Зимняя роза
Кэтлин Вудивисс








Непревзойденный автор блестящих исторических романов К. Вудивисс завоевала миллионы читателей, которые навсегда запомнят ее насыщенные событиями эпопеи, повествующие о захватывающих приключениях, о власти, о тайнах и борьбе, о страстных желаниях, о муках и исступленных восторгах любви. Книги этой писательницы неизменно занимают первые строчки в списках бестселлеров и расходятся многомиллионными тиражами.

«Зимняя роза» — это прекрасный новый роман К. Вудивисс о разбитом сердце, самопожертвовании и триумфе любви женщины.






Кэтлин Вудивисс

Зимняя роза













Посвящается тем читателям, кто присылал письма ободрения. Благодарю вас. С уважением

    

Кэтлин Вудивисс





ЗИМНЯЯ РОЗА

		Дева на холме вдали от глаз людских



		Тосковала, словно в том могла найти утеху.



		Видела она в мечтах своих



		Рыцаря в серебряных доспехах.







		Но надежда чахла под холодным ветром —



		Слишком долго нет возлюбленного рядом.



		Может быть, уж нет его на свете,



		Может, он любви нарушил клятву.







		Эта мысль вошла ей в сердце льдинкой.



		И в бессилье опустилась дева за скалою.



		И у ног своих, где падали слезинки,



		 Увидала целомудрие живое:







		Роза среди белого безмолвья,



		Словно капля крови на снегу,



		Распустилась, будто девы горе,



		На пронзительном, безжалостном ветру.







		Он вернется, рыцарь ненаглядный!



		Кончится постылая разлука.



		Истинное чувство не иссякнет.



		Роза на снегу тому порукой.










Глава первая


23 октября 1792 года

Северная Англия




«Замужество!»

Эриенн Флеминг отошла от камина и со стуком поставила кочергу в стойку, давая выход нарастающему, несмотря на еще ранний час, раздражению. За окном порывистый ветер весело хлестал по свинцовому подоконнику крупными разлетавшимися брызгами каплями дождя и колючими ледяными иголками, насмехаясь своей беззаботной непринужденностью над оковами, которые она ощущала в своей душе. Беспорядочная круговерть черных туч, почти цеплявшихся за черепичную крышу дома мэра, отражала чувства этой элегантной темноволосой молодой женщины. Она смотрела на пламя камина, а в глазах ее, как бы сами собой, загорались сиреневые огоньки.

«Замужество!»

Это слово снова вспыхивало в ее голове. Когда-то символ девических грез, с недавних пор оно стало синонимом глупости. Нет, она не была против брака как такового. Под тщательным руководством своей матери она готовила себя стать подходящей женой все равно для какого мужчины. Вот только ее отец, тот самый мэр городка Мобри, был полон решимости пристроить ее к любому туго набитому кошельку. Его не волновало, каких карикатурно глупых, оплывших жиром или худых, как скелет, женихов приводило это его стремление к ее двери. Все другие положительные качества, включая воспитанность, казалось, были для него не важными и даже не заслуживающими внимания. Если мужчина был богат и хотел жениться, то он становился подходящим претендентом на руку дочери. Жалкой компанией оказались эти женихи, но все же — тонкие дуги бровей Эриенн сомкнулись в сомнении, — возможно, это было лучшее, чего мог добиться ее отец без приманки в виде весомого приданого.

«Замужество! Брр!»

Эриенн пробормотала это слово с удвоенным отвращением. Она быстро расставалась с розовыми грезами юности и начинала смотреть на супружество как на нечто не слишком уж приятное. Конечно, для молодых дам презрение к подобранным суженым вовсе не было редкостью, однако после смотрин, которым ее подвергли, Эриенн, знавшая характер своего отца, питала мало надежд на то, что в будущем его выбор изменится в лучшую сторону.

Эриенн беспокойно подошла к окну и задумчиво посмотрела через ромбовидное стекло на извилистую, мощенную булыжником, бежавшую через городок дорогу. Деревья, окружавшие дом, едва проступали из-за дождевых потоков неясными, похожими на скелеты силуэтами. Ее взгляд скользнул по пустынной улице. При мысли, что едва лишь час отделяет ее от встречи с нежеланным вздыхателем, внутри у девушки возникла тупая боль, словно после тяжелой пищи.

У нее не было ни малейшего желания изображать милую улыбку ради очередного фигляра, и она очень надеялась, даже молила об этом Бога, чтобы на дороге по-прежнему было пустынно. В самом деле, если бы размокший от дождя мост рухнул под тяжестью экипажа ее визитера и все это погрузилось бы во вспенившуюся воду, чтобы никогда не возникнуть снова, она не очень бы горевала. Человек был ей незнаком, это было нечто безликое, выделявшееся из всего остального только именем, которое ей лишь недавно назвали. Сайлас Чамберс! Каким же он окажется?

Эриенн осмотрела скромную гостиную и подумала, как он воспримет ее жилище и будет ли его пренебрежение очевидным. Хотя дом был не хуже, чем любой другой в городке, спартанская обстановка моментально сообщала об отсутствии богатства. Если бы не то обстоятельство, что резиденция полагалась отцу по должности, ему было бы не просто позволить себе иметь такой дом.

Эриенн смущенно разгладила потертый бархат своего темно-лилового платья и понадеялась, что никто не обратит внимания на его фасон, уже вышедший из моды. Гордость ее слишком часто оказывалась уязвленной надменным высокомерием жеманных пижонов, которые ставили себя намного выше и не чувствовали необходимости скрывать это. Бедность ее приданого плохо сочеталась с их тяжелыми кошельками. Эриенн страстно хотелось показать этим самоуверенным невежам, что она хорошо образованна и, уж конечно, лучше, чем они, воспитана. Однако такие попытки вызывали ледяное неодобрение отца.

Эйвери Флеминг полагал необязательным и даже дерзким, если образование любой представительницы прекрасного пола выходило за рамки основных обязанностей женщины. И уж разумеется, оно не должно было распространяться на математику и словесность. Если бы не наследство и упрямая настойчивость матери, такая роскошь, как школа, не была бы дарована дочери. Анджела Флеминг благоразумно оставила за собой часть своего состояния, чтобы осуществить это, и Эйвери ничего не мог возразить, принимая во внимание, что это он за время их совместной жизни растратил большую часть этого богатства на свои разнообразные прихоти.

Те же самые возможности, что и Эриенн, были щедро предоставлены ее брату Фэрреллу. Однако меньше чем через год учебы в высшей семинарии молодой человек выразил резкую неприязнь к «напыщенным молитвам и туманным наукам кучки скучных стариканов» и оставил карьеру ученого, чтобы вернуться домой и «изучать дело своего отца», хотя то, что он имел в виду, осталось неясным.

Мысли Эриенн, как лани, разыскивающие корм, пронеслись через те долгие месяцы, что прошли после смерти матери. Она вспоминала часы, что провела в одиночестве, пока отец и брат играли в карты или сидели за бутылкой с соседями, или как они ездили в Уэркингтон и видели моряков в порту. Без тщательной экономии матери тощее состояние семьи быстро улетучилось, а с потерей его пришло совсем уж беспрерывное затягивание поясов, что, в свою очередь, вело ко все большему давлению со стороны отца в отношении замужества. До критической точки это давление дошло после того, как брат был ранен в яростном и неравном поединке, в результате которого его правая рука повисла как плеть: локоть был неестественно вывернут, а ладонь ослабела и почти не работала. С тех пор отца словно охватила лихорадка — лишь бы найти ей богатого мужа.

Внезапный гнев поднялся из глубин ее памяти, и мысли Эриенн побежали от этого еще быстрее.

— Вот с кем я хотела бы познакомиться, — прошипела она запальчиво в пространство комнаты. — Кристофер Ситон! Янки! Мерзавец! Игрок! Распутник! Лжец! — Какое бы ругательство ни приходило ей в голову, все ему соответствовало. Несколько фраз в отношении его происхождения промелькнуло у нее в голове, и она насладилась их звучанием.

— Да-а, столкнуться с таким лицом к лицу!

Она представила близко посаженные глаза, тонкий изогнутый нос, жесткие, прямые волосы, торчавшие из-под полей треуголки, узкие, сжатые губы, искривленные недоброй ухмылкой, открывавшей мелкие пожелтевшие зубы. Бородавка на конце скошенного подбородка завершала созданный ею портрет. Она закончила картину, приладив к этому лицу худое, костлявое тело, — образ получился милый.

О, если бы ей удалось с ним повстречаться! Хотя вряд ли она могла превзойти его в скандале, Эриенн наверняка смогла бы вывести его из себя к своему большому удовольствию. Он две недели страдал бы от словесной трепки, которую она задала бы ему, а потом, наверное, дважды подумал, прежде чем изливать свою месть на неразумного и опрометчивого паренька или навлекать разорение на его отца.

— Если бы я была мужчиной, — она заняла позу фехтовальщика и взмахнула перед собой рукой, как будто в ней была острая как бритва рапира, — я бы поступила с ним так!

Она сделала выпад, потом второй, третий, чиркнула воображаемым острием рапиры по горлу своей жертвы. Эриенн аккуратно протерла призрачный клинок и опустила его в такие же несуществующие ножны.

— Если бы я была мужчиной, — она выпрямилась и задумчиво посмотрела в окно, — я бы удостоверилась, что этот хвастун понял, что он ошибся и впредь ему придется искать удачу где-то на другом конце света.

Эриенн заметила свое отражение в оконном стекле, опустила руки и приняла безобидный вид.

— Увы, я вовсе не скандалист, я всего лишь женщина.

Она повертела головой в стороны и осмотрела свои тщательно уложенные, черные как смоль локоны, улыбнулась своему отражению:

— Итак, моим оружием будут мой ум и мой язык.

Некоторое время она стояла, вздернув тонкую, изящно выгнутую бровь, в глазах ее светился недобрый огонь, который вместе с прекрасной ледяной улыбкой превратил бы в лед сердце самого неистового поклонника. Горе тому, на кого падет гнев этой девушки.

Пьяный крик снизу, с улицы, нарушил ее размышления.

— Эриенни!

Узнав голос брата, Эриенн поспешила в холл, распахнула дверь, готовая произнести гневную тираду. Фэррелл Флеминг тяжело оперся о дверной косяк. Одежда его была помята и заляпана грязью, рыжеватые волосы, как перепутанные пучки соломы, торчали из-под треуголки. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он пьянствовал и предавался разгулу всю ночь напролет, а поскольку было уже почти одиннадцать, то и большую часть утра.

— Эриенни, моя родная и прекрасная сестра! — громко приветствовал он ее. Отступив назад на шаг, Фэррелл сумел поменять направление движения на противоположное и, шатаясь, ввалился в холл, широко разбрасывая по сторонам ледяные брызги со своей вымокшей одежды.

Эриенн обеспокоенно выглянула в окно и посмотрела по сторонам, не был ли кто-нибудь свидетелем этого вторжения, и с облегчением вздохнула. В это злосчастное утро на дороге не было никого, за исключением одинокого всадника в отдалении. К тому времени, когда он переедет через мост и приблизится к дому, он не заметит ничего необычного.

Эриенн закрыла дверь, прислонилась к ней и хмуро посмотрела на Фэррелла. Он зацепился здоровой рукой за перила, пытаясь сохранить равновесие, и неловко тянул за завязки плаща.

— Эриенни, помоги своему маленькому Фэрреллу с этой непод… ух… неподдающейся одеждой. Она не поддается, как я ее ни прошу. — Он виновато улыбнулся и приподнял свою искалеченную руку в беспомощной просьбе.

— Самое время возвращаться домой, — упрекнула она, помогая ему выпутаться из непокорного плаща. — У тебя совсем уже нет стыда?

— Совсем! — заявил он, пытаясь отвесить галантный поклон. В попытке сделать это он потерял неустойчивое равновесие и стал заваливаться назад.

Эриенн быстро схватила его за плащ и подставила под руку плечо, чтобы он не упал. В отвращении она наморщила нос, когда запахи перегара и табака коснулись ее ноздрей.

— По меньшей мере, ты бы мог заявиться домой, пока еще было темно, — резко бросила она. — Пить и играть в карты всю ночь, а потом спать весь день — ты разве не можешь иначе занять свое время?

— Это полное безумие, я не могу честно трудиться и быть самим собой в своей же семье. Можешь винить во всем этого дьявола Ситона, можешь. Ведь это он со мной сделал.

— Я знаю, что он сделал! — резко возразила сестра. — Но это не оправдывает то, как ты живешь.

— Прекрати твердить одно и то же, девчонка, — язык его более чем заплетался. — С каждым днем ты говоришь все больше, как старая дева. Отец хорошо придумал выдать тебя замуж, пока не поздно.

Эриенн сжала зубы в беззвучном гневе. Покрепче схватив брата за руку, она попыталась протащить его в гостиную, но споткнулась, когда он налег на нее всей своей тяжестью.

— Да чтоб вы оба… — бросила она. — Один хуже другого! Сбыть меня любому, первому попавшемуся богачу, чтобы вы могли вовсю пьянствовать. Прекрасная же вы парочка!

— Так! — Фэррелл вырвал свою руку, высвободился и сумел сделать несколько ловких шагов в сторону гостиной. Приняв более менее устойчивое положение на «раскачивающемся» полу, он повернулся к сестре и, как бывалый морской волк, уравновесил свои колебания с движениями ходившей ходуном комнаты.

— Ты негодуешь, а я пошел на жертву ради твоей чести, — произнес он, стремясь сосредоточить на сестре свой обвиняющий взгляд. В его состоянии эта задача оказалась непосильной, Фэррелл сдался и позволил своему нетвердому взгляду гулять по сторонам. — Мы с отцом только хотим, чтобы ты нормально вышла замуж и была в безопасности от жуликов с большой дороги.

— Ради моей чести? — Эриенн усмехнулась. Подбоченясь, она смотрела на брата с каким-то смешанным чувством терпимости и жалости. — Если ты не сочтешь за труд напрячь память, Фэррелл Флеминг, это честь отца ты защищал, а не мою.

— Ох! — Он сразу же смутился и начал извиняться, как нашкодивший и пойманный маленький мальчик. — Да, это так. Честь отца. — Он уставился на свою покалеченную руку, поднял ее, чтобы обратить на увечье внимание сестры и вызвать у нее как можно большую жалость.

— Я думаю, в какой-то степени это касается и меня, ведь я тоже ношу фамилию Флеминг, — вслух размышляла Эриенн. — А после того как Кристофер Ситон опорочил отца, трудно не обращать внимания на сплетни.

Она снова посмотрела на омытые дождем окрестности за забрызганными стеклами, совсем не обращая внимания на брата, который осторожно пробирался к графину с виски, замеченному им на боковом столике. К своему большому огорчению, Эриенн увидела, что мост все еще не рухнул, что подтверждал одинокий всадник, проезжавший по его брусчатке. Человек этот, казалось, особенно не спешил, но приближался уверенно, словно мелкий дождь его не пугал, а времени у него было сколько угодно. Эриенн пожалела, что у нее все обстояло иначе. Вздохнув, она обратила взгляд на Фэррелла и тут же гневно топнула своей изящной ножкой:

— Фэррелл? Тебе разве не достаточно?

— Да-а, это доброе имя отца, его я пытался защитить, — пробормотал он, не отрываясь от своего занятия. Трясущейся рукой он наполнил стакан до краев. Воспоминания о дуэли преследовали его. Снова и снова он слышал оглушительный грохот своего пистолета, видел изумление и ужас на лице секунданта, который все еще стоял с платком в высоко поднятой руке. Эта картина навсегда отпечаталась в его памяти. В тот момент его охватило странное чувство ужаса и буйного ликования, когда его противник отступил назад и схватился за плечо. Кровь быстро просочилась через пальцы Ситона, и Фэррелл замер в ожидании, когда тот рухнет. Вместо этого противник выпрямился. Нахлынувшая было на Фэррелла волна облегчения была тут же смыта водопадом холодного пота. Когда пистолет Ситона медленно поднялся и зловеще остановился на уровне его груди, со всей ясностью он осознал полное безумие выстрела до сигнала о начале дуэли.

— Ты бросил вызов человеку, который гораздо опытней тебя, и все из-за игры в карты, — упрекнула Эриенн.

Слова сестры не дошли до Фэррелла, потому что в голове у него все шумело. Завороженный сценой, медленно разворачивавшейся в его памяти, он видел только зияющий зрачок пистолета, который поверг его в ужас тем ранним утром, слышал оглушительный стук собственного сердца, чувствовал холодящий все внутри страх, который он теперь снова и снова переживал по утрам, пробуждаясь. В то холодное утро пелена пота застилала его глаза, а он был слишком напуган, чтобы хотя бы моргнуть, опасаясь, что даже при малейшем движении смертоносная пуля сразит его. Разрывавшая на части паника охватила его и жгла нервы, когда он с воплем беспомощной ярости и отчаяния поднял руку и запустил разряженным оружием в своего противника, совсем не понимая, что ствол того, другого пистолета уже нацелен поверх его головы.

Грохот еще одного выстрела расколол утреннюю тишину, похоронив ее под лавиной разнесенных эхом раскатов, и превратил яростный крик Фэррелла в вопль агонии. Пронзительная молния прожгла ему руку и огненной болью взорвалась внутри черепа. Дым еще не рассеялся, а он упал на холодную, покрытую росой траву и извивался на ней в ужасных муках из-за боли и поражения. Высокий смутный силуэт приблизился и остановился рядом со склонившимся над его рукой врачом. Через пелену боли в неясном свете только поднимавшегося солнца он узнал своего палача. Хладнокровие Кристофера Ситона окончательно унизило его. Противник спокойно пытался остановить текущую из раны в плече кровь сложенным и подсунутым под сюртук платком.

Охваченный болью, Фэррелл осознавал, что, допустив нечестный выстрел, он проиграл гораздо больше, чем дуэль. Он полностью разрушил свою репутацию — это было сокрушительным поражением. Никто не примет вызова от труса, да и сам он не мог найти в своей душе тихой гавани, чтобы укрыться от собственного осуждения

— Парень оказался ранен по своей же глупости, — слова Ситона постоянно возвращались и изводили его, срывая мучительные стоны с его губ. Ведь Ситон ясно сказал:

— Если бы он не бросил в меня свой пистолет, мой бы не выстрелил.

Донесшийся голос секунданта был таким же далеким и глухим:

— Он выстрелил до того, как я подал сигнал. Вы могли бы убить его, мистер Ситон, и это ни у кого бы не вызвало вопросов.

— Я не убийца детей, — прорычал Ситон в ответ.

— Уверяю вас, сэр, в этом нет вашей вины. Я бы только предложил вам побыстрее уехать, пока здесь не появился отец мальчика и не создал еще больших проблем.

Как думал Фэррелл, секундант был уж слишком снисходителен. Его охватило желание дать понять, что он настроен иначе. Он прокричал целый набор грязных ругательств, выплескивая беспомощный гнев на этого человека вместо того, чтобы честно признать свою трусость. К его большой досаде, оскорбления вызвали у соперника лишь легкую презрительную улыбку. Он отошел, ничего больше не сказав, как будто Фэррелл был ребенком, на которого можно не обращать внимания.

Мучительные видения отступили. Вернулась жесткая реальность. Фэррелл смотрел на наполненный стакан, но трясущиеся ноги едва держали его. Он не мог себе позволить так долго отказываться от опоры на здоровую руку, чтобы успеть донести стакан до рта.

— Ты горюешь по своей ужасной утрате, — слова Эриенн наконец дошли до его слуха. — Да ты уже два года как подвел черту под своей жизнью. Тебе было бы гораздо лучше, если бы ты оставил этого янки в покое, вместо того чтобы разыгрывать из себя разгневанного петуха.

— Этот человек — лжец, и я вызвал его за это на дуэль, да, вызвал! — Фэррелл поискал глазами, куда бы пристроиться, и заметил рядом по соседству кресло. — Честь отца и его доброе имя — вот что я хотел защитить.

— Защитить! Ты из-за этого стал калекой, а мистер Ситон не взял назад ни одного слова из своих обвинений.

— Он возьмет, — взорвался Фэррелл. — Он возьмет, или я… или я…

— Или ты что? — сердито спросила Эриенн. — Искалечишь свою вторую руку? Если ты думаешь, что можешь сразиться с человеком с таким опытом, как у Кристофера Ситона, то ты — покойник. — Она с отвращением взмахнула рукой. — Конечно, ведь он почти в два раза старше тебя и, иногда мне кажется, в два раза умнее. Было глупо набрасываться на него, Фэррелл.

— Черт тебя побери, девчонка! Ты, должно быть, думаешь, что солнце всходит и садится ради твоего божественного мистера Ситона.

— Что ты сказал?! — вскричала Эриенн, ошеломленная таким обвинением. — Я никогда и не встречалась с этим человеком! Все, что я о нем знаю, это какие-то сплетни, которые я слышала и точность которых мне неизвестна.

— О, я их тоже слышал, — ухмыльнулся Фэррелл. — Стоит нашим кумушкам собраться поболтать, так они только и жужжат, что о янки и его деньгах. Блеск этих монет можно видеть в их глазах, но без денег он ничем не лучше других. А опыт? Хм! Наверное, мой ничуть не меньше.

— Ты еще осмеливаешься похваляться, что ранил тех двоих, — раздраженно бросила она в ответ. — Вне всяких сомнений, они были больше напуганы, чем ранены. А по большому счету оказались такими же, как ты, глупцами.

— Глупец? Я? — Фэррелл попытался выпрямиться, чтобы выразить свое возмущение таким оскорблением, но громкая отрыжка словно выпустила из этого его намерения пар, и он снова неуклюже привалился к столу и забормотал, жалея сам себя: — Оставь меня, девчонка. Ты напала на меня в час слабости и изнеможения.

— Ха, ты имеешь в виду то, что ты пьян? — ехидно поправила его сестра.

Фэррелл доковылял до кресла и плюхнулся в него. Он закрыл глаза и откинул голову на обивку спинки.

— Опять ты нападаешь на своего собственного брата, — простонал он. — Если бы только отец мог тебя слышать.

Глаза Эриенн ярко вспыхнули негодованием. В два шага она была уже рядом с креслом и держала брата я а лацканы сюртука. Превозмогая гнусные запахи из его перекошенного рта, она склонилась к Фэрреллу.

— Ты еще осмеливаешься меня винить? — Она трясла его, пока глаза Фэррелла не закатились в смущении. — Я скажу тебе просто, братец! — Она выплеснула целый поток слов, ядовитых и злых. — Незнакомец приплывает в эти северные края, и у всех разгораются глаза, когда они видят, как велик его торговый корабль. На третий день после прибытия в порт, — она тряхнула сюртук и находившегося в нем Фэррелла, чтобы подчеркнуть свои слова, — он обвиняет нашего отца в жульничестве за карточным столом. Прав был он или нет, ему не следовало болтать об этом так, чтобы все слышали, повергать торговцев в Мобри и Уэркингтоне в такую панику, что даже сейчас отец боится, что его бросят в долговую тюрьму за векселя, которые он не может оплатить. Да, и именно чтобы выбраться из этого неловкого положения, он стремится сбыть меня замуж. Богатого мистера Ситона едва ли беспокоит то разорение, которое он навлек на нашу семью. Я бы и в самом деле заставила этого человека отвечать за все, что он сделал. Но ты, мой дорогой братец, был так же глуп, когда горячо протестовал, но не смог добиться признания своей правоты. Это только укрепило его слова. Когда имеешь дело с такими людьми, осторожность и взвешенность уместнее, чем юношеская бравада.

Фэррелл изумленно смотрел на сестру, ошеломленный такими нападками на свою личность. Эриенн поняла, что он не услышал ничего из того, что она только что сказала.

— А, это все бесполезно! — С отвращением она отвернулась. Казалось, нет подходящих аргументов, чтобы показать ему все безумие его поступков.

Фэррелл взглянул на наполненный до краев стакан с виски и облизнул губы, подумав лишь, что сестра могла бы поднести ему этот стакан.

— Ты, может быть, на пару лет старше меня, Эриенн, — он ужасно устал, во рту у него все пересохло и говорить было трудно, — но это еще не повод читать мне нотации, как ребенку. — Поджав губы, он пробормотал мрачно сам себе: — Он так и назвал меня… ребенок.

Эриенн расхаживала перед камином, пытаясь найти тот ускользающий разумный довод, которым она могла бы повлиять на брата. Тихий звук прервал ее размышления. Она повернулась к Фэрреллу и увидела, что голова его безвольно свесилась на грудь. Первоначальное легкое посапывание быстро перешло в мощный и звучный, как песня, храп. Эриенн вдруг осознала свою ошибку: надо было сразу отвести брата в его комнату. Сейчас Чамберс может появиться в любой момент, и ее гордости будет нанесен чувствительный удар его пренебрежительной ухмылкой. Единственной надеждой было скорое возвращение отца, но и это оружие могло оказаться обоюдоострым.

И вдруг она замерла. До Эриенн дошло, что неспешный перестук подков, доносившийся с дороги, несколько секунд назад внезапно затих как раз перед их домом. В напряжении Эриенн ожидала каких-либо звуков, указывавших, где находится всадник. Рок опустился на нее, когда сразу же за скрипом каблуков на ступеньках раздался громкий стук в дверь.

Сайлас Чамберс! Ее мысли бежали наперегонки с волнением. Испуганно осмотревшись, она заломила руки. Как же не вовремя он приехал!

С отчаянной поспешностью Эриенн бросилась к Фэрреллу и попыталась разбудить его, однако все ее усилия не смогли даже нарушить размеренности его храпа. Эриенн схватила брата под руки и попробовала оттащить его, но, увы, это было все равно что поднимать мешок с тяжелыми камнями. Фэррелл завалился вперед, съехал на пол и разлегся там мягкой бесформенной массой, тогда как по комнате разносился настойчивый стук в дверь.

У Эриенн не было иного выбора, кроме как смириться с очевидным. Возможно, Сайлас Чамберс и не стоит хлопот и она будет благодарна брату за то, что он все разрушил своим присутствием. И все же ей не хотелось ставить себя и свою семью в неловкое положение, которое неизбежно возникнет после этого визита. В надежде хотя бы укрыть брата от случайного взгляда Эриенн задвинула его креслом и набросила ему на лицо шаль, чтобы заглушить храп. Затем спокойно и неторопливо она пригладила волосы и расправила платье, пытаясь подавить остатки волнения. Как-нибудь все сойдет в лучшем виде. Это просто необходимо!

Когда она подошла к двери, настойчивый стук донесся снова. Эриенн взялась за засов, само воплощение спокойной и уверенной в себе женщины, и распахнула дверь. На какое-то время ей показалось, что все пространство дверного проема доверху заполнено темной и мокрой материей. Медленно глаза ее поднялись вверх от дорогих кожаных сапог, по длинному рединготу, к лицу под бобровой шапкой, с которой капала вода, и дыхание ее остановилось. Такого красивого мужского лица она нигде и никогда не видела. Когда брови незнакомца слегка нахмурились, она сразу это заметила, черты его лица приобрели пугающе суровый и зловещий вид. Чувствовалось напряжение, почти что гнев, в этих четко очерченных линиях подбородка, высоких скулах и немного орлином профиле, который хорошо бы смотрелся в открытом море. Однако чувство юмора быстро вернулось к гостю, пробежало волной по его лицу и собрало веселые морщинки в уголках глаз. Его серо-зеленые глаза, чрезвычайно живые, словно искали мельчайшие крупицы веселья в этой жизни. Они открыто и без тени смущения выразили свое одобрение, после того как обежали ее с головы до ног. Последовавшая за этим легкая улыбка, а также блеск его ясных очей полностью обезоружили Эриенн, колени ее подкосились.

Это был не трясущийся старик или чванливый глупец, осознала она, а человек, полный жизненных сил, о мужественности которого говорила каждая клеточка его существа. То, что он значительно превзошел ее ожидания, было невозможно отрицать и само собой разумелось. В самом деле, она не могла понять, почему такому мужчине в поисках невесты пришлось прибегнуть к сделке.

Незнакомец поспешил галантно раскланяться, широким жестом сняв свою шляпу и открыв коротко подстриженные густые темно-каштановые волосы. Его глубокий голос был так же приятен, как и внешность.

— Мисс Флеминг, я полагаю?

— Хм, да. О, Эриенн. Эриенн Флеминг.

Ее язык двигался как-то непривычно неловко. Эриенн испугалась, что запнется и выдаст себя. Голова ее бурно заработала, возникавшие в ней мысли были прямо противоположны тем, которые проносились там несколько раньше. Мужчина был близок к совершенству! Однако вопрос оставался. Если он хочет жениться, то как же ему удалось достичь такого зрелого возраста, не попав в ловушку, по меньшей мере, дюжины женщин?

«Должен быть изъян! — упорствовал ее здравый смысл. Она знала своего отца. — Изъян есть неизбежно!»

Как бы молниеносно ни работал мозг Эриенн, очнувшийся вдруг язык оставил его далеко позади:

— Да вы входите, сэр. Отец говорил, что вы зайдете.

— В самом деле? — Казалось, он воспринял слова ее с определенным изумлением. Усмешка на его губах превратилась в удивленную и осторожную улыбку. Он посмотрел на Эриенн вопросительно:

— Вы знаете, кто я?

— Конечно! — Она весело засмеялась. — Мы ждали вас. Пожалуйста, входите.

Когда он перешагивал через порог, брови его озадаченно нахмурились. Он как-то неохотно подал ей свою шапку, плеть и перчатки. Засунув перчатки в шляпу, Эриенн отложила все в сторону.

— Вы очень удивили меня, мисс Флеминг, — промолвил он, — я рассчитывал встретить негодование, но совсем не такой прием.

Эриенн мысленно поежилась от содержавшегося в его словах намека. Она и не думала, что отец будет настолько бестактен, что расскажет о ее нежелании выходить замуж. Как мог ее родитель хотя бы подумать, что она недобро встретит такого симпатичного поклонника, если он наголову выше всех остальных, кто только добивался ее руки?

Засмеявшись, с не совсем искренней веселостью она осторожно выразила свою озабоченность:

— Я полагаю, отец сказал вам о моем нежелании вас видеть.

Гость понимающе улыбнулся:

— Не сомневаюсь, вы думали обо мне как о каком-то ужасном животном.

— Я испытала большое облегчение, когда увидела, что это не так, — ответила она, а потом испугалась, что слишком явно выражает свой восторг. Эриенн сжала губы, надеясь, что он не примет ее за слишком уж прямолинейную дамочку, но то, что она уже произнесла, было почти намеком.

Пряча свои порозовевшие щеки, она потянулась ему за спину, чтобы закрыть дверь. Тонкий аромат одеколона, сливавшийся с запахом коня и мужчины, так остро подействовал на ее сознание, что у Эриенн чуть не закружилась голова. Конечно же, у него не было изъянов!

Длинными пальцами, быстро и умело, он расстегнул пуговицы своего редингота. Он сбросил плащ, и как Эриенн ни старалась, не смогла разглядеть недостатков в этих широких плечах, длинных ногах и тонкой талии. Заметный бугор, растягивавший его плотно прилегавшие бриджи, дерзко подтверждал его мужественность и напоминал о причине визита. Она вдруг затрепетала, как будто уже была невестой.

— Позвольте мне взять ваш плащ, — предложила Эриенн, всеми силами пытаясь унять дрожь в голосе. Безупречно пошитая одежда вызывала почти такое же восхищение, как и ее владелец. Хотя на ком-то, менее впечатляющего сложения, она бы утратила большую часть своего блеска. Находившийся под темно-зеленым сюртуком светло-желтый жилет был коротким, как того требовала мода, и подходившим к цвету панталон. Кожаные сапоги облегали стройные мускулистые икры. Верх их был опущен и образовывал коричневые отвороты. Хотя одежда была модной и дорогой, носил он ее по-мужски свободно, без какой бы то ни было претенциозности.

Эриенн отвернулась, чтобы повесить редингот на вешалку у двери. Взволнованная контрастом прохладной влажности внешней стороны плаща и теплом внутренней, она задержалась, чтобы смахнуть капли влаги с плотной материи, потом повернулась к гостю и промолвила:

— Должно быть, ужасно путешествовать в такой день.

Серо-зеленые глаза гостя легко скользнули по ней и задержались на ее глазах, излучая теплую улыбку.

— Может быть, и ужасно, но когда встречает такая красавица, это легко стерпеть.

Вероятно, ей следовало предупредить его, что не следует стоять так близко. Было чрезвычайно трудно сдержать заливавшую лицо от удовольствия слышать это густую краску, не подавая никакого вида. Эриенн бранила себя за то, что говорит, не подумав, но мысли ее сосредоточились на том, чтобы на самом деле как-то развлечь этого человека, который на этот раз соответствовал всем ее возможным пожеланиям. Наверняка должен быть изъян. Его не может не быть!

— Отец может вернуться с минуты на минуту, — скромно сообщила она. — Не хотите ли подождать его в гостиной?

— Если это не создаст для вас неудобств, — откликнулся гость. — Мне надо обсудить с вашим отцом дело большой важности.

Эриенн повернулась, чтобы проводить его, но когда вступила в соседнюю комнату, похолодела от ужаса. Ботинок Фэррелла явственно высовывался из-за кресла, за которым она оставила брата. Ее потрясла собственная глупость, но вести гостя в другую комнату было слишком поздно. Пытаясь отвлечь его, она изобразила свою самую милую улыбку и направилась к канапе.

— Я заметила, что вы приехали из-за реки, с севера. — Эриенн опустилась на подушки и легким жестом пригласила его сесть в кресло. — Вы живете где-то поблизости?

— Сейчас у меня дом в Лондоне, — ответил он. Гость откинул фалды своего темно-зеленого сюртука, мелькнула светло-желтая подкладка, и уселся в то самое кресло, которое частично скрывало Фэррелла.

Спокойствие Эриенн несколько поколебалось, когда она подумала, в каком затруднительном положении окажется, если гость вдруг посмотрит на бесформенную груду у себя за спиной.

— Я… а-а… собиралась заварить чай, — быстро произнесла она в смятении. — Не желаете ли вы выпить чаю?

— После такой поездки в дождь и холод я бы очень этого хотел, — его голос был гладким, как бархат. — Но, право, не стоит из-за меня беспокоиться.

— О, никакого беспокойства, сэр, — поспешила она заверить его. — К нам здесь редко заходят гости.

— А что же с этим? — К ее огромному огорчению, он махнул рукой в сторону Фэррелла. — Наверное, отвергнутый поклонник?

— О нет, сэр! Это только… я хочу сказать… это мой брат.

Она беспомощно передернула плечами. Ее мозг словно оцепенел и стал неспособен к быстрому ответу. Кроме того, теперь, когда ее секрет перестал быть таковым, лучше всего было бы во всем признаться честно, поскольку никакого другого логичного объяснения не было:

— Он… хм… несколько перепил прошлой ночью, и я как раз собиралась поднять его и отправить к нему в комнату, когда вы постучали.

Когда гость поднялся с кресла, на лице его было с трудом сдерживаемое удивление. Опустившись на колено рядом с ее братом, он отбросил шаль и приподнял Фэрреллу вялое веко. Храп продолжался, как и прежде, и, когда гость снова посмотрел на Эриенн, стало и вовсе очевидно, что он не лишен чувства юмора. Гость улыбнулся, сверкнули его крепкие белые зубы.

— Неужели вы нуждаетесь в помощи до такой степени?

— О, конечно, сэр! — Ее собственная улыбка была настолько очаровательна, что подняла бы призрака из могилы. — Я была бы вам так признательна.

Гость встал на ноги. Движения его были такими легкими и быстрыми, что у Эриенн чуть не открылся рот от изумления. Он выбрался из сюртука, подтвердив тот факт, что эти широкие плечи принадлежат именно ему, аккуратно сложил сюртук на спинке кресла. Жилет был тщательно скроен и ладно облегал грудь, поднимавшуюся конусом от узкой талии. Когда он поднял Фэррелла с пола, материя его рубашки натянулась, обрисовав мускулатуру плеч и рук. Тяжесть, которую Эриенн едва была в состоянии сдвинуть с места, легко легла ему на плечо. Он повернулся и вопросительно посмотрел на девушку:

— Не покажете ли дорогу, мисс Флеминг?

— Называйте меня, пожалуйста, Эриенн, — попросила она, скользнув рядом с ним и подчиняясь его просьбе. И снова близость его и свежий мужской запах ударили ей в голову. Эриенн поспешила в холл, надеясь, что он не заметит, как краска прилила к ее щекам и шее.

Поднимаясь по лестнице, Эриенн чувствовала, что почти задыхается под его внимательным взглядом, который, как девушка инстинктивно ощущала, ни на секунду не отрывался от нее. И все же Эриенн опасалась оглянуться, боялась, что интуиция обманывает ее. И в самом деле, если бы она заметила, с каким восхищением гость следил за ее слегка покачивавшимися бедрами и стройной талией, у нее было бы гораздо больше причин покраснеть.

Она первой вбежала в комнату Фэррелла и откинула покрывало на его кровати. Гость последовал за ней и свалил свою ношу на пуховую перину. Эриенн склонилась над братом, чтобы ослабить ему галстук и расстегнуть рубашку, а когда выпрямилась, сердце ее забилось. Опять этот мужчина стоял слишком близко.

— Я думаю, вашему брату будет гораздо удобнее без рубашки и сапог.

Взглянув на нее, он внезапно улыбнулся, снова демонстрируя свои крепкие белые зубы, и предложил:

— Может быть, мне помочь вам снять их?

— О, ради Бога, помогите, — ответила она, согретая его улыбкой и вниманием. — Но брат — калека. Осторожней с его рукой.

Гость замер и посмотрел на нее удивленно:

— Извините. Я не знал.

— Не стоит беспокойства, сэр. Боюсь, во многом это его собственная вина.

Бровь гостя изумленно приподнялась.

— Вы очень чутки, мисс Флеминг.

Эриенн засмеялась, чтобы скрыть смущение:

— Мой брат придерживается иного мнения.

— Это часто бывает с братьями.

Она подняла глаза, и улыбка снова появилась у гостя на лице. Его взгляд медленно скользнул по тонким чертам ее лица, ненадолго задержался на мягких красных губах.

На Эриенн снова нашло оцепенение, она как бы попала в ловушку, и время остановилось. Отрешенно, она мысленно отметила, что зрачки его глаз за этими темными ресницами чисто зеленого цвета, а ближе к внутренней кромке в них появляется легкий серый оттенок. Глаза его светились теплотой, и это заставило кровь прилить к ее щекам, а сердце в груди забиться неровно. Мысленно упрекая себя за то, что ей недостает уверенности в себе и умения держаться, присущих благородным дамам, она отошла в сторону и бесцельно ходила по комнате, доверив ему заняться братом. Поскольку, как оказалось, он со всем хорошо справлялся, она и не предлагала никакой помощи, предпочитая держаться на безопасном расстоянии. Молчание затянулось и стало неестественным. Чувствуя необходимость что-то сказать, она попыталась сделать тонкий ход:

— День пока складывается просто ужасно.

— Да, — согласился он, демонстрируя не меньшую оригинальность. — Исключительно неудачный день.

Глубокий звук его голоса отозвался у нее в груди, и Эриенн оставила попытки обнаружить у него какие-нибудь недостатки. По сравнению с той пестрой компанией поклонников, которые приезжали раньше, он был в ее понимании почти совершенством.

Когда Фэррелл остался в одних панталонах, гость отошел от кровати с сапогами и рубашкой в руках. Эриенн потянулась за одеждой брата и была просто ошеломлена, когда его пальцы задержались на ее ладони. Теплая волна прокатилась по ней, медленно разрывая на части ее нервы. В голове у Эриенн возникла мысль, что все эти неловкие ласки ее разнообразных поклонников никогда не могли на нее так сильно подействовать, как это случайное прикосновение.

— Боюсь, погода такой и будет до самой весны, — сказала она поспешно и взволнованно. — Здесь, на севере, в это время года всегда часто идут дожди.

— Весной все изменится в лучшую сторону, — ответил он, слегка кивнув. Во время их содержательной беседы почти ничто не выдавало скрытой от глаз напряженной работы мысли. Осознание того, что он может скоро стать ее мужем, больше всего занимало голову Эриенн, и ей было любопытно, какие же обстоятельства заставили такого мужчину приехать сюда и просить ее руки. Если принять во внимание те варианты выбора, которые в последнее время предлагались отцом, она бы сочла, что ей повезло, даже если бы Сайлас Чамберс выглядел относительно сносно и был не совсем уж старой развалиной. Он же намного превзошел все ее ожидания. Трудно было поверить, что ее самые заветные мечты полностью воплотились в этом человеке.

В попытке успокоить свои чувства и образовать безопасную дистанцию между собой и гостем Эриенн пересекла комнату и начала складывать вещи брата, разговаривая через плечо:

— Вы ведь из Лондона, поэтому должны были заметить, что климат здесь, на севере, совсем не такой. Мы сразу же обратили на это внимание, когда уехали из Лондона три года назад.

— Вы переехали сюда из-за климата? — спросил он, и его ясные глаза светились изумлением.

Эриенн рассмеялась:

— Если вы привыкнете к влажности, то жить здесь довольно приятно. Да, если вы сможете не обращать внимания на все эти ужасные слухи о разбойниках с большой дороги и набегах шотландских банд. Если вы пробудете здесь долго, то еще все это услышите. Лорд Тэлбот так настойчиво жаловался, что шайки шотландцев нападают на приграничные деревушки, что моего отца сделали здесь мэром, а потом назначили еще и шерифа, чтобы обезопасить приграничные селения. — Она развела руками, выражая этим жестом свои сомнения — Я слышала так много разговоров о происшедших далеко отсюда стычках, о том, как разбойники грабят проезжающие через наши края богатые экипажи и убивают их пассажиров. Но все, что мой отец и шериф смогли сделать, это поймать браконьера на землях лорда Тэлбота. И даже этот человек не был шотландцем.

— Я буду подавлять в себе желание похвастаться моими шотландскими предками, чтобы меня не приняли за разбойника с большой дороги или кого-нибудь вроде этого.

Эриенн посмотрела на него, и ее вдруг охватила тревога.

— Может быть, лучше проявить осторожность и не говорить об этом отцу? Его очень расстраивает, когда заходит хоть какой-нибудь разговор о шотландских и ирландских кланах.

Собеседник слегка наклонил голову, принимая это предупреждение:

— Постараюсь не сердить его понапрасну такими признаниями.

Эриенн первая вышла из комнаты, продолжая разговаривать через плечо:

— Уверяю вас, это не касается всей нашей семьи. У меня нет причин плохо к ним относиться.

— Это ободряет.

Эриенн была так зачарована теплотой его голоса, что не уделила должного внимания лестнице. Ее обутая в тапочек нога неточно ступила на первую ступеньку, из-за этого она оступилась и немного покачнулась, чуть-чуть не скатившись стремительно вниз. У нее перехватило дыхание, но прежде чем она смогла среагировать, длинная рука обвила ее талию и вернула девушку в устойчивое положение. Прижатая к его широкой крепкой груди, она сдавленно вздохнула от облегчения. Ее глаза озабоченно всматривались в его глаза, пока постепенно тревога не оставила их. На смену ей пришел глубокий, теплый свет.

— Мисс Флеминг…

— Эриенн, пожалуйста. — Ее шепот был тих и шел как бы издалека.

Никто из них не услышал, как открылась входная дверь и внизу на лестнице зазвучали мужские голоса. Они пребывали в своей собственной вселенной и могли бы там оставаться еще какое-то время, если бы находившиеся внизу не пришли в бешенство и не заставили бы их вдруг обратить на это внимание.

— Эй вы! Что все это значит?

Все еще завороженная, Эриенн отстранилась и посмотрела вниз, в холл, где стояли ее отец и еще какой-то мужчина и смотрели вверх с таким же изумлением. Быстро темнеющего лица Эйвери Флеминга было достаточно, чтобы вывести Эриенн из душевного равновесия, но что действительно вызвало у нее сомнения, на том ли свете она находится, так это рубленые черты лица худого и костлявого мужчины, который стоял рядом с родителем. Он точно соответствовал всем ее представлениям о Кристофере Ситоне. Ему не хватало только бородавки на подбородке, чтобы быть в ее понимании полным воплощением дьявола.

Праведное негодование Эйвери Флеминга сотрясало дом:

— Я вас спрашиваю, что все это значит?!

Он не дал Эриенн ни секунды, чтобы ответить, и снова напустился на нее:

— Я тебя оставил на одну-две минуты, возвращаюсь, а ты тут с мужчиной, в моем собственном… Ты! — Эйвери швырнул шляпу на пол, его редкие волосы стояли дыбом. — Проклятье! Быть преданным в собственном доме! В своей же семье!

Покрасневшая от смущения, Эриенн быстро сбежала вниз по лестнице и попыталась успокоить его:

— Пожалуйста, отец, позвольте я объясню…

— А-а-а, не надо! — рявкнул он с издевкой. — Я все видел своими собственными глазами! Предательство — вот что это! Своей же собственной дочери! — С ненавистью он взмахнул рукой в сторону спускавшегося следом за ней по лестнице гостя и фыркнул. — И с этим проклятым мерзавцем!

— Отец! — Эриенн была шокирована набором его слов. — Это… — Она тоже показала на человека, спускавшегося по лестнице. — Это человек, которого вы прислали. Я полагаю, это Сайлас Чамберс.

Незнакомец с резкими чертами лица шагнул вперед и смущенно, как птица, затряс головой. Он вытянул шляпу перед собой, чтобы привлечь их внимание, и, заикаясь, начал бормотать:

— Я-я эт-т-то, я-я х-хочу ск-казать, он н-не… уф!

Внезапный выдох, завершивший фразу, был вызван Эйвери, который шагнул вперед и широко взмахнул руками, демонстрируя свое полное отвращение. Худощавый незнакомец был отброшен в сторону этим широким и демонстративным проявлением отцовского негодования.

— Безмозглая дурочка! Ты совсем выжила из ума? Это не Сайлас Чамберс! — Отец махнул рукой с оттопыренным большим пальцем себе за плечо, указывая на своего костлявого спутника. — Вот этот человек! Вот он стоит! — Потом он вытянулся, принял полную достоинства позу и ткнул коротким пальцем в направлении мужчины, стоявшего на лестнице:

— А этот! Этот грязный пес…

Эриенн прислонилась к стене и плотно сжала веки. Она уже знала, что скажет ее отец.

— …это он искалечил Фэрреллу руку! Это твой мистер Ситон! Это именно он — Кристофер Ситон!

— Кристофер Ситон? — Губы Эриенн шевельнулись, но не издали ни звука. Она раскрыла глаза и посмотрела на лицо отца, словно горячо желала увидеть то, что опровергало бы услышанное. Ее взгляд перешел на нескладного незнакомца, и правда стала слишком уж очевидной. Он ничем не отличался от остальных поклонников, которых приводил, чтобы показать ей, отец.

— Ты глупая простофиля! — продолжал поносить ее отец. — Это Сайлас Чамберс! А не тот самодовольный негодяй, с которым ты обнималась!

Ошеломленная, с ужасом на лице, Эриенн посмотрела в зеленоватые глаза.

Кристофер сочувственно улыбнулся:

— Примите мои извинения, Эриенн. Но я думал, вы знаете, кто я. Если вы припомните, я спрашивал вас об этом.

— Для вас я — мисс Флеминг!

Потирая щеку, Кристофер Ситон тихо засмеялся, глаза его все еще блестели и излучали тепло. Этот насмешливый взгляд был невыносим, и Эриенн повернулась к нему спиной. Какое-то мгновение он восхищенно смотрел на нее, потом повернулся к отцу:

— Я зашел поинтересоваться относительно долга, который вы обещали оплатить, сэр. Мне очень хотелось бы узнать, когда можно ждать, что это произойдет.

Эйвери робко спрятал голову в плечи, а лицо его залилось ярко-пунцовой краской. Избегая вопросительного взгляда Сайласа, он что-то пробормотал о возвращении долга, как только он сможет это сделать.

Кристофер зашел в гостиную, взял свой сюртук и вышел, надевая его.

— Я надеялся услышать от вас что-нибудь более конкретное, господин мэр. Мне бы не хотелось слишком часто испытывать ваше гостеприимство, но вы обещали заплатить в течение месяца. Как вам должно быть известно, этот месяц наступил и уже прошел.

Эйвери сжал кулаки, но не смог поднять их вверх, поскольку такой жест мог бы быть истолкован как вызов.

— Вам, мистер Ситон, лучше избавить этот дом от своего присутствия. Я не терплю, когда такие, как вы, докучают моей дочери. Она скоро выходит замуж, и я бы не хотел, чтобы вы помешали свадьбе.

— Ах да, до меня действительно доходили какие-то разговоры об этом, — ответил Кристофер, саркастически улыбаясь. — После знакомства с вашей дочерью я был даже как-то удивлен, почему вы в этом еще не так преуспели. Хотя мне представляется довольно несправедливым то, что всю свою жизнь ей придется расплачиваться с долгами, которые вы наделали.

— Вам не должно быть никакого дела до моей дочери!

Сайлас Чамберс подпрыгивал при каждом выкрикнутом слове, однако Кристофер сохранял на лице ласковую улыбку. Когда он ответил, было видно, что он не испугался.

— Мне больно при мысли, что ее заставляют выходить замуж из-за денег, которые должны мне.

Эйвери изумленно посмотрел на него:

— Да? Вы что же, подумываете теперь о том, чтобы забыть об этом долге, да?

Смех Кристофера развеял его надежды.

— Едва ли! Но я не лишен глаз и понимаю, что ваша дочь может быть очаровательной собеседницей. Я был бы готов ждать дольше то, что вы мне должны, если вы позволите мне ухаживать за ней. — Он небрежно пожал плечами. — Кто знает, что может из этого выйти.

Эйвери чуть не задохнулся от такого предложения:

— Шантаж и разврат! Да я скорее увижу ее мертвой, чем с таким, как вы!

Кристофер посмотрел на Сайласа, который нервно прижимал треуголку к груди. Когда он снова перевел взгляд на мэра, насмешка его прозвучала тонко, но попала прямо в цель:

— Да, мне кажется, так оно и будет.

Эйвери вскинулся от такой колкости. Он понимал, что Сайлас выглядит не очень-то, но у этого человека было, кое-какое состояние. Кроме того, его дочери лучше уж выходить замуж не за смазливого повесу, который наделает ей кучу ребятишек. Сайласа ей будет вполне достаточно. Но теперь, после того как Сайлас увидел ее с этим дьяволом Ситоном, он может поостеречься говорить о женитьбе, опасаясь получить подпорченный товар.

— Найдется много поклонников, желающих заплатить за такую невесту назначенную цену, — настаивал Эйвери, на тот случай, если у Сайласа возникли какие-то сомнения. — Есть мужчины, достаточно мудрые, чтобы видеть, какие сокровища она им принесет, и ни один из них не станет оскорблять ее родственников.

Повернувшись к Эриенн, Кристофер одарил ее кривой усмешкой:

— Я полагаю, это означает, что я больше не встречу здесь теплого приема?

— Убирайтесь! И чтобы ноги вашей здесь больше не было! — закричала она, борясь со слезами гнева и унижения. Губы ее скривились от презрения. Она бросила на него испепеляющий взгляд:

— Если бы кроме вас на земле был лишь один мужчина, пусть это был бы перекошенный, покрытый шрамами и горбатый калека, я бы наверняка предпочла его вам!

Кристофер осмотрел ее с головы до ног:

— Что касается меня, Эриенн, если бы вас бросили мне под ноги, я бы не захотел перешагивать через вас, чтобы добраться до какой-нибудь полной дуры. — Он чуть улыбнулся, и глаза его встретились с ее глазами. — Было бы полным безумием делать что-то себе самому назло ради гордости.

— Вон! — Слово это слетело с ее губ одновременно со взмахом руки в направлении двери.

С легким насмешливым поклоном Кристофер уступил и направился к вешалке, где находился его редингот. А Эйвери схватил дочь за руку и втащил в гостиную.

— Ну и что теперь? — сердито прошипел мэр. — В такой ураганный ветер я еду, рискуя своим хрупким здоровьем, чтобы привезти тебе поклонника, а вернувшись, вижу, как ты кидаешься на таких, как этот!

— Сайлас Чамберс — не мой поклонник! — упрямо прошептала Эриенн, поправляя его. — Это всего лишь еще один мужчина, которого вы привезли, чтобы продемонстрировать ему меня, как какую-то лошадь, выставленную на продажу. И я ни на кого не кидалась! Я лишь оступилась, и Сайлас… мистер Ситон подхватил меня.

— Я видел, чего хотел этот плут! Он всю тебя обхватил своими руками! Да! Да!

— Пожалуйста, отец, потише, — попросила она. — Все было не так, как вы думаете!

Ссора продолжалась, и голос Эйвери становился все громче. Сайлас Чамберс крутил свою треуголку в мучительной нерешимости. Тощий, с тусклыми волосами и грубыми чертами лица, он то и дело бросал взгляды в сторону гостиной.

— Я думаю, некоторое время они будут заняты, — отметил Кристофер, надевая свой редингот. Когда Сайлас посмотрел на него, Кристофер кивнул головой, указывая на споривших в гостиной:

— Полагаю, крепкий ром прибавит вам смелости. А может, вы не откажетесь составить мне компанию перекусить в гостинице? Если захотите, то сможете вернуться сюда позже.

— Ну, разве… да… я думаю, я… — Глаза Сайласа расширились, когда из гостиной донеслись беспорядочные крики, и он поспешно принял решение:

— Я думаю, что да, сэр. Спасибо. — Он рывком надвинул свою треуголку, внезапно почувствовав благодарность за какой-то предлог убраться отсюда.

Пряча удивленную улыбку, Кристофер распахнул дверь и пропустил его вперед. Когда пронизывающий холодный ветер и яростный дождь налетели на них, Сайлас вздрогнул и поспешно поднял воротник плаща. Его нос сразу покраснел и выступал словно большой блестящий клюв. Он натянул пару потертых перчаток и подоткнул за воротник свой поношенный шарф, заставив Кристофера скептически поднять брови. Если этот человек и имел состояние, его облик не очень-то подтверждал это. По внешнему виду он походил на какого-то заваленного работой приказчика, которому хозяин скупо выплачивает жалованье. Действительно, интересно посмотреть, как глубоко этот человек залезет в свой кошелек, если возникнет борьба за руку прекрасной Эриенн Флеминг.




Глава вторая


Двери мягко закрылись, но это произвело эффект внезапного удара грома. Неожиданный звук прервал тираду, которую произносил Эйвери. Открыв рот, он выглянул в холл и понял, что исчез не только Кристофер Ситон, но и Сайлас Чамберс ушел вместе с ним. Издав стон отчаяния, Эйвери снова повернулся к дочери и всплеснул руками:

— Вот видишь, что ты наделала! Мы потеряли еще одного из-за твоей проклятой глупости! Черт возьми, девчонка! Лучше скажи мне, как ты впустила этого плута в мой дом, пока я не стегнул тебя кнутом.

Эриенн потерла все еще болевшее место под локтем, где отец схватил ее за руку. Она видела пустую вешалку у двери и испытывала чувство душевного подъема. Она, по крайней мере, выставила этого властного негодяя из дома. Девушка ощутила также огромное облегчение оттого, что Сайлас счел возможным уйти вместе с ним. И все же, помимо этого, она чувствовала также какую-то утрату, как будто что-то мимолетно встреченное и восхитительно приятное навсегда ушло из ее жизни. Она заговорила, тщательно расставляя акценты, еще раз пытаясь объяснить:

— Я никогда не видела Кристофера Ситона раньше, отец. И если вы или Фэррелл его когда-либо описывали, то описание это нельзя назвать точным. Вы сказали мне, что сюда едет Сайлас Чамберс, и, когда появился мужчина, я решила, что это он.

Отвернувшись, она злилась сама на себя. «А он — вот тоже гнусная тварь, так увлек меня и позволил мне верить, что он совсем другой человек!»

Эйвери заговорил, чуть не плача:

— Моя дочь проводит моего кровного врага в спальню в моем собственном доме, и только одному Господу Богу известно, что там происходит. А она мне говорит, что это ошибка. Простая ошибка.

Эриенн топнула ногой в раздражении:

— Это все Фэррелл, отец! Он ввалился сюда пьяный и отключился на полу. Как раз на том самом месте, где вы стоите! И мистер Чам… я хочу сказать, мистер Ситон был так добр, что согласился отнести его наверх, в его кровать.

Эйвери издал дикий рев, глаза его засверкали:

— Ты позволила этому мерзавцу снова прикоснуться к нашему бедному, беспомощному Фэрреллу?

— Он не сделал Фэрреллу ничего плохого. — Эриенн смущенно шаркнула ногой по потертому ковру и пробормотала себе под нос: — Это он меня обманул.

Ответ ее не смягчил гнева Эйвери.

— Господи милостивый! Тебя послушать, это прямо какой-то святой! «Он не сделал Фэрреллу ничего плохого», — передразнил он ее писклявым голосом и указал обвиняющим перстом на дверь, — Прежде всего это тот дьявол, который искалечил моего бедного Фэррелла. И с этим самым человеком ты обнималась!

Эриенн задохнулась от такой инсинуации:

— Обнималась! Отец! Мы уложили Фэррелла в постель, и когда я пошла вниз по лестнице, то споткнулась. Он поймал меня! Он спас меня от падения! И это, отец, все, что произошло.

— Этого было достаточно! — Эйвери опять вскинул руки, потом сцепил их за спиной и заходил перед очагом. — Этого было достаточно, — повторил он через плечо, — чтобы этот замечательный мистер Чамберс ясно увидел, как его собственная суженая извивается в объятиях другого мужчины. Конечно, сейчас он, наверное, на полпути к Йорку.

Эриенн раздраженно вздохнула:

— Отец, Сайлас Чамберс никогда не был моим суженым. Он — лишь еще один из ваших блестящих видов на будущее.

Эйвери печально покачал головой и застонал:

— Лишь еще один! С каждым днем их становится все меньше. Без приданого почти невозможно убедить их, что ты будешь подходящей невестой, — Огонь его гнева получил новую порцию масла. — И что у тебя за напыщенные представления о замужестве и всем остальном? Ты говоришь, что этот тип, за которого ты выйдешь замуж, должен тебе нравиться, должен вызывать уважение. Вот еще! Это только предлог, чтобы всех их отвергнуть. Я привожу тебе лучших, а ты все отказываешь им.

— Лучших? — Эриенн усмехнулась. — Приводите лучших, вы говорите? Вы приводили хрипящего жирного обжору, запинающегося, наполовину слепого старика, худого и костлявого замухрышку с волосатыми бородавками на щеках. И вы еще говорите, что приводите мне лучших?

Эйвери запнулся и посмотрел на нее с обидой и укором:

— Все они были холостяки, с хорошей репутацией, хорошего происхождения, и каждый из них был обладателем солидного кошелька.

— Отец, — в голосе Эриенн зазвучала мольба, — приведите молодого и симпатичного джентльмена с хорошим кошельком, и я буду любить вас, заботиться о вас, делать все, что вы пожелаете, до конца ваших дней.

Эйвери недобро уставился на дочь, выпрямился и занял свою любимую позу для чтения нотаций:

— Ну вот, дочь, теперь мне становится очевидным, что в своих рассуждениях ты допускаешь ошибку.

Если бы рядом находилось кресло, Эриенн упала бы в него в полном отчаянии. А так она только могла удостоить отца ненавидящим взглядом.

— Напоминаю тебе, девочка. Я собираюсь преподать тебе урок подлинной мудрости. — Он поднял палец, чтобы подчеркнуть свою мысль. — Мужчина — это нечто большее, чем симпатичное лицо и широкие плечи. Возьмем, например, твоего драгоценного мистера Ситона.

Эриенн вздохнула при звуке этого имени и сжала губы, чтобы сдержать поток раздраженных слов. Хам! Он нарочно обманул ее!

— Вот тебе изворотливый тип, всегда что-то замышляющий, чтобы одержать верх.

Эриенн чуть не кивнула, но вовремя опомнилась. Этот человек сыграл на ее замешательстве ради собственного развлечения, и ее гордость была уязвлена тем, что все время он на шаг опережал ее.

— Он такой богатый франт! Я думаю, любая портовая девка гордилась бы, если бы он ее подцепил, но ни одна порядочная дама не сойдется с человеком такого рода. Он оставит этим красоткам детей, не утруждая себя даже обещанием жениться. Но даже если ты заставишь его поклясться, не сомневаюсь, он бросит тебя по какой-нибудь причине, когда ты ему надоешь. Так поступают эти смазливые петухи. Они, наверное, так же гордятся тем, что у них в панталонах, как и своим прекрасным обликом.

Покраснев до корней волос, Эриенн припомнила, где на некоторое время задержался ее собственный взгляд, хотя такое любопытство было, наверное, обычным для девственницы.

— Действительно, Ситон и в самом деле симпатичен, если тебе нравятся крепкие челюсти. — Эйвери потер костяшками пальцев свой собственный отвисший подбородок. — Но для тех, кто все понимает, он холоден и равнодушен. Да, это так. Это можно увидеть в его глазах.

Эриенн вспомнила теплоту этих кристально чистых очей и усомнилась в правоте наблюдения своего отца. В этих серо-зеленых глазах были такие жизненная сила и глубина, коих никто не мог отрицать.

Эйвери продолжал свою лекцию:

— А его заносчивость и лживость, мне жаль ту девицу, которая выйдет за него замуж.

Хотя Эриенн и презирала этого человека, она и на этот раз вряд ли могла согласиться с родителем. Наверняка жене Кристофера Ситона будут скорее завидовать, чем жалеть ее.

— Незачем так беспокоиться, отец, — улыбнулась Эриенн несколько удрученно. — Я никогда больше не попадусь на уловки мистера Ситона.

Извинившись, Эриенн поднялась по лестнице. На секунду она задержалась около двери Фэррелла. Храп продолжался, словно ничего и не произошло. Несомненно, он проспит целый день, а когда наступит ночь, пробудится для очередной пьянки.

Эриенн слегка нахмурилась и огляделась. В холле сохранялся легкий аромат — тонкий запах мужского одеколона. На какое-то неуловимое мгновение в воображении ее возникли зеленые глаза с серым оттенком, которые намекали на то, что не захотели сказать его ровные крепкие губы. Она покачала головой, чтобы видение исчезло, и взгляд ее остановился на верхней ступеньке. Воспоминание, как он придержал ее, чтобы она не упала, и прижал к себе, вскружило ей голову и заставило затрепетать. Эриенн будто бы почувствовала обнимавшие ее стальные руки, гладкую твердость его мускулистой груди, к которой прижималась ее грудь.

Лицо Эриенн запылало от этих воспоминаний, она бросилась в свою комнату, упала на кровать и лежала там, вглядываясь в залитое дождем оконное стекло. Его ласковые насмешки эхом отдавались в ее памяти.

Хватит! Достаточно! Тупица!

Внезапно глаза ее расширились, когда она осознала всю важность того, что он сказал. Она не могла обнаружить в своей душе ни малейшей крупицы удовольствия от того, что узнала, что он не переступил бы через нее ради какой-то самки. Она ругала его бойкий язык и себя саму за то, что не смогла сразу же понять смысла его слов. С мучительным стоном она перевернулась на спину и уставилась на потрескавшуюся штукатурку потолка. Но потолок успокаивал не лучше, чем залитое дождем окно.

Внизу, в гостиной, Эйвери продолжал ходить взад и вперед в возбужденном смятении. Попытка найти дочери богатого мужа оказалась самой трудной задачей из тех, что ему когда-либо приходилось решать. Было настоящей насмешкой, что как раз тогда, когда Сайлас Чамберс вскипал при мысли о получении в жены молодой и очаровательной девицы, этот пройдоха Ситон появился и все разрушил, как будто он уже и так не принес достаточно бед семье Флемингов.

— Черт побери! — Эйвери ударил кулаком себе в ладонь, а потом сделал большой глоток, чтобы успокоить боль в руке и в душе. Снова он без остановки заходил по комнате, проклиная свою неудачу. — Пропади все к чертям!

Он делал неплохую карьеру на королевской службе, пока как-то раз не спас невольно некого барона Ротсмана от неизбежного пленения во время схватки с ирландскими повстанцами. Барон оказался несдержан в выражении своей признательности и вынудил немолодого уже капитана уйти в отставку и присоединиться к его свите при лондонском дворе. Пользуясь покровительством барона, он быстро, сразу на несколько ступеней, продвинулся там.

Глаза Эйвери устремились куда-то вдаль. Он отхлебнул второй глоток огненного напитка.

Он вспоминал это благословенное время: бесконечная череда высочайших раутов и совещаний, а по вечерам — балы и другие развлечения знати. Там он встретил светловолосую, только что овдовевшую красавицу исключительного воспитания. Хотя глаза ее все время были печальны, она не отказала во внимании уже седеющему Флемингу. Эйвери узнал, что ее первым мужем был ирландский повстанец, последним деянием которого стало испытание на прочность куска веревки на одной из тюремных балок его королевского высочества вскорости после свадьбы. Тогда у Эйвери так вскружилась голова, что его совсем не беспокоило, что она любила заклятого врага, и он добился их свадьбы.

Родился ребенок, девочка, с локонами настолько же темными, насколько у ее матери они были светлыми. А двумя годами позже появился сын с такими же темными волосами и румяным лицом, как у его отца. Через год после рождения сына Эйвери Флеминга снова повысили. Круг обязанностей по новой должности намного превышал уровень его компетентности. Зато должность открывала Эйвери двери в частные клубы лондонской элиты и допускала к процветавшим за обитыми бархатом стенами играм, требовавшим высоких ставок и большой удачи. Преисполненный благоговения, Эйвери взялся за игру, совершенно не думая о том, что его ожидает в конце пути, словно утка, которую откармливают для того, чтобы зажарить к праздничному столу. Несмотря на предостережения встревоженной жены, он играл по-крупному и даже ставил на лошадей, которые были склонны предаваться созерцанию крупов множества других скакунов, скачущих далеко впереди.

Его невоздержанность в игре и неумелость в службе столько раз ставили барона Ротсмана в неловкое положение, что вскоре он отказался принимать Эйвери. Анджела Флеминг страдала по-своему. Она наблюдала, как таяло ее состояние, пока единственным приданым, которое она могла оставить и которое невозможно было отнять, остались образование и хорошее воспитание дочери, готовой стать женой, кем бы ни был ее муж.

— Черт побери эту глупость! — прорычал Эйвери. — Да на те монеты, что эта женщина потратила на какую-то ерунду… Да, разумеется, я мог бы все еще жить в Лондоне.

Отлученный в Лондоне от своей должности года три назад, он был сослан на север Англии, назначен там мэром Мобри, а исполнение им своих простых и ограниченных обязанностей тщательно контролировалось лордом Тэлботом. Покидая Лондон, Эйвери оставил свои долги неоплаченными и совсем не думал о долговой тюрьме, не без оснований полагая, что в этих северных краях его вряд ли обнаружат. Это был шанс начать все сначала, с чистого листа, и показать себя человеком с незаурядными способностями.

Потом умерла Анджела, и непродолжительное время он пребывал в трауре. Оживленная игра в карты, казалось, помогала ему пережить свою утрату, и вскоре у Эйвери вошло в привычку отправляться в выходные вместе с Фэрреллом на увеселительную прогулку в Уэркингтон или встречаться с приятелями в гостинице здесь, в Мобри, и играть одну-две партии в течение недели.

В своей неутолимой жажде к азартной игре он часто направлялся в порт, где всегда мог встретить новое лицо и найти тугой кошелек. Некоторые матросы вроде бы подозревали, что своим искусством картежной игры он обязан скорее ловкости рук, чем удаче, но простой моряк не осмелился бы выступить против официального лица. Как это бывало, он призывал на помощь свои таланты только тогда, когда ставки поднимались высоко или если он очень нуждался в деньгах. Эйвери не был так уж корыстен и не имел ничего против того, чтобы угостить партнеров на выигранные деньги кружкой-другой пива или стаканчиком рома. Однако матросы обычно не умели проигрывать, особенно это скандальное и вероломное племя янки. Эйвери подозревал, что не один из них нажаловался своему капитану.

Он ругал себя, что не был достаточно осторожен, когда Кристофер Ситон попросился присоединиться к игре. Однако капитана судна было сразу же видно, и Ситон не принадлежал к ним. Скорее он производил впечатление праздно разгуливавшего джентльмена или шикарно разодетого щеголя. Его речь была так же изысканна и правильна, как у любого лорда при дворе, а манеры безупречны. Мало что говорило о том, что этому человеку принадлежит находившееся в порту судно и еще целая флотилия других судов.

Размеры кошелька этого янки изумили его, и Эйвери задумал обыграть франта на кругленькую сумму. Кровь забурлила от возбуждения и от желания провести состоятельного джентльмена. Каким бы ни был результат, игра обещала стать захватывающим зрелищем даже для зрителей. Матросы со своими подружками плотно обступили стол. Некоторое время Эйвери играл честно, доверяя судьбе по воле случая сделать свой счастливый выбор. Однако когда ставки возросли, он взялся за свои уловки и начал припрятывать карты, которые ему могли потребоваться. При этом ни разу находившиеся через стол полуприкрытые глаза партнера не моргнули, ни разу это бронзовое лицо не дрогнуло даже от легкой улыбки. Поэтому когда Ситон потянулся через стол, рывком распахнул его сюртук и высыпал на стол на виду у всех тщательно припрятанные карты, поступок этот оказался для Эйвери полной неожиданностью. В попытке найти наилучший способ отвергнуть обвинения он раскрыл рот и несвязно затараторил. Его бурные оправдания никого не убедили, и, хотя он помнил, как смотрел по сторонам в поисках поддержки, никто не пришел к нему на помощь, пока не появился Фэррелл и не бросился на защиту чести родителя. Не будучи человеком, когда-либо снисходившим до трезвых оценок, юный Фэррелл в горячке бросил незнакомцу вызов.

Эйвери помрачнел. Его неосторожность явилась прямой причиной того, что рука сына оказалась изувеченной. Но разве мог он признаться в этом кому-нибудь, кроме себя самого? Он надеялся, что Фэррелл убьет соперника и этим спишет его долг. Две тысячи фунтов должен был он проходимцу! Почему же не могло получиться так, как он хотел, хотя бы раз в жизни? Почему же Фэррелл не убил его? Пусть даже Ситон владеет целой флотилией судов, никто бы в Англии не горевал о его смерти. Этот человек был чужаком. Дрянным янки!

Гримаса исказила лицо Эйвери, когда он вспомнил, как моряки с американского судна «Кристина» после игры, давясь от смеха и похлопывая этого человека по плечу, уважительно называли его мистером Ситоном. Да, они так бурно радовались победе, что это твердо убедило Эйвери в их готовности затеять скандал, чтобы защитить своего земляка. Все сошло хорошо для янки, а вот Флемингам гордиться было нечем. Известие о том, что его назвали жуликом, распространилось быстрее чумы. А следом за этим кредиторы начали выслеживать его, как дикого зверя, и закрывать ему кредит.

Мощные округлые плечи Эйвери устало обвисли.

— Что же теперь делать бедному, обложенному со всех сторон отцу? Сын — калека! Дочь — заносчива и придирчива! Как же свести концы с концами?

Его мозг начал снова медленно набирать обороты. Он задумался о своих последующих шагах, нацеленных на то, чтобы добиться замужества дочери. Богатый торговец, живший неподалеку от Уэркингтона, как будто проявлял желание познакомиться с Эриенн, после того как услышал, как Эйвери расхваливал ее красоту и многочисленные таланты. Хотя сам Смедли Гудфилд был довольно стар, ему очень нравились молоденькие дамы, и он был уверен, что Эриенн ему тоже понравится; единственным недостатком, который Эйвери видел у этого претендента, была чрезвычайная прижимистость в отношении денег. Расстаться даже с шиллингом он мог, только если его к этому вынуждали. Однако на то, чтобы заполучить молодое и милое существо, которое согрело бы его кровь и ложе, Смедли, видимо, смог бы раскошелиться пощедрее. И конечно же, в таком зрелом возрасте он не сможет жить слишком долго. Эйвери видел Эриенн богатой вдовой. Если бы это случилось, он снова мог бы наслаждаться бесчисленными удовольствиями этой жизни.

Эйвери почесал щетину на подбородке, а на губах у него возникла, коварная улыбка. Он добьется этого! Утром он поедет в Уэркингтон и сделает старому торговцу предложение. Эйвери не сомневался, что старик примет его. Тогда он объявит дочери об этом известии, и вдвоем они направятся навестить Смедли Гудфилда. Конечно, Эйвери понимал, что Эриенн не будет рада его выбору, но ей придется перетерпеть свое разочарование. В конце концов, ведь мать же терпела.

При мыслях о новой перспективе настроение его заметно улучшилось. Эйвери еще выпил виски, чтобы отметить свое решение. Потом он поднялся и плотно надвинул шляпу на свой широкий лоб. Компания его приятелей заключала пари в отношении живности, которую скоро должны были пригнать на базар в Мобри. Что прибудет первым — овцы, гуси или что-нибудь другое?

В предвкушении вступления в семью Смедли Гудфилда он теперь мог себе позволить сделать ставку на свой выбор.




Как и во всех таких местах случайных встреч путников и жителей городка, в общем зале гостиницы «Боарз инн» в Мобри всегда находились, по меньшей мере, один-два клиента. Огромные, грубо отесанные деревянные столбы поддерживали верхний этаж заведения и создавали какое-то подобие уединенности для тех, кто размещался внизу. Резкий запах крепкого пива и аппетитные ароматы жарившегося мяса проникали даже в самый укромный уголок. Бочонки с ромом и пивом были выстроены вдоль одной из стен, а перед ними хозяин гостиницы протирал мокрой тряпкой видавшие виды доски стойки. Иногда он бросал взгляд в сторону одинокого пропойцы, дремавшего в темном углу, а разносчица суетилась, расставляя деревянные тарелки с едой и пивные кружки перед парой посетителей, близко склонивших друг к другу головы за столом вблизи очага.

Сидевший лицом к окну Кристофер Ситон бросил несколько монет на изрезанную поверхность стола, плату за их с Сайласом Чамберсом ужин, и откинулся на спинку стула, лениво допивая пиво. Лай собак на улице оповестил о поспешном отъезде мистера Чамберса в его довольно невзрачном экипаже. Кристофер весело улыбнулся, наблюдая за всем этим через окно. Этот человек был, очевидно, очень обеспокоен ссорой, которая возникла в семействе Флемингов, и тем, что другой претендент купил ему выпивку. Он с готовностью признался, что испытывал определенные колебания относительно того, брать или нет эту девицу в жены. Похоже, мэр расхвастался, что его дочь столь же кротка, сколь и пригожа. И хотя девушка действительно была красива, слова о ее кротости, как поведал мистер Чамберс, совсем уж не соответствовали действительности. Она продемонстрировала несколько больший пыл, чем тот, с которым он полагал себя способным совладать. Он — исключительно мирный человек, осторожный до мелочей и довольно консервативный в своих привычках. Вне всяких сомнений, любоваться такой красавицей и думать, что она принадлежит ему, было бы несравненной радостью, но проявление ее темперамента сильно его беспокоило.

Нельзя сказать, что Кристофер был разочарован решением Сайласа Чамберса уехать. На самом деле это его устраивало наилучшим образом. Не было необходимости придумывать страшные предупреждения или заниматься мрачными намеками, чтобы удержать Сайласа от возвращения в дом Флемингов. Все, что пришлось сделать, дабы убедить этого человека в том, что к данному предложению жениться ему следует относиться с большой осторожностью, — это несколько понимающих кивков, ни к чему не обязывающих пожатий плечами и сочувственное выражение лица. Сайлас, как оказалось, в целом даже страстно желал последовать его мудрому совету. В конце концов, рассуждал он вслух, ему надо подумать о сохранности своего небольшого состояния, и дополнительная осторожность при выборе жены совсем не помешает.

Кристофер почувствовал, что кто-то смотрит на его стол. Подняв глаза, он обнаружил низенького взлохмаченного пьяницу, который с вожделением глазел на наполовину недопитую кружку, оставленную Чамберсом.

— Господин, вы ведь нездешний? — спросил пьяница.

Нетрудно было догадаться, что привлекло этого человека. Кристоферу было интересно разузнать побольше о Мобри и его мэре, и он был не прочь послушать болтовню местного забулдыги. Он утвердительно кивнул, и коротышка широко улыбнулся, демонстрируя сильно подпорченные зубы. Потом его взгляд снова устремился на кружку.

— Нельзя ли старику Бену присоединиться к вам, господин?

Вместо приглашения Кристофер указал на стул, где чуть раньше сидел Сайлас. Как только новый знакомый плюхнулся на стул, он сразу же схватил кружку и жадно осушил ее.

Кристофер заметил взгляд разносчицы и кивнул ей.

— Принеси моему другу еще пива, — распорядился он, — и, может быть, немного мяса, чтобы он набил себе брюхо.

— Господин, вы святой, преисполненный сострадания! — хохотнул пьяница, его свисающие подбородки затрепетали, а мясистый красный нос тяжело затрясся. Лицо забулдыги покрывали лиловые прожилки, а один из блеклых голубых глаз, левый, был слегка подернут белесой пленкой. Он нервно озирался, ожидая заказ. Разносчица поставила перед ним пиво и деревянное блюдо с мясом. Она нагнулась, чтобы собрать со стола монеты, и улыбнулась Кристоферу, приглашая его взглянуть на показавшиеся за отвисшим краем блузки ее роскошные таланты. Неожиданно, озадачив и своего патрона, и разносчицу, Бен хлопнул своей узловатой ладонью ей по руке.

— Постарайся взять не больше, чем тебе положено, Молли, — прорычал он, — Это тянет на десять пенсов за каждую кружку и всего самую малость на два пенса больше за мясо. Так что считай получше. Я не собираюсь платить несколько монет за разглядывание твоих прелестей. Ты была не очень-то мила к старому Бену, и я не буду смотреть, как ты обворовываешь этого джентльмена, моего друга.

Кристофер закашлялся, чтобы спрятать улыбку, а Молли устремила на бывалого клиента полный ненависти взгляд. Она тщательно отсчитала положенные монеты и отошла. Удовлетворенный, Бен сосредоточил свое внимание на еде и пиве.

— Это хорошо, что вы позаботились о старом Бене, господин, — пробормотал он наконец, вытирая потрепанным рукавом грязный рот. Он сделал большой глоток из кружки и глубоко вздохнул. — Не много здесь добрых людей, которые уделяют мне внимание, а таких, кто устроил бы подобный праздник, и того меньше. Старый Бен вам очень признателен.

— Вы хотите заработать? — осведомился Кристофер.

Новый знакомый пожал плечами:

— Да нет тут никого, кто доверил бы старому Бену щепотку соли, а уж какое-то поручение и подавно. Так было не всегда. Старый Бен отслужил на посудинах его величества больше двадцати лет.

Задумчиво потерев щетину на подбородке, он посмотрел на хорошо одетого джентльмена:

— По походке я вижу, вы и сами бывали на палубе раз или два.

— Может быть, раз или два, — ответил Кристофер. — Но сейчас я пришвартован к земле. По крайней мере, на какое-то время.

— Вы здесь остановились в гостинице?

Когда собеседник кивнул, Бен быстро задал еще один вопрос:

— Вы ищете дом, где поселиться?

— А если и так? — откликнулся Кристофер. — У вас есть какие-то предложения?

Бен уставился на него своим замутненным глазом, откинулся к спинке стула и сложил руки на животе:

— Я полагаю, такому джентльмену, как вы, потребуется дорогой дом в хорошем месте. Однако какая жалость! Лорд Тэлбот завладел почти всем здесь и в окрестностях. Вряд ли он даст вам хотя бы шанс что-то приобрести, если только у вас не возникнет любви с его дочерью и вы не женитесь, на ней. Разумеется, все не так уж просто. Его светлость сначала должен будет посмотреть, годитесь ли вы ему в родственники. А как я слышал, не так-то просто понравиться ему. Заметьте, не ей! — Он усмехнулся. — Ей вы наверняка понравитесь. Она знает толк в мужчинах.

Кристофер с усмешкой отверг такой вариант:

— Я пока вовсе не собираюсь жениться.

— Ну что ж, а если бы собирались, то, поскольку вы мой друг, я бы вам посоветовал заглянуть к мэру и посмотреть на его дочь. Она — единственная в Мобри, кто питает хоть какую-то жалость к старому Бену и выносит мне поесть, когда я прохожу мимо. — Он весело фыркнул в руку, которой вытирал нос. — Конечно, мэра хватит удар, когда он узнает об этом.

— Ну что же, если я всерьез задумаю найти себе жену, я буду помнить о вашем предложении. — Кристофер отхлебнул пива, над краем кружки моргнули его глаза.

— Но только учтите, вы не получите приданого, — предупредил Бен. — У мэра на это нет денег. И совсем никаких шансов получить земли, на что можно рассчитывать, если вы нацелитесь на дочь старого Тэлбота. — Его глаза с красными веками сосредоточились на богатом одеянии собеседника. — Конечно, вы, может, и не интересуетесь богатством других людей. Но даже если вы можете себе это позволить, земли вам здесь не купить. — Тут он сделал паузу и поднял вверх кривой палец, поправляя себя. — Может быть, только это поместье, которое сгорело несколько лет назад. Сэкстон-холл зовется оно, господин, но там сейчас почти одни камни, не очень-то подходящая гавань, чтобы укрыться от бури.

— А что произошло?

— Все они, Сэкстоны, убиты или разбежались. Кое-кто винит в этом шотландцев, кое-кто нет. Несколько лет назад старого лорда вытащили из дома среди ночи и отходили палашом. Жене и сыновьям удалось скрыться, и с тех пор ничего о них не было слышно, пока… а-а… где-то три… четыре года назад один из сыновей не объявился и не заявил свои права на все это. О, он очень гордо себя держал, этот сын. Высокий, как вы. Глаза его словно пронзали человека насквозь, когда он бушевал в раздражении и бешенстве. Потом, едва он окончательно ступил на земли поместья, замок загорелся, и юноша сгорел в этом огне. Кое-кто говорит, это опять были шотландцы. — Бен тихо покачал своей взлохмаченной головой. — А кое-кто говорит, что все было не так.

В Кристофере проснулось любопытство:

— Вы хотите сказать, шотландцы тут ни при чем?

Бен замотал головой из стороны в сторону:

— Кто-то знает, господин, а кто-то не знает. Быть тем, кто знает, совсем небезопасно.

— Но вы-то знаете, — настаивал Кристофер. — Любой с таким острым умом, как ваш, должен знать.

Бен хитро посмотрел на собеседника:

— Да вы сообразительный господин. У меня есть кое-что в голове, это правда, а в былые времена Бен был среди самых головастых. Многие люди думают, старый Бен — безмозглый полуслепой пьянчужка. Но я скажу вам, господин, у старика достаточно острый глаз и чуткое ухо, чтобы видеть и слышать, что происходит вокруг. — Он нагнулся ближе и понизил голос почти до шепота, — Я могу рассказать вам про некоторых здешних людей такие истории, что у вас волосы встанут дыбом. Ну да, они смеялись бы, если б увидели, как человек горит в огне, с них станется. — Он покачал головой, словно вдруг забеспокоился, — Мне бы лучше об этом не рассказывать. Это не очень-то полезно для здоровья.

Кристофер подал знак Молли и, когда она заменила пустую кружку Бена на полную, бросил на стол еще монету. Для него Молли вся светилась теплом и улыбкой, но когда она взглянула на старого моряка, губы ее презрительно скривились, она вскинула голову и горделиво направилась обслуживать клиентов, сидевших у очага.

Бен сделал крупный глоток из новой кружки и откинулся на стуле:

— Вы настоящий друг, господин. Клянусь могилой моей матери, настоящий.

Топая, чтобы грязь слетела с сапог, и смахивая дождевые капли с плаща, в дверь гостиницы шагнул здоровенный малый с ярко-рыжими непослушными космами, собранными под треуголкой в косицу. Сразу же за ним, чуть не наступая ему на пятки, вошел молодец почти такого же сложения. Левое ухо парня помимо его воли дергалось.

Бен втянул голову в плечи, как будто очень не хотел, чтобы вошедшие заметили его, встревоженно, одним глотком влил в себя остатки пива и бочком сполз со стула.

— Теперь мне, кажется, пора, господин.

Новые посетители прошли через зал к стойке, а Бен скользнул к двери и стремительно побежал по улице. Фалды его сюртука высоко взлетали, он все время оглядывался через плечо, потом скрылся за углом.

— Тимми Сиэрс! — приветственно воскликнул хозяин гостиницы и хохотнул. — Давненько я тебя не видел. Я уже боялся, что земля разверзлась и поглотила тебя.

— Точно так оно и было, Джеми! — загоготал в ответ рыжий здоровяк. — Но дьявол снова выплюнул меня назад!

Хозяин схватил пару кружек и наполнил их пивом. Он поставил кружки на скользкую поверхность стойки и опытной рукой пустил одну из них в сторону парочки. Потрепанный черноволосый парень с неугомонным ухом перехватил кружку и, радостно облизывая губы, поднес ее было ко рту, почти прикоснулся к ней, но вдруг был грубо схвачен за руку приятелем.

— Черт возьми, Хэгги! С тех пор как ты упал с лошади и ушиб себе голову, у тебя начисто исчезли манеры, свойственные тебе от рождения. Никогда не бери того, что предназначается мне. Теперь, когда ты будешь здесь работать, тебе не следует об этом забывать, ты понял меня?

Его спутник с готовностью кивнул, а Тимми Сиэрс с нескрываемым наслаждением погрузил свой рот в пену. Хэгги смотрел на него, поджав губы, пока не подлетела вторая кружка. Он жадно поймал ее и погрузился в пену с таким же удовольствием.

— Что же вы оба здесь делаете в такой день? — поинтересовался владелец гостиницы.

Сиэрс засмеялся. Он поставил кружку и хлопнул ладонью по стойке:

— Это единственное место, где я могу скрыться от моей сварливой жены.

Проходя мимо, Молли положила руку ему на грудь и улыбнулась, заглядывая в глаза:

— Я думала, может, ты пришел повидаться со мной, Тимми?

Тимми обхватил служанку своими медвежьими объятиями и закружил, пока она не завизжала от удовольствия. Тогда он поставил ее на ноги, порылся во внутреннем кармане сюртука, медленно достал монетку и подбросил ее вверх перед горящими глазами Молли. Молли возбужденно засмеялась, быстро схватила монету и опустила себе в вырез блузки. Пританцовывая, она отошла, оглянулась через плечо и соблазнительно улыбнулась. В глазах у нее было обещание. Да ей и не нужно было говорить. Как только Молли взбежала вверх по лестнице, парень последовал за ней в возбужденной поспешности. Хэггард Бентуорт поставил свою кружку на стойку и поковылял за ними. Он снова шел точно по пятам своего приятеля. Сиэрс задержался у нижней ступеньки и чуть не был сбит с ног, когда напарник со всего размаха врезался в него. Ему все же удалось сохранить равновесие. Когда он обернулся, глаза его сверкали.

— Не ходи наверх, Хэгги, — рявкнул он. — Тебе нельзя идти за мной туда. Пойди выпей еще пива. — Он пихнул Хэггарда назад, к стойке, а сам рванулся за вихляющими бедрами, которые к тому времени уже были далеко наверху.

Кристофер фыркнул в свое пиво и опять заметил рядом с собой тень. Когда он взглянул вверх, брови его изогнулись в немом вопросе. Темноволосый человек из-за другого стола стоял, оперевшись о спинку стула, за которым раньше сидел Бен. У него была выправка воина, хотя ничто в его одежде не говорило об этом. На его плотной мускулистой фигуре были короткий кожаный жилет, мягкая рубаха из толстой ткани и прилегающие панталоны, заправленные в высокие черные сапоги.

— Можно я на минутку подсяду к вам, сэр?

Не дожидаясь ответа, он повернул стул и сел на него верхом, лицом к Кристоферу. Расстегнув жилет, он потянул свой пояс, поудобнее расположил пару заткнутых за него пистолетов. Потом склонился вперед, положив локти на спинку стула.

— Старый Бен опрокинул с вами кружку или две, да?

Кристофер посмотрел на него и не произнес ни слова, недоумевая, почему этот человек подошел к нему. Отсутствие ответа должно было разозлить незваного гостя. Вместо этого тот живо и обезоруживающе улыбнулся.

— Простите, сэр, — он дружелюбно протянул руку. — Я Аллан Паркер, шериф Мобри, назначенный лордом Тэлботом хранить покой этих мест.

Кристофер пожал протянутую руку, представился, наблюдая, какую реакцию это вызовет у собеседника. Внешних проявлений того, что новый знакомый слышал его имя раньше, заметно не было, хотя Кристофер считал маловероятным, что история его дуэли с Фэрреллом не дошла до ушей шерифа.

— Я считаю одной из своих обязанностей предостерегать приезжих в отношении Бена. В зависимости от того, сколько он выпьет, у него в голове возникает целый сонм привидений, демонов и прочих исчадий ада. Его не надо принимать слишком уж всерьез,

Кристофер улыбнулся:

— Конечно, нет.

Шериф внимательно посмотрел на него:

— Не могу припомнить, чтобы я когда-нибудь видел вас здесь раньше. Вы откуда-то из этих мест?

— У меня дом в Лондоне, но одно из моих судов находится в порту в Уэркингтоне, вот так я сюда и попал. — Кристофер проговорил эти слова без запинки. — Я буду оставаться в Мобри, пока не покончу здесь со своими делами.

— Что же это за дела, позвольте мне поинтересоваться?

— Я приехал получить долг, а поскольку у моего должника совсем нет средств, мне придется задержаться здесь на некоторое время в качестве дополнительного стимула, чтобы он изыскал эти деньги. В действительности все выглядит так, что мне, видимо, придется найти здесь себе временное пристанище.

Шериф откинул голову и засмеялся:

— Наверное, вы думаете получить еще что-то помимо монет?

Губы Кристофера растянулись в кривой усмешке.

— Это именно то, на что я рассчитываю. Но боюсь, должник заупрямится и не захочет отдать мне желаемого.

— Ну что ж, если вы всерьез намерены здесь поселиться, я должен предупредить вас, что здесь негде остановиться, кроме как в гостинице.

— Бен упомянул о замке, который сгорел несколько лет назад. Он сказал, что хозяин замка был убит и ему неизвестны какие-либо родственники, которые могли бы приехать и предъявить права на земли.

Шериф запустил руку в свои густые черные волосы и нервно потер голову:

— Я сам ездил туда вскоре после моего появления здесь. И хотя до меня доходили слухи о погибшем в огне человеке, останков я не обнаружил. Что касается замка, большая часть его все еще цела. Сгорело лишь новое крыло, поскольку только эта пристройка была сделана из дерева. Старое здание, сложенное из камня, выстояло в огне. Со времени пожара дом остается пустым… разве что, как говорят здешние жители, по замку бродят два привидения — старый лорд с палашом, который он вонзает себе в грудь, и еще одно, ужасно обожженное и обезображенное. — Шериф нахмурился и слегка покачал головой, словно смутившись. — И все же арендаторы продолжают трудиться, как будто они полностью уверены, что скоро один из Сэкстонов вернется. Когда лорд Тэлбот поинтересовался в отношении земель, ему сообщили, что семья Сэкстонов еще не утратила права на владение ими и налоги пока продолжают поступать.

— Кто собирает арендную плату?

Некоторое время Аллан смотрел на собеседника задумчиво.

— Откуда, вы говорите, приехали?

— Какое это имеет отношение к тому, что я спросил? — Кристофер смягчил свой вопрос улыбкой.

— Просто любопытно, — ответил Аллан любезно.

— Я из Бостона, присматриваю здесь торговые порты для моих судов. — Он приподнял бровь и смотрел на шерифа выжидательно.

Аллан пожал плечами и уступил:

— Сейчас, я полагаю, арендную плату собирает лорд Тэлбот. Он делает это более или менее в какой-то степени во благо семьи Сэкстонов и будет делать, пока положение с собственностью на земли не изменится.

— Значит, это он платит налоги?

— Нет, если учесть, что он хочет завладеть землями. Ведь в таком случае это было бы с его стороны глупо.

— Ну раз так, то, может быть, этот лорд Сэкстон и не мертв, — откликнулся Кристофер. Он поднялся и надел свой длинный плащ.

— Я здесь шерифом уже три года и не встречал каких-либо свидетельств того, что он жив, — пояснил Аллан. Мимо окна проехала большая карета. Заметив ее, шериф вскочил на ноги:

— Вот экипаж лорда Тэлбота. Он знает о Сэкстон-холле больше, чем кто-либо другой в окрестностях. Пойдемте, я представлю вас ему. — Лицо Аллана осветила улыбка. — Если вам повезет, с ним будет его дочь Клодия.

Надвинув шляпу, Кристофер вышел за шерифом из гостиницы и перешел мощенную булыжником улицу. Большая, украшенная узорами карета проехала мимо гостиницы и остановилась чуть дальше. Ездовые спустились вниз и, прежде чем открыть дверцу с роскошным гербом, подставили под нее небольшой табурет. Большую часть герба составляло его декоративное оформление, сам же щит был невелик и не очень заметен. Поэтому три черных полосы на нем не были столь уж очевидны. По богатству убранства карета могла поспорить с королевскими, и когда лорд Тэлбот вышел, его внешность оказалась настолько же ошеломляющей: он был одет в парчу, кружева и шелка уже прошедшей эпохи. Был он человеком средних лет, но хорошо сохранившимся.

Спустившись, лорд Тэлбот повернулся и предложил руку возникшей в проеме дверцы стройной темноволосой женщине. Ее наряд был попроще, и издалека она удивительно напоминала Эриенн Флеминг, хотя при более близком рассмотрении Кристофер обнаружил, что эта женщина далеко уступает Эриенн в красоте. Ее темные глаза излишне резко сужались в уголках, и им недоставало тяжелой бахромы ресниц, окаймлявшей аметистовые озера. Хотя черты ее лица нельзя было назвать грубыми, им не хватало той отточенности и изысканности, которые отличали лицо дочери мэра, и кожа ее не была так же прекрасна. Надо, однако, заметить, что любой девушке трудно было бы превзойти в привлекательности ту, которую он недавно встретил, или хотя бы сравняться с ней.

Клодия Тэлбот остановилась рядом с отцом, осторожно подняла бархатный капюшон плаща, чтобы защитить от моросящего дождя свою прическу, затем положила затянутую в перчатку ладонь на галантно предложенную руку отца. Ее глаза скользнули по Кристоферу так медленно и цепко, что у него не осталось никаких сомнений в том, что она внимательно изучает его физические качества.

— Ну, Аллан, — промурлыкала она, когда они приблизились, — я никогда не думала, что вы будете гнаться за мной по улице, только чтобы представить мне другого мужчину. Неужели вы совсем не ревнивы?

Шериф засмеялся, в его ответе прозвучали те же самые флиртующие нотки:

— Клодия, я всегда верил, что вы останетесь мне верны, даже если столкнетесь с целым полком мужчин. — Он взмахнул рукой в сторону стоявшего рядом с ним человека. — Могу ли я представить вам Кристофера Ситона из Бостона? По одежде он джентльмен, а если не будет осторожен, то станет еще одной жертвой ваших чар.

— Я польщен, мисс Тэлбот, — произнес Кристофер, галантно склоняясь над рукой в перчатке.

— Господи, а вы высокий, — заметила она игриво.

Кристофер был хорошо знаком с ужимками прямолинейных женщин, смелый блеск темных глаз было ему встречать не впервой. Если ему необходима компания дамы, то вот оно — неприкрытое приглашение.

— А этот достойный джентльмен — лорд Найджел Тэлбот, — промолвил Аллан, завершая представление.

— Ситон… Ситон… — повторил лорд Тэлбот задумчиво. — Я уже слышал это имя.

— Возможно, вы запомнили его в связи с недоразумением, которое произошло между вашим мэром и мной некоторое время назад, — предположил Кристофер.

Лорд Тэлбот посмотрел на него с любопытством:

— Так это вы дрались на дуэли с Фэрреллом? Я не могу вас в этом винить. Этот щенок затевает скандалы, где бы он ни появился.

— Мистер Ситон здесь, в Мобри, по делам, — заявил Аллан. — Его может заинтересовать приобретение поместья где-нибудь поблизости.

Лорд Тэлбот усмехнулся:

— Тогда я желаю вам большой удачи, сэр. Это хорошее дело — приобретать земли и сдавать их арендаторам. Но по большому счету все это будет давать отдачу только в том случае, если вам удастся сосредоточить в своих руках необходимую власть. Прежде чем начать, однако, необходимо иметь средства.

Кристофер не отвел глаз от внимательного взора собеседника:

— Меня интересует Сэкстон-холл.

— О, вам ни к чему это поместье, — мило посоветовала Клодия. — Оно наполовину сгорело, и там немало привидений. Любой местный житель скажет вам, что над этим поместьем витает злой рок.

— Я и правда не вижу возможности, чтобы иностранец приобрел земли или замок. — Лорд Тэлбот оценивающе разглядывал янки. — Вы чем-нибудь занимаетесь, или вы — человек свободный?

— По правде говоря, про меня сейчас можно сказать и то и другое. — Кристофер открыто улыбнулся, сверкнув белыми зубами. — Мне принадлежат несколько торговых судов, которые ходят с грузами по всему миру, но если это не учитывать, то я очень свободный человек.

Темные глаза Клодии заблестели с новой силой.

— Должно быть, вы очень богаты?

Кристофер небрежно пожал плечами:

— Мне хватает самого необходимого.

— Сэкстон-холл со всеми его землями был бы ценным приобретением, но боюсь, это невозможно. — Лорд Тэлбот слегка улыбнулся. — Если бы было иначе, я бы сам давно его купил.

— Папа, ты бы владел всей Англией, если бы король позволил тебе, — похлопала его по руке Клодия, поддразнивая.

Его светлость печально улыбнулся ей:

— Мне это необходимо, чтобы у тебя было все, что пожелаешь.

Клодия хихикнула:

— Хорошо, что напомнил, папа. Я обещала портному зайти и выбрать материю на новое платье. А раз уж у тебя дела с мэром, я сама найду себе сопровождающего. — Уголки ее губ озорно приподнялись, когда она встретилась глазами с Кристофером. — Могу ли я осмелиться просить вас сопровождать меня, мистер Ситон?

— Клодия! — укоризненно упрекнул ее отец. — Ведь вы только познакомились!

— Папа, все достойные молодые люди в этих местах до смерти боятся тебя, — возразила Клодия, похоже, спор этот был не нов. — Если я не возьму инициативу на себя, то умру старой девой.

Губы Кристофера изумленно дрогнули, когда он взглянул на отца. Тот, казалось, был потрясен нахальством дочери:

— Если вы позволите, сэр.

Лорд Тэлбот сдержанно кивнул, а Аллан усмехнулся, когда Кристофер картинно предложил девушке взять себя под руку. С самодовольным кивком Клодия приняла это приглашение и пошла рядом с ним, высоко подняв голову. В сопровождении такого мужчины она еще раз вызовет зависть всех женщин Мобри. Когда она заметила одинокую женскую фигуру в окне верхнего этажа дома мэра, то испытала особый восторг от того, что именно эта женщина за ней наблюдает. Клодия не выносила, что их все время сравнивали. С точки зрения красоты сравнение это было не в ее пользу. И в самом деле, она ощущала приятную радость, когда кто-нибудь рассказывал о жалких поклонниках, которых мэр приманивал к своей дочери. Самым горячим желанием Клодии было увидеть дочь мэра, связанной супружескими узами с каким-нибудь ужасным чудовищем.

— Как будто Клодия нашла еще одного поклонника, который займет ее на какое-то время, — с юмором заметил Аллан.

Лорд Тэлбот притворно застонал от боли:

— Я уже почти жалею, что ее мать не смогла прожить на несколько лет дольше. Зная эту сварливую брюзгу, вы понимаете всю степень моего отчаяния.

Шериф засмеялся и кивнул в сторону дома мэра:

— Клодия сказала, у вас дела к Эйвери. Мне сопровождать вас?

— Нет. Это дело личного характера. — Тэлбот показал на удалявшуюся пару. — Что вы можете для меня сделать, так это присмотреть за этой бесстыжей язвой. Мне не доставит удовольствия заполучить янки в качестве родственника.

Аллан улыбнулся:

— Сделаю все, что в моих силах, мой господин.

— Тогда я оставлю это на вас.

Лорд Тэлбот направился крупными решительными шагами к дому мэра и постучал в дверь серебряным набалдашником своей изысканно украшенной трости. На его стук не последовало немедленного ответа, и он уже начал сомневаться, последует ли вообще, когда дверь немного приоткрылась. Из-за двери выглянула Эриенн. Наверное, она испытала бы облегчение, обнаружив, что это не Сайлас Чамберс, если бы к его светлости она чувствовала большее расположение. Увы, это было не так.

Лорд Тэлбот толкнул дверь тростью, раскрыл ее шире и заставил Эриенн отступить на шаг.

— Не смотрите на меня через щелку, Эриенн. — Он оценивающе улыбнулся, а глаза его обежали ее всю. — Я люблю видеть людей, когда разговариваю с ними. Ваш отец дома?

— О, нет, сэр. Он вышел и сейчас где-то в городке. Я не знаю, когда он придет, но думаю, что он может вернуться с минуты на минуту.

— Ну, хорошо. Если вы позволите, я войду и подожду его у огня. Сегодня просто ужасный день.

Лорд Тэлбот прошел мимо Эриенн, сбросил плащ, снял треуголку, вручил их ей и шагнул в гостиную, предоставив раздосадованной девушке закрыть дверь и повесить его мокрую одежду на вешалку. Когда она вошла в гостиную, то обнаружила его уже сидящим в кресле с высокой спинкой перед камином. Лорд скрестил ноги, и там, где полы его длинного камзола разошлись в стороны, была демонстративно выставлена его нога, обтянутая панталонами из тонкого серого шелка и чулками. Глаза лорда Тэлбота потеплели, когда он увидел девушку, и он одарил ее самой что ни на есть, как он был уверен, отеческой улыбкой.

— Моя дорогая Эриенн, вы так много делаете для этого дома с тех пор, как не стало вашей матери. Надеюсь, вам здесь счастливо живется. А ваш отец, вне всяких сомнений, хорошо приноровился к своим теперешним обязанностям. Да, как раз на днях…

Он продолжал этот поток болтовни, в то время как Эриенн расхаживала по комнате. Он молол вздор без перерыва. Не то чтобы он хотя бы немного чувствовал себя неловко, скорее, он хотел снять напряжение с девушки, поскольку она просто была выбита из колеи его присутствием. В конце концов, Эриенн была девушкой в высшей степени привлекательной, и лорда удивляло, что такой человек, как Эйвери Флеминг, оказался ее отцом.

Эриенн слушала вполуха его монотонный голос. Ей хорошо была известна репутация Найджела Тэлбота. Его подвиги не раз высмеивались болтунами с тех пор, как Флеминги переехали в Мобри. Поэтому она намеренно часто мелькала перед окнами, выходившими на улицу, чтобы любые зеваки (а она знала, таких будет не один) могли все видеть и быть свидетелями того, что она сохраняет невинность.

— Пока мы ждем, я приготовлю чай, — нерешительно сказала Эриенн. Она разгребла угли в очаге и положила туда еще брикет торфа, подвесила на крюке чайник с водой.

Найджел Тэлбот смотрел на Эриенн, и страсть его все разгоралась. Уже прошло несколько недель с тех пор, как он ездил в Лондон. Там, в своих богато меблированных квартирах его развлекали некоторые довольно похотливые, убранные кружевами знакомые. И в самом деле, удивительно, что он проглядел такой редкостный и прекрасный фрукт в своем собственном саду. Однако, принимая во внимание присущие Эриенн и подобающие настоящей леди спокойствие и смиренность, было вполне понятно, почему он ее раньше не замечал. Смелые девушки сразу же привлекают внимание, однако далеко не всегда это бывают лучшие экземпляры. Эриенн Флеминг отличало высшее качество, и, вне всяких сомнений, она была не испорчена.

Он мысленно представил, как она будет выглядеть в нижних юбках и корсете, с подчеркнуто полной грудью и тончайшей талией, затянутой так, чтобы ее могли обхватить руки мужчины. Он увидел, как ее черные волосы в беспорядке разбросаны по мягким пышным плечам, и глаза его расширились от осознания стоящих перед ним перспектив. Разумеется, дело было деликатным, и начинать его следовало осторожно. Он не собирался заводить разговор о женитьбе, но наверняка Эйвери не будет настолько глуп, чтобы отказаться от предложенной за нее весомой суммы.

Лорд Тэлбот поднялся и принял свою самую выигрышную героическую позу — левая рука на небрежно отставленной трости, правая — на лацкане парчового камзола, с тем чтобы она могла восхититься его мужественными формами. Более опытная девица могла бы без утайки смотреть на то, что он охотно демонстрировал, вместо того чтобы делать занятой вид из-за каких-то пустяков.

— Моя дорогая, дорогая Эриенн…

Пробуждающаяся страсть заставила его голос звучать сильнее, чем лорд предполагал. Из-за неожиданности и громкости этого обращения Эриенн вздрогнула. Чашка и блюдце, которые она в этот момент ставила на боковой столик, задрожали в ее пальцах и чуть не упали на пол. Смущенно Эриенн опустила их на стол, сцепила вместе свои трясущиеся руки и обернулась.

Несмотря на бурную молодость, Найджел Тэлбот был мудрым человеком. Он отступил и попробовал зайти с другой стороны, на этот раз более сердечно:

— Мои извинения, Эриенн. Я не хотел напугать вас. Просто мне пришло в голову, что на самом деле я никогда не смотрел на вас. — С этими словами он приблизился к ней, — Никогда по-настоящему я не видел вашей красоты.

Он положил свою длинную, узкую, с тщательным маникюром ладонь на руку девушки. За спиной у Эриенн был сервант, и ей некуда было отступать.

— Дорогая моя, да вы дрожите. — Он посмотрел сверху вниз в широко раскрытые испуганные глаза и нежно улыбнулся. — Бедняжка Эриенн. Не бойтесь, моя дорогая. Я не причиню вам зла ни за что на свете. В действительности мое самое заветное желание, чтобы мы с вами узнали друг друга… гораздо… гораздо ближе. — Пальцы его слегка сжали ее руку, нежно и подбадривающе.

Внезапно с верхнего этажа донеслись ругательства, а на лестнице послышались беспорядочный стук и грохот. Лорд Тэлбот отступил от Эриенн как раз, когда мимо открытой двери, спотыкаясь, пролетел Фэррелл. Он чуть не упал на колени, зашатался, но все же сумел остановиться. Выпрямившись, он несколько раз обежал все непонимающими глазами. Фэррелу удалось натянуть рубашку, и теперь она висела на его плечах, расстегнутая до пояса. Панталоны съехали почти до той точки, дальше которой это уже было бы стыдным. Пальцы затянутых в чулки ног он подгибал на холодных досках пола. Когда Фэрреллу удалось сфокусировать свой взгляд на присутствующих в гостиной, челюсть у него в изумлении отвисла.

— Лорд! Лорд Тэлбот! — Он потер здоровой рукой себе висок, словно чтобы приглушить раздававшийся там стук, и провел пальцами по всклокоченной копне волос. — Ваша светлост-ть… — последний звук получился у него странным образом подчеркнутым. Фэррелл неуклюже пробормотал извинение и начал возиться с пуговицами панталон. — Я и не знал, что вы здесь…

Лорд Тэлбот сделал все, чтобы изобразить понимающего гостя. Лишь легкое подергивание кончиков усов выдавало его действительные чувства.

— Надеюсь, вы чувствуете себя хорошо, Фэррелл?

Молодой человек облизал губы, как будто нестерпимая сухость сжигала его уста. Он заметил взгляд Эриенн и рывком натянул рубашку поверх своих спадающих штанов.

— Я только спустился, чтобы выпить… — Он откашлялся, заметил, как сузились глаза сестры, и добавил: — Немного воды. — Глаза его остановились на очаге с уже закипающим чайником. — Или, может быть, чаю.

Постепенно он обрел какой-то контроль над собой и полностью осознал свои обязанности хозяина.

— Эриенн, — принял он тон наставника, — не будешь ли ты так добра и не нальешь ли нам немного чаю? Я уверен, лорд Тэлбот умирает от жажды. — Он громко икнул, как бы без слов подчеркивая свое утверждение. Фэррелл попробовал было чуть-чуть кашлянуть, чтобы прочистить горло, но эта попытка вызвала у него раздирающий приступ сухого кашля. — Холодным утром мужчине просто необходимо теплое питье, чтобы прочистить глотку.

На этот раз сестра была рада появлению брата.

— Фэррелл, — промолвила Эриенн, подчиняясь его просьбе с милой улыбкой, — уже давно за полдень.

Раздражение лорда Тэлбота появлением Фэррелла было выше всякой меры, но он едва ли мог приказать молодому человеку оставить комнату, чтобы тот не мешал любоваться его сестрой. Было очевидно, что братец намерен остаться и поразить гостя изысканностью своих манер. Зная пределы терпения своего буйного нрава, лорд Тэлбот решил, что в данный момент будет мудрым тактично удалиться. В конце концов, ему надо хорошенько подумать, что предпринять в отношении дочери мэра, прежде чем он перейдет к каким-либо активным действиям.

— Я не останусь на чай, — объявил он смущенно и кратко. — Моя дочь несомненно уже недоумевает, почему я задерживаюсь. Поскольку завтра утром я должен уехать в Лондон, то увижусь с вашим отцом по возвращении. Я уверен, что дело терпит.




Глава третья


Что бы кто ни говорил, но мяса будет предостаточно на все предстоящие зимние месяцы, потому что стада и стайки овец, свиней, гусей и другой живности начали стекаться в городки и деревеньки для продажи на базарах и ярмарках. Перегонщики гнали животных по дорогам, поднимая тучи пыли. Хотя и в меньших масштабах, но в Мобри все было так же, как и в Йорке или Лондоне, поскольку только глупец не понимает необходимости запастись пищей на предстоящие холода.

Эриенн решила пополнить семейную кладовую покупкой небольшого поросенка, самого лучшего, какого она могла себе позволить на те скудные деньги, что у нее оставались. Она не могла заставить себя убить поросенка и наскребла еще несколько шиллингов, чтобы нанять бродячего забойщика свиней. Вечером, накануне дня, когда тот должен был прийти, Эйвери раздраженно заявил, что приготовление пищи — это женское дело. Опасаясь, что жребий трудиться все же выпадет ему, он взял Фэррелла, и они отправились в Уэркингтон, чтобы посвятить день, как сказал Эйвери, «встречам».

Деловитый мясник приехал на рассвете, и Эриенн скрывалась в доме, пока он не закончил работу. Она приготовила разогретую крупу для кровяной колбасы, но поскольку это блюдо не входило в число обожаемых ею, изготовление колбасы оказалось трудоемким делом, требующим крепкого желудка. Разрезание кишок для колбасной оболочки показалось Эриенн не менее утомительным занятием. Большие и длинные куски мяса она укладывала в бочку и пересыпала солью. Потом Эриенн продолжила срезать жир с других кусков. Когда мясо было обрезано и уложено, его надо было придавить сверху камнем так, чтобы бочка до краев заполнилась рассолом, и оставить просаливаться.

За домом, под предназначенным для таких целей навесом, она разожгла огонь, подвесила чайник и начала вытапливать жир на лярд. Необходимо было снимать плавающие сверху среди кусков сала крохотные кусочки мяса, так как образовавшаяся от них пена портила лярд. Но остуженные на тряпице шкварки становились вкусным и хрустящим лакомством.

Соседская собака смотрела на Эриенн с тоской, а когда девушка отвернулась, проползла под забором и смело приблизилась. Плюхнувшись рядом, пес высоко поднял свой мокрый нос, чтобы попробовать плывущий по воздуху аромат, потом опустил массивную голову и безнадежно положил ее на лапы. Брови его дергались, а глаза ловили каждое движение Эриенн. Когда представилась возможность, он прокрался вперед, схватил кусок своими огромными челюстями и как пуля сорвался с места, а девушка бежала за ним с метелкой и грозилась прислать за ним мясника. Вне всяких сомнений, пес не был напуган этим предупреждением, потому что скоро он неуклюже вернулся назад и устроился там, откуда можно было наблюдать за Эриенн и ловить носом сводившие с ума запахи.

Воздух был бодрящим, но Эриенн работала и потому не чувствовала его прохлады. Напротив, она закатала рукава своего выцветшего платья, под которым была только легкая рубашка. Эриенн была рада холодному ветерку, который время от времени трепал вьющиеся локоны, выбившиеся у нее из-под платка. Она прилагала бешеные усилия, чтобы покончить с работой до темноты, и не хотела отвлекаться или переключаться на что-то другое. Поглощенная работой и наблюдением за шипящим жиром и подползающей собакой, она не заметила, что у угла дома в тени остановился человек и наблюдает за ней.

Глаза Кристофера Ситона рассматривали ее стройную фигурку с ласковым восхищением. Легкий ветерок заколыхал ее темные кудри, она прервала работу, чтобы заправить выбившиеся пряди под платок. Потом Эриенн опять занялась делом, повернулась, вытянула руки вперед. На какое-то время корсаж ее платья плотно натянулся на гибкой спине, убеждая Кристофера в том, что талия ее действительно тонка и не нуждается в затягивании в корсет. В своих дальних странствиях он повидал достаточно женщин и был очень придирчив, избирая их. И правда, нельзя было сказать, что ему не хватало опыта, но все же он, как ни пытался, не мог припомнить такого же, как этот, тщательно рассматриваемого им сейчас, восхитительного экземпляра ни здесь, ни за океаном или даже двумя океанами.

За прошедшие три года он ходил на четырех своих судах к восточным берегам, опробывая новые порты и выискивая товары. Он стал почти настоящим моряком и не раз во время плавания не видел ничего, кроме корабля. С момента прибытия в Англию другие вещи занимали его голову. Он как-то и не думал заводить какие-либо связи раньше, чем ему встретится женщина, заслуживающая внимания. Поэтому он не мог не быть взволнован тем видом, что открывался перед ним. В Эриенн Флеминг была какая-то милая наивность. Это его ужасно интриговало. Он думал о том, как здорово будет учить ее премудростям и искусству любви.

Эриенн потянулась, чтобы подбросить в огонь полено, и заметила собаку, кравшуюся к салу, сложенному рядом, на столе. Прикрикнув на нее, она выпрямилась с палкой в руке и, когда пес отскочил к дыре в заборе, запустила этой палкой в него. При этом она наконец заметила высокого, изящно одетого наблюдателя, и от потрясения у нее перехватило дыхание. Эриенн смотрела на него, словно ошеломленная, обеспокоенная тем, что он застал ее за таким неблаговидным занятием и в неряшливом одеянии, тогда как сам он был таким франтом в ярко-синем сюртуке, серых панталонах и жилете. Словно через какую-то пелену до нее дошло, что ей следовало бы рассердиться на такое вторжение. Однако раньше, чем это побуждение приняло какую-то конкретную форму, незнакомец переступил через низкую изгородь и бросился к ней широкими и быстрыми шагами. Глаза девушки широко раскрылись от страха, а в груди начал медленно зарождаться крик. Хотя Эриенн понимала, что сейчас подвергнется грубому насилию, ее ноги словно занемели и приросли к тому месту, где она стояла.

И вот он перед ней. Но вместо того чтобы швырнуть ее на землю, он нагнулся в сторону и выхватил подол ее юбки из пылающего очага. Быстрыми ударами шляпы он сбил пламя, потом, приподняв тлеющую ткань, растер ее так, чтобы больше не поднималось ни дымка. Она посмотрела на него, он выпрямился и протянул ей для изучения горсть обугленной материи.

— Мне кажется, моя дорогая Эриенн, — начал он заботливо, а весь юмор его слов скрывался за неодобрительно нахмуренными бровями, — что вы либо склонны к самоуничтожению… либо вы как-то испытываете меня… могу ли я спасти вас. Я думаю, этот вопрос заслуживает дальнейшего изучения.

Когда его взгляд опустился, до Эриенн дошло, что гораздо больше его интересует ее довольно высоко открывшаяся под поднятой юбкой нога. Вырвав у него из рук свою юбку, она искоса посмотрела на своего спасителя и отошла от него на шаг. Потом снова недоуменно посмотрела на него. Он положил свою шляпу, снял сюртук и бросил его на доску. Очаг излучал сильное тепло, которое грозило перекинуться на одежду. Для человека, которому запретили появляться в этом доме, Кристофер Ситон был довольно раскован.

— Я думаю, должна поблагодарить вас за то, что вы сделали, — сдержанно признала Эриенн, — но если бы вы не стояли там, этого бы никогда не случилось.

Его брови вопросительно нахмурились, а губы тронула улыбка.

— Мои извинения. Я не хотел напугать вас.

— Что это вы шпионите за мной? — резко спросила она, усаживаясь на скамью, чтобы расправить свои обгоревшие юбки.

Крепкие, твердые мышцы его бедер напряглись под плотно обтягивающими ноги панталонами, когда он полуприсел на стоявший рядом высокий табурет.

— Мне надоело разглядывать дам, которые слоняются по рынку, и я пришел сюда посмотреть, нет ли у дома мэра зрелища получше. — Уголки его губ изумленно приподнялись, а глаза, смотревшие прямо в ее глаза, засветились, и он добавил: — Я счастлив сообщить вам, что не ошибся.

Вспыхнув, Эриенн вскочила со скамейки:

— Вам что, нечего больше делать, кроме как ходить и строить глазки женщинам?

— Думаю, я мог бы найти чем заняться, — непринужденно ответил он, — но я не могу придумать чего-либо более приятного, кроме, конечно, как побыть в компании с дамой.

— Помимо того, что вы плут за карточным столом, — отреагировала девушка резко, — я начинаю подозревать, что вы еще и повеса, ухлестывающий за дамами.

Кристофер лениво улыбнулся, внимательно разглядывая ее:

— Я довольно долго был в море. Однако что касается вас, сомневаюсь, что моя реакция могла бы быть иной, даже если бы я только что оставил лондонский королевский двор.

Глаза Эриенн вспыхнули от еле сдерживаемого гнева. Какой несносный себялюбец! Да как он осмеливается даже думать, что встретит во дворе мэра на все готовую девку!

— Уверена, сэр, ваша компания пришлась бы по душе Клодии Тэлбот. Почему бы вам не поехать навестить ее? Я слышала, его светлость уехал утром в Лондон.

Ее ехидный тон несколько развеселил его.

— Я бы уж лучше поухаживал за вами.

— Почему? — саркастически усмехнулась она. — Потому что вы хотите насолить моему отцу?

Его улыбающиеся глаза остановились на ее глазах и пристально всматривались в них, пока тепло не залило ее щеки. Кристофер ответил неторопливо и осторожно:

— Потому что вы — самая красивая девушка, какую я когда-либо видел, и я хотел бы узнать вас получше. И конечно, этот вопрос о несчастных случаях с вами мы тоже изучим более тщательно.

Щеки Эриенн покраснели, но сгущавшиеся сумерки очень помогали ей скрыть этот румянец. Важно подняв нос, Эриенн отвернулась и искоса бросила на него холодный взгляд:

— Скольким женщинам вы это говорили, мистер Ситон?

Отвечая, он криво усмехнулся:

— Думаю, что нескольким. Но я ни разу не лгал. Каждая из них была в свое время первой, а на сегодняшний день — вы лучшая из всех, кого я встречал.

Он потянулся, взял горсть хрустящих шкварок и начал их грызть, ожидая ее реакцию.

Изящные кончики ушей девушки вспыхнули от гнева, ледяной огонь загорелся в глубинах сиренево-синих озер ее глаз.

— Вы отъявленный и самодовольный грубиян. — Ее голос был холоден и ровен. — Вы собираетесь добавить меня к вашей длинной веренице побед?

Не отрывая глаз, он встретил ее холодный и презрительный взгляд, потом встал и навис над ней. Взор его устремился куда-то вдаль, он щелкнул пальцем по выбившемуся у нее из-под платка локону.

— Побед? — Его голос был тих и низок. — Вы ошибаетесь в отношении меня, Эриенн. Минутные вспышки страсти связаны с купленными ласками, большей частью все это тут же забывается. Ласки, о которых хранишь нежную память, — это не те, которые даны или получены, а те, которыми делились. Поэтому такими ласками дорожат как воспоминаниями о верхе блаженства. — Кончиками пальцев он взял свой сюртук и перебросил его через плечо. — Я не прошу вас сдаться мне на милость, и у меня совсем нет желания вас побеждать. Все, о чем я прошу вас — это давать мне иногда возможность высказывать вам свои доводы, до тех пор пока через какое-то отдаленное время не наступит момент, когда мы сможем разделить нашу нежность.

На лице Эриенн не отразилось никаких признаков потепления. Но даже и так красота ее радовала глаз и вызывала внутри сладкую боль неудовлетворенности, которую не просто было отбросить без внимания либо насытить чем-то меньшим, чем этот объект его желаний.

— Между нами стоит зло, которое вы сделали всем нам, — в голосе ее была горечь. — А я должна чтить тех, кто почитает меня.

Поразмышляв некоторое время над ее словами, Кристофер надвинул на голову шляпу:

— Я могу обещать покой и уют всем вам. — Он сделал паузу, притронулся пальцами к шляпе. — Будет ли только это воспринято с добром или проклятием?

— С добром или проклятием? — Эриенн горько усмехнулась. — Где же ваше благоразумие, сэр? Я знаю только, что отец мой ужасно мучается из-за ваших обвинений, а брат мой во сне скулит от боли из-за того, что вы сделали с ним. Моя собственная жизнь с каждым днем становится все более утомительной. И этим я тоже обязана вам.

Кристофер вдел одну руку в рукав сюртука и набросил его на свои широкие плечи:

— Вы вынесли мне приговор до того, как я смог обжаловать обвинение. Если человек не хочет слушать, все доводы бесполезны.

— Убирайтесь вон! — бросила она. — Поищите для своих поговорок более восприимчивые уши. Я не желаю ни слушать ваши извинения, ни сносить ваши пустые жеманности. Вы мне совсем не нужны! И никогда не будете нужны!

Кристофер выслушал ее тираду с легкой улыбкой:

— Осторожней, Эриенн. Я хорошо усвоил ту истину, что слова, легко, словно голуби, слетевшие с уст днем, часто возвращаются назад ночью, когда спускается темнота.

Эриенн пришла в ярость и огляделась по сторонам в поисках какой-нибудь дубины. Она ничего не нашла, схватила лежавшую рядом с очагом метлу и размахнулась ею, наступая на него.

— Вы — безголовый, похотливый петух! Вы что, настолько уж невоспитанны, что мне надо гнать вас, как собаку? Убирайтесь отсюда!

В серо-зеленых глазах сверкало веселье, пока она не взмахнула своим попавшимся под руку оружием. Он ловко отступил в сторону, потом улыбнулся ей прямо в разъяренное лицо. Прежде чем Эриенн смогла развернуться и нанести еще один удар, Кристофер быстро отступил к забору и проворно перешагнул через него. Девушка, сверкая глазами, смотрела на него, а он повернулся к ней, будучи уже в недосягаемости:

— Всего хорошего, мисс Флеминг!

Кристофер прижал шляпу к груди, изящно поклонился и снова элегантно надел ее на голову. Глаза его ненадолго остановились на ее вздымавшейся груди, потом поднялись и встретили ее гневный взор улыбкой:

— Пожалуйста, не попадайте больше в беду, моя милая. В следующий раз меня может не оказаться поблизости.

Метла взлетела в воздух, но он легко от нее увернулся, подарил Эриенн прощальную улыбку и неторопливо отправился прочь. Прошло довольно много времени, прежде чем Эриенн успокоилась настолько, чтобы снова ощутить уже испытанное ею чувство утраты, только на этот раз более острое.

В раздражении она бросилась назад к очагу и принялась сердито разглядывать языки пламени. Вдруг внимание ее привлек небольшой кожаный предмет на выложенном кирпичами полу. Нагнувшись, она поняла, что это мужской кошелек, и довольно увесистый. Девушка повертела его в руках и заметила на коже тиснение — инициалы «К. С.». Ее охватили раздражение и огромное желание забросить кошелек подальше. Однако осторожность возобладала. Если в кошельке солидная сумма, как она подозревала, Кристофер может за ним вернуться. И если Эриенн не сможет отдать кошелек, то он будет винить ее в утрате, а может, даже в краже. Возможно, кошелек выпал у него из кармана не случайно. А вдруг он специально задумал поставить ее в неловкое положение? В конце концов, Эриенн оставалась в семье единственной, кого он пока не сумел запятнать.

Эриенн осмотрелась, раздумывая, куда бы спрятать кошелек, пока хозяин не вернулся за ним. Ей не хотелось, чтобы кошелек обнаружил отец, особенно с такими явными инициалами владельца. Она живо представила себе его обвинения. Отец никогда не поверит, что кошелек попал к ней в руки не в результате совершенного ею предательства. В душе девушки заскребли кошки при мысли о том, что мистер Ситон может явиться за своим кошельком в самый неподходящий момент и сделать все еще хуже. Она содрогнулась, представив, во что выльется такая встреча с ее отцом и братом. Казалось, было бы лучше, если бы она сама вернула этот кошелек. Но пока не выпадет подходящий момент, кошелек придется спрятать.

Глаза Эриенн остановились на навесе, под которым был на привязи не очень-то великолепный мерин ее брата, Сократ, и она улыбнулась про себя. Из всех мест, где можно было бы скрыть что-то, принадлежащее этому безмозглому ослу, это было самым подходящим.




Эриенн вошла в гостиницу через черный ход. Узкая боковая лестница вела наверх, на второй этаж. Спрятав кошелек Кристофера Ситона под шаль, она осторожно поднялась по ступенькам. Кристофер не пришел за кошельком, как она и боялась. И чтобы устранить даже возможность быть обвиненной им в воровстве, она решила сама принести кошелек и этим упредить возникновение неприятной сцены.

Только что рассвело, было раннее утро, сумрачное и туманное. Одета Эриенн была просто. На ней было аккуратное синее платье со строгим воротничком. Чтобы не замерзнуть на утренней прохладе, она накинула только шаль.

Девушка двинулась через холл верхнего этажа. Видавшие виды подошвы ее черных туфель не издавали ни звука на простом дощатом полу. Эриенн собиралась разыскать его комнату, постучать и отдать кошелек. Она надеялась, что ей удастся проскочить через холл незамеченной.

Эриенн слышала, что лучшие номера располагаются в восточном крыле гостиницы, и не без оснований полагала, что такой высокомерный господин вряд ли согласится на что-то меньшее. Почти все двери были закрыты. Это затрудняло поиски нужной комнаты. У дверей двух номеров, выходивших окнами на восток, она остановилась, постучала и, закусив губу, с тревогой ждала ответа. Когда ответа не последовало, Эриенн двинулась к третьей двери. Немного подождала, прильнув ухом к ее деревянной поверхности, потом подняла руку и постучала костяшками пальцев.

Через мгновение дверь распахнулась, и Эриенн, охнув, отшатнулась, потому что янки предстал перед ней лишь в одном полотенце, обернутом вокруг талии, и со злобой на лице.

— Я говорил вам… — начал Кристофер резко, потом, поняв ошибку, замолчал. Брови его поднялись от удивления, а на губах появилась легкая улыбка. Казалось, его вовсе не беспокоило то, что он совершенно раздет.

— Эриенн… Я не ждал вас.

Очевидно!

Лицо девушки запылало. При виде этих загорелых плечей и поросшей волосами груди она еще больше смутилась и не смела опустить глаза ниже. Взволнованно она протянула кошелек и открыла было рот, чтобы объяснить причину своего появления, как звук быстрых шагов на боковой лестнице заставил ее вздрогнуть. Страх быть раскрытой парализовал ее, и она забыла, зачем пришла. Оказаться в холле с почти голым мужчиной — это был бы конец для тех остатков репутации, которые она еще сохраняла. Отца посвятят в этот факт еще до того, как утро перейдет в день, и тирада, которую он произнесет, сможет поспорить по клубам дыма и грохоту с бортовым залпом линейного корабля.

Эриенн встревоженно смотрела то налево, то направо по коридору. Она должна бежать, и единственный путь отступления пролегал вниз по парадной лестнице и через общий зал. Она уже сделала первый шаг в этом направлении, когда была схвачена за руку. Прежде чем она смогла оказать сопротивление, Кристофер втащил ее в свою комнату. Она споткнулась, быстро развернулась на месте и кинулась назад, но тяжелая деревянная панель была уже прикрыта и заперта на замок. Эриенн раскрыла рот, но Кристофер плотно зажал его ладонью, чтобы приглушить ее протестующий крик. Нахмурившись и покачав головой, он предостерег девушку от этого шага. Другой рукой Кристофер обвил ее талию и крепко прижал к себе. Потом он приподнял ее и отнес подальше от двери, пока они не оказались у кровати.

Шаги за дверью стихли, и кто-то тихо зацарапал по дереву. В широко раскрытых глазах, которые Эриенн обратила на покрытое бронзовым загаром лицо, читались тревога и мольба. Кристофер откашлялся, словно только что проснулся, и спросил:

— Кто там?

— Это я, мистер Ситон, — откликнулся женский голос. — Молли Харпер, служанка. Мальчик-подсобник сегодня утром захлюпал носом, и я подумала, что принесу вам воду для ванны сама. Откройте, пожалуйста, впустите меня.

Кристофер подмигнул Эриенн, словно всерьез заинтересовавшись тем, что предлагает служанка. Заметив, что он размышляет над прозвучавшей просьбой, Эриенн яростно замотала головой.

— Одну минуту, пожалуйста, — ответил он.

Эриенн пронзил страх, что он хочет унизить ее, как в свое время уже унизил отца. Она попыталась освободиться и пришла в негодование оттого, что он немедленно не выпустил ее из своих объятий. Кристофер нагнулся и зашептал ей на ухо:

— Стойте рядом, Эриенн. Полотенце развязалось. Если вы отойдете, то потом сами вините себя.

Плотно закрыв глаза, она уткнулась лицом ему в плечо, чтобы скрыть, как она густо покраснела, и вцепилась в него в паническом отчаянии.

— Ну, давайте, мой милый, открывайте. Эти ведра нелегки. — За просьбой снова последовал стук.

— Терпение, Молли. — Кристофер на минуту замолчал. Потом мышцы его напряглись, и, если бы Эриенн было чем дышать, она закричала бы, потому что он поднял ее и бросил на кровать. Девушка приподнялась и открыла рот, чтобы горячо запротестовать, что бы он ни собирался делать, но Кристофер набросил ей на голову покрывало, заглушая слова:

— Лежите тихо.

В его шепоте был приказ, который побудил бы к беспрекословному подчинению даже самого упрямого. Эриенн замерла, а Кристофер с улыбкой потянулся к другому краю кровати и откинул покрывало так, чтобы все выглядело словно он только что встал с постели.

Ужасные видения, связанные с возможным поворотом ее судьбы, молниями проносились в голове Эриенн. Она думала, какое ужасное унижение она испытает, если ее обнаружат в постели этого мужчины. Страх ее стремительно нарастал, гнев дошел до предела. Эриенн отбросила покрывало, намереваясь выскочить из приготовленной для нее ловушки. Но в следующий же момент дыхание ее резко перехватило, и она снова нырнула под покрывало с головой. Видеть полностью обнаженного Кристофера рядом со стулом, на который он повесил свою одежду, было уж слишком для девичьих глаз. Это был лишь мимолетный взгляд, однако вид этого загорелого широкоплечего тела, облитого розовым светом поднимавшегося солнца, навсегда запечатлелся в ее памяти.

Кристофер тихонько хмыкнул, когда Эриенн свернулась клубком на кровати, подчиняясь в конце концов его предупреждению. Он натянул панталоны, застегнул их и прошел через комнату к двери, чтобы открыть ее.

Молли знала свое дело и могла выдержать конкуренцию. Городок Мобри очень ее устраивал, потому что никакой конкуренции здесь не было совсем. Когда Кристофер открыл дверь, она вмиг проникла внутрь и сбросила коромысло, на котором висели ведра. Плотно прижавшись к мужскому телу, она провела пальцами по волосам на его груди и захлопала ресницами:

— О, милый, ты просто чудесен для любой девушки.

— Я уже сказал тебе, Молли, что не нуждаюсь в твоих услугах, — резко заявил Кристофер. — Я только хотел воды.

— Ну хватит, милый, — замурлыкала она — Я же знаю, ты был в море и тебе нужно немного повозиться на постели. Да для такого мужчины, как ты, я бы с радостью все сделала, даже и не заикаясь о монете.

Кристофер махнул рукой в сторону упомянутого предмета мебели, привлекая к нему внимание служанки.

— У меня уже есть все, что я желаю. А теперь можешь идти.

Темные глаза Молли расширились от удивления, она повернулась и уставилась на кровать. Округлую форму под покрывалом невозможно было, принять за что-нибудь другое. Молли выпрямилась, с негодованием взметнула юбками и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Эриенн ждала, не решаясь выбраться из-под покрывала, пока Кристофер не похлопал ее по плечу.

— Теперь вы в безопасности. Можете выбираться.

— А вы одеты? — спросила она осторожно, голос ее был приглушен покрывалом.

Кристофер усмехнулся:

— На мне панталоны, если именно это вас беспокоит. И я надеваю рубашку.

Он потянулся к рубашке и влез в нее. Одеяло тем временем немного опустилось.

Эриенн выглянула из-под покрывала с осторожностью испуганного зайца и увидела изумленное лицо Кристофера. Веселое легкомыслие в этих ясных серо-зеленых глазах трудно было не заметить. Сердитым рывком она отбросила покрывало и с трудом встала на ноги, придерживая свои юбки, чтобы избежать еще большего смущения.

— Смеетесь, фигляр! — бросила она Кристоферу и швырнула в него кошельком. — Вы сделали это нарочно.

Тяжелый кошелек попал Кристоферу в грудь. Ловко поймав его, он засмеялся:

— Сделал что?

Раздраженно она одернула юбки, пригладила локоны, выбившиеся из незатейливого узла волос на затылке:

— Я пришла вернуть вам кошелек, что, как полагаю, было с моей стороны любезностью, если принять во внимание, что вы сделали с моей семьей. А вы втащили меня в комнату и поставили в такое неловкое положение!

— Я подумал, вам не хотелось, чтобы вас видели. И сейчас не вижу в этом никакой неловкости. Я лишь пытался помочь. — Его улыбка оставалась все такой же широкой.

— Ха! — хмыкнула она и направилась к двери. Там Эриенн обернулась и посмотрела на него.

— Я не люблю, когда надо мной потешаются, мистер Ситон. Но вам, очевидно, доставляет удовольствие создавать в жизни других людей трудности, все равно как. Я только надеюсь, что когда-нибудь вам встретится человек, который так же владеет оружием, как это приписывают вам. Я бы хотела посмотреть на этот поединок. Всего вам хорошего, сэр!

Крадучись выйдя из комнаты, она громко захлопнула за собой дверь, наслаждаясь ее оглушительным грохотом. В этот удар девушка вложила всю ярость, охватившую ее. И в самом деле, Эриенн надеялась, что произвела впечатление на этого негодяя.




Женское презрение привело к краху порядочное количество мужчин и явилось причиной множества конфликтов. Страсть Молли Харпер к Кристоферу Ситону образовала камень преткновения размером с огромный валун. Конечно, Молли была не из тех, кого называют однолюбами, да Тимми это и не очень беспокоило. В конце концов, девушке ведь надо на что-то жить. Все дело было только в том, что он привык, так сказать, «пользоваться правом внеочередного обслуживания», когда бы ни посещал гостиницу «Боарз инн». Чести в таком положении было немного, но он начал рассматривать сложившийся порядок как свое особое право, основанное на том, что он был в окрестностях первым забиякой и всем таким.

Сам Тимми был задиристым парнем с пышной шевелюрой рыжих волос, которые беспорядочно торчали во все стороны из-под его треуголки. Он обладал быстрым, хотя и несколько поверхностным, умом, и, до тех пор пока одна рука лежала на ублажающей его девице, а другую занимала пивная кружка, он был, как правило, великодушен и буйно весел. Он был высок, широк в плечах, хорошо сложен и явно склонен уцепиться за любую возможность затеять ссору, особенно если попадались подходящие противники ростом поменьше. В голове его крепко засело, что вот уже несколько недель он не устраивал хорошей драки. Большинству флегматичных парней здесь и по соседству надоело разбивать свои головы и калечить руки-ноги, и они старательно избегали настойчивых попыток Тимми устроить побоище.

Однако с недавних пор в поле зрения Тимми появился такой человек, который, если сказать просто, выводил парня из себя. Подобные люди заставляли Тимми чувствовать себя не в своей тарелке. Для начала незнакомец был выше Тимми. В плечах он был немного шире, хотя, может быть, почти на пуд полегче и поуже в обхвате. Если и этого еще недостаточно, то сей гладкий господин одевался всегда с иголочки и, очевидно, мылся в ванной, по меньшей мере, два-три раза в месяц. Еще хуже было то, что этот тип пользовался завидной репутацией как стрелок, а двигался он с такой беззаботной легкостью, что стоило бы подумать, прежде чем прибегать к какой-нибудь глупости.

И вот тут Тимми оказался в затруднительном положении: Молли начала вести себя так, словно его, Тимми, и не существует. Она все время мельтешила и увивалась вокруг этого Ситона. Того самого, при виде которого у Тимми чесались кулаки, ходившего в самый любимый кабак Тимми, хотя, конечно же, это было единственное такое заведение в Мобри. И эта девка, когда ее просили обслужить человека, дарившего ей разные безделушки, лишь быстро ставила на стол тарелку и кружку и тут же спешила со всех ног на кивок того, другого. Побрякушка обычно заметно просветляла ее глаза, но расплата за подарок, как правило, была поспешной и, хотя на какое-то время удовлетворяла, оставляла у Тимми терзающее душу подозрение, что ему приходится изрядно этой девке платить за то, что она делает для этого янки бесплатно.

Самым плохим тут было то, что этот мистер Ситон начисто игнорировал все ее приставания и не давал Тимми, таким образом, повода вызвать себя на душевный разговор. И хотя Тимми следил за всем с зоркостью орла, человек этот не допускал даже такой малости, как щипнуть эту чудесную круглую задницу, что виляла так близко от него, или потянуться, чтобы помять эти налитые, полные груди, которые она опускала к нему для обозрения всякий раз, когда обслуживала. Молли носила блузки с таким вырезом, что Тимми стонал в муках. А янки все не обращал на нее никакого внимания. Тимми считал это оскорбительным вдвойне. Отвергать девицу, которая вызывает ревность, — все равно что вызывать огонь на себя.

Настроение у Тимми стремительно ухудшалось, а ярость его росла. Этому способствовало то, что незнакомца абсолютно не волновала его репутация местного задиры. В то время как почти все крепкие и достойные парни в этих северных местах спешили убраться с дороги Тимми Сиэрса, этот человек спокойно ждал, когда Тимми уйдет с его пути. Этого было достаточно, чтобы внутри у Тимми все скрутилось в узел и мозг его начал обдумывать, как сбить с янки спесь. Тимми не мог бы удовлетвориться, пока драка до полной победы не успокоила бы его гордость.




Когда в Мобри наступал базарный сезон, серьезные дела, связанные с куплей и продажей, сочетались с большим весельем. Музыканты играли на лютнях и волынках танцорам, которые высоко вскидывали ноги и хлопали в такт мелодии в ладоши, подмывая тех, кто стоял в стороне, тоже показать свое искусство. Эриенн внимательно и с интересом смотрела на танцующих и хотела присоединиться к ним, но не могла убедить Фэррелла стать ее партнером. Он согласился прогуляться с ней по базару и не возражал против того, чтобы остановиться и понаблюдать за танцами, поскольку там скакала Молли Харпер и, выделывая па, подбрасывала вверх свои юбки с беззаботной непринужденностью. Однако он отказывался становиться объектом насмешек тех, кто мог бы начать подшучивать над ним, если бы он принял в танцах участие. В конце концов, он не был полноценным партнером.

Эриенн поняла это и не настаивала, хотя она совсем не одобряла той стены, которую он возводил вокруг себя. Все же это был день веселья, когда вокруг сияли улыбки и звучал заразительный смех. Ноги ее пританцовывали, а глаза сверкали, ладони ритмично прихлопывали, пока она не заметила высокую мужскую фигуру, праздно прислонившуюся к дереву. Она сразу же узнала этого человека и поняла, что он смотрит на нее с довольной улыбкой. В его серо-зеленых глазах была светящаяся глубина. Потом почти неподвижный, совершенно беззастенчиво изучающий взгляд вызвал краску на ее щеках и жгучую внутреннюю ярость. Он намеренно пытается вызвать ее враждебность! Ни один джентльмен не позволил бы себе так смотреть на даму.

Высокомерно задрав нос, Эриенн безразлично отвернулась. К своему удивлению, она обнаружила, что Фэррелл бросил ее в одиночестве и бредет прочь вместе с Молли в направлении гостиницы. Служанка потратила целых три часа, пытаясь привлечь внимание янки, а теперь хотела вызвать у него хоть какую-то ревность. Никогда еще она не прилагала таких усилий, чтобы соблазнить мужчину, и никогда еще ее не постигала такая сокрушительная неудача. Того, как этот мужчина не замечал ее, было достаточно, чтобы поколебать уверенность бедной девушки.

В тот момент, когда Эриенн в раздражении стиснула зубы, на ее руку легла чья-то ладонь. Она вздрогнула от удивления, что Кристоферу Ситону удалось преодолеть расстояние между ними так быстро. К своему огромному облегчению, Эриенн обнаружила, что это не янки, а Аллан Паркер.

Аллан прижал руку к обтянутой жилетом груди в легком, но учтивом поклоне и с довольной улыбкой на лице констатировал очевидное:

— Ваш брат оставил вас без сопровождающего, мисс Флеминг. А ведь никто не знает, когда эта подлая шотландская банда вздумает напасть на наш городок и увести наших очаровательных женщин. Поэтому я пришел предложить вам свою защиту.

Эриенн весело рассмеялась, надеясь, что этот отвратительный и жалкий янки был свидетелем того, как надо разговаривать с дамами. Хоть кто-то в городке знает, как подобает вести себя джентльмену.

— Не желаете ли присоединиться к танцам? — пригласил Аллан.

Эриенн улыбнулась, набросила свою шаль на куст и положила ладонь на протянутую ей руку, бросив исподтишка взгляд в сторону дерева, где стоял этот ухарь и смотрел, как шериф вводит ее в круг танцующих. Янки, этот безмозглый нахал, улыбался, и подозрение, что все происходящее его забавляет, несколько подпортило торжество момента.

Оживленный танец отвлек, однако, ее мысли от этого наблюдателя, и она дала волю своему искусству танцевать. Кристофер перешел в первые ряды наблюдавших за танцами. Скрестив руки на груди и слегка расставив свои длинные ноги, с возвышавшимися над толпой головой и плечами, он производил впечатление какого-то древнего короля. Словно он пришел со своим волшебным мечом спасти всех от жестокого поработителя. Тот факт, что внешность его весьма неординарна, был вполне очевиден и юным девам, и старухам. Ему были адресованы ласковые взгляды, притягательные улыбки и прямые заигрывания, но он как будто ничего не замечал. Его глаза не отрывались от стройной темноволосой девушки в темно-лиловом платье. Он следил, как ее ноги взлетают в такт музыке, и нельзя сказать, что мельканье этих стройных ножек не радовало его глаз. И это его безотрывное, внимательное разглядывание Эриенн Флеминг стало очевидным практически для всех женщин. Этот факт кольнул сердца многих из них тупой болью разочарования.

Рядом остановился просторный экипаж, очевидно было, что это карета Тэлботов. Кристофер использовал это как предлог, чтобы отвлечь шерифа. Он вступил в круг танцоров, приблизился к шерифу и легко похлопал его по плечу:

— Прошу прощения, Аллан, но я думаю, вам следует знать о прибытии мисс Тэлбот.

Аллан обернулся и, заметив экипаж, слегка нахмурился. Он сдержанно извинился перед партнершей и поспешил в сторону кареты. Эриенн бросила безразличный взгляд на мужчину, оставшегося с ней рядом, в то время как находившаяся вокруг толпа разглядывала их, открыто ухмыляясь. Легкие толчки локтем для привлечения внимания соседа, хихиканье и шепотки быстрой волной обежали собравшихся вокруг зрителей.

— Мы продолжим танец, мисс Флеминг? — поинтересовался Кристофер с вежливой улыбкой.

— Разумеется, нет! — отрезала Эриенн и пошла прочь через кольцо раскрывших рты зевак с высоко поднятой головой.

Рассерженно она огибала шатры и временные навесы сезонных торговцев, стараясь не обращать внимания на человека, который как будто собирался терзать ее своим присутствием и дальше. Он шел широкими шагами и не отставал от Эриенн. Когда он приблизился, девушка бросила через плечо:

— Уходите! Вы надоели мне!

— Ну хватит, Эриенн, — взмолился он. — Я же только хочу отдать вам вашу шаль.

Эриенн остановилась, вспомнив, что забыла шаль, и повернулась к нему лицом. Ее глаза засверкали под его насмешливым взором. Она раздраженно потянулась, чтобы выхватить шаль из его руки, но Кристофер держал шаль крепко. Эриенн подняла голову и посмотрела в его искрящиеся серо-зеленые глаза, гневные слова готовы были сорваться с ее языка, но не сорвались. Этому помешал женский голос:

— Э-гей, Кристофер!

Оставив Аллана позади, к ним спешила Клодия. Когда Эриенн увидела эту женщину, она внезапно почувствовала острое раздражение, но сочла, что это результат ее собственного отвратительного настроения. На Клодии были платье кораллового цвета и широкополая шляпа, подобранная в тон. Это было слишком для деревенского рынка, однако, если учесть настойчивую жажду внимания к своей персоне, вряд ли можно было ожидать от Клодии менее яркого наряда.

Клодия подошла к ним, одарила Эриенн ироничной ухмылкой и, никак иначе не прореагировав на ее присутствие, повернулась к Кристоферу.

— Я так рада, что вы все еще в Мобри, Кристофер, — защебетала она. — Я боялась, что больше вас не увижу.

— Мои дела в Мобри еще не завершены, и похоже на то, что я задержусь здесь еще на некоторое время. — Он встретил быстрый взгляд Эриенн, в котором был вызов, и лениво улыбнулся в ответ.

Клодия заметила это переглядывание и вскипела при мысли, что у этой женщины и янки есть какой-то общий секрет. Размышляя, как бы увести его подальше, Клодия махнула рукой в сторону гостиницы:

— Во время ярмарки хозяин гостиницы закатывает просто королевские пиры. Не откажетесь ли вы со мною поужинать? — Не дожидаясь отрицательного ответа, она скромно улыбнулась шерифу и добавила: — И конечно, вы пойдете с нами, Аллан.

— Буду счастлив. — Шериф галантно повернулся к Эриенн, приглашая ее. — Не желаете ли присоединиться к нам?

Желание пнуть Аллана посильней пришлось перебороть. Все, что Клодия могла сделать, этосмотреть не на него, а на Эриенн. Прикрытые сверху широкими полями шляпы, глаза Клодии угрожающе сузились. Эта женщина не могла не заметить недвусмысленной угрозы в ее взгляде.

— Я… не могу. — Эриенн увидела, как на лице той, другой, появляется самодовольная улыбка, и пожалела, что не может стереть эту улыбку с ее лица, ответив иначе, — она не имела на это даже монетки. Необходимость позволить этой женщине поверить, что ей удалось отпугнуть соперницу, больно ранила ее гордость, но приходилось смириться. — Мне действительно пора возвращаться. Дома будут ждать меня.

— Но ваш брат сейчас в гостинице, — заметил Аллан, — вы должны к нам присоединиться.

— Нет… нет, я правда не могу. — И поскольку мужчины стояли и смотрели на нее, выжидая, когда она найдет какой-нибудь благовидный предлог, Эриенн призналась, смущенно пожав плечами: — Боюсь, у меня нет с собой денег.

Кристофер моментально решил эту проблему:

— Я буду безмерно счастлив заплатить за вас, мисс Флеминг. — Когда она сердито посмотрела на него, в глазах Кристофера вспыхнул вызов, подзадоривая ее принять приглашение. — Пожалуйста, позвольте мне сделать это.

Клодия была достаточно мудра, чтобы осознавать, что она предстанет не совсем в выгодном свете, если открыто начнет возражать. Она снова попыталась прибегнуть к использованию взгляда, безмолвно требуя, чтобы Эриенн поняла ее намек и уступила. Она не подумала, что именно этот гневный взгляд и определит окончательное, но совсем противоположное тому, к которому Эриенн подталкивали, решение.

— Спасибо, — пробормотала Эриенн, приняв это решение твердо. — Мне бы очень хотелось присоединиться к вам.

Когда оба мужчины сделали по шагу вперед и предложили Эриенн руку, чтобы опереться, удивление Клодии перешло в ярость. Она с негодованием выпрямилась, но полностью успокоилась, когда Эриенн демонстративно проигнорировала Кристофера и взяла под руку Аллана.

У Эриенн не было полной уверенности в том, что ей хочется быть замеченной Фэрреллом в компании с Кристофером. У нее уже было отлегло на душе, когда брата не оказалось в общем зале, но тут она вспомнила, как Молли пришла к янки в номер, чтобы ублажать его. Закусив губу, Эриенн вопросительно посмотрела на лестницу, опасаясь, что сейчас служанка таким же образом обслуживает Фэррелла.

Эриенн почувствовала на себе взгляд Кристофера. Когда она повернулась и его глаза встретились с ее глазами, холод глубин Северного моря не смог бы сравниться со стужей, исходившей из ее сине-фиолетовых очей. Эриенн ждала издевательской усмешки, однако в улыбке его было сострадание. И все же даже сама мысль о том, что он может жалеть ее или ее родственника, вывела Эриенн из себя. Закипая безмолвной злостью, она скользнула на стул, предусмотрительно отодвинутый для нее Алланом.

Кристофер помог сесть Клодии с противоположной стороны стола, и Эриенн почувствовала чрезвычайное раздражение, когда для себя он выбрал место не там же, а рядом с ней. Находиться так близко от этого мужчины! Эта мысль вызывала у нее страшное отвращение и раньше, и теперь, и вряд ли что-то изменится в будущем.

С видом человека, привыкшего распоряжаться, Кристофер заказал для всех еду и легкое вино для дам. Он бросил на стол деньги, и Аллан, казалось, с радостью уступил ему честь заплатить. Когда подали угощение, Клодия снизошла до того, чтобы снять шляпу, и аккуратно поправила прическу, прежде чем чуть притронуться к лакомству.

Дверь отворилась, и Эриенн побледнела — в зал вошел ее отец. Она повернулась к нему спиной и не осмеливалась оглянуться, пока он шел к бару. Отец бросил на стойку монету и заказал эль. Получив кружку, он облокотился на стойку, отхлебнул пенного напитка и оглядел зал. Когда его глаза наткнулись на Эриенн и Кристофера, сидевших за одним столом, эль фонтаном вылился у него изо рта. Спотыкаясь, он чуть ли не бегом бросился через зал, привлекая к себе внимание всех присутствовавших. Эриенн слышала, как он приближается, и сердце ее ушло в пятки. Эйвери совершенно забыл об осторожности и не хотел ничего видеть, кроме того факта, что дочь его охотно принимает ухаживания его злейшего врага. Он грубо схватил Эриенн за руку и вытащил из-за стола. Клодия довольно ухмыльнулась, пряча ухмылку за бокалом вина.

— Ах ты, маленькая злючка! Ты у меня за спиной расхаживаешь с этим проклятым янки! — громогласно бранился Эйвери. — Клянусь тебе! Ты так поступаешь в последний раз!

Мэр взмахнул кулаком с такой силой, которой хватило бы, чтобы сломать дочери челюсть. Эриенн напряглась, уверенная, что ужасный удар обрушится на нее, однако опять верный защитник оказался рядом. Яростно вспыхнув, Кристофер вскочил со стула, поймал запястье Эйвери прочным и болезненным захватом и отдернул его от дочери.

— Убери от меня свои грязные руки! — взвыл тучный мэр, пытаясь вырваться на свободу. Но сильная и крепкая рука прочно удерживала его.

В голосе Кристофера было ледяное спокойствие:

— Я прошу вас, мэр, обдумывать свои действия. Ваша дочь пришла сюда с шерифом и мисс Тэлбот. Вы хотите оскорбить их своей выходкой?

Тут Эйвери, словно он выходил из тумана, начал различать, кто еще сидит за столом. Покраснев, он торопливо пробормотал извинения, и Кристофер отпустил руку, поборов в себе желание пихнуть при этом своего противника посильнее. Очень уж хотелось видеть его растянувшимся на спине.

Эйвери снова взял дочь за руку и потянул ее к дверям:

— Иди сейчас домой и приготовь мне поесть. Я скоро приду, только выпью кружку-другую.

Дверь за Эриенн захлопнулась. Повернувшись, Эйвери подтянул панталоны, посмотрел на всех, кто еще глазел на него, и вернулся к бару.

Эриенн бежала домой, по щекам ручьем лились слезы унижения. Она теперь так жалела, что позволила себе завестись из-за угрожающих взглядов Клодии. После пережитого в гостинице позора ей будет очень трудно высоко держать голову при встрече с этой заносчивой женщиной.

Существовала еще одна проблема. Клодия готова была на все в стремлении добиться репутации непревзойденной и признанной красавицы этих северных мест. Поэтому язык ее всегда готов оскорблять, поносить, уничтожать, ни капельки не заботясь о правде. Ее язык, словно кнут, даже в агонии способен на последний удар. У Эриенн не было никаких сомнений, что Клодия разделает всю ее репутацию под орех и, пользуясь отсутствием Эриенн, нарисует перед глазами янки чудовищно искаженную картину.

— А мне-то какое дело? — жалко пробормотала Эриенн. — Клодия и мистер Ситон просто созданы друг для друга.




Глава четвертая


На востоке вставало солнце. Его пока еще робкие лучи пробились сквозь неровные облака и окрасили побеленные фасады домов Мобри в розовый цвет. Утренние лучи проникли через стекла в спальню Эриенн и пробудили ее от беспокойного сна. Она застонала и спрятала голову под подушку. Эриенн не испытывала никакой радости от перспективы отправиться на поиски очередного поклонника в Уэркингтон. Она знала, что отец не отступится от своей цели, особенно после того, как он увидел ее за ужином в компании с янки, и отговаривать его было бы напрасной тратой времени.

С мрачным видом Эриенн выбралась из постели и пошла вниз, на кухню. Вздрагивая в потертом халате от холода, она пошевелила угли в очаге и подвесила над разгорающимся пламенем большой, наполненный водой чайник. Из угла она вытащила большое медное корыто, принадлежавшее еще ее матери, и разыскала последний кусок мыла, который она получила от Фэррелла. Когда-то он был достаточно внимательным и привозил ей из Уэркингтона небольшие подарки. Однако все это было уже очень давно. С каждым новым днем у Фэррелла появлялось все больше свойств их родителя, а мудрые советы матери он помнил все меньше.

В самом деле, было большой редкостью, если ей разрешали выезжать за пределы Мобри и его окрестностей. И хотя повод для поездок был далеко не из приятных, Эриенн тщательно приводила себя в порядок и готовила свой лучший наряд. По крайней мере, никому еще в портовом Уэркингтоне это темно-лиловое платье не успело наскучить.

Как и подобает любому благородному человеку, Эйвери оставил дочь перед гостиницей дожидаться экипажа, а сам зашел внутрь. Устроившись с кружкой эля в своем самом любимом месте, он завел беседу с владельцем гостиницы. Нисколько не пытаясь понизить голос, он рассказал о своем намерении съездить с дочерью в Уэркингтон. Помимо азартных игр и выпивок огромное наслаждение Эйвери доставляло опробование своих голосовых связок. Увлеченный этим, в то утро он не заметил очертаний высокой фигуры, вдруг поднявшейся в тени массивной колонны. Дверь распахнулась и снова закрылась, но Эйвери не обратил на это никакого внимания, жадно заливая жажду.

Бодрящий ветерок поиграл мягкими завитками ниспадавших волос Эриенн и подолом ее юбки, навел свежий румянец на щеки. Строгая, прямая и аккуратно одетая, она неумолимо притягивала взгляды проходящих мимо мужчин. Многие из них останавливались и, не скрываясь, оглядывались, чтобы еще раз полюбоваться ее красотой. Тот, кого лишили ее компании, остановился на мгновение за дверьми гостиницы и с восхищением посмотрел на ладную, прекрасную и без всяких ухищрений фигуру. То, что теперь она стала для него запретным плодом, лишь только распаляло его интерес.

Кристофер двинулся вперед и остановился позади девушки и чуть справа. Эриенн почувствовала, что кто-то стоит за спиной, однако подумала, что это отец, и не спешила как-либо на него прореагировать. Когда она обернулась и в поле ее зрения попали высокие и дорогие черные сапоги, желание посмотреть, кто там, перешло в сильное любопытство. Эриенн вскинула голову и увидела симпатичное, приятно улыбающееся лицо человека, мысли о котором не давали ей покоя.

Кристофер притронулся к своей шляпе и улыбнулся девушке. Потом он сцепил руки за спиной и уставился в небо, по которому налетавший порывами северо-западный ветерок весело гнал пушистые стайки белых облаков.

— Очень приятный день, чтобы прокатиться, — заметил он. — Хотя, подозреваю, позже мы можем попасть под дождь.

Эриенн сжала губы, стараясь строго держать себя в рамках приличия.

— Вышли строить глазки женщинам, мистер Ситон?

— По правде говоря, это не входило в круг моих первоочередных намерений сегодня утром, — ответил он без запинки. — Хотя было бы глупо не обращать внимания на такие красоты, раз уж они здесь.

От Эриенн не укрылось то, что глаза его многозначительно блеснули, и она спросила резко:

— Тогда каковы же были ваши первоочередные намерения?

— Я жду экипаж в Уэркингтон.

Эриенн опять сжала губы, удерживая себя от вспыльчивого ответа. Такое совпадение повергло ее в смятение. Но он был вправе поступать так, как ему хотелось, и тут сказать ей было нечего. Эриенн заметила принадлежавшего Ситону гнедого, жеребца, стоявшего у коновязи. Это говорило о том, что в планах Кристофера относительно способов передвижения буквально только что произошли изменения. Зная, что он лишь мгновение назад вышел из гостиницы, куда до этого вошел ее отец, можно было предположить, что Кристофер стал свидетелем какого-то разговора, и это явилось причиной решения ехать в экипаже. Она махнула рукой в сторону животного:

— У вас же оседлана лошадь! Почему бы вам не поехать на ней?

На лице Кристофера появилась обычная для него насмешливая улыбка.

— Мне гораздо больше нравится путешествовать в удобном экипаже, когда путь не близок.

Эриенн усмехнулась:

— Не сомневаюсь, вы подслушали, как мой отец говорил, что мы поедем в Уэркингтон, и вознамерились всю дорогу изводить нас.

— Моя дорогая мисс Флеминг, уверяю вас, мне необходимо в Уэркингтон по делу чрезвычайной важности. — Кристофер не стал объяснять, что все, связанное с ней, имело для него первостепенное значение. — Конечно, вы можете поступить просто, — любезно предложил он. — Если вы не выносите моего общества, то всегда можете остаться дома. Я ни в коей мере не заставлю вас ехать.

— У нас тоже есть дела в Уэркингтоне, — промолвила она, важно вздернув подбородок.

— Еще один поклонник? — дружелюбно поинтересовался Кристофер.

— Вы… Ох! — Моментально залившая ее лицо густая краска, вызванная отнюдь не сильным ветром, подсказала ему, что он был прав. — Почему вы не можете оставить нас в покое?

— Я вложил в вашу семью деньги. Я интересуюсь только тем, что мне принадлежит, или, по крайней мере, рассчитываю получить компенсацию, если долг так и останется неоплаченным.

— Ах да, долг, — проговорила Эриенн насмешливо. — Это деньги, что вы выманили у моего отца.

— Моя дорогая, мне нет нужды кого-либо обманывать.

Протестуя, Эриенн топнула ногой:

— Мистер Ситон, какой бы я ни была, я не ваша дорогая!

Он тихо хмыкнул от восхищения:

— Вы самая милая из всех, кого я когда-либо видел.

Взгляд его скользнул вниз, легко коснулся ее округлой груди и тонкой талии и остановился на узких черных туфлях, выглядывавших из-под юбок. Эриенн тут же пожалела, что на ней нет ее колючего и неудобного плаща из грубой шерсти, который остался лежать брошенным на сумку. Этот взгляд не оставил без внимания ни один из изгибов ее тела. Он так внимательно ее разглядывал, словно снимал глазами одежду. Когда глаза Кристофера снова поднялись и встретились с ее глазами, щеки девушки пылали от возмущения.

— Да, — он улыбнулся в ответ на ее взгляд. — Вы действительно милое и дорогое создание.

— Вы всегда раздеваете женщин глазами? — спросила Эриенн резко.

— Только тех, которых я страстно желаю.

Раздраженно вспыхнув, Эриенн отвернулась и попыталась не обращать на него никакого внимания. Однако задача эта оказалась выше ее сил. Выкинуть его из головы было так же трудно, как убежать от преследующей по пятам черной пантеры. Имелся, однако, способ оградить себя от его неумолимого разглядывания. Подняв плащ, она накинула его на плечи, безмолвным взглядом остановив Кристофера, который было протянул руку, чтобы помочь ей.

Небрежно пожав широкими плечами, Кристофер улыбнулся и убрал руку. Эриенн сосредоточилась на завязывании шнурков у горла и не заметила, как он оказался совсем рядом, пока ее уха не коснулся его шепот, от которого по ней пробежала горячая, обжигающая до дрожи волна:

— Вы пахнете так прекрасно, как жасмин в летнюю ночь.

Эриенн рывком накинула на голову капюшон, опасаясь, что он заметит, как у нее по коже побежали мурашки. Чувствуя всем своим существом его присутствие, она осторожно хранила молчание, пока перед гостиницей не остановился экипаж. Кучер спустился вниз и, потирая пересохшие губы, объявил сидевшим в экипаже пассажирам, что отправление несколько задержится. Потом он повернулся и целеустремленно направился в гостиницу. Дородный господин и его высокий худой спутник двинулись туда же, прямо на ожидавшую карету пару, заставив тех расступиться, чтобы не оказаться растоптанными.

Когда Эриецн смогла вернуться к своей сумке, та уже была в руке у ее противника. Девушка неодобрительно подняла бровь, но Кристофер ждал ее с таким терпеливым удивлением на лице, что любой протест звучал бы банально и запальчиво. Подчеркнуто игнорируя его, Эриенн подобрала юбки, чтобы забраться в карету, и тут же ощутила у себя на локте его руку, помогавшую ей подняться на ступеньку. Кристофер забросил ее поклажу в багажное отделение и, пока Эриенн устраивалась внутри, отошел, вынудив девушку чуть не свернуть себе шею, высматривая, куда он направляется. Кристофер возвратился, держа под уздцы свою лошадь. Эриенн быстро снова устроилась на сиденье и напустила на себя высокомерный вид, прежде чем он получил возможность заметить какой-либо интерес к своей персоне. Привязав поводья к карете сзади, Кристофер забрался внутрь и уселся напротив Эриенн.

Остальные пассажиры, утолив жажду и справив разнообразные потребности, гурьбой возвращались к экипажу. Последним из гостиницы вышел Эйвери. В хорошем расположении духа он энергично влез в карету. Однако когда Эйвери увидел, кто будет их спутником, челюсть его отвисла. Растерявшись, он зашелся в угрозах, начал топать ногами и вскипать от злости, потом в конце концов, не имея другого выбора, успокоился. Усевшись рядом с дочерью, он бросил на нее испепеляющий взгляд, очевидно демонстрируя свои подозрения, что этого человека пригласила именно она.

Колеса расплескали большую лужу, и экипаж выехал на дорогу. Эриенн откинулась, назад, пытаясь смягчить толчки от езды. Местность, лежавшая вдоль дороги, не интересовала ее, потому что присутствие Кристофера Ситона не оставляло в ее голове места иным мыслям. Она все время чувствовала на себе его ласковый взгляд. Его глаза и губы улыбались. Даже в присутствии ее отца Кристофер чувствовал себя абсолютно раскованно. Его нисколько не беспокоило все более мрачневшее при виде столь пристального внимания к его дочери лицо старика.

Другие пассажиры не скрывали своего удовольствия от пребывания в компании с Кристофером. Он легко смеялся и шутил с ними, рассказывал нм истории и разные случаи, происходившие во время его многочисленных путешествий. Когда он вспоминал о смешных подробностях и улыбался, видны были его здоровые белые зубы, контрастировавшие с легким бронзовым загаром лица. Он заставил толстяка хохотать до боли в боках, но ярость Эйвери возрастала с каждой оставленной позади милей.

Вынужденная на все это смотреть, Эриенн, правда только про себя, отметила, что янки обладал обаянием, острым умом и хорошо умел поставить себя в компании. Его поведение выдавало в нем человека, рожденного для богатства и высокого положения. И действительно, он вел себя настолько как джентльмен, что мог бы стать автором книги о хороших манерах. И все же Эриенн чувствовала, он мог бы с равным успехом ощущать себя в своей тарелке среди компании загулявших развеселых матросов. Казалось, он способен наслаждаться жизнью во всех ее проявлениях.

Прикрытые длинными ресницами глаза Эриенн внимательно изучали сидевшего напротив спутника. На широких плечах ладно сидел изысканно скроенный темно-синий сюртук, а панталоны, сшитые из материи темно-серого цвета, в тон жилету, обтягивали великолепные мускулистые ноги. Даже одного взгляда было достаточно, чтобы стала очевидной его мужественность. Одежда не мешала оценить это. К своему большому огорчению, Эриенн поняла, что подходит к Кристоферу с той же меркой, как к любому другому претенденту, добивавшемуся ее руки.

Карета катилась на юг, и Эриенн чувствовала, как напряжение спадает и ей уже почти нравятся легкие манеры и непринужденные шутки мистера Ситона. Путешествие, которое, как она опасалась, будет натянутым и напряженным, превратилось в приятную поездку. Эриенн даже была несколько разочарована, когда они добрались до места своего назначения.

Небольшая табличка, говорившая, что гостиница зовется «Лайонз по», скрипела на кронштейне над дверью и хлопала, как хлопает крыльями птица, обезумевшая от жестких порывов ветра. Эйвери показал дочери знаком оставаться на месте, пока Кристофер и другие пассажиры выходили. Потом он поспешно выбрался из кареты сам и в нетерпении поманил дочь.

— Ну, что ты там расселась, — бросил ей отец.

Поглубже надвинув треуголку, чтобы ее не сорвал ветер, он тщательно осмотрелся и заметил, что Кристофер отвязывает за каретой своего жеребца. Припомнив инцидент, случившийся в гостинице Мобри, отец осторожно понизил голос и продолжил:

— Экипаж мистера Гудфилда уже здесь и ждет нас, но мне придется сначала снять для нас комнаты в гостинице, прежде чем мы поедем. С тобой всегда такая спешка.

Отсутствие у Эриенн какого-либо энтузиазма разозлило его, в ярости он больно схватил ее за руку и потащил к стоявшему рядом ландо. Отец не обращал внимания на ее просьбы позволить несколько привести себя в порядок, опасаясь, что этот янки может что-нибудь выкинуть, если они задержатся. Возможно, у Эйвери были причины для беспокойства. Кристофер внимательно наблюдал за происходившим, лениво собирая поводья на шее скакуна. Он особо отметил, что девушка недовольна тем, что ее просто заталкивают в ожидавший пассажиров экипаж.

Кучер подошел к багажному отделению и откинул брезент, прикрывавший поклажу. Вопросительным жестом Кристофер привлек его внимание к ландо.

— Эта повозка принадлежит мистеру Гудфилду, старейшему и богатейшему торговцу в этих местах, — поведал кучер. — Вам надо немного проехать по этой дороге, а на перекрестке повернуть на север. Его дом вы не пропустите. Такого большого дома вы и не видели.

Кристофер с благодарностью сунул в руку кучера монету и предложил пойти выпить эля. Усмехнувшись, кучер признательно поблагодарил его и поспешил в гостиницу.

Эриенн нерешительно остановилась на подножке кареты, оглянулась назад и обнаружила на себе взгляд серо-зеленых глаз. Кристофер слегка улыбнулся ей и приветственно притронулся к шляпе. Эйвери глянул, куда это смотрит дочь, и вспыхнул, узрев объект ее внимания. Схватив Эриенн за руку, он втащил ее в карету, а потом поспешил за багажом.

— Оставьте свои взгляды при себе, — зловеще предупредил он Кристофера. — У меня здесь друзья. Одно слово, и они с вами разберутся. Когда они это сделают, вы не будете нужны уже ни одной женщине.

Молодой человек прореагировал на угрозу сдержанной улыбкой:

— Вы не очень-то способны усваивать уроки, мэр, не так ли? Сначала вы подослали своего сына, теперь думаете меня напугать друзьями? Может быть, вы забыли, что в порту у меня стоит корабль с экипажем, который оттачивал свои зубы в боях с пиратами? Вы хотите еще раз встретиться с ними?

— Оставьте мою дочь в покое! — процедил Эйвери сквозь зубы.

— Зачем? — Кристофер иронически усмехнулся, — Чтобы вы могли сбыть ее замуж за тугой кошелек? У меня тоже есть кошелек. Сколько вы за нее хотите?

— Я сказал вам! — пророкотал Эйвери. — Она не для вас! Не важно, насколько велик ваш кошелек!

— Тогда вам лучше расплатиться с долгом, мэр. Пока вы этого не сделаете, я не успокоюсь.

Кристофер вскочил в седло и, слегка тронув жеребца каблуками, пустил его легким галопом, предоставив мэру смотреть ему вслед.

Одного взгляда на Смедли Гудфилда было достаточно, чтобы Эриенн охватило глубокое уныние. Он был стар и морщинист. Ростом и обликом он очень походил на высохшего эльфа. Его сгорбленная спина и перекошенные плечи болезненно напоминали о тех колкостях, что она бросила в адрес Кристофера. Что бы она тогда ни сказала, сейчас она была уверена, что Смедли Гудфилд действительно будет ее самым последним избранником.

Вскоре после их приезда отцу прямолинейно предложили осмотреть сад, не оставляя за ним возможности широкого выбора. Эриенн же пригласили присесть на канапе рядом со Смедли. Она отказалась и предпочла скамью у очага, но быстро обнаружила, что это воспринято торговцем как приглашение подсесть к ней. С первой же минуты, как он уселся, Эриенн пришлось побороться, чтобы не дать его рукам попасть к ней под одежду. В своей неловкой страстности он порвал ей корсаж, а если принять во внимание скромность выреза ее платья, то действия эти вряд ли можно было счесть случайными, С гневным вздохом Эриенн отбросила от себя костлявые руки и встала, зажимая порванный корсаж и хватая плащ.

— Я ухожу, мистер Гудфилд! — Ей стоило усилий не сорваться на крик. — Всего вам доброго!

Отец нервно прохаживался в холле, когда Эриенн вылетела из комнаты. Между ними возникла небольшая перепалка, когда отец попытался вернуть Эриенн в гостиную.

— Я не позволю тебе показывать тут свою дерзость! Я решу, когда нам уходить! — рявкнул он и ткнул себя большим пальцем в грудь. — И мы не уйдем, пока не решим вопрос с женитьбой.

Лицо Эриенн превратилось в застывшую маску. Она боролась с кипевшей в ней яростью. Ответила она отцу не спеша и выразительно:

— Вопрос уже решен! — Эриенн несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоить накатывавшиеся на нее волны злости. — Единственный способ удержать меня здесь — это связать по рукам и ногам. Потом вам потребуется найти способ заткнуть мне рот, иначе я навыкрикиваю таких оскорблений этому грязному старику, что он вышвырнет нас обоих вон. — Она распахнула плащ и продемонстрировала разорванное платье. — Посмотрите, что он сделал! Он порвал мое лучшее платье!

— Он купит тебе еще десять платьев! — в отчаянии прокричал Эйвери. Он не мог позволить ей уйти. Ведь ставкой была его свобода. Какое значение имеет порванное платье, если этот человек хочет жениться на ней? Несносная девчонка всего лишь упрямится.

— Если ты уйдешь из этого дома, то, предупреждаю тебя, уйдешь пешком. Мистер Гудфилд был очень добр, когда подвез нас сюда в своей карете, и уехать мы сможем только на ней.

С высоко поднятой головой Эриенн шагнула к двери:

— Может быть, отец, вы еще не готовы уехать, но я уже все решила.

— И куда же ты направляешься? — спросил Эйвери.

— Я уже сказала, — бросила она через плечо. — Я ухожу!

Эйвери оказался в затруднительном положении. Он не думал, что она уйдет без него, к тому же в незнакомом месте. В душе у него зрело подозрение, что дочь лишь испытывает его, а на самом деле совсем не намерена уходить в одиночку. Он насмешливо фыркнул. Он покажет ей, что он — человек слова.

— Отправляйся в гостиницу без меня, девочка. Я останусь с мистером Гудфилдом.

Дверь захлопнулась у него перед носом, предоставив изумленному Эйвери произносить свои гневные тирады лишь стенам. Он рванулся было за дочерью, намереваясь втащить ее в дом, но внимание его было привлечено властным постукиванием тросточки Смедли в гостиной. Обеспокоенный, Эйвери поспешил на звук, надеясь как-то объяснить поступок дочери и успокоить потревоженное тщеславие торговца. Никогда еще мысли Эйвери не оборачивались в его голове с такой быстротой.

Эриенн пошла по дорожке, которая вела от дома торговца. В голове ее было сплошное смятение, а все тело напряглось от переполнявшего девушку гнева. Достаточно уже того, что ее заставили сносить внимание, казалось, бесконечной вереницы слишком уж желанных претендентов со всей Англии. Достаточно было и того, что единственным положительным качеством, которое отец принимал во внимание, был вес кошелька и их готовность оплатить его долги. Достаточно того, что собственный отец использовал ее как средство успокоить кредиторов, которые начинали волноваться за свои деньги. Но теперь! Получить приказание ублажать трясущегося старика, чтобы он не обиделся… Это уж слишком!

По коже побежали мурашки при воспоминании о тянущихся к ней руках многочисленных воспылавших страстью претендентов и их бесконечных уловках: случайное прикосновение к груди, тайное поглаживание бедра под столом, жаркие прижатия животом сзади и глупые недвусмысленные ухмылки в ответ на ее гневно-вопросительные взгляды.

Она остановилась и стояла, сжав кулаки и стиснув зубы. Эриенн слишком хорошо знала, что будет вечером, если она вернется в гостиницу «Лайонз по». Придет отец, рядом с ним будет Смедли Гудфилд. Отец будет хныкать и уговаривать ее прийти к какому-нибудь приемлемому соглашению с торговцем. Конечно же, Смедли сядет рядом с ней и будет беспокойно ерзать, использовать любую возможность прильнуть к ней, погладить ее по бедру. Или близко наклонится к ней и шепнет на ухо со своей кривой беззубой ухмылкой какую-нибудь непристойность или вульгарность, а то даже расскажет историю. Потом он весело захихикает, если она в ужасе отпрянет. А если не отпрянет, он примет ее спокойствие за поощрение новых рассказов.

Спазм неподдельного отвращения перевернул у Эриенн все внутри. Она знала, что отец боится долговой тюрьмы, и ей совсем не хотелось, чтобы он туда попал. Но она также поняла, что не сможет больше выносить унижения своего достоинства так, как это предлагает отец.

Где-то внутри у девушки зародился и быстро нарастал страх. Эриенн представила, что старый торговец поджидает ее у гостиницы с нервной заискивающей улыбкой. Это узкое лицо она опять видела перед собой. Глаза с покрасневшими веками, которые бегали, как у крысы, и костлявую, похожую на когтистую лапу, руку, которая рвет ей платье в торопливом возбуждении…

Эриенн увидела каменный обелиск с вырезанной на нем стрелой, которая указывала на север, в сторону Мобри. В голове у нее промелькнула мысль. Уэркингтон и гостиница «Лайонз по» расположены в нескольких милях к югу. Дорога в Мобри гораздо длиннее, и путешествие по ней займет весь остаток дня и часть ночи. Ветер усиливался, а воздух становился все прохладнее. Но на Эриенн был ее самый теплый плащ, а в гостинице не оставалось ничего, без чего она не могла бы обойтись. В самом деле, любая поклажа была бы только обузой, и, если она вернется, она лишь опять станет лакомой приманкой для таких, как Смедли Гудфилд.

Эриенн приняла решение, и желание достичь Мобри до полуночи прибавило скорости ее шагу. Туфли не очень-то подходили для прогулки по посыпанной галькой дороге, и девушке приходилось время от времени останавливаться и вытряхивать из них камешки. И все же за час она ушла по этой дороге довольно далеко и совсем не жалела о том, что избежала еще одной встречи со Смедли. Только когда облака начали темнеть и низко над головой сбиваться в тучи, у девушки появились первые сомнения. Случайная капля упала ей на лицо, все усиливающийся ветер облепил плащ вокруг ее ног, словно намеренно сдерживая продвижение вперед.

Упорно Эриенн взошла еще на один холм, но на вершине его остановилась. С холма девушка увидела, что дорога внизу расходится на две новые, которые тянутся до горизонта, одна в одну сторону, вторая, изгибаясь, совсем в другую. Ни одна из этих дорог не была ей знакома, и беспокойство, что она ошибется в выборе пути, сильно поколебало уверенность Эриенн. Всё снижавшиеся тучи превратились в беспорядочную темную массу, которая совсем закрыла солнце, не оставив даже намека, в каком направлении двигаться.

Ветер хлестал по вершине холма, усиливая холод и заставляя Эриенн дрожать. Но, несмотря на его просто ледяное дыхание, у девушки совсем не было уверенности в том, что ветер прилетает с севера. Сжав не покрытые перчатками пальцы, чтобы спрятать их от его холодных укусов, Эриенн плотно стиснула зубы в мрачной решимости и пустилась по той дороге, которая, как она надеялась, ведет к северу.

— Замужество! — фыркнула она, вздохнув. Она начинала ненавидеть это слово.

Эриенн нагнулась, чтобы вытряхнуть из туфли очередной камень, и, когда случайно глянула через плечо, замерла и стала медленно выпрямляться. Позади, на вершине холма, виднелся всадник на темном коне. Его силуэт вырисовывался на фоне черных, кружащихся в вихре туч, словно это был какой-то злой волшебник. Ветер развевал плащ у него за спиной, как бы придавая ему крылья. И вдруг, когда Эриенн смотрела на него, ее охватил пронизывающий до костей страх. Она слышала бесчисленное количество историй об убийствах и насилии на дорогах и тропах Северной Англии, о разбойниках, забирающих у своих жертв все ценное, их честь и даже жизнь. Она была уверена, что этот человек представляет для нее опасность.

Эриенн начала пятиться, а всадник пустил своего скакуна вперед. Закусив удила, животное встало на дыбы. Оно повернулось немного боком, и Эриенн получила хорошую возможность рассмотреть и коня, и всадника. У нее перехватило дыхание и дрожь тут же прекратилась. Она узнала этого великолепного, лоснящегося жеребца и человека, сидевшего на нем верхом.

Кристофер Ситон! Само это имя вызвало у нее жаркую волну негодования. Эриенн почувствовала желание закричать от отчаянной ярости. Из всех людей, которые могли оказаться на этом холме, почему же это должен был быть именно он?

Попытка девушки уйти с дороги заставила всадника пришпорить коня. Длинноногий жеребец быстро сокращал расстояние между ними, выбрасывая копытами комья грязи на поросшую травой каменистую обочину. В отчаянии стиснув зубы, Эриенн подняла юбки выше колен и в попытке уйти от погони бросилась в противоположном направлении. Но Кристофера трудно было поставить в тупик. Он соскочил с жеребца, в два шага настиг ее и подхватил на руки.

— Опустите меня на землю, вы, напыщенный болван! Опустите меня! — Эриенн колотила ногами и упиралась руками в его широкую грудь, отчаянно пытаясь освободиться.

— Тихо вы, дерзкая девчонка, послушайте меня! — приказал он; голос его звучал резко и сердито. — Вы не понимаете, что может случиться с вами здесь, на дороге? Банды воров и негодяев, слоняющиеся по этим местам, увидят в вас весьма соблазнительную добычу. Ночь или две вы будете ублажать их… если так долго протянете. Вы хоть подумали об этом?

Холодно отвергая всю логичность его предостережения, Эриенн рывком отвернулась в сторону:

— Я настаиваю, чтобы вы опустили меня, сэр.

— Только если вы захотите выслушать мои доводы.

Она глянула на него с вызовом:

— Как вы узнали, где я?

В серо-зеленых глазах сверкнуло сумасшедшее веселье.

— Ваш отец и эта перекрученная пародия на мужчину вместе с ним пришли искать вас в гостиницу. Мэр пришел в исступление, когда не обнаружил вас. — Кристофер усмехнулся: — После того как я увидел Смедли, я решил, что вы пуститесь наутек, лишь бы не встретиться с ним снова. И оказался прав. Так поспешно улепетывая, вы оставили за собой довольно отчетливый след.

— Вы слишком уж много воображаете, мистер Ситон, если думаете, что я буду рада вашему покровительству и вашему обществу.

— К чему такие формальности, Эриенн? — поддразнил он ее с чертовски задорной улыбкой на лице. — Вы можете называть меня Кристофер, мой дорогой, мой любимый, можете воспользоваться любым ласковым обращением на свой выбор.

Из глаз Эриени словно посыпались искры негодования.

— Я желаю, — сказала Эриенн категорично, — чтобы вы меня немедленно опустили на землю.

— Как угодно, миледи.

Кристофер убрал руку у нее из-под колен, ноги ее скользнули вниз вдоль его тела, и кончики пальцев коснулись поросшего мхом склона. Соприкосновение с его твердым, крепким телом потрясло Эриенн как удар молнии. Так же молниеносно в ее памяти возникло видение: восходящее солнце и одинокая фигура нагого мужчины в его лучах.

— Отпустите меня! — приказала она, пытаясь спрятать свои щеки, пылавшие от ярости. Ни одна порядочная дама не позволила бы такому видению укорениться и существовать в своей памяти. — Я вполне в состоянии стоять на собственных ногах.

Опустив руки на ее изящную талию, Кристофер поднял девушку и посадил на валун, образовавший небольшое плоское плато рядом с дорогой.

— Оставайтесь здесь, — велел он ей, — пока я не вернусь вместе с лошадью.

— Я не ребенок, чтобы вы тут мне приказывали, — запротестовала она. — Я взрослая женщина!

Кристофер вскинул свою изящную бровь и внимательно посмотрел на нее. Казалось, что глаза его обжигают даже через плащ.

— Да, в первый раз я слышу, что вы произнесли истинную правду.

Эриенн сильно покраснела и стянула вокруг себя полы плаща:

— Говорил ли вам кто-нибудь, как вы отвратительны?

Он криво усмехнулся, сверкнули его белые зубы:

— До сих пор, моя милая, только каждый член вашей семьи.

— Почему же вы тогда не оставите нас в покое? — бросила она.

Смеясь, он отошел за лошадью, только заметил через плечо:

— Все складывается так, Эриенн, что я начинаю думать, что вашему отцу никогда не удастся выдать вас замуж. — Он вернулся, ведя под уздцы жеребца. — Я только хотел бы каких-то гарантий, что вложенные мной деньги не пропадут уж совсем.

— Вы действительно думаете будто у вас есть на меня какие-то права? — съязвила она, — Какое-то право досаждать мне, надоедать мне своим присутствием?

Он беззаботно пожал плечами:

— Такое же, как и у других ваших поклонников. В самом деле, с этими двумя тысячами фунтов, что должен мне ваш отец, у меня, наверное, еще больше прав. Интересно, какому из ваших блестящих ухажеров захочется расстаться с такой суммой? — Он издевательски засмеялся. — Вас можно выставить на аукционе, и пусть они назначают свои цены. Это позволит вашему отцу сберечь массу времени и усилий в его стремлении найти вам щедрого мужа.

Эриенн открыла было рот, чтобы возразить такому предположению, но внезапно была лишена этой возможности. Он подхватил ее и усадил на лошадь. Вскочив в седло у нее за спиной, Кристофер не оставил девушке никакого выбора, кроме как принять его компанию.

— Это возмутительно, мистер Ситон! — вскричала она. — Спустите меня вниз!

— Вы, может быть, не подозреваете этого, моя милая, но мы скоро насквозь промокнем. — Не успел он закончить фразу, как сверху на них посыпались капли дождя. — Поскольку я не могу бросить вас здесь в одиночестве, вам придется поехать со мной.

— Никуда я с вами не поеду! — закричала она.

— Ну что ж, я не собираюсь сидеть здесь под дождем и спорить с вами.

Он пришпорил жеребца, заглушая ее протест. Животное рванулось вперед и перешло на полный галоп. Эриенн откинуло назад и плотно прижало к крепкой груди ее спутника. По соображениям безопасности ей пришлось смириться с тем, что его рука обвила ее. И хотя она бы стала всячески это отрицать, Эриенн была признательна за то, что он прочно удерживает ее на удобном сиденье, образованном его бедрами.

Ветер хлестал ее лицо, дождь быстро промочил плащ и сбегал холодными ручейками по разорванному корсажу. Эриенн посмотрела наверх, на бушующее небо, но крупные капли заставили ее отвернуться и искать убежища у него на груди. Глянув на девушку, Кристофер прикрыл ее еще и полами своего плаща, но через несколько секунд, казалось, целый водопад хлынул на них с небес. Ледяные потоки били по ним. Их одежда насквозь пропиталась водой и висела на плечах тяжким грузом, сковывая движения. Ветер и холодный дождь не успокаивались, секли их со всех сторон.

За темными потоками ливня вдали показались неясные очертания какого-то строения. Кристофер свернул скакуна с дороги и направил туда между деревьями. Голые сучья не укрывали от бури, а только цеплялись за одежду, словно не хотели позволить, им проехать.

Когда они приблизились, строение оказалось старой, заброшенной конюшней. Рядом стоял полуразвалившийся дом, но он был без крыши, и это вызывало серьезные сомнения в том, что кто-то, кроме самых мелких животных, способен найти укрытие под его осыпающимися стенами. Двери конюшни были широко распахнуты, одна из них косо висела на единственной тугой и ржавой петле. Строение опоясывали ползучие растения, а вход перегораживало лежавшее на земле гнилое бревно. Несмотря на ветхое состояние, конюшня служила более надежным укрытием, нежели дом.

Кристофер соскочил с лошади у ворот конюшни и потянулся, чтобы снять Эриенн. Ветер ворвался под ее промокший плащ, его ледяное дыхание коснулось мокрого платья девушки, пронзило ее своим холодом. Эриенн безудержно дрожала. Кристофер внес ее через бревно в темноту конюшни, поставил на ноги, потом осмотрелся.

— Не так уютно, как в гостинице «Лайонз по», но, по крайней мере, здесь можно укрыться от бури, — отметил он. Сбросив свой промокший плащ, он посмотрел на девушку и изумленно поднял бровь: — Вы похожи на утонувшего кролика.

Трясущийся подбородок Эриенн высокомерно поднялся, и она холодно посмотрела на него. Сотрясавшая ее страшная дрожь делала достаточно резкий ответ довольно затруднительным, но она постаралась:

— Я п-полагаю, вы д-думаете, Клодия с-сейчас выглядела б-бы лучше.

Кристофер засмеялся, представив, как Клодия пыталась бы сохранить элегантный вид в широкополой шляпе, с обвисших полей которой ей за уши текла бы вода.

— Не надо ревновать к ней, — ответил он бойко. — Ведь это же за вами я поехал в Уэркингтон.

— Ага! 3-значит, вы п-признаете это.

— Конечно!

Эриенн растерянно посмотрела на него. Это его признание лишило ее довод всякого смысла.

Кристофер усмехнулся, вернулся на улицу и ввел в конюшню жеребца. Эриенн сжалась в комок в своей промокшей одежде. Кристофер отвязал сверток, притороченный за седлом. Он достал оттуда свой редингот, бросил его ей и снова отвернулся, чтобы расседлать скакуна. Он сказал девушке через плечо:

— Вам лучше надеть это, пока вы не простудились.

Эриенн стянула вокруг себя свой потяжелевший от воды плащ и отвернулась, не желая поступаться гордостью и снимать верхнюю одежду.

— Оставьте ваше любезное предложение при себе, мистер Ситон. Мне этого не нужно.

Кристофер поднял бровь и снова посмотрел на нее через плечо:

— Вы стремитесь убедить меня, что вы настолько глупы?

— Глупа или н-нет, я это не надену.

— Вы наденете это, — сказал он резко, дав ей повод задуматься, не послышалась ли в его словах угроза.

Сняв свой собственный сюртук и жилет, он набросил их на доски стойла.

— Попробую разжечь огонь, чтобы мы смогли немного просохнуть.

Кристофер обошел конюшню, осмотрел несколько крупных дыр в крыше. Несомненно, у него был богатый выбор дымоходов и большой запас щепок для растопки. Все дело только за тем, чтобы высечь пламя. Но тут имевшейся у него трутницы будет достаточно.

Трясущиеся ноги Эриенн подогнулись, и она тихо опустилась на колени. Она понимала, что Кристофер ходит по конюшне и собирает в стойлах щепки, но сама мысль о согревающем костре казалась ей нереальной. Она сидела поникшая и несчастная, волосы мокрыми прядями лежали на спине. Щеки и руки заледенели и онемели, нос замерз и покраснел. Даже туфли были насквозь мокрыми.

Когда в сгущавшихся сумерках блеснули первые язычки пламени, Эриенн ощутила, что слишком окоченела, чтобы передвинуться к этому теплу. Она дрожала в своем мокром плаще, пока над ней не возник Кристофер. Она опустила глаза вниз, слишком уставшая, чтобы и дальше сопротивляться, а может быть, вполне обоснованно не желала поднять глаза на его промокшие и прилипшие к ногам панталоны, гордо подчеркивавшие его мужское достоинство.

— Не соизволите ли вы пройти к костру? — спросил он тихо.

Сжавшись в плотный, жалкий комок, Эриенн покачала головой. Она так замерзла, что не могла ответить. У нее была гордость, и лучше уж сойти за упрямую, чем слабую. Она не учла, что Кристофер Ситон был из тех мужчин, которые все берут в свои руки. Нагнувшись, он приподнял ее, потом подхватил на руки. Сквозь сжатые зубы девушка попыталась протестовать, опасаясь, что вся она превратится в дрожащую и трясущуюся массу, если только попытается заговорить. Несмотря на слабый протест, теплые руки Кристофера уверенно обнимали ее. Он поставил девушку на ноги у костра и потянул за завязки ее плаща. Охваченная внезапной паникой, Эриенн схватила свой плащ и попыталась отстраниться, мотая головой.

— Н-нет! Оставьте меня в покое!

— Если вы сами не хотите помочь себе, Эриенн, тогда кто-то должен это сделать за вас.

Оторвав руки девушки, он стащил плащ с ее плеч, и тот упал мокрой грудой к ее ногам. Кристофер взглянул на разорванное платье, мягкие, полные груди, едва прикрытые промокшей рубашкой, и на лице его появилось удивление. Смущенная, Эриенн зажала обрывки корсажа рукой и боялась поднять глаза.

— Насколько я понимаю, Смедли обуяла страсть, — голос Кристофера звучал резко и едко. — Но он вас не обидел?

— К-какое вам дело, если и об-бидел? — спросила она, несколько озадаченная его резкой реакцией.

— Может, и есть дело, — ответил он грубо. — Все зависит от того, собирается ли ваш отец расплачиваться с долгами или нет. Кроме того, у меня вошло в привычку приходить вам на помощь, а поскольку вы, кажется, очень нуждаетесь в моих услугах, я не собираюсь проявлять сдержанность на такой ранней стадии знакомства.

Без каких-либо вступлений или извинений он повернул ее к себе спиной и, к ее ужасу, начал расстегивать платье. Охваченная дикой дрожью, Эриенн попыталась удержать промокший корсаж на груди и в то же время вырваться из его рук. Корсет поднимал ее груди вверх, и тонкая рубашка едва их скрывала. Она знала, что без платья ей не укрыться от этих внимательных серо-зеленых глаз.

Кристофер был более решителен… и силен. Платье, корсет и кольца нижних юбок скоро лежали у ее ног. Только тогда Эриенн смогла освободиться.

— Оставьте меня в покое! — выдохнула она, отступая от костра. Она попыталась закрыться руками, так как мокрая сорочка, как прозрачная пленка, облепила ее тело.

Кристофер настиг ее, завернул, всю дрожащую, в свой редингот.

— Если бы вы могли смотреть чуть дальше своего симпатичного носика, вы увидели бы, что я только хочу помочь. — Он подхватил ее на руки. — Хоть вы и такая вспыльчивая ведьма, вы почти так же бледны и холодны, как сосулька. — Его взгляд сверкнул прямо ей в глаза. — Как я уже говорил вам, мне приходится заботиться о вложенных капиталах.

— Вы животное! Негодяй! — выкрикнула она ему.

Его дыхание коснулось ее лица:

— Ваши любезности сбивают с толку, моя милая.

Кристофер сел рядом с ней у костра и нагнулся, чтобы снять ее туфли. Эриенн задохнулась от ужаса, когда руки его двинулись вверх, к ней под рубашку, и занялись подвязками у коленей. Несмотря на упорное сопротивление, Кристофер стащил чулки и разложил их на камне у огня.

— Я бы с удовольствием снял с вас и сорочку, — заявил он с коварной усмешкой. — Так что благодарите, что я хоть немного пощадил вашу скромность.

— Не забивайте себе голову разными благородными мыслями, будто вы лучше, чем мистер Гудфилд, — гневно заявила она. Хотя Эриенн уже начала согреваться и могла говорить более отчетливо, ярость на то, что ее насильно раздели, мешала ей выразить хотя бы крупицу признательности. — Вы пристали ко мне в этом пустынном месте и навязали мне свою волю. Поверьте мне, сэр, моему отцу станет об этом известно!

— Как вам будет угодно, Эриенн, но позвольте предупредить вас. Я не пускался наутек, когда ваши родственники мне угрожали, а то, что я делаю сейчас, — лишь ради вашего собственного блага. Если вам угодно, чтобы кто-то был обижен из-за вашей упрямой гордости, то все последствия будут на вашей совести, а не на моей.

— Полагаю, когда вы ранили моего брата, это тоже было ради его же собственного блага.

Кристофер усмехнулся:

— Ваш брат знает, как все случилось. Пусть он вам расскажет. Или можете поинтересоваться у свидетелей этой дуэли. Мне нет нужды защищать себя ни перед вами, ни перед вашими родственниками.

— Да, конечно, вы — бедное и невинное создание, — Эриенн с иронией усмехнулась. — Даже ради меня самой я не могу в это поверить, мистер Ситон.

Глаза его отражали теплый свет костра. Он тихо улыбнулся:

— Я никогда не претендовал на роль невинного младенца, моя милая, но и отъявленным злодеем, как вы считаете, я никогда не был.

— Вряд ли можно было ждать, что вы сознаетесь в этом, — парировала она резко.

— Я довольно честный человек. — Задорная улыбка вернулась на его губы, когда Эриенн встретила эту фразу полным сомнений взглядом. — Однако бывают случаи, когда о правде лучше помолчать.

— Вы хотите сказать, что предпочитаете быть лжецом, когда это соответствует вашему настроению?

— Это не совсем то, о чем я говорю.

— Тогда объясните, что вы имеете в виду, — настаивала она, прохладно поглядывая на него.

— А должен ли я? — усмехнулся он, уголок его рта дрогнул в улыбке. — Вы ведь все равно мне не поверите.

— Конечно, тут вы правы. Я не поверю ни одному вашему слову.

— Ну, тогда вы можете попробовать заснуть, если сумеете. Мы проведем здесь ночь, и я не вижу причин и дальше надоедать вам своими небылицами.

— Я не останусь здесь! С вами! — Она яростно замотала головой. — Никогда!

Он посмотрел на нее, хмурясь и улыбаясь одновременно:

— Вы хотите вернуться под ливень?

Эриенн отвернулась и не стала отвечать. Она не была еще готова покинуть уют укрывшей их гавани, но и доверять ему она не могла. Одного его вида было достаточно, чтобы любая девушка насторожилась. Ему не хватало только кольца в ухе, чтобы сойти за головореза с пиратского корабля. Белая рубашка, расстегнутая до пояса, открывала крепкую, мускулистую грудь, густо поросшую волосами. И торс у него, широкоплечего, с узкой талией, был как у пирата или, по крайней мере, у героев причудливых фантазий. А с его дьявольской усмешкой и с этими мокрыми волосами, вьющимися вокруг лица, он был одним из самых симпатичных морских разбойников.

— Поскольку отвечать вы отказываетесь, я могу понять, что вы считаете логичным остаться здесь. Хороши! — Его еще больше позабавило, когда она бросила на него гневный взгляд. — Если ночью дождь прекратится, то я позабочусь, чтобы вы попали домой до восхода солнца. Поскольку ваш отец все еще в Уэркингтоне, а брат, наверное, спит после очередной пьянки, — он воздержался и никак не упомянул про Молли, — никто и не узнает, что вы провели ночь здесь со мной.

— Как вы осмеливаетесь клеветать на Фэррелла! — В глазах ее сверкнуло негодование. — Как вы осмеливаетесь!

— Вам ни к чему оскорбляться, моя милая, — сказал он к улыбнулся. — Я не сужу о вас по ужимкам вашего брата.

— Ах вы, невежа! Вы настоящий хам! Он не был бы таким, если бы вы не выстрелили в него!

— Правда? — Кристофер посмотрел на нее с сомнением. — Судя по слухам, наш брат задавал тут шороху еще до того, как мы впервые встретились.

Он подобрал ее одежду и начал расправлять ее перед костром. Любой последующий резкий ответ Эриенн он бы не услышал, так как был занят. Казалось, сложности женских одеяний были ему хорошо знакомы. Смущенная, Эриенн снова сжалась в комок, отвернулась и стянула редингот у шеи, словно подводя, как она хотела показать, окончательную черту под происшедшим разговором. Потребовалось довольно много времени, чтобы бурлившее в ней раздражение улеглось. Измученная, она тихо лежала и наблюдала, как потрескивают и щелкают дрова в костре, потом веки ее опустились, и она перестала сопротивляться сну.

Эрнени стряхнула с себя сон и проснулась из-за возникшего подозрения, что кто-то наблюдает за ней. Ее охватила легкая паника, когда она поняла, где находится. Сальный светильник заливал ограниченное пространство вокруг нее мягким золотистым светом, и она чувствовала тепло костра на своей щеке. За очерченным светом светильника кругом колыхались густые тени и исчезали за непроницаемой стеной кромешной темноты. Над головой у нее непривычно сходились огромные грубые балки, слишком низкие и темные, чтобы быть частью ее спальни. Под колючим одеялом она ощущала что-то насыщенное влагой прямо у кожи. Эриенн засунула под одеяло руку и вспомнила, что это оставшаяся на ней ее собственная рубашка… единственный предмет туалета, который Кристофер Ситон оставил, сняв все остальное.

Она вдруг все вспомнила, охнула и рывком села. Глаза ее забегали в поисках этого нахала. Он был гораздо ближе, чем ей требовалось, чтобы успокоиться. Кристофер сидел, прислонившись спиной к соседнему столбу, одна нога была согнута в колене, а через него свешивалась рука. Он не сводил с девушки глаз, но когда его взгляд опустился и Эриенн заметила в его глазах блеск, она осознала, что занимает не совсем скромную позу. Редингот съехал, и когда Эриенн быстро глянула вниз, все ее страхи стали реальностью, ибо все было на виду и ни одной детали не требовалось додумывать. Кожа ее белела в свете костра, розовые соски грудей натягивали тончайший материал рубашки. В ужасе охнув, она рывком натянула на себя шерстяной плащ.

— Как долго вы сидите здесь и смотрите, как я сплю? — спросила она.

Губы его тронула легкая улыбка.

— Достаточно долго.

Эриенн была не расположена к шуткам:

— Достаточно долго для чего?

Его теплый взгляд пробежал по ней.

— Достаточно долго, чтобы прийти к заключению, что вы стоите гораздо большего, чем любой долг.

У Эриенн слегка приоткрылся рот от удивления. Она уставилась на Кристофера, сама не понимая, как она в этот момент выглядит со своими беспорядочно разбросанными по плечам волосами.

— Мистер Ситон, вы вряд ли можете рассматривать меня как возможную компенсацию невыплаченного вам долга. Если вы все же так думаете, вы просто лишились значительной части своего рассудка.

— Если ваш отец будет продолжать в том же духе, это как раз то, во что вы превратитесь. Вы будете проданы и куплены за жалкие гроши.

— Я бы не стала называть две тысячи фунтов жалкими грошами, — усмехнулась она. — А кроме того, если бы не вы, мне вообще бы не пришлось выходить замуж. По крайней мере, не из-за богатства.

Кристофер небрежно пожал плечами:

— У вашего отца нет нужды разыскивать вам богатою мужа. Дружеское общение с вами в обмен на две тысячи фунтов представляется мне довольно справедливой сделкой.

— Дружеское общение! — Она язвительно засмеялась. — Вы имеете в виду быть вашей содержанкой, не так ли?

— Если только это соответствует вашим желаниям, моя милая. Я никогда не принуждал женщину силой.

— И несомненно, у вас был богатый выбор.

Улыбка его была такой же мягкой, как и его голос.

— Джентльмен никогда не говорит о таких вещах, моя дорогая.

Эриенн вскинула голову:

— Вы оцениваете себя слишком высоко.

— Моя мать сделала для меня все, что могла, но я живу своим умом. — Его улыбка стала шире. — Я всегда стремился приспособиться к обстоятельствам.

— Вы хотите сказать, что вы — хам собственного производства, — отметила Эриенн предубежденно.

— Да, Эриенн, но со мной вам никогда не станет скучно. Я обещаю вам это.

Теплота его голоса вызвала румянец на ее щеках. Словно отчитывая отстающего студента, который плохо усваивает материал, Эриенн отчетливо произнесла следующую фразу:

— Мистер Ситон, я бы скорее предпочла, чтобы вы называли меня мисс Флеминг.

Его смех прозвучал негромко, но раскатисто.

— Я думаю, после того как мы провели вместе ночь и делили постель, мы перейдем к более сердечным обращениям, по крайней мере, пока мы с глазу на глаз. А теперь, любовь моя, я бы хотел, чтобы вы обдумали, с какими преимуществами связано ваше согласие позволить мне стать вашим поклонником. Я не так стар, как мои предшественники. Тут я выигрываю со счетом десять — три. Я полон сил и не имею вредных привычек. Я всегда порядочно относился к женщинам. — Он не обратил внимания на ее легкую усмешку. — Я достаточно богат, чтобы вас изысканно одевать, как того требует ваша красота. Что касается моей внешности… — Он взмахнул рукой перед собой. — Да это вы и сами хорошо видите.

— Мне не без оснований на то кажется, что вы, мистер Ситон, делаете мне предложение, — отозвалась Эриенн осторожно.

— Только пытаюсь убедить вас в том, что располагаю рядом достоинств, любовь моя.

— Не надо пытаться. Это напрасная трата времени. Я всегда буду ненавидеть вас.

— Правда, моя дорогая? — Брови его вопросительно изогнулись. — Вы ненавидите меня больше, чем Сайласа Чамберса, может быть? Или даже Смедли Гудфилда?

Эриенн отвернулась, не осмеливаясь ответить на эти вопросы.

— Думаю, что нет, — ответил он на собственный же вопрос. — Я подозреваю, вы предпочли бы, чтобы вашу постель согревал настоящий мужчина, а не один из этих трясущихся дураков, которых вам сватает ваш отец. Их лучшие времена уже позади, и, хотя они изо всех сил будут стараться исполнить свои супружеские обязанности, маловероятно, что они окажутся способны на что-либо большее, чем распускать слюни в беспомощном вожделении.

Его слова вызвали яркую краску на щеках Эриенн.

— Как вы смеете оскорблять меня вашими полоумными предложениями так, словно вы являете собой какой-то божественный дар женской половине человечества? Я уже сказала вам, мистер Ситон, что скорее выйду замуж за людоеда, чем буду делить ложе с таким, как вы!

Ответ Кристофера, хотя голос его и прозвучал глухо, задел ее куда больнее, чем любые угрожающие вопли отца:

— Может быть, мне показать вам, к чему могут привести ваши оскорбления?

Эриенн вскочила, в отчаянии стягивая вокруг себя редингот. Она вдруг испугалась того, что она здесь с ним наедине, и того, что он может сделать, если вздумает обладать ею. И все же она решила, что не доставит ему удовольствия видеть ее страх перед его угрозами.

— Вы слишком высоко себя ставите, сэр, если полагаете, что я упаду в обморок к вашим ногам.

Словно не прилагая никаких усилий, одним быстрым движением Кристофер оказался на ногах. Эриенн успела только охнуть. Его едкая усмешка и полуобнаженная широкая грудь заставили девушку осознать, как глупо было его поддразнивать. Он ведь сказал, что он не джентльмен и делает именно то, что считает нужным делать. Он может счесть нужным овладеть ею.

Сжав плащ вокруг плеч, Эриенн неловко отпрянула. Но он приближался. Шаги его были неторопливы и уверенны, а на губах играла своенравная дьявольская усмешка. Кристофер подошел ближе и внезапно наступил сапогом на край редингота, блокируя ее отступление. Эриенн попыталась высвободить плащ, но Кристофер продолжал двигаться вперед. Девушка выпустила плащ и, издав сдавленный крик, бросилась в дальний угол конюшни. Обваливавшаяся стена не могла укрыть ее от этого натиска. Эриенн поискала глазами хоть какое-нибудь оружие, но ничего под рукой не обнаружила.

— Не подходите ко мне! — Эриенн затравленно осмотрелась по сторонам, однако быстро оставила мысль проскочить мимо него. Ее предыдущий опыт подсказывал, что Кристофер так же быстр, как и силен.

Кристофер остановился перед девушкой. Его широкие плечи ограничили ее жизненное пространство тесным и темным углом. Разгневанно она толкнула его в грудь, по попытка отпихнуть Кристофера прочь привела только к тому, что у него на груди еще шире разошлась рубашка. Его длинные пальцы сомкнулись вокруг ее запястья.

— Гордость и глупость, — усмехнулся он. А глаза его огнем жгли ее глаза.

Эриенн попыталась вырвать руку, но Кристофер обвил ее свободной рукой вокруг талии и всем телом крепко прижал к себе. В следующий момент его губы были на ее губах, сливаясь с ними, раздавливая их, требуя их ответа. Огонь его жаркого поцелуя проник внутрь и дошел до ее самых потаенных уголков. Губы его жадно прижимались к ее губам, заставляя их раскрыться навстречу разгоравшемуся в нем пламени. Его язык скользнул по ее зубам, потом проник внутрь и неспешно вкусил всей сладости ее уст, отнимая у Эриенн право на себя саму. Она попыталась отвернуть лицо, опасаясь, что ее воля и ненависть, будут раздавлены под натиском его страсти. Но он держал ее так, что ей было не повернуться. Ее талия была крепко обвита его рукой, а ее мягкие груди прижаты к его груди. Его рука скользнула вниз ей на бедро и прижала так, что Эриенн уже больше не могла не обращать внимания на очевидное проявление сжигавшей его страсти.

Губы его оставили ее уста и скользнули вниз по шее, взрывая ее чувственность подобно тому, как извергается огонь из жерла вулкана. Она не могла ни свободно вздохнуть, ни прекратить эти жаркие, пламенные поцелуи. Эриенн неловко покачала головой, пытаясь остановить его до того, как ее саму охватит страсть. Когда его губы дошли до ее груди, дыхание девушки перехватило. Влажный, раскаленный огонь прожег тонкую материю, превратив ее сосок в остроконечную вершинку. Собрав вместе остатки своей скромности, Эриенн попыталась оттолкнуть его. Она чувствовала, что упадет в обморок, если он не остановится.

— Кристофер… не надо!

Тихо усмехнувшись, он отпустил ее. Голова у Эриенн пошла кругом, когда он отступил. Обессиленно и тяжело дыша, она прислонилась к стене. Прижав руку к своей трепещущей груди, она не могла сделать ничего, кроме как смотреть на него, словно она, он и весь мир сошли с ума. Никакие девические банальности не в состоянии были стереть с ее лица выражение необычайного удивления или усмирить беспорядочный стук сердца.

— Удовлетворитесь вашими древними поклонниками, если сможете, Эриенн Флеминг. Или повернитесь лицом к правде, которую вы услышали от меня.

Почти в полном оцепенении Эриенн смотрела, как он повернулся и направился к жеребцу, который захрапел и стал нервно переступать с ноги на ногу. Она была чрезвычайно смущена своими же собственными эмоциями. Только что произошедшее новое знакомство с Кристофером Ситоном напомнило ей рассказ о мыши, которая грызет стену изнутри. Это предвещало грядущие беды, предотвратить которые в данный момент не было никакой возможности.

Выйдя в туманную темень, Кристофер отошел от конюшни и долго тихо стоял в темноте. Он поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, чтобы суметь уловить самый неразличимый звук. И звук этот долетел до него. Тихий, приглушенный далекий звук. Словно какой-то незваный гость крался в тишине, или это был перестук конских подков, только намного тише, чем обычно, словно…

Кристофер вбежал назад в конюшню и начал собирать одежду, сохшую у костра.

— Одевайтесь. Нам придется уйти. Сюда едут всадники. Десятка два или больше. У их лошадей копыта обмотаны тряпками. — Он швырнул Эриенн ее одежду. — Сомневаюсь, что это порядочные люди, если принять во внимание час и способ передвижения.

Эриенн поспешно подчинилась. Она затягивала шнуровку корсажа, когда он снова вернулся. Кристофер отбросил ее руки в стороны и торопливо доделал за нее эту операцию.

— Это самое меньшее, что я могу сделать, миледи, — прошептал он у ее уха.

Эриенн безмолвно и неодобрительно поморщилась, рывком надевая свои нижние юбки и платье.

— Вы уверены, что кто-то едет?

Кристофер набросил на девушку свой редингот и, не давая ей времени застегнуть платье, подтолкнул к лошади.

— Если вы мне не верите, оставайтесь! Довольно скоро вы все выясните.

Эриенн удовлетворилась его ответом на данный момент и отступила в сторону, а Кристофер схватил старое деревянное ведро, из которого поил лошадь. Он подбежал к костру и моментально залил его. Потом он стал бросать землю на шипевшую и дымившуюся горку золы, пока она не скрылась под толстым слоем грунта. Снова в полуразрушенной конюшие воцарилась ничем не нарушаемая темнота. Кристофер взялся за поводья, набросил на седло их плащи, свои жилет и сюртук и вывел лошадь из конюшни в заросли в стороне от дороги. Эриенн держалась за хвост скакуна, пока они пробирались сквозь адский мрак. Они притаились в густой тени, а звук обмотанных тряпьем копыт приближался. В ночи послышался тихий выкрик, и шайка остановилась на дороге. Скоро от нее отделились три всадника и стали пробираться через кусты к конюшне.

— Я же говорю, что чувствую дым, — спорил приглушенным голосом один из них. — Я достаточно поездил по этой дороге и знаю, что идти он мог только отсюда.

— Твой клиент ушел, парень, и нет нужды высматривать его в каждом закоулке и любой расщелине. Да, ты упустил его между пальцев.

Выехавший вперед всадник слез с коня и вошел в конюшню. Он лишь переступил порог и осмотрелся. Вернувшись к своему коню, он вскочил в седло:

— Если там кто-то и был, они уже ушли.

— Теперь ты можешь расслабиться, Тимми, — крякнул один из всадников. — Здесь никто не наскочит на тебя из темноты.

— Придержи свой длинный язык, ты, дурень. Да я ведь столько и прожил лишь потому, что всегда был осторожен, всегда.

— Давайте вернемся к остальным, — предложил первый. — Нам еще предстоит долгий путь.

Когда всадники возвратились на дорогу, Эриенн позволила себе тихий и продолжительный выдох. До этого момента она и не чувствовала, что не дышит. Она была в высшей степени благодарна своим инстинктам за то, что они подтолкнули ее пойти с Кристофером, а не оставили в конюшне. Пока они ожидали, когда шайка уедет, в голове у нее промелькнула мысль, что она и в самом деле оказалась бы во власти этих людей, если бы с ней не было Кристофера Ситона.

Дорога к Мобри была окутана мокрым серым туманом, который скапливался в болотистых низинах и цеплялся за каменистые склоны. Туман обвивал суковатые и скрученные стволы древних дубов и укрывал петлявшую дорогу так, что иногда им казалось, будто они плыли в целом мире густых, клочковатых испарений, в каком-то нереальном мире.

Эриенн испытывала ужасную неловкость из-за того, что позади нее находился в седле мужчина. Она пыталась сидеть прямо и не шевелиться. Однако путешествие было неблизким, а она устала. Редингот согревал ее, и, несмотря на решимость сохранять дистанцию, она то и дело оказывалась у Кристофера на груди. Потрясение от соприкосновения с этой широкой и мускулистой грудью неизменно заставляло ее вздрагивать и тут же выпрямляться. Снова и снова Эриенн пыталась побороть одолевавшую ее слабость.

— Успокойтесь, Эриенн, — не выдержал наконец Кристофер. — Достаточно скоро вы избавитесь от моего общества.

Слова его возвратили тревожащие душу воспоминания о том чувстве утраты, которое она испытала, когда он ушел из их дома и когда они расстались после встречи на заднем дворе. Мысли о его поцелуе действовали на нее совсем уж невыносимо. При встречах с другими мужчинами Эриенн лишь содрогалась от отвращения, даже когда они хотя бы пытались чмокнуть ее. С Кристофером все было совсем не так, и Эриенн боялась, что помнить всю оставшуюся жизнь его пылкие объятия ей предопределено самой судьбой.

К тому времени, когда они подъехали к Мобри, рассвет начал теснить туман. Через городок Кристофер пустил лошадь обходным путем, нагнувшись, открыл задние ворота и подвез Эриенн к черному ходу ее жилища.

Из распахнутого окна комнаты Фэррелла вовсе не доносилось громкого храпа. Это успокоило Эриенн: значит, он еще не добрался до дома. Опершись на уверенную руку Кристофера, она скользнула на землю, сняла редингот и бросила его ему. Затем Эриенн не замедлила бы оставить его, но вопрос Кристофера задержал ее:

— Разве вы не собираетесь пригласить меня в дом?

Молниеносно вспыхнув от гнева, Эриенн повернулась и обнаружила, как и подозревала, что Кристофер смотрит на нее с удивленной и в то же время насмешливой улыбкой, как бы бросая вызов.

— Конечно, нет!

Кристофер вздохнул с притворным разочарованием:

— Вот благодарность девичьего непостоянства!

— Непостоянства! — охнула она. — И вы меня называете непостоянной? Да вы самодовольный… фигляр! Вы… вы…

Кристофер пустил лошадь вперед и заставил ее изящным прыжком преодолеть забор, оставляя позади себя звонкий смех. Эриенн топнула ногой, а потом смотрела ему вслед, безмолвно бормоча ужасные угрозы. Никогда еще ей не встречался мужчина, которому доставляло бы такое удовольствие злить ее. И ее чувствительно задевало то, что он неизменно добивался в этом успеха.

После обеда возвратился Эйвери. Когда Эриенн увидела, как он идет по дороге широкими нервными шагами, она сжала руки в тревожном беспокойстве. Фэррелл был не в состоянии вернуться домой с гулянки, поэтому, слава Богу, он ничего не мог рассказать о ее возвращении. И все же Эриенн весь день не могла успокоиться, опасаясь возможной реакции отца. Она вся сжалась, когда он ворвался в дом и захлопнул за собой дверь. Увидев дочь в дверях гостиной, Эйвери сердито посмотрел на нее и скинул сюртук:

— Так! Ты уже дома, да? А я всю дорогу должен был беспокоиться, как бы какой-нибудь мерзавец не утащил тебя в свое логово!

Эриенн не решилась признать, как близки к истине были его слова. С того времени, как они расстались, Кристофер Ситон слишком уж сильно занимал ее мысли, и она бы с радостью выбросила его из головы.

— Скажу тебе откровенно, девочка. Я не знаю, что на тебя нашло. Ты рвала и метала из-за того, что Смедли Гудфилд пристал к тебе. Но ты же отлично понимаешь, что он имел бы право на это, если бы женился на тебе.

Внутри у Эриенн все сжалось от отвращения:

— Именно поэтому я и ушла. Я не могла вынести даже мысли об этом.

— Ах! Ах! Ах! — Эйвери посмотрел на дочь, глаза его сузились. — Ты стала очень разборчивой, да? Когда этот плут Ситон хватал тебя, ты и не пикнула. А тут появляется порядочный мужчина, подумывающий о женитьбе, и ты начинаешь так привередничать из-за того, где оказались его руки. Раз уж ты таких строгих правил, то, может быть, хоть понимаешь, что мистер Ситон не собирается на тебе жениться. — Он усмехнулся, словно это предположение его развеселило. — О, сам-то он был бы совсем не прочь улечься на тебе, дерзко и смело, и повеселиться от души. Конечно, если ты примешь и взрастишь его семя, от таких, как он, можно ждать только одного. Он оставит тебя с маленьким крошкой в животе и совсем без какого-либо мужа.

Щеки девушки запылали от грубости отцовских слов. Не желая видеть его веселой ухмылки, Эриеии отвернулась в сторону и тихо произнесла:

— Нет никакой необходимости беспокоиться из-за мистера Ситона. Это был последний человек, на котором остановился бы мой выбор.

Эриенн повторяла эту фразу уже не в первый раз, и теперь она звучала с каким-то оттенком неискренности и для ее собственных ушей.

— Ха! — Эйвери саркастически и недоверчиво хмыкнул. — Первый, может быть! Но уж никак не последний! Готов биться об заклад, старик Смедли занял бы место на ступеньку, а то и на две ниже твоего распрекрасного мистера Ситона.




Глава пятая


Если в природе и существовал такой феномен, как серый альбинос, то следующий претендент на руку Эриенн наверняка был именно им. С волосами мышиного цвета, землистым лицом, водянистыми серыми глазами и синевой вокруг губ Харфорда Ньютона вряд ли можно было описать как-нибудь иначе. Его пухлые серые руки всегда были потными. Он носил платок, которым беспрерывно вытирал толстые губы и нос, с которого все время капало. Несмотря на свои большие размеры, он, казалось, очень сильно страдал от зимних холодов. Хотя в тот день погода была мягкой, не очень морозной, он спрятал в высоко поднятом воротнике мало различимую шею и намотал вокруг нее шарф. Своей тучностью и манерой держаться он очень напоминал переспевшую дыню, которая успела размякнуть. Был он не то чтобы очень жирным, но каким-то дряблым и рыхлым. Своими повадками он напоминал изнеженного домашнего кота, избалованного и высокомерного. Однако в отличие от кота глаза его, если смотреть в них прямо, как будто пятились и скрывались в глубине круглого лица.

При мысли, как он будет нетерпеливо возиться рядом с ней в кровати и тянуться к ней этими горячими влажными руками, Эриенн охватила сильная паника. Она припомнила времена, когда еще ребенком переусердствовала в беге наперегонки на вересковых пустошах и ее сильно тошнило. Что-то примерно подобное она испытала, когда взглянула на Харфорда Ньютона. Осознание того, что этого жениха она не сможет выносить ни при каких обстоятельствах, крепко сдавило ее голову, словно лед, сковавший небольшое озерцо. А в центре этого озера кошмаром всплывали слова Кристофера. Он был самонадеян в своей уверенности, что его она стерпит скорее, чем любого из своих женихов. Эриенн было досадно, что он, видимо, оказался точен в своем предположении.

Усилием воли Эриенн заставила себя внешне сохранять прохладную вежливость в отношениях с этим человеком. Она отклонила его настойчивые ухаживания, безнадежно рассчитывая, что скоро до него дойдет смысл ее отказов. Но с каждой минутой ее тошнило все больше. Верхней частью руки он касался ее груди, а ладонь все время тянулась к ее бедру, как будто он уже заявил на нее свои права. Эриенн опасалась снова испытывать терпение отца, но когда ее отчаяние достигло предела, извинилась и вышла. Поспешно скрывшись в своей спальне, она отказывалась обращать внимание на отцовские угрозы и вернулась в гостиную, только когда убедилась, что Харфорд Ньютон оставил дом и вряд ли вернется. Когда она увидела, как экипаж ее уже бывшего жениха отъехал от дома, то глубоко вздохнула от облегчения. И все же от понимания того, что ей придется столкнуться с яростью отца, чувство удовлетворенности быстро улетучилось. Когда Эриенн рискнула возвратиться в гостиную, то обнаружила, что отец наливает себе добрую порцию виски. Девушка вся напряглась, когда отец повернулся и посмотрел на нее зловеще.

— Мне почти что пришлось вставить ему в нос кольцо, чтобы привести сюда, девочка, и я клянусь, глаза его загорелись, когда он увидел тебя, Я был уверен: наконец-то мы нашли того, кто нам нужен. Но ты!.. — Он махнул рукой в негодовании. — Но ты и твои возвышенные манеры! Да у тебя не будет никакого жениха!

Эриенн вскинула голову и натянуто засмеялась:

— Ну что ж, пока еще есть предложение мистера Ситона.

Эйвери стукнул кулаком по столу, глаза его сверкнули.

— Да мне лучше, чтоб вы оба сгорели в адском пламени, чем видеть, как он опять схватит тебя своими руками!

Эриенн снова засмеялась, чтобы скрыть боль в голосе:

— Правда, отец! Ваша забота трогательна, но то, как вы оцениваете меня, хотя бы в фунтах стерлингов, просто удивляет.

Некоторое время Эйвери смотрел на дочь, его глаза пронзали ее насквозь.

— А что же, ты думаешь, я буду делать, чтобы сберечь твою проклятую непорочность, девочка? Проведу остаток моих дней в долговой тюрьме? — Он ухмыльнулся. — О, я потратил какие-то деньги на то, чтобы немного развлечься игрой в карты. Но я много израсходовал и на тебя, и на твоего брата. Думаю, было бы любезно с твоей стороны хоть немного отплатить мне и найти себе мужчину, у которого в кошельке водилось бы кое-какое золото и который смог бы закрыть глаза на отсутствие такового в твоем кошельке. Я не прошу многого. Тебе достанется больше. Но нет, ты хочешь отправить меня в Ньюгейтскую тюрьму ради своей проклятой девственности.

Эриенн отвернулась, чтобы скрыть появившиеся на глазах слезы:

— Да, своей. И мне решать, хранить ее или проститься с ней. Но она мне достаточно дорога, чтобы поберечь ее от тех, кого вы приводите в дом. Конечно, какое вам дело? Вы фыркаете, как почуявшая свежий след гончая, и оставляете свою собственную дочь биться с этими животными один на один.

— Животными, да? — Резко запрокинув голову, Эйвери допил остатки виски и сердито посмотрел в стакан, словно сожалел, что там больше ничего не осталось. — Это здорово, когда единственная дочь своего отца становится настолько заносчивой, что отца и терпеть больше не может. — Он схватил Эриенн за руку и рывком повернул к себе, требуя внимания. — Ты что думаешь, есть какой-нибудь иной путь? — Глаза его расширились, в них было раздражение. Эйвери сжал жилистый кулак у себя перед животом. — Здесь у меня появляется ноющая боль, когда я думаю о холодной, сырой камере, которая станет моим последним пристанищем. Я прижат к скалам, девочка, и мне некуда свернуть. Я тебе скажу, что буду искать нового и нового жениха до тех пор, пока не найдется такой, который удовлетворит даже твой изысканный вкус!

— Вы знаете, я не хочу, чтобы вы попали в камеру, — запротестовала Эриенн. — Но у меня ведь тоже есть какая-то гордость. Если посмотреть на это честно, то я ведь продаюсь одному из этих, самодовольных котов за две тысячи фунтов. Разве жена не стоит большего, отец?

— Две! — Эйвери запрокинул голову и грубо захохотал. — Попробуй-ка это еще удвоить, детка. Да, правда, но две тысячи я должен только этому чванливому петуху, а еще столько же — всем этим дармоедам, торговцам из Уэркингтона.

— Четыре? Четыре тысячи? — Эриенн смотрела на отца, охваченная ужасом. — Вы хотите сказать, что поставили в игре с Кристофером Ситоном две тысячи фунтов, хотя уже были должны столько же?

Эйвери не смог выдержать ее взгляда, он изучал ногти на своих коротких толстых пальцах.

— Ну, это показалось мне хорошей ставкой. Я мог бы расплатиться со своими долгами, если бы у этого негодяя не оказался такой зоркий глаз.

Неожиданный холод пробежал у Эриенн по спине.

— Вы хотите сказать… Вы играли нечестно?

— Ставки были слишком высоки. Ты хоть представляешь себе? Необходимо было что-то предпринять.

Эриенн онемела от шока. Кристофер Ситон был прав! Ее отец играл нечестно! А Фэррелл? Он защищал честь отца, хотя никакой чести там и не было!

Девушка почувствовала приступ тошноты и отвернулась. Она не могла больше смотреть на родителя. Он позволил Фэрреллу бросить Кристоферу вызов, тогда как ему было отлично известно, что одного из дуэлянтов убьют. Конечно! Он рассчитывал, что убит будет Кристофер Ситон. Он бы пошел на убийство, чтобы спастись от постыдных обвинений. Однако тем, кому пришлось заплатить за нечестную игру, оказался Фэррелл. И вот теперь настал ее черед быть использованной так же, как раньше отец использовал ее брата и их мать.

Когда она заговорила, голос Эриенн звучал резко и надтреснуто. Девушка не скрывала своего сарказма:

— Почему бы вам просто не выставить меня на аукцион? Продайте меня в рабство лет на десять. А что, мне будет чуть больше тридцати, когда долг погасят. Раз уж необходимо позаботиться о ваших векселях, какая мне разница — быть замужем или в рабстве?

Эриенн замолчала, ожидая поспешных возражений, однако в комнате воцарилась тишина. Она медленно повернулась и с нарастающим ужасом посмотрела на отца. Тот облокотился на спинку кресла и встретил взгляд дочери с диковатым огоньком в глазах.

— На аукцион, говоришь? — задумчиво спросил он и радостно потер ладонь о ладонь. — На аукцион? Кажется, девочка, тебе в голову пришла хорошая идея.

— Отец! — До Эриенн наконец в полной мере дошло, что она натворила. Не понимая того, она повторила едкую шутку Кристофера, и шутка эта скатилась на нее, как снежная лавина, Эриенн попыталась объясниться:

— Я сказала так в шутку, отец. Разумеется, вы не можете об этом думать всерьез.

Эйвери ее словно и не слышал:

— Это вызовет настоящий переполох. Высшие ставки за умную и пригожую жену.

— Жену? — прошептала Эриенн с болью в голосе.

— За жену, которая умеет считать и писать, можно получить кругленькую сумму, может быть, еще и побольше, чем две тысячи фунтов. А когда все будет сделано, она уже ничего не сможет сказать, если ее будут лапать.

Эриенн закрыла глаза, пытаясь успокоить свою пошедшую кругом голову. Что же она наделала?

— Конечно, надо найти какой-то способ не дать завладеть тобой этому проклятому Ситону. Да у него при виде тебя все горит в панталонах. Я видел, как он смотрел на тебя в карете. Словно был бы не прочь поиметь тебя прямо там. Да, надо найти способ.

— Отец, прошу вас, — взмолилась Эриенн. — Пожалуйста, не делайте этого со мной!

Эйвери вдруг усмехнулся, но не обратил на дочь никакого внимания:

— Я развешу объявления, вот что я сделаю. Попрошу Фэррелла написать их для меня. Вот именно! — Он поднял вверх палец, как бы выделяя строку из будущего объявления. — Некий Кристофер Ситон не допускается до торгов.

Захихикав, как проказливый мальчишка, Эйвери свалился в кресло и начал в нем раскачиваться взад и вперед, хлопая ладонью о колено. Его глаза сияли, он уже наслаждался местью, которую обрушит на своего врага. Мэр и не заметил, как дочь выбежала из комнаты.

На следующий день, ближе к обеду, объявления уже были расклеены. В них сообщалось о в высшей степени необычайном событии, которое должно было произойти через десять дней. Девица Эриенн Флеминг будет продана в качестве невесты за наивысшую предложенную сумму. Аукцион должен состояться на площади перед гостиницей, а если погода помешает, то в общем зале гостиницы. Объявления призывали всех потенциальных женихов подсчитать монеты у себя в кошельках, поскольку тем, кто проявит интерес к такой одаренной и милой девушке, будет предложена стартовая ставка. В самом низу листка жирными буквами было выведено послание некому Кристоферу Ситону, предупреждающее, что ему не будет дозволено принять участие в торгах.

Бен вывалился из гостиницы и увидел перед доской объявлений высокого янки на гнедом жеребце. Он улыбнулся, продемонстрировав свои гнилые зубы, посмотрел снизу вверх на Кристофера и хлопнул рукой по бумажке.

— Слышал, вас отлучили от аукциона, господин. Слухи об этом расходятся быстрее, чем я плюю на состязаниях. Помню, вы говорили, что не настроены жениться, и старый Бен задумался: что же вы тогда будете делать? Может быть, помимо случая с сыном у мэра есть и иные причины не подпускать вас к девчонке?

— Пока еще нет, — последовал прямой ответ,

Старик весело захмыкал:

— По-моему, господин, в ваших словах звучит угроза.

Кристофер решительно кивнул, подтверждая его подозрения, и, натянув поводья, отъехал ленивой рысцой. Бен посмотрел немного ему вслед, потом, заслышав быстро приближавшийся сзади перестук подков, поспешно нырнул в сторону, еле-еле успевая выскочить из-под грохочущих копыт пронесшегося мимо скакуна Тимми Сиэрса. Рыжеволосый всадник не обратил на этот прыжок никакого внимания. Бен вскочил на ноги и показал ему в спину кулак. Только когда Тимми отъехал достаточно далеко и звук до него уже точно не долетел бы, Бен позволил себе подать голос и выкрикнуть несколько оскорблений. В своем яростном возбуждении старик не заметил, что сзади стремительно приближается еще один всадник.

Хэггард увидел у себя на пути помятую фигуру и рывком натянул поводья, пытаясь остановить своего косматого длинногривого скакуна раньше, чем тот налетит на человека. У коня же была собственная голова на плечах. Его слишком поздно сделали мерином, и он все еще мнил себя упрямым и норовистым жеребцом. Лошадь игнорировала команду всадника, поскольку не видела в ней причины до того самого момента, когда остановка была еще возможна. Неожиданно конь остановился как вкопанный. Хэгги дважды подбросило в седле. Он тихо сквозь зубы застонал, медленно приходя в себя после последнего прыжка, лицо его исказила ужасная гримаса. Бен оглянулся и быстро отступил в сторону, освобождая всаднику дорогу, чтобы он без всяких помех мог следовать своим путем. С этого момента манера верховой езды Хэггарда стала выглядеть совсем неестественно: тело его словно застыло в седле, а ноги обхватили бока скакуна. Только так он мог поспевать за своим приятелем по извилистым дорогам и еще испытывать при этом какой-то комфорт.




Кристофер Ситон попрощался с помощником капитана, выпрыгнул из лоцманской лодки на причальную лестницу и забрался по ней на пристань. Он вытер руки, пониже надвинул шляпу, укрываясь от поднимавшегося послеполуденного ветра, и неспешно двинулся к «Кримзон хайнд», портовой таверне, знаменитой своим ледяным элем. Эль там охлаждали на льду в глубоком подвале, устроенном между сваями дома. Пока Кристофер шел по узким улочкам, которые почти сходились у порта вместе, голова его была полна раздумий.

Капитан Дэниелс вернулся из Лондона, привел корабль и привез несколько сделанных там Кристофером покупок. Утром, как только рассветет, оп снова поднимет паруса и проследует к точке, которую Кристофер пометил на карте. Там капитан спустит на берег груз, оставит его и вернется в Уэркингтон на отдых перед рейсами в Лондон и вдоль побережья. Пока якорь не поднят, экипаж группами будет сходить на берег. Одни проведут время, отдыхая в кабаках, в то время как другие останутся на корабле и будут охранять его.

Таверна была довольно пустой для этого часа, и заскучавший хозяин, казалось, был рад появлению Кристофера. Он послал мальчика в подвал за новым кувшином и без умолку болтал, пока перед клиентом не поставили покрытую шапкой пены кружку с холодным питьем. Кристофер взял кружку, выбрал себе удобное место у огромного очага, согревавшего общий зал, и положил ноги на низкий табурет. Он смотрел на словно живые языки пламени, прыгавшие в завораживающем танце, но мысли его были далеко. Их занимал ниспадавший водопад темных волос. Под этой массой светились только им присущим светом сине-сиреневые глаза, окаймленные темными ресницами. Цвета переливались в их глубине, словно внутри яркого самоцвета. Брови хмурились в гневе, и глаза становились холодными и пронзительными. Он напряг свою память и извлек из нее тот момент, когда глаза эти сияли и были полны веселья. Эту картину он задержал в своих мыслях.

Добавился нос. Изящный, прямой, тонкий, хотя немного вздернутый, почти полное совершенство. Черты лица тоже были тонко очерчены. Лицо это не было узким и сжатым, но не выглядело и широким, лунообразным. Просто мягкий овал со слегка приподнятыми скулами, тронутыми легким румянцем.

Его воображение нарисовало губы. Это были совсем не надутые розовые бутоны жеманных придворных дам, а чуть припухлые губы, достаточно полные, чтобы быть живыми и выразительными. Их уголки скрывались в ямочках, когда она сердилась. Он еще покопался в своей памяти и нашел воспоминания о том, как эти уголки приподнимались вверх и губы приоткрывались, когда она смеялась. Тут его память остановилась и запылала. Припомнилась невероятная мягкость этих губ под его собственными губами.

Воспоминания обо всем остальном нахлынули на него одной волной. Длинные стройные ноги и тело, в котором была утонченная, изящная грациозность кошки. На нем не было никаких складок жира, как у нежных дамочек на балах, не было оно и худым и костлявым. Его отличали мягкая сила и целомудрие, которые придавали девушке легкость и какую-то наивную элегантность. А вообще, казалось, она ничуточки не осознает, насколько она красива. Это была просто Эриенн, стоявшая обособленно и намного выше всех остальных женщин, которые жили в его памяти.

Действительно, все говорило о том, что она никогда не останется позади и ни за что не выскочит вперед. Скорее всего, она будет стоять или идти рядом со своим избранником. Его больно ранило то, что он лишен возможности наслаждаться ее обществом. В голове его также прочно утвердилась мысль, что ей будет гораздо лучше, если ее вывести из-под «нежной» опеки отца и устранить «благотворное» влияние брата. У Кристофера промелькнула мысль, что в этом может помочь аукцион. Однако надежды на то, что в результате она не попадет из огня да в полымя, были не слишком уж радужными. Он достаточно насмотрелся на ее женихов, чтобы всех их записать в категорию «полымя». У Кристофера не было сомнений, что некоторые из них приедут на аукцион и будут вовсю торговаться.

Память все время возвращала Кристофера к ее едким словам. Горбун! Весь покрытый шрамами! Калека! Шансы Эриенн заполучить жениха с одной из этих отличительных особенностей были высоки. И в самом деле,

Кристоферу начало казаться, что девушке трудно будет этого избежать.

Мечтания Кристофера были нарушены, когда в парадную дверь таверны шумно ввалилась группа мужчин. В компании была почти дюжина парней. И скоро стало очевидно, что это не первый кабак на их пути, Громче всех звучал резкий хриплый голос. Кристофер повернул голову и обнаружил в центре компании Тимми Сиэрса, который вел себя так, словно он был там вожаком.

— Эй, парни! — проревел он на редкость добродушно. — Выпейте портера, Тимми угощает.

Шумный хор одобрительных восклицаний говорил о том, что все приняли щедрый дар, а мистер Сиэрс хлопнул о стойку увесистым кошельком. Воспрянувший духом хозяин таверны поспешил выставить свои самые большие кружки и заполнить их такой же большой порцией питья. Грубые шутки и тупые остроты на какое-то время затихли. Компания утоляла жажду, шумно вливая пенную влагу в свои глотки. Даже вездесущий Хэггард зарылся в пене носом и жадно глотал портер, который лился через край и стекал вниз по щекам и шее. Когда мучительная жажда была утолена, снова возобновились разговоры.

— А-арх! — Тимми шумно откашлялся. — Даже горькие сорта теряют вкус, если их слишком переохладить. Портер должен иметь температуру окружающего воздуха, тогда можно действительно насладиться его вкусом. — Мудрость Тимми не осталась незамеченной его товарищами, которые в подтверждение его правоты согласно кивали и поддакивали.

— Эй, Тимми! — раздался грубый голос. Костяшки изрезанных шрамами пальцев забарабанили о стойку рядом с кошельком. — У тебя здесь неплохая кубышка. Ты пойдешь на аукцион к старику Эйвери?

— Да! — Сиэрс оперся руками о стойку и выкатил грудь колесом. — Я даже настроен поторговаться подольше, ну… эх… может быть, до сотни фунтов или около того.

— Ой-ой! — Его собеседник затряс искалеченной рукой в притворном изумлении. — Сто фунтов за какую-то девку?

Тимми недобро посмотрел на зубоскала:

— Не за какую-то девку! За жену.

— Но ведь у тебя же есть жена, — возразил приятель.

Тимми выпрямился и посмотрел в потолок:

— Ну что ж, может, если я заполучу эту, то устрою свой собственный аукцион и выставлю свою старуху.

— Хо! — рявкнул Хэггард. — Да она не стоит и десяти шиллингов, не говоря уже о сотне фунтов.

Глаза Тимми сузились, когда он посмотрел на своего приспешника.

— Это уж слишком! — заявил он и попытался доказать свое право на высокую цену. — А что, она еще может подарить много славных ночей.

— А если так, — вступил в разговор еще один приятель, — зачем же тебе новая?

— А затем, что она меня очень уж возбуждает, — проскрипел Тимми сквозь зубы. — Вот зачем.

— Это уж точно, — грубо захохотал кто-то из компании. — С тех самых пор, как старушка Молли отбросила те… ух! — Предостерегающий удар локтем под ребра остановил шутника, но он и так успел сказать слишком много.

— Что? — Тимми посмотрел вокруг, брови его угрожающе сдвинулись. — Что я услышал? Это ты сказал, что Молли отбросила меня?

— Ах! — Приятель попробовал успокоить Тимми проявлением сочувствия. — Мы все знаем, у нее совсем голова пошла кругом от этого янки.

Тимми мотнул низко опущенной головой, словно бык, готовящийся к броску. Он пытался определить, кто же этот смельчак, который так зло над ним насмехается.

— Молли? Отбросила меня, ты говоришь?

— А, Тимми, — выдал себя глупец. — Разве ты не ви…

Слова его были прерваны сочным звуком хлесткого удара. Здоровенный кулак Тимми врезался шутнику в подбородок. Он отшатнулся назад, отчаянно взмахнул руками, бессознательно пытаясь сохранить равновесие, и растянулся на низком столе рядом с тем, за которым произошла ссора.

Кристофер наблюдал его полет. Он схватил свою кружку, быстро вскочил и отступил в сторону. Сбитый с ног скатился на пол и валялся там, издавая стоны. Кристофер бросил на упавшего взгляд, спокойно переступил через него, сдвинулся в тень и присел там в стороне от взоров.

Сиэрс заметил янки через застилавшую глаза красную пелену и чуть не задохнулся, узнав его.

— Эй вы, парни… — Он переставлял ноги перед своими приятелями, пытаясь найти, как добраться до своего врага, того самого, кого он винил во всех случившихся с ним бедах, — …Это тот самый янки, о котором мы говорили. Теперь вы хорошо видите, как он одет. Какой франт и пижон, как будто не может одеться так, как все мы.

Хэггард наклонился вперед, чтобы все получше рассмотреть, но угодил под резкий взмах руки Тимми, попавшей ему в голову сбоку. Он затряс ушибленной головой и засунул палец в ухо, чтобы остановить там беспрерывный звон.

— Мистер Сиэрс, — тихо, но твердо обратился Кристофер к рыжеволосому сопернику в наступившей вдруг в зале тишине. — За последние несколько минут я достаточно наслушался вашей глупой болтовни. Мне этого хватит на долгие годы моей жизни.

Кристофер был не в лучшем настроении, когда компания ввалилась в таверну. За последние дни его терпение не раз испытывали, а теперь он был близок к тому, чтобы совсем его потерять. Он не намерен был больше терпеть тупость.

Тимми был вовсе не дурак. Оцепив, как янки двигался, он решил, что лучше всего прибегнуть к помощи своих, дружков. Сам он сможет размять руки после того, как другие немного успокоят соперника.

— Посмотрите-ка, парни, — подзадоривал он их, — это тот самый бунтовщик, который приехал к нам в Мобри и за которым все женщины носятся в пене. Ну да, его имя так часто мелькает в их болтовне, что можно поспорить, он скачет из постели в постель. Даже Молли из-за него в расстройстве, а он ей и не собирается заплатить сколько положено. Еще бы, выбор у него чрезвычайно богатый.

Тимми не обратил внимания на то, что, пока он говорил, в заведение вошли еще люди. Они стояли позади его приятелей и слушали. Хэггард единственный забеспокоился оттого, что солнце уже село и моряки сходят с кораблей на берег, а прибывшие клиенты своей одеждой не очень-то походили на английских матросов. Он нервно дернул Тимми за рукав, чтобы обратить на это его внимание.

— Не сейчас, Хэгги, — отмахнулся от него Тимми, не оглянувшись и продолжая провоцировать свалку.

— Вот он здесь у нас, этот мистер янки Ситон, который слишком часто ласкался к дочери мэра, за что его отлучили от торгов. Он слишком хорош для старой, доброй Молли. А она и в самом деле неплохая шлюха. Ну да, не важно, сколько бы она ни ублажала нас, ребята, но каждую субботу она хорошенько отмывается в ванне, точно, как по часам. А он еще смотрит на нее сверху вниз, задрав свой длинный нос.

При напоминании об этом очевидном оскорблении милой девушки, которую они все так хорошо знали, со стороны приятелей послышался сердитый ропот. Кристофер спокойно пил эль, когда дверь распахнулась и вошли еще несколько моряков. Один из них был высок и сед. На нем был длиннополый синий сюртук, какие обычно носят капитаны. Он встал рядом с остальными моряками и огляделся.

Хэггард бочком подобрался к Тимми и снова попытался привлечь его внимание, потянув за рукав и нервно осмотревшись по сторонам.

— Отстань! — рявкнул Сиэрс, грубо отбрасывая его. — Вы видите, как он потягивает свой эль, люди? Он боится высказать, что он думает о тех, кто живет в Мобри.

— Если вам действительно интересно, что я думаю, мистер Сиэрс, — ответил Кристофер спокойно, но достаточно громко, чтобы это было ясно слышно на фоне сердитого ворчания дружков Тимми, — то я считаю, что вы дурак. Мэр вряд ли примет вашу жалкую сотню фунтов, поскольку мне он должен еще больше, чем двадцать раз по столько. И я очень сомневаюсь, что вы понравитесь девушке. Я слышал, — на лице его появилась улыбка, — она признает только хорошо просоленную свинину.

— Свинину? — Минуту Тимми был озадачен, потом значение слова дошло до него. — Свинья! Вы слышали, парни? — взвыл Тимми. — Он назвал меня свиньей! — Тимми шагнул вперед и подал приятелям знак присоединяться. — Посмотрим, как этот чертов наглец будет сейчас хихикать! Хватай его, ребята!

Рванувшись было вперед, приятели Тимми остановились и с опаской посматривали на увесистые ручищи, вцепившиеся им в плечи. Когда они поднимали глаза, то встречались со злыми ухмылками, которые окружали их сзади бесконечной стеной. Мысль присоединиться к Тимми быстро пропала у его друзей.

Встревоженный Хэггард схватил рыжеволосого приятеля за руку, пытаясь развернуть его. Наконец ему удалось быть удостоенным взгляда.

— Они… они… они тут! — Хэггарду никак не удавалось выговорить свою фразу, и он беспрерывно тыкал пальцем в окружавших компанию людей. Тимми снизошел до того, чтобы посмотреть туда, куда ему показывали, и челюсть его медленно, отвисла. Он увидел, что несколькими рядами за его приятелями тихо стоят человек двадцать. Хэггард махнул большим пальцем за плечо в сторону Кристофера и с трудом из себя выдавил: —…Его люди!

Человек в синем длиннополом сюртуке вышел вперед.

— Какие-то проблемы, мистер Ситон?

— Нет, капитан Дэниелс, — отозвался Кристофер. — По крайней мере, нет таких проблем, с которыми я не мог бы управиться.

Управиться! Это слово отозвалось у Тимми в желудке. Как будто он был каким-то животным, чтобы с ним управляться! Он снова повернулся к своему врагу лицом.

Кристофер лениво улыбнулся:

— Простого извинения будет достаточно, мистер Сиэрс.

— Извинения!

Улыбка словно застыла.

— Я и в самом деле не склонен обижать алкоголика.

— Да говори ты по-английски! — Тимми затряс головой. — Какое мне дело, склонен ты или нет.

Кристофер отхлебнул из кружки и отставил ее в сторону:

— Вы что, не понимаете слово «алкоголик»?

Тимми осторожно и внимательно посмотрел через плечо:

— Значит, только вы и я, мистер Ситон?

— Только вы и я, мистер Сиэрс, — ответил Кристофер, коротко кивнув и снимая сюртук.

Сиэрс поплевал на руки и потер их. В глазах его появился блеск. Он злорадно посмотрел на своего менее массивного соперника. Опустив голову и издав радостный рык, Тимми бросился вперед.

Тимми уже пересек весь зал, прежде чем осознал, что в руках у него все еще ничего нет. Он врезался в стену и развернулся посмотреть, куда же делся этот дьявол-янки. Тот стоял в середине прохода, немного сбоку. На лице его все еще была улыбка. Фыркнув, Тимми снова бросился к цели. Кристофер опять отступил в сторону, но в этот раз бросил свой кулак в массивное брюхо нападавшего, да так, что из того словно вышел воздух. Когда Тимми повернулся, чтобы обхватить соперника, резкий перекрестный удар справа отправил его совершенно в ином направлении.

Сиэрс отлетел к стене и на этот раз повернулся уже не так быстро. Помотав головой, чтобы в ней не звенело, он дождался, пока в глазах у него перестало двоиться и взгляд опять мог сосредоточиться на сопернике. Сиэрс раскинул руки и, шатаясь, с яростным воем двинулся через зал, однако противник снова ловко ушел от него, добавив Тимми сапогом пинка в зад для ускорения.

Когда красная пелена рассеялась, Тимми обнаружил, что он завалил всего лишь пару столов и три-четыре стула. Сколько точно, по обломкам сложно было сказать. Освободившись от обломков мебели, он посмотрел вокруг, где этот дьявол Ситон, и обнаружил его всего лишь в нескольких шагах от себя, целого и невредимого. Сиэрс поднялся на ноги и в этот раз бросился на соперника молча. Кристофер не отступил. Он погрузил кулак Тимми в живот, следующим ударом в челюсть распрямил его, а потом последовала целая серия молниеносных ударов. При каждом ударе рыжая голова дергалась, по Тимми оставался рядом, а руки его тянулись к сопернику, чтобы схватить его в свои железные объятия. Эти здоровенные ручищи переломали другим немало ребер, а налитые кровью глаза уже горели предвкушением победы. Тимми потянулся, чтобы еще больше сблизиться и сомкнуть клещи.

Кристофер надавил сопернику ладонью на подбородок, вверх и назад. К своему удивлению, Тимми почувствовал, что медленно поворачивается. Он вынужден был податься назад, пока каблуки его не стукнулись о бар, а стойка не вдавилась в поясницу. Когда он уже было подумал, что сейчас позвоночник хрустнет, Кристофер убрал руку. Схватив Тимми за воротник, янки отступил назад, рывком развернул его, протащил по широкой дуге, а потом отпустил. Тимми пролетел через комнату, растянулся на полу, прокатился, стукаясь головой и ногами, и остался лежать у очага. Хватая ртом воздух, он медленно поднялся, потом посмотрел на Кристофера и так же медленно опустился на стул, стоявший рядом с ним. Этот проклятый Ситон умел устроить из скандала забаву, и Тимми потерял интерес калечить других.

Еще раньше хозяин таверны взял лежавший на стойке кошелек Тимми и развязал его. Всякий раз, когда что-нибудь с треском разлеталось, он вынимал из кошелька соответствующую монету. Когда все закончилось, хозяин улыбнулся Тимми и бросил горсть монет в ящик для денег.

— Возьми кое-что и с него, — рявкнул рыжеволосый здоровяк, бросив сердитый взгляд на Кристофера и показав в его сторону большим пальцем.

Трактирщик пожал плечами и заметил:

— Он ничего не разбил, даже не расплескал свою наполненную элем кружку.

Тимми метнулся через зал, схватил свой сильно похудевший кошелек и спрятал его. Тем временем Кристофер поставил кружку на стойку бара, взял сюртук и, надевая его, повернулся к капитану.

— Не хотите ли прогуляться, Джон? — спросил он. — Я чувствую потребность немного охладиться.

Капитан улыбнулся, раскурил трубку, и они вышли из таверны. Хэггард пришел на помощь Тимми и попытался немного привести его в порядок.

— Особо не думай об этом, приятель. Ну да, ты же был так быстр, что он почти и не смог ударить тебя.




Слова отца жгли Эриенн изнутри, она была глубоко оскорблена этим предательством. Тот факт, что отец так глупо ухватился за ее легкомысленное предложение, серьезно уронил родителя в ее глазах. Мысленно она неспешно перебирала события, которые привели к теперешнему ее затруднительному положению, пыталась точно определить момент, начиная с которого все пошло прахом. Вчера она еще была готова винить во всех свалившихся на семью бедах Кристофера Ситона, но то, что Эриенн услышала из уст отца, коренным образом изменило ее точку зрения. Теперь ей яснее виделась истинная суть родителя, и стыд охватывал ее до глубины души.

Мысль, что дом, где они жили, перестал быть ее домом, зародилась у Эриенн в глубине подсознания и оставалась там, как семечко, которое застряло между зубов и никак не поддается, когда его хочешь выковырнуть. Эта мысль звучала в ее голове все отчетливее. И все же идти ей было некуда. У нее не было родственников, по крайней мере таких, о которых ей было известно, либо какой-нибудь иной спасительной гавани. Если она уйдет, судьба ее будет полностью в ее руках.

Стоявшая перед Эриенн дилемма жгла ее мозг, а решение терялось в хаотичном бешенстве круговерти мыслей. Она была, как плот, брошенный в бурное море, — в ее положении не было никакой надежности, но и выхода из этого положения не было.

Когда опустилась темнота, девушка ушла в свою спальню. За крепкими стенами дома завывал ветер и низкие тучи превратили ночное небо в плотную черную субстанцию, которая поглощала любой пробивавшийся лучик света. Эриенн положила в огонь крупный брикет торфа и опустилась в кресло перед очагом, свесив руки с деревянных подлокотников. Вокруг сухого брикета заклубился дым, потом вверх поползли поедающие его языки пламени. В то время как глаза Эриенн безотрывно смотрели на пляшущие огоньки, мысленно она была далеко от дома.

Конечно, оставалось предложение Кристофера. Эриенн откинулась к деревянной спинке кресла и представила себя с ним под руку в дорогом платье и позвякивающими на шее драгоценностями. Он мог бы показывать ей чудеса света, а когда они оставались одни, открывал бы секреты любви. Мысли и чувства ее занимало бы только одно — выполнение всех его желаний, до тех пор пока…

Мысленно Эриенн увидела себя с раздутым животом перед своим великолепным возлюбленным. Его рука молчаливо повелевает ей удалиться, а на лице недовольная гримаса.

Эриенн сердито покачала головой, чтобы выкинуть из нее это видение. О предложении Кристофера Ситона не могло быть и речи. Если она отдаст себя в его власть, ее постоянно будет грызть страх превратиться в еще одну из его временных подружек, которых лелеют сегодня, но забывают завтра.

Отец и брат улеглись, дом затих. Фэррелл, казалось, был как-то сконфужен своим участием в подготовке аукциона. Как и просил отец, он написал текст и отвез объявления к местам расклейки. Но потом, с приближением дня торгов, он стал угрюмым и отрешенным. Он был непривычно вежлив с Эриенн и даже оставался трезвым. Однако Эриенн не надеялась на его помощь. Это значило бы пойти против отца, а Фэррелл всегда относился к родителю с высочайшим почтением.

Огонь сильно разгорелся, потом затих. Брикет тлел и щелкал, как будто задался стоической целью поглотить самого себя. Эриенн смотрела на отбрасываемый им неяркий свет, пока часы не пробили дважды. Удивленно она огляделась и потерла свои почему-то замерзшие руки. В комнате было ужасно холодно, а на тумбочке у кровати еще горевший фитилек свечи тихо шипел в лужице расплавленного воска. Эриенн вздрогнула, когда ноги ее коснулись холодного пола, и поспешила укрыться в тепле под тяжелыми перинами своей постели. Когда она забилась под перины, в ее голове утвердилось решение. Завтра она сбежит. Где-нибудь кому-нибудь пригодится ее аккуратный красивый почерк, быстрота и легкость в счете. А за умелое использование первого, или второго, или обоих навыков вместе ей будут платить. Возможно, какой-нибудь вдовой герцогине или графине в Лондоне потребуется компаньонка. От затеплившейся надежды Эриенн успокоилась и отключила свой мозг от тягостных раздумий, чтобы он мог погрузиться в сладкое и безмолвное блаженство Морфея.




Пелена мокрого снега закрыла утреннее небо. Он опускался вниз легкой изморосью и быстро покрыл дороги тонкой ледяной коркой. Эйвери зашел в «Боарз инн» и заказал горькой настойки.

— На самом деле это же лекарство, — обыкновенно объяснял он, если у кого-то брови шли вопросительно вверх. Помассировав свои отвисшие подбородки и громко откашлявшись, он пускался в дальнейшие разъяснения: — Сущая правда, это вычищает из моих легких сажу и копоть. Да, в моем зрелом возрасте это просто необходимо.

В то морозное утро Джеми поставил перед ним стаканчик и сказал:

— Думал, в такой день вы и не выйдете на улицу, мэр.

— Ах, в такой день выходить приходится еще чаще, чем в любой другой. — Голос Эйвери был хриплым и неровным после непродолжительной прогулки по утреннему холоду. Он погладил живот, словно чтобы успокоить боль, и подтолкнул свой стакан к хозяину. — Влей-ка туда, Джеми, немного хорошего бренди. В такое холодное утро мужчине необходимо немного огня внутри, чтобы выжить.

Когда хозяин гостиницы выполнил просьбу, Эйвери схватил подкрепленную настойку и сделал большой глоток.

— А-а-а-ах! — рявкнул он, опуская стаканчик, и постучал себе кулаком по груди. — Да! Снова возвращает к жизни. Истинно так! Заставляет мозги шевелиться. — Он облокотился на деревянную стойку и принял вид человека, который излагает глубокую, незнакомую широкому кругу людей истину. — И ты же знаешь, Джеми, как важно человеку, пребывающему в таком деликатном положении, в какое попал я, сохранять способность быстро соображать. Редкую ночь нам удается поспать спокойно. А как же еще при всех этих кознях и вероломстве шотландцев, которые налетают на нас целыми племенами и заставляют браться за оружие? Нам необходимо сохранять присутствие духа, Джеми. И мы это делаем.

В подходящем месте монолога хозяин гостиницы небрежно кивнул и принялся скрести оловянные кружки. Все знали, что эта тема близка сердцу Эйвери, и он продолжал нести свой вздор, вполне удовлетворенный притворным интересом собеседника. В тот момент он и не подозревал, что бунт назрел уже совсем рядом.

План, который разработала Эриенн, не шел дальше непосредственно момента начала побега. Ей было достаточно уже того, что она определилась, в каком направлении бежать. Лондон был ей немного знаком. Скорее всего, именно там и следовало начать поиски работы.

Собираясь в путешествие, которое уведет ее далеко от родного дома, девушка тепло оделась. Когда она кралась вниз по лестнице к черному ходу, тишину по-прежнему нарушал лишь храп Фэррелла. В свою сумку она сложила все, что ей принадлежало. Сумка была невелика, но что уж тут было поделать.

Накинув капюшон, чтобы было теплее, Эриенн подобрала юбки и быстро перебежала через двор к навесу, где стоял мерин. Поскольку животное больше нисколько не беспокоило Фэррелла, все заботы по конюшне лежали на ней. Эриенн тщательно следила, чтобы мерин был в порядке, поэтому ей казалось вполне справедливым заявить на него свои права. На этот раз девушка была настроена лучше подготовиться к путешествию, чем при бегстве из Уэркингтона.

У нее было дамское седло, оставшееся от матери. Оно не имело столь роскошного вида, чтобы его можно было продать, и именно по этой причине все еще находилось в распоряжении Эриенн. Если бы за седло можно было хоть что-нибудь выручить, отец бы уже давно его пристроил.

Мерин был высок, и хотя Эриенн воспользовалась ступенькой, ей пришлось подпрыгнуть и чуть ли не вползать на лошадь поперек седла. Вслепую Эриенн нащупала ногой стремя, неловко повернулась, устраиваясь в седле и поправляя юбки. Все это время мерин перебирал ногами, заставляя девушку держать поводья натянутыми.

— Стой тихо, Сократ, если не хочешь меня выдать, — увещевала Эриенн, поглаживая коню шею. — Сегодня утром мне надо проскочить украдкой, я не хочу разбудить весь город.

Лошадь тихо ржала и вскидывала голову, показывая свое желание рвануться вперед. Эриенн не видела причин ее сдерживать. Она приняла решение и так же стремилась в путь, как и мерин.

Эриенн пустила коня из-под навеса, и тут же ей пришлось задержать дыхание и опустить лицо, пряча его от налетавшего яростного заряда мокрого снега. Девушку совсем не радовала перспектива еще одной неприятной поездки, но никакая ужасная катастрофа не смогла бы удержать ее дома.

В гостинице продолжал монотонно бубнить Эйвери. Хозяин тем временем отошел к выходившему на фасад окну, чтобы толкнуть локтем Бена и прервать его громкий храп.

— Эй, хватит! Поищи себе другую спальню. Я уже утомился от этих звуков. — Он замолчал, глянул в окно и фыркнул. — Вот у кого-то крепкая шкура. — Он повернулся и махнул рукой в сторону скачущей по дороге всадницы. — Очень скоро она промерзнет до костей. Интересно, кто это… — Он пристальней вгляделся в наездницу, и когда до него дошло, кто это, челюсть его отвисла. — Бог ты мой! Идите сюда, мэр! Разве это не ваша дочь?

Эйвери махнул рукой, успокаивая его.

— Отправилась на базар наверняка. — Он ткнул большим пальцем в объявление на противоположной стене. — Мы несколько повздорили из-за этого. Да уж, было дело. Она и двух слов мне не сказала с тех пор, как мой мальчик развесил эти бумажки. Становится несколько дерзкой, когда все идет не так, как хочет она. Выйти из дома в такой день, уйти от теплого очага — значит, действительно, у нее не все в порядке с головой. А что она… — У Эйвери на лице, проявились некоторые признаки озабоченности, и он шагнул к окну, подтягивая на ходу у себя на брюхе панталоны. — Да она может промокнуть и помереть. Или сорвет нам торги, если будет стоять там и шмыгать распухшим носом.

— Отправилась на базар, да! — хмыкнул Джеми. — Да она на лошади, а за спиной у нее — большой узел. — Он проглотил свой смех, как только увидел мрачную гримасу на вдруг налившемся кровью лице Эйвери. Продолжил он уже почти шепотом: — Я думаю, она всего этого совсем не хочет, мэр. Мне кажется… она уезжает от вас.

Эйвери бросился к дверям и распахнул их, как раз когда дочь проезжала мимо. Он выбежал на улицу, выкрикивая ее имя. Но дочь, узнав голос отца, хлестнула Сократа по бокам и пустила животное по дороге полным галопом.

— Эриенн! — снова закричал Эйвери. Он сложил ладони рупором и опять закричал вслед удалявшемуся силуэту: — Эриенн Флеминг! Вернись сейчас же, маленькая дрянь! Да здесь до самого Лондона не найдется места, где ты сможешь спрятаться от меня! Вернись! Вернись, говорю тебе!

Эриенн охватила паника. Возможно, за отцовской угрозой ничего и не было, но все равно ее планы из-за этого рухнули. Он погонится за ней. Он разбудит Фэррелла, и скоро они будут идти по ее пятам, на чем бы им ни пришлось отправиться в погоню. И если она поедет по дороге на юг, то они настигнут ее. Даже если ей удастся добраться до Лондона, отец обратится к друзьям с просьбой найти ее, наверняка пообещает солидное вознаграждение, если дочь вернут домой.

Вдруг Эриенн осенило. Если она будет ехать по дороге, пока не выедет из городка и не скроется из виду, а потом повернет немного на запад, доберется до прибрежной дороги и двинется по ней на север, возможно, ей все же удастся от всех них уйти. Она улыбнулась своей мудрости и представила, как отец сломя голову несется на юг. Он будет вне себя, когда не сможет найти ее.

Немного отъехав от Мобри, Эриенн придержала лошадь, перевела ее на шаг и принялась высматривать каменистое место, на котором не будет заметно, что она съехала с дороги. Оставив накатанный путь, она двинулась по извилистой тропе через заросли, потом пустила Сократа по каменистому склону и через небольшой и мелкий ручей. К тому времени, когда она направилась к северу, Эриенн уже была полностью уверена, что по ее следу никто не идет.

После того как она по широкой дуге объехала Мобри, Эриенн позволила Сократу идти так, как он сам хочет. Мерин был не способен на продолжительный бег и моментально уставал, когда его пускали быстрым аллюром. Теперь они двигались медленнее, Эриенн острее почувствовала холод и поплотнее завернулась в плотный шерстяной плащ, чтобы укутаться как можно теплее.

При продвижении на север местность становилась все более пересеченной и холмистой. Перед девушкой расстилались усеянные сероватыми озерцами и сливавшиеся со свинцовым небом у горизонта всхолмленные пустоши.

Около полудня Эриенн устроилась под деревом на привал, чтобы перекусить и отдохнуть. Сжавшись калачиком под плащом, она съела кусок холодного мяса и отломила немного хлеба, потом поделилась водой с мерином, пасшимся тут же рядом. Эриенн пыталась расслабиться, но этому мешало настойчивое присутствие выплывавшего из глубин ее памяти и направленного на нее взгляда серо-зеленых глаз. Эриенн раздражало, что он способен выводить ее из себя даже заочно.

Взобравшись снова в седло, она попыталась сосредоточиться на местности. С каждым шагом ехать становилось все труднее, снова и снова путь преграждали лощины и овраги. Продуваемые со всех сторон пригорки и холмы были пустынны, на них встречались только отдельные искривленные ветрами деревья. В глубоких, укрытых от ветров ущельях росли высокие древние дубы. Их ветви расходились в стороны высоко над головой девушки, в кустистых зарослях под ними, через которые Эриенн приходилось вести лошадь, в беспорядке валялись поросшие мхом опавшие сучья.

Ближе к вечеру Эриенн почувствовала ужасную усталость и начала склоняться к мысли поискать себе пристанище. Выехав на узкую тропинку в молодой рощице, Эриенн остановилась, чтобы осмотреться. Где-то впереди раздавался лай собак, приглушенный опускавшимися туманами. Этот звук был приятен, он говорил о том, что поблизости было жилье.

Вдруг, нарушая тишину, позади девушки с грохотом скатился камень. Это встревожило Эриенн. Сердце в ее груди билось, как птица в клетке, когда она всматривалась через плечо в сгущавшиеся сумерки, пытаясь рассмотреть, что же вызвало падение камня. Все было тихо, но Эриенн не могла отмахнуться от чувства, что что-то там все-таки было. Обеспокоенная, она пустила Сократа вперед легким вихляющим галопом, преодолела по тропинке подъем, свернула и осадила мерина в укрытии большого дерева, развернув его мордой к тропинке, чтобы можно было, оставаясь незамеченной, наблюдать за тропой. В напряжении она ждала, вспоминая страшные предостережения Кристофера относительно поездок в одиночку. В этот момент ей казалось, она была бы рада его видеть. По крайней мере, он не входил в число друзей ее отца.

Перестук копыт и звуки падающих камней снова вывели ее из раздумий. Быстро развернув Сократа, Эриенн пустила его полным галопом, придерживая у обочины тропинки, где земля была помягче и топот копыт не так слышен. Она стремительно неслась по узкой извилистой дорожке. За искривленным деревом с перекрученными корнями тропинка нырнула вниз, потом вдруг резко повернулась, почти в обратном направлении. Сократ поскользнулся, но все-таки устоял на ногах и, совершенно обезумев, со всего маха вошел в поворот и буквально ворвался в многочисленную свору собак, идущих по горячему следу убегающей оленихи. Собаки были разгорячены погоней и щелкали зубами, пытаясь, поймать лошадь за ноги, когда испуганный мерин отпрыгнул и попятился. Поводья у Эриенн вырвались, и она в отчаянии вцепилась обеими руками в развевающуюся конскую гриву, пытаясь изо всех сил усидеть в своем ненадежном седле. Одной собаке удалось схватить мерина за ногу и вкусить конской крови. Ощущение на Зубах этого теплого влажного привкуса решило все. Когда, обезумев и закатив глаза, лошадь бросилась прочь, собака задрала голову и издала дикий охотничий вой. Этого было достаточно, чтобы свора бросилась за новой добычей, которая неслась вниз по тропинке.

Тропинка под углом пересекала быстрый ручей. И хотя была видна только часть русла, неуправляемая лошадь свернула на него и понеслась по усеянному камнями дну вверх по течению, разметывая в стороны целый водопад брызг. Эриенн пыталась остановить лошадь криком или хотя бы повернуть мерину голову, поскольку впереди поднимался холм, с которого ручей скатывался бурлящим потоком. Налетев на первый же подъем, мерин упал на колени, и Эриенн с трудом удержалась в седле. Потом конь опять бросился вперед, пытаясь взобраться вверх по каменистому руслу. Он поскользнулся, съехал назад, а потом, взмахнув в воздухе передними копытами, начал заваливаться на спину.

Тревожный вскрик Эриенн резко оборвался, когда она упала на каменистый берег. Голову ее ударило о покрытый мхом камень и пронзило ослепительно яркой вспышкой боли. Медленно померк белый свет и опустились густые сумерки. Эриенн видела над собой темные силуэты деревьев, колышущиеся и неясные, словно через пелену воды. Борясь с опускающимися покровами беспамятства, она повернулась и попробовала встать на ноги. Перед глазами возникла белая полоса. Эриенн вдруг качнулась, и полоса исчезла. Она зацепилась за ледяной берег, борясь с течением, которое тащило ее на глубину. Ноги занемели в холодном и быстром потоке.

Лай собак перешел в смесь злобного рычания и воя. Перед глазами Эриенн мелькнула беспорядочная круговерть белого и коричневого у самого обреза берега, и она поняла, что свора ее почти настигла. Стоявшая ближе других собака, рыча и щелкая зубами, бросилась вперед, и Эриенн в отчаянии несильно стеганула хлыстом, который все еще был зажат у нее в кулаке. От удара собака завизжала и отпрянула. Попытку своего предшественника попытался повторить другой пес, но с тем же результатом. Однако руки Эриенн становились все слабее, а перед глазами у нее плыл туман. Боль в затылке опустилась вниз и захватила шею и плечи. Она остро отзывалась в каждой жилке, иссушала силы и подрывала волю. Собаки почувствовали, что девушка слабеет, и нетерпеливо подступали все ближе. Эриенн изо всех сил пыталась сбросить с глаз накатывавшуюся пелену и еле-еле махала перед собой хлыстом.

Псы видели перед собой только раненого зверя и были охвачены пылом погони. Они рычали и огрызались друг на друга, собираясь с духом перед последним смертельным броском. Эриенн поскользнулась, съехала глубже, и студеная прохлада ручья заставила ее охнуть. Влажный холод пополз вверх и проник за корсаж, тогда как нижняя часть тела вся занемела от этого ледяного прикосновения. Эриенн снова взмахнула хлыстом, но силы ее быстро улетучивались, и хотя ей удалось опоясать кнутом осмелившуюся подойти слишком близко собаку, она понимала, что победа своры над ней лишь вопрос времени.

Внезапно воздух дрогнул от резкого выкрика, за которым последовал щелчок кнута. Донесся грохот приближающихся по каменистому руслу ручья копыт, и в поле зрения девушки влетел высокий черный конь, из-под ног которого вверх взлетали фонтаны воды. Конь и всадник налетели на свору, длинный хлыст мелькал и слева и справа, выбивая из собак их охотничий пыл, пока они одна за другой не поджали хвосты и не побежали, скуля, прочь.

Эриенн вцепилась обеими руками в переплетение корней, голова ее безвольно свесилась вперед. Она видела своего спасителя как бы в конце длинного туннеля. Одним прыжком он соскочил на землю, плащ развевался у него за спиной, и он напоминал птицу, стремительно падающую с небес. Изумившись, Эриенн отрешенно улыбнулась и закрыла глаза, она только слышала плеск воды под его шагами. Потом его рука обняла ее за плечи, и хриплый голос произнес какие-то слова, которые не дошли до ее сознания. Он отцепил ее пальцы от корней. Сильные руки с твердыми, как сталь, мышцами подняли ее и прижали к широкой груди. Голова ее скатилась ему на плечо, и даже страх того, что она может оказаться в когтях какого-то ужасного крылатого зверя, не смог бы вырвать Эриенн из опустившейся на нее темноты.




Глава шестая


Желтовато-красный свет стал ее солнцем, пробивавшиеся через темноту лучи приятно согревали и создавали уют. Это был центр ее мироздания, сфера огня и пламени, дававшая жизнь, светило, которое не собиралось гаснуть. Его энергия взрывалась крохотными мерцающими вспышками, которые круто взлетали и с шипением опускались в небытие только затем, чтобы снова и снова следовали все те же потрескивающие явления на свет разноцветных огней. Зеленые, голубые, красные, желтые, они веером взлетали вверх — волнообразно колеблющийся спектр оттенков, возникающих из порождающего их ослепительно белого жара. Вне этого круга света была темнота, глубокая и непроницаемая, как одинокая планета, удерживаемая на орбите силой, слишком могущественной, чтобы ей можно было сопротивляться, ощущающая тепло солнца, но не способная приблизиться к нему.

Эриенн попыталась выбраться наверх сквозь липкие и цепкие клочья сна, и до ее сознания смутно дошло, что это ее солнце есть не что иное, как яркое пламя в огромном, сложенном из камней очаге. Веки ее налились свинцом, зрение затуманилось. Она чувствовала тупую пульсирующую боль в затылке и слабость в руках и ногах. Ее измученное тело, освобожденное от мокрой одежды, было завернуто во что-то приятное, мягкое и пушистое. Бархатный полог кровати с трех сторон закрывал ее от холодных сквозняков, а четвертая сторона, выходившая к очагу, была открыта для поступавшего от огня тепла. Огонь очага, бархатный полог и меховые одеяла хорошо защищали ее от того ужасного леденящего холода, который кошмаром преследовал ее с недавних пор.

Эриенн повернула голову на мягкой подушке, и ее ноздри уловили еле различимый сладковатый мужской запах, исходивший от кожи укрывавших ее шкур. Запах этот всколыхнул воспоминания о сильных руках, сжимавших ее, и о ее щеке, покоившейся на крепком, как сталь, плече. А еще… было ли еще мгновение, когда теплые губы прикоснулись к ее губам?

Эриенн вдруг поняла, что с того самого момента, как она очнулась, хотя и не сознавала того, ей все время слышалось глубокое ровное дыхание кого-то еще, присутствовавшего в комнате. Девушка не почувствовала по этому поводу ни страха, ни паники. Она вслушивалась, пока не определила, что звуки исходят от тени рядом с очагом. Перед кроватью стояло высокое кресло. В нем, странно сгорбившись, сидел мужчина, лицо его и корпус скрывала темнота. Отблески мерцающего света плясали у ног, тень от одной из них казалась вывернутой и уродливой.

Она, должно быть, издала какой-то звук, потому что тяжелое дыхание затихло и из кресла поднялся высокий темный силуэт. Он двинулся к кровати и остановился, закрывая собой огонь очага. Что-то огромное, одетое в плащ, меняло очертания, становилось то выше, то шире, движения его были медленны и нелогичны. Скрытое в тени лицо было лишено каких-либо черт. Пальцы выглядели скорее как острые когти орла, и Эриенн, напрягаясь, как могла, попыталась отодвинуться подальше. Это оказалось выше ее сил, и девушка оставила борьбу, поскольку реальность в том виде, в каком она перед ней предстала, никак не укладывалась в ее ослабленном сознании.

Мысли Эриенн беспрестанно метались между образами огня и тьмы, перескакивая с одного на другое и нигде не находя покоя. Огонь был ослепителен, он охватывал ее тело и душу душным зноем и заставлял ворочаться и метаться. С губ срывались бессвязные слова, и она боролась с этой пыткой. Потом тьма обдавала ее своим ледяным дыханием, вызывая дрожь во всем теле. Из ночи возникло крылатое существо, которое уселось на край кровати. Склоняя свою нелепую голову то в одну, то в другую сторону, существо внимательно следило за Эриенн дававшими в неясном свете красноватый отблеск глазами. Девушка всхлипнула, когда оно приблизилось, и в этих приглушенных стонах эхом отозвался ее страх.

Охваченная лихорадкой и беспамятством, она скользила сквозь серый туман дней и черный саван ночей, покоряясь рукам, которые прикладывали влажные салфетки к ее воспаленному лбу, когда она металась в бреду, или укутывали ее в теплые шкуры, когда ее били дрожь и озноб. Крепкая рука поддерживала ее за плечи, когда к воспаленным губам подносили чашку, и скрипучий шепот касался ее ушей, приказывая пить. Потом сумрачное существо отдалялось от кровати и опускалось в тень возле светящейся огненной сферы. Глаза его безотрывно следили за ее движениями, дожидаясь момента, когда лихорадка прекратится и девушка сможет предстать перед ним. Эриенн боялась подумать, какую цену запросит странное чудище за свою заботу.

Веки Эриенн дрогнули, и глаза медленно открылись, когда теплый утренний свет потревожил ее сон и пробудил сознание. Полог кровати был подвязан к массивным столбам и позволял солнечным лучам проникать в ее маленький мир. Реальность возвратилась, чтобы остаться, по все же мозг девушки по-прежнему пребывал в беспорядочном смятении, и она никак не могла понять, где же находится. Казалось, прошла вечность с тех пор, как она оставила отцовский дом, однако со времени ее спасения до дня пробуждения в памяти мало что осталось, кроме каких-то кусков и осколков кошмарных снов.

Внимание девушки привлек темно-зеленый бархат полога над головой. Эриенн смотрела на вышитый на ткани, едва выделяющийся оттенком шлем и недоумевала, как она попала в эти покои и оказалась на такой огромной кровати. Двое оленей-самцов, вышитых малиновыми, коричневыми и золотыми нитями, поднимались на задних ногах и образовывали арку над шлемом, на котором был сломанный олений рог, сжатый рукой в железной рыцарской перчатке. Закралась мысль, что это не обычная кровать, а просторное супружеское ложе какого-то благородного лорда.

Покои были огромные и древние, в них витал запах пыли и заброшенности. Видны были следы каких-то попыток подмести пол и стереть пыль, накопившуюся за долгое время, однако результатом этих стараний явилось только то, что комната приобрела мало-мальски сносный вид. Тяжелые балки потолочных перекрытий были все еще опутаны паутиной. На стенах висело несколько выцветших гобеленов, древних реликвий прошедшей эпохи. На них тоже были следы какое-то время никем не тревожимых пыли и паутины. Свет проникал через запыленное стекло высоких и узких, какими они бывают в замках, окон и ложился пятнами такой же формы на пол, который, хоть и был подметен, крайне нуждался в том, чтобы его помыли.

Очаг закоптился и почернел от долгого использования, в глубине его весело потрескивали и плясали языки пламени. Рядом с очагом располагалось большое, богато украшенное резьбой кресло, а наискосок от него — такое же, но поменьше. Справа от кровати, тоже за бархатными занавесками, были спрятаны маленькая умывальная и уборная, роскошь, до которой обычному дому было далеко.

Эриенн приподнялась на локте, подождала, пока глаза ее снова смогут сосредоточиться на окружающем интерьере, и повыше подоткнула подушки. Взгляд девушки еще раз обежал комнату и остановился на шубе, в которую она была так уютно укутана. Эриенн с восхищением провела рукой по шелковистому меху, потом приподняла его, ощущая, как мех соприкасается с кожей ее тела. Вид собственной наготы вызвал из памяти сложные видения, быстро промелькнувшие и неясные. В сознании девушки возник образ чего-то огромного и черного, окруженного ореолом красноватых солнечных лучей, он проплыл, сопровождаемый скрипучим, неразборчивым шепотом. Неспособную четко понять причины этих кошмарных видений и связать их с чем-нибудь реальным, Эриенн охватило все усиливающееся предчувствие, что о случившемся лучше всего не вспоминать.

Из-за двери донесся звон посуды. Эриенн натянула шубу до подбородка, когда в комнату вошла довольно бодрая седая женщина с накрытым подносом. Женщина удивленно остановилась, когда повернулась к кровати и обнаружила, что Эриенн сидит, опершись на подушки.

— О, вы проснулись. — В голосе ее была такая же живость, как и в глазах и улыбке. — Господин говорил, что температура у вас спала и сегодня вы, наверное, почувствуете себя лучше. Я рада, что все так и есть, мэм.

— Господин? — Эриенн поняла значение этого слова.

— Да, мэм. Лорд Сэкстон, это был он. — Женщина поставила поднос у кровати и раскрыла его. Там оказались чайник и чашка с бульоном. — Теперь, когда вы снова пришли в себя, вам, наверное, захочется чего-нибудь посущественнее. — Она засмеялась. — Я посмотрю, сможет ли повар найти что-нибудь на кухне, кроме пыли.

Но любопытство Эриенн было сильнее, чем голод.

— Где я?

— Это Сэкстон-холл, мэм. — Служанка склонила голову и посмотрела на девушку удивленно, находя этот вопрос странным. — Вы что, не знаете, где вы находитесь?

— Я ударилась головой и не знаю, где меня подобрали.

— Подобрали? Вы хотите сказать, мэм, что господин принес вас сюда?

Эриенн лишь озадаченно кивнула:

— По крайней мере, я думаю, что так это было. Я упала с лошади, и это все, что я могу припомнить. Разве вас здесь не было?

— О нет, мэм. После того как несколько лет назад сгорело восточное крыло, все мы — я имею в виду слуги — стали работать у маркиза Лестера, давнего друга старого лорда и все такое. Только на этой неделе господин договорился о нашем возвращении. Нам пришлось ехать от самого Лондона, и прибыли мы только сегодня утром. Когда мы здесь появились, тут были только вы и он сам.

Эриенн почувствовала, как вспыхнула ее шея, а потом щеки. Кем бы этот лорд Сэкстон ни был, он не оставил на ней ни клочка одежды, присутствие которого могло бы успокоить ее скромность.

— Это покои господина? — спросила Эриенн осторожно. — Это кровать лорда Сэкстона?

— Да, мэм. — Служанка налила ей чашку чаю и поставила ее на поднос. — Он и сам живет здесь только неделю или две.

— Он вчера ездил на охоту? — поинтересовалась Эриенн.

Служанка слегка нахмурилась:

— Нет, мэм. Он сказал, что был здесь с вами.

Эриенн растерялась от охватившего ее смущения.

Казалось, после падения с Сократа прошла только одна ночь. Однако поскольку она точно не знала, что же произошло, то и не могла быть уверенной. Дрожащими пальцами девушка подняла чашку с чаем. Она почти задержала дыхание, когда спросила:

— Он сказал вам, сколько я здесь нахожусь?

— Сегодня будет четвертый день, мэм.

Четыре дня! Она провела здесь четыре дня наедине с лордом Сэкстоном, и никто, кроме него, не мог позаботиться о ней. Эриенн захотелось провалиться сквозь землю от охватившего ее мучительного стеснения.

— Господин сказал, вы были серьезно больны, мэм.

— Должно быть, это действительно так, — прошептала Эриенн в отчаянии. — Я ничего не помню.

— У вас была высокая температура и к тому же вы ударились головой. Вполне понятно, что вы от этого могли прийти в замешательство. — Служанка положила ложку рядом с бульонной чашкой. — Почему вы спросили, был ли господин на охоте? Вы там встретились с ним?

— На меня набросилась свора собак. Я подумала, может, это его собаки? — От воспоминаний об этих животных с острыми клыками по девушке пробежала дрожь.

— О, эти собаки, скорее всего, принадлежат кому-то другому, кто промышляет в лесах его светлости. Здесь всегда было много браконьеров. Мы так с ними мучились, еще до того, как сгорел замок. Особенно с этим негодяем Тимми Сиэрсом. Кажется, я припоминаю, что у него еще тогда была свора псов, которые могли в кого угодно вцепиться клыками, хоть в человека, хоть в дичь, которую они гнали.

— Боюсь, они и меня спутали с какой-то дичью, — пробормотала Эриенн. Она отпила из фарфоровой чашки и попыталась улыбнуться. — Спасибо вам за чай… мэм… а-а…

— Миссис Кендалл, мэм. Эгги Кендалл. Я здесь ключница. Большинство слуг здесь — мои родственники, и я не погрешу против истины, если скажу, что нас здесь большая компания. Моя сестра и ее дочери, мои собственные дочери, мой муж со своим братом. А еще здесь живет конюх со своими сыновьями. Они помогают по двору. Все они родом из этих мест.

Эриенн попыталась обнаружить хоть какой-то зрительный образ хозяина замка в тех неясных видениях, которые мелькали в ее голове во время болезни, но ей не удалось подобрать к сохранившемуся в ее памяти темному силуэту никакого лица.

— А где сейчас лорд Сэкстон?

— Он на какое-то время уехал, мэм. Он отправился сразу же, как только мы сюда прибыли. Господин велел нам ухаживать за вами, пока вам не станет лучше, а потом взять экипаж и отвезти вас домой, к отцу.

Эриенн поставила чашку. По ней вдруг пробежала волна ужаса.

— Мне бы не хотелось возвращаться в Мобри. Если это вас очень уж не затруднит, я… я бы предпочла, чтобы меня отвезли в какое-нибудь место. Все равно куда.

— О нет, мэм. Господин приказал нам весьма строго доставить вас именно к отцу. Когда вы будете готовы, вас посадят в карету и отвезут прямо домой.

Эриенн смотрела на служанку и думала, знают ли она или этот лорд Сэкстон, куда они ее посылают.

— Вы уверены, что господин велел отправить меня именно к отцу? Не может ли здесь быть какой-то ошибки?

— Извините, мэм. Его светлость оставил нам четкие инструкции. Вы должны вернуться к отцу.

Жгучее отчаяние охватило Эриенн, и она тяжело опустилась на подушки. В самом деле, печально было даже думать о том, что после того, как ей успешно удалось уйти от родителя, она будет отправлена домой по простой прихоти человека, которого она никогда не видела. Она сюда несомненно попала по воле жестокой судьбы. Ведь правда, соли бы Сократ не влетел со всего маха в самую гущу своры собак и они не подняли такой лай, лорд Сэкстон не нашел бы ее. Вряд ли ей удалось бы остаться в живых, но все-таки в данный момент Эриенн казалось, что даже умереть было бы предпочтительней, чем выходить замуж за Харфорда Ньютона или Смедли Гудфилда.

У Эгги Кендалл не нашлось слов, чтобы утешить девушку, после того как той стало известно распоряжение хозяина замка. Ключница тихо вышла из комнаты. Эриенн была так погружена в раздумья о том, в какое положение попала, что даже не заметила ее ухода. Измученная тяжким испытанием и охваченная общей подавленностью, Эриенн все утро то погружалась в сон, то принималась рыдать.

В полдень снова принесли поднос, и хотя аппетит пропал напрочь, Эриенн заставила себя поесть. Еда в какой-то мере помогла поднять ее совсем уж упавшее настроение, и девушка спросила Эгги, нельзя ли наполнить водой кувшин, чтобы она смогла умыться.

— Я с радостью принесу вам кувшин сама, мэм, — бодро ответила ключница.

В стремлении услужить она распахнула дверцы шкафа и вытащила оттуда хорошо знакомый Эриенн потертый халат. Девушка бросила взгляд за спину ключнице и очень удивилась, когда увидела, что в шкафу находятся ее вещи. Эгги заметила этот взгляд и ответила на незаданный вопрос:

— Должно быть, господин убрал эти вещи в шкаф.

— Значит, он отдал эти покои мне? — спросила Эриенн, желая прояснить, не станет ли хозяин замка, прежде чем отослать ее к отцу, настаивать на том, чтобы разделить с ней спальню. Девушка не забыла своей встречи со Смедли Гудфилдом. Она знала, что если лорд Сэкстон принадлежит к тому же племени, то оставаться в его покоях надолго было бы небезопасно.

— Не то чтобы он отдал их вам, мэм. Поскольку господин сам только что приехал сюда, он еще не успел занять какие-либо комнаты, хотя эти являются покоями хозяина замка. Как вы, наверное, заметили, — Эгги обвела покои рукой, — какое-то время здесь вообще никто не жил. — Она задумчиво осмотрела покои и печально вздохнула. — Я была здесь, еще когда господин только родился, а эти покои занимали старый лорд и госпожа. С тех пор много что произошло. Печально видеть, как время и опустошение сказались на замке. — Она какое-то время с тоской смотрела на окна, потом, словно опять твердо овладела своими разбредшимися мыслями, весело улыбнулась Эриенн и моргнула, прогоняя подступившие к глазам слезы. — Теперь мы приехали, чтобы остаться здесь, мэм. Так сказал господин. Мы позаботимся о том, чтобы замок был вымыт и выметен и засиял как никогда прежде. Еще раз им нас отсюда не выжить.

Словно смутившись собственного многословия, Эгги повернулась и поспешно вышла из комнаты, оставив Эриенн в недоумении. В то время, когда они переехали в Мобри, там ходило много слухов о замке и о семействе Сэкстонов. Тогда Эриенн было мало что знакомо в этих северных краях, и она не очень-то обращала внимание на разные разговоры. Сейчас девушка никак не могла припомнить каких-либо подробностей, помимо того факта, что в пожаре винили налетевшую на замок банду шотландцев.

Принесли воду, чистое полотенце и мыло. Эгги суетилась вокруг и старалась все расположить поближе к кровати, хотя Эриенн уверяла ее, что чувствует себя намного лучше. Однако ключница просто с ног сбилась в стремлении выполнить распоряжения господина. Она заявила, что его светлость наказал слугам проявлять о гостье особую заботу.

Стесняясь вылезти из своего мехового кокона и предстать нагой, Эриенн дождалась, пока ключница ушла, и только тогда приступила к умыванию. Подобравшись к краю кровати, она осторожно встала на ноги. Ослабевшие ноги дрожали под ней, в голове шумело. Прошло довольно много времени, прежде чем у девушки перестало все плыть перед глазами. Эриенн поняла, что переоценила свои возможности, но все же она была твердо настроена одеться самостоятельно и, если лорд Сэкстон уже вернулся, разыскать его и поговорить.

Эриенн пришла к заключению, что ее единственная надежда — просить отпустить ее на свободу. Возможно, лорду Сэкстону неизвестно, что уготовил для нее отец, и он полагает, будто поступает благородно, отсылая ее домой. Если Эриенн изложит ему все, как есть, наверное, он ее пожалеет и позволит продолжить путешествие к освобождению. То, что он поступит именно так, было самым искренним желанием девушки.

Умывание освежило ее. Однако, когда Эриенн протирала кожу влажной тряпицей, ее не оставляло странное чувство, что совсем недавно то же самое делали искривленные, когтеподобные пальцы. При мысли об этом по спине пробежали мурашки. Однако была эта мысль такой странной, что Эриенн не видела в ней никакого смысла. Она отогнала эти думы прочь, посчитав их частью снившихся ей в последнее время кошмаров, и надела рубашку.

В шкафу Эриенн обнаружила свои щетку и расческу. Хотя она быстро уставала и ей часто приходилось прерывать работу и отдыхать, девушка тщательно расчесала волосы, заплела косы и уложила их узлом на затылке. Когда это было сделано, Эриенн надела синее платье, которое теперь приходилось считать ее лучшим нарядом, и тихо вышла из комнаты.

За дверьми спальни сразу же становилось очевидным, что много месяцев или даже лет замок был лишен заботы слуг. Паутина образовывала замысловатые узоры на сводчатых потолках залов. Мебель, которая встречалась Эриенн на ее пути, когда-то давно была укрыта широкими холстами, которые теперь стали серыми от собравшейся на них пыли. Эриенн поспешила дальше и вышла к верхней площадке лестницы, которая шла вниз широкими маршами вокруг прямоугольной колонны, украшенной нишами в форме раковины. Спустившись, Эриенн оказалась внутри просторной круглой башни. Слева от нее была тяжелая деревянная дверь с массивным запором, служившая входом в замок. Маленькое окошко с толстым стеклом выходило на широкую, выгибавшуюся дугой подъездную дорогу.

С другой стороны короткий сводчатый коридор выходил в большую комнату, или общий зал замка. Там находилась молодая женщина, она сосредоточенно терла каменные плиты пола. Женщина поднялась, когда Эриенн медленно пересекла зал. В ответ на вопрос она учтиво сделала книксен и показала рукой, как пройти в заднюю часть дома.

Эриенн последовала в указанном ей направлении, откуда доносились приглушенные голоса. Она толкнула тяжелую дверь, за которой ключница и еще три женщины деловито занимались приведением кухни в надлежащий вид. Молодой парень стоял на коленях внутри очага и отскребал давно остывшую золу и спекшуюся сажу. Пожилой мужчина изо всех сил начищал большой медный чайник. Повар уже расчистил стол и готовил на ужин оленину с овощами.

— Добрый день, мэм, — приветствовала Эриенн энергичная ключница, вытирая руки о белый фартук. — Как хорошо, что вы поднялись и решили пройтись. Вы чувствуете себя хоть немного получше?

— Да, мне лучше, спасибо. — Эриенн огляделась, не очень-то рассчитывая увидеть на кухне хозяина замка, но полагая, что ей подскажут, как его найти. — Скажите, вернулся ли лорд Сэкстон?

— О нет, мэм. — Ключница медленно подошла к ней по каменным плитам пола. — Господин сказал, что уедет на несколько дней.

— Да? — Эриенн нахмурилась, разочарованная этой неудачей. У нее не будет возможности объяснить лорду Сэкстону свои особые обстоятельства, прежде чем слуги вернут ее к отцу.

— Мэм?

Эриенн подняла голову.

— Да, в чем дело?

— Вам что-нибудь нужно?

Эриенн нерешительно вздохнула:

— Нет, пока ничего не нужно. Если вы не возражаете, я немного пройдусь по замку и осмотрю его.

— О, конечно, мэм, — ответила Эгги. — Если вам что-то потребуется, скажите мне. Я буду работать здесь.

Эриенн рассеянно кивнула и вернулась в большой зал.

Горничной и деревянного ведра уже не было, но на полу в луже воды осталась щетка. Это говорило о том, что девушка скоро вернется. Исходя из состояния замка, довольно легко можно было предположить, что слуги некоторое время будут заняты. И действительно — эта мысль пришла Эриенн в голову внезапно, — они так заняты, что даже, наверное, не заметят, если она исчезнет.

Эта идея возникла от отчаяния. Но Эриенн отбросила мысль о своей слабости и неприятно напоминавшую о себе боль в мышцах, когда подумала, что если не убежит сейчас, то может оказаться замужем за серой мышью Харфордом Ньютоном или похотливым эльфом Смедли Гудфйлдом. Она открыла дверь, и предательский скрип петель вызвал гримасу на ее лице. С бьющимся сердцем Эриенн подождала, пока не убедилась, что никто не придет посмотреть, что случилось. Выглянув за дверь, она заметила у западного крыла замка конюшню. Из широко распахнутых ворот выступала задняя часть экипажа. С того места, где она стояла, казалось совсем простым делом просто войти в конюшню и посмотреть, там ли Сократ.

Эриенн уже почти собралась выскользнуть в дверь, как в воротах конюшни появился молодой человек с деревянным ведром и щеткой на длинной ручке в руках. Она замерла, а юноша стал смывать грязь и песок с задка кареты. Эриенн снова огляделась и поняла, что времени на обдумывание какого-либо иного варианта бегства нет, ибо показалась горничная с деревянным ведром, из которого через край выплескивалась вода. Поскольку девушка направлялась к парадному входу, Эриенн отступила внутрь дома и быстро закрыла дверь. Ощущая себя слабее, чем всего минуту назад, она поднялась по лестнице и добралась до второго этажа, прежде чем входная дверь снова распахнулась.

В поисках иного пути бегства Эриенн бродила по залам верхнего этажа, открывала двери и изучала коридоры. Но все оказалось напрасным. Эти коридоры вели лишь в другие залы или покои. Силы Эриенн были на исходе, но воспоминания о Харфорде Ньютоне заставляли ее идти дальше, пока она не оказалась в широкой галерее. Здесь, как и в других помещениях, еще предстояла уборка. Внимание Эриенн привлекли мужские следы на пыльном полу. Они вели в дальний конец зала, где находилась прочная дверь, забитая досками. Еще одна дорожка следов шла от двери, поэтому у девушки не возникло особой надежды, что ей удастся найти здесь путь к бегству. И все же в ней проснулось любопытство. Эриенн было непонятно, зачем надо было таким образом забивать дверь изнутри. Единственным объяснением могло быть только то, что за этой дверью что-то скрывалось.

Эриенн не на шутку задумалась, разумно ли пытаться проверить эту дверь. Если за ней находится что-то, что лучше держать под замком, то открывать ее, возможно, было бы глупо. Эриенн приходилось слышать всякие рассказы о привидениях в Сэкстон-холле, и хотя она никогда не придавала большого значения этим историям, ей не хотелось испытывать удачу сейчас, когда она была слишком слаба, чтобы убежать.

Нахлынувшее воспоминания о Смедли и Харфорде подтолкнули девушку вперед, и она оказалась у двери. Трясущимися руками она опробовала доски, которыми была забита дверь, и, к своему удивлению, обнаружила, что они довольно легко снимаются. И все же Эриенн действовала осторожно, потому что не знала, что там за дверью. Она тихонько постучала по гладкой поверхности и приложила к двери ухо, еле слышно спросив:

— Есть там кто-нибудь?

В ответ не прозвучало ни мрачного завывания, ни ужасного вопля. Но это успокоило Эриенн лишь отчасти. Она постучала громче, и опять не последовало ответа. Призвав на помощь зрительные образы мыши и эльфа, Эриенн собрала всю свою смелость и оторвала доски.

Сама дверь казалась довольно новой, как будто ее недавно поставили на смену бывшей тут раньше. Из замка торчал большой ключ, и когда Эриенн попробовала на него нажать, он медленно, со ржавым скрипом повернулся и глухо щелкнул. Девушка открыла защелку и потянула дверь на себя. К ее изумлению, в галерею ворвался солнечный свет, и она увидела, что стоит у выхода на балкон. Балкон был обугленным и черным, словно выгорел. Эриенн пододвинулась к его краю и в ужасе отпрянула. Внизу под балконом лежали обгоревшие руины того, что когда-то было довольно обширным крылом здания.

Внезапно Эриенн почувствовала, как камни у нее под ногами начали двигаться, с неприятным звуком смещаясь с места их крепления. Куски каменных перил рухнули на лежавшую далеко внизу груду пепла, и какое-то мгновение Эриенн с ужасом думала, что последует за ними. В панике она метнулась к двери, спасаясь внутри здания, а в это время ближние к краю камни балконной кладки полетели вниз. Не дыша от потрясения, Эриенн захлопнула дверь и решительно повернула ключ в замке. Она устало прислонилась к стене, ноги дрожали. Теперь ей стало понятно, почему дверь забили досками. Старая дверь несомненно сгорела или покоробилась от огня. Когда ее заменили на новую, ее еще и забили досками, чтобы закрыть дорогу ничего не подозревающему случайному человеку. Эриенн вдруг отчетливо поняла, что эта мера была еще предназначена и для того, чтобы сдерживать слишком любопытных.

С массой вопросов, которые все мелькали среди крутившиеся жерновов ее сознания, она вернулась в спальню. У нее не было сил для продолжения поисков, даже несмотря на преследовавший кошмар в виде сливавшихся лиц Смедли и Харфорда. Не раздеваясь, Эриенн устало опустилась на кровать и завернулась в служившую ей одеялом шубу. Ей оставалось только надеяться, что как-нибудь среди ночи она сумеет выскользнуть в конюшню, освободить Сократа и пуститься в дорогу. Но сейчас девушке необходимо было отдохнуть и попытаться хоть немного восстановить силы.

К вечеру принесли поднос с едой. Когда позднее Эгги вернулась, чтобы помочь Эриенн одеться ко сну, она захватила с собой подогретый пунш и принялась уговаривать девушку выпить его:

— Это снимет боль и придаст вам силы. К утру, мэм, вы снова будете чувствовать себя самой собой.

Эриенн попробовала пряный напиток и обнаружила, что он приятен на вкус и согревает. Оставалось надеяться, что он будет способствовать тому, для чего предназначался.

— Я полагаю, — начала она несколько неуверенно, — что не может быть и речи о том, чтобы доставить меня куда-нибудь еще, кроме как в Мобри. Видите ли, — она немного поежилась, — между отцом и мной произошла размолвка, и мне бы лучше назад не возвращаться.

— Извините, мэм, но лорд Сэкстон выразился на этот счет исключительно ясно. — В голосе Эгги звучала искренняя симпатия.

— Я понимаю, — Эриенн неловко вздохнула. — Вы обязаны поступать так, как велел господин.

— Да, мэм. Я не могу иначе, извините.

Эриенн отпила еще немного пунша, потом снова задала вопрос:

— А можете вы рассказать мне о сгоревшем восточном крыле замка?

На лице Эгги ничего не промелькнуло, когда она осторожно ответила:

— Об этом лучше спросить лорда Сэкстона, мэм. Он запретил мне об этом кому-либо рассказывать.

Девушка чуть кивнула:

— И конечно, вы не можете идти против его воли.

— Нет, мэм, — пробормотала ключница.

— Вы, кажется, очень преданы ему, — заметила Эриенн, глянув искоса.

— Да, это так.

Ответ прозвучал мягко, но весьма убедительно. После такого ответа Эриенн уже не видела смысла пытаться что-то вытянуть из этой женщины. Она допила пунш и неподдельно зевнула, прикрыв рот изящной ладонью.

Эгги усмехнулась и откинула меха на постели:

— Теперь вы хорошо заснете, госпожа. Пунш вам в этом поможет. Ему удалось излечить столько бессонниц и измученных тел.

Эриенн свернулась клубком на притягательно мягкой постели и с удивлением почувствовала, как напряжение уходит из ее ноющих мышц. Она чуть не замурлыкала от удовольствия и уже смутно подумала, почему же она собиралась сопротивляться сну, который ее так быстро охватывал.




Холодный, завывающий ветер гнал пушистые облака по утреннему небу, а тем временем Эриенн хмуро ожидала, пока кучер заберется на сиденье. Вряд ли кто-нибудь смог бы отрицать, что ее возвращение в Мобри выглядит шикарно. Большая черная карета была довольно старомодной, но уж недостатка комфорта и блеска тут не было. Салон был обит зеленым бархатом и подавлял своим богатством. На внешней стороне дверей был тот же самый шлем, что Эриенн видела над кроватью хозяина замка. Все это говорило о древнем происхождении его рода.

Бурные комментарии ключницы относительно того, как ладно и прекрасно она выглядит, укрепили Эриенн во мнении, что Эгги Кендалл всего лишь хотела помочь, когда уговаривала ее выпить пуншу. Неунывающая женщина казалась неспособной на обман, и у Эриенн не хватило бы духу прервать ее бурный восторг, проявляя раздражение по поводу того, что ей дали зелье. Могла ли она убежать или нет, этот вопрос так и останется без ответа.

— До свиданья, мэм! — кричала Эгги с ведущей к дверям башни мощенной камнем дорожки. — Храни вас Господь.

Эриенн наклонилась и прощально помахала рукой:

— Спасибо вам, миссис Кендалл, за вашу доброту. Извините, если я причинила вам беспокойство.

— О, никакого беспокойства, мэм. Совершенно никакого. В самом деле, было приятно прислуживать такой прекрасной девушке, как вы. Ваш приезд помог скрасить угрюмость этого дома, который так долго был пустым, правда.

Эриенн кивнула, взгляд ее пробежал по фасаду замка. Это было довольно строгое строение эпохи короля Якова. Здание основательно поднималось за выходившей на фасад башней. Шпиль башни был одного уровня с высокими печными трубами. С того места, где она находилась, сгоревшее крыло, заросшее сейчас засохшей и пожухлой травой, почти не было видно. Густые рощи покрывали холмы, поднимавшиеся сзади и сбоку от замка. Деревья, спускались со склонов и теснились по обочинам подходившей к замку и заканчивавшейся у него дороги. Это была та самая дорога, которая, извиваясь меж холмов, вела в Мобри. На севере вдоль всего горизонта тянулся узкий залив, образованный впадавшей в море рекой. Иногда он сверкал яркой синевой под лучами солнца, иногда скрывался из виду, когда набегали низкие тучи.

Карета осела под весом взобравшегося на нее кучера, и Эриенн, вздохнув, откинулась на бархатные подушки. Ее плащ, высушенный и вычищенный, хорошо согревал в такой прохладный день, но он нисколько не мог помочь против стужи, охватившей ее сердце.

При виде Сократа, бредущего за каретой, сбежались жители Мобри. Сам экипаж тоже вызвал их любопытство, ибо нельзя сказать, что эта большая, элегантно убранная карета с богато отделанным гербом была им совсем незнакома, хотя они и видели ее в последний раз года три назад.

К тому времени, когда экипаж подъехал к дому мэра, там уже начала собираться толпа, и отцу Эриенн, который бросился домой из гостиницы, пришлось пробиваться через ряды зевак, чтобы попасть внутрь образованного ими круга. Фэррелл вышел из дома как раз вовремя, чтобы взять под уздцы Сократа. Он стоял рядом в каком-то благоговении, когда лакей распахнул дверцу кареты и появилась Эриенн. Увидев дочь, Эйвери Флеминг расставил ноги пошире и упер руки в бока. Он и не собирался хоть как-то смягчить свой тон:

— Так! Это ты, противная маленькая дрянь! Ты вернулась ко мне, конечно. И я полагаю, у тебя заготовлен для меня интересный рассказ о том, где же ты была почти целую неделю.

Реакция Эриенн была спокойной и сдержанной. Она не могла выслушивать оскорбления перед лицом всего городка. Отцу было отлично известно, почему она уехала, поэтому ответ ее был прост и лаконичен:

— Я отправилась на Сократе на дальнюю прогулку.

— На дальнюю прогулку! Пять дней тебя не было дома, и ты мне еще рассказываешь! Ха! Да ты сбежала, вот что ты сделала! — Отец с подозрением посмотрел на нее. — Что мне интересно, так это, почему ты вернулась. Я уже и не думал когда-нибудь увидеть тебя снова. И вот ты прибываешь в роскошной карете, словно какая-то наследная принцесса, которая заехала навестить своих низкородных подданных.

Охватившее Эриенн раздражение было едва заметно, когда она ответила:

— Я бы никогда не вернулась, если бы мне была предоставлена возможность выбирать. Лорд Сэкстон… — Толпа охнула, и это заставило ее сделать паузу. Оглядевшись, Эриенн поняла, что горожане с нетерпением ждут продолжения ее фразы. — Лорд Сэкстон взял на себя решение этого вопроса и приказал слугам привезти меня домой. — Встретившись глазами с отцом, Эриенн приподняла изящно изогнутую бровь. — Несомненно, отец, это один из ваших друзей.

— С тех пор как он погиб в огне, не было тут никакого лорда Сэкстона, — взревел Эйвери. — Ты лжешь, лжешь!

— Вы ошибаетесь, отец. — Эриенн удалась грустная улыбка. — Лорд Сэкстон не погиб, он жив.

— Есть люди, которые видели, как он бился за окнами замка. Спина его была охвачена огнем! — продолжал спорить Эйвери. — Он не мог остаться в живых.

— Вне всяких сомнений, он остался в живых, — спокойно ответила Эриенн. — Он живет в Сэкстон-холле со своими слугами…

— Ну, тогда ты видела его призрак! — с издевкой сказал отец. — Или же кто-то разыграл тебя! Скажи, как он выглядел?

— Я ни разу не видела его отчетливо. Его лицо было скрыто в тени… или покрыто чем-нибудь. — Мимолетное и смутное видение чего-то темного на освещенном фоне подсказало ей, что добавить: — Он казался хромым или покалеченным… — По толпе прошел ропот, кое-кто перекрестился. Эриенн поспешила объяснить: — Я не вполне уверена в том, что видела. Я ударилась головой, и было темно. Мне все это могло показаться.

— И ты тут мне рассказываешь, что почти за неделю ты его не видела? — Эйвери с издевкой рассмеялся. — Ты, должно быть, принимаешь меня за идиота, девочка, если рассчитываешь, что я во все это поверю.

— У меня нет причин лгать, — возразила Эриенн.

Лакей положил сумку Эриенн и ее седло около входа в дом и вернулся, чтобы закрыть дверцу кареты.

— Эй ты! — Эйвери ткнул в него пальцем и злорадно посмотрел на горожан, полагая, что тот сможет быстро разрешить этот абсурдный спор. — Можешь нам сказать, как твой… а… господин выглядит?

— Я не вполне уверен, сэр.

Эйвери отпрянул, ошеломленный:

— Как?

— Я не видел его три года.

— Как же так получилось, что ты не видел его? Ты же служишь у него, не правда ли?

— Самому мне не доводилось видеть лорда Сэкстона, с тех пор как я вернулся в Сэкстон-холл.

— Тогда откуда же ты знаешь, что служишь именно у лорда Сэкстона?

— Миссис Кендалл так сказала, сэр, а она его видела.

— Миссис Кендалл? — Эйвери нахмурился.

Тут Эриенн добавила:

— Это ключница лорда Сэкстона.

Брови Эйвери гневно сошлись вместе. Он ничего не мог понять из того, что они говорили, ему казалось, что из него пытаются сделать дурака. Он резко махнул рукой, отсылая Эриенн в дом. Когда она ушла, мэр снова обратился к лакею:

— Я не знаю ни твоего господина, ни чем он руководствовался, но все равно можешь поблагодарить его от моего имени, кем бы он ни был, за возвращение мне дочери. Я буду рад принять его в своем доме, когда бы он ни собрался приехать в Мобри.

Карета развернулась и покатилась на север. Горожане разошлись, пересказывая случившееся и дополняя рассказ своими собственными подробностями. Пожар в Сэкстон-холле помнился им уже смутно. Подробности позабылись, но это не мешало их рассказам, потому что сейчас эти воспоминания словно ожили.

Мэр хмуро посмотрел на сына, который все еще стоял и держал Сократа под уздцы:

— Поставь это животное так, чтобы твоя сестра не смогла до него опять добраться, или я позабочусь, чтобы его скормили собакам.

Эйвери вошел в дом, захлопнул за собой дверь и встал лицом к Эриенн, которая ожидала его у лестницы. Сложив руки на груди, как всемогущий монарх, он потребовал:

— А теперь, моя прекрасная маленькая девочка, я хочу хоть что-нибудь услышать о том, как ты объяснишь свой отъезд.

Эриенн немного отвернулась, вскинула подбородок и начала говорить:

— Я решила, что больше не буду потакать вашим прихотям. Я намеревалась заняться поисками какой-нибудь работы, все рано где, и жить дальше самостоятельной жизнью. Я бы никогда не вернулась, если бы лорд Сэкстон не устроил все так, чтобы меня привезли назад.

Взгляд Эйвери стал пронзительным:

— Хорошо, девочка. Поскольку ты решила не подчиняться мне, твоему собственному отцу, то ты должна понимать, что у меня нет другого выбора, кроме как лишить тебя своей опеки. Меня это беспокоило, правда беспокоило. Ведь до аукциона осталось только два дня, и полгорода, и все мужчины уже начали подозревать, не разыгрываю ли я их.

Эриенн смело ответила ему:

— Ваши беды и правда велики, отец, но в отличие от моих вы сами в них повинны. Мои же беды мне навязаны, и я к ним не имею никакого отношения.

— Навязаны тебе! Навязаны тебе, в самом деле! — рявкнул Эйвери, лицо его покраснело и налилось гневом. — Ну как же, я ведь заботился о тебе все это время, с тех пор как твоя мать оставила нас. Давал тебе лучшее, что только мог, кормил тебя досыта и обеспечивал крышу над головой, а иногда и новое платье, лишь бы ты была счастлива. — Он не обратил внимания на легкую усмешку на губах дочери и добавил: — А еще делал все возможное, чтобы найти тебе подходящего мужа.

— Подходящего мужа? Тощий мешок костей или настолько жирного, что он не мог сосчитать пальцы у себя на ногах? Эту слюнявую глупую мышь с липкими руками? Или развалину, слишком древнюю, чтобы найти жену самостоятельно? Подходящего мужа, говорите? — Она презрительно рассмеялась. — Скорее подходящий кошелек для остро нуждающегося в нем человека.

— А хоть бы и так, — процедил отец сквозь зубы, — но пока ты остаешься в этом доме, дверь твоей комнаты будет запираться на ночь. А утром ты никуда не пойдешь без меня или Фэррелла. А когда подойдет аукцион, посмотрим, как много за тебя дадут.

— Я отправлюсь в мою комнату сейчас же. — Голос Эриенн звучал ровно, совсем без эмоций. — Я буду оставаться там, закроете вы дверь или нет, и я пойду на ваш аукцион. Но предупреждаю вас прямо сейчас: все приготовления должны быть сделаны заранее. Свадьба должна состояться на следующий же день после аукциона, поскольку я останусь в этом доме только на одну ночь, после того как вы продадите меня. Потом я уеду и больше никогда не признаю, что вы имеете на меня какие-то права.




Глава седьмая


За полчаса до назначенного времени Фэррелл стоял перед гостиницей и набрасывался на всех и всякого, кто проезжал мимо:

— Спешите! Спешите! Торги за право приобрести в жены дочь мэра Эриенн сейчас начнутся. Спешите! Спешите! Давайте все сюда. Поторгуйтесь, и вы сможете заполучить ее руку и жениться.

Эриенн вздрагивала, когда невеселый голос брата вплывал в ее спальню через раскрытое окно. Через несколько минут она будет стоять на сцене рядом с ним, и ей ничего не останется, кроме как терпеть оценивающие взгляды мужчин. Толпа перед гостиницей становилась все больше. Не вызывало сомнений, что большинство пришли просто из любопытства и не собирались участвовать в торгах. После сегодняшнего аукциона Флемингов в городке вряд ли позабудут. Да ведь отец ничего другого и не сделал, чтобы заслужить славу. Большую часть своего пребывания здесь он был занят поисками развлечений и почти ничего не предпринял, чтобы запомниться в качестве мэра.

Эриенн прикрыла окно и повернула задвижку. Сегодня ее продадут, завтра выдадут замуж. Она уже смирилась с этим. Сможет ли она выносить своего мужа, это еще предстояло определить, но Эриенн изо всех сил молила Бога, чтобы им не оказался Смедли Гудфилд или Харфорд Ньютон.

Рассеянно она поправила выбившийся завиток на виске. Открыто бросив вызов отцу, который строго наказал, чтобы волосы ее свободно падали на плечи, Эриенн заплела тяжелые черные косы и уложила их крупным узлом на затылке. Попытка изобразить из себя старую деву отвечала ее настроению, однако она закончилась для Эриенн полной неудачей. Красота ее была такой особенной и тонкой, что она и целой веренице лет оказалась бы неподвластной. А с зачесанными назад темными волосами тонкость линий и изящество овала ее лица стали особенно очевидны.

Эриенн посмотрела на свою маленькую спаленку глазами чужого человека. Низкий потолок, простой дощатый пол, крохотные оконца, пропускавшие так мало света, все теперь казалось совсем другим. Уже завтра все эти детали обратятся в ее памяти в пепел, который легко унесет ветер. У нее будет новый дом, возможно, там она увидит больше счастья, чем видела в этом в последнее время. Она станет женой, может быть, даже матерью. Уже ничего не изменить, и она позабудет о тех девических надеждах и мечтаниях, которые приходили к ней в этой комнате. Эриенн вышла из спальни и медленно спустилась вниз, где ее ожидал отец.

— А, идешь наконец, — фыркнул он. — А я уж думал подниматься за тобой.

— Нет причин беспокоиться, отец, — ответила она мягко. — Я же сказала, что пойду на этот аукцион.

Эйвери пристально посмотрел на дочь, смущенный ее спокойствием. Он ждал неприкрытого бунта и настроил себя проявить твердость. Оттого, что дочь предстала тихой и покорной, ему стало как-то не по себе. Эйвери вспомнил о матери Эриенн и подумал, что та бы не вынесла такого обращения с дочерью.

— Пошли, — грубо распорядился он, отметая угрызения совести. Эйвери вытащил часы и сверился с ними. — Как раз достаточно времени, чтобы джентльмены взглянули на тебя до того, как начнутся торги. Это может чуть повысить начальную цену. Не каждый день здесь проводят аукционы, да еще когда выставляется такой миловидный товар.

— Да, это действительно редкость, когда отец продает свою дочь, — откликнулась Эриенн, не в силах сдержать сарказм.

Эйвери фыркнул:

— Должен вас поблагодарить, мисс, за то, что подали мне такую идею.

Эриенн решительно надела шерстяной плащ и поглубже надвинула капюшон, чтобы укрыться от любопытных взглядов и скрыть бледность лица. Гордость ее была уязвлена, но страх перед тем, что ждет впереди, превращал ее в дрожащего труса. Она дала слово, что пойдет на аукцион и выйдет замуж за человека, который ее купит, однако это обещание никак не могло повлиять на охватившие ее тревогу и ужас.

Неподалеку от дома, у обочины остановилась карета лорда Тэлбота. Когда Эйвери вытянул шею, чтобы заглянуть внутрь, к окошку склонилась Клодия. Она посмотрела на Эриенн со снисходительной улыбкой:

— Моя дорогая Эриенн, от всей души желаю вам удачи в выборе мужа на этом собрании заблудших душ. Вы, кажется, вызвали интерес всех состоятельных бедолаг в наших краях. Я уж так рада, что это случилось не со мной.

Не удостоив ее ответом или даже кивком, Эриенн продолжила свой путь. Недобрый смех этой женщины лишь укрепил ее решимость принять все, что ей уготовано, с таким достоинством, с каким только она сможет. А что же еще ей было делать, когда она знала, что любые мольбы совершенно бесполезны?

Как обычно, в собравшейся толпе были все те же местные завсегдатаи различных зрелищ. Однако Эриенн приметила среди них и несколько незнакомых лиц. Мужчины внимательно оглядывали ее, пока она приближалась, и по возникавшим на лицах ухмылкам Эриенн понимала, что мысли их заходили очень далеко. Если когда-то она ощутила себя раздетой под взглядом Кристофера, то теперь под этими сладострастными мужскими взглядами она почувствовала себя грязной.

Фэррелл соорудил перед гостиницей небольшой помост. Когда толпа расступилась, чтобы пропустить ее, Эриенн обратила взор скорее на само строение, а вовсе не на лица тех, кто, как она боялась, там будет. У нее не было никакого желания увидеть Харфорда, Смедли или любого другого из отвергнутых претендентов.

Почти в бессознательном состоянии она двинулась вверх по ступенькам. Перед смотревшими только вперед глазами оказалась рука, готовая помочь. Это была сильная узкая ладонь с ухоженными ногтями, на фоне белоснежного манжета она казалась довольно загорелой. При виде этой руки сердце девушки затрепетало. Еще до того, как она подняла глаза, Эриенн знала, что обнаружит рядом с собой Кристофера Ситона. Она не ошиблась, а выглядел он так прекрасно, что у нее перехватило дыхание.

Эйвери грубо протиснулся между ними:

— Если вы читали объявление, мистер Ситон, то вам должно быть известно, что вы не допускаетесь к торгам.

С чуть заметной насмешливой улыбкой на губах Кристофер слегка склонил голову, соглашаясь с тем, что это условие ему знакомо:

— Вы выразили свою мысль исключительно ясно, сэр.

— Тогда почему же вы здесь?

Кристофер рассмеялся, как будто эти слова развеселили его:

— Ну как же, ведь у меня имеется во всем этом финансовый интерес. Если вы припомните, это связано с тем, что вы обещали вернуть мне карточный долг.

— Я говорил вам! — рявкнул Эйвери. — Вы получите свои деньги!

Кристофер опустил руку в карман сюртука и извлек оттуда небольшой свиток аккуратно перевязанных бумаг.

— Если и сейчас память не изменит вам, мэр, то вы узнаете эти векселя, которые не оплатили, покидая Лондон.

Эйвери смотрел на него потрясенный, не в состоянии что-либо ответить или возразить.

Кристофер небрежно развернул бумаги и указал мэру на тщательно выписанное на них имя:

— Ваша подпись, я полагаю.

Быстро и нерешительно глянув на бумаги, Эйвери покраснел от гнева:

— Ну и что из этого? Вам-то какое дело?

— До этих долгов мне есть большое дело, — мило ответил Кристофер. — Я выкупил их у лондонских купцов и увеличил вашу задолженность мне.

Эйвери был явно озадачен:

— Зачем вам понадобилось все это делать?

— О, я понимаю, что в настоящий момент вы не в состоянии расплатиться со мной, но я готов проявить щедрость. Обычно я не склонен к поспешным решениям, когда речь идет, об устойчивых отношениях, но вы вынудили меня. Я дам вам расписку об уплате этих долгов в обмен на руку вашей дочери.

— Никогда! — выкрикнул Фэррелл, вызвав этим у Эриенн удивленный вздох. Он взобрался почти до верхней ступеньки лестницы, ведущей на помост, и размахивал перед Кристофером кулаком. — Я не допущу, чтобы моя сестра вышла замуж за такого, как вы!

Кристофер поднял глаза и посмотрел на молодого человека с откровенной насмешкой:

— А почему бы не спросить вашу сестру, чего она хочет?

— Да я убью вас, прежде чем позволю ей выйти за вас! — проревел Фэррелл. — Так что подумайте о моем предупреждении, мистер Ситон.

Кристофер едко засмеялся:

— Вам следовало бы быть осторожней с вашими угрозами, сэр. Не думаю, что вы переживете потерю второй руки.

— В тот раз вам повезло. Этого не повторится, — злобно прорычал Фэррелл.

— Да, с вашей славой я и правда думаю, что мне не стоит чего-либо опасаться.

Кристофер снова повернулся к Эйвери, резко обрывая разговор с братом:

— Хорошенько подумайте о моем предложении, мэр. Вам придется сегодня либо извлечь крупную прибыль из продажи вашей дочери, либо сейчас же передать ее мне в качестве полного погашения ваших долгов.

Эриенн вспомнила, как она ночами просиживала у кровати Фэррелла, а он извивался и катался от боли. Она молила Бога о мести за то, что этот янки сделал с ее братом, и вот теперь тот же самый человек требует либо ее руки, либо уплаты долгов, как будто ему и в самом деле все равно, что он получит. Как мог он так возомнить о себе, что поверил, будто она благодарно упадет к его ногам после всего того, что он сделал, а он не потратил даже секунды своего времени, чтобы добиться ее хоть каким-нибудь обещанием любви или преданности?

Неуверенным голосом Эриенн спросила:

— А вы примете невесту, которая вас ненавидит?

Кристофер немного поразмышлял над ее вопросом, а потом задал свой:

— А вы предпочтете выйти замуж за кого-нибудь из тех, кто здесь собрался?

Эриенн отвела глаза. Он метко попал в самую болезненную для нее точку.

— Она попытает свое счастье на аукционе, — прорычал Эйвери. — Тут, может быть, есть такие, кто захочет заплатить хорошую цену за столь пригожую невесту. Кроме того, я несколько расстроюсь, если разочарую кого-нибудь из этих парией, передав ее вам еще до того, как они смогут испытать свой шанс. А поскольку некоторые из них — мои друзья, мне будет очень трудно это сделать. — Он кивнул, как бы соглашаясь с самим собой. — Было бы неправильно так поступить с друзьями.

Кристофер убрал бумаги в карман.

— Вы приняли решение, а я посмотрю, что из этого выйдет. Не сомневайтесь, я сочту вопрос закрытым только после полного возмещения моих денег. — Он слегка притронулся к полям своей шляпы. — Ну что ж, тогда до скорой встречи.

Эйвери подтолкнул ошеломленную дочь, заставляя ее подняться по ступенькам. Это была трудная минута для Эриенн. Она хотела сохранить на лице холодное презрение и предстать перед всеми собравшимися в спокойном безразличии, однако уязвленная гордость и болезненное неверие в будущее повлияли на ее чувства. Внезапно ослепленная нахлынувшими слезами, Эриенн наступила на подол платья. И опять твердая рука пришла ей на помощь. Длинные пальцы обхватили ее локоть и удерживали, пока она снова не обрела равновесие. Разгневанная на саму себя за такое проявление слабости, Эриенн вскинула подбородок и обнаружила, что на нее с чем-то похожим на сострадание или жалость смотрят серо-зеленые глаза. Это было слишком, чтобы она могла вынести.

— Пожалуйста… не надо… не прикасайтесь ко мне, — прошептала она.

Рука скользнула прочь, а Кристофер коротко и печально усмехнулся:

— Когда будете говорить это же вашему мужу, моя милая, постарайтесь, чтобы голос ваш звучал более категорично. Возможно, тогда у вас получится лучше.

Он отошел, и Эриенн увидела сквозь подступившие слезы, как рядом с ним остановилась карета Тэлботов и в окошке снова показалось лицо Клодии.

— Как, Кристофер, что вы здесь делаете? — Клодия изобразила обиженную мину, когда он шагнул к экипажу. — Не рассказывайте мне, что вы пришли выторговать себе жену. Конечно же, мужчина с вашим положением и состоянием сможет найти себе партию получше, чем Эриенн Флеминг.

Кристоферу не составляло труда догадаться, что она имеет в виду.

— Я здесь, чтобы получить долг.

Клодия с облегчением рассмеялась:

— Ну ладно, тогда мне понятно. Я беспокоилась совсем по другому поводу. Я была уверена, что вы потеряли голову.

Его губы тронула вкрадчивая улыбка.

— Пока еще не совсем.

— Давайте, джентльмены, — призвал Эйвери. — Подходите поближе и посмотрите на эту красотку. После того как ее купят, вы уже такой не увидите. Подходите и смотрите. Аукцион начнется через какую-то минуту.

Эйвери взялся за плащ Эриенн, и, хотя она попыталась воспротивиться тому, чтобы ее раздевали, усмехнувшись, с насмешливым поклоном сдернул его с ее плеч. Из зрительских рядов раздался рев одобрения, и мужчины с восхищением уставились на предложенный товар.

Вдохновленный, Эйвери запустил пальцы в тугой узел волос и потянул за него, рассыпая волосы по плечам и груди Эриенн.

— Смотрите сами, джентльмены. Разве она не стоит целого состояния?

Эриенн плотно стиснула зубы и взирала на целое море растянувшихся до ушей ухмылок. Она почувствовала, как по коже поползли мурашки, и всеми силами пыталась не впасть в панику. Задержав дыхание, девушка подняла голову и обнаружила, что Кристофер внимательно смотрит на нее. Внезапно она пожалела, что была настолько гордой и глупой, что отвергла его предложение. Она не видела в толпе никого, кто не вызывал бы у нее леденящий ужас и не заставлял бы все внутри скручиваться узлом.

Глаза Клодии сузились. Она тоже заметила, куда был направлен взгляд Кристофера. Она откашлялась, а когда он повернулся, мило улыбнулась:

— Я бы хотела пригласить вас прокатиться по окрестностям, но происходящее, кажется, не на шутку заинтересовало вас. Может быть, вам лучше остаться? — Глаза ее сияли, она ждала его возражений.

— Простите меня, мисс Тэлбот. — Губы Кристофера тронула легкая улыбка. — Долг составляет внушительную сумму, и это может быть моим единственным шансом получить ее назад.

— О, я понимаю. — Клодия была раздражена отказом, но ей удалось это скрыть. — Тогда я оставляю вас заниматься делами. — Она не смогла удержаться и с надеждой спросила: — Может быть, мы увидимся позже?

— Сегодня вечером я уезжаю из Мобри. Я заканчиваю здесь дела и не знаю, когда смогу вернуться.

— О, но вам необходимо вернуться! — воскликнула она. — Если вы не вернетесь, то как же я вас увижу снова?

Кристофер скрыл свое удивление полным отсутствием у этой женщины какой-либо скромности.

— Я сохраню за собой свой номер в здешней гостинице. Пройдет не так уж много времени, прежде чем я вернусь.

Клодия с облегчением вздохнула:

— Дайте мне знать, когда приедете, Кристофер. Зимой мы будем давать бал, и мне не хотелось бы, чтобы вы пропустили его. — Губы ее сжались в уголках, когда он не ответил и только посмотрел через плечо. Она начинала подозревать, что его дела слишком уж концентрировались вокруг дочери мэра. — Мне пора, Кристофер, но если сегодня ваши планы изменятся, то я буду дома весь вечер. — На губах ее мелькнула еле заметная улыбка. — Отец все еще в Лондоне и, наверное, еще пробудет там какое-то время.

— Я буду помнить об этом, — ответил Кристофер и притронулся к полям шляпы. — Всего хорошего.

Клодия слегка склонила, прощаясь, голову в шляпке, раздраженная тем, что он даже не попытался удержать ее. Она лишь утешала себя мыслью, что если он проявляет интерес к Эриенн, то это пустая трата времени. По крайней мере, после аукциона она будет женой кого-то другого и вне досягаемости.

Карета выехала на дорогу, и Кристофер сосредоточил все внимание на ходе торгов. Он небрежно прислонился к столбу, а глаза его безотрывно смотрели на Эриенн.

— Джентльмены, вы пришли сюда в надежде найти себе жену, и женой она станет… для одного из вас! — Эйвери фыркнул, указывая пальцем на тех, кто протискивался поближе, чтобы было лучше видно. Эйвери изобразил серьезную мину и взялся за лацканы своего сюртука. — Теперь вот что. Я дал ей слово, что вы, джентльмены, будете иметь в виду только, женитьбу, и ничего меньше. Я надеюсь, вы будете вести себя соответственно. Я сам буду свидетелем на брачной церемонии и не потерплю никаких фокусов. Я ясно выразился?

Эриенн содрогнулась от отвращения, когда глаза ее наткнулись на человека, которого она окрестила серой мышью. Он продвинулся и стоял в передних рядах, а его самодовольная улыбка слишком ясно говорила Эриенн, что этот претендент намерен участвовать в торгах серьезно. Если он предложит высокую цену, то, наверное, захочет получить компенсацию за то, что был отвергнут, когда первый раз посетил их, и у нее, возможно, больше не будет ни тихого дня, ни спокойной ночи.

Эриенн тайком обежала лица в толпе глазами. Смедли Гудфилда среди них не было, зато присутствовал Сайлас Чамберс. Его скромный экипаж стоял неподалеку, а рядом дрожал от холода старый морщинистый кучер в потертом сюртуке.

Большей частью собравшиеся вокруг помоста мужчины являли собой не вызывавшую доверия компанию и вряд ли были очень платежеспособны. Эриенн всецело приковывала к себе их внимание. Всех, за исключением седовласого, богато одетого человека, который принес небольшой складной стульчик и сидел на нем, деловито перелистывая разложенную на коленях книгу. Видно было по всему, что он полностью поглощен цифрами в гроссбухе.

Эйвери широко развел руки над головой, требуя от толпы тишины и внимания:

— Сейчас, джентльмены, как вы, несомненно, слышали, на меня жестоко насели мои кредиторы, иначе я бы никогда и не решился на сегодняшнее действо. Но они давят на меня, где только могут. А этот, — он чуть махнул рукой в сторону Кристофера Ситона, — даже явился требовать возвращения долга ко мне домой. Проявите сочувствие к отцу и его юной дочери, никогда не знавшей мужчины. Она была воистину божественным даром для меня и Фэррелла все эти годы, с тех пор как умерла ее бедная мать. Но сейчас настало время, когда она получит мужа и отойдет от этого нелегкого труда — заботиться о своих родственниках. Я призываю вас, джентльмены, распустить завязки ваших кошельков. Пусть выйдут вперед те из вас, кто пришел сюда с серьезными намерениями. Выходите вперед. Сюда, пропустите их поближе.

Эйвери сверился с огромными, как репа, часами, которые он носил в жилетном кармане, и высоко поднял их перед собравшимися.

— Час близок, и сейчас все начнется. Что же я слышу от вас, джентльмены? Что же я сейчас слышу? Я слышу слова «тысяча фунтов»? Тысяча фунтов?

Сайлас Чамберс был первым из тех, кто откликнулся на эту подсказку, осторожно подняв руку. Довольно неуверенно он подтвердил:

— Да… да, одна тысяча фунтов.

Остававшийся в задних рядах Кристофер разорвал пачку бумаг и вытащил две. Он помахал ими, чтобы привлечь внимание Эйвери, и тихо проговорил:

— Всего лишь жалкие гроши.

Эйвери покраснел и удвоил свои старания:

— Ах, джентльмены, только посмотрите на товар, который вы можете получить. Моя собственная прекрасная дочь. Она красива, даже слишком. Умна. Умеет читать и писать. Здорово соображает с цифрами. Сделает честь любому купившему ее мужчине.

— Полторы тысячи, — донесся грубый голос из толпы. — Полторы тысячи за девку.

— А вот этого не надо. — Эйвери стал несколько раздраженным. — Вы разве не помните, что этот аукцион завершается только заключением законного брака? И это будет законный брак, я клянусь. Так что не думайте, будто вы покупаете мою дочь, чтобы пополнить какой-то непристойный гарем. Только законный брак, и только о законном браке я веду речь. Тут не место никаким проделкам, и я позабочусь об этом. Ну давайте, джентльмены. Давайте, развязывайте ваши кошельки, умоляю вас. Вы видите человека, который там стоит. Он ждет и злорадствует. Давайте с этим покончим. Разумеется, это стоит дороже, чем тысяча фунтов. Конечно, дороже, чем полторы тысячи.

Человек, сидевший на складном стульчике, поднял перо и произнес ровным, безразличным тоном:

— Две тысячи.

Эйвери с воодушевлением подхватил его слова:

— Две тысячи! Две тысячи от этого джентльмена. Что я слышу, две с половиной тысячи? Две с половиной тысячи?

— А-а, две тысячи сто фунтов, — немного прибавил Сайлас Чамберс. — Две тысячи сто, да, я даю две тысячи сто.

— Ладно, две тысячи сто! Две сто! Я слышу что-то еще?

— Две тысячи триста! — подключился Харфорд Ньютон, вытирая толстые губы платком. — Две триста!

— Так, две тысячи триста! Две триста! Давайте, джентльмены. Вы еще и не приблизились к сумме моего долга. А я кое-что хотел получить и для себя. Для себя и своего замечательного сына, у которого искалечена рука. Поглубже залезьте в ваши кошельки. Доставайте свои последние монеты. Предложено две триста.

— Две четыреста! — выкрикнул все тот же грубый голос из задних рядов. — Две тысячи четыреста фунтов! — Звуки были несколько смазаны, словно этот участник торгов хлебнул немного лишнего перед аукционом.

Безумно встревоженный, Сайлас поспешил укрепить свои позиции:

— Две с половиной! Две с половиной тысячи фунтов!

У него чуть не остановилось дыхание от риска, на который он пошел, предложив эту ставку, и от надежды, что все остальные вдруг сразу же прекратят торговаться. В конце концов, он хоть и был состоятельным, но не слишком богатым человеком.

— Две с половиной тысячи раз! — пропел Эйвери. — Две с половиной тысячи! Ах, джентльмены, я вас умоляю. Проявите доброту к пожилому отцу и его искалеченному сыну. Здесь перед собой вы видите прекрасный образец женственности. В самом деле, я говорил это раньше и скажу снова, она сделает честь любому мужчине. Ее помощь разгрузит ваши плечи, ее доброта осветит ваш жизненный путь, и она нарожает вам много детей.

Эриенн чуть отвернулась от отца, когда он произносил последние слова. Она чувствовала на себе взгляд Кристофера Ситона и, когда подняла глаза, увидела, что теперь он вытащил, наверное, половину расписок из своей пачки, стоит и небрежно перебирает их пальцами, словно тоже умоляет остальных еще повысить ставки, чтобы время его пребывания здесь прошло с пользой. Он изумил Эриенн своим предложением о женитьбе, но сейчас, казалось, напрочь отмел эту мысль, как будто главной его заботой стало лишь получить компенсацию по долговым обязательствам, находившимися у него в руках.

— Две с половиной тысячи! Кто-то сказал две шестьсот? — напирал Эйвери. — Две семьсот? Ах, ну давайте, джентльмены. Мы же только размялись мелкими ставками, а этот человек все стоит здесь со своими векселями. Умоляю вас, залезьте в свои кошельки. Она не продается за столь жалкие гроши, а этот человек все ждет, чтобы получить свои деньги. Две восемьсот! Две восемьсот! Разве я не слышу две восемьсот?

— Три тысячи! — пропела серая мышь.

По толпе прошел ропот, и Эриенн почувствовала, что колени начали дрожать. Сайлас Чамберс быстро достал кошелек и начал пересчитывать его содержимое. Из задних рядов долетели беспорядочные голоса, это подвыпивший участник торгов советовался с приятелями. Улыбка Эйвери стала немного шире, пока Кристофер не достал еще одну расписку и не присовокупил ее к остальным.

— Три тысячи! — выкрикнул Эйвери и поднял руку. — Кто больше? Три с половиной? Три с половиной? Кто даст три с половиной тысячи?

Отпетом на его мольбу была тишина. Сайлас продолжал подсчеты, остальные разговаривали между собой. Блеск в глазах серой мыши стал ярче.

— Три сто? Пока не поздно, джентльмены, умоляю нас, посмотрите на товар.

Человек на складном стуле захлопнул книгу, уверенно опустил гроссбух в портфель и поднялся с сиденья, комфортность которого была довольно сомнительна.

— Пять тысяч фунтов! — сказал он резко, но спокойно. — Я говорю: пять тысяч.

Неожиданная тишина опустилась на толпу. Сайлас Чамберс бросил считать, он не мог торговаться дальше. Серая мышь от разочарования спал с лица. Даже выпивохе из задних рядов было понятно, что последняя ставка значительно превосходит его возможности. Пять тысяч фунтов были суммой, против которой не так-то просто поспорить.

Лицо Кристофера изображало неверие. Он внимательно оглядел Эриенн, как бы оценивая ее стоимость, и словно в сомнении нахмурил брови. В ту самую минуту Эриенн не сомневалась, что, если бы он оказался в пределах ее досягаемости, она бы попыталась выцарапать ему глаза.

— Итак, пять тысяч! — бодро объявил Эйвери. — Пять тысяч! Я говорю раз. Ваш последний шанс, джентльмены. Пять тысяч два! — Он огляделся, но не увидел желающих продолжить торги. — Итак, пять тысяч! В пользу этого джентльмена. — Эйвери сложил вместе ладони и указал на одетого с иголочки мужчину. — Вы приобрели себе редкий товар, сэр.

— О, я покупаю ее не для себя, — объяснил тот.

Брови у Эйвери взлетели вверх от удивления.

— Вы торговались ради другого? — Когда джентльмен сдержанно кивнул, он поинтересовался: — Да кто же это может быть, сэр?

— Это лорд Сэкстон.

Эриенн охнула и изумленно посмотрела на выигравшего торги. Помимо являвшихся в ночных кошмарах очертаний, которые мелькали в ее памяти, словно бесформенное привидение, она не могла представить ни лица, ни фигуры человека, который ухаживал за ней во время ее болезни.

Но Эйвери слова джентльмена не вполне убедили.

— Имеется ли у вас какое-либо доказательство того, что вы пришли сюда от его имени? Как-то я слышал, что его светлость умер.

Человек достал письмо, запечатанное восковой печатью, и передал его Эйвери для изучения.

— Я — Торнтон Джаггер, — пояснил он. — Письмо удостоверяет, что я являюсь адвокатом семьи Сэкстонов в течение нескольких лет. Если у вас есть сомнения, я уверен, что найдутся люди, которые могут заверить вас в подлинности печати.

В толпе поднялся гул голосов, который моментально превратился в неясное смешение сплетен, предположений и действительных историй, неотделимых одна от другой. Эриенн уловила в этом говоре слова «обгоревший», «покрытый шрамами», «отвратительный», и медленно подступающий ужас озарения начал перекатывать по ней холодные волны содрогания. Она изо всех сил пыталась сохранить спокойствие, пока адвокат взбирался по ступенькам. Он бросил мешочек с деньгами на небольшой столик, служивший конторкой, и стал выписывать свое имя в нижней части брачного контракта, указывая себя как представителя лорда Сэкстона.

Кристофер пробился в толпу и взобрался на платформу. Он помахал пачкой векселей перед носом Эйвери.

— Я заявляю права на всю сумму за исключением пятидесяти фунтов, которые я оставляю вам использовать по вашему собственному усмотрению. Четыре тысячи девятьсот пятьдесят фунтов — моя цена за эти бумаги. Имеются ли какие-либо возражения?

Эйвери в изумлении смотрел снизу вверх на возвышавшегося над ним Кристофера и сожалел, что нет никакой возможности сохранить большую часть этого состояния для себя. Однако он понимал, что если сложить все, что он оставил, не оплатив, в Лондоне, и выплату по карточному долгу Ситону, то получится сумма, далеко превышающая пять тысяч. По меньшей мере это была справедливая сделка, и ему только оставалось кивнуть, выражая свое молчаливое согласие со сделанным предложением.

Кристофер взял мешочек с деньгами, быстро отсчитал пятьдесят фунтов и бросил монеты на стол. Остальное он спрятал себе в сюртук и пролистнул пальцем пачку долговых расписок.

— Я и не думал, что вы хотя бы приблизитесь к этой сумме, но у вас получилось, и я удовлетворен. С этого дня и отныне мы покончили с долгами между нами, мэр.

— Чтоб вас! — прорычала Эриенн где-то рядом с плечом Кристофера. Банальность окончания им этого дела разозлила ее еще больше, чем выходка отца. Прежде чем кто-либо мог остановить ее, она вырвала кошелек с деньгами и бумагами из рук отца и схватила несколько монет. Потом она быстро убежала, не желая кого-нибудь из них видеть когда-либо снова.

Эйвери попытался погнаться за ней, но задержался, так как ему пришлось несколько раз обходить Кристофера.

— Уйдите с моей дороги! — закричал он. — Эта язва взяла мои деньги!

Кристофер уступил и шагнул в сторону. Когда Эйвери поспешно скрылся, Фэррелл схватил Кристофера за рукав и гневно обвинил его во всем:

— Вы сделали это нарочно! Я видел!

Янки небрежно пожал плечами:

— Ваша сестра имеет право на то, что она взяла, и даже на большее. Я только позаботился, чтобы она получила какое-то преимущество на старте.

При этом заявлении молодой человек больше не нашел каких-либо аргументов. Он подобрал оставшиеся монеты и сунул их в карман сюртука. Потом, придерживая искалеченную руку, усмехнулся:

— По крайней мере, мы хоть избавимся от вас.

Кристофер смотрел на него все с той же терпеливой улыбкой, пока Фэррелл не опустил глаза. Неучтиво повернувшись, Фэррелл спустился по лестнице и поспешил за своими родственниками.

В страстном желании отнять деньги, которые взяла дочь, Эйвери гнался за Эриенн так, что полы сюртука крыльями взлетали у него за спиной. К тому времени, когда он добежал до дома, мэр взмок и тяжело дышал. Хлопнув дверью, он бросился в гостиную и обнаружил Эриенн у очага. Она смотрела на разгоравшееся пламя, которое жадно пожирало сверток с долговыми расписками.

— Эй, девчонка! Что ты, по-твоему, делаешь? — закричал он. — Это важные бумаги. Они — мое единственное доказательство того, что я расплатился с этим негодяем. А что ты сделала с моими деньгами?

— Теперь они мои, — спокойно заявила Эриенн. — Мое приданое! Моя часть выручки за невесту! Жалкие гроши, которые я уношу отсюда. Лучше позаботьтесь о том, чтобы все было улажено на завтра, поскольку это будет моя последняя ночь в этом доме. Вы понимаете, отец? — Она подчеркнуто произнесла последнее слово с ненавидяще едкой улыбкой на лице. — Я никогда не вернусь.




Глава восьмая


Для доставки семьи Флемингов в церковь в окрестностях Карлайла, поскольку именно там должна была состояться брачная церемония, в Мобри был взят на прокат разболтанный экипаж. Утро выдалось холодное, бодрящее. Пронизывающий до костей ветер с сумасшедшей силой раскачивал деревья. Бег времени не дал никаких надежд на потепление. Уже миновал полдень, а воздух все еще оставался прохладным, как и безмолвие внутри экипажа.

Карета подпрыгивала и тряслась на ухабах, еще больше усиливая недомогание Фэррелла. Он обхватил больную голову руками и закрыл глаза, но так и не мог задремать, чтобы добрать порцию сна, недополученную им из-за ночной попойки. Состояние Эйвери было, не лучше, ибо далеко не каждый день удается заполучить в родственники лорда, и он тоже допоздна пропьянствовал, похваляясь своей удачей. Его друзья посчитали, что лорд Сэкстон проявил щедрость души, потратив такие бешеные деньги, чтобы купить девчонку, и, наверное, это хорошо, что она выходит за него замуж. После ее пребывания в Сэкстон-холле ходили разные слухи, строились догадки, и немало людей задавалось вопросом, не позволил ли себе лорд какие-нибудь вольности в отношении девушки. Но если и так, то он, по крайней мере, все исправляет, давая брачный обет. Конечно, обо всем этом деле еще будет ходить много сплетен. Люди станут подхватывать и пережевывать всякую дошедшую до их ушей пикантную подробность, переворачивая ее и так и сяк, лишь бы найти в этом хоть какую-нибудь новость.

В течение всей поездки Эриенн была погружена в свои мысли и не испытывала желания быть с отцом приветливой. Она забилась в уголок салона и закуталась в плащ, чтобы хоть как-то согреться в этой продуваемой ветрами карете. Готовясь к этому дню, она надела платье, которое теперь считалось ее лучшим нарядом. Свадебного платья у нее не было. На самом деле Эриенн и не хотела нарядно одеваться, особо этим подчеркивая, мю радости по поводу свадьбы она не испытывает. И все же это был день ее свадьбы, и она тщательно вымылась и расчесала волосы так, чтобы они приняли наилучший вид. Это было самым меньшим, что она могла сделать.

Колоса экипажа застучали по узким улочкам Карлайла. Высунувшись в окошко, Эйвери крикнул кучеру, куда ехать, и через несколько минут они оказались у небольшой, сложенной из камня церквушки в предместье города. Когда они подъехали, карета лорда Сэкстона, запряженная лоснящимися вороными лошадьми, была уже перед церковными порогами. У кареты ожидали его кучер и лакеи. На них были белые чулки, темно-зеленые с черной отделкой камзолы и панталоны. Сама карета была пуста, и поскольку в церковном дворе присутствия лорда не наблюдалось, мэр быстро сообразил, что жених ждет свою невесту внутри церкви.

Эйвери пошел внутрь и тут же увидел Торнтона Джаггера и пастора, которые стояли около высокой узкой конторки, чуть сбоку от того места, где начинались ряды скамей. В самом центре главных ворот церкви, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, замер в ожидании человек с бочкообразным торсом, одетый в черные сюртук и панталоны. Больше никого в церкви не было. Хотя наряд этого человека был более мрачен, чем у лорда Тэлбота, Эйвери решил, что о разнообразных вкусах благородного дворянства можно не спорить. Он откашлялся.

— Э-э… ваша светлость… — начал он.

Мужчина поднял брови несколько удивленно:

— Если вы обращаетесь ко мне, сэр, то меня зовут Банди. Я — человек лорда Сэкстона… его слуга, сэр.

Эйвери покраснел от своей ошибки и фыркнул, чтобы скрыть свое смущение.

— Конечно… а-а… его слуга. — Он оглядел помещение церквушки и не нашел никого, кто мог бы носить высокий титул. — А где же его светлость?

— Мой господин в доме священника, сэр. Он присоединится к вам, когда подойдет время.

Эйвери выпрямился, не зная, обижаться ему или нет, поскольку в голосе лакея звучала категоричность, не допускавшая даже мысли, что будущий тесть может присоединиться к его светлости. Вполне очевидно, что мэру придется потерпеть, если он хочет удовлетворить свое любопытство.

Парадные двери медленно открылись, и в церковь вошел Фэррелл. Он шел с высоко поднятой головой, которую держал так осторожно, словно боялся, что она свалится с плеч. Фэррелл устроился на одной из задних скамей и прикрыл глаза. Он собирался так просидеть, если его не побеспокоят, до самого конца службы.

Эриенн прошла к передней скамье. Она знала, что сейчас ее жизнь приближается к своему концу. Девушка чувствовала себя словно преступник, который готовится к последнему в своей жизни, предстоящему у виселицы событию и не знает, завершатся ли все его страдания петлей или все-таки ему и в самом деле уготованы муки ада. Не желая стоять на трясущихся ногах, она опустилась на скамью и тихо сидела там, одинокая в своем горе, нисколько не сомневаясь, что отец сообщит ей, когда церемония начнется.

Преподобного Миллера как будто не беспокоило отсутствие жениха. Он был занят подготовкой бумаг, проверял, правильно ли все написано, ставил на них свою подпись и прикладывал печать. Торнтон Джаггер размашисто расписался, указав себя в качестве свидетеля, потом Эйвери, низко склонившись над бумагами, тщательно выписал свою фамилию под подписью адвоката. Когда Эриенн попросили выйти вперед и вручили ей перо, она пережила этот момент и смогла скрыть дрожь только чрезмерным напряжением воли. Хотя строчки документа плыли у нее перед глазами, единственным намеком на то, что она волнуется, было быстрое биение жилки на ее шее, сразу же под тонко очерченным ухом.

Процедура застопорилась, когда, как оказалось, предполагаемый жених к ним так и не присоединился. Раздраженный затянувшимся ожиданием, Эйвери спросил резко:

— Ну и что, выберется ли его светлость из своей норы? Или он намерен снова поручить ведение дела своему адвокату?

Преподобный Миллер поспешил развеять его страхи:

— Я уверен, что лорд Сэкстон пожелает произнести свадебную клятву сам, сэр. Сейчас я пошлю за ним слугу.

Священник махнул Банди, и тот заторопился через томный зал к находившемуся в конце его алькову. Он скрылся в сводчатом проходе, и прошла, наверное, целая вечность, прежде чем из коридора снова донеслись шаги. В этот раз они казались какими-то странными. За глухим стуком следовал скрежещущий звук, как будто что-то волочили по полу. Пока Эриенн к ним прислушивалась, в память ее ворвались слова, услышанные в толпе:

— Изуродованный! Обезображенный шрамами!

Кошмарный отзвук шагов затих, и показался лорд Сэкстон, сначала, правда, черный силуэт в ниспадающем плаще, который скрывал бо́льшую часть тела. Верхняя часть его корпуса неясно виднелась в сумраке зала, но когда он вышел туда, где было светлее, Эриенн охнула, так как увидела, почему он передвигался таким странным образом, словно ноги у него заплетались. У правого сапога лорда была тяжелая клинообразная подошва, словно она предназначалась для выпрямления изуродованной или вывернутой ноги. После каждого шага он подтягивал утяжеленную ногу, которая оставалась сбоку, и ставил ее рядом с другой ногой.

Сознание Эриенн словно замерло, и она смотрела на своего жениха, застыв от ужаса. Она настолько была напугана и охвачена полным безразличием к происходящему, что чувствовала, что не пошевелила бы и мускулом, если бы сейчас ей представилась возможность убежать. Она стояла, словно прикованная к полу, в полном неведении, как же выглядят остальные части тела ее суженого. Неохотно Эриенн подняла глаза, и когда весь он оказался в свете свечи, колени девушки чуть не подогнулись под ней. То, что она увидела, было страшнее всего того, что она себе представляла или к встрече с чем готовилась.

Голова и лицо лорда Сэкстона были полностью скрыты черным кожаным шлемом. В нем были сделаны две прорези для глаз, два небольших отверстия служили ноздрями и целый ряд маленьких квадратных дырочек образовывали рот маски. Изделие было аккуратно сшито и сделано так, что приняло форму головы, однако оно не давало ни малейшего намека на то, каковы скрытые под ним черты лица. Даже глаз не было видно в сумрачной глубине узких прорезей.

Потрясение Эриенн было огромным, и именно в этом состоянии, когда ее чувство восприятия впало в оцепенение, она подметила следующие детали. За исключением белой рубашки, он был одет во все черное. Кожаные перчатки того же цвета скрывали руки, в которых он сжимал тяжелую трость с серебряной рукояткой. Плечи его под плащом казались широкими и мощными. Левое плечо поднималось чуть выше правого. Было ли это следствием уродства или особенностью походки, точно Эриенн сказать не могла. Словом, наружность его для юной невесты, которая впервые видит своего будущего мужа, была страшнее не придумать.

Лорд остановился перед собравшимися и чуть-чуть поклонился.

— Мисс Флеминг. — Голос его звучал как бы из отдаленной пустоты, в то время как выдыхаемый воздух с каким-то жутким шипением выходил через отверстия в маске. Он вполоборота повернулся к отцу девушки и коротко приветственно кивнул ему. — Мэр.

Эйвери удалось прикрыть открывшийся было рот и тоже неловко кивнуть.

— Лор… Лорд Сэкстон.

Человек в маске снова обратил все свое внимание на Эриенн:

— Я должен извиниться перед вами за свой внешний вид, Когда-то я, как любой другой мужчина, был статен и силен, но со мной случилась беда, и огонь оставил шрамы на моем лице. Теперь на меня лают собаки, меня пугаются дети. Поэтому я ношу маску. Весь остальной я перед вами. Возможно, вы сумеете понять, почему я предпочел не показываться на глаза и по каким причинам вел дело через моего доверенного. Тем не менее по такому случаю я вряд ли мог бы не появиться. Я видел вас в своем доме, и когда обнаружилась возможность получить вас в жены, я быстро предпринял все необходимое. Теперь выбор за вами. — Он пристально посмотрел на нее, ожидая ответа, но его не последовало. — Вы готовы выполнить волю отца? Примете ли вы меня в качестве мужа?

Эриенн напомнили о ее предупреждении отцу, когда она поклялась навеки оставить его дом. Она и не думала, что отец будет рад ее возвращению, если, конечно, это будет подразумевать, что ему придется отдать лорду Сэкстону его деньги. Казалось, какого-либо выбора у нее не было. Прерывистым и измученным голосом она ответила:

— Да, мой господин, я готова выполнить волю отца.

— Ну что ж, тогда давайте и займемся этим. — К Эйвери вернулась его самоуверенность, и ему не терпелось покончить с делом прежде, чем этот челочек мог бы передумать. — Так мы только теряем драгоценное время.

Угодливое рвение отца хлестнуло по Эриенн словно плетка-девятихвостка с узлами на концах, разрушая последние остатки сохранявшегося еще у нее уважения к родителю. Тот факт, что он вот так, с легкой руки мог подтолкнуть ее к жизни, полной ужаса, зажег в ее груди дьявольский огонь. Она решила ограничиться в отношении его не более чем возданием должного как отцу, а если получится так, что она его больше никогда не увидит, она и с этим будет согласна. Он безжалостно использовал ее и Фэррелла для своих личных целей и не проявил никакого сострадания, когда стало очевидно, что она окажется связанной узами брака с этой перекрученной и несчастной карикатурой на мужчину, которая стояла теперь рядом с ней и ждала. Впредь отец будет для нее не более чем незнакомец.

Пока шла церемония, Эриенн стояла рядом с калекой и чувствовала, как становится рядом с ним совсем крохотной. Тихим дрожащим голосом она отвечала на вопросы, которые ей задавал преподобный Миллер. Гулкий ответ лорда Сэкстона кошмарным эхом отозвался в тишине, когда его механически спросили, согласен ли он на этот брак. Последний робкий лучик надежды на то, что как-то удастся избежать этого кошмара, померк с завершением брачных клятв. Тяжелый и черный сумрак сомкнулся вокруг Эриенн, лишая ее возможности дышать. Она смотрела на истоптанный каменный пол церквушки, когда пальцы в кожаной перчатке легко коснулись ее руки, возвратив на эту землю и заставив чуть охнуть от неожиданности. Девушка подняла голову и посмотрела на маску широко раскрытыми глазами.

— Кольцо, Эриенн! Возьми кольцо! — из-за спины подсказывал ей отец. В оцепенении она посмотрела вниз и увидела в обтянутых черной кожей пальцах массивный, украшенный драгоценными камнями перстень, цену которого невозможно было и представить. Эйвери смотрел, как надевают перстень на палец дочери, и чуть ли не задыхался от нетерпения. Но Эриенн была всецело поглощена почти змеиной прохладой рук, которые это делали, и не обращала никакого внимания на свою новую вещь.

Через непродолжительное время все закончилось. Она стала женой ужасного лорда Сэкстона и все же не понимала, как сможет жить, когда каждая минута этой жизни станет кошмаром. А как же иначе, если она будет связана с существом, выглядящим так, словно оно выползло из глубин ада?

Демонстрируя свою горячую любовь, Эйвери повернул дочь к себе лицом и поцеловал в щеку, потом восторженно поднял ее руку, чтобы осмотреть дорогую побрякушку. Неприкрытая жадность сверкнула в его глазах, почти такая же яркая, как блеск украшавших кольцо камней. Какое-то непродолжительное время в его улыбке можно было читать все вихрем проносившиеся в голове у мэра мысли. Если как-нибудь ему удастся завлечь Эриенн домой и сочинить для его светлости историю о том, как она печалится вдали от родственников, то появится неплохой шанс, что ее муж пригласит всю семью жить в замке. А оказавшись в замке, останется сделать еще только один шаг к сундукам лорда.

Эйвери принял благовоспитанный вид, обеспокоенно нахмурил лицо и бочком шатнул к своему только что появившемуся зятю.

— Я думаю, дочь захочет вернуться домой, чтобы забрать кое-что из своих вещей, милорд.

— В этом нет нужды, — вылетели из маски скрежещущие звуки. — В замке у нее будет все, что она пожелает.

— Но девочка упаковала некоторые дорогие для нее вещи, — соврал Эйвери, показывая на маленькую сумочку в руках Эриенн. — Это ведь не более чем символ.

— В Сэкстон-холле ей будет предоставлена одежда. Другие одеяния можно купить, если она пожелает этого.

— Вы откажете мне провести последние несколько часов с дочерью? — глупо настаивал Эйвери. — Вы ведь знаете, я был ей хорошим, добрым отцом. Мне совсем не нравилось то, что я заставил ее сделать ради ее же собственного блага. Но я же приложил столько сил, чтобы она удачно вышла замуж за человека, который станет заботиться о ней… и о ее семье.

Пустое, лишенное каких-либо черт лицо из кожи повернулось и посмотрело прямо на Эйвери. Блеснувший в прорезях огонек пронзил его режущим, всепроникающим холодом. По спине мэра пробежали мурашки страха, а его бравада быстро улетучилась.

— Вам хорошо заплатили за вашу дочь. — Шипящий голос звучал резко. — Торг закончен, сделка свершилась, и вы от меня больше ничего не получите. А теперь убирайтесь, пока я не решил, что вы нарушили условия сделки.

При столь страшной угрозе челюсть у Эйвери отвисла, он отшатнулся назад и не стал терять ни минуты. Схватив треуголку и напялив ее на голову, он поспешил вдоль прохода и громким голосом прервал дремоту сына. Позабыв обо всем, что произошло, Фэррелл, спотыкаясь, побрел вслед за отцом, и мэр вышел из церкви, не сказав дочери даже такой мелочи, как единственное прощальное слово.

Громкий удар тяжелой двери эхом отозвался в сознании Эриенн. Он подвел четкую черту под той ее жизнью, которой она жила после смерти матери. И все же в этот момент она не почувствовала ни сожаления, ни какой-либо утраты. Девушка ощущала лишь ноющий страх перед тем, что принесет ей завтрашний день.

Придя в себя, Эриенн увидела, как огромный темный силуэт ее мужа, прихрамывая, удаляется по проходу. Стоявший рядом Торнтон Джаггер потянул ее за рукав:

— Лорд Сэкстон желает сейчас же уехать, мадам. Вы готовы?

Эриенн кротко и безразлично кивнула, надела плащ и согласилась выйти с адвокатом под руку. Внешне она была смиренна, но в душе настолько убита отчаянием и безнадежностью, что даже не могла подумать о каком-то способе сопротивляться. Слуга Банди вышел следом за ними, и когда они приблизились к карете, Эриенн обнаружила, что лорд Сэкстон уже сидит там. Она испытала облегчение, когда увидела, что рядом с ним нет для нее места. Лорд занимал среднее сиденье. Руки его покоились на рукояти трости, колени были расставлены, а неимоверный сапог с толстой подошвой был вытянут в сторону и представал во всей своей красе.

Оперевшись на руку мистера Джаггера, Эриенн взобралась в обитый бархатом салон. Преисполненная страха от присутствия мужа, она опустилась на подушки сиденья, расположенного напротив него, и некоторое время поправляла юбки и плащ, стараясь избегать встречаться с супругом глазами. Банди забрался наверх и устроился на сиденье рядом с кучером. Карета стала удаляться от церкви, и Эриенн оглянулась, бросив последний неуверенный взгляд на каменное строение. Торнтон Джаггер стоял там же, где она с ним рассталась, и вид его одинокой фигуры напомнил о ее собственном унынии. Если не считать присутствовавшего мужа, то она тоже абсолютно одинока.

Наверное, ее отчаяние было заметно, поскольку лорд Сэкстон счел нужным прервать свое стоическое молчание:

— Соберитесь с духом, мадам. Преподобный Миллер достаточно опытен, чтобы понимать разницу между похоронным обрядом и свадебной церемонией. Эта карета везет вас не в ад… — Он чуть заметно пожал плечами и добавил: — И не в рай, коли на то пошло.

Кожаный шлем придавал голосу шелестящий, неестественный звук, и только редкий отблеск отраженного света в глубине прорезей для глаз говорил о том, что и в самом деле под маской скрывается человек. Из слов супруга Эриенн могла заключить, что он сознает, как выглядит, а возможно, ему также понятен и ее страх, если не отвращение.

Дорога от церкви тянулась в тягостном, не нарушаемом никем молчании. Эриенн не могла позволить себе заговорить, опасаясь дать волю своим чувствам и зарыдать от страданий. Этот человек в маске, который теперь был ее мужем, внушал ей истинный ужас, и у нее совсем не было уверенности, что они не прибудут в какое-нибудь адское место. Эриенн не переставала мысленно упрекать себя. Как же она могла быть настолько высокомерной, чтобы отвергнуть Кристофера Ситона или даже других претендентов, предлагавших ей замужество? Каким бы ни был ненавистным Кристофер или несимпатичными остальные, любой из них виделся ей более приемлемым, чем это существо в колпаке, смотревшее на нее, как голодный ястреб. Он был воплощением ее самых ужасных кошмаров, а ома, попав в его острые когти, стала его аппетитной добычей.

Карета запрыгала в ухабах извилистого и покрытого рытвинами участка дороги, и на какое-то время мысли Эриенн о ее печальном положении отошли на второй план, поскольку теперь она изо всех сил старалась усидеть на своем месте и сохранить тем самым достоинство. Лорд Сэкстон слегка покачивался одновременно с наклонами кареты. Казалось, езда по плохой дороге не очень-то беспокоила его. Вцепляясь в сиденье при неожиданных проваливаниях колес в ямы или при рывках, Эриенн завидовала такой стойкости. Капюшон плаща свалился у нее с головы, волосы выбились из незамысловатой прически и блестящими темными волнами рассыпались по плечам, но спокойной минуты, чтобы снова привести их в порядок, все не наступало.

Наконец тряска поутихла, и Эриенн потянулась, чтобы поправить прическу, но легким движением руки лорд Сэкстон остановил ее. Она медленно опустила руки и весь оставшийся путь сидела в неловком напряжении под его безотрывным внимательным взглядом. Неподвижная маска никаким намеком не выдавала, насколько внимательно муж наблюдает за ней, и дорога тянулась болезненно медленно.

Когда они были неподалеку от Сэкстон-холла, дорога перевалила через гребень холма, и Эриенн оглядела земли, которые скоро ей предстоит узнать. В преддверии подступающих сумерек небо на западе окрасилось розовым светом, и на расстоянии вырисовывался темный силуэт замка, который резко контрастировал с мягкими и пушистыми розовыми облаками, собравшимися в тесную стайку у горизонта. Далеко внизу под ними сверкающим сапфировым клином врезалось между холмами море.

Карета нырнула в долину, приближая их к этому склепу, который наверняка станет для нее тюрьмой. Страх Эриенн собрался в ледяной комок в нижней части желудка, и как бы она ни молилась, ничто не могло умерить ее трепета. Эриенн была всецело охвачена ужасом, бежать от него было некуда.

В таком состоянии Эриенн показалось, что карета слишком быстро подъехала к воротам башни и остановилась там. Полная ужасных предчувствий, она ожидала, пока лорд Сэкстон сойдет вниз. Мысль, что к ней снова будут прикасаться эти гладко обтянутые перчатками бесстрастные руки, была невыносима, и все же Эриенн не могла придумать тактичного способа выйти из кареты, отказавшись от помощи супруга. Когда он повернулся, по Эриенн пробежала волна холодной дрожи, и она вцепилась в сиденье. Рука в перчатке поднялась вверх, но только для того, чтобы быстро подать знак лакею. Молодой человек поспешил к дверце и предложил госпоже свою руку. Эриенн чуть не вздохнула от облегчения, когда увидела, что слуга пришел помочь ей. Она лишь была смущена снисходительностью мужа и задавалась вопросом, может, он и правда знает, как ненавистно ей его прикосновение. Или это всего лишь проблеск в его холодной и расчетливой душе?

Ступив на землю, Эриенн остановилась рядом с мужем, а лакей бросился вперед открывать для них двери. Эриенн, насколько ей хватало смелости, отводила от супруга глаза, пока он не заговорил:

— Я не очень-то легок на ногу, мадам. Поэтому я предпочел бы следовать за вами. — Он поднял руку, приглашая ее проследовать вперед.

Эриенн не нужно было особого приглашения, чтобы побыстрее удалиться от него по дорожке. Она старалась не обращать внимания на звук, издаваемый волочившейся за мужем ногой, но даже грохот скачущей по степи орды не смог бы заглушить эти ужасные звуки: скрежет… стук… скрежет… стук.

В дверях их ждали миссис Кендалл и дворецкий Пейн. При виде сияющего лица пожилой женщины все опасения Эриенн моментально улетучились. Встретив такой радостный прием, Эриенн прошла между лакеем и дворецким и двинулась в башню вслед за ключницей, в то время как Пейн придержал дверь для своего господина. Войдя в главный зал, Эриенн застыла от изумления. Закрывавших мебель серых холстов с въевшейся в них пылью не стало. Зал тщательно вычистили — от каменного пола до самых верхних изогнутых дугами дубовых балок, поддерживавших потолок. Впервые Эриенн поняла, что высокие стены зала увешаны гобеленами, щитами и другими древними рыцарскими украшениями. В огромном каменном очаге потрескивал огонь, заливая зал мягким светом. Перед очагом был огромный ковер, на котором расположили несколько кресел. Ближе к кухне находились массивные кресла с прямыми спинками и мягкими сиденьями, обтянутые темно-зеленым бархатом. Они были аккуратно расставлены вокруг длинного стола на скрещивающихся ножках. Темные углы освещались толстыми свечами, которые горели на раскидистых ветвях покоившихся на полу на своих тяжелых основаниях канделябров. В сочетании с пламенем очага их крохотные мерцающие огоньки приятно согревали зал и одновременно отодвигали прочь все сгущавшийся сумрак ночи.

— Мы изо всех сил старались все вычистить к вашему приезду, мэм, — сказала Эгги и с улыбкой огляделась, удовлетворенная результатом. — Я думаю, сразу было трудно и представить, что под всеми этими чехлами и копотью скрывался такой великолепный зал. Сама-то я видела все это в молодости и знала, как было здесь чудесно, когда еще замком владел старый лорд.

Раскатистый голос от входа окликнул ключницу по имени и заставил обеих женщин резко обернуться. Эгги быстро пришла в себя и как будто не выказывала ни малейшей робости, стоя перед хозяином замка, на голове которого была зловещая маска.

— Вы хотели меня видеть, милорд?

Пейн принял из рук господина плащ и отступил в сторону, а лорд Сэкстон обратился к ключнице:

— Вы можете показать госпоже ее покои. Возможно, госпожа захочет привести себя в порядок перед ужином.

— Да, милорд. — Ключница сделала книксен. Взяв небольшой чемоданчик Эриенн у лакея, она обратилась к своей госпоже с радостной улыбкой: — Пойдемте, мэм. Теплый и ласковый огонь очага ждет вас.

Эриенн шла по залу, чувствуя на себе взгляд мужа. От этого взгляда внутри у нее зародился еще больший страх. Как она сможет выдержать то, чему еще суждено произойти? Как ей вынести долгие ночные часы в его объятиях и не показать своего отвращения, когда его прерывистое дыхание или покрытые шрамами руки коснутся ее кожи?

Ключница вела ее через тускло освещенный коридор верхнего этажа. Даже в сумраке бросалось в глаза, что и здесь все тщательно вычищено. Путь освещали свечи, отбрасывавшие свое мягкое, неяркое сияние на мрамор пола.

— Вы займете покои лорда, мэм, как и в прошлый раз, — сообщила Эгги. — Мы прибрали их для вас, и они выглядят так, что сгодились бы и для короля, — она обернулась, посмотрела на Эриенн и улыбнулась, — или, может быть, для его королевы.

— Замок действительно выглядит иначе, — тихо проговорила Эриенн. Возможно, голос выдавал то, что она не очень была рада попасть сюда снова, но Эгги не заметила этого и продолжала заливаться соловьем:

— Только подождите, вы еще увидите, что господин купил для вас, мэм. Самые прекрасные платья, какие вы только могли пожелать. Да, все это стоило ему немало, если учесть, в какой короткий срок пошили платья. — В глазах ее сверкнули огоньки, когда она посмотрела на Эриенн. — Кажется, вы просто очень сильно ему понравились, мэм.

Да! Мысленно, если не вдаваться в детали, Эриенн согласилась с ней. И, имея столько денег, он сумел одержать верх над всеми другими участниками торгов.

Они остановились перед огромной, обшитой панелями дверью, которую Эриенн помнила еще со времени своего первого появления здесь. Сделав легкий реверанс, Эгги широко распахнула ее. Эриенн вошла в комнату, и на нее сразу же нахлынули воспоминания о проведенных здесь ночах. После уборки и наведения здесь порядка комната приобрела совершенно иной вид. И все же образ чего-то темного, грудой громоздившегося в кресле в окружении теней, возник в памяти так же ясно, какими ясными теперь были в покоях оконные стекла. Мысленно Эриенн довершила неясный образ являвшегося к ней в кошмарных снах существа скрытой колпаком головой, ногой в огромном тяжелом сапоге и широким торсом своего мужа.

От охватившего ее при воспоминаниях о ночных кошмарах ужаса Эриенн вся задрожала. Ею овладела такая паника, что она была готова выбежать из комнаты. Девушке стоило громадных усилий дождаться, пока ее волнение уляжется. Эриенн вела себя как человек, оказавшийся в море во время сильной бури. Он знает, что скоро все закончится, но, сжав зубы, из последних сил до самой последней минуты цепляется за дорогую ему жизнь.

Эгги быстро прошла через комнату к шкафу и распахнула его, демонстрируя находившиеся там всевозможные одеяния. Она извлекла из шкафа и передала Эриенн несколько богато отделанных платьев и расправила тончайшей работы кружева изысканно скроенных сорочек и ночных рубашек. Так же охотно она показала Эриенн туфли на высоком изогнутом каблуке и небольшие причудливые украшения. Были там также шляпки с кружевами и с перьями, любая из которых заставила бы Клодию Тэлбот пережить приступ зависти, по крайней мере, один раз, а то и дважды.

Эриенн сбросила с себя мечтательное состояние, поняв, что добрая женщина ожидает ее реакции. Ее морщинистое розовощекое лицо светилось такой надеждой, что было бы неправильным разочаровывать эту чистосердечную женщину.

— Все так мило, Эгги, — пробормотала она с улыбкой. И в самом деле, немногим невестам преподносили подобную роскошь, чтобы отметить день свадьбы. Обычно было наоборот, и муж получал в дар то, что его жена приносила в качестве приданого. Эриенн слишком хорошо было известно, что именно отсутствию последнего она обязана своей нынешней судьбой.

— Господин ни о чем не забыл, правда, — промолвила ключница, откидывая занавески, за которыми скрывалась небольшая ванная комната. — Ему так хотелось, чтобы сам здесь было уютно.

В этой теперь безукоризненной туалетной комнате были отороченное кружевами белье, готовое, чтобы его надеть, высокое зеркало в углу. На туалетном столике со времени ее последнего визита прибавились хрустальные пузырьки с ароматическими маслами и флаконы с духами. Там было все необходимое для ее удобства или даже просто для удовлетворения каприза.

Но даже при виде всех этих подарков Эриенн не могла удержаться и не перевести разговор на самого владельца замка:

— Вы, кажется, знаете лорда Сэкстона лучше, чем кто-либо другой, Эгги. Что он за человек?

Ключница некоторое время смотрела на молодую женщину, потом, очевидно заметив на лице ее мучительную боль, поняла, какая буря происходит в полном смятения уме Эриенн. Однако, хотя она посочувствовала девушке, требования лояльности к своему господину ее ко многому обязывали. В надежде, что молодая госпожа хоть немного поймет, какие несчастья выпали на долю рода Сэкстонов, Эгги тихонько заговорила, что совсем не вязалось с ее всегда таким кипучим характером:

— Я знаю господина довольно хорошо, чтобы понимать, почему ему приходится поступать именно так, как он поступает, мэм. Семья его сильно пострадала от рук убийц и тех, кто наделил себя высокой властью. Старого лорда вынудили выйти в глухую полночь к банде головорезов и убили на глазах его родственников. Мери Сэкстон испугалась, что и все остальные будут убиты, поэтому она бежала вместе с детьми. Примерно три года назад вернулся ее старший сын и заявил о своих правах на титул и на земли. — Эгги чуть склонила голову в восточном направлении. — Вы видели обгоревшие руины нового крыла замка. Кое-кто говорит, что крыло это специально подожгли те же самые люди, которые убили старого лорда, и не случайно именно тогда, когда там находился его сын…

— Ожоги, о которых он говорил… — настаивала Эриенн. — Он что, попал в огонь?

Эгги отвернулась и задумчиво посмотрела на пламя очага, языки которого все время меняли свои оттенки.

— По-своему господин много страдал, но он вообще запретил мне что-либо рассказывать вам о нем. Я только хотела, чтобы он не вызывал у вас такого страха.

Плечи Эриенн опустились от разочарования, переполнившее ее чувство усталости совсем лишило девушку сил. События этого дня оказались нелегки и для ума, и для тела. То, о чем поведала ключница, только усилило дурные предчувствия.

— Если вы не возражаете, Эгги, — пробормотала Эриенн с апатией, — мне бы очень хотелось какое-то время побыть одной.

Полная сочувствия к оказавшейся в таком положении девушке, ключница предложила свои услуги:

— Может быть, вы хотите, чтобы я приготовила вам для отдыха постель, мэм? Или, может быть, достать для вас какие-то наряды?

Эриенн покачала головой:

— Не сейчас. Позже.

Эгги кивнула и направилась к двери, там она на минуту задержалась и, уже взявшись за дверную ручку, подождала, пока Эриенн поднимет голову и увидит, что она хочет еще кое-что сказать:

— Мэм, я знаю, что это меня не касается, — начала она нерешительно, — но если вы хоть немного поверите… Лорд Сэкстон… ну, как я уже говорила, он запретил мне что-либо о нем рассказывать, но многого я вам и не скажу. Когда вы действительно узнаете его, вы будете поражены тем, какой человек скрывается за внешней оболочкой. И если вы хоть чуть доверяете мне, мэм, я думаю, вы нисколько не будете разочарованы. Спасибо вам, мэм.

Прежде чем Эриенн смогла что-либо спросить, женщина выскользнула из комнаты и прикрыла за собой дверь. Оказавшись впервые с тех пор, как она покинула родительский дом, в одиночестве, Эриенн стояла посреди комнаты и уныло смотрела по сторонам. Невеста из Сэкстон-холла, мрачно подумала она. Хозяйка замка, который меняется на глазах, словно хамелеон. Она криво усмехнулась самой себе. Неужели такое же превращение произойдет и с ее мужем, который окажется под этими суровыми одеяниями вполне подходящим супругом?

Эриенн поспешила выбросить эту мысль из головы и упрекнула себя за столь глупую мечту. Надо повернуться лицом к реальности, а она вышла замуж за лорда Сэкстона, такого, какой он есть. И теперь слишком поздно оглядываться назад.

Прошло больше часа, прежде чем Эриенн освободилась от своей хандры настолько, что смогла начать разбирать платья в шкафу. Однако мягкий бархат и тонкое белье не могли поколебать ее предубеждения, что она обречена. Уныло смотрела она на наряды, что купил для нее лорд Сэкстон, и хотя платья были безупречны, Эриенн не испытывала никакой радости от обладания ими. Перед глазами у нее были роскошные вещи, о которых мечтает любая женщина, однако она знала, что, не моргнув глазом, отдала бы их другой женщине, если бы та, другая, при этом заняла бы ее место как невеста лорда Сэкстона. Назначенный час, когда она должна была предстать перед своим супругом, быстро приближался, и сейчас даже мысль о смерти не вызывала у нее большего страха.

Особенно не раздумывая о том, что было бы предпочтительнее выбрать, Эриенн извлекла из шкафа розовое атласное платье, отделанное зеленым, тоже атласным, шнуром, и бросила его на кровать. Перспектива встретиться внизу с мужем за свадебным ужином вызывала у нее боль, но, если она останется в своих покоях, он может прийти сюда гораздо раньше, чтобы заняться подразумеваемыми браком между ними формальностями. Эриенн не имела желания создавать впечатление, что она жаждет исполнения им супружеских обязанностей, и поэтому стала поторапливаться.

По ее вызову пришла Эгги с молодой женщиной по имени Тесси, которую привезли из Лондона в качестве личной прислуги молодой госпожи. Эриенн поручили ее заботам. Приготовленная ароматическая ванна оказалась восхитительной. Потом кожу Эриенн осторожно подсушили и втерли в нее легкое ароматное масло. Завязки корсета были подтянуты, а на нижние юбки наложен турнюр. После этого Эриенн сидела тихо, а Тесси укладывала ее темные волосы в элегантную высокую прическу. В черные косы она вплела узкие розовые и зеленые атласные ленточки и завила их вокруг длинной вьющейся пряди, которая ниспадала вдоль шеи и ложилась там, где грудь начинала подниматься. Потом было надето платье, и Эриенн еще раз подумала, правильный ли она сделала выбор.

Корсаж точно сидел на ее затянутой в корсет талии. Длинные и узкие рукава заканчивались завитками зеленых шнуров, пришитых у запястий. Такая же декоративная аппликация была сделана и на декольте. Но тут Эриенн столкнулась с наибольшими трудностями. Глубокий вырез настолько обнажал ее грудь, что все это выглядело шокирующе, словно выставлялось напоказ. Ведь материя лишь чуть поднималась над розовыми вершинками грудей. И если учесть ее антипатию к мужу, то платье было выбрано неудачно. Конечно, за время ее болезни он видел гораздо больше, чем открывало это платье. Если судить по тому, как точно одежда соответствовала размерам, ее нагота не вызвала у него ни капельки ложной стыдливости. И все же Эриенн не собиралась дразнить его сейчас столь непомерным показом груди. Однако в присутствии Тесси она не могла отложить это платье в сторону и заменить его на другое, ведь девушка потратила столько усилий, вплетая ленточки под цвета платья ей в прическу. Эриенн разволновалась, обдумывая, как бы подойти к этому вопросу тактично, однако тут вернулась Эгги, и все еще больше осложнилось.

— О, мэм, вы сияете, словно восходящее солнце! — воскликнула ключница.

— Платье очень красивое, — отозвалась Эриенн, когда после одержанной во внутренней борьбе победы ей удалось добиться ровного звучания голоса. — И все же внизу, как мне кажется, несколько прохладно. Думаю, мне будет удобнее, если я надену что-нибудь другое.

— Не стоит беспокоиться, мэм. Я принесу вам шаль. — Ключница принялась за энергичные поиски в шкафу и скоро обнаружила черный кружевной платок. Она принесла его Эриенн и пожала плечами. — Боюсь, там больше ничего подобного нет, а эта вещь слишком тонка и вряд ли согреет вас.

— Я полагаю, эта шаль подойдет, — ответила Эриенн не слишком охотно и накинула платок себе на плечи, стягивая его повыше на груди. Даже с платком все-таки будет лучше.

— Лорд Сэкс… — Эриенн замолчала и попробовала построить свой вопрос иначе: — Мой супруг, где он?

— Внизу, в главном зале, мэм, — добродушно проинформировала ее Эгги. — Он ждет вас.

Ответа ключницы было достаточно, чтобы у Эриенн снова все внутри охватило холодным страхом. Она медленно и глубоко вздохнула и, собрав все свое мужество, вышла из спальни. Стук высоких каблуков ее туфель гулко отдавался в погруженной в тишину галерее и сообщал о том, что она спускается по винтовой лестнице. Ритмичные удары каблуков походили на барабанную дробь, предупреждавшую о надвигавшейся катастрофе. И все же, когда она прошла последний виток лестницы и услышала скрежещуше-постукивающие шаги мужа, входившего в башню, Эриенн была уверена, что это рок поджидает ее там.

Когда она обогнула последний поворот, муж стоял у нижних ступеней. Глаз его под маской видно не было, но Эриенн ощутила, как его взгляд медленно обежал ее, задерживаясь на каждой детали. Сердце у Эриенн бешено колотилось, и последние несколько ступенек стали испытанием для ее нервов. Она остановилась перед супругом на последней ступеньке, но даже такого возвышения было чуть недостаточно, чтобы сравняться с ним ростом. Эриенн посмотрела немного вверх, чтобы взглянуть на сияющий отблеск в прорезях маски.

— Мадам, я восхищен вашей красотой. — Он поднял руки и медленно снял шаль с ее плеч. — Однако, поскольку красоте вашей не требуется какое-либо украшение, достаточно только лишь этого простого платья.

Он положил кружева на перила, и Эриенн заметила, как сверкнули его глаза, когда взгляд мужа опустился на ее грудь. Эриенн стоило больших усилий не отреагировать на это и не прикрыть обнаженные глубоким вырезом округлости от внимательного разглядывания. Сердце девушки билось так сильно, что она думала, он заметит, как трепещет ее грудь. Через минуту она поняла, что не ошиблась.

— Подойдите к огню, Эриенн, — мягко попросил он. — Вы дрожите.

Супруг стоял рядом и не предпринимал никаких попыток прикоснуться к ней. Эриенн шагнула мимо него в огромный зал. Около очага она неподвижно застыла на краешке кресла, как птичка, готовая взлететь при первом же признаке опасности. Посмотрев на жену, лорд Сэкстон налил вина в серебряный кубок и подал его ей:

— Это поможет вам.

Эриенн ощутила огромную потребность в чем-то, что укрепит ее трясущиеся колени и умерит ее дрожь. Она потягивала вино, сосредоточив все свое внимание на огне, до тех пор пока затянувшееся молчание не стало натянутым и напряженным. Когда бы взгляд ее ни сдвигался в сторону мужа, она видела только безликую, лишенную каких-либо черт маску, следившую за ней с безмолвным одобрением. Вынести все это было выше ее сил. Эриенн нервно сжала бокал и принялась ходить по залу, делая вид, что с восхищением изучает картину или резьбу тут и гобелен там. На самом же деле она только искала, где бы укрыться от его взгляда. Такого места не было.

Хотя кожаный колпак ничего не выражал, не улыбался и не хмурился, лишенный каких-либо эмоций, а этого испугается любая невеста, Эриенн пришло в голову, что еще больше следует бояться того неизвестного и ужасного, что находится под колпаком. Когда-то очень давно ей попался на глаза старый матрос, лицо которого было наполовину изуродовано выстрелом. Теперь же воображение ее буйно разыгралось, когда она подумала о том, какие шрамы мог оставить огонь. Она не знала, окажется ли там гладкая безликая маска сожженной кожи или же на лице его навеки застыла ужасная и уродливая гримаса.

Осознания его присутствия в зале было достаточно, чтобы лишить Эриенн самообладания. Даже малейшее движение супруга заставляло ее вздрагивать, ноги грозили совсем подкоситься. Не найдя места, где можно было бы укрыться от этого испытующего взгляда, Эриенн вернулась к очагу и опустилась в кресло.

— Ваши покои устраивают вас? — поинтересовался хриплый голос, в то время как его обладатель снова наполнил бокал.

Эриенн прерывисто выдохнула в попытке снять напряжение, но поняла, что это ей не удалось. Голос ее дрожал:

— Они… очень хороши. Спасибо.

Издаваемые им при дыхании звуки за крохотными отверстиями усилились, и когда он заговорил, слова звучали странно и жутко:

— Эгги прекрасно потрудилась, чтобы привести замок в порядок. Потребуется еще какое-то время, чтобы все закончить, но все же мы можем наслаждаться некоторым комфортом уже сейчас. Я должен извиниться за то, каким замок был чуть раньше. Но я находился здесь совсем один, когда с вами приключилось несчастье.

Эриенн не осмелилась поднять глаза, когда ответила тихо и нерешительно:

— Я… Я должна поблагодарить вас за заботу обо мне.

— Рад был услужить вам, мадам. — В прерывистом голосе несомненно звучала теплота.

Глаза Эриенн коротко встретились с невидимыми глазами за маской, потом она снова отвела их, а щеки ее тронула краска. Девушке не надо было говорить, о чем он думал. Ее нагота и незащищенность вызвали у Эриенн такой мучительный стыд, что она не знала, сможет ли когда-нибудь забыть об этом. Прошло довольно много времени, прежде чем девушка смогла подавить свое смущение и ответить:

— Я почти ничего не помню о том, что случилось… как вы нашли меня… о моей болезни.

Он, не сгибаясь, опустился в кресло:

— Я услышал собак и понял, что кто-то охотится на моих землях. Поехав на их лай, я обнаружил вас, привез сюда и оставался с вами до приезда Эгги. К тому времени лихорадка прошла, и я знал, что вам лучше.

— И вы решили купить меня себе в жены.

— Уверяю вас, мадам, это был соблазн, от которого я не мог удержаться.

Появился Пейн, прошел через зал и остановился на краю ковра. С высокопарным достоинством он объявил, что ужин сейчас будет подан. Лорд Сэкстон поднялся и встал рядом с креслом Эриенн. И на этот раз он не притрагивался к ней и вел себя как джентльмен. Двинувшись впереди него, как он и пригласил ее сделать, Эриенн направилась к столу и только там осознала, что стол с ближнего к очагу конца накрыт только на одну персону.

— Мой господин, — констатировала она очевидное с некоторым удивлением, — но здесь только один прибор.

— Я буду ужинать позднее, мадам, — объяснил он.

Причины, по которым он воздерживается от ужина, вдруг стали ей понятны, и она с благодарностью приняла это решение, поскольку не испытывала никакого желания явиться свидетелем снятия маски. И без того, чтобы видеть сейчас через стол его искаженное шрамами лицо, будет довольно трудно предстать перед ним в спальне.

Откинув в сторону длинный шлейф своего платья, Эриенн заняла место за столом. Супруг придержал ее кресло, а когда придвинул его к столу, то на некоторое время задержался у нее за спиной. Время это показалось Эриенн бесконечно длинным. Она застыла от его близости и подозрения, что глаза его прикованы к ней. Эриенн не осмелилась посмотреть вниз себе на грудь или обернуться к мужу, потому что боялась увидеть, куда направлен его взгляд. Жилка сумасшедше билась у нее на шее, пока супруг наконец не отошел в сторону, волоча громоздкую ногу к креслу в голове стола. Эриенн бросила быстрый нервный взгляд вниз на несколько отошедший вырез платья и с ужасом обнаружила, что одна из розовых вершинок чуть поднялась над рубашкой. Вспыхнув от смущения, она прижала платье к груди и не смогла удержаться от замечания:

— Входило ли в ваши намерения, чтобы я выставляла себя напоказ с равной беспристрастностью для всех, кто пожелает окинуть меня взглядом, или же во всем следует винить фасон платья?

Смех его с шипением донесся через отверстия в маске:

— Я бы предпочел, чтобы вы тщательнее выбирали платья, когда мы принимаем гостей, и оставили бы подобные виды исключительно для моего удовольствия, мадам. Я не являюсь слишком щедрым мужем в этом смысле. В действительности я бы не вынес и мысли, чтобы какой-то другой мужчина пользовался тем, что я считаю своим. Но поскольку вы не остановили свой выбор ни на одном из ваших поклонников, я позволил своим желаниям осуществиться. — Он на минуту замолчал и посмотрел на нее. — Вы действительно ни на ком не остановили свой выбор, это так?

Эриенн отвела взгляд в сторону. В сознании ее возник образ Кристофера Ситона, но она отогнала его так же быстро, как он появился. Она ненавидела этого человека. Несмотря на все его многообещающие предложения, он оказался вполне удовлетворен, когда ее продали другому человеку, и с нетерпением потребовал свои деньги, когда все закончилось. В ответ она угрюмо прошептала:

— Нет, милорд. У меня не было выбора.

— Хорошо! Тогда у меня нет причин беспокоиться из-за того, что я увел вас из-под носа у других. — Послышался свистящий смех. — Вопрос стоял так: либо они, либо я. И я думаю, мадам, вам будет лучше со мной. — Рука в перчатке чуть приподнялась, чтобы подчеркнуть эту мысль. — Возьмем, например, Харфорда Ньютона.

— Серую мышь?

— Подходящее прозвище, моя дорогая.

— И что же он?

— А рассказывал ли вам ваш отец, что его жена, примерно тридцати лет от роду, разбилась насмерть, упав с лестницы? Поговаривают, сам Харфорд Ныотоп и столкнул ее. Если бы не мои четкие инструкции мистеру Джаггеру перебивать все ставки, вы сейчас ужинали бы с ним в качестве невесты.

Эриенн смотрела на мужа, в то время как слова его врезались в ее сознание. Жизнь с Харфордом Ньютоном могла оказаться еще более жалкой, чем она поначалу представляла. Но где гарантии, что супружество с лордом Сэкстоном окажется намного счастливее?

— Вы, очевидно, потратили какое-то время, чтобы разузнать, что сможете, о моих поклонниках. Зачем?

— Я просто хотел быть в курсе других имевшихся у вас вариантов, по крайней мере тех из них, что предлагались вам отцом. И я пришел к выводу, мадам, что я, видимо, являюсь для вас наилучшим выбором.

— Если бы вы не оставили слугам инструкции возвратить меня отцу, я могла бы найти себе работу и вести тихую, скромную жизнь совсем в других краях.

— Мадам, все это было бы практически невозможно. Как джентльмен, я чувствовал себя ответственным за ваше благополучие. Я не смог бы позволить вам без сопровождающего отправиться туда, где капризы судьбы так непредсказуемы.

— Вы могли бы найти мне работу или дать мне какое-нибудь место здесь. Я неплохо умею мыть полы и готовить еду.

— Может быть, поступить так было бы и правильно. Но хорошенько подумайте, любовь моя. Если бы вы все время находились поблизости, то моя выдержка могла бы оказаться не беспредельной. Согласились бы вы тогда стать моей любовницей?

— Нет, конечно, нет, но…

— Тогда я не вижу причин далее обсуждать этот вопрос, — Этими его словами разговор на данную тему был решительно прекращен.

Хотя повар продемонстрировал свои исключительные способности, Эриенн почти не притронулась к еде. Она ела медленно, понимая, что, каким бы отдаленным ни представлялось завершение трапезы, конец ее наступит быстрее, чем ей этого бы хотелось. Было выпито довольно много вина, по это не помогло снять ее тревоги и устранить смятение. Эриенн стремилась затянуть ужин, как только могла, но все же он к ее сожалению очень быстро закончился.

— Некоторые дела требуют моего внимания, — объявил лорд Сэкстон, когда они выходили из-за стола. — Они займут некоторое время. Вы можете подождать меня в своих покоях.

Где-то в глубине ее сознания опять затрещала барабанная дробь, предвещая ее рок, а сердце снова бешено забилось. Ноги и руки словно налились свинцом, и каждое движение стало затруднительным. Пока она шла к башне и поднималась по лестнице, душа девушки превратилась в бесчувственный комок внутри ее телесной оболочки. В спальне она уставилась на огромную, задрапированную бархатом кровать, где совсем скоро будет похоронена ее невинность. Но каким бы зловещим ни казалось ее присутствие в этой комнате, это все же была роскошная кровать. Полог мог сохранять тепло и оберегать все таинство происходящего между супругами холодными зимними ночами… или же заглушать испуганные крики женщины, попавшей в объятия звероподобного мужа.

Песчинки времени падали вниз слишком быстро в ее песочных часах. Тесси пришла помочь госпоже одеться ко сну и снять с кровати покрывала, под которыми оказались простыни и пододеяльники, богато отделанные кружевами. Служанка была учтива и удалилась так же молчаливо, как и появилась. Оставленная в действительном смысле слова наедине со своим горем, Эриенн ходила взад и вперед по комнате, в отчаянии моля Бога, чтобы он придал ей сил и стойкость, необходимые, чтобы вынести все, что бы ей ни было уготовано, а может, даже позволил избежать хотя бы малой толики того ужаса, который она предчувствовала.

— Эриенн…

Чуть вздрогнув, Эриенн повернулась к вторгшемуся в комнату и произнесшему ее имя человеку. Ее ничуть не успокоило, когда она обнаружила, что в дверях стоит ее муж. Она не слышала, как он вошел, и в охватившем ее смятении даже и не поняла, насколько это странно.

— Вы испугали меня. — Она не могла справиться с дрожью в голосе.

— Прошу прощения, мадам. Вы, кажется, были погружены в свои мысли.

Вспомнив о прозрачности своего тончайшего одеяния, Эриенн плотнее стянула вокруг себя края пеньюара и отвернулась в сторону, в то время как супруг двинулся к очагу. Эриенн услышала, как скрипнуло под его весом кресло и испытала некоторое облегчение от того, что он не торопил ее. И все же она была очень близка к тому, чтобы сорваться на истерику, и понимала, что должна взять себя в руки, прежде чем совсем падет духом.

— Я ждала вас позднее, милорд, — бесхитростно пробормотала она. — Мне требуется еще время, чтобы приготовиться.

— Вы и так выглядите красиво, любовь моя.

Эриенн подошла к креслу, расположенному напротив кресла мужа.

— Думаю, вы понимаете, что я имею в виду, милорд. — Когда ответа не последовало, Эриенн глубоко вздохнула, чтобы немного успокоиться, и словно бросилась в омут. — Я кое-что слышала о пережитых вашей семьей невзгодах, и мне было непонятно, почему вы избрали меня своей невестой. Вы нарядили меня в прекрасные платья, так много говорите о красоте, в то время как в вашей собственной жизни было столько горечи.

Он наклонился вперед, оперся одной рукой о свое бедро и пристально посмотрел на нее.

— Вы находите странным, мадам, что мне приятна ваша красота? Неужели вы принимаете меня за извращенного типа, который так нарядил вас, чтобы помучить себя… или вас? Поверьте мне, никакого подобного намерения мне и в голову не приходило. Просто точно так же, как и человек, лишенный талантов, способен наслаждаться шедевром великого мастера, я получаю удовольствие, когда вижу перед собой все совершенство вашей внешности. Может быть, я и покрыт шрамами, мадам, но я не слеп. — Он откинулся в кресле и, рассматривая рукоять своей трости, добавил: — Кроме того, обладание столь ценной вещью тоже дает определенное чувство гордости.

Эриенн опасалась пробудить в этом человеке темные силы гнева, которые могли дремать где-то в глубине его. При такой внешности нрав его мог оказаться более необузданным, чем что-то, с чем она была в силах совладать. И все же Эриенн не удержалась и позволила себе немного сарказма:

— Вы, кажется, вполне в состоянии позволить себе все, что пожелаете, милорд.

— Мне хватает всего, что мне необходимо.

— Но если подумать о том, что произошло с вашей семьей, разве месть не кажется вам сладким нектаром? Разве вашего богатства не хватит и на это?

— Не надо заблуждаться, мадам. — Голос его звучал тихо, приглушенно. — Существует месть, но есть и справедливость. Иногда две эти вещи соединяются вместе.

Холодная логика его слов заставила Эриенн задрожать. В ее словах был чуть ли не испуг, когда девушка спросила:

— А ваша месть… или справедливость… они направлены против меня… или моих родственников?

Он парировал ее вопрос своим:

— А разве вы сделали мне что-нибудь плохое?

— Как же я могла? Ведь до сегодняшнего дня я и не знала вас.

Он снова посмотрел на витую рукоятку трости:

— Ни в чем не повинному нечего меня бояться.

Эриенн приблизилась к очагу, чтобы согреть свои замерзшие пальцы, и ответила напряженным, полным отчаяния шепотом:

— Я чувствую себя, словно лисица, попавшая в капкан. Если вы ничего против меня не имели, то зачем же вы сделали это? Зачем вы купили меня?

Лицо в маске поднялось вверх, и Эриенн безошибочно поняла, что глаза в узких прорезях смотрят на нее.

— Потому что я желал вас.

Трясущиеся колени грозили совсем подкоситься, и Эриенн поспешила к спасительному креслу. Прошло довольно много времени, прежде чем она сумела справиться со своей ужасной дрожью. Пеньюар не очень-то защищал ее и от исходящего от очага жара, и от наблюдавших за ней одинаковых черных дыр. В памяти ярко встало то утро, когда она проснулась в этой же комнате и обнаружила, что лежит на кровати хозяина замка, а одежды на ней совсем нет. Каким бы случайным и невинным ни было то происшествие, эта свадьба явилась результатом несчастного случая с ней. И что бы ом ни говорил, Эриенн была уверена, что союз этот был шуткой злого разума, намеревавшегося окончательно унизить ее.

Едва слышно она заговорила:

— Я полагаю, вы отослали меня к отцу, потому что намеревались купить меня. Это с самого начала входило в ваши планы.

Рука в перчатке сделала небрежный жест, словно была со всем этим согласна.

— Это представлялось самым простым решением. Мой человек получил инструкции. Ему вменялось сделать самую большую ставку, чего бы это ни стоило. Понимаете ли, любовь моя, ваша ценность для меня безгранична.

Эриенн сжала резные подлокотники кресла так, что суставы ее пальцев побелели. Она чувствовала, как жар очага жжет ее щеку, но ничего не может поделать с растекающимся внутри нее холодом.

— Значит, вы были так уверены, что желали меня? — Она предприняла слабую попытку рассмеяться. — В конце концов, ведь вы же ничего не знали обо мне. Я могла оказаться такой покупкой, о которой впоследствии пришлось бы пожалеть.

— Какими бы ни были ваши недостатки, они вряд ли смогли изменить тот факт, что я желал вас. — В его гулком смехе звучал оттенок издевки. — Видите ли, я так безнадежно запутался в своем желании вас. Вы вошли в мои сны, заняли мои мысли и мечтания.

— Но почему?! — вскрикнула она в смущении. — Почему я?

В ответе его звучало изумление:

— Неужели вы так безразличны к своей красоте, что даже не понимаете, как она действует на других людей?

Эриенн изо всех сил отрицательно замотала головой:

— Я бы не сказала, что торги на аукционе шли особенно бурно. Возьмем, например, Сайласа Чамберса. Разве его деньги казались не дороже ему, чем право обладать моей рукой?

Еще раз раскатистый смех лорда Сэкстона эхом отозвался в ее сознании.

— Известно, что мужчины скапливают богатства и делают себя при этом нищими. Скажите, моя дорогая, какая польза в золоте, если оно не в состоянии купить то, что человек хочет?

Эриенн была несколько покороблена такой откровенностью:

— Надо использовать богатство, как это сделали вы, на покупку невесты?

— Не просто невесты, моя дражайшая Эриенн, а той, которую я выбрал… Вас! — Голова в черном колпаке чуть кивнула. — Никаким другим способом я не смог бы заполучить вас. Вы наверняка отвергли бы мое предложение выйти замуж так же, как поступали с теми, кто откликнулся на призывы вашего отца. Станете ли вы осуждать меня за то, что я использовал свои разум и богатство, чтобы заполучить то, что желал?

Демонстрируя какую-то браваду, она резко вскинула подбородок:

— И чего же вы ждали от купленной невесты?

Он еле заметно полол плечами:

— А что любой мужчина ждет от своей жены… чтобы она обеспечивала ему легкость и уют, чтобы способна была вы выслушать и, когда могла, дала бы совет, чтобы в должное время она принесла ему детей.

Глаза Эриенн расширились, и она смотрела на супруга, не в силах скрыть свое изумление.

— Моя дорогая, вы что, сомневаетесь в том, что я способен обзавестить потомством? — спросил он с упреком.

Моментально покраснев, Эриенн отвернулась в сторону:

— Я… я… не думала, что вы хотите завести детей, вот и все.

— Напротив, Эриенн. Для моего чувства собственного достоинства просто необходимо какое-то целебное средство, и я не смогу придумать, что сумеет поддержать его лучше, нежели если вы принесете плоды от моего семени.

Лицо ее лишилось цвета так же быстро, как чуть ранее зарделось, и оно приняло землистый оттенок.

— Вы многого хотите от меня, милорд, — ответила Эриенн неуверенно. — Прежде чем меня выставили на аукцион, я думала, смогу ли я уступить человеку, который в лучшем случае будет для меня незнакомцем. — Она сжала руки в кулаки, чтобы они не дрожали. — Я знаю, что связана словом клятвы, но мне будет очень трудно сдержать его, потому что вы для меня более чем незнакомец. — Она подняла глаза и посмотрела в пустые, по направленные на нее прорези маски. Голосом, превратившимся в хриплый шепот, она произнесла: — Вы — это все, чего я боялась.

Он поднялся и в колеблющемся свете пламени навис над всем, что было вокруг, огромной и угрожающей массой. Его внушающее страх присутствие заполнило комнату, и Эриенн смотрела на мужа с таким завороженным вниманием, с каким загнанная в угол мышь смотрит на приближающегося кота. Под его безотрывным взглядом она стянула пеньюар у горла и откинулась в кресле. Потом он отвернулся. Он подошел к находившемуся у окон столу, взял один из стоявших там графинов и плеснул в кубок добрую порцию вина. Запинающейся походкой он вернулся назад.

— Выпейте это, — предложил он ей своим жутким голосом, в котором звучали нотки усталости. — Это поможет уменьшить ваш страх.

Хотя выпитое за ужином вино не смогло смягчить ее страдания, Эриенн послушно приняла кубок и поднесла его к губам, посматривая на мужа, который стоял и ждал. В сознании у нее молнией сверкнуло, что время осуществления супружеских обязанностей уже совсем близко и ее готовят к этому. В стремлении отодвинуть решительный момент, она медленно потягивала вино, отмеряя содержимым кубка свою жизнь. Лорд Сэкстон был терпелив до последнего, и наконец в кубке не осталось ни одной капли влаги, которая отделяла бы Эриенн от свершения предначертанного. Он принял кубок из ее дрожащей руки, отставил его в сторону и потянулся, чтобы поднять жену с кресла. Вино для Эриенн, однако, не совсем пропало даром. Оно придало сил и энергии ее не вполне устойчивым нервам. Эриенн скользнула из кресла в сторону, избегая помощи затянутой в перчатку руки так, как она отстранилась бы от свернувшейся кольцом змеи. Массивные размеры мужа заставили ее с болью признать свою собственную беспомощность и бесполезность попыток оказать сопротивление. И все же она отступила на шаг назад и приготовилась бежать, если он набросится на нее.

Рука мужа опустилась вниз, и у Эриенн немного отлегло на душе. Она опасалась рассердить супруга и вызвать у него такую ярость, которая могла бы уничтожить ее. Насилие — плохое начало совместной жизни, и все же Эриенн не могла заставить себя подчиниться. Мозг ее искал какое-нибудь разумное решение, которое позволит сдержать супруга без обострения отношений.

Она посмотрела на него с отчаянной мольбой, сожалея, что не может видеть лица за черным покровом маски, и в то же время благодаря судьбу, что это так.

— Лорд Сэкстон, может быть, вы дадите мне какое-то время, чтобы узнать вас и успокоить свой страх. Поймите, пожалуйста, — принялась она умолять его, — я всей душой намерена последовать своей клятве. Мне только нужно время.

— Я знаю, что моя внешность далеко не способствует проявлению желания, мадам. — В голосе его открыто звучала горькая усмешка. — Но что бы вы там ни думали, я вовсе не жестокий зверь, которые заманил вас в ловушку и собирается навязать себя силой.

Эти слова ничуть не приободрили Эриенн. В конце концов, это были лишь слова, а она давно узнала, что истинная суть мужчины скорее проявляется в том, что он делает, а не в том, что говорит.

— Я такой же, как другие мужчины, и желания мои во многом такие же. Да только от того, что я вижу вас в этих покоях и знаю, что вы — моя жена, все внутри у меня перекручивается болезненным узлом. Мое тело жаждет выплеснуть ту страсть, которую вы вызвали во мне. И все же я соглашусь с тем, что потрясение ваше было велико и что вы ошеломлены вашим слишком изменившимся окружением. — Он протяжно и прерывисто вздохнул, словно не хотел продолжать дальше, и когда снова заговорил, в его голосе совсем не было юмора: — До тех пор пока я в силе сдерживать все, что вы всколыхнули во мне, от вас требуется лишь сказать мне о своих желаниях, и я постараюсь воздать им честь. Но лишь об одном я хотел бы предупредить вас. Хотя приобретенная мной кобылица неспособна к скачкам, я готов удовлетвориться тем, что буду наслаждаться созерцанием ее красоты и грациозности до тех пор, пока она не будет готова принять мою руку и вручить мне как супругу все права на себя. Мадам, — его рука в темной перчатке указала на тяжелую дубовую дверь покоев, в замке которой ярко блестел медный ключ, — я повелеваю вам никогда не трогать этого замка или каким-либо иным путем запирать от меня эту дверь. Поскольку вы будете пользоваться полной свободой в этом доме и на этих землях, я тоже желаю приходить и уходить, когда захочу. Вы понимаете?

— Да, милорд, — пробормотала она, готовая согласиться на все, лишь бы ускорить его уход.

Прихрамывая, он приблизился, и Эриенн почувствовала, как нежно ласкает ее его взор. В страхе перед тем, что может последовать, она задержала дыхание. Руки в перчатках протянулись к ней, и она напряглась, когда эти руки взялись за завязки ее пеньюара. Соскользнувший с плеч пеньюар мягкими волнами упал к ее ногам, оставив скромность Эриенн лишь под защитой легкой туманности ночной рубашки. В свете пламени очага защита эта была чисто условной. Тонкое полотно прилегало к телу, как полупрозрачная дымка, не скрывая округлых изгибов ее ног и бедер, обтягивая с алчным восторгом дразняще полную грудь.

— Не надо бояться, — хрипло проскрипел его голос, — но я хотел бы взглянуть на вас как на свою невесту, прежде чем уйду. Сбросьте рубашку и позвольте мне посмотреть на вас.

Эриенн колебалась, время для нее словно перестало существовать. Ей хотелось отвергнуть просьбу, но она понимала, что было бы глупо испытывать терпение супруга после того, как он сам подверг себя жестким ограничениям. Пальцы ее дрожали, пока она возилась с завязками, и она застыла в безмолвном трепете, когда рубашка скользнула к ее ногам. Она не могла видеть перед собой этот ничего не выражающий, нечеловеческий взгляд маски, который намеренно медленно обегал все уголки ее тела, задерживаясь на время на ее белеющей груди и изящных изгибах бедер. Эриенн устремила свой взор в какую-то отдаленную точку и изо всех сил старалась подавить подступающий к горлу крик от нараставшей где-то внутри полной паники. Она знала, что если он снова прикоснется к ней, то она надломится и начнет превращаться в прах, пока не падет ниц и не станет просить пощады, валяясь у него в ногах.

Когда это случилось, лишь его гулкого шепота оказалось достаточно, чтобы она дернулась и обратила свои широко раскрытые от страха глаза на его застывшую бесчувственную маску.

— Отправляйтесь в постель, а то простудитесь.

Этот приказ пронзил ее парализованный мозг. Эриенн моментально спряталась под защитой своего пеньюара и, как испуганный голубь, метнулась к спасительному укрытию перин. Погрузившись в пуховую мягкость постели, она подтянула одеяло к подбородку. Лорд Сэкстон стоял там же, где она оставила его. Казалось, внутри у него происходила какая-то страшная борьба. Эриенн наблюдала с опаской, пока он не развернул свою ногу в тяжелом сапоге и не двинулся к двери, волоча ногу. Дверь закрылась за ним, и комнату наполнила тишина. Ее нарушал только удалявшийся стук его шагов, но и этого было достаточно, чтобы выплеснуть наружу эмоции юной невесты. С огромным, облегчением и совершенно несчастная, она разрыдалась на подушке, не обращая внимания на то, что зашла луна, огонь в очаге превратился в тусклое мерцание и на спальню опустилась темнота.




Глава девятая


Эгги откинула портьеры, и яркий, искрящийся солнечный свет залил всю спальню, заполнив ее без остатка. Медленно пробуждаясь ото сна, Эриенн моргнула и прикрыла свои распухшие от слез глаза от этого ослепительного сияния, потом снова поглубже зарылась в мягкие теплые перины, все еще не в состоянии начать новый день в качестве супруги лорда Сэкстона.

— Господин скоро поднимется, чтобы проведать вас, мадам, — мягко, но с очевидной настойчивостью объявила ключница. — И я знаю, вы хотите предстать перед ним в наилучшем виде.

Эриенн застонала в знак протеста и отчаянно помотала под одеялом головой. В данную минуту она бы предпочла предстать перед супругом с кривыми зубами и огромной бородавкой на кончике носа, поскольку меньше всего ей сейчас хотелось бы доставить удовольствие своим внешним видом лорду Сэкстону. Лучше уж вообще не привлекать его внимания; Эриенн не видела нужды вызывать к себе больший интерес со стороны лорда, чем тот, который он уже проявил.

— Ну прошу вас, мадам, — уговаривала Эгги. — Вы слишком прелестны, чтобы прятать свое лицо, особенно от хозяина. Попомните мои слова, мадам. Настанет день, когда вы пожалеете, что были столь нелюбезны к нему.

Эриенн отбросила перины и, усевшись, с расстроенным лицом повернулась к ключнице.

— Я полагаю, что вам это вряд ли известно, — начала она поспешно и взволнованно, — но не проявлялась ли у лорда Сэкстона когда-либо склонность к жестокости?

Из уст пожилой женщины вырвался веселый смех, и она медленно покачала головой:

— Сэкстоны всегда были исключительно нежны со своими женщинами. Вам не надо бояться и думать о нем так, мадам. Но если вы проявите мудрость, — Эгги изогнула бровь и посмотрела прямо в аметистово-синие глаза госпожи, словно подчеркивая последнее слово, — то будете вести себя достойно и постараетесь быть с ним любезной. Он — богатый человек… побогаче многих лордов… и…

— Фи! — Эриенн недовольно откинулась на постель. — Мне совершенно безразлично, какое у него состояние. Мне всегда хотелось иметь лишь разумного, доброго супруга, человека, которому я смогу подарить любовь. Но не человека, одно присутствие которого внушает ужас.

Эриенн было безразлично, что она несдержанна в своих эмоциях с обыкновенной служанкой. При нынешних обстоятельствах ее чувства должны быть очевидны любому, и если говорить откровенно с этой женщиной было безрассудством, то лучше уж с самого начала знать своих прагов, чем всю жизнь прожить во лжи.

— Страх пройдет, мадам, — мягко подбодрила ее Эгги, а пока что самое лучшее — сохранять свое лицо в любой ситуации, чтобы потом не пришлось раскаиваться.

Она налила поды и тазик, смочила в нем полотенце и, отжав его, протянула сноси молодой хозяйке.

— Для наших глаз, мадам, отогнать от них сон.

Через несколько минут, когда хозяин Сэкстон-холла, прихрамывая, вошел в покои, на лице Эриенн не осталось уже никаких следов бессонной ночи. Расчесав волосы до глянцевого блеска, надев красный бархатный халат и окропив виски и запястья капелькой розового масла, она была в состоянии привести в восторг любого мужчину. Эриенн отнесла эту заслугу на счет Эгги, которая вертелась за спиною Тесси и мягко, но с неукоснительной настойчивостью добивалась того, чтобы туалет был завершен без проволочек и хозяину не пришлось томиться в ожидании. Эгги бросила последний взгляд на супругов и спешно покинула комнату, подталкивая перед собою Тесси и оставляя лорда Сэкстона наедине с молодою женой.

— Доброе утро, мадам, — раздался его вздох через прорезь маски.

Эриенн с неослабевающей настороженностью чуть кивнула, не сгибая шеи:

— Милорд.

Его тон смягчился, и в голосе послышались веселые нотки:

— Вы, кажется, не испытали никаких болезненных последствий после первой ночи пребывания здесь в качестве хозяйки усадьбы.

Эриенн слегка пожала изящными плечами:

— Тесси весьма одаренная девушка… а Эгги очень настойчивая.

— Вы должны извинить Эгги, моя дорогая. Она бесконечно предана семье и видит в вас надежду на продолжение рода. Право, ей так хочется, чтобы мы произвели на свет наследника.

Эриенн казалось, что он потешается над ней, однако не могла определить причину его веселья. Она страстно желала бы избежать этой темы. Эриенн сохраняла холодное безразличие, и ее молчание говорило само за себя. Это не обескуражило лорда Сэкстона:

— Лично мне все равно, кто родится. Меня бы вполне устроила девочка с мамиными глазками.

Подойдя к туалетному столику и остановившись возле него, Эриенн, расставляя хрустальные флаконы, осторожно оглянулась на лорда Сэкстона:

— А что вы скажете насчет сына, милорд? На что он был бы похож, если бы напоминал отца?

— Ваши опасения напрасны, моя дорогая. Шрамы мужчин не передаются по наследству.

Эриенн прерывисто вздохнула и огляделась вокруг, чувствуя, как за ней захлопывается дверца в клетке отчаяния.

— Именно для этого вы меня и купили? Для продолжения рода?

— Как я уже говорил вам, мадам, я приобрел вас потому, что вы мне желанны. Все остальное играет второстепенную роль. Дети, которых вы будете носить в себе, станут, без сомнения, одаренными, потому что вы — их мать. Потомство от другой женщины не было бы мне так дорого. Очаровательная Эриенн, вы — единственная женщина, которая не оставляет меня в моих думах и снах.

— Значит ли это, что я буду здесь вашей затворницей?

— Ничего подобного, мадам. Уверяю вас. Если вы захотите прокатиться, то вам достаточно сообщить об этом мне или одному из моих слуг, и экипаж будет вам предоставлен. Если вам нравится ездить верхом, то в конюшнях стоит замечательная кобыла с белыми бабками и добрым норовом. Китс с радостью оседлает ее для вас. Тем не менее есть одна вещь, о которой я хотел бы вас предупредить. Было бы нежелательно, чтобы вы уезжали далеко без надежного сопровождения. Я молю вас о том, чтобы вы были осторожны за пределами территории, непосредственно прилегающей к усадьбе. Я настаиваю на этом ради вашей же безопасности, мадам.

— Я слышала басни о негодяях, которые рыщут вокруг, но думаю, вряд ли столкнусь с более отвратительными типами, чем те, которые предупреждают меня о них.

Эриенн не упомянула о происшествии, которое заставило их с Кристофером покинуть разрушенные конюшни. В конце концов, не было уверенности, что это и есть те самые разбойники с большой дороги.

— Я бы пожелал вам, мадам, никогда не встретиться с теми, кто разоряет этот край.

Эриенн пристально посмотрела на него:

— А вы их встречали, милорд?

— Уверяю вас, что не шотландцы подожгли Сэкстон-холл. Поскольку моя жизнь зависит от моей бдительности, я научился быть настороже со многими.

Под прямым взглядом из-под маски Эриенн опустила глаза и тихо проговорила:

— Мне любопытно знать, отчего сгорела усадьба. Если ее спалили нарочно, то не могли бы вы мне рассказать о причинах поджога?

— Мадам, мне мало чего известно о тех, кто несет за это ответственность, однако я точно знаю, что они обладают мощным инстинктом выживания. Подобно волчьей стае, они нападают на все, что угрожает им.

— А вы угрожаете их существованию?

— Само мое присутствие является угрозой для них.

Эриенн слегка наморщила лоб:

— Тогда они наверняка попытаются сделать это еще раз.

Он кивнул, бесстрастно соглашаясь с ней:

— Да, но им не застать меня врасплох.

— Вы, кажется, вполне уверены в этом?

— Мадам, вы более, чем кто-либо иной, должны осознать, что я на волю случая полагаюсь меньше всего.




Следующие несколько дней тянулись так, словно на них висели тяжелые цепи, и Эриенн никак не могла избавиться от страха перед лордом Сэкстоном. Когда он шел по темным коридорам усадьбы, то она, ожидая его и прислушиваясь, цепенела и вся обращалась во внимание. Однако еще сильнее, чем страхом перед этими звуками, спокойствие Эриенн нарушалось растущей в ней подозрительностью к тишине. Для человека, имеющего столь явно выраженный физический недостаток, лорд Сэкстон, казалось, умел временами перемещаться без малейшего намека на движение, подобно привидению или тени в ночи. И именно по ночам у Эриенн нарастало тревожное беспокойство, так как она могла внезапно обнаружить его присутствие в комнате в этой матовой, бесстрастной маске, которая оборачивалась к ней в жуткой безглазой полуулыбке.

Хотя на двери ее спальни был большой и прочный затвор, Эриенн не находила в себе мужества воспользоваться им и испытать власть лорда Сэкстона, так как боялась, что открытый отказ впускать его к себе может вызвать его гнев и навлечь на нее ужасную черную месть. Поэтому независимо от того, как она была одета, одета ли вообще, слегка прикрыта или счастливый случай позволил ей накинуть халат, она не имела выбора, кроме как разделить его общество. Эриенн быстро поняла, что присутствие Тесси не является для него помехой, потому что лорд Сэкстон отсылал девушку небрежным движением руки, и, быстро повинуясь, служанка покидала свою госпожу на произвол хозяина.

В его присутствии Эриенн мучила неопределенность. Он дал слово сдерживать себя только в пределах установленных им границ. Если бы он был принужден переступить их, вряд ли Эриенн оказалась бы способна решиться уступить его желанию. В мыслях ее преследовала нарисованная ею же картина, в которой она, сжавшись и трепеща, роняет в истерике с дрожащих губ мольбы. Картина ужасала Эриенн, поскольку она осознавала, что это может произойти в действительности, если лорд Сэкстон попытается овладеть ею.

Когда наступал момент и она обнаруживала, что лорда Сэкстона нет, что он больше не стоит в тени или не сидит в своем кресле, то испытывала огромное облегчение. Она пережила еще одну ночь; она увидит еще один день. Однако в глубине души у нее скребли кошки, нарушая покой. Эриенн знала наверняка, что в одно прекрасное время, в один прекрасный день, в одну прекрасную ночь, в один прекрасный момент ей напомнят о ее долге и потребуют оплатить этот долг полностью.

Однако неделя еще не закончилась, как пришедшая поутру с подносом Эгги передала Эриенн просьбу лорда Сэкстона прийти к нему в большие покои. Эриенн подчинилась приказанию, пробормотав что-то тихо и неразборчиво, но внутренне содрогнулась. Она была уверена, что лорд Сэкстон намерен поднять вопрос об их взаимоотношениях, высмеять ее за то, что она вопреки своему обещанию ведет себя неподобающе для любящей жены, и ужаснулась последствиями грозящего скандала.

Пока Тесси помогала ей надеть домашний халат и расчесать волосы, Эриенн пыталась совладать с собою. Она страстно надеялась, что какое-нибудь событие отвлечет внимание супруга и ей удастся избежать разговора с ним, однако это было всего лишь пожеланием, не имевшим под собой никаких оснований. Быстро наступал тот момент, когда она должна была увидеться с мужем лицом к лицу.

Остановившись на мгновение перед входом в большие покои, Эриенн сделала глубокий вдох и попыталась собраться. Проходя через стрельчатую дверь и вступая в логово этого зверя, Эриенн вовсе не была уверена, что ей удалось побороть себя. Лорд Сэкстон стоял перед очагом, обхватив рукою спинку кресла. Эриенн решила, что из-за страха, который она испытывает в этот момент, он вновь показался ей вдвое выше обычного. При ее приближении рост его не убывал.

Несмотря на то что на Эриенн был бархатный халат с небольшим вырезом, этого казалось недостаточно, чтобы спрятаться от взгляда лорда Сэкстона, однако за время их короткого супружества она привыкла, что лорд не упускает возможности рассмотреть ее или полюбоваться тем, на что он заявил свои права. Эриенн опустилась в кресло лицом к мужу, ощущая необходимость унять дрожь во всех членах. Вся отвага, которую ей удалось наскрести, сократилась до размеров, не превышающих тревожные опасения. Чтобы не смотреть на лорда Сэкстона, Эриенн принялась нарочито тщательно разглаживать складки халата, однако он был терпелив, и ей не оставалось ничего иного, кроме как поднять глаза на матовую маску, пристально смотревшую на нее.

— Необходимо кое-что купить в Уэркингтоне, мадам, — заявил он странным, низким шепотом. — И мне показалось, что прогулка порадовала бы вас. Я попросил Эгги сопровождать вас.

— А вы разве не поедете, милорд? — спросила Эриенн, с трудом скрывая нотки надежды в своем голосе.

— Мне необходимо заняться другим делом и не удастся составить вам компанию.

— Что я должна буду делать?

— Ну, я полагаю, мадам, что вы проведете день, делая покупки, которые вам по душе, — ответил он несколько удивленным тоном.

Он бросил на стол рядом с Эриенн небольшой кожаный кошелек, который шлепнулся с солидным стуком, выдававшим приличные размеры содержимого.

— На один день этого должно хватить. Если же вы захотите приобрести вещь более дорогую, то сообщите об этом Тэннеру, он запомнит и заедет за ней позже.

— Я уверена, что здесь более чем достаточно, милорд, — тихо заверила лорда Сэкстона Эриенн, беря кошелек.

— Тогда отправляйтесь в путь. Эгги, вне сомнения, горит желанием поскорее тронуться в дорогу.

Он долго молчал, потом добавил:

— Я полагаю, что вы снизойдете к этой женщине и не станете доставлять ей огорчений…

— Милорд? — смущенно произнесла Эриенн.

— Если случится какая-то неприятность, то Эгги будет переживать, что она пренебрегла своими обязанностями.

Эриенн ощутила острый взор и опустила глаза, так как краска залила ее щеки. Поскольку мысль о бегстве не раз промелькнула в ее мозгу, ей трудно было встретиться с ним взглядом и притвориться невинной. Уступая, она слегка кивнула:

— У нее не будет оснований для беспокойства, милорд. Я не потеряюсь по собственной воле.

— Тогда хорошо.

Он неуклюже подошел к камину и долго стоял там, смотря на пламя, прежде чем повернуться к ней. Когда он заговорил, то глаза из-под прорезей маски, казалось, засверкали:

— Я буду ждать вашего возвращения, мадам.

Эриенн нерешительно поднялась:

— Значит, я могу идти?

Он кивнул головою в шлеме:

— Разумеется, мадам.

В волнении от того, что она на один день вырывается на свободу, Эриенн было трудно сдержаться и уйти с достоинством. Ноги быстро понесли ее через комнату, и хозяин Сэкстон-холла остался один, молча смотря ей вслед.

С какой-то детской живостью Эриенн плюхнулась на роскошные сиденья кареты и уткнулась улыбающимся лицом в свой бархатный плащ. Присутствие Эгги напоминало ей, что она не совсем свободна, однако счастливая болтовня этой женщины помогла оживить дорогу. После почти недели супружеской жизни дозволенное бегство, пусть и на короткий срок, было подобно освобождению из ада. Не то чтобы лорд Сэкстон дурно с ней обращался. Несмотря на свою ужасную внешность, он, право, вел себя весьма благородно. Тем не менее временами Эриенн казалось, что она чуть ли не заключена в подземную темницу и ждет лишь начала пытки. Неделя была тяжелой, напряженной, но теперь, по крайней мере на несколько часов, она могла отдохнуть от опасности его присутствия.

Протиснувшись по узким улочкам Уэркингтона, карета добралась до «Фартингейл инн», где и остановилась. Пока дамы слегка перекусили в гостинице и посетили близлежащие магазины, Тэннер оставался там и ждал, чтобы отправиться с ними на прогулку или по делам.

Подкрепившись согревающим чаем и закусками, Эриенн изучила список товаров, которые было необходимо купить, а затем тут же взялась за дело, сопровождаемая Эгги. С уверенностью хозяйки большого дома Эриенн заходила в различные лавки и магазины, осматривала товары и торговалась до тех пор, пока продавцы не начинали молить о пощаде. Она терпеливо выслушивала, как они нахваливают свой товар. Не поддаваясь на их слова, Эриенн заявляла, что если не будет названа справедливая цена, то она пойдет в другой магазин, после чего торговцы расстроенно вздыхали и сдавались, не в состоянии смириться с тем, чтобы сквозь их пальцы утекала хоть какая-то прибыль. Экономка стояла позади с довольной улыбкой, уверенная, что такой хозяйкой муж может гордиться.

Эриенн вовсе не думала о побеге, когда попросила Эгги купить свежих фруктов на рынке, расположенном ниже по улице, пока она будет искать лавку медника, у которого можно было бы приобрести чайник для кухни. Эгги, не раздумывая, убежала. Прежде чем отправиться по своему делу, Эриенн переложила в руках свертки, которые забрала с собою.

Поиски ее не увенчались немедленным успехом, и она уже подумывала о том, чтобы вернуться к карете и оставить в ней свои покупки, как из лавки, расположенной поблизости, на булыжную мостовую вывалилась толпа чрезмерно нарядных и чрезмерно оголенных проституток. Эриенн защищалась своими свертками от широченных юбок и пышных панталон, а также опасных ребер и кончиков зонтов, которые, как казалось Эриенн, тыкались в нее со всех сторон. Не успели женщины и шагу сделать, как на них навалилась компания матросов, и Эриенн в ужасе почувствовала, что ее обхватили сзади. Свертки с покупками полетели на булыжную мостовую, и бородатый моряк притянул Эриенн к своему лицу, по форме и размерам напоминающему морду моржа.

— Ох, какая девочка! Да ты красотка, точно говорю. Я такой девки еще не встречал.

— Отпустите меня! — воскликнула Эриенн.

Она всерьез сражалась за свое достоинство, пытаясь одновременно уклониться от красных выпяченных губ, которые жадно искали ее рот. Зловонное от крепкого эля дыхание вырывалось из ухмыляющейся пасти, которая становилась все шире, по мере того как он грубо лапал мускулистыми руками ягодицы Эриенн.

— Уберите руки! — закричала Эриенн и уперлась локтем мужчине в шею, пытаясь с помощью такого рычага вырваться на свободу. Матрос разразился гоготом и без труда отбросил ее руку. Его объятия становились все крепче, стиснутая Эриенн задохнулась и передернулась от отвращения, когда его слюнявые, влажные губы скользнули по ее щеке вниз к шее.

— Ты сладкая, как грех, девочка, — смеялся мужик.

Внезапно на них упала чья-то огромная тень, и, подняв глаза, Эриенн обнаружила стоящего возле локтя моряка Кристофера Ситона. Она вскрикнула, и моряк обернулся.

— Ну кто тут еще? — насмешливо поинтересовался он. — Что за щеголь положил глаз на мою девочку? Иди и найди себе другую, приятель. Это моя.

На красивом лице промелькнула едва заметная сдержанная улыбка, однако блеск в серо-зеленых глазах был жестким, как сталь.

— Если не хочешь, дядя, чтобы тебя сегодня оплакивали друзья, немедленно отпусти эту даму, — предупредил его Кристофер с легким укором в голосе. — Владелец Сэкстон-холла весьма дурно отнесется к тому, как невежливо ты обошелся с его леди.

Челюсть у матроса слегка отвисла, выдавая его замешательство. Он смотрел на Кристофера, как бы размышляя, принимать его всерьез или нет.

— Владелец Сэкстон-холла? Ты о нем ничего не слышал? — с изумлением и укоризной поинтересовался Кристофер.

— Не-а! — грубо ответил здоровяк.

— Некоторые его называют привидением из Сэкстон-холла, — охотно разъяснял Кристофер. — Другие говорят, что он сгорел дотла, но все еще жив. Сплетен ходит столько, что ты, должно быть, глухой или не из этих краев, раз не слыхал о нем. На твоем месте я бы изо всех сил постарался вести себя с его дамой вежливо, иначе ты очень скоро можешь пожалеть о своем поведении.

Матрос поспешил извиниться за свою ошибку:

— А я не знал, что девочка чья-то жена. Мы с ребятами тут просто развлекаемся. — Он отпустил Эриенн и живо подобрал все ее покупки. — Ничего не порвалось, видите.

— Ну, в таком случае лорд Сэкстон будет к тебе снисходителен. — Кристофер с удивлением поднял бровь, посмотрев на Эриенн, которая густо покраснела под его дерзким взором, — И платье, видимо, тоже не пострадало. — Он галантно подставил руку. — Мадам, позвольте увести вас от этой буйной компании и проводить в безопасное место.

Эриенн проигнорировала его предложение и твердым шагом прошла через изумленных матросов и уличных девок, которые расступились перед ней, давая дорогу. Кристофер пошел вслед за Эриенн, постукивая рукоятью плети по ноге и наблюдая, как от негодования она покачивает юбками. Он широко улыбнулся и увеличил скорость, догоняя Эриенн и приноравливая свой широкий шаг к ее проворной, гневной поступи.

— Как вы смеете! — выпалила она, бросая на Кристофера негодующий взгляд.

— Миледи?

По тону он был удивлен ее вопросом, но глаза у него светились сдерживаемым весельем.

— Безответственно распространять про моего мужа сплетни, не имеющие ничего общего с действительностью! — бросила обвинение Эриенн, затем остановилась и переложила в руках свои свертки.

— Позвольте мне помочь вам? — доверительно предложил Кристофер.

— Вот уж нет! — резко ответила Эриенн и тут же в досаде воскликнула, так как из ее рук выскользнул небольшой пакетик.

Кристофер ловко поймал пакет на лету. Он с любопытством поднес покупку к носу, чтобы ощутить ее запах, после чего недоуменно поднял бровь и посмотрел на Эриенн:

— Духи для миледи?

Эриенн выхватила пакет из его рук:

— Приправа для кухни… если вам так интересно знать это, мистер Ситон.

— Это обнадеживает, — ответил он. — Этот запах довольно пикантный, совершенно не походит на нежный аромат, обычно источаемый вами.

— Мы говорили о моем муже, — упрямо напомнила Эриенн.

— Вот и все говорят о нем. Право, единственное упоминание об этом человеке заставляет вздрогнуть от страха самые отважные сердца.

— Вы многое делаете для того, чтобы раздуть все эти глупые сплетни о привидениях и дьяволах.

— Мне всего лишь хотелось убедить морячка отвязаться от вас, чтобы обойтись без кровопролития. Я заслужил вашу немилость тем, что защищался от вашего брата. Чтобы не портить свою репутацию и дальше, я прибег лишь к вежливым словам и предупреждениям. Неужели я совершил ошибку? Неужели вы хотели бы видеть, как я воздаю должное этому человеку и наношу ему смертельный удар?

— Разумеется, нет! — воскликнула Эриенн в отчаянии.

Довольный тем, что она растерялась, Кристофер поддразнил:

— Простите меня, что я не разыгрывал из себя потерявшего голову кавалера, который защищает вас с клинком в руке. — Он оглянулся вокруг, как бы ища кого-то. — Мне показалось, что ваш муж все еще, пыхтя, увивается вокруг ваших юбок. Где он вообще-то?

— Он… не приехал со мною, — запнувшись, ответила Эриенн.

— Вот как?

Кристофер повернулся и выжидательно посмотрел на Эриенн сверху вниз с явной нескрываемой надеждой в голосе.

— У него дела в другом месте, — поспешила объяснить она.

— Позволительно ли мне будет узнать, сопровождал ли вас кто-нибудь в поездке сюда? — живо поинтересовался Кристофер.

— Эгги… то есть наша экономка, приехала со мною.

Эриенн огляделась по сторонам улицы, не желая встречаться с теплым, веселым блеском этих серо-зеленых глаз.

— Она где-то поблизости.

— Вы хотите сказать, что еще не готовы покинуть Сэкстон-холл?

Эриенн в удивлении вскинула голову и внимательно посмотрела в глаза Кристофера.

Тот любезно улыбнулся:

— Я хорошо знаю лорда Сэкстона, вряд ли какая-нибудь красивая молодая женщина была бы рада такому мужу. — Он увидел, как в сине-фиолетовых глубинах вспыхнул огонь, однако беспечно продолжил: — Несмотря на вашу нескрываемую ненависть ко мне, неужели мое общество, Эриенн, для вас менее приятно, чем общество этого убогого подобия мужчины? Мой дом в Лондоне наверняка более удобен, чем холодная и продуваемая сквозняками сельская усадьба.

— Молю вас, скажите, сколько же будет стоить проживание в таком доме? — с ледяным сарказмом поинтересовалась Эриенн.

Кристофер не обратил внимания на саркастические нотки в ее голосе. В его улыбке было бы полно сочувствия, если бы не насмешка во взгляде.

— Этот вопрос был бы улажен вообще практически без обсуждения. Хотя слова так очаровательно слетают с ваших губ, у меня, дражайшая Эриенн, на уме вовсе не разговоры с вами.

Эриенн повернулась и направилась прочь так резко, что Кристоферу пришлось ускорить шаг, чтобы поспеть за ней. Когда он вновь оказался рядом с Эриенн, она бросила на него такой взгляд, что сердце его должно было уйти в пятки.

— Вы поражаете меня, сэр! Вы поистине поражаете меня! Я нахожусь замужем еще меньше недели, не имея достаточно времени для того, чтобы узнать своего мужа как следует…

— Или узнать вообще, — фыркнул он тихонько.

— И тем не менее, — продолжала бушевать Эриенн, не обращая внимания на его замечание, — вы оскорбляете этого мужчину, могу держать пари, совершенно не зная его. Я должна твердо заявить вам, что в нем больше чувств, чем видно со стороны. Он добр и услужлив со мною, предоставляет мне все необходимое и ни разу не скатился до грубости в отличие от других, кого я могу назвать. — Она тряхнула головою, напоминая отважную молодую кобылку. — Лорд Сэкстон ведет себя крайне цивилизованно и благородно.

— Умоляю вас, скажите, миледи, — ухмыльнулся неисправимый повеса, склонившись к ее ушку, — что же ему остается еще делать? Заключал ли он вас в свои объятия и проявил ли себя как мужчина?

Эриенн посмотрела ему прямо в глаза, раскрыв рот от такого грубого оскорбления. Кристофер ласково и тепло смотрел на нее, и уголки его губ изгибались в полуулыбке.

— Уверяю вас, любовь моя, — промолвил он тихо, — я бы времени не терял. К этому времени у вас бы не было сомнений в доказательствах моей страсти.

Охнув, Эриенн почувствовала, как в груди у нее все вскипает.

— Вы… вы… невыносимый грубиян, негодяй! — в яростном изумлении проговорила она, запинаясь. — За эти несколько минут вы предложили мне стать вашей любовницей, а теперь открыто признаетесь мне в своей похоти. Неужели вы на самом деле считаете, что я так легко откажусь от своих обязательств? Вот уж нет! Я крепко связана своим словом! Но если вы можете сделать мне одолжение, хотя бы крошечное, то уйдите с глаз моих долой и с этого момента избавьте меня от своего общества!

— Боюсь, это испытание не по мне, — вздохнул он с нарочитым сожалением. — Вы дерзко вошли в мои самые заветные желания, а с ними, вне всякого сомнения, и в мое сердце.

— Без всякого сомнения! Без всякого сомнения! О-о-о!

Эриенн со зловещим намерением размахнулась ножкой, обутой в изящную туфельку, но Кристофер легко отскочил назад и со смехом ушел от удара но голени.

— Какой норов! — укоризненно произнес он.

— Уйдите от меня, вы, неотесанный болван! Оставьте меня, пока меня не стошнило от вашего вида!

Кристофер широко улыбнулся и отвесил ей глубокий поклон.

— Как пожелаете, миледи. Поскольку мне кажется, что это именно Эгги вытягивает там шею в попытке высмотреть вас, я расстаюсь с вами и отправляюсь по своим делам.

Эриенн заметила на улице экономку, поведение которой весьма похоже описал Кристофер. Раздраженно стиснув зубы, Эриенн пошла прочь от него и буквально передернулась от ярости, услышав его заключительное замечание:

— Если миледи передумает, то мой корабль будет здесь или в Лондоне. Капитан Дэниелс знает, где найти меня.

Эриенн не стала доставлять Кристоферу удовольствие препирательствами, однако ей пришлось приложить массу усилий, чтобы сохранить спокойствие, когда они встретились с ключницей.

— Мадам? С вами все в порядке? — тревожно спросила Эгги, заметив раскрасневшееся лицо хозяйки. Ее наблюдение прозвучало недостаточно точно: — Вы как-то порозовели.

— Разумеется. У меня все нормально, — жестко ответила Эриенн. — Просто вокруг так много подонков, что приличной женщине нельзя и шагу ступить одной.

Она оглянулась, однако не обнаружила на улице и следа своего обидчика. С его исчезновением к Эриенн вернулось какое-то подобие рассудительности, она пришла в себя, но не окончательно. Настроение было слишком испорчено, чтобы уделять чересчур большое внимание покупкам.

— После того как мы найдем чайник, я бы хотела поехать домой.

— Но, мадам, вы же еще ничего не купили для себя.

— Лорд Сэкстон щедр. У меня все есть.

— Прекрасно, мадам.

Некоторое время спустя чайник был найден и куплен, и когда они вышли из лавки, то Эриенн, к своему изумлению, увидела, что невдалеке их поджидает карета. С появлением экипажа улицу, казалось, заполнило множество зевак, которые пытались смотреть на него, не подавая вида, что любопытствуют. Женщины, сбившись кучками, шептались, склонив головы друг к другу, но когда Эриенн посмотрела на них, они быстро выпрямились и стали внимательно изучать товары у стоявшего поблизости лоточника. Удивление Эриенн быстро испарилось, когда дверца кареты распахнулась и оттуда показалась фигура закутанного в плащ мужа, который спустился вниз и стал поджидать ее. Почувствовав, как на улице внезапно воцарилась тишина, Эриенн поспешила к нему под тяжестью множества взоров. Банди вышел ей навстречу, забрал свертки и уложил их в багажное отделение кареты. Эриенн неровно вздохнула и посмотрела в лицо лорда Сэкстона.

— Сударь, — промолвила она слегка дрожащим голосом, — я не ожидала увидеть вас тут.

— У меня были дела с мистером Джаггером, а так как он уезжал в Лондон, я попросил его подбросить меня. — Он некоторое время внимательно рассматривал Эриенн. — Вы уже сделали покупки, мадам?

— Да, милорд.

Лорд Сэкстон поднял руку и отчасти преградил вход в карету, предлагая свои услуги Эриенн. Эриенн смотрела на него, не в состоянии сделать и шагу.

— Вот моя рука, мадам, — ласково настаивал он. — Не подобает ставить меня в неловкое положение на глазах стольких людей.

Подавив в себе дрожь отвращения, Эриенн неохотно оперлась на предложенную руку. Она с удивлением ощутила под материей камзола отличное телосложение и литые мышцы, прикоснуться к которым вовсе не было неприятно. Сила, которой она страшилась, но в существовании которой не сомневалась, была очевидной. Но как это ни странно, от прикосновения к нему все остальное показалось менее зловещим, как будто Эриенн впервые смогла подумать о муже как о человеке, сделанном из плоти и крови, а не как о некоем ледяном, безобразном творении из преисподней. Быстро обхватив Эриенн за талию другой рукою, лорд Сэкстон подсадил ее в карету.

С помощью Банди Эгги забралась на крышу экипажа и уселась рядом с Тэннером, намеренно оставив молодоженов наедине в салоне. Банди придвинулся к ней своим телом. Зажатая между двумя огромными мужчинами, Эгги тут же выразила свое неудовольствие, заехав сначала одному, затем другому острыми локотками в бока.

— Сидите там, где сидели, — предупредила она. — Я не хочу превратиться в лепешку из-за таких, как вы.

Когда лорд Сэкстон забирался в экипаж, вся улица загудела. Он перекинул тяжелую ногу на ступеньку, схватился за дверцу с обеих сторон руками в перчатках и подтянулся. Лорд Сэкстон занял место в салоне напротив Эриенн, и карета, покачнувшись, тронулась. Когда они выехали с брусчатой мостовой на грунтовую дорогу, ведущую из города, лорд Сэкстон гулко и тихо усмехнулся. Эриенн посмотрела на мужа, любопытствуя, что же развеселило его.

— Вот видите, мадам? — приковал ее безраздельное внимание этот странный полушипящий, полускрипящий голос. — Прикоснуться ко мне вовсе не означает взять в руки змею.

От неожиданного смущения Эриенн отвернулась. Казалось, он с самого начала читал ее мысли, потому что именно такие слова слетали с ее губ. Она всегда считала его не человеком, а каким-то дьяволом.

— Я человек, Эриенн, — заверил ее лорд Сэкстон, став серьезным, и ей вновь показалось, что он читает ее мысли. — Со всеми потребностями и желаниями человека. А вы, моя дорогая Эриенн, так прелестны, что это стало для меня пыткой.

Хотя Эриенн и ощущала на себе пристальный взгляд из-под маски, она не могла поднять глаз на кожаную личину. Едва слышным голосом она промолвила:

— Во мне происходит борьба, милорд. Мое воображение находится в смятении, и мне кажется, что ваша маска внушает мне не больше страхов, чем образ того, что может находиться под нею. Может быть, если бы я увидела ваше лицо…

— Вы отпрянули бы в ярости и ужасе, — коротко прервал ее лорд Сэкстон. — В один прекрасный день мечта может одолеть дикие картины воображения, однако самое полное представление о моем облике может навсегда поставить между нами преграду. Пусть уж лучше вас окружают темнота и неизвестность, чем вы окончательно разберетесь в том, что мучает вас. Если необходимо, я буду ждать своего часа, однако и вы должны понять, что под самой отвратительной внешностью скрывается благородство и что даже в обшарпанном и подержанном экипаже можно совершить удобное путешествие.

Эриенн продолжала молчать, вцепившись руками в сиденье, чтобы удержаться в качающейся карете. Его слова неотступно преследовали ее. Лорд Сэкстон желал ее, и в один прекрасный день ей придется подчиниться. Однако пока что она испытывала слишком большой страх перед тем, что скрывалось под маской.

До Мобри оставался еще долгий путь, как позади кареты раздались выстрелы, напугавшие путешественников. Банди открыл небольшой лаз над передним сиденьем и тревожно сообщил:

— Разбойники, милорд! Добрая дюжина! Скачут за нами!

Лорд Сэкстон прильнул к окну, чтобы посмотреть на приближавшихся бандитов, однако быстро отпрянул назад, когда рядом с его головою пуля расщепила доску дверцы. Он скомандовал в сторону лаза:

— Скажите Тэннеру, чтобы держался от них на приличном расстоянии. Я позабочусь о том, чтобы отвязаться от попрошаек. Банди… спускайте Эгги.

— Слушаюсь, сэр! — чуть ли не радостно ответил тот и распахнул маленькую дверцу.

Послышался яростный визг, и Эгги свалилась в багажное отделение кареты под ноги лорда Сэкстона. Гневно протестуя, женщина изливала поток коротких проклятий, однако ругань резко стихла, когда прожужжала шальная пуля, срикошетившая от придорожного камня. Даже не фыркнув, Эгги забилась глубоко в отделение для багажа.

Лорд Сэкстон виновато посмотрел на молодую жену:

— Мадам, сожалею, что причиняю вам неудобство, но должен просить вас пересесть сюда, на переднее сиденье.

Эриенн спешно выполнила просьбу, в то время как Тэннер припустил лошадей, а Банди сделал несколько выстрелов наудачу с крыши кареты. Как только Эриенн освободила заднее сиденье, лорд Сэкстон обхватил верхние подушки и дернул их на себя. К удивлению Эриенн, перед ней открылось похожее на сундук пространство. Внутри пространства аккуратной стопкой лежало более дюжины мушкетов и ящик с отмеренными зарядами в шелковых мешочках. Сэкстон поднял кремневое ружье и, забравшись на спинку сиденья, отстегнул пару крючков, которые запирали короткую широкую панель над диваном. Лорд поднял кремневое ружье, проверил огнивную пластинку. Он долгое время выжидал, затем поднес ружье к плечу. Казалось, что не успел приклад лечь на место, как салон наполнился клубами дыма, вырвавшегося вслед за глухим ревом. Эриенн подпрыгнула от оглушительного разрыва, а через секунду увидела, как один из разбойников слетел с лошади, будто марионетка, которую кукловод дернул за веревочку. Лорд Сэкстон отставил использованное ружье и взял другое. Мушкет поднялся, и прежде чем Эриенн успела заткнуть уши, замок упал, и карета вновь наполнилась оглушительным грохотом. Атакующие бандиты снова понесли потерю, еще один всадник распластался в пыли.

Взяв очередной мушкет, лорд Сэкстон бросил быстрый взгляд на Эриенн и скомандовал скрипучим голосом:

— Мадам, не высовывайтесь из-за меня.

Люк над ними раскрылся, и оттуда донесся голос Банди:

— Уже почти у моста, милорд.

Лорд Сэкстон срочно принял решение, кивнул и ответил:

— Хорошо! Тогда — на ту сторону.

Банди захлопнул маленькую дверцу без дальнейших расспросов. Лорд Сэкстон подхватил под мышку еще два мушкета, а другой рукой взялся за щеколду дверцы кареты.

— Держитесь, моя дорогая, — спокойно сказал он Эриенн.

Посмотрев сквозь проем в задней стенке, Эриенн увидела, что один из всадников, более отважный, чем остальные, пришпорил коня и вырвался вперед, оставив далеко за собою более осторожных товарищей. Он уже нагонял мчащуюся карету, как экипаж накренился на крутом повороте, и всадник тут же потерялся из виду. Эриенн изо всех сил пыталась сохранить равновесие в страшно накренившемся экипаже, но не успел тот выпрямиться, как к звону в ее ушах присоединился глухой непрерывный грохот, и Эриенн догадалась, что они едут по узкому деревянному мосту с низкими перилами по обе стороны.

Грохот смолк, и карета снова накренилась и приподнялась, так как кучер встал на тормозной рычаг и натянул поводья, чтобы остановить упряжку. Не успели они остановиться, как лорд Сэкстон распахнул дверцу, спрыгнул вниз и резко остановился посреди дороги. Встав на колено, он положил один мушкет рядом с собою и неторопливо проверил на другом огнивную пластинку, прежде чем оттянуть тугой замок. Он застыл во внезапно наступившей тишине, пока не стал приближаться раздавшийся вдалеке гром копыт.

Вырвавшийся вперед всадник показался из-за поворота, и лорд Сэкстон подождал, пока копыта лошади не застучали по мостовому покрытию, после чего вскинул ружье на плечо и выстрелил. Тяжелая пуля попала коню прямо в грудь. Передние ноги коня подкосились, и он рухнул в грязь, после чего перевернулся в воздухе через голову, высоко подбросив из седла всадника. Описав дугу, тот шлепнулся на мост с болезненным воплем и несколько раз перевернулся, откатываясь от бьющегося в грязи умирающего животного.

Разбойник поднялся на ноги и потряс головой, как в полуобморочном состоянии. Осмотрелся он не сразу, однако когда все же повернулся, то вновь громко закричал, потому что увидел, что остальных преследователей словно воронкой втягивало на несущихся конях на мост. Спешившийся разбойник бросился к перилам и, пробив их в неуклюжем прыжке прямо перед скачущей группой, через долю секунды ударился лицом о ледяную воду под мостом. Заключительной картиной стало барахтанье разбойника в попытках удержаться на поверхности, в то время как тяжелые одежды тянули его ко дну, а быстрый поток вновь и вновь опрокидывал его на мелком месте.

Товарищи и не подумали прийти ему на помощь, так как первый врезался в издыхающего коня, а за ним быстро последовали и остальные. Последний всадник увернулся от кучи малы на мосту, однако его лошадь закусила удила и прыгнула в сторону в заросли шиповника. От впившихся в ее ноги колючек она заржала и принялась брыкаться. После третьего энергичного прыжка животное и всадник расстались, причем последний пролетел по воздуху, размахивая ногами и руками, спланировал вниз с нарастающим пронзительным визгом и исчез в кустах шиповника.

Лорд Сэкстон, усмехнувшись, поднялся на ноги и разрядил в воздух второй мушкет. Бандиты окончательно охладели к атаке и с удвоенными силами принялись выбираться из беспорядочного месива тел на мосту.

С крыши кареты донесся громкий, гогочущий смех, и Банди проухал:

— Как вы их, милорд! Вы их всех уложили! Такого меткого глаза, как у вас, больше ни у кого не найдется, милорд.

— У вас там наверху все целы? — спросил лорд.

Банди усмехнулся:

— Все, корме Эгги, которая слегка разгорячилась из-за сплющенной шляпки.

Лорд Сэкстон вновь коротко рассмеялся. Прихрамывая, он вернулся к карете, спрятал мушкеты и взглянул на свою молодую жену:

— А вы, мадам? Как поездка?

Эриенн улыбнулась:

— Со мной все в порядке, милорд, благодаря вам.

Лорд Сэкстон подтянулся в салон и захлопнул за собой дверцу. Когда он уселся, то стукнул один раз своей тростью в маленький люк на крыше, и карета, качнувшись, тронулась. Эриенн наблюдала за тем, как он перезарядил четыре мушкета, из которых стрелял, уложил их на место в тайник, а затем закрыл его крышкой с подушками. Чувствуя на себе взгляд жены, лорд Сэкстон откинулся на сиденье и посмотрел на нее:

— А вы ожидали увидеть калеку, мадам?

В его шепоте явно слышалась ирония.

— Вы поражаете меня, милорд. — Эриенн быстрым движением отрицательно покачала головою. — Вам, видимо, приходится трудно в этом мире, однако вы так замечательно справляетесь со своими трудностями. У меня такое чувство, что, несмотря на свои увечья, вы на две головы выше большинства людей.

— Я расцениваю это как комплимент, любовь моя.

Любопытство Эриенн распалялось, и она сформулировала свою мысль в виде полувопроса:

— Вы обращались с оружием необычайно умело.

— Результат длительной практики, дорогая Эриенн.

— Вы, без сомнения, слышали о Кристофере Ситоне и его пресловутом мастерстве дуэлянта. Как вы думаете, вы смогли бы победить его?

Ответу мужа предшествовал ироничный смех:

— Такой поворот был бы весьма забавен, даже для меня, но я не искушаю судьбу, дорогая, рассуждениями о столь отдаленных перспективах.

— Я не имею в виду какую-то перспективу, милорд, — извинилась Эриенн, — я лишь хотела узнать, какое бы место вы определили для людей, которые владеют оружием с таким мастерством.

— Если бы у меня был выбор — то рядом со мною. Неразумно враждовать с тем, кто умеет обращаться с оружием.

— А мои отец и брат, — медленно произнесла Эриенн, — они в ваших глазах глупцы?

— Ваш отец? Мне сложно судить. — Он непринужденно рассмеялся и отряхнул на коленях пыль с панталон. — Я уверен, что был бы многажды дурак, если бы уступил вас.

Он замолк и посмотрел на жену, которая сидела прямо и отводила глаза в сторону, пытаясь не допустить, чтобы краска хлынула ей на лицо.

— Ваш брат? Он не обдумал свой выбор и поспешно сделал неверный шаг. Возможно, это — юношеская скоропалительность, однако он очень страдает от собственных ошибок.

— Вы справедливы и честны, милорд, — заверила лорда Сэкстона Эриенн, по-прежнему не в состоянии встретиться с его неотрывным взглядом. — Вас нельзя упрекнуть за это.

— Если вы считаете меня столь порядочным человеком, любовь моя, то выслушайте меня. Я не сторонник дуэлей, однако никогда не бежал от вооруженного соперничества. Если бы я мог добиться вашей любви в подобной ситуации, то вызвал бы на дуэль всех, кто встал против меня.

Эриенн была совершенно не готова к тому, чтобы оценить его заявление. Когда она произносила брачные клятвы, то ощущала во рту горький, едкий привкус предательства. Прошедшая после свадьбы неделя не приблизила ее к решению отдаться мужу. Эриенн беспрестанно ощущала себя меж двух огней.

Отвернувшись, она смотрела в окно и не находила подходящего слова. Глаза лорда Сэкстона скользнули по ее изящному профилю, затем ниже, туда, где сквозь разошедшийся плащ виднелись полные груди. Он задержался там взглядом, испытывая радость этого момента, после чего опустил глаза вниз, где Эриенн скромно сложила на коленях руки в перчатках. Лорд Сэкстон мысленно вздохнул:

— Вы хотите сделать остановку в Мобри и навестить семью? — через минуту спросил он.

— Мне не о чем с ними говорить, милорд, — пробормотала Эриенн. — Я бы предпочла продолжить путь в Сэкстон-холл.

Лорд Сэкстон обхватил руками набалдашник трости и задумался над ее ответом. Если она испытывала страх перед тем, что он может потребовать от нее по возвращении в Сэкстон-холл, то, значит, не желала пощадить себя и отдалить этот момент, воспользовавшись возможностью посетить своих родственников.

Солнце стало клониться за горизонт, купая лицо и грудь Эриенн в ласковых золотых лучах. Эриенн знала, что муж наблюдает за ней, потому что жар его взгляда был сильнее, чем тепло солнца. Немного позднее Эриенн стало легче, так как свет на небесах исчез и темнота избавила ее от этого неустанного внимания, но и тогда в муже ощущалась какая-то странная сила, которая заставляла Эриенн предполагать в нем наличие чего-то сверхчеловеческого, раз его взор мог проникать сквозь эбонитовые тени, и она гадала, удастся ли ей хоть когда-нибудь перестать испытывать нервную робость, которую она ощущала в его присутствии.




Когда Эриенн проснулась на следующий день, то узнала, что лорд Сэкстон уехал из дома и велел передать, что, может быть, будет отсутствовать несколько дней. Его отъезд Эриенн рассматривала как некую отсрочку, однако в душе она не ощущала полной свободы. Закатав рукава, она решила доказать, что способна выполнять роль если не жены, то хозяйки дома. Она раздала поручения слугам, и если некоторые получили задание работать в жилых помещениях усадьбы, то другие были отосланы убирать там, где по-прежнему дарили пыль и время.

Хотя некоторые арендаторы выплачивали ренту съестными припасами, всегда оставалась нужда в пряностях и редких приправах, которые надо было приобретать, а на кухне необходимо было пополнять запасы. Эриенн составила список необходимых продуктов, для чего требовалась еще одна поездка на рынок, которую на сей раз должен был предпринять Пейн.

Проявляя любопытство к самим арендаторам, Эриенн попросила Банди заложить карету. Вооруженная целебными травами, чаями и лечебными мазями, Эриенн взяла с собой Тесси, чтобы посетить дома, выясняя, нужна ли там помощь, которую она могла бы оказать. Ее приветствовали морем улыбок, а радостный смех и лучащиеся лица крестьян были видимым доказательством того, что, несмотря на жуткий внешний вид лорда Сэкстона, они были рады его возвращению. Эриенн поражала безграничная лояльность крестьян, принадлежащих Сэкстонам, и от ее внимания не ускользнуло то, как смыкаются их губы при упоминании имени лорда Тэлбота. В последние годы им приходилось нелегко, однако с появлением на своем месте законного лорда они живо выражали новую надежду на будущее.

Эриенн возвращалась с ощущением, что в ней пробивается новый росток уважения к мужу, которое набирало силу, потому что во время своего короткого посещения она узнала, что лорд Сэкстон уже облегчил долю крестьян, сократив их подати и отменив уложения, которые были навязаны им лордом Тэлботом, а вместо того ввел уставы, которые были справедливы и с которыми можно было мириться. Помимо этого, он привез пару быков и с дюжину баранов из Шотландии, и все это обещало крестьянам разведение более здорового и выносливого скота. Уже не единожды до Эриенн начало доходить, почему люди были рады возвращению лорда.




Глава десятая


В ответ на настойчивый стук лорда Сэкстона в дверь домика мэра раздался нетерпеливый крик. Послышались спотыкающиеся шаги, и в приоткрывшейся двери предстал Фэррелл в крайне растрепанном виде. Взор молодого человека был потуплен, и чувствовал он себя явно не лучшим образом. Лицо было мертвенно-серым, с красными мешками под глазами. Он в немом удивлении уставился на мужчину в темной одежде, как бы позабыв о своем недомогании.

— Мне надо кое-что обсудить с мэром, — резко заявил лорд Сэкстон. — Он дома?

Фэррелл неуверенно кивнул и, отступив от двери, открыл ее пошире, чтобы пропустить в дом эту отталкивающую личность. Фэррелл заметил ожидающее ландо и в замешательстве кивнул в сторону кучера:

— Не желал бы ваш человек пройти на кухню и погреться у огня? Сегодня отвратительная погода, чтобы сидеть на улице.

— Я сюда ненадолго, — ответил лорд Сэкстон. — А Банди, кажется, предпочитает прохладу.

— Я позову отца, — предложил молодой человек. — Он пытается приготовить что-нибудь поесть.

— Либо приготовить, либо спалить, — сухо заметил лорд Сэкстон, уловив запах подгоревшего жира, принесенного из дальнего конца дома вместе с коричневой пеленой дыма.

Раздосадованный Фэррелл оглянулся в сторону кухни.

— Нам редко приходится есть по-человечески. Кажется, отец только теперь начал осознавать истинную цену Эриенн.

Из-под маски раздался грубый хохот:

— Поздновато.

Желваки на скулах Фэррелла напряглись, и, потирая покалеченную руку, он чуть отвернулся от собеседника.

— Вероятно, теперь, когда она досталась вам, мы ее больше не увидим?

— Пусть этот вопрос целиком решает жена.

Фэррелл с вызовом посмотрел на лорда Сэкстона, осмелившись поднять глаза на эту черную маску.

— Вы хотите сказать, что позволите нам приезжать и видеться с ней?

— На дверях Сэкстон-холла цепей нет.

Фэррелл хмыкнул:

— Что ж, значит, у нее есть причины для того, чтобы не бежать. Отсюда она сбежала довольно быстро. А вы не вполне… — Фэррелл запнулся, понимая, что чуть было не нанес оскорбления. — …Я имею в виду…

— Позовите отца, — коротко попросил лорд Сэкстон.

Волоча немощную ногу, он вошел в гостиную, где погрузился в кресло рядом с камином. Обхватив рукою набалдашник трости и посмотрев вокруг, он отметил, — что дом пребывает в печальном, затрапезном состоянии. Повсюду как попало разбросана одежда, на столах высилась грязная посуда. Было очевидно, что живущим в доме двоим мужчинам не хватало не только поварского мастерства Эриенн, но и ее чистоплотности.

Эйвери замешкался возле гостиной в надежде придать своему лицу такой вид, который не выдавал бы его ужас перед зятем.

— А, милорд, — приветствовал он его с наигранным энтузиазмом, входя в гостиную. — Вижу, вы уже устроились, как дома.

— Едва ли, — прозвучал короткий ответ.

Мэр в смущении посмотрел на лорда Сэкстона, не зная, как среагировать на это.

— Я полагаю, вы прибыли сюда, чтобы пожаловаться на мою девочку. — Он поднял руку вверх, как бы заявляя о своей невиновности. — Что бы она там ни натворила, это не моя вина. Виновата ее мать. Забила девчонке голову разной ерундой. Вся эта учеба, эти цифры… все это бабам идет не впрок.

Когда лорд Сэкстон заговорил, то в голосе его было не меньше льда, чем в дыхании северного зимнего ветра:

— Вы очень продешевили с нею, мэр. Сумма в пять тысяч фунтов — лишь жалкие крохи от того, что я был готов заплатить. — В вырвавшемся коротком смешке не было слышно иронии. — Но это уже ваши потери. Дело сделано, а я получил то, что хотел.

Эйвери медленно опустился в стоящее позади него кресло и захлопнул отвисшую челюсть.

— Вы имеете в виду… вы бы… заплатили больше за эту девчонку?

— Я без колебаний выложил бы вдвое больше.

Мэр осмотрел комнату, внезапно почувствовав себя несчастным.

— Что же это… я бы разбогател.

— На вашем месте я бы слишком не расстраивался. Богатства вряд ли хватило бы надолго.

Эйвери пристально посмотрел на него, не в состоянии уловить, как конкретно его оскорбили.

— Если вы не собираетесь изложить мне свои претензии, то зачем же вы приехали?

— Я хотел сделать заявление о нападении на мою карету.

Заметив удивление на лице собеседника, лорд Сэкстон пояснил:

— Я возвращался из Уэркингтона с супругою, когда нас попытались атаковать разбойники с большой дороги. К счастью, я был готов встретить их.

— На вашу карету, милорд?

— Да, на мою карету.

— Вы говорите, что ждали их?

— Не в тот момент, однако я догадывался, что рано или поздно они попытаются захватить мою карету.

— Судя по тому, что вы здесь и рассказываете об этом, вы отбили их.

— Двое разбойников были убиты, а остальные, как я полагаю, сильно напуганы.

— Мне об этом ничего не известно.

— Для мэра вы не очень хорошо информированы.

Эйвери вспыхнул от жгучего гнева, но, почувствовав на себе холодный, недрогнувший взгляд, который, казалось, пронзил его насквозь, тут же утратил свой кураж:

— Докладывать мне о том, что происходит здесь, входит в обязанности шерифа.

— В таком случае мне, вероятно, лучше обратиться к шерифу. — В голосе лорда Сэкстона по-прежнему не ощущалось сердечности. — Однако я полагал, вам было бы интересно узнать о том, что с Эриенн все в порядке.

— Ну… у нее как будто всегда все в порядке. Я о ней слишком не беспокоюсь. Она сильная… и упрямая.

Рука в перчатке еще крепче сжала набалдашник трости, и прошло продолжительное время, прежде чем лорд Сэкстон принял решение ответить:

— Редкий отец выказывает столько уверенности в своей дочери. — Он коротко, иронично усмехнулся: — Это вообще можно ошибочно расценить как равнодушие.

— А? — Теперь был озадачен Эйвери.

— Да нет, ничего. — Лорд Сэкстон поднялся. — Я ухожу. У меня дела в Йорке.

— А… сударь, — начал Эйвери и резко откашлялся, — Я вот думал, что, может быть, поскольку вы муж моей девочки и все такое, вы смогли бы поделиться несколькими фунтами с бедной семьей. Нас преследуют неудачи, меня и моего мальчика, и мы остались почти без денег. Нам пришлось продать старину Сократа… а раз вы говорите, что были готовы заплатить больше…

— Я отложил сумму для вашей дочери. — Голос его светлости был резок. — Если она решит помочь вам, то вправе поступить так, но без ее разрешения я вам больше ничего не дам.

— Вы позволяете женщине решать дела за вас? — в изумлении выпалил Эйвери.

— Ее семья — это ее дело, — резко ответил лорд Сэкстон.

— Она очень сердится на меня с тех пор, как я продал ее.

— Это, мэр, ваша проблема, а не моя.




Спустя менее получаса после того, как ландо лорда Сэкстона выехало по восточной дороге, ведущей к Йорку, по южной дороге из Уэркингтона в город въехал усталый Кристофер Ситон. Он отвел своего не менее выбившегося из сил коня в конюшню позади постоялого двора, где попросил мальчика проявить особую заботу о животном и в качестве вознаграждения бросил ему блестящий двухпенсовик.

Кристофер не успел и шагу сделать из конюшни, как почувствовал, что в его рукав вцепились чьи-то пальцы. Он оглянулся и обнаружил, что за ним поспешает Бен с широкой и отчасти ущербной улыбкой на красном лице.

— С неделю уже вас не видел, сударь, — ухмыльнулся старый моряк. — Старина Бен беспокоился, не отправились ли вы на встречу со своим Создателем. Заняты были?

— Ездил посмотреть свои корабли в Уэркингтоне, — не останавливаясь и не замедляя шаг, рассмеялся Кристофер и толкнул дверь гостиницы. — Молодыми умирают только хорошие люди, Бен. А нам с вами предстоит увидеть еще не один закат.

Они прошли через короткий коридор, который вел в общий зал, и двинулись к столу возле окна. Глаза у Молли разгорелись, когда она узнала высокую фигуру. Она повела плечом так, что кофточка сползла с него и повисла у нее на груди, и застенчиво улыбнулась Кристоферу, когда тот велел ей жестом принести два эля. Через минуту она была тут как тут, пустив по столу переполненные высокие кружки.

— Я уж думала, что вы покинули Мобри навсегда, сударь, — тихонько пропела она, упершись расставленными руками в стол и наклонившись вперед, выставляя напоказ только для Кристофера свои зрелые формы. — Я бы так грустила, если б вы не вернулись…

Кристофер поднял взгляд, отметив, как нескромно оголились ее большие соски. Он откинулся на стуле и бросил несколько монет:

— Только за эль, Молли. Больше ни за что.

Надувшись, Молли выпрямилась и бросилась прочь.

Она не знала, под чьи юбки он забирается, однако, кто бы та женщина ни была, она своей ненасытностью вытянула из Кристофера все силы. С чего же иначе такой крепкий, мужественного вида человек станет отказываться от щедрого предложения, видимого невооруженным глазом?

Облизнувшись в сладостном предвкушении, Бен взял кружку:

— Сударь, вы мне все равно что матушка, упокой Господь ее душу.

Он отпил изрядную порцию содержимого, прежде чем вновь опустил кружку, и с глубоким благодарным вздохом вытер рот рукавом:

— Вас, значит, не было, и вы пропустили все тутошние события.

— События? — Кристофер лениво отхлебывал свой эль, с терпеливым ожиданием рассматривая своего собеседника.

— Да, сударь, — смаковал Бен удовольствие от информирования своего благодетеля. — Что касается лорда Сэкстона, то он дал о себе знать, женившись на дочери мэра, а буквально вчера, значит, его чуть было не подстерегла шайка кровавых разбойников.

Кристофер озабоченно сдвинул брови:

— Кто-нибудь пострадал?

— О, конечно, с ним была его жена, — понимающе заржал негромко Бен и наклонился ближе. — Но вы за нее не беспокойтесь. Плохо пришлось только ворам. Его светлость пристрелил пару разбойников, а остальных посшибал. — Голос Бена опустился до хриплого шепота. — Я слышал, что теперь никто из них не может ходить без палки.

Кристофер переваривал эту информацию молча, пока его размышления не были нарушены стуком копыт. Бен поднялся и выглянул в окно, выходящее на улицу. Он тут же вернулся:

— Я… э… увижусь с вами позже, сударь.

Прежде чем исчезнуть в тени в дальнем конце комнаты, Бен осушил содержимое кружки. Он придвинул стул к стене и, усевшись на него, тут же как бы задремал.

Через минуту дверь распахнулась, и в гостиницу ввалился Тимми Сиэрс. Радостно оглядываясь по сторонам, за ним по пятам вошел Хэггард, который тут же чуть не выпрыгнул из сапог, когда заметил за столиком у окна Кристофера. Поймав Тимми за рукав, он стал бешено жестикулировать и, казалось, не мог подыскать нужных слов. Приятель повернулся, чтобы выяснить, что же так обеспокоило его, и при виде объекта, всполошившего Хэггарда, рыжие брови Тимми поехали на лоб.

— Я ранен, — заявит Тимми, быстро отбрасывая в сторону свой плащ, чтобы было видно его руку на перевязи.

— Я вижу, — спокойно ответил Кристофер, продолжая изучать состояние Тимми.

Шерстяной сюртук Тимми был короток ему в рукавах и в длину и сильно стягивал его широкие плечи. Одежда изжевана, как будто он натянул ее сразу после стирки, а сапоги были на вид сыроваты, и носы у них задрались.

Молли была заинтригована и быстро подскочила к нему:

— Послушай, Тимми, дорогой. У тебя такой вид, будто ты попал под стадо свиней.

— Почти что так и есть, Молли.

Он обхватил ее здоровой рукою и шепотом проговорил:

— Под стадо безмозглых дураков.

Прочистив горло, Тимми заговорил так, чтобы его было слышно всем:

— Н-да! Мой сумасшедший коняга поскользнулся на льду и сбросил меня.

Осторожно поглядывая на Кристофера, Хэггард бочком подобрался к стойке бара и нервно захихикал:

— Жаль, я не видел.

Тимми посмотрел на приятеля, затем выбросил его из головы и поднял перевязанную руку:

— Она не поломана, просто немного занемела. Н-да, а вот коня он моего угробил. Пришлось в него загнать еще одну пулю.

— Еще одну пулю? — невинно посмотрела на него Молли.

— Я имею в виду, что раз он угробил свою ногу, то пришлось мне его пристрелить.

— А как же ты добрался сюда, раз пристрелил его?

— Взял другого. — Тимми подтянулся. — Получше старого.

— Ну конечно! — сказала Молли, смеясь. — И у кого же ты его украл на этот раз?

Лицо у Тимми потемнело, и он хмуро посмотрел на нее:

— Если ты думаешь, что я докатился до воровства… А вот смотри… — Он пошарил двумя пальцами в кармане жилетки. — Посмотри-ка, что я принес тебе.

Он держал пару золотых серег, покачивая их у Молли перед глазами, которые тут же расширились и подобрели. Молли забыла все свои насмешки и даже на какой-то момент выбросила из головы Кристофера Ситона.

— О-о-о, Тимми, ты слишком добр ко мне. Вечно ты принесешь мне какую-нибудь безделушку или побрякушку. — Она взяла у Сиэрса одну сережку и приложила ее к уху. — Хочешь, пойдем наверх, — кивком головы показала она на лестницу, — и… э… посмотрим, как они выглядят на мне?

— Не знаю, — небрежно ответил Тимми. — Где же ты собираешься их носить?

— Как? Разумеется, в моей комнате.

Нахмурившись, Молли уставилась на него в изумлении, после чего хлопнула легонько по плечу, заставив Тимми содрогнуться от боли.

— О-о-о, Тимми, вечно ты шутишь. Пойдем.

Молли подхватила юбки и галопом понеслась по ступеням. Не нуждаясь в дальнейших уговорах, Тимми вприпрыжку поскакал за нею.




Ночь была темна, а Тимми Сиэрсу не спалось. В последнее время ему приходилось несладко. Он сильно побился и покалечился. Его выставили на посмешище перед друзьями. Мало того, женушка принялась выдвигать свои требования. Один из приятелей, может быть, этот вечно спотыкающийся блюдолиз Хэггард, ненароком сравнил его сотню фунтов с пятью тысячами, выложенными на аукционе. Жена быстро сообразила, что денежки у него водятся. Тут же был изложен устный список почти под тысячу вещей, которые были им необходимы. Новая черепица для крыши. Новые тарелки для стола. И вообще, новые стол и стулья взамен доброй, прочной скамьи, которой они пользовались совместно все эти долгие годы. Куча материала, ниток, иголок. И того и сего. Новый котелок для очага, поскольку днище старого стало угрожающе тонким. И прочее… и прочее… и прочее…

Тимми уселся в постели и запустил руки в свои косматые волосы. И вообще, что она думает, он железный, чтобы содержать ее в такой роскоши, как какой-то там… какой-то… Кристофер Ситон! Имя это обожгло Тимми, и вокруг него забурлили все его обиды.

— Вертится тут, и нет от него покоя в домах Мобри, — пробормотал он. — Калечит молодых людей и обвиняет мэра в шулерстве, после чего утаскивает деньги за девчонку прямо из-под носа у старика. Да что там, у Эйвери не осталось даже на добрую попойку.

Сиэрс хмыкнул про себя и втянул сквозь зубы воздух от невыразимой зависти.

— И как это у янки выходит? Он щеголяет так, что можно подумать, будто у него власти — как у лорда Тэлбота или у этого расфуфыренного Сэкстона…

Тимми выпятил челюсть, и от тяжелых дум у него насупились брови.

— Этот еще тоже.

Он потер руку при болезненном воспоминании о том, как он грохнулся в ледяную воду. Тимми был уже так близок к тому, чтобы положить конец сплетням, будто лорд Сэкстон — привидение, а его планы так грубо нарушили. Тут он почувствовал потребность в мести:

— Так или иначе, но он заплатит за это.

Тимми осторожно выбрался из постели, чтобы не разбудить жену. В последнее время она стала весьма любвеобильной, и он несколько подустал от ее несдержанного внимания. К тому же она этим утром потеряла зуб, и Тимми еще не привык к ее кособокой улыбке.

В животе заурчало оттого, что жирная тушеная баранина, поданная за ужином, изменила угол атаки и переместилась через весь желудок. Тимми медленно открыл дверь и направился к туалету, осторожно ступая на землю. Его охотничьи псы имели обыкновение загрязнять окрестности всевозможными отходами, и Тимми старался не вляпаться во что-нибудь пальцами ног.

Расстояние от дома до туалета предусматривало компромисс между удобством и спокойствием в форме преобладающих ветров. Тимми добрался туда без происшествий и открыл скрипучую дверь. Обосновавшись внутри, он через некоторое время погрузился в дремотное полусознательное состояние. Что-то снаружи зашевелилось, и Тимми насторожился, пока не услышал этот звук снова. Он привстал и, подавшись вперед, толкнул дверь, чтобы выглянуть на улицу.

Сквозь кромешную темноту ночи ничего не было видно, но затем подул легкий ветерок, и сквозь облака пробился луч света, который осветил двор. Сиэрс прерывисто и со свистом вдохнул, но вопль чистейшего ужаса застрял у него в горле. В серебряном сиянии высился огромный вороной конь, глаза которого, казалось, сверкали белым огнем, а верхом на нем сидело затененное существо с огромными крыльями, раскинувшимися от плеч, как будто оно было готово сорваться в атаку со спины животного.

Из глотки Тимми вырвался хриплый, пронзительный вопль, и он завертелся, подпрыгивая. Оттолкнувшись ногой от сиденья, Тимми, ни секунды не медля, с силой, которой бы хватило на троих, пробил тонкие доски, закрывавшие туалет с тыльной стороны. Его ступни еще не коснулись земли, а ноги уже несли его на страшной скорости. Без остановки он влетел в заросли колючего кустарника, росшего в нескольких десятках метров от дома.

За спиною Тимми раздался взрыв жуткого смеха, и он удвоил скорость своего нелегкого продвижения вперед. Сиэрс не остановился, пробиваясь все глубже под защиту зарослей, и едва ли осознавал, что колючки раздирают его ночную рубашку и кожу.

Позднее он клялся, что слышал прямо за собою грохот чудовищных копыт, и его жена улыбалась и, кивая согласно головою, уточняла, что он бежал так быстро, что добрался до дому лишь к четырем часам утра. Приятели из «Боарз инн», которые знали склонность Тимми к ссорам, заглушали свой смех в кружках, прежде чем соглашались напряженными, зычными голосами, что он проявил мужество перед лицом крылатого существа.




Прошло четыре дня, как уехал лорд Сэкстон, и хотя Эриенн была занята выполнением обязанностей хозяйки усадьбы, беспокойство за каменными стенами нарастало. Она вспомнила заявление мужа, что если пожелает совершить прогулку, то может взять на конюшне кобылу для верховой езды. Поверив ему на слово, Эриенн надела костюм для верховой езды и отправилась вниз, чтобы изложить свою просьбу Китсу.

С момента прибытия в Сэкстон-холл она не осмеливалась пойти на конюшню, хотя мысль о бегстве свербила в ее голове, и Эриенн гадала, удастся ли ей подобраться к лошадям. Безмерная боязнь, что муж бросится за ней в погоню и ей придется испытать на себе его гнев, быстро положила конец этим направлениям деятельности ее ума. Единственным человеком, на защиту которого она могла надеяться, был Кристофер Ситон, однако гордость никак не позволяла Эриенн отдаться ему. Если бы он действительно любил ее столь сильно, как утверждает, то мог бы, по крайней мере, каким-то образом выразить свой протест на аукционе. Вместо этого Кристофер с готовностью принял причитающиеся ему долги и никаким образом не возражал, что ее продали другому человеку. В их последнюю встречу он производил впечатление человека, весьма довольного своей свободой, и если бы она сейчас убежала к нему, готовая отдать все, что он ни пожелает, то, несомненно, лишь дала бы пищу его самонадеянности. Эриенн не сомневалась, что любовная связь с ним была бы чрезвычайно бурной, но в один прекрасный день ей пришлось бы принять тот факт, что Кристофер лишь пользуется ею. Когда появится другая женщина, которую он полюбит сильнее, это будет конец. Лучше уж обезопасить себя от такого горя, чем безнадежно влюбляться в него.

Войдя на конюшню, Эриенн увидела юношу лет пятнадцати, примерно ее роста, который чистил дальнее стойло. Он выпрямился, когда дверь за Эриенн скрипнула, и при ее появлении глаза мальчика расширились. Он бросился ей навстречу, чтобы поприветствовать, и, сорвав с головы шляпу, остановился перед хозяйкой. Мальчик дернул несколько раз головою, что должно было означать неумелый поклон, и, увидев его рот до ушей, улыбнулась и Эриенн.

— Вы Китс? — спросила она.

— Да, мадам, — с готовностью ответил он и снова дернул головой в поклоне.

— Мы, кажется, не знакомы. Я…

— О, я знаю, кто вы, мадам. Я видел, как вы приезжали и уезжали, и… прошу прощения, мадам… Надо быть слепым, чтобы не заметить такой красивой госпожи, как вы.

Эриенн рассмеялась:

— Ну, спасибо, Китс.

Его лицо покраснело еще гуще, и, слегка опьяненный своей храбростью, он указал на темную кобылку с белыми бабками, которая стояла в ближайшем стойле.

— Хозяин предупреждал, что вы можете прийти за Морганой. Вы хотите, чтобы я оседлал ее, мадам?

— Я бы очень хотела этого.

Китс улыбнулся еще шире, хотя, казалось, шире было некуда, и, хлопнув себя шляпой по боку, закружился от восторга на месте. Он вывел кобылу из стойла и придержал ее, чтобы Эриенн могла рассмотреть животное. Лошадь, видно, была со спокойным, покладистым норовом, так как водила ноздрями по руке юноши, и тем не менее ее порода заставила бы Сократа сжаться от уныния. Кобыла была почти вороной и с шелковой гладкой шкурой, длинными гривой и хвостом.

Эриенн погладила ее темную шею:

— Она прекрасна.

— Да, это точно, мадам, и она ваша. Так сказал хозяин.

Эриенн переполняли чувства. У нее раньше никогда не было своей собственной лошади, и она, разумеется, никогда не думала, что сможет обладать таким красивым животным, как Моргана. Подарок доставил ей удовольствие и еще раз заставил задуматься о щедрости мужа. Хотя Эриенн и не отдалась ему, как обещала, подарки продолжали течь рекою. Как бы ни были глубоки его шрамы, он казался на несколько голов выше Смедли Гудфилда и сонма прочих ухажеров, которые прекращали одаривать ее при первом же намеке на отказ.

— Вы хотите, чтобы я поехал с вами, мадам? — спросил Китс, когда кобыла была готова.

— Нет, в этом нет необходимости. Я не буду уезжать далеко и намерена не терять усадьбу из виду.

Китс сомкнул руки, подставил их под изящный сапожок и был изумлен тем проворством, которое проявила хозяйка, забираясь в седло. Ему показалось, что к его рукам слегка прикоснулось перышко. Когда Эриенн выезжала, то он стоял в дверях конюшни и смотрел на хозяйку до тех пор, пока не убедился, что она умеет обращаться с лошадью, после чего вернулся к своим работам, насвистывая веселую мелодию. Он уже пришел к выводу, что хозяин обладает талантом не только в выборе коней, но и в выборе жены. На них на всех, без сомнения, приятно смотреть, на всех до самой последней.




Проезжая усадьбу, Эриенн обогнула черную глыбу восточного крыла, которое напомнило ей о застывшей маске мужа и о ее собственном супружеском несоответствии. Когда она скакала через болота, лицо ее обдувал холодный ветер, однако Эриенн это было приятно, и она вдыхала его свежесть. Кобылка была стремительной и проворной, быстро реагировала на ее руку. Эриенн ощущала с ней единство, и напряжение, которое сковывало ее в последние две недели, начало спадать.

Примерно час спустя она оказалась в долине к востоку от усадьбы, на открытом месте, окруженном деревьями с трех сторон. Эриенн сбавила шаг лошади, когда ее внимание привлек отдаленный лай охотничьих собак. Сердце забилось вдвое быстрее при воспоминании об оскаленных пастях и острых клыках. Эриенн внезапно испытала дурное предчувствие, и, хотя дом виднелся на холме, до него было слишком далеко, чтобы успокаивать себя мыслью о защите.

Развернувшись на кобылке и поскакав назад из долины, Эриенн боролась с охватившей ее паникой. По мере приближения к рощице ее опасения рассеивались: через несколько минут она будет в безопасности в усадьбе. Эриенн начала расслабляться, не зная, что из-за деревьев следят чьи-то глаза.

Тимми Сиэрс ухмыльнулся про себя и потер ушибленную руку. Когда он начнет развлекаться с этой девчонкой, то месть, которую он обрушит на так называемую леди Сэкстон, будет сладостной. А зная о том, как ее хочет и янки, отмщение будет двойным!

Тимми пришпорил коня, выскочил из-за деревьев и оказался на дорожке перед Эриенн, заставив ее испуганно вскрикнуть. Кобылка загарцевала от неожиданного столкновения, и Эриенн пришлось с трудом удерживать животное в повиновении. Широкие руки Тимми протянулись к уздечке Морганы, но Эриенн пришла в ярость при такой дерзости и с размаху ударил арапником Тимми по запястью.

— Убирайся от меня, подонок! — Эриенн развернула кобылу так, что уздечка оказалась вне досягаемости для Тимми, после чего бросила на него взгляд из-за шеи животного. — Браконьерам и их дворняжкам на этих землях делать нечего. Убирайся!

Отсасывая кровь из рассеченной руки, Тимми сверлил Эриенн взглядом:

— Для девки, которую продают с аукциона, ты стала слишком заносчивой после свадьбы с его светлостью.

— Как бы ни складывались мои обстоятельства, Тимоти Сиэрс, — дала ему отпор Эриенн, — они всегда были гораздо выше твоих. Ты привык топтать людей ногами и слишком часто нарушаешь владения моего мужа.

— На этот раз я еще и поимею удовольствие на его землях, ваша светлость.

По спине Эриенн от страха пробежали мурашки, а в животе образовался ледяной комок. Она достаточно наслышалась о Тимми Сиэрсе, чтобы понять, что это опасный, неуправляемый негодяй. Движимая чувством самосохранения, Эриенн развернула кобылу. Тимми был готов к этому. Он пришпорил своего коня и вырвался вперед Эриенн до того, как ей удалось сбежать. Тимми ухватился за уздечку, чтобы не дать ей скрыться, но арапник оставался в руке Эриенн, и она, воспользовавшись им с жестоким намерением, хлестнула Тимми по руке и рассекла ему лицо.

Взвыв с проклятием, Тимми резко среагировал и, развернувшись, нанес Эриенн удар между лопаток. Она чуть не потеряла дыхание, однако удержалась в седле на танцующей лошади. Протянув руки к Эриенн, Тимми попытался стащить ее с седла и оторвал ей рукав. Эриенн снова хлестнула его кнутом, уже более от ярости, чем от испуга. Она была полна решимости не уступать этому грубияну. Удар арапником пришелся ему по щеке, и, отведя руку, Эриенн стеганула кобылу по бокам, заставив ее подняться на дыбы. Тимми чуть не вылетел из седла и выронил уздечку из руки. Избавившись от его хватки, Эриенн вонзила каблуки в бока кобылы и пустила ее во весь опор.

— Сука! — проревел Тимми, пускаясь вслед. — Ты мне за это ответишь!

Внезапно прозвучал выстрел, наполняя воздух оглушительным громом. Эриенн в испуге вжалась в седло, думая, что это Тимми стреляет в нее. Но тут уголком глаза она заметила еще одну лошадь и еще одного всадника, выскочивших из лесу па поляну, и узнала Банди. Скача в их направлении, он перезаряжал мушкет.

— А ну-ка ты, ублюдок! — проорал он. — Ну, давай, я тебе продырявлю шкуру!

Увидев, как Банди вытаскивает шомпол из дула, Тимми Сиэрс понял, что оружие вновь готово к бою. Тимми не медлил. Он задал стрекача, пригнувшись в седле и хлеща бока своего коня в отчаянной попытке уйти от выстрела, который, как оп знал, последует. В воздухе вновь прогремел гром, и, услышав через секунду эхо, Тимми вздохнул с облегчением. Он взвизгнул от восторга, когда ему в спину понеслось громкое проклятие, но, зная, что Банди станет быстро перезаряжать оружие, не стал терять время на то, чтобы посмеяться через плечо. Придет еще день, когда он побалуется с этой девкой, и Тимми поклялся, что заставит ее дорого заплатить за сегодняшнее.

Эриенн развернула лошадь, чтобы видеть бегство Тимми Сиэрса. Последнее, что ей удалось рассмотреть, были развевающиеся фалды его сюртука, когда он преодолел вершину холма. Эриенн обмякла, испытывая облегчение, и маленькими глотками стала вбирать воздух в свои легкие.

Банди остановил свою лошадь рядом с нею и тревожно поинтересовался:

— С вами все в порядке, мадам? Он вам сделал больно?

Эриенн начала бить нервная дрожь, и она сумела лишь кивнуть головою.

— Дурной он человек, этот Тимми Сиэрс, — промолвил Банди, затем взглянул на холм, за которым исчез этот рыжий, и разочарованно вздохнул: — Его светлость бы не промазал.

Эриенн была не в состоянии сформулировать свой вопрос дрожащими губами.

— Хорошо, что мы с хозяином как раз приехали, мадам.

— Лорд Сэкстон вернулся? — наконец удалось произнести Эриенн.

— Да, и когда он узнал, что вы уехали, то послал меня поискать вас. Не понравится ему, когда я расскажу о том, что случилось. Совсем не понравится.




Глава одиннадцатая


Высокая, яркая луна серебрила края черных облаков и играла на холмах со светом и множеством неуловимых, причудливых и постоянно меняющихся теней. С моря дул легкий ветерок, шевеля кроны деревьев и проносясь во внезапном радостном порыве над болотами. Тут и там ютились едва различимые домики, превращавшиеся в темные пятна, когда в них тушили на ночь огни и запирали на засовы ставни. Сонное молчание воцарилось под поющим ветерком, тихая уверенность в том, что все хорошо. Никто не слышал грохот копыт неистового вороного жеребца и не видел всадника в зловещей накидке с капюшоном, который гнал своего коня во весь опор. Животное летело вперед, обгоняя ветер, по узкой дороге, которая вела через долину. В скудных проблесках света его копыта сверкали словно ртуть, а шкура лоснилась под перекатывавшимися и вздымавшимися под ней мускулами. Раздувающиеся ноздри и горящие глаза придавали животному вид какого-то драконоподобного существа, приближающегося к своей жертве, а безмолвная фигура на его спине дополняла картину надвигающегося смертельного удара. Развевающийся плащ создавал видимость крыльев, однако они были земными существами и продолжали нестись вперед, не сбавляя шагу, не замедляя ход ни перед человеком, ни перед зверем.

Недалеко от них из просевшей кровати в маленьком доме поднялась внушительных размеров женщина, которая не могла уснуть от громкого храпа своего мужа. Она бросила несколько брикетов торфа в очаг и отошла, наблюдая за разрастающимися языками пламени. Испытывая какое-то поселившееся внутри нее беспокойство, она посмотрела вокруг. В ее толстом животе похолодело от гнетущего тоскливого предчувствия, что с ними произойдет что-то ужасное. Женщина прошлась по земляному полу, шлепая пятками в свободных тапочках, и налила себе крепкого эля, после чего вернулась к очагу, грузно опустилась за грубо обтесанный стол, положила на его доски дряблую руку и, глядя на золотые языки, принялась потягивать напиток.

В кружке оставалась уже половина содержимого, как женщина наклонила голову, прислушиваясь к смутившему ее тихому, далекому звуку. Не почудился ли ей гром? Или это просто ветер?

Она вновь поднесла кружку ко рту, по застыла, на сей раз целенаправленно прислушавшись. Звуки стали громче и отчетливей… и равномерней… как грохот лошадиных копыт.

Высокая кружка стукнулась об стол, и со скоростью, которую позволял развить ей могучий торс, она бросилась к окну, чтобы распахнуть ставни. Негромкий дрожащий вздох вырвался из ее груди при виде несущегося в тени деревьев черного привидения. Плащ за ним хлопал на ветру, и казалось, что всадник летит прямо на их дом. Ум ее оцепенел, и она с отвисшей челюстью в ужасе увидела, как конь резко остановился перед их дверью. Вороной встал на дыбы, демонстрируя свой крутой норов, и, молотя в воздухе сверкающими копытами, нарушил тишину ночи свирепым ржанием.

Женщина всхлипнула и отшатнулась от окна, с выражением ужаса на лице прижав к груди руку. Большой капюшон скрывал лицо всадника, однако она была уверена, что видела ухмыляющийся череп и что это ангел смерти явился за ними.

— Тимми! Он снова здесь! Тимми, проснись же! — лепетала она. — О, Тимми, любовь моя! Я Ни на секунду не сомневалась в твоих словах!

Тимми Сиэрс с трудом оторвался от подушки, хлопая мутными глазами до тех пор, пока не признал свою жену. Выражение ужаса на ее лице заставило его окончательно очнуться. Он схватил панталоны, просунул в них ноги и заправил полы ночной рубашки, после чего пробрался к окну, чтобы посмотреть, что же так перепугало жену. При виде существа, вызвавшего у нее ужас, сердце его упало.

— Тимми Сиэрс! — От жуткого голоса у него похолодела спина. — Выходи и прими смерть! Ты убийца, и ад ждет тебя!

— Его-то я и видел! — заорал Тимми. — Но кто же это такой?

— Смерть! — убежденно ответила его жена. — Она пришла за нами.

— Запри ставни! Нельзя его впускать!

— Тимми Сиэрс, — взывал монотонный голос. — Выходи сейчас же и прими смерть!

— Не выйду! — завопил Тимми и с грохотом захлопнул ставни.

Ночь разорвал вселяющий ужас хохот.

— Тогда оставайся и гори там! Оставайся и гори, ты, дьявол!

— Он хочет спалить нас! — взвизгнул на самой высокой ноте Тимми.

— Ему нужен ты! Ты, а не я! — закричала женщина.

Она распахнула дверь и, прежде чем муж успел схватить ее, вылетела наружу, крикнув через плечо:

— Не буду я гореть ни за какие убийства!

Тимми схватил топор и выскочил из двери, предпочитая быструю смерть пытке в огне. Однажды он видел, как человек погибал в пламени, и хотя в тот раз получил от этого удовольствие, теперь хотел бы избежать подобной участи. Да и вообще, смерти надо его еще поймать, а он всегда был довольно умелым бойцом.

— Не двигайся, ты, поганый сукин сын! — проревел он. — Меня так легко не пришьешь!

Над долиной прокатился ухающий хохот.

— Тимми Сиэрс! Я пришел отомстить за убийство! Ты убивал не раз, и медленная смерть была бы для тебя справедливым наказанием.

Меч со звоном вырвался из ножен и просвистел в воздухе, холодно сверкнув в лунном свете, после чего смерть спрыгнула с коня с непринужденной грацией ночной тени.

— Что тебе нужно? — визгливо тявкнул Тимми. — Я же тебе ничего не сделал!

— Сделал, Тимми. Ты повергнул в прах прекрасного человека, и тебе придется заплатить за это.

— Кто ты? Кто ты?

— Помнишь пожар, который ты устроил в усадьбе, Тимми? Помнишь, как ты смотрел на горящего человека?

— Это не ты! — не веря, потряс головою в ужасе Тимми. — Он умер! Говорю тебе, он умер! Я сам видел, как он умирал! Он сгорел! Он заорал, когда упал в огонь. И другие его тоже видели!

— И кто же те люди, Тимми, которые, как ты говоришь, видели меня тоже? Разве не я стою перед тобою и не говорю тебе, что именно ты и устроил поджог?

— Из пламени могло вырваться только привидение.

— Вот ты и понял теперь, Тимми. Теперь ты понял.

— Господи, ты — это он! У тебя и голос такой же!

— Я пришел за тобою, Тимми, забрать тебя с собою в преисподнюю!

— Ты не имеешь права винить только меня! Я могу тебе назвать с дюжину других, и даже больше, которые были там!

— Хорошо, и я сейчас послушаю тебя, пока буду точить свой меч о твой топор.

Тимми согнулся и зарыдал, когда клинок засверкал вокруг него, оставляя тут и там на нем порезы, а он не мог отбить его или остановить своим неуклюжим топором.

— Скажи сейчас, Тимми, пока еще не поздно. Тебе осталось жить на земле недолго.

Смерть носилась вокруг Тимми в своем развевающемся черном плаще, наполняя ночь хохотом, и хотя воздух был холодным, Тимми уже ощущал языки обжигающего пламени, которое будет сжигать его в аду. Он упал на колени и принялся лепетать, моля о том, чтобы ему оставили жизнь, и называя такие вещи, которые он никогда бы не осмелился припомнить раньше.




От поднимавшегося из ароматизированной ванны и растворявшегося в воздухе пара комнату наполнили тонкие запахи роз. Теплая вода ласкала ноющие от боли мускулы Эриенн, и она расслабилась в ванной, положив голову на край и выдавливая из губки капли на плечи, по которым всего лишь вчера нанес удар Тимми Сиэрс. Она мысленно перенеслась в тот день, когда вошла в усадьбу и увидела возле очага ожидавшего ее в волнении мужа. Услышав ее приближение, лорд Сэкстон повернулся, чтобы поздороваться с нею, однако ее имя так и не сорвалось с его губ, когда он заметил ее разорванный костюм для верховой езды. Банди опередил Эриенн на пару шагов, и пока слуга докладывал, она смотрела, как руки в перчатках сжимаются в крепкие кулаки. Лорд Сэкстон пробормотал тихое, страшное ругательство и поклялся, что разберется с Тимми Сиэрсом, а когда повернулся снова к Эриенн, она сжалась, приготовившись выслушать поток укоров и обвинений. К ее удивлению, она не услышала ничего. Вместо этого лорд Сэкстон высказал нежную озабоченность по поводу ее состояния и попросил сесть в кресло, пока он наливал тончайшего аромата коньяк. Когда Эриенн пила успокоительный напиток, лорд Сэкстон тихо разговаривал с нею на несвязанные темы до тех пор, пока она не стала успокаиваться. Позднее, когда она готовилась ко сну, лорд Сэкстон пришел к ней в спальню, однако визит его был коротким, и он покинул ее с обычным обещанием вернуться утром.

Дверь в комнату отворилась, отчего Эриенн застыла, пока не узнала быстрые, энергичные шаги Тесси, после чего расслабилась, радуясь тому, что час его визита еще не настал. Шаги девушки заглушались ковром, который был недавно положен в покоях, и когда служанка вошла в альков с ванной, то гобелен за нею закачался. Тесси внесла на руках легкую стопку чистых полотенец, источавших свежий запах, и положила их возле ванны, прежде чем достать легкое ароматизированное масло и приготовиться к массажу.

Эриенн подчинилась аккуратности и методичности Тесси и поднялась из ванны. Служанка принялась тут же насухо вытирать ей спину, пользуясь несколькими льняными полотенцами и отбрасывая их, лишь они становились чуть влажными. Тесси легко втирала розовое масло в спину Эриенн, и она подняла руки, чтобы масло не пропитало ее ниспадающие локоны. В утреннем свете ее бледное тело, порозовевшее от энергичного растирания, сияло нежным блеском. От взора того, кто наблюдал за нею, не укрылось совершенство ее стройных ног и полной, зрелой груди.

Внезапно Тесси вскрикнула, и Эриенн, обернувшись, чтобы узнать, что же напугало девушку, увидела в проеме открывшегося бархатного занавеса темную фигуру своего мужа. Его неожиданные появления всегда достигали своей цели и действовали ей на нервы, и сердце Эриенн быстро и сильно заколотилось.

— Доброе утро, любовь моя.

В его скрипучем голосе явно прозвучала ирония.

Эриенн ответила неопределенным кивком, исподволь ища глазами, чем бы прикрыться. Полотенца лежали в беспорядочной куче на полу у его ног, а ее халат остался на банкетке перед туалетным столиком, до которого она не могла сразу дотянуться.

Войдя, лорд Сэкстон небрежно прошествовал к этой самой банкетке и опустился на мягкое сиденье, придавив халат Эриенн своим телом. Эриенн тут же оставила мысль о халате и попыталась придать своему лицу безучастное выражение, в то время как Тесси прилагала не меньшие усилия, чтобы продолжить свою работу. Когда бесстрастная маска повернулась к девушке, ту охватило усиливающееся смятение. Хозяин, присутствие которого внушало ужас, был полной противоположностью совершенно обнаженной госпожи, и для служанки это оказалось слишком тяжелым испытанием. Пробормотав взволнованно какое-то нечленораздельное извинение, девушка поспешила прочь из комнаты.

Когда дверь с шумом захлопнулась, из-под маски донеслось эхо негромкого смешка, после чего Эриенн ощутила на себе жадный взгляд. Скромность ее страдала от дерзкой требовательности его неотрывного взора. Нежная розовая кожа ее грудей стала приобретать темно-пунцовый оттенок, однако попытка Эриенн прикрыться руками вызвала очередную насмешку.

— Вообще-то, любовь моя, до того, как вы покраснели, я рассматривал ваше лицо.

Не зная, куда девать руки, Эриенн посмотрела на лорда Сэкстона, борясь со своим нарастающим отчаянием. Она не могла видеть, что находится под маской, однако ее до самого основания прожигал пылкий взор лорда Сэкстона.

— Не то чтобы мне было безразлично все остальное, что вы пытаетесь прикрыть. — Веселые нотки смягчили его грубый голос. — Вообще-то, мадам, достаточно было бы вам пошевелить пальцем, чтобы я в безудержной страсти отнес вас на постель и выполнил свои супружеские обязанности.

— Милорд, вы… вы смеетесь надо мною, — запинаясь, произнесла Эриенн и плотно сжала руки, чтобы не сделать ненароком какое-нибудь незначительное движение, которое он мог бы принять за приглашение.

— Вы хотите испытать меня? — Он приподнялся с банкетки. — Достаточно простого согласия.

Он ждал до тех пор, пока Эриенн, забыв о скромности, протянула перед собою обе руки, как бы защищаясь от него.

— Милорд, я…

Слова, с которыми Эриенн хотела остановить его, застряли у нее в груди.

— Я и не думал.

Подхватив халат Эриенн, лорд Сэкстон снова опустился на подушку и бросил ей одежду. Вздохнув от облегчения и благодарности, Эриенн поймала халат с таким чувством, будто она предала друга.

— Сударь, — тихо промолвила она в попытке смягчить свою вину. — Я полагаюсь на ваше терпение и понимание.

— Мадам, не приходилось ли вам думать, что лучше сделать то, что вас страшит, и оставить все позади?

Эриенн с трудом едва заметно кивнула:

— Я понимаю, милорд, но…

Он отмахнулся рукой от ее объяснений:

— Я понимаю! Вам трудно сделать этот шаг.

Лорд Сэкстон уперся локтем в колено, подавшись вперед, и Эриенн уловила жесткий, мерцающий взгляд из-под прорезей, сквозь которые муж рассматривал ее.

— А вы уверены, мадам, что когда-нибудь решитесь на этот шаг?

— Я… я смогу…

— Если бы у вас был выбор, — прервал ее лорд Сэкстон, — смогли бы вы назвать мне человека, за которого вы вышли бы замуж? Если такой человек существует, то, возможно, я бы мог отправиться к нему…

— Такого человека не существует, — промолвила Эриенн, пытаясь избавиться от возникшего в ее сознании образа Кристофера Ситона.

Эриенн была уверена, что ее чувство к Ситону было лишь преходящей влюбленностью и скоро она забудет о его существовании. По крайней мере, она надеялась на это.

— Прекрасно, мадам, — Лорд Сэкстон выпрямился и продолжил: — Я, собственно, пришел сюда по другому делу. У меня в Лондоне дело к маркизу Лестеру, и я собрался взять вас с собою.

— К маркизу Лестеру?

— Это давнишний приятель нашей семьи, моя дорогая. Я уверен, что знакомство с ним и его очаровательной супругой доставит вам удовольствие. Мы остановимся у них на несколько дней, поэтому необходимо распорядиться, чтобы упаковали вашу одежду. Я полагаю, что вам потребуется что-нибудь для появления в обществе.

— А что бы вы хотели видеть сегодня на мне, милорд?

— У вас, очевидно, прекрасное чутье на то, что следует надевать, мадам. Выбирайте сами, поскольку мое желание выходит за рамки исполнимого.

Темные, изящной формы брови Эриенн поднялись в невысказанном вопросе.

— Вы очаровательны и так, — пояснил лорд Сэкстон. — Но боюсь, что в этом случае вы будете привлекать больше внимания, чем мне хотелось бы.

Не зная, что ответить, Эриенн отвела взгляд от его скрытых глаз. На каждом повороте беседы он давал явно понять, что желает ее и нетерпеливо заявляет о своих супружеских правах.

— Одевайтесь, мадам. — Он поднялся и направился к занавесу, откуда бросил — Ради своего же спокойствия я подожду вас внизу.

Приготовления к путешествию показались Эриенн унылыми, а туалет скучным и бесцельным. Если бы супруг решил бросить ее ради другой женщины, она был испытала лишь глубокое облегчение. Эриенн не хотелось представать во всей своей красе. Однако Тесси усердно трудилась именно с этой целью и не упустила ни одной детали. Вьющиеся колечками иссиня-черные локоны были скромно собраны в пучок, закрепленный на затылке. Она надела чулки до колен, которые поддерживались плиссированными подвязками. Поверх изящной сорочки ее стягивал корсет, на который она легко надела дорожное платье из роскошного темно-синего бархата. Нижняя часть рукавов и стоячий воротник платья были расшиты шелковыми нитями. Пена изящных плиссированных кружев обрамляла ее шею и заполняла разрезы расклешенных манжет. Небольшой подбитый турнюр удлинял юбку со спины и придавал ей пышность. Довершала ее наряд кокетливая шляпка с широким пером, модный наклон которой на тщательно сконструированной прическе вызвал протесты Эриенн. Хотя шляпка была подобрана с исключительным вкусом, Эриенн не хотела давать ни малейшего повода подумать, будто она соревнуется с Клодией Тэлбот за право носить наиболее экстравагантный женский головной убор.

— Но, сударыня, вы теперь жена лорда, — настаивала Эгги. — Это ваша обязанность — одеваться соответственно положению. Вы же не хотите, чтобы за спиной шептались, будто хозяин скупится на вас, ведь не хотите же? Особенно после того, как он истратил целое состояние на ваш гардероб. Посмотрите сами, какой у вас величественный вид в нарядах, которые он приобрел для вас. Было бы неразумно отказывать себе в тех роскошных платьях, которые дарит он. Ну подойдите посмотрите.

Она заставила Эриенн приблизиться к высокому зеркалу и ждала, пока госпожа изучала в нем свое отражение.

— Ну? Что там, дочь какой-нибудь доярки или же светская дама?

Эриенн пришлось признать, что Тесси творит чудеса с ее внешностью. Ни с какой натяжкой ее нельзя было назвать неряхой. Она в какой-то степени могла понять, отчего лорд Сэкстон считает ее красивой. У нее были приятные черты, чистая кожа, очаровательная длинная шея и густые, блестящие волосы. Несмотря на то что Эриенн была худощава и несколько выше среднего роста, ей не было нужды подкладывать вату в лиф сорочки или вокруг бедер.

Тем не менее на ее лице все еще сохранялось некоторое упрямство, когда она подумала о реакции мужа на ее внешний вид. Учитывая долгий путь в Лондон и неопределенность ситуации с ночевкой в дороге и после их прибытия на место, Эриенн проявляла повышенную осторожность к тому, чтобы не привлекать к себе дополнительное внимание.

Эгги легко пощипала ей щеки, чтобы к ним прихлынула кровь.

— У вас редкая внешность, мадам, и любой поймет, почему ваш супруг без ума от вас. Вы прелестны, просто прелестны. И вам вовсе не повредила бы небольшая улыбка.

Эриенн с трудом скорчила неловкую и неинтересную гримасу.

В ответ экономка укоризненно посмотрела на нее:

— Сударыня, если бы мне было позволительно заметить, то я бы сказала, что у креветок в кипящей кастрюле мне приходилось видеть более веселое выражение лица.

Тесси шлепнула рукой по рту, чтобы подавить смех, а щеки Эриенн порозовели. Она выдавила из себя еще одну улыбку, а Эгги отстраненно вздохнула и отправилась к двери.

— Если на большее вы неспособны, то, думаю, и этого достаточно.

Эриенн чувствовала себя немного неуютно. Поскольку все мысли Эгги вертелись, очевидно, вокруг продолжения рода Сэкстонов, то Эриенн начала подозревать, что женщина весьма не одобряет ее поведения и всячески стимулирует интерес к ней лорда Сэкстона.

Чуть позднее Эриенн пришлось столкнуться с еще более красноречивым доказательством того, что экономка пытается установить тесные и близкие по духу связи между хозяином и госпожою. Карета загружалась багажом у парадного, и лорд Сэкстон остановился возле нее, чтобы обговорить маршрут с Тэннером. При появлении Эриенн лорд Сэкстон мгновенно перенес взгляд на нее, и судя по тому, что он не ответил на вопрос кучера, она явно приковала к себе безраздельное внимание мужа. Однако в том, что Эгги пытается направлять события, Эриенн убедилась не из-за его поведения, а после того, как появилась Тесси и забралась на место кучера. Поправив тяжелое шерстяное пальто на плечах, служанка примостилась рядом с Банди.

Эриенн вопросительно посмотрела на лорда, решив, что это он приказал служанке ехать наверху.

Неправильно поняв ее молчаливый вопрос, он пояснил:

— Вам потребуется помощь Тесси, когда мы остановимся у Лестеров. — Из-под маски донеслось его насмешливое хмыканье. — Разумеется, если вы не сможете вынести моей помощи в ванной.

Сдержавшись от того, чтобы покраснеть и доставить тем самым удовольствие лорду Сэкстону, Эриенн быстро предложила:

— Милорд, девушка несомненно могла бы разделить с нами удобство путешествия в салоне.

— О, нет, сударыня, — потрясла головой Тесси, подобрала свое пальто, на круглом лице отразилось переполняющее ее волнение. — Эгги взяла с меня обещание, что я буду ехать здесь с Тэннером.

Брови Эриенн нахмурились еще сильнее, когда ее подозрения насчет Эгги получили дальнейшее подтверждение. Эриенн про себя пообещала после первой же остановки нарушить эти своднические уловки. Девушка, вне сомнения, быстрее согласится принять ее предложение после того, как получит некоторый опыт путешествия меж двух стиснувших ее мужчин.

Забравшись в карету, Эриенн в этот раз получила возможность выбирать себе место, и, после того как сделала свой выбор, муж снял с себя плащ и сел рядом. Откинувшись на подушки, он расслабился, вытянув в сторону покалеченную ногу, в то время как его левая нога небрежно прижалась к ноге Эриенн. Эриенн украдкой посмотрела на вызывающую ее отвращение ногу и увидела, что та была длинной и по-мужски сухопарой. Какого-то отличия от другой ноги она не обнаружила. Сапоги лорда Сэкстона доходили ему до колен, скрывая все дефекты, и хотя полы камзола были отброшены назад, бедра были спрятаны под длинной жилеткой.

Пытаясь не прикасаться к нему, Эриенн вжалась в уголок, однако при каждом толчке кареты она вновь скатывалась к мужу. Он не предпринимал никаких усилий, чтобы отодвинуться, и некоторое время, пока они ехали, Эриенн приходилось тщетно бороться за свое место.

— Вы же понимаете, что это глупо, — нарушил наконец тишину тихий, грубый голос, который тут же приковал к себе ее внимание.

— Что глупо, милорд?

Казалось, он и не собирался смотреть в ее сторону, и Эриенн с досадой уставилась на его неподвижный профиль.

— Эти ваши непрекращающиеся попытки избежать прикосновения ко мне. Это глупо.

Правда в его словах не позволила Эриенн высказать никаких возражений. Она — его жена, и когда-нибудь ей придется носить его детей, как бы ни была ей сейчас противна эта мысль. Сопротивляться неизбежному не лучше, чем пытаться плыть вверх против мощного течения. В один прекрасный день ей придется отказаться от своего сопротивления и отдаться этому могущественному напору.

За короткий срок своего замужества Эриенн поняла, что в общении с лордом Сэкстоном ум необходим. Как ни ужасна была его внешность, разум его не был ущербен, и он читал мысли жены с безошибочной легкостью, что ставило ее в крайне невыгодное положение, потому что о нем она не знала абсолютно ничего. Эриенн пришла в голову мысль, что если она хочет выжить в этом браке со здравым рассудком, то ей необходимо прежде всего воспринимать его как человека, и, возможно, после этого она сможет познать его как мужа.

Она бросила украдкой взгляд на его торс. Как много ей предстояло узнать о нем, а для того чтобы получить это знание, ей придется полагаться на более прагматичный способ обучения и задавать вопросы, поскольку она не обладала даром читать его мысли. Несмотря на страх, Эриенн глубоко вздохнула, чтобы привести в порядок свои расшатанные нервы, и начала разговор о предмете, который более всего интриговал ее:

— Я задумывалась над тем, милорд, как вам удалось выбраться из огня. От восточного крыла дома сохранился лишь остов, по которому можно судить, что пламя было немалым. Сколько я ни старалась, не смогла вообразить, как же вам удалось вырваться…

— Я не привидение, мадам, — резко ответил он.

— Я никогда не верила в привидения, милорд, — тихо пробормотала Эриенн.

— Вы не верите и в то, что я человек из плоти и крови.

После продолжительного молчания он спросил:

— Вы боитесь, что в постели с вами я окажусь каким-то бесформенным чудовищем, мадам?

От смущения щеки Эриенн жарко запылали. Она опустила взгляд на свои крепко сжатые на коленях руки в перчатках и тихонько промолвила:

— Я не хотела гневить вас, милорд.

Он неопределенно пожал плечами:

— Мужья вызывают любопытство у всех невест. У вас есть для этого больше оснований, чем у большинства других.

— Я проявляю любопытство… — нерешительно начала Эриенн, — не потому, что собираюсь лечь с вами в постель, но…

Внезапно до Эриенн дошло, что эти слова могут быть интерпретированы в невыгодном для нее свете, и, тревожно закусив губку, она ждала реакции лорда Сэкстона.

Произошло то, что она и предполагала. Лорд Сэкстон с жаром ухватился за это заявление:

— В таком случае, мадам, может быть, вы соблаговолите принять меня сегодня вечером в своих покоях? Я буду более чем счастлив доказать вам, что я дееспособный супруг. Я могу заказать на постоялом дворе для нас лишь одну комнату, и всю ночь мы сможем дарить друг другу тепло.

— Я бы… не хотела, милорд, — напряженно прошептала Эриенн.

Он быстро опустил свое лицо в маске:

— Как желаете, любовь моя. Я буду ждать вашего расположения.

Несмотря на великое облегчение, Эриенн не осмелилась издать хоть какой-то звук. Иногда в своих же интересах лучше оставаться в неведении, и Эриенн устраивало, чтобы лорд Сэкстон хранил молчание столько, сколько он пожелает того.

Когда они приблизились к мосту в Мобри, интерес Эриенн привлекла собравшаяся на нем толпа. Они перегибались через перила, чтобы посмотреть на что-то в реке. Когда к ним приблизилась упряжка гарцующих лошадей, толпа расступилась, однако выезд с моста загораживала небольшая повозка, из-за которой карета не могла проследовать дальше. Заинтересованная тем, что же привлекло зевак, Эриенн подалась вперед на своем сиденье. Среди стоявших она отыскивала какое-нибудь знакомое лицо, затем ее взгляд скользнул дальше, на другой берег реки, где стояли несколько мужчин. Глаза ее расширились, когда она заметила то, из-за чего все собрались. У воды, распластав гротескно руки и ноги, лежал человек. От пояса и выше все его тело было залито кровью, а глаза, не мигая, смотрели на свинцовое небо. Даже несмотря на эту жуткую кровавую маску, Эриенн смогла различить, как его изогнувшиеся губы застыли в крике ужаса.

Эриенн вжалась в сиденье и закрыла глаза, чтобы не видеть эту страшную картину, а дрожащую руку прижала к губам, чтобы подавить внезапный приступ тошноты. Заметив ее мертвенно-серое лицо, лорд Сэкстон выглянул, чтобы посмотреть, что же так расстроило Эриенн, и, обнаружив причину, тут же постучал тростью в крышу кареты. Маленькая дверца за сиденьем кучера распахнулась, и появилось лицо Банди:

— Да, милорд?

— Разузнайте, что там случилось и кто этот несчастный, — приказал лорд Сэкстон.

— Будет сделано, милорд.

Порасспросив нескольких человек на мосту, Банди позвал Бена, который подбежал трусцою, чтобы сообщить сведения:

— Это Тимми Сиэрс. Кто-то оглушил его, а затем перерезал глотку, чтобы выпустить из него дух. Его несчастная вдова сейчас на постоялом дворе, и она клянется, что в последний раз, когда они виделись с Тимми, он собирался драться с ангелом смерти, который прилетал к ним.

— Черт!

Проклятье было произнесено едва слышно, даже для Эриенн, которая в удивлении повернулась к мужу. Он сжал рукоять трости с такой силой, что его пальцы изогнулись, как когти, под мягкой кожей перчатки. Эриенн припомнила его обещание относительно этого человека и задумалась над тем, не склонен ли ее муж таким образом расправляться с распустившимися подонками. Она не могла сказать, была ли его реакция искренним гневом по поводу гибели Тимми или же уловкой, чтобы скрыть свою причастность к убийству.

— Распорядитесь послать за шерифом, — резко приказал лорд Сэкстон Банди. — После найдите кого-нибудь, чтобы убрали повозку у нас с дороги.

— Слушаюсь, милорд, — ответил слуга и захлопнул маленькую дверцу.

Обхватив набалдашник трости обеими руками, лорд Сэкстон откинулся на спинку сиденья. Несмотря на то что бесстрастная маска не давала и намека на его эмоции, Эриенн ощущала напряжение и не могла заставить себя обратиться к нему с вопросом до тех пор, пока повозку не оттащили в сторону и карета не проследовала дальше. Набравшись храбрости, Эриенн выдавила из себя вопрос:

— Вы разгневаны из-за убийства Тимми?

— Гм! — уклончиво пробурчал тот.

Эриенн не могла понять, был ли это положительный или отрицательный ответ. Трепеща от беспокойства, Эриенн предприняла новую попытку, так как знала, что ее будет преследовать множество подозрений, если она не прояснит для себя этот вопрос:

— Вы говорили с Тимми… о том, что случилось вчера?

Маска повернулась к ней лицом, и Эриенн пронзил острый взгляд:

— Убийство не имеет ничего общего с правосудием. Я не убивал его.

Ответ был коротким и исчерпывающим, и Эриенн вжалась в спинку сиденья, не осмеливаясь больше произнести ни слова, даже извинения. Она и так слишком много на себя взяла.

Голова в шлеме отвернулась от нее, и скрытое под кожей лицо обратилось к окну. Эриенн не оставалось ничего другого, как вслед за мужем молча наблюдать за проплывающим мимо сельским пейзажем.

Надвигалась ночь, когда экипаж остановился возле постоялого двора. Эриенн с явной нерешительностью приняла предложение лорда Сэкстона опереться на его руку, чтобы выйти из кареты, и поскольку она так и не смогла побороть свою неприязнь, стальные пальцы осторожно сомкнулись на ее ладони. Когда Эриенн оказалась на земле, лорд Сэкстон и не подумал отпускать ее руку и долго смотрел на жену. Не в состоянии унять поднявшуюся в душе дрожь, она внимательно вглядывалась в страшный облик, чтобы узреть хоть какой-то намек на его намерения, однако сгустившиеся сумерки не позволяли разглядеть его глаза. Лорд Сэкстон сделал вдох, как будто собирался что-то сказать, но, пока Эриенн ждала, он снова тяжело вздохнул и покачал головою в кожаном шлеме. Его рука соскользнула с руки Эриенн, и он жестом предложил жене последовать за Банди.

В общей комнате сидело лишь несколько завсегдатаев, и когда лорд Сэкстон ввел свою даму, они внезапно смолкли. В зале воцарилась мертвая тишина, пока ее не нарушил расфуфыренный хлыщ, принявший слишком много, который ударил пустой кружкой по столу и громко потребовал повторить. Поскольку никто к нему не поспешил, он поднялся со стула, одернул жилетку и после нескольких шагов, уводящих его в сторону, смог наконец повернуться и увидеть Эриенн как раз в тот момент, когда она направлялась к лестнице, расположенной за спиною франта. Окинув Эриенн взглядом с головы до ног, он позабыл о своей задаче добраться до стойки бара. Глаза его загорелись, выдавая изменившийся ход мыслей, а улыбка стала больше походить на развязную ухмылку. Он отвесил Эриенн низкий неловкий поклон, который, с его точки зрения, был не иначе как грациозным и напыщенным.

— Моя прекрасная леди… — галантно заявил он, после чего попытался распрямиться. Ноги отказывались слушаться его, и, нарушив баланс этой неудачной попыткой, он рискованно закачался на одной ноге, после чего рухнул на ближайший стул. Через минуту он поднял глаза, однако на том месте, где всего лишь мгновение назад была более изящная фигурка, он увидел только колыхающийся плащ на спине лорда Сэкстона и хлопал глазами до тех пор, пока веки его не замедлили движения и не застыли покойно над его надутыми щечками. Не успели его глаза закрыться, как с губ сорвался высокий храп с присвистом.

Ужин был подан в комнату Эриенн, и лорд Сэкстон на короткое время присоединился к ней, пока не пришла Тесси, чтобы застелить кровать. К облегчению Эриенн, лорд Сэкстон, извинившись, удалился на ночь. По пустому коридору разнеслось эхо его тяжелых шагов, и через мгновение Эриенн услышала, как дверь напротив открылась и громко захлопнулась. Еще долго после того, как ушла Тесси, Эриенн сидела перед камином и смотрела на огонь, убеждая себя, что у нее нет оснований бояться мужа. Если каким-то образом ей удастся усилием воли подавить свой страх и отдаться ему, как она клялась в том, то, возможно, после взятия первого препятствия ее опасения отступят. Однако тут же в ее мысли вторгся кровавый образ Тимми Сиэрса, и Эриенн поняла, что пройдет какое-то время, прежде чем она сможет забыть об этом.

По мере того как постояльцы укладывались спать, в гостинице становилось тихо. Забравшись между пуховыми перинами, Эриенн услышала какой-то отдаленный стук и царапанье, однако, когда звуки прекратились, она смогла наконец расслабиться и отдать свои тревожные мысли на волю сна.

Наступала ночь, и звуки раздались снова. Стук и царапанье в коридоре, после этого легкий стук в дверь. На какое-то мгновение мысли Эриенн разбежались. Она очнулась от глубокого забытья, и сновидения, которые тесно переплелись в сознании, не покидали ее. Стук повторился, и, вздрогнув, Эриенн полностью очнулась, сообразив, что у дверей, вероятно, лорд Сэкстон. Она могла представить себе только одну причину для его появления — разделить с нею постель.

Содрогнувшись всем телом, Эриенн поднялась с кровати. Заставляя себя смириться с судьбою, она спешно накинула халат, однако руки ее тряслись, когда она зажигала от камина свечу, и трепещущее пламя в руке со всей очевидностью выдавало ее волнение. Не нуждаясь в лишнем напоминании о своем страхе, Эриенн оставила подсвечник на столе. С нервами, натянутыми до предела, она пересекла комнату, а в сознании ее теснились чудовищные образы, от которых решимость ее слабела. Стук раздался вновь, и, закусив дрожащую губу, Эриенн постояла у дверей, чтобы собрать всю свою отвагу.

Едва она успела повернуть ключ в замке, как дверь резко распахнулась, отбросив ее назад. Эриенн охнула в ужасе, увидев, какую она совершила ошибку. Это был вовсе не ее муж, а тот отупевший от выпитого повеса из общего зала. В панталонах, чулках и в рубахе с незастегнутыми рукавами, которая болталась нараспашку и открывала взъерошенную грудь, он с непомерной наглостью оперся о дверной косяк и протянул бутыль с вином.

— Вот, сударыня, — Он призывно помахал бутылкой. — Я принес вам кое-что, чтобы вы насладились, прежде чем мы перейдем к более серьезному предмету.

Рассмеявшись, он лениво ввалился в комнату и захлопнул за собою дверь.

Храбрость вернулась к Эриенн, когда она поняла, что час ее расплаты еще не настал, однако она осторожно отступила, холодно предупредив мужчину:

— Я здесь не одна. Мой муж находится в комнате, расположенной через коридор.

— Да, я видел этого уродца и решил, что вам сегодня вечером потребуется хорошее общество. — Хлыщ усмехнулся и размял руки. — Если я уж и с таким не справлюсь, то пусть меня лучше закопают на кладбище.

— Если вы не оставите свои глупости, — возразила Эриенн, — то он утихомирит вас. Его знают как прекрасного стрелка…

— Ба! Я уйду еще до того, как он выберется из кровати.

Пьяный отставил бутылку в сторону, и взор его застыл на Эриенн с обжигающей похотью. Он выпятил грудь, чтобы ослабить стягивающий его мягкое брюхо кушак на панталонах, и выпростал рубаху.

— Знаете, если бы ваш муж вообще был мужчиной, то он ночевал бы здесь с вами. Я бы такую красотку одну не оставил, ну нет.

— Я закричу, если вы не уйдете! — воскликнула Эриенн, приходя в ярость от наглости этого человека.

— О, послушай, голубка. — Парень не был обескуражен этой угрозой. Он не сомневался, что Эриенн понравится его предложение. — Тебе нет нужды ерепениться. Я просто возьму свое и уйду. И ничего тебе не сделаю, разве что придется немного повозиться.

Он бросился на Эриенн, однако та увернулась от его широких объятий и проворно отскочила прочь. Пока мужчина не успел развернуться, Эриенн схватила кочергу, стоявшую возле камина, и крепко треснула его, вызвав у него приглушенный вопль. Мужчина с силой врезался в стену, обшитую деревянными панелями, развернулся и потер ягодицы, по которым так жестоко прошлась кочерга.

— Хо! Значит, по-хорошему не хочешь? — яростно посмотрел он на Эриенн. — Ну что ж, старина Джайлс может быть так же груб, как и дама.

Расставив руки, Джайлс пошел на Эриенн. В глазах его было не меньше ярости, чем в голосе, однако ее это не пугало. Она повернулась к Джайлсу лицом и, размахивая перед собою кочергой, отступала до тех пор, пока, к своей досаде, не споткнулась о край кровати, оказавшись в ловушке атакующего дебошира. Видя, что цель близка, Джайлс захохотал от восторга и кинулся на Эриенн. Та нырнула и ринулась в сторону, уклонившись от его широко расставленных рук, однако он успел отшвырнуть кочергу и не дал Эриенн нанести удар. Джайлс налетел на кровать и врезался в матрас, затем снова поднялся на ноги, а Эриенн бросилась к двери. Он протянул руку и схватил ее за волосы. Эриенн было не до того, чтобы бороться за расстегнутый халат. Она высвободилась из ниспадающих рукавов, оставив одежду в руках Джайлса.

Подняв изумленный взгляд от пустого халата, Джайлс увидел ее почти что неприкрытое прозрачной рубашкой глянцевое тело, устремившееся к дверям. Похоть еще ярче разгорелась в его взоре, и он ринулся за Эриенн, не обращая внимания на запутавшуюся в простыне ногу, пока та не оказалась крепко спеленутой. Эриенн услышала сильный удар его тяжелого тела о пол и, быстро повернувшись, набросила на Джайлса одеяло. Он извивался и вертелся, пытаясь вырваться на свободу и наполняя комнату приглушенными ругательствами. Эриенн не стала помогать ему, а понеслась к выходу. Когда Джайлсу удалось высвободить голову наружу, он увидел в проеме двери лишь мелькнувшую оборку ее рубашки. Пробормотав непристойное обещание, Джайлс с трудом поднялся и, покачиваясь, двинулся за нею.

Замерев в коридоре, Эриенн нерешительно огляделась. Хотя она и испытывала страх перед лордом Сэкстоном, только этот человек мог предоставить ей хоть какое-то убежище. Она услышала за собой тяжелую мужскую походку и, приняв решение, ринулась через коридор. Быстро пробарабанив в дверь, Эриенн стремглав ворвалась в спальню мужа. Комната, погруженная в глубокие тени, освещалась лишь тусклым лучом луны сквозь окно. Этого было достаточно, чтобы различить фигуру обнаженного мужчины, который поднялся с постели. Увидав его в таком виде, Эриенн остановилась, охваченная внезапным смущением, и не знала, оставаться ей или уйти. Хлыщ не оставил ей выбора. Вломившись в дверь, он увидел силуэт Эриенн, вырисовывавшийся на фоне окна, и попытался обхватить ее руками. Он не заметил, как в темноте мелькнула фигура побольше. Когда Джайлс набросился на Эриенн, она увернулась от его объятий, но упала на колени, и он ухватил ее за рубашку на спине. Тончайшая материя разорвалась на груди, но не успел шов разъехаться до конца, как раздалось свирепое рычание, которое заставило распалившегося повесу испуганно вздрогнуть и выпрямиться.

Джайлс вскрикнул, когда чья-то рука пребольно и зло схватила его за запястье, и в следующую секунду он ощутил тяжелый удар крепкого кулака в свой живот. Он согнулся пополам, схватившись за талию и застонав от боли, и получил голой коленкой в челюсть удар снизу, который отбросил его спиною на пол. Джайлс перевернулся и на ощупь пополз к двери, отталкиваясь руками, брюхом, коленями до тех пор, пока не оказался в безопасности в коридоре, где зарыдал от облегчения, что ему удалось вырваться из комнаты от этого разбушевавшегося дьявола. Дверь за ним захлопнулась, и Эриенн запахнула на себе рубашку, видя, как муж, хромая, возвращается к ней. Неясное мерцание луны давало больше теней, чем света, однако тусклый серебристый луч упал на его тело от талии до колен, высветив больше подробностей, чем предполагала увидеть Эриенн. Бедра его были узки, а живот плоский и поджарый, и, несмотря на свою невинность, Эриенн была склонна признать, что он обладал в высшей степени положительным мужским достоинством.

Он, вероятно, почувствовал ее взгляд, потому что краска внезапно прихлынула к щекам Эриенн. Быстро опустив глаза, Эриенн поднялась с пола, радуясь тому, что упавшие длинные волосы образовали шатер, закрывший ее горящее лицо. Лорд Сэкстон подошел к ней, чтобы предложить свою помощь, и, когда она поднималась, обнял ее за талию. Хотя Эриенн сжалась от этого прикосновения, тепло его руки проникло сквозь тонкую ткань.

— С вами все в порядке?

В его шепоте больше не было шепелявости, которую придавала ему маска, однако голос казался по-прежнему странно напряженным.

Эриенн продолжала старательно отводить глаза:

— Прошу прощения за вторжение, милорд. Я услышала, как в дверь постучали, и поскольку думала, что это вы, то открыла.

— Не надо извиняться, мадам, — заверил он ее своим скрипучим шепотом. — Я вполне понимаю, что подвигло этого человека совершить такую попытку. Вы — редкое сокровище, и я не могу быть оскорблен вашим желанием впустить меня в свою спальню. — Он ласково гладил ее по спине сквозь тонкую ткань, и хотя Эриенн стояла неподвижно, каждый нерв ее был напряжен. — Вы останетесь со мною?

Эриенн закусила губу. Это был подходящий момент для того, чтобы отбросить все уловки, однако ни за что в жизни она не могла бы произнести этого слова. Даже после того, как она увидела лорда Сэкстона обнаженным и убедилась, что он, по крайней мере, отчасти не обезображен, несомненная уверенность в том, что оставшаяся часть его тела ужасна, мешала сделать ей этот шаг.

— Я… мне лучше вернуться к себе, милорд… если вы не возражаете.

Рука его упала:

— В таком случае, если вы соблаговолите подождать одну минуту, мадам, я велю сообщить хозяину гостиницы о склонности этого человека нападать на постояльцев.

Лорд Сэкстон протянул руку к халату, который лежал в ногах кровати, и надел его. Эриенн подняла глаза, однако тело мужа было скрыто темнотой, и ее любопытство, сколь неопределенно оно бы ни было, осталось неудовлетворенным. Эриенн быстро решила, что тем лучше, так как она могла бы пожалеть, увидев его обезображенное лицо. Лорд Сэкстон натянул маску, сапоги и перчатки, прежде чем вступить в круг скудного, света, пробивавшегося через окно. Подойдя к кровати, он отбросил покрывало.

— Вы вполне можете погреться, пока будете ждать, — произнес он, и так как Эриенн стояла в замешательстве, его язвительность вылилась на поверхность в виде ласковой усмешки: — Вы ведь не возражаете разделить со мною постель после того, как я покину ее?

Не осмелившись ничего ответить, Эриенн забралась в теплые и мягкие перины, и неуловимый аромат тут же напомнил ей о том моменте, когда она проснулась в Сэкстон-холле и обнаружила, что лежит в его постели. Этот приятный, но неуловимый запах дразнил ее чувства тогда так же, как и сейчас. Было в нем что-то странное, чего она не могла сформулировать, — преследующее ее смутное воспоминание о каком-то другом времени и другом месте. Но Эриенн никак не удавалось вызвать в памяти эти воспоминания. Это было для нее непостижимо.




Глава двенадцатая


Когда карета свернула на дорогу, ведущую к раскинувшемуся загородному поместью Лестеров, Эриенн поняла, что муж ее не без влиятельных друзей. Территория здесь была ухожена и содержалась в порядке, сильно отличаясь от пустынных и заброшенных земель, окружающих Сэкстон-холл. В облике усадьбы царила величественность, и впервые увидев этот дом, Эриенн мысленно от всего сердца поблагодарила Тесси за то, что та упросила ее надеть богатый наряд из темно-красного бархата.

Когда они приблизились к дому, лорд Сэкстон заговорил без всяких предисловий:

— Хотя вы можете испытывать неприязнь и отвращение к моему облику, мадам, заверяю вас, что Лестеры — люди исключительные. Они являются старинными друзьями моей семьи, и я высоко ценю их дружбу.

У дверей их встретил дворецкий в величественном белом парике, красном камзоле и белых панталонах. Лорда Сэкстона и Эриенн тут же проводили в кабинет, где их ждали маркиз с женой. Эриенн была несколько подавлена окружающим великолепием, однако, когда маркиз пересек комнату и с живостью протянул лорду Сэкстону сухонькую руку в приветственном жесте, внимание Эриенн обратилось на него и на маленькую элегантную женщину, которая оставалась за его спиной и, нерешительно взглянув на гостя в маске, казалось, не была склонна подходить ближе.

Седоволосый, сухой и немного сутулый маркиз производил впечатление человека в возрасте, однако его розовые щеки, сверкающие голубые глаза и неизменно любезная улыбка делали его воплощением вечной юности.

— Как мило с вашей стороны посетить нас сразу после свадьбы, Стюарт, — сердечно произнес он — Я надеялся познакомиться с вашей молодой женой и теперь, увидев ее, понял, отчего вы в последнее время столь возбуждены.

Лорд Сэкстон просунул руку в перчатке под локоть жены:

— Это возбуждение, должно быть, заразительно. По дороге нам пришлось отбиваться, по крайней мере, от одного потерявшего рассудок кавалера.

Сверкнув глазами, маркиз запечатлел галантный поцелуй на руке Эриенн.

— Я полагаю, что Стюарт совершенно ничего вам о нас не рассказывал.

— Стюарт? — Она крайне неуверенно посмотрела в сторону супруга. — Кажется, он вообще от меня многое утаивает.

— Вы должны простить его, дитя мое, — попросил маркиз с усмешкой. — На его поведение весьма повлияли ваши чары. Уверен, что его матушка находится в не меньшем ужасе, чем вы.

Изумление Эриенн нарастало. Это был первый намек на то, что в роду Сэкстонов еще имеются какие-то живые родственники, и она удивленно подняла брови на мужа:

— Ваша матушка?

Лорд Сэкстон нежно пожал ей локоток:

— В свое время вы познакомитесь с ней, любовь моя.

— Мы с его отцом были близки, как братья, — вмешался в их разговор маркиз. — Его гибель была просто чудовищной. Разумеется, пожар в усадьбе… жутко! Я не успокоюсь, пока мы не найдем виновных в этих преступлениях.

Он покачал головою, видимо на мгновение обеспокоенный, затем внезапно просиял и похлопал Эриенн по руке:

— Вы очаровательны. Так же очаровательны, как и моя Энн.

Жена его укоризненно рассмеялась, протягивая руку Эриенн:

— О, Филипп, вас подводит зрение. Я никогда не была так прекрасна, как это дитя. — Она взяла Эриенн за руку. — Надеюсь, что мы станем друзьями, дорогая.

Большую часть разговора Энн отводила взор от лорда Сэкстона, что не ускользнуло от его внимания.

— Неужели вы возненавидели меня в мое отсутствие, Энн? — спросил он.

Энн сердито выбросила руку в сторону маски и достаточно резко заявила:

— Мне это не нравится!

Реакция женщины изумила Эриенн, однако у нее было мало времени на размышления, так как лорд Сэкстон просунул ее руку под свой локоть. Ласково похлопывая по этой руке, он прочно вцепился в нее и пресек попытки Эриенн освободиться.

— Верьте мне, Энн, когда я говорю, что моей собственной жене более отвратительно то, что находится под этой маской, чем вам — сама маска. — Повернувшись, он склонился над рукою, которую держал. — Мы вернемся к вам, как только позволят наши дела. До тех пор, любовь моя, я оставляю вас на нежное попечение нашей любезной хозяйки.

Лорд Сэкстон выпрямился и последовал из комнаты за Филиппом своею хромой походкой. Казалось, что Энн скрежещет зубами и вздрагивает при каждом ударе его сапога на толстой подошве. Когда дверь за мужчинами закрылась, она долго смотрела на нее. Эриенн показалось, хотя она и не могла быть полностью уверена в этом, что женщина чуть слышно пробормотала:

— Упрямый щенок!

— Мадам? Вы что-то сказали? — удивленно произнесла Эриенн.

Энн повернулась к ней с широко открытыми, невинными глазами и ясной улыбкой.

— Ничего, дорогая. Совсем ничего. Я просто бурчала сама с собою. Это, знаете ли, приходит с годами… люди начинают разговаривать сами с собой.

Она нежно обняла молодую женщину.

— Дорогая, вы, наверное, просто умираете от голода после долгого путешествия, а эти мужчины вовсе забросили нас ради своих ужасных дел. Нам надо перекусить вместе, а потом мы возьмем карету и покатаемся по городу. День просто превосходный, и с нашей стороны было бы глупо не воспользоваться этим в ожидании мужей. Если мы все спланируем правильно, то вообще сможем уехать до вечера!

Так оно и получилось, и Эриенн развлекали все это время так, как, ей казалось, и невозможно было бы развлекать постороннего человека. Энн Лестер была столь же любезна и добра, сколь остроумна и сердечна. Ее беззаботное очарование было заразительным, и Эриенн ощущала, как со смехом тает ее напряжение.

Вечер прошел в непринужденной и теплой атмосфере. В присутствии пожилой пары лорд Сэкстон производил менее жуткое впечатление. За ужином Эриенн даже удалось оставаться спокойной под его неотрывным взглядом. Он, по своей привычке, воздержался от еды и напитков, высказав предпочтение поужинать позднее в одиночестве, и уделял Эриенн все свое внимание.

Было поздно, когда они отошли ко сну, и Эриенн беззаботно скользнула в свои покои, чувствуя приятное тепло от выпитого ею вина. Она знала, что муж неуклюже следует за ней, однако после прибытия к Лестерам ощущение страха притупилось, и при звуках этих шагов она не испытала обычного содрогания по всему телу.

Неуютно себя чувствовал как раз лорд Сэкстон, когда с восторгом наблюдал за изящными покачивающимися бедрами и невероятно узкой талией. Его сдержанность подверглась таким испытаниям, на которые он никогда не рассчитывал, и, прекрасно осознавая, что вид обнаженного тела в следующий раз может положить конец его сдержанности, он укрылся в одной из прилегающих комнат.

Забравшись в постель, Эриенн долго размышляла о близости со своим страшным мужем, потому что эта неуклюжая походка преследовала ее до тех пор, пока глаза не сомкнулись ото сна. Ее сны были бессвязны и неуловимы, как облака, которые гнались за луной за дверями террасы. Временами она плыла в неясном полузабытьи или проваливалась в глубины царства Морфея и никогда не знала точно, где она блуждает. Над ее кроватью мелькали тени, когда потоки серебристого света проливались через окна, создавая видения, которые переплетались с ее похождениями во сне.

В сгустившемся тумане ее сознания, наметились очертания, более схожие с человеческими, и Эриенн пыталась в темноте всмотреться в них. Высокий и молчаливый, он стоял в ногах ее кровати, его грудь, густо поросшая волосами, и широкие плечи не были прикрыты рубашкой, большой палец он рассеянно засунул за кушак своих панталон, а другая рука висела свободно вдоль бедра. Темные волосы были коротко острижены и взъерошены, челюсть его была узкой и крепкой, и Эриенн показалось, что из теней на нее смотрят светящиеся серо-зеленые глаза. Образ оставался с ней, неподвижный, неизменный, не отводящий от нее взора. Со вздохом Эриенн повернулась на подушке и во сне увидела, как он подошел к ней ближе. Его пальцы расстегивали крючки на ее платье, и она ощутила, как изнутри ее лижут горячие языки желания, когда его теплый рот ласково прижался к нежной округлости ее груди. Пульсирующий жар забился в ее членах и, словно пылающее масло, пробежал по венам. Лицо качалось над ней, и, внезапно узнав мужчину, образ которого она вызвала, Эриенн вскочила с испуганным криком:

— Кристофер!

Она огляделась вокруг себя, всматриваясь в тени и темные укромные уголки комнаты. В покрытой ночными тенями тишине не было никакого движения, и с дрожащим вздохом Эриенн вновь откинулась на подушки, озадаченная и, кажется, огорченная.

Он был всего лишь плодом ее фантазии, однако все ее молодое тело пришло в волнение от его воображаемых поцелуев и дерзких ласк. Эриенн никак не удавалось успокоить колотящееся с оглушительным стуком сердце, и она прижала непослушную руку к груди, как бы останавливая этот неистовый грохот. Прошло много времени, прежде чем биение пульса на ее шее успокоилось, и она вновь размякла в объятиях сна.

Искрящимися лучами свет лился через двери спальни и щедро наполнял собою комнату. Эриенн потянулась в уютной и роскошной постели, подняла длинные волосы и разбросала их густыми волнами по подушкам, после чего брови у нее тревожно нахмурились при воспоминании о том, куда завело ее во время сна воображение. Даже в забытьи она не могла скрыться от этого янки.

Встревоженная лукавством собственного подсознания, Эриенн надела бархатный халат и туфли и вышла на террасу. Нежный ветерок, кружащий вокруг деревьев и кустов, принес свежий запах прохладного утра. Эриенн глубоко вдохнула его аромат и, наблюдая, как дыхание превращается в облако пара перед глазами, стала выдувать длинные белые струйки в утреннем воздухе. Холод проникал сквозь ее одежду, однако Эриенн была рада этой свежести, потому что от этого в ее сознании исчезало навязчивое воспоминание о ее сновидениях.

С легким порывом ветра до Эриенн донеслись издалека звуки приглушенных голосов, которые заставили ее замереть. Вглядываясь сквозь деревья, Эриенн узнала темные очертания мужа, который шагал по заботливо ухоженному саду. Рядом с ним шла женщина в длинном плаще с капюшоном. Она была выше Энн и двигалась с уверенной грацией человека, который знает свое положение в жизни. Эриенн не слышала, о чем шла речь, но казалось, что женщина, шествуя впереди, о чем-то просит его. Время от времени она протягивала руку в печальной мольбе, а лорд Сэкстон отвечал медленным покачиванием головы. Через несколько минут женщина остановилась и, повернувшись лицом к человеку в темном и положив ладонь на его руку, некоторое время о чем-то жарко говорила. Человек в маске слегка отвернулся, как бы не желая выслушивать этого, и молча ждал, когда она перестанет. Он коротко объяснился, и женщина вновь обратилась к нему, с мольбой. Он снова покачал головою в знак отрицания и, попрощавшись коротким поклоном, развернул ногу в тяжелом сапоге и ушел прочь. Женщина как будто хотела остановить его, по передумала. Через мгновение она отвернулась и с опущенной головой медленно побрела к дому.

В смятении от увиденного Эриенн вернулась в свою спальню. Ее, разумеется, не касалось, о чем говорит муж с другими людьми. У нее не было ни права задавать ему вопросы, ни смелости, чтобы решиться на это. Однако представшая только что перед ней сцена заинтриговала ее. Женщина явно не испытывала страха перед лордом Сэкстоном, потому что свободно прикасалась к нему, чего жена делать не осмеливалась.

Несколько позже Эриенн присоединилась к Лестерам за завтраком, и удивление ее усилилось, когда ей сообщили, что лорд Сэкстон уехал. Поскольку у них были смежные комнаты, Эриенн показалось довольно странным, что он воздержался от того, чтобы зайти в ее спальню и сообщить об отъезде лично.

— Он не сказал, когда вернется? — поинтересовалась она.

— Нет, дорогая, — любезно ответила Энн. — Но заверяю вас, вам некогда будет скучать о нем. Сегодня вечером мы отправляемся на бал, и у вас будет столько развлечений, что не останется времени на то, чтобы думать о муже.

Эриенн подвергла сомнению заявление этой женщины. Стюарт Сэкстон был не из тех людей, о которых легко забыть. Его ужасный вид, словно тяжкий груз, камнем лежал у нее на душе в любое время дня.

В тот вечер, когда она одевалась на бал, к ней в спальню была доставлена маленькая шкатулка, обитая шелком, и безупречно одетый слуга, который принес ее, торжественно объявил, что это подарок от лорда Сэкстона. Шкатулку сопровождала записка, написанная размашистым почерком и подписанная единственным инициалом «С», где содержалась просьба оказать честь фамилии Сэкстонов и надеть подарок на бал. Эриенн удивлял тот возвышенный стиль, в котором муж передавал ей сообщения и подарки. Она не считала, что он в последнее время стал застенчив, и опасалась, что его отсутствие является следствием растущего раздражения в отношении нее.

Когда Эриенн приподняла крышку и увидела бархотку с тройной ниткой жемчуга, которая лежала на подушечке из роскошного голубого шелка, опасения ее развеялись. Вряд ли муж стал дарить ей такие дорогие украшения, если бы сердился на нее.

Застежку украшали маленькие бриллианты и большой сапфир, еще большее количество таких же драгоценных камней оживляли пару жемчужных серег, которые дополняли парюру[1 - Парюра (фр. parure) — комплект ювелирных украшений, подобранных по драгоценным камням и оправе, состоит минимум из трех предметов — диадемы (тиары), ожерелья и броши. (прим. верстальщика).]. Подарок был гораздо дороже, чем она того заслуживала, размышляла Эриенн, припоминая ночные сны, которые, вернувшись, служили ей укором. Для их супружеской жизни было бы гораздо благотворней, если бы она держала свои фантазии в рамках, более приличествующих жене.

Пытаясь выполнить просьбу лорда Сэкстона и предстать в благородном виде, Эриенн выбрала к драгоценностям бледно-голубое платье. Белое фишю, отороченное тончайшими кружевами, которые были расшиты мелким неровным жемчугом, скромно обнажало ее плечи. Крошечные пучки мелкого жемчуга прятались в рядах стежков атласной юбки. Тесси расчесала ее волосы назад и старательно завила их в массу колечек, которые ниспадали нежными рядами от темени до затылка. Ее отражение в зеркале с надетыми ожерельем и серьгами свидетельствовало о том, что она, по крайней мере, не нанесет ущерба роду Сэкстонов.

Эриенн слышала от матушки о балах и ассамблеях высшего общества и довольно сильно нервничала по поводу своего первого опыта. Когда они прибыли на место, Энн представляла ее разным лордам и их дамам в качестве новой госпожи Сэкстон-холла, весело разъясняя, что поместье находится так же далеко к северу Англии, как и Лондон — к югу. Поддерживая поток оживленной болтовни, женщина не оставляла времени на серьезные вопросы, а если кто-то проявлял повышенное любопытство, она со смехом увлекала свою гостью к следующей группе.

Казалось, что Лестеры были знакомы почти со всеми присутствующими, потому что круг возле них становился все шире. Эриенн начала гадать, придет ли когда-нибудь вообще конец этим формальностям. Представления переплетались с комментариями по поводу событий во Франции. Все были в ужасе от жестоких убийств политических заключенных на улицах Парижа и быстро соглашались с тем, что в Англии такого произойти не могло. Ужасало сообщение о том, что король сидит в тюрьме, и в уме обычного англичанина не укладывалось то, что многие ожидают в ближайшее время его казни.

Несколько дам, жаждущих переговорить с Энн, пробились вперед Эриенн и разъединили ее с пожилой парой. Предоставленная более или менее самой себе, Эриенн воспользовалась возможностью осмотреть дом. В комнатах, хотя и элегантных, было несколько душновато, и, чувствуя необходимость вдохнуть глоток свежего воздуха, Эриенн направилась к высоким стеклянным дверям, которые вели на узкий балкон. Она была уже почти у цели, когда ее схватил за руку джентльмен в атласном камзоле. Эриенн в удивлении оглянулась и обнаружила, что перед ней с самодовольной улыбкой стоит лорд Тэлбот.

— О, Эриенн! Очаровательная крошка Эриенн!

Он был поражен своей удачливости и лишь слегка маскировал похоть, светящуюся в его глазах, пока горячо оценивал ее.

— Дорогуша моя, вы просто замечательно выглядите. Потрясающе, что делает с человеком приличный наряд!

Эриенн попыталась вежливо высвободить свою руку, однако лорд Тэлбот бросил вокруг величавый взгляд, не замечая, очевидно, ее попыток, и изогнул крашеную бровь:

— Вы здесь… без сопровождения?

— О нет, милорд, — поспешила Эриенн заверить его. — Я здесь с Лестерами. Нас… э… разлучили…

— Мы хотите сказать, что ваш муж?..

Он не закончил вопрос со значительным подтекстом, оставив его висеть в воздухе.

— Н-нет, — запнулась Эриенн, ощущая всю тяжесть подразумеваемого невнимания. — Я имею в виду… У него срочные дела в другом месте.

— Ай-ай-ай! — Он с легким презрением поджал губы, отчего кончики его тонких, напомаженных усов искривились. — Что за мысль! Предоставить самой себе такую очаровательную супругу! Что ж, из того, что слышал о нем, я вполне могу понять его нежелание появляться в обществе и причины, по которым он избрал носить эту чудовищную маску. Бедняга!

Спина Эриенн распрямилась, и ее саму удивило то горячее негодование, которое она испытала от этих инсинуаций, направленных против ее мужа. В конце концов, она и сама это прекрасно знала.

— У меня нет никаких оснований полагать, милорд, что лорд Сэкстон чем-то отличается от людей.

Найджел Тэлбот положил руку на бедро Эриенн, наклонился к ней ниже, получив таким образом возможность без помех рассматривать сверху очертания ее груди под фишю.

— Скажите мне, дорогуша, — прошептал лорд Тэлбот, — как он на самом деле выглядит под маской? Неужели этот бедняга так ужасно обезображен шрамами, как все думают?

Эриенн застыла, пораженная таким оскорблением:

— Если бы он хотел, чтобы об этом было известно, милорд, то, я уверена, он отказался бы от ношения маски.

— Возможно ли это, — выпрямился Тэлбот и, быстро оглядевшись по сторонам, прижал сильно надушенный кружевной платок к губам, как бы подавляя готовящийся вырваться смешок, — что даже вы не знаете, как он выглядит?

— Я видела его в темноте, — заявила Эриенн, нервничая от надменных насмешек.

Это был тот самый момент, когда она желала бы появления лорда Сэкстона. Она не сомневалась, что одного его присутствия оказалось бы достаточно для того, чтобы заставить смолкнуть это приглушенное хихиканье и побледнеть даже нарумяненные щеки лорда Тэлбота.

— В темноте, говорите? — понимающе сверкнул он глазами.

Высокомерно задрав нос, Эриенн отказалась отвечать ему. Она не собиралась тешить распущенность этого человека, разъясняя, что речь идет о том моменте, который не имеет никакого отношения к интимной стороне жизни супругов.

Тэлбот не был обескуражен. Он медленно и намеренно дерзко изучал ее мягкое и грациозное великолепие.

— Есть что-то в браке такое, отчего красота женщины всегда усиливается. Я должен поздравить вашего супруга с его превосходным вкусом, по крайней мере в выборе жены. Тем не менее я пожурю его за небрежное отношение к столь прелестному существу.

Слегка отвернувшись от Эриенн, лорд Тэлбот оглядел заполненный гостями зал.

— Я приехал сюда с несколькими друзьями, разумеется, все они джентльмены с прекрасной репутацией, — Он подтянулся, будто эта связь усиливала его собственный общественной вес. — Когда я видел их в последний раз, они нашли себе общество на этот вечер и собирались уезжать, однако я вряд ли смогу пренебречь своим долгом перед Эйвери и оставить его дочь без сопровождающего среди чужих людей. Я не вижу выхода, дорогуша. Вам придется поехать со мною.

— Заверяю вас, милорд, я далеко не одна, — настаивала Эриенн. — Вам нет нужды беспокоиться.

— Ерунда, дитя мое. — Он не принял во внимание ее заявление, отмахнувшись своим кружевным платком. — Если бы за вами присматривали, то вы бы не стояли здесь в одиночестве. Вас может подцепить любой негодяй с дурной репутацией, и никто этого даже не заметит.

— Как справедливо ваше замечание! — саркастически согласилась Эриенн.

Внезапно Тэлбот помахал рукой кому-то в противоположном конце зала, и Эриенн увидела там трех богато одетых мужчин, каждый из которых держал под руку женщину в роскошном наряде. Один из них ответил Найджелу таким же жестом и кивнул в сторону выхода с самодовольной, понимающей улыбкой; затем все три пары, как один человек, двинулись в направлении дверей.

— Пойдемте, дорогуша, — скомандовал Найджел, рассчитывая на согласие Эриенн.

Эриенн открыла было рот, чтобы возразить, однако он заставил ее замолчать, покачав у нее перед носом пальцем.

— Я, право же, обязан проявить заботу о дочери Эйвери. Я больше и слышать ничего не хочу о том, чтобы вы оставались здесь одна.

— Лорд Тэлбот, я не одна! — в отчаянии воскликнула Эриенн.

— Разумеется, нет, пока я рядом с вами, дорогуша.

Он взял ее руку себе под локоть и, крепко прижав ее, чуть ли не потащил Эриенн сквозь толпу.

— Вы знаете, я действительно был весьма раздосадован, когда ваш отец решил выставить вас на аукционе, не посоветовавшись со мною. Я уверен, что мы достигли бы какой-нибудь справедливой договоренности.

Эриенн пыталась сопротивляться ему, как могла, не устраивая сцен:

— Не думаю, чтобы отец знал о том, что вы ищете себе жену.

— Избави Боже! — рассмеялся лорд Тэлбот. — Мысль о женитьбе никогда не приходила мне в голову.

— Таково было условие аукциона, — выпалила бесцеремонно увлекаемая вперед Эриенн.

— Вздор, чепуха, — беззаботно заявил Тэлбот. — За несколько сотен фунтов можно было бы договориться с вашим папашей на этот счет.

Они оказались в фойе, и когда проходили мимо тонкой колонны, Эриенн уцепилась за нее рукою. Благодаря такому захвату, она вырвала от Тэлбота вторую руку и тут же испугалась, что потеряла вместе при этом часть кожи.

Тэлбот посмотрела на Эриенн, удивленно подняв бровь, заметил ее негодующий взгляд и поспешил объясниться мирным тоном:

— Я хотел лишь сказать, мое дорогое дитя, что вы могли бы занять весьма… э… особое место в моем доме. Уверен, что вы предпочли бы его вашему нынешнему положению. Эйвери бы никогда не удалось заставить вас выйти замуж за это животное.

Эриенн покрылась густой розовой краской до декольте платья.

— У моего мужа, может быть, и есть шрамы, но он — не животное.

— Девочка моя дорогая, — прикрыв веки, лорд Тэлбот смаковал красоту Эриенн во гневе. — Хочу лишь дать вам заверения, что если ужас рабства станет давить на вас сильнее, чем вы в состоянии вынести, то можете все же рассчитывать на такое место в моем доме. Я со своей стороны, в отличие от многих, не рассматриваю замужество как какой-то изъян.

Он громко щелкнул пальцами, отвлекая внимание дворецкого от нескольких только что появившихся гостей на себя.

— Мой плащ и шляпу, — надменно потребовал он, — и принеси также одежду леди Сэкстон.

— Право же, лорд Тэлбот! — неистово запротестовала Эриенн. — Я не могу ехать с вами! Я здесь с Лестерами, и они будут весьма растеряны, если не найдут меня.

— Умерьте свои опасения, дитя мое, — успокоил ее лорд Тэлбот. — Я оставлю им сообщение, что мы уехали вместе, — он оптимистически улыбнулся ей, — и что вам оказан самый лучший прием. Ну пойдемте же, дорогуша, мои друзья ждут в карете.

Когда Эриенн попыталась отвернуться, он поймал ее за руку, не обращая внимания на то, что она силится освободиться от его хватки.

— Прошу вас! — возбужденно шептала сквозь зубы Эриенн.

Она попыталась вырваться, вывернув руку, и, несмотря на опасения вызвать гнев у столь могущественного человека, решила оставаться на своем месте.

— Вы делаете мне больно.

От только что прибывших гостей отделился какой-то человек и подошел к дворецкому, который как раз передавал лорду Тэлботу плащи, трость и шляпу. Когда незнакомец подошел ближе, плащ выскользнул у него из рук и упал под ноги его светлости. Незнакомец наклонился, чтобы подобрать одежду, и, выпрямляясь, ударился головою об руку Тэлбота с такой силой, которой оказалось достаточно, чтобы тот отпустил Эриенн. С появлением мужчины, столкнувшимся с лордом Тэлботом, Эриенн оказалась оттесненной в сторону и, воспользовавшись представленным ей случаем, приподняла юбки и, не оглядываясь, бросилась бежать. Продолжая распрямляться, мужчина врезался плечом под ребра Тэлботу, после чего сильно задел рукой его отвисшую челюсть. С громким щелчком рот Тэлбота захлопнулся, и Найджел, повалившись назад на своих высоких позолоченных каблуках, стукнулся о стену. Он схватился рукою за ушибленный рот и подался вперед, балансируя на одной ноге в попытке восстановить равновесие, пока мужчина несколько сильнее, чем требовалось, не схватил его за руку; тут он замер, прочно удерживаемый на одной ноге с напряженно поднятым вверх одним плечом.

— Приношу свои извинения, сэр, — примирительно произнес нападавший.

Лорд Тэлбот в ужасе увидел кровь на своей ладони:

— Я пикуси сее яык, вы, четов идиот!

Мужчина ослабил хватку, и его светлость чуть не грохнулся от внезапной потери поддержки. Он вновь был пойман, на сей раз несколько менее болезненно.

— Мне, право, жаль, лорд Тэлбот. Надеюсь, вы не сильно пострадали.

Тэлбот вскинул голову, и глаза его расширились при виде знакомой высокой фигуры.

— Ситон! Я принял вас за какого-то деревенского олуха!

В голове его быстро промелькнуло воспоминание о полусогнутой руке Фэррелла, и он воздержался от возможности прямого вызова.

Кристофер повернулся к дворецкому, укладывавшему его плащ поверх плаща Эриенн, который он все еще держал в руках, и кивнул, веля убрать сразу оба плаща. Он печально улыбнулся, поворачиваясь к его светлости:

— Еще раз примите мои извинения, лорд Тэлбот. Признаюсь, я загляделся на даму, которая была рядом с вами.

— Это дочь мэра, — коротко и резко ответил Тэлбот.

Осмотрев помещение и не найдя нигде и следа Эриенн, он саркастически пробурчал:

— Или мне следует сказать: леди Сэкстон?

— Она очень красива. Но тогда, я полагаю, лорду Сэкстону известно об этом больше, чем остальным.

— Кажется, этой женщине богатство пришлось по вкусу.

Он не заметил, как слегка опустились веки над серо-зелеными глазами, и с коротким вздохом признался в нынешнем поражении:

— Как же может отдать должное этой кобылке человек, который даже не способен усидеть в седле?

— Усидеть в седле? — с удивлением повторил Кристофер.

— Да! По слухам, этот человек настолько неловок, что даже не в состоянии ездить верхом. — Тэлбот осторожно пощупал ребро, беспокоясь, что оно могло треснуть. — Простите, мистер Ситон. Я должен восстановить свой внешний вид.

— Разумеется, сударь. — Кристофер поднял руку, чтобы указать на дворецкого, который протягивал атласный плащ. — Если вы уезжаете, то, без сомнения, вам потребуется это.

Тэлбот величественным жестом отослал слугу:

— Я передумал. Я еще побуду. — Он самодовольно ухмыльнулся. — Кобылка с норовом. На скачках она должна оказаться крайне забавной.

Уголок рта у Кристофера поднялся в едва заметной улыбке.

— Я слышал, что лорд Сэкстон весьма умело обращается с огнестрельным оружием. Смотрите, как бы вас не продырявили.

— Ба! — Тэлбот прижал платок к губам. — Он настолько неуклюж, что о его появлении будет слышно за милю.

Эриенн в волнении искала Энн, пока не обнаружила ее сидящей с парой за одним из маленьких столиков, которые были поставлены для игры в карты. Лицо пожилой женщины просветлело, когда она увидела Эриенн, и Энн призывно похлопала по сиденью стоящего рядом с ней кресла:

— Садитесь, дорогая. Вы отсутствовали так долго, что мы начали за вас беспокоиться. Я послала на поиски Филиппа, и теперь, когда вы тут, то можете присоединиться к нам.

Эриенн было неприятно напоминание о том, что привело к трагедии ее отца, однако, памятуя о своем недавнем опыте с лордом Тэлботом, она живо воспользовалась безопасным местом поблизости от этой женщины.

— Боюсь, я совсем не смыслю в картах.

— Добиться триумфа здесь совсем несложно, дорогая, — весело заверила ее Энн. — Вам потребуется одна-две минуты на обучение, после чего вы не захотите останавливаться.

Такое заявление не разубедило Эриенн в порочности картежных игр, но, расценив их как меньшее зло по сравнению с тем, на что рассчитывал лорд Тэлбот, она согласилась. Игра началась, и хотя Эриенн пыталась сосредоточиться на ее правилах, она пугалась тех, кто останавливался рядом посмотреть на них, пока не убеждалась, что ни на ком не было серебристого атласа, по которому можно было без труда определить кичливого лорда. После нескольких конов Эриенн с удивлением обнаружила, что действительно получает удовольствие от игры. Тем не менее она испытала муки неопределенности, когда Филипп вернулся к столу и попросил жену перемолвиться с ним наедине. Они заверили Эриенн в том, что скоро вернутся, и ей пришлось с трудом подавить свое беспокойство, когда Энн, принеся извинения, удалилась. Карты были сданы для следующего кона, и свободное место заняла новая женщина, которая сконфуженно рассмеялась:

— Я не слишком сильна в этих играх.

Эриенн улыбнулась элегантно одетой даме:

— В противном случае мне пришлось бы туго.

Их двое противников обменялись понимающими кивками. Игра обещала быть для них легкой.

— Меня зовут графиня Эшфорд, дорогая, — с любезной улыбкой промолвила женщина. — А вас?..

— Эриенн, сударыня. Эриенн Сэкстон.

— Вы очень молоды, — отметила графиня, изучая персиковое личико. — И очень красивы.

— Позвольте ответить вам тем же, — откликнулась Эриенн, не кривя душою.

Несмотря на то что возраст графини был где-то между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами, она обладала безмятежной красотою, великолепие которой не могли стереть проходящие годы.

— Начнем? — предложил один из противников.

— Разумеется, — с готовностью согласилась графиня, собирая свои карты.

Эриенн первая назначила игру и стала внимательно изучать карты, пока не почувствовала чей-то взгляд за спиной. Она насторожилась, однако уголком глаза заметила стройную ногу в темной штанине и черном башмаке. Ее опасения схлынули. Раз это не лорд Тэлбот, то можно спокойно сосредоточиться на игре. Не будучи полностью уверенной в своих силах, Эриенн беспокоилась, что сыграет неправильно, и задумчиво водила пальчиком по бубновому валету в руке, обдумывая возможные последствия такого хода.

— Вам лучше пойти королем, сударыня, — посоветовал ей из-за спины мужчина.

На мгновение Эриенн оцепенела, так как мысли ее разбежались от знакомого голоса. Сердце в груди бешено заколотилось, а к щекам прилила краска. Ей не было нужды видеть лицо этого мужчины, чтобы понять, кто стоит у нее за спиной. Теперь Эриенн ощущала его присутствие каждой клеточкой своего существа, и, несмотря на потрясение, внутри ее разлилось нарастающее приятное тепло, от которого таял лед настороженности. Она поспешно объяснила это чувство ощущением безопасности, которое испытывала в его присутствии, хотя эта мысль противоречила ее прежнему опыту общения со светским львом Кристофером Ситоном.

Эриенн подняла взор, чтобы посмотреть, заметил ли кто-нибудь из играющих ее смятение. Графиня поглядела на нее добрыми улыбающимися глазами и тихим голосом напомнила:

— Ваш ход, дорогая.

Эриенн опустила взгляд на карты. То, что Кристофер разбирается в картах и его совет достоин доверия, могла бы подтвердить вся ее семья. Внезапно решившись, Эриенн спрятала валета и сыграла королем. Дама была бита, и когда все карты кончились, Эриенн выиграла кон и получила жетон.

Графиня Эшфорд рассмеялась:

— Кажется, для меня же будет лучше, сэр, если я вам уступлю место в этой игре. Я всегда предпочитала наблюдать, как люди состязаются в остроумии между собою, а не со мною.

— Благодарю вас, мадам, — Кристофер послал женщине чарующую улыбку, садясь в кресло рядом с Эриенн. — Надеюсь, что заслужу ваше доверие.

— Ничуть в этом не сомневаюсь, сэр.

Эриенн холодно посмотрела мимо Кристофера, занявшего место рядом с нею. Воспоминание о вторжении Кристофера в ее сновидения не потускнело, когда Эриенн увидела, как он подтянут и красив в своем темно-синем шелковом костюме и безупречно белой сорочке.

Бросив легкий нежный взгляд в ответ, Кристофер сверкнул глазами и коротким поклоном головы приветствовал Эриенн:

— Добрый вечер, сударыня.

Эриенн жестко кивнула:

— Сэр.

Представившись остальным, Кристофер взял колоду и стал тасовать ее. Он проворно перебирал карты сухощавыми смуглыми пальцами, и Эриенн пришло на ум, что отец ее был либо слеп, либо глуп, не распознав в Ситоне опытного игрока. Хотя, с другой стороны, Эйвери, вероятно, был слишком поглощен шулерством, чтобы замечать все остальное.

— Что вы делаете в Лондоне? — спросила Эриенн, внимательно следя за тем, чтобы ее тон оставался любезным. — Мне казалось, что вы должны находиться в Мобри, или Уэркингтоне… или в другом подобном месте.

Кристофер начал сдавать, однако внимание его к Эриенн не ослабевало. Она была весьма красива в своем пышном наряде, и взор его страстно наслаждался этим роскошным зрелищем.

— Я не видел оснований оставаться там, где нет вас.

Эриенн искоса бросила взгляд на стол и обнаружила, что два других игрока заняты картами. Графиня потягивала шерри, который принесли ей, и в этот момент, казалось, была занята другим, что позволило Эриенн воспользоваться случаем и, нахмурившись, бросить предостерегающий взгляд на Кристофера. В ответ он лениво улыбнулся, показав неправдоподобно белые зубы, и кивнул на ее карты:

— По-моему, вы назначаете игру, сударыня.

Эриенн постаралась сосредоточить внимание на картах, однако эта попытка оказалась тщетной. Она решила, что лучше отказаться от торгов, чем выставлять себя в глупом свете:

— Пасс.

— Вы уверены? — доверительно спросил Кристофер.

— Вполне.

Эриенн сознательно не обращала внимание на насмешливый блеск в его глазах.

— Так вы не выиграете, — пожурил ее Кристофер. — К тому же я ожидал от вас большей активности.

— Почему бы вам не назначить игру? — осмелилась возразить ему Эриенн, изогнув очаровательную бровку.

— Пожалуй, я так и сделаю, — непринужденно ответил он и обратился ко второй паре: — Три.

— Четыре, — с хитрой улыбкой парировал мужчина.

Женщина покачала головою, и торг перешел к Кристоферу.

— Вы ставите меня в сложное положение, сэр, — заявил он с усмешкой. — Говорю — пять!

— Вы торгуетесь отчаянно, — заметила Эриенн.

— Когда мне дают возможность, — согласился Кристофер, притупляя ее едва завуалированный укол. — От меня трудно отвязаться, и обычно я перехватываю инициативу, если мне кажется, что я могу выиграть.

— Это видно по тому, как вы играете в карты.

Глаза его вспыхнули, и он улыбнулся Эриенш

— Это видно по всему, сударыня.

Эриенн не посмела оспаривать его заявление. Если бы они были одни, то Эриенн могла бы напомнить Кристоферу, что, попросив ее руки, он затем вполне спокойно воспринял исход аукциона. Он повел себя как скромная церковная мышь, которая, уступив изрядную порцию сыра более решительному собрату, спокойно продолжает свой путь, удовольствовавшись надеждой возместить свою потерю.

Размышляя над тем, как бы сорвать его амбициозную ставку, Эриенн внимательно следила за игрой. Кристофер пошел с туза пик и ждал, каков будет расклад у других. Мужчина напротив бросил короля и застонал в шутливом отчаянии:

— Вам повезло, что у меня больше нет пик.

В следующий заход Кристофер взял валета Эриенн дамой. Десяткой пик он выбил оставшиеся пики, однако для верности бросил еще девятку. Эриенн придерживала под конец туза бубей, надеясь отыскать брешь в стратегии Кристофера. Бросив последнюю карту, он улыбнулся Эриенн:

— Туз червей, сударыня. У вас есть что-нибудь поприличней?

Воздержавшись от комментариев, Эриенн с некоторым раздражением бросила оставшиеся буби. Кристофер, видимо, был в приподнятом настроении, собирая карты. Он принял жетоны от пары напротив, и когда те обратились к графине, то с чуть заметной озорной улыбкой повернулся к Эриенн:

— По-моему, вы должны мне жетон, сударыня. Или вы хотите, чтобы я открыл вам кредит?

— Что? Вы утверждаете, что я вам еще что-то должна? — с презрительным смехом возразила Кристоферу Эриенн, бросая ему деревянную фишку. — Решительно ничего!

Кристофер вздохнул с наигранным огорчением:

— Как жаль. Я так ждал возвращения долгов.

— Это всегда было для вас характерно, — промолвила Эриенн, когда он нагнулся, чтобы забрать фишку.

— Вряд ли вы можете винить меня за это, — все тем же ласковым тоном произнес он, нежно смотря на нее. — Вы подвергаете жестокому испытанию мою сдержанность, сударыня.

— Сдержанность? — с сомнением подняла изящную бровь Эриенн. — Я не видела ее проявлений.

— Мадам, если бы вы знали всю правду, то считали бы меня негодяем.

— Я уже считаю.

— Не могу поверить, что ваш муж отпустил вас сюда без сопровождающего.

Кристофер с интересом ждал ее ответа.

— Можете успокоиться, сэр. На сей раз я здесь с Лестерами.

— Я надеялся на поворот судьбы, однако полагаю, мне придется смириться с этим фактом. — Он поднялся и протянул ей руку. — Мне бы хотелось дать ощутить этим состоятельным крестьянам вкус настоящей красоты. Едва ли Лестеры будут против того, чтобы вы развлеклись, а музыка столь обворожительна. Доставьте мне удовольствие, сударыня, и потанцуйте со мною.

С губ Эриенн уже был готов сорваться едкий отказ, однако аккорды стремительной мелодии, донесшиеся из бального зала, вызвали в ней желание броситься танцевать под этот ритм. Затаив дыхание, она на мгновение представила, как, держась за руку Кристофера, повторяет за ним па контрданса. Образование, полученное Эриенн в школах и у матери, включало множество часов обучения танцам. До сих пор у нее было мало возможностей испытать свое мастерство на практике. Она ощутила в себе дрожь, от которой краска вернулась к щекам, и Эриенн уже не могла отказаться принять руку, предложенную ее бывшим мучителем.

Эриенн поднялась и легко положила руку ему на запястье. Кристофер улыбнулся, глядя ей в глаза, и, извинившись перед остальными, коротко поклонился на прощание графине. Взяв Эриенн под обнаженный локоть, Кристофер проводил ее в зал, где собирались гости. Выйдя на контрданс, Кристофер выставил вперед ногу, а когда распрямился, то от его теплого сияющего взгляда сердце Эриенн заколотилось сильнее. Она опустилась в глубоком реверансе, положительно ощущая свою порочность. Она была замужней женщиной, к тому же замужем совсем недавно, и вот она стоит здесь перед мужчиной, который считается самым удачливым повесой во всем Лондоне. На секунду Эриенн испытала угрызения совести, когда в ее сознании возникло темное лицо лорда Сэкстона в маске, и она представила, что бы он сказал о жене, которая, словно ветреная девчонка, скачет по паркету бального зала с таким человеком, как Кристофер Ситон.

— Вы танцуете божественно, сударыня, — заметил тот, двигаясь напротив нее. — Позвольте спросить, кто был вашим учителем? Вероятно, какой-нибудь прекрасный кавалер?

Опустив ресницы, Эриенн искоса посмотрела на Кристофера. Как же ему нравится дразнить ее за тот скудный набор просителей ее руки.

— Главным образом, моя матушка, сэр.

— Без сомнения, замечательная женщина. Вы от нее унаследовали свою красоту?

— Я какая-то странная в нашей семье.

Она подождала, пока Кристофер приблизится к ней, и продолжила:

— У моей матушки были очень светлые волосы.

Губы Кристофера растянулись в дерзкой улыбке.

— У вас несомненно отсутствует сходство с отцом.

Смех ее вырвался на поверхность, подобно фонтану кристально чистой воды, свежей и искрящейся, легкой и воздушной. Этот звук пронесся через сознание Кристофера так изящно, словно ласково струящийся ручей, однако его разрушительный эффект был страшен, поразив все мысли, кроме одной. Его стремление обладать Эриенн становилось невыносимой реальностью, и он не видел возможности притупить свое неотвязное желание.

Когда контрданс окончился, перед ними, почти как по волшебству, возник лорд Тэлбот, который принял величественную позу и извинился перед Эриенн, намеренно игнорируя Кристофера:

— Если я обидел вас, сударыня, то простите меня. Я теряюсь от вашей красоты и, боюсь, превращаюсь в какого-то неотесанного грубияна. Я прощен?

У Эриенн было сильное желание отказать ему в этой напыщенной просьбе, но приходилось брать в расчет последствия для семей Флемингов и Сэкстонов. Власть этого человека на севере давала о себе знать слишком часто, чтобы сейчас не принимать ее всерьез. Эриенн жестко кивнула в знак согласия.

— В таком случае вы доставите мне удовольствие следующим танцем.

Лорд Тэлбот выжидательно протянул руку.

Хотя Кристофер старался сохранять невозмутимость, Эриенн ощущала растущее в нем раздражение этим человеком, так как в его застывшем на чванливом лорде взгляде отсутствовало всякое милосердие. Эриенн понимала, что лорд Тэлбот не остановится перед тем, чтобы настаивать, если она ответит ему отказом, и так же хорошо понимала, что могущество этого человека не отпугнет Кристофера. В надежде предотвратить шумную ссору она приняла предложенную руку.

Одержав победу, лорд Тэлбот поднял руку и махнул музыкантам, чтобы они начинали играть вальс, скандальный танец, который возник почти что за столетие до этого при австрийском дворе, однако до сих пор вызывал недоуменные гримасы у множества англичан. Эриенн на мгновение застыла, когда партнер положил ей руку на талию и крепко сжал ей пальцы. Несколько первых стремительных вращений она совершила скованно и механически, но жизнерадостный ритм позволил ей немного снять напряжение.

— Вы очень элегантная и очаровательная леди, — заметил Тэлбот.

Он бросил короткий взгляд на Кристофера, который наблюдал за ними, стоя со скрещенными на груди руками. У Тэлбота сложилось твердое впечатление, что янки не намерен упускать девицу из виду ни, на секунду.

— Как хорошо вы знаете мистера Ситона?

Эриенн не доверяла Тэлботу, даже когда речь шла о человеке, в ненависти к которому она не раз признавалась.

— Почему вы спрашиваете?

— Мне интересно, как он тут оказался. У него есть титул?

— Мне об этом неизвестно, — нервно ответила Эриенн, чувствуя, как его рука ползает по ее бедру.

— Обычно такие балы проводятся только для титулованных джентльменов и лордов, владеющих землями, — заявил Тэлбот с напыщенным видом. — Он, должно быть, приглашен в гости какой-нибудь заблудшей душой.

Отвечая, Эриенн демонстративно переложила его руку себе на талию:

— Лестеры говорят, что ассамблеи становятся более непринужденными и при наличии соответствующего приглашения их может посещать любой джентльмен, обладающий приличными манерами и средствами.

— Да, это так, и меня ужасает, что мы должны позволять являться сюда простолюдинам. У них отсутствуют столь многие качества, необходимые для вращения в обществе. Из-за того, как этот парень влетел сюда и сбил меня с ног, я теперь неделю буду больным.

— Кристофер?

— Да! Этот неуклюжий паяц, — фыркнул Тэлбот и вздрогнул от все еще сохраняющейся боли в прикушенном языке.

Эриенн в изумлении бросила взгляд поочередно на двух мужчин и припомнила, что как раз перед тем, как вырваться на свободу, она заметила каштановые волосы и широкие плечи. Когда личность ее защитника обрисовалась, у Эриенн чуть было не вырвался радостный смешок.

— Он должен быть благодарен, что я не стал вызывать его на дуэль.

Эриенн воздержалась от комментария, подумав, что лорд Тэлбот принял правильное решение в интересах своего собственного здоровья.

— Вы только посмотрите на него, — саркастически ухмыльнулся Тэлбот. — Стоит, как жеребец, закусивший удила.

Тэлбот сознательно закружился с Эриенн в вальсе возле Кристофера, снова унося ее прочь. Он испытывал определенное удовольствие в том, что размахивал сладким леденцом перед носом соперника, возможно, с той же целью, с которой дразнят ребенка, держа перед ним обожаемую безделушку на недосягаемом расстоянии.

Замечание лорда Тэлбота было недалеко от истины, как поняла Эриенн. Кристофер резко сдвинул брови и пристально следил за ее полетом по залу с лордом Тэлботом, как будто у него были особые основания испытывать ревность, когда Эриенн танцевала с другим. Не успел задрожать и стихнуть последний аккорд мелодии, как он уже был возле них:

— Я требую следующего танца.

Тон его был бесцветен, слова резки.

Когда молодой человек уводил Эриенн, настала очередь хмуриться лорду Тэлботу. В очень схожей с его светлостью манере Кристофер дал знак музыкантам, и они заиграли следующий вальс. Положив руку на талию Эриенн, Кристофер закружил ее широкими, полными изящества движениями, решительно сверкая глазами.

Шаги его были по-мужски уверенными и стремительными, совсем не похожими на жеманную поступь, которую демонстрировал лорд. Эриенн остро чувствовала его прикосновение на своей талии, силу и мощь плеча, которое изогнулось под ее рукою. Гости замирали и в восхищении следили за тем, как они без видимых усилий скользят по паркету. Они представляли собою необычайно привлекательную пару, и в зале поднялся приглушенный шепот зрителей, которые обменивались на их счет вопросами и догадками. Тем не менее между ними сохранялось неестественное молчание. Эриенн больше не могла выносить его взгляда и противилась излишней близости, слишком хорошо осознавая силу притяжения его крепкого торса и неровного биения своего сердца.

— Миледи, кажется, чем-то недовольна? — наконец поинтересовался Кристофер, едва заметно искривив губы в улыбке.

В течение одного или двух оборотов Эриенн обдумывала свой ответ. Гордость не позволяла ей признаться, как удачно он угадал ее мысли и что разыгрываемое ею безмятежное спокойствие скрывает чувства, которые обострились из-за его близости. Защищаясь от насмешек Кристофера, она решила не скрывать свою слабость, а перейти в нападение:

— Вы весьма грубо обошлись с лордом Тэлботом.

— Грубо? — саркастически рассмеялся Кристофер. — Он был уже готов утащить вас, и заверяю, сударыня, ничего хорошего у него на уме не было.

Эриенн вскинула подбородок, открывая длинную, изящную шею, украшенную драгоценными камнями, и откинулась на руку Кристофера.

— Он принес извинения и во время танца вел себя почти по-джентльменски.

— Очевидно, вам необходимо дать серьезные разъяснения относительно определения слова «джентльмен», мадам. Лорд Тэлбот является мерзавцем чистейшей воды, и я предостерегаю вас, берегитесь его внимания.

Раздосадованная Эриенн отвернулась и надменно произнесла:

— Он, возможно, не хуже других известных мне людей.

— Вы ответили бы так же и лорду Сэкстону, если бы он оказался здесь и сделал бы вам аналогичное предупреждение?

Почти остановившись, Эриенн взглянула на Кристофера, почувствовав некоторую обиду за этот укол.

— Я всегда была с моим мужем предельно откровенна и честна.

— И конечно же, — лениво улыбнулся Кристофер, — вы рассказали ему все о нас.

На сей раз Эриенн остановилась, наливаясь гневом. Ей было и так тяжело от преследовавших ее мыслей и сновидений, но переносить и его укоры… это было уже слишком! Она постарается раз и навсегда похоронить его подозрения:

— О нас? Умоляю вас, сэр. А что, собственно, я должна была рассказать о нас?

Кристофер низко склонился над нею и тихо произнес:

— Если помните, мадам, вы были отнюдь не равнодушны к моим поцелуям.

— О! — только и смогла произнести единственный звук Эриенн, не найдя никаких других слов.

Она резко повернулась и пошла было прочь из бального зала, однако Кристофер схватил ее за запястье и отчасти потащил, отчасти направил в открытые двери, которые вели к тускло освещенной галерее, украшенной лиственным орнаментом. Как только их не могли увидеть остальные танцующие, Эриенн вырвала руку и, потерев припухшее запястье, простонала сквозь сжатые зубы: «Однако!»

Она повернулась спиной к подступающему Кристоферу и, хотя не могла ни на миг забыть о нем, изобразила холодное презрение. Наслаждаясь красотою длинных, сверкающих локонов, ее нежными и изящными кремовыми плечами, Кристофер смягчился. Ему вскружил голову аромат ее духов, и он вновь ощутил подступающий ненасытный голод. Кристофера охватило непреодолимое желание прижать ее к себе, желание, которое пылало в нем, прожигало насквозь его разум. Обхватив рукою тонкий стан Эриенн, Кристофер притянул ее к себе и склонился, шепча ей на ухо:

— Эриенн, любовь моя…

— Не прикасайтесь ко мне! — воскликнула она и отпрянула, услышав его шепот, который пронзил ее существо до самого основания, истончив и без того тонкую оболочку самообладания.

Вся дрожа, Эриенн повернулась лицом к нему и укоризненно подняла свои запястья:

— Вы видите? Синяки на обеих руках. Вы не лучше его. Почти весь вечер я подвергаюсь пыткам мужчин, которые утверждают, что лишь хотят защитить меня.

Кристофер принял ее гнев и отвесил короткий шутовской поклон:

— Прошу прощения, сударыня. Я лишь хотел сообщить вам, что намерения этого человека отнюдь не благородные.

— А ваши, сэр? — презрительно фыркнула она. — Окажись мы в тепле той конюшни, то сдержались бы вы? Или бы позаботились, чтобы моей добродетели пришел конец?

Кристофер придвинулся к Эриенн ближе, но старательно избегал прикосновений, хотя глазами пожирал в ненасытном голоде стоящую перед ним женщину.

— Вы угадали, мадам, — хрипло, но искренне произнес он. — Самое заветное мое желание — это обнять вас и лишить этой треклятой девственности. Если ваш муж не в состоянии сделать этого, то сжальтесь надо мною и предоставьте сделать это мне, но только не расточайте себя на этого напыщенного петуха Тэлбота. Он воспользуется вами, чтобы скрасить свою скуку, а потом отдаст вас своим друзьям на их усмотрение.

Эриенн посмотрела на него и затем произнесла почти что в ужасе:

— А вы, Кристофер? Если бы я отдалась вам, то вы уважали бы меня?

— Уважать вас? — выдохнул он. — Дражайшая Эриенн, посмел бы я поступить иначе? Вы не покидаете мои мысли, вы сгибаете меня, скручиваете меня, рвете мне душу. Человек, живущий во мне, трепещет при вашем приближении, и я стенаю в агонии, мечтая, чтобы вы ласково прикоснулись ко мне рукою. Я одержим желанием владеть вами, и если бы я хоть на минуту представил, что вы никогда не уступите мне, то удовлетворил бы свое стремление уже этой ночью, хотели бы вы того или нет. Но мне хочется, чтобы имя мое слетало с ваших уст со словами любви, а не с хриплыми проклятьями. Только это и хранит вас от моего желания, Эриенн. Только это.

Приоткрыв губы, Эриенн могла лишь смотреть на него в смятении чувств, бушевавших в ее груди. В ней билось воспоминание о той ночи в заброшенной конюшне, когда его поцелуи сломили ее сопротивление и она затрепетала, осознав свою собственную страсть. Эти чувства вернулись, и Эриенн охватил пронизывающий, неистовый страх, что если она задержится еще хоть на мгновение, то покроет позором себя, своего мужа и свой дом. Она резко развернулась и побежала, испугавшись, что Кристофер примется настаивать на ответе, и столь же страшась того, что может ответить ему.




Глава тринадцатая


Прислонившись виском к холодному косяку окна, Эриенн смотрела сквозь стекло. Прежде чем на землю упала ночь, набежали облака, и теперь за их прозрачной пеленой прятался робкий, идущий на убыль месяц. Далеко на юге янтарное зарево лондонских огней подсвечивало низкие тучи. Как раз когда Эриенн смотрела в окно, пошел тихий, моросящий дождик, и далекие огни скрылись из виду, уступив место лишь устремленным в темень шишковатым голым сучьям древних дубов, очертания которых смутно угадывались в мерцании фонарей на конюшне. За пределами усадьбы не было видно никаких силуэтов, никакого намека на жилье.

Эриенн потерлась лбом о дерево, как бы пытаясь успокоить неразбериху, царившую в ее голове. Она была рада, что лорд Сэкстон не вернулся из деловой поездки, так как весьма скептически оценивала свою способность скрыть от него волнение.

От дыхания Эриенн ромбовидные стекла затуманились, и мир за окном для нее исчез. Испытывая какую-то злость, Эриенн недовольно отошла от окна и укуталась в мягкий бархатный халат от прохладного воздуха в комнате. Желая согреться, она подошла к камину и села перед ним на низкий стульчик. Светильники в комнате были потушены, за исключением единственной свечки на комоде, стоявшем возле кровати. Смешиваясь со скудным светом, падающим от свечи, танцующие языки пламени создавали в комнате мягкое золотистое освещение, удлиняли и искажали тени.

Хотя после схлынувших волнений долгого дня Эриенн ощущала глубокую усталость, успокоиться она не могла, так как мысли продолжали обрушиваться на нес в сокрушительном, бурном прибое. В своем подсознании ей не удавалось похоронить слова Кристофера, продолжавшие напоминать о себе. Напротив, они выползали подобно серым, тощим упырям, чтобы терзать ее и лишать душевного спокойствия.

— Этот распутный янки преследует меня повсюду, — простонала несчастная Эриенн и покачала в отчаянии головою, отчего по ее длинным прядям пробежала волна. — Его дерзость не знает границ! Ну почему он не оставит меня в покое?

Танцующие языки пламени не дали ответа, и Эриенн в отчаянной попытке ухватилась за новый аргумент, чтобы подавить нарастающее недовольство собою.

— Это из-за музыки, — нашлась она. — Я возбуждена от ритма и танцев.

Но когда она произнесла это, слова ее прозвучали глухо и легковесно. Ведь его руки согревали Эриенн! От его голоса Эриенн содрогалась в едва заметных конвульсиях восторга! От его близости смешались ее чувства!

Эриенн боролась с водоворотом незваных эмоций, которые грозили увлечь ее в новые глубины отчаяния. В груди своей она ощущала дрожь, которую не могла унять усилием воли. Затем в темноте появились более темные очертания, и перед их опасностью прежние видения растворились. Бесстрастная кожаная маска, пусть и не имевшая выражения, смотрела на Эриенн осуждающим взором.

Эриенн вскинула голову, и глаза ее расширились, ища в помещении того, кто обладал способностью так часто являться незамеченным. Хотя рядом никого не оказалось, Эриенн вскочила на ноги и стала нервно ходить по комнате, без устали вымеряя спальню шагами в длину и ширину. Казалось, из ее положения выхода не было. Чем больше она искала какое-то обоснование и логику своим чувствам, тем больше запутывалась, пока, наконец, со стоном безысходного отчаяния не отшвырнула в сторону свой халат и не бросилась снова на кровать. Она лежала неподвижно, позволяя прохладному воздуху прикасаться к ее телу сквозь тонкую рубашку. Дрожь постепенно оставляла Эриенн, и безмятежная тишина комнаты окутывала ее сознание. Веки опускались, и мысли уплывали туда, где Эриенн кружилась в танце и ощущала на себе искрящийся взгляд пленительных серо-зеленых глаз. Затемненный силуэт вновь возник в ногах кровати, но теперь Эриенн не могла вызвать во мраке человеческих очертаний. Существо смотрело на нее с неподвижной улыбкой красными, светящимися глазами, которые прорезали тьму и парализовали ее внезапным ужасом. Тут в камине упала чурка, и во вспышке света Эриенн разглядела широкие плечи, черный костюм и матовую маску своего супруга.

Испуганно охнув, Эриенн села на кровати. Улыбка и красные глаза оказались не чем иным, как темными прорезями в кожаной личине, однако ужас не оставлял Эриенн при мысли, что он мог узреть в ней.

— Прошу прощения, Эриенн, — проскрипел лорд Сэкстон. — Вы лежали так покойно, что мне показалось, вы спите. Я не хотел напугать вас.

Эти заверения не могли успокоить бешеное сердцебиение. Эриенн попыталась ответить ровным голосом:

— Вас так долго не было, милорд, и я решила, что вы либо забыли, либо бросили меня.

Из-под маски донесся свистящий смех:

— Это вряд ли, мадам.

Она почувствовала, как он властно ощупывает ее жадным взглядом, и внутренне содрогнулась. Лорд Сэкстон протянул руку в перчатке, и Эриенн замерла, когда он отвел в сторону ее выпроставшиеся волосы. Его пальцы заскользили в долгом, медленном и бесконечно ласковом движении по ее руке, и даже под легкой тканью своей рубашки Эриенн ощутила нечеловеческий холод этого прикосновения. Серде ее забилось сильнее, когда лорд Сэкстон подошел ближе, и она одним прыжком выскочила из кровати. Пронесясь по комнате, Эриенн схватила маленькую шкатулку, усыпанную драгоценными камнями, которую в этот вечер ей подарила Энн.

— Посмотрите, милорд, — попросила Эриенн и поднесла ему шкатулку, не задумываясь о том, что держит подарок на протянутых ладонях, стоя перед ним в прозрачной ночной рубашке. Все ее мысли вращались вокруг того, как избежать ласк мужа и по возможности умерить его гнев. — Какая очаровательная вещица.

Лорд Сэкстон открыл обитую бархатом коробочку, проявив к ней скоротечный интерес, и затем, не поднимая головы, потряс жену вопросом, который пробормотал хриплым голосом:

— Понимаете ли вы, как я хочу вас, Эриенн?

Она опустила шкатулку и, когда муж поднял голову, беспомощно посмотрела в глазницы маски. Взор Эриенн застили слезы от борьбы с терзающей ее мукой. Она понимала, что не имеет права отказывать мужу, однако не могла преступить ту грань, за которой должна была отдаться ему. Нелегко было преодолеть страх перед тем, что скрывала маска.

Сквозь прорези в коже донесся вздох лорда Сэкстона:

— Не обращайте внимания. Я вижу, что вы не готовы стать моею женой.

Эриенн подняла руку в горестной мольбе, однако, несмотря на все усилия, не могла заставить себя прикоснуться к нему. Ей не удавалось представить лорда Сэкстона в роли своего супруга.

Лорд Сэкстон поднялся и с трудом двинулся к двери, возле которой остановился и заговорил через плечо:

— Завтра я должен отбыть по новому делу. Я уеду до того, как вы проснетесь.

С этими словами он вышел и закрыл за собою дверь, оставив Эриенн смотреть в полнейшем отчаянии на деревянные своды. Плечи Эриенн задрожали от сдавленных рыданий, которые вырвались наружу, и по лицу ее хлынули слезы.




Явившись к Лестерам на завтрак, Эриенн была удивлена, найдя их уже в кабинете с еще одним посетителем, от присутствия которого все ее чувства тут же смешались в запутанный клубок эмоций. При первом же взгляде на высокую и франтоватую фигуру возле окна сердце Эриенн заколотилось, и ей пришлось подавить в себе порыв смятения. Затем ее грудь стали наполнять гнев и негодование, когда она поняла, что этот человек имеет наглость представляться друзьям ее мужа.

Энн прошла через комнату к дверям, где остановилась Эриенн, и взяла ее за руку:

— Проходите, дорогая. Я хотела бы вас кое с кем познакомить.

Эриенн упиралась и, избегая беспечного взгляда Кристофера, глухо ответила:

— Прошу прощения, миледи, однако мы уже знакомы с мистером Ситоном.

— Возможно, знакомы, Эриенн, — любезно согласилась Энн, — но держу пари, так и не были представлены друг другу подобающим образом.

Она провела раздосадованную Эриенн через комнату и остановилась перед Кристофером.

— Леди Сэкстон, позвольте представить вам мистера Кристофера Ситона, кажется, состоящего с вами в родстве.

Эриенн удивленно посмотрела на хозяйку, не уверенная, что правильно расслышала ее. Она осторожно повторила слово, которое привело ее в замешательство:

— В родстве?

— О да! Я сейчас припомню. Ситоны и Сэкстоны некоторым образом связаны.

Энн ненадолго задумалась на этот счет, затем махнула рукою:

— Ладно, неважно. Последняя связь была брачной, и, по-моему, у них где-то был общий предок. Вы, по крайней мере, являетесь кузенами.

— Кузенами?

В голосе Эриенн прозвучала тревога, и ей показалось, что кто-то сейчас перекрыл ей путь к бегству, опустив тяжелый засов на двери.

— Это в самом крайнем случае, — серьезно заверила ее Энн. — Вполне возможно, что есть и более близкая связь.

— Но он же янки! — возразила Эриенн.

Светящиеся глаза еще сильнее заискрились юмором, и Эриенн вспыхнула от обжигающего гнева, вызванного бесстыдством Кристофера.

— Право, дорогая, — мягко укоряла молодую женщину Энн, — не все же из нас так удачливы, чтобы прожить всю жизнь на милой английской земле, но вряд ли можно позабыть кровные связи. Что касается меня, то я абсолютно простила сестру…

— Гм-гм! — резко прервал щебетанье жены маркиз. — Давайте не будем подробно исследовать генеалогическое древо, моя дорогая. Я уверен, что Кристофер сможет изложить все это более доходчиво.

Он выжидательно обернулся к своему гостю.

— Собственно, — лениво пожал плечами Кристофер, — мать Стюарта носила до замужества фамилию Ситон. В семье меня всегда считали чем-то вроде изгоя и поэтому, как правило, отказывали в любых моих притязаниях.

— Мне кажется, я понимаю причину, — сделала колкое замечание Эриенн с тонким сарказмом.

Лукаво усмехнувшись, Кристофер склонил голову:

— Благодарю вас, кузина.

— Я для вас не кузина! — жестко поправила Эриенн. — Если бы я вообще знала, что вы — родственник, то я никогда бы не согласилась на этот брак.

— Вы хотите сказать, что пока еще без ума не влюбились в Стюарта? — укоризненно произнес Кристофер.

В глазах его светилось горе, и, когда Эриенн открыла рот, чтобы дать ему отпор, он поднял руку, останавливая ее:

— Не нужно объяснений, кузина. Я и сам его не очень люблю. Мы терпим друг друга только потому, что этого требуют обстоятельства. Мы вообще существуем, вероятно, только как противоположности. Я завидую ему из-за его молодой жены, а он ревниво относится к моей красивой внешности, в результате чего, — он пожал плечами, — мы вообще просто несовместимы.

Филипп повернулся к жене, пытаясь разрядить обстановку:

— Если мы хотим перейти к делам, то давайте-ка позавтракаем, дорогая.

— Кристофер, вы проводите Эриенн? — любезно попросила Энн, взяв мужа под руку и направляясь с ним в столовую.

— Разумеется, мадам.

Кристофер галантно повернулся к темноволосой красавице, одновременно схватив и просунув ее руку себе под локоть, чтобы она не успела отказать ему.

Эриенн уступила, решив не устраивать сцен, однако, оказавшись за спиною Энн, она сверкнула на Кристофера глазами и прошипела:

— Вы возмутительны!

— Вам говорили сегодня утром, — вздохнул Кристофер, склонив к ней голову и беззаботно игнорируя ее возмущение, — как вы прекрасны?

Эриенн еще выше задрала свой узкий носик, избегая ответа. В то же время она не вполне смогла подавить в себе приятное возбуждение, которое ощутила при этих словах.

Некоторое время Кристофер оценивал молчание Эриенн, с нежностью поглядывая на нее.

— Энн утверждает, что мой кузен чуть ли не без ума от вас, однако, поскольку его внешность не позволяет ему бывать в обществе, он не склонен появляться с вами на людях. — Когда Эриенн удивленно посмотрела на него, его улыбка переросла в ухмылку. — Посему я считаю возможным предложить вам свои услуги.

Эриенн одарила его жесткой, холодной улыбкой:

— Вы, кажется, все хорошо спланировали… забыв об одном. Я не намерена бывать с вами где бы то ни было.

— Но необходимо, чтобы вас сопровождал знающий человек, — возразил Кристофер.

— Благодарю вас за предложение, но я, пожалуй, рискну выйти одна. Я уверена, что так будет надежней.

— Лестеры сегодня утром отправляются на прием, и поскольку Стюарта здесь нет, я хотел бы просить вас совершить прогулку по городу.

Эриенн от удивления раскрыла рот и посмотрела на загорелое лицо, поражаясь нахальству Кристофера. У нее были большие подозрения, что Кристофер готовит ей ловушку, но она твердо решила не попадаться в нее:

— Я вынуждена отклонить ваше предложение, сэр.

Это, видимо, не удручило Кристофера.

— Мне казалось, что выезд вас порадует, но если вы предпочитаете остаться здесь со мною, то я уверен, что мы найдем себе занятие в отсутствие Лестеров.

Кристофер ждал реакции Эриенн, искоса поглядывая на нее.

В сине-фиолетовых глазах Эриенн вспыхнули искорки гнева, когда до нее дошло, что она попалась. Она понимала, сколь безрассудно оставаться в доме одной с этим американским повесой. К тому времени, когда вернутся Лестеры, вопрос о ее добродетельности может оказаться под серьезным сомнением. Кузен он или нет, ей будет сложно противостоять его любовным устремлениям.

— Ваша навязчивость поражает меня, сэр.

— Я просто знаю, чего хочу, вот и все, — тепло ответил он.

— Я замужняя женщина, — проскрежетала зубами Эриенн.

— Ну это-то мне известно!

У стола Кристофер отодвинул кресло, и Эриенн скользнула в него, а он обошел стол и занял место напротив. Его присутствие вселяло в Эриенн такую же неловкость, как и присутствие мужа, когда тот сидел напротив. Из-за неотрывного пылкого взгляда Эриенн казалось, что вместо изысканных блюд пожирают ее саму.

Сразу после завтрака Лестеры принесли извинения и поспешили уехать, не оставив Эриенн никакого выбора, кроме как позволить Кристоферу проводить ее до поджидающего экипажа. Было очевидно, что Кристофер потратил немалую сумму денег для найма такой восхитительной кареты, в бархатный салон которой он весьма галантно помог Эриенн взобраться.

— Поскольку вы соблаговолили разрешить мне составить вам компанию, мадам, я постараюсь вести себя наиприличнейшим образом, — заявил он, усаживаясь рядом с нею.

— В противном случае о вашем поведении станет известно моему мужу, — зловеще предупредила Эриенн.

Кристофер усмехнулся:

— Я постараюсь припомнить все хорошие манеры, которым меня учила матушка.

Эриенн в недоверии закатила глаза:

— День обещает быть интересным.

Откинувшись на диване, Кристофер улыбнулся ей:

— Позволите ли вы мне начать с того, мадам, что я польщен такой честью? Вы — женщина с исключительной внешностью, и я счастлив видеть вас одетой соответственно. По крайней мере, Стюарт не скупится на вас.

Конечно, он был прав. Щедрость лорда Сэкстона превосходила меру для большинства мужей. Это еще раз напомнило Эриенн о том, что она так и не дала ему ничего взамен и даже не исполнила перед ним свой законный долг как перед мужем.

Эриенн разгладила кремовую юбку из муарового шелка, как никогда ощущая себя дамой света. Изумрудно-зеленый лиф был сшит на манер короткой жилетки, но с твердым стоячим воротником и длинными вшитыми рукавами. Шелковые буфы окаймляли бархатную шляпу, которую ее уговорила надеть Тесси, а длинный шлейф из кремового шелка элегантно был переброшен у нее из-под подбородка через плечи. Этот наряд соединял в себе роскошный элегантный стиль и тонкий вкус, что и в первом и во втором случае отсутствовало у Тэлботов, но почти безо всяких усилий проявлялось во всем, в чем пробовал себя ее сопровождающий. Он полностью опрокинул ее прежние неблагоприятные представления о янки, хотя в то же время укрепил ее подозрения в том, что они бесцеремонны вне всякой меры.

— Мне позволительно поинтересоваться, куда вы меня везете?

Ее вопрос содержал более, чем намек на насмешку.

— Куда пожелает дама. Неплохо было бы начать с садов Вокс-холла.

— Для этого сейчас не самое лучшее время года, — заметила Эриенн.

Кристофер в удивлении посмотрел на нее:

— Вы их видели?

— Моя матушка водила меня туда не раз.

Он предпринял новую попытку:

— Мы могли бы попить чаю в «Ротонде».

— Там, наверное, все по-прежнему.

— Значит, и там вы были, — несколько удрученно констатировал Кристофер.

— Но, Кристофер, — промолвила Эриенн и рассмеялась, заметив, что он расстроен, — я же жила в Лондоне. Я, право, затрудняюсь сказать, что я тут не видела.

Некоторое время он раздумывал над ее ответом, после чего на его лице медленно заиграла улыбка.

— В Лондоне есть, по крайней мере, одно место, которого вы не видели.

Эриенн оставалось лишь смотреть на него в недоумении, пока он открывал маленькую дверку за спиной кучера и говорил ему что-то. Затем с уверенной ухмылкой он откинулся на сиденье:

— Через несколько минут мы будем на месте, миледи. Вы также можете расслабиться и предаться радости поездки.

Его предложению было трудно последовать, и Эриенн вскоре пришла к выводу, что позабыть о нем не легче, чем о муже. Она чувствовала себя с ним столь же неуютно, как и с Сэкстоном, хотя они отличались друг от друга, как ночь ото дня.

— Как хорошо вы знаете Стюарта? — спросила Эриенн, решив, что беседа лучше молчания. Хотя Кристофер и обещал вести себя подобающе, он воспользовался случаем, чтобы подробно изучить Эриенн.

— Так же, как и другие, полагаю я, — беззаботно ответил он. — Но в то же время его вообще никто хорошо не знает.

— Вам известно, что Тимми Сиэрс погиб?

Кристофер коротко кивнул:

— Мне известно не более того.

— Стюарт, видимо… э… расстроен его смертью.

Кристофер помедлил с ответом:

— Вероятно, Стюарт не исключает возможность того, что кто-нибудь обвинит его в убийстве. Некоторые из арендаторов вашего мужа высказывали подозрение, что именно Тимми Сиэрс поджег Сэкстон-холл, главным образом по злобе, потому что его неоднократно выгоняли с этих земель. Ничего нельзя доказать, разумеется, однако на него постоянно обрушивались беды. Стюарт потерял очень много в результате пожара.

— А вы действительно полагаете, что усадьбу поджег Тимми?

Кристофер выразил свою неуверенность пожатием плеч и осторожно ответил:

— Я слышал чрезвычайно много историй об этом. Согласно одной, которую можно принять столь же легко, как и остальные, лорд Сэкстон, вероятно непреднамеренно, оказался в лагере разбойников с большой дороги и узнал некоторых из них. Маркиз получил на этот счет сообщение, однако к тому времени, как туда смогли прибыть власти, новое крыло, где лорд Сэкстон обустроил свои покои, было подожжено. — Кристофер посмотрел в окно и добавил: — Он часто жаловался на сквозняки в старом доме, и теперь, я полагаю, ему приходится страдать от холода.

Кристофер умолк, и Эриенн ощутила его горькую печаль, но не могла подыскать этому объяснений, за исключением того, что он сочувствовал своему кузену. Это настроение так не вязалось с характером самого Ситона.

— Но если Стюарт знает, кто виновен в поджоге усадьбы, то он наверняка может призвать их к суду и заставить их ответить за это.

И снова, прежде чем прозвучал ответ, сохранялось долгое молчание.

— Лорд Сэкстон уже не тот человек, что был раньше. Он мыслит по-иному. Он видел, как убили его отца, он помнит, как прятался возле своей матери, боясь заплакать от испуга, так как опасался, что за ними придут и убьют. Пожар в доме заставил его понять это. Можно рассмотреть длинную череду событий, которые с виду не связаны друг с другом, — от гибели старого лорда и бегства семьи из поместья до поджога и даже разбоя, который воцарился в Камберленде. Возможно, Стюарт видит за всем этим руку одного человека и пытается добиться высшей справедливости, которая коснется главарей и того, кто стоит за ними.

Эриенн серьезно отнеслась к ответу Кристофера, размышляя над тем, как все это может отразиться на ней. Неужели ее муж действует исключительно из соображений мести? Или же он пытается придать своей мести более глубокое значение? Если она будет упорствовать слишком долго, то не обернется ли его гнев в один прекрасный день против нее?

— Вы знаете, за что убили его отца? — тихо спросила она.

Ее собеседник издал продолжительный вздох:

— Трудно сказать, Эриенн. Против него было выдвинуто несколько суровых обвинений, когда он пытался помочь мирно договориться с шотландцами, населяющими приграничные земли, и некоторые лорды в суде позволили себе поставить под сомнение его лояльность, потому что он был женат на дочери шотландского вождя. В то же время на северных землях начала действовать банда разбойников, которые грабили и убивали. Многие обвиняли шотландцев, однако отец Стюарта доказывал, что этим занимаются местные жители, которые сколотили банду. Он собирался предоставить свидетельства своим подозрениям, однако был убит раньше, чем успел сделать это, Конечно, вину за убийство также возложили на шотландцев.

— Если все это правда, то я не понимаю, зачем Стюарт вернулся в Сэкстон-холл.

— Зачем человек вообще возвращается к своим истокам? Чтобы восстановить честь семьи. Занять законное место хозяина этих земель. Отомстить за убийство и разрушение своей семьи и призвать к ответу тех, кто в этом виновен.

— Вообще-то создается впечатление, что вы знаете о моем муже очень много, — заметила Эриенн.

Кристофер криво усмехнулся:

— Как бы мне того не хотелось признавать, миледи, я его родственник и знаю все семейные тайны.

— А что с его матерью? Где она?

— После смерти мужа Мери Сэкстон собрала всех членов семьи и покинула эти северные края. Долгие годы она прожила вдовою, затем вышла замуж за старого друга семьи. Она несомненно посетит Сэкстон-холл после того, как ее сын наведет в доме порядок. До тех пор она не хотела бы вмешиваться.

— Она, должно быть, тяжело переживает то, что случилось с ее сыном.

— Она сильная женщина. Я думаю, она вам понравится.

— А вот понравлюсь ли я ей? Жена, приобретенная на аукционе?

— Могу заверить вас, миледи, вам нечего бояться. Она опасалась, что Стюарт не женится вообще, и поскольку сын сделал такой замечательный выбор, мать не сможет не полюбить вас, — Улыбка Кристофера стала шире. — В противном случае, надеюсь я, если она заставит Стюарта отказаться от вас, тогда вы станете моею. После того как вы поживете с таким чудовищем, возможно, вы станете чуть более терпимы ко мне.

— Стюарт не чудовище! — тут же возразила Эриенн. — И мне не нравится, что все зовут его так.

— Как быстро вы встаете на его защиту. — Он внимательно посмотрел на Эриенн и поддразнил ее: — Надеюсь, вы не влюбились в него.

— Судя по тому, что я слышала, он нуждается в чьей-нибудь любви, а кто может любить лучше, чем жена?

— Вы огорчаете меня, Эриенн. — Губы Кристофера искривились в легкой усмешке. — Вы не оставляете мне никакой надежды.

— Я и не должна этого делать, — упрямо возразила Эриенн. — Я замужняя женщина.

Он коротко рассмеялся:

— Вам, кажется, доставляет особое удовольствие напоминать мне об этом.

— Если бы вы не носились так со своим драгоценным долгом, то могли бы…

Эриенн резко замолчала, испугавшись тех слов, которые чуть было не сорвались с ее губ. У нее была своя гордость, и она не могла допустить, чтобы Кристофер догадался о ее разочаровании или о причинах, лежавших за ним.

Кристофер внимательно посмотрел на нее и заметил внезапно охватившее ее смущение:

— Я мог бы что, миледи?

Эриенн продолжала хранить молчание. Она не собралась упрекать его открыто, но твердо верила в то, что если бы Кристофер по-настоящему желал ее, то во время аукциона предпринял бы что-нибудь, а не согласился бы беспечно с его исходом.

— Купить вас в качестве жены? — настаивал он.

— Не говорите ерунды!

Эриенн вздёрнула свой узкий носик, повернувшись к Кристоферу в профиль.

— Вы так быстро забыли, миледи? Ваш отец не допустил меня к участию в торгах. — Он не отрываясь смотрел на ее лицо. — Вы ожидали от меня чего-то еще?

— Умоляю вас, скажите, что еще вы могли сделать? — В ее голосе отчетливо прозвучал сарказм. — Вы изводили моего отца до тех пор, пока он не был вынужден попытаться повысить ставку. — Она махнула рукою. — И когда деньги подсчитали, то вы с радостью прибежали за причитающейся вам суммой.

— Мадам, неужели я вызываю у вас негодование из-за того, что не смог вырвать вас у отца? — изумленным тоном произнес Кристофер.

Щеки Эриенн вспыхнули от возмущения: —

— Разумеется, вы правы. Вы вызываете во мне негодование, но не по той причине, которую назвали.

— Позвольте мне напомнить вам, что я просил вашей руки и вы отвергли мое предложение. Вы вполне, недвусмысленно заявили мне, что не любите меня. Вы лгали?

— Нет! — с гневом бросила она.

— Кажется, вам нравится быть со Стюартом, — медленно начал он и заметил, как на ее очаровательном лобике появилась суровая морщинка. — Неужели вы и вправду предпочли мне калеку?

Она коротко кивнула:

— Стюарт очень добр.

— Но не по-мужски, — презрительно пробормотал Кристофер.

— Так нечестно! — воскликнула Эриенн.

Кристофер с любопытством посмотрел на нее.

— Честно; другое дело — если это вы отвергаете его.

Яркая краска залила щеки Эриенн, и она быстро переключила внимание на окно, не в состоянии встретиться с испытующим взглядом Кристофера.

— Как вам удается это, мадам, вне моего понимания, — заявил он, воспользовавшись ее молчанием. — Теперь он, должно быть, терзается, зная, что вы принадлежите ему, но запрещаете прикасаться к себе. Вполне понимаю его состояние.

— Прошу вас! — бросила быстрый взгляд на него Эриенн. — Это не подлежит обсуждению, даже между кузенами.

Кристофер сжалился над ней, по крайней мере на некоторое время, и дал остыть ее гневу. По мере того как Эриенн смогла вновь воспринимать окружающее, она поняла, что экипаж держит путь к порту. Когда карета остановилась, Эриенн стало легче, так как в салоне ей было некуда деться от его внимательного взгляда. Оглядевшись, Эриенн увидела, что они остановились возле трехмачтового судна, стоявшего в доке возле набережной. Нос корабля украшала голова женщины с развевающимися рыжими прядями, а на корме было выгравировано название «Кристина».

Кристофер открыл дверь и вышел наружу. Эриенн положила ладошку в перчатке на руку, предложенную им, и ступила на выложенную камнями пристань. Несмотря на то что глаза Кристофера улыбались, он хранил молчание под ее вопрошающим взором и, взяв ее под локоток, повел мимо бочонков, мешков, тюков к сходням судна. В доке стояли и другие суда, однако ни одно из них не могло сравниться с этой дамой — «Кристиной». Она стояла, высокая и безмятежная, среди своих сородичей, как гордая королева. На борту появился человек в синем сюртуке, который подошел к тому месту, где лежали сходни. Когда он узнал пару, то улыбнулся и приветственно помахал рукою, Кристофер немедленно ответил ему тем же.

— Капитан Дэниелс, позвольте нам взойти на борт! — прокричал он.

Капитан громко откашлялся и призывно помахал рукою:

— Конечно, мистер Ситон.

Ветер трепал каштановые волосы Кристофера, который снял шляпу и печально улыбнулся Эриенн:

— Мадам, позвольте мне проводить вас на борт.

Эриенн окинула взглядом матросов, которые подошли к поручням, чтобы удовлетворить свое любопытство. Она не слышала, о чем они переговаривались, что-то бормоча и над чем-то посмеиваясь между собою, однако чувствовала, что они с Кристофером стали главным предметом их оживленной беседы.

— Когда столь большое число людей может прийти мне на помощь, если вы окажетесь не в состояний продолжать вести себя как джентльмен, то, я полагаю, моя безопасность достаточно обеспечена, — едко заметила Эриенн.

Он ответил с веселым смехом:

— Мадам, если бы нас выбросило на необитаемый остров с этими самыми матросами, то я уверен, что ваша красота очень скоро раззадорила бы их и вам пришлось полагаться на мою защиту. Безопасность часто выражается не в количестве, дорогая, а обстоятельства иногда накладывают тяжелый отпечаток на поступки людей.

Не найдя достойного возражения, Эриенн приняла предложенную руку и позволила Кристоферу сопровождать ее по трапу. Когда Эриенн взглянула вниз и увидела, как высоко они идут над водою, она крепче прижалась к Кристоферу.

Капитан приветствовал Кристофера широкой улыбкой и сердечным рукопожатием:

— Добро пожаловать на борт, сэр!

Кристофер не отпускал от себя Эриенн, представляя их друг другу:

— Эриенн, позвольте мне представить капитана Джона Дэниелса, человека, с которым я не раз бороздил моря. Джон, это леди Сэкстон. Я уверен, что упоминал вам о ней.

Капитан Дэниелс обхватил узкую ладонь, затянутую в перчатку, и произнес с сердечной теплотой:

— Когда Кристофер рассказывал, как вы красивы, то мне казалось, что он не в себе. Я с облегчением увидел, что его утверждения вполне обоснованны.

Эриенн осталась неравнодушна к комплименту и пробормотала слова благодарности, прежде чем встретилась с пристальным взглядом Кристофера.

— Это ваш корабль? — поинтересовалась она и подняла глаза к верхушке самой высокой мачты, которая, казалось, упирается в небо.

Взметнувшаяся ввысь мачта покачивалась на головокружительной высоте, и Эриенн пришлось срочно опустить взор, чтобы удержать в равновесии поплывший перед ней мир, и она была рада, что спутник поддерживает ее под руку.

— Да, миледи, — ответил Кристофер. — Это самый большой из пяти кораблей, которыми я владею.

— Хотите осмотреть его? — любезно предложил капитан.

Эриенн почувствовала, что он гордится своим кораблем, и весело рассмеялась:

— Я рассчитывала на ваше предложение.

Капитан Дэниелс, шагая рядом, проводил пару на ют. Эриенн оказалось достаточно одного взгляда, чтобы убедиться в том, что судно прекрасно ухожено и все находится на своих местах. Когда они спускались на нижние палубы, Кристофер хранил молчание, оставляя исключительно за капитаном привилегию показа корабля. На борту было не более трети команды, и когда Эриенн проходила мимо, некоторые матросы откровенно рассматривали ее, в то время как другие бросали на леди взгляды исподтишка, однако каждый по-своему пользовался случаем остановиться и полюбоваться ее красотою.

Когда обход нижних палуб был завершен, капитан отвел Эриенн и Кристофера в свою каюту, где угостил их крепким ароматным напитком. Он кивнул в сторону спальных комнат, которые были расположены по обе стороны от главной каюты, и небрежно заметил:

— Помещения могут показаться тесноватыми, мадам, но именно тут мистер Ситон и я провели много часов во время плавания в открытых морях.

— А у вас запланировано плавание на ближайшее будущее? — спросила Эриенн, лелея надежду, что ей удалось замаскировать свой интерес к тому, покинет ли Кристофер Англию в скором времени или нет.

— Пока мы здесь, я в распоряжении мистера Ситона. От него зависит, когда мы выйдем в море.

Это заявление несколько удивило Эриенн. Сама мысль, что целое судно и его экипаж зависят от прихотей одного человека, казалась весьма экстравагантной, и Эриенн оставалось лишь гадать, какое же нужно иметь состояние, чтобы позволить себе такую роскошь.

Они втроем пообедали на корабле. Капитан Дэниелс знал столько же веселых анекдотов и историй, сколько и рассказов о реальных происшествиях на море. Искусный юмор рассказчика доставлял Эриенн истинное удовольствие, и, несмотря на сомнения, которые она испытывала перед приездом в порт, она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь участвовала в непринужденной беседе с большей радостью.

В отличие от посещения судна остаток дня прошел тихо и безмятежно. Сады Вокс-холла были предназначены для летних прогулок, однако им нельзя было отказать в очаровании покоя зимнего дня. Эриенн было приятно позволить своему спутнику водить ее по павильонам и стиле барокко и по аллейкам, обсаженным деревьями. Кристофер, как и обещал, вел себя в высшей степени по-джентльменски и благородно ухаживал за Эриенн, заставляя ее почувствовать, что она — единственная дама и мире. В «Ротонде» по всему периметру в сводчатых нишах подавали чай, а тихая музыка, которую играл оркестр, создавала фон для задушевной беседы.

В целом день оказался весьма приятным, и когда он приблизился к концу, Эриенн ощутила привкус сожаления. Она знала, что завтра ей предстоит поездка вместе с мужем домой в Сэкстон-холл, и потому в меланхоличном настроении наблюдала, как бравшийся внаем экипаж отъезжает от усадьбы Лестеров, увозя с собою ее спутника. Прежде чем уехать, Кристофер недолго подержал ее руку и прикоснулся к щеке в родственном поцелуе. Прикосновение было простым, однако воспоминание о нем длилось так долго, что Эриенн не могла не задуматься о том, какое он произвел на нее впечатление.




Туманы продолжали упорно держаться в низинах, когда карета Сэкстонов прохладным свежим утром отъехала от усадьбы Лестеров и двинулась на север. Дневное солнце едва пробивалось сквозь лиловую пелену облаков, низко нависших над горизонтом. Карета прогромыхала мимо ферм, разбросанных к северу от Темзы, и преодолела каменные мосты, где над ручьями и болотами поднимались густые клубы испарений. По мере того как разгорался день, небеса становились серыми и блеклыми, а воздух окончательно посвежел. Тесси поддалась уговорам хозяйки перебраться в салон кареты. Хотя Эриенн и была понятна робость девушки в присутствии лорда Сэкстона, но даже тела двух мужчин, которые ехали снаружи, не могли дать столько же тепла, сколько было в карете. Молодая служанка избегала смотреть в сторону хозяина и довольствовалась тем, что задремала в уголке, как и ее госпожа, сидевшая рядом.

В полдень они остановились в гостинице, и хотя там было несколько постояльцев, в общем зале наступила мертвая тишина, когда лорд Сэкстон провел жену к столику. При его появлении слуги всегда начинали двигаться проворнее, боясь вызвать его гнев. Он, как обычно, отказался пробовать пищу и, сопровождая Эриенн к экипажу, коротко извинился, что не составил ей компании.

Они снова тронулись в путь и настроились на долгую дорогу, как вдали раздался окрик и со стороны кучера открылся небольшой люк.

— Приближается чья-то карета, милорд, — крикнул вниз Банди. — Карета большая, ее сопровождают несколько всадников.

Лорд Сэкстон быстро отозвался:

— Будьте поаккуратней с ними и, как только дорога станет шире, пропустите их.

— Слушаюсь, милорд. — Банди захлопнул дверцу.

Эриенн ничего не было видно с заднего сиденья, однако грохот копыт, который приближался сзади, становился все более отчетливым. Их собственный экипаж замедлил ход и затрясся, так как Банди съехал далеко на обочину дороги. Как громкий выстрел, раздался щелчок кнута, и нестройный звон упряжи стал громче.

Сначала Эриенн увидела лошадей, тщательно подобранную волшебную упряжку. Сама карета была большой и черной, с бархатными занавесками, плотно закрывавшими окна. Спереди сидели вместе кучер и стражник, а два лакея расположились на запятках. Позади следовали восемь всадников, вооруженных, словно охрана короля. Несмотря на явное богатство выезда спешивших путников, на двери выделялось совсем новое пятно, выдававшее место, где раньше располагался герб.

Эриенн не могла понять, отчего такая знатная фамилия предпочитает путешествовать, скрывая свой герб. Это было сделано явно не для того, чтобы отвлечь внимание разбойников, потому что сохранялось слишком много признаков состоятельности.

Лорд Сэкстон молчаливо наблюдал за проезжающим экипажем. Он среагировал на него лишь тем, что сверился со своими маленькими часами, когда карета промчалась мимо. После этого он откинулся в своем углу и сложил руки так, будто намеревался подремать, однако случайный луч света, сверкнувший в глазницах маски, убедил Эриенн, что за ней пристально наблюдают.

Ближе к вечеру они сделали остановку еще на одном постоялом дворе, где все были возбуждены разговорами о таинственной черной карете, которая пронеслась мимо. Несколько постояльцев, не заметив того, кто оставался и тени, хвастались, что слышали про обезображенного и покалеченного лорда с севера, который носит странный шлем и скрывает свое имя. Они бились об заклад, что именно он проследовал за плотными шторками. Наконец, заметив внушавший ужас облик лорда Сэкстона, те же рассказчики вытаращили глаза… побледнели… и стали в смущении что-то бессвязно лопотать. В изумлении они тихонько обсуждали его спутницу, красота которой производила не менее ошеломляющее впечатление. Эриенн даже показалось, что муж получает удовольствие от изменения реакции окружающих и склонен сыграть на этом. Вместе с тем он решительно продемонстрировал свои супружеские права, чтобы никто не посмел преступить границы, подобно тому глупому повесе во время их путешествия на юг. Лорд Сэкстон недвусмысленно подчеркнул это, властно положив огромную руку в перчатке на спину Эриенн.

Черная карета двигалась, очевидно, в том же направлении, что и карета Сэкстонов, потому что в течение всего следующего дня им приходилось слышать сообщения о ней. О ее маршруте свидетельствовала и дорога, которая покрылась белыми пушистыми хлопьями первого снега, однако по мере продвижения Сэкстонов дальше на север на глубоком снегу не осталось и намека на следы таинственного экипажа. Хрустящий белый наст замедлил бег упряжки, и они сумели проехать Мобри только на следующий вечер. Серая глыба Сэкстон-холла показалась приветливой даже Эриенн, которая из-за усталости лишь едва притронулась к ужину. Надежная постель убаюкивала, навевая сон. Некоторое время она лежала в дреме, в то время как сознание блуждало по богатым событиями прошедшим дням. Образ улыбающегося Кристофера растворился, так как на передний план выплыла черная маска пристально разглядывающего ее лорда Сэкстона. Черная кожаная личина не исчезала до тех пор, пока Эриенн не погрузилась от усталости в сон, который был настолько глубок, что не допускал никаких фривольностей.




С момента их возвращения не прошло и недели, однако не случалось почти ни одного вечера, чтобы кто-нибудь не приносил весть, что видел ночного всадника, блуждавшего по северным холмам. Двери домов, которые раньше жители, отправляясь спать, не закрывали на задвижку, были теперь прочно и надежно заперты от любого вторжения, случайного или намеренного.

К шерифу примчался запыхавшийся Хэггард и, задыхаясь, рассказал, как за ним кто-то гнался ночью. Его горячее заявление о том, что он готов взяться за оружие для борьбы с этим созданием, если ему улыбнется счастье и он получит такое оружие, обеспечило ему место среди людей шерифа. С тех пор Аллан Паркер, казалось, не мог сделать и шагу, чтобы не споткнуться об этого преданного человека. Потеряв Тимми, Хэггард страстно искал общения и активно демонстрировал свою готовность перед Алланом. Постоянное присутствие Хэггарда истощило терпение шерифа. Казалось, до тупой головы Бентуорта могла дойти только суровая команда «Оставаться на месте!».

Кристофер Ситон вернулся в Мобри, и весть о его возвращении просочилась в поместье. Хотя лорд Сэкстон не был склонен говорить о нем, молодые служанки весьма живо сплетничали по поводу Ситона, иногда в пределах слышимости их хозяйки. Молли начала болтать о женщине, с которой она застукала Кристофера в гостинице несколько недель назад, однако отказывалась назвать ее. В результате с именем Кристофера стали связывать Клодию, поскольку ее видели с ним в компании пару раз. К тому времени, когда сплетни дошли до Эриенн, они оказались густо приправлены сообщениями о вольностях этой пары. Слухи отдавались щемящей болью в ее сердце, и трудно было избавиться от этой боли соображениями о том, что Кристофер Ситон ей в общем-то безразличен.

В пятницу, на следующий день после их возвращения, лорд Сэкстон призвал жену к себе после обеда, и, выполняя его пожелание, Эриенн спустилась к ужину в платье, которое было на ней в тот вечер, когда они поженились. Она понимала, почему мужу так нравится это платье. Оно имело очень открытое декольте, и реакция лорда Сэкстона на это не отличалась от той, когда она надела платье в первый раз. Он ждал ее внизу на лестнице, держа одну руку за спиной и пристально наблюдая за тем, как Эриенн спускается по ступеням.

— Мадам, — проскрипел хриплый голос, — вы — редкий драгоценный камень, роза среди шиповника, и с каждым прошедшим днем вы становитесь все прекрасней.

Эриенн остановилась перед ним и заметила, как его взгляд метнулся вниз, заставив ее призадуматься над тем, не вывалилась ли ее грудь окончательно из платья, как это случилось, когда лорд Сэкстон стоял позади ее кресла в день их свадьбы. Эриенн осталась покорно стоять под его взглядом, зная, что любая попытка прикрыться вызовет лишь новую насмешку.

— Я как-то сказал, что ваша красота не нуждается в украшениях, мадам, и хотя по-прежнему придерживаюсь этого мнения, мне кажется, что небольшая безделушка не слишком повредит вам.

С руки, которую он отвел из-за спины и поднял к ее глазам, свободно свисало ожерелье, щедро усыпанное драгоценными камнями.

— Вы сделаете мне честь, если наденете это, любовь моя.

Лорд Сэкстон выжидательно смотрел на нее, продолжая держать волшебное украшение, и до Эриенн дошло, что он ждет позволения надеть ожерелье на нее. Она нерешительно кивнула, сомневаясь, что сумеет достаточно долго вынести его прикосновение к своему обнаженному телу. Его руки протянулись за голову Эриенн и обвили ее изящную шею ниткой с изумрудами и бриллиантами. Наклонив голову к мужу, Эриенн с колотящимся сердцем ждала, пока он пытался застегнуть замочек.

— Вы сможете застегнуть его в перчатках? — пробормотала она.

— Подождите, не шевелитесь, — хрипло попросил он и за ее спиной снял сначала одну перчатку, затем другую.

Эриенн затаила дыхание, пока обнаженные пальцы лорда Сэкстона не прикоснулись к ней, и тут же чуть не рухнула на него от облегчения. Пальцы были теплыми, человеческими и по-мужски сильными.

От его одежды исходил легкий запах чистого мужского тела, вызывая в подсознании Эриенн воспоминания и возбуждая в ней странное приятное чувство. В мыслях она вяло пыталась угадать причины этих ощущений, однако на ум приходило только более или менее четкое воспоминание о том первом моменте, когда она очнулась в кровати после падения с Сократа.

Замочек ожерелья закрылся с едва слышным щелчком, и Эриенн, которая ожидала, что лорд Сэкстон сделает шаг назад, с удивлением вновь почувствовала прикосновение его пальцев к своей спине, на сей раз нежными движениями ласкающих ее обнаженную кожу. Она медленно повернулась и посмотрела на его лицо, спрятанное под маской, и глаза в отверстиях встретилась с ее вопросительным взглядом.

— У меня дрожали руки при мысли о том, что я прикасаюсь к вам, — прерывисто прошептал лорд Сэкстон. — Сделав это, я, вероятно, совершил ошибку. — Изящно изогнутые брови поднялись в немом вопросе. — С этого момента соблазн может оказаться непреодолимым. Прикоснувшись к вам, я лишь сильнее стал нуждаться в вас.

Он помолчал, затем тяжело вздохнул, очевидно испытывая внутреннюю борьбу. Когда он заговорил снова, слова произносились напряженно и с запинкой:

— Неужели я поступил глупо, взяв вас в жены, Эриенн? Возможно, вы лишь будете продолжать ненавидеть меня или найдете другого человека, которого предпочтете мне. Может быть, я поступил несправедливо в отношении нас обоих и, опаляемый страшной ревностью, не мог допустить, что потеряю вас?

— Я принесла свои клятвы по доброй воле, полностью сознавая, на что иду, и исполню их. Вы — мой муж, и я молю вас лишь дать мне немножко времени, чтобы я могла окончательно обуздать себя. Вы прекрасно понимаете, что между нами стоит преграда. Мне столь же трудно забыть о своих страхах, как вам о своих шрамах, но, со временем, возможно, и те и другие перестанут быть препятствиями, которые разделяют нас. Подождите, пожалуйста, пока я привыкну к вам, а в своем сердце и в своей душе я не желаю ничего, кроме как стать вашей доброй женой… во всех смыслах.

Рука лорда Сэкстона, как бы по собственной воле, поднялась от спины Эриенн и застыла там, где не была ей видна, словно Стюарт хотел погладить жену по щеке, но переборол свое желание. Через мгновение он снова положил руку ей на плечо. Она ощутила, как он натягивает за ее спиной перчатки, и импульсивно прислонилась ладонью к его груди, почувствовав под накрахмаленной рубашкой крепкие мускулы.

— Видите, милорд, я уже могу прикоснуться к вам без содрогания.

Осторожно, так, чтобы не потревожить ее, лорд Сэкстон поднял руку в перчатке и нежно провел костяшками пальцев по щеке Эриенн.

— Моя дорогая Эриенн, под этой изуродованной внешностью бьется человеческое сердце, которое так согревает ваша красота. Мне больно ждать, однако я выдержу все, пока знаю, что есть надежда.

Он выпрямился и галантным жестом предложил Эриенн руку:

— Мадам, вы, должно быть, умираете от голода, а мне крайне необходим прохладный зал, чтобы остудить душу от снедающих меня страстных желаний.

Эриенн со смехом опустила руку на темный рукав:

— Вероятно, милорд, это мне потребуется носить маску или, по крайней мере, еще несколько одежд.

— По мне, лучше бы их было меньше, — ответил он, опустив взор туда, где между зрелых тугих грудей уютно устроились самые большие изумруды. — Однако мне не следует упускать из виду, что есть еще и слуги.

Ощутив его пожирающий взгляд, Эриенн смущенно дотронулась пальчиком до тяжелого ожерелья:

— Когда вы так на меня смотрите, то я чувствую, будто одежд решительно не хватает.

Лорд Сэкстон ответил с кривой усмешкой:

— Мадам, если бы за взгляд мне грозило повешение, то я бы скорее предельно удовлетворил свое желание и был бы повешен, предпочтя гибель льва, но не ягненка. Я крайне томлюсь по исполнению обязанностей супруга, и если я по ошибке сочту, что вы по-прежнему питаете ко мне неприязнь, или буду продолжать ждать, в то время как назначенный срок уже исчерпан, прошу вас уведомить меня об этом, и я живо откликнусь.

Эриенн почувствовала, что, когда лорд Сэкстон посмотрел на нее, его губ коснулась улыбка, и под этим пристальным взглядом краска бросилась ей в лицо. Эриенн отвернулась, вызвав легкий смех из-под маски, и Стюарт, положив свою руку на ее пальцы, с любовью пожал их.




Эриенн знала, что это сон. Она видела свои собственные темные кудри, когда с восхищением и вниманием опустилась на колени рядом с матерью, которая, по обыкновению, сидела за клавесином и играла для детей. Нереальность этой сцены заставила Эриенн очнуться, и она лежала, не шевелясь, в полной растерянности, потому что звуки клавесина по-прежнему доносились откуда-то снизу и плыли по дому, вызывая жуткое ощущение. Инструмент был расстроен, а ноты брались с такой силой и энергией, что у Эриенн по затылку поползли мурашки. Она почти физически ощущала ярость мелодии.

Прошло несколько мгновений, прежде чем она узнала музыку. Это была старинная ирландская песня, и слова больно терзали ее своей остротой, наполняя сознание неотвязчивым припевом: «Увы, любовь моя, вы терзаете меня, бросая так жестоко».

Эриенн поднялась с постели и быстро надела халат. Она не помнила, чтобы в доме где-нибудь был клавесин, однако оставалось еще так много нежилых комнат, а ей пока не удалось приоткрыть все завесы, за которыми скрывались сокровища.

Идя на звук неистовых аккордов, она оказалась в том крыле, которое еще не было оборудовано для жилья. Оказавшись в коридоре, она пошла на мягкий свет, выбивавшийся из-за полуприкрытой двери, и осторожно открыла ее настежь. На небольшом столе посреди комнаты стоял высокий канделябр, желтоватые обрубки свечей которого бросали вокруг свет, привлекший Эриенн. Мурашки вновь побежали по ее затылку. Мебель была покрыта тяжелыми пыльными чехлами, за исключением одного предмета в противоположной стороне комнаты, материя с которого была отброшена. За клавишами угадывался силуэт человека, сидевшего вполоборота к Эриенн, вид головы и плечей которого пощадили тени. Кожаный шлем и черные перчатки валялись на крышке клавесина, и Эриенн смогла рассмотреть чудовищно спутанные волосы, которые, вероятно, росли клоками между шрамами. Человек буквально бросался на инструмент и, казалось, вырывал из него звуки, изливая свое отчаяние на весь мир и, как опасалась Эриенн, на нее в частности.

Как будто по собственной воле ноги понесли Эриенн вперед, она пошла медленно, спотыкаясь, и тут внезапно музыка стихла, замерев на диссонансе, а голова мужчины дернулась. Эриенн показалось, что она увидела в его глазах полубезумную, дикую вспышку.

— Лорд Сэкстон? — затаив дыхание, вопросительно прошептала Эриенн.

— Отойдите! — хрипло и резко скомандовал он. — Не подходите ближе, иначе вы потеряете рассудок, сударыня.

Эриенн замерла, так как его тон не допускал возражений, и тут только до нее дошло, что она оставила свои туфли наверху. Каменный пол под ее стопами был холоден, и по ее телу пробиралась дрожь.

Лорд Сэкстон схватил перчатки и, натянув их, спрятал свои руки, затем схватил кожаный шлем и натянул его, поднял прилегающий к шее воротник прямо поверх шнуровки, которой крепилась маска. Широко обхватив руками крышку клавесина, он спросил:

— Вы играете?

Эриенн рассмеялась:

— Когда-то играла, милорд, но лишь несколько пьес, разумеется, далеко не так эмоционально, как удается вам.

С тяжелым вздохом он нетерпеливо махнул рукою:

— У меня лучше не получается.

— В вас слишком много ярости, — тихо произнесла Эриенн.

Лорд Сэкстон фыркнул:

— Помимо того, что вы красавица, вы еще и провидец, который насквозь пронзает меня своим взором.

Впервые Эриенн показалось, что она немножко способна понять его.

— Нет, милорд, но я познала печаль, гнев и ненависть и видела их в людях, окружавших меня. Поистине… Стюарт, — в его присутствии это имя произнести было нелегко, — я так мало знала иного в последние два года. Только мать дарила мне свою любовь, а она умерла уже много месяцев назад. Хотя вы носите маску, я могу видеть многие ваши чувства… и они пугают меня.

— Напрасно. Я не хочу делать вам больно.

Эриенн опустила глаза и чуть отвернулась, посмотрев во тьму.

— Как бы ни было обезображено ваше тело, я понимаю, что ваша душа страдает много сильнее, и поэтому мне жаль вас.

Он иронично хмыкнул:

— Прошу вас оставить свою жалость для той души, которая больше заслуживает этого, мадам. Меньше всего мне хотелось бы вашей жалости.

— Сэкстон…

— И я просил бы быть осторожнее, обращаясь ко мне, мадам. Обращение ко мне по фамилии на людях может привести к вашему преждевременному вдовству.

— Я буду осторожна, милорд.

Она прошла вперед, с любопытством осматривая комнату.

— Здесь будет концертмейстерская?

— Здесь был кабинет моего отца. Он превозносил музыкальный талант своей жены.

— Вы как будто неплохо знаете этот дом.

— Отчего вы сказали это, любовь моя?

— Я бродила по нему несколько дней, — тихо ответила Эриенн, — но нигде не нашла клавесина.

— Я обычный человек в зверском обличье. Пока вы предаетесь сну на своих подушках, мадам, меня преследуют видения той, кому принадлежит мое сердце, и я в мучениях брожу по дому. Я рад всему, что может отвлечь меня.

— Я ни в чем не завидую вам, Стюарт, — мягко произнесла Эриенн.

Лорд Сэкстон поднялся и подошел к ней близко.

— Мадам, вам пришлось бы скрыться в своих покоях, трепеща от ужаса, если бы вы испытали полный напор тех чувств, которые мне сейчас приходится сдерживать.

Он медленно поднял руку, и Эриенн сдержалась, чтобы не броситься бежать, когда он прикоснулся к ее груди. От его прикосновения Эриенн задрожала всем телом, и ей пришлось призвать на помощь всю свою решимость, чтобы стоять не шевелясь, пока он ласкал пальцем мягкую оконечность ее груди. Затем его рука скользнула к ее талии, как бы желая обнять ее, и Эриенн вырвалась, ускользнула из его объятий и во внезапно охватившей ее панике полетела через весь дом, не останавливаясь ни на секунду, пока не оказалась снова в своих покоях. Ловя воздух ртом, со слабыми трясущимися коленками, она прижалась спиною к тяжелой двери, которая пусть и не на щеколде, но пока защищала ее, а далеко снизу донеслось глухое эхо скрипучего, издевательского смеха.




Глава четырнадцатая


Ночь была холодной и ясной. Во всем своем великолепии мерцали звезды. В морозном воздухе небольшой снежный покров скрипел под ногами, и чтобы пробраться этой ночью бесшумно, нужно было ступать очень осторожно.

В маленькой долине над вспучившимся моховым болотом был разбит основательного вида лагерь. Горели фонари, и штук десять палаток для дополнительного тепла были покрыты сверху соломой и прелыми листьями. Низенькая пещерка на дальнем краю долины была заставлена бочонками с порохом, деревянными ящиками и прочими предметами. Возле пещерки в разгороженных веревками стойлах стояло более дюжины лошадей. В центре лагеря вокруг костра сидели, скорчившись на бревнах, тепло одетые мужчины.

— Бедный старина Тимми, — вздохнул один. — Достал-таки его ночной всадник. Сначала проткнул ему брюхо, а затем перерезал глотку.

— Да, — согласился второй, кивнув головой, прежде чем отпить эля из небольшой глиняной чашки. — Попробуй тут быть спокойным, когда это злобное дьявольское отродье шарит где-то поблизости. Старая вдовушка рассказывала, что видела ночного всадника всего лишь в двух или трех милях отсюда.

— Жаль, что атаман не подыскал нам другого укрытия. В таком деле, Ладди, неразумно хранить барахло слишком долго в одном месте.

— Э, на хорошую гулянку нам хватит. Даже учитывая то, что Тимми отложил на упокой своей души, нам хватит, чтобы хорошо провести время в Карлайле. Помнишь, Ортон, ту таверну на нижней улице? И ту очаровательную рыжую толстушку, которая убирала комнаты?

Ортон осмотрел высокие скалы, которые окружали их, затем встал и подвигал затекшей ногой. Он кивнул головой в сторону темневшей расщелины, через которую открывался проход в потайную долину.

— Кто на посту?

Ладди съежился под своим темным плащом.

— Там Джон Тернер. Он придет сюда около полуночи и разбудит старину Клайда.

— Тогда я пошел спать, — заявил Ортон, бросая огромное полено в огонь.

Потопав ногами, он забрался в одну из палаток и скоро потушил свет.

Посидев некоторое время на страже, Ладди тоже ушел в свою палатку. Лагерь затихал. Один за другим гасли фонари, и вскоре единственными источниками света остались лишь тусклая лампа над стойлами и догоравший костер. Храп множества людей становился громче, и никто не услышал, как вдалеке охнул Джон Тернер, получив удар в спину. Ночную тишину прорезал свист веревки, закинутой на толстый сук высокого дерева. Сперва неясная фигура подтянула ноги, а затем стала раскачиваться на легком ветерке, как маятник, отмеривающий ход времени.

У входа в лагерь обозначилось какое-то смутное движение, и из темноты материализовался расплывчатый силуэт. Силуэт застыл возле самого костра, и пляшущие языки пламени высветили тусклым светом окутанную тьмой черную фигуру на огромном вороном жеребце. Мертвая неподвижность всадника-привидения походила на страшное затишье перед свирепым штормом.

Вытянув вперед руку, всадник раскачал темный предмет, привязанный к концу длинной веревки, и тот опустился в огонь. Раздались хлопки, треск, и через мгновение сухой тис высотой примерно с человека охватили белые языки разбушевавшегося пламени. Ночной ястреб, уже не заботясь о том, чтобы двигаться неслышно, развернул жеребца. Он резко дернул веревку, и пылающее дерево взмыло в воздух. Оглушительно взревев, всадник пришпорил своего боевого коня с литыми мускулами и погнал его по широкому кругу, волоча за собой дерево. Коряга подпрыгнула, перевернулась, рухнула и снова подпрыгнула, будто дикий зверь на привязи. Головешки полетели во все стороны, и холщовые тенты тут же занялись огнем. Промчавшись по большому кругу, всадник поджег все палатки.

В лагере началась паника, сопровождаемая дикими воплями. Люди бросились вон из горящих палаток и носились, ничего не соображая, со стонами и криками, обивали приставшие к ним тлеющие и горящие куски холста, пытаясь одновременно спасти свои пожитки или, по крайней мере, то, что осталось от них и не было охвачено огнем.

Ночной всадник направил коня в сторону пещеры и метнул свой факел поверх бочонков, аккуратно расставленных вдоль стенки. Лошади в панике заржали и, разорвав веревки, вырвались прочь, прокладывая себе путь сквозь почти уже обезумевших обитателей лагеря.

Побежавший было к выходу старина Клайд внезапно встал на месте от ужаса и завопил — перед ним на вороном жеребце высился всадник в развевающемся плаще и с длинным бледно-голубым клинком в руке. Привидение разразилось хохотом, и позже Клайд клялся, что в глазах всадника сверкнул огонь, когда он крикнул так, что его услышали все:

— Не будет покоя в этих горах таким головорезам, как вы, и вам подобным! Не будет вам спасения от меня до тех пор, пока вы не разбежитесь, спасая свои жизни!

Клайд ждал, зажмурившись изо всех сил. Он был уверен, что ему пришел конец и что сверкающая сталь уже унесла его жизнь, только он еще об этом не знает. Через минуту Клайд отнял руки от головы и открыл глаза. Поднятая нога опускалась до тех пор, пока пальцы осторожно не нащупали землю.

Видение исчезло. Лишь над грохочущей долиной прокатилось эхо раскатов хохота.

Клайд, повернулся и увидел позади себя еще двоих человек, смотревших на него во все глаза.

Он дрожащей рукой показал себе через плечо:

— Видали?

Сорвавшийся от страха на фальцет голос пропал, и Клайд повторил:

— Видали его? Это я его отогнал.

Он суетливо стал шарить рукой в поисках какого-нибудь орудия, чтобы придать весомость своим словам. Для этой цели прекрасно подошел сломанный шест от палатки, и Клайд грозно потряс им, испытывая радостное облегчение при мысли, что остался в живых.

Кто-то в лагере выпалил из мушкета, и пуля, рикошетом отлетев от скалы, бесцельно просвистела в ночи. Неожиданно кто-то запричитал:

— Огонь! Горят бочонки с порохом!

Как бы в подтверждение сказанного, пещера вместе со стойлами осветилась яркой вспышкой, и пара десятков пылающих бочек поскакали по долине. Повсюду метались лошади, осыпались со скал камни, полыхающие палатки смешались с сырой снежной массой. Люди бросились искать убежища или, лежа на заледенелой земле, голыми руками выскребали укрытия, чтобы спастись от горящих бочонков и ружейного пороха, настигавших их повсюду.

Примерно в миле от них всадник в черном остановил коня на низком мосту, чтобы оглянуться на тот погром, который он учинил. Ночное небо осветила серия коротких вспышек. Огненные головни прочерчивали в воздухе аккуратные пламенеющие дуги и с шипением падали на землю, а табун лошадей сломя голову несся по отдаленному холму. Даже сюда долетали яростные людские вопли.

Ночной всадник усмехнулся. До ближайшего жилья было добрых пять миль, а прогулка холодной зимней ночью раздетыми заставит всех их хорошенько призадуматься.




Комнаты лорда Сэкстона были расположены в передней части дома, и через ромбовидные окна открывался вид на дорогу, петлявшую по долине к воротам башни. Эриенн отважилась пройти в покои с Эгги, чтобы решить, нужна ли дополнительная мебель, и впервые осмотрела комнаты, которые были несколько меньше по размеру, чем у нее. Маленький обособленный альков давал возможность уединиться для принятия ванн и туалета, и так же как и в большой комнате, здесь все было аккуратно расставлено по местам. В ногах тяжело драпированной кровати под балдахином располагался очаг; рядом, у небольшого столика, стояла пара кресел времен королевы Елизаветы. Ближе к окнам, у противоположных стен комнаты, друг напротив друга высились два шкафа, запертых от посторонних на замок. Большой стол был придвинут к окнам, ближе к свету, и на его полированных досках, возле масляной лампы, лежала толстая книга в кожаном переплете.

Эгги указала на книгу и беспристрастно сообщила:

— Сюда хозяин заносит сведения о тех, кто здесь живет. Вы можете узнать о датах рождения и смерти любого, кто когда-либо проживал на земле Сэкстонов. Придет день, мадам, и дата рождения вашего малыша будет внесена сюда собственной рукой его светлости.

Вряд ли Эриенн понравилось упоминание о том, выполнения каких обязанностей от нее ожидается, но едва ли можно было винить эту женщину за проявление энтузиазма в обсуждении темы, касающейся продолжения фамильного рода. Эриенн мирилась с тем, что Эгги необычайно предана своему хозяину и, как ослепленная любовью мать, не замечает уродства своего дитя.

Впрочем, это не относилось к его жене, и даже стоя в его спальне и прекрасно зная, что он уже час как покинул поместье, Эриенн не могла полностью успокоиться. Он не раз поражал ее своим внезапным появлением, и она никогда не знала точно, где он находится. Эриенн пришла в комнаты почти через силу, не желая вторгаться в его жизнь, но понимая, что нельзя уклоняться от этого долее, не возбуждая любопытства слуг.

— Карета, мадам, — крикнула Эгги, выглянув в окно.

Эриенн подошла к прозрачному стеклу и встала рядом с экономкой. Ее охватили дурные предчувствия, когда она узнала экипаж, и ей было крайне любопытно, по какому делу приехал сегодня лорд Тэлбот и кого бы он хотел видеть.

Эриенн стояла у окна, пока карета не подкатила к дому, так как ей не хотелось доставлять удовольствия этому человеку, встречая его внизу у дверей. Она слишком хорошо помнила поведение Тэлбота на ассамблее, чтобы гореть желанием развлекать его в отсутствие лорда Сэкстона.

— О, мадам, — склонилась вперед Эгги, когда в дверях кареты показалась пышная юбка. — Это мисс Тэлбот. Боже, интересно, что ее привело сюда?

На очаровательном лице ее хозяйки появилось удивление, которое быстро сменилось тревогой. Эриенн смущенно разгладила свое платье. Поскольку она утеплилась для работы, это был не лучший ее наряд, однако Эриенн отбросила мысль переодеться в одно из подаренных лордом Сэкстоном замечательных платьев лишь для того, чтобы произвести впечатление на эту женщину. В этом было бы что-то тщеславное и претенциозное.

Эриенн в последний раз бросила взгляд вокруг себя и решила, что, если положить ковер перед очагом, комната будет выглядеть значительно уютнее. Спускаясь вниз по лестнице, чтобы встретить гостью, Эриенн пришло в голову, что она не хочет встречаться с Клодией точно так же, как и с лордом Тэлботом. Эти люди не внушали ей больших дружеских чувств.

Клодию проводили в большой зал, и когда вошла Эриенн, она сидела в кресле лорда Сэкстона возле камина. Клодия осматривала комнату и при появлении Эриенн насмешливо улыбнулась, задержавшись взглядом на простом шерстяном наряде хозяйки.

— Какой у вас бодрый вид, Эриенн, — поделилась Клодия своим наблюдением. — Мне казалось, что вы должны постареть лет на двадцать после этой свадьбы.

Прикинувшись изумленной, Эриенн поинтересовалась:

— Отчего же вы так думаете, Клодия?

— Ну как же. Я слышала, что лорд Сэкстон прямо-таки чудовище и на него просто страшно смотреть.

Эриенн заставила себя благожелательно улыбнуться:

— Вас привело сюда любопытство?

— Моя дорогая Эриенн, я приехала принести свои соболезнования.

— Как мило с вашей стороны, Клодия, — любезно ответила Эриенн. — Однако вы ошибаетесь. Мой муж жив и здоров.

— Бедная Эриенн, — вздохнула Клодия с преувеличенной заботой. — Как трудно вам держать себя в руках. — Она живо склонилась вперед в своем кресле и спросила: — Скажите мне, он вас бьет? Он вас мучает?

Эриенн со смехом отмела такие предположения:

— О, Клодия, разве похоже, чтобы меня били?

— А он действительно так безобразен, как об этом говорят?

— Я, право, не знаю, — ответила Эриенн, пожав плечами, и небрежно указала жестом на столик, стоящий возле нее, когда Эгги внесла чай.

На лице Клодии отразилось изумление:

— О Боже, Эриенн, почему?

— Потому что я никогда не видела лица моего мужа. Он носит маску.

— Даже в постели?

Чайные чашки зазвенели на блюдцах, так как Эгги чуть не уронила поднос. Взяв себя в руки, она поставила его на стол и спросила:

— Это все, мадам?

Эриенн была рада, что внимание всех переключилось на другое, хоть и на короткое время. Она воспользовалась моментом, чтобы подавить в себе гнев, нараставший в ней во время бестактного допроса Клодии.

— Да, Эгги, спасибо.

Эриенн заметила двусмысленный взгляд, который экономка бросила на гостью, прежде чем покинуть комнату. Эриенн взглянула на Клодию, изобразив искреннюю улыбку.

— Я никогда не видела лица своего мужа, — заявила она, разливая чай. — Он считает, что так лучше.

Клодия взяла предложенную чашку, и заерзала в своем кресле:

— Вероятно, крайне неприятно не иметь возможности узнать, как выглядит собственный муж. — Она хихикнула — Без маски вы его не сможете узнать даже при свете дня.

— Напротив, я бы узнала моего мужа в любом случае. При ходьбе он заметно хромает.

— О, дорогая, значит, дела обстоят еще хуже, чем я себе представляла. Это животное! Он заглатывает еду сам или вам приходится кормить его?

Жгучие искры негодования вспыхнули в Эриенн, и ей пришлось приложить значительное усилие, чтобы продолжить разговор спокойным тоном.

— Мой супруг джентльмен, Клодия, а не животное.

Женщина презрительно расхохоталась:

— Джентльмен? Моя дорогая Эриенн, а известно ли вам значение этого слова?

— Вероятно, более, чем вам. Мне встречались люди, хуже которых представить себе нельзя, и общение с ними научило меня судить о человеке по его поведению, а не по форме его носа. Может быть, у моего супруга вид не лощеного, избалованного проныры, но он и вправду гораздо больший джентльмен, чем большинство из тех, кого я знаю.

— Вы так гордитесь им, Эриенн, возможно, вам захочется привести его на бал, который мы устраиваем. Без сомнения, на маскараде он бы чувствовал себя более уютно, однако у нас будет более благородное собрание. Отец попросил передать приглашение вам и вашему… э… супругу. — Она скользнула взором по одежде Эриенн. — Надеюсь, вы подыщете что-нибудь подходящее к этому случаю.

За спиной Эриенн хлопнула дверь, и в комнате раздались звуки шаркающей походки лорда Сэкстона. Глаза Клодии расширились, когда она увидела приближающуюся к ним огромную темную фигуру.

Эриенн обернулась, так как муж остановился у нее за креслом.

— Милорд, я не ожидала вас так скоро.

— У нас гостья, — произнес он сильным, но скрипучим голосом, ожидая, что их представят друг другу.

Эриенн познакомила их, в то время как Клодия по-прежнему сидела, уставившись на лорда Сэкстона с раскрытым ртом, как будто лишилась дара речи.

— Нас только что пригласили на бал, милорд.

— О? — Взгляд скрытых под маской глаз был направлен на судорожно сглотнувшую гостью. — Бал состоится в ближайшем будущем?

Клодия нервно кивнула головой:

— Э… а… да… через две недели.

Лорд Сэкстон посмотрел на молодую супругу:

— У вас найдется приличествующее случаю платье?

Эриенн улыбнулась:

— Да, их несколько, милорд.

— Тогда я не вижу оснований, чтобы вам не поехать на бал к Тэлботам.

Клодия встала и, подняв ухоженную ручку к груди, неуверенно проговорила:

— Мне… мне уже действительно пора, но я сообщу отцу, что вы приедете.

Ей казалось, что немигающие глазницы способны добраться до самых потайных уголков ее души, а там находилось много того, чего ей не хотелось раскрывать. Ее голос дрожал от почти непреодолимого желания закричать, и она осмелилась лишь смиренно попрощаться:

— Желаю вам обоим хорошего дня.

Женщина поспешила к дверям, даже не оглянувшись.

— Наведывайтесь еще, Клодия, — любезно предложила Эриенн. — Может быть, вы сможете побыть у нас подольше.

Она сдерживала вырывающийся смех до тех пор, пока не услышала, как карета отъезжает от парадного входа, а затем откинулась в кресле и радостно расхохоталась:

— Дорогой Стюарт, вы видели выражение ее лица при вашем появлении? Вы ее страшно перепугали.

— «Дорогой Стюарт», — передразнил он с усмешкой. — Как жаждало мое сердце услышать эту фразу. Смею ли я надеяться, что ваша благосклонность ко мне возрастает?

— По крайней мере, я уже не боюсь вас так, как раньше, — робко ответила Эриенн.

— Тогда я, вероятно, должен быть благодарен вашей подруге за то, что она подняла меня в ваших глазах.

Эриенн недовольно поморщила свой носик:

— Осмелюсь заметить, милорд, она мне не подруга. Клодия приехала сюда, поскольку до нее дошли сплетни о вас, а ей необходимо чем-то оживить бал. Говорят, что мы с ней похожи друг на друга и мне кажется, что именно по этой причине я напоминаю ее.

Лорд Сэкстон наклонился вперед и посмотрел на Эриенн, обхватив свою трость.

— Мадам, прежде чем я принял на себя нынешние обязательства, многие считали меня в своем роде повесой. Поэтому могу со знанием дела сказать, что эта молодая женщина испытывает страшную зависть и, следовательно, более чем жгучую ревность.

— Но у Клодии есть все, — возразила Эриенн.

— Не все, любовь моя, и одной красоты совсем недостаточно для того, чтобы стать счастливой.

Он помолчал с минуту, пока Эриенн не поймала его бесстрастный взгляд.

— А вы, моя любовь? Что вам еще нужно для счастья?

Эриенн смущенно опустила взор, горячая краска залила ее щеки. Она вспомнила слова, которые однажды храбро произнесла при Эгги, и это заставило ее трепетать. Тогда она заявила, что желала бы любить простого, нормального мужчину, но какой смысл мечтать о невозможном. Она должна быть довольна тем, что сейчас при виде мужа у нее не шевелятся волосы на затылке.




На следующий день, незадолго до полудня, в кабинет старого лорда, где Эриенн тщательно протирала позолоченный клавесин, вбежала, отдуваясь, Эгги. Двух служанок отрядили вытирать пыль с других предметов и с мебели, стоявшей в комнате, и усилиями трех женщин, кабинет стал принимать элегантный вид.

— Если меня не обманывают глаза, мадам, то по дороге к нам движется наемный экипаж из Мобри. Мне довелось видеть его пару раз, и могу искренне сказать вам, что он вообще движется чудом.

— Мобри? — Эриенн потерла тыльной стороной ладони лоб, вследствие чего черное пятнышко, находившееся там, превратилось в длинную полосу. — Кто бы мог наведаться к нам из Мобри?

Эгги пожала своими полными плечами:

— Возможно, ваш отец? Может быть, он соскучился без вас?

«Вероятнее всего, остался без денег», — усмехнулась про себя Эриенн, вытирая руки о передник.

— Я спущусь встретить его.

— Прошу прощения, мадам, но не желали ли бы вы умыться? Вряд ли вам хотелось бы, чтобы люди думали, будто вы тут на поденной работе.

Эриенн осмотрела себя и увидела, что платье и передник сильно запачкались. Она бросилась к дверям, на ходу развязывая тесемки передника.

— Вы видели лорда Сэкстона?

— Хозяин и Банди уехали утром до того, как я встала, мадам, и с тех пор их не видели.

— Если лорд Сэкстон вернется, пожалуйста, сообщите ему, что у нас снова гости.

— Да, мадам. Слушаюсь.

Когда Эриенн взбежала по лестнице и торопливо пошла в свою спальню, из зала показалась громадная фигура, в которой Эриенн узнала мужа, идущего со стороны восточного крыла. Она уже почти пробежала мимо, когда до нее дошло, что это Стюарт, но прежде чем Эриенн успела повернуться, супруг протянул свою длинную руку, обхватил ее за талию и прижал к себе.

— Мадам, куда вы так торопитесь? — В его упреке сквозило явное удивление. — И к тому же в таком виде, будто вы только что выбрались из-под мусорного ящика.

— То же можно сказать и о вас, милорд, — парировала Эриенн, отстраняя от себя его руку, покрытую грязью с прилипшими клубками спутавшейся паутины.

Эриенн посмотрела на темный коридор, удивляясь, каким образом мужу удалось вернуться в дом незаметно, да еще через крыло, где не было выхода на улицу.

— У вас как будто в последнее время появились крылья, благодаря которым вы влетаете и вылетаете незамеченным. Эгги сказала, что вы уехали.

— Неужели? Разве при ее занятости не удивительно, что она проглядела мое возвращение? Вы искали меня?

— К нам едут… и я думаю… Я думаю, что это отец.

— Вот как, ваш отец? И вы считаете, что он наконец образумился и хочет вернуть вас к себе?

— Сомневаюсь в этом, милорд. Скорее всего, он едет для того, что поправить положение своего кошелька.

— И вы полагаете, что я должен оказать ему в этом помощь?

— Боюсь, что он спустит эти деньги за карточными столами или позволит Фэрреллу пропить все, что на них можно купить. Вероятно, для них будет лучше оставаться без этих денег.

Эриенн убрала свою руку с руки лорда Сэкстона и покраснела, сообразив, насколько фамильярным и по-семейному близким был этот жест. Смущенная собственным поведением, она отстранилась, сказав первое, что пришло в голову:

— Пойду приведу себя в порядок.

Лорд Сэкстон проследовал за ней в покои и стоял там, опершись рукою о подоконник, пока Эриенн доставала чистый наряд из шкафа. Платье, которое было на ней, застегивалось на спине, и она не могла расстегнуть его без помощи Тесси. Эриенн бросила взгляд на лорда Сэкстона, сомневаясь, стоит ли обращаться к нему с такой интимной просьбой, раз она решила не преступать в отношениях с ним той черты, которая была уже проведена. Стюарт в ответ внимательно посмотрел на нее, и она догадалась — он прекрасно знает, что творится в ее голове. Издав дрожащий вздох, Эриенн подошла к нему и, повернувшись спиною, откинула волосы в сторону. Просьба была выполнена не сразу, поскольку лорд Сэкстон снимал перчатки, а она стояла, не шевелясь и не смея посмотреть через плечо до тех пор, пока платье не было расстегнуто и он снова не надел перчатки. Эриенн сделала шаг в сторону, сдвинув плечи вперед, чтобы корсаж соскользнул с них, а затем выбралась из платья.

— Мадам, вы обратили внимание, что пошел снег? — спросил лорд Сэкстон, полюбовавшись нежным изгибом ее бедер, прежде чем Эриенн исчезла за ковром. — Если он не кончится, то, скорее всего, наш гость останется на ночь.

— Спешу, — крикнула Эриенн, приняв его слова за предостережение.

Наскоро протерев лицо влажным полотенцем и несколько раз пройдясь щеткой по волосам, она появилась в сорочке. В спешке Эриенн забыла, в каком виде она предстала перед лордом Сэкстоном, когда, вступив в платье, наклонилась, чтобы натянуть его поверх нижней юбки. Низкий лиф сорочки приподнялся над нежным телом, обнажив нежные краски груди и вызвав горячую волну желания в лорде Сэкстоне. Продевая руки через длинные рукава, Эриенн быстро подошла к нему, не замечая смущения Стюарта, снова повернулась к нему спиной, на этот раз глядя через плечо с робкой улыбкой.

Лорд Сэкстон постепенно переводил дыхание, снимая перчатки. Огромное желание сделать более решительный шаг, чем оказать эту простую услугу, вступило в борьбу с его сдержанностью, и к тому времени, когда закончилась эта пытка, он твердо причислил себя к тем людям, которые создают себе ад собственными руками.




Спускаясь по лестнице под руку со своим супругом, Эриенн ощущала, как с каждой пройденной ступенью возрастает ее напряжение. Дом сотрясался от громкого голоса ее отца, который, обращаясь к Фэрреллу, хвастался тем, что некогда имел в Лондоне все и что к его мудрым словам прислушивались многие лорды.

— Да, у меня было все, и придет время, все это вернется ко мне снова, мой мальчик. Вот увидишь. Мы будем жить в таком же роскошном доме и будем иметь слуг, которые станут угадывать любое наше желание. О, это будет замечательно, Фэррелл, поистине замечательно.

Глухой стук тяжелых башмаков лорда Сэкстона заставил Эйвери повернуться лицом к супругам, входившим в зал. Его глаза быстро забегали по вошедшим, а лицо на мгновение застыло при виде платья, которое было надето на дочери. Несмотря на простоту и скромность ее наряда, Эйвери едва ли мог позволить себе иметь такого портного и такой материал. Несправедливо, что девчонка купается в роскоши и не делится ею со своими родственниками.

— Здравствуй, здравствуй, Эриенн! — Голос его казался слишком громким. — Видно, время идет тебе на пользу.

Эриенн прошла мимо отца со сдержанным достоинством и коротко кивнула Фэрреллу, прежде чем опуститься на стул, придвинутый мужем. Эйвери откашлялся и устроился на длинной скамье, которая стояла перед очагом.

— Вы, наверно, думаете, зачем это я пожаловал? Н-да, я привез вам кое-какие вести. Боюсь, что дурные. А поскольку мы с вами нынче родственники, милорд, то я решил, что будет лучше всего предупредить вас.

— Предупредить нас — о чем? — поинтересовался лорд Сэкстон.

— Мы с Алланом Паркером… это, чтоб вы знали, шериф Мобри… так вот, мы на днях заезжали к лорду Тэлботу, и я подслушал их разговор… Я имею в виду между Алланом и его светлостью. Это, знаете ли, был быстрый обмен фразами, поскольку они увидели, что я их слушаю.

Эйвери сообщил об этом, вперив взгляд в хозяина дома.

— Ну так? — Слова были произнесены нетерпеливым тоном.

Эйвери глубоко вздохнул:

— Речь шла о вас, милорд, о том, что якобы вы и есть ночной всадник.

Эриенн тихо вскрикнула и посмотрела на супруга, который через мгновение рассмеялся сдавленным смехом.

— Мне это тоже показалось смешным, милорд, — усмехнулся Эйвери. — Я-то знаю, что вы и в седле-то не держитесь и вроде как немного того… — Он замахал руками, как бы сводя на нет свое заявление, и показал на голову. — Я имею в виду не это, поймите меня, а то, что вы калека и все такое… Ну, в общем, все это уж слишком, чтобы считать, будто вы, как какой-нибудь сумасшедший, носитесь на коне по болотам. — Эйвери энергично покачал головой. — Я все это и выложил его светлости, но тогда он спросил меня, на кого я думаю, то я и не знал, что ответить.

В голосе лорда Сэкстона послышались иронические нотки, когда он спросил:

— И вам удалось убедить лорда Тэлбота в моей невиновности?

— Я прямо и не знаю, что сказать, но если у вас имеются доказательства того, где вы были прошлой ночью, то, может, мне и следует их выслушать.

— А почему прошлой ночью? — поинтересовался хозяин дома.

— Именно тогда ночной всадник сразил наповал старину Бена возле черного выхода гостиницы.

Эриенн в ужасе поднесла руку к груди, однако лорд Сэкстон не проронил ни слова. Помолчав, он невозмутимо спросил:

— Почему вы так уверены, что Бена убил ночной всадник? Его кто-нибудь видел?

Выпрямившись, Эйвери приобрел надменный вид:

— Этот несчастный душегуб пришил старину Бена так же, как и Тимми Сиэрса. Проткнул ему грудь и перерезал глотку, вот так-то, и бросил его на месте…

Эриенн содрогнулась и отвернула лицо.

— Избавьте нас от подробностей, сударь, — резко оборвал лорд Сэкстон. Он плеснул хереса в бокал и протянул жене. — Вот, возьмите, вам станет легче.

— Наверно, что-то съела, — с усмешкой заметил Эйвери. — Меня нельзя попрекнуть, что я воспитал малодушную дочь. — Забавляясь, он уставился на лорда с кривой ухмылкой. — Разве что вы поселили наследника в ее животике.

Лорд Сэкстон развернулся лицом к своему тестю, и на бесстрастной маске каким-то образом обозначилось грозное неудовольствие. Вжав голову под этим ужасным взглядом, Эйвери снова откашлялся и уставился в каменный пол, нервно зашаркав по нему ногой.

Эриенн с трудом пыталась избавиться от видения жуткой картины бездыханного Бена в луже крови. Несмотря на то что Эриенн была бледна и дрожала, она повернулась к отцу лицом и, тщательно подбирая слова, произнесла:

— Лорд Сэкстон… был со мною… прошлой ночью. Он… не мог… быть… ночным всадником.

Эйвери равнодушно пожал плечами:

— А я так и думал. Но я передам шерифу то, что его светлость была с тобою всю ночь.

Эриенн открыла было рот, чтобы уточнить свои слова, однако затем ее губы медленно сомкнулись. Муж посмотрел так, будто ждал продолжения, и остался доволен, когда Эриенн промолчала.

В это время Фэррелл как зачарованный наблюдал за гипнотизирующим покачиванием хереса, плескавшегося по стенкам хрустального графина. Временами его язык повторял эти движения, пробегая по запекшимся губам, когда Фэррелл мысленно смаковал влагу. Поездка из Мобри была долгой и чрезмерно утомительной, в результате чего он испытывал сильную жажду. В последнее время денег Фэрреллу хватало лишь на самый дешевый эль, и ему крайне необходимо было принять что-то, чтобы согреть кости.

— Э… лорд Сэкстон… позвольте мне побеспокоить вас и попросить наполнить еще один бокал…

Стюарт окинул взглядом молодого человека, который нерешительно указал на графин. Глаза под маской, скользнув по мятому костюму и грязной рубахе, выразили жалость. Уже с меньшей неохотой лорд Сэкстон плеснул немного хереса, отметив, как неверна рука, принявшая бокал из его твердой ладони. Когда Стюарт заговорил, казалось, низкий, скрипучий голос эхом: прокатился по комнате:

— Насколько я понимаю, вы были великолепным стрелком до того, как повредили руку, мистер Флеминг.

Рука с бокалом застыла на полпути к губам Фэррелла, который внимательно посмотрел на говорившего.

— Вы не думали развить такую способность у левой руки? Вероятно, это покажется сложным, но если вы будете усердны, то, возможно, начнете владеть оружием в этой руке не менее успешно.

— От этой руки столько же пользы, сколько и от той, — усмехнулся Эйвери. — Она годится лишь на то, чтобы донести стакан до рта. Он же калека, вы что, не видите?

Фэррелл залпом осушил бокал и затем медленно протянул его, как бы надеясь, что ему снова нальют. Лорд Сэкстон проигнорировал молчаливую просьбу, забрав бокал и отставив его в сторону.

— Он будет настолько немощен, насколько пожелает того сам, — твердо заявил Стюарт. — Или же станет самостоятельным мужчиной.

Эйвери не преминул тут же выразить свое презрение хозяину:

— Как вы, милорд?

— Отец! — воскликнула Эриенн.

— Ничего, любовь моя, — тихо проговорил Стюарт за ее плечом.

— Ого! Что я слышу? Она — «любовь», — фыркнул Эйвери. — Не думал я, что доживу до того дня, когда мужчина скажет ей такие слова. — Он ткнул пальцем в дочь, бросив украдкой взгляд на своего зятя. — Должен вам сказать, эта девчонка принесла мне столько страданий, что я до сих пор не оправился от них. Я был бедным, обездоленным человеком. Я потерял жену. Мой мальчик стал калекой, а эта девушка считала, что должна найти мужчину, которым будет восхищаться. И вот, пожалуйста, она теперь защищает такого человека, как вы, сэр, будто красивей вас не было со времен сотворения мира. Если сейчас она стала такой покладистой, то что же ей мешало выбросить эту дурь из головы раньше и выйти замуж за доброго человека, который пожалел бы меня на старости лет? — Он в недоумении покачал головой. — Я никогда не пойму ее. Никогда.

Эриенн, лорд Сэкстон и даже Фэррелл с удивлением посмотрели на разбушевавшегося старика, и на какое-то время воцарилось неловкое молчание. Хозяин поместья внимательно поглядел на свою супругу, и когда она подняла на него свой взгляд, то в ее широко открытых сине-фиолетовых глазах читалась неуверенность.

Стюарт также почувствовал необходимость откашляться.

— Кажется, мы обсуждали способность к стрельбе у Фэррелла. — Продолжив, он посмотрел на молодого человека. — Я немного сам разбираюсь в огнестрельном оружии и думаю, что вас заинтересует моя коллекция. После того как мы подкрепимся, я покажу вам несколько своих образцов. Лет десять-двенадцать тому назад Уотерс изобрел ружье с раструбом и со штыком, выбрасываемым пружиной. Это крайне примечательное оружие.

Отвечая, Фэррелл проявил столько энтузиазма, сколько не проявлял последние два месяца:

— Вы считаете, что я смогу стрелять из такого оружия?

— Сегодня вам не удалось бы победить меня, но если вы будете упражнять руку, то в свое время сможете овладеть этим оружием. Конечно, для этого вам потребуются ясный ум и твердая рука.




День клонился к вечеру, и зимние ветры, дувшие над болотами, сносили снег в волнистые сугробы, которые напоминали замерзшие волны белоснежного моря и препятствовали проезду экипажей. Для обогрева дома с приходом ночи разожгли камины, а гостей проводили в отведенные им комнаты. Как только в доме стало тихо, Эриенн набросила тонкий капот поверх платья и осторожно постучалась в дверь лорда Сэкстона.

— Милорд, это Эриенн, — мягко позвала она через дверь, сделанную из толстых досок. — Позвольте мне войти?

— Один момент, любовь моя, — ответил он.

Через какое-то время медленные, грохочущие шаги приблизились к двери. Дверь открылась, и за ней предстал ее муж в длинном халате из красного бархата.

Поднятый воротник плотно облегал его шею. Маска и перчатки были на месте, а под оборками халата виднелись тяжелые сапоги.

— Я помешала вам, милорд? — робко спросила она.

— Да, мадам, но не в том смысле, в каком вы имеете это в виду.

Несмотря на то что его заявление озадачило Эриенн, она пояснила причину своего прихода:

— Я хочу поблагодарить вас за ваш сегодняшний разговор с Фэрреллом.

Лорд Сэкстон сделал шаг назад и провел рукою в сторону комнаты, молча приглашая ее пройти внутрь. Эриенн покорно вошла и встала возле камина. Не догадываясь, насколько ясно огонь высветил ее силуэт сквозь одежду, Эриенн протянула руки к теплу пылающих дров. Ее супруг сел в кресло, стоявшее в темноте, чтобы оттуда можно было наслаждаться, стройной полногрудой красавицей, не выдавая собственное стоическое поведение.

Эриенн мягко заговорила, зная, что Стюарт находится позади, но не видя его:

— Сегодня в Фэррелле загорелась искра жизни, я думала, что больше никогда не увижу этого. Он даже смеялся во время ужина.

— Ваш отец не видит того, что необходимо вашему брату.

— Вы деликатно выразились, Стюарт, и если отец будет последователен в подрыве доверия Фэррелла к самому себе, то мой брат станет не лучше Бена. — Эриенн грустно покачала головою и заморгала, так как слезы заволокли ее глаза. — Несчастный Бен, это был такой жалкий старик. — Она всхлипнула и быстро вытерла слезу с щеки. — Кто-то в Мобри взгрустнет о нем.

Из темноты раздался вопрос:

— Отчего вы решили убедить вашего отца в том, что я был всю ночь с вами?

Эриенн слегка пожала плечами:

— Я не видела необходимости объяснять наши… нашу договоренность. Я знаю, вы не убивали Бена, и убеждена, что вы не убивали Тимми Сиэрса. Эти преступления совершил трус, а если я что-то и узнала о вас, милорд, после нашей свадьбы, так это то, что вы к трусам не относитесь. — Она рассмеялась. — Если в нашей семье и есть трусы, то это я.

Стюарт заговорил негромким скрипучим шепотом:

— Благодарю вас за доверие, мадам, я растроган тем, что вы произнесли слово «семья». Возможно, в ближайшем будущем мы действительно станем семьей.

Эриенн с сомнением посмотрела на мужа, у которого перехватило дыхание при виде нежных изгибов ее тела, обозначившихся под прозрачной тканью. Взгляд лорда Сэкстона упал на то место, где сходились линии ее бедер, и в восторге он наблюдал за игрою света на фигурке Эриенн, когда она направилась в его сторону.

— Стюарт? — Эриенн остановилась перед ним, и он поднял глаза на ее улыбающееся лицо. — Благодарю вас, Стюарт.

Склонившись, Эриенн на мгновение прижалась щекой к кожаной маске и затем поспешно бросилась из комнаты. Прошло немало времени, прежде чем лорд смог успокоить свое дыхание.




Снег сошел так же быстро, как и выпал, и Эйвери Флеминг вернулся в свой дом на следующий день не богаче, чем был накануне. Ему не удалось найти подход ни к дочери, ни к ее мужу, чтобы одолжить денег, поэтому Эйвери покинул поместье в мрачном настроении. На Фэррелла, напротив, весьма произвело впечатление то, как мастерски владеет оружием хозяин, и он остался, чтобы провести здесь конец недели. Фэррелл не испытывал потребности в крепких спиртных напитках, тренируясь с огнестрельным оружием. Хотя было трудно заряжать с помощью зубов, сдвинутых коленей и руки, которую Фэррелл до сих пор считал бесполезной, ему удавалось делать это без посторонних, главным образом, потому, что лорд Сэкстон отказывался помогать ему.

К моменту отъезда Фэррелл совершенно преобразился. По настоянию Эриенн он пропарился в горячей ванной, а его одежду постирали и почистили. Пока он сидел перед очагом, сжимая простыни, в которую был завернут, Эриенн расчесала его волосы и сбрила небольшой, но неприглядный пушок с его скул, не обращая внимания на его протесты. Рубаха и галстук вернулись к нему накрахмаленные до хруста и аккуратно заштопанные, и в первый раз за несколько недель его обувь была начищена до блеска.

Когда Фэррелл вернулся в Мобри, многие в деревне не узнали молодого человека, выходящего из кареты Сэкстона. Его забулдыги-приятели присвистнули от восторга, однако им пришлось громко застонать от разочарования, когда они узнали, что Фэррелл вернулся без гроша в кармане. Его слова о том, что он будет искать работу, чтобы занять себя, было встречено возгласами недоверия, но Фэррелл поразил всех еще больше, когда объявил, что недели через три вновь посетит Сэкстон-холл по приглашению самого лорда Сэкстона.




До бала у Тэлботов оставалось три дня, а Эриенн по-прежнему пребывала в смятении по поводу окончательного выбора платья. Ей хотелось надеть изумруды, однако в наряде, который наиболее выгодно оттенял массивное ожерелье, грудь была слишком открыта. Эриенн, конечно, не желала доставить таким зрелищем развлечение Найджелу Тэлботу и его гостям. Другие платья выглядели достаточно роскошно, однако либо не подходили по цвету, либо лишали драгоценности изящества. Хотя мысль о том, что придется отказаться от ожерелья, приводила Эриенн в уныние, другого выхода она не видела.

Когда Эриенн позвали к лорду Сэкстону, она весьма нервничала, стуча в дверь его спальни. Он тут же отозвался, предложив ей войти. Нервно вздохнув, Эриенн повернула шарообразную ручку двери и храбро вступила в логово льва.

Первое, что ей бросилось в глаза, — перевязанная лентами большая коробка, лежавшая на кровати. Лорд Сэкстон как раз вставал из-за стола. Он, очевидно, работал, поскольку перед ним была раскрытая книга для счетов, а он натягивал перчатку на руку.

— Зайдите, дорогая. У меня кое-что для вас приготовлено.

Напряжение схлынуло, и Эриенн, закрывая за собою дверь, смогла улыбнуться более непринужденно. Лорд Сэкстон жестом указал на коробку.

— Банди ездил в Мобри, чтобы встретить почтовую карету, и привез вот это. Это прислала Энн… по моей просьбе.

— Но что…

— Откройте.

Слова прозвучали мягко, несмотря на хриплый голос.

Эриенн охватило такое чувство, которое испытывает дитя при виде сюрприза. Ощущение было теплым, томительным и приятным, и Эриенн продлевала его как можно дольше, осторожно развязывая ленты и поднимая крышку коробки. Затем она застыла, пораженная тем, что лежало внутри, боясь протянуть руку и дотронуться до тонких кружев и роскошного белоснежного атласа, из которого было сшито платье.

— Оно прекрасно, милорд. — Она взглянула на мужа мягким и нежным взглядом и медленно покачала головой. — Вы так много подарили мне, как же мне принять новый подарок, когда я не смогла…

— Я делаю то, что доставляет мне удовольствие, мадам, — перебил ее лорд Сэкстон, — а мне доставляет удовольствие видеть свою жену в таком наряде, который равноценен ее красоте. Вам понравилось?

Эриенн улыбнулась и очень осторожно достала наряд из коробки.

— Милорд, вы слишком хорошо разбираетесь в женщинах и еще больше в том, что доставляет им удовольствие. Как мне может не понравиться? Это самое очаровательное платье из всех, которые мне доводилось видеть, и совсем мною не заслуженное.

Эриенн прижала платье к себе и подошла к находившемуся в комнате высокому зеркалу, чтобы удостовериться в том, какое впечатление производит наряд. Атласный лиф был покрыт кружевами, зубцы которых прилегали к груди. Пышные кружевные рукава доходили до локтей и были пришиты к лифу так, что плечи оставались открытыми. На талии был сделан широкий, ярко-зеленый пояс, концы которого свисали позади узкими длинными лентами по кружевам и белоснежной атласной юбке, ниспадая на короткий шлейф.

За спиной у нее раздался голос лорда Сэкстона:

— Я дал подробные указания Энн, и она, как всегда, не подвела меня. — Стюарт оперся на свою трость и кивнул головой в сторону кровати, когда жена повернулась к нему лицом. — В коробке лежат еще кое-какие вещи, которые, как мне показалось, могут потребоваться вам.

Эриенн отложила платье и, подойдя к коробке, заглянула внутрь. На пышной подстилке из зеленого бархата лежала пара белых шелковых чулок, тончайшие сорочки и пара атласных домашних туфель кремового цвета с серебряными пряжками филигранной работы.

— Вы все предусмотрели, милорд.

Коротко кивнув, он ответил:

— Я старался, мадам.




Глава пятнадцатая


В послеобеденный час, в преддверье большого бала, Эриенн сидела у зеркала своего туалетного столика, а Тесси старательно укладывала ей волосы в элегантную прическу. Плотно облегающий сорочку корсет поднял грудь Эриенн столь высоко, что ее округлые формы натянули тонкую, как паутина, ткань. Ни кружева, ни замысловатая вышивка на прозрачной сорочке не могли спрятать от взора прикрытые нежной вуалью бутончики на ее грудях. Напротив, этот наряд больше, чем любой из тех, которые были у Эриенн раньше, оттенял каждую линию женского тела.

Платье было аккуратно расстелено на кровати, готовое к тому, чтобы его надели, а ожерелье лежало подле Эриенн на столике. Все было приготовлено, и в груди Эриенн, по мере того как пролетали часы, нарастали в равной степени и напряжение, и возбуждение. Эриенн сомневалась, что Клодия Тэлбот будет вести себя с ее мужем подобающим образом, и ее сознание рисовало воображаемые сцены столкновений. Она была уверена, что лорд Сэкстон не превратится в посмешище в тех ситуациях, которые наверняка возникнут. Эриенн скорее волновала собственная невыдержанность.

Своим вопросом Тесси вернула Эриенн к делу более неотложному в настоящий момент. Они собирались обсудить, как должен расположиться в замысловато уложенной копне волос последний локон, и пропустили тот момент, когда лорд Сэкстон вошел в комнату.

— Вы уже почти готовы? — раздался хриплый голос, который нельзя было спутать ни с каким другим, и они, пораженные, повернулись к ширме, за которой стоял Стюарт.

Тесси быстро заколола локон, пригладила его и затем сделала реверанс:

— Да, милорд.

Молча махнув рукой в перчатке, лорд Сэкстон отпустил служанку, и девушка поспешила из комнаты. Опираясь на трость, Стюарт с трудом прошел в альков для купания и встал позади жены. Бесстрастная маска рассматривала ее отражение в зеркале, и хотя Эриенн не могла видеть глаз Стюарта, она ощущала его нескромный взгляд на своей слегка прикрытой груди.

Протянув руку, лорд Сэкстон медленно провел пальцем в перчатке по ее спине от затылка до ворота сорочки, а затем снова вверх, пока его ладонь не замерла на плече Эриенн.

— Мадам, если бы в этот момент за вами наблюдал какой-нибудь трясущийся старец, то его грудь несомненно зашлась бы в последнем сердцебиении.

Уголки губ Эриенн дрогнули в ласковой улыбке:

— Вы смеетесь, Стюарт. Я — простая девушка.

Из-под кожаного шлема послышался тихий смех.

— О да, настолько простая, что, когда вы предстанете перед этой капризной девчонкой Клодией, она от ревности покроется такой апоплексической зеленью, что все лягушки в болоте застонут от зависти.

Эриенн рассмеялась и в знак благодарности пожала руку супруга, лежащую у нее на плече.

— Милорд, либо вы чересчур любезны, либо под воздействием своих физических несовершенств ослабли умом. Если кто и будет восхищаться мною сегодня вечером, то исключительно благодаря этому роскошному наряду.

Эриенн поднялась, и Стюарт проследовал за нею к камину, где она села и высоко над коленями приподняла сорочку. Скрытый своею маской, лорд Сэкстон восхищенно смотрел на стройные и гладкие ноги Эриенн, пока она натягивала чулки. Когда Эриенн склонилась, чтобы разгладить шелковую ткань, Стюарт затаил дыхание, поскольку вид ее приоткрывшейся груди был весьма мучительным испытанием для него.

— Я решил, мадам, что настал тот час, когда вы должны не прятаться, а повергнуть их всех в трепет своим неповторимым и совершенным цветением. По этой причине я и искал разговора с вами.

В его голосе послышалось нечто, что заставило Эриенн замереть и внимательно посмотреть на лорда Сэкстона.

— Мне тяжело осознавать, что случай, который должен принести вам радость, может стать поводом для оскорблений из-за меня и отношения окружающих ко мне.

Несмотря на решительный тон, он произносил эти слова медленно, как бы тщательно взвешивая их:

— Поэтому я нашел способ вырвать жало змеи и поломать коварные планы мисс Тэлбот и ее окружения. Я подготовил для вас сопровождающего, человека с такой грозной репутацией, что под его покровительством никто не посмеет обидеть вас. — Он поднял руку, чтобы остановить возражения Эриенн. — В этом вопросе я непреклонен и, будучи вашим супругом, требую, чтобы вы приняли мои намерения. Я не допущу никаких возражений. Этот человек прибудет тотчас же, и, несмотря на то что у вас могут быть опасения, — а я понимаю, что они могут быть, — этот человек заверил меня, что он будет охранять вас столь же ответственно, как это сделал бы я сам.

Глаза из-под бесстрастной маски смотрели на Эриенн со строгостью, не допускающей никаких отказов. Эриенн, покорившись этому непреклонному взору, пробормотала тихим голосом:

— Я не намерена идти против вашей воли, милорд.

Лорд Сэкстон вернулся к туалетному столику и поднял на ладони великолепную нить изумрудов и бриллиантов. Он подозвал Эриенн жестом, и она, подойдя к нему, повернулась спиной. Через мгновение его теплые пальцы, не спрятанные под перчатками, застегнули нить на ее шее. Выполнив это, Стюарт ласковым движением погладил ее плечи и нежно провел рукою вниз, пока она не застыла на талии. Прочистив в напряжении горло, он убрал руку и резко сказал:

— Прошу вас, развлекайтесь, мадам. Больше перед вашим отъездом мы не увидимся. — Он с трудом пересек комнату и остановился перед дверью, бросив на нее последний взгляд. — Я снова пришлю Тесси, чтобы вы могли завершить свой туалет. Эгги сообщит вам, когда прибудет этот джентльмен. Доброй ночи, любовь моя.

Приготовления были уже закончены, когда объявили о прибывшем джентльмене, и Тесси последовала за хозяйкою, осторожно неся в руке тяжелый бархатный плащ, чтобы он не волочился по полу. Эриенн очень опасалась узнать того, кто будет сопровождать ее, и старалась спускаться по лестнице настолько незаметно, насколько ей это удавалось и насколько ей в этом помогала служанка. Эриенн размышляла о том ограниченном выборе, который ей оставил Стюарт, и перед глазами мелькали лица кое-каких друзей Тэлботов, предлагавших свои услуги, разумеется, в интересах хозяйки. Она серьезно восприняла предостережение Кристофера, несмотря на то что отец тогда легкомысленно отмахнулся от него.

При входе в огромный зал Эриенн остановилась и, увидев человека, который дожидался ее, схватилась за внезапно заколотившееся сердце. Она с трудом верила, что ее супруг мог быть настолько глуп, чтобы решиться доверить янки защиту и поддержку ее добродетели.

Он стоял перед очагом, глядя на язык пламени. Высокий, с узкими бедрами и широкими плечами, Кристофер Ситон обладал не только привлекательной фигурой, но и красивой внешностью. В серебристо-сером камзоле, белой рубашке и белом галстуке он походил на представителя мелкопоместного дворянства. Теплый свет от камина освещал его точеный профиль, и растущая боль в груди Эриенн соответствовала степени его красоты.

Попытавшись взять себя в руки, Эриенн медленно вошла в помещение, заставив Кристофера обернуться на стук ее каблучков о каменный пол. Он, улыбаясь, двинулся Эриенн навстречу, а его глаза отражали все могущество ее красоты. Подойдя к Эриенн, Кристофер поклонился величественным, широким жестом.

— Леди Сэкстон, честь имею.

— Кристофер Ситон. — Она произнесла его имя с подчеркнутым сарказмом, чтобы скрыть дрожь в голосе. — Вы не достойны и презрения.

— Мадам? — в недоумении вытянулся он.

— Каким-то образом вам удалось убедить моего супруга, что лис наилучшим образом сможет охранять курятник.

Он ответил с неспешной ухмылкой:

— Леди Сэкстон, мастерство вашего супруга в обращении с оружием широко известно, и я нисколько не сомневаюсь, что он применит оружие против любого, кто посмеет оскорбить вас. Можете положиться на слово, что, пока мы будем находиться в обществе, я буду держаться с таким достоинством и приличием, что вам не потребуется опасаться за вашу репутацию.

Эриенн хмуро и весьма скептически посмотрела на него:

— А лорд Тэлбот? Он вас примет?

— Оставьте ваши опасения, мадам. Я бы не приехал сюда, не будучи уверен в этом.

— Я обещала мужу, что исполню его волю в этом деле, — заявила Эриенн, — поэтому предлагаю перемирие. Только на один вечер вам придется относиться ко мне с уважением, которого заслуживает дама, а я попытаюсь относиться к вам как к джентльмену, так же как это было у нас во время последней встречи.

Кристофер слегка кивнул головою:

— Значит, до конца бала, миледи.

— Согласна.

Едва заметная перемена в его улыбке заставила Эриенн насторожиться, но поскольку экипажем будет править Тэннер, а Банди останется с нею в качестве усиленной охраны от грабителей, ей будет достаточно позвать на помощь, и помощь подоспеет. Успокоив себя таким образом, Эриенн повернулась к Тесси:

— Вы можете не дожидаться меня. Вполне возможно, мы вернемся поздно.

Служанка присела в быстром реверансе:

— Да, мадам.

Эриенн протянула руку к плащу, однако Кристофер перехватил его у ожидающей служанки.

— Позвольте мне, моя госпожа, — предложил он.

Едва дыша, Эриенн ждала, пока эти изящные, сильные руки набрасывали плащ ей на плечи, после чего Кристофер с подчеркнутой заботливостью проводил ее к ожидавшему экипажу. Забравшись внутрь, Эриенн уютно устроилась под меховой шалью на заднем сиденье и поставила ноги возле жаровни. Маленькие оконца были аккуратно закрыты бархатными шторками, благодаря чему создавалась более интимная атмосфера, чем того хотелось бы Эриенн. Она тревожно взглянула на Кристофера, когда тот забрался в карету, однако, к ее облегчению, он сел напротив. Поймав взгляд Эриенн, Кристофер улыбнулся:

— Боюсь, что близость к вам полностью нарушит мои добрые намерения, миледи. Здесь мне будет безопасней.

Эриенн расслабилась, сидя в карете. Вечер начинался неплохо. Она могла лишь надеяться, что его сдержанность сохранится и ей не придется проверять свою готовность к сопротивлению. При одном лишь воспоминании о его поцелуе силы покидали ее тело, а груди трепетали от желания его ласки.

Слабые фонарики мягко освещали красивое лицо Кристофера и заставляли следить за его случайными взглядами, однако вскоре теплый мужественный голос Ситона успокоил Эриенн. Он умел развлекать живыми рассказами, и она слушала его с неподдельным интересом, время от времени смеясь над шутками Кристофера. Оба они, довольные обществом друг друга, почти не заметили, как меньше чем через час экипаж подкатил ко входу усадьбы Тэлбота. Когда карета остановилась возле великолепного дома, Эриенн тут же напряженно и нервно выпрямилась на своем сиденье. Поймав ее быстрый, тревожный взгляд, Кристофер протянул руку, желая помочь ей. Он подбодрил Эриенн, нежно сжав ее пальцы.

— Вы наверняка возбудите их любопытство, Эриенн, — прошептал Кристофер.

Губы Эриенн тронула улыбка при виде того, как он поднес к своим губам ее пальцы и медленно поцеловал их побледневшие подушечки. Этот ласковый жест тронул ее сердце и заронил глубоко в душе семя горько-сладостного томления. Затем Кристофер поднял голову и окинул нежным взглядом тонкие черты ее лица.

— Думаю, нам лучше пройти в дом, прежде чем я позабуду свое обещание и брошусь любить вас.

Эриенн подождала, пока он легко спрыгнул на землю, а затем повернулся, предлагая руку. Прикосновение Кристофера заставило кровь забиться в жилах, но Эриенн позволила сопроводить ее до дверей дома. В роскошном фойе Кристофер снял шаль с ее плеч, и хотя он сделал это быстро, прикосновение показалось сладкой лаской. Служанка приняла плащи, и их провели ко входу в большой зал. Мажордом сделал шаг вперед и торжественно объявил:

— Леди Сэкстон…

Среди гостей внезапно пробежал гул, и все присутствующие тут же повернулись, стремясь утолить свое любопытство в отношении женщины и ее супруга, о котором говорили не иначе как о звере из Сэкстон-холла. Картина, представшая перед гостями, смутила всех, потому что вместо ожидаемого кошмара они увидели на пороге зала ошеломительно красивую женщину в сопровождении высокого красивого джентльмена.

— И мистер Ситон.

Почти так же быстро, как воцарилась тишина, зал наполнился шепотом заинтригованных вопрошающих. Стоявшие близко к Клодии услышали ее слабый возглас и в недоумении увидели, как она бросилась к появившейся паре. Приблизившись к вновь прибывшим, Клодия сверкнула глазами в сторону Кристофера, прежде чем бросить угрюмый взгляд на Эриенн. Путаясь в словах, она сказала не совсем то, что хотела, ей было трудно мыслить разумно, когда в нее безжалостно впились острые коготки бешенства.

— Что вы здесь делаете?

Кристофер сделал шаг вперед, как бы защищая Эриенн и наполовину закрывая ее своим корпусом.

— Вы пригласили меня, помните? Приглашение при мне. — Он сунул руку в свой камзол. — Как я полагаю, оно написано вашей рукой.

— Я знаю, что пригласила вас, — нетерпеливо ответила Клодия. — Но предполагалось, что вы приедете сюда один!

Кристофер учтиво улыбнулся:

— Приношу свои извинения, Клодия. Лорд Сэкстон оказался занят другими делами и выразил пожелание, чтобы я сопровождал его леди.

Губы Клодии сжались, а в темных глазах застыла ледяная мгла. Это не входило в ее планы, вовсе не входило. Она горько сожалела, что не может выпроводить эту леди Сэкстон домой к ее звероподобному супругу. А несчастная заслужила этого, раз посмела явиться сюда без мужа.

— Ты выглядишь божественно, Эриенн. — Она не сделала и попытки скрыть надменное самодовольство своей улыбки. — Я, право, удивлена. Кто бы мог подумать, что дочь мэра способна так удачно украсить себя драгоценностями и всем прочим? Скажи мне, дорогая, эти безделушки настоящие?

Кристофер усмехнулся и ответил колкостью на колкость:

— Насколько я знаю, они хранятся в семье лорда Сэкстона довольно продолжительное время, и подозреваю, что они настоящие. Конечно, глаз должен привыкнуть к драгоценным камням, чтобы уметь распознать их ценность, не так ли?

Клодия исподлобья посмотрела на него:

— Скажите мне, Кристофер, отчего же лорд Сэкстон доверил вам присматривать за своей леди? Мне казалось, что он будет крайне опасаться вас.

Серо-зеленые глаза Кристофера заискрились смехом, когда он небрежно махнул рукой в сторону зала:

— Разве мы не под хорошим присмотром, Клодия? Потом, есть ведь еще Банди и кучер Тэннер. Они поспешат на помощь госпоже при малейшем намеке на недостойное обращение с нею. Вы, без сомнения, слышали, как лорд Сэкстон обратил в бегство разбойников? Я уверен, у него будет короткая расправа с любым мужчиной, который попробует отнять у него супругу.

Клодия сладко улыбнулась:

— В таком случае, я надеюсь, что вы будете крайне осторожны, Кристофер. Мне бы вовсе не хотелось увидеть в могиле такого красивого и любезного молодого человека из-за того, что он позволил увлечься своею подопечной.

— Благодарю вас, Клодия. Ваша забота тронула меня. — Кристофер щелкнул каблуками и слегка поклонился. — Я буду осторожен.

Мягкий тон, к которому Кристофер прибегнул в разговоре, полностью обезоружил Клодию, и, бросив последний испепеляющий взгляд на Эриенн, она удалилась. В углу зала стоял, беседуя с двумя мужчинами, Аллан Паркер, и Клодия устремилась к нему.

Шериф был великолепен в своем наряде. Его щедро украшенный серебром темно-синий с серым оттенком камзол был похож на военный мундир, однако сразу бросалось в глаза отсутствие на нем орденов и знаков отличия. Казалось, на плечи так и просились эполеты, а на грудь — медали за отвагу и значки, свидетельствующие об участии в военных кампаниях.

Просунув свою руку под руку шерифа, Клодия встретилась с его довольно скептическим взглядом. Казалось, ее внимание отчего-то смущало его, пока он не увидел возле дверей Кристофера и Эриенн. Вид этой пары положил конец удивлению Паркера и заставил его растянуть губы в довольной улыбке. Однако, когда в его глазах блеснуло дружеское восхищение Эриенн, Клодия тут же нанесла ему короткий болезненный удар локтем под ребра. Она не собиралась позволить еще одному мужчине страстно увлечься красотою соперницы и вносить изменения в свои привязанности.

— Миледи, — раздался рядом с Эриенн тихий голос Кристофера, — боюсь, что ваша красота ошеломила всех.

— Они расстроены тем, что не приехал Стюарт, — прошептала Эриенн в ответ. — Но если они думали превратить его в посмешище, то они жестоко просчитались. Он не будет выглядеть глупо ни в чьих глазах.

— Вы сказали это так, будто восхищены им, — заметил Кристофер.

— Да, я восхищаюсь им.

Подняв бровь, Кристофер внимательно посмотрел на Эриенн:

— Вы озадачиваете меня, Эриенн. Я так надеялся, что вы убежите от Стюарта через пару недель после свадьбы. Я ждал вас с распростертыми объятиями. Теперь я теряюсь в сомнениях, как мне поступить. Должен ли я действительно поверить, что вы предпочли мне обезображенного калеку?

Эриенн обвела взглядом окружающие их лица женщин, которые в надежде улыбались и со страстным ожиданием смотрели на Кристофера. На мгновение она совсем забыла, что находится рядом с таким красавцем, однако воспоминание о лорде Сэкстоне, стоящем позади нее в зеркале с серебряной рамой, вернуло ее к действительности.

— У меня не было другого выбора, — решительно заявила Эриенн. — Что сделано, то сделано. Я заложница чести, и возврата не может быть никогда.

Кристофер окинул взглядом комнату, отметив, в свою очередь, что мужчины по-прежнему не отрывают глаз от Эриенн. Он знал, что их мысли не сильно отличаются от его собственных. Им и в голову не приходило, насколько тверда и решительна эта женщина. Но в то же время он сам обладал достаточно целенаправленным характером, и его было не так легко заставить отступить.

Он чинно предложил ей свою руку:

— Пойдемте, дорогая. Люди смотрят на нас, а мне бы хотелось пригласить вас на этот танец до того, как вас увлечет какой-нибудь не в меру ретивый ухажер.

Кристофер повел Эриенн вперед, держа ее под руку, и гости, расступившись, образовали коридор, ведущий в бальный зал, где оркестр заиграл быструю, живую мелодию. Прежде чем Кристофер успел вывести Эриенн на танцевальный круг, чтобы присоединиться к другим парам, к ним подошел богато одетый слуга. Его ливрея указывала на принадлежность к королевскому дому.

— Лорд Тэлбот просит леди Сэкстон пройти в его кабинет, — торжественно объявил слуга бесстрастным тоном и отвесил Эриенн неловкий поклон. — Соблаговолите следовать за мной, миледи.

Эриенн тревожно посмотрела на Кристофера, однако он уже предлагал ей свою руку.

— Ведите нас, — приказал он слуге.

Дерзость этого мужчины, осмелившегося вызваться без приглашения, заставила слугу поднять брови.

— Я полагаю, что лорд Тэлбот просил прийти только леди, сэр.

Уголки рта Кристофера тронула ленивая усмешка.

— Значит, он получит больше того, на что рассчитывал, или не получит вообще ничего. Я обещал лорду Сэкстону, что эта леди не окажется без присмотра.

На какое-то мгновение слуга, казалось, не знал, что ему предпринять, но наконец решил оставить этот вопрос на усмотрение хозяина.

— Прошу вас сюда, сэр.

Кристофер неторопливо повел Эриенн вслед за бесстрастным слугою. Они миновали двери и пошли по длинному, широкому коридору до двойных дверей, покрытых позолотой. Попросив их обождать, слуга тихонько постучался и затем вошел внутрь. Возвратившись, он открыл двери, приглашая их войти.

При их появлении Найджел Тэлбот, одетый в белый с золотом атласный камзол, украшенный золочеными галунами, поднялся из-за великолепного письменного стола. Обогнув край стола, он подошел поздороваться с Эриенн, жадно пожирая красавицу глазами. Бегло взглянув на ожерелье, лорд Тэлбот опустил взор на ее грудь.

Эриенн присела в вежливом реверансе:

— Лорд Тэлбот.

— Мое дорогое дитя, как приятно снова видеть вас, — сказал он.

Когда Эриенн выпрямилась, он взял обе ее руки в свою руку и, прежде чем снова поднять свой жаркий взор, покрыл их поцелуями.

— Вы выглядите совершенно очаровательно, — пробормотал он, а затем посмотрел вокруг.

Лорду Тэлботу не удалось убедить дочь изменить решение и не приглашать этого янки, и он подчеркнуто игнорировал его присутствие.

— Но где же ваш супруг? Я полагал, что он приедет с вами.

— Лорд Сэкстон не смог приехать, — ответила Эриенн. — Он обратился с просьбой к мистеру Ситону сопровождать меня.

Взяв немного табака, Тэлбот взглянул на Кристофера, высокомерно подняв бровь, вполне отдавая себе отчет в том, что молодой человек и не думает выказывать ему уважение.

— Лорд Сэкстон просил меня сделать двойное одолжение, сэр, — пояснил Кристофер, вытаскивая из внутреннего кармана конверт и протягивая его лорду Тэлботу. Губы его медленно растянулись в улыбке. — Его светлость просил меня передать вам это письмо.

Найджел бросил на Кристофера откровенно недовольный взгляд, сломал печать на документе и быстро пробежал текст. Через мгновение он поднял глаза, крайне сдержанно и подчеркнуто бесстрастно посмотрев на Кристофера, который по-прежнему учтиво улыбался. Движением кисти Тэлбот швырнул письмо на низкий стол.

— Для дел будет достаточно времени и позже.

Его высокомерие улетучилось, когда он повернулся к Эриенн, пытаясь изобразить на окаменевшем лице подобие улыбки.

— Сегодня вечером мы будем веселиться. У нас множество гостей из Лондона и Йорка, и они прибыли сюда, чтобы как можно лучше провести время. Надеюсь, это входит и в ваши планы, миледи.

Во время беседы Эриенн задумалась, но сумела любезно ответить:

— Конечно, милорд.

— Я хотел бы попозже пригласить вас потанцевать со мною, — заявил лорд Тэлбот, несколько придя в себя. — Я буду настойчив. Учитывая недавно обретенное вами новое положение и незначительную известность вашего супруга в аристократических кругах, уверен, вам потребуется человек, который научит вас надлежащим образом участвовать в подобных собраниях. Я буду весьма рад предложить свое участие в вашей опеке.

— Вы заблуждаетесь относительно происхождения Сэкстонов, — мягко возразил Кристофер. — К вашему сведению, это весьма древняя фамилия, возможно, старше вашей.

Лорд Тэлбот искоса бросил вопросительный взгляд на Кристофера:

— Создается впечатление, что вы хорошо осведомлены о них, молодой человек. Что же до меня, то я мало знаком с ними. Я лишь однажды имел короткую встречу со старым лордом перед тем, как он был убит этими головорезами. Молодой лорд ведет весьма уединенный образ жизни.

Кристофер выразительно усмехнулся:

— Разве можно осуждать его за это?

Лорд Тэлбот негромко фыркнул:

— Полагаю, что если бы я был обезображен до такой же степени, как он, то также едва ли был склонен появляться в обществе. Однако ему следует научиться доверять людям, и я ни в коем случае не желаю ему зла.

— Я всегда считал лорда Сэкстона разумным человеком, доверяющим тем людям, которые того заслуживают, — ответил Кристофер и взял Эриенн под локоток. — Если вы позволите, милорд, леди Сэкстон обещала мне танец.

Тэлбот возмущенно выпрямился. Он был уверен, что этот человек совершенно потерял рассудок или же не осведомлен, каких правил поведения в присутствии титулованного лорда требует этикет. Никто еще не позволял себе удаляться без его разрешения.

Кристофер открыл дверь и, решительно откланявшись вытаращившему на него глаза лорду, пропустил Эриенн вперед себя. Только в зале Эриенн смогла перевести дух.

— Лорд Тэлбот никогда не простит вам этого, — обеспокоенно прошептала она.

Прежде чем ответить, он тихонько рассмеялся:

— Думаю, я не расстроюсь от отсутствия его любви.

— Вам следует быть осторожнее, — предупредила Эриенн. — Он крайне влиятелен.

— Он крайне самонадеян, и я не мог воспротивиться желанию спустить ему пары.

Кристофер опустил взгляд на Эриенн, и в его глазах, изучающих ее лицо, заплясали зеленые огоньки.

— Неужели в ваших предостережениях и вправду слышится какая-то забота обо мне, моя дорогая?

— Когда человек ведет себя безрассудно, то кто-то должен помочь ему прислушаться к голосу разума, — стараясь говорить равнодушно, ответила Эриенн.

— Могу поклясться, что я вам небезразличен.

— Уверяю, у вас нет никаких оснований для того, чтобы быть польщенным, — сухо возразила Эриенн.

— О, миледи уколола меня своими шипами и задела за живое.

— У вас шкура толще, чем у быка, — с издевкой ответила она. — И такая же непробиваемая голова.

— Не сердитесь, любовь моя, — примирительно сказал Кристофер. — Одарите меня нежной улыбкой, чтобы приласкать сердце, которое бьется только ради вас.

— До меня доходили рассказы, убедившие меня, что ваше сердце непостоянно, сэр.

— Мадам? — Он в удивлении поднял брови. — Неужели вы доверяете сплетням?

— Возможно, мне придется уточнить у Клодии, правда ли то, что вы имеете обыкновение бывать у нее, когда отца нет дома.

Эриенн посмотрела на Кристофера, не скрывая свои подозрения.

Довольный смех Кристофера обезоружил ее.

— Неужели вы можете поверить, мадам, что, затратив столько энергии на вас, я бы мог интересоваться какой-то другой женщиной?

Эриенн осмотрелась вокруг, чтобы узнать, нет ли кого-нибудь поблизости, а затем, удостоверившись, что их никто не услышит, склонилась к Кристоферу и укоризненно прошептала:

— Вы умудрились собрать в Мобри целый выводок болтливых женщин. Отчего же мне не верить сплетням?

— А почему вас это трогает, даже если это и правда? — парировал Кристофер. — Вы — замужняя женщина.

— Мне это известно! — вспыхнула Эриенн.

Его губы искривились в плохо скрытом удовлетворении.

— Мне показалось, что вам следовало напомнить об этом, любовь моя.

— Я не ваша любовь! — возразила Эриенн, желая не только подавить в себе мучительно сладкое чувство, внезапно охватившее ее от ухаживаний Кристофера, но и стремясь осадить его.

— О, но вы действительно — любовь моя, — нежно пробормотал Кристофер.

Эти горящие глаза опаляли Эриенн, окутывая ее разрастающейся аурой тепла. Вновь вернулась дрожь, силы покинули ее тело. Как она могла думать, что ей неинтересен этот мужчина, если одни лишь слова, срывавшиеся с его губ, приводили ее в такое смятение?

Опустив свой взор, он нежно ласкал глазами ее тело, глядя туда, где меж ее кремовых грудей мерцали зеленые драгоценные камни. У Эриенн перехватило дыхание оттого, что тлеющий огонь в этих серо-зеленых глазах вспыхнул ярким пламенем, а затем, когда их взгляды встретились, перекинулся в ее глаза.

— Если вам еще об этом неизвестно, мадам, то сообщаю, что я полон решимости, чтобы осуществить свои намерения. Вы — та женщина, которая мне нужна, и я не успокоюсь, пока не добьюсь вас.

— Кристофер, Кристофер, — простонала Эриенн. — Неужели вы так и не смиритесь с тем, что я — замужем?

— Только после того, как вы станете моей женой.

Он поднял голову и задумчиво прислушался к звукам скрипок, заигравшим новую мелодию.

— Лорд Тэлбот имеет склонность к вальсам, — стал размышлять он вслух, — и если я вообще что-то понимаю в этом человеке, то скоро он будет здесь, чтобы ангажировать вас.

Кристофер решительно взял Эриенн под руку и провел ее к танцевальному кругу.

— Вероятно, я составила о вас неправильное мнение, Кристофер, — заметила Эриенн, когда он начал кружиться с ней в танце.

— В каком смысле, любовь моя? — Он изучал лицо Эриенн, пытаясь понять, что она имела в виду.

— Вы следите за мною так же внимательно, как и Стюарт, — произнесла она и задумалась. — Возможно, еще пристальней.

— Я не теряю надежды, что в один прекрасный день вы станете моею, мадам, и я решил охранять вас от тех, кто может отнять вас у меня.

— А как же Стюарт? — Она подняла очаровательные бровки, ожидая его ответа.

Прошло немало времени, прежде чем Кристофер ответил:

— С точки зрения любви Стюарт представляет для меня не столько угрозу, сколько неудобство.

— Неудобство? — переспросила Эриенн.

— В свое время мне придется разобраться с ним, и это будет сложно. Я не могу избавиться от этого человека, не вызвав вновь вашей ненависти. Это наиболее сложная проблема.

— Вы поражаете меня, Кристофер. — Эриенн покачала головою, несколько шокированная его небрежным отношением к своему мужу. — Вы чрезвычайно поражаете меня.

— Это чувство взаимно, любовь моя.

Его голос как будто нежно ласкал Эриенн и вызывал водоворот чувств, бурлящий в самой глубине ее души.




Крайне недовольный, лорд Тэлбот хмуро наблюдал за ними и все больше раздражался оттого, что до него доносился шепот гостей, восхищенных красотою этой пары. Поймав взгляд шерифа, Найджел Тэлбот резко махнул головой в сторону своего кабинета и, вернувшись туда, стал поджидать Паркера.

Клодия тоже наблюдала за прекрасной парой, скользящей в блаженстве по паркету бального зала, и ее ненависть к Эриенн вскипала все сильнее. Поймав взгляд Аллана Паркера, она поспешила к нему, собираясь потанцевать с ним и показать этой белотелой дочери мэра, как надо вальсировать.

— Простите, Клодия, — извинился Аллан, — Меня хочет видеть ваш отец.

Ее темные глаза вспыхнули огнем, и она бросилась из зала, идя впереди шерифа, шипя про себя и не обращая внимания на то, что ее гневный уход привлек повышенное внимание. Это ее бал! И она лучше умрет, чем позволит Эриенн Сэкстон погубить его!

Клодия распахнула дверь в кабинет отца, и Тэлбот нетерпеливо фыркнул, заметив ее решительный настрой. Как всегда, от дочери будет нелегко отделаться.

— Папа, вы не имеете никакого права вызывать Аллана как раз в то время, когда он должен танцевать со мною! — пожаловалась она.

— Я хотел обсудить с ним деловой вопрос, — пояснил Тэлбот.

Клодия в раздражении рухнула в ближайшее кресло и взмахнула рукой:

— Тогда поторопитесь! Я не собираюсь ждать целый вечер.

Тэлбот сдержал негодование и заговорил примирительным тоном:

— Клодия, дорогое дитя, сходи, пожалуйста, в мои покои и принеси трость с золотым набалдашником. Моя старая рана дает о себе знать.

— Пошлите кого-нибудь из слуг, папа. Я устала.

— Будь доброй девочкой, моя дорогая, и сделай то, о чем я прошу.

Улыбка у него была вымученной.

Клодия раздраженно вздохнула и выскочила из комнаты, громко хлопнув за собою дверью.

Еще не замерло эхо от грохота двери, а Найджел Тэлбот уже схватил письмо со стола и гневно шлепнул по нему тыльной стороной ладони.

— Этот проклятый Сэкстон! Он вызывает меня в Сэкстон-холл, как будто я какой-нибудь простолюдин, чтобы обсудить со мной вопрос об аренде, которая взималась в отсутствие семьи.

Аллан, присев на краешек массивного письменного стола и упершись ногою в сиденье парчового кресла, выбрал конфетку на стоящем поблизости подносе. Рассматривая ее, он рассеянно заметил:

— Это обойдется недешево.

— Да уж побольше, чем несколько медяков! — Тэлбот швырнул письмо на стол и начал сердито ходить по комнате. — Я ведь взимал аренду почти два десятка лет.

Какое-то время шериф жевал.

— Нужно ли понимать вас так, что этот лорд Сэкстон представляет опасность?

Тэлбот осмотрелся вокруг:

— Лучше бы он приехал сам, а не посылал вместо себя этого наглого янки. Тогда бы мы увидели, он это или нет.

— По слухам, он даже не держится в седле, — вставил Аллан.

— Я тоже слышал об этом, но кому быть еще? Из приезжих здесь только Кристофер Ситон, а он просто слишком удобен.

Аллан слегка поднял плечи:

— Пока что создается впечатление, что он тот, за кого себя выдает. Он владеет несколькими судами, одно из которых, «Кристина», в последние месяцы несколько раз заходило в Уэркингтон. На них всегда имеется новый груз для торговли.

— Мы все равно должны следить за ним, — самодовольно ухмыльнулся Тэлбот. — Кто знает? Возможно, он столкнется с ночным всадником и мы найдем его где-нибудь в луже крови.

На губах шерифа появилась улыбка.

— Позволит ли лорд Сэкстон, случись такое, кому-либо из нас сопровождать свою супругу?

Его светлость ехидно хихикнул:

— Он, вероятно, наивен, раз доверяет Ситону. Я вообще сомневаюсь, в своем ли он уме.

Шериф кивнул, взяв еще одну конфету:

— Он довольно легко расправился с Сиэрсом и его шайкой.

— Это тупая деревенщина! — Тэлбот сердито махнул рукой. — Кто знает, сколько бед он мог натворить?

Аллан отряхнул руки и поднялся:

— Ничего нет от вашего человека в лондонском суде?

Лорд Тэлбот снова в раздражении начал ходить:

— Ничего. Вообще ничего. Как обычно.

Шериф поджал губы, однако сделать дальнейшее замечание ему помешала Клодия, распахнувшая дверь. Она быстро пересекла комнату и протянула отцу прогулочную трость с серебряным наконечником.

— Я могла найти только эту. А вы уверены, что… — Она замолчала, заметив трость, прислоненную к камину. — Так вот же она, с золотым набалдашником. Она тут и стояла все время. — Клодия улыбнулась, прижав к себе руку отца. — В последнее время вы стали так забывчивы, папа. Боюсь, вы стареете.

Она беззаботно рассмеялась и повернулась, не заметив, как отец бросил на нее сердитый взгляд.

— Пойдемте, Аллан, — поспешила она к двери. — Я настаиваю на том, чтобы вы забыли о делах и пошли танцевать со мною. В конце концов, это мой бал!

Не прикоснувшись ни к одной трости, лорд Тэлбот последовал за парой из кабинета, пощипывая отвисшую кожу под подбородком.




Грандиозное веселье продолжалось, и хотя было уже поздно, у Эриенн не иссякали силы, которые она черпала из вечного источника юности. Живая музыка, быстрые танцы, возбуждение оттого, что ты скользишь, опираясь на руку красивого мужчины, и за тобою ухаживают, наполняли Эриенн такой радостью, которую она никогда не испытывала раньше. Она ощущала полнокровную жизнь, и даже ледяные взгляды Клодии не могли рассеять того блаженства, которое она чувствовала. Ее внимания жаждали другие мужчины, но ее пыл несколько ослаб, когда ее забрали у Кристофера.

Лорд Тэлбот, пригласив Эриенн на танец, увлек ее в кружащем вальсе. Клодия ничуть не расстроилась, расставшись с шерифом, и тут же направилась к Кристоферу, смиренно попросив танец в качестве платы за приглашение. Как бы по предварительному сговору, музыканты начали исполнять длинное попурри из различных мелодий, и Клодия оттаяла от пьянящего прикосновения руки Кристофера, обнимающей ее. Как только позволял танец, она прижималась к нему слегка прикрытой грудью и двигалась так близко, что ее бедра терлись о его тело. Если же он опускал на нее взгляд, то из-под вуали ему тут же улыбались надутые губки, как будто она все поняла и только ждала его предложения.

Лорд Тэлбот, со своей стороны, начал, как джентльмен, сосредоточившись на том, чтобы не уступать раскованным, плавным движениям янки, однако легкая грация дамы возбудила его, и Эриенн вынуждена была быть настороже, чтобы защитить свое достоинство.

Когда затихли последние аккорды, Кристофер удалился от партнерши в убеждении, что пережил только что самый неистовый натиск на свою личность. У него в голове были другие мысли, и он не имел желания быть увлеченным в спальные покои этой дамы, несмотря на то что она крепко обвила его руку. Поймав взгляд Аллана Паркера, Кристофер приблизился к нему для приветствия и через минуту успешно удалился от Клодии, пробормотав извинения. Клодия раскрыла рот, чтобы выразить свои возражения, однако Кристофер уже целенаправленно двигался к своей цели.

Избежав заключительных похлопываний лорда Тэлбота, Эриенн оставила раскрасневшегося и перевозбужденного старика изнемогать от досады. Она была почти счастлива увидеть, как возвращается ее сопровождающий, и доверить ему попечение о своей добродетели. Они встретились среди гостей, и с этого момента Кристофер держался как можно дальше от хозяина, в то время как Тэлбот стоял у стены и подобно брачующемуся аисту вытягивал шею в поисках той, которая покинула его.

— Вы слишком откровенны, — предупредила своего партнера Эриенн.

— Как и он, — ответил Кристофер, — а будет упорствовать, так его счастье, если мне не придется ускорить его бегство ударом сапога.

— Отчего вы столь решительно настроены задеть лорда Тэлбота?

— Вам известны причины, по которым мне не нравится этот человек.

— Мне? — недоверчиво переспросила Эриенн.

— Мне оставлено мало времени для того, чтобы быть с вами, и я не склонен делиться с ним.

— Но, Кристофер! — В сине-фиолетовых глазах загорелись шаловливые иронические искорки, и, слегка улыбаясь, Эриенн поддразнила его: — Мне кажется, вы чрезмерно осуждаете его.

Кристофер выполнял фигуры танца, погруженный в думы, глубина которых была недоступна ей. Когда его внимание вернулось к Эриенн, он кивнул, соглашаясь с нею:

— Да, я осуждаю этого человека. Я осуждаю его высокомерие, его безоглядное любование своею властью. Я осуждаю роскошь, в которой он купается в то время, как люди, арендующие у него землю, надрываются ради куска хлеба. Да, я осуждаю этого человека, и я отвергаю саму возможность оставить ему хоть что-нибудь, что доверено моему попечительству.

Мрачный вид, с которым Кристофер произнес эту тираду, удивил Эриенн. Она откинулась на руку партнера, желая лучше рассмотреть его лицо. Эриенн не подозревала раньше, насколько тщательно замаскирована серьезность, казалось бы, беспечного характера легкомысленного и своевольного Кристофера Ситона.

Плохое настроение Кристофера промелькнуло столь же быстро, как прыжок форели в ручье, появление которой ничто не предвещает, а исчезновение не оставляет даже расходящихся кругов, свидетельствующих о том, что она была. Кристофер вновь превратился в улыбающегося повесу, уравновешенного, самоуверенного, несущегося с ней по залу в бешеном ритме, от чего у Эриенн кружилась голова, а остальные пары как бы неуклюже топтались на месте. Он пронесся с Эриенн мимо лорда Тэлбота, который протянул руку, желая остановить их, но они уже снова затерялись в толпе. У дальнего выхода Кристофер остановился и, взяв Эриенн под руку, вывел ее из зала.

— Не желаете освежиться, миледи? — Заметив ее вопросительный взгляд, Кристофер усмехнулся: — Лорд Тэлбот был в состоянии, близком к апоплексии. Без сомнения, он прекратит музыку и бросится на поиски вас.

Они подошли к богато сервированным столам, и Кристофер взял фарфоровую тарелочку.

— Лакомство? Или, может быть, какую-нибудь закуску?

Не дожидаясь ответа, он положил на блюдо несколько видов закуски. Когда тарелка наполнилась, Кристофер втиснул ее в руку Эриенн.

— Правда, Кристофер, я не голодна, — настаивала Эриенн.

— Тогда просто держите тарелку, любовь моя, — прошептал он. — Я принесу вам вина, и если Найджел появится, то вам будет чем отговориться.

Как и предугадал Кристофер, музыка в бальном зале стихла, и среди недоумевающих пар прокатился гул, когда лорд Тэлбот начал пробиваться сквозь них в поисках Эриенн и ее сопровождающего. Гул усилился, так как хозяину пришлось проделать несколько кругов по залу, пока он не высмотрел свою цель.

Он бросился к Эриенн, предоставив гостей самим себе, и Клодии пришлось самой махнуть рукою музыкантам, чтобы они заиграли вновь. Тэлбот пытался сдержать раздражение, подходя к своей жертве. Эриенн внутренне содрогнулась, однако приняла роль, предложенную Кристофером, который вернулся, чтобы предложить ей бокал шампанского. Она отпила искристую янтарную влагу, черпая храбрость в присутствии Кристофера.

— Вот вы где, мое дорогое дитя, — изображая простака, проговорил Тэлбот, хотя от сдерживаемого гнева усы у него дрожали. Встав перед ними, он принял властную позу. — Я вас повсюду искал. Вы, несомненно, окажете милость и одарите меня еще одним танцем.

Рассмеявшись, Эриенн указала на блюдо:

— Ваш стол так чудно сервирован, что, боюсь, мне потребуется час времени, чтобы съесть то, что лежит здесь. К тому же у меня от танцев несколько кружится голова.

— В таком случае, моя дорогая…

Тэлбот взял у Эриенн блюдо, отставив его в сторону, а затем, вклинившись между ними, взял Эриенн за руку. В его голосе зазвучали торжествующие нотки, когда он продолжил:

— Считаю необходимым, учитывая ваше бегство, чтобы вы удалились со мною в мой кабинет.

— Ваш кабинет? — переспросил Кристофер, вкрадчиво улыбаясь.

Тэлбот бросил полный превосходства испепеляющий взгляд на этого путающегося под ногами молодца, желая поставить его на место. Он по-королевски выставил вперед ногу в шелковом чулке и опустил руку, чтобы опереться о стол. Рука попала как раз в центр отставленной тарелки Эриенн. Ощутив вязкую икорную слизь между пальцами, Тэлбот встряхнул рукою. Тарелка подскочила в воздух и, перевернувшись, измазала остатками еды рукав Тэлбота по всей его длине, а затем с грохотом упала на пол, усеяв белые башмаки лорда черными икринками и осколками фарфора.

Лорд Тэлбот изогнулся и жесткими фалдами камзола опрокинул стол, пролив графин с ароматным вином. Проникшая сквозь штаны ледяная влага заставила его вскрикнуть и застыть в оцепенении до тех пор, пока холод не улетучился. Штаны и чулки приобрели голубовато-фиолетовый оттенок, так как вино стекало по его ногам. Пятна от икры на правом рукаве расплывались в одно большое пятно, а на плече, как большая дрессированная улитка, застыла тарталетка с темно-красной икрой.

Среди стоявших поблизости гостей пробежал хохоток, но под неподвижным взором лорда Тэлбота он затих, как иссякший источник. Эриенн пригубила бокал, затем деликатно покашляла в платок. Кристофер по-прежнему улыбался, в то время как остальные воспользовались моментом, чтобы насладиться фресками на потолке и на стенах или резьбой в стиле барокко, украшавшей комнату.

Сжав кулаки, лорд Тэлбот хлюпающей походкой направился прочь, лишив всех возможности и дальше таращиться на него. Через несколько минут кое-кто оживленным шепотом рассказывал о том, как хозяин поместья вихрем взлетел по лестнице в свои апартаменты, проклиная этот бал, свою дочь, повара, служанок, своего слугу, который стремительно пронесся вслед за ним, и, главным образом, этого проклятого янки!

Большие часы в вестибюле пробили двенадцать, и количество гостей сократилось до четверти. Клодии так и не удалось добиться расположения Кристофера, однако вид у нее был по-прежнему уверенный, когда она присоединилась к отцу, чтобы попрощаться с еще одной парой отбывающих гостей.

— Я надеюсь, вы получили удовольствие.

Клодия улыбнулась и кивнула головой, выслушав ответ, а затем, когда эта пара отошла, ехидно бросила им вслед:

— Маргарет и правда все толстеет, вы согласны со мною, папа? Если она не перестанет так есть, нам придется расширять двери.

Тэлбот вздохнул от внезапно нахлынувших на него воспоминаний. Он еще помнил то время, когда эта дама краснела при его прикосновении и имела пышные, но изящные формы.

— Какой же красавицей она была в молодости! Мне не приходилось встречать другой такой женщины, которая бы так стремилась получить удовольствие.

— Это было, по крайней мере, лет двадцать назад, папа. Вы с ней уже не птички.

Сладостные воспоминания Тэлбота лопнули как мыльный пузырь. Неужели прошло столько времени?

Прокашлявшись, он шлепнул дочь за дерзкое напоминание:

— Ты явно недовольна тем, как прошел вечер. Очаровательная крошка Эриенн увела у тебя из-под носа и этот вечер, и этого янки.

Клодия упрямо вздернула голову:

— Ха, Кристофер был обходителен с нею только потому, что ему было это поручено. Как только Эриенн окажется в постели, мы лишимся этой головной боли, а у меня будет достаточно времени, чтобы убедить его, что я не сержусь.

— Если в твои планы входит оставить их здесь на ночь, то поторопись, моя дорогая. — Тэлбот кивнул головой в сторону парадной двери. — Они откланялись лишь несколько минут назад.

Проследив за взглядом отца, Клодия тихонько вскрикнула, так как увидела Кристофера, принимающего плащи от дворецкого. Она, не теряя времени, бросилась в фойе.

— Вы ведь не уедете, не правда ли? И слышать об этом не хочу. Мы для вас приготовили комнаты.

Она склонилась к Кристоферу с многозначительной улыбкой:

— Разумеется, отдельные.

Эриенн поспешила отказаться от предложения:

— Я, конечно, оставляю за мистером Ситоном право принять любое решение, которое он сочтет необходимым. Что касается меня, то я должна вернуться в Сэкстон-холл.

— Как мило с твоей стороны, дорогая моя, — почти проворковала Клодия, однако ее надежды тут же рухнули, так как Кристофер произнес:

— Я не свободен от моего обязательства, — ответил он. — Я дал слово проводить даму до дома. Лорд Сэкстон положился на меня.

— Но вы не можете! — Клодия цеплялась за любую возможность, пытаясь оставить Кристофера при себе. — Посмотрите! На улице снег. Приближается метель.

Кристофер вопросительно улыбнулся Эриенн.

— Я должна ехать, — просто ответила она.

Он повернулся к другой женщине, пожав плечами:

— Я должен ехать.

Уставившись на него, Клодия не могла найти других причин, хотя губы ее несколько раз раскрывались, пока она старалась придумать хоть что-то.

— Спокойной ночи, Клодия, — сказал Кристофер, помогая Эриенн надеть плащ. — Спасибо за то, что пригласили меня.

— Да, — вставила Эриенн, еще больше приводя в смятение Клодию. — Это был чрезвычайно приятный вечер. Благодарю вас.

Женщина плотно сжала губы. Она опасалась, что сорвется в присутствии большого количества людей и не сможет попрощаться подобающим образом. Эриенн ощутила на себе ее обжигающий злобой взгляд, когда обвила руку своего сопровождающего. Она любезно улыбнулась:

— Спокойной ночи, Клодия.

Поразительно красивая пара прошествовала к ожидающему их экипажу. Тэннер уже взобрался на место кучера, а Банди ждал подле дверцы кареты и энергично переступал с ноги на ногу. Когда они устроились в салоне, Банди забрался наверх и, покачивая тяжелым короткоствольным ружьем с раструбом, завернулся в тяжелое одеяло, чтобы защититься от проникающего мороза; затем Тэннер прикрикнул на лошадей, встряхнул поводья, и карета тронулась с места.

Ночь была тиха, как это часто бывает, когда падает мягкий снег. В затянутом шелком салоне кареты их окружала девственная белизна и погруженный во тьму безмолвный мир, единственными звуками которого были лишь приглушенные постукивания копыт и легкое поскрипывание экипажа, движущегося вперед через растущие сугробы. Тусклые круги света от фонарей, едва пробиваясь через падающий стеною снег, освещали ночной пейзаж по обе стороны кареты.

Внутри, при слабом свете еще одной пары фонариков, Эриенн забилась в уголок заднего сиденья, придерживаясь рукою от качки. Напротив нее сидел, закутавшись в плащ и подняв воротник, чтобы защититься от холода, Кристофер. Избегая его взгляда, Эриенн склонилась вперед и на минуту отодвинула бархатную занавеску, чтобы понаблюдать за полетом огромных золотистых хрустальных хлопьев, которые кружили в бледном свете фонарей. Вновь откинувшись назад, она разостлала толстый мех на своих юбках таким образом, чтобы направить на себя теплый воздух от жаровни.

Прошло немного времени, прежде чем Кристофер махнул рукой на попытки хоть как-то согреться и, тихонько бормоча, в досаде отшвырнул свой плащ и пересел к Эриенн. Он поднял мех и натянул его на свои ноги. Аккуратно подоткнув его со всех сторон, он откинулся и молчаливо ждал возражений соседки.

Его дерзость обеспокоила Эриенн, и ей пришло в голову, что если бы лорд Сэкстон подумал о ночном морозе, то заранее бы все предусмотрел и прислал еще одну меховую накидку. Волнение Эриенн возросло, когда Кристофер положил руку на спинку сиденья над ее головой. Он не отвел своего взгляда от ее обеспокоенных глаз, пока она не отвернулась, а затем неторопливо начал рассматривать легкий румянец, покрывший персиковую кожу ее щек, узкий, прямой носик и тонкую линию губ, которые, казалось, просили его прикосновения. Кристофер рассматривал ее, как рассматривают дрожащую, покрытую росою розу, благоговея перед ее тонкой красотой.

Под его взглядом темные тяжелые ресницы застенчиво опустились, и Эриенн почувствовала прелесть доселе неведомого в ее мире чувств мгновения. В течение всего вечера он играл роль джентльмена, и воспоминания о его галантном поведении доставляли ей удовлетворение, согревающее ее, как умело разложенный костер. Их окружало ночное безмолвие, Эриенн было уютно, и она чувствовала себя защищенной от внешнего мира. Ничто не предвещало беду.

Карету тряхнуло, и рука Кристофера упала ей на плечо. Эриенн взглянула на него, но не заметила ничего, что могло бы показаться оскорбительным для нее; перед ней было лишь его слегка озабоченное в своей задумчивости лицо. Тепло и уют навевали сон, и Эриенн склонилась на полусогнутый локоть Кристофера. Голова опустилась на его руку так же естественно, как птица, нашедшая свое гнездо. Полуприкрыв глаза, Эриенн видела, что Кристофер потянулся к ближайшему от нее фонарю, чтобы убавить фитиль, и, как во сне, наблюдала за угасанием огня.

Длинные пальцы Кристофера оказались возле подбородка Эриенн, и он медленно повернул ее лицо к себе. Тень Кристофера, образовавшаяся от дальнего фонаря, накрыла Эриенн, а затем его губы, медленно двигаясь, прижались к ее губам, раздувая тлеющий в ней огонь, о котором она даже и не подозревала. Рука Эриенн поползла вверх, желая погладить его затянутую галстуком шею, но тут же, как бы вернувшись к реальности, уперлась ему в грудь, отталкивая прочь. Пока она пыталась набрать в грудь воздух, он сам отвернулся и хмуро привалился к противоположной стенке кареты. Эриенн никак не удавалось успокоить колотившееся сердце, и она попыталась оценить свое состояние со стороны. Если бы она не сдержала себя усилием воли, то дрожащие руки сами попросили бы его вернуться. Как прост был этот поцелуй! Конечно, ничего ужасного не случилось бы, однако Эриенн понимала, что лед тонок и ей необходимо ступать очень осторожно, чтобы не быть унесенной в бушующее море, откуда возвращения нет.

Эриенн попыталась выпрямиться, однако ее плечи по-прежнему обнимала его рука. Объятие сжалось, и Кристофер без колебаний повернулся к ней. Его рот внезапно прижался к ее рту, как бы требуя от нее ответа: да или нет? Она не могла сказать — да, поскольку была связана с другим. Но она не хотела говорить — нет, потому что страстно желала этого.

Ее ответ был так же легок, как прикосновение росы к траве весной. Ни да ни нет, но ее душа застонала от мучительной страсти — о, любовь моя, пожалуйста, не уходи!

Кристофер словно услышал ее ответ и различил почти неприметное движение губ под своими губами, легчайшее пожатие руки, покоившейся на его груди. Он обвил рукою ее талию, прижимая ее все ближе по мере того, как его поцелуй становился все сильнее. Ее плащ соскользнул, сбившись на сиденье за ее спиною.

Эриенн охватила дрожь, когда рот Кристофера, оторвавшись от ее рта, провел раскаленную тропу по ее щеке, по брови, а затем, остановился, чтобы нежно прижаться к ее тончайшим векам, которые опустились в ожидании его прикосновения. Кристофер отвел в сторону благоухающие локоны и, найдя ушко Эриенн, мягко прикоснулся к нему языком.

В его теле нарастало пульсирующее давление. До сих пор он не позволял себе поднять руку, однако теперь под наплывом чувств его сдержанность ослабела. Чем больше росло в нем желание, тем быстрее пропадало опасение оскорбить ее скромность, и рука Кристофера легла на полную грудь Эриенн.

Тихий крик потрясения застрял в горле Эриенн, и она выпрямилась, обеими руками толкая Кристофера в грудь и борясь с пожирающим ес пламенем. Она держала Кристофера на расстоянии вытянутой руки и, чтобы остановить его, прошептала, теряя дыхание:

— Вы позволили себе переступить границы приличия, сэр! Вы же давали слово!

— Да, мадам, давал, — произнес он в ответ. — Но вдумайтесь, любовь моя, где пролегла граница. — Он склонился ближе. — Дорогая Эриенн, бал окончен.

Эриенн в ужасе смотрела на Кристофера, а он, притянув ее голову, впился губами в ее губы. Шквал ее негодования превратился в стоны отчаяния. Или это были стоны восторга?

Она вновь ощутила его руки, и на этот раз они сжали ее в ловушке объятий. Спрятанные под шелковым лифом, соски грудей стали тугими от поглаживаний его пальцев.

Обжигающие ласки Кристофера пронзали ее насквозь, воспламеняя каждый нерв. Верхняя часть рукава впилась ей в плечо, и она подалась вперед, чтобы ослабить боль. Его пальцы легко расстегнули корсет на ее спине, и тот соскользнул вниз. Глаза Эриенн широко раскрылись, когда Кристофер освободил ее полные, набухшие груди, а ее чувства взорвались огненным столбом, едва он скинул с нее сорочку и провел рукою по обнаженному телу. Она отпрянула в слабой попытке избежать его страсти и охладить свои вспыхнувшие желания, но он придвинулся к ней, прижимая к себе и приподнимая ее. Крик, рвавшийся у Эриенн из горла, превратился в еще один стон, заглушенный его поцелуем. Кристофер бросился на нее, впитывая полураскрытыми губами сладость ее губ с жадностью, свидетельствующей о его долго томившихся чувствах. Он целовал неутолимо и требовательно, обрушиваясь в медовую бездну ее рта, легкими движениями языка пробуждая страсть в каждой ее клеточке и превращая ее всю в пылающий костер своею нежностью.

— Любимая, дорогая, — дышал он, пылко целуя ее дрожащие губы. — Вы так нужны мне. Отдайтесь мне, Эриенн.

— Нет, Кристофер, я не могу!..

Он отпрянул назад и посмотрел на нее, скользя взглядом по разрумянившимся щекам и золотистым округлостям ее грудей.

— Тогда солгите, мадам, и скажите, что я вам совершенно не нужен.

Эриенн приоткрыла рот, однако слова не получались, и она лишь смотрела на Кристофера, беспомощно запутавшись в паутине собственных желаний. Он медленно приблизился к ней и снова прижался к ее губам, неторопливо и томно наслаждаясь их нежностью и не ощущая никакого сопротивления. Выдохнув из груди стон, Эриенн позволила ему опрокинуть себя на меховую накидку, сбившуюся у нее под плечами. Губы их сплавились в едином желании, поворачиваясь, извиваясь и поглощая друг друга до тех пор, пока это жадное желание не разрослось в большее. Страсть разгорелась, и их нетерпение становилось все сильнее, унося их ввысь на парящих крыльях. Кристофер бормотал хриплые, неразборчивые слова, лихорадочно осыпая поцелуями ее шею и погружая весь ее опрокинутый мир в хаос чувств. Внезапное потрясение от того, что в раскаленном жаре его рта оказался розовый бутончик ее груди, заставило Эриенн задержать дыхание. Ее губы полураскрылись, однако, поглощаемая языками пламени, она не вскрикнула. Против воли ее руки ласкали плечи Кристофера, а пальцы пробегали сквозь его каштановые волосы, тонко вьющиеся у затылка.

Просунув руку под колени Эриенн, Кристофер посадил ее к себе. Она тихо вскрикнула, ощутив его руку под юбками, и замерла, когда он провел ладонью по ее обнаженному бедру.

— Кристофер, нельзя, — прошептала она в отчаянии. — Я принадлежу другому.

— Вы принадлежите мне, Эриенн. Вы с самого начала были моею.

— Я принадлежу ему, — слабо возразила Эриенн, но губы Кристофера вновь приблизились к ней.

По телу Эриенн пробежала дрожь, когда она почувствовала, как его рука требует ее нежности, прикоснувшись к тому, чего еще никто не смел касаться. Она, затаив дыхание, в удивлении посмотрела на Кристофера, переполненная вспыхнувшими в ней необычными ощущениями, и вся выгнулась, не имея сил для того, чтобы остановить над пропастью свой опрокидывающийся мир.

Тяжелый удар по крыше экипажа заставил их замереть. Кристофер слегка отодвинулся, протянул руку, чтобы притушить фитилек фонаря, а затем рукою сдвинул в сторону бархатную занавеску. Сквозь падающий снег с отдаленного холма тускло светились огоньки башни Сэкстон-холла. Отпустив занавеску, он перевел дыхание, задержал вдох и выпрямился, поднимая за собою Эриенн.

— Вероятно, мадам, нам придется продолжить в следующий раз, — произнес он. — Мы уже почти дома.

Потрясенная, Эриенн боялась встретиться с ним взглядом, спешно отыскивая свой корсет. Она отвернулась, пытаясь скрыть от Кристофера свою наготу, однако он протянул руки, чтобы помочь застегнуть крючки на ее платье.

— Я остаюсь на ночь в усадьбе, — прошептал он, целуя Эриенн в затылок.

Она вздохнула, отодвинулась и, бросив на него быстрый, нервный взгляд, попросила:

— Уходите, Кристофер. Умоляю вас, пожалуйста, уходите.

— Есть один вопрос, который я должен обсудить с вами, мадам, и сделать это необходимо сегодня вечером. Я приду в ваши покои…

— Нет! — Она страстно закачала головою, страшась того, что может произойти, если он придет к ней.

Ей удалось избежать этого, оставшись, пусть и не вполне невинной, но все же девственницей. Граница тем не менее была крайне условной, и она не выдержала бы еще одного решительного приступа его страсти.

— Я не открою вам, Кристофер! Уходите!

— Очень хорошо, мадам, — Он, казалось, тщательно подбирал слова. — Я постараюсь сдержать себя до завтра, тогда мы и выясним этот вопрос, и вы будете моею прежде, чем закончится день.

Эриенн в ужасе посмотрела на него, понимая, что он выполнит свое обещание. Экипаж, остановившись, дернулся последний раз, как бы повторив то содрогание, которое она ощутила внутри себя. Он не пожалеет ее, и горе тому, кто окажется между ними.




Глава шестнадцатая


Банди открыл дверцу кареты, и Эриенн выскочила наружу, не дожидаясь, пока мужчины подадут ей руку и подставят ступеньки. Как будто какой-то демон оседлал Эриенн и гнал ее вперед в дичайшей панике. Она буквально летела к массивным воротам Сэкстон-холла, не замечая, что ее низкие туфли утопают в снегу. Юбки оставляли за собою широкую ровную полосу, пропечатанную лишь ее маленькими торопливыми следами.

Грохот захлопнувшихся тяжелых дверей гулко прокатился в ночной тиши, и при звуках затихающего эха Банди бросил внутрь кареты настороженный взгляд на Кристофера, который ответил косой усмешкой, сворачивая накидку и укладывая ее на переднее сиденье. Забрав свой плащ и плащ дамы, он вышел наружу и немного постоял, озираясь и давая ночному холодному воздуху остудить голову и тело.

Эриенн пронеслась мимо недоумевающего Пейна, который, услышав, как подъехала карета, вышел исполнять свои обязанности. Эриенн даже не заметила, что чуть не сбила его с ног во время своей бешеной гонки. Она взлетела по лестнице и, добравшись до своей комнаты, где почувствовала себя наконец в безопасности, также с грохотом захлопнула дубовую дверь и быстрым движением руки повернула щеколду. Только после этого она осмелилась остановиться и перевести дыхание. То ли из-за того, что Эриенн почувствовала облегчение, избавившись от янки, то ли от напряженного бега или же из-за простого страха сердце ее колотилось так сильно, что казалось, при каждом ударе содрогалось все тело.

Она судорожно перебирала в мыслях возможные последствия вечерних событий. Впервые после замужества она заперла дверь своей комнаты, и ей было страшно, что лорд Сэкстон может нанести ей визит и обнаружит закрытую от него на засов дверь. Но еще больший страх ее терзал из-за боязни, что Кристофер найдет путь к ее спальне и попытается довершить то, что начал. Она была абсолютно уверена в том, что не сможет противостоять притязаниям этого настойчивого, неумолимого повесы. Он караулил ее везде, и Эриенн мучило смутное подозрение, что окажись она на борту корабля в самом отдаленном уголке, то пройдет немного времени, и она увидит на горизонте высокие, наклоненные мачты фрегата «Кристина», догоняющего ее.

Эриенн затаила дыхание, услышав в коридоре медленные шаги, которые остановились на мгновение возле ее двери, а затем двинулись дальше, затихнув возле гостиной. Она боялась, что Кристофер останется в качестве гостя в Сэкстон-холле на ночь и ей придется завтра столкнуться с ним лицом к лицу. В карете Эриенн была уже готова покориться ему, и ее пугало обещание Кристофера возобновить свои ухаживания. Все ее существо обжигало пламя, которое горело в нем. Его руки, губы, прижатые к ее губам, его страсть стали причиной ее падения. Эриенн не смогла выдержать его пыла, и гордость ее пала перед силой его чувств. Кристофер довел ее до сладчайшего экстаза, прекрасно осознавая, что он делает, и теперь ей будет вечно не хватать этого изнуряющего блаженства.

Из груди Эриенн вырвались прерывистые рыдания, и она бросилась прочь от двери. Прижимая дрожащие пальцы к вискам, она не останавливаясь стала ходить по комнате. Она дала священный обет верности в церкви, и хотя их отношения не стали супружескими, ее связывало слово законной жены. Она не смела столь постыдно предавать супруга. Муж также желал ее, однако держал себя в руках. А теперь что она скажет ему? Что чуть было не отдалась другому мужчине?

Ее охватила безудержная дрожь, она разрывалась от разноречивых чувств и не могла найти успокоения в глубинах своего сознания. То, чего Эриенн так страстно желала, противоречило тому, что она считала делом чести, но она не могла заставить себя сделать то, чего требовала честь. Став женою лорда Сэкстона, отдаться его страсти? Эта мысль была для нее невыносима.

Эриенн задержалась возле огромного кресла, где часто сидел лорд Сэкстон и на спинку которого клал свою немощную руку. Она вспомнила, как удивило ее первое прикосновение к мужу. Эриенн ожидала, что ее захватит непреодолимое чувство отвращения, и была поражена, не ощутив каких-либо признаков уродства. Под пальцами она почувствовала тепло, энергию жизни, отчетливые очертания шарообразных мускулов.

Тем не менее перед встречей с мужем ей необходимо было успокоиться. Эриенн не могла допустить, чтобы лорд Сэкстон заметил румянец страсти на ее щеках или теплый свет желания во взоре. Она страшилась стать предметом ссоры между двумя мужчинами. Каждый из них был способен на крайность, и если бы кто-то один оказался ранен или убит, Эриенн была бы навечно обречена страдать от чувства вины и горя.

В доме стояла мертвая тишина, которую нарушили лишь удары далеких курантов, пробивших два часа. Возле ее дверей не было слышно ни смелых широких шагов, ни ковыляющей походки; в ночи не раздавались ни легкий стук в дубовые доски двери, ни тяжелые удары тростью. Она чувствовала, как постепенно к ней приходит облегчение оттого, что ни Кристофер, ни лорд Сэкстон не тревожат ее.

Губкой удалив с лица последние следы утомления после бала, Эриенн накинула рубашку и халат. Это были прозрачные одежды, которые и одеждой-то назвать было нельзя, но именно такие всегда и выбирал лорд Сэкстон. Опустившись на креслице перед туалетным столиком, Эриенн взяла щетку и стала рассеянно расчесывать волосы, вспоминая о прошедшем вечере. Разные картины мелькали перед ее глазами: бал, великолепие дома Тэлбота, домогательства этого человека, ехидные улыбки Клодии; затем ее мысли вновь возвратились к Кристоферу. Она вспомнила их первую встречу. Ей был интересен красивый ухажер, она была искренне рада пригласить его домой. Но в том, что произошло между ними, виноват был прежде всего ее отец, при упоминании имени Кристофера лицо его принимало багрово-сизый цвет. Ей по-прежнему было трудно понять, отчего Эйвери так безразличен к тому, что натворил, и почему он ведет себя так, будто вины за ним никакой нет.

Расчесав волосы и распустив их сзади длинными волнистыми локонами, Эриенн положила щетку.

— Неужели я действительно дочь этого человека? — тихо прошептала она. — Неужели у меня есть с ним сходство?

Она склонилась вперед и внимательно всмотрелась в свое отражение.

— Может быть, у меня его глаза или нос?

Эриенн передвинула свечу, чтобы изменить освещение и лучше разглядеть себя в зеркале, затем подняла подбородок и, повернув голову сначала в одну, потом в другую сторону, задумчиво провела копчиком пальца по пухлой губке. «В чем же сходство? Во внешности?» Внезапно Эриенн охватил ужас, и глаза ее расширились.

— Сходство не во внешности, а в душе! Вот здесь!

Ударив себя кулачком в грудь, она прижала его к сердцу, разглядывая в зеркале смотрящее на нее с отвращением лицо с чуть приоткрытыми губами.

— Я отказала мужу в праве, в котором клялась ему, и в то же время ношу в себе недостойное желание отдаться другому. Мой отец продал меня, поддавшись собственной жадности и игорным соблазнам. Это одно и то же. Во мне течет кровь моего отца!

Она поднялась и, обхватив руками стол, склонилась ближе к зеркалу, словно пытаясь доказать, что отражение несправедливо обвиняет ее.

— Я не допущу этого! Мой муж получит то, что я обещала ему!

Не сознавая до конца того, что делает, Эриенн оказалась в коридоре, а затем возле покоев лорда Сэкстона. Не успев задуматься о том ужасе, который ожидал ее, она открыла покрытую богатой резьбою дверь, вошла внутрь и, закрыв дверь за собой, повернула за спиною щеколду.

В очаге потрескивал и пощелкивал несильный огонь, и хотя кровать под балдахином была со всех сторон задрапирована бархатным занавесом, подножие ее было открыто теплу огня. В глубине комнаты метнулась какая-то тень, а затем в дарившей тишине громко прозвучал хриплый сдавленный шепот:

— Кто пожаловал ко мне?

Сердце затрепетало в груди Эриенн, но она, как Жанна д’Арк, уже не могла свернуть с выбранного ею пути. Эриенн медленно двинулась вперед, пока не подошла к краю кровати, тень ее удлинялась и пересекалась с другими, более темными тенями. В пляшущих отблесках огня она увидела свернувшуюся, скрюченную фигуру своего мужа под покрывалом и заметила, что он торопливо замотал голову легкой шелковой тканью.

— Это я, милорд, Эриенн.

Она развязала пояс и сбросила халат, затем поставила одно колено на кровать. Он молчал, и Эриенн, встав на кровать вторым коленом, забралась на матрас и села, поджав ноги. Дрожащим голосом она объяснила причину своего прихода:

— Милорд, меня страшит не столько ваш вид, сколько то, что может произойти со мною, если я не стану вашей женой по-настоящему. Умоляю вас взять меня к себе, чтобы в нашем браке больше не возникало никаких вопросов.

Она склонилась вперед, желая снять с него шелковую маску, но он поймал ее руку за запястье и отвел в сторону. Даже с такого близкого расстояния Эриенн не видела ничего, кроме темной тени вместо его глаз.

Лорд Сэкстон покачал головой и тихо прошептал:

— Поистине, любовь моя, вид этого лица заставит вас бежать.

Эриенн взяла его за руку, и голова Стюарта склонилась, чтобы поцеловать руку у нее. Он ласкал ее пальцы губами через ткань, и Эриенн была тронута бесконечной нежностью его поцелуя. Через мгновение он выпрямился, а когда заговорил, его шепот был нежным, со странной грустной ноткой, как будто он прекрасно понимал, какая борьба происходит у нее в душе.

— Эриенн, любовь моя… Опустите занавес.

Она поднялась на колени и, широко расставив руки, взялась за края занавеса. Слабый свет пламени высветил через прозрачную рубашку ее изящный силуэт, очертив тонкие изгибы тела, после чего наступила полная темнота. Для Эриенн это было все равно что навечно закрыть за собою дверь, которую никто никогда больше не откроет. По соображениям чести она решила выполнить супружеские обязанности, однако сейчас, очутившись на пороге этого, не могла заставить себя сделать последний шаг. Она ждала, борясь со своими страхами и почти непреодолимым желанием бежать.

Кровать покачнулась, когда лорд Сэкстон встал на колени перед Эриенн. Его ладони нежно скользнули по ее слегка прикрытым плечам, и ее одеяние поднялось над головой. Лишь только одежда была отброшена прочь, мускулистые руки медленно обвились вокруг нее, и его теплое тело прижалось к холодному телу Эриенн. Эриенн подавила восклицание, чуть было не сорвавшееся с ее уст. Неожиданное удивление, которое она испытала, не имело ничего общего с отвращением, скорее ей были приятны его смелые, мужские прикосновения. Она ощутила, как ее бедра обожгло что-то неведомое и жесткое. Подсознательно возникло воспоминание о том, каким он предстал перед ней в гостинице, разбуженный ее присутствием. Тогда ее невинность была задета не меньше, чем сейчас.

Стюарт оказался неожиданно сильным. Он легко поднял ее, повернул и положил рядом с собою. Хотя ткань по-прежнему прижималась к уху Эриенн и отделяла от нее обезображенное шрамами лицо, открытые губы лорда Сэкстона ласкали ее шею, опускаясь ниже, пока, горячие и влажные, не очутились на ее груди, зажигая в ней огонь, который, как ей казалось, он зажечь в ней не мог. Губам хотелось прошептать имя, но она безжалостно гнала его прочь, потому что это было имя другого мужчины. Поняв, куда занесло ее воображение, Эриенн решительно придвинулась к лорду Сэкстону с сознанием полной готовности выполнить свой долг, и ее рука, пробежавшая по шее Стюарта, нащупала длинный, рубчатый шрам, шедший вдоль вздувшихся мускулов спины. Это послужило ей лишним подтверждением того, что она занимается любовью именно с лордом Сэкстоном. Изувечен шрамами был ее муж, а не Кристофер Ситон.

Эриенн прочно держалась за эту мысль по мере того, как его ласки становились смелее, а руки проникали во все тайники ее тела с уверенностью опытного любовника. Ее охватило смутное удивление, потому что она ожидала встретить робкое желание и грубую растерянность. Но он был нежен… так бесконечно нежен. Его пальцы с нарочитой неторопливостью блуждали по всему ее телу, как бы смакуя свои находки, и она трепетала при их малейшем прикосновении.

Стюарт добрался до ее сведенных бедер, и Эриенн тихо вскрикнула, ощутив огненное проникновение в ее нежнейшее лоно. Внезапная и быстрая, как ртуть, боль пронзила Эриенн, когда ее сопротивляющаяся плоть раздвинулась под возрастающим давлением. Его мужское начало проникло так глубоко, что Эриенн, уткнувшись лицом в шею Стюарта, закусила губу, чтобы не закричать. Ее ногти впились в его спину, но он, казалось, не замечал этого, касаясь губами ее уха и брови. Его дыхание было резким и прерывистым, и Эриенн ощущала тяжелые удары его сердца на своей обнаженной груди. Очень осторожно он начал двигаться, сначала медленно, и резкая, колющая боль исчезла. Нежные розовые бутончики терлись о завитки волос, покрывавших его грудь. Эриенн стала отвечать на движения его бедер, неистовое безумство захлестнуло их и забросило на головокружительную высоту. Растекающееся удовольствие, такое же, какое Эриенн испытала совсем недавно, заставило ее изогнуться и поднять бедра навстречу его бедрам. Они неслись вперед, сталкиваясь и извиваясь в своем полете, забираясь вместе все выше, пока воздух не стал прозрачен и пьянящ. Эриенн задыхалась, желая большего, и он ответил ей. Они стремились к единому желанию, изгибая тела, напрягая мускулы, сплетая руки и ноги.

С губ Эриенн сорвался легкий крик, когда их поглотила распахнувшаяся аура блаженства, ласкающая их тела пульсирующими волнами удовольствия, которым, казалось, уже никогда не суждено схлынуть прочь. Медленно, очень медленно их несло обратно к земле, усталых, обессилевших, но безгранично счастливых союзом своих тел.

После пережитой страсти Эриенн свернулась калачиком возле супруга, твердо уверенная, что Стюарт Сэкстон — не пустая скорлупка, а необычайно выносливый и доблестный мужчина. Подобно господскому дому, он, изуродованный внешне, обладал качествами, ставившими его выше обычного человека. Она ласкала его покрытую волосами грудь, и почти непроизвольно рука спустилась ниже, к его скрюченной ноге, которую он старательно отодвигал прочь. И снова Эриенн пришлось остановиться, так как ее узкое запястье очутилось в стальном кольце его осторожных пальцев.

— Помните о том, что вам принадлежит, Эриенн, — тихим шепотом предостерег лорд Сэкстон. — Это все, что я могу подарить вам в этом мире. Но не испытывайте судьбу и не переступайте этот рубеж, потому что мне будет очень тяжело, если эта ночь превратится в ночь ненависти.

Эриенн попыталась было возразить, однако Стюарт прижал пальцы к ее губам и не позволил вымолвить ни слова.

— Любовь моя, вы, возможно, и готовы к этому, но я не готов. — Он аккуратно поправил на Эриенн одеяло, чтобы ее не коснулась случайная прохлада. — Мне приятно держать вас в своих объятиях, и мне бы хотелось, чтобы вы остались спать рядом со мною до тех пор, пока я не проснусь завтра утром. Вы останетесь?

— Да, милорд.

Эриенн прижалась теснее, но низкий хриплый смех заставил ее отпрянуть и вглядеться туда, где под шелковой накидкой прятались его глаза.

— Что вас рассмешило?

— «Проснусь»! Как же я усну, когда вы лежите на моих руках?

— Мне уйти? — спросила Эриенн, положив руку ему на грудь.

— Никогда! — Стюарт сжал Эриенн в пламенных объятиях, уткнувшись лицом в ее шею. — Я ждал этого целую вечность, — проскрипел его голос, — и пусть я буду проклят завтра утром, я так быстро не сдамся.

— Прокляты, милорд? Отчего же?

— Я объясню позже, любовь моя. А теперь позвольте мне снова вкусить те радости, которые вы отдали в мои руки.




Сон Эриенн был нарушен светом ласкового солнца, ресницы ее дрогнули, и она стала медленно открывать глаза, ощущая чье-то присутствие возле кровати. Огромная, в черном, фигура ее мужа заполнила собою пространство между раздвинутым в стороны бархатным занавесом. Пространство за ним было залито светом нового дня, и на этом ярком фоне ей бросился в глаза силуэт не столько калеки, сколько широкоплечего мужчины в темной кожаной маске и черном костюме. Конечно, после стольких блаженных ощущений прошедшей ночи это была лишь игра ее воображения, в результате которой лорд Сэкстон казался выше и стройнее. Эриенн ощутила на себе его взгляд и, заморгав ресницами, отогнала сон от своих глаз.

— Доброе утро, милорд, — проговорила она с нежной улыбкой на устах.

— Прекрасное утро, любовь моя, и в этом ваша заслуга, — проскрипел он в ответ.

При ласковом упоминании о той близости, которую они испытали, розовая краска залила щеки Эриенн и пробежала ниже, к ее белоснежной шее. Ночью она пережила множество тончайших и неожиданных удовольствий, и то, что произошло, по-прежнему внушало Эриенн благоговейный трепет.

Прикрывшись простынею, Эриенн приняла предложенную ей руку в перчатке и села, опустив с кровати свои длинные ноги. Лорд Сэкстон наслаждался видом этих блестящих, словно шелковых, ног и соблазнительной округлости ее груди, там, где ниспадала простыня. Он протянул руку, чтобы погладить спутавшиеся локоны на ее плечах и провел пальцем линию от уха вниз к шее. Эриенн потерлась щекой о темную перчатку, поразив лорда Сэкстона сердечным взглядом своих глаз.

— Вы больше не боитесь меня, мадам? — хриплым голосом поинтересовался он.

Эриенн постепенно осознавала, что все ее дурные предчувствия развеялись. Хотя их еще и отделяла друг от друга эта маска, она больше не внушала Эриенн тревоги, и в конце концов ее можно было снять.

— Я счастлива быть вашею супругой, милорд, во всех отношениях, — проговорила Эриенн.

Лорда Сэкстона ошеломило сделанное Эриенн признание, и он не мог подыскать достойного ответа. Он никогда не думал, что Эриенн подарит свою красоту отвратительному калеке, но Эриенн разрушала сейчас все границы, стоящие между ними. Что он должен был думать о ней? Что она полюбила урода? Так выиграл он или проиграл эту игру?

Эриенн осторожно положила ладонь на его руку:

— Нам предстоит очень много узнать друг о друге, и нам отведена на это целая жизнь. Меня беспокоит то, что я не видела вашего лица, и мне кажется, вы могли бы смягчиться…

— Нет, я не могу.

Лорд Сэкстон отпрянул от Эриенн и пересек комнату, волоча ногу в тяжелом ботинке по ковру. Остановившись возле камина, он долго и тревожно смотрел на пляшущие языки пламени, затем закинул голову и покачал ею, как будто его мучила боль. Теперь, когда Эриенн отдалась ему, снять маску было еще труднее — она возненавидит его, и он потеряет все.

— Так же, как вы дали мне время, — нежно проговорила Эриенн, вторгаясь в его мысли, — я должна дать время и вам, милорд.

Он слегка обернулся, чтобы посмотреть на Эриенн, и увидел обращенную к нему ласковую улыбку. В тот же момент Стюарта охватило сильное желание, и он был готов сжать Эриенн в своих объятиях, сбросить маску и перчатки и целовать эти нежные губы до тех пор, пока они не начнут трепетать под его губами. Однако победил разум. Он должен был либо дождаться подходящего случая, либо потерять волшебную розу, которую так бережно держал в своей руке.

— Сегодня утром мне необходимо отлучиться, — произнес он, тщательно взвешивая слова. — За завтраком вам составит компанию мистер Ситон. Вряд ли мне удастся вернуться до его отъезда. Вы передадите ему мои извинения?

Эриенн отвела глаза от этой бесстрастной маски, глядящей на нее, и почувствовала, как щеки заливает горячая краска. Этим утром ей совершенно не хотелось видеть Кристофера, однако она не могла придумать достойной причины, чтобы отвергнуть просьбу мужа. Она выразила согласие едва заметным кивком головы.

Лишь по вежливому настоянию экономки Эриенн ускорила шаги, спускаясь в зал. Она тянула время, принимая утреннюю ванну, в надежде, что Кристофер потеряет терпение и уйдет; однако за бархатным занавесом алькова Эгги в хорошем расположении духа торопилась убраться в спальне, застилая раскрытую, но не смятую за ночь постель. Стоя между Эгги и Тесси, Эриенн выбрала платье, сшитое из бледно-розового шелка и изящно отороченное белыми батистовыми кружевами. Своей суетою экономка заразила горничную, руки которой порхали, с энтузиазмом расчесывая блестящие черные локоны хозяйки. Буквально в считанные минуты волосы, зачесанные от затылка, были собраны в очаровательной прическе, и Эриенн была готова к встрече с человеком, который перевернул всю ее жизнь.

Несмотря на расточаемые двумя женщинами комплименты, Эриенн чувствовала себя совершенно не расположенной встречаться с Кристофером. Ей страстно хотелось укрыться под надежной защитой своего положения законной супруги, но ее тревожили неотступные воспоминания. Даже в минуты страсти с мужем, когда все земные пути сошлись в мгновении блаженства, до нее доносился неуловимый аромат и возникали видения точеного профиля Кристофера.

Эриенн задержалась в башне, пытаясь взять себя в руки, хотя, казалось, бешеное сердцебиение остановить было ничем нельзя. Она невидяще смотрела на лужицу воды, которая осталась в вестибюле после того, как кто-то беспечно принес на ногах снег, а ее думы были о человеке, который ждал ее в общем зале. Мысль о встрече с ним приводила Эриенн в трепет, щеки горели от стыда, и она ничем не могла вычеркнуть из памяти те мгновения, которые они провели вместе в экипаже.

Когда Эриенн вошла в зал, то обнаружила, что Кристофер сидит перед огнем в кресле лорда Сэкстона, вытянув перед собою длинные ноги. Эриенн подошла к нему, Кристофер тут же вскочил и посмотрел на нее. На губах его мелькнула загадочная улыбка, и хотя он успел всю ее осмотреть, во взгляде его отсутствовало то озорство, которое в иные времена заставляло Эриенн ярко краснеть.

— Я… я надеялась, что вы уже уехали, — нетвердо произнесла она.

— Я ждал, желая увидеть вас, миледи, — промолвил Кристофер.

Эриенн в тревоге отвела взор. Как всегда, он растревожил ее чувства своим теплым, мужественным голосом.

— Вам не надо было этого делать, Кристофер. Прошлая ночь ушла, и больше ничего не будет. Я… я страдаю от мысли, что могла дать вам какой-то повод забыться, но обещаю, что больше не допущу этого.

— Неужели вы предпочли этого калеку, Эриенн? — сдержанно поинтересовался Кристофер.

— Мне не безразличен лорд Сэкстон, — ответила она в отчаянии, и слезы блеснули на ее ресницах.

Она сжала шелковые складки своей юбки, посмотрела ему в лицо и выговорила почти умоляющим тоном:

— Он мой муж. Я не допущу, чтобы на него или на имя Сэкстонов пал позор!

Подавив в себе рыдание, Эриенн прижала ладонь к дрожащим губам и отвернулась. Кристофер подошел к Эриенн ближе, склонился над ее плечом и, пока она сердито вытирала влажные ресницы, тихо проговорил:

— Не плачьте, дорогая моя. Я не могу видеть ваших страданий.

— Тогда уходите, — попросила Эриенн. — Уходите и оставьте меня.

Кристофер озабоченно сдвинул брови:

— Ни за что! Я не могу сделать этого.

— Почему же? — Она удивленно взглянула на него.

Кристофер потупил взор и какое-то время задумчиво смотрел в пол. Когда он снова поднял глаза, взгляд его был непреклонным.

— Потому что я полюбил вас.

Потрясенная словами Кристофера, Эриенн молча глядела ему в лицо. Неужели это правда? Этот человек света, привыкший завоевывать сердца и одерживать легкие победы, полюбил ее? Не какой-то неискушенный юноша, готовый отдать сердце первой смазливой девчонке, улыбнувшейся ему. Что она сделала, чтобы вызвать в нем такое трепетное отношение? Ведь она чаще всего упряма, несговорчива и подозрительна к его намерениям. Как он мог полюбить ее?

— Не будем говорить об этом, — промолвила Эриенн прерывающимся от отчаяния голосом.

— Не будем говорить об этом, чтобы облегчить страдания? — спросил Кристофер. Он начал ходить по комнате, все более раздражаясь. — Черт побери, Эриенн, я пересек ради вас всю страну, шел на все, лишь бы вы считали меня мужчиной, но все мои усилия ни к чему не привели. Вы по-прежнему смотрите на меня как на злобное чудовище, которое жестоко обошлось с вашей семьей. Вы предпочитаете пригреть на груди немощного и кормить его милыми радостями брака, чем видеть во мне достойного мужа. Неужели я сошел с ума? Объясните мне, отчего человек в здравом сознании волочится за вашими юбками в надежде, что ему перепадут крохи любви, в то время как вы потчуете целым пирогом самого неприглядного из всех мужчин? Если вы считаете, что я не ревную вас к мужу, тогда позвольте вас заверить, мадам, что вы ошибаетесь! Я ненавижу эту маску! Я ненавижу эту кривую ногу! Я ненавижу эту тяжелую трость! Он обладает тем, чего хочу я, и оттого, что мы будем молчать об этом, слаще не станет!

Раздался звон тарелок, свидетельствующий о том, что в зал вошел слуга, однако Кристофер был вне себя и, чуть повернувшись, зарычал и жестом приказал Пейну выйти:

— Убирайтесь прочь!

— Кристофер! — воскликнула Эриенн и сделала два неверных шага вслед за сбитым с толку слугою, однако Кристофер встал у нее на пути с пылающим взглядом:

— Оставайтесь на месте, мадам! Я еще не закончил!

— Вы не имеете права здесь приказывать, — запротестовала Эриенн, возмущение которой также росло. — Это дом моего мужа!

— Я буду приказывать когда и где хочу, а сейчас вы останетесь и выслушаете все, что я скажу!

Не на шутку взбешенная, Эриенн бросила ему в ответ:

— Можете командовать матросами на своем корабле, когда вам вздумается, мистер Ситон, но здесь вам такой власти никто не давал! Прощайте!

Подхватив свои юбки, Эриенн резко повернулась и гордо направилась к башне, как вдруг услышала звук быстрых шагов за собою. Ее внезапно охватил страх, что Кристофер устроит такую сцену, что она не сможет смотреть в глаза слугам… и собственному мужу. Эриенн бросилась в вестибюль, перепрыгнула через лужу и побежала по лестнице, собрав все свои силы. Но едва она достигла четвертой ступеньки, как сзади послышалось скольжение ног, громкий шлепок, а затем болезненный стон, сопровождаемый гневным проклятием. Резко обернувшись, Эриенн увидела, что Кристофер свалился у стены, поскользнувшись на полу, и полулежит на спине. Какое-то мгновение она ошеломленно смотрела на то, как человек, обладающий таким достоинством, лежит, распростершись, в такой недостойной позе, однако, как только он поднял на нее взгляд, выражающий едва сдерживаемое бешенство, ей стало смешно. Из груди Эриенн вырвался хохот, заставивший Кристофера в раздражении бросить на нее мрачный взор.

— Вы ушиблись, Кристофер? — любезно осведомилась Эриенн.

— Да! Моему достоинству нанесено чудовищное оскорбление!

— О, это пройдет, сэр, — хихикнула Эриенн, расправляя юбки и чопорно располагаясь на ступенях над ним. Озорной огонь в ее глазах просто ослеплял. — Однако вам следует быть осторожнее. Если вас так подвела столь незначительная лужица, то я бы не советовала вам заплывать далеко от берега.

— Мне больно не из-за лужицы с водою, а из-за ядовитого женского языка, который на каждом шагу жалит меня.

— И вы еще смеете обвинять меня после того, как ворвались сюда, задираясь и хрипя, словно бешеный бык? — Эриенн скептически расхохоталась гортанным смехом. — Да, Кристофер, вам и вправду должно быть стыдно. Пейна вы напугали, а у меня чуть сердце не разорвалось.

— Это невозможно, мадам, потому что оно, вне сомнения, сделано из холодной и прочной стали.

— Вам досадно, — дерзко осадила его Эриенн, — потому что я не валяюсь у ваших ног.

— Мне досадно потому, что вы постоянно отрицаете тот факт, что обязаны стать моею женой, — с вызовом произнес Кристофер.

Шаги, раздавшиеся позади Эриенн, заставили их посмотреть наверх. Эгги спускалась с лестницы, как бы не замечая бурного настроения Кристофера. Извинившись, она обошла хозяйку и, сойдя вниз, внимательно посмотрела на мужчину. В ее глазах мелькнули шаловливые огоньки:

— Не кажется ли вам, сэр, что вы несколько выросли, чтобы развлекаться, лежа на полу?

Он поднял бровь, глядя на Эриенн, которая с трудом подавила в себе смешок, после чего, хмыкнув, встал на ноги и отряхнул свои штаны и рукава.

— Вижу, что здесь я сочувствия не найду, поэтому оставляю вас самих разбираться с лордом Сэкстоном.

— Не покидайте нас во гневе, сэр, — увещевала его Эгги. — Вы ведь еще не поели. Оставайтесь и пообедайте с очаровательной хозяйкой.

Кристофер с издевкой пробурчал:

— Без сомнения, в «Боарз инн» меня встретят более тепло.

Эриенн подняла голову. Мысль о том, что он может найти утешение в поцелуях Молли, огорчила ее и наполнила обжигающей ревностью. Сердце Эриенн упало от представившейся картины: высокий, мужественный Кристофер в объятиях этой похотливой девки. Ей было невыносимо думать, что Кристофер занимается любовью с другой женщиной, даже несмотря на то, что сама она всего лишь несколько часов назад отдалась своему мужу. Щеки Эриенн раскраснелись от происходящей в ней борьбы, и она крикнула в гневе:

— Тогда ступайте! — закричала она. — И ступайте скорее! Надеюсь, я забуду даже о том, что вы существуете!

Эгги быстро и незаметно ускользнула, а Кристофер хмуро посмотрел на Эриенн.

— Вам действительно этого хочется? — поинтересовался он. — Никогда больше не видеть меня?

— Да, мистер Ситон! — Слова вырывались с гневной горечью, и она не чувствовала необходимости сдерживать их. — Именно так!

Кристофер выругался про себя и прорычал:

— Если дама желает этого, то именно это она и получит!

Он рывком отворил дверь, вышел двумя огромными шагами и с силой захлопнул ее за собою. Слезы навернулись на глазах Эриенн, и она, подавив в себе рыдания, бросилась наверх в свою комнату, где обошлась с дверью так же, как и Кристофер.

Редкая для Эриенн потеря самообладания заставила слуг обменяться многозначительными взглядами. Чтобы сделать им замечание, хозяйка всегда ограничивалась лишь поднятием бровей. Какая бы ни возникала неприятность, она решала вопрос спокойно, но вместе с тем уверенно. Поэтому у многих раскрылись рты от удивления при вести о том, что хозяйка приказала мистеру Ситону, джентльмену, покинуть дом. Когда Пейн нерешительно вошел к Эриенн с полдником, он вопросительно поглядел на нее, не осмеливаясь предложить ей попробовать еду, которую она тут же отодвинула. Казалось, даже Эгги охватила тревога, хотя утром, после уборки спальни хозяина, у нее было прекрасное настроение. Горничные, на которых обычно возлагалась эта обязанность, были без объяснений выдворены для уборки других помещений. Хотя экономка и не дала слугам долго судачить о происшествии, по комнатам гуляли тревожные слухи. Присутствие в доме такого человека, как Кристофер Ситон, вне всякого сомнения, давало повод для пересудов, особенно после того, как он выгнал Пейна из зала. И конечно, все могли лишь догадываться, какой поступок Пейна мог привести в раздражение леди Сэкстон.

Все это и побудило Эриенн отправиться на свежий воздух за пределы темных и молчаливых стен усадьбы. Долго скрывавшееся солнце, засияв в небе, растопило значительную часть снега, наметенного ночью. Несмотря на то что, защищенные стенами и кустарником, еще грудились большие белые наносы, уже виднелись камни на дорожке вокруг небольшого заросшего сада, отделявшего основную часть дома от заброшенного восточного крыла.

Эриенн постояла на тропе, глубоко вдыхая ледяной ветерок, который пощипывал ее щеки. Ей была необходима эта обвевающая прохлада, чтобы прояснить мысли и, может быть, привести в порядок свои растрепанные чувства. Она страдала оттого, что была не в состоянии совладать со своими желаниями и выкинуть Кристофера из головы. Эриенн отчаянно желала укрепиться в том блаженстве, которое она пережила с лордом Сэкстоном, однако в ее сознании проносились навязчивые образы, смешивая воспоминания ночи, проведенной с мужем, с тем, что происходило в карете, и порочно повергая в прах ее стремление быть верной. Невыносимо страстные желания Эриенн вступали в отчаянную и жестокую борьбу с ее волей.

Она с горечью приняла тот путь, который был уготован ей судьбою, путь чести, и, хотя это был тяжелый удар для сердца, с болью стучавшего в груди, она все сделает так, как должно быть. Жребий брошен. Она — супруга лорда Сэкстона. Она дала обещание быть верной ему.

Эриенн раздраженно поддела ногою лежавший перед ней камешек. Он полетел вперед, туда, где взгляд Эриенн остановился на ярком пятне, нарушавшем однообразие снега и унылость тускло-коричневых тонов переплетенных ветвей кустарника. Там, одиноко трепеща на ветру, росла крошечная кроваво-красная роза. Куст был маленький и слабый, с единственным цветком, каким-то чудом распустившимся во всей своей красе посреди зимы.

Почти благоговейно Эриенн заключила хрупкий цветок в ладони и склонилась, чтобы ощутить тонкий аромат, который источали лепестки, окрашенные в малиновый цвет. Из давнего времени, когда в мечтах к Эриенн являлся принц, предлагающий розу как символ любви к своей прекрасной даме, всплыла легенда о том, что найденная зимою роза служит зароком будущей истинной любви.

Эриенн прикоснулась к нежным лепесткам, и на мгновение перед ней предстал рыцарь в серебряном шлеме с узнаваемым лицом под сияющим забралом. В ее несбыточных мечтах он сражался с единственной целью — спасти ее от злого рока, и в этой борьбе он становился победителем, ее единственной любовью. Рыцарь в серебряном шлеме склонился, чтобы взять ее за руки, но тут же пропал, растворился на холодном ветру, пролетевшем по саду, и навсегда исчез из ее взора.

Продолжительный, дрожащий вздох вырвался из груди Эриенн. Ее сердце как будто наполнилось свинцовой тяжестью и страстно жаждало облегчения. Но помощи не было. Сумерки не осветились яркой зарею. Кристофер ушел и, возможно, навсегда.




В соответствии с постоянным приказом лорда Сэкстона никто из слуг не должен был дожидаться его, если ему не удавалось вернуться домой к тому времени, когда прислуга отправлялась на покой. Вот и в эту ночь уже никто не ждал его, и в залах становилось тише и спокойнее по мере того, как все домочадцы начали укладываться спать. Для того чтобы рассеять мрак в погрузившихся во тьму залах, свечи были оставлены зажженными, и в их скудном свете хозяин прошел через дом подобно привидению. Стараясь идти как можно беззвучней, лорд Сэкстон поднялся по лестнице и направился по коридору в сторону комнаты Эриенн. Тихонько приоткрыв ее дверь и опершись о косяк, он страстным взглядом пожирал фигуру на кровати. Эриенн лежала на боку, лицом к очагу, засунув руку под подушку, и мягкое, нежное дыхание выдавало ее глубокий сон. Длинные волосы ниспадали волнами за ее спиною, и Стюарт знал, что если собрать эти волосы вместе, то вся эта пышная копна обрушится на него и наполнит его дурманящим ароматом. Вид Эриенн воплощал собой тот образ, который стоял перед ним весь день, образ ошеломительно красивой женщины, согревающей его кровь сильнее, чем он мог вынести.

Осторожно двигаясь, чтобы не выдать звуком свое присутствие, лорд Сэкстон пересек комнату и, подойдя к кровати, задернул бархатный занавес, отчего постель погрузилась во тьму. Отодвинувшись как можно дальше, Стюарт снял перчатки и маску. Скоро он превратился в бледную тень в ночи, скользнувшую под покрывала. Окруженный бархатным занавесом, он стал лишь движением в ночи. С губ Эриенн сорвался легкий вздох, когда Стюарт прижался к ее спине. Он вдохнул тонкий аромат ее волос и отвел в сторону шелковые пряди, чтобы поцеловать нежный затылок. Его рука скользнула под рубашку Эриенн и нащупала ее мягкую женскую плоть.

Паря между сном и явью, Эриенн послушно лежала под блуждающей ладонью, а из глубины сознания от нее ускользали мерцающие серо-зеленые глаза. Когда жар крепкого тела проник под ее рубашку, она ощутила какой-то запах, весьма напоминающий коньячный. Эриенн посмотрела в его сторону, и в ушах зазвучал шепот лорда Сэкстона:

— Я не могу оставить вас одну. — Он прикоснулся губами к нежной покатости ее плеча. — Мысли о вас сбивают с ритма мое сердце и возбуждают такую страсть, что мне приходится спешить к вам или же стонать от этой пытки. Вы приковали меня к себе, Эриенн. Чудовище стало вашим рабом.

Рубашка поднялась у Эриенн над головою и исчезла в темноте с шорохом, свидетельствующим, о том, что она упала на пол. Эриенн окончательно стряхнула с себя сон, когда Стюарт обжег ее своей жесткой, обнаженной плотью. Прохлада ее ягодиц привела Стюарта в состояние полного возбуждения. Груди Эриенн становились теплее под его ласками, и от медленного, томного поглаживания пальцами ее пульсирующих сосков страсть разгоралась, заставляя все тело трепетать, как прозрачные крылья насекомого, от накатывающихся волн возбуждения до тех пор, пока ее чресла не зажглись собственным желанием. Стюарт продолжал ласкать ее, проводя рукою по изогнутой линии бедра, и от этих просящих движений сердце Эриенн билось все сильнее. Из ее груди вырвался хриплый стон, когда он стал откровенней и вторгся в святая святых женской плоти, приведя Эриенн в экстаз в ожидании наслаждения. Пыл Стюарта раскалил Эриенн, легкие покусывания стройной шейки заставили ее запрокинуть голову.

Положив руку на плечо Эриенн, Стюарт опрокинул ее на спину, и она замерла от медленного движения его языка по нежной выпуклости ее груди, вызывающего дрожь по всему телу. Он целовал ее все ниже, лаская талию и живот и оставляя за собою обжигающий след, грозящий испепелить ее. Эриенн сгорала от желания и страсти, когда Стюарт поднялся над нею в темноте. Открыв лоно, она с готовностью приняла его тяжесть и тихонько вскрикнула, ощутив проникновение горячей плоти. Ее руки скользнули по плечам Стюарта и нащупали шрам, который помог ей выбросить из головы лицо Кристофера. Затем завораживающие движения чресел Стюарта стали ласкать Эриенн, сначала медленно, вонзая и вынимая обжигающий клинок, пока не превратились в сладостную, исступленную пытку. В ответном порыве блаженства она изогнула свои бедра и лишь только протянула руки вниз к крепким, движущимся ягодицам, как перед ней снова возникли серо-зеленые глаза. В ее сознании эти сияющие глаза блистали победоносно, но Эриенн уже утратила власть над собою, и в этот момент ей было все равно, чей образ мысленно встает перед ней во тьме.

В нежном томлении остывающей страсти Эриенн уютно устроилась возле теплого большого мужского тела. Он лежал на боку, повернувшись к ней лицом и подтянув одно колено, а правую ногу вытянув вдоль ее шелковистых икр, переброшенных через его бедра. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было приглушенное тиканье часов, доносившееся издалека. Тяжелый занавес не пропускал ни малейшего отблеска света, создавая для них интимный мрак. Но даже в этой темноте Эриенн преследовали едва различимые и мимолетные видения точеного профиля и теплого взора серо-зеленых глаз.

— Вы пили, — промолвила Эриенн нежно.

— Да, — ответил он скрипучим шепотом и поцеловал ее в бровь. — Боюсь, я совершенно опьянел от страсти к вам.

Эриенн улыбнулась в темноте:

— У вашей страсти крепкий запах спиртного.

— Мою печаль не зальешь бокалом вина. Напиток лишь обострил желание.

— Отчего же вы не вернулись домой? Я ждала вас.

Он ответил с тихой усмешкой:

— Да, вернуться к вам при свете дня было бы поистине катастрофой. Известно ли вам, мадам, насколько вы соблазнительны?

— Я не понимаю, — недоуменно ответила Эриенн.

— Я попал в капкан тьмы, Эриенн. Я могу приходить к вам, лишь когда ночь скрывает мое лицо, и все же во мне растет желание обнять вас при свете солнца, когда я мог бы видеть вас раскрасневшейся и разгоряченной от страсти. Необходимость быть ночным зверем превратилась для меня в ад.

Уже гораздо позднее Эриенн проснулась от непривычного ощущения, что лорд Сэкстон лежит в ее постели рядом с ней. По глубокому, ровному дыханию она убедилась, что муж спит, и легко, как пушинка, парящая в воздухе, скользнула рукою по его телу, дотянулась до бедра и, очень осторожно опустившись ниже, замерла, почувствовав вздутый гладкий рубец, похожий на шрам после ожога. Насколько далеко тянется этот рубец, Эриенн не представляла, однако пережитое ощущение заставило ее прекратить обследование. Чуть передернувшись, она убрала руку и подумала, сможет ли она когда-нибудь полностью избавиться от своего малодушия.




По истечении недели после большого бала богато украшенный экипаж лорда Тэлбота подъехал к усадьбе Сэкстонов. Два лакея в ливреях спрыгнули на землю, и пока один из них бросился, чтобы придержать лошадей, второй, прежде чем открыть дверь кареты, спешно подставил под нее ступеньки. Показавшаяся нога в башмаке с золотой пряжкой осторожно нащупала ступень, после чего показалась и фигура лорда Тэлбота в парчовом одеянии. Ступив на землю, он надменно осмотрелся и поправил свой не менее роскошный плащ движением плеч. Лакей поспешил вперед, чтобы ударить колотушкой в двери, а его светлость, брезгливо выбирая, куда наступить, двинулся к воротам башни, изящно неся в руке, затянутой перчаткой, завернутый в шелк пакет.

Вышедшему на стук Пейну было коротко объявлено о прибытии его светлости. Дворецкий бесстрастно принял это известие и действовал в обычной для него достойной манере. Приняв перчатки, треуголку и тяжелый плащ, он проводил лорда Тэлбота в большой зал, где попросил подождать, пока он сообщит хозяину о визите.

Несмотря на то, что усадьба Сэкстонов была значительно менее импозантна, чем дом лорда Тэлбота, она явно обнаруживала признаки древности и традиций. Высокие своды, отделанные грубой резьбой, гобелены, свисающие со стен, покрытых штукатуркой и обшитых деревом, навевали мысли о том времени, когда на этой земле царили законы рыцарства и чести. На фоне убранства этого зала великолепие наряда лорда Тэлбота резало глаз. И дом и одежда Тэлбота вполне соответствовали временам тридцатилетней давности, однако сейчас в этой усадьбе лорд в своем чрезмерно пышном костюме выглядел старомодно и претенциозно.

Пейн вернулся сопроводить Тэлбота в комнату за общим залом, где лорд Сэкстон с супругой принимали гостей. Продвижение по дому этого причудливо одетого джентльмена было отмечено резким стуком высоких каблуков. Дворецкий остановился перед ним, чтобы открыть дверь, затем отодвинулся в сторону, дав возможность гостю занять освободившееся место. Когда Тэлбот гордо прошествовал в комнату, человек в маске поднялся, и, хотя гость довольно долго выжидал, лорд Сэкстон не сделал и намека на какой-либо поклон или кивок своей высоко поднятой головою, заключенной в шлем. Эриенн сидела строго и неподвижно, как приказал ей супруг. Он объяснил ей, что по закону оба лорда равны, и не собирался поступаться своим положением. И вообще, если бы их личное богатство исчислялось богатством земель, как это часто и делалось, то вполне вероятно, что лорд Тэлбот оказался бы беднее.

Тэлбота задело упрямство хозяина, однако он сдержал свое раздражение, позволив себе лишь несколько нахмурить брови и слегка дернуть усом. С прямотою, характеризующей опытного дипломата, Тэлбот сразу перешел к делу, которое привело его в поместье:

— Я должен извиниться за нашу запоздалую встречу. Могу лишь сослаться на загруженность прочими делами и на отсутствие хорошей погоды.

Глухой, шепчущий голос ответил ему с не меньшей прямотою:

— Добро пожаловать в Сэкстон-холл. — Рука в перчатке указала на стоящее рядом кресло. — Не присядете ли рядом с нами возле камина?

Устраиваясь в предложенном кресле, Найджел Тэлбот остановил взгляд на Эриенн и значительно оживился от возможности полюбоваться такой пышной красотою.

— Рад вас видеть снова, леди, Сэкстон. Надеюсь, у вас все хорошо.

— Спасибо, все очень хорошо.

Отвечая на приветствие, Эриенн чопорно кивнула.

Взор Тэлбота надолго задержался на нежных округлостях ее груди, поднимающейся под декольте, и когда он наконец пришел в себя и перевел взгляд на хозяина усадьбы, то обнаружил, что тот смотрит на него в неестественной тишине, воцарившейся в комнате. Хотя на кожаной маске не было видно никаких эмоций человеческого лица, у лорда Тэлбота сложилось отчетливое впечатление, что он только что по глупости нарушил границу, переступать которую не следовало. После этого ему пришла в голову мысль: как удается этому янки сопровождать леди Сэкстон по всей округе, когда муж, казалось бы, настолько щепетилен в отношении ее.

— Я привез записки относительно собранной мною в ваше отсутствие арендной платы, — заявил лорд Тэлбот, вытаскивая книгу со счетами. — Конечно, вам следует понять, что нам пришлось вычесть некоторые расходы, и они составляют приличную сумму. Мы наняли несколько чиновников для охраны ваших земель и собственности, иначе весь дом растащили бы по камню, ну и к тому же не так уж много народу желает иметь по соседству предателей.

Лорд Сэкстон вздернул голову в маске и резко спросил дребезжащим голосом:

— Предателей? Что вы имеете в виду?

— Ну, всем же известно, что ваш отец продал свои привилегии Шотландии. Он ведь женился на дочери этого старого вождя… — Тэлбот помахал рукою, пытаясь вспомнить. — Как же ее звали? Это было так давно, что, боюсь, я забыл.

— Ситон, — бесстрастно ответил лорд Сэкстон. — Мери Ситон.

От удивления у Найджела Тэлбота слегка отвисла челюсть.

— Ситон? Вы имеете в виду, это такая же фамилия, как и у Кристофера Ситона?

— Да. — Хозяин дома склонил голову. — Такая же. Они состоят в кровном родстве.

— Состоят? — До Найджела дошла значимость этого слова. — Вы хотите сказать, что ваша мать еще жива?

При кивке лорда Сэкстона он закрыл рот и попытался собраться с мыслями, отстраненно бормоча:

— Простите, я думал, что она умерла.

Лорд Сэкстон оперся на свою крепкую трость, вызвав трепетное внимание собеседника:

— Хотя злодеи пытались найти и убить нас всех, нам удалось бежать. Моя мать жива.

Тэлбот слегка нахмурился:

— А сыновья? Что сталось с ними?

Интерес Эриенн ожил и усилился при единственном слове: сыновья. Она думала, что существует лишь один сын, а теперь еще раз ей пришлось убедиться, как мало муж рассказывает о своей семье. Оказалось, что Стюарт очень скрытен и не расположен делиться с ней рассказами об этой стороне своей жизни. Продолжая тихо сидеть во время этого диалога, Эриенн ловила тем не менее каждое слово беседы в надежде по крупицам собрать сведения, которые иначе она могла и не узнать.

Лорд Сэкстон ответил на вопрос, отвернувшись в сторону:

— Они бежали с ней.

— Я полагаю, что вы старший сын, поскольку носите титул лорда, — заметил Тэлбот. — Но что случилось с младшим? Он еще жив?

Затененные глаза посмотрели на гостя.

— Думаю, что он в полном здравии. Вам предоставится возможность увидеться с ним позднее.

Найджел Тэлбот с трудом кивнул:

— Конечно, я буду рад.

Лорд Сэкстон махнул рукою в перчатке в сторону счетов:

— Мы говорили о деньгах, собранных вами. Если все записано здесь, то я просмотрю это на досуге.

Тэлбот, казалось, не хотел расставаться с книгой:

— Тут есть кое-какие расходы, по поводу которых я должен дать пояснения.

— Без сомнения, у меня возникнет множество вопросов после того, как я изучу ваши записи, — ответил хозяин. — Мой управляющий вел собственные записи тех сумм, которые, как утверждают арендаторы, были выплачены. Будет интересно сравнить эти счета. Не так часто королевским указом одному лорду предоставляются полномочия собирать арендную плату для другого лорда. Если у вас еще сохранились официальные документы, подтверждающие указ, то я хотел бы проверить имеющиеся там печати и подписи. Мой управляющий не смог найти запись такого рескрипта, и ему пригодились бы имена тех, кто готовил его. — Лорд Сэкстон выжидательно протянул руку. — Будьте добры, дайте книгу.

Эриенн наблюдала за тем, как лорд Тэлбот борется, чтобы совладать с напрягшимися мышцами лица. Он явно был вне себя, однако хозяин не оставил ему выбора. С поджатыми губами он нехотя протянул книгу.

— Я приму во внимание, что были израсходованы средства на охрану моих земель, — заявил лорд Сэкстон, положив книгу на край стола. — И если у меня появятся какие-то вопросы, то в первую очередь я обращусь к вам. А пока что я пошлю своего человека забрать документы…

— Я… они потерялись. — Лицо лорда Тэлбота покраснело, пока он подыскивал объяснение. — Прошло столько времени, и я вряд ли могу припомнить, где они.

— Я терпелив, — заверил его лорд Сэкстон почти любезно, несмотря на резкость своего голоса. — Вам достаточно на поиски двух недель?

Тэлбот замешкался с ответом:

— Я… не уверен.

— Значит, месяц? Пусть будет месяц, а там посмотрим. Я пришлю управляющего через месяц. Этого времени более чем достаточно.

Лорд Сэкстон чуть ли не фамильярно пожал руку огненно-красного гостя своею рукой в перчатке, провожая его до дверей.

— На просмотр счетов потребуется какое-то время, но хочу заверить вас, что наш дом открыт всегда, если вы или ваша очаровательная дочь пожелаете совершить прогулку. Вы любезно откликнулись на мое приглашение и можете рассчитывать на то, что я буду очень скрупулезен при проверке ваших оценок этих земель. Я в вашем распоряжении, когда бы вы ни пожелали… кроме, конечно, этой пятницы. Я отправляюсь в Карлайл по делам.

Фамильярность этого человека привела лорда Тэлбота в такое негодование, что он не мог открыть рта. В вестибюле он взял свою верхнюю одежду и коротко кивнул на прощание. Улыбаясь под маскою, лорд Сэкстон стоял возле окна и следил за тем, как отъезжает карета. Он почти сочувствовал тем, кто жил под крышей дома лорда Тэлбота, потому что предстоящие дни не обещали им ничего хорошего.

— Стюарт?

Услышав вопросительные нотки в голосе жены и приближающийся ритмичный стук ее каблучков, лорд Сэкстон повернулся:

— Да, любовь моя?

Выражение ее лица было озабоченным.

— Почему вы не сказали, что у вас есть младший брат?

Он взял ее руку:

— Вас бы напугали все секреты Сэкстонов. Чем меньше вы знаете, тем лучше.

— Значит, вы что-то от меня скрываете, — настаивала Эриенн.

— В свое время вы узнаете все, что можно, обо мне и моей семье. А до тех пор прошу вас, доверьтесь мне.

— Вы затеяли опасную игру с лордом Тэлботом, — предостерегла Эриенн. — Вы заставили меня испугаться, когда сознательно издевались над ним.

Из-под маски донесся скрипучий смех:

— Я лишь дал ему пищу для размышлений. Только таким путем, на мой взгляд, и можно определить, действительно ли он ягненок или же волк под этой маскарадной шкурой.

Эриенн печально улыбнулась:

— У него и правда несколько расфуфыренный вид.

Лорд Сэкстон оперся обеими руками на свою трость и произнес свистящим шепотом:

— Да, мадам, и хотя это будет не столь приятно, как раздевать вас, я намерен оставить его голым.




Глава семнадцатая


Именно в следующую пятницу личное ландо лорда Сэкстона подкатило к довольно неприметному дому в Карлайле. Из него вышел человек в темной одежде и, слегка повернувшись, обратился к Банди, который продолжал сидеть на месте кучера.

— Я проведу здесь несколько часов. Вернешься за мною с наступлением сумерек. — Человек засунул палец в карман жилетки и подбросил вверх золотые монеты. — Вот, пропусти пару кружек эля и отдохни, однако смотри не задерживайся долго в одном и том же месте.

Банди усмехнулся в ответ:

— Принести вам счет, милорд?

Его светлость ответил с негромким веселым смешком:

— Потрать деньги с пользой, Банди.

— Понял, милорд, слушаюсь.

Повернувшись, лорд Сэкстон направился к городскому дому и решительно постучал в двери, а Банди щелкнул поводьями и пустил четверку по узким улицам, правя так, чтобы шаг у лошадей был величавым, и заставляя зевак поворачиваться и смотреть на экипаж. Он точно знал, куда ему надо, и заставлял всех любоваться восхитительными животными до тех пор, пока не добрался до первой из прибрежных таверн. К тому времени, когда Банди слез с облучка, он уже собрал внушительную толпу. Щит с гербом на двери кареты привлекал не меньшее внимание, чем сам выезд, и, когда чья-то щедрая рука передала Банди кружку доброго холодного эля из таверны, он подробно разъяснил, что и выезд, и карета принадлежат лорду Сэкстон-холла, который в настоящее время занят по важному делу в нескольких кварталах отсюда. О его светлости было сказано мало, лишь то, что он будет возвращаться в усадьбу вечером. Банди позволил желающим повосхищаться лошадьми, прежде чем уехал с двумя золотыми, надежно спрятанными в его кошельке.

Хорошо помня наказ хозяина, Банди переезжал от гостиницы к гостинице, от паба к пабу, от таверны к таверне, и везде с удручающим однообразием карета и выезд неизменно привлекали внимание, а Банди старательно разъяснял, кто они и откуда. В каждом месте ему предлагали выпить пару кружек эля, и с живостью, выдававшей его жажду, Банди выказывал благодарность за подношения и готовность похвастать великолепными лошадьми хозяина.

Банди чуть ли не с облегчением вздохнул, когда пришел назначенный час и послеобеденные возлияния прервались. Он вернулся к городскому дому и с удовольствием рассматривал золотые монеты, когда дверь неожиданно открылась и появился калека.

— На этот раз вам это не стоило и гроша, милорд, — сказал Банди, посмеиваясь. Он показал сверкающие монеты, как бы собираясь бросить их вниз, однако рука в перчатке, поднявшись, остановила его:

— В следующий раз плачу я.

Банди улыбнулся и засунул деньги в карман:

— Премного благодарен, милорд.

Уже приготовившись сесть в карету, лорд Сэкстон оглянулся на дом. Занавес на верхнем этаже был отодвинут в сторону, и можно было видеть, как какая-то женщина машет ему на прощание изящным платочком. Лорд Сэкстон махнул рукою, затем забрался в карету и захлопнул за собою дверь. Через мгновение раздался резкий стук его трости в крышу кареты, и Банди, прикрикнув на лошадей, погнал их быстрым шагом.

Выехав из Карлайла, они через несколько миль оказались на дороге, идущей через маленькую деревеньку под названием Рей. Оказавшись вне города, Банди погнал упряжку быстрее, но к тому времени, когда опустилась ночь, до дому еще оставалось несколько миль.

Дорога петляла между разрушенными предгорьями и по узким прибрежным равнинам, которые тянулись до Сэкстон-холла. По обеим сторонам древней дороги с величавым изяществом высились темные очертания огромных дубов. Скалы стеною окружали маленькие фермерские хозяйства, в которых домик можно было распознать лишь по тусклому отблеску свечи или фонаря; время от времени карета с грохотом проносилась по обтесанным вручную плитам, уложенным еще римскими легионерами.

Прошло какое-то время, и на бархатной глади ночного неба, словно усыпанного бриллиантами, одинокий застенчивый месяц начал игру в салки с несущимися облаками. Фонари кареты отбрасывали пляшущие тени по обе стороны дороги, и временами казалось, что экипаж преследует странная неуловимая стая. Они промчались мимо густого подлеска, находившегося на небольшом расстоянии от дороги, и в этот момент к грохоту колес присоединился грохот множества копыт. Банди нервно посмотрел через плечо и увидел, как из подлеска за ними ринулась группа всадников в темных одеждах. Он резко постучал кнутовищем по крыше кареты, а затем щелкнул длинной стороной кнута над спинами лошадей, понуждая их перейти на аллюр, намного превышающий скорость обычной езды. Несмотря на роскошный вид, ландо было легким и приспособленным для быстрой езды, и четверка могучих животных, впряжённых в него, без труда справлялась со своим шагом. Каждое животное знало свое место, и подобраны они были друг к другу со знанием дела. Кони увеличили шаг, и скакавшим позади всадникам едва удавалось сохранять дистанцию. Несколько выстрелов, сделанных наудачу, не достигли и близко своей цели, после чего преследователи сосредоточились на погоне, неистово подстегивая лошадей, чтобы увеличить скорость.

Наездники еще долго будут спорить о преимуществах тех, кто едет верхом, и тех, кто сидит в повозке, запряженной лошадьми, однако исход этих скачек был вполне предсказуем — четверка мускулистых животных в своей блестящей сбруе развили поистине бешеную скорость. Люди, скакавшие за экипажем, были полны решимости настичь и остановить его, но ландо неизменно оставалось впереди.

Дорога делала широкий поворот, за которым карета могла скрыться, и преследователи ускорили погоню, не желая, чтобы жертва, свернув в сторону, исчезла. Они с грохотом поскакали за поворот и в то же мгновение, ошеломленные, сбились с шага. Экипаж по-прежнему мчался в отдалении, но между ними и каретой оказался стоящий высоко в стременах одинокий всадник, голова которого была скрыта под капюшоном, а плащ вольно раздувался ночным ветром. Конь под ним сверкал, как черный лунный камень, а его грива и хвост развевались подобно смоляным хоругвям. Недоумение преследователей сменилось свирепой решимостью нагнать и этого человека, они не собирались отказываться от своего намерения и пришпорили коней. Призрак поднял руку — в ней оказался большой ствол пистолета, нацеленный на всадников. Вспышка, гром, и с коротким воплем боли один из нападающих был выбит из седла и рухнул наземь. Привидение подняло вторую руку, в ней тоже оказалось оружие. Еще одна вспышка, снова гром, и еще один согнулся в седле. Конь сделал под ним пару шагов, всадник тихо сполз с него и покатился под копыта мчавшихся следом.

Одинокий всадник вставил пистолеты в кобуры седла и с пронзительным криком поднял ввысь кровожадно сверкнувшую саблю. Он пришпорил своего жеребца и бросился в самый центр нападавших, заставив их рассеяться в стремительном бегстве от его со свистом мелькающей среди них сабли. Прежде чем разбойники опомнились, один из них рухнул на землю со смертельной раной от плеча до бедра. Клинок вновь сверкнул в лунном свете и моментально скрылся в груди еще одного преследователя.

В темноте ночи бандиты не могли видеть лица призрака. Им вспомнились жуткие картины взрывающейся пещеры, горящих палаток, из которых они выбегали, и видение такого же черного лоснящегося коня, высоко поднимающегося на дыбы и отзывающегося на крик хозяина пронзительным ржанием. Их плохо обученные лошади спотыкались и артачились, пока жеребец вертелся среди них, хрипя и лягаясь сверкающими подковами. Внезапно раздался крик человека, у которого орошенный кровью клинок рассек руку до кости. Из пораженной руки выпали поводья, и лошадь понеслась, подскакивая и перепрыгивая через обломки скал, пока не врезалась в низкую каменную стенку. Поднявшись от ужаса на дыбы, животное сбросило своего седока на камни. В этот момент дух смерти пришпорил своего демонического коня и направил его в сторону трех разбойников, однако они развернули лошадей и, страшась, что месть настигнет и их, обратились в бегство.

Раненый за каменной насыпью сжался и попытался отползти в сторону, когда призрачный образ понесся по направлению к нему. Он, рыдая, взмолился о пощаде, и ночной всадник в мгновение остановил коня, внимательно вглядываясь в несчастного. Подобно падающей вниз птице, ночной ястреб спрыгнул на землю, и широко распахнувшийся плащ сложился, будто крылья, вокруг его тела. Он наклонился, по-прежнему скрывая лицо под высоким капюшоном, и схватил раненого за ворот рубашки. Оторвав начисто полоску ткани одним движением, он, к недоумению раненого, обвязал его руку и, постаравшись стянуть ее потуже, остановил кровотечение. Распрямившись, призрак вытащил саблю и воткнул ее острием в дерн.

— Ты можешь остаться в живых. — Голос был резок и полон гнева. — Жалкая участь для такого презренного труса, как ты, но и она будет зависеть от того, что ты скажешь мне в следующие несколько минут.

Разбойник в тревоге взглянул на него. Карета остановилась на дороге на некотором отдалении от них, однако кучер не проявлял желания вернуться и предусмотрительно держался на расстоянии.

— У вас есть лагерь? — требовательно спросил ночной всадник.

— Да, небольшой.

Человек отвечал с дрожью в голосе. В любое мгновение клинок мог подняться в воздух и, сверкнув, отнять у него жизнь, как у Тимми Сиэрса.

— Больших-то теперь нету. Мы дело закончили, и только атаману известно, где хранятся припасы. И добыча, — с готовностью выкладывал он. — Говорят, мы ничего не получим, пока не поймаем вас.

Его сведения на этом исчерпывались, он вжался в скалу, ожидая решения своей судьбы.

— Если у тебя есть желание, ты можешь поспешить к своему атаману, — произнес голос с жуткой усмешкой, — но, насколько я слышал, за неудачу подобные тебе чаще всего платят жизнью. Я дарю тебе жизнь. Если ты потратишь ее впустую, это дело твое. Мой же совет — поймай лошадь, скачи прямиком в Южный Уэльс и моли Бога, чтобы шпионы атамана не разыскали тебя.

Человек затрясся, съежился, плотно зажмурил глаза и закивал головою, выдавив из горла коротенький писк. Когда он открыл глаза, то никого не было. Даже карета пропала. Поблизости паслась оседланная лошадь, и второй раз намекать ему было не нужно. Этот дьявольский всадник был прав. Его товарищи не раз шептались о том, что те, кому не удавалось выполнить приказ атамана, живыми не оставались.




Пламя маленькой свечки затрепетало на пронизывающем комнату сквозняке, который Эриенн ощутила, подойдя к книжным полкам, встроенным в дальнюю стену. Она пришла в небольшую библиотеку в поисках фолианта, виденного ею несколько дней назад, когда просматривала книги в заброшенном крыле. Внешне здесь все было прибрано, однако в целом комната оставалась в том же виде, в каком увидела ее Эриенн, впервые приехав в Сэкстон-холл. Призрачные силуэты задрапированной в ткань мебели усиливали сходство этого помещения со склепом, а колеблющееся пламя бросало жуткие тени на стены и потолок. Комната была не из приятных, особенно учитывая смертельный холод, царивший в ней, словно незримый дух.

Эриенн, подняв воротник своего халата и прижав его к шее, стала отыскивать глазами ту щель в комнате, через которую шел воздушный поток. Подойдя к окнам, Эриенн определила, что каждое окно было плотно закрыто от переменчивых ветров. Она удивилась, потому что прочные и толстые стены не пропускали никаких сквозняков. Затем Эриенн заметила, что крошечное пламя свечи у нее в руке наконец успокоилось.

Эриенн повернулась к книжным полкам, и мурашки поползли у нее по телу. Шкаф был встроен во внутреннюю стену, и она знала, что за ним находится другая комната. Казалось невероятным, чтобы ветер дул из-за полок, однако пламя, как это ни странно, трепетало сильнее, когда Эриенн стояла рядом с ними.

Внимательно наблюдая за мерцающим огнем, Эриенн медленно двинулась вперед. При приближении к книжному шкафу крошечный язычок наклонился и заплясал на конце фитиля. Сердце Эриенн бешено заколотилось, когда она, остановившись перед полками, почувствовала, как стремительный воздушный поток обвил ее обнаженные ноги и полы халата. Эриенн поднесла свечу вплотную к той секции, откуда дуло, и воздушная струя чуть было не погасила огонь. Между дверцами была вставлена проволочная петля, и Эриенн, прикрыв свечу, посмотрела сквозь нее и заметила, что полки в этой секции чуть скошены под углом друг к другу. Открыв дверцу, Эриенн толкнула ту часть полки, которая выпирала вперед, и весь шкаф поехал назад как на хорошо смазанных петлях, открывая пространство для более широкого воздушного потока. Сердце Эриенн громко застучало, потому что повеяло таким холодом, словно это было ледяное дыхание улицы.

Подавив в себе желание броситься назад в спальню, Эриенн снова толкнула край полки. Шкаф распахнулся шире, открыв небольшое пустое помещение, где за скудным светом ее свечи царила полная тьма. Нервы Эриенн были натянуты до предела, когда она ступила через порог книжного шкафа в узкий коридор с другой стороны. Она высоко подняла свечу и осмотрелась. Вниз вела лестница, и после некоторых колебаний Эриенн поставила ногу на ступеньку, вздрогнув от проникшего под подол халата холода. Сердце рвалось из груди, и от охватившего ее напряжения дыхание стало прерывистым.

Эриенн медленно спускалась по ступеням и, дойдя до площадки, подняла там свечу выше, чтобы осмотреться вокруг. Ей показалось, что она находится в какой-то длинной, узкой пещере, в конце ее виднелось слабое тусклое пятно света. Резкий ветер проникал под ее одежду, однако она почти не замечала этого, двигаясь в направлении слабого огонька и закрывая пламя свечи от усиливающегося сквозняка. Дойдя до поворота, Эриенн сообразила, что пещера продолжается за углом и именно там и находится источник света.

Трясясь от холода и собственного страха, Эриенн задула свечу, сделала шаг за угол, а затем остановилась, не смея дышать. За фонарем, висевшим на крючке, вбитом в стену, двигалась фигура высокого человека, одетого в черное. Эриенн видела только спину, однако она обратила внимание на то, что, начиная от рубахи с длинными рукавами и кончая высокими элегантными сапогами, он был одет во все черное. Человек шагал с легкостью, которая показалась знакомой Эриенн, но только тогда, когда он повернулся лицом к свету, она поняла, что хорошо знает его.

— Кристофер! — вырвалось у нее из груди.

Он резко вздернул голову, прищурился, пытаясь в свете фонаря рассмотреть ее, и шагнул навстречу:

— Эриенн?

— Да, это Эриенн, — заявила она, испытывая сложную гамму чувств — сначала облегчение, радость, страх и, наконец, гнев.

Она остановилась на гневе, чтобы скрыть более нежные чувства.

— Что вы здесь делаете?

Когда она ступила в круг света, Кристофер медленно смерил ее взглядом с ног до головы, и глаза его от представшей перед ними приятной картины потеплели. Подняв взор, Кристофер усмехнулся и просто ответил:

— Исследую.

— Исследуете? В доме моего мужа? Как вы смеете, Кристофер! Вы забыли о приличиях?

Она не могла не признаться себе в том, что демонстрацию гнева ей приходилось поддерживать с усилием. Эриенн отчетливо поняла, что страшно боялась никогда больше не увидеть его, и от этой мысли отмахнуться было не так просто.

— Он знает, что я здесь, — рассеянно заметил Кристофер. — Спросите его, когда он вернется.

— Именно это я и намерена сделать.

Кристофер задал ей встречный вопрос:

— Как вы очутились здесь?

Эриенн слегка пожала плечами и отвернулась:

— Я не могла заснуть и пошла в старую библиотеку поискать одну книгу. А когда почувствовала, что дует от книжных полок, то нашла этот ход.

— Надо было закрыть их плотнее, когда я пользовался ими последний раз, — вслух подумал Кристофер.

Эриенн вновь взглянула на него широко открытыми от удивления глазами:

— Вы хотите сказать, что сегодня вечером проникли сюда каким-то другим путем?

Он неспешно усмехнулся:

— Неужели вы полагали, что я смогу пройти мимо вашей спальни? Я вошел снаружи.

Несмотря на то что щеки Эриенн залил легкий румянец, она не удержалась от вопроса:

— А вы смогли бы пройти мимо спальни Молли?

Кристофер подозрительно сдвинул брови, встретившись с ее нерешительным взглядом.

— Молли? Прошу вас, мадам! Мой вкус гораздо тоньше.

Эриенн внезапно охватило ликование, однако она скрыла свою радость и, указав на то, что окружало их, задала еще один вопрос:

— А для чего этот ход?

— Для чего угодно. Через него бежала мать вашего мужа с двумя сыновьями, когда был убит старый лорд.

— Но с какой целью вы воспользовались им сейчас? Почему вы здесь?

— Лучше вам не знать ответа на этот вопрос. — Нахмурив брови, Кристофер посмотрел на Эриенн. — И я надеюсь, что вы никому не скажете об этом, за исключением Стюарта?

Он выжидательно замолчал.

— Вы — вор? — резко проговорила Эриенн.

Кристофер ответил с коротким смешком:

— Едва ли!

Эриенн расстроил отказ Кристофера ответить на ее вопрос, и в ее тоне явно звучала обида.

— Хотела бы я знать, что же тут происходит!

— Это лишь эпизод из старой борьбы, — вздохнул Кристофер, — и подробности ее еще не ясны.

— Я хотела бы услышать их, Кристофер, — настаивала Эриенн. — Даже Стюарт не делится со мною, а я имею право знать. Я не ребенок.

Скользя по ней глазами, Кристофер улыбался все шире:

— В этом вы правы, мадам.

Затем его улыбка исчезла, и он посерьезнел:

— Однако необходима крайняя осторожность. От этого зависит моя жизнь.

— Неужели вы думаете, что я проболтаюсь, если это грозит вам смертельной опасностью? — с удивлением спросила Эриенн.

— Вы утверждали, что ненавидите меня, миледи, — заметил Кристофер, — и вы не давали оснований доверять вам мою жизнь.

Эриенн не отвела глаз под его взглядом:

— Я не хочу, чтобы у вас были неприятности, Кристофер.

Он долго обдумывал ее ответ, затем резко спросил:

— А ваш отец? Насколько велико ваше доверие к нему?

— Я доверяю отцу не более того, о чем он узнает помимо меня.

— Вам холодно, — заметил Кристофер.

Эриенн была сбита с толку такой резкой переменой темы разговора и попыталась вернуться к тому, с чего начала:

— Мой отец не заслуживает!..

Тут она увидела, куда направлен его взор, и, взглянув вниз, поняла, что бутончики на ее грудях напряглись и выпирают из-под халата. От смущения у Эриенн внезапно загорелись щеки, и, отвернувшись, она закрыла грудь руками и застонала от досады на этого человека.

Кристофер рассмеялся и, сняв свой сюртук, подошел и завернул в него Эриенн.

— Мне больше нравится, когда вы распеленуты и нежны, — мягко промолвил он ей на ухо, — а ваши волосы распущены.

От его близости у Эриенн перехватило дыхание. Его присутствие заставляло все ее существо трепетать, но Эриенн понимала, что, если она хоть как-то выдаст свою слабость, ничего, кроме беды, ее не ждет. Она живо напомнила ему через плечо:

— Вы собирались рассказать об этой пещере.

Кристофер хохотнул, отступил назад и начал ходить взад и вперед, потирая ладони.

— Вероятно, мне необходимо сначала рассказать вам вкратце историю про старого лорда. Бродерик Сэкстон был миротворцем, эрудированным человеком, попавшим в перекрестье огня между англичанами и шотландцами.

Он задумчиво прошел в дальний конец пещеры к тяжелой двери, закрыл ее от сквозняка, а затем вернулся и встал подле Эриенн.

— Около пятидесяти лет назад произошло восстание якобитов. Некоторые шотландцы, главным образом с Южных гор, поддержали английскую корону, в то время как северные горцы, которых разбил Бонни Чарли, взялись за оружие и поклялись освободить свою землю. Граница перемещалась неоднократно, и Сэкстон-холл оказался меж двух воюющих сторон. Хозяин поместья пытался примирить соотечественников и англичан. Его родной отец был англичанином, а мать — из клана Северных гор. За свою преданность ему оставили эти земли после того, как борьба прекратилась и Камберленд стал частью Англии. Некоторые презирали его и говорили о нем всякие ужасные вещи. Он женился на Мери Ситон, также из клана северных горцев, и она родила ему двоих сыновей. Более двадцати лет назад, когда младшему не было и десяти, старого лорда, после того как вся семья улеглась спать, вызвала из усадьбы группа людей, и когда он вышел к ним, то они убили его, прежде чем он смог выхватить свой палаш. Некоторые утверждают, что это были северные горцы, которые пришли рассчитаться с ним.

Кристофер долгое время молчал, погрузившись в глубокую думу, а затем, продолжив рассказ, начал вновь ходить взад и вперед перед Эриенн:

— Другие говорят, что это были не горцы с севера, а люди английской крови, которые ненавидели шотландцев и завидовали могуществу и богатству лорда. Как бы там ни было, они убили его и напали на усадьбу, желая прирезать всех, кто мог стать свидетелем убийства. Безоружные слуги бежали, а Мери Сэкстон пряталась здесь, в пещере, прежде чем смогла уйти с сыновьями.

— Что с ними сталось? — тихо спросила Эриенн.

Казалось, Кристофер не хотел отвечать. Он поднял кружку из ведра с водою и напился, а потом наконец решился дать ответ:

— У маркиза был небольшой дом в Южном Уэльсе, и Мери с сыновьями думали, что смогут пожить там какое-то время в безопасности. Через несколько месяцев была предпринята попытка похитить и убить ее сыновей. Она забрала семью и оставшееся имущество и уехала, не смея никому и слова вымолвить об их наследстве. Когда мальчики выросли, обстоятельства воспрепятствовали скорому возвращению старшего домой. Однако, когда это стало возможным, он обратился с просьбой в высокий суд даровать ему право на фамильные земли и, имея солидное богатство, нажитое собственным трудом, он вернулся в Сэкстон-холл, чтобы потребовать свое наследство.

— И кто-то попытался убить его. — Эриенн вопросительно подняла взор. — Как могли одни и те же люди убить старого лорда и поджечь усадьбу, Кристофер? Первое событие произошло так давно. Если кто-то из них еще жив, то ненависть, несомненно, к настоящему времени притупилась.

— Ненависть. Жадность. Зависть. Кто знает, ослабляет время эти страсти или разжигает их? Но нынешний лорд Сэкстон полон решимости найти виновных независимо от того, ушли они в ад или нет.

Выражение его лица заставило Эриенн содрогнуться, но оно было мимолетным, потому что Кристофер резко отвернулся.

— Рано или поздно правда должна восторжествовать, — промолвила Эриенн.

Он кивнул в знак согласия:

— Я полагаю, что к этому заключению пришла и Мери Сэкстон. Она слишком много потеряла, чтобы пережить большее.

— Мне бы хотелось как-нибудь познакомиться с ней.

— Видит Бог, вам это и предстоит.

Кристофер взял руку Эриенн и поцеловал ее замерзшие пальцы, а затем поднял голову и посмотрел ей в глаза.

На какое-то мгновение Эриенн застыла, словно скованная льдом, не в состоянии отвести своих глаз от глаз Кристофера. Казалось, что он заглянул в самые глубины души Эриенн и заставил ее ощутить себя поглощенной его жарким взором. Эриенн с усилием освободилась от гипнотического действия его глаз и нервно прошептала:

— Я, пожалуй, пойду наверх. Я слишком далеко забралась.

— Ваш муж скоро вернется, — промолвил он.

Эриенн взглянула на него, удивленная:

— С чего вы взяли?

— Я обогнал его экипаж по дороге в нескольких милях отсюда. Если лорд Сэкстон не подыскал себе другую любимую женщину, то, я полагаю, он скоро будет с вами. — Кристофервновь усмехнулся: — По крайней мере, я бы имел такое намерение на месте вашего супруга.

Теплые интонации голоса Кристофера тронули Эриенн, и она, подняв свечу, почувствовала, как дрожат ее пальцы.

— Зажгите мне свечу, пожалуйста. Мне надо найти дорогу обратно.

Кристофер, не обратив внимания на ее просьбу, снял со стены фонарь:

— Я проведу вас наверх.

— В этом нет необходимости, — тут же начала настаивать Эриенн, опасаясь, что для этого у него могут быть и иные причины.

— Я никогда не прощу себе, если с вами случится какая-нибудь беда, — легко возразил Кристофер.

Он поднял фонарь, осветивший дорогу перед ними, и, довольный, стал терпеливо ждать ее. Эриенн увидела вызов в его взгляде и внутренне простонала. Как же она могла позволить себе не принять его вызов, зная, что в противном случае он будет всячески поддразнивать ее своими шутливыми упреками? Поправив на плечах просторный сюртук, Эриенн, вопреки здравому смыслу, пошла с ним по каменному коридору. Они уже прошли поворот, когда в темноте произошло какое-то внезапное стремительное движение, сопровождаемое резким визгом. При этих звуках Эриенн, испытывавшая непреодолимое отвращение к грызунам, вскрикнула и отпрянула назад. В следующую секунду каблучок ее туфли задел о выступающий камень, Эриенн подвернула лодыжку и чуть было не свалилась на пол. Прежде чем крик боли сорвался с губ Эриенн, ее обвили руки Кристофера, который воспользовался случаем, чтобы заботливо прижать ее к своему крепкому телу.

В смятении от мучительной близости этого мужчины Эриенн торопливо оттолкнула его прочь. Стремясь отойти подальше, она попыталась шагнуть, но лицо моментально исказила гримаса боли. Кристофер, увидев это и даже не пробормотав извинения, снял сюртук с плеч Эриенн, втиснул ей в руку фонарь и поднял ее на руки.

— Вам нельзя нести меня по лестнице! — запротестовала Эриенн. — А если нас увидят?

Огоньки плясали в его глазах, когда они встретились с ее удивленным взглядом.

— Я склоняюсь к мысли, мадам, что вы больше волнуетесь не за себя, а за приличия. Большинство слуг спит.

— Но вдруг приедет Стюарт? — возразила Эриенн. — Вы же сами сказали, что он едет сюда.

Кристофер хохотнул:

— Встреча с ним сейчас была бы крайне интересной. Он, вероятно, мог бы даже вызвать меня на дуэль в защиту вашей чести. — Кристофер взглянул на Эриенн, подняв бровь. — Вы будете опечалены, если он ранит меня?

— Неужели вы не понимаете, что это действительно может произойти? — спросила Эриенн, сердясь на Кристофера за то, что он легкомысленно отбрасывает такую возможность.

— Не раздражайтесь, любовь моя, — утешил ее Кристофер с улыбкой в уголках рта. — Если я услышу, что он приближается, то убегу, а такой увалень, как он, никогда не сможет догнать меня. — Кристофер придвинул Эриенн ближе к себе и улыбнулся ее сердитому взгляду. — Мне очень приятно чувствовать вас у себя на руках.

— Не забывайтесь, сэр, — жестко предостерегла Эриенн, чувствуя, что сердце прыгает у нее в груди.

— Я стараюсь, мадам. Я, право, стараюсь.

Эриенн осторожно обвила рукой шею Кристофера и расслабилась у него на груди, держа в руке фонарь, который освещал им путь. Кристофер молчал, пока забирался с нею вверх по лестнице, и хотя Эриенн смотрела в сторону, она чувствовала на себе его взгляд. Через несколько минут они были в коридоре, и Кристофер, безошибочно определив направление, повернул в сторону ее спальни.

Эриенн настороженно отметила это и вспомнила ту ночь, когда Кристофер остановился возле ее двери.

— Вы, кажется, вполне сносно ориентируетесь в доме. Даже знаете дорогу к моей спальне.

— Я знаю, где покои лорда и что вы пользуетесь ими, — ответил Кристофер, встретив ее взгляд.

— Боюсь, больше в этом доме я себя спокойно чувствовать не буду никогда, — произнесла Эриенн не столько саркастически, сколько искренне.

В ответ она увидела вспыхнувшую дьявольскую улыбку.

— Я и мечтать не смею о том, чтобы навязывать вам свое внимание, миледи.

— Мне слишком часто приходилось защищаться, чтобы поверить в это, — заявила Эриенн.

Кристофер остановился перед дверью, открыл замок и толчком плеча широко распахнул ее. Войдя в спальню, Кристофер задержался возле стола, чтобы дать Эриенн возможность установить там фонарь, а затем прошел к кровати с пологом на четырех столбиках.

— Я обыкновенный мужчина с обычными желаниями, — заявил он. — Можно ли винить меня за то, что я восхищаюсь женщиной необычайной красоты?

Постель была разобрана, и Кристофер уложил Эриенн на мягкие пуховые перины. Его глаза окунулись в аметистовые глубины ее глаз и увидели там полную растерянность, которая и озадачила, и очаровала его. Именно это и заставило Кристофера отойти, несмотря на страстное желание высказать все, что было на сердце. Ему хотелось прижаться губами к этим сладостно полураскрытым губам и дать выход своей страсти при свете маленькой свечи, мягко освещавшей эти глубокие, чистые озера, в которые он заглянул. Однако неосторожные поступки влекли за собой и большие потери, а он не намеревался испытывать судьбу.

Кристофер галантным движением поднес кончики ее пальцев к губам, прижал их в нежном поцелуе, затем отвернулся, взял фонарь и быстро вышел из покоев. Прошло много времени, прежде чем Эриенн удалось подавить в себе дрожь и расслабиться в постели.

Бой часов в зале указал, что прошло полчаса, когда Эриенн услышала в коридоре прихрамывающие шаги мужа. Она смотрела на двери до тех пор, пока в них не появился темный силуэт, и ее поразило внезапно проснувшееся в душе чувство вины. Не желая думать о том, что она не устояла перед настойчивыми ухаживаниями янки, Эриенн разгладила место на постели, приглашая лорда Сэкстона присесть, и когда он сел, встала перед ним на колени, обняла его и легла щекою ему на плечо.

— Вы не рассердитесь на меня, если я скажу вам, что нашла дорогу в пещеру? — прошептала она.

Его голова под капюшоном чуть повернулась, как будто он был удивлен, услышав ее сообщение.

— В таком случае я просил бы вас быть сдержанной, мадам. Было бы безрассудно довериться в этом кому-то еще.

— Я надежно сохраню этот секрет, милорд.

— Вы преданная жена, Эриенн. Без сомнения, я этого не заслуживаю.

— Вы ляжете? — ласкалась Эриенн, желая отделаться от навязчивых воспоминаний о тех мгновениях, когда Кристофер посмотрел ей в глаза и ее чувства пришли в страшное смятение.

— Да, любовь моя. Позвольте мне потушить свечи.

— Не хотели бы вы оставить их, чтобы я могла узнать вас лучше?

Она подумала, что, может быть, при свете ее перестанет преследовать лицо другого мужчины? Эриенн все больше пугало собственное воображение, а не то, что скрывал от нее супруг.

— В свое время, моя дорогая. В свое время.

Прошло много времени, и она, удовлетворенная, лежа на его широкой груди, страдала еще больше. На этот раз Кристофер Ситон представал перед нею более отчетливо, неотступно преследовал ее, когда Стюарт занимался с ней любовью. Мимолетные видения лица Кристофера в моменты интимного общения с мужем заставляли Эриенн терзаться от сознания своей вины.

— Стюарт?

— Да, любовь моя? — послышался в темноте его скрипучий шепот.

— Завтра приезжает Фэррелл, а вы обещали ему снова научиться обращаться с оружием. Вы не будете против научить и меня?

Муж отодвинулся в сторону:

— Но для чего же, любовь моя?

— Мне бы хотелось уметь стрелять… на случай, если когда-нибудь вас вдруг увезут из поместья силой. Если я буду уметь стрелять, то смогу защитить себя.

— Как вам будет угодно, мадам. Я не вижу в этом вреда. По крайней мере, вы сможете защищаться, если что-нибудь случится.

— Вы можете научить меня стрелять так же хорошо, как вы? — с энтузиазмом спросила Эриенн.

Бархатное пространство их кровати наполнилось скрипучим смехом.

— Чтобы взять меня на прицел, когда мой вид приведет вас в ярость?

Лорд Сэкстон замолчал, поняв, что Эриенн говорит серьезно.

— Умение, мадам, приходит с годами практики и с отчаянной потребностью защитить свою жизнь. Я могу вас научить только тому, как пользоваться оружием и как ухаживать за ним. Остальное придет со временем. — Он прижался губами к ее шее. — Это очень похоже на любовь. От прилежных упражнений она лишь становится сильнее.




В последующие несколько дней в ушах у Эриенн стоял почти непрерывный звон от грома выстрелов, а рука и плечо болели от тяжести и отдачи кремневого ружья и пистолета размером поменьше. Каждое утро и после обеда ее обучали заряжать, целиться и стрелять. Успехи Фэррелла были столь же скромными, как и у Эриенн, поскольку ему приходилось преодолевать себя, чтобы привыкнуть заправлять порох и прочно держать кремневые пистолеты левой рукой.

Хотя Эриенн училась охотно, для нее оказалось сложным целиться из оружия так, чтобы верно поражать цели. Лишь только когда лорд Сэкстон встал позади, обхватив своими руками ее руки, Эриенн стала осознавать взаимосвязь между положением оружия и ее тела и необходимость прочной хватки.

К концу третьей недели Эриенн посылала пули достаточно близко к цели. Фэррелл вернулся в Мобри в понедельник, и в последующие дни Эриенн пользовалась полным и безраздельным вниманием, которое отмеривалось щедрой рукой. Стюарт сжимал груди Эриенн, помогая ей наводить оружие на цель, касался бедрами ее ягодиц, а устанавливая приклад кремневого ружья на ее плече, как бы невзначай опускал руку ей на грудь. Такое интимное обхождение с Эриенн явно указывало на то, что лорд Сэкстон с удовольствием пользуется своим положением супруга, и когда эти руки в перчатках ласкали более нежные части тела Эриенн, она оставалась спокойной, не испытывая и намека на страх или отвращение. Покоя не давал преследующий Эриенн где-то в глубине сознания лишь один образ…

Ее любопытство к подземному ходу нарастало. Она не могла выкинуть из головы мысли о пещере, и ее не могли до конца удовлетворить объяснения Кристофера относительно использования хода в настоящее время, поскольку в дни, последовавшие за ее открытием, Эриенн пришла к выводу, что Кристофер дал ей лишь короткую историческую справку о семье и уклонился от ответа на ее расспросы по поводу нынешнего использования пещеры. Когда Эриенн спросила об этом лорда Сэкстона, он лишь пожал плечами и заверил ее, что ее любопытство будет удовлетворено в ближайшее время.

Однажды, когда Стюарт отсутствовал весь день, а слуги убирались в другой части усадьбы, размышления о пещере вновь привели Эриенн в старую библиотеку. На этот раз она приготовилась к исследованиям лучше, попросив на конюшне фонарь и взяв из шкафа шаль потеплее. Она быстро проскользнула через дверь в книжном шкафу и заботливо прикрыла ее за собою.

Несмотря на то что совсем недавно пробило два часа пополудни, тьма прочно окутывала пространство хода. За кругом света, который отбрасывался фонарем, различалась лишь черная пустота, наполненная неизвестностью. Нечто, метнувшееся в отдалении, поубавило бравады у Эриенн, однако она понимала, что, если хочет узнать, чем заканчивается ход, должна преодолеть свои страхи.

Узкая лестница привела Эриенн на нижнюю площадку, и она, пройдя дальше, обогнула поворот и достигла того места, где встретила Кристофера. Сейчас коридор был пуст, и Эриенн не обнаружила ничего интересного, кроме нескольких комплектов уздечек, свисавших с балки, деревянного кресла, запертого сундука и пары черных сапог, аккуратно поставленных рядом с ним. Она прошла мимо этих скудных вещей и направилась осмотреть дверь, которую закрывал Кристофер. Дверь была сделана из тяжелых досок и запиралась только на засов, который нужно было поднять с обеих сторон. Из-под двери пробивалась узкая полоса тусклого дневного света, соблазняя Эриенн потянуть ручку на себя.

То, что увидела Эриенн, озадачило ее, поскольку взгляд уперся лишь в большое сплетение ветвей кустарника. Чтобы протиснуться мимо них, места оставалось совсем мало, однако, прижавшись, насколько это было возможно, к одной стороне, Эриенн удалось пробраться через густые заросли, и она очутилась на краю лесистого склона холма, полого спускавшегося от усадьбы. Над шатром деревьев, сгрудившихся у подножия холма, Эриенн разглядела башенки нескольких труб, возвышавшихся над высокими и крутыми кровлями. Низкорослый кустарник, заполнивший пространство под деревьями, прятал от случайного взора даже какой-то намек на дорожку или тропу, которая могла бежать через лес. У Эриенн не было мысли уходить далеко от пещеры, но отпечатки следов человека на длинном участке тающего снега свидетельствовали о том, что кто-то прошел этим маршрутом совсем недавно. Следы были слишком короткими и широкими для того, чтобы их мог оставить Кристофер, и поскольку они не принадлежали и мужу Эриенн, она была вынуждена сделать вывод, что кто-то еще знает о тайном ходе.

Заинтригованная, Эриенн подняла голову и осмотрела окрестности, охватывая взглядом пространство. Ничего особенного она не заметила: склон холма был покрыт деревьями, через долину бежал тонкой струйкой маленький ручей, на склоне торчал островерхий утес. Эриенн собралась уже повернуться, как краем глаза приметила быстрое крадущееся движение. Она стала напряженно вглядываться сквозь деревья, размышляя, не показалось ли ей это, и тут увидела мужчину в одежде серых расцветок, который стремглав бросился из подлеска к кустарнику, почти что незаметному в густых тенях рощицы.

Сердце Эриенн забилось чаще. Эта низенькая квадратная фигура показалась ей страшно знакомой, и у Эриенн разгорелось желание выяснить, кто это. Подняв свои юбки, она бросилась вниз по склону, не останавливаясь, когда ноги скользили по мокрому дерну. Прохладный ветер проникал через шерстяную шаль, и щеки ее стали пунцовыми. Ветки хлестали по платью и по уложенным волосам, из которых выбилось несколько прядей, когда Эриенн продиралась сквозь кусты. Мужчина продолжал двигаться осторожными шагами, не подозревая о погоне. На опушке с густыми зарослями Эриенн замерла, спрятавшись за высоким кустом, так как человек остановился, чтобы оглядеться вокруг. Он посмотрел через плечо в ее сторону, и у Эриенн перехватило дыхание, когда сквозь переплетенную паутину веток она разглядела лицо Банди. Она закрыла рот рукой, подумав над тем, какие у него могут быть тайные дела и почему он не с ее супругом. Эриенн могла поклясться, что Банди с лордом Сэкстоном вместе уехали в экипаже.

Продолжая свой путь, Банди прошлепал через ручей, который вился между деревьями, и Эриенн увидела, куда он направлялся. У подножия холма расположился маленький домик, так уютно вписавшийся в деревья, что был едва заметен. Рядом с ним разрослась высокая живая изгородь, из-за дальнего конца ее виднелись колеса какого-то экипажа.

Банди проскользнул через живую изгородь, за которой прятался домик, однако она была настолько густой, что не позволяла рассмотреть, что скрывается за нею. Эриенн с удивлением услышала громкое ржание и внезапный стук копыт, как будто появление этого человека напугало лошадь. До нее донесся смех Банди, а затем скрип петель, характерный для открывающейся калитки или двери. Заинтригованная, Эриенн оставила свое укрытие и поспешила вниз. На какое-то мгновение ручей стал преградой на ее пути, однако ей удалось найти место, где можно было перейти поток.

Проявляя повышенную осторожность по мере приближения к живой изгороди, Эриенн замедлила шаг и тщательно выбирала место, куда ступить. И тем не менее храп и громкое, пронзительное ржание лошади показывали, что животное чувствовало присутствие Эриенн.

— Ну что такое, Сарацин? — услышала она голос Банди. — Ну успокойся же.

Конь вновь заржал и, судя по цоканью копыт, нервно прошелся легким галопом.

— А, понятно, что задело твою гордость. Хозяин оставил тебя и уехал на твоем сопернике, верно? Ну не надо чувствовать себя таким обиженным, хороший мой, прекрасный жеребчик. Он тебя бережет для главного, точно говорю. Тут двух мнений быть не может.

Эриенн посмотрела сквозь изгородь и в волнении увидела животное, позабыть которое было трудно. В нервном возбуждении по небольшому выгулу гарцевал взад и вперед, вскинув голову, лоснящийся вороной жеребец.

У него был царственный и гордый вид, которым могли похвастаться немногие животные. Грива и хвост жеребца развевались подобно шлейфу одетого в черное принца, и, совершая широкий круг, конь плавно и равномерно опускал свои сверкающие подковы. Когда жеребец на мгновение остановился, уши у него остались стоять торчком, и пока его большие, настороженные глаза смотрели в направлении Эриенн, ноздри раздувались. Затем, фыркнув, он снова загарцевал, высоко подбрасывая свой длинный хвост.

Отведя взгляд от прекрасного животного, Эриенн изучила пространство, скрытое живой изгородью. Оно было поделено настилом на два выгула. Рядом с домиком находилось шесть закрытых стойл, два из которых были отгорожены от выгулов калитками. В стойлах поменьше стояли четыре тщательно подобранные лошади, в то время как более просторное стойло и выгул напротив выгула Сарацина были пусты.

В глубокой задумчивости Эриенн сдвинула брови. Она знала, что земля, на которой она стоит, принадлежит мужу, но до сегодняшнего дня она и не подозревала о существовании этого домика. Тем не менее Банди, вероятно, был в курсе и знал также о лошадях, стоявших здесь в конюшне. И этот домик, и Банди — все было окутано тайной, впрочем, тайна окружала и лорда Сэкстона.

Отойдя от кустов, Эриенн направилась назад к ручью. Поскольку преданность Банди мужу была очевидной, он не мог причинить никакого вреда лошадям. Лорд Сэкстон, без сомнения, знал об этом месте, и ей приходилось лишь надеяться, что они с Кристофером Ситоном действуют в рамках закона.

Чтобы найти вход в пещеру, потребовалось какое-то время, и Эриенн пришлось дважды отыскивать свои следы, прежде чем она определила те самые кусты, за которыми скрывалась дверь. Через несколько минут она была в своей спальне и снимала запачканное платье. Эриенн привела себя в нормальный вид, а три часа спустя, когда ей доложили, что приближается ландо супруга, она отправилась встречать его к главному входу. Эриенн стояла в воротах башни и наблюдала, как подъезжает экипаж, запряженный четверкой. Чем ближе они подъезжали, тем больше росло ее удивление, потому что все четыре гарцующих лошади очень напоминали Эриенн тех, которых она видела в стойлах рядом с домиком. Хотя она и не разглядела карету, стоявшую там же, ландо мужа было очень похоже на нее.

Эриенн подняла глаза, и по спине у нее внезапно побежали мурашки. На козлах сидел Банди! Мысль у нее бешено заработала, пытаясь найти хоть какое-то логическое объяснение, но безуспешно. Лорда Сэкстона не было весь день, — так как же Банди мог оказаться с ним?

Улыбка, которую Эриенн приготовила для мужа, была лишь бледным отражением задуманной. Глаза ее отражали тревогу, и, понимая, что ей будет трудно встретиться взглядом с супругом, Эриенн отвернулась в сторону башни и позволила подошедшему к ней Стюарту обвить рукой свою талию. Она не могла заподозрить его в неверности, однако тут было что-то не так. Концы не сходились с концами, и Эриенн могла лишь теряться в догадках, что связывало мужа, Банди и Кристофера Ситона.




Глава восемнадцатая


Чтобы привлечь теплые ветры весны в свой край, в Сэкстон-холле устраивали праздники. Это было время веселья, пиршеств и танцев, когда потехам одинаково предавались и лорд и леди, и слуга и крестьянин. В это же время проводили и ярмарки, на которых арендаторы могли выставить свои поделки, произведенные в зимние месяцы для продажи или обмена с теми, у кого было желание приехать сюда. Для показа товаров возводились скромные ларьки и более привлекательные павильоны, ставились шатры. Шерсть, кружева и прочие товары отдавались по дешевке.

Было объявлено, что в этот день погода будет ясной, чтобы ни одно облачко не посмело омрачить такое празднество, и так оно и вышло. Появившееся солнце прибавило тепла белозубым улыбкам на живых молодых лицах, да и на лицах глубоких стариков. Заскорузлые от тяжелой работы руки с энтузиазмом хлопали быстроногим танцовщицам, вертящимся под музыку. Тут и там люди сбивались в небольшие кучки, чтобы поглазеть на различные представления. За пенни жонглеры и акробаты демонстрировали свою ловкость, а шуты в нарядах времен рыцарей, с пристегнутыми вокруг талий искусными муляжами лошадей забавляли зрителей потешными рыцарскими турнирами.

Лорд Сэкстон с супругой обходили ярмарку, останавливаясь время от времени возле ларьков или на открытых местах, чтобы посмотреть менестрелей или танцовщиц. Люди расходились перед ними, но, казалось, тут же смыкались за их спиной. Где бы супруги ни останавливались, веселье скоро начинало стихать, потому что многим хотелось постоять с наполовину осушенной кружкой в руке и просто поглазеть на страшного лорда. С опасливым проворством дети прятались в материнские юбки и выглядывали оттуда на приближающегося злого великана в безжизненной маске и со зловещей походкой. Хотя арендаторы говорили о лорде Сэкстоне в уважительном тоне, их больше тянуло порассуждать о том, что за ужасы скрываются под шлемом и как отважна эта леди, раз ей приходится каждую ночь видеть такое. С простодушием привирали о том, как лорд одолел банду разбойников; говорили, что он имел дело со знатными людьми и был беспощаден. Вместе с тем рассказывали, что он со своим управляющим наезжал к ним и расспрашивал о том, как они живут и справедлива ли арендная плата, которая взималась с них раньше. После тяжких условий жизни при лорде Тэлботе Сэкстон удивил всех и заставил проникнуться к себе благодарностью, снизив арендную плату более чем наполовину.

Весть о его приезде быстро распространилась среди селян. Лорд Сэкстон вернулся домой, и появилась надежда, что беды, которые обрушились на них, закончатся. Возникло новое представление о справедливости, а следовательно, и о том, что правомерно, а что — нет. Не допускалась даже возможность того, что чашу весов правосудия могут поколебать денежный мешок или сила. Они ничего не имели против строгого, но справедливого суда, с которым можно было жить. Ничья жадная рука не смела дотянуться до них в своем наглом притязании, и всем как-то было от этого легче.

Во многих отношениях Сэкстон перестал быть в глазах селян диковинным зверем и ассоциировался с образом могущественного лорда. Теперь они презрительно смеялись над сказками о том, будто он летает по ночам, подобно огромной летучей мыши. Он вообще стал для всех жителей кем-то вроде героя, и они стали оскорбляться, если кто-то несправедливо ругал его.

Однако несмотря на всю преданность и уважение, они никак не могли преодолеть в себе скованность при виде находившейся рядом с Сэкстоном леди. Они забыли, что некогда Эриенн жила среди них и также толкалась на рынке. Теперь она была для них только хозяйкой поместья, и лишь непринужденное и спокойное общение Эриенн с человеком, который невозмутимо сопровождал ее, значительно уменьшало настороженность местных жителей. Они благоговейно наблюдали за тем, как Эриенн смеется и щебечет с лордом. Ее рука, покоящаяся на руке лорда Сэкстона, трепетная реакция на его прикосновения, их интимное перешептывание весьма способствовали тому, чтобы рассеивать таящиеся сомнения.

И уж наверняка им не доводилось встречаться с такой милосердной леди, как Эриенн Сэкстон. Матери довольно улыбались, видя, как она прикасалась к детям, наклонялась, чтобы поцеловать их. Эриенн раздавала сладости беспризорным и часто останавливалась, чтобы погладить подбегающих к ней малышей. Уже скоро среди женщин началось жужжание о том, как Эриенн держала какого-то младенца на руках и покачивала его, прижав к груди. Рассказывали даже, как сам лорд смеялся при виде агукающего малыша и протянул мальчику, заигрывая с ним, палец в черной перчатке.

К исходу дня опасения испарились, и воцарилось радостное ощущение согласия. Пусть Сэкстон и имел вид человека не столько обожженного языками пламени ада, сколько рожденного в них, жители сошлись на том, что их гораздо больше устраивает он — в качестве лорда и его леди — в качестве хозяйки их земель.

По крайней мере, некоторые из них утвердились в этой мысли после того, как мэр Мобри решил присоединиться к сыну во время поездки последнего в Сэкстон-холл. В то время как помыслы младшего Флеминга крутились вокруг состязаний по стрельбе, старший выказывал неослабный интерес к азартным играм. Это проявлялось во множестве форм — от спрятанного камушка под одной из трех чашек до примитивных карточных игр. В конце концов, на кон ставили по мелочи, и, вероятно, рассуждал Эйвери, это было самое большее, что могли себе позволить арендаторы, но с приходом весны они заработают достаточно денег, чтобы компенсировать потери. Тем не менее он проявлял осторожность и старался действовать подальше от глаз хозяина.

К концу дня мэр оказался настолько глубоко поглощен своей игрой, что не заметил, как за ним насмешливо наблюдает стоящая поблизости дочь. Эйвери смешался, услышав, что Эриенн зовет его. Он скоренько собрал свой выигрыш, спрятал его в карман сюртука и, извинившись перед небольшим сборищем мужчин, развязной походкой направился в сторону дочери, как будто мысль о шулерстве никогда и не посещала его.

Склонив голову, Эриенн с любопытством смотрела на Эйвери.

— Отец, я надеюсь, вы помните, что вы здесь гость, и не воспользуетесь своим в некотором смысле… родственным положением.

Эйвери вытянулся и захлопал крыльями на манер разъяренного петушка:

— Что ты имеешь в виду, девчонка? Неужели ты полагаешь, что я не знаю, как положено вести себя с людьми? У меня за плечами целая жизнь, а ты лезешь со своими советами, и это в моем преклонном возрасте! Да ты понимаешь, что я сиживал и с герцогами, и с графами, и с лордами повыше тех, которые рождались в семье Сэкстонов! А теперь ты недовольна моим поведением с какими-то простолюдинами. Да провались ты пропадом!

— Провалитесь вы пропадом сами, — гневно прошептала в ответ Эриенн, — раз вы обманываете людей моего мужа. Если я услышу хоть слово о том, что вы сегодня занимались своими грязными проделками, то позабочусь, чтобы ноги вашей здесь никогда больше не было!

Лицо Эйвери стало ярко-пунцового цвета. Склонившись к Эриенн, он проговорил сквозь стиснутые зубы:

— Ах ты, маленькая тварь! Ты готова поверить болтовне каких-то безмозглых людишек и осудить отца, не дав ему и слова вымолвить в свое оправдание. Напрасно ты смотришь на меня свысока лишь потому, что натянула на себя роскошное платье да получила высокий титул! Мне-то известно, кто ты есть на самом деле.

— Еще одно слово! Запомните! — жестко предупредила Эриенн. — Я не допущу, чтобы вы обманывали этих людей.

Глаза у Эйвери вспыхнули, и он грозно замахнулся на дочь:

— Попридержи-ка свой язычок, девчонка! Таким, как ты, я не позволю называть себя жуликом!

В своем гневе Эйвери был глух к испуганным возгласам крестьян и не заметил, как в их сторону повернулось лицо, спрятанное под черной маской, но внезапно запястье его поднятой руки оказалось сжато так сильно, что он не мог вырваться. Эйвери оглянулся, чтобы посмотреть, кто его схватил, и сердце у него ушло в пятки. Он сглотнул слюну, готовый бежать и прятаться, однако ноги приросли к земле и не слушались его, задрожав при виде маски, скрывавшей лицо его светлости лорда Сэкстона.

— Что-то не так? — требовательно спросил резкий, скрипучий голос.

Эйвери стоял на месте, словно прикованный ледяным взглядом черных глазниц. Рот мэра судорожно открывался, но пересох настолько, что он не имел никакой возможности выдавить из себя хоть что-то.

Эриенн видела тщетные потуги отца заговорить и почувствовала к нему жалость, хотя до конца и не понимала ее причины — Эйвери никогда не был щедр на милосердие для своей дочери.

— Это старый спор, милорд, — ответила она за своего родителя. — Мы оба погорячились.

Лорд Сэкстон по-прежнему не отрывал взгляда от стоявшего перед ним человека.

— Я полагаю, мэр, что впредь вы будете принимать в расчет хрупкость вашего бренного тела, прежде чем вновь попытаетесь столь жестоко испытывать свою судьбу. Нынче ваша дочь находится под моей защитой, и вы больше не пользуетесь правом оскорблять ее.

Несмотря на все старания, Эйвери не мог выдавить из себя ни слова, и ему пришлось ограничиться робким кивком.

— Прекрасно! — отпустил его лорд Сэкстон. — Впредь я ожидаю от вас уважительного обращения с моей леди и осмотрительного поведения на принадлежащих мне землях. В противном случае последствия не заставят ждать.

Когда хозяин поместья уводил Эриенн прочь, Эйвери стоял притихший, потирая ноющее запястье. Он понимал, что если до них дойдут сведения о его мошенничестве с крестьянами, то он потеряет гораздо больше, чем приобрел, а ведь речь-то шла о трехпенсовиках да о фартингах, которые он сшибал то тут, то там, и даже если бы он и захотел вернуть монеты, то и представить себе не мог, кто проиграл их ему.




На следующий день, незадолго до того, как стали сгущаться сумерки, Эриенн стояла у ворот башни и наблюдала за тем, как от усадьбы отъезжает ландо. Ей было любопытно узнать, как далеко отъедет экипаж, и в равной мере ее удивляла та атмосфера таинственности, которая окружала домик и великолепного вороного жеребца, содержащегося в секрете. Множество вопросов мучило ее. В уме всплывали обвинения, выдвигавшиеся лордом Тэлботом и шерифом против ночного всадника. Несмотря на заявление, которое говорило о доверии Эриенн к супругу, она не могла отогнать стоявшую перед глазами картину: распластавшегося в крови Бена и высившейся над ним черной фигуры в маске с окровавленным ножом. Эти мысли пугали Эриенн и серьезно подрывали в ней веру в мужа.

Когда ландо исчезло из поля зрения, решение Эриенн окрепло. Она должна лично убедиться, что экипаж останется возле домика. Может быть, если она обнаружит там своего мужа, то он объяснит ей, что за игра им ведется, и тогда, надеялась Эриенн, ее страхи развеются. Ей крайне необходима была уверенность. В любой форме! Хоть какая-то!

Прежде чем отправиться в пещеру, она вновь принесла фонарь и свою шерстяную шаль. Эриенн уже узнавала различные выступы и трещины в проходе и дошла до поворота с большей уверенностью. От того места, где она встретилась с Кристофером, лучился свет, поэтому Эриенн убрала свой фонарь и двинулась за угол более осторожно. Пещера оказалась пуста, но лишь только она вступила в круг света, как послышался скрежет двери, и Эриенн увидела, как поворачивается ручка. Отступив назад в тень, она прижалась к стене и, когда дверь отворилась, затаила дыхание. Эриенн чуть было не вскрикнула, увидев, как, широко ступая, в пещеру вошел Кристофер, одетый в тот же черный костюм, что был на нем во время их последней встречи. Действия его были вполне уверенными, он направился прямиком к сундуку, опустился рядом с ним на колени и вставил в замочную скважину ключ. Почти не смея дышать, Эриенн наблюдала, как Кристофер достает пару пистолетов и длинную саблю, спрятанную в изящные ножны. Застегнув ремень с ножнами вокруг своих узких бедер, он заткнул пистолеты за кожаный кушак. Почти столь же быстро он запер сундук и снова исчез в дверном проеме, и Эриенн, испытав облегчение, стала медленно оседать, прислонившись к стене.

В голове ее бешено заработали мысли. Ничего хорошего от пистолетов, которые Кристофер достал из сундука, ожидать было нельзя. Один их вид предвещал опасную стычку. Но с кем? Еще с одним Тимми Сиэрсом? Или с ковыляющим пьяным стариком?

Внезапно холод пронзил сердце Эриенн. Ночной всадник одевался в черное и действовал, когда было темно, совершая убийства с помощью клинка и оставляя дерн залитым кровью своих жертв. У Кристофера была сабля, и одет он был в черное. У подножия холма был спрятан выносливый вороной жеребец, способный летать, словно ветер. Вместе этот человек и это животное могли наводить ужас.

Эриенн вышла из тени и зажгла фитиль фонаря, затем поспешила по пещере назад. Времени для того, чтобы выяснить, что задумал Кристофер, оставалось немного. Если идти к домику пешком, то к тому времени, как она дойдет туда, Кристофер на своем жеребце будет далеко и вопросы останутся без ответов. Эриенн было необходимо убедиться, имеют ли ее страхи какие-либо основания.

Войдя в конюшню и выведя кобылицу Моргану, Эриенн сообразила, что отважиться на ночное путешествие в женском платье было бы безрассудством. Пока она обдумывала свои дальнейшие шаги, ее взгляд упал на одежду, которая болталась на веревке, протянутой перед конюшней, и была развешена, чтобы просушиться после стирки. На веревке висели рубаха, коротенькая курточка и пара подростковых панталон, более или менее подходящих по размеру Эриенн. Вещи явно принадлежали Китсу, но, поразмыслив над тем, что парень окажется в не меньшем затруднении, чем она сама, если обратится к нему с просьбой дать поносить эти вещи, Эриенн решила, что лучше всего позаимствовать одежду без ведома хозяина. Сорвав одежды, Эриенн бросилась в угол пустой конюшни и поспешно сняла с себя платье и сорочку. Эриенн вздрогнула от холодного воздуха, пробежавшего по коже, и в отчаянной спешке натянула на себя одежду. Времени на то, чтобы зашнуровать рубаху, не оставалось, хотя она была распахнута прямо на груди. Эриенн прикрылась курточкой и, вытащив шелковую ленту из своего платья, обвязалась ею вокруг талии, чтобы не спадали панталоны. Панталоны были ей чуть ниже колен, а далее открывался вид ног, плотно обтянутых белыми шелковыми чулками. Туфли у Эриенн были на небольшом каблучке, поэтому не создавали затруднений, однако распущенные волосы, ниспадавшие по спине, она убрала под потрепанную треуголку, которую нашла тут же. Натягивая на себя шляпу, Эриенн поморщилась при мысли о том, какие там могут водиться насекомые.

Не притронувшись к дамскому седлу, Эриенн выбрала седло для мужчины. С помощью бочонка она взобралась на лошадь и некоторое время устраивалась поудобнее. Пользоваться седлом, соприкасаясь с ним почти вплотную, было для Эриенн делом совершенно новым, и она сомневалась, что продержится долго. То ли она была слишком нежна, то ли седло было чересчур жестким, но сидеть в нем было занятием отнюдь не из приятных.

Пришпорив каблуками бока лошади, Эриенн выехала из конюшни и, срезав широкую тропу, ведущую от усадьбы, поскакала в направлении домика. Сумерки окрасили ландшафт в темно-красные цвета, однако тени приближающейся ночи с жадностью поглощали полоски тусклого света. Лишь случайно Эриенн поймала взглядом всадника в темной одежде, который уже скакал на некотором расстоянии перед ней по дороге. Почти не сомневаясь, что это Кристофер Ситон, Эриенн бросилась вслед за ним. Она и не думала обгонять его, да и не считала, что ей удастся сделать это, если она устроит погоню. В ее планы входило лишь выяснить, что Кристофер задумал и имеются ли реальные основания подозревать, что он и есть тот самый страшный ночной всадник.

Лунный шар порвал свои оковы с землей и, поднявшись высоко в небо, отбрасывал на окружающий ландшафт серебристое мерцание, которого было достаточно, чтобы Эриенн могла видеть перед собой темную фигуру. Эриенн скакала поодаль от него через луга и холмы, ручьи и лужи, иногда лишь мельком отмечая преследуемого всадника на далеком подъеме. Расстояние между ними увеличивалось, и когда Эриенн потеряла всадника из виду, то заволновалась, что он отъехал далеко вперед. Дорога свернула, огибая мелкий ручей. Решив, что через ручей путь будет ближе, Эриенн погнала кобылу в воду в надежде немного сократить разрыв. Копыта зацокали по каменистому дну ручья, разнося эхо по аллее между деревьями, выстроившимися вдоль пути. Это был совершенно безрассудный поступок, потому что человек, которого преследовала Эриенн, затаился впереди.

Кристофер поднял голову, услышав стук копыт приближающегося всадника. Он уже давно заметил, что кто-то следует позади него, и решил, что игра зашла слишком далеко. Развернув черного жеребца, он какое-то время скакал по параллельной дороге. Кристофер знал особое место, где он мог как следует наказать преследователя.

Выехав из ручья, Эриенн осторожно направила лошадь вверх по склону, а затем пустила ее быстрым шагом по направлению к дороге. Она упустила из виду всадника в черном и при мысли о том, что он мог изменить маршрут, пришпорила лошадь еще сильнее. Внезапно, когда Эриенн проезжала по небольшой тропе под сенью низких деревьев, из кустов на нее вылетела черная громада. От удара сильного тела из груди Эриенн вырвался крик, и она грохнулась с седла.

При столкновении Кристофер сообразил, что переусердствовал, потому что тело, которое он увлек за собой, было столь легким и нежным, что могло принадлежать только женщине. Выгнувшись высоко в воздухе, Кристофер принял всю тяжесть падения на себя, чтобы спасти хрупкое тело. Одновременно с этим, когда уздечка вырвалась из рук Эриенн и удила врезались в рот лошади, ночной воздух прорезало ржанье обозленного животного. Кристофер едва успел остановиться посреди пыльной дороги, как увидел взметнувшиеся перед ним передние ноги вставшей на дыбы кобылы. При виде белых чулок до него моментально дошло, кто его преследовал. Решив, что животное охвачено безумной жаждой мщения, Кристофер накрыл собой извивавшееся в его руках тело. Лошадь, словно привидение, пролетела над ним в изящном прыжке, и вскоре топот копыт затих в том направлении, откуда приехала Эриенн.

Внимание Кристофера резко переключилось на дикое существо, которое он поймал. Стремясь в бешеных усилиях вырваться на свободу, оно царапало ему лицо острыми ногтями и пыталось вырвать пучки волос из его головы. Кристоферу пришлось попотеть, прежде чем ему удалось, используя свой вес, подмять под себя леди Сэкстон, поймать ее мелькающие в воздухе руки, а затем опустить их книзу.

Эриенн словно попала в капкан и была прижата к земле посреди пыльной дороги. Во время яростной борьбы волосы ее распустились, а одежда растрепалась настолько, что нарушились все мыслимые правила приличия. В драке куртка распахнулась, а рубахи у обоих съехали в сторону, вследствие чего Эриенн оказалась прижатой обнаженной грудью к крепкой груди Кристофера. Сквозь тонкие панталоны она все явственней ощущала растущее давление его тела. Эриенн почти что уткнулась в лицо тому, кто пленил ее, и хотя он оставался в тени, у нее не оставалось больше сомнений, кому это лицо принадлежит. Она даже знала, что по нему бродит издевательская полуулыбка.

— Кристофер! Скотина! Отпустите же меня!

Эриенн сопротивлялась отчаянно, однако ее отвага не могла повлиять на него.

Он улыбнулся шире, и его зубы сверкнули в темноте.

— Нет, мадам. Не отпущу до тех пор, пока вы не поклянетесь, что будете держать себя в руках. Боюсь, что ваше повышенное внимание очень скоро станет действовать мне на нервы.

— Это заявление мне следовало бы адресовать вам, сэр! — возразила Эриенн.

Кристофер вздохнул с наигранным огорчением:

— Создавшееся положение я нахожу весьма приятным.

— Это заметно! — не подумав, с сарказмом выпалила Эриенн, но тут же прикусила губку в надежде, что он не обратит внимания на ее слова.

Однако эти слова не прошли мимо Кристофера. Он отдавал себе отчет, как возбуждает его чуть прикрытое тело Эриенн, и со смехом в голосе ответил:

— Вам, конечно, вольно осуждать мою страсть, мадам, однако мое возбуждение вполне оправданно.

— Да! — ядовито согласилась Эриенн. — Вас возбуждает любая юбка!

— Клянусь вам, сейчас меня привлекла не юбка.

Сжав кулаки Эриенн в одной руке, Кристофер другой рукою провел вдоль ее бока и заметил озабоченным тоном:

— Это больше похоже на подростковые штаны. В чем дело? Неужели я устроил засаду на конюха?

Возможность как бы случайно ласкать ее, словно он имеет на это право, подлила нового масла в огонь негодования Эриенн:

— Слезьте с меня, вы… вы… задница!

Это было наиболее позорное оскорбление, которое пришло в этот момент в голову Эриенн.

— Задница, говорите вы? — передразнил Кристофер. — Мадам, позвольте вам указать, что задницы предназначены для того, чтобы ездить на них, а в настоящий момент тяжесть моего тела покоится на вас. Вообще-то мне известно, что женщины существуют для того, чтобы переносить тяжесть — обычно тяжесть своих мужей или семени, которое те сажают, — однако я бы не смел предположить, что по своим формам или внешнему виду вы хоть отдаленно напоминаете задницу.

Эриенн заскрежетала зубами от растущего бешенства на Кристофера, который оттачивал свое остроумие на ее простом замечании. Она была больше не в состоянии терпеть бесстыдного прикосновения его тела.

— Да слезете вы наконец с меня?!

— Конечно, дорогая.

Он подчинился так, будто каждое ее желание было для него законом. Подставив Эриенн на ноги, Кристофер заботливо начал отряхивать ее сзади.

— Прекратите! — закричала она.

От старости панталоны весьма поизносились и, казалось, совсем не защищали ее от фамильярных поглаживаний Кристофера.

Он выпрямился, однако продолжал смотреть на Эриенн. Точнее, взгляд был направлен ниже, и, быстро проводив его глазами, Эриенн обнаружила, что из-под распахнутой рубахи, раздвинув ворот, матово поблескивают ее обнаженные груди. В ужасе вскрикнув, Эриенн запахнула растерзанную одежду и стала судорожно пытаться зашнуровать ее. Тогда взгляд Кристофера опустился далее и в горьком недоумении остановился на ее нижней половине тела.

— Молю вас, объясните, отчего вы разгуливаете в этом нелепом наряде.

Эриенн в раздражении отодвинулась от него и, застегнув рубаху, принялась отряхиваться дальше.

— Есть люди, — резко произнесла она, — готовые броситься на женщину посреди ночи, поэтому я и решила проехать незаметно под видом мужчины. Я не предполагала, что вы способны наскакивать на посторонних, как какой-то слабоумный идиот.

Кристофер ласковым взглядом осмотрел Эриенн со спины, восхищенный ее плотно обтянутыми ягодицами, когда она наклонилась, чтобы поднять шляпу.

— Вы были вовсе не посторонней, миледи, — заметил он. — Вы преследовали меня. Зачем?

Эриенн резко повернулась к нему лицом:

— Да! Именно преследовала, и, насколько я вижу, за вами следует присматривать, чтобы знать, какое недоброе дело вы затеяли.

— Недоброе дело? — произнес он невинным и удивленным тоном. — Позвольте, мадам, с чего вы взяли, что я затеял недоброе дело?

Эриенн широким жестом руки указала на черный костюм, который был надет на Кристофере.

— Черный жеребец. Черные одежды. Ночные прогулки. Создается впечатление, что у вас такие же привычки, что и у ночного всадника.

Кристофер сардонически улыбнулся:

— И конечно же, вы приписываете мне убийство бедного простого люда во время его сна.

Эриенн уничтожающе посмотрела на него.

— Я как раз собиралась спросить вас насчет этого. — Она глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь в голосе. — Если вы — ночной всадник, то за что вы убили Бена?

Он ответил вопросом на вопрос:

— Если бы я был ночным всадником, то зачем мне нужно было совершать такую глупость и убивать человека, который знал моих врагов? Это, по-вашему, разумно, мадам? Нет! Я считаю это глупостью. Но если бы я был одним из тех, о ком он болтал, то у меня вполне были бы основания заставить его замолчать до того, как он разнесет свои сплетни.

Эриенн пока не могла вздохнуть с облегчением, потому что в списке жертв убийцы были и другие имена.

— А Тимми Сиэрс?

— А что Тимми Сиэрс? — переспросил Кристофер. — Вор! Убийца! — Он пожал плечами. — Возможно, он даже был одним из тех, кто поджег крыло Сэкстон-холла.

— Это вы убили его? — спросила она.

— Если бы я был ночным всадником, то вряд ли поступил бы столь глупо, чтобы убить человека, который разносил сплетни о моих врагах, о том, где они обитают и как их зовут. Это столь же неразумно, мадам. Я думаю, Тимми допустил ошибку, слишком доверившись своим друзьям. Не обладая святостью отцов церкви, они послали его к высшему судье.

— А прочие убитые? — настаивала Эриенн.

— На месте ночного всадника, чтобы защитить себя, я бы не остановился перед убийством тех, кто хочет отнять у меня жизнь. Я не считаю это убийством.

— Так вы и есть этот ночной всадник? — убежденно произнесла Эриенн.

— Мадам, если к вам явится шериф и задаст аналогичный вопрос относительно меня, то что вы сможете сказать ему наверняка? Зачем же мне признаваться в чем-то и делать из вас возможную лгунью?

Эриенн посмотрела на него, неожиданно смутившись. Ей была невыносима мысль, что его могут повесить. Эта мысль пугала ее так же, как и мысль об угрозе собственной жизни. А может быть, и больше.

— Обратите внимание, мадам, я не делаю никаких признаний.

— Но ничего и не отрицаете, — ответила ома.

Он усмехнулся и невинно развел руками:

— Я веду дела с заграницей, и, слыша так часто рассказы о рыскающих вокруг разбойниках с большой дороги, я предпринял все возможные предосторожности для того, чтобы проскользнуть незамеченным, и, естественно, выбрал быструю лошадь. Что вы еще можете предъявить мне?

— Дальше можете не тратить слов, мистер Ситон. Я убеждена, что шериф ищет именно вас. Пока что ваши побуждения мне не ясны, однако я надеюсь, они достойные.

Несмотря на то что Эриенн ждала заверений, их не последовало, и она поняла, что ничего не услышит. Отряхнув треуголку, Эриенн оглянулась в поисках лошади, но ее нигде не было.

— Вы напугали мою лошадь. Как я теперь доберусь до дома?

Кристофер поднял голову и тихонько засвистал переливчатой трелью. В молчаливом ожидании они услышали стук копыт, и затем Эриенн вскрикнула, увидев, как на них несется галопом лоснящийся вороной жеребец. Ей показалось, что свободный от узды и мчащийся напролом в их направлении конь не остановится. Эриенн на всякий случай спряталась за спину Кристофера, испуганно ухватившись за его рубаху, когда животное резко остановилось возле них. Мало доверяя жеребцам и их настроению, Эриенн затаила дыхание, когда Кристофер забросил ее на спину коня, и почувствовала признательность к сидящему за ее спиной янки, присутствие которого успокаивало. Она позволила Кристоферу прижать себя к его горячему телу, и на какое-то мгновение позабыла, что изношенные панталоны, разделяющие их, не слишком надежная защита.

Все еще держась за треуголку, Эриенн встряхнула волосами, намереваясь собрать их в пучок под шляпой, однако услышала нарочитый кашель Кристофера и, вопросительно посмотрев на него через плечо, встретилась с печальной улыбкой, ярко сияющей в лунном свете.

— По-моему, миледи, — задыхаясь, произнес он, — вы сильно запылились по дороге. Боюсь, что нам с вами после этого придется принять ванну.

Эриенн недоуменно подняла бровь, и его улыбка стала шире.

— Отдельно, разумеется. Мне бы не хотелось, чтобы ваша девственная непорочность подверглась испытанию зрелищем обнаженного мужчины.

— Я не девственница! — возразила Эриенн и тут же от досады съежилась, так как раздавшийся хохот поубавил ее самоуверенности.

Она попыталась скрыться под шляпой, однако так торопилась надеть ее, что шляпа упала и покатилась по дороге.

— Значит, у вас не вызовет ужаса купание в общей ванне? — весело поинтересовался Кристофер.

Он склонился к уху Эриенн, и теплые волны прошли через нее, когда она услышала его шёпот:

— Эта мысль буквально захватывает мое воображение.

Тепло, которое ощутила Эриенн, нельзя было целиком списать на бросившуюся в лицо краску.

— У вас, сэр, очень порочное воображение!

— Нет, мадам, — возразил Кристофер. — Яркое — да! Но в вас ничего порочного нет, а я думаю только о вас.

— Вас, очевидно, легко… — Эриенн замолчала, подыскивая более выразительное слово, чем «воодушевить».

— Возбудить? — подсказал он.

Эриенн тихонько вскрикнула:

— Конечно же, нет!

— Вы уже так не думаете? Вы же говорили о проходящих юбках…

— Я знаю, что я говорила!

— Похоже, миледи, этот вопрос не оставляет вас ни на минуту.

— Интересно, почему? — парировала Эриенн с нескрываемым сарказмом.

Не замечать его мужское расположение к ней было невозможно.

— Потому что желаете моего тела? — спросил Кристофер, изображая невинность.

Эриенн задохнулась от гнева:

— Я замужняя женщина, сэр!

Кристофер тяжело вздохнул:

— Опять все сначала!

— Вы фигляр! Почему вы не оставите меня в покое?

— Разве я просил вас следить за мной? — возразил Кристофер.

Эриенн застонала от досады:

— Я уже жалею об этом!

— Вы ушиблись? — Он нежно прижал ее к своему телу. — Мне так нравится быть с вами.

— Кристофер, если бы я не боялась этой лошади, то ударила бы вас, — пригрозила Эриенн.

— Отчего же? Я лишь справился о вашем здоровье.

— Потому что вы распускаете руки! Прекратите немедленно, — Она отбросила его руку, лежащую на ее бедре. — Неужели вам не надоест изображать из себя повесу?

— Азарт согревает и возбуждает меня, мадам, — сказал он, посмеиваясь в ее ухо.

Эриенн открыла было рот, чтобы выразить ему свое неудовольствие, но передумала, поскольку у Кристофера постоянно находился для нее готовый ответ. Хотя удержаться от дальнейшего препирательства было трудно, она продолжала путь в молчании.

В серебристом свете, который луна проливала на холмы и долины, картина, открывшаяся взору Кристофера, приобрела особое очарование. Он все чаще посматривал вниз, на то место, где под распустившимися шнурами рубахи Эриенн приоткрылась нежная припухлость груди с глубокой впадинкой посередине. Под каким-то предлогом он переместил тяжесть тела Эриенн, обняв рукой ее талию, и остался доволен результатом, позволившим боле полно видеть ее и наблюдать за соблазнительными видами темных частей округлости.

Эриенн была слишком расстроена невозможностью отодвинуться от распалившегося мужчины, чтобы обращать внимание на свое платье. Казалось, он был сильно взволнован ее близостью, и никакие усилия не помогали выбросить его из головы. Только на подъезде к Сэкстон-холлу Эриенн осмелилась заговорить снова.

— Я оставила свое платье на конюшне, — призналась она. — Мне надо пойти туда и переодеться.

— Я принесу вашу одежду, — предложил Кристофер. — Только расскажите, где ее искать.

Эриенн не нашла веских оснований вступать в спор и подробно объяснила, где она спрятала платье.

— Оставьте вещи в пещере, — приказала она. — Я их заберу позже.

Казалось, прошло совсем немного времени, как Эриенн очутилась в своих покоях и уже блаженствовала в теплой, мягкой воде в ванной. Эгги отпустила Тесси, позволив молодой служанке отдохнуть вечером, а сама осталась разобрать постель, приготовить ночную рубашку и помочь молодой хозяйке. Экономка поставила два кувшина с чистой водою возле ванной и, пообещав вернуться, когда Эриенн начнет мыть голову, вышла, чтобы принести еще несколько полотенец.

Эриенн слышала, как дверь закрылась за спиной женщины, а затем словно эхо пронесся отдаленный бой часов, возвестивший о том, что уже одиннадцать вечера. Эриенн привстала в удивлении, ей показалось, что вечер пролетел невероятно быстро. В любую минуту мог вернуться лорд Сэкстон, и как она объяснит принятие ванны в столь поздний час? Если она осмелится сказать про Кристофера, то в ее глазах лорд Сэкстон может заметить нечто такое, что выдаст ее страсть к этому человеку.

Заторопившись, Эриенн смочила волосы, намылила их душистым мылом и принялась мыть. От стекающих с бровей мыльных ручейков глаза защипало, и Эриенн плеснула в лицо воды, пытаясь смыть едкую обжигающую жидкость. Плотно зажмурившись, она стала нащупывать рядом с ванной полный кувшин и тут услышала, как открылась и закрылась дверь.

— Эгги, подойдите и помогите, пожалуйста, — позвала Эриенн. — Мне мыло попало в глаза, а я не могу найти кувшин с водой, чтобы сполоснуть волосы.

Большой ковер в ее спальне приглушал звук шагов, и Эриенн почувствовала, как кто-то подошел к ванне. Кувшин был поднят, и она наклонила голову вперед, ожидая, когда по волосам потечет чистая теплая вода. Вода полилась, и Эриенн раздвинула мыльные пряди, чтобы успеть промыть их под очистительной струей. Второй кувшин был вылит прежде, чем она успела попросить полотенце. Отжав волосы, Эриенн поднялась в ожидании полотенца, затем, получив его, туго обмотала им голову. Вздохнув, она запрокинула голову назад, а когда наконец открыла пощипывающие глаза, увидела перед собой улыбающееся лицо Кристофера Ситона.

— Кристофер! — в ужасе воскликнула Эриенн, ее охватила полнейшая паника, и она прижала одну руку к груди, а второй рукой попыталась закрыть треугольник между ног. — Убирайтесь! Убирайтесь отсюда!

Он протянул руку к ее халату:

— По вашему голосу я понял, что у вас неприятности, миледи, и решил, что вам может потребоваться помощь. — Он как ни в чем не бывало протянул ей одежду. — Вам это не нужно?

Хотя для того, чтобы принять помощь, Эриенн потребовалось пойти еще на одну жертву и показать свое обнаженное тело, она схватила халат без промедления и прижала его к груди. Сверкнув глазами, Эриенн указала рукою на дверь:

— Вон! Убирайтесь вон! Немедленно!

— Но в коридоре Эгги, — возразил Кристофер, чуть улыбаясь.

Зеркало позволяло ему видеть соблазнительное отражение наиболее выдающейся части ее спины.

— Я принес вам одежду, но Эгги поднялась наверх, и мне пришлось скрыться здесь, чтобы не быть замеченным.

— Я же сказала вам оставить одежду в пещере! — сквозь зубы прошипела Эриенн.

— Но там же крысы и вообще разные насекомые, мадам. — В его глазах плясали веселые чертенята, когда он намекал на ее брезгливость. — Я не хотел, чтобы они поселились в вашей одежде.

Эриенн признала оправдание разумным, потому что одна лишь мысль о грызунах в одежде заставила ее содрогнуться, однако она быстро возразила:

— А если Эгги обнаружит вас здесь?

Кристофер вяло пожал своими широкими плечами, демонстрируя, что его это не волнует:

— Я запер дверь. Она, без сомнения, подумает, что вернулся ваш супруг, и уйдет.

— А если вернется Стюарт? — раздраженно спросила Эриенн, — Вам ведь придется посмотреть на него через прицелы дуэльных пистолетов.

Он усмехнулся и снова взглянул в зеркало, восхищаясь узкой линией ее талии и округлыми ягодицами.

— Я позабочусь об этом, когда придет время.

Заподозрив неладное, Эриенн обернулась и тут же тихо вскрикнула при виде отражения своей обнаженной спины в амальгамированном зеркале. Издав глухой яростный вопль, она бросилась вперед со сжатым кулаком, однако Кристофер со смехом поймал ее руку и держал, несмотря на попытки Эриенн освободиться.

— Наконец-то я поймал вас, миледи, — Он широко улыбался, а глаза его блестели. — И вам не удастся от меня скрыться, пока я не выскажусь.

— Вы полагаете, что можете ворваться сюда, как взбесившийся сумасшедший, не думая о приличиях, и заставить меня слушать вас? — Гнев Эриенн разгорался при мысли, что Кристофер может счесть ее легкой добычей своей прихоти. — Неужели вы полагаете, что произошедшее в карете дает вам право приставать ко мне в моей же спальне?! Вот уж нет, сэр! Я не хочу выслушивать никаких ваших признаний. Я настаиваю на том, чтобы вы ушли прежде, чем вас здесь обнаружит Стюарт!

Она яростным рывком натянула на себя халат и уже собиралась оставить Кристофера в спальне одного, как вдруг сильные руки приподняли ее над полом и, несмотря на яростное восклицание, прижали к крепкой груди.

— Эриенн, выслушайте меня, — произнес Кристофер, становясь серьезным.

В сине-фиолетовых озерах вспыхнул огонь. Эриенн не уступала, потому что боялась, что происшествие в карете может повториться, и с еще более катастрофическими последствиями.

— Я закричу, если вы немедленно не уйдете! Клянусь вам, Кристофер.

Мускулы на его щеках напряглись и вздулись, когда их взгляды скрестились. Кристофер понял, что слова, которые он хотел сказать, лучше оставить до более спокойной минуты, но он надеялся в конце концов решить это дело.

— Я оставлю вас в вашей безгрешной постели, мадам, — прорычал он, — но сначала мне потребуется кое-что от вас, и я этого добьюсь!

Склонившись над ней, Кристофер приоткрыл своим ртом ее губы, и сердце Эриенн внезапно упало, когда она поняла, что он собирается сделать. Она предприняла слабую попытку отвернуться, зная, как расслабляет его поцелуй, но взгляд Кристофера пронзал насквозь, парализуя ее волю. Его губы прикоснулись к ее губам, и словно влажная, горячая комета пронеслась через Эриенн, воспламенив ее. Это был страстный, безумный поцелуй, который лишил ее тело всех ощущений и сокрушительной мощью неиссякаемого пыла обратил в пепел вялое сопротивление. Его рот прижимался к ее рту, наполняя его освежающим теплом до тех пор, пока Эриенн не оказалась поглощенной этой сладостью. Появившаяся в теле слабая дрожь рассеяла решимость Эриенн и сломила ее волю, но Кристофер продолжал целовать ее.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он поднял голову. Тут его пылающий взор вонзился в Эриенн, и он, не говоря ни слова, отнес ее на кровать. Эриенн осознавала свою незащищенность и боялась, что не сможет даже поднять руку, чтобы отстранить Кристофера, если он решится взять ее. Взор серо-зеленых глаз проникал в самые глубины ее сознания, и она вряд ли заметила, как очутилась на кровати. Когда Кристофер отвернулся, она испытала самые противоречивые чувства — от облегчения до разочарования. Эриенн не хотела, чтоб Кристофер уходил, но она не могла просить его остаться. В следующую секунду он был у дверей, а затем исчез.

Эриенн натянула покрывала на плечи и свернулась под ними в плотный, жалкий комочек. Случившееся в этот вечер был тяжелым испытанием для ее чувств, и она не могла остановить дрожь. Тело ее было подобно натянутой тетиве, которая звенит после того, как стрела уносится прочь. Эриенн сжала зубы и попыталась унять бурю поднявшихся чувств, однако никакими усилиями не могла добиться успокоения.

Со стоном отчаяния она поднялась и, сорвав полотенце с головы, сбросила его на пол. Из-за холодных сырых волос дрожь усилилась, и Эриенн, подойдя к очагу, уселась возле него на скамеечке. Склонив голову над коленями, она растрепала длинные пряди перед жарким огнем и стала сушить волосы, расчесывая их. Хотя от распространяющегося тепла кожа ее согрелась, нервное напряжение не спадало.

Эриенн вернулась к постели и решительно заставила себя подумать о чем-то, что отвлекло бы ее. Ее внимание было сосредоточено на темных очертаниях, и, упрямо подавляя волевыми усилиями призрачные видения Кристофера, она представила большую, прихрамывающую фигуру супруга. Воспоминание об этом несчастном стало терзать ее совесть, и постепенно дрожь унялась. Чтобы усилить отрезвляющее действие своих размышлений, Эриенн стала припоминать те месяцы и минуты, которые прошли с момента ее первой встречи с лордом Сэкстоном. Воспоминания начали переплетаться в ее сознании, создавая расплывчатые картины и перемешивая их до тех пор, пока не свились в беспорядочное месиво событий, утративших связь с реальностью. Как будто в сумрачной дымке, Эриенн увидела зияющую пасть со смертельно смыкающимися длинными клыками, а затем водяные гейзеры, взметнувшиеся вверх под ударами черных копыт. Фигура в плаще слетела с гарцующего коня и понеслась к ней через брызги несущихся вод.

Эриенн слегка вздохнула, обретя защиту в объятиях сна. В ее сновидениях стали возникать образы, которые диктовались волею ее разума. Ей снилось, что она стояла посреди развевающихся полотен ткани, концы их, казалось, терялись в вечности. В растерянности она бросалась то в одну, то в другую сторону, однако шелковые полотнища пастельных оттенков не выпускали ее. Затем из бледной дымки по направлению к ней медленно заковыляла тень в темном плаще. Эриенн кинулась бежать, однако не могла сдвинуться с места, а тень надвигалась на нее до тех пор, пока мир вокруг Эриенн не превратился в черную пустоту. Оцепеневшую, беспомощную Эриенн куда-то несло, она хотела сесть, или встать, или закричать, но была парализована в этом аду и не могла пошевельнуться.

Внезапно чьи-то сильные руки остановили ее и потянули назад. Эриенн почувствовала, как по ее спине волнами пробежал жар прижавшегося тела. Ее сознание пыталось вернуться к действительности, потому что во сне она никогда не испытывала таких ощущений. Хотя перед глазами у нее продолжала оставаться та же черная пустота, что и во сне, ее чувства подсказали, что реальность вернулась к ней в мужском образе. Ее фантазия была по-прежнему тесно переплетена с рассудком, и отделить одно от другого было невозможно, потому что он был для нее тьмою, живой и теплой, но без тела и лица, которые она могла бы узнавать. Внезапно Эриенн охватил страх, что это вернулся ее бесстыдный мучитель, чтобы лечь с нею в кровать, и она, тихонько вскрикнув, вскочила. Чья-то рука удержала ее, а скрипучий шепот успокоил:

— Нет, не убегайте, любовь моя. Идите сюда, в мои объятия.

Напряжение отпустило Эриенн, она позволила рукам Стюарта притянуть себя и положить рядом, прижалась нежным, изогнутым телом к его гладким, крепким, пульсирующим мускулам. Его голова опустилась, и у Эриенн перехватило дыхание, когда вокруг ее грудей закружился огненный язык. Он двигался мучительно медленно, оставляя после себя обжигающий след. Ее ощущения уподобились дикому, головокружительному полету, от которого дыхание становилось тяжелым и замирало. Окружающее потеряло смысл. Он стал для нее всем — прекрасным любовником, изрубцованным мужем, призраком в черном плаще, вырвавшим ее из покрытых пеной клыков гончих псов.

Эриенн почувствовала, как он поднимается над ней, и вздрогнула, когда его руки медленно двинулись вниз, через набухшие груди к изгибу бедер, а затем по линии между мог. В ней начало расти желание, образовалась какая-то пустота, требовавшая заполнения чем-то. Эриенн потянулась, чтобы обнять его, и провела рукою по жестким волосам на его груди. Мускулы под ее ладонью были крепкими и покатыми, и в крайнем удивлении Эриенн пробежала дрожащими пальцами по его широким плечам, восхищаясь телом, которое было скрыто от ее взора. Она поднялась на колени, чтобы быть лицом к нему, и слегка придвинулась вперед, между его бедрами, обняв руками узкие, покрытые плотью ребра. Эриенн нагнулась и вжалась губами в его горло, в то время как ее груди легко ласкали его грудь. Забросив свои рассыпавшиеся в полнейшем беспорядке волосы через его плечи, она подняла руки к его шее и прижалась к нему всем телом. Его дыхание остановилось, и от сладостного, блаженнейшего чувства сердце стало колотиться, как падающий молот.

— Поцелуй меня, — попросила Эриенн шепотом.

Она страстно желала, чтобы его прикосновение стерло тот жар, который оставил на ее губах поцелуй Кристофера и чтобы их близость с мужем не могла быть нарушена другим мужчиной.

Его губы коснулись ее плеча, затем он положил ее на кровать и дотронулся ртом до ее груди. Из-за того, что он не стал целовать ее губ, появилось какое-то разочарование, но оно не заслонило всепоглощающее возбуждение от жарких, страстных поцелуев, покрывающих ее тело. Он навалился сверху, и Эриенн была рада этому, не ощущая никакого страха перед его шрамами. Ее руки и тело ломило от желания прижать его и отдаться ему до конца. Эриенн уткнулась ему в грудь головою, почувствовав его податливость, и от его жаркой набухшей плоти в глубине ее тела возникла томительная дрожь, которая растекалась и увеличивалась с такой силой, что, казалось, Эриенн не вынесет ее. Подушечки пальцев нащупали знакомый шрам, и, нежно простонав и вжавшись своими бедрами в бедра Стюарта, Эриенн слегка поскребла его спину ногтями. Она прошептала имя, и на мгновение вселенная прекратила свое движение. Он отпрянул в сторону, но Эриенн приподнялась к нему, откинув голову назад, отчего ее волосы пролились на кровать пушистым шелковым ливнем. Он поцеловал эту шейку, и снова начал парить с ней все выше, пока не наступило то ослепляющее, пульсирующее мгновение, когда она тихо вскрикнула и в экстазе, затаила дыхание.

Сознание медленно возвращалось к ней, и Эриенн снова очутилась на земле. Она ощутила какое-то движение рядом с собою, и рука скользнула по спине Стюарта, выбирающегося из их уютного логова. Собрав последние остатки сил, Эриенн перекатилась на освещенную огнем часть кровати и отдернула занавес как раз в тот момент, когда дверь захлопнулась.

— Стюарт?

Сумев произнести это лишь шепотом, она посмотрела на движущиеся, танцующие языки пламени, размышляя над тем, что заставило его уйти. У него уже вошло в привычку оставаться у нее, и ей страстно хотелось лежать рядом с его горячим телом. Их близость сегодня была особенно приятной, перед ней не вставало ничье лицо, не преследовали никакие видения…

Неожиданно холод пробрался в сердце Эриенн, и внезапный ужас наполнил ее сознание, когда она вспомнила, как прошептала чье-то имя, и это имя было не Стюарт.

В страшном отчаянии Эриенн перевернулась на кровати и зарылась лицом в подушку, ощущая огненный жар на своих щеках.

— О, Стюарт, — простонала она, — что же я наделала?




Глава девятнадцатая


Было позднее утро, и Эриенн поднимала свой дух, с особым тщанием приводя себя в порядок. Она бы предпочла оставаться в спальне все утро, но понимала, что это было бы трусливой уловкой, а ей вовсе не хотелось, чтобы о ней так думали. Эриенн надела бледно-голубое платье с красивым высоким воротником, вплела в волосы ленты и, робко пройдя через большой зал, предстала перед супругом в чрезвычайно привлекательном виде. Он ждал, стоя возле своего кресла у очага, и в его застывшем взоре Эриенн ощутила надвигающуюся гибель. Проскользнув к креслу напротив него, она быстро и неуверенно улыбнулась, а затем отвела взгляд на пылающее пламя, не в состоянии глядеть в глаза мужа.

Однако ожидаемых резких обличений не последовало. Воцарилась выжидательная тишина, и, осознавая необходимость узнать то, что ее ожидает, Эриенн настроилась решительно. Она глубоко вздохнула и подняла глаза, храбро и открыто ожидая любого вопроса, который мог задать лорд Сэкстон.

— Доброе утро, моя дорогая, — почти весело произнес хриплый голос. — Приношу свои извинения за то, что столь быстро покинул вас прошлой ночью.

Эриенн поразилась его добродушию, причину которого она не могла понять. Он несомненно слышал, как она прошептала имя его кузена, и должен был сообразить, что пусть и неосознанно, но она страстно желала другого мужчину в то время, как он занимался с ней любовью.

— Я подумал, что вы сегодня с удовольствием совершите прогулку в Карлайл. У вас нет возражений?

— Конечно, нет, милорд.

— Хорошо. Тогда мы отправляемся сразу после того, как вы позавтракаете.

— Мне надо переодеться? — нерешительно спросила Эриенн.

— Нет, мадам. Вы весьма обворожительны и так. Редкий бриллиант, на котором может отдохнуть мой взор, и хотя мне хотелось бы кое с кем познакомить вас к Карлайле, у нас будет возможность поговорить об этом по дороге. Пришло время, мадам, наводить порядок в моем доме.

Эриенн сжалась, потому что это заявление не предвещало ничего хорошего. Получалось, что с ней он еще вопрос не решил.

Лорд Сэкстон слегка повернулся к столу, где для Эриенн был накрыт завтрак.

— Приступайте, Эриенн. Вы, должно быть, умираете с голоду.

Она уже готова была возразить, но спохватилась. При мысли о том, что надо посмотреть в лицо Стюарту, ей становилось дурно, однако не было никаких оснований ускорять развязку, сославшись на отсутствие аппетита, а несколько вкусных кусочков могли помочь ей привести в порядок желудок.

Повар обладал редким талантом, и Эриенн не могла возложить вину за свое состояние на восхитительные блюда, которые стояли перед ней. Тем не менее она не сумела заставить себя съесть больше двух кусочков, поэтому, когда Пейн пришел доложить, что Банди хотел бы переговорить с хозяином в кабинете, Эриенн наконец с облегчением отодвинула свою тарелку, не опасаясь лишних расспросов. Она восстановила силы и дожидалась мужа, медленно попивая чай.

Часы отмерили четверть часа, прежде чем лорд Сэкстон вновь вернулся в большой зал. Он остановился возле ее кресла, чтобы принести извинения:

— Мне жаль, мадам, но я должен отложить наш визит в Карлайл, Меня уведомили о весьма срочном деле, и я должен покинуть вас, хотя мне это вовсе не по душе. Я не могу сказать точно, когда вернусь.

Эриенн не стала выяснять, что это за счастливый случай спас ее от скандала. Она продолжала пить чай, чувствуя, как понемногу успокаивается. Ландо было подано. Она услышала стук отъезжающих колес и в последовавшей за этим тишине сидела как человек, которого оттащили от ворот ада.

Когда напряжение спало, Эриенн потянуло в сон, и, сообразив, что ночью ей довелось поспать очень мало, она поднялась наверх и пошла в свои покои. Сняв платье, Эриенн уютно устроилась под одеялом и без усилий погрузилась в столь необходимый ей сон.

Эриенн пробудилась, когда на западе появились первые прожилки розоватых цветов. Ее лицо значительно посвежело, и она вся наполнилась энергией, требовавшей более активной деятельности, чем исполнение обязанностей хозяйки дома. Она вспомнила о Моргане, и, хотя Эриенн не собиралась повторять легкомысленных поступков вроде преследования Кристофера, идея прокатиться на лошади пришлась ей по душе.

Совершенно не раздумывая, Эриенн оделась в приличествующий даме костюм для верховой езды. Мальчишечьих приключений ей было достаточно, и она предпочитала, чтобы в случае нового столкновения с этим коварным негодяем он в общении с ней принимал бы в расчет ее пол. Вспомнив, однако, о стычке с Тимми Сиэрсом, Эриенн взяла с собой пару кремневых пистолетов, на тот случай, если где-то поблизости бродят подобные ему люди.

Эриенн завязала в полу рубахи мальчика-конюха монету и отправилась на конюшню, спрятав его вещи под свой темно-серый плащ, чтобы подбросить их в отсутствие юноши. Китс направился за водой к колодцу, когда Эриенн вошла в сарай, и она воспользовалась этой возможностью, чтобы спрятать его пожитки под седло, где их нельзя было заметить. Изобразив полнейшую невинность, она восхищенно рассматривала кобылу, а по возвращении парня любезно попросила его оседлать животное.

— Мадам, хозяин дал мне строгий наказ не отпускать вас одну. А поскольку я не могу отпустить вас, не попросив его разрешения, то не прокатитесь ли вы со мною?

Эриенн уже была готова согласиться, как заметила человека, который скакал верхом по дороге к усадьбе. Подойдя к двери, она вглядывалась до тех пор, пока не признала в наезднике своего брата. Вид Фэррелла, ехавшего на коне, был приятен Эриенн. Он купил животное на деньги, которые заработал сам, однако наибольшую радость ей доставило то, что он обрел решимость снова самостоятельно ездить верхом.

— Сюда едет мой брат, — заявила Эриенн Китсу. — Я попрошу его немного покататься со мной.

— Слушаюсь, мадам. Я сейчас же оседлаю кобылу.

При приближении Фэррелла к воротам башни Эриенн закричала, а когда он поднял голову, помахала рукою, чтобы привлечь его внимание. Помахав ей в ответ, Фэррелл поскакал по тропе в направлении Эриенн.

— Добрый вечер, — радостно приветствовала его Эриенн. — Мне необходим сопровождающий, и поскольку лорда Сэкстона нет дома, то я подумала: нельзя ли попросить тебя о любезности немного покататься со мною.

— Лорд Сэкстон уехал? — спросил Фэррелл, явно огорчившись.

Он надеялся, что они постреляют немного, и привез свою небольшую коллекцию огнестрельного оружия, чтобы попрактиковаться на ней.

Эриенн рассмеялась, заметив длинный мушкет и три пистолета у его седла.

— Я понимаю, что я всего лишь твоя сестра и по этой причине с трудом могу заменить того человека, которого ты очень рассчитывал увидеть.

Фэррелл кивнул головой в сторону дороги и добродушно рассмеялся:

— Поехали. Это самое малое, что я могу сделать для сестры.

Эриенн приняла его руку, чтобы забраться на спину кобылки, и оправила свои юбки и плащ, прежде чем кивнуть брату. Какое-то время он ехал первым, выбирая направление, а затем осадил лошадь и улыбнулся Эриенн.

— Ты обретаешь все больше уверенности в своих силах, не так ли? — спросила она со смехом.

Эриенн ощущала собственную гордость за успехи брата и понимала, что ей надо благодарить Стюарта за то, что он вывел Фэррелла из его замкнутой жизни.

— Хочешь наперегонки? — предложил Фэррелл с прежней жизнерадостностью.

Эриенн посмотрела вокруг. Она знала, что эта дорога ведет на юг, однако солнечные лучи утонули в сумерках, а после событий предыдущей ночи ей как-то не хотелось уезжать далеко от усадьбы, не имея дополнительной охраны. Разбойники на дорогах были известны своими беспощадными нападениями на беззащитных людей, а у Эриенн не было желания становиться жертвой насилия.

— Я бы вернулась, — ответила она. — Я не заметила, что уже стемнело.

— Давай доскачем до холма, — упрашивал брат. — А потом вернемся.

Эриенн ударила каблуками в бока лошади и рассмеялась через плечо, когда кобылка рванулась вперед. Издав вопль, Фэррелл бросился вслед за ней, и их радостные крики перемешались с грохотом копыт и свистом ветра в ушах. Эриенн полностью отдалась скачке, подгоняя Моргану легкими ударами арапника. Фэррелл скакал рядом, а затем, уйдя на полдистанции вперед, вырвался первым на вершину холма.

Внезапно в воздухе прогремел выстрел, за которым последовала целая серия пороховых разрядов Фэррелл с силой натянул поводья, рывком остановив своего коня. Секундой позже заскользила, останавливаясь, и лошадь Эриенн. Они стояли как вкопанные, напряженно прислушиваясь и ища глазами во мгле поздних сумерек хоть какие-то признаки беды. Тишину прорезал крик ужаса, перешедший в мольбу сквозь рыдания: «Нет!», а затем зазвенел еще один выстрел. Эхо от этого выстрела пронеслось через холм, а к нему присоединился тонкий, резкий вопль, слабее предыдущего. Он резко умолк, как будто его заглушили ударом.

У Эриенн волосы зашевелились на голове, и, обменявшись с Фэрреллом быстрым взглядом, они осторожно проехали верхом в тень дубовой аллеи, которая шла вдоль дороги, и двинулись к уступу холма. На соседнем холме возвышался всадник в темной одежде, наблюдавший за дорогой. Фэррелл замахал рукою, и Эриенн, затаив дыхание, замерла, однако наблюдатель не сделал никакого предупредительного знака. Через минуту его окликнули издалека, и обменявшись с кем-то несколькими словами, он пришпорил лошадь и поскакал к своему товарищу, оставив пост.

Вздохи облегчения одновременно вырвались у Эриенн и Фэррелла. Скрываясь под сенью деревьев, они медленно двинулись вперед, пока не забрались на гребень расположенного в отдалении холма, откуда было видно, что происходит в долине. Внизу, на дороге, они разглядели остановившийся экипаж и нескольких мужчин в темной одежде, суетившихся вокруг него при свете фонарей. Возле дышла лежала убитая лошадь, остальных лошадей из упряжки увели в сторону. Двери экипажа были открыты настежь, и Эриенн тихонько вскрикнула, когда желтоватый свет фонарей высветил тело богато одетого мужчины, голова которого свисала из дверей кареты. Кучер и лакей лежали на дороге. В живых осталась одна лишь молодая женщина, руки которой были привязаны к концам ваги таким образом, что она оказалась распластанной на уткнувшемся в землю дышле. Бандиты, взявшие женщину в плен, развлекались тем, что грубо шарили по ней руками и срывали с нее драгоценности. Мольбы несчастной, доносившиеся сквозь рыдания, заглушались громкими раскатами смеха мужчин.

Фэррелл оттеснил Эриенн в глубь тени, подальше от лунного света, и в волнении прошептал:

— Они убыот ее… или того хуже… Помощи ждать мне некогда!

— Их больше дюжины, Фэррелл. Что нам делать?

— Ты можешь доскакать до шерифа? Может быть, мне удастся как-нибудь… отогнать их.

— Это безумие нападать на них в одиночку, — запротестовала Эриенн.

— Дай мне твои пистолеты, — прошептал он и, протянув руку за оружием, сделал нетерпеливый жест, заметив ее замешательство. — Поскорее!

У Эриенн были свои соображения, и она высказала их:

— Фэррелл, может быть, нам удастся вместе их отогнать. Видишь деревья под холмом возле кареты? Мы можем, прикрываясь ими, зайти к разбойникам с тылу. Если нам удастся убить двух-трех человек, то остальные, наверно, обратятся в бегство, не успев причинить вреда девушке. Ты же не сможешь стрелять из пистолета и одновременно править лошадью.

— Конечно, ты права, — пробормотал Фэррелл. — Я не слишком хорошо управляюсь одной рукой.

— У нас мало времени, Фэррелл, — умоляла Эриенн. — Мы должны спасти девушку.

— Разбойники подняли такой шум, что за деревьями для атаки мог бы пробраться целый полк, — тихо рассмеялся Фэррелл. — Понимаешь, Эриенн?

— Да! — прошептала она и, осторожно подгоняя лошадь, начала перебираться через гребень холма к тому месту, где они могли укрыться.

Они выбрали выгодную позицию на обрыве, слегка возвышающемся над дорогою в том месте, где стояла карета, и там спешились, чтобы спрятаться под прикрытием деревьев и валунов. Внизу приглушенные рыдания девушки перемежались смехом и выкриками разбойников Бандиты на некоторое время оставили ее и принялись взламывать сундуки и бесцеремонно обыскивать тела убитых мужчин.

— Эриенн, ты меня слышишь? — прошептал Фэррелл.

— Да.

— Если нам удастся напугать воров и отогнать их подальше, то я подскачу к девушке и развяжу ее. Оставайся здесь и не подпускай их до тех пор, пока я не освобожу ее, а потом несись отсюда что есть духу. Поняла?

— Не волнуйся, — сухо заверила его Эриенн. — Именно так я и предполагала поступить Я помчусь так, будто за мною гонится сам дьявол. У тебя есть нож, чтобы отвязать ее?

— Да, и хоть раз будь разумной девочкой.

Голос Фэррелла прозвучал еле-еле, однако Эриенн расслышала в нем нотки смеха.

Тщательно проверяя оружие, Эриенн крепко сжала зубы, чтобы они не стучали. Она была счастлива, что брат захватил с собой все необходимое для перезарядки двух пистолетов. С таким вооружением Фэррелл мог организовать атаку, которая вполне годилась для защиты девушки. Он планировал передвигаться по кругу и создать впечатление, что их здесь не двое, а гораздо больше. Поскольку юбки мешали Эриенн, она была вынуждена оставаться на месте. Количественно их вооружение было несравнимо с вооружением бандитов, однако в случае удачи они могли заставить убийц отступить и, возможно, скрылись бы все втроем.

Фэррелл переместился за одно из деревьев, а Эриенн ждала выстрела из пистолета, который должен был стать для нее сигналом. Она была в таком напряжении, что не знала, сможет ли вообще во что-нибудь попасть, даже несмотря на уроки, которые давал ей муж. Тот ужас, который происходил на ее глазах в эти минуты, заставил Эриенн задуматься над тем, чем занимается Кристофер во время своих ночных вылазок. Хотя Кристофер и не признался в том, что именно он и есть тот самый страшный ночной разбойник, Эриенн не могла не думать о том, что ей довелось увидеть, и поклялась в будущем получше разобраться во всем.

Раздался выстрел, произведенный братом, и Эриенн сжала пальцы, наводя оружием на цель. Увидев, как две фигуры возле фонаря рухнули словно подкошенные, Эриенн ощутила в желудке вызывающую тошноту дрожь. Один из бандитов издал вопль, и все бросились врассыпную от освещенного фонарями места. Эриенн не стала терять времени на обдумывание своих действий; она понимала, что жизнь девушки зависит от того, насколько быстро ей удастся выстрелить из второго пистолета. Она постаралась не моргать в тот момент, когда гремел выстрел, но это был единственный способ, с помощью которого она смогла удержать оружие в устойчивом положении. Эриенн была настолько поражена, увидев, как упал еще один человек, что чуть было не приподнялась посмотреть, не выстрелил ли Фэррелл одновременно с ней. Тут же она услышала его стремительное передвижение рядом с собою и поняла, что он возвращается на свое место. Облизнув пересохшие губы, Эриенн стала перезаряжать пистолет. Она дрожала столь же отчаянно, сколь и молилась, и ей пришлось серьезно собраться с духом, чтобы выполнить свою задачу. Воздух раскололся от оглушительного рева мушкета Фэррелла, и от последовавшего за этим вопля кровь в жилах Эриенн похолодела. Она подняла оружие, чтобы прицелиться, и увидела, что на освещенном участке бандитов больше нет. Эриенн поискала глазами и в лунном свете заметила какое-то легкое движение внизу, у подножия обрыва. Она продолжала вглядываться во тьму, пока тень не преобразилась в человека, карабкающегося наверх к ней. Медленно поднявшись на ноги, Эриенн двумя руками сжала рукоять кремневого пистолета и взяла на прицел движущуюся фигуру. Человек поднял голову, чтобы осмотреться, и в этот раз, нажимая на спусковой крючок, Эриенн крепко зажмурилась. Гром выстрела оглушил ее, но не настолько, чтобы не услышать глухой стук покатившегося по склону тела. Эриенн заставила себя не думать о пролитой крови и тут увидела, как Фэррелл забирается на своего мерина.

Она быстро перезарядила оружие и в тишине, наводящей ужас, принялась ждать и искать глазами хоть какую-то движущуюся украдкой тень. В зарослях за ее спиной послышался треск продирающегося верхом Фэррелла, и через мгновение брат показался в поле зрения Эриенн. Он вырвался из тьмы и поскакал сломя голову по направлению к карете, а когда приблизился к девушке, то свалился с коня и, держа удила в левой руке, бросился к ней. Остановившись подле молодой женщины, он начал разрезать веревки, которые связывали ее.

Эриенн внимательно следила за каждым движением, которое могло бы стать мишенью для ее оружия. Никаких свидетельствовавших об опасности звуков не было, но вдруг что-то обрушилось на нее сзади. Чья-то рука, вынырнувшая из-за плеча, перехватила пистолет и прижала Эриенн спиною к каменному торсу. Прежде чем она успела закричать, рука в перчатке сжала ей рот и раздался грубый голос, отрывисто и тихо произнесший:

— Ах вы, неуемная девочка, что же вы делаете? А ну забирайтесь на эту чертову клячу и убирайтесь отсюда, пока вас не прихлопнули!

Рука резко развернула и отпустила ее. У Эриенн в груди перехватило дыхание, когда она увидела перед собой огромную фигуру. Завернутая в черный, как ночь, плащ, она сливалась с темнотой, и хотя Эриенн пристально всматривалась в глубокую тень под капюшоном, она не могла различить ни малейших черт чьего-либо лица.

— Кристофер? — выжидательно произнесла Эриенн.

— Бегите! Убирайтесь отсюда! — приказал он.

Голова в капюшоне слегка повернулась в сторону полянки. От темного леса отделились две фигуры и приближались к Фэрреллу сзади. Он наполовину освободил девушку, и видно было, что совсем не замечает их.

— Проклятье!

Эта брань донеслась из-под глубоко надвинутого капюшона, после чего ночной всадник моментально исчез. Эриенн отшатнулась в сторону, когда он появился через секунду на огромном вороном коне. Человек и конь возникли из тьмы и промчались так, словно были готовы тут же взлететь ввысь. Копыта жеребца высекали искры из камней, которыми был усеян склон, и от низкого, режущего клича у Эриенн пробежали мурашки по спине. Из вытянутой руки несущейся черной фигуры вырвалось пламя, и раздался грохот пистолетного выстрела. Один из бандитов, схватившись за грудь, со стоном рухнул, и оружие исчезло из виду. Когда рука поднялась вновь, в ней оказался длинный сверкающий стальной клинок. Сабля описала в воздухе короткую дугу, и вновь раздался жуткий боевой клич. Конь снова рванулся вперед, второй бандит выронил нож и, судорожно схватившись за кремневый пистолет, начал наводить его. Тень пронеслась мимо него, взмахнув саблей. Пистолет упал, человек сделал несколько неверных шагов и медленно осел на землю.

Всадник в черном плаще проскакал по кругу и приблизился к Фэрреллу, который перестал заниматься девушкой и, отступив, принялся размахивать своим до смешного коротким клинком, сжимая его в здоровой руке. Ночной всадник, не обращая на него внимания, острием сабли сбросил на дорогу один фонарь, который тут же разбился и погас. Прочертив огненную дугу, за ним последовал второй, который опустился в том же месте и воспламенил разлившееся масло. Всадник остановился и, бросив на Фэррелла быстрый взгляд, указал на девушку, запястья которой все еще были привязаны к карете.

— Отвяжите ее и убирайтесь прочь отсюда!

Он указал саблей в сторону холма, и тихо, но явно приказным тоном произнес:

— И когда будете уходить, извольте забрать вашу сестричку!

Вороной пронесся мимо кареты, и последовал новый взмах сабли. В воздух полетел последний фонарь, который разбился, рухнув на дорогу. Теперь полянку освещал лишь лунный свет и небольшие жадные язычки огня от пролитого масла, мерцания которых было недостаточно, чтобы освещать фигуры возле кареты.

Через мгновение Фэррелл освободил девушку и стал пытаться усадить ее на спину лошади. После безуспешных попыток он остановился, влез в седло сам и, освободив одно стремя для девушки, опустил вниз свою немощную руку.

— Моя рука беспомощна. Возьмитесь за нее, и я втащу вас. Поставьте ногу в стремя.

Девушка подчинилась и тут же оказалась на лошади у него за спиной. Необходимости говорить ей о том, чтобы она заняла безопасное положение, не было, и она крепко обняла Фэррелла за талию.

Фэррелл пришпорил коня, и тот рванулся вперед. Как только он поскакал, из леса донесся выстрел, но пуля просвистела мимо. Фэррелл натянул поводья, добравшись до склона, где оставил Эриенн, и позвал ее. За ним последовал ночной всадник, который резко, отрывисто прокричал тоном, не допускающим возражений:

— Скачите! Скачите прочь!

Эриенн к тому времени уже отошла на несколько шагов в лес и, оттолкнувшись слабеющими ногами, забралась на лошадь. Она погнала свою кобылку так, что та неслась в тени деревьев, чуть касаясь земли. Ночной всадник, пришпорив жеребца, держался позади ее стремительно движущегося силуэта, однако оставаясь на освещенной луною дороге. Когда Эриенн бросила взгляд через плечо, он был еще там. Как только она исчезла за холмом, он остановился и повернул коня в сторону, чтобы избежать нападения возможных преследователей. Дожидаясь их, он неторопливо перезаряжал пистолет и осматривал расчищенный под пашню участок, откуда он только что уехал.

В тишине из кустов донеслись негромкие звуки осторожно пробирающихся разбойников. В кругу света появилась одна фигура, затем другая. Ночной всадник смотрел за тем, как его жертвы собираются, будто стая птиц, кем-то вспугнутая и слетающаяся назад к кормушке.

— Н-да, — пробормотал он про себя. — Придется их снова вспугнуть.

Он высоко поднял саблю и ударил коня каблуками в бока, издав пронзительный вопль, который был его боевым кличем. Чтобы растерять свой пыл, грабителям хватило одного вида привидения, которое, словно ястреб на добычу, неслось на них с мрачно сверкающей в ночи саблей, да зловещего грохота гигантских копыт. Уже бросившись бежать, один из бандитов прокричал об опасности. Остальные ринулись прочь, расталкивая друг друга и вновь ища спасения в подлеске, — все, кроме одного.

Неустрашимый разбойник выхватил пистолет левой рукой, шпагу правой и, широко, расставив руки, ждал приближавшегося к нему призрака. Было видно, что это бывалый боец, не теряющийся в неблагоприятной ситуации.

— Глупцы! — проревел он. — Он ведь один! Если вы не будете драться, то я сам займусь им!

— Он твой, атаман! — прокричали ему в ответ.

Когда дистанция совсем сократилась, вороной конь резко остановился, присев на задние ноги. Бандит перевел взгляд с сабли противника и увидел угрожающе наставленное на него дуло кавалерийского пистолета, который всадник держал в другой руке.

— Что ж, мистер Фантом, — вызывающе крикнул бесстрашный человек, — испытаем свинец? — Он слегка приподнял пистолет. — Или сталь? — Он отдал салют противнику быстрым взмахом клинка.

Несмотря на то что одежда разбойника скрывала его лицо, ночная тень по коротким фразам и легкому акценту определила, кто стоит напротив.

— Милорд шериф, наконец-то мы встретились.

— Ах вот как! Вы знаете меня, мой друг. — Сардонический тон сменился ехидным смехом. — Это знание будет стоить вам жизни. Так что вы выбираете? Вашу саблю?

— Нет, у меня есть другое, подходящее для вас оружие, — ответил негромкий голос.

Сначала сабля, а за ней и пистолет отправились в ножны и в кобуру. Повернув коня боком, чтобы закрыться от возможного выстрела, ночной призрак спешился. Дождавшись, пока Аллан Паркер спрячет пистолет, он хлопнул по крупу жеребца, отсылая его в сторону расположенной неподалеку вырубки. Призрак вытащил тонкую рапиру, обнаженная сталь которой сверкнула голубым светом в лунном сиянии, затем небрежно отсалютовал в ответ.

Паркер слегка наклонился, чтобы достать кинжал из-за голенища. Стало ясно, что он хотел драться как бургундские кавалеристы — напористая атака для сближения и введения в бой обоих клинков с целью поймать в ловушку единственное оружие противника или же всадить ему между ребер короткое лезвие.

Черный ястреб отвел ладонь за спину и, поймав полу плаща, плотно намотал ее на руку, создав подобие щита, в котором мог легко запутаться кинжал противника. Паркер знал эту уловку и сообразил, что перед ним стоит не обычный дуэлянт, а человек, хорошо сведущий в искусстве сражения. Он обратил также внимание на скобы для небольших пистолетов, которые противник носил на ремне. Предстояла действительно борьба насмерть.

Клинки сошлись легко, но после нескольких начальных выпадов шериф стал более осторожен. Его первые простые атаки были отбиты с легкостью, а ответный удар был столь стремительным и уверенным, что ему пришлось попотеть, чтобы защититься самому. Никаких сомнений в мастерстве человека, стоящего напротив, у Паркера не осталось.

Негромкий смех, донесшийся из-под капюшона, не давал и малейшего намека на то, чтобы сообразить, кому принадлежит этот хриплый шепот.

— Вы еще не забеспокоились, милорд шериф?

Аллан расхохотался, встретив длинным клинком внезапную атаку противника, однако ночной всадник в свою очередь легко ушел от опасности, и короткий клинок Паркера резанул по пустому темному пространству.

— Я вас не знаю, мой друг, но уже скоро посмотрю вам в лицо.

Вторым приемом он начал собственную атаку, однако ему пришлось быстро ретироваться, так как она была эффектно отбита, и рапира противника угрожающе прошла возле его паха.

— Не так просто, как с Тимми Сиэрсом, а? — с ехидным смешком осведомился ночной ястреб.

Паркер чуть не споткнулся, однако вовремя поправился:

— Откуда…

— К кому еще мог отправиться Тимми после того, как я посетил его тем вечером? Вы — атаман разбойников, и естественно, именно вас он пошел искать, чтобы выложить свои признания. Он совершил глупость, сообщив вам о том, что проболтался. Это стоило ему жизни.

Голубая сталь замелькала быстрее, и, несмотря на отчаянные усилия шерифа, ее голодный язык лакал воздух все ближе к его телу. Острая боль обожгла его левое предплечье, а затем резкий рывок послал кинжал далеко в бурьян.

Изо всех сил защищаясь, Паркер внезапно понял, что эта неодолимая тень способна убить его, как только пожелает того. На лице Паркера заблестели мелкие капельки пота, и от этой догадки задрожала верхняя губа.

— А потом еще был Бен, — продолжал ночной всадник. — Хиляк, не чета вашему мастерству.

Паркер не отвечал, тяжело дыша. Отбивая выпад за выпадом, он испытывал нарастающую боль в левом плече.

— Он долго сопротивлялся? — язвил враг в капюшоне. — Или вы его прибили во сне?

Шериф задыхался, с его бровей струился пот. Он понял, что впервые в жизни перед ним стоит человек, который может убить его.

— Но вы слишком молоды, чтобы быть тем человеком, которого я ищу. Есть другой, кто не пачкает рук, пока вы делаете свою грязную работу. Может быть, лорд Тэлбот?

— Ты… ты… мерзавец, — вскричал Паркер. — Сражайся, как мужчина! Открой лицо!

— Вы увидите смерть, милорд шериф. Разве вы не знаете?

Его язвительный смех дразнил противника.

На мгновение взгляд Паркера упал за спину нападавшего, и он чуть было не улыбнулся. Он ощутил новый прилив сил и набросился на соперника в дикой ярости. Его более тяжелый клинок рубил, резал, пырял, но всегда встречал отпор и не мог рассечь хрупкую плоть.

Внезапно раздался крик, и двое бандитов, выскочив из тени, где они скрывались, бросились в атаку, однако ночной всадник наклонился при их нападении. Прежде чем разбойники с треском столкнулись в воздухе и рухнули, наполовину оглушенные, у ног ночного всадника, один из них, размахивая руками, успел сбросить с него капюшон. Отражая атаку шерифа, ястреб сцепился эфесом рапиры с эфесом оружия Паркера, и они очутились лицом к лицу.

— Вы! — вскричал Аллан.

Кристофер Ситон рассмеялся шерифу в лицо:

— Это ваша смерть, милорд шериф. Но чуть позже.

Он резко оттолкнул Паркера, и тот рухнул на четверку нападавших, свалив всех в кучу, а Кристофер угрожающе рубанул сталью по воздуху. Ночь прорезал резкий, пронзительный свист, и появился жеребец. Кристофер бросил клинок в ножны и поймал подскакавшего жеребца рукою за седло. Оттолкнувшись от земли, он взлетел на спину своего стремительного коня.

Шериф поднялся на ноги и с хриплым проклятием выхватил пистолет из-за пояса. Он опустил дуло оружия и с грохотом послал свинцовый шар вслед удалявшемуся ночному ястребу, но тщетно. Паркер снова выругался и оглянулся по сторонам. В пыли стоял еще один человек, наводя на цель длинный мушкет. Аллан выхватил у него оружие и выстрелил сам.

Кристофер почувствовал в правом боку обжигающий удар еще до того, как услышал грохот мушкета. Удила упали из его онемевшей правой руки, и он накренился в сторону. Земля под ним превратилась в расплывчатое темное пятно, готовое засосать его в себя, но он преодолел слабость. Накрутив на левое запястье развевающуюся гриву, Кристофер усилием воли заставил себя выпрямиться. Конь, казалось, перешел на медленный аллюр, когда хозяин согнулся на его спине.

Шериф завизжал, словно кот, и приказал своим людям садиться по коням:

— За ним, болваны! Не дайте ему ускользнуть!

— Вперед, Сарацин! Вперед! — стонал Кристофер от пронзительной боли при каждом шаге коня. — Покажи им свои копыта, приятель! Вперед!

Жеребец несся не управляемый, однако придерживался дороги, где скакать было легче. Где-то позади раздался крик, и рядом с рукою просвистела пуля. Сарацин вытянулся и буквально полетел вперед, когда шериф со своими людьми бросился в головокружительную погоню в лунной ночи.

За взгорьем дорога пошла вниз, затем свернула в долину и стала удаляться влево, петляя среди низеньких холмов. Как только преследователи пропали из виду. Кристофер заговорил с жеребцом и стал успокаивать его, чтобы тот перешел на медленную рысь. Он наклонился вперед и поймал сперва одну уздницу, затем другую, и конь стал более управляемым. Кристофер перевел жеребца на шаг, затем заставил его спуститься вниз по берегу в густые заросли. Там он остановился под прикрытием деревьев и тщательно подоткнул плащ под теплую и липкую правую ногу, чтобы кровь, сочащаяся из бока, не оставила следов, по которым его можно было бы выследить при дневном свете.




Эриенн при движении сознательно отставала и пропускала Фэррелла вперед. Поняв, что силуэт в плаще больше не следует за нею, она остановилась на удаленной возвышенности и посмотрела внимательно на дорогу, по которой только что скакала, в надежде, что он скоро появится. Она не сомневалась, что ночная тень и есть тот самый человек, о котором она думала. Сегодня вечером он бросился на преступную банду убийц, борясь за справедливость, и этого Эриенн было достаточно, чтобы убедиться в его благородных намерениях.

Оттого что кобылка переходила вброд ручьи, пересекала покрытые росою луга и скакала по пыльным дорогам, ее белоснежные бабки вконец загрязнились. Она гарцевала, обеспокоенная тем, что ее сдерживают на одном месте, однако Эриенн, раздираемая сомнениями, не давала команды нетерпеливому животному. Над болотами прокатилось эхо выстрела, за которым пророкотал более мощный гром мушкета. Именно второй выстрел напугал Эриенн, потому что у ночного всадника такого оружия не было. В голове Эриенн роились вопросы. Вернуться на помощь? А сможет ли она помочь? Или лучше не мешать ему, чтобы у него были развязаны руки и он мог позаботиться о себе?

Эриенн внимательно вглядывалась в дорогу и пыталась отличить тени, которые отбрасывали низко бегущие облака, от возможных движений человека или животного. На какой-то миг зрение подвело Эриенн, и ей показалось, что она видит человека на коне, но, когда чуть позже луна осветила путь, там никого не оказалось. Услышав непонятный перестук вдалеке, Эриенн вскинула голову и вслушивалась до тех пор, пока перестук не превратился в грохот мчавшихся на полном скаку всадников.

Она развернула Моргану и, пришпорив что есть мочи кобылку каблуками, погнала животное во весь опор. За спиной Эриенн развевался ее плащ, и когда преступники выехали на возвышенность, то при виде фигуры в крылатом плаще взорвались призывными воплями. В воздухе прозвучал выстрел из пистолета, но пуля просвистела мимо, не причинив вреда.

Проскакав вперед по дороге, Фэррелл резко осадил своего мерина и, повернувшись, обнаружил, что сестры не видно. Выстрел прогремел довольно далеко, однако последовавший за ним едва слышный цокот копыт заставил Фэррелла отступить в темноту. Намотав поводья па покалеченную руку, он проверил, заряжены ли пистолеты, а затем, сделав предостережение, девушке, принялся ждать.

Эриенн появилась не скоро, и Фэррелл поднял пистолет, увидев, что ее преследует группа всадников. Он спустил курок, и банда резко осадила коней, подняв на дороге тучи пыли. Фэррелл отшвырнул пистолет прочь и выхватил длинный мушкет. Положив мушкет поверх беспомощной руки, он тщательно прицелился. Раздавшийся выстрел был точным, и один из бандитов с воплем откинулся назад. Несколько секунд покачавшись в седле, он сумел развернуть лошадь и погнал ее галопом по дороге. Столь же быстро прекратили погоню и все его товарищи, кроме неустрашимого шерифа, который закричал им вслед:

— Вернитесь, болваны! Ну, потеряем одного-двух человек, но если будем держаться вместе, то одолеем его! Вернитесь, говорю!

Кто-то через плечо грубо прокричал ему:

— Неужели ты, идиот, думаешь, что мы останемся и примем на себя первый выстрел этого костолома! Лезь под пули сам!

Фэррелл выхватил второй пистолет и выстрелил еще раз. Свинец просвистел возле уха Паркера, и тот, решив не лезть на рожон, помчался вслед за своим отрядом, размышляя, что было бы действительно глупо ловить ночного всадника, когда тот вооружен до зубов и неизвестно, еще, как вооружены его сообщники. Сегодня ночью удача была явно не на стороне Паркера, однако они обязательно встретятся один на один. Он поклялся себе в этом.

Эриенн увидела, как последние бандиты скрылись в ночи. Поняв, что погоня прекращена, Эриенн ощутила огромное облегчение, но ее продолжала беспокоить неопределенность в отношении Кристофера, Если банда убийц бросилась за ним, то где он? Неужели ранен? Может быть, он нуждается в ее помощи?

Фэррелл скакал рядом с сестрой до тех пор, пока они не достигли знакомых мест Сэкстон-холла, после чего Эриенн махнула ему рукой.

— Отвези девушку в усадьбу, — попросила она. — Эгги знает, чем ей помочь. Я скоро вернусь.

— А с тобой ничего не случится? — насторожился Фэррелл. — Где-то тут поблизости ночной всадник.

— Позаботься о девушке, Фэррелл, — приказала Эриенн тоном старшей сестры. — Быстрее!

Она подождала, пока брат не скрылся из виду, после чего повернула лошадь к лесу и погнала ее в сторону домика. В свете луны голые ветви отбрасывали темные, запутанные тени на покрытый листьями дерн, из-за чего было трудно разглядеть тропу. Эриенн осторожно вглядывалась в темноту, подспудно ожидая какого-нибудь движения, которое может напугать ее, но не ощущала напряжения до тех пор, пока не добралась до домика. Окна были плотно закрыты ставнями, не пропускавшими никакого света, который мог бы свидетельствовать о том, что внутри кто-то есть. Не было заметно ни малейшего движения. Каких-либо признаков ландо, принадлежавшего мужу, тоже не было. Казалось, что этот домик все покинули.

Стараясь ехать по дерну, чтобы заглушить стук копыт, Эриенн миновала домик и направилась к его дальнему крылу. За кустами, на одном из выгулов, послышалось фырканье, возбудившее любопытство Эриенн. Если Сарацин здесь, то и Кристофер должен быть неподалеку и, следовательно, ее опасения рассеются. Эриенн соскользнула с лошади и стала продираться сквозь зелень. Калитка заскрипела, когда Эриенн открыла ее, и этот звук заставил коня, стоявшего в выгуле напротив стойла Сарацина, навострить уши. Настороженно наблюдавшее за ней животное тихо заржало, просунув морду сквозь ограду. Эриенн почесала жеребцу шею, подарив ему внимание, которого он хотел. Было слишком темно, чтобы увидеть его масть, и Эриенн отправилась на поиски фонаря. Какой-то фонарь висел на внутренней стене конюшни, а пошарив рукою по полке возле него, Эриенн обнаружила и кремень. Через секунду на кончике фитиля замерцал, разрастаясь, крошечный огонек. При свете огня она убедилась, что это гнедой жеребец, принадлежащий лично Кристоферу. Загон и стойло Сарацина были пусты, однако тревога от этого не убавилась. Эриенн хотела знать наверняка, что Кристофер в безопасности, где бы он ни находился.

Жеребец начал бегать взад и вперед по выгулу, и кобыла в ответ с другой стороны кустов стала нервно бить копытами и хрипеть. Затем гнедой внезапно остановился мордой к кустам с поднятым хвостом, навостренными ушами и раздувшимися ноздрями. Хотя его поведение могло быть объяснено близостью кобылы, Эриенн не исключала возможности того, что там находится кто-то или что-то еще.

Она проскользнула сквозь кусты с фонарем в руке и увидела, что кобыла смотрит в сторону деревьев. Фонарь отбрасывал слабый свет на крепкие стволы ближайших деревьев, но за ними была непроницаемая темнота. Подойдя ближе, Эриенн заметила там движение какого-то силуэта, и в кромешной тьме раздался храп. Стоявшая рядом кобыла подняла хвост и грациозно стала переступать из стороны в сторону.

Собравшись с духом, Эриенн приблизилась к деревьям.

— Кристофер? — позвала она шепотом. — Вы здесь?

Ответа не последовало, и у нее по телу побежали мурашки. Может быть, это вообще не Кристофер. Может быть, он лежит где-то раненый или убитый, а это один из разбойников, который вернулся и выследил ее.

Страх за Кристофера толкнул Эриенн вперед. Независимо от того, что поджидало ее в лесу, Эриенн все равно собиралась искать Кристофера.

Не успев сделать и нескольких шагов, она остановилась и тихо вскрикнула, прижав к груди руку от внезапно охватившего ее ужаса. Навстречу ей вышел вороной жеребец, в седле на его спине опасно раскачивался высокий человек, обмотанный плащом.

— О нет, — простонала Эриенн.

Даже не видя крови, она поняла, что он ранен. Фонарь высветил его искаженное болью пепельно-серое лицо. Глаза, в которых отсутствовал привычный блеск, были полуприкрыты веками.

Кристофер с трудом улыбнулся и попытался рассеять ее страхи:

— Добрый вечер, мад…

Эта попытка заговорить окончательно подорвала его силы, мир покачнулся, медленно опрокидываясь, и для него все стало темно. С испуганным воплем Эриенн уронила фонарь и бросилась вперед, как только Кристофер начал валиться из седла. Она попыталась поймать его на руки, однако его большой вес увлек Эриенн за собой на землю. Какое-то время, исполненная тревоги и страха, она покачивала его голову с разметавшимися волосами, прижав ее к груди и рыдая: «О мой дорогой Кристофер, что с тобою сделали?» Необходимость помочь ему заставила Эриенн прийти в себя, и ее дрожащие руки замелькали с бешеной скоростью. Она установила фонарь прямо и стала искать рану под плащом, вынимая из-под его панталон липкую рубаху. Острый ледяной клинок праха пронзил Эриенн, когда взгляд ее остановился на том месте в его боку, где выстрел пробил зияющую дыру. Продолжив осмотр Кристофера, Эриенн обнаружила то место на спине, где пуля вышла. Паника усиливалась, однако Эриенн заставила себя преодолеть жалость, понимая, что не сможет помочь Кристоферу, если у нее опустятся руки от сковывающего ее страха. Дрожащими руками Эриенн оторвала длинную полосу ткани от своей нижней юбки. Она прижала кусок материи к рваной ране, чтобы остановить льющуюся кровь, затем обмотала туго его талию еще одним лоскутом.

Со стороны домика послышался тихий скрип открывающейся двери, и, повернувшись, Эриенн увидела, как в дверном проеме показался человек с фонарем в руках. Человек вглядывался поверх своего фонаря в мерцающий свет ее светильника, вытягивая шею, чтобы рассмотреть то, что скрывалось за деревьями. Он тихо позвал:

— Это вы, хозяин?

— Банди! Банди, на помощь! — закричала Эриенн, узнав его по голосу. — Мистер Ситон ранен. Быстрее!

Пляшущие лучи света замельтешили в темноте, когда слуга бросился в направлении Эриенн. Банди не стал задавать никаких вопросов, увидев распластанное рядом с ней безжизненное тело, а быстро встал на колени возле Кристофера. Он поднял неподвижное веко, затем, прежде чем вскочить на ноги, осмотрел проделанную Эриенн работу.

— Нам надо скорее перенести его в большой дом, где о нем позаботится Эгги, — торопливо сказал Банди.

Он поймал за уздцы Сарацина, затем поднял Кристофера на руках и аккуратно взвалил его на седло.

— Я пронесу его через пещеру, чтобы не увидели слуги, — сообщил он и взглянул на Эриенн. — Пойдете со мною, мадам? Или отведете вашу лошадь в конюшню? Если хотите, я могу прийти за ней попозже.

— Я иду с вами, — без колебаний ответила Эриенн.

Банди пошел между деревьями к усадьбе, Эриенн последовала за ним, тревожно наблюдая за Кристофером. Когда они подошли к тяжелой двери, за которой был скрыт вход в пещеру, слуга переложил не приходящего в сознание Кристофера на плечо. Эриенн осторожно пропустила их через дверь, а затем, когда они торопливо пошли по коридору, высоко подняла фонарь, освещая им путь. Эриенн показалось, что прошла вечность, прежде чем они добрались до книжного шкафа на дальнем конце хода.

— Я посмотрю, свободен ли путь, — прошептала она и побежала к двери библиотеки. Она поставила фонарь в сторону, сняла плащ и, прежде чем выйти в коридор, пригладила волосы. Хотя из комнат для гостей, которые были расположены за покоями лорда Сэкстона, доносился приглушенный плач, в коридоре на верхнем этаже, ведущем из восточного крыла здания, было тихо и слуг не было видно. Быстро вернувшись в библиотеку, Эриенн жестом показала Банди, что можно выходить.

— Поторопитесь, пока никого нет.

— Позовите Эгги, мадам, — попросил Банди. — Она знает, что надо делать с мистером Ситоном, и ей можно доверять.

Ноги буквально несли Эриенн вниз по лестнице. Она резко остановилась у входа в башню, заметив Фэррелла, который стоял возле очага в большом зале. Эриенн осторожно решила пройти мимо, однако это у нее не вышло.

Фэррелл озадаченно перевел взгляд с нее на главный вход. Он не слышал, чтобы открывалась дверь парадного, и разрешил свои сомнения простым вопросом:

— Как ты вошла? Я ждал тебя и, поскольку ты не вернулась, решил отправиться на поиски. А ты уже тут. Как ты оказалась наверху, если я не видел тебя?

Эриенн не хотела доверять ему важную тайну и на ходу придумала оправдание:

— Наверное, ты был у девушки. Кстати, что с ней?

— Бедная девушка, они убили ее отца, и она постоянно плачет. Эгги отправила ее в кровать и дала ей пуншу. Она говорит, что пунш поможет девушке заснуть.

Эриенн принялась судорожно думать. Если Фэррелл узнает, что Кристофер ранен и находится в доме, то он может разболтать об этом шерифу. Тут она сообразила, что ей может помочь пунш Эгги. Эриенн понимала, что необходимо скрыть от Фэррелла то, что происходит в усадьбе.

— Надо бы и тебе принять пунша, Фэррелл. Ты легче заснешь, пунш творит чудеса и укрепляет силы. Завтра утром с тебя усталость как рукой снимет и ты будешь готов к встрече с девушкой.

Лицо Фэррелла потемнело от прилившей краски, так как миловидность девушки не осталась им незамеченной — ее широко раскрытые темные глаза, пышные рыжеватые локоны, обрамляющие кудрями бледное лицо с тонкими чертами, были приятным воспоминанием.

— Ее зовут Джулиана Беккер, — холодно произнес он. — Ей всего лишь семнадцать лет.

Эта остановка на пути к Кристоферу раздражала Эриенн.

— Если ты не возражаешь против того, чтобы поужинать в одиночестве, Фэррелл, я прикажу слугам принести тебе еду на подносе в твою комнату. Боюсь, я слишком расстроена, чтобы есть, и, вероятно, сейчас же отправлюсь спать.

Последние слова она бросила через плечо, заторопившись на кухню.

— А лорд Сэкстон вернулся? — крикнул Фэррелл.

— Не думаю, — не останавливаясь, отозвалась Эриенн. — По крайней мере, я не видела его.

— Если он вернется, скажи ему, что я хотел бы взять у него экипаж, чтобы отвезти девушку к матери завтра утром. Они живут в Йорке.

— Я уверена, что это не вызовет возражений, Фэррелл. Прикажи Пейпу, и он распорядится, чтобы Тэннер заложил карету к удобному для тебя времени.

Дверь кухни захлопнулась за ней, но, не обнаружив там Эгги, Эриенн бросилась обратно через зал, не обращая внимания на то, как озадачила своей спешкой Фэррелла. Она обнаружила экономку в западном крыле, когда та выходила из комнаты для гостей, устроив девушку на ночь.

— Мисс Беккер сейчас значительно лучше, мадам, — сообщила Эгги. — Это счастье, что она…

— Эгги, мне необходима ваша помощь, — нервно перебила ее Эриенн. — Мистер Ситон ранен, Банди сказал, вы знаете, что надо делать.

— В каком он состоянии? Вы можете объяснить, мадам? — расспрашивала взволнованная Эгги, торопливо идя по коридору вместе со своей хозяйкой.

— У него в боку чудовищная дыра, — с тревогой объяснила молодая женщина. — Рана сквозная, и он, кажется, потерял много крови.

Больше времени на расспросы Эгги не тратила. Подняв свои юбки, она, пыхтя, бросилась бежать и, не снижая скорости, резко свернула за угол к двери, ведущей в спальню лорда Сэкстона. Дверь была приоткрыта, и Эриенн замерла в удивлении, увидев, что экономка нырнула в нее, не останавливаясь. Ее изумление возросло при виде Банди, склонившегося над лежащим в кровати Кристофером. Покрывала были откинуты, а под тем местом, которое перевязала Эриенн, были расстелены полотенца. Если не считать простыни, которая покрывала бедра Кристофера, он был полностью раздет. Черный плащ и костюм были свалены в кучу на полу возле высоких сапог для верховой езды.

При приближении экономки к кровати Банди поднялся и отошел в сторону, и, пока женщина разрезала неумелый бандаж и осматривала рану, Эриенн забилась в угол и поеживалась, словно боль от ощупывающих рану пальцев проникала в ее сознание. С бескровных губ скорчившегося в беспамятстве Кристофера сорвался стон, и Эриенн прикрыла рукою рот, заглушив поднявшиеся от страха рыдания. Она не осознавала раньше, как дорог ей этот янки, пока не увидела его в это мгновение — беспомощного, в беде. Он всегда был таким сильным и ловким, что, казалось, не нуждается ни в ком. Эриенн до боли хотелось выразить свои чувства, и она мучилась оттого, что ей нельзя было прикоснуться к нему или прошептать ему слова о своей любви.

— Пуля прошла навылет, это точно, — констатировала Эгги, — однако рана, видно, чистая. — Она смыла кровь с пальцев и жестом указала на очаг: — Нам потребуется вскипятить воды на огне и еще чистое белье.

— Может быть, мы перенесем мистера Ситона в другую комнату? — нервно спросила Эриенн.

После того как в постели с мужем она прошептала имя Кристофера, она опасалась того, что произойдет, если Стюарт, вернувшись домой, увидит на своей кровати расположившегося соперника. Эриенн не была уверена, что лорд Сэкстон не придет в ярость и не причинит кузену еще больше вреда.

Банди бросил быстрый взгляд на экономку и, прокашлявшись, сказал, тщательно подбирая слова:

— Лорд Сэкстон будет отсутствовать несколько дней, мадам, поэтому, мне кажется, ничего страшного не будет, если мистер Ситон до тех пор воспользуется его комнатой. Здесь он будет в безопасности. Слуги решат, что его светлость заболел, и не станут проявлять любопытство. Лучше поостеречься и не вызывать лишних подозрений.

— Но если лорд Сэкстон уехал, то почему вы не с ним? — в недоумении поинтересовалась Эриенн. — И где ландо?

— На конюшне, мадам. Я вернулся пару часов назад. Хозяин сейчас гостит у своих друзей. Там позаботятся обо всем, что необходимо лорду Сэкстону, и экипаж ему не потребуется.

Разъяснения слуги не уменьшили тревоги Эриенн, однако она восприняла отъезд Стюарта как благо. Кристоферу были необходимы уход и внимание, и она сможет действовать более свободно в отсутствие мужа, когда он не будет свидетелем ее заботы. Теперь беспокойство доставлял только Фэррелл, Эриенн решила немедленно разобраться с этим вопросом.

— Мой брат испытывает крайнюю неприязнь к мистеру Ситопу, — заявила она. — Если он обнаружит здесь янки, то может проболтаться, что Кристофер ранен. В этих обстоятельствах я считаю, что вам, Эгги, следует сегодня приготовить для Фэррелла ваш пунш.

Женщина быстро кивнула в ответ:

— Я сейчас же позабочусь об этом, мадам. Пожалуйста, присмотрите за мистером Ситоном, пока меня не будет. Мне надо принести с кухни мои травы и целительные отвары.

Банди отправился за экономкой, чтобы принести чугунок, и оставил Эриенн рядом с раненым. Она занялась тем, что разорвала старые простыни на бинты, а затем аккуратно вытерла кровь вокруг раны. Опустив изящные, сильные руки Кристофера в тазик, Эриенн тщательно смыла пятна крови с его пальцев. Она поцеловала их, и на глазах у нее навернулись слезы, когда она положила руку Кристофера на свою руку. Теперь Эриенн понимала свои чувства, и хотя она не могла сказать точно, когда вспыхнула ее любовь, она твердо знала, что уже давно любит Кристофера Ситона. И вместе с тем в ней росло чувство сильной привязанности и верности к мужу.

Эриенн было неуютно от мысли, что она способна любить двух мужчин одновременно. Ей казалось, что она любила их по-разному. Но в то же время были моменты, когда Эриенн не могла разделить свою любовь к ним. Кристофер был энергичным, элегантным, красивым мужчиной, в которого могла легко влюбиться любая женщина. Лорд Сэкстон, напротив, завоевал ее привязанность, не обладая ни одной из этих черт.

Значит, ее любовь к мужу основана на жалости? Но Эриенн отвергла эту мысль. Ей было жалко Бена, а ведь там и речи не было о любви. Стюарт Сэкстон сумел вызвать в ней глубокие чувства и, вне всякого сомнения, сделал ее настоящей женщиной. Но, как это ни странно, именно в самые сладкие мгновения ей труднее всего было изгнать из своего сознания Кристофера. Иногда во время любовных игр с мужем Эриенн настолько сильно ощущала подле себя другого мужчину, что ей приходилось дотрагиваться до шрама на спине, чтобы убедиться, что с ней лежит не Кристофер, а Стюарт. Объяснение этому Эриенн находила лишь в своем томлении по янки, которое было настолько сильным, что она наделяла лицом и именем Кристофера того мужчину, который являлся к ней только в темноте.

Эгги и Банди вернулись, и Эриенн осталась рядом, пока женщина обрабатывала рану. Запекшаяся кровь была смыта, и, прежде чем бинты были наложены сначала на бок, а потом на спину, рану смазали толстым слоем мягкой белой мази. Кристофера туго перебинтовали несколько раз вокруг груди, а затем закрепили бандаж полосой ткани через плечо.

Когда пытка, наконец, закончилась, Эриенн, радуясь, что все позади, бессильно опустилась в кресло, стоявшее рядом с кроватью. Она отказалась от просьб слуг идти к себе в покои и отдыхать до утра, решительно заявив:

— Я останусь ночевать здесь.

Эгги не хотела затевать спор и наконец предложила:

— Мадам, я послежу за ним, а вы пока сходите и приведите себя в порядок перед сном, а когда будете готовы, то вернетесь.

Она указала рукой на грязный верховой костюм, в который была одета хозяйка:

— Вам будет гораздо удобнее в свежем платье и в шали, чем в этом.

— А вы уверены?.. — обеспокоенно начала было Эриенн, однако не смогла передать словами свои опасения.

— С ним все будет в порядке, мадам, — заверила экономка, с любовью похлопав ее по руке. — Он большой, сильный мужчина; немного заботы и покоя, и не успеете оглянуться — он станет как новенький.

Уступив женщине, Эриенн позволила проводить себя до дверей и там предупредила:

— Я вернусь через несколько минут.

Как и обещала Эриенн, она вернулась и заняла место в кресле около постели, чтобы провести в нем ночные часы. Поджав под себя ноги, она положила голову и плечи на матрас на кровати и заснула в тепле под уютным меховым покрывалом.

Когда восточная сторона неба осветилась зарею, Кристофер, наконец, зашевелился. Эриенн тут же очнулась и, подняв голову, встретилась с его взглядом. Их глаза не отрывались друг от друга целую вечность, и Эриенн чувствовала, как медленно стучит сердце от проникновения его взора в самую глубину ее души.

— Я хочу пить, — тихо прошептал он.

Эриенн пошла за стаканом с водой, а вернувшись, подложила ему руку под спину, чтобы поддержать его плечом, пока он утолял жажду. Когда она отставила стакан, Кристофер поднял руку и погладил ее по щеке, проведя пальцами сквозь ее густые вьющиеся локоны.

— Я люблю вас, — выдохнул он.

Они долго и томно смотрели друг па друга, затем Кристофер со вздохом откинулся на спину и закрыл глаза. Он протянул руку и сплел свои слабые пальцы с ее пальцами, и это без слов говорило о многом. От этого прикосновения у Эриенн на ресницах задрожали слезы, и она была рада, что поблизости нет мужа, потому что в противном случае он убедился бы в том, что она любит этого человека.

Кристофер метался в бреду до конца дня, потом всю ночь, вплоть до утра, пока не взошло солнце. Сознание вернулось к нему, когда на восточной стороне неба загорелась утренняя звезда. Пришла Эгги с густым супом для больного, взбила подушки, в пуховой пене которых утонула его спина. Когда Кристофер отказался, чтобы его кормили, Эгги устроила так, чтобы он смог поесть сам, не слишком напрягаясь, а затем начала убирать в комнате. Кристофер отпивал суп из чашки и наблюдал за Эриенн, которая осталась, чтобы помочь женщине. Он даже не пытался скрыть свой интерес, заставляя Эриенн нервничать из-за своей несдержанности. Эриенн ни на секунду не забывала о том, что Эгги любит своего хозяина и питает большие надежды на продолжение рода.

Кристофер проспал почти весь день и всю ночь, просыпаясь время от времени, чтобы напиться и поесть супу по настоянию Эгги или Эриенн. На третий день у него начался жар, и страхи Эриенн усилились, но Эгги тут же успокоила ее, сказав, что это вполне нормально для раненого человека. Экономка попросила Эриенн омывать кожу Кристофера прохладной водой, чтобы понизить жар, и оставила ее ухаживать за больным, нисколько не заботясь, по-видимому, о том, что так близко сводит хозяйку усадьбы с человеком, который не был ее мужем. Пока Кристофер спал, Эриенн была совершенно растеряна этим заданием. Получив свободу рассматривать его обнаженное тело и прикасаться к нему, Эриенн была поражена, насколько часто ее взор ласково задерживался на его широких плечах, могучей, покрытой волосами груди, стройной, крепкой талии и плоском животе. Она не могла заставить себя открыть его ниже бедер, и при одной лишь мысли об этом ее лицо заливала горячая краска, даже несмотря на то, что они находились в комнате одни.

Сохранять спокойствие в те минуты, когда Кристофер находился в сознании, было еще одной пыткой, хотя он и не вполне приходил в себя. Его щеки пылали от жара, а глаза с каким-то блеском чересчур горячо смотрели на Эриенн. Тем не менее она мучительно остро осознала последствия своего ухаживания за ним, когда ее взгляд невинно задержался на том месте, которое прикрывали простыни. Щеки у нее внезапно залились краской, но когда она подняла глаза, то Кристофер встретил ее взгляд спокойно и без досады.

Она быстро выбежала из комнаты и, оказавшись в своих покоях, распахнула окно, пытаясь остудить пылающие щеки на морозном воздухе. Эриенн боролась с чувством вины, потому что в последние дни она остро желала его как мужчину и постоянно ощущала ток необузданного, нарастающего возбуждения после каждого взгляда, которым они обменивались, после каждого прикосновения, после каждого произнесенного слова.

Когда-то Эриенн ненавидела его по причинам, которые, как ей казалось, были оправданны, однако ее гнев постепенно был избавлен от жала. Нелегко было сбросить со счетов то, что он рисковал жизнью, спасая Фэррелла и дочь Беккера. Ненависть улетучилась, оставив ее один на один с нежной привязанностью к нему и любовью, этим страшным, опасным, неконтролируемым чувством, которое, поселившись в ней, словно тигр в пустыне, постоянно грозило подорвать ее решимость.

Эриенн весь день не подходила к комнате хозяина дома, оставив заботы на Банди и Эгги. Оба они утверждали, что рана затягивается просто чудесно и что жар спал. К наступлению ночи Эриенн была совершенно истерзана борьбой, происходившей внутри ее, и, в оцепенении добравшись до кровати, молилась о том, чтобы поскорее вернулся муж, который еще прочнее укрепится в ее мыслях и изгонит оттуда раз и навсегда этого янки.

Убаюкиваемая жарким огнем, Эриенн перебирала в уме воспоминания, яркие и смутные. Из событий последних дней возникали видения фигуры в плаще и гарцующего вороного жеребца, а затем одетая в темный костюм фигура становилась мужем и вытаскивала ее из ледяного ручья. Позади него находился все тот же вороной жеребец, и внезапно кожаная маска превращалась в глухой капюшон.

Вскрикнув, Эриенн перевернулась на кровати и уставилась широко раскрытыми глазами на балдахин, а в уме ее внезапно в беспорядке начали носиться мысли, Еще один бред? Неужели ее страсть наделила лицом того, кто вообще не имел лица? Это был сон? Желание, рожденное страстью?

Мысли работали напряженно, пытаясь обрести ясность в запутавшейся памяти. Эриенн не могла припомнить определенные черты или силуэт человека, который вытащил ее из ручья. У нее сохранилось воспоминание о темном крылатом всаднике, соскочившем с вздыбившегося коня, однако когда она думала об этом, то понимала, что ни разу не видела Стюарта верхом. Подозрение, что это был Кристофер, дало толчок новым сомнениям. Что она видела при свете камина в тот же вечер? Покалеченное тело инвалида? Или же искаженный силуэт обычного человека? Кристофер оказался ночным всадником, а также тем человеком, который спас ее, так кем же он был еще? Несомненно, кем-то еще, кроме того похотливого ухажера, которым он постоянно прикидывался.

В Эриенн начал проникать страх, но она отбросила эту мысль как нелепую. Хотя Стюарт всегда приходил к ней ночью, она тем не менее составила для себя его образ, возможно, неотчетливый, но узнаваемый ею. Искривленная нога, шрам на спине, скрипучий голос были частью этого образа и не вязались с красивой внешностью Кристофера Ситона.

Беспорядочные частички загадки перетасовались в ее уме, однако ни одна из них не сходилась с другой, чтобы дать правильное представление об истине. Их скучное мельтешение утомило Эриенн, и она, обессилев, забылась. В ее сне не было кошмаров, лишь чередой сменялись вопросы, страхи и сомнения.




Глава двадцатая


Наступившее утро предвещало начало бурлящего весеннего дня, который, как и его многочисленные собратья в предыдущие годы, прятался под колким, мелким дождем. Сильный ветер швырял ледяные капли на хрустальные окна, покрывая стекло крошечными алмазами влаги, и под его неистовыми порывами гремела черепица на крыше и стонали карнизы.

Эриенн встала посвежевшая и весело принялась за свой туалет, пока во время расчесывания волос на нее с новой силой не навалились вчерашние мысли. Словно острые, цепкие коготки впились в ее сознание, отчего рука с щеткой остановилась на полпути и моментально испортилось настроение.

Эриенн все острее чувствовала необходимость добраться до сути происходящего, и, выйдя из своих покоев, она направилась в сторону спальни хозяина дома, где намеревалась выяснить с Кристофером вопрос о том, кто ее спас из ручья. Приблизившись к дверям, Эриенн на мгновение замешкалась, так как из-за массивных панелей донесся голос Эгги. Говорила Эгги тихо и неразборчиво, но требовательно, как будто одновременно спорила и увещевала. До Эриенн тут же дошло, что она оказалась в роли подслушивающей, поэтому она быстро взялась за щеколду на двери и громко повернула ее.

Когда дверь распахнулась, Эриенн увидела, что Кристофер сидит в подушках с радостной улыбкой на губах, явно в лучшем состоянии, чем накануне, а Эгги, раскрасневшись и подбоченившись, стоит в ногах кровати. При появлении Эриенн Кристофер слегка кашлянул в руку, и экономка принялась убирать поднос с завтраком, хотя губы у нее были по-прежнему плотно поджатыми, а на щеках гулял легкий румянец. Эриенн не придала этому значения, поскольку вполне допускала, что женщина могла бранить больного за то, что тот не следит за собой как надо или занимается чем-то таким, что в глазах Эгги является недопустимым.

— Я сейчас спущусь на кухню за горячей водой для раны, леди Сэкстон.

Экономка со значением произнесла титул Эриенн, бросив уничтожающий взгляд на Кристофера.

— Вы не могли бы снять бинты, пока меня не будет?

Эриенн кивнула, почувствовав усилившуюся неловкость. Кипучая энергия, присущая этой женщине, явно куда-то подевалась, и причину ее исчезновения объяснить было трудно. Если это была обида за лорда Сэкстона, то почему, ломала голову Эриенн, ей поручили такое задание?

Эгги протянула ей маленькие рукодельные ножницы и, кивнув надменно больному в последний раз, быстро вышла. Не успела дверь за ней захлопнуться, как Эриенн ощутила на себе взгляд Кристофера и, повернувшись, заметила в его глазах голод, который не имел никакого отношения к желудку. Сердце у Эриенн забилось сильнее, и она попыталась скрыть свои эмоции, прибегнув к добродетельным фразам:

— Если вы хотите, чтобы я посещала вас, мистер Ситон, то я требую от вас большего самообладания, по крайней мере, в присутствии посторонних. Бедная Эгги предана Стюарту и не станет долго терпеть ваши покушения на мою честь.

Не обращая внимания на эти упреки, Кристофер подергал бинты:

— А вы уверены, что у вас для этого хватит мужества?

Эриенн присела на краешек кровати слева от Кристофера:

— Я достаточно долго ухаживала за рукою Фэррелла. Заверяю вас, что справлюсь и с вашей раной.

Его губы тронула печальная улыбка.

— Однако прошу вас сидеть смирно, иначе у меня может появиться соблазн в качестве вознаграждения отхватить кусочек вашей кожи.

— Как прикажете, миледи.

Кристофер расставил руки, полностью отдаваясь ее заботе, и когда Эриенн наклонилась вперед, чтобы разрезать бинт на плече, и высоко подняла полоску ткани, он как бы случайно положил левую ладонь на ее бедро. Почувствовав, как пальцы Кристофера поглаживают ее бок, Эриенн прекратила работу и демонстративно переложила его руку со своей талии на матрас на безопасное расстояние.

— Я не намерена сносить ваши вольности, мистер Ситон, — предостерегла она.

Его губы стали медленно растягиваться в улыбке.

— Вы чрезвычайно официальны, миледи. Неужели вам вдруг стало неприятно мое имя?

— Я не собираюсь потакать вопиющей неучтивости к моему положению замужней женщины, вот и все, — упрямо пояснила она. — Вы слишком откровенны в присутствии Эгги, и она явно раздражена вашим поведением.

— Неужели вы думаете, что, обращаясь ко мне «мистер Ситон», сможете укротить мою страсть? — спросил Кристофер, ласково глядя на нее. — Вы слишком мало знаете меня… или мужчин, раз полагаете, что слова могут погасить мои чувства к вам. Меня снедает не обычная похоть, Эриенн, но все возрастающее желание быть с вами рядом каждую минуту, чувствовать ваше нежное тело под своею ищущей рукою и говорить о вас как о своей жене. Нет, никаким сухим обращением нельзя победить то чувство, которое сжигает меня.

Эриенн смотрела на Кристофера, не находя слов от удивления. Он так удачно исполнял роль похотливого самца, что ей пришлось принять эту тираду за очередную уловку, которая должна была сломать барьер между ними и расширить список его сердечных побед. Вместе с тем эти слова живо напомнили Эриенн о том, что ей бесполезно скрывать от себя собственную страсть. Достаточно было прикрыть веки, чтобы в сознании тут же возник неотступно преследовавший ее образ Кристофера, и ей страстно хотелось, чтобы он обнимал и целовал ее и чтобы для них не существовало никаких преград.

Эриенн встретилась с его прямым взглядом, который обещал больше того, что она могла принять со спокойной совестью. Несмотря на внешнее самообладание, все ее мысли пришли в беспорядок, и она совершенно позабыла, зачем пришла сюда. Руки Эриенн дрожали, когда она сосредоточила внимание на работе, и чтобы поддеть ножницами бинты, ей пришлось унять дрожь, собрав для этого всю свою волю. Эриенн надрезала перевязку сверху вниз и осторожно удалила ткань. При виде отвратительной черно-зеленой массы, от которой слиплись рана и ткань, Эриенн слегка передернуло. Чтобы кровотечение не открылось вновь, ткань надо было осторожно отделить от тела. Хотя Эриенн отдирала бинты от здоровой розовой плоти очень прилежно, она понимала, как болезненны все эти толчки и дерганья, однако каждый раз, когда она поднимала глаза, Кристофер, не дрогнув ни единым мускулом, смотрел на нее все тем же странным, непонятным взглядом, который, казалось, пронзал ее насквозь, а на губах его играла загадочная улыбка.

— Пододвиньтесь ко мне, — приказала Эриенн и низко наклонилась, чтобы дотянуться до другого бока Кристофера.

Ослабив бинты, закрывавшие рану на спине, Эриенн опустила их как можно ниже, чтобы стереть губкой засохшую там кровь. Тазик с теплой водой стоял возле кровати со стороны Кристофера, и когда Кристофер лег, Эриенн перегнулась через него, чтобы выжать тряпочку. В следующее мгновение он поднял левую руку и слегка подтолкнул ее между лопаток так, что она упала на него, а он прижался губами к ее губам. Потеряв равновесие, Эриенн не смогла подняться немедленно и оказалась пойманной в капкан этим пылким поцелуем, который растопил ее ледяную решимость и опалил знойным желанием. Открытый рот Кристофера впился в губы Эриенн с голодной жадностью, искавшей взаимности. Она вспыхнула от охватившего ее возбуждения и от желания ответить ему, однако неожиданно возникший в ее сознании пристальный взгляд из-под черной маски заставил тут же вскрикнуть и оттолкнуть Кристофера. Эриенн вскочила на ноги, вся покраснев от стыда за собственную несдержанность.

Кристофер бросил ей с насмешливой ухмылкой:

— Вы, должно быть, прочитали мои мысли, мадам. Именно этого подарка я и ждал.

— И вы еще смеете допускать такие вольности в доме моего супруга! — воскликнула она, не в силах совладать с дыханием. — Вы, без сомнения, плохо кончите, если будете и дальше позволять себе столь легкомысленное поведение.

Укоры Эриенн, казалось, лишь развеселили Кристофера, поскольку улыбка его стала шире, заставив Эриенн усомниться в том, что ей вообще удастся хоть когда-нибудь отвадить его от привычки распускать руки. Несколько овладев собою, Эриенн сделала жест все еще дрожащей рукою:

— Сэр, не могли бы вы подняться и перелечь на другой бок, чтобы я сняла бинты.

Кристофер уперся ладонью левой руки в матрас и приподнялся, чтобы она смогла просунуть под него руку. Но и в этом положении Эриенн было трудно оставаться безразличной к их близости и унять неровно колотящееся сердце. Поискав несколько мгновений, она смогла нащупать зловонные бинты и вытащить их. Когда она бросила тряпки в тазик для использованных бинтов, в дверь раздался легкий стук, и с ее разрешения в комнату вошел Банди.

Эриенн воспользовалась этим моментом, чтобы извиниться и покинуть комнату, переложив свои обязанности на другого. Она была рада, что им помешали, и захотела побыть одна в своей спальне. Как только дверь за ней захлопнулась, гнетущее беспокойство спало, однако какой-то определенной причины этому Эриенн назвать не могла. Вопреки всем ее планам, ей удалось разгадать только одну загадку — узнать, кто был ночным всадником. Она радовалась, что дело Кристофера было справедливым, однако ее преследовала тень того, кто бросился спасать ее из ручья. Эриенн не верила, что это был ее муж, и ей внушала страх мысль, что и тут лицо Кристофера заслонило собою образ Стюарта, как это часто бывало во время окутанных тьмою свиданий с мужем.

Вот оно, то самое место, где она встречалась с супругом по ночам, вот эта кровать, и, блуждая взором по бархатному занавесу, Эриенн беспокойно пыталась поймать какую-то мысль. В последнее время, находясь в постели с мужем, она слишком далеко заходила в своих фантазиях о Кристофере. Эти жаркие объятия почему-то заставляли вспоминать его, и теперь эти видения вползали и в другие воспоминания о ее супружеской жизни, подвергая сомнению некогда незыблемые факты и внося путаницу в образы обоих кузенов. Неужели это проклятие крови Флемингов? Способна ли она вообще хранить верность кому-то? Неужели ее желание будет по-прежнему вызывать образ другого мужчины каждый раз, когда она находится в объятиях мужа, и доводить до блаженства, которое забрасывает ее на ошеломительные высоты? Перед Эриенн возник образ в бесстрастной черной маске, низко склонившийся как бы для того, чтобы поцеловать ее, и медленно, как и раньше, он превратился в ухваченное страстью лицо того человека, который преследовал ее.

Сознание Эриенн воспротивилось этому и тут же было захвачено еще одной мыслью, мыслью, от внезапного прихода которой перехватило дыхание.

Ситон! Сэкстон! Кузены? Или братья? В семье Сэкстонов родились двое сыновей. Старшим был Стюарт, но кто был младшим? Мог ли им на самом деле быть тот, кого Эриенн знала под именем Кристофера Ситона? Что можно придумать лучше, чтобы расставить ловушку для негодяев, которые сожгли усадьбу, чем одному изображать лорда, а другому разыгрывать спектакль с переодеваниями? Если они братья, то, вероятно, действуют сообща, чтобы отомстить за уродство одного из них. Кристофер, способный к более активным действиям, взялся за клинок и пистолет во имя справедливости под видом ночного всадника, в то время как старший брат нагоняет страх в сердцах бандитов одним лишь своим существованием. Те, кто подожгли усадьбу, надеялись убить его, однако просчитались.

Улыбка становилась все шире на губах Эриенн по мере того, как она обретала все большую уверенность в своей новой догадке — Кристофер имеет свободный доступ в усадьбу и ориентируется в ней настолько хорошо, будто родился здесь.

Эриенн уселась в ногах кровати и, несмотря на напряжение во взоре, не видела ничего перед собой. Ее сознание вертелось в центре бушующего водоворота. Что-то тут было еще, какая-то мысль, которая ускользала от нее. Эриенн не оставляло подозрение, что не все в этом деле было так просто. Она потерла руки, и почти тут же, при воспоминании о том, как склонилась к бинтам, внутри у нее все моментально похолодело. Правой рукою она погладила ладонь левой руки, нежно, как будто это была спина Кристофера, и внезапно поняла, до чего дотронулась. До морщинистого шрама на его плече. Совсем недавно пролетела та ночь, когда в момент наивысшей страсти она нащупала этот шрам на спине Стюарта.

Когда Эриенн все окончательно поняла, с ее губ сорвался приглушенный вопль. Муж присылал к ней в постель вместо себя другого! Перед ней медленно проплывали картины интимных сцен, когда она проводила руками по его телу, чтобы удовлетворить свое супружеское любопытство, и когда он умелыми ласками заставлял ее вздыхать от удовольствия, — так же, как это делал в карете Кристофер.

Эриенн была больше не в состоянии вспоминать все это и, скорчившись, зарылась лицом в покрывало на кровати. Она сдерживала свои завывания, заглушая их в постельном белье. Боль в груди была непереносимой, и не было никакого избавления от испытываемого ею жгучего стыда. Не использовали! Построили на ней свою игру! Дура! Дура! Дура!

Эриенн не могла избавиться от тех гнетущих мыслей о своей постыдной роли, которые обрушились на нее словно ледяной шквал. Прижав одеяло к животу, она покачнулась на каблуках и, обратив лицо к небу, принялась тереть себя одеялом, как бы соскребая грязь, но грязь оставалась в душе, и избавиться от нее было невозможно. Предательство терзало душу Эриенн.

Она бросилась на кровать и разрыдалась. Как они посмели распоряжаться тем, что принадлежит ей и только ей одной? Перебрасываться ею, не думая ни о ее желаниях, ни о ее чести?

Эриенн поднялась на ноги, и в сердце ее вспыхнул огонь ярости. Она должна высказать все в лицо этому подонку, а если рядом окажется муж, то она выскажет все и ему, и дело будет решено окончательно. С этой чередой маскарадов покончено! Эриенн забыла о своем горе. Ей надо было решить вопрос чести, и она не сомневалась, что сделает все так, как надо.

Загоревшись решимостью, Эриенн расправила покрывало на кровати, налила воды из кувшина в тазик и смыла пятна крови со своих рук. Грязная вода была слита в ведро, и Эриенн, налив свежей воды, намочила полотенце и отерла им лицо. Проводя прохладной тканью по лицу, Эриенн ощутила, как в ней зарождается смутное осознание причин, побудивших мужа пойти на такой шаг. Если во время пожара Стюарт получил такие ожоги, что не в состоянии выполнять супружеские обязанности, то, позволив брату обладать ею, он мог быть, по крайней мере, уверен в том, что в потомстве, которое носит она, есть капля и его крови. Однако от этой мысли ей не делалось легче. В их расчетах не было ни малейшего уважения к ее гордости и чувствам.

В коридоре раздался шум, и Эриенн прислушалась, подойдя к двери. Это Банди и Эгги покинули комнату хозяина, и, когда они проходили мимо покоев Эриенн, до нее донеслись их приглушенные голоса. Негодяй остался в одиночестве, убежать он не может, и она не позволит ему уйти от вопросов. Эриенн собралась с духом — лучшего времени ей не найти.

Она тут же выскочила в коридор и, ворвавшись в дверь покоев хозяина дома, заперла ее за собою, чтобы никто не мог помешать им. Быстро повернув ключ, Эриенн опустила его за вырез лифа и обратилась лицом к тому, с кем ей предстоял тяжелый разговор.

Кристофер сидел на кровати, опершись на подушки, и потягивал из чашки, над которой подымался пар, коньяк с медом — предписанный Эгги напиток для облегчения страданий, вызванных перевязкой. Кристофер наблюдал за действиями появившейся Эриенн, подняв глаза над краем чашки, и теперь, опустив ее, пожирал леди Сэкстон глазами.

— Думаете, что ключ будет там в безопасности, мадам?

В этом вопросе было достаточно самодовольства для того, чтобы подстегнуть ярость Эриенн. Однако ей удалось успокоить дыхание и с демонстративной неторопливостью пройти по комнате и стать в ногах его кровати.

— Мне необходимо объясниться с вами, сэр.

Ее голос был почти что бесцветным, и Кристофер поднял бровь, слабо имитируя серьезное отношение к ее словам.

— Я знаю, что вы и Стюарт — братья.

Теперь тема разговора была объявлена, и Эриенн бросилась напролом.

— Я не могу знать всей подоплеки, но я знаю вас. Ночь для вашей души, очевидно, гораздо ближе, чем я предполагала до сего часа. По каким-то причинам мой супруг позволил вам приходить ко мне вместо себя. Я не знаю, почему вы оказались в этой постели в первую ночь, однако затем вы постоянно приходили ко мне и под покровом темноты зародили во мне ублюдка.

Кристофер поперхнулся и, чуть было не выронив чашку из рук, поставил ее рядом с собою. Откашлявшись, он произнес, пытаясь вернуть себе голос:

— Мадам, ваша новость пришлась мне как нельзя более по душе, однако прошу вас сообщать такие вещи более благородным образом. Я чуть было не подавился.

— «Благородным!» — вспыхнула Эриенн, растеряв все свое самообладание от его бесцеремонных шуток. — А вы поступили благородно, когда играли со мною в свои игры?!

— Но, Эриенн, дражайшая любовь…

— Не смейте называть меня «дражайшей любовью»! — воскликнула Эриенн. — Вы развратник! Вы, словно вор, крадете тайком женскую добродетель! Вы использовали меня! Вы взяли меня в тот миг, когда я принимала вас за другого!

— Любовь моя! — успокаивал ее Кристофер. — Я все объясню вам, только позвольте мне.

— Вам придется это сделать, сэр! Для этого я сюда и пришла! Выслушать ваши объяснения! Продолжайте! Объясните мне причины, по которым вы обманывали меня!

Кристофер хотел было что-то сказать, но его прервал грохот сапог в коридоре и громкий стук в дверь.

— Мне надо срочно поговорить с вами! — проревел Банди через дверь.

Эриенн сердито нахмурила брови, и ее упрямая решимость возросла еще больше.

— Я не пущу его, — раздраженно произнесла она.

Кулак Банди снова загрохотал по двери.

— Едет шериф!

Кристофер начал сползать к краю постели:

— Эриенн, милая, откройте дверь. Мы все обсудим позднее… наедине. Я даю вам слово.

Видя настоятельность его просьбы, Эриенн пошарила за лифом и вытащила наконец ключ. Вставив его в замочную скважину, она отперла дверь.

Банди проскользнул в комнату, едва пробормотав извинения.

— Прошу прощения, миледи.

— Где они? — коротко спросил Кристофер.

Банди остановился возле кровати и, задыхаясь, ответил:

— Всего лишь в миле или около того. Китс выгуливал лошадь и увидел их.

— Черт! — пробормотал Кристофер и, попытавшись подняться, скорчился от боли.

— Вы должны спрятать его, Банди, — торопливо сказала Эриенн. — Проведите его в потайной ход.

— Она права. — Нельзя, чтобы меня забрали, — заявил Кристофер. — Паркер постарается, чтобы я не дожил до конца недели, и даже лорд Сэкстон не успеет так скоро организовать помощь. Одежду, Банди. Сейчас же!

Он сбросил с себя простыни и встал на ноги с гримасой боли на лице, не думая о том, что ниже перевязки он был абсолютно голым. Эриенн не заметить этого не могла. При виде рослого мужчины с узкими бедрами и широкими плечами жгучая краска залила ее щеки. Резко повернувшись на каблуках, Эриенн бросилась вон из комнаты, с грохотом захлопнув позади себя дверь. Ее охватила досада оттого, с каким возмутительным безразличием отнесся к ней Кристофер в присутствии слуги, и она вновь пережила унизительный стыд, отделаться от которого ей не удавалось. Вся в смятении, Эриенн вошла в свои покои, надежность которых казалась теперь сомнительной, и принялась ходить взад и вперед.

При мысли о том, что в отсутствие лорда Сэкстона ей придется самой принимать шерифа, Эриенн охватила легкая паника. Безопасность Кристофера зависела от того, насколько умело она скроет свое волнение и не выдаст игру. Попытавшись привести в порядок свои путающиеся мысли, Эриенн сделала глубокий вдох и, вызвав в уме образ величественной леди, заставила себя в конце концов перевоплотиться в нее. Эриенн надменно подняла подбородок и стала внушать себе, что она — леди Сэкстон, хозяйка поместья своего супруга, и не позволит унизить себя в собственном доме.

Она вновь открыла дверь и вернулась в покои хозяина усадьбы, где не обнаружила никого, кроме Эгги, которая торопливо застилала кровать и прибирала в комнате. Остановившись в дверях, Эриенн внезапно подумала о том, что Эгги, вероятно, знает об усадьбе и ее жителях больше, чем кто-либо еще. Она решила прямо сейчас выяснить один из своих многочисленных вопросов;

— Эгги?

Женщина быстро повернулась:

— Да, мадам?

Эриенн указала на фолиант, лежащий на стуле мужа.

— Вы однажды сказали мне, что в этой книге содержатся записи обо всех, кто родился и умер в этом доме и на этих землях. Если бы мне было позволено взглянуть в нее, то могла бы я найти там запись о том, что Кристофер является младшим в фамилии Сэкстонов?

Эгги внезапно застыла, заломив руки и нервно глядя в сторону.

Эриенн угадала ответ в этом жесте и поспешила облегчить явные страдания экономки:

— Хорошо, Эгги. Я ценю вашу преданность семье и не буду задавать вопросов, ответы на которые приоткрывают завесу тайны над тем, чего я еще не поняла.

— Пожалуйста, мадам, — попросила экономка, — выслушайте хозяина, прежде чем составлять о нем дурное мнение.

— О, я намерена выслушать его, — заверила женщину Эриенн, однако в нее уже стали закрадываться большие сомнения в отношении хозяина этого дома.

Оставив экономку, Эриенн поднялась наверх, рассчитывая дождаться визитеров в общем зале. Пейн стоял у входной двери, и Эриенн, проходя мимо, с благодарностью кивнула ему. Пройдя через арку большого зала, она тут же застыла в изумлении. Все ее достоинство улетучилось, и вместо него Эриенн испытала жуткий страх, поскольку на своем обычном месте, в кресле возле очага, спрятав правую ногу за здоровую и сложив руки на набалдашнике трости, преспокойно сидел, неподвижно глядя из-под своего бесстрастного шлема на двери, лорд Сэкстон. Несмотря на свое уродство и ранения, он производил поистине внушительное впечатление.

Эриенн пробормотала извинения заплетающимся языком:

— Милорд, я не знала… Мне не сообщили, что вы вернулись.

— Наши гости близко. — В хриплом шепоте не слышалось неприязни, он был просто ровным и бесцветным. — Подойдите сюда и сядьте рядом со мною.

Он сделал короткий жест рукою и тут же положил ее снова на трость. Эриенн прошла на предложенное место и села, выпрямившись, на краешек кресла, однако в этом положении ее колени задрожали еще сильнее. Нервы у Эриенн были натянуты, как струны клавесина, она поднялась и встала несколько позади кресла лорда Сэкстона, положив руку на украшенную резьбою деревянную спинку. Так они и ждали в тишине — величественный лорд и бледная, оцепеневшая супруга, пока высокий хронометр в большом зале безумно медленно отсчитывал минуты.

Эриенн слегка вздрогнула, когда на дорожке перед домом раздался грохот копыт, затихший возле ворот башни. Пейн повернул ручку замка, но прежде чем он успел отворить, двери широко распахнулись под ударом шерифа Паркера, за которым близко — скорее, чересчур близко — следовал Хэггард Бентуорт, этот достойнейший человек и всегда готовый ввязаться в драку закадычный друг. Вслед за ними ввалилась делая толпа приятелей, заполонивших собою весь проход. Увидев распахнутые двери общего зала, шериф бесцеремонно протиснулся мимо Пейна и тут же отскочил в сторону от укола в филейную часть обнаженным клинком, который держал в руке Хэггард. Взвизгнув, Паркер повернулся и с размаху ударил по назойливому оружию рукою, отчего сталь резанула по его овчинной накидке и прошла в опасной близости от мест расположения его мужского достоинства. Лишь только когда опасность миновала, Аллан осмелился перевести дух и начал грозно сверлить взглядом Хэггарда, который трусовато вертел оружие в руке.

— Засунь эту штуковину подальше, болван! — зарычал Паркер, сжав зубы. — И на этот раз — не в меня!

Славный Хэггард энергично закивал головою и проворно загнал клинок в ножны, но тут же вздрогнул от боли и облизнул большой палец на левой, руке, на котором выступила маленькая капелька крови.

Пейн поднял подбородок и громко засопел, однако умудрился произнести без намека на улыбку:

— Лорд Сэкстон ждет вас в общем зале.

Фыркнув в сторону Хэггарда, Аллан Паркер, что-то бормоча про себя, сердито прошел сквозь высокую арку. Сделав пару шагов по залу и деловито нахмурясь, он окинул взглядом помещение, слегка кивнув хозяину и хозяйке дома, после чего жестом подозвал к себе одного из пришедших с ним людей.

— Сержант, пошлите несколько человек обыскать дом и поставьте стражу возле этой двери. Потом проследите, чтобы снаружи…

Эту речь прервали два звонких щелчка, заставивших и Паркера и сержанта повернуться лицом к хозяину. Они обнаружили, что на них уставились немигающие глазницы двух пистолетных стволов, и не смогли найти в себе мужества усомниться в том, что пистолеты эти заряжены и взведены. Местным жителям было хорошо известно мастерство лорда Сэкстона в обращении с огнестрельным оружием, и ни тот ни другой не испытывали желания убедиться в этом на таком близком расстоянии.

— Никто не смеет обыскивать этот дом, кроме как по моему разрешению или по повелению короля, — проскрипел в зале голос лорда Сэкстона. — Я такого указания не давал, однако если у вас имеется королевский указ, то я желал бы взглянуть на него.

Те, к кому он обратился, подчеркнуто отвели руки с эфесов сабель, а Паркер, поведение которого решительно переменилось, поспешил принести извинения и объясниться:

— Прошу прощения, милорд.

Он сорвал с себя шляпу, бросив взгляд на присутствующую даму, и ткнул локтем в бок сержанта, чтобы тот последовал его примеру.

— У меня нет королевского указа, однако я намерен просить вашего разрешения на обыск. Мы ищем ночного всадника. Несколько дней назад было совершено подлое преступление, и у нас есть доказательства, что это сделал Кристофер Ситон, который унес в могилу жизнь сквайра Беккера, жестоко расправился с его кучером и похитил его молодую дочь.

Эриенн сделала шаг вперед и возмущенно подняла руку в знак протеста, однако внезапно на ее пути возник одетый в перчатку кулак, сжимавший пистолет. Она гневно посмотрела на мужа.

— Но ведь не…

— Тсс-с, — донесся до ее ушей его тихий шепот. — Держите себя в руках, любовь моя. Доверьтесь мне.

Эриенн вернулась на свое место, но, положив руку на спинку кресла, она сжала ее так, что костяшки пальцев побелели.

Вернув себе внимание лорда Сэкстона, шериф продолжил:

— Этот человек разыскивается также за убийство Тимми Сиэрса и Бена Моуза, на говоря уже о множестве мелких преступлений. — Он погладил свою перевязанную левую руку. — В городе говорят, что он приходится вам родственником.

— Вы уверены в своих сведениях, шериф? — усмехнувшись, произнес глухой голос. — Представить себе Кристофера Ситона с пистолетами еще можно, однако он слишком неповоротлив для того, чтобы мастерски владеть холодным оружием.

Засунув руку на перевязи под накидку, Паркер пожал плечами.

— Во всяком случае, достаточно мастерски для того, чтобы одолеть горького пьяницу и развязного парня, не сведущего в фехтовании.

Из-под бесстрастной маски донесся горький смех.

— Или же престарелого сквайра, который хотел защитить свою дочь? — В тихом, хриплом голосе зазвучали нотки озабоченности. — Что с вашей рукою, сэр? Вы поранились?

Шериф несколько покраснел и стал подыскивать объяснения:

— Я… я порезался. Это так, царапина.

Лорд Сэкстон опустил курки и засунул пистолеты за пояс.

— Я позволю вашим людям обыскать помещения. Только прикажите им, чтобы сделали это побыстрее. Моей экономке вряд ли понравится, что они истопчут все полы своими грязными сапогами.

— Конечно, милорд.

Паркер кивнул сержанту:

— Выполняйте!

Сержант отошел к своим людям и стал тыкать руками в разных направлениях, отдавая приказы. Когда все разбежались, он отправился наверх, оставив шерифа шарить по углам общего зала.

Лорд Сэкстон осторожно передвинулся в кресле и обратился к Эриенн:

— Дорогая, угостите шерифа коньяком.

Эриенн молча подошла к буфету, борясь с нервным напряжением, от которого у нее подкашивались ноги. Налив коньяку из графина, она повернулась с рюмкой в руке, однако муж снова сделал ей жест:

— Чуть больше, любовь моя. Сегодня на улице ужасно, и шерифу, несомненно, необходимо подкрепиться для обратного пути.

Паркер жадно рассматривал тело молодой женщины, принимая рюмку из ее рук и размышляя о том, как ей удается жить с таким мужем. Он припомнил, как сложно Эйвери было найти ухажера, который устроил бы Эриенн, и пришел к выводу, что девчонка весьма удачно прикидывается верной женой.

Наверху, в покоях Эриенн, Эгги наблюдала за тем, как визитеры грубо обыскивают шкафы и топают сапожищами за гардинами, отделяющими ванную от комнаты. В ней все сжималось, когда болтающаяся позади Хэггарда сабля стучала по мебели и, того и гляди, могла разбить дорогие вазы и лампы. Глаза Хэггарда загорелись, когда он проходил мимо туалетного столика Эриенн, и Хэггард остановился, ощутив дурманящий запах пудры. Он с любопытством взял хрустальный флакон и очень аккуратно поднял крышечку своими толстыми пальцами. Поднеся нос картошкой к горлышку, Хэггард вдохнул аромат. Его лицо преобразилось от восхищения, и он на какое-то мгновение забыл о том, что происходит вокруг.

— А я думала, что вы…

Хэггард подпрыгнул и выронил из рук флакон с духами, который полетел, кувыркаясь в воздухе, и изливая на Бентуорта изрядную порцию содержимого. Он начал жонглировать руками, пытаясь перехватить хрустальный флакон, и вздохнул с облегчением, когда прижал его надежно к груди. Наконец он встретился глазами со страдальческим взглядом женщины и в замешательстве улыбнулся.

— А я думала, что вы ищете какого-то мужчину, — напомнила ему Эгги.

На Хэггарда, кажется, нашло озарение, лицо его прояснилось, и он быстро поставил на место хрустальный флакон. Он осмотрелся вокруг и отряхнул руки, довольный тем, что в комнате никто не прячется. Махнув своим товарищам, Хэггард отправился в зал. Когда он исчез из виду, Эгги помахала рукою перед носом и возвела глаза к небу, как бы молясь за такого бездарного фигляра.

К тому времени, когда все вернулись в зал, шерифу было предложено выпить уже во второй раз, от чего он не отказался. Хэггард радостно и невинно улыбался по поводу отлично выполненного задания и не замечал крайне скептических взглядов приятелей. Он подошел к шерифу, который допивал коньяк, и на того обрушился чудовищный аромат. Откашлявшись, чтобы восстановить дыхание, Паркер повернулся с появившимися на глазах слезами. Стоявшая неподалеку Эгги ехидно улыбалась, радуясь, что ей удалось увидеть это выражение на лице шерифа.

— Никаких признаков раненого в доме, сэр, — заявил сержант.

— Довольны, шериф? — поинтересовался лорд Сэкстон.

Тот неохотно кивнул:

— Простите, что доставили вам неудобство, милорд. Мы будем искать его дальше, но, если он объявится здесь, прошу вас задержать его и послать к нам гонца, чтобы сообщить об этом.

Из-под маски не последовало никакого ответа, и шериф подтолкнул Хэггарда, чтобы тот шел впереди него. Эриенн оставалась на месте и прислушивалась к шуму, сопровождавшему отъезд визитеров, до тех пор, пока в усадьбе не воцарилась полная тишина. Лорд Сэкстон жестом подозвал к себе Эгги и что-то тихо сказал ей. Женщина выпрямилась, бросила быстрый взгляд в сторону хозяйки и покинула помещение.

Как только они остались одни, лорд Сэкстон медленно поднялся с кресла и слегка повернулся к жене.

— Мне бы хотелось переговорить с вами наедине, мадам. Вы не могли бы пройти со мною в мои покои?

Теперь, когда настал момент истины, Эриенн вовсе не была уверена в том, что ей хотелось бы продолжать этот разговор. Подумав, что Кристофер совсем недавно освободил покои, она хотела было предложить мужу пойти в какую-нибудь другую комнату, однако, предположив, что Эгги уже рассказала ему о янки, промолчала. Она робко пересекла комнату и остановилась у входа в башню, чтобы подождать Стюарта, который сегодня двигался еще более неловко, чем обычно. Когда он поднимался по лестнице, вид у него был крайне утомленный. Поспешив вперед, чтобы открыть лорду Сэкстону дверь, Эриенн с удивлением обнаружила, что кровать застелена и взбитые подушки сложены в горку. Ясно было, что Эгги уже подготовила комнату, и Эриенн не смогла сдержаться и спросила лорда Сэкстона, когда он проходил мимо нее своею медленной, хромающей походкой:

— Вы больны, милорд?

— Заприте дверь, Эриенн, — проскрипел он, не ответив ей, и, осторожно ступая, прошел к креслу возле очага.

Эриенн повернула ключ и тоскливо посмотрела на мужа, думая о том, что произойдет в ближайшие минуты. Стоическое поведение Стюарта не предвещало ничего хорошего, и Эриенн не надеялась, что сможет поднять вопрос об их браке, преодолев гнетущую ее тревогу. Она нерешительно прошла к столу и рассеянно перелистала несколько страниц фолианта, размышляя о том, как начать разговор.

Лорд Сэкстон передвинул кресло, чтобы сидеть лицом к жене.

— Не могли бы вы налить мне коньяку, дорогая?

Эта просьба удивила Эриенн, и, бросив на него взгляд, полный любопытства, она сняла крышку с хрустального графина, который вместе с несколькими бокалами стоял на серебряном подносе. Эриенн налила коньяк и, поднося бокал к лорду Сэкстону, почувствовала на себе его взгляд. Она твердо усвоила, что Стюарт никогда не пьет в ее присутствии, потому что для этого ему потребовалось бы снять маску. Не в состоянии умерить дрожь в руках, она поспешила обратно к столу, чтобы поднять хрустальную пробку и поставить ее на место.

— Итак, моя дорогая…

Эриенн смотрела на Стюарта, ощущая сильное биение в груди и отчаянно сжимая в руке кусочек хрусталя, хотя едва ли осознавала, что держит его.

— …вы сказали, что я позволил лечь в вашу постель другому человеку.

Эриенн хотела заговорить, и ее первым порывом было пролепетать какую-нибудь бессмысленную фразу, чтобы снять остроту с его жесткого то ли утверждения, то ли вопроса. Однако ничего путного в голову не приходило, и из пересохшего, запекшегося горла не вырвалось ни звука. Эриенн пристально рассматривала пробку, медленно поворачивая ее в руке, не желая встречаться с укоряющим взглядом.

Лорд Сэкстон из-под маски внимательно наблюдал за женою, хорошо понимая, что следующие мгновения либо положат начало его новой жизни, либо превратят ее в пустую скорлупу. Отступать было некуда.

— Мне кажется, моя дорогая, — Эриенн заставили вздрогнуть его слова, — что какой бы ни была расплата, пришло время представить вам чудовище Сэкстон-холла.

Эриенн судорожно сглотнула и сжала пробку так, что у нее побелели костяшки пальцев, как будто она пыталась выдавить из кусочка хрусталя немного смелости для себя. Наблюдая, как лорд Сэкстон снимает свой камзол, жилет, широкий галстук, Эриенн подумала, что по воле ее воображения тело Стюарта стало как бы не таким грузным. Сняв верхнюю одежду, лорд Сэкстон носком левого сапога уперся в пятку правого и медленно стянул тяжелую, обременительную ношу с ноги. Эриенн нахмурилась, не скрывая своего недоумения и не в состоянии обнаружить какого-либо физического изъяна. Стюарт не мгновение согнул ногу и сбросил сапог.

В движениях лорда Сэкстона явно угадывалась боль, когда он стягивал с себя перчатки, и взгляд Эриенн застыл на длинных, загорелых и без каких-либо шрамов руках, которые поднялись к маске и аккуратно распустили шнуровку. Эриенн чуть отвернулась, уронив пробку и столкнувшись со столом, когда он, взявшись за другой конец кожаной маски, рывком поднял ее. Набравшись смелости, Эриенн быстро подняла взгляд и вскрикнула от изумления, обнаружив, что на нее со спокойной улыбкой смотрят светящиеся глаза.

— Кристофер! Что?..

Она не сумела сформулировать вопрос, хотя в уме судорожно пыталась отыскать хоть какое-то объяснение происходящему.

Кристофер с трудом поднялся с кресла.

— Кристофер Стюарт Сэкстон, лорд Сэкстон-холла. — В его голосе больше не слышалось никакого скрипа. — К вашим услугам, миледи.

— Но… где же?.. — Истина только начинала доходить до нее, и произнесенное имя показалось ей маленьким и незначительным: —…Стюарт?

— Речь идет об одном и том же человеке, мадам.

Он подошел ближе, и его светящиеся глаза приковали к себе внимание Эриенн.

— Посмотрите на меня, Эриенн. Посмотрите очень внимательно.

Кристофер возвышался над ней, и на его красивом, суровом лице не было и намека на шутку.

— И скажите мне снова — если вы по-прежнему так думаете, — позволю ли я, пока дышу, хоть когда-нибудь другому мужчине лечь в вашу постель.

Это откровение настолько разительно отличалось от предположений Эриенн, что она была не в состоянии понять все, что на нее свалилось. Она с трудом сообразила, что эти двое были одним и тем же мужчиной, однако разум отказывался связать все воедино, и с губ срывались горестные вопросы: «Как? Зачем?»

— Тот, о ком вы думали как о лорде Сэкстоне, мертв. Это был мой старший брат Эдмунд. Он унаследовал титул до меня, однако во время пожара в восточном крыле погиб в огне. Слуга нашел его… точнее, то, что от него осталось… в руинах, и закопал в безымянной могиле на вершине утеса над устьем реки, — Желваки заиграли на скулах Кристофера, выдавая его сдерживаемый гнев. — Я в это время был в плавании, и письмо, где сообщалось о его смерти, так и не дошло до меня. Когда я вернулся в Англию, мне сказали, что кто-то убил его.

— Умер? Три года назад? — машинально повторила Эриенн. — Значит, на самом деле я выходила замуж за вас?..

— Да, мадам. Я не имел возможности ухаживать за вами иным способом, так же как не мог придумать и лучшей уловки для того, чтобы ввести в заблуждение тех, кто поджег усадьбу, чем воскресить старшего брата, которого, как им казалось, они убили. Именно вы подсказали мне способ, как скрыть свое лицо, когда бросили мне вызов, заявив, что лучше выйдете замуж за обезображенного рубцами, скрюченного калеку.

Эриенн смотрела вокруг, не в состоянии сосредоточить затуманенный взгляд на каком-то одном предмете, а в это время в ее голове путались все мысли. Кристофер попытался притянуть ее к себе, однако Эриенн увернулась от его руки.

— Пожалуйста… не прикасайтесь ко мне, — сказала она, рыдая, и бросилась к окнам, не желая вообще смотреть в сторону Кристофера.

Он поднялся, чтобы подойти к Эриенн, испытывая, чувство тяжелой вины. Он видел, как трясутся в беззвучном плаче ее плечи, слышал ее прерывистое дыхание, и эти сдавленные звуки пронзили болью его сердце.

— Подойдите, любовь моя…

— «Любовь моя»! — резко повернулась Эриенн, подавляя в себе рыдания. — Неужели я и вправду ваша любовь, достойная уважения супруга, предназначенная носить плод человека с гордым и благородным именем? Или же я просто лакомый кусочек, который вы взяли себе для развлечения? А может быть, простушка для удовлетворения ваших прихотей на пару ночей? Какое же удовольствие доставляла вам эта игра со мною!

— Эриенн… послушайте…

— Нет! Никогда больше я не буду слушать вашей лжи!

Она провела тыльной стороною ладони по щекам, чтобы утереть струящиеся ручьи, и вырвалась от Кристофера, когда он попытался вновь взять ее за руку.

— Чего же вы желали? Любовницу для проведения досуга? Да! Нежную девственницу, для того чтобы развлекать вас в этих северных краях. В этом первоначально и состояло ваше намерение, не так ли?

Эриенн направилась к Кристоферу, сверкнув глазами сквозь слезы и призывно покачав бедрами. Она поддела пальцем его рубашку и бесшабашно выпростала ее из-под панталон.

— Сколько зарабатывает хорошая проститутка за то время, что я нахожусь здесь? Пятьдесят фунтов? Вы ведь столько заплатили за меня? Так трудно припомнить. Одной рукой вы давали, другой — брали.

Кристофер с сомнением поднял бровь, несколько удивленный настроением женщины, на которой он женился.

— Немного, мадам.

Эриенн сознательно исказила смысл его слов.

— О? Значит, вы можете считать, что заключили выгодную сделку, раз большинство шлюх зарабатывает поболее этого. — Губы ее приподнялись в застенчивой улыбке, глаза потемнели и засветились страстью. — Разве я не стою дороже теперь, после того как научилась своим обязанностям? Наверно, у меня слишком правильная речь.

Эриенн прижалась к Кристоферу грудью, вызывающе потерлась ляжкой о его бедро и, просунув руку под рубашку, стала медленно ласкать его поджарый, обнаженный живот.

— Ну что, командир, разве я не сгожусь тебе за пару монет на ночь?

Кристофер смерил Эриенн бесстыдным взглядом, собираясь как следует отшить ее, но после короткого размышления благоразумно решил не испытывать судьбу слишком долго. Она имела право на гнев, и ему надлежало терпеливо переждать бурю.

— В чем дело, командир? — притворившись обиженной, произнесла Эриенн, не дождавшись ответа. — Неужто я не сгожусь для тебя?

Она обвила рукою шею Кристофера, поймала его руку, положила ее к себе на грудь и стала медленно водить его ладонью по своим набухшим соскам.

— Что, не нравлюсь?

— Нравитесь, мадам, — ответил он, растягивая слова.

Он пошарил рукой позади себя, распахнул дверцу шкафа, достал оттуда пачку бумаг и поднес их к лицу Эриенн.

— Это корешки квитанций по счетам вашего отца, которые я оплатил в Лондоне. — Он бросил пачку в сторону кровати, не обращая внимания на то, что бумаги рассыпались по полу. — Это более чем десять тысяч фунтов.

— Десять тысяч? — пораженная, повторила Эриенн.

— Да, и я бы уплатил вдвое больше, если б возникла нужда. Для меня была непереносима мысль, что вы станете женою другого человека. Поэтому, когда ваш отец запретил мне являться на аукцион, я воспользовался своим законным титулом лорда Сэкстона и направил на торги своего человека.

Эриенн сделала шаг назад, не желая сдаваться:

— Вы обманули меня. Вы обманули моего отца… и Фэррелла… Весь городок. Вы всех нас обманули, — всхлипнула она, и слезы снова навернулись на ее глазах. — Когда я думаю об этих ночах с вами… как вы обнимали меня… и все это время вы потешались надо мною. Вы, должно быть, потешались над нами всеми.

— Мадам, я никогда не потешался над вами. Вы были нужны мне, и я не мог придумать иного способа, чтобы завоевать вас.

— Вы могли бы открыться мне… — заплакала Эриенн.

— Вспомните: вы ненавидели меня и отвергали мои предложения.

Кристофер стащил с себя рубаху и бросил ее в сторону. Потирая ладонь костяшками пальцев, он принялся медленно ходить взад и вперед, стараясь придумать какой-нибудь отвлекающий маневр, чтобы смягчить гнев Эриенн.

— Я прибыл в эти края, чтобы найти убийц моего брата, и повстречал здесь девушку, красота которой сразила мое сердце. Она обворожила меня, как какая-нибудь сирена из южных морей или русалка, и я желал ее так, как не желал никогда никакую другую женщину.

Так сложилось, что мы не поладили с самого начала, и мне дали понять, чтобы я не смел рассчитывать на ту, которая была мне так нужна. Угрозы лишь обострили мое желание обладать этой женщиной. Я постоянно искал с ней встреч, и хотя ее слова терзали меня, я использовал малейшую возможность, чтобы приблизить время, когда она станет моею.

Кристофер поднял правую руку и погладил перевязку другою рукой, словно успокаивая боль.

— Вместе с тем стремительно близился час, когда она должна была стать женою другого. Мне пришлось выбирать… упустить ее и потом вечно скорбеть, что мне не хватило времени добиться ее расположения, или же выступить в роли чудовища и использовать преимущества той уловки, которая способствовала и другим моим планам. Чем дольше я обдумывал эту интригу, тем большие раскрывались в ней возможности. Этот шаг казался оправданным и позволял мне ухаживать за дамой, не торопя события.

Голос Эриенн прерывался от эмоций:

— И поэтому вы заставили меня, как дурочку, поверить, что я выхожу замуж за уродливое животное. Если бы вы любили меня, Кристофер, то открылись бы мне. Вы бы пришли ко мне и избавили меня от моих страхов. Однако вы заставили меня страдать все первые недели нашего брака, когда я была так напугана, что хотела умереть!

— А вам стало бы лучше, узнай вы, что вышли замуж за меня? — возразил Кристофер. — Или же вы отправились бы к отцу и отказались от меня? Мне необходимо было решить вопрос, касающийся смерти брата, и у меня не было времени выяснять, могу ли я довериться вам. Многие пытались убить нас. Моя мать взяла билеты на судно, отправляющееся в колонии, после того как была совершена попытка лишить жизни ее сыновей. Она была напугана, так как рука врагов казалась вездесущей. Она заплатила человеку с дочерью и отправилась с нею в путь под его именем. Оказавшись в колониях, мать взяла свою девичью фамилию и дала нам возможность начать новую жизнь. Она боялась нашего возвращения, но уйти от этого было нельзя. Помешало восстание в колониях, но после того, как были восстановлены дружественные отношения, мой брат направил прошение, чтобы вернуться в свое поместье в качестве лорда. Но все осталось по-прежнему. Прошло совсем немного времени, как к нему явились эти люди с факелами, и они не пощадили его. Я решил быть осторожнее, даже с теми, кого полюбил. Отец ее был ненадежен, а она часто признавалась мне в своей ненависти.

Слезы застилали глаза Эриенн, и она сердито вытирала ручейки влаги, стекавшие по щекам.

— Я так старалась быть достойной женою, однако все это время оставалась залогом в вашей борьбе за отмщение.

— За справедливость, мадам, и я добьюсь ее, хотя шериф прилагает все усилия, чтобы погубить меня.

— Аллан Паркер? — Эриенн с удивлением посмотрела на Кристофера, позабыв на мгновение о своем гневе. — Разве он не стоит, как и вы, на стороне закона?

— Вряд ли, мадам. Это его называют атаманом разбойники с большой дороги. Он организовал нападение на карету Беккера и именно тогда узнал, что я и есть ночной всадник.

Эриенн не могла подвергнуть сомнению это обвинение, но, несмотря на шок, который произвели эти слова, ей было необходимо прояснить собственные вопросы.

— Вы ведете так много игр, и игра в ночного всадника не последняя из них. — По тону Эриенн было видно, как сильно она страдает. — Вы играли роль похотливого самца и старательно пытались лишить меня чести и погубить мое уважение к себе. Вы соблазняли меня в карете. Вы играли там еще в одну игру, и вы бы взяли меня там и заставили считать, что я наставляю мужу рога. А позднее, когда я пришла в эту постель, вы занимались со мною любовью, обманывали меня и заставляли верить в моменты любви и в то, что вы другой мужчина.

Кристофер нахмурил брови:

— Я желал вас страстно, Эриенн. Я относился к вам, как надлежит мужчине относиться к своей жене… в ванной… в постели… всегда так близко под моею рукой, всегда так чертовски прекрасна; для меня было пыткой просто смотреть на вас. Я совершенно запутался. Мне никогда и в голову не приходило, что вы будете испытывать страсть ко мне в образе лорда Сэкстона, и когда вы пришли, то в тот момент я ни за что на свете не мог отказать ни себе, ни вашим мольбам, хотя, сблизившись с вами, я еще более усложнил себе задачу — открыть вам правду. Насыщая свои желания, я лишь все больше желал вас и боялся, что потеряю окончательно.

— Неужели вам неясно, как я страдала из-за ваших загадок? — всхлипывая, спросила Эриенн. — Каждый раз, когда вы приходили ко мне под видом лорда Сэкстона, меня преследовал образ Кристофера Ситона. Я уже не могла разделить вас обоих в своем сознании. А теперь вы говорите, что это была просто игра? Неужели вы не понимаете, что чуть не довели меня до безумия?

— Я прошу у вас прощения, мадам. — Остановившийся на ней взгляд был нежным и страстным. — Я не был уверен, что вы любите меня, до тех пор пока вы не прошептали мое имя в темноте.

Эриенн смутилась. Она знала, что Кристофер был одним из тех людей, которые добиваются своего, однако его способ овладеть ею представлялся далеко не благородным. И все же, не поступи он так, она была бы сейчас замужем за Харфордом Ньютоном или же еще за кем-нибудь из тех ухажеров, которых презирала. Она оттолкнула Кристофера после аукциона, поскольку ей показалось, что он ничего не предпринял, чтобы спасти ее от невыносимого брака. Неужели теперь ей надо так убиваться из-за того, что он выбрал именно этот путь?

— Вы так часто лгали мне, — все еще всхлипывая, произнесла она. — Я не знаю, смогу ли вам верить вообще.

Кристофер подошел к пей:

— Я люблю вас, Эриенн. Что бы вы ни думали, в этом я никогда не лгал.

Она отпрянула, поскольку знала, что, если он прикоснется к ней, она размякнет, а у нее еще оставалось очень много невыясненных вопросов.

— Вы лгали во всем остальном! Вы говорили, что у вас шрамы…

— Так оно и есть. У меня шрам от выстрела вашего брата… и еще с полдюжины других…

— …что обожжены!

— И это правда. На борту одного из моих кораблей произошел пожар, и во время его тушения на меня рухнул сгусток пылающей смолы, который горел, прилипнув к моей ноге. После этого там остался шрам, небольшой… — он поглядел на Эриенн, слегка улыбнувшись, — но достаточный для того, чтобы унять женское любопытство.

Эриенн с удивлением смотрела на него до тех пор, пока не припомнила ту ночь, когда ее рука опускалась по его бедру, и она внезапно поняла, что он вовсе не спал тогда. Она резко отвернулась:

— Вы говорили, что вы кузен лорда Сэкстона.

— Если вы помните, любовь моя, Энн говорила, что Ситоны и Сэкстоны кузены, и это правда. Вы додумали остальное. Я лишь подыгрывал.

— О, и как славно у вас это получалось, сэр, — презрительно усмехнулась Эриенн. — В постели! Не в постели! Вы пользовались мною по-всякому, и как лорд Сэкстон, и как Кристофер Ситон.

Кристофер усмехнулся:

— Мадам, я не желал рисковать таким драгоценным выигрышем.

При приближении Кристофера Эриенн отступила за столик, стоявший возле кровати. Отступать дальше мешала стена, а иного пути бегства от преследовавшего ее человека Эриенн не видела. Взгляд Кристофера прожигал ее насквозь, и она чувствовала, как теряет волю к сопротивлению. В сознании возникла мысль, что, в конце концов, он ее муж и вполне нормально желать его поцелуев и всего остального, что может прийти ему в голову. И все же была задета ее честь, и Эриенн пыталась собрать слабеющую волю в кулак, потому что в душе считала, что Кристофер заслуживает самого сурового наказания.

Рука с железными мускулами скользнула вокруг талии Эриенн и прижала ее к широкой, крепкой груди. Эриенн решила не отвечать на объятия Кристофера и не сопротивляться, когда его губы приблизились к ее губам. Однако, лишь только их губы соприкоснулись, она поняла, насколько смехотворны ее намерения не замечать Кристофера, потому что этот поцелуй потряс ее словно залп из всех орудий корабля. Его рот впился в нее с такой жадностью, которую не замечать было невозможно, а от его запекшихся губ по всему телу начали растекаться маленькие волны восторга, окатывающие каждый ее нерв до тех пор, пока всю ее не охватило желание. Весь мир перед Эриенн поплыл, и она погрузилась в волшебное забытье, в котором царили лишь находившееся совсем близко его мускулистое тело и надежно окружившее ее кольцо его рук. До Эриенн дошло, что она крепко обнимает Кристофера за шею и целует его в ответ с таким жаром, который выдает ее страстное желание. Она погладила пальцами знакомый шрам и отбросила остатки мыслей о сопротивлении. В конце концов, зачем изображать оскорбленную невинность, когда ей так приятно все то, что случилось.

Кристофер поднял голову, чтобы обласкать ее губы своими губами, а затем сделал шаг назад к кровати, увлекая Эриенн за собою.

— Сейчас день, — пробормотала она, посмотрев на окна.

— Я знаю.

Он бросил на Эриенн взгляд, полный согревающего огня и заставляющий ее подчиниться. Говорить ничего было не надо. Их больше не связывала тьма, и он хотел ее сейчас. Коснувшись кровати, Кристофер остановился и снова прижался к ней лицом. Он медленно водил ртом по ее рту, одновременно расстегивая пуговицы на своих панталонах.

— Расстегните меня, пожалуйста, — выдохнула Эриенн.

Кристофер поднял лицо, ответ пламенел в его глазах. Эриенн повернулась, подняла волосы, отведя их в сторону, и стала ждать исполнения своей просьбы. Кристофер снял платье с ее плеч, и при ласковом прикосновении его руки к обнаженной коже Эриенн вздрогнула от пронзившего ее удовольствия. Его пальцы сменились губами, и когда Кристофер своими горячими поцелуями покрыл затылок Эриенн, она склонила голову и закрыла в экстазе глаза. Наклонившись вперед, Эриенн сняла лиф и выпростала руки из рукавов. Кристофер сел на краешек кровати, отчего та заскрипела, и Эриенн, бросив взгляд через плечо, увидела, что он снимает панталоны. Панталоны полетели прочь, и от глаз Эриенн не укрылось едва заметное выражение боли, исказившее лицо Кристофера, откинувшегося на подушках. Оно быстро исчезло, и в ожидании Эриенн Кристофер, казалось, был безразличен к тому, какое впечатление производит его мужественный вид.

— Вы заставляете ждать, мадам, — пожаловался он с усмешкой и, играючи, слегка шлепнул ее тыльной стороной ладони пониже спины, и Эриенн тихонько вскрикнула.

Она мучилась от нерешительности. Когда они занимались любовью в темноте, многое было скрыто и, хотя руки Эриенн познали тело Кристофера, видеть его наготу при ярком свете дня было довольно непривычно. Несмотря на шрамы, вид у него был внушительный, и Эриенн как жена просто должна была привыкнуть к его телу без покрова одеяний.

Посмотрев на Кристофера, Эриенн улыбнулась, решив, что эта задача не будет сложной.

— Вместо того чтобы вступать на этот путь, вам следовало бы залечивать свои раны, милорд.

— Не бойтесь, мадам, — почти хищно улыбнулся он, — мне надо научить вас кое-чему в искусстве доставлять удовольствие мужчине.

— Вы хотите, чтобы я доставляла вам удовольствие, милорд? — нежно спросила Эриенн.

Под его пламенным взором у Эриенн закипела кровь и все тело загорелось.

— Это моя самая заветная мечта, мадам.

Губы Эриенн изогнулись в гордой улыбке, а глаза потемнели и вспыхнули, опаляя его своим зноем и обещая ему больше, чем он мог ожидать. Эриенн прошлась перед Кристофером с чувственной грацией, и он не мог оторвать взора от ее движений. Она неторопливо стянула с плеч лямки сорочки, отчего та повисла низко на ее грудях, и стала развязывать сзади на талии нижнюю юбку. Когда Эриенн наклонилась, чтобы стянуть платье и нижнюю юбку с бедер, жесткий корсет надавил ей на груди и поднял их, отчего свободная сорочка чуть не соскользнула вниз. Платье упало к ее ногам, а лямки опустились еще ниже, и пока Эриенн расстегивала корсет, приоткрылись нежные соски над кружевной отделкой. Корсет полетел поверх панталон, и, поведя плечами, Эриенн сбросила сорочку, которая, соскользнув с бедер, опустилась на пол.

Пылающие желанием глаза Кристофера неторопливо и жадно скользили по мягким грудям нежнейших оттенков, вниз к изящной линии ее талии и длинным, гладким ногам. Он протянул руку, приглашая Эриенн к себе, и она в свою очередь медленно осмотрела его стройное тело, и от ее восхищенного взгляда дыхание Кристофера почти остановилось. Эриенн встала на кровать на колени рядом с Кристофером и наклонилась, прижавшись к нему губами. Ее маленький, острый язычок начал игру с его языком, ощущая острый привкус коньяка, и в то же время Эриенн ласкала Кристофера рукою, заставляя его задыхаться от возбуждения. Она опустилась к тому месту, где билось его сердце, и поцеловала широкую грудь, не спрятанную под бинтами, а затем вновь подняла голову к его шее, нежно полизывая кожу языком. Она скользила по нему пальцами, и нарастающая сила страсти сломила стену сдержанности, а каждый поцелуй, оставленный на коже Кристофера, подталкивал его все ближе к обрыву. Кристофер был похож на запал в ожидании выстрела, а ее прикосновения уподобились пылающему факелу, искрящемуся и дразнящему.

Кристофер поднял Эриенн на руки и решительно положил ее на себя, действуя раскованно и нежно. Когда она накрыла его собою, Кристофер почувствовал растекающееся по телу тепло и увидел, как взор ее становится нежным и прозрачным, а губы, слегка вздрагивая, приоткрываются. Эриенн грациозно изогнулась на нем, и их страсть выплеснулась в нераздельное и безостановочное движение. Мгновение, когда они одновременно испытали оргазм, было их общим наслаждением, они полностью познали друг друга, навечно соединенные своей любовью и союзом, как звезды в небе, как рыбы в море, которые не в состоянии существовать друг без друга. Она принадлежала ему; он принадлежал ей. Мир мог рухнуть, но их союз был вечным. Ссоры и обиды отошли прочь, и, оказавшись вместе на вершине любовного восторга, они сквозь вздохи, вызванные страстным экстазом, шептали слова о любви.




Глава двадцать первая


Две недели пролетели в райском блаженстве, однако с такой скоростью, которая была равноценна степени полученного за это время наслаждения. Весенняя погода была неустойчива и, казалось, твердо решила не отступать от своих капризов. По вечерам сыпались большие липкие хлопья снега, а с рассветом моросящие дожди покрывали туманом вспучившиеся болота и хрустальными ручейками сбегали по каменным стенам обращенных к морю скал. Морские птицы парами кружили в водоворотах воздушных течений, а ястребы издавали пронзительные крики, угрожая любому, кто осмелится посягнуть на их земли. Синицы и крохотные пичужки насвистывали в зеленеющих кустах бодрые весенние песни. Наступал очередной вечер, и сумерки оглашались гортанным кваканьем лягушек и далекими трелями робкого соловья.

Эриенн казалось, что дни пролетают, не успев начаться. По вечерам она устраивалась в объятиях мужа, а когда их не заносило на вершины страсти, просто отдыхала на его могучей груди, испытывая истому, когда он проводил губами по ее бровям или льнул в поцелуе к ее ушку. Она изучила его лицо, движения его губ, уголки которых опускались, если он слушал какую-нибудь ерунду. Хотя Кристофер слегка морщился от банальностей, претивших его вкусу, он мог с такой же легкостью дать выход бурному веселью, высоко оценивая вещи, в которых Эриенн не усматривала ничего смешного. Ей открылась и характерная для Кристофера целеустремленность, когда он, не допуская никаких возражений, поднимал ее на руки и поцелуи его становились неистовыми и настойчивыми, а страсть — всепоглощающей. Эриенн приходила в трепет, изнемогая от его любовного пыла, и испытывала крайнее удовольствие в этих теплых надежных объятиях. В минуты, следовавшие после всплеска их страсти, когда Эриенн еще ощущала в себе пожар, зажженный Кристофером, она поднимала глаза к его лицу и смотрела на него взором, светившимся любовью. Женщины мечтают о таких мужьях, и Эриенн по-прежнему не верилось, что Кристофер принадлежит ей.

В эти дни Эриенн открыла в Кристофере качество, позволявшее ему ощущать все доброе. Он мог тихо и безмятежно наблюдать за стремительным полетом стрижа или подолгу сидеть, обхватив ее руками, когда они молча любовались игрой красок уходящего дня.

Его настроение менялось, как времена года или погода; иногда он был бесконечно добр, а иногда резок или сердит из-за какой-нибудь несправедливости или обиды. Она научилась видеть в напрягшихся желваках на скулах и в насупившихся бровях предвестье бури и была благодарна за то, что он никогда не вымещал бездумно гнев на других и всегда был справедлив. Он умел приносить радость, давая выход всей мощи своей доброй силы, которой пользовался почти как мальчишка, и вместе с тем он был мужчиной, уверенным в себе и способным утвердить себя в этом мире.

На первых порах Кристофер отдыхал, давая ранам зажить. К концу первой недели он начал подыматься с серыми утренними сумерками. С помощью Эриенн он натягивал панталоны поверх голого тела и разжигал камин, чтобы прогнать холод из комнаты, после чего, стоя у светлеющих окон, поднимал шпагу, пробуя руку и пытаясь сделать выпад, по лишь морщился и тер свой бок, который не выдерживал такой нагрузки. Он двигался медленно, стараясь не тревожить рану, потягивался вперед и назад, поднимал и опускал оружие, пытался опять сделать выпад, а затем начинал все сызнова.

В начале второй недели он мог ударять шпагой с силой, достаточной для того, чтобы разрубить свечу или ветку толщиною с палец. Когда он проводил серию атак и ответных ударов, клинок мелькал так быстро, что за ним невозможно было уследить взглядом. Эриенн наблюдала за его действиями со смешанным чувством гордости и тревоги, восхищаясь мышцами на плечах и на спине и вместе с тем ужасаясь при мысли, что придет время, когда он выздоровеет настолько, чтобы опять начать свои ночные вылазки.

— Вы вызываете во мне страх, — промолвила она как-то утром, когда Кристофер вернулся к кровати, чтобы посидеть рядом. — Мне страшно, что вас могут убить и что мне, как и вашей матери, придется бежать ради спасения нашего ребенка.

— С милостью Божиею, мадам, я буду умнее своего врага.

Кристофер лег поперек кровати, положив голову Эриенн на колени и ласково поглаживая рукою через легкую ткань ночной рубашки ее гладкий, плоский живот.

— Я мечтаю о том, чтобы увидеть нашего отпрыска и засеять новыми семенами то поле, где он сейчас растет, поэтому вам нет нужды опасаться моего безрассудства, любовь моя.

Эриенн пропустила пальцы сквозь его волосы.

— Я надеюсь, что скоро придет время, когда вы откажетесь от маски и переодеваний. Я хочу, чтобы весь мир и все женщины знали, что вы — мой. — Она слегка пожала плечами. — Мне будет нетрудно сказать о нашем браке и отцу.

Кристофер усмехнулся:

— Вот уж кто квакнет.

Эриенн рассмеялась и склонилась над ним:

— Да, действительно. Громче самой хитрой жабы на земле. Он будет топать ногами, хрипеть и кричать о несправедливости, однако во мне растет ваш ребенок, и я сомневаюсь, что кто-нибудь поднимет вопрос об аннулировании брака. — В ее глазах замерцали веселые искорки. — К тому же какой кавалер посмотрит на меня дважды, когда я располнею от беременности?

Кристофер приподнялся на локте и с вожделением взглянул на Эриенн.

— Мадам, если вы полагаете, что я позволю вашему отцу или какому-то кавалеру в обход меня разлучить нас, то разрешите вас заверить, что никакому разбойнику с большой дороги не приходилось еще видеть той ярости, которая поднимется во мне в этом случае. — Он вопросительно поднял бровь. — Вы сомневаетесь в моих словах?

Эриенн игриво повела плечом, затем перекатилась на край кровати и спрыгнула на ноги, оставив за собою легкий, звенящий смех. Однако, прежде чем она успела схватить свой халат, Кристофер изогнулся к краю кровати и поймал ее, обхватив рукой за талию и крепко прижав к себе. Их губы сомкнулись в продолжительном, томном поцелуе любви, и после того как Кристофер отпрянул, прошло немало времени, прежде чем Эриенн открыла веки, увидела улыбающиеся ей серо-зеленые глаза и крепко обвила его шею руками.

— Я верю вам, — ответила она, неровно дыша.

Он вновь прижался к ней ртом, вновь прошла блаженная вечность, и когда Кристофер снова поднял голову, Эриенн издала продолжительный вздох:

— Я понимаю, почему вы никогда не целовали меня в образе лорда Сэкстона. Я бы мгновенно узнала вас.

— Именно этого я и боялся, мадам, но вы представить себе не можете, как трудно было противостоять желанию.

Он, словно играя, целовал ее губы, прикасаясь к ним так же легко, как прикасается крыло бабочки, затем отодвинул Эриенн от себя и глубоко вздохнул:

— Хотя мне и хотелось бы проводить с вами все дни, мадам, я тем не менее должен переодеться и покинуть эти покои.

— Но будет и вечер, — прошептала она.

Кристофер улыбнулся ей:

— Я больше не хочу зависеть от тьмы.

— Мы всегда можем воспользоваться свечой, — нежно предложила она.

— Гораздо большим, — еще шире улыбнулся он, — вы только придете, когда я позову.

Кроме Банди и Эгги, никто из слуг правды не знал. Когда покоями хозяина не пользовались, Эгги держала их запертыми, а комнаты Эриенн посещать без разрешения было нельзя. Слуги удивлялись уединенному образу жизни хозяина и его леди, и, несмотря на многочисленные догадки, никто из них даже не приблизился к истине. Когда лорд Сэкстон начал наконец вести нормальную жизнь и проводить время с госпожою, их тревоги рассеялись. Но тут же некоторые обнаружили заметные перемены в хозяйке. Они отнесли их на счет ее бодрого расположения духа в связи с выздоровлением супруга и продолжали восхищаться преданностью Эриенн такому страшному человеку. Это отношение проявлялось в том, что она принимала, не мешкая, предложенную им руку, бросала быструю, ласковую улыбку, когда смотрела на спрятанное под маской лицо, всегда была готова находиться рядом с ним или прикасаться к нему.

Леди Эриенн была очаровательна, и всех заражал ее звонкий смех и легкий, непринужденный юмор. При ее появлении солнце, казалось, светило ярче и день становился теплее. На сердце у слуг становилось легко, и они набрасывались на работы, которые требовалось выполнять с приходом весны, с особым усердием, чтобы доставить Эриенн удовольствие. Огромная каменная усадьба проснулась, в ней закипела жизнь и появились приметы, делавшие ее не просто темным, серым домом.

Весна разбегалась по округе, как круги на пруду. Арендаторы вытаскивали свои плуги, чистили лошадей, подрезали и подковывали им копыта и вообще готовились к весеннему пробуждению земли. Зачарованные любовники прогуливались вокруг усадьбы, и скованные движения больного оставляли его проворной подруге достаточно времени для того, чтобы насладиться каждым чудом весны. В кошаре только что появились на свет ягнята, а рядом с конюшней на нестойких ногах покачивался жеребенок. Пара чопорных гусей вела за собою к пруду выводок своих гусят, и при виде проходящих мимо влюбленных они зашипели и вытянули шеи. Радостный смех Эриенн заставил их замолчать, и они, наклонив головы, в удивлении прислушивались к незнакомому звуку, а затем, когда хозяин и леди пошли дальше, принялись прилежно пересчитывать свое потомство.

Тропинка вела за пределы усадьбы и, убегая за дом, вилась по лугам среди деревьев. Оказавшись в тени и вдалеке от чужих глаз, лорд Сэкстон выпрямился, и, взявшись за руки, они пошли более быстрым шагом, подгоняемые густыми сумерками. Они дошли до домика, и прежде чем войти в дверь, мужчина в черном обнял изящную фигурку и сжал ее в своих руках. Если бы к ним был приставлен для наблюдения шпион, то ему бы пришлось проторчать почти час, прежде чем парочка появилась вновь. Этот шпион мог бы только догадываться о том, что происходило внутри, потому что из домика вышли Кристофер Ситон и Эриенн Сэкстон.

На полянке танцевали два лесных создания. Они кружились в вальсе, распевая дуэтом, и в придуманную ими музыку иногда врывался диссонанс, а иногда смешки и хохот. Задыхаясь, Эриенн упала на залитую солнцем кочку, поросшую густым, нежным мхом, рассмеялась от ощущения этого ясного дня, раскинула руки и преобразилась в очаровательный желтый цветок на темно-зеленом ковре травы, и цветок этот казался таким хрупким мужчине, который смотрел на него. Эриенн устремила взор, полный блаженства, ввысь, где кроны деревьев щекотали качающимися ветвями, украшенными первыми ярко-зелеными побегами весны, животики свежих, ласковых ветерков, а кудрявые белые облака мчались, как резвые овечки, по лазурному лугу. Пичужки затевали брачные игры, а те, которые прилетели пораньше, сосредоточенно и старательно устраивали гнезда. По сучьям скакала возбужденная белка, а за ней поспевала белка побольше, озадаченная неожиданной застенчивостью подруги.

Кристофер подошел к Эриенн, опустился на колени на толстый, мягкий ковер и, расставив руки по обе стороны от нее, стал медленно опускаться, пока их груди не сомкнулись. Он долго целовал пурпурные губы, которые открылись навстречу ему и потянулись с жадностью, столь не свойственной для некогда неприступной девушки. Затем Кристофер взял ее руку и лег рядом, сопереживая те же ощущения, которые подарил этот день Эриенн. Они шептали милые глупости, говорили о мечтах, надеждах и о чем-то еще, о чем так любят говорить влюбленные. Эриенн повернулась на бок и, по-прежнему держа свою руку в его теплой ладони, пробежала пальцами другой руки по спутанным волосам Кристофера.

— Вам пора стричься, милорд, — поддразнила она его.

Повернув голову, Кристофер посмотрел в ее аметистовые глаза.

— Моя леди считает, что я невинный ягненок, которого надо остричь?

Заметив ее удивленный взгляд, Кристофер продолжил свои вопросы:

— Или же — похотливый зверь с длинной гривой? Пылкий ухажер, пришедший соблазнить вас?

Глаза Эриенн посветлели, и она быстро кивнула в ответ.

— Страдающий от любви увалень? Рыцарь в серебряных доспехах на белом коне, который бросается в бой, чтобы спасти вас?

— Да, все сразу, — согласилась Эриенн сквозь смех.

Она встала на колени и ухватила Кристофера за ворот рубахи обеими руками.

— Все, что вы перечислили, и более того.

Она склонилась, чтобы запечатлеть сладчайший поцелуй на его губах, затем уселась и хрипло произнесла:

— Я считаю, что вы мой супруг, отец моего ребенка, моя опора в тяжелые минуты, защитник моего очага и хозяин этого поместья. Но прежде всего, считаю я, что вы — любовь моей жизни.

Кристофер поднял руку, чтобы отвести в сторону ее сбившиеся волосы, и, задержавшись на ее затылке, притянул Эриенн к себе. Они долго целовали друг друга, она лежала у него на груди, и он гладил ее нежное, мягкое плечо.

— Да, — выдохнул он, — уже скоро придет тот день, когда я сброшу свою маску и мы выйдем в свет так, как нам это и пристало. — Посмотрев на Эриенн, Кристофер провел пальцем по изящной линии ее ушка. — Необходимо одолеть еще много зла, и я дал обет сделать это, но ждать осталось недолго, моя дорогая. Обещаю вам. Недолго.

Они, наконец, поднялись и пошли дальше, сняв туфли и чулки, чтобы побродить босиком по мягкому дерну, окаймлявшему ручей, который бежал через полянку. Как ни оттягивали они эту минуту, солнце пересекло небо, и когда оно опустилось на западе, лорд Сэкстон повел свою даму вверх по склону. Они молчали и были несколько подавлены. Неторопливо поужинав в покоях Эриенн, они уселись, сплетя руки через узкий столик. Сблизив лица, они тихонько заговорили о том, что так хорошо известно всем влюбленным.




Две недели промчались, и, словно по сигналу из преисподней, покой в поместье был нарушен. Старая наемная колымага из Мобри, запряженная столетней клячей, гремя по дороге и вихляя колесами, подъехала к башне. Первым вышел Эйвери, предоставив вытаскивать багаж Фэрреллу. Мэр подождал, пока пожитки оказались на земле, затем важно подошел к кучеру, порылся в жилетке и вытащил несколько монет. Выбрав самую маленькую, он величаво положил ее на руку хозяину экипажа.

— Вот! Сдачи не надо, — великодушно заявил он. — Конец сюда не близкий, так что получи за беспокойство немного побольше.

Эйвери отвернулся и остался в полном неведении относительно того, как кучер хмуро изучал сомнительное богатство, лежащее на его ладони. Он надкусил монету, чтобы проверить ее, затем недовольно хмыкнул, сунул монету в карман и сердито дернул поводья, понукая лошадь.

— Видишь? — тряхнул Эйвери головой в сторону удаляющегося экипажа и поднимая два маленьких баула, в то время как Фэррелл с трудом тащил чемодан потяжелее, пару мушкетов и несколько пистолетов. — А сейчас смекай. Теперь мы, по крайней мере, сможем уехать домой бесплатно в этой прекрасной, шикарной карете его светлости.

— Зачем вы не позволили мне предупредить Эриенн о нашем приезде? — пробормотал Фэррелл.

— Ерунда, молодой человек. Ты тут вертишься постоянно, можно считать, живешь здесь. Не думаю, что они обидятся из-за того, что я приехал с тобою.

— Лорду Сэкстону не понравилось, как ты угрожал Эриенн в прошлый раз.

— Маленькая чертовка, — вспыхнул Эйвери. — Ее еще и не так следовало бы выдрать за то, что она задирает нос. — Он сердито ткнул в сторону неясных очертаний высившейся над ними башни. — Она, имея все это, не предложила даже самой малости своему бедному отцу. Такое шикарное, огромное поместье; как жаль, что у них всего так много, а у нас всего так мало. Если бы не я, то они бы не были сейчас мужем и женою.

Фэррелл с сомнением посмотрел на отца, однако мэру и в голову не приходило, что кто-то может предъявлять к нему претензии. Аккуратно опустив баулы у входа, Эйвери, прежде чем ударить тяжелой колотушкой в парадную дверь, оправил жилетку на своем выпирающем животе.

Вышедший на стук Пейн проводил посетителей в вестибюль, заботливо помогая Фэрреллу тащить тяжелую ношу под хмурым взглядом его отца.

— Хозяин в последние недели нездоров, — сообщил слуга. — Он сейчас в покоях полдничает с хозяйкой. Вы не могли бы подождать их в зале?

Эйвери уставился на слугу своими желтыми глазами и постарался не выдать скрытую надежду в своем вопросе:

— Говоришь, его светлость болен? Что-нибудь серьезное?

— Я полагаю, что так оно и было некоторое время, сэр. Хозяйка почти не отходила от него, однако сейчас хозяин поправляется весьма успешно.

Пейн протянул руку, чтобы забрать оружие у Фэррелла.

— Я отнесу это наверх с вашим чемоданом, сэр. — Он взглянул на Эйвери. — Вы тоже остаетесь?

Отпихнув в сторону баулы, Эйвери откашлялся:

— Да, я думаю, пока Фэррелл здесь, я проведу некоторое время со своею дочерью.

— Прекрасно, сэр. Я вернусь за вашим багажом, как только будет подготовлена комната для вас.

Пейн потащил свою ношу наверх, и когда он скрылся из виду, Эйвери презрительно фыркнул:

— Тупая девица! У его светлости нет ближайших родственников, и если бы он откинул копыта, она стала бы богатой вдовой.

Фэррелл промолчал, однако недружелюбно сверкнул глазами и в раздражении поджал губы. До Фэррелла начало доходить, почему Эриенн не в восторге от отца, и он стал сомневаться, сможет ли вообще получить удовольствие от нынешнего визита. Он все меньше времени проводил дома и предпочитал навещать в Йорке мисс Беккер и ее мать, чем слушать с утра до ночи бесконечное нытье.

Эриенн быстро сбежала по лестнице вниз, на ходу приглаживая волосы и поправляя воротник. Возле арки в большой зал она остановилась, обнаружив, что в спешке не до конца застегнула лиф, и дала себе время перевести дух и привести в порядок свой внешний вид. Щеки ее горели, и она чувствовала, что несколько выбита из колеи, потому что стук Эгги в дверь хозяйской комнаты раздался в крайне неподходящий момент. Полдник остывал на маленьком столике, в то время как их согревал любовный пыл Кристофера. Несвоевременный стук в дверь и сообщение о визите мэра обрушились на них, как ледяной душ, вынудив расстаться в нервной спешке.

Эриенн прошла через зал и поприветствовала родственников, изобразив полную безмятежность. Подойдя к брату, она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку, а затем повернулась и одарила улыбкой отца.

— Отец, вы давно у нас не были, — любезно заметила она. — Вы располагаете временем, чтобы побыть у нас хоть сколько-нибудь?

— Думаю, что да, хотя я считаю, мне было бы приятнее, если бы меня сюда пригласили.

Он просунул большие пальцы сквозь проймы своей жилетки, уставился на дочь, улыбка которой не дрогнула, и отметил, что она не бросилась извиняться или оправдываться.

— Присядьте к очагу и выпейте вина, — предложила Эриенн, на которую упрек не произвел впечатления. — После долгой поездки вы оба, должно быть, проголодались. Я распоряжусь, чтобы для вас что-нибудь приготовили, пока мы будем разговаривать.

Эриенн позвала Эгги, и та принялась суетиться вокруг стола, расставляя тарелки и раскладывая серебряные приборы, пока Эриенн разливала легкое вино по бокалам и подносила его мужчинам. Эйвери отпил, потемнел, словно туча, а затем громко прочистил горло, чтобы привлечь внимание дочери:

— Э, девочка. А не найдется ли у тебя чего-нибудь более подходящего, чтобы смыть дорожную пыль с мужской глотки?

Эриенн обезоруживающе рассмеялась:

— Пейте вино, отец. Оно для вас полезнее. Сейчас подадут еду, а после — хорошего коньяку.

Мужчина помрачнел, но, поскольку он был не из тех, кто отставляет в сторону стакан с любым содержимым, неохотно продолжил свое занятие.

Протягивая бокал Фэрреллу, Эриенн ласково прикоснулась к его неподвижной правой руке.

— Как твоя рука, Фэррелл? — осмелилась спросить она. — Лучше?

Фэррелл немного посветлел:

— Несколько недель назад я ездил в Йорк. Ты, вероятно, помнишь, что я брал для этого путешествия экипаж лорда Сэкстона. Там я познакомился с хирургом, который хорошо разбирается в огнестрельных ранах. Он считает, что пуля застряла в сочленении суставов, она, вероятно, и мешает движению. Он думает, что ее можно вырезать, однако существует некоторая опасность для руки, — Он поднял руку, о которой шла речь, и пожал плечами: — Не знаю, что хуже, культя или бездействующая длань.

Эриенн обнадеживающе похлопала его по плечу:

— Мы поговорим с лордом Сэкстоном. Он знаком со многими хирургами.

Она села в кресло и жестом пригласила его занять место поблизости.

— Но расскажи мне, как у тебя дела с мисс…

Фэррелл неловко ткнул в нее покалеченной рукой, и при этом прикосновении Эриенн заметила его хмурый вид, взывающий к осторожности.

— Мистером… э… с тем, который собирался нанять тебя в судоходную контору в Уэркингтоне?

Это было единственное, что Эриенн удалось придумать с ходу.

— Как его звали?

— Мистер Симпсон, — медленно кивнул Фэррелл и улыбнулся, попивая вино. — Я сейчас думаю подыскать работу в Йорке, поэтому отказался от этой идеи, — Он указал рукой со стаканом в сторону Эйвери. — Отец, конечно, считает, что я бросаю его.

Сестра рассмеялась, потянула его за рукав и, склонившись, проговорила как бы по секрету:

— Он души в тебе не чает, Фэррелл. Сделай человеку приятное на старости лет.

— Гм-гм!

Гортанное недовольное мычание свидетельствовало, что Эйвери следит за их беседой достаточно внимательно, во всяком случае, для того, чтобы уловить последнее замечание. Он угрюмо пробормотал:

— Девочка, ты своим колючим языком готова проткнуть мою шкуру.

— Шкуру хорошо дубить солью, или вам об этом ничего не известно, отец? — дерзко ответила Эриенн.

Эйвери тупо смотрел на нее до тех пор, пока она не махнула рукою и не рассмеялась:

— Не обращайте внимания, отец. Допивайте вино, и, если хотите, я распоряжусь, чтобы Пейн принес кувшин эля из погреба. Возможно, он придется вам больше по вкусу.

— Гм-гм! — снова буркнул Эйвери и, отпив большой глоток, тыльной стороной ладони вытер рот. — Любовь отца не купишь сладкими соблазнами, девочка.

Эриенн подняла бровь и любезно осведомилась:

— Вы не хотите эля?

Эйвери подскочил в кресле в припадке раздражения:

— Ты переиначиваешь мои слова так же, как это делала твоя мать! Я ничего подобного не говорил!

Он помолчал и, несколько успокоившись, попытался сбавить свой резкий тон, потому что понял, что может потерять как раз то, чего так страстно желал:

— Я выпью эль.

От веселья, искрившегося в глазах Эриенн, взор ее стал ослепительно ясным. Эйвери было слишком тяжело вынести подозрение, что она смеется над ним. Он решил подпортить ей настроение небольшим уколом:

— В городе болтают, что твой мистер Ситон и есть ночной всадник.

К его сожалению, улыбка не исчезала. Эйвери сделал еще одну попытку:

— Аллан вообще считает, что он тяжело ранен или даже мертв, поскольку разбой прекратился.

Эриенн безразлично пожала плечами:

— Как посмотришь, что за ним носится вся округа, так подумаешь, что его уже поймали. Шериф приезжал сюда и устраивал обыск…

— Вот как? — вскинулся Эйвери. — С чего это Аллан решил искать здесь этого негодяя?

— А разве вы не знали? — спросила Эриенн, изображая невинность. — Сэкстоны и Ситоны кузены. Кристофер приезжал сюда несколько раз после моей свадьбы. Он даже сопровождал меня на бал к лорду Тэлботу.

— Что?! — рявкнул Эйвери, а затем с чрезвычайной досадой поинтересовался: — Ты хочешь сказать, что твой муж доверил этому подонку сопровождать тебя?!

На столе зазвенели тарелки, и, быстро оглянувшись через плечо, Эриенн увидела, как Эгги хватает и вертит в руках серебряные приборы. Губы женщины были плотно поджаты, а когда она подняла глаза, то взор ее испепелил мэра.

— Отец, следите за своими словами, — предостерегла Эриенн, с трудом сдерживаясь сама. Эйвери поливал грязью того, кто был ей наиболее дорог. — Вы можете кого-нибудь оскорбить.

Эйвери фыркнул:

— Ба! Мне плевать, что подумают слуги.

— Я говорю не о слугах, отец.

Эриенн встретила его недоуменный взгляд с надменной улыбкой, провоцируя его на вопрос.

Вопрос последовал от Фэррелла:

— Эриенн, неужели ты выносишь этого человека?

Взглянув на Фэррелла, Эриенн смягчилась:

— Фэррелл, я слышала много обвинений, выдвигаемых против него, однако, как мне стало известно, большинство из них ложные.

Фэррелл нахмурился:

— Но он обвинил отца в мошенничестве.

Эриенн открыто взглянула на отца, который трусливо вжал голову между плечами.

— Мне это известно, Фэррелл, и мне бы хотелось, чтобы ты узнал этого человека поближе, прежде чем составлять определенное мнение. Он может оказаться бесценным другом.

— Ты рехнулась, девчонка?! — резко бросил Эйвери. — Посмотри, что этот человек сотворил с рукой бедного Фэррелла! Он превратил парня в беспомощного калеку…

— Отец! — гневно сверкнула глазами Эриенн, и, почувствовав с ее стороны отпор, Эйвери поубавил свою злобу. — Фэррелл не беспомощный калека, и я возмущена вашими словами!

Эгги подошла поближе и вежливо молчала, пока хозяйка не повернулась к ней.

— Не желают ли джентльмены, — она еле выговорила это слово, бросив косой взгляд на мэра, — поесть, мадам?

Эйвери поднялся со стула, демонстрируя свою готовность, и Эриенн кивнула. Женщина поспешила к столу и еще раз наполнила бокалы вином, а мужчины поднялись вслед за нею. Эриенн дождалась, пока Фэррелл и отец уселись за стол, после чего принесла свои извинения.

— Я, право, должна посмотреть, отчего задерживается лорд Сэкстон. В мое отсутствие вам будет помогать Эгги. Прошу вас, приятного аппетита.

Эйвери без церемоний приступил к процедуре насыщения хлебом и вином, которые были выставлены на стол, и, набрав всего в обе руки, подбородком ткнул вслед уходящей дочери:

— Ну конечно, побежала вытирать задницу его величеству.

Он стрельнул глазами в сторону Эгги, которая от неожиданности вскрикнула, а затем с вызовом продолжил:

— Девке вообще, наверно, приходится мыть его, как ребенка.

Эгги какое-то время выдерживала его взгляд, потом посмотрела на покрасневшего Фэррелла, после чего спешно покинула зал, предоставив их самим себе, и отправилась на кухню. Пытаясь сдержать свой гнев, она обхватила руками кухонный стол и сузившимися глазами внимательно осмотрела длинный острый нож, размышляя над тем, что таким оружием можно было бы вспороть пузо Эйвери. Она отказалась от нескольких кровожадных вариантов, прежде чем ее взгляд упал на полку, на которой сушились пучки приправ и целебных трав, и глаза у нее злорадно сверкнули. Ей было хорошо известно благотворное действие александрийского листа и дизентерийной блошницы, а при обильном употреблении одного из растений или же сразу обоих Эгги могла бы добиться желаемого результата.

— Как раз к тому времени, когда он снова сядет за стол, — пробормотала она про себя.

Эгги энергично принялась за работу, добавляя травы в блюдо из плавленого сыра с приправами, и поскольку мэр ел с большим аппетитом, он не должен был ничего заподозрить.

Эгги вновь вошла в большой зал, неся перед собою на серебряном подносе кастрюльки с поднимающимся над ними паром. С улыбкой она поспешила поставить блюдо перед Фэрреллом, а затем еще одно — перед мэром.

— Изволите попробовать плавленого сыру, сэр? — вкрадчиво предложила Эгги, когда аромат проник в трепещущие ноздри Эйвери.

Тот поднял ложку и деликатно попробовал с краю. Найдя блюдо вкусным, он набросился на него, не теряя времени, и ел до тех пор, пока не насытился. Наконец, Эйвери отодвинулся от стола и оглушительно рыгнул, демонстрируя свое восхищение кухней.

Остаток времени после обеда был посвящен отдыху. Гостей проводили в конюшню, где им с любовью были представлены замечательные горячие кобылы. Удивительно было лишь то, что, казалось, совершенно отсутствовали жеребцы. Эйвери зевал во время всей прогулки, в которую сознательно не включили посещение руин восточного крыла, и стремился поскорее добраться до постели в своих покоях на верхнем этаже.

Спор развернулся вокруг огнестрельного оружия, в чем Фэррелл имел обыкновение быть на первых ролях, и лорд Сэкстон дал подробные разъяснения относительно точности стрельбы из нового американского ружья необычайно мелкого калибра и с новомодным стволом. Тут Эйвери встрял в разговор и принялся безапелляционно и занудно разглагольствовать о высокой надежности английского мушкета «Старушка Бесс». Эйвери заявил, что это оружие обладает феноменальной точностью при стрельбе с тридцати шагов, и поиздевался над предположением, что из какого-то ружья можно без промаха убить белку с расстояния более ста шагов. На бесстрастной маске не отразилось никаких эмоций по поводу слов Эйвери, однако хозяин дома устроил небольшую демонстрацию, во время которой, к досаде мэра, вопрос был решен в пользу колониального ружья. Побагровевший Эйвери отметил, что как дочь, так и сын были явно довольны результатами эксперимента, словно делали ставку на этого урода. Девчонку он еще мог простить, потому что она казалась беспричинно привязанной к этому человеку, но вот собственного сына…

Эйвери поджал губы. В последнее время Фэррелл чрезвычайно увлекся оружием и тратил на это увлечение свои с трудом заработанные деньги, оставляя своему любящему отцу время от времени лишь жалкие гроши. В голове Эйвери отложилось и то, что сын потерял интерес к ночным попойкам в таверне среди друзей и с немалым количеством эля. Он стал часто совершать поездки в Йорк, и у Эйвери начали закрадываться сомнения по поводу того, что эти поездки связаны исключительно с поисками новой работы.

У меня уводят парня, угрюмо думал он, такие, как эта черная развалина, человек, который, поди, и на лошади никогда не сидел, и выстрела не сделал в доброй, горячей схватке.

Эйвери поспешил вперед, чтобы догнать троицу, заметив, что они оторвались от него и снова тихо беседуют. Фэррелл явно предпочитал говорить отдельно с этими двумя, а не с ним и иногда при приближении Эйвери замолкал, словно боялся, что отец услышит его.

Эйвери тащился за ними до кабинета, где все тот же фатоватый калека, спрятавшись в тень, окружавшую клавесин, стянул с себя перчатки и принялся играть одну мелодию за другой. Эйвери вился подле Эриенн в надежде улучить момент и сообщить о цели своего визита, то есть потребовать поделиться с ним солидной частью ее состояния. Он тщательно продумал свою просьбу, а как раз после обеда придумал дополнительные аргументы. Она несомненно согласится, что Фэрреллу необходимы деньги для лечения руки.

К большому неудовольствию Эйвери, дочь перешла к клавесину и встала рядом с мужем. Он не осмелился присоединиться к ним, потому что, когда ее нежный, звенящий голос полился одновременно со звуками инструмента, атмосфера приняла характер почти интимный. Это была глупая песня про любовь, и Эйвери решил, что девчонка рехнулась, раз забивает мужику голову такими мыслями о преданности. В течение дня Эйвери особое внимание обращал на слова, которые свидетельствовали, что лорд и леди пользуются отдельными покоями, из чего он сделал вывод, что проявления их любви не распространялись на постель Эриенн.

К огромному облегчению Эйвери, вошел Пейн и объявил, что ужин подан. Все четверо собрались за столом при свете свечей, лорд Сэкстон сел в массивное кресло во главе стола, Эриенн рядом справа от него, а оба гостя уселись напротив. И Фэррелл, и Эйвери тут же обратили внимание, что куверты были поставлены только перед ними и что Эриенн лишь пригубила вино. Мэр был удивлен этим, но тут же списал их поведение на причуды богатых. Что касается его самого, то он не упустил возможности как следует поесть изысканно приготовленной пищи.

Зато Фэррелл не удержался от вопроса, после того как поднял бокал за здоровье и благополучие хозяина. Он кивнул на пустой стол перед сестрою и спросил недоуменно:

— Ты сегодня с нами не ужинаешь?

Эриенн улыбнулась и стала извиняться:

— Ты только не обижайся, Фэррелл. — Она положила свою ладонь на руку в черной перчатке, покоившуюся рядом, и с любовью пожала ее. — Ты же знаешь, что мой супруг предпочитает ужинать без посторонних, и я решила составить ему сегодня вечером компанию.

Эйвери был поражен тем, что Эриенн открыто предпочитает ужинать в компании с этим уродом, а не с нормальными людьми. Размышляя над этим обстоятельством, он поджал губы и откинулся на своем кресле. Женщины всегда приводили его в недоумение, однако эта девка вообще спятила в своем выборе. Сначала она отвадила всех кавалеров под тем предлогом, что они ужасны и стары, а теперь раболепно угадывает каждое желание своего мужа, словно не ведая о том, что большинство окружающих считают его чудовищем. Вообще вцепилась ему в руку и сверлит нежным взглядом, как будто он какой-то благородный рыцарь.

Мысль Эйвери была прервана поданным ему густым супом с обильной порцией овощей и мяса. Прежде чем отойти, Пейн наполнил снова их бокалы и поставил теплые буханки хлеба так, чтобы они были под рукою. Презирая ножи, Эйвери стал отламывать ломти хлеба руками и окунать их в суп. Взяв ложку в одну руку, а хлеб в другую, он приступил к еде. Через каждые три-четыре захода ложкой он опускал в суп хлеб и запихивал куски со стекающей с них похлебкой в рот. По мере трапезы между его манишкой и краем тарелки начала образовываться дорожка.

Внезапно Эйвери замер. Его глаза выпучились, а щеки надулись от едва сдерживаемой отрыжки. От взбунтовавшегося желудка по комнате прокатилось жидкое, булькающее урчание, и, пытаясь совладать с неудержимым позывом, Эйвери покраснел от шеи. Постепенно приступ прошел, и он расслабился. Бросив быстрый, трусоватый взгляд на сидевших за столом, он вновь приступил к своему занятию. С хлеба капало. С Эйвери стекало. Ложка успела сделать несколько ходок между блюдом и ртом, как лицо Эйвери вновь исказилось гримасой боли. Ложка стукнулась о край тарелки, и он сжал руки под столом, Эйвери извивался и шаркал ногами, лицо его покрылось красными и белыми пятнами, челюсть застыла, а ноги двигались все быстрее.

Наконец, боль спала. Взглянув на вопрошающее озабоченное лицо Фэррелла, Эйвери уставился на Эриенн, пока она не поднесла бокал к губам, но и тогда продолжала наблюдать за ним через край стекла. Вероятно, Эйвери почудилось, что даже на бесстрастном шлеме в удивлении поднялась бровь. Эйвери отодвинул в сторону недоеденное блюдо, залпом осушил бокал с вином и стал мрачно жевать кусочек черствого хлеба. От этого сочетания желудок вроде бы успокоился, и разговор между Фэрреллом и Эриенн постепенно возобновился.

К тому моменту, как появилось второе, Эйвери вполне был готов расправиться с ним. Волчий аппетит проснулся в нем при одном только запахе еды. Эгги подложила на тарелку Эйвери дополнительную порцию, улыбнувшись при этом. Когда Пейн ставил перед Эйвери тарелку, тот уже исходил слюной и схватился за нож и вилку, едва слуга успел убрать руку. Эйвери набросился на содержимое тарелки, запихнул в рот огромный кусок мяса и, полуприкрыв от восторга глаза, стал жевать его. С трудом проглотив пережеванное, он, вновь вгрызаясь в еду, пробормотал:

— Отменно. Весьма отменно. — Он помахал ножом. — Давненько я такого не едал.

Эйвери направил загруженную вилку в разинутый рот и уже выискивал следующий кусок, как внезапно раздался стук о стол ручек ножа и вилки, которые он не выпускал из кулаков. Он подался вперед, чуть привстав. Медленно простонав от боли сквозь стиснутые зубы, он весь застыл, словно бронзовая статуя, а лицо его приобрело такой же оттенок. Уронив нож и вилку, Эйвери вцепился в край стола с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Зубы у него заскрежетали, и он сделал быстрый, свистящий вдох. Продержавшись в этой позе некоторое время, он скороговоркой и чересчур громко произнес:

— Какой-замечательный-вечер-на-улице! Пойду-ка-я-про-гуляюсь!

Эйвери быстренько извинился, кивнув головою, и выскочил из помещения с такой скоростью, что фалды его сюртука взвились в воздух. Дверь в башню с грохотом распахнулась, после чего громко захлопнулась и плотно закрылась на щеколду.

Фэррелл посмотрел на Эриенн и пожал плечами. Она посмотрела на Пейна, который сохранял обычное спокойное выражение лица. Поведение Эгги также во многом было привычным, хотя шея ее постепенно багровела, плечи начали странно подрагивать, а уголок рта слегка подергиваться. Под взглядом Эриенн женщина выдавила из себя непонятный глухой кашель и поспешила из зала.

Когда дверь за ней закрылась, то до них донеслись приглушенные звуки, очень напоминающие сдавленный смех.

К вечеру следующего дня желудок Эйвери успокоился настолько, что позволил ему выйти из своей комнаты в поисках спальни Эриенн. Было поздно, и все уже легли спать. Эйвери решил, что это его последний шанс переговорить с Эриенн наедине, потому что они с Фэрреллом планировали утром ехать в Мобри. Предыдущая ночь прошла в отчаянных попытках успокоить взбудораженные внутренности. Эйвери представить себе не мог, что за недуг одолел его; он грешил на еду, однако она никак не повлияла на остальных. Эйвери страшно переживал, что это может быть что-то серьезное, отчего у него еще сильнее разгоралось желание выбить из дочери приличную сумму.

На стене коридора второго этажа остались зажженными лишь несколько свечей. С помощью невинных вопросов Эйвери выяснил у Фэррелла, как пройти к спальням лорда и его леди. Он осторожно добрался до комнат и крадучись приблизился к двери спальни лорда Сэкстона. Из-под двери не было видно света, из комнаты не доносилось ни единого звука, вследствие чего Эйвери решил, что Сэкстон спит мирным сном.

Уже более уверенно, но по-прежнему стараясь не производить шума, пока не станет окончательно ясно, что дочь находится одна, Эйвери двинулся по коридору к комнате Эриенн. На этот раз он обнаружил луч света, пробивающийся из-под двери. Подойдя ближе, Эйвери приложил ухо к деревянным панелям. К своей досаде, он услышал, как Эриенн с кем-то приглушенно разговаривает, но остался на месте в надежде, что она говорит со служанкой. В этот момент в комнате раздался взрыв мужского смеха, и Эйвери чуть не свалился от потрясения, прежде чем сумел собраться с мыслями и еще плотнее прижаться ухом к двери.

Прожурчавший ответ Эриенн не оставил никаких сомнений относительно личности ее собеседника.

— Кристофер, будьте серьезны. Ну как я смогу сосредоточиться и подыскать имя для нашего ребенка, если вы будете меня так дразнить?

Эйвери вытаращил глаза, а лицо у него стало такого же малинового цвета, как и накануне вечером. Ему хотелось проломить дверь, оторвать этого подонка от девчонки и превратить его в кровавое месиво, однако он отбросил эту мысль из-за опасения, что с ним могут поступить еще хуже. Осторожность не загасила разгорающуюся в нем ярость. Эйвери презирал Кристофера Ситона, и от одной мысли, что этот человек добрался до его девки и обрюхатил ее, все в нем закипало от гнева. Родственник он был или нет, но лорд Сэкстон свалял дурака, доверив ему свою жену. Не удивительно, что она сияет в присутствии лорда Сэкстона, когда этот подлец Ситон забирается ей по ночам между ляжек.

Эйвери покинул коридор и вернулся в свою комнату. Положительную сторону в измене дочери мужу он видел в том, что Эриенн теперь может оказаться более сговорчивой и раскошелиться, чтобы скрыть свою неверность, а это для Эйвери могло обернуться выгодой.

На следующее утро Эриенн рано выбралась из объятий мужа и спустилась вниз. Она была удивлена, увидев, что отец ждет ее. Однако выражение его лица заставило Эриенн насторожиться. Губы у него были задумчиво поджаты, а голова покоилась на воротнике сюртука, словно у самодовольной черепахи. Он, не отрываясь, смотрел, как Эриенн прошла но комнате, и когда она приблизилась к нему, чтобы поставить чайные приборы, ей показалось, что отец ухмыльнулся.

— Что-то не так, отец?

— Может быть.

Эриенн уселась в кресло напротив и стала неторопливо попивать чай.

— Вы о чем-то хотели поговорить?

— Возможно.

Не желая ввязываться в беседу, которая, без сомнения, свелась бы к жалобам на его горькую долю, Эриенн пила чай и ждала.

Эйвери прислонился затылком к высокой спинке кресла и пробежал глазами по развешанным на стенах рыцарским атрибутам, гобеленам и портретам.

— Понимаешь, дочка, я был щедр по отношению к матери и семье. Ты ни в чем не нуждалась, пока я мог себе это позволить.

Хотя Эриенн и было что возразить, она промолчала. Всем давно было известно, что Эйвери Флеминг был из тех людей, кто идет на поводу у своих слабостей; она и Фэррелл имели дом и хоть какое-то образование только благодаря усилиям матери. Эриенн не интересовало мнение Эйвери.

— Мне приходилось тяжело после смерти твоей матери, — пожаловался он. — В печали о ней я иногда забывался, топя свое горе за игральным столом. Дни мои были наполнены болью, когда я познакомился с этим янки и он обвинил меня в шулерстве.

— Но ведь он был прав, — резко возразила Эриенн.

При виде его вытаращенных от удивления глаз она вопросительно подняла бровь:

— Помните, вы как-то признались мне в этом?

Эйвери резко откашлялся и пожал плечами, отводя взгляд в сторону.

— Это от отчаяния. — Он поднял вверх руку, оправдывая свои действия. — К тому же этот человек был вполне обеспечен и мог себе позволить проиграть. Либо он, либо я, девочка, а от него бы не убыло, в то время как я… что ж, ты видишь, с чем он оставил меня.

— Отец, — бесстрастно проговорила Эриенн, — жульничество ради денег не лучше воровства, а вы жульничали.

— А как ты назовешь своего Кристофера Ситона, который носится по окрестностям и совершает убийства? — спросил Эйвери.

В синих глазах сверкнул огонь.

— Он расправлялся с преступниками, которые заслужили смерть за жестокие убийства невинных людей. — Она подняла руку. — А за это убивала и я. И Фэррелл. Мы наткнулись на шайку разбойников, которые напали на экипаж, и мы стреляли в них и убили нескольких человек, чтобы спасти девушку.

— Девушку?

— Мисс Беккер, — назвала Эриенн имя с холодной улыбкой. — Если потребуется, то она подтвердит мое заявление и то, что ночной всадник напал на разбойников и помог ей и Фэрреллу бежать.

Эйвери терзало любопытство.

— Фэррелл ничего мне не сказал о ней.

Эриенн вспомнила о нежелании брата довериться отцу и не стала рассказывать дальше.

— Фэррелл, вероятно, сам все объяснит вам. Я больше ничего не скажу.

После непродолжительного молчания мэр заговорил вновь:

— Ты, кажется, вполне довольна собою, девочка. Тебе, видно, нравится жить здесь с его светлостью.

— Я довольна, отец. Возможно, даже более, чем вы способны понять.

— О, я очень даже понимаю.

Он опустил подбородок в воротник и самодовольно улыбнулся.

Эриенн внимательно смотрела на отца, гадая, что же его так радует.

— Вы хотели обсудить что-то еще?

Эйвери некоторое время осматривал свои короткие, тупые пальцы.

— Мне кажется, что ты была не очень-то щедра со своими родственниками с тех пор, как получила титул и все прочее.

— Мне не приходилось слышать жалоб от Фэррелла, — возразила Эриенн.

— Бедняга ослеплен скупыми проявлениями твоей доброты, но что ты сделала для него на самом деле? Разве ты проявила хоть какое-то милосердие или сочувствие к его немощи? Уедет ли он отсюда хоть насколько-нибудь богаче? Нет, ему приходится тяжело трудиться за гроши.

— На мой взгляд, характер Фэррелла стал намного лучше после того, как он перестал замыкаться в жалости к себе и стал хоть что-то для себя делать, — с убеждением и несколько гневно проговорила Эриенн. — Милосердием и сочувствием, если довести их до абсурда, можно испортить хорошего человека. Уважение человека к самому себе вырабатывается тогда, когда он видит, какой обильный урожай приносит ему собственный труд. Да, мы должны быть милосердны и добры к менее удачливым, но, помогая им трудиться, мы проявляем бесконечно большее милосердие, чем когда позволяем им опускать руки от жалости к своей доле. Для самоутверждения человека бесценна хорошая, честная работа. К тому же, — не утерпев, добавила Эриенн, — у него остается меньше времени на бесцельное сидение за картами.

Эйвери сверкнул на нее глазами:

— Значит, ты так и не простила меня за то, что я продал тебя с аукциона?

— Мне отвратительна эта продажа, — призналась Эриенн. Оправляя юбки, она слегка улыбнулась: — Но ничего плохого, кроме хорошего, из этого не вышло. Я люблю человека, за которого вышла замуж, и я ношу ребенка…

— Его ли ребенка? — резко спросил Эйвери. — Или же ребенка от того мерзавца, который был у тебя в комнате вчера вечером?

Эриенн удивленно подняла глаза, и сердце у нее в ужасе сжалось.

— О чем вы?

— Я приходил поговорить с тобой, а ты была в комнате с этим дьяволом Ситоном, прямо под носом у мужа. И я слышал, как вы смеялись насчет ребенка. Ты брюхата ублюдком от Ситона, а не от мужа.

Щеки Эриенн запылали. Ей очень хотелось возразить отцу, высказав всю правду, но она понимала, какие будут последствия. Пусть уж лучше отец думает, что она изменяет, чем ставить под угрозу жизнь любимого человека.

— Видишь, тебе нечего возразить! — терзал ее гордость Эйвери, отчасти забавляясь, отчасти злорадствуя. — Ты волочилась за Ситоном и подзалетела с ребеночком. И естественно, ты не собираешься говорить лорду Сэкстону, что семя, которое дало росток, принадлежит не ему.

Эриенн страдала от этого глумления, молча сжав губы, однако внутри ее все кипело.

— Думаю, что я тоже буду держать язык за зубами, — сузились глаза у Эйвери. — Мне было бы легче сделать это, если бы я знал, что ты заботишься обо мне больше, чем сейчас, если бы ты время от времени присылала мне к столу баранью ножку или жирного гуся. Вообще, мне приходится самому готовить себе пищу, стирать одежду и убираться в доме. Учитывая, сколько у тебя здесь слуг, не думаю, что тебе будет тяжело отрядить кого-нибудь для ухода за мною. Но опять же тем, кого ты пришлешь, надо платить деньги, а у меня свободных денег мало. Ну, и мне бы неплохо было иметь новое пальто, пару туфель да чтоб в кошельке звенело несколько шиллингов. Видишь, я много не прошу, самую малость на спокойную жизнь.

Эриенн медленно поднялась с кресла, выведенная из себя его наглостью. Ей было тошно, что отец пытается выторговать награду за свое молчание. Как всегда, его волновала лишь собственная выгода в деле.

— Как вы смеете вытягивать из меня деньги! Всю жизнь я выслушивала ваши жалобы на бедность, но дальше я терпеть это не намерена. Я видела, как вы за грош готовы использовать окружающих. Вы использовали мою мать, моего брата, меня. Вы пытались использовать Кристофера, но с ним это не прошло, и тогда вы натравили Фэррелла стреляться из-за своей презренной чести, иначе ее и не назовешь.

— У тебя жестокое сердце, — зло бросил ей обвинение Эйвери. Он выскочил из кресла и стал раздраженно бегать перед Эриенн. — Ты корчишь из себя высокомерную и гордую даму, а принимаешь в постели преступника и не можешь ссудить отцу даже несколько монет, чтобы облегчить его участь. — Он остановился и, ударив кулаком по столу, потребовал: — К черту, девчонка! Что ты будешь делать, если я сообщу лорду Сэкстону о том, что ты наставляешь ему рога с этим подонком Ситоном?

Эйвери поднял взгляд на Эриенн и хотел продолжить, однако скрежет жесткой подошвы по полу заставил его обернуться. Через комнату со стороны башни к ним двигался лорд Сэкстон, волоча по камням свою немощную ногу. Встав рядом с женою, он посмотрел на мэра.

— Я слышал, здесь упоминалось мое имя? — наполнил его тихий скрипучий голос внезапно наступившую в комнате тишину. — Вы что-то хотели мне сообщить, мэр?

Эйвери нервно взглянул на Эриенн и был поражен ее безмятежным видом. Создавалось впечатление, что она провоцирует его на разговор. Эйвери не смог заставить себя заговорить, хотя лорд Сэкстон терпеливо дожидался его ответа. Его светлость был тем человеком, которого Эйвери боялся раздражать. Он понимал, что лорд без ума от девчонки и не обрадуется, если ему сообщат об ее измене, более того, он может прогневаться на человека, который принес эту весть.

— Моя девочка и я обсуждали один вопрос, милорд. — Эйвери трусливо откашлялся. — Это не имеет отношения к вам.

— Все, что имеет отношение к моей жене, имеет отношение и ко мне, мэр, — почти любезно заверил его лорд Сэкстон. — Боюсь, что из-за любви к ней я склонен применять несколько излишне суровые меры по ее защите. Надеюсь, вы понимаете меня?

Эйвери кивнул, не смея сказать против Эриенн ни слова, потому что этот человек, без сомнения, сумеет постоять за свою супругу.




Глава двадцать вторая


Сожаление иногда причиняет беспокойство, особенно если предпринятые или отложенные меры могут иметь довольно серьезные последствия для тех, кто это сожаление испытывает. Эриенн не доверяла отцу, и если бы он выложил драгоценные сведения шерифу или еще кому-нибудь, то это могло обернуться бедой для любимого ею человека. Она начала опасаться, что слишком поторопилась со своим отказом. Известно, что пасть собаке лучше всего заткнуть куском мяса.

Придя к такому заключению, Эриенн надела платье из голубого переливчатого шелка, лиф которого от высокого воротника до подчеркнуто суженной талии был усеян множеством крошечных кнопочек. Она попросила заложить карету и отправилась в покои супруга сообщить, что поедет навестить родственников. Кристофер занимался хозяйственными счетами, но тут же отодвинул их в сторону, чтобы прильнуть к Эриенн в долгом поцелуе, жар которого должен был целый день напоминать, как страстно Кристофер ждет ее возвращения. Она рассмеялась, когда он прошептал ей на ухо распутное обещание, и удалилась со вздохом, послав от двери воздушный поцелуй. Кристофер любовался покачиванием ее турнюра до тех пор, пока она не скрылась из виду, после чего испытал чуть ли не физическую боль от необходимости вернуться к сухим, скучным цифрам, записанным на пергаменте.

Весна раскрасила северные края в яркие цвета. Холмы стали зеленее, небо голубее, а речки и журчащие ручейки, несущиеся по каменистому дну, зазвенели звонче. Беззаботный, легкий ветерок гнал в вышине белые, пушистые облака, и от его прикосновений ерошилась короткая, молодая травка. В такой день приятно совершить прогулку, и держа путь на юг, Эриенн надеялась, что посещение дома не испортит ей настроения.

Тревога, которая не оставляла ее после отъезда отца неделю назад из Сэкстон-холла, несколько ослабла, когда вдали показался Мобри. Колеса экипажа прогремели по мосту, и Гэннер остановил лошадей перед знакомым домиком. Лакей спрыгнул вниз и поспешил открыть дверь и опустить ступеньку для своей хозяйки.

С тех пор как Эриенн покинула это жилище, мысленно она представляла его неизменным. Сейчас, несмотря на то что прошло лишь несколько месяцев, фасад показался ей чужим. Маленький садик перед домом по весне в порядок приведен не был, и высохшие стебли прошлогодних цветов печально напоминали об их прежней красоте.

Попросив Тэннера подождать, Эриенн подошла к двери и сбросила капюшон с головы. Она медлила, стоя на крыльце с поднятой рукою и вспоминая то время, когда тут впервые появился Кристофер и сердце ее забилось в надежде, что он станет ее избранником. Эти воспоминания вызвали у Эриенн улыбку. В отличие от вереницы кавалеров, представляемых отцом, Кристофер казался галантным рыцарем.

Она слегка постучала костяшками пальцев и через мгновение услышала приближающиеся к двери шаги. Дверь распахнулась, и появилась неряшливая фигура Эйвери. Длинная пола ночной рубахи была небрежно заправлена в расстегнутые панталоны, которые болтались на рваных помочах, и все это источало кислый запах пота и эля. При виде Эриенн на небритом лице тут же отразилось изумление, после чего на губах заиграла почти ехидная усмешка.

— Леди Сэкстон! — Он сделал шаг назад и широко взмахнул рукою, приглашая ее шутовским жестом. — Не соизволите ли посетить мое скромное жилище?

Войдя внутрь, Эриенн быстро окинула взглядом беспорядок, царивший в комнатах. Сразу же стало ясно, что отец не имеет честолюбивых планов обустроить свой дом каким-либо иным способом, чем тот, к которому он прибегал.

— Ты приехала навестить меня или же хочешь увидеться с Фэрреллом? Мальчик отправился в Йорк, и одному Богу известно, когда он вернется.

— Я приехала к вам, отец.

— О?

Эйвери закрыл дверь и, обойдя Эриенн, уставился на нее, будто ему было трудно поверить в то, что он услышал.

— Я думала над тем, о чем мы говорили. — Эриенн не могла заставить себя улыбнуться, вытаскивая из-под плаща маленький кошелек. — И хотя мне отвратительна мысль о шантаже, я решила выделить вам небольшую сумму денег для вашего успокоения.

— Как великодушно с твоей стороны!

Эйвери насмешливо захихикал и направился в гостиную. Наливая себе спиртного, он сказал через плечо:

— Странно, что ты приехала именно сегодня.

Эриенн прошла вслед за ним и, прежде чем сесть на краешек стула, убрала с него мятую рубашку.

— Отчего же странно?

— Ко мне приезжал шериф.

— О?

Теперь настала ее очередь произнести это вопросительное междометие, и она ожидала, что услышит о намерениях главаря банды.

— Да.

Эйвери подошел к окну, остановился возле него и, глядя на улицу, задумчиво сообщил:

— У меня с ним был долгий разговор. Лорд Тэлбот, оказывается, недоволен мною из-за какой-то ерунды и грозится от меня избавиться.

Поскольку дочь на это никак не отреагировала, он продолжил:

— Я пытался хоть как-то добиться его расположения и подумал, что если бы нам с шерифом удалось, например, заманить сюда твоего любовника и вздернуть его на виду у всего городка, то лорд Тэлбот, возможно, снизошел бы до того, чтобы сменить гнев на милость.

Страшное подозрение впилось в грудь Эриенн, словно клыкастое чудовище, и в ее голосе внезапно послышалась нескрываемая тревога:

— Что вы сделали, отец?

Эйвери небрежно прошелся по комнате, а затем встал между нею и коридором. Заняв, очевидно, нужную позицию, он беспечно пожал своими толстыми плечами:

— Я рассказал Аллану Паркеру, что мне известно… я имею в виду, о тебе и твоем любовнике.

— Как вы могли?! — в гневе поднялась на ноги Эриенн. — Как вы могли походя предать родного человека?

Эйвери фыркнул:

— Ты мне не родная, девочка.

Эриенн прижала руки к груди, откуда вырвался потрясенный вопль:

— Что вы сказали?

Эйвери слегка расставил коротенькие ножки и сложил руки на груди:

— Ты не моя дочь. Ты отродье того ирландца.

Эриенн, не веря, покачала головой:

— Мать не могла изменять вам с другим.

Мэр презрительно рассмеялся:

— Семя было посажено до того, как я познакомился с твоей матерью. Она связалась с этим типом, вышла за него замуж против воли своей семьи, и не прошло и двух недель, как его повесили. Я бы не взял твою мать, если бы она не рассказала мне правду о том, что ты уже сидишь в ее пузе, но все эти годы я жалел, что узнал об этом. Такие вещи трудно переварить. Я постоянно представлял твою мать в его объятиях. — Он закусил верхнюю губу. — Она не переставала любить его до самой смерти. Я видел, как она смотрела на тебя, а ты — точная копия отца.

— Если вы познакомились после того, как отца повесили, — медленно произнесла Эриенн, как будто ей было трудно поверить в то, что он сказал, — то откуда вам известно…

— Как он выглядел? — завершил ее вопрос Эйвери. Он едко рассмеялся. — Твоя мать так и не узнала, что именно я отдал приказ повесить этого человека. — Он пожал плечами под застывшим взглядом Эриенн. — В то время я не был знаком с твоей матерью, но если бы мы знали друг друга, это меня не остановило бы. Этот наглец утверждал, что он — какой-то там лорд, а сам был ублюдком. До сих пор помню, как он вышагивал перед охраной, как будто смерть — это шуточки. О, он был красив, брюнет с синими глазами. Высокий, с узкой талией, как твой любовник. Таким, как я, никогда не удалось бы отбить у него девушку. Всю свою жизнь твоя мать горевала о нем. Когда ты родилась, я видел, какая радость горела в ее глазах. Риордан О’Киф, вот как звали того, кто все эти долгие годы был моим проклятием.

Печаль, которая заволокла чело Эриенн, постепенно рассеялась и уступила место грустной улыбке.

— А вы, отец? Нет, больше я вас так называть не буду. С этой минуты я вас буду называть как угодно, но только не отцом, — поправилась она. — Все эти долгие годы моим проклятием были вы.

— Я? — недоуменно покачал головой Эйвери. — Что ты хочешь сказать, девочка?

— Вероятно, вы этого никогда до конца не поймете, но вы сняли с меня огромное бремя. Все эти годы я считала, что во мне течет ваша кровь, и я почти рада узнать, что это не так.

Эриенн убрала маленький кошелек обратно под плащ, подошла к Эйвери посмотрела ему прямо в глаза:

— Предупреждаю вас, мэр. Я не прощаю, как мать. Если вы будете и дальше преследовать Кристофера Ситона, чтобы повесить его, то я постараюсь добиться того, чтобы повесили и вас, и еще многих рядом с вами.

Эйвери был удивлен обнаружившейся в девчонке железной непреклонностью. Что касается его самого, то он испытывал сильные опасения, поскольку был убежден, что Эриенн говорит вполне серьезно.

— Позволю себе дать еще один совет за проявленную вами заботу, сэр, — насмешливо подчеркнула она последнее слово. — Если вы хотите избежать виселицы, то держитесь подальше от шерифа Паркера и его дружков.

— Отчего же? Умоляю вас, скажите, отчего же? — иронично спросил Эйвери, оскорбленный ее словами. — Может быть, у вашего великодушного Сэкстона найдется приличное местечко для старика? После того как он узнает все, станет ли он вообще слушать свою женушку? Стоит ли мне бросаться друзьями по совету женщины, нарушающей супружескую верность?

Глаза Эриенн холодно сверкнули, отчего мороз пробрал Эйвери до костей.

— Я вас предупредила. Поступайте как знаете. У Аллана Паркера нет друзей, и он, возможно, узнает кое-что новенькое о веревках еще до того, как все это кончится.

— А что именно, леди Сэкстон? — раздался за ее спиной голос нового гостя. — Кто же расскажет мне новое о веревках?

Эриенн быстро развернулась на каблуках, и у нее перехватило дыхание при виде неторопливо входящего в комнату Аллана Паркера. По пятам за ним следовали двое его подручных. Дверь в кухню за ними захлопнулась, и от этого звука Эриенн вздрогнула. Перед ней вновь встали страшные картины жестокого ограбления, свидетелем которого она была, и почти добрая улыбка на лице Паркера показалась ей звериным оскалом дьявола. Эриенн повернулась было бежать, однако Эйвери схватил ее и крепко прижал к себе. Попытка закричать была пресечена шерифом, грубо стиснувшим ей рот рукою.

Один из мужчин оторвал шнур от занавесок и стал связывать Эриенн спереди запястья рук, пока Паркер засовывал ей в рот кляп, чтобы избежать криков. Шериф толкнул ее в кресло и показал пальцем на дверь.

— Флеминг, избавьтесь от экипажа и кучера, — коротко распорядился он. — Пошлите их домой. Скажите, что она побудет сегодня у вас.

Эйвери снедала тревога. У него из головы не выходил кошелек, который спрятала Эриенн, и ему не хотелось перекрывать источник, суливший поступления в дальнейшем.

— Вы ведь не сделаете ничего плохого моей маленькой девочке?

— Конечно, нет, Эйвери.

Паркер взял старика за плечо и потащил его к двери, объясняя:

— Просто с такой приманкой нам удастся поймать некоего мистера Ситона. Таким образом мы заслужим расположение Тэлбота, а?

Когда Эйвери открылся этот мудрый ход, он живо закивал головою и, как только шериф спрятался, открыл дверь. Мэр откашлялся и прокричал:

— Эй, послушайте, мистер Тэннер!

Кучер обернулся:

— Да, сэр?

— Э… моя дочь хочет провести этот день со мною. Она сказала, что вы можете отправляться домой.

Тэннер и лакей обменялись тревожными взглядами, и, нахмурившись, кучер медленно приблизился к дому:

— Лорд Сэкстон просил меня приглядеть за леди. Я должен дождаться ее возвращения.

Эйвери, громко расхохотавшись, замахал на него руками:

— Не бойтесь, дружище. Ей ничего опасаться у своего собственного отца. — Эйвери махнул рукою в сторону гостиницы: — Поезжайте, согрейтесь кружечкой эля или рома. Скажите там, чтобы записали на счет мэра, а я отправлю ее светлость домой еще до наступления темноты наемным экипажем.

Уезжать Тэннеру не хотелось, однако продолжать спор было бесполезно. Забравшись на кучерское место, он прикрикнул на лошадей и обогнул гостиницу, не останавливаясь ни на минуту, а когда они проехали неясные очертания окрестностей Мобри, то пустил четверку быстрым галопом.

Эйвери, вернулся в гостиную, изо всех сил стараясь избегать осуждающего взгляда Эриенн. Лицо ее над тряпичным кляпом пылало, а сузившиеся глаза сулили расплату.

Паркер задумчиво потер подбородок, глядя на свою пленницу:

— В конце концов, леди Сэкстон — любовница известного преступника и изменяет мужу. Этого достаточно, чтобы содержать ее в заключении, мы же пока сделаем так, что сведения об ее аресте дойдут до мистера Ситона. Это вынудит его появиться у нас.

Он подозвал жестом одного из подчиненных:

— Вы! Отправляйтесь в контору по найму и возьмите там экипаж. Кучера убедите, что в его услугах мы не нуждаемся и что экипаж вернем до наступления вечера. — Он отсчитал на ладонь мужчины несколько монет. — Этого хватит, чтобы успокоить его.

Когда мужчина повернулся, чтобы уйти, он предупредил:

— И постарайтесь взять для экипажа приличную лошадь.

Паркер снова посмотрел на Эриенн:

— Не волнуйтесь, миледи. Здесь вы в такой же безопасности, как и в своем собственном доме.

Увидев в ее глазах сомнение, он коротко рассмеялся и добавил:

— Во всяком случае, до тех пор, пока лорд Тэлбот не вернется из деловой поездки. Вот тогда, боюсь, мне придется предоставить вас себе самой.

Прежде чем отвернуться, Эриенн одарила Паркера колючим взглядом, дав понять, что разговор окончен. Ее можно поймать и связать, однако Эриенн дала себе слово, что, пока она жива, использует любую возможность, чтобы доставлять им неприятности.

Грохот разболтанных колес возвестил о прибытии наемной колымаги, которую человек шерифа остановил перед домом. Взглянув в окно, Паркер схватил Эриенн за руку и поднял со стула:

— Пройдемте, миледи. Я провожу вас до вашей кареты.

Перед ними возникла фигура Эйвери.

— Ух, Паркер, ах! У нее же кошелек.

Нескладным жестом он вытянул руку в ожидании, что там что-то очутится.

Шериф посмотрел на Эйвери, и по лицу его быстро скользнула улыбка.

— Вы готовы обворовать собственную дочь? Тэк-тэкс, Эйвери, как же можно? Вот, возьмите мой, если вы нуждаетесь.

Он вытащил свой, гораздо более легкий кошелек, и бросил его в жадную ладони.

Взвесив в руке кошелек, Эйвери резко нахмурился:

— Мне светит больше, чем несколько шиллингов. Его светлость вообще задолжал мне за два прошедших месяца и за этот. И к тому же я оказал сейчас кой-какие услуги. — Он жадно зарычал, и глаза его сузились. — Да, он задолжал мне гораздо больше того, чем имеется в этом кошельке.

— Содержимого кошелька вам хватит на то, чтобы несколько дней покупать ром, — пожал плечами Паркер. — Можете поговорить с лордом Тэлботом, когда он вернется. Я позабочусь о том, чтобы встреча состоялась. — Его улыбка стала шире. — Полагаю, что вам известно, кто придет сюда после того, как леди Сэкстон не вернется вечером домой. Если бы я был на вашем месте, Эйвери, то я бы посетил Уэркингтон, или Карлайл, или еще какое-нибудь место подальше отсюда.

Шериф распрощался прикосновением руки к полям своей шляпы и, поправив капюшон леди Сэкстон таким образом, чтобы скрыть ее лицо, повел ее прочь из дома. Когда они проходили по саду, Эриенн перестала изображать робость и резко ткнула каблуком в носок сапога Паркера. Пока Аллан стонал от боли, Эриенн развернулась и связанными руками нанесла ему удар в то место на шее, где торчало адамово яблоко. От такой атаки Паркер потерял дыхание, откинул голову назад и схватился руками за глотку, задыхаясь и ловя ртом воздух.

Попытка Эриенн к бегству была резко пресечена человеком, который сопровождал их из дома. Выбросив вперед длинные, с литыми мускулами руки, он оторвал Эриенн от земли и швырнул ее в экипаж. Эриенн рухнула на сиденье, однако тут же стала царапаться в противоположную дверь, пока мужчина не подскочил к ней и не подтащил ближе к себе. Однако Эриенн не сдавалась. Развернувшись на сиденье, она начала пихать его куда попало острым каблуком до тех пор, пока все вдруг не потемнело перед ее глазами от обрушившегося удара огромного кулака.

По-прежнему держась рукою за горло, Паркер огляделся и с облегчением обнаружил, что свидетелей не было. Он забрался в салон экипажа, уселся рядом с безвольно лежащей фигуркой и принялся опускать шторы. Когда они отъехали, второй подручный вскочил на коня и двинулся вслед за каретой, ведя под уздцы двух лошадей.

Эйвери, захлопнув за ними дверь, пошел на кухню, по-прежнему взвешивая на руке кошелек. Ранее он обнаружил добрый кусок ветчины в горшке, и при одном воспоминании об этом у него текли слюнки. У него было достаточно времени, чтобы утолить голод, прежде чем пуститься в бегство.

Внезапно он застыл, и глаза у него расширились при мысли, что шериф забрал единственный наемный экипаж, который был в городке.

— Как же я смоюсь из Мобри, если у меня нет лошади?

— Попытайтесь пешком.

Насмешливый голос раздался из дверей кухни, и Эйвери замер от страха при виде стоявшего там человека в сапогах и коричневом костюме. У него уже началась дрожь в коленях, когда он наконец признал сына.

— Фэррелл! Черт бы тебя побрал, парень! Ты напугал меня чуть ли не до смерти! — Он подбросил и поймал кошелек. — Видал, мальчик? Я нашел способ повернуть нашу судьбу, и там, откуда появился этот кошелек, есть еще много других.

— Я слышал, отец, — все с той же усмешкой проговорил Фэррелл. — Я видел, как шериф со своими людьми пробрались через эту дверь, и я слышал… достаточно.

— Ну будет, Фэррелл, мой мальчик, — успокоил его Эйвери. — Наши беды позади, однако мне потребуется твой конь…

— Ты снова продал ее, — словно не слыша просьбы отца, бесцветным голосом произнес молодой человек. — На сей раз за гроши.

— Будут еще деньги. Гораздо больше!

На Фэррелла нашло внезапное озарение, он внимательно посмотрел на отца:

— Значит, вы действительно обманывали Ситона?

— Ну, ему же ничего не было нужно, — в голосе Эйвери появились ноющие нотки. — У него так всего много, а у нас так всего мало…

— Поэтому вы спровоцировали меня на дуэль, где вовсе не была затронута честь, и не интересовались ее исходом. — Он опустил глаза на свою неподвижную правую руку. — Расплатиться с янки вам помешала гордость.

— У меня не было денег, чтобы заплатить ему!

— И тогда вы продали Эриенн с аукциона! — произнес с нескрываемым отвращением Фэррелл. — Мне тошно при мысли, что я был участником всего этого.

— Мне тоже несладко, мой мальчик, однако иного выхода не было!

— Тогда вы ее продали! И продали ее сейчас! Собственную дочь!

— Она не моя дочь! — закричал Эйвери, согнувшись от желания убедить упрямого юнца.

— Что?!

Фэррелл подошел так близко, что они ощущали дыхание друг друга. Его глаза, так похожие на глаза отца, сверкали яростью.

— Она никогда не была моей дочерью! Просто отродье одного ирландского бунтовщика!

— Она моя сестра! — прокричал Фэррелл.

— Только наполовину… сестра только наполовину! — настаивал Эйвери. — Чего тут непонятного, мальчик? Твоя мать переспала с одним ирландским подонком и подзалетела! Эриенн его дочь! Не моя!

Гнев Фэррелла запылал еще сильнее.

— Моя мать не такая!

— О, ну конечно же, она была замужем за этим подонком, — согласился Эйвери. — Но тем не менее, неужели ты не понимаешь, мальчик, что мы с тобой… мы родные по крови. Ты мой!

Молодой человек презрительно оттопырил губы:

— Вы продали нас всех — мою мать, мою сестру… меня — ввергли всех нас в нищету своею любовью к вину и азартным играм.

— Я вырастил тебя, — протестовал, Эйвери. — И благодаря мне ты повидал немало хорошего в жизни. Я таскал тебя домой в предрассветные часы, когда ты был слишком пьян, чтобы стоять на ногах.

— В последние месяцы Эриенн сделала для меня больше, чем вы когда-либо только хотели сделать! — осадил его Фэррелл. — Она дарила мне понимание… и любовь… и желание, чтобы я стоял на своих собственных ногах… и силу, чтобы я перестал жалеть себя и прекратил обвинять других за то состояние, в котором нахожусь!

— Ты встал на ее сторону против собственного отца? — рявкнул Эйвери.

— Вы больше мне не отец!

Голос Фэррелла стал тише, и он продолжил с убийственным спокойствием:

— Я уезжаю из этого дома и буду жить в Йорке, где скоро женюсь. Я не жду вас, сэр, ни на свою свадьбу, ни к себе домой. Теперь же я оставляю вас, и делайте все что хотите.

— Но, мальчик, ты же видишь, мне нужна лошадь. Сюда приедет лорд Сэкстон…

Фэррелл кивнул:

— Да! Лорд Сэкстон приедет. На вашем месте, сэр, я бы нашел нору поглубже и спрятался в ней.

Он развернулся на каблуках и направился к выходу, бросив через плечо:

— До свидания, сэр.




Набив желудок, Эйвери обулся и натянул плащ поверх своей мятой одежды. Подняв высоко воротник, чтобы спрятать лицо, он вышел из дома с надежно припрятанным в кармане тощим кошельком. Не зная, когда он сможет вернуться домой, Эйвери нес с собою кувшин эля и остаток ветчины, который завернул в тряпку и засунул под мышку. Ветер усиливался, пронизывал холод, и, несмотря на то что было чуть больше полудня, стемнело так, словно по какому-то зловещему предзнаменованию иссяк свет весеннего солнца.

Некоторое время Эйвери бесцельно бродил, затем остановился на мосту. Когда он убедился, что за ним никто не следит, он быстро перешел мост и резко свернул с дороги. Согнувшись под пролетом моста, Эйвери начал пробираться сквозь глухой кустарник, росший вдоль воды, задержавшись ненадолго на том месте, где нашли Тимми Сиэрса. На затылке у него зашевелились волосы, потому что болтали, что убийство совершил Кристофер Ситон. Если это правда, а девка брюхата ребенком от янки, то янки вполне может броситься на поиски того, кто предал ее. От этого тревога Эйвери лишь возросла.

Поговаривали, что старина Бен Моуз соорудил для себя убежище где-то в густом подлеске на болотах выше города. Если бы Эйвери удалось найти это убежище, то он мог бы пересидеть там гнев как Ситона, так и Сэкстона и в то же время всегда быть под рукой на случай, если потребуется Тэлботу или шерифу.




Пришпорив коня на последнем крутом повороте перед Сэкстон-холлом, Фэррелл Флеминг тяжелыми ударами каблуков погнал его вперед. Экипаж стоял перед усадьбой, и лошади были в мыле от той гонки, которую задал им Тэннер. Лакей выводил ландо, а Китс подбежал к большой карете и уселся на место кучера. Взявшись за поводья, он направил четверку в сторону конюшен, чтобы освободить место для ландо перед входом.

Подскакав к дому, Фэррелл натянул удила своего коня и спрыгнул на землю прежде, чем остановилось животное. Он бросился к дверям и резко распахнул их, отчего чуть не опрокинул Пейна, который подошел к двери, чтобы открыть ее перед хозяином.

— Лорд Сэкстон… — воскликнул Фэррелл, увидев, что тот, кого он искал, несется большими шагами через коридор к башне. За ним, отдуваясь, спешили Банди и Тэннер, которые пытались поспеть за взволнованным человеком.

— У меня сейчас нет времени, Фэррелл, — резко произнес лорд Сэкстон, лишь слегка замедляя шаг, — Эриенн не вернулась домой после того, как отправилась повидаться с вашим отцом, и я боюсь, что ей может грозить опасность. Я должен ехать.

Банди и Тэннер сумели обойти лорда Сэкстона и поспешили занять кучерское место, на ландо. Лорд Сэкстон пошел вслед за ними, однако Фэррелл поймал его за руку:

— Ее там нет, милорд.

— Что?

Хозяин усадьбы остановился, и зловещая маска повернулась к молодому человеку.

— Что вы сказали?

Его голос потерял привычную хрипотцу, но по-прежнему звучал глухо из-под отверстий.

Фэррелл убрал руку и потер лоб:

— Как бы мне не хотелось этого, боюсь, что мэр сдал Эриенн шерифу.

Лорд Сэкстон зарычал, задыхаясь:

— Зачем я не убил этого!..

С удивительным проворством он развернулся на каблуках, взмахнув тяжелой тростью, словно саблей.

— А Тэлбот? Где он?

— Кажется, шериф сказал, что Тэлбот уехал.

— Куда ее отвезли?

— Я не знаю, — нерешительно ответил Фэррелл.

— Куда они поехали?

— Простите, — со стыдом признался Фэррелл. — Я был на кухне и не видел.

Некоторое время голова лорда Сэкстона в кожаной маске покачивалась из стороны в сторону, как у рассвирепевшего быка, ищущего увертливого противника. Выпрямившись, он прогремел в сторону экипажа:

— Банди!

Тот спрыгнул с кареты и подбежал к нему:

— Да, милорд?

— Отправьте людей на быстрых лошадях в Карлайл, Уэркингтон, на дорогу в Йорк, по всем направлениям! Пусть расспрашивают о… — Он повернулся к Фэрреллу с молчаливым вопросом, и юноша выложил требуемые сведения:

— Городской наемный экипаж. Они взяли его без кучера.

— Тэннер!

— Да, милорд? — Он уже стоял в дверях.

— Я пока остаюсь здесь. Заложите карету и будьте готовы к выезду в любую минуту.

— Да, милорд.

— Банди, — снова повернулся к слуге лорд Сэкстон. — Мне надо написать кое-какие письма. Проследите, чтобы на дорогах Сэкстон-холла была выставлена охрана, и будьте готовы сопровождать меня.

Он повернулся и пошел обратно в большой зал, следом за ним двигался Фэррелл.

— Чем я могу помочь, милорд? Она моя сестра. Я должен что-то сделать.

— Вам это предстоит, Фэррелл, — заверил его лорд Сэкстон. — Мне необходимо, чтобы кто-то отправился в Уэркингтон, нашел капитана «Кристины» Дэниелса и передал ему письмо.

— Но это же корабль Ситона. Как же… — Казалось, Фэррелл был смущен. — Зачем вам помощь янки, если Эриенн… То есть я хочу сказать…

Он не смог подыскать слов, чтобы закончить свою мысль. Если лорду Сэкстону ничего не было известно об измене жены, Фэррелл поклялся, что от него он об этом не узнает.

— Конечно, я поеду. Я сделаю все, чтобы помочь.

Пройдя в покои, расположенные за большим залом, Сэкстон отодвинул кресло от письменного стола, взял гусиное перо и пергамент и после этого на какое-то время застыл с пером в руке. Внезапно он с рычанием откинулся в кресле:

— Этот проклятый Эйвери! Он родился в рубашке, если мне не удастся спустить с него шкуру!

Вспомнив о присутствии Фэррелла, лорд Сэкстон поглядел в его сторону:

— Простите, Фэррелл. Я не хотел вас оскорбить.

— Будьте покойны, милорд, — искривив губы, ответил молодой человек. — Я принял решение прежде вас. Я больше не считаю мэра близким мне человеком.

В последующие часы вокруг владений Сэкстона начались передвижения, которые привлекли внимание лорда значительно позже. Банди поскакал по фермам подбирать людей для охраны поместья. Хотя никто не отказался от службы своему лорду, Банди обязал их молчать, чтобы неосторожным словом не усугубить положение леди Сэкстон в заточении. Однако к тому времени, как сгустились сумерки, не осталось, пожалуй, ни одного человека, который бы не слышал о судьбе леди. Пока мужья чистили мушкеты и точили косы, жены решили съездить на своих повозках во все деревни, городки или на ярмарки, куда можно было добраться за один день и вернуться обратно. Они поклялись, что не допустят изгнания своего лорда с его законных земель.




Сознание медленно возвращалось к Эриенн. Сначала она поняла, что ей неудобно и холодно, а потом ощутила, как ей режет запястья и рот. Она подняла голову и обнаружила, что лежит на соломенном тюфяке на старой кровати, который был покрыт неаккуратно подоткнутым по краям одеялом. На стенах зияли пятна отвалившейся штукатурки, а остатки стекол в оконных проемах не могли защитить от свежих ветров. Возле расшатанного стола сгрудились стулья, как будто их стащили сюда и бросили как на помойке. Единственным входом в помещение была, очевидно, тяжелая деревянная дверь с зарешеченным оконцем, однако на двери не было никакой ручки, вероятно, чтобы у Эриенн не возникло желания попытаться выйти отсюда. Рядом с дверью находилось небольшое помещение, в котором угадывался клозет. Его дверь была распахнута и висела на сломанной петле.

Эриенн рывком приподнялась на локте, и комната закачалась у нее перед глазами от приступа пульсирующей боли в голове. Она вспомнила, что такое же состояние у нее было после падения в ручей. Вслед за этим воспоминанием Эриенн, теперь уже твердо и ясно, припомнила и то, как Кристофер спрыгнул с лошади в развевающейся накидке, которая скрывала под капюшоном его лицо, и, не обращая внимания на холодную воду, бросился через ручей, чтобы поднять ее на своих руках с литыми мускулами и вынести из ледяной трясины. Она вспомнила тепло его тела и завораживающий мужской запах, который преследовал ее в течение всех месяцев жизни с лордом Сэкстоном.

Сознание проснулось, и до Эриенн дошел весь смысл происходящего с нею. Ее пленили, и было совершенно нетрудно представить, с какой целью. Они потребуют от Кристофера Ситона, чтобы он сдался в обмен на ее освобождение. Эриенн понимала, что если это произойдет, то едва ли они останутся в живых.

Она стала извиваться до тех пор, пока не села на краешек кровати, затем подняла руки и принялась вытаскивать кляп, который по-прежнему распирал ее щеки. Эриенн содрогнулась, когда тряпка подалась вперед и задела больное место в районе челюсти. Отшвырнув кляп прочь, Эриенн зубами впилась в шнур, стягивающий ее запястья. Освободившись, она потерла красные полосы, которые ярко свидетельствовали о том, насколько крепки были ее путы. Темный синяк на подбородке ей удалось рассмотреть в ведре с водой, стоявшем возле окна, и Эриенн осторожно подвигала челюстью, чтобы понять, есть ли более глубокие повреждения. Их не оказалось, однако Эриенн сомневалась, что сможет выдержать еще один такой удар и сохранить кость невредимой.

Скрежет шагов по каменным ступеням за дверью возвестил о прибытии визитеров, и Эриенн выпрямилась в ожидании своего тюремщика. Ключ загремел в замке, затем раздался громкий щелчок, толстая дверь отворилась вовнутрь, и на пороге появился Аллан Паркер. Сразу же за ним вошел еще один мужчина, который нес в руках поднос с накрытой чашкой и половиной буханки черного хлеба.

— Добрый день, миледи, — приветствовал ее Паркер, пребывая в добром расположении духа. — Надеюсь, вы спали хорошо.

Не обращая внимания на пылающий взор, Аллан подошел ближе и склонился над нею, изучая багровый кровоподтек над линией челюсти.

— Мне надо было предупредить Фентона, что у него тяжелая рука. Он довольно грубо исполняет деликатные поручения.

Не придумав ничего, чтобы ответить, Эриенн просто отвернулась от шерифа, отказывая ему в любезности. Второй визитер расставил стулья, поправил стол и поставил на него поднос. Уловив многозначительный кивок головы старшего, он быстро покинул помещение, не сказав ни слова и плотно прикрыв за собою дверь.

— Бросьте, Эриенн, — успокоил ее Аллан. — Не надо ссориться со мною. Вы знаете, что мое отношение к вам было всегда несколько больше, чем просто нежным, и мне тяжело видеть вас в таком состоянии из-за сложившейся ситуации. Вам, конечно, придется некоторое время побыть здесь, пока мы не разыщем этого Ситона.

Эриенн наконец взглянула на него. Ее слова казались подходящими к случаю:

— Неужели вы думаете, что Кристофер когда-нибудь сдастся банде грабителей и убийц?

— О чем вы, мадам? — притворился изумленным Аллан. — Мы действуем в рамках закона. Кристофер Ситон — убийца, а вы — его любовница.

— Вы принадлежите банде убийц, которая разоряет эту землю в течение многих лет! — бросила гневное обвинение Эриенн.

Паркер слегка приподнял брови:

— Приходится как-то жить, мадам.

— Жить! Вы называете это жизнью? — Она иронично огляделась вокруг. — Скрываетесь, словно перепуганные зайцы.

— Лишь до тех пор, пока не будет пойман ястреб, миледи, — непринужденно ответил Паркер. — Мы слишком часто испытывали на себе его когти, чтобы, имея с ним дело, забыть об осторожности, а теперь у нас есть приманка, с помощью которой мы заставим его опуститься на землю.

— Кристофер никогда не попадется в вашу западню! Он знает, что это означает его смерть и, без сомнения, мою. Вы не станете более терпеть ни его, ни меня!

— Ситона, конечно, не станем! Но вы, очаровательная Эриенн, совсем другое дело.

Он провел рукою по ее спутанным волосам, но когда Эриенн резко тряхнула головою, чтобы избавиться от его нежностей, снова опустил руку.

— Прошу вас обдумать то сложное положение, в котором вы оказались. Через несколько дней возвращается лорд Тэлбот, и думаю, что его настойчивость станет крайне суровым испытанием для ваших сил. Даже мне не удается противиться ему. Его могущество простирается далеко за пределы нашего края. А есть еще и другие люди.

Эриенн подняла бровь в молчаливом вопросе.

— Те, которые внизу, — пояснил Паркер. — Они видят предназначение женщины лишь в одном, а уж это умение они практикуют усердно. Они склонны к жестокости, и несмотря на то что являются отличными, бойцами, в любви от них проку мало.

— Итак, я оказалась между сладострастным, жеманным лордом, с одной стороны, и сворой похотливых волков, с другой, — фыркнула Эриенн. — Мне трудно оценить, какой вариант менее отвратителен.

— Существует еще одно средство к спасению, миледи, — заверил Аллан, встретив улыбкой ее пытливый взгляд. — Если вы будете ко мне благосклонны, то я могу навязать Тэлботу сладострастную девку, которая настолько истощит все его аппетиты, что ему будет не до вас. Что касается моих людей, то они не посмеют переступить ту черту, которую я для них определю. Вам надо лишь подарить мне то, что вы подарили Ситону. Отмечу лишь, что, если б я захотел, то сам мог бы взять от вас то, что мне нужно.

Эриенн сардонически покачала головою:

— Да, я видела, как вы подготовили девочку Беккера.

На лице Паркера промелькнуло удивление, однако он отмахнулся от слов Эриенн:

— В своей страсти мои люди становятся чрезмерно пылки. Конечно, она бы не протянула до конца ночи. Как, впрочем, и вы, если бы я отдал им вас. — Он вновь улыбнулся. — Вам следует быть благодарной, что я сохранил вас для себя.

Эриенн одарила его таким обжигающим взглядом, который мог бы растопить плавучую льдину в Северном море.

— И вы полагаете, что сможете занять место Кристофера как мужчина?

— Я доказал это со многими другими дамами, — небрежно ответил он. — У меня нет сомнений в моих способностях. Я могу быть весьма нежен с женщиной, обладающей вашим очарованием и изяществом.

— Вы — нежным! — презрительно рассмеялась Эриенн и провела ладонью по щеке. — Если это образчик вашей нежности, милорд шериф, то не хотела бы я испытать вашего гнева.

— Прошу прощения за это, дражайшая Эриенн. Фентон был предупрежден, что ваш побег недопустим. В своем усердии он избрал наиболее грубый и простой путь для того, чтобы обеспечить выполнение своей задачи. Если у вас есть какие-либо пожелания, то я от всей души постараюсь исполнить их… разумеется, в качестве компенсации.

— О, как вы добры, сэр, — передразнила его Эриенн. — Ваша забота тронула меня. Пожеланий у меня, естественно, тьма. Ведро тряпья, чтобы заткнуть окна, пару тряпок для того, чтобы протереть их, и тазик. Веник, щетки и совок, чтобы смести в сторону этот мусор. — Эриенн махнула рукою, указывая на листья и грязь, заполнившие все углы комнаты и грудившиеся холмиками по каменному полу. — Штату слуг потребовалось бы на уборку этого помещения полмесяца или месяц, однако, не надеясь на это, я сама выполню такую задачу. Я не возражала бы также против чистого одеяла и нескольких простыней.

— Сделаю все, что в моих силах, — смеясь, сказал Паркер. — А между тем существует ли вероятность того, что вы обдумаете мое предложение?

— Да, только вероятность, — медленно кивнула Эриенн, потом отвернулась, посмотрела в окно и усмехнулась через плечо. — Такая же вероятность, как то, что человек может слетать на луну и принести мне ее кусочек.

Некоторое время Аллан Паркер рассматривал прямую спину леди Сэкстон, отмечая не без восхищения ее формы и твердо решив, что в свое время она передумает. В конце концов, он — лучшее из того, из чего ей придется выбирать.

— Я могу подождать вашего ответа. Я уверен, что по возвращении лорда Тэлбота ваше настроение изменится.

Эриенн бросила, взгляд на дверь после того, как она захлопнулась за Паркером, и услышала грохот опускающегося поперек досок железного засова. Некоторое время Эриенн ходила по комнате, но не могла избавиться от гнетущей ее тревоги. Она молилась, чтобы Кристофер не обращал внимания на их провокацию и оставался под надежным прикрытием маски лорда Сэкстона. Она не хотела жить без Кристофера и, пока ей было известно, что он на свободе, лелеяла надежду, что сможет каким-то образом убежать и добраться до него.

Не имея лучшей возможности для того, чтобы отвлечься, Эриенн попробовала тушеное мясо, однако оленина была слишком свежей и отдавала дичью. Она ела исключительно ради того, чтобы поддержать силы, свои и ребенка, которого носила в себе. Ей предстояло еще несколько месяцев носить это драгоценное бремя и успокаивать себя тем, что она носит в себе частицу Кристофера. Ей стало тоскливо при мысли о крошечной девочке или мальчике с рыжевато-коричневыми локонами мужа и глазами, в которых отражался свет любой мерцающей свечечки или горящей лампы. Она будет кормить дитя грудью и вспоминать о том, как его отец, отважный человек, сумел вырвать ее из-под носа всех тех, кто ненавидел его.

Удастся ли ему совершить это? Она резко подняла голову от пронзившей ее мысли, и всю ее безмятежность как рукою сняло. Она ждет его появления. И он появится здесь.

— О, пожалуйста, не на-а-адо! — простонала Эриенн, — Пожалуйста, пусть он не появляется! Пожалуйста! Я не вынесу этой потери!

Она бросилась на кровать и свернулась на соломенном тюфяке калачиком, не желая думать о том, что может потерять Кристофера. Она попыталась уснуть, чтобы заглушить тревогу в сознании, однако бесплодно пролежала час или около того. Неожиданно в замке повернулся ключ, и Эриенн, тихо вскрикнув, вскочила а постели, ожидая увидеть шерифа, явившегося с новыми требованиями. Однако, к ее огромному удивлению, увидела Хэггарда.

— Прошу прощения, миледи, — неуклюже кивнул он своею взъерошенной головой. — Шериф прислал меня передать вам кой-какие вещи.

Эриенн изумленно смотрела, как Хэггард затыкает тряпками окно и сгребает в сторону мусор. С самыми добрыми намерениями он взялся за метлу и начал размахивать ею по полу, однако от поднятой им пыли Эриенн закашлялась и попросила пощадить ее. Огорченный Хэггард нервно вытер руки о свои панталоны и удалился.

На ужин принесли еще одно блюдо с той же олениной и вторую половину буханки хлеба. Эриенн уже удалось привести свою темницу в более приличный вид, однако она требовала гораздо больших усилий, чем просто уборка. От Хэггарда Эриенн получила с полдюжины коротких, толстых свечей и трутницу, чтобы зажигать их. К тому времени, как она завершила свою трапезу, над землей сгустилась тьма, и Эриенн, с трудом запалив две свечи, поставила одну на стол, а вторую на столбик кровати. По мере того как опускалась ночь и гасли последние багряные отсветы, колеблющиеся блики свечей придавали древней комнате жуткий вид. В помещение проникла легкая прохлада, и Эриенн легла в постель, завернувшись в плащ и в единственное одеяло.

Острое одиночество и отчаяние мешали сну. Эриенн усиленно пыталась поднять настроение с помощью детских игр, однако они с трудом припоминались и слабо помогали. Мало что могло отвлечь внимание от ее страхов, и медленно, неумолимо она вновь обращалась мыслями в себя. Эриенн закрывала глаза и представляла себя в объятиях мужа, ощущала его поцелуи, вызывающие в ней желание. Эриенн содрогнулась и еще сильнее натянула одеяло, словно опять переживая прошедшие две недели ничем не потревоженного блаженства, испытанного ими. Она томилась по нежным ласкам его рук и по теплу его тела, которое привыкла ощущать рядом и которое согревало и возбуждало ее.

Будто темный демон ночи, на нее навалились сомнения и страхи, подрывая ее силу воли. Брызнули слезы, и медленные рыдания сотрясли тело Эриенн, пока ее дух отчаянно боролся в стремлении ухватиться хоть за какую-нибудь надежду. Затем в глубине своего сознания она ощутила чье-то умиротворительное прикосновение, и тяжесть ушла, словно схлынувшая волна. Пока существует жизнь, существует надежда.

Ужасные события и напряжение дня взяли свое, и с приходом милосердного сна Эриенн перестала сопротивляться и обрела ночной покой.




Лорд Сэкстон сидел за письменным столом и с механической точностью отдавал хозяйские распоряжения по Сэкстон-холлу. Он ощущал свою беспомощность, в нетерпении ожидая сведений о том, где находится его жена. Сведений не было, и хозяин поместья ужинал в одиночестве, а Эгги заламывала руки и убивалась из-за того, что Кристофер не делал никаких усилий, чтобы вступить в разговор, но лишь отрывисто и коротко отвечал на вопросы, задаваемые ему.

С возвращением Банди настроение у Кристофера на какое-то время поднялось, однако он вновь расстроился, когда понял, что новостей тот никаких не принес. Слуга доложил, что все выполнено в соответствии с распоряжениями хозяина. От безнадежного одиночества Кристофер попросил слугу присесть и разделить с ним ужин, однако все это вылилось в натянутую, молчаливую игру. Хотя они иногда ели вместе в различных ситуациях, Банди был расстроен тем, что не смог снять плохо скрытое напряжение хозяина.

Он чувствовал себя за ужином тяжело и, как только счел, что выполнил долг вежливости, отпросился уйти под предлогом ночной проверки постов, несущих охрану, и посыльных, добывавших сведения о леди Эриенн. Он вернулся в усадьбу около полуночи и, увидев тусклый свет в покоях леди, понял, что хозяин мучается от отчаяния. Казалось, даже камни усадьбы стонут от сострадания к нему.

Банди не мог этого пережить. Он не мог взглянуть в лицо хозяина и сказать ему, что все их поиски пока ни к чему не привели. Он отвел свою лошадь в стойло, улегся на тюфяке и дал отдохнуть усталому телу.

Кристофер стоял посреди покоев своей супруги и ощущал тяжесть, которая давила на грудь. Он смотрел на гребни и щетки жены, аккуратно разложенные на одном краю туалетного столика, и вспоминал, как пышные пряди мягких, сверкающих волос ниспадали длинным, роскошным и плотным каскадом и буквально просили о прикосновении.

«Насколько же глубоко привлекает эта девушка? — думал он. — Она завладела моим сознанием и моею душою. Она схватила их на полном лету, точно ястреб. — Кристофер покачал головою. — Но она не причинила им боли, как дикая птица. Нет, она вдохнула в них новую жизнь, она придала им такую благословенную свежесть, что сердце мое готово разорваться. До того как я приплыл к этим берегам, я клялся, что единственной моею любовью навсегда останутся мои корабли, потому что никакая девушка не способна была внушить мне радость, которую испытываешь, когда бороздишь моря под надутыми парусами.

Но на пути к отмщению за брата я столкнулся с красавицей, которая отвергла все мои притязания и не пощадила меня, однако ее очарование притягивало меня к ней еще сильнее, пока она не стала смыслом моей жизни. Когда ее нет рядом, день мой пуст, а все окружающее — бессмысленно».

Кристофер облокотился плечом о столбик кровати и стал вспоминать минуты счастья, которые они пережили здесь. Во внезапном приступе гнева он рывком задернул занавес, чтобы не видеть сложенное из пуха и шелка гнездо их радостей. Его взгляд дико блуждал, пока не остановился на ванной за гобеленами. Кристофер вновь представил изгиб ее груди и манящее тепло улыбки, когда она с радостью предавалась его ласкам и поцелуям. Трясущейся рукою он провел по волосам, ему захотелось встать от отчаяния на колени и зарыдать от мучений. Боль в груди стала физической, и Кристофер заходил по комнате, пытаясь ослабить ее усиливающуюся хватку.

— Она не оставляет меня! — бросил он темным теням в углах комнаты. — Проклятье! Она не оставляет меня ни на одно мгновение! Как я могу думать о жизни без нее? При одной этой мысли холод пробирает мое сердце, а в голове, словно огромные черные летучие мыши, начинают роиться страхи, смущающие мой покой!

Больше он не мог здесь находиться и бросился ходить по залу. Там не было никого, кто мог бы разделить его нарастающую тревогу. Фэррелл отправился в Уэркингтон. Его понимал Банди, однако тот наказал себя за неспособность что-либо сделать. Эгги принялась бы стенать и вовсе бы потеряла душевное равновесие. Кристофер бродил по дому, мучимый своими страхами, пока часы не пробили два. Он пошел в свои покои, однако там мысли об Эриенн только усиливали его чувство беспомощности.

Кристофер бросился на кровать и уставился на балдахин над головою, не смея закрыть бархатный занавес из-за опасения, что воображение усилит его пытку. Медленно, незаметно Морфей смягчил его горе снами о темных, шелковых прядях, прижавшихся к его щеке, о бледных руках, обнимающих его, о поцелуе, легком, как пух чертополоха, и, наконец, милосердно погрузил его в черное забытье.

Когда косые лучи раннего солнца осветили спальню, Кристофер вскочил на ноги и огляделся вокруг в поисках врага, с которым можно вступить в бой. Рассудок возвращался, и железная волевая хватка взяла верх над яростью. Кристофер сбросил мятую одежду, в которой провел ночь, и, наскоро умывшись, оделся во все свежее. Эгги принесла Кристоферу завтрак в комнату и, бросив на него обеспокоенный взор, не стала встречаться с ним взглядом. Растерянная, она нервно суетилась в комнате, как будто что-то обжигало ее изнутри, затем сделала короткий реверанс и ушла.

Натянув на себя ту самую верхнюю одежду, которую начинал ненавидеть, лорд Сэкстон медленно спустился по лестнице, чтобы приступить к каждодневным делам Сэкстон-холла.

Он подписывал ворох бумаг и ждал сведений о своей жене.

Он осматривал территорию с Банди и садовником, одобрял некоторые предлагаемые изменения и ждал сведений о своей жене.

Он выслушивал доводы около дюжины вступивших в спор арендаторов и принимал решения, которые, как надеялся, удовлетворят все стороны… и ждал сведений о своей жене.

Он ел ленч в одиночестве, когда посыльный принес письмо от Фэррелла. Молодой человек сообщал, что будет сопровождать «Кристину», когда она выйдет в море. Кораблю предстоял трудный переход против ветра в северо-западном направлении, и он должен был прибыть где-то после обеда на следующий день.

Кристофер искал, чем занять послеобеденные часы, и желал, чтобы они прошли так же медленно, как проходили, когда он держал Эриенн в своих руках. По мере приближения вечера он становился злым и раздражительным, однако понятливые слуги испытывали к нему сострадание и давали возможность вымещать недовольство из-за отсутствия вестей, как хороших, так и плохих.




День для Эриенн прошел примерно так же, как и предыдущий. Заметные изменения были связаны лишь с условиями ее заточения. Она аккуратно поставила тарелки на поднос, позавтракав все той же олениной, которая на сей раз была подана с отвратительным подгоревшим куском чего-то такого, что едва напоминало хлеб, после чего подмела в комнате. Эриенн, как смогла, помылась без мыла и с помощью мелкого черпачка холодной водой из ведра. Она привела в порядок спутавшиеся волосы и восстановила некоторое подобие прически, после чего вновь подмела. Она нервничала, когда принесли ужин, состоящий все из той же тушеной оленины, но на этот раз она была такой, словно ее весь день варили на медленном огне.

Эриенн смотрела через остатки оконного стекла, как угасает день. Когда Эриенн подумала, наблюдает ли и Кристофер за этими волшебными красками, по ее щекам хлынули слезы. Она твердо знала, и разуверить ее в том было нельзя, что Кристофер думает о ней так же, как она — о нем.

— О, любовь моя, — промолвила она, вздохнув и утерев слезы, — ради вас я была бы храбра, но в моем чреве покоится ваше дитя. Говорят, что на неродившихся детей такие испытания влияют, поэтому я бы хотела, чтобы ребенок, которого ношу, был свободен от ненависти.

Эриенн припомнила давно ушедший день, когда она держала в руке воображаемый клинок и бросала дерзкие угрозы, пусть и в одиночестве. Она осмотрела комнату, бесстрашно выпрямилась и словно опоясалась призрачным мечом. Выбросив вперед руку в наиболее удачной позе для произнесения речи, она обратилась к несуществующим слушателям:

— Если бы я была серебряным рыцарем, давшим обет защищать справедливость во имя права, то я бы обрушилась на этих негодяев, пытающихся порочить ваше имя. Все они до конца прошли бы у меня испытание силой оружия и на коленях просили бы прощения, прежде чем я снесла головы с их плеч и возвестила о победе истины.

Эриенн оборвала свою тираду и медленно опустила руку. Пыл пропал. Она уже не замечала слез. Опустившись на колени рядом со своей соломенной постелью, она зарыдала на ней.

— О, Кристофер, моя дражайшая любовь, — шептала она, — если бы я была тем рыцарем, то никогда не узнала бы вашего прикосновения, вашей нежности, ваших рук, обнимающих меня, вашего поцелуя на моих губах, вашей сладостной плоти, лежащей на моей плоти, вашего дитя.

Через некоторое время она поднялась и посмотрела на последний блик угасающего света в стекле.

— Я должна быть храброй, — она всхлипнула и вытерла юбкой слезы. — Если родится мальчик, я должна быть сильной ради него, а если девочка — я должна донести до нее силу истинной любви.

Мой милый Кристофер, — сложила она руки в молитвенной позе, — я не хочу, чтобы вы рисковали собою, но изобретите способ освободить меня и поразить навсегда чудовище. Я нашла свою зимнюю розу. Вы моя драгоценная любовь, данная мне навечно. Придите, любовь моя, чудовище убежит только тогда, когда мы будем вместе.




Кристофер наблюдал за неизбежным уходом дня в совершенно мерзком состоянии. Он знал, какие привидения войдут вместе с тьмой, познав их накануне ночью. Он стоял в конце западного коридора, гладя пальцами свинцовую раму окна, которое было установлено его дедом, и наблюдал за угасающими отблесками заката, терявшегося в нескольких низких облаках. От пунцово-красных теней в него закрадывался не страх, а ужас перед тем, что может возникнуть в его сознании.

Внезапно ему все стало ясно. Если он не покинет усадьбу, то вся его энергия уйдет на ожидание и терзания. Он должен найти разбойников, где бы они ни прятались, и бить их до тех пор, пока кто-нибудь не признается в том, что все знает. После этого он разыщет шерифа и расправится с ним так же, как волк во время охоты расправляется с оленем. Кристофер поклялся, что если с головы Эриенн упадет хоть один волос, шерифу останется лишь мечтать о скорой смерти.

Ночь уже совсем опустилась на холмы, когда нижняя дверь потайного хода отворилась и в ней появилась высокая фигура одетого в черный плащ человека; жаждущий отмщения отважный лорд пошел широким шагом, придерживая у бедра длинную шотландскую саблю, которая помнила смертельную хватку руки его отца. Жеребец, ощутив настроение хозяина, принялся гарцевать и стучать копытом от желания понестись вперед. Кристофер вскочил в седло, и тусклая, бледная луна спрятала лицо перед обещанной кровавой бойней, когда сама месть помчалась над болотами. Любимая этого мужчины была пленена врагами, и на землю еще не ступала нога человека, сердце которого было бы наполнено более черной яростью.

В ночном морозном воздухе храп вороного походил на дыхание дракона. Проносясь с грохотом в ночи, он выбивал копытами искры из камня. Всадник несся вперед и остановился у одинокого амбара, но не обнаружил там ни людей, ни лошадей, лишь признаки недавней стоянки лагеря. Потайная пещера также не хранила каких-либо намеков, указывающих на нынешнее место обитания бандитов.

— Ушли, — простонал он. — Они собрались, чтобы расставить ловушку с приманкой, от которой, как им известно, я не откажусь. Но где же? Будь они прокляты! Где?

Было поздно: низкая луна робко пряталась за облаками, как бы опасаясь дерзости и гнева этого человека. Бросив жеребца в безумную скачку, он был весь поглощен слепой яростью. Они походили на несущуюся через долины и болота неуловимую тень ширококрылого ястреба, низко парящего в поисках добычи.




Глава двадцать третья


Некоторые подумали, что это старина Бен поднялся из могилы, когда увидели, как оборванный мужчина, забившись в тень у черного выхода «Боарз инн», медленно хлебает свой эль. Появился он не днем, а только с наступлением темноты, молча проскользнул к стулу, стоявшему в углу, и стучал монетой по столу до тех пор, пока Молли не принесла ему кружку крепкого портера. Он напоминал ей мэра, но от него несло дымом и потом, а в тени засаленные бакенбарды делали его неузнаваемым, поэтому Молли не стала гадать по поводу сходства и пошла заниматься своим делом. Расплатился он скупо, не дав ничего сверху, и она не собиралась терять даром лишнее время на его обслуживание.

Пока Эйвери Флеминг отдыхал в укромном уголке, глаза его постоянно бегали. Он был готов в любое мгновение сорваться с места, лишь только чья-нибудь фигура в плаще напоминала ему Ситона или при скрежете стула о пол в памяти всплывала хромая, изогнутая нога. Тощий кошелек, пожалованный ему Паркером, уже почти опустел, и надежда на то, что шериф помнит о его желании встретиться с лордом Тэлботом, таяла. Эйвери постоянно преследовали сомнения в том, что ему удастся выжить, пока за ним охотятся и Ситон, и Сэкстон. Он мог лишь гадать, когда они обнаружат его лачугу на болоте, но не сомневался, что они сидят у него на хвосте. Накануне ночью он чуть не умер от страха, когда чья-то охотничья собака своим лаем заставила его пробудиться от мертвецкого сна и броситься, охваченного внезапной паникой, вон из хижины в уверенности, что Сэкстон добрался до него. Он погрузился по пояс в отвратительную жижу, и только холод заставил его вернуться домой за сухой одеждой. Но и там он не мог выспаться всласть. Эйвери попытался переждать ночь, не зажигая камина и даже свечи, однако вздрагивал в ужасе при каждом звуке, раздававшемся в темноте, и несколько раз он мог поклясться, что видел, как к нему приближается этот ужасный кожаный шлем, слышал шорох черной накидки и стук каблуков сапог в гостиной. В хижине он мог, по крайней мере, спать.

В гостиницу зашел какой-то человек, которого Эйвери не знал; получив кружку эля, человек стал ходить по залу и всматриваться в лица, пока не подошел к спрятавшемуся в темном углу Эйвери. Сделав глоток из кружки, человек спросил так тихо, что, кроме Эйвери, его никто не слышал:

— Флеминг?

Эйвери подпрыгнул, но затем успокоился, поняв, что ему ничего не грозит.

— Да?

— Меня послал Паркер. За гостиницей стоит конь. Паркер встретит вас на первом перекрестке к северу от города.

Человек невозмутимо пошел дальше и скоро уже болтал с Молли у стойки бара.

Эйвери проскользнул на задний двор и там обнаружил, как ему и было обещано, коня. Через несколько минут он скакал на север в гораздо более приподнятом настроении благодаря перспективе получить деньги. Ему хотелось бросить всех и осесть в каком-нибудь местечке, где с моря дуют теплые южные ветры.

Паркер ждал его в условленном месте с доброй полудюжиной подручных. Пока Кристофер Ситон находился в розыске, шериф не хотел рисковать. Когда Эйвери слез с коня, шериф отвел его подальше от людей, которые предпочитали держаться в тени дубовой рощицы. Слишком хорошо помня свист разящего меча и сверкающие копыта в своем стане, они нервничали настолько, что чуть было не бросились врассыпную, услышав на дороге грохот копыт приближающегося коня Эйвери.

Сам Эйвери не был расположен к доверчивости и осторожно держал руку на пистолете, который заткнул за кушак. Он не мог забыть ту гримасу ужаса, застывшую на лице Тимми Сиэрса, и не был полностью уверен, что Ситон — единственный подозреваемый. Его опасения несколько уменьшились, когда он заметил, что обе руки Паркера заняты: одна — письмом, а другая — кошельком солидного веса.

— Боюсь, у меня для вас дурные новости, Эйвери. Лорд Тэлбот прислал сообщение из Йорка о вашем увольнении еще месяц назад. Но мужайтесь. Он приказал мне передать вам кошелек с двумястами фунтами стерлингов, что вдвое превышает ту сумму, которую он задолжал вам за последние два месяца. Если вы будете тратить их аккуратно, то сможете уехать далеко отсюда. Что же касается оплаты за девушку, то он в ужасе от того, что вы продали свою дочь… снова.

— Но без нее вам не поймать Ситона! — возразил Эйвери.

Паркер протянул мешочек с деньгами, а также письмо, якобы написанное Тэлботом, и улыбнулся своей тонкой задумке. Тэлбот действительно решил уволить мэра, однако до лорда еще не дошли сведения о самых последних событиях, и Аллан решил лично рассчитаться с Эйвери. Ему доставляло удовольствие наблюдать, как бывший мэр мечется между деревней и городом, гонимый неотступным лязганьем челюстей страха за своею спиной. Эйвери, в отличие от Тимми, не располагал какой-либо важной информацией, поэтому не заслуживал внимания к себе.

— Берите, Эйвери. Вряд ли вы получите что-нибудь еще.

Ворча от расстройства, Эйвери взял предложенное. Он надеялся на большее, однако его напугал жест шерифа, положившего ладонь на рукоятку пистолета. Эйвери засунул письмо в карман сюртука, а кошелек аккуратно положил в карман жилетки.

— А теперь, Эйвери, учитывая нашу дружбу, — Паркер обнял его рукой за плечи, — я подарю вам коня, на котором вы прискакали сюда, а также один совет. Один из моих людей сообщил, что видел, как вокруг вашего дома после наступления темноты рыскал высокий мужчина в накидке. — Он улыбнулся, когда Эйвери резко вздохнул. — Этот человек на огромном вороном коне поскакал к болотам. Вероятно, он искал вас. Я бы на вашем месте, Эйвери, как можно скорее увеличил дистанцию между собою и Мобри.

Эйвери кивнул, полностью разделяя слова Паркера.

— Я больше туда не вернусь. Теперь, когда у меня есть лошадь и немного денег, я поворачиваю на юг и еду туда, не останавливаясь.

— Молодчина, Эйвери, — похлопал его по спине Аллан Паркер, — Желаю вам удачи во всех начинаниях.

Он отошел и стал наблюдать, как бывший мэр вскарабкивается на коня и усаживается в седле, после чего помахал ему:

— Счастливо!

— Э, атаман! — позвал Паркера один из его людей, подъехав к нему. — Зачем вы отдали мэру коня старины Чарли Мора? Вы же знаете, что когда Чарли вернется и не обнаружит своего лучшего седла и коня, то он будет готов убить любого.

Паркер вскочил верхом на своего коня и рассмеялся:

— Бедняга Эйвери. Столько волков будут преследовать одного несчастного зайца, что Эйвери побоится высунуть нос наружу, чтобы не попасть в ловушку. Интересно, кто его сцапает первым?

Раздался взрыв нескромного хохота, однако Паркер поднял руку, призывая к тишине:

— Тихо, болваны! Поблизости может оказаться Ситон, и лично я не хочу испробовать на себе его клыки. Вернемся и посмотрим, как поживают Хэггард и баба Сэкстона.

Эйвери был доволен, пусть и не совсем, но, по крайней мере, достаточно для того, чтобы расстаться с Мобри без сожаления. Он проехал приличное расстояние от места встречи с шерифом и уже начинал дышать свободнее, как грохот подков на дороге заставил его оглянуться через плечо во внезапно поднявшейся тревоге. Ужас пронзил его трясущееся тело, и из груди потек тихий, нарастающий стон, когда он увидел, как из тени деревьев материализовалось привидение. Все внутри его оцепенело от одной мысли: смерть нашла его!

Завывая, он стал бить коня каблуками, жалея, что у него нет шпор и хлыста. За плечами он видел развевающийся плащ всадника, который, казалось, воспарил над скакуном, словно гигантская летучая мышь, готовая высосать из него жизненные соки, если догонит. От жуткого смеха, прогремевшего в ночи, по спине пробежала ледяная дрожь. Эйвери начал лупить коня кулаком и уздечкой, но животному уже передался ужас седока, и, вобрав в себя добрую порцию этого страха, оно неслось теперь на пределе своих возможностей. Они достигли той части пути, где дорога петляла вдоль края глубокого оврага, на дне которого вился гремящий ручей. Ночной всадник на мгновение исчез из виду, однако это не делало положение Эйвери легче. И действительно, его беспокойство возросло, потому что дорога пролегала в густой тени и была покрыта выбоинами. Конь спотыкался, и седок потерял стремена. Словно какая-то неуклюжесть одолела животное, потому что не успело оно вытащить ноги из одной ямы, как тут же провалилось в другую. На сей раз, пытаясь удержаться в седле, Эйвери упустил уздечку. Увы! Пришла его погибель! Тропинка перед ним была усеяна обрушившимися камнями и гравием. Мчавшееся животное заскользило, пошатнулось и наклонилось на бок у самого обрыва. Не чувствуя управления, оно резко развернулось от пропасти, и Эйвери почувствовал, как в буквальном смысле слова парит в воздухе без коня.

Эйвери пролетел над кустами ежевики и над высоким заостренным пнем мертвого дерева. Резко зацепившись за что-то помочами, он рухнул, перевернулся, заскользил и покатился через подлесок, огибая стволы деревьев, ударяясь о камни и продираясь сквозь плотный кустарник с длинными колючками. От сильнейшего удара из легких Эйвери вырвался воздух, а последующий удар заставил его глубоко вдохнуть и увидеть вспыхнувшие искры прежде, чем ночь плотно сомкнулась над ним.

Примерно в миле или чуть меньше от этого места ночной всадник поймал на дороге коня и в сомнении рассматривал седло, не в состоянии вычислить то место, где потерялся седок. Напуганное, лишенное наездника животное увлекло его в бешеную гонку, и мелькающие тени слишком долго скрывали от взора опустевшее седло. Бросив косой взгляд, Кристофер снова повернул к Сэкстон-холлу и повел коня за собой. Вероятно, Кристофер ошибся, признав в этом человеке Эйвери, но кто бы он ни был, ему придется продолжить путь без помощи коня.

Когда лорд вернулся, в усадьбе было темно и тихо, как будто она потеряла значительную часть своей жизненной силы. В тягостном одиночестве Кристофер некоторое время бродил по коридорам. Впервые в своей жизни он испытал роскошь близкого общения с любящей и любимой женою. Теперь все кончилось, и ему остается жить лишь воспоминаниями, чтобы утолять иссушающую его жажду.

Темный общий зал освещала лишь тонкая свеча возле окна. Очаг был холоден, а тени до боли напоминали ему о ее смехе, о горячем, полнокровном веселье. Кристофер судорожно схватился за рукоять меча, который носил с собою, и все внутри его возжаждало крови. Кабинет старого лорда подряхлел с годами, и Кристофер рассеянно прикоснулся пальцем к клавишам клавесина. Одинокая нота прозвучала глухо и бесцветно, лишенная выразительности и тепла голоса Эриенн.

Кристофер стоял, опустив голову, когда напольные часы в зале пробили второй час. После того как эхо пробивших часов смолкло, он отправился к себе в покои и, сняв лишь сапоги, растянулся на постели. Только с помощью силы воли он заставил себя уснуть, и его сознание наполнилось скрипом мачт корабля в открытом море. Сон, пришедший на несколько часов, был ему необходим, и по милости Божией его ничто не нарушило.




Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь закрытые веки Эйвери, наполняли его сознание красным свечением. У него болели все члены и суставы, он едва двигал левой рукою, хотя, быстро прикоснувшись к ней, убедился, что пульс прослушивается. В голове стучало, а покрытое синяками тело после ночного холода пробирала дрожь, успокоить которую не могло даже теплое солнце. Он лежал в том же положении, как и упал, ощущая впивающиеся в спину камни и жгучую боль в тех местах, где колючками с него была содрана кожа. У него не хватало смелости сделать движение, потому что он боялся причинить вред перенапряженным мускулам.

Над головою вспорхнула птичка и, спланировав вниз, уселась на ближайшую ветку, чтобы понаблюдать зрелище человеческой немощи. Эйвери повел одним глазом и, прищурясь, посмотрел на пушистое создание, которое изысканной трелью встречало новый день. Он был уверен, что птица издевается над ним.

Подул ветерок, и Эйвери заморгал, почувствовав его прикосновение к голой коже своих ног. Сморщившись, он поднял голову и обнаружил, что лишен панталон, а из-под жилетки одиноко болтаются помочи. Он снова прислонился затылком к поднимающемуся краю оврага и посмотрел вверх. Там, в вышине, на дряхлом пне от мертвого дерева колыхалось то, что осталось от его панталон.

Прошло много времени, прежде чем Эйвери убедил себя, что переломов у него нет. Он медленно перевернулся, преодолевая боль, поднялся рывком на четвереньки и очень осторожно пополз к своим панталонам, огибая кусты и деревья. Усилия его были едва ли оправданы, потому что этот предмет его туалета полностью утерял свое первоначальное назначение. Эйвери не смог соорудить из них ничего лучшего, как что-то вроде фартучка, который весьма условно маскировал его нескромный вид.

Коня, что ему подарил шериф, не было и в помине, и Эйвери застонал при мысли о потере замечательного седла. За седло и животное он рассчитывал выручить еще около пятидесяти фунтов, чего хватило бы, по крайней мере, на то, чтобы сесть за карточный стол и приступить к восстановлению своего состояния. Ах да! Для этой цели ему послужат двести фунтов стерлингов, лежащие в кошельке.

Он не смог удержаться оттого, чтобы не пересчитать свое богатство, и, достав кошелек, высыпал его содержимое на плоский камень, лежавший меж его широко расставленных ног. И тут он вытаращил глаза. Основную часть содержимого кошелька составляли толстые, темного цвета кружочки. Он поднял один такой кружочек, попробовал его на зуб, и на мягкой поверхности сразу отпечатались следы надкуса. Это был свинец! Свинцовые пули были расплющены в подобие монет, чтобы придать вес кошельку. Пересчитав деньги, Эйвери установил, что у него лишь немногим больше двадцати фунтов.

Он выругался и швырнул горсть свинца в кусты. Итак, его надули! Слезы навернулись на глазах Эйвери. Все его планы, все его маневры не дали ничего, кроме каких-то жалких двадцати фунтов!

Сердито смахнув слезу, Эйвери поклялся найти лорда Тэлбота и высказаться по поводу этого оскорбления. Он надвинул шляпу на уши, перевернулся и пополз вверх к дороге. Он уже собирался было встать на ноги, как услышал приближающийся издалека стук копыт и полез прятаться. Через мгновение показалась большая черная карета, запряженная четверкой лошадей. Эйвери всматривался в экипаж, пока тот не приблизился, затем тихо вскрикнул и пригнулся, узнав родовой герб Сэкстонов, которым была украшена дверца.




Клодия шлепнула конвертом с посланием по ладони, снедаемая невыносимым желанием узнать, о чем оно. Она заверила человека, который принес конверт, что передаст его отцу, как только тот вернется, но сомневалась, что ей станет известно, о чем там написано. Временами отец становился замкнутым и отказывался посвящать ее в свои дела. В последнее время Клодия иногда подслушивала обрывки его разговоров с Алланом Паркером, и от ее внимания не ускользнуло частое упоминание имени Кристофера. Ей было известно, что они подозревают в янки этого ужасного ночного всадника, и одна эта мысль приводила ее в возбуждение. Клодии хотелось видеть в нем благородного человека, мчащегося на скакуне в ночи, но не для убийства, как это утверждали, а для удовлетворения страсти с прекрасными девами, которых он пленял бы на несколько сладостных часов. Ей было безразлично, что ночной призрак расправился с Тимми Сиэрсом и Беном Моузом, потому что от них все равно не было никакого проку.

Клодия внимательно изучила печать, скреплявшую пергамент, и, подойдя к камину, поднесла письмо поближе к теплу. Воск размяк, и, быстро положив письмо на письменный стол отца, Клодия осторожно отделила печать от нижней половины конверта. Она была уверена, что отец ничего не заметит, после того как она снова нагреет воск и аккуратно прилепит его на место. Однако надо было спешить. Отец перед отъездом сказал Паркеру, что вернется как раз сегодня после обеда.

Она живо развернула пергамент, и по мере того как глаза пробегали по строчкам, слова, произносимые сквозь стиснутые зубы, срывались с ее напряженных губ.

— «…сообщил мне, что его дочь, леди Сэкстон, ждет ребенка от Ситона. Я взял ее под арест в качестве приманки для этого пса янки. Буду содержать ее до вашего прибытия в разрушенном замке на западной оконечности залива. Аллан Паркер».

Лицо Клодии искривилось от злобы, когда она отшвырнула пергамент и бросилась вон из кабинета отца, не заботясь о том, какое впечатление может произвести на окружающих ее несдержанность. Ей было необходимо выместить свою ярость на этой сэкстоновской сучке, и никто ей в этом не помешает.

— Чарльз! — буквально завизжала она, сбегая в холл вниз по лестнице.

Из задних комнат усадьбы послышался топот бегущих ног, и дворецкий ворвался в двери в полном смятении от ее крика. Заметив Клодию на лестнице, он заскользил и, споткнувшись, замер у балюстрады.

— Да, сударыня? — едва произнес он.

— Пусть Руфус заложит экипаж, — выпалила Клодия. — Я немедленно выезжаю.

— Да, сударыня.

Дворецкий быстро поклонился и поспешил назад выполнять ее приказание.

Строгим голосом зовя служанку, Клодия продолжала спускаться по лестнице, и трепещущая девушка выскочила в коридор из покоев хозяйки ей навстречу.

— Я уеду на некоторое время, — резко сообщила Клодия. — Приготовь мой наряд.

— Ка…

— Малиновое платье для поездок и шляпу с перьями, — рявкнула ее госпожа. — И на сей раз не трать время попусту! Я тороплюсь!

Молодая девушка быстро развернулась и была уже готова броситься обратно в покои, но опомнилась и быстро отступила в сторону, чтобы первой пропустить хозяйку. Проходя мимо, Клодия посмотрела на служанку так, что та вся задрожала. У нее еще не сошли синяки после предыдущего наказания, и видя, в каком состоянии находится госпожа, девушка вполне могла ожидать дальнейшей расправы.

Через полчаса Клодия вышла из своих покоев и снова спустилась по лестнице в роскошный холл, надевая на ходу перчатки. Она с любопытством отметила, как дворецкий бросился перед ней к дверям, однако то, что Клодия приняла за желание угодить ей, на самом деле входило в его обычные обязанности. Хотя Клодия и не слышала стука в дверь, она поняла, что стучали, потому что, Чарльз отворил двери, там стоял человек, перед которым она в страхе застыла: это был лорд Сэкстон.

— Я прибыл к лорду Тэл…

Лорд Сэкстон прервал свое представление, потому что увидел на лестнице фигурку, одетую в малиновый костюм, и, охваченная внезапной паникой, Клодия принялась оглядываться, ища, куда бы ей убежать, однако оставалась стоять, словно прикованная к ступеням, в то время как калека, отстранив вытаращившегося дворецкого, шаркающей походкой подошел к лестнице и, остановившись там, посмотрел на нее.

— Мисс Тэлбот, — как бы с насмешкой прозвучал скрипучий голос, — я надеялся, что вернулся ваш отец, однако необходимые мне сведения можете предоставить и вы.

— Я не знаю, куда ее забрали! — солгала, сорвавшись на писк, Клодия.

— Так.

Лорд Сэкстон оперся на свою трость и, задумчиво склонив голову в маске, пристально взглянул на Клодию:

— Значит, вам известно, зачем я здесь.

Клодия прикусила дрожащую губу, не смея отвечать, и стала нервно срывать перчатки.

— Прошу прощения за вторжение, — все так же язвительно извинился незваный гость, — я вижу, вы уезжаете.

— Мне… — подыскивала объяснение Клодия, — мне надо подышать свежим воздухом.

Лорд Сэкстон сделал движение вниз своею рукой в перчатке, указывая на лестницу.

— Пожалуйста, не надо бояться меня, — с укором рассмеялся он при виде ее явной тревоги. — Я редко кому делаю больно… разве что когда меня разозлят.

Клодия сглотнула слюну и посмотрела наверх, прикидывая, успеет ли она добежать до своих покоев прежде, чем он поймает ее. Она увидела, что ее служанка стоит возле балюстрады на верхней площадке, поглаживая разбитую окровавленную губу, и в глубине души отметила, какие шутки разыгрывает с ней воображение, — Клодия могла поклясться, что видела на лице девушки злорадную ухмылку.

— Присоединяйтесь ко мне, мисс Тэлбот, — приказал лорд Сэкстон глухим, резким голосом.

Подчинившись, она осторожно спустилась по лестнице, однако не смогла заставить себя сойти с последней ступени. Да и нужды в этом не было. Он сам подошел к ней, заставив ее отпрянуть в страхе перед навязчивой близостью.

— Вам известно, куда шериф отправил мою супругу?

Несмотря на то что слова были произнесены с могильным спокойствием, они заставили Клодию вздрогнуть. В скрипучем голосе она услышала такое, что заставило ее испугаться за свою безопасность.

— Чарльз… — в страхе взвыла Клодия.

Как только слуга сделал несколько нерешительных шагов вперед, лорд Сэкстон повернулся:

— Оставайтесь на месте, если вам дорога жизнь. Я не потерплю никакого вмешательства.

Чарльз отступил на то же количество шагов и нервно прикрыл дверь, чтобы хоть чем-то занять себя. Клодия побледнела, когда голова в маске повернулась и она увидела сквозь прорези жесткий блеск глаз.

— Ну? — прогремел голос лорда Сэкстона, — Вам известно?

— Аллан прислал записку отцу, — бросилась объяснять Клодия. — Я представления не имела о том, что он сделал, пока не прочла. По-моему, он держит ее в старом заброшенном замке где-то к югу от Йорка. Я как раз собиралась поехать посмотреть, как у Эриенн дела. Есть ли сообщение… — Взгляд из-под кожаной маски стал еще жестче, и она, запнувшись, замолчала, почувствовав, что он видит ее насквозь и понимает, что она лжет.

— Если у вас нет возражений, мисс Тэлбот, я отправлюсь с вами. Мой экипаж может поехать следом.

— Но…

Она искала какой-нибудь предлог, чтобы остановить лорда Сэкстона, но когда он уставился на нее с неподвижной улыбкой из-под маски, Клодия ощутила, что капкан близок. Пытаясь избежать его, она спросила:

— А вы знаете, что у вашей супруги ребенок… от этого изменника, Кристофера Ситона?

Теплящийся огонек не дрогнул.

— Вы меня слышите?

— Да, я слышу, — медленно кивнул он головой в капюшоне. — Мне надо с ней о многом переговорить.

Брови Клодии поднялись, так как ее озарила новая мысль. Возможно, ей все же удастся сильно отомстить, если она отвезет этого жуткого человека к той женщине. Он может обойтись с Эриенн жестоко, и она станет свидетельницей побоев, которые эта девка заслужила. При мысли о подобном возмездии губы Клодии тронула улыбка. После того как лорд Сэкстон разделается со своей женой, Кристофер Ситон не пожелает больше смотреть на нее, и разумеется, она, Клодия, быстро предложит ему свои соболезнования по поводу утраты любовницы.

Она чуть ли не с радостью помахала рукою, приглашая калеку последовать за собой.

— Пойдемте. Дорога займет некоторое время, поэтому надо выехать сейчас, если мы хотим добраться до замка к полудню.

Лорд Сэкстон последовал за нею, волоча свою непослушную ногу мимо дворецкого, который в изумлении наблюдал за ними. Он знал, что госпожа имеет взбалмошный характер, однако засомневался, в своем ли она уме, отправляясь в путь с чудовищем, которое явно угрожало ей. Чарльз закрыл за ними дверь и покачал головой, проходя через холл. Движение на лестничной площадке заставило его остановиться и посмотреть вверх, где стояла, опершись о балюстраду, служанка. Теперь, когда хозяйка ушла, ненависть на лице девушки проявлялась вполне ясно.

— Надеюсь, что он спустит ее в какую-нибудь загаженную яму.




Эйвери удалось доехать на телеге до границы владений Тэлбота, хотя пастух, который предоставил ему это место, весьма скептически осмотрел одутловатые белые ноги, торчащие из-под странной юбки, прикрывавшей его тело. Однако, передвигаясь самым быстрым в его положении и крайне болезненным шагом по дорожке, ведущей к усадьбе Тэлботов, Эйвери не задумывался над тем, что мог подумать о нем этот человек. Карета Тэлбота проехала мимо них по дороге, и Эйвери издалека узнал сидевшего в ней лорда. Эйвери некогда было думать о своем одеянии, он был слишком озабочен тем, чтобы успеть поймать лорда Тэлбота до того, как тот отправится в очередную деловую поездку.

Эйвери оправил полу штанов, когда порыв случайного ветерка ласково прошелся по нему сзади, однако не сбавил свой одышливый шаг, так как увидел прямо перед собой усадьбу и стоящую на дорожке перед парадным карету Тэлботов. Эйвери как мог привел в порядок свою запачканную одежду и преодолел добрую дюжину ступеней перед центральным входом. В результате настойчивого стука в дощечку на двери Эйвери оказался лицом к лицу с исполненным достоинства дворецким, который испытал мгновенный приступ отвращения при виде приветствовавшего его незнакомца. Он измерил оборванца презрительным взглядом, прежде чем вновь приобрел величественный вид и фыркнул:

— Да?

— Э, я вижу, что его светлость дома. — Эйвери откашлялся. — Мне бы хотелось переговорить с ним несколько минут.

Брови Чарльза быстро дернулись, после чего он поднял голову и величаво пояснил:

— В настоящее время у лорда Тэлбота нет времени для приема посетителей. Он собирается выехать по важному делу.

— Я должен немедленно поговорить с ним! — настаивал Эйвери.

Полуприкрытые глаза дворецкого вновь сверкнули в его сторону, и как бы нехотя Чарльз ответил:

— Я спрошу у его светлости, будет ли он говорить с вами, сэр. Ваше имя?

— Эйвери Флеминг! — озабоченно заявил бывший мэр. — Вы меня не узнали? Я бывал здесь раньше!

Чарльз был явно удивлен.

— Вы действительно напоминаете мэра. — Он вгляделся в Эйвери попристальнее и с сомнением покачал головой: — Простите, сэр, но создается впечатление, что с вами произошло серьезное несчастье.

— Вот именно! — с горечью признал Эйвери. — Именно поэтому мне необходимо переговорить с его светлостью!

— Я скоро вернусь, сэр.

Эйвери ждал, едва сдерживая свое нервное возбуждение, пока слуга удалялся в глубь дома и слышались его шаги. Через некоторое время шаги раздались вновь, и Эйвери просиял, увидев, что дворецкий возвращается обратно.

— Что он сказал? Мне позволено войти? — живо поинтересовался он у слуги.

— У лорда Тэлбота мало времени, сэр. Он не сможет принять вас.

— Это же важно!

— Простите, сэр, — надменно извинился Чарльз и разговор не продолжил.

От этого поражения плечи Эйвери опустились, он заковылял прочь от двери и, услышав, как она захлопнулась позади него, стал спускаться вниз по ступеням. Внезапно он ощутил в ногах слабость и прислонился к колесу кареты, полностью обессилевший из-за событий последних дней. Эйвери был уверен, что если бы он только мог сообщить о своем деле лорду Тэлботу, тот бы понял его и проявил сострадание, по крайней мере, дал бы еще несколько фунтов и, может быть, даже лошадь.

Эйвери поднял голову и осторожно потрогал болячку на лбу. У него не было сил идти в Мобри, да и вообще никуда. Он, вероятно, был обречен, не имея коня и еды, чтобы поддержать свои силы. Что же делать? Он лишился всего своего имущества, был брошен семьей и друзьями, и теперь, потеряв возможность переговорить с его светлостью, казалось, окончательно лишен надежды.

Внезапно его внимание привлек покрытый холстом багажник кареты. Он был достаточно вместителен для человека, и, спрятавшись там, Эйвери мог не только проехаться, но и получить возможность при случае выложить свои требования лорду Тэлботу после того, как тот покончит с делами.

Эйвери украдкой осмотрелся вокруг. Кучер, сидевший на облучке, клевал носом и не обращал на него никакого внимания. Два лакея беседовали, стоя возле лошадей, и, иронично фыркнув в сторону Эйвери, они выкинули его из головы. Больше вроде никто помешать ему не мог. У Эйвери появился шанс, возможно единственный, и надо было быть дураком, чтобы не использовать его.




Глава двадцать четвертая


По мере приближения экипажа с Клодией и лордом Сэкстоном к западному побережью, откуда открывался вид на обрыв залива Солуэй-Ферт, почва становилась голой и каменистой. С моря хлестали сырые и холодные ветры. Гранитный утес поднимался ввысь, затем спускался к морю израненными уступами, о которые глубоко внизу билась белая пена. Поодаль от обрыва виднелись полуприкрытые утесом руины древнего замка, прижавшегося, словно раненый заяц, к голому каменному спуску.

Именно эти развалины и были целью путешествия, а карета Сэкстона остановилась примерно в ста ярдах от них, за пределом дальности выстрела обычного мушкета. Тэннер описал полукруг и повернул экипаж задней частью к замку, чтобы быть наготове к бегству, если возникнет такая необходимость, в то время как карета Тэлбота смело проследовала дальше, с трудом одолевая крутой подъем через когда-то сухой ров по мосту с остатками каменной кладки и досок. Раздался крик, возвещающий об их прибытии, и карета въехала в широкий внутренний дворик, размеры которого не производили впечатления и который был наполовину засыпан разбросанными кусками некогда величественных стен. С правой стороны находился обшитый деревом портик, прикрывавший вход в казармы. Слева высились оставшиеся нетронутыми только первый и второй уровни смотровой башни, верхние этажи ее были разрушены. Перед каретой беспорядочной кучей громоздились остатки главной башни. Там же было расчищено место для конюшни, а рядом — аллейка для разворота экипажей.

Аллан Паркер неторопливо вышел из дверей казарм и смотрел, как въехала и остановилась знакомая карета. Лорд Тэлбот вовремя закончил дела в Йорке и успел приехать сюда до обеда, думал Аллан, направляясь поприветствовать своего хозяина.

Лакей поспешил откинуть ступеньку, а затем поднялся и распахнул дверцу кареты. Дверной проем тотчас заполнился малиновыми юбками и широкополой шляпой с перьями тех же расцветок. Аллан внутренне застонал и заскрежетал зубами, когда узнал ту, которую хотел видеть меньше всего. Восстановив свой апломб, он с радушной улыбкой продолжил путь, как того требовали правила приличия, и протянул руку, чтобы помочь Клодии спуститься. Однако одной этой девки было недостаточно, чтобы омрачить самое начало дня; удача сегодня отвернулась от шерифа, потому что в проеме дверцы показалась еще одна фигура. Не скрывая досады, Паркер уставился на лорда Сэкстона, который перебрасывал на землю свою кривую ногу в тяжелом сапоге.

— Вы поражаете меня, лорд Сэкстон, — открыто высказал свои мысли шериф. — Меньше всего я ожидал, что вы отважитесь приехать сюда.

Из-под маски донесся скрипучий смех.

— Мисс Тэлбот сообщила мне о своем намерении посетить мою супругу, и я решил, что, поскольку у нас одна цель, было бы только благоразумно совершить сюда совместный переезд через эти опасные места. Если соизволите взглянуть, то вы увидите, что я привез собственную карету и людей для охраны. О, — он поднял руку, чтобы объясниться, — мои люди хорошо вооружены, шериф, и, возможно, несколько излишне волнуются. Вы же знаете, о чем поговаривают. — Он рассеянно помахал пальцами в перчатке. — Если кто-то из ваших людей… э… подойдет слишком близко, то я не могу отвечать за последствия.

Настала пора хмыкнуть Паркеру. Он в определенном смысле был восхищен отвагой этого калеки.

— В устах большинства людей, сэр, я расценил бы такие слова как предостережение, даже угрозу.

— Ни в коем случае, сэр, — заверил лорд Сэкстон. — Забудьте о них. Я ничего подобного не имел в виду. Мне просто известно, что в последнее время мои слуги нервничают. Вы же понимаете — эти разбойники с большой дороги, этот ночной всадник, убийства и прочее. Весьма жуткое и страшное время.

Лорд Сэкстон заметил с полдюжины людей, одетых как попало и с довольно жестокими лицами, которые вышли из дверей казармы и встали, развалясь, за спиной у шерифа. Они с вызывающим любопытством смотрели на него, а некоторые указывали на Клодию и, сдвинув головы, шепотом и с ехидными ухмылками обменивались комментариями. Девушка привыкла к более благородному поведению дворян и под их откровенными взглядами чувствовала себя неуютно.

— Я приехала навестить дочь мэра и добьюсь этого, — заявила Клодия и с раздражением вопросительно посмотрела на Паркера: — Где она?

Шериф не сразу обратил на нее внимание.

— А вы, лорд Сэкстон? Вы тоже приехали хорошо вооруженным? Кажется, в последнюю нашу встречу… — он не докончил свое замечание.

Лорд Сэкстон неловко оперся на свою кривую ногу:

— Только это.

Он протянул шерифу свою тяжелую прогулочную трость, затем широко распахнул плащ и камзол.

— Можете обыскать меня, если хотите. У меня нет никакого оружия, разве что вы найдете что-то такое, о чем я позабыл.

Аллан приподнял трость в своей руке.

— Вещь вообще-то весьма жуткая. — Он покрутил серебряный набалдашник, но безрезультатно. — Однако я отдаю ее вам. Возможно, — проговорил он последние слова громко и через плечо, — у вас непроизвольно возникнет соблазн использовать ее.

Он бросил трость обратно и рассмеялся, а его люди, поглаживая приклады своих пистолетов в радостном ожидании, поддержали игру громким хохотом.

— Что ж, — нетерпеливо вздохнул лорд Сэкстон, — тогда, как и предложила мисс Тэлбот, позвольте нам пройти к леди Сэкстон.

— Как пожелаете, — протянул руку Клодии Паркер и бросил через плечо: — Будьте добры, следуйте за мною, сэр.

Он повел их, не останавливаясь, и лорду Сэкстону удавалось поспевать за ними своею ковыляющей походкой только благодаря осторожным, жеманным шажкам Клодии. Тем не менее он несколько раз спотыкался, когда его трость скользила на валяющихся в беспорядке камнях, и всякий раз, когда он оступался, с крыльца казарм раздавался издевательский хохот:

— Э, да он, видать, родня Хэгги, — съязвил кто-то.

На усыпанных мусором ступенях, которые вели к бывшей башне, была расчищена тропинка, и шериф прошел вперед, чтобы открыть дверь во внутреннее помещение. Там, в углу, за столом, покрытым одеялом, пятеро мужчин играли в кости. Как только появился шериф, один из них тут же вскочил на ноги и оказался всегда готовым исполнить приказание добряком Хэггардом Бентуортом. Он сделал шаг вперед, чтобы поздороваться, не заметил, как эфесом шпаги зацепился за краешек одеяла и, сделав движение, опрокинул шаткий стол, в результате чего монеты, кубики и кружки для эля покатились по пыльному полу. Он пригнулся, увернувшись от промелькнувшего кулака размером с окорок, и, не обращая внимания на многочисленные проклятия и угрозы, принялся освобождаться от своенравного одеяла, сбросив его на пол. С радушной улыбкой он двинулся вперед, но споткнулся о сломанный стул и полетел прямо на шерифа.

Паркер выругался и отбросил Хэггарда в сторону, удивляясь, зачем он вообще связался с ним, разве что по той причине, что парень был слишком невинен — или слишком глуп, — чтобы бросаться на пленницу, и, следовательно, надежен — ему можно было доверить ее.

Уши Хэггарда дернулись, когда он бросил неуверенный взгляд на человека в маске, а потом с удивлением уставился на шерифа:

— Могу ли я чем-нибудь быть полезен, сэр?

— Да! Дайте мне ключ от комнаты леди.

Губы Паркера, когда он посмотрел на этого парня, чуть было не скривились в язвительной ухмылке, однако он поборол себя и, получив ключ, сумел бесстрастно нахмуриться.

— Проследите, чтобы для наших гостей были приготовлены чай и закуска.

Быстро кивнув, Хэггард ушел, а шериф поставил ногу на первую ступень лестницы, обвивавшей башню по стене.

— Пожалуйте сюда, но будьте осторожны, — предупредил он. — Перил, как вы видите, нет.

Он вел их вверх до тех пор, пока они не уперлись в тяжелую дверь. Ступени шли дальше, огибая башню, однако заканчивались голубым небом, под которым открывался вид на осыпавшиеся камни. Паркер вставил ключ в замок, что висел на конце толстой балки, лежавшей поперек двери. Вероятно, это приспособление, так же как зарешеченное окно, вырезанное в верхней части двери, было установлено совсем недавно. Склонясь к отверстию, шериф позвал пленницу:

— Миледи, я вернулся.

Как только он открыл дверь, изнутри донесся гневный голос:

— Я уже дала вам ответ ранее! Если у вас тогда были какие-то сомнения, то, может быть, это убедит вас!

Паркер пригнулся под пролетевшим над ним предметом, и в пустой комнате прогремело эхо разбившейся вдребезги чашки. За ней последовала тарелка, которая описала более точную траекторию в направлении головы шерифа. Он отбил ее в сторону и, преодолев комнату тремя огромными шагами, обхватил руками женщину, пока она искала еще какой-нибудь предмет для броска, чтобы излить свою ярость на этого человека. Паркер оторвал Эриенн от пола и повернулся с ней в сторону двери, через которую прошла Клодия.

— Я привел вам гостей, миледи, — съязвил он.

Лягаясь и вырываясь из рук Паркера, Эриенн заскрежетала зубами:

— В обществе леди Тэлбот я нуждаюсь не больше, чем в…

Она внезапно затаила дыхание, так как в открытую дверь, наклонив голову под низким косяком, вошел лорд Сэкстон.

— Не-е-ет! О-о-о, не-е-ет! — простонала Эриенн. — Зачем вы пришли?

— Ай-ай-ай! Разве так встречают мужа? — пожурил ее Паркер.

Он с притворным сочувствием посмотрел на Сэкстона:

— Кажется, она не слишком рада видеть вас, милорд. Вероятно, она предпочла бы видеть вместо вас янки.

— Опустите ее, — резко приказал лорд Сэкстон.

— Конечно, милорд, — весьма дружелюбно подчинился Паркер и, продолжая улыбаться, посмотрел на супругов.

Эриенн хотела прильнуть к мужу, однако он резко поднял трость и остановил ее:

— Оставайтесь там, где вы стоите, мадам. Меня не тронут слезы изменницы.

Его резкий тон не допускал никаких вольностей, и Клодия ехидно улыбнулась, когда лорд Сэкстон продолжил:

— Я прибыл сюда, чтобы услышать об этом из ваших уст. Вы действительно переспали с янки и носите его семя в своем чреве?

Эриенн нерешительно кивнула, сообразив, что от нее требуется сыграть свою роль ради них обоих. Заломив руки, она посмотрела на Клодию, которая неправильно истолковала причину ее смятения. Сняв перчатки, леди Тэлбот надменно улыбнулась ей, и Эриенн повернулась лицом к супругу, отвечая ему робким голосом:

— Он был крайне настойчив, милорд. Я не сумела устоять. Он упорствовал, пока не добился своего.

— А вы его любите? — требовательно произнес скрипучий голос.

Встретившись с темным мерцанием в прорезях маски, ее сине-фиолетовые глаза потеплели:

— Стоит ли мне лгать, милорд, и говорить «нет»? Я бы с радостью провела остаток жизни в этой темнице, если бы знала, что он в безопасности. Если бы он стоял здесь рядом со мной, то я бы умоляла его бежать, чтобы его не схватили.

— Как благородно с вашей стороны, — ухмыльнулась Клодия.

Швырнув перчатки на край стола, она бесцеремонно двинулась к супругам и встала подле них. Упершись ручками с прекрасным маникюром в тонкую талию, Клодия самодовольно улыбнулась:

— А вы были бы так же благородны, если бы знали, что ваш драгоценный любовник спал и с другими женщинами?

Лорд Сэкстон ковыляющей походкой прошелся по кругу, пока не оказался лицом к Клодии. Она почувствовала, как ее передернуло, однако переборола отвращение к лорду Сэкстону, вновь обратившись к пленнице:

— Сама Молли рассказывала, как она застала Кристофера Ситона в кровати с женщиной в гостинице, и, судя по его словам, он был вполне доволен этой девкой.

— По слухам, вы также наслаждались его обществом, мисс Тэлбот, — сухо заметил лорд Сэкстон. — Вы тоже попались на его удочку и развлекались с ним, пока ваш отец находился в отъезде?

— Разумеется, нет! — воскликнула Клодия. — Аллан может поручиться за те ночи, когда отца не было дома! Он… — Клодия замолкла, так как шериф резко кашлянул, и до нее дошло, что она проболталась. — Я имею в виду… он приезжал убедиться в моей безопасности…

Аллан удовлетворенно скривил губы, принося извинения:

— Мне необходимо кое-что сделать. Я на некоторое время оставлю вас. — Он подошел к двери и, чуть обернувшись, бросил взгляд на Клодию. — Вы видели, что внизу стоят охранники. Если вам что-нибудь будет нужно или вы захотите уйти, они будут весьма рады явиться к вам на помощь.

Он открыл дверь и отпрыгнул в сторону, так как Хэггард, который нес поднос с чайником и чашками, зацепился за выбоину в гранитном полу и полетел вперед. Пока Хэггард пытался восстановить равновесие и одновременно удержать поднос, его огромная, обутая в сапог нога совершала одно непрерывное движение. Он врезался в стол и под громкий звон тарелок с размаху бухнул свою ношу на деревянные доски. Быстро осмотрев чашки, он с облегчением вздохнул, после чего повернулся со счастливой усмешкой к застывшим в ужасе зрителям.

— Я принес вам чаю, — объявил он. — Закуска будет позже.

Аллан Паркер попытался исправить ситуацию и, отойдя как можно дальше от опасного соседства, сердито указал Хэггарду на дверь.

— Вы хотите, чтобы я остался охранять возле двери, сэр? — живо вызвался тот. — Просто на случай, если леди что-то понадобится?

Шериф взглянул на мужчину в капюшоне. Он не думал, что калека решится на какую-нибудь глупость, даже если намерен простить жену, но решил, что выставить охрану у двери не помешает.

— Если мисс Тэлбот потребуется ваша помощь, — с сомнением порекомендовал он, — постарайтесь не покалечить ее в своем рвении.

Хэггард энергично закивал головою, а затем застыл, как бы внезапно озадаченный замечанием шерифа. Паркер удрученно посмотрел на него, припоминая, встречал ли он когда-нибудь такого тугодума, затем кивнул дамам и вышел. Он услышал шаги Хэггарда близко за своей спиной и поспешил спуститься на несколько ступеней, чтобы избежать возможных увечий.

Дверь захлопнулась, и прочная балка опустилась на место. Клодия прошлась по комнате, бросая презрительные взгляды. Она остановилась возле узкого оконца в дальнем углу и самодовольно фыркнула, внимательно разглядывая тряпки, засунутые в щели.

— Вы действительно опустились, Эриенн, с тех пор как я видела вас последний раз. Вы дали достаточную пищу для сплетен по поводу того вечера у меня на балу, когда вы чуть не вешались на Кристофера.

Она развернулась, чтобы сказать колкость этой женщине, и, изогнув бровь, насмешливо спросила:

— Где же теперь ваш любовник? Не вижу, чтобы он спешил вам на помощь.

Казалось, лорд Сэкстон не замечал Клодии, нежно подняв подбородок жены пальцем в перчатке и рассматривая темный синяк на ее скуле. Эриенн склонилась, желая прикоснуться к нему, но побоялась выдать свои чувства. В ее глазах, устремленных в темные глазницы маски, читалась любовь.

Клодию стало раздражать недостаточное внимание супругов, и она язвительно улыбнулась:

— Кажется, с вашей женой обошлись жестоко, однако она ничего другого и не заслужила за то, как поступила с вами. Подзалетела с ребенком от этого изменника Ситона. Ай-ай-ай. Не говоря уже о том, сколько у нее было других мужчин и знает ли она вообще, от янки у нее ребенок или нет. Может, это вообще не его ребенок, а отродье какого-нибудь купленного мужика. Хотя, я полагаю, это неважно. Она признает, что переспала с янки…

Слова Клодии звучали все тише, так как хозяин Сэкстон-холла подошел посмотреть в то же окно, у которого стояла она, и заканчивать ей пришлось совсем тихо, так как до нее дошло, что в этом месте Хэггарду ее от двери не видно.

— …и наставила вам рога.

Лорд Сэкстон уперся тростью в свою ногу и, склонив набок голову в маске, задумчиво рассматривал Клодию.

— Наставила рога? Умоляю вас, скажите, мисс Тэлбот, как же мужчина может наставить рога сам себе?

Глаза Клодии расширились, так как он поднял руку в перчатке к своему горлу и развязал шнурок. Она тихо вскрикнула, когда другой рукой лорд Сэкстон начал стягивать кожаную маску с головы. Клодия хотела проскочить мимо него, но он заступил ей дорогу, не давая бежать, и Клодия, окаменев от ужаса, смотрела, как он приподнимает кожаный шлем с головы. И тут в ее уме все внезапно перемешалось, потому что перед ней предстало красивое лицо Кристофера Ситона.

— Мисс Тэлбот? — с укором обратился он к ней.

Клодия перевела ошарашенный взгляд с него на Эриенн, которая по-прежнему пребывала в смятении.

— Но где же… — ее реакция не отличалась от реакции Эриенн, когда та узнала, кто такой Стюарт, — лорд Сэкстон?

Кристофер помахал перед собой рукой и слегка поклонился ей:

— К вашим услугам.

— Лорд Сэкстон? — повторила она в нарастающем изумлении. — Вы?.. Но он же… — ее взгляд опустился вниз, к тяжелым сапогам, — хромой.

— Это всего лишь хитрость, Клодия. Как вы могли заметить, я отнюдь не страдаю подобными пороками.

Когда ситуация стала ясной, глаза женщины сузились.

— Вы жестоко ошибаетесь, если думаете, что вам удастся бежать отсюда со своей любовницей!

— Не любовницей, — поправил Кристофер и любезно улыбнулся на вопрошающий взгляд женщины. — Эриенн — моя супруга и законная госпожа Сэкстон-холла. Она носит моего ребенка и не знала никого другого. В этом у меня сомнений нет.

— Супруга изменника, который скоро будет казнен! — выпалила в ответ Клодия и раскрыла рот, но прежде чем она успела набрать достаточно воздуха для крика, Кристофер схватил прогулочную палку и, щелкнув крошечной задвижкой, выдвинул из деревянных ножен тонкую рапиру. Клодия внезапно обнаружила перед носом острие клинка, и когда она подняла взгляд, медленно закрывая рот, то увидела, как ее сверлят серо-зеленые глаза.

— Я никогда не убивал женщин, — спокойно произнес Кристофер. — Но, с другой стороны, у меня никогда не было повода. Я предлагаю вам вести себя как можно тише.

Клодия спросила дрожащим голосом:

— Что вы намерены делать?

Он медленно улыбнулся уголками губ:

— Я приехал сюда, чтобы забрать жену, и вы, мисс Тэлбот, в этом мне поможете.

— Я?! — Ее темные глаза расширились. — Что же я могу сделать?

— Говорят, что мудрость приходит к тем, кто ее ищет. — Кристофер улыбнулся шире, и в уголках его глаз собрались морщинки. — Мисс Тэлбот, не соблаговолите ли вы снять шляпу?

Клодия подчинилась в полнейшем недоумении.

— А теперь, мисс Тэлбот, если вы не возражаете, — то и платье.

Он проигнорировал ее возмущенное восклицание и повернулся к жене:

— Эриенн, мы должны воспользоваться вашим сходством с гостьей. Я понимаю, что ее наряд криклив, но не могли бы вы пересилить себя и надеть его?

Вместо ответа Эриенн неожиданно улыбнулась и быстро покачала головой, после чего Кристофер вновь посмотрел на Клодию, придав нахмуренному лицу несколько гневное выражение.

— Клодия, моя дорогая, можете не опасаться, что я польщусь на то, что вы обнажите. Но я настаиваю. Будьте добры, ваше платье.

Клодия свирепо посмотрела на него, губы ее приоткрылись, как будто она собиралась закричать. Кончик рапиры описал у нее перед глазами маленькую восьмерку, приковав все ее внимание к своему чистому, колкому острию. На нахмуренной физиономии выражение гнева сменилось страхом, и руки ее забегали, распуская крючки и шнуры. Подобное пленение не вполне соответствовало ее мечтам.

Кристофер протянул руку Эриенн, и она, не говоря ни слова, положила ему на ладонь тот самый шнур, которым были перетянуты ее запястья пару дней назад. Как только платье упало на пол, Кристофер сложил руки Клодии крест-накрест, связал их возле самой груди, пропустив конец шнура под локтями, чтобы она не могла распутаться, а последний узел связал под мышкой, где его нельзя было достать зубами.

— Вас обоих найдут и убьют в ту самую минуту, как вы выйдете из этой комнаты! — яростно прошипела Клодия.

— Я лучше попытаюсь бежать, чем буду сидеть здесь и ждать, пока нас прикончат, — беззаботно ответил Кристофер и снова протянул руку Эриенн. На этот раз она дала ему ту самую тряпку, которой затыкали рот ей, и в то же мгновение удачно сработанный кляп занял свое место во рту Клодии.

Кристофер бросил взгляд в сторону двери и с удовлетворением отметил, что широкая спина Хэггарда закрывает оконце. Кристофер накинул свой плащ на плечи Клодии и сбросил кожаный шлем со своей головы. Протесты женщины были надежно заглушены кляпом и маской, и Кристофер потащил ее к столу и стульям. Повернув один стул спинкой к двери, Кристофер усадил на него пленницу, и Эриенн стала поспешно отрывать от своей нижней юбки полоски ткани, которые можно было использовать в качестве веревок. С их помощью Кристофер привязал ноги Клодии к стулу, а затем закрыл путы своим плащом. Поднявшись, он помахал рапирой перед маской так, чтобы пленница видела клинок.

— Теперь молчите, — прошептал он. — Один звук или знак — и ваш отец переживет вас всего лишь на несколько часов.

Глаза из-под кожаного шлема следили за тем, как он прошел обратно к кровати. Там Кристофер распахнул объятия, в которые тут же бросилась его жена. Их губы слились в поцелуе, по мнению Клодии, более страстном, чем позволяла ситуация.

— О, любовь моя, — жарко дышала Эриенн, пока Кристофер стоял, прижавшись губами к ее челу, — я так боялась, что вы придете, и тем не менее надеялась на это.

Прижав Эриенн к себе, Кристофер осыпал ее щеки и лоб легкими поцелуями, наслаждаясь, пока это было возможно, ее близостью.

— Я бы приехал раньше, если бы знал, куда они вас забрали. Я не ожидал такого от вашего отца, но он заплатит за это. Обещаю вам.

Эриенн покачала головою и ответила все тем же приглушенным тоном:

— Он мне не настоящий отец.

Кристофер отодвинул Эриенн и с удивлением посмотрел на нее.

— То есть как?

— Моя мать вышла замуж за ирландского повстанца и забеременела еще до того, как его повесили. Эйвери женился на ней, зная обо всем, но так и не признался ей, что именно он отдал приказ о казни моего отца.

Кристофер ласково убрал выбившийся локон с ее щеки.

— Я знал, что вы слишком прекрасны, чтобы быть его дочерью.

Эриенн уткнулась лицом в грудь Кристофера и обвила руками его талию.

— О, Кристофер, вы стали для меня всем. Я люблю вас, мой дорогой.

Он поднял ее подбородок, и глаза его жадно впитывали источаемую аметистовыми глубинами преданность.

— А я вас, миледи. Возможно, больше, чем мог представить себе, пока нас не разлучили.

Он слегка поцеловал синяк на ее скуле:

— Я сделаю так, что они ответят за это.

— Это неважно, Кристофер. Пока у меня есть вы, а во мне — ваше дитя, все остальное — неважно.

— Сейчас мы должны думать о побеге. Мы должны приготовиться.

Он отошел в сторону, снял камзол и жилетку, затем отодрал от подошвы деревянную подпорку, которая была выстругана так, что искривляла ногу под неестественным углом.

Эриенн удалось расстегнуть лишь несколько замысловатых застежек, которые закрепляли ее лиф, когда пророкотал нарочитый бас Хэггарда:

— Лорд верховный шериф!

Эриенн схватила одежду мужа, малиновое платье и швырнула их в помещение для туалета, затем попыталась в спешке поправить лиф, а Кристофер покачал острием рапиры перед глазами Клодии, чтобы напомнить ей о присутствии оружия.

— Помните, оно будет в нескольких дюймах от вашего горла.

Тем не менее он нарушил данное обещание, перебежал через комнату и прижался спиной к стене возле двери, Эриенн оставила попытки расстегнуть свое платье и заняла место за столом напротив Клодии, быстро разлив чай и пододвинув чашку поближе к гостье. Она поймала на себе ненавидящий взгляд из прорезей маски и, несмотря на всю серьезность ситуации, кивнула на чай:

— Не торопитесь выпить всю чашку, моя дорогая. Вы можете захлебнуться.

Шериф взбежал по последним ступеням и бросил вопрос Хэггарду:

— Все нормально?

— Да, сэр! — чересчур громко рявкнул тот.

Аллан Паркер вздрогнул и обогнул добряка, как будто увидел какого-то странного красно-белого кота. Он посмотрел в оконце, однако не предпринял никаких действий, чтобы открыть дверь.

— Где Клодия?

Эриенн поднялась и подошла к двери, заметив, как его глаза впились в ее распахнутый лиф. Она почувствовала на себе и взгляд Кристофера, однако не посмотрела в его сторону, опасаясь, что может выдать его. Как бы в растерянности, она кивнула в сторону клозета.

— Клодии неможется. Я думаю, это от долгой поездки… в карете.

Она кивнула на фигуру в шлеме за столом, которая наклонилась вперед и издала приглушенный стон.

— Лорду Сэкстону тоже немного не по себе.

— Я его понимаю, — многозначительно ответил Паркер. Он с нескрываемым восхищением пожирал глазами Эриенн. — Вы подумали над тем, о чем я вас просил? Лорд Тэлбот будет здесь примерно через час, и вам надо за это время решиться.

— Тсс-с! — бросила взгляд Эриенн в сторону фигуры в капюшоне. — Он вас услышит.

— Это не имеет значения, — заверил ее Паркер.

Эриенн в удивлении повернулась к нему:

— Что вы имеете в виду?

Паркер пожал плечами:

— Я заинтригован тем, что скрывает под маской ваш супруг. Поверьте мне, прежде чем он уйдет из этих покоев, я узнаю, что же находится под шлемом.

Эриенн в волнении заломила руки, изображая тревогу:

— Я знаю наверняка, что вам не понравится то, что вы увидите.

— Будь что будет, но я удовлетворю свое любопытство, — пообещал шериф. Он посмотрел на Хэггарда и сурово приказал — Позовите меня, когда мисс Тэлбот будет готова к отъезду.

С этими словами он повернулся и поспешил вниз по лестнице. Хэггард подошел к двери, и его широкая спина вновь заслонила собою крошечное оконце. Эриенн издала долгий прерывистый вздох и повернулась лицом к мужу, принимая от него малиновое платье.

— Теперь быстрее! — требовательно прошептал он. — Одевайтесь!

Поскольку Клодия корчилась в своих путах, Кристофер решился вернуться к пленнице и, встав напротив, с улыбкой встретил ее злобный взгляд:

— Прошу прощения, мисс Тэлбот, но боюсь, что вам придется еще помучиться в маске.

— Ммммм! — яростно помотала головою Клодия.

Кристофер вложил рапиру в трость, лениво развалился на стуле напротив Клодии и стал поджидать супругу, наслаждаясь той картиной, которую представляла она, переодеваясь в углу возле двери. Хотя платье оказалось свободным ей в талии, на груди оно туго натянулось. Разумеется, времени на хорошую подгонку не оставалось. Эриенн спешно собрала волосы на голове, закрепила их булавками, после чего надела шляпу.

— Как я выгляжу? — беспокойно спросила она, подойдя к мужу и встав возле него. Ее тревожили мысли о том, насколько удастся обман и сможет ли она справиться со своею задачей.

— Этот цвет идет вам, моя дорогая. — Кристофер натянул складку, свободно топорщившуюся на талии, и посмотрел на Эриенн с улыбкой. — Возможно, вы даже располнеете до такого состояния в ближайшие месяцы.

Из-под маски раздалось ироничное фырканье, и спеленутая плащом Клодия забилась, пытаясь освободиться от пут. Кристофер беззаботно усадил Эриенн на колено. Обняв ее за талию, он положил другую руку ей на ногу, и они вновь слились в долгом, блаженном поцелуе, хотя ярость напротив них проявлялась во все более отчаянных скачках и прыжках.

Момент нарушил Хэггард, громогласно объявивший:

— Кушать подано!

На лестнице раздались шаги, и Эриенн бросилась к угловому окну, где встала, отвернув лицо, а Кристофер поднял трость и проскользнул в клозет. В замке загремел ключ, и в распахнувшейся двери показались двое смуглолицых, небритых мужчин, один из которых внес поднос с привычным блюдом на нескольких тарелках, а другой остался охранять дверь вместе с Хэггардом.

— Поставь закуску на стол, — без нужды приказал Хэггард вошедшему, после чего резко ткнул локтем под ребра оставшемуся с ним приятелю. — Ты бы поглядывал на его светлость, — проговорил он уголком рта. — Если человек носит маску, он всегда пытается что-то скрыть.

Приятель не уловил логику этого заявления, так как в восхищении рассматривал даму в малиновом. Подтянув штаны, он развязной походкой направился к Эриенн. Дочь Тэлбота выглядела вблизи гораздо красивей, чем ему сперва показалось, и он прочистил горло, чтобы озвучить свою мысль:

— Меня зовут Ирвинг… ваша светлость, и я хочу вам сказать, что вы, на мой взгляд, по-настоящему очень красивая женщина.

Эриенн нервно обернулась, видя, что охранник и Хэггард приближаются к ней. Второй мужчина, который внес поднос, поставил его на стол и собирался уже расставлять блюда, но вдруг заметил, как извиваются колени сидящего. Плащ съехал в сторону, и открылась изрядная часть нижней юбки. Голова в капюшоне энергично закачалась, и заинтригованный разбойник подался вперед, чтобы сорвать маску. Он так и не услышал, как к нему подошли сзади. От тяжелого удара, который Кристофер нанес своею тростью ему по затылку, свет внезапно померк перед его глазами, и прежде чем он окончательно рухнул, его оттащили к клозету.

Эриенн перевела взгляд с улыбающегося охранника на Хэггарда, пытаясь выдавить из себя подобие заманчивой улыбки, чтобы поддержать в них интерес к себе, однако Ирвинг обернулся на почти неуловимый шорох оттаскиваемого тела и заметил, как в проеме исчезли сапоги его товарища.

— Э! Что вы делаете? — спросил он и, поворачиваясь, схватился за пистолет на поясе. Хэггард последовал его примеру, а Эриенн схватила ручку от сломанного стула, валявшегося рядом. Она растерялась, прикидывая, кого ударить первым, однако поскольку Хэггард находился ближе, то выбрала в качестве жертвы его. Эриенн размахнулась деревяшкой, чтобы с силой опустить ее на толстый череп добряка, но, к ее изумлению, тот поднял собственное оружие и ударил рукоятью сверху по голове Ирвинга. Последний сполз на пол, как будто из его огромного тела спустили воздух. Бросив ухмылку в сторону Эриенн, которая по-прежнему не могла опомниться от изумления и стояла с открытым ртом, Хэггард быстро вытащил пистолет из руки охранника и бросил его Кристоферу, когда тот вышел из укрытия.

— Сколько? — спросил Кристофер, проверяя, заряжен ли пистолет.

— Трое внизу. Паркер, вероятно, в казармах с остальными.

Эриенн закрыла рот, потому что супруг подошел к ней и, встав рядом, рассеял ее недоумение, представив ей Хэггарда.

— Если вы еще не знакомы, моя дорогая, то это — Хэггард Бентуорт. Он был слугой моего брата, хотя об этом никому не известно. И будьте уверены, весьма преданным.

— Я рада, — ответила Эриенн, борясь с туманом, который неожиданно заволок ее глаза, и протягивая руку мужчине, который принял ее и склонил голову.

— Я также рад, мадам, и сожалею, что не мог сказать вам об этом раньше, — Он посмотрел на Кристофера и чуть повел плечами. — Я не мог выбраться, чтобы сообщить и вам, милорд, куда они увезли ее, — объяснил он. — Мне не доверяли.

— Вероятно, у вас недостаточно злое сердце, чтобы вы им понравились, — улыбнулся Кристофер, а затем указал на дверь: — Чтобы выравнять силы, нам надо заманить сюда еще одного.

Хэггард снял с разбойника, лежавшего без сознания, жилетку и протянул Кристоферу, который тут же надел ее. Они вместе выволокли Ирвинга в клозет и бросили рядом с его товарищем. Кристофер еще раз предостерег Клодию и занял позицию возле двери, в то время как Эриенн вернулась к окну, а Хэггард вышел к лестнице и крикнул вниз:

— Эй вы, там, мисс Тэлбот желает к закуске вина. Принесите ей бутылочку, которую мы приберегли для его светлости.

Хэггард отошел и встал возле стола, а через минуту на лестнице послышались приближающиеся шаги. В дверях появился дородный бандит, который протянул бутылку, не предпринимая попытки войти в комнату. Хэггард указал на фигурку в малиновом платье.

— Ее светлость хотела бы переговорить с тобой.

Мужчина сдвинул шляпу на затылок и с подозрением окинул комнату взглядом:

— А где Ирвинг и Бейтс?

Хэггард небрежно помахал рукою туда, где за дверью, прижавшись к стене, стоял Кристофер.

— Вон ваш человек.

Не видя никого, здоровяк вошел в комнату. От удара крепкого кулака по лицу голова его откинулась назад, и для надежности Кристофер нанес ему сильнейший удар сверху вниз по черепу прикладом пистолета. Поймав оседающее тело, он отнес его в клозет к остальным, конфисковал шляпу и натянул ее по самые брови.

— Говорите, осталось двое? — спросил Кристофер у Хэггарда, запихивая пистолет за пояс. Хэггард кивнул. — Ну, пусть будет так.

Они вышли из комнаты вместе, и Кристофер двинулся по пятам Хэггарда, который, спотыкаясь, спускался по лестнице. Эриенн напряженно ждала, прислушиваясь к смеху, который не смолкал, пока они приближались к нижнему этажу.

Когда появился Хэггард, только один мужчина оторвал взгляд от одеяла.

— Вали сюда, Хэгги, — заявил он, смеясь. — Без твоих денег у нас игра вообще не пойдет.

Повернувшись, второй бандит успел лишь коротко пискнуть что-то тревожное, как Кристофер нанес ему удар кулаком в голову. Он повалился на пол в тот момент, когда Хэггард сделал шаг вперед и резко ударил первого, нанеся прикладом пистолета удар по черепу. Свалившийся бандит перевернулся и потянулся к оружию, однако Кристофер сапогом пригвоздил, его руку к полу и снова стукнул кулаком. Погрузившись в тихий, безмятежный сон, тот прекратил сопротивление.

Кристофер собрал пистолеты, засунул их себе за пояс, после чего вернулся с Хэггардом наверх. По лицу Эриенн было заметно, что у нее отлегло от сердца, и, схватив супругу за руку и увлекая ее за собою, Кристофер склонился над столом так, чтобы его могла видеть Клодия.

— Нам пришла пора покинуть ваше общество, мисс Тэлбот. Разумеется, вы можете оставить при себе маску и плащ, в качестве какой-никакой, а компенсации за платье или, если хотите, в память о нашей вечной признательности. Покажите их своему отцу, когда он приедет сюда, и скажите ему, что лорд Кристофер Стюарт Сэкстон объявился в этих краях, чтобы отомстить за смерть брата и отца. Жажда власти и денег привела Тэлботов к гибели.

Из-под кляпа донеслось ее приглушенное рычание, а нога изогнулась в попытке лягнуть Кристофера. Клодия смотрела на него сквозь прорези для глаз, и если бы взгляд способен был убить человека, то Кристофер превратился бы в миллион мельчайших кусочков.

Он дотронулся кончиками пальцев до брови, небрежно прощаясь с Клодией:

— До свидания, мисс Тэлбот.

Один из разбойников, находящийся в казарме, стоял, прислонившись к косяку двери, и смотрел, как из башни выходят двое мужчин и одна женщина.

— Вы посмотрите, а? — расхохотался он — Этот Хэггард вообще не умеет нормально ходить. Он чуть не дал под зад этой тэлботовской сучке.

— Она большего и не заслужила, — пробормотал Паркер, приподнимая шляпу от глаз. Он дожидался, пока его позовет Хэггард, положив вытянутые вперед ноги на низенький стул и отдыхая перед пылающим очагом.

Последовало продолжительное молчание, после чего бандит снова расхохотался:

— Опять он. Клянусь, что он живым не дойдет до ворот.

— До ворот? — Аллан опустил ноги на пол и неожиданно вскочил. — Карета Тэлботов стоит возле конюшен, а не у ворот.

Он бросился к двери, чтобы убедиться самому, и тут же вытаращил сверкнувшие глаза.

— Ты, дурак! — прорычал он. — Это же леди Сэкстон, а не Клодия! И Ситон! Но как же, черт побери, он?.. За оружие, вы, полные идиоты! За оружие, я сказал! Они убегают!

В диком замешательстве разбойники принялись носиться, сталкиваясь повсюду друг с другом в поисках оружия. Громкие команды и беспорядочный шум послужили предупреждением для троих беглецов. Почти уже дойдя до ворот, они бросились бежать. Кристофер увлек Эриенн за собой, и она подняла до колен свои юбки. Незамеченная никем, слетела малиновая шляпа с перьями, отметившая их путь.

Как только они пробежали ворота, Кристофер издал пронзительный свист, от которого, казалось, рассыпалась тишина сельского ландшафта.

— Бегите! — прокричал он своим товарищам. — К вам подъедет карета! Я попробую задержать их!

— О, прошу вас, Кристофер! — в ужасе закричала Эриенн. — Побежали с нами!

— Хэггард, позаботьтесь о ней! — приказал он.

Хэггард схватил Эриенн за руку и оттащил ее от мужа, принуждая ее бежать по покатому спуску. Кристофер остановился недалеко от ворот и прицелился из одного пистолета. Пуля просвистела через открытый проем, чуть не задев Паркера, который возглавил погоню. Вторая пуля пробила заколоченное окно и со страшным визгом пронеслась по комнате, заставив разбойников пригнуться в поисках укрытия. Этого выстрела оказалось достаточно, чтобы они оторопели и некоторое время боялись поднять головы.

— Поднимайтесь, олухи! — заорал Аллан, не слыша новых выстрелов. — По коням! Догнать их!

Глаза его налились гневом, когда бандиты замешкались, и без дальнейших предупреждений он выхватил пистолет и выстрелил в обшитый деревом потолок, приковав к себе их безраздельное внимание.

— За ними, черт вас побери, или же следующий выстрел будет в кого-нибудь из вас!

Возле двери образовалась невообразимая толкучка, все бандиты пожелали немедленно выполнить приказание и полезли толпою наружу, всею массою смешавшихся тел. Выскочив из казарм, они побежали к лошадям, сталкиваясь друг с другом.

Туфельки Эриенн вряд ли были приспособлены для бега по неровным камням, но, несмотря на это, ее скорость даже удивила Хэггарда, когда за ними последовал Кристофер. Он быстро нагнал их к тому моменту, как за деревьями показалась карета. Тэннер, пощелкивая кнутом, разогревал лошадей, и они подъезжали все ближе. Сердце у Эриенн упало, когда Кристофер вновь остановился примерно в двух десятках ярдов с внешней стороны рва. Одна мушкетная пуля вошла в землю рядом с ним, а вторая просвистела над головою, и из ворот вырвались трое всадников. Кристофер, казалось, целиться не торопился, однако когда прицелился, то движения его были уверенными. Оружие дернулось и взревело, выбросив облако дыма, и первый всадник вылетел из седла. Товарищи его чрезвычайно растерялись, когда Кристофер повернул прицел второго пистолета в их сторону. Они кубарем скатились с лошадей в овраг, невзирая на его каменистое дно.

Карета выехала навстречу, и как только Тэннер щелкнул кнутом высоко над головами лошадей, воздух наполнил грохот копыт. Почти тут же он натянул поводья, чтобы остановить упряжку возле двух беглецов, бежавших к карете.

— Где лорд Сэкстон? — закричал им Тэннер.

— Вот лорд Сэкстон! — указал Банди на Кристофера, который быстро нагонял Эриенн и Хэггарда широкими шагами длинных ног. — Это он без маски!

— Но это же мистер Си…

— Сэкстон! — рявкнул Банди, схватил пару длинных, грозного вида североамериканских ружей, которые привез с собою, и бросил их Кристоферу, когда тот остановился рядом с каретой.

Пока часть разбойников по-прежнему ловила отвязанных лошадей во внутреннем дворике замка, другие вскочили на коней и помчались по доскам, перекинутым через ров. В то же время Хэггард подсаживал Эриенн в экипаж, а Кристофер опустился на одно колено в пыль возле кареты.

Он быстро поднял к плечу ствол ружья. Легкое оружие громыхнуло и подпрыгнуло, и хотя облако дыма было небольшое, один из нападавших вскрикнул и полетел из седла. Кристофер поднял второе ружье, и второй седок рухнул в пыль.

Хэггард забрался в карету и, последовав примеру Кристофера, выпалил из мушкета.

— Попал! — заорал он восторженно, когда Кристофер впрыгнул внутрь. Не успели его ноги оторваться от земли, как Тэннер щелкнул поводьями и погнал лошадей.

Шериф Паркер ткнул рукою в сторону удаляющегося экипажа:

— За ними! Не упускайте их из виду! Я знаю, куда они едут, но я хочу, чтобы вы висели у них на хвосте до конца!

Как только еще несколько человек прыгнули в седло, чтобы броситься в погоню, он закричал одному из них:

— Скачи и приведи еще людей! Встретимся в Сэкстон-холле! Я подъеду, как только разберусь с этим тэлботовским отродьем!

Скрипя зубами, Паркер бросился через внутренний дворик к башне. Он работал на лорда Тэлбота более пяти лет, хотя шерифом стал лишь немногим более трех лет тому назад. Это был маскарад, над которым они оба смеялись, но он помогал отводить от Паркера подозрение. Именно Паркеру пришла в голову мысль спалить восточное крыло усадьбы после того, как Эдмунд Сэкстон случайно заехал в лагерь и узнал его среди грабителей. Тэлбот, разумеется, горячо поддержал этот шаг, потому что он с самого начала ненавидел Сэкстонов и домогался их богатства и земель. Где-то лет двадцать назад его светлость лично возглавил налет на Сэкстон-холл и убил старого лорда, когда обвинения в измене, выдвигаемые против Бродерика Сэкстона, были отметены как безосновательные. Хотя у Тэлбота в суде были друзья, по-прежнему ходатайствующие по поводу его притязаний на земли Сэкстонов, но и Сэкстоны, видимо, тоже имели столь же могущественные связи, чтобы удержать свой дом и восстановить свою честь.

Несмотря на усилия Тэлбота, дела тем не менее стремительно катились под гору. Во многом был виноват Кристофер Ситон. Казалось, стоило ему появиться в этих северных краях, как он тут же начал мешать и досаждать им. Он чуть не до смерти напугал Тимми Сиэрса, и Тимми, такой сильный человек, прибежал плакаться, что признался во всем ночному всаднику. Он умолчал об именах главарей, и поэтому его пришлось прикончить, пока он не выдал и этого. Бен Моуз тоже знал много лишнего, и тоже был убит. А теперь, когда Ситону ничто не мешало мстить за пленение своей любовницы, следовало несомненно ожидать новых неприятностей. В первых рядах оказалась Клодия.

Паркер переступил через неподвижные тела своих людей в башне и побежал вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступени. Опасливо войдя в камеру, он нахмурился, увидев то, что предстало перед его взором, и прежде всего — фигуру в черном, сидевшую за столом. Паркер вытащил саблю, осторожно подкрался сзади и быстро сорвал кожаный шлем. Он увидел прическу с завивкой Клодии Тэлбот прежде, чем та повернулась и испепелила его взглядом. Ее глаза буквально налились яростью. Шериф освободил ее от кляпа и тут же понял, что совершил ошибку, потому что Клодия немедленно разразилась ядовитой тирадой:

— Вы идиоты! Неужели вы не видели, что Кристофер разыграл спектакль?! Это же лорд Сэкстон!

Изумление шерифа испарилось тут же, так как до него все дошло окончательно. Конечно же! Как же он сам не догадался? Ведь Тимми Сиэрс ныл, что ночной всадник и есть лорд Сэкстон-холла, вернувшийся из преисподней, чтобы преследовать его.

«Болван! — подумал он. — Позволил провести себя этому лицемеру с его фокусами!»

Клодия, не смущаясь, обвиняла кого угодно, быстро позабыв, что ее тоже обманули. Пока Паркер пыхтел над узлами, которые удерживали Клодию, ему пришлось выслушивать, как та поносит — нет, растаптывает и хоронит — его репутацию, выдвигает дикие предположения в отношении его родителей, в том числе по поводу законности происхождения и принадлежности шерифа к роду человеческому, и даже награждает отборными эпитетами собственного отца. К тому времени, как Паркер освободил ее, он пришел к твердому убеждению, что его соленый солдатский лексикон посрамлен.

Клодия отшвырнула длинный черный плащ и схватила переливчатое синее платье, которое оставила Эриенн. Натягивая платье через голову, она говорила из-под него:

— Я хочу посмотреть, как этот мерзавец будет растянут на дыбе и четвертован до того, как кончится этот день!

Натянув юбки поверх нижнего белья, Клодия попыталась застегнуть лиф. Глаза ее расширились, а лицо вспыхнуло, когда края лифа не сошлись на талии, а в образовавшуюся прореху на груди можно было засунуть большой мужской кулак.

Аллан поперхнулся, стараясь подавить смех, и был тут же испепелен взглядом.

— Помогите мне застегнуться! — рявкнула Клодия.

— Боюсь, у нас нет времени, — ответил он, удержавшись от того, чтобы указывать на бесплодность этого занятия.

Он часто любовался стройным, прекрасно сложенным телом супруги Сэкстона, и хотя все женщины в чем-то были схожи (но и тут Клодия проигрывала), сказать того же об их комплекции было нельзя.

Через мгновение они быстрым шагом двигались по внутреннему дворику к карете Тэлбота, и пока Клодия, чтобы не упасть, боролась с длинными полами черного плаща лорда Сэкстона, Аллан настойчиво втолковывал дочери лорда, что ей необходимо вернуться домой.

— Там женщинам не место, — доказывал он.

— Я настаиваю! Я хочу видеть, какое у Эриенн будет лицо, когда вы прирежете ее мужа.

Аллан устало вздохнул. Ему было уже известно, что Тэлботы ничего не прощают и что они весьма кровожадны, когда предаются мести.

— У вас есть собственная карета. Я не могу остановить вас, однако мне достанется от вашего отца, если с вами приключится какая-нибудь беда.

Клодия слегка приподняла голову и посмотрела через плечо шерифа, после чего самодовольно улыбнулась:

— Во всяком случае, вину за это на вашу голову возлагать не придется. Сюда едет мой отец. Я отправлюсь с ним.

Аллан внутренне вздохнул с облегчением и пошел встречать карету, после того как она въехала через ворота. Карета еще не остановилась, как лорд Тэлбот высунулся в окно.

— Это экипаж Сэкстона мы встретили по дороге недалеко отсюда? — спросил он.

— Да! — ответил Аллан. — И мы должны догнать его. Лорд Сэкстон есть не кто иной, как Кристофер Ситон.

Звук, сопровождавший несдержанную брань Тэлбота, заставил всех троих посмотреть друг на друга в удивлении.

— Что это было? — рявкнул Тэлбот, посмотрев вокруг. Он был уверен, что звук донесся из-за его спины.

— Неважно! Нам надо выезжать, если мы надеемся добраться до Сэкстон-холла с нашими людьми.

— Я еду с вами, папа! — заявила Клодия, подходя к открытой дверце.

— Иди ты к черту!

— Я поеду!

Клодия распахнула дверцу. От удара дверцы о стенку кареты прокатился такой гул, что у Эйвери, сжавшегося в багажнике, зазвенело в ушах.

— Черт побери, девчонка! Ты что, не соображаешь? — взревел Тэлбот. — Это же война!

— Я теперь ненавижу Сэкстонов так же, как и вы, отец, и вам не удастся лишить меня зрелища падения Кристофера Ситона! И более того! Вам известно, что я терпеть не могу отступать!

Тэлбот отдавал множество приказов множеству людей, но ему в который раз не удалось настоять на своем с этой капризной девчонкой. Мускулы на его лице напряглись от сдерживаемого гнева, но тем не менее он подвинулся, освобождая место для своего дитя. При виде незастегнутого лифа на синем платье под распахнувшимся черным плащом брови Тэлбота резко сошлись на хмуром лице.

— Что случилось с твоей одеждой? — резко спросил он и подозрительно посмотрел на шерифа.

Сам он мог проводить время с проститутками и девушками легкого поведения, однако от своей единственной дочери требовал строгого соблюдения моральных правил.

— Это все Кристофер! — обиженно объясняла Клодия, когда карета начала разворачиваться во дворике. — Он заставил меня раздеться и отдал мое платье Эриенн. Он сказал, что мое платье крикливое и прижал мне клинок к горлу, пригрозив убить меня. И я думаю, что убил бы.

Она стала подвывать, а затем зарыдала, картинно всхлипывая.

— О, отец, это было ужасно! Он такой свирепый! Не говоря уже о том, скольких людей он убил, освобождая ее. Нет, вы только посмотрите на них. — Она кивнула на окно. — Неужели вид этих трупов не убеждает вас, что я была в опасности?

Карета переехала по дощатому мостику и стала быстро набирать скорость, так резко подпрыгивая и ударяясь о дорогу, что у Эйвери лязгнули зубы и вновь заныло все измочаленное тело. Он хотел простонать о своем несчастье, однако побоялся, что его услышат Тэлботы. Поэтому ему пришлось помучиться в молчании… в кои-то веки.

Запряженные кони мчались вперед, унося за собою через долины и холмы карету Сэкстона, а за ними, растянувшись, словно тень, неслась не останавливаясь свора всадников, попеременно обгоняющих друг друга. Кристофер попросил Тэннера сбавить темп несущихся животных, чтобы сберечь их для долгого пути в Сэкстон-холл. Почти тут же преследовавшая их орда хлынула вперед, однако пыл ее быстро охладили дальнобойные ружья янки, с помощью которых опрокидывали с лошадей всадников лорд Сэкстон и тот, кого разбойники еще совсем недавно считали не более чем неповоротливым олухом. Хэггард доказал, что умеет обращаться с оружием и не раз заставлял преследующих рассыпаться в разные стороны, выбивая в самом их центре одного из бандитов.

После того как карета замедлила ход, шерифу, который скакал перед экипажем Тэлбота, потребовалось немного времени, чтобы нагнать своих людей, преследующих Сэкстонов, и вырваться вперед. Из груди Клодии раздался ликующий клекот, когда перед ними обозначилась жертва, которую они искали.

— Они попались! — воскликнула она и в возбуждении принялась теребить руку отца. — Им не удастся бежать!

Найджел Тэлбот ликовал и сам, однако он был удивлен, отчего банда до сих пор не окружила экипаж и не вынудила его остановиться. Прильнув к окну, он увидел, как шериф вместо того, чтобы возглавить погоню, сдерживал коня, подстраиваясь под скорость своих людей. Тэлбот пришел в ярость оттого, что Паркер не воспользовался численным перевесом над Сэкстоном, когда тот был почти уже в их руках.

Тэлбот проревел приказание кучеру, который послушно припустил лошадей вперед, пока всадники не оказались вынуждены либо прижаться к обочине, либо подставлять головы под роковую пулю еще одного ружья, вырвавшись дальше. Они были согласны на передышку и не возражали против того, чтобы скакать за каретой Тэлбота.

— Почему ваши люди не остановят их? — прокричал лорд Паркеру, который скакал рядом с дверцей кареты. — Вы же вооружены! Воспользуйтесь этим, чтобы пристрелить кучера. Это заставит их остановиться.

— Пистолеты и мушкеты здесь не помогут, — проорал Паркер в ответ сквозь непрекращающийся грохот копыт. — Как только кто-нибудь приближается на расстояние, достаточное для того, чтобы произвести выстрел, Сэкстон пускает в ход одно из этих треклятых ружей, о которых рассказывал нам Эйвери.

— Черт! — вырвалось проклятие с напряженных губ Тэлбота, и, переполняясь гневом, он спросил: — Неужели среди вас нет никого, кто бы желал рискнуть?

Паркер уже довольно наслушался колких упреков от своих людей, когда отдавал им приказы пойти на риск, чтобы теперь не излить свое раздражение:

— Прошу вас, попытайтесь сами, милорд, если вы готовы к последствиям.

От ярости лицо Тэлбота покраснело, а глаза сверкнули. Он принял вызов, но не до такой степени, чтобы ставить под угрозу собственную жизнь.

— Посадите стрелка на крышу моей кареты и зарядите двойным зарядом «Старушку Бесс». Этого вполне хватит, чтобы достать их, когда мы приблизимся.

Паркер сомневался в исходе, однако сделал так, как было приказано. Скоро один из преследователей с широкоствольным мушкетом перелез на скаку со своего коня на карету и взобрался на место рядом с кучером. Кучер погнал лошадей быстрее, и стрелок, прижавшись к раскачивающейся крыше, тщательно прицелился. Он нажал на курок, однако вместо оглушительного резкого выстрела раздался глухой рев в обе стороны. Огонь, вырвавшийся назад, отбросил стрелка, державшего оружие, на спину, и кучер неожиданно завопил. Стрелок, лицо которого превратилось в кровавое месиво, вытаращил глаза и, дернув в последний раз ногами, замер.

— Что случилось? — в волнении спросила Клодия, — Он убил кучера? Он их остановил?

Паркер кивнул на кучера, который сталкивал труп с кареты. Тело, кувыркаясь, полетело на дорогу и, падая мимо окна, заставило сидящих внутри вскрикнуть. Направляя своего коня ближе к дверце кареты, Аллан Паркер не стал скрывать ехидной усмешки, в которой искривились его губы.

— Имеется ли у вас пушка для этой цели, милорд? — язвительно спросил он. — Боюсь, что иным способом с этой задачей не справиться.

По приказу его светлости карета Тэлбота сбавила ход, пропуская шайку разбойников вперед. Хотя попытки запугать сидящих в экипаже Сэкстона не прекращались, ни одна из них не увенчалась успехом. Когда преследователи пытались рассыпаться по сторонам дороги, а затем окружить карету и остановить ее спереди, препятствия оказывались непреодолимыми. Если же условия пересеченной местности позволяли сделать это, то всадники становились легкой мишенью для длинноствольных ружей, или же Тэннер пускал лошадей в бешеный галоп, и перегнать их было невозможно. К тому же начались земли Сэкстона. Арендаторы застыли, открыв рты от изумления, при виде проносящейся мимо процессии. Всю серьезность положения они поняли, когда из знакомой кареты Сэкстона прогремел выстрел североамериканского ружья, в результате чего еще один бандит вылетел из седла. Сердца их вспыхнули гневом, когда они сообразили, что угроза нависла над лордом Сэкстоном. Подстегиваемые желанием вмешаться в события, они хватались за вилы, топоры, сабли, дубинки, старые мушкеты и случайные предметы, которые были под рукой и могли послужить в качестве оружия. Крестьяне со всех ног хлынули в сторону усадьбы, подобно пчелиному рою.

Карета Сэкстона подлетела ко входу в башню, и Тэннер, встав на тормоза и натянув поводья, заклинил колеса и остановил ее. Пока Хэггард и Банди сдерживали мятущуюся свору, Кристофер распахнул дверь и опустил на землю Эриенн, затем сгреб ружья и побежал вслед за женою через центральный вход. Банди и Хэггард влетели за ними, пока Тэннер увозил карету с простреливаемого места.

Вернувшихся домой прямо в большом зале встретил Пейн, который, казалось, был несколько смущен появлением Кристофера Ситона вместо хозяина дома. Стоявшая за ним Эгги рыдала в передник, скомкав его обеими руками и прижав ко рту. Позади маячила Тесси, которая возликовала при виде госпожи, но была удивлена поведением экономки. Всего лишь несколько минут назад, до того как они услышали грохот колес, пожилая женщина успокаивала ее и уверяла, что все кончится хорошо. Наверное, думала Тесси, из-за отсутствия лорда Сэкстона экономка решила, что с ним произошла какая-то беда, и уже оплакивала его потерю.

— Ну же, ну же, Эгги, — успокаивала Тесси, поглаживая женщину по плечу, — хозяин наверняка скоро приедет. Не убивайтесь.

Эгги подняла заплаканные глаза и посмотрела на девушку так, словно у той выросли две головы.

— О чем ты говоришь? Вот наш хозяин. Лорд Кристофер Сэкстон, он и есть.

— О, — глаза Тесси округлились, и она уставилась на человека, который приказывал Банди и Хэггарду занять позиции возле окон. Звон стекол, когда они начали разбивать окна и просовывать сквозь них длинные стволы американских ружей, указывал на их готовность защищать усадьбу.

Приняв жену под защиту своих объятий, Кристофер внимательно посмотрел в лица окружавших его людей. Тут был даже повар, с улыбкой от уха до уха.

— Те из вас, кто хотят уйти, вольны это сделать. Эриенн может показать вам выход.

— Нет!

Это слово сорвалось сразу со многих губ, и тут Кристофер сообразил, что его произнесла и Эриенн. Он посмотрел на жену сверху вниз, и она прижалась к нему с упрямством, которое свидетельствовало, что ее намерение столь же твердо, как и слово.

— Я не уйду от вас. Я не стану воспитывать мое дитя без отца.

Эгги объяснила:

— Когда убили старого лорда, слуги спрятались в безопасном месте. Он встречал убийц в одиночестве. Мы остаемся, милорд. Может, я и не умею стрелять из этих дурацких мушкетов, зато владею метлою.

— Вам следует знать, что я и есть тот самый ночной всадник, — пояснил Кристофер тем, кто еще пребывал в замешательстве. — Я тот, кого искал шериф, однако я боролся за справедливость, чтобы изгнать разбойников, которыми предводительствовали Аллан Паркер и лорд Тэлбот. Они убили моего отца и подожгли часть усадьбы, чтобы покончить с моим братом. Многие стали жертвами разбойников, и я лишь стремился положить конец их нападениям.

— Вы действительно лорд Сэкстон? — робко спросила Тесси.

Эриенн рассмеялась и обняла мужа за стройную талию, крепко прижавшись к нему.

— Я понимаю, как трудно поверить в это, но он и есть тот самый, кого мы безумно боялись.

Выстрел с улицы привлек их внимание. Каждый схватился за выбранное оружие, некоторые за столь же необычное, как то, что собрали крестьяне, и Эриенн, засыпав пороху в пистолет и произведя выстрел, поймала на себе взгляд Кристофера.

— Моя дорогая супруга, — ласково проговорил он, — вероятно, я в ближайшие несколько минут буду весьма занят. Как бы ни была прочна входная дверь, защитить ее надежно не удастся, и пройдет немного времени, как ее начнут пробивать. Я был бы счастлив, если бы вы…

Он не успел докончить, как Эриенн покачала головою. Как ни странно, она не испытывала никакого страха, никаких опасений. Она была у себя дома, и под ее спокойной внешностью скрывалась суровая решимость.

— Я остаюсь с вами. — Эриенн постучала по пистолету кончиком пальца и резко заявила: — Тот, кто будет покушаться на вас, не проживет и дня. Я позабочусь об этом.

Спокойная непреклонность в ее взгляде заставила Кристофера порадоваться, что Эриенн оказалась его женою, а не врагом.

Для прикрытия таранной группы был быстро сооружен своеобразный щит, и дверь задрожала под беспощадными ударами дубового бревна. Но тем не менее, если кто-то не в полной мере прибегал к защите укрытия, тут же валился на обочину, прощаясь с жизнью после выстрела из усадьбы. Тэлбот стоял под прикрытием деревьев неподалеку от дома, в надежном удалении от огня, но не настолько далеко, чтобы упустить славу победы, которая была так близка. Он наблюдал за событиями с самодовольной улыбкой, в то время как Клодия следила за боевыми действиями из уютного экипажа. Никто из них не подозревал о том, кто выглядывает из багажника кареты, потому что Эйвери вполне устраивала возможность оставаться незамеченным до тех пор, пока какая-то ситуация не потребует его участия в штурме дома.

Дверь затрещала и треснула под напором врезавшегося бревна, и дюжина разбойников, сгрудившихся под деревянным щитом, разразилась хохотом, потому что последующие несколько ударов обещали им прорыв внутрь дома. Паркер, стоявший позади, подбадривал их и способствовал выполнению задачи, используя свой авторитет. Вдруг уголком глаза он заметил, как неожиданно поле запестрело приближающимися людьми. Он замер, чтобы всмотреться туда, и обнаружил, что в их сторону несется толпа размахивающих своим оружием разъяренных крестьян, по мере приближения которых нарастали шум и крики.

— Немедленно ломайте эту чертову дверь! — заорал он.

Бревно вновь врезалось в деревянные панели, и дверь провалилась внутрь. Тэлбот также заметил крестьян и, как только шериф со своими людьми хлынули вперед, тут же оказался позади них. Некоторые разбойники начали метаться в образовавшемся проходе, чтобы поспеть за штурмующими, но падали под ударами крестьян. Бандиты с трудом защищались от яростной атаки и больше уже не думали о том, чтобы присоединиться к нападавшим, которые прорвались в усадьбу.

Нахлынувшая волна неприятеля была встречена огнем из пистолетов. Первые бандиты упали, но остальные продолжили атаку, перепрыгивая через тела своих убитых товарищей, и Кристофер, Хэггард и Банди отступили в большой зал. Там бандиты были атакованы еще раз. В ушах зазвенело от ударов тяжелых железных сковород, обрушившихся на черепа почти что с мелодичным звуком, когда Эгги и Пейн оказались в центре схватки, а повар в нервном возбуждении выискивал подходящую мишень для своего жуткого вида длинного тесака. Тем, кто находился в первых рядах, пришлось столкнуться с разящим клинком его светлости Сэкстона, а также с Банди и Хэггардом, которые менее мастерски владели саблями. Паркер пробился через смешавшуюся толпу опытных бойцов и новичков и вырвался невредимым. Его целью была леди Эриенн, пленение которой обеспечивало сдачу защитников, однако, сделав единственный шаг в ее направлении, он оказался лицом к лицу с лордом усадьбы и с длинной, окрашенной кровью шотландской саблей.

— Ваш час пробил, лорд Сэкстон, — пригрозил шериф, выхватывая кинжал и поднимая саблю перед атакой.

— Да! — ответил ему Кристофер, губы которого медленно раздвинулись в улыбке. — Вы слишком долго грабили эту землю и избегали своей участи. Вы схватили мою жену и держали ее в плену с единственной целью выманить меня. Вам это удалось. Да! Ваш час пробил!

Эриенн крепко зажала рот, и сердце ее заколотилось от внезапно охватившего ее ужаса. Страх нарастал в ней, и она не могла побороть его, видя как муж дразнит противника окровавленной саблей. Клинок медленно описал дугу, качнувшись назад и вперед перед глазами Паркера.

— Смерть, милорд шериф, — пообещал Кристофер. — Смерть!

Шериф бросился в атаку, используя все свое умение, его сабля рубила, колола, резала, в то время как нож в его руке был готов вонзиться в тело противника. Однако длинная прямая шотландская сабля Кристофера, столь же тяжелая, как и обычная сабля, но обоюдоострая и способная перерезать волосок, отбивала его уколы и выпады и на каждый отвечала собственным выпадом.

Большой зал наполнился звоном сомкнувшихся мечей, которому вторил шум сражения у входа. Тэлбот, не зная, куда свернуть, встретился с грозным взглядом повара. Почувствовав угрозу, которая исходила от тесака, Тэлбот, весьма спорый на кровопролитие, когда дело касалось непосредственно его, поднял трость, обрушил ее на голову повара, и тот рухнул на колени. Тэлбот хотел тут же изменить свой маршрут, видя, что единственная возможность остаться в живых оставалась вне стен дома, где теснили крестьян, но когда он повернулся, чтобы бежать, то растерялся, потому что с холма на помощь крестьянам катилась еще одна волна, на этот раз под предводительством Фэррелла и мужчины в синем камзоле. Новое пополнение имело вид моряков, и стало тут же очевидно, что это опытные бойцы. Тэлбот бросился обратно в зал и схватил тесак повара. Хэггард, Банди и остальные слуги были слишком заняты, тесня бандитов, чтобы заметить, как он проскользнул мимо них в зал. Тэлбот чуть ли не с ликованием уставился в спину Кристофера Сэкстона, в то время как этот благородный лорд сражался за свою жизнь. Тэлбот поднял тесак и перешел в атаку, предпочитая подкрадываться к противнику со спины.

Внезапно в зале раздался гром выстрела — Эриенн выполнила свою угрозу. Ударной силой пули, которую она послала из пистолета, Тэлбот был отброшен назад, и Кристофер, удивленно оглянувшись, увидел, как Найджел рухнул, нелепо растопырив руки и ноги и по-прежнему сжимая в кулаке тесак. Шериф воспользовался случаем и бросился вперед, чтобы нанести смертельный удар, однако его выпад был отбит саблей Кристофера, который вновь сосредоточил внимание на Паркере.

Глаза лорда Сэкстона, казалось, вспыхнули с новой энергией, и его шотландская сабля пошла в дело. Обойдя Паркера, она сверкнула и пронзила противника. Левую руку шерифа обожгла резкая боль, и кинжал упал на пол. Шериф отбил выпад лорда Сэкстона и отступил на один шаг. Последовала еще одна атака, и Аллан отбил ее, однако времени на контратаку не оказалось, Кристофер нападал снова и снова до тех пор, пока губы Аллана Паркера не искривились в рычании от беспомощности его обороны. Он так и не почувствовал удара, который прошел между ребер в его сердце, а ощутил лишь легкий укол сквозь жилетку, когда клинок вырвался наружу. Силы покинули его руки, и он в оцепенении удивленно посмотрел на Кристофера. В зале внезапно потемнело, сабля зазвенела на полу, и Аллан Паркер так и не узнал, что рухнул рядом с ней.

Когда Кристофер осмотрелся, в Сэкстон-холле стояла тишина. Те разбойники, что проникли внутрь и остались в живых, вытеснялись атакующим мечом Хэггарда Бентуорта, и по тому, как сверкали его глаза, они понимали, что намерения его серьезны. Кристофер отшвырнул прочь свою саблю и призвал в объятия Эриенн, которая, подойдя к нему, тихо зарыдала, испытывая облегчение в груди.

— Я должен поблагодарить вас, что вы защитили меня, мадам, — прошептал он в душистые волосы. — Наше дитя будет расти при живом отце.

Эриенн плакала все сильнее по мере того, как спадало напряжение и ее страхи уходили прочь. Она прижалась к Кристоферу, орошая его рубаху своими слезами и чувствуя, как он нежно гладит ее рукой и целует ее волосы, крепко прижимая к себе.

Когда она наконец успокоилась, Кристофер, держа ее под руку, вышел на улицу и остановился перед усадьбой в теплых лучах весеннего солнца. Они увидели, как много людей встало на их защиту, и даже у Кристофера затуманились глаза, когда он понял, что арендаторы рисковали ради него жизнью. Они пришли сюда убедиться, что с семьей Сэкстонов все в порядке, и увидели лорда, на которого можно было смотреть без страха. Через минуту они приступили к работе и стали уносить трупы. По крайней мере, им казалось, что в их рядах от серьезных ран пострадали лишь немногие.

Банди и Тэннер вынесли лорда Тэлбота, и из его кареты донеслись голоса взвывших Клодии и Эйвери, которые узнали неподвижное и окровавленное тело. Матросы с «Кристины» прошли мимо Клодии и, заглянув в карету, чтобы убедиться, что оттуда им ничего не угрожает, не предприняли никаких попыток остановить экипаж, когда Клодия прокричала кучеру трогаться.

Для Эйвери и Клодии поражение было сокрушительным ударом. Эйвери потерял всякую надежду в жизни; он был обречен блуждать в бесконечном страхе, постоянно опасаясь, что настанет момент, когда ему придется снова встретиться с Кристофером Ситоном. Или Сэкстоном? Он мысленно пожал плечами. Один стоил другого.

Перспективы Клодии были едва ли светлее. Сведений, которые она наскребла в последние дни, было достаточно для того, чтобы в душе заподозрить отца в воровстве и, возможно, даже в убийствах. Его владения наверняка будут конфискованы в пользу Короны, и Клодия знала, что не выдержит предстоящего унижения. Теперь, когда о ней некому было заботиться и наполнять изысками ее жизнь, она не представляла, как ей жить дальше. Вероятно, ей следовало собрать все богатство, которое можно было наскрести в усадьбе Тэлбота, и куда-нибудь уехать.

Кристофер наблюдал, как карета теряется из виду, а затем обратил свой взор на приближающихся к нему двух мужчин. Это были Фэррелл и капитан Дэниелс, и если последний сиял, то первый хмурился, выражая резкое неудовольствие при виде обнявшихся Кристофера и Эриенн. Кристофер поднял руку, приветствуя капитана, затем посмотрел на брата жены.

— Фэррелл, мне кажется, что нас не представили друг другу подобающим образом, — улыбнулся Кристофер, протягивая ему свою руку. — Лорд Сэкстон.

Глаза молодого человека расширились, и, механически приняв протянутую руку, он посмотрел на ласково улыбающееся лицо сестры.

— Лорд Сэкстон? Тот самый лорд Сэкстон?

— Да, тот самый, который хромал и ходил в маске, — признался Кристофер. — Я пошел на этот шаг отчасти ради того, чтобы заставить поверить разбойников, что человек, которого, как они думали, убили, все еще жив, ну, и отчасти потому, что желал вступить в брак с вашей сестрой и не видел иного пути. Я надеюсь, что вы оцените ту дружбу, которую мы завязали, когда вы знали меня под видом калеки.

Фэррелл пытался понять случившееся и расставить все по местам.

— Вы действительно женились на моей сестре, и вы — отец ее…

Эриенн, вспыхнув, в замешательстве посмотрела на морского капитана, который, казалось, с удовольствием слушал весь разговор. Когда муж Эриенн ответил, улыбка его стала еще шире.

— Вам нет нужды совершенствовать свое мастерство в обращении с огнестрельным оружием, чтобы отомстить за честь сестры, — ответил Кристофер. В глазах его еще ярче загорелись дразнящие искорки. — Заверяю вас, что она достойно отмщена.

Они замолкли, так как вдалеке показался экипаж, который сопровождали десятка два всадников. Эриенн немедленно узнала по внешнему виду тех, с кем они повстречались на обратном пути из Лондона несколько недель назад, и была удивлена их присутствием здесь. Экипаж свернул на подъездную дорожку и остановился. Лакей бросился открывать дверцу, и на подножку кареты вступил маркиз Лестер.

— Мы прибыли слишком поздно? — поинтересовался он с довольной улыбкой на губах.

Маркиз оглянулся, наблюдая за тем, как проворно матросы оттаскивают убитых и складывают их на тележки.

— Я же говорил, что вам моя помощь не нужна абсолютно. Видно, вы раз и навсегда расправились с этими разбойниками. — Он обратился с вопросом к тем, кто сидел в карете: — Леди, вам предстоит увидеть ужасную сцену. Вы уверены, что выдержите ее?

— Я хочу видеть своего сына, — раздался приятный женский голос.

Кристофер взял Эриенн за руку и повел ее вперед, в то время как маркиз протянул руку в глубь кареты, предлагая помощь супруге, сидевшей рядом с дверью. Лишь только ступив на землю, Энн протянула руки к Эриенн.

— Моя дорогая, какой ужас вы, должно быть, пережили. Нас не было, когда пришло письмо от Кристофера, и когда мы обнаружили письмо, то бросились сюда из Йорка, где оставались с тех пор, как покинули Лондон. Слава Богу, что моя сестра как раз приехала к нам из Карлайла.

— Ваша сестра?

Эриенн всмотрелась в салон кареты, и на лице ее отразилось удивление, когда маркиз отошел в сторону и в проеме дверцы показалась графиня Эшфорд. Женщина спустилась вниз и подставила Кристоферу щеку для поцелуя, после чего он подвел ее к Эриенн, которая в изумлении смотрела на графиню. Глаза Кристофера сверкнули, и до Эриенн донеслись его слова:

— Эриенн, любимая, я хотел бы представить вам свою мать.

— Но вы же графиня Эшфорд. — В голове Эриенн все пошло кругом. — Я помню вас с ассамблеи. Вы играли со мною в карты.

Графиня ласково улыбнулась:

— Я хотела познакомиться с вами, и поскольку мой сын был настроен держать свое настоящее имя в секрете от вас, я не могла признаться вам, что я — его мать, хотя мне очень хотелось сделать это. Простите ли вы меня за этот обман?

Слезы хлынули из глаз Эриенн, но это были слезы радости, и неожиданно обе женщины заплакали вместе и обнялись. Графиня отодвинулась и стала вытирать кружевным платочком слезы на глазах Эриенн, не обращая внимания на слезы, переполнявшие ее собственные глаза.

— Я прибыла в Карлайл, чтобы быть поблизости от сына, — объяснила она сквозь рыдания. — Я вновь вдова, и без него в Лондоне мне было одиноко. Если не считать сестры, Энн, у меня в семье не осталось никого, кроме Кристофера, и я так боялась, что с ним может что-то произойти. Я попросила Хэггарда приглядывать за ним, насколько возможно.

— Вы вернулись в Англию, чтобы остаться жить здесь после замужества? — поинтересовалась Эриенн.

— К тому времени мои сыновья выросли, а граф был нашим старинным другом. Мне показалось, что мне пристало выйти за него замуж, хотя Бродерик был единственной любовью в моей жизни.

Кристофер обнял жену за плечи и улыбнулся матери:

— У меня не было случая сообщить вам, мама, что в этом году вы станете бабушкой.

Мери затаила дыхание, и лицо ее внезапно осветилось счастьем.

— Мне кажется, будет прекрасно, если родится мальчик. Хотя, с другой стороны, у меня никогда не было девочки, и я так беспокоилась по поводу того, что Кристофер не женится и не обустроит свою жизнь. Мы с Эгги боялись, что этого никогда не произойдет. О, Эриенн, Эриенн. — В ее глазах вновь появились слезы. — Вы так добры к моему сыну. Я уверена в этом.




Тишину в спальне лорда в тот вечер нарушали голоса, которые доносились из кровати, где Эриенн Сэкстон безмятежно прижималась к телу своего мужа. Они вместе смотрели на тлеющие угли угасающего камина, и время от времени Кристофер склонялся, чтобы прикоснуться губами к тому месту под ушком Эриенн, где нежно бился ее пульс.

— Наверно, было бы интересно когда-нибудь посетить Америку, — промолвила она в темноте. — Ваша мать так много рассказывала о ней за ужином, это, должно быть, такая страна! Как вы думаете, я смогу поехать туда?

— Как пожелаете, миледи, — выдохнул Кристофер, упиваясь ароматом ее прядей возле уха. — Мой мир — там, где вы, и я последую туда, куда вы поведете меня.

Эриенн рассмеялась, когда он легонько прикусил зубами ее мочку.

— Нет, сэр. Я никуда вас никогда не поведу, потому что буду прочно держаться за вашу руку. Мы — одно целое, и я буду с радостью идти или стоять с вами, если вы того захотите.

— «Если»? — В его голосе отчетливо прозвучало удивление, когда он повторил это слово. — Неужели я сражался за вас все эти долгие месяцы только ради того, чтобы спрятать за своею спиной, где я не буду видеть вашу красоту? Нет, миледи, я хочу, чтобы вы были только рядом со мною, всегда подле моего сердца.


notes



Примечания





1


Парюра (фр. parure) — комплект ювелирных украшений, подобранных по драгоценным камням и оправе, состоит минимум из трех предметов — диадемы (тиары), ожерелья и броши. (прим. верстальщика).