шарлотта не могла такого сказать.

— Нет, дело не в ней. Я недавно услышала это замечательное слово и решила им воспользоваться. Вы предоставили мне такую возможность, и я не могла ее упустить.

— Конечно, нет, спокойной ночи.

Он похлопал ее по щеке, повернулся на каблуках и вышел. Из темноты возник Дидье и поклонился Диане.

— Спокойной ночи, Дидье.

— Спокойной ночи, мисс.

Она вздохнула с облегчением, когда поняла, что дворецкий ничего не скажет о ногах в одних чулках и о туфлях, которые она держала в руке за завязки. Интересно, видел ли он ее на руках у Лайонела?

Минут тридцать спустя, залезая под одеяло, Диана отметила про себя, что Лайонел заговорил о подруге, когда нес ее, Диану, на руках. Это решение она отнесла на счет легкого интереса, вызванного близостью ее груди.

Девушка провела по груди пальцами и мрачно спросила себя, что интересного в ней находят мужчины: нечто распухшее, вроде усталых ног… и постоянно торчащее вперед. Правда, ее няня, острая на язык угольно-черная негритянка Дидо многозначительно говорила Диане, когда ей было четырнадцать лет, что «такие дыньки еще пойдут для лакомства». Сама Дидо мужчинами не интересовалась, поэтому Диана решила, что не они подразумевались под «лакомством».

Или все-таки они?

Диана вдруг с тоской подумала о доме; в горле даже появился комок. Ей очень хотелось, чтобы с ней в Англию поехала Дидо, но отец воспротивился. Он сказал тогда: «Нет, моя милая, сейчас в Англии сильны предубеждения против рабства, они просто этого не поймут, поверь мне». Ей пришлось отправиться в путешествие с чужими людьми — с семьей плантатора-англичанина с острова Святого Фомы.

Пришлось расстаться с отцом, с управляющим Грейнджером, с лошадью Танис, с Дидо… От усталости мысли Дианы начали путаться. Последним, о ком она подумала перед сном, был Лайонел, дальний родственник, который поднял ее, понес на руках, прижав к себе, и заставил испытать такие странные чувства.

* * *


Подругу Лайонел нашел себе на следующий день вечером в театре. Ее звали Лоис, и, к большой радости графа, она не пыталась изображать француженку. Родом она из Бирмингема, свежая, приятно пухленькая, с пышными формами и, разумеется, без средств к существованию. Он ничего не отвечал троим посыльным от Люции, которые приходили со все более повелительными посланиями, и любил Лоис до тех пор, пока та не сказала своим звонким, негромким голосом:

— Умоляю, милорд, довольно.

Он снова навалился на нее, чувствуя себя диким самцом. Лоис провела пальцами по его красивому лицу.

— Давно не было женщины, милорд?

— Слишком давно, черт побери! — сказал он и отодвинулся от нее. — Простите, Лоис. Больше не буду так с вами обращаться.

Лайонел встал и начал одеваться, затем повернулся к лежавшей девушке. Он вдруг вспомнил еще об одной детали, из-за которой остановил свой выбор на ней, — это размер ее грудей. Они были тяжелые и круглые, с большими темными сосками. Лайонел проглотил стоящий в горле комок, чувствуя себя дураком, но не желая в этом признаваться даже самому себе.

Лоис смотрела на одевающегося у камина молодого человека. Он был просто великолепен — крупное, сильное тело. Из своего опыта она знала, что он будет обращаться с ней по-доброму. Он не был извращенцем, просто сильно стосковался по женщине. У него были каштановые волосы с золотым оттенком. Да, он очень понравился Лоис.

Затем Лайонел занялся наймом горничной и повара для Лоис. Ее маленькая квартирка находилась в одном из переулков, выходивших на Керзон-стрит. Уходя, гость тактично оставил ей на туалетном столике пятьдесят фунтов.

Вернувшись в свой городской особняк Сент-Левенов — чудовищное здание, построенное его дедом, — граф получил еще несколько записок от Люции. Он настолько устал, что мог лишь покачать головой. Затем граф, сославшись на лихорадку, приказал слуге Кенуорси передать ее светлости леди Крэнстон свои извинения, после чего облегченно вздохнул.

Кенуорси, худощавый лысый мужчина средних лет, расторопный и преданный камердинер графа, коротко кивнул. Он озабоченно посмотрел на хозяина, медленно поднимающегося наверх, в спальню.

* * *


— Лихорадка… так-так, — пробормотала Люция, вглядываясь в каменное лицо камердинера. — Все это чушь, и вам это известно! А теперь, Кенуорси, расскажите мне, пожалуйста, чем на самом деле занят ваш хозяин.

— У него лихорадка, миледи, — повторил настойчиво слуга. — Его светлость навестит вас, как только сможет встать с постели.

— Вздор!

Когда Дидье избавил Кенуорси от августейшего допроса леди Крэнстон, Диана фыркнула и выпалила:

— Это глупо! Он просто вредничает, но мне все равно! Он не нужен нам, тетушка. Пусть сам разбирается со сплетницей Шарлоттой! Пусть сам…

— Прекрати, дорогая! Он нам нужен со своим неотразимо высокомерным видом хотя бы для того, чтобы сопровождать нас. Я уверена, что он появится, когда сочтет нужным.

После полудня, когда к тете Люции явились с визитом три старые приятельницы, Диана чуть было не узнала правду о родственнике. Попивая чай в гостиной они перемывали косточки молодежи, сопровождая беседу вздохами, горестными покачиваниями головой и фразами типа «достойно сожаления», «позор для родителей» и тому подобное.

— Разумеется, когда до меня дошли слухи о лорде Сент-Левене, я решила, что должна немедленно передать их вам дорогая Люция.

Сдержанная на первый взгляд пожилая дама с седыми тугими буклями, костлявая, с острым, как клинок, разумом, была настоящим светским драконом.

Перед самым интересным Диану отослали прочь, но она притаилась за дверью и вся превратилась в слух.

Люция, ничего не знавшая о Лайонеле, кроме того, что у него якобы лихорадка, насторожилась, желая получить сведения о племяннике от кого угодно, даже от такой заядлой сплетницы, как Агата Дэмсон.

— …и еще моя горничная узнала от племянницы своей двоюродной сестры, которую лорд Сент-Левен нанял к своей… гм…

— Я могу вам чем-нибудь помочь, мисс? — послышалось за спиной.

Диана едва не взорвалась от досады, но сдержалась и улыбнулась Дидье. «Он понял, что я подслушивала», — подумала она, посмотрев в глаза слуге.

— Да, вы поймали меня, Дидье, но ведь они говорят о Лайонеле, а мне хочется знать, что происходит.

— Вы же леди, — напомнил ей Дидье тоном обличающего грехи архиепископа.

— А вы все знаете, но мне не скажете.

— Совершенно верно, мисс.

— Это нечестно, Дидье.

— Да, мисс. Не желаете ли чаю?

— Нет. Значит, мне придется выяснять самой, не так ли? Дидье побледнел, Диана улыбнулась.

— Я поговорю с миледи, — сказал он в ответ. — А Baм мисс, я посоветовал бы пойти к себе.

Глаза Дианы блеснули.

— Совсем наоборот, — заявила она. — Я собираюсь прогуляться.

Ответ девушки показался Дидье невинным, и он успокоился.

— Я позову Джемисона, мисс. Он будет сопровождать вас. Я полагаю, вы идете в парк? Что ж, это очень хорошо.

Диана не стала его переубеждать.

Джемисон, второй лакей, с часто мигающими голубыми глазами и широкой улыбкой, был счастлив сопровождать мисс Саварол. А Диана тут же начала строить планы, как избавиться от него во время прогулки.

Эта задача оказалась невыполнимой. Джемисон получил четкие указания от Дидье, а все слуги выполняли распоряжения старого монаха с религиозным рвением.

— Мне хотелось бы пойти на Портсмут-сквер, Джемисон.

— Это будет далековато, мисс.

— Ничего, наймите кэб.

Джемисон, к сожалению, не знал, где находится особняк лорда Сент-Левена. Он охотно проводил мисс Саварол прямо в логово льва.

Кенуорси в особняке не было, когда Диана уверенно постучала медным молоточком, прикрепленным на дверях городского особняка Сент-Левенов.

Слуге Титвиллеру далеко было до Кенуорси. Когда Диана величественно потребовала свидания со своим кузеном, он вытаращил глаза, начал запинаться и бессмысленно пятиться назад.

— Передайте графу, — сказала Диана, строго глядя на слугу, — что это крайне срочно, и если он не выйдет через десять минут, я пойду к нему сама.

Джемисон смотрел на девушку во все глаза. Ему несложно было представить себе реакцию Дидье, когда он узнает об этой эскападе. Лакей едва не застонал вслух, так как знал, что принесшему дурные вести отрубают голову.

Титвиллер потерял остатки апломба и через две ступеньки бросился наверх.

— Какого черта! — услышала Диана голос Лайонела.

— Милорд, прибыла мисс Саварол. Она сказала, милорд, что это крайне срочно.

Лайонел сильно устал от пресыщения. Он долго ругала вслух, затем приказал:

— Найдите немедленно Кенуорси. Он выпроводит ее.

— Кенуорси отлучился, милорд. Она еще сказала, милорд, что… гм… если вы не спуститесь, то она сама пойдет к вам.

Лайонел уловил, наконец, умоляющие нотки в голоса Титвиллера. Подействовала и угроза Дианы: сомнений не было, что девушка ее выполнит. Граф опять выругался и отбросил одеяло.

Диана уже шагнула на первую ступеньку лестницы, когда Лайонел вышел из спальни.

— Как вы посмели?! — закричал он.

— Вы не слишком торопились!

— Я спускаюсь вниз только для того, чтобы надрать вам уши, Диана!

— Он страдает от лихорадки, как же! Что с вами происходит? Неужели вам все равно, что Шарлотта…

— Замолчите! — Он бросился к ней, схватил за плечо и с силой втолкнул ее в библиотеку.

— Как здесь мило, — сказала Диана, оглядываясь по сторонам. — Спорю, что вы не прочли и четверти всех этих книг.

— Ошибаетесь, Диана. Что вы тут делаете? Это квартира холостяка, и неприлично, чтобы…

— Вы ужасно выглядите. Вы когда спали? Вы вправду заболели?

— Спасибо за беспокойство. На оба вопроса отвечаю «нет»!

— Тогда что?..

Лайонел повернулся к гостье спиной, подошел к бару и налил себе бренди.

Поставив пустую рюмку, он глубоко вздохнул и повернулся к Диане.

— Садитесь. У вас десять минут, потом вы уходите

— Какой гостеприимный хозяин! — заметила она и легко опустилась в кожаное кресло.

Лайонел с застывшим на лице раздражением молча смотрел на Диану.

— Вы должны появиться у Люции. Шарлотта продолжает строить козни против вас, и тетушке нужна ваша помощь для отражения удара.

— Я приеду вечером. Кажется, Люция достала билеты в «Альмак». Я буду вас сопровождать. Что еще?

— Я хочу знать, что с вами происходит. Почему вы не приезжали?

— Я был занят.

— Господи, да чем вы могли быть заняты? А, вы, наверное, играли в азартные игры и проиграли все состояние? А теперь вышибете мозги пистолетом?

Лайонел вздохнул и пригладил свои взлохмаченные кудри.

— С дрожью в сердце задаю вам вопрос: кто научил вас таким выражениям?

— Азартные игры? Я слышала об этом от Джемисона — второго лакея, который проводил меня сюда. Он говорил с кучером тети Люции.

— Ваш вопрос глуп. Нет, я не играл.

— Где же тогда вы были?

— Черт возьми, вас это не касается, Диана!

— А, знаю… Вы прячетесь от вашей дражайшей Шарлотты!

Она произнесла эти слова таким оскорбительным, ядовитым тоном, что сдержанность Лайонела исчезла и он почти прокричал:

— Я был с моей новой любовницей, черт побрал бы ваше нахальство!

Слова вылетели неожиданно, и от досады он выругался. Диана смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Она здесь? Наверху, в… вашей спальне?

Лайонел потерял дар речи. Он отвернулся и налил себе еще бренди. Затем почти простонал через плечо:

— Я действительно собираюсь побить вас, Диана.


Глава 4


Больше всего на свете людей злит, когда их не принимают всерьез.

    
Паласио Вальдес


— Что вы собираетесь сделать? — с ее губ сорвался чистый, звонкий смех. Она даже согнулась, схватившись за живот.

Лайонел молча выдержал сцену нарочитого веселья, затем вздохнул.

— Мне очень хотелось бы отшлепать вас, но я не могу на это решиться. Даже если я попытаюсь, вы непременно постараетесь стукнуть меня так, чтобы лишить мужских качеств.

— Это, дорогой кузен, самое меньшее из того, что вы от меня получили бы! — Она снова согнулась от приступа хохота.

— Вернемся к поведению, которое приличествует девушке, Диана: вам не положено знать о мужских качествах или о том, как их повредить.

— Я не дура, Лайонел, и растили меня не под колпаком. Вы думаете, я не понимаю самых простых вещей и того, что происходит вокруг меня? — Она ехидно хихикнула.

— Наверное, нет, — прищурив глаза, проговорил Лайонел. — Вы для меня как заноза. Надеюсь, вы знаете значение слова «заноза», достаточно простое для вашего понимания?

Не отвечая на выпад графа, Диана продолжила начатую тему о любовнице.

— Почему вы так плохо выглядите? Маленькая интрижка должна была развлечь вас. Вы рассердились на эту женщину? Или она ударила вас?

— Напротив.

— Вы ее ударили?

— Не говорите глупости, Диана! Ваши десять минут кончились, вам пора.

— А вы пойдете наверх, к ней?

— Послушайте, колючка, джентльмены не селят любовниц в своих домах.

— Значит, вы ее прячете?

— Не совсем, скорее, скрываю. Джентльмены ничего не выставляют напоказ.

— Посмотрите на себя в зеркало, до чего вы себя довели бурным увлечением — до очевидной болезни.

Замечание было настолько верным, что Лайонелу не удалось сдержать улыбку.

— Да, — сказал он. — Я слишком увлекся… — Он вдруг замолчал, с ужасом осознав, что весь этот разговор крайне неприличен для джентльмена, которым он, Лайонел, является. — По-моему, вам пора уходить. И помните, моя маленькая Диана…

— Это я-то маленькая Диана?! Какой вы ненаблюдательный, Лайонел!

— О Боже, да идите же, Диана! Я страшно устал и, если не отдохну, не смогу сопровождать вас в «Альмак».

— А что передать тете Люции?

— А уж это, глупая вы девчонка, ваше личное дело. Но я советовал бы вам не рассказывать тетушке о том, как вы ворвались в мой дом в сопровождении одного лишь лакея, как пригрозили моему дворецкому, что вытащите меня из постели.

— Тогда что же мне сказать?

— Ну хорошо. Теперь, когда вы признали мое превосходство в умственном отношении и положились на мой опыт…

— Лайонел, вы слишком самоуверенны…

— …я снова пошлю к ней Кенуорси, чтобы договориться о вечерней встрече. А теперь идите.

Диана встала и, нахмурившись, прошла мимо графа в роскошно убранную переднюю, где на мгновение остановилась и огляделась.

— Какой странный дом…

— Вы хотите сказать, отвратительный. Можете обсудить эту проблему на спиритическом сеансе. Во всем виноват мой покойный дед, а не я.

— А у вас, разумеется, не хватило времени на переделку.

Девушка вздохнула. Она не знала, что Джемисон притаился за мертвенно-белой греческой статуей, вглядываясь и вслушиваясь в происходящее.

— Надеюсь вечером увидеть вас в лучшем настроении.

— Придется постараться, — сказал Лайонел. Затем, понизив голос, добавил: — И помните, Диана, что если я решу вас побить, вам и вправду основательно достанется.

— Когда же? Вы слишком самоуверенны в своих силах. Я жду не дождусь, когда от боли завопите вы.

— Это просто глупо, Джемисон! — Лайонел выругался, а эта чертова Диана рассмеялась. — «Теперь без промедленья удалитесь».

— Снова Шекспир. — Она склонилась к нему и театрально прошептала: — А вы тем временем вернетесь к амплуа любовника.

— С величайшим удовольствием, — сквозь зубы процедил Лайонел. Он кивнул вошедшему Титвиллеру, и дворецкий открыл дверь.

— До вечера, мисс Саварол.

— С нетерпением жду нашей встречи, милорд.

«Вот нахалка», — подумал он про себя и вернулся в спальню.

* * *


«Альмак», расположенный на Кинг-стрит, разочаровал Диану. Хотя теперь ей было легко в новых, побольше, туфельках, девушка осмотрелась, вздохнула и приготовилась скучать. Сквозняки, как в амбаре, закуски самые заурядные, но какое общество… блеск драгоценностей, оркестр играет контрданс… «Хотя бы Шарлотта пришла, — подумала Диана. — Ее присутствие избавило бы меня от скуки в перерывах между танцами». Диане пришлось отдать должное Лайонелу — в строгом вечернем сюртуке и черных панталонах он смотрелся прекрасно. Его голубые глаза были еще ярче на фоне темного костюма.

Диана не догадывалась о цели посещения «Альмака», зато знали Люция и Лайонел. Граф понимал, что ему придется убедительно пригрозить Шарлотте. Он не сомневался, что сможет заставить сплетницу прикусить язык, о чем и сказал Люции.

— Не уверена, — после паузы отозвалась тетушка, радуясь, что Диана отвлеклась и не слушала. — Почему бы нам не позволить ей продолжать в том же духе? Думаю, ей никто не поверит. Если сплетни опять пойдут, ты сможешь выяснить ситуацию с Дэнси. Бедняга, хотя он и не джентльмен, но все же…

— Нет, не джентльмен. Я подумаю, Люция. Но хватит об этом. Пусть Диана веселится… в оставшееся время ее пребывания в Англии.

При этих словах Люция нахмурилась. Она не желала мириться с крушением ее матримониальных планов, в особенности после визита Дианы в дом графа. Дидье, разумеется, все выпытал у Джемисона и, выполняя свой долг, доложил Люции. Старушка ничего не сказала своей подопечной, но с гордостью подумала, что Диана не из слабовольных. Она надеялась, что ее внучатая племянница однажды твердо решит добиться своего кузена. А Лайонел, по мнению Люции, сдастся, если будет больше времени проводить в обществе Дианы. Старушка была довольна, что Шарлотта постоянно строит козни против племянника, но сознаться в этом двоим молодым людям она не могла даже под пыткой. Если бы не Шарлотта, Лайонел не обратил бы никакого внимания на Диану.

Лайонел почтительно взял Диану под руку, проводил к четырем патронессам вечера в «Альмаке», отрекомендовал ее как «милую девушку». Затем он склонился к своей спутнице и прошептал:

— Сколько вы мне заплатите, чтобы графиня Ливен так и не узнала о вас правду, милая?

Но Диане было не до него, она заметила Шарлотту, судачившую с приятельницами. Девушка расправила плечи, невольно выпятив грудь, на что Лайонел тут же обратил внимание.

— Мне кажется, — начала она, — наша дорогая Шарлотта снова взялась за свое. Я не люблю быть предметом обсуждения такое долгое время. — При этих словах глаза ее сделались зелеными, как мох на ирландских скалах. Затем, повернувшись к Лайонелу, она спросила: — Сегодня у меня не слишком сильно напудрено лицо?

Он внимательно рассматривал ее: брови дугами, невероятно длинные ресницы чуть темнее великолепных светлых волос, тонкий нос, не слишком длинный и не слишком короткий, полные губы вопросительно приоткрыты.

— Вполне сносно, — заявил Лайонел, слегка поджав губы. — Начинается вальс. Пойдемте, вы же получили августейшее разрешение. Напомните, вам нужно разучить другие танцы.

— По-моему, в других танцах слишком много прыжков, — заметила Диана.

— Боитесь выскочить из корсажа?

— Вы злопамятны.

— А у вас необыкновенно привлекательная грудь, дорогая Диана.

— Достойная вашего высочайшего внимания даже теперь, когда вы завели интрижку?

— Осмелюсь сказать, что ее природа наградила еще больше, чем вас, но это не важно. В настоящий момент я довольствуюсь тем, что имею.

Диана обозвала его, шепнув на ухо, после чего он расхохотался, запрокинув голову. Все стоящие вблизи обернулись, Шарлотта тоже.

Лайонел обнял Диану и вывел ее на середину бального зала.

— Меня еще ни одна дама так не называла, — заметил он после того, как умело провел свою партнершу мимо пожилой пары.

— Это были не сомнения относительно законности вашего рождения, а оценка вашей натуры.

Лайонел вдруг почувствовал огромное удовольствие от общения с Дианой. Тоска последних месяцев исчезла как по волшебству. Предательство еще не забылось, поэтому он по-прежнему подозрительно относился ко всем поступкам так называемого слабого пола. Но Диана, дерзкая, с полными губами… Лайонел заставил себя прекратить подобные рассуждения и, кружась, повел свою партнершу по большому кругу. Она была в восторге.

— Как хорошо!

— Я, кажется, говорил вам, что вы — прирожденная танцовщица.

Пропустив его слова мимо ушей, она проговорила:

— О Боже, на меня сверкает глазами милейшая Шарлотта. Лайонел, я не понимаю, почему она меня так невзлюбила? Она все еще любит вас? Ревнует?

— Диана, я не хочу говорить ни о Шарлотте, ни о моей краткой и несчастной помолвке с этой дамой.

— Мне хотелось бы услышать от вас все. Вы же понимаете, что я могу и сама разузнать…

— Придержите язычок, иначе порка состоится раньше, чем вы думаете.

Диана попыталась задеть его:

— А вот и месье Дюпре. Он смотрит на меня… весьма пристально. Считаю, мне нужно согласиться потанцевать с ним. Как вы думаете, он попытается меня соблазнить?

Выражение лица Лайонела не изменилось. У него был большой опыт в подобных словесных поединках. Правда, обычно это происходило с приятелями, а не с дамами, которые были однообразны и совсем с ним соглашались. Поэтому перепалки с Дианой его очень забавляли.

— После вальса я провожу вас к нему. Потом вы любезно расскажете, какими приемами он в таких случаях пользуется…

— Вы меня провоцируете?

— Верно. А теперь еще один большой круг… ой! Диана, будьте повнимательнее к моим ногам и к своим каблукам!

— Мне очень жаль…

— Черта с два вам жаль!

Лайонел так быстро закружил Диану, что ей пришлось опереться на него для сохранения равновесия. Чувство неловкости опять проснулось где-то глубоко внутри. Девушка подняла глаза на своего партнера: рука, лежавшая на его плече, бессознательно напряглась. Лайонел, готовый спорить на своего лучшего рысака, что теперь он неуязвим, понял собственную ошибку. После любви с Лоис он должен был оставаться холодным как лед. Но вместо этого он превратился в похотливого самца. Лайонел резко отпрянул от своей партнерши и поджал губы. Надо проводить ее к Дюпре, и будь что будет.

Но, разумеется, граф не сделал этого. Глядя перед собой, он подвел девушку к Люции, которую в ожидании Дианы окружали четверо молодых людей.

Люция поздравляла себя с прекрасно выбранной стратегией. Она с удовольствием выслушала сообщения дам о том, что леди Дэнверс повторяет свои сплетни.

— Если она не изменит своего поведения, — заявила леди Омберсли, — то превратится в изгоя. Я сама буду способствовать этому!

Разумеется, у Люции не было никакого желания посвящать своего дорогого племянника в сложившуюся ситуацию.

С неприступным видом молодой человек подвел Диану к сгоравшему от нетерпения сэру Мортимеру Данлеви, бездельнику и манерному хлыщу.

— Я иду играть в карты, — сказал Лайонел, невольно провожая взглядом Диану, которая улыбалась этому хлыщу. — Если не ошибаюсь, Дэнси собирается расстаться с последней рубашкой. Он вообразил себя мастером игры в пикет. Мне очень хотелось бы высечь его, а затем высказать ему…

— Нет!

Лайонел проницательно посмотрел на Люцию.

— Почему нет, черт побери?

— Я уже говорила тебе, мой мальчик: хочу, чтобы все осталось, как есть… хочу подождать и посмотреть, куда подует ветер.

— К сожалению, моя дражайшая тетушка, вы ведете себя крайне неразумно. Я буду поступать, как считаю нужным. — Он поднял руку, как бы останавливая возможные протесты с ее стороны. — Однако я не скажу ни слова, если в этом не будет необходимости.

Люцию такое объяснение удовлетворило. Она смотрела, как молодой человек шел через бальный зад, останавливаясь по пути поболтать с друзьями и кивая знакомым. Она видела тоскливые и безнадежные взгляды девушек и только тоскливые — дам. С этого момента сердце Люции не болело за племянника. Она была уверена, что Диана возродит его к жизни.

К сожалению, Лайонел еще оставался за карточным столом, когда месье Дюпре пригласил Диану на вальс. Прежде чем согласиться, девушка поймала себя на том, что ищет глазами Лайонела. Его не было. Она вскинула подбородок, улыбнулась Этьену Дюпре и грациозно подала ему руку. Если Лайонел вернется — она молилась про себя, чтобы он вернулся, — будет причина поворчать.

Поскольку все внимание Дианы было направлено на поиски Лайонела, то она машинально кивала в ответ на слова Дюпре. Его это, разумеется, очень устраивало, так как он не предполагал, что мысли ее далеко отсюда. Его, правда, удивило, когда леди начала соглашаться с комплиментами в свой адрес, и в целом ее поведение показалось ему многообещающим. Леди Дэнверс дала ему верное направление. Годами отточенным приемом он повел Диану, вальсируя, в угол бального зала, за большой папоротник в вазоне. Жаль, подумал француз, что в этом мерзком заведении нет балкона.

Диана вернулась к реальности, когда ее ноги вдруг перестали двигаться в танце.

— Почему мы остановились, месье? Музыка еще не кончилась.

Он что-то пробормотал в ответ на воркующем французском и провел пальцем по ее щеке и ниже, по шее.

— Такая мягкая и такая упругая, — продолжал он говорить по-французски, удивляясь необразованности девчонки.

Диана сделала вид, что не поняла его прекрасных слов. Затем она посмотрела на Дюпре, слегка наморщила лоб и проговорила:

— Мягкая и упругая? Так говорят о тропических цветах.

— Ах, голубка моя, ваш аромат, такой сладкий, такой seduisante…

— Какой-какой? От меня как-то не так пахнет?

— Да нет же! — Он пробормотал еще несколько слов по-французски, и Диана с поразительной точностью угадала, что на этот раз это не комплимент.

Дюпре вытянул руки вперед, к ней, его пальцы оказались всего в дюйме от ее груди. Девушка отступила назад и почувствовала, как ее накидка коснулась листьев папоротника.

— Такой цветок уже пора срывать, не так ли, ma petite?

— Нет, — ответила она. — Сейчас пора принести мне бокал самого легкого пунша.

Дюпре нахмурился, но продолжал настаивать:

— Ваше тело расцвело и созрело для меня. Я дам вам наслаждение, которое…

— Глупости! Простите, месье, но вы чрезвычайно навязчивы. Я хочу вернуться к тетушке.

Униженный месье Дюпре с подозрительно красным лицом был вынужден проводить неотесанную девицу к ее родственнице. Затем он направился к леди Дэнверс. Поскольку она превосходно владела французским, Дюпре собирался поговорить с ней предельно откровенно.

— Почему ты пошла танцевать с этим человеком? — потребовала Люция ответа, пока Диана отчаянно обмахивалась рукой.

— Чтобы позлить Лайонела, но он меня не видел. Он такой…

Люция улыбнулась. Не будь Диана такой открытой…

— Да, он такой.

Весь вечер Лайонел провел за картами, пока не наступило утро и не пришла пора провожать дам домой. По-видимому, он ничего не знал о выходке Дианы и заговорил, лишь когда они подъехали к дому Люции. Молодой человек помог тетушке выйти из экипажа, затем проговорил, едва взглянув на Диану:

— Надеюсь, сегодня мне не грозит растяжение? Вы не снимали туфель?

— Они мне велики и все время спадают.

— Это невозможно! С девушки ваших размеров… Идемте, Диана. Я хочу завтра встать без головной боли и расстройства желудка.

— Никак не можете оправиться от последствий вашей интрижки?

— Нет, — ее язвительный тон заставил его ответить ей тем же, — я намерен продолжить ее, как только избавлюсь от вас.

Она опять высказала сомнение в его законнорожденности, прибавив к этому его явное сходство с упрямым родственником лошади.

Лайонел рассмеялся и прошептал ей на ухо:

— Ревнуете, мисс Саварол?

— Месье Дюпре сказал, что я вполне созрела, — заявила она. — Это было, когда он отвел меня за папоротник.

Он прищурился и поджал губы, а Диана, невозмутимая, как дочка викария, опустила глаза, чтобы граф не увидел в них насмешливых искорок.

— Вы ослушались меня.

— Ой, я так устала… — зевая, сказала она.

— Я внесу эту вольность в мой список. Вы еще получите от меня шлепок ниже спины.

Его пальцы задрожали, что не вязалось с выбранным им стилем поведения, и, не оборачиваясь, он пошел прочь.

Лайонел с трудом поборол обуревавшие его чувства. От Лоис он ушел только утром, оставив все силы на скомканной постели. На ее лице играла улыбка, и Лайонел остался доволен собой.

Эта интрижка доставляет удовольствие, поэтому граф может собой гордиться. Он был прекрасным любовником, женские стоны и вскрики лишь разжигали его страсть. Когда Лайонел ласкал восхитительную грудь Лоис, перед ним стояло лицо Дианы. Это было невыносимо! Укладываясь в домашнюю постель, граф представил себе, как стонала и кричала бы от наслаждения Диана, если бы он с ней занимался любовью.

Вот болван!

Она, скорее всего, завопила бы… «Свинья…» — так она назвала бы его. Она, наверное, стала бы бить его по рукам, если бы он попытался ласкать ее, ей была бы противна даже мысль о том, как его язык ласкает каждый дюйм ее тела…

Что же происходит с ним? Он ведь достаточно устал и слишком увлечен своей новой интрижкой, чтобы возбуждаться от мысли о трепещущей обнаженной груди Дианы.

* * *


Целомудренной Диане были неведомы тайны любовных интрижек и плотской любви. Она просто ощущала прилив жизненных сил, когда находилась рядом с Лайонелом. Ее это удивляло, так как они почти ничего не знали друг о друге, а перемирия их были настолько коротки, что даже поговорить не было времени.

Про себя девушка отметила, что говорить просто так — скучно, обмениваться оскорблениями куда веселее, а Лайонел к этому располагает.

Засыпая, она опять затосковала по дому.

* * *


— Ты могла бы хоть притвориться, что получила удовольствие!

Шарлотта покорно погладила мужа по спине.

— Бог свидетель, когда-то ты умоляла меня об этом! Уж не планируешь ли ты изменить мне, как Лайонелу?

Плавный ход ее мыслей прервался. Она застыла, ощутив его на себе.

Шарлотта пришла в ярость и собиралась высказаться, но он уже вошел в нее, пробормотав хриплым, злым голосом:

— Ты родишь мне наследника прежде, чем заведешь любовника, черт тебя подери!

— Да, — сказала она в момент наивысшего наслаждения. — Ты получишь своего наследника, но после этого и близко не подойдешь к моей постели!

Он застонал, чувствуя себя самым большим дураком в мире. Жена подождала, пока он успокоится и ляжет рядом.

— Думаю, дорогой Дэнси, что моим первым любовником станет Лайонел. Он такой восхитительный, огромный… А как он сложен! У него необыкновенно красивый рот, а руки…

— Лайонел теперь к тебе и близко не подойдет, Шарлотта. — Дэнси слишком устал от этого опостылевшего и несуразного брака, чтобы злиться. Из-за женщины он потерял друга, а она оказалась не такой, какой он себе ее представлял. Боже, какого же он свалял дурака!

— Вот увидишь, — заявила она и зевнула ему в лицо.

— Скучно с тобой, милая женушка. Пойду-ка я завтра в театр. Неделю назад я видел там прелестное создание. Я думаю, она мне подойдет.

— Если ты говоришь о пышнотелой милашке Лоис Брэден, то забудь о ней, ты опоздал.

Он действительно думал о восхитительной Лоис, и то, что жена знала ее, заставило его насторожиться.

— Откуда ты ее знаешь?

— Милый Дэнси, вы, мужчины, такие наивные. Мне больно говорить тебе об этом, но сейчас ее опекает Лайонел.

У Дэнси перехватило дух, но не от злости на Лайонела

— Тогда, может, у Лоис есть сестра, — предположил он.

— Они все в некотором роде сестры, не так ли? Дешевые потаскушки, которые…

Он расхохотался.

— Зато ты просто бесценна, не так ли, Шарлотта?

— Замолчи, свинья!

— Вчера вечером я потерял пятьсот фунтов. Тебе стоит серьезно подумать о любовнике, ведь он должен будет оплачивать твои услуги, поможет со счетами за туалеты и так далее.

Шарлотта, у которой на какое-то время язык присох к гортани, выскользнула из постели и схватила халат.

— Зачем так беспокоиться, дорогая? Я уже видел все, что ты можешь предложить.

— То же самое могу сказать о тебе, Дэнси! Как я не рассмотрела тебя получше, прежде чем лечь с тобой в постель?!

— Ты даже не представляешь, насколько наши мнения сходятся!


Глава 5


Ты слушаешь меня, иль говорю с глухим я?

    
Эсхилл


— Диана, вы слышите меня?

— Слышу.

— Пожалуйста, выйдите, мне нужно поговорить с Люцией наедине.

— Почему наедине? — спросила Диана, вспыхнув, как порох.

— Пойдите в парк и поиграйте там с детишками, Диана.

— Дорогая, — произнесла Люция, не сводя глаз с Лайонела, — действительно, пойдите с Джемисоном в парк.

Уходить Диане не хотелось, но выбора не было — они оба против нее. На прощание она хмуро посмотрела на Лайонела и вышла из гостиной.

— Теперь, мой мальчик, говори.

— Я получил крайне неприятное известие, — ответил он. — Сегодня утром ко мне приходил стряпчий Мэнверс. Он сообщил о смерти моего двоюродного деда Оливера Менденхолла, а я, как вам известно, являюсь его наследником. Ему принадлежала сахарная плантация на Тортоле, и теперь я обладатель не только запасов сахара, рома и черной патоки, но еще и сотни рабов. Старик даже в завещании назвал меня щенком Эштоном. Вы рассказывали мне, Люция, о наших с ним родственных связях, но я не уверен, что у него нет более близких родственников.

— А если они есть?

— Я бы передал им все сокровища. Подумайте только, Люция, — рабы, сотня бедняг. Проклятие, я не хочу иметь ничего общего с этим! Что же мне делать?

— Он сам решил, что его наследником являешься ты, мой мальчик, так же, как и моим. Я хочу тебе напомнить, что, даже если и есть более близкие родственники, ты должен выполнить свой долг. Ты не имеешь права перекладывать ответственность на других. Твой долг — выполнить последнюю волю двоюродного деда.

— Выполняя его последнюю волю — как сказал Мэнверс после выпитого им бренди, с помощью которого он перестал сыпать путаными юридическими формулировками, — я должен поехать на плантацию, осмотреть ее и затем решить, полагаясь на сведения из первых рук, что с ней делать.

— Это очень разумно.

«Нехорошо с моей стороны пользоваться кончиной бедного Оливера», — подумала Люция. Но если исходить из планов, построенных ею, это событие произошло как нельзя вовремя. К тому же бедный Оливер был очень стар, старше ее на целых десять лет. Теперь дорогому Лайонелу придется сопровождать свою кузину в Вест-Индию.

— До моего приезда за плантацией будет присматривать управляющий Эдвард Бимес. Мэнверс намекал, что этот управляющий — мошенник. Я сомневаюсь в справедливости его слов, ведь у него не было времени навести справки.

У Люции едва не сорвалось с языка, что этот Мэнверс, судя по всему, хитрец. Стряпчий, видимо, заметил нерешительность Лайонела и сумел найти нужный подход, несмотря на выпитое бренди.

— Думаю, там с рабами очень плохо обращаются, — сказала Люция, подливая масла в огонь.

— Это было бы неразумно! Как можно плохо обращаться с теми, от кого зависит твой капитал?

Люция пожала плечами.

— Не прячь голову в песок, Лайонел. Вспомни некоторых из наших друзей, которым все равно, что хижины их арендаторов разваливаются, которым наплевать, если на их землях детям нечего есть, и тех лордов и леди, которые требуют от своих слуг беспрекословного выполнения любых их капризов. Разве это не рабство? По-моему, мир стал очень жесток и злобен к неимущим.

Лайонел задумался.

— Да, вы правы. Но станет ли их жизнь лучше после освобождения?

— Сомневаюсь. Но здесь, в Англии, черные рабы не нужны. А если бы требовались, не было бы предубеждения против рабства.

— И в этом вы правы, — проговорил Лайонел и пригладил волосы. — Просто все это очень неожиданно.

— Я уверена, ты выполнишь свой долг, мой мальчик. Кстати, почему ты не хотел, чтобы обо всем этом узнала Диана?

Он помрачнел.

— Не знаю… Она наверняка вставила бы свое слово, а я, возможно, прикрикнул бы на нее, и тогда…

Я понимаю, дорогой мой, понимаю.

— Есть еще одна причина: Диана выросла среди рабов, привыкла к такой жизни и принимает ее как должное. Скорее всего, я надрал бы ей уши, если бы она начала защищать рабство.

Люция, никогда не обсуждавшая с Дианой проблему рабства, получила еще одну возможность похвалить девушку.

— Диана очень дружелюбна со слугами, может быть, даже слишком. Они ей платят тем же, готовы умереть за нее. Можно ли представить ее жестокое обращение с другими слугами только потому, что у них черная кожа?

— Но рабы являются собственностью, тетушка. У них нет выбора. Уйти от жестокого хозяина или хозяйки они не могут.

— Зато им дают дома, их лечат, их хорошо кормят.

При этих словах Дианы и Люция, и Лайонел обернулись.

— Вы мало погуляли в парке, — заметил Лайонел.

— Я не была в парке. Я просто прошлась вокруг дома.

— И все же выбора у них нет, — заметил граф.

— Они не смогли бы сами сделать выбор. Даже если бы отец освободил рабов, они продолжали бы беспомощно стоять на месте.

— Это абсурд! Вы сознательно держите их в невежестве…

Битва продолжается, думала Люция, глядя на них. Молодые люди стояли лицом друг к другу со сверкающими глазами.

К удивлению Лайонела, Диана заговорила тихо, даже печально:

— Знаю. Но, видите ли, есть четкие законы насчет образования для черных. Я думаю, это ужасно. — Она невольно вздернула подбородок. — Однако мой отец очень справедлив, он…

— То есть он достаточно сообразителен и не обращается жестоко с теми, кто приносит ему богатство?

Люция не удивилась бы, если бы Диана ударила своим кулачком Лайонела в живот. Она очень удивилась, когда девушка сказала взволнованно и почти умоляюще:

— Чтобы понять, нужно там пожить. Тогда можно узнать, что это такое не только для рабов, но и для всех. А теперь я пойду наверх. Вы все еще собираетесь к леди Брэндерсон сегодня вечером, тетя?

— Да, мы поедем к ней, дорогая.

Лайонел смотрел на Диану, торопливо покидающую гостиную. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что набросился на девушку.

— Что ж, — произнесла Люция, глядя на его напряженную спину, — теперь, сдается мне, ты знаешь ответ.

— Это ничего не меняет.

— Тогда поезжай на Тортолу, освободи всех своих — да, именно своих — рабов, Лайонел. Делай то, что считаешь лучшим для них.

— Я должен побольше и поподробнее узнать обо всем этом, — сказал Лайонел скорее себе, чем Люции.

— Тогда поговори с Дианой.

— Не знаю… Она, возможно, знакома с Бимесом и знает, как обстоят дела на плантации Менденхолла. Однако…

— Без сомнения, знает. Конечно, она всего лишь глупенькая молоденькая девушка, которая не понимает всех сложностей…

— Не говорите так, Люция! Диана не глупа, она… — Он запнулся и нахмурился.

Люция улыбнулась своим мыслям: «Ах, Лайонел, дни твоей интрижки сочтены! Ты уже не сможешь убеждать себя в том, что все женщины подобны Шарлотте, вера твоя пошатнулась!»

Лайонел смотрел на свою любимую тетку. Она, конечно, острая на язык старуха. Он знал, как она управляет своим поместьем, расположенным в Йоркшире, по соседству с его собственным, — твердой рукой в мягкой перчатке. Она не бывала несправедливой. Графу никогда не приходила в голову мысль о скором наследстве. Он не хотел смерти тетушки.

— Я уже говорил, Люция, что очень вас люблю?

Люция заморгала, почувствовав такой прилив нежности, что на мгновение забыла о своем остром язычке.

— Да, — мягко ответила она. — Говорил. Правда, очень давно, но говорил.

— Позвольте извиниться за долгое молчание и сказать, что я вас по-прежнему очень люблю.

— И я люблю тебя, мой мальчик, не меньше. Ты очень похож на своего деда. Он был настоящий мужчина и джентльмен…

Ей хотелось рассказать, какой дурочкой она была много лет назад; теперь она отдала бы все, чтобы стать графиней Сент-Левен. Тогда Лайонел был бы ее родным внуком. Но в жизни полно глупых решений; Люция редко позволяла себе предаваться пустым сожалениям.

— Как ваше здоровье, Люция? — вырвалось у него. Задав этот вопрос, он тут же опомнился, но было уже поздно — глупость была сказана. Но Люция поняла его. Смерть любого родственника, пусть даже незнакомого, — всегда ненастье.

— Я еще поживу… буду нянчить твоих детей.

— Мне бы тоже хотелось быть таким долгожителем, — заметил Лайонел.

— Все совершают ошибки, Лайонел. Главное, не акцентировать на них внимание, а жить дальше, не осуждая при этом все человечество.

— Включая женщин?

— Не будь дураком!

— Мне кажется, это фразочка Дианы.

— Если мы с ней говорим одно и то же, тебе необходимо прислушаться.

— Единственное, что я сейчас собираюсь сделать, так это уйти. — Он помолчал, затем подошел к Люции и поцеловал ее в пергаментную щеку. — Не переоценивайте свои возможности, моя дорогая старая наставница.

Она усмехнулась, и он заметил, что у нее не хватает нескольких зубов. Старость, подумал Лайонел, неизбежная старость и смерть. Эта мысль была ему неприятна, особенно если это касалось Люции.

Лайонел сидел в одиночестве в клубе «Уайтс», в огромном коричневом кабинете, когда к нему подошел Джулиан Сент-Клер, граф Марч.

— Знаете, что вам сейчас нужно? — спросил после короткого кивка его друг. — Хороший бой в «Джентльмен Джексоне». Предлагаю свои услуги. Я позабочусь о том, чтобы не попортить ваше красивое личико.

— Идите к черту, Сент-Клер! — ответил Лайонел, но все-таки пошел туда. Мысли о смерти и ответственности за сотню людей постепенно покинули его.

* * *


Диану совершенно не интересовала пятерка поклонников, которые назойливо слали ей цветы, приглашали покататься в парке и, как ей казалось по молодости, всячески донимали.

— Я хочу домой, тетушка, — как-то вечером сказала она, когда они с тетей вопреки обыкновению никуда не были приглашены. — Я здесь чужая; мне почти всегда холодно; мой загар сходит, и скоро я стану такой же лилейно-белой, как и остальные дурочки дебютантки. Меня здесь не любят, тетя, считают меня какой-то заморской диковинкой. Здесь не беседуют, а передают одни и те же сплетни о лордах. А что касается джентльменов, то единственное их занятие — сыпать комплименты. Лично мне не хочется слушать эту чепуху! Самыми неуклюжими способами они пытаются узнать о размере моего приданого. И еще, — закончила полная негодования Диана, — они пялятся на мою грудь, когда считают, что я не вижу этого!

Как и Лайонел, подумала Люция, но вслух не высказала свои мысли. Вместо этого она заметила:

— А вот Лайонел не нашептывает тебе глупостей.

— Нет, он просто оскорбляет меня. Да, он уж точно не похож на других.

— Так ты больше не считаешь, что у него болезненный вид?

— Может быть, не очень, — ответила Диана, вспоминая тот вечер, когда Лайонел на руках вынес ее из экипажа. Она почувствовала его силу. Воспоминание об этом слегка волновало девушку.

— Ты обещала отцу оставаться здесь в течение шести недель, дорогая.

— Знаю, но осталось еще целых три недели!

— Я не думала, что ты чувствуешь себя здесь такой несчастной.

Диана тут же поняла, что невольно обидела тетушку. Это вес из-за Лайонела! Она вскочила из-за стола, бросилась к Люции и присела у ее ног.

— Не сердитесь на мою глупость. Вы же знаете, что я только вас люблю в Лондоне: вы моя самая любимая родственница!

— И единственная! — Люция рассмеялась и погладила Диану по голове. — Ты хорошая девочка, терпеливо сносившая мое старческое ворчание. Давай продолжим ужин.

— Лайонел в этом случае обязательно съязвил бы: «Чтобы ваши прелести не похудели».

— Да, именно так бы он сказал. — Люция занялась цыпленком, щедро политым соусом. — Я решила, что по пути домой тебя будет сопровождать Лайонел.

— Он не согласится.

— Нет, не откажется. Мне кажется, ты уже думала об этом.

— Согласится… Это путешествие долгое — целых шесть недель. Вы можете представить, тетушка, нас вдвоем в течение такого длительного времени?

— Вы либо поубиваете друг друга, либо…

— Либо что?

Люция пожала плечами.

— Поживем — увидим, верно? Для сопровождения я попытаюсь найти семью, которая тоже возвращается в Вест-Индию. Я все устрою, дорогая, вот увидишь.

—Ха!

Лицо Люции было беспристрастно.

— Лайонел обещал зайти сегодня и позаниматься с тобой танцами.

— Вот повезло мне!

Люция улыбнулась про себя, заметив, как рука Дианы машинально пригладила волосы, выбившиеся из прически.

— Тетя, я ему не нравлюсь, совсем не нравлюсь! — вдруг с горечью сказала она.

— Глупости!

— У него есть любовница, и он проводит с ней в течение вечера больше времени, чем с нами за все это время.

— Не сомневаюсь в этом, — сухо отозвалась Люция.

— Я ничего не хочу сказать, просто… Он невозможный человек, пропади он пропадом! Сразу от нас он пойдет к ней!

— Думаю, ты права.

— Он мне не нравится, тетушка, и он тоже едва переносит мое общество.

— Лорд Сент-Левен, — объявил Дидье из передней.

— Добрый вечер, леди. Еще не закончили ужинать?

— Как видите, Лайонел, — отозвалась Диана.

— Тогда я присоединюсь к вам. Может, даже оживлю вашу беседу. Продолжайте ужинать.

— Бокал портвейна, сэр?

— Да, благодарю, Дидье. А теперь, милая Диана, скажите, почему вы считаете меня невозможным? Разве не я пришел дать вам урок танцев, как обещал? Разве это не доказывает, что я достаточно хорошо переношу ваше общество и ваши способности наступать мне на ноги?

Дидье подал Лайонелу хрустальный бокал, наполненный лучшим портвейном из запасов Люции.

— Не нужны мне ваши дурацкие уроки!

— Значит, меня просто ввели в заблуждение. Люция, мне уйти?

— Только встань, и я прикажу Дидье влепить тебе затрещину.

— Люция, вы меня шокируете! Такие выражения, да еще в присутствии невинной девушки…

— Я сама дам вам затрещину, если вы не попытаетесь хотя бы притвориться джентльменом. И я вовсе не невинная.

— Разве? — Лайонел поиграл ножкой бокала, и глаза Дианы невольно остановились на его длинных, изящных пальцах. — Я постараюсь это запомнить.

— Зачем?

— Никогда не знаешь, какие сведения могут пригодиться.

— Тетя, у меня, кажется, болят ноги, мне не до танцев.

— Не можете найти для нее подходящих туфель, Люция? Значит, будете учиться танцевать в чулках, без туфель. По крайней мере, если наступите мне на ногу, не будет так больно.

Диана отчаянно пыталась найти подходящие слова, чтобы поставить его на место. Ее пальцы бессознательно сжали рюмку бокала.

— Не надо, Диана.

Она непонимающе моргнула.

— Лучше не выплескивать вино на мою рубашку. Кенуорси — мой камердинер — будет очень недоволен. Вы пожалеете, если он вас невзлюбит, это точно.

— Денди.

— Благодарю вас. Выпьем за это?

— Хлыщ!..

— Дорогая моя, я убеждена, что на этом лучше остановиться. Лайонел, пойдемте в музыкальную комнату. Дидье!

Через час Диана освоила котильон и два контрданса; она была возбуждена, смеялась, веселилась.

Джемисон постучал в дверь музыкальной комнаты и посмотрел на Дидье.

— Да? — спросила Люция.

— Пришел человек от лорда Чендона, миледи. Говорит, что ему нужен лорд Сент-Левен.

— Человек от маркиза? — спросил Лайонел, отпустив Диану.

— Да, милорд.

— Люция, Диана, извините меня. — Он вышел из музыкальной комнаты, оставив Дидье и дам в недоумении.

— Какой маркиз, тетушка?

— Маркиз Чендон, дорогая. Наш старый друг и отец близкого друга Лайонела — Хока, графа Ротмерского.

— Хок и Лайон? [2 - Ястреб и лев (англ.).] Уменьшительные имена в Англии мне кажутся глупыми.

— Возможно. На самом деле Хока зовут Филип, его жену — Фрэнсис. У них большой конный завод в Йоркшире. Интересно, что все-таки произошло?

Через пять минут, когда Лайонел вернулся в салон, они все узнали.

— Мне нужно ехать, Люция. Из-за Фрэнсис. Маркиз получил сообщение от Хока, что у нее начались роды раньше срока. Ей очень плохо.

— У нее второй ребенок. Я думала, что во второй раз это пройдет легче.

— Как видите, нет.

— Бедная девочка.

— Я еду, буду сообщать вам…

— Глупости, мой мальчик. Я поеду с тобой.

— И я тоже, — сказала Диана.

— Но, Люция…

— Ты попусту тратишь время, Лайонел. Заезжай за нами не позже, чем через час. Мы с Дианой будем готовы.

* * *


В Десборо-Холл они приехали вечером. Лошадей загнали, женщины устали в дороге. Люция взглянула на маркиза: подавленный, с измученным лицом, он выглядел растерянным.

— Она еще держится, — произнес маркиз. — Люция, я рад вашему приезду. Лайонел, мальчик мой, идите к Хоку, ему сейчас очень плохо. Кто это с вами?

— Меня зовут Диана Саварол, сэр.

— Приятно познакомиться, дорогая. Идемте.

— Я хочу видеть Фрэнсис, — сказала Люция, следуя за маркизом в зал. — И поговорить с ее врачом.

Вид дрожащего Филипа Хоксбери, графа Ротмерского, поразил Диану. Одного роста с Лайонелом, смуглый, с ярко-зелеными глазами, граф напрягся, его большие руки сжимали плечи Лайонела.

— Лайонел, это длится уже почти три дня! Господи, что мне делать?

Лайонел в этой ситуации был беспомощен и зол на самого себя. Он-то надеялся… каждую милю этой проклятой дороги на север молился, чтобы Фрэнсис уже родила, а Хок встретил их с улыбкой и, радостный, восторженный хлопнул бы друга по плечу.

— Диана, дорогая, — спокойно проговорила Люция, — здесь дворецкого зовут Гриньон. Представься ему, и он позаботится о тебе. А я пойду к Фрэнсис.

Диана молча кивнула. Она посмотрела на маленького пухлого человечка, бледного и осунувшегося, не сводящего глаз с хозяина. Не замеченная никем, она проскользнула в библиотеку и села на софу. Послышался крик: высокий, хриплый, полный такой боли; что у Дианы перехватило дыхание.

Она услышала быстрый топот, бросилась к дверям и увидела бегущих наверх Лайонела и Хока.

— Боже, я не должен был оставлять ее!

Лайонел обернулся и увидел Диану, которая с бледным лицом стояла у лестницы.

— Оставайтесь здесь! — крикнул он.

Вдвоем с Хоком они ворвались в спальню. У постели Люция склонилась над Фрэнсис, с другой стороны стояли врач и сиделка. Врач что-то говорил и отчаянно жестикулировал, но Люция не обращала на него внимания.

— Фрэнсис!

— Хок, — взглянула Люция на графа, — идите помогите мне. Лайонел, убери отсюда этого болвана!

Маркиз взял доктора под руку и выставил из комнаты.

— Мне удалось повернуть ребенка в правильное положение, несмотря на попытки этого дурака врача мне помешать. Теперь, Хок, нажимайте ей на живот. Фрэнсис, детка, посмотрите на меня! Тужьтесь изо всех сил! Вы слышите меня?

Фрэнсис застонала. Она услышала слова, обращенные к ней, узнала голос Люции и бессмысленно посмотрела на мужа.

— Снимите с нее одеяла, Хок. Теперь тужьтесь, Фрэнсис! Высокий воющий крик заставил Лайонела вздрогнуть. Он видел, как Хок надавил на живот Фрэнсис, как Люция махнула рукой повитухе, как они приподняли ноги роженицы и развели их в стороны, как рука Люции вошла во Фрэнсис. Он закрыл глаза и стал молиться.

— Тужьтесь, Фрэнсис! Хок, давите сильнее!

Лайонел слышал хриплые крики Фрэнсис, разрывающие тишину в спальне.

— Боже, прошу тебя…

— Ребенок… я держу его! Еще, Фрэнсис! Давай, девочка, изо всех сил! Нажимайте, Хок, — это единственный способ ей помочь.

Лайонел открыл глаза и увидел, как руки Люции поддерживают маленькую темную головку.

— Головка вышла. Перестаньте тужиться, Фрэнсис. — Люция взялась за крошечные плечики и легко вынула ребенка.

— Девочка, Хок. У вас прелестная дочка!

В следующее мгновение в комнате все смешалось. Женщина, которую Лайонел раньше не заметил, бросилась к ребенку, как только раздался громкий крик. Лайонел увидел, что голова Фрэнсис откинулась на подушку: она потеряла сознание. Хок замер на месте.

— У вас дочка, — повторила Люция, глядя на Хока. Но Хок ничего не слышал, он склонился над женой, нежно поглаживая ее лицо.

— С ней все будет в порядке, — сказала Люция. Она сделала знак повитухе, и они выполнили последние послеродовые операции. Люция выпрямилась, и Лайонелу, страшно гордому за тетушку, хотелось кричать.

— Хок, теперь вы должны уйти. Я позабочусь о Фрэнсис. С ней все будет в порядке. Вы понимаете? Лайонел, уведи его отсюда.

Лайонел шагнул к другу и взял его за плечо.

— Идем, Хок! Если Люция говорит, что все в порядке, так оно и есть. Тебе нужно выпить.

Люция спокойно проговорила:

— А теперь, миссис…

— …Минивер, миледи.

— Теперь, миссис Минивер, нужно остановить кровотечение. Затем мы искупаем ее светлость и уложим поудобнее.

— А вдруг вы не сможете остановить кровотечение и она умрет?

— Замолчите, Хок! С ней все будет хорошо. Вы же знаете, Люция никогда не лжет.

Хок не двигался с места.

— Пойдемте найдем этого болвана врача. Вы сможете лично выпроводить его отсюда пинком под жирный зад.

— Да, — выпрямляясь, сказал Хок. — Это было бы отлично.

Лайонел едва поспевал за ним. Он увидел Диану у лестницы и крикнул:

— Все хорошо, Диана!

Врач все еще спорил с маркизом на повышенных тонах, когда увидел приближавшегося графа.

— Она умерла, не так ли? Я говорил вам не подпускать к ней эту старуху. Я…

После этого ему пришлось замолчать: кулак Хока пришелся ему в челюсть, и врач рухнул, скорчившись, на пол в передней.

Хок потирал костяшки пальцев.

— Ты снова стал дедушкой, отец. У нас девочка, Фрэнсис родила девочку.

— Это прекрасно, мой мальчик, — сказал маркиз. — Просто прекрасно.

Лайонел подошел поближе.

— Шампанского, Каррузерс! — крикнул он. Лежащего на полу врача слуги просто перешагнули.

— Кто вы? — спросил Хок Диану. — Мы раньше не встречались, не так ли?

— Сейчас это не важно, милорд, — ответила она. — Мои поздравления. — Она протянула ему руку, и Хок с аристократической галантностью пожал ее.

— У меня дочь, — проговорил Хок, расплываясь в улыбке, и Диана увидела счастливого отца. — Маленькая красивая дочка… — Он запнулся и поднял глаза. — Фрэнсис будет недовольна: у девочки такие же темные волосы, как у Чарльза.

— Фрэнсис стойкая, Хок, с ней все будет в порядке, с ней уже все в порядке. Думаю, девочка будет похожа на Фрэнсис, хотя у нее и темные волосы.

Диана заметила, что мужчины улыбаются.

Услышав громкие радостные крики с улицы, Диана подошла к открытому окну,

— Здесь все любят Фрэнсис, — пояснил Хок.

— А где маленький Чарльз? — спросил Лайонел.

— Два дня назад я отправил его к Алиции и Джону. Гриньон! Пошлите за лордом Линдси, немедленно!

— Да, — сказал Лайонел. — У виконта появилась сестренка.


Глава 6


Для резвой кобылки всегда найдется ездок.

    
Жак Одиберти


— Она совсем поправилась, почти готова вскочить на спину Летящего Дэви, — сказал Хок. — Или сама лечь на спину, — шепотом прибавил он на ухо жене.

— Хок! — Фрэнсис хлопнула мужа по плечу.

Диана улыбалась, глядя на них. Она без зависти подумала, что Фрэнсис — красавица. Молодая мать сидела на коленях у мужа, прислонившись головой к его широкому плечу. Она улыбалась, когда говорила высоким, сорванным голосом:

— Я счастлива снова видеть моих старых друзей и нового друга Диану. Хок меня едва с ума не свел.

— Подожди, еще твой отец приедет из Шотландии, любимая. Вот тогда ты узнаешь, что такое сводить с ума.

— Папа? — подняла бровь Фрэнсис. — Ты же знаешь, что все поздравления достанутся тебе, как это было после рождения Чарльза. Меня он разве что поцелует и погладит по голове.

— Если бы он был здесь, когда… — Голос графа оборвался.

— Ты напугала моего мальчика до смерти, — сказал маркиз.

— Разве он похож на покойника? — спросил Лайонел, поглядывая на Хока.

Хок и Фрэнсис улыбнулись Лайонелу.

— Да, — сказала она.

— Вы, Люция, спасли жизнь мне и моей дочери, — продолжала графиня. — Я помню только, что вы говорили со мной, и больше ничего. Я перед вами в вечном долгу.

— Я рада, что вы почти ничего не помните, дорогая, — ответила Люция.

— Я тоже у вас в вечном долгу, — проговорил граф. Диана заметила, что при этих словах граф еще крепче сжал талию жены.

«Вот так быть любимой, — подумала Диана. — Некоторые находят свое счастье».

— Мы хотим, чтобы вы были крестной матерью нашей дочери, Люция, если вы согласитесь разделить эту обязанность с моим отцом, который всегда во все вмешивается.

Люция улыбнулась маркизу и ответила:

— Я говорила старику, что мы поладим. Ты, мальчик мой, просто не знаешь, как с ним обходиться.

— Добавить в мой мед ложку дегтя… — проворчал маркиз. — Идите сюда, Люция, позвольте мне обнять вас.

— Старый волокита, — заметила Люция и обняла маркиза. Лайонел тихо сказал Диане:

— Маркиз — хитрый старик, но не хитрее Люции. Я никогда не забуду, как он сосватал Хока и Фрэнсис, почему же…

— Рассказываешь сказки, Лайонел? — спросил Хок. — Она все равно тебе не поверит.

— Хорошо, я отложу эту сказку для долгого, скучного зимнего вечера. Диане особенно понравится рассказ о твоей… гм… бывшей любовнице, которая старалась оттянуть время.

К удивлению Дианы, Фрэнсис Хоксбери хрипло рассмеялась.

— Лайонел сможет рассказать об этом Диане по дороге в Вест-Индию, — заметила Люция.

При этом заявлении все посмотрели на Лайонела и Диану.

— Люция, — начал Лайонел, — я предпочел бы не…

— Глупости, мальчик мой.

— Так вот в какую сторону дует ветер, — проговорил маркиз, и его зеленые, как у сына, глаза засверкали.

— Нет!

— Нет!

— Точно так же заявляли мой упрямый сын Хок и невероятно упрямая Фрэнсис. Пусть молодые разбираются сами, а мы, Люция, поговорим о делах.

— Прежде всего, — сказал Хок, — нужно дать имя моей дочери.

— Нашей дочери, — поправила его жена. — Мы уже решили — Арабелла Люция. Вам нравится?

— Девочке придется очень постараться, чтобы оправдать свое имя, — заметил маркиз.

— Отличное имя, — откликнулась Люция. — Девочка — настоящий борец, и оно ей подойдет. А теперь, старикашка вы эдакий, давайте оставим молодых.

Диана смотрела, как пожилая пара под руку выходит из спальни.

— Вот чертов старик, — пробурчал Хок.

— Верно, — отозвалась графиня, обняла мужа и уткнулась лицом в его шею.

— Диана, нам пора, — позвал Лайонел.

— Можете полюбоваться нашим отпрыском, — сказал Хок, — а потом прогуляться по саду. Идите.

Графиня улыбнулась.

— Спасибо вам обоим, что приехали.

Диана посмотрела на троих друзей, кивнула и пошла к двери. Лайонел последовал за ней.

— Как они любят друг друга! — вырвалось у Дианы, когда они вышли в коридор.

— Да, любят, — отозвался Лайонел, глядя прямо перед собой.

* * *


Они погостили в Десборо-Холле еще четыре дня. Стояло мягкое и солнечное лето. Диана много ездила верхом, особенно часто — на легконогой гнедой кобыле по кличке Гленда. Девушка восхищалась скакунами, наблюдала, как их объезжает Белвис, жилистый старик, который сразу же проникся симпатией к новой гостье.

«Странно, — на третий день подумалось Диане, — но Лайонел ни разу не зашел на конюшню». Казалось, он избегал этого места, как заколдованной комнаты из сказки или как зачумленного барака.

— Хотите выбрать себе седло? — наконец спросила она.

— Нет, — коротко ответил он.

— Почему?

— Оставим это, Диана.

— Но ведь грумам придется вынести все седла наружу, чтобы вы могли выбирать.

— Оставим это, Диана! — рассерженно ответил Лайонел.

— Вы, милорд, повторяетесь и становитесь скучным.

— По крайней мере, я не настырный, болтливый нахал.

— Нет, вы просто высокомерный, самовлюбленный…

Он резко повернулся и ушел, оставив ее стоять у загона. Белвис пристально смотрел на них.

— Чудно! — сказал конюх. — Простите меня, мисс, но он и в прошлый приезд к их светлости несколько месяцев назад к конюшням и близко не подходил.

— Гм, — пробормотала Диана и нахмурилась. — Он приезжал сюда после разрыва помолвки с Шарлоттой Хавершем?

— Ну да, — ответил Белвис. — А теперь, мисс, ступайте-ка отсюда, а то его светлость молодой лорд уши мне надерет за мои разговоры с вами.

— Хорошо. К сожалению, мы завтра рано утром возвращаемся в Лондон. Я буду скучать по вас, Белвис, и по Десборо-Холлу.

— Удачи вам, мисс, и его светлости милорду тоже.

— Берегите Летящего Дэви, Белвис.

— Я уверен, что он всех опередит на скачках в Нью-Маркете этим летом.

Диана нисколько в этом не сомневалась.

Девушке не хотелось уезжать. Она нашла тут друзей. И, к своему удивлению, полюбила деревенскую жизнь в Йоркшире, этом пустынном и диком краю, с его покрытыми вереском торфяниками. У Дианы было чувство, словно она вернулась домой.

— Разве мы не можем заехать в ваше поместье, тетушка? Пожалуйста… — попросила она Люцию, когда их экипаж заколыхался по дороге.

— В другой раз, моя дорогая. У нас много приглашений в Лондоне. А ты знаешь, что у Лайонела тоже здесь поместье? По соседству с моим, всего в пяти милях от Эскрика.

— Нет, он мне не говорил. — Она вспомнила, что однажды упоминала об удовольствии, которое получает от жизни в деревне, когда они вместе катались. Лайонел тогда что-то безразлично проворчал, после чего ей захотелось его стукнуть.

В Лондон они ехали гораздо медленнее, и Диана лучше познакомилась с Англией. Лайонел не был ни минуты в экипаже, но Диана решительно сказала себе, что ее это вполне устраивает. На подъезде к Грэнтаму Люция спокойно сказала ей:

— Я хочу, чтобы ты как можно больше знала о родах, Диана. Даже при враче, старом дураке, и акушерке — забитом создании, Фрэнсис могла погибнуть вместе с ребенком. Мне представляется, что в Вест-Индии женщины довольно часто умирают при родах. Слушай меня внимательно.

И Диана стала внимательно слушать.

Девушка не знала, что после родов, вечером, когда она пошла спать, Люция вцепилась в Лайонела и стала учить его принимать роды.

— Когда ты женишься, мальчик мой, — не надо так хмуриться! — она, несомненно, забеременеет. Ты должен знать, как ей помочь в сложной ситуации.

— Право, Люция…

— Помолчи, Лайонел, и послушай. Довольно часто случается, что ребенок принимает неправильное положение или, что еще хуже, бывает обкручен пуповиной. Необходимо прощупать, в каком он положении, и даже повернуть его, если это нужно.

— Я никогда не женюсь, Люция, никогда!

— Не старайся перещеголять в глупости собственного отца. Так вот, руки у тебя достаточно большие, но тебе придется быть как можно более осторожным…

Лайонел застонал, но пришлось слушать: выбора у него не было…

— Однако, — сказала Люция в заключение безразличным голосом, — Диана не относится к малорослым, изнеженным дамочкам. Фрэнсис тоже, но у ее ребенка было неправильное положение. Теперь Хок знает, что делать, если у них еще будут дети. Если все пойдет, как положено, у Дианы не должно быть сложностей, но заранее ничего знать нельзя, лучше быть готовым ко всему.

— До-воль-но, — очень тихо и по слогам проговорил Лайонел.

И Люция, знавшая этот тон, отступила. Старушка встала и поцеловала молодого человека в щеку.

— Спокойной ночи, мальчик мой. Не напивайся, а то утром будет адски болеть голова.

Про себя Лайонел согласился с последним замечанием и спустя десять минут был в своей постели. К несчастью, все его мысли крутились вокруг образа Дианы. Во сне он видел Диану со вздутым животом, в котором находилось дитя — его дитя. Он скрипнул зубами.

Утром, едва проснувшись, Лайонел выругался.

За завтраком он сказал Люции:

— Я решил пока не ездить на Тортолу. Может, поеду следующей весной.

Услышав это заявление, Диана выронила вилку, и кусок яичницы упал на скатерть.

— Вам нельзя медлить! Это очень неразумно, Лайонел, оставлять управление плантацией на стряпчего. Они все действуют в своих интересах. Что касается мистера Бимса, то я не знаю его лично, но сильно сомневаюсь, что он отличается от других. Нельзя оставлять ему право принимать решения. Не могу даже представить себе, чтобы на такое решился Оливер Менденхолл. К тому же мой отец говорит…

— Пойду посмотрю лошадей, — сказал Лайонел.

Сбросив с колен салфетку, он отодвинул стул и вышел из отдельного обеденного кабинета в трактире «Дикий гусь».

— Почему вы улыбаетесь, тетушка? Он такой высокомерный, такой наглый, такой….

— Да-да, верно. Бедный мальчик еще пытается сражаться, Диана, и пока еще не осознал… — Люция замолчала и посмотрела на Диану. Старушка заметила растерянность девушки и постаралась успокоить ее.

Нужно просто подтолкнуть этого милого мальчика, и он будет на нужном корабле, без сомнения, будет.

* * *


Когда вечером следующего дня Люция и Диана приехали на бал в Ренфрю-Хаус на Ганновер-сквер, то поняли, что над ними сгущаются тучи. Люция сразу догадалась, что над этим славно поработала Шарлотта. Старушка поджала губы. Вопрос возникал сам собой: неужели среди ее знакомых и друзей нет ни одного умного человека? Они отсутствовали всего две недели, но за это время их положение сильно изменилось.

Леди Мэрией Бревермен отвернулась от Дианы. Когда Люция встретилась глазами с ее светлостью, у той хватило совести покраснеть.

Люция держала Диану поближе к себе до выяснения происходящего. А все было очень просто. Шарлотта и ее любовник Дюпре старательно распространяли слух, что Диана Саварол и Лайонел Эштон вместе совершили путешествие в поместье графа в Йоркшир. Разумеется, Люция сопровождала их, но молодые предусмотрительно оставили старушку в ее собственном поместье, а сами поехали к графу. Вдвоем. Heсомненно, чтобы предаться сомнительным, если не сказать непристойным, удовольствиям.

— Я ее убью, — сквозь зубы процедил Лайонел.

Зная, что этого не произойдет, Люция поведала заядлой сплетнице леди Глэастэйр — разумеется, по секрету — правду о происходящем.

Лайонел ничего не знал о сложившейся ситуации, пока в полночь не вошел в Ренфрю-Хаус. Он вовсе сюда не собирался, не хотел приезжать… Молодой человек злился на себя. На балу его встретил месье Дюпре с приятелями, известными своим беззастенчивым поведением.

Лайонел не поверил своим ушам, когда услышал сплетню о себе и Диане. Его привело в ярость не столько услышанное, сколько заявление Дюпре, будто Диана, эта глупая девчонка из Богом забытой Вест-Индий, соблазнила и самого Дюпре, и Лайонела. С сарказмом говорилось, что она совершенно определенно не леди, что она просто водит леди Крэнстон за нос.

Лайонел не стал посвящать в это Диану и Люцию. Он нашел Дэнси за игрой в карты и вызвал его на разговор.

— Я хотел бы побеседовать с вами. Немедленно.

Дэнси побледнел. Его рука, простреленная на дуэли Лайонелом, временами еще побаливала. Он встал под взглядами окружающих и вышел за Лайонелом в переднюю. Лайонел плотно прикрыл дверь.

— Вам известно, какие сплетни распространяет Шарлотта? На пару с Дюпре, разумеется.

Дэнси кивнул.

— Я кое-что слышал, — вяло сказал он. Господи! Говорил же он Шарлотте держать язык за зубами!

— Вам настолько безразлична собственная шкура, Дэнси?

— Послушайте, Лайонел, что вы хотите от меня? Чтобы я зашил ей рот?

— Шарлотта — ваша жена, Дэнси, и вы отвечаете за ее поступки. Либо она прекратит распространять эти злобные вымыслы, либо все узнают правду. Я расскажу всем, что застал ее в конюшне поместья Хавершем на спине с задранными юбками и что тогда она обхватывала вас ногами. Я больше не собираюсь играть с ней в благородство. Вы понимаете меня?

Дэнси Моресси с трудом сглотнул. Лайонел ни на тон не повысил голос. Он был спокоен, как если бы они говорили о погоде, но это не обмануло Дэнси: он еще со школы знал Лайонела Эштона.

— Вы поняли меня, Дэнси?

— Я… я понял, Лайонел.

— У вас хватит мужества поговорить с ней или это сделать мне?

— Я приведу ее к вам.

«Мерзкий трус», — подумал Лайонел, глядя, как Дэнси торопливо покидает переднюю.

Прошло еще минут десять, прежде чем дверь открылась и вошла Шарлотта. Одна. В светло-голубых шелках, с потрясающе красивым лицом и фигурой, она казалась неземным созданием, воплощением невинности и мягкой доверчивости. Но его это не тронуло. Если бы он получше рассмотрел ее прежде, чем свалял такого дурака…

Вздернув подбородок и поблескивая глазами, она проговорила:

— Слушаю вас, милорд.

— Вам известно, Шарлотта, что вы жалкое создание?

— А вы — мерзкий негодяй! Как вы смеете так разговаривать со мной?!

— И к тому же шлюха…

— Я не намерена оставаться здесь и выслушивать оскорбления!

Лайонел спокойно взял ее за плечо и мягко заставил сесть в кресло. Сам он продолжал стоять, скрестив руки на груди.

— Я повторю вам то, что уже сказал вашему мужу. Я расскажу правду, если вы немедленно не прекратите распространять слухи и не откажетесь от своих лживых слов о Диане Саварол и обо мне.

— Не посмеете! — Похоже, она впервые испугалась. Может, она всегда считала его слабым подобием мужчины? Бесхребетным? Видимо, да.

— Еще как посмею, — мягко произнес он. — Я расскажу всем знакомым джентльменам о ваших восхитительных белых ногах, которыми вы обхватили Дэнси за ягодицы, о том, как вы мурлыкали от удовольствия, когда он покачивался, лежа на вас…

— Замолчите, будьте вы прокляты! — Она заткнула уши.

— В чем дело, Шарлотта? Я оскорбил ваши чувства? Или вашу скромность? Но свет, без сомнения, решит, что это весьма безнравственно — завести любовника еще до свадьбы.

— Так это над вами станут смеяться! Никто вам не поверит, все подумают, что вы защищаете эту маленькую шлюшку из каких-то там Индий!

— Шарлотта, вы заставите меня забыть о том, что я джентльмен и не бью женщин.

— Джентльмен не стал бы обращаться со мной подобным образом.

— И леди не смогла бы распространять такие сплетни. Скажите, Шарлотта, зачем вам это? Диана Саварол… какое вам до нее дело?

— Я все знаю об этой вашей любовнице, хористке Лоис, которую вы содержите. Что подумала бы ваша драгоценная Диана, узнай она об этом?

К досаде Шарлотты, Лайонел расхохотался, запрокинув голову.

— Вы говорите о моей интрижке? Прелестно, Шарлотта! Вы не перестаете меня удивлять. Вы даже представить себе не можете, как горячо я каждую ночь благодарю Бога за то, что узнал, какая вы шлюха, перед женитьбой. Господи, ведь следующий лорд Сент-Левен мог быть не моим сыном! — Он замолчал, затем проговорил, холодно прищурившись: — Слушайте меня внимательно, Шарлотта. Немедленно прекратите все это, Если же нет, то вы даже не предполагаете, как пожалеете об этом. В общем-то, у меня и так есть искушение рассказать правду. И тогда… Как вам известно, поместье Дэнси — в Корнуолле. Представляю, как вы будете счастливы, если вам придется покинуть свет и уехать туда. Подумайте и о местных жителях, которых вы сможете осчастливить. Соблазнительная картина, верно?

Если бы взглядами можно было убить, Лайонел давно упал бы замертво у ног Шарлотты, но это невозможно. Зато словами и сплетней — сколько угодно.

— Так как?

Шарлотта была из упрямых. Она обругала графа на беглом французском. Лайонел рассмеялся и повторил:

— Так как?

— Будьте вы прокляты, Лайонел! Значит, мужчинам можно заводить интрижки, а женщине завести любовника — нельзя! Это несправедливо!

— Да, Шарлотта, у меня есть любовница, это правда, но я ни с кем не помолвлен. Если бы я женился на вас, то был бы верен вам, как пес. В этом разница между нами.

— Я вам не верю. Вы же мужчина! Мой отец, к примеру, под носом у матери переспал со всеми женщинами в своем поместье. Все вы одинаковые.

— Я ничего не могу сказать о вашем отце. Однако жаль, что вы мне не верите, так как я говорю вам правду. Итак, что вы намерены делать?

— Вы не оставляете мне выбора, так?

— Никакого. Вы сделаете то, что я потребую?

Она, наконец, кивнула, но Лайонел видел, что ей претит подчиняться его воле.

— А как насчет Дюпре? Мне что, придется убить его, Шарлотта?

Шарлотта слегка побледнела. Она была привязана к Этьену Дюпре, ее теперешнему любовнику. Женщина отрицательно покачала головой.

— Нет, я поговорю с ним.

— Очень мудро с вашей стороны. Скажите мне, Шарлотта, перед уходом… Мне действительно интересно. Почему вы изменили мне до свадьбы?

Шарлотта встала, машинально расправила юбки, рукой пригладила волосы, затем встретилась взглядом с графом и пожала плечами.

— Я была глупа, — проговорила она, затем повернулась и с высоко поднятой головой вышла из комнаты.

Лайонел глядел ей вслед. Странно, но он испытывал к бывшей невесте невольную жалость. Теперь нужно поговорить с Люцией и сказать Диане, чтобы помалкивала.

* * *


Увидев выходящую из передней Шарлотту, Диана быстро скользнула за огромный вазон с папоротником. Услышанное потрясло ее. Она уже собиралась незаметно исчезнуть, но сильная рука крепко схватила ее за шею.

— Прекрасно! Значит, вдобавок ко всем вашим блестящим достоинствам вы еще и под дверьми подслушиваете? Прелестно, Диана!

Диана медленно повернулась и посмотрела на Лайонела. Он продолжал держать ее за шею. Она не сразу поняла, что граф в ярости. Как ему удалось так тихо к ней подобраться?

— Простите, — выдавила она. (Только бы он отпустил ее!) — Я просто увидела, как вы шли сюда с лордом Дэнверсом, а потом сюда вошла Шарлотта. Мне пришлось…

— Узнать все мерзкие подробности, да, дорогая? Предполагаю, что вы стояли, прижавшись ухом к двери, верно?

Она согласно кивнула, сглотнув комок в горле.

Его пальцы поглаживали ее шею, причем довольно мягко.

— Вы собираетесь меня задушить?

Лайонел слегка улыбнулся Диане, но улыбка ей показалась злой.

— Прямо здесь? Думаю, если бы я и попытался, то на ваши крики сбежались бы все присутствующие на балу.

Она промолчала.

Его пальцы продолжали гладить ее шею.

— Знаете, Диана, вы переполнили чашу моего терпения. Это действительно так. В своем ребячестве вы зашли слишком далеко. — Он замолчал, глядя на нее казавшимися в полумраке темно-синими глазами.

— Я прошу прощения, — проговорила Диана, не в силах поднять голову и посмотреть ему в глаза. Если бы только она не пошла за Шарлоттой! Она сделала ошибку, большую ошибку. Но когда Лайонел и Шарлотта начали разговор и девушка узнала всю правду, она не могла оторваться. — Пожалуйста, Лайонел, простите меня.

— Это все слова, — ответил он. — Говорить легко, правда? Он вдруг отпустил ее. Диана невольно взялась рукой за горло.

— Я пойду поговорю с Люцией. Потом мы уедем. Диане показалось, что его голос звучит обыкновенно и спокойно. Но если бы она взглянула в глаза графа, то поняла бы, что голос не отражает его истинных чувств.

— Хорошо, — с облегчением ответила Диана.

Лайонел пошел следом за ней, его мозг усиленно работал, перебирая возникающие идеи, пока не остановился на одной. Да, думал он, на этот раз она действительно зашла слишком далеко. Теперь ему нужен лишь удобный случай и уединенное место.

На следующее утро Лайонел проснулся таким же разъяренным. Затем улыбнулся, встал с постели и отдернул гардины. Стоял ясный солнечный день. «Сегодня», — решил он.


Глава 7


Мы рискуем, что месть не состоится, если откладываем ее.

    
Мольер


Пребывавшая в неведении относительно сплетен Шарлотты, Диана пришла в восторг, когда Грамбер со свойственной ей невозмутимостью доложила девушке, что его светлость ждет мисс внизу и хочет поговорить с ней.

Диана обрадовалась, затем одернула себя и пригладила волосы. Может быть, он, наконец, простил ее?

Лайонел был занят беседой с Люцией. При виде Дианы он улыбнулся и сказал:

— Здравствуйте, Диана.

Девушка почувствовала облегчение: он простил. Она почти не спала ночь, даже поймала себя на мысли, что думает о своей умершей матери, прекрасной Лили. Тогда Диане было шесть лет. Интересно, стала бы она ругать свою дочь за подслушивание? Нельзя тревожить память мертвых по такому поводу. Диана вздохнула. Может, она поступила так опрометчиво именно потому, что у нее нет матери? Нет, у нее же есть Дидо. «Вы не смейте таких слов говорить, мисс, а то я вам наподдам!»

— Здравствуйте, — наконец поздоровалась Диана, улыбнувшись своим воспоминаниям: она не могла вспомнить, какое плохое слово тогда произнесла.

— Сегодня прекрасный день, — сказал Лайонел, удивляясь ее легкой таинственной улыбке. — Люция разрешила проехаться верхом до Ричмонда. Думаю, это доставит вам удовольствие. Вы сможете собраться минут за тридцать?

Он и правда простил, не просто соблюдает вежливость. Диана кивнула.

— За двадцать минут, — сказала она и покинула комнату скорее быстро, чем грациозно. Лайонел глубокомысленно посмотрел ей вслед.

— Ты что-то задумал, мой мальчик?

— Я? — Широкая бровь изогнулась, длинный палец стал стряхивать с сюртука несуществующую пылинку. — Ничего подобного, Люция. Просто хочу развлечь вашу подопечную.

— Я тебя хорошо знаю… Такой взгляд… Итак, я хочу знать, что у тебя на уме.

«Она действительно знает меня!» — подумал Лайонел. Он поспешно встал и налил себе чаю.

Ему удалось перевести разговор на Хока и Фрэнсис.

Спустя двадцать минут появилась Диана, натягивая перчатки из Йоркской кожи. На ней была темно-синяя бархатная амазонка и изящная шляпка с пером в тон платью.

— Ты выглядишь прелестно, дорогая, Лайонел мысленно согласился с Люцией, но тут же одернул себя. Дерзкая девчонка получит сегодня взбучку, и еще какую!

Он непринужденно улыбнулся.

— Дама, которая не опаздывает, — констатировал граф. — Идемте, Диана. Я привел для вас лошадь.

— Вы не сомневались в моем согласии? Он ответил, чуть поддразнивая ее:

— Конечно, не сомневался, дорогая моя. Ведь для вашего положения в свете так важно, чтобы вас видели со мной.

— Не дразните меня, Лайонел. Я дала себе слово не ссориться с вами сегодня.

— Надеюсь, что вы его сдержите, — ответил он. — Хотя я сомневаюсь. Люция, мы вернемся к полудню. — Он поцеловал старушку и выпрямился. — Идемте, Диана.

— Веселитесь, — сказала Люция им вслед. Ей все это не нравилось. Лайонел уже сдается? Этого не может быть! Она нахмурилась.

Когда вошел Дидье, старая дама проговорила:

— Знаете, Дидье, лорд Сент-Левен что-то задумал.

— Очень похоже, — мягко ответил Дидье. — Но его светлость — честный человек.

— Что это значит, старый вы монах?

Дидье в ответ лишь посмотрел на нее уклончивым взглядом, и старая дама покачала головой.

— Сколько лет вы мне служите?

— Двадцать один год, миледи.

— Чертовски долго!

— Вы правы! — отозвался он и, по-прежнему держа поднос, прибавил: — Как я уже сказал, лорд Сент-Левен — честный человек.

* * *


Лайонел потрепал гнедую кобылу по морде.

— Ее зовут Венера. Она с норовом, но мне кажется, вы с ней легко справитесь.

Он подождал, пока Диана что-то шептала на ухо кобыле, а затем дала ей понюхать свои руки, после чего подсадил девушку в седло. Сам он грациозно вскочил на своего скакуна Лазаря. Это был черный жеребец с белой гривой, предмет зависти всех коннозаводчиков из клуба «Четыре коня».

Диана, решив позабыть отвратительный прошлый вечер, весело щебетала, восхищаясь пейзажем, кобылой, благодаря Лайонела за предложение поехать кататься и высказывая дифирамбы в адрес родственника.

Лайонел отвечал ей тем же. Ему хотелось, чтобы девушка не выглядела сегодня столь красивой. Лайонел понял, что не столько красота, сколько ее глаза, сияющие откровенным счастьем, тревожили его.

Они подъезжали к Ричмонду, когда Диана несколько застенчиво спросила:

— Люция не разрешила мне выезжать в свет, и я ничего не знаю. Что нового?

— Как мне сказал Кенуорси, Дюпре уезжает к своим друзьям в Берлин в эту пятницу, планирует там задержаться. Что до Шарлотты, то скоро я все узнаю. Мне думается, что они с мужем поедут в свое имение в Корнуолл. Надеюсь, что больше у нас не будет каких-либо сложностей.

— Боже мой, — воскликнула Диана с сияющими глазами, — у вас прекрасный дар убеждения!

— Вам ли не знать, — мягко проговорил граф. — Вы же все слышали.

Девушка покраснела и стала перебирать поводья.

— Да, и, пожалуйста, простите меня. Я никогда никому не расскажу, будьте в этом уверены.

— Не расскажете.

— Не понимаю!

— Чего вы не понимаете? — Лайонел повернулся в седле и посмотрел на нее.

— Ее поступка. Если бы я, например, согласилась выйти за кого-нибудь замуж, я была бы тоже верна ему, как пес, как вы тогда сказали…

— Постарайтесь все забыть навечно, Диана, Я больше не хочу говорить об этом, никогда.

— Но…

— Хватит!

— Не нужно на меня кричать! Я просто хотела сказать, что согласна с вами.

Граф ничего не ответил, перевел лошадь в галоп и оставил Диану с хмурым лицом позади.

— Н-но, Венера! Его светлость так заносчив.

Они перекусили неподалеку от Ричмонда в маленькой таверне «Король Георг».

Когда Диана покончила с холодным цыпленком и хрустящими хлебцами и удобно устроилась на стуле, Лайонел сказал:

— Здесь есть одно поистине прелестное место, которое я хотел бы вам показать.

— Это Кью-гарденс?

— Нет. Это другое место. Думаю, оно запомнится вам надолго. Готовы ехать?

Диана улыбнулась:

— Да, милорд.

Они двинулись в путь и через двадцать минут выехали на маленькую уединенную поляну, рядом с которой протекал ручей. Лайонел спешился и привязал скакуна. Он подошел к Диане и помог ей сойти с лошади, ощутив ее запах, мягкость тела. Граф тотчас же отпрянул от девушки.

Они вышли на откос, спускавшийся к ручью.

— Не подходите близко к воде, — сказал Лайонел. — Трава видимо, скользкая, наверное, недавно прошел дождь.

Диана глубоко вздохнула.

— Лайонел, спасибо, что привезли меня сюда. Здесь очень красиво. И знаете, так не похоже на мою родину.

— Вы все еще мерзнете?

— Теперь реже. Наверное, потому, что тетушка смотрит на меня своим взглядом «вот-какая-неженка» всякий раз, как я жалуюсь.

— Вам не нравится, когда вас считают неженкой, не так ли, Диана?

— А кому это нравится?

— Мужчинам не нравится, а вот что касается женщин, кто знает?

— Вы не вынудите меня говорить резкости, милорд.

— И прекрасно. Идите сюда.

Присев на большой камень, он улыбнулся ей. Диана приблизилась, ее лицо сияло искренней радостью.

— Правда, спасибо вам, что привезли меня сюда. Мне приятно, что вам захотелось показать мне все это.

— О, я еще многое собираюсь вам показать!

Он внезапно схватил ее за талию и перекинул через колени. Диана от изумления замерла, но только на мгновение. Затем она выгнулась и повернула к нему лицо:

— Лайонел! Что вы…

— Слушайте меня, Диана Саварол, — сказал он, крепче сжимая ее. — Однажды я пообещал побить вас. За содеянное вы еще и не такого заслуживаете, но пока вам хватит и хорошей порки.

Она открыла рот.

— Так вы все спланировали заранее?

— Именно. И хорошо спланировал, как видите.

— Но вы не посмеете! Это просто глупо! Сейчас же отпустите меня! — Она яростно забилась, и граф понял, что придется трудно. Он сжал девушку еще сильнее, чтобы удержать.

— Можете кричать, ругаться, делать что угодно, чертова колючка, — вам это не поможет!

С большим трудом ему удалось задрать ее тяжелую юбку из синего бархата. Какая же она сильная, подумал он, теперь уже прилагая все силы, чтобы удержать ее. Задрав и юбку амазонки, и чехол до пояса, он увидел ее брыкающиеся белые ноги в чулках. Чулки держались на белых подвязках, надетых выше колен. Над подвязками белели мягко очерченные бедра. Теперь их прикрывала только тонкая батистовая рубашка. Рука графа с силой шлепнула по ягодицам.

Диана кричала, ругалась, а он смеялся, продолжая шлепки.

— Больше никогда, не делайте таких гадостей. Вы поняли, Диана?

— Я убью вас, Лайонел Эштон! Я вам… А-а!

Он заворчал, задрал вверх рубашку и шлепнул ее уже по обнаженным ягодицам.

Диана почувствовала прикосновение прохладного воздуха ниже спины и поняла, что нижняя часть ее тела голая. Она взвизгнула от ярости, унижения и боли, с силой выгнулась и попыталась лягнуть Лайонела, но хватка графа не ослабла.

— Прекратите, вы, мерзкий негодяй!

Его рука еще раз с силой опустилась. Вдруг он отдернул ее и пристально посмотрел на Диану. Ее красивые ягодицы были очень белы; на них виднелись красные отпечатки его ладони. Он еще раз опустил руку, но на этот раз мягче. Его пальцы задержались на ее мягком теле, погладили его, сжали и скользнули между слегка раздвинутых бедер. Затем коснулись ее женской плоти.

Диана похолодела. Затем отчаянно дернулась, из ее горла вырвался душераздирающий крик.

Лайонел пришел в себя, отрешенно посмотрел на свою руку, как если бы она принадлежала кому-то другому, руку, ладившую ягодицы и бедра девушки. Он выругался, дернул низ рубашку и поставил Диану на ноги. Граф тяжело дышал.

Лайонел рывком повернул девушку лицом к себе. Диана была бледна, в ее глазах застыли замешательство и гнев. Она яростно одергивала юбку своей амазонки.

— Будьте вы прокляты! — воскликнул он и крепко поцеловал ее, затем резко отстранился.

Диана не могла понять, что происходит с ней: боль в ягодицах, странное щекочущее ощущение внизу живота и еще что-то, чего она не осознавала, — чувство, возникшее с прикосновением языка Лайонела к ее сомкнутым губам.

— Вы… как заноза, — сказал он. — Но довольно. Надеюсь, вы усвоили этот урок?

Он отпустил ее так резко, что она качнулась назад. Они пристально посмотрели друг на друга.

— Вы смотрели на меня, вы трогали меня…

Он почувствовал себя виноватым, но не хотел, чтобы Диана догадалась об этом.

— Я вас отшлепал — вы это заслужили. Не нужно рассуждать об оскорбленных девичьих чувствах, Диана. Я видел многих женщин пониже спины. Там вы выглядите весьма сносно, но ничего…

Диана быстро опомнилась и сильно ударила его коленом в пах.

У графа потемнело в глазах, перехватило дыхание, затем его пронзила сильная боль. Он упал на колени, на него попеременно накатывались волны тошноты и боли.

Тяжело дыша, Диана пристально смотрела на него. Она еще никогда не била так мужчин, и последствия удара поразили ее. Лицо Лайонела побелело от боли.

— Я вас ненавижу! — крикнула она, огляделась и побежала прочь.

Лайонелу потребовалось еще несколько минут, чтобы справиться с болью и прийти в себя. Он был в ярости, в такой ярости, что мог избить ее. Поднимаясь на ноги, он увидел, что девушка пытается распутать поводья. Он ухмыльнулся и свистнул. Кобыла навострила уши, начала перебирать ногами и равнодушно отошла от Дианы.

Диана снова оглянулась вокруг и выкрикнула:

— Будьте вы прокляты!

Девушка смотрела на приближающегося к ней графа. Она собиралась вскочить на кобылу и уехать, забрав с собой и скакуна, но из этого ничего не вышло.

— Я родилась под злосчастной звездой, — сказала она, выпустив непослушные поводья, и бросилась бежать.

Лайонел быстро нагнал ее. Диана поскользнулась на крутом склоне у самой воды, упала и на ноющих ягодицах съехала в воду.

Лайонел смотрел на нее. Раздался громкий всплеск, во все стороны полетели брызги.

Граф не беспокоился — ручей был очень мелким. Молодой человек стоял у воды, скрестив руки на груди, и смотрел, как Диана барахтается.

От гнева и унижения девушка была готова расплакаться. Наконец ей удалось встать в воде. Промокшие бархатные юбки были неимоверно тяжелыми, тяжелые верховые сапоги вязли в иле. Диана подняла глаза и увидела смеющегося Лайонела с расставленными ногами и упертыми в бока руками.

Диана выкрикнула в его адрес самое гадкое ругательство, какое только могла придумать.

Он рассмеялся еще громче.

Диана отбросила сползавшую мокрую вуаль и постаралась выбраться на берег. Вскоре она поняла, что ее тяжелые юбки путаются в скользких водорослях. Девушка опустилась на колени и изо всех сил попыталась добраться до берега на четвереньках. И у нее почти получилось, но в какой-то момент она опять оступилась и вновь съехала в воду.

Она слышала неумолкаемый смех Лайонела.

Она же себя выставляет на посмешище! Остановись, дурочка, и подумай! Так она и сделала. Затем без колебаний отстегнула тяжелую бархатную юбку, скатала ее и бросила на берег. Потом избавилась от тяжелых верховых сапог. Девушка осталась в нижней юбке, рубашке и тонкой батистовой блузе. В таком виде ей удалось выползти на берег.

В первый момент Диана оставалась на коленях, тяжело дыша от перенапряжения.

Подняв глаза, она увидела сапоги графа. Диана потянулась, пытаясь схватить его за лодыжки, но Лайонел оказался проворнее и мгновенно очутился вне пределов ее досягаемости.

— Если вы сделаете еще одну попытку, моя милая Диана, я сброшу вас обратно в воду. — В паху все еще чувствовалась боль, поэтому он говорил, не задумываясь над смыслом сказанного.

— Я вас ненавижу!

— А еще говорили, что не любите повторяться. Вы говорите глупости, что неудивительно для женщины.

— Я еще поквитаюсь с вами, Лайонел Эштон. Клянусь!

— Возможно, вы и попытаетесь, но, дорогая моя, почему бы вам вначале не одеться? У вас, знаете ли, очень глупый вид.

В действительности она выглядит скорее трогательно и жалко. Ее густые волосы рассыпались по плечам и спине, а пышная грудь просматривалась через тонкую материю мокрой рубашки: соски напряглись от холода. Помимо боли, он ощутил в паху возбуждение. Черт бы побрал эту девицу!

Лайонел насмешливо поклонился Диане.

— Оставляю вас в одиночестве, чтобы вы… гм… привели себя в порядок. Я со своими лошадьми буду вас ждать.

Граф слышал, как она что-то сказала, но не разобрал слов. Однако он решил, что это было ругательство. Молодой человек предполагал, что Диана попытается отомстить ему, На его губах появилась улыбка. Интересно, что она предпримет? Ей едва не удалось схватить его. Если бы это случилось, он во второй раз отколотил бы ее, но уже в воде.

Минут через пять появилась Диана, мокрая и понурая, но одетая.

— Жаль, что у меня нет одеяла прикрыть Венеру. Я надеюсь, что она не простудится из-за того, что вы намочили ее.

Диана ничего не ответила, ей уже не хватало ругательств. Она просто хотела вернуться в Лондон, закрыться в своей спальне и строить планы мести. Она заставит этого мерзавца опять встать на колени.

Размышляя о мести, Диана улыбнулась.

Лайонел точно предугадал, что стоит за этой улыбкой, сказал:

— Если вы, дурочка, еще раз попытаетесь навредить мне как мужчине, я вас изобью.

Девушка вздернула подбородок.

— Повторяю, я свяжу и изобью вас, дурочка.

Ее глаза вспыхнули жаждой убийства.

— Я сниму с вас всю одежду, свяжу и изобью вас, дурочка.

— Вы хвастун и грубиян, милорд!

— Вообще я с удовольствием посмотрел бы на вашу грудь. Знаете, всегда интересно сравнивать… Позвольте мне убедиться, что вы не замерзли, — я посмотрю на ваши соски: если они под моим взглядом напрягутся…

Шокированная до глубины души, Диана уставилась на него. Ее ставшие теперь совсем зелеными глаза метнулись и остановились на лице графа.

Чувствуя стыд за свои непристойные слова, он быстро проговорил:

— Садитесь на лошадь. Мне не терпится вернуться в Лондон и освободиться от вашего отвратительного общества.

Диана попыталась взобраться на Венеру, но ее промокшие сапоги скользили. После третьей неудачной попытки она спрятала лицо на шее у лошади и разрыдалась.

Она слышала, что Лайонел выругался, но ей было все равно. Затем она почувствовала его ладони на своей талии, напряглась и попыталась освободиться.

— Черт побери, стойте спокойно. — Он посадил ее на лошадь. — Господи, какая же вы тяжелая! Эти дурацкие юбки наверняка весят немало. Так, значит, женщины все-таки неженки. Вам не нравится, когда с вами обращаются так же, как вы с другими, верно? Вы меня просто утопили в своих слезах.

Диана не стала ждать, пока граф заберется на своего скакуна. Она развернула Венеру и вонзила каблуки в бока лошади. И не удивилась, когда услышала свист Лайонела.

Венера резко остановилась.

— Если вы пораните мою лошадь, я вас снова отколочу. А теперь попытайтесь для разнообразия вести себя как леди.

Диана посмотрела на него.

— Надеюсь, теперь вашей любовнице вы не пригодитесь.

— Ударь вы чуть сильнее, так бы оно и было. Я расскажу ей о нашем приключении сегодня вечером при встрече.

— Вы собираетесь с ней увидеться?

— Конечно. В целях сравнения. Она получает удовольствие от поглаживания ее ягодиц.

У Дианы не хватало слов. С ней еще никто никогда так не разговаривал. Никто. Она пристально посмотрела на графа.

— Поехали, — сказал он.

Лайонел еще ни из-за кого не терял вот так голову! Эта чертова колючка толкнула его на совершенно непристойные слова и поступки.

На улицах Лондона Диану провожали любопытные взгляды. Но она смотрела перед собой, на уши лошади. От стараний держаться совершенно прямо у нее разболелась спина. Она знала, что следом за ней едет Лайонел с холодным и скучающим лицом.

Когда они, наконец, подъехали к лондонскому особняку Люции, Лайонел спешился, снял Диану с седла и проговорил:

— Мне не терпится узнать, что вы расскажете Люции. Идите в дом. И прощайте, Диана. Надеюсь, вы усвоили урок — настоящие леди не подслушивают.

Более не задерживаясь, он вскочил на жеребца и уехал, ведя за собой кобылу на поводу.

Как ни странно, Лайонел волновался за Диану. К моменту возвращения в Лондон ее губы совсем посинели. Но у него снова кольнуло в паху, и он выбросил из головы мысль о жалости. К Лоис он тем вечером не поехал.

Граф сидел один, погруженный в мрачные мысли.

— Странно, — сказал Титвиллер Кенуорси, указывая глазами на находившуюся во втором этаже спальню графа.

— Не твое дело, — заявил Кенуорси. — Оставь его светлость в покое.

Однако сам Кенуорси был взволнован и озабочен. Его светлость действительно вел себя крайне странно, по-настоящему странно. Дворецкий знал, чувствовал в глубине души, что его светлость думает о мисс Саварол. Кенуорси узнал от графского грума Тедди, что граф возил ее сегодня в Ричмонд. Что же там произошло?

* * *


При виде растрепанной подопечной Люция промолчала. Она просто посмотрела на девушку. Когда Диана открывала дверь в свою спальню, пожилая дама случайно проходила мимо по коридору.

Диана не хотела ни видеть, ни слышать никого. Ей хотелось лишь высушиться, спрятаться ото всех и строить планы мести Лайонелу.

— Дорогая моя, — наконец выдавила Люция, — что случилось?!

Диана решила сказать относительную правду.

— Я упала в ручей неподалеку от Ричмонда.

— Понятно, — сказала Люция, ничего не понимая. — Я пришлю Бетси с горячей водой для ванны. Деточка, быстрее снимай мокрое платье. А где Лайонел?

Диана замерла.

— Не имею понятия.

— Разве он не ждет внизу?

— Может, лежит он мертвый, потому что его переехал экипаж, может, застрелил его кто-то из оскорбленных им…

— Диана!

Диана поежилась, и Люция быстро произнесла:

— Иди, детка, потом поговорим.

Пожилая леди немедленно написала письмо Лайонелу и послала его с Джемисоном.

Пришел ответ — короткая записка с текстом: «Поговорите с Дианой. Она, разумеется, расскажет вам какую-нибудь историю».

Но Диана ничего не стала выдумывать, как ни пыталась Люция ее расспрашивать. Девушка чувствовала себя слишком униженной. Тем же вечером они поехали на бал к леди Маркфейн.

Несмотря на теплый вечер и духоту в бальном зале, Диану трясло. Но она решила не обращать внимания на недомогание.

Она танцевала, флиртовала, и каждый полученный комплимент был бальзамом для ее раненой души.

Примерно в одиннадцать под руку с графом Марчем в зал неспешно вошел Лайонел. При виде Дианы он заскрежетал зубами. Она кокетливо смеялась в ответ на какой-то, несомненно, пошлый комплимент сэра Харви Пламмера.

— Очаровательная девушка, — заметил Джулиан Сент-Клер, граф Марч, посмотрев в том же направлении, что и Лайонел.

— Может, представите меня ей?

— Я ее скорее убью, — ответил Лайонел.

Граф Марч только вздохнул.

— Очень живая девушка, не так ли? — спросил он, возбужденно глядя на нее.

— Она просто заноза, — ответил Лайонел. — Пойдемте отведаем отвратительного пунша леди Маркфейн.

— Как хотите, старина, — сказал граф. — А вот старик Пламмер поцеловал этой девушке руку. Не могу понять, как она ему позволила? Наверное, вам следует поговорить с ней, Лайонел.

Лайонел был не глуп. Он прекрасно знал, что Джулиану известно и имя Дианы, и кем она доводится Лайонелу и Люции. Но он ничего не ответил графу, не желая впутываться в бессмысленную перепалку.

Не позже чем через полчаса граф Марч увидел, как Лайонел перехватил Диану Саварол. Его друг, без сомнения, был в ярости. «Интересно, — подумал граф Марч, — очень интересно».


Глава 8


Если судьба против тебя, то даже шербет может сломать тебе зуб.

    
Персидская пословица


— У вас лицо красное, как свекла, — сказал Лайонел, сверкнув глазами на Диану. — Что этот болван говорил вам?

— Добрый вечер, милорд. Какого болвана вы имеете в виду? Того, который только что отошел, или того, который сейчас говорит со мной?

— Не толкайтесь, Диана, иначе получите еще один шлепок, клянусь вам.

— Разве я толкалась? Я просто попыталась пройти к тете Люции. Что вам от меня нужно?

— Вам нужно держаться подальше от этого дурака Пламмера и от его слюнявых губ. Как вы могли позволить ему целовать вашу руку? Да еще с тыльной стороны?

«Позволила, потому что знала, что вы смотрите на меня, и хотела взбесить вас».

— У него вовсе не слюнявые губы.

— А что касается вашего платья, то вы ежеминутно рискуете выскочить из него. Не могу понять, как Люция выпустила вас из дома в таком виде.

Его глаза остановились на груди Дианы; девушка это заметила и попыталась еще больше выпрямиться, хотя усилия причиняли ей боль. Все тело ломило. Странно, но перед ней стояли два Лайонела, и силуэты обоих расплывались. Она быстро заморгала. В левом ухе усилилась боль, Диану затрясло. Да что же такое с ней происходит? Она ни разу в жизни не болела, если не считать сильной простуды в детстве. Диана хорошо помнила, как сильно ее тогда знобило, какой слабой и беспомощной она была.

— Значительную часть своего тела вы выставили напоказ, — продолжал Лайонел развивать начатую тему. — Вы так наверняка простудитесь.

— Вы и дальше собираетесь держать меня посреди зала, милорд? Вы хотите, чтобы в таком виде меня все смогли рассмотреть?

— Черт бы вас побрал! — выругался он, схватил Диану за запястье — то самое, которое поцеловал Пламмср, — и повел ее в вальсе.

Диана поняла, что она больна. Ей было очень жарко, и она знала, что скоро появится озноб, она начнет стучать зубами. У нее болела голова, першило в горле. Тело стало таким же тяжелым, как когда-то в детстве, когда она болела.

Лайонел посмотрел в неестественно блестящие глаза, и у него появились подозрения.

— Вы же знаете, что нельзя сбивать людей с ног во время вальса, не так ли?

— Я не буду делать ничего подобного… — «Нужно отыскать Люцию и уехать прежде, чем произойдет какой-нибудь конфуз».

В это мгновение Лайонел начал усиленно кружить ее, и зал поплыл у девушки перед глазами. Головокружение не прекращалось, и Диана упала на грудь графа.

— Что с вами, дорогая? Соскучились по злым языкам? До Дианы голос Лайонела доносился словно издалека.

— Пожалуйста, Лайонел, — проговорила она, — пожалуйста… мне нехорошо…

И в первый раз в жизни Диана упала в обморок.

Лайонел стоял посреди зала, прижав девушку к своей груди. На его лице была досада.

Господи!

Он подхватил Диану на руки, понимая, что на них смотрят с удивлением и всевозрастающим интересом. Лайонел заметил Джулиана Сент-Клера и подозвал его.

— Скажите Люции, что Диана заболела, и прикажите немедленно подать их экипаж.

Леди Маркфейн была шокирована и возбуждена случившимся на ее вечере. Она суетилась вокруг лорда Сент-Левена, ничем ему не помогая, лишь твердя, что мисс Саварол очень бледна.

— Мы с леди Крэнстон позаботимся о ней, — бросил через плечо Лайонел.

Он нес на руках бесчувственное тело. Только теперь он понял, что яркий румянец Дианы — следствие лихорадки, а не кокетства. Господи, это он во всем виноват, он один! Граф был напуган: он почувствовал внутреннюю дрожь.

— Она сказала мне, что упала в ручей, — проговорила Люция. — Господи, я думала, что с ней все в порядке. Она так ждала этот бал, так хотела на него поехать. Лайонел, отвезем ее побыстрее домой.

Лайонел держал больную на руках, пока они забирались в экипаж, после чего он осторожно усадил ее и предложил Люции закутать девушку в одеяло.

Диана застонала, и Лайонел похолодел, встретившись глазами с Люцией.

— Если бы я только не поддалась на ее уговоры и не поехала на этот бал… — сказала Люция. Затем она выругалась под стать старому служаке, но не леди, однако Лайонел даже не улыбнулся. — А теперь об этом падении в ручей… Как это случилось?

— У нее усиливается жар, — сказал Лайонел, приложив ладонь к щеке девушки и пытаясь сменить тему разговора.

— Это моя вина, — сокрушалась Люция, и ее лицо в полутемной карете казалось пергаментно-белым.

— Нет, — ответил Лайонел. — Вы ни в чем не виноваты. Кто ваш домашний врач, Люция? Нужно немедленно послать за ним Джемисона.

Диана шевельнулась под теплым одеялом, однако дрожь подавить так и не удалось. Внутри все болело. До нее дошло, что ее куда-то везут, но она осталась к этому безучастной. Она слышала чьи-то голоса, в том числе отрывистый командный голос Лайонела.

…Еще голоса… Кто это, Дидье? Не может быть, он никогда не кричит, не делает ничего, что могло бы повредить его исполненным достоинства манерам.

Вот чьи-то руки пытаются снять с нее одежду. Она бессознательно засопротивлялась. Кто-то успокаивает ее. Кто? Люция? Или это Грамбер?

Диана с трудом открыла глаза и увидела перед собой какое-то странное лицо. Этот человек походил на птицу, однажды виденную ею на картине: такой тонкий и невообразимо длинный. Диана громко и четко спросила:

— Вы — аист?

Доктор Мак-Комбер рассмеялся и потрепал ее по щеке.

— Нет, мисс. Я просто человек, который поможет вам поправиться. А теперь лежите смирно.

— Больно, — произнесла она, сознавая, что говорит голосом заблудившегося ребенка.

— Да, думаю, вам больно. Скажите мне, где именно у вас болит?

Но высказать свою мысль полностью она не смогла, произнесла лишь отдельные слова. «Аист» удовлетворенно кивнул.

— Лайонел, — прошептала Диана.

— Одного аиста вам мало, понадобился лев?

— Лайонел, — повторила она.

Доктор Мак-Комбер вопросительно посмотрел на Люцию.

— Я приведу его, — сказала старушка.

Она нашла графа в коридоре, шагающего из конца в конец, опустив голову и засунув руки в карманы.

— Диана тебя зовет.

— С ней все в порядке, да, Люция? Что говорит доктор Мак-Комбер?

— Пока не знаю.

Лайонел быстрыми шагами подошел к кровати. Доктор Мак-Комбер встал и удивленно моргнул.

— Как она?

Послышался всхлип.

Лайонел не стал ждать ответа врача. Он мягко опустился на край постели и взял Диану за руку. Девушка лежала с закрытыми глазами и тяжело дышала.

— Ничего не понимаю, — сказал Лайонел. — Она плакала. Почему она плакала?

— Она не понимает, что плачет, милорд. Она без сознания.

— Что с ней?

— Может статься, что у нее начинается пневмония, но будем надеяться, что этого не случится. Ее светлость леди Крэнстон сказала, что мисс упала в ручей неподалеку от Ричмонда и возвращалась в Лондон в мокром платье.

Лайонел выругался, и доктор Мак-Комбер удивленно посмотрел на него.

— Чем вы лечите ее, доктор? Мак-Комбер пожал плечами.

— Мы почти ничего не можем сделать, милорд. У нее компресс на груди, ее нужно обтирать спиртом, чтобы сбить жар. Если будут боли, дадим лауданум.

И неизбежный вопрос:

— Она будет жить?

— Она сильная девушка. За ней будет прекрасный уход, но я не могу ничего сказать наверняка.

Лайонел был поражен, когда Люция, эта язвительная и несентиментальная старуха, разрыдалась. Он обнял тетушку и попытался ее успокоить.

Вдруг с кровати послышалось:

— Лайонел! Нет!

Молодой человек резко повернулся и бросился к больной. Она не пришла в сознание и металась о кровати, ее спутанные волосы спадали на лицо.

— Нет! Не смейте! Я вас ненавижу!

Лайонел сжал в ладонях се руки.

— Диана, послушайте меня, — сказал он, склонившись к ее лицу. — Вы поправитесь. Вы понимаете, что я говорю? Вы выдержите. Вы снова будете здоровой.

Доктор Мак-Комбер спросил Люцию, понизив голос:

— Лорд Сент-Левен — ее жених?

Люция знала, что Лайонел слышит, и четко произнесла:

— Пока нет, но они очень близки, им так нравится спорить и ссориться.

— Мы скорее как брат и сестра, — громко и хрипло заявил Лайонел и снова повернулся к Диане: — Послушайте меня, колючка, вы поправитесь. Если нет, я еще не так вас отшлепаю.

Он понял, что она смеется.

А для доктора Мак-Комбера это был обыкновенный стон. Широко раскрыв глаза, он посмотрел на человека, который пригрозил его пациентке трепкой. Колючка! Не похоже на слова брата.

* * *


— Вы выглядите ужасно…

Лайонел вздрогнул и мгновенно проснулся. Диана смотрела на него ясными глазами. Ее голос звучал несколько хрипло. Он усмехнулся.

— Посмотрите на себя, дитя мое!

— Что вы здесь делаете? Боже, я же в постели. Это неприлично, Лайонел.

— Замолчите, Диана. Вы были очень больны в течение трех дней. Вчера вечером жар спал. Если вы еще раз попробуете меня так напугать, я…

— Изобьете меня?

Сиделка миссис Бейли, навострив уши, застыла у камина.

Неприлично даже одно то, что джентльмен находится в спальне молодой леди, но чтобы он еще сидел у нее на кровати и они обменивались оскорблениями! Она быстро подошла к ним.

— Я приглашу доктора Мак-Комбера к мисс Саварол.

— Да, пойдите, — ответил Лайонел, не взглянув на сиделку. — Любопытная старая карга, — под нос себе пробормотал он.

— Что такое «карга»?

— Карга — значит старая ведьма.

— Вам нужно побриться.

— Вам тоже многое нужно, правда, бриться не надо.

Она улыбнулась. Если ее не обманывает собственный нос, ей срочно нужно в ванную.

— Вы все время были здесь?

— Да, постоянно, каждую минуту!

Это было ужасно, особенно на вторую ночь, когда он не сомневался, что девушка умрет: она с таким трудом дышала, так горела…

— Как вы теперь себя чувствуете? Только честно…

Диана помолчала, прислушиваясь к себе.

— Немного больно дышать, голос звучит странно. Если все это не принимать во внимание, я готова вальсировать с вами.

— Давайте подождем недельку, хорошо?

— Как себя чувствует моя пациентка?

— Кто вы?

— Я ваш врач, мисс Саварол. Меня зовут Мак-Комбер. А теперь, милорд, если вы подвинетесь, я смогу осмотреть больную.

Лайонел чуть-чуть подвинулся. Диана держалась за его руку, как утопающий за соломинку.

Лайонел видел, как рука доктора скользнула под рубашку, на грудь Дианы. Странно, но молодого человека это разозлило. «Господи, так не должно быть, я глупею», — подумал он и покачал головой.

А Диану это настолько шокировало, что она замерла. Лайонел быстро сказал:

— Все в порядке, лежите тихо. Доктор Мак-Комбер сейчас закончит.

Доктор Мак-Комбер приложил ухо к груди больной и прислушался.

— Все чисто, — с улыбкой заключил он, — наконец-то. Вы заставили меня поволноваться, юная леди. У вас очень сильный организм, и пневмонии, как я опасался, у вас не было. А теперь вам нужно отдохнуть. — Доктор бросил взгляд в сторону лорда Сент-Левена. — Вы позаботитесь об этом, милорд?

— Конечно, — ответил Лайонел. В это мгновение он понял, что на нем лежит ответственность. Но за что именно? Он убрал руку и встал. — Если с ней все в порядке, я поеду к себе. Слушайтесь доктора, Диана.

С этими словами он, не оборачиваясь, вышел из спальни.

— Ничего не понимаю, — сказал доктор Мак-Комбер, глядя на удаляющуюся спину Лайонела.

— Его мучит чувство вины, — ответила Диана. — Вот и все.

— В чем же он виноват?

«Он отколотил меня, я ударила его коленом в пах и попыталась ускакать на кобыле. Но у меня ничего не вышло, и я упала в ручей».

— Он повез меня кататься, а я упала.

— Но, мне кажется, он в этом не виноват.

— Конечно, нет.

Доктор Мак-Комбер встал.

— Теперь вам нужно уснуть, мисс Саварол. У вас что-нибудь болит?

Диана покачала головой, в один миг ее охватила сильная усталость.

На следующий день Люция послала с Джемисоном записку в городской особняк Лайонела. Ответа не пришло.

Люция рассердилась. Черт побери глупого мальчишку! Без него Диана упрямилась, плохо слушалась, грубила миссис Бейли — в общем, стала отвратительной пациенткой.

— Отправьте ее в деревню, миледи, — сказал доктор Мак-Комбер, поговорив предварительно с Дианой. Больная не позволила осмотреть себя. Просто наказание какое-то. Однако врач был доволен, что она достаточно хорошо себя чувствует.

Когда спросили мнение Дианы, она заявила:

— Я хочу домой. Через пару дней я уже смогу ехать. Я хочу вернуться домой.

Видя, что девушка грустит все сильнее, Люция потрепала свою подопечную за руку, пробормотала что-то ей в утешение и ушла. Лайонел не появился ни днем, ни к вечеру, и пожилая леди на следующее утро послала ему еще одну записку. Она с удовлетворением подумала, что после этой записки граф точно будет здесь.

Она все еще улыбалась, когда через каких-нибудь тридцать минут появился Лайонел.

— Она снова больна? — были его первые слова.

— Заболеет, если ты не поможешь.

— Помогу? В чем дело, Люция?

Его окончательно сбил с толку туманный ответ Люции:

— Диана чрезвычайно встревожена.

Затем старушка пояснила:

— Она твердит, что хочет вернуться домой на этой неделе.

— Но это просто абсурд, — заявил граф. — Она еще слаба, как котенок…

— Почему ты так думаешь?

Лайонел что-то пробормотал, а Люция посмотрела на него своим знаменитым пронизывающим взглядом.

Молодой человек встал и пошел наверх, в спальню Дианы. Миссис Бейли была на страже, как дракон. Лайонел самым внушительным тоном проговорил:

— Теперь можете идти.

Миссис Бейли хорошо знала правила приличия. Она приготовилась к сражению.

— Сейчас же!

Сиделка не смогла ослушаться, когда с ней говорили в таком тоне.

— Хорошо, милорд. У вас десять минут, а потом мисс Саварол должна отдохнуть.

Диана пристально смотрела на Лайонела. Когда миссис Бейли вышла, девушка сказала:

— Мне тоже надо научиться такому тону, это очень помогает.

«Она все еще бледна, — подумал он, приближаясь к кровати, — но все равно выглядит прелестно». Ее густые волосы были расчесаны и заплетены в толстую косу, лежащую на плече. Ясные глаза Дианы смотрели сердито.

— Как я слышал, вы сильно встревожены.

Диана взмахнула ресницами и рассмеялась, но вместо смеха послышался хриплый простуженный звук.

— И еще я слышал, что вы выдумываете всякие глупости.

— Как вы могли это узнать? Вы же не приходили.

— Люция прислала ко мне вездесущего Джемисона с запиской, в которой сообщила, что вы снова при смерти от волнения. Значит, вы хотите вернуться домой, да?

Девушка вздернула подбородок.

—Да.

— Так вот, никуда вы не поедете, глупая девчонка. Понятно?

— А меня ваше мнение не интересует, напыщенный щеголь. Понятно?

— Когда в следующий раз я вас отколочу, то присмотрю, чтобы вы по своей неуклюжести больше не падали в воду. Я просто выберу такое место, чтобы на десять миль вокруг не было ни капли воды.

Люция, стоявшая под дверью, подслушивала и улыбалась. Неужели аристократ и джентльмен Лайонел действительно отколотил Диану? «Отлично, — подумала она. — Теперь нужно задержать внизу миссис Бейли».

— Если вы попытаетесь ударить меня еще раз, я сделаю вас непригодным для всех ваших интрижек!

— Правда? Вы так ослабели, что вряд ли окажетесь способной на подобное. Скорее разрыдаетесь и упадете на меня в обморок. Еще раз.

— Я вас ненавижу, вы гадкий…

— Не начинайте опять свои песни, Диана. И забудьте о возвращении домой, — злобно прибавил он. — Есть у вас хоть капля здравого смысла?

— Я никогда не рыдаю.

— Но в обморок упадете обязательно, причем так, чтобы все это видели. Как тогда на балу.

— Я бы не упала, если бы вы не начали кружить меня с бешеной скоростью.

— Я уже в курсе сплетен, — сказал Лайонел, не слушая ее. — Поговаривают, что вы беременны от меня и ваш публичный обморок был лишь следствием вашего состояния.

— Но это же чушь, — сквозь зубы проговорила Диана.

— Разумеется, но если принять во внимание все это представление, то… Вы что, не могли упасть в обморок на этого болвана Пламмера?

Диана ничего не ответила, и Лайонел, который дал себе зарок не говорить ей ничего приятного, тоже замолчал и пристально посмотрел на девушку.

Она сильно побледнела. Ну вот, опять он виноват. И граф сказал, обращаясь скорее к самому себе, чем к больной:

— Ну почему каждый раз, как я вас вижу, я причиняю вам боль?

— Не знаю…

— Простите меня, Диана! А теперь, пожалуйста, поспите.

— Вы опять уходите?

Он нахмурился.

— Нет, я останусь. Если я и уйду, то обещаю вернуться. Мне кажется, вам нужно чье-то общество, чтобы было на кого излить свое раздражение.

Лайонел наклонился и поцеловал ее в бледную щеку.

— Спите, глупышка.

— Лайонел…

— Что?

— Вы правда относитесь ко мне, как к сестре?

Он быстро выпрямился:

— Не знаю. У меня нет сестры. Точнее, была, но она умерла еще ребенком.

— Вы чувствуете себя виноватым?

— Конечно. Как же иначе?

— И, несмотря на это, вы продолжаете меня оскорблять.

— Этим меня не проймешь, Диана. Спите спокойно.

Странно, но через десять минут она уже спала. Лайонел вернулся в гостиную и с досады пнул стул.

— Что вы от меня хотите? — спросил он Люцию, не сводя глаз с лежащего на полу стула.


Глава 9


Лучше совершить путешествие пешком, чем на словах.

    
Зено из Цитиума


Вспышка Лайонела вызвала недоумение у Люции.

— Как только Диана поправится, мы поедем в твое поместье в Йоркшире, — проговорила тетушка. — Будь поосторожнее: и мои стулья, и твою ногу стоит поберечь.

— Это невозможно, — сказал Лайонел.

— Вообще-то, Лайонел, если что здесь и невозможно, то это твоя неуклюжесть. Я еще не видела тебя таким. А что касается стула, то он принадлежал еще моей бабушке…

— Стул отвратительный, и дело вовсе не в моей неуклюжести, я пнул его. Ваш план сделать из меня сиделку для Дианы в моем собственном поместье невозможен. Если малышке требуется свежий воздух, то я согласен проводить вас обеих в ваше поместье в Йоркшире. Вы прекрасно знаете, Люция, что поползут сплетни, если мы поедем вместе в Эштон-Холл. — Он на мгновение замолчал, затем продолжил: — А, вот вы чего хотите… Поймать меня на крючок, да? Очень жаль, но не могу доставить вам такого удовольствия, Люция. Я вовсе не хочу жениться… ни на ком.

— Почему ты отшлепал Диану?

— Она подслушивала, и я поймал ее. Ее воспитание оставляет желать лучшего. — Он поднял брови. — Значит, она вам все-таки рассказала?

— Нет, — мягко сказала Люция. — Я подслушала. Лайонел поднял глаза к небу:

— Боже всемогущий, упаси меня от любопытных женщин!

— Что ей удалось подслушать? С кем ты тогда говорил?

Призывы к Богу не были услышаны, и Лайонелу пришлось повернуться к Люции.

— Я выдвигал ультиматум Шарлотте, если вам угодно знать правду. И дражайшая Диана узнала много интересного.

— Вот как!

— Да, вот так, — отозвался Лайонел. — Вы желаете еще что-нибудь узнать? На будущее хочу избавить вас от подслушивания.

— Вообще-то да. Мне интересно, почему Шарлотта изменила тебе до свадьбы.

— Я тоже спросил ее об этом. Она только посмотрела на меня и сказала, что была глупа.

— Как интересно… Знаешь, это очень странно, — после короткой паузы проговорила Люция. Лайонел не любил эти паузы, так как почти всегда предугадывал ход мыслей тетушки, а ему это не нравилось и он проявлял признаки нетерпения. — Я не имею ни малейшего представления о дальнейших планах Дианы.

Для Лайонела такое заявление было неожиданным, но он привык быть начеку, когда старушка так резко меняла тему разговора. Он пожал плечами и сказал:

— Этой юной даме пора замуж. Почему бы ей не выйти замуж? Чем она отличается от других? Ей нужен муж, семья. Разве отец не за тем прислал ее в Лондон? Я имею в виду поиски жениха для нее.

— Да, но он поступил мудро, не сказав об этом Диане напрямую.

— Разве она не хочет замуж? Даже за богатого человека? Простите, Люция, в это трудно поверить.

— Мальчик мой, Шарлотта была бы весьма удивлена, если бы узнала, как повлиял на тебя ее поступок. Это доставило бы ей удовольствие. Ты становишься циником, Лайонел, но тебе это не идет.

Лайонел зевнул.

— Тебя следовало бы побить, дитя мое.

Лайонел собрался было ответить: «Только не в пах, как Диана», но усмехнулся и сказал:

— Простите меня, милая Люция. Что вы сказали?

— Я говорила, что не знаю, как Диана дальше собирается распорядиться своей жизнью. Она искренне не хочет замуж. Если я заговариваю с ней об этом, она или находит неотложные дела, или меняет тему разговора. (На самом деле это было не так, но Люции хотелось посмотреть на реакцию Лайонела.)

— Может, она еще ребенок не по годам? — «Но не физически». — Чего же она хочет, Люция?

— Я не знаю точно. Может, знаний, впечатлений… Мне кажется, она считает, что замужество будет ей помехой, для нее оно станет концом всему, а не началом: вроде тележки, на которой везут к гильотине.

— Какая глупость. Я, наоборот…

— Знаю, мальчик мой, Ты хотел иметь жену, дом, детей. Думаю, ты мог бы ее убедить, что брак по взаимной любви и уважению — это самое яркое впечатление в жизни для каждого человека. Ведь жизнь так коротка! В молодости она кажется вечной. Ну да ладно, поступай, как знаешь.

— Оставьте в покое и ее, и меня.

— Сегодня утром я получила письмо от Люсьена Саварола.

— И что же?

— Я не уверена, что Диане нужно передать содержание письма прямо сейчас. Оно может ее расстроить.

— Опять темните, Люция? Что именно может ее расстроить?

— Люсьен решил жениться на вдове с острова Святого Фомы. У нее взрослый сын. Нет, не стану я ей ничего говорить.

— Диана обрадуется, что отец нашел себе женщину, если, конечно, она не совершенная эгоистка.

— Ее отец хотел бы — и я почти уверена, что эта мысль принадлежит его новой жене, — чтобы Диана погостила здесь подольше. Он задает прямой вопрос о видах на ее замужество.

— Как вы уже говорили, она не желает выходить замуж и это к счастью, поскольку к ней липнут совершенно неподходящие люди. Взять хотя бы Пламмера. Ну и осел! А этот Мортимер Фортеск?.. О нем и о его слабоумном кузене… без дрожи нельзя и подумать.

— Не стоит перечислять все имена, мальчик мой. Достаточно посмотреть вокруг. Лорд Брэкенридж каждый день присылает ей розы из своей теплицы в Суррее.

— Брэкенридж! Вы не должны подавать и тени надежды этому балбесу. Ему нужна новая мать для его четверых детей, которая была бы еще экономкой и грелкой в постели. Да он будет относиться к Диане, как к одной из своих племенных кобыл.

— Зачем? У него и так четверо детей.

— Он не сможет держать свои лапы подальше от Дианы. Как только он уложит ее в свою постель, он… — Лайонел осекся, досадуя на себя.

— Возможно, — проговорила Люция, пристально глядя на молодого человека, — но он такой усердный воздыхатель.

— Диана не глупа. Ради ее же блага держите этого человека на расстоянии, Люция.

— Интересно, что с ней будет по возвращении домой?

— Уверен, что там тоже есть приличные джентльмены, если только наша колючка отважится на замужество. А теперь мне пора, Люция. Диана уснула. Я приеду проведать ее после обеда.

— Куда ты направляешься?

Он ответил с ухмылкой, пытаясь пробить брешь в железном самообладании старой дамы:

— Наверное, поеду к любовнице. В последнее время я перестал быть усердным воздыхателем.

— Не подхвати там болезнь, которая может свести тебя в могилу.

— Разве я похож на глупца?

— Как ты смотришь на то, чтобы отправить Диану в деревню на поправку?

— Поступайте, как вам угодно, Люция, но без меня. Старушка смотрела в спину уходящему графу. Она не считала свой разговор с Лайонелом поражением. Ее даже восхищало упорное желание молодого человека оставаться равнодушным к Диане. Усмехнувшись, Люция решила, что на некоторое время действительно лучше оставить его в покое.

Лайонел и вправду поехал к Лоис, которая приняла его очень тепло. Они сразу же направились в постель, где Лайонел убедился, что его тело все так же отзывается на ласки, и этому не мешают никакие тревожные мысли. Подарив Лоис браслет, граф собрался уходить.

— Милорд…

— Да? — отозвался он, застегивая рубашку.

— Я скучала без вас. Не могли бы вы остаться со мной подольше? Мне здесь немного одиноко.

— Нет, — не задумываясь, ответил он и надел сюртук.

—Простите, Лоис, но моя родственница больна. Я обещал навестить ее.

— Это мисс Саварол?

Еще одна любопытная.

— Да, — спокойно ответил Лайонел. — Откуда вы знаете?

— От моей горничной. Ее двоюродная сестра работает у Маркфейнов, и она слышала, как об этом говорила ее хозяйка.

— И что же вы узнали?

— Что мисс Саварол упала в обморок в ваших объятиях посреди бального зала и что все это выглядит крайне странно.

Лоис явно не успела узнать от своей горничной самые свежие новости.

Лайонел, как никто, всегда умел предугадывать первую реакцию людей на те или иные события. Когда он высказал Диане свои предположения о возможных сплетнях по поводу ее «беременности», то понимал, что такие разговоры весьма вероятны. Поскольку Шарлотта в настоящее время находится на пути в Корнуолл, то это не ее работа. Тем не менее граф почти не сомневался, что эта сплетница просто не могла удержаться и не сделать перед своим отъездом несколько замечаний, наводящих на размышления, Лайонел вздохнул, мысленно пожелав, чтобы свет нашел себе для обсуждения тему поинтереснее, чем грешки своих собратьев. Но с другой стороны, каждый наблюдательный человек сразу заметил бы, что между Лайонелом и Дианой что-то происходит. Черт побери, что же теперь делать? Как убедить себя в том, что их отношения не имеют ничего общего с любовью? И тут молодой человек понял, что обманывает сам себя. Он тихо выругался.

— Мисс Саварол была очень больна. Опасались, что у нее начнется воспаление легких. Сейчас она выздоравливает. Пойдите и передайте это вашей горничной.

Лоис внимательно смотрела на своего любовника и покровителя. Он нравился ей. Граф был щедрым и добрым. Он хорошо знал женское тело и радовался, когда доставлял наслаждение. Интересно, соблазнил ли он эту мисс Саварол? Лоис плохо знала Лайонела, а потому судить о его намерениях и способностях не могла. Без сомнения, он в достаточной мере обладал мужской привлекательностью и мог подчинить любую женщину, если перед ним была такая цель. Зная, что вмешивается не в свое дело, Лоис из любопытства спросила:

— Значит, неправда, что она беременна?

— Как я уже сказал, у нее едва не началось воспаление легких. Мне не хотелось бы, чтобы вы сплетничали, Лоис. Мне это не нравится.

Хотя говорил он мягко и ласково, Лоис все поняла: он рассержен, ему небезразлична эта мисс Саварол.

— Больше этого никогда не будет, милорд. Простите меня, пожалуйста.

На мгновение Лайонел задумался, что было бы, если бы Диана говорила с ним таким же мягким, извиняющимся тоном, потупив глаза и всем видом показывая ему свое уважение и привязанность. «Этого мне не дождаться», — подумал граф.

— Отлично, — сказал Лайонел. Он подошел к постели, еще раз посмотрел на пышную грудь Лоис и поцеловал девушку в щеку. — До скорого свидания, дорогая.

Несколько минут спустя он шел по улице и думал о том, что чувствует себя по-прежнему. Время от времени он вспоминал красивые бедра Дианы, то мгновение, когда он этой рукой, этими пальцами ласкал ее… ее чуть раздвинутые бедра. Он мог коснуться…

— Колючка проклятая, — буркнул граф и зашагал быстрее, в такт своему участившемуся дыханию.

Вскоре молодой человек понял, что нет нужды объяснять всем, что болезнь Дианы вызвана простудой, а не беременностью. Об этом позаботились поклонники девушки, те, что посылали ей эти дурацкие букеты. Лайонел злобно усмехался про себя.

* * *


— Не поеду, — твердо заявила Диана Люции. — Мне не нужна деревня для выздоровления, тем более поместье Лайонела.

Лайонел стоял у двери в спальню Дианы и подслушивал. Он даже на мгновение не подумал отойти. Услышав, что Диана не хочет ехать, он испытал одновременно и облегчение, и разочарование. Из слов Люции молодой человек разобрал только ее уверения в том, что он, Лайонел, беспокоится о Диане.

— Лайонел меньше всего хочет притащить меня в свое поместье, — продолжала Диана. — Не его вина, что я так сильно простудилась. Тетя, он недолюбливает меня, правда, недолюбливает. Он не хочет иметь со мной ничего общего.

Эти слова разозлили графа. Диана, разумеется, знала, что он часами сидел у ее постели и мечтал взять ее болезнь на себя, дышать за нее. Ему хотелось обнять ее и согреть. Лайонел без стука вошел в спальню и увидел Диану, полулежавшую на подушках. Девушка покраснела.

— Вы не совсем правы, — сказал граф. — Люция, оставьте ее в покое. Если вы будете давить на нее, она опять разболеется.

— В чем она не совсем права? — спросила Люция.

— В том, что я ее недолюбливаю.

— Лайонел, может быть, вы перестанете говорить обо мне в третьем лице? Я тоже здесь.

— Хорошо. Я не испытываю к вам неприязни, Диана. Вы прекрасно понимаете, что ваш приезд в мое поместье был бы большой ошибкой. Люция не права.

— Я и не собираюсь ехать в ваше поместье. Если вы думаете, что я была бы счастлива погостить у вас, то сильно ошибаетесь. Я возвращаюсь домой.

— Никуда вы не поедете до выздоровления.

— В понедельник у меня все будет великолепно, я снова стану сама собой. Люция, вы найдете мне сопровождающего в дорогу? Вы же обещали…

— Диана, вы высказались противоречиво: «великолепно» и «стану сама собой».

— Да перестаньте вы!

Лайонел замолчал. Он продолжает злить ее, но сейчас этого делать нельзя: он вовсе не хотел, чтобы она опять заболела. Удивительно, но Люция пошла на попятную.

— Хорошо, дорогая. Если ты так настаиваешь на возвращении к отцу, мне нужно все подготовить.

— Люция, я не уверен, что…

— Замолчите, Лайонел! Вас это не касается!

— Очень даже касается, — заявил он. Затем, к собственному удивлению и досаде, он прибавил: — Я поеду с вами. Но вы останетесь в постели до тех пор, пока доктор Мак-Комбер не позволит вам вставать. Я не собираюсь нянчиться с вами на борту какого-то дурацкого корабля, если вы разболеетесь.

Люция не проронила ни слова. Диана смотрела на него так, словно он в карточной игре выложил на стол трех лишних королей.

— О, Боже мой! — выдохнул он, воздев руки вверх. — Мне нужно вступить в права наследования плантацией Оливера Менденхолла. Я поеду туда, сам осмотрю плантацию и вернусь в Англию. Вот и все.

— Разумеется, — самым безразличным тоном согласилась Люция.

— Кроме того, мне стало скучно в Лондоне. Пора переменить место. Это пойдет мне на пользу. Вы же знаете, Люция… новые впечатления, новые знания…

— А как же ваша интрижка? — донельзя насмешливым тоном спросила Диана. — Вас это больше не развлекает?

— Она уже потеряла новизну, — ответил Лайонел.

— Наверное, вам обоим вместе скучно.

— Диана, леди ничего не должна знать о таких вещах!

— Тетушка, неужели вы хотите, чтобы я мирилась с таким ужасным поведением джентльмена и ничего не сказала ему в ответ, чтобы притворялась, что ничего не замечаю?

— Вот именно, — проговорил Лайонел. — Но и ваше поведение начинает приводить меня в отчаяние. Посмотрите на себя: вы снова краснеете. Ради Бога, не нужно так возбуждаться. — Эти двусмысленные слова заставили его представить себе Диану, обнаженную, стонущую в его объятиях, со слегка раздвинутыми длинными ногами… Он покраснел. Злясь на самого себя, граф прибавил: — А что касается ужасного поведения со стороны джентльмена, то желал бы я, чтобы и леди вели себя так же откровенно, а не предавались страсти украдкой.

— Я ничего не делаю украдкой!

— Но, несомненно, сделаете. Как только поймаете достаточно доверчивого человека, вы… — Его голос сорвался, но, прежде чем он смог продолжать спокойнее, заговорила сильно покрасневшая Диана:

— Поймать! Да зачем уважающей себя женщине ловить таких дураков, как вы?! Если судить по тем мужчинам, которых я знаю, включая вас, милорд, то я скорее утопилась бы.

Графу, наконец, удалось заговорить спокойно. Раньше это достигалось без труда, но с приездом Дианы этот навык почему-то пропал. Он сделал вид, что все это его развлекает.

— Лучше утопиться? Вы, без сомнения, правы. Люция, присматривайте пока за этой колючкой, а затем я отвезу ее обратно к отцу.

Уже выходя из спальни, он слышал, как Диана прошептала Люции:

— Тетушка, а что такое предаваться страсти?

Граф улыбнулся при мысли, что неплохо было бы просветить Диану на этот счет. «Но я еще не совсем конченый человек», — сказал он себе.

В последующие несколько дней Лайонел был занят приведением в порядок своих дел. Поездка в Вест-Индию займет не меньше трех-четырех месяцев, поэтому не хотелось бы, чтобы в течение этого времени пришли в упадок его дела в Англии. Возможно, придется задержаться. Лучше все предусмотреть заранее.

А тем временем Диана принимала в гостиной визитеров, Люция неотлучно находилась при ней. Каждому джентльмену, который приходил ее проведать, Люция сообщала о скором отъезде Дианы домой. После этой новости букеты от Брэкенриджа исчезли.

Приезжавшие с визитами леди более всего интересовались точным диагнозом и симптомами болезни. Диана в отличие от тетушки недоумевала, почему дамы так озабочены ее состоянием здоровья.

— Говорю вам, Мейбл, — заявила леди Донкастер после посещения вместе с приятельницей Дианы, — что между этой девушкой и лордом Сент-Левеном что-то есть. Достаточно посмотреть на них. Вы слышали, что граф будет сопровождать ее в Вест-Индию?

— Держу пари, что эта девушка скоро станет членом его семьи, — отозвалась Мейбл. — Они вернутся в Англию, разумеется, как муж и жена, и с младенцем на руках.

В это самое время в клубе «Уайт» граф Марч говорил разъяренному Лайонелу:

— Послушайте, Лайонел, разумеется, эти сплетницы скорее поверят Шарлотте — ведь ее выдумки гораздо занимательнее правды; вы сами это прекрасно знаете, старина. Так зачем же мне вас убеждать?

— Но это несправедливо по отношению к мисс Саварол, — возразил Лайонел из приличия, но про себя подумал, что это еще более несправедливо по отношению к нему самому.

— Вы только посмотрите, кто за ней ухаживает! Среди этих мужчин тоже немало сплетников.

— Я ей говорил: все они не пара ей. Знаете, Джулиан, она не глупа, и ни на секунду не увлеклась ни одним из них.

— Зачем вы едете вместе с ней?

— Не знаю. Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь. Именно это случилось со мной.

Все поняв, Джулиан сразу спросил:

— Когда вы собираетесь ехать?

— Если выздоровление Дианы будет идти так же успешно, мы сможем выехать на следующей неделе. Люция старательно ищет семью для нашего сопровождения. — Лайонел усмехнулся. — Может быть, когда я вернусь, ты уже не будешь холостяком.

— Сильно в этом сомневаюсь, — отозвался граф Марч. На самом деле он думал о другом. Мисс Саварол — восхитительное создание. Следовательно, холостые дни его друга сочтены, а вот у него самого пока никого на примете нет.

* * *


Диана смотрела в окно экипажа на суету, царившую в Плимуте. Когда она приехала в Англию, корабль причалил в Саут-гемптоне. Она решила, что в Плимуте все по-другому: более весело, многолюдно, естественно. Здесь все шумело и двигалось. Воздух был пропитан сильными запахами пота и моря.

— С лордом и леди Томлинсон мы встретимся в «Дрейке», — проговорил Лайонел, когда экипаж остановился. Молодой человек открыл дверцу.

— Да, я знаю.

Он помог девушке выйти. Ему показалось, что у нее все еще нездоровый вид.

— Вам надо поправиться, — сказал граф, оглядывая ее фигуру. К сожалению, его глаза задержались на ее груди.

— Здесь не нужно, — ядовитым тоном отозвалась она. — Здесь я никогда не худею.

Он усмехнулся:

— Слава Богу!

Ее глаза посерели, потеряв за время болезни зеленый цвет. В знак поражения он поднял руки, чтобы избежать ответного выпада, предназначенного, без сомнения, для того, чтобы вогнать его в краску.

— Пойдемте, посмотрим, может, Томлинсоны уже здесь.

Следуя за графом в построенную столетия назад гостиницу, Диана с удивлением почувствовала, что уже скучает по Люции. И даже по суровой Грамбер. Она вспомнила Дидье, похожего на льва, когда тот сидел за роялем, наигрывая вальс и отбивая такт ногой. «Старый монах»… он был столпом дома.

— Простите?!

Услышав это недоуменное восклицание Лайонела, обращенное к хозяину гостиницы, Диана подошла ближе.

— Я сказал, милорд, что милорд Томлинсон прислал известие о более позднем своем приезде:

— Когда же он приедет?

— В записке упоминалось, что его светлость прибудет в среду вечером.

— Корабль отплывает в четверг, — сказал Лайонел, — Как только начнется отлив.

Хозяин гостиницы успокаивающе замахал руками.

— Может, они приедут завтра, Лайонел, — проговорила Диана.

Граф помрачнел, так как не знал, что делать.

— Не возвращаться же нам в Лондон, бросив тут все?

— Вы и ваша супруга собираетесь взять комнату, милорд?

— Мы не супруги, — сказал Лайонел.

— Вот как!.. — проговорил хозяин, посмотрев на молодую даму и сделав при этом несколько интересных умозаключений.

— Послушайте… — гневно начал Лайонел.

— Нет, сейчас это не важно, — сказала Диана, тронув его за локоть.

Все еще хмурясь, граф отвернулся от хозяина.

— Думаю, нам надо подождать, — наконец решил он. — Получится глупо, если мы вернемся в Лондон, а они приедут, как обещали. Кроме того, я больше не хочу давать повод для сплетен.

— Я ваша дальняя родственница. Вы сопровождаете меня в путешествии, что не дает злым языкам никаких оснований для болтовни.

— Ваша наивность не перестает меня удивлять. — Он снова повернулся к хозяину, прежде чем Диана успела ответить. — Хорошо. Нам нужны две спальни и отдельная столовая.

— Сожалею, милорд, но такие апартаменты заняты.

— Так я и знал, — высокомерно посетовал Лайонел.

— Примите мои извинения, милорд. Но отдельные апартаменты занял капитан Кастьерс.

Лайонел повернулся к Диане.

— Согласны пообедать в своей спальне в одиночестве?

Та пожала плечами.

— Отлично. Пошлите в спальню к мисс Саварол горничную.

Диана тотчас обнаружила, что их спальни соединены дверью. Она не знала, как ей поступить. Видимо, хозяин решил, что их отношения более близкие, чем на самом деле. Вот нелепость! Этот вредный Лайонел ушел из гостиницы, разумеется, чтобы осмотреть все вокруг и повеселиться.

Диана почувствовала, что устала. Она отпустила молоденькую горничную и прилегла. Через пять минут она уже спала.

Лайонел стоял в проеме открытой двери, соединявшей их спальни. В слабом полуденном свете зашторенной спальни он ясно видел очертания лежавшей на кровати Дианы. Он тихо подошел к ней.

— Диана…

Она лежала на спине, повернув голову набок и закинув одну руку за голову. Девушка не пошевелилась. Он мягко взял ее за плечо.

— Диана, пора вставать. Просыпайтесь же, девочка моя. Диана услышала его голос, низкий и ласковый, и тихо вздохнула.

— Лайонел, — произнесла она.

Он отдернул руку и выпрямился. Что же ей снится? Он позвал ее еще раз, но уже громче:

— Диана, пора вставать!

Она открыла глаза, несколько раз моргнула и в приятной полудреме потянулась. Глаза Лайонела опустились на ее грудь, он с трудом сглотнул и отступил назад.

— Который час?

— Далеко за полдень. Около шести. Я нашел на Краммер-стрит тихое местечко, где мы сможем поужинать. Это всего в нескольких минутах ходьбы отсюда. Если хотите, мы поедим там, тогда вам не придется весь вечер оставаться одной.

Она ослепительно улыбнулась.

— Как это мило с вашей стороны! Дайте мне пять минут, чтобы привести себя в порядок.

— Я вовсе не пытаюсь быть милым, — ответил Лайонел. — Просто я голоден и отвечаю за вас до тех пор, пока не передам вас на попечение Томлинсонов. Жду вас внизу.

Своим ответом он тотчас стер воспоминание о нежности в его голосе и снова стал самим собой. Диана подумала, что он является для нее загадкой, которую она даже не пытается разгадать.

За ужином и по дороге назад в гостиницу Лайонел был молчалив. Диана почти сразу прекратила попытки завязать вежливую беседу. В трактире она оказалась едва ли не единственной женщиной, но суровость на лице Лайонела держала мужчин на расстоянии от девушки.

Многих из них нельзя было назвать джентльменами. В большинстве своем это были матросы и торговцы. Но Диане было все равно. Она с большим аппетитом ела тушеное мясо и ловко цепляла вилкой непослушные зеленые горошинки.

Лайонел понял, что совершил ошибку, согласившись проводить Диану домой в Вест-Индию, но слова сорвались с языка и отступать было нельзя и некуда. Он посмотрел на сидящую напротив Диану, игравшую дурацкими горошинами на тарелке.

«Она — сама непосредственность, — подумал он и тут же одернул себя. — Нет, не бывает простодушных женщин. Мне преподали хороший урок. Видимо, стоит почаще повторять его про себя».

По дороге в «Дрейк» он зашагал так быстро, что Диане пришлось бежать вприпрыжку, чтобы успеть за ним. Он слышал, как она пробормотала нечто оскорбительное для его родителей, но не замедлил шаг. У дверей спальни он оставил Диану.

— Сегодня ваше общество было невероятно скучным, — сказала она ему вслед, когда он повернулся и пошел прочь, не проронив ни слова.

— Заприте дверь, — буркнул он через плечо.

— Какую именно?

— Обе, хотя меня вы не боитесь.

— Я не слабонервная, чтобы вас бояться! — заявила она, вошла в спальню и с силой захлопнула за собой дверь.

Вот колючка!

Утром Диана, сильно уставшая накануне, проснулась очень поздно. Вскоре она поняла, что на улице полдень. Она глянула на дверь между спальнями, встала, накинула халат и постучала. Ответа не последовало. Она повернула ручку и почувствовала, что дверь открыта. Девушка заглянула в комнату, там никого не было. Она вернулась к себе, не зная, чем заняться. От нерешительности ее избавила горничная с сервированным подносом.

— Лорд Сент-Левен просил, чтобы вы оставались в своей комнате, — повторила девушка чужие слова.

Ах, вот как?! Это мы еще посмотрим!

— Он также просил меня принести вам эту книгу. Как сказали его светлость, чтобы вы не скучали.

Диана взяла книгу и увидела, что это роман с ужасами. Ее глаза загорелись. Что ж, теперь день пролетит быстро.

Она искупалась, поела, затем села в кресло и окунулась в мир вымыслов. Когда во второй главе героиня упала в обморок, Диана от восторга захихикала.

Ровно в пять часов раздался стук в дверь, которая вела в соседнюю спальню.

— Войдите, — отозвалась Диана.

— Здравствуйте, Диана, — сказал Лайонел, входя в ее комнату. — Как видно, вы приятно проводите время?

— Это очень захватывает. Героиня только что снова упала в обморок, увидев призрак.

— Я выбрал книгу одного из любимых авторов Люции. Она не хочет, чтобы об этом знали окружающие, но ей очень нравится подобная тематика.

Диана промолчала, понимая, что Люция пришла бы в ужас, узнай старая леди, что Лайонелу известны ее литературные пристрастия.

Диана вздохнула:

— Я скучаю по ней.

— Я тоже. Я люблю ее с того самого дня, когда она сняла меня с дерева, поцеловала царапину на моем локте и ничего не сказала отцу о моей проделке. Тогда мне было четыре года.

— Не могу себе представить вас четырехлетним.

— Я был прелестным ребенком.

— Как вы сегодня развлекались, милорд?

— Милорд? Что ж, милорд сегодня гулял по Плимуту, смотрел на корабли и довольно много времени провел в церкви в молитвах о том, чтобы Томлинсоны приехали вовремя. Теперь, если пожелаете, мы могли бы снова поужинать в «Развевающемся флаге». К сожалению, более изысканного ресторана я здесь не нашел.

Диана надеялась на более веселый вечер, чем накануне, но вскоре ей пришлось разочароваться, Лайонел выпил больше, чем следовало, говорил мало и в целом своим настроением мало отличался от приговоренного к виселице.

Диана так злилась на графа, что по дороге в гостиницу даже не пыталась догнать его. Слегка подвыпивший Лайонел не сразу заметил, что его спутницы нет рядом, затем услышал ее крик.

Он резко обернулся и увидел, что Диану схватил какой-то грубиян. Двое других проходимцев приближались к ней, хохоча и улюлюкая.

Диана сопротивлялась, как умела, и кричала на держащего ее. Лайонел видел, как локоть девушки врезался в живот нападавшего. Разъяренный, он бросился к ней на помощь, когда услышал:

— Держите потаскушку, ребята! Да тихо ты, девка, мы заплатим тебе, честно заплатим. Перестань дурить, не брыкайся. Ой, Боже, дай мне взглянуть на эти сиськи! Боже!

— Лайонел! На помощь!


Глава 10


Словами опиши одну из битв войны великой.

    
Венантий Фортунат


У Лайонела не было оружия, но это не имело значения. Он бросился в гущу людских тел и отбросил двоих нападавших от девушки. Он с силой ударил кулаком в лицо одного из них, послышался хруст сломанной кости. Граф мрачно усмехнулся и немного расслабился. Но вдруг его схватили за горло и рванули назад. Лайонел почувствован залах пота и дешевого эля; кто-то выкрикивал отвратительные ругательства. Он резко ударил локтем в пах нападавшего. Ругательства сменились криком боли.

Человека, державшего Диану, отвлекла драка, он ослабил хватку. Девушка ловко вывернулась и с силой ударила его кулаком в горло. Послышался отвратительный хрюкающий звук, он качнулся назад.

— Черт, да прибейте вы этого малого!

— Иди сюда, подонок! — крикнул Лайонел, не сводя глаз с человека со сломанным носом.

Диана видела, как человек с залитым кровью лицом бросился на Лайонела. В то же время сзади к графу подбирался второй с увесистым куском железной трубы в руке. Девушка похолодела от страха.

— Лайонел! Сзади!

Но было поздно. Лайонел успел развернуться, но труба ударила его по голове сбоку. Он упал.

— А теперь, дамочка, — прохрипел тот, кого Диана ударила в горло, — мы научим тебя слушаться!

— Что здесь происходит?! А ну, стоять!

Увидев приближающихся к ней двух человек, Диана закричала во всю мочь.

— Какая-то потасовка, — сказал Рафаэл Кастьерс, обращаясь к Ролло Калпепперу. — Ничего не поделаешь, придется разбить одну-две башки.

— Хорошо, капитан, — с широкой улыбкой отозвался Ролло Калпеппер.

Рафаэл умел драться и бил сильно. Спустя мгновение двое из нападавших уносили ноги, а третий валялся на земле, с воем держась за пах.

Кастьерс обернулся и увидел молодую даму, стоявшую на коленях подле лежавшего на земле мужчины.

Кастьерс быстро подошел к ней и присел рядом. Он почти сразу понял, что дама эта — настоящая леди, несмотря на рваное платье.

— С вами все в порядке? — коротко спросил он.

Она посмотрела на него широко открытыми безумными глазами.

— Да, но Лайонел… О Господи!

Рафаэл опустился на колени и осторожно нащупал на голове лежавшего растущую шишку..

— Ему достался сильный удар, но сердце бьется ровно. Где вы остановились?

— В гостинице «Дрейк», — ответила она, не сводя глаз с бледного лица Лайонела. — О, я просто не могу в это поверить!

— Успокойтесь, все кончилось. С ним все будет хорошо, — с этими словами Рафаэл поднял Лайонела и перекинул через плечо, — Ролло, позаботься о даме. Ну, и тяжелый же он!

— У него крепкая голова, — сказала Диана Ролло Калпепперу.

Ролло, хорошо разбиравшийся и в драках, и в их последствиях, сразу понял, что у Лайонела сотрясение мозга. Он постарался утешить даму:

— Он хорошо дрался, но против этих троих буйволов… Теперь у него какое-то время будет болеть голова. Кто он?

— Лайонел Эштон, граф Сент-Левен. Ролло присвистнул. Настоящий граф!

— Теперь не нужно волноваться, миледи. Капитан Кастьерс сам обо всем позаботится.

Войдя в гостиницу, Рафаэл крикнул хозяину:

— Криспин, зовите хирурга, для него есть работа! Я отнесу его светлость наверх.

Диана, следовавшая за ними, машинально открыла дверь в спальню Лайонела. Она смотрела, как капитан Кастьерс осторожно опускал графа на кровать.

— А теперь принесите воды.

Она быстро принесла полотенце, смоченное в тазу с холодной водой. Девушка села рядом с Лайонелом и положила ему на лоб полотенце.

— Лайонел, — прошептала она, осторожно касаясь пальцами огромной шишки, — ну, пожалуйста, Лайонел…

— Мы отплываем поутру, капитан, — напомнил Ролло. — Нам пора на «Сирену».

— Дождемся врача, — сказал Рафаэл, глядя на бледное лицо Дианы и ее дрожащие руки.

Услышав это, девушка подняла глаза.

— Спасибо вам обоим. Вы спасли нас. Это было так страшно… — Она замолчала, услышав голоса за дверью.

— Это, наверное, врач, миледи, — проговорил Рафаэл и пошел к двери. — Войдите, осмотрите этого джентльмена.

Неуверенной походкой доктор Уиллиамсон подошел к кровати и, покачиваясь, склонился над больным. Рафаэл понял, что врач пьян.

— Ему надо пустить кровь, — сказал доктор, едва взглянув на Лайонела.

— Да ты пьян в стельку, мерзавец! Зачем ему пускать кровь? Доктор посмотрел покрасневшими глазами на Кастьерса.

— Я знаю, что делаю, уважаемый. Дайте мне таз, — обратился он к Диане.

Диана встала и выпрямилась во весь рост. Их глаза оказались на одном уровне.

— Вы пьяны, — сказала она голосом, полным презрения. — Я не позволю вам даже прикоснуться к нему.

— А ну-ка, дамочка…

— Убирайтесь вон, пьяница! — произнося это, Ролло крепко взял врача за плечо и поволок его к двери.

Диана стояла и молча смотрела на происходящее.

— Нам тоже отплывать завтра утром, — заговорила она, глядя на капитана Кастьерса. — Я не знаю, что теперь делать.

Рафаэл, как и все мужчины, не мог смотреть на отчаявшуюся женщину.

— Куда вы собирались… собираетесь отправиться?

— В Вест-Индию. На Тортолу или остров Святого Фомы. Капитан удивился, посмотрел на Диану и тут же осознал, что у него появилась возможность находиться в обществе этой дамы длительное время.

— На каком корабле? — поинтересовался он.

— Я не знаю точно… нет, постойте, на «Нельсоне»— Капитана зовут Пауттен.

— И он дурак, — вставил Ролло, услышав последнюю фразу. — Господи, да этот болван разбил свой последний корабль. Попади я к нему на судно, я бы поднял мятеж.

Диана беспомощно переводила взгляд с одного на другого.

— Мы плывем на остров Святого Фомы, — сказал капитан Кастьерс, не желая упустить свой шанс. — Кроме того, у меня на борту «Сирены» есть отличный врач, который сможет осмотреть его светлость.

Диану больше всего беспокоил Лайонел.

— А не могли бы вы позвать этого врача сюда, капитан?

— Почему бы вам просто не перебраться на корабль? Там мой врач и позаботится о лорде Сент-Левене, — улыбнулся Кастьерс. — Если вы согласитесь, то отправитесь с нами в путь завтра с приливом.

Диане захотелось броситься ему на шею. О попутчиках Томлинсонах она едва вспомнила и укорила себя. Ей было не до них. Диана подумала, что капитан Кастьерс пришел им на помощь, словно святой Георгий. Разве можно отвергать помощь, ниспосланную свыше?

— Благодарю вас, — с облегчением ответила она.

Через пятнадцать минут капитан Кастьерс уже выносил Лайонела из гостиницы. Ролло занимался багажом, а Диана, у которой не было денег, достала кошель Лайонела и отсчитала нужную для оплаты комнат сумму.

На Диану, хорошо разбиравшуюся в морских судах, чистая и очень современная шхуна «Сирена» произвела сильное впечатление.

— Обычно я не беру пассажиров, — сказал Рафаэл, помогая Диане спуститься вниз по трапу. — Но надо же когда-то начинать. Ролло уступил вам свою каюту. Надеюсь, там вам будет удобно. Подождите немного — я пришлю к вам доктора Бликфорда.

Каюта была средней величины, но побольше той, в которой Диана находилась по пути в Англию. Мебель была немногочисленна и проста: узкая кровать, стол с двумя стульями, встроенный в стену шкаф, полка с книгами, разные навигационные приспособления.

Диана не успела опомниться, как в каюту вошел очень низенький худой человечек. На нем были черные панталоны и чистая белая рубашка, его седые волосы казались серыми, голубые глаза смотрели ясно.

— Ну-с, что у нас здесь? Меня зовут Бликфорд, миледи. Ролло сказал, что вашего мужа ударили по голове в уличной драке.

— Да, — ответила Диана. — Так оно и есть.

— А теперь, миледи, успокойтесь. Он, кажется, крепкий и сильный молодой человек. Не успеете оглянуться, как он поправится.

Успокоив девушку, доктор Бликфорд забыл о существовании Дианы и все свое внимание перенес на молодого человека, лежащего на койке без сознания.

Муж!

Диана пристально посмотрела на седой затылок врача. «Господи, он решил, что мы — супруги!» По мере того как первый шок проходил, девушка стала понимать, что капитан Кастьерс и Ролло тоже считают их мужем и женой. Она чуть не рассказала правду, но тут доктор Бликфорд повернулся и произнес:

— Я вам уже говорил, миледи, что он поправится. Ему достался хороший удар: у него, видимо, сотрясение мозга. Когда он придет в себя, за ним нужно будет присматривать. Вы когда-нибудь ухаживали за больными?

Она кивнула.

— Да, на плантации моего отца. Врач вопросительно поднял бровь.

— Это плантация Саварола на острове Саварол.

— Понятно, — сказал он и протянул ей руку. — Меня зовут Стейси Бликфорд. Для друзей просто Блик.

Она ответила на рукопожатие.

— А я Диана Сав… Эштон. Спасибо вам, доктор.

— Нам долго плыть вместе, поэтому зовите меня Бликом, миледи.

— Спасибо, Блик. Зовите меня просто Дианой.

Вот все и решилось. Она чувствовала, что капитан Кастьерс, при всем благородстве, скорее всего высадит их на берег, если узнает, что они не женаты, а она не могла допустить этого. Девушка убеждала себя, что Лайонел очень болен, что ему нужны услуги именно доктора Бликфорда, а не того пьяницы.

Из постели послышался стон.

Блик быстро обернулся.

— А, вот он и приходит в себя.

Если он очнется, то скажет, что они не муж и жена. Тогда придется возвращаться в Лондон.

Но Лайонел пока не приходил в себя. Хриплый стон свидетельствовал о том, что он жив и испытывает боль, но не более того.

Диану устраивало, что Лайонел все еще в забытьи. Она почувствовала себя очень виноватой, она была в отчаянии.

— Все будет хорошо, миледи, — сказал Стейси Бликфорд и мягко потрепал ее по плечу. — Он выкарабкается. А вот и Недди с вашими сундуками. Недди, это ее светлость. Поставь сундуки там.

Недди улыбнулся, открыв щербину на передних зубах, кивнул в знак согласия и аккуратно поставил сундуки в дальний угол каюты.

— Теперь я, пожалуй, пойду. На моем попечении еще больной матрос. Недди будет неподалеку. Когда ваш муж придет в себя, попросите Недди позвать меня.

— Спасибо, доктор… Блик.

— Рад помочь вам. И перестаньте волноваться.

— Легко сказать, — озабоченно ответила Диана.

— Вы поженились недавно, верно?

— Совсем недавно. — «И разведемся сразу же по прибытии на остров Святого Фомы».

— Нужно раздеть вашего мужа: так ему будет удобнее. А вот и Ролло, он, наверное, пришел за своими вещами.

— Спасибо вам за каюту, — сказала Диана первому помощнику капитана, который вытащил из шкафа аккуратную стопку одежды.

— Мне это совсем нетрудно, миледи, — ответил Ролло. — Вдвоем с Недди нам будет веселее и удобнее.

Диана обернулась и увидела, что Блик снимает с Лайонела сюртук. «О Боже», — с ужасом подумала она о последствиях своей лжи, и тут же произнесла совершенно спокойно:

— Вы правы, доктор. Давайте я помогу вам.

Она помогла врачу снять с Лайонела сюртук и рубашку и поймала себя на том, что с восхищением смотрит на его грудь. «Мужественная грудь», — вспомнила она одну из фраз, которые неоднократно встречались в любовных романах, прочитанных ею. Когда Блик начал расстегивать панталоны графа, выдержка изменила Диане.

— Мне что-то дурно. Не возражаете, если я присяду?

— Конечно, нет, — не глядя на нее, отозвался Блик. Раздев Лайонела и накрыв его простыней, Блик выпрямился.

— Ну вот, а ночную рубашку мы наденем утром, когда ему будет полегче. Вам сейчас лучше?

— Да, намного, — ответила Диана, глядя на одежду Лайонела, аккуратно сложенную на краю постели, и на его длинное тело, прикрытое лишь тонкой простыней.

— А теперь отдыхайте, миледи.

— Пожалуйста, зовите меня Дианой.

— Хорошо, Диана. Постарайтесь отдохнуть. Я подвинул вашего мужа, чтобы и вы смогли прилечь, если будет желание.

Она кивнула, не в силах больше произнести ни слова. Блик подхватил остальные вещи Ролло, и они оба вышли. Диана, оставшись у постели Лайонела, стояла и смотрела на его бледное лицо, обнаженную грудь — красивую, твердую, покрытую темно-каштановыми волосами, которые были чуть темнее, чем волосы на голове.

«Вот теперь ты все окончательно запутала, девочка моя», — сказала она сама себе.

Лайонел застонал, и Диана присела рядом с ним. Он открыл глаза и очень внимательно посмотрел на девушку.

— С вами все в порядке, — проговорила она, едва коснувшись пальцами его плеча. — Вы очень горячий, вам нужно отдохнуть.

Диана не знала, понял ли он ее. Граф снова закрыл глаза. Она приложила руку к его груди. Ощутив редкие, ровные удары его сердца, она успокоилась.

* * *


— Погода хорошая, Ролло. Возьми штурвал, а я пойду проведаю нашего больного.

— Ладно, капитан, — отозвался Ролло, внимательно всматриваясь в горизонт.

Рафаэл любил раннее утро — это безмолвие, нарушаемое только голосами его матросов да криками чаек, пролетавших над головой, и бодрящий морской бриз, обдувающий лицо. Капитан подошел к бывшей каюте Ролло и осторожно постучал в закрытую дверь.

Диана открыла.

— Как себя чувствует ваш муж, Диана?

— Блик сказал, что еще в течение нескольких часов его сознание будет то возвращаться к нему, то пропадать. Ночь он провел спокойно и отдохнул.

— А вот вы нет, — сказал Рафаэл.

— Наверное, вы правы. Знаете, это так тяжело…

«Он даже наполовину не представляет, как это тяжело», — подумала она, пропуская капитана в каюту. Кастьерс был крупным мужчиной, примерно одного с Лайонелом роста, с широкими плечами. Его приятное лицо можно было бы назвать красивым, если бы не упрямый подбородок и слегка сбитый в сторону нос. Ветер играл его блестящими черными волосами. Его сверкающие светло-голубые глаза были обрамлены такими густыми и темными ресницами, что им позавидовала бы любая женщина. Диана молилась про себя, ей хотелось, чтобы капитан действительно оказался таким же умным и добрым человеком, каким он показался ей при первой встрече. Капитан бесшумно приблизился к койке, на которой лежал Лайонел. Диане стало интересно, сознает ли сам Кастьерс, что он — живое воплощение образа отчаянного капитана-флибустьера, одного из тех, кто плавал у берегов Вест-Индии в прошлом веке и о ком рассказывалось в ее любимых романах. Может, ей стоит упасть в обморок, как это бывало с героинями авантюрных романов? Эта мысль заставила девушку усмехнуться.

Рафаэл положил жесткую ладонь на лоб Лайонела. Прохладный. Вдруг больной с криком «Диана!» попытался вскочить.

Рафаэл схватил его за голые плечи и прижал к постели.

— Успокойтесь, милорд. Она здесь, вы оба теперь в полной безопасности.

— Диана, колючка вы эдакая, я еще задам вам трепку! Рафаэл усмехнулся, затем пробормотал что-то успокаивающее, и Лайонел затих.

— У вас восхитительный брак, миледи, как я вижу, — вставая, проговорил капитан.

У Дианы больше не было сил врать: слова просто не шли у нее с языка. Поэтому она только кивнула и, чувствуя себя донельзя несчастной, опустила голову.

Капитан ошибочно истолковал этот жест и сразу перестал улыбаться.

— Простите. Я знаю, как вы взволнованы. Когда Блик в последний раз осматривал его?

— Час назад. Капитан кивнул.

— Блик сказал мне, что вы дочь Люсьсна Саварола с острова Саварол. Я знаком с вашим отцом. Он очень любезный джентльмен. — «И к тому же человек, который в гробу видел всех этих французов с их недомерком-императором», — прибавил он про себя.

— Да. А Лайонел унаследовал от Оливера Менденхолла плантацию на Тортоле.

— От Оливера Менденхолла? — Она кивнула, и капитан слегка поджал губы. — Старик был… Да ладно, это уже не имеет значения. А теперь, Диана, вам пора позавтракать. Недди принесет вам сюда что-нибудь поесть.

— Можно мне еще воды? Я хотела бы вымыться и переодеться.

— Разумеется. Хотя, конечно, воду нам приходится экономить, по крайней мере пока не пойдет сильный дождь.

— Я знаю. Спасибо, капитан.

— Зовите меня, пожалуйста, Рафаэлом.

— Рафаэл, Ролло и Блик… Интересное сочетание.

— Интересное, — отозвался он. — Мы вместе с давних пор.

— С давних пор — в вашем-то возрасте?

— Перед вами человек, которому почти тридцать. Если точнее, то двадцать восемь. Мы с Бликом и Ролло знаем друг друга уже восемь лет. Это долгий срок, особенно для тех, кто на море. Но я вижу, вы потеряли обручальное кольцо. Это те мерзавцы отняли его у вас? Жаль, что я не знал. Они взяли у вас еще что-нибудь?

Диана была рада, что капитан продолжает говорить один, так как у нее язык словно отнялся и она не могла ничего сказать. Ее ложь из маленького облачка превратилась в огромную тучу, которая грозилась каждую минуту пролиться на голову девушки тропическим ливнем. Наконец Диане удалось выговорить:

— Нет, больше ничего.

Капитан, казалось, не заметил неуверенности в ее голосе, лишь ободряюще коснулся ее плеча. Уже в дверях он обернулся и сказал:

— В целом все мои люди — славные ребята, им можно смело доверять. Однако некоторые из них при виде вас могут чересчур обрадоваться. Если захотите погулять по палубе, скажите мне, тогда кто-нибудь из нас — я, Ролло или Блик — проводит вас.

— Я понимаю, Рафаэл.

Принимая ванну и переодеваясь в чистое платье, Диана поймала себя на мысли о том, что каждые несколько секунд смотрит на Лайонела. До того момента, когда она оказалась стоящей посреди каюты без одежды, девушка не понимала, что у них есть еще одна проблема — с переодеванием. Она тряхнула головой. Нет, с этим они разберутся, Лайонел будет вести себя достаточно разумно, у него нет выбора.

Но разве он хоть раз вел себя с ней разумно? Не слишком успокаивающая мысль.

Лайонелу показалось, что он слышит голос матери, которая что-то напевает. Странно, она же умерла, когда он был еще юношей. Лайонел подумал, что и он тоже мертв. Затем граф ощутил пульсирующую боль в голове и открыл глаза.

Это не был рай, просто какая-то комнатушка, а напевает Диана, но ее силуэт расплывается. Наконец ему удалось сосредоточить на ней свой взгляд. Лайонел молча смотрел, как девушка вынимает из сундуков одежду и раскладывает ее по ящикам шкафа. Что эта колючка делает в его комнате?!

Он заговорил и сам удивился хрипоте своего голоса:

— Диана, что вы делаете в моей комнате? Это не принято. Не мог же Кенуорси впустить вас!

Она резко обернулась и вмиг оказалась у койки.

— Вы очнулись, вы пришли в себя! Как вы себя чувствуете, Лайонел?

Граф задумался на какое-то мгновение и все вспомнил.

— Господи, те подонки, что напали на нас… Как вы себя чувствуете? Что с нами произошло? Они не причинили вам вреда?

— Нет-нет, со мной все в порядке.

Лайонел помрачнел.

— Зато со мной, видимо, нет. Комната вся качается.

— Мы находимся не в комнате. Неужели от удара он потерял рассудок?!

— Но мы же в… — Он запнулся. — Диана, где мы?

Диана едва проглотила комок в горле. Этого разговора не избежать, но теперь уже поздно. Она постаралась улыбнуться.

— Ну… Мы на борту «Сирены». Это каюта Ролло. Он первый помощник капитана Рафаэла.

— Нет, — четко проговорил Лайонел. — Это невозможно. Вы что-то путаете, девочка моя. А где Томлинсоны? Мы же на борту «Нельсона», а капитана зовут Пауттен.

— Лайонел, не нужно так волноваться! Один из напавших подонков сильно ударил вас по голове. Завязалась драка. Нас спас капитан Кастьерс. Вам было очень плохо, и в гостинице к вам позвали врача, но он оказался пьян. Он хотел пустить вам кровь. Тогда мы вышвырнули его… Да будет вам, Лайонел, ничего же не случилось. Сейчас о вас заботится доктор Бликфорд.

— Это немыслимо!

— Теперь мы плывем на остров Святого Фомы. Это же судьба, разве нет?

Граф закрыл глаза. Это какое-то недоразумение, глупое недоразумение, а он лежит на этой койке, койке Ролло, как беспомощный младенец. Лайонел попытался встать, но силы его оставили. В то же мгновение он почувствовал, что лежит совсем голый, прикрытый до пояса простыней. Неужели Диана?..

Лайонел заставил себя успокоиться.

— Надеюсь, на борту у вас есть кто-нибудь в роли дуэньи? Молчание.

— Диана! — Он знал ответ на свой вопрос, но все же… Может, он ошибается, может…

— В общем, нет, если вы подразумеваете под этим словом особу женского пола.

Теперь он понял, что одежда, которую Диана доставала из сундука… Это была ее одежда.

— Диана, где ваша каюта?

— Лайонел, я схожу за Бликом, то есть за доктором Бликфордом, который хотел бы вас осмотреть.

— Если вы двинетесь с места, я вас шлепну.

— Только попробуйте! Простите, Лайонел, я не хотела дразнить вас. Пожалуйста, лежите спокойно.

— Диана, мы что, будем жить в одной каюте? До самой Вест-Индии? Все шесть недель?

—Да…

— Вы что, подарили капитану свою благосклонность? И в благодарность за это он согласился взять на борт меня с моей… девкой?

Оскорбление ее не задело.

— Нет. Я ваша жена.

Лайонел застонал. Может случиться, что корабль утонет, возможно, он умрет от раны или просто задушит Диану… Стать вдовцом — не такая плохая мысль.

— Я не сразу поняла, что нас принимают за супругов. Это правда. Капитан Кастьерс решил, что мы — муж и жена. А я безумно хочу домой, Лайонел! Поэтому я не смогла сказать ему правду, иначе он, безусловно, оставил бы нас в Плимуте. Тогда…

— Замолчите! — Он опустил руку под простыню, чтобы почесать живот. — Раз уж вы — моя милая женушка, значит, вы раздели меня?

— Нет! То есть я помогла Блику снять с вас верхнюю одежду, но мне стало плохо, прежде чем он снял с вас панталоны.

После этого простодушного признания его так и подмывало сбросить простыню.

— Значит, вы оберегали мою стыдливость? Или вы сделали это из девичьей скромности?

— Вы забываете, что я выросла среди рабов и многих видела в одной лишь набедренной повязке.

Он не нашел ответа.

— У меня болит голова, я хочу пить и есть.

— Сейчас-сейчас… — радостно проговорила Диана и с облегчением ушла.

«Все закончилось не так уж плохо», — подумала она. Жестом Диана подозвала Недди и отдала ему распоряжения. Неуверенной походкой девушка направилась обратно в каюту, моля Бога о скорейшем приходе доктора Блика. Теперешнее настроение Лайонела ей не нравилось.

Диана открыла дверь и увидела сидящего на краю койки графа. Его бедра, к счастью, были прикрыты простыней. Он показался ей большим, неприступным и все же прекрасным.

— Я же просила вас лежать.

— Мне нужно было облегчиться.

— А-а… Тогда я рада, что задержалась.

Граф поднял ноги на постель. «У него очень мускулистые, мужские ноги», — подумала Диана, и ей опять захотелось хихикнуть.

— Диана, — очень спокойно спросил он, — вы знаете, какие последствия будут у этой лжи, этой сказки?

— Думаю, плохого не будет. Как только приплывем на остров Святого Фомы, мы перестанем играть роли мужа и жены.

Лайонел застонал.

— Вы понимаете, что вы наделали и что я теперь обязан сделать?

— Будет очень мило, если вы будете со мной вежливым.

— Вы самая вредная девчонка из всех, кого мне доводилось знать. Мне придется жениться на вас!

— Глупости! Зачем…

Раздался стук, и в двери показалась голова Блика.

— Ну вот, милорд, наконец-то вы пришли в себя… — Он замолчал, заметив что-то неладное между этими двумя пассажирами. Поссорились?

Диана напряженным голосом представила их друг другу. К ее радости, Лайонел не стал грубить врачу.

— А теперь разрешите мне посмотреть ваши глаза, милорд. Пожалуйста, следите за моим пальцем.

После осмотра Блик кивнул.

— Завтра вы будете здоровы. Хотите принять лауданум?

— Нет, — ответил Лайонел. — Сейчас боль сама утихнет.

— Отлично! А вот и Недди, он принес вам поесть. У вашей жены отлично получается ухаживать за больными, сэр. Оставляю вас на ее попечение.

— Рад, что у нее хоть что-то получается отлично, — заявил Лайонел.

Блик нахмурился, но, вскользь поглядев на Диану, остался при своем мнении. Наверное, лорд Сент-Левен считает виноватой жену за нападение на них бродяг. Этими мыслями он поделился с Рафаэлом несколько минут спустя.

— Ему, должно быть, чертовски плохо, — сказал Рафаэл. — Помнишь, Блик, когда мне прострелили бок, я ругался и ворчал несколько дней кряду.

— Да уж, выражался ты тогда весьма цветисто.

— Ладно, выброси все это из головы. Я тоже скоро пойду навестить нашего гостя. Диана успокоилась?

— Не знаю, — ответил Блик. — С твоим-то опытом ты скорее разберешься, в каком состоянии эта дама.

— Язвительность тебя не красит — у тебя это плохо получается, старина. А она прелестна, правда? Жаль, что она замужем. И тем более жаль, что я не охочусь на замужних.

— Знаю. Но ничего, в огромном море найдутся другие русалки.

— Конечно.

— Оставим эту прелестную даму в покое. Если обратиться к логике, можно прийти к печальному выводу: наш рейс довольно рискованный, хочу тебе сказать. А теперь у нас к тому же два пассажира, один из которых граф, пэр Англии; о них нужно позаботиться.

— Предоставь это мне, а сам займись врачеванием.

— В один прекрасный день, Рафаэл, ты нарвешься на неприятности. И тогда я, возможно, просто пройду мимо тебя.

Ухмыльнувшись, капитан Кастьерс начал напевать какую-то непристойную песенку.


Глава 11


Шкура льва никогда не достается даром.

    
Пословица. XVII век


Лорд Сент-Левен пришел в себя. Это было уже не бесчувственное тело, которое Рафаэл нес, перекинув через плечо, Лайонел был умный человек с сильным и твердым характером. Граф не любил оставаться в долгу. Он не только уважал; себя, но и не отказывал в уважении другим. Капитану было интересно, чем лорд заплатит за свое спасение, но в том, что это произойдет, он не сомневался. Рафаэл отбросил эти рассуждения и шагнул вперед. Протянув руку, он сказал:

— Милорд, я счастлив, что вы очнулись и пришли в себя. Я Рафаэл Кастьерс, капитан «Сирены».

Лайонел полулежал на подушках. На нем был темно-вишневый халат. Граф кивнул в ответ и пожал протянутую ему загорелую руку.

— Как мне сказала Диана, вы спасли наши драгоценные жизни. Примите мою благодарность, капитан.

— Он еще спас вас от пьяного костоправа.

— Я случайно оказался рядом. А врач действительно был так пьян, что едва держался на ногах. Удивительно, как он вообще разговаривал. И другая счастливая случайность — мы как раз направлялись на остров Святого Фомы.

— Да, Диана мне говорила. Надеюсь, мы не причинили вам особого беспокойства?

— Вовсе нет, — непринужденно ответил Рафаэл и улыбнулся Диане: — Вот видите, Диана, вы напрасно волновались. Я не сомневался, что ваш муж очень скоро поправится. Теперь вам стало легче, и вы сразу похорошели.

— Мне действительно легче, благодарю вас.

Лайонел заметил блеск в глазах капитана, когда тот смотрел на Диану. «Боже мой, если сказать правду, — подумал Лайонел, — то капитан, наверное, попытается соблазнить ее». Он понимал, что Кастьерс имеет подход к женщинам, и представил, что может произойти, если Рафаэл узнает, что они не муж и жена. Что же делать? Ведь Диана такой наивный ребенок! Он скрипнул зубами. Может ли она поддаться капитану?

Лайонел тихо выругался.

— В чем дело, Лайонел?

— Ничего, Диана. Просто немного больно. — «И больно мне из-за тебя!» Он видел по лицу, что девушка сильно волнуется за него, однако за шесть недель многое может произойти между ней и этим Кастьерсом.

Граф с сожалением подумал, что капитану не шестьдесят лет, что у него не гнилые зубы и что он не держится, как деревенщина. Жаль, что он не обладает ни одним из перечисленных качеств! Он приблизительно того же возраста, что и Лайонел; он стройный, мускулистый и уверенный в себе. Этот мерзавец чертовски красив! Лайонел еще раз выругался, но про себя, отчего легче ему не стало. А может, у капитана есть где-нибудь жена? Нет, не похоже. Да ладно! Ведь капитан мог бросить их в порту, мог забрать все деньги, но не сделал этого.

Рафаэл чувствовал, что лорд Сент-Левен изучает его. Интересно, каков же вывод графа? Капитан слегка улыбнулся при мысли о том, что больной наверняка пытается понять намерения Рафаэла по отношению к его жене.

— Блик сказал мне, что завтра вы уже встанете. Вам наверняка захочется подышать свежим воздухом. Я прикажу устроить для вас удобное сиденье на палубе.

— Думаю, Лайонел, это пошло бы тебе на пользу, — проговорила Диана, подойдя к койке и положив руку на плече Лайонела. Он хотел остановить ее взглядом, но не смог. Вместо этого он накрыл ее руку своей ладонью и ласково пожал Ее глаза от удивления широко раскрылись, и она улыбнулась ему робкой, неуверенной улыбкой.

— К сожалению, ваша жена лишилась обручального кольца, — сказал Рафаэл. — У вас эти подонки тоже что-нибудь отняли?

— Только мое достоинство, — ответил Лайонел. Он почувствовал, как напряглась ладонь Дианы, и снова сжал ее.

Рафаэл вздохнул.

— Мне частенько достается, но я стараюсь как можно скорее забыть о таких случаях.

«Этот капитан и вправду приятный человек, — подумал Лайонел. — Интересно, является ли он человеком чести? Впрочем, за время пути все станет ясно; нужно лишь держать Диану при себе». Граф на мгновение закрыл глаза.

Заметив это, Рафаэл озабоченно проговорил:

— Вы устали, и это неудивительно: мы все утро толчемся здесь. Я ухожу, отдыхайте, милорд. Диана, когда захотите подняться с мужем на палубу, скажите Недди.

— Хорошо. Спасибо, Рафаэл.

Рафаэл!

Лайонел с гораздо меньшим энтузиазмом воспринял предложение капитана, но тот, кажется, этого не заметил. Когда они остались одни, Лайонел сказал:

— Держитесь от этого человека подальше. Он опасен.

Диана убрала руку с койки.

— Опасен? Какие глупости! Он спас меня… и вас тоже!

— Я хотел сказать, — сквозь зубы проговорил Лайонел, — что он, кажется, имеет большой опыт в соблазне женщин. А вы, к несчастью, тоже относитесь к женскому полу.

— Глупости! Он джентльмен.

— Мне представляется, что он будет себя вести как джентльмен до тех пор, пока будет считать вас моей женой.

— Так вот почему вы ничего не сказали! Опасаетесь за мою добродетель?

Он посмотрел на нее с тоской.

— Я просто не хочу, чтобы вам задрали юбки, дорогое мое дитя. Учитывая вашу глупость, это может случиться.

Диана внимательно посмотрела на больного. Его лицо порозовело. Неужели он такого низкого мнения о ее нравственности? О ее способности судить, насколько искренни мужские поступки?

— Значит, он такой же, как месье Дюпре?

— Нет! Хотя, если будет благоприятная ситуация…

— Я не позволила месье Дюпре задрать мне юбки, и вообще я заставила его умерить свой пыл. С чего бы мне позволять это Рафаэлу? Или кому-нибудь еще, включая и вас?

— У меня нет намерений соблазнять вас, Диана! — Он сжал зубы и закрыл глаза, — По крайней мере до тех пор, пока мы не поженимся. А пожениться придется, ничего не поделаешь.

— Лайонел, — спокойно сказала Диана, — у меня нет никакого желания идти с вами к алтарю. Чаще всего мне хочется надрать вам уши. Я даже представить не могу, что вышла замуж за человека, которого мне хочется избить и вывалять в грязи.

— А я думал, что вас привлекают мои мужские достоинства… по крайней мере, когда речь идет о шлепках.

Она лишь искоса взглянула на него.

— Послушайте, девочка моя, Вы совершили ошибку. Неужели вы думаете, что по прибытии на остров Святого Фомы капитан Кастьерс и его люди будут молчать, что у них на борту «Сирены» плыли лорд и леди Сент-Левен?

— Можно им заплатить за молчание.

— К тому же, — продолжал он, проигнорировав это бессмысленное предложение, — если узнают, что мы не женаты и провели вдвоем шесть недель без присмотра старших в одной каюте, вас станут поливать грязью. А ваш отец этого не допустит, он будет настаивать на том, чтобы я вернул вам доброе имя. На месте вашего отца я поступил бы точно так же.

— Ох!

— Боже, упаси нас от глупых женщин! Теперь-то вы понимаете, что натворили?

— У меня есть мозги, Лайонел!

— Для меня, бедного, это приятный сюрприз.

— Но я не уверена в вашей правоте. Мой отец никогда не стал бы настаивать на моем браке с человеком, который меня терпеть не может.

— Как будто вы можете терпеть меня! А теперь мне надо побриться и одеться. Подайте мне мой бритвенный прибор и принесите воды.

Она бросила на него непокорный взгляд.

— Не нравится? А вам понравится, когда вас станут называть «эта потаскуха с Тортолы»? Или «шлюха Саварол»?

— А как станут называть вас? Гнусным соблазнителем невинных?

— Неоригинально, дорогая моя. Ну да ладно! Знаете ли вы, Диана, что мужчинам обычно прощают их… гм, проказы, если им удается избежать гнева разъяренного отца. Однако я, к несчастью, человек чести. Я смирился с последствиями вашего глупого поступка, смиритесь и вы. У нас нет выбора. Надеюсь, вы это понимаете и больше мне не придется повторять. А теперь, будьте любезны, принесите мою бритву.

— Я с большим удовольствием влепила бы вам затрещину.

— Вынужден отказать вам в этом удовольствии.

— Вы мне совсем не нравитесь, Лайонел.

— Какая жалость! Но следующие шесть недель вам придется притворяться, будто вы обожаете своего мужа, по крайней мере, на людях.

— А вы тоже будете притворяться, что обожаете меня? Он бросил на нее откровенный, чувственный взгляд.

— Посмотрим, ладно? Может, к моменту прибытия на остров Святого Фомы вы будете ждать наследника. Ведь из-за вас, Диана, мы оказались в одной каюте. Я твердо решил спать на койке. Если вы не хотите спать на полу, то окажетесь рядом со мной. Кто знает, что из этого выйдет!

— Вы просто отвратительны! Вы же называли себя джентльменом…

— Обстоятельства меняют людей. Принесите мой бритвенный прибор.

— Идите к черту!

Он рассмеялся.

— Я с удовольствием займусь вашим перевоспитанием. Вы станете покорной женой, ласковой помощницей, дамой, держащей язык за зубами и не перечащей своему мужу и повелителю. — Он немного помолчал. — Надеюсь, эта история доставит нам хоть какое-то удовольствие. В некотором отношении вы — прекрасное поле деятельности. — Он остановил взгляд на ее груди.

— Если вы дотронетесь до меня, милорд, я точно лишу вас мужских качеств.

— Вы уже пытались, но ничего не вышло.

— Жаль, что здесь нет Кенуорси.

— Я говорил вам еще в Лондоне, что у моего камердинера даже в ручье начинается морская болезнь. Поэтому мне придется воспользоваться вашими услугами.

— А Люция морской болезнью не страдает?

— Вы очень сожалеете, что ее нет с нами? Я вам кое-что скажу, Диана. Знай Люция о ситуации, в которой мы оказались, она пустилась бы в пляс. Она только и мечтала сосватать нас. А теперь несите мою бритву.

* * *


В десять часов вечера Лайонел решил, что ему нужен покой. От лауданума, предложенного ему Бликом, он отказался, так как чувствовал скорее сильную усталость, но не боль. Поужинали они вдвоем с Дианой в каюте отварной говядиной и картофелем. Застольный разговор быстро перешел в напряженное молчание. Лайонел знал, что девушка думает о единственной, очень узкой койке, которую занял он.

Молодой человек ничего не стал говорить, он был слишком измучен, чтобы заботиться о чувствах изнеженных девиц. После ухода Блика Лайонел начал снимать халат. Диана вскрикнула, и он замер.

Он приподнял бровь и через плечо посмотрел на свою спутницу, придерживая халат на поясе.

— Простите, — сказала девушка и тут же вышла из каюты. Когда она вернулась, Лайонел уже лежал с закрытыми глазами, натянув простыню до груди.

— Я буду спать на полу.

— Прекрасно.

— Вы закроете глаза, пока я буду раздеваться?

— Конечно.

Лайонел сам себе удивился: наверное, он слишком устал, раз не воспользовался случаем поддразнить ее. Молодой человек слышал шуршание ее одежды. Затем последовал всплеск воды, и он представил себе, как она умывается.

— Теперь можете открыть глаза.

— Не хочу.

— Мне придется взять у вас одеяла.

— А если я ночью замерзну, мне что, ползти к вам на пол, чтобы согреться?

— Утром я попрошу Недди принести еще одеял, а сегодня вам придется потерпеть.

Лайонел открыл глаза. Диана стояла на четвереньках, устраивая рядом с койкой некое подобие постели из одеял. Поверх ночной рубашки на ней был розовый кружевной халат. Ее распущенные волосы свободно спускались на спину. Она была прелестна. Лайонел опять закрыл глаза.

Ему стало легче, когда она погасила лампу и в каюте стало темно.

Лайонел храпел, а Диана лежала на спине на жестком полу, время от времени пытаясь устроиться поудобнее. Девушка стала считать, сколько ночей ей предстоит провести на такой постели. Когда Лайонел совсем поправится, рассуждала она, его нужно уговорить спать на койке по очереди. Интересно, насколько это возможно, зная его любовь к спорам?

Граф по привычке проснулся рано. Сначала он не мог понять, где находится. Его сбило с толку легкое покачивание каюты и чье-то тихое дыхание рядом. Он собрался с мыслями, потряс головой. Боли не было, и Лайонел приподнялся на локте. Диана лежала на спине, закинув одну руку за голову. Ее волосы легли веером вокруг лица. «И так целых шесть недель», — подумал он. От этой мысли он чуть не застонал. Он не мог спокойно смотреть на эту картину.

Лайонел пролежал еще несколько минут, потом почувствовал, что ему нужно в туалет. Он пожал плечами и понадеялся, что она не проснется в данный момент. Она действительно не проснулась.

Молодой человек умылся холодной водой из таза, которая его сразу взбодрила. Каждые пять минут он поглядывал через плечо. Ничего не ведая о его сложностях, Диана продолжала спать. «Невинный сон», — подумал он.

Когда он оделся и начал обуваться, Диана зевнула и потянулась.

— Доброе утро, — сказала она с улыбкой. Затем на ее лице промелькнули тысячи выражений, пока она не проснулась окончательно.

Диана моргнула, затем улыбнулась Лайонелу восхитительной улыбкой, но тут же взяла себя в руки.

— Можете пока перебраться на койку, если хотите, — сказал он. — Я иду на палубу.

Он перешагнул через девушку и вышел из каюты.

В то же мгновение, как дверь за графом закрылась, Диана оказалась на койке. Она натянула до подбородка простыню и устроилась поудобнее. Все ее тело затекло и болело. После пола койка казалась ей райским ложем. Постельное белье хранило запах Лайонела. Она глубоко втянула воздух и тут же одернула себя.

«Прекрати, глупышка!» Сон как рукой сняло, и она принялась думать, на что решиться по прибытии на остров Святого Фомы. Выйти замуж за Лайонела? На этой мысли она задержалась подольше, обдумывая все вытекающие отсюда последствия. Она тут же вспомнила о том, как лежала на коленях Лайонела с задранной юбкой, как рука его касалась ее бедер. Девушка отрицательно покачала головой. Ее ноздри снова защекотал запах Лайонела, и, досадуя на себя, она встала.

Диана причесывалась, когда раздался стук в дверь.

—Да?

— Диана, это я, Блик. Вы хотите позавтракать?

Она быстро стянула волосы лентой, открыла дверь и с улыбкой предстала перед ним.

— Вы всегда появляетесь вовремя, сэр.

— Мне уже многие говорили это. Я видел вашего супруга. Если вы пойдете со мной, я позабочусь, чтобы вас как следует накормили. Сдается мне, старый Гармон — это наш кок — старается превзойти самого себя, чтобы произвести впечатление на даму, которая плывет с нами. А потом, если захотите, я покажу вам весь корабль.

У Дианы эта программа не вызвала никаких возражений.

— Вы разбираетесь в морских судах? — спросил Блик, когда они поднимались на корму.

В ответ девушка улыбнулась.

— Я всю жизнь прожила в Вест-Индии, Блик. Больше всего я люблю шхуны, они такие быстрые и легкие. Ведь не зря именно на них плавали в прошлом веке пираты.

Врач с некоторой неловкостью улыбнулся.

— Так оно и есть. С попутным ветром мы можем развить скорость почти в четырнадцать узлов.

Диана посмотрела наверх, на деревянную мачту и три фока.

— Шхуна великолепна. А сколько человек в экипаже?

— Сейчас около сорока. Длина судна — девяносто футов, и всем хватает места. До того как Рафаэл… гм… получил этот корабль, мы ютились на судне куда меньшем.

«Что означает эта заминка?» — подумала Диана, но ничего не сказала.

Следующие несколько часов она почти не видела Лайонела. Блик познакомил ее почти с дюжиной матросов. Стоял теплый и солнечный день, вслед кораблю летели чайки.

— Хотите бросить им хлеба?

— Очень хочу, спасибо, — отозвалась Диана. — Это было одним из моих самых любимых занятий дома. Правда, когда у меня кончался хлеб, пеликаны очень сердились.

Блик вздохнул и пошел за хлебом.

— Диана, вам приходилось плавать на морских судах до поездки в Англию?

Услышав голос Лайонела, девушка обернулась.

— Конечно. Когда живешь на острове, в экипаже не попутешествуешь. У меня даже есть свое судно. Оно называется «Билбо».

— Где вы откопали такое название?

Диана улыбнулась, ее глаза сверкнули.

— Я и сама не помнила, пока мне не рассказали отец и Дидо. Когда мне было три года, я с восторгом слушала рассказы отца о судах и трюмах и вот сложила оба эти слова в одно название [3 - Bilge — трюм, boat — судно (англ.).].

— Кто это — Дидо?

— Моя нянька и кормилица, сердитая старуха, которая указывает мне, что делать и что думать, если я допускаю это. Когда мама умерла, она стала вести хозяйство на плантации. И теперь, если я держусь вежливо и серьезно, она разрешает мне помогать ей.

— Она рабыня?

Его тон заставил ее насторожиться.

— Да, рабыня.

— Сомневаюсь, чтобы она и теперь управляла домом и плантацией, — вспомнив о последнем письме отца Дианы, сказал Лайонел.

— Ну, конечно же, управляет. Мой отец очень уважает ее. — Диана вздохнула. — Мне даже кажется, что отец ее немного побаивается.

Лайонел понял, что говорит лишнее. Лучше сказать девушке о последнем известии ее отца, чтобы она могла привыкнуть к новому положению.

— Ваш отец снова женился.

Диана отбросила локон с лица.

— Это не смешно, Лайонел.

— Я не шучу. Люция получила письмо от вашего отца перед нашим отъездом.

— Мне она ничего не сказала.

— Она не хотела вас расстраивать. И еще… теперь у вас есть сводный брат, по всей видимости, взрослый человек.

— Доброе утро, милорд. Вот ваш хлеб, Диана.

Они оба обернулись и взяли у Блика хлеб. В замешательстве и недоумении Диана подошла к поручням и стала подбрасывать вверх кусочки хлеба. Чайки загалдели и начали слетаться. Девушка услышала, как один из матросов выругался — чайка нагадила бедняге на голову. Жаль, что не на Лайонела! Судя по тем членам экипажа, с которыми девушка познакомилась, матросы здесь были хорошо и чисто одеты. Но если бы не было дождя, на остров Святого Фомы они прибыли бы в замызганном виде. Диана слышала многочисленные истории о жестокостях на кораблях ее величества, но эти матросы вовсе не выглядели забитыми.

Не сводя глаз с Дианы, Лайонел тоже подбросил кусочек хлеба. Теперь женитьба ее отца не играет никакой роли. Диана сама скоро выйдет замуж и не будет жить в отцовском доме. «Удивляюсь я себе, — подумал граф. — Так быстро смириться с этим!»

Диана перестала бросать хлеб, ее мысли путались. Отец женился! На ком же? Почему он ничего не написал ей, своей дочери, и ничего не объяснил? И еще этот сводный брат! Хлеб кончился, и девушка отряхнула руки о юбку. Она заметила, что Лайонел разговаривает с Бликом. Диана отошла от кормы, осторожно обойдя свисавший сверху пеньковый канат. Она смотрела на трепещущие паруса, подставив лицо солнцу.

— Теперь от этих мерзких птиц долго не избавиться, — сказал Рафаэл. Он вышел на палубу и стоял, широко расставив ноги.

— Они не станут слишком удаляться от берега, — заметила Диана.

Наверху скрипнули снасти, и Рафаэл по многолетней привычке тут же поднял глаза. Он позвал Ролло, стоявшего у штурвала, и приказал:

— Круче по ветру! — Затем широко улыбнулся Диане: — Вам понравилась наша «Сирена»?

— Она превосходна. Но здесь амбразуры и пушки. Я правильно сосчитала — десять пушек? И шесть поворотных орудий?

— У вас острый глаз. Вы же знаете, Англия сейчас воюет. Я не так глуп, чтобы пуститься в плавание безоружным.

— Я помню, как мне рассказывал отец, что англичане захватили остров Святого Фомы в 1807 году. Без единого выстрела.

— Совершенно верно. Голландцы тогда свернули свои знаменитые палаточные домики и удрали.

Диана улыбнулась.

— Отец говорил, что один из голландских военачальников попросил у англичан письменное подтверждение о наличии у них основательно превосходящих сил.

— Вот это почетное поражение, — усмехнулся Рафаэл. — Когда наконец, разобьют Наполеона, мы вернем остров Святого Фомы французам. А вот и ваш муж. — Он улыбнулся графу: — Лайонел, будьте осторожны с солнцем. Понадобится не меньше недели, чтобы вы могли привыкнуть к нему.

— Вы сильно покраснели, Лайонел, — слегка нахмурившись, сказала Диана. — Но, по-моему, это лучше, чем ваша прежняя бледность.

Тем же вечером Диана поняла, что совместное проживание в каюте имеет и другие неудобства. За прошедший день она вовсе не устала, поэтому достала из шкафа роман, который читала.

— Диана, погасите лампу, — послышалось через пять минут с койки Лайонела.

Как и прошлым вечером, пока девушка раздевалась и умывалась, Лайонел лежал с закрытыми глазами. К сожалению, он не пожелал переместиться на пол. Она решила, что даст ему еще одну ночь, чтобы он окреп после раны.

— Я хотела бы немного почитать. Я перенесу лампу к себе на пол.

Он заворчал. Приблизительно через пять минут, когда Диана добралась до особенно захватывающей сцены, Лайонел раздраженно заявил:

— Хватит! Этот чертов свет мешает мне спать. Девушка подняла голову и увидела, что граф лежит на боку и, свесившись, смотрит на нее.

— Сейчас, — рассеянно ответила она. — Еще минутку…

— Диана…

— Сейчас, только дочитаю главу.

— Что вы читаете?

— «Приключения герцога Милано».

Он застонал.

— Да тише вы, герой попал в такую жуткую историю…

— А что в вашем понимании жуткая? Он что, в постели с героиней?

— Нет, конечно! Героиня чиста и невинна, и он просто хочет ее защитить.

— Значит, он дурак. Таких женщин просто не бывает.

— Это снова приступ болезни Шарлотты, Лайонел. Вам нужно лечиться.

— А этот ваш герцог, наверное, пишет плохие стихи и посвящает их выщипанным бровям героини.

— Помолчите.

— Знаете что, — снова заговорил он через несколько минут, — мне вдруг стало интересно: может быть, всю это историю вы затеяли, чтобы заполучить себе жениха?

После таких слов она больше не могла читать.

— Что вы хотите этим сказать? Или мне лучше не спрашивать?

— Мне просто пришло в голову… Поскольку я все еще болен Шарлоттой, то вы обдуманными действиями загнали меня в угол, не оставив мне выбора. Может статься, все это вы заранее продумали, чтобы женить меня на себе.

Ее первым побуждением было швырнуть в него книгой в ответ на эту возмутительную чушь. Но она сдержалась. Вместо этого Диана глубоко вздохнула и промолчала.

— Здорово я вас поддел, верно?

Диана поджала губы, но продолжала молчать.

— Раз уж вам так хочется заполучить меня, милая Диана, то, может, признаетесь честно, чем я вас покорил? Вам понравилось, как моя рука ласкала ваш вполне сносный зад? Или вам понравилось, как я танцую? Мое искусство в любви отпадает, вы ведь еще не знаете меня с этой стороны. Нет, скорее всего, вы польстились на мое состояние.

«Отлично», — подумала Диана.

— Конечно, ваше состояние. В вас я не нахожу ничего привлекательного.

— Знаете, а ведь я могу оставить вас на острове Святого Фомы и вернуться в Англию, и тогда вам придется одной расхлебывать эту кашу.

— Я только об этом и мечтаю, мой дорогой Лайонел.

— Будь я мерзавцем, я бы так и поступил.

Диана решила продолжить чтение. Она услышала вздох графа. Ладно, пусть позабавится. Она резко отбросила книгу в сторону.

— Как странно, Лайонел.

Он усмехнулся.

— Еще бы не странно! Ведем мы себя, как супруги со стажем, а можем вести себя, как молодожены. Хотите перебраться ко мне на койку?

— Вам лучше накрыться.

— А вам нравится та часть моего тела, которую вы видите, Диана?

«Он просто великолепен, но не стоит ему об этом говорить».

— Кажется, вы выглядите вполне сносно. — Она повернулась и увидела на лице графа широкую, самодовольную ухмылку. Девушка быстро потушила лампу.

— Диана, коль уж мы сменили тему, может, расскажете, почему эти острова называются Виргинскими? [4 - Virgin — девственница (англ.).]

— Так назвал их Колумб в пятнадцатом веке. Он увидел множество островов, сосчитать которые он не смог или не захотел, и назвал их в честь святой Урсулы, девственницы, и в честь нескольких тысяч девушек, которые последовали за ней на мученическую смерть.

— Боже, бедные мужчины! А сколько тысяч их было?

— Кажется, более десяти тысяч.

— Тогда, наверное, теперь на тысячах династий лежит пятно незаконнорожденности.

— Что вы такое говорите?

— Каждый мужчина хочет жениться на девственнице. В этом случае, когда она ждет их первенца, он уверен, что это его ребенок, и не беспокоится о том, что в жилах первенца, возможно, течет кровь другого. Значит, когда невинные девушки перевелись, мужчинам пришлось довольствоваться теми, что остались. Представляю, сколько мужей тогда попали в рогоносцы!

— Значит, возможно, и вы вовсе не лорд Сент-Левен!

— Надеюсь, после периода острой нехватки девственниц прошло достаточно много времени, чтобы все постепенно пришло в норму.

Диана долго молчала, и он ясно представлял себе, как работает ее живой ум.

— Это еще одна причина, по которой я не хочу выходить за вас замуж.

— Да?.. — протянул он, зная, что ей очень хочется высказаться.

— Конечно! Я уже говорила вам, что сомневаюсь в законности вашего происхождения. Может, это из-за святой Урсулы и нехватки девственниц, но вы настоящий ублюдок. А я хочу, чтобы у моих детей была чистая кровь.

Он рассмеялся.

— Неплохой выпад для женщины.

— Спокойной ночи, Лайонел.

— Спите спокойно, Диана.

Он еще несколько минут усмехался, лежа в темноте. Она права. Все это очень странно.

И довольно забавно, по крайней мере, пока.


Глава 12


Мужчины — те же дети, только большие.

    
Джон Драйден


Лайонел невыносим, и она не станет думать о нем. Он грубиян, мерзавец… Нет, не нужно думать о нем вообще.

Диана вдохнула чистый утренний воздух. Дул сильный бриз, «Сирена» скользила по водной глади, мерно и грациозно покачиваясь на волнах. Даже после плавания в Англию Диана не могла привыкнуть к бескрайним просторам океана. Нигде не было видно островов — ни безлесных, ни поросших зеленью, ни плоских, ни холмистых. Здесь все не так, как у нее на родине. В океане Диана чувствовала себя маленькой и одинокой. Она стояла рядом с Ролло, который держал штурвал. Девушка спросила:

— Вы приписаны к порту на острове Святого Фомы?

— Нет, к заливу Монтего на Ямайке. — Казалось, Ролло чувствует себя неловко. — У капитана там дела. Да, это так и называется — дела, миледи.

Девушке ответ показался очень странным.

— Ролло, зовите меня, пожалуйста, Дианой.

— Хорошо, Диана. Я вижу, его светлость, кажется, хорошо себя чувствует?

Слишком хорошо, подумала она про себя и кивнула. Черт бы его побрал! Они почти неделю в плавании, но когда она, наконец, попросила Лайонела спать на полу по очереди, он театрально схватился за голову и застонал.

— Довольно! — резко оборвала она его, хмуро наблюдая за представлением.

Он немного покачался на ногах, затем рухнул на койку, обхватив голову руками.

— Я сейчас приглашу Блика, он пропишет вам целый пузырек лауданума.

Он встрепенулся и открыл глаза.

— Не надо, я стоик.

— И будете молча и с достоинством переносить страдания?

— Да. А теперь мне пора на давно заслуженный отдых. — Он сел на койку и ухмыльнулся. Он начал расстегивать рубашку, не сводя при этом насмешливого взгляда с Дианы.

Разумеется, она вышла и стояла за дверью, пока он не закончил раздеваться.

«Я так и не привыкла к этому мерзкому полу», — думала она, разминая затекшие мышцы потягиванием.

— Я никогда не была на Ямайке, — обратилась она к Ролло.

— Если вам не повезет и на острове Святого Фомы, на вас опять нападут бродяги, тогда, наверное, капитан снова возьмет вас на борт.

— Теперь я могу улыбнуться такой шутке, правда, совсем чуть-чуть, — ответила она. — Нам повезло, что вы оказались поблизости и пришли нам на помощь.

— Наш капитан — прекрасный человек, — только и сказал Ролло.

К вечеру у всех на корабле были озабоченные лица. Надвигался шторм. Диана и Лайонел слышали, как Рафаэл ругается по меньшей мере на двух языках. Затем капитан отдал несколько коротких приказаний. Матросы ловко, как обезьяны, вскарабкались на мачты, убрали паруса и закрепили снасти.

— Видимо, нам предстоит веселая ночка, — сказал Рафаэл Диане и Лайонелу. — Закрепите в своей каюте все, что может упасть. И не выходите на палубу.

Шторм разыгрался около девяти часов. Диана сидела на полу в своем гнезде из одеял, когда корабль сильно накренился и девушку швырнуло на бок.

— Диана, вы не ушиблись?

Она встала, потирая локоть.

— Ушиблась! Может, все-таки поменяемся местами?

— Я не так глуп! Погасите лампу, а то мы с вами спалим весь корабль.

Диана погасила лампу и легла на пол, устраиваясь поудобнее. Шторм ее не пугал, поскольку она всю жизнь прожила на острове и привыкла к этому явлению природы. Только однажды она испугалась шторма — в 1799 году. Тогда стихия почти полностью уничтожила сахарный тростник, сильно потрепала усадьбу. Четырнадцать рабов погибли. От воспоминаний Диана вздрогнула. Тогда она, маленькая и перепуганная, спряталась в крахмальных юбках Дидо. Девушка хорошо помнила, как негритянка успокаивала ее.

Неправильно истолковав ее дрожь, Лайонел постарался отвлечь свою спутницу от мыслей о шторме:

— Что дальше случилось с герцогом из вашего романа?

— С герцогом? Ну, отважный герцог Милано спас героиню, спас ее отца и их состояние. Он заколол злодея в честном поединке, разумеется.

— И прижал ее к своей мужественной груди на последней странице?

— Что-то в этом роде. Ой!

Спустя мгновение Лайонел проговорил вялым голосом:

— Сегодня вам лучше лечь со мной на койке.

— Не говорите глупости!

— Если желаете, я могу накрыться покрывалом, а вы, естественно, устроитесь поверх покрывала со своими одеялами.

— Прекратите, Лайонел, иначе станет очевидным, какою ваше истинное лицо — лицо распутника.

— Не язвите, Диана. Я вовсе не хочу увидеть вас на рассвете с синяками. Капитан и матросы подумают, что я вас побил.

— Могли бы и сами лечь на пол.

— Почему я? Не по моей же вине мы оказались в такой ситуации.

— Вы бессовестный. Вы…

— Кто? Мерзавец? Напыщенный дурак? Себялюбивый прохвост?

Корабль опять с силой подбросило, и Диана откатилась к двери каюты.

— Хватит! Идите сюда!

Он слышал, как она возится в темноте.

— Диана, если я поклянусь, что не прикоснусь к вам, вы сделаете мне одолжение и ляжете на койку?

— Я вам не верю. Возможно, это весьма мудро.

— Не глупите и не ведите себя, как изнеженная девчонка. Вы же знаете, что мы поженимся: уже неделю вы живете рядом со мной.

Лайонел знал, что Диана обдумывает его слова. Он ждал ее ответа.

— Я не выйду за вас, Лайонел.

Этот ответ не был для него неожиданностью. И вдруг граф понял, что он уже смирился с тем, что Диана станет его женой. Странно, но эта мысль теперь не вызывала у него протеста. Девочка умеет рассмешить его, если только не злит до такой степени, что хочется ее отколотить. С ней не бывает скучно, и — ему пришлось признать это — она очень хороша собой. Лайонел мягко сказал:

— Отлично. Все, о чем я вас прошу — это уберечься от синяков. Клянусь, что буду держать руки подальше от ваших… женских достоинств. Идите сюда.

Она фыркнула, потом заявила:

— А я клянусь держать руки подальше от ваших мужских достоинств.

Он рассмеялся.

— Ладно, в этот раз последнее слово за вами. Может, ляжете к стенке? Так вы не свалитесь на пол. Кроме того, этот шторм перепугал меня до смерти, а с вами мне не будет страшно.

— Так я и поверила! Ну… ладно.

Она переползла через Лайонела, таща за собой три одеяла. Он не подвинулся.

— Мне мало места, — сказала Диана. Граф чуть подвинулся к краю.

Она легла на бок, спиной к молодому человеку, надежно завернувшись в три одеяла. Через несколько минут она почувствовала, что ровное дыхание Лайонела убаюкивает ее. Корабль снова накренился, Лайонел вскинул руки. Он обхватил девушку за талию, и она вскочила.

— Простите, — извинился Лайонел. — Я просто не хотел оказаться на полу. Тогда капитан и матросы подумали бы, что это вы меня побили.

— Хорошая мысль, — ответила она. — Будьте добры, уберите руки.

— Разумеется.

Они снова улеглись.

— Диана…

— Что?

— Мне придется повернуться на бок, иначе я упаду.

— И опять перепугаетесь до смерти?

— Вот именно.

Он прикоснулся к ее спине и положил руку на талию. Диана чувствовала на шее его теплое дыхание. Она пожалела, что зачесала волосы наверх. Распущенные волосы хоть в какой-то степени прикрыли бы ее.

«Не нужно об этом думать», — решила Диана, стараясь дышать медленно и ровно.

Тем временем Лайонел приказывал себе не возбуждаться.

В течение ночи Диана просыпалась несколько раз, когда корабль особенно сильно бросало из стороны в сторону. Лайонел крепко держал ее. Впервые за эту неделю девушка согрелась. Она понимала, что ее согревает Лайонел. «Я не стану об этом думать. Я не позволю ему… чего?»

Утром Лайонел проснулся рано. Судно слегка покачивалось, продолжая свой путь. Шторм кончился, и корабль, слава Богу, уцелел. Вдруг молодой человек обнаружил, что его правая рука лежит под тремя одеялами и сжимает грудь Дианы. Он чувствовал, как при дыхании она слегка поднимается и опускается. Даже через рубашку он ощущал ее тепло и нежность. У него заныли пальцы. Ее грудь заполнила всю его ладонь. Лайонел часто задышал. Чтобы прогнать вспыхнувшее чувство вины, он стал убеждать себя в том, что она скоро станет его женой. Его пальцы чуть сжались. Диана слегка шевельнулась во сне, и ее грудь полностью легла ему в ладонь.

Лайонел сравнил свою пытку с испанской инквизицией. Он ощутил, как ее сосок невольно напрягся. Грудь была такая тяжелая, пышная, спелая, что молодой человек судорожно сглотнул.

Диана тихо застонала, и Лайонел замер.

Она такая восхитительно теплая! Девушка повернулась на спину, и Лайонел почувствовал, что она стала еще теплее. Диана медленно открыла глаза. Ее лицо было всего в паре дюймов от Лайонела. Внешне он был похож на больного.

Она протянула руку и коснулась его щеки.

— Лайонел, что с вами?

Затем она почувствовала его руку на своей груди. Ее глаза широко раскрылись.

Лайонел нежно поцеловал ее.

О Боже! Она вздрогнула и вдруг перестала думать. По нижней части тела незаметно начало разливаться тепло. Она выгнулась и прижалась к Лайонелу всем телом. Ей хотелось большего. Ей хотелось…

Лайонел резко отстранил девушку, быстро отодвинулся, встал и только теперь вспомнил, что совершенно раздет. Молодой человек схватил одеяло и прикрылся им. Он тяжело дышал от возбуждения. Лайонел старался стоять спиной к Диане. Он не позволит ей догадаться, как сильно он хочет ее.

— Отвернитесь, Диана, немедленно!

Смешавшись, она повиновалась. Может, дело в том, что она не умеет целоваться? И он нашел это отвратительным? Прекрати, дура! Какая же ты все-таки испорченная!..

— Не двигайтесь с места, иначе ваша невинность серьезно пострадает.

— Почему?

Неужели это ее голос? Жидкий и прозрачный, как куриный бульон Гармона.

— Помолчите!

Ее сердце учащенно билось, но это не причиняло боли, а, наоборот, было приятно: от сердца волны ощущений шли к животу. Диана вспомнила, как Лайонел на руках вынес её из экипажа. Только теперь это чувство намного сильнее и смущает ее. Губы девушки все еще хранили тепло его поцелуя.

Лайонел яростно натягивал халат. Его плоть не давала ему покоя. Молодой человек быстро сел на стул за низким столом.

— Теперь можете повернуться.

Она повернулась и заметила напряжение в его глазах, порозовевшие под загаром щеки и неестественное положение плеч. Диана не понимала, что смотрит на него взглядом мягким, как патока, затуманенным и немного отрешенным. Лайонел это ясно видел.

— Я думаю, — медленно проговорил он, — нужно попросить капитана Кастьерса поженить нас сегодня же.

— Зачем?

— Неужели не понятно? Если бы я не спрыгнул с койки, вы уже не были бы девственницей, Диана.

— Это потому, что вы почувствовали рядом мои женские достоинства?

— Только одно достоинство. Но этого было достаточно, чтобы забыть данное вам слово. Вы должны вести себя разумно.

Да, он ласкал ее грудь, он поцеловал ее. И этого довольно, чтобы мужчина потерял рассудок? И свое самообладание? Диана не задумывалась над тем, какие чувства при этом испытывала она. В любом случае все уже позади. Может, ей только почудились эти… вспышки… или как их еще назвать?.. Диане стало жалко своего спутника за мужскую слабость. И, тем не менее, он отступил, оставаясь человеком чести.

— Я буду вести себя разумно, — сказала она, вытянувшись под одеялами. — Но через несколько минут к вам, вероятно, вернется ваш прежний апломб и вы пожалеете о сказанном. А теперь я хочу спать, — закончив таким образом разговор, девушка отвернулась и закрыла глаза.

— Диана, мне придется снова побить вас. И основательно.

— Значит, вы уже пришли в себя и снова контролируете свои мужские порывы? И теперь мне угрожаете?

Лайонел промолчал, и Диана стала устраиваться поудобнее, когда почувствовала, что он опускается рядом с ней на койку.

— Лайонел!

— Тише! Лежите спокойно. Сейчас очень рано, и мы можем еще поспать.

«Вряд ли», — подумал он про себя.

— Диана…

— М-м?

— Вы заметили, что у меня большие руки?

— Да, у вас очень мужественные руки.

Он слегка удивился.

— Мужественные? Диана хихикнула.

— Да. Это слово есть во всех моих любимых романах.

— Хорошо. А вы заметили также, что ваша грудь не умещается в моей ладони?

— Прекратите! Вы же считаете себя джентльменом, человеком…

— Совершенно верно. И скоро я стану вашим мужем.

— Нет!

— Наверное, пора приучить вас к этой мысли. И к моим прикосновениям. Кажется, вам очень понравилось мое прикосновение.

Диана села в постели, ее густые локоны упали на лицо. Она закрывала грудь одеялами, как щитом. Девушка покраснела, на ее лице была написана нерешительность.

— Господи, неужели вы меня боитесь? И это та самая задира и колючка Диана! А я ведь всего-навсего мужчина.

— Ваши разговоры так же приятны и интересны, как желудочные колики.

— Наверное, вы правы. Почему бы вам не прилечь и не позволить мне обнять вас? Со временем вы привыкнете к этому.

К удивлению Лайонела, Диана не сказала ни слова в ответ, а скользнула в постель и прижалась щекой к его плечу. Ее сжатая в кулачок ладонь опустилась ему на грудь.

Он невольно опустил руку и притянул ее к себе. На его лице играла улыбка — сладок вкус победы. И тут она начала храпеть, громко и разнообразно.

— Думаю, вы довольно быстро выдохнетесь, — сказал он. Поцеловав Диану в лоб, молодой человек закрыл глаза. Нет, подумал он, с Дианой никогда не соскучишься.

Стараясь захрапеть еще раз, Диана подумала, что Лайонел был прав. Она лежала совсем близко от графа, его крепкая рука обнимала ее. Девушка не знала, что делать со своей рукой. Его грудь под ее ладонью была такой теплой!

Не в силах выдавить больше ни одного отвратительного звука, Диана сказала мягко и понимающе:

— Я знаю, что именно не дает вам покоя. Вы соскучились по вашей любовнице. Как мне объяснила ваша дражайшая Шарлотта, мужчины должны так или иначе отправлять эту нужду.

Он не позволит ей разозлить себя. Как она сказала? Отправлять нужду?

— Однако я отказываюсь служить этой цели, — закончила Диана.

— Вы говорите о себе, как о ночном горшке.

Упоминание об этом предмете напомнило ей о позывах, которые она старалась приглушить.

Девушка все время ворочалась, и Лайонел нахмурился.

— Что с вами? Никак не можете устроиться?

Это ужасно, подумала она, но другого выхода нет. Всю неделю ей удавалось сделать все свои дела, пока молодого человека не было в каюте. А Лайонел, видимо, как и весь экипаж, обходился подветренной стороной корабля. Диана вздохнула.

— Лайонел, не могли бы вы на минутку выйти?

— Тише. Я сплю.

— Как вы не понимаете? Мне нужно… Ну, пожалуйста… Уйдите ненадолго.

Он рассмеялся, и Диана почувствовала, что смех начинается у него где-то в груди и поднимается к горлу. Она отняла руку и стукнула его в живот. Лайонел заворчал.

— Вы утверждали, что вы — джентльмен. Докажите это.

— Это все оттого, что мы заговорили о горшках? Когда мы поженимся, мне уже не придется выходить из каюты.

По ее лицу Лайонел понял, что это заявление привело ее в ужас.

— Поцелуйте меня, — потребовал он. — Тогда я оставлю вас наедине с горшком.

— Да я скорее укушу вас, мерзавец!

— Наверное, пока не стоит кусаться. Я научу вас, как сделать укусы приятными. Целуйте, Диана. Я могу ждать долго, а вы, кажется, нет.

— Подонок! — Девушка наклонилась и быстро чмокнула его плотно сжатыми губами.

— Мне еще многому придется вас научить. — Он отодвинулся и встал.

Молодой человек ехидно улыбнулся и вышел, завернувшись до пояса в одеяло.

* * *


Лайонел сидел напротив Рафаэла со стаканом отличного французского бренди в руке, закинув ногу на подлокотник кресла. Сидевший в не менее свободной позе капитан бросил на стол карту. Они были вдвоем в капитанской каюте, настоящей холостяцкой берлоге, и играли в пикет.

— Простите, — сказал Лайонел и побил червонной дамой червонную десятку.

— Я просчитался, — нахмурившись, ответил Рафаэл и посмотрел на оставшиеся карты. — Я никогда не играл особенно хорошо. Вот мой брат… — Нет, он не будет говорить о Дэмьене, своем брате-близнеце.

Лайонел зашел с бубнового валета и спросил:

— Вы, случайно, не родственник Кастьерсов из Корнуолла?

Рафаэл с тоской посмотрел на него.

— У них еще, кажется, поместье недалеко от Сент-Остелла.

— У меня нет родственников.

Игра продолжалась в молчании. Нарушил его Лайонел:

— Помнится, несколько лет назад я встречался с бароном Дрего. Он старше вас, но, если память мне не изменяет, вы с ним похожи.

Лайонел, наблюдающий за капитаном из-под полуопущенных ресниц, заметил, что его собеседник побледнел. «Я говорю о том, что он скрывает», — подумал граф. Ему не хотелось огорчать Рафаэла, поэтому молодой человек пожал плечами и сменил тему:

— Боюсь, если мы продолжим игру, вы останетесь без корабля.

— Иногда я делаю глупости, но не такие, — ответил, успокоившись, Рафаэл. Он понял, что граф больше не вернется к скользкой теме. — Чем занимается Диана?

— В последний раз, когда я видел ее, она учила одного из ваших матросов вязать узлы.

Рафаэл усмехнулся и бросил еще одну карту, которая также была бита.

— Она прелестна, — сказал капитан. Он смотрел, как Лайонел сосредоточенно изучает свои карты. — Вам уже давно следовало бы заключить союз.

Лайонел выронил карты.

— Я же не дурак, Лайонел, — мягко произнес Рафаэл. — Не хочу лезть в чужие дела, но вы поставили себя в трудное положение.

— Как вы узнали? — Лайонел даже не пытался лгать — капитан справедливо не считал себя дураком.

— В первую очередь, обручальное кольцо, точнее, его отсутствие. Затем Недди рассказывал Ролло о куче одеял на полу. Кроме того, вы с Дианой не похожи на любовников. — Он чуть помедлил, потом четко проговорил: — Вы очень близки, но не любовники. По крайней мере, пока.

— Вы очень наблюдательны, — согласился Лайонел. — Надеюсь, больше никто не знает о нашем двусмысленном положении?

— Нет. Но Блик — человек хитрый и проницательный. Может, потому, что он — сын викария из Суссекса.

— Боже, — удивился Лайонел, — неужели?

— Да-да. Но они не ладят с отцом. Лично мне Блик пока ничего не говорил о вас.

— Диана так старательно прятала эти одеяла! Так уж получилось…

— Пока ничего не получилось. Я считаю и вас, и Диану своими друзьями. Как вы уже знаете, я знаком с ее отцом Люсьеном Саваролом. Несмотря на то, что он живет в Вест-Индии, это настоящий джентльмен, а его дочь — леди. Если бы у меня было право вам советовать, то…

— Вы совершенно правы. Я принял твердое решение жениться на малышке, но она отказывается. Я же не могу силой вести ее к алтарю.

Рафаэл, который сидел, скрестив руки на груди, подался вперед.

— Тогда соблазните ее, — сказал он. Лайонел усмехнулся и подмигнул капитану.

— Она заявила, что попытается лишить меня мужских способностей. Однажды она уже пробовала, но у нее не получилось… это другая история… Знаете, Рафаэл, она понимает, каковы будут последствия, если она не выйдет за меня замуж, по крайней мере так она говорит. Но она столь наивна… если только можно сказать подобное о женщине.

Рафаэл справился с искушением возразить.

— Любой из нас знает, что в жизни все непросто. Но, к сожалению, зачастую мы сами все усложняем. Не поверю, что вы не обратили внимания на то, как эта девушка на вас смотрит, особенно когда вы этого не замечаете. Вы вовсе ей не безразличны. Я бы даже сказал, что она хочет вас. Возможно, друг мой, если вы ее соблазните, она перестанет упрямиться. — Рафаэл озорно усмехнулся. — Уверен, вы знаете, как это делается, и справитесь.

— Кто знает? Эта колючка иногда сводит меня с ума. Представьте себе, жить вместе и удерживаться… Но хватит об этом, это мое дело.

— На остров Святого Фомы мы прибудем через три с половиной недели, если будет хорошая погода. К сожалению, на островах все прекрасно знают друг друга, и вы не сможете пожениться там тайно. Ведь вы собирались сделать именно так?

— Да, если добьюсь согласия Дианы. — Лайонел посмотрел на карты, лежащие перед ним. Затем взял туза и начал его разглядывать. — Так вы говорите, что я ей не безразличен?

— Нет, конечно. Я хорошо знаю женщин.

— Этого я и опасался.

— Не волнуйтесь, Лайонел. Не в моих привычках покушаться на чужих женщин. Она — ваша, а не моя.

— Черт! — воскликнул Лайонел, подбросив туза вверх. — Я не хотел, чтобы она стала моей. Мне вообще никто не нужен.

— Джентльмен не может опозорить даму. Как я понимаю, старина, у вас нет выбора.

Лайонел выругался.

— Соблазните ее, — повторил Рафаэл. Он посмотрел на Лайонела и подумал, что тот, возможно, уже мечтает о том, как окажется в постели с этой очаровательной юной леди. — Еще одну игру, Лайонел? Я чувствую, что мне повезет.

— Вы считаете, что обратного пути нет, не так ли?

Рафаэл рассмеялся.


Глава 13


Ждать наслаждения — тяжелый труд.

    
Петроний


Лайонел Эштон, шестой граф Сент-Левен, никогда в жизни не соблазнял девственницу, к тому же девственницу благородного происхождения, тем более девятнадцатилетнюю девушку, которая, если верить Рафаэлу Кастьерсу, к нему неравнодушна.

Граф решил еще раз попытаться убедить эту глупую, упрямую девчонку выйти за него замуж. Ему уже начали надоедать ее дурацкие отказы. Он нашел девушку в каюте Блика. Диана и врач сидели за столом, сблизив головы. Граф почувствовал вспышку ревности и готов был высказать очередные упреки, когда Диана подняла голову и улыбнулась ему.

— Лайонел! Блик так много знает о целебных свойствах островных растений и трав. Сейчас он рассказывал мне о подорожнике. Я знала, что им лечат воспаления глаз. Оказывается, в Африке его соком вылечивают малярию.

Лайонел улыбнулся и сильно пожалел о своей ревности. Блик походил на отца, довольного и гордого своим чадом. От этого подозрения графа показались еще более глупыми, ведь Блик действительно по возрасту годился Диане в отцы. И Лайонел проговорил:

— Вот как? Интересно…

— А вот еще тропическая лилия. Ее применяют при болях в животе. Правда, в больших дозах она вредна, поэтому нужно быть осторожным при пользовании ею.

— По-моему, Лайонел хочет поговорить с вами, Диана, — сказал Блик, весело глядя на девушку.

— Да? А в чем дело, Лайонел?

Граф скрипнул зубами.

— Не могли бы вы пройтись со мной немного, Диана? Мне нужно поговорить с вами наедине.

Диана посмотрела на связку листьев козьей ивы, которая использовалась в качестве тряпки.

— Хорошо-хорошо, — отозвалась она.

Лайонел тут же пожалел, что не дождался вечера, когда они останутся вдвоем в своей каюте.

— У вас найдется для меня время сегодня вечером, Блик?

— Разумеется, Диана. Если только никто ничего себе не сломает, а Гармон не перетравит всех за ужином.

Девушка пошла вслед за Лайонелом, помахав Блику на прощание. Как только они вышли на палубу, Диана подошла к поручням и стала смотреть в морскую даль. Она перегнулась через перила, и вдруг из воды на нее полетели брызги. Девушка рассмеялась и вытерла лицо.

— Это чудесно, правда? — Она раскинула руки навстречу горизонту. — Странно, как будто мы по-прежнему в пустом пространстве. Идет день за днем, а кажется, что находимся там же, где были вчера. На вид никакой разницы. Наверное, я никогда не привыкну к тому, что нигде не видно земли. — Девушка вздохнула. — Знаете, у меня на родине повсюду острова. Они, как знаки, позволяют определить, где именно ты находишься.

— Да, я знаю. Вы говорили мне.

Диана обернулась.

— Простите, я слишком много болтаю. Зачем вы позвали меня, Лайонел?

Молодой человек глубоко вздохнул.

— Вы обгорели на солнце. У вас даже нос шелушится. И я хочу, чтобы вы вышли за меня замуж. Сегодня, завтра, когда угодно, но до того, как мы прибудем на остров Святого Фомы.

— Вы тоже загорели, но у вас кожа не шелушится. Замуж я за вас не выйду. Ни сегодня, ни завтра, ни на острове Святого Фомы.

— Ах, вот как!

Диана видела, что граф говорит совершенно серьезно, держась при этом очень прямо. Она отметила про себя, что любуется им, его густыми каштановыми волосами, в которых играет свежий океанский ветер. Девушке захотелось дотронуться до него, что она и сделала, слегка коснувшись рукава его рубашки.

— Ведь ничего не изменилось, и вы, разумеется, это понимаете. Отец защитит меня. Вам нет никакого смысла приносить себя в жертву из-за моей ошибки, как вы это называете.

Лайонел пристально смотрел на нее, едва сдерживая в себе ярость.

— Мне не нравится, когда вы зачесываете волосы наверх.

— Ничего другого не остается, вымыть голову удалось всего лишь раз. Очень жаль, что вы находите меня отвратительной.

Граф бросил на девушку откровенно неприязненный взгляд:

— Бог свидетель, менее всего я нахожу вас отвратительной. На самом деле вы, девочка моя, просто упрямая колючка, и в настоящий момент я с трудом подавляю желание отколотить вас.

— Здесь слишком много свидетелей, не так ли?

— Если я расскажу им хотя бы об одной глупости, что вы сделали, то они, наверное, будут аплодировать мне. — Он взлохматил рукой свои волосы. — Послушайте, Диана, обратного пути нет, вы не можете этого не понимать. Вы говорили о своей ошибке, но сделанного не воротишь, и я смирился с этим. Должны смириться и вы.

— Не будем говорить об этом, Лайонел. А теперь я хочу сообщить вам, что сегодня Гармон готовит для нас особый ужин. Скорее для вас, чтобы вы имели представление о кухне моей страны. — Граф поднял бровь, но решил пока не возражать против перемены Дианой темы. — Это сюрприз. Как вы думаете, мы можем поужинать вместе с Рафаэлом и Бликом?

— Наверное, — ответил он. — Раз у нас особый ужин, то, думаю, да.

Граф смотрел, как девушка твердым шагом легко идет по качающейся палубе. Ветер играл ее юбкой, и молодой человек сглотнул, увидев четкие очертания ее ног и бедер.

— Что ж, хорошо, Диана, — проговорил он, обращаясь в пустоту. — Придется соблазнить тебя, раз ты отказываешься прислушаться к голосу разума.

* * *


Вечер был обычным, хотя Диана отметила, что Лайонел молчалив, что на него не похоже. Она подумала, что это результат отказа выйти за него замуж, но тут же отбросила эту мысль, предположив, что от этого он должен почувствовать только облегчение, но ни в косм случае не огорчение. Через несколько минут Гармон подал им рубец и бобы-сюрприз. Лайонел с удивлением рассматривал груды ямса, кокосов, печеностей и моркови.

— Это и есть кухня Вест-Индии?

Рафаэл рассмеялся.

— Наши любимые блюда. Они известны здесь с давних пор, не так ли, Диана?

— Не скромничайте, Лайонел, ешьте. Печености поливайте соусом. Так же, как вы делаете это с цивилизованными блюдами.

Лайонел позаботился о том, чтобы за ужином Диана выпила несколько бокалов крепкого красного вина. Молодой человек почувствовал любопытный взгляд Рафаэла, но в ответ лишь улыбнулся.

Около десяти часов граф и Диана вернулись в свою каюту. По обыкновению, Диана начала устраивать себе гнездо из одеял на полу. После штормовой ночи она больше не спала на койке.

— Это так уж необходимо? — раздраженно спросил Лайонел.

Диана подняла на него глаза:

— Что необходимо?

— Чтобы вы продолжали спать на полу?

— Разумеется, необходимо, — ответила она. — Вы должны бы помнить, что у меня один раз уже были неприятности.

— Неприятности? Это слово никак не отражает моего состояния в ту ночь.

— Это ваши трудности. Я отказываюсь играть роль вашей маленькой привязанности на время путешествия.

— А если я пообешаю, что это будет большая привязанность?

— Это не смешно. А теперь… — Она замолчала с широко открытыми глазами. Он раздевался, стоя прямо перед ней.

— Вы что, не можете подождать? Я сейчас выйду.

— Дело не в этом, — ответил молодой человек, продолжая расстегивать рубашку. — Я уже говорил, что вам пора привыкать ко мне. Сейчас самое время. — Он стянул рубашку, аккуратно сложил ее и повесил на спинку стула.

Диана проглотила комок.

— Не надо, Лайонел.

Он улыбнулся ей и начал расстегивать панталоны.

— Прекратите! Вы невыносимы. Прекратите, иначе я накормлю вас козьей ивой!

— Умоляю, объясните зачем?

— Это слабительное, — заявила она и, споткнувшись, вылетела из каюты.

— Вы опоздали, моя дорогая, — спокойно проговорил он в пустой каюте. Раздевшись, он лег, накрылся простыней и подумал, что нужно быть поосторожнее: она и вправду может подсыпать ему эту козью иву. Граф отметил про себя, что улыбается в темноте. В этом путешествии он действительно намеревался подарить Диане ощущения, о которых она и представления не имела. Она должна насладиться их близостью как женщина. Тогда мысли о слабительном вмиг пройдут. Он надеялся, что она прекратит глупые споры насчет их брака.

Диана вошла в каюту с опущенной головой, даже мельком не взглянув в сторону койки.

— Я накрылся простыней, Диана.

В его голосе чувствовался смех, однако она так и не взглянула на него.

— Боитесь меня, да?

— Нет, черт бы вас побрал! А теперь, будьте добры, закройте глаза.

— Хорошо.

Диана подозрительно посмотрела на него. Лайонел зевнул.

— Вы не хотите распустить волосы?

— Не хочу.

Ответ ее прозвучал глухо. Он открыл глаза и увидел, что девушка снимает через голову платье. Тут Диана повернулась к нему, и молодой человек закрыл глаза. Ему показалось, что она что-то проворчала.

Лайонел смотрел, как девушка снимает туфли. Его сердце забилось чаще, он ждал. Диана перешагнула через спущенное на пол белье и осталась лишь в хорошенькой льняной рубашке, едва доходившей до колен. Прелестные ноги, еще прелестнее бедра. Когда девушка потянулась за халатом, Лайонел сел в постели и посмотрел на нее.

От увиденного он застонал.

Диана резко обернулась, прижав к себе халат.

— Вы мерзкий негодяй, вы же обещали закрыть глаза!

— На этот раз мне помешали естественные причины, — ответил он голосом, полным насмешки и досады.

— Что вы хотите сказать?

Интересно, сколько еще дней…

— Наверное, — глубокомысленно сказал он, — именно поэтому женатым мужчинам приходится заводить интрижки, Диана, мои глаза крепко закрыты.

Лайонел сдержал обещание. Вскоре каюта погрузилась в темноту.

— А что вы имели в виду, когда говорили о женатых и об интрижках?

— Не думаю, что вам понравится мой ответ.

— Тогда не отвечайте и зря меня не злите.

Граф глубоко вздохнул.

— Лайонел, что случилось? У вас не болит голова, нет?

В ее голосе звучала искренняя озабоченность, и он горько улыбнулся.

— Расскажите мне побольше о Вест-Индии.

— Я расскажу вам одну историю, правдивую историю, если вы пообещаете тоже рассказать что-нибудь о себе.

— Это справедливо.

Немного помолчав, Диана заговорила:

— Я уже рассказывала о том, что в Вест-Индии обосновалось много квакеров. Один из самых известных — это доктор Уильям Торнтон. Может, он еще жив. Как бы там ни было, мой отец знал его. Этот доктор имел практику, управлял своей плантацией на Тортоле и увлекался архитектурой. Это он спроектировал американский Капитолий в Вашингтоне. Вот вам моя сказка на ночь.

Лайонел некоторое время молчал, затем произнес:

— Это интересно. Я не знал. А теперь в Вест-Индии есть квакеры?

— Нет. Они покинули эти места лет за двадцать до моего рождения. И жаль, так как они были добрыми и в большинстве своем управляли поместьями разумнее других плантаторов. Теперь ваша очередь, Лайонел. Расскажите мне что-нибудь о себе, только не выдумывайте.

«Почему бы и нет?» — подумал он. В любом случае жена должна знать своего мужа. Он откинулся назад, заложив руки за голову.

— Я мечтал служить в армии и сражаться с Наполеоном. Когда в 1803 году Наполеон нарушил Амьенский договор, мне было уже семнадцать лет. Я хотел убежать из дома, чтобы служить своему королю и добыть в бою славу. Но вдруг пo-глупому погибает мой отец. Он наблюдал за рубкой деревьев, одно из них упало прямо на него. — Лайонел слышал, как у Дианы перехватило дыхание, и быстро добавил: — Он умер на месте, не мучился, как мне сказали. Для меня это была трагедия, я сильно переживал. Позже обида на отца не давала мне покоя долгие годы, я злился на него за то, что он умер. Хотя тогда я был мальчиком, я понимал, что стал графом Сент-Левеном и что у меня нет братьев, которые могли бы занять мое место, если я погибну в бою. Титул, и происхождение обязывали, я выбросил из головы мечты о воинской славе и стал учиться у приказчика моего отца управлять своими поместьями.

— Мне так жаль, Лайонел.

— Такова жизнь, Диана. Приходится идти на компромиссы, и от этого еще никто не умер. Просто боль остается надолго.

— Я рада, что вы не попали в армию. Я бы не хотела, чтобы вас убили.

Не хотела бы? Правда? Что ж, это хоть какое-то доказательство ее неравнодушия.

— Что было, то прошло.

— А как вы познакомились с Хоком, графом Ротмерским? Люция говорила мне, что он был с армией Веллингтона в Пиренеях.

— Мы вместе ходили в школу. Помню, я страшно завидовал Хоку, когда он купил патент на воинский чин и уехал из Англии. Тогда у него был старший брат, но жизнь преподносит сюрпризы, не так ли?

— Это слишком серьезный вопрос.

— Да нет, не очень. Как вы себя чувствуете, Диана?

— В каком смысле?

— У вас ничего не болит, ничего вас не беспокоит?

— Нет. Странный вопрос! Я выпила всего два бокала вина, Лайонел.

— Я говорю о вашем животе.

— И козьей ивы я тоже не жевала.

— Дитя мое, вы недогадливы.

Лайонел услышал, как она заворочалась в своем гнезде.

— Я вас не понимаю.

— Разве вчера у вас ничего не болело?

— Нет, в общем, ничего, — честно ответила она, не понимая его вопроса.

— Вот как!

Еще четыре дня, подумал он. Эти дни в теперешнем положении кажутся десятилетиями. Наверное, в такой ситуации женщинам трудно обходиться таким маленьким пространством, как каюта корабля. Лайонел решил, что в эти дни он поухаживает за ней.

— Диана, я действительно нисколько не нахожу вас отвратительной.

— Благодарю вас.

— Наверное, в Лондоне вам действительно было очень трудно.

— Это значит, что вы пожалели бедную провинциалочку, случайно попавшую в столь блестящее общество?

— Я не собираюсь вас обижать. Я просто хотел сказать, что лондонское общество сильно отличается от того, в котором вы росли. Но вы отлично справились.

— Я на самом деле очень волновалась перед отъездом, даже начала грызть ногти. Отец сказал мне, что он — джентльмен, а я — его дочь, дочь джентльмена и не должна позволять никому, даже самому принцу-регенту, запугивать себя. —Диана вздохнула: — Я, конечно, не знакома с принцем-регентом, поэтому не знаю, может быть, он стер бы меня в порошок.

— Он очень любезен с хорошенькими девушками. Он поцеловал бы вам руку и стал восхищаться вашими бровями.

— Вообще единственный человек, которого я побаиваюсь, — это тетя Люция.

— Она язва, но у нее доброе сердце, об этом нельзя забывать. Не сомневайтесь, она о вас очень высокого мнения, она даже решила, что бы достойны стать моей женой.

— Лайонел!

Граф мягко проговорил:

— Диана, скажите мне, что вы почувствовали, когда я поднял ваши юбки и моя ладонь коснулась ваших ягодиц?

Ему показалось, что она задохнулась. Но ответила девушка совершенно спокойно:

— Я хотела убить вас, и еще мне было больно.

— А что вы почувствовали потом, когда я перестал шлепать вас?

— Только хотела вас убить.

— Вы лгунья! Знаете, какая вы на ощупь? У вас такое мягкое тело, такие изгибы…

— Сделайте одолжение, замолчите!

— Эти впечатления навели меня на незамысловатые мужские размышления. Наверное, Лоис — как вы знаете, это моя интрижка — понимала, что я остановил на ней свой выбор из-за ее пышных форм. Я имею в виду ее грудь. А вот что касается вас, то здесь трудно сказать. Дело или в вашей прелестной груди, или прелестных ягодицах. Я в полном восхищении и от того и от другого.

— Лайонел, я не чувствую себя польщенной. Вы злите меня. Замолчите.

— А вы поцелуете меня на ночь?

— Если бы ночной горшок был полон, я бы с удовольствием выплеснула его содержимое на вашу голову.

— Это, кажется, означает «нет»?

Диана ничего не ответила. Она вдруг задумалась о странных вопросах насчет ее живота. В темноте ее глаза широко раскрылись, она стиснула зубы и тяжело задышала. Этот испорченный мерзавец знал, что у нее месячные. Но откуда? Очевидно, он смотрел на нее, когда она раздевалась. Итак… еще две с половиной недели он будет преследовать ее и загонять в угол. Вдруг отчаяние сменилось озарением: он решил соблазнить ее сегодня ночью! Девушка отрицательно покачала головой. Нет, этому не бывать. Это невозможно. Нужно расстроить его планы.

— Лайонел! Вы еще не спите?

— Вы передумали насчет поцелуя?

— Нет. Вы любите меня, Лайонел? — Девушка почувствовала, что граф удивлен и раздосадован. Вот тебе, мерзавец! Тем не менее от его молчания и замешательства ей было больно. «Постарайся говорить спокойно, дурочка», — убеждала она себя. — Разве не должен джентльмен любить даму, на которой собирается жениться?

— Сомневаюсь. Без этого можно обойтись.

— А Шарлотту вы любили? Хотя бы недолго?

— Я видел ее в розовом свете. Она казалась мне ангелом, воплощением невинности и чистоты. Я считал, что она станет прекрасной женой, прекрасной графиней и прекрасной матерью моих детей. Я был слеп и глуп.

— Мне очень жаль, что она причинила вам такую боль, но…

— Теперь это не имеет значения, Диана.

— Имеет, если из-за нее вы превратились в циника, который не верит женщинам.

— Я люблю женщин, Диана. Они просто восхитительны, но на своем месте.

— Осмелюсь спросить, на каком именно?

— Вообще таких мест несколько: на спине, на боку, на животе…

— Сейчас же замолчите! Мне больше нечего, вам сказать, Лайонел. Я не вышла бы за вас, даже если бы вы были единственным мужчиной на Земле.

— Не нужно избитых фраз.

— И еще, я не позволю вам соблазнить меня. Ведь именно это вы собирались сделать сегодня ночью, не так ли?

А он-то считал свои действия осторожными! Ну, ладно…

— Вы неглупая девушка, — сказал Лайонел. — Все что угодно, но не глупая, девочка моя. Наверное, просто невежественная и, конечно, неопытная и упрямая. К тому же, несомненно, злюка, но не глупая.

— Я ничего вам не позволю. Давайте будем друзьями. Скоро вы от меня избавитесь. Пожалуйста, не старайтесь изгадить мои воспоминания о вас.

— Изгадить? Какое отвратительное слово!

Диана громко захрапела.

Лайонел рассмеялся.

— Я должен сказать, что с вами никогда не бывает скучно. Мы подойдем друг другу, вот увидите.

— Сначала я увижу, как вы пойдете к черту.

— Дорогая моя, хотите, я расскажу вам о своих лучших качествах?

В ответ послышался храп.

Лайонел улыбнулся — его забавляли и она сама, и этот храп.

— Я очень люблю животных и детей. Мне помнится, что, по своему обыкновению подслушивая под дверью, вы услышали о том, что я буду верен моей жене, как пес. И это правда. Я играю, но не по-крупному, только для развлечения. Люблю бывать на скачках в Ньюмаркете и Эскоте. У меня хорошо набиты карманы, а это означает, что вы сможете получить любую безделушку, которая вам понравится. Я не скряга.

Я знаю, что леди любят, чтобы их баловали, и ждут этого от мужчин. Со всем этим я прекрасно справлюсь.

Молодой человек почувствовал, что ей становится труднее выдавливать из себя громкий храп. Он усмехнулся и продолжил:

— Я не распутник, хотя с тех пор, как я стал мужчиной, у меня всегда была любовница. В этом нет ничего необычного. Ведь я холост! Я люблю спорт и обещаю не превратиться в толстого увальня. Я также не думаю, что облысею, у меня прекрасные зубы. И думаю, вам будет интересно узнать, что я хороший любовник.

Храп сменился фырканьем.

— Ах, вот как? На самом деле я отличный любовник, а не признался в этом сразу потому, что мне свойственна скромность.

Храп прекратился.

— Хватит, Лайонел! Я не хочу, чтобы меня баловали. Мне не нужен ни хороший, ни отличный любовник, мне просто нужно, чтобы меня оставили в покое и дали возможность жить по своим правилам.

— Чего же вы хотите, Диана?

— И ваши безделушки мне не нужны.

— Так чего же вы хотите? — снова спросил он, но голос его звучал нежно.

— Список ваших так называемых лучших качеств меня изрядно повеселил. Это несправедливо — вы пытаетесь узнать, чего я хочу от жизни, в то время как сами несете всякую чушь и рассчитываете, что она произведет на меня впечатление.

— Значит, вы хотите моего полного откровения? Отлично! Я не выношу несправедливости, но в это понятие включается и система рабства. Раньше это меня не касалось, но теперь касается, и я, черт побери, не допущу, чтобы все осталось по-прежнему, это возмутительно. — Он запнулся, удивляясь сам себе. Теперь его голос был резким и хриплым. Тогда молодой человек понял, что Диана была права: он собирался повеселиться, и ничего больше. Он не сказал ничего по-настоящему важного. Граф чувствовал, что девушка слушает его, действительно слушает. — В Англии тоже не все гладко, однако нас не зря называют совестью мира, если угодно. В Англии у человека есть достоинство, и это важно. А что касается моих ожиданий от жизни, то могу вам рассказать. Я хочу жить как можно лучше, не задевая при этом других. Я хочу иметь детей, дарить им свою любовь и внимание, научить их ответственности за самих себя и за тех, кто от них зависит, воспитать в них чувство собственного достоинства, доброту и любовь к людям… — Он осекся и глубоко втянул воздух. Господи, он никогда раньше не говорил с таким жаром! Наверное, Диана сочтет его дураком. Дураком-идеалистом.

Последовало долгое молчание. Наконец девушка проговорила очень тихо:

— Я верю, что у вас все так и будет, Лайонел. И я правда желаю вам только добра. Но вы не добавили, что невероятно упрямы, что вы горы свернете, если решите добиться чего-нибудь.

— Но только в том случае, если я уверен, что я прав, Диана.

— То есть если считаете, что вы правы, разумеется?

— Диана, не надо спорить со мной по этому поводу. Я буду вам хорошим мужем.

— Зато я, вероятно, стала бы скверной женой. Я не из вашей драгоценной Англии, Лайонел. Моя жизнь, мое воспитание не такие, как у вас.

— Так чего же вы хотите?

— Я хочу вернуться домой и жить своей прежней жизнью.

— Но вы не сможете, вы больше не властны над этим. Вы уже забыли, что у вас появилась мачеха? И сводный брат? Вашей прошлой жизни, моя дорогая, больше нет, с этим покончено.

— Я привыкну. Я все еще наследница моего отца.

— Я бы не стал надеяться на это теперь, когда в доме появился пасынок. Диана, позвольте мне позаботиться о вас. Я сделаю все возможное, чтобы защитить вас.

Девушка долго молчала.

— Лайонел, хватит об этом. Мне не нужен мужчина для защиты. Я выслушала вас, теперь не перебивайте меня. Наверное, я ничем не отличаюсь от других женщин: я хочу иметь мужа и детей, но человек, за которого я могла бы выйти замуж, должен любить и уважать меня, именно меня, Диану, а не относиться ко мне просто как к женщине в своей постели или как к племенной кобыле, которая может принести ему потомство. Я бы хотела, чтобы мой муж принадлежал мне так же, как я буду принадлежать ему. А это, милорд граф, вам недоступно.

Граф уже не мог скрыть разочарования.

— Диана, любовь не возникает вот так, в одну секунду. Это чувство, которое развивается между двумя людьми постепенно. Если они привязаны друг к другу, то…

— Но вы полюбили Шарлотту. Пусть не за одну секунду, недостаточно быстро.

Он отпустил длинное ругательство.

— Лайонел, после посещения плантации и наведения порядка вы вернетесь в Англию. Там вы найдете нужную вам женщину, даму, которая охотно примет все то, что вы готовы ей предложить, которая знает правила вашей игры и готова следовать им.

— Это глупо, — ответил он, лег на бок, отвернувшись от девушки, и приготовился уснуть. Но граф чувствовал напряжение во всем теле, мысли его путались. К тому же он злился и на себя, и на Диану. Он открыл ей ту часть своей души, куда раньше не допускал никого. Что касается Дианы, то графу все меньше и меньше нравилось, что он начинает относиться к ней, как к мыслящему человеку, как к женщине, не зависящей от него женщине, которая трезво смотрит на вещи, может, даже чересчур трезво, к женщине, которая отказывается склониться перед ним. Это просто невыносимо!

Да, сегодня ночью она показала себя настоящей женщиной, что его раздосадовало. Она потребовала любви к себе, такой любви, на которую он уже не способен. Вдруг его путаные размышления прервало горькое всхлипывание.

Лайонел вскочил.

— Диана, что случилось?


Глава 14


Не люблю я демонов, они злят меня и вызывают отвращение.

    
Рабле


— Диана!..

Ну почему он не может куда-нибудь исчезнуть и оставить ее в покое? Это возмутительно.

Плач стал глуше, и Лайонел понял, что девушка прижимает к губам кулачок. Сознавая, что он совершенно раздет, молодой человек соскользнул с койки на пол и опустился на колени рядом с Дианой.

— Скажите же, что случилось? Вам нехорошо? Болит живот?

Ее отчаяние сменилось гневом.

— Ну почему вы считаете, что у меня могут быть лишь чисто женские сложности? Уйдите, Лайонел!

Граф коснулся ладонью ее плеча. Девушка вздрогнула, и Лайонел помрачнел.

— Как только вы скажете мне, что случилось, я тут же уйду. Мне не по себе, когда вы молчите, это так на вас непохоже.

— Отлично, я скажу! Я несчастна. Я хочу домой. И не хочу страдать от ваших преследований, не хочу постоянно быть настороже, не хочу никаких принуждений к тому, что я не считаю разумным. Вот, я вам ответила. Теперь уходите.

Лайонел сел на корточки. Ему хотелось видеть ее лицо, но в каюте было совершенно темно. Он все обдумал, затем сказал:

— Если вы дадите мне слово, что выйдете за меня замуж, я обещаю, что перестану вас преследовать.

— Хорошо. Обещаю выйти за вас замуж сразу же по приезде на остров Святого Фомы.

Лайонел почувствовал в ее ответе излишнюю поспешность.

— Вы сами знаете, что солгали.

— Будьте вы прокляты, Лайонел! А если бы я требовала, чтобы вы на мне женились? Я бы не могла добиваться своего, преследуя вас, а вы можете. Это нечестно.

— Наверное, нет. Однако я мужчина, и поэтому у меня от природы больше здравого смысла, чем у вас. И я по-мужски выбираю способ, который поможет вам прийти к разумному решению и более трезво посмотреть…

Ее кулачок с такой силой врезался ему в живот, что Лайонел упал навзничь.

— С вами невозможно говорить, вас невозможно убедить! — Она подскочила к нему и начала колотить его по груди.

Молодой человек обхватил Диану за талию и потянул на себя сверху. Ее ноги обхватывали его, ее пышная грудь была прижата к его груди. Он тут же возбудился. Черт бы побрал эту Диану! Что она с ним делает? Лайонел нахмурился в темноте.

— Вы, как кошка, видите в темноте? Вы попали мне в грудь, куда и целились. На этот раз не в пах.

Молодой человек инстинктивно почувствовал, что она занесла руку. Он схватил ее за запястье и заставил девушку опустить кулак. Другой рукой он обхватил ее за бедра, пытаясь удержать.

— Отпустите меня!

— Только в том случае, если вы дадите честное слово больше не пытаться искалечить мое бедное тело.

Диана чувствовала, как нечто твердое упирается ей в живот. Девушке самой захотелось прижаться к Лайонелу. Но… это уж слишком!..

— Честное слово.

— Лгунья! Но теперь я понял, когда вы лжете, и если в будущем вы попытаетесь водить меня за нос, я сразу почувствую это.

— Я вам не Шарлотта!

Они перевернулись так, что Диана оказалась на спине, и он быстро обхватил ее ногами. Теперь он увидел очертания ее лица.

— Мне хотелось бы получше разглядеть ваше лицо, хотелось бы связать вас. А еще мне хотелось, чтобы вы не были такой женственной.

Он наклонился и поцеловал ее: сначала в нос, потом в щеку. Когда Лайонел коснулся губами ее рта, Диана попыталась его укусить.

— Отпустите меня, Лайонел.

Ее голос звучал на высоких нотах. Она испугалась. Чего именно? Его, Лайонела, или собственных чувств? Мнение о себе и своих возможностях подсказало молодому человеку, что Диана боится сама себя.

— Вы же голый! — Она отдернула руку от его спины, как будто обожглась.

— Да, и мне жаль, что вы не последовали моему примеру, Вы же давно почувствовали, что я раздет, когда обхватывали меня руками.

Лайонел отпустил ее и встал.

— Не нужно плакать, Диана. Идите спать, и не мечтайте о моей гибели. Этого не случится.

— Это вы хотите моей гибели, — тихо проговорила она.

— Не старайтесь быть глупее, чем на самом деле, — сказал он и лег на койку.

— Я была бы вам очень признательна, если бы вы перестали выставлять себя напоказ в обнаженном виде.

Лайонел знал, что в темноте она не может разглядеть его.

— Выставлять себя напоказ в обнаженном виде? Я никогда не слышал, чтобы так говорили о мужчине. Но это не важно. А если я не перестану появляться в обнаженном виде? Может, все-таки вы передумаете?

Последовавший за этим звук позволил ему верно угадать, что Диана скрипит зубами от злости. Лайонел рассмеялся.

— Может, мне и вас научить этому искусству, Диана? Вообще женщинам это дано от природы, но, может быть, вам не помешают уроки? Если у меня будут финансовые затруднения, я смогу этим зарабатывать на жизнь… «Лучший в мире специалист научит, как выставлять себя напоказ!» Хорошая мысль, не правда ли?

— Я рада, что вы в восторге от собственного остроумия, но только вы один можете оценить такие шутки по достоинству.

Он приподнялся на локтях и подпер ими подбородок.

— Я рассказывал вам, что в детстве у меня была сука, то есть собака женского пола? Нет, не рассказывал? Так вот, дорогая моя, эту собаку звали Хлоя. Наверное, дурацкая кличка, но эта дворняжка лучшего не заслуживала. Я подобрал ее в канаве и спас от голодной смерти. Думаете, она была мне благодарна? Ничуть, она мне не доверяла. Каждый раз, когда я пытался приласкать ее, она кусала меня за руку. Ужасно неблагодарная сука, не так ли?

— Очень умная сука!

— Как бы там ни было, передо мной была цель — приручить ее. Собака продолжала рычать на меня и кусаться, пока я не взял ее к себе в постель. Ночью, в темноте, я разговаривал с ней почти так же, как мы разговариваем с вами. Через неделю я заметил, что она стала ложиться не в ноги, как в начале, а на середину постели. Спустя еще некоторое время она уже сворачивалась калачиком у меня на груди. Потом она стала лизать мне лицо. Ей нравилось, когда я чесал ей уши — при этом ее хвост вилял от удовольствия.

— Вы еще не выговорились?

— Нет. К моему детскому восторгу, она стала преданным домашним животным, повсюду ходила за мной и с огромным интересом выслушивала все, что я говорил. Мне было очень приятно.

Лайонел замолчал, ожидая ответного оружейного залпа.

— Вам не понравилось сравнение?

— Насколько я помню, я никогда не кусала вашу руку, — наконец сказала Диана, и Лайонел услышал в ее голосе едва сдерживаемый смех. Настроение ее явно улучшилось. А он продолжал думать об одном и том же.

— Вы доверяете мне, Диана?

— Может быть, я и поверила бы вам, если бы вы стали чесать мне пятки.

— И тогда вы завиляли бы хвостом от удовольствия?

Ему в лицо угодила подушка.

— Ну зачем же так? — ласково проговорил он. — Без подушки ваше гнездо никуда не годится. Он кинул подушку обратно. — Я попал?

— Лайонел, вы же не находили меня в канаве, умирающей от голода. И я не сука, которую нужно приручить.

— Большинство женщин именно таковы.

— У вас ясно прослеживаются типичные симптомы болезни Шарлотты.

— Разве? Может, вы отчасти и правы. Я об этом подумаю. А теперь вы в состоянии заснуть без слез?

— Вы испорченный, Лайонел Эштон.

— Снова комплименты! А я боялся, что мне больше не достанется ваших изящных эпитетов.

Диана поняла, что в ближайшие дня четыре новых атак не будет. А потом она что-нибудь придумает. Странно, но ей совсем не нравилось противиться ему, да, не нравилось. Он — самодовольное животное. «Сука, которую нужно приручить — это я?» — с возмущением подумала девушка.

Погода стояла прекрасная, дул ровный, сильный ветер, «Сирена» должна была прибыть на остров Святого Фомы в назначенное время.

— Осталось совсем недолго, — сказал Рафаэл Диане, которая слегка повернула огромное колесо штурвала. — Чуть круче по ветру, — прибавил он.

— Шхуна так хорошо слушается руля! — восхищалась Диана. Она подняла голову, чтобы посмотреть на наполняющиеся ветром паруса. — Неважно у меня получилось.

— Для женщины вы прекрасный мореход.

После этих слов Диана немного помрачнела, затем увидела, что капитан озорно усмехается.

— Я как будто слышу Лайонела, — заметила она.

— Я принимаю этот комплимент. Блик рассказывал мне, что вы сумели выпотрошить из него все знания. Оказывается, у вас много талантов, Диана.

В ответ она рассеянно улыбнулась. В этот момент «Сирена» резко накренилась. Диана выпустила штурвал, от напряжения у нее заболели мышцы.

— Уверен, что ваш муж с этим согласен, — четко проговорил, капитан.

Девушка сдвинула брови.

— Лайонел… он такой… О, смотрите, Рафаэл, вон птица-фрегат! Поглядите на его зубчатый хвост. Мы уже почти дома.

— Жаль.

— Жаль чего?

— Что вы не закончили вашу, несомненно, замечательную мысль о муже.

Он все знает, поняла Диана. Знает. Но откуда? Лайонел сказал ему правду? Это еще одна проделка? Месячные у нее закончились несколько дней назад, но Лайонел не пытался ее соблазнить. Диане хотелось знать, что задумал граф, но она решительно не желала изливать свою душу Рафаэлу. А может, Лайонел решил, что она не стоит такого беспокойства и уговоров с его стороны, может, ему больше не хотелось показывать себя человеком чести? Нечего зря кудахтать, подумала она, покачав головой. Прежде всего это ее не устраивал выход, который ему подсказывала честь.

— Мне бы хотелось вымыть голову, — сказала девушка. — Вы не могли бы устроить для нас дождь?

— Думаю, вполне могу. Посмотрите туда, на восток. Возможно, скоро прольется достаточно воды, чтобы наполнить отдельную емкость специально для вас.

— Уже к вечеру?

— Думаю, да. А теперь передайте мне штурвал, пока у вас руки не онемели окончательно. «Сирена», как истинная женщина, иногда нуждается в твердой руке, вообще-то почти всегда. — Он задорно усмехнулся, но Диана не была уверена, что все это шутка. Может, он вообще недолюбливает женщин и старается быть с ней любезным только из-за Лайонела? Может, болезнь Шарлотты широко распространена?

— Думается мне, капитан, что вы погибнете насильственной смертью. От рук женщины.

К удивлению Дианы, которая просто хотела подшутить над ним, губы капитана поджались, а лицо стало таким мрачным, что девушка испугалась. Затем Рафаэл улыбнулся, но глаза его остались прежними — холодными, напряженными.

— Это, миледи, весьма и весьма вероятно.

Диана в замешательстве покинула своего собеседника. Она не могла понять мужчин.

Лайонел примостился на мотке толстого каната и беседовал с Ролло, когда Диана его увидела. Граф явно приятно проводил время. Пока он не заметил девушку, она внимательно смотрела на него. Граф загорел еще не так сильно, как Ролло или Рафаэл; даже в ее недоброжелательных глазах он был красив. Рукава рубашки были закатаны, и Диана посмотрела на его руки. Ей показалось, что у него мужской, темный загар и очень сильные мужественные руки. Девушка почувствовала себя глупой и испорченной. Тут Лайонел заметил Диану и замолчал.

Ролло поразился, увидев во взгляде графа откровенное желание. Матрос беспокойно пробормотал:

— Пришла ваша супруга. Увидимся позже, милорд.

— Вы прелестное создание, — сказал Лайонел, когда Диана приблизилась, — несмотря на то, что у вас все сильнее шелушится лицо. — Он откинулся назад, опершись на локти. — Пожалуйста, не двигайтесь, Диана. Мне жарко, а от вас падает тень.

— Я хочу поговорить с вами, Лайонел.

— Миледи, перед вами человек, который почтительно внемлет каждому вашему слову.

— Будьте серьезнее!

— Зачем?

— Лайонел, Рафаэл все знает. Я требую ответа… это вы сказали ему?

— Что сказал, Диана? Что вы мне не любящая супруга, а сварливая любовница?

Порыв ветра приподнял юбки Дианы. Она хлопнула по ним, чтобы опустить их. Вздохнув, девушка села рядом с графом. Она даже не взглянула на него. Молодой человек несколько секунд любовался ее профилем: у нее даже форма ушек прекрасна.

— Да, — наконец проговорила она, повернувшись к графу, — именно это я и хотела сказать. Вы и бедного капитана решили использовать в своих интересах?

— Это вам Рафаэл сказал?

— Нет. Просто по его тону я поняла, что он знает.

— Вообще-то Рафаэл недавно говорил со мной об этом. Он не дурак, Диана. И я не удивлюсь, если выяснится, что Ролло и Блик также понимают происходящее…

Диана подняла конец каната и начала вязать узлы. У нее были длинные и подвижные пальцы. Лайонел представил себе, как эти пальцы ласкают его, гладят, держат… Он чуть не застонал.

— По какой-то необъяснимой причине, — задумчиво продолжил молодой человек, выбросив из головы подобные мысли и подавив стон, — эти люди очень высокого мнения о вас; они уважительно относятся к вам, несмотря на то, что вы спите со мной.

— Я не сплю с вами, Лайонел.

— Почти. Ночью между нами всего один фут, а это очень мало, не так ли?

— Достаточно. Лайонел вздохнул:

— Знаете, я уже давно не чувствовал себя таким отдохнувшим. Наверное, путешествие по морю прекрасно помогает восстановить силы.

Она язвительно спросила:

— Восстановить силы после чего? После слишком бурной интрижки?

— Ревнуете, дорогая? Это меня радует, хотя, наверное, я устал от всех этих игр.

— Я не играю ни в какие игры, Лайонел.

— Разве? Что ж, может, и нет. Я убедился, что вы, видимо, правы. В конце концов, какое мне дело до того, что вскоре вы превратитесь в изгоя и от вас отвернется все общество на островах, где все прекрасно знают друг друга? Что вас станут называть потаскухой, шлюхой или девкой? Я постараюсь скрыться от вашего разгневанного отца, закончу свои дела и вернусь домой. Ваша судьба меня не интересует.

— Наконец-то я слышу умные слова, — сказала Диана, но ее голос был не слишком уверенным. Графу, слушающему ее чрезвычайно внимательно, показалось, что девушка расстроена, возможно, сожалеет о сказанном. Отлично, подумал он. Он намеренно поднял руку и погладил ее ушко пальцами. Диана замерла, затем отпрянула в сторону.

— Знаете, Диана, — задумчиво проговорил Лайонел, пристально глядя на нее, — вам, наверное, необходимо приобрести опыт до того, как все мужчины станут считать вас шлюхой. Если кто-то дотронется до вашего ушка, как это только что сделал я, не надо так бурно реагировать. И не надо, как сейчас, показывать, что вам это нравится.

— Если бы у меня было достаточно сил, я выбросила бы вас за борт! — Диана вскочила, снова оправила свои взбитые ветром юбки, повернулась и пошла прочь. Она слышала, как граф язвительно и удовлетворенно рассмеялся ей вслед.

Как и предсказывал Рафаэл, через несколько часов пошел дождь. Диана долго не мылась, у нее чесалась голова, и она надеялась хорошенько помыться дождевой водой. Она поужинала одна в своей каюте, затем попросила Недди принести таз с водой.

От подогретой воды шел пар. Девушка посмотрела на Недди и улыбнулась,

— Капитан и мой муж все еще ужинают?

— Кажется, они играют в карты, миледи. Я отнес им бутылку бренди.

Диана слегка улыбнулась. Недди никак не соглашался звать ее Дианой.

— Спасибо, — сказала она.

Оставшись одна, девушка сразу же распустила волосы, разделась и забралась в таз. Она встала в воду и вздохнула от огромного, идущего от самого сердца удовольствия. Диана намылила волосы своим любимым лавандовым мылом и сполоснула их.

— Вот я и снова человек, — сказала она самой себе.

— И даже, смею заявить, самый восхитительный человек женского пола.

Диана подпрыгнула в тазу, вода выплеснулась на пол. Ее взгляд метнулся и остановился на лице графа.

— Как вы посмели?! Убирайтесь, Лайонел!

— У вас такие длинные и густые волосы. Жалко, что я из-за них ничего не вижу.

Он стоял, склонившись над ней, упираясь руками в бока. Блеск его голубых глаз вызвал у девушки странное чувство. Диана вздохнула и прикрыла грудь руками, несмотря на то, что она и так была закрыта волосами.

— Пожалуйста, — дрожащим голосом попросила Диана, — пожалуйста, уйдите…

— Нет!

Он отошел, сел в кресло и положил ноги на стол. Казалось, молодой человек ничуть не смущен.

— Я так ждал дождя.

— Подозреваю, вам тоже нужно помыться.

— Я вымылся. Мы все разделись и скакали по палубе. У нас тоже было мыло, но пахло оно не так хорошо, как ваше. Наверное, вы сказали бы, мужественное мыло. В целом все это было очень забавно. Так как вы стараетесь избегать меня, я не боялся, что вы внезапно заявитесь на палубу.

Диана смотрела на толстые полотенца, которые лежали на полу примерно в трех футах от ее вытянутой руки.

— Мне сказали, что вы играете в карты с Рафаэлом.

— Ничего подобного.

— Недди сказал, что отнес вам бутылку бренди.

— Она досталась Рафаэлу.

— Вы не джентльмен, Лайонел.

— Нет, наверное, зато я очень целеустремленный человек, Диана. Знаете, дорогая, если присмотреться, можно рассмотреть изгиб вашей белой груди.

Девушка взвизгнула, и он рассмеялся.

— Теперь вы выставляете себя напоказ?

— Лайонел, убирайтесь вон!

— Вы повторяетесь, Диана. Хотите, я присоединюсь к вам? Наверное, у меня это получится. Представьте себе: вы крепко обнимаете меня…

Она представила себе это и разозлилась — и на него, и на себя.

— Лайонел, если вы сейчас же не уйдете, я сделаю что-то ужасное!

— Опять мысли о козьей иве?

— Вы специально ждали этого момента, да?

— Ну, я предпочитаю ложиться в постель с женщиной чистой и душистой, как весенняя трава. От вас пахнет лавандой? Мне очень нравится этот запах. — Он слегка сдвинул брови, но видно было, что делает он это с удовольствием. — Видите ли, я твердо решил поцеловать каждый дюйм вашего тела. Конечно, было бы лучше, если бы ваши волосы были сухими, но сойдет и так. Кстати, разве вода у вас в тазу не остывает? Вы так долго лежите в воде, что у вас кожа на пальцах сморщится.

Вода в тазу остывала, и Диане действительно было холодно. Нужно как-то выйти из этого глупого положения. Она спокойно начала зачерпывать горстями воду, заканчивая полоскать волосы, затем начала отжимать их. Со своего кресла он все равно не увидит ее, или почти не увидит. Обернув волосы покрепче вокруг головы, она резким движением швырнула в Лайонела губку, намыленную лавандовым мылом.

Не взглянув, попала ли она в цель, Диана выскользнула из воды и схватила полотенце. Она не подняла глаз на графа до тех пор, пока не была надежно завернута в него.

Лайонел, нахмурившись, вытирал лицо.

— Нет, — спокойно сказал он, — с вами мне никогда не будет скучно, Диана.

Она рассмеялась.

— А мне с вами уже скучно. Может, теперь уйдете, Лайонел? Ваше веселье окончено.

— Мне удалось увидеть нечто белое и прекрасное, — произнес он и театрально вздохнул. Затем вытер губкой мыльную пену с лица. — Это или потрясающая меткость, или удача. Что именно?

Удача, подумала она, но вслух сказала:

— Мне многое удается.

— Сегодня ночью проверим.

Диана стояла посреди каюты, надежно завернувшись в толстое полотенце, и смотрела на молодого человека. В каюте царило молчание. Что делать? Он, кажется, совершенно спокоен, даже хуже, он, похоже, для себя твердо решил.

Вдруг глаза девушки блеснули — она вспомнила дневной разговор. Почему бы не использовать это против него же самого? Она встала в позу, которая, по ее мнению, была соблазнительной.

— Вы же знаете, Лайонел, что я всегда считала вас привлекательным мужчиной. — Девушка медленно провела языком по губам. Он в ожидании замер. — Наверное, мне нужно поучиться у вас. Вы же сами предлагали, не так ли? В Вест-Индии много мужчин, одиноких мужчин, которым я нравлюсь, которые хотят меня и с которыми я могу получить огромное наслаждение, если буду знать, как к этому подойти. Думаю, для сравнения мне нужен какой-то образец. Пусть первым будете вы, но, конечно, не последним. Однако какое это имеет значение?

Диана позволила полотенцу соскользнуть чуть ниже, но так, чтобы оно не упало с груди. Хотя она опустила ресницы, девушка все равно знала, какие чувства отражаются на лице графа. Тот растерялся. Ей хотелось рассмеяться ему в лицо, поскольку предположила, что он вспомнил Шарлотту и теперь находится в недоумении. Да, в недоумении. Вот недоверчивый мерзавец!

— Может, вы также поведаете мне, что делать во избежание беременности. Если я захочу стать матерью, то сначала выберу отца. Я рассказывала вам о Джонатане Кроули? Такой красивый мужчина! Конечно, он мне не пара, но он может порадовать меня и без свадьбы, не так ли? — Она слегка вздрогнула и позволила полотенцу соскользнуть еще ниже. Боже, спасибо тебе за пышные формы, иначе это полотенце уже лежало бы на полу минуты три назад, Диана видела, что сильно задела Лайонела. Он пришел в ярость, побледнел и сжал кулаки, стоя неподвижно, как статуя. — Вы же говорили, что очень искусны в любви. Только подумайте, сколько сравнений я смогу сделать! Обещаю, что вы всегда будете для меня образцом, Лайонел. Может, через пару лет я напишу вам и расскажу в письме, насколько вы хороши по сравнению с другими. Что же вы стоите? Разве мы не можем приступить к первому уроку прямо сейчас? Ведь чем скорее я избавлюсь от невинности, тем скорее смогу начать, наверное, восхитительную охоту.

Лайонел не двинулся в места. Он посмотрел, как она еще раз облизнула губы. Картина возбуждающая, но она его не тронула. Ему хотелось задушить девушку. Еще одна Шарлотта! А он-то поверил, что она не такая! Диана поманила его к себе жестом видавшей виды шлюхи. Ее мокрые волосы закрывали ей лицо и плечи. Но от этого она не потеряла привлекательность.

— Знаете, Лайонел, быть верной своему мужу, как собака, очень скучно. Мне это не по вкусу.

Эти слова словно обожгли его. Лайонел вскочил с кресла, отшвырнул его и так сжал руками край стола, что у него побелели пальцы.

— Маленькая потаскушка! Черта с два я женюсь на тебе, я даже не дотронусь до тебя… Ты такая же, как и все! Просто сучка! Ступай к кому-нибудь другому со своей невинностью! — Он хлопнул себя ладонью по лбу. — Неужели я никогда ничему не научусь? Я самый большой в мире дурак.

Не оглядываясь, он быстро вышел из каюты. Диана усмехнулась, но когда с шумом захлопнулась дверь, она вздрогнула. Она же победила, разве нет? Он больше не побеспокоит ее. Никогда!

Она вытерлась и надела ночную рубашку. Сев на койку, девушка стала расчесывать свои локоны. Она победила! Все кончено! Она прекрасно сыграла свою роль: он поверил. Неужели она такая хорошая актриса? Или ему просто хотелось поверить, что она такая же, как его драгоценная Шарлотта?

Как бы там ни было, дело сделано. Он оставит ее в покое.

Но почему он ушел так внезапно, как будто что-то рухнуло?

И почему она чувствует себя скорее проигравшей, нежели победившей?

Дурочка, он же не любит тебя. Так будет лучше. Пусть идет к черту с этим браком из чувства долга и порядочности. Теперь нет надобности говорить ни о порядочности, ни о жертвах во имя нее. Вообще больше не о чем говорить.

Диана долго не могла уснуть.

В эту ночь Лайонел так и не вернулся в каюту.


Глава 15


Голодный — значит злой.

    
Дж. Кауэлл. «Пословицы»


— Лайонел, вы ужасно выглядите. Вы напомнили мне моего кота, который сдох после съеденной им отравленной крысы. Беднягу звали Лебю. Жаль, я так его любил! — У Рафаэла действительно был кот по кличке Лебю, но он тихо скончался от старости в коробке, стоявшей рядом с кроватью восьмилетнего Рафаэла.

Капитан смотрел на Лайонела не мигая. Граф выглядел ужасно.

— Спасибо, Рафаэл, — наконец проговорил Лайонел.

— Вам нужно побриться и переодеться. Ваша одежда в таком виде, как будто вы в ней спали.

— Так оно и было.

— Буря в раю? Прошлым вечером я не сомневался… Не важно. Что я могу для вас сделать? У меня еще цела та бутылка бренди.

— Она просто сучка, у нее не больше принципов, чем у крысы, от которой умер ваш кот.

Рафаэл присвистнул.

— Рафаэл, держитесь от нее подальше. Иначе она, возможно, попытается стянуть с вас штаны! — Тут граф понял, что сказал лишнее о леди… Леди, как же! — Господи, забудьте, что я тут наговорил.

Лайонел зашагал прочь, засунув руки в карманы и понурив голову. Наверное, на земле нет больше такого несчастного бедняги! Он подождал, пока Диана покинет каюту, после чего вошел в нее.

Весь день он успешно избегал встречи с девушкой.

Вечером за ужином Рафаэл попеременно посматривал то на Лайонела, то на Диану. Они не разговаривали между собой. Что же, черт побери, произошло?

Капитан пригубил вина.

— Что вы делали сегодня, Диана?

— Ничего особенного, — отозвалась она, не поднимая глаз от своей полной тарелки.

Корабль слегка качнулся на повороте, вилка Дианы упала на пол. Лайонел и Диана нагнулись одновременно и стукнулись лбами, после чего дернулись в разные стороны, как будто обожглись. Затем оба стали потирать ушибленные лбы.

Ролло подал девушке вилку. Диана пробормотала слова благодарности.

— Кажется, вы себя неважно чувствуете, Диана? — осведомился Рафаэл.

— Со мной все в порядке. Почему вы спросили, Рафаэл?

Рафаэл только покачал головой, чувствуя на себе тревожный взгляд Лайонела.

Несколько минут спустя Диана извинилась и ушла в свою каюту, а Лайонел оставался за капитанским столом даже после ухода Ролло и Блика.

— Почему вы задали ей такой вопрос? — без обиняков спросил Лайонел.

Рафаэл откинулся на спинку стула, внимательно разглядывая графа Сент-Левена.

— В общем-то, просто так, — наконец скучным голосом ответил он. — Она почти ничего не ела, а когда Недди сказал мне, что… — Он запнулся, гоняя по столу хлебную крошку.

— Что вам сказал Недди?

— Он слышал плач в вашей каюте. Недди забеспокоился, но войти не решился. К женщинам он относится с большой чуткостью, несмотря на то, что его мать никогда не просыхала от джина.

— Черт побери! У этой сучки нет причин плакать! Рафаэл поднял бровь, но ничего не ответил.

Лайонел в сердцах выругался. Рафаэл отвернулся, скрывая беззастенчивую ухмылку. Наконец, дослушав колоритную речь Лайонела, капитан сказал:

— Происходящее между вами меня не касается. Однако на днях мы прибудем на остров Святого Фомы, примерно дня через три и Люсьен Саварол встретится со своей дочерью. Осталось слишком мало времени, чтобы все уладить.

— Улаживать нечего, — сказал Лайонел. Рафаэл еще не слышал, чтобы граф говорил таким ледяным тоном. — Уже нечего.

Господи, подумал Рафаэл, от голоса графа вино может замерзнуть в бокале. Капитан встал и скучающе проговорил:

— Что ж, пусть так. Наверное, вы решили, что не подходите друг другу. А что было бы, если бы вы вначале поженились, а потом обнаружили, что не переносите друг друга? А что до Дианы Саварол, то я не думаю, что отец вышвырнет ее из своего поместья или даже со своего острова.

Лайонел не проронил ни слова.

Рафаэл поднялся со стула и пошел к двери, с сожалением бросив через плечо:

— Жаль, что я не из тех, кто женится. А она очаровательная девушка. И кто знает? У меня есть еще несколько дней. Коль вам она не нужна, даже более того, вы ее не переносите, то, возможно, я…

— Будьте вы прокляты, Кастьерс! Только дотроньтесь до нее, и я вашу шкуру приколочу гвоздями к мачте.

— К какой из двух?

— К обеим.

— Что ж, тогда мне стоит задуматься, верно? — Выходя из каюты, он ухмыльнулся.

Сильно уставший, измученный Лайонел отправился в свою каюту, Ярко светила луна, он отлично видел спящую Диану, которая устроилась в своем гнезде на полу.

«Сон невинности», — с издевкой подумал он.

Очень скоро, раздевшись догола, Лайонел лежал поверх одеял. Его мысли путались. Он слышал дыхание Дианы. Почему бы не насладиться ее телом, прежде чем они расстанутся? Она ведь сама предлагала ему себя. Так почему бы и нет? А потом пусть соблазняет хоть всех подряд на Виргинских островах — ему на это наплевать.

В последующие два дня Лайонел не пытался осуществить свое намерение.

— Мы почти дома, — сказала Диана со сверкающими от радости глазами. Лайонел стоял позади нее и не мог отвести глаз от ее тела. Наверное, он сошел с ума.

Граф ничего не ответил.

Девушка, казалось, на время забыла, что они не разговаривают.

— Посмотрите, Лайонел, я же говорила вам: везде острова. Некоторые голые, словно пустыня, зато остальные такие красивые! Сочная трава, чудесные родники — и везде цветы, такие яркие и прекрасные, что от них нельзя отвести глаз.

Лайонел молча посмотрел в указанную сторону. Так вот что увидел когда-то Колумб. Эти острова по обоим бортам шхуны создавали иллюзию безопасности. Диана права, теперь действительно можно было определить по островам их местонахождение. Наконец-то они не чувствуют себя маленькими, жалкими существами посреди бесконечного океана.

Было очень жарко. Вода Карибского моря сильно отличалась от атлантической. Здесь она играла всеми оттенками синего цвета. Лайонел увидел, как в воду ринулся пеликан в поисках добычи. В небе парило бессчетное количество птиц-фрегатов. Это зрелище завораживало Лайонела. Не глядя на девушку, он проговорил:

— Я решил принять ваше предложение.

— Какое предложение?

— Сегодня ночью я покажу вам, что такое любовь. Нет, не любовь, — поправился он, — страсть, просто страсть.

Она судорожно вздохнула. О Господи! Вздохнув еще один раз, она повернулась к нему. Девушка улыбнулась ему, как ей самой показалось, улыбкой сирены.

— Правда? Но я уже не уверена, что хочу, чтобы вы были первым. Я столько времени знакома с Рафаэлом… и нахожу его очень привлекательным и мужественным.

— А мне казалось, я единственный такой мужественный мужчина среди ваших знакомых.

Ее соблазнительная улыбка не померкла. Девушка пожала плечами.

— Думаю, я уже начинаю расширять свой кругозор.

Лайонел испытывал лишь одно сильное чувство — ему хотелось отколотить Диану.

— Сейчас не время, — произнес он, нахмурив брови. Ему хотелось сказать, что сегодня ночью в своей каюте он возьмет ее, не важно, добровольно или нет. Но решил об этом промолчать, поскольку с легкостью представил ее переселение в каюту Рафаэла, где она сможет построить точно такое же гнездо на полу.

Поэтому он со скучающим видом попрощался и ушел.

«Я победила, — думала Диана. — Он не хочет иметь со мной ничего общего. Он уверен, что я под стать его бесценной Шарлотте».

Диана снова отвернулась к поручням и попыталась вернуть себе радость от приближения к дому.

* * *


До прибытия на остров Святого Фомы остался день-полтора, думала Диана вечером, укладываясь спать. Ей не терпелось снова увидеть отца. О мачехе и сводном брате она решила пока не думать. А где Лайонел?

Наверное, спит на палубе.

Девушка задремала.

Услышав ее ровное дыхание в темноте, Лайонел улыбнулся. Он был совершенно раздет, готов и полон решимости. Он не задумывался над тем, что будет делать. Нет, раз эта вертушка решила сделаться шлюхой, он преподаст ей первый урок. Он тут же подумал, что после этого, возможно, придется продать плантацию Менденхолла. И освободить рабов? Да, разумеется, с этим не будет сложностей.

Лайонел присел рядом с ней, она вся просматривалась в лунном свете, проникавшем через иллюминатор.

Граф посмотрел ей в лицо и замер. Она казалась такой невинной и доверчивой. Простыня лежала у нее в ногах, на девушке была лишь ночная рубашка. Отлично, подумал он. Молодой человек придвинулся ближе и начал развязывать ленты на лифе рубашки. Диана зашевелилась и закинула одну руку за голову.

Лайонел, очень осторожно распахнул рубашку и посмотрел на ее грудь. Он с трудом проглотил комок. «Она такая белая, такая красивая, — подумал он, разглядывая ее в свете луны, — а соски светло-розовые. Грудь у нее такая полная…» У него заныли пальцы. Он лег рядом и прижался ртом к ее соску. Господи, она такая сладкая, такая мягкая!.. Диана тихо застонала, и Лайонел отпрянул. Сразу же выпустив ее, он посмотрел в лицо девушки. Она не проснулась. «Возможно, она видит чувственные сны», — с восторгом подумал он и решил продолжить начатый урок. Он взял в ладонь грудь, почувствовал ее тяжесть и едва смог подавить стон. Еще ни один мужчина не трогал эту грудь, не ласкал ее.

Вскоре ему захотелось большего. Лайонел посмотрел на подол ее ночной рубашки и почувствовал, что уже не может остановиться. Он медленно поднял рубашку до пояса.

Граф едва не задохнулся от представшего перед ним зрелища: длинные белые ноги, красивые и стройные. Тут же его внимание привлекли светло-русые завитки между ее бедер и живот над ними. Он застонал, не в силах справиться с собой.

Его мужская плоть напряглась до боли и начала пульсировать.

Он опустил руку и почувствовал, какая Диана там горячая. Граф закрыл глаза — его пальцы видели за него.

Диану разбудил собственный стон. Она заморгала и вместо темной увидела залитую лунным светом комнату. Она не сразу поняла, где находится, поэтому на мгновение зажмурилась. Затем почувствовала, что к ней прижимаются горячие губы Лайонела, что его пальцы ощупывают ее. Она рванулась.

— Лайонел!

— Тише, — сказал он, не поднимая головы. Его язык нашел ее, и Диана почувствовала нечто, похожее на вспышку тлеющих углей.

Ее охватили такие сильные чувства, что разум отказывался служить ей, а тело стало отвечать на ласку. Но это было неправильно, не… Диана застонала, затем вдруг пришла в себя.

— Нет! — Она рванулась и ударила его кулаком в плечо. — Нет!

— Раз вы хотите, чтобы все было так, пожалуйста. Не забывайте, вы сами предложили! — Лайонел встал на колени и, широко раздвинув ей ноги, упал сверху.

Диана чувствовала, что он все плотнее прижимается к ней, давит и ищет… Лайонел своим весом прижал ее к полу. Его губы коснулись ее щеки, затем рта.

— Пожалуйста, Лайонел! — крикнула она в его открытый рот.

— Вы сами звали меня, детка, — сказал он. — Не надо сопротивляться, Диана.

Он раздвинул ее ноги еще шире, и девушка почувствовала, что его пальцы гладят низ ее живота, ласкают и ищут… Диана ощутила его палец внутри себя, почувствовала свою влагу. Она задрожала. Он начал медленно входить в нее.

Диана стала сопротивляться изо всех сил, но не смогла сбросить Лайонела. Он возбужденно, хрипло дышал и смотрел на нее, медленно, очень медленно продвигаясь вперед.

— Лайонел, пожалуйста!..

— О чем ты просишь? Ты же хотела, чтобы я вошел в тебя, разве не так, Диана? Я не сделаю тебе больно… ты медленно открываешься навстречу мне. Почувствуй меня, Диана, я внутри тебя.

Вдруг раздался сильный стук в дверь.

Лайонел замер на девушке.

— Лайонел! Диана! Одевайтесь скорее!

Это был отрывистый и резкий голос Ролло.

Лайонелу захотелось кричать, он не мог двинуться с места. Он чувствовал преграду ее девственности. Еще чуть дольше, чуть глубже…

— Скорее! На нас нападают!

Лайонел рывком поднялся с нее. Он глубоко дышал.

Нападение! Что это значит? Нет, это же он напал на Диану. Лайонел потряс головой и машинально потянулся за одеждой.

— Быстрее! — кричал Ролло.

— Оденьтесь, Диана.

Она с трудом поднялась на ноги, сбросила измятую рубашку и схватила свое нижнее белье.

— Мы идем, Ролло! — крикнул Лайонел.

Они услышали звук быстро удаляющихся шагов. Затем до них донесся сверху топот множества бегущих ног.

— Господи, что происходит, черт побери?

На вопрос никто не мог ответить. Лайонел обулся, стараясь сохранять спокойствие.

Диана не могла думать ни о чем, просто не могла. Она не стала возиться с нижними юбками, только наспех натянула платье поверх рубашки.

— Идемте, — сказал Лайонел, когда девушка надела туфли на босу ногу.

Они пробежали по трапу и через люк выбрались на палубу. Там их встретил Рафаэл. Очень спокойно он сказал:

— По правому борту на расстоянии трехсот ярдов просматриваются два французских военных корабля. Они заметили нас из-за полной луны. Я хочу, чтобы вы оба прыгнули за борт. Если начнется бой, вас могут убить или возьмут вас в плен в случае победы. Видите вон тот остров? — Он указал на бугорок земли, который четко просматривался в лунном свете. — До него не больше четверти мили. Надеюсь, вы хорошо плаваете? Прыгайте за борт и плывите к этому острову. Когда все закончится, я вернусь за вами. Диана, Лайонел, желаю вам обоим удачи. Прыгайте!

Ошарашенные, они молча подошли с капитаном к борту.

— Удачи вам, Рафаэл, — сказала Диана, легко перекинула ноги через поручни и грациозно прыгнула в воду.

— Удачи, — повторил Лайонел, пожал Рафаэлу руку и последовал за ней.

Вода обдала их холодом, но спустя мгновение показалась уже теплой. Диана увидела, как рядом в воду погрузился Лайонел. Она позвала его, затем быстро и уверенно поплыла к острову.

Лайонел понял, что он плавает хуже Дианы, но старался успевать за ней. Едва выбравшись на отмель, они услышали пушечную пальбу.

— О нет, — тихо проговорила Диана и повернулась, чтобы посмотреть на море. — Лайонел, как вы думаете, Рафаэл спасет свою «Сирену»?

— Спасет, если это вообще возможно. Пойдемте на берег.

Обессиленные, они упали на песок, тяжело дыша. Послышались новые пушечные залпы и оружейная стрельба. Вокруг «Сирены» взлетали вверх столбы воды.

— У него сейчас один выход — бежать. Если Рафаэл умен, то он так и поступит.

— Если только они не окружили его, — отозвалась Диана. — В этих местах французы почти не плавают. Не понимаю, откуда они взялись?

— У меня такое чувство, что Рафаэл не просто капитан торгового судна, — ответил Лайонел. — Его плавание на остров Святого Фомы окутано какой-то тайной.

Справившись с приступом страха, Диана внезапно повернулась и посмотрела на Лайонела. Его влажные волосы лежали гладко, мокрое платье прилипло к телу. Девушка смотрела, как он разувается.

— Получается, — медленно проговорила она, — что мою невинность спасли французы.

Лайонел посмотрел на нее, ковыряя пальцами ног песок.

— Вы все еще, скажем так, полудевственница, по крайней мере пока.

Она вспомнила, как он, надавливая, входил в нее, но тут же выбросила эти мысли из головы. Девушка села на песок и спрятала лицо в коленях.

— Надеюсь, этот райский остров не из тех, что напоминают пустыню. Вы случайно не знаете, где мы сейчас? На каком острове?

— Нет, не могу пока сказать. Может, утром я осмотрюсь и узнаю.

Лайонел встал и огляделся.

— Наверное, нам нужно что-то сделать. Ну, построить хижину… — Ему на нос упала капля. — Дождь, — безразлично проговорил он. — Только его не хватало!

Луна вдруг скрылась. Диана подняла лицо и почувствовала, как дождевая вода смывает морскую соль.

— Вероятно, будет сильный шторм. Это может спасти Рафаэла и «Сирену». Да, нам нужна хижина.

Они отошли от берега, Лайонел помолчал, затем с досадой проговорил:

— Не имею ни малейшего представления, как выживают на острове.

Дождь полил сильнее.

— Прежде всего, — сказала Диана, — вернитесь к берегу, разденьтесь, вымойтесь и выстирайте одежду, иначе она станет жесткой, когда высохнет.

Он кивнул и отошел подальше. Диана подождала, пока он скроется за поворотом прибрежной косы, затем сняла одежду. Она вымыла волосы и тело под теплыми, мерно падающими каплями. Это как язык Лайонела, его рот, его… Прекрати, дура! Она схватила свою одежду и выполоскала ее. Ей не хотелось надевать мокрую одежду, но она была вынуждена это сделать, так как не желала разгуливать перед Лайонелом голой. Девушка уже надевала отсыревшие туфли, когда вернулся Лайонел.

— А теперь что?

— Сейчас слишком темно, чтобы собирать пальмовые ветви для хижины. Давайте поищем густое дерево, под которым не так мокро и можно поспать.

— Может, на этом острове есть люди?

— Может быть, — согласилась она.

Диана пока не стала ему говорить, что, если на острове нет пресной воды, им в самом скором времени будет плохо.

Они пошли в глубь острова и вскоре отыскали густое дерево, которое почти полностью закрыло их от дождя.

— По крайней мере, мы не замерзнем насмерть, — сказала Диана, опускаясь на землю. Лайонел сел рядом и прислонился спиной к стволу дерева, которое Диана назвала маниинеллой. — Только не трогайте листья, Лайонел. От них появляются волдыри.

— Странно, что вы меня предупредили.

— В противном случае мне придется выслушивать ваше нытье. Кроме того, тогда вы не сможете мне помогать.

— Какая теплая забота! — сказал он и вздохнул. Листва была такая густая, что через нее проникали лишь редкие капли. — Это так чудесно! Вдвоем с вами на необитаемом острове…

— Нам очень повезет, если этот остров окажется обитаемым! Я видела здесь кокосовые пальмы и сахарные яблони. Так что голодать не будем. Кстати говоря, Лайонел, если бы вы оказались здесь без меня, я думаю, у вас было бы очень мало шансов выжить.

К ее удивлению, молодой человек не стал спорить.

— Теперь я жалею, что с детства не перечитывал «Робинзона Крузо». Я был не по годам развитым ребенком, и в восемь лет я ее просто проглотил. Но теперь я ничего не помню из этой книги.

— Все будет хорошо, — уверенно заявила она. — Рафаэл сумеет спастись от французов, ему поможет шторм. Он очень скоро вернется за нами.

— Только потому, что тогда вы из чувства благодарности ляжете с ним в постель.

У Дианы перехватило дыхание.

— Рафаэл джентльмен… в отличие от вас, милорд.

Он рассмеялся, ствол дерева чуть качнулся, и капли дождя с потревоженной листвы потекли им на лица.

— Давайте попробуем поспать. Надеюсь, здесь нет зверей, которые могут напасть на нас?

— Вы услышали щебетание? Это кокуи, древесная лягушка. Она не нападает. Даю вам слово, бояться нечего.

— Вы говорите сейчас, как моя старая нянька, которая когда-то пыталась убедить меня, что в темноте не водятся чудовища, съедающие маленьких мальчиков. Спокойной ночи. Мне нужно набраться сил, чтобы завтра начать бороться за выживание под вашим руководством.

Ему показалось, что Диана пробормотала ругательство, но он не разобрал, какое именно. Молодой человек усмехнулся; даже в самых дерзких мечтах он не представлял, что попадет в такое положение.

— Здесь могут быть игуаны, Лайонел.

Он широко раскрыл глаза:

— А кто это такие?

— Игуаны похожи на маленьких драконов, но они сами боятся людей и не опасны.

— Теперь, когда вы дали направление моим мыслям перед сном, я был бы очень признателен вам, если бы вы закрыли рот.

Проснувшись среди долгой ночи, Лайонел увидел, что Диана устроилась поближе к нему, и улыбнулся. Он прижал ее к себе. Прежде чем снова уснуть, молодой человек чутко прислушивался ко всем незнакомым звукам, к шелесту густой листвы вокруг них.

«Мало подходящее место для английского графа», — подумал он.


Глава 16


Низкое и грязное не привлекает людей благородных и добродетельных.

    
Сенека


— Господи! Кто это?!

Лайонел увидел какого-то зверька размером примерно с хорька. Животное показалось ему отвратительным. Было ужасно проснуться и вдруг увидеть его прямо перед собой.

Почувствовав, что Лайонел напрягся, как тетива лука, Диана рванулась прочь. Когда она увидела напугавшего графа зверька, девушка рассмеялась.

— Это же просто мангуста, — все еще смеясь, сказала она, похлопывая молодого человека по плечу. Диана видела, как мангуста юркнула в кусты. — Их завезли сюда первые поселенцы, чтобы сдерживать размножение крыс, пожирающих сахарный тростник. Теперь для этих целей мангуст почти не используют, так как они сами оказались слишком плодовитыми и тоже пожирают все подряд.

— Благодарю за объяснение, — вежливо произнес Лайонел. — Просто не верится, что здесь все такое зеленое. Мне даже кажется, что я тоже подрос за эту ночь вместе с этими растениями.

— После такого сильного дождя все возможно. — Диана села рядом с графом. — Спереди у меня одежда сухая, но сзади ужасно мокрая. — Девушка потянулась. — Когда взойдет солнце, все высохнет за полчаса.

— Спорю, у вас спина более сухая, чем моя, так как этой ночью вы использовали меня в качестве своего гнезда.

Граф посмотрел на свои сапоги из некогда прекрасной кожи. Они тоже промокли и позеленели. Тело его ломило, мокрая одежда липла к спине — он еще не пришел в себя после встречи с мангустой. Он видел, как Диана встала, потянулась, на этот раз от души. Его тело невольно откликнулось.

— Черт бы тебя побрал, — пробормотал он.

Диана широко раскрыла глаза.

— Я же не сказала вам ничего неприятного. Или вы всегда такой ворчливый по утрам?

Лайонел встал и стряхнул с себя опавшие листья.

— Это самое глупое из того, что вы когда-либо говорили. Положение, в которое мы попали, вряд ли можно назвать заурядным. Мне остается лишь надеяться, что я выгляжу не так ужасно, как вы. — Он отошел подальше, ему нужно было облегчиться.

Девушка лишь фыркнула вслед ему. Диана тоже сделала свои дела, затем пошла на берег. Лайонел был уже там, подставив лицо утреннему солнцу.

— После завтрака нам нужно в первую очередь сделать себе шляпы, — сказала она. — Иначе солнце зажарит нас, как цыплят.

Лайонел не ответил и посмотрел на воду.

— При других обстоятельствах я сказал бы, что это самое прекрасное зрелище из всех, что мне доводилось видеть. Вода небесно-голубая — мне кажется, что этот цвет называется именно так. А песок… он же белый. — Граф наклонился, набрал песок в горсть и пропустил его между пальцами. — Смотрите, Диана, правда, белый.

Девушка улыбнулась, она была счастлива, что Лайонелу нравится ее родина. Но улыбка ее вдруг исчезла: будь он проклят, он же пытался изнасиловать ее!

— Когда закончатся ваши восторги, найдите большой камень — позавтракаем кокосами. Может, потом мне удастся найти кавассу — это такой корень, который можно размолоть в муку и испечь хлебцы.

Наевшись кокосовой мякоти, Диана стала энергично строить планы на будущее. Ее размышления о строительстве хижины вдруг сменились образом Лайонела, когда он голый накрывал ее своим телом. Она вспомнила, как его пальцы ласкали ее, как его рот прижимался к ней. Девушка закрыла глаза. Теперь она знает, что выглядит ужасно. И конечно, ему уже не захочется повторить сцену в каюте. Она бессознательно начала распутывать свои волосы.

Лайонел сел, с интересом рассматривая ее.

— Я никогда раньше не пробовал кокосов. Довольно вкусно. Вы прекрасно выглядите, Диана!

— Как же!

Лайонел откинулся назад, опершись на локти.

— Меня очень забавляет, что вы стараетесь привести себя в порядок для меня. Когда распутаете и распустите волосы, можете спать прямо на мне, тогда ваши волосы послужат мне одеялом, как и ваше тело.

Девушка прыжком вскочила на ноги. Уперев руки в бедра, она хмуро посмотрела на графа.

— Просто не могу понять, как вы можете думать об этом, когда мы с вами оказались в таком положении.

— Разве вы не для того причесываетесь, чтобы соблазнить меня? Вы попробовали, что такое страсть, и теперь сами начнете на меня нападать.

Она отвернулась, ничего не ответив. Потом бросила через плечо:

— Пойду сделаю себе шляпу. Если хотите, пойдемте со мной.

Примерно через час им удалось создать подобие шляп из пальмовых листьев.

— Вам лучше не снимать рубашку, Лайонел. Иначе обгорите на солнце.

— Я просто хотел выставить себя напоказ. Что, нечего сказать, да? Что ж, тогда поговорим серьезно. Вы имеете хоть какое-то представление о нашем местонахождении?

— Я стараюсь сообразить. Скорее всего, мы неподалеку от Вирхен-Горда.

— Это значит «толстая девственница»?

Девушка хихикнула:

— Прелестное название, правда? На этом острове была столица до переноса ее на Тортолу. Название остров получил за свою форму, довольно выпуклую в центре, как вы можете себе представить. Что касается нашего точного местонахождения, то тут я не уверена. А насчет людей на острове… Лайонел, я не стала бы на это надеяться.

— Наверное, вы правы. Интересно, это большой остров?

— Можем потом посмотреть. Возможно, тогда я смогу узнать, что это за остров, по каким-нибудь приметам.

— Хорошо, дорогая. Что мы должны делать дальше согласно вашему плану?

Он узнал о ягодах гуавы, содержащих крахмал, которые нужно есть лечеными. Диана отыскала кавассу и выкопала корень палкой.

Вокруг было столько великолепной зелени, так много ярких цветов, что Лайонел смирился с тем, что не сможет запомнить все названия.

— А вот черепашья нора, — сказала Диана, указывая на отверстие под ветвями дерева, которое, как помнил Лайонел, называлось цикадой. На нем сидела юркая птица с белым оперением на крыльях. — Остров Тортола получил свое название от черепах.

— Здесь поистине удивительные цветы, — проговорил Лайонел. Он сорвал алый гибискус и подал его Диане.

Она благодарно улыбнулась и заложила цветок за левое ухо.

— Очень красиво, — сказал он и легко погладил ее по щеке кончиками пальцев. Прежде чем она успела отпрянуть, молодой человек прибавил: — У меня лицо такое же красное, как у вас?

— Да. Наденьте шляпу. Сегодня после полудня вам лучше оставаться в тени.

Лайонел не имел ни малейшего представления, как развести огонь. Он заворожено наблюдал за Дианой, которая из сухих палочек трением получила искру. Затем, наклонив голову, осторожно подула, потом энергично помахала рукой, чтобы искра разгорелась.

— Ну вот, — сказала она и, сидя на корточках, выпрямилась. — Теперь я приготовлю великолепный обед!

Из камней они построили некое подобие жаровни. Лайонел связывал пальмовые листья, как его научила Диана, и наблюдал, как она растирает корни кавассы в муку.

— Вода, — вдруг вспомнила она. — Нам необходимо найти пресную воду.

Лайонел пристально посмотрел на девушку. До этого они пили кокосовое молоко.

— Я не подумал об этом, — медленно проговорил он. Смысл сказанного стал доходить до него с устрашающей ясностью.

Они собрали пустую скорлупу кокосов и двинулись в глубь острова.

— Нужно смотреть очень внимательно, — сказала Диана, убирая с дороги ветку дерева. — Эти фрукты возьмем с собой. Это манго, их можно есть сырыми.

— Почему нужно смотреть внимательно?

— Если здесь есть источник с пресной водой, то скорее всего вокруг него полно растений, и его не сразу заметишь.

Хотя подъем к центру острова был пологим, влажный воздух и густая трава мешали им идти: вскоре они выбились из сил. Минут пятнадцать спустя они нашли пруд. Это было самое прекрасное зрелище, которое только видел Лайонел. Повсюду цвели ярко-розовые олеандры и алые гибискусы, трава вокруг маленького пруда казалась невероятно зеленой.

Лайонела удивило, что вода в нем вовсе не выглядит стоячей.

— Здесь можно искупаться?

— Да, конечно. А вода свежая потому, что почти каждый день после полудня идет дождь.

— Искупаетесь со мной вместе? Только представьте себе, как это будет весело.

— Идите к черту, Лайонел!

— Давайте наберем воды, а потом я разденусь и побарахтаюсь в этом пруду.

Ей тоже очень хотелось искупаться, и она с тоской смотрела на пруд. Девушка подняла глаза и увидела, что Лайонел сбросил с себя рубашку и стягивает панталоны. Она быстро отвернулась и обернулась лишь тогда, когда услышала всплеск и стон удовольствия.

— Я умер и попал в рай, — усмехаясь, сказал он. — Послушайте, Диана, оставайтесь в рубашке и идите сюда. Клянусь, я не буду на вас нападать.

— Нам еще столько нужно сделать… — начала она.

— У нас на это сколько угодно времени. Идите же! — С этими словами он развернулся и поплыл в другой конец пруда.

Диана спустила платье и прыгнула в воду. Пруд был неглубок, вода едва накрывала ее с головой. Диана оттолкнулась ногами от песчаного дна.

— Ах! — удовлетворенно вскрикнула она, когда вынырнула из воды.

Граф видел, что она распустила волосы и они плавали вокруг нее на поверхности. Девушка казалась счастливой и беспечной, как ребенок, Лайонел почувствовал, что в нем произошла перемена. На него нахлынуло какое-то теплое, растущее чувство.

— Это из-за кокоса, который я съел, — сказал он себе. — Произошло растворение желчи.

— Вы что-то сказали?

Ему захотелось подплыть к Диане и обернуть вокруг себя ее волосы. Но по глупости он дал ей честное слово.

— «Толстая девственница» — восхитительное название да острова. — Названия остальных островов такие же занятные?

Диана подплыла ближе, вытянула вниз ноги и коснулась дна.

— Ну, есть еще Биф-Айленд [5 - Говяжий остров (англ.),], остров Питера. Но это не слишком впечатляет. А вот как насчет Дед-Чест [6 - Грудь мертвеца (англ.),] и Джинджер-Айленд [7 - Остров рыжих (англ.).]?

— Все равно «Толстая девственница» мне нравится больше всего. А как будет по-испански тонкая или стройная?

— Зачем вам это?

Он усмехнулся.

— Хочу дать вам подходящее прозвище, дорогая.

— Тогда я вам не скажу! Кроме того, вы мне говорили, что я уже не совсем девственница.

При этих словах он тут же вспомнил о том, как его плоть прижималась к преграде ее девственности, такой тугой и теплой.

— Вы в достаточной степени девственны, — сказал он, и в его голосе было что-то похожее на страдание.

— Лайонел, что с вами?

— Оставим это, Диана. Ваши планы по нашему выживанию включают приготовление мыла?

Она печально покачала головой.

— У нас ничего для этого нет. Но вы можете зачерпнуть со дна горсть песка и потереть им себя.

Он исчез под водой. Потом Диана смотрела, как он трет песком свою грудь, шею и густые волосы.

Она молча покачала головой. Он был так красив!.. Ей хотелось дотронуться до него, коснуться его груди, его лица, густых волос.

Чтобы скрыть свою слабость, Диана бросилась в атаку.

— Для лондонского денди вы держитесь неплохо.

— Правда? Однако если высадятся пираты, я не смогу вас защитить.

— Здесь не было пиратов уже сотню лет.

. — Когда вечером мы с вами сядем у костра, может, вы расскажете мне пару пиратских историй?

— От тех, что я знаю, вряд ли вы заснете. А теперь, милорд граф, нам пора. — Она подплыла к берегу и приготовилась выходить из воды. Девушка повернулась и встретилась глазами с Лайонелом. — Лайонел, отвернитесь, пожалуйста.

— Нет!

Диана сдвинула брови, но это на него не подействовало. Лайонел усмехался, глядя на упрямицу. Девушка не слишком грациозно вскарабкалась на берег.

— Прелестно!..

Диана резко обернулась, и графа вновь охватило то же самое беспокойное чувство. Рубашка едва доходила ей до колен, влажные волосы рассыпались по плечам и спине.

— У вас красивые ноги. Что касается остального тела, то я не забыл белые ягодицы и…

— Прекратите! — Она схватила свое платье и исчезла в зарослях кустарника франжипани.

Диане очень не хотелось надевать платье поверх мокрой рубашки. Она посмотрела из-за куста и увидела, что Лайонел уже вылезает из пруда. Девушка закрыла глаза, с невероятной скоростью сбросила рубашку и прежде, чем он мог приблизиться, уже застегивала на себе платье.

— Жаль…

Диана подняла глаза и увидела, что Лайонел стоит прямо перед ней. На нем были одни панталоны.

— Чего вам жаль?

— Появись я чуть раньше, моим глазам предстало бы прекрасное зрелище.

Диана не смогла сдержать улыбки. Она начала выжимать свои густые волосы. Затем через несколько минут пригладила их.

Они нашли короткую дорогу к тому месту, что служило им домом. Диана испекла хлебцы из кавассы. Ими и гуавой они пообедали.

— Думаю, теперь я могу смириться с вашим присутствием, — сказал Лайонел, удовлетворенно погладил себя по животу, и сел, прислонившись к стволу пальмы.

— Благодарю! По крайней мере, вы уже проявляете здравый смысл. До вечера нам лучше оставаться в тени. Если хотите, можете поспать.

— А может, вместо этого закончим все дела с вашей девственностью? Думаю, я мог бы собраться с силами…

— В тени прохладно, кажется, не больше восьмидесяти градусов по Фаренгейту. Но на солнце…

— Не хотите отвечать, да? Такое развлечение со мной вас не интересует? Но вы же уверяли меня, что…

— Лайонел, я солгала вам.

— В чем именно на этот раз?

Диана смотрела на него с нарастающей злобой. Граф лежал на спине, как живое воплощение праздности. Он подложил под голову свою шляпу из пальмовых листьев, чтобы не было жестко лежать на корне. Его белая рубашка была расстегнута до пояса, руки сложены на груди. У него красивы даже ступни, длинные и узкие, правда, покрасневшие от солнца. Да ладно, ничего особенно мужественного нет в обгоревших ногах.

— Так в чем же? — повторил он свой вопрос, поглядев в ее сторону.

— Да так, — коротко бросила она, жалея о том, что на какое-то время смягчилась.

— Может, вы расскажете мне это позже, ночью, когда стемнеет, а луна будет лить на нас свой романтический свет? Я могу вам спеть, сочинить мадригал в честь ваших ресниц, или…

— Я пойду собирать ракушки.

— Не надо, Диана, оставайтесь в тени. Я не буду вам мешать и посплю. — Он закрыл глаза.

Диана слушала, как ровно он дышит во сне, будто ему все на свете безразлично.

Что же стало с Рафаэлом и «Сиреной»? Диана молилась про себя, чтобы им удалось скрыться от французов. Если нет, то Диана и Лайонел останутся на этом острове надолго, а это может стать невыносимым. Девушка вздохнула и тоже стала устраиваться поспать.

* * *


— Если, бы я знала точно, где мы находимся, — сказала Диана вечером, когда они сидели у маленького костра, — мы, наверное, могли бы построить лодку или еще что-нибудь и поплыть.

— Вы знаете, как строить лодки?

— Я видела, как это делают, но…

— Что «но»?

— Нет, не знаю. Но мы могли бы срубить бревна, правда, не знаю чем, тогда получился бы плот.

— У нас нет инструмента, чтобы срезать бревна.

— Вы правы. Тогда мы могли бы развести сигнальный костер. Правда, на острове нет никакого пригорка…

В тот день они обошли весь остров. К сожалению, он оказался очень маленьким, похожим по форме на плод манго. Диана не смогла найти на нем ни одного опознавательного знака.

— Хотите еще плодов хлебного дерева?

— Спасибо, я сыт.

— Вы знаете, что хлебное дерево завез сюда Флетчер Кристиан с Гавайских островов?

— А это кто такой?

— Человек, известный тем, что поднял мятеж против очень злого капитана по имени Блай. Судя по тем историям, которые я слышала, этот капитан заслуживал того, чтобы его заставили пройти по планке. Но во время мятежа на «Баунти» он уцелел и снова вышел в море. Возможно, он все еще жив и плавает на своем корабле, я не знаю.

— А что это значит — пройти по планке?

— Это очень жестокое наказание, которое придумали пираты. Они раздевали человека догола, надрезали ему кожу, чтобы пошла кровь, и заставляли пройти по борту и прыгнуть в море, где его уже ждали акулы. Вот и все.

— И вы называете эти места цивилизованными?

— Это было давным-давно, Лайонел.

— Знаете, Диана, даже учитывая ваши способности в мгновение ока добывать огонь, нам все равно потребуется много времени, чтобы разжечь костер, который смогут увидеть с проходящих мимо кораблей. Более того, единственное подходящее для этого место — маленький холмик на северной стороне острова. Думаю, заметить такой костер смогут только те, кто будет нас искать.

— Я знаю. Нам нужно надеяться, что Рафаэл приплывет за нами.

— Приплывет, если сможет. — Он усмехнулся в свете костра. — А если нет, мы вместе состаримся на собственном острове.

Диана ничего не ответила, лишь села и стала смотреть на белые гребни прибрежных волн. Эта была прекрасная, свежая, но обычная для Вест-Индии ночь.

— Хорошо, что в это время года не бывает ураганов.

— Спасибо, что успокоили, — сухо заметил Лайонел.

—Тогда, наверное, мы не сможем дожить до преклонных лет.

— Может быть и так. Посмотрите на звезды, Лайонел. Вы когда-нибудь видели такие в Англии?

— Они сверкают, как бриллианты, и кажутся такими близкими, что можно протянуть руку и ласкать их.

— Наверное, можно и так выразительно.

— Я же похотливое животное. Как еще я мог сказать об этом?

— Перестаньте, Лайонел.

— Почему?

— Хорошо, я скажу вам. Я солгала. Вот и все.

— Диана, эта ерунда начинает мне надоедать. Спрашиваю еще раз: когда именно вы солгали?

— Я лгала, когда говорила, что хочу… сбиться с пути. Я не хочу быть шлюхой, я не хочу, чтобы мужчины прикасались ко мне… никогда. Я хочу остаться такой, как есть, — полудевственницей. Я бы хотела быть настоящей девственницей, но что сделано, то сделано.

Лайонел смотрел на нее во все глаза. Он сразу же поверил ей и почувствовал себя круглым дураком. Если бы тогда ему не хотелось поверить, что она такая же, как Шарлотта, он сразу распознал бы обман. Тень от имбирного дерева скрывала от него лицо девушки, а ему хотелось видеть ее выразительные глаза.

— Так все это была чепуха?! Представление, целью которого было оттолкнуть меня? Разозлить меня так, чтобы я не мог даже прикоснуться к вам?

— Да. Это сработало ненадолго, пока ваша злость не нашла другого выхода. — Она подняла глаза и открыто посмотрела в лицо молодого человека. — Я не хочу, чтобы меня к чему-то принуждали, Лайонел. Ни один человек. Я хочу остаться самой собой.

— Это невозможно. Уже невозможно.

От его уверенных слов у Дианы перехватило дыхание. Она пыталась показать презрение, но сумела выдавить лишь слабую усмешку.

— И такое поведение достойно английского джентльмена? Принуждать женщину? А я думала, что вы, английские графы, ведете себя так только с беззащитными и зависимыми женщинами. Например, с горничными, крестьянками…

— Перестаньте говорить глупости, Диана! Я никогда не пользовался своим положением, чтобы получить женщину, которая от меня зависит.

— А меня вы пытались взять силой. Разве этому может быть оправдание?

Лайонел пожал плечами и постарался подавить укол совести.

— У меня нет никаких оправданий. Нет, скорее есть одно. Пожалуйста, оставьте вашу дурацкую женскую логику и послушайте меня. Мы с вами, моя дорогая девочка, остались вдвоем на этом острове. Когда нас спасут, мы встретимся с вашим отцом. У вас нет выбора, вы должны смириться с тем, что я стану вашим мужем. Поймите, у вас нет выбора… — Он замолчал, затем воскликнул: — Меня кто-то укусил!

— Наверное, москит. Вообще-то их должно быть больше, но нам повезло. На некоторых островах их множество. Я могу приготовить снадобье из глины и дикого базилика, если они станут нас донимать.

— И еще кое-что, дорогая моя, — проговорил Лайонел, почесывая спину. — Когда… или если нас спасут… я сомневаюсь, что к тому времени от нашей одежды что-нибудь останется. Мои панталоны уже пришли в негодность. А вам лучше вообще снять платье и ходить в рубашке, иначе через три дня у вас не будет платья. Вы хотите предстать перед спасителями совершенно обнаженной?

На платье уже появились дырки, два шва разошлись. Он был прав.

— А у вас нет рубашки, — сказала Диана.

— Верно, — усмехнулся он, и девушка увидела, как при тусклом свете костра блеснули его белые зубы. — Но, думаю, вам нужно привыкать к моему телу. Может, это сделает вас более разумной.

— Мужчины, кажется, начисто лишены скромности. Почему это так?

— Наверное, потому, что в нас заложено природой желание обнажать себя. Ну, как бы там ни было, скромности мы лишены. Кроме того, я хотел бы загореть весь, целиком.

— Лайонел, вы мне не нравитесь.

— Как согревают мое сердце ваши ласковые слова! Наверное, мне пора спать. Если замерзнете, можете придвинуться ко мне, чтобы согреться. Я сдержу на этот раз свою похоть.

— Спасибо.

— Боже, как жаль, что у нас нет бренди! Это единственное, чего мне не хватает.

Диана хихикнула.

— Знаете, мы здесь делаем вино из сахарных яблок. На Рождество.

— Знаю, знаю. Вы видели, как его делают, но сами не умеете. Верно?

— Простите…

— И еще мне хотелось бы почистить зубы.

— Гм… Знаете, на нашем острове, наверное, найдется белый корень. Можно выкопать его и потереть им зубы. Если потом прополоскать водой, то получится очень хорошо. Завтра поищем.

Наш остров… При этих словах Лайонел слегка улыбнулся.


Глава 17


Самые надежные браки — те, что начинались с некоторой антипатии.

    
Ричард Шеридан


— Боже мой! — широко раскрыв глаза, воскликнула Диана. Хорошо еще, что он не разгуливает нагишом. Но эти крошечные панталоны, которые Лайонел смастерил из рукавов своей белой рубашки, могли бы полностью просветить самую неискушенную девицу. У молодого человека были длинные мускулистые ноги, покрытые местами темно-каштановым и волосами. Когда он повернулся спиной, перед Дианой предстали очертания его поджарых и крепких ягодиц. Она могла себе представить, что увидела бы, вздумай Лайонел побежать или подпрыгнуть. Девушка перевела дух и ударила камнем по ни в чем не повинному кокосу. Орех с приятным стуком распался на две половинки.

— Я не стану на тебя смотреть! Ты глупый. Ты испорченный мерзавец. Ты высокомерный…

— Неужели?

Диана стояла на коленях, на ней была лишь белая рубашка, точнее, уже не слишком белая. Девушка подняла на графа глаза и тут же ощутила такой сильный прилив теплого чувства, что едва не подавилась кусочком кокоса, который был у нее во рту.

Лайонел присел на корточки перед ней.

— Вам не нравится мой мужественный наряд? А я старался щадить ваши девичьи, точнее, полудевичьи чувства.

Диана принялась яростно выковыривать палкой корень кавассы.

— У вас самой весьма соблазнительный наряд, Диана. И вы, и я постепенно приобретаем хороший загар. Жаль, что я не могу убедить вас полежать на песке вместе — как Адам и Ева. А на Виргинских островах есть фиговые листья?

— Идите и сделайте что-нибудь полезное.

— Я пытался, но рыбы здесь неуловимые. И знаете еще что? Они жестокие, правда-правда. Я гляжу на них, они — на меня и смеются надо мной. — Лайонел сокрушенно посмотрел на свое нескладное копье. — Я еще не научился им орудовать, и рыбы это поняли. Они подплывали ближе, но только затем, чтобы поиздеваться надо мной. Можно было предположить, что после целого дня усилий я со своими талантами поймаю хотя бы одну рыбу.

— Пробуйте еще!

— Если у меня получится, то я, должен вам сказать, не имею ни малейшего намерения убивать это создание и сдирать с него чешую.

— Слабонервный щеголь…

Лайонел почесал живот.

— Почему вы такая злюка? У нас есть кое-какая крыша над головой, полным-полно пресной воды. Еды здесь хватит на сотню лет вперед. Есть у нас и личная ванна. И возможно, с Божьей помощью, на ужин будет рыба.

— Вы быстро загораете, — сказала Диана, и внимательно слушавшему ее Лайонелу показалось это обвинением.

Молодой человек лишь слегка усмехнулся и снова почесал свой голый живот.

— Благодарю вас, мадам. — Он заметил, что ее глаза остановились на его пальцах, и прибавил: — Уж этот песок, знаете ли. Везде проникает, — все еще усмехаясь, он начал чесать бедро. — Я подумал, что будет, если заниматься любовью на песке. Уверен, это не слишком приятно. Только представьте себе — песок набивается в…

— Лайонел! Убирайтесь!

Он быстро поднялся, и она отметила про себя гибкость его движений. Она ненавидела его за эту злобную, знающую ухмылку. Лайонел потрепал девушку по опущенной голове и, насвистывая, пошел прочь со своим дурацким копьем наперевес.

Диана хмуро посмотрела ему вслед. Она беспричинно злится, совершенно беспричинно. Просто… «Признайся же себе, что ты хочешь его, очень хочешь». Или она просто подхватила странную тропическую болезнь? А может, она больна Лайонелом?

Девушка вздохнула. Но он же не любит ее, Шарлотта вес разрушила. Он просто похотливый самец. Он и сам много раз признавался в этом.

Диана лепила хлебец из кавассы, когда раздался торжествующий крик Лайонела. Она встала и резко обернулась. Молодой человек размахивал копьем с пойманной им рыбой.

— Этой уже не до смеха, — крикнул он.

Диана скрестила пальцы — в Карибском море много ядовитых рыб. Лайонел шел к ней, загорелый и прекрасный, как языческий бог. Только задиристая и беззастенчивая усмешка на его лице мешала этому сравнению.

— Боже, спасибо тебе, — сказала Диана, глядя на рыбу. — Это морской окунь, вполне съедобный и довольно вкусный.

Для двоих достаточно.

Граф отвесил девушке насмешливый поклон и протянул ей копье с насаженной рыбой.

— Гренландских акул не видно, Лайонел?

— Я был осторожен и не наступал на расселины, как вы мне сказали.

— Хорошо. Они ведь могут отхватить кусок, особенно такой вкусный, как большой палец ноги.

— Хотите поплавать со мной? Может, поймаем осьминога или барракуду.

Девушка вздохнула. Ей очень хотелось поплавать, но она не могла себе этого позволить: рыбу нужно приготовить тотчас же, иначе она протухнет.

— У меня женские заботы, — сказала она, — Я скована по рукам и ногам кухней. По крайней мере, так бы оно и было, если бы здесь была кухня.

— Давайте немного поговорим, пока вы заняты этим мерзким делом.

Он сел рядом с девушкой на пальмовую ветку, чтобы не соприкасаться с вездесущим песком, и закинул ногу на ногу. Диана размозжила рыбе голову, прикончив ее, затем взяла еще один камень, острый. Лицо Лайонела выражало боль.

— Если я и дальше буду смотреть на эту экзекуцию, то вряд ли смогу потом есть.

Диана посмотрела на него с презрением:

— Вы быстро привыкнете. Рыба — это еда, а не домашнее животное.

— Вы говорите банальности, как дотошный родитель. Как вы собираетесь приготовить окуня?

— Я слегка натру его кокосовым молоком, заверну в пальмовые листья и запеку в золе. — Диана вдруг запнулась и глубокомысленно взглянула на Лайонела. — Каждый раз, как только я думаю о том, куда мы попали, я не могу в это поверить: оказаться вдвоем на острове с вами, именно с вами, английским графом! Это вам не вальсировать на балу в Лондоне, не так ли? И не щеголять своими рысаками на Пиккадилли.

Лайонел растянулся на спине, заложив руки за голову.

— Разумеется, это очень необычное происшествие. Можно сказать, предсвадебное путешествие. Вы должны согласиться со мной, Диана, что не у многих пар была такая прекрасная возможность узнать друг друга во всех отношениях.

Диана поймала себя на том, что смотрит на его тело. Завитки волос на груди казались такими мягкими, что хотелось их потрогать. А живот… Диана вздохнула, глаза се на миг задержались на выпуклости под дурацкими панталонами.

— Вы не согласны со мной? Она вздрогнула:

— Ч-что?

Лайонел открыл глаза, посмотрел в ее покрасневшее лицо и улыбнулся понимающей улыбкой.

— Вы уже готовы, моя дорогая?

— Не понимаю, о чем вы говорите. Поскольку вы добыли наш ужин, то имеете право поспать.

— Конечно, я же должен набраться сил, — сказал он самым безразличным тоном.

— Лайонел!!!

— Перестаньте вопить, Диана.

— Я не вопила, — ответила она упавшим до хрипоты голосом.

— Как я полагаю, серьезный человек всегда заканчивает начатое. И я уверен, дорогое мое дитя, что вы сами хотите, чтобы я закончил начатое. Ну, признайтесь же!

— Мы же не женаты! Меня учили, что нельзя этого делать до замужества.

— Насколько я помню, я предлагал вам услуги Рафаэла.

Он капитан, и у него есть право заключать браки.

Диана машинально натирала окуня кокосовым молоком. Лайонел смотрел на девушку со всевозрастающим интересом.

— Мне еще не доводилось лишать девушку невинности.

Она начала тереть окуня еще яростнее.

— Я действительно должен все это закончить, поскольку, скажем так, уже почти выпустил цветок из бутона.

— Какое глупое сравнение! Я вам не олеандр.

— Нет, конечно. Может, я потерял остатки разума из-за солнца. Дайте мне кокосового молока. Я чувствую, что мой нос явно пострадал. — Он натер его молоком, затем снова улегся, согнув одну ногу в колене. — Я предлагаю вам не только свою руку, но и свое тело.

— Эка невидаль!

Лайонел приподнялся на локтях и оглядел себя с головы до пят.

— Вы враждебно настроены, Диана. Конечно, при желании я могу измениться и придать своему телу еще более благородные формы. Простите меня за нескромность, но вы необъективны.

Девушка чуть отпрянула назад — ей в нос ударил запах рыбы — и закрыла глаза.

— Вы невыносимы.

— Разве вы на меня смотрите без удовольствия?

Ей захотелось швырнуть в него рыбой. Нет, это же их ужин, нельзя вываливать его в песке. О Боже… всюду песок!..

— Нет, — ответила она. — А что бы вы сказали, если бы я хотела взять вас силой? Пришли бы в восторг?

Лайонел снова лег на спину и вытянулся, раскинув руки, как крылья.

— Я ваш. Берите меня силой.

— Мое тело священно, — бездумно повторила она слова Дидо, часто говорившей их Диане с тех пор, как у девушки впервые появились месячные в тринадцать лет.

— Какая пламенная проповедь! У меня есть к вам интересный вопрос. Неужели женщины действительно так думают? Господи, да вы говорите о себе, как о святых мощах.

— А разве не вы, мужчины, хотите, чтобы женщина берегла себя? Чтобы была чиста и добродетельна?

— Не волнуйтесь. Такой вы и будете со всеми, кроме меня, своего будущего мужа.

— А как насчет вас, Лайонел? Вы же будете продолжать свои интрижки.

— Я бы очень хотел, чтобы вы научились меня слушать, Диана. Разве вы не помните? Женившись, я буду верен, как пес. Можно уже начинать лаять и обнюхивать вашу рубашку?

Диана проворно завернула окуня в пальмовые листья и уложила на раскаленные угли. Затем встала.

— Пойду поищу ракушки, точнее, королевские ракушки. Поскольку ваших усилий по добыче ужина недостаточно, то, может, я смогу восполнить это и приготовить печеные ракушки.

— Честолюбивая женщина. Мне это нравится. А я, дорогая моя, пока посплю и, как я уже говорил, наберусь сил.

Она понимала, что долго не сможет на него сердиться, и пошла по берегу, ступая по теплому песку. Он — веселый и остроумный. Прожить всю жизнь рядом с таким человеком — большое счастье.

— Боже, — сказала она, обращаясь к кружащему в небе пеликану. — Я теряю остатки разума.

Поздно вечером она решилась. Лайонел продолжал с ругательствами затачивать каменный наконечник для копья. В это время Диана пошла к маленькому пруду, сняла рубашку и прыгнула в воду. Она вымылась, очистила волосы от песка.

Вернувшись на берег, Диана увидела Лайонела за другим занятием: он связывал пальмовые листья для укрепления их жилища. Девушка стала молиться про себя, чтобы не было дождя, иначе на них обрушится отяжелевшая крыша.

— У вас появляется сноровка, — сказала она. Ее голос звучал звонко. Теперь она смотрела на Лайонела новым, решительным взглядом.

— Да, — рассеянно отозвался он, не взглянув на девушку.

Она вся была в нетерпении. Девушка после мытья старательно распутала пряди волос и даже заложила за ухо алый гибискус. Мог бы взглянуть и проявить интерес!

— Знаете, — мгновение спустя, сказал он, — мне так не хватает карт. Можете что-нибудь придумать?

Она и так кое-что придумала, но к его дурацким картам это отношения не имело.

— Думаю, можно пометить камешки и играть ими в кости.

— Прекрасная… — Он взглянул на Диану и осекся. — Господи, вы выглядите просто потрясающе. Так бы и съел вас. Даже с большим удовольствием, чем окуня.

Ее желание исполнилось, но вдруг оказалось, что она не может ничего сказать в ответ.

— Как я понимаю, теперь вы выставляете себя напоказ. Я не прав, счастье мое?

Его счастье? Голос звучал так мягко, просто мед.

— Сомневаюсь, — проговорила она. Девушка почувствовала себя увереннее после того, как ей удалось что-то ответить. Она понимала, что он видит ее насквозь, и это ей было неприятно. К ее облегчению и досаде, Лайонел только кивнул и встал.

— Кажется, мне стало скучно. Пойду поплаваю перед ужином. Увидимся позже, Диана.

— Надеюсь, вам встретится рыба-колючка! — крикнула она ему вслед. — Одного укола достаточно, чтобы вы вопили и стонали, как привидение.

Лайонел ничего не ответил, даже не обернулся. Он улыбался торжествующей, удовлетворенной мужской улыбкой. Наконец он добился, что она захотела его. Наконец она готова принять его, принять целиком.

Лайонел замурлыкал матросскую песенку, которой его научил Ролло. В ней говорилось о женщине-пирате, которая застала своего непутевого мужа в борделе на острове Святого Фомы и убила его ножом. Интересно, это правда?

— Окунь был неплох, — сказала, облизывая пальцы, Диана. — Но жаркое из ракушек — просто отвратительное. Такое жесткое, что у меня едва зубы не вывалились.

— Как это — вывалились? Как ваша грудь из платья? Действительно ужасно.

В первый момент ей захотелось закричать на него, но она сдержалась. Он ждал, что она смутится, начнет огрызаться в ответ на его двусмысленные замечания. Но девушка, напротив, постаралась задорно улыбнуться. Ей это не слишком удалось, но для начала неплохо.

— Вы хотите сказать, что моя грудь ужасная, Лайонел?

На какое-то мгновение молодой человек смешался, что, казалось, обрадовало Диану. Но последнее слово было все-таки за графом.

— Я не уверен, что слово «ужасная» подходит к вашей груди, — сказал он, бросив рыбные кости через плечо. — Я помню, как ваша грудь заполнила всю мою ладонь, а ладони у меня, как вы заметили, довольно большие. — С этими словами Лайонел продемонстрировал ей руки, сложенные в горсти.

По привычке Диана быстро подняла плечи. Он расхохотался.

— Это вам не поможет, милое мое дитя. Вы не можете заставить ваши прелести исчезнуть, и слава Богу!

— А вы?

— Еще один такой небезразличный взгляд, и сами все увидите.

— Лайонел, — проговорила она, ее голос прозвучал тихо, почти неслышно.

Молодой человек вдруг сел и взял ее за руку.

— Мне нравятся наши с вами перебранки. Может быть, через несколько месяцев вы сможете стать мне достойным противником.

Диана смотрела на его загорелую руку, сжимавшую ее ладонь, и вдруг спросила:

— А Хок и Фрэнсис любят друг друга до безумия?

— Да, — отозвался Лайонел, и слегка погладил ее руку. — Но не всегда было так. Когда-то им — в общем, как и нам — не оставили выбора, им пришлось пожениться. Тогда Фрэнсис нарочно наряжалась в отвратительные платья, стараясь выглядеть дурнушкой, а Хок, этот безумный слепец, не смог рассмотреть ее в этих маскарадных костюмах. Самое интересное началось после того, как он наконец увидел, ее истинную красоту.

— А вы рассмотрели? Я имею в виду, вас не обманул ее маскарад?

— Нет, не обманул. В те времена я был очень проницателен.

— В какие времена? До истории с Шарлоттой?

— Можно и так сказать. Но теперь я еще лучше могу судить обо всем и обо всех. Сегодня прекрасный вечер, не правда ли? Пойду прогуляюсь, это полезно для здоровья. — с этими словами Лайонел встал и пошел прочь.

Диана тоскливо смотрела ему вслед. Какую игру он затеял теперь? Ей подумалось, что, вероятно, он просто передумал.

Была тихая лунная ночь, смолкли даже кокуи, и птицы в ветвях банановой пальмы замолчали. Диана перевернулась на спину медленно и осторожно, стараясь не разворошить свою подстилку из пальмовых листьев. Девушка пыталась думать об отце, о новой мачехе, о сводном брате, но все ее мысли заполнял Лайонел. Не только мысли, но и тело. У Дианы горела кожа, казалось, она вдруг вся напряглась от возрастающего желания. Она поеживалась от возникшей внизу живота боли. Где же он? Совершает моцион, съязвила она про себя.

Диана закрыла глаза рукой от лунного света и заставила себя дышать глубоко и ровно.

— Диана?!

Его голос звучал тихо, но повелительно. Девушка медленно убрала руку и открыла глаза. Она приподнялась на локтях, ее дыхание участилось. Лайонел стоял в лунном свете на пороге их хижины. Он был совершенно обнажен.

— Сними рубашку.

Его голос звучал мягко, в нем не было и тени насмешки. Девушка сделала глубокий вдох, очень медленно через голову стянула рубашку и отбросила ее в сторону.

— Я дал тебе достаточно времени, верно? Теперь ты хочешь меня?

— Да…

Неужели это ее голос? Напряженный, полный желания?

— Я хочу, чтобы ты запомнила эту ночь, Диана, и напрочь забыла ночь на «Сирене». Сейчас мы с тобой первый раз будем вместе. Когда мы превратимся в ворчливых стариков, мы тоже будем близки, но сейчас, в первый раз, это — волшебство, магия.

Лайонел молился про себя, чтобы это действительно получилось похожим на волшебство. Он был так возбужден, так желал ее, что сам не был в этом уверен.

«Я даже не прикоснулась к нему, — подумала Диана, — а его мужская плоть уже встала». Девушка постаралась представить свои ощущения, когда все это окажется внутри нее.

— Да, — сказала она. — Это волшебство. Но все равно я боюсь.

— Клянусь, к тому времени, когда мы станем близки, страх пройдет, останется лишь желание.

Лайонел все еще не двигался с места, он ждал. Ждал, когда она позовет его. В этот раз и речи не может быть о принуждении.

— Ты станешь моим мужем.

Лайонел понял сказанные вслух слова: это было, наконец, согласие.

Он хотел скрыть свое желание, но ничего не мог поделать с собой. Он хотел ее до боли. Но ведь он давно испытывает эту боль, разве еще несколько минут имеют значение?

— Да, я стану тебе мужем. Я буду заботиться о тебе, Диана, защищать тебя и, возможно, воевать с тобой до самой смерти. Я постараюсь сделать тебя счастливой.

— Ты будешь любить меня?

— Если я не полюблю тебя, то это будет свидетельствовать о моем бездушии. Ты очень дорога мне, ты восхитительна, и я, несомненно, научусь доверять тебе. Пока нам обоим этого достаточно. Я никогда не стану лгать тебе, Диана.

Девушка долго молчала. Наконец она заговорила:

— Ты находишь меня красивой?

Лайонел видел ее дрожь. Он ответил низким, хриплым голосом:

— Ты — самое прелестное создание на свете.

— Ты тоже.

Он улыбнулся.

— Я хочу дотронуться до тебя, Диана. Я хочу поцеловать каждый дюйм твоего тела. Я хочу любить и ласкать тебя, пока ты не потеряешь голову.

— Хорошо, — сказала она и откинулась назад. — А я могу делать то же самое?

Лайонел с трудом сдерживал свою страсть. Она не понимает, как мужчина может потерять рассудок. Сама мысль о том, что она будет целовать его, трогать… Он не хочет причинить ей боль. Он был так уверен в своем самообладании, пока она не сняла рубашку!

— Думаю, что в первый раз не стоит этого делать.

Лайонел глубоко вздохнул и шагнул к Диане. Он опустился рядом с ней на колени, не дотрагиваясь до нее, только глядя ей в глаза. Они были темные, сверкающие, полные лунного света и нетерпения. Молодой человек чувствовал тепло, исходящее от ее тела.

Лайонел наклонился, нежно поцеловал девушку в губы и тут же почувствовал, как ее пальцы слегка коснулись его обнаженного плеча. Его поцелуй стал глубже. Пальцы Дианы сжались.

Тогда граф очень осторожно накрыл ладонью ее грудь. Он почувствовал, как Диана вздрогнула и вздохнула. Он стал про себя читать латинские стихи. Всемилостивый Боже, нужно было прийти к ней удовлетворенным. Молодой человек отстранился, отчаянно пытаясь совладать с собой.

— Что с тобой, Лайонел?

— Это из-за тебя, Диана. Понимаешь, я слишком сильно хочу тебя. Одно прикосновение к твоей груди сводит меня с ума. — Он ощутил, что от этих слов она вздрогнула, и поспешно убрал руку.

— Я не понимаю.

«Такая наивная», — подумал он, глядя в ее широко раскрытые глаза, в глубине которых читалось недоумение.

— Я хочу войти в тебя немедленно. Страсть причиняет мне такую боль, что я сейчас завою на луну.

— Хорошо. — Ее ноги чуть раздвинулись.

Лайонел застонал. Господи Боже, он не хотел торопиться, хотел дать ей насладиться. Его пальцы ласково погладили ее кожу, скользнули по животу и стали медленно опускаться все ниже и ниже.

Диана замерла. Она слышала его хриплое дыхание, чувствовала его взгляд на себе, в то время как пальцы продолжали ласкать ее. В это мгновение ей захотелось убежать, спастись от него и от себя самой, остаться такой же, как была.

— Ты становишься влажной.

— Нет! — выдохнула она и сжала бедра, поймав его руку. Тогда девушка почувствовала, как его пальцы оказались на внутренней стороне бедер и, прежде чем она опомнилась, один палец проник внутрь. Она уже не владела своим телом, она дрожала?

— О Лайонел…

— Да, милая. Все хорошо… У тебя все хорошо. Скоро мы поймем друг друга…

Лайонел наклонился и снова поцеловал ее. Его язык скользнул между ее полураскрытыми губами, в то время как палец оставался внутри. Она чувствовала, как его напряженная плоть прижимается к ее бедру.

Он почувствовал преграду ее девственности и понял, что сейчас наступит оргазм. Но он так хотел войти в нее!

— Послушай, Диана. Я должен войти в тебя сейчас или уйти. Ты понимаешь?

Она ощущала его палец внутри, хриплое дыхание на своей щеке. Он часто, отрывисто дышал, словно испытывая боль. Она не поняла сказанных слов, но почувствовала, что может ему помочь.

— Да, Лайонел, — услышала она свой мягкий голос. Девушка обхватила его шею руками и притянула к себе.

Он убрал палец, стараясь не спугнуть тонкого чувства. Диана едва не задохнулась. Лайонел осторожно опустился на нее, широко раздвинув ей ноги.

— Согни колени. — Он сжал ее лицо ладонями, — Я хочу видеть твое лицо, когда войду в тебя.

Лайонел чуть подался назад, она почувствовала, как в нее уперлась его плоть. Затем он был уже внутри, осторожно надавливая. Ее широко раскрытые глаза смотрели в его напряженное лицо. Диана и представить себе не могла таких чувств, такой теплоты. Ей уже не было ни капельки страшно.

Вдруг эти нежные чувства оборвала боль, Диана замерла.

Он же разорвет ее!

— Нет, Лайонел, пожалуйста, не надо, мне больно!

— Диана, милая… О черт!

Лайонел надавил сильнее, прорвав последнюю преграду, и Диана закричала: ее тело содрогнулось от боли. Ей не удалось сбросить Лайонела, теперь он был внутри нее, стал как бы частью ее самой.

Молодой человек продолжал сжимать ее лицо ладонями. Его дыхание было хриплым. Теперь он наполнил ее.

— Тише, — сказал он и перестал сам двигаться. Он опустился на Диану и начал целовать ее. — Почувствуй меня, Диана, Привыкай ко мне. Тебе все еще больно?

— Немного.

— Это пройдет, — сказал Лайонел. Но в ее полном слез голосе слышалась боль, и он ненавидел себя за это. Он не хотел, чтобы все было так, но не выдержал. Он просто эгоистичная свинья и…

— Ты так глубоко во мне. Я чувствую, как ты там дрожишь. Это очень странное ощущение.

И тогда он отдал ей свой пыл с такой мощью, что она ни о чем уже не могла думать. Он запрокинул голову, его спина при каждом усилии выгибалась. Все закончилось, он утолил свою жажду.

Молодой человек слышал ее стон, трогательный звук, который проник ему прямо в душу. Рассуждал о волшебстве, похотливый мерзавец…

Он опустился на Диану, опершись на локти. Он старая не двигаться, но она такая маленькая, такая плотная… Он поцеловал ее в губы и почувствовал вкус слез.

— Диана, я очень сожалею, что сделал тебе больно, прости меня.

Боль утихала, но еще чувствовалась. Девушка почувствовала влагу.

— Ты так и останешься там?

— Что?

— Ты останешься там на всю ночь?

Ему захотелось рассмеяться, но вдруг он почувствовал, что опять возбуждается, и понял, что одной близостью не обойтись.

— Ты этого хочешь?

— Если перестанет болеть, то тогда, наверное, да. Все это очень странно.

Лайонел подумал, что для нее все это странно потому, что она не получила удовольствия от их близости.

— Мне очень мокро.

Он почувствовал, что дернулся внутри ее, и сделал глубокий вдох.

— На этот раз из-за меня. Это мое семя.

— Что значит «на этот раз»?

— Милая девочка, это моя обязанность сделать так, чтобы в следующий раз, когда мы будем вместе, ты не была… скажем так, совершенно сухой. Тогда все произойдет значительно легче. Ты была готова ко мне, просто я слишком поторопился.

Он вытянулся рядом с ней.

— Знаешь, что мы сейчас сделаем?

Диана посмотрела на него настороженно.

Он усмехнулся и встал.

— Подожди меня, Диана, я сейчас вернусь.

— Куда ты?

— Лежи и не двигайся.

Диане не хотелось лежать на месте. В ней все еще продолжали бурлить чувства, которые она не могла подавить. Ее переполняла нежность, но было немного больно.

— Не двигайся, Диана, — раздался голос Лайонела где-то поблизости.


Глава 18


Успех соразмерен приложенным усилиям.

    
Софокл


Через несколько минут Диана приподнялась на локтях.

— Лайонел!

— Я здесь. Не двигайся.

Молодой человек опустился рядом с ней на колени. В руках у него были скорлупа кокоса с водой и обрывок его панталон. Он смочил ткань, улыбнулся Диане и протянул к ней руку.

— О Боже, ты же не собираешься… Лайонел, я уверена, что справлюсь с этим сама.

— Тише, — сказал он и осторожно раздвинул ее ноги, согнув их в коленях. От этого она почувствовала себя до ужаса обнаженной. Диана судорожно вздохнула, пытаясь собраться с мыслями.

Лайонел посмотрел на нее:

— Диана, думай обо мне как о своем муже. Хорошо? Ты обязана меня слушаться. Лежи спокойно.

Диана почувствовала прикосновение влажной ткани. Девушка крепко закрыла глаза в надежде, что он тоже ничего не видит, как и она.

Его пальцы коснулись самого сокровенного, и Диана почувствовала, как в ней начало расти горячее, мучительное чувство: девушка бессознательно двинулась навстречу его пальцам.

Лайонел почувствовал этот отклик и посмотрел Диане в лицо. Она чуть отвернулась, не открывая глаз. Граф улыбнулся про себя.

— Диана, я тебе скажу кое-что, но не нужно беспокоиться или пугаться.

Диана по-прежнему лежала с крепко закрытыми глазами.

— Что?

— Когда я вошел в тебя и прорвался внутрь, у тебя пошла кровь. Совсем немного, но больше этого не случится. Поэтому я и хотел тебя вымыть. Я не хотел, чтобы ты испугалась. Вот и все.

Диана попыталась сдвинуть ноги, но он не позволил.

— Лайонел, — проговорила она смущенно.

— Жаль, что сейчас темно.

— Лайонел!

— Еще секунду назад ты хотела чувствовать мои прикосновения, прижималась к моим пальцам. Теперь я хочу, чтобы ты получила удовольствие.

Диана почувствовала, как он пальцами раздвинул ее ноги, на сам опустился на колени между ее ног. Ощутив на себе взволнованное дыхание молодого человека, Диана замерла, ее глаза широко раскрылись.

— Что ты делаешь?

Он поцеловал влажные золотистые завитки.

— Узнаю тебя, — ответил Лайонел и снова опустил голову. Он не слишком надеялся, что в этот раз она получит наслаждение как женщина, но хотел дать ей возможность привыкнуть к нему, к ее собственному телу, к новым ощущениям.

Диана не могла поверить в его действия. Это уж слишком… Не может же он… У нее перед глазами вдруг встала картина, как он делает это с другими женщинами, своими интрижками. Она почувствовала острый приступ ревности и гнева, рывком высвободилась и вскочила на ноги.

На мгновение Лайонел остолбенел. Он обескуражено спросил:

— Я сделал тебе больно?

— Нет, но я не позволю делать это со мной. Это… это непристойно.

Ее гнев развеселил его, но он, разумеется, не стал смеяться. Мягким, успокаивающим и одновременно уверенным тоном он произнес:

— Ты принадлежишь мне, Диана. Я могу и буду делать то, что доставит тебе удовольствие.

— А мне это не доставляет удовольствия. Это ужасно, это неприлично, и ты делал это со всеми!

Смысл брошенного обвинения, наконец, дошел до смутившегося Лайонела.

— А, — с удовлетворением сказал он, — ты ревнуешь!

— Я не хочу, чтобы ты проделывал со мной все, что делал со своими интрижками.

— Значит, ласки ртом — это что-то более личное, чем когда я вошел в тебя?

— Да! Ртом мы говорим.

— Этот факт я, разумеется, не буду оспаривать. Но ты говоришь глупости. — Он услышал прерывистое дыхание Дианы и вздохнул. — Давай немного поспим. Иди сюда. Клянусь, что буду держать рот на замке. Во всех отношениях.

Лайонел сдержал слово и больше не заговаривал. Он вытянулся на пальмовых листьях и закрыл глаза. Понадобится время. Может, завтра обойтись без подобия панталон и спрятать подальше ее рубашку? Лайонел поймал себя на мысли о том, что мечтает, чтобы Рафаэл не появлялся подольше.

Диана посмотрела на молодого человека со смешанным чувством раздражения и досады, но не пошевелилась.

— Ты помнишь, какое слово я тебе дал, Диана? Могла бы, по крайней мере, поблагодарить меня. Ведь мое тело теперь принадлежит тебе.

— Но у тебя-то кровь не шла?

— Нет, — ответил он и рассмеялся. — Кровь идет только у девственниц и полудевственниц.

— Это нечестно. Я считаю, что мужчина тоже должен вступать в брак таким же чистым и девственным, как и женщина. Я не хочу выходить за тебя замуж, Лайонел.

— Если бы было по-вашему, у молодоженов долго ничего не получалось бы.

— Вам, мужчинам, так нравится командовать, так…

— Довольно, девочка моя. Послушай меня внимательно, потому что я говорю серьезно. Жребий брошен, ты принадлежишь мне, и ты выйдешь за меня замуж — обратного пути нет. — Вдруг его голос повеселел. — Кто знает? Может, у тебя уже, будет ребенок.

— Нет!

— Я буду стараться изо всех сил, чтобы ты забеременела до нашего спасения.

— Я не стану этого делать.

— Дорогая моя, от твоего мнения здесь ничего не зависит, как и от моего. Я могу только стараться и стараться, а ты, девочка моя, — только принимать и принимать мои усилия.

Диана почувствовала в его голосе решимость. С некоторой горечью она проговорила:

— Вот теперь я попалась окончательно, верно? Только потому, что я — женщина, а ты — мужчина…

— Совершенно верно, — весело перебил он. — Только представь себе, Диана, наш ребенок сможет одновременно и ловить рыбу, и чистить ее.

— Где, в Англии?

Он вздохнул. Над этим еще предстояло подумать.

— Что-нибудь придумаем, — наконец проговорил он. — А теперь иди сюда. Я хочу тебя обнять и уснуть. Только пообещай мне не храпеть.

Она не ответила на поддразнивание.

— Как все это странно, — сказала девушка скорее себе чем ему — Она устроилась поудобнее и легла щекой ему на грудь. Затем почувствовала, что Лайонел взял ее волосы и закутался в них.

— Как хорошо! — обрадовался он. — Наконец-то у меня есть свое одеяло.

Диана нежно положила ладонь ему на грудь. Она почувствовала, что сердце его забилось быстрее, но он старался сдержать себя.

— Это нелегко, — сказал он и убрал ее руку.

«Я уже не наивная», — подумала она, зная, что ей не нужно смотреть на него, чтобы понять, как он возбужден.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала?

В ответ он рассмеялся, но в голосе чувствовалась боль.

— Ты еще не выздоровела, чтобы давать мне лекарство. — Диана спрятала лицо у него на шее. — Расскажи что-нибудь, отвлеки меня.

«И меня тоже», — подумала Диана. Она стала рассказывать — ему об индейцах араука, мирном племени, которое давным-давно населяло Виргинские острова. Их перебили, точнее, съели карибские индейцы.

— Жители Карибских островов съедали всех — испанцев, англичан, французских путешественников, солдат и поселенцев. Теперь от этого племени почти никого не осталось.

— К нашему счастью, — сказал Лайонел, — наверняка парочка все-таки сохранилась на нашем острове.

— Ты сможешь нас защитить. У тебя прекрасное копье. От этих слов он застонал.

Лайонела разбудил нежный голос Дианы. Он улыбнулся и приподнялся на локтях. Она стояла на коленях около маленького костра и что-то готовила на завтрак. На ней была рубашка. Лайонел бесшумно подошел сзади, нагнулся и обнял ее. Затем поднял ее волосы и поцеловал девушку в шею.

Она напряглась, затем успокоилась и прислонилась спиной к его животу.

— Ты так хорошо спал. Мне не хотелось тебя беспокоить.

Лайонел обхватил ее и положил ладони ей на грудь.

— Я лишился покоя настолько, насколько это вообще возможно.

Его нежные, ласковые руки зажгли ее тело. Лайонел опустился на колени и повернул Диану к себе лицом.

Его руки перебирали ее кудри, затем стали гладить спину, опустились ниже и сжали бедра. Животом она чувствовала его пульсирующую, напрягшуюся плоть.

— Знаешь, чего я хочу?

— Это совершенно очевидно, Лайонел.

Диана чувствовала, как он приподнял ее рубашку, затем руки его коснулись ее обнаженных бедер. Его пальцы скользнули между ее ног.

— У тебя тоже все очевидно, милая. Нужно только знать, как смотреть.

Диана ощутила, как его пальцы с легкостью вошел в нее, так как она была влажная и жаждущая. Девушка услышала тихий стон, и тоже застонала, когда Лайонел поцеловал ее.

— У меня не хватает рук, — отчаянным голосом сказал он. Молодой человек закрыл глаза, когда почувствовал ее пламя. — Твоя грудь… — произнес он и на мгновение выпустил ее. Лайонел стянул с Дианы через голову рубашку и бросил ее на песок. Отстранившись от девушки, он посмотрел на нее. Ее грудь вздымалась, соски напряглись. Граф глубоко вздохнул, вскочил и обнял Диану.

— Пойдем. Тебе пора узнать, что заниматься любовью приятнее, чем печь хлеб из кавассы. — Он поднял Диану, и она бессознательно обхватила его ногами. Лайонел поцеловал ее в губы и откинул назад ее голову, чтобы добраться до шеи и груди. Ее распущенные волосы покрыли спину и почти касались прибрежного песка.

— Ты такая красивая… — сказал он, и девушка почувствовала его жаркое дыхание на своей груди. — А на вкус ты, Диана…

Диана вскрикивала — она чувствовала такой прилив желания, что не могла совладать с собой. Ее пальцы впились в его плечи.

— Лайонел, дорогой, — прошептала она.

Прозвучал пушечный выстрел. Диана еще крепче сжала Лайонела ногами, пристально всматриваясь в его лицо. Она слышала, как он яростно выругался.

Лайонел выпустил ее из объятий.

— Не могу поверить, — сказал он, сделав несколько отчаянных вдохов. Его руки все еще гладили спину Дианы, перебирали ее волосы.

Раздался еще один выстрел.

— Это из пушки, — сказала она.

— Да, это Рафаэл вернулся за нами, черт его побери! Зрение у него отличное.

— Наш костер, — выдавила Диана.

Лайонел выпустил девушку, наклонился и поднял ее рубашку.

— Надень.

Они раздули сильнее сигнальный костер, для чего Лайонел использовал обрывки своих панталон. В воздухе поплыли кольца дыма.

В море показалась «Сирена».

Они молча смотрели, как с борта шхуны спускают лодку.

— Пора одеваться, — сказал Лайонел с сожалением. Диана безмолвно кивнула. Она посмотрела на обрывок его панталон, валявшийся у костра. На нем была кровь, ее кровь. Девушка быстро бросила ткань в костер, затем потянулась за платьем.

С ехидной усмешкой Рафаэл опустил подзорную трубу. Он понял, что появился до ужаса не вовремя. Интересно, захочется ли Лайонелу убить его? Он нахмурился, так как его тело откликнулось на увиденную картину — Диана с Лайонелом прижались друг к другу, ее длинные стройные ноги обхватили графа, роскошные волосы струились по выгнутой спине.

Похоже, они ничуть не пострадали от суровых испытаний. Испытаний, ха! Кажется, у Лайонела все получилось наилучшим образом.

— Что-нибудь видите, капитан? Они здесь, на острове Калипсо?

— Да, — ответил Рафаэл, повернувшись к Ролло. — Они на острове Калипсо. Наши робинзоны на вид вполне здоровы. Спускай лодку, Ролло, давай подберем их.

Когда Ролло повернулся и пошел выполнять приказание, капитан снова поднял подзорную трубу. Он видел, как Диана что-то бросила в огонь, затем пошла за голым Лайонелом к хижине.

— Как странно снова одевать все это, — сказала Диана, застегнув последние пуговицы на платье. — А туфли! Ужас, какие неудобные!

Они были вдвоем в своей каюте. Лайонел проворчал что-то в том же духе, натягивая сапоги.

— Представляешь, — продолжала Диана, — мы были на острове Калипсо, всего в одной миле от острова Рифера. Там есть люди, правда, мало. Это потомки пиратов, как мне говорили.

— Они такие же злобные, как карибские индейцы?

— О, нет, они замечательные, миролюбивые, правда…

Послышался стук в дверь.

— Ужин подан в капитанскую каюту, — из-за двери сказал Недди.

— Сейчас идем, — ответил Лайонел. Затем улыбнулся Диане: — Ты пропустила пару пуговиц. Стой смирно. — Ему хотелось стянуть с нее платье и бросить ее на койку, но их ждал Рафаэл. — Позже, — сказал он.

— Что позже?

— Увидишь, любимая.

Диана покраснела и опустила голову. Он тут же поцеловал ее в шею сзади.

— Как я понимаю, никакого хлеба из кавассы, — сказал Лайонел, когда они сели за стол в каюте Рафаэла.

— Диана хорошо о вас заботилась, — заметил Рафаэл.

— Даже очень хорошо, — безразличным тоном ответил Лайонел и подпрыгнул, так как Диана под столом пнула его в ногу.

— В медицинском осмотре вы не нуждаетесь, — сказал Блик. — Но, должен признаться, я беспокоился за вас, когда вы прыгнули с борта.

— Я помогла Лайонелу доплыть, — заявила Диана.

— Она помогла мне больше, чем вы можете себе представить. Рафаэл, расскажите нам о том бое. Из-за шторма мы почти ничего не видели.

Рафаэл задумчиво разжевал хлеб.

— Английские моряки лучше французских. Мы прошли мимо одного из кораблей борт к борту и ускользнули от другого, прежде чем они поняли, что произошло. Конечно, нужно поблагодарить Бога за шторм. Он был очень кстати.

— Меня очень удивило появление французских кораблей, — сказала Диана. — В последние годы в Карибском море их почти не было, во всяком случае, мне так казалось.

— Может быть, у них ко мне особый интерес, — заметил Рафазл. — Еще вина, моя дорогая гостья?

— Но почему? — настаивала Диана. — Что у вас на борту?

— Только мебель, одежда и домашняя утварь для местных плантаторов. Кстати, завтра мы будем в порту Роуд-тауна. Там ваш отец и встретит вас, Диана. И вас, Лайонел.

— Я думал, что вы идете на остров Святого Фомы.

— Там я уже побывал и послал письмо вашему отцу. Диана бросила на Лайонела затравленный взгляд.

Он ничего не ответил, пока они не оказались вдвоем в своей каюте спустя час.

— Мы можем попросить Рафаэла поженить нас прямо сейчас, — без околичностей заговорил Лайонел. — Или тянуть дальше? Что ты предпочитаешь?

Диана ходила взад-вперед по каюте.

— Не может быть, чтобы я забеременела. Это было всего один раз. Ты можешь не беспокоиться, что…

— Глупая женщина! Мы женимся не потому, что ты беременна или не беременна. Мы женимся потому, что у нас нет другого выхода. Хватит об этом. Так что ты скажешь?

— Я хочу домой.

Лайонел вздохнул:

— Почему ты так сопротивляешься нашей свадьбе?

Она ответила без колебаний:

— Потому, что ты не любишь меня. Потому, что, как только уладишь дела с наследством, ты вернешься в Англию. А я ненавижу Англию. Там холод, туман, там ужасно…

— Тогда представь себе — ты остаешься жить с отцом, мачехой и сводным братцем, пока не состаришься. Как я слышал, не слишком приятно иметь в доме дочь — старую деву. Ты этого хочешь?

Ну, сколько можно затевать этот глупый разговор и спорить с ней?

— Мне нужно немного времени. Я не хочу принуждения, Лайонел. Ты можешь это понять?

Он не слишком ласково обхватил ее и встряхнул.

— А теперь слушай меня, Диана Саварол! Я уже вдоволь наслушался твоих рассуждений. Господи, я же не повеса, не охотник за приданым, не распутник! Из меня выйдет хороший муж, и я хороший любовник, отличный любовник. Теперь, когда мы избавились от твоей девственности, я докажу тебе это.

Лайонел наклонился и поцеловал ее грубым и глубоким поцелуем. Он сам удивился своему мужскому порыву, это было не в его привычках. Но она так разозлила его… Он отстранился и облизнул нижнюю губу.

— Ты красивая и очаровательная, Диана, и я хочу тебя. Вот увидишь, я буду тебе хорошим мужем.

— Хорошо, — сказала Диана и обняла его за пояс. Лайонел не стал спрашивать ее, что это значит. Это было не важно, сейчас не важно.

— Мне больше нравилось, когда не надо было тратить целый час, чтобы высвободиться из одежды. — Он тяжело дышал. Его самого удивляло, что она его так сильно возбуждала, почти до боли. — Диана… — сказал он, лихорадочно расстегивая пуговицы на ее платье. Она стала помогать, ему, по крайней мере, старалась. — О… — простонал он.

Диана стояла перед ним обнаженная, и он не мог насмотреться на нее. Он протянул руки и медленно приподнял ее грудь. Она вздрогнула и попыталась закрыться ладонями.

— Нет-нет, — улыбнулся он. — Не прячься.

Он нежно ласкал ее, любуясь ее изяществом. Лайонел увидел, что девушка закрыла глаза.

— Иди сюда. Я хочу чувствовать тебя рядом.

— Не знаю, Лайонел, я…

— Что, милая? — Его горячее дыхание наполняло ее, и она поняла, что ведет себя глупо. Она же хочет его. Диана почувствовала теплую, восхитительную боль внизу живота и задумалась…

— Лайонел, я так странно себя чувствую…

Его рука выпустила ее грудь, прошлась по животу и спустилась ниже, к завиткам волос.

— Здесь?

Она едва не задохнулась.

—Да.

— Ну и хорошо.

Лайонел поднял Диану на руки и перенес на узкую койку. Уложив ее, он постоял немного, глядя на девушку.

— Слава Богу, теперь светло, — сказал он.

Диана поймала себя на том, что сразу же посмотрела на его живот и ниже.

— Боже мой, — проговорила она. Его плоть выступала вперед, казалась гладкой, твердой и живой.

Диана протянула руку и коснулась его кончиками пальцев. Он содрогнулся и отстранил ее руку.

Лайонелу очень хотелось, чтобы она трогала его, но он сильно сомневался, что сможет владеть собой, а сегодня это очень важно. Если она получит наслаждение как женщина, то, несомненно, не будет больше сопротивляться неизбежной свадьбе. Если нужна страсть, чтобы подчинить Диану, то быть посему. Лайонел опустился на койку рядом с девушкой.

— Эй! — сказал он, не прикасаясь к ней.

Диана ответила застенчивой улыбкой.

— Мне нравятся твои загоревшие места, они только подчеркивают белизну твоего тела.

— Могу сказать о тебе то же самое, Лайонел.

— Ты, наконец, посмотрела на меня, да? Я не такое уж мерзкое животное, верно? Я же создан для тебя, и ты это знаешь. У меня есть собственная теория. Я считаю, что Бог вначале создал женщину, затем решил, что ей нужен мужчина для совместного веселья. Он должен охотиться, защищать ее и заполнять ее своим собственным телом.

— Надеюсь, когда ты встретишься с методистами, то ничего подобного им не скажешь.

Диана чувствовала, как его плоть прижимается к ее бедру, и ее нога чуть дернулась и прижалась к нему. Она погладила Лайонела по щеке.

— Ты очень красивый, Лайонел. Наверное, я хочу, чтобы ты меня поцеловал.

Он так и сделал. Диана почувствовала на его губах вкус сладкого вина, которое они лили за ужином, и вкус ее, Дианы. Жизнь простиралась перед Лайонелом необъятными просторами.

— Ты так дорога мне. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Больше они не сказали ни слова. Лайонел действовал медленно, пока Диана, захотев большего, не устремилась к нему.

Но молодой человек отстранился. Он хотел, чтобы сегодня она получила все, познала наслаждение, которое он будет дарить ей до конца жизни. Когда его палец вошел внутрь нее, Лайонелу самому захотелось кричать. Она такая теплая, возбужденная, и он так хочет ее! Он начал медленно ласкать ее и, почувствовав ее желание, загорелся сам.

— Да, — проговорил он ей в рот. — Двигайся на мои пальцы. Что ты чувствуешь, Диана?

— Я хочу прямо сейчас, — выдохнула она. — И это становится все сильнее.

Лайонел чувствовал, как она напряжена, понимал, что она уже не может сдерживаться, и убрал пальцы.

Глаза Дианы открылись, в них появилось разочарование, и Лайонел улыбнулся.

— Ну-ну, — сказал он. — Так тебе понравится еще больше.

Он опустился ниже и раздвинул ее ноги. Диана приподняла бедра, и он опять улыбнулся. Когда его губы коснулись ее, девушка вначале замерла, потом вскрикнула.

Лайонел крепко держал ее, чувствуя, как ее тело содрогается. Он знал, что это в первый раз, для нее в первый раз, и он испытывал такую гордость, такое торжество, что даже забыл о себе. Диана вся наполнилась страстью, и это сделал он. Когда он почувствовал, что ее возбуждение начинает спадать, он быстро, глубоко и целиком вошел в нее.

Лайонел не видел ничего вокруг, его тело словно взорвалось, и он застонал в рот Диане.

Диана замерла, в голове у нее была пустота, а тело наполнено Лайонелом. Она даже представления не имела, как… Она вздохнула и поцеловала молодого человека в подбородок и шею. —

— Я выйду за тебя замуж, — между поцелуями проговорила она.

— Я так и думал, — ответил Лайонел.

Он вместе с ней перекатился на бок. Девушка уснула, прижавшись щекой к его груди и положив на него ноги.

* * *


Сквозь иллюминатор лился слабый утренний свет. Диана обвинительным тоном спросила:

— Что ты имел в виду, Лайонел?

Он застонал в полусне, его рука начала гладить ее бедро.

— Лайонел!

Лайонел открыл один глаз и увидел склонившуюся над ним Диану. Девушка прищурила глаза, прекрасные волосы обрамляли ее лицо и спадали ему на грудь.

— Поцелуй меня, — сказал Лайонел.

— Я хочу знать, что ты имел в виду, — повторила она и поцеловала его.

— Когда? — Его ладони начали гладить ее ягодицы.

— Когда сказал, что ты так и думал.

Лайонел мысленно вернулся к событиям прошлой ночи и вспомнил свои самоуверенные слова. Он улыбнулся Диане торжествующей, мужской улыбкой. Его пальцы скользнули между ее бедер.

— Я хотел тебе сказать, дорогая, что, если ты получишь от меня наслаждение, ты станешь моей. Навсегда. Беспомощная в моих сетях, как твои морские окуни.

Диане хотелось бы ответить, что он глупый самец, и высказать свои сомнения насчет его предков, но его пальцы заставляли ее терять рассудок. И он знал это. Девушка постаралась вызвать в себе злость, но у нее не получилось.

— Лайонел, — тихо простонала она.

— Я понимаю, Диана. Я все понимаю.

* * *


Утром капитан Рафаэл Кастьерс заключил брак между Лайонелом Эштоном, графом Сент-Левеном, и Дианой Саварол, «старой девой». Свидетелями на бракосочетании были все матросы.

— Можете поцеловать невесту, — закончил Рафаэл, и Лайонел с неловкой улыбкой заключил Диану в объятия. Когда губы встретились, он услышал восторженные крики присутствующих.

— Попалась, наконец, — сказал он, когда его губы почти касались ее губ.

— Как тот окунь.


Глава 19


В странах дальних лишь погода уж не та, душа твоя останется все той же.

    
Гораций


Первое впечатление от Роуд-тауна было таковым, что Лайонел потерял дар речи. Он предполагал, что попадет в некогда выдуманный тропический рай: вокруг будут бродить довольные жизнью туземцы, повсюду множество цветов и густая зелень, порхающие разноцветные птицы, здания, построенные из ослепительно белого камня.

В действительности все было иначе. Тортола оказалась длинным каменистым островом, правда, довольно красивым, но столица являла собой неприглядное зрелище. В доках суетись белые и черные люди. Повсюду были навалены груды деревянных ящиков, привезенных и готовых к отправке, как понял Лайонел. Стояла страшная жара, а прекрасных тенистых деревьев с цветами и в помине не было, как никакой другой защиты от солнца. На борту «Сирены» уже витали запахи рынка и гниющей на солнце рыбы. Вокруг порта теснились обшарпанные деревянные хижины. Все было отвратительно. Лайонел проглотил комок в горле и посмотрел на Диану, которая отчаянно махала рукой в сторону берега.

— Вот мой отец! — кричала она. — Видишь, Лайонел, вон тот высокий мужчина, он часто моргает — не может нас найти…

Лайонел рассмеялся.

— Успокойся. Ты готова броситься за борт и поплыть.

— Да нет… Знаешь, он самый красивый мужчина в Вест-Индии. Уверена, ты его полюбишь. Бог мой, кто это с ним? Наверное, его новая семья, — продолжала она, прикрыв рукой глаза от солнца и подавшись вперед. — С ним две дамы, Лайонел. А я думала, что у меня появился сводный брат, а не сестра.

— Одна из них молодая, — заметил Лайонел. — По-моему, дорогая, он нас видит — больше не моргает. Надеюсь, сцены с праведным гневом не будет?

— Поскольку мы поженились, думаю, он легко примирится с твоим существованием, — усмехнувшись, она ущипнула мужа за плечо.

Патриция Дрисколл стояла между свекром, Люсьеном Саваролом, и свекровью, Деборой Саварол. Она смотрела, как «Сирена» входит в глубокую, спокойную гавань.

Хотя на Патриции было легкое муслиновое платье, оно не могло в должной мере защитить ее от солнцепека в самую жару. Ей хотелось уйти в тень, но она знала, что папе Люсьену будет приятно, если они останутся в порту и встретят его дочь. Самой Патриции больше хотелось, чтобы невестка осталась в Англии. Тогда можно было бы уехать к ней в Лондон. Она замужем за Дэниелом уже три месяца. Он тоже страстно желал поехать в Англию, но по другим причинам. Она надеялась на перемену во взглядах своего мужа, сыграв в этом определенную роль. Ко времени, когда они все же решат ехать, все будет в соответствии с ее желанием. Патриция мечтала об элегантных приемах, об утонченных людях, с которыми она там познакомится и которые признают ее очаровательной. Люсьен Саварол — один из самых богатых плантаторов в Вест-Индии. Если правильно этим воспользоваться, то все ее мечты сбудутся.

— Все очень странно, — сказала Дебора Дрисколл Саварол своему мужу. — Они выпрыгнули за борт во время шторма и морской битвы, а капитан Кастьерс не сомневается, что с ними все в порядке. Это действительно весьма странно.

— Да, ты уже говорила это, — заметил мягко Люсьен. От волнения его глаза сузились. Последнюю неделю он жил словно в аду, не зная, жива ли Диана. И еще Кастьерс сказал, что она вышла замуж. Его Диана вышла замуж! Тогда от удивления он на несколько минут потерял дар речи. Вышла замуж, да еще за английского графа.

«Сирена» приблизилась, и Люсьен увидел стоящую на палубе дочь, которая махала ему рукой. Прекрасные волосы обрамляли ее лицо и свободно падали на спину. Казалось, она взволнована не меньше, чем он. Рядом с ней — мужчина. Высокий и стройный, но лицо пока трудно разглядеть. «Это ее муж», — подумал Люсьен и невольно напрягся.

— У нее такой неопрятный вид, — сказала Дебора, слега щурясь на солнце. — Волосы растрепаны.

— Она прелестна, — возразил Люсьен. — Вылитая ма…-Он запнулся. Деборе не нравилось, когда он вспоминал о первой жене, восхитительной Лили. По требованию Деборы ее портрет был перенесен из гостиной в кабинет Люсьена.

Кажется, этот корабль никогда не причалит. Люсьен с любовью улыбнулся Диане, которой не стоялось на месте. Она беспокойно повторяла:

— Это, наверное, его новая жена. Но кто эта девушка? Мне так хочется видеть их лица… но у них такие широкие поля на шляпках! Надеюсь, они хорошие. А вдруг я им не понравлюсь? Лайонел, а кто эта девушка? И где мой сводный брат?

— Потерпи, моя дорогая.

Через десять минут Диана сбежала вниз по трапу и бросилась в объятия отца.

— Вот я и дома, папа, как я счастлива!

Люсьену не хотелось ее выпускать. Он так боялся за дочь! Отстранившись, отец тронул ее за щеку.

— Дорогая, тот человек, так пристально смотрящий на нас, — твой муж?

Диана на мгновение замялась, затем весело сказала:

— Да! Лайонел, подойди сюда, познакомься со своим тестем.

Их всех представили друг другу. Дебора подставила падчерице напудренную щеку, которую Диана послушно чмокнула.

— А это Патриция Дрисколл, с недавних пор — моя сноха, — добавила Дебора. — К сожалению, Дэниел не смог приехать: Люсьен поручил ему важные дела на острове Саварол.

— Очень жалко, — сказала Диана.

Из последовавшего замешательства их вывел капитан Кастьерс.

— Теперь вы видите, все именно так, как я вам говорил, — обратился Рафаэл к Люсьену Саваролу. — Они прекрасно загорели и совершенно здоровы. Я был уверен в способностях Дианы: она знает, как выжить на острове, не голодая. — Затем он коротко поздоровался с миссис Саварол и миссис Дрисколл.

— Да, — обратилась Патриция к Диане, — вы, бедненькая, так ужасно загорели! Должны пройти недели, прежде чем сойдет этот гадкий коричневый цвет. У вас даже началось шелушение.

Диана заморгала и посмотрела налицо Патриции: оно было очень белым, без единой трещинки.

— Сомневаюсь, — ответила Диана.

Кем доводится ей эта девушка — сводной сестрой? Запутаться можно.

Мужчины отошли чуть в сторону и стали что-то обсуждать, что именно — Диана не имела понятия. Мужские дела, — подумала она и весело улыбнулась. Она нисколько не сомневалась в том, что Лайонел — настоящий мужчина, и слегка покраснела, вспомнив его в облике язычника, который шел к ней на острове в обнаженном виде.

— Вот вы и дома, — сказала Дебора.

— Да, это так чудесно — наконец-то оказаться дома, Хотя неделю на острове мы провели весело. Понимаете, я не смогла определить, где мы находимся, поэтому не догадалась, что мы попали на остров Калипсо. Но я слишком много болтаю. Наверное, мы тотчас же отправимся на остров Саварол?

— Так и хотел ваш отец, — ответила Дебора. — У меня с собой нет лишней шляпки. У вас нет ничего подходящего в сундуках? Багаж сохранился, не так ли?

— Да. Наверное, его сейчас выгрузят. Но я не хочу надевать шляпку. В Лондоне я так мечтала о теплом солнце.

— И вы вышли замуж. Ваш отец так удивился, когда капитан Кастьерс сообщил ему об этом.

Диана была рада, что Рафаэл не рассказал об истории их брака. Еще на корабле капитан, сверкая темными глазами, заявил: «Я никогда не смог бы сказать отцу, что его дочь соблазнила мужчину и не вышла за него замуж».

— Как я понимаю, он — граф?

— Да. Его зовут Лайонел Эштон, граф Сент-Левен. Наверное, кроме имени Лайонел, у него еще много имен, но я их не знаю. Английские аристократы просто помешаны на многочисленных именах для одного человека. Наверное, чем больше имен, тем больше почета.

— Он очень красивый, — проговорила Патриция.

— Как странно, — сказала Дебора.

Диана не поняла, что ее мачеха имеет в виду, и промолчала. Она еще не решила, как относиться к новым родственницам. Дебора была маленькой женщиной, приятно пухленькой, с умными голубыми глазами. Светло-каштановые волосы были безжалостно стянуты в низкий пучок. Светло-зеленое муслиновое платье соответствовало моде. Патриция же не сводила глаз с Лайонела. Она, как и мачеха Дианы, была маленького роста, но очень тоненькая, с темно-голубыми глазами и светло-русыми волосами. Выдающимся подбородком она напоминала лису. Диана вновь обратила внимание на мачеху.

— Вам девятнадцать лет, не так ли? — спросила Дебора.

— Да, в конце года будет двадцать.

— Господи! — воскликнула Патриция. — Да вам повезло, что вы вышли замуж! Я замужем за Дэниелом три месяца, но мне едва исполнилось восемнадцать.

Это беззастенчивое заявление заставило Диану улыбнуться.

— Я никогда не чувствовала себя перестарком, как это называют в Англии. Вы это имеете в виду? Но, по правде говоря, я и сама удивляюсь, что вышла замуж.

Выдав это двусмысленное замечание, Диана сжала губы и замолчала. Она с нетерпением ждала конца мужского разговора.

— У нас все здоровы? — спросила она.

— Кто? А, вы имеете в виду моего сына? Дэниел — удивительный молодой человек, никогда не болеет. Он такой милый и всегда рад прийти на помощь. Он очень помогает вашему отцу. Люсьен полюбил его, очень полюбил.

— А как слуги? Как Дидо? Она скучала по мне? Дебора согнала муху с рукава своего платья.

— Эта мерзкая старуха? У меня от нее одни неприятности. Еще одна такая выходка, и я прикажу ее высечь.

— Прошу прощения? — Голос Дианы был холоден как лед, она замерла.

— Знаете ли, это правда, — вмешалась Патриция. — Эта рабыня слишком о себе возомнила.

Дебора, вздернув нос, посмотрела на Диану.

— Она рабыня, Диана, и не более того, как только что сказала Патриция. Ее слишком распустили. В доме не было женской руки, она этим воспользовалась и…

— Там была женщина — я.

— Вы? Это совсем другое. Вы были незамужней девушкой. А незамужние девушки во многом не разбираются, они не знают того, что знают, только взрослые женщины.

Если бы Диана не была в такой ярости, она расхохоталась бы. Это она-то до замужества не знала того, что знают женщины?! Деборе стоило бы обсудить это с Лайонелом. Диана спокойно сказала:

— Дидо, Лия, Таниа и Мойра — мои друзья. Дидо растила меня со дня смерти моей мамы. Она преданная, умная и любящая.

Дебора пожала плечами. Ей не хотелось спорить с падчерицей на людях. Слава Богу, что она вышла замуж. Скоро они от нее избавятся. Остается надеяться, что граф богат и ее сын может стать наследником. Ее милому Дэниелу приходилось несладко — у них было много расходов с тех пор, как умер Брок. Но теперь, нет сомнений, Дэниел станет наследником Люсьена, поскольку его драгоценная доченька, наконец, пристроена.

Диана примирительно проговорила:

— Она бывает резкой и строгой. Но, наверное, это свойственно всем матерям.

— Посмотрим, — ответила Дебора.

Диана заметила, что мачеха недовольно поджала губы.

«В ней нет ничего привлекательного, — подумала падчерица. — Что нашел отец в этой женщине? Зачем он женился на ней?»

Диана увидела, что отец пожал Рафаэлу руку и направился к ним. Ей показалось, что у него блестят глаза. Девушка почувствовала в себе всплеск нежности. При взгляде на Лайонела в ней проснулось еще более сильное чувство.

Они сразу же отправились в путь на тридцати футовом отцовском шлюпе. За штурвалом стоял Дориан. Диана весело поздоровалась с ним и обняла его. Дамы устроились на мягкой скамье под тентом. Диана с беспокойством посмотрела на отца и Лайонела, которые прошли вперед и, сблизив головы, начали беседовать.

— Вы женились на моей дочери, — сказал Люсьен Саварол, внимательно разглядывая новоявленного зятя. Красавец! Но Люсьен знал, что не внешность является основным аргументом. Кажется, он умный и воспитанный. Слава Богу, не фат. А что касается его человеческих качеств, то Диана не уедет с острова Саварол до тех пор, пока Люсьен не убедится, что этот молодой человек достоин ее.

— Мне выпала такая честь, сэр. Я постараюсь сделать ее счастливой, сэр.

— Как я понял, вы родственник леди Крэнстон, Люции?

— Да. Она сказала, что мое генеалогическое древо каким-то образом пересекается с древом Дианы, сэр. Вы когда-нибудь встречались с Люцией?

— Нет. Разумеется, мы с ней переписываемся долгие годы, правда, нерегулярно. Когда я приезжал в Англию лет двенадцать назад, Люция была в своем поместье в Йоркшире. Если не ошибаюсь, это неподалеку от Эскрика, не так ли?

— Да. У меня там тоже есть поместье. Диана побывала в этих местах, и, как мне кажется, ей там понравилось.

Мужчины замолчали. В безмолвии были слышны лишь скрип весел, крики вездесущих чаек да шум волн за кормой шлюпа. — Если бы Лайонел прислушался повнимательнее, то услышал бы голоса женщин, но разобрать всех слов не смог бы. Ему стало интересно, нашла ли Диана общий язык с новыми родственницами.

Люсьен вновь заговорил, указывая куда-то вдаль по правому борту:

— Остров Саварол находится милях в двух отсюда к востоку. Это маленький остров, где, слава Богу, в избытке пресной воды и прекрасная почва для сахарного тростника. Мой дед изменил название острова, желая увековечить свое имя, как я понимаю. Раньше он назывался Бредфрут [8 - Хлебное дерево (англ.).]

. На этом острове мы, слава Богу, можем выращивать все необходимое.

— Вы очень любите Вест-Индию, — заметил Лайонел. Люсьен кивнул, затем после паузы продолжил:

— И моя дочь тоже. Я знаю, что вы унаследовали плантацию Менденхолла на Тортоле. Простите, что я не дал вам посмотреть ваши новые владения и сразу повез к себе. Дома у нас… сложности, и мое присутствие там необходимо. Но зато у вас будет возможность многое узнать о выращивании сахарного тростника и о жизни на плантациях, прежде чем вы поедете в «Менденхолл». И еще вы увидите дом Дианы.

— Мне казалось, что тростник срезали еще весной, — робко заметил Лайонел.

— Да, весна для нас — самое трудное время. Но здесь общество в прямом смысле слова очень тесное, поэтому всегда есть заботы и сложности. Посмотрите назад, на Тортолу, Лайонел.

Граф повернулся. Казалось, что поля сахарного тростника и хлопка сами заползли на крутые склоны гор. Это было величественное зрелище, и молодой человек тут же забыл о своем неблагоприятном впечатлении от Роуд-тауна. Ему подумалось, что Люсьен Саварол тоже не пришел бы в восторг от доков Лондона.

— Вы поженились в Лондоне? Капитан Кастьерс мне почти ничего не рассказал, — прибавил Саварол. — Поверьте мне, я настойчиво его расспрашивал.

Лайонел немного помолчал. Он понимал, что должен сказать правду.

— Вообще-то нет. Мы поженились не в Лондоне. Нас вчера поженил капитан Кастьерс…

К удивлению Лайонела, Люсьен Саварол вначале посмотрел на него удивленно, а затем рассмеялся, запрокинув голову.

— Простите, сэр?

— Извините меня, мальчик мой! Видите ли, я не мог представить, что Диана так быстро решится на брак, хотя вы, кажется, человек не менее волевой, чем она. Однако… Что ж, может быть, вы расскажете, как все это произошло?

— Если вы хотите знать правду, она отказывалась выйти за меня замуж. На самом деле я только собирался проводить ее в Вест-Индию. Но в Плимуте мы с ней попали в неприятную историю, я получил сильный удар по голове. Нас спас тогда капитан Кастьерс. Он и его люди решили, что мы муж и жена, и к тому времени как я пришел в себя, мы были в открытом море. На борту, разумеется, не оказалось никого, кто мог бы выполнять при Диане роль дуэньи. У нас не оставалось выбора. Но мы очень привязаны друг к другу.

Люсьен смотрел в сторону острова Саварол, который еще не показывался на горизонте, но плантатор точно знал, где он находится.

— Думаю, — мягко проговорил он, — моей жене лучше не знать этой истории.

— Как пожелаете, сэр.

— Судя по ее взгляду на вас, вы, в общем, ей понравились. Однако Диана… Она такая независимая девушка. Я не надеялся, что в Англии она сможет найти себе жениха, который подошел бы ей. Вы любите мою дочь?

— Как я уже сказал, я очень привязан к ней. Я буду верен ей и буду защищать ее, как только смогу. У нее будет все, что она захочет. — «И моя страсть, пока я буду жить на этой земле. Но этого не стоит говорить отцу».

К удивлению Лайонела, расспросы отца на этом закончились. Люсьен Саварол графу понравился. О нежелании владеть рабами разговор будет позже, время еще есть.

Люсьен стал расспрашивать молодого человека о войне. Они обсудили неудачный поход Наполеона в Россию. Показался остров Саварол, Лайонелу он показался настоящим раем. Остров был небольшой: не более шести миль в длину и нескольких миль в ширину. Посередине тянулась цепочка невысоких гор, склоны которых были покрыты сахарным тростником. Большой дом (по словам Дианы, так плантаторы называли свои жилища) стоял на холме в северной части острова. Это был каменный двухэтажный дом в английском стиле, на балконах цвели невероятно яркие, как показалось Лайонелу, цветы.

— Начал строить дом мой дед, а заканчивал — отец, — объяснил Люсьен. — Камень — из нашего карьера, а мебель настоящая английская. На это отец истратил целое состояние.

— Дом очень внушительный, — искренне сказал Лайонел.

* * *


Диана привела мужа в свою комнату.

— Тебе здесь нравится?

Лайонел осмотрелся. Спальня представляла собой помещение с высокими потолками, белыми стенами и спартанской мебелью. Граф покачал головой.

— Это твоя комната? — Жена утвердительно кивнула, и он прибавил: — Ни одной рюшки или розовой оборки.

— Стены из камня, поэтому внутри прохладно. — Она подошла к французским окнам и распахнула их. — Здесь балкон. Как видишь, Лайонел, я выращиваю цветы.

Лайонел следом за женой вышел на широкий балкон, который проходил по углу плантаторского дома. Здесь были самые разные цветы: таких красивых Лайонел еще никогда не видел. С балкона открывался вид на Карибское море, игравшее всеми оттенками синего цвета.

— Я сама вырастила эти цветы, — сказала Диана. — Когда я уезжала, Дидо поклялась, что будет заботиться о них. Она сдержала слово.

Лайонел вдохнул чистый, солоноватый воздух Карибского моря. Отсюда не были видны поля сахарного тростника, только склоны гор мягко спускались к белому песку морского берега. По правде говоря, море было очень близко, на расстоянии примерно ста футов, и до дома доносился тихий шум прибоя.

— Мне нравится, когда окна открыты, — медленно прибавила Диана. Она улыбнулась Лайонелу: — И я не люблю розовые оборки.

Молодой человек вдруг вспомнил, как в туманном Лондоне девушка, съежившись, сидела у камина, и ему стало жалко ее. Здесь Диана казалась прекрасным драгоценным камнем, который снова обрел свою роскошную оправу. Теперь Лайонел не знал, что делать.

— Ты видел веранду в передней части дома, на которой мы почти всегда собираемся за столом? Там прохладно, с моря постоянно дует легкий бриз. Надеюсь, что Дебора не станет настаивать на ужине в столовой. Это было бы… — Диана осеклась и дернула мужа за рукав. — Где ты, Лайонел? Ты мыслями за тысячи миль отсюда. О чем ты думаешь?

— О постели, — тут же ответил он, обернулся и вновь осмотрел спальню. — Давай проверим, подойдет ли мне эта кровать.

Прежде чем Диана успела ответить, он обхватил руками ее бедра и перебросил жену через плечо. Затем мягко опустил ее спиной на широкую кровать. Сжав одной рукой обе ее ладони, он опустился на Диану сверху.

— Я соскучился по тебе, — сказал Лайонел и поцеловал ее.

Диана напряглась под ним и замолчала. Лайонел был терпелив. Вскоре он почувствовал, что она начала отвечать ему. Ее губы раздвинулись, она подалась вперед.

Лайонел выпустил ее из объятий и приподнялся над ней на локтях. Он посмотрел на жену сверху вниз и улыбнулся.

— Я с честью выдержал собеседование с твоим отцом. Разве я не заслуживаю награды?

Диана взяла его лицо в ладони и притянула к себе его голову.

— Заслуживаешь, — сказала она и поцеловала его. Она почувствовала, что плоть Лайонела, твердая и настойчивая, упирается в ее живот. Диана погладила его по спине. Он вздрогнул.

— Детка! Вот горячая вода для тебя и для…

Дидо замерла на пороге. Она и подумать не могла, что застанет свою молодую хозяйку в таком положении, то есть на спине, а сверху — мужчина. Господи ты, Боже мой!

— Здравствуй, — сказала ей Диана, выглядывая из-за плеча Лайонела. Она была такая же красная, как Дидо — черная. Лайонел скатился с жены и быстро поднялся на ноги.

Дидо покачала головой.

— Средь бела дня на вас лежит мужчина! Деточка моя, это ж бесстыдство! Да, мужчина он видный, красивый, но… Ну-ка, барышня, поднимайтесь и искупайтесь. Ваша новая матушка наказывала, чтобы вы через час спустились вниз. И чтобы мне никаких тут глупостей… Никаких! Дождитесь ночи, как положено благородной даме.

Смирившегося с отсрочкой Лайонела все это очень развеселило. Дидо оказалась самым сухопарым существом на свете. На ней было простое серое платье, жидкие волосы стянуты в пучок. По приезде он едва взглянул на старуху, в то время как она прижимала Диану к своей плоской груди и на одном дыхании пересказывала молодой хозяйке о случившемся в ее отсутствие. И все же эта негритянка — рабыня. Лайонел покачал головой и шагнул вперед:

— Давайте я помогу вам, Дидо.

— Еще чего, мистер! Вы помоетесь тут, вместе с моей деточкой? Тут места маловато, да уж ладно, вы молодые… Как вспомню своего Ориэля… вот уж был мужчина… да…

— Да, наверное, мы будем мыться вместе, — ответил Лайонел и взял из жилистых рук няньки кувшины с водой. — Видите ли, жене нужно хорошо потереться губкой.

Диану возмутила деланная почтительность Лайонела, но Дидо, кажется, понравилось такое галантное обращение. Девушка встала с постели и спустила платье.

— Идите сюда, деточка моя, я помогу снять ваше хорошенькое платьице.

— Нет-нет, Дидо! Теперь это моя обязанность.

Дидо вздохнула и погрозила Лайонелу своим искривленным артритом пальцем.

— Гадости говорите, молодой хозяин, так-то вот! Вы молодые парни, все только об одном и думаете, точно козлы горные! И чтоб берегли мою деточку, понятно?

— Понятно, — заверил ее Лайонел. Вздыхая, старуха пошла к двери.

— Ее светлость сейчас, ужас как гневается, — прибавила она, остановившись на пороге. — И вам негоже еще больше ее сердить. Понятно?

— Понятно, — отозвалась Диана вслед за Лайонелом. Дверь за рабыней закрылась, и Диана повернулась к мужу.

— Лайонел, тебе должно быть стыдно.

— Она потешная старушка. Тебе повезло, что она растила тебя.

— Да, — серьезно сказала Диана. — Мне действительно повезло. Но теперь я беспокоюсь. Дебора что-

то говорила мне о том, что Дидо слишком возомнила о себе и ее следует высечь. Я не допущу этого, Лайонел.

— Разумеется, нет. — Он опустился в кресло лицом к ванне, вытянул длинные ноги и откинул назад голову. — Мойся первой, Диана. Мне хочется отдохнуть.

— Несколько минут назад тебе не хотелось отдыхать!

Он посмотрел на жену одним глазом.

— Господи, у меня такое странное чувство, будто я во сне и попал в Вест-Индию, в дом плантатора. Передо мной вытанцовывает аппетитная юная дама, и знаешь, что дальше? Я почти уверен, что сейчас она разденется просто для моего удовольствия.

— Закрой глаза и перестань паясничать! И я не лошадь, чтобы вытанцовывать.

Лайонел послушно закрыл глаза, по крайней мере на пару минут. Когда он их открыл, Диана уже забиралась в ванну. Его тело тут же загорелось. Он решил, что дело в ее красивом загаре, который подчеркивает белую грудь, бедра и живот. Диана повернулась в его сторону, и их глаза встретились.

— Лайонел… — начала она и безуспешно попыталась прикрыть свои груди.

— В ванну, любимая, или останешься немытой. — Тут его глаза опустились с ее лица к завиткам волос внизу живота. Он с трудом сглотнул и застонал, как если бы испытывал боль.

Из-за высоких бортов ванны он не видел ничего, кроме загорелых плеч жены.

— Ну, — сказала она, натирая руки жасминовым мылом, — что ты обо всем этом думаешь?

— Я все еще не могу прийти в себя: здесь все иначе. Теперь я понимаю, как ты чувствовала себя в Лондоне. Ты прекрасно справилась, Диана.

Она умывалась, поэтому ничего не ответила. Лайонел сложил пальцы и потер ладони.

— Тебе, правда, понравилось в Йоркшире?

Диана сполоснула лицо, затем посмотрела на мужа.

— Да, правда. Это дикие и прекрасные места… — Тут она вдруг поняла, почему он спросил об этом, и быстро добавила: — Но, Лайонел, там так холодно…

— Там было тепло, а на солнце даже жарко. Правда, вынужден признать, зимой там не слишком приятно, но торфяники, покрытые снегом, очень красивы.

— Я никогда не видела снега.

— Пруд в моем поместье зимой покрывается льдом. Ты сможешь научиться кататься на коньках. У тебя впереди много интересного.

— У тебя тоже.

— Да! — Он встал и начал раздеваться.

Вскоре Диана выбралась из ванны и завернулась в большое полотенце. Лайонел, совершенно обнаженный, стоял посреди спальни и улыбался ей.

— Ты такой загорелый везде, кроме…

— Кроме чего? — переспросил он, когда Диана запнулась.

— Начинай мыться, Лайонел, мы не должны опоздать на ужин. Ее светлость изволит гневаться.

Идти ему не хотелось, но он заставил себя думать не об ужине, а о том, что будет после него. Как тянется время!

— Завтра я покажу тебе всю плантацию, познакомлю с друзьями. У моего отца есть конь, достойный даже твоего внимания. Это берберский скакун, его зовут Салвейшн [9 - Спасение (англ.).].

— Как-как?

— Именно так. Я тоже не знаю, почему его так назвали. И отец ничего не смог узнать, хотя я его неоднократно расспрашивала, так как предыдущий хозяин умер.

Когда Лайонел залез в ванну, сердце Дианы билось уже размеренно. Из ванны торчали колени графа, и молодая женщина рассмеялась.

— Мне интересно познакомиться с твоим сводным братом, — сказал он, растирая себя губкой.

— Надеюсь, он не такой, как «ее светлость». Вдруг он такой же чопорный и сухой… — «Или такой, как Патриция», — прибавила она про себя.

— А может, он этакий узкоплечий тип в сутане, с Библий под мышкой?

— Может быть. Его отец явно был квакером. Господи, слышал бы ты, какую лекцию пыталась прочитать мне Дебора по пути с Тортолы! Кажется, она просто не может оставаться со своими мыслями и впечатлениями при себе. Сейчас она старается сдержать себя, но думаю, что это ненадолго. Бедный отец! В детстве он столько рассказывал мне, какой прелестной и жизнерадостной была моя мать.

— Кто знает? — заметил Лайонел, бросив на жену двусмысленный взгляд. — Может, наша добропорядочная Дебора — просто тигрица в постели.

Диана сильно в этом сомневалась, так как теперь уже достаточно знала о постели.

А что касается Дэниела Дрисколла, то, как выяснилось, они оба ошиблись в своих предположениях.


Глава 20


Не всякая правда приятна на вкус.

    
Бомарше


Дэниел Дрисколл оказался великаном, мягкосердечным великаном, как вскоре поняла Диана, несмотря на квадратный, очень упрямый подбородок, ширину плеч и массивные мускулы, которые заставляли натягиваться его сюртук. «Наверное, нелегко приходится портному, который шьет для братца», — подумала Диана. В течение некоторого времени она могла лишь молча смотреть на него.

Их всех представили друг другу. Дэниел пожал ладошку Дианы своей огромной рукой и мягко улыбнулся.

— Я всегда мечтал о маленькой сестренке. Вы такая красивая. Похоже, вы очень счастливы.

Говорил он медленно, низким голосом, его очень светлые голубые глаза поблескивали. Рядом с Дэниелом его мать и жена казались лилипутами, и Диана, которая теперь кое-что знала о браке, удивлялась про себя, как же он умудряется не раздавить Патрицию в постели.

— У меня никогда не было брата, и я очень рада, что теперь он есть. Да, я счастлива! — Она широко улыбнулась. — И я чувствовала бы себя вашей маленькой сестренкой, даже если бы была старше вас.

Он улыбнулся, показав ровные белые зубы. Из-за угловатости его вряд ли можно было назвать красивым, но в нем чувствовалась такая мягкость, на лице была написана такая доброта, что его грубая внешность не замечалась. Девушке захотелось защитить его, но эта мысль ей показалась глупой, принимая во внимание его очевидную физическую силу.

— Я всегда мечтал об Англии, — сказал Дэниел Лайонелу. Он на целых пять дюймов возвышался над графом, и его плечи полностью закрывали от Дианы ее мужа. Подавив желание захихикать, она подумала: «Интересно, как Лайонел чувствует себя в роли маленького братишки?»

— Ну, конечно же! — резким голосом вмешалась Дебора. — Только цель твоей поездки в Англию неразумна, Дэниел. — Ты, разумеется, понимаешь, что теперь все изменилось. Ты должен…

— Да, мама. — Дэниел нежно улыбнулся матери с высоты своего роста, и Диана поняла, что этот разговор прежде повторялся неоднократно.

Ей показалось, что за его спокойным тоном скрывается недюжинная сила воли. Диана была заинтригована, и тут ей на помощь пришел Лайонел, внимательно смотревший на своего зятя. Он спросил:

— А почему вы хотите поехать в Англию?

— Я хочу стать врачом, — просто ответил Дэниел. — Вы когда-нибудь слышали о докторе Джоне Леттсоме? Нет? Так вот, это квакер, он жив и по сей день, живет он, кажется, в Лондоне. Он родился здесь, в Вест-Индии, на острове Литл-Йост-Ван-Дайк. Это по-настоящему удивительный человек, великолепный врач. Я…

— Довольно, Дэниел! — оборвала его Дебора, положив руку на плечо сына. — Не стоит столько говорить. Ты же не хочешь, чтобы его светлости графу стало скучно. — Она исподволь взглянула на Лайонела. — Мой сын еще не понял, что его место здесь, что он должен управлять плантацией «Саварол». Все эти разговоры — просто детский каприз.

— Болезни омерзительны, — сказала Патриция. — А врачи — просто бедняги, которые почти ничего не получают за свои труды. Дэниел, вспомни врача, с которым ты работал на острове Святого Фомы. Он был так беден, что едва мог прокормить семью.

Дэниел посмотрел на жену с высоты своего роста. Его лицо ничего не выражало.

— Доктор Густавус — хороший человек, — только и сказал он, и его голос был таким же спокойным, как и лицо.

Люсьен Саварол кивнул жене, как бы желая прекратить этот разговор.

— Поужинаем на веранде, — сказал он.

— Но, Люсьен…

— На веранде! — твердо повторил Люсьен. — Лайонел не привык к такой жаре, а в столовой — страшная духота.

Веранда располагалась на втором этаже и была примерно тридцать футов в длину и десять в ширину. Навес, перила, удобная мебель. Подвигая Диане плетеный стул с высокой спинкой, Лайонел, одетый к ужину как истый англичанин, подумал, как странно сидеть за столом и слушать пение птиц и далекий шум моря. Он решил, что в вечернем костюме он изжарится заживо, если его не спасет прохладный вечерний бриз. Граф с восхищением рассматривал открывшийся перед ним прекрасный вид: аккуратно подстриженный газон окружали пальмы, странные деревья, о которых он никогда и не слышал, пока Диана не показала их ему по приезде, стволы красного дерева и заросли бугенвиллеи.

Слуги, нет, не слуги, а рабы, сразу же мысленно поправился Лайонел, прислуживали бесшумно, шагов босых ног по полу красного дерева совершенно не было слышно. На них были чистые простые муслиновые штаны и платья. На головах у женщин красовались яркие цветные платки.

— Попробуй, Лайонел, — сказала Диана. — Это печеная рыба в соусе авокадо с травами. А это спинки крабов.

Она выжидающе смотрела на мужа, пока он пробовал предложенные блюда, и заулыбалась, когда он удовлетворенно кивнул.

— И еще обязательно попробуй запеканку из сладкого картофеля. Может, она тебе и не понравится, вкус необычный, но…

— Очень необычный, — согласился Лайонел, разжевав кусочек. — Но почти так же вкусно, как жареные плоды хлебного дерева в твоем приготовлении.

— О, — воскликнула Патриция, — я совсем забыла, что судьба забросила вас вдвоем на необитаемый остров! И вы английский граф! Как это романтично! Вы там ели плоды хлебного дерева?

— Да, — ответила Диана. — И еще я пекла хлебцы из кавассы. И английский граф изволил это кушать, хотя и считал, что корень кавассы на вид отвратителен. А потом английскому графу наконец удалось загарпунить окуня на ужин. Мы нашли пруд с пресной водой, так что нам всего хватало.

— Вам повезло, мальчик мой, — проговорил Люсьен, — что с вами была Диана.

— Несомненно, сэр.

Диана обратилась к Дэниелу:

— Я не знала, что доктор Леттсом все еще жив и находится в Лондоне. Отец говорил мне, что это по-настоящему благородный человек. На борту «Сирены» тоже был великолепный врач. Его зовут Блик, это он вылечил Лайонела.

— Да, — подтвердил граф. — Он изучал медицину в Шотландии, в Эдинбурге, как мне помнится. Прекрасный человек и очень любит свое дело. Он даже рассказал вашей дочери о свойствах козьей ивы, сэр.

— Осторожнее, мой любезный супруг, вы рискуете наговорить лишнего.

— Расскажите о лондонском свете, — попросила Патриция высоким и чуть визгливым голосом.

Дэниел, который до этого момента внимательно слушал, опустил глаза в тарелку и принялся сосредоточено жевать.

Диана, бросив быстрый взгляд на мужа, ответила:

— Он великолепен. Я познакомилась там с одной дамой, ее зовут Шарлотта, леди Дэнверс. Она обладает способностью начисто лишать мужчин разума.

Лайонел вслед за Дэниелом стал накалывать на вилку тушеную почку.

— Я жила у леди Люции Крэнстон. Она строгая и очень любит вот этого самого Лайонела. Сдается мне, что…

— Дура неуклюжая! — вдруг послышался возглас Деборы. Диана вскрикнула, увидев, как Дебора с силой дала Мойре пощечину.

— Безмозглая девчонка, ты испортила мое платье! Хозяйка снова занесла руку, пытаясь еще раз ударить по этому тонкому черному лицу, но Люсьен оборвал ее:

— Довольно, Дебора! Это всего лишь капля вина. Платье вовсе не испорчено.

Дебора тяжело дышала, ее глаза сузились от бессильного гнева.

— Она сделала это нарочно! — выкрикнула хозяйка. — Я такого не потерплю!

— Глупости! — резко бросила Диана. — Мойра, принеси, пожалуйста, миссис Саварол чистой воды. Вино легко отмоется.

— Вы не имеете права отдавать распоряжения! Здесь я хозяйка!

Диана была готова задушить Дебору, но почувствовала ладонь Лайонела на своем запястье. Затем послышался спокойный и мягкий голос отца:

— Я собирался сказать тост в честь моего зятя. И скажу, как только тебе нальют вина, дорогая.

Дебора сдалась. Патриция нервно хихикнула. Дэниел продолжал молча жевать.

— Успокойся, милая, — тихо произнес Лайонел.

— Я не позволю ей…

— Поговорим позже, Диана. — Муж еще ни разу не говорил с ней таким жестким тоном, и Диана замолчала.

Люсьен начал рассказывать о починке сахароварни. Немного спустя, Диана пришла в себя настолько, что могла разумно поддерживать беседу. Боковым зрением она видела, что Дебора выхватила из рук Мойры влажную ткань и стала раздраженно тереть пятно на платье. Тонкое лицо Мойры ничего не выражало. «Что это с ней?» — недоумевала Диана. Ее вдруг охватило чувство беспомощности. Как мог отец жениться на такой злобной женщине?!

Диана откусила большой кусок кокосового пирога и принялась яростно его разжевывать. Когда отец поднял тост, рот у нее был набит.

— За здоровье моего зятя Лайонела Эштона! Милорд, рад принять вас в нашу семью.

— Благодарю вас, сэр.

Дэниел бросил на Лайонела глубокомысленный взгляд и поднял бокал.

— Да, ваше здоровье, милорд, — сказала Патриция таким ласковым и нежным голоском, что Диана широко раскрыла глаза. Как может она флиртовать с Лайонелом, когда ее муж сидит рядом?

У Дианы еще не было возможности поговорить с отцом наедине. В гостиной на первом этаже появилось новое пианино, и Патриция играла для них. Диана была вынуждена признать, что играет невестка хорошо. После чая Диана начала отчаянно зевать, и отец посоветовал ей идти спать. Люсьен, стоя на площадке второго этажа рядом с Деборой, пожелал дочери и зятю доброй ночи.

— Я рад, что ты вернулась домой, — сказал он и нежно поцеловал Диану в щеку.

Он молча посмотрел на дочь долгим взглядом, и Диана почувствовала, что отец чем-то опечален. Ей хотелось рассеять его тоску, поэтому она шутливо проговорила, бросив многозначительный взгляд в сторону Лайонела:

— Он не такой уж плохой муж, папа. Может, он упрямый и властный, но вполне терпимый.

— Дэниел прав, — сказал Люсьен. — Ты счастлива. Спокойной ночи, дорогая.

Лайонел осторожно закрыл за собой дверь в спальню и прислонился к ней спиной, сложив руки на груди.

Диана мягкими шагами подошла к французским окнам и распахнула их. Ароматный ночной воздух наполнил спальню.

— Диана, она хозяйка…

Диана резко обернулась, ее лицо покраснело от нового приступа гнева.

— Она ударила Мойру! За что?! Просто так!

— Что здесь такого? Мойра — рабыня, имущество, часть собственности.

— Твоя снисходительность неуместна, Лайонел Эштон! И твой сарказм тоже. Она человек, у нее тоже есть чувства! Я знаю, что в твоей драгоценной Англии со слугами обращаются просто ужасно! Представляю, как обращается со слугами твоя обожаемая Шарлотта!

— Ты закончила?

Диана подошла к стенному шкафу и с силой ударила кулачком по дверце из светлого дуба.

— Ой! — пробормотала она и потерла ладонь.

— Легче стало?

— Нет. Хотела бы я, чтобы это было лицо Деборы.

— Да ты злюка, а?

— Лучше быть злюкой, чем изображать такое превосходство!

— Я ничего не изображаю, милая.

Диана почувствовала в его тоне насмешку. Она начала расстегивать пуговицы на своем корсаже и так сильно дернула, что одна из них оторвалась и покатилась по полу.

Какое-то время Лайонел смотрел на жену, потом пожал плечами и отошел от двери. Разделись они молча. Граф видел, как его жена достала из шкафа ночную рубашку и пошла с ней за ширму.

— Напрасно, — заметил он.

Лайонел, совершенно обнаженный, вытянулся на прохладных простынях. Слышались пение соловья и приглушенный шум прибоя. Через несколько минут поцелуями и ласками он вставит жену забыть об огорчении. Эта мысль привела в возбуждение его тело, и граф усмехнулся. Комната была залита лунным светом. Приятно пахли цветы. Он был возбужден, как мальчишка.

— Что ты там делаешь, Диана?

— Зашиваю вырез моей ночной рубашки, — вредным голосом отозвалась она.

Наконец Диана показалась из-за ширмы, потушила единственную лампу и медленно подошла к кровати. Ее силуэт четко вырисовывался в лунном свете.

— Я устала, — сказала она, присев на противоположный край кровати.

— Кровать у тебя коротковата. А вот я совсем не устал.

— Мне такой кровати хватает. Странно, что ты не устал.

— Хватит болтать, иди сюда.

— У тебя нет совести. — Она отодвинулась от него. Лайонел схватил ее за рукав рубашки, Диана прыжком соскочила с кровати. Поскольку граф не разжал руки, рубашка из тонкого льняного полотна разорвалась сверху донизу.

— Ой!

Лайонел снова лег.

— Я же говорил, что ты напрасно надеваешь рубашку, Мне кажется, этот предмет одежды не понадобится тебе еще лет тридцать. Иди сюда, милая! У тебя плохое настроение, но для этого нет причин. Ведь у тебя есть я.

— Ты ни на что не годишься.

— Как вас понять, мадам?

— Ты сказал моему отцу правду? Правду о нас с тобой?

— Да. Он заслуживает этого. Благородный человек всегда имеет право знать правду.

— Он знает, что ты собираешься увезти меня в Англию?

— Об этом мы не говорили.

Она все еще сжимала рубашку на груди. Ее волосы свободно лежали на плечах, что графу очень нравилось.

— Я не знаю, что делать.

— Я скажу, что ты сейчас будешь делать. Сейчас ты сбросишь рубашку и покажешь мне свое прекрасное тело. Затем ты бросишься в мои объятия, обовьешься вокруг меня и дашь мне поцеловать каждый дюйм твоего тела.

Она неуверенно и подозрительно посмотрела на мужа, как если бы не доверяла его словам, но ее глаза заинтересованно блеснули. Лайонел улыбнулся.

— Каждый дюйм, — повторил он, понизив голос.

— Я даже подумать не могла, что английский джентльмен, и даже английский граф, может говорить такое.

— Я всего-навсего мужчина, Диана. Свой титул я приберегаю для «Книги пэров», а свои манеры джентльмена — для клубов.

— Ты хочешь, чтобы я забеременела?

Этот откровенный вопрос слегка ошарашил его, но ненадолго.

— Да, я буду стараться изо всех сил. У нас будет целая армия детей, если пожелаешь. — Лайонел хотел было прибавить, что, возможно, она уже беременна, но не стал. К тому же он вспомнил Фрэнсис во время родов. Молодой человек немного помолчал. — Иди сюда, Диана.

Он протянул ей руку ладонью вверх. Диана посмотрела на нее: сильная, длинные пальцы с плоскими подушечками. Она почувствовала дрожь в теле. Раньше ей казалось, что утонченных мужчин на свете нет. Диана вздохнула и забралась в кровать.

— Мне просто не нравится кушетка, — пояснила она, чувствуя, как его рука прошлась от талии к бедру.

— Тогда мы ее выбросим. — Лайонел склонился над женой, разглядывая ее лицо в лунном свете. Он легко коснулся ее губ и медленно обвел пальцем их контур.

— Тебе понравились спинки крабов?

— Да, очень.

Лайонел обхватил ногой ее ноги, и она почувствовала прикосновение его жестких волос к коже бедра. Его ладонь мягко сжала грудь, приподняла ее, как бы взвешивая.

— А запеканка из креветок тебе понравилась?

— Очень вкусно.

Лайонел кончиком пальца обвел ее сосок, при этом пристально следя за движением своей руки.

— А я тебе нравлюсь?

Его глаза блеснули.

— Ты — самое вкусное, что есть на свете, — сказал поцеловал жену. — Открой рот, Диана.

Она послушалась и тут же почувствовала, как его язык коснулся ее языка. Волна неподдельного удовольствия охватила низ ее тела, и она подалась бедрами вперед.

— Да, да, — проговорил Лайонел, и его поцелуй стал еще глубже. — Раздвинь ноги.

Диана послушно раздвинула ноги и посмотрела на мужа снизу вверх. Его взгляд оставался пристальным, а движения его пальцев сводили ее с ума.

— Ты будешь меня трогать? — Неужели это ее голос, жидкий, как черепаховый суп без мяса черепахи?

— Ты имеешь в виду вот так?

Его пальцы мягко проникли в ее женскую плоть, слегка нажали, и Диана вскрикнула. Она не могла отвести взгляда от мужа и понимала, что он читает чувства на ее лице. Диану охватили смущение и желание.

— И вот так?

Его глаза на мгновение закрылись, выражая страсть. Что он при этом ощущает? Его палец двигался в ней, и Диана чувствовала, как ее плоть упруго подается.

Она тяжело дышала, ее страсть доходила до боли.

— Согни колени, Диана… Я хочу войти в тебя… сейчас. Лайонел опустился на жену сверху, прижался к Диане, трогая ее лицо пальцами, влажными от ее влаги.

— Ты такая милая, — сказал он, нежно поцеловав ее в мочку уха.

Он чуть отстранился, и Диана почувствовала, как он входит в нее. Он продолжал медленное, плавное движение, и Диана безотчетно приподняла бедра, чтобы глубже принять его.

Лайонел полностью вошел в нее, Диана посмотрела в лицо мужа и увидела на нем напряжение и нечто похожее на боль. Он вновь опустился на нее и прижался плотнее. Она запылала.

— Я никогда не думала, что мое тело… — начала она, но тут же застонала: пальцы Лайонела скользнули между их тел и нашли ее — Лайонел… — выдохнула она.

— Да, — сказал он, взяв себя в руки. — Да, Диана. Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

Диана на мгновение потеряла рассудок, ее тело содрогалось, спина выгнулась назад, из горла рвался сдавленный стон.

— Ты такая красивая! — Сдержанность разом покинула его, и он рванулся вперед, ощущая отголоски ее минувшего экстаза, напряжение ее плоти, и это сводило его с ума. Он отбросил все мысли и целиком отдался Диане.

* * *


Лайонел стоял в тишине на балконе и курил длинную, тонкую сигару. До восхода солнца, кажется, оставалось всего несколько минут. Граф следил взглядом за ленивыми волнами с белыми барашками пены, которые накатывались на белый прибрежный песок и поглощались им. Капитан Кастьерс как-то сказал ему, что в душах некоторых людей живет зов тропиков. Лайонел не мог сказать, относится это к его душе или нет, но чувствовал, что сейчас испытывает нечто похожее на этот зов. Глядя на восхитительный пейзаж, можно забыть о том, что через несколько часов чернокожие мужчины и женщины будут гнуть спину под раскаленным солнцем. Чернокожие мужчины и женщины, у которых белый хозяин.

Лайонел тихо выругался. Нелепое положение, черт побери! Он повернул голову и посмотрел в глубь спальни. Диана лежала на боку, ее великолепные волосы разметались по подушке, простыня прикрывала ее тело. Теперь эта женщина — его жена, на нем лежит ответственность за нее. А это место — ее дом. Он еще раз от души выругался и глубоко втянул воздух.

Внезапно его внимание привлекла какая-то тень под красным деревом. Лайонел шагнул к перилам балкона и пристально вгляделся. Показалась женщина, она шла быстро, испуганно оглядываясь и кутаясь в длинный плащ.

«Интересно», — подумал Лайонел, и стал смотреть дальше.

Послышалось воркование голубя. Женщина резко остановилась, подняла голову, и капюшон плаща чуть съехал в сторону. Лайонел увидел длинные распущенные волосы и решил, что это, должно быть, Патриция Дрисколл.

Затем граф увидел позади нее мужчину. Но он стоял в тени, и Лайонел не мог рассмотреть его. Граф не сомневался, что это незнакомец не Дэниел. Какого черта делает здесь Патриция? Лайонел видел, как она обняла своего спутника, потом побежала за дом. К черному ходу, как понял Лайонел. А где Дэниел?

Небо с каждой минутой становилось все светлее. Уже виднелись хижины в правой стороне долины, где, насколько ему известно, жили рабы. Диана рассказывала ему, что у них там целая деревня — дома с собственными садиками. С другой стороны от усадьбы был домик управляющего, где тот жил с негритянкой, родившей ему троих детей. Лайонел подумал, что, возможно, Патриция возвращалась из дома управляющего, а ее спутник — сам управляющий Грейнджер. Может, сегодня, когда он познакомится с управляющим, то узнает его.

Перед глазами Лайонела появилась красная пелена. Его с новой силой охватили цинизм и гнев обманутого мужчины. «Женщины… — подумал он, — все они лживы и бесчестны, все до одной». Патриция Дрисколл вышла замуж за Дэниела всего три месяца назад, но уже дурачит его и наставляет ему рога. Так же, как ему когда-то — Шарлотта. Та не стала ждать трех месяцев, даже не стала ждать свадьбы! Господи, неужели нет конца женскому коварству?!

Из постели послышался тихий стон, и Лайонел нахмурился. Эта женщина уже несколько дней как его дражайшая жена. Граф бросил сигару на землю и твердым шагом направился к постели. Чтобы женщины были честными, их нужно держать в узде. Женщине нужен хозяин. Он сдернул с Дианы простыню. Она не проснулась, но перевернулась на спину и раскинула руки. Лайонел схватил ее за лодыжки и развел ее ноги в стороны. Потом опустился сверху и одним мощным рывком вошел в нее.

Она вскрикнула и тут же проснулась.

— Лайонел!

— Лежи тихо.

Она была жесткой, равнодушной, не готовой принять его. Лайонел чувствовал, что разрывает ее. Ее руки уперлись ему в плечи, она хрипло дышала. Лайонел делал ей больно, но не останавливался. Он чувствовал, как она дрожит — но не от желания, как она отстраняется от него.

Он выругался и рванулся еще глубже, крепко держа ее за бедра.

Вкусив блаженство, он застонал и упал на нее.

Диана закусила нижнюю губу, но не смогла сдержать слез, и они потекли по щекам.

Лайонел очнулся. Он был как в тумане. Диана лежала в той же позе, широко раскинув ноги. Лайонел вышел из ее тела. Жена смотрела на него, ее потемневшие глаза были полны замешательства и боли.

— Почему ты сделал это?

Разум отказывался служить ему.

— Зачем ты сделал мне больно?

— Ты — женщина, ты такая же, как все, ты… — Он осекся.

Его ум разрывался между совершенным и тем, о чем он думал. Гнев, горевший в нем, вырвался наружу.

— Приведи себя в порядок, — сказал он, глядя на нее. Увидев следы крови на ее бедрах, Лайонел вздрогнул. Кровь и его семя.

Он же изнасиловал се! Изнасиловал собственную жену, порвав ее внутри! Лайонел почувствовал дурноту; гнев обманутого мужчины остыл, как перегоревший пепел. Он сделал такое потому, что Патриция Дрисколл изменяет своему мужу.

Лайонел быстро отвернулся от Дианы и надел панталоны.

— Я пойду поплаваю в морс, — бросил он через плечо и почти выбежал из спальни.

Диана лежала не двигаясь, пока за дверью не послышались торопливые шаги Дидо.

* * *


Патриция смотрела на Лайонела Эштона, графа Сент-Левена. Как умудрилась эта самодовольная зануда, ее невестка, подцепить такого жениха? А ей достался Дэниел Дрисколл. Она мечтала, что этот молодой человек избавит ее от благородной нищеты, которая царила в доме ее тетушки в городке Шарлотта-Амалия. Но этот дурачок желает стать врачом, а женой интересуется мало.

Если бы ей только удалось попасть в Лондон! Тогда она точно заполучила бы графа! Состояние и положение в обществе. Именно об этом она грезила. А этот Дэниел Дрисколл — просто болван.

Патриция прислушалась к тому, что ее свекор говорил графу:

— Видели бы вы, что здесь творится, когда сахарный тростник срезают и перерабатывают. Это настоящий ад! Вы знаете, Лайонел, что мы производим сахар, черную патоку и, разумеется, ром. Большую часть рома отправляем на север, в Соединенные Штаты. Если хотите, Диана покажет вам плантацию и все расскажет. Она знает о выращивании сахарного тростника столько же, сколько я. Верно, Диана?

Диана медленно подняла голову и глубокомысленно положила хлеб на свою тарелку рядом с нетронутым ломтиком ананаса.

— Что, папа?

Люсьен подозрительно посмотрел на дочь.

— Разве ты не хочешь показать своему мужу наш остров? Он может поехать на Эгремоне.

Кличка коня удивила Лайонела.

— Вы сказали Эгремон, сэр?

— Да, мальчик мой. Я знаю, что это имя известного своими скакунами английского герцога. Это просто шутка.

Лайонел улыбнулся.

— Я очень хочу поехать, Диана, — сказал он. Разумеется, Люсьен не сомневался в согласии дочери.

— Отлично! А я тем временем поговорю с Тео Грейнджером. Это наш управляющий, — пояснил он. — Он хороший человек, отлично знает плантацию, ему можно доверять.

Черта с два ему можно доверять, подумал Лайонел. Ему хотелось увидеть этого управляющего. В поисках разгадки граф посмотрел на Патрицию, но ее лицо было непроницаемо. А что касается Деборы Саварол, то сегодня утром она была на удивление молчалива.

— Отлично, — сказала Диана. — А где Дэниел?

— Среди рабов оказался один больной, — с презрением объяснила Патриция.

В этот момент появилась Милли — более чем внушительных размеров негритянка.

— Пришел мистер Грейнджер, масса.

— Спасибо, Милли. Прошу извинить, мне пора.

— Я готов, Диана, — сказал Лайонел и встал.

— Я ездила на вашей кобыле, Диана, — обратилась Патриция к Диане, которая тоже встала. — Она с норовом, не так ли?

Диана побледнела, затем покраснела.

— Нет, это не так.

Лайонел смотрел, как Диана взбежала вверх по ступенькам, чтобы переодеться в амазонку. Он медленно пошел в библиотеку. Ему хотелось увидеть управляющего.

— Это мой дом, — говорила себе Диана, наскоро меняя платье. — Мой дом, моя кобыла. Если только Патриция чем-то повредила Танис, я ей все волосы повырываю. А что до вас, мой любезный супруг, то я еще заставлю вас пожалеть о содеянном.


Глава 21


Как всегда, я то вполне сносен, то невыносим.

    
Гете


— Бог мой! Ты только посмотри на ее круп!

Лайонел посмотрел: на крупе Танис, лошади Дианы, остались следы сильных и многократных ударов хлыстом.

Лайонел любил лошадей, и эта явная жестокость возмутила и разозлила его.

— Вот стерва, — проговорил он, мягко поглаживая рукой в перчатке круп лошади.

— Да, — отозвалась Диана. — Я еще поговорю с ней об этом, не сомневайся! — Тут Диана вспомнила о ссоре с мужем. Отчужденным голосом она сказала, указывая в другое стойло: — Вон там стоит Эгремон, Лайонел. А в следующем стойле — Салвейшн. Но я уверена, что тебе больше подойдет Эгремон — он более злобный и непредсказуемый.

В ответ Лайонел лишь поднял одну бровь, но удар пришелся в цель. Он прошел чуть дальше и увидел огромного черного жеребца, который поводил ушами.

— Ты права, Диана, — сказал он тихо. — Это злобный парень.

Граф наблюдал, как Диана разговаривает с конюшими, затем она повернулась к нему.

— Какое ты хочешь седло — моего отца или испанское? Лайонел посмотрел оба седла и выбрал испанское. Оно было из прекрасной кожи, с изящной отделкой. Граф отступил назад и предоставил возможность конюшему Джесси оседлать скакуна. Диана вела себя как обычно, подумал он, пока не вспомнила о случившемся. Ему хотелось попросить у нее прощения, объяснить ей, что… (Что ты хочешь объяснить, дурень ты этакий?) Он действительно повел себя как злобный, непредсказуемый мерзавец.

— Диана, — коротко осведомился он, когда они ехали бок о бок, — что ты думаешь о Грейнждере, управляющем?

Диана, которая погрузилась в составление планов мщения Патриции, на какое-то время забыла, что она сердится.

— Что?

— Я говорю о Грейнджере. Что ты о нем думаешь?

Она пожала плечами.

— Как сказал отец, Грейнджер знает свое дело, он не слишком жесток с рабами, ему можно доверять. Он уже тринадцать лет работает на плантации Саварол. Я никогда не забуду день, когда он появился, — это был первый день нового года и нового века.

Лайонел представил себе Грейнджера. Полчаса назад он мельком видел управляющего и сделал свои выводы. Он был небольшого роста, комплекцией напоминал боксера с массивной мускулатурой. Лицо у него было смуглое. Манеры приятные, по крайней мере в присутствии Люсьена Саварола и его, графа Сент-Левена. Лайонел попытался представить себе этого человека в роли любовника Патриции Дрисколл. У него толстые губы, подумал Лайонел, и он далеко не молод: по меньшей мере сорок. Кто может понять этих женщин? Лайонел поджал губы: он тотчас понял, что опять попадает в ту же ловушку, и одернул себя. Диана — это не Шарлотта и не Патриция Дрисколл, а боль он причинил именно ей.

Лайонел приостановился, направив Эгремона рысью вслед за кобылой Дианы. Они удалялись от большого дома. Скакун под графом горячился.

— А что ты думаешь о Патриции?

Диана на мгновение бросила взгляд через плечо на мужа.

— Она — злая дура! — На ее лице было написано, что о нем она тоже не лучшего мнения.

— А если бы она не била твою лошадь, что бы ты тогда о ней сказала?

— Примерно то же, что думаю сейчас о тебе.

— Диана, сегодня утром… — Он запнулся. Диана сказала:

— Коль ты презираешь нас как рабовладельцев, то тебе будет интересно посмотреть на деревню и на сахароварню.

— Хорошо, — мягко согласился он.

Лайонел слушал рассказ Дианы о том, как мужчины и женщины трудятся над ровными рядами сахарного тростника, как срезают стебли острыми мачете, которые здесь называют секачами. Срезанные стебли сваливают на телеги, на углах которых закреплены вилы. В телеги запрягаются мулы. Мальчишки под уздцы ведут этих мулов с телегами к мельнице. Диана показала мужу мельницу с запряженным в нее мулом. Мельница стояла на возвышении, для того чтобы сок тростника по желобам стекал в большой медный приемник. Отсюда, пояснила Диана, сок идет в очиститель, который находится в здании сахароварни.

Судя по названию, Лайонел решил, что очиститель удаляет из сахара примеси, но резкий голос Дианы прервал его вопросы и он решил промолчать. Хорошо, что она вообще с ним разговаривает.

— А как делают ром? — наконец спросил Лайонел, заставляя своего скакуна идти рядом с кобылой жены. Граф почувствовал запах Дианы и на мгновение закрыл глаза.

— Его делают из черной патоки. У нас есть три цистерны с патокой: это побочный продукт при получении сахара, которого хватает и для нужд плантации, и для продажи на север. Она указала на склад рома, располагавшийся рядом с цистернами с патокой, и рассказала, что там стоят бочки, или каких здесь называют, чаны, в которых хранится более тысячи галлонов бродящего сусла.

Лайонел внимательно слушал, вернее, старался слушать, но голос Дианы звучал монотонно, безразлично, не вызывая в нем интереса. Она была в ярости, и граф не винил ее за это. Он вздохнул, не понимая, как мог потерять самообладание. Он повел себя, как варвар. Лайонела бесила сама мысль о том, что история с Шарлоттой оставила в его душе такой глубокий след. При свете дня граф понимал, еще как понимал, что Диана не имеет ничего общего с его бывшей невестой-изменницей. Но когда он заметил Патрицию, возвращавшуюся от своего любовника, он пришел в ярость, как бык, увидевший красную тряпку. Лайонел вздохнул, он не знал, как теперь наладить отношения со своей молодой женой. Он ощущал палящее солнце над головой, душный запах бродящего сусла на складе, видал повсюду снующих чернокожих мужчин и женщин.

— Ты еще не бывал тут весной! Вот тогда у тебя нос отвалился бы от запахов.

«Ничего себе шутка», — подумал он.

— Кажется, ты всех тут знаешь, — сказал Лайонел, заметив, что она назвала очередного негра по имени и помахала ему рукой.

— Конечно. Я же с ними выросла. А ты знаешь по имени всех, кто тебе служит? Ты ведь тоже вырос среди них, не так ли?

— Что это? — спросил Лайонел, пропуская шпильку мимо ушей.

— Это оловянные черви.

— Прошу прощения?

— Трубки, сделанные из олова. Они спускаются вниз по спирали, как огромная пружина. Проходящие по ним пары оседают на стенках: получается ром. Жаль, что тебя тут не будет, когда начнут его готовить.

— Вот как?

— Здесь тебя точно не будет.

Разумеется, она не станет и пытаться облегчить его положение.

Наконец Лайонел заявил:

— Если меня здесь не будет, то и тебя тоже.

— На твоем месте я не была бы так уверена. — Диана резко повернулась к мужу спиной и пришпорила гладкие бока Танис. Лайонел поехал за ней по узкой тропинке, которая шла через поле сахарного тростника. Когда до моря оставалось около ста ярдов, поле кончилось. Диана выехала на берег, затем остановилась. — Это наша пристань. Готовый к отправке ром грузится в бочонках на лодки Моисея — так здесь называют маленькие ялики, которые на веслах подплывают к проходящим мимо шхунам.

— Понятно.

— Может, и нет, но это не имеет значения.

— Ты такая терпеливая учительница, Диана.

В ответ она только молча посмотрела на мужа.

— Наверное, мне надо было связать тебя и шлепками вбивать в тебя знания. Уверена, так было бы понятнее.

— Я прошу прощения за то, что сегодня утром применил силу.

Диана покраснела.

— Применил силу? Так вот как ты называешь свое мерзкое поведение?! Уверена, Лайонел Эштон, ты плохо кончишь, и поделом тебе!

Она ускакала галопом. Лайонел не последовал за ней, просто сидел в седле и смотрел на три холма, возвышавшихся на острове Саварол. Рядами по этим холмам поднимались посадки сахарного тростника. Как много рабов нужно, чтобы вырастить все это! То, что граф оказался здесь не во время урожая, оказалось для него большим облегчением. Ему представилось, как Грейнджер хлыстом бьет по потным черным спинам, когда Люсьена Саварола нет поблизости. Затем ночью трудится над Патрицией, когда Дэниел мирно спит.

Что же делать? Он испортил отношения с Дианой, и это после данного отцу слова защищать свою жену и заботиться о ней. Солнце палило нещадно, Лайонел спешился и привязал Эгремона к ветке белого кедра. Затем молодой человек разделся и прыгнул в ярко-голубую воду. Он нырнул глубоко, сразу ощутив холод воды, сомкнувшейся над головой. Дно было песчаным и твердым. Теперь вода казалось теплой, как в ванне. Лайонел представил на миг, что было бы, если бы он нырнул в холодную, мутную воду Темзы, и рассмеялся. Футах в двадцати от него в воду точным движением вошел пеликан и тут же вынырнул обратно, сжимая в огромном клюве бьющуюся рыбку.

— Поздравляю, старина!

Лайонел перевернулся на спину и какое-то время лежал на воде. Солнце жгло лицо, вода давала прохладу. Он видел только сверкающее голубизной небо и парящего в нем пеликана. Ему нужно соблазнить Диану, обращаться с ней очень бережно и доказать, что он не насильник. А что касается Патриции, то он понаблюдает за ней. Можно слегка намекнуть в ее присутствии, дать ей понять, что ему известен ее секрет, или рассказать все Люсьену.

Разумеется, никаких доказательств у него нет. Да, он видел Патрицию, видел тень какого-то мужчины, знал, что они вышли из дома управляющего. Он не сомневался, что мужчина не черный. Но на острове нет других белых мужчин, кроме него самого и Люсьена, насколько ему известно. Лайонел представил себе, как говорит Люсьену Саваролу:

— Я видел вашу невестку с любовником в предрассветный час. Правда, я не видел ее лица, не видел лица мужчины, не видел, как они совершали грехопадение.

Проклятие!

Лайонел перевернулся и коснулся ногами дна. Он поплыл назад и доплыл до глубины, где вода доходила ему до пояса. Тогда он встал и пошел по мягкому прибрежному песку. Пока молодой человек не вышел из воды и не стал отряхиваться, как мокрая дворняжка, он не заметил Патрицию.

— Доброе утро, милорд, — писклявым голосом обратилась она к Лайонелу.

Он замер на месте. И посмотрел на свою одежду. Она была аккуратно сложена неподалеку от привязанного Эгремона. Лайонел был совершенно голый. Солнце било ему б глаза, и он прикрыл их рукой.

— Конечно, вы замужняя женщина, Патриция, — отозвался граф, — однако я не ваш муж. Думаю, вам лучше отойти в сторону, пока я не оденусь.

Патриция весело рассмеялась. Лайонел — самый красивый мужчина из всех, кого она только видела. Правда, она видела не слишком много мужчин. Вдруг ей пришло в голову, что Дэниел может быть где-то поблизости, и Патриция отвела взгляд от графа.

— Я увижу вас за обедом, милорд! Правда, не так подробно. — Она опять рассмеялась, села на пони с покатой спиной и мелкой рысью потрусила по берегу.

Лайонел молча стоял и смотрел ей вслед. Увидев, как Патриция ударила хлыстом по крупу бедного животного, граф вздрогнул. Одеваясь, он подумал, что даже в этом раю жить непросто: где присутствует более одного человека, все неизбежно запутывается.

Когда Лайонел привел Эгремона в конюшню, стойло Танис было еще пусто. Интересно, собирается ли Диана и дальше избегать его? Он вошел в большой дом и увидел Люсьена в обществе белого мужчины, которого он еще не видел.

— Здравствуйте, Лайонел. Идите сюда, мой мальчик. Знакомьтесь. Чарльз Суонсон, мой счетовод. Мой зять, лорд Сент-Левен.

Лайонелу показалось, что Суонсон похож на молодого викария из Эскрика: узкоплечий, близорукий, с белоснежной кожей, словно его никогда не касались лучи солнца.

— Рад познакомиться, милорд, — сказал Чарльз Суонсон.

У него был густой, низкий голос, такой же, как у викария из Эскрика.

Лайонел пожал тонкую руку счетовода. На ощупь она казалась почти женской.

— Чарльз ведет все хозяйственные книги, — сказал Люсьен. — Уверяю вас, это нелегкое дело.

Лайонелу на мгновение стало интересно, где живет этот счетовод. В доме управляющего? Господи, глупость какая! Счетовод производил впечатление эстета и человека несколько женственного. Граф решил, что Суонсону больше пошла бы сутана монаха, чем панталоны и белая рубашка. Такому самое место в монастырской библиотеке, среди старинных фолиантов.

— Вы ездили с Дианой кататься, Лайонел?

Лайонелу хотелось сказать Люсьену, что Диана произнесла монотонную речь, а затем пришпорила лошадь и ускакала, но он ограничился тем, что кивнул.

— Она тоже плавала с вами?

— Нет. Она, кажется, поехала повидаться с друзьями. — Он улыбнулся. — Она меня бросила на берегу.

Люсьен не почувствовал в голосе зятя ничего странного.

— Я рассказал Чарльзу, что вы унаследовали плантацию Менденхолла на Тортоле. Он знаком со стряпчим, который сейчас отвечает за нее. Его зовут Эдвард Бемис.

— Мистер Бемис присматривает там абсолютно за всем, — проговорил Чарльз. — Этот джентльмен прекрасно знает свое дело, он благороднейший человек. Он… гм… знает, что вы сейчас на острове Саварол.

— Вот как? — удивился Лайонел. — Думаю, мы скоро с ним познакомимся. Возможно, на следующей неделе. Тогда я буду уже больше знать о плантациях и об управлении ими.

Чарльз в знак согласия наклонил голову.

— А теперь, мальчик мой, почему бы нам не присоединиться к дамам? Сейчас время второго завтрака, и я, кстати, страшно проголодался.

Они оставили склонившегося над гроссбухами Суонсона.

— Где он живет? — спросил Лайонел, как только они оказались вдвоем с тестем.

— У него маленький домик по соседству с домом Грейнджера, — ответил Люсьен. — А почему вы спросили об этом?

Лайонел пожал плечами.

— Просто интересно. И давно он у вас работает?

— Недавно, всего четыре месяца назад он приехал с Ямайки с прекрасными рекомендациями. Знаете, он работал у Баттерсов из Гринвуда. — Люсьен немного помолчал. — Иногда Суонсон кажется странным человеком: он бежит от солнца, как от чумы. Единственное условие его найма — отпускать его каждую неделю на Тортолу. А что касается спетых дифирамбов Эдварду Бемису, то… — Люсьен пожал плечами. — Кто знает?

«Действительно, кто знает?» — подумал Лайонел.

— Этот дом великолепен, — сказал он тестю, поднимаясь на второй этаж по лестнице красного дерева.

— Я знаю. Такой дом можно без зазрения совести перевезти даже в Англию, верно?

— Нет, — уже выходя на веранду, отозвался Лайонел. — Его место здесь, в этом раю.

Все три дамы уже сидели за столом. Диана переоделась в легкое платье из бледно-розового муслина. Она избегала смотреть Лайонелу в глаза. А Патриция тем временем смотрела на графа таким знающим взглядом, что тот слегка покраснел. Дебора хмуро глядела на чернокожую Мойру.

— Мы пришли, дорогая, — сказал Люсьен, наклонился и поцеловал жену в слегка напудренную щеку.

Лайонел последовал примеру Люсьена, подошел к Диане и произнес:

— Да, мы пришли, любимая. — Он тоже поцеловал жену в щеку и выпрямился, когда увидел, что ее глаза сверкнули гневом. Он усмехнулся. — Я рассказал твоему отцу, как ты бросила меня.

— Да, — подтвердила Патриция. — Он плавал… совсем один… когда я увидела его.

— А где Дэниел? — быстро спросил Лайонел, заметив, что Диана переводит хмурый взгляд с него на Патрицию.

Патриция равнодушно повела плечами.

— Скорее всего хлопочет вокруг какого-нибудь больного раба. С ними вечно что-то случается. Надеюсь, что он хорошенько вымоется, прежде чем присоединиться к нам.

— Можете подавать на стол, — сказала Дебора.

— Да, миссис, — ответила Мойра и захлопотала у стола.

— Безмозглая нахалка, — вполголоса пробормотала Дебора.

Прошлым вечером Люсьен без околичностей запретил ей плохо обращаться с домашними рабами. Дебора лишь молча посмотрела на него, не находя слов для объяснений. В конце концов, она так ничего и не сказала, просто кивнула.

Диана сидела и думала: Лайонел купался голым. Она посмотрела на Патрицию, которая впилась в графа жадным взглядом. Как показалось жене графа, все это было именно так. Будь он проклят!

Через несколько минут приехал Дэниел, извинился за свое опоздание, тепло улыбнулся всем за столом, даже своей жене, которая, по мнению Лайонела, этого не заслуживала.

— Я не могу привыкнуть к тому, что вы такой большой, Дэниел, — улыбнувшись ему, сказала Диана. — Когда вы входите, веранда словно съеживается.

— Это несчастье всей моей жизни, — ответил он. — Мама всегда удивляется, как я мог вырасти таким. Она считает, что меня, как в сказке, в детстве подменили эльфы. — Затем он непринужденно обратился к Люсьену: — Томас сильно порезался своим мачете, сэр. К счастью, сразу же послали за мной. Надеюсь, воспаления не будет.

— Спасибо, Дэниел. А-а, у нас кролик, тушенный в патоке. Это одно из самых любимых блюд Дианы, Лайонел!

— Хорошо, что не тушеная мангуста, — проговорил Лайонел. — Тогда, на необитаемом острове, я как-то проснулся, а эта тварь смотрит мне прямо в глаза. Было не слишком приятно, особенно когда Диана начала смеяться надо мной.

За столом шла приятная беседа, пока Патриция не проговорила:

— Расскажите мне о вашей свадьбе в Лондоне. Наверное, это была пышная церемония? А принц-регент присутствовал?

Диана сжала пальцами вилку и бросила на мужа затравленный взгляд.

Лайонел непринужденно ответил:

— Вообще-то мы поженились не в Лондоне. Мы решили, что будет более романтично пожениться в открытом море. Эту честь мы оказали капитану Кастьерсу.

— О! — воскликнула Дебора. — А вы уверены, что это законно?

— Если это незаконно, то, значит, мы с Дианой сожительствуем во грехе, — сказал Лайонел.

— А когда же он совершил этот обряд?

— Дети поженились, Дебора, — заявил Люсьен тоном, не терпящим возражения. — Этого довольно.

— Но почему вы не поженились в Лондоне?

— Видимо, потому, что не хотели, — властно ответил своей жене Дэниел.

Глянув на притихшую Диану, Лайонел объяснил:

— Диана хотела побыстрее вернуться домой. Поэтому у нас не было времени подготовиться к официальной свадьбе.

Дебору это объяснение явно не удовлетворило, но она придержала язык.

— Как вкусно, — сказал Лайонел. — Что это, Диана?

— Ямс в патоке.

— Если долго держать это на тарелке, патока превратится в ром?

— Я уже объясняла тебе, как делают ром.

— Верно, — ответил Лайонел. — Я совсем забыл о червяках. — Никакого ответа, она даже не улыбнулась, потеряла чувство юмора. Но после этого завтрака он все исправит.

* * *


— Диана, я хочу поговорить с тобой.

Задумавшись, она спокойно сидела на балконе и смотрела на море.

— Диана!

— Да? Что тебе нужно, Лайонел?

— Мне нужна ты.

— Понятно. А что я думаю по этому поводу, тебя интересует или нет?

— Об этом я и хотел поговорить с тобой.

— Говори, ведь мне этого не избежать, разве что я могу выброситься с балкона.

Лайонел вздохнул, подошел поближе и встал, опираясь локтями на перила, затем вдохнул наполненный сладкими запахами воздух. Не оборачиваясь, граф заговорил:

— У меня есть извинение… я понимаю, для тебя оно может показаться неубедительным, однако я выскажусь… Я хочу, чтобы ты знала правду. — Он замолчал, не поворачиваясь к Диане лицом.

— Наверное, я смогла бы перекинуть тебя через перила. При этих словах он обернулся, оперся на перила локтями и усмехнулся.

— Можешь попробовать. Не сомневаюсь, что твоя попытка доставит мне удовольствие.

— Говорите же, что хотели сказать, милорд.

— Отлично. Вчера я проснулся рано, еще не светало. Стоял на балконе и курил сигару. Вдруг я увидел Патрицию, которая шла от дома управляющего, а с ней самого Грейнджера. На ней был длинный плащ, и я не мог хорошо ее видеть, но уверен, что это была молодая белая женщина. Я сразу подумал, что она изменяет Дэниелу, прекрасному человеку, хотя поженились они совсем недавно. Она показалась мне еще одной Шарлоттой. Я пришел в ярость. Я говорю правду, Диана, и надеюсь, что ты простишь меня за причиненную тебе боль.

Диана сидела неподвижно, словно окаменев, и смотрела на него. Его слова снова и снова звучали в голове. Странно, но она и до объяснения догадывалась, что произошло нечто, разбудившее в Лайонеле воспоминания о Шарлотте, поэтому он захотел причинить боль ей, как женщине, видя в ней изменницу.

— В это трудно поверить.

— Во что именно?

— В то, что Патриция изменяет Дэниелу с Грейнджером. Он уже не молод, Лайонел. Ты в этом уверен?

— Совершенно уверен. Вообще-то я не смог рассмотреть мужчину, но видел, что он белый. И я сомневаюсь, что в роли соблазнителя мог выступать Чарльз Суонсон, он, кажется, не из таких.

— Нет, это не Чарльз, наверное. А что насчет Патриции? Ее ты также хорошо рассмотрел?

Лайонел недолго помолчал.

— Ты хочешь спросить, видел ли я ее в лицо? Нет, не видел, но кто это мог быть? Уж, конечно, не ты,

— Нет, не я. Что ты собираешься делать?

— Наверное, пока ничего. Сейчас же я хочу одного — твоего прощения. Что ты скажешь, милая? Дашь этому варвару еще одну возможность стать на путь истинный?

— Ее следовало бы высечь.

— Да, наверное. Не хотелось бы причинять боль Дэниелу, и все же…

— Следовательно, она будет продолжать, пока ее не поймают? Значит, этого удара Дэниелу не избежать?

— Да, как и мне когда-то. Но мне чертовски повезло: я узнал об измене Шарлотты прежде, чем мы поженились.

— А что бы ты сделал, если бы об измене ты узнал после свадьбы?

Лайонел остановил взгляд на красных зарослях бугенвиллеи.

— Не знаю, — наконец ответил он. — Правда, не знаю.

— Хочешь поехать со мной, Лайонел?

Он поднял густую бровь.

— Куда?

— В одно мое тайное место. В детстве, когда меня обижали или мне хотелось побыть одной, я туда убегала. Мне хочется показать его тебе.

— Ты собираешься размозжить мне голову и закопать там мой труп?

— Нет.

— Как бы там ни было, едем.

Наступило время сиесты, и вокруг не было ни души. Они сами оседлали лошадей, и Лайонел поехал следом за женой мимо полей сахарного тростника к поросшему лесом взгорью, на южный конец острова. Диана молчала, направляя Танис по узкой, заросшей тропинке.

— Приехали, — сказала она, повернувшись в седле. Лайонел удивленно огляделся: вокруг не было ничего примечательного, насколько он мог судить.

— Тут есть пещера, — спешившись, сообщила Диана. Глаза Лайонела вспыхнули. Он и представить себе не мог, что на Карибских островах может быть нечто подобное. Пещера оказалась узкой, с низким входом. Внутри, словно по волшебству, она увеличивалась. В некоторых местах были сталактиты и сталагмиты. Диана зажгла светильник.

— Я никогда и никого не приводила сюда. Здесь я нашла очень старые кости и кувшины. Возможно, это осталось от араукских индейцев, но точно я не знаю. Дальше проход есть, но он слишком узкий, даже я не могла протиснуться в него. Второго входа в пещеру я не нашла.

— Спасибо, что привезла меня сюда. — Его голос звучал громко и неестественно, отдаваясь эхом.

— Я привезла тебя сюда, чтобы как следует простить.

Лайонел засмеялся. Но его смех звучал демонически и тут же оборвался.

— Расстели одеяло, милая, и ты увидишь всю глубину моего… Ладно, сейчас увидишь.

— Да, — сказала она, улыбаясь Лайонелу. Ее рука нежно погладила его грудь. — Зная тебя, я почти не сомневаюсь, что так оно и будет.

— Здесь холодно, Диана. Давай расстелим одеяло у входа. Ты просто обворожительна, когда солнце освещает все твое тело.

Лайонел несколько мгновений стоял лицом к Диане, не дотрагиваясь, просто следя за ней взглядом. Затем он начал очень медленно раздевать ее, лаская каждый дюйм открывавшегося тела, потом уложил ее на одеяло. Граф стоял одетый, возвышаясь над женой и пристально глядя на нее. Ему нравилась белизна ее груди и живота, нравился и золотистый загар ее ног и плеч. Он опустился на колени. Легким движением пальца он провел вокруг ее соска.

— Лайонел, — прошептала она, — мне стыдно. Ты сам полностью одет.

— Да, — отозвался Лайонел, наклонился и дотронулся ртом до соска.

Он положил руки на ее плоский живот, почувствовал, как напряглись ее мышцы, затем опустил пальцы ниже, на темно-золотистые завитки. Почувствовав влагу, он улыбнулся.

— Я хочу пока подождать. Ты не замерзла?

Диана чувствовала его пальцы, которые ощупывали ее и ласкали. Ее бедра приподнялись.

— Лайонел…

Его палец скользнул в нее; мышцы напряглись, и она увидела, что граф на мгновение закрыл глаза. Он старался ощутить и узнать ее. Это привело Диану в такое возбуждение, что она застонала.

— Пожалуйста, сними все.

— Пока не могу. — Лайонел открыл глаза. Его палец скользнул еще глубже.

— Лайонел! — Диана рванулась вверх.

Лайонел быстро расстегнул панталоны, поднял Диану на себя и с силой вошел в нее так глубоко, что едва не потерял самообладание. Ноги Дианы крепко обхватили его за ягодицы, ее спина в его объятиях выгнулась назад. Лайонел крепко поцеловал жену, при этом он чувствовал, что она забрала его целиком, одновременно отдав ему всю себя. Когда его пальцы нашли Диану, она широко раскрыла глаза и вскрикнула. Когда она достигла экстаза, Лайонел продолжал крепко целовать ее. Диана содрогнулась с такой силой, что оба они едва не перевернулись.

Пока ее дрожь стихала, Лайонел продолжал крепко обнимать ее; он целовал ее макушку, гладил ее спину, а его мужская плоть напряглась и пульсировала, требуя завершения.

— Диана…

Она ответила затуманенным, отрешенным взглядом.

— Ляг на спину, любимая.

Он не выпустил ее из объятий, просто опустил ее назад. Затем вошел в нее, погружаясь все глубже. Он чувствовал, как напряжены ее бедра. На этот раз Диана смотрела ему в лицо во время завершения.

— Это очень странно, — сказала она, крепко прижимая к себе все еще одетого мужа.

— Ты великолепна.

— Наверное, ты тоже. — Она слегка укусила его за бровь. — Ты так и не разделся. Я чувствую себя чересчур обнаженной.

— Да, и мне это очень нравится, Когда тебе хорошо, это так трогает меня, Диана. У меня появляется чувство, что я получил в подарок нечто редкое и единственное в своем роде — такое же, как ты.

— Но ты ведь не любишь меня, Лайонел?

Граф молчал. Диана почувствовала, как его тело слегка напряглось.

— Не бойся сказать об этом. Я ведь тоже не люблю тебя. — Это была ложь, но Диана не нуждалась в его жалости. Она почувствовала, что Лайонел вышел из нее, и слегка поежилась.

— Я сделал тебе больно?

Она ответила честно:

— Мне все еще немного больно после того, как утром ты… так поступил.

— «Так поступил»? Ты слишком добра ко мне, Давай я помогу тебе надеть платье.

Побродив немного по пещере, они направились к выходу.

— У этой пещеры есть название? — спросил Лайонел, когда они вышли на яркий солнечный свет.

— Я зову ее Пещерой контрабандиста. Конечно, глупо, но я придумала это название, когда мне было всего девять лет.

— Может, назовем ее теперь Пещерой свиданий?

— У тебя одно на уме, Лайонел!

— Да, мэм. Ты сама называла меня похотливым самцом.

— Значит, я теперь похотливая самка?

— Нет, Диана, это не про тебя. — Он подсадил жену в седло. — Я слышу голубя.

— Да, вот он, сидит на дереве франжипани. Видишь?

— Вижу. Он совсем один.

Диана улыбнулась мужу благодарной, удовлетворенной улыбкой.

— Ему недолго оставаться в одиночестве. У него такой сладкий, ласковый голос.

Лайонел пришпорил Эгремона. Теперь они с женой ехали бок о бок.

— Может быть, — улыбнулся он, — все-таки ты расскажешь мне по-настоящему про этих червей и очистители?

Диана засмеялась — какой приятный звук! — и слегка коснулась его плеча.

— Я прощен?

Она любила Лайонела и не смогла бы не простить его.

— Твой способ приносить извинения… очень убедительный.

Граф решил удовлетвориться этим. Ему казалось, что ей понадобится еще несколько дней, прежде чем она забудет о содеянном.

— Смотри, Лайонел! Тот голубь — он уже не одинок. «И я тоже», — радостно подумал Лайонел.


Глава 22


Боже мой, когда ты рядом, я должен получше следить за собой!

    
Плавтий


Поле для игры в крикет находилось сразу же за большим ломом. Вокруг него росли бугенвиллеи, под ветвями которых стояли Диана и Патриция. Приближался полдень, солнце поднималось в зенит. Всякий раз, когда Диана приходила сюда, ей вспоминалась мать. Графине казалось, что она слышит ее легкий смех, вдыхает необычный, присущий ей легкий аромат. Диане стало грустно, но резкий голос Патриции вернул ее к действительности.

— О чем вы хотели поговорить со мной, Диана?

— Я хочу знать, почему вы ударили мою лошадь.

— Вашу лошадь?! А мне казалось, что здесь все принадлежит вашему отцу!

— Танис — моя. Но это не имеет значения. Зачем вы били безответное животное?

— Я уже говорила вам, она злюка.

Диана подумала, что если бы она теперь не смотрела на Патрицию по-новому, то смогла бы проявить больше терпимости и понимания. А теперь ей хотелось отколотить эту девицу. Изменять Дэниелу, доброму, мягкому Дэниелу! Это уж слишком! Господи, ведь Патриции всего восемнадцать, и она вышла замуж всего несколько месяцев назад. Но разве изменнице Шарлотте не было столько же, когда она предала Лайонела?

— Да, Танис — кобыла с норовом, — наконец сказала Диана, возвращаясь к начатому разговору. — Но ее нужно поощрять, а не обламывать. Вы больше никогда не сядете на нее.

— Миледи, вы здесь больше не хозяйка, на что вам уже указала Дебора. И вы не имеете права запрещать мне что-либо. Когда вы уедете — а вы очень скоро уедете, — я буду делать то, что захочу.

— Если я уеду, то, будьте уверены, эту лошадь я заберу с собой!

— Ваша лошадь достаточно крупная, чтобы носить Дэниела. Не думаю, что вам удастся забрать ее.

Диана растерянно посмотрела на свою невестку.

— Дэниел никогда не ударит животное, он вообще не обидит слабого.

— Дэниел слишком мягкий, — пожав плечами, сказала Патриция.

— Вы считаете его мягким, потому что он добрый?

Патриция не ответила. Она надула губы, отчего стала походить на обиженное дитя.

— Тогда зачем вы вышли за него замуж?

— А это, милая Диана, вас не касается. И если вы закончили ваши нападки, я пойду — у меня много дел.

— Каких дел? Насколько я заметила, благодаря щедрости моего отца вы вообще ничего не делаете.

— Я — леди, — сказала она, затем небрежно махнула рукой в сторону крикетных лунок. — И к тому же я все лучше и лучше играю в эту глупую игру.

Диана рассмеялась.

— Прекратите смеяться, вы, нахалка! Я — настоящая леди!

— Вы, Патриция, просто избалованная и безмозглая. Даже близко не подходите к Танис. И к моему мужу тоже.

Глаза Патриции блеснули.

— Знаете, я видела его совершенно голым, выходящим из воды. У него все тело загорелое, кроме… Если бы вас не было поблизости, то, может быть… — Она улыбнулась Диане самой кокетливой улыбкой. — Кто знает, что бы тогда было?

Ну почему она не может придержать язык? Диана поняла, что Патриция нащупала ее больное место и бьет прицельно. Может ли быть ее ревность такой очевидной? Видимо, да. Патриция неглупа. Тоже мне, леди! Уже спокойнее Диана повторила:

— Держитесь подальше от Лайонела.

— Посмотрим, ладно? Я все-таки намного моложе и не такая обгоревшая. — Патриция томно улыбнулась, подняла свой зонтик и пошла прочь.

Диана огорчилась, поняв, что в таких перепалках она не сильна. «Надо было дать ей затрещину и вывалять по земле», — подумала Диана, после чего глубоко вздохнула, вспомнив, каким был остров Саварол до появления здесь Деборы и Патриции. Все дышало таким покоем! Было даже немного скучновато. Как бы ей хотелось поскучать теперь!

— С этой вам никак не сладить, миссис, — сказала Дидо, вынырнув из палисадника за деревом франжипани.

— Как всегда подслушиваешь, Дидо? Нехорошо. Но ты права, она меня просто разнесла.

Дидо потрепала Диану по плечу.

— Вы и ваш красивый муженек скоро отсюда уедете, и вы позабудете всю эту чепуху.

— А что будет с моими друзьями, когда я уеду? — отозвалась Диана.

— Это уж вашему батюшке решать. Может, и зря он женился на этой своей миссис. Наверное, она здорово его одурачила. А вы уж успокойтесь и пойдите найдите своего муженька. Шли бы вы с ним в постельку. Тогда снова будете улыбаться.

Дидо была права. Тогда она снова заулыбалась бы, как дурочка. Диану пугала власть над ней Лайонела, особенно с тех пор, как она бывала нежной, словно утренняя роса, от одного его прикосновения. Ей стало интересно, почему она не обладает такой же властью над мужем. Может, она и обладает ею, но совсем немного. Лайонел однажды сказал, что все мужчины — простые создания и в этом отношении ничего не усложняют. Нет, власти такой у нее почти нет. И прежде всего потому, что Лайонел не любит ее.

— Я должна все вернуть на свои места, — сказала Диана, кивнув старой негритянке.

Почти час она писала письмо Люции; сокращенное изложение всех приключений после отъезда из Лондона. Ее не удивило, что на плечи ей легли сильные руки Лайонела и чуть сжали их, ее не удивил и собственный отклик на это прикосновение.

— Это Люции? — спросил он, и Диана услышала веселые нотки в его голосе. — Ты написала ей, что сделала меня честным человеком? — Он наклонился и нежно поцеловал ее в ушко.

— А я правда сделала? — спросила она и повернулась, чтобы посмотреть мужу в лицо.

На нем были штаны из оленьей кожи и белая рубашка с открытым воротом. Сильная загорелая шея, густые завитки каштановых волос на груди… Диане захотелось прикоснуться к нему.

В такой одежде Лайонел скорее походил на плантатора, чем на джентльмена из Лондона. Он был загорелый, крепкий и сильный. В животе Дианы разлилось тепло, она вздрогнула. Лайонел заметил это и ответил ленивой, довольной улыбкой. Его ладони легли на горло Дианы и слегка погладили бившуюся на шее жилку.

— Так что ты спросила? — произнес он не менее ласковым голосом, чем тот голубь.

Она не имела ни малейшего представления, о чем шла речь, — она потеряла нить разговора. И чтобы не ударить в грязь лицом, она решила не переспрашивать, а вместо этого заметила:

— У меня была крайне неприятная беседа с Патрицией.

— То есть ты стукнула ее кулаком в лицо?

— Нет. Она меня победила.

Его руки замерли.

— Не верю, — медленно проговорил он. — Насколько я знаю, ты, как охотничий пес, никогда не сдаешься. Могу в доказательство показать свои шрамы.

— Она сказала, что видела тебя голым и что у тебя все тело загорелое, кроме… ну, и о том, что бы ты сделал, не будь меня поблизости. А потом без всякого перехода заявила, что она — леди!

Лайонел расхохотался:

— Ревнуешь, малышка?

Она отпрянула от его волшебных рук, встала и рывком одернула юбки.

— Это вовсе не смешно.

— Возможно, нет, — мягко согласился он. — А ты не предъявляла ей никаких обвинений, нет?

— Нет, — ответила она несчастным голосом. — Лайонел, я не знаю, что делать.

— Сейчас время сиесты. Позволь мне целовать и любить тебя, пока ты не завоешь от наслаждения.

— А ты? Тоже завоешь от наслаждения?

— Я не вою, — усмехнулся он. — Мужчине полагается стонать, идти все глубже, целовать твою грудь и ласкать тебя пальцами.

При этих словах Диана залилась краской.

— Диана, ты просто прелесть! — Лайонел притянул жену к себе и прижал ее лицо к своему плечу. — Мы что-нибудь придумаем, милая. Не нужно из-за этого волноваться. У меня есть планы относительно Дэниела.

— Какие именно? — Диана прижималась к его плечу, поэтому вопрос прозвучал приглушенно. Ей так нравился его запах! Она глубоко вздохнула и прижалась к мужу еще крепче.

— Я состоятельный человек. Думаю, Дэниелу и его жене нужно уехать в Англию. Вероятно, он будет счастлив сверх меры, если сможет изучать медицину. Светская жизнь ему, кажется, совершенно безразлична. Мне жаль его.

Руки Лайонела гладили Диану по спине, опускаясь все ниже и ниже, затем подхватили ее за ягодицы и приподняли вверх.

— Я хочу тебя, — сказал Лайонел, целуя жену в мочку уха. — Разумеется, ты это заметила, так как мы, мужчины, устроены просто и ничего не усложняем.

Его плоть твердо упиралась ей в живот.

— Да, — ответила она. — Я знаю, что ты устроен просто, ты сам мне часто говорил это.

— Разве ты не выигрываешь по сравнению со мной? Внезапно послышался громкий крик. Лайонел тут же выпустил Диану и резко обернулся.

— Какого черта?

Он быстро подошел к двери, Диана — следом за ним. Лайонел распахнул дверь и застыл, увидев Дебору, которая нависла над Мойрой. Негритянка сидела на корточках, закрывая руками голову.

— Замолчи, дура!

Диана встретилась глазами с Деборой. Ярость, горевшая в глазах мачехи, поразила графиню. Дебора тяжело дышала.

— Что вам нужно? — почти крикнула Дебора Лайонелу и Диане.

— Спокойно, Диана. — Лайонел уверенно подошел к теще и взял у нее из руки хлыст. — В чем дело? — спросил он, глядя на женщину сверху вниз.

Дебора сразу же поняла, что совершила ошибку. Она словно уменьшилась до своих прежних размеров. — Она невыносима, я продам ее немедленно…

Мойру всю трясло. С появлением Лайонела и Дианы ее рыдания стали еще громче.

Вспыльчивая по натуре Диана почему-то была спокойна, ее мозг лихорадочно работал. Дебора обходилась жестоко только с Мойрой. Да, конечно, мачеха говорила и о наглости Дидо, но Диана ни разу не видела, чтобы она сделала что-то старухе, кроме хмурого взгляда, который она бросала на ворчащую няньку. Диана спокойно спросила:

— Дебора, в чем провинилась Мойра? Мы с графом не сможем чем-то помочь?

Выражение лица Лайонела не изменилось. Он был в недоумении: неужели это она, его вспыльчивая, темпераментная Диана сейчас говорит так спокойно и разумно?

— Вас это не касается, мисс! Я поговорю об этом с вашим отцом. Эту потаскушку вышвырнут с острова Саварол не позже, чем через неделю!

— Почему же?

Дебора косо взглянула на Лайонела.

— Она отказывается повиноваться, — ответила она, затем, протянула руку, и Лайонел вернул ей хлыст. — Я даже не прикоснулась к ней хлыстом, хотя, Бог свидетель, она этого заслуживает.

— Мойра, — обратилась Диана ко все еще рыдающей девушке, — иди в кухню и приведи себя в порядок. И прекрати хныкать!

— Да, миссис.

Диана совершенно случайно взглянула Мойре в лицо. Она заметила, что негритянка зло посмотрела в сторону Деборы: самодовольство и торжество были в ее взгляде. Почему? Потому что они с Лайонелом защитили обиженную? Нет, дело не в этом. Значит, тут какая-то тайна. «Поскучать бы немного, как раньше», — снова подумалось графине. Хотя бы один денек провести без ссор и размолвок.

— Увидимся за ужином, Дебора, — сказала Диана. — Лайонел, хочешь прочитать письмо к Люции?

— Что? А, да, конечно, дорогая.

Едва закрыв за собой дверь спальни. Лайонел сразу же без околичностей спросил:

— Итак, что все это значит?

— Происходит нечто, чего я не знаю. Дебора ненавидит Мойру, и причиной тому вовсе не лень или небрежность негритянки. Мойра, похоже, вполне довольна собой, в этом я уверена, Лайонел. Здесь происходит что-то странное. — Диана замолчала и вздохнула.

— Мойра очень хорошенькая, — заметил Лайонел.

— Да, хорошенькая. Ну и что?

— Может, и ничего, а может, в этом объяснение. А теперь, дорогая моя жена, на чем мы остановились?

Диана посмотрела на него так, что все его тело напряглось.

Лайонел не сказал ни слова, пока они не оказались в постели обнаженные и он не опустился на жену сверху.

— Диана, посмотри на меня. Я хочу видеть твое лицо, когда войду в тебя.

Он вошел в нее глубоко и полно, рот Дианы приоткрылся, и она вскрикнула.

— Не двигайся, Диана… — Его голос звучал прерывисто, большое тело дрожало. — Боже мой, ты сводишь меня с ума!

Диана подумала, что с каждой близостью страсть возрастает. Когда муж вышел из нее, она крепко сжала его плечи, но он отрицательно покачал головой. Его рот нашел ее, стал ласкать, и Диана поняла, что, если он перестанет это делать, она просто взорвется.

— Лайонел!

— Да, милая. Теперь твоя очередь. Сделай это для меня.

Она послушалась, что доставило Лайонелу истинное удовольствие. Когда он снова рывком вошел в нее, то чувства, которые, как ей казалось, уже потеряли остроту, ожили вновь. Диана пристально смотрела на мужа, удивляясь себе. Лайонел усмехнулся, хотя на его лице было выражение, похожее на боль.

Диана хотела что-то сказать, но, когда открыла глаза, это оказалось невыполнимым у нее появилось такое ощущение, что ей больше никогда не захочется двигаться. Она увидела, что муж задумчиво смотрит на нее.

Затем он легко поцеловал ее в кончик носа, в щеку, в ушко.

— На вкус — пот, страсть и Диана.

— «Верен, как пес», Лайонел?

Его улыбка стала шире, он рассмеялся.

— Если ты не остынешь, то да, твой пес не отойдет от тебя ни на дюйм.

— А если бы я не была такой… ну, такой…

— Страстной? Или возбудимой — это слово больше подходит для благовоспитанной юной леди. Если бы ты не была такой… ну, тогда бы мне пришлось учить тебя медленно и терпеливо. Но ведь тебе и так всегда нравился мой рот?

Диана несколько раз стукнула его кулаком в плечо.

— Ты потный.

— Ты тоже. Жаль, что твоя ванна недостаточно большая для двоих. Знаешь, Диана… Пойдем поплаваем сегодня ночью? Хорошо?

— Да, — блеснув глазами, ответила она. — Хорошо.

«И никакой Патриции», — добавила она про себя.

* * *


Уже перевалило за полночь. Большой дом стоял тихий и темный. Диана и Лайонел, взявшись за руки, шли к морю; они тихо смеялись и болтали ни о чем. Над голевой сияли звезды, светила луна. Сильный запах цветов слабел по мере приближения к берегу.

Диана дразнящим голосом заявила:

— Лайонел, у меня под платьем ничего нет.

Он застонал, крепче сжал ее руку и ускорил шаг. Диана весело рассмеялась.

— Я чувствую себя так, будто мы снова оказались на острове Калипсо.

— Надеюсь, здесь никого нет, — сказала Диана. — Только подумай, как бы тебе было стыдно!

— А тебе? Мне-то хватит одного фигового листка, а вот тебе, дорогая женушка…

Он враз замолчал, услышав, как Диана захлебнулась воздухом.

— Что это… что это такое…

И тут он увидел: за олеандром на земле лежит тело. Женщина лежит, скорчившись, на боку и не движется.

Это оказалась негритянка. Лайонел опустился рядом с ней на колени и перевернул ее. Это была Мойра. Мертвая, с веревкой, затянутой на шее. Ее глаза были открыты, язык вывалился изо рта. Лайонел быстро снял свою рубашку и прикрыл ею тело. Потом тронул запястье мертвой девушки. Она была еще теплая. Убийца сделал это совсем недавно.

Лайонел встал и повернулся к притихшей жене.

— Диана, мы сейчас же идем в большой дом. — Она ничего не ответила, тогда Лайонел схватил ее за плечи и слегка встряхнул. — Диана!

Она ответила напряженным тонким голосом:

— Со мной все в порядке. — Ее подбородок нервно дернулся. — Это Мойра?

— Да, ее задушили. Мы ей ничем не можем помочь. Идем!..

Люсьен все еще смотрел прямо перед собой, его лицо ничего не выражало. Тело Мойры отнесли в дом ее семьи в деревню. В это же время мужчины прочесывали остров. Все члены семьи плантатора сидели в гостиной в полном молчании. Они были потрясены случившимся.

— Вы тогда ничего не слышали?

Голос отца прозвучал странно и безжизненно.

— Нет, ни звука, — ответил Лайонел. — Мы шли искупаться и наткнулись на тело.

— Здесь никогда не случалось ничего подобного, — проговорил Люсьен, переводя взгляд с одного лица на другое как бы в поисках ответа. — Конечно, бывали драки, особенно после сбора урожая, когда ром льется рекой. Но такое… Кто мог это сделать?

Кто? Этот же вопрос задавала себе Диана. Мужчина?

Женщина? Мойра не была сильной. Женщина вполне могла подойти к ней сзади, накинуть ей на шею веревку, затем затянуть ее туже… Диану передернуло, и она закрыла глаза. Ей вспомнилось, как Дебора с хлыстом в руке в ярости стояла над Мойрой. Графиня почувствовала, что рука Лайонела опустилась ей на плечо, стараясь ее успокоить.

— Но что она там делала одна?

Патриция со смешком проговорила:

— Ждала кого-то. Разве непонятно? Она ждала своего любовника, который и убил ее.

— Ты переволновалась, — проговорил Дэниел, погладив руку жены. — Сэр, — продолжил он, обращаясь к Люсьену, — сегодня мы все равно больше ничего не сможем сделать. А Патриции нужно отдохнуть.

— Да, — сказал Люсьен и обвел всех взглядом, — поговорим об этом завтра утром.

«Разве сегодня кто-нибудь сможет уснуть?» — думала Диана, в молчании следуя за Лайонелом вверх по лестнице. Произошло убийство. Мойре… было всего пятнадцать лет.

— Держись за меня, — раздался у нее над ухом голос Лайонела.

Он крепко обнял жену, которая после пережитого дрожала.

— Хотя мне было всего четыре года, я помню, как она родилась. Тогда моя мать сказала, что роды были трудными. Мать Мойры зовут Мэри. Она прекрасная стряпуха. Господи, Лайонел, кто же это сделал? Почему?

— Мы это выясним, Диана, — в который раз повторил граф. Он вспомнил, что накануне Диана сказала ему о странном взгляде Мойры в сторону Деборы, а Дебора ненавидела эту молоденькую негритянку.

Уснуть не удалось бы, даже если бы этой ночью стояла полная тишина. Но из деревушки рабов снова и снова доносился прерывистый плач.

На следующее утро после завтрака вся семья собралась в гостиной. Пришли также Грейнджер и Чарльз Суонсон. Они казались не менее потрясенными, чем остальные. Люсьен стоял у большого стола красного дерева, его длинные пальцы барабанили по крышке.

— Что скажете, Грейнджер? — спросил он, обратившись к управляющему.

— Мы с командой из двенадцати человек прочесали все окрестности, но никого не нашли. Убийца вряд ли стал бы скрываться где-то поблизости. Мы не нашли ничего, что навело бы на его след. А пеньковая веревка… таких везде много, это не какая-нибудь редкость.

Чарльз Суонсон откашлялся и начал, в свою очередь, говорить:

— Я был в деревне, где не один час расспрашивал членов семьи этой девушки. Они упомянули лишь одного черного парня по имени Боб, но тот явно в отчаянии из-за смерти Мойры.

— Не смерти, а убийства, — поправила Диана.

— Да, убийства. Я думаю, что этот Боб не имеет никакого отношения к случившемуся. У него не было для этого причин.

— Конечно, вы не думаете, что он виновен! — выкрикнула Дебора. — Эти черные умело лгут, особенно с испуга, как сейчас! Это он убил, больше некому!

— У Боба есть алиби, — сказал Чарльз Суонсон, обращаясь к Деборе Саварол. — Прошлой ночью он ни на минуту не выходил из своей хижины.

Спор продолжался. Диана попыталась понять суть выражения каждого лица. Она снова и снова возвращалась взглядом к Деборе.

В комнату вошла Дидо и бесшумно направилась к Люсьену.

— Что? — нетерпеливо спросил он.

— Приехал белый господин, сэр. Какой-то Эдвард Бемис.

— Эдвард! — воскликнул Чарльз Суонсон и тут же побледнел. — Это мой друг, как вы поняли. Я и не знал, что он собирается сюда. Я думал, он подождет, пока его светлость граф вернется на Тортолу…

— Разумеется, Чарльз, — оборвал Люсьен своего счетовода. — Пригласите сюда этого джентльмена, Дидо.

Эдвард Бемис действительно выглядит как джентльмен, подумалось Лайонелу. Граф пристально смотрел на входящего в гостиную высокого худощавого человека безукоризненном костюме. Такой даже в Сент-Джеймсксом дворце не будет казаться не на своем месте. Светлые волосы, загорелое лицо, правда, слишком много морщин для такого молодого человека. Это, несомненно, следствие долгого пребывания под карибским солнцем. Казалось, что его кожа потемнела на солнце настолько, насколько выцвели светло-голубые глаза. На вид Бемису было около тридцати пяти! Что он здесь делает? И появился вовремя.

Последовали взаимные представления. Лайонелу не понравилось, как этот человек посмотрел на Диану, но тем не менее граф пожал протянутую Бемисом руку.

— Милорд, — сказал Бемис, Лайонел кивнул. Бемис обратился к Дэниелу: — Поздравляю вас, Дэниел, вам очень повезло с супругой.

Значит, Бемис знаком с Дэниелом? Где же они познакомились? На острове Святого Фомы? Кажется, Дэниел несколько смущен, ответил он своим обычным густым, добрым голосом:

— Да, мистер Бемис. Мне очень повезло. Вы ведь помните Патрицию, не так ли?

— Разве можно ее забыть? — Бемис галантно поцеловал руку Патриции. — Самая прелестная девушка в Шарлотте-Амалии. — Он перевел взгляд на Диану, но с ней он держался осторожнее. — Как давно мы не встречались, миледи, — сказал он.

— Да, — ответила Диана. — Очень давно.

Наконец Люсьен, кашлянув, жестом предложил Бемису сесть.

— Мы собрались сегодня здесь, Бемис, так как произошла трагедия: ночью была задушена чернокожая девушка по имени Мойра, одна из рабынь.

— О Боже!

— Преступление совершил ее любовник, — вставила Патриция.

— И кто этот любовник? — спросил Бемис.

— Негр по имени Боб, — быстро проговорила Дебора.

— Нет, это не так, судя по тому, что сказал Чарльз, — медленно проговорил Лайонел. — Здесь кроется тайна, — прибавил он, не сводя глаз с Эдварда Бемиса. Тот, казалось, слушал с интересом; но не более. К тому же, подумал Лайонел, значит ли для него что-нибудь жизнь негритянки? Интересно, он на самом деле только что приехал на остров Саварол?

— Какова цель вашего визита, Бемис? — спросил Люсьен.

— Я приехал, чтобы встретиться с его светлостью, — вежливо ответил Бемис. — Нужно срочно принять некоторые решения по управлению вашей плантацией, и поскольку граф находится в Вест-Индии, я не счел возможным принимать эти решения самому.

— Какие решения? — спросил Лайонел.

— Я… гм… мне сдается, мы должны обсудить это с глазу на глаз, милорд.

Богатый щеголь, думал Эдвард Бемис. Он скоро вернется к прежней тихой жизни в Англии, а управление плантацией оставит ему, Бемису. Все идет прекрасно, просто прекрасно, лучше не придумаешь.

К сожалению, вскоре Бемису пришлось убедиться, что он рано торжествовал и недооценил графа.

Час спустя Диана, Лайонел и Эдвард Бемис сидели на веранде, потягивая прохладный лимонад.

Бемис проговорил тоном, в котором было нечто среднее между угодливостью и снисходительностью:

— Миледи, с вашего позволения, я хотел бы поговорить с его светлостью наедине.

— Если это о плантации Менденхолла, то моя жена в курсе дел, — коротко сказал Лайонел. — Так в чем дело?

Бемис откашлялся. Это ему не понравилось: ведь Диана — дочь плантатора, значит, разбирается в делах.

— Как вам известно, милорд, несколько лет назад в Англии принят закон, запрещающий покупку рабов.

— Да, я знаю это.

— Это создает большие сложности для плантаторов, английских плантаторов. Для выращивания сахарного тростника, который приносил бы доход, необходим труд, труд рабов. Я нашел возможность купить рабов для плантации «Менденхолл» у португальцев. В работорговле они теперь заняли место англичан. Это будет стоить несколько дороже, но…

— Понятно, — оборвал его Лайонел. — Вы хотите, чтобы я уполномочил вас нарушить закон?

Эдвард Бемис покраснел.

— Ну, если вам угодно так сказать…

— Но ведь вся суть именно в этом?

— Да, это и есть суть дела, — заметила Диана. — Почему вы считаете, мистер Бемис, что лорд Сент-Левен может пойти на нарушение закона?

— Выгода, — отрывисто сказал Бемис. — Ваш ныне покойный родственник Оливер Менденхолл одобрил бы это, милорд. В общем, несколько лет назад мы уже купили у португальцев дюжину-другую рабов. Да, помнится, это было в то время, когда слушалось дело Ходжа. Менденхолл был тогда в ярости, он…

Диана повернулась к Лайонелу и спокойно пояснила:

— Несколько лет назад, кажется, в 1807 году, плантатор с Тортолы Артур Ходж, владелец поместья «Бельвю», предстал перед судом за убийство своего раба. Я до сих пор помню, как звали убитого — Проспер. Похоже на имя шекспировского героя.

— Господи Боже! — проговорил Лайонел. — И за что же?

Голос Диана был наполнен гневом.

— Видите ли, раб зашел так далеко, что съел плод манго, упавший с дерева, которое он должен был охранять. И тогда Ходж забил его до смерти.

Бемис едко ответил:

— Судебная ошибка! Только потому, что в Англии все ополчились на рабство, не зная особенностей здешней экономики…

— Ходжа повесили на тюремном дворе в Роуд-тауне, — закончила Диана.

— Как я понимаю, этот раб, хотя и был собственностью плантатора, в первую очередь был человеком.

— Да, — согласился Бемис. — Глупость, конечно, но этих черномазых нельзя считать людьми в полном смысле слова, у их нет чувств, они…

— Осмелюсь заметить, что Мойре, я уверен, было не слишком приятно, когда ее душили, — спокойно сказал Лайонел. Он поднял руку, как бы предостерегая от возражений. — Я не разрешу нарушать законы Англии и покупать новых рабов у португальцев. На следующей неделе я приеду на Тортолу, на плантацию «Менденхолл». Но вначале я хотел бы познакомиться с методами управления плантацией здесь, на острове Саварол.

Эдвард Бемис смотрел на графа Сент-Левена удивленными, широко раскрытыми глазами. Огромный жизненный опыт управляющего говорил ему, что всем правит алчность. Английские плантаторы, которые уклонялись от практической деятельности, давали ему полную свободу действий на своих плантациях, лишь бы получать доход. Он медленно проговорил:

— Сейчас на плантации девяносто семь рабов, милорд, некоторые из них уже состарились и совершенно бесполезны. В последнее время женщины рожают почти одних девочек. Они тоже могут работать, но не так быстро, как мужчины, и они не так выносливы. Без свежей рабочей силы ваша плантация не сможет конкурировать с другими. Вы потеряете свое наследство. В наши дни плантаторов преследуют большие убытки.

— Значит, бережно обращаться со своими рабами теперь весьма выгодно, не так ли, мистер Бемис? — Лайонел поднялся с плетеного стула. — Вы задержитесь на острове Саварол, мистер Бемис?

— Если мистер Саварол не будет возражать. Я не хочу беспокоить вас, миледи, и миссис Саварол, поэтому остановись у Чарльза Суонсона.

Лайонел удивленно посмотрел на управляющего, внимательно изучая его. В отличие от Чарльза Суонсона в этом человеке не было ничего женственного. Должно быть, подумал Лайонел, у меня просто разыгралось воображение. Возможно, эти двое и вправду просто друзья. Граф непринужденно спросил:

— Вы давно знакомы с мистером Суонсоном?

— О да, мы с Чарльзом давние друзья. Он вырос в Англии, позже поселился на острове Святого Фомы, где мы и познакомились несколько лет назад. Когда мистер Саварол сказал, что ищет нового счетовода, я порекомендовал Чарльза. Так он оказался здесь. — Бемис пожал плечами, улыбнулся Диане, кивнул Лайонелу и ушел.

— Он неприятный человек, — сказала Диана.

— Да, — согласился Лайонел. — Мне он тоже не понравился. Но он говорит, что думает, не так ли?

— Что ты имеешь в виду?

В ответ Лайонел лишь покачал головой.

Хотя Диана и сочла Бемиса неприятным человеком, она была поражена, когда позже, возвращаясь из своей пещеры, оказалась свидетелем яростной перебранки. Она направила Танис на маленькую лужайку под красным деревом и увидела, что ссорятся Эдвард Бемис и Чарльз Суонсон. От гнева оба были неузнаваемы. Что происходит? Почему они в таком состоянии?

Диана отчетливо услышала слова Бемиса:

— Да, я слышал, черт тебя побери! Думаешь, я глухой? Я все знаю, хотя ты и живешь на этом заброшенном острове!

Диана не слышала ответа Чарльза Суонсона, но, что бы это ни было, он привел Бемиса в ярость:

— Ты неблагодарный мерзавец!

Она увидела, как Бемис ударил Чарльза. Схватившись за подбородок, счетовод упал на землю. Бемис потрясал над ним кулаками, бормотал что-то, но Диана не слышала, что именно. Потом управляющий зашагал к большому дому.

«Может быть, выйти из укрытия?» — подумала Диана, но тут же отказалась от этой мысли. Нет, решила она, не нужно. Чарльз Суонсон уже поднимался на ноги. Казалось, с ним все в порядке. Диана очень осторожно направила свою лошадь обратно в заросли.


Глава 23


Какой смысл бежать, если дорога не та?

    
Немецкая пословица


После бессонной ночи Люсьен Саварол был измучен и расстроен, но его лицо сохраняло обычное выражение. Вся эта неразбериха взбудоражила всех жителей острова без исключения. Люсьен Саварол сидел напротив Лайонела за шахматным столиком, при горящих свечах. Казалось, он сосредоточенно обдумывает следующий ход. Они были вдвоем в кабинете Люсьена.

Наконец Люсьен сделал ход слоном.

Лайонел вопросительно посмотрел на тестя.

— Боюсь, такая позиция уязвима, сэр.

Люсьен лишь покачал головой и сокрушенно проговорил:

— Простите, мальчик мой. Боюсь, я не могу сегодня сосредоточиться на игре… А вы хорошо играете.

— Меня научил отец. Он играл великолепно, намного лучше меня. — Лайонел внимательно глядел на портрет первой миссис Саварол. — Диана похожа на нее. Очень красивая женщина, сэр.

— Да, она была красавицей. Ее звали Лили. Ни одного дня не прошло, чтобы я не тосковал по ней. Она умерла, рожая мне сына. К сожалению, он тоже умер. Если бы это было в Лондоне, под присмотром врачей, она осталась бы жива. Когда вы с Дианой возвращаетесь в Англию?

Не отвечая на вопрос тестя, Лайонел медленно проговорил:

— Диана так же сложена, как мать?

— Не знаю. Не я же ее муж. Лили была тоненькой, и мне нужно было сообразить, что ей понадобится врач. Но я был глуп, и теперь я расплачиваюсь за свою глупость. Но самую высокую цену за мою глупость заплатила она.

Лайонел вспомнил, как страшно ему было, когда рожала Фрэнсис. Ее не спас бы и английский врач. Нет, когда Диана будет давать жизнь их ребенку, он пригласит не врачей, а Люцию.

— Насколько я знаю, Диана пока не ждет ребенка. А то, что недавно случилось… Мне очень жаль, сэр.

— Увезите Диану отсюда.

— У меня сложности с плантацией «Менденхолл». Вы знаете, что я не одобряю рабства. Честно говоря, я не знаю, что делать. Но одно знаю наверняка: Эдварду Бемису я не доверяю.

«Как и всем остальным на этом проклятом острове», — прибавил он про себя. Люсьен пожал плечами:

— Он ничем не отличается от других поверенных в Вест-Индии. Это особая порода, Лайонел. Они начинают, как правило, с надсмотрщиков, и если они хитры и достаточно сообразительны, с отъездом хозяев становятся поверенными. Они — необходимое зло, если хозяева перебираются в Англию. Мне представляется, Бемис был в восторге, что наследником стали вы: ведь английский граф не станет интересоваться ничем, кроме своего дохода. Он был твердо уверен, что вы такой же, как другие хозяева-англичане, — то есть, как я уже говорил, человек алчный, которому все безразлично, лишь бы деньги поступали вовремя. Но вы его обескуражили, разрушили все его планы.

— Мне не нужен доход с плантации «Менденхолл».

— Наверное, вы презираете меня за то, что я рабовладелец? И всю жизнь был рабовладельцем?

Несколько помедлив, Лайонел задумчиво проговорил:

— Так и было до знакомства с вами, несмотря на то что Диана уверяла меня, что вы — самый добрый человек из всех, кого она знает, включая меня. Теперь я вижу, что рабов здесь не обижают, жестокость по отношению к ним не проявляется. Но факт остается фактом, сэр: рабы — ваша собственность, а люди не могут быть собственностью.

Люсьен взял своего слона, которого поставил в опасное положение, и провел пальцами по этой резной мраморной фигурке.

— Лили тоже хорошо играла в шахматы. Так же, как и Диана. Но речь не об этом. — Он вздохнул, уронив фигурку на доску. — Я всю жизнь прожил здесь, в Вест-Индии. Тут ожидаются большие перемены. Не знаю, как скоро, но они обязательно произойдут. И если в следующем году или через пять лет отменят рабство, то не знаю, выживет ли плантация «Саварол». В этом Бемис прав. Уже теперь на Карибских островах многие плантаторы полностью разорены. Рынок сахарного тростника постепенно приходит в упадок. Видите ли, Лайонел, пока что рабство — экономическая необходимость. Когда не будет в нем нужды, оно исчезнет само по себе. Я тоже, как и вы, задавался подобными вопросами, но пока не нашел ответов. Боюсь, что это непросто.

Лайонел сидел молча. В тусклом свете свечей он изучал своего тестя. Ему не хотелось бы оказаться на месте Люсьена Саварола. Да, действительно, все это не так просто.

— В основном именно поэтому я и отправил Диану в Лондон.

— Простите?

— Я заставил Диану поехать к Люции, так как знал, что здесь все может рухнуть в один момент. Мне хотелось, чтобы она вышла замуж за англичанина и жила в безопасности, подальше от Вест-Индии. И это несмотря на то, что я готов был поклясться: здесь с рабами не будет никаких осложнений. — На его лице появилась улыбка, в которой сквозила боль. — Разумеется, в свете последних событий мне ясно, как сильно я ошибался. Лайонел, вам нужно решить, что вы будете делать с плантацией «Менденхолл».

— Знаю. Но из-за случившегося очень трудно сосредоточиться и все основательно обдумать.

— Получается так, что Дебора ненавидела Мойру, — спокойным голосом проговорил Люсьен. — Да-да, мальчик мой, не нужно делать удивленное лицо. Я слышал историю о воплях в коридоре и о том, как вы отобрали у моей жены хлыст. Здесь едва ли можно что-то от меня утаить. Она ли задушила Мойру? Я, разумеется, молю Бога, чтобы это была не она, молю Бога, чтобы она оказалась не способной на такое. Но разве мы знаем своих ближних? Я хочу сказать, знаем по-настоящему…

«А я бы жизнью поручился за Диану».

— Вы устали, сэр.

— Очень устал. Хотите, я выпровожу этого Бемиса?

— Нет, — помедлив, ответил Лайонел. — Мне хотелось бы понаблюдать за ним немного. Кажется, они с Чарльзом Суонсоном поссорились. Диана рассказала мне, что случайно наткнулась на них, когда они отчаянно ссорились. Она видела, что Бемис ударил Суонсона. — «Расскажи же ему о Патриции и Грейнджере». Но Лайонел не смог. По крайней мере пока. — Меня это удивляет, если принять во внимание их многолетнюю давнюю дружбу.

— Вот один из тех случаев, когда я чего-то не знаю. Может, есть и другие. А Чарльза Суонсона мне рекомендовал один правительственный чиновник с Тортолы. Мой предыдущий счетовод оказался неграмотным жестоким идиотом. Он пробыл здесь недолго. А его предшественник состарился и умер, но до последних дней был деловым человеком. Тогда Суонсон показался мне даром Божьим. Говорите, он подрался с Бемисом? Я не удивлен, нисколько не удивлен. — Люсьен Саварол поднялся со стула. — Я сдаюсь, Лайонел. А теперь мне лучше поспать, иначе я, как слабоумный старик, засну на месте.

Лайонел в задумчивости последовал за тестем вверх по лестнице. Он видел, как Люсьен вошел в свою спальню. Затем граф пошел к себе. Пальмовую ветвь, которую он держал в руке, Лайонел положил на столик у шкафа. В спальне было тихо. Он разделся и забрался под простыни.

Диана спала обнаженной. Она ждала его и уснула? Необычайно приятная мысль. Ночь была жаркой. Лайонел медленно потянул простыню и тянул ее до тех пор, пока она не оказалась в ногах у Дианы, Его жена лежала на спине, раскинувшись во сне, чуть раздвинув ноги и заложив одну руку за голову. Она казалась необыкновенно прекрасной. Лайонел почувствовал прилив уже знакомого желания, глубокого, беспокойного чувства, которое, казалось, становилось все сильнее день ото дня. Раньше Лайонел считал, что источником этого чувства было одно лишь физическое влечение, но теперь он начал сомневаться в этом. Чувства к Диане становились все сильнее и сильнее.

Она что-то пробормотала во сне.

Свечи мягко освещали ее тело.

Лайонел медленно опустил ноги на пол, подошел с другой стороны постели, взял ноги Дианы за лодыжки, согнул их в коленях, развел в стороны и стал смотреть на нее. Свечи лили мягкий, приглушенный свет, но Лайонел знал, что даже в самом ярком свете Диана все равно казалась бы ему прекрасной. Он опустился меж ее раздвинутых ног и коснулся ее пальцами.

Диана что-то простонала и слегка заворочалась. Но он продолжал крепко держать ее ноги, пока она не затихла.

— Диана, — очень тихо проговорил граф. — Я еще не встречал такой прекрасной женщины, как ты.

Легкими, как крылья бабочки, пальцами Лайонел изучал ее, пока не почувствовал влагу и нарастающий жар, и тогда он ощутил такой прилив желания, что едва сдержал себя. Но он продолжал ласкать ее, гладить, погружая пальцы в мягкие темно-золотистые завитки. Он понял, что она готова принять его, даже не сознавая этого разумом. Его вставшая плоть заставила Лайонела болезненно улыбнуться. Нет, вначале он доставит удовольствие ей и увидит, как она проснется от ощущения, которое он ей подарит. Он наклонился и приблизил к Диане рот. Она была горяча и слегка вздрагивала.

Ее бедра в его руках напряглись.

Лайонел помог ей приподняться.

Диана застонала и стала крутить головой то в одну, то в другую сторону.

Его рот был глубоким и горячим.

«Проснись, Диана, проснись и почувствуй, что с тобой происходит».

Диана проснулась и тревожно рванулась:

— Лайонел!

Он поднял голову и опустил ей на живот руку, чтобы удержать ее.

— Тише, любимая. Я хочу, чтобы ты получила удовольствие.

Так оно и было. Когда ладонь Лайонела мягко легла на ее рот, чтобы заглушить вскрики, Диана почувствовала полное освобождение и вся отдалась наслаждению.

Затем Лайонел опустился на нее сверху и сильно и глубоко вошел в ее тело. Диана приняла его, ее ум отказывался служить ей, тело также вышло из повиновения. Она вскрикивала прямо в рот Лайонелу, а потом, в свою очередь, приняла в свой рот его стоны.

Затем Лайонел не смог бы двинуться с места, даже если бы от этого зависела его жизнь. Он зарылся лицом в подушки рядом с лицом жены и старался прийти в себя. Никогда еще не доводилось ему испытывать такого глубокого чувства. Ему казалось, что это чувство растет, становится все глубже, приковывает его к Диане, и самое странное, что он не против. К собственному удивлению, Лайонел почувствовал, как его плоть внутри нее напряглась, но на этот раз он стал двигаться медленно, наслаждаясь жаром ее тела и ее упругостью.

— Еще раз, Диана?

Она посмотрела в его напряженное лицо, услышала его глубокое, хриплое дыхание и молча кивнула.

— Лайонел, — тихо простонала она, когда он нашел ее пальцами.

— Со мной все кончено, — сказал Лайонел несколько минут спустя, — но мне все равно. Я поверить не могу в это, Диана.

— Ты смотрел на меня, да?

Он ответил ей мужской задорной усмешкой:

— Да, Боже мой. Ты такая послушная, любимая, когда спишь. Я понял твой намек, когда нашел тебя в постели обнаженной. Я не смог отклонить такое приглашение.

— Просто мне было жарко.

— Лгунишка. Хотя нет, беру свои слова обратно. Тебе было не просто жарко, ты вся пылала.

— Лайонел! — Она схватила его плечо, почувствовала его теплое и такое гладкое тело и погладила мужа по спине.

— Засыпай снова и снова начинай стонать из-за того, что хочешь меня, тогда я, наверное, смогу собраться с силами и доставить тебе удовольствие еще раз.

К его сожалению, она рассмеялась, и Лайонел соскользнул с нее и лег на бок.

— Я вся потная и растрепанная.

— Из-за меня?

— Ты с каждым днем становишься все более ненасытным… точнее, с каждой ночью. — Диана попыталась встать, но Лайонел удержал ее за плечо. — Подожди, Диана.

Она повернулась к нему:

— Почему? Я хочу принять ванну.

— Ляг на секунду. Она послушалась.

— Зачем?

Лайонел смотрел на ее живот, и под его пристальным взглядом Диана с некоторым смущением поежилась.

— Я не совсем уверен, куда мне следует смотреть…

Он положил ладонь на живот жены, растопырил пальцы, но не смог коснуться обеих тазовых костей одновременно.

— А у меня большие руки, — сказал он скорее себе самому, чем ей. — Думаю, ребенку в твоем животе будет удобно. Но все равно твой отец прав. Когда ты забеременеешь, мы вернемся в Англию.

— Он говорил с тобой о моей матери, да?

— Да, и его приводит в ужас мысль, что ты тоже можешь умереть во время родов. Незачем и говорить, что я не допущу этого.

— По сравнению с моей матерью я — огромная неуклюжая великанша. По крайней мере так всегда говорила Дидо.

Лайонел, сосредоточив свое внимание на её прелестном животике, ничего не ответил.

— Он все еще тоскует по ней. Бедный отец! Лайонел наклонился и поцеловал Диану в живот.

— Слишком устала, чтобы еще постонать?

— Да. Я уже не в силах, муженек.

Он вздохнул.

— Я женился на ледышке. Такая вот печальная судьба. Кулачок Дианы врезался ему в плечо, и он прохрипел:

— И к тому же на злюке.

Она еще раз стукнула его. Тогда он схватил ее за руку и навалился на нее.

— Слезай, негодяй! Ты тяжелый и потный.

— Несколько минут назад ты на это не жаловалась. У меня в ушах все еще звучат твои стоны. Правда, любимая, мне было нетрудно закрыть тебе рот рукой.

Она вдруг расслабилась, обхватила его руками и зарылась лицом в подмышку.

— Там, в Англии, ты мне вначале так не понравился! Я думала, ты — щеголь и высокомерный, самодовольный грубиян. Помнишь, как ты в первый раз взял меня на руки и внес в дом? У меня тогда появилось странное чувство, я подумала, что у меня болит живот или я проголодалась, или что-то в этом роде. Ты знал тогда, что я почувствовала к тебе?

Он знающе и очень по-мужски улыбнулся.

— Да, ты была прелестна. Насколько я помню, мне пришлось тогда собрать всю свою волю, чтобы не наброситься на тебя там же, на пороге дома Люции. Твоя грудь… это было большое искушение. Ты тогда была такой задиристой и невинной.

— А потом у тебя хватило наглости отколотить меня. Его рука обхватила ее, кончики пальцев задвигались, поглаживая.

— Ты это заслужила, — ответил он. — Да, наверное, у нас период ухаживания проходил не совсем обычно. Кстати говоря, при первой встрече ты мне показалась глупой, высокомерной колючкой. Я не хотел и близко к тебе подходить.

— Да, — сказала она с довольной улыбкой. — А теперь ты так близко, ближе не придумаешь.

— Да, Бог свидетель! И знаешь, чего я сейчас хочу? Пойти поплавать. Если нам повезет, то на этот раз мы не наткнемся на труп.

Такая шутка слегка покоробила Диану, но ей удалось ответить довольно непринужденно:

— Пойдем.

Этой ночью не было никаких трупов. Они плавали в прохладной воде и дурачились, пока не устали. Лайонел обнял Диану, ее волосы накрыли его, словно одеяло.

— Диана… — ласково сказал он, глядя в сторону. — Нам пора возвращаться домой.

Граф почувствовал, как она поджалась.

— Домой, в Англию. Я пока не знаю, что делать с плантацией «Менденхолл». Как только все будет улажено, мы уедем. Но я клянусь тебе, что мы будем приезжать на остров Саварол. И в Лондоне мы будем столько, сколько ты захочешь. Тебе понравится мое поместье неподалеку от Эскрика. Помнишь, как тебе понравились торфяники и вереск? А рядом живут Фрэнсис и Хок.

Она долгое время молчала. Затем Лайонел почувствовал, как ее ноги обхватили его бедра. Наконец она проговорила:

— Мы сможем забрать с собой в Англию мою лошадь? Лайонел почувствовал облегчение, будто у него с плеч свалилась вся тяжесть мира вместе с атлантами.

— Да, конечно. Если хочешь, мы можем спарить ее с Летящим Дэви, скакуном Хока, и тогда у тебя будет множество маленьких Танис.

— Ты милый, Лайонел, — сказала Диана и поцеловала его.

— Да, я милый. Ты только сейчас пришла к такому выводу? Она не ответила, и тогда Лайонел окунул ее с головой.

Диана вынырнула, фыркая и смеясь.

— Забираю свои слова обратно. Ты… грубиян.

— Но я твой грубиян, — сказал он и снова окунул ее в воду.

Почувствовав ее руки на своих бедрах, Лайонел тоже нырнул.

Они шли к дому, накинув халаты. Лайонел немного помолчал, потом ласково приподнял подбородок Дианы. Он смотрел на жену долго, но ничего не говорил. Потом поцеловал ее.

— Ты соленая.

— Как и ты.

— Я уже говорил тебе, повторю еще раз: все кончено — болезнь Шарлотты прошла; мои подозрения, моя уверенность в том, что все женщины — предательницы, исчезли. Я люблю тебя, Диана.

Не в силах поверить ему, она несколько раз моргнула: ее сердце сильно забилось.

— Это правда. Наверное, я полюбил тебя потому, что ты прелестно выглядишь, когда спишь, раскинув ноги и испуская дикие стоны.

Она все еще молча смотрела на мужа.

Лайонел сжал ее голову ладонями и крепко поцеловал.

— Несмотря на то, что ты соленая, мокрая и жутко загорелая, я все равно тебя люблю.

Диана задрожала.

— Хорошо, — наконец прошептала она. — Хорошо.

— Отлично, — сказал он, взял ее за руку и повел в большой дом.

Диана почти уснула, когда услышала тихий голос Лайонела:

— Ты говорила мне это тогда, в пещере.

«Что говорила?» — сонно подумала она, ее мысли уже путались.

— Мне показалось, что будет нечестно, если я не сделаю ответного признания.

— Гм!.. — выдавила Диана. Теперь она вспомнила, как сказала Лайонелу, что любит его. Она явно не собиралась этого делать.

Уснула она с улыбкой. У ее мужа нелегкий нрав, в чем она не сомневалась. Он человек волевой и упрямый. Они будут ссориться, кричать и любить друг друга. У них будут дети, и, если немного повезет, все будет хорошо.

Странно, но Лайонел думал примерно то же. Засыпая, он думал о том, что их жизнь не будет скучной, никогда не станет скучной… благодаря Диане, Диане Эштон, графине Сент-Левен. Звучит неплохо.

На следующее утро Диана еще раз убедилась в упрямстве своего мужа.

— Я еду на Тортолу, на плантацию «Менденхолл», — сказал Лайонел. — Прежде чем что-то решить, я хочу все посмотреть сам.

— Мне нужно всего пятнадцать минут, чтобы упаковать саквояж, — отозвалась Диана.

— Нет, ты останешься здесь.

«В чем же дело? — удивилась она, какое-то время молча глядя на мужа. — Он клянется, что любит меня, а затем разговаривает в приказном тоне. Но я буду вести себя разумно», — решила она.

— Лайонел, ты же ничего не знаешь ни о Тортоле, ни о местных порядках. Я тебе нужна.

— Я поеду с Бемисом! — отрезал он.

— Лайонел, ты ведешь себя глупо и упрямо. Тебя невозможно убедить. Я поеду с тобой!

— Я не собираюсь спорить. Ты не едешь, и об этом хватит.

Диана открыла рот, чтобы привести новые доводы — кстати, довольно разумные, — но Лайонел опередил ее.

— Нет, Диана. Я хочу, чтобы ты осталась здесь, в безопасности.

— В безопасности! И это называется хваленая мужская логика! Разве ты забыл, что задушили Мойру? Мы даже представления не имеем, кто убийца!

— Мне остается только добавить, что я хочу, чтобы ты неотлучно находилась рядом с отцом. Надеюсь, ты будешь осторожна. Я ни о чем не забыл.

— Я еду с тобой.

Его глаза потемнели. Медленно, точно обращаясь к неразумному ребенку, он проговорил:

— Я твой муж, и ты должна мне подчиняться. Ты останешься на острове Саварол. Я вернусь через два-три дня.

Не в силах совладать с собой, Диана продолжала спорить, но Лайонел был непоколебим. Наконец, придя в ярость, она выкрикнула:

— Давай, поезжай! Надеюсь, ваше судно даст течь. Надеюсь, все кончится тем, что ты окажешься на острове Калипсо, но уже один!

— О, какая любящая супруга! — заметил он, поджав губы. Лайонел и Бемис уехали сразу после завтрака. Диана с балкона видела, как ее муж идет к конюшне рядом с управляющим, и ругалась:

— Вот дурак!

Ее переполнил гнев, когда она увидела, что за ними следом с развевающимися юбками бежит Патриция. Потом Диана увидела, что Лайонел обернулся и о чем-то поговорил с ее невесткой. Патриция остановилась, рассмеялась, затем помахала ему на прощание рукой.

«Это нечестно… мужчина может мне приказать сделать что-то или не делать чего-то только потому, что женился на мне. Совсем нечестно».

Главный довод Дианы — Бемису нельзя доверять — был встречен его знаменитым высокомерным взглядом.

Но она действительно не доверяла Бемису, она никому не доверяла.

К двери спальни подошел отец.

— Диана, дорогая, хочешь поехать со мной в поле? Грейнджер сказал, что у нас неприятности из-за того парня, Боба, который был влюблен в Мойру. Он очень расстроен и выдвигает чудовищные обвинения. Видимо, другие рабы наслушались его.

Хоть отец ценит ее и уважает ее мнение!

Примерно через час они вместе с Грейнджером приехали в поле. Диана ощутила смутное беспокойство, взглянув на тесную кучку рабов, которые, по-видимому, говорили о Мойре.

Боб что-то громко рассказывал.

— Этот самый Бемис, — услышала Диана, — ублюдок, вот он кто!

Остальные одобрительно загалдели.

— Вот видите, сэр, — сказал Грейнджер, осаживая лошадь. — Я не решаюсь применить хлыст, но…

— Никаких хлыстов, — ответил Люсьен. — Диана, оставайся с Грейнджером здесь. Я сам справлюсь.

Спешиваясь, Диана смотрела, как отец подъехал к кучке рабов. Она заметила, что после слов отца на лице Боба появилось выражение замешательства. Ей захотелось подъехать ближе, чтобы услышать, что говорит отец, но Грейнджер остановил ее.

— Не нужно, мисс Диана. Предоставьте это отцу. Рабы слепо верят ему, вы же знаете.

— А вам они не верят?

— Верят, но лишь до определенной степени. Я с этим смирился.

— Как вы думаете, кто задушил Мойру?

Грейнджер пожал плечами.

— Не знаю. Если бы знал, я бы непременно сказал.

— Как по-вашему, это кто-то из рабов? — настаивала Диана.

— Сильно сомневаюсь.

Диана долгое время пристально смотрела на отца. Наконец по его жестам она поняла, что разговор закончился.

— Знаете, — медленно проговорила она, не глядя на управляющего, — здесь ничего не случалось, пока не приехали новые люди.

— Ваша правда. — Он замолчал, сгоняя муху с гривы своей лошади. — Но ведь это относится и к вашему мужу.

— Верно, — ответила Диана, немного помедлив, чтобы остудить разом вспыхнувший гнев. — Однако в то время мой муж был со мной, и, уверяю вас, я не имею никакого отношения к преступлению.

Грейнджер вздохнул.

— Я не хотел оскорбить вас, правда, не хотел. Просто у нас никогда раньше не было такого… Я чувствую себя человеком, находящимся в горящем доме и пытающимся согреться в нем.

— Мне не нравится, что мой муж поехал наедине с Бемисом на плантацию «Менденхолл».

— Мисс Диана, — с усмешкой проговорил управляющий, — ваш муж вполне может сам постоять за себя.

— Даже если рядом с ним змея?

— О Бемисе можно сказать что угодно, даже то, что он змея, но он не глуп. Ваш муж будет цел и невредим.

Если бы только она была уверена в этом… Вот высокомерный упрямец! Рабы расходились. За секунду до возвращения отца к ним верхом подъехал Дэниел.

— Что происходит? — спросил он низким спокойным голосом.

— Дэниел! Это все из-за смерти Мойры, вы понимаете? Люди переживают, и я их не виню. Нужно что-то делать.

— Лучше бы ваш отец поговорил вначале со мной, — сказал Дэниел. — А потом я сам поговорил бы с рабами.

— Возможно, — отозвалась Диана.

— Теперь все в порядке, — сказал Люсьен, понукая Салвейшна. Он поглядел на Дэниела и усмехнулся: — Мальчик мой, как только лошадь не пала под твоей тяжестью! — Казалось, что старый скакун действительно вот-вот падет. — Почему бы тебе не ездить на Эгремоне? Он тебя выдержит.

Дэниел лишь улыбнулся и покачал головой.

— Эгремон действует мне на нервы, — только и сказал он.

— Давайте поменяемся лошадьми, Дэниел! — со смехом предложила Диана.

«Он такой добродушный», — думала она, глядя, как ее сводный брат забирается на Танис.

— Вот теперь у тебя ноги по земле не волочатся, — заметил Люсьен.

Дэниел пощекотал Танис за ушами.

— В деревне заболела женщина, сэр, — после паузы сказал он.

— Кто именно?

— Та старушка, бабушка Гейтс. Я уверен, что это сердце, и почти ничем не могу ей помочь, но… — Он осекся и пожал плечами.

— …но ей станет легче, если ты будешь рядом, — закончил Люсьен. — Поезжай, Дэниел, проведай ее. И пусть ее семья остается рядом с ней.

Вечером за ужином Диане показалось, что Дебора чем-то обеспокоена. Нет, она не срывала злобу на слугах, но во всем ее облике чувствовалась напряженность, она почти не разговаривала. Графиня горько подумала: «Что же ты наделал, отец?»

Что касается Патриции, то она хихикала и кокетничала со всеми мужчинами за столом, включая отца Дианы. Все были в сборе, кроме Лайонела и Бемиса.

Дэниел, как обычно, сидел молча; Чарльз Суонсон, поощряемый Патрицией, рассказывал красивые сказки о своей жизни на острове Святого Фомы.

«А я сижу и скучаю по своему проклятому мужу», — думала Диана, которая едва притронулась к своему любимому блюду — пирожкам с соленой рыбой.

В столовую, широко улыбаясь, вплыла Дидо.

— Хозяин, это вам сюрприз, — объявила она, поставив на стол перед Люсьеном Саваролом маленькую тарелочку со сдобой из сладкого картофеля.

— А за что, Дидо? — спросил Люсьен, улыбнувшись сияющей негритянке.

— Вы сказали этому мальчику, Бобу, что найдете того плохого человека. Вы обязательно его отыщете, хозяин. Вот Боб, он тоже верит, что вы найдете. Он вам благодарен.

— Остается надеяться, что ты права, — сказала Диана, поглядывая на сдобу. К ней, как по волшебству, вернулся аппетит.

Отец усмехнулся и передал тарелку со сдобой дочери.

— Я уже сыт, дорогая. Ешь сама.

— Но, Люсьен, это специально для тебя, — возразила Дебора и с укором досмотрела на Диану.

— Дочка вся в отца, — ответил Люсьен. — Она тоже любит эту сдобу и всегда выпрашивает ее у меня с тех пор, как ей исполнилось четыре года. Верно, Диана?

— Совершенно верно. Но я готова поделиться.

— Нет! — крикнула Патриция, потом слегка покраснела и улыбнулась всем за столом. — Это очень мило, Диана. Поступок настоящей леди…

— Вы очень добры, сестренка, — сказал Дэниел. — Но хотя я очень люблю поесть, я не претендую и на кусочек.

Диана рассмеялась, подцепила на вилку кусочек великолепно приготовленного блюда и стала наслаждаться.

— Мне бы правда хотелось, чтобы вы поделились с отцом, — снова повторила Дебора.

Люсьен поглядел на жену озадаченно, затем повернулся к Чарльзу, который начал рассказывать еще одну занимательную историю.

Дэниел закончил есть. Грейнджер откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Диане показалось, что он вдруг состарился. Ей хотелось что-нибудь сказать, чтобы всем стало легче, но слова не шли у нее с языка.

Через час Диана уже зевала, не в силах сдержаться.

Отец улыбнулся ей:

— Тебе пора в постель, дорогая. Она покачала головой:

— Нет еще. Не понимаю, отчего я так устала.

— Пойдемте, Диана, я провожу вас в спальню, — поднимаясь, сказала Дебора.

Диана еще раз зевнула. Она чувствовала себя неестественно: ноги были словно ватные и не держали ее, мозг отказывался работать. Дебора молча проводила ее в спальню и помогла разобрать постель.

— Не понимаю, что со мной случилось, — сказала Диана, покачиваясь.

Перед тем как уснуть, она подумала, что Дебора не кажется теперь такой суровой. Как странно!

Утром следующего дня Диана чувствовала себя вялой. Состояние было таким, словно накануне она выпила слишком много домашнего рома. Однажды с ней такое случилось, когда ей было двенадцать лет. Тогда отец не стал ее наказывать, просто улыбнулся и сказал, что она уже достаточно наказана.

Сердце Дианы билось толчками. Оделась она с трудом. На веранде за столом сидела одна Патриция.

— Вы хорошо спали?

В голосе Патриции прозвучал сарказм. Диана качнула головой.

— Да, наверное, — ответила она и села.

Ей хотелось заняться домашними делами, но сил не было. К тому же даже недоброжелатель вынужден был бы признать, что Дебора со всем прекрасно справляется.

После обеда Диана с трудом доплелась до своей спальни и крепко заснула.

— В чем дело, любимая? — услышала она тихий мужской голос. Потом почувствовала прикосновение к себе мужских губ.

— Лайонел?

Он нахмурился.

— Проснись, дорогая. Уже поздно. Ты проспала ужин.

Диана с трудом открыла глаза.

— Ты вернулся, — сказала она и коснулась кончиками пальцев его щеки.

— Конечно, вернулся. Я скучал по тебе, поэтому поторопился. Ты права, я должен был взять тебя с собой. Хотя бы для того, чтобы исцелить меня после таких огорчений.

— Что там с «Менденхоллом»? — Она говорила с трудом, но еще тяжелее было не закрывать глаза.

— Принять решение было нетрудно. Я захватил с собой Бемиса, чтобы он помог все устроить. Он до сих пор не знает моих планов. Но это касается твоего отца. Послушай, Диана, ты давно чувствуешь такую усталость?

Диана уловила в его голосе беспокойство и улыбнулась ему.

— С прошлого ужина. Я не могу открыть глаз. Ты сказал, что я проспала сегодняшний ужин… Сколько сейчас времени?

— Почти половина одиннадцатого.

— Не может быть!

Она почувствовала на своем лбу ладонь Лайонела. Графу показалось, что на ощупь лоб прохладный. Затем его охватила ярость: может быть, ее чем-то опоили? Но, Господи Боже, зачем?!

Диана почувствовала, как его руки обхватили ее бедра.

— Что ты делаешь?

— Думаю, нам с тобой нужно пойти искупаться.

— Ладно.

— Если я хорошенько тебя окуну, то, думаю, в голове у тебя наступит просветление.

И действительно, прохладная вода помогла Диане прийти в себя. Они оставались в воде почти час. Лайонел вел себя сдержанно. Он страшно соскучился по жене и чувствовал себя виноватым из-за их размолвки перед отъездом на плантацию. Но то, что он увидел на плантации «Менденхолл», привело его в ярость.

— Я оставил тебя здесь потому, что хотел твоей безопасности. Я был дураком, черт побери!

Он отпустил длинное ругательство.

Диана, уже со свежей головой, обвила руками его шею и поцеловала в бившуюся на ней жилку.

— Не искушай меня, женщина.

— Почему бы и нет?

— Потому, — ответил он и нахмурился, глядя поверх ее головы.

В ту же секунду волна накрыла их и они упали, отчаянно барахтаясь.

— Почему потому? — спросила Диана, вынырнув на поверхность.

— Потому, — глубокомысленно повторил Лайонел, взяв жену за подбородок. — Если я не ошибаюсь, кто-то напичкал тебя снотворным.

— Это какое-то сумасшествие!

— Да, — медленно проговорил Лайонел, — так оно и есть.

— Но…

— Расскажи мне как можно точнее, что ты ела и пила за прошлым ужином. И сегодня.

Диана все рассказала. Когда она закончила, Лайонел взял ее за руку и вывел из воды. Затем медленно вытер ее полотенцем и протянул ей халат.

— Очень интересно, — только и сказал он. — Та сдоба из сладкого картофеля… еще кто-нибудь к ней прикасался?

Диана покачала головой:

— Нет, я же говорила, что Дидо испекла эту сдобу для отца, но он настоял на том, чтобы уступить ее мне. И я ее съела.

Они шли к большому дому.

— Лайонел…

— Что, любимая?

— Что происходит?

— Если я не разберусь во всем этом в самом скором времени, — наконец ответил он, — то мы с тобой уедем.

На следующее утро за завтраком Лайонел решил, как говорится, не откладывать свое расследование и пошел в атаку.


Глава 24


Не боги преследуют нас, а мы сами, смертные, воюем с другими смертными.

    
Вергилий


Лайонел безразличным взглядом обвел всех сидящих за столом. Последней к завтраку вышла Патриция, позевывая, с детски-невинным видом.

— Я рад, что вы вернулись, Лайонел, — сказал Люсьен. — Хорошо, что вы там не слишком задержались, мальчик мой.

— Я видел все, что нужно, — ответил Лайонел. Он улыбнулся и прибавил: — К тому же я скучал по своей жене.

Он сделал паузу, вглядываясь в лицо каждого из присутствующих. В дверях веранды он заметил Дидо и тут же заговорил:

— Прошлым вечером, когда я вернулся, Диана спала. Следовательно, она проспала почти все время с позапрошлого ужина. У меня нет сомнений, что ее напичкали снотворным.

— Господи Боже… — Голос Люсьена оборвался, он не сводил глаз с дочери. — Ты хорошо себя чувствуешь, дорогая?

— Да, папа. Теперь хорошо.

Последовали бурные восклицания со всех сторон. Лайонел подождал, пока все выговорятся, потом продолжил:

— Скорее всего снотворное подмешали в сдобу из сладкого картофеля. Диана сказала мне, что это блюдо готовили специально для вас, Люсьен. Вы отдали сдобу дочери. Она была единственной, кто ее ел.

— Но это невозможно!

— Какие глупости!

Лайонел с интересом слушал реплики женщин — они реагировали почти одинаково, как если бы… Граф покачал головой, но при этом посмотрел на Дидо. Старуха вся подалась вперед, и Лайонел мог бы поклясться, что ее черное лицо побледнело. Она шагнула вперед, затем назад. Нужно поговорить с ней после завтрака.

Лайонел задумчиво продолжал:

— Или это очень сильное снотворное, или Диане подсыпали его еще вчера либо за завтраком, либо за обедом. Я мало знаком с тем, какими лекарствами пользуются в Вест-Индии. Может, Дэниел может нас просветить?

Дэниел пристально смотрел на Диану, медленно покачивая головой из стороны в сторону.

— Дэниел!

— Что? А-а, лекарства… Есть несколько сильных снотворных. Да, несколько. Вы хорошо себя чувствуете, Диана?

Графиня посмотрела в его озабоченное лицо; его медленная, мягкая речь словно окутывала ее.

— Не волнуйтесь за меня, Дэниел. Я буду жить.

Дебора язвительно заметила:

— Возможно, у нее просто была лихорадка. Господи, есть же более правдоподобные объяснения, чем подсыпанное снотворное? Дэниел может вам подтвердить, что в последние день-два здесь было много случаев подобных заболеваний.

— Это верно, — сказал Дэниел. — Одно из них, в частности, вызывает продолжительный сон, примерно на двадцать четыре часа.

Но Лайонел не собирался хвататься за предложенную версию.

— Когда я вчера вернулся, у нее не было никакой лихорадки.

— В таких случаях не лихорадит, — ответил Дэниел. — Просто больной чувствует сильнейшую усталость и невыносимую головную боль.

— Понятно, — сказал Люсьен.

Не в силах совладать с собой, он перевел взгляд на свою жену, изучая ее лицо. В ее глазах было нечто, что она пыталась скрыть от него. Люсьен нахмурился и сделал глоток кофе.

— Знаете, — проговорил он, обращаясь через стол к своему зятю, — я очень не люблю тайны. Дидо, я хочу поговорить с тобой после завтрака в моем кабинете.

— Да, хозяин.

— Я хотел бы присутствовать при этом, сэр, — сказал Лайонел.

Люсьен кивнул, потом заметил:

— Вы очень скоро вернулись. Бемис вам все показал?

— Я показал графу все, что он хотел, — ответил Эдвард Бемис. Его голос звучал несколько растерянно. — Его светлость осмотрел дом, поселок рабов, но почти не заглядывал на поля. Граф поговорил с надсмотрщиками и некоторыми рабами.

— Вы совершенно правы, — подтвердил Лайонел слегка насмешливым тоном. — Мне этого было достаточно, — уже мягче прибавил он.

Люсьен хотел было узнать у Лайонела о его решении, но тут же придержал язык. Лайонел явно не доверяет Бемису.

Лучше спросить наедине. Плантатор молился про себя: не дай Бог, этот мальчик вернулся с фантастической идеей подарить рабам свободу. Тогда уж никакие молитвы не помогут. Многие уже пытались это сделать. Но все попытки неизбежно заканчивались провалом.

Люсьен Саварол сидел за столом в своем кабинете. Лайонел с Дианой стояли рядом у французских дверей. Дидо, ломая искалеченные артритом руки, смотрела на хозяина.

— Расскажи мне о сдобе из сладкого картофеля, Дидо. Кто готовил ее? Кто мог подсыпать туда снотворное? Ведь это блюдо готовилось для меня, а не для моей дочери.

— Лайла готовила, — сказала Дидо, — Ваша миссис и молодая миссис тоже в кухню заходили. Но я не видела, чтобы они чего сделали.

— Приведи ко мне Лайлу, Дидо.

Однако Лайла, массивная негритянка с круглым и довольно безразличным лицом, ничего нового не сказала. Да, и Дебора, и Патриция заходили на кухню. На вопрос Люсьена, было ли в этом посещении что-то необычное, она ответила, что нет, ничего необычного в этом нет. Разве что Патриция… Молодая миссис редко заходит на кухню.

— Черт! — выругался Люсьен, когда в кабинете остались лишь он и Диана с Лайонелом.

Плантатор мельком взглянул на дочь и заметил, что она вопросительно смотрит на мужа.

— В чем дело, Диана?

— Мы должны были рассказать тебе раньше, папа. Лайонел…

Лайонел пожал плечами.

— Да, Люсьен, пора вам знать. Сэр, несколько дней назад я проснулся рано утром и закурил сигару на балконе. Еще не светало. И я увидел женщину — я почти уверен, что это была Патриция, — которая шла от дома Грейнджера. С ней шел управляющий, я также почти уверен, что это был он. Но тогда я не знал, что на острове есть еще один белый мужчина, Чарльз Суонсон.

Люсьен слушал, вертя в руках резной деревянный нож для бумаг. Вдруг он резким движением разломил его пополам и отбросил. Одна из половинок задела чернильницу, и черные чернила залили лежащие на столе бумаги.

— Очень интересно! Однако зачем Патриции подсыпать мне снотворное? — Люсьен выругался и встал. Диана сразу же поняла, что у него есть еще одна версия. Отец медленно повернулся и очень печально спросил: — А может быть, это Дебора?

— Не думаю, сэр, но понимаю вас. В этом случае, конечно, у нее были причины подсыпать снотворное.

— Но она жена папы!

— Я бы сказал, что и Патриция жена Дэниела, — заметил Люсьен. — Мы, похоже, зашли в тупик.

Лайонел решил пока не делиться с тестем своими планами; ему хотелось еще раз все обдумать.

— Поедем в поселок рабов, — сказал Лайонел Диане.

— Хорошая мысль, — заметил Люсьен. — Может быть, хотя я не очень надеюсь, кто-то из рабов расскажет Диане что-либо.

Лайонел не за этим хотел ехать, но он кивнул. В поселке находился Дэниел, он лечил женщину, которая распорола себе плечо.

— С ней ничего страшного, — сказал Дэниел вместо приветствия. — Но такую рану лучше сразу перевязать.

Он потрепал негритянку по руке, продолжая перевязку.

— Познакомь меня с рабами, Диана.

От удивления она вскинула голову, посмотрела на мужа, потом кивнула. Следующие два часа они гуляли по поселку. Лайонел много спрашивал. Прошлой ночью умерла бабушка Гейтс, и они зашли выразить соболезнования ее родственникам. Под палящим солнцем оба сильно вспотели.

— Пойдем искупаемся, — предложил Лайонел, вытирая выступивший над бровями пот.

Диана отвела его на дальний конец острова. Здесь прибрежный песок был странного розового цвета, а вода — светло-бирюзового. Прямо на берегу росли многочисленные пальмы.

— Я рассказывала тебе о пальмах, Лайонел?

— Нет, я с нетерпением жду — начинай свой занимательный рассказ.

— Вот как, милорд? Что ж, пальмы подбираются близко к воде потому, что только так они могут вырасти на новых местах. Кокос падает, его подхватывает течение. Я не знаю точно, сколько времени плод кокоса может сохраняться в морской воде, но, видимо, очень долго. Затем прилив прибивает кокос к другому острову, плод дает росток. Я не ботаник, не могу сказать точно, как это происходит. Вот почему здесь повсюду растут пальмы.

— Я так и думал. Это интересно. — Лайонел взял жену за подбородок и поцеловал ее. — Поджаришь мне на обед плод хлебного дерева? Как тогда, на острове Калипсо?

Диана улыбнулась. На ней была одна рубашка, которая намокла и прилипла к телу, охлаждая его. Волосы она перевязала лентой, но несколько прядей выбились и спадали ей на лицо. А что касается Лайонела, то он был совершенно обнажен.

Вдруг в животе Лайонела заурчало.

— Наверное, я должна что-нибудь для вас сделать, милорд…

— У меня много пожеланий, но сейчас я голоден.

Они подобрали несколько плодов манго и стали их есть, растянувшись под пальмой.

— А теперь, упрямец, расскажи мне о поездке.

— Ты больше не злишься?

— Злюсь, но что поделаешь? — Затем она мило прибавила: — И еще я решила простить тебя потому, что ты всего-навсего мужчина. И поэтому периодически впадаешь в чисто мужское слабоумие. Но я буду терпелива.

— С чего это я решил покончить с холостой жизнью?

Диана стукнула его под ребро. Лайонел обхватил жену и прижал к себе.

— Рассказывай о своих приключениях, Лайонел.

— Это было не приключение, а необходимость. Роудтаун — отвратительное место, если не считать правительственных зданий и домов нескольких плантаторов. Но это ты знаешь. Бемис нанял двух лошадей, и мы поехали на плантацию «Менденхолл». Наверное, ты также знаешь, что она находится в горах, а дорогу, если ее можно так назвать, размыли недавние дожди.

Лайонел недолго помолчал, его глаза потухли, несомненно, от неприятных воспоминаний.

— Наверное, я ожидал увидеть нечто подобное. Но мне очень хотелось, чтобы эта плантация была похожа на «Саварол». Так вот там, в большом доме поселился надсмотрщик, некий грязный господин по имени Торренс. Кстати, у него отвратительные зубы. Я позаботился о том, чтобы у Бемиса не было возможности предупредить его о нашем приезде. Дом — настоящий свинарник. Надсмотрщика мы застали в постели с рабыней, девочкой, которой не больше тринадцати-четырнадцати лет. На плантации около девяноста рабов; живут они хуже животных. Везде зло: я видел следы кнута на спинах, в том числе на женских. Торренс, разумеется, не закрывал рта, уверяя меня, что здесь все станет намного лучше, как только я вступлю в права наследства, и так далее. Я не ударил его, хотя искушение было велико. Мне представляется, что Бемис и Торренс жили там в свое удовольствие до появления нового хозяина. Им не понравилось, что я приехал без предупреждения. Я еще не видел, чтобы Бемис так поджимал губы. Меня преследовало чувство, что если бы я не был женат, то сложил бы там голову.

— О нет, Лайонел!

— Да, дорогая. Видишь ли, после моей смерти наследницей становишься ты, поэтому моя смерть не принесла бы им никакой выгоды. Прошлым вечером по дороге обратно Бемис не переставал извиняться. Я молчал, разыгрывая скучающего аристократа. Кажется, Бемис остался доволен. Более того, я думаю, Торренс считает, что я оставлю все как есть. Да, твой отец был прав, когда говорил, что управляющим и надсмотрщикам нужны хозяева, которые живут далеко и не интересуются ничем, кроме своей прибыли.

— Что ты собираешься делать?

Лайонел усмехнулся, наклонился и кончиками пальцев вытер сок манго с ее подбородка.

— Пока не скажу, Диана. Мне нужно еще пару дней, чтобы все обдумать. — Он не упомянул, что его замысел может осуществиться только с согласия и одобрения ее отца.

— Я же твоя жена!

— Боже мой, конечно! — Он хитро улыбнулся Диане и положил руку на ее бедро. — Кажется, пора подойти к тебе, как к жене. Наверное, ты страшно скучала по моему мужскому телу?

— Ха! — Но ее глаза уже опустились на нижнюю часть его тела.

Диана протянула руку и коснулась его плоти. Он дернулся и напрягся. Она перевела взгляд на лицо мужа. Оно выражало удивление и… желание.

— Ты такой странный на ощупь, Лайонел. Твердый и в то же время, кажется, мягкий, как бархат. — Ее пальцы обхватили его, и, к ее восторгу, он застонал.

— Лайонел, — тихо сказала она, не сводя глаз с него и своих пальцев, — знаешь, как ты иногда меня любишь…

— Не знаю. Как же?

— Ты… Знаешь… Перестань дразниться!

— Но мне именно так хочется любить тебя, и теперь я знаю, что ты можешь сказать об этом и не покраснеть.

Она слегка покраснела.

— А тебе будет тоже приятно, если я поцелую тебя там?

— Диана, — проговорил он; его голос звучал глухо и горячо, — я с ума сойду от наслаждения.

— Ах так! — удовлетворенно проговорила она. Лайонел видел, как она опустила голову, и почувствовал ее мягкие губы на своем животе. Диана опустила на него руку, заставляя лечь на спину. Когда ее губы слегка коснулись его мужской плоти, ему показалось, что он взорвется. У него перехватило дух.

— Мне нравится твой вкус, — проговорила Диана, и Лайонел почувствовал на себе ее ласковое теплое дыхание. Это было слишком. — Я все делаю правильно, Лайонел?

— Дорогая, если ты будешь продолжать в том же духе, то мы оба пожалеем об этом…

Диана на мгновение подняла голову и усмехнулась.

— Посмотрим, ладно?

Ее лицо оказалось между его ног, ее волосы, теперь уже распущенные, закрывали его живот и бедра.

Когда Лайонел уже не мог сдерживаться, он слегка потянул Диану за волосы, и она выпустила его.

— Иди сюда…

Она опустилась на мужа сверху, взяла его лицо в ладони и крепко поцеловала.

— Теперь, — удовлетворенно заявила она, — я знаю, какой вкус у мужчины.

— Мне больше нравится твой! — Лайонел перевернул ее на спину, и она распростерлась на песке. Ее ласковый смех волной накатывал на Лайонела.

Несколько минут спустя Диана удивлялась, как это чувства могут быть такими сильными и дикими. Ее сердце постепенно перестало колотиться, и она почувствовала себя удовлетворенной и усталой, как разомлевшее на солнце животное.

— Лайонел! — Она погладила мужа по густым волосам.

— Гм-м-м?

Казалось, он тоже засыпает.

— Я хочу тебе кое-что сказать.

Лайонел приподнялся на локтях.

— Что же?

— Если ты не пойдешь в тень, твой весьма мужественный зад поджарится на солнце.

— Кажется, песок везде… и во всем.

Диана толкнула его в грудь и рассмеялась. Они сплавали к рифам и обратно. Ей не хотелось возвращаться домой. Не хотелось, чтобы исчезли волшебство и магия, не хотелось возвращаться к действительности, к пугающей действительности.

Лайонел понял ход ее мысли. Он потрепал жену по щеке.

— Все будет хорошо.

По пути домой Лайонел стал расспрашивать Диану о Грейнджере.

— Как я говорила, Грейнджер живет на плантации «Саварол» уже тринадцать лет. Я была еще маленькой, когда он появился. Отец рассказывал мне, что Грейнджер потерял жену, приехал сюда с Ямайки, чтобы убежать от своего горя, и остался. Со мной он всегда был добр, хотя и грубоват. Я помню, как-то на Рождество он сделал для меня куклу из сахара. — Диана помолчала, улыбнувшись. — Я съела ее. Мне бы так не хотелось, чтобы он оказался в ответе за происходящее здесь.

Лайонел видел Грейнждера в другом свете: для него это был человек, работа которого — держать в повиновении человеческие существа. С другой стороны, человек, который соблазнил Патрицию. Не слишком достойный образ.

Лайонел вздохнул. А может, это Патриция, маленькая кокетка, соблазнила Грейнджера? Граф печально проговорил:

— Мне бы не хотелось, чтобы Дэниелу было больно.

— Мне тоже.

Подойдя к дому, супруги расстались. Лайонел повел лошадей на конюшню, а Диана пошла первой принять ванну.

— Господи, какая вы замарашка!

— Здравствуйте, Патриция. Как я рада вас видеть. Встречи с вами всегда так приятны. А ваша манера вести беседу изящна и мила.

Обе собеседницы стояли на лестничном пролете и смотрели друг другу в глаза, во взгляде Дианы читалась насмешка.

— Думаете, что вы намного лучше меня, да? Да вы посмотрите на себя!

— Я посмотрю через минуту, как только вы закончите говорить мне комплименты.

— Дебора говорит, что у вас лицо станет, как старый сапог, если вы и дальше будете такой сорвиголовой.

Диана послушно коснулась пальцами своей щеки.

— По-моему, у меня кожа действительно шелушится. У вас все, Патриция?

— Он с вами не останется, нет, не останется. Он джентльмен, а джентльмену нужна леди, а не разбитная девица с потрескавшимся носом.

— Вы говорите… о моем муже, не так ли?

— Держу пари, когда он ездил на Тортолу, он не только посетил плантацию «Менденхолл».

— Как интересно, — сказала Диана, сжав за спиной руку в кулак. Ей очень хотелось влепить Патриции крепкую затрещину. — Знаете, временами я задаюсь вопросом, почему вы меня так невзлюбили.

— Потому что у вас всегда было все, что вы хотели. Это несправедливо, вы такого не заслуживаете.

— Я по крайней мере, — заметила Диана, — не изменяю мужу.

Патриция задохнулась.

— Ложь! Это ложь! — Она подхватила свои муслиновые юбки и бросилась вверх по лестнице. Ее светло-каштановые локоны упали ей на лицо.

«Ну почему, — ругала себя Диана, — почему ты не можешь держать язык за зубами?»

Потому что эта девица невыносима, вот почему.

Диана решила выяснить все о прежней жизни Патриции. Может, она действительно выросла в крайней бедности? И поэтому теперь так вредничает?

Бедный Дэниел…

Вечером Чарльз Суонсон не вышел к ужину. Люсьен подождал еще минут десять, но счетовод так и не появился.

— Странно, — заметила Дебора. — Давайте ужинать.

— Я не видел его с самого полудня, — сказал Грейнджер.

Эдвард Бемис пожал плечами.

— В последний раз я видел его в кабинете, он работал.

За столом чувствовалось напряжение. Диане казалось, что оно даже видимо глазом и похоже на серое, грязное болото. Графиня слышала, что в болотах Ямайки водятся крокодилы. Ее передернуло, и она почти не притронулась к креветкам и кокосам.

Эдвард Бемис был погружен в свои мысли и почти все время молчал. Дэниел, по своему обыкновению, с хорошим аппетитом поглощал ужин. Когда Диана шутливо заметила, что такому гиганту нужно хорошее питание, он только улыбнулся.

Патриция была мрачна. А Дебора, по-видимому, как и Диана, чувствовала, что происходит нечто неприятное.

Лайонелу было интересно, каким был Саварол до появления здесь этих дам. И до Бемиса. Господи, какой неприятный тип?

Кто подсыпал Диане снотворное?

Кто задушил Мойру?

Негритянку похоронили, когда Лайонел был на Тортоле. Диана ничего ему не рассказывала о похоронах, и он решил, что, должно быть, она их проспала. «Почему бы не бросить пробный камень?» — подумал граф.

— Как я понимаю, Мойру похоронили вчера?

Лоб Люсьена пересекла морщина, он ответил:

— Да. Бедная девочка!.. Мы с Грейнджером решили, что в этот день наши люди не должны работать. К сожалению, у нас здесь нет священника. Молитвы прочел я.

— Ради какой-то рабыни, — себе под нос пробормотала Патриция; услышали это замечание и Лайонел, и Дэниел.

— Довольно, — прервал Дэниел таким жестким тоном, какого Лайонел от него еще не слышал. Этому парню, подумал Лайонел, давно пора показать жене лицо хозяина.

Дидо поставила посреди стола еще одно огромное блюдо.

— А это, — с огромным удовольствием пояснила Диана, — коронное блюдо Лайлы.

— Что это? — спросил Лайонел.

— Вот эти черные глазки, которые смотрят на тебя, — изюм. Остальные составляющие тоже безвредны.

Лайонел подцепил на вилку большой кусок. Он почувствовал вкус бекона, моркови и еще чего-то знакомого, но чего, не смог узнать.

— В Лондоне мы научим английскую аристократию ужинать по-новому, — сказал он, улыбнувшись жене.

— Нет, дочка, — возразил Люсьен. — Забудь об этом. Лайла останется здесь, со мной.

— Наверное, мне стоит научиться у нее готовить перед отъездом.

— Это вы-то пойдете в кухню?

— А почему бы и нет, Патриция? Вы же иногда туда заявляетесь, как мне говорили.

Дэниел оторвался от коронного блюда.

— Что? И когда это было?

Лайонел сжал под столом ногу Дианы.

— Не знаю, — сказала она, стараясь ответить непринужденно.

Бемис обратился к Лайонелу:

— Милорд, нам с вами необходимо поговорить.

— Да? — проговорил Лайонел.

— Касательно «Менденхолла», сэр! — В голосе Бемиса звучала отчаянная решимость. — Торренс очень беспокоится.

— Это очень мудро с его стороны. Наверное, нам наконец действительно нужно поговорить, и о «Менденхолле» в том числе. Поговорим завтра.

Казалось, Бемис собирался еще что-то сказать, но тут раздался вопль. Он донесся с первого этажа.

— Господи, что там еще?! — Люсьен отбросил салфетку и откинулся на спинку стула.

Послышался топот ног и еще один вопль.

Диане вдруг показалось, что она знает причину криков. Она закрыла глаза и застыла.


Глава 25


Из гнилых яблок не выберешь.

    
В. Шекспир


Чарльз Суонсон был мертв: убит выстрелом в голову. Со времени убийства прошло достаточно времени: его тело успело остыть. Труп был запрятан в зарослях бугенвиллеи в восточном конце сада. На него наткнулся один из садовников.

Обыскали весь сад, но следов убийцы Суонсона так и не нашли. Примерно в десяти футах от тела валялось ружье, принадлежавшее Люсьену. Обычно оно хранилось в оружейном шкафу, но сейчас его место было пусто.

Над большим домом нависла тревога.

— Боже мой, — только и мог произнести Люсьен, не сводя глаз со своих рук, сложенных на коленях. Диана хотела подойти к нему, но Лайонел взял ее за руку и отрицательно покачал головой. Дебора мягко зашла за спинку стула, на котором сидел Люсьен, и положила руку ему на плечо.

«Мы все сидим здесь, молчаливые и беспомощные», — подумала Диана. Эдвард Бемис выглядел хуже всех. Казалось, он разом постарел лет на десять, его руки тряслись. Когда Лайонел протянул ему бренди, управляющий ничего не сказал, просто схватил рюмку и залпом проглотил содержимое.

Патриция заплакала, и Дэниел осторожно обнял ее и стал укачивать, словно ребенка. Прижатая к его огромной груди, Патриция и в самом деле походила на ребенка.

Диана видела, что Дебора отошла от Люсьена и села в кресло с подлокотниками в дальнем углу гостиной. Она сидела неподвижно и смотрела в пустоту немигающим взглядом. Женщина пробормотала что-то вполголоса, но Диана услышала лишь сдавленные звуки.

Лайонел медленно проговорил, обращаясь к Люсьену:

— Я считаю нашей обязанностью, сэр, раскрыть это преступление.

Люсьен еще никогда не чувствовал себя таким обессилевшим. Его тело отяжелело, разум отказывался служить ему. Плантатор кивнул.

— Продолжайте, мой мальчик.

— Хорошо, — ответил Лайонел и посмотрел на лица присутствующих. — Я считаю, — проговорил он, — что каждый из нас должен рассказать, как провел сегодняшнее утро. Кажется, мистер Саварол видел Суонсона часов в десять. Это так, сэр?

— Да, — ответил Люсьен. — Это верно.

— Кто-нибудь видел его после этого?

Грейнджер кивнул.

— Да, я видел его днем. В кабинете, примерно в час дня.

— Кто-нибудь видел его позднее?

Никто не видел, точнее, никто не признался, что видел Чарльза Суонсона позднее.

— Значит, можно предположить, что его убили между часом и шестью. Кто слышал что-либо, похожее на ружейный выстрел?

Все молчали — никто.

— Что ж, хорошо. Тогда начнем с меня: я расскажу о том, что делал утром и в течение дня. — Лайонел говорил медленно и обстоятельно. — …а после купания мы с Дианой вернулись в дом, это было около пяти. Конечно, только мы с женой можем подтвердить алиби друг друга. Жаль, что больше никто нас не видел после того, как мы уехали из поселка рабов. Во сколько это было, Диана?

— Мне кажется, примерно в половине четвертого.

У Люсьена Саварола не оказалось свидетелей в течение довольно большого периода времени. Он работал в своем кабинете, затем пошел прогуляться в манговую рощу, чтобы, как он сказал, подумать. Даже Грейнджер, который обыкновенно находился среди рабов, сегодня несколько часов провел в своем доме за составлением писем.

Все сидели и смотрели друг на друга. Люсьен тяжело вздохнул.

— Что теперь, Лайонел?

Лайонела беспокоило, что Люсьен Саварол держался отчужденно и старался переложить все на него, Лайонела. Не потому ли, что он подозревает Дебору?

— Нам нужно похоронить Чарльза Суонсона. Бемис, у него есть родственники? Вы с ним как-никак были друзьями.

— Нет, — ответил Бемис, — у него нет семьи.

— Я еще хочу кое-что узнать, мистер Бемис, — вдруг чистым и твердым голосом сказала Диана. — Я видела, как вы с Чарльзом ссорились, видела, как вы ударили его.

Все посмотрели на Бемиса, который тут же побледнел. Если бы взгляды могли убивать, подумал Лайонел, то Диана уже была бы мертва.

— Да, Бемис, не могли бы вы объяснить эту ситуацию? — попросил Люсьен.

Бемис молчал, но Диана видела, что он вот-вот сорвется.

— Это… личное дело, — наконец проговорил управляющий. — К убийству это не имеет никакого отношения. Клянусь!

— Думаю, вы должны объяснить подробнее! — резко сказала Дебора, поднимаясь с кресла. — Что значит личное дело?

Бемис покачал головой.

— Вас это не касается. Господи, он же был моим другом! — Он вскочил. — Вы понимаете?! Он был моим другом! Вы видели его? Ему же почти оторвало голову! Господи! — Бемис бросился прочь из гостиной, дверь с шумом захлопнулась за ним.

Все молчали, никто ничего не хотел говорить.

— Вот как, — сказала Дебора.

— Вот так, — отозвался Люсьен.

«Ссора любовников?» — подумал Лайонел, но ничего не сказал. Может, это Чарльз Суонсон встречался с Патрицией, а Бемис узнал об этом — отвергнутый любовник, пылающий ревностью. А как объяснить убийство Мойры? Ведь у Бемиса не было никаких причин душить ее. Или были?

Возможно ли, что убийц двое? Лайонел вздохнул. В своем расследовании они не продвинулись ни на дюйм.

Прежде чем пожелать друг другу доброй ночи и разойтись, Люсьен сказал:

— Мне кажется, в дальнейшем никому из нас не следует оставаться в одиночестве. А если и придется, то нужно соблюдать осторожность.

Чуть позже, в постели, Диана спросила Лайонела:

— Ты видел, какое лицо было у Деборы?

— Да. Она, похоже, была сильно расстроена, но держала себя в руках. Возможно, она узнала о встречах Патриции с Чарльзом Суонсоном, пришла в ярость от того, что ее сына предали, и убила Суонсона.

— А Мойра? Разве у женщины хватило бы сил задушить ее?

— Думаю, хватило бы, если напасть внезапно.

— Дебора ненавидела Мойру.

— Видимо, да.

— Лайонел, мне страшно!

— Я знаю, Диана, конечно, знаю. — Он притянул ее к себе. — Я очень хочу увезти тебя отсюда.

— Я не могу уехать. Мой отец…

— Да. Люсьен. Я совершенно уверен, что Дебора что-то знает. Но имеет ли это отношение к преступлению, пока не ясно.

— До ее появления здесь все было хорошо. А потом появилась она, и Патриция, и Дэниел.

— Да. И с этим уже ничего не поделаешь, верно? Если бы здесь был магистрат или что-то в этом роде, можно было бы узнать о прошлом каждого. Я всего один раз сталкивался в своей жизни с тайной. Но это, конечно, совсем другое. Тогда речь шла о скаковых лошадях Фрэнсис и Хока. — Он долго рассказывал ей эту историю, пока, наконец, не подошел к концу, который был чистой и невероятной правдой. — И тогда Амалия, бывшая любовница Хока, спасла положение. Видела бы ты, как она вскочила на спину одного из крестьян и во весь голос произнесла речь!

Диана рассмеялась в темноте, и Лайонел чуть успокоился. Он поцеловал жену в кончик носа, затем в улыбающиеся губы.

Граф почувствовал, как ладонь Дианы скользнула по его груди и опустилась ниже. Его поцелуй стал глубже. Когда ее рука нашла его, он забыл обо всем — о трагедии, о смерти, о страхе и собственной беспомощности.

— Ах, Диана, — сказал он, — еще ни одна женщина не дарила мне такого наслаждения!

Она подняла голову и шутливо нахмурилась.

— Это комплимент?

— Это правда. А разве я не дарю тебе большее наслаждение, чем другие мужчины?

— Так как ты единственный…

— Тогда, значит, твой ответ — да.

Лайонел опустился на жену всем телом, завел ее руки ей за голову и сжал запястья. Его плоть между ее бедер была твердой и ищущей, и Диана позволила себе забыться, по крайней мере на время.

— Думаю, — несколько минут спустя произнес Лайонел с глубоким удовлетворением, — что ты забеременела.

Диана заморгала, с трудом приходя в себя. Она чувствовала его в себе, ощущала влагу его семени, но все же сомневалась.

— Ты, похоже, весьма горд собой, муженек.

— Конечно, я доволен, что нашел наконец подходящее… помещение.

— Это я-то помещение?! Ты самодовольный, высокомерный…

Лайонел поцеловал ее и, к своему удивлению, почувствовал, что опять возбуждается.

— Еще раз, любимая?

— Думаю, да, милорд, — прошептала она и крепко прижала мужа к себе.

— Я всегда старался выполнить взятые на себя обязательства.

— Да, — ответила она, — в этом я с тобой согласна.

Потом было наслаждение, но это было какое-то отчаянное наслаждение, так как ни один из них не мог выбросить из головы происходящие вокруг них трагические события.

На следующее утро Диана не почувствовала себя беременной, так как она, конечно, не имела представления о самочувствии беременных. Она улыбнулась: сегодня предстояло многое сделать, со многими поговорить. Повсюду царили страх и неуверенность.

Обычно в это время Дебора находилась на кухне, присматривая за приготовлением еды и отдавая распоряжения рабам. Вначале Диана не могла привыкнуть к тому, что ее обязанность перешла к кому-то другому. Когда они с Лайонелом только приехали на остров, Лайла несколько раз подходила к Диане с вопросами, но графиня, не желая мешать, отсылала кухарку к Деборе. Молодая женщина подумала, что ее мачеха, хваткая и строгая со слугами, все же не проявляла жестокости.

Исключением была Мойра, погибшая Мойра. А все оскорбления Деборы, адресованные Дидо, немедленно получали отпор. Правда, подумала Диана, Дидо придерживалась мнения, что Люсьен Саварол сделал ошибку. Графиня покачала головой. Ее мысли были слишком бессвязны, чтобы в них разобраться.

На кухне Деборы не оказалось.

— Миссис уже ушла, — сказала Лайла и предложила Диане кусок пудинга.

Диана поднялась вверх по лестнице и пошла к отцовской спальне. Дверь оказалась закрытой. Графиня подождала немного, затем решила постучать, как вдруг услышала плач.

Дебора! Она плачет? Диана очень осторожно нажала на ручку и распахнула дверь.

В отцовском кресле сидела Дебора, пряча лицо в ладонях. Ее плечи вздрагивали.

Диана бесшумно подошла к мачехе и положила руку ей на плечо.

— Что случилось, Дебора? Я могу чем-то помочь?

Лицо мачехи было залито слезами, верхняя губа подергивалась.

— Что вам нужно? — От слез ее голос сел и звучал хрипло.

— Я услышала, что вы плачете. Я хочу вам помочь.

— Как же! Вы хотите только одного — чтобы я уехала отсюда. Вот что я скажу вам, мисс… Когда я встретила вашего отца, он был несчастен, он не мог забыть вашу мать. Я сделала его счастливым, уверяю вас. Со мной он забыл ее.

— И поэтому вы распорядились перенести ее портрет из гостиной в кабинет? Чтобы сделать отца счастливым?

— Мысли о ней преследовали его. Я убрала портрет, чтобы он наконец освободился от нее.

— Почему вы ненавидели Мойру?

У Деборы перехватило дыхание.

— Так вот почему, — медленно проговорила она, — вы хотите мне помочь. Вы хотите убедить отца в том, что это я задушила девушку? Так вот что я вам скажу. Я действительно хотела убрать отсюда Мойру. Она была глупая и хитрая. Я не могла заставить ее понять, что… Нет, это уж слишком! Я не хотела, чтобы она пострадала. Я просто хотела, чтобы ее убрали отсюда, убрали с острова Саварол.

Диана вспомнила самодовольное выражение на лице Мойры в тот день, когда Лайонел отобрал у Деборы хлыст. Хитрая? Да, у нее был хитрый и самодовольный вид.

— Но почему? Неужели она вас так раздражала?

Дебора плотно сжала губы.

Отчаявшись услышать ответ на свой вопрос, Диана сменила тему.

— Знаете, Лайонел думает, что Патриция и Дэниел могут поехать с нами в Англию. Он собирается выделить Дэниелу приличное содержание, чтобы он мог изучать медицину, о чем ваш сын так мечтает.

— Нет! — Дебора рывком поднялась с кресла, движения ее были неуклюжи и бессмысленны. — Нет, — уже спокойнее проговорила она. — Место Дэниела здесь, на острове Саварол, рядом со мной. Вы понимаете это? Не вмешивайтесь в наши дела.

— А как же Патриция? Она готова душу продать, чтобы потанцевать на лондонских балах.

— Патриция просто… Она молода. Она поступит так, как ей скажут.

— Дэниел взрослый человек, Дебора. Мне думается, он вправе поступать по-своему.

Дебора только покачала головой, не поднимая на Диану глаз.

— Уйдите, Диана. Уходите.

— Хорошо. Но если вам захочется с кем-нибудь поговорить, Дебора, я буду рядом. Знаете, я вовсе не ненавижу вас. Если вы сделаете счастливым моего отца, то я буду только рада за него.

Мачеха, казалось, хотела что-то сказать, но промолчала. Диана вышла из спальни и осторожно прикрыла за собой дверь. Ее лицо было задумчивым.

— Миссис расстроена?

— Да, Дидо, миссис расстроена. Наверное, привычку подслушивать я переняла от тебя. Итак, ты давно здесь, за дверью?

Старая негритянка хитро посмотрела на Диану.

— Да давно уж. Столько всяких бед случилось с тех пор, как они тут поселились.

— Дидо, расскажи мне о Мойре. Ее взяли в большой дом как раз перед моим отъездом в Англию.

— Мойра была хорошенькой девчонкой, даже слишком. А уж хитрая! Миссис хотела, чтоб ее убрали.

— Не хочешь же ты сказать, что мой отец соблазнил ее!

— Нет, не ваш отец, он — нет. — Дидо кивнула на дверь спальни, где находилась Дебора. — Я слышала, как Мойра там хохотала. Вдвоем с… До тех пор, пока… — Дидо пожала плечами.

— До каких пор? До тех пор, пока я не приехала?

— Миссис переживает, — сказала Дидо и опять пожала плечами.

Диана смотрела, как Дидо смахивает перьями пыль с китайской вазы, которая стояла на любимом столе отца. Вот упрямая старуха!

Диана шла по саду к конюшне и думала об отце, представляла его в постели с Деборой. Ей стало неловко, так как теперь она все знала о происходящем в постели. Ведь он же ее отец.

* * *


— Что я вижу? Ты покраснела сквозь загар!

Диана резко обернулась и увидела Лайонела, который насмешливо улыбался ей. Он ласково взял жену за подбородок.

— Какие мысли бродят в твоей головке? Ты думала обо мне? О том, как я ласкаю тебя и делаю такое, от чего ты вопишь, кричишь и умоляешь меня не останавливаться?

— Ты закончил?

— Никогда. И мне нравится, когда ты говоришь таким кислым и сухим тоном. Пойдем уединимся, Диана, и ты расскажешь мне, о чем думала.

— Тебе это не понравится, — ответила она, но пошла в ногу с мужем. — Сегодня утром я была сыщиком.

Лайонел замер, перепалка и чувственность оказались позабыты.

— Прекрати! Больше не смей! Я не хочу, чтобы ты рисковала. Вообще-то твой отец прав: лучше тебе постоянно находиться при мне. Днем и ночью.

— Не глупи, Лайонел. Я услышала сегодня плач Деборы у нее в спальне и поговорила с ней… — вот и все.

Он вздохнул.

— Перескажи мне ваш разговор.

Диана рассказала и о разговоре с Деборой, и о намеках неразговорчивой Дидо.

— Дебора страшно переживает, Лайонел. Наверняка это имеет отношение к случившемуся. Она что-то знает, я уверена.

— Возможно. А теперь, может, пойдем к Грейнджеру? Я не могу позволить тебе действовать на свой страх и риск. Один Бог знает, что может прийти в твою голову, колючка!

— Ты, разумеется, не станешь говорить так сурово с будущей матерью твоего ребенка?

Он усмехнулся торжествующе, по-мужски.

— Он там, да? Я всегда делаю верные ставки, как говорят в клубах. После обеда, во время сиесты, я еще раз наведаюсь в свое помещение…

— Я откажусь от всего, если ты не прекратишь нести чушь.

— Дорогая, ты не можешь решать, зачать тебе или нет. — Он помолчал, глядя в небо. — По крайней мере я надеюсь, что не можешь.

— Ага! Значит, до тебя доходили слухи о вуду, да? — спросила Диана, и Лайонел нахмурился. — Это когда повсюду колдовство, зловещие ритуалы и церемонии. Вам лучше относиться ко мне крайне уважительно, милорд.

— Мне лучше положить тебя под себя.

Диана весело рассмеялась, ужас происходящего отступил. По крайней мере, до тех пор, пока они не пришли в дом управляющего. Лайонел постучал в побеленную дверь. Симпатичный одноэтажный домик из пористого кирпича, окруженный ухоженным садом.

— Скорее всего, Грейнджер в поле или на складе.

— А может, на мельнице или в поселке. — Лайонел постучал еще раз. — Грейнджер!

Послышался странный приглушенный звук, и дверь со скрипом открылась. У Дианы перехватило дыхание. Грейнджер походил на живое воплощение отчаяния. Измятая одежда, волосы встали дыбом, глаза налились кровью.

— А, это вы, — проговорил он. — Что вам угодно?

— Я хочу знать, почему вы пьете? — тихо спросил Лайонел.

— Суонсон умер, он убит. Разве это не причина?

— Его похороны сегодня в полдень, Грейнджер, — сказала Диана. — Мы можем войти?

— Нет. Я не хочу никого из вас видеть.

— Тогда всего один вопрос, Грейнджер… — Лайонел немного помолчал. — Зачем вы встречались с Патрицией Дрисколл? Знаете, я видел вас вместе. На рассвете.

Грейнджер побледнел, затем покраснел. Его лицо выдало его.

Лайонел продолжал, его голос звучал так же спокойно и мягко.

— Она молода, не так ли? Слишком молода, чтобы вы были ее любовником.

— Послушайте, милорд, мисс Диана… — Он попытался пригладить свои взлохмаченные волосы. — Это ничего не значит. Да, я встретился с ней… Но это ничего не значит. Я — любовник Патриции?! — Он рассмеялся, и от его хриплого смеха у Дианы побежали мурашки.

С этими словами Грейнджер захлопнул дверь у них перед носом.

— Господи, — пробормотала Диана, глядя на закрытую дверь.

— Да, — глубокомысленно проговорил Лайонел.

— Здесь, кажется, у каждого есть тайна.

— Давай поговорим с твоим отцом.

— Надеюсь, он сейчас в лучшем состоянии, чем Грейнджер.

Поговорить с Люсьеном наедине им удалось только после похорон Чарльза Суонсона. Его похоронили рядом с Мойрой на фамильном кладбище Саваролов — тихом месте, расположенном примерно в двухстах ярдах от большого дома и обнесенном белым деревянным забором. Могила матери Дианы находилась немного в стороне, ее закрывали заросли бугенвиллеи.

Диана шепотом сказала мужу:

— Когда умер мой дед, отец решил, что впредь рабов будут хоронить на фамильном кладбище. Я помню, как он сказал тогда, что без рабов нам нечего было бы здесь делать. Поэтому кладбище такое большое.

«Две свежие могилы и убийца среди нас», — с дрожью подумала Диана. Рука Лайонела легла ей на плечо.

* * *


— Отец, мы можем поговорить с тобой?

Люсьен вытер пот со лба красиво вышитым платком. Диана подумала, что платок этот, должно быть, вышила Дебора.

— Конечно, — ответил он.

— Если вы не возражаете, сэр, — начал Лайонел, пока они шли к дому, — я хотел бы спросить…

— Говорите, мальчик мой.

— Это о семье Деборы. Вы говорили, что ее первый муж был квакером?

— Да. Его звали Альберт Дрисколл. Он пользовался уважением, но после его смерти жене и сыну почти ничего не осталось. Когда мы с Деборой познакомились, она жила в благородной бедности, так это, по-моему, называется.

— А Дэниел работал, помогая врачу?

Люсьен кивнул.

— Да. Врача звали доктор Густавус. Во всех отношениях хороший человек. Он был высокого мнения о Дэниеле.

— А Патриция, отец?

— Патриция… Ее девичья фамилия — Фостер. Когда Патриция познакомилась с Дэниелом, она жила у своей тети, мисс Мэри Фостер. За ней даже дали небольшое приданое: две тысячи фунтов. К сожалению, чтобы расплатиться с долгами, Деборе нужны были большие деньги. Это было незадолго до того, как я с ней познакомился.

— А вы сами видели эту мисс Фостер, сэр?

— Да, мы встречались. В общем, эта старая дева благородного происхождения… занята благотворительностью, ходит так прямо, будто палку проглотила. Типичная кислая старая дева. Разумеется, она очень религиозна, одна из нетерпимых методистов.

— Патриция не могла быть счастлива, живя с такой теткой, — заметила Диана.

— Наверное, нет. А что касается родителей Патриции, то я знаю лишь, что они умерли. Мисс Мэри Фостер взяла к себе девочку совсем маленькой. Она живет тем, что держит пансион в городке Шарлотта-Амалия.

— Неудивительно, что Патриции так хочется повеселиться, — сказал Лайонел.

— Как ты думаешь, она счастлива с Дэниелом, отец?

Люсьен немного помолчал и сорвал цветок гибискуса.

— Это был любимый цветок твоей матери, Диана, — сказал он. Затем перевел взгляд на Лайонела: — Мне казалось, что она совершенно счастлива с Дэниелом, но после того, что вы рассказали мне о ней и Грейнджере… Что ж, кто знает?

— Грейнджер признался, что в ту ночь он был с ней, но сказал при этом, что это ничего не значит. Он был очень расстроен.

— Я никогда не уличал Грейнджера во лжи, а ведь я знаю его много лет.

— Как вы думаете, Дэниел знает о встречах своей жены и Грейнджера?

— Я ему ничего не говорил. Трудно решиться причинить Дэниелу боль.

— Да, мы понимаем, — сказал Лайонел.

— Он кажется большим и сильным, и все же…

— Да, —подтвердила Диана, — все же…


Глава 26


Теперь поймете вы, что могут сражаться и женщины тоже.

    
Софокл


— Послушайте, Патриция, нам с вами пора прекратить неразумные ссоры. Я знаю, что вы меня недолюбливаете, но, боюсь, я не разделяю ваших чувств. Давайте поговорим.

Патриция рассматривала Диану из-под своего, голубого шелкового зонтика. Когда графиня подошла к ней сзади, ей стало страшно. Да, она испугалась. Патриция сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться.

— О чем вы хотите говорить?

— О вас и о Грейнджере.

Патриция побледнела.

— Я буду говорить прямо, Патриция, так как у нас больше нет времени на то, чтобы молчать, щадя чувства друг друга. Однажды на рассвете Лайонел видел вас с Грейнджером. Мы с Лайонелом говорили с управляющим. Он сильно переживал, я ни разу не видела его в таком состоянии. Однако он поклялся, что вы с ним не любовники.

Патриция смотрела на Диану широко раскрытыми глазами. Затем она вдруг рассмеялась жутким смехом.

— Это уж слишком! Вы решили, что Грейнджер и я… Нет, это слишком!

Она захлопнула зонтик.

— Что вы имеете в виду? Зачем тогда вы встречались с ним? И почему тайком?

— Не лезьте в чужие дела, Диана! Наша встреча не имеет никакого значения. О Боже!

— Патриция, пожалуйста… Убиты два человека. Я знаю, что вам известно нечто, но вы молчите. Так больше не может продолжаться. Вы должны сказать мне правду.

— Правду, — тихо повторила Патриция, глядя в море. — Правда похожа на страшное чудовище, не так ли, Диана? Кто-то думает, что правда у него в руках, но потом она меняется, стушевывается и ускользает между пальцами. Я не знаю правды, которая была бы всеми признана именно правдой. — Расправив плечи, она посмотрела на Диану.

Диана вдруг почувствовала к ней уважение.

— Что вы имели в виду, когда говорили, что правда — это чудовище?

— Ничего я не имела в виду.

— Вы любите Дэниела?

У Патриции перехватило дыхание. Она ничего не ответила, но ее пальцы стали нервно теребить шнур зонтика.

— Он очень добрый и мягкий. Как вы познакомились с ним и с Деборой?

Как вы уже знаете, мы познакомились в Шарлотте-Амалии. Это произошло совсем недавно. Моя тетя, мисс Фостер, заболела, и с доктором Густавусом к нам пришел Дэниел. Как вы заметили, он очень добрый. Моя тетя пришла от него в восторг, хотя, позвольте сказать, тетя Мэри считала, что ни один мужчина гроша ломаного не стоит. А я? Ну, я ничего так не желала, как вырваться оттуда. Подвернулся Дэниел, человек действительно необыкновенно добрый. Вскоре после нашей встречи он познакомил меня с Деборой. Она полюбила меня, да, очень полюбила.

— Но вы не были бедны. Мой отец упоминал, что Дэниел получил в приданое две тысячи фунтов. Это довольно крупная сумма.

— Я ничего не знала об этих деньгах. Тетя Мэри рассказала мне о них только после того, как Дэниел попросил моей руки.

— Вы вышли за него, чтобы получить свое приданое?

— И как я могла надеяться, что вы поймете? Моя любезная тетушка — злобная, ограниченная женщина. Я не знаю, откуда у нее две тысячи фунтов, не знаю, почему она собирала для меня деньги… но… Не знаю. Меня она уж точно не любила. У меня не было выбора, но вам этого не понять, вас баловали всю жизнь.

— Это у меня-то был выбор? — рассмеялась Диана. — Ох, Патриция, мало у кого в жизни бывает возможность выбирать!

— Как так? Вы беременны? И ваш муж был вынужден на вас жениться?

— Нет, я не беременна. — Тут ей вспомнились слова Лайонела, и она поправилась: — Может, сейчас уже и беременна, но не была, когда мы поженились.

— Вам нужно уехать отсюда.

— Возможно, об этом пока рано говорить, но Лайонел хотел бы, чтобы вы с Дэниелом поехали с нами в Англию. Дэниел страстно мечтает стать врачом. В Лондоне он сможет получить прекрасное образование.

— Зачем?

Это короткое, очень холодно брошенное слово заставило Диану вздрогнуть.

— Я знаю, что не нравлюсь вам, несмотря на все, что вы тут говорили. Вы считаете меня неподходящей для Дэниела женой. Но вы же нас совсем не знаете!

— Что касается вас, то, думаю, мы восполним этот пробел, если вы поедете с нами в Англию. Однако Дебора не хочет, чтобы Дэниел покидал остров Саварол. Не знаю почему, но она категорически возражает.

— Дебора и Дэниел очень близки.

— Да, — согласилась Диана. — Но решать будет Дэниел.

Патриция снова раскрыла зонт и безразлично посмотрела на измочаленный шнур.

— Вам нужно уехать, — повторила она и быстро пошла к дому.

«А Чарльз Суонсон?» — хотелось крикнуть Диане вслед своей невестке. Был ли он любовником Патриции? Но графиня промолчала. Это был единственный разговор, который не оставил в ее душе тяжелого чувства. Или почти не оставил.

Диана вздохнула и пошла искать Лайонела.

— Вам лучше не ходить в одиночку, сестренка. Люсьен же ясно сказал, чтобы мы все держались вместе.

Диана улыбнулась Дэниелу.

— Но я уже не одна, а с вами, мой большой брат. Когда вы рядом, меня никто не посмеет тронуть.

— Наверное, нет. Я видел, что вы разговаривали с Патрицией. Она пыталась уколоть вас?

«Мягкосердечный Дэниел очень наблюдателен», — подумала Диана.

— Нет, — честно ответила она. — На этот раз нет.

— О чем вы говорили?

— Она рассказывала мне, как вы познакомились.

— Понятно. Не хотите поехать со мной покататься?

— С удовольствием. — Они пошли к конюшне. — Будет приятно уехать ненадолго от всего этого. Здесь все в напряжении. И это понятно.

— Еще бы!

— Патриция также рассказывала мне о своей тете Мэри.

— Бедная женщина. Она такая несчастная… Раньше я считал, что это ее религия запрещает ей быть счастливой. Но нет, это что-то другое, может, глубоко спрятанное. Знаете, она похожа на растение, которое так и не смогло зацвести.

Диана улыбнулась.

— Вы очень проницательны, Дэниел.

— Временами, — ответил он. — Лишь временами.

— Вы поедете на Салвейшне, да?

— Я уже говорил вам, что он действует мне на нервы.

— Тогда, значит, на Танис. Хорошо.

* * *


Лайонел не колебался. Он вошел в спальню Люсьена и Деборы и тихо прикрыл за собой дверь. Как и Диана, он понимал, что у Деборы есть свои тайны, но больше так продолжаться не могло. Ему было необходимо узнать правду, и теперь граф молил Бога, чтобы ему попалось хоть что-нибудь, что могло бы навести на след убийцы.

Лайонел подошел к маленькому секретеру, стоящему в углу. Это был секретер Деборы. Люсьен свои бумаги хранил в кабинете. Граф выдвинул верхний ящик. Здесь оказались черновики писем к Мэри Фостер, Лайонел прочитал их. Ничего особенного, просто вежливые расспросы о здоровье и описание острова Саварол, Лайонел осторожно отложил письма в сторону. Были здесь еще письма от друзей из Шарлотты-Амалии. В другом ящике лежали связанные ленточкой документы. Граф просмотрел и их: свидетельство о рождении Дэниела; брачное свидетельство Деборы с ее первым мужем; еще один документ — свидетельство о браке между Деборой и Люсьеном; счета с пометкой «оплачено». Некоторые из них десятилетней давности. Странно, зачем она хранит их? Лайонел обратил внимание, что большинство счетов было от доктора Густавуса. «Оплата за услуги», — было написано на каждом из них аккуратной рукой Деборы. За какие услуги, за лечение? Кто из них постоянно болел — она сама, Дэниел или оба? Лайонел положил счета обратно.

В следующем ящике оказались писчие принадлежности и перья. Ничего необычного. Но вот еще один ящик, скрытый за маленькой панелью. Лайонел нажал на панель, но она не поддалась. Он ощупывал панель кончиками пальцев до тех пор, пока не нашел крохотную кнопку. Он нажал на нее, и панель сдвинулась с места. Ящик за панелью был заперт. Лайонел нахмурился на мгновение, затем взял себя в руки. Отыскав нож для бумаг, он вскрыл маленький замок. В ящике лежал толстый конверт. Лайонел вытащил его и открыл. Там оказались вырезки из газет. Сверху лежало объявление о браке Дэниела и Патриции. За ним — сообщение о свадьбе Деборы и Люсьена Саварола. Лайонел отложил обе заметки и взялся за следующую.

Это была страница из «Шарлотта-Амалия газетт» годичной давности. Лайонел прочитал ее и похолодел.

— Боже мой! — тихо проговорил он в пустой комнате. Да, конечно, он надеялся найти что-нибудь, но такое…

— Что вы здесь делаете? — Дебора стояла в дверях и широко раскрытыми глазами смотрела на Лайонела. Затем она увидела газетную страницу у него в руках и задохнулась. — Нет, — тихо простонала она, прижимая руки к груди. — Нет, пожалуйста…

* * *


— О чем еще вы говорили с Патрицией?

Диана ехала на Салвейшне. Она повернулась в седле к Дэниелу, но не смогла рассказать ему о Грейнджере и его жене; не смогла причинить ему боль, несмотря на свою страстную речь перед Патрицией о том, что теперь не время щадить чьи-либо чувства. Она облизнула губы и постаралась говорить непринужденно.

— Как я уже говорила, Патриция рассказывала мне о вашем знакомстве. Это было очень романтично, Дэниел: любовь с первого взгляда.

— Да, наверное, так оно и было. А теперь мне кажется, что с тех пор прошли века.

— Боже, да прошло всего четыре месяца, разве не так? А вы говорите о себе и Патриции, как о супругах, проживших вместе всю жизнь.

Дэниел только улыбнулся и слегка тронул каблуками бока Танис. Лошадь вскинула голову и перешла в легкий галоп. Диана последовала за ним. Они заехали а поселок рабов, где немного задержались.

— Я пока еще не чувствую себя опытным наездником, — сказал Дэниел, снова забираясь на Танис. — Почему бы нам не поехать в конец острова? Я обнаружил там прелестное место и хотел бы показать его вам. Это особое для меня место.

— Хорошо, — согласилась Диана. Она некоторое время молчала, не зная, как поступить. Затем решилась: — Дэниел, мы с Лайонелом хотели бы, чтобы вы с Патрицией поехали с нами в Англию, когда все это… весь этот ужас закончится. Вы сможете изучать там медицину и…

— Вы говорили об этом с Патрицией?

— Да, говорила. И с вашей матерью тоже. Есть что-то, чего я не знаю, а поэтому не понимаю, почему Дебора настаивает на том, чтобы вы остались здесь, рядом с ней.

— У нее сильно развито чувство собственности.

— Разве она не понимает, что самое сильное ваше желание — помогать людям, не знает, как много значит для вас медицина? Вы же стольким здесь успели помочь!

— Да, знает.

— Вы поедете с нами в Англию?

Дэниел очень серьезно посмотрел на Диану.

— Вы со многими успели побеседовать, не так ли, сестренка? И, кажется, многое разузнали.

Диана покачала головой.

— В общем-то нет. Просто… Многое непонятно, не так ли? А все то… что здесь происходит. Но вы не ответили на мой вопрос, Дэниел.

— Не ответил? Скоро, наверное, отвечу. Да, уже скоро.

Он пришпорил Танис, Диана двинулась за ним, нахмурившись.

* * *


Лайонел очень тихо проговорил:

— Должен ли я понять, что в этой газете написано о вас, Дебора?

Она старушечьей походкой подошла к французским окнам и стала смотреть в землю.

— Господи, я пыталась! Я так старалась!

— Вот эта первая заметка годичной давности. В ней говорится об убийстве молодой девушки в Шарлотте-Амалии. Ее задушили. Дело вызвало большой шум. Она была дочерью местного торговца. Убийцу так и не нашли…

Лайонел помолчал, не сводя глаз с Деборы. Та не шевельнулась.

Граф взял второй листок.

— Еще статья о молодой девушке, которую задушили. Это случилось примерно полгода назад. Тоже в Шарлотте-Амалии. Девушка была рабыней, Кажется, никому не было до нее особого дела.

— Перестаньте!

— Дебора, почему вы собираете эти жуткие заметки? — Но Лайонел уже все понял. Правда, которая ему открылась, заставила его похолодеть.

Дебора медленно повернулась к нему лицом.

— А эти счета от доктора Густавуса? Это за Дэниела, не так ли?

— Да… Видите ли, Густавус все знал и сказал, что может помочь Дэниелу. За это он потребовал деньги…

— И вы решили убрать Дэниела из Шарлотты-Амалии, пока все не раскрылось? Поскольку это, разумеется, было вопросом времени, да?

— Да. Я думала, что на острове Саварол я смогу присмотреть за ним. Боже мой, эта дурочка Мойра! Если бы я только смогла избавиться от нее, когда узнала, что между ними что-то происходит! Если бы только она поняла! Я предупреждала ее, даже угрожала — помните, тот хлыст… Но было уже поздно. Она не слушала.

— Скольких девушек он убил?

— Пятерых. В течение четырех лет. Доктор Густавус все время держал Дэниела при себе, и я была уверена, что лечение ему помогло. Дэниел не знал, что доктор посвящен в его тайну, но об этом знала я.

— А зачем понадобилась Патриция? Как вы могли позволить ему жениться на ней?

— Я думала… нет, я верила, что она сможет изменить моего сына. Они казались такими влюбленными друг в друга. Я молилась… Господи! Как я молилась, чтобы все кончилось, чтобы его разум выздоровел! Но вскоре я поняла, что между ними не все гладко. Это было в период, когда я познакомилась с Люсьеном… Нет, я вышла замуж не из-за Дэниела. Я люблю мужа.

— Но Дэниел кажется совершенно нормальным, таким добрым и…

— Да. Я бы и сама никогда не догадалась, хотя я его мать. Но однажды вечером, года четыре назад, когда я долго не спала, я увидела, что Дэниел вернулся домой поздно. Он только что задушил девушку и пребывал в экстазе. Он тут же мне все рассказал. Потом пришел доктор Густавус.

— А Чарльз Суонсон? Его застрелили, а не задушили.

— В этом виновата Патриция!

— Это она застрелила его?

— Нет, но все-таки это ее вина. Я уже говорила вам, что у Дэниела с Патрицией было все плохо. Дэниел… импотент. Об этом мне сказала Патриция. Они с Чарльзом Суонсоном стали любовниками.

— И Дэниел узнал об этом?

—Да.

— И застрелил Суонсона?

—Да.

— В это трудно поверить, Дебора! Вы-то, конечно, понимали, что между Чарльзом Суонсоном и Эдвардом Бемисом были… так сказать, более близкие отношения, чем это обычно бывает между мужчинами.

— Патриция об этом тоже знала. Она хотела изменить Чарльза. И изменила, на некоторое время.

— Дебора, Дэниела нужно остановить.

— Он мой сын!

— Да, и его необходимо остановить.

Дебора вздрогнула и спрятала лицо в ладонях. Она тихо стонала.

Лайонел подошел и обнял ее.

— Простите меня, — сказал он. — Мне очень жаль. Вы сейчас поговорите с Люсьеном?

— Он возненавидит меня, — выдохнула Дебора. — Он станет презирать меня за то, что я принесла на его остров безумие и смерть!..

— Нет, — проговорил стоявший в дверях Люсьен. — Я не стану презирать тебя, дорогая, но, знаешь, Лайонел совершенно прав: Дэниела нужно остановить.

Лайонел через всю комнату пристально посмотрел на тестя. Интересно, что успел услышать Люсьен? Плантатор нежно обнял Дебору и потрепал ее по плечу, затем мягко отстранился.

— Мы должны найти Дэниела, — тихо проговорил он. — Ты же понимаешь это.

— Да, я понимаю. Люсьен сказал:

— Дебора, мы с тобой поговорим попозже. Пойдемте, мальчик мой.

— Дэниел, это же моя пещера! Вы нашли мою пещеру! — Диана обернулась и широко улыбнулась Дэниелу.

— Да, — сказал он, повернувшись к ней. — Я так и подумал, что это ваша пещера. Я нашел здесь кое-какую утварь и одежду, которая, как мне показалось, принадлежит вам.

Диана спешилась и привязала Салвейшна к кусту олеандра.

— Вы осмотрели всю пещеру?

— Нет. Я слишком большой, чтобы передвигаться по ней. Диана хихикнула:

— Даже я слишком большая, чтобы осмотреть ее всю.

— Вы не нашли второго выхода?

Она покачала головой.

— Зайдем внутрь?

— Тогда ведите меня, большой брат! — Диана поежилась и обхватила себя руками. — Я все время забываю, что здесь холодно. — Она вдруг вспомнила тот полдень, когда они приезжали сюда с Лайонелом, и улыбнулась.

— Вы говорили с Патрицией еще о чем-нибудь, Диана?

Неожиданный вопрос заставил ее заморгать, но она тут же ответила:

— Нет, больше ни о чем. Все это так ужасно, Дэниел, ну и… я уверена, что Патриция знает больше, чем говорит. Мне очень жаль, но сегодня она мне сказала, что…

— Что же она вам сказала? — Его голос, отдававшийся в пещере эхом, звучал очень низко и очень странно.

— Нечто бессмысленное. Она говорила о чудовищах.

— Ах так!

— Давайте не будем говорить об этом хотя бы сейчас, Дэниел. Слышите, где-то льется вода… Я знаю, что здесь под землей есть озеро.

— Возможно, вы найдете его, Диана.

— Боюсь, у нас нет времени искать его.

— Знаете, моя мать плохо себя чувствует, — помолчав, произнес Дэниел.

— Естественно, она расстроена.

— Да, и скоро, очень скоро она больше не сможет все прикрывать. Видите ли, она любит вашего отца.

— О чем вы вообще говорите?

Дэниел шагнул к ней и взял своей огромной рукой ее за подбородок.

— Вы красивая девушка, Диана. Возможно, если бы я встретил вас до Патриции, все сложилось бы по-другому.

Диана ощутила внезапный приступ беспокойства.

— Что вы имеете в виду, Дэниел?

— Наверное, ничего. Но я точно знаю, что уже ничего не могу сделать. Петля затягивается все туже. Здесь же не Шарлотта-Амалия.

Диане стало еще холоднее. Она вдруг осознала, что находится с Дэниелом одна, в этой тайной пещере, и никто не знает, где она. Нет, это все глупости, Дэниел просто расстроен, как и все остальные. Это Дебора убила Мойру и Чарльза?

— Патриция будет следующей после тебя, Диана. Она оказалась не такой, какой я ее себе представлял. Она слабая, глупая, и она изменила мне. Изменила с Суонсоном, который был извращенцем!

Диана не могла пошевелиться. Пальцы Дэниела поглаживали ее подбородок. Его голос звучал удивительно напевно.

— А потом, разумеется, Люсьен и ваш муж. Все они должны умереть. Я вынужден защищаться. Вы, конечно, понимаете это? И я должен защитить мою бедную мать.

— Уйдем отсюда, Дэниел. Я не понимаю, о чем вы говорите. Ну, пожалуйста, Дэниел!

— Бедная Диана, мне так жаль. Ты не такая, как остальные. Все они дураки и желают мне зла. Вы должны смотреть на вещи трезво, понимаете? Я не могу заставить себя задушить вас. Но я вынужден оставить вас здесь. Я знаю, что давным-давно это место было погребальной пещерой. Вы будете здесь не одна после смерти.

С сильно бьющимся сердцем Диана рванулась прочь из пещеры. Она была почти у выхода, когда Дэниел поймал ее за талию и оттащил назад.

Она не могла с ним бороться, но тем не менее пыталась сопротивляться. Ее ногти царапнули убийцу по щеке, прежде чем он успел завести ей руки за спину. Дэниел заломил ей руки, и она затихла, не в силах сопротивляться из-за сильнейшей боли.

— Дэниел… — Неужели это ее голос, такой чужой и жалкий?

— Тише, Диана. Не надо сопротивляться. Вы же знаете, что вам меня не одолеть. Давайте я вас свяжу, но не туго. Вы не сможете освободиться сразу, и я успею уйти.

Дэниел вытащил свой ремень и связал ей руки спереди.

— Теперь садитесь. — Диана не двинулась, и тогда Дэниел толкнул ее и посадил. Она почувствовала твердую землю и острые камни. — Я оставлю вам светильник. Я же не чудовище.

Чудовище! Значит, Патриция знала или скорее всего подозревала…

— Дэниел, вы… нездоровы? Пожалуйста… Я могу вам помочь. Лайонел может помочь вам, он…

Дэниел расхохотался, запрокинув голову. Эхо повторяло этот смех снова и снова, он окружил Диану, и ей захотелось кричать от ужаса. Она видела, как Дэниел принес светильник, поставил его рядом и зажег. Диана молча смотрела на убийцу. Он вдруг наклонился и крепко поцеловал Диану. — Как жаль! Прощайте, сестренка… Диана видела, как он идет к выходу из пещеры. Он оглянулся, посмотрел на нее и покачал головой.

Графиня с трудом поднялась на ноги и вдруг услышала сильный скрежет. Она была почти у выхода, когда огромная скала, рухнув, закрыла единственное отверстие, и все погрузилось во мрак.

Диана закричала и упала на землю, содрогнувшуюся от падения скалы.

Она встала на колени. Тишина. Ее окружали мрак и тишина. Диана поползла к светильнику.


Глава 27


Нет предела в познании найденной истины.

    
Цицерон


Лайонел, как пораженный громом, стоял в полутемной, прохладной конюшне.

— Что?!

— Мисс Диана кататься поехали с массой Дэниелом.

— О Боже! Куда они поехали?

— Не знаю.

Люсьен посмотрел на конюха Тома и сказал:

— Хорошо… Лайонел, нужно организовать людей на поиски Дианы и Дэниела.

Лайонел согласно кивнул. Он не мог вымолвить ни слова. Он чувствовал себя слепым глупцом. Дэниел теперь с Дианой. Сможет ли он причинить ей какой-либо вред? Может, в его больном мозгу снова произошел сбой? Счел ли он Диану опасной для себя или она для него просто очередная жертва?

— Где Салвейшн?

— На Салвейшне поехала мисс Диана, а масса Дэниел — на Танис.

— Ну конечно. Я трудно соображаю. — Люсьен провел рукой по своим взлохмаченным волосам. — Нужно идти в поселок и собирать людей нам в помощь. Лайонел, поезжайте на Эгремоне. А я пойду найду Грейнджера.

— Скажите женщинам, чтобы не выходили из дома.

— Да, конечно.

Минут через десять Лайонел прискакал в поселок рабов. Там ему сказали, что Диана с Дэниелом уехали отсюда примерно полчаса назад. Никто не знал, куда они направились. Лайонел собрал на помощь три дюжины мужчин. Ему пришлось сказать рабам правду. Услышав слова графа, Боб, возлюбленный Мойры, вначале, не поверив своим ушам, уставился на Лайонела, потом взвыл от ярости.

Но где искать?

— Я слышал, что масса Дэниел говорил мисс Диане, что покажет ей какое-то свое особое место, — сказал сидевший у костра старик.

Отдав распоряжения переполошившимся рабам, Лайонел галопом поскакал обратно в большой дом. Тридцать шесть человек будут прочесывать остров, обыщут каждый фут. Лайонел молился, чтобы кто-нибудь из них нашел Диану… живой.

* * *


Диана молча смотрела на скалу, накрепко закрывшую выход. Она одна в ловушке, она умрет здесь и больше никогда не увидит Лайонела!

Диана упала на колени, не в силах совладать ни со своим разумом, ни с телом. Она потеряла счет времени и не знала, сколько находится здесь. Она не могла ни о чем думать. Вдруг она услышала странный глухой звук и поняла, что это она рыдает низким и хриплым голосом.

— Прекрати сейчас же, ты, неженка, дура! — сказала она себе.

Эхо повторило ее слова, и таинственные и безликие звуки немного приободрили Диану. Она вслух продолжила:

— Я не собираюсь сидеть и ждать смерти!

Графиня посмотрела на светильник: он должен гореть еще около часа, не больше, а может быть, и меньше. Она поежилась, но скорее от холода, чем от ужаса.

— Хорошо, девочка моя, давай сделаем что-нибудь. Ты найдешь выход отсюда!

Диана встала и подошла к заваленному выходу. Уперевшись в скалу плечом, она попыталась толкнуть ее изо всех сил. Скала была неподвижна. В общем, Диана в этом и не сомневалась. Она отвернулась и стала вглядываться в темноту, куда свет не попадал. Здесь должен быть еще один выход, его не может не быть. Если не верить в это, то остается только лечь и ждать, когда тебя навсегда поглотят темнота и одиночество.

Диана взяла светильник и быстро пошла в глубь пещеры. Северная сторона выходит к морю. Вначале графиня тщательно осмотрела каждый фут противоположной пещерной стены, так как обнаружила в ней небольшое отверстие. К сожалению, через него она протиснуться не могла. Нет, лучше обыскать изрытую углублениями северную стену. Ребенком она избегала подходить сюда. Почва здесь опасно хлюпала под ее ногами, и Диана один раз даже упала на камни.

— Осторожнее! — громко сказала она, и звук собственного голоса опять приободрил ее.

Ничего. Здесь не оказалось ничего, кроме покрытых слизью сводов и сталактитов, в тусклом свете походивших на мокрые копья.

Диана заставила себя идти дальше. Она что-то тихо бормотала себе под нос и старалась думать о чем-нибудь приятном. Странно, но она вспомнила дикие торфяники Йоркшира, дымку над этими каменистыми полями, которые по утрам превращают грубые скалы в нечто таинственное. О Господи, как ей хотелось увидеть поместье Лайонела — Эштон-Холл!

А вдруг она никогда не увидит его? Никогда не узнает счастья быть хозяйкой в Эштон-Холле, женой Лайонела, его любимой…

Светильник заморгал, и Диана похолодела.

— Нет! Только не сейчас!

Свет снова загорелся ровно, но стал более тусклым.

— Нет! — снова крикнула она и в отчаянии сильно ударила кулаком по стене пещеры. Вдруг она почувствовала, что стена подалась. Диана подняла светильник. Ее сердце гулко стучало.

Поставив светильник, она начала лихорадочно счищать со стены липкую грязь. Стена подавалась медленно, но Диана не останавливалась. Вдруг в тот самый момент, когда она пыталась вытащить крупный камень, светильник погас.

— Нет!

Она обхватила камень руками, закрыла глаза и рванула его изо всех сил. Камень упал. Диана слышала, как он скатился в глубокую расселину в земле. Это был самый пугающий звук, какой она только слышала.

И тут Диана увидела солнечный луч.

Патриция не слышала, как Дэниел приблизился к ней. Она в одиночестве быстро шла к дому, когда он схватил ее за плечо.

Странно, но ее первыми словами были:

— Что ты сделал с Дианой?

— Она мертва, — ответил Дэниел, и его глубокий и спокойный голос звучал бесстрастно. — Я не хотел убивать ее, но она кое-что разузнала… даже слишком много. А потом это был вопрос времени — я ждал возможности оказаться с ней наедине. Моя мать… она на грани срыва. Нет, выбора у меня не было. Диана охотно пошла со мной. А что касается тебя, моя дражайшая супруга, то ты заслуживаешь смерти.

— Ты не в себе, — прошептала Патриция севшим от страха голосом. — Ты не можешь этого сделать! Дэниел! Нет!

Он схватил жену еще крепче и потащил в южный конец сада, к узкому и очень крутому утесу, который нависал на расстоянии около тридцати футов над единственным на острове каменистым участком побережья.

Патриция пронзительно закричала. Большего она не смогла сделать, так как Дэниел ударил ее кулаком в подбородок, она потеряла сознание и повисла у него на руках.

— О Господи!

Люсьен схватил Лайонела за плечо.

— У него Патриция. Лайонел, он направляется к скалам! Пока еще Дэниел не задушил жену, подумал Лайонел.

Он потряс головой. Боже, а вдруг он задушил Диану?! Граф и Люсьен стояли на веранде второго этажа с ружьями в руках.

— Идем, — сказал Люсьен.

— Не убивайте его, Люсьен! Не надо! — кричала Дебора.

Люсьен тронул жену за плечо.

— Оставайся здесь, Дебора. Ты ничем не можешь помочь. Дебора отпрянула от мужа и отчаянно разрыдалась. Мужчины помчались вниз, перескакивая через ступеньки. Дидо, Лайла и остальные домашние рабы толпились у главного входа.

— Не выпускай из дома хозяйку, — бросил Люсьен, тронув Дидо за плечо.

Лайонел бежал быстрее, чем когда-либо в жизни. Он заставит Дэниела сказать, где Диана.

Господи, не может быть, чтобы она погибла!

Его сапоги стучали по земле. Прорвавшись через заросли олеандров, Лайонел увидел Дэниела, держащего на руках бесчувственную Патрицию. Он стоял всего в десяти футах от края обрыва.

Футах в пятнадцати от убийцы стоял Грейнджер. Он держал Дэниела на мушке дуэльного пистолета.

— Положи ее на землю, Дэниел. — Голос управляющего звучал спокойно и до странности невозмутимо. — Делай, что я говорю, парень. Положи ее.

— Нет, Грейнджер, я не могу этого сделать, — проговорил Дэниел просящим голосом. — Она предала меня. Она такая же, как все остальные.

Лайонел замер на месте, не зная, что делать дальше.

— Дэниел! — крикнул он. — Где Диана?

В этот момент Патриция застонала и начала вырываться. Дэниел поставил ее на ноги, но продолжал крепко держать, обхватив руками.

— Где Диана?

— Умерла, — улыбнулся Дэниел. — Я не хотел, Лайонел, но у меня не было выбора.

— Отпусти ее, Дэниел! — Грейнджер шагнул вперед. Лайонел хотел остановить управляющего, так как понял, что он пытается прицелиться, чтобы попасть наверняка.

Лайонел был поражен словами Дэниела и не мог поверить ему. Нет, она не могла умереть, нет!

— Она заслуживает смерти, Грейнджер! — крикнул Дэниел, прижимая к себе Патрицию все сильнее, пока та не перестала сопротивляться. — Вы же знаете, она изменила мне с этим дурачком Суонсоном. Она такая же, как остальные. А все они жестокие, им на меня наплевать, они смеются надо мной! А вам-то какое дело до нее, Грейнджер? С вами она тоже спала?

— Ты мерзкий ублюдок! Она моя дочь!

От непритворного удивления Дэниел ослабил хватку, и Патриция соскользнула на землю. Глаза Дэниела и Грейнджера встретились.

Грейнджер нажал на курок. Выстрел прозвучал в полной тишине.

Дэниел видел, как на белой ткани его рубашки, на груди, расплывается красное пятно. Он словно зарычал, наклонился, схватил Патрицию за волосы и потащил ее к обрыву.

Грейнджер выстрелил еще раз. Лайонел увидел, что Дэниел дернулся и зашатался. Пуля Грейнджера попала ему в спину, но он все еще держался на ногах и продолжал идти.

Патриция кричала.

— Дэниел! Не надо! — раздался голос Деборы. Она бежала, подхватив юбки. — Не надо, Дэниел! Все кончилось. Ты должен остановиться. Иди ко мне! Я твоя мама. Я смогу защитить тебя. Пожалуйста, Дэниел…

На самом краю Дэниел повернулся. Его грудь была залита кровью, капли крови падали на землю.

— Мама?

Грейнджер снова выстрелил. Пуля пробила Дэниелу горло, и он отшатнулся назад.

Дэниел продолжал стоять, у него был вид растерявшегося ребенка, кровь лилась из горла. Он смотрел на Дебору.

— Мама? — послышался шепот, мягкий испуганный шепот.

— Дэниел!

Патриция попыталась вырваться, и Лайонел увидел, что Дэниел посмотрел на жену, потом выпустил ее. Она перекатилась на живот и уткнулась лицом в землю.

— Проклятый ублюдок! — Последний выстрел угодил Дэниелу в живот. Он покачнулся на месте, потом стал медленно оседать на колени. Не издав ни единого звука, он свалился с обрыва на скалы.

— Дэниел!

Лайонелу казалось, что он видел не Дэниела, а только красный цвет: кругом была кровь, много крови везде. На Патриции она тоже была. Кровь медленно впитывала в себя земля.

Лайонел тихо прошептал:

— Но где Диана?

Грейнджер и Люсьен бросились к обрыву, чтобы посмотреть вниз. Граф не мог сдвинуться с места.

— Лайонел!

Ему уже мерещится ее голос! Он не сумел уберечь ее. Если бы тогда он…

— Лайонел! Я здесь!

Молодой человек медленно повернулся, не в силах ни двигаться, ни думать. Диана спрыгнула с Салвейшна. Она была вся в грязи, но это было не столь важно. Никогда еще Лайонелу жена не казалась такой прекрасной.

Диана бросилась к мужу на грудь, едва не повалив его.

— Я все видела, — проговорила она, рыдая на плече Лайонела. — О Господи… Он был такой… беспомощный.

— Он сказал, что убил тебя. — Лайонел отбросил ружье и стал так крепко прижимать Диану к себе, что она даже вскрикнула.

— Нет, он замуровал меня в пещере. Но я отыскала второй выход.

— Я бы никогда тебя не нашел, — сказал Лайонел. — Или нашел, когда было бы поздно. Боже мой, Диана!

Они уже не видели того кошмара, который царил вокруг.


Эпилог


Не потрудишься — не поешь.

    
Латинская пословица


Поместье Эштон-Холл, Йоркшир, сентябрь 1813 года


— Прекрати, Лайонел! Вот дурачок! Это жестоко, я тебе отомщу! — Диана смеялась и визжала, так как Лайонел ее щекотал.

— Лежи тихо, женщина, — сказал Лайонел, поцеловав жену в лоб, в то время как его пальцы слегка касались ее ребер.

Диана завозилась под ним, и тогда Лайонел прижался к ней крепче, подминая ее под себя. Прильнув к Диане всем телом, он тут же почувствовал ее отклик.

— Лайонел, — прошептала она, обхватив его руками. Потом они уже не говорили ни слова.

— Надо зажечь лампу. А то мне приходится лишь догадываться о том, какая у тебя сейчас самодовольная, очень хитрая женственная улыбка.

— У вас остались силы, милорд?

— Нет. Я стар и выдохся. — Он отстранился от жены и зажег лампу у постели. Потом снова лег, притянув к себе Диану.

— Ты потный, как поросенок.

— Ты говоришь мне гадости после того, как я заставил тебя визжать от удовольствия?

Диана улыбнулась и прижалась губами к плечу мужа.

— Ты такая милая, Диана, но, мне кажется, ты тоже немного вспотела. Надо в этом разобраться. — Он провел языком по ее подбородку. — Может, тоже потная, как хрюшка?

— Ты не любезен. О Господи, а который сейчас час? Ты не забыл, что Фрэнсис и Хок приедут к нам на ужин?

Лайонел произнес что-то невнятное, и Диана усмехнулась. Она приподнялась на локтях и посмотрела в любимое лицо.

— Я люблю вас, милорд.

— А мне кажется, — заворчал Лайонел, — что ты больше любишь мой дом. А меня просто терпишь, потому что я его владелец.

— Конечно. Дом прекрасный, — согласилась жена. — Я никогда не видела елизаветинских замков. Но здесь холодно. Так что я, пожалуй, оставлю тебя при себе, чтобы греть меня по ночам. Я должна признать, Танис чувствует себя здесь прекрасно.

— Ха! Ей прекрасно, потому что ее случили с Летящим Дэви. Что кобыла, что женщина… если их удовлетворяют в постели, они везде будут счастливы.

— Наверное, в этом есть доля правды, — ответила Диана. — Надеюсь, ты никогда не растеряешь свои таланты.

— Помнишь, как я однажды отшлепал тебя по попе?

Диана почувствовала, что его рука начала гладить ее ягодицы.

— Я пойду на все, чтобы защититься, — сказал она и крепко поцеловала мужа в губы.

В дверь спальни тихо постучали. Лайонел застонал:

— Наверное, это Кенуорси. Мы должны принять ванну, иначе Фрэнсис и Хок догадаются о нашем времяпрепровождении днем.

— И утром тоже.

Лайонел медленно приподнялся и сказал в закрытую дверь:

— Кенуорси, распорядитесь подать сюда горячую воду.

— Уже… гм… принес, милорд.

Лайонел вымылся первым, так как ему требовалось на это меньше времени. Он уже одевался, а Диана еще что-то бормотала, сидя в ванне.

— Диана!

— Что?

— Патриция приедет примерно недели через три.

— Откуда ты знаешь? — поинтересовалась Диана. Лайонел помахал письмом.

— Я хотел сказать тебе раньше, но ты все мысли мои спутала. Так вот, она приезжает в Лондон на малый сезон.

— А как Грейнджер?

— Твой отец пишет, что с ним все в порядке. Они с Патрицией стали очень близки. Он до сих пор жалеет, что когда-то отправил дочку к сестре своей жены, Мэри Фостер, но говорит, что тогда у него не было выбора. Он посылал деньги на ее содержание и даже скопил ей приданое. Он рад, что Патриция приедет к нам. Твой отец подробно описывает также, что получилось из нашего плана. Это удивительно, но именно наш план помог Деборе справиться с отчаянием.

«Дэниел… — с болью подумала Диана. — Бедная Дебора». Об их плане и размышляла графиня, намыливая плечи лавандовым мылом.

— Отец действительно верит, что все получится?

— Да, думаю, верит. Он предполагал, как ты знаешь, что я попросту дам рабам свободу и выброшу их вон, чтобы они сами о себе заботились. А теперь он пишет, что в поселке рабов идет работа, что он разрастается. Дебора сама организовала школу, и все рабы, а не только с плантации «Менденхолл», могут учиться.

— А как насчет миссионеров?

— Пока ничего. Твой отец в этом вопросе непоколебим. Поскольку до его смерти ни один раб не получит свободу, oн не хочет пока никаких осложнений и волнений. Он пишет, что понадобится лет пять, чтобы наши рабы смогли подготовиться к свободной жизни.

Лайонел немного помолчал, глядя на жену: она выходила из ванны. У него перехватило дыхание. Неужели так будет всегда? Достаточно одного взгляда, чтобы разбудит желание. Ее прекрасные волосы были собраны на макушке несколько прядей спадали на лицо. Загар сошел. Теперь плечи были такими же белыми, как ее мягкий живот. Лайонел заставил себя отвести глаза, иначе они с женой не смогу принять Хока и Фрэнсис. Помедлив, он спросил:

— Диана, ты уверена, что сама хочешь этого?

— Как ты и сказал, Лайонел, это наш общий план. Да, совершенно уверена, что хочу этого.

— У тебя не будет наследства. Даже остров Саварол перейдет к рабам.

— Но я же буду распорядителем. Вместе с Деборой. Кроме того, — с усмешкой прибавила она, — ты сам соблазнительно богат. Думаю, нам не стоит беспокоиться о завтрашнем дне. — Она вдруг поежилась. — Лайонел, мой отец проживет еще много лет. И мне неприятно говорить о его смерти.

— Ты права. — Лайонел вдруг усмехнулся. — И еще твой отец пишет, что Грейнджер заставил его поклясться, что никому ничего не расскажет о нашем плане. Управляющий опасается, что иначе какой-нибудь озлобленный раб отправит его на тот свет раньше времени.

— Надеюсь, что Грейнджер пошутил.

— Поскольку твой отец описывает это в шутливом тоне, думаю, это действительно не серьезно. А теперь скажи, дорогая, когда ты собираешься поставить меня в известность о своем интересном положении?

Диана встретилась с ним взглядом.

— Как ты узнал? Я сама поняла это только сегодня утром.

— Я человек с обширными знаниями.

— Ха! Это значит испорченный и распутный?

— Хорошо, называй меня самым верным псом в мире. У тебя не пришли месячные, дорогая. Знаешь ли, мужья имеют обыкновение замечать такие вещи. Наша ночная жизнь не прерывалась.

Диана чуть покраснела и туже обернулась полотенцем.

— Нам не стоит волноваться. Я позабочусь о том, чтобы задолго до ожидаемого срока к нам приехала Люция.

Графиня подошла к мужу, села к нему на колени и обняла его за шею.

— Я все-таки оставлю тебя при себе. Видимо, придется. В дверь снова постучали.

— Уходите, Кенуорси! Скажите, что граф и графиня поужинают вдвоем. К гостям мы выйдем к чаю.

Диане показалось, что за дверью хихикнули. Лайонелу тоже. Он проговорил:

— Уйди, Хок! Фрэнсис, убери этого дурня!

Они ясно услышали слова Хока:

— Ох, уж эти новобрачные! Отнесемся с уважением к их чувствам, Фрэнсис?

— Уходите!

Диана спрятала лицо на шее у Лайонела.

— Будем ужинать, Фрэнсис? В одиночестве, брошенные хозяевами…

— Кажется, у нас нет выбора, Хок, — отозвалась Фрэнсис. Затем послышался театральный шепот Хока:

— Кажется, они изо всех сил стараются произвести будущего супруга или супругу для одного из наших отпрысков.

Слава Богу, у нас есть и сын, и дочь, так что можно не беспокоиться, кто родится.

— Но поскольку, муженек, наша дочка вся в тебя — черноволосая разбойница, нам нужна еще одна, чтобы расширить выбор.

— От таких усилий я состарюсь раньше времени, Фрэнсис.

Диана и Лайонел услышали грудной, призывный смех Фрэнсис. Когда она снова заговорила, ее голос звучал несколько сдавленно.

— Увидимся за чаем, — сказала она за дверью.

Молодожены снова услышали ее смех.

— Сколько времени осталось до чая? — спросил Лайонел и начал целовать обнаженные плечи жены.


notes


1


Имя Лайонел — производное от английского lion — Здесь и далее примеч. пер.


2


Ястреб и лев (англ.).


3


Bilge — трюм, boat — судно (англ.).


4


Virgin — девственница (англ.).


5


Говяжий остров (англ.),


6


Грудь мертвеца (англ.),


7


Остров рыжих (англ.).


8


Хлебное дерево (англ.).


9


Спасение (англ.).