Лучшие подруги
Кэти Келли


Маленький ирландский городок, в котором так легко стать счастливой! Но и в суете мегаполисов, и в провинции счастье, как солнце, – то скрывается, то снова согревает нас своим теплом.

Сумеют ли вернуть его Эбби, Лиззи и Эрин?

У каждой из этих женщин своя история, своя боль, своя любовь…


Кэти Келли

Лучшие подруги


Посвящается Тамзин


Пролог


Так, волосы расчесала, зубы почистила, глаза подводить не надо, только немного туши на ресницы и бронзовые тени. Теперь дезодорант… ох, дезодорант закончился. Надо включить его в список покупок. А кстати, где список покупок?..

Удерживая в памяти тысячу дел, Салли Ричардсон торопливо застегнула блузку и натянула черные брюки, хотя тело еще было влажным после душа.

Каждую пятницу утро в доме Ричардсонов сопровождалось необычной лихорадочной суетой, поскольку по пятницам и субботам салон красоты, которым владела и управляла Салли, открывался в девять утра, а не в половине десятого, как в остальные дни. Салли знала, что эти дополнительные полчаса имеют для нее большое значение. По пятницам, чтобы отвезти мальчиков в детский сад, она должна была выходить из дома в восемь сорок пять, тогда как в другие дни недели Салли позволяла себе выходить в девять пятнадцать.

Поэтому по пятницам у нее не было времени на тосты и кофе, хотя и в другие дни в доме Ричардсонов отводилось мало времени на завтрак, поскольку оба родителя работали.

Салли говорила подругам, что никогда не видит в своих фантазиях, будто Джуд Ло срывает с нее одежду со словами, что никогда в своей жизни не видел такой красивой женщины. Нет, все ее мысли были заняты исключительно домашними делами и строгим распорядком. В половине восьмого ей пришлось вскочить с постели и бежать в душ, наводить макияж, причесываться, затем вытаскивать из постели трехлетнего Дэниела (четырехлетний Джек к этому времени уже проснулся и успел открутить головы нескольким игрушечным солдатикам). Поскольку она одновременно одевала мальчиков и готовила завтрак, то рассыпала по полу кукурузные хлопья, потом мальчишки сцепились между собой, и у Салли даже не хватило времени выпить чашку кофе со Стивом, который выскочил из дома в двадцать минут девятого. И все же иногда Салли приходили в голову фантазии, в чем она даже признавалась своей свекрови (Салли чуть было не рассказала свекрови про Джуда Ло, но вовремя одумалась. Ее свекровь, Делия, была страстной поклонницей Шона Коннери).

– Когда владелица салона красоты появляется на работе, тяжело дыша, без макияжа и впопыхах неправильно застегнутой блузке, это отнюдь не добавляет репутации заведению, – как-то пожаловалась Салли своей свекрови.

Но Делия, которая прекрасно знала, как много работает ее невестка, и считала, что нежная кожа и выразительные темные глаза невестки прекрасно выглядят и без косметики, рассмеялась и заявила, что утренняя суета – это удел всех работающих матерей.

– Когда Стив и Эми были маленькими, я была такой же стройной, как ты. А теперь посмотри на меня, – с ноткой сожаления в голосе заявила Делия. – Меня разнесло вширь, а руки, как у штангиста.

– Да вы прекрасно выглядите, – слукавила Салли, которая обожала свекровь и относилась к ней, как к матери. Ее мать умерла от рака, когда Салли было двадцать лет.

В это февральское утро, в пятницу, Салли пришла к мысли, что дети действительно позволяют сохранять фигуру. Она уже более часа была на ногах, но ей удалось сделать всего несколько глотков чая, поскольку Дэнни вывалил кашу себе на свитер и джинсы и его пришлось полностью переодевать. Тостер, видимо, решил в эту пятницу показать свой характер, и предназначавшиеся для мужа тосты сгорели до черноты, отчего даже сработал датчик дыма.

– Проклятие! – раздался голос Стива из холла, где он пытался отключить пожарную сигнализацию.

– Проклятие, проклятие, проклятие, – со смехом повторил Дэнни, сидевший за кухонным столом и разбрасывавший остатки каши.

– Проклятие, проклятие, проклятие, – присоединился к нему Джек, стуча ложкой по своей, к счастью, пустой тарелке.

Салли, которой очень хотелось тоже повторить это слово, лишь тяжело вздохнула.

– Следи за своим языком, – укорила она Стива, через минуту появившегося на кухне и разглядывавшего манжету рубашки.

– Ох, прости! Пока возился с сигнализацией, отлетела пуговица. Где у нас нитки?

Салли достала из тостера обугленные куски.

– Стив, честно говоря, у тебя же больше шансов найти в этом доме чистую рубашку, чем иголку и нитку. Погладить тебе другую рубашку?

– Нет, дорогая, спасибо. У тебя нет времени, я сам поглажу. – Стив наклонился и поцеловал жену в макушку.

Рост Стива был сто девяносто, а рост Салли всего сто шестьдесят пять.

– Только увидев свадебные фотографии, я осознала, насколько нелепо мы смотримся рядом, – шутила Салли. Но если отбросить разницу в росте, в остальном они являлись прекрасной парой. Миниатюрная, темноволосая, темноглазая Салли эффектно контрастировала со светловолосым, кареглазым мужем. Мальчики пошли в мать, озорно поблескивая такими же темными, как у нее, глазами.

Стив не очень-то умел обращаться с утюгом, поэтому ворчал, пытаясь погладить рубашку.

– Ну и денек сегодня: босс уезжает, а я опаздываю…

– Если самым худшим, что случится за сегодняшний день, будет оторванная пуговица на твоей рубашке, то можно считать, что день удался. Ох да, как бы наши сорванцы не стали повторять слово «проклятие», когда твоя мать придет за ними в садик, – с беспокойством проговорила Салли.

Стив согласно кивнул:

– Ты права, Поллианна.[1 - Поллианна – героиня одноименной детской книги Э. Портер. Это имя стало нарицательным, символом ничем не оправданного оптимизма. – Здесь и далее примеч. пер.]

– Я не Поллианна, – возразила Салли. – Хотя мама иногда так называла меня…

– Да, я знаю. – Стив надел выглаженную рубашку и торопливо допил кофе.

– Но я не хочу выглядеть глупой оптимисткой, которая всегда всем довольна, – честно призналась Салли.

– А ты и не выглядишь, – успокоил ее Стив, с шумом убирая гладильную доску. – И все же мне нравится твой оптимизм. Иди ко мне.

На этот раз они обменялись настоящими поцелуями.

– Мама, а что такое «глупая оптимистка»? – невинным тоном поинтересовался Джек.

Родители рассмеялись, затем Стив снял пиджак со спинки стула.

– Пока, сорванцы. – Он поцеловал любимых сыновей.

– Пока, папа, – хором ответили они.

– Пока, Поллианна. – Стив притворно отскочил в сторону, как будто боясь, что Салли может швырнуть в него чем-нибудь.

– Ты сам сорванец! – с улыбкой крикнула ему вдогонку жена.

Хлопнула входная дверь, и Салли посмотрела на часы. Восемь тридцать две. Черт, они снова опаздывают, а Дэнни только начал есть новую порцию каши. Салли села рядом с младшим сыном и стала подгонять его, отчего Дэнни только стал есть еще медленнее. Он был упрямым ребенком.

Любовно гладя сынишку по курчавым волосам, Салли подумала, как она счастлива, ведь у нее есть Стив и мальчики. Стив иногда посмеивался над ее убеждениями, но Салли твердо верила, что ничего нельзя воспринимать в жизни как должное.

Как иногда говорила ее мать, «неизвестно, что тебя ждет за углом».


Глава 1


Эбби внимательно вгляделась в холодную глубину парикмахерского зеркала. Она не сомневалась, что увидит там новые морщинки вокруг глаз. Эбби с грустью подумала, что старение похоже на разлом Сан-Андреас:[2 - Сан-Андреас – разлом в земной коре длиной около 960 км. Процессы, происходящие в нем, являются основной причиной крупных землетрясений в Калифорнии.] никогда не знаешь, где появится новая трещина. Определенно, сорок лет – это начало заката. Когда ей исполнилось сорок – невероятно, но это было всего два года назад, – она почувствовала, что ее лицо начало стареть.

Стоявшая около нее Черис в глубине души считала, что в реальности Эбби выглядит даже более привлекательно, чем на экране телевизора. Она критическим взглядом осмотрела свою работу – только что законченную новую прическу Эбби.

Черис, как и все работницы салона «Джанни», была молода, кожа на ее лице казалась розоватой и бархатистой. Черис носила установленную для работниц салона униформу, состоявшую из черных брюк с заниженной талией и короткой, облегающей футболки. Эбби отвела завистливый взгляд от плоского, загорелого животика Черис и улыбнулась, глядя в зеркало. И конечно же, вместе с ней улыбнулись ее морщинки. Несмотря на красивую новую прическу, элегантную блузку от Армани, несмотря на восхищение большинства посетительниц салона, которые, безусловно, узнали Эбби и с интересом разглядывали ее, хотя и притворялись, что увлеченно читают журналы, Эбби почувствовала, как неприятно заныло под ложечкой. Господи, она стареет. Выглядит старой и уставшей. Сорок два. Даже в самих этих цифрах звучит старость. Правда, друзья уверяют, что все это плод ее воображения.

– Вам нравится прическа? – спросила Черис, с тревогой ожидая ответа.

– Да, спасибо, Черис, все замечательно, – поблагодарила Эбби, ругая себя за то, что раньше не догадалась похвалить работу Черис.

Эбби была добра со всеми. Эта черта ее характера, по словам продюсера передачи «Наводим порядок в вашем доме и в вашей жизни», составляла значительную часть ее обаяния и, безусловно, являлась ключом к успеху. И то не была притворная доброта, она была настоящей, искренней. Эбби любила людей, и они отвечали ей взаимностью. Это доказывали рейтинги ее передач. Всего за два года Эбби Бартон превратилась из домохозяйки, немного занимавшейся мелким бизнесом, в телезвезду.

Ее передача о наведении порядка хотя и была относительно новой, но уже переросла себя, и ходили слухи о том, что Эбби пишет книгу, основанную на опыте работы в телепрограмме, а также вскоре начнет снимать трехсерийный фильм. Ее любили и телевизионщики, и телезрители; из банка теперь вместо неприятных писем с уведомлениями присылали поздравительные открытки к Рождеству; иногда люди, которых она почти не знала, приветственно махали ей, проезжая мимо в своих автомобилях.

Однако Эбби отнюдь не витала в облаках. Близким подругам Эбби признавалась, что она постоянно ожидает момента, когда люди назовут ее самозванкой, не заслуживающей свалившихся на нее славы и денег.

– Слава проходит, а неуверенность в себе длится вечно, – шутила Эбби, вызывая смех у окружающих.

– Никому и в голову не придет, что ты говоришь это о себе, – сказал ей как-то муж, Том, и это было высшей похвалой с его стороны.

У Тома были темные волнистые волосы, чуть тронутые сединой, узкое умное лицо, он носил очки без оправы, не злоупотреблял ни мучным, ни сладким, ни вином (в отличие от Эбби). В нем имелась какая-то пуританская жилка, пожалуй, даже присутствовал определенный аскетизм, поэтому из него и получился прекрасный заместитель директора школы. И Том строго осуждал людей, отрицающих аскетизм.

Скорее всего он презирал Эбби за то, что она с удовольствием превратилась из скромной домохозяйки в настоящую знаменитость, обладавшую теперь шикарными машинами и нарядами.

Однако надо сказать, что, будучи умным человеком, хотя, что называется, и не от мира сего, Том так никогда и не осознал, что Эбби, казавшаяся вполне счастливой женщиной, в те трудные времена, когда она покупала одежду в комиссионках, всегда любила тайком тратить деньги на прически и дорогую косметику. Ее муж и не догадывался, что одно из преимуществ ее недавно обретенного финансового благополучия заключалось в возможности не скрывать свои расходы на прически и новую одежду, покупая при этом дешевые обрезки мяса и уцененные овощи. Хотя, конечно, если бы Том имел хоть малейшее понятие о том, сколько стоит визит в салон «Джанни», он бы отругал жену за подобное транжирство.

Сегодня деньги были довольно больным вопросом в доме Бартонов. После многих лет скромных заработков Эбби решила, что ее нынешнее относительное благополучие сделает их жизнь гораздо легче. Однако в определенном смысле оно сделало ее сложнее, и главным образом потому, что Том считал себя главой дома и кормильцем.

В школе он мог выглядеть преподавателем современной формации со множеством новых идей, однако дома Том придерживался традиционных взглядов. Несмотря на то что Эбби теперь много работала, она по-прежнему занималась покупками, стиркой и прочими домашними делами. И она знала, что Том, как и многие мужчины, испытывает дискомфорт из-за того, что жена зарабатывает больше, чем он.

– Я думаю, будет лучше, если слегка завить пряди у подбородка, – сказала Черис, осторожно закручивая пальцами кончики волос. – Это смягчит линию подбородка. – Она улыбнулась и слегка отступила, разглядывая свою знаменитую клиентку. – Знаете, вы так будете выглядеть еще моложе.

Эбби поймала себя на мысли, что сама она говорила эти же слова своей тетушке Сейди, когда та наконец отказалась от более чем пятидесятилетней привычки красить губы ярко-красной губной помадой, а попробовала теплый розовый цвет. Седовласая Сейди недовольно поморщилась, когда увидела в зеркале свои губы без привычных ярко-красных полосок. На самом деле выглядела она ничуть не моложе. Просто в ее семьдесят шесть лет пора было уже пользоваться менее броской губной помадой. Вот и молоденькая Черис, наверное, думала сейчас так же, как Эбби думала о своей тетушке Сейди: эта старушка тщетно пытается молодиться. Но и деньги, и слава здесь были бессильны.

Выйдя из салона с сумкой, полной косметических средств для ухода за волосами, Эбби распахнула заднюю дверцу своего сверкающего черного полноприводного автомобиля, из-за покупки которого в семье Бартон разразилась настоящая война. Оставив сумку на заднем сиденье, Эбби открыла переднюю дверцу и села за руль. Критически оглядев себя в зеркало заднего вида, она решила, что прическа у нее все же отличная. А эти темно-каштановые пряди, по поводу которых они так долго дискутировали с Черис, действительно прекрасно оттеняют ее глаза цвета морской волны.

Какой-то прохожий уставился на Эбби. Наградив незнакомца профессиональной улыбкой, она завела двигатель, надеясь, что успеет выехать со стоянки прежде, чем мужчина осознает, что не улыбнулся в ответ Эбби Бартон, телевизионной знаменитости, которая учит людей, как помочь самим себе.

То, что ее узнавали на улице, до сих пор удивляло Эбби. Даже спустя восемнадцать месяцев она так и не привыкла к тому, что совершенно незнакомые люди кивали ей в супермаркете, а потом выражение их лиц менялось, когда они осознавали, с кем поздоровались. Ведь она была не какой-то знакомой, которую они ежедневно встречают на своей улице. Она была знаменитостью, той, кто ведет телевизионное шоу и учит всех, как им обустроить свою жизнь.

Когда с Эбби бывала ее дочь Джесс, девочка обычно высказывала вслух то, что, как она полагала, думали о ее матери люди.

– «А что она-то делает в супермаркете? Разве у знаменитостей нет прислуги, которая занимается покупками? – бормотала Джесс, заставляя мать смеяться. – И посмотрите на ее фигуру… А я-то всегда думал, что этим телеведущим что-то подкладывают…» – У Джесс был острый язычок и проницательный взгляд, подмечавший комические моменты. Но когда дочери не было рядом, Эбби порой приходилось выслушивать и не столь забавные замечания. Эбби, к своему изумлению, обнаружила, что некоторые люди считают в порядке вещей сказать что-то публичному человеку.

Заехав как-то в магазин за прокладками, Эбби остановилась у стеллажа, размышляя, какие из предлагаемого ассортимента выбрать, и аж вздрогнула, услышав, как какая-то женщина заявила:

– Ух ты! А по телевизору вы кажетесь значительно моложе. У них, наверное, отличные гримеры.

На этот раз Эбби пришлось приложить некоторое усилие, чтобы продемонстрировать легендарную доброту миссис Бартон.

– Да, на телевидении отличные гримеры, – с вежливой улыбкой процедила сквозь зубы Эбби и схватила первую попавшуюся коробку с прокладками – как потом оказалось, вовсе не теми, что были ей нужны. Так что слава – это не всегда хорошо.

Когда Эбби выехала из города, настроение у нее поднялось. Да и нельзя было долго пребывать в плохом расположении духа в такой прекрасный мартовский день, когда в воздухе уже чувствовалось дыхание лета. По обочинам шоссе цвели желтые нарциссы, они склонили головки, словно наблюдали за проезжавшими мимо автомобилями. Сквозь большие серые облака, висевшие над пологими холмами, которые окружали город Корк, проглядывали клочки голубого неба.

Проехав тихие окрестности города, Эбби свернула на автостраду и направилась в сторону Данмора. Когда-то бывший небольшой гаванью в окрестностях Корка, Данмор постепенно превратился в город. Эбби представила себе, что скоро большие жилые районы возникнут и на месте прекрасных зеленых лугов, окружавших город.

Пока же это был небольшой город, хотя и с собственными банками, магазинами, промышленными предприятиями, с недавно отреставрированным причалом. Казалось, что пять тысяч жителей, населявших Данмор, живут единой коммуной.

Бартоны переехали сюда шесть месяцев назад, и Эбби очень нравился этот городок. Ее восхищали подковообразная гавань и историческая городская площадь со старым зданием суда, где теперь размещался банк; гостиница рядом с железнодорожным вокзалом и изящная, маленькая церковь со шпилем, примостившаяся среди больших домов состоятельных горожан. Сто лет назад Данмор был чем-то вроде курортного городка для богатых викторианцев, которые приезжали сюда принимать серные ванны. Они построили большие виллы на Нок-Хилл и из своих садов с цветущими рододендронами могли видеть внизу живописный берег моря. Сегодня эти здания превратились в небольшие отели, конференц-залы и офисы, и лишь некоторые из них остались частными домами. Лечебную воду продавали по всему миру, а завод, на котором воду разливали в бутылки, обеспечивал множество рабочих мест. Богатство Данмора больше уже не являлось мертвым капиталом, и люди, для которых всегда имелась здесь работа, продолжали жить в этом весьма популярном месте. Проезжая через красивый, ухоженный центр города, Эбби всегда ощущала прилив чувства благодарности за то, что смогла переехать сюда.

Маленькая Энни Костелло из района Коттеджи – так в шутку называли длинный ряд муниципальных домов в небольшом городке в нескольких милях от Корка – никогда и не надеялась, что сможет выбраться оттуда. Семьи, проживавшие в районе Коттеджи, были уже счастливы, если знали, что завтра у них будет пища. И вот теперь Эбби Бартон, урожденная Энни Костелло, имела возможность заказывать в магазинах любую еду, которая ей нравилась. Солидный банковский счет, известность да плюс ко всему еще дом в Данморе.

Ее родители не дожили до того времени, когда к их дочери пришел успех. Эбби часто с грустью думала о том, как была бы рада за нее мама, представляла себе лицо матери, преисполненное гордости за свою Энни. А вот отцу было бы наплевать на успехи дочери, если бы только от этих успехов в его кармане не появились деньги на ежедневную выпивку.

Следующим «портом захода» для Эбби был супермаркет. Когда они только поженились, Том по выходным ходил вместе с ней в магазин за покупками. Однако теперь, когда Эбби была занята гораздо больше прежнего, Том никогда не предлагал ей помочь.

Эбби буквально промчалась мимо прилавков, надеясь успеть забрать Джесс на вокзале. От вокзала до их дома на Бриарлейн было всего десять минут ходьбы, но Джесс со школьной сумкой, нагруженной книгами, всегда выглядела такой усталой. Эбби жалела дочь, однако в последний раз, когда она предложила дочери встретить ее на вокзале, та заявила, что не хочет, чтобы с ней обращались как с ребенком.

– Да оставь ты меня в покое, – поморщилась Джесс. – Если уж я вынуждена ездить в школу на поезде, то вполне смогу сама дойти от вокзала до дома.

Эбби было неприятно слышать эти слова. Джесс была единственным членом их семьи, не желавшим уезжать из скромного четырехкомнатного дома, в котором она прожила всю жизнь. Там рядом была школа и все друзья, тогда как дом в Данморе находился за много миль и Джесс чувствовала себя оторванной от привычной среды.

Но сегодня была пятница, и Джесс наверняка очень устала. Эбби подумала, что сегодня уж дочь не откажется от того, чтобы ее подвезли до дома. И возможно, они смогут поговорить по дороге, как это бывало в старые добрые времена. До того как работа полностью поглотила ее и до того как они переехали в Данмор, Эбби часто забирала из школы Джесс и ее лучшую подругу Стеф. Девочки радостно восклицали, увидев у ворот школы забрызганный грязью старенький «фиат», на котором тогда ездила Эбби. По пути домой все оживленно болтали, девочки рассказывали Эбби о том, как близнецов О'Брайан поймали курящими и как мисс Астон в очередной раз столкнулась в коридоре с новым учителем истории, мистером Лано, при встрече с которым она всегда мечтательно закатывала глаза.

Покупки Эбби сделала быстро, но у кассы образовалась очередь, какая-то женщина с нагруженной тележкой все никак не могла найти кошелек, и ожидание в очереди затянулось минут на десять. Наконец Эбби забросила сумки в машину и поспешила к маленькому вокзалу. Она поискала взглядом хрупкую фигурку дочери в серой юбке и шерстяной кофте, нагруженную тяжелой школьной сумкой. Но, кроме супружеской пары с огромным чемоданом, на вокзале никого не было.

Зная, что Джесс выберет кратчайший путь к дому через торговый центр и пешеходные закоулки, Эбби отъехала от вокзала. Она подумала, что дочь наверняка опередит ее, а значит, пропал шанс поболтать. В машине Джесс охотно разговаривала, дома же, после утомительных занятий в школе, она обычно закрывалась в своей комнате и слушала музыку. Эбби не знала, то ли это переходный возраст, то ли она сама виновата в том, что ей не удается наладить отношения с этой новой Джесс, всегда готовой к спору девочкой, которая, похоже, решила держать родителей на расстоянии. Но как бы там ни было, Эбби чувствовала, что дочь отдаляется от нее.

К счастью, езда по Бриарлейн всегда поднимала Эбби настроение. Сидя за рулем джипа, она испытывала радость и гордость от того, что ее трудолюбие позволило ее семье поселиться здесь.

Старый дом тоже был неплох, но только благодаря умению Эбби создавать уют. Однако Гартленд-авеню была самой обычной улицей в жилом квартале, да к тому же жившие рядом соседи день и ночь орали друг на друга. Так что вряд ли можно было мечтать о том, чтобы жить в таком месте.

А вот Бриарлейн – это совсем другое дело. Широкая улица, обрамленная платанами и разросшимся кустарником лавра, – настоящий рай, где можно встретить строения самых разных стилей, от новых домов в стиле эпохи Регентства до приземистых длинных старых фермерских домов и причудливых коттеджей.

Эбби влюбилась в новый дом с первого взгляда. Изначально это была сторожка при особняке, который давно снесли; потом ее основательно перестроили, и сейчас перед вами был большой жилой дом со светлой остроконечной крышей, высокими окнами и розами, увивавшими каменные стены.

Даже Том, напрочь лишенный сентиментальности, заявил, что в доме и вокруг него прекрасная атмосфера. Сказано это было много месяцев назад, когда они в сопровождении агента по продаже недвижимости обошли каждый уголок дома.

Эбби тогда сжала руку Тома в радостном волнении.

– Он прекрасен, не правда ли? – не уставала она повторять на все лады, хотя ее предупреждали, что не стоит слишком бурно выражать свой восторг по поводу дома, даже если он очень понравится. Но именно такой дом и должна была иметь телезвезда, а не старенький муниципальный домик, похожий на все соседние. Это был роскошный дом, с большими, просторными комнатами, укромными уголками и кладовыми с потайными шкафчиками. Дом был окружен заброшенным садом, в котором за живой изгородью из плюща стояла безрукая статуя какой-то греческой богини. Эбби сразу же нарисовала в воображении картину того, что она сделает с новым жилищем, где и какую расставит мебель, в какие цвета выкрасит стены.

– Но он нам не по карману, – твердо заявил Том, когда они обошли весь дом. Разумеется, дом был не по карману заместителю директора школы, он не мог купить его на свою заработную плату, а рассуждать по-иному Тому было сложно. И не имело значения, что Эбби часто повторяла: все эти годы они жили на его зарплату, так какая разница, если теперь у нее зарплата больше? Том придерживался другого мнения. – Мы не можем позволить себе такой дом, – повторил он, и на лице его появилось неодобрительное выражение, что сделало его похожим на ворчливого старика.

Но Эбби не прислушалась к его мнению. Она решила непременно заполучить этот дом. И сказала, что они сумеют выкрутиться. Она станет давать частные консультации, возможно, будут предложения с телевидения принять участие в других передачах. Она решила во что бы то ни стало купить этот дом. Они просто не могут упустить его. Эбби была уверена, что они будут так счастливы в нем. А Тому нужно просто преодолеть свой комплекс по поводу того, кто больше зарабатывает.

Поворачивая джип на подъездную дорожку к дому, Эбби, как всегда, залюбовалась магнолией, которая росла у ворот. Да, она любила этот дом, хотя после переезда сюда все пошло не так уж гладко. Ее отношения с Томом ухудшились, а с Джесс они вообще, похоже, жили на разных планетах. Именно тогда, когда, казалось бы, жизнь семейства Бартон должна была стать превосходной, она непостижимым образом расстроилась.


Глава 2


В этот же день, но несколько раньше, Джесс Бартон бросила взгляд на школьные часы. Десять минут третьего. Еще сорок минут занятий. Ох, скукотища! По мнению Джесс, жизнь подростка вообще была скучной, ограниченной рамками строгой дисциплины. Да еще наставления взрослых и эти жуткие экзамены. Но разумеется, скучнее всего были эти науки. Заметив, что взгляд мисс Невин скользит по классной аудитории, Джесс склонилась над учебником, делая вид, что полностью поглощена решением вопроса – что же получится, если смешать серу, кислород и водород. Никто лучше Джесс Бартон не мог изображать усердие и прилежание. Если бы в такой номинации присваивали «Оскара», она его непременно получила бы.

– Тут важное значение имеет наклон головы, – не уставала объяснять она своей лучшей подруге Стеф Андерсон, которая всегда после звонка первой вскакивала с места и радостно выбегала из класса. – И обязательно надо сосать карандаш. В этом что-то есть, карандаш во рту придает сосредоточенный вид. Стеф, тебе надо научиться склоняться над учебником и изображать, будто тебе очень интересно.

По мнению Джесс, все, что требовалось учителям, – это чтобы класс был полон учеников, склонившихся над учебниками и задумчиво посасывающих карандаши. Она знала это от отца. Он говорил, что любит учеников, которые ведут себя именно так.

Вот Джесс и изображала усердие. Она определила для себя, что можно мыслями быть очень далеко, даже, например, в четырех милях от своей школы, в школе Святого Михаила для мальчиков, но если ты склонился над учебником, то создаешь впечатление прилежного ученика. И пока эта система срабатывала. Джесс Бартон никогда не удаляли из класса, а это было наказание, которое сильно влияло на оценку по поведению.

Естественно, мысли Джесс и сейчас были очень далеки от химических формул. Предметом ее внимания являлся Йен Грин. Великолепный Йен с голубыми глазами и легкой щетиной на красивом лице. Стеф говорила, что такая щетина – это уже вчерашний день и продвинутые парни ее уже не носят, однако Джесс одолевало тайное желание ощутить эту щетину на своей щеке во время поцелуя, как в любовной сцене в кино. Она мечтала о такой сцене между ней и Йеном. Йен был высоким. Достаточно высоким, чтобы наклониться к ней во время поцелуя, и это хорошо, поскольку Джесс и сама была высокого роста. Правда, тут существовала одна проблема. Ну, вернее, две. Первая заключалась в том, что Йен учился в школе Святого Михаила для мальчиков, а не в колледже Брэдли, где училась Джесс. А вторая проблема состояла в том, что у него имелась подружка – Саффрон Уолш, которой было уже почти шестнадцать. Она училась в том же классе, что и Джесс, и претендовала на звание первой ученицы.

– В лучшем случае она будет диктором на телевидении, читающим сводку погоды, – презрительно отзывалась о ней Стеф. Некоторые считали Стеф соперницей Саффрон, так как они обе были блондинками с прекрасными фигурами. Но Джесс, которая была лучшей подругой Стеф еще с детского садика, понимала, что неприязнь Стеф к Саффрон проистекает из того, что, по мнению Стеф, Саффрон явно была недостаточно хороша для Йена. Если бы Йен знал, что за штучка эта Саффрон, то он бросил бы ее и чудесным образом остановил бы свой выбор на Джесс. Но Джесс и сама понимала, что помочь ей в этом может только чудо.

Она не была блондинкой с отличной фигурой. Но Джесс считала себя надежным и верным человеком. Долговязая, как и отец, худощавая, с плоской грудью, для которой не требовался бюстгальтер, с тонкими длинными ногами, для которых она никогда не могла подобрать джинсы подходящей длины. Правда, у Джесс были красивые глаза ее матери, зеленовато-голубые, с поволокой и густыми ресницами, однако их скрывали очки, поскольку она унаследовала от отца плохое зрение. Прямые волосы мрачного цвета мокрого песка, круглое лицо, обычный нос, обычный рот, обычный, слегка заостренный подбородок. В общем, Джесс принадлежала к тому типу людей, на которых никто не обращает внимания. Не помогало даже наличие знаменитой мамы. Люди ожидали, что дочь столь обворожительной Эбби Бартон тоже должна быть не менее обворожительной.

– А потом они видят меня и испытывают разочарование, – говорила Джесс, с трудом скрывая боль и обиду.

Стеф убеждала ее, что это неправда, утверждала, что завидует Джесс, ведь она такая высокая и стройная, и у нее очень красивые глаза, которые буквально горят, когда она сердится.

– А у меня глаза как щелочки, – говорила Стеф, накладывая очередной слой теней, чтобы сгладить этот недостаток. – У тебя и глаза большие, и ресницы длинные. Подожди, парни еще будут бегать за тобой табунами.

Но Джесс понимала, что Стеф просто успокаивает ее. Она знала, что парням нравятся девочки с формами. А кому нужна худая, плоскогрудая дылда, пусть даже у нее и красивые глаза?

И это создавало еще одну проблему. Джесс ни разу не заговорила с Йеном. Он общался с ребятами из ее школы, поскольку встречался с Саффрон, но его знакомые не интересовались такими девочками, как Джесс. Это были ребята, которые носили отличные джинсы, имели деньги, чтобы по выходным посещать центр города, развлекаться, пить кофе и покупать новые компакт-диски. А теперь, когда семья Джесс переехала в Данмор, у нее вообще не оставалось шансов пообщаться с Йеном.

«Йен и Джесс», – написала она в своем блокноте. Прикрывая слова ладонью, Джесс нарисовала вокруг них сердце. Затем все зачеркнула, чтобы не увидел Гари, сидевший рядом с ней. Гари хорошо учился, но ничего не понимал в жизни и мог всем разболтать тайну Джесс. А Джесс, наверное, умерла бы, если бы кто-то, кроме Стеф, узнал о ее чувствах к Йену.

– А теперь домашнее задание, – объявила мисс Невин. – Для следующего урока я приготовила список из тридцати вопросов. Вопросы не слишком сложные, просто я хочу проверить, как вы усвоили материал, который проходили на этой неделе. Ознакомьтесь с вопросами.

По мере того как листы с вопросами ложились на столы, раздавались многочисленные вздохи.

Джесс раскрыла тетрадь, куда записывала домашние задания, и неохотно написала: «Пятница». В июне предстояли экзамены, первые государственные экзамены, и учителя решили основательно загрузить учащихся. Кроме сочинения по истории, было еще задание по английскому языку – «Потерянный рай» (это задание дал мистер Редмонд, который наверняка считал, что пятнадцатилетним подросткам больше нечего делать в выходные, кроме как анализировать каждое слово, написанное Мильтоном), а также предлагалось повторить четыре главы по географии к контрольной, которая должна была состояться в понедельник. Насчет географии постарался мистер Меткаф, и это доказывало его сумасшествие, поскольку то были четыре самые большие главы в учебнике. Да еще огромное домашнее задание по математике, не говоря уже о французском и истории искусств.

Джесси написала: «Естественные науки – 30 вопросов ко вторнику» – и вздохнула, посмотрев на Стеф. Но в этот момент прозвучал звонок.

– Мы что, юные Эйнштейны, что ли? – проворчала Стеф, когда подружки начали укладывать учебники в сумки. – Зачем нам вообще эти естественные науки? – Этот вопрос Стеф задавала по крайней мере раз в неделю. – Я бы с большим удовольствием изучала домоводство и моделирование одежды.

– Ты должна знать все про восемь миллионов витаминов и минералов, которые помогают поддерживать здоровье, вот почему и надо изучать…

– …естественные науки, – закончила за подружку Стеф. – Кстати, о домоводстве. Шить я все равно не люблю. Я тут как-то попыталась перешить свои джинсы, и оказалось, что блестки надо было приклеивать, а не пришивать.

Джесс понимающе кивнула.

– Какие планы на вечер? – поинтересовалась Стеф.

– Наверное, буду смотреть телик, – обреченно ответила Джесс. Она, наверное, была единственной девочкой в классе, которую ожидал скучный вечер пятницы. Нет, даже не в классе, а на всей планете.

– Я бы тоже лучше посмотрела телик. Но родители устраивают торжество, и все родственники будут говорить мне, как я выросла и что они помнят меня ребенком и меняли мне пеленки. Представляешь, как это утомительно?

Джесс невольно рассмеялась. У Стеф было невероятное количество родственников, и она всегда с юмором рассказывала о них. Сегодня у ее бабушки был день рождения, и весь клан Андерсонов собирался отмечать его в ресторане «Голодный охотник». Мать Стеф хотела, чтобы дочь надела скромную голубую блузку и длинную юбку, это понравилось бы бабушке. Но сама Стеф предпочла бы броскую шифоновую блузку, через которую просвечивал бы бюстгальтер, и плотно облегающие бедра джинсы. На вечеринке будет пасынок ее дяди, которым Стеф восхищалась, поэтому ей хотелось выглядеть эффектно.

– По крайней мере ты не будешь сидеть дома, – вздохнула Джесс.

– Да, конечно, извини, – смутилась Стеф. – Но завтра мы вместе можем пойти на вечеринку к Мишель. Ты сегодня вечером подумаешь, что надеть. Если хочешь, я могу одолжить тебе свой любимый лифчик.

Джесс тронула подобная щедрость подруги.

– Ну ладно, мне пора, – стала прощаться Стеф. – Мне еще надо сделать прическу.

Они распрощались. Выйдя за ворота школы, Стеф повернула налево, а Джесс направо.

Она шла к остановке автобуса, следующего на вокзал. Раньше Джесс и Стеф шли домой вместе, но это было давно, когда Джесс жила на Гартленд-авеню, то есть еще до того, как мама стала знаменитой, и до переезда в Данмор. И что она нашла в этом Данморе? У Джесс не было знакомых в этом городе, и она была вынуждена добираться из Корка в Данмор на поезде. В Данморе, на Бриарлейн, она никогда не встречала ни одного подростка. Да, там полно было маленьких ребятишек, которые ходили в элитную школу в центре города, а по выходным целыми днями катались на роликовых коньках и велосипедах. Но там не было ни одного ровесника Джесс. А ведь теперь она даже не могла задержаться после занятий в школе и поболтать со Стеф, поскольку, если она не успевала на поезд, то следующий шел только через полтора часа. Переезд в этот жуткий Данмор буквально разрушил ее жизнь.

Правда, еще один парень ездил на поезде в Данмор, но он был классом старше и ни разу не изъявил желания заговорить с Джесс. Первые дни она садилась в поезде рядом с ним, все же это было единственное знакомое лицо в новой для нее обстановке, однако он просто не замечал ее присутствия и увлеченно играл в какие-то дурацкие игры. Теперь и Джесс не обращала на него внимания и с гордым видом проходила мимо, давая ему понять, что он ее совершенно не интересует. Но сегодня даже его не оказалось на автобусной остановке.

Сев в автобус, Джесс включила плейер, закутала рот и нос шарфом… и почувствовала себя абсолютно несчастным человеком. Стеф считала, что очень здорово иметь маму, которая работает на телевидении. А на самом деле в этом не было ничего хорошего.

Когда поезд прибыл в Данмор, оказалось, что мама не встречает ее на вокзале, и когда Джесс самостоятельно добралась до дома, там тоже никого не было. «Что ж, привычная картина», – со вздохом подумала Джесс, совсем забыв о том, что только на прошлой неделе повздорила с матерью, требуя, чтобы та не относилась к ней как к маленькому ребенку. Мать постоянно волновало, где находится ее дочь, и Джесс заявила ей, что другим ребятам из их класса родители предоставляют гораздо больше свободы, лишь бы те сообщали по телефону, куда намерены пойти. Но мать действовала буквально как Интерпол, она желала знать практически поминутно, как ее дочь проводит день.

– Джесс, я спокойна, когда встречаю тебя на вокзале, – заявила Эбби тоном «ты все-таки моя дочь», который бесил Джесс. – Я же волнуюсь за тебя. Вокруг так много плохих людей.

Да, это был знакомый аргумент, но у Джесс и самой хватало ума распознать плохих людей.

– Но мне почти шестнадцать, я уже не ребенок, – протестовала Джесс.

Отец принял сторону дочери, за что мама наградила его взглядом, который Джесс называла «лазерным». В последнее время такие взгляды стали у нее частым явлением. И все же Джесс добилась того, что могла теперь ходить с вокзала домой одна. Хотя сегодня она бы с удовольствием подъехала на машине…

Взгляд Джесс упал на ежедневник матери, забытый на столике рядом с холодильником. «Полдень – парикмахерская», – прочла Джесс и подумала: «Счастливая мама, я бы тоже с удовольствием провела день в парикмахерской, а не в школе».

Почему-то нигде не было видно Уилбура – десятилетнего кота с серыми пятнами на боках и огромным пушистым хвостом, который стоял торчком, если Уилбур злился. Его уютное лежбище на кухонном радиаторе было пустым, наверное, он спал в каком-нибудь другом месте, там, где ему не разрешалось спать. Больше всего он любил забираться в кухонный шкаф и устраивался там среди полотенец.

Джесс уселась за деревянный кухонный стол, разложила перед собой учебники, а затем включила маленький телевизор. Шел фильм «Сабрина – маленькая ведьма». Джесс достала ручку, открыла учебник и стала смотреть фильм.

Спустя десять минут с сумками в руках в дом вошла Эбби. Едва захлопнув за собой входную дверь, она с облегчением расстегнула молнию на высоких сапожках. Ей постоянно приходилось носить обувь на высоком каблуке, и это здорово изматывало ее.

– Джесс! – крикнула Эбби, снимая жакет. – Ты дома? – Ответа не последовало, и у Эбби екнуло сердце. Преступность в Данморе была на низком уровне, но никогда не знаешь, что может случиться. Всякое бывает…

Даже не надев домашние тапочки, Эбби поспешила на кухню и обнаружила там Джесс, которая прилежно делала уроки. Телевизор был выключен.

– Привет, дорогая, ты уже занимаешься? – Эбби облегченно вздохнула и улыбнулась, глядя на головку дочери, склонившуюся над учебником. Обычно Эбби при встрече обнимала дочь, но в последнее время Джесс уклонялась от объятий, словно ей было неприятно, когда к ней прикасаются.

– Ну а чего ты хочешь? Она уже взрослая девушка, – заметил Том, когда Эбби рассказала ему об этом. – Я это постоянно наблюдаю в школе.

– Понятно, – коротко ответила Эбби, обиженная намеком на то, что Том – учитель, а значит, лучше, чем она, разбирается в психологии подростков вообще и в психологии Джесс в частности. Эбби понимала все трудности переходного возраста, но она просто никак не ожидала, что за несколько месяцев превратится для своей дорогой Джесс из лучшей подруги в злейшего врага.

И вот теперь она не осмелилась даже погладить дочь по голове.

– Да, на выходные нам очень много задали, – мрачно ответила Джесс, не поднимая головы. – Да еще надо готовиться к экзаменам.

– А я заезжала на вокзал, просто так, на тот случай, если ты устала, – заискивающе поведала Эбби, не желая вновь спорить с дочерью на эту тему. – Подумала, может, ты захочешь, чтобы я подвезла тебя. Но тебя уже не застала.

Джесс подняла голову от учебника и наконец посмотрела на мать.

– У тебя новая прическа, – равнодушно констатировала она.

– Тебе нравится? – Эбби нервно провела ладонью по волосам.

– Да, – успокоила ее Джесс. – Отличная прическа, я бы тоже хотела снова покрасить волосы. – Первый эксперимент по осветлению волос дома у Стеф оказался крайне неудачным.

– Но тебя же будут ругать в школе, – возразила Эбби, радуясь в душе тому, что у дочери, похоже, сегодня хорошее настроение.

– Ну хотя бы чуть-чуть осветлить, – взмолилась Джесс. – На этот раз я пойду в парикмахерскую, никто и не узнает. И вообще, мистер Дейвис замечает только цвет воронова крыла и ярко-розовый. А нескольких светлых прядей он и не заметит. У многих светлые волосы.

– Ладно, мы еще поговорим об этом, – сказала Эбби, готовая пообещать что угодно, лишь бы не ссориться с дочерью.

– Ты всегда так говоришь, – напомнила Джесс.

– Да, я знаю, что я плохая мама. – Эбби начала разбирать сумки с покупками, а Джесс тем временем быстро убрала со стола пульт дистанционного управления.

Маме не нравилось, когда она делала уроки с включенным телевизором. Не стоило рисковать, а то можно было завтра не попасть на вечеринку к Мишель.

– Могу приготовить тебе лапшу с грибным соусом, – предложила Эбби, роясь в холодильнике.

Личико Джесс просияло.

– Отлично. – Она уже два года была вегетарианкой и пыталась убедить мать последовать ее примеру. Неужели люди не понимают, что у животных тоже есть свои права?

– Боюсь, вечером нам с отцом придется уйти, – сообщила Эбби. Она не видела, как помрачнело лицо дочери. – Ничего не поделаешь, это работа. Компания «Бич» отмечает десятилетний юбилей. Наверное, будут угощать сыром и плохим вином, – рассмеялась Эбби. Производственная компания «Бич» выпускала ее телешоу и славилась тем, что не тратила деньги на всякие роскошества. – Придется идти, но лапшу я приготовлю прямо сейчас…

– Я не голодна, – буркнула Джесс.

Встревоженная, Эбби оторвалась от холодильника.

– Но тебе же надо что-то поесть.

– Когда проголодаюсь, закажу по телефону пиццу.

– Если тебе скучно, я уверена, что Дженнифер не откажется побыть с тобой до нашего прихода, – предложила Эбби. Дженнифер была двадцатидвухлетней студенткой колледжа; она жила через четыре дома и подрабатывала как няня и сиделка.

– Не нужна мне Дженнифер. Мама, я не маленький ребенок. По-моему, мы уже закрыли этот вопрос. Почему для Салли Ричардсон я достаточно взрослая и надежная, чтобы ухаживать за ее детьми, а тебе я кажусь девчонкой, которую даже нельзя оставить дома одну?

Эбби расстроилась. Ей не хотелось, чтобы Джесс, оставшись дома одна, заказывала по телефону пиццу. В газетах рассказывали о таких ужасных случаях. Ведь только сигнализация и запрет открывать кому-либо дверь давали надежду на то, что ничего плохого не случится. А что, если доставщик пиццы окажется насильником или убийцей? В голове Эбби промелькнули самые жуткие картины. Когда Джесс исполнилось четырнадцать, она наотрез отказалась от приходящей няни, и Эбби стоило большого мужества, чтобы согласиться на это. А теперь Джесс и сама ухаживала за маленькими мальчиками по просьбе Салли. Конечно, она не сидела с ними подолгу или допоздна – так, иногда, по нескольку часов, и все же Эбби до сих пор было трудно смириться с тем, что ее дочь уже выполняет обязанности няни.

– Джесс, ты же знаешь, я не люблю никаких заказов по телефону, когда нас нет дома.

Джесс надулась, и Эбби поняла, что в этом вопросе ей дочь не переспорить.

– А может, отец Стеф привезет ее к тебе на вечер? – предложила еще один вариант Эбби, понимая, что если бы это было возможно, Джесс сама бы попросила об этом. Конечно, все было бы гораздо проще, если бы ее подруга жила по соседству, а не в другом городе.

– Она занята, – огрызнулась Джесс. – Сегодня у ее бабушки день рождения. А в этом поганом городе я никого не знаю.

Эбби с усталым видом закрыла дверцу холодильника. Дочь могла бы и не напоминать ей об этом. Она и без того чувствовала свою вину, которая не давала ей спокойно спать ночами.

Эбби вздохнула. Хотя она просто обожала их новый дом, тот факт, что Джесс оказалась здесь в полном одиночестве, грозил окончательно испортить их отношения. А может, это все же только издержки переходного возраста?

Эбби оставила на кухонном столе деньги на пиццу и поднялась наверх, чтобы переодеться. Часы показывали половину седьмого, из дома надо было выходить в семь, а Тома еще не было. Впрочем, Эбби это не удивляло. После почти семнадцати лет замужества Эбби уяснила для себя, что ее муж обладает спокойствием жителя необитаемого острова. Можно сказать, что они дополняли друг друга. Эбби была деятельной и энергичной, а Том обладал невероятной, просто монашеской невозмутимостью.

– Не следует тратить столько энергии по любому поводу, – обычно говорил Том, когда они куда-нибудь опаздывали. Разумеется, эти слова только еще больше раздражали Эбби и приводили к спорам. Неужели Том не понимает, какой он зануда?

Войдя в комнату, Эбби почувствовала облегчение. Это была прекрасная спальня, именно ее обустроили первым делом, переехав в новый дом. Высокие шкафы от пола до потолка («Специально, чтобы прятать беспорядок», – как говорила себе Эбби), большая кровать с ящиками для белья. Комната была выдержана в кремовых и светло-зеленых тонах, в ней не было ничего лишнего, что могло бы нарушить атмосферу классической размеренности.

Шкафы в спальне были точно такими, какие недавно рекламировал журнал «Стайл», а ванная комната напоминала храм и стоила кучу денег. В кухонных шкафчиках царила своя система; покупая новые банки с продуктами, Эбби ставила их в задний ряд, и за месяц, то есть до истечения срока их годности, очередь как раз доходила до них. Когда Эбби брала какие-то продукты из холодильника, она делала об этом запись в блокноте, поэтому, совершая раз в месяц масштабные закупки, она точно знала, что надо покупать.

Обладая природной аккуратностью, Эбби загорелась идеей приучить к аккуратности и других женщин, чтобы помочь им организовать свою жизнь. Джесс исполнилось десять лет, когда Эбби решила, что у нее теперь есть время заниматься этим.

Сначала она стала учить женщин, как сортировать вещи в шкафу, например, складывая вместе все темные вещи и убирая подальше те, которые они редко носили. Выделяя на это несколько дней в неделю, Эбби помогала своим клиенткам решиться выбросить любимую, но износившуюся одежду и продать ту, которую они почти не носили. Своим клиенткам Эбби объясняла, что она вовсе не дизайнер, а борец с беспорядком.

– Вы можете потом купить новую одежду, – говорила она, – я просто помогаю вам избавиться от старых вещей.

Успех пришел после двух лет подобных консультаций, когда одна из клиенток обратила внимание на идеальный порядок в кухонных шкафчиках Эбби и пожелала иметь такой же в своем доме.

Эбби предложила ей записать ее систему.

– Нет, вы сами наведите порядок у меня, – взмолилась женщина.

Вскоре Эбби стала внедрять свою систему наведения порядка в домах и офисах. Ей приходилось иметь дело с такими домами, где было множество вещей, но никто не мог найти нужного ему. Эбби убеждала выбрасывать старые открытки, газетные вырезки и письма от старых поклонников и поклонниц, однако проявляла достаточный такт в отношении людей, которые неохотно расставались со своими «сокровищами».

Основная идея при этом была такова: «Вы не пользуетесь этими вещами, это они используют вас. От них нет ни пользы, ни красоты, так избавьтесь от них! И когда ваша жизнь упорядочится, вы почувствуете себя гораздо лучше».

А когда Эбби навела порядок в офисе одного журналиста, он написал о том, какое неизгладимое впечатление на него произвел процесс выбрасывания целых мешков хлама. И к Эбби пришла известность.

За несколько минут до семи у дома остановился старенький «вольво» Тома.

– Прости! – крикнул он, захлопывая за собой входную дверь. – Задержался на репетиции драмкружка.

Эбби, уже полностью одетая и поглядывавшая на часы, вздохнула. В этом весь Том. В его обязанности вовсе не входило руководство драмкружком. Какой смысл быть заместителем директора школы, если ты сам выполняешь всю дополнительную нагрузку, вместо того чтобы распределять ее между учителями? Дома Том отнюдь не стеснялся попросить жену сделать что-то для него, но на работе он превращался в мистера «Нет, я сделаю это сам».

Подождав еще пять минут, чтобы Том успел переодеться, Эбби спустилась вниз, поскольку им пора было уже выходить из дома.

Том и Джесс смеялись в кухне над какой-то шуткой.

– Папа, да ты просто старый хиппи, – заявила Джесс. Она откинулась на спинку стула, а ноги в черных чулках положила на другой стул. – Наверное, слушаешь только старую музыку, да?

– Почему? Я могу посмотреть что-то хорошее по MTV, – спокойным тоном возразил Том и шутливо шлепнул дочь по руке. – Мне, например, нравятся песни Чада Крюгера, так что рано еще отправлять меня в дом престарелых.

– У меня большое домашнее задание по химии, так что тебе придется помочь мне, – с усмешкой сказала Джесс.

Том потрепал Джесс по голове. Девочка не отстранилась, она с улыбкой смотрела на отца.

Эбби молча наблюдала за ними. С одной стороны, ей нравилось, что дочь и отец так дружны, но с другой – терзала ревность, поскольку ее отношения и с мужем, и с дочерью осложнились. Создавалось впечатление, что Джесс и Том были дружной маленькой семьей, а она как бы выпадала из их круга.

Селина Карсон с легкостью пробиралась сквозь толпу, демонстрируя опыт организатора, которому под силу устраивать вечеринку на триста человек. Будучи директором по рекламе компании «Бич продакшнз», Селина лучше всех знала, как на скромные средства устроить людям пристойный праздник. Без ее помощи вечеринка в честь десятилетнего юбилея компании превратилась бы в заштатную тусовку с сосисками, чипсами и одним бесплатным бокалом плохонького шампанского на каждого приглашенного. Благодаря ей вечеринка проходила в новой художественной галерее, где на стенах висело множество произведений современного искусства, включая современный вариант гарема Энгра с пышнотелыми женщинами, которых с любопытством разглядывали многие приглашенные мужчины, когда были уверены, что никто этого не видит.

Вино было хорошим («Подумай о рекламе, дорогой!» – сказала Селина поставщику вина, которому обычно звонила, когда организовывала вечеринки), и получить его удалось со скидкой. И еще Селине хотелось бы надеяться, что ни у кого из гостей не будет пищевого отравления, поскольку поставщики продуктов были новыми и отдали свой товар подозрительно дешево. Что ж, на всем приходилось экономить.

– Эбби, дорогая, я так рада тебя видеть! И Тома тоже.

Селина действительно обрадовалась, увидев Эбби. На вечеринке не хватало знаменитостей, а это не способствовало рекламе компании. Эбби идеально подходила для того, чтобы растормошить слегка заскучавших гостей. И главное, Селина спокойно могла объяснить Эбби ее задачу, а уж та знала, что надо делать. Эбби была профессионалом до кончиков ногтей, что, по мнению Селины, объяснялось тем, что слава пришла к Эбби в уже довольно зрелом возрасте.

– У тебя замечательная прическа.

– Спасибо, Селина, – усмехнулась Эбби. Она никогда не верила полностью в искренность комплиментов; наверное, эту черту Эбби бессознательно переняла у дочери. Конечно, приятно слышать комплименты, но разве люди не знали, что она просто сорокалетняя… с хвостиком… домохозяйка, поймавшая за хвост удачу?

– Том, ты тоже выглядишь прекрасно. Послушай, Эбби… – Селина наклонилась к уху Эбби, что-то быстро пошептала ей на ухо, а затем подвела к небольшой группе мужчин. – Джентльмены, познакомьтесь, это Эбби Бартон.

Жевавший сигару рекламный магнат, беседовавший с низшими по рангу гостями, схватил Эбби за руку и крепко пожал ее.

– Рад познакомиться. Моя жена обожает ваше шоу.

– Спасибо за теплые слова, – поблагодарила Эбби. Селина относилась ко всем этим разговорам как к работе. Но это было вовсе не так, люди совершенно искренне говорили теплые слова.

Решив, что дело сделано, Селина взяла Тома под руку и провела его в заднюю часть галереи, где отдельно от основной толпы стояло несколько групп людей. Слева остановились две очень молодые женщины, которые тихо переговаривались между собой, однако сверлили взглядами толпу, словно желали быть ее частью, но стеснялись присоединиться.

– Том, окажи мне большую услугу, поговори вот с этими двумя, ладно? – взмолилась Селина. – Вон та, рыжеволосая, племянница главного менеджера. Со следующей недели она приступает к работе в качестве ассистента, но она еще никого не знает, и он просил меня взять ее под свою опеку.

– Им будет гораздо интереснее с настоящими телевизионщиками, – с улыбкой возразил Том. – А со старым и неинтересным учителем они заскучают.

– Прекрати напрашиваться на комплименты, – пошутила Селина, думая о том, какая же счастливая эта Эбби Бартон. Том, с его волосами, чуть тронутыми сединой, глазами как черные омуты, уж никак не был похож на старого учителя. И даже несмотря на отсутствие тщеславия и равнодушие к одежде, Тома никак нельзя было назвать непривлекательным мужчиной. По мнению Селины, было нечто очень сексуальное в его глубоком уме, а своей загадочностью он напоминал Селине рыцаря Круглого стола, который всегда выбирает трудный путь, считая страдания благородным делом. Том разительно отличался от молодых пижонов, работавших на телевидении и носивших гораздо лучшие костюмы, чем серый поношенный костюм Тома. Но эти пижоны могли говорить только о своих новых машинах и навороченных мобильных телефонах. А Том мог поразить своими знаниями о временах краха Византийской империи. Селина об этом прекрасно знала, потому что сама это слышала и с жадностью ловила каждое его слово, хотя, как ни странно, никогда прежде не интересовалась историей. И безусловно, с возрастом он становился все интереснее внешне. Счастливчик Том. – Нет, – поправила себя Селина, – это Эбби счастливая.

Селина могла бы поспорить, что дома все просто обожают Тома. Он относился к тому типу мужчин, которые всегда спешат распахнуть дверь перед женщиной и не позволят женщине таскать тяжелые сумки. Селина была не замужем, и ей, к сожалению, самой приходилось таскать сумки.

В течение сорока пяти минут Том и Эбби даже не встретились взглядами. Эбби по очереди очаровывала различные группы гостей, не волнуясь по поводу того, что Тому может быть скучно одному. Том как-то признался ей, что после многих лет педагогической деятельности его уже не тянет разговаривать на каких-то мероприятиях.

Было около девяти, когда Эбби освободилась от последней группы. Все приглашенные уже были навеселе и планировали, как продолжат вечер. Сама же Эбби выпила всего один бокал вина, поскольку сегодня была ее очередь вести машину после вечеринки. Она оглядела зал и заметила Тома в углу с двумя симпатичными молодыми женщинами.

Все трое явно наслаждались обществом друг друга, они весело смеялись, значит, нашли для разговора более интересные темы, чем телевизионные рейтинги и снижение налогов для производственных телекомпаний. Одна из женщин, блондинка, была почти одного роста с Томом, и, с точки зрения Эбби, она заигрывала с ее мужем, вертя худощавой попкой, улыбаясь и кокетливо взбивая волосы.

Эбби ощутила приступ раздражения. Нет, конечно же, она не ревновала Тома… упаси Боже! Том был совершенно равнодушен к женскому флирту. Если бы ему пришлось выбирать между интеллектуальной дискуссией по поводу школьных программ и пылкой встречей в постели с супермоделью, Том предпочел бы дискуссию. Но девица-то этого не знала. Эбби показалось, что если она еще чуть-чуть приблизится к Тому, то, пожалуй, прыгнет на него.

– Привет, – мягко произнесла Эбби, беря мужа под руку. – Ну что, поехали домой?

– О нет, вы не можете сейчас уехать, – обиженным тоном промолвила блондинка; на ее лице появилось выражение, как у капризного ребенка. – Мы так здорово проводим время. Мне никогда в школе так доходчиво не объясняли многие вещи, как это делает Том. Он, например, рассказал нам все о тех женщинах из гарема, которые изображены на картине.

«Интересно, кто она такая? – подумала Эбби. – Подруга какой-то модели? Или мечтающая стать телезвездой?»

– Раз жена говорит, что нам пора, значит, пора, – ответил Том, ласково улыбаясь блондинке.

От этих слов раздражение Эбби только усилилось. Том представил ее этаким деспотом, который не дает ему развлекаться. Эх, дать бы ему сейчас скалкой по голове, тогда бы раздражение живо прошло.

– Но, дорогой, я не хочу отрывать тебя от интересной беседы, – проговорила Эбби, нарочито подчеркнув слово «дорогой».

– Да, побудьте еще немного, – попросила блондинка. – Может быть, выпьем еще?

– Правда, давайте? – поддержала ее подруга.

Том посмотрел на жену. Он обожал, когда его окружали внимательные слушатели, – это было его слабостью.

– Ну конечно, оставайся, – легко согласилась Эбби, на лице которой уже появилась профессиональная маска. – Вообще-то мне еще надо поговорить с некоторыми людьми. Просто я подумала, что Джесс скучно одной без нас. Это наша дочь, – вежливо пояснила она блондинке.

С улыбкой на лице Эбби вернулась к гостям, среди которых отыскала Селину.

– Хочешь, чтобы я еще с кем-то поговорила? – предложила Эбби.

– Эбби, ты что-то очень раскраснелась, – с удивлением заметила Селина. – Все в порядке?

По дороге домой они молчали. Эбби, пользуясь тем, что дорога требовала сосредоточенности, внимательно смотрела вперед. Наверное, она все же переборщила и зря так расстроилась. Том просто проявил вежливость. Он объяснил, что это Селина попросила его развлечь девушек.

Том выпил несколько бокалов вина и расслабился после трудного рабочего дня. Вот и все, ничего более. И возможно, уже хорошо, что рядом оказались благодарные слушатели. Том всегда говорил, что мысли учеников школы, в которой он работал, были настолько заняты предстоящими экзаменами, что ребята не слушали ничего, кроме того, что было с этими экзаменами связано.

– Я устал, – протянул Том, зевнув и даже не прикрыв рот ладонью. – Эти обязательные вечеринки всегда утомляют.

Злость Эбби вспыхнула с новой силой, и она была вынуждена закусить губу, чтобы не напомнить мужу, что совсем недавно в обществе молоденьких девиц он вовсе не выглядел утомленным. Вместо ответа Эбби промычала что-то нечленораздельное.

– Что с тобой? – спросил Том.

– Голова разболелась. – И это было правдой. Приступ раздражения всегда вызывал у Эбби головную боль, поскольку приходилось крепко сжимать челюсти.

– Хм… – буркнул Том, откинул голову на подголовник и закрыл глаза. Он мог спать где угодно.

Эбби крепко сжала пальцами рулевое колесо, думая о том, что все-таки следовало бы сказать этой блондиночке что-нибудь более резкое, чтобы поставить ее на место. Вот если бы Том уделял жене столько внимания!


Глава 3


В выходные каждый из членов семьи занимался исключительно своими делами. Почти всю субботу Джесс просидела в своей комнате за уроками. И только ближе к вечеру Эбби отвезла ее к Стеф, где девочки стали готовиться к вечеринке, которую устраивала их подружка. Эбби разрешила Джесс переночевать у Стеф и даже не стала возражать, когда в воскресенье позвонила мать Стеф и попросила, чтобы Джесс осталась у них на обед.

Том всю субботу провел на репетиции школьного драмкружка и вернулся домой поздно. В воскресенье он сказал Эбби, что будет весь день готовиться к занятиям, и с сосредоточенным выражением лица расположился за кухонным столом, разложив перед собой свои бумаги. Чувствуя себя всеми покинутой, Эбби взяла газеты и удалилась в гостиную. Она включила телевизор и стала листать газеты, пока в конце концов не задремала. Проснулась Эбби уже вечером, когда Джесс вернулась домой и громко хлопнула дверью.

– Как прошла вечеринка? – спросила Эбби, выходя в прихожую, чтобы поздороваться с дочерью.

– Скукотища, – буркнула Джесс. Вечеринка действительно получилась для нее невеселой. Там были парни, которых Джесс раньше не знала, но они не выразили ни малейшего желания пообщаться с ней. А вот Стеф пользовалась большим успехом, что еще больше огорчало Джесс. Они со Стеф дружили с пяти лет, и вот теперь Стеф легко вошла в это чудесное общество молодежи, а она, Джесс, словно так и осталась ребенком, разглядывающим эту интересную жизнь только через витрину. Однако не стоило говорить об этом матери. Она все равно не поняла бы. – Я пойду к себе, – сказала Джесс, поднимаясь по лестнице. А Эбби осталась в прихожей, чувствуя себя совсем несчастной.

Утром в понедельник Эбби проснулась, когда Том поставил на столик рядом с будильником чашку чая. Это была его единственная домашняя обязанность, и даже после семнадцати лет совместной жизни он исправно выполнял ее.

– Уже пятнадцать минут восьмого, – напомнил Том.

Пребывая еще в полудреме после беспокойной ночи, Эбби вздохнула и подумала, что хорошо бы полежать еще хотя бы пять минут. Но нет, она не могла себе этого позволить. Заставив себя подняться с постели, Эбби глотнула горячего чая. Она любила горячий чай, и Том умел заваривать именно такой чай, какой ей нравился. Том был «жаворонком», и к тому времени, когда Эбби спускалась на кухню, он уже успевал сделать тосты, выпить кофе и прочитать половину газеты. Джесс как-то пошутила, сказав, что они счастливая семья потому, что мама «сова», она сама полуночница, а папа «жаворонок», и поэтому они никогда вместе не встречаются. Правда, больше Джесс ни разу не сказала, что они счастливая семья.

Эбби сделала еще один глоток чая и потянулась за телевизионным пультом. Она любила утренние передачи, но понимала, что смотреть их так же опасно, как и валяться в постели лишние пять минут. В конце каждого сюжета объявлялось, что зрителей ждет еще много интересного, и так заманчиво было бы лежать в постели и дожидаться показа весенней моды или слушать рассказ об отдыхе в Австралии. Это ведь так интересно…

Пройдя в ванную, Эбби почистила зубы. Из зеркала на нее смотрела женщина с растрепанными волосами, припухшими глазами, увядшей кожей и бледными губами, терявшимися на лице. Без макияжа она даже с новой прической походила на стареющего клоуна.

Ей срочно требовалось посетить салон Салли.

И Джесс, и Том удивились, когда через двадцать минут Эбби спустилась в кухню причесанная, с макияжем, в джинсах и в одном из своих самых любимых джемперов из светло-желтой ангорской шерсти.

– По-моему, ты сегодня не собиралась на работу, – заметил Том, намазывая маслом тост.

Эбби бросила на него раздраженный взгляд, но Том спрятался за газетой.

– Ты же говорила, что сегодня будешь работать дома, – добавила Джесс.

– Верно, – ответила Эбби, ласково улыбаясь дочери. – Но это не значит, что дома можно ходить в чем попало, так недолго и опуститься.

Она взяла миксер и стала доставать из холодильника фрукты, чтобы сделать себе коктейль.

– А по-моему, глупо наряжаться, когда ты дома, – это только напрасная трата времени, – равнодушно пожал плечами Том, не отрывая глаз от газеты.

– А если кто-то зайдет? Я не хочу выглядеть неряхой, – возразила ему Эбби.

– Какой смысл наряжаться на тот случай, если вдруг кто-то зайдет? – спросил Том. – А ты всегда выглядишь хорошо.

Эбби аж замерла от этих слов. Хорошо? Она всегда выглядит хорошо? Тогда почему же она не услышала искренности в этих словах? Почему Том произнес их каким-то профессиональным тоном? Вроде как: «Ваш сын учится хорошо, миссис Х, не блестяще, но хорошо».

А Эбби не желала выглядеть хорошо. Она хотела выглядеть потрясающе, как та белокурая куколка, которая кокетничала с Томом на вечеринке.

Вытащив из холодильника пакет с малиной, Эбби швырнула его на стол. Интересно, ее муж всегда был таким бестактным или же стал таким только недавно?

Когда Том и Джесс ушли, Эбби целый час занималась уборкой в доме. Затем уселась за большой стол в своем кабинете и принялась листать ежедневник. Теперь у нее было два ежедневника: официальный, в замшевом переплете, который вела ее помощница Катя, и собственный, маленький, в цветастой обложке, в который Эбби лично записывала то, что ей следовало запомнить, например, время завтрашней встречи в компании «Бич» с новым исполнительным продюсером, которому также предстояло возглавить новый отдел заказов.

Когда Эбби была не слишком загружена, Катя работала всего два дня в неделю, если же Эбби была занята, то три дня в неделю. Поскольку у Кати было двое маленьких детей, ее очень устраивал такой график. Когда Эбби снималась в телепередачах, Катя находилась в ее доме и отвечала на телефонные звонки, послания поклонников, принимала новые предложения. А когда у Эбби не было съемок, Катя оставалась у себя дома и связывалась с Эбби по телефону.

Сегодня Катя как раз работала у себя, так как предполагалось, что Эбби будет разрабатывать дома идеи построения передачи с выставки «Идеальный дом», которая должна была открыться через три месяца. Но сегодня у Эбби не было настроения работать, и ей пришлось буквально заставлять себя. Открыв блокнот, она написала на чистой странице: «Идеи».

Обычно чистый лист как бы приглашал ее к творчеству. Но только не сегодня. Почертив некоторое время какие-то каракули, Эбби бросила это занятие и принялась листать последние номера журнала «Хаус тудей», надеясь, что это придаст ей вдохновения. В одном из номеров она увидела фотографию телеведущей по имени Канди, которая вела дневную передачу, посвященную беседам с известными людьми. Эбби как-то встретилась с ней в Дублине, наивно полагая, что они могут подружиться, поскольку обе были телезвездами. Однако Эбби столкнулась с холодным высокомерием.

– Вы ведь, кажется, из той забавной передачи о порядке в доме? – с издевкой спросила Канди. – Мне нравится видеть на экране новичков. Однако, чтобы иметь успех, надо долгое время проработать в этом бизнесе. Я повидала многих новичков, но все они исчезали, когда начинал падать рейтинг передач. – И Канди продолжала рассказывать Эбби о своей успешной карьере, явно намекая на то, что звезде передачи «Наводим порядок» такого успеха не достичь.

Эбби была слишком уязвимой и неуверенной в себе женщиной, не обладавшей таким стервозным характером, как иссиняКанди, однако она могла постоять за себя.

– Это верно, никогда не знаешь, когда шоу начнет терять зрителей, – ответила Эбби с невинным видом, хлопая ресницами. – У нашей передачи очень высокий рейтинг, но это не значит, что мы можем почивать на лаврах. Я очень рада познакомиться с ветераном телевидения, ведь вы уже столько лет в этом бизнесе. – С этими словами Эбби повернулась и ушла, оставив Канди злиться по поводу упоминания о высоких рейтингах и намека на ее возраст. Правда, Эбби не могла не признать, что на фотографии в журнале Канди отнюдь не выглядела старой.

«Канди пригласила журнал «Хаус тудей» в свой потрясающий дом» – гласила подпись под двумя огромными фотографиями кухни и спальни. Эбби подумала, что, наверное, перед съемкой помещение несколько часов вылизывала целая армия уборщиков-филиппинцев, уж больно сверкали гранитные крышки кухонных столов.

Эбби не стала искать на фотографиях комнат какие-то подвохи и огрехи, а внимательно уставилась на фотографии Канди, которая с ее огромными голубыми глазами и кожей цвета спелого персика выглядела на них необычайно молодо.

– А ведь ей сорок восемь, если не больше, – угрюмо заметила Эбби вслух. – Фотографии явно отретушированы.

Достав из ящика стола увеличительное стекло, Эбби принялась тщательно разглядывать фотографии. На одной из них Канди в джинсах, сидевших низко на бедрах, держала в одной руке кастрюлю; на другой она, сбросив туфли, свернулась калачиком в огромном кресле. Эбби вглядывалась очень внимательно, но так и не обнаружила морщин на лице Канди. «Вот стерва, наверное, сделала подтяжку». Эбби захлопнула журнал и уставилась на стену позади стола. Там висел «Звездный сертификат», который ей в шутку вручила съемочная группа передачи «Наводим порядок» после окончания съемок последней серии.

«Спасибо, Эбби, – гласил текст сертификата, – нам очень приятно работать с тобой. Ты звезда». Эти слова окружала большая звезда золотистого цвета. Эбби была очень тронута таким подарком.

Сейчас она тупо смотрела на сертификат.

– «Ты звезда». Черт побери, что-то я сегодня не чувствую себя звездой, – сердито пробормотала она.

Утром во вторник Эбби поднялась с постели первой. Сегодня ей надо было хорошо выглядеть, так как предстояла встреча с новым исполнительным продюсером и главой отдела контрактов, женщиной по имени Рокси О'Халлоран, которая собиралась «подбросить новые идеи относительно шоу». Эбби одолевало нехорошее предчувствие. Возможно, у нее и не было опыта подобных встреч, но интуиция подсказывала ей, что «подбросить новые идеи» на языке бизнеса означает «кардинально все поменять». Эбби звонила Флоре, директору шоу и своей хорошей подруге, чтобы получить информацию о новом исполнительном продюсере, но Флора ничего не знала и безмятежно заявила, что вряд ли компания «Бич» будет менять что-то в столь успешной передаче.

– Да не переживай ты, Эбби. У нас отличный проект, и ты большая часть этого проекта.

В шкафчике в ванной Эбби отыскала очень дорогое увлажняющее мыло, которым пользовалась в исключительных случаях. Она решила, что если это мыло подходит суперзвездам, то наверняка подойдет и ей. Хорошее мыло могло помочь бороться с морщинами.

– Чего это ты так рано поднялась? – удивился Том, появившийся в ванной десять минут спустя. Его длинные, бледные ноги торчали из-под просторной футболки. Том шутил, что у него ноги бегуна на длинные дистанции. Интересно, обидело бы его, если бы Эбби назвала его ноги «хорошими», а не сексуальными, как она всегда говорила, когда Том жаловался на то, что они слишком худые?

Эбби принялась энергично натирать тело ароматным лосьоном. Том не предложил натереть ей спину, а ведь когда-то он делал это с большим удовольствием, медленно проводя рукой по самым интимным местам. Эбби попыталась убедить себя, что это не имеет значения.

– Сегодня у меня с утра совещание со съемочной группой, будем обсуждать новые идеи для шоу, – довольно резко ответила мужу Эбби.

Ей нравились подобные совещания. Эбби ощущала себя настоящей деловой женщиной, когда сидела за длинным столом в офисе компании «Бич», где перед каждым участником совещания стояла бутылка с минеральной водой и лежал чистый блокнот и где ощущалась атмосфера творчества. В такие моменты Эбби чувствовала себя Мелани Гриффит из кинофильма «Деловая девушка» – прекрасно одетой и слегка лукавой. Оставалось надеяться, что и сегодняшнее совещание ей понравится. Флора права, не стоит так уж волноваться по поводу встречи с новым исполнительным продюсером.

– Когда после совещания заедешь в магазин, не забудь купить мне лезвия для бритья, ты знаешь какие, – напомнил Том, становясь под душ. – И кофе у нас заканчивается.

Странно, но Эбби захотелось заплакать. И не потому, что ее муж не замечал, что у них в доме никогда не кончаются лезвия для бритья и кофе и что именно это обеспечивало комфорт в их доме. А потому, что Эбби наконец осознала, что превратилась…

в его мать. Единственное отличие заключалось в том, что изредка – очень редко, надо это признать, – они занимались любовью. Эбби даже не утруждала себя воспоминаниями о том, когда это было в последний раз. А если не принимать во внимание секс, то она была двойником покойной миссис Берли Бартон, которая внимательно следила за тем, чтобы у сына не заканчивались лезвия для бритья и чтобы у него всегда были чистые рубашки. А стоило ее хоть чуть-чуть похвалить, как у нее появлялся новый заряд энергии.

«Хорошо. Ты выглядишь хорошо».

Сдерживая злость, Эбби принялась умело наносить на лицо макияж. Она научилась этому у гримерши, которая всегда работала над ее лицом перед съемками передачи «Наводим порядок». Конечно, она не сможет превратиться в двадцатилетнюю блондинку с длинными ногами, но тем не менее она все еще может выглядеть гораздо лучше, чем просто «хорошо».

Во всяком случае, секретарша в офисе компании «Бич» встретила ее с радостью.

– Привет, Эбби! – с улыбкой поприветствовала ее Ливия. – Тебя ждут в зале заседаний. Позвонить, чтобы тебя встретили, или сама пройдешь?

– Не надо никаких встреч, – возразила Эбби, – терпеть не могу ажиотажа.

– Я знаю. – Всем в компании очень нравилось работать с Эбби, что в общем-то было редкостью в их бизнесе. Эбби никогда ничего не требовала, в отличие от других телезвезд, которые, никого не замечая, врывались в офис, а потом стремительно выскакивали из него, требуя немедленно вызвать такси. А к Ливии они относились как к служанке, главной заботой которой было выслушивать их приказы.

Если Эбби требовалось вызвать такси, она вежливо просила об этом Ливию. И всегда благодарила. Никогда не забывала поинтересоваться здоровьем матери Ливии, которая обожала передачу «Наводим порядок».

Эбби направилась в зал заседаний. Она не смотрела по сторонам, а лишь прислушивалась к шелесту своей длинной кожаной юбки. Похоже, она выбрала удачный наряд – стиль одновременно и классический, и современный; юбку дополняли блестящие высокие сапоги и шикарная белая блузка с большими манжетами – вот только Эбби забыла о том, как громко шуршит ее юбка.

В зале заседаний находились четверо: Стэн – исполнительный продюсер, Флора – режиссер, Брайан – главный менеджер, Рокси – новый исполнительный продюсер. С первыми тремя Эбби прекрасно ладила, однако ощутила тревогу при виде незнакомой женщины. Рокси, одетая в элегантный костюм от Гуччи, оказалась стройной женщиной с узким умным лицом, и она отнюдь не выглядела случайной фигурой в мире бизнеса.

Эбби смутно представляла себе, какова будет роль Рокси в компании «Бич» и что та намерена делать с передачей «Наводим порядок».

Что ж, скоро она узнает об этом.

После десяти минут взаимных похвал по поводу того, какими хорошими получились последние серии передачи, ход совещания в свои руки взяла Рокси. Быстро закрыв жалюзи, она нажала кнопку на пульте, и засветился экран большого телевизора.

– Это американское шоу, очень похожее на шоу «Наводим порядок», – пояснила Рокси, пока шли титры. – Думаю, вы поймете, зачем я вам это показываю.

«Да, интересно, зачем?» – подумала Эбби, испытывая легкое волнение.

Шоу определенно было сделано в том же формате, что и ее передача, – люди предоставляли свои дома специалистам из команды передачи «Выброси это отсюда». Только в роли специалистов здесь выступали три красивые женщины в униформе – при первом взгляде их можно было бы принять за бывших лидеров групп поддержки, – и вели они себя иначе. Вместо того чтобы ненавязчиво избавлять клиента от старой одежды или других вещей, которые принадлежали давно умершим родителям, девушки буквально заставляли клиента выбрасывать хлам и рухлядь, и при этом вели себя как озорные старшеклассницы, которые обступают какую-то неряху, стоящую возле своего шкафчика, и дразнят ее за беспорядок.

– Ну зачем, например, нужно хранить это? – недоумевала одна из девушек, демонстрирую старую потрепанную игрушку, которую заплаканная клиентка хранила с тех времен, когда ее ныне тридцатилетний сын был еще младенцем.

«Да потому, что эта игрушка много значит для нее», – мысленно ответила ей Эбби.

– Ну, что мы скажем на это? – спросила другая девица, размахивая игрушкой.

– Выброси это отсюда! – хором ответили ей двое коллег.

– Шоу длится долго, – сказала Рокси, перематывая кусок пленки с рекламой. – Да, оно довольно цинично, но рейтинги большие, потому что всем нравится смотреть, как других избавляют от наследия прошлого. Это перспективное направление.

Глядя на маленькое, какое-то лисье лицо Рокси, Эбби почувствовала, что начинает испытывать к ней неприязнь. Она не могла представить себе, чтобы Рокси когда-либо хранила стопку старых писем или сломанную сережку, потому что это был подарок любимого человека, с которым она давно рассталась. Нельзя наводить порядок в чужой жизни, не имея ни малейшего представления о том, что может быть дорого людям. Памятные вещи бесценны, и смеяться над тем, что не имеет цены для человека, просто жестоко. Да, это жестокость, которая сродни лечению хирургическим скальпелем.

Но Рокси еще не закончила. Она нажала на пульте кнопку «Воспроизведение», и шоу продолжилось. Эбби начала записывать в блокнот то, что ей не нравилось в этой передаче.

«Передача слишком мучительна для тех, кто в ней участвует».

«Полное отсутствие сочувствия».

«Трудно находить новых участников после того, как люди видят, что передача травмирует героев».

Эбби посмотрела на Стэна, Брайана и Флору, надеясь, что они согласны с ней. Но все трое с увлечением смотрели шоу, а Флора восторженно теребила свою длинную черную косу.

– Вот путь для повышения рейтингов, – сказала Рокси. – Я не хочу критиковать то, что вы выпускаете сейчас, но нам следует переходить на другой уровень. Семьдесят процентов телешоу проживают всего два сезона, ну, если не считать действительно успешных телевикторин. Нам нужно оказаться среди тех тридцати процентов шоу, которые долго живут на экране. Поэтому мы должны освежить нашу передачу.

Эбби оцепенела в своем кресле, она ждала, что кто-нибудь сейчас возразит Рокси, сказав, что к передаче «Наводим порядок» все это не имеет никакого отношения.

Однако все только согласно кивали.

Эбби почувствовала, как кровь прилила к лицу. Она никогда не выходила из себя на работе, но сейчас она была на грани срыва. Они что же, хотят, чтобы она стала вот такой телевизионной стервой? Она не может этого сделать… и не станет делать.

– Я не могу вести себя подобным образом, просто не могу! – выпалила Эбби. Она поднялась с кресла и устремила взгляд на троих коллег, которые, как она надеялась, будут на ее стороне. – Люди доверяют мне. Они знают, что я действую в их интересах и хочу помочь им сделать их жизнь проще и лучше. Этому и посвящено наше шоу – помогать людям, а не унижать их, не смеяться над ними. – Это шоу было детищем Эбби, именно она сделала его тем, чем оно стало. И если они намерены испортить его, то она уйдет. – Я скорее уйду из передачи, чем буду вести себя с людьми как стерва.

– Эбби, мы все понимаем, – ласково промолвила Рокси. – Ведь именно тактичность и доброта являются основой вашего обаяния.

Эбби поморщилась. В устах Рокси слово «доброта» прозвучало почти как обвинение.

– О твоем уходе не может быть и речи, – добавил Брайан. – Ты лицо передачи.

– От общения с вами люди ощущают тепло и комфорт, и это замечательно, – продолжила Рокси. – Но нам надо двигаться вперед. Следует добавить остроты в передачу, ввести в нее того, кто будет создавать эту остроту.

Приступ злости у Эбби улетучился так же быстро, как и возник. Она внимательно посмотрела на Рокси.

– Я собираюсь пригласить одного или двух новых ведущих, чтобы они работали вместе с вами, Эбби. Разумеется, вы будете хозяйкой шоу, но нам нужны свежие лица. Я думаю, это может быть молодая пара, мужчина и женщина. – Последнюю фразу Рокси адресовала уже Стэну и Флоре. – Все нити передачи будут в руках Эбби, она останется главным специалистом по наведению порядка, но новые люди вызовут еще больший интерес к шоу. Мы сможем в течение одной передачи побывать в нескольких домах. А самое главное изменение будет заключаться в том, что шоу будет идти целый час, – торжественным тоном заявила Рокси. – Рекламодатели толпой побегут к нам.

Глядя на Брайана, Эбби поняла, что он заранее знал, о чем будет говорить Рокси, и явно солидарен с ней.

– Подумайте об этом, – продолжала Рокси. – Мы повысим привлекательность шоу, получим больше эфирного времени, а значит, и больше доходов от рекламы. Три рекламные паузы вместо одной.

Эбби поняла, что хотя ей и не придется играть роль стервы – для этого найдут других людей, – но это для нее был путь в западню.

– Не знаю, – подал голос Стэн, – будет ли смотреться шоу в часовом формате. И насчет новых ведущих, смогут ли они вписаться в передачу? Лично мне не хотелось бы смешивать жанры.

Разумеется, у Рокси имелись ответы и на эти вопросы.

– Мы сможем сделать несколько пилотных проектов, чтобы посмотреть, как работает эта идея.

– Прогресс – удел молодых, – философски заметил Брайан. Он сидел, откинувшись на спинку кожаного кресла, и позволял всем лицезреть свой живот, который вывалился бы из дорогой рубашки, если бы не пуговицы.

Эбби со злостью подумала, что до появления шоу «Наводим порядок», которое стало приносить компании «Бич» хорошую прибыль, Брайан не мог позволить себе носить французские рубашки с ручной вышивкой.

– И это определенно так. Молодость создает магию телевидения, – добавил он. – Только не обижайся, Эбби.

– А никто и не обижается, – процедила Эбби сквозь стиснутые зубы.

– Телеведущие становятся все моложе и моложе, – поддержала его Рокси.

– Молодость – великая сила, – изрек Брайан, и все согласно закивали.

Эбби уставилась на них. Молодость? Да что они знают о молодости? Лысеющему Брайану было слегка за пятьдесят, детей у него не было, а любимым его занятием было посещение ближайшего от дома бара после просмотра футбольного матча. Худощавому неженатому Стэну перевалило за тридцать пять, он выкуривал в день до сорока сигарет и обожал жареный хрустящий картофель. Флора недавно с большим размахом отметила сорокалетний юбилей, причем настояла, чтобы все приглашенные были в черном, то есть в трауре по ее ушедшей молодости.

Так что для всех них молодость была только воспоминанием, однако они осмеливались напоминать Эбби о ее возрасте. Только Рокси, которой было максимум двадцать пять, могла говорить о том, что понимает молодежную культуру.

После дискуссии по поводу поиска новых талантов, во время которой Эбби сидела с застывшей на лице улыбкой, совещание закончилось.

– Рада была познакомиться с вами, – сказала Рокси, обращаясь к Эбби. – Мне очень нравится ваша работа.

– Спасибо, – автоматически поблагодарила Эбби. Она была сейчас слишком растеряна, чтобы сказать что-то еще. Эбби направилась в туалет, за ней последовала Флора.

– Я понимаю, тебе сейчас тяжело, – сказала Флора, когда Эбби вышла из кабинки и стала мыть руки, – но в словах Рокси есть смысл. Сегодня время молодежи.

– Я это знаю, – ответила Эбби, стараясь изо всех сил скрыть ту обиду, которую испытывала.

– Эбби, мы все не хотели расстраивать тебя, ведь ты наша подруга, а не просто коллега.

– Ну что ты, я вовсе не расстроилась. – Эбби достала из сумочки косметичку и посмотрелась в зеркальце. Там она увидела бледное, осунувшееся от шока лицо. А недавно окрашенные каштановые пряди на фоне этого бледного лица выглядели довольно нелепо. Прежний рыжевато-коричневый цвет волос пошел бы ей сейчас гораздо больше.

Флора внимательно следила за ней, и Эбби удалось взять себя в руки.

– В конце концов, это просто работа, и сейчас меняется ее сценарий. Ты же знаешь, Флора, что я профессионал.

– Конечно. – Флора погладила Эбби по плечу. – Иначе тебя бы не назвали самой практичной ведущей на телевидении.

Эбби и сейчас старалась не выйти из образа самой практичной телеведущей, хотя ей хотелось упасть на кафельный пол туалета и закричать о чудовищной несправедливости.

– Честно говоря, мне Рокси поначалу не понравилась, – призналась Флора, поправляя косу. – Но у нее имеются отличные идеи, она на все смотрит как-то шире.

– Да, ты права. – Эбби застегнула сумочку. – Я побежала, Флора, поговорим позже, ладно?

Эбби повезло, в коридоре она не встретила ни Брайана, ни Рокси.

– О, Эбби, вас разыскивал мистер Редмонд, – сообщила ей Ливия, когда Эбби торопливо проходила через приемную.

– Извини, Ливия, я очень спешу, – корректно ответила Эбби. Она не могла сейчас видеть лицо Брайана Редмонда. – До свидания.

Эбби быстрым шагом направилась к автостоянке, юбка ее нестерпимо шелестела. И только очутившись в машине и выехав со стоянки, Эбби позволила себе разрыдаться.


Глава 4


В этот же день, после обеда, в приемной хирурга медицинского центра Данмора Лиззи Шанахан просматривала стопку бумаг в поисках направления к специалисту. Перед ее столом стояла миссис Пендер, выглядевшая лишь чуть менее испуганной, чем вчера, когда она и мистер Пендер вышли из кабинета хирурга, где им тактично сообщили ошеломляющую новость, состоявшую в том, что мистеру Пендеру по результатам его анализа крови требуется консультация специалиста на предмет наличия рака предстательной железы.

Наконец Лиззи нашла направление. Она тепло улыбнулась миссис Пендер, стараясь выглядеть совершенно спокойной. Лиззи точно знала, что написано в направлении, поскольку сама печатала его, и, кроме того, медсестры, работавшие с врачами, знали почти столько же секретов, сколько и сами врачи. А вот пациентам было лучше ничего не знать.

Тем более что эта пациентка была очень встревожена и неестественно бледна.

– После того, как я это услышала, я ни минуты не спала, – слабым голосом промолвила миссис Пендер. – Как вы считаете, его дела очень плохи, если его так срочно направляют к специалисту?

Лиззи, которая сама звонила в кабинет онколога и просила срочно принять пациента, поскольку результаты анализа крови мистера Пендера показали наличие рака предстательной железы, почувствовала бесконечную жалость к этой женщине, но сделала вид, что ее удивил ее вопрос.

– Ну что вы, не стоит беспокоиться раньше времени, миссис Пендер, – сказала Лиззи, решив, что бедная женщина успеет наслушаться завтра плохих новостей от онколога и впереди у нее еще много бессонных ночей.

Лиззи хорошо знала, что такое бессонница. И еще она знала, что женщины в сто раз больше беспокоятся о здоровье своих мужей, чем о своем собственном. Правда, для Лиззи такой проблемы уже не существовало.

– Да, может, вы и правы, – сказала миссис Пендер, выходя из приемной с направлением.

Лиззи оглядела приемную. Часы показывали без четверти пять, а приема ожидали еще двое пациентов. Пожилой джентльмен, почувствовавший себя неуютно, когда ему сказали, что принимает женщина, доктор Морган. И болезненного вида молодая женщина с маленьким краснолицым ребенком, которого она держала на коленях. Ребенок плакал, не унимаясь, иногда его плач переходил в душераздирающие вопли. Женщина с виноватым видом посмотрела на Лиззи, и Лиззи, прекрасно понимавшая, какую боль испытывают малыши, когда у них режутся зубки, с сочувствующим видом покачала головой.

Было без десяти минут пять, когда доктор Морган распахнула дверь кабинета и пригласила пожилого джентльмена. Рабочий день Лиззи заканчивался в пять часов, и Клэр Морган, самая тактичная из всех врачей, с которыми Лиззи приходилось работать, сказала:

– Лиззи, заприте дверь, когда уйдете. Когда мы закончим, я сама выпущу пациентов.

Лиззи благодарно улыбнулась ей и начала собираться, оставив на столе список вечерних пациентов для доктора Джонса, который должен был прийти в семь и провести двухчасовой прием. Вечером в приемной не было медсестры, и хотя Лиззи располагала временем и за дополнительную плату могла бы работать вечерами, сама она никогда не предлагала своих услуг. Доктор Морган, которая после развода стала еще более доброжелательной, очень бы удивилась, обнаружив, что Лиззи все свое время проводит на работе. Доктор Морган, оставшаяся после развода со взрослыми детьми, была твердо убеждена в том, что одинокие женщины должны заново устраивать свою жизнь. Лиззи делала вид, что соглашается с ней, думая при этом, что Клэр Морган, наверное, не смотрит в субботние вечера телевизор и не обводит кружком в программе телепередачи, которые ее интересуют.

Лиззи заперла дверь приемной и через двадцать минут уже расхаживала по супермаркету на Корк-роуд, держа в руке корзину и размышляя, что бы купить на ужин. Чтобы подбодрить себя, Лиззи стала думать, что жить одной не так уж плохо, были в этом и определенные преимущества. Например, можно есть то, что хочешь. Вот, скажем, Майлс терпеть не мог консервы из тунца, а Лиззи была готова есть их хоть каждый вечер. Он любил обстоятельно поужинать, а не перехватить что-нибудь вроде фасоли с тостами. А теперь Лиззи могла, если хотела, есть и консервы из тунца, и тосты с фасолью. Обогнув прилавок с замороженной пиццей, Лиззи столкнулась с Джозефиной, которая жила по соседству. Джозефина, которая, можно сказать, была профессиональной сплетницей, катила перед собой загруженную продуктами тележку, будто демонстрируя всему миру, что ей нужно кормить мужа и четверых взрослых сыновей. Огромная семья потребляла много мяса и хлеба, и если бы тележка могла говорить, она бы пожаловалась, как ей тяжело.

– Привет, Лиззи, – поздоровалась Джозефина. – Очень рада тебя видеть.

Лиззи сразу решила для себя, что не станет задерживаться с Джозефиной. Ее небольшая корзинка явно свидетельствовала о том, что она по-прежнему одинока, а большая бутылка вина, которую Лиззи взяла из-за скидки, могла навести Джозефину на мысль, что при отсутствии всякой личной жизни она начала злоупотреблять спиртным.

– Я тоже рада тебя видеть, – ответила Лиззи, продолжая двигаться вдоль прилавка. – Но, извини, я спешу. Ко мне должны прийти, и я уже опаздываю. – Лиззи радушно улыбнулась, старательно изображая занятость, при которой нет времени на болтовню.

Краешком глаза Лиззи заметила, что к Джозефине подошел ее словоохотливый муж. Слава Богу, что ей удалось смыться.

Лиззи быстро завернула за другой прилавок, догадываясь, что сейчас Джозефина говорит мужу: «Бедняжка Лиззи, а ведь она такая хорошенькая».

Лиззи знала, что ее называют «хорошенькой». Однако люди вкладывали в это слово определенный смысл: «Молодец, что не обезумела от горя и не подсела на наркотики после того, как Майлс бросил ее». Природная интуиция подсказывала Лиззи, о чем в действительности думают люди, и ей не нравились их мысли. Она знала, что друзья и знакомые с тревогой ожидали, что она покатится по наклонной, когда пять лет назад они с Майлсом расстались. Но Лиззи доказала всем, что они ошибались. Она не стала прятать голову в песок и говорить людям, будто они с Майлсом «решили пожить отдельно», как это делала одна соседка, которая упрямо настаивала на том, что ее муж-дантист просто нашел работу далеко от дома, хотя все вокруг, в том числе и ее адвокат, прекрасно знали, что он живет с красивой женщиной, тоже дантистом.

Лиззи не любила врать. Когда Майлс ушел от нее, она всем говорила правду. Ну, скажем, почти всю правду. «Мы разводимся. Боюсь, между нами все кончено». Умалчивала Лиззи только о том, как ее шокировало это событие, какой опустошенной и униженной она почувствовала себя, когда их брак внезапно распался.

Как ни странно, но это, похоже, никого не удивило. Ни друзей, ни родных. Как будто все они даже ожидали этого. Не ожидала только Лиззи.

– Я всегда знала, что у вас что-то не так, – сказала ее старшая сестра Гвен, пытаясь успокоить Лиззи. – Так что, может, оно и к лучшему.

Лиззи, обычно за словом в карман не лезшая, не нашлась что ответить сестре. Гвен всегда была защитницей браков, она считала одиноких женщин несчастными, заслуживающими жалости. Так неужели отсутствие гармонии в браке Майлса и Лиззи было столь очевидным, что даже Гвен посчитала, что им лучше расстаться?

К несчастью, после ухода Майлса у Лиззи было очень много времени, чтобы подумать об этом.

Когда их младшему ребенку, Дебре, исполнилось восемнадцать, она уехала в Дублин, и это послужило первым толчком к распаду их брака. До этого казалось, что в семействе Шанахан все хорошо. Хороший дом, стоявший на одной из старых улиц Данмора, – из красного кирпича, с четырьмя спальнями, столовой, которой, честно говоря, семья пользовалась все меньше и меньше, и небольшим садом, где Лиззи проводила много времени. У нее были работа, друзья, ее сад, а Майлс работал в плановом отделе муниципалитета и проводил время с приятелями в сквош-клубе.

Их жизнь не была слишком радостной, но Лиззи убеждала себя, что все изменится, когда дети станут жить самостоятельно.

Они с Майлсом слишком рано завели детей. Да, очень рано. Лиззи иногда со смехом вспоминала, что во время свадьбы ее беременность была уже очевидна. Однако были в этом и свои преимущества. Джо шел двадцать второй год, он учился в художественном колледже в Лондоне, Дебра ступала на медицинскую стезю в Дублине. Лиззи и Майлс остались одни. А Лиззи уже и не помнила, какой может быть жизнь без детей.

Казалось, в доме должна была бы воцариться атмосфера опустевшего гнездышка. Но ничего подобного не произошло. Лиззи не оглядывала растерянным взглядом пустые места за круглым столом. Она обожала своих детей, действительно обожала, но они, покидая дом, даже не поблагодарили ее за то, что она превратилась в усталую, стареющую женщину, воспитывая их. И вот Лиззи и Майлс Шанахан остались одни, теперь они могли жить полноценной жизнью, жизнью для себя.

Охваченная новыми идеями, Лиззи подумала, что теперь, наверное, они смогут построить оранжерею в саду или провести вместе чудесный отпуск, о котором всегда мечтали, но не могли позволить себе, поскольку почти все деньги уходили на детей. А может быть, даже съездить на сафари. Лиззи представила себе джип, мчащийся по саванне, как это изображали в рекламных проспектах.

Да и собой не мешало бы заняться. Конечно же, Лиззи не превратилась в неряху. Когда в ее светло-каштановых вьющихся волосах появлялась седина, она тут же бежала в парикмахерскую. И Майлсу, похоже, нравилось, что она следит за собой.

Лиззи с удовлетворением думала, что Майлс тоже не позволяет себе стариться раньше времени. Ведь им обоим исполнилось только по сорок четыре. Некоторые в их возрасте только женились и заводили детей, а у них все это было уже позади.

В один из дней Лиззи принесла домой рекламные проспекты оранжерей, ну и ради развлечения прихватила еще проспекты, рекламировавшие сафари.

Вечером Майлс, сидя в своем кресле перед камином, молча разглядывал проспекты, которые Лиззи нарочно положила на кофейный столик. А затем совершенно спокойно Майлс сообщил, что хочет развестись с ней. Ему очень жаль, но разве она не понимает, что так будет лучше?

Лиззи, уже успевшая заглянуть в ежедневник мужа, чтобы узнать, смог ли бы он взять отпуск в лучший для поездки на сафари сезон, буквально оцепенела, стоя у каминной полки.

– Я думаю, ты согласишься со мной, – так же спокойно продолжал Майлс. – У нас давно уже у каждого своя жизнь. Мы жили вместе только ради детей, но теперь, когда они разъехались… – Он замолчал, не закончив фразы.

По мере того как до Лиззи доходил смысл его слов, ее все больше охватывал ужас.

– Лиззи, мы слишком рано поженились, – снова заговорил Майлс. – У нас не было времени подумать о будущем или о том, действительно ли мы подходим друг другу. Ведь если бы ты не забеременела, мы бы не поженились, не так ли?

Лиззи уставилась на мужа. Поразивший ее шок заставил вспомнить тот, другой шок – от осознания того, что она беременна. Она стояла в туалете ресторана, в котором работала, и с надеждой думала, что в результаты теста вкралась ошибка. Ведь она спала только с Майлсом, а другие девушки часто меняли партнеров, так почему же залетела именно она? Господи, что же теперь будет? Ее родители были хорошими и добрыми людьми, но они строго придерживались старых моральных правил. Их любимая дочь забеременела… не будучи замужем. Это станет для них трагедией.

Лиззи никогда не забывала того облегчения, которое она испытала, когда Майлс, с трудом сглотнув слюну, сказал, что они поженятся и он на свою зарплату муниципального служащего сможет содержать ее и ребенка.

И вот теперь Майлс снова говорил с ней так же решительно, пытаясь убедить силой своих доводов.

– Лиззи, пойми, я вовсе не жалею, что мы поженились. В то время это был единственный выход. Мы поженились и жили вместе, но оба понимали, что это не совсем то, чего нам хотелось. Разве ты никогда не мечтала о лучшей жизни?

Нет, Лиззи никогда не мечтала о лучшей жизни. Честно говоря, ее не охватил радостный трепет, когда Майлс заявил о предстоящей свадьбе и поцеловал ее, но разве не радовались от души их свадьбе родители? Вот и получается, что брак – это одно дело, а любовь и страсть – совсем другое, предназначенное для «мыльных опер», а не для реальной жизни.

– Мы еще достаточно молоды, чтобы наслаждаться жизнью, – сказал Майлс, отчаянно стараясь, чтобы жена поняла его. – И сможем возместить потерянное время.

– Как ее зовут? – требовательным тоном спросила Лиззи, у которой неожиданно прорезался голос. – Кто она такая?

– Лиззи… – Во взгляде Майлса была жалость. – Да нет у меня никого. Данмор слишком маленький городок, в нем невозможно ничего утаить. Я просто хочу уйти, пока совсем не состарился, пока не потерял уверенности в себе.

И вот эти слова оказались самыми болезненными. Значит, у него никого нет. Нет женщины, которая заставила бы Майлса уйти от жены. Значит, во всем виновата она, Лиззи, да еще то, что они слишком рано поженились.

В течение нескольких месяцев после ухода мужа Лиззи постоянно спрашивала себя: как же она, считавшая себя реалисткой, не осознала того, что было очевидно всем, – в браке должна присутствовать особая магия, которой их браку как раз и не хватало?

Она неоднократно повторяла про себя слова Майлса: «Ты этого хочешь, Лиззи? Чтобы мы сосуществовали вместе ради приличия и детей? Чтобы никогда не смогли жить полноценной жизнью, не найдя в себе мужества расстаться?»

Дебру ошеломило известие о разводе родителей, она приехала домой из медицинского колледжа, не в силах сдержать слезы и дрожь.

– Как вы могли так поступить с нами? – набросилась она на мать. – Как вы могли?

И Лиззи, которая очень бы хотела, чтобы Майлс остался, но не могла удерживать мужа против его воли, стала объяснять дочери, что супружеские пары иногда расходятся, и не лучше ли признать это, чем жить во лжи?

– Жизнь продолжается, – пояснила Лиззи со спокойствием, которого вовсе не ощущала. – Это по-прежнему твой дом, только отец больше не будет жить здесь. А его новый дом будет для тебя вторым домом. – Лиззи и сама не понимала, как ей удавалось говорить с дочерью тоном, подразумевающим, что все будет хорошо, однако у нее это получилось. Рыдания Дебры постепенно стихли, как бывало в детстве, когда кто-то обижал маленькую Дебру и только Лиззи могла успокоить ее. «Что ж, мать всегда остается матерью», – думала Лиззи, гладя дочь по голове.

Джо отреагировал совсем иначе. Ему шел двадцать второй год, он счастливо жил в Лондоне, а когда приехал на несколько дней домой и Лиззи поведала ему о случившемся, Джо на некоторое время лишился дара речи, что, вероятно, произошло с ним впервые в жизни.

– Ох, мама, – сочувственно промолвил он, когда пришел в себя, – даже когда я был моложе, я понимал, что вы с отцом живете вместе только ради меня и Дебры. Думаю, вы поступили правильно.

Лиззи пристально смотрела на сына. Он так был похож на своего отца: худощавый, непослушные вихры, которые надо было все время расчесывать, и те же ласковые карие глаза.

Лиззи никому не говорила о том, что сказал ей Джо. Но слова сына придали ей новые силы.

– Люди меняются, а жизнь продолжается, – обычно отвечала она, когда кто-то пытался выразить ей сочувствие.

– Мы с Майлсом жили хорошо, но ты же знаешь, что мы поженились слишком молодыми и в силу определенных обстоятельств, – сказала Лиззи своей сестре Гвен. – Что мы тогда могли знать о любви? И вообще, надо издать закон, запрещающий людям жениться раньше тридцати лет!

– Нам следовало разойтись еще несколько лет назад. – Эти слова Лиззи сказала доктору Морган. Она тщательно скрывала ото всех, что глубоко несчастна.

Майлс перенес расставание значительно легче. Он переехал из Данмора в город, и, похоже, у него действительно никого не было, хотя поначалу никто в это не верил.

– Должна быть другая женщина, – говорили люди, подозревая всех одиноких женщин, посещавших вместе с Майлсом Шанаханом сквош-клуб.

Но женщины из клуба, если им задавали вопросы, отвечали практически одинаково:

– Он никогда не был общительным человеком, всегда держался особняком.

Время шло, и когда стало ясно, что Майлс действительно счастлив, хотя и одинок, всякие сплетни в Данморе прекратились.

Майлс и Лиззи стали как бы символом современного мира: они нашли в себе мужество сделать свой выбор, и теперь каждый из них жил своей жизнью.

Майлс увлекся парусным спортом, стал членом экипажа большой яхты, принимавшей участие в соревнованиях. Кто бы мог подумать? Неприметный Майлс Шанахан храбро пересекает Атлантику и возвращается домой полным энергии, с загорелым и обветренным лицом, помолодевший лет на десять.

Не было необходимости рассказывать об этом Лиззи, она и так все прекрасно знала. Она, Майлс и дети по-прежнему вместе ужинали на Рождество в Данморе. Они вчетвером шли в ресторан отеля, и в первый год люди с удивлением смотрели на семью, с улыбками, как будто ничего и не случилось, поглощающую праздничную индейку. Люди называли это цивилизованными отношениями, однако, восхищаясь ими, никто в Данморе и понятия не имел, чего им это стоило.

Когда Лиззи открыла дверь, ее встретила тишина, напоминавшая могильную. «Ищи в этом свои преимущества, – решительно приказала себе Лиззи. – Тишина в доме означает, что ты не спугнула шайку наркоманов-грабителей, которые залезли в твой дом в поисках денег».

Заметив, что лампочка автоответчика мигает, Лиззи почувствовала, как дрогнуло сердце. Возможно, это звонила Дебра. Бывало, что она не звонила пару дней, но еще никогда не случалось, чтобы Дебра не звонила целую неделю.

Даже не сняв пальто, Лиззи нажала кнопку и улыбнулась при звуке голоса дочери, заполнившего комнату.

– Привет, мама. Ох, ты не поверишь, просто не поверишь! Сестра Барри невыносима. Ей не нравится фасон платья, который я выбрала для подружки невесты. Покрой «колокол» идет всем, и я не понимаю, в чем здесь проблема. С ней трудно общаться. Говорит, что сама купит платье. Так бы и врезала ей. Можно, я приеду и поговорю с тобой?

Милая Дебра.

По иронии судьбы, Дебра, которая не была беременна и принадлежала к поколению, которое запросто могло рожать детей, не выходя при этом замуж и даже не знакомя отца детей с членами своей семьи, решила выйти замуж за свою первую любовь. Именно слова «первая любовь» и пугали Лиззи.

И она, и Майлс по отдельности тактично посоветовали Дебре, что, возможно, будет лучше сначала пожить пару лет с Барри. Ведь то, что они вместе учились в школе и в течение пяти лет вместе проводили праздники, еще не означало, что из них получится хорошая супружеская пара.

Но Дебра и слышать об этом не хотела.

– Сегодня замужество в моде, – объяснила она матери, как будто говорила с очень старым и недалеким человеком. – Обязательства очень важны, но, боюсь, старшее поколение этого не понимает. Мы с Барри дали друг другу слово, и это имеет большое значение. И еще мы хотим, чтобы на нашей свадьбе выпустили голубей, поскольку они символизируют мир. И то, мамочка, что ты разочаровалась в браке, – с издевкой в голосе добавила Дебра, – еще не основание, чтобы отговаривать меня от замужества.

Лиззи, хотя и была обижена словами Дебры, оставила все свои возражения и стала помогать дочери готовиться к свадьбе.

– Ишь ты, обязательства, – угрюмо буркнул Майлс, когда Лиззи позвонила ему. – Я бы хотел напомнить ей, что у нее были определенные обязательства перед больницей, в которой она начинала работать. – Дебра перешла на работу в офис фирмы, занимавшейся заменой стекол, и снимала квартиру с подругами.

– Не надо говорить ей об этом, – попросила Лиззи. – Она расстроится.

Но они оба понимали, что Майлс не станет говорить дочери ничего подобного, ведь она всегда была его любимицей.

Лиззи набрала номер мобильного телефона дочери.

– Привет, дорогая, можешь приезжать. Я дома.

– Вообще-то я уже еду, – ответила Дебра. – Буду минут через пять.

– Отлично, я пока приготовлю чай.

Лиззи торопливо поправила диванные подушки, ей хотелось, чтобы дом по-прежнему выглядел уютным и опрятным, как тот, в котором выросла Дебра. Затем тронула губы помадой и уже была готова заняться чаем и песочным печеньем (любимым печеньем Дебры), когда на подъездной дорожке остановилась малолитражка ее дочери. Машина броского темно-красного цвета была предметом гордости и радости Дебры, и каждый раз, глядя на машину, Лиззи испытывала чувство удовлетворения от того, что они с Майлсом внесли свой вклад в ее приобретение. Лиззи пришлось отдать на машину деньги, которые она собрала на ремонт крыши в кухне, но кухня могла и подождать. Счастье Дебры гораздо важнее, чем небольшая протечка.

Дебра открыла дверь своим ключом и сразу прошла на кухню.

– Ой, мне нельзя печенье, – вместо приветствия заявила Дебра. Она уселась за стол, положила в чашку с чаем два кусочка сахара, добавила туда много молока и все же взяла печенье.

– Как дела, дорогая? – небрежно поинтересовалась Лиззи. Ей не хотелось выглядеть чересчур заботливой мамой, Дебре это не нравилось.

– Все в порядке, – ответила Дебра с набитым ртом. – Но что же мне делать с Сандрой? Она ведь будет подружкой невесты на свадьбе. Другая на ее месте радовалась бы, что ей купили платье. Дурочка, мне ведь пришлось еще поискать это платье, у нее размер, как у слонихи.

– Не все же такие худенькие, как ты. – Лиззи в душе даже пожалела Сандру, славную девушку, которая, к сожалению, не была похожа на своего брата ни внешне, ни телосложением.

– Ну в этом я не виновата, – ответила Дебра с пренебрежением человека, всегда довольного своим отражением в зеркале. Дожевав первое печенье, она потянулась за вторым. – Я просто не хочу, чтобы она из-за этого испортила мне свадьбу. Осталось всего несколько месяцев… а вдруг она что-то выкинет прямо перед свадьбой? Это в духе Сандры, от нее сплошные неприятности.

Дебра разошлась настолько, что у нее раскраснелось лицо, и тогда Лиззи сделала то, что делала всегда, когда ее ребенок был чем-то расстроен: она обняла дочь и стала успокаивать ее:

– Все будет хорошо, дорогая. Барри поговорит с Сандрой. Он объяснит ей, что это для тебя особый день и поэтому ты вправе сама выбирать платья и для себя, и для подружек невесты.

В памяти Лиззи всплыли воспоминания о собственной, торопливо организованной свадьбе. На невесте было платье на размер больше, чтобы скрыть уже заметный живот, а родители невесты и жениха смущенно улыбались. Да, тогда были другие времена. Ни у кого не было больших денег, чтобы устраивать свадьбы с огромным тортом, с тремя подружками невесты и приглашать ансамбль «Абба», хотя таких денег не было и сегодня. Дебра настроилась, что свадьба состоится в середине июля, и ни Лиззи, ни ее бывший муж не осмелились ей возражать.

И тут в голову Лиззи пришла хорошая идея.

– А помнишь те красивые платья для подружек невесты в магазине для новобрачных на Патрик-стрит? Мы можем поехать туда и еще раз как следует посмотреть их, – предложила она.

– Боюсь, мы не сможем позволить себе купить те платья, которые мне понравились. – Дебра подумала о том, что расходы не должны выходить за пределы суммы, предназначенной для свадьбы. Чем-то приходилось жертвовать, и она считала, что не будет ничего страшного, если заказать платья для подружек невесты у портнихи. Да кто будет смотреть на них? Героиней дня будет она. Вот ее дорогое свадебное платье стоит потраченных на него денег, а тратить слишком много на наряды подружек невесты – это просто расточительство. – Портниха прекрасно бы справилась, но вся проблема в Сандре.

– Ну, возможно, мы сможем купить в магазине для новобрачных платье Сандре. Все равно у трех подружек невесты платья должны быть разного цвета…

– Даже не знаю. – Дебра снова с возмущением вспомнила об упрямстве будущей золовки. – Честно говоря, терпеть не могу свадьбы, от них сплошная головная боль. Я даже подумываю о том, чтобы предложить Барри все отменить.

Лиззи вздохнула. Когда Дебра волновалась, то уже не хотела никого слушать. В отличие от своей матери, которая всегда прислушивалась к чужому мнению. Они были похожи внешне – большие глаза и круглые, открытые лица, – но очень отличались по характеру. До недавнего времени Лиззи хотела, чтобы ее дочь не была столь бескомпромиссной, но в последнее время она изменила свое мнение. Если будешь мягким и покладистым, то ничего не добьешься в жизни.

В среду на прием к врачу собралось много пациентов. Первыми в очереди из девяти человек стояли миссис Дональдсон, крупная женщина с красным лицом, и ее дочь, Анита, застенчивая беременная женщина лет тридцати, которая вполне нормально переносила бы свою беременность, если бы не ее беспокойная мамаша. Миссис Дональдсон, родившая пятерых детей и обладавшая начальственным характером, настояла, чтобы ее дочь постоянно посещала доктора Морган, так как, по ее мнению, доктора-мужчины ничего не понимали в женских делах. Себя же она считала чуть ли не экспертом в области гинекологии.

Когда миссис Дональдсон вместе с дочерью впервые пришла на прием к врачу, она сказала Лиззи, что сама в молодости не отличалась крепким здоровьем, во что верилось с трудом.

– В нашей семье все были худенькими, поэтому все мои беременности проходили болезненно, – со вздохом рассказывала миссис Дональдсон, сложив крупные, сильные руки на большом животе, обтянутом шелковой блузкой. – Доктор Морган сказала, что Аните не стоит беспокоиться, у нее все нормально. Но я-то знаю, что бедняжке Аните надо как можно чаще посещать врача.

Слушая все эти разговоры, Анита застенчиво улыбалась и каждый раз покорно следовала за матерью в кабинет врача, хотя в этом визите и не было необходимости.

Клэр Морган, обычно относившаяся к своим пациентам с большим вниманием, признавалась, что уже не может видеть миссис Дональдсон.

– У Аниты все в полном порядке, а каждый раз, когда я пытаюсь убедить в этом ее упрямую мать, это вызывает у дочери больший стресс, чем сама беременность, – говорила Клэр.

Сегодня миссис Дональдсон была особенно встревожена, поскольку рядом с бельевой веревкой, где сушилось белье Аниты, она заметила соседскую кошку.

– Девочке грозит токсоплазмоз, – с мрачным видом поведала она Лиззи. – Всех кошек надо извести.

Лиззи машинально бросила взгляд на подоконник, где любил сидеть рыжий кот Клэр Морган по прозвищу Тигр. Обычно он жалобно мяукал, просясь, чтобы его пустили в кабинет, хотя прекрасно знал, что вход туда ему запрещен. К счастью, сейчас кота не было на его любимом месте, иначе миссис Дональдсон вполне могла бы огреть его сумкой.

– Сегодня доктор очень занята, но я уверена, что она примет вас, – сказала Лиззи, чувствуя, что нет смысла говорить что-то другое. Миссис Дональдсон просто не понимала людей, говоривших ей «нет».

К половине первого, после суматошного приема чихающих и кашляющих пациентов, включая бледного мужчину, которого срочно потребовалось отправлять в больницу, Лиззи почувствовала, что нервы у нее на пределе. Каждый прием длился долго, и всегда находилось несколько нетерпеливых пациентов, которые враждебно поглядывали на Лиззи, считая ее виноватой в том, что им приходится ждать. Наконец очередь рассосалась, и в кабинет вошел последний пациент. Достав из маленького холодильника клюквенный сок, Лиззи налила себе стакан, села в кресло и откинулась на его спинку, наслаждаясь тишиной.

Но в это время над дверью звякнул колокольчик. Лиззи снова напряглась, но, увидев, кто вошел, тут же расслабилась.

– Привет, Салли! – воскликнула она. Салли Ричардсон была не только пациенткой, но и подругой Лиззи. Она, Стив и двое их маленьких сыновей уже четыре года жили по соседству с Лиззи. Лиззи сначала познакомилась с Салли, когда та была с детьми на приеме у врача, а потом они часто встречались в небольшом магазинчике на углу улицы, где покупали газеты и молоко. Несколько раз Салли и Стив приглашали ее к себе на вечеринки, но, к сожалению, Лиззи пропустила ставшее уже легендарным торжество по поводу дня рождения Стива, состоявшееся полгода назад. Когда же Лиззи позволяли средства, она с удовольствием посещала роскошный салон красоты, которым руководила Салли.

– Привет, Лиззи, – поздоровалась Салли. За рукав куртки она тащила упиравшегося старшего сына, а его младший брат сам держался за руку матери, с испугом глядя на Лиззи. – Опять воспаление миндалин, – пожаловалась Салли. – Они уже с утра чувствовали себя неважно, а потом Дэниела стало тошнить.

– Бедняжка Дэниел, – посочувствовала Лиззи. – Горлышко болит?

Мальчик с печальным видом кивнул.

– Джек, ты тоже заболел? – спросила Лиззи у его брата.

– Да, – прохрипел Джек.

Лиззи достала из своего стола детские игрушки, которые держала там на всякий случай. Джек, видимо, не так уж плохо себя чувствовал, поскольку сразу заинтересовался разноцветным поездом и стал играть с ним, имитируя гудки и шум поезда. А вот Дэниел прижимался к матери, его игрушки не заинтересовали.

– Салли, вас скоро примут, – заверила ее Лиззи.

– Ох, надо было сразу вести их к врачу, – виновато промолвила Салли. – А я решила не ходить на работу и посмотреть, как они будут себя чувствовать. Но потом Дэниелу стало хуже, я собралась пойти к врачу, но пришлось переодевать его несколько раз, и мы в общей сложности провозились часа полтора. У Стива запарка на работе, его начальник уехал на целый месяц, и теперь буквально все на Стиве. – Салли выглядела такой несчастной, обычно эффектно уложенные темные волосы сейчас были просто собраны в «хвост», а рукав серой кофты был чем-то испачкан. Лиззи решила, что пора принимать экстренные меры.

– Тебе надо выпить чашку чая, – сказала она и поспешила включить электрический чайник. Затем достала из стола шоколадный батончик, разломила его пополам и протянула детям. – Он мягкий и не повредит вашим горлышкам. – Затем Лиззи налила Салли большую чашку чая и положила рядом овсяное печенье. – Попробуй мое лекарство, – с улыбкой сказала она, садясь рядом с Салли.

– Ох, Лиззи, ты так добра! Наверное, поэтому люди и делятся с тобой своими радостями и горестями.

– Но они и с тобой делятся, – напомнила Лиззи. – Салон красоты – это то место, где люди исповедуются, рассказывая о себе все, пока им наводят красоту.

Салли усмехнулась:

– Знаешь, похоже, на этой неделе мне не до чужих секретов. Мальчики заболели, да и за Стива я волнуюсь. Мне и самой надо бы показаться врачу, я чувствую, что очень устала. Хотя все ведь устают, правда?

– Это хорошо, что ты и о себе беспокоишься, – похвалила подругу Лиззи, открывая книгу записи на прием к врачу. – Ты слишком много работаешь, Салли, – руководишь салоном, ухаживаешь за мальчиками и Стивом… Салли рассмеялась:

– Да я так запустила домашние дела! Ты бы видела, сколько у меня неглаженого белья…

– Все домашние дела никогда не переделаешь.

– Подожди, Лиззи, пока не записывай меня на прием. Я тебе позвоню, когда у меня будет время. Руби ушла, поэтому в салоне сейчас полно работы, а Делия, мать Стива, уезжает отдыхать, поэтому не сможет присматривать за мальчиками. Так что в ближайшие несколько недель мне предстоит крутиться как белка в колесе. Ну а после этого я приду к врачу.

– Обязательно надо следить за своим здоровьем, – сказала Лиззи и притворно погрозила пальцем в знак неодобрения.

– Обещаю, что позвоню тебе, когда буду посвободнее.

Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился последний пациент, которого провожала доктор Морган.

Лиззи сделала ей знак, что сама проводит пациента, а Клэр Морган повела в свой кабинет Джека.

– Спасибо, Лиззи, ты замечательный человек, – поблагодарила Салли. Она взяла за руку Дэниела и вместе с ним проследовала в кабинет врача.

В четверг у Лиззи был выходной, и Гвен приехала к ней, чтобы вместе отправиться за покупками. Предстояло купить одежду, но не для Лиззи, которая уже купила наряд к свадьбе дочери – лимонного цвета костюм, который стал предметом ее сильного беспокойства. В течение нескольких последних недель Лиззи периодически вытаскивала костюм из шкафа и внимательно разглядывала его, надеясь убедиться, что желтый цвет не такой кричащий, каким он запомнился ей с предыдущего раза. Во время августовской распродажи костюм показался ей прекрасным, к тому же экономия денег победила все другие соображения. Но вот сейчас Лиззи сомневалась, правильно ли она поступила, купив его.

– Может, дать объявление и продать его? – спросила Лиззи у Гвен. – Так и напишу: «Костюм для матери невесты, абсолютно новый».

– Нормальную цену ты за него не получишь, – высказала свое мнение Гвен. – Ничего, немного побольше макияжа, и на свадьбе ты будешь выглядеть отлично.

Сегодня предстояло покупать одежду для Гвен и Шея, которые отправлялись в круиз. Десятидневное путешествие в апреле на «Звезде Средиземноморья» требовало множества нарядов, и Гвен, которая обычно не проявляла особого интереса к одежде, с необычайной энергией взялась за подготовку к круизу. Она обошла все местные магазины и, что самое главное, составила список уже имеющихся в ее гардеробе вечерних туалетов, чтобы не покупать то, что уже есть.

Поведение сестры удивило Лиззи. Вообще-то Гвен не посещала вечеринки, так что у нее не было особой необходимости в платьях для коктейлей. Гвен очень любила вязать, и обычно ее можно было видеть в серо-желтых свитерах, в которых не страшен даже арктический холод. В отличие от Лиззи, любившей яркие топы и развевающиеся цыганские юбки, Гвен предпочитала скромные наряды. У нее и прическа была скромной: короткая стрижка без всяких ухищрений, скрывающих седину.

– Шей клянчит купить ему смокинг, – сообщила Гвен, когда они с Лиззи уселись в ее машину, отправляясь за покупками. – Но я велела ему заткнуться и прекратить скулить. Пригрозила, что возьму с собой тебя, а не его. И это подействовало.

Лиззи усмехнулась. Гвен и Шей действительно приглашали ее поехать вместе с ними, поскольку она уже несколько лет не была в отпуске.

– Да не нужна я тебе в круизе, – в очередной раз отказалась Лиззи. – Вы оба столько лет копили деньги на эту поездку, и для вас это знаменательное событие. – Она не стала добавлять, что у нее паршивое настроение и ей не хочется чувствовать себя третьей лишней. Гвен и Шей, которые осуществили свою мечту молодости и которые дружески переругивались практически круглосуточно, вовсе не нуждались в ком-то еще. А Лиззи хватало и того, что она и в обычной-то жизни часто чувствовала себя третьей лишней.

– Я говорила тебе, какой джемпер купила в магазине «Маркс»? – вспомнила Гвен. – Светло-голубой, в рубчик. Я похвасталась продавщице, что собираюсь в круиз. Должна тебе сказать, что она мне позавидовала. Все завидуют.

В торговом центре Гвен прямиком направилась в отдел роскошной одежды, где до этого не бывала ни разу в жизни. На внешне скромные пальто и твидовые юбки она внимания не обращала, искала броские вечерние наряды. Через несколько минут она уже примеряла ярко-голубое, длинное платье из джерси, облегавшее все выпуклости ее фигуры. Окружившие ее три продавщицы обсуждали, на сколько надо подкоротить платье.

– Понимаете, я еду в круиз, – с гордостью объявила им Гвен. – Так что платье должно выглядеть безупречно.

Еще несколько минут прошли в бурном обсуждении проблемы.

– Оно не должно быть слишком длинным, иначе ты не сможешь танцевать танго, – с серьезным видом высказала свое мнение Лиззи.

Продавщицы вытаращили глаза от удивления.

– Она прекрасно танцует, – пояснила Лиззи. – Как и ее муж…

Фигуру в голубом платье начало сотрясать от смеха. Шей последний раз танцевал на собственной свадьбе и с тех пор отказывался даже ступить на танцплощадку.

– Не обращайте внимания на мою сестру, – предупредила Гвен. – Она ужасный человек. А танго я действительно танцую. Помните кинофильм «Последнее танго в Париже»? Там, по-моему, играет Берт Рейнолдс, да? И еще там произвела фурор сцена с маргарином, помните? Непонятно, как мог кусочек маргарина вызвать такой ажиотаж! Не знаю. Да и потом, жирные пятна на одежде…

Лиззи от смущения опустила голову.

К тому времени когда уже пора было уходить из магазина, продавщицы и Гвен пришли к общему мнению, что голубое платье прекрасно подойдет для обеда у капитана корабля, а серебристо-серый шарф будет прекрасно смотреться с длинной черной юбкой и светлой креповой блузкой.

– Можешь представить меня на обеде у капитана корабля? – вздохнула Гвен. – Кто вообще бы мог подумать, что мы с Шеем когда-нибудь отправимся в круиз?

– Ты будешь звездой этого корабля, – с улыбкой заверила сестру Лиззи, взяв ее под руку. – Тем более в этом новом платье. – И вдруг замолчала. Они с Майлсом никогда не бывали в круизе. А теперь и вообще никогда не будут вместе… Только Гвен увидит чужие моря, только она будет знать, что такое ночные бары круизного лайнера. – Потом мне все подробно расскажешь, какие там каюты, какие развлечения.

– Но ты и сама могла бы поехать, – напомнила Гвен.

– Не говори глупости, – отрезала Лиззи. – У меня что, мало дел здесь? На носу свадьба Дебры, и подготовка к ней потребует очень много времени.

Гвен, которая воспитала двух сыновей, удалось женить их без излишней помпы. И она прекрасно понимала, что на самом деле Лиззи просто не может позволить себе поехать в круиз из-за непомерных финансовых требований Дебры.

Сестры зашли в кафе, и за чашечкой кофе Лиззи поделилась с Гвен последними новостями, касавшимися свадьбы.

– Я еще не говорила с Майлсом относительно дополнительных расходов, но уверена, что он не станет возражать. Мы оба хотим, чтобы свадьба Дебры прошла безупречно, и если для этого требуются разные платья для трех подружек невесты, значит, так тому и быть.

Гвен внимательно посмотрела на сестру. Лиззи с большой теплотой относилась к другим людям, обладала хорошей интуицией, однако все это странным образом куда-то девалось, когда дело касалось самой Лиззи.

Обычно Гвен старалась, чтобы ее слова не обижали никого, но сейчас, видя, что Лиззи идет на поводу у своей капризной дочери, Гвен решилась высказаться со всей откровенностью.

– Я просто не могу видеть, какие большие деньги вы с Майлсом тратите на эту свадьбу.

– Но если не тратить их на свадьбу родной дочери, то для чего они вообще нужны? – весело возразила Лиззи.

– Послушай, Лиззи… – начала Гвен, но осеклась. Если бы Дебра была другой, она сама бы поняла, что у ее родителей не так уж много денег, и поумерила бы свои аппетиты. Она хоть представляет себе, сколько денег надо на такую пышную свадьбу? – Мне бы тоже хотелось, чтобы Дебре запомнился этот день, – продолжила Гвен, стараясь не быть уж слишком резкой. – Но не следует ли тебе сказать Дебре, что вы не можете позволить себе тратить столько…

– Не беспокойся, – оборвала сестру Лиззи. – Мы можем себе это позволить. Дебра заслуживает роскошную свадьбу.

«Вот в этом вся моя сестра, – с грустью подумала Гвен. – Масса внимания к другим людям и наплевательское отношение к самой себе. Даже не заметила, как распался ее собственный брак. И вот теперь всю себя отдает детям, точнее, Дебре, поскольку Джо живет далеко от дома и его не требуется опекать. И больше ничего другого в жизни Лиззи не было».

– Почему бы тебе все же не поехать с нами в круиз? – еще раз попыталась убедить сестру Гвен. – Думаю, билеты еще есть, к тому же бывают случаи, когда люди отказываются…

– Нет, Гвен, – твердо ответила Лиззи. – Это ваш праздник. И потом, – она сняла свое пальто со спинки стула, – я не могу себе этого позволить. В следующем году у меня будет отпуск, и я вас всех удивлю… например, займусь экзотическими танцами!

– Шей отложил немного на черный день, – продолжала настаивать Гвен. – Возьми эти деньги, потом отдашь. Мне так хочется, чтобы ты отдохнула.

– Спасибо, Гвен, но нет. Я же сказала тебе: в следующем году. Следующий год будет моим годом. – Лиззи бодро улыбнулась сестре, хотя для этого ей потребовались определенные усилия. В глубине души она понимала, что следующий год не будет ее годом. Она настолько застряла в рутинной колее, что вытащить ее оттуда можно было только трактором. Лиззи понятия не имела, как решить эту проблему, но твердо знала, что никакие деньги здесь не помогут.


Глава 5


Пассажиры, садившиеся этим субботним утром в самолет, следовавший рейсом 706 Чикаго – Корк, с интересом наблюдали за элегантной молодой парой. Это определенно были какие-то известные люди, несмотря на то что на обоих были видавшие виды джинсы и их не возмущало, что пришлось стоять в большой очереди, образовавшейся из-за задержки рейса.

Мартина Брейди, летевшая домой в Корк после не слишком приятного месяца, проведенного у сестры в Чикаго, тоже с любопытством наблюдала за молодой парой. Никогда прежде ей не приходилось видеть знаменитостей, и вот теперь они стояли с ней в одной очереди, всего за пять человек до нее.

Женщина наверняка работала на телевидении. Золотисто-каштановые волосы, чистая кожа лица, неброский макияж. А пальто, в которое она куталась от чикагского холода, было явно кашемировым. Мартине очень нравились такие пальто, но они шли только высоким и стройным. И богатым. Мартина решила, что женщина работает диктором, читает новости. Она и выглядела как диктор – ухоженная, сосредоточенная, хотя и была всего на несколько лет старше самой Мартины, которой исполнилось двадцать пять. Да, наверное, именно диктор, а не кинозвезда. Кинозвезды всегда очень красивы, а эту женщину, пожалуй, нельзя было назвать красивой. Нос великоват, лицо слишком вытянуто. Скорее эффектная, чем красивая. Мужчина тоже внешне интересный, но не такой ухоженный. Темно-синее пальто свободного покроя, в котором многие мужчины выглядели бы ниже ростом, абсолютно не скрывало его высокой и широкоплечей фигуры. Коротко подстриженные черные волосы. Мартина подумала, что он, наверное, какой-то известный спортсмен, которого она просто не может узнать… Возможно, футболист? Хотя футболисты обычно более плотного телосложения. И мужчина, и женщина определенно американцы. Богатых американок всегда отличает внешний лоск, и Мартина задумалась, как же им удается поддерживать его. Ведь для этого надо постоянно делать маникюр и торчать в парикмахерской.

Очередь продвигалась, и пара поднялась на борт самолета. Мужчина с улыбкой пропустил женщину вперед, и его восхищенная улыбка подсказала Мартине, что они не муж и жена, а скорее деловые партнеры, которые едут в командировку, но вместе с тем думают не только о делах. Мартина представила себе, как по вечерам они будут посещать роскошные рестораны, спать в одном номере, пить шампанское и не отвечать на телефонные звонки, поскольку это будут звонки из дома, вызывающие чувство вины и убивающие романтическое настроение…

– Какое у вас место? – спросила стюардесса.

Мартина оторвала взгляд от салона бизнес-класса, в который проследовала пара.

– Пятьдесят шестое, – ответила она, возвращаясь в реальный мир.

– С правой стороны, в конце салона, – с улыбкой подсказала стюардесса.

– В конце салона, – повторила Мартина. Ничего, когда-нибудь, в один прекрасный день, и она будет сидеть в бизнес-классе, как та женщина с блестящими волосами цвета меди и таким роскошным спутником.

Эрин сняла свое новое кашемировое пальто и с благоговением погладила его ладонью. Никогда еще у нее не было такой красивой вещи, и она до сих пор с трепетом думала о том, сколько оно стоит. Грег принес пальто домой накануне вечером, оно было завернуто в бумагу и упаковано в огромную коробку.

– Это тебе в благодарность за то, что ты едешь со мной в Ирландию, – объявил он, целуя Эрин.

– Но оно, наверное, стоит кучу денег, – пробормотала Эрин, надевая пальто. – Грег, оно просто роскошное. – Она посмотрела на свое отражение в зеркале шкафа, одного из немногих предметов мебели, оставшихся в квартире после того, как основную мебель вывезли днем раньше. Пальто облегало ее стройную фигуру, и Эрин из обычной женщины в джинсах моментально превратилась в настоящую леди, которая выглядела так, как будто вся одежда на ней, вплоть до нижнего белья, была от знаменитых дизайнеров. – Роскошное, – повторила Эрин, – но мы не можем позволить себе такую покупку.

Нет, они не были нищими, но все же располагали очень скромными средствами. И уж конечно, не могли позволить себе купить кашемировое пальто. Кроме того, Эрин вполне могла еще поносить свое черное шерстяное пальто, приобретенное два года назад.

– Новое пальто как символ новой жизни, – возразил Грег. – И потом, разве ты не хочешь произвести впечатление на родственников?

Перед тем как занять свое место в самолете, Эрин аккуратно свернула пальто, собираясь уложить его в сумку, но подошедшая хорошенькая белокурая стюардесса посоветовала ей повесить пальто.

– Оно такое красивое, будет жаль, если помнется, – сказала стюардесса.

– Вам тоже нравится? – спросила Эрин, вспоминая урон, нанесенный банковскому счету покупкой пальто.

– Конечно. У вас знакомый акцент. Вы с мужем ирландцы? – поинтересовалась стюардесса, тоже говорившая с чуть заметным североирландским акцентом.

– Да, мы ирландцы, – подтвердила Эрин.

– Проводили отпуск в Чикаго? Не замерзли? В Чикаго очень холодно. – Стюардесса, одетая в элегантный зеленый костюм, поежилась, вспоминая холодный, пронизывающий ветер.

– Нет, не отпуск. Мы прожили в Чикаго пять лет. А до этого я четыре года жила в Бостоне, – ответила Эрин, охотно поддерживая дружеский разговор со стюардессой. – А теперь мы возвращаемся в Ирландию, потому что мужа ждет новая работа в Корке.

– Значит, возвращаетесь домой, – вздохнула стюардесса. – Что ж, счастливого пути.

– Спасибо. – Эрин опустилась в кресло и вытянула длинные ноги. Несмотря на то что перед креслом переднего ряда стояла большая сумка, места для ног оказалось вполне достаточно – приятное преимущество бизнес-класса перед эконом-классом. Грег, сидевший в соседнем кресле, взял руку Эрин и крепко сжал ее.

– Наконец-то, – удовлетворенно сказал он, – наконец-то мы едем домой.

– Шампанское или сок? – раздался приветливый голос стюардессы.

Грег широко улыбнулся, взял с подноса два бокала с шампанским и протянул один из них Эрин.

– А все-таки здорово в бизнес-классе, – оценил он. – И ноги можно вытянуть, и выпивка бесплатная! Хочется надеяться, что отныне мы станем летать только бизнес-классом. Ну, за нашу новую жизнь.

Эрин улыбнулась в ответ и сделала глоток шампанского.

– Да, так можно летать, – согласилась она, вспоминая, как они с Грегом обычно летали в отпуск, когда Грег с трудом втискивался в маленькое кресло. – Если бы твои новые боссы не оплатили наш перелет, то нам пришлось бы плыть в Ирландию, а это могло бы испортить мое новое шикарное пальто.

– Ты выглядишь в нем на миллион долларов.

– Да оно и само стоит ненамного меньше, – напомнила Эрин, пожимая руку мужа.

– Ничего, я продал Джошу свою коллекцию виниловых дисков Дэвида Боуи, – признался Грег. – Он уже много лет клянчил у меня эту коллекцию.

– Ох, Грег, – вздохнула Эрин. – Не надо было делать этого. – Она знала, как он любил свое драгоценное собрание пластинок.

– Ладно, ничего страшного. – Грег сделал очередной глоток шампанского. – Хорошее шампанское, пожалуй, выпью еще бокал.

Эрин устремила на мужа притворно строгий взгляд:

– Грег Кеннеди, если ты напьешься и начнешь приставать с поцелуями к стюардессе, то я попрошу посадить самолет на Ньюфаундленде, и пусть тебя там и оставят.

– Понятно, мадам. Но еще всего один бокал, и после этого я перейду исключительно на воду. Обещаю, что вам не будет стыдно за меня.

Эрин чмокнула мужа в щеку. Грег мог казаться серьезным и деловитым, но в душе он оставался озорным мальчишкой. Любил глупые шутки, мог часами хохотать, разглядывая комиксы, обожал юмористические шоу.

Их переезду в Ирландию Грег радовался как ребенок. Для него это было очередным приключением, вроде гонки на лыжах, когда держишь в руках трос, прикрепленный к вертолету. Ему нравилось, что Эрин обычно поддерживала его, когда он пытался освоить что-то новое, вроде спуска по реке на плотах. Однако на этот раз Эрин не разделяла его восторга по поводу нового путешествия – возвращения в Европу после многих лет жизни в Штатах. Сейчас она делала это только ради мужа.

Правда, поначалу ее захватила эта идея. Им обоим требовалась новая работа после скандала с акциями, разразившегося в компании, где они работали. Эта история подорвала репутацию фирмы. Пошли слухи о грядущем огромном сокращении рабочих мест, и ни Грег, хотя он и стремительно поднимался по служебной лестнице, ни Эрин, работавшая в отделе кадров, не могли чувствовать себя уверенно.

– Это тревожный звонок, – сказал Грег, когда они как-то вечером сидели в квартире, за которую еще не внесли очередную плату, и пытались выяснить, в какой финансовой ситуации окажутся, если останутся без работы. Эрин понимала, что муж прав. Именно с того времени Грег все чаще стал говорить о возвращении домой.

Его дом находился неподалеку от Уиклоу, большого шумного города, где отец Грега, недавно ушедший на пенсию, много лет заведовал почтовым отделением. Хотя Грег не появлялся дома четыре года, все его семейство приехало в Чикаго на свадьбу. Родственники Грега тактично поинтересовались, почему на свадьбе отсутствуют родные Эрин. Но Эрин была готова к такому вопросу.

– Меня воспитывала бабушка, а она слишком стара, чтобы ехать куда-то, – объяснила Эрин, но это было неправдой.

Причина, по которой Эрин не появлялась дома в Дублине в течение девяти лет и по которой никто из ее родственников не приехал в Чикаго на свадьбу, не имела ничего общего с возрастом бабушки. Эрин покинула Ирландию в возрасте восемнадцати лет и с тех пор не поддерживала никаких отношений с семьей, ни разу не приезжала домой. Сейчас, когда ей исполнилось двадцать семь лет, чувство вины за свой внезапный отъезд из дома переросло уже в постоянную боль. Порывая связи с семьей, Эрин не предполагала, что будет испытывать тоску по дому, скитаясь по миру. И невозможно было все это честно объяснить семейству Кеннеди, хотя Грег обо всем знал. Но для его родителей семейные узы имели важное значение. Они не понимали людей, забывавших о своих родных.

Эрин обожала своего мужа, и ей хотелось, чтобы его родители признали, что сын сделал хороший выбор, женившись на ней. Вот поэтому-то она и не могла рассказать им правду.

– Бабушка с удовольствием приехала бы, но она не выдержит такого путешествия, – врала Эрин, ненавидя себя за это.

– Ну, наверное, позднее вы сами сможете навестить ее, – предположила миссис Кеннеди, надеясь, что если новобрачные поедут в Дублин, то наверняка завернут на несколько дней в Уиклоу.

– Там будет видно, – неопределенно ответила Эрин, понимая в душе, что у нее столько же шансов поехать в Дублин, сколько стать игроком мужской футбольной команды «Янки». Родные не захотят ее видеть. Зачем она им нужна? Да, они обидели ее, но ведь она сама сбежала из дома и всего лишь несколько раз позвонила после этого, сообщив лишь, что жива… Какая семья сможет простить подобную выходку? Эрин не сомневалась, что ее не простили. Когда они с Грегом обручились, тоска по дому усилилась, и Эрин даже написала родным несколько писем. Однако ей никто не ответил.

И вот, через четыре года после свадьбы, их жизненные обстоятельства изменились.

На следующий день после откровенного разговора об их финансовом положении Грег узнал от агента по найму персонала о работе в ирландском отделении международной телевизионной компании. Им требовался человек с опытом международной работы. Грег решил, что это хороший знак.

Подъемные помогли бы им держаться на плаву, пока они не продадут квартиру, а их друг, тот самый агент по найму персонала, заверил Эрин, что с ее опытом работы в отделе кадров она без труда найдет работу на новом месте. Более того, новые боссы Грега из компании «Кухулин телекомз» пообещали на первые шесть месяцев снять супругам удобный дом.

Грегу нравилось браться за новую сложную работу, к тому же он узнал много хорошего о руководителе группы, и особенно о недавно получившем повышение его заместителе, парне по имени Стив Ричардсон. И еще одним преимуществом было место новой работы: небольшой старинный город в окрестностях Корка, который очень понравился и Грегу, и Эрин, когда они отыскали снимки его достопримечательностей в Интернете. Пока они жили в Ирландии, ни один из них не бывал в Данморе, но, конечно же, они слышали об этом городе.

Грег сообщил руководству компании, что подумает над их предложением.

– Это серьезный шаг, дорогая, – сказал он Эрин. – И я не хочу, чтобы ты только ради меня решилась вернуться в Ирландию.

– А кто тебе сказал, что я собираюсь ехать с тобой? – поддразнила мужа Эрин. – Я останусь здесь и буду транжирить наши деньги, пока ты будешь трудиться в Корке.

– Деньги? А что, у нас есть деньги? – спросил Грег, теребя губами мочку уха жены.

– Банка на кухне, куда мы бросаем мелочь, почти полная. Там как минимум сорок долларов.

– Сорок долларов! Да, на такие деньги ты сможешь здорово загулять здесь без меня. Поэтому я не могу оставить тебя одну, ты поедешь со мной. И потом, я же умру с тоски без тебя.

Эрин наградила мужа любящим взглядом. Много разного было в ее жизни, но вот с Грегом ей определенно повезло. Другие мужчины, наверное, кичились бы тем, что зарабатывают больше, и требовали бы от жены, чтобы она следовала за мужем, как нитка за иголкой. Но только не Грег. Хотя он и зарабатывал больше нее, это никоим образом не влияло на их отношения, и у них никогда не возникало разногласий по поводу того, как тратить деньги. Если бы Эрин настояла на том, чтобы остаться в Штатах, и если бы единственной работой, на которую он смог бы устроиться, была работа уборщиком в «Макдоналдсе», Грег ради жены постарался бы стать лучшим уборщиком в стране – потому что он очень любил ее.

Эта любовь и уверенность в том, что он предан ей, побудили Эрин сделать окончательный выбор. Познакомившись с Грегом Кеннеди, Эрин вдруг осознала, что чувство домашнего уюта можно испытывать и по отношению к мужчине, и теперь для нее дом был там, где находился Грег. Конечно же, свою роль играло и то, что Грег был необыкновенным человеком. Эрин была высокой женщиной, но Грег подхватывал ее на руки, словно она была не тяжелее ребенка. Когда он на руках перенес ее через порог квартиры по возвращении из свадебного путешествия, Эрин почувствовала себя героиней волшебной сказки.

И Эрин приняла решение. Никто не сможет обвинить ее в том, что она испугалась трудностей.

– Пожалуй, лучше мы потратим эти сорок долларов в Корке, чем здесь, – заявила она. – Ты твердишь о возвращении домой с первого момента нашего знакомства. Ну так поехали.

К тому времени когда вопрос с новой работой Грега был решен, в их старой компании начались сокращения. Эрин продала их машину, чтобы, как она сказала, им не умереть с голода, пока она не найдет новую работу. Они собрали вещи, посетили множество прощальных ужинов с друзьями, перебрали кучу визитных карточек, отобрав нужные, и привели в порядок банковские счета. Оба были слишком заняты, чтобы испытывать сожаление по поводу отъезда из города, который они так долго называли своим домом.

А неделю назад произошло что-то странное. Эрин зашла в химчистку, чтобы забрать костюмы, и стала в очередь. На плече у нее висела сумочка. Эрин раскрыла ее и, достав ежедневник, стала смотреть, что еще у нее на сегодня намечено. И тут она внезапно почувствовала, что в легких не хватает воздуха, ноги у нее подкосились, и она едва не упала.

– Садитесь, мисс, садитесь, – поспешила к ней любезная кореянка, владелица химчистки. Она усадила Эрин в пластиковое кресло. – Вы беременны, мисс?

Даже в таком состоянии Эрин рассмеялась. К счастью, подобная вероятность была равна нулю. Еще до свадьбы Эрин со всей откровенностью заявила Грегу, что после того, что с ней сделала мать, она не уверена, что сама хочет иметь детей. Это не означало, что Эрин не любила детей, она просто не была готова к материнству. И Грег ответил, что понимает ее. Конечно, ему не так-то легко было согласиться с ее решением, и за это Эрин любила его еще больше.

Глядя на кореянку, Эрин покачала головой:

– Нет, это исключено. Просто закружилась голова. У меня низкий уровень сахара в крови.

Очередь посочувствовала Эрин, а она, отдышавшись и придя в себя, задумалась о своих проблемах.

Ей предстояло вернуться домой, хотя она этого и не планировала. Да, иногда она говорила о своем доме. А кто не вспоминает о нем? У них с Грегом было множество друзей, и для многих из них дом остался волшебным и неизменным миром детства. Шотландцы, австралийцы, ирландцы, итальянцы – да, наверное, люди всех национальностей – всегда говорили о своем доме с любовью. Дома не только трава зеленее, но и жизнь гораздо проще.

Но Эрин подозревала, что те, кто возвращался домой, будь то в Италии или в Австралии, сводят с ума близких постоянными разговорами о том, как хорошо было в Америке, как они скучают по тамошним дорогам, больницам, кафе и так далее.

Сама же Эрин никогда не демонстрировала на публике своей ностальгии по родной стране. Во всяком случае, этого никто не замечал. С таким именем и с гривой волнистых волос цвета меди она казалась всем настоящей ирландкой. Люди считали, что ей очень хочется посидеть в пабе в День святого Патрика, нацепив на одежду трилистник, символ Ирландии, и грустно прихлебывая пиво «Гиннесс». Они не знали, что Эрин с легкостью отбросила все ирландские привычки в тот самый день, когда ушла из дома.

Услышав, что они с Грегом собираются покинуть Штаты, все их друзья заявили одно и то же:

– Мы так и знали, что вы уедете.

А Эрин хотелось ответить им на это: «Значит, вы знали больше, чем я».

Очередь в химчистке рассосалась, но у Эрин все еще не было сил подняться с кресла, чтобы забрать свои вещи. Надо было идти домой, а она не знала, как справиться с охватившим ее чувством вины.

Грег, немного посмотрев новый фильм Спилберга, уснул. Эрин осторожно сняла с его головы наушники и, укрыв пледом, чтобы он не замерз, переставила с его подноса на свой пустой стакан, чтобы он не задел его, если будет ворочаться во сне. При этом Эрин улыбнулась, осознав, что материнские инстинкты проявляются в ней только по отношению к спящему Грегу.

Чтобы не допустить обезвоживания организма, она выпила побольше воды, продолжая смотреть фильм, но мысли ее были заняты совсем другим.

Самолет продолжал свой путь в ночи, а Эрин вспомнились ее последние часы, проведенные в родном доме. В памяти всплыло искаженное горем лицо женщины, которую Эрин всегда называла мамой, но которая на самом деле была ее бабушкой. Эрин тогда кричала, что уходит из дома потому, что они всю жизнь лгали ей. Демонстрируя всю глубину своей обиды, она не взяла ничего из дорогих ей вещей, связанных с детством. Но больше всего запомнилась Эрин боль, которую она испытала, когда узнала, что самые дорогие ей в жизни люди – мать, отец и сестра – вовсе не являлись теми, кем называли себя. Отец на самом деле был ее дедом, строптивая Керри – теткой, а не сестрой, а уже очень долго отсутствовавшая сестра Шеннон, та самая ненормальная, которая не показывалась дома, а только присылала открытки из тех экзотических мест, куда ее заносило шальное настроение, и была настоящей матерью Эрин.

Первое, что поразило Эрин и Грега, когда они следовали за водителем компании «Кухулин» из здания аэропорта на стоянку, была царившая здесь теплая погода. Никаких признаков монотонного дождя, являвшегося неотъемлемой частью воспоминаний о доме. Теплый весенний ветерок ласкал лицо, словно шелковый шарф, и казалось, что пронизывающий, холодный чикагский ветер – это уже какая-то полузабытая прошлая жизнь.

– Прекрасный денек, – сказал Грег, с наслаждением наполняя легкие свежим воздухом после многих часов, проведенных в замкнутом пространстве.

Второе, на что обратила внимание Эрин, так это то, что водитель вовсе не был похож на болтливых ирландских таксистов. Никакого заискивающего тона, никаких расспросов, есть ли у них в Корке родные или знакомые, как жизнь в Чикаго, и прочих разговоров, связанных у Эрин с воспоминаниями об ирландских таксистах. Что ж, она сама изменилась, и, надо честно признать, Ирландия изменилась тоже.

Желая хоть немного осмотреть город, Грег попросил провезти их наиболее интересным маршрутом, и вместо того, чтобы поехать в Данмор кратчайшей дорогой, которая пролегала через центр Корка, водитель повез их по Патрик-стрит, демонстрируя городские достопримечательности.

Однако внимание Эрин больше всего привлекали модно одетые люди, каких вполне можно было бы встретить на Манхэттене. Да, такого она не помнила.

Конечно, изредка встречались люди и в старой одежде, которую можно было бы демонстрировать на выставке, посвященной истории одежды, но в основном жители Корка выглядели… просто чудесно.

Когда, миновав холмы, они оказались в Данморе, Эрин и здесь тоже очень понравилось. Красивый, аккуратный городок, похожий на те, которые они с Грегом посещали в Новой Англии во время медового месяца.

Данмор выглядел красиво и на фотографиях в Интернете, но все же фотографии не могли дать полного представления о городе. Грег, восхищенно разглядывая викторианскую городскую площадь с серой статуей какого-то давно умершего мэра, установленной в ее центре, заявил:

– Мне не терпится увидеть наш дом.

После прекрасных домов, мимо которых они проезжали, дом, снятый для них компанией, вызвал некоторое разочарование.

Облупившийся дом постройки 1980-х годов, похожий на коробку с террасой, оказался настолько маленьким, что в него с трудом влезли коробки с вещами и мебель, прибывшие багажом днем раньше. Даже оставленное на кухне письмо от агента по недвижимости с глубочайшими извинениями по поводу того, что не удалось снять тот дом, который намечался ранее, не вызвало ни малейшей улыбки на лицах Эрин и Грега.

– «Приношу свои извинения вам и миссис Кеннеди, – прочитал вслух Грег, – но вы должны будете пожить здесь несколько недель, пока мы не подберем более подходящее жилье». Так, придется высказать свои претензии Стиву Ричардсону. Его служащие обязаны были найти нам дом. Хм… в письме еще говорится, что в качестве компенсации нам оставлено в холодильнике шампанское.

Эрин оглядела кухню. Чувствовалось, что в последнюю минуту были предприняты героические усилия по наведению порядка, но совершенно очевидно, этот дом в течение многих лет занимали люди, не знакомые с современными чистящими средствами. У одной из кухонных стен явно стоял обеденный стол, поскольку стена была заляпана подозрительными рыжеватыми пятнами, которые так и не удалось соскрести. Кухонные шкафчики горчичного цвета и розоватые стены указывали на то, что здесь жили люди, не лишенные чувства юмора, однако общее негативное впечатление еще усугублял кошачий запах, доносившийся откуда-то сверху.

– За такой бардак могли бы оставить и две бутылки шампанского, – сказала Эрин, обнимая Грега. – Если в спальне обнаружится кошачье дерьмо, то нам, чтобы уснуть, потребуется по бутылке на каждого.

Грег легко поднял Эрин и усадил ее на кухонный стол, а она обхватила его ногами за талию.

– Я хочу тебя прямо здесь, в кухне, моя ирландочка, – пробормотал Грег, целуя жену в шею. – Но наверное, все же придется сначала навести здесь порядок.

– Отличная идея, Казанова, – ответила Эрин и поцеловала мужа в губы. – Еще не известно, что тут можно подхватить, так что я не разденусь, пока здесь все не засверкает.

– Прекрати эти соблазнительные речи, – взмолился Грег.

– Ладно, открывай шампанское, а я поищу коробку, в которую я положила резиновые перчатки.

На следующий же день после их приезда неожиданно резко похолодало, а отопительная система либо оказалась настолько сложной, что нормальный человек не мог ее запустить, либо вообще не работала.

Вечером Грег попытался разобраться с системой, но он очень устал и от перелета через несколько часовых поясов, и от того, что сразу окунулся в новую работу. Так что с отопительной системой ему сделать ничего не удалось.

– Прости, дорогая, – сказал он. – Я понимаю, тебе холодно. Позвони завтра в мастерскую. – И уснул глубоким сном, а Эрин лежала рядом в постели и дрожала от холода, несмотря на то что легла спать в носках и теплой рубашке.

В мастерской пообещали прислать слесаря, но так и не прислали. На следующее утро Эрин снова позвонила в мастерскую, и там снова пообещали прислать кого-нибудь в течение дня.

– Вы и вчера говорили то же самое, – сухим и резким тоном заявила Эрин. – Вы что, обслуживаете клиентов по жребию? Кладете в шляпу бумажки с именами клиентов и отправляете слесаря к тому, чью бумажку вытаскиваете? Так, что ли?

Секретарша нелюбезно объяснила, что за два дня холодной погоды полопались трубы в нескольких домах, поэтому слесари очень заняты.

– Трубы полопались? Тогда скажите мне, где работают ваши слесари, и я сама с ними разберусь, – потребовала Эрин.

Получив отказ, Эрин положила трубку и оглядела пустую кухню. Было слишком холодно, и распаковывать коробки с вещами не хотелось. Пока она распаковала только коробки с вещами для гостиной, поскольку в одной из них находился газовый камин. К тому же если им вскоре предстоял переезд в хороший дом, то не было смысла доставать все вещи. Приготовив себе очередную чашку кофе, Эрин прошла в гостиную. Она надела старую лыжную шапочку Грега, спортивные брюки, шерстяные гетры и натянула два свитера. Конечно, в таком наряде она выглядела нелепо, но ей было на это наплевать. Она не знала никого в этом городе, так что некому было поинтересоваться, почему вдруг элегантная Эрин Кеннеди превратилась в такую неряху.

Усевшись на пол, Эрин раскрыла коробку, в которой находились вещи, предназначавшиеся для кабинета. Она принялась рыться в куче газетных вырезок, которые, как ей казалось, она выбросила в Чикаго, и в этот момент в дверь позвонили.

«Вот что значит как следует нажать на мастерскую», – подумала Эрин и пошла открывать дверь.

Однако это был не слесарь. Перед Эрин стояло миниатюрное создание с круглыми темными глазами, волнистыми черными волосами, в красном шерстяном пальто с капюшоном, что делало женщину очень похожей на Красную Шапочку.

– Даже не знаю, пригласить ли вас в дом или сказать, что бабушка больна, а рядом бродит серый волк, – невольно вырвалось у Эрин.

Женщина рассмеялась, поняв намек на свое сходство с Красной Шапочкой.

– Давно пора было выбросить это пальто! – воскликнула она, откидывая капюшон.

– Простите, – смутилась Эрин.

– Нет, вы правы. Взрослая женщина не должна покупать одежду только потому, что она привлекательная. Мне вообще не нравится слово «привлекательная», оно слишком избитое. Но я не представилась. Я Салли. Салли Ричардсон, жена Стива. – Видя, что Эрин никак не реагирует на ее слова, Салли добавила: – Стив Ричардсон работает вместе с Грегом в «Кухулин».

Эрин поморщилась, ругая себя за невнимательность. Ведь Грег каждый день говорил про Стива Ричардсона, трудолюбивого заместителя руководителя их группы, который, похоже, не стремится делать карьеру, а значит, не собирается никого подсиживать.

– Еще раз простите, – повторила Эрин. – Я что-то в последние дни плохо соображаю. Длительный перелет, смена часовых поясов, да еще этот холод. А отопление не работает.

– Да, я слышала. Стив говорил, что Грег очень беспокоится, как бы вы не заболели.

– Я вон натянула на себя все самое теплое. Не думала, что будет так холодно.

– Да, погода жуткая, такой низкой температуры в марте не было пятьдесят лет. Обычно здесь не так уж холодно, сказывается близость моря. А как вы смотрите на то, чтобы пообедать вместе со мной? Стив позвонил мне и сказал, что лично поговорил с Синди и дал ей указания связаться с директором компании по найму жилья. Синди всегда хорошо справляется со сложными заданиями. – Салли усмехнулась. – А слесарь будет у вас в половине третьего.

– Наверное, мне в знак благодарности придется переспать с ним, – буркнула Эрин. – Простите, это шутка. Спасибо вам и Стиву. И я с удовольствием пообедаю с вами.

Салли расположилась на кухне среди коробок, а Эрин поспешила наверх, чтобы переодеться во что-то более приличное. Волосы она не мыла со дня их отъезда из Чикаго и, чувствуя, что они грязные, спрятала волосы под черный фетровый берет, а затем подкрасила ресницы и губы.

– О, я бы тоже с удовольствием носила шляпки! – с искренним восхищением воскликнула Салли, когда Эрин спустилась вниз в темно-коричневом вельветовом пальто и высоких замшевых сапогах. – Но я слишком маленького роста, а вы высокая, элегантная, и, конечно, вам очень идут шляпки.

Эрин улыбнулась:

– Наверное, шляпки придумали ленивые женщины. Я не мыла волосы из-за холода, потому и решила, что берет будет лучшим выходом.

– Что ж, если вы так замечательно выглядите, не прилагая к этому особых усилий, могу себе представить, что будет, если вы как следует поработаете над собой.

Зайдя в уютный паб, они сели рядом с камином, в котором потрескивали дрова, и заказали фаршированный перец и жареный картофель.

Похоже, Салли прекрасно понимала, что Эрин не желает подвергаться допросу с пристрастием на тему, откуда они с Грегом приехали и почему покинули прежнее место. Поэтому Салли стала рассказывать Эрин о Данморе и Корке, пояснила, что жители Корка считают Данмор тихим провинциальным городком, а для жителей Данмора Корк – большой шумный город.

– Знаете, я ведь выросла в Корке и очень люблю его, – призналась Салли. – Да, конечно, он оживленный и шумный. Но я люблю и Данмор. Здесь так спокойно, как в деревне, и в то же время большой город всего в нескольких милях отсюда. Прекрасное сочетание двух противоположностей. Мы переехали сюда потому, что я мечтала открыть собственный салон красоты, а в Данморе как раз были выставлены на продажу несколько прекрасных помещений.

Эрин, убеждавшая Грега в том, что не будет знакомиться с местными жителями, пока прочно не обоснуется в городке, вдруг с удивлением услышала собственные слова о том, что она с удовольствием посетила бы салон красоты.

– Я уже две недели не делала маникюр, а руки обветрели от холода, – жаловалась Эрин, разглядывая свои длинные, тонкие пальцы. И тут же пожалела о своих словах, подумав, что теперь Салли не отвяжется от нее и непременно затащит в свой салон. Но она ошиблась.

– Заходите, когда будет время, – без всякой назойливости пригласила Салли. – Но первым делом устраивайтесь. И не заводите сразу слишком много друзей, иначе потом вам понадобится не один год, чтобы избавиться от них.

Именно этого Эрин и боялась, поэтому ее очень удивили слова новой подруги.

– Я знаю, что такое переезжать на новое место, – добавила Салли. – Люди стараются быть дружелюбными, и уже к концу первой недели вы знакомитесь с половиной населения городка, обещая им непременно выпить с ними.

– Вот теперь я узнаю ту Ирландию, которую помню и люблю, – фыркнула Эрин. – Я родилась в Дублине, и когда в наш квартал переезжала новая семья, то их считали чудаками и воображалами, если они в течение недели не пригласили на чай соседей и не рассказали им историю своей жизни.

Салли усмехнулась:

– То же самое было и там, откуда я родом. Мама говорила, что нет смысла выписывать местную газету, надо просто дойти до углового магазина, и там можно услышать все новости.

Женщины дружно рассмеялись и стали обмениваться историями о соседях-сплетниках, которые подхватывали всякие слухи быстрее, чем радар подводной лодки обнаруживает наличие поблизости другого судна.

– Когда мы познакомились со Стивом, у него был старый, разбитый фургон. В первый же вечер он привез меня на нем домой, и мы еще около часа сидели возле дома и разговаривали, – вспомнила Салли. – А на следующий день, когда я шла на работу, соседка высунулась в окно и сказала, что парень у меня симпатичный. И тут же поинтересовалась, серьезные ли у нас отношения.

Слушая рассказ Салли о муже и двух замечательных, но очень озорных детях, Эрин сравнила это искреннее повествование о жизни с глотком свежего воздуха. Свой рассказ Салли закончила тем, что Стив собирался стать преподавателем истории искусств, но по финансовым соображениям пошел в бизнес.

– Он доволен своей работой в «Кухулин», – добавила Салли на тот случай, если у Эрин сложилось впечатление, будто Стив с удовольствием бросил бы свою работу и вернулся к занятию искусством. – Он мечтал зарабатывать на жизнь искусством, но мы с ним реалисты. Нам очень нужны были деньги.

– Ну что вы, не оправдывайтесь, – успокоила ее Эрин. – Я два года работала в отделе кадров. Должна сказать, не всем такая работа по душе. Однако и не всем достается счастливый лотерейный билет.

– Ну, тогда я по-настоящему счастлива, – с гордостью заявила Салли. – Я очень люблю свой салон красоты.

Эрин, почувствовав, что объелась, откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на новую подругу.

– Приятно видеть счастливого человека.

Салли пожала плечами:

– Глядя на нас со Стивом, люди почему-то думают, что нам обоим пришлось пройти через жуткие испытания или что у нас было трудное детство, и вот теперь, преодолев все это, мы с ним счастливы. Но это совсем не так. У нас обоих было прекрасное детство, любящие семьи, просто мы любим друг друга и радуемся тому, что у нас есть. – Улыбку на лице Салли сменило серьезное выражение. – Конечно, мы понимаем, что это особый случай. Не у многих так бывает в жизни. И надо ценить то, что имеешь. Как любила говорить моя мама, никогда не знаешь, что тебя ожидает за углом.

Эрин изучающе смотрела на Салли. Какая необычная женщина! Веселая, живая. Женщина с молодым телом и мудрой душой. Казалось, Салли открыла для себя секрет счастья и хочет поделиться им со всеми. И все же, несмотря на ее жажду жизни, в ней ощущалась какая-то слабость и под темными глазами были заметны фиолетовые круги.

– А как у вас с Грегом? Я имею в виду, как вы познакомились? – поинтересовалась Салли.

Эрин расстегнула пуговицу на поясе брюк.

– Сначала скажите мне, пожалуйста, есть ли в этом городе хороший гимнастический зал? – взмолилась Эрин, глядя на свой живот.

– Даже два.

– Завтра же пойду, – клятвенно пообещала Эрин. – Ладно, теперь о том, как я познакомилась с Грегом. Конечно, история не очень романтическая. Он недавно пришел на работу в компанию, где я работала, зашел в мой кабинет и заявил, что не может поладить со своей помощницей, которая много лет проработала с его предшественником. А я говорила вам, что работала в отделе кадров. И до меня дошли слухи, что кто-то из сотрудников пристает к своей помощнице, но она, боясь потерять место, не заявляет на него. Вспомнив об этом, я почему-то решила, что речь как раз идет о Греге.

– Ух ты!

– Вот именно, «ух ты». Я набросилась на него с расспросами, почему это он хочет избавиться от своей помощницы, а когда поняла свою ошибку, было уже поздно, он воспринял все очень серьезно. Потом Грег говорил, что буквально возненавидел меня, решив, будто я хочу выжить его из компании с помощью ложного обвинения.

– Да, как в классическом романе, – вздохнула Салли. – Сначала ненависть, потом любовь.

– Нет, сначала ненависть, а после этого полнейшая растерянность, – поправила ее Эрин. – Я очень переживала, когда поняла свою ошибку. Ведь я практически обвинила его в сексуальном домогательстве. Устроила ему своими вопросами настоящую пытку, стараясь докопаться до истинной причины того, почему он не хочет работать со своей помощницей.

– Но он простил вас?

– После роскошного ужина с лобстерами.

Эрин рассказала о том, как они поженились, как въехали в прекрасную двухэтажную квартиру и как потом в компании возникли трудности, что и привело их в Данмор.

Салли, конечно, обратила внимание на то, что Эрин лишь вскользь упомянула о Дублине, а весь ее рассказ был посвящен жизни в США. Однако Салли ничего не сказала. Похоже, Эрин предпочитала не вспоминать о своей жизни в Ирландии. Салли была идеальной слушательницей, она знала, когда надо задать наводящий вопрос, а когда и сменить тему. Из многолетнего опыта работы в салоне красоты Салли усвоила, что люди рассказывают о себе только тогда, когда сами хотят этого.

– Мне стыдно признаться, но я здесь уже почти неделю, однако никуда еще не отправила свое резюме и даже не позвонила агентам по подбору персонала, телефоны которых мне дали, – закончила Эрин. Для нее было непривычным сидеть без дела. Хуже того, она сейчас испытывала какую-то непонятную тревогу, которая, как она начала подозревать, была связана с ее возвращением домой после стольких лет отсутствия. Теперь, когда она вернулась, снова появилась та боль, которую она ощущала после отъезда из Ирландии.

– Не торопитесь, вы ведь только что приехали. Вам надо сначала обустроиться, – посоветовала Салли, сделав знак официантке, чтобы та принесла счет.

– Но нам ведь надо что-то есть, – напомнила Эрин. – На переезд ушли последние деньги, и мне не по себе оттого, что я не работаю. Все это слишком напоминает мне ситуацию, когда я впервые очутилась в Бостоне без единого цента.

– Успокойтесь, все скоро наладится.

– Будем надеяться. Спасибо за обед, Салли.

– Рада была познакомиться. Но у меня есть условие: мы должны как-нибудь его повторить.

– Договорились.


Глава 6


Спустя три дня, утром в пятницу, в самом начале десятого, Эбби остановила машину перед большим домом в фешенебельном пригородном районе Корка. Она приехала сюда по частному заказу, чтобы заняться наведением порядка в доме. Многие считали, что после успешной карьеры на телевидении Эбби отказалась от частных заказов, но на самом деле это было не так. Хотя на телевидении платили хорошо, это все же были не те огромные деньги, как это представлялось многим. Суммы, о которых говорилось в газетных статьях, посвященных тому, кто сколько зарабатывает, обычно сильно завышались, и чтобы заработать столько, сколько ей приписывали газеты, Эбби надо было продать саму себя и всю свою семью в рабство сроком на десять лет. Успешные телепередачи обеспечивали приличный счет в банке и возможность заработать еще больше, если у передач оставался высокий рейтинг. Однако это вовсе не означало, что Эбби просто приносят домой деньги на блюдечке с голубой каемочкой. Так что частные заказы были ее хлебом с маслом.

К нынешнему заказу Эбби относилась с настороженностью. Таня Монаган, местная светская дама, фотографии которой часто появлялись в разделе светских сплетен, пожелала, чтобы Эбби помогла ей упорядочить свою жизнь. Но Эбби подозревала, что дом Тани вовсе не нуждается в наведении порядка, просто Таня захотела воспользоваться услугами знаменитости. Это было сродни тому, как, например, пригласить для обслуживания вечеринки известного шеф-повара или для работ в саду известного ландшафтного дизайнера.

При случае Таня могла бы небрежным тоном заметить, что в ее доме работает Эбби Бартон… ну, та самая, с телевидения.

В стену рядом с автоматическими воротами перед домом Монаганов было вмонтировано переговорное устройство. Муж Тани был строительным магнатом и явно купался в деньгах.

Эбби опустило стекло джипа.

– Эбби Бартон к миссис Монаган! – крикнула она в переговорное устройство.

– Проезжайте, – прозвучал в ответ вежливый голос с ярко выраженным акцентом. Эбби была уверена, что ответила ей не Таня. Наверняка это был голос прислуги, и это косвенно подтверждало, что дом содержится в безупречном порядке. Эбби остановила машину на аккуратной подъездной гравийной дорожке. Ей не пришлось нажимать кнопку звонка – как только она подошла к двери, дверь распахнулась. На нее с застенчивой улыбкой смотрела темноволосая женщина в тяжелых башмаках.

– Добро пожаловать, – любезно пригласила она.

В этот момент на верхней площадке лестницы появилась Таня.

– Мануэла, я сама позабочусь о нашей гостье! – крикнула она.

– Спасибо, – поблагодарила Эбби Мануэлу, которая ответила ей благодарным взглядом – похоже, ее в этом доме не слишком часто благодарили. Эбби могла бы поспорить на свой дневной заработок, что Мануэла много чего знает о своей хозяйке. Эбби подумала, что, возможно, они как-нибудь обменяются мнениями по этому поводу.

– Спасибо, что приехали, – сказала Таня, слегка махнув рукой в направлении Эбби. Скелетообразная блондинка с шестым размером бедер, обтянутых розовыми джинсами от Версаче, Таня выглядела полновластной хозяйкой жизни, а по скучающему выражению ее лица можно было сделать вывод, что она решила не выражать особого восторга по поводу появления в ее доме телезвезды.

Закурив сигарету, Таня повела Эбби на экскурсию по дому. Он был настолько большим, что Эбби порадовалась тому, что надела туфли без каблука. И настолько опрятным и безупречным, словно только что сошел с обложки модного журнала. Затем женщины поднялись наверх.

– Как видите, у меня здесь совсем нет места, – пожаловалась Таня, когда она вошли в гардеробную, которая была размером с главную спальню в доме Эбби. Одежда висела повсюду, и ее действительно было очень много, однако это не шло ни в какое сравнение с теми катастрофическими ситуациями, с которыми Эбби сталкивалась во время телевизионных передач. Одна семья, например, прожила три года, храня всю свою новую одежду в пластиковых пакетах, поскольку все их шкафы были забиты старой одеждой и никто не решался ее выбросить. Так что по сравнению с тем домом Танина гардеробная была практически образцовой, напоминавшей витрину магазина одежды.

– Как вам кажется, вы сможете навести здесь порядок? – спросила Таня, не глядя на Эбби, а внимательно разглядывая свои безупречные ногти.

Эбби подумала о том, что во всех комнатах дома царит порядок и никакой работы здесь практически не требуется. Нечестно с ее стороны было получать деньги ни за что, просто облегчая кредитную карточку Тани. Таня предварительно обещала за работу большие деньги, но Эбби, как человек порядочный, не могла поступить несправедливо. Кроме того, ей не хотелось проводить много времени в обществе высокомерной и грубой Тани Монаган.

– Таня, да здесь практически нечего делать, – откровенно сказала Эбби. – В этой комнате работы от силы на день, вот и все. Я не могу брать у вас деньги ни за что.

– Ну хоть что-то вы можете сделать? – Таня выглядела почти оскорбленной – как это, ее дом не подходит для того, чтобы в нем наводила порядок телезвезда?

– Было бы нечестно с моей стороны сказать, что в доме требуется навести порядок. Да у вас просто нет никакого беспорядка.

– Ну хоть в этой комнате, – едва не взмолилась Таня.

– Ну хорошо, – пожала плечами Эбби.

– Отлично. Я пришлю Мануэлу, на тот случай, если вам захочется чая или кофе, – уже с улыбкой сказала Таня, довольная тем, что добилась своего. – А мне нужно уехать. Я вернусь не скоро, не скучайте.

И она ушла, оставив Эбби в состоянии явного раздражения.

Наведение порядка в гардеробной Тани имело и еще один большой минус. Эбби подумала об этом, когда закончила работу и надела жакет. Огромные зеркала от пола до потолка были столь же беспощадными, как и зеркала в парикмахерской, – они отражали каждую морщину. Надо будет посоветоваться с Таней по поводу пластической операции. Таня была из тех женщин, которые все знают о том, где и как лучше убрать мешки под глазами. Единственная проблема заключалась в самой операции. Во-первых, она была болезненной, а во-вторых, всегда существовал риск того, что операция пройдет неудачно. Стоит только посмотреть на тех женщин, у которых губы выглядят так, словно их надули насосом. Нет, на операцию Эбби могла решиться только в том случае, если бы ей гарантировали, что она будет выглядеть так же естественно, только моложе.

По пути домой она зашла в магазин и купила бананы и бутылку воды. Выйдя из магазина, Эбби прошла мимо витрины аптеки, где ее внимание привлекла выставленная там новая губная помада. День у нее сегодня выдался скучный, но прибыльный, так что она вполне заслужила новую помаду или лак для ногтей. Эбби зашла в аптеку и после десятиминутного пребывания возле прилавка с косметикой решила купить новый, дорогой крем от морщин под глазами, лосьон, придающий пухлость губам, и увлажняющую маску для лица. А еще, чтобы уж окончательно побаловать себя, тушь для ресниц, которая, как говорилось в рекламе, делала ресницы длинными и загнутыми, как у сексуальных французских актрис. Возможно, такие ресницы будут отвлекать любопытных от морщинок в уголках ее глаз. Стоимость покупок оказалась пугающе большой, и Эбби подумала, что, наверное, дешевле было бы сделать подтяжку у глаз. Вздохнув, она подписала чек, отвернулась от прилавка и, сделав всего несколько шагов, столкнулась с мужчиной в плаще.

Столкновение было столь неожиданным, что Эбби выронила сумку с покупками, и та с грохотом шлепнулась на пол.

– Простите, – пробормотала Эбби, не взглянув на мужчину, и нагнулась, чтобы поднять сумку. Только бы ничего не разбилось. Господи, какая же она неуклюжая, да еще вся в морщинах! Неудивительно, что муж охладел к ней.

– Эбби Бартон, – услышала она приятный голос. – Как же давно мы не виделись!

Эбби медленно подняла голову на звук голоса, и у нее свело живот, точно так же, как тогда, когда она неслась в джипе на большой скорости, а на дороге попалась выбоина.

Мужчиной, который сейчас смотрел на нее сверху вниз, оказался Джей Гарнье.

Эбби не виделась с ним… восемнадцать лет? Девятнадцать? В последний раз, если она не ошибается, на чьей-то свадьбе. Она тогда еще очень расстроилась, потому что Джей появился на свадьбе с красивой молоденькой бразильянкой с иссиня-черными волосами и осиной талией.

– Да, Джей всегда отыскивает самых красивых девушек, – говорили все, наблюдая, как две высокие, стройные фигуры кружатся в танце с таким видом, как будто, кроме них, вокруг никого нет и они вот-вот рухнут на постель.

Эбби тогда пришлось утешать себя мыслью, что и она когда-то была девушкой Джея, об этом знали все. Поэтому, желая продемонстрировать Джею, что он для нее сейчас ровным счетом ничего не значит, Эбби даже не поздоровалась с ним. Она танцевала, вовсю флиртовала с тогдашним своим приятелем и здорово набралась ананасового дайкири. И вот сейчас этот самый Джей стоял перед ней.

– Эбби, не могу поверить, что это ты, – проговорил Джей. – Ты просто не представляешь, как я рад тебя видеть.

Эбби растаяла. И дело было не только в том, что эта встреча заставила ее почувствовать себя на двадцать лет моложе, а еще и в том, как Джей произнес ее имя. Он никогда не говорил громко. Линда, соседка Эбби по студенческому общежитию, которая недолюбливала Джея, утверждала, что он говорит тихо только для того, чтобы женщины наклонялись поближе к нему, а он пользовался этим и заключал их в объятия. Но Эбби не соглашалась с подругой. Она помнила: Джей разговаривал с ней так, словно она была единственным интересующим его существом на планете: не отрывая от ее лица взгляда своих серых с поволокой глаз.

– Я никогда ни к кому не испытывал подобных чувств, – говорил ей тогда Джей. Эбби тоже переполняли чувства. Но они оба понимали, что их роман долго не продлится. Бурные романы не бывают долговечными.

– Как же я рад тебя видеть, – повторил Джей. Помогая Эбби подняться, он обнял ее, и Эбби машинально ответила на его объятие. Джей почти не изменился. Тот же римский профиль и твердая линия подбородка, те же каштановые волосы, только подстриженные короче, чем во времена учебы в колледже. Судя по его виду, Джей еще запросто мог играть в такую агрессивную игру, как регби. Они с Эбби были ровесниками, но никто не дал бы Джею его сорока двух лет.

Чуть отстранившись, Джей внимательно оглядел Эбби.

– Замечательно выглядишь, Эбби. Если у тебя есть время, может быть, выпьем и поболтаем?

Они расположились в баре отеля на противоположной стороне улицы и предались воспоминаниям. Эбби поддерживала отношения с некоторыми бывшими приятелями по колледжу, и вот теперь, испытывая странное возбуждение от встречи с Джеем, она без остановки рассказывала ему о том, что Питер и Фиона в конце концов поженились и живут сейчас в Стокгольме, а Денесса еще несколько лет назад жила в Корке и была ее соседкой.

Джей, приехавший в Корк по делам, жил в Дублине, где руководил отделом продаж в преуспевающей компании, поставлявшей офисное оборудование. Он женился на женщине по имени Лотти и почему-то, Эбби сама не могла бы объяснить почему, производил впечатление человека, не слишком счастливого в браке. Отзывчивое сердце Эбби екнуло, когда Джей с грустью в голосе сказал, что даже самые лучшие браки не обходятся без трудностей.

– У меня два прекрасных мальчика, пяти и семи лет. А у тебя ведь дочь, да?

Эбби рассказала о Джесс и Томе, это был своего рода вариант интервью для прессы: конечно, ее радует слава, но семья для нее важнее всего.

А Джей рассказал о своих сыновьях, признался, что женился поздно и что мальчики помогают ему чувствовать себя молодым.

– Боюсь, что мне пора, – сказал Джей, когда они проговорили почти час. – У меня назначена встреча.

– Да, конечно. Мне тоже нужно идти, и у меня назначена встреча, – ответила Эбби.

Когда официантка принесла счет, они оба одновременно потянулись к нему, и их пальцы соприкоснулись. Эбби показалось, что по ее телу пробежал электрический разряд. Она замерла на несколько секунд, не в силах отвести взгляд от протянутой руки Джея.

– Позволь, я заплачу, – попросил Джей. – Неужели ты не можешь позволить старому другу заплатить за выпивку? А я ведь очень старый друг, – со смехом добавил он. – Посмотри на мою седину.

Эбби тоже рассмеялась:

– Не такой уж ты старый. Больше тридцати семи тебе не дашь. Рискну предположить, что у тебя на чердаке спрятан портрет, как у Дориана Грея.

– Кто бы говорил. – Джей протянул руку и нежно погладил Эбби по волосам. – Вот ты действительно выглядишь великолепно. И разумеется, достойна своей славы.

Их взгляды встретились, и Эбби поняла, что за чувство охватило ее минутой раньше, когда Джей коснулся ее руки: это было возбуждение, вызванное сексуальным влечением. Желание, словно удар тока, пробежало по всему ее телу, возбуждая каждый нерв. И Эбби моментально поняла, какая ей будет грозить опасность, если Джей поймет это. Глупо было бы вести себя так со старым поклонником, тем более женатым.

Однако телевидение научило ее выходить из сложных ситуаций. Вот и сейчас это умение пришло ей на помощь.

– Ты просто дамский угодник, – беспечным тоном бросила Эбби. – Могу поспорить, что ты говоришь это всем своим пассиям.

– Нет, – уже без улыбки, серьезно ответил Джей, – не говорю.

– Тогда и мне не надо говорить, – нарочито строго приказала Эбби. – Я старая, замужняя дама, я уже забыла, что такое флирт.

– Уверен, что не забыла. Ты всегда была искусительницей.

И, вернувшись к более безопасной теме, они снова стали говорить, как старые друзья, которые рады встрече и с удовольствием вспоминают прошлое.

– Надо будет как-нибудь поужинать вместе, – предложил Джей, поднимаясь из-за стола.

Эбби, искавшая в сумочке ключи от машины, замерла. Уж не ослышалась ли она? Он действительно сказал это?

– Я бы с удовольствием познакомился с Томом, а тебе бы наверняка понравилась Лотти, – продолжил Джей.

– Отлично! – воскликнула Эбби, испытывая чувство облегчения, смешанное с разочарованием. Конечно, ей бы хотелось, чтобы Джей испытывал к ней то же сексуальное влечение, что и она к нему. И все же хорошо, что это не так. У нее и без того достаточно сложная жизнь. – Вот моя визитная карточка, созвонимся и договоримся.

Мысли о Джее не покидали Эбби всю вторую половину дня. Было нечто необычайно волнующее во встрече с человеком, который позволил ей почувствовать себя молодой и привлекательной, чего давно уже нельзя было ждать от Тома. Джек не сводил с нее глаз, был таким внимательным, чего ей так не хватало дома. Последний раз муж и дочь проявляли к ней хоть какое-то внимание так давно, что казалось, словно это было еще в те времена, когда по земле бродили динозавры. Конечно, старым друзьям всегда интересны подробности твоей жизни, но Джей ко всему еще и пытался ухаживать за ней. И Эбби знала, что ей это понравилось.

А в четырех милях от ресторана Джесс и Стеф в тоненьких футболках дрожали от холода как собачонки, стоя в строю на футбольном поле. Учитель физкультуры, мистер Хаттон, прохаживался перед строем и объяснял, что спорт поможет им расслабиться и отвлечься от предстоящих экзаменов. Может, спорт и помогал отвлечься от экзаменов, но ничто не могло заставить школьников не думать о холодном, пронизывающем до костей ветре, налетавшем со стороны гавани. Куртки и другая верхняя одежда лежали на скамейках позади строя, потому что мистер Хаттон сказал:

– Через пять минут настоящего бега вам станет жарко.

– Не знаю, почему он считает, что это поможет нам расслабиться, – проворчала Стеф, яростно растирая руки, чтобы согреться. – Ему-то хорошо, он в куртке.

– Терпеть не могу физкультуру, – пробормотала Джесс. У нее посинели руки, да еще утром начались месячные, и теперь жутко болел живот. Ей претила сама мысль о том, что она будет как дура носиться по полю. Но разве могла она сказать строгому учителю, да еще к тому же и мужчине, что у нее месячные? Мама всегда была против того, чтобы она перешла в женскую школу, а ведь у женских школ есть свои преимущества.

– Разбиться на команды! – бодро крикнул мистер Хаттон.

Шаркая ногами, несчастные ученики разбились на команды и построились. Одну из команд возглавила Стеф, Джесс расположилась через три человека от нее. В их же команде оказалась Саффрон, ее блестящие белокурые волосы были завязаны в конский хвост.

Ненавидя всех и вся, Джесс уставилась в пространство перед собой, стараясь не обращать внимания на Дерека и Алана, пожиравших взглядами груди Саффрон, которые едва не вываливались из выреза футболки. Не выдержав, Джесс бросила на этих идиотов презрительный взгляд, но они, похоже, даже не заметили этого, поскольку гормоны приковали их взгляды к груди Саффрон. «Вот так всегда», – грустно подумала Джесс. Нет, она вовсе не хотела, чтобы именно эти два балбеса смотрели на нее, и все же было бы неплохо привлекать внимание, как Саффрон.

– Марш! – крикнул мистер Хаттон, и первые участники эстафеты рванулись вперед. Остальные топтались на месте, ожидая своей очереди. И только мистер Хаттон да несколько безумных болельщиков из футбольной команды начали орать, поддерживая криками бегунов. Остальные, как и Джесс, скучали, дрожа от холода.

– Там будет потрясающая вечеринка, – услышала Джесс. Саффрон, понизив голос, сказала это своим подругам. – С билетами сложно, но Йен пообещал все устроить. Я просто не могу дождаться.

Джесс подумала, что эти пустоголовые девицы только и говорят, что о вечеринках. Насколько она знала, на сей раз речь шла о танцах, которые должны были состояться после кубкового финального футбольного матча между школами. А Саффрон тем временем настолько задрала вверх свои груди, что, наверное, могла бы положить на них подбородок. Джесс даже не знала, какое зрелище ей больше не по душе: отвисшие челюсти Алана и Дерека или выражение лица Йена, когда он увидит Саффрон, наряженную, как рождественская елка, с вываливающейся из платья грудью и взглядом, в котором можно прочесть «Добро пожаловать».

Старт принял парень, стоявший перед Джесс, следующей предстояло бежать ей. Она немного попрыгала, чтобы размяться. А что, если она выронит эстафетную палочку? Ох, как же она ненавидит эти эстафеты!

Ее одноклассник добежал до конца дистанции, развернулся и побежал назад. Сейчас уже появилось гораздо больше болельщиков, они кричали, поддерживая свои команды, и было вполне очевидно, какая из них выигрывает: команда футболистов, в которой почему-то оказались все самые выносливые парни класса, а девочек там вообще не было. Одноклассник приближался к финишу, Джесс уже была готова принять эстафетную палочку, однако во время передачи палочка выскользнула из руки Джесс и полетела в грязь. Джесс бросилась за палочкой, но ей не сразу удалось схватить ее.

– Ну давай, Джесс, быстрее! – закричал мистер Хаттон.

– Быстрее, Джесс! – подхватила вся ее команда.

Наконец пальцы Джесс нащупали палочку и крепко сжали ее. Джесс разогнулась и рванулась вперед. Бегун из команды противника уже развернулся и бежал обратно. Джесс старалась изо всех сил, но против нее действовали чувство стыда за ошибку и боль в животе. Джесс показалось, что ноги у нее налились свинцом.

– Быстрее, Джесс, быстрее! – торопила команда, когда она уже приближалась к финишу. Собрав все силы, Джесс сделала рывок и вложила палочку в руку последнего участника эстафеты. Тяжело дыша, она обернулась и поняла, что ее команде уже все равно не победить. И виновата в этом она.

– Да успокойся ты, – посочувствовала Стеф, поглаживая подругу по плечу. – Я подумала, что Хути хватит сердечный приступ, когда ты уронила палочку. Надо было бы дать этому парню успокоительных таблеток. Спорт – это занятие не для слабонервных.

– Это уж точно, – пробормотала Джесс. Ей казалось, что все неодобрительно смотрят на нее и мысленно обзывают дурой.

Команда футболистов выиграла, болельщики приветствовали ее криками, особенно усердствовали Саффрон и ее компания.

– Молодцы. – Саффрон кокетливо пощекотала своим хвостом Тони, самого симпатичного парня из команды победителей. Этот высокий парень на уроках математики сидел рядом с Джесс, однажды он даже любезно поднял с пола ее упавшую ручку. Джесс это запомнила.

– Спасибо, Саффрон, – поблагодарил Тони и улыбнулся ей. – Ты и сама смотрелась классно.

Джесс подумала, что если бы Тони сказал ей что-то подобное, она как дура уставилась бы на него с открытым ртом. А Саффрон просто улыбнулась, устремив на Тони томный взгляд из-под темных ресниц – по мнению Джесс, ресницы Саффрон, несмотря на запрет, были накрашены тушью, – и многозначительно подмигнула ему.

Джесс продолжала тайком наблюдать за ними. С одной стороны, она терпеть не могла Саффрон, а с другой – невольно испытывала к ней уважение. Саффрон умела обращаться с парнями. Она не ждала, когда они заговорят с ней в очереди в школьной столовой. Не ворочалась по ночам в постели, думая о том, обратил ли тот или иной парень на нее внимание. Она просто выходила на охоту и, как ковбой, отлавливала нужный ей экземпляр. Поэтому и не боялась, что Йен может узнать о ее флирте с Тони. В воображении Джесс вдруг мелькнула такая картина: она успокаивает Йена, а тот говорит ей: «На самом деле я никогда по-настоящему не любил Саффрон. Я люблю тебя, Джесс. Поэтому я даже рад, что она увлеклась Тони. Это дает мне шанс…»

– …надо было спокойно взять палочку и бежать, – услышала Джесс и вернулась из мира грез в реальность. Мистер Хаттон громко отчитывал ее за неудачу команды. – Если ты не хотела бежать эстафету, надо было так и сказать, – добавил он.

Обиженная несправедливостью его слов, Джесс уже хотела было возразить, что следовало бы подбирать равные по силам команды, но учитель опередил ее:

– Эстафета – командный вид спорта, и ради команды надо отдавать все силы. Ты высокая, сильная… можешь бегать так же быстро, как любой из парней.

– Ага, точно, Джесс очень похожа на мальчишку, – со смехом обратился Дерек к Алану, устремив выразительный взгляд на плоскую грудь Джесс.

Покраснев от злости и стыда, Джесс опустила взгляд на свои кроссовки и увидела, что здорово заляпала их грязью, когда искала упавшую палочку.

Если бы мистер Хаттон обладал хоть малейшей интуицией, он бы понял: Джесс опустила голову потому, что не хочет, чтобы кто-то видел слезы в ее глазах. Но при отсутствии всякой интуиции он решил, что эта лентяйка Бартон просто демонстрирует свое пренебрежение к нему. Она даже не смотрит на него, когда он разговаривает с ней.

– Нельзя быть индивидуалисткой, Джесс. Одна ты ничего не добьешься в жизни. После занятий соберешь все эстафетные палочки и ленточки и отнесешь все в кладовую спортзала. Ключ оставишь у уборщицы.

Физкультура была последним уроком, и если она задержится, то опоздает на автобус, идущий к вокзалу. А мать, не встретив ее, с ума сойдет.

– Я тебе помогу, – предложила Стеф, когда мистер Хаттон закончил свои нравоучения.

Джесс, боясь расплакаться, только покачала головой.

– Нет, помогу, – продолжала настаивать Стеф.

– Но ты ведь не можешь. У тебя же дополнительные занятия по математике, – дрожащим голосом напомнила Джесс.

– Вот черт, правда. Тебе хорошо, ты можешь рассчитывать на помощь отца. – Стеф отставала по математике, поэтому занималась с репетитором, который готовил ее к экзаменам.

Впервые за весь урок Джесс усмехнулась:

– Папа против дополнительных занятий, он считает, что они результат плохого преподавания в школе.

– А может, сходим в субботу в кино? – предложила Стеф, ей очень хотелось поднять подруге настроение.

– Вряд ли получится, – со вздохом ответила Джесс. – Вечером в субботу я буду сидеть с детьми Ричардсонов, а значит, днем мама заставит меня делать уроки.

– Скажи ей, что сделаешь уроки, пока будешь сидеть с детьми.

К тому времени как Джесс собрала весь инвентарь и отнесла его в кладовую спортзала, она почувствовала необычайную слабость. Решив, что лучше она примет дома ванну, чем будет дрожать от холода под душем в женской раздевалке спортзала, Джесс надела пальто прямо поверх спортивного костюма и пошла к автобусной остановке. С остановки она позвонила, чтобы предупредить, что задерживается, но ей никто не ответил, а автоответчик оказался выключенным. Джесс уже хотела позвонить матери на мобильный, но в этот момент подошел автобус, набитый пассажирами. В присутствии большого количества людей не хотелось звонить матери и предупреждать ее, поэтому Джесс отыскала свободное место в самом хвосте, уселась и включила плейер.

В поезде тоже оказалось много пассажиров. Все места были заняты, в проходах толпились люди с портфелями, складными детскими колясками и хозяйственными сумками.

Не найдя свободного места, Джесс втиснулась в пространство у стены в конце вагона, поставила сумку на пол и попыталась скрасить скуку поездки музыкой. Подняв в какой-то момент голову, Джесс увидела парня из старшего класса. Он протискивался сквозь толпу, и невероятно, но Джесс показалось, что он улыбнулся ей. Джесс не рискнула улыбнуться в ответ и оказаться дурой в его глазах в том случае, если ей всего лишь привиделась его улыбка. Парень остановился у стены рядом с Джесс, и уж на этот раз она точно увидела, что он робко улыбается ей. Улыбнувшись в ответ, Джесс снова опустила голову. Ух ты! Единственное приятное событие за весь этот жуткий день.

И это приятное событие действительно оказалось единственным. Когда поезд прибыл на вокзал Данмора, Джесс увидела на платформе встревоженную мать в коричневом пальто из искусственного меха. Эбби лихорадочно крутила головой, разглядывая каждый вагон в поисках дочери.

– Джесс! – крикнула она, заметив дочь, сошедшую на платформу, бросилась к ней и схватила за руку. – Я так волновалась. Звонила тебе на мобильный, но ты не отвечала…

Джесс с укором посмотрела на мать, призывая ее замолчать, но Эбби была слишком обрадована появлением дочери и не осознавала, что устраивает сцену на публике.

– Успокойся, мама! – раздраженно бросила Джесс. – Я тоже звонила, хотела предупредить, что задерживаюсь, но тебя не было дома, а автоответчик был выключен.

Стараясь вырваться из объятий матери, Джесс проводила взглядом парня из их школы, который спустился с платформы и направился к пешеходному мосту. Она подумала, что больше он ей никогда не улыбнется. Ведь мать только что на его глазах продемонстрировала, что Джесс еще ребенок, которого нельзя оставлять без присмотра. А взрослые парни не обращают внимания на сопливых девчонок.

– Почему ты не отвечала на звонки? – строго спросила Эбби.

– Не слышала, – буркнула Джесс.

– Наверное, у тебя орал плейер, потому и не слышала. Ты хоть представляешь себе, как я переволновалась?

– Мама, ради Бога, все смотрят, – прошипела Джесс. – Ты сейчас не на телевидении.

Домой они ехали молча, даже звучавшие из приемника мелодии и шутки диск-жокея не могли растопить образовавшийся между ними лед.

Эбби, испытывавшая чувство вины за свой экскурс в прошлое в обществе Джея, возвращаясь домой, размышляла, рассказать ли об этой встрече Тому. А когда приехала домой и обнаружила, что Джесс еще не вернулась из школы, она помчалась на вокзал, рассердившись на дочь за то, что та не позвонила и не предупредила, что задерживается.

«Что же происходит с Джесс?» – с горечью думала Эбби. Вместо ее доброй, улыбчивой дочери она теперь видела перед собой раздраженную, угрюмую девицу, которая огрызалась на любую фразу матери. Что же она, мать, делает не так? А может, у дочери какие-то серьезные проблемы?

Когда они приехали домой, Эбби еще раз попыталась наладить отношения с дочерью.

– Как дела в школе? – миролюбиво поинтересовалась она.

Джесс вспомнила о том, каким отвратительным был день.

Да еще этот дурак, мистер Хаттон, обвинил ее в наплевательском отношении к команде. И уж совсем обидные слова она услышала от мальчишек. Разве она виновата, что такая высокая, худая и плоскогрудая? Джесс захотелось спросить у матери, какой она была в ее возрасте. Но красивая, уверенная в себе мать наверняка не поймет ее. Откуда она может знать, что чувствует ее дочь? Мать всегда говорит, что хотела бы иметь грудь поменьше. Господи, какая несправедливость!

– Нам очень много задали, – ответила Джесс, и это было истинной правдой. – А как можно готовиться к экзаменам, если столько задают? – Она рывком распахнула дверцу холодильника, вытащила сыр и стала делать бутерброд.

Эбби почувствовала облегчение. Похоже, никаких особых причин в плохом настроении дочери нет, просто им в школе слишком много задают на дом.

– Учителя не задавали бы столько, если бы не считали, что вам это только на пользу, – произнесла Эбби назидательным тоном жены заместителя директора школы. – И зря ты ешь бутерброд, перебьешь аппетит и не захочешь обедать.

– А у меня нет времени на обед, – огрызнулась Джесс. – Пойду делать уроки. – С этими словами она направилась к лестнице и стала подниматься наверх.

– Извини, Джесс! – крикнула ей вслед Эбби, запоздало осознав свою ошибку. – Я только хотела сказать, что учителя задают вам сейчас так много, чтобы у вас потом было время перед экзаменами… я понимаю, что тебе сейчас трудно, но потом…

В ответ она услышала, как хлопнула дверь в спальне Джесс.

Тогда Эбби принялась готовить любимое блюдо Джесс, вегетарианскую лазанью, для чего требовалось довольно много времени. Эбби решила, что если уж она не может спокойно поговорить с дочерью и объяснить, как сильно она любит ее, то должна делом доказать свою любовь.

Нетронутая лазанья остывала на столе, хотя Эбби несколько раз звала дочь обедать. Отчаявшись, Эбби ушла в гостиную. Когда домой пришел Том, Эбби ела хрустящий картофель, вредный для ее фигуры, и смотрела по телевизору «мыльную оперу».

– Как прошел день? – спросил Том, швырнув в кресло пухлый портфель.

– Ох, и не спрашивай. – Эбби уже собралась было рассказать мужу о своей чокнутой клиентке, о том, как Джесс расстроена тем, сколько им задают, о том, что ей не удается найти общий язык с дочерью, о неожиданной встрече со старым другом… Однако Том не дал ей ни единого шанса. Он просто начал рассказывать о том, как прошел день у него.

– Устал, – сообщил Том, развязывая галстук и бросая его в кресло, где уже валялся портфель. – Какие-то идиоты включили пожарную сигнализацию, и мы долго не могли отключить ее. Похоже, эта дорогостоящая система, которую мы установили в прошлом году, барахлит, так что придется вызывать представителей компании, которые ее монтировали. – Том плюхнулся в пустое кресло. – А Джина, ты ее знаешь, новая учительница физики и математики, заявила мне, что не справляется с детьми и намерена подать заявление об уходе. Оказывается, она не думала, что обучение детей такое трудное дело. А Бруно, как нарочно, каждый раз, когда возникают проблемы, берет выходной. Хитрый, черт. Получает зарплату директора и живет спокойно, а я получаю зарплату заместителя, но все вопросы приходится решать мне. – Том устроился в кресле поудобнее и поискал взглядом телевизионный пульт. – Что у нас на ужин?

Досчитав про себя до десяти, Эбби уже спокойным голосом ответила:

– Овощная лазанья. – Она отправилась на кухню, отрезала для Тома кусок лазаньи и сунула его в микроволновку, громко хлопнув дверцей. Когда лазанья разогрелась, Эбби добавила к ней немного салата-латука, несколько маленьких помидоров и поставила тарелку на стол перед мужем.

– Спасибо, – буркнул он.

Эбби налила себе еще один бокал вина, взяла очередной пакетик чипсов и поднялась наверх. Она осторожно постучала в дверь комнаты Джесс.

– Джесс, это я, тебе что-нибудь принести?

– Нет, – последовал ответ из-за двери.

Эбби удалилась в спальню, включила телевизор и устроилась с вином и чипсами на кровати. Она так и не решила, рассказывать ли мужу о своей встрече с Джеем. Эбби не ожидала, что ее так взволнует эта встреча. А Тому, похоже, на все наплевать. Если у него есть ужин и кто-то, кто молча выслушает его жалобы по поводу обстановки в школе, то ему больше ничего и не надо. Так зачем беспокоить его рассказом о встрече со старой любовью? Если Джей позвонит и предложит поужинать вчетвером, тогда она скажет об этом Тому. А пока будет помалкивать и таить в себе то волнующее чувство, которое охватило ее, когда Джей до нее дотронулся.


Глава 7


В субботу Лиззи отправилась на рынок и залюбовалась продававшимися там розами. Бархатистые, темно-красные лепестки только начали распускаться, и Лиззи представила себе, как красиво они будут выглядеть в старинной хрустальной вазе на полированном столе гостиной. Отбросив все сомнения, она купила цветы и поспешила по Мейн-стрит к своей машине. Но в этот момент навстречу ей из почтового отделения вышла миссис Хегарти, одна из самых частых посетительниц кабинета хирургии.

– О, Лиззи, какие красивые цветы! – проворковала старушка.

– Правда красивые? – Лиззи и сама восхищалась розами. Сейчас они еще не пахли, но она знала, что пройдет немного времени, и цветы будут издавать прекрасный аромат. И как же здорово будет возвращаться домой, видеть эти замечательные розы и вдыхать их аромат.

– Наверное, подарок от поклонника? – предположила миссис Хегарти.

Лиззи усмехнулась.

– Пусть будет так, – отшутилась она и хотела признаться, кто этот таинственный поклонник, однако миссис Хегарти, похоже, уже сделала для себя далеко идущие выводы.

Ее круглое, как яблоко, морщинистое лицо расплылось в улыбке.

– Как это любезно со стороны Майлса. Передайте ему привет. Очень хорошо, что вы продолжаете встречаться и остаетесь друзьями. Мы все надеемся, что вы сделаете правильный вывод и снова сойдетесь.

– Вообще-то я как раз собираюсь встретиться с ним, – призналась Лиззи, потому что Майлс попросил о срочной встрече, но не сказал, в чем дело. Они не часто встречались, но постоянно говорили по телефону о детях. Однако сегодняшняя встреча, похоже, была связана с чем-то другим. Как он сказал? «Мне надо кое о чем поговорить с тобой».

Но миссис Хегарти сменила тему и стала рассказывать о варикозных венах своего мужа.

– У него снова разболелись ноги, он очень мучается. Я предложила ему носить специальные эластичные чулки, но он ни в какую не соглашается. И тогда я сказала…

Миссис Хегарти продолжала свой монолог, а Лиззи терпеливо ждала. Некоторые жители считали Лиззи врачом, они как будто забыли о том, как много училась и работала доктор Морган, и думали, что Лиззи сама превосходно может диагностировать любое заболевание.

– Пусть он позвонит нам, – как обычно, посоветовала Лиззи. – А сейчас простите, миссис Хегарти, я опаздываю и очень тороплюсь.

– Да, конечно. – Миссис Хегарти понимающе улыбнулась, считая, что Лиззи торопится на свидание с бывшим мужем. Лиззи подумала, что теперь весь город будет говорить о том, что Шанаханы снова сошлись. Распространение всевозможных слухов было любимым занятием жителей Данмора. Но Лиззи не стала разубеждать миссис Хегарти и с улыбкой распрощалась с ней.

Сидя за рулем автомобиля, Лиззи постоянно поглядывала на букет роз, лежавший на пассажирском сиденье. Майлс очень редко покупал ей цветы, он предпочитал практичные подарки или дарил банковские чеки.

– Какой смысл дарить вещи, которые тебе не нужны, – обычно говорил он, – если я могу дать тебе чек, а ты купишь то, что тебе действительно нужно?

Что ж, в этом был определенный смысл. Мужчины во всем мире не любят делать покупки, и их жены знают об этом.

Майлс ждал Лиззи в маленьком итальянском кафе, где пахло выпечкой и свежемолотым кофе. Он попытался разгадывать кроссворд, но в голову ничего не лезло: слишком уж он нервничал. Отшвырнув газету на соседний стул, Майлс достал из кармана электронную записную книжку и стал подсчитывать, сколько времени осталось до свадьбы Дебры. Получалось, что три с половиной месяца. Три с половиной месяца на то, чтобы все приготовить. Но Майлсу хотелось надеяться, что и новость, которую он намеревался сообщить, будет воспринята его семьей благожелательно.

Майлс не предполагал встречаться с Лиззи. Зачем? Когда они с Лиззи расстались, Майлс даже не думал о том, что они когда-нибудь встретятся. Это вовсе не входило в его планы, не для этого он расставался с Лиззи.

Все друзья Майлса считали, что он развелся потому, что ему надоела семейная жизнь и он захотел обрести свободу. Но все было не совсем так. Майлс и Лиззи были вынуждены пожениться, и всю свою семейную жизнь Майлс только и мечтал о том времени, когда выполнит свой отцовский долг и сможет жить так, как он хочет. Ничуть не жалея о годах, прожитых с Лиззи, он просто знал о некоторых своих желаниях, которые никогда бы не смог реализовать с ней, а ему хотелось осуществить их, пока он еще не состарился. Свобода не означала для Майлса частой смены женщин, сама мысль об этом казалась ему смешной. У Майлса не было иллюзий по поводу своих шансов, получив свободу, превратиться в Казанову. Его внешность отражала одну из основных черт его характера – скрытность.

Джо удалось преобразить облик представителя мужской линии семейства Шанахан: он коротко стриг густые темные волосы, носил модные очки в черной оправе и одевался с этаким небрежным шиком. А Майлс никогда не гнался за модой. Он был обычным мужчиной, не слишком энергичным. Женщины же, по словам тех друзей, которые пытались поддерживать Майлса во время развода с Лиззи, не бросались на скучных служащих с тощими бумажниками.

Майлса это вполне устраивало. Он не ожидал какой-то страстной любви, однако, несмотря на это, познакомился с Сабиной, которая явно заинтересовалась им. За последнее время Майлс похудел и здорово загорел, поскольку много времени проводил на пляже. Майлс и сам чувствовал, что его нынешняя спокойная жизнь отразилась на его внешности: он приобрел привлекательность, которой не обладал раньше. И все же его приятно удивил повышенный интерес, проявленный к нему Сабиной. Поначалу Майлс пытался поддерживать с ней дружеские отношения, как с другими женщинами из группы занятий подводным плаванием. В течение четырех выходных десять ныряльщиков выезжали в Донегал, где, остановившись на турбазе, занимались подводным плаванием, веселились и развлекались, а по вечерам посещали паб и пели песни. Майлсу понравилась Сабина, его тронули ее застенчивость и звонкий чистый голос, а также и то, что она все делала с удовольствием. Майлсу нравилась ее светлая кожа с веснушками, казавшаяся почти прозрачной в лучах света, нравилось, как она улыбается ему…

Дверь кафе распахнулась, и в зал стремительно вошла Лиззи, ее щеки раскраснелись от быстрой ходьбы. Лиззи вечно куда-то торопилась. Майлс вспомнил, как Лиззи, будучи еще школьницей, с улыбкой на лице и развевающимися волосами врывалась в класс, сгибаясь под тяжестью неимоверно большой для нее школьной сумки. Теперь она, конечно, гораздо старше, но волосы все те же – вьющиеся, до плеч, да и сумка у нее и сейчас была большая, правда, на этот раз старая кожаная, которую она таскала уже много лет. Эта сумка частенько бывала объектом насмешек со стороны всего семейства.

– Не сумка, а целый кухонный шкаф, – дразнил мать Джо, забирая у нее сумку с притворными стонами оттого, что она слишком тяжелая. – Мам, неудивительно, что у тебя появилась мускулатура.

– Прости, я опоздала, – выпалила Лиззи, подходя к столику. – Не могла найти место для машины.

Теперь, когда Лиззи появилась в кафе, у Майлса почему-то вдруг пропало желание поделиться с ней своими новостями. Он с тревогой почувствовал, как у него заныло в животе.

– Я вижу, ты уже допил кофе, заказать еще? – предложила Лиззи.

Майлс кивнул.

Когда официантка принесла кофе, Майлс принялся нервно мять в руках использованный пакетик из-под сахара.

– Как дела? – поинтересовалась Лиззи, облизывая чайную ложку. – Уверена, ты хочешь поговорить со мной насчет свадьбы. Я вчера разговаривала по телефону с Деброй, мы поспорили по поводу оркестра. Похоже, они собираются пригласить чуть ли не ансамбль «Абба». Господи, они собираются устроить что-то грандиозное!

Лиззи посмотрела на Майлса. Лицо ее все еще сохраняло румянец от быстрой ходьбы, большие светло-карие глаза сверкали, а на верхней губе поблескивала полоска от кофе. Майлсу захотелось вытереть салфеткой эту полоску. Он помнил, какой шок испытала Лиззи и как ей было больно, когда он объявил, что хочет развестись. Он-то считал, что Лиззи тоже хочет этого развода. Стойкая, мужественная Лиззи справилась со своим горем, и вот теперь он намеревался нанести ей очередной удар. Майлс считал своим долгом сообщить Лиззи о Сабине, пока по городу не пошли слухи, что он встречается с этой светловолосой, веснушчатой женщиной.

– Лиззи, у меня появилась женщина, – промолвил Майлс, опустив голову и глядя на скомканный пакетик из-под сахара.

– Появилась женщина, – повторила Лиззи, словно ей показалось, что она неправильно расслышала его слова и он сейчас поправит ее.

– Да. – Майлс набрался смелости и посмотрел на Лиззи. Веселое выражение исчезло с ее лица, как будто она закрыла ставнями свои сияющие глаза. – Мы познакомились в группе любителей подводного плавания. Прости, но я обязан был сказать тебе об этом.

– Тебе не за что извиняться. С чего это вдруг? – вспылила Лиззи, потрясенная этой новостью. – Мы разведены, так что ты мог бы ни о чем не говорить мне.

У Майлса другая женщина? Лиззи была не просто шокирована, она буквально оцепенела. Когда Майлс уходил, он заверял, что новая любовь здесь совершенно ни при чем, и она поверила ему. И вот на тебе. Но она не покажет Майлсу, что сражена этой новостью, – ни в коем случае. Она спрячет свою боль.

– Ведь твоя жизнь теперь уже не мое дело, – резко сказала Лиззи.

– Но я хотел, чтобы ты услышала это от меня, а не от кого-то другого. Ты же знаешь, как слухи распространяются по Данмору, и если бы кто-то увидел меня с Сабиной и сообщил тебе прежде, чем это сделал бы я сам…

– Ну и что? – оборвала Майлса Лиззи, уже не пытаясь скрыть свою боль. – Ты испугался, что я почувствую себя униженной или слишком расстроюсь? Я уже прошла через все это, Майлс. – Голос Лиззи начал дрожать, и Майлс заметил, что посетители кафе с любопытством поглядывают на них. – Я уже была унижена и расстроена, когда ты ушел, но справилась с этим. Вот так. – Она внезапно замолчала, словно из легких вышел весь воздух.

– Лиззи, я знал, что когда-нибудь это случится с одним из нас, – попытался успокоить ее Майлс, забыв о том, что он не собирался снова влюбляться.

Лиззи посмотрела ему прямо в глаза.

– Но со мной-то этого не случилось, – подчеркнутым тоном заявила она. – Как, ты сказал, ее зовут?

Майлс не собирался называть имя своей избранницы, но осознал, что уже невольно сделал это.

– Сабина.

– Экзотическое имя. – Лиззи схватила с соседнего стула свою сумку и поднялась. – Мне пора. Надеюсь, что ты будешь счастлив. – И она торопливо направилась к двери.

Только на улице Лиззи позволила себе замедлить шаг. Она знала, что Майлс не бросится за ней вдогонку. Он ни за кем не побежал бы. Хотя, возможно, побежал бы за своей Сабиной, если бы она вот так резко встала и ушла.

Да, ее имя действительно звучало экзотически. Но имя Лиззи лучше, от него веет надежностью. Лиззи захотелось закричать, даже завопить от несправедливости. Ведь она хороший человек. Даже после ухода Майлса она вела себя безупречно, не давая никаких поводов для слухов. Не вступила в общество бывших жен, которое Клэр Морган прозвала «Ведьмы» и члены которого молились за женщин и призывали чуму и гангрену на своих бывших мужей.

Она продолжала вести себя очень достойно, и что это ей дало? Абсолютно ничего. Майлс завел себе женщину, а у нее по-прежнему никого нет.

На стоянке Лиззи подошла к автомату, взимавшему плату, заплатила и получила квитанцию. Но когда она стала прятать квитанцию в кошелек, руки у нее задрожали и содержимое кошелька вывалилось на асфальт. Монеты разлетелись в разные стороны, словно лабораторные крысы, выпущенные на свободу.

– Сволочь! – в ярости выпалила Лиззи, хотя обычно не ругалась. Нагнувшись, она подняла квитанцию и собрала несколько монет. – Сволочь проклятая! – Она пнула ногой автомат, не подумав, что на ногах мягкие кожаные туфли и что ей будет больно. Шок и ярость притупили боль.

Две молодые мамаши с колясками, проходившие мимо, раскрыли рты от удивления. Лиззи резко повернулась и устремила на них гневный взгляд.

– Сволочи эти мужики! – прорычала она и топнула ногой.

Ярость терзала Лиззи два дня. Но было в этом состоянии и нечто положительное: она вычистила чердак и навела порядок в спальне, следуя советам местной специалистки по наведению порядка Эбби Бартон. Мрачно разбирая старые вещи, Лиззи задумалась: а имела ли Эбби представление о том, как женщины выбрасывают вещи только потому, что бывший муж завел себе новую любовь? И решила, что вряд ли. Лиззи безжалостно избавлялась от пакетов с открытками и свадебными фотографиями, от выцветшей ленты со свадебного букета…

– Мне. Все. Это. Не нужно, – громко и четко произнесла Лиззи, держа когда-то розовую ленту над мусорным ведром и кромсая ее на мелкие кусочки ножницами. За лентой последовали свадебные фотографии вместе со стопкой открыток, которые ей присылал Майлс. Решимость Лиззи несколько поколебалась, когда она увидела поздравительную открытку с надписью «Моей любимой жене в день рождения». Вот так, простенькая, банальная надпись и скромная открытка с лилиями. Такие открытки обычно дарят тому, кто тебе не очень нравится, но кому ты обычно посылаешь поздравительные открытки. И еще на открытке имелась приписка: «Надеюсь, тебе понравились кастрюли».

Кастрюли. Лиззи помнила этот день рождения, ей тогда исполнилось тридцать девять, а на сорокалетие Майлс подарил ей банковский чек. Кастрюли сохранились до сих пор. Массивные, из нержавеющей стали, сделанные на века. В отличие от их с Майлсом жизни.

Отрицательная сторона ярости Лиззи заключалась в том, что она очень плохо спала по ночам. Ворочалась с боку на бок, потом включала лампу и телевизор и до рассвета смотрела программы кабельного телевидения.

Дебра ничем не могла помочь ей. Она ничего не знала о существовании Сабины, но, похоже, не слишком удивилась, услышав, что у ее отца появилась другая женщина.

– Мам, да не переживай ты, забудь обо всем, – посоветовала Дебра расплывчатым тоном оракула.

Лиззи, которая никогда не замечала в дочери даже малейшей способности забывать боль, не сразу решилась напомнить Дебре о том, как сильно дочь переживала то, что ей пришлось бросить медицинский колледж. Уже будучи на втором курсе, Дебра как-то впала в истерику и разразилась бурными слезами, увидев по телевизору драму на медицинскую тему. Единственным членом семьи, который не поспешил успокаивать ее, оказался Джо. Он с подчеркнутой практичностью заявил, что если бы Дебра как следует училась, а не бегала весь первый курс на вечеринки с молодыми докторами, то, возможно, и смогла бы продолжить учебу. Естественно, слова брата не понравились Дебре.

– Ты ничего не понимаешь, – всхлипывала Дебра, доставая носовой платок. – Я сама только что поняла. Чтобы быть медсестрой, надо иметь очень крепкие нервы. А я слишком чувствительна.

Но куда же делась хваленая чувствительность Дебры теперь, когда в ней так нуждалась ее мать?

– Ну, мама, это было пять лет назад, – небрежным тоном бросила Дебра, когда Лиззи, пытаясь вызвать у дочери сочувствие, все же напомнила ей об этой истории. – Наплюй на все и устраивай свою жизнь.

«Да что это я все о себе? – подумала Лиззи. – Ведь сейчас Дебра нуждается в поддержке больше, чем я». Дочь занималась организацией свадьбы, разрешала всевозможные кризисные ситуации. Неуступчивая сестра Барри наконец согласилась, чтобы ей купили дорогое платье – из фиолетовой тафты, с большим вырезом, отороченным шелковыми фиолетовыми бутончиками роз, – но поскольку она ела все без разбора, то платье уже сейчас стало ей тесным. Теперь, чтобы влезть в платье, Сандре требовался рожок для обуви и вазелин. Дебра предложила ей попить слабительного, но Сандра с негодованием отвергла это предложение. Дебра решила, что во время фотографирования на свадьбе она поставит перед Сандрой девочек с цветами. Так разве мать могла обижаться на дочь за отсутствие сочувствия, когда у той творилось такое? Разве она не понимала, что до главного дня в жизни Дебры осталось меньше четырех месяцев?

Гвен проявила большую практичность.

– Поедем вместе с нами в круиз, – в очередной раз предложила она. – Денег мы тебе одолжим. А в круизе ты сможешь познакомиться с высоким, темноволосым, симпатичным мужчиной. Хотя, – задумчиво добавила Гвен, – я слышала, что в этом круизе женщин будет в два раза больше, чем мужчин, так что, возможно, мне придется приглядывать за Шеем.

– Бегство – это не выход, – с горечью возразила Лиззи. Ее даже не позабавила мысль о том, что на Шея может заглядеться какая-то другая женщина, кроме Гвен. Конечно, идея убежать ото всего была заманчивой, но Лиззи сейчас была полностью разбита, да к тому же все интенсивнее стала протекать крыша на кухне. – Не волнуйся, Гвен, со мной все будет в порядке.

Хотя Гвен прекрасно понимала, что это не так, она видела, что нужно отстать от сестры и оставить ее в покое.

В один из моментов слабости Лиззи поведала всю правду Клэр Морган, которая, заметив состояние своей медсестры, поинтересовалась, что у нее случилось.

– Ты не должна позволять неприятностям задавить тебя, – уверенным тоном заявила Клэр, выслушав рассказ Лиззи. – Конечно, это всегда шок, когда бывший супруг находит другую женщину, но, наверное, ты и не надеялась, что вы с ним снова будете вместе. Такое бывает очень редко. Сейчас у тебя своя жизнь, и он тебе не нужен. Не запирайся в четырех стенах, наслаждайся жизнью. Лиззи, ты же еще в самом расцвете. Не становись старухой прежде времени только потому, что слишком легко впасть в апатию.

Лиззи вроде бы и соглашалась с Клэр, которая и сама была разведенной, свободной и одинокой женщиной. Но Клэр обладала огромной энергией, и она просто не смогла бы понять, что жизнь Лиззи буквально замерла после ухода Майлса, хотя внешне Лиззи продолжала жить обычной жизнью.

В приемной зазвонил телефон, Клэр положила руку на трубку, но не сняла ее.

– Лиззи, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее попусту и рассуждать о том, что могло бы быть. Посмотри на людей, которые приходят к нам на прием, которым осталось жить совсем немного, как тому же бедному Морису Пендеру. Его дела очень плохи, но он борется за жизнь. – Только после этих слов Клэр сняла трубку.

– Я понимаю, – пробормотала Лиззи, но Клэр уже не слышала ее, разговаривая по телефону с пациентом. Но Лиззи только говорила, что понимает доктора. Конечно, ей было жаль мистера и миссис Пендер, и все же беды других людей не могли заслонить ее собственные несчастья.

Вечером того же дня Лиззи сидела дома в гостиной перед телевизором. На коленях у нее стояла тарелка с жареным цыпленком и спагетти. Но Лиззи никак не могла сосредоточиться на телевизионной передаче. Слова Клэр Морган засели в ее голове, словно заноза.

«Не становись старухой прежде времени только потому, что слишком легко впасть в апатию».

Да, нынешнее состояние Лиззи как раз и можно было назвать апатией. Она чувствовала себя слишком опустошенной, чтобы принимать какие-то решения. А ведь, возможно, уже пришло время для принятия решений. Начинать новую жизнь или довольствоваться прежней, спокойной, но одинокой? Сейчас Лиззи напоминала себе героиню сказки, очутившуюся на распутье. Одна дорога предполагала скучную жизнь женщины среднего возраста, носящей кардиганы и широкие, длинные клетчатые юбки, точно такие, какие носила еще ее бабушка. А другая дорога вела к новой жизни, к общению с мужчинами, которые, как и Майлс, оказались несчастными в браке, а потом знакомились с женщиной, совершали с ней прогулку на яхте, после чего забирались к ней в постель.

Но в сказках обычно имелись приметы, какую дорогу выбирать. Либо появлялись умные эльфы и указывали направление своими маленькими пальчиками, либо волшебный кролик отказывался идти в направлении большой темной башни, на вершине которой горело пламя, предупреждая тем самым всех остальных героев об опасности. В реальной же жизни не было никаких указателей.

Так как же узнать, какую дорогу выбрать?

И если она выберет дорогу без старческих нарядов, то где гарантия, что она приглянется кому-то в модной одежде? Лиззи поставила тарелку на столик и критически оглядела свое отражение в большом зеркале над камином. Из ее непокорных волос вряд ли получится модная прическа. Морщин на лице практически нет, главным образом благодаря жирной коже оливкового цвета, из-за которой в юности она мучилась с прыщами. Совсем не плохи красивые карие глаза, но никуда не годятся розовые щеки, из-за них она всегда выглядит восторженной оптимисткой. Пожалуй, ей более пошла бы загадочная бледность.

И груди, которые когда-то были ее гордостью, уже нельзя было назвать торчащими. Чтобы хоть как-то развеселить себя, Лиззи вспомнила анекдот про девяностолетнюю старуху, которая решила выстрелить себе в сердце. Ей сказали, что сердце находится справа от левого соска, она выполнила указания и выстрелила, но попала в больницу с раной в левом колене. Лиззи с грустью подумала, что, в общем, то же самое можно было бы сказать и о сорокадевятилетней женщине, чье отражение она сейчас видела в зеркале.

Лиззи откинулась на спинку кресла и стала щелкать пультом, переключая каналы, пока не нашла сериал о больнице, который ей нравился. Много крови, травмы, боль. Чужая боль. Лиззи подумала, что неприятности гораздо легче переживать по телевизору, нежели в собственной жизни. Однако обречь себя на сидение дома перед телевизором значило позволить жизни проходить мимо тебя, и не просто жизни, а Жизни с большой буквы.


Глава 8


Грег и Эрин Кеннеди были не из тех, кто позволяет жизни проходить мимо, особенно тогда, когда они могли крепко ухватить ее двумя руками.

Когда Грег получил известие о том, что его мать слегла с гриппом, а значит, планировавшееся в Данморе воссоединение семейства Кеннеди откладывалось на некоторое время, Грег и Эрин решили по назначению использовать уик-энд.

Они оперативно заказали номер в отеле Гленгариффа, взяли с собой как туристические принадлежности, так и вечерние наряды и отправились осматривать достопримечательности и лазать по горам.

Последний раз они забирались в горы два года назад. Грег заявил, что недельный поход по туристическому маршруту в Аппалачах не в счет.

– Это был не поход, а легкая прогулка по лесу, – сказал он. По его мнению, последним их серьезным походом было пребывание в Скалистых горах.

Эрин помнила, как у нее болели мышцы после того похода, и очень надеялась, что подобного не повторится в прекрасных горах Керри. Однако почему-то она почувствовала себя усталой еще до подъема в горы.

А уж к тому моменту, когда Грег решил, что им пора сделать привал, Эрин была бы не прочь лечь и поспать.

– Иди сюда, копуша, – позвал ее Грег. – Осталось немного, еще несколько ярдов. Я как раз открыл шоколад…

– Если ты его весь съешь, я тебя убью, – тяжело дыша, предупредила Эрин, поднимаясь вверх по тропе к гряде камней, где Грег решил сделать привал. – Я совсем вымоталась, – пожаловалась она. – Что ты говорил о высоте этой горы?

Эрин опустилась на небольшой валун, вытянула ноги и прислонилась спиной к более крупному валуну, используя рюкзак как подушку. Странно, почему же она так устала? Куда делась спортсменка, которая мечтала, что они с Грегом покорят какую-нибудь серьезную вершину… может, даже Эверест?

Грег отломил ей кусок от плитки шоколада и налил из термоса кофе в пластиковый стаканчик.

– Высота достаточно большая, чтобы вся еда растряслась по пути назад, – ответил Грег, разворачивая бутерброды с сыром и ветчиной, которые хозяйка отеля вручила им утром, перед отправлением в горы. – Ты посмотри, какой вид. Фантастика, правда?

Эрин всей грудью вдохнула свежий воздух. Они еще не добрались до вершины, но под ними уже расстилались огромные пространства горных склонов, покрытых пурпурно-розовыми азалиями, которые чередовались с зарослями утесника и папоротника. Нависавшие справа беспорядочные скалы гор Керри спускались к северу, в направлении Кенмара. Внизу открывался прекрасный ландшафт, дикий и пустынный. И только столбы телефонной линии и какой-то странный дом, примостившийся в долине среди деревьев, свидетельствовали о наличии цивилизации. А еще ниже проходила дорога, на которой они оставили машину, достаточно широкая, чтобы на ней могли разъехаться два автомобиля, однако отсюда, с высоты, она казалась всего лишь узенькой петляющей темной линией.

Несмотря на апрельское солнце, в горах было холодно, и Эрин с удовольствием пила горячий кофе. На ней была утепленная лыжная куртка, утепленные брюки, шерстяные носки, туристические ботинки и шапочка, под которую она спрятала волосы, собранные в хвост. И тем не менее Эрин ощущала холодный, пронизывающий ветер.

Когда они покончили со съестными припасами, Грег сел на валун рядом с Эрин и обнял ее. Грег не стал утром возиться с бритьем, поэтому, когда он потерся щекой о ее щеку, Эрин почувствовала колючую щетину.

– Ну разве не отличная была идея приехать сюда на выходные? – спросил Грег.

Эрин поцеловала мужа в щеку.

– Да, отличная. Нам действительно надо было отдохнуть. Конечно, жаль, что твоя мама загрипповала, но ее болезнь дала нам небольшую передышку, правда? А воссоединение семьи мы отметим чуть позже.

– Эрин, – осторожно начал Грег, – мы здесь уже почти месяц… – Он замялся.

Эрин улыбнулась, она уже поняла, о чем пойдет разговор.

– Тебе не кажется, что пора бы уже навестить твою семью или хотя бы как-то связаться с родными? – закончил Грег.

Вместо ответа Эрин вытащила из кармашка рюкзака шоколадный батончик. Неужели Грег думает, что после девяти лет она сможет вот так просто позвонить родным, рассчитывая на то, что они обрадуются, услышав ее голос?

– Ну ладно, ладно, забудь о том, что я сказал, – отступил Грег, уловив ее состояние. – Не стоит портить такой прекрасный день.

– Да, конечно, – согласилась Эрин. – Мы ведь приехали сюда, чтобы забыть обо всем: о трудностях твоей работы, об отсутствии всякой работы у меня, об этом ужасном доме. Я знаю, ты подгоняешь агентство по недвижимости и нам скоро найдут приличный дом, но все же…

– Как ты сама сказала, мы здесь для того, чтобы забыть обо всем, – прервал жену Грег и откусил кусочек шоколада. – Так, похоже, мы засиделись. Я начинаю замерзать.

– Я тоже, – призналась Эрин. – А может, позвоним спасателям, чтобы они доставили нас назад на вертолете?

Грег притворился, что всерьез воспринял предложение жены.

– Думаю, у них есть более серьезные дела, чем возить на вертолете к машинам ленивых, толстых туристов, чтобы те могли вернуться в отель к чашечке горячего кофе.

– Это кого ты называешь толстым? – возмутилась Эрин, выхватила у Грега остаток шоколада и сунула себе в рот.

– Ну разумеется, не тебя. И поскольку ты уже все съела, нам лучше продолжить путь. – Грег поднялся с валуна, протянул руку и помог встать жене. – Нам еще предстоит карабкаться вверх, прежде чем мы повернем обратно.

Они шли почти молча, Эрин берегла силы, стараясь не тратить их на пустую болтовню. Однако, упорно поднимаясь вверх по тропе, она не могла отделаться от мыслей о своих родных в Дублине.

Грег не понимал ее нежелания съездить домой. По его мнению, родственники обязаны были любить друг друга и никакие обиды, пусть и самые горькие, не могли разлучить близких людей.

Но Эрин уже очень давно покинула родной дом. Она понимала, что изменилась, что теперь она уже не та восемнадцатилетняя разгневанная девчонка, которая в один из вечеров собрала чемодан и пулей вылетела из дома. Сейчас ее по-настоящему пугало то, что слишком многое могло измениться за годы ее отсутствия. А что, если бабушка и дедушка умерли? Эрин гнала от себя эти мысли.

Керри была старше ее на одиннадцать лет, значит, сейчас ей тридцать девять, возможно, она вышла замуж, нарожала детей, а может, и нет. Насколько Эрин помнила, сестре не очень-то везло в любви. Внешне они с Керри были похожи, правда, волосы у Керри не были рыжими. Отец шутил по этому поводу, что хотя дочь и осветляет волосы, маскируясь под блондинку, характер у нее все равно как у рыжеволосой. Эрин считала, что родные по-разному могут отреагировать на ее появление, но вот уж Керри точно не простит ее.

Хозяйкой отеля «Маунтин армз» была привлекательная женщина среднего возраста, дружелюбная, общительная, с проницательным взглядом. Мег Бойлан появилась в «Маунтин армз» тридцать лет назад, когда вышла замуж за Тедди, сына тогдашнего владельца. В отеле в то время насчитывалось всего десять номеров, сюда приезжали немногочисленные постоянные клиенты, которых не пугал ни убогий интерьер, ни холод в номерах. Благодаря трудолюбию и энергии Мег «Маунтин армз» постепенно превратился в популярное заведение с тридцатью номерами, специальным просторным номером для молодоженов, уютным баром под названием «Локоть дьявола» и небольшой уютной столовой, которую называли «Рай». От Тедди в плане руководства отелем не было никакой пользы, хотя Мег уяснила это для себя лишь через несколько лет после того, как его родители отошли от дел.

Теперь Тедди по большей части проводил время в баре, где смотрел по телевизору спортивные передачи, пропуская рюмочку-другую.

– Я должен следить за тем, чтобы в баре все было в порядке, – пояснял он тем, кто интересовался его ролью в управлении отелем.

Это позволяло Мег единолично распоряжаться всем хозяйством, она тщательно следила за кухней и персоналом отеля. И частенько сама сидела за столом в приемной, понимая, что гостям нравится, когда хозяйка заведения встречает их лично.

Она сидела в приемной и тогда, когда приехала молодая пара из Данмора. Мег поинтересовалась, не молодожены ли они, на что гости дружно рассмеялись.

– Мы женаты уже четыре года, – сообщил муж.

– И боюсь, не можем сегодня позволить себе номер для молодоженов, – добавила жена. – Но это ничуть не испортит нам настроения. – Она ласково погладила мужа по плечу.

Мег подумала, что не зря задала свой вопрос, поскольку они смотрели друг на друга именно как молодожены. Молодцы, не постеснялись признаться, что у них туго с деньгами.

– Так, давайте посмотрим, что можно вам предложить, – сказала Мег, проверяя по компьютеру список номеров. Она обожала эту умную машину, а вот Тедди в ней ни черта не понимал. В отеле имелся специальный номер для молодоженов – самый большой, с просторной гостиной, окна которой выходили на залив, с огромной кроватью, укрытой пурпурно-золотистым парчовым покрывалом. Номер был забронирован для молодоженов, которые должны были приехать через неделю, чтобы и сыграть здесь свадьбу, для чего они снимали отель целиком.

Годы жизни с Тедди лишили Мег романтических устремлений, но эта пара невольно тронула ее сердце.

– У меня есть то, что вам нужно, – сказала Мег. – Помещение только что отремонтировано, но цена для вас не будет превышать цены обычного номера.

Супруги Кеннеди радостно переглянулись.

– Спасибо, – поблагодарили они хозяйку.

Мег радушно улыбнулась в ответ, предвидя их удовольствие, когда они увидят номер.

Грег и Эрин не уставали восхищаться своим роскошным номером. Вернувшись из похода по горам, они оба ощутили желание рухнуть на огромную мягкую постель – если бы не необходимость смыть с себя походную грязь. Так что сначала они зашли в ванную, сняли грязную одежду, и Эрин начала набирать воду в ванну.

– Ну до чего же медленно наливается вода! Не могу дождаться, – пожаловалась Эрин, добавляя в воду немного лавандового масла.

– А можно мне с тобой? – улыбаясь, попросил Грег.

Эрин оглядела ванну. Грег с его телосложением и один с трудом умещался в большинство современных ванн, а чтобы еще вдвоем… Однако эта старомодная ванна на ножках была создана явно для крупных людей, не признающих тесноты. В ней можно было бы уместиться и втроем.

– Ты не боишься, что под нами пол провалится? – поддразнила мужа Эрин, пробуя воду кончиками пальцев. – Но вообще-то почему бы не рискнуть?

Они легли в ванну, наслаждаясь горячей, ароматной водой и чувствуя, как расслабляются напряженные мышцы.

– Это твоя нога? – спросила Эрин, почувствовав, как что-то уперлось ей в ребра. – Щекотно.

Грег погрузился глубже в воду, теперь кончики пальцев его ног щекотали у Эрин под мышками.

– У нас номер для молодоженов, вот мы и должны вести себя как молодожены, – забавлялся Грег.

– Ты хочешь сказать, что мы должны вести себя вот так? – Эрин погрузилась под воду, и Грег резко подскочил вверх, когда большой палец ее ноги уперся ему в пах. Смеясь, с мокрыми, как у русалки, волосами, Эрин села в ванной и помотала головой, отряхиваясь от воды.

– Девочка хочет поиграть? – Грег ухватил жену за лодыжки и притянул к себе. – Но может, все-таки выберемся на сушу? – Его пальцы нащупали скользкие соски Эрин.

Эрин выбралась из ванны, завернулась в простыню и тщательно вытерлась, чтобы не намочить постель. Когда она стащила с кровати покрывало, постель показалась ей такой манящей и теплой. Внезапно Эрин почувствовала себя бесконечно усталой, но вместе с тем удивительно умиротворенной.

– Какая чудесная кровать! Мы купим себе такую? – спросила Эрин, вытянувшись на постели.

– Это будет замечательно, правда? – Грег зевнул, поправляя подушку. – Она такая уютная, прошлую ночь я спал как убитый.

Они обнялись, тесно прижавшись друг к другу, ладонь Грега нежно поглаживала спину жены.

– Давай немного поспим, чтобы восстановить силы, – пробормотал Грег. Движения его ладони становились все медленнее.

– Ага, давай, – сонным голосом поддержала его Эрин. – Совсем немного. – Она с трудом подняла голову и посмотрела на часы, стоявшие на прикроватном столике. – Сейчас десять минут четвертого, давай поспим до четырех.

– Или до… – пробормотал Грег, но, не закончив фразы, провалился в сон.

Когда Эрин проснулась, в комнате было темно, она на мгновение даже испугалась, потому что не сразу поняла, где находится. Но, услышав ровное дыхание Грега, лежавшего рядом, все вспомнила. Эрин еще чувствовала физическую усталость после прогулки по горам, но голова ее была абсолютно ясной. Лежа в темноте, она предалась воспоминаниям.

Все произошло тогда, когда Эрин понадобились деньги, чтобы отметить восемнадцатилетие. Деньги были нужны ей на путешествие, ей очень хотелось посмотреть мир, и если бы у нее появились деньги, она бы отправилась в круиз.

Матери не нравилась идея вручить дочери вместо подарка наличные деньги.

– Мне бы хотелось, чтобы ты получила хороший подарок, а не деньги. Вот Керри и Шен… – Она вовремя прикусила язык, потому что едва не назвала имя Шеннон, старшей сестры Эрин. Эрин почти не знала Шеннон, а мать всегда неохотно говорила о ней.

Шеннон ушла из дома и уехала за границу, когда Эрин была еще ребенком, и только редкие почтовые открытки напоминали домашним о том, что она существует. Эрин ненавидела Шеннон за то, что она так поступила с мамой. Керри называла Шеннон неблагодарной эгоисткой, которой было наплевать на всех. Она так огорчила маму, что та поседела буквально за одну ночь.

– А что ты подарила Керри, когда ей исполнилось восемнадцать? – спросила Эрин, стараясь отвлечь мать от болезненных воспоминаний о Шеннон.

– Серьги, те самые, золотые с опалом, которые она носит. Мы с отцом и тебе хотели бы подарить что-нибудь такое, что осталось бы у тебя надолго. А деньги быстро улетучатся, и не останется никакой памяти.

– Я понимаю тебя, мама. – Эрин обняла мать. – Но и ты пойми меня. Впечатления, которые я получу, навсегда останутся у меня в памяти, и если вы дадите мне денег, я смогу осуществить свою мечту. В мире так много мест, которые я хочу увидеть, – Дальний Восток, Австралия, Америка… – Эрин устремила взгляд куда-то вдаль, и мать вздохнула, понимая, что страсть к путешествиям у Эрин в крови, как и у Шеннон.

Семья устроила небольшую вечеринку в кабинете на втором этаже местного паба, которая прошла с большим успехом. Было произнесено множество тостов, выпито большое количество пива, а Эрин впервые в жизни попробовала водку с тоником.

В качество подарка на день рождения она все-таки получила деньги. Конечно, их не хватало для желанного круиза, но на эти деньги все же можно было съездить за границу. Эрин долго ломала голову, размышляя, куда бы ей поехать. Она никогда не бывала за границей и никак не могла решить, на чем ей остановиться. Австралия находилась слишком далеко, поездка туда стоила кучу денег, а может быть, Индия… Эрин восхищалась Индией, даже представляла себе, как поедет туда с рюкзаком за спиной, будет, как большинство туристов, ночевать в дешевых отелях. И разумеется, ничем она там не заболеет, ведь даже мама признавала, что у нее очень крепкое здоровье.

Так что планов у Эрин было множество, но прежде всего следовало получить паспорт. А это оказалось не таким уж простым делом. Требовалось сдать фотографии, заверенные в полиции, и подлинное свидетельство о рождении – не фотокопию, а именно подлинник. Эрин попросила мать дать ей свидетельство о рождении, и вот тут возникла проблема. Мать, хранившая все семейные документы в старой коробке у себя в комнате, сказала, что поищет свидетельство, но через некоторое время объявила, что не нашла его.

Эрин не растерялась, она написала заявление с просьбой выдать ей дубликат.

И через две недели после дня рождения она получила свидетельство. Утром Эрин, в футболке и джинсах, спустилась вниз и забрала почту, лежавшую на полу в прихожей. Дома, кроме нее, никого не было: отец и Керри ушли на работу, а мама отправилась в магазин, предварительно заглянув в комнату Эрин и предупредив ее, чтобы она не валялась в постели весь день.

Зайдя на кухню, Эрин насыпала в чашку кукурузные хлопья и стала просматривать почту. На ее имя никогда не приходило никакой корреспонденции, но сегодняшний день стал исключением. «Мисс Эрин Флинн» было напечатано на официальном конверте. Эрин вскрыла конверт и сначала решила, что ей по ошибке прислали не то свидетельство. Да, ее имя было указано правильно, но все остальное казалось просто бессмыслицей. В графе «Мать» было вписано «Шеннон Флинн» – явная ошибка, а в графе «Отец» вообще значилось «Неизвестен». Дата рождения правильная, но чиновники явно что-то напутали. Ничего не понимая, Эрин принялась есть хлопья, не отводя взгляда от непонятного свидетельства. И вдруг ее словно пронзило током. Она все поняла. Никакой ошибки в свидетельстве не было. Загадочная отсутствующая сестра Шеннон на самом деле была ее матерью. Керри приходилась ей не сестрой, а теткой, а мама и папа были родителями ее матери, то есть ее бабушкой и дедушкой. Осознание этого явилось для Эрин настоящим шоком.

Ошарашенная своим открытием, Эрин подумала, что самым обидным во всей этой истории является то, что мать постоянно лгала ей. А ведь Эрин верила ей больше всех на свете. Когда впервые мальчик из класса разбил сердце Эрин, мать прижала ее к груди, успокоила и сказала, что все скоро пройдет. И Эрин, несмотря на боль, поверила ей, потому что мать никогда ее не обманывала. И вот теперь оказывается, что обманывала. Ложка упала на пол, но Эрин и не подумала поднять ее. Значит, мама врала ей всю жизнь.

Эрин помчалась наверх, в комнату родителей. Там в большом шкафу она отыскала чемодан, в котором среди старой одежды оказались две коробки. В первой коробке хранились почтовые открытки и всякие мамины записи. Эрин не стала просматривать их, ей не хотелось сейчас видеть собственные поздравительные открытки, которые она рисовала в детстве.

А во второй коробке лежали различные документы. Среди них было и подлинное свидетельство о рождении Эрин, точно такое, как ей прислали сегодня. В оригинал были вложены несколько фотографий Шеннон, изъятых из семейного альбома, и, рассматривая их, Эрин обнаружила сходство между собой и своей настоящей матерью. Те же волосы с медным отливом, та же улыбка, вот только глаза у Шеннон были голубые, как у Керри и мамы. А она, Эрин, наверное, унаследовала глаза от неизвестного отца. Эрин охватила ярость от осознания того, что она не знает ни настоящей матери, ни отца. Почему мама скрывала правду о ее рождении? И знала ли обо всем Керри? Некоторое время Эрин сидела, глядя на письма и фотографии своей настоящей матери и чувствуя себя окруженной пеленой лжи. Затем забрала свои документы вместе с полученной недавно чековой книжкой и вышла из дома.

К тому времени когда Эрин вернулась домой, Керри уже пришла с работы, а мать на кухне чистила картошку для картофельного пирога.

– Привет, дорогая. Где ты была весь день? – крикнула мать, услышав знакомые шаги Эрин, поднимавшейся по лестнице.

Эрин промолчала, она просто боялась говорить. В комнате она просмотрела все свои документы и авиационный билет на рейс до Амстердама. Самолет улетал через три дня, но Эрин не собиралась дожидаться отлета в доме 78 по Карнсфорт-террас. Завтра ей предстояло получить паспорт; она уговорила чиновников сделать для нее исключение и оформить паспорт побыстрее, для чего предъявила билет на самолет. И еще Эрин договорилась со своей подругой Мо, которая снимала квартиру вместе с двумя другими девушками, что поживет у них до отъезда из страны. Сбор вещей не занял много времени. Теперь оставалось только поговорить с матерью и с Керри, выяснить у них, почему они скрывали от нее правду.

Кухня встретила Эрин знакомыми запахами – аппетитным ароматом еды, смешанным с приятным лимонным запахом чистящих средств, которыми пользовалась мама. Керри сидела за столом; она скинула туфли, положила ноги на соседний стул и читала вечернюю газету. Мама уже накрыла стол для ужина и теперь отдыхала за чашкой чая.

– Привет, лентяйка. Интересно, чем это ты занималась весь день, пока я трудилась в поте лица? – усмехнулась Керри, не отрывая глаз от статьи, в которой рассказывалось о диетах знаменитостей.

Вместо ответа Эрин швырнула на стол квитанцию, выданную ей в паспортном столе.

– Что это? – заинтересовалась Керри, разглядывая бумагу. – Ты подала заявление на получение паспорта?

«Она ничего не знала», – подумала Эрин. Но уж мама-то знала точно. Эрин посмотрела ей прямо в глаза и увидела в них тревогу.

– Почему вы не сказали мне? – тихо спросила Эрин.

– Чего мы тебе не сказали? – спросила Керри, отрываясь от газеты.

– Что Шеннон – моя мать.

– Ох! – Керри сбросила ноги со стула.

«Значит, она все-таки знала», – дошло до Эрин. И осознание этого только еще больше разозлило ее. Керри знала, а она, Эрин, которой это касалось в первую очередь, ничего не знала.

– Я попросила тебя дать мне свидетельство о рождении, но ты сказала, что оно пропало, – тоном обвинителя произнесла Эрин, обращаясь к матери. – Но ты же понимала, что я все равно узнаю, так почему же ты не сказала мне правду?

– Эрин, не надо устраивать из этого драму, – сказала Керри. Она поднялась со стула, подошла к холодильнику и принялась искать там что-нибудь, чтобы заморить червячка перед ужином.

– Не надо устраивать драму?! – возмутилась Эрин. – Да это не драма, это трагедия. Это самая важная тайна моей жизни, и вы не могли этого не понимать. Ну, что ты можешь сказать? – вновь обратилась Эрин к матери, которая продолжала молчать.

Мать только молча покачала головой.

– Она ни в чем не виновата, – решительно вступилась за мать Керри. – Это твоя чертова мамочка создала проблему, потому что трахалась со всеми подряд и забеременела…

– Не смей обвинять ее! – вскричала Эрин. – Ты не имеешь права. Вы должны были все рассказать мне, и я бы нашла ее. Я ее дочь, а вы скрыли это от меня. Да как вы могли, черт побери?! Кто дал вам право решать мою судьбу и говорить мне только то, что вы считали нужным?

Мать, а вернее, бабушка, молча сидела за столом, обхватив голову ладонями, словно защищаясь от обидных слов.

– Скажи мне, мама! – потребовала Эрин. – Почему вы утаили от меня правду?

Бабушка подняла голову и посмотрела в разгневанное лицо Эрин.

– Я не знаю, что тебе сказать, дорогая. Мне очень жаль, что мы обидели тебя, но я ждала подходящего момента, чтобы рассказать тебе обо всем. Сначала ты была слишком маленькой, а потом вдруг так стремительно выросла, что шанс был упущен. – Она протянула Эрин натруженную руку, но Эрин демонстративно отступила назад, отказываясь принять этот жест примирения.

– Чушь. Вы же не могли не понимать, что когда-нибудь я сама все узнаю.

Глаза бабушки наполнились слезами.

– Да, конечно, но надеялись, что ты сможешь понять…

– Понять что? Почему вы лгали мне? Почему не сказали о том, что для меня важнее всего в жизни?

Бабушка заплакала, а Керри принялась орать на племянницу, что та не имеет права никого обвинять. Эрин тяжело было смотреть на слезы бабушки, но и успокоить ее она ничем не могла. Обиженная предательством родных, Эрин сейчас не испытывала жалости ни к кому из них.

Она ушла из дома, забрав с собой только свою одежду и несколько фотографий. Все остальное – золотой браслет, подаренный мамой и папой в день первого причастия, серьги, купленные ей Керри с первой зарплаты, – она оставила на захламленном столике в спальне.

Три дня Эрин прожила у Мо, одновременно и надеясь, что кто-то из родных найдет ее, и не желая этого. А затем улетела из страны. Шесть месяцев Эрин путешествовала по свету, работала в барах и ресторанах, а затем в Греции нанялась помощницей по хозяйству в семью американцев, поскольку их прежняя помощница неожиданно уволилась. И когда семье американцев пришло время возвращаться домой в Бостон, Эрин поехала с ними.

Тихий стук в дверь разбудил Грега.

– Что такое?.. – Он сел на постели, еще окончательно не проснувшись.

Дверь чуть приоткрылась.

– Вам поменять постельное белье? – услышал он голос служанки.

– Нет, спасибо, – ответил Грег. – А который час?

– Десять минут седьмого. – Дверь тихонько закрылась, и Грег включил ночник.

– У нас на семь часов заказан столик, – сказал он, поднимаясь. – Так что пора вставать.

Эрин приподнялась на постели. Она чувствовала усталость и не испытывала никакого желания вставать и одеваться к ужину. Снова откинувшись на подушку, Эрин ощутила ставшее уже привычным чувство тревоги. Лучше бы они с Грегом остались в Чикаго. Сейчас, когда она здесь, в Ирландии, она не может думать о своей семье так же, как думала, находясь в Чикаго. Да, в Америке она вспоминала свою семью, но боль от разлуки притупляло огромное расстояние. А может, дело и не в этом. Может, причина в ней самой, потому что она все-таки не чувствовала себя в Ирландии дома. Ирландия угнетала Эрин, ей хотелось домой. Но где он, ее дом?


Глава 9


Жизнь семейства Бартон в последнее время явно не складывалась. К концу первой недели апреля и в преддверии праздника Пасхи Эбби решила, что должна забыть о семейных неурядицах последних недель и постараться поднять настроение всем членам семьи. К сожалению, эмоциональный барометр в доме прочно застыл на отметке «облачно/ожидается шторм».

Из Джесс с трудом удавалось вытягивать слова, несмотря на все попытки Эбби установить доверительные отношения с дочерью.

– Джесс, дорогая, я понимаю, ты очень устаешь в школе, – осторожно начала разговор Эбби, боясь сказать что-то не так. – Но это все из-за предстоящих экзаменов. Мы с папой жалеем тебя. Конечно, мы хотим, чтобы ты хорошо училась, это ради твоей же пользы, но нам не хочется, чтобы ты слишком переутомлялась.

Джесс посмотрела на мать с выражением, означавшим «Ты ни черта не понимаешь». Эбби терпеть не могла этого выражения.

Директор школы, в которой работал Том, простудился, так что Тому приходилось самому решать и проблему с учительницей физики, которая увольнялась и не хотела отрабатывать положенный до увольнения срок, и проблему с неисправной пожарной сигнализацией, которая, к радости учащихся, продолжала странным образом срабатывать без всяких причин.

Теперь вечерами Том мог говорить только о сложностях, связанных с поиском нового учителя физики, да о тщетных попытках мастеров из компании по ремонту систем сигнализации обнаружить неисправность в их запутанной системе.

Эбби даже подумала, что если бы каждый вечер на ее месте на кухне сидел робот, который через определенные интервалы повторял бы слова «Какой кошмар!», Том бы этого даже не заметил.

Решив как-то взбодриться, Эбби отправилась к Салли в салон красоты, чтобы, как говорила Салли, «поработать над собой». После переезда в Данмор Эбби раз в месяц посещала салон красоты. Конечно, это было неслыханной роскошью. Ведь до появления на телевидении она могла позволить себе такое не более двух раз в год.

«Работа над собой» включала маникюр, массаж лица, окраску ресниц и иногда удаление волос на ногах. И все это сопровождалось легкой болтовней с Салли в приятной расслабляющей атмосфере. Теперь владельцы и других салонов старались заполучить Эбби в качестве клиентки, но она оставалась верна Салли и ее салону. Вообще-то их дружба началась еще десять лет назад, когда Салли работала учительницей младших классов в одной школе с Томом. Том рассказал жене о новой учительнице, которая внесла струю свежего воздуха в затхлую атмосферу их школы, и Эбби представила себе невзрачную трудолюбивую женщину с волосами мышиного цвета, в больших очках и с обгрызенными ногтями, которая «запала» на ее Тома.

Однако Салли оказалась совершенно не такой, какой ее себе представляла Эбби, и, разумеется, она вовсе не посягала на Тома, поскольку безумно любила Стива Ричардсона. Покончив несколько лет назад с преподавательской деятельностью, Салли осуществила свою мечту и, бросив школу, открыла салон красоты. Ее салон с интерьером в стиле пятидесятых годов двадцатого века, с малиново-розовыми полосатыми шторами, резко отличался от подобных современных заведений. Женщины Данмора полюбили этот салон, и дела Салли резко пошли в гору.

– Какой цвет тебе нравится? – спросила Салли, разглядывая ногти Эбби. Обычно Эбби предпочитала кремово-бежевый лак, но в своем теперешнем настроении она захотела испробовать нечто экстравагантное.

– Вот этот, – ответила она, указывая на пузырек с ярко-вишневым лаком.

– Обычно ты таким не пользовалась, – удивилась Салли.

– Хочу попробовать что-нибудь новенькое, – усмехнулась Эбби.

Но сначала они приступили к массажу лица. Эбби расслабилась, чувствуя, как нежные пальцы Салли касаются ее лица и шеи. Неожиданно ей в голову пришла странная мысль: как было бы чудесно, если бы Джей вот так прикасался к ее коже, а она в ответ гладила бы его своими пальцами с прекрасным маникюром…

– У тебя никогда не было мысли изменить Стиву? – вдруг спросила Эбби, сама не понимая, откуда взялся такой вопрос.

– Что? – изумленно уставилась на нее Салли.

– Ну… просто… вы так давно вместе… – Эбби и сама не знала, что на нее нашло.

– А это не имеет значения, – вмешалась в разговор Руби, делавшая клиентке маникюр за соседним столиком. Руби была полной женщиной лет тридцати с небольшим, с волосами цвета воронова крыла и приятным лицом. Однако ей катастрофически не везло с мужчинами. Ее последний дружок покорил Руби признанием, что никогда еще так не любил ни одну женщину, а спустя две недели изменил Руби со своей сослуживицей. Руби после этого целый месяц пребывала в ярости. Вот и сейчас она вспомнила о подлом изменнике. – Я бы еще поняла, если бы она была лучше меня, но она ведь даже ничуть не худее меня.

– Руби, он был недостоин тебя, – попыталась успокоить ее Салли. – Если бы он был порядочным мужчиной, то не заглядывался бы на других женщин. Ой, прости, Эбби, – извинилась Салли, почувствовав, что задела кожу подруги ногтем.

Эбби, понимавшая, что это ее вина, поскольку она машинально дернулась, покачала головой:

– Я сама виновата, какая-то я сегодня дерганая. Нервы, наверное.

– Знаешь, Салли, а вот Стиву и в голову бы не пришло изменить тебе, – скорбным тоном заметила Руби. – Да он готов целовать землю, по которой ты ходишь. До того как я познакомилась с тобой и со Стивом, я думала, что понятие «счастливая пара» – это всего лишь избитое клише, но теперь я знаю, что такое бывает и в жизни.

Салли покраснела до корней волос. Она была одной из немногих знакомых Эбби женщин, кому шло смущение. Лицо Салли в таких случаях покрывалось нежным румянцем, тогда как, например, у Эбби в минуты стресса появлялось на каждой щеке по пунцовому пятну.

– Стив делает то, что захочет, – заявила Салли.

Услышав это, Эбби и Руби дружно рассмеялись.

– Что это с вами? – удивилась Эбби.

– Раньше ты никогда не говорила о нем ни единого плохого слова, разве не так? – напомнила Эбби.

– Ну и что? Ты тоже ничего плохого не говорила про Тома, – парировала Салли.

Ожидая, пока высохнет лак на ногтях, Эбби подумала, что Салли со Стивом женаты всего восемь лет, а не семнадцать, как они с Томом. А какие уж тут могут быть страстные чувства после семнадцати лет скучной жизни?

Семнадцать лет наблюдать, как мужчина снимает брюки и остается в носках и трусах, – не слишком приятное зрелище. Женщины уделяют большое внимание своему нижнему белью, стараются, чтобы оно было красивым и соблазнительным, а мужчинам наплевать, что у них под брюками.

А когда они с Томом сидят перед телевизором, Том кашляет, как дряхлый морской лев, подавившийся рыбьей костью. Конечно, он делает это не нарочно, но Эбби это здорово раздражало.

Вот если бы Салли и Стив прожили вместе столько лет, сколько они с Томом, то, наверное, Салли поняла бы ее.

– Высох? – спросила Салли, осматривая лак на ногтях Эбби. – Еще минутку. Послушай, Эбби, мы со Стивом устраиваем в субботу небольшую вечеринку и будем рады вас видеть. Разумеется, вместе с Джесс.

– Отлично. А по какому поводу вечеринка?

– Хотим помочь новому сотруднику Стива и его жене побыстрее влиться в наше общество. Они много лет жили в Америке и здесь никого не знают. Устроить все можно только в ближайшие выходные, потому что, как говорит Стив, потом у них будет очень много работы.

Эбби оживилась. Вечеринки, которые устраивали Салли и Стив, стали уже легендарными. Последняя состоялась полгода назад, в честь дня рождения Стива. В три часа ночи приехала полиция и вежливо попросила приглушить музыку. Какой-то мужчина пытался продемонстрировать собравшимся, что он умеет стоять на голове, и даже Эбби, мало кого знавшая из участников вечеринки, присоединилась к подвыпившей компании, которая отплясывала латиноамериканские танцы в альпийском саду. Том тогда даже сфотографировал ее, фотография вышла забавной: Эбби с осовелым взглядом уцепилась за карликовую ель; голова ее украшена импровизированным тюрбаном из двух бананов и апельсина, прикрытых полотенцем. Короче говоря, на вечеринках, которые устраивали Салли и Стив, никто никогда не скучал.

– Это Эрин и Грег Кеннеди, очень приятные люди, – продолжала Салли. – Эрин тебе непременно понравится, она веселая, общительная и очень привлекательная внешне.

Эбби мысленно представила себе высокомерную жену нового сотрудника Стива, и этот образ ей не понравился. Более того, очень привлекательные женщины вызывали у нее чувство неуверенности в себе. Так что эта матрона скорее всего ей не понравится.

– Она работает? – поинтересовалась Эбби.

– В Штатах Эрин была большим начальником в отделе кадров, а здесь пока не работает. Они оба ирландцы, очень обаятельные. Руби видела Грега.

– Да, интересный мужчина. – Руби вздохнула. – Если бы я по своему опыту не знала, как это больно, когда другая женщина уводит твоего мужчину, я бы постаралась заполучить мистера Кеннеди. Не мужчина, а просто конфетка.

– Он действительно так хорош? – удивилась Эбби. Она могла бы поспорить, что, каким бы симпатичным ни был Грег Кеннеди, ему далеко до Джея Гарнье.

Заплатив по счету, Эбби тепло попрощалась с Салли и покинула салон. На улице Эбби включила мобильный телефон, оказалось, что ей пришло три сообщения. Одно от Тома: «Можешь забрать из химчистки мой серый костюм? А то у меня завтра родительское собрание, и он мне нужен. Кстати, я сегодня задержусь, наверное, до половины седьмого. Я ничего не ел. До встречи». Эбби ощутила нарастающую волну раздражения. Кто она – шеф-повар и посудомойка или женщина, которая сделала карьеру и обеспечивает финансовое благополучие семьи? На скромную зарплату Тома они не купили бы дом в Данморе, это уж точно, а она по-прежнему вынуждена мотаться по городу, покупая продукты и забирая вещи из химчистки.

Второе сообщение отнюдь не улучшило ее настроения. Оно было от Черил, помощника режиссера из компании «Бич»: «Привет, Эбби, это Черил. Извини, что беспокою тебя, но расписание съемок на следующую неделю изменилось. Мы будем снимать в Дублине не во вторник, среду и четверг, а только в среду и в четверг. Я позвоню тебе позже, объясню подробнее, а перерегистрацией билета на самолет и номера в отеле мы займемся сами. Пока».

С чего вдруг такие изменения? Из-за этих съемок Эбби пришлось отказаться от выгодного частного заказа, поскольку ее просили поработать в понедельник и во вторник, но во вторник предполагалось начало съемок. Эбби договорилась с клиентом о переносе работы на несколько недель, хотя она очень не любила откладывать дела. Однако если два первых сообщения только усилили ее раздражение, то на последнее Эбби просто не знала, как ей следует реагировать.

– Привет, незнакомка, я постоянно вспоминаю нашу встречу. – Низкий, бархатный голос Джея звучал так соблазняюще. Эбби прижала пальцы к губам и принялась нервно покусывать ногти, совсем забыв о том, что она только что сделала маникюр. – Как ты думаешь, мы могли бы как-нибудь поужинать вместе? Ведь нам есть о чем поговорить. Эбби, пожалуйста, позвони мне, я буду ждать. – Джей не назвался, значит, был уверен, что она узнает его голос. Эбби замерла, глядя на проезжающие мимо машины и раздумывая, что же ответить. Затем глубоко вздохнула, пощелкала кнопками телефона и нашла функцию «ответить звонившему». После шестого звонка Эбби решила, что, видимо, не судьба, и оставила ни к чему не обязывающее сообщение – она очень занята, но, возможно, они как-нибудь смогут поужинать вчетвером, она с Томом и он с Лотти…

– Здравствуй, Эбби, – раздался в трубке голос Джея.

– Откуда ты знаешь, что это я звонила? – задала Эбби дурацкий вопрос.

– Я занес твой номер в память, и на определителе номера высветилось твое имя. Очень рад, что ты позвонила.

При мысли о том, что Джей занес ее номер в память своего телефона, на лице Эбби появилась улыбка.

– Так как насчет ужина? – поинтересовался Джей. – Я имею в виду вдвоем.

Внезапно Эбби с благодарностью вспомнила Черил, предупредившую ее о переносе съемок. Конечно, чопорный ужин вчетвером – это совсем не то, что интимный ужин вдвоем…

– Я должна была во вторник лететь на съемки в Дублин, но съемки сдвинули на день. Так что мы могли бы встретиться…

– Вот и хорошо, мы что-нибудь придумаем, – обрадовался Джей, и Эбби почувствовала, как по ее телу пробежала легкая, приятная дрожь. – Где ты остановишься в Дублине?

– В «Макгрегорз таунхаус», – ответила Эбби. Это был небольшой, но очень хороший отель в центре Дублина. Вся съемочная группа всегда останавливалась там, а для Эбби выделяли лучший номер. Надо будет позвонить Черил, чтобы она не меняла билет и заказ на номер.

– Я позвоню тебе во вторник после обеда, – пообещал Джей, и на этом разговор закончился.

Эбби уставилась на телефон, она не понимала, что за эмоции захлестнули ее – то ли радостное возбуждение, то ли чувство вины.

В целях экономии бензина и денег Лиззи стала ходить на работу пешком. Погода в первую неделю апреля стояла отличная, поэтому двухмильная прогулка до центра города доставляла ей удовольствие. В пятницу передали прогноз погоды, ожидались рекордно высокие температуры для этого времени года, и уже в половине девятого утра солнце заметно припекало, что напоминало Лиззи отпуска на заграничных курортах. Проходя по небольшому городскому парку в солнцезащитных очках и легком жакете, накинутом на плечи, Лиззи почти убедила себя, что она в отпуске. В каком-нибудь экзотическом месте, вроде Адриатического побережья Италии. Когда-то они с Майлсом отдыхали в Италии, и Лиззи помнила, как мужчины на пляже с восхищением разглядывали ее стройную фигуру.

Два дня назад Гвен и Шей отбыли в круиз, и, несмотря на все свои отговорки, Лиззи все-таки сожалела о том, что не поехала с ними. Она представила на своем лице лучи по-настоящему палящего солнца, запах кокосового лосьона для загара на теплой, расслабленной коже… Лиззи постаралась выбросить из головы мысли об отпуске и стала думать о предстоящей свадьбе.

Дебра вскользь заметила, что отец хотел бы пригласить Сабину на второй день свадьбы, на неформальный прием после официального торжества. Но конечно, только если Лиззи не против.

Лиззи судорожно искала ответ, но на первое место, как обычно, у нее вышли материнские чувства.

– А ты сама не против? – спросила она, встревожившись, что появление среди родных чужого человека может испортить самый знаменательный день в жизни дочери. Ведь Дебра, так переживавшая их развод, могла посчитать предательством появление Майлса с другой женщиной.

– Нет, я не возражаю против ее присутствия. Ничего особенного она собой не представляет, – небрежным тоном ответила Дебра, для которой самым главным было то, что новая подружка отца не затмит на свадьбе невесту. – Невзрачная, рыжеватые волосы, белесые ресницы, она даже губной помадой не пользуется. Папа показал мне ее фотографию. И потом, она старая. Ей хорошо за сорок.

Лиззи с грустью восприняла эту информацию. Значит, Сабина явно не красавица, и если она тихонько появится на второй день свадьбы, никто не разинет рот при виде новой подружки Майлса Шанахана. Наверное, многие даже порадуются, что старина Майлс нашел себе кого-то.

Единственная проблема заключалась в том, что после этого гости начнут осознавать, что Лиззи-то по-прежнему одна. Значит, цивилизованное сосуществование Лиззи и Майлса, пережившее даже такое потрясение, как развод, закончилось. Майлс начал новую жизнь, а Лиззи – нет.

Лиззи не хотелось, чтобы люди обсуждали ее, и уж тем более чтобы жалели. Вот почему ей было неприятно присутствие Сабины на свадьбе.

Возле клиники Лиззи заметила Тигра, ленивого полосатого кота Клэр Морган. Он прохаживался вдоль садовой ограды, выискивая местечко, где можно было бы полежать и погреться на солнышке.

– Привет, Тигр, прекрасно выглядишь! – крикнула Лиззи.

Тигр перепрыгнул через ограду, Лиззи повернула голову, чтобы проследить за ним, и увидела мистера Грэма, адвоката, контора которого примыкала к зданию клиники. Мистер Грэм стоял у ограды, открыв рот, и теребил в руке ключи от машины. Лиззи, не заметившая его раньше, густо покраснела. Ведь мистер Грэм мог подумать, что это его она назвала Тигром. Он был высоким, плотным, у него дурно пахло изо рта. При этом мистер Грэм почему-то полагал, что пользуется большим успехом у женщин.

– Простите… я окликнула кота… – пробормотала Лиззи и, испытывая огромное смущение, торопливо юркнула в дверь клиники.

О Господи, как же такое могло случиться? Теперь мистер Грэм будет заигрывать с ней, приставать с разговорами, когда она будет выходить в обеденный перерыв в сад, и станет подмигивать ей при каждой возможности. Он пытался заигрывать с Клэр, но она быстро «отмазала» его. Вся беда заключалась в том, что Лиззи не умела отказывать даже торговцам билетами, которые стучались в дверь дома, и не имело значения, что это за билеты и были ли у нее лишние деньги. Так как же ей сказать «нет» мистеру Грэму?

Другим событием этого прекрасного утра было то, что в приемной не оказалось пациентов. Лиззи всегда удивлял тот факт, что количество пациентов, желавших попасть на прием, находилось в прямой зависимости от погоды. Возможно, жуткий грипп, угрожавший жизни в дождливую погоду, магическим образом превращался в легкий насморк, как только появлялось солнце.

Лиззи разбирала бумаги, когда зазвонил телефон.

– Клиника на Корк-роуд, – любезно ответила она.

– Лиззи, это Салли Ричардсон. Я, наверное, звоню не вовремя?

– Нет, Салли, у меня тут спокойно. Что-то случилось с тобой или с мальчиками? – Лиззи автоматически раскрыла книгу записи пациентов.

– Нет, слава Богу, мальчикам не нужна медицинская помощь. Я звоню по другому поводу, хочу пригласить тебя на завтрашнюю вечеринку. Прости, что не предупредила заранее, хотела позвонить тебе еще на прошлой неделе, но закрутилась и забыла.

– Спасибо, – искренне поблагодарила Лиззи. Она уже очень давно нигде не была. – А по какому поводу вечеринка?

– Во-первых, это будет нечто вроде приема в честь замечательных людей, которые недавно приехали в наш город, а во-вторых, мы просто давно ничего не устраивали.

– С удовольствием приду, – пообещала Лиззи.

– Отлично. Приходи к восьми, форма одежды произвольная, надевай что хочешь, по настроению. Можешь взять с собой кого захочешь. Ну все, до встречи.

Лиззи открыла свой ежедневник и пометила завтрашний день большой звездочкой. Молодец Салли, вот она умеет сказать совершенно обычным тоном «можешь взять с собой кого захочешь», тогда как все их с Майлсом старые друзья либо что-то бормотали, либо очень смущались, когда разговор заходил на эту тему.

Салли и Стив не были знакомы с Майлсом, и для них было естественным воспринимать Лиззи как одинокую женщину. В отличие от других они не лезли с соболезнованиями, не пытались познакомить ее с холостыми мужчинами, которые все как один были настолько странными, что становилось ясно, почему они до сих пор холостые. Их с Майлсом старые друзья никогда не приглашали ее на вечеринки, только изредка на ужин, да и то если за столом присутствовал свободный мужчина, словно боялись, что иначе Лиззи охмурит какого-нибудь нестойкого мужа. И не имело смысла объяснять им, что ее не интересуют мужчины, ни женатые, ни холостые. Замужние женщины не верили ей, они предпочитали, подобно средневековым феодалам, охранять свои замки, опасаясь набега завоевателей, и были готовы в любой момент поднять мост, перекинутый через ров.

Лиззи не расширяла круга своих друзей, не знакомилась с другими разведенными женщинами, за исключением одного случая. Лиллиан, бывшая их пациенткой, как-то пригласила Лиззи на девичник, устроенный разведенными женщинами, которые создали нечто вроде своего общества, именно его Клэр Морган и называла «Ведьмы».

Девичник оказался не таким интересным, как ожидала Лиззи. Много еды, много выпивки, безобидный флирт с официантами да угнетающие разговоры о том, «как он теперь без нее».

Особенно много яда выливалось на того из бывших мужей, кто наслаждался жизнью. Ездил в отпуск, покупал новую машину, а что еще хуже – развлекался с женщинами. Это было самым тяжким преступлением. Лиззи шокировала атмосфера этого сборища. Она ожидала разумных разговоров об одиночестве, а не ушатов ненависти и грязи. Ее потрясла та злоба, с которой женщины говорили о своих бывших мужьях, и то злорадство, с которым они радовались каждой их неудаче. Майлс никогда не был той свиньей, о которой говорили эти женщины, а если бы даже и был, Лиззи не стала бы призывать на его голову все напасти, как это делали «ведьмы».

Клэр Морган не удивила реакция Лиззи.

– Я знала, что тебе не понравится. Лиллиан – большая мастерица по части злорадства. Я много лет знакома с ней и ее мужем и удивляюсь, что ее муж еще столько прожил с ней. Лиллиан нравится изображать из себя жертву, но во всем виновата только она сама. Держись подальше от нее и от тех женщин, с которыми она общается, – посоветовала Клэр.

И еще Клэр посоветовала Лиззи наслаждаться жизнью, однако, по ее словам, это вовсе не означало найти нового мужчину.

– Стирать его носки и ломать голову над тем, что приготовить ему на ужин? – язвительно промолвила Клэр, хотя Лиззи было очень трудно представить себе, чтобы умная, уверенная в себе Клэр когда-либо стирала мужские носки. – Если у тебя есть желание снова надеть это ярмо, значит, у тебя не все в порядке с головой. Я встречаюсь с мужчинами тогда, когда мне этого хочется, но мне не требуется постоянное их присутствие в моей жизни. Я научилась наслаждаться собственным обществом. Мне так нравится радоваться жизни, что я не собираюсь в ней ничего менять.

«Радоваться жизни». Лиззи включила автоответчик, чтобы прослушать сообщения. А можно ли радоваться жизни, сидя дома?


Глава 10


В субботу после обеда, в тот самый день, когда должна была состояться вечеринка у Ричардсонов, Джесс стояла у доски объявлений и читала, что люди пишут, предлагая свои услуги в качестве нянь. В этот момент рядом с ней остановилась высокая женщина, державшая на руках темно-коричневого щенка. Худое морщинистое лицо женщины обычно, наверное, выглядело строгим, но сейчас она смеялась, оттого что щенок энергично лизал ее лицо.

– Какой он хорошенький! – невольно вырвалось у Джесс.

– Да, хорошенький, – с улыбкой согласилась женщина. – Он только что был в ветеринарной лечебнице, где ему делали уколы, поэтому очень обрадовался, когда мы вышли на улицу. Пока мы были в лечебнице, он три раза описался.

– Ох, бедняжка! – Джесс почесала щенка под подбородком, а он в ответ попытался ухватить ее за пальцы.

Женщина оглядела Джесс, отметив аккуратную прическу, симпатичное лицо подростка, высокую, стройную фигуру.

– Хочешь подержать его? – предложила она.

– Да, если можно. – Джесс взяла щенка на руки, вдыхая исходивший от него приятный запах.

– Его зовут Твиглет, – сообщила женщина.

– Твиглет, – ласково повторила Джесс. Подняв голову, она увидела, что женщина прикрепляет на доску объявление.

Собрание по поводу судьбы приюта для животных в Данморе.

Приют существует в Данморе 20 лет, но теперь финансирование урезано, питомнику грозит закрытие. Мы просим вас о помощи. Приходите в Периш-Холл на Тиволи-роуд в среду, 23-го, в 19.00.

– Вы из этого приюта? – поинтересовалась Джесс.

– Да, и Твиглет тоже. Его и еще одного его братика нашли в глубокой луже на строительной площадке. Кто-то услышал, как они скулят, и принес их к нам.

Джесс ужаснула эта история.

– Но как же можно так поступать со щенками? – воскликнула она.

– Люди постоянно так поступают, иначе у нас не было бы столько работы, – вздохнула женщина. – Не хотят платить за стерилизацию собак, и когда появляются щенки, они их просто выбрасывают. А с котятами дела обстоят еще хуже. Кошка может рожать уже в возрасте шести месяцев и рожает каждые четыре месяца, в свою очередь, новорожденные кошки начинают рожать через шесть месяцев, и так далее. Так что сама можешь посчитать.

– Но разве нельзя объяснить людям, что если им не нужны котята или щенки, то следует своих собак и кошек… стелиризовать, да?

– Стерилизовать, – поправила женщина. – Да, мы пытаемся объяснять, но вся проблема в деньгах. Многие говорят, что им это не по карману.

– Значит, должен существовать правительственный фонд поддержки. – Джесси не могла смириться с тем, что люди топят тысячи ненужных им котят и щенков.

– Как тебя зовут? – спросила женщина.

– Джесс.

– Мне нравится, как ты рассуждаешь, Джесс. Если ты любишь животных, то почему бы тебе не поработать волонтером в нашем приюте? Нам всегда требуются помощники, чтобы кормить котят и щенков, не говоря уже о такой малоприятной работе, как уборка клеток.

– Ох, я бы с удовольствием помогла! – В глазах Джесс появился блеск. Женщина еще раз внимательно посмотрела на нее: девочку не назовешь красавицей, но у нее приятная улыбка и умный взгляд. – Но я учусь в школе.

– Собаки и кошки по субботам и воскресеньям тоже хотят есть, кроме того, возможно, ты смогла бы ухаживать за ними по вечерам и в праздники. Меня зовут Джин Харви, номер телефона и адрес имеется в телефонном справочнике. Мы находимся на Олд-Фарм-роуд. Садись на автобус, следующий до Литтл-Данмор, но выходи на перекрестке Сноу-Хилл, и там, в сотне ярдов слева от дороги, находится наш приют. Только смотри, чтобы родители не возражали, если захотят, пусть позвонят мне.

– Я приеду, как только смогу, – пообещала Джесс, целуя на прощание Твиглета в мягкий лоб.

Джин направилась к старенькому зеленому «лендроверу», а Джесс пошла домой. Строя в уме новые планы, она испытывала незнакомое ранее радостное возбуждение. Она любила животных, а возможность работать с ними – это просто чудесно. Надо надеяться, что бедняжка Уилбур не будет ревновать ее. Да, она очень любит своего Уилбура, но и Твиглет такой хороший. Конечно, приют поправит свои дела… но все-таки как было бы здорово, если бы она смогла забрать Твиглета домой. Теперь, когда у них большой дом, в нем вполне найдется место для собаки.

Продолжая мечтать, Джесс вошла в дом с улыбкой на лице, а удивленная Эбби не могла понять, чему улыбается ее дочь.

Большую часть субботы Эбби провела в саду перед домом, вырывая и скашивая сорняки. Куда-то подевались ее старые садовые перчатки, и ей пришлось надеть тонкие хлопчатобумажные, которые, возможно, и подходили для посадки нежных луковичных растений, но вовсе не годились для борьбы с сорняками.

На помощь Тома рассчитывать не приходилось. С самого утра, едва проснувшись, он стал жаловаться на простуду. А затем расположился на кухне с воскресными газетами, стараясь убедить Эбби, будто его чихание, головная боль и легкий насморк – симптомы какого-то очень серьезного заболевания.

– У меня столько дел, – пожаловался он слабым голосом, – но голова жутко болит, слабость во всем теле.

Эбби, которая с утра уже побывала в супермаркете и в химчистке, испытала жгучее желание вырвать у Тома газеты и отобрать чашку с кофе, однако сумела сдержаться. Она едва не надорвалась, когда тащила из машины в дом сумки с продуктами, а теперь вот работала в саду, поскольку сад выглядел запущенным, и Эбби просто не могла наблюдать такую картину еще неделю. А ведь именно Том отказался от услуг приходящего садовника. Он посчитал это необоснованными расходами и пообещал, что сам будет заниматься садом.

К половине третьего Эбби очень устала, исцарапалась и перепачкалась. Чашка горячего чая и бисквитное пирожное, а еще лучше три пирожных могли бы придать ей сил для того, чтобы поработать в саду еще пару часов. После чего Эбби намеревалась помокнуть в горячей ванне, а потом заняться подготовкой к вечеринке, которую устраивали Салли и Стив.

Том уже покинул кухню, оставив разбросанные повсюду газеты. А грязная чашка в раковине и крошки от пирога с черникой на столе свидетельствовали о том, что больной чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы с аппетитом перекусить. Включив электрический чайник, Эбби отправилась на поиски мужа.

Она обнаружила Тома в гостиной. Он сидел на диване перед телевизором и смотрел спортивную передачу. И что-то не было похоже, что у него полно дел.

Оглянувшись, Том увидел, что жена стоит в дверях гостиной, сложив руки на груди и плотно сжав губы.

– Не смотри на меня так, – буркнул он и снова повернулся к телевизору.

– Как? – Эбби подошла к дивану.

– С таким видом, словно хочешь сказать: «Я работаю, а ты тут развалился на диване». С видом мученицы.

– А так оно и есть, я действительно работаю.

– Никто тебя не заставляет.

Эбби возмутила несправедливость этих слов. Разумеется, никто ее не заставляет, но если она не будет наводить порядок и ходить по магазинам, то кто будет этим заниматься?

– А я и не работала бы в саду, если бы ты не был таким скупердяем и согласился бы нанять садовника, который дважды в год приводил бы сад в порядок, – резко заявила Эбби. – Кто-то же должен следить за садом.

– Ну конечно, во всем виноват я, – огрызнулся Том. – Обещал помогать и не помогаю. Но я просто не могу заниматься садом в эти выходные.

– И в прошлые выходные не мог, и в позапрошлые, – напомнила Эбби. – Сад уже два месяца выглядит совершенно заброшенным, а ты и пальцем не пошевелил.

Том оторвался от телевизора.

– Неужели ты не видишь, как я устаю? – вспылил он. – У меня столько работы.

– А я не устаю? – возмутилась Эбби. – Ах, я забыла, уставать у нас можешь только ты, потому что у тебя настоящая работа, да? А у меня какие-то телевизионные передачки да частные заказы, которые не идут ни в какое сравнение с серьезной работой заместителя директора школы. Правда, на мне еще все домашние дела, магазины, стирка…

– Миссис Рейган тоже занимается домашними делами, – оборвал жену Том.

– Дважды в неделю по два часа, – парировала Эбби. – К тому же она только следит за тем, как выполняются ее указания, а я вынуждена сама работать как каторжная. И в доме, и за его пределами! Ты имеешь хоть малейшее представление о том, как это трудно – вести хозяйство, стирать, ходить по магазинам, готовить, убираться. Да, я совсем забыла, ты ведь считаешь, что Готовка и Уборка – это города в Китае.

– Избавь меня от своего сарказма, – язвительно бросил Том. – Ты что, репетируешь ответы для газетного интервью о том, каких успехов может добиться работающая женщина? Хочешь поведать всем, как тяжело современной женщине делать карьеру, потому что у нее куча работы по дому, а ленивый муж ничего не делает и даже не ценит ее труд?

Слова Тома настолько совпали с мыслями Эбби, что она на мгновение даже лишилась дара речи и молча уставилась на мужа.

– Но если я все делаю неправильно, то почему же ты не пытаешься поправить меня? – вскипела Эбби, когда обрела наконец способность говорить.

– А я не намерен всю жизнь ублажать тебя, – усмехнулся Том. – Пусть это делают твои телевизионщики, для которых ты королева. А здесь, в нашем доме, ты вовсе не королева.

– Это нечестно! – крикнула Эбби. – Я вовсе не пытаюсь изображать из себя королеву, и ты это знаешь. Все, о чем я прошу, – это немного помочь мне с домашними делами. Когда-то ведь ты помогал, а сейчас ты вообще ничего не делаешь. После переезда в этот дом ты ни разу не сходил в магазин, ни разу не загрузил белье в стиральную машину. А мог бы, ничего бы с тобой не случилось.

– Ты сама захотела пойти работать, – напомнил Том.

– Да, а ты просто пользуешься благами, которые приносят дополнительные деньги, – выпалила Эбби, даже не успев подумать, что она говорит.

– Ну конечно, ты никогда не позволишь мне забыть об этом, не так ли? Ты успешная телезвезда, знаменитость, а я всего лишь скучный старый муж, путающийся под ногами. – Эбби поразила горечь, прозвучавшая в голосе Тома. – Тебе нравится такое положение вещей, да, Эбби? Нравится зарабатывать больше меня. И нравится попрекать меня этим.

– Нет, не нравится, – тихо проговорила Эбби и вышла из гостиной.

Когда она готовила себе чай на кухне, у нее дрожали руки. Она не представляла себе, насколько Том ненавидит ее работу и те перемены, которые она привнесла в их жизнь. Да, наверное, ему нравится жить в большом шикарном доме, но он не может смириться с тем, что только деньги жены позволили им купить его. Неужели ему кажется, что успех жены каким-то образом унижает его? Да нет, он не может так думать. Просто капризничает как ребенок. Ленивый ребенок.

Эбби положила чайную ложку в раковину, где уже были грязные чашка и тарелка, оставленные Томом. Если он даже не удосужился поставить их в посудомоечную машину, что ж, и она не будет этого делать. А вот когда в доме не останется ни чистой посуды, ни чистой одежды, вот тогда, возможно, Том поймет, как много ей приходится работать.

Возвращаясь на Бриарлейн, Джесс вдруг осознала, что по крайней мере в течение целого часа она не вспоминала про экзамены. Это было прекрасно, потому что, когда она думала о них, у нее начинало ломить в затылке. Боль проходила только тогда, когда она наливала в ванну воду и погружалась в нее, но не могла же она постоянно торчать в ванной. Значит, размышления о приюте для животных просто не оставили ей времени на мысли об экзаменах. Да и вечером у нее будет занятие, она посидит с детьми Салли Ричардсон, пока Салли будет готовиться к вечеринке. Джесс нравилась непринужденная атмосфера в доме Ричардсонов, там всегда смеялись, шутили, не то что дома.

Возле калитки стояли большой мешок с мусором и грабли, однако ни мамы, ни отца в саду не было. Только бы ее не заставили собирать листья или еще что-то делать в саду. У Джесс вообще не лежала душа к садоводству, ну, пожалуй, не считая школьных занятий по ботанике, когда они проращивали фасоль.

Мать стояла на кухне, одетая в рабочую одежду, и читала газету, лежавшую на кухонном столе.

– Знаешь, мама, я сегодня познакомилась с замечательной женщиной, которая руководит приютом для бездомных животных, – с энтузиазмом начала свой рассказ Джесс. – У нее был прелестный щенок, Твиглет. Представляешь, какие-то люди хотели утопить Твиглета и его братика в луже на строительной площадке. Но сейчас с ними все в порядке. – Мать ничего не ответила, поэтому Джесс продолжила: – Они пытаются спасти приют для животных, потому что у них мало денег, и эта женщина сказала, что если я хочу, то могу помочь и поработать волонтером. Им всегда нужны помощники, чтобы кормить щенков и котят и убирать клетки. – Джесс ощутила прилив гордости при мысли о том, что совершенно незнакомая женщина настолько поверила ей, что предложила такую ответственную работу. – Я смогу заниматься этим по выходным.

– А как же экзамены? – спросила Эбби совсем не обязательным сейчас резким тоном. И тут же пожалела об этом. Какое значение имели экзамены, если перспектива работы в приюте для животных впервые за многие месяцы вызвала улыбку на лице дочери!

Но улыбка Джесс уже сменилась привычным угрюмым выражением.

– Понятно, – пробормотала она, поворачиваясь, чтобы уйти. – Забудь этот разговор.

– Нет, ты меня не так поняла! – воскликнула Эбби, но Джесс уже ушла. Еще несколько секунд слышались ее торопливые шаги по лестнице, а затем громко хлопнула дверь.

Эбби пододвинула стул и плюхнулась на него. Да, это ее вина, что ей не удалось стать хорошей матерью. То, что Том считает ее плохой женой, несправедливо, он сам во многом виноват. Что же касается ее роли матери, с ней она справляется действительно плохо.

Эбби охватило жгучее желание подняться в спальню, забраться в постель и с головой укрыться одеялом. Но она не могла себе этого позволить. Надо было закончить работу в саду и готовиться к вечеринке. Салли просила, чтобы Джесс присмотрела за мальчиками, так что все семейство Бартон пойдет к Ричардсонам и будет изображать из себя счастливую семью. Эбби с горечью вспомнила те времена, когда их семья действительно была счастливой.

К вечеру Эрин почувствовала себя неважно.

– А нам обязательно нужно идти туда? – Она устремила взгляд своих светло-карих глаз на брившегося Грега; сама же Эрин лежала в ванне с горячей водой, приятно пахнувшей ванилью. В ванной повсюду горели свечи, что вместе с чудесным ароматом заставило Эрин почти забыть о жуткой розовой ванне и аляповатых пурпурных обоях.

– Нет, ты можешь остаться. Послушай, Эрин, это отличная идея. Я пойду один, пообщаюсь там с местными женщинами. Вернусь не очень поздно, крайний срок завтра к обеду. Не возражаешь? Спать с женщинами не буду, просто познакомлюсь…

Взмахнув правой ногой, Эрин попыталась обрызгать мужа водой.

– Промахнулась. – Грег смыл с лица остатки пены для бритья и смочил лицо одеколоном. Затем присел на край ванны, наклонился, словно намеревался поцеловать жену, но вместо этого вытащил из ванны пробку.

– Эй, мне было так хорошо, – пожаловалась Эрин.

– А мне казалось, что тебе понравилась Салли.

– Да, это так. Просто я к вечеру что-то расклеилась. – Эрин все последние дни испытывала легкое недомогание, что вообще-то не было на нее похоже.

– А мне очень нравится Стив, – заявил Грег. – Поэтому я пойду на вечеринку, а ты можешь остаться, я скажу, что ты приболела.

– Ну уж нет. – Поднявшись, словно Афродита из пены, Эрин закуталась в полотенце. – И не думай даже! – притворно строгим голосом предупредила она, когда Грег попытался сунуть руку под полотенце. – Ты наказан после своего заявления о намерении пофлиртовать с местными женщинами.


Глава 11


Делия вытащила из духовки последний ароматный корж слоеного теста и выложила его на кухонный стол.

– Все, – сказала она. – Глаза бы мои больше не смотрели на это тесто.

Салли, сидевшая на стуле возле стола и аккуратно складывавшая пирамиду из профитролей, улыбнулась:

– Я вас понимаю, самая неприятная часть любой вечеринки – это приготовление угощения.

– Совершенно верно, – согласилась с ней свекровь. – Но больше всего я не люблю тот момент, когда уже все готово, вот-вот должны приехать гости, а ты чувствуешь себя такой разбитой, что если бы было можно, отменила бы вечеринку и провела вечер в одиночестве.

Салли внимательно посмотрела на свекровь. Именно такие чувства она испытывала сейчас, но не хотела, чтобы свекровь об этом знала. Обычно у Салли хватало энергии на десятки вечеринок, и если бы свекровь поняла ее теперешнее состояние, то у нее возникли бы всякие подозрения. Однако, похоже, Делия ни о чем не догадывалась; она осторожно снимала лопаткой с подноса готовые канапе.

Из сада в дом вернулся Стив, закончив развешивать гирлянды крохотных белых лампочек на веранде и на яблонях.

– Пахнет аппетитно, – сказал он, взял печенье и отправил его в рот. Но когда потянулся за вторым, мать легонько стукнула его по руке лопаткой.

– Прекрати, обжора, а то гостям не хватит.

Стив усмехнулся:

– Уже почти пять, поеду заберу мальчиков с дня рождения.

Салли прекратила укладывать профитроли и последовала за мужем. Как только они оказались одни, Стив обнял жену и крепко прижал к себе.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Отлично. Давай, поторопись. Не забывай, что через два с половиной часа сюда съедется сотня человек. А нам еще надо принести бокалы, накормить мальчиков и привести себя в порядок.

– Нет проблем, – веселым тоном успокоил Стив жену. – Джесс придет в шесть, чтобы присмотреть за мальчиками, да?

– Да, но к этому времени мы должны уже быть готовы.

– Мне еще надо приготовить пунш, но, как я обещал, на этот раз он будет очень слабым, – сказал Стив, лукаво улыбаясь.

– Надеюсь… – Салли высвободилась из объятий мужа. – Предупреждаю, что если в этот раз кто-то из гостей напьется, у тебя будут большие неприятности.

– Это угроза?

– Вот тогда все и поймешь, – ответила Салли и пошла назад на кухню заканчивать приготовление десерта.

Когда Эрин и Грег ровно в половине восьмого подъехали на такси к дому Ричардсонов, они не увидели рядом с домом ни одной припаркованной машины.

– Они приглашали к половине восьмого, так ведь? – уточнила Эрин у мужа.

– Да, именно так. – Грег расплатился с водителем и отпустил такси. – Возможно, здесь принято немного опаздывать, – предположил он.

– А мы люди старомодные и приехали вовремя. Надеюсь все же, что мы не спутали время. Нет ничего хуже, чем застать хозяина и хозяйку в банных халатах и без макияжа, – заметила Эрин.

– Привет! – крикнул им Стив, появившийся в дверях. – Проходите. Рад вас видеть, добро пожаловать.

– Мы не слишком рано? – Эрин протянула Стиву фарфоровый горшок с африканской фиалкой, а Грег – бутылку вина.

– Нет-нет, как раз вовремя. Мне требуется помощь в приготовлении убийственного пунша.

– Даже и не думай! – предупредила мужа Салли, появляясь в дверях и возясь с застежкой сережки. – Если увидите, что он добавляет в пунш что-то крепкое, обязательно скажите мне. Я не хочу, чтобы кто-то напился.

– Ну уж нет, тогда мы лучше вернемся домой, – притворно обиженным тоном заявил Грег. – Я ведь мечтал попасть на оргию времен последних дней Римской империи.

– Ну вот, – со стоном промолвила Салли, – я-то надеялась, что хотя бы новые друзья не слышали о наших вечеринках, пользующихся дурной славой. А Стив, оказывается, проболтался.

– Он мне ничего не говорил, – вступился за Стива Грег. – Я прочел об этом на доске объявлений в офисе.

– Оба вы хороши… – Салли сделала вид, что намерена шлепнуть Грега, но вместо этого чмокнула его в щеку. – Теперь мне понятно, почему вы со Стивом так спелись.

– У них обоих юношеское чувство юмора, – шепнула Эрин, обнимая Салли. – Только не говори им, что это я тебе сказала.

А затем звонок входной двери уже звонил без остановки, прибывали все новые и новые гости с цветами и вином. Звучала музыка, и Эрин и Грег приступили к знакомству со светским обществом Данмора. Все проявляли дружелюбие и интерес к новичкам. Грег, чувствуя себя как рыба в воде, оживленно болтал с новыми знакомыми, а вот Эрин впервые в жизни почувствовала, что ей трудно поддерживать разговор. Она несколько раз ловила на себе вопросительный взгляд мужа, Грег как бы спрашивал: «Черт побери, да что с тобой?» А Эрин и сама не могла бы объяснить, что с ней происходит.

Лиззи, направляясь к дому Ричардсонов, все никак не могла решить, хороша ли новая блузка, которую она надела. В модном бутике, в окружении любезных молоденьких продавщиц, щебетавших, что это «именно то, что ей нужно», Лиззи казалось, что она отлично будет выглядеть в прозрачной шифоновой блузке, у которой был такой глубокий вырез, что ее вполне можно было бы рекламировать в каталоге одежды для кормящих матерей – одно легкое движение, и вы можете дать грудь ребенку.

Дома, уже совсем осмелев, Лиззи решила, что выглядит в этой блузке модной и молодой. Но сейчас, почти у дома Ричардсонов, она еще раз оглядела грудь в новой блузке и задумалась: а не перешла ли она ту невидимую грань между молодежным стилем и навязчивым желанием молодиться? До ее дома было совсем недалеко, она могла бы вернуться и переодеться…

– Лиззи, рад тебя видеть! – воскликнул мужчина, вылезая из машины.

– Привет, – кивнула Лиззи его жена.

Лиззи поплотнее запахнула жакет цвета морской волны, который надела поверх блузки. Возможно, ей придется не снимать жакет весь вечер, хотя сегодня довольно тепло…

– Привет, Марго, привет, Кен.

Лиззи подумала, что если коттеджу Стива и Салли и недостает размаха и роскоши, то это компенсируется теплой домашней атмосферой. Их дом из красного кирпича, перестроенный из сарая, с низкими потолками, с мансардой, выглядел сейчас просто фантастически, будучи украшенным специально для вечеринки. В саду перед домом на яблонях и над входом в дом сверкали гирлянды крохотных лампочек. Внутри, в большой гостиной также сверкали лампочки и горели свечи. Высокие стеклянные двери в дальнем конце гостиной были распахнуты в сад, и сквозь них Лиззи увидела столики со свечами, расставленные между клумбами. В другом конце гостиной находилась дверь, ведущая в кухню. Здесь стоял длинный обеденный стол и была собрана коллекция отдельных предметов кухонной мебели, отражавших различные модные стили за последние пятьдесят лет. Перед Стивом на столе выстроилась целая батарея самых разных бутылок, и он разливал выпивку в большие бокалы. А темная курчавая головка Салли мелькала среди гостей, она болтала с ними, обнималась, говорила всем, как она рада их видеть. Удивительно стройная, в сверкающем платье, Салли была похожа на бабочку, кружащуюся в свете свечей. В гостиной царила очень дружественная атмосфера, и, несмотря на переживания последних минут, Лиззи было здесь хорошо.

– Лиззи, дорогая, я так рада, что ты пришла, – улыбнулась ей Салли, и Лиззи окончательно успокоилась, а Салли продолжила выполнять роль хозяйки. – Кен, Марго, рада вас видеть. Что бы вы хотели выпить?

Через полчаса Лиззи пришла к выводу, что проблема вечеринок в маленьких городках заключается в том, что после несколько лет жизни здесь нет никакого шанса встретить в толпе незнакомого человека, поскольку уже знаешь всех. Так, ей было известно, что высокий мужчина с морщинистым лицом и бегающими глазками, который стоял у стеклянной двери и оценивал взглядом всех женщин, холост, но жуткий зануда. Ларри казался прекрасной партией для любой разведенной женщины, однако уже после двух свиданий, во время которых им неизбежно приходилось выслушивать рассказы о его разрывах с женщинами, потому что ни с одной из них он не мог ладить так, как со своей мамочкой, да еще о его ишиасе, от него сбегали даже самые стойкие женщины. Лиззи знала об этом со слов Клэр Морган. Естественно, ей вовсе не хотелось попасть в поле зрения «безнадежного» Ларри.

Вскоре после Лиззи прибыли Эбби и Том Бартон. По тому, как они держались друг с другом, Лиззи предположила, что Бартоны поссорились.

– Привет, – улыбнулась ей Эбби.

– Привет, Эбби, привет, Том. Я Лиззи Шанахан, – напомнила Лиззи. Она не очень хорошо знала обоих, поэтому не была уверена, что они ее помнят.

– Ну конечно, Лиззи, мы же знакомы. Мы встречались в клинике, – сказала Эбби.

– Да, в клинике многих можно встретить, а имена забываются. Я, например, стараюсь записывать имена пациентов, – призналась Лиззи.

– Мне об этом лучше не говорите. Я вообще не запоминаю имен, – поддержала ее Эбби.

Выждав десять секунд, пока у женщин завяжется разговор, Том кивнул Лиззи и, полностью игнорируя свою жену, направился в толпу. Ему требовалось выпить.

Эбби бросила сердитый взгляд на его удаляющуюся спину.

– Ох уж эти мужья, – пробормотала Лиззи. – И жить с ними нельзя, и убить невозможно.

– Это точно, – охотно согласилась Эбби.

– Простите, мне не следовало так говорить. – Лиззи уже пожалела о своих словах. Эбби могла подумать, что она просто пристает к ней с разговорами, потому что Эбби – телезвезда.

– Нет, вы совершенно правы.

Женщины молча смотрели друг на друга, и Лиззи почувствовала себя идиоткой, пытающейся навязать свой разговор такой знаменитости, как Эбби.

– Простите, – еще раз извинилась она. – Мы с вами едва знакомы, просто у меня… – Лиззи от смущения не закончила фразу.

Эбби с интересом смотрела на собеседницу. Лиззи посчитала это обычным проявлением вежливости, но потом вспомнила, что все журналы писали о простоте в общении, свойственной этой женщине. И Лиззи решилась продолжить разговор.

– Мне вдруг вспомнилась собственная семейная жизнь. У нас с мужем бывали ссоры, но я говорила себе, что нельзя демонстрировать наши ссоры публике.

Эбби невесело улыбнулась. Слова Лиззи только подтверждали ее собственное убеждение, что все ссоры не должны выходить за порог дома.

– Значит, вы тоже ссоритесь? – спросила она.

Лиззи усмехнулась:

– Нет, мы больше не ссоримся. Мы развелись. Расстались пять лет назад, так что теперь ругаемся только по телефону. Хотя, честно говоря, сейчас уже не ругаемся. Наша дочь выходит замуж, и мы с Майлсом до смешного солидарны во всех вопросах.

Господи, зачем она все это говорит? Разве можно изливать душу едва знакомому человеку?

– Значит, вы считаете, что развод – это выход? – с грустью промолвила Эбби. – Но у нас пятнадцатилетняя дочь, а подростки обычно очень болезненно реагируют на такие вещи, не так ли? А вот, кстати, и Джесс.

Джесс держала в руках поднос с напитками. На ней были джинсы и яркая бирюзовая футболка.

– Привет. – Джесс подошла к матери. Сегодня в их доме весь день царила напряженная атмосфера, из чего Джесс сделала вывод, что родители опять повздорили. Обычная история. Поэтому она поспешила уйти к Салли, в дом, где всем было хорошо, а Джесс должна была всего лишь приглядеть за мальчишками, пока Салли, Делия и Стив заканчивали приготовления к вечеринке. Сейчас Джек и Дэниел уже спали, и Джесс предложила свои услуги в качестве официантки. – Я уже разнесла пять подносов с бутербродами и пирожными, а теперь решила принести напитки. Хочешь что-нибудь?

– Да, спасибо. – Эбби взяла с подноса стакан с минеральной водой. – Джесс, это Лиззи, она живет недалеко от нас. Лиззи, это моя дочь, Джесс.

– Мне очень приятно, – тепло улыбнулась девочке Лиззи. – И мне нравится твоя футболка. Может, поменяемся? По-моему, моя блузка больше подходит для твоего возраста, чем для моего.

Джесс рассмеялась:

– Ну что вы! Она вам очень идет. Хотите что-нибудь выпить? Есть вода, вино, фруктовый сок и пунш.

Эбби охватил нелепый приступ ревности оттого, что ее дочь могла вот так легко общаться с Лиззи, а со своей собственной матерью вела себя словно чужая.

Лиззи взяла с подноса бокал. Джесс направилась дальше, а Эбби проводила дочь взглядом.

– Хорошая девочка, но как трудно быть матерью девочки такого возраста, правда ведь? – понимающе заметила Лиззи.

Эбби кивнула, и Лиззи продолжила: – Моей дочери Дебре сейчас двадцать три, и мы прекрасно ладим, но бывали времена, когда я просто не знала, как с ней справиться.

Эбби усмехнулась.

– Вот и я не знаю, – призналась она и тут же пожалела о своих словах. Она едва знала эту женщину, так зачем же делиться с ней самым сокровенным?

– Что ж, мы все через это проходим. Женщины считают, что они самые угнетаемые существа во всей Вселенной, а мужчинам кажется, что они самые умные существа во Вселенной, – сказала Лиззи.

– Ваша фраза прозвучала как эпиграф к роману.

– А вы ведь могли бы сделать телепередачу на эту тему, – с энтузиазмом предложила Лиззи. – Ее будут смотреть миллионы родителей.

Эбби поморщилась:

– Знаете, мне достаточно уже имеющихся проблем с телепередачами. Иногда так и хочется все бросить. – «Пока меня просто-напросто не вышвырнули», – подумала она, но вслух этого не произнесла.

– Ну что вы, ваши передачи просто замечательные.

Эбби чувствовала, что восхищение Лиззи было искренним, и расслабилась. Ей было приятно и легко разговаривать с Лиззи, а после того, как целую неделю дома с ней вообще никто не разговаривал, эта беседа оказалась для Эбби настоящей эмоциональной отдушиной.

– Вы рассказываете о таких важных вещах, и я знаю, что все очень любят ваше шоу. – Лиззи внезапно смутилась. Обычно она никогда так много не говорила. Наверное, на нее действовал выпитый вишневый ликер. Однако Эбби, похоже, вовсе не считала ее болтливой дурочкой.

– Спасибо за теплые слова, – вздохнула Эбби. – Только иногда мне кажется, что я взвалила на себя слишком большую ношу, а все вокруг только и ждут, когда я рухну под этой ношей.

– Но вы добились огромного успеха. Вы круто повернули свою жизнь… в отличие от всех нас, кто только мечтает сделать это.

– Телевидение не утомляет, если становится любимым делом. А вот обычная жизнь гораздо сложнее.

– Вы имеете в виду подростков переходного возраста? – предположила Лиззи.

– И мужей.

– И все же у вас есть ребенок и муж, – промолвила Лиззи.

В данный момент Эбби совершенно не хотелось говорить о собственном муже. Ее больше интересовало, почему Лиззи развелась со своим. Но вслух она произнесла совсем другое:

– А почему бы вам не познакомиться здесь с каким-нибудь мужчиной?

Лиззи покраснела и подумала, что с удовольствием познакомилась бы, но…

– С тех пор как мы с мужем разошлись, я ни с кем не встречалась, – призналась она. – Как это грустно, правда? Я пришла одна, и если не напьюсь, то и уйду одна. Даже не могу представить себе, чтобы какой-то мужчина воспылал страстью, увидев меня в этом наряде… или даже без него.

– Не говорите так, – возразила Эбби. – Вы очень привлекательны в таком сексуальном наряде.

– Вы думаете? – Лиззи была благодарна Эбби за ее слова. – Знаете, я, наверное, уже и забыла, что такое секс. В следующем году мне исполнится пятьдесят. А слова «пятьдесят» и «секс» как-то не очень сочетаются. К слову «пятьдесят» скорее подходят длинные юбки, серые кофты и туфли на мягкой подошве.

Эбби не выдержала и рассмеялась.

– Ну что вы, Лиззи, даже если вам пятьдесят, это вовсе не означает, что вы обязательно должны носить все перечисленное вами, – убежденно заявила она, забыв, что совсем недавно рассуждала о своих сорока двух годах с такой горечью, словно ей было сто сорок два года.

– Это лишь в теории, – не согласилась Лиззи. – В реальности же, если я стану одеваться как молоденькая девчонка и начну каждый вечер бегать на вечеринки, люди подумают, что я впала в детство, а если стану носить серые кофты и туфли на мягкой подошве, они скажут, что я махнула на себя рукой. – В последнее время Лиззи так много думала об этом, что готова была даже написать трактат на эту тему.

– Вы думаете, что все дело в разводе? – с интересом спросила Эбби. – Когда вы замужем, люди воспринимают вас любой, если же вы не замужем, они ожидают от вас поступков?

– Совершенно верно, – согласилась Лиззи. – Мне кажется, что меня постоянно оценивают. Если кто-то из моих знакомых видит, как я покупаю в магазине бутылку вина, это, наверное, осуждается, так как предполагается, будто я заливаю свое горе вином, сидя в одиночестве перед телевизором.

– Я вас понимаю. Меня люди узнают в супермаркете, и я замечаю, как внимательно они разглядывают содержимое моей тележки, словно хотят сказать: «Посмотрите, она покупает замороженные продукты быстрого приготовления. Как же ей не стыдно?!»

Женщины улыбнулись друг другу – их объединяло то, что обе не любили людей, оценивающих других. Лиззи была поражена собственной смелостью. Ведь если бы они встретились в толпе, Лиззи, наверное, просто застенчиво улыбнулась бы Эбби и не сказала ни слова. А сейчас они говорят обо всем с такой откровенностью, словно знают друг друга всю жизнь.

– Возможно, мы сами виноваты, – добавила Эбби. – Если бы мы были уверены в себе, то не обращали бы ни малейшего внимания на тех, кто заглядывает в наши тележки. И гордились бы замороженной пиццей и бутылкой вина.

– Мне так хочется быть уверенной в себе, – со вздохом призналась Лиззи.

«Мне тоже», – подумала Эбби, но промолчала.

– А знаете, есть какие-то курсы, они как раз помогают приобрести уверенность в себе, – задумчиво промолвила Лиззи. – Только я боюсь, что буду чувствовать себя на этих курсах полной дурой.

– Да не нужны вам никакие курсы, – заверила ее Эбби. – Надо самой постараться обрести уверенность.

– Откройте мне секрет.

– Просто вспомните, как поступают уверенные в себе люди, и делайте то же самое. Улыбайтесь, смотрите смело, разговаривайте с людьми.

– Неужели все так просто?

– Конечно. Когда нервничаете, мысленно перевоплотитесь в одного из самых уверенных в себе друзей. Но разумеется, требуется и практика. Например, если вы хотите встретиться с мужчиной, то прямо идите к поставленной цели. Кстати, почему бы вам не поболтать вон с тем симпатичным парнем?

– С Безнадежным Ларри?

– Его так зовут?

– Нет, это его прозвище. Я никогда с ним не разговаривала.

– Тогда вперед! – приказала Эбби. – Он безнадежный только потому, что еще не встретился с вами. А если он и впрямь безнадежный, то просто попрактикуйте на нем новое поведение уверенной в себе женщины.

– Хорошо, – ответила Лиззи, сама удивляясь тому, что согласилась. Но действительно, почему бы и нет? Ларри холост, она не замужем. А может, он и не так уж плох, как о нем говорила Клэр… может, именно он и станет тем катализатором, который ей требуется, чтобы изменить жизнь. – Забавно, у меня много старых друзей, которые знают и Майлса, но если бы кто-нибудь из них предложил мне поболтать с мужчиной, меня бы просто оскорбила эта идея.

– Старые друзья знают вас прошлую, а не нынешнюю, – глубокомысленно объяснила Эбби. – Поэтому вам требуются новые друзья, которые подбрасывали бы вам новые идеи. Пойду пройдусь. – Ей захотелось взглянуть, не изменилось ли к лучшему настроение Тома.

– Увидимся позже, – сказала Лиззи, испытывая странное воодушевление после их разговора. У нее вдруг прорезался интерес к тому, что происходило вокруг. Она будет бродить среди толпы и разговаривать с новыми людьми, а не жаться трусливо к знакомым семейным парам.

Вечеринка продолжала набирать обороты, а Эрин чувствовала себя все так же неуютно. Стив и Салли познакомили Грега и Эрин со множеством людей, но Эрин никак не могла найти в себе силы, чтобы общаться с ними. Ей хотелось домой, но было еще лишь девять часов и Грег только что ввязался в политическую дискуссию. Эрин стояла с краешка одной из групп гостей, даже не пытаясь вникнуть в разговор. При этом она чувствовала себя неловко, ведь со стороны могло показаться, что она просто холодная и высокомерная особа. Эрин обвела взглядом зал. Салли присела на подлокотник кресла и оживленно болтала с двумя женщинами о детях. Стив кружил по залу с бутылкой белого вина и графином своего «смертельного» пунша. Чуть раньше Эрин сделала глоток этого напитка, но тут же вернула бокал на поднос. Грег говорил, что пунш совсем не крепкий, но Эрин показался неприятным вкус крепкого алкоголя, добавленного туда Стивом. Делия бродила по залу с подносами с пирожными и печеньем, предлагая их всем гостям со словами «Я сама это приготовила, так что вы должны попробовать». Ей помогала высокая светловолосая девочка, которая предлагала еду совершенно в другой манере: она робко протягивала поднос гостям и смущенно улыбалась, когда кто-то из них заговаривал с ней.

Включили музыку, смех и шум стали громче; гости явно начинали чувствовать себя более раскованно. Телеведущая – ее, кажется, звали Эбби – уединилась в углу кухни со своим мужем. Они о чем-то ожесточенно спорили.

Ранее Стив представил Эрин их обоих, но Эрин вовсе не почувствовала, что встретила настоящих друзей. Эбби держалась исключительно вежливо, но отстраненно.

– Рада познакомиться с вами, – сказала она, но в ее взгляде не было теплоты, а на лице присутствовало выражение, которое Эрин расценила как зависть. Эрин не раз замечала, что женщины завидуют ее стройности и эффектной внешности, и только когда они ближе узнавали ее, это чувство зависти исчезало. Неужели Эбби из тех женщин, которые опасаются привлекательных соперниц? Похоже, она поругалась с мужем, который, по ее мнению, слишком много внимания уделял другим женщинам. Наблюдая за ними, Эрин с неодобрением подумала: зачем некоторые люди выносят свои ссоры на публику?

Совсем забыв о том, что за ними могут наблюдать, Эбби бросила на мужа гневный взгляд. О каком-либо примирении уже не шло и речи.

– Чего ты хочешь? – резко спросил Том, опустошая очередной бокал.

– Мы пришли сюда вместе, но ты меня просто бросил, – сквозь зубы проговорила Эбби. – И это все видят. Не проще ли было дать объявление в местной газете, что мы поссорились? Теперь пойдут разговоры. А учитывая мое положение, разговоров этих будет больше, чем обычно.

– О, как ты печешься о своей драгоценной карьере! – огрызнулся Том. – Но мы сейчас среди друзей, среди людей, которые знали тебя задолго до того, как ты стала знаменитостью. И им наплевать на нашу ссору.

– Но мне не наплевать. Я не желаю делать личную жизнь достоянием общественности.

– Неужели? – Том убрал в холодильник бутылку белого вина. – Тогда почему же ты не отказываешься говорить о личной жизни, когда раздаешь эти чертовы интервью?

– Это нечестный прием, – возмутилась Эбби. – Я не говорю ни о тебе, ни о Джесс. Изо всех сил стараюсь защитить тебя. Да, я вынуждена давать интервью, но это часть моей работы.

– Послушай, оставь меня в покое, – попросил Том.

– Да что с тобой происходит в последнее время? – громко воскликнула Эбби, совершенно забыв о том, что их разговор может кто-то услышать. – У тебя вечно плохое настроение, со мной ты не разговариваешь нормально, а только жалуешься и ноешь.

– Ною? Ты называешь меня нытиком? – Том был поражен словами жены. – Да это ты постоянно ноешь, что у тебя появляются морщины и целлюлит, что все телезвезды моложе тебя, что никто не понимает, как тебе тяжело…

– Прекратите! На вас все смотрят! – каким-то чужим, странно пронзительным голосом воскликнула Джесс, вмешиваясь в разговор родителей.

Том и Эбби замолчали, огляделись по сторонам и убедились, что многие гости действительно поглядывают в их направлении.

Эбби почувствовала, как от унижения на ее щеках выступили красные пятна.

– Вы никогда не думаете о других, только о себе. А что я должна чувствовать, если вы постоянно ругаетесь? – С этими словами Джесс стремительно удалилась.

– Эй, друзья, веселитесь, оставьте споры! – Это Стив решил разрядить напряженную ситуацию. Он обнял одной рукой Эбби, другой – Тома и придвинул их друг к другу. – Вы оба либо перепили моего пунша, либо недопили.

– Нам надо уйти, – заявила Эбби. Ее расстроила как сама ссора, так и то, что ее свидетельницей стала бедняжка Джесс, не говоря уже о других гостях.

– Не уходите, – попросил Стив. – Еще нет даже девяти. Если вы сейчас уйдете, то не только испортите себе вечер, но и подтвердите своим уходом, что вы действительно поссорились. Оставайтесь и постарайтесь расслабиться.

Эбби с грустью подумала, что Стив все понимает гораздо лучше, чем ее муж.

– Ладно, мы останемся, не так ли? – обратился Том к жене.

Эбби с трудом заставила себя посмотреть на мужа. Судя по его виду, он был расстроен случившимся не меньше, чем она. А это уже было кое-что. Том примирительно погладил жену по плечу. Все еще злясь на него, Эбби подумала, что, наверное, он сделал это, чтобы угодить Стиву, а вовсе не ей.

– Да, мы останемся, – согласилась она, с трудом выдавив из себя улыбку. – Не стоит портить вечер из-за глупого спора.

– Вот и отлично, – просиял Стив.

К ним подошла Салли, ее милое личико было встревожено.

– Все в порядке? – спросила она. Стив сделал шаг в сторону, позволив Салли протиснуться между Эбби и Томом. Эбби с завистью отметила про себя, что Стив и Салли понимают друг друга без всяких слов. Интересно, возможно ли такое у них с Томом?

– Да, все нормально, – успокоила подругу Эбби. – Но я хотела бы найти Джесс.

– Она поднялась наверх. Хочешь, я сбегаю и посмотрю, как она? – предложила Салли.

Эбби стало стыдно. Салли заметила, как расстроена Джесс, и решила, что будет лучше, если с девочкой поговорит она, а не родная мать. Не в силах от стыда вымолвить ни слова, Эбби только кивнула.

Поднявшись наверх, Джесс вошла в комнату мальчиков, где горел уютный желтый ночник, который так любил Дэнни. Салли рассказывала, что мальчик привык к этому ночнику еще с пеленок и ни за что не хотел расставаться с ним. Симпатичный ночник стоял на небольшом белом шкафчике, заполненном детскими книжками. Успокоенная мягким светом и ровным дыханием спящих мальчиков, Джесс опустилась на один из пуфиков рядом со шкафчиком и достала из него сборник сказок, который незадолго до этого читала мальчикам. Почему люди рассказывают детям сказки? Когда она сама была ребенком, мама и папа читали ей книжки со счастливым концом. Но реальная жизнь не была похожа на сказку. В жизни многое не заканчивалось счастливо. Гадкие утята, носившие скобы для исправления зубов и очки, не превращались в прекрасных лебедей, а Золушки не встречали влюблявшихся в них принцев.

Неожиданный тихий стук в дверь заставил Джесс вздрогнуть.

– Джесс, ты здесь? – прошептала Салли, просовывая голову в комнату. – Все в порядке?

Джесс кивнула.

– Хочешь, поговорим? – предложила Салли.

Джесс покачала головой. Она понимала, что если сейчас станет говорить с кем-то, то не выдержит и расплачется. А Салли подумает, что она просто глупый ребенок. Джесс очень нравилась эта женщина. Салли была хорошей матерью и, хотя очень уставала на работе, не теряла оптимизма. Они со Стивом постоянно смеялись и шутили. Такой, наверное, и должна быть семья. И семья Бартон когда-то была такой, но это было давно, еще до переезда в Данмор.

– Позови меня, если я буду нужна, – сказала Салли и осторожно закрыла дверь.

«А вот мама поступила бы иначе», – с горечью подумала Джесс. Она захотела бы выяснить, что случилось с ее дочерью, о чем она думает. Ей никогда не приходило в голову, что у дочери может появиться желание побыть в одиночестве, наедине со своими мыслями. А Салли это понимала. На мгновение Джесс захотелось, чтобы Салли Ричардсон была ее матерью или хотя бы старшей сестрой. Тогда бы ей было с кем поговорить.

Лиззи решила, что Ларри не так уж безнадежен. Определенно симпатичный, достаточно высокий, чтобы заглядывать в вырез ее блузки, но вместе с тем вполне тактичный, чтобы делать это украдкой. И потом, они были почти одного возраста, так что никто не смог бы обвинить ее в совращении малолетних.

Эбби посоветовала ей представить, как ведут себя уверенные в себе люди. И Лиззи изо всех сил старалась следовать ее совету.

– Не думаю, что мы прежде никогда не встречались, – сказала она после обычного ритуала рукопожатия и взаимных приветствий.

– Я тоже, – произнес Ларри, продолжая вести себя как джентльмен. У него были добрые глаза, но весь его облик слегка портила сутулость. Лиззи решила, что это последствия застарелого ишиаса.

– Лиззи! – Услышав за спиной восклицание, Лиззи обернулась и оказалась лицом к лицу с мистером Грэмом, адвокатом, контора которого находилась рядом с клиникой. – Рад видеть вас здесь.

Он поцеловал Лиззи в щеку. Почувствовав на своей щеке влажные губы, Лиззи невольно отшатнулась, но мистеру Грэму удалось ущипнуть ее за зад.

Лиззи почувствовала, что краснеет, но мысленно дала себе слово, что будет держать себя в руках.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась она. – Ларри, познакомьтесь, это мистер…

– Бен Грэм, – представился адвокат. – Я живу через два дома от Лиззи, а работаю совсем рядом.

Лиззи ужаснулась, услышав, каким фривольным тоном произнес это адвокат. Ларри мог подумать черт-те что.

– Приятно познакомиться, Бен, – кивнул Ларри и тут же ретировался.

Лиззи осталась наедине с Беном, у которого, как всегда, дурно пахло изо рта.

– Ну вот, наконец-то я тебя поймал. – Бен плотоядно смотрел на нее.

«Да, именно поймал, потому что глаза у тебя горят, как у хищника», – с содроганием подумала Лиззи. Нет, нельзя было сказать, что адвокат неинтересный мужчина, но уж настолько он был уверен в своей неотразимости, что это просто отталкивало. Во всяком случае, Лиззи решила, что адвокат ей не подходит ни под каким соусом.

– Ларри тебе не пара, – уверенно добавил Бен. – Самый настоящий зануда. – Он приблизился к Лиззи и заглянул в вырез ее блузки. – Ты назвала меня Тигром, мне это понравилось, – прошептал адвокат ей на ухо.

У Лиззи все оборвалось внутри.

– Это я звала кота, а не вас, – пробормотала она.

– Понимаю, – с улыбкой сказал Бен, хотя, судя по его виду, он ничего не понял.

Он стоял так близко, что Лиззи сделала шаг назад и уперлась спиной в стену. Бена это не смутило, он двинулся следом, не отрывая взгляда от выреза ее блузки.

– Замечательная блузка, – одобрил он, опираясь ладонью на стену и выбирая наиболее эффектный ракурс.

Лиззи машинально стянула пальцами края выреза.

– Не лишай меня приятного зрелища, – попросил Бен.

Лиззи едва не взорвалась от возмущения, но сдержалась.

– Разве вам не знакомо такое понятие, как личное пространство? – резко спросила она.

От этих слов самоуверенности у Бена поубавилось.

– Личное пространство?.. – пробормотал он.

– Да, личное пространство, – повторила Лиззи. – Я не желаю, чтобы вы заглядывали в вырез моей блузки. Это неприлично. И не стойте так близко, что я чувствую ваше дыхание. – О чистоте дыхания Лиззи промолчала, нельзя было совсем уж добивать адвоката.

– Но прежде никто на это не жаловался, – загадочным тоном произнес Бен, не отодвинувшись ни на миллиметр. Затем он положил ладонь Лиззи на плечо, словно действовал согласно наставлению «Как завоевать женщину», написанному для пятнадцатилетних мальчишек их сверстником.

Но едва его потный палец коснулся кожи Лиззи, как она моментально отреагировала, оттолкнув адвоката.

– Я же сказала: не стойте так близко! – взвизгнула она.

Ошеломленный ее реакцией, Бен сделал пару шагов назад, споткнулся и задел маленький столик, стоявший позади. Бокалы со столика со звоном посыпались на пол. Перепуганная, Лиззи секунду смотрела на этот беспорядок, а затем прошмыгнула мимо адвоката и выскочила в прохладу сада.

На улице луна и звезды сияли так ярко, что сад буквально купался в их свете. Лиззи проследовала мимо столиков, освещенных свечами, пересекла лужайку и подошла к небольшой скамейке, стоявшей под раскидистым деревом. Она решила, что сможет здесь в одиночестве «зализать раны», однако услышала странные звуки. В кустах кто-то был, и, судя по звукам, человеку явно было плохо.

Раздвинув ветки, Лиззи увидела высокую, сгорбившуюся фигуру Эрин Кеннеди. Женщину мучительно рвало.

– Эрин? – тихонько окликнула ее Лиззи, не желая нарушать уединение женщины, с которой только недавно познакомилась. – Вам плохо?

– Да, – со стоном вымолвила Эрин. – Не знаю, что со мной. Но мне так плохо, а в туалете и ванной большая очередь.

Эрин ухватилась за ветку дерева, чтобы не упасть. Господи, скорей бы закончилась эта мучительная рвота! У нее же совсем пустой желудок, она практически ничего не ела. В животе забурчало, но рвота, похоже, прекратилась. Эрин принялась шарить по карманам в поисках салфетки, но ничего не нашла.

– Вот, возьмите. – Лиззи протянула ей салфетку, прихваченную со стола. – Она мятая, но чистая.

– Спасибо. – Эрин вытерла губы. Она ощущала такую слабость, что ей было наплевать, что кто-то стал свидетелем того, как ее рвало в чужом саду.

Эрин попыталась вспомнить, как зовут эту женщину. Это была подруга Салли, и Эрин припомнила, как Салли говорила, что она очень хорошая, но застенчивая. Однако, глядя на ее блузку, можно было усомниться в ее застенчивости, хотя по тому, как женщина пыталась стянуть края выреза, Эрин поняла, что обычно она не носит такие наряды. Эта блузка определенно являлась средством что-то доказать.

– Я Лиззи, – напомнила женщина с мягкой улыбкой. – Как вы? Может, хотите посидеть? Вам станет лучше.

Лиззи подвела Эрин к старой деревянной скамейке, села рядом с ней и обняла бедняжку за плечи. Было в этом жесте что-то материнское, и Эрин поймала себя на том, что ей почему-то хочется заплакать.

– Спасибо, – всхлипнула она. – Просто не знаю, что это со мной. Я ведь съела всего одно пирожное.

– Пищевое отравление могут вызвать продукты, которые вы употребляли в течение двадцати четырех часов, – заявила Лиззи, переходя на профессиональный тон.

Эрин покачала головой:

– В обед я съела сандвич с тунцом и плавленым сыром, а вчера на ужин у нас была домашняя лазанья.

Лиззи задумалась. Возможно, это гастроэнтерит?

– А раньше у вас случалось подобное?

– Нет. Правда, сегодня весь день слегка подташнивало, но до рвоты не доходило.

Существовала еще одна причина недомогания, и Лиззи поняла, что Эрин об этом даже не думала. Такое бывало у некоторых женщин – целеустремленных, делающих карьеру, не обращающих внимания на сигналы, которые им подавало собственное тело, предупреждая о том, что что-то происходит в организме.

– Эрин, прошу меня извинить, – нерешительно начала Лиззи, – но не может ли быть, что вы беременны?

Эрин судорожно вздохнула.

– Конечно, это только мое предположение, – пробормотала Лиззи, испугавшись, что сказала лишнее, – но я работаю медсестрой, я перебрала в уме симптомы, и вполне возможно, что вы…

– Я принимаю противозачаточные таблетки, – оборвала ее Эрин.

Лиззи закусила губу. Наверное, она слишком вмешивалась в личную жизнь Эрин, но ей вдруг захотелось быть чем-то полезной этой высокой рыжеволосой девушке.

– Таблетки не гарантируют стопроцентного эффекта. На их эффективность могут влиять многие факторы. Например, диарея или прием антибиотиков влияют на поглощение организмом противозачаточных средств. – Лиззи ужаснуло, что ее речь напоминала текст из учебника по медицине. – Послушайте, Эрин, это, конечно, не мое дело, но вы вполне можете быть беременны, отсюда и недомогание.

Лиззи ласково погладила Эрин по плечу и поднялась со скамейки.

– Прислать к вам мужа или Салли? – предложила она.

– Не уходите, – встрепенулась Эрин, хватая Лиззи за руку. – Поговорите со мной. Я плохо чувствовала себя еще до переезда сюда из Чикаго, но я считала, что это связано с нервами, потом с длительным перелетом. Может, в этом все дело?

– А когда вы впервые почувствовали недомогание? – спросила Лиззи, снова опускаясь на скамейку.

Эрин ответила, и Лиззи подсчитала в уме. Вполне могла иметь место шести– или семинедельная беременность, именно на этом сроке появляется тошнота.

– Позвольте, я позову вашего мужа. – Лиззи подумала, что присутствие мужа поможет Эрин.

– Подождите минутку. – В лунном свете лицо Эрин казалось необычайно бледным и испуганным. – Он сейчас развлекается, и я не хочу, чтобы он все бросил и мчался сюда, испугавшись за меня. Ничего, со мной все будет хорошо.

– А вы когда-нибудь задумывались о том, хотите ли вы иметь детей? – осторожно поинтересовалась Лиззи.

– Дети… – Эрин произнесла это слово таким тоном, словно никогда до этого не связывала само понятие «беременность» с рождением детей. – Все это так неожиданно. Честно говоря, я не ощущаю в себе материнского инстинкта. А у вас есть дети?

– Двое, но они уже давно не дети, – засмеялась Лиззи. – Они взрослые молодые люди. Я была очень молода, когда забеременела, – добавила она.

– Как и моя мать, – сказала Эрин, разглядывая свои ладони.

– Правда?

– Да, ей было семнадцать.

– А мне двадцать два, но между семнадцатью и двадцатью двумя огромная разница. И как, вы находите общий язык с матерью? – спросила Лиззи. Бледное лицо Эрин исказилось от боли, и Лиззи испугалась. – Нет, я все-таки должна найти вашего мужа. Как его зовут?

– Не надо, – взмолилась Эрин. – Не уходите. Я не могу появиться на публике в таком виде. Когда мне станет получше, я сама найду Грега и мы уедем домой. Но не сейчас, прошу вас.

В голове Лиззи лихорадочно закружились разные мысли. А что, если муж Эрин не является отцом ребенка? Может, именно поэтому ее так потрясло предположение о беременности?

– Не надо так расстраиваться, это же не конец света, – успокаивающим тоном промолвила Лиззи. – Ведь то, что поначалу пугает, может впоследствии обернуться радостью.

Похоже, слова Лиззи действительно успокоили Эрин.

– Понимаете, мы с матерью не общаемся, – призналась Эрин. – Она была слишком молодой, поэтому меня забрала к себе и воспитывала бабушка. Свою тетю я считала сестрой, а мать – еще одной сестрой, которая надолго уехала. Никто не открыл мне правду, и я узнала все только тогда, когда мне исполнилось восемнадцать. – Эрин слегка замялась, но все же добавила: – И после этого я ушла из дома.

Лиззи обняла дрожащее, худенькое тело Эрин.

– Бедная девочка, наверное, это было для вас настоящим шоком. Но ведь это было давно, не так ли? И конечно же, в такие моменты вспоминается мама… я хочу сказать, если вы беременны. Вы уже взрослая женщина, у вас есть муж. Так что рождение ребенка может стать для вас благом.

– Вы меня не поняли, – взволнованно объяснила Эрин. – После ухода из дома я не была там ни разу. Мне хотелось наказать всех родных своим отсутствием. Иногда я отправляла им открытки, чтобы напомнить о себе, но никогда не приезжала. А когда начала задумываться над тем, что должна навестить родных, было слишком поздно. Сейчас я не могу вернуться к ним. И во всем виновата, конечно же, я сама.

По лицу Эрин покатились слезы, и Лиззи почувствовала к ней острую жалость. Когда чуть раньше их представили друг другу, Лиззи решила, что молодая женщина выглядит очень уверенной в себе, этакой хозяйкой своей жизни. И вот сейчас она совершенно расклеилась. Лиззи даже подумала, что, возможно, несмотря на возражения Эрин, ей все-таки следует вернуться в дом и отыскать ее мужа.

– Простите, – всхлипывая, проговорила Эрин и крепко ухватилась за руку Лиззи, словно та была для нее своего рода спасительным якорем. – Со мной такое бывает редко, я просто испытала настоящий шок.

Обрадовавшись, что Эрин вроде бы успокаивается, Лиззи оставила идею сходить за ее мужем.

– Шок иногда вызывает у нас странные мысли и поступки, – пояснила она, – но уже завтра утром вы будете на многое смотреть совсем иначе.

– Ох, все это так сложно! – Поскольку салфетка была испачкана, Эрин вытерла слезы рукавом платья. – На самом-то деле я не хочу детей и никогда не хотела. И моей матери не следовало заводить ребенка. А она родила меня и сбежала. У нее отсутствовал материнский инстинкт, и это единственное, что я унаследовала от нее, – сказала Эрин и сама же засмеялась над своей горькой шуткой.

– Но вас воспитала бабушка, ваша кровная родственница, и она заботилась о вас, – возразила Лиззи. – Так что нельзя говорить, что отсутствие материнского инстинкта заложено у вас в генах. – Она замолчала, ей внезапно пришло в голову, что Эрин, возможно, не желает видеться с родными потому, что бабушка в детстве плохо обращалась с ней. Тогда было бы понятно, что Эрин не хочет иметь детей, поскольку ей слишком памятен собственный болезненный опыт. – А у вас были хорошие отношения с бабушкой? – осторожно поинтересовалась Лиззи.

Впервые на лице Эрин появилась настоящая улыбка.

– О да!

Эрин мало кому рассказывала о своем детстве, но сейчас она вдруг почувствовала настоятельную необходимость излить душу Лиззи. И во время рассказа Эрин не плакала, потому что давно приучила себя не плакать при воспоминаниях о родных.

– Я звонила им несколько раз, сообщала, что у меня все в порядке. Во время одного из таких разговоров бабушка расплакалась, а Керри взяла трубку и заявила, что если у меня хватило наглости сбежать из дома, то не стоит теперь беспокоить их своими звонками.

Лиззи вздрогнула, представив себе, как обидели эти слова одинокую молоденькую девушку, находившуюся вдали от дома.

– Это было несправедливо с ее стороны, – заметила Лиззи.

– Керри просто защищала бабушку, вот и все, – вступилась за Керри Эрин. – Она очень любит ее. Когда Шеннон сбежала, оставив бабушку с младенцем на руках, бабушка очень переживала. И Керри этого не забыла. А я своим бегством нанесла бабушке еще один тяжелый удар.

Но Лиззи все же никак не могла понять, почему Эрин окончательно порвала с родными.

– И после того раза вы перестали звонить? – спросила она.

– Когда я познакомилась с Грегом, я послала бабушке письмо, сообщила свой адрес и написала, что хотела бы вернуться. – Эрин снова вытерла слезы рукавом платья. – Но ответа так и не дождалась.

Прислушиваясь к шуму вечеринки, доносившемуся из дома, Лиззи думала о том, какая это трагедия, когда семью разрушают подобные обстоятельства. Если бы Эрин с самого детства знала, кто ее настоящая мать; если бы в горячке не сбежала из дома; если бы бабушка ответила на ее письмо… Как много всяких «если» в этой печальной истории… В этот момент из темноты появилась какая-то фигура, и Лиззи вскрикнула от неожиданности.

– О, простите, я не знала, что вы здесь. – Эбби, вышедшая из дома подышать свежим воздухом, забрела в эту часть сада. Понимая, что она мешает серьезному разговору, Эбби повернулась, чтобы вернуться в дом, но Лиззи остановила ее.

– Вы нам не мешаете. Просто Эрин неважно себя чувствует.

– Да? – Эбби оглядела высокую рыжеволосую женщину, сидевшую на скамейке. Сейчас, освещенная лунным светом, Эрин выглядела усталой, бледной и расстроенной, совсем не похожей на ту спокойную, даже немного надменную женщину, с которой Эбби недавно познакомилась. – Эрин, может, вам нужно что-то принести? Может быть, воды? – предложила Эбби.

– Да, спасибо, если можно, воды, – ответила Эрин.

Через несколько минут Эбби вернулась со стаканом и протянула его Эрин.

– Может, нужно что-то еще?

Эрин покачала головой.

– Вы уверены, что я вам не помешаю? – Эбби ощутила чувство вины за то, что холодно держалась с Эрин, когда их представляли друг другу. Но у Эбби было тогда очень плохое настроение, а Эрин выглядела так великолепно, что это еще раз напомнило Эбби о ее ушедшей молодости.

– Нет, не помешаете. Мне стало плохо, Лиззи оказалась рядом и помогла мне. А я рассказала ей о своих проблемах. – Эрин чувствовала себя уже лучше, она даже смогла слабо улыбнуться.

– Лиззи вызывает доверие, при первой же встрече с ней хочется рассказать все о своей жизни, – засмеялась Эбби. – До сегодняшнего вечера мы с ней почти не были знакомы, а как только по-настоящему познакомились, я тут же утомила ее своей болтовней.

– Замечательный дар. – Теперь Эрин тоже рассмеялась. – Лиззи, как вам это удается?

Лиззи смущенно покачала головой.

– Я не знаю, – усмехнулась она.

– В этом отношении вы похожи на Салли, – заметила Эрин. – До сегодняшнего вечера я ни с кем, кроме Грега, не говорила о своей семье.

– Ну, возможно, я умею находить общий язык с женщинами, однако это совсем не распространяется на мужчин, – со вздохом призналась Лиззи. – Я ведь вышла в сад, чтобы спрятаться от одного адвоката, который работает по соседству с нашей клиникой. Он едва не засунул руку в вырез моей блузки. А когда я одернула его, он решил, что я просто изображаю из себя недотрогу.

– А я убеждала вас, что этот наряд принесет вам удачу! – со смехом воскликнула Эбби.

Эрин с удивлением обнаружила, что ее первое представление об этой женщине было ошибочным; Эбби совсем не такая, какой показалась ей при знакомстве.

– Удачу, как же, – пробормотала Лиззи. – Больше никогда не надену эту блузку. Пусть Джесс забирает ее, если хочет. Она высокая, стройная, ей эта блузка больше подойдет, чем мне. Хотя и бирюзовая футболка ей тоже очень к лицу. – Теперь Лиззи обращалась к Эбби.

– Так эта девочка в бирюзовой футболке ваша дочь? – догадалась Эрин.

Эбби гордо кивнула.

– Джесс пятнадцать с половиной, она умненькая девочка, но немного застенчивая. Сегодня она присматривает за детьми Салли и помогает ей.

В проеме стеклянной двери показалась фигура Стива. Он оглядел сад и направился по тропинке туда, где на скамейке сидели три женщины.

– Так вот где вы все! – воскликнул он, подходя к скамейке.

– Да, болтаем о своих женских проблемах, – ответила Эбби. Она почувствовала, что Эрин не хотелось бы, чтобы кому-то еще было известно, что ей стало плохо.

Стив понимающе кивнул.

– Салли послала меня оповестить всех, что пора переходить к десерту. Профитроли с кремом и настоящим шоколадным соусом. Изготовлены по рецепту Салли, очень вкусные.

– Мы скоро придем, – пообещала Эбби.

– Да, Эрин, тебя разыскивает Грег. Я скажу ему, что ты в хорошей компании.

– Эта пара, Салли и Стив, заставляет поверить в то, что настоящая любовь существует, – вздохнула Лиззи, когда Стив направился назад к дому.

– Я очень хорошо понимаю, о чем вы говорите, – сказала Эбби, снова задумываясь о собственной семейной жизни. Глядя на них с Томом, никто бы не поверил в существование настоящей любви. Они воплощали собой отсутствие настоящей любви, да и не только настоящей, а вообще всякой любви. И снова против воли Эбби в ее памяти всплыл образ Джея Гарнье.

– Ну что, пошли? – предложила Лиззи. – Мы ведь заслуживаем чего-нибудь сладенького, не так ли?

На губах Эбби появилась печальная улыбка.

– Несомненно, заслуживаем.

Грег и Эрин уехали вскоре после того, как подали десерт.

– Тебя не было целую вечность, я уже начал волноваться, – сказал Грег, когда они садились в такси.

– Да нет, ничего со мной не случилось, просто заболталась с новыми подругами, – солгала Эрин.

– Хорошие люди хозяева, правда? И дом их мне очень понравился, в нем так уютно.

– Да, уютно, – согласилась Эрин, но думала она сейчас совершенно о другом.

Вернувшись домой, Лиззи сорвала с себя шифоновую блузку и зашвырнула ее в шкаф, пообещав себе никогда больше ее не надевать. Но с другой стороны, если бы не эта блузка, она не сбежала бы в сад от адвоката и не помогла бы бедняжке Эрин. А так она сделала доброе дело.

Надев ночную рубашку, Лиззи задумалась, рассказала ли Эрин обо всем мужу или нет. Очевидным было то, что Эрин не знала признаков беременности… если она действительно беременна.

Лиззи с тоской вспомнила собственную беременность. Вспомнила, как сначала она испытала шок, а потом огромную радость. А Майлс, узнав об этом, сделал ей предложение. Как же она тогда была счастлива! Майлс любил ее, она носила под сердцем драгоценного ребенка, и впереди была целая жизнь. А что теперь? Ничего, кроме похотливых взглядов никчемных мужиков. Жалея себя, Лиззи свернулась калачиком на постели и попыталась заснуть. Возможно, к утру ее настроение улучшится.

– Убирать все будем утром, – сказала Салли, обращаясь к Стиву и к Делии, которые вместе с ней разглядывали беспорядок, оставшийся после удачной вечеринки.

Делия в недоумении уставилась на невестку.

– Ты, случайно, не заболела? – шутливым тоном спросила она. – Не помню, чтобы ты ложилась спать после вечеринки, не наведя в доме идеального порядка.

Воцарилась неловкая тишина, и Делия перевела взгляд с Салли на сына.

– Что-то случилось? – встревожилась она.

– Ничего, – ответила ей Салли, – возможно, что ничего.

Делия прижала ладони к груди и медленно опустилась на стул.

– Что это значит: «возможно, что ничего»?

Стив взял Салли за руку.

– Салли обнаружила уплотнение в правой груди, в среду она пойдет на прием к специалисту, – пояснил он матери.

Делия почувствовала, как учащенно забилось сердце.

– Господи, – взмолилась она, – только бы все обошлось!

– Все будет в порядке, – уверенным тоном заявила Салли.

Делия и Стив обменялись долгим взглядом.

– Не волнуйтесь, – попыталась успокоить их Салли. – Доктор Морган говорит, что это лучший специалист по грудным опухолям, и в среду уже все будет ясно. Просто появилось уплотнение в груди, доктор Морган назвала его узелковым. В среду проведут ультразвуковое исследование, и я готова поспорить, что ничего серьезного не обнаружат.

Подобный разговор между Салли и Стивом происходил ежедневно после недавнего визита Салли к хирургу.

– Да, возможно, ничего страшного нет, – поддержал Стив жену. Он крепко обнял ее и прижал голову Салли к своей груди.

Делия, которая ежедневно произносила благодарственные молитвы за то, что у них такая прекрасная семья, закрыла глаза и мысленно послала молитву Дэниелу, своему дорогому мужу, который умер три года назад. Салли так ухаживала за ней после смерти Дэниела, хотя сама еще не полностью отошла после смерти собственного отца. Невестка была доброй и любящей, совсем как дочь Делии, Эйми.

– Да, надо верить в лучшее, – согласилась Делия. – Уверена, все будет хорошо. – В конце концов, что еще она могла сказать?


Глава 12


На следующий день, в воскресенье, Грег поднялся рано и поехал в Корк, в булочную, где продавали даже еще более вкусные рогалики, чем те, которые они с Эрин покупали в Чикаго. Еще он купил кофе, воскресные газеты и букет розовых тюльпанов.

Когда он вернулся домой, Эрин только что встала с постели. Она стояла на верхней ступеньке лестницы с растрепанными волосами и сонными глазами.

– Доброе утро, дорогая. – Грег взбежал по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, протянул жене букет и поцеловал ее.

– О, спасибо, – улыбнулась Эрин, любуясь тюльпанами.

– Я подумал, что цветы поднимут тебе настроение. Дай мне десять минут, и я приготовлю кофе с рогаликами. Хорошо?

Эрин кивнула и пошла в ванную, чтобы принять душ. Вымывшись, Эрин переключила душ с горячего на холодный и подставила лицо и тело холодным струям. Много лет назад, когда она работала по ночам, это был ее любимый способ взбодриться, она в перерывах прибегала домой и принимала контрастный душ. Вот и сегодня он принес желаемый эффект. Когда Эрин спустилась вниз, одетая, с мокрыми волосами, собранными в узел на затылке, она выглядела полностью проснувшейся и, как обычно, уверенной в себе. Хотя на самом деле уверенности не было. Даже ледяные струи не смогли прогнать тревожное ощущение того, что Лиззи Шанахан права – она беременна. Проверить это прямо сейчас Эрин не могла, в ее аптечке не было теста на беременность, но она могла купить его завтра, когда Грег уйдет на работу. Поскольку Эрин все еще не знала, как ей реагировать на такой поворот событий, она не была готова к тому, чтобы обо всем рассказать Грегу. Он настолько любил ее, что смирился с нежеланием Эрин иметь детей. Но как он воспримет то, что Эрин оказалась поставленной перед фактом?

– У меня есть идея, чем заняться сегодня, – сказал Грег, выкладывая только что поджаренную яичницу на тарелку рядом с рогаликами.

– И чем же? – Эрин села за стол и притянула к себе газеты. Словно в насмешку, в глаза ей бросилась реклама питания для беременных женщин и младенцев. Прямо заговор какой-то. Эрин раскрыла другую страницу, со спортивными новостями.

– Мы можем поехать и подобрать себе дом, – предложил Грег. – Компания будет оплачивать аренду в течение шести месяцев, а потом придется платить самим. А наш нынешний дом только усугубляет мою неприязнь к арендуемым домам. И эта неприязнь не исчезнет, даже если нам подберут действительно хороший дом.

Эрин была согласна с мужем. Целый месяц, пользуясь всевозможными чистящими средствами, она пыталась избавить дом от запаха кошачьей мочи, но безуспешно. И ей, конечно, очень хотелось бы иметь пусть простой, но чистый и удобный собственный дом.

– Ну, что ты скажешь на это? – спросил Грег. Он поставил перед Эрин тарелку с рогаликами и чашку дымящегося черного кофе. Эрин никогда не пила кофе с сахаром или со сливками.

– Вкусно, – с набитым ртом проговорила Эрин, откусив кусок рогалика с яичницей. На самом деле ей стало нехорошо при одной только мысли о еде, но она хотела скрыть это от Грега. Утреннее недомогание являлось еще одним подтверждением ее подозрений.

– Я имел в виду, что ты думаешь о покупке дома здесь, в Данморе?

– Это определенно будет хорошим вложением денег, – задумчиво произнесла Эрин. – Все говорят, что цены на жилье будут только расти. Место здесь хорошее, и мы с лихвой вернем свои деньги, если продадим…

– Но дело вовсе не в этом, – осторожно оборвал жену Грег. – Мы не должны покупать дом только для того, чтобы через несколько лет продать его. Я говорю о том, чтобы осесть здесь, как говорится, пустить корни. Мне действительно нравится и Данмор, и Корк. А тебе?

– У меня нет привычки к оседлой жизни, – пожала плечами Эрин.

– Тебе это только кажется, – возразил Грег. – Конечно, я понимаю, ты не видела свою семью более девяти лет, но это легко исправить.

– Нет, совсем не легко, – сказала Эрин и замолчала. Вчерашний разговор с Лиззи многое прояснил для Эрин. Ее история уже была не сказкой с безнадежным концом, а превратилась в историю семьи, которую разрушило простое недоразумение. Да, это была вовсе не трагедия, а простая глупость. Конечно, все было бы проще, если бы бабушка рассказала ей, кто ее настоящая мать, но теперь Эрин понимала, что простой секрет может превратиться в настоящее бремя, которое суждено нести так долго. Наверное, бабушка и дедушка всегда хотели рассказать ей правду, но просто все никак не могли выбрать подходящий момент. И они всегда любили, даже обожали ее и заботились о ней. Естественно, она расстроилась, узнав правду, это вполне понятно, но вот ее бегство из дома было глупым, безрассудным и опрометчивым поступком. Наверняка все переживали ее уход, и только Шеннон, ее настоящая мать, не испытывала никакого чувства вины.

– Так тебе нравится здесь? – повторил свой вопрос Грег.

Эрин, еще не прожевавшая рогалик, усмехнулась. Как же Грег ласков с ней! Никогда без нужды не напоминает о ее семье, хотя наверняка считает ее поведение странным.

– Мне здесь нравится. Но я не заслуживаю такого мужа, как ты, Грег. Ты такой хороший.

– Только это не значит, что я теперь буду жарить яичницу каждую субботу, – улыбнулся Грег. – Сегодня особый случай. А на следующей неделе твоя очередь.

– На следующей неделе мы поедем к твоим родителям, – напомнила Эрин. Мать Грега оправилась после болезни, так что в ближайшее время должно было наконец состояться воссоединение семейства Кеннеди. – И в следующее воскресенье твоя мама угостит тебя настоящим ирландским завтраком.

У Грега загорелись глаза.

– Ветчина, яйца, перченые колбаски, пудинг и жареный хлеб. Да!

– Надеюсь, этот жареный хлеб будет без холестерина? – со смехом спросила Эрин.

– Конечно, а как же иначе.

Оказалось, что они отнюдь не первыми приехали в современный район новостроек, располагавшийся в окрестностях Данмора, в четырех милях от города. Судя по объявлению в газете, дома здесь выставили на продажу в прошлые выходные, но процентов тридцать уже были проданы. Вдоль строительной площадки выстроилась извилистая вереница машин, люди окружили выставочный образец дома. Эрин и Грег только взглянули на эту толпу и тут же вернулись к своей машине.

– Но не могут же все они покупать дома, – сказал Грег, изумленный количеством потенциальных новых домовладельцев.

– Некоторые просто выехали на воскресную прогулку, решили посмотреть, перенять что-то в плане дизайна для своих домов, – предположила Эрин. – Это ведь нечто вроде бесплатных курсов по дизайну интерьера.

– Умница, все знаешь, – похвалил жену Грег, выводя машину с места стоянки.

«Не все», – подумала Эрин. Например, она не знала, что противозачаточные таблетки могут оказаться бесполезными.

Второй новостройкой, на которую они отправились, был многоквартирный дом, состоящий из трех блоков. Квартиры продавались во втором блоке. Дом со всех сторон окружали деревья, через дорогу располагался птичий заповедник с многочисленными кустарниками и небольшим озером. Строительство третьего блока только началось, и строительная техника аккуратно расположилась с правой стороны строительной площадки.

Перед блоком, в котором находилась демонстрационная квартира, машин было совсем мало.

– Означает ли это, что все уже посмотрели это место и оно им не понравилось? – спросила Эрин.

– Лучше всего продаются дома в окрестностях Данмора, а не квартиры, – пояснил Грег. – На квартиры спрос небольшой. Риелтор говорил мне, что люди сейчас хотят иметь собственные дома с садиками.

– А ты, оказывается, основательно изучил этот вопрос, – шутливо подковырнула мужа Эрин.

– Да, я давно вынашиваю эту идею. И с риелтором разговаривал, но ты же знаешь, что я ничего не стал бы покупать без твоего одобрения.

Эрин вылезла из машины и вдохнула свежий воздух. Сейчас они находились довольно далеко от моря, и все же в воздухе чувствовался запах соленой воды, смешанный с ароматами растительности. Эрин нравился Данмор; нравились люди, нравился сам город с его спокойной атмосферой. Никто не проявлял чрезмерного любопытства – не то что в том городе, где она росла, – и появлялось ощущение того, что в Данморе можно обрести спокойную жизнь. А Грег прямо-таки восхищался Данмором, ему очень нравилась его работа, нравилось, что он добирается до нее всего за пятнадцать минут. Эрин подумала, что хорошо бы и ей найти работу, но теперь, в связи с подозрением на беременность, с этим возникали определенные сложности.

– Мне нравится Данмор, – сказала Эрин, когда Грег обнял ее за плечи и повел к дому. – Очень нравится.

Ей нравилась их замкнутая жизнь в Чикаго, где никто не вмешивался в их дела. Но в глубине души она всегда понимала, что Грег хочет уехать домой. И возможно – но только возможно, – этого же хотела и она.

Подходя к дому, Эрин подумала, что риелтор прав: если уж покупать жилье в Данморе, то лучшим вариантом был бы свой дом. В квартирах она жила только в Америке, и перспектива иметь небольшой садик, где можно было бы заниматься садоводством, выглядела очень заманчивой.

Но стоило ей только войти в светлую, просторную квартиру, как Эрин тут же поменяла свое мнение. Создавалось такое впечатление, что архитектор консультировался лично с ней и поэтому убрал из проекта все то, что она так ненавидела в тех квартирах, в которых жила до этого. Прихожая была компактной, с огромным встроенным шкафом для одежды, в который, кроме всего прочего, вполне уместился бы пылесос и, скажем, лыжи или велосипед. В гостиную, она же столовая, свет проникал через большое окно, а выходивший на юг балкон напоминал крохотный сад: повсюду растения в горшках, маленький деревянный столик и кресла. Одну из стен гостиной занимал современный камин, и Эрин моментально представила себе, как они с Грегом сидят перед ним. Кухня оказалась не слишком большой, но тем не менее больше, чем в любой из их чикагских квартир. Небольшая ванная комната с угловой ванной, две просторные спальни, уютные, со встроенными шкафами. Одна из них вполне подойдет для детской комнаты, достаточно большой, чтобы в ней разместились кроватка, шкаф для одежды и кресло-качалка.

Когда они находились в спальне, в голову Эрин внезапно пришла мысль, что это прекрасный дом для ее ребенка… их ребенка. От волнения Эрин даже присела на кровать и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Что может удержать ее от того, чтобы родить этого ребенка? Ничего, кроме уверенности, что из нее не получится хорошей матери, поскольку она сама была брошена собственной матерью. Эрин не знала, почему сбежала из дома ее мать, но, в конце концов, разве обязательно она, Эрин, пойдет по ее стопам? Эрин охватило необычайное возбуждение.

Грег опустился на кровать рядом с женой.

– Хорошая квартира, правда? – сказал он, внимательно разглядывая встроенные шкафы. – Из второй спальни можно сделать комнату для гостей или превратить ее в кабинет.

– Или в детскую, – подсказала Эрин.

– А если поставить туда диван, то это одновременно будет и комната для гостей, и кабинет, – продолжал Грег, как будто не услышал слова Эрин. – Хорошая планировка, даже прихожая нормальная, я помню, как тебе не нравились огромные прихожие, занимавшие чуть ли не полквартиры.

Еще одна пара заглянула в спальню, но, заметив Грега и Эрин, извинившись, поспешила удалиться.

– Ты не слышал, что я сказала? – спросила Эрин, и улыбка осветила ее лицо.

– Прости, я размышлял о второй спальне… А что ты сказала?

– Я сказала, что мы можем устроить в ней детскую.

– Что? – На лице Грега появилось изумленное выражение. – Ты хочешь сказать, что у тебя будет ребенок?

Эрин кивнула:

– Да, похоже, хотя я еще не делала тест.

– А где мы устроим детскую? – Грег вскочил с кровати, лицо его раскраснелось.

– Тебя это радует? – спросила Эрин.

– Да, черт побери! – Грег снова сел на кровать, крепко обнял Эрин и пылко поцеловал ее. – Даже не могу выразить, как я рад. Но… – Он отстранился и обнял ладонями лицо Эрин. – Что ты сама об этом думаешь?

– Понимаешь, Грег, еще пять минут назад мне трудно было бы ответить на этот вопрос, но когда я увидела эту комнату и подумала, что в ней можно было бы устроить детскую… – Чувства настолько переполняли Эрин, что она не могла говорить. Еще совсем недавно она не хотела иметь детей, а вот теперь она желала ребенка больше всего на свете. Ох, скорей бы у нее вырос живот, чтобы все это заметили… скорей бы ребеночек начал шевелиться внутри…

– Да, конечно, здесь будет детская, мы завалим ее игрушками… – Помолчав, Грег добавил: – Но ведь ты не хотела иметь детей.

– Это из-за моей настоящей матери, – напомнила Эрин. – И дело не в том, что я не любила детей, нет, просто мне казалось, что из меня получится плохая мать.

– Ты будешь самой лучшей матерью! – воскликнул Грег и положил ладонь на живот жены. – Пойдем. – Он поднялся с кровати и помог встать Эрин, причем проделал это с такой нежностью, словно она была хрупким цветком. – Давай заедем в аптеку, нам же нужен тест на беременность.

– Нам? – с улыбкой спросила Эрин, очень довольная тем, как Грег воспринял новость.

– Да, нам. Если мне суждено стать отцом, то никто не посмеет обвинить меня в том, что я не прошел весь этот путь от начала до конца. – На лице Грега появилось горделивое выражение. – Я отец. Ох, скорей бы!

В комнату заглянул агент по продаже недвижимости.

– Ну, что скажете? – поинтересовался он.

– Нам понравилось, – с сияющей улыбкой объявил Грег. – Как скоро будет готова наша квартира?


Глава 13


В течение двух дней после вечеринки Эбби и Том прилагали огромные усилия, чтобы в присутствии Джесс вести себя так, словно между ними ничего не произошло. Они не обсуждали события того вечера и, чтобы не расстраивать дочь, были подчеркнуто любезны друг с другом.

Однако натянутые улыбки и вежливые фразы вроде «Эбби, передай мне, пожалуйста, капусту» отнюдь не способствовали их примирению.

Эбби не могла простить Тому те обидные слова, который он сказал ей. Она понимала, что если первой сделает шаг к примирению, то их отношения наладятся. Однако на этот раз ей не хотелось этого делать, потому что она не считала себя виноватой. Ведь это Том оскорбил ее и обвинил в том, что она забросила семью ради карьеры. А она столько трудилась именно ради семьи – и дома, и на работе, – что обвинение в невнимании к семье было слишком несправедливым.

И вот, на фоне этой размолвки, в сознание Эбби начали проникать запретные доселе вопросы. Всегда ли супружеская измена является злом для брака? Или, если точнее, разрушит ли измена ее брак? И осмелится ли она снова встретиться с Джеем, прежде чем ответит себе на этот вопрос? А ей так хотелось увидеть его.

Все эти остававшиеся без ответа вопросы крутились в голове Эбби постоянно, по крайней мере в те моменты, когда злость затмевала разум. Как, например, вечером в воскресенье, когда Том уснул в своем кабинете, разбросав вокруг себя газеты. Или утром в понедельник, когда Эбби, зайдя в ванную, обнаружила, что Том не закрыл тюбик с зубной пастой, швырнул полотенце в корзину для грязного белья так, что оно почти полностью торчало оттуда, а использовав всю туалетную бумагу, не удосужился повесить на кронштейн новый рулон. Если бы у них были нормальные отношения, Эбби закрыла бы глаза на подобные мелочи, напомнив себе, что супружество – это сложная, извилистая дорога с крутыми подъемами и спусками.

Но сейчас, когда они находились в состоянии вражды, Эбби словно кто-то так и подталкивал к измене. «Это твоя жизнь и твой брак, – шептал ей этот «кто-то», – и живешь ты с мужчиной, который относится к тебе как к служанке и не извиняется за свои обидные слова».

И, будто бы для сравнения, в памяти всплывал образ Джея, от которого так и веяло сексуальностью. Даже простое его прикосновение обещало нечто особенное. Эбби пыталась убедить себя, что дело здесь вовсе не в сексе. Все гораздо сложнее: ей хотелось чувствовать себя привлекательной, нужной кому-то. А когда Том в последний раз смотрел на нее с вожделением?

К Эбби, которая в последнее время чувствовала себя такой старой и усталой, приходили, казалось бы, забытые воспоминания о том, как это – быть молодой и любимой. Эти воспоминания кружили ей голову сильнее любого шампанского. Вот если бы Том был хоть чуточку нежнее и внимательнее к ней, она бы и думать не смела о встрече с другим мужчиной.

Но об этом никто не должен знать. Она просто утешит свое самолюбие, а потом снова станет матерью и женой, поскольку, несмотря ни на что, она все-таки любит Тома. А Джей вернется в прошлое. Они, наверное, даже смогут остаться друзьями, отбросив всякие мысли о близости. Возможно, даже как-нибудь пообедают вчетвером, и у двух участников этого обеда будет тайна, добавляющая остроту в их жизнь. Нечто вроде стопки любовных писем, спрятанных в ящике стола. И ей будет о чем вспоминать впоследствии – о любовной встрече с мужчиной из ее прошлого.

Но что будет, если все пойдет не так, как она задумала? Эбби постаралась отогнать эту мысль. Все будет нормально. И никто ничего не узнает. Эбби напомнила себе, что вообще-то пока она собирается только поужинать с Джеем.

Во вторник с утра Эбби стала тщательно готовиться к поездке в Дублин. Надела самое сексуальное нижнее белье и шелковое, облегающее фигуру платье. Она убедила себя, что красивое нижнее белье просто поможет ей хорошо чувствовать себя, только и всего. Перед тем как отправиться в аэропорт, ей предстояло еще в десять утра посетить совещание в компании «Бич», и Эбби знала, что выслушивание последних планов Рокси относительно телепередачи потребует от нее большого самообладания и выдержки.

Совещание проходило именно так, как Эбби и предполагала. Рокси добилась успехов в поисках новых талантов для передачи. Всего за десять дней она отыскала одиннадцать возможных кандидатов и как раз и собрала всю съемочную группу, чтобы продемонстрировать пленки с пробами кандидатов.

– Эбби, я думаю, наш выбор вам непременно понравится, – с радужной улыбкой заявила Рокси.

«Еще бы», – с печалью в душе подумала Эбби, убежденная в том, что Рокси совершенно наплевать, понравятся Эбби ее партнеры по экрану или нет. На самом деле Рокси, наверное, больше бы устроило, если бы Эбби вообще ушла из программы. Тогда Рокси смогла бы взять вместо нее пару каких-нибудь сопляков, устроила бы из программы шоу и была бы счастлива. Кандидатки, все как на подбор, были молодыми, с красивыми зубами, без единой морщинки на лице. Эбби никого из них не знала.

– А у них есть какой-нибудь опыт работы на телевидении? – спросила Эбби, когда демонстрационный показ закончился и Рокси уже начала расписывать достоинства последней девушки, которая выиграла какой-то конкурс красоты.

– Хороший вопрос, – согласилась Флора. – Они все выглядят чудесно, но между простым позированием перед камерой и ведением программы большая разница. Я никого из них не видела на телевидении.

«Один – ноль в пользу старшего поколения», – подумала Эбби, радуясь поддержке со стороны Флоры.

Но у Рокси имелся ответ и на это.

– Эбби, когда вы появились в программе, у вас ведь тоже не было никакого опыта работы на телевидении, не так ли? – спросила Рокси.

– Да, это так, – признала Эбби.

– Но тогда все было иначе, – вступился за Эбби Стэн. – Все программа строилась на опыте Эбби, и она была скорее экспертом, чем ведущей.

Эбби наградила Стэна благодарной улыбкой.

– Да, но и вы все были в съемочной группе. – Рокси с торжествующим видом обвела жестом Стэна, Флору и Брайана. – И вы помогали Эбби стать ведущей. Теперь вы снова сможете это сделать.

– А что, если они окажутся недостаточно хороши для этой роли? – не сдавалась Флора. – Что мы тогда будем делать?

– Найдем других, – ответила Рокси таким тоном, словно это было плевое дело. Хотя, возможно, для таких людей, как Рокси, это действительно не составляло никакого труда. Эбби могла бы поспорить, что Рокси в жизни никогда не терзали сомнения: ни в работе, ни в отношениях с мужчинами, да и вообще ни в чем.

Присутствующие принялись перебирать фотографии и в конечном счете отобрали пятерых кандидатов для студийных проб – трех женщин и двух мужчин.

– Поскольку мы еще не определились с форматом программы, мы точно не знаем, понадобится нам один человек или двое, – напомнила Рокси.

– У нас будет достаточно времени подумать об этом после прослушивания, – сказал Брайан, развалившийся в кожаном кресле. – Давайте закругляться, друзья. Нам еще предстоит посовещаться кое с кем по поводу новой телевикторины. Это тоже идея Рокси. Может принести нам кучу денег. – Он радостно потер руки и ухмыльнулся, глядя на исполнительного продюсера.

Эбби мрачно наблюдала за происходящим. Она видела, что Рокси действительно находка как для Брайана, так и для всей компании. Энергичная, амбициозная, беспощадная – такая подошла бы любой телевизионной компании. Если бы между ней и Эбби разгорелась серьезная борьба, то, несомненно, победила бы Рокси. Ведущий телепередачи всегда фигура незначительная, а вот исполнительный продюсер, который может новыми передачами приносить компании миллионы, ценится на вес золота.

Поскольку Эбби не видела больше смысла торчать на этом сборище, она попрощалась и покинула зал совещаний.

Рокси догнала ее у лифтов.

– Эбби, много звонков от журналистов, все хотят узнать детали нового шоу. Мы же объявили, что ищем новые таланты, и, естественно, людям интересно узнать ваше отношение к этому.

– Естественно, – спокойно кивнула Эбби. Она решила, что ни в коем случае не порадует Рокси, не покажет ей, как она расстроена всем происходящим.

– Я уверена, вы скажете журналистам, что очень довольны этим шансом придать шоу новый импульс, потому что оно становится немного скучным, – продолжила Рокси, оглядывая цепким взглядом аккуратный макияж Эбби и красивое платье. – Ведь если новый формат поднимет его рейтинг, это будет большой радостью для всех нас, не так ли?

На лице Эбби появилось выражение, которым она воспользовалась в одной из передач, когда, разбирая коллекцию обуви одной из женщин, обнаружила труп хомяка, пропавшего несколько месяцев назад. Это было выражение скорее заинтересованности, чем отвращения.

– Можете рассчитывать на меня, Рокси, – ответила она.

И только когда двери кабинки лифта закрылись, на лицо Эбби вернулось выражение, соответствовавшее ее истинным эмоциям – тревоге и страху.

Внизу, когда Эбби проходила мимо секретарши, Ливия остановила ее и протянула большой пакет, набитый письмами.

– Спасибо, Ливви, – поблагодарила ее Эбби. Внезапно, при виде такого количества писем от зрителей, Эбби захотелось расплакаться. Все равно ее любят, даже несмотря на то, что эта ведьма Рокси намеревается ее выгнать.

Забирая пакет, Эбби ощутила запах духов Ливии и почувствовала слабость в ногах. Ливия пользовалась духами «Калеш». У Эбби когда-то был флакончик этих духов, всего один флакончик за всю жизнь, но она моментально вспомнила, когда душилась этими духами. Они тогда всемером отправились в путешествие по Европе, намереваясь впоследствии разделиться и посмотреть разные города. Эбби, ее сестра Вив и подруга из колледжа Линда хотели посмотреть за месяц как можно больше, а закончить отпуск в Испании или в Италии, погреться на тамошних пляжах. А Джей, Колм и еще два парня из университета хотели сначала отдохнуть, а потом отправиться по Европе и закончить путешествие в Амстердаме, побродить там по кафе, побаловаться разрешенной марихуаной.

Естественно, все пошло не так, как они планировали. Колм ухаживал за Линдой, поэтому парни последовали за девушками в Париж, где все вместе провели неделю, а потом Линда, Колм, Джей, Вив и Эбби отправились окольными путями на итальянские пляжи. И где-то между Парижем и Римом Джей и Эбби очутились в одном гостиничном номере…

– Такая шумиха развернулась вокруг нового шоу, правда, Эбби? – сказала Ливия. – Селина заболела, опять у бедняжки гайморит, но она просила передать, что позвонит тебе завтра на мобильный и скажет, какие газеты и журналы хотят поместить статьи о поисках новых ведущих для передачи.

– Очень хорошо. – Эбби направилась к выходу, забрав почту с собой. У них с Селиной всегда были прекрасные отношения, но, похоже, все меняется. Ведь могла бы Селина хотя бы предупредить ее о том, что Рокси намерена раздуть шумиху в прессе. Тревога, которую испытывала Эбби, усилилась еще больше.

В отель «Макгрегорз таунхаус» Эбби приехала в начале четвертого. Стоя в очереди перед конторкой портье, она подумала о том, что никогда прежде не замечала, как тихо в вестибюле отеля. Когда она раньше останавливалась здесь, то обычно слишком быстро выходила и входила, чтобы заметить это, и задерживалась буквально на мгновение, только чтобы взять ключ от номера или заказать что-то у портье. Но сегодня, вся в мыслях о встрече с Джеем, Эбби обратила внимание, что в вестибюле царила почти неестественная тишина, здесь не было укромных уголков, чтобы поговорить наедине, не слышалось оживленной болтовни других постояльцев.

Да, в вестибюле было настолько тихо, что если они с Джеем при встрече обменяются обычными фразами: «Привет, рад тебя видеть», то это услышат все в радиусе десяти метров и наверняка что-то заподозрят. Хуже того, вдруг внезапно появится кто-то из съемочной группы и увидит ее в обществе прекрасного мужчины, явно не ее мужа Тома? Почему она не договорилась поужинать с Джеем где-то в другом месте, а послушно выслушала его фразу: «Я позвоню тебе во второй половине дня»?

Эбби охватила паника. Она зарегистрировалась и поспешила в свой номер, при этом так нервничая, что и не подумала сказать портье, какую газету ей принести с завтраком и во сколько ее разбудить.

Как всегда, ее поселили в шикарном номере, но сегодня ей было не до восхищения роскошью, огромной кроватью и бутылкой вина, стоявшей на столе рядом с вазой, полной экзотических фруктов. Швырнув вещи на постель, Эбби рванулась к телефону, но красная лампочка, означавшая, что ей кто-то звонил, не горела. Значит, Джей еще не звонил. И на мобильный он тоже не звонил, этого-то Эбби боялась больше всего, после того как согласилась на встречу с ним. В течение последней недели каждый раз, когда звонил мобильный телефон, Эбби вздрагивала от страха. А если это происходило в присутствии Джесс или Тома, она просто игнорировала звонок.

– Почему ты не отвечаешь на звонки? – поинтересовалась Джесс, которая, казалось, вообще не убирала свой мобильник от уха, по десять раз в день разговаривая со Стеф.

– Просто не хочу ни с кем разговаривать, – нервно ответила Эбби, не обращая внимания на то, как где-то в сумке на кухне надрывался ее мобильный телефон.

– Ага, а сама ругаешь меня, когда я в поезде не слышу звонка из-за того, что слушаю плейер, – упрекнула мать Джесс.

Опустившись на кровать, Эбби набрала номер телефона Джея. Он оказался отключенным, и тогда она позвонила в службу сервиса и оставила для него сообщение: «Джей, прости, ты собирался позвонить мне в отель, но здесь слишком много народа. Что, если нас увидит вместе кто-то из съемочной группы? Я не могу этого допустить. И не могу поужинать с тобой. Ведь я замужем. Мне очень жаль… до свидания».

Эбби положила трубку, тяжело дыша, словно только что бегом взбежала по лестнице. Она совершила поступок. Сказала Джею, что не может поддерживать с ним отношения, и, безусловно, поступила правильно. Любовные романы на стороне не для нее. Наверное, те, кто не считает супружескую измену грехом, не испытывают такого страха при мысли о том, что они обманывают мужей. Они просто прыгают в постель к мужчинам и вообще ни о чем не думают. «Лови момент» – вот их девиз. А Эбби, воспитанная в строгости, слишком переживала и нервничала, чтобы решиться на такое.

Она скинула туфли на высоком каблуке и сменила облегающее платье на просторный гостиничный банный халат. Включив телевизор, Эбби принялась распаковывать вещи, прислушиваясь одним ухом к тому, что говорили по телевизору. Костюмер компании «Бич», Вероника, приготовила Эбби для предстоящих съемок две шикарные блузки: одну ярко-розовую, приталенную, которую предполагалось надеть навыпуск с джинсами, а другую с рисунками из комиксов пятидесятых годов на груди. Теперь, когда Эбби не о чем было волноваться, кроме предстоящих съемок, она могла по достоинству оценить наряды.

Наверное, она просто сошла с ума, решив изменить мужу. Совсем потеряла голову. Слава Богу, все уже в прошлом.

Закончив распаковывать вещи, Эбби достала из бара апельсиновый сок и шоколадку, уселась на полосатую бело-бирюзовую кушетку и стала смотреть телевизор, одновременно перелистывая журналы со сплетнями из мира шоу-бизнеса, заботливо приготовленные для нее администрацией отеля.

Эбби уже доедала шоколадку, когда в дверь номера постучали. Удивленная, она пошла открывать дверь, а когда открыла, то почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Перед ней стоял Джей с бутылкой шампанского в одной руке и пакетом из супермаркета в другой. Увидев Эбби в халате, он так посмотрел на нее, что Эбби почувствовала, как вся ее решимость испарилась.

– Можно войти? – спросил Джей низким, чарующим голосом.

– Конечно, – пробормотала Эбби, напуганная тем, что кто-то может увидеть его. Зайдя внутрь, Джей ногой захлопнул дверь, поставил шампанское и пакет на пол и заключил Эбби в объятия. Все произошло очень быстро, лицо Джея приблизилось к лицу Эбби, его тело прижалось к ее телу, и затем он поцеловал ее. Это был совсем не тот привычный поцелуй, которым много лет целовал ее Том.

Джей целовал ее так, словно поцелуй уже сам был разновидностью секса: его большие жадные губы обхватили губы Эбби, язык Джея плавно входил в рот Эбби и выходил из него. При этом ладонью, которую он положил на затылок Эбби, Джей плотнее прижимал ее голову к своей. И Эбби, уже много лет не испытывавшая наслаждения от поцелуев, ответила на поцелуй Джея и прильнула к Джею всем телом. И только одна мысль кружилась в ее голове: сейчас они скинут одежду, рухнут на постель и займутся любовью…

– От тебя пахнет шоколадом, – пробормотал Джей, отстраняясь и развязывая пояс на халате Эбби. – Это так приятно.

– Я съела шоколадку… потому что не обедала, – выдавила из себя Эбби. Она не стала есть потому, что слишком нервничала и торопилась отменить свидание с Джеем. Но действительно ли она хотела отменить его?

– А вот это еще более приятно. – Джей сделал шаг назад, чтобы как следует разглядеть Эбби. Его взгляд медленно перемещался с кружевных трусиков на открытый бюстгальтер, тонкие кружева которого практически не скрывали розовых сосков.

Эбби даже не попыталась слегка втянуть пухленький животик, все ее тело трепетало от страсти, и она чувствовала себя великолепно. Желание Джея вызвало у нее ответное чувство, ведь ничто не стимулирует сексуальное влечение так, как желание.

– Какая же ты сексуальная! Ты всегда была сексуальной женщиной, Эбби. Наверное, ты этого не знала, но ты сводила с ума всех парней на нашем курсе своей сексуальной походкой, тем, как откидывала назад волосы и вздергивала подбородок, когда хотела чего-то. – Длинный палец Джея оттянул вниз чашечку бюстгальтера, и грудь с набухшим соском полностью обнажилась. Джей не трогал грудь Эбби, он только смотрел на нее, тяжело дыша. Затем поднял голову и встретился взглядом с Эбби, и она увидела в его глазах желание и страсть. – Эбби, я так хочу тебя. – Пальцы Джея коснулись сосков Эбби, и она выгнулась от удовольствия. – Но и ты должна хотеть меня. – Он сжал пальцами соски, и Эбби показалось, что через нее пропустили электрический заряд. А когда набухших сосков коснулись губы Джея, у Эбби перехватило дыхание от желания. – Ты хочешь этого? Ты хочешь меня? – спросил Джей. Его другая ладонь, нежно гладя шелковистую кожу Эбби, спустилась к кружевным трусикам. Словно дразня ее, Джей запустил пальцы под резинку трусиков, нежно гладя волосы на лобке. Эбби подумала, что Джей всегда обладал способностью сводить ее с ума. – Ты хочешь меня? – повторил он свой вопрос.

– Да, – простонала Эбби, – я хочу тебя, Джей.

– Это прекрасно, – пробормотал Джей. Его потемневшие глаза, его пальцы, проникшие… – все это убедило Эбби, что возврата нет…

После того как они насладились друг другом, Джей с шумом открыл шампанское.

– За нас! – провозгласил он, протягивая Эбби бокал.

Эбби сделала большой глоток, бодрящее действие шампанского вывело ее из состояния отрешенности после испытанного оргазма.

В пакете, который принес Джей, оказались рогалики с плавленым сыром, копченый цыпленок и креветки в майонезе.

– А ты основательно подготовился, – пошутила Эбби, когда они уселись на кровати и разложили перед собой на гостиничном полотенце еду. Эбби снова надела сексуальное нижнее белье, голой ей сидеть было неловко, а халат в такой обстановке был явно неуместен. – Всегда приносишь женщинам такой набор для пикника?

Джей бросил на нее укоризненный взгляд, и Эбби поняла, что сказала глупость.

– Прости, это шутка, – извинилась она. – Я знаю, ты так не поступаешь… – Эбби осеклась. Да откуда ей знать, как он поступает, а как нет?

– Эбби, я хочу, чтобы ты знала – я никогда прежде не изменял Лотти, – медленно произнес Джей. – Никогда. Но мы с тобой… мы вернулись в прошлое. Я ведь никогда не забывал тебя.

– Честно? – Эбби не хотелось сейчас говорить о Лотти или Томе, о реальном мире и реальных людях, которым они могли причинить боль тем, что только что сделали.

– Честно, – ответил Джей, наполняя ее бокал. – Каким же прекрасным было то лето и как мы были молоды! Ты помнишь ту ночь в поезде в Рим, когда мы не достали билетов в спальный вагон и всю ночь ютились с тобой в одном кресле?

– А когда приехали в Рим, нашли маленький отель, завалились в постель и проспали весь день.

– Ну, мы тогда не только спали, – с усмешкой напомнил Джей.

К тому времени когда они допили бутылку шампанского, Эбби почувствовала, что в ней снова проснулось сексуальное желание. И на этот раз все получилось даже еще лучше. Алкоголь притупил сознание до той приятной стадии, когда завтрашний день и возможное раскаяние казались необычайно далекими. Свернувшись калачиком рядом с Джеем на огромной кровати с тонкими египетскими простынями, холодившими кожу, Эбби чувствовала необычайно приятное удовлетворение. Что ж, она это заслужила, и угрызения совести ее не терзали.

Резкий звонок мобильного телефона вернул Эбби к реальности. Потянувшись, Эбби взяла телефон с ночного столика.

– Алло?

– Привет, Эбби, это Бабс Леннон из «Хроникл».

Эбби помнила ее. Бабс была одной из первых журналисток, которой Эбби в свое время давала интервью. Она давно писала хвалебные статьи о шоу, и именно она назвала как-то Эбби «женщиной, которую вы с удовольствием пригласили бы в свой дом, чтобы она навела порядок в вашей жизни».

– Привет, Бабс, – пробормотала Эбби и испуганно посмотрела на лежавшего рядом с ней голого Джея. Неужели кто-то пронюхал про них с Джеем? О нет! Что подумает бедный Том? Это убьет его. Ведь слухи распространяются со скоростью степного пожара. Что же она натворила! Наверное, их встреча уже стала достоянием общественности, раз ей звонит журналистка. Эбби уже собралась было сказать, что просто старый друг зашел к ней в номер, они немного выпили… вот и все…

– Мы пишем статью о поисках новых ведущих для вашей передачи, и мне хотелось бы вставить в нее пару твоих высказываний, – услышала она слова Бабс.

– О, конечно! – Эбби почувствовала себя полной идиоткой, она ведь вообразила, что кто-то будет интересоваться ее личной жизнью. Да кто она такая… Николь Кидман? Собравшись с духом, Эбби ответила: – Это прекрасная идея – найти для шоу новые таланты. – Она старалась, чтобы ее слова звучали искренне. – Мы искали способы обновить наше шоу и остановились именно на этом. Мне будет очень интересно поработать с другим ведущим.

– Фантастика, – пробормотала Бабс. – Значит, ты не возражаешь, чтобы еще кто-то работал с тобой в шоу?

– Господи, да почему я должна возражать? В телеиндустрии нельзя почивать на лаврах, и ты, Бабс, это прекрасно знаешь. Шоу должно постоянно удерживать интерес зрителей. Вся съемочная группа с энтузиазмом взялась за поиски новых талантов.

– Отлично, отлично, – повторяла Бабс, записывая слова Эбби в блокнот. – Большое спасибо, Эбби. До встречи.

– До встречи, – попрощалась Эбби, чувствуя горечь во рту от того, что солгала. И вдруг ее словно пронзило током: да при чем здесь ее слова? Она ведь только что совершила то, что заставит ее лгать всю оставшуюся семейную жизнь.

– Эбби, – Джей поцеловал ее в голое плечо, – мне нужно уходить. Мы пригласили на ужин одного из наших лучших клиентов. Скука, конечно, но никуда не денешься.

Он быстро встал с постели и проследовал в ванную. Прислушиваясь к шуму душа, Эбби неподвижно сидела на постели, испытывая раскаяние и чувство вины. Что же она натворила?

Вернувшись из душа, Джей быстро привел себя в порядок. Эбби молча наблюдала за ним, удивляясь, с какой скоростью он оделся. Том одевался медленно и все равно выглядел каким-то неряшливым, а Джей моментально натянул одежду… и сразу как огурчик. Глядя на этого шикарного мужчину в дорогом сером костюме с тщательно расчесанными каштановыми волосами, никто бы и не подумал, что всего час назад он, вспотевший, с растрепанными волосами, развлекался на гостиничной постели с женщиной и стонал от страсти.

– Дорогая, пожалуйста, не сердись, – сказал Джей, нежно целуя Эбби в щеку. – Я не могу остаться, и мы оба это понимаем. Но мы скоро снова увидимся. Очень скоро.

И он ушел. Только пустая бутылка из-под шампанского, пакет с мусором и два завернутых в салфетку презерватива в мусорной корзине служили доказательством того, что он вообще был здесь.

Эбби, в состоянии близком к шоку, обвела взглядом гостиничный номер. Она, разумная женщина, Эбби Бартон, мать Джесс, жена Тома, только что занималась любовью в этой комнате. Лишь сейчас до нее дошло, какую огромную ошибку она совершила.

– Эбби, дорогая, у тебя такой вид, словно ты провела бессонную ночь! – воскликнула на следующий день Хелен, оценивая профессиональным взглядом лицо ведущей телепередачи с синяками под глазами.

Хелен была парикмахером и визажистом компании «Бич», они с Эбби сидели в «выездном трейлере», как его называл Брайан, но на самом деле это был огромный захламленный фургон с освещенным уголком для макияжа, тремя стульями, небольшой красной велюровой кушеткой, вешалкой для одежды и крохотной кухонькой, где готовили чай и кофе. Выездная колонна автотранспорта съемочной группы состояла из трех фургонов. В двух перевозили оборудование, а третий служил гримерной и костюмерной, из-за наличия красной кушетки его любовно называли «фургон страсти». В дождливые дни вся съемочная группа набивалась в «фургон страсти», чтобы выпить чаю, поиграть в покер, поделиться сплетнями.

Сегодня день выдался солнечный, группа находилась в «Глет-Коттедж», небольшом коттедже с двумя спальнями в центре Дублина, в который владелица перевезла вещи со своего предыдущего местожительства – большого семейного дома с пятью спальнями и оранжереей. Эбби еще не заходила в дом, но она видела фотографии и знала, что предстоит большая работа. Сложность работы усугублялась еще и тем, что прошлой ночью Эбби спала всего два часа, и то уснула только после пяти утра, когда усталость все же пересилила чувство вины.

– Может, хочешь кофе? – предложила Хелен. Хотя ей было лишь чуть за тридцать, она ухаживала за всей съемочной группой, словно бабушка за любимыми внуками. В уголке, где работала Хелен, в минуты передышки члены съемочной группы постоянно обсуждали любовные неурядицы, финансовые проблемы и трудности работы. Эбби почувствовала желание рассказать Хелен о своей драме, но она знала, что Хелен очень любит ее и наверняка будет потрясена, если она признается ей, что прошлым вечером изменила мужу.

– Да, выпью кофе с удовольствием, – ответила Эбби, держа себя в руках, чтобы не расплакаться.

– Эбби, у тебя все в порядке? – спросил Хелен, наливая кофе. – Ты плохо выглядишь, совсем на себя не похожа.

– Я совершила глупость, – невольно вырвалось у Эбби, о чем она тут же пожалела.

– Что ж, мы все совершаем ошибки, – невозмутимо проговорила Хелен. – Никто не проходит по лабиринту жизни, не поплутав по нему, на то мы и люди. – Она внимательно посмотрела на отражение Эбби в зеркале. – Ты хороший человек, Эбби. Так что прости себя.

– Не могу, – всхлипнула Эбби.

– Эй, как там у вас дела? – крикнул кто-то из съемочной группы, заглядывая в фургон.

– Еще пятнадцать минут, – ответила Хелен, – а пока закройте дверь.

Дверь тихонько закрылась. Хелен протянула Эбби стопку салфеток.

– Я буду жутко выглядеть перед камерой, у меня красные глаза, – пролепетала Эбби, промокая слезы салфеткой.

– Спокойно, через десять минут ты будешь выглядеть, как победительница конкурса «Мисс мира», – заверила Хелен.

Она принялась энергично трудиться над внешностью Эбби, а Эбби постаралась успокоиться. Желание излить душу улетучилось. Разве могла она рассказать Хелен о том, что натворила? Если уж она сама не может простить себя, то никто другой ее тем более не простит.

Конечно, даже в результате усилий Хелен «Мисс мира» из Эбби все-таки не получилась, но все же выглядела она довольно хорошо, если учесть бессонную ночь.

Проблему красных глаз Хелен тоже решила. Она подкрасила глаза Эбби белым карандашом.

– Я многому научилась, когда работала с Канди в ее дневном шоу, – объяснила Хелен, стараясь развлечь Эбби. – Канди постоянно являлась на съемки с похмелья, и глаза у нее бывали такими красными, что казалось, из них вот-вот хлынет кровь. С ней тяжело было работать.

«И все же, – подумала Эбби, – чего бы плохого ни говорили о Канди, она по крайней мере не была замечена в измене мужу».

А в нескольких сотнях миль от съемочной площадки, в небольшом кабинете онкологической клиники, доктор внимательно изучал результаты ультразвукового исследования и думал о пациентке, которая ждала за дверью вместе с мужем. Ждала новостей, которые были плохими. Супруги наверняка подозревали что-то нехорошее, после того как пациентке сделали УЗИ и провели биопсию. Девять из десяти грудных опухолей оказывались доброкачественными, поэтому врачи всегда пытались успокоить пациенток. Сотни женщин, ежедневно посещавших клинику, нуждались в уверенности перед процедурой УЗИ. Рак груди – это страшные слова, несмотря на все успехи, достигнутые в его лечении.

Но опухоль в груди этой бедной женщины совсем не выглядела доброкачественной, поэтому потребовалось сделать и биопсию, и УЗИ. Результаты биопсии подтвердили подозрения врача, кроме того, интуиция и солидный опыт подсказывали ему, что это не болезнь, обнаруженная на ранней стадии. И вот теперь он должен был сообщить пациентке эту новость.

Доктор ненавидел эту часть своей работы – именно ее, а не напряженную работу, не споры с администрацией по поводу увеличения бюджета больницы, не бесконечные отчеты, не укоры жены, что он мало бывает дома. С этими проблемами он мог справляться. А вот видеть пациентов, сидящих в его кабинете с потухшим взглядом, видеть, как последняя надежда умирает в их глазах, когда он сообщает им плохие новости, – вот это разрывало его сердце, несмотря на долгие годы работы.

Доктор поднялся из-за стола, подошел к двери кабинета и распахнул ее.

– Прошу вас, проходите, – пригласил он супругов Ричардсон.

Лиззи, еще лежавшая в постели, вздрогнула, когда раздался звонок телефона. Схватив трубку, она посмотрела на часы и ощутила охвативший ее страх. Двадцать пять минут восьмого. Так рано могли позвонить только для того, чтобы сообщить плохие новости.

– Алло, – сказала она, стряхнув остатки сна и приготовившись к чему-то плохому.

– Привет, Лиззи, – услышала она голос Клэр Морган. – Прости, что звоню так рано, но я хотела попросить тебя организовать, чтобы меня с утра подменили на работе.

– Нет проблем, Клэр. А что случилось?

Доктор Морган пропустила этот вопрос мимо ушей.

– Я хочу, чтобы ты позвонила доктору Джонсу и попросила его поработать вместо меня. Я бы сама позвонила, но у моего телефона села батарейка, а больничный телефон я не хочу занимать. Скажи ему, что меня в четыре утра вызвали к пациенту и меня не будет дома еще несколько часов. Это подросток с подозрением на менингит. Родителей не было дома, он оставался с тетей, а она не распознала симптомы болезни. Может, нам следует вывесить перечень симптомов менингита на доске объявлений и напоминать родителям, чтобы они непременно изучили их?

– Я это сделаю, – пообещала Лиззи. Голос у ее начальницы был такой, словно она едва держалась на ногах. – Клэр, вам надо поспать.

– Да, я посплю.

– А как насчет послеобеденного приема? – Лиззи села на край кровати, пытаясь отыскать взглядом карандаш и листок бумаги, чтобы все записать.

– Я приду на прием. Знаешь, Лиззи, мне кажется, что у меня уже больше нет сил для этой работы. Я так переживаю, так устаю. Вот вчера вечером, после того как ты ушла, мне позвонили и сказали, что у моей пациентки запущенный рак груди. А ей всего тридцать четыре, Лиззи, тридцать четыре, и кто знает, доживет ли она до тридцати пяти. Маленькие дети, муж… только бы жить и жить. Это так несправедливо.

Лиззи не решилась спросить, кто эта пациентка. Но по тону Клэр она чувствовала, что доктор потрясена.

– Что еще, Клэр? Если не хотите ехать на машине, я могу прислать за вами такси…

Но доктор Морган словно не слышала ее.

– Не могу поверить, что мы не обнаружили это на ранней стадии, а сейчас уже слишком поздно. И знаешь, Лиззи, она говорит, что справится с болезнью, ее беспокоят только дети, Джек и Дэниел…

– Так это Салли Ричардсон?! – воскликнула Лиззи, совсем не думая о врачебной этике.

На другом конце воцарилась пауза.

– Да, это она, – после долгого молчания подтвердила Клэр. – Но, прошу тебя, Лиззи, никому.

Лиззи охватило жгучее желание спросить, как же рак развился так быстро, почему его не обнаружили раньше. Но она этого не сделала. Клэр, безусловно, мучил этот же вопрос: как у ее пациентки появилось такое тяжелое заболевание, а она этого не знала? Лиззи вспомнила, что Салли всегда приходила на прием со своими мальчиками, но сама врача практически не посещала. Лиззи вспомнила, как Салли говорила ей, что собирается к врачу, но, наверное, она приходила, когда Лиззи не работала. Наверное, тогда была смена второй сестры, Ирис, она же, видимо, давала Салли направление в онкологическую клинику или на прием к специалисту.

– Все, у меня закончились монеты, – сказала Клэр. – Позже поговорим. Если будет что-то срочное, присылай мне сообщения на мобильный, я прочту их, когда зарядится батарейка.

Клэр повесила трубку. Лиззи спустилась на кухню и заварила себе чашку крепкого чая. Она была в шоке. Вспомнила вечеринку в доме Ричардсонов на прошлой неделе, вспомнила, как Салли смущали комплименты по поводу ее стройной фигуры и элегантного блестящего платья без рукавов.

– Я знаю, людей раздражает, когда я говорю, что не соблюдаю никакой диеты, – с застенчивым видом призналась тогда Салли. – Но честно, забота о мальчиках и работа в салоне просто не позволяют мне набирать вес. Делия называет это диетой работающей матери, – пошутила Салли.

Салли всегда была стройной, но тем вечером она выглядела такой худенькой, как модель на подиуме, даже ребра угадывались под шелковым платьем. Сейчас Лиззи со стыдом вспомнила, что позавидовала Салли. Как можно было завидовать женщине, худоба которой на самом деле была следствием болезни?

Лиззи позвонила доктору Джонсу и попросила его подменить доктора Морган. Затем выпила чай и тупо уставилась на экран телевизора. Передавали утренние новости, однако сейчас Лиззи не могла думать ни о чем, кроме трагедии, случившейся с Салли.

Клэр Морган не была склонна к преувеличениям. И уж если она испугалась за жизнь Салли, значит, причина бояться действительно есть.

Из всех знакомых Лиззи Салли и Стив были самой счастливой парой. Они не злословили о других, не строили воздушных замков, не мечтали о крупном выигрыше в лотерею. Они были довольны тем, что имели. Добрые, веселые, молодые люди, у которых вся жизнь впереди. И вот теперь все рушилось.

Что Стив будет делать без Салли? А как маленькие дети будут расти без матери, которая обожала их? По сравнению с серьезностью этих вопросов собственные проблемы показались Лиззи уже далеко не столь существенными.


Глава 14


Семь дней, прошедшие с того момента, как она переспала с Джеем, оказались самыми трудными в жизни Эбби. И если поначалу она думала, что съемки телешоу с таким огромным грузом вины в душе – это самое трудное, то последовавшее за ними возвращение к дочери и к мужу оказалось в десять раз хуже.

По иронии судьбы Том в ее отсутствие, похоже, решил, что требуется предпринять некоторые усилия по спасению их брака, и когда в пятницу вечером Эбби приехала домой, ее встретили радушный прием, объятия и заказанный столик в ее любимом местном ресторане.

– Мы оба с тобой слишком перенервничали, – сказал Том. – Давай забудем все и начнем сначала?

Идею примирения поддержала даже Джесс.

– Я сказала папе, что у тебя было очень много работы в Дублине и что тебе необходимо отвлечься.

Эти слова вселили в Эбби надежду на возможность прежних хороших отношений с дочерью.

– Так, может, поедем ужинать все втроем? – предложила она.

За ужином Эбби терзали собственные мысли, но Джесс с лихвой компенсировала молчание матери. Вечером в среду она работала в приюте для зверей и теперь с воодушевлением рассказывала о тамошних обитателях.

– А совсем недавно Джин привела в приют двух бездомных осликов. Они такие хорошие, но им нужно жить в другом месте, им требуется особый уход. Люди так жестоки по отношению к животным.

Благодаря разговорчивости Джесс ужин прошел успешно. По пути домой Том, сидевший за рулем, время от времени клал ладонь на колено Эбби и нежно гладил его.

И когда они приехали на Бриарлейн, Эбби пришлось притвориться, что на нее напал внезапный приступ ужасного насморка.

– Мама, ты плохо себя чувствуешь? – спросила Джесс, и в ее голосе прозвучала искренняя забота, чего Эбби давно уже не слышала.

– Да, наверное, простудилась, – ответила Эбби, ненавидя себя за ложь.

В понедельник она отправила сообщение Джею. Он говорил ей, что собирается приехать в Корк в начале недели, и предлагал во вторник вместе пообедать. Отправив сообщение, Эбби отключила свой мобильник. Она не желала разговаривать с Джеем до того момента, как при личной встрече скажет ему, что между ними все кончено. А когда вечером Эбби все же включила телефон, чтобы проверить почту, ей даже неприятно было читать игривое сообщение от Джея.

Наступил вторник, и Эбби почувствовала, что у нее вновь разыгрались нервы. Да еще ко всему Том с утра не пошел на работу, сказав, что до обеда будет заниматься какими-то срочными бумажными делами дома.

– Куда это ты так прихорашиваешься? – поинтересовался Том около двенадцати, когда Эбби уже собиралась выходить из дома. Она сидела за туалетным столиком и заканчивала макияж, а Том в это время рылся в шкафу, подбирая галстук, который шел бы к его сиреневой рубашке.

Эбби почувствовала, что краснеет, но ей все-таки удалось взять себя в руки.

– Да все эти дела по работе. Очередной скучный обед с Брайаном и рекламодателями.

– А где вы будете обедать?

Эбби едва не сбила со столика пузырек с лаком. Обычно Том никогда не спрашивал, где она обедает. Может, он что-то заподозрил? Или о чем-то догадывается? Однако, судя по отражению Тома в зеркале, он был настроен вполне дружелюбно.

Эбби буквально заставила себя расслабиться.

– В «Эль-Боккаччо», – небрежным тоном бросила она. – Там вечно крутятся представители прессы, наверное, поэтому Брайан так любит это место. – Эбби передернуло от мысли о том, что она вынуждена лгать Тому и Джесс. Оказывается, ее измена Тому несла в себе нечто большее, чем прелюбодеяние с Джеем, – она воздвигала настоящую стену лжи между ней и близкими ей людьми.

За десять минут до назначенного времени встречи с Джеем Эбби уже сидела в джипе на стоянке. Глядя в зеркальце пудреницы, она проверила, как у нее накрашены губы. «Всего один невинный обед», – старалась успокоить себя Эбби. Она скажет Джею, что их связь невозможна, что они должны перестать встречаться, поскольку им обоим есть что терять. В конце концов, он должен все понять, ведь у него есть Лотти и мальчики, которых он обожает. Эбби захлопнула пудреницу и мысленно повторила речь, которую собиралась преподнести Джею. Она так часто повторяла эту речь про себя, что теперь, наверное, могла бы произнести ее без запинки, если даже ее разбудить ночью. «Все было замечательно, Джей (тоже неправда, поскольку ощущение вины полностью затмило наслаждение от их встречи), но мы должны думать о своих семьях, о Томе и Лотти».

Эбби надеялась, что ее слова прозвучат разумно и для них с Джеем в данной ситуации это будет правильным решением. Но согласится ли с ней Джей? Что, если он настолько проникся к ней страстью, что не захочет разрывать отношения и станет предлагать ей развестись, будет строить планы на будущее?.. От этой мысли Эбби похолодела. Что она станет делать, если такое случится, если Джей вдруг заявит, что не может жить без нее?

Эбби почувствовала, как над верхней губой выступили капельки пота, ноги ее дрожали, когда она выбиралась из джипа. «Соберись, – строго приказала она себе. – Через несколько часов все закончится, и больше подобного никогда не повторится».

Ресторан «Эль-Боккаччо» располагался на тихой улочке среди офисных зданий. Эбби намеренно выбрала этот ресторан. Там всегда было много людей, и никому не пришло бы в голову, что такое место можно выбрать для любовного свидания. Только полный идиот стал бы встречаться с любовником или любовницей в самом популярном городском ресторане, полном журналистов. Да, видимо, она стала умнее, потому что до встречи с Джеем ей и в голову бы не пришла подобная уловка.

Ресторан оказался почти полон, разодетые журналисты внимательно разглядывали входящих, как бы оценивая, стоит ли заводить с ними разговор. У знаменитой стойки бара из орехового дерева толпились люди, пропуская рюмочку перед обедом. Стоял шум, многие здоровались друг с другом, бармен едва успевал смешивать коктейли.

Входя в ресторан, Эбби нацепила на лицо маску равнодушия. Ее встретил метрдотель, и она последовала за ним мимо столиков, за которыми сидели как люди в деловых костюмах, так и важные персоны в дорогих нарядах. На Эбби был черный креповый брючный костюм и ярко-красная блузка. Она тщательно уложила волосы, потратив на это целых сорок пять минут. Джей уже ожидал ее за столиком, и вся решимость Эбби тут же улетучилась, когда она увидела, что ему каким-то образом удалось заполучить единственный в ресторане столик, пригодный для романтических встреч. Столик на двоих удобно располагался за колонной, а висевшие на колонне кашпо с цветами еще более скрывали столик от посторонних глаз. На всех других столиках смело можно было бы поставить таблички: «Смотрите на нас, пожалуйста, нам нечего скрывать», а вот этому столику больше подошла бы табличка: «Оставьте нас в покое!».

– Эбби! – Джей вскочил из-за стола, кинулся к ней и обнял, не дав ни малейшего шанса бросить небрежным тоном «Привет, Джей» и сделать вид, что просто двое коллег решили вместе пообедать. Метрдотель, видавший и не такое и сразу понявший, в чем здесь дело, спокойно наблюдал, как знаменитую замужнюю Эбби Бартон обнимает за талию мужчина, абсолютно точно не являющийся ее мужем.

– Джей, ты зря выбрал этот столик, – громко заметила Эбби, смущенная и поведением Джека, и присутствием метрдотеля. – Что, если кто-то с работы захочет поговорить с нами? Они нас тут не найдут.

– А нам и не нужно, чтобы нас кто-то искал, – многозначительно посмотрел на нее Джей.

Метрдотель удалился, и Эбби с раздражением подумала, что он наверняка пошел звонить какому-нибудь знакомому представителю желтой прессы.

– Джей, – прошептала Эбби, когда они остались одни, – это плохая идея. Люди знают меня. Если они увидят нас в этом укромном уголке, они пошевелят мозгами и все поймут.

– Ну и пусть понимают, мне на это наплевать, – парировал Джей, продолжая держать Эбби за руку.

Чувствуя все более нарастающую неловкость, Эбби быстро опустилась на свой стул, швырнула на колени салфетку и спряталась за меню огромного размера. Все получалось не так, как она планировала. Джей словно намеренно выставлял напоказ их отношения, а ей в данный момент хотелось только одного – заявить ему, что между ними все кончено, а затем выбежать на улицу и облегченно вздохнуть с чувством выполненного долга.

Однако излишняя мягкость ее характера не позволяла ей сделать это. Джей так обрадовался, увидев ее, и ведь он тоже рисковал своим браком ради нее. Так что Джей заслуживал того, чтобы они расстались по-хорошему. И все надо было сделать как-то поделикатнее.

– Как твои дела? – спросила Эбби глядя поверх меню.

– Вот увидел тебя, и все стало хорошо. Я не перестаю думать о тебе, Эбби. Ты полностью завладела моими мыслями.

– Давай сделаем заказ, а потом поговорим, – предложила Эбби. Поведение Джея совсем выбило ее из колеи. Черт побери, что же ей делать в этой ситуации? Ладно, надо подождать, когда принесут еду, а во время еды она постарается высказать Джею всю невеселую правду. Однако метрдотель, похоже, предупредил официантов, чтобы они особо не тревожили «голубков», так что Эбби тщетно оглядывалась вокруг в поисках официантов. – Джей, я здесь очень неловко себя чувствую, – нервно промолвила Эбби. – Здесь так много людей.

– Но ты же сама предложила встретиться именно здесь, – напомнил Джей.

– Да, но не за этим столиком. Мы с тобой сейчас похожи… – Голос Эбби дрогнул, и она не закончила фразы.

– Ты хочешь сказать, что мы похожи на любовников, – с лукавым видом подсказал Джей.

Наконец подошел официант. Он поставил на стол бутылку шампанского в ведерке со льдом. Эбби вздохнула и подумала, что осталось только заказать устриц, и эту картину можно будет назвать «Прелюдия секса».

– Вы можете принять заказ? – спросила она у официанта. – Я тороплюсь, мне надо вернуться на работу.

– Разумеется, мадам.

Эбби заказала салат и жареную рыбу, а Джей выбрал телятину с грибами, но при этом он долго расспрашивал официанта, что в этом блюде за грибы и как приготовлена телятина. «Господи, как он может есть телятину?» – ужаснулась Эбби, и тут до нее дошло, что ей передались вегетарианские убеждения Джесс. Как вообще она могла переспать с мужчиной, который ест телятину?

Когда официант принес еду, Эбби подвинула к себе тарелку с салатом и неожиданно ощутила, что еще никогда в жизни не была так голодна.

– Успокойся, дорогая, – сказал Джей, разливая по бокалам шампанское. – Я понимаю твое состояние. В следующий раз мы найдем более укромное место.

– Следующего раза не будет, – резким тоном заявила Эбби.

– Не говори так. – Похоже, слова Эбби совсем не удивили Джея, а вызвали лишь небольшое раздражение. Как будто он ожидал чего-то подобного, но был уверен, что справится с этим. – Ты ведь говоришь одно, а думаешь другое. Все поначалу испытывают чувство вины, но это пройдет. Посмотри правде в глаза, Эбби, браки очень редко бывают счастливыми. Как можно до конца своих дней жить с одним человеком? – Джей говорил легко и свободно. – Некоторым людям требуются более острые ощущения, и мы с тобой из их числа, Эбби. Что в этом плохого? В конце концов, мы с тобой никому не причинили горя. И вообще, я считаю, если мужья и жены не знают об изменах своих супругов, то это и не может причинять им боль.

Эбби уставилась на Джея. Внезапно ей показалось, что перед ней сидит незнакомый мужчина, а не тот, с которым она предавалась страсти в постели отеля.

– Джей, я верно догадываюсь, что это не первая твоя измена? – холодно спросила Эбби.

Джей усмехнулся, и Эбби увидела, что перед ней снова сидит соблазнитель с похотливым блеском в глазах, знающий ответы на все вопросы.

– Понимаешь, Эбби, я никогда не был монахом. Жизнь аскета не для меня, и я никогда не придерживался того правила, что мне нельзя трогать запретный плод только потому, что я женат. – Джей пожал плечами. – Что делать, таков уж я есть.

Эбби подумала о Томе. Да, он не был идеальным мужем, но ему и в голову бы не пришло изменить жене. Надежный Том, которого она предала. И Эбби мысленно поклялась, что спасет их брак.

– Но ты же говорил мне, что никогда не изменял жене, – напомнила Эбби.

– Ну и что? И ты мне говорила то же самое. – Джей снова пожал плечами. – Люди всегда говорят это друг другу перед тем, как сорвать с себя одежду. А когда часто говоришь это другим, то и сам начинаешь в это верить. Кстати, я тебе не поверил. По-моему, ты прекрасно понимала, что делаешь. В конце концов, мне ведь не приснилось то, что произошло между нами… и должен сказать тебе, ты была прекрасна.

– Ты ошибся, Джей, я действительно никогда до этого не изменяла Тому, – с горечью проговорила Эбби.

– Все когда-то бывает в первый раз, – глубокомысленно заметил Джей.

Эбби с негодованием посмотрела на него. Похоже, по его мнению, это была обычная интрижка. Хотя разве это не так? Ведь не была же это сильная страсть, которая не угасла за двадцать лет и охватила их при встрече. Нет, именно пошлая интрижка с примесью похоти, наплевательское отношение к людям, которые действительно любили их.

Джей подался вперед и накрыл своей ладонью ладонь Эбби.

– Успокойся, Эбби, тебе ведь понравилось, и не пытайся убедить меня в обратном.

Эбби опустила взгляд на ладонь Джея. Всего лишь неделю назад она буквально таяла от его нежных прикосновений. А сейчас не испытывала вообще никаких чувств. Но теперь она знала, что он за человек на самом деле. Неужели он надеется, что после всего она снова с удовольствием ляжет с ним в постель? После того, как он признался в своих изменах и в том, что и ее считал такой же развратницей?

– Привет, Эбби.

Машинально вскинув голову, Эбби увидела, что рядом с их столиком стоит Том. Он с удивлением разглядывал укромный уголок, бутылку шампанского и ладонь Джея, лежавшую на ладони его жены. Отдернув руку, Эбби в ужасе уставилась на мужа.

– По-моему, ты говорила, что обедаешь с коллегами из компании «Бич». – Казалось, Том с трудом выдавливает из себя слова.

– Я тебе все объясню. – Эбби вскочила со стула. – Том, это совсем не то, о чем ты подумал, – лихорадочно выпалила она, совсем не заботясь о том, что снова лжет мужу.

– Да я не слепой, сам все вижу, – все так же медленно проговорил Том.

Эбби устремила на Джея взгляд, полный отчаяния.

– Ну скажи ему, – взмолилась она. – Скажи, что мы встретились, просто чтобы пообедать. Том, это Джей, мой старый друг, я его знаю очень давно. Мы случайно встретились, вот и все. Джей, ну подтверди!

Но Джей откинулся на спинку стула, как бы отстраняясь от всего происходящего. Всем своим видом он демонстрировал Эбби, что это исключительно ее проблема, так что ей самой и надо решать ее.

Эбби схватила Тома за руку.

– Это не то, о чем ты подумал, – повторила она.

– Я приехал сюда специально, чтобы сообщить тебе неприятную новость, – сказал Том.

Эбби прижала ладонь ко рту.

– Нет, только не Джесс, нет! – воскликнула она.

– Слава Богу, с Джесс все в порядке. Эта новость касается Салли.

– Салли?.. – прошептала Эбби.

– Сразу после твоего отъезда мне позвонил Стив. Он в отчаянии. У Салли обнаружили рак груди, и он решил, что нам следует знать об этом. Дела плохи. Поначалу, когда Салли обнаружила уплотнение в груди, они никому ничего не говорили, потом ей сделали биопсию, и оказалось, что опухоль злокачественная. Вчера ее прооперировали, Стив говорит, что метастазы поразили большую часть лимфатических узлов. Врачи называют это третьей стадией рака. Салли может умереть.

Эбби с ужасом смотрела на мужа, не в силах вымолвить ни слова.

– Я решил сообщить тебе об этом, пока ты не услышала эту печальную новость от кого-то другого. Я ведь считал, что ты поехала сюда обедать с Брайаном и рекламодателями. – Взгляд темных глаз Тома буквально буравил Эбби.

– Но как такое могло случиться? – Новость о смертельной болезни подруги затмила собой шок, вызванный неожиданным появлением Тома. – С ней же все было нормально. Как молодая, совершенно здоровая женщина могла оказаться больной без всяких симптомов?

– При раке груди не всегда ощущается боль, – пояснил Том. – В жизни вообще часто бывает, что внешне все кажется благополучным, в то время как внутри уже все прогнило.

Эбби не могла выносить обвиняющий взгляд мужа, она понимала, что его последняя фраза относилась не только к болезни бедняжки Салли.

– Ее можно увидеть? – спросила Эбби.

– Не думаю. Она в больнице. Я пообещал Стиву, что мы заедем… извини, что я заеду к нему вечером, когда он вернется из больницы. Он в отчаянии, не знает, что делать. Дети сейчас в детском саду, их заберет Руби, чтобы Делия могла побыть с Салли. Я сказал, что детей можно привезти к нам. Они любят Джесс, а места в доме у нас много. – При мысли о Джесс лицо Тома затвердело, взгляд стал презрительным. – Вот так, теперь ты все знаешь. Можешь продолжать обедать. – Эбби поразило, с какой злобой Том произнес слово «обедать». – А я должен ехать. – Том повернулся и направился к выходу.

– Подожди меня! – крикнула ему вслед Эбби, но Том уже ушел.

– Да, нехорошо получилось, – произнес Джей, наливая шампанское в свой бокал. – Ну ладно, не пропадать же хорошему шампанскому. Оно здесь стоит восемьдесят евро за бутылку.

– И это все, что ты можешь сказать?! – Эбби устремила на Джея гневный взгляд. Их только что застукал Том, одна из ее лучших подруг умирает… Неужели этот человек не способен ни к чему относиться с состраданием?

– А что ты хотела от меня услышать? Я тут совершенно ни при чем. Это ты разболтала мужу, где собираешься обедать. Что очень глупо с твоей стороны, Эбби. Когда мы решим встретиться в следующий раз, тебе надо быть немного изворотливее.

Эбби швырнула на стол салфетку и взяла свою сумочку.

– Ты действительно думаешь, что после всего этого мы с тобой когда-нибудь встретимся?

– А почему бы и нет? Номер моего телефона у тебя есть, звони, если передумаешь, – сказал Джей и занялся обедом.

С независимым видом покидая ресторан, Эбби пожалела о том, что не швырнула бокал с шампанским в самодовольную рожу Джея. Конечно, это ничего бы не решило, но принесло бы ей хоть какое-то удовлетворение.

Впервые в своей жизни Эбби не знала, что делать. Шок буквально парализовал ее. Выйдя из ресторана, Эбби уселась в джип и попыталась сосредоточиться. Вспоминая искаженное гневом лицо Тома, она не могла не оценить его душевной тонкости – он поспешил разыскать ее, понимая, как расстроит жену известие о болезни Салли, и не желая, чтобы она услышала об этом от посторонних. И нашел ее обедающей в укромном уголке ресторана в обществе незнакомого мужчины.

А что касается Салли… «Господи, пожалуйста, пусть все это окажется ошибкой!» – мысленно взмолилась Эбби. Жизнерадостная, добрая Салли не может быть смертельно больна. Это несправедливо. Она слишком молода, у нее двое маленьких детей… Откуда взялась эта тяжелая форма рака? Должна же быть хоть какая-то надежда.

Мимо проходили люди, они заглядывали в салон машины, но Эбби не обращала на это никакого внимания.

Первой ее мыслью было разыскать Тома, попросить у него прощения, спасти их брак. Но внезапно Эбби охватил страх. Они с Томом многое преодолели в жизни, но ни с чем подобным не сталкивались. Эбби просто не знала, как следует вести себя в такой ситуации. Да и Том наверняка тоже не знал.

Эбби даже не могла представить себе, что бы она испытала, если бы Том предал ее и завел любовницу. А что бы он сам чувствовал? И Джесс… дорогая Джесс. Эбби понимала, что ее поступок – это удар и по Джесс, удар по ребенку, которого она всю жизнь пыталась защищать, делая все, что в ее силах. Так как же она могла своими глупыми действиями причинить вред Джесс?

В этот момент единственным человеком, кроме Джея, которого Эбби ненавидела всем сердцем, была она сама. Во всем виновата только она. Она поступила бессердечно, совсем забыла о своей семье только потому, что ей было скучно и она почувствовала себя никому не нужной. Поверила в то, что она и впрямь телезвезда, что заслуживает большего, чем преданный муж и любимая дочь, и по своей глупости теперь, возможно, потеряла их обоих. Эбби вспомнила гневный взгляд Джесс, когда она говорила о людях, которые обижают животных. А теперь дочь, наверное, направит свой гнев и презрение на мать. Ведь несмотря на то, что Джесс часто перечит родителям, она все-таки еще ребенок и категорична в своем мнении об отношениях между родителями. Она считает, что эти отношения обязаны быть хорошими. И Джесс не только не одобрит измены матери, она будет по-настоящему потрясена. К тому же ведь еще придется рассказать ей о болезни Салли. А Джесс ее обожает.

Сидя в автомобиле на оживленной улице, Эбби Бартон разрыдалась, и сейчас ей было абсолютно наплевать, если это кто-то и видит.

Джесс, пребывая в счастливом неведении по поводу того, какая страшная весть ее ожидает, считала минуты до окончания последнего урока перед пасхальными каникулами. Она старалась сосредоточиться, честно старалась, но за окном стоял такой чудесный день, сияло солнце, а монотонный голос миссис Грин, похожий на пчелиное жужжание, вгонял в сон всех, кроме самых прилежных учеников.

Учительница рассказывала о возможных темах на экзамене по английскому языку, пользуясь при этом прошлогодним экзаменационным материалом. Тема «Что для вас означает демократия» не вызвала у учеников особого интереса. Однако всех увлекла тема «Надо ли поддаваться стадному чувству», касавшаяся индивидуальности личности. Это очень удивило Джесс. Ее одноклассники не любили Джимми, который говорил на четырех языках и обладал исключительными математическими способностями; невзлюбили они и Сиан, новую девочку из Уэльса, которая демонстрировала полное равнодушие к учебе и высокомерно игнорировала робкие попытки со стороны одноклассников запугать ее; и все они посчитали идею Джесс работать в приюте для животных просто причудой и напрасной тратой времени. Одноклассники Джесс не любили людей, обладавших индивидуальностью, так зачем же они притворялись, будто это их интересует?

Отвечая на вопрос миссис Грин, Саффрон, запинаясь, заявила, что ей нравится, как Бритни Спирс демонстрирует свою индивидуальность в мире музыки.

– То, как она одевается, показывает, что у нее есть собственный стиль, хотя было бы гораздо проще не отличаться от других. Меня это восхищает, и я хотела бы проявлять индивидуальность во всем, что делаю, – уверенно закончила свой ответ Саффрон.

Джесс, прищурившись, посмотрела на Саффрон. У нее создалось такое впечатление, что она видит перед собой одну из сотни овец, пасущихся в поле, овца эта блеет о том, что она не такая, как все, а затем послушно возвращается в стадо и сливается с ним.

Джесс подняла руку.

Миссис Грин улыбнулась. Джесс Бартон была одной из ее самых любимых учениц: умная, знающая, рассудительная.

– Да, Джесс.

– Наши ученики говорят, что они хотят быть личностями, но это не так, – начала Джесс. – На самом деле они хотят быть такими, как все, им нравится та же музыка, что и всем, они ходят на те же концерты, что и другие, носят такие же джинсы, как у всех остальных. Но они хотят, чтобы люди считали их личностями только потому, что у них розовая прядь в волосах или что-то подобное. Это не индивидуальность, а просто показуха, замаскированная под индивидуальность. И когда они сталкиваются с настоящей личностью, они пытаются унизить ее.

Миссис Грин была заинтересована этими словами, а одноклассники неодобрительно уставились на Джесс.

– Чокнутая, – прошипел кто-то.

– То, что вы называете меня чокнутой, только подтверждает мою правоту, – спокойно продолжала Джесс. – Только потому, что вы не согласны со мной, вы пытаетесь осмеять и мои взгляды, и саму меня, и это вместо того, чтобы оценить мою индивидуальность. Вас настораживает индивидуальность и пугают те, кто не желает смиренно следовать в стаде.

– Очень хорошо, Джесс, – похвалила миссис Грин. – Обращаюсь ко всему классу: это отличная тема для сочинения, которое вам предстоит написать во время каникул. Возьмите в качестве примера какую-нибудь историческую личность, которая боролась за определенные права, даже если общество преследовало ее за это и история подтвердила ее правоту. Я понимаю, что это потребует определенной исследовательской работы, но экзаменационной комиссии будет интересно узнать, как работают ваши головы, а не услышать от вас привычные штампы. А теперь давайте поговорим о последней теме, которая называется «Человек, изменивший мою жизнь». Фиона, начнем с тебя. Скажи, как бы ты стала раскрывать эту тему?

– У тебя есть телохранитель, который будет охранять тебя после уроков? – шепотом спросила Стеф, когда Джесс села на место. – Чувствую, Саффрон затаила на тебя жуткую обиду. Ты выставила ее полной дурой вместе с ее кумиром Бритни Спирс.

– Если она выглядела полной дурой, значит, она такая и есть, – ответила Джесс с храбрым видом, хотя вовсе не ощущала себя такой уж храброй. В какой-то момент ей показалось хорошей идеей высказать все, что она думала, но сейчас, когда вспышка гнева прошла, Джесс уже не была уверена в том, что поступила правильно. Теперь Саффрон и ее шайка от нее не отвяжутся, и Джесс засомневалась в том, что сможет выдержать такие издевательства, каким они подвергают Сиан. До этого момента Джесс не шла против большинства класса столь открыто. И вот теперь все изменилось.

По вторникам два последних урока отводились на подготовку к предстоящим экзаменам. Только самые прилежные ученики проводили это время в библиотеке за учебниками, остальные же с радостью покидали школу. Сегодня, в преддверии каникул, никто не задержался в школе, и Джесс со Стеф одними из первых подошли к воротам школы.

– Если Саффрон затеет разборку, пошли ее к черту, – посоветовала Стеф. – Она просто корова.

– Это несправедливо по отношению к коровам, – заметила Джесс. – Мне нравятся коровы.

– Я понимаю, но ведь ты не хотела бы иметь корову в качестве домашнего животного, правда ведь?

– Вообще-то я хотела бы завести собаку. В приюте есть щенки, один мне очень нравится, но мама возражает.

– А как же Уилбур? Коты всегда дерутся с собаками.

– Он вполне смог бы ужиться с собакой, – уверенно заявила Джесс. – Просто хлопнул бы щенка лапой, чтобы показать, кто хозяин в доме, и все было бы нормально. Джин из приюта говорит, что кошки и собаки могут быть отличными друзьями. Я рассказала маме и про щенков, и о том, что они бы умерли, если бы Джин не забрала их в приют, но мама говорит, что папа против собаки. Я знаю, это просто отговорка.

– Родители всегда находят отговорки. – Стеф вздохнула. – А вот когда мы находим отговорку, если приходим домой в десять вместо половины девятого, они начинают возмущаться. Им можно, а нам нельзя. Ой, а это машина не твоей мамы?

– Да, а что она здесь делает? – удивилась Джесс. Когда они подошли к джипу, из него вышла Эбби. Она обняла Стеф, как будто не видела ее много месяцев, хотя всего лишь две недели назад Стеф ночевала в доме Бартонов.

– Здравствуй, как твои дела?

– Все нормально, миссис Бартон, – ответила смущенная Стеф, устремив на Джесс недоуменный взгляд.

– Привет, дорогая. – Эбби повернулась к дочери и крепко обняла ее.

– Здравствуй, мама. Что случилось?

– А разве что-то должно случиться, чтобы я заехала за тобой в школу? – Голос Эбби задрожал.

Джесс припомнила, что мать собиралась пойти на какой-то деловой обед. И она явно что-то выпила во время обеда, хотя это так не было похоже на маму, которая никогда не садилась за руль, если выпивала.

– Ты что, пила вино за обедом? – возмутилась Джесс.

Глаза Эбби наполнились слезами.

– Только бокал шампанского… на самом деле даже меньше, чем бокал.

Стеф и Джесс обменялись удивленными взглядами.

– Ну я пойду, миссис Бартон, до свидания, – попрощалась Стеф. Ей не хотелось присутствовать при споре дочери и матери.

– Нет, я подвезу тебя до дома, – возразила Эбби.

– Ну ладно, – неохотно согласилась Стеф.

Девочки забрались в джип, и Эбби повела машину в направлении Гартленд-авеню.

– Мама, пристегни ремень, – потребовала Джесс.

Эбби кивнула и послушно накинула и застегнула ремень безопасности.

На Гартленд-авеню Эбби притормозила, вспоминая, как хорошо им было здесь.

– Помнишь, когда тебе было десять лет, мальчишки привязали тебя к дереву поясом от куртки? – спросила она у Джесс, когда они медленно проезжали мимо низкорослой старой вишни. – Ох, а вот и миссис Макдоналд. Привет! – Эбби помахала рукой женщине, прогуливавшей терьера.

– Мама, ты же всегда терпеть не могла миссис Макдоналд, – напомнила Джесс.

– Нет, это не так, – ответила Эбби. Как она могла объяснить дочери, что ностальгия по прошлой простой жизни – правда, это было до того, как она переспала с Джеем, – всегда раскрашивала прошлое в золотистые краски. – А вот и наш дом, – со вздохом промолвила Эбби.

Джесс, вспоминая, с какой быстротой матери удалось увезти их семью с Гартленд-авеню, никак не могла понять, чем вызвана эта загадочная поездка в прошлое.

– Мама, что случилось? – спросила она.

– Миссис Бартон, остановите, я выйду здесь, – попросила Стеф.

Эбби остановила машину. Стеф выбралась из джипа и помахала на прощание Джесс мобильным телефоном, давая понять, что ждет звонка Джесс, когда все утрясется.

– Мама, так что же все-таки произошло? – повторила свой вопрос Джесс.

– Мне очень жаль, дорогая, но это касается Салли Ричардсон. Она очень больна, у нее рак.

Джесс молча устремила невидящий взгляд на лобовое стекло.

У Эбби заныло сердце при мысли о том, каким ударом для Джесс оказалась эта страшная новость. Они с Салли были очень близки. Салли относилась к Джесс как к взрослой девушке и даже в благодарность за помощь на вечеринке дала Джесс свою кредитную карточку, чтобы та смогла посетить один из любимых магазинов Салли. Джесс это так обрадовало, словно ей подарили бриллиантовое ожерелье… Ну а если бы она еще узнала про Джея… Нет, этого она не узнает. По дороге к школе Эбби приняла решение: она будет умолять Тома не говорить Джесс правду, если надо, даже встанет перед ним на колени. Том, конечно же, не захочет расстраивать дочь, он промолчит, если не ради жены, то ради дочери.

– Джесс, не молчи, поговори со мной, – попросила Эбби.

– А что я могу сказать? – угрюмо проговорила Джесс. Рак. Нет, только не Салли, это несправедливо. Раком заболевают старые люди.

– Ты уже взрослая, и я не могла не сказать тебе об этом. Возможно, Салли поправится. – Эбби скрестила пальцы на правой руке. – Но ты должна знать, что все очень серьезно.

– Ты видела ее?

– Нет. Стив позвонил папе. Папа предложил привезти мальчиков к нам, потому что ты хорошо ладишь с ними. Но пока я не знаю, что решил Стив.

– Они такие маленькие и хорошенькие. – Джесс вспомнила двух круглолицых малышей. – Дэнни называет меня Десс, потому что не может выговорить «Джесс». – В ее глазах стояли слезы.

Эбби тоже заплакала, слезы катились по ее щекам, сейчас она оплакивала не только любимую подругу, но и саму себя.

Том вернулся домой поздно и сразу поднялся в комнату Джесс. Она сидела за столом, заваленным учебниками. Джесс намеревалась заняться подготовкой к экзамену по английскому языку, но вместо этого включила потихоньку радио, спряталась за стопкой учебников и углубилась в чтение книги «Маленький дом в прерии». Книга успокаивала, как горячее молоко во время болезни. С ней ничего не могло случиться, пока она читала о Лауре и супругах Ингаллз.

– Привет, Джесс. – Том выглядел мрачным, его лицо казалось более старым и худым, чем обычно.

– Привет, папа. – Джесс накрыла книгу учебником английского.

– Ну как ты? – спросил Том, присаживаясь на краешек кровати рядом с пустой школьной сумкой. Взяв мобильный телефон Джесс, Том принялся вертеть его в руках. – Ужасная новость, правда?

Джесс кивнула.

– По дороге домой я позвонил Стиву, – продолжал Том. – Он оставил сегодня детей с Руби, а сам поехал в больницу. Но сказал, что было бы хорошо, если бы завтра мы забрали мальчиков на пару дней. Делия в шоке, она постоянно плачет, а Стив не хочет, чтобы дети поняли, что происходит что-то страшное. Знаешь, я просто не знал, как с ним разговаривать. Что можно сказать человеку в его положении? «Мне очень жаль»? Звучит банально.

– Мама тоже очень расстроена, – сказала Джесс.

– Правда? – спросил Том с каменным выражением лица.

– Да, она очень любит Салли.

Том положил ладонь на плечо дочери.

– Я знаю, знаю. Прости, Джесс, я просто не в себе. Все изменилось, все теперь по-другому, и я не знаю, что делать.

Оттолкнув книги, Джесс бросилась отцу на шею и крепко обняла его.

– Как это все ужасно! – прошептала она, желая, чтобы отец объяснил ей, почему все так произошло. Во всяком случае, раньше он умел объяснять такие вещи. Когда умерла бабушка, отец объяснил ей, что она долгое время болела, очень страдала, поэтому на небесах ей будет лучше, чем на земле. Но похоже, на этот раз у отца не было никаких объяснений. Он тоже крепко обнял Джесс, словно ждал объяснений от нее. – Не терзайся, папа, у тебя есть мы, – прошептала Джесс.

Эбби оглядела все, что она приготовила: овощная лазанья, запеканка с цыпленком, овощной соус. Если бы сейчас началась война, то семья Бартон с успехом просуществовала бы на этих запасах пару недель. Обычно после длительной готовки у Эбби просыпался зверский аппетит и она ела все подряд, забыв о строгой диете. Но сегодня она совершенно не чувствовала голода. А готовкой занялась потому, что это было единственное занятие, позволявшее ей не чувствовать себя лицемеркой.

Она услышала, как Том пришел домой, и облегченно вздохнула, услышав его шаги на лестнице. Но затем облегчение сменилось страхом. Что, если он поднялся наверх, чтобы собрать свои вещи и уйти?

Уже заканчивая готовить, Эбби услышала, как открылась дверь кухни. Даже не оборачиваясь, она знала, что это Том. Закрыв глаза, Эбби собралась с духом и повернулась к мужу.

К ее удивлению, он не выглядел разгневанным. Скорее, он был сейчас каким-то сгорбленным, поникшим.

– Том, мне очень жаль… – начала Эбби.

– Мне нечего тебе сказать, Эбби. Действительно нечего. И не надо разговаривать со мной. Не надо разговаривать со мной, – повторил Том более резко.

– Но, Том…

– Ты меня не слышишь? Ты оглохла? Не надо разговаривать со мной!

Эбби казалось, что она слышит голос незнакомца, а не своего мужа, не мужчины, которого она любила и который поддерживал ее в трудные времена. Тот Том куда-то исчез.

– Но нам необходимо поговорить, – продолжала настаивать Эбби.

– Нам не о чем говорить. – Том взял свой ежедневник, лежавший рядом с телефоном. – Я пообещал Стиву, что мы завтра заберем мальчиков на пару дней. Он привезет их в десять. Ты будешь в это время дома?

Эбби кивнула.

– Хорошо. – Том вышел из кухни, и через несколько секунд Эбби услышала, как тихо закрылась входная дверь.

Она ждала до полуночи, но Том все не возвращался. Только в час ночи Эбби услышала, как в двери поворачивается ключ. Том поднялся наверх, прошел в спальню для гостей и плотно закрыл за собой дверь. А утром он ушел из дома до того, как Эбби проснулась.

Было уже около одиннадцати, когда на следующее утро Стив Ричардсон привез Джека и Дэниела. Нагруженный сумками с детской одеждой и игрушками, Стив был похож на носильщика.

– Я не знал точно, что нужно брать, – смущенно объяснил Стив, – поэтому привез все.

– Ну и правильно, – успокоила его Эбби. Она отвела мальчиков в гостиную, усадила за столик перед телевизором, где шла детская передача, и поставила перед ними стаканы с соком. Восхищенные огромным телевизором и старыми забавными игрушками Джесс, которые Эбби специально извлекла из ящика на чердаке, мальчики с увлечением стали смотреть мультфильмы.

– Я только что приготовила кофе, может, выпьешь? – предложила Эбби Стиву.

– Да, с удовольствием.

Когда Эбби вернулась из кухни с двумя чашками кофе, Стив, как и его сыновья, сидел, уставившись в телевизор. Только разница заключалась в том, что он не видел того, что происходило на экране. Эбби добавила в кофе молоко и протянула чашку Стиву. Но он не стал пить, просто держал чашку в руках, глядя перед собой невидящим взглядом.

Эбби молча отхлебнула кофе, она не знала, что можно сказать в такой ситуации. И потом, она очень устала. Мало спала прошлой ночью, а когда засыпала на короткое время, ее терзали кошмары, в которых она видела умирающих Салли и Тома, лихорадочно пыталась помочь им, но Том кричал, чтобы она оставила его в покое и что она во всем виновата.

– Эбби, я не знаю, что делать, – неожиданно нарушил молчание Стив. – Еще на прошлой неделе мы не думали, что все так страшно, ведь сегодня врачи успешно справляются с грудными опухолями. Салли же чувствовала себя хорошо, никаких реальных симптомов… хотя здорово похудела… А вот теперь… – Чувствовалось, что Стиву тяжело говорить, но он продолжил: – Оказалось, что уплотнение в груди – это всего лишь верхушка айсберга. Врачи называют это метастатический рак груди, запущенный, третья стадия. Метастазы поразили почти все лимфатические узлы, и это значит, что опухоль разрастается. Она может поразить легкие, печень, кости… и еще бог знает что. Врачи назначили сканирование костей.

Эбби удивило, как быстро Стив овладел терминологией, касавшейся рака груди.

– Что же теперь будет? – спросила она.

– Попробуют химиотерапию, но у Салли быстропрогрессирующий рак, и нет никакой гарантии, что химиотерапия поможет. Я не могу сказать этого Салли, просто не могу… – Голос Стива дрогнул.

Эбби поставила на столик чашку с кофе и сжала своими ладонями ладони Стива. Она ничего не сказала. Да и что она могла сказать? Не было таких слов, которые могли бы сейчас помочь.

– Как я могу сказать ей, что нет никаких гарантий? – продолжал Стив. – Я должен защищать ее, но ничего не могу сделать.

Эбби продолжала молчать.

– Я просто не знаю, как мне быть. Мне страшно, что Салли умрет, а я буду вынужден ради детей продолжать жить без нее. А я не смогу без нее, не смогу.

Эбби изо всех сил сдерживалась, чтобы не расплакаться. Стив, на которого обрушились такие боль и горе, не плакал, так как же она может плакать?

– Что, если она умрет? Я просто не могу… – Стив запнулся, подбирая нужные слова, – не могу себе такого представить. Я не могу представить и свою жизнь, и весь этот мир без нее.

Голос Стива звучал на удивление спокойно, в ясных глазах ни слезинки, но мысли его сейчас были далеко – в больничной палате, где лежала Салли. Эбби почувствовала, как по ее щеке скатилась первая слеза, за ней вторая, и вот они уже побежали ручьем, капая на блузку.

– Жаль, что я не верю в Бога, – произнес Стив. – Тогда бы я, наверное, смирился с тем, что люди говорят в таких случаях: «Пришел ее час» или «Господь забрал ее к себе». И даже успокоился бы мыслью, что увижусь с ней в другой жизни.

Эбби осознала, что слушает Стива затаив дыхание.

– Но другой жизни не существует. Я в нее не верю. Если Салли умрет, значит, все кончено и я больше никогда не увижу ее. Так как же такое могло случиться? – Впервые Стив посмотрел Эбби прямо в глаза. – Как можно говорить, что Бог существует, если он допустил такое?

Эбби, продолжая плакать, покачала головой.

– Она ведь такая хорошая и добрая. Такие люди должны жить.

– Я знаю, – наконец-то удалось вымолвить Эбби. – Она чудесный человек.

Стив улыбнулся, и не просто мимолетной улыбкой, а широкой улыбкой мужчины, с гордостью говорящего о женщине, которую он любит.


Глава 15


Лиззи, собравшись через пару дней в больницу, взяла с собой букет роз, срезанных в собственном саду. Не рассчитывая, что ее пустят к Салли, Лиззи просто хотела передать букет: пусть Салли знает, что она не забывает о ней.

В регистратуре больницы ей разрешили подняться в палату и самой передать букет. Лиззи стала подниматься по лестнице и на площадке столкнулась с Делией Ричардсон, которая вышла из лифта. Если бы не знакомые бело-серебристые волосы Делии, Лиззи, наверное, прошла бы мимо, не узнав ее. За ту неделю, что Лиззи не видела ее, мать Стива очень постарела. Куда делась та энергичная, со сверкающими глазами Делия, которая веселилась на вечеринке? Сейчас перед Лиззи стояла старая женщина с осунувшимся, озабоченным лицом и покрасневшими глазами.

Лиззи положила руку ей на плечо.

– Делия, здравствуйте, это я, Лиззи Шанахан.

В глазах Делии мелькнули искорки, она узнала ее.

– Здравствуй, Лиззи.

– Я хотела передать эти цветы Салли. В палату я не собиралась заходить, не хотела беспокоить ее, но Салли всегда восхищалась моими розами…

– Они очень красивые. Я передам и скажу, что это от тебя.

– Как она? – спросила Лиззи и торопливо добавила: – Я очень надеюсь, что все будет хорошо.

Делия пожала плечами:

– Она держится стойко, но очень похудела. Сейчас все в руках Господа. – Делия перекрестилась и смахнула набежавшие слезы. – Прости, но я не перестаю думать о том, как Джек и Дэниел останутся без матери. Это ужасно, Лиззи.

– Если только понадобится моя помощь, – Лиззи обняла Делию, – сразу звоните мне.

– Прости, – повторила Делия, отстраняясь, и попыталась привести себя в порядок. – Мне ужасно тяжело. Понимаешь, Лиззи, доктора говорят не о лечении, а о том, чтобы как-то дать Салли побольше времени. У меня сердце разрывается.

Лиззи порылась в сумочке, нашла ручку, какой-то старый рецепт и записала на нем свое имя и номер телефона.

– Делия, прошу вас, если будет нужна моя помощь, звоните. Я могу присмотреть за мальчиками, приготовить еду Стиву… да что угодно. Буду рада помочь.

– Спасибо, – поблагодарила Делия.

Лиззи медленно спустилась вниз по лестнице. Она знала нескольких женщин, которым поставили диагноз рак груди и которым удалось выкарабкаться. Старшей сестре Майлса, Норин, удалили грудную железу, а вскоре после того, как Лиззи и Майлс развелись, Норин отметила пятилетний юбилей своего выздоровления. Да и вообще Лиззи слышала много чудесных историй о том, как врачи справляются с раком груди. Почему же у Салли нет никакой надежды?

Когда Лиззи заехала к Гвен, которая только что вернулась из круиза, та едва взглянула на лицо сестры и тут же сказала, что сейчас приготовит крепкий чай.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – участливо спросила Гвен.

– Плохо, – ответила Лиззи. Она рассказала сестре о том, что маленькие Джек и Дэниел могут остаться без матери, что Стив может потерять свою любимую Салли, а она, Лиззи, ничем не может помочь.

Гвен была хорошей слушательницей, пока Лиззи рассказывала, она не проронила ни слова.

– Я чувствую себя такой беспомощной, – закончила Лиззи свой грустный рассказ. – И все это так несправедливо.

– Жизнь вообще несправедливая штука, – сказала Гвен, успокаивающе гладя сестру по плечу. – Но ты можешь помочь. Ты можешь оставаться подругой Салли и помочь ей пройти через все это. Не отдаляйся от нее. Мы всегда отдаляемся от умирающих, потому что не знаем, что им говорить.

Лиззи кивнула. Гвен была права. Рядом с Салли родные, но ей все равно нужны подруги. И она будет рядом с Салли, что бы ни случилось.

Грег предложил устроить сбор денег для Салли, чтобы отправить ее в американскую клинику.

– Американская медицина самая лучшая, – объяснял он Эрин. – Я не принижаю успехов европейской медицины, но именно в США добились наибольших успехов в лечении рака. Я сказал Стиву, что постараюсь раздобыть деньги, но он заявил, что доверяет местным врачам. – Грег нервно запустил пальцы в волосы. – Да если бы такое случилось с тобой, мы тут же сели бы на самолет…

Эрин, сидевшая рядом с ним на диване, погладила мужа по лицу, чтобы успокоить.

– Только не дай Бог, чтобы такое случилось с тобой. – Грег закрыл глаза и уткнулся лицом в мягкие волосы Эрин. – Я бы этого не пережил.

– Пережил бы, – возразила Эрин. – Обязан был бы пережить. И Стив держится как может. Оставь их с Салли в покое, они сами должны принимать решения. Если ее дела будут идти все хуже и если у нее останется мало времени, то, наверное, ей не захочется провести остаток своих дней в другой стране ради каких-то дополнительных процедур, которые могут оказаться бесполезными. Она захочет быть здесь, рядом с мужем и детьми.

Пальцы Эрин и Грега сплелись на животе Эрин.

– Как странно, – проговорила Эрин. – Я знаю, что у меня всего десять недель беременности, но мне так страшно представить себе, что можно заболеть и умереть, оставив ребенка без матери.

Грег нежно поцеловал жену в висок.

– Но ведь такое не случится, правда?

– Да, я знаю. – Умом Эрин понимала, что слишком близко к сердцу принимает болезнь Салли, и все же страх оставался в ее душе. Словно Салли привнесла в их дом мысль о болезни и смерти. У Эрин, конечно, были знакомые, которые умерли, но все они были гораздо старше Салли. А сейчас смертельная болезнь поразила такую молодую женщину, у которой впереди, казалось, еще целая жизнь.

Стив сказал Грегу, что не теряет надежды, однако он каждый день боялся того, что метастазы обнаружат уже в других органах и, значит, отсчет последних дней Салли пойдет быстрее.

– Я тебя никогда не оставлю, – пообещала Эрин, поглаживая свой едва заметный животик. – Никогда и ни за что.

Эбби ненавидела больницы. Она помнила мрачную палату, где ее мать боролась с пневмонией, которая и свела ее в могилу, прежде чем это сделали сигареты. Возможно, больница казалась совсем другой тем, кто работал в ней, – здесь они проводили много времени, общались друг с другом и спасали людей. Но, будучи посетительницей, Эбби испытывали лишь давящее чувство неловкости.

На пасхальные праздники мальчики вернулись домой, за ними присматривала Эйми, сестра Стива. Через несколько дней и Салли должны были выписать из больницы. Стив позвонил вечером и сказал, что Салли хотела бы повидаться с Эбби.

– До сегодняшнего дня к ней не пускали, но она просила, чтобы ты пришла, – сказал Стив.

– Да, конечно, я навещу ее, – пообещала Эбби.

– Я… она… – Стив хотел сказать что-то, но, видимо, не нашел слов. – Она плохо выглядит, будь готова к этому. Мы с мамой твердим ей, что она выглядит отлично, как всегда, но это не так. Как можно хорошо выглядеть, если знаешь, что у тебя такая страшная болезнь!

Предупреждение Стива означало для Эбби, что ей надо будет скрыть шок, когда она увидит свою подругу на больничной койке. Но когда она ее увидела, то подумала, что физически Салли выглядит не так уж плохо. Только в ее глазах читалась такая боль, что у Эбби защемило сердце. Салли всегда была очень энергичной, всегда улыбалась. Сейчас словно погас свет, освещавший ее изнутри.

– Привет, Салли! – Эбби нагнулась и нежно поцеловала подругу в сухую щеку. – Я принесла книги и журналы, чтобы ты тут не скучала.

Хотя, судя по виду Салли, у нее не было сил даже на то, чтобы держать книгу, не говоря уже о том, чтобы сосредоточиться на ее содержании.

– Спасибо, что пришла, – поблагодарила Салли.

Эбби старалась не смотреть на убранство палаты, на мониторы, на капельницу, трубочка от которой тянулась к худенькой руке ее подруги. Присев на стул, она выложила то, что принесла, на тумбочку, чтобы Салли могла дотянуться.

– Как Стив? Я хочу знать: как он на самом деле? – спросила Салли хриплым шепотом. – Делия говорит, что он справляется с делами, но я очень беспокоюсь за него. Я знаю, ты скажешь мне правду, не скроешь от меня ничего.

Эбби улыбнулась:

– Тебе нужна подруга, которая говорит правду? Что ж, я как раз и есть такая подруга.

Эти слова даже у Салли вызвали слабую улыбку.

– Понимаешь, Эбби, когда у тебя рак, то люди стараются все приукрашивать, когда говорят с тобой. Нет, не доктора, они-то как раз совершенно откровенны.

Эбби вздрогнула при мысли о том, какую правду могут доктора говорить Салли.

– Делия, храни ее Господь, постоянно твердит, что все в полном порядке. А Эйми – она будет эту неделю присматривать за детьми – так вот, если ее послушать, так у меня прямо-таки разгладились морщины на лице. Она такая жизнерадостная, у нее вообще все всегда хорошо.

– Старается поддержать тебя, – предположила Эбби.

– Наверное, – согласилась Салли. – Вероятно, надеется, что ее оптимизм передастся мне. – Помолчав, она сменила тему разговора: – Как Том и Джесс?

– Все прекрасно, – поспешила заверить Эбби. Салли была замечательной подругой, ей можно было доверить любой секрет, но сейчас для этого был определенно неподходящий момент. – Салли, у Стива действительно все в порядке. Он держится молодцом, ты понимаешь, что я имею в виду. Когда Стив впервые сообщил мне о том, что случилось с тобой, да, он выглядел очень расстроенным и потерянным. – Эбби прекрасно помнила тот день, Стив только и твердил о том, что не сможет жить без Салли. – Но он взял себя в руки ради детей. У Джека и Дэниела тоже все хорошо.

Взгляд Салли затуманился.

– Доктора не разрешают приводить в больницу детей из опасения, как бы они не подцепили здесь инфекцию. Но я не могу без своих детей, лучше я буду дома с ними, чем здесь.

Эбби заметила слезы в уголках глаз Салли, и боль подруги отозвалась болью в ее сердце.

– Скоро начнется курс химиотерапии, – продолжила Салли. – Стив уверен, что это меня вылечит. Он говорит, что мы должны верить и надеяться. – Она всхлипнула: – Ох, Эбби, мне так страшно!

Эбби взяла Салли за руку, ей так хотелось успокоить подругу.

– А мне надо быть храброй ради Стива, поскольку это для него слишком тяжелая ноша. Но мне все время хочется кричать и плакать.

Салли закрыла глаза, и Эбби поняла, что она настолько слаба, что ей трудно даже плакать.

– Если я не поправлюсь, вы с Томом присмотрите за Стивом, когда меня не станет, хорошо? Пожалуйста. – Внезапно глаза Салли широко раскрылись, в них читалось отчаяние. – Он не сможет жить без меня. Я знаю, он сильный, но мы с ним единое целое. Я ему очень нужна.

– Не говори так, Салли, – взмолилась Эбби. – Ты поправишься, надо верить в это.

– Ты хочешь сказать, что надо думать только о хорошем, – прохрипела Салли. – Это девиз Делии и Эйми. Я всю свою жизнь думала только о хорошем, и вот что случилось. Так что можно думать о хорошем, но это не спасет от смерти. Знаешь, Эбби, я всегда считала, что поскольку такое произошло с моей матерью, то со мной уж этого никогда не произойдет. Молния не попадает дважды в одно место.

– Но ведь есть надежда, правда?

– Конечно, надежда есть. Я буду бороться ради Стива и мальчиков, ты же знаешь, Эбби, я могу бороться. Но борьба за жизнь не означает, что надо закрывать глаза на правду. Мне нужно быть готовой к любому исходу. Но я не буду жертвой, не буду прятаться. Рак похож на дьявола, который сидит внутри меня и хочет управлять мной. Прогнать я его не могу, но я могу с ним бороться. Он завладел моим телом, но не разумом.

В палате воцарилась полная тишина. Где-то за пределами палаты слышались шум полотера и звонки телефонов.

– Я считала, что если ты по-настоящему ценишь то, что у тебя есть, то это у тебя никто не отнимет. Значит, я что-то делала не так, да?

– Нет, – ответила Эбби. – Ты всегда показывала людям, как ты любишь их. Стив знает, что ты обожаешь его и детей, ты постоянно давала им это понять, говорила им об этом. Мало кто способен на такое.

– Но мне нужно время, чтобы еще раз сказать им это, – прошептала Салли.

Эбби ничего не ответила ей, она просто наклонилась, обняла подругу и приподняла ее, словно пушинку.

Том продолжал ночевать в спальне для гостей, и атмосфера между мужем и женой была холоднее, чем за Северным полярным кругом. Эбби не была уверена, что это конец их брака, но жила в ожидании по-настоящему серьезного скандала. Она готова была извиниться, вымолить прощение на коленях, если надо, сделать все, что угодно, чтобы восстановить отношения. Но Том не давал ей такой возможности.

Мрачный, похудевший, он продолжал гнуть свою линию, куда входило игнорирование Эбби. Джек и Дэниел пробыли в их доме три дня, и в эти дни семья Бартон выглядела как обычная нормальная семья – по крайней мере внешне.

Присутствие в доме детей стало благом, поскольку мальчики как бы объединили Тома, Эбби и Джесс. Совместные игры, чтение сказок и даже переодевание малышей – все это отвлекало от собственных проблем. А когда Джек и Дэниел ложились спать, Джесс удалялась в свою комнату и садилась заниматься. У нее просто не было времени замечать то, что происходило между родителями. Во всяком случае, Эбби надеялась на это.

После того как Стив забрал сыновей, Том продолжал игнорировать Эбби. Она надеялась, что теперь, когда они одни, у них наконец найдется время поговорить, но Том не выказывал ни малейшего желания общаться с ней, и Эбби почувствовала, что начинает впадать в отчаяние. Она решила любыми средствами вызвать мужа на разговор – да, она совершила огромную ошибку, но это не должно означать, что их брак на этом закончился.

Наступила первая суббота после Пасхи, стояла прекрасная погода, чувствовалось приближение лета, теплый ветерок залетал в спальню Эбби, теребя тонкие муслиновые занавески. Глядя в окно, Эбби видела Данмор, спускавшийся вниз от Бриарлейн и напоминавший очаровательную деревню девятнадцатого века, не тронутую современной цивилизацией. Левее проходила улица, на которой жили Ричардсоны, и Эбби вздохнула, подумав о Салли. Несколько дней назад Салли привезли домой, и Эбби представила себе, как Джек и Дэниел теперь осторожно заходят в комнату родителей и ведут себя тихо, не бросаются на шею маме, чтобы не сделать ей больно. Стив держался стойко, делал все, что в его силах, чтобы поднять жене настроение. Салли тоже крепилась, но они оба понимали, что только чудо может спасти их дружную семью.

Размышления о Салли и Стиве натолкнули Эбби на мысль о том, что и их семью, похоже, может спасти только чудо. Но она постарается сделать все, чтобы их с Томом отношения наладились.

Готовясь к бою, Эбби надела очень красивую юбку аметистового цвета и вышла из комнаты. На лестничной площадке она столкнулась с босоногой Джесс, на которой была длинная свободная футболка.

– Доброе утро, дорогая, – поздоровалась Эбби. – Как спала?

Джесс ответила ей вопросом на вопрос:

– А почему папа спит в комнате для гостей?

Эбби не знала, что ей ответить. Все это время Том вставал раньше Джесс, поэтому она не знала, что он спит в другой комнате. А вот сегодня узнала.

– Он так храпел, – пояснила Джесс. – Я даже подумала, что к нам в дом забрался грабитель и уснул в комнате для гостей.

Первой мыслью Эбби было солгать Джесс. Но она не могла. Джесс заслуживала того, чтобы знать правду… ну, скажем, часть правды. Эбби не могла рисковать – узнай дочь всю правду, она могла бы возненавидеть мать.

– Скажи мне, что происходит. Я ведь член семьи, поэтому имею право знать, – потребовала Джесс.

– Пойдем вниз, и я тебе расскажу, – ответила Эбби, чувствуя слабость во всем теле.

На кухне Эбби даже не подумала включить чайник или тостер. Она села за стол, Джесс устроилась напротив.

– У нас с папой возникли проблемы, – начала Эбби. – Он временно переселился в комнату для гостей, потому что нам с ним надо кое-что уладить. Мне жаль, что тебе это неприятно, но мы не хотели расстраивать тебя.

– А в чем проблемы? – спросила Джесс тоном прокурора.

– Ну… обычно у людей, долго проживших вместе, возникают разногласия.

– Это связано с тем, что ты работаешь на телевидении и зарабатываешь больше денег, чем он?

Эбби очень удивилась. Она и не подозревала, что Джесс известны такие нюансы.

– Нет, это здесь ни при чем, – медленно проговорила Джесс. Хотя, возможно, все и началось со споров по поводу денег, однако то, что произошло потом, действительно не имело никакого отношения к тому, кто сколько зарабатывает. Эбби была слишком честным человеком, чтобы во всем обвинять кого-то другого, а не себя.

– Папа завел любовницу? – каким-то даже небрежным тоном спросила Джесс.

У Эбби защемило сердце.

– Ну что ты, дорогая, конечно, нет.

Джесс уставилась на мать с таким видом, словно не верила ей.

– Тогда скажи мне правду, – потребовала она.

– Понимаешь, просто отец увидел, как я обедала со старым знакомым, – медленно, запинаясь, промолвила Эбби.

Джесс кивнула, всем своим видом показывая матери, что ждет продолжения.

– Это был ничего не значащий обед, но я не сказала папе, что буду встречаться с этим человеком… ну, и он обиделся и не прощает мне этого.

– Просто обедала? – удивилась Джесс. – Что же его так расстроило? – Она внимательно посмотрела на мать. – Дело ведь не только в этом, правда?

Эбби поняла, что виноватый вид выдает ее, но она ничего не ответила, мысленно моля, чтобы Джесс ни о чем не догадалась.

– Как ты могла?! – воскликнула Джесс. – Как ты могла, мама?! У тебя же есть папа, ты не должна встречаться с другими мужчинами. Теперь понятно, почему папа так расстроился.

– Да, он расстроился, но не позволил мне ничего объяснить, – с горечью сказала Эбби. Она опустила взгляд на поцарапанный деревянный стол, хранивший так много следов их семейной жизни. Эбби провела пальцем по царапине от ножа.

– Ничего не понимаю. Папе не понравилось, что ты обедала с мужчиной. Но если бы дело было только в этом, он непременно простил бы тебя, – негромко сказала Джесс.

Эбби молчала.

– Ты не все мне говоришь. – Джесс с укоризной посмотрела на мать. – У тебя роман с этим мужчиной.

Эбби хотела было возразить, но не смогла. У нее не было сил лгать, особенно Джесс, которая неожиданно дала понять матери, что она уже взрослая девушка. Решившись, Эбби кивнула:

– Это было всего один раз. Мне стыдно, я совершила глупый поступок…

– Но ты же сама говорила мне о любви, о доверии и уважении, учила не вступать в близкие отношения с тем, кого не любишь. И вдруг натворила такое.

– Мне очень жаль, – пробормотала Эбби.

– Жаль? – возмутилась Джесс. – Да это все слова. Как ты могла пойти на это?! Мама, о чем ты думала?

И Эбби словно прорвало, теперь с ее уст буквально слетали слова, которые она намеревалась сказать Тому.

– Я не знаю, Джесс. Я тогда ни о чем не думала. У меня и в мыслях не было оскорбить тебя или папу, поверь мне! Если бы я могла все вернуть назад, этого бы ни за что не случилось!

– Это произошло в тот день, когда ты рассказала мне о Салли, да? – спросила Джесс. – Папа как раз отправился искать тебя. Я сразу увидела, что ты какая-то странная и что это не имеет отношения к Салли. Как ты могла?! Салли умирала, а тебя волновало только то, что тебя застукали с мужчиной.

– Нет! – вскричала Эбби.

– Да! – крикнула в ответ Джесс, поднимаясь и направляясь к двери.

Мать и дочь поменялись ролями. Теперь Джесс играла роль старшей, а Эбби словно была нашкодившим ребенком.

В этот момент в дверях кухни появился Том, одетый, но с растрепанными волосами, словно он поспешил вниз, услышав шум ссоры.

– Ох, папа! – Джесс рванулась к Тому, крепко обняла его, а затем прошмыгнула мимо отца и умчалась к себе в комнату.

Эбби взглянула на мужа глазами, полными слез. Она ожидала увидеть на лице Тома суровое, даже презрительное выражение, но слегка успокоилась, увидев во взгляде мужа сочувствие.

– Ты не должна была говорить ей, – сказал Том.

Эбби обхватила голову руками.

– Я не хотела, но она каким-то образом поняла, что наша ссора связана с супружеской изменой. Даже спросила у меня, не завел ли ты любовницу.

– Удивлен, что ты ей не соврала. Это был бы самый простой выход. – Вот теперь на лице Тома появилось презрительное выражение.

– Я не могла так поступить. Ведь это не ты совершил ошибку, поэтому было бы нечестно во всем обвинить тебя.

– Ах, так это была ошибка? Вот, оказывается, как просто можно объяснить супружескую измену.

– Я не это хотела сказать.

– Так, может быть, это была случайность? Ты случайно легла с ним в постель, случайно разделась. И не смей ничего отрицать. Я не просто помешал вам пообедать. Куда вы собирались поехать после обеда? В какой-нибудь отель, где можно ненадолго свить любовное гнездышко?

– Нет, я как раз собиралась сказать ему, что между нами все кончено, – возразила Эбби. – Это было всего один раз.

– Что ж, рад это слышать, – язвительным тоном заявил Том. – Ведь один раз не считается, да? Кто же будет следующим? Уже наметила?

– Том, прошу тебя, не говори так, – взмолилась Эбби. – Мы можем поговорить спокойно? Мы столько прожили вместе, давай не будем перечеркивать все хорошее…

– Слишком поздно, – оборвал жену Том. – Ты уже все перечеркнула. Я нахожусь в этом доме только из-за Джесс. И я не верю, что ты изменила мне всего один раз. Ты ведь знала его еще до того, как познакомилась со мной. Он ведь не просто так вернулся в твою жизнь, не так ли? Может, ему польстило, что ты стала телезвездой? Теперь понятно, почему ты так хотела купить этот дом. Он очень подходит для тебя и этого Джея.

– Нет, нет, – всхлипывая, возразила Эбби. – Все не так. Мы… ты и я… как-то отдалились друг от друга, и я не понимала почему…

– Теперь ты во всем обвиняешь меня? Оказывается, это я виноват. Господи, Эбби, как ты мне надоела со своими разговорами! – презрительно бросил Том.

– И что ты теперь будешь делать?

– Пока не знаю, но когда решу, я тебе сообщу. – С этими словами Том вышел из комнаты, а Эбби уронила голову на стол и разрыдалась.

Ворвавшись в свою спальню, Джесс с такой силой захлопнула дверь, что со шкафа упало одно из старых чучел животных. «Бедняжка Вуддли», – подумала Джесс, поднимая с пола потрепанное чучело тюленя и прижимая его к груди.

Но это не могло ее успокоить. И ничто не могло. Джесс знала, что ее родители не разговаривают, но не видела в этом ничего страшного, во всяком случае, это было хоть каким-то разнообразием на фоне постоянных взаимных упреков. Но она даже представить себе не могла, что все так серьезно. Ее мать совершила самый ужасный поступок. Как она могла переспать с другим мужчиной?! Матери не должны этого делать. Достаточно странным было уже думать о том, что родители занимаются любовью… а уж если мама занималась этим с кем-то другим, не с папой… это уж слишком… просто ужас. Люди разводятся, когда у них появляются романы на стороне. И что же теперь будет? Ссоры вроде бы должны прекратиться, потому что они уже не будут жить вместе, однако Джесс знала, что ссоры будут продолжаться. У многих ребят из школы родители развелись, но ссоры оставались частью жизни родителей. А дети пребывали между двух огней.

Робин, одноклассница Джесс, притворялась, что совершенно спокойно относится к разводу родителей, поскольку теперь получает подарков в два раза больше, но Джесс и Стеф знали, что это не так. Отец Робин никогда не приходил на школьные спектакли или спортивные матчи, потому что мать Робин не разрешала ему приближаться к дочери.

Джесс очень захотелось поговорить со Стеф. Никто не мог успокаивать так, как подруга. Мобильный телефон Стеф не отвечал. Джесс вспомнила, что сегодня суббота, так что подруга, наверное, еще нежится в постели.

Тогда Джесс включила проигрыватель. Она решила, что ни за что не будет думать о папе и маме, вот не будет – и все. Лучше она будет думать о Йене. Он был ее кумиром, и Джесс даже выбрала песню, которую считала их песней.

Конечно, Йен не знал о существовании такой песни. Но под эту музыку Джесс могла представлять себе, как они танцуют, Йен обнимает ее, ее щека покоится на его плече, и они двигаются очень медленно.

Джесс села на постель, подтянула колени к груди и отдалась во власть музыки. Она закрыла глаза и стала мечтать. Вот они с Йеном сидят рядышком в каком-то мягком кресле, и Йен целует ее. Детали были расплывчатыми, потому что Джесс просто не могла представить себе, что это такое, когда тебя целует человек, которого ты любишь. Ведь это же не то же самое, что поцелуй с Джимми Линчем. Как-то они со Стеф играли в теннис, у них улетел мячик, а Джимми поймал его и сказал, что вернет только за поцелуй. У Джимми плохо пахло изо рта, и Джесс тогда не поняла, что хорошего люди находят в поцелуях. Но с Йеном все будет по-другому. Он наверняка умеет целоваться так, что это доставит удовольствие.

А как ей вести себя при этом? Что, если она сделает что-то не так? Это будет ужасно. Йен может подумать, что она просто глупый ребенок. И потом, куда при этом девать руки? Джесс уже думала об этом вчера вечером, лежа в постели. Она представляла себе, что подушка – это Йен, и пыталась понять, как все это делается. Если он обнимет ее, то ей, наверное, тоже надо будет обнять его?

Песня закончилась, и Джесс поставила ее снова. Она закрыла глаза и решила забыть обо всем плохом. Если очень постараться, то можно даже представить себе, как перед поцелуем Йен говорит, что любит ее и не может без нее жить. И тогда ей будет не до мыслей о родителях и их разводе.

Пасхальные каникулы подходили к концу, и обитатели дома Бартонов не общались ни с кем из посторонних. Джесс большую часть времени проводила в своей спальне и усиленно занималась.

В памятке, копии которой учителя раздали всем ученикам, готовящимся к экзаменам, говорилось, что вставать надо рано, а в половине девятого уже приступать к повторению материала. Кроме перерыва на обед – а Джесс предпочитала есть в своей комнате – в памятке предлагалось ежедневно устраивать еще два перерыва по пятнадцать минут. И Джесс устраивала такие перерывы, когда точно знала, что в кухне никого нет, а значит, она спокойно сможет приготовить кофе и отнести к себе в комнату. Кофе, правда, в памятке пить не рекомендовалось, но Джесс считала, что человек не может работать восемь часов без кофе. Хотя Джесс и уделяла все время занятиям, иногда она все же не могла отвлечься от мысли, что в их доме все плохо.

Том вообще не давал себе ни минуты отдыха. Он буквально оккупировал столовую, разложил на столе планы нового школьного спортзала, подолгу беседовал по телефону с инженерами и архитекторами. Эбби, уединившись в своем кабинете, пыталась найти новые идеи для шоу «Наводим порядок». Иногда она задумывалась: действительно ли строительство нового школьного спортзала требует столько работы или же Том просто придумывает себе занятия, чтобы только не общаться с ней?

Ледяная атмосфера сохранилась в доме и после каникул. Джесс усердно занималась, а Том по вечерам поздно приходил домой.

Единственным исключением, когда все трое попытались изобразить нормальную семью, был обед в обществе Стива, Салли, Делии и сестры Стива, Эйми.

Приближался шестидесятилетний юбилей Делии, и, несмотря на протесты свекрови, Салли настояла на том, чтобы отметить этот день как следует.

– Нас будет всего человек двадцать, – сказал Стив, когда позвонил Эбби, чтобы передать приглашение. – Салли очень ждет вас всех троих. Отмечать будем в отеле «Данмор», потому что Салли и слышать не хочет о том, чтобы Делия возилась у плиты в свой день рождения.

«А сама Салли уже ничего не сможет приготовить», – с грустью подумала Эбби.

Несмотря на то что на юбилее вино лилось рекой и все гости были очень доброжелательны, определенное напряжение все же чувствовалось. Мужественная, улыбающаяся Салли притягивала взгляды всех присутствующих, словно магнит.

– Господи, помоги им, – в который уже раз прошептала старая подруга Делии, сидевшая за столом рядом с Эбби. Она так часто повторяла эту фразу, что у Эбби появилось желание попросить ее заткнуться.

– Никогда нельзя терять надежду, – сказал еще один старый приятель Делии, тоже сидевший поблизости.

А Эбби не знала, кто из них прав: женщина, взывающая к Богу, или мужчина, верящий в чудо. Но сама она больше не верила в чудеса.


Глава 16


Наступила середина мая. До экзаменов оставалось две недели, и Джесс жила в ожидании катастрофы.

– Какой сумасшедший придумал устраивать экзамены в июне, когда такая хорошая погода и каждый нормальный человек уходит в летний отпуск? – обратилась Стеф к подруге.

Расстроенная, уставшая от переживаний Джесс не знала, что ей ответить. Она должна была еще так много повторить, а время неумолимо таяло. Ей пришлось даже отказаться от посещения в выходные приюта для животных. Занятия в школе превратились в настоящий кошмар, да и дома поджидал не меньший кошмар. Так можно было и свихнуться.

Люди по-разному справляются со стрессами. Стеф, которая сейчас встречалась с Заком – она познакомилась с этим парнем несколько месяцев назад на вечеринке у Мишель, – как-то отстранилась от лучшей подруги и теперь забрасывала сообщениями по мобильному телефону не Джесс, а своего парня. И еще Стеф начала покуривать, хотя Джесс считала, что это не стоит тех усилий, которые приходилось Стеф тратить на то, чтобы ее мать не учуяла запаха табака.

– Она тебя убьет, если узнает, – предупредила Джесс. Мать Стеф была довольно демократичной женщиной, но она была убеждена, что курение ведет к употреблению наркотиков, а она оторвала бы дочери голову, если бы узнала, что та принимает наркотики. – И кроме того, курение вызывает рак.

Но Стеф не волновали долговременные последствия курения.

– Фотомодели курят, – возразила она Джесс.

Джесс бросила на подругу сердитый взгляд:

– Ты говоришь сейчас, как Саффрон. Стройность и красота не спасут от рака.

– Знаешь, оставь эту тему для школьного диспута, – огрызнулась Стеф. – Обещаю, я брошу.

Для Джесс слово «рак» уже больше не являлось только предупреждением о вреде курения. После того как прошел первый месячный курс химиотерапии, Джесс навестила Салли у нее дома. Салли очень похудела, лицо было опухшим, исчезли волосы.

– Волосы стали выпадать, и мы решили их сбрить, – пояснила Салли и добавила веселым тоном: – А Дэнни и Джеку нравится моя новая прическа.

Джесс почувствовала себя неловко. Салли явно была очень больна, так зачем же притворяться, что все в порядке? Хотя взрослые всегда притворяются. Вот и ее собственная мать притворяется перед всем миром, что в доме Бартонов все нормально. Значит, вранье – это просто неотъемлемая часть взрослой жизни. Тогда зачем ей в детстве так настойчиво внушали, что надо обязательно говорить правду? Джесс очень не хотела, чтобы ей кто-то врал. Ей хотелось, чтобы родители были честны друг с другом и с ней, чтобы они говорили ей правду обо всем – и Салли тоже.

Джесс как-то подслушала разговор родителей, хотя в последнее время они очень редко разговаривали друг с другом, и из этого разговора она поняла, что рак поразил уже и какие-то другие органы бедной женщины. Стоя за дверью кухни, Джесс слышала, как мать плачет, но она знала, что отец не обнимет ее и не успокоит.

Отец продолжал спать в комнате для гостей, завтракал еще до того, как мама спускалась на кухню, и каждый вечер подолгу задерживался в школе. Мама притворялась, что она ничего не имеет против этого.

А мама допоздна смотрела телевизор, лежа в постели, и пила очень много кофе. Папа целиком занял себя планами строительства; сразу после экзаменов рабочие должны были приступить к строительству нового спортзала, и отец отвечал за это. Он часто встречался с архитекторами и подрядчиками, что, наверное, было хорошо, поскольку в доме царила не такая напряженная атмосфера, если кого-то из родителей не было дома. Но по вечерам мама всегда бывала дома, она не хотела участвовать ни в каких вечерних мероприятиях, пока дочь не сдаст экзамены.

Джесс предпочла бы, чтобы обоих родителей постоянно не было дома. Она боялась, что в один из дней они пригласят ее в гостиную и сообщат о том, что разводятся. Все же даже такая напряженная атмосфера была лучше, чем развод.

Теперь, едва мама пыталась заговорить с ней, Джесс удалялась к себе в комнату, ссылаясь на то, что очень занята. Она не хотела больше слышать никаких плохих новостей.

Именно поэтому Джесс решила после школы заниматься в городской библиотеке. Сначала у нее была мысль пользоваться школьной библиотекой, но по вечерам поезда из Корка в Данмор ходили редко, поэтому Джесс остановила свой выбор на библиотеке, находившейся в центре Данмора.

Когда ровно за две недели до экзаменов Джесс пришла сюда после обеда во вторник, в городской библиотеке было очень много читателей. Похоже, предэкзаменационная лихорадка охватила весь город. За столами, разложив перед собой книги, сидело множество учеников. Достав из сумки пенал, учебники и блокнот, Джесс оставила сумку в шкафчике и проследовала в зал.

Она выбрала место в конце зала, села за стол и тоже разложила перед собой книги. Закрыв глаза, Джесс решила начать с того учебника, до которого дотронется наугад: это оказался учебник истории. Ей нравилась история, но программа была настолько обширной, что она не успевала до экзаменов повторить весь материал.

Оглядев зал, Джесс увидела людей, которые пришли в библиотеку, чтобы просто почитать в свое удовольствие. И ей вдруг так захотелось сейчас лежать на своей кровати с интересной книгой, не думая о приближающихся экзаменах. Во время летних каникул, которые начинались через месяц, она будет целыми днями валяться в постели… ну и еще посещать приют для животных.

И вдруг Джесс заметила, как к ней приближается какая-то темная фигура. Приглядевшись, она узнала в ней того парня из поезда.

– Привет, – поздоровался он.

– Привет, – механически ответила Джесс. Она вспомнила, что его зовут Оливер. – Ты пришел заниматься? – Она тут же отругала себя за этот вопрос. А зачем еще приходят в библиотеку? Чтобы поплавать?

– Да, мне осталось сдать два экзамена. – Оливер опустился на стул рядом с Джесс.

«Господи, это что же такое происходит?» – подумала Джесс. Ведь такие шикарные парни, как он, даже не смотрят на таких невзрачных девчонок, как она. А Оливер действительно был очень симпатичным: светлый «ежик», как у того футболиста, по которому сходили с ума все девушки, спортивная фигура, но никаких уродливых мускулов, как у «качков». Лицо приятное, умное и выразительное, глаза, как бы говорящие сами по себе. Наверняка у него имелась подружка-ровесница. Джесс видела его в школе в компании парней из футбольной команды, а возле них вечно крутились поклонницы.

– А ты тоже готовишься к экзаменам? – спросил Оливер.

– Да, думаю, здесь это получится плодотворнее, чем дома. – И это была чистая правда. В той атмосфере, какая царила в их доме, вообще невозможно было сосредоточиться.

Оливер бросил взгляд на учебник истории.

– История мне нравится, но в этом году я больше налегал на другие предметы.

– На какие? – поинтересовалась Джесс, ловя себя на том, что ей с ним вовсе не так уж и трудно общаться.

– Физика, химия и прикладная математика. Вообще-то я собираюсь поступать в университет. А у тебя какие планы?

Девушка, сидевшая за соседним столом, бросила на них недовольный взгляд, призывая говорить потише.

– Еще не знаю, – прошептала Джесс.

– Черт, здесь толком не поговоришь, – прошептал в ответ Оливер. – Кстати, очень хочется пить. Может, выпьем кока-колы?

– Давай, – ответила Джесс таким тоном, словно подобные предложения со стороны парней были для нее обычным делом. Она стала торопливо собирать вещи, но пенал с грохотом упал на пол, что вызвало очередной недовольный взгляд девушки за соседним столом.

Оливер поднял пенал, и они направились к шкафчикам, чтобы забрать свои вещи.

Уже на улице Оливер спросил, куда бы она хотела пойти.

– Мне нравится местечко за городской ратушей, – сказал он. – Там хорошая музыка.

– Никогда там не была, – призналась Джесс.

– Правда?

Джесс смутилась.

– У меня здесь нет друзей, а одна я не могу никуда пойти, – объяснила она. Джесс не стала рассказывать, как однажды зашла в кафе возле дома Салли, но, почувствовав себя очень неуютно в одиночестве, быстренько убралась оттуда.

– А я давно живу здесь, – сообщил Оливер, когда они отошли от библиотеки, – поэтому знаю всех. Когда переезжаешь, не так быстро заводишь новых друзей.

Джесс согласно кивнула.

– А где ты раньше жила? – спросил Оливер.

Пока они шли в направлении ратуши, Джесс рассказала, как они жили на Гартленд-авеню и как тяжело ей было оставлять Стеф и других друзей.

– Стеф… это та блондинка, с которой вы всегда вместе в школе?

Этот вопрос Оливера опустил Джесс с небес на землю. Так вот оно в чем дело! Оливера интересует вовсе не она, а Стеф.

– Да, Стеф Андерсон. – Джесс грустно кивнула.

– А вы со Стеф ходите на дискотеку в «Киллиан»?

– Да, ходим, но Стеф приходит со своим парнем, Заком, – ответила Джесс, намеренно подчеркнув последние слова. – Знаешь, у меня совсем нет времени на кока-колу, – неожиданно заявила Джесс, развернулась и направилась назад к библиотеке. «Ну и наплевать, что это выглядит очень некрасиво», – подумала она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Если ему нравится Стеф, то пусть сам с ней разговаривает, а не пытается подобраться через подругу. Какая несправедливость! У Стеф есть парень, и Оливер тоже положил на нее глаз, а вот у нее никого нет.

– Эй, Джесс, подожди!

Ага, значит, он знает ее имя. Ну, все понятно: если пытаешься подобраться к девушке через ее лучшую подругу, то надо все-таки знать имя этой подруги.

– Джесс, подожди, что случилось?

Если бы на Джесс не навалилось разом столько неприятностей – дома… Салли… а вот теперь еще и это, – она бы не остановилась и ушла. Но сейчас она почувствовала жгучее желание выговориться.

– Знаешь, я не хочу, чтобы меня использовали для того, чтобы познакомиться со Стеф, – выпалила Джесс, оборачиваясь и сверкая глазами. – Если хочешь пригласить ее на свидание, то сам и приглашай. И не рассчитывай, что я буду выполнять за тебя всю черновую работу.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Оливер, демонстрируя неподдельное удивление.

– Сам знаешь, – огрызнулась Джесс. – Все эти твои вопросы насчет дискотеки… Могу дать тебе номер ее телефона, и сам с ней разговаривай.

– Джесс, ты не поняла, меня не интересует Стеф. Я просто подумал, что если вы вместе ходите на дискотеку, я мог бы встретиться там с тобой, вот и все. Я просто не решился пригласить тебя.

– Ты хотел пригласить меня? – изумилась Джесс.

– Тебя. – Оливер пожал плечами. – Поэтому я и заговорил с тобой в библиотеке, предложил выпить кока-колы. Но если ты не хочешь…

– Нет… то есть да, я с удовольствием пойду с тобой…

На какое-то мгновение оба смутились.

– Прости, – пробормотала Джесс, – я подумала, что ты… прости…

– Ладно, все в порядке. – Оливер улыбнулся, и Джесс, не удержавшись, улыбнулась в ответ. – Так хочешь кока-колу?

Джесс кивнула:

– Да.

Они продолжили путь, и Джесс поймала себя на том, что бросает украдкой взгляды на Оливера. Конечно, он не такой красивый, как Йен, но кто вообще мог сравниться с Йеном? «Красавчик», как называла Йена Джесс, был брюнетом, а Оливер светловолосый, с мужественным, умным лицом. Джесс не могла представить себе, чтобы Оливер вел разговоры о всяких модных штучках, но зато вполне могла представить, как они вместе смеются или идут в приют и помогают животным. Йен, конечно, не был способен на такое, это Джесс знала точно. Саффрон рассказывала, что Йен обожает ходить по пабам и клубам, несмотря на то что еще несовершеннолетний. А Джесс совсем не интересовали клубы.

– Мы долго не задержимся, – пообещал Оливер, – я ведь понимаю, что тебе нужно заниматься.

Джесс рассмеялась:

– Меня уже тошнит от этих занятий. Давай не пойдем назад в библиотеку.

В серых глазах Оливера вспыхнули огоньки.

– Согласен!

Позже, этим же днем, Эрин и Лиззи встретились возле дома Ричардсонов. Эрин принесла с собой целую кипу журналов, а Лиззи – цветок в горшке и пакет вкусных итальянских пирожных. Они обе навещали Салли в больнице, но посещение дома – совсем другое дело, особенно теперь, когда стало известно, что болезнь уже поразила кости Салли и надежды на выздоровление не осталось совсем.

Лиззи поинтересовалась у Клэр Морган, какие теперь у Салли перспективы, и Клэр, вздохнув, ответила, что облучение может замедлить развитие болезни и уменьшить боли.

– Замедлить, но не вылечить? – спросила Лиззи.

Клэр кивнула.

– Но как же химиотерапия? Она бессильна против рака костей?

– Лиззи, я не онколог, а сейчас в этой области много новых разработок. Я не знаю, какое еще лечение предложат врачи, но у Салли прогрессирующий рак. Не исключено, что единственное, чем они могут сейчас помочь, – это снять болевой синдром.

Накануне Эрин и Лиззи случайно встретились в супермаркете и решили, что будет хорошо, если они навестят Салли вместе.

– А как надо разговаривать с человеком, который умирает? – спросила Лиззи.

– Я надеялась, что ты мне это скажешь, – ответила Эрин.

У самой двери дома Ричардсонов Эрин выразила свое восхищение цветком, который принесла Лиззи.

– А я не знала, что ей принести, вот и решила захватить журналы. Подумала, что они развлекут ее, но до меня только сейчас дошло, что в них во всех модные осенние наряды и новые прически. А значит, журналы могут напомнить Салли о том, что она потеряла волосы в результате химиотерапии и что у нее может не быть шансов дожить до осени и носить такие наряды.

– Нет, с журналами ты здорово придумала, – успокоила Эрин Лиззи. – В нашей клинике я видела многих больных, и в основном они не желают, чтобы к ним относились как-то по-особому. Ведь если бы Салли лежала в постели после операции аппендицита, ты же принесла бы ей журналы?

– Да, пожалуй, ты права, – согласилась Эрин и подумала: «Если бы это действительно была операция аппендицита». – Как у тебя дела, Лиззи?

– Все нормально, – машинально ответила Лиззи, но тут же поправилась: – Нет, на самом деле не все нормально. Но то, что происходит у Ричардсонов…

– Я тебя понимаю. Это же настоящая трагедия, перед которой наши глупые проблемы – ничто.

– Ты права, поэтому когда я думаю о том, какие у меня проблемы… – Лиззи не стала их перечислять, слишком уж они были банальными. Свадьба Дебры; у Майлса новая женщина, а у нее никого нет; утомительное одиночество… Да, все эти проблемы можно было решить малой кровью. А вот Салли…

Некоторое время обе женщины молчали, затем Лиззи вздохнула и напомнила, что не могут же они весь день стоять перед дверью. Хочешь не хочешь, но надо идти в дом и разговаривать с Салли так, словно над ней и не витает тень смерти.

Если кто-то в доме Ричардсонов и выглядел больным, так это Стив. Эрин вспомнила, что в тот день, когда они познакомились, Салли назвала своего мужа красавчиком блондином. И вот теперь Эрин потрясло, что красота Стива исчезла, а перед ней было осунувшееся лицо и впалые щеки.

– Приятно видеть вас обеих, – сердечно поприветствовал женщин Стив, обнимая их. – Я только что приготовил чай для Салли, может, вы тоже выпьете?

– Конечно, – кивнула Эрин. – Я тебе помогу.

– Нет, не надо. – Стив сейчас был похож на человека, дошедшего до последней черты. – Я прекрасно справлюсь сам. – Он произнес эти слова так, словно то было магическое заклинание, которое он постоянно повторял, надеясь, что оно поможет.

Лиззи никогда не поднималась на второй этаж дома Ричардсонов, но там оказалось так же красиво, как и в остальной части дома. Даже лестничную площадку Салли обустроила с любовью. На маленьком столике стоял горшок с кремовой орхидеей, а всю стену занимали семейные фотографии в самых разнообразных рамках. Это была стена счастливых семейных воспоминаний, и Лиззи почувствовала, что ей больно смотреть на нее.

– Привет, дорогая, к тебе пришли Лиззи и Эрин, – торжественным тоном провозгласил Стив, открывая ногой дверь в спальню, поскольку в руках он держал поднос с чаем. Женщины, стоявшие позади него, обменялись тревожными взглядами и проследовали за Стивом в комнату.

– Лиззи, Эрин, как хорошо, что вы пришли! – воскликнула Салли, садясь на постели. На нее было жалко смотреть; да, это была Салли, но только очень постаревшая. Исхудала она до такой степени, что даже зубы выглядели чересчур большими для ее изможденного личика. Голова Салли была укутана розовым шарфом.

Если Эрин и Лиззи и были потрясены увиденным, они ничем это не выдали. Но даже в больнице, где люди и вообще выглядят плохо, Салли выглядела лучше. А уж здесь, дома, контраст с былой Салли был просто ужасающим, и подругам стало совершенно ясно, как далеко зашла ее болезнь.

Лиззи опустилась на стул рядом с кроватью и ласково обняла Салли.

– Салли, дорогая, ну как ты?

Эрин устроилась в кресле по другую сторону кровати и взяла Салли за руку.

– У меня все в порядке, – бодрым тоном ответила Салли. – Стив, дорогой, спасибо за чай.

Пока Стив расставлял на прикроватном столике чашки и разливал чай, никто не произнес ни слова. Протянув чашку жене, Стив ласково погладил ее пальцами по щеке и вышел из спальни. Только услышав его удаляющиеся шаги, Салли заговорила:

– Я хорошо себя чувствую. Понимаю, в это трудно поверить, но это так. Я смогу справиться с болезнью, потому что обязана справиться ради Стива и мальчиков. – На ее губах появилась печальная улыбка. – Если бы у меня не было мужа и детей, то я, наверное, обозлилась бы на весь мир и на Бога за то, что он сотворил со мной такое. Но я должна быть сильной ради Стива и детей.

У Эрин, которая в этот момент передавала Лиззи чашку с чаем, задрожали руки.

– Ох, Салли, я просто не знаю, что тебе сказать, – призналась она.

Салли пожала плечами:

– А никто не знает. – Она улыбнулась, но в ее улыбке уже не было обаяния и теплоты, присущих прежней Салли. – Я хотела, пока не выпадут все волосы, сделать короткую стрижку и перекраситься в блондинку, но не успела. Всегда хотела быть блондинкой и вот упустила последний шанс.

Лиззи и Эрин невольно улыбнулись.

– Не так уж и хорошо быть блондинкой, – сказала Лиззи, дотрагиваясь до завитков своих белокурых волос. – Можешь мне поверить.

– А каково быть рыжей? – спросила Салли у Эрин.

Лиззи отметила про себя, что в голосе Салли появился какой-то надлом, которого она не слышала прежде.

– Да тоже мало хорошего, – ответила Эрин. – Так что оставайся, какая есть.

Подруги сменили тему, они стали вспоминать, как познакомились. Лиззи вспомнила, что впервые увидела Салли, когда та пришла в клинику с Дэниелом, в то время он был еще совсем крошкой.

– Я тогда подумала: какая молоденькая, совсем девчонка, а уже двое детей. Ты ведь выглядела очень молодо, я просто не поверила, что тебе уже тридцать и даже с хвостиком.

– Я пользовалась специальным кремом для кожи. Им пользовалась еще моя мама, и у нее была очень молодая кожа. Она говорила мне, что если буду пользоваться им каждый день, то у меня и в пенсионном возрасте будет кожа, как у ребенка.

«Пенсионный возраст». Эти слова буквально повисли в воздухе. У Салли не было шансов дожить до пенсионного возраста. Эрин взяла Салли за руку и крепко пожала. Ужасная болезнь вплеталась в разговор на любую, даже самую отвлеченную тему.

Когда Эрин и Грег говорили про болезнь Салли, Грег назвал все происходящее кошмарным сном. Неудачное сравнение, потому что после самого кошмарного сна все же приходит пробуждение.

– Вы ведь знаете, что моя мама умерла от рака груди, когда мне было двадцать лет? Стив никогда ее не видел, и это меня очень огорчало, – рассказывала Салли. – Я понимаю, жизнь – сложная штука. Вот почему мы со Стивом всегда ценили то, что имели. Я знала, как опасен рак груди, но никогда не думала, что такое случится со мной. Считала, что это несчастье не может поразить мою семью дважды. Да и вообще мне рано было волноваться. Ведь маме было сорок восемь, когда она заболела.

Эрин подумала о своей матери, настоящей матери. Шеннон сейчас сорок пять или сорок шесть. Интересно, как она? А бабушке около семидесяти. Здорова ли она?

– Но ведь твоя мама всегда с тобой, правда? – ласково проговорила Лиззи. – Моя мама тоже умерла, но она всегда живет в моих мыслях и воспоминаниях.

– Это верно. – Салли согласно кивнула. – Меня волнует, что мальчики еще очень маленькие… будут ли они помнить меня? Я прожила с мамой двадцать лет, а у них не будет этого времени. Я, например, не помню, что происходило, когда мне было три или четыре года. Как же они запомнят?

Эрин понимала, что ей сейчас ни в коем случае нельзя расплакаться. Ведь заплакать должна была бы Салли, но Салли хранила спокойствие, а вот Эрин душили подступившие слезы.

Эрин подумала, что желание заплакать может быть вызвано еще и беременностью… и не сдержалась, все же заплакала.

Салли протянула ей салфетку.

– Не плачь, Эрин, – умоляюще попросила она. – Я ведь не плачу. То есть поначалу я плакала, а сейчас, похоже, уже не способна плакать. Я ничего не могу изменить, но обязана быть сильной. – Салли обвела взглядом подруг. – Вот вам ирония современной жизни. Мы считаем себя хозяевами жизни, думаем, что можем все поменять – работу, место жительства, образ жизни, – но есть вещи, которые нужно принимать такими, какие они есть, и мы ничего не можем поделать с этим.

Салли сделала еще один глоток чая, для этого ей потребовалось поднести чашку к губам двумя руками.

– И я просто обязана держаться ради семьи. Стиву одному с детьми придется очень тяжело. Я не могу оставить его с воспоминаниями, как страшно я умирала. Ведь надо оставлять после себя что-то хорошее, правда? Еще до повторного сканирования костей я почувствовала, что метастазы разрастаются. И все же надеялась, что смогу с этим справиться. А когда врачи сказали мне правду, мне показалось, что я очутилась в безвоздушном пространстве. Я не могла дышать. В больнице мне давали транквилизаторы, и я была как зомби. Наверное, мне и сейчас нужно хоть изредка принимать транквилизаторы, но я не хочу находиться в таком состоянии. Мне нужно ясно понимать, что происходит. А морфий одурманивает, я видела маму в таком состоянии, это ужасно.

– Чем мы можем тебе помочь? – спросила Лиззи.

– Приходите ко мне, это отвлекает меня от мысли о том, что я умираю, – медленно проговорила Салли. – Обычно люди боятся раковых больных. Так было с моей мамой. Ее друзья не знали, что делать, поэтому держались подальше от нее, считая, что от их визитов все равно никакой пользы. А ей хотелось видеть людей. Но те, кого она хотела видеть, не приходили. И я их понимала. Что можно сказать умирающему человеку?

– Но ты не умираешь! – воскликнула Эрин. – Всегда есть надежда.

– Я умираю, – спокойно произнесла Салли. – Мы все умираем. И мне лучше умереть раньше, ведь лечение может лишь оттянуть конец, а я не хочу умирать в муках.

Глядя на еще больше побледневшее лицо Салли, Лиззи пообещала:

– Мы обязательно придем.

Выйдя из дома, они направились к машине Лиззи.

– Тебя отвезти домой? – предложила Лиззи.

Эрин покачала головой:

– Спасибо, но я, пожалуй, пройдусь. Хочу подышать воздухом.

– А как ты себя чувствуешь? Я имею в виду твою беременность?

– Хорошо, но очень устаю, – призналась Эрин. – Когда я работала в Бостоне на двух работах, мне казалось, что ничего не может быть утомительнее, но теперешняя усталость ни с чем не сравнима, а я ведь даже не работаю. – Она замолчала, подумав, что ее усталость – это ничто по сравнению с болезнью Салли.

Лиззи улыбнулась:

– Помню, когда я была беременна Джо, я каждый вечер ложилась спать в восемь часов. Даже рыдала от усталости. Бедняжка Майлс, он просто очумел, когда понял, что такое иметь дело с беременной женщиной.

– Ну я пока еще не рыдаю от усталости, – засмеялась Эрин, но тут же осеклась. – Послушай, Лиззи, это, наверное, плохо – смеяться, когда Салли так больна, да?

Лиззи согласно кивнула.

– А знаешь, о чем я подумала? Если бы мне сообщили такую ужасную новость, как Салли, я бы непременно повидалась со своими родными, – продолжила Эрин уже грустно. – Иногда бывает, что родные встречаются только на похоронах. Это неправильно. И Грег говорит, что не надо ждать, пока что-то случится. Так что я решила отыскать своих родных и рассказать им о ребенке.

– Это замечательно! – обрадовалась Лиззи, обнимая Эрин.

– Мысль повидать родных появилась у меня, когда я узнала о беременности. Мне кажется, что этот ребенок совершенно изменит наши отношения. – Лицо Эрин просветлело. – Даже не знаю, почему я раньше не хотела иметь детей. Боялась, наверное. А боялась потому, что не знала, какая из меня получится мать.

– Ты будешь прекрасной матерью, – заверила Лиззи. – А пока не найдешь своих родных, я буду заменять их тебе. Кто-то же должен присматривать за тобой, следить, чтобы ты как следует отдыхала и не забывала принимать таблетки, содержащие железо.

Эрин очень тронули эти слова. А Лиззи, обняв на прощание подругу, села в машину.

Подъехав к дому, Лиззи заметила перед ним машину Дебры.

– А я думала, что ты сегодня в утреннюю смену, – первое, что сказала дочь, когда Лиззи вошла в кухню. Дебра, не дожидаясь матери, приготовила себе чай, отыскала завернутые в фольгу шоколадные бисквиты. На ней были дорогие замшевые брюки и зимний белый свитер. – Я тут уже давно торчу, специально пораньше ушла с работы.

– Помнишь Салли Ричардсон, владелицу салона красоты? Так вот, у нее рак, она умирает. Да поможет ей Бог. Я ее навещала.

– Это тот самый салон, с бело-розовыми полосатыми шторами? – спросила Дебра.

Лиззи кивнула.

– Все это так печально. У Салли муж и двое маленьких детей. Просто не представляю, что они будут делать без нее.

– Мужчины чаще, чем женщины, вступают в повторный брак, – небрежно заметила Дебра, протягивая руку за очередным бисквитом. – Я читала об этом статью в газете. Но даже если бы что-то случилось с Барри, я бы это пережила. Жизнь-то продолжается. Послушай, значит, она не сможет к свадьбе привести в порядок твои ногти?

Лиззи непонимающе посмотрела на Дебру:

– При чем тут мои ногти? Они у меня в порядке.

– А вот мать Барри сделала отличный маникюр, да и макияж тоже. – Дебру даже обидело то, что мать не слишком серьезно относится к самому важному в жизни дочери событию.

– Да кто будет смотреть на мои ногти?

– Не скажи. – На хорошеньком личике Дебры появилось раздраженное выражение. – Люди обязательно будут разглядывать тебя, потому что ты моя мать. Ну ладно, это, наверное, не единственный салон красоты в городе. Но я приехала не по этому поводу. Кузен Барри устраивает мальчишник перед свадьбой, и я рассчитывала, что это будет в Корке. Оказывается, нет, в Дублине. Пятнадцать одиноких парней в Дублине! Я просто в ярости. Я сказала Барри, что мы так не договаривались. А он ответил, что это не его вина. Представляешь? Не его вина. Мальчишник в честь его свадьбы, а он не может сказать свое слово. – Дебра сложила руки на груди. – Мужчина должен уметь настоять на своем и не быть слабовольной тряпкой…

– Суть брака совсем не в этом, – оборвала дочь Лиззи. – Мне вообще не нравятся эти дикие мальчишники, когда бедного жениха раздевают и привязывают к дереву. Но тебе придется позволить Барри и его друзьям делать то, что они хотят.

– Ну уж нет, – возмутилась Дебра. – Я не хочу, чтобы он участвовал в таком мальчишнике.

– Ничего, все пройдет, и ты скоро забудешь об этом, – попыталась успокоить дочь Лиззи.

– А я-то думала, что ты меня поймешь, – обиделась Дебра. – Вот Рита понимает.

Лиззи подумала, что Рита полностью находится под влиянием Дебры и скажет на белое черное, если так будет угодно Дебре.

– Тогда почему бы не сказать Барри, что тебе не нравится эта затея, но все же позволить ему самому принимать решение? – предложила Лиззи. – В конце концов, зачем тебе сейчас ссоры? До свадьбы осталось меньше двух месяцев.

– Ох, мама, – в отчаянии простонала Дебра, – ты, оказывается, совсем не знаешь мужчин! – Она сняла со спинки стула свою замшевую сумочку. – Мне пора, потом поговорим.

Лиззи в одиночестве осталась на кухне, размышляя о том, почему, когда Дебра злится на Барри, все шишки достаются матери. Она прибралась на столе, раздумывая, что бы приготовить на ужин. Как ни странно, Лиззи не испытывала чувства голода. Она всегда отличалась хорошим аппетитом, и даже душевная травма на него не повлияла, но вот именно сегодня есть ей почему-то совсем не хотелось.

Взяв газету, Лиззи вышла во внутренний дворик, села на железную скамейку и подставила лицо еще теплым лучам вечернего солнца.

Ее сад находился в прекрасном состоянии, не зря же все выходные Лиззи проводила в саду, занимаясь прополкой, посадкой и пересадкой растений. Но сейчас даже гордость за прекрасные результаты своей работы не отвлекла Лиззи от печальных мыслей. Странно, но чужие несчастья заставляют людей осознавать, какие они счастливые. Лиззи вспомнила, что когда ее дети были маленькими, в автомобильной катастрофе погиб их сосед, оставив жену с двумя детьми, которым еще не было и десяти лет. И вот тогда Лиззи, очень устававшая от капризов Дебры и проказ Джона, внезапно почувствовала благодарность за то, что она имела.

Лет десять назад у одного из знакомых Майлса лопнул семейный бизнес, он обанкротился и в результате этого лишился дома. Лиззи, когда-то завидовавшая этому человеку, который не считал каждый доллар, как они с Майлсом, почувствовала огромное облегчение от того, что им с Майлсом не грозит потеря работы. Конечно, со временем и благодарность, и облегчение забылись: стерлись в памяти и овдовевшая мать двоих детей, и обанкротившийся мужчина. А ведь следовало бы помнить об этом. У любого в жизни может произойти трагедия.

Лиззи вздохнула. Дебра, наверное, еще слишком молода, чтобы понять это, да и все мысли у нее сейчас заняты предстоящей свадьбой. Вероятно, поэтому у нее так притупилось чувство сострадания, поэтому она так груба с матерью. Да, конечно, все дело в этом…


Глава 17


В тот день, когда у Джесс начались экзамены, Эбби позвонили из компании «Бич» по поводу новых серий передачи «Наводим порядок». Эбби уже снялась в пяти передачах одна, а бесконечные прослушивания и поиски новых ведущих все продолжались, и Эбби начала было надеяться, что никого подходящего для программы так и не подберут. Но нет, не повезло. Все-таки отобрали двоих ведущих, и теперь Брайан желал, чтобы Эбби познакомилась с новыми членами съемочной группы.

– Ты можешь приехать сегодня после обеда? – спросил он тоном, не предполагающим отрицательного ответа.

– Понимаешь, сегодня мне не очень удобно, – замялась Эбби, собиравшаяся забрать Джесс из школы после экзамена по английскому языку.

– А ты постарайся, – продолжил настаивать Брайан. – Пойми, Эбби, это и твое будущее.

Понимая, что это уже не просьба, а приказ, Эбби неохотно согласилась.

– Тогда жду тебя в половине третьего.

А ведь когда-то перед каждой важной встречей Брайан предлагал им всем вместе пообедать, вспомнила Эбби. И тогда она, Флора, Брайан, Селина и кто-нибудь еще выпивали по нескольку бокалов вина, сплетничали о телеиндустрии и хвалили свою передачу.

– Ты звезда, – неоднократно говорил ей Брайан. – Именно ты обеспечиваешь успех передачи. Люди любят тебя и доверяют тебе.

«Какая ирония судьбы», – подумала Эбби. В течение двух сезонов она была телезвездой, обеспечивала успех программы. И вот внезапно, подчиняясь чьей-то прихоти, все вдруг решили, что ее возраст уже не позволяет вести передачу одной. Похоже, она единственная, кто не заметил, что ее поезд ушел. Тем не менее она не станет наряжаться, не снимет потертые джинсы и светло-голубую футболку и с лицом не будет ничего делать… ну разве что добавит немного блеска для губ. В любом случае попытка приукрашивания – это напрасная трата времени. Рокси и Брайан отыскали новые молодые таланты, и тут уже не поможет никакая косметика. Ей сорок два, скоро будет сорок три, так что либо пусть принимают ее такой, какая она есть, либо пусть обходятся без нее.

– Замечательно выглядишь, – похвалила Флора, когда ровно в половине третьего Эбби появилась в студии компании «Бич».

Эбби усмехнулась:

– Да я всегда так выгляжу.

– Тебе так очень идет, – добавила Флора. – Раньше ты никогда не появлялась перед камерой в джинсах. А напрасно.

Вспомнив о том, сколько денег она тратила на модную одежду, Эбби мысленно посмеялась над тем, какой эффект произвели ее старые джинсы.

Появившаяся в студии Рокси небрежно кивнула Эбби, закрыла жалюзи и вставила в видеомагнитофон кассету с записью клипа с участием двух новых ведущих.

– Совсем одинаковые, – удивленно пробормотала Эбби, когда на экране появились две фигуристые брюнетки и представились как Линзи и Митзи Девин. Им было не более двадцати пяти, выглядели они эффектно, и обе уверенно улыбались в камеру.

Да и в их работе Эбби не заметила никаких изъянов. В постановочной сцене наведения порядка они и держались, и говорили очень естественно, собирая кипы бумаг в каком-то захламленном офисе компании. Складывая бумаги в мусорную корзину, они с улыбкой повторяли: «Это выбрасываем! И это выбрасываем!»

Их любительский стиль наведения порядка не был похож на продуманный, профессиональный подход, используемый Эбби, но Эбби не сомневалась, что девушки будут иметь успех и благодаря своей привлекательности и несомненному чувству юмора.

Короткий клип закончился.

– Хороши, правда? – с усмешкой спросила Рокси, обращаясь непосредственно к Эбби.

И Эбби вдруг внезапно почувствовала, что больше не боится ее. В конце концов, ну что может ей сделать Рокси? Только уволить ее, а увольнение – это не хуже того, что недавно произошло в жизни Эбби.

– Они превосходны, – ответила Эбби, копируя противную усмешку Рокси. – Мне кажется, их ждет большой успех.

Эбби сказала то, что действительно думала, и с удовлетворением отметила, что с лица Рокси сразу исчезло самодовольное выражение.

– Да, хорошая работа, – поддержала Эбби Флора. – Я их сразу приметила, из них так и бьет энергия.

Эбби решила напомнить о возникшей проблеме:

– Подходящих ведущих пришлось искать очень долго, как же мы вставим их в уже отснятый материал?

– Все продумано, – тут же ответила Рокси. – Поиски действительно шли долго, но Линзи и Митзи того стоили. И я знаю, как мы введем их в шоу.

План Рокси был прост: для уже отснятых серий новые ведущие будут наводить порядок в отдельной комнате, и эти сцены пойдут вперемежку со сценами, где Эбби наводит порядок в остальной части доме. А в еще не отснятых семи сериях Эбби и новые ведущие продолжат работать отдельно, но будут появляться вместе в конце каждого эпизода.

– Хотите познакомиться с девочками? – вновь с усмешкой обратилась Рокси к Эбби.

– Да, очень хочу, – ответила Эбби, понимая, что все остальные уже одобрили новые кандидатуры, поэтому ее встреча с ними будет чистой формальностью.

Надо было видеть застывшее в ожидании лицо Стэна, когда Рокси вышла из студии, чтобы привести новых ведущих. Он явно уже «запал» на этих Линзи и Митзи. А Брайан даже поправил галстук.

Близнецы оказались даже еще более симпатичными, чем на экране. Примерно того же роста, что и Джесс, они были похожи на олимпийских чемпионок: розовощекие, пышущие здоровьем. По поводу торжественного случая на них были шикарные наряды в бежево-кремовых тонах, что очень шло к их сверкающим глазам, над которыми явно потрудились в салоне красоты. И девушки просто сгорали от желания познакомиться со знаменитой Эбби Бартон.

– Мы ваши поклонницы, – сказала одна из них, то ли Линзи, то ли Митзи.

– И очень любим ваше шоу, – добавила вторая.

Девушки с восхищением смотрели на нее, и Эбби ответила им улыбкой:

– Но как я буду вас различать?

– Я Митзи.

– А я Линзи. У меня больше веснушек.

– К тому же вам не придется обращаться к нам по отдельности, мы же все время будем вместе, – добавила Митзи.

Селина, стоявшая позади своих протеже, изящно вскинула брови, глядя на Эбби. Она явно была рада, что Эбби и девушки поладили между собой.

– Эбби, у вас есть время, чтобы выпить с нами кофе? – поинтересовались девушки. – Мы бы хотели поговорить с вами, нам очень важно выслушать ваши советы.

– Мне очень жаль, но сегодня у моей дочери первый экзамен, и я тороплюсь забрать ее из школы.

– О, конечно, мы не хотим нарушать ваши планы, мы все понимаем, – вежливо ответили девушки.

– Но может, Селина в ближайшее время организует нам совместный обед, – торопливо добавила Эбби. – Хотя, я уверена, вы будете очень заняты рекламными съемками. – Девушкам предстояло сниматься для журнала, и Эбби понимала, что Брайан и Рокси постараются создать хорошую рекламу. Новые серии должны были появиться на экране только в конце августа, но к этому времени все уже будут узнавать Линзи и Митзи.

Селина, решив не откладывать дела в долгий ящик, отвела Эбби в сторону.

– Как насчет того, чтобы собраться за кофе завтра утром? – предложила она.

– Если все свободны, то пожалуйста.

– Девочки действительно очень хотят поговорить с тобой, – шепнула Селина. – Да и эта ведьма, Рокси, останется с носом. Она ведь умирает от нетерпения рассказать всем, что ты сорвала съемки, испугавшись конкуренции.

– Да, я с удовольствием выпью завтра кофе с вами, – громко произнесла Эбби и погладила Селину по плечу в знак благодарности. – Скажем, часов в одиннадцать в кафе «Малл», устроит?

– Отлично! – воскликнула Линзи, а может, и Митзи.

К школе Эбби подъехала вовремя, она увидела, как Джесс и Стеф не спеша вышли из школы, о чем-то разговаривая.

– Я подумала, что вы будете не прочь проехаться, – с улыбкой сказала Эбби.

– Ой, я с удовольствием! – Стеф распахнула заднюю дверцу машины и швырнула свою сумку на сиденье с таким видом, словно сумка была заразной.

– Спасибо, мама, – промолвила Джесс, награждая мать редкой улыбкой.

Девочки делились впечатлениями об экзамене, рассказывали, каким сложным он был. Образы в творчестве У.Б. Йейтса… просто нет слов.

– Ну как можно ответить на такой вопрос за десять минут? – пожаловалась Стеф. – Я уж не знаю, как они определяют время, необходимое для ответа, но уж точно неправильно.

– Ох, а когда я отвечала на вопрос о современном романе, у меня все в голове перепуталось, – со вздохом призналась Джесс.

Когда Стеф вышла из машины возле своего дома, Эбби подумала, что теперь Джесс замкнется в себе, но дочь, похоже, хотела поговорить.

– Я понимаю, что надо бы всю ночь заниматься математикой, но я в последнее время столько занималась, что, по-моему, в моей голове уже нет места ни для чего, – сказала Джесс, когда они выехали из города в направлении Данмора.

Раньше бы Эбби тут же решительно заявила, что идея заниматься всю ночь в любом случае бессмысленна, но она многое поняла за последние несколько недель раздора в семье.

– Я и сама никогда не любила заниматься по ночам, – призналась она. – И потом, я читала, что от этого все равно мало пользы. На следующий день чувствуешь себя вареным и плохо соображаешь. А знаешь что? Дома есть все для отличного пудинга с грибами. Можем сначала приготовить пудинг, а потом немного позанимаешься. Или, если хочешь, сначала позанимаешься, а потом поешь.

– Сначала поем, – ответила Джесс и добавила: – Спасибо, мама.

Эбби рассказала Джесс о том, как у нее прошел день, однако умолчала об интригах, которые затевала Рокси.

– Но это по-прежнему остается твое шоу, так ведь? – озабоченно спросила Джесс, услышав про Митзи и Линзи.

– Конечно. Но телевизионные шоу должны обновляться, и присутствие новых ведущих как раз и является частью такого обновления.

– Ну и хорошо, – уже спокойнее проговорила Джесс.

– Ты не волнуйся за меня. – Эбби улыбнулась и погладила дочь по голове. – Все в полном порядке. И никто у меня это шоу не отнимет.

– Конечно, ведь это тебе оно обязано таким успехом.

Эбби подумала, что стоит на время отвлекаться от работы, если это помогает наладить отношения с дочерью.

Том пришел домой одновременно с Эбби и Джесс и заявил, что тоже с удовольствием съест пудинг. И вот, впервые за долгое время, вся семья собралась на кухне за ужином. Они ели и оживленно болтали, как будто ничего не произошло. Том, будучи хорошим педагогом, не докучал дочери расспросами об экзамене, наоборот, он сам рассказывал забавные истории об учениках, которых уходили после экзамена в слезах, убежденные, что провалились, а потом узнавали, что сдали экзамены успешно.

– Надеюсь, то же будет и со мной, – обрадовалась Джесс. На десерт она ела йогурт, улыбалась обоим родителям, а после ужина удалилась в свою комнату, чтобы заниматься. И еще Джесс надеялась получить сообщение от Оливера. Конечно, у нее не будет времени часто видеться с ним, пока она не сдаст экзамены, но Оливер обещал каждый день присылать сообщения, а в выходные предлагал встретиться. От мысли о встрече с Оливером в груди Джесс разлилось приятное тепло.

А Эбби сидела на кухне, откинувшись на спинку стула, и с благодарностью смотрела на Тома. Сегодня он вел себя очень дружелюбно. Неужели все-таки есть надежда, что все снова будет так, как было прежде?

Том поднялся из-за стола и начал складывать грязные тарелки в посудомоечную машину. Эбби с удовольствием наблюдала за его действиями. Придя с работы, Том переоделся, и сейчас на нем были джинсы и старый свитер. Без пиджака и галстука, которые Том носил на работе, он выглядел моложе и более походил на того Тома, за которого Эбби выходила замуж. Она с тревогой подумала, что он очень много работает, а тут еще экзамены и строительство нового спортзала. С отпуском они пока еще не определились, решили подождать лета и посмотреть, как у них будет с финансами, а потом уж все решить. Джесс после экзаменов тоже надо будет как следует отдохнуть. Возможно, они купят недорогой тур во Флориду…

Голос Тома прервал размышления Эбби.

– Я вот что думаю, Эбби. После того как Джесс сдаст экзамены, мне будет лучше уехать из этого дома.

Эбби не могла поверить своим ушам.

– Что? – переспросила она.

Том продолжал складывать тарелки в посудомоечную машину, и теперь Эбби осознала, что делает он это вовсе не для того, чтобы помочь ей, а чтобы просто чем-то заниматься, когда будет сообщать ей эту ужасную новость.

– Я уеду из этого дома, – повторил Том. – Но Джесс пока не должна знать об этом.

– Ты шутишь? – только и смогла вымолвить пораженная Эбби.

– Нет, не шучу. – Захлопнув крышку посудомоечной машины, Том повернулся к жене. – А что мне еще остается? Продолжать жить в этом доме и позволять тебе думать, что в твоей измене нет ничего особенного? Играть роль такого мужа, каким тебе хочется меня видеть? Тебе недостаточно того, что ты попрекала меня своим успехом и заработками, я еще должен согласиться на свободу супружеских отношений, да? Нет, Эбби, такой брак мне не нужен.

– И мне тоже не нужен! – воскликнула Эбби, но Том проигнорировал ее слова.

– Можешь считать меня старомодным, но мне нравилась наша прежняя жизнь. Теперь же, когда все изменилось, мы ничего не сможем вернуть.

– Ну зачем ты так? – взмолилась Эбби. – Нам надо серьезно поговорить, я постараюсь убедить тебя, что ты снова можешь мне доверять. Прошу тебя, Том. Да, я виновата в том, что все так получилось, но мы сможем начать все сначала.

– О том, что можно все начать сначала, хорошо читать в журналах, но в реальной жизни такого не бывает. Ты считаешь, будто мы снова сможем заниматься любовью и я при этом не буду думать, что ты была в его объятиях? – Том с такой силой сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев. – Да, ты была в его объятиях… и я не могу думать ни о чем другом. Это не дает мне покоя.

Эбби только сейчас осознала, насколько сильны обида и боль Тома. Ей казалось, что в нем просто говорит оскорбленное самолюбие и он сможет справиться с этим. Теперь же ей стало ясно, что она недооценила последствия своего бездумного поступка. Тома потрясло ее предательство. Эбби даже стало стыдно – неужели она могла надеяться, что, когда Том успокоится, все вернется на свои места?

– Том, пожалуйста, пойми: это ничего для меня не значило. Я люблю тебя и всегда любила только тебя. Но я была такой глупой и одинокой. Ты же помнишь, мы в то время не очень ладили…

– Так значит, во всем виноват я, да? – возмутился Том.

– Нет, – ответила Эбби, размышляя о том, что холодность Тома, конечно же, внесла свой вклад в случившееся с ней несчастье. Однако она прекрасно понимала, что для Тома это не может служить оправданием измены. – Но ты потерял ко мне всякий интерес. Я чувствовала себя твоей матерью или сестрой. А мы все-таки не брат и сестра, а муж и жена.

Том, похоже, готов был взорваться.

– Конечно, я не считаю это оправданием, – торопливо продолжила Эбби. Господи, а вдруг она своими словами только все усугубила? – Но я чувствовала себя очень одинокой. И подумала, что если кто-то будет ухаживать за мной, мне будет не так одиноко, я почувствую себя моложе… но я жестоко ошиблась. – Эбби старалась объяснять как можно доходчивее, надеясь, что Том все же поймет ее.

– Ты захотела почувствовать себя моложе и поэтому решила изменить мне? – возмущенным и одновременно удивленным тоном спросил Том. – И ты считаешь, что это может тебя оправдать? А если бы я забрался к кому-то в постель только потому, что почувствовал себя старым и одиноким? Неужели ты совсем не ценила того, что мы имели, если так легко забыла обо всем?

– Том, я дорожу нашим браком, поверь мне, прошу тебя, – молила Эбби. – Я сразу же поняла, что совершила страшную ошибку, и возненавидела себя за то, что предала тебя. Том, ради Бога, пойми меня!

Том ничего не ответил.

– А если ты уйдешь, то мы уже никогда не сможем снова быть вместе, – продолжила Эбби. Она была полна решимости умолять мужа, сделать все, что угодно, чтобы только удержать его. Неужели он не понимает, как его уход отразится на Джесс? – Том, я прошу, я умоляю: не уходи. Давай попытаемся все исправить.

– Я не могу, – бесстрастно произнес Том. – Я не хотел, чтобы страдала Джесс, думал, что сумею все пережить. Но не смог. Как я уже сказал, я человек старомодный, и когда моя жена спит с другим мужчиной, я чувствую, что утеряно нечто очень важное, чего нельзя ничем заменить. Возможно, многие мужчины относятся к изменам проще, но это их личное дело. А я не могу.

– Но давай хотя бы попробуем все пережить вместе… Неужели ты так никогда и не сможешь простить меня?

– Не знаю. Я и хотел бы тебя простить, но пока не могу. И не хочу больше говорить на эту тему. Джесс не будем ничего говорить, пусть готовится к экзаменам. Но ты не должна думать, что после сегодняшнего совместного ужина наша семейная жизнь наладилась. – Резко повернувшись, Том вышел из кухни.

Эбби, продолжавшая пребывать в шоке, сидела, глядя прямо перед собой. Она не знала, сколько прошло времени, когда звонок телефона вывел ее из этого состояния.

– Эбби, извини, что звоню так поздно, – раздался в трубке голос ее помощницы Кати. – У меня дети приболели, и я совсем забыла сказать тебе, что звонили из журнала «Хаус тудей». Они хотят взять у тебя интервью и поместить твою фотографию на обложку журнала. Интервью будет касаться новых серий. Они любят опережать события, и если ты дашь им интервью сейчас, то оно появится в сентябрьском номере, который выйдет в конце августа. Представляешь? Они хотят сфотографировать тебя в домашней обстановке, потому что услышали, что у тебя потрясающий дом. Я сказала, что мы перезвоним им позже, но ты представляешь, как все замечательно?

– Да, замечательно, – машинально буркнула в ответ Эбби.

– В идеале они бы хотели сфотографировать тебя вместе с Томом и Джесс, но я сказала, что ты отделяешь семью от работы. Ну, что ты не хочешь, чтобы кто-то совал свой нос в твою личную жизнь.

– Все правильно, – пробормотала Эбби, думая уже о том, справится ли она с этим интервью. Как сможет она уверенно говорить о своем счастливом браке и дружной семье, когда ее муж собрался уйти от нее? Нет, на такое лицемерие она не способна.

– Если можно, они бы хотели сделать фотографии на этой неделе, в четверг или в пятницу. Тебя это устроит?

Эбби задумалась. Если до четверга она сумеет спасти семью, сумеет утаить от Джесс, насколько ее родители близки к разводу, если сумеет убрать со своего лица выражение муки и боли, то тогда все будет хорошо. Если же нет, то это будет худшая обложка журнала за все время его существования.

– Вообще-то я занята на этой неделе, – слукавила Эбби. – Джесс сдает экзамены. Ты не могла бы договориться, чтобы они подождали пару недель?

– Ладно, я завтра им перезвоню. Пока.

Эбби посмотрела на часы. Половина восьмого. Как быстро пролетело время! Накинув на плечи куртку, она вышла в сад. «Какой прекрасный вечер!» – подумала Эбби, вдыхая нежный аромат. Ее внимание привлекли чудесно распустившиеся розовые пионы. Эбби подошла к одному из цветков и прикоснулась к нему рукой. Пионы были старомодными цветами, интересно, кто их здесь сажал?

Перед тем как они с Томом купили этот дом, он принадлежал руководителю строительной фирмы, у которого появились грандиозные планы снести старый дом и построить на его месте новый, многоквартирный. Однако ему не удалось получить разрешение на строительство, и он продал дом Бартонам. Но кто владел домом до него? Кто с такой любовью сажал пионы, ухаживал за клумбами? Где отыскали безрукую каменную богиню, которая робко выглядывала из зарослей плюща? Наверное, здесь жила счастливая семья, члены которой вместе смеялись и вместе старели.

Чудесный сад всегда успокаивал Эбби, но только не в последнее время. Слишком серьезные и тревожные события происходили сейчас в ее жизни. А сад напоминал ей о тех надеждах и мечтах, которые зарождались, когда она, Том и Джесс переехали сюда. Эбби представляла себе, как они будут жарить шашлыки на террасе, как жаркими летними днями она будет лежать в шезлонге с книгой в руке, а рядом будет ее семья. Еще девять месяцев назад этот дом символизировал собой чудесную новую жизнь для всего семейства, сейчас же казалось, что все мечты уже в прошлом, и вид сада только усиливал боль потери. Если они с Томом разведутся, то не будет ни дома, ни сада. Еще одно горькое последствие ее глупости.

И все же, как ни странно, очарование вечера и сада и сейчас подействовало на Эбби успокаивающе. Она почувствовала неожиданное умиротворение. Что ж, самое худшее уже случилось. Том хочет уйти от нее, и эта мысль теперь не пугала ее. Страх стал реальностью. Да, произошло страшное, и надо было как-то жить с этим.

Сорвав листок лимонника, Эбби растерла его пальцами, вдыхая пьянящий аромат. Жизнь продолжается. Они с Томом расстанутся, и ей придется справиться с этим. Наверняка и этот сад видел счастливые и горестные моменты: рождения, смерти, свадьбы, ссоры, любовь и расставания. А цветы продолжают распускаться и источать аромат. Да, жизнь течет не останавливаясь. Бросив на землю листок лимонника, Эбби вернулась в дом.


Глава 18


Июньская жара в Данморе била все рекорды. Люди, отправившиеся на время отпуска в жаркие страны, жалели о том, что не остались дома, поскольку температура в Данморе редко опускалась ниже тридцати градусов. Садоводы мрачно наблюдали, как их роскошные лужайки высыхали и выгорали под палящими лучами солнца, не помогала даже частая поливка. Местный садоводческий центр бойко торговал большими пляжными зонтиками. Взрослые покупали для детей надувные бассейны, да и сами сидели возле этих бассейнов, опустив ноги в прохладную воду. В магазине на площади, торговавшем электротоварами, расхватали электрические вентиляторы. Итальянская семья, владельцы кафе-мороженого и передвижного фургона с мороженым, заработала столько, что решила в конце лета всей своей большой семьей отправиться на месяц во Флориду.

Том Бартон, занятый строительством школьного спортзала, понимал, что у него нет времени на поиски жилья. Правда, ему удалось взглянуть на пару квартир и дом в Данморе, но они не устроили его по цене. Эбби, много работавшая на съемках оставшихся семи серий с Митзи и Линзи, а также занятая подготовкой часовой программы для выставки «Идеальный дом», только радовалась, что Том не уехал из их дома так быстро, как намеревался.

Джесс, закончившая сдавать экзамены и освободившаяся от школы на все лето, помогала Делии управляться с мальчиками, и Стив настоял, что он будет платить ей за это. Еще два вечера в неделю она сидела с другими детьми, и таким образом, вместе с деньгами, полученными заранее от матери на подарок ко дню рождения, Джесс скопила сумму, необходимую для покупки нового горного велосипеда. Велосипед был изящный, из серо-голубого металла, и Джесс без труда взбиралась на нем на холмы, а это означало, что в те дни, когда она помогала в приюте для животных, ей не надо было толкаться в автобусе.

А еще она могла ездить на противоположную окраину Данмора, к дому Оливера, но родителям об этом Джесс ничего не говорила. Оливер был ее тайной. Она убеждала себя, что они с Оливером просто друзья, а значит, это никого не касается.

Но все обстояло не так. Оливер поцеловал ее. Это было невероятно и совсем не так, как она себе представляла. Ей было очень приятно, и Джесс растерялась, не зная, что делать. И еще они часто держались за руки.

Поскольку Оливер работал вместе с отцом в семейном садоводческом бизнесе, а Эбби контролировала буквально каждую минуту дочери, Джесс и Оливер встречались не часто. Но когда все же встречались, Джесс, несмотря на напряженную обстановку в доме и на свои переживания по поводу болезни Салли, чувствовала себя такой счастливой. Она нравилась Оливеру, пусть даже у нее плоская грудь и она носит очки.

В конце первой недели июня Эрин и Грег переехали в свою новую квартиру, где сразу же почувствовали себя как дома. Стены решили пока не красить, после жутких багровых красок предыдущего дома Эрин очень понравился спокойный белый тон. Единственной комнатой, в которую они внесли изменения, стала детская, и супруги с удовольствием разглядывали обои и бордюр с изображениями плюшевых медвежат, застенчивых кроликов и других персонажей мультфильмов. Эрин не знала, как ей поступить: узнать заранее или не узнавать, кто у нее родится – мальчик или девочка. С одной стороны, если знать заранее, это помогло бы оборудовать детскую, но, с другой стороны, лучше было сделать себе чудесный сюрприз и узнать пол ребенка в момент его рождения. Грег, радостно следивший за ее увеличивающимся животом, предложил оформить комнату в веселых желтых тонах. А розовые или голубые шторы и одеяльца можно будет добавить позже.

Единственное, о чем Эрин пока перестала думать, – так это о встрече со своей семьей. В связи с переездом и с родами предстояло столько хлопот, что остальное могло пока подождать.

Лиззи Шанахан получила из банка строгое уведомление о превышении банковского кредита и поняла, что надо каким-то образом зарабатывать больше денег, иначе ее ждут серьезные финансовые неприятности. Расходы на свадьбу Дебры постоянно увеличивались, а гордость не позволяла Лиззи признаться Майлсу, что она из последних сил сводит концы с концами, чтобы оплатить свою часть расходов. Лиззи просмотрела газетные объявления, но не нашла подходящей работы, которая позволила бы ей зарабатывать хоть немного больше, чем она зарабатывала сейчас. К тому же ей очень нравилось работать в клинике, уход из нее мог бы стать для нее настоящей трагедией. И вдруг на глаза Лиззи попалась крохотная заметка, в которой говорилось, что можно хорошо заработать, продавая косметические средства на домашних вечеринках. Лиззи вполне устраивало, что этим можно было заниматься по вечерам, после работы.

В заметке говорилось, что косметические средства марки «Ледисмит» изготовлены в Ирландии, безопасны и что это передовой шаг в области косметики. Лиззи позвонила по указанному в заметке номеру и услышала, что, работая три вечера в неделю, она сможет зарабатывать – просто невероятно – столько же, сколько зарабатывала в клинике. Разумеется, это при условии, что она будет продавать достаточное количество косметических средств. Ей также придется пройти краткосрочный курс подготовки и купить за свои деньги специальный чемоданчик для демонстрации косметики. Лиззи уже даже написала заявление по специальной форме, но затем решимость покинула ее, и Лиззи положила заявление на каминную полку. Она подумала, что, пожалуй, некоторое время станет экономить, посмотрит, что из этого получится, и уж тогда, если возникнет необходимость, отошлет заявление и возьмется за дополнительную работу. Вообще-то ей не очень хотелось работать еще и вечерами, но никакого другого выхода Лиззи пока не видела. Вот еще одно доказательство того, как плохо она распорядилась собственной жизнью.

В один из дней второй недели июня Салли и Стив посетили онколога и услышали то, о чем уже догадывались. Рак костей стремительно развивался. Теперь врачи могли предложить только обезболивающую терапию. Доктор Пател выразил супругам глубокое сочувствие; он знал: Салли оценит то, что он сказал ей правду – ее болезнь неизлечима.

Выходя из больницы под руку со Стивом, Салли решила, что надо купить Джеку и Дэниелу надувной бассейн. И еще Салли захотела приобрести чистые кассеты для видеокамеры. Когда дети чуть подросли, Салли стала вести дневник, сейчас она уже редко делала в нем записи, но она чувствовала, что ей надо еще очень многое рассказать детям. О том, как сильно она их любит, как обожает их отца, как радовалась жизни, и о многом, многом другом. В нынешней ситуации видеосъемка была прекрасным выходом: пусть мальчики увидят и запомнят ее улыбающейся, а не плачущей от горя при мысли о том, что скоро ей придется уйти от них. Пусть они знают, какой по-настоящему счастливой была их чудесная мамочка.

Пока они шли к машине, Салли затронула еще один сложный вопрос. Они со Стивом не могли больше скрывать ее состояние от детей. Существовал специальный врач, который работал с детьми, понесшими тяжелую утрату. Как бы невзначай, Салли добавила, что есть такой же врач и для взрослых. Стив крепко сжал руку жены и ответил, что ему, конечно, надо будет подумать о том, чтобы отвести детей к этому врачу. А сам он в его услугах не нуждается.

Стив предложил поехать на выходные куда-нибудь за город, вчетвером, в отель, где есть специальная служба ухода за детьми, чтобы после того, как дети лягут спать, они могли спокойно поужинать вдвоем и поговорить.

Салли ответила, что это прекрасная идея.

Они провели чудесный уик-энд в отеле в горах Каннемара.

– Никакие психологи не могут помочь лучше, чем все это, – сказал Стив жене, когда они, обнявшись, шли вдоль побережья, наблюдая за тем, как мальчики пытаются ловить крохотных рыбок.

– Да, ты прав, – согласилась Салли, подставляя лицо солнцу. – Запад Ирландии может заменить всех психологов. Позвони, пусть присылают лодку, мы возвращаемся в отель.

– Слушаюсь, мадам. Ваше слово для меня закон.

Потом Стив рассказывал, какой счастливой выглядела Салли в тот уик-энд. Она играла с Джеком и Дэниелом на частном пляже отеля, наслаждалась романтическим ужином, была спокойной и расслабленной, словно впереди их ждала целая жизнь с такими выходными.

– Она сказала, что ее ангел-хранитель наблюдает за нами, дарит нам последние прекрасные воспоминания, – поведал Стив. – И еще она сказала, что надо помнить только хорошее.

Салли словно чувствовала, что конец уже совсем близок. И этот чудесный уик-энд стал последним беззаботным кусочком жизни, проведенным ею со Стивом, Джеком и Дэниелом. Когда они вернулись домой, состояние Салли резко ухудшилось, а через несколько дней после того, как она играла на пляже со своими детьми, ее перевезли в хоспис.

Стив и Делия находились возле ее постели, когда Салли умерла во сне.


Глава 19


Лиззи казалось, что во время похорон должна стоять дождливая, мрачная погода. Несправедливо было хоронить кого-то в такой чудесный день в начале июля, когда лучи солнца сверкали на шпиле церкви, посылая свои блики вниз, на плечи угрюмых людей, одетых в черное. А уж хоронить в такой день жизнерадостную, любимую всеми Салли Ричардсон было и вовсе несправедливо.

Лиззи, войдя в церковь и опустившись на скамейку рядом с Эрин и Грегом, поздоровалась с ними кивком головы. Затем ее взгляд скользнул дальше по проходу и наткнулся на массивный, зловещего вида гроб. Трудно было представить себе, что внутри лежит холодное тело Салли.

Как и большинству людей ее возраста, Лиззи пришлось бывать на многих похоронах, она была знакома с этой процедурой, и все же вид гроба потряс ее. Там лежал человек, который еще недавно был жив, а скоро гроб навсегда скроется под землей. Лиззи подумала, что не желала бы для себя такой доли, но она тут же отругала себя за то, что на похоронах Салли ей в голову лезут такие глупые мысли.

Она заставила себя отвести взгляд от гроба и увидела маленького мальчика, сидевшего с краю первого ряда. Он болтал ножками, видимо, ему уже наскучила вся эта процедура. Это был Джек, старший сын Салли. Отец обнимал мальчика за плечи, но Джеку это не нравилось, он хотел бы вскочить и побегать по проходу. Но теперь уже мама не побежала бы за ним, чтобы вернуть на место.

От этой мысли у Лиззи перехватило дыхание. Что же Стив сказал малышам? «Ваша мама ушла на небеса, но она оттуда смотрит на вас»?

Салли перед смертью пыталась подготовить детей к тому, что она не вернется, делала записи в дневнике, чтобы мальчики смогли их прочесть, когда станут старше.

– Если бы у меня были дочери, я сумела бы дать им больше советов, – с грустной улыбкой сказала Салли, рассказывая Лиззи о том, что ведет дневник. – Я бы сказала им: «Знайте себе цену, помните, что вы красавицы, и не ложитесь в постель с парнями только потому, что они требуют таким образам доказать им вашу любовь». А мальчикам советовать гораздо труднее.

«Да и девочкам тоже сложно советовать», – подумала тогда Лиззи, вспоминая свою дочь Дебру.

Она оглянулась и увидела, что места на скамейке через пару рядов сзади занимает семейство Бартон. Эбби, одетая в черный костюм, выглядела осунувшейся. Недавно Лиззи встретила Эбби в банке, и ее поразили перемены, произошедшие с Эбби. Она явно похудела и казалась постаревшей. До Лиззи доходили слухи о том, что Том и Эбби балансируют на грани развода, но Лиззи терпеть не могла сплетни, поэтому не обращала внимания на эти слухи. При встрече в банке они мило поболтали, и если у Эбби и были какие-то семейные неприятности, то она умело это скрывала. Но вот теперь, глядя на осунувшееся лицо Эбби, Лиззи задумалась, а не правдивы ли эти слухи.

Сидя на жесткой скамье между родителями, Джесс старалась смотреть куда угодно, только не на Стива с детьми. Она знала, что не вынесет вида растерянных детских личиков.

Джесс понимала, что расплачется, если будет думать о том, как мальчики теперь станут жить без матери. Все это было так печально. Ну почему же ее глупые родители, имея перед глазами пример идеальной семьи Ричардсон, хотят развестись и не понимают, что этого нельзя делать ни в коем случае? Вот Салли и Стив сделали бы все, что в их силах, только бы остаться вместе. А ее родители, похоже, даже не утруждают себя поисками выхода из сложившейся ситуации. Могли бы, например, вместе сходить к психологу. Родители одной девочки из их класса так и сделали, и это помогло. Конечно, Джесс не знала подробностей ссоры родителей, но была уверена, что все можно уладить.

Иногда ей хотелось наорать на своих родителей, чтобы они перестали вести себя как дети и помирились. Неужели они не понимают, как ей тяжело?

Когда они ехали на машине в церковь, родители молчали, но это молчание было ничуть не лучше их перебранок. И все же отец нарушил молчание.

– Мальчики еще слишком малы, чтобы присутствовать на похоронах, – заявил он таким тоном, словно провоцировал Эбби возразить ему. Что она и сделала.

– Это была воля Салли, – резко парировала она. – Она была их матерью.

– Матери не всегда поступают правильно, – рявкнул в ответ Том.

Джесс захотелось крикнуть им: «Заткнитесь! Сегодня скорбный день. Прекратите глупые споры!» Но она промолчала, только больно укусила себя за указательный палец и уставилась в заднее окно. Оливер тоже хотел пойти на похороны, чтобы поддержать ее, но Джесс не разрешила, она понимала, что у нее не будет времени на него. Но вот сейчас она пожалела о своем решении. Если бы Оливер сейчас сидел рядом и держал ее за руку, на душе у нее было бы гораздо спокойнее. Джесс все-таки рассказала родителям про Оливера и почувствовала от этого облегчение. Отец спокойно отнесся к известию, что у дочери появился парень, и, похоже, Оливер ему понравился, когда они познакомились. А вот мама чуть с ума не сошла, теперь она горела еще большим желанием знать буквально каждый шаг дочери. Интересно, что она думает про их с Оливером отношения?

Когда началась траурная церемония, Джесс старалась ничего не слушать. Ее мысли были далеко, она думала о том, что вечером пойдет в приют для животных и увидит Твиглета. Она ощущала удивительное умиротворение, когда прижимала к груди его хрупкое тельце и позволяла ему лизать ей лицо.

– По-моему, ты его полюбила, – заметила Джин во время последнего посещения Джесс.

Джесс кивнула.

– Хорошо бы забрать его из приюта, – добавила Джин, наблюдая за выражением лица Джесс.

Джесс промолчала. Конечно, она бы с радостью забрала щенка домой, но разве родители согласятся? Не имело даже смысла спрашивать у них об этом. Им и семья была не нужна. Джесс знала, что, когда люди расходятся, они разъезжаются. А если после разъезда они с мамой смогут позволить себе лишь какое-то скромное жилье, то там не найдется места для Твиглета.

Эрин, сидевшая позади Джесс, положила ладони на округлый живот. Она любила делать это, напоминая себе, что внутри ее зарождается новая жизнь. И все же, несмотря на всю радость от осознания этого, Эрин чувствовала себя неловко от того, что новая жизнь внутри ее дает о себе знать в тот момент, когда этот мир покидает Салли.

И кто решает, должен человек жить или умереть? Почему умирают прекрасные люди? Какой в этом смысл?

Эрин всхлипнула и обнаружила, что забыла носовой платок. Грег, сидевший рядом, взял ее за руку и крепко пожал. Он понимал, что сейчас чувствует его жена, потому что испытывал те же самые чувства.

– У нас с тобой такое счастье, а Стив потерял любимую жену. Не знаю, Эрин, как бы я жил без тебя, – сказал ей Грег вчера вечером, когда они лежали в новой кровати и он нежно гладил ладонью ее живот.

– Я бы тоже не смогла жить без тебя, – грустно и твердо проговорила Эрин. – Я не знаю, как можно жить без человека, которого так любишь.

На похоронах Лиззи обычно ощущала своего рода смирение. Сочетание знакомых молитв и то, как мягко и в то же время мощно звучали голоса людей, произносящих эти молитвы, действовали на нее успокаивающе. Смерть была продолжением жизни, как бы единым процессом с нею. Вот сегодня мы хороним этого человека, а настанет день, когда будут хоронить тебя и люди, которых ты любишь, будут скорбеть о тебе. А жизнь все так же будет идти. Но сегодня молитвы и слова священника звучали для Лиззи как-то не так. Все традиционные слова казались несправедливыми по отношению к Салли.

Со своей скамьи поднялся Стив, чтобы сказать прощальные слова.

Лиззи почувствовала, как у нее заныло сердце – точно так, как тогда, когда Джо и Дебра были маленькими детьми и им предстояло играть на сцене в школьной пьесе. Тогда ее сердце заныло от надежды, что детям хватит храбрости пройти через все это. И такие же чувства она испытывала сейчас по отношению к Стиву.

Наблюдая за Стивом, который держал в руке несколько листочков бумаги, Лиззи видела, каким подавленным он выглядит. Все остальные, кто находился в церкви, были загорелыми благодаря необычайно жаркой погоде, а Стив был бледным, как человек, который практически не выходил из дома. Салли больно было смотреть на солнце, и уже перед самой кончиной, находясь в хосписе, она не хотела, чтобы ее вывозили в кресле в небольшой садик.

Лиззи один раз навестила Салли в хосписе, но это был совсем короткий визит. Взгляд Салли был затуманен морфием, который уже был ей просто необходим. Очнулась она всего на несколько минут. Возвращаясь к своей машине, Лиззи разрыдалась.

Стив снял очки и зажал их в руке вместе с листочками бумаги.

– Я подготовил прощальную речь, но не могу сейчас читать ее. Я даже не знаю, зачем я вообще ее написал. – Слабая улыбка появилась на лице Стива. – Я ведь могу говорить о Салли часами без всяких бумажек. И всегда говорил о ней, потому что очень горжусь ею.

Наверное, в церкви не было ни одного человека, чье сердце не тронули бы эти слова.

– Да, это так, – повторил Стив. – Я горжусь Салли, и она всегда будет со мной. Она в Джеке и Дэниеле, она в моем сердце. У Салли было много друзей, и нам с мальчиками приятно видеть, как много людей пришло попрощаться с ней. Жаль только, что вы все собрались здесь по такому грустному поводу. Салли так любила вечеринки, и лучше бы мы встретились со старыми друзьями на очередной вечеринке, где мы бы все смеялись и пили мой жуткий пунш.

Многие из присутствующих улыбнулись, вспомнив вечеринки в доме Ричардсонов.

– Мы часто шутили, Салли говорила, что убьет меня, если кто-то из гостей останется недоволен вечеринкой. В этом вся Салли. Она была добрейшим человеком, и ее доброта была не притворной, а самой настоящей. Салли всегда хотела помогать людям, ее глубоко трогала чужая боль. Я никогда не встречал таких людей, как она. Полюбив ее, я чувствовал себя самым счастливым человеком – ведь эта необыкновенная женщина ответила мне взаимностью.

«Это признание в любви», – подумала Эрин и с такой силой сжала руку Грега, что обручальное кольцо болью впилось в палец. Да, это было последнее признание в любви пусть и уже холодному телу, которое скоро окажется в земле.

Присутствующие стали рыться в карманах и сумочках в поисках носовых платков. Кто-то не сдержался и громко зарыдал.

Стив обвел взглядом церковь, затем его взгляд остановился на гробе, и он продолжил:

– Мы понимали, что наша любовь особенная, и Салли хотела, чтобы мы никогда не забывали об этом. Пережив такое трагическое событие, как смерть матери, Салли хотела, чтобы мы по достоинству ценили то, что имеем. И мы ценили… да, ценили. – Стив сделал паузу.

Эбби отыскала на дне сумочки скомканный, в пятнах губной помады носовой платок и протянула его Джесс, которая пальцами смахивала катившиеся слезы.

– Трудней всего для Салли было оставлять Джека и Дэниела. – Стив с улыбкой взглянул на скамью, где мальчики сидели с тетей и бабушкой. Они копались в сумке с игрушками, которые Стив специально захватил в церковь. – Я привел детей сегодня сюда, потому что это их последнее прощание с мамочкой, и когда они станут старше, они будут благодарны за это. Салли оставила им дневник и послания на кассетах, она хотела, чтобы у них остались счастливые воспоминания о ней, а не просто память о посещении раз в год кладбища, чтобы положить цветы на могилу. Она говорила, что не так надо помнить об ушедших людях.

Звуки рыданий и всхлипываний усилились.

– И она права… была права, – поправился Стив. – Салли была добра со всеми, и такой ее запомнят – веселой, красивой, доброй, любящей, замечательным человеком, а не холмиком земли. Пусть такой помнят ее и наши сыновья. Она была мужественной, очень мужественной. Даже когда она услышала самый страшный диагноз, она в первую очередь встревожилась о нас, о том, как мы будем жить без нее. Это и есть настоящее мужество. Мне очень не хватает ее и всегда будет не хватать. Спасибо вам всем за то, что пришли проводить ее в последний путь.

Растроганные словами Стива, присутствующие некоторое время сидели молча. А затем прозвучали робкие хлопки, которые через несколько секунд перешли в аплодисменты.

Стив вернулся к скамье, поднял с нее на руки маленького Дэниела и крепко прижал его к груди. Родные, сидевшие совсем рядом, могли услышать, как мальчик спросил:

– Папа, а вечеринка в честь мамы уже закончилась? Мы можем пойти домой?

Прозвучала последняя молитва, и присутствующие потянулись из церкви на улицу, где их встретило слепящее глаза солнце. Эбби, за которой молча следовали Том и Джесс, направилась к стоящим рядом Эрин, Грегу и Лиззи. Люди, окружившие семейство Ричардсон, выражали свои соболезнования, гладили головки малышей.

– Как это все несправедливо, – со вздохом промолвила Эбби.

– Я так не люблю похороны, – прошептала Эрин.

– Я тоже, – поддержала ее Джесс. – Мне показалось, что священник говорил вовсе не о Салли. И это понятно, он ведь не знал ее. И почему Бог решил забрать Салли к себе? Это неправильно.

– Да, все неправильно, – согласилась Лиззи, ласково поглаживая Джесс по плечу. Сине-зеленые глаза Джесс были полны слез.

– Помню, когда я была ребенком, мама брала меня с собой на все местные похороны, – с грустью произнесла Эбби. Она не добавила, что эти похороны были хоть какой-то отдушиной для матери, измученной нищетой, к тому же на поминках можно было поесть. Том бросил взгляд на жену, но ничего не сказал. Обычно Эбби очень редко вспоминала свое прошлое.

Эбби наблюдала за тем, как на гроб клали последние венки. Ей не хотелось идти на кладбище, но об этом просил Стив. Что могло быть хуже того, чем смотреть, как гроб с умершей подругой опускают в землю? И все же придется смотреть, думая о том, что Салли делала все, чтобы оставаться со своей семьей, а вот она, Эбби, разрушила свою семью. Ее жизнь превратилась в настоящий кошмар, где царили страхи и ссоры, и самое ужасное заключалось в том, что она сама сделала свою жизнь такой, какой она стала. Но надо бороться, иного выхода у нее просто нет. И пример того, с каким мужеством держалась Салли, должен придать ей сил.

К полудню все закончилось, и самые близкие отправились в бар отеля «Данмор», где были накрыты столы для поминок.

Джесс, молча следовавшая за всеми, села за стол рядом с Эбби. Почему-то сейчас ей было спокойнее рядом с мамой, даже несмотря на то, что мама, похоже, была глубоко погружена в себя. Хорошо, что ей сегодня не пришлось сидеть с Джеком и Дэниелом – свою помощь предложили родственники Стива. Джесс понимала, что не смогла бы сдержаться, обняла бы малышей и разрыдалась. Оглядев сидевших за столом, Джесс не обнаружила отца.

Эрин и Лиззи сидели рядом с Эбби и Джесс. Трапеза проходила в молчании. Потом Лиззи обратилась к Джесс:

– Ну как, наслаждаешься летними каникулами? Я видела тебя на шикарном велосипеде.

На лице Джесс появилась слабая улыбка.

– На нем очень удобно ездить в приют для животных, я там помогаю.

– Это тот, что находится на Олд-Корк-роуд? – заинтересовалась Лиззи. – Я читала в местной газете, что его могут закрыть.

– Уже не закроют, у нас появились деньги, – с гордостью сообщила Джесс.

Она стала рассказывать Лиззи о приюте и о своем любимом Твиглете, надеясь в глубине души, что мама тоже слушает ее. Но Эбби смотрела в сторону бара, туда, где стоял отец. Джесс даже обидело то, что мама ее не слышит, она ведь со своего места не могла видеть, каким искаженным мукой и отчаянием было лицо матери.

А Эрин, заметившая это, участливо протянула руку и дотронулась до плеча Эбби.

– С тобой все нормально? – спросила она.

– Да, – солгала Эбби. Ее неприятно удивило, когда она увидела, что Том разговаривает с Лео, который когда-то работал вместе с Томом, знал Салли и которого Эбби всегда недолюбливала.

И надо же, чтобы Том встретился здесь именно с этим человеком! После развода Лео говорил о браке как об анахронизме. И если он узнает, что происходит между Томом и Эбби, он наверняка посоветует: «Да брось ты ее», а не «Постарайся все уладить».

– Это правда? – не поверила ей Эрин.

Эбби собралась было ответить что-нибудь банальное, вроде того, что на похоронах все чувствуют себя плохо, но во взгляде Эрин читалось такое искреннее беспокойство, что у Эбби пропало желание лгать.

– Нет, – призналась она. – Но ведь не только мне сегодня плохо.

– Это точно. – Эрин посмотрела на Стива, который говорил с кем-то из присутствующих, держа перед собой чашку с кофе, к которому не притрагивался. Эрин поняла, что эта чашка своего рода барьер, чтобы держать людей на расстоянии. – Все так ужасно. Я знала, что Салли очень серьезно больна, и все же надеялась, что она поправится. Ведь пишут же в газетах о том, как люди, которым доктора отпускали всего несколько месяцев, жили потом много лет.

– Именно об этом и молилась Делия, – вздохнула Эбби. – Но Стив и Салли давно уже знали, что никакой надежды нет.

Эбби решила сменить тему.

– Как ты себя чувствуешь? Когда должен родиться ребенок? – спросила она.

– В ноябре, – с улыбкой ответила Эрин. Эбби подумала, что у этой женщины очень необычная внешность, ее глаза цвета янтаря и прямой нос делали лицо Эрин не просто интересным, а броским и запоминающимся. Эбби знала, что в жизни Эрин была какая-то мрачная тайна. Тогда, на вечеринке в доме Салли, когда Эбби обнаружила их в саду, Эрин немного приоткрыла эту тайну Лиззи.

Лиззи в чем-то была похожа на Салли; конечно, Лиззи была гораздо более закрытой и даже застенчивой, ей не хватало уверенности в себе, однако она обладала той же внутренней добротой, что и Салли, почему люди и доверяли ей свои секреты.

– А как у тебя дела? – спросила Эрин.

Но Эбби почувствовала, что момент уже упущен. Да и бар, в котором поминали Салли, был не тем местом, где можно говорить о том, как она разрушила свою жизнь, хотя Эбби очень хотелось кому-то все рассказать и всплакнуть на плече у собеседника.

– Все хорошо, – ответила она с профессиональной улыбкой. – Все очень хорошо.

– На самом деле всем нам сейчас плохо, – вступила в разговор Руби, усаживаясь на стул рядом. Глаза ее опухли от слез.

– Что же теперь будет с салоном? – поинтересовалась одна из соседок Салли, жевавшая бутерброд. – Ведь это Салли сделала его таким популярным. Без нее будет трудно даже сохранить салон.

Эрин укоризненно взглянула на женщину. Неужели она не понимает, что сейчас не время для подобных разговоров, тем более в присутствии Руби?

– Уверена, что Стив что-нибудь придумает, – резко ответила ей Эрин.

Соседка вспыхнула.

– Да я просто хотела сказать… – начала она, но не закончила фразы.

– Тебе только осталось объявить ей, что она самое слабое звено, и выгнать ее отсюда, – прошептала Лиззи на ухо Эрин.

– Прости, – извинилась Эрин. – Меня возмутили ее слова, и я вспылила. Какая бестактность – говорить здесь о таких вещах!

– Салли любила свой салон, – тихо заметила Джесс. – Мы как-то говорили с ней о мечтах, и она сказала, что еще в моем возрасте знала, что хочет открыть салон красоты. Это была ее мечта.

Эбби, почувствовав угрызения совести, обняла дочь. А когда она в последний раз говорила с Джесс о ее мечтах?

– Я помню, как она открыла его, – сказала Лиззи. – В то время у меня не было денег, чтобы посещать салоны красоты.

Хотя у меня и сейчас их нет, – усмехнулась она. – Но я все же нашла деньги, чтобы сходить в салон к Салли. Она не просто приводила в порядок лицо, она помогала клиентам чувствовать себя в салоне так, словно их окружают друзья. Даже совершенно посторонние люди покидали салон с таким чувством, будто они знают Салли уже много лет.

– Да, она умела расположить к себе, – согласилась Эрин. – Ей вовсе не обязательно было знакомиться со мной и с Грегом, когда мы приехали сюда, но она сделала это. Она была первой, кто заставил меня почувствовать себя частицей Данмора.

– В этом вся Салли. Она была очень дружелюбной, – задумчиво произнесла Эбби, чувствуя, что боль от утраты старой подруги вспыхнула с новой силой.

– И веселой, – добавила Лиззи.

– И доброй, – вставила Руби. – Вы даже не представляете себе, как она всегда была добра ко мне. Когда Дэйв бросил меня, именно Салли помогла мне пережить это. Конечно, салон уже не будет таким без нее. Разве кто-то сможет заменить Салли?..

– Мы не дадим салону пропасть… не допустим этого, – решительно заявила Эрин. – Руби, ты же мастер своего дела, не забывай об этом. А мы тебе поможем.

– Но как? – спросила Эбби.

– Убедим клиентов, чтобы они продолжали посещать только этот салон, – предложила Джесс.

– Большая проблема с персоналом, – сказала Руби. – Салли никто не может заменить, и на время ее болезни мы привлекали временных работниц. Но теперь ее нет, а проблема осталась, и я не знаю, как заговорить об этом со Стивом.

– Я могу отвечать на телефонные звонки и выполнять работу администратора, – предложила Эрин. – Во всяком случае, пока Стив не решит, что делать с салоном, – добавила она.

У Эрин на данный момент не было никаких других планов, и ее радовала мысль, что она хоть чем-то сможет отплатить Салли за ее доброту.

– Это будет чудесно, – обрадовалась Руби, готовая снова расплакаться.

– А вот плакать не надо, – строгим тоном заявила Эрин. – Это не поможет ни Стиву, ни мальчикам… да и салону не поможет. Нам надо действовать как единая команда, правда?

Все женщины согласно закивали, изо всех сил стараясь сдержать слезы.

– Ладно, не будем плакать, – пробормотала Лиззи. Эрин была права. Им следовало объединить усилия. Если уж Стив смог встать перед всеми на похоронах Салли и произнести такие прекрасные прощальные слова, полные не только любви, но и надежды, то и они смогут с надеждой смотреть в будущее, разве не так?


Глава 20


Через неделю после самых многолюдных похорон, какие только помнил Данмор, Лиззи почувствовала, что простудилась. Болела голова, слезились глаза. Она позвонила доктору Морган.

– Я знаю, что надо принять две таблетки аспирина, а завтра прийти к вам на прием.

– Вообще-то я бы посоветовала тебе взять отпуск и куда-нибудь съездить, – ответила Клэр Морган. – Я знаю, Салли была твоей очень близкой подругой, но ты должна держаться, а не болеть.

– У меня совсем нет сил куда-то ехать в отпуск, – промолвила Лиззи и тут же пожалела о своих словах. Да, она очень устала, но она ведь жива. И не потеряла, как бедняга Стив, самого любимого человека. За день до этого она встретила Стива в супермаркете, он бродил по залу, словно лунатик, а когда Лиззи подошла к нему, он не стал разговаривать с ней.

– Прости, Лиззи, – пробормотал Стив, глядя на нее глазами, полными невыплаканных слез. – Мне сейчас лучше побыть одному.

Перед глубиной его горя Лиззи почувствовала себя совершенно беспомощной.

– Тогда поезжай в Лондон к Джо, – предложила Клэр. – Купишь дешевый билет на самолет, остановишься у Джо, не придется платить за отель.

Лиззи подумала, что это неплохая идея.

– Ну так что? – продолжала настаивать начальница.

– Ладно, я позвоню ему, – согласилась Лиззи.

Джо тоже понравилась эта идея, он сказал, что закажет билет по Интернету. И уже через час после разговора с Клэр Лиззи с удивлением обнаружила, что у нее, оказывается, есть планы на предстоящий уик-энд.

– Ну вот видишь, я твой домашний врач, меня интересуют все аспекты твоей жизни, – сказала Клэр, когда услышала от Лиззи, что все устроено.

На следующий день пациентов в клинике не было, и Лиззи, покончив со всеми бумажными делами, налила себе чашку чая и стала пить его с шоколадным бисквитом. Она сидела в приемной, на тот случай, если все же появятся пациенты, и листала журналы. Взрослые дочери Клэр отдали матери старые журналы, которые та принесла в приемную. В журналах было множество интересных статей о том, как сделать карьеру, как подбирать гардероб и даже как соблазнять мужчину, поехав с ним куда-нибудь на уик-энд. На глаза Лиззи попался интересный «Список желаний, которые должны быть у каждой женщины». Не забывая про бисквит, Лиззи принялась читать список, надеясь, что большинство из этих желаний она уже осуществила. Ведь она была взрослой женщиной, прожила жизнь и многое видела. Но оказалось, что таких желаний, как выйти замуж, иметь детей и прожить в одном доме двадцать восемь лет, вовсе не было в списке. И чем дальше Лиззи читала список, тем больше он изумлял ее.

«Начать собирать портфель ценных бумаг».

«Купить себе приличное ювелирное украшение». Интересно, можно ли считать приличным поддельное ожерелье «Мулен Руж», которое она купила себе?

«Поехать в отпуск одной и насладиться отдыхом».

«Попробовать заняться каким-нибудь экстремальным видом спорта – альпинизмом, подводным плаванием».

«Прекратить говорить о необходимости изучать иностранный язык и действительно изучить его».

«Заняться благотворительностью». А можно ли считать благотворительностью то, что она отнесла погремушки в детскую больницу?

«Тщательно спланировать карьеру, воспользовавшись профессиональным советом».

«Сказать начальнику, что ты на самом деле думаешь о нем или о ней».

«Потанцевать с хорошим партнером, возможно, даже сходить на бал».

«Купить машину и никому не объяснять, для чего ты это сделала».

«Установить дружеские отношения с родителями». Что ж, отношения были хорошими, хотя, конечно, не всегда родители были на первом месте, да покоятся они с миром.

«Выбросить все книги из серии "Помоги себе сам"».

«Прекратить попойки, выпивать за неделю всего 14 порций, и ни в коем случае не все за один вечер».

«Регулярно проходить медицинское обследование, не допускать, чтобы скрытые болезни, вроде хламидиоза, привели к бесплодию».

«Совершить медленную послеобеденную прогулку вокруг Лувра».

«Научиться пользоваться всякими инструментами, чтобы обходиться без помощи мужчины».

«Пофлиртовать с незнакомцем, просто так, ради удовольствия».

Лиззи вспомнила свою юность, когда самыми ужасными вещами считались обман бармена, что ты уже совершеннолетний, и просьба налить водки с апельсиновым соком, а также секс с мужчиной, за которого ты не собираешься выходить замуж. И никто и никогда не предлагал Лиззи самой купить себе украшение. Тогда украшения покупали девушкам влюбленные парни, и любой женщине было бы просто неудобно покупать себе браслет или кольцо.

Бальные танцы считались скучными, потому что родители танцевали их еще в пятидесятых годах. Никто тогда не мог позволить себе купить машину, хотя Лиззи помнила, что очень хотела иметь «фольксваген». И зачем тогда надо было отправляться в отпуск одной, когда можно было поехать с подругами?

Лиззи резко захлопнула журнал и взяла со столика утреннюю газету. Во всяком случае, в газете не могло быть ничего такого, что наводило бы на мысль, будто жизнь прошла зря. Но тут Лиззи подумала о Салли, и волна печали вновь захлестнула ее. Вот Салли не потратила напрасно ни секунды своей жизни, и что ей это дало? Лиззи снова взяла журнал, вырвала из него страничку с перечнем желаний и сунула ее в свою сумочку.

В последний раз Лиззи навещала Джо в Лондоне вместе с Деброй. Поездка была короткой и получилась суматошной, Дебра торопилась увидеть все и делала это с умопомрачительной скоростью. Лиззи, помнившая, как ошеломил ее Лондон, когда она впервые приехала туда в возрасте девятнадцати лет, была вынуждена повсюду сопровождать дочь.

И вот сейчас она оказалась в Лондоне одна. Сидя в вагоне метро, следовавшем по линии Пиккадилли, Лиззи, сжимая коленями чемодан, ощутила какой-то дух авантюризма. Она с удовольствием подумала, что выполняет одно из желаний, перечисленных в списке, – едет в отпуск одна. Конечно, визит к Джо предполагал, что Лиззи будет встречаться со знакомыми людьми – по соседству с сыном жила его близкая подруга, Нина, – и все же она путешествовала в одиночестве, а это уже что-то значило. Никто не говорил ей: «О билетах и паспортах я позабочусь, об этом не волнуйся», никто не сторожил ее вещи, когда в последнюю минуту перед вылетом она поспешила в киоск, чтобы купить журнал. Ну и что, она со всем справилась сама.

В аэропорту Хитроу Лиззи слегка улыбнулась сотруднику службы безопасности и уверенной походкой проследовала в багажное отделение, словно делала это каждую неделю. А затем преспокойно добралась сама до станции метро. Оказывается, не так уж и трудно путешествовать одной.

На станции «Грин-Парк» Лиззи перешла на линию Виктория, присоединившись к толпам людей на платформе, следовавшим в северном направлении. Правда, выйдя на станции «Хайбери», она все же немного встревожилась, не увидев Джо. Однако Джо предполагал, что может задержаться на работе, поэтому Лиззи успокоила сына и сказала, что доедет до его дома на такси, только пусть оставит ключ под ковриком.

Волоча за собой чемодан на колесиках, Лиззи решительно направилась к выходу со станции. Возможно, даже к лучшему, что она сможет немного побыть в квартире Джо одна. Распакует вещи, отдохнет, выпьет чашку чая, может быть, сходит в ближайший магазин и купит пирожные. Джо с детства любит шоколадные пирожные, которые когда-то Лиззи сама пекла для него. Да, много лет прошло с тех пор, как она что-то пекла. А может, купить в магазине не готовые пирожные, а необходимые для них ингредиенты? У Джо ведь наверняка нет ни муки, ни сахарной пудры…

– Лиззи, Лиззи! – услышала она женский голос.

Лиззи удивленно оглянулась. Вряд ли кто-то мог окликать ее, наверное, зовущему была нужна другая Лиззи. Но тут она увидела, что справа от выхода стоит Нина и энергично машет ей. Стройная, как тростиночка, в полосатом костюме цвета морской волны, на губах яркая блестящая помада, на лице радостная улыбка. Лиззи почувствовала прилив нежности к этой девушке. Она не очень хорошо знала Нину, но девушка ей всегда нравилась, и чувствовалось, что она искренне любит Джо. Жаль только, что Нина никогда не приезжала с Джо в Данмор погостить, тогда можно было бы узнать ее получше. «Но ничего, я ведь и сама могу почаще летать в Лондон», – подумала Лиззи.

– Добро пожаловать в наш город. – Нина обняла Лиззи и тут же стала объяснять, что сначала она хотела встретить Лиззи в аэропорту Хитроу, но на работе было много дел и она не смогла вырваться. Нина работала в небольшой художественной галерее на Корк-стрит. – Я очень волновалась, когда ехала сюда, – боялась разминуться с вами, – добавила Нина, пытаясь забрать у Лиззи чемодан.

– Не надо, я сама, – смутилась Лиззи, но Нина настояла и забрала чемодан.

– Джо переживал, что не сможет встретить вас, но я успокоила его, сказала, что встречу и отвезу к нему домой. Я же знаю, вы давно не бывали в Лондоне и, не дай Бог, могли заблудиться.

– Да нет, я прекрасно знаю, как добраться до квартиры Джо, – заверила Лиззи, когда они уже подошли к стоянке такси. – И мобильный телефон у меня с собой, так что в случае необходимости я бы позвонила Джо.

– Я понимаю, но все же это незнакомый город. – Таксист уложил чемодан Лиззи в багажник, а Нина и Лиззи устроились на заднем сиденье. – Все мы немного нервничаем, когда уезжаем из дома, а в Лондоне полно юных грабителей, которые нападают на туристов. Впрочем, они грабят не только туристов. Позавчера прямо средь бела дня ограбили пенсионерку. Мы бы с Джо никогда не простили себе, если бы с вами случилось что-то подобное.

Все это было сказано участливым тоном, чувствовалось, что Нина ни в коем случае не хотела обидеть Лиззи. И все же невольно обидела, поскольку Лиззи почувствовала себя престарелой родительницей. Она была здоровой женщиной, в расцвете сил, но в глазах Нины, наверное, выглядела этакой старушенцией, которая не знает, как пользоваться мобильным телефоном, и не сумеет отбиться сумочкой от уличных грабителей. Грустная картина, и еще более грустно, если и Джо такого же мнения о матери.

– Мы приготовили для вас обширную культурную программу, но решили, что сегодня вы никуда на захотите пойти, потому что устанете с дороги, – сообщила Нина.

Лиззи попыталась возразить, что она вовсе не устала, но из этого ничего не вышло. Наверное, Нине казалось, что для Лиззи в ее возрасте короткий перелет из аэропорта Корка в аэропорт Хитроу столь же утомителен, как восхождение на одну из вершин Гималаев.

Чтобы отвлечь Нину от темы усталости в пожилом возрасте, Лиззи стала расспрашивать ее о работе, и весь остаток короткого пути до дома Джо они оживленно болтали о новых приобретениях художественной галереи и о талантливом художнике, чья выставка должна была состояться в следующем месяце.

И даже в квартире Джо Нина продолжала ухаживать за Лиззи как за немощной. Она отнесла ее чемодан в комнату для гостей и положила на кровать, пояснив при этом:

– Это на тот случай, если вам будет тяжело поднимать его.

Лиззи, не любившая распаковывать вещи, подождала, пока Нина выйдет из комнаты, затем переместила чемодан с постели на пол, открыла его и вытащила только туалетные принадлежности и книги. Лиззи решила, что одежду она будет доставать из чемодана по мере необходимости. Выйдя из комнаты, она прошла на кухню, где и нашла Нину.

– Я приготовила чай. – Нина подвинула к столу стул для Лиззи. – Садитесь и отдыхайте. Мне грустно было услышать о том, что произошло с вашей подругой, – добавила она.

Лиззи вздохнула:

– Она была так молода. Это еще тяжелее, когда умирает молодой человек, правда?

Нина кивнула, но Лиззи показалось, что ее мысли заняты совсем другим. Лиззи вспомнила, что когда ей самой было двадцать шесть лет, смерть казалась ей чем-то таким, что происходит только с другими людьми.

– А я и не знала, что у Джо есть блюдца, – удивилась Лиззи, с интересом разглядывая красивые фарфоровые чашку и блюдце, которые поставила перед ней Нина.

Нина улыбнулась:

– Я подумала, что вы предпочитаете пить из блюдца. У меня мама так делает.

Нина была младшей из пятерых детей, и ее матери было уже за шестьдесят, так что Лиззи не очень обрадовало это сравнение. Успокаивало только то, что Нина искренне пыталась угодить ей.

Они пили чай, ели имбирный бисквит, оживленно болтали. Три года назад, когда Лиззи в последний раз навещала Джо, он только начал встречаться с Ниной, и она уже тогда понравилась Лиззи. Нина не была похожа на современных «девушек от искусства» с пирсингом и разноцветными волосами, с которыми Джо общался, когда жил дома. Нина хорошо разбиралась в искусстве, одевалась со вкусом, недавно купила квартиру. Они были очень хорошей парой, и Лиззи ждала, что они поженятся, но Джо как-то сказал матери, что женитьба – дело очень серьезное и торопиться не следует.

– Мама, мне всего двадцать шесть, – сказал он тогда, – и жениться еще рано. И потом, нам с Ниной нравится жить отдельно.

Джо пришел с работы в семь часов вечера. По дороге он купил полуфабрикат какого-то индийского блюда, а на десерт мороженое с клубникой и ванилью.

– Мне нравится индийская кухня, – сказала Лиззи, доставая коробки из сумки.

– А я знаю, – с улыбкой ответил ей Джо.

Ужин получился на славу, выпили даже пива «Тайгер», которое Лиззи никогда не пробовала.

– Как бы мне хотелось уметь так готовить! – вздохнула Лиззи, отклонив предложение Нины выпить еще чашку чая.

– Можно поступить на курсы индийской кухни, – предложил Джо. – Здорово будет, правда? И дома не будешь сидеть, и получишь удовольствие.

– А я и не сижу дома, – ответила сыну удивленная Лиззи.

– Ну, я хотел сказать, пообщаешься с людьми, – объяснил Джо.

Лиззи позабавило, что Нина бросила на Джо такой взгляд, который можно было истолковать как «Заткнись, ты и так уже наговорил всякой чепухи».

– А мы приготовили для вас сюрприз, – сказала Нина, подходя к Джо и беря его за руку. – Мы хотим, чтобы вы познакомились с моей мамой. Завтра вечером мы приглашаем вас обеих на ужин.

– Хорошая идея, – ответила Лиззи, понимая, что ее мечтам встряхнуться и взглянуть на ночную жизнь пока не суждено сбыться. Но может, послезавтра они сходят в какой-нибудь экзотический ночной клуб?

Мать Нины оказалась располневшим вариантом своей дочери, то же узкое, благородное лицо, те же вьющиеся волосы, только серебристые, а не белокурые. Эди была по крайней мере лет на двенадцать старше Лиззи и хотя не носила старушечьих платьев, но уже с благодарностью принимала помощь, когда ей помогали садиться в такси или передавали соусницы во время ужина.

Чувство юмора у Эди хромало, но поболтать она любила, и Лиззи подумала: Джо и Нина, наверное, решили, что две пожилые женщины с удовольствием посидят в ресторане и посплетничают. У Эди было несколько внуков, она с удовольствием говорила о них. Пока Эди рассказывала о внуках, Лиззи осушила первый бокал вина и с удовольствием приступила ко второму. Мать Нины, конечно, была хорошей женщиной, но Лиззи рассчитывала проводить здесь время несколько иначе. В ресторане надо было веселиться, а поговорить можно было и дома.

Второй бокал вина совсем раскрепостил Лиззи, и она призывной улыбкой улыбнулась официанту, расставлявшему перед ней тарелки.

– Благодарю вас, – промолвила Лиззи, как ей показалось, чуть хриплым, сексуальным голосом. А что, разве не бывает, что мужчины сходят с ума от зрелых женщин? Ах, надо бы было побрить ноги. И купить тот лосьон, которым супермодели смазывают кожу, чтобы блестела. А еще не помешали бы трусики-танго; дома Лиззи не осмелилась бы покупать такие трусики, а здесь их можно купить в любом магазине, здесь ее никто не знает. Новая жизнь требует жертв. При мысли о том, что она в корне изменит свою жизнь, у Лиззи заблестели глаза, и она сделала очередной глоток вина.

– Нина, ты носишь трусики-танго? – неожиданно спросила она. – Мне они не нравятся, но выглядят они очень сексуально, правда?

За столом воцарилась мертвая тишина. Джо прикрыл рот салфеткой, на лице Нины застыла гримаса изумления. Только Эди, похоже, не смутил этот странный и неожиданный поворот в разговоре.

– Знаете, Лиззи, вот я такие трусики не ношу, – серьезно ответила она. – Купила как-то одну пару на распродаже, но оказалось, что они не для моих бедер.

Официант, как раз подошедший с тарелками с хлебом и салатом, замер от неожиданности, но быстро взял себя в руки.

– Что-нибудь еще? – спросил он, с некоторым опасением ожидая, что еще могут потребовать эти две чокнутые тетки.

Эди бросила взгляд на бутылку, которая была уже пуста – главным образом благодаря их с Лиззи стараниям.

– Еще бутылочку вина, – сказала Эди и подмигнула официанту.

Лиззи хихикнула, поднеся к губам бокал с вином.

– Вам ведь хочется пофлиртовать, правда? – заметила Эди. – Почувствовать, что вы еще способны вызвать интерес?

Услышав это, Нина поперхнулась, а Лиззи только громче захихикала.

И после этого Эди и Лиззи пришли к полному взаимопониманию. Эди знала, что такое потерять близкую подругу, хотя ее подруги и были гораздо старше, чем Салли Ричардсон. Но Эди хорошо понимала Лиззи.

– Молодые думают, что они будут жить вечно, – сказала Эди, когда они приступили к кофе, а дети увлеклись своей беседой. – А ведь когда понимаешь, что и ты смертен, то испытываешь настоящий шок.

Лиззи кивнула.

– Но тяжелее всего думать о том, что двое малышей остались без матери. И все же у Салли была хотя и короткая, но хорошая жизнь. У нее были чудесный муж и замечательная семья. – Теперь вино уже не веселило, а настраивало на грустный лад. – Салли прожила полноценную жизнь.

– А вот если я завтра помру, то сомневаюсь, что кто-то скажет обо мне такие слова, – вздохнула Эди, успокаивающе поглаживая Лиззи по руке.

– И обо мне тоже, – кивнула Лиззи. Но в ее жизни непременно должны были наступить перемены.

В полночь, уже собираясь ложиться спать, Лиззи решила, что будет неплохо поставить возле кровати стакан с водой, ведь за вином последовали еще и две рюмки ликера. Поленившись набросить халат на ночную рубашку, Лиззи босиком направилась на кухню. Нина и Джо еще не спали, Лиззи могла слышать их голоса, доносившиеся из небольшой гостиной. Стены в квартире были такими тонкими, что Джо как-то пожаловался – когда в соседней квартире звонит телефон, ему кажется, будто телефон звонит у него.

Достав из холодильника бутылку фильтрованной воды, Лиззи налила воду в стакан, выключила на кухне свет и вернулась в маленький холл. Ужин получился отличным, и Лиззи захотелось заглянуть в гостиную и еще раз поблагодарить детей. Она уже подошла к двери гостиной, но тут ясно услышала разговор Джо и Нины.

– Я бы хотел, чтобы мама нашла себе кого-нибудь, но, похоже, пока этого не произошло, – сказал Джо. – Она заперла себя в прошлом. Конечно, мама храбрится, но меня пугает, что она так и не смогла отойти после развода… хотя она и говорит, что все уже позади.

Раздался звук поцелуя, наверное, Нина чмокнула Джо, чтобы успокоить его.

– Конечно, их брак не был образцовым, – продолжил Джо. – Я это понимал, отец понимал, даже Дебра понимала, а мама, как оказалось, и понятия не имела. Как она могла ничего не видеть?

– Люди порой сами прячутся от правды, – объяснила Нина. – Если они чего-то боятся, то притворяются, что этого не происходит. Твоя мама очень хорошая, но она ведет себя все же странно. Как будто, даже зная, что ее брак распался, не хочет этого признавать. Наверняка многие женщины ведут себя так же.

– Не знаю. – Джо вздохнул. – Знаешь, я очень переживаю за нее. Ей надо бы начать новую жизнь, но она не может. Живет так, словно отец просто уехал на несколько дней и скоро вернется. Это и для здоровья вредно. Мама говорит, что у нее все в порядке, но я-то вижу, что это не так. Она ни с кем не встречается, не участвует ни в каких общественных мероприятиях, а теперь, когда у отца появилась Сабина, маме еще трудней. А отец сейчас счастлив. И маму просто убивает сама мысль о том, что он может быть счастлив с другой женщиной, а не с ней.

Каждое слово сына, словно отравленная стрела, впивалось в грудь Лиззи.

– А как тебе кажется, они всегда не ладили? – спросила Нина. – И когда ты был ребенком?

– Да нет, у них был нормальный брак, – задумчиво проговорил Джо. – Но он оказался непрочным. Начать с того, что у них не было ничего общего. Отец очень любил яхты, а мама никогда не слушала, когда он рассказывал про них. Мама любила обедать и ужинать вне дома, а отцу нравились домашние застолья. И если бы брак моих родителей не был вынужденным, он продлился бы от силы пару лет.

– Они что, не слышали про контрацептивы? – усмехнулась Нина.

– Наверное. Но я хочу, чтобы ты поняла: они любили нас, да и друг друга, пожалуй, любили по-своему. Они, в общем, ладили, и в доме было мало споров. Но знаешь, мне удается ладить со многими, однако это еще не повод, чтобы жениться. Апатия так же вредна для отношений, как и злость. Они же были совсем молодыми, когда поженились, и в этом вся трагедия. Возможно, если бы мама не забеременела…

– Не говори так, – шутливым тоном оборвала Джо Нина. – Тогда бы мы не познакомились и ты бы не влюбился в меня. Во всяком случае, твоей вины здесь нет. За свои отношения несут ответственность родители, а не ты. Я помню, как мои папа и мама постоянно ссорились, но в то же время они были без ума друг от друга.

– А мои даже ссорились мало. Ссоры – это ведь тоже своего рода проявление страсти, но у них не было и этого. Они были просто женаты и жили вместе. Нина, пообещай мне, что у нас такого никогда не будет. Мы не будем жить вместе по каким-то другим причинам, кроме любви, не будем обманывать друг друга, считая, что уж лучше жить вместе, например, ради детей, чем разводиться.

Лиззи почувствовала, что ее охватил озноб. Руки задрожали так сильно, что из стакана выплеснулась вода.

– Ты что, делаешь мне предложение? – лукаво спросила Нина.

Джо хмыкнул:

– Ты же знаешь, я не большой сторонник брака.

– Да и я тоже, однако я не против того, чтобы нам жить вместе. Мы ведь столько времени проводим вместе, так, может, тебе стоит переехать ко мне? Не надо будет платить за эту квартиру, и потом, моя квартира гораздо больше.

– Звучит заманчиво, – протянул Джо.

А его мать, стоявшая за дверью, устремилась в свою комнату, испуганная тем, что ее могут застать за подслушиванием. Прикрыв за собой дверь, Лиззи рухнула на постель.

Эту ночь она лежала без сна на узкой кровати, прислушиваясь к звукам города и особенно остро ощущая свое одиночество. Она с радостью поехала к Джо, надеясь, что он сможет помочь ей выйти из шока после смерти Салли. Но этого не произошло. Хуже того, ему казалось, что она губит свою жизнь после развода. Он считал, что у них с Майлсом был заурядный, скучный брак, и теперь его тревожило то, что мать ни с кем не общается. Лиззи подумала, что в глазах сына она превратилась в жертву, и ей больно было думать об этом. Прижимая к груди стакан с водой, словно талисман, Лиззи старалась понять, что же она делала не так. Она хочет как-то изменить жизнь, пытаясь внести в нее дух авантюризма, но, похоже, со стороны это кажется странным. Нина и Джо относятся к ней так, словно она беспомощная старушка, которая может заблудиться в Лондоне. Так разве могут они понять ее наивные попытки изменить свою жизнь?


Глава 21


Несмотря на то что Эрин стойко держалась на похоронах Салли, смерть подруги подействовала на нее гораздо сильнее, чем она предполагала. На следующий после похорон день она рассказала Грегу о своих планах начать работать в салоне красоты.

– Не знаю, почему я так расстроена. Ведь кто по-настоящему страдает, так это Стив. – Эрин не могла удержаться от слез.

– Ты расстроена потому, что понимаешь, какая замечательная женщина покинула этот мир, – ответил ей Грег.

– Салли была такой мужественной. Я бы хотела сделать что-то в память о ней, но пока я могу только плакать.

– Не сомневаюсь, она бы одобрила твое желание помочь. Но ты сейчас в шоке, дорогая. И не забывай о своей беременности.

– Я понимаю, – всхлипнула Эрин. – Мне нужно узнать у Стива, как он относится к моему намерению помочь Руби в салоне красоты, но я не могу ему позвонить. Не хочу плакать во время разговора с ним.

– Я сам ему позвоню, – предложил Грег. – Пусть у него будет хоть одной заботой меньше.

На пятом месяце беременности у Эрин стала болеть спина. Грег принес специальное кресло в салон красоты, где Эрин работала, решая мелкие вопросы и отвечая на телефонные звонки. Однако Эрин, к своему удивлению, обнаружила, что она чаще не сидит в кресле, а стоит, согнувшись и приложив ладонь к больному месту – в классической позе беременной женщины.

– Как крохотное существо может вызывать такую боль в моей спине? – спросила она у Лиззи, когда та как-то забежала в обеденный перерыв в салон. Вернувшись из Лондона, Лиззи старалась забыть все то неприятное для нее, о чем говорили Джо и Нина. Она решила, что ей следует быть веселой и энергичной.

– Наверняка будет мальчик, – заметила Руби, у которой выдался небольшой перерыв, поскольку до прихода следующей клиентки еще оставалось время. – Только мужик может причинять женщине такую боль.

– Руби, ты невыносима! – со смехом воскликнула Эрин.

– Пожалуй, она права, – согласилась с Руби Лиззи. – У меня тоже жутко болела спина, когда я носила Джо, а с Деброй такой проблемы не было.

– Вот видишь, я права. С мужчинами всегда одни проблемы, – оживилась Руби. – Так всегда говорила моя бедная мама, упокой Господь ее душу. Еще не родился тот мужчина, который не обижал бы женщину, которая его любит.

– Да чепуха это, – возразила Эрин. Ей нравилось работать с Руби, которая удивляла и персонал, и клиенток своими оригинальными взглядами на жизнь. У Руби, имевшей пятерых старших братьев, сложилось свое, забавное мнение о мужчинах. Эрин понимала, что Руби, как и все они, скорбит о Салли, однако Руби обладала редким даром создавать вокруг себя жизнерадостную атмосферу, что здорово помогало. После общения с Руби даже самые мрачные клиентки уходили с улыбкой на лице.

– Я знаю, что говорю, – не сдавалась Руби. – Клянусь, я тут же стала бы лесбиянкой, если бы только могла… ну, вы понимаете…

– Что мы должны понимать? – удивилась Лиззи.

– Да ничего нам не надо понимать. – Эрин от души рассмеялась, обхватив на всякий случай живот ладонями. Мысль о том, что Руби, обожавшая мужчин и носившая плотно облегавшие ее пышную фигуру платья, чтобы привлекать их, может стать лесбиянкой, была просто нелепой. – У нас в первой кабинке новенькая девушка делает клиентке эпиляцию на лобке, и я не хочу, чтобы она, заслушавшись тебя, повыдергивала у клиентки слишком много волос. На нас могут подать в суд за устранение на теле всей растительности.

Теперь уже Руби схватилась за бока от смеха.

– Эрин, да ты еще хуже меня! – воскликнула она, откидывая назад прядь черных волос. – Ты просто хулиганка.

Эрин усмехнулась.

– Лиззи, я могу сходить с тобой за бутербродами, – предложила она и добавила: – Если только Руби пообещает, что не разгонит в мое отсутствие всех клиентов рассказами о своей бурной сексуальной жизни.

Продолжая смеяться, Эрин и Лиззи вышли из салона, перешли улицу и направились в ближайшее кафе. И неожиданно увидели Эбби. Она шла, прижав к уху мобильный телефон, и, казалось, ничего не замечала перед собой.

После похорон Салли Эбби ни разу не появлялась в салоне. Эрин знала это абсолютно точно, поскольку сама вела журнал предварительной записи клиентов. Однако не было похоже, чтобы Эбби посещала другие салоны. Ее кожа, привыкшая к заботливым процедурам Салли, выглядела увядшей, волосы были просто собраны сзади в хвост, а черный брючный костюм делал всю картину еще более мрачной. Сейчас Эбби вовсе не была похожа на шикарную женщину с телевидения.

Подняв взгляд, Эбби увидела Эрин и Лиззи, на которых едва не натолкнулась у дверей кафе.

– Привет! – поздоровалась Эбби, отключая мобильный телефон.

– Привет, Эбби, – улыбнулась ей Лиззи. – Давно не виделись. А мы с Эрин идем за бутербродами. Не хочешь присоединиться?

Эрин ожидала, что Эбби придумает какое-нибудь объяснение и откажется. Но Эбби не отказалась. Похоже, ее даже обрадовало это предложение.

– С удовольствием, – ответила Эбби. – Я сегодня с утра бегаю, то в банк, то по другим делам, даже пообедать не успела.

– А вот я всегда нахожу время для обеда. Наверное, поэтому я толстая, а ты стройная, – пошутила Лиззи.

Эрин отметила про себя, что Эбби действительно очень похудела, однако, судя по напряженному выражению ее лица, похудела она не в результате какой-то специальной диеты. С Эбби Бартон определенно происходило что-то нехорошее.

Эрин, как и все данморское общество, понятия не имела о том, что Том ушел от Эбби. А Эбби, понимая, что если об этом узнает хоть один человек, то скоро будут знать уже все, держала уход Тома в строжайшей тайне.

– Так свадьба твоей дочери уже совсем скоро? – стремясь поддержать разговор, спросила Эбби, когда они сели в кафе за столик.

– На следующей неделе, – ответила Лиззи. – Просто поверить не могу. Когда только зашли разговоры о свадьбе, казалось, что это произойдет через сто лет.

– Большая будет свадьба? – поинтересовалась Эрин.

Лиззи кивнула:

– Грандиозная. Вот будет раздолье местным квартирным ворам, ведь половина города в субботу отправится на свадьбу в отель. – Сказав это, Лиззи смутилась, потому что ни Эрин, ни Эбби не было в списке приглашенных. Дело в том, что Дебра и Барри просто не разрешили Лиззи приглашать ее друзей.

Гвен высказала сестре свое недовольство по этому поводу.

– В конце концов, это ты оплачиваешь эту чертову свадьбу, – напомнила она. – А значит, имеешь право пригласить хоть целый автобус своих друзей.

Заметив смущение Лиззи, Эрин попыталась сменить тему:

– А в чем ты будешь на свадьбе?

– В костюме лимонного цвета, – ответила Лиззи и пошутила: – Наверное, я в нем буду похожа на большой лимон.

– Этот цвет тебе к лицу, – одобрила Эрин. – Зайдешь утром в салон, Руби сделает тебе отличный макияж, она в этом деле мастерица.

– Отличная идея, – пробормотала Лиззи. Она-то всегда думала, что макияж ей перед свадьбой будет делать Салли, это заодно и настроило бы ее на нужный лад. – Как-то странно говорить о свадьбе и макияже, когда Салли больше нет, – добавила она. – Знаете, вот когда меня что-то раздражает, ну, например, когда я не могу найти место для стоянки, меня всегда посещает мысль: «Тебе грех жаловаться на жизнь, потому что ты жива. А вот Салли уже нет».

Эрин и Эбби молча кивнули.

– И я чувствую то же самое, – призналась Эбби. – Мы с Джесс в прошлые выходные заезжали к Стиву, вот уж кому хуже всех. Он изо всех сил старается держаться ради Джека и Дэниела, но выглядит он так, словно внутри у него все умерло. И мне становится стыдно, что я не ценю того, что имею. – «Или имела и не ценила», – с горечью подумала Эбби.

Эрин почувствовала, что у нее совсем пропал аппетит.

– Я часто думаю, – тихо проговорила она, – как жить дальше, когда теряешь самого близкого человека?

Это был риторический вопрос, на который никто и не попытался ответить.

– А знаете, что во всем этом особенно ужасно? – спросила Лиззи и сама же ответила: – То, что только чья-то трагедия заставляет тебя ценить все, что ты имеешь. Вот я смотрю на Дебру, например, и думаю: «Какая я счастливая, ведь у моей дочери скоро свадьба!» Или вспоминаю о том, что у Джо в детстве была астма, но сейчас он в полном порядке. И от этого я тоже счастлива.

Эбби знала, что Лиззи очень любит свою семью. И ради глупой прихоти она никогда бы не стала рисковать счастьем дочери или мужа. Отложив в сторону недоеденный бутерброд с тунцом, Эбби предложила:

– Может, закажем еще кофе?

Эбби пила слишком много кофе, но он был необходим ей, чтобы держать себя в тонусе. Лиззи и Эрин отказались, а Эбби заказала себе еще чашку кофе.

А вот Лиззи с удовольствием отведала бы пирожных с кремом, которые так и манили с витрины, но она боялась еще больше поправиться перед самой свадьбой.

Лиззи задумалась: может, рассказать подругам о той идее, которая овладела ею после возвращения из Лондона? Именно с Эрин и Эбби она хотела поделиться этим, но боялась, как бы они не подумали, что ей просто нечем заняться. У Эбби была ее телевизионная передача, отнимавшая много времени, а Эрин теперь занималась делами салона, к тому же вскоре ей предстояли роды. Лиззи очень хотелось узнать, что Эрин решила по поводу примирения со своей семьей, но ей казалось неудобным вмешиваться не в свое дело.

– Я бы хотела сделать что-то такое, что понравилось бы Салли, – все же решилась высказаться Лиззи, с волнением наблюдая за реакцией подруг.

Эбби с отсутствующим видом размешивала сахар в чашке с кофе, а Эрин ерзала на стуле, устраиваясь поудобнее.

Лиззи еще раз попыталась привлечь их внимание.

– Ведь если бы умерла не Салли, а одна из нас, то Салли наверняка сделала бы что-нибудь в память об умершей. – Эрин кивнула, и, вдохновленная, Лиззи продолжила: – Салли была самым необыкновенным человеком из всех моих знакомых. Она объединяла каждого и заставляла нас чувствовать себя частью чего-то большого. И она заслужила нечто большее, чем просто нашу скорбь и сожаления, которые, кстати, ей бы не понравились.

– Это точно, – согласилась Эрин. – Она не жалела себя до самого конца, а только беспокоилась о том, как Стив и мальчики будут жить без нее.

– Не понимаю, как ей это удавалось, – грустно вздохнула Эбби. – Я бы уж точно расклеилась. – «Ты и так уже расклеилась, – мысленно сказала себе она, – а ведь тебе не поставили такого страшного диагноза, как Салли». Даже на фоне своих несчастий Эбби не могла не восхищаться тем, как мужественно держалась умиравшая Салли.

– Как вы думаете, что мы можем сделать? У вас есть какие-нибудь идеи? – оживилась Лиззи.

Некоторое время Эбби и Эрин молчали, затем Эрин спросила:

– А что ты сама об этом думаешь?

– Я надеялась, что у вас будут какие-то мысли, – ответила Лиззи.

– Может, собрать деньги для онкологической клиники? – предложила Эбби, которой, кроме столь очевидного дела, ничего другого не приходило в голову.

– Возможно, но хотелось бы сделать что-то необычное… – медленно произнесла Лиззи. – Давайте все вместе подумаем об этом, ладно? – Она поднялась и сняла со стула свой жакет. – Мне пора на работу.

– Мне тоже, – сказала Эрин.

– Ну так вы обещаете подумать? – еще раз спросила Лиззи, когда они вышли из кафе на улицу.

– Да, – хором ответили Эбби и Эрин.

По дороге на работу Лиззи размышляла о том, что она, конечно, не такая изобретательная, как Эбби или Эрин, но все же постарается сделать то, что в ее силах.

Вернувшись домой, Эбби прошла в кабинет и убрала в ящик стола счета, которые оплатила в банке. Она терпеть не могла возиться с бумагами, и Том обычно поддразнивал ее. Он как-то пошутил, что все ее зрители отвернулись бы от нее, если бы увидели, что творится в ящиках рабочего стола миссис Порядок.

– Но я все-таки занимаюсь бумажными делами, – возразила ему Эбби. – У меня ведь нет, как у некоторых, секретарши.

– Ты что, ревнуешь меня к моей секретарше? – с улыбкой спросил Том.

– Я-то нет, но вот она точно ревнует, – шутливым тоном бросила Эбби. Секретарша была неравнодушна к Тому и краснела каждый раз, когда на Рождество Том вручал ей подарок, купленный Эбби.

Вспомнив, как они смеялись по этому поводу, Эбби подумала, что, несмотря на проблемы последнего времени, у них все же был хороший брак. Но что толку теперь думать об этом? Сейчас Эбби почти не видела Тома. Он ушел из дома через неделю после похорон Салли и сейчас жил у своего старого приятеля и коллеги Лео, которого встретил на похоронах. Несколько раз Том заходил к Джесс, а Эбби уходила в магазин и оставляла их одних, поскольку чувствовала, что Том не хочет ее видеть. Она пыталась узнать, что думает Джесс по поводу их развода, но Джесс, похоже, не желала говорить на эту тему.

– Мама, оставь меня в покое, – отвечала она каждый раз, когда Эбби заводила об этом разговор.

И Эбби решила просто ждать. Время – лучший доктор. Она сделает все, чтобы вернуть любовь Джесс, и, возможно, со временем они с дочерью снова станут близкими подругами.

Эрин тоже рассуждала о своей жизни. Руби развлекала весь салон рассказом о своем последнем свидании, но Эрин не слушала ее, она вспоминала слова Лиззи о том, что только трагедия заставляет человека ценить то, что он имеет. Да, Лиззи права.

Смерть Салли еще больше, если только это было возможно, сблизила Эрин и Грега. И теперь, когда Эрин уже чувствовала, как шевелится ее ребенок, она пришла к осознанию того, насколько хрупка и драгоценна жизнь. Когда сегодня утром Грег уходил на работу, Эрин обняла его крепче, чем обычно, неожиданно подумав, что какой-нибудь нелепый несчастный случай может отнять у нее Грега.

– Эрин, ты хорошо себя чувствуешь? – спросил озабоченный Грег. – Что-то вид у тебя усталый.

– Со мной все в порядке, – успокоила его Эрин.

Сегодня Грег должен был вернуться с работы поздно, и Эрин решила, что она начнет поиски своей семьи. Не может бесследно исчезнуть целая семья. Наверняка ее родные где-то в Ирландии, и она их найдет.


Глава 22


Лиззи сидела на постели Дебры и наблюдала за тем, как дочь, стоя перед зеркалом, любуется свадебным платьем. Дебре не нравилась форма маленьких пуговиц на спинке платья, а в остальном все было великолепно: платье из белого шелка, какое носили сказочные принцессы, и кружевная фата с венком из белых роз.

Дебра не раз заявляла, что в день свадьбы хочет быть похожей на принцессу из сказки, так оно и получилось.

– Мамочка, все ведь будет хорошо, правда? – спросила Дебра, вертясь перед зеркалом. На ее лице вдруг появилось встревоженное выражение.

– Конечно, дорогая, все будет хорошо. Барри – замечательный парень, он тебя обожает. – Лиззи протянула дочери носовой платок, на тот случай, если вдруг непрошеные слезы выступят на глазах дочери.

– Я знаю, просто… – Дебра промокнула глаза платком. – А что, если мы совершаем ошибку?

Лиззи не требовалось быть психологом, чтобы догадаться, каким должно было быть продолжение этой фразы. «Что, если мы совершаем ошибку, как вы с папой?»

Лиззи хотелось сказать дочери: «Никто не знает, что готовит жизнь, и никаких гарантий тут быть не может. Взять хотя бы беднягу Стива Ричардсона». Но Дебра с самого детства воспринимала все только в черных и белых тонах, для нее не существовало полутонов, как и понятия «может быть». И если сказать дочери, что она должна учиться на ошибках родителей, то ее это совсем не обрадует.

– Нет, вы не совершаете ошибки, – ласково промолвила Лиззи и взяла дочь за руки. – Это будет чудесный день, и у тебя замечательный жених. Надеюсь, он понимает, какую награду он получил.

– Ох, мама! – Не заботясь о том, что платье может помяться, Дебра села на постель рядом с матерью и обняла ее. – Спасибо тебе. За все спасибо.

В этот момент раздался звонок в дверь.

– Папа пришел! – крикнул снизу Джо, который раздавал гостям чай и бисквиты, поскольку настоящих яств надо было ждать еще несколько часов.

– Уже десять минут второго, нам скоро выходить, – так же громко напомнила и Нина, переодевавшаяся в спальне Лиззи.

– Да, конечно, – согласилась Лиззи. Церемония бракосочетания была назначена на два пятнадцать, так что у них было еще несколько минут, чтобы самим выпить чая перед тем, как отправиться на машине в церковь.

Лиззи нежно погладила невесту по щеке, стараясь навечно запечатлеть в памяти этот момент.

– Ты прекрасна, Дебра, я сегодня так горжусь тобой.

– Спасибо за все, мама, – повторила Дебра. – Ты права, сегодня самый важный день в моей жизни.

Лиззи почувствовала, как от наплыва чувств к горлу подступил комок. Она очень любила Дебру. Лиззи понимала, что материнская любовь особая, совсем не такая, как любовь к мужчине. Эта любовь длится вечно, за нее не надо бояться. Продолжая обнимать Дебру, Лиззи мысленно попросила Бога, чтобы ничто не омрачило этот самый важный день в жизни дочери.

– Папа! – радостно воскликнула Дебра, увидев, что в комнату вошел отец.

– Я вам не помешал? – спросил Майлс, останавливаясь в дверях.

– Нет. – Лиззи поднялась с постели и улыбнулась бывшему мужу. Она поклялась в душе, что не позволит собственным проблемам испортить ни свадьбу дочери, ни ее отношения с Майлсом. – Я как раз хотела спуститься вниз и выпить чая перед отъездом. Но вы не забывайте, что времени у нас мало, – напомнила Лиззи.

– Я знаю. И специально не пришел раньше, ведь мое присутствие не слишком желательно из-за… ну, вы понимаете…

Лиззи усмехнулась:

– Не будь идиотом, Майлс. Ты здесь всегда желанный гость. – И это было правдой. Не имело никакого смысла портить отношения с Майлсом только из-за того, что он нашел себе подругу, а она по-прежнему оставалась одна. – А Сабина приедет на свадьбу? – небрежно спросила Лиззи, словно эта мысль вовсе не тревожила ее днями и ночами.

– А вы не возражаете?

– Лично я не возражаю, – ответила Лиззи.

– Папа, как тебе нравится мое платье? – Дебра пропустила мимо ушей вопрос отца, поднялась с постели и снова покрутилась перед зеркалом.

– Очень нравится, ты в нем просто красавица.

Лиззи оставила их одних. Нина уже ушла из ее комнаты, и у Лиззи было несколько минут, чтобы побыть в одиночестве, попудрить лицо и чуть подправить прическу, созданную умелыми руками Руби. Лиззи все же немного тревожил лимонный цвет костюма, но уже поздно было что-то менять. Закончив дела, Лиззи взяла сумочку и спустилась вниз, готовая к отъезду.

– Успокойся, Брэдли, и перестань ерзать.

Женщина в алой шляпке с перьями, наверное, думала, что шепотом успокаивает непоседливого ребенка, но Лиззи показалось, что ее слова слышат все, кто собрался в церкви.

На верхней галерее органист играл пока потихоньку, помогая распеваться хору. Приглашенные, привыкшие к тому, что невеста всегда опаздывает, продолжали подходить и старались не очень громко приветствовать знакомых. То и дело раздавалось: «Здравствуйте, прекрасно выглядите… какое красивое платье…»

Лиззи, сидевшая в первом ряду рядом с Гвен, находилась в тени огромной шляпы сестры. Это сооружение, украшавшее сейчас ее голову, Гвен купила в Неаполе за смехотворную цену – за пять с половиной долларов.

– Шляпе матери Барри будет далеко до моей, – сказала довольная Гвен, когда впервые продемонстрировала Лиззи свою покупку.

– Гвен, мы же не собираемся устраивать соревнования между семьями, – упрекнула ее Лиззи.

– Нет, это будет именно соревнование, – возразила Гвен.

И вот раздались громкие звуки органа, все присутствующие встали. Лиззи не понимала, почему все собравшиеся в церкви не начали тут же плакать. Сама она, глядя на Дебру, шествовавшую по проходу в сопровождении Майлса, едва удерживалась от слез.

Гвен взяла Лиззи за руку и крепко сжала.

– Какая она красивая!

Церемония продолжалась, и Лиззи наблюдала за тем, как Дебра официально отделяется от своей семьи и создает новую семью, с Барри. С одной стороны, Лиззи ощущала чувство утраты, но с другой – она чувствовала, что груз ответственности за дочь частично свалился с ее плеч. Ее дети выросли, хотя для нее они всегда останутся детьми и у нее всегда будет желание защитить их. Однако теперь им уже не нужны ее каждодневные советы, она больше не является самым важным человеком в их жизни, как было на протяжении многих лет. У Джо своя жизнь – в Лондоне с Ниной, а Дебра только что вступила в новую жизнь с Барри.

Дебра, стоявшая у алтаря и действительно выглядевшая как принцесса из сказки, как-то неуверенно произносила слова брачной клятвы.

– Прости, – шепнула она Барри, – это нервы.

– А я-то как нервничаю, – прошептал он в ответ.

Лиззи, не отрывавшая взгляда от жениха и невесты, полезла в сумочку за носовым платком. Ей привычнее было чувствовать себя матерью ребенка, чем матерью невесты. Она так долго была женой и матерью, что теперь ей трудно было ощущать себя в другом качестве. И сейчас, находясь в этом священном месте, Лиззи дала себе клятву, что непременно изменит свою жизнь.

Сама свадьба проходила как во сне. Масса тостов, пожеланий счастья и шуток. Лиззи и Майлс ради Дебры прилагали героические усилия, чтобы показать, что у них прекрасные отношения, несмотря на развод. Согласно этикету, они сидели в разных местах: Лиззи – рядом с отцом Барри, Стэном, а Майлс – рядом с матерью Барри, Флосси. Но они постоянно улыбались друг другу через стол, демонстрируя свою радость, вызванную тем, что самый важный день в жизни их дорогой дочери проходит так великолепно. Оглядывая зал, украшенный цветами, и наблюдая за гостями, которые все выглядели очень довольными, Лиззи подумала, что все расходы и экономия средств стоили того.

– Мать невесты в полном порядке, – одобрила Гвен, припудривая заблестевший нос. Свадебный обед завершился, и люди воспользовались передышкой, чтобы привести себя в порядок и хоть немного растрясти обильную пищу.

– Да, вроде бы все хорошо, – согласилась Лиззи, вспоминая, как она переживала, что лимонный цвет ей не совсем к лицу. Но кто на нее смотрел? Звездой всего свадебного шоу была, конечно же, Дебра, а на мать невесты никто и не обращал внимания.

– А что касается шляпы матери Барри… – Гвен оглянулась по сторонам и убедилась, что они с Лиззи одни в туалетной комнате. – По-моему, кто-то умело всучил ей эту дрянь… и еще эта красная вуаль… В этой шляпе у нее такой вид, словно она больна корью.

– Гвен!

– Да-да, так оно и есть. Ты выглядишь в тысячу раз лучше.

– Ты мне льстишь, я же знаю, что лимонный не мой цвет.

– А красный ее цвет? Ладно, скорей бы начались танцы. Кстати, когда во время круиза была плохая погода, мы с Шеем ходили на танцы. Шей до сих пор с удовольствием вспоминает об этом.

От удивления Лиззи даже перестала красить губы.

– Шей танцевал?

– Вот именно, и ему это очень нравилось, он даже забыл про свое больное бедро.

В этот момент оркестр заиграл мелодию из репертуара группы «Абба», и Гвен с Лиззи вернулись в танцевальный зал. Лиззи, проходившая мимо Барри, который обсуждал со своим отцом правила свадебной танцевальной церемонии, услышала, как Барри вполголоса напоминал отцу:

– Сейчас ты должен танцевать с Лиззи, а мама с Майлсом. А потом, когда Дебра потанцует со своим отцом, ты пригласишь ее на танец. Не знаю, будет ли Лиззи танцевать с Майлсом, на обед он не стал приглашать свою подружку, но на танцы она пришла, и кто знает, что произойдет, когда Лиззи увидит ее. Думаю, Дебра сошла с ума, разрешив отцу пригласить его подругу, и хотя даже Лиззи вроде бы была не против этого, я все же сомневаюсь в правильности такого решения. Как бы они не поцапались здесь, на свадьбе.

«Черта с два, – подумала Лиззи, – я буду спокойна как никогда, и никто не дождется от меня скандала». Заметив, что стул рядом с Майлсом свободен, Лиззи подошла и села.

– Знаешь, Барри боится, как бы мы с Сабиной не подрались, – сообщила она мужу.

– Ну, наверное, он нервничает, думает, что тебе не понравится присутствие здесь Сабины, – ответил Майлс и взглянул на бывшую жену с таким видом, словно и он разделял опасение зятя.

– А она уже пришла? – поинтересовалась Лиззи.

Майлс кивнул.

– Ну так познакомь нас, и решим эту проблему, – предложила Лиззи.

– Познакомить вас? – удивился Майлс.

– Конечно. Ведь не будем же мы намеренно весь вечер избегать друг друга.

Майлс поднялся, и они вместе направились в бар, где Сабина ожидала, когда Майлс подойдет к ней.

– Вообще-то она не хотела приходить, – рассказывал по дороге Майлс. – Она говорит, что это твой день… и не стоит тебя расстраивать…

– Ох, Майлс, это не мой день, а Дебры. А мы с тобой разведены, и с моей стороны было бы глупо расстраиваться. – Самое удивительное заключалось в том, что Лиззи вдруг почувствовала, что именно так она и думает. Наверное, и в самом деле пришло время оставить бесполезные сожаления о прошлом.

Сабина сидела одна на маленьком диванчике, и Лиззи сразу поняла, что это она. Одета в скромный костюм цвета морской волны, стройная, волосы соломенного цвета. Как и говорила Дебра, Сабина почти не пользовалась косметикой, только подкрасила губы, хотя сейчас уже вся помада практически стерлась.

Увидев, что к ней направляется Майлс в сопровождении Лиззи, Сабина замерла, так и не успев поднести к губам бокал с вином.

– Сабина, это Лиззи, – представил Майлс.

– Здравствуйте, – спокойно поздоровалась Лиззи. – Приятно познакомиться. Но вы зря сидите здесь, танцы в самом разгаре.

И без того бледное лицо Сабины стало от изумления почти прозрачным. Однако она сумела взять себя в руки.

– Мне тоже приятно познакомиться с вами, Элизабет. Честно говоря, я оставалась здесь, потому что не хотела расстраивать вас своим присутствием. Ведь свадьба – это событие особое, и, не дай Бог, могла бы произойти какая-то неприятная сцена.

– Называйте меня Лиззи и не беспокойтесь, ваше присутствие меня ничуть не расстраивает, – искренне сказала Лиззи. – И хотя, возможно, мы дадим пищу для разговоров данморским сплетницам лет на десять вперед, если вместе пойдем в танцевальный зал, по-моему, это все же неплохая идея.

Сабина улыбнулась, и ее примеру последовал Майлс.

– Как проходит свадьба? – спросила Сабина, затевая обычный женский разговор.

– Замечательно, Дебра такая красивая в свадебном платье.

– Мама, папа… – раздался позади голос Дебры, которая зашла в бар в поисках родителей, но не закончила фразы, ошеломленная тем, что с ними еще и Сабина… и никакого скандала.

– Дорогая, я только что познакомилась с Сабиной и сказала, что ей не стоит скучать здесь. – Лиззи улыбнулась Сабине и Майлсу и взяла Дебру под руку. – Ну что, идем в танцевальный зал?

– Да… – пробормотала Дебра.

– Да. – Сабина поднялась с диванчика, глядя на Лиззи с благодарностью.

Пока они вчетвером следовали в танцевальный зал, у Лиззи даже слегка закружилась голова от ощущения триумфа. Она чувствовала себя сильной, уверенной в себе. Она не только сумела совладать с нервами, но и своим доброжелательным отношением к Сабине успокоила Дебру.

Так что к «Списку желаний, которые должны быть у каждой женщины» Лиззи мысленно добавила еще один пункт: «Если ваш бывший муж пригласит на свадьбу дочери свою новую подругу, приветствуйте соперницу спокойно, с чувством собственного достоинства». Вот ей это удалось.


Глава 23


Съемки третьей серии передачи «Наводим порядок» почти закончились к концу июля, и Эбби это очень радовало. График съемок был напряженным, поскольку предстояло еще завершить редактирование, а передача должна была выйти в эфир в конце августа. Эбби часто приходилось отсутствовать дома, и в такие моменты за Джесс присматривал Том.

Словно черная туча, над Эбби висело понимание того, что вскоре им с Томом придется заняться финансовыми проблемами, связанными с их разводом. Дом предстояло продать, чтобы каждый из них мог купить себе жилье поменьше.

Странно, но Эбби почти не беспокоила продажа дома, о котором она когда-то так мечтала. Оказалось, что потеря дома для нее не столь важна, как она думала. Главным была семья, жившая в этом доме, но теперь, когда семья распалась, сам дом уже не имел значения. Ведь дом – это не просто кирпичи и цемент, и Эбби с удовольствием вернулась бы на Гартленд-авеню, даже несмотря на шумных соседей, если бы это могло спасти их брак с Томом.

Если сами съемки передачи были очень утомительными для Эбби, то работа с двойняшками совсем ее не утомляла. Несмотря на прежние опасения, Эбби обнаружила, что ей даже нравится делить экранное время с другими ведущими. Девочки были очень забавными, и у них с Эбби получился прекрасный альянс. Линзи и Митзи были неглупыми, стремились знать все, что касалось телевидения, ценили опыт и человеческие качества Эбби.

– У вас все прекрасно получается, – сказала им как-то Эбби, – и учились вы всему точно так же, как и мы учились в свое время, – просто добросовестно выполняя свою работу.

– Конечно, опыт приобретается во время работы, – согласилась Митзи.

Теперь Эбби уже легко могла различать двойняшек. Линзи была более серьезной, и выражение лица у нее было более строгим, тогда как Митзи просто не могла не улыбаться в течение длительного монолога. Обе общительные, с хорошим чувством юмора. И ни одна из них не любила Рокси, хотя девушки были достаточно разумными, чтобы скрывать этот факт.

– Вот чего я не понимаю, так это почему Рокси не любит вас, – заметила как-то Линзи.

Эбби пожала плечами. По большому счету, мнение Рокси о ней не имело для нее значения.

– Не знаю, да меня это и не волнует.

– Она опасный человек, – предупредила Митзи.

– Я тоже, – с вызовом ответила Эбби. У нее имелась в рукаве козырная карта, и все благодаря Селине, сообразительному директору по рекламе компании «Бич»…

– Эбби, я знаю, что ты всегда чувствовала в себе силы самостоятельно заниматься собственной карьерой, но это время уже прошло, дорогая, – сказала ей как-то Селина, когда у них выдалось несколько свободных минут, чтобы поболтать. – Ты уже не домохозяйка, только начинающая работать на телевидении. Ты телезвезда, и для тебя настало время обзавестись собственным агентом.

Когда Эбби только пришла в шоу-бизнес, ее не увлекла идея завести агента, поскольку Эбби решила, что вполне сможет сама заниматься своей карьерой. И кроме того, ей очень не нравились рассказы о телезвездах, которые даже не отвечали на телефонные звонки, не сверившись предварительно с расписанием своего дня. Нет, Эбби не желала походить на подобных персон, и те два года, что она работала в шоу «Наводим порядок», все ее контракты проверял адвокат, друг Тома.

Все это Эбби и высказала Селине, но та только удивленно вскинула тщательно подведенные брови:

– Не будь такой наивной, Эбби. Если бы у тебя был агент, то Рокси не вела бы себя с тобой так бесцеремонно, приглашая в передачу близняшек.

– Но мне нравятся близняшки, – призналась Эбби.

– Я понимаю тебя, дорогая. – На самом-то деле поведение Эбби очень удивило Селину, поскольку большинство ее знакомых телезвезд устроили бы грандиозный скандал, если бы без их разрешения в их шоу ввели двух молодых симпатичных ведущих.

Но Эбби не была похожа на большинство телезвезд. Она и перед камерой не играла, а была такой, какой была. Но Селина понимала, как Эбби страдает оттого, что рассталась с Томом. Конечно, Эбби ни с кем не обсуждала того, что происходило у нее дома, но Селина не зря проработала в шоу-бизнесе двадцать лет. Она знала, что Том ушел от Эбби, и понимала, что вскоре об этом пронюхают и журналисты. Об этом тоже следовало бы поговорить с Эбби, но Селина решила, что сделает это в другой раз.

– Дело вовсе не в том, нравятся ли тебе близняшки, – осторожно начала Селина. – Тебе требуется упрочить свое положение, а ты слишком мягкотелая, чтобы добиваться этого. Но у меня есть именно такой человек, какой тебе нужен. Майк Горовиц.

– Но он же агент высочайшего класса, – изумилась Эбби. Майк Горовиц представлял интересы суперзвезд и знаменитостей, Эбби и представить себе не могла, чтобы такого человека могла заинтересовать ее скромная персона.

– Мы с Майком давно знакомы, – объяснила Селина. Да, действительно, они были знакомы очень давно, так давно, что Селина не хотела уточнять этого. Уже несколько лет Селина заявляла, что ей сорок пять, и не хотела становиться ни на день старше. – Он пару раз спрашивал меня о тебе, но я тогда знала, что ты не нуждаешься в его услугах. Но теперь тебе следует подумать об этом. – Селина понимала, что, будучи служащей компании «Бич», она обязана была блюсти интересы компании, но ей нравилась Эбби, и Селина не хотела, чтобы она страдала от таких самодуров, как Рокси. – Понимаешь, Эбби, компания не остановится перед тем, чтобы уволить тебя и снимать следующие серии только с близняшками. У них небольшие гонорары, согласно контракту, они обязаны в течение двух лет участвовать во всех передачах, в которых их пожелает видеть Брайан, а если точнее, то Рокси.

Эбби в изумлении уставилась на Селину.

– Они меня не уволят, – пробормотала она.

– Могут уволить, – повторила Селина. – Это я и хочу тебе втолковать. Сейчас шоу пользуется успехом, но стоит только рейтингам чуть упасть, это могут целиком свалить на тебя. Тебе нужен агент, который будет защищать твои интересы. Майк – прекрасный агент и, что сегодня редкость, честный и порядочный человек. Надеюсь, он тебе понравится.

И когда Эбби поехала на съемки в Дублин, Селина организовала ей встречу с Майком Горовицем.

Контора Майка Горовица находилась в фешенебельном районе Дублина. Эбби, следуя по устланному коврами коридору в просторный офис с огромными окнами, подумала, что он, похоже, известный агент, неплохо зарабатывает. А сам Майк оказался вовсе не коротышкой в белом костюме с сигарой во рту, каким его представляла Эбби, а высоким, небрежно одетым, лысым мужчиной. Возраст Эбби не могла бы определить точно, ему можно было дать от сорока до шестидесяти.

– Рад наконец-то познакомиться с вами, – сказал Майк, пожимая руку Эбби. Он жестом предложил ей сесть в очень удобное кресло рядом с одним из огромных окон, а сам сел в кресло напротив, так что их с Эбби разделял только низкий столик. – Я с интересом наблюдаю за вашей карьерой.

– И как вам кажется: она пойдет вверх или вниз? – бесстрастным тоном спросила Эбби.

Эта шутка сразу растопила лед, и вскоре они уже дружески беседовали, обсуждая программу, дела компании «Бич» и перспективы, ожидавшие Эбби.

В ходе беседы Эбби уверилась в правоте Селины – Майк был именно тем человеком, который мог заняться ее карьерой. Поначалу Эбби предполагала держаться сдержанно, но, познакомившись с Майком, она прониклась к нему большим доверием.

Майк пояснил ей, что большинство телезвезд добиваются успеха потому, что знают, в каком направлении двигаться дальше и когда следует сменить направление.

– На мой взгляд, компания «Бич» очень односторонне подходит к вашей карьере, не сумев по достоинству оценить ваш потенциал. Честно говоря, мне трудно себе представить, что вы вечно будете работать в передаче «Наводим порядок».

– Но это то, что я умею делать, – возразила Эбби.

– Правильно, но это только первый уровень. Вы прекрасно объясняете, как нужно наводить порядок, но программа пользуется популярностью именно благодаря вам. И вы вполне смогли бы вести любую другую передачу. Мне, например, кажется, что вы смогли бы блистать в каком-нибудь ток-шоу.

– Вы шутите, – смутилась Эбби, – я не справлюсь.

Майк пожал плечами:

– Наверняка справитесь. Вам только нужно больше верить в свои силы. Если компания «Бич» зациклилась на использовании вас только в этой передаче, поскольку не может разглядеть ваших способностей, то это вовсе не значит, что на вас не обратит внимания кто-то другой. Но это дело будущего. А сейчас вы можете идти и подумать о том, хотите ли видеть меня в качестве своего агента.

Эбби, не собиравшаяся принимать окончательное решение сегодня, передумала.

– А мне не нужно думать. Буду рада, если вы станете моим агентом.

– Нет, все же подумайте, – возразил Майк. – Никогда не принимайте скоропалительных решений, это вам мой первый профессиональный совет.

– Не буду, – пообещала Эбби. – И все же я бы хотела, чтобы вы представляли мои интересы.

– Ну хорошо, будем работать вместе. – Майк с улыбкой пожал руку Эбби и просмотрел бумаги, лежавшие перед ним на столике. – Тогда давайте кое-что обсудим. Поговорим о том, что компания «Бич» сможет использовать против вас в будущем, чтобы избавиться от вас. – Майк сделал паузу, и Эбби ощутила приступ беспокойства. – Понимаю, это очень личное, но я говорю о вашем распавшемся браке.

– О чем? – изумилась Эбби.

– Простите, – извинился Майк. – Я понимаю, у вас сейчас сложные времена, но поймите, Эбби, люди скоро обо всем узнают. Мне рассказала об этом Селина, и хотя ее проницательность позволяет ей узнать все гораздо раньше других, эту тайну вы не сможете долго скрывать.

– Значит, Селина знает?

Майк с сочувствием посмотрел на Эбби:

– Но вы же знаменитость, Эбби. Люди обращают на вас внимание, они замечают, что ваш муж живет где-то в другом месте и никуда не сопровождает вас.

– Но мы и раньше не часто появлялись в обществе, – растерянно прошептала Эбби.

– Я знаю, и это хорошо. Можно быть очень знаменитой, но при этом не посещать модные тусовки. Многие из моих клиентов живут нормальной жизнью, но ведь люди видят их не только на экранах телевизоров, но и в местных магазинах, куда они ходят за молоком и хлебом.

Майк поднялся и открыл шкафчик из орехового дерева, где хранил запасы алкоголя, чтобы отмечать торжественные случаи, а также чтобы снимать стресс у посетителей.

– Поскольку вы теперь мой клиент, я обязан предупреждать вас о том, где может возникнуть очередная проблема, и стараться защитить вас от этого. Когда в следующем месяце начнутся съемки очередных серий, готов поспорить на свой годовой гонорар, что Рокси О'Халлоран подбросит журналистам новость о том, что вы с мужем разошлись. Поскольку она для поднятия рейтинга передачи не может рассчитывать только на близнецов, ей придется пожертвовать вами. Я уже представляю себе заголовки газетных статей: «Личная трагедия самой миловидной телезвезды», «Стремительная карьера Эбби Бартон разрушила ее брак». Вы понимаете, что я имею в виду?

Сидя в роскошном кабинете Майка Горовица, Эбби разрыдалась.

Майк протянул ей стопку салфеток и коньяк, который предусмотрительно налил в хрустальный стакан. Он слишком долго работал в этом бизнесе и был готов ко всему.

– Вот, выпейте. Я нарисовал вам наихудший сценарий, но вы должны быть готовы и к этому. И надо постараться обратить факт вашего расставания с мужем в вашу же пользу.

– Это каким же образом? Разве может быть уход Тома чем-то иным, кроме как катастрофой?

Майк улыбнулся:

– Так, Эбби, представьте себе, что я журналист и задал вам этот вопрос. Что бы вы мне ответили?

– Я бы сказала, что это мое личное дело и что ни я, ни Том не будем обсуждать наш брак.

– А еще что? – не отставал Майк.

– Я не хочу причинять боль Тому или Джесс разговорами на эту тему, – резко ответила Эбби. – И вы не заставите меня изменить себе.

– Вот это именно то, что надо! – воскликнул довольный Майк. – Некоторые телезвезды не задумываясь спали бы со своими партнерами по экрану, если бы это принесло им дополнительную популярность. Но вы не такая. Вот что должны чувствовать зрители: Эбби Бартон остается сама собой, а не превращается в телезвезду, охотно рассказывающую о своих любовных делах. Пока никому ничего говорить не надо, но вы должны быть готовы и знать, как отвечать, когда вас начнут спрашивать. Атака журналистов не должна стать для вас неожиданностью.

– Все это очень болезненно, – тихо проговорила Эбби.

– Знаю. – Майк кивнул. – Сам дважды прошел через это. Поэтому третьей свадебной церемонии не будет. – Он присел на подлокотник кресла, в котором сидела Эбби, и успокаивающе погладил ее по плечу: – Вы сможете это выдержать. Но только вам надо перестать думать, что вы плохой человек, если не сумели сохранить свой брак. Это нормально, в жизни бывает всякое.

Эбби подумала, что она-то понимает свою вину. Ведь если бы она не переспала с Джеем Гарнье, то и семья не распалась бы.

– Успокойтесь и не считайте себя самой несчастной, – посоветовал Майк.

– У меня была чудесная подруга, замечательный человек, но недавно она умерла. Так вот по сравнению с ней я счастливая. – Эбби залпом допила остатки коньяка.

– Никогда не сравнивайте себя ни с кем. – Майк плеснул в ее стакан еще коньяка. – Запомните раз и навсегда. Вы не можете быть похожей ни на кого, вы – это только вы.

– Я понимаю, однако она была хорошей и доброй, но все равно умерла. А я разрушаю все, до чего дотрагиваюсь, но вот живу. Невольно вспоминаешь избитую истину, что только хорошие люди умирают молодыми.

– Так измените свою жизнь, – предложил Майк.

– Не так это просто… – начала Эбби, но остановилась и задумалась. Возможно, Майк прав. Вместо того чтобы сожалеть о прошлом, ей надо взглянуть в будущее и изменить свою жизнь. Салли одобрила бы такое решение. Взглянув на Майка, Эбби слегка улыбнулась: – Спасибо вам большое. Подумать только, до сих пор я не желала иметь собственного агента потому, что считала агентов проходимцами, цель которых – расхваливать своих клиентов. Какая чушь!

В темных глазах Майка появился блеск.

– Я тоже умею расхваливать, поверьте мне. И многим клиентам нравится лесть. Но мои лучшие клиенты получают от Горовица полный пакет услуг, который включает проницательность, советы и коньяк. Только никому не говорите об этом, а то моя репутация полетит ко всем чертям.

На этот раз на лице Эбби появилась широкая улыбка. Ей понравился Майк Горовиц, а ведь поначалу ее одолевали сомнения…

– Но вы не можете быть опаснее, чем Рокси, – сказала Линзи, даже содрогнувшись при этой мысли.

– А это мы еще посмотрим, – ответила Эбби, думая о Майке, своем новом секретном оружии. – Рокси предстоит встретить в моем лице достойного противника.

Было десять утра, они втроем ехали в такси на работу. Оставалось отснять всего одну серию, но когда они приехали на место съемок, то просто ужаснулись. Эбби, Линзи и Митзи в недоумении уставились на рухлядь, которую представлял собой дом семейства Локвуд. Они не сразу даже решились войти внутрь, испытывая желание тут же уехать назад. Ведь если такой бардак царил снаружи, то что же могло твориться внутри?

Возле дома кучами валялись запчасти от старых машин, изношенные покрышки, какие-то коробки, а конура была настолько ветхой, что вряд ли в ней могла жить даже собака. Из открытых окон торчали обтрепанные занавески, и было совершенно очевидно, что дом не красили последние десять лет. В общем, дом производил такое впечатление, что ему требуется не уборка, а дезинфекция.

Эбби и близняшки направились в стоявший по соседству вагон для съемочной группы, чтобы узнать, не ошиблись ли они адресом.

– Нет, не ошиблись, – со вздохом ответила им Джулия, помощница режиссера, которая сидела на красном бархатном диване и с аппетитом ела яблоко. – Не знаю, почему этот дом не вычеркнули из списка в самом начале. В нем не просто беспорядок, он жутко запущен.

– Значит, нам не надо в нем работать? Будем искать другой дом? – с надеждой спросила Линзи.

– Искать другой уже слишком поздно, не так ли, Джулия? – сказала Эбби, насыпая себе в чашку кофе.

Джулия кивнула:

– Ты совершенно права, Эбби. Когда вернемся на студию, я кого-то убью.

– Ох, девочки, да не волнуйтесь вы так! – весело воскликнула гримерша Элен. – У меня есть антисептические салфетки.

Эбби не знала, что заставило ее взяться за эту работу, но никогда еще она не приступала к съемкам с таким удовольствием. Встреча с Майком оказала на нее большое влияние, и Эбби решила, что ей следует с оптимизмом смотреть в будущее, даже если в этом будущем больше не будет Тома. Она должна найти в себе силы поставить крест на своем браке и продолжать жить. Майк верит в нее, а значит, она сможет сделать карьеру. Вот только надо наладить отношения с Джесс, и она сумеет сделать это, потому что бесконечно любит свою дочь. А любовь – это великая сила, разве не так?

Поэтому, когда Эбби решительно вошла в дом семейства Локвуд, она была полна сил и готова к работе.

Близняшки, следовавшие за ней как послушные школьницы, сдерживались изо всех сил, чтобы не расхохотаться.

– Здравствуйте, мистер и миссис Локвуд, – вежливо поздоровалась Эбби, увидев супружескую пару нерях, ответственных за весь этот бардак. Позади родителей стояли дети, трое подростков, такие же неряхи. – Предлагаю вам показать комнаты, в которых нам предстоит работать.


Глава 24


«Список желаний, которые должны быть у каждой женщины», позаимствованный Лиззи из журнала, стал довольно потрепанным.

Она хранила его в сумочке, в отделении, которое закрывалось на молнию, и часто извлекала оттуда, чтобы вспомнить, какие ей предстоят дела. Лиззи твердо решила не тратить жизнь понапрасну.

Итак, в отпуск одна она съездила, более того, она сделала даже то, чего не было в списке, – познакомилась с Сабиной на свадьбе Дебры.

Как-то вскоре после свадьбы, в один из июльских вечеров, Лиззи сидела у себя в гостиной с бокалом вина, снова разложив на коленях обветшавший список. Проверка на наличие хламидиоза ее не привлекала, этим можно было бы заняться при наличии активной половой жизни, каковая у нее отсутствовала. Заниматься инвестициями и акциями тоже не имело смысла, поскольку к концу каждой недели у Лиззи оставалось не более десяти фунтов, а для брокерских операций требовались гораздо более солидные суммы наличными.

Лиззи бегло пробежала пункт о том, что не надо за один вечер выпивать недельную норму алкоголя. Она и не делала этого никогда, и все же как-то неразумно было рассуждать о норме алкоголя, когда бокал с вином почти пуст, на календаре вторник, а на часах десять минут седьмого.

Вздохнув, Лиззи поискала в списке что-нибудь такое, что бы она могла сделать для поднятия настроения. В глаза бросились слова «экстремальные виды спорта». Альпинизм не для нее, подводное плавание тоже, поскольку ей никогда не нравилось мочить голову. И кроме того, именно на занятиях подводным плаванием Майлс познакомился с Сабиной. Так что если она займется этим видом спорта, это будет похоже на то, что она им подражает. Нет, не пойдет.

Смотреть по телевизору, как всегда, было нечего, и Лиззи решила пойти прогуляться. Лучше уж сжечь некоторое количество калорий, чем сидеть весь вечер дома и жалеть себя. Она уже взяла пульт, чтобы выключить телевизор, но тут ее внимание привлекла телевизионная реклама. В очередной раз рекламировали гигиенические прокладки, но на этот раз рекламировавшая их девушка в белых брюках прыгала с самолета с парашютом.

– Посмотрите, ничто не мешает мне делать это, – сказала девушка с красивым личиком.

«Вот оно», – решила Лиззи. Прыжки с парашютом. Ей еще много лет назад хотелось попробовать прыгнуть с парашютом, когда один из приятелей Джо совершал прыжки в благотворительных целях. Джо, боявшийся высоты, отказался тогда от приглашения приятеля, а Лиззи помнила, что она позавидовала парню. Ей казалось таким заманчивым выпрыгнуть из самолета и парить в небе. Разумеется, тогда она ничего не предприняла, чтобы осуществить свою мечту. Тогда ей было не до этого, она была матерью Джо и не могла прыгать с парашютом вместе с его друзьями. Но почему бы не сделать это сейчас? Что может остановить ее?

Только собственное представление о том, что может, а чего не должна делать женщина ее возраста. Однако теперь, по прошествии лет, Лиззи пересмотрела свои взгляды, да и пора было что-то менять в жизни.

Прыжки с парашютом – это будет ее экстремальный вид спорта. Захваченная новой идеей, Лиззи выключила телевизор, надела кроссовки и вышла на прогулку. Она знала, что в сборе денег на благотворительность участвуют парашютные клубы. Лиззи слышала о многих благотворительных организациях, но именно сейчас ей на ум пришел Национальный центр по борьбе с раком. Ведь будет здорово, если она сможет прыгнуть в рамках программы, скажем, «Жизнь побеждает рак» и сделать свой взнос от имени Салли. Будь Салли жива, ей это наверняка бы понравилось, и если бы Лиззи спросила у Салли совета насчет прыжка, Салли не подумала бы, что она слишком стара для этого или просто рехнулась. Она непременно поддержала бы ее.

Предыдущий опыт Лиззи по сбору средств на благотворительность подсказывал ей, что собрать деньги будет гораздо труднее, чем прыгнуть с парашютом. Она заручилась поддержкой руководителей программы «Жизнь побеждает рак» и получила удостоверение, в котором говорилось, что Лиззи Шанахан намерена совершить прыжок с парашютом в благотворительных целях и «в честь Салли Ричардсон». На последней приписке Лиззи настояла особо.

Слова «Жизнь побеждает рак» и «прыжок с парашютом в благотворительных целях» вызывали у людей, в двери которых звонила Лиззи, одобрительную улыбку. А упоминание о том, что делает она это в честь Салли, влекло за собой приглашение войти в дом и выпить чая.

«Отличная идея», «Вы такая храбрая», «А вот я бы не смогла это сделать, слишком боюсь высоты» – такими были наиболее типичные фразы, которыми ее встречали, а затем следовал грустный разговор о Салли, о том, как ее любили все, кто знал. И Лиззи поняла, что смерть ее подруги опечалила большинство жителей Данмора.

В конце концов она собрала сумму почти вдвое больше той, на которую рассчитывала. Это произошло благодаря неожиданной поддержке со стороны нескольких крупных бизнесменов.

Что ж, теперь ей осталось только действительно прыгнуть из совершенно надежного самолета и пролететь две тысячи футов по воздуху, не имея между собой и внезапной смертью ничего, кроме парашюта. Так шутила Лиззи, мысленно успокаивая себя.

Однако прыжки с парашютом оказались гораздо более сложным делом, чем Лиззи себе представляла. Она думала, что кто-то наденет на нее парашют, посадит в самолет, потом вытолкнет из самолета, парашют тут же раскроется, и она испытает восхитительное чувство полета, паря в небе как птица. Но, согласно брошюре, которую ей выдали в тренировочном центре, новички должны были сначала пройти двенадцатичасовой курс подготовки. И даже после этого решение о готовности новичка к прыжкам принимал только инструктор.

Лиззи поклялась, что добьется своего. Она сделает это ради Салли и ради себя. Не разочарует свою подругу тем, что споткнется на первом же препятствии.

Ее курс подготовки начался прохладным субботним утром в начале августа. Горизонт был затянут тучами, и в воздухе уже ощущалась осень.

Собрав всю свою храбрость, Лиззи приехала на маленький аэродром, где располагалась летная и парашютная школа «Санта-Моника». Это было голое, ровное место с несколькими большими самолетными ангарами и маленьким офисным зданием, позади которого проходили две взлетно-посадочные полосы.

На автостоянке уже стояло несколько машин, и Лиззи выбралась из своей машины одновременно с двумя девушками лет двадцати, которые приехали на маленьком красном «фольксвагене». На Лиззи были удобные старые джинсы и выгоревший серый свитер, на ногах кроссовки, а волосы она завязала в «конский хвост». Девушки тоже были в джинсах и коротких курточках на молнии.

– Привет, – поздоровалась с девушками Лиззи.

– Вы тоже будете проходить курс подготовки? – спросила девушка с короткими темными волосами.

– Да, это мне за мои грехи, – ответила Лиззи.

– Но ведь это же так заманчиво, правда? – с улыбкой сказала вторая девушка, у которой были длинные светлые волосы. – Я Кейси, а это Долорес. – Брюнетка тоже улыбнулась, и Лиззи отметила про себя, что у девушек ярко накрашены губы. А вот она даже не подумала о косметике.

– А я Лиззи, – ответила она, протягивая руку.

Втроем они направились по растрескавшейся бетонированной площадке к серому офисному зданию. Девушки, похоже, были очень возбуждены, а Долорес по пути даже умудрилась попудрить щеки.

– Хотите взглянуть на себя? – предложила она Лиззи, протягивая ей пудреницу с зеркалом.

– Ведь скорее всего нам предстоит встреча с мужчинами, – со смехом пояснила Кейси.

– А разве прыжки с парашютом – повод для встречи с мужчинами? – поинтересовалась Лиззи. – Мне казалось, что сегодня все знакомятся по Интернету.

– Да это все то же свидание вслепую, – ответила ей Кейси. – Не имеет значения, где ты подцепила парня, в летном клубе или в Интернете, главное – выставить его на ресторан и убедиться, что он не серийный насильник, выбравший тебя своей следующей жертвой.

– Кейси не доверяет Интернету, – пояснила Долорес. – Недавно ее постигла неудача со свиданием вслепую.

– Ох, даже говорить об этом не хочется. – Кейси вздохнула. – Я просидела в кафе за столиком два часа, ожидая его, а он так и не появился.

– Какой ужас! – Лиззи могла представить себе, что чувствовала Кейси, сидя в одиночестве за столиком, вглядываясь в каждого нового посетителя и чувствуя, как тает надежда на появление заочного знакомого. И он вообще не пришел.

– А что еще хуже, возможно, он и заходил в кафе, но взглянул на меня и ушел домой, – грустно добавила Кейси.

– Ну, этого не может быть, вы такая симпатичная, – попыталась успокоить ее Лиззи.

Кейси благодарно улыбнулась ей.

– А вы для чего сюда приехали? – спросила она.

– Уж определенно не для знакомства с мужчинами, – засмеялась Лиззи. – Я собираюсь прыгнуть с парашютом в благотворительных целях.

– О, мы тоже, – торопливо заверила ее Кейси. – Но и мужчины не помешают.

Офис оказался не похожим на то место, где сидели бы симпатичные мужчины в ожидании возможности познакомиться с женщинами, – стены цвета хаки, старые металлические стулья и толстый мужчина с бородой, который стоял за столом и строго наблюдал за новичками, заполнявшими анкеты. Однако большинство новичков оказались молодыми мужчинами, и Лиззи заметила, как заговорщицки переглянулись Кейси и Долорес. Мужчины тоже обратили внимание на девушек, и Лиззи ощутила легкий укол зависти оттого, что ее возраст делал ее «невидимкой» для мужчин.

Все трое зарегистрировались и получили анкеты от тучного управляющего. Когда все новички, которых набралось двадцать человек, заполнили анкеты, он собрал их и повел по коридору в другую комнату, где стояли только ряды стульев.

Здесь новичков ожидали двое мужчин с короткими военными стрижками. Один из них, Тони, с рыжими волосами и веснушками, был еще совсем молод. Второй, с обветренным лицом и проницательным взглядом, казался постарше. Оба были одеты в серые летные комбинезоны.

Лиззи заволновалась. Было в этих мужчинах в летных комбинезонах нечто такое, от чего мороз пробегал по коже. Достав из маленькой сумочки неяркую губную помаду, Лиззи осторожно подкрасила губы и приготовилась слушать старшего инструктора, который представился и назвался Саймоном.

«Саймон – хорошее имя», – подумала Лиззи. Показалось ей или он действительно несколько раз взглянул на нее?

Тренировки продолжались полтора дня. Новичков заставляли прыгать вниз из стоявшего на земле самолета, повторяя при этом: «Одна тысяча, две тысячи, три тысячи, четыре тысячи… проверить купол». Лиззи казалось, что она сможет выполнить всю процедуру, даже если ее разбудить среди ночи, и уж тем более она надеялась, что сделает все правильно, когда дело дойдет до настоящего прыжка.

– Я понимаю, что все эти тренировки утомительны, но они могут спасти вам жизнь, – говорил Саймон. – Если после того, как вы дернете кольцо, парашют не раскроется, переходите к плану «Б» и раскрывайте запасной парашют. Согласитесь, есть разница между безопасным прыжком и смертью.

К концу второго дня Лиззи решила, что она, наверное, просто вообразила, что Саймон интересуется ею. К тренировкам он относился с должным профессионализмом и уделял каждому новичку столько внимания, сколько требовалось. Так что повышенное внимание к ней являлось лишь плодом ее воображения. Хотя на Кейси Саймон не заглядывался так часто, как его молодой рыжеволосый коллега.

Когда тренировки закончились, усталые, взволнованные ожиданием предстоящего прыжка новички отправились в паб.

– Здорово, правда? – восторгалась Кейси, у которой исчез с лица макияж, а волосы, собранные под бейсбольной шапочкой, растрепались.

– Подожди, то ли еще будет завтра, – ответила ей Долорес.

Уставшая, но воодушевленная, Лиззи возвращалась вечером на машине в Данмор, думая при этом, какие еще желания из списка она могла бы осуществить. Съездить в Париж? Да нет проблем. Купить себе ювелирное украшение? Вот тут проблема с финансами.

Подъезжая к дому, Лиззи заметила возле него машину Дебры и обрадовалась. Вот здорово! После медового месяца они с Деброй почти не виделись.

– Привет, дорогая! – радостно воскликнула Лиззи, швыряя ключи на столик в прихожей.

Но Дебры в доме не оказалось, она сидела в саду за железным столиком, на котором стояла бутылка вина. Пальцы Дебры разминали сигарету. Она совсем не была похожа на счастливую женщину, которая только что вернулась с острова Маврикий, где проводила медовый месяц с любимым мужем. Лицо Дебры искажала гримаса ярости, было ясно, что она уже давно сидит в саду, поскольку бутылка была наполовину пуста, а в блюдце, которое Дебра использовала как пепельницу, лежало шесть окурков.

– Мама…

Лиззи показалось, что дочь вот-вот расплачется, и она поспешила заключить Дебру в объятия.

– Что случилось, дорогая?

– Барри… – всхлипнула Дебра. – Он негодяй, я ушла от него.

Понадобилось несколько чашек чая, чтобы выудить у Дебры, что же все-таки произошло. Для начала Дебра поведала, что Барри – жуткий неряха и ничего не хочет делать в доме.

– Ты знаешь, он носит рубашку, пока она не станет грязной, потом снимает, швыряет где попало, и так продолжается до тех пор, пока не останется ни одной чистой рубашки, только тогда он их стирает. Но стирает только свои рубашки, а мои вещи нет! – Эта проблема явно стала последней каплей, переполнившей чашу терпения Дебры. Она думала, что они будут вместе стирать свои вещи, но когда обнаружила, что Барри стирает только свои, страшно возмутилась.

– Но ты же понимаешь, он все время жил в квартире с двумя парнями. – Лиззи хотелось успокоить дочь и объяснить ей, что молодоженам требуется время, чтобы наладить быт. Ведь Барри и Дебра, следуя старомодным традициям, решили не жить вместе до свадьбы, поэтому и столкнулись сейчас с трудностями быта. – Вам надо обсудить это и выработать какое-то приемлемое решение. Например, первую половину недели ты будешь ходить по магазинам и готовить, а Барри стирать, а вторую половину недели наоборот.

Слова матери не убедили Дебру. Она решила для себя, что если Барри не желает стирать ее вещи, значит, он ее не любит.

– Дебра, ну что ты, он, конечно же, любит тебя.

В ответ Дебра закурила очередную сигарету.

– Ты же бросила, – осторожно напомнила Лиззи.

– Да, бросила, но если он меня не любит, то какой смысл бросать, – огрызнулась Дебра.

– Ну подумаешь, поссорились из-за пустяков. Хочешь, я вызову такси? Ты поедешь домой, и вы помиритесь, – предложила Лиззи.

– Домой? Я не поеду домой! – вскричала Дебра. – Дом мы продадим и разведемся. Мне не надо было выходить за него замуж. И дело не только в стирке. Я думала, что знала этого чертова Барри Кронина, а оказалось, что я его совсем не знала! – Она отодвинула в сторону чашку с чаем и налила себе вина. – И я выведу его на чистую воду во время развода. Он во всем виноват, а это будет иметь большое значение для суда.

Лиззи подумала, что неплохо бы и ей самой выпить бокал вина. Она сходила на кухню, взяла там сыр, печенье, чистый бокал и вернулась в сад.

– Ну а теперь скажи мне, что еще натворил Барри, – потребовала Лиззи.

– Мы планировали поехать в октябре на Крит. Я понимаю, что у нас уже был медовый месяц, но это совсем другое, и Барри сам говорил, что нам нужен еще один отпуск.

Лиззи так и подмывало спросить, а где они собирались взять деньги еще на один отпуск. Барри работал в автосалоне, продавал машины, а Дебра работала в фирме, занимавшейся остеклением домов и офисов, и зарплаты у них были отнюдь не самыми высокими.

– А теперь он говорит, что мы никуда не поедем, предлагает не тратить деньги на отпуск, а купить обеденный стол и стулья. Не понимаю, почему мы не можем и поехать на Крит, и купить этот чертов стол со стульями! Я сказала ему, что если бы он не потратил кучу денег на проклятый мальчишник и если бы не купил новые колеса для машины, то нам на все бы хватило. А он ответил, что для того, чтобы тратить деньги, их сначала надо заработать, а я, по его мнению, этого не понимаю. – Закончив свой монолог, Дебра захлюпала носом, сдерживая рыдания.

– Ох, дорогая, финансовые проблемы такие сложные, – понимающе вздохнула Лиззи. – Многие супружеские пары спорят по поводу денег, а вы только начали жить вместе, но со временем все уладится.

– А я не хочу ничего улаживать! Я умею распоряжаться деньгами! Последние несколько лет я сама себя обеспечивала! – не унималась Дебра.

Лиззи вспомнила о машине Дебры, в покупке которой пришлось поучаствовать и ей, и Майлсу, потому что дочери очень уж понравилась эта машина. И еще она вспомнила, как давала Дебре денег, чтобы та могла оплачивать квартиру, которую снимала. Давала вроде бы в долг, но, разумеется, Дебра никогда не возвращала такие долги. А во что обошлась их свадьба?! Барри и Дебра заявили: «Мы сами хотим оплатить нашу свадьбу», но, конечно же, без помощи родителей у них никогда бы не было такой грандиозной свадьбы. Кроме того, и они с Майлсом, и родители Барри дали молодоженам, сколько смогли, денег на покупку нового дома, и, похоже, им, родителям, еще долго предстояло расплачиваться за этот дом.

Лиззи ничего не жалела для любимой дочери, но все же Дебра могла бы быть хоть чуть-чуть благодарна ей за это. Но Дебра, по-видимому, считала, что если деньги дают, значит, так и надо.

– Может, тебе следует быть немного поэкономнее, – осторожно посоветовала Лиззи. – Новый дом обходится дорого, вы только что съездили в свадебное путешествие…

– Ага, значит, ты на его стороне! – снова вскричала Дебра.

– Да нет, я не защищаю Барри, – поспешила заверить дочь Лиззи. – Просто я хочу сказать, что в браке нужно уметь находить компромиссы. В последнее время ты тратила много денег, и это, возможно, насторожило Барри. А почему ты не предложила ему провести недельку где-нибудь в Ирландии, а не за границей? Наверное, такой вариант устроил бы вас обоих.

– Да не хочу я во время отпуска торчать в Ирландии! – вспылила Дебра. – Хочу куда-нибудь на солнце, где можно загорать, а в этой чертовой стране можно только дрожать от холода. – Она залпом допила вино. – Так, ладно, я пошла распаковывать вещи, а если Барри позвонит, передай ему, что я не желаю с ним разговаривать.

И, даже не подумав убрать со стола, Дебра направилась в дом, а Лиззи осталась сидеть с открытым ртом. Распаковывать вещи? Зачем? Почему?

Лиззи молча помогла Дебре занести наверх три чемодана, новые, специально купленные для свадебного путешествия. В конце концов, она была матерью Дебры, а кто же, кроме матери, может пожалеть свое дитя?

– Что мы будем делать завтра? – небрежным тоном поинтересовалась Дебра, очутившись в своей бывшей спальне.

– Меня завтра не будет дома, – ответила Лиззи.

– Вот как? А куда ты собралась?

Лиззи не хотелось говорить дочери о предстоящем прыжке с парашютом. У нее было такое ощущение, что Дебра не поймет ее, а может, даже скажет, что мать рехнулась. А Лиззи перед прыжком требовалась уверенность в себе.

– Я завтра встречаюсь с подругами, – солгала Лиззи.

– А, понятно. И тебя не будет весь день?

– Да…

– Ладно, тогда мы вечером поедем с тобой куда-нибудь ужинать. В городе открылся новый ресторан, его все хвалят. Я закажу столик.

Лиззи не стала спрашивать, кто будет платить за ужин. Ничего, пусть Дебра побудет немного под маминым крылышком, а потом они с Барри уладят свои проблемы.

– Мама, тебе не надо было оставлять ее у себя, – сказал Джо, когда вечером, после того как Дебра легла спать, Лиззи позвонила сыну, нуждаясь в моральной поддержке. Однако, услышав, как Джо отреагировал на ее слова, Лиззи пожалела о том, что позвонила ему.

– Как ты можешь так говорить?! – возмутилась Лиззи.

– Дебра сама должна справляться со своими проблемами, а не бегать к тебе по каждому поводу.

– Для меня вы всегда дети, независимо ни от чего.

– Ты замечательная мама, но я говорю не об этом. Дебра захотела шикарную свадьбу, стоившую кучу денег, и она ее получила. Она не слушала никого из нас, когда мы советовали ей не торопиться с замужеством. Я предлагал ей некоторое время просто пожить с Барри, посмотреть, подходят ли они друг другу. Так нет, ей нужна была свадьба по всем правилам. И вот что теперь получается. Она сама во всем виновата, так что пусть сама все исправляет.

– Ладно, они поссорились, но с кем не бывает.

– Нет, тут все гораздо сложнее, – возразил Джо. – Барри и Дебра – совершенно разные люди. Дебра – моя сестра, я люблю ее, но она ведет себя как капризный ребенок, который все хочет делать по-своему. У Дебры все сложилось бы с мужчиной, который не стал бы обращать внимания на ее капризы, а помог бы ей повзрослеть. Но Барри не такой, ему не нужны всякие сложности. Он скорее бросит Дебру, чем будет мириться с ее поведением. Говорю тебе, мама, это серьезно.

– Ох, Джо, не сгущай краски!

– Мама! – со стоном воззвал к ней Джо. – Когда отец Барри на свадьбе уже изрядно принял, он сказал мне, что его удивило решение сына жениться на Дебре. Ясно, что у него было свое мнение относительно невесты. А мать Барри, похоже, собственноручно забрала бы сына прямо из церкви, да только ее пугало осуждение окружающих.

– Ох, Джо, я и понятия ни о чем не имела. – Слова сына поразили Лиззи.

– Так что прямо сейчас поднимись к ней в спальню и скажи, чтобы она возвращалась к Барри и улаживала с ним отношения, как это делают взрослые люди, – буквально приказным тоном заявил Джо. – Иначе Дебра не даст тебе спокойно жить и ты все время будешь нянчиться с ней.

– Но она же моя дочь, – робко возразила Лиззи.

– Да, но ты не должна жить только ради нее.

В воскресенье утром Лиззи проснулась рано. По дому она ходила на цыпочках, чтобы не разбудить Дебру. Отжала для Дебры апельсиновый сок на завтрак и оставила записку, что яйца в холодильнике, а она вернется к пяти. Ночью Лиззи решила, что не станет советовать дочери возвращаться домой к Барри и мириться. Да и сейчас, утром, Лиззи была уверена, что Джо преувеличивал проблему, возникшую у молодоженов. Ну, подумаешь, поссорились, с кем не бывает.

На этот раз Лиззи первой приехала в тренировочный центр. Когда она толкнула дверь офисного здания, та оказалась закрытой.

– Подождите, у меня есть ключ, – услышала она голос Саймона. Видимо, Саймон не стал бриться с утра, и у Лиззи, непонятно почему, екнуло сердце при виде его худого подбородка, покрытого щетиной. – Какая вы нетерпеливая, – пошутил Саймон, отпирая дверь.

– Меня так рано пригнал сюда страх, смешанный с энтузиазмом, – в тон ему ответила Лиззи.

– Приятно слышать откровенные слова, – улыбнулся Саймон. – Большинство приходящих сюда испытывают то же самое, однако не признаются в этом. При прыжках с парашютом легкий страх даже полезен, потому что наплевательское отношение к прыжкам увеличивает риск.

– Странно, а я всегда считала, что страх только вредит всему.

– Он вредит только глупцам, – ответил Саймон. – Я сейчас приготовлю кофе. Хотите?

– Да, спасибо. – Лиззи улыбнулась. – Я сегодня проснулась рано, нервничала, так что нужно успокоиться.

Саймон провел Лиззи в небольшой кабинет, где в углу возле раковины стояла кофеварка. Еще в комнате находились два стола, старый шкаф с папками, а стены были обклеены фотографиями самолетов, перед которыми стояли улыбающиеся люди с парашютами.

– Не забывайте, что если нет желания, то лучше не прыгать, – напомнил Саймон, засыпая в кофеварку кофе. – Заставлять вас никто не станет.

– Я сама себя заставлю. – Лиззи прошлась по комнате, разглядывая фотографии. На одной из них был молодой Саймон, с длинными рыжеватыми волосами. Он обнимал женщину в летной куртке с такими же рыжими волосами. – Я буду прыгать в благотворительных целях, ради борьбы с раком груди, поэтому не могу отказаться.

Саймон кивнул, но не стал уточнять, почему ради борьбы с раком и почему именно груди. Похоже, он был не из тех людей, кто сует нос не в свои дела. Лиззи поймала себя на том, что ей легко разговаривать с ним. Не надо ничего доказывать, не надо кокетничать; она вряд ли интересна Саймону, так что можно быть самой собой.

– Прыжки с парашютом либо любят, либо ненавидят, – объяснил Саймон. – Многие совершают один прыжок и больше никогда не возвращаются сюда, но если уж вы полюбите прыжки, то никогда не бросите.

– Вы полетите с нами на самолете? – поинтересовалась Лиззи.

– Нет, я буду ждать и встречать вас на земле. Вот посмотрю на вас в момент приземления и сразу пойму, полюбили вы прыжки или возненавидели.

– Но если у меня будет зеленое лицо, не примите меня за лягушку, – пошутила Лиззи. – Я ведь никогда в своей жизни не совершала ничего подобного.

Саймон протянул Лиззи чашку с кофе.

– Не волнуйтесь, я знаю, что вы храбрая.

– Считаете, в моем возрасте уже нечего бояться?

Саймон внимательно посмотрел на Лиззи:

– Почему вы задали такой вопрос?

Лиззи покраснела.

– Ну, я же самая старшая в группе.

– Ну и что? – Саймон пожал плечами. – Если так рассуждать, то мне вообще давно пора на пенсию.

Дверь открылась, и в кабинет вошел толстый бородатый Тедди. Не обращая внимания на Лиззи, он обратился к Саймону:

– Уже два отказа.

– Кто? – невольно вырвалось у Лиззи.

– Долорес Мур и Луис Макнамара.

Лиззи не удивило, что подружка Кейси отказалась прыгать. Она явно боялась высоты, но вот Луис весь день вчера болтал о том, как ему нравится летать на самолетах, и очень жалел, что раньше никогда не прыгал с парашютом. Все понятно, он просто трепался. Лиззи подумала, что уж она-то ни за что не откажется.

Саймон внимательно посмотрел ей прямо в глаза.

– Вы пришли на второй день, – произнес он тихо, чтобы не слышал Тедди, – и для меня уже было ясно, что вы храбрый человек.

В половине третьего, когда Лиззи надела парашют и вместе еще с тремя новичками ожидала посадки в небольшой самолет, она уже не чувствовала себя храброй. Сердце колотилось в груди, Саймона, который мог бы приободрить ее, рядом не было, а Кейси, в отсутствие Долорес выбравшая себе в подруги Лиззи, дрожала рядом, словно осенний лист.

– Ох, зачем мы ввязались в это? – пробормотала Кейси. Она так нервничала, что слизала с губ всю помаду.

– Чтобы познакомиться с настоящими мужчинами, – напомнила Лиззи, пожимая руку Кейси.

– Я не встретила здесь ни одного, который заинтересовал бы меня, – недовольно проговорила Кейси.

«А я встретила», – подумала Лиззи.

Четверо новичков поднялись на борт самолета в сопровождении инструктора Тони и пилота. Тони еще раз проверил снаряжение.

– Готовы? – громко спросил он, перекрикивая шум двигателя.

Новички дружно показали ему поднятые вверх большие пальцы.

«Господи, что же я делаю?» – спросила себя Лиззи, когда самолет двинулся с места.

С земли кажется, что самолету требуется очень много времени, чтобы взлететь и достичь точки выброски, но когда вы находитесь в самолете, все это происходит с ужасающей быстротой.

– Мы на месте. Готовы? – снова спросил Тони.

И снова ответом ему стали поднятые вверх большие пальцы, только на этот раз они подрагивали.

Тони открыл дверь, и воздух с шумом ворвался в самолет. Лиззи почувствовала, как заныло в животе, однако она была полна решимости сделать то, что собиралась.

Ближе всех к двери сидел высокий парень по имени Алан, и Тони приказал ему приготовиться. В какой-то момент пилот должен был выключить двигатель, а парашютистам предстояло по очереди выбраться на крыло, держась за него руками, и прыгнуть. «Одна тысяча, две тысячи, три тысячи, четыре тысячи… проверить купол, – мысленно повторяла про себя Лиззи. – Одна тысяча, две тысячи…»

Двигатель выключился, и Алан с побледневшим лицом осторожно выбрался на крыло, а затем прыгнул. У Лиззи, наблюдавшей за ним, снова заныло в животе.

– Хороший прыжок! – крикнул Тони. – Следующий!

Серхио подошел к двери, торопливо выбрался на крыло и исчез.

– Ох, черт, я не смогу! – истерически взвизгнула Кейси. Следующей была она, и на лице Кейси была написана паника.

– Следующий! – крикнул Тони.

– Я не могу, – взмолилась Кейси, обращаясь к Лиззи. – И не уговаривай меня, я боюсь.

– Никто и не будет тебя заставлять, – ответила Лиззи, перепуганная не меньше Кейси.

– Она что, боится прыгать? – спросил Тони у Лиззи, и она увидела насмешку в его взгляде.

– Да, похоже, – процедила Лиззи сквозь стиснутые зубы. – Но я не боюсь.

Протиснувшись мимо Кейси, Лиззи подошла к двери и подождала, пока Тони пристегнет карабин вытяжной стропы.

– Удачи, – пожелал Тони, и на этот раз Лиззи увидела одобрение на его лице.

Лиззи улыбнулась ему и ступила на крыло. Внизу, в трех тысячах футов, раскинулись поля Корка, похожие на зеленые шелковые квадраты. Проезжавшие внизу машины выглядели крохотными яркими пятнами. Лиззи решила не думать о том, как далеко до земли. Она глубоко вздохнула и двинулась к краю крыла. Теперь оставалось только прыгнуть. Вспомнив, чему учили на тренировках, Лиззи прыгнула спиной в облака, как будто падала на пуховую перину.

– Одна тысяча, две тысячи, три тысячи, четыре тысячи! – кричала, а не произносила про себя Лиззи. И тут она услышала хлопок, а тело ее рванулось вверх. – Проверить купол! – крикнула она и посмотрела вверх. Вот он, раскрывшийся купол, – такое удивительное зрелище. – Господи, Господи, Господи, – бормотала Лиззи, и вдруг страх исчез, уступив место какому-то невероятному, чудесному новому ощущению. Она летела, летела над миром, словно большая птица. Теперь Лиззи позволила себе восхищаться всем, что находилось внизу, – очень интересно было видеть знакомые картины в необычном ракурсе. Здание тренировочного центра с воздуха выглядело совсем иначе, и Лиззи, осторожно подтягивая стропы парашюта, направляла его к большому белому знаку Х, куда, как ей говорили, она должна была приземлиться.

Ей нравился полет, очень нравился. Вспомнив свои страхи, Лиззи засмеялась. Это была такая радость, такое наслаждение… Жаль только, что земля приближается так быстро…

Лиззи приземлилась как раз рядом со знаком, все сделала так, как учили, согнула ноги, чтобы они спружинили при столкновении с землей. В общем, приземление вышло даже лучше, чем на тренировках.

– Отличный прыжок, оценка десять баллов из десяти, – поздравил ее Саймон, протягивая руку.

– Я никогда не испытывала ничего подобного! – воскликнула Лиззи. Глаза ее сияли. – Мне так понравилось!

– Вот и хорошо. – Саймон помог ей подняться на ноги, и Лиззи, не в силах сдержать эмоции, поцеловала его в щеку.

– Спасибо!

– Это вам спасибо, – с улыбкой ответил Саймон.

– А когда можно будет повторить? – Лиззи не терпелось снова совершить прыжок. – Можно мне будет прыгнуть с большей высоты? Все произошло так быстро, а я хотела бы подольше побыть в воздухе.

Саймон помог Лиззи сложить парашют.

– Если будете прыгать вместе с инструктором, то можно.

– Я очень хочу прыгнуть.

– Можете прыгнуть со мной, – предложил Саймон.

– С удовольствием, – ответила Лиззи, ощущая необычайный прилив сил.

После трех часов вся группа новичков завершила прыжки с парашютом, и те, кому это понравилось, остались на аэродроме понаблюдать за прыжками членов местного клуба парашютистов.

Кейси уехала домой сразу после приземления самолета.

– Простите, – виновато пробормотала она, обращаясь к Лиззи. Когда она снимала комбинезон, лицо ее было белым, а глаза – красными.

– Не стоит извиняться. – Лиззи крепко обняла девушку. – Это не всем дано. Ты проявила достаточную храбрость, так что не кори себя.

– Но вы-то прыгнули.

– Да, прыгнула. – Больше всех это удивляло саму Лиззи. Ведь она так боялась, а вот надо же, сумела преодолеть страх.

Все члены местного клуба парашютистов держались очень уверенно, шутили и смеялись. На них были, видимо, сшитые на заказ летные костюмы, с которыми не шли ни в какое сравнение комбинезона цвета хаки, выдаваемые новичкам. Их яркие – желтые, красные или пестрые – костюмы превращали событие, ради которого они собрались здесь, в красочный праздник. Среди членов клуба оказалось довольно много женщин, и во время укладки и проверки парашютов все вели себя с фамильярностью людей, прекрасно знавших друг друга.

Во время первого прыжка Саймон должен был выполнять роль пилота, и Лиззи, сидя на лавочке перед зданием тренировочного центра с кружкой чая в одной руке и печеньем в другой, тайком наблюдала за ним. После прыжка Лиззи ощущала жуткий голод. Она решила, что это, наверное, следствие выброса адреналина.

– Хотите еще прыгнуть? – услышала Лиззи голос над ухом. Это был бородатый Тедди. Лиззи показалось, что он совершенно преобразился. Теперь, когда прыгали настоящие парашютисты, Тедди расслабился и выглядел совсем другим человеком. Похоже, он вел себя дружески только с теми, кто любил дело, которым он занимался. – Я понимаю, это входит в кровь раз и навсегда, – добавил он, усаживаясь на скамейку рядом с Лиззи.

– А члены клуба прыгают каждые выходные? – поинтересовалась Лиззи.

– Некоторые – каждые выходные, другие – раз в месяц. Зависит от финансов и свободного времени. Вот, например, Самсон. – Тедди указал на парня в ярко-зеленом комбинезоне. – Он бы рад был прыгать хоть каждый день, но его жена бесится, когда он подолгу пропадает здесь. Она-то сама никогда не прыгала.

Для Тедди мир явно делился на тех, кто прыгает с парашютом, и тех, кто этого не делает.

– А ваша жена прыгает? – спросила Лиззи.

– Я не женат, но моя подружка прыгает.

– А жена Саймона?

– Саймон разведен.

– Правда? – невольно вырвалось у Лиззи, но ей удалось сдержать радостную улыбку.

Когда самолет Саймона приземлился, он отыскал Лиззи.

– По воскресеньям мы часто вместе ужинаем после прыжков. Не хотите присоединиться к нам? – предложил он. Приглашение было сделано почти небрежным тоном, но оно очень обрадовало Лиззи.

– С удовольствием! – воскликнула она, но тут же на ее лице появилось виноватое выражение, она вспомнила, что дома ждет Дебра, нуждающаяся в ее утешении.

– Что-то не так? – встревожился Саймон.

– Нет-нет, – ответила Лиззи, вспоминая слова Джо: «Мама, у тебя должна быть своя жизнь». – Просто я наметила на сегодня кое-какие дела, но они могут подождать до завтра. – В конце концов, не каждый же день ее приглашает на ужин мужчина, который ей нравится. А Дебра все поймет.

В рыбном ресторане «У Джимми» их собралось десять человек за длинным столом. Саймон позаботился о том, чтобы место рядом с собой оставить для Лиззи. Когда они вошли в ресторан, Лиззи тут же направилась в туалет, чтобы привести себя в порядок. Кое-как, без расчески, развязав хвост и распустив волосы, она создала какое-то подобие прически. Косметички у нее с собой не было, в сумочке лежали только неяркая губная помада, старый флакончик с остатками духов «Мисс Диор» и тушь для ресниц. Пришлось обойтись этим. Затем Лиззи сняла свитер, обвязала его вокруг талии и расстегнула две верхние пуговицы полосатой блузки, чтобы чуть-чуть приоткрыть ложбинку на груди. Конечно, фотографы журнала «Вог» не остановили бы ее на улице, чтобы сделать фото для обложки, и все же Лиззи решила, что выглядит не так уж плохо.

И в заключение она позвонила Дебре. Дома никто не ответил, и Лиззи оставила сообщение на автоответчике: «Привет, дорогая, прости, но я буду поздно. Совместный ужин придется отложить на завтра. Если ты поедешь к Барри, чтобы все уладить, оставь мне записку». Аналогичное сообщение Лиззи оставила и на автоответчике мобильного телефона Дебры, который оказался отключенным.

Когда Лиззи вернулась в зал ресторана, сам владелец, Джимми, перечислял названия блюд собравшимся за их столом. Все бурно встретили Лиззи возгласами и одобрительными замечаниями.

– Прекрасные духи, – похвалил Тедди, когда она проходила мимо него.

– Классная блузка, – заметил парень, сидевший напротив. – Расстегни еще одну пуговку.

– Эй, парни, оставьте ее в покое, – возмутился Саймон.

– Не обращай на них внимания, они впали в детство, – посоветовала Лиззи женщина по имени Тэш. – Они не знают, как вести себя с привлекательными женщинами.

– Вот уж точно как дети, – согласилась с ней Лена, сидевшая рядом с Тедди. – Кроме тебя, дорогой, – добавила она, обращаясь к Тедди.

– Это все шутки, – прошептал Саймон на ухо Лиззи, – хотя духи и правда прекрасные.

– Тогда, может, мне действительно расстегнуть еще одну пуговку? – прошептала в ответ Лиззи.

Блеск, появившийся в глазах Саймона, подсказал Лиззи, что и ему понравилась ее блузка.

– Не здесь. – Губы Саймона почти касались уха Лиззи, она даже чувствовала его горячее дыхание. – Если вы это сделаете, то Тони и Рон могут упасть в обморок, и мне придется делать им искусственное дыхание.

– Саймон, прекрати монополизировать Лиззи, – потребовал Тони. – Она единственная приличная женщина из всех побывавших у нас за последние месяцы.

– Ну спасибо тебе! – притворно обиженным тоном воскликнула Тэш.

– Может, мы все-таки вернемся к обсуждению меню? – подал голос владелец ресторана, Джимми, который молча стоял с блокнотом, слушая шутливую перепалку.

– Прости, Джимми, – извинилась Лена.

– Да, прости, – поспешили извиниться и остальные.

Тони налил в бокал Лиззи красное вино.

– Давайте выпьем за ваш звездный прыжок, – предложил он.

– Да, именно звездный, во всех отношениях, – поддержал его Саймон.

– Троекратное «ура» в честь Лиззи, нового члена нашего клуба! – провозгласил Рон.

Лиззи вдруг почувствовала, поняла, что ей не хватало именно этого: ощущения, что она не одинока, что люди рады ее видеть. Здесь, в этой разношерстной компании, она не была бывшей женой Майлса Шанахана, матерью двоих взрослых детей. Она была просто Лиззи, самостоятельной личностью, а рядом с ней сидел замечательный мужчина, которому, похоже, она нравилась.

Когда такси подъехало к дому, Лиззи встревожилась – ее дом сиял, казалось, всеми имеющимися в нем осветительными приборами. Тревога еще больше усилилась, когда Лиззи, роясь в сумочке в поисках ключей, увидела, как рывком распахнулась входная дверь.

– Дебра, что случилось? – забеспокоилась Лиззи, когда на пороге появилась полностью одетая дочь с видом ангела мести.

– И ты еще меня спрашиваешь! – вскричала Дебра. – Это не я пропала на весь день без всяких объяснений. Где, черт побери, ты была?

– Встречалась с друзьями, – ответила Лиззи, стараясь, чтобы дочь не заметила, что она под хмельком. У нее кружилась голова от выпитого в ресторане вина. Выпила Лиззи как минимум пять бокалов, а она не привыкла пить так много.

– Встречалась с друзьями? А я должна торчать дома и ждать тебя?

Лиззи засмеялась, совершив тем самым роковую ошибку. Но она просто не могла ничего с собой поделать. Слишком уж Дебра сейчас была похожа на строгую мать, ругавшую загулявшую дочь. Забавно, они поменялись ролями…

Смех матери окончательно вывел Дебру из себя.

– Да как ты можешь еще и смеяться?! – гневно вскричала она. – Я волнуюсь, чуть с ума не сошла!

Лиззи, протиснувшись в прихожую, опустилась на стул и уронила на пол сумочку.

– Я звонила тебе на мобильный и оставила сообщение на автоответчике. Ты не прослушивала?

– Прослушивала. Но я хотела поговорить с тобой. Мы же собирались сегодня вместе поужинать. Ты об этом забыла? А ведь я сейчас в таком жутком состоянии из-за ссоры с Барри…

– Ох, Дебра, прости меня. Прыжок с парашютом прошел прекрасно, и мне захотелось отметить это событие с новыми друзьями…

– Прыжок с парашютом?

Лиззи казалось, что громче Дебра орать уже не может, однако дочери это удалось. Лиззи не сомневалась, что крики Дебры услышали соседи.

– Знаешь, я собиралась тебе все рассказать, но сначала мне надо было убедиться, что я действительно могу это сделать.

Дебра не сводила с матери гневного взгляда.

– Ты хочешь сказать, что прыгала с парашютом? – изумилась Дебра. Ее презрительный тон свидетельствовал, что Дебра считает прыжки с парашютом антиобщественным поведением, чем-то вроде купания нагишом в общественном месте. – В твоем-то возрасте?

Лиззи кивнула. Внезапно она почувствовала себя совсем не героиней, смело идущей к своей цели, а глупой, почти пятидесятилетней женщиной, которая решила, что, прыгнув с парашютом, сможет вернуть прошедшую молодость.

– Я сделала это в благотворительных целях, – попыталась оправдаться Лиззи. – Я посчитала, что ради памяти Салли это будет хорошим вкладом в дело борьбы с раком груди.

– Но в твоем возрасте!

– Прыгать с парашютом можно в любом возрасте, – возразила Лиззи.

– Я абсолютно уверена, что парашютные клубы говорят так ради рекламы, – презрительно фыркнула Дебра. – А на самом деле они вовсе не хотят, чтобы прыгали такие старые люди, как ты. Разве не так?

Окончательно сникшая, Лиззи опустила взгляд на пуговки блузки, которые намеренно расстегнула, чтобы выглядеть более сексуально. Господи, да кому все это нужно?

– Нет, по-моему, они не возражали, – пробормотала она. А может, сегодняшний прекрасный ужин ей приснился? Может, все остальные члены клуба тайком смеялись над ней, над старой разведенной женщиной, которой захотелось начать новую жизнь и завести новых друзей среди молодых парашютистов? Наверное, она рехнулась, решив, что понравилась Саймону. Возможно, он тоже втайне смеялся над ней. Вся радость сегодняшнего дня разом улетучилась. Лиззи почувствовала себя несчастной, старой и усталой. И кроме того, она была слегка пьяна.

– Ты действительно прыгала? – спросила Дебра, все еще не веря.

Лиззи кивнула:

– Да, прыгала.

Всего полчаса назад она так гордилась своим прыжком, гордилась тем, что смогла преодолеть страх, находясь в самолете в нескольких тысячах футов над землей. А сейчас она не испытывала никакой гордости. Она обидела любимую дочь, которая так нуждалась в ней.

– Прости, дорогая, – сказала Лиззи, стараясь тщательно выговаривать слова. Она не знала, чем утешить Дебру. – Мы можем поужинать завтра, если хочешь…

– Нет уж, спасибо. И прости, что являюсь для тебя такой обузой, – рявкнула Дебра. – Больше не буду мешать твоей драгоценной общественной жизни. Я думала, что ты обрадуешься возможности побыть со мной, а ты убежала из дома. Похоже, я здесь нежеланный гость, поэтому больше ни минуты не останусь в этом доме. – Дебра схватила свою сумку, стоявшую на столике в прихожей. – Поеду к отцу. Хочу посмотреть, есть ли у меня хоть один нормальный родитель, который не пытается ухватить за хвост прошедшую молодость.

С независимым видом Дебра вышла из дома, громко хлопнув на прощание дверью. Лиззи чувствовала себя несчастной и виноватой, к тому же ее угнетало то, что Дебра, приехав к отцу, расскажет ему обо всем.

Совершенно забыв о том, что она собиралась выпить воды и принять пару таблеток, чтобы ослабить неизбежное завтрашнее похмелье, Лиззи поднялась наверх в свою спальню. Она не стала ни чистить зубы, ни смывать макияж, а рухнула на постель и забылась тревожным сном.

Расплата за все наступила на следующее утро. В пять минут девятого Лиззи все еще лежала в постели, хотя и понимала, что надо встать и идти на работу. Но голова болела так, что Лиззи не знала, как она переживет этот понедельник. В этот момент зазвонил телефон, его тихие звонки отдавались в голове Лиззи, словно колокольный звон. Она с трудом взяла трубку.

– Доброе утро, Лиззи, – услышала она голос бывшего мужа. – Как твоя голова?

– Ох, пожалуйста, не надо! – взмолилась Лиззи. Интересно, что Дебра наболтала отцу?

– Надеюсь, ты знаешь, что Дебра у меня? – спросил Майлс.

– Да, вчера вечером она сказала, что поедет к тебе. Это я во всем виновата, мы вчера собирались с ней поужинать, а я…

– Можешь не извиняться, и не надо мне ничего объяснять, – прервал ее Майлс. – Ты сама вправе распоряжаться своей жизнью. Я звоню, чтобы спросить: что, черт побери, мы будем делать с Деброй?

Если бы Майлс спросил: «Что, черт побери, мы будем делать с Ближним Востоком?» – это бы меньше удивило Лиззи. Впервые Майлс говорил не как заботливый отец, готовый сделать все, что угодно, для своей любимой двадцатитрехлетней дочери. Сейчас в его голосе звучало… раздражение. Да, именно раздражение.

– Она нагрянула вчера вся в слезах, – рассказывал Майлс. – Мы с Сабиной смотрели новый фильм про Джеймса Бонда, и тут врывается Дебра и закатывает истерику. Я не знал, что делать. Она сказала, что ты во всем виновата, что больше она никогда не поедет к тебе, что она ненавидит тебя и ненавидит Барри. Знаешь, Лиззи, это был настоящий кошмар.

Несмотря на страшную головную боль, Лиззи не сдержалась и усмехнулась.

– Надеюсь, они с Сабиной не подрались, – подковырнула она.

– Нет, с этим все в порядке, – заверил Майлс. – Слушай, а я и не знал, что она ушла от Барри. Не могу в это поверить. Мы столько денег потратили на свадьбу, а прошло… сколько?.. месяц, два?.. и все кончено. Никогда в жизни не испытывал подобного шока. Что ты на это скажешь, Лиззи?

– А я и не знаю, что тебе сказать. – Лиззи села на постели, чтобы проверить, как будет вести себя голова в вертикальном положении. Кружилась здорово, но болела не так сильно. – Честно говоря, я думала, что эта ссора с Барри просто буря в стакане воды, которая скоро закончится. Но Джо считает, что все может оказаться гораздо серьезнее. Вот почему я чувствую себя виноватой за то, что вчера оставила ее в доме одну, – призналась Лиззи. – Джо считает, что их брак был обречен с самого начала. А ты что думаешь?

Судя по молчанию в трубке, у Майлса вообще не было никаких мыслей на этот счет. Конечно, такого не мог ожидать ни один родитель. Ведь они потратили все деньги, чтобы как следует отметить самый счастливый день в жизни дочери, и, конечно, можно испытать шок, когда узнаешь, что все это пошло коту под хвост. Лиззи почему-то вспомнилась протекающая на кухне крыша. Да и Майлс, наверное, сейчас думает о том, что он сделал бы с этими деньгами, если бы не роскошное свадебное платье дочери, сотни роз и куча гостей.

Внезапно Лиззи стало жалко Майлса. Ведь несмотря на то, что он обрел новую жизнь, избавиться от старой ему так и не удалось.

– Так что же мы будем делать с Деброй? – тяжело вздохнул Майлс.

– Где она сейчас? – спросила Лиззи.

– Еще спит. Ты же знаешь, как тяжело она поднимается по утрам. Я ее не бужу, но я ведь не знаю, надо ей идти на работу или нет. А вечером мы с Сабиной идем в театр. Что Дебра будет тут делать одна? И как же Барри, новый дом… и все остальное? – Голос Майлса дрогнул.

– Послушай, – решительным тоном начала Лиззи, – я постараюсь отпроситься на пару часов с работы и приеду к тебе, может, мы сможем вместе что-то придумать. Устраивает?

– Это было бы здорово. – В голосе Майлса прозвучало неподдельное облегчение. – Я просто не могу оставить ее здесь. Вчера вечером она была так расстроена. А как ты думаешь… может, позвонить Барри и тоже пригласить его сюда? Возможно, тогда они вместе вернутся домой и все уладится? – Сейчас Майлс был похож на ребенка, который очень надеялся, что Санта-Клаус принесет ему на Рождество именно ту игрушку, о которой он мечтал.

– Я была бы очень рада, если бы Дебра и Барри помирились, но считаю, что пока не стоит приглашать его к тебе домой. Им обоим нужно время. Если бы Барри хотел поговорить с ней, он сумел бы выяснить, где она. – Лиззи задумалась. Если бы Барри хотел, он бы еще вчера примчался сюда, поклялся бы Дебре в вечной любви и забрал бы жену домой. Но поскольку он этого не сделал, значит, все действительно серьезно. – Пусть они немного остынут, а потом мы сможем встретиться и выступить в роли…

– Арбитров? – подсказал Майлс.

Лиззи усмехнулась:

– Да, арбитров. – У нее не выходили из головы слова Джо о том, что брак Дебры и Барри был обречен с самого начала, потому что Дебра – капризный ребенок, который хочет всегда настоять на своем. Однако Лиззи не могла согласиться с Джо. Дебра просто очень чувствительная девушка. Она не капризная… Дебра добрая и ласковая. Просто к ней нужен особый подход, а Барри, наверное, просто не нашел к ней подхода. Лиззи решила, что поговорит со своим зятем и объяснит ему, что за человек Дебра. Ей хотелось, чтобы дочь была счастлива, и она сделает для этого все, что сможет.

– Я приеду минут через сорок, – пообещала Лиззи Майлсу, поднимаясь с постели. Сидя она чувствовала себя почти хорошо, а вот когда встала, ей показалось, что на нее обрушился весь груз выпитых накануне пяти бокалов вина. – Нет, лучше через час или даже полтора. – Она поняла, что ей потребуется больше времени, чтобы привести себя в порядок.

И тут Лиззи вспомнила, что ее машина осталась возле ресторана, в котором они вчера ужинали. Значит, надо будет ехать на такси забирать машину, а потом уже к Майлсу.

– Знаешь, вот через три часа я буду у тебя точно, – снова подкорректировала Лиззи.

Клэр Морган любезно согласилась предоставить Лиззи несколько часов по семейным обстоятельствам, что еще больше расстроило Лиззи. Ведь не было бы никаких семейных обстоятельств, если бы она не была такой плохой матерью, которая отправилась на вечеринку с незнакомыми людьми, в то время как дочь очень нуждалась в ней.

Похмелье и чувство вины продолжали терзать Лиззи, когда через два часа она, забрав машину у ресторана, отправилась в Корк к Майлсу. Когда они разошлись, Лиззи в глубине души надеялась, что Майлс купит небольшой домик по соседству, однако он предпочел квартиру в центре Корка, что в определенной степени символизировало начало другой – свободной – жизни.

Было уже около одиннадцати, когда Лиззи позвонила в дверь квартиры Майлса. Она слегка растерялась, когда дверь ей открыла Сабина, которая, видимо, уже постоянно жила здесь.

– Здравствуй, Лиззи, – дружески поздоровалась Сабина. – Рада тебя видеть, входи. Я сейчас ухожу, так что не буду вам мешать, – добавила она.

– Ты нам не помешаешь, так что можешь никуда не уходить. Как Дебра? – спросила Лиззи уже шепотом.

– Да все нормально, – с улыбкой прошептала в ответ Сабина, сопровождая Лиззи в гостиную.

Гостиная Майлса была выдержана в морском стиле: фотографии кораблей, медные часы в виде иллюминатора, прочие безделушки на морскую тему. Даже большой диван был цвета морской волны. Сейчас на нем с несчастным видом лежала Дебра. На кофейном столике перед ней стояли пустая тарелка и кружка с молоком. Было ясно, что, несмотря на все свое отчаяние, Дебра не забывала о завтраке. Майлс сидел напротив в полосатом кресле.

– Привет, Лиззи! – радостно воскликнул Майлс, увидев бывшую жену. Он вскочил с кресла и едва не заключил Лиззи в объятия, но вовремя вспомнил о присутствии Сабины.

– Привет, Майлс, здравствуй, Дебра, – поздоровалась Лиззи.

– Привет, – слабеньким голоском промолвила ее дочь.

Она выглядела такой бледной и усталой, что Лиззи вновь ощутила чувство вины. Бедная девочка, ее так расстроила ссора с Барри, и, конечно же, ей требовалось присутствие рядом родных.

Лиззи подошла к дивану, опустилась на колени и обняла дочь:

– Ох, Дебра, деточка, извини, что я приехала вчера так поздно! Надо было наплевать на всех тех людей, с которыми я была. Не думай, что я забыла про тебя… ты же знаешь, я никогда про тебя не забываю. Я тебя люблю, и мы сможем все уладить. А теперь, прошу тебя, поедем со мной домой, и мы… – Лиззи задумалась, чем бы можно было соблазнить взрослую дочь, сбежавшую от мужа. – Мы с тобой пройдемся по магазинам, – предложила она. – Я отпрошусь на работе. – В душе Лиззи взмолилась, чтобы Клэр Морган поняла ее и не уволила. – Тебе наверняка нужна новая одежда…

– По магазинам – это здорово! – радостно воскликнула Дебра и села на диване. Куда только делись ее несчастный вид и усталость! – Я позавчера видела в одном магазине потрясающие сандалии. Правда, очень дорогие, но они точно на меня. Да-да, мама, пойдем по магазинам.

– Магазины – это, конечно, очень хорошо, но как же насчет Барри? – как бы между прочим поинтересовалась Сабина. – Разве ты не собираешься помириться с ним?

Дебра бросила недовольный взгляд на Сабину.

– Я считаю, что мои отношения с Барри – это мое личное дело, – резко заявила она и многозначительно добавила: – В крайнем случае семейное.

Сабине удалось сохранить на лице спокойствие и улыбку.

– Да, возможно, это дело семейное, но поскольку я находилась тут с твоим отцом, когда ты приехала сюда вчера ночью, то я в курсе всего. Так что тебе придется признать, что теперь это и мое дело.

Лиззи и Майлс с беспокойством посмотрели на Сабину.

– Послушай, Сабина, – начал Майлс, пытаясь не допустить ссоры, – действительно, Дебра сама решит, как ей улаживать свои отношения с Барри. Я уверен, они сами во всем разберутся.

– Вот именно, это никого не касается, кроме меня, – поддержала отца Дебра.

Похоже, Сабине очень хотелось сказать ей что-то еще, однако она сдержалась и только кивнула:

– Ну разумеется.

Дебра вскочила с дивана:

– Мама, поехали быстрее.

Пока они шли к машине, Дебра с трудом сдерживала негодование.

– Скажи пожалуйста! Да как она смеет так со мной разговаривать?! Что она знает о семейных отношениях? Что она знает обо мне и Барри? Побыла пять минут на нашей свадьбе и вообразила, что ей уже все известно про нас.

Они подошли к машине Лиззи. Ее машина на фоне остальных шикарных машин, принадлежавших жильцам дома, выглядела очень жалкой.

– Мама, почему ты не поменяешь свою рухлядь?

– Потому что не могу себе этого позволить.

– Бедняжка. – Дебра погладила мать по плечу. – Тебе нужна новая работа. Новая работа, дающая больше денег.

– Да, пожалуй, – согласилась Лиззи, думая о том, что надо еще позвонить Клэр Морган и отпроситься на весь день. – Ну так куда мы едем?

В глазах Дебры засверкали огоньки.

– Конечно же, в самый дорогой магазин в городе.

– Ладно. – Лиззи вспомнила о счетах за газ и электричество, о выплатах по закладной за дом. Ничего, она что-нибудь придумает. Сидя за рулем, Лиззи думала о словах Сабины. Конечно, Сабина права. Дебре действительно необходимо помириться с Барри. Просто бедной девочке потребуется для этого время. Лиззи решила, что не станет говорить Джо о словах Сабины, потому что подозревала, что Джо примет сторону Сабины.

«Кому они нужны, эти семьи?» – подумала Лиззи, но тут же устыдилась своих мыслей, вспомнив Эрин, у которой не было семьи. Эрин так хотела восстановить отношения с семьей! Интересно, она уже предприняла что-нибудь для этого? Многие годы Эрин притворялась, что вполне может прожить без любви близких, но Лиззи понимала, что это было всего лишь притворством. Эрин нужны были родные, как и всем остальным.


Глава 25


Голос, записанный на автоответчик, сообщил Эрин, что номер телефона в ее старом доме в пригороде Дублина изменился. Чертыхнувшись, Эрин положила трубку, а затем позвонила в справочное бюро Дублина. Разговор получился долгим, и в результате выяснилось, что Мэри и Пат Флинн не зарегистрированы в Дублине, а оператор справочного бюро не может дать ей новый номер телефона.

Расстроенная, Эрин снова положила трубку. Должен же быть какой-то выход. Тут она вспомнила о семье Галлахер, которые проживали рядом. Еще ребенком Эрин знала их номер телефона, на этом настояла бабушка. Миссис Галлахер была ее подругой, и логика бабушки была проста: «Если что-то случится, а ты не сможешь дозвониться до меня, звони миссис Галлахер».

В старой, потрепанной записной книжке, которую Эрин хранила все эти годы, она отыскала номер телефона Галлахеров. Сердце ее учащенно билось, когда она набирала его.

Но ей ответила не миссис Галлахер, а доброжелательная женщина, пояснившая, что она живет здесь с тех пор, как Галлахеры продали дом. Флинны тоже уехали, но она не знает куда. И не помнит никаких подробностей, потому что с того времени прошло уже четыре года, а она иногда не может вспомнить, что происходило на прошлой неделе.

Тогда Эрин поинтересовалась, а живет ли в соседнем доме с другой стороны миссис Флаэрти. В свое время от взгляда миссис Флаэрти ничего не ускользало, она знала все, что творилось вокруг. Она наверняка не только знала, куда уехали Флинны, но ей был скорее всего известен и новый номер их телефона.

Но женщина сказала, что миссис Флаэрти умерла. Она не смогла пережить того, что пять лет назад в ее дом ворвались грабители и все перевернули вверх дном. Согласно официальному диагнозу, миссис Флаэрти умерла от пневмонии, но все говорили, что у нее просто не выдержало сердце, когда она поняла, что уже не сможет чувствовать себя в безопасности в своем любимом доме.

Эрин расстроилась еще больше. А может, грабители напугали и ее дорогую бабушку или вытоптали цветы, которые дедушка сажал у задней стены? В свое время Керри убила бы любого, кто бросил бы недобрый взгляд в сторону их семьи, но сейчас Керри была сорокадвухлетней женщиной, а не отважной сорвиголовой. По опыту жизни в Чикаго Эрин знала, что молодые грабители не щадят никого, и в первую очередь от них страдают беспомощные женщины. Да, с ее родными могло случиться все, что угодно. Что же ей теперь делать?

– Да, все это ужасно, – сочувственным тоном промолвила женщина. – Она была вашей родственницей?

– Нет, хорошей знакомой.

– Отсюда многие уехали, только за последний год на улице было продано с десяток домов. Но, знаете, здесь построили фабрику и торговый центр.

– А что Райаны, О'Шей, Магуайры? – спросила Эрин просто по инерции, без всякой надежды.

– Райаны давно уехали, семейства О'Шей я не знаю, а вот Магуайры до сих пор живут здесь.

У Эрин екнуло сердце. Ванесса Магуайр была лучшей подругой Керри. Уж она-то наверняка знает, куда они уехали.

– А у вас, случайно, нет их номера телефона?

– Подождите минутку, сейчас поищу в справочнике… – Женщина нашла номер и медленно продиктовала его Эрин.

– Большое спасибо, – поблагодарила Эрин.

– Не за что, звоните, если что-то понадобится.

Хотя в новой замечательной квартире было прохладно, Эрин вдруг почувствовала, что ей душно. Она собралась с духом и набрала номер Магуайров, однако на другом конце провода включился автоответчик, и Эрин положила трубку. Надо было как следует продумать текст сообщения, которое она собиралась продиктовать.

Снова набрав номер, Эрин оставила следующее сообщение: «Здравствуйте. Это Эрин Флинн, я жила когда-то в доме номер семьдесят восемь. Я бы хотела поговорить с кем-нибудь из членов семьи Магуайр, возможно, кто-то из них знает, куда переехали Флинны». Эрин продиктовала свой номер телефона и попросила обязательно перезвонить ей.

Теперь оставалось только ждать.

Телефон зазвонил в четыре часа дня. Эрин поспешила к телефону с такой быстротой, на которую только способна беременная женщина.

– Алло?

– Это Эрин? – услышала она незнакомый женский голос.

– Да.

– А я Джина Магуайр, жена Кларка, помните?

Конечно, Эрин помнила Кларка, старшего брата Ванессы.

Ванесса и Керри предсказывали, что бедный Кларк никогда не найдет себе подружку, слишком уж у него эксцентричная внешность – длинные темные волосы, серьга в ухе. А Кларк, напротив, считал, что это делает его еще более привлекательным в глазах девушек. Но вот Джину Эрин не помнила.

– Да, разумеется, я помню Кларка, но вы, наверное, поженились уже после того, как я уехала.

– Да, – протянула Джина, – мы женаты пять лет, потому что маленькому Поппи сейчас четыре года. Мы живем здесь, а миссис Магуайр переехала к своей сестре в Ливерпуль. А Ванесса в Боллсбридже, у нее собственная фирма по связям с общественностью, вы это знаете?

– Нет, не знаю. – Оказывается, она очень многого не знала.

– А что случилось? Почему вы убежали из дома? – полюбопытствовала Джина. – Мне всегда хотелось это узнать, но Ванесса мне не говорила.

– Просто глупая семейная ссора. Простите, Джина, я тороплюсь, номер Ванессы есть в телефонном справочнике?

– Ну что вы, такая важная персона не опускается до телефонных справочников. Но вы найдете там номер телефона ее фирмы, она сокращенно называется «ВАМПР», но я называю ее «Вампир», забавно, правда?

Штат Ванессы так упорно оберегал ее, словно она была графом Дракулой, которого разыскивали, чтобы вбить ему в сердце осиновый кол.

Эрин пыталась объяснить, что она старая подруга Ванессы и ей просто нужно сказать Ванессе пару слов, однако персонал это нисколько не убедило. Тогда Эрин оставила свой номер телефона, надеясь, что его все-таки передадут начальнице. Она просто не видела других способов разыскать свою семью. Ну разве что могла бы помочь поездка в Дублин.

Прошло два дня, июль сменился августом. Настольной книгой Эрин стал телефонный справочник Дублина. Она была уверена, что бабушка и Керри могли переехать только в Дублин, а значит, предстояло обзвонить всех Флиннов, указанных в справочнике. Агент по недвижимости, который продавал их дом, не записывал, куда уезжают бывшие жильцы, а на почте не давали информации об изменении адреса.

– Попробуй связаться с какими-нибудь родственниками, – предложил Грег вечером этого же дня, когда они сидели на балконе рядом с двумя азалиями в кадках, составлявшими их сад.

– Родственники-то есть. – Эрин мысленно обругала себя за то, что в детстве не уделяла должного внимания тетям и дядям. – Но я не знаю их телефонов, и в справочнике их нет. У деда было три брата, все старше его, а бабушкина сестра живет в окрестностях Манчестера, не знаю где именно, хотя мы как-то ездили туда на праздник.

Эрин подумала, что, возможно, узнала бы дом дяди Ларри в Фибсборо, если бы увидела его, но она не знала адреса, а никто из Флиннов, указанных в местном телефонном справочнике, не был дядей Ларри.

– Я просто дура! – в отчаянии воскликнула Эрин. – Ну как можно не знать таких вещей?

– Ты не дура, – успокоил ее Грег. – Вот возьмем, к примеру, меня. Я знаю дом моей тетушки Лили не хуже, чем дом своих родителей, но я не знаю номера ее телефона. Послушай, у меня есть идея. Почему бы нам не нанять частного детектива? Детективы знают, как нужно искать людей.

Эрин задумалась. Идея прибегнуть для поиска родных к помощи частного детектива показалась ей разумной.

– Думаю, ты прав, – согласилась она.

Они продолжали разговаривать, когда внезапно их идиллию нарушил звонок телефона. Трубку снял Грег.

– Тебя спрашивает Ванесса Магуайр, – сообщил он, протягивая трубку жене.

– Привет, беглянка, – услышала Эрин голос Ванессы, такой же низкий и хрипловатый, как и прежде.

– Здравствуй, Ванесса. Спасибо, что перезвонила, а то я уже стала думать, что тебе не передали мое сообщение.

– Ты шутишь? Если кто-то из моих служащих посмел бы не передать мне сообщение, он тут же лишился бы работы.

Эрин усмехнулась. Ванесса не менялась.

– Черт побери, Эрин, где ты была все эти годы? – потребовала ответа Ванесса.

Эрин перешла в гостиную и устроилась поудобнее на диване.

– Послушай, Ванесса, только не ругай меня, – взмолилась она. – Я знаю, что поступила глупо, а Керри только все усугубила, когда сказала, чтобы я больше не звонила домой.

– Ты же знаешь свою сестру, у нее язык работает быстрее, чем мозги. Она просто разозлилась на тебя, вот и все, а потом пожалела о своих словах.

– Но почему же никто ни разу не ответил на мои письма? – Это больше всего мучило Эрин. Да, Керри в запале могла сказать, чтобы она больше не звонила, а потом пожалеет о своих словах. Но письма – это совсем другое. Ведь не отвечать на письма – это значило вычеркнуть ее из памяти.

– Какие письма? – удивилась Ванесса.

– Те, которые я посылала им.

– Я не слышала ни о каких письмах, а Керри всем делилась со мной. Когда ты отправляла эти письма?

– Года четыре назад, почти пять, – ответила Эрин, вспоминая, как после свадьбы Грег пытался убедить ее наладить отношения с родными.

– А, ну тогда все понятно. Эта ленивая корова, которая купила дом, просто не удосужилась переадресовать их.

– Значит, они могли не получить мои письма? – Эрин не могла описать то облегчение, которое она почувствовала. Как будто огромная тяжесть свалилась с ее плеч. Родные не отвернулись от нее, они просто не получали писем, в которых она умоляла простить ее и рассказывала о новой жизни с Грегом.

– Конечно, прошло больше пяти лет, как они уехали оттуда.

– А у них все в порядке? – осторожно спросила Эрин, с волнением ожидая ответа.

– Да, все нормально. Твой отец немного хромает, после того как ему поставили протез бедра, а мама здорова, правда, уже не такая активная, как раньше.

Эрин отметила про себя, что Ванесса назвала ее дедушку и бабушку отцом и матерью. Наверное, Керри все же не всем делилась с ней.

– И Керри молодец, – продолжила Ванесса, – если учесть, через что ей пришлось пройти.

– А через что ей пришлось пройти? – встревожилась Эрин.

– Ох, я и забыла, что и про это ты тоже ничего не знаешь. Ты очень была нужна ей, Эрин. – Впервые за время разговора в голосе Ванессы прозвучал упрек.

– А про что я не знаю?

– У нее был рак груди.

Хорошо, что Эрин сидела на диване, иначе при этих словах она бы рухнула на пол – у нее бы буквально подкосились ноги.

– Рак груди? – пробормотала она.

– Да. Она здорова уже четыре года… ох, надо скрестить пальцы.

– Не могу в это поверить! Я должна была знать… – Эрин охватило отчаяние. Керри перенесла ту ужасную болезнь, которая убила Салли, а она ничего не знала…

– А откуда ты могла знать? – Ванесса, как женщина деловая, решила не тратить время и перешла к сути. – Насколько я понимаю, ты хочешь увидеть ее?

– А как ты думаешь, она захочет меня видеть? – робко спросила Эрин.

– Конечно, захочет. Она же твоя сестра, она тебя любит. Но я скажу тебе, Эрин, что болезнь изменила ее.

– Это я понимаю. – Эрин подумала о том ужасе, через который прошла Керри, и о том, что ее, Эрин, не было рядом, чтобы поддержать Керри. Они выросли как сестры и считали себя сестрами, а не тетей и племянницей. О, если бы только она могла быть рядом с Керри во время ее болезни!

– Я пока не говорила ей, что ты вышла на меня, – сообщила Ванесса. – Хотела сначала узнать твои намерения.

– Ванесса, я очень хочу увидеть Керри, маму и папу, – взмолилась Эрин.

– Тогда я позвоню Керри и дам ей номер твоего телефона, – решила Ванесса. – А остальное – это уж ее дело. Только пусть сначала подготовит мать и отца… ты же не хочешь, чтобы с ними случился удар.

– Конечно, нет. А где они сейчас живут?

– Мать и отец в Уэксфорде, у них там симпатичный коттедж на побережье. А Керри и Питер живут в Порт-Лише.

Эрин не стала спрашивать, кто такой Питер. Керри сама расскажет, если позвонит.

Но был еще один терзавший душу вопрос, на который Ванесса вряд ли могла бы ответить, и все же Эрин задала его.

– Как ты думаешь, они смогут простить меня? – спросила она дрожащим голосом.

– Если бы речь шла о моей семье, то я бы ответила, что нет. Мать меня на порог не пустила бы, если бы я где-то пропадала девять лет. Но твои родители совсем другие, они с радостью примут тебя.

– А Керри?

– Ну, Керри может съездить тебе по уху, – со смехом ответила Ванесса. – У твоей сестренки всегда был крутой нрав.

С этим Эрин не могла не согласиться.

После разговора с Ванессой Эрин вернулась на балкон, где ее с нетерпением ждал Грег, чтобы узнать результаты разговора. Усевшись в кресло, Эрин обо всем рассказала ему.

– Она позвонит, – с уверенностью заявил Грег.

– Но когда? – Сейчас Эрин испытывала смешанное чувство радости и тревоги. Ведь слишком много было всяких «а что, если». Что, если Керри не станет звонить? Или позвонит, но только для того, чтобы послать ее к черту, потому что она и так уже доставила массу неприятностей семье?

– Давай я наберу тебе воду в ванну, и ты полежишь там часок, – предложил Грег.

Эрин кивнула. Возможно, ванна – это как раз то, что ей сейчас нужно.

Через пятнадцать минут, когда Эрин уже лежала в ванне, погрузившись в воду по самую шею, в ванную вошел Грег. Он зажег специальные ароматические свечи, которые купил, узнав о беременности Эрин. Правда, ему пришлось поискать нужные свечи, поскольку некоторые запахи, которые любила Эрин, не рекомендовались во время беременности.

«Какой же он заботливый», – подумала Эрин. Из Грега наверняка получится хороший отец. Если бы она послушалась его и еще тогда, сразу после свадьбы, возобновила отношения с семьей, то не попала бы в то положение, в котором теперь оказалась. Да, она совершила глупость, и не одну, но их ребенок должен знать своих родных. Грустные мысли вызвали у Эрин слезы, и она так погрузилась в свои переживания, что не услышала звонка телефона. Когда же в ванную с переносной трубкой в руке вошел Грег, он застал жену в слезах. Взяв полотенце, Грег осторожно вытер ей лицо.

– Это Керри. – Грег протянул Эрин трубку.

Несколько мгновений Эрин молча смотрела на трубку, а затем быстрым движением схватила ее.

– Здравствуй, Керри, – проговорила она, всхлипывая. – Керри, это я, Эрин. Прости меня.

– Ох, Эрин, Господи, где же ты была все это время? Мы так скучали… и волновались за тебя.

От звука голоса сестры всхлипывания Эрин только усилились.

– Эрин, с тобой все в порядке? – встревожилась Керри. – У тебя неприятности, да? Ты в больнице? В тюрьме?

Эрин сумела взять себя в руки и даже улыбнулась. Только выдумщица Керри могла моментально нафантазировать и про больницу, и про тюрьму.

– Нет, со мной все в порядке, я живу в окрестностях Корка, я замужем.

Керри молчала, и Эрин ясно представила себе, о чем сейчас может думать сестра: «Что же, черт побери, ты раньше не дала о себе знать?»

– Керри, я писала. Несколько раз писала, но никто не ответил. После того как ты не велела мне больше звонить домой, я решила, что вы все меня возненавидели и не хотите обо мне даже слышать.

– Ах ты, глупая! Ну конечно же, мы ждали известий от тебя. А когда я запретила тебе звонить, я просто была зла, вот и все. Мама и папа очень переживали.

– Керри, прости меня, – повторила Эрин. – Конечно, мне не следовало сбегать из дома… – Она не понимала, почему продолжает плакать, но ничего не могла с собой поделать.

– Да что с тобой?

– Ничего, просто захлестнули эмоции. Мне так давно хотелось сделать это, но я боялась, что вы не станете со мной разговаривать…

– А ты правда не больна? – с подозрением спросила Керри.

– Нет… но я беременна, – призналась Эрин.

– Беременна? И это несмотря на все мои усилия? Помнишь, ты была еще девчонкой, а я учила тебя, как не забеременеть? – засмеялась Керри.

– И это очень желанный ребенок.

– Послушай, Эрин, было бы здорово, если бы ты приехала ко мне. Ты пока еще можешь передвигаться?

– Могу, – обнадежила ее Эрин.

– Надо же, ты беременна! Вот уж не думала, что доживу до этого дня. А у нас с Питером две дочери. И они с удовольствием познакомятся со своей единственной родственницей по материнской линии.

Слова Керри означали, что Шеннон все еще пропадала неизвестно где.

– Можно мне завтра приехать? – спросила Эрин.

– Узнаю прежнюю Эрин, – пошутила Керри. – Все такая же быстрая, нетерпеливая, с рыжими волосами. Кстати, ты по-прежнему рыжая? Помнится, тебе очень хотелось перекраситься в блондинку.

– Я по-прежнему рыжая. А ты?

– А я в свое время потратила кучу денег на то, чтобы стать платиновой блондинкой. Но сейчас вернулась к своему естественному мышиному цвету, и только отдельные светлые пряди напоминают о былой блондинке. – Помолчав, Керри добавила: – Эрин, я буду так рада видеть тебя.

– А маме с папой ты скажешь, что я отыскалась?

– Мы завтра поговорим с ними об этом, – пообещала Керри. – А теперь послушай, я тебе объясню, как меня найти.

Эрин выбралась из ванны, надела халат и направилась в спальню, чтобы записать адрес сестры. После того как разговор закончился, она еще долго сидела на кровати, уставившись на листок бумаги с адресом. Наконец, после стольких лет, она увидит своих родных – Керри, маму, папу. Эрин охватила радость при мысли о том, как она обнимет родителей, попросит у них прощения… и они, конечно же, простят ее, теперь она это знала. И может, она все же увидит Шеннон? Хотя вряд ли. Шеннон всегда держалась подальше от семьи, но, возможно, она поступала так, чтобы Эрин не узнала про обман? Эрин хотелось думать, что все же существовала веская причина, заставлявшая Шеннон не показываться дома. Трудно было смириться с тем, что мать просто бросила ее.

Впервые за много лет Эрин позволила себе подумать о родной матери и настоящей причине ее бегства. Хотя, конечно, нельзя было назвать Шеннон настоящей матерью, настоящей матерью для Эрин была бабушка. Шеннон не заслуживала того, чтобы ее называли матерью. Она же бросила ребенка, уехала и не вернулась. И ее история не была похожа на истории тех женщин, которые были вынуждены оставить детей, а потом всю жизнь жалели об этом. Не зная, где находятся их дети, эти женщины могли только считать их дни рождения и мучительно представлять себе, как они взрослеют.

А вот Шеннон вполне могла увидеть, как выглядит ее взрослая дочь, могла жить вместе с ней. Просто она не хотела этого.

Что же толкнуло Шеннон на такой поступок? Может, она была еще слишком молода и не готова к тому, чтобы воспитывать ребенка? Или же она была из тех вертихвосток, которые считают детей обузой и надеются, что кто-то другой позаботится об их ребенке?

Эрин попыталась вспомнить лицо женщины с фотографии: такие же рыжие волосы, как у самой Эрин, тот же овал лица, но вот глаза голубые, как у Керри и бабушки. Эрин решила, что свои светло-карие глаза она скорее всего унаследовала от отца. А кто ее отец? Ох, как же много вопросов! Но Эрин пообещала себе, что найдет на них ответы. Много лет назад она в отчаянии сбежала из дома, о чем потом очень пожалела. Но на этот раз она выяснит правду о своем рождении, сколько бы времени для этого ни понадобилось.

Грег хотел взять выходной, чтобы отвезти Эрин к Керри, но Эрин воспротивилась. Она хотела поехать одна.

– Ты не передумаешь? – спросил Грег.

– Нет. – Эрин обняла мужа и поцеловала. – Вот когда мы поедем к маме и папе, я с удовольствием возьму тебя с собой, чтобы познакомить вас. Но сегодня я хочу поехать одна.

Эрин все еще терзали сомнения по поводу того, как ее встретит Керри. Зная, что Керри ненавидела свою сестру Шеннон за то, как она поступила с матерью, Эрин оставалось только молиться, чтобы Керри простила ее за такой же поступок.

Керри подробно объяснила, как к ней ехать. На Дублинском шоссе, подъезжая к Порт-Лише, Эрин свернула на проселочную дорогу, проехала по ней ровно три мили, затем повернула направо и проехала еще милю, мимо двух магазинов, гаража и паба. Дом Керри был третьим от перекрестка, на котором находился паб.

Эрин сразу же узнала дом. Керри сказала ей, что это отремонтированный старый двухэтажный дом, возле которого осталась ветряная мельница. Упоминала Керри и про сад вокруг дома – хвасталась, что он очень красивый. Но как-то все это не вязалось с Керри, которая когда-то говорила, что скорее умрет, чем будет жить вдали от круглосуточно работающих магазинов, и которая обращала внимание на цветы только в том случае, если это был дорогой букет в руках ее приятеля.

Эрин остановила машину и выбралась наружу. Но не успела она даже достать из машины сумочку, как дверь дома распахнулась и из него вышла женщина.

Керри здорово похудела, постарела, вместо роскошных белокурых волос теперь у нее была короткая стрижка. Глядя на Керри, Эрин не смогла удержаться от слез. На руках Керри держала хнычущего ребенка, которому было не больше года, а в ее темно-синюю юбку вцепилась маленькая девочка лет пяти или шести, устремившая любопытный взгляд своих темных глаз на незнакомку.

– Вы только посмотрите на нее! – с улыбкой воскликнула Керри, кивая на живот Эрин. – Мамочка.

– А ты сама? – Эрин закусила губу, стараясь сдержать слезы.

– Лианна, поздоровайся. – Керри посмотрела на дочь. Лианна, продолжая держаться за юбку матери, чуть слышно пробормотала «здравствуйте».

– Здравствуй, Лианна. – Эрин приветливо улыбнулась девочке.

– А это Кейлин. – При упоминании своего имени ребенок на руках Керри перестал хныкать и прижался к матери.

– Они очаровательны. – Глядя на новых членов своей семьи, Эрин вновь ощутила чувство стыда. Из-за собственной глупости она столько лет не общалась с родными.

– Керри, прости меня… – начала Эрин.

– Успокойся, Эрин, все нормально. Пойдем лучше в дом, я угощу тебя шоколадными пирожными, которые мы с Лианной приготовили к твоему приезду.

– О, с удовольствием! – радостно воскликнула Эрин. Она не могла поверить, что встреча проходит так хорошо, – никакой натянутости, никакой неловкости. Как будто она пришла домой, а Керри встречает ее. Словно и не было этих долгих девяти лет.

Керри провела Эрин в небольшую кухню, стены которой были увешаны красочными рисунками Лианны и отпечатками ее маленьких ладошек.

– Какие хорошие рисунки, – похвалила Эрин.

От такой похвалы девочка осмелела.

– А еще я умею рисовать лошадей, – с гордым видом заявила она. – Хотите посмотреть?

– Конечно.

Лианна достала из ящика стола бумагу и карандаши, устроилась за кухонным столом и принялась создавать свой шедевр.

Керри усадила Кейлин на высокий стул и дала ей чашку с соком. Затем вышла из кухни и вернулась с несколькими подушками.

– Это для твоей спины, – пояснила она Эрин. – Я заметила, что у тебя побаливает спина.

– Да, а как ты это поняла? – удивилась Эрин.

– У меня же новая профессия. Я делаю лечебный массаж в альтернативном оздоровительном центре.

– Неужели?

– Да, несколько лет назад я сменила профессию, надоело торчать за компьютером и печатать отчеты. Вот и подалась в массажистки.

– Это уже после болезни? – осторожно спросила Эрин.

– Ванесса тебе рассказала? Вот болтушка. – Керри поставила на стол блюдо с домашними пирожными.

– Керри, я должна была в такое время находиться рядом с тобой.

– Да, это было бы хорошо, – призналась Керри. – Родителям пришлось тяжело, они чувствовали себя беспомощными. Но я сама справилась.

– Ванесса сказала, что сейчас у тебя все в порядке.

– Да, слава Богу, вот уже четыре года. – Керри перекрестилась. – Принимаю лекарства, регулярно прохожу обследования. В общем, мне повезло.

– У меня недавно подруга умерла от рака груди.

Керри бросила тревожный взгляд на старшую дочь.

– Ох, прости, – пробормотала Эрин.

Но Лианна, похоже, не услышала упоминания о смерти, она была занята тем, что раскрашивала тощую лошадь в желтый и оранжевый цвета.

– Я сейчас как раз работаю с людьми, у которых рак, – сказала Керри, понизив голос. – В нашем центре есть специальная программа терапии, куда входит и массаж. Когда я поправилась, мы с Питером и Лианной переехали сюда, я пошла на курсы массажистов, а Питер устроился на работу в городской гараж.

– И это говорит та, которая терпеть не могла сельскую местность и боялась коров, – шутливо подковырнула Эрин.

– Да, я помню, – со смехом ответила Керри. – Но здесь очень хорошо, и девочкам нравится. Лианну мы удочерили еще до того, как я заболела, потом попытались взять еще одного китайского ребенка, но пришлось ждать. Так что Кейлин появилась у нас всего шесть месяцев назад. – Керри с любовью посмотрела на малышку.

– Мама, посмотри, я нарисовала, – объявила Лианна, демонстрируя рисунок.

– Молодец, дорогая, очень красиво, правда, тетя Эрин?

– Замечательно, – поддержала ее Эрин.

Потом они вышли в сад и сели на лавочку. Девочки играли в песочнице, а Эрин тем временем рассказывала Керри о своей жизни, о том, как она любит Грега, как они рады будущему ребенку, как она всегда скучала по дому, но боялась, что родные не примут ее. В свою очередь, Керри поведала о том, как познакомилась с Питером в гараже, куда приехала чинить свою машину, о решении родителей продать свой дом и переехать. Керри умолчала о том, почему они с Питером решили удочерить девочек, а Эрин не стала спрашивать. Не все сразу.

– Мама всегда хотела жить в сельской местности, а уж когда грабители ворвались в дом Коры Флаэрти, родители приняли твердое решение уехать. Представляешь, тех подонков так и не нашли.

– И родители счастливы? – спросила Эрин.

– Да. А особенно сейчас, ведь утром я рассказала им, что ты вернулась.

Эрин раскрыла рот от изумления:

– И?..

– Я их еле удержала, они хотели немедленно сесть в машину и приехать сюда. Они сгорают от нетерпения, очень хотят увидеть тебя и Грега.

Как и у мамы, у Керри всегда все было под рукой, поэтому, заметив слезы на глазах Эрин, она протянула ей салфетку.

– А почему тетя Эрин плачет? – спросила Лианна, отрываясь от своих игрушек.

– Это от радости, – пояснила дочери Керри. Лианна вернулась к своему занятию, размышляя о том, что взрослые все-таки очень странные. Зачем же плакать, когда радуешься? – Можем прямо сейчас позвонить им, если хочешь, – предложила Керри, когда Эрин немного успокоилась.

Эрин кивнула.

– Тогда последи за малышкой, – попросила Керри и пошла в дом за телефоном. Возвращаясь с трубкой, она уже разговаривала. Внезапно Эрин занервничала: а что, если?.. Но времени нервничать уже не было, Керри протянула ей трубку со словами: – Это мама.

– Здравствуй, – робко произнесла Эрин.

– Эрин, дорогая, я знала, что ты вернешься к нам. Знала. Мы так скучали по тебе. Эрин, я, наверное, тогда сделала все не так…

– Я тоже, мама, – призналась Эрин. – Это я во всем виновата, мне не нужно было уходить из дома.

– Но и я виновата, мне надо было все тебе рассказать. Я этого не сделала, и вот как все обернулось. Но теперь ведь мы не расстанемся, правда?

– Конечно, моему будущему ребенку нужна бабушка.

– Ох, дорогая, я так рада! Подожди, папа хочет что-то сказать.

– Эрин… – отец закашлялся от избытка эмоций, – когда мы увидим тебя?

– Может, в ближайшие выходные? Мы с Грегом приедем к вам.

– Грег – это твой муж?

– Да, так что, папа, мне понадобится твое одобрение, – пошутила Эрин.

– Он вернул тебя нам, а этого для меня уже вполне достаточно.

На обед они ели салат и домашний хлеб, который Керри пекла собственноручно. А после обеда Керри настояла, чтобы Эрин прилегла отдохнуть.

– Кейлин тоже спит после обеда, надо будет еще Лианну отучить смотреть телевизор.

– Ты не одобряешь, когда дети смотрят телевизор? – поинтересовалась Эрин.

Керри рассмеялась:

– Да я шучу. Всем родителям хочется, чтобы дети поменьше смотрели телевизор, но сами родители по выходным прямо прилипают к экрану. Да, телевизор – это великое изобретение.

Кейлин уснула, Лианна уселась перед телевизором, где шли мультфильмы, Эрин прилегла на мягкий диван, а Керри устроилась в кресле рядом с ней.

– Отдохни часок, а потом попьем чай, и ты поедешь пораньше домой, чтобы не попасть в пробки.

– А мне бы хотелось побыть у тебя подольше.

– В выходные у нас будет целых два дня, чтобы разговаривать и предаваться воспоминаниям, – пообещала Керри.

– А Ванесса, похоже, преуспевает, – вспомнила Эрин.

– Ну ты же знаешь, она всегда была очень энергичной. А сейчас Ванесса – своего рода знаменитость. Ее фотографии с вечеринок часто помещают в газетах, иногда она выступает в воскресных радиопередачах.

– Я рада за нее.

– Что ж, она нашла себя. Ванессу никогда не привлекали семья и дети.

– Как Шеннон, – вырвалось у Эрин.

– Нет, Ванесса совсем не такая, как Шеннон, – возразила Керри. – Если бы Ванесса забеременела в семнадцать лет, она не стала бы убегать из дома, а обратилась бы к кому-нибудь за помощью, чтобы справиться с ситуацией. А у Шеннон на любые неприятности всегда был один ответ – смыться из дома, в надежде, что когда она вернется, все уже как-то уладится.

– А когда ты узнала, что мы с тобой не сестры? – спросила Эрин.

Керри усмехнулась:

– А я всегда знала. Мне было почти десять, когда Шеннон забеременела, так что я хорошо помню, как она причитала по этому поводу.

– Причитала?

– Да, она была замечательной актрисой. Когда Шеннон падала и царапала коленку, она во весь голос кричала, что у нее порваны связки. Если она проваливалась на экзаменах в школе, то никогда не признавалась, что просто не учила уроки, а жаловалась на жуткие головные боли, помешавшие ей сдать экзамен. То есть у нее всегда находились какие-то причины, чтобы оправдать себя.

– А вы дружили? – спросила Эрин, хотя ей и так было ясно, что Керри и Шеннон не ладили между собой.

– У нас большая разница в возрасте, и мы плохо знали друг друга.

– Но у нас с тобой тоже большая разница в возрасте, и тем не менее мы были дружны с тобой, – напомнила Эрин.

– Понимаешь, мне трудно объяснить, почему мы с Шеннон не дружили, – ответила Керри, но весь вид ее говорил о том, что она просто не хочет говорить на эту тему.

– А почему ты не рассказала мне правду? – Эрин очень хотелось задать этот вопрос.

– Мама предупредила меня, что это очень важная тайна и тебе будет очень больно, если ты узнаешь ее. – Керри вздохнула. – Мама очень любила тебя. Мне кажется, она всегда боялась, что Шеннон вернется и заберет тебя с собой. Мама не желала для тебя такой жизни… я хочу сказать, что Шеннон и о себе-то не могла позаботиться. Она не смогла бы воспитать тебя. Легкомысленная – вот самое подходящее для нее определение. Хотя, когда требовалось, она бывала расчетливой. Да, мама боялась потерять тебя, ведь у нее не было на тебя никаких законных прав. Шеннон даже не удосужилась оформить опекунство или удочерение. Вот в этом вся Шеннон.

– А ты не знаешь, кто мой отец? – спросила Эрин, слегка замявшись.

Керри покачала головой:

– Это известно только Шеннон. Нам она никогда этого не говорила. Отвечала, что не имеет значения.

– Я спрошу у нее, – тихо промолвила Эрин.

– Значит, ты намерена с ней встретиться. – Фраза прозвучала не как вопрос, а как констатация факта. – Я знала, что ты захочешь встретиться с ней, но, боюсь, эта встреча тебя разочарует. Шеннон совсем не такая, как мы.

– Что ты имеешь в виду?

– Неприятно говорить такие вещи о своей сестре, но Шеннон может быть очень эгоистичной, ей наплевать на всех окружающих.

– Но то же самое можно сказать и обо мне, – виновато проговорила Эрин, – я ведь тоже сбежала из дома.

– Да, но в твоем случае все же были смягчающие обстоятельства. Тебя все простили, и надеюсь, ты больше не сбежишь. А Шеннон совсем другая. Ведь она могла не бросать тебя. Сейчас в Ирландии не средневековье. Да, она забеременела, но мама и папа помогли бы ей воспитать тебя. А она вместо этого сбежала и не вернулась. И вот за это я не могу ее простить.

– Но ты же в то время была ребенком, – возразила Эрин, – ты не знаешь, через что ей пришлось пройти. Может, она была напугана, растеряна…

– Да, возможно. – Керри задумалась. – Может, я действительно слишком строга к ней, потому что так долго хотела иметь детей, а у меня ничего не получалось. И я стала ненавидеть таких людей, как Шеннон, которые имели детей и безжалостно бросали их, тогда как нам с Питером пришлось пройти через такие трудности, чтобы обзавестись детьми.

Представив, через какой ад пришлось пройти Керри, Эрин прониклась к ней жалостью.

– Ладно, не обращай на меня внимания, – продолжала Керри, – я просто старая ворчливая корова. И все же мне трудно простить Шеннон за то, что она сделала со всеми нами.

– Ты знаешь, где она живет?

Керри внимательно посмотрела на Эрин, похоже, она раздумывала, что ей ответить на этот вопрос.

– Да, – кивнула она наконец, – время от времени она дает о себе знать.

– Я хочу встретиться с ней. Я знаю, мы виделись, когда я была ребенком, но я этого не помню. Мне нужно увидеть ее и поговорить с ней.

– Хочешь спросить, почему она сбежала?

– И об этом тоже. – Эрин села на диване и устремила на Керри умоляющий взгляд. – Я понимаю, ты считаешь это плохой идеей, но я должна увидеть ее.

– Она живет недалеко от мамы и папы, – с явным нежеланием сказала Керри. – Некоторое время жила с каким-то парнем, они держали что-то вроде студенческого общежития, но разорились. В прошлом году она переехала. У меня есть ее адрес.

– Ты виделась с ней?

– Да, несколько раз, но мимолетно. – Голос Керри звучал твердо, и Эрин почувствовала, что Керри способна напрочь вычеркнуть сестру из своей жизни. В данном случае Керри была категорична: «Либо ты со мной, либо против меня». – В последний раз она пыталась связаться со мной, когда я попала в больницу. Она разговаривала с Питером, а он не в курсе наших семейных дел. Он подумал, что она встревожилась, узнав, что я попала в больницу. Наивный человек. С тех пор я ничего о ней не слышала, знаю только, что мама давала ей деньги перед Рождеством.

– У нее нет денег?

– А у Шеннон никогда не было денег. Не сомневайся, она и у тебя попросит, когда вы встретитесь.

– Ты так думаешь?

– Уверена.

– Мне важно это знать, – медленно проговорила Эрин, – чтобы составить о ней правильное представление.

– А ты что, до этого считала ее заботливой матерью, которая только в силу обстоятельств была вынуждена оставить своего ребенка? – с горечью спросила Керри.

– Керри, пожалуйста, не будь так сурова, – взмолилась Эрин.

– Я сурова только тогда, когда говорю о ней, и в этом она сама виновата. Она заставила страдать маму, и это из-за нее ты сбежала.

– Конечно, ты права, и все-таки если бы не она, то я сейчас не сидела бы здесь с тобой.

– Это уж точно. – Суровое выражение исчезло с лица Керри. – Давай выпьем чаю на дорожку.

Когда Эрин выехала в Корк, движение еще не было слишком интенсивным. Она решила, что доберется до дома часа за два. По мобильному телефону Эрин передала сообщение Грегу, что у нее все в порядке, и попросила перезвонить ей. Оказалось, что Грег уже отправил ей несколько сообщений, и Эрин улыбалась, читая их. В одном из них говорилось: «Позвони мне, если ты расстроена. А если все хорошо, то можешь не звонить. Я понимаю, тебе нужно поговорить с Керри, чтобы вам никто не мешал, но помни, что я люблю тебя. И нашего ребенка».

Выезжая на главное шоссе, Эрин подумала, что все у нее складывается хорошо. Она повидалась с Керри, поговорила по телефону с родителями. В ней зарождается жизнь желанного ребенка, она замужем за человеком, которого обожает. И все же где-то в глубине души Эрин таилась боль, напоминавшая о том, что родная мать предала ее. Шеннон бросила ее и не вернулась. Могла вернуться, но предпочла не возвращаться. И Эрин вновь охватила решимость докопаться до самой сути.


Глава 26


Лиззи понимала, что неприлично так радоваться тому, что собираешься поужинать с мужчиной, которого знаешь всего несколько дней, но ничего не могла с собой поделать. Когда Саймон на следующий день после прыжков позвонил и пригласил ее на ужин, у Лиззи от радости заколотилось сердце.

– Может быть, мы поужинаем вместе? – предложил Саймон.

– Да, с удовольствием, – торопливо согласилась Лиззи, совсем забыв о том, что женщинам полагается немного «поломаться».

Они решили встретиться в среду, потому что во вторник Лиззи поздно заканчивала работу.

– А куда мы пойдем? – поинтересовалась Лиззи.

Они долго обсуждали эту тему и в конце концов сошлись на рыбном ресторане, где вечерами по средам играл джаз.

– Тогда я заеду за вами в семь, хорошо? – предложил Саймон.

– Нет-нет, лучше встретимся в ресторане, – попросила Лиззи, подумав о Дебре, которой явно не понравится то, что мать пойдет на свидание.

Не успела Лиззи попрощаться с Саймоном, как из своей комнаты спустилась Дебра, на ногах у нее были дорогие сандалии, купленные матерью.

– Кто звонил? – подозрительным тоном спросила она.

– Да просто ошиблись номером, – соврала Лиззи.

Вторник и большая часть среды прошли для Лиззи в радостном возбуждении. У нее свидание! Но предстояло решить один очень важный вопрос – что надеть? Лиззи, которая провела столько лет дома в традиционном вечернем наряде – блузке с юбкой или брюками, – теперь растерялась. Припомнив, какую неудачную блузку она купила для вечеринки у Ричардсонов, да еще ядовито-желтый костюм, в котором она была на свадьбе дочери, Лиззи решила, что у нее уже не хватит смелости купить себе что-нибудь еще.

Дебра собиралась в среду пойти в клуб со своей подругой Фридой.

– Барри слишком долго держал меня взаперти, – решила она. – Я целую вечность не была в клубе. После работы загляну домой, переоденусь и снова убегу.

«Отлично», – подумала Лиззи. Значит, Дебра уйдет в клуб и у нее будет время перебрать весь свой гардероб и повертеться перед зеркалом.

Но когда Лизи вернулась с работы, Дебра с грустным видом встретила ее дома.

– Позвонила Фрида и сказала, что не может пойти в клуб, – сообщила она. – Жаль, мне так хотелось развеяться.

Лиззи только вздохнула. Мысли лихорадочно закрутились у нее в голове. Дебра явно расстроена тем, что из-за подружки не сможет пойти в клуб, и наверняка ожидает, что мать останется с ней дома.

В клуб с дочерью Лиззи пойти не могла, но сегодня она не могла и пойти куда-то поужинать с ней… Неожиданно Лиззи поняла, на что ее дочь и зять тратили все свои деньги – на рестораны. Дебра и Барри бывали в ресторане как минимум дважды в неделю, а нередко и три или четыре раза. И Дебре, разумеется, не хотелось отказываться от своих привычек.

– Я собираюсь вечером уйти, – виновато объяснила Лиззи, чувствуя, что нервничает.

– Куда? – потребовала ответа Дебра, пристально глядя на мать.

– К Эрин, – ответила Лиззи, молясь в душе, чтобы потолок не рухнул на нее за такую ложь.

– Тогда я позвоню Мэгс, узнаю, что она делает, – со вздохом сказала Дебра, поняв, что ей предстоит остаться одной.

Пока Лиззи собиралась, Дебра позвонила подруге и договорилась встретиться с ней в Корке и развлечься.

– Я поеду на такси, жаль, что нам не по пути, – сказала Лиззи дочери.

Дебра вздохнула с притворным сожалением:

– Да, жаль. А что это ты так вырядилась? – добавила она, внимательно посмотрев на мать.

Лиззи покраснела. В черном платье из джерси с глубоким вырезом она выглядела стройной и очень сексуальной.

– Мне хочется хорошо выглядеть, – смущенно улыбнулась она.

И хотя Лиззи немного опоздала в ресторан, она не пожалела, что провела столько времени перед зеркалом, перебирая наряды. Восхищение в глазах Саймона стоило того.

– Вы прекрасно выглядите, – похвалил он, и было ясно, что он говорит искренне.

– Вы тоже, – ответила Лиззи. Простая рубашка с открытым воротом не могла скрыть его стройный, мускулистый торс, и Лиззи почувствовала волнение оттого, что ее пригласил на свидание такой симпатичный мужчина. Да, Майлс тоже был симпатичным, и все же у него не было той привлекательности, что у Саймона.

– Вот уже не думал, что женщины могут делать мужчинам комплименты, – улыбнулся Саймон.

– То есть вы хотите сказать, что я поступаю не как настоящая женщина? – пошутила в ответ Лиззи. Она не знала, как ей следует вести себя с Саймоном и о чем говорить, потому что целую вечность не бывала на свидании. Но оказалось, что с Саймоном очень легко. Он держался естественно, не пытался что-то изображать из себя.

Наслаждаясь хорошей едой и приятной музыкой, они говорили о жизни, о разводе, о детях. Оказалось, что у Саймона был взрослый сын, который жил в Белфасте.

– Моя жизнь очень заурядная по сравнению с вашей, – сказала Лиззи, когда Саймон рассказал ей, что в свое время служил инструктором в военной авиации, а вот уже десять лет является совладельцем парашютного клуба.

– Ну что вы, у такой женщины не может быть заурядной жизни, не наговаривайте на себя, – возразил Саймон.

Когда пары стали танцевать на небольшом пятачке, Саймон вопросительно посмотрел на Лиззи. Перед ужином она предупредила его, что танцевать не будет, поскольку считала, что танцует плохо. Но взгляд Саймона был столь призывным, что Лиззи сдалась.

В танце Саймон прижал Лиззи к себе и крепко обнял ее, и Лиззи почувствовала, что ей очень легко танцевать с ним. Она прекрасно ощущала себя в его объятиях и буквально порхала в танце. Так она никогда не танцевала раньше и пожалела, когда мелодия закончилась.

– Почему вы говорили, что плохо танцуете? – спросил Саймон.

– А я и правда плохо танцевала… до сегодняшнего вечера.

– Наверное, вам попадались плохие партнеры, – шепнул ей на ухо Саймон.

И когда после ужина он предложил проводить ее домой, Лиззи просто не смогла отказать ему. Она даже решила, что пригласит Саймона к себе на кофе. Только на кофе. И им никто не помешает, потому что Дебра наверняка вернется не скоро.

Когда они приехали домой, Саймон, похоже, расслабился, да и Лиззи позволила себе расслабиться.

Приятно было пригласить этого мужчину к себе на кофе, Лиззи доверяла ему, она была уверена, что он не позволит себе ничего лишнего. Но когда они уселись на диван и стали разговаривать и смеяться, Лиззи с удивлением поймала себя на том, что ей хочется, чтобы между ними произошло что-то большее.

Она не отрывала взгляда от сильных пальцев Саймона, сжимавших кофейную чашку, и представила себе, как эти пальцы ныряют в глубокий вырез ее платья.

«Прекрати», – приказала она себе.

Было уже около полуночи, когда Саймон с явным сожалением сказал, что ему пора уезжать.

– У меня завтра ранний вылет, – пояснил он.

– Да, конечно. – Лиззи не могла вспомнить, чтобы когда-нибудь вечер проходил так быстро. – Но вам ведь не хочется уезжать, правда? – доверчиво взглянула она на него.

– Правда, но я вынужден уехать. – Помолчав, Саймон добавил: – Вы очень соблазнительны в этом платье.

– У меня слишком редко бывали поводы надевать его, – призналась Лиззи.

– Надо почаще выбираться из дома, – с улыбкой сказал Саймон и поднялся с дивана.

Лиззи тоже встала, а затем – она даже не поняла, как это произошло, – они обнялись и поцеловались. Лиззи задыхалась от страстных поцелуев Саймона, но в то же время ей казалось, что если он перестанет целовать ее, то она умрет. Не разжимая объятий, они снова опустились на диван. У Лиззи мелькнула мысль, а не включила ли она по ошибке отопление, потому что ей стало так жарко…

– Черт побери, мама, что вы тут делаете?

Лиззи отпрянула от Саймона и покраснела, словно школьница, которую застали за чем-то предосудительным. Быстро поправив платье, она повернула голову и увидела Дебру, которая стояла на пороге гостиной с презрительным выражением на лице.

– Кто это? – спросила Дебра таким тоном, каким могла поинтересоваться, откуда у нее на туфлях взялась грязь.

– Я Саймон, – представился Саймон, поднимаясь с дивана.

– А это Дебра, моя дочь, – сказала Лиззи, надеясь, что разговор пойдет в цивилизованном русле. Но она ошиблась.

– Значит, ты приводишь домой незнакомых мужчин! – возмутилась Дебра. – О чем ты думаешь, мама?

– Я могу уйти, если хотите, – сказал Саймон, обращаясь к Лиззи. – Но могу и остаться.

– Уходите, – пробормотала Лиззи, чувствуя себя несчастной трусихой. Но ей не хотелось, чтобы Дебра закатила концерт в присутствии такого хорошего человека, как Саймон.

Саймон нежно поцеловал Лиззи в щеку. Дебра презрительно фыркнула.

– Я позвоню завтра, – пообещал Саймон и направился к выходу.

– Не могу поверить, что ты такое вытворяешь! – вскричала Дебра, когда они услышали звук захлопнувшейся двери. – Привела домой незнакомого мужчину. А вдруг он насильник или маньяк какой-нибудь? Ты с ума сошла? И это в твоем-то возрасте!

Дебра казалась настолько расстроенной, что Лиззи просто не знала, как ее успокоить.

– Мой возраст здесь совершенно ни при чем, – робко возразила Лиззи.

– Еще как при чем. Кто этот мужчина? Где ты его нашла?

– Я познакомилась с ним в парашютном клубе. Он работает там инструктором. Он хороший человек.

– Ага, хороший! Но этого мало. Ты же с ним только недавно познакомилась. Ничего о нем не знаешь! Ты ведь могла бы сегодня поужинать со мной, но не захотела. И у Эрин ты, конечно же, не была. Почему ты мне солгала? Обманула меня, чтобы встретиться с этим мужчиной! А зачем надо было приводить его домой? Не могу поверить, что ты так со мной поступила!

Лиззи не понимала, почему приглашение Саймона домой на кофе вызвало у Дебры такое возмущение. Видимо, тут дело было в другом. Дебра просто не могла смириться с тем, что мать променяла ее на мужчину.

– Дорогая, я не хотела тебя обманывать.

– Но все-таки обманула! Я-то думала, что между нами не может быть тайн. Даже представить себе не могла, что ты способна меня обманывать.

– Прости, дорогая. – Лиззи была уже не в силах возражать дочери. Тем более что в глазах Дебры появились слезы. – Дебра, но он же ушел…

– Мама, тебе следует быть осторожнее, – всхлипнула Дебра. – Пожилая женщина, живет одна, разведена… Этот ловелас просто увидел в тебе легкую добычу.

– Нет, это не так, – возразила Лиззи.

– Ох, мама, открой глаза! Пойми, я же волнуюсь за тебя. Такие типы охотятся за пожилыми женщинами, и ты попалась на его уловки. А через неделю он попросил бы у тебя денег якобы взаймы.

– Саймон не такой.

– Откуда ты знаешь? А обо мне ты подумала? Я прихожу домой и вижу свою мать на диване с незнакомцем. Да меня чуть удар не хватил. А что папа скажет?

– Мы с ним разведены, – напомнила Лиззи, но у нее уже не было сил спорить с дочерью. Внезапно она ощутила слабость и желание заплакать.

– Знаешь, мама, – продолжала наступать Дебра, – ведь я люблю тебя, беспокоюсь о тебе. Я могу тебя понять. Тебе нужно о ком-то заботиться, но у тебя же есть я. И нам с тобой никто больше не нужен.

– Конечно, – тихо пробормотала Лиззи.

Дебра села на диван рядом с матерью и обняла ее.

– Мы же можем по вечерам ходить с тобой куда-нибудь развлекаться и вдвоем без мужчин, правда?

– Конечно, – повторила Лиззи.

– Мужчины только усложняют нам жизнь, поэтому они нам не нужны, согласна?

Лиззи кивнула:

– Согласна.

Могила Салли находилась в дальнем углу кладбища, среди таких же могил, появившихся здесь недавно. Памятник ставить было еще рано, следовало было подождать, когда осядет земля. Трава на земляном холмике не росла, но, судя по маленьким горшочкам с ухоженными цветами, обрамлявшим могилу, Стив бывал здесь часто.

Отдельно стояла небольшая фарфоровая ваза с красными розами – розами из сада Салли. Их явно принесли сюда не позднее чем пару дней назад. Эбби с грустью представила себе, как Стив аккуратно срезает розы, ставит их в вазу, наливает воды… и все это в память о своей дорогой Салли.

У Эбби возникла странная мысль: а будет ли кто-то с такой же любовью ухаживать за ее могилой, когда она умрет? Наверное, нет. Но пожалуй, не годится ей, здоровой женщине, здесь, на могиле подруги, жалеть себя. Вот кого действительно стоило пожалеть, так это Стива. Эбби часто звонила ему, надеялась поговорить, но всегда отвечал автоответчик, а Стив так ни разу и не перезвонил ей. И Эбби, с одной стороны, очень хотела хоть чем-то помочь Стиву, но, с другой стороны, понимала, что лучше не надоедать ему.

Закрыв глаза, Эбби прочла несколько молитв. Она не была на кладбище со дня похорон, но сегодня, проезжая мимо, почувствовала внезапное желание посетить могилу подруги.

И кроме того, Эбби решила, что кладбище – подходящее место для того, чтобы мысленно поговорить с Салли и спросить ее, надо ли ей, Эбби, умолять Тома попытаться спасти их брак. Странно, но когда Салли была жива, Эбби даже не приходило в голову задать ей такой вопрос.

Эбби осторожно опустила свои цветы на могилу и мысленно помолилась, чтобы Салли была счастлива там, на небесах, потому что она заслуживала этого.

Несмотря на все попытки встряхнуть себя перед встречей с Томом, Эбби покидала кладбище в подавленном состоянии. Они решили встретиться на нейтральной территории. Их дом был полон тяжелых воспоминаний, поэтому Том выбрал для встречи паб на пути между Корком и Данмором. Когда Эбби подъехала к пабу, она увидела его машину и поняла, что Том уже ждет ее.

– Привет, Эбби, – поздоровался Том, когда она подошла к столику. Перед ним стояла кружка пива и лежала газета. Том очень не любил просто сидеть и ждать, ему обязательно надо было что-то читать. И похоже, Том сидел здесь уже довольно долго, потому что уже прочел газету и теперь разгадывал кроссворд.

Эбби удивило, что выглядит он прекрасно. Она всегда считала, что когда мужчина уходит из семейного дома и ночует на диване у приятеля, он непременно закончит неглажеными рубашками и пятнами на галстуках. Но Том, который никогда не был аккуратистом, выглядел действительно прекрасно в безупречно выглаженной голубой рубашке и светлых брюках.

– Что ты хотела мне сказать, Эбби? – без обиняков спросил Том, даже не предложив ей что-либо заказать.

Несколько ошарашенная его тоном, Эбби опустилась на стул и начала произносить заранее заготовленную речь:

– Я пришла поговорить с тобой не об адвокатах, разводе или продаже дома. Я хочу, чтобы мы ответили себе на вопрос, нельзя ли еще что-то исправить. Том, прошу тебя, выслушай меня. Я думаю, что ради Джесс мы должны попытаться начать все сначала. – Помолчав, Эбби добавила: – И ради меня. Ты даже не представляешь, как я скучаю без тебя. И я сделаю все, чтобы мы могли начать новую жизнь.

Том посмотрел на нее через стол и ничего не сказал. Эбби восприняла это как знак, что она может продолжать.

– Мы можем пойти к психологу, – предложила она. – Больше того, нам непременно надо пойти к психологу, ведь я понимаю, что тебе будет очень трудно примириться с тем, что произошло, будет трудно снова доверять мне. Но такого больше никогда не случится. – Эбби почувствовала уверенность, и теперь заготовленные слова давались ей легко. – Это был единственный глупый случай, да, глупый, я в тот момент не думала ни о тебе, ни о нашем браке, ни о Джесс, ни о чем… И я очень жалею об этом. Том, неужели ты этого не видишь? – Устремив на Тома умоляющий взгляд, Эбби протянула руку, чтобы дотронуться до его руки, но не успела, потому что Том резким жестом убрал свою руку.

– Так ты для этого пришла сюда? – спросил он. – Чтобы умолять меня вернуться и все начать сначала? Я просто не могу поверить в это, Эбби. Неужели ты считаешь, что все так просто? Неужели и правда думаешь, что мы сможем вернуться к прежней жизни?

– Нет, – заторопилась Эбби. – Я понимаю, того, что было, не вернешь, но мы можем постараться начать все сначала. Ведь в нашей жизни было много хорошего… ты же помнишь, Том. Нам обоим надо постараться приложить усилия к тому, чтобы сохранить наш брак.

На лице Тома появилось изумленное выражение.

– Нам обоим надо постараться? Что означает это «нам обоим», Эбби? Я не совершал ничего плохого. Я не изменял тебе. Это делала ты. Если кто-то и должен прилагать теперь усилия, так это только ты. Но я думаю, что у тебя ничего не получится. Ты сейчас похожа на ученика младших классов, который стоит у меня в кабинете и хнычет: «Сэр, я не хотел включать пожарную сигнализацию, этого больше никогда не повторится, честное слово, сэр».

В голосе Тома звучала неприкрытая издевка, и Эбби поняла, что она напрасно тратит время. И все же она была обязана попытаться. Она не сможет спокойно жить, если не сделает все, что в ее силах, чтобы спасти их брак. И в конце концов, Том тоже виноват в том, что произошло. Да, это она переспала с Джеем, но подтолкнул ее к этому Том. Теперь Эбби хорошо понимала это. Ни одна женщина не заведет любовника, если у нее все прекрасно в семье. И Том тоже должен понять это.

Эбби попыталась еще раз:

– Том, я не говорю, что в случившемся виноват ты, я просто хочу сказать, что мы были с тобой в браке равноправными партнерами и оба допустили, чтобы он разрушился. Да, измену совершила я, но это не означает, что вина целиком лежит на мне. Ты с этим не согласен? Я понимаю, это трудно осознать, но ты должен…

– Что я должен? – возмутился Том. – Я должен отвечать за то, что ты спала с другим мужчиной? Пошла ты к черту, Эбби! Я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать подобную чушь. Я думал, ты хочешь поговорить об адвокатах и о том, что нам делать с домом. А ты, оказывается, решила уговорить меня вернуться… да еще заявляешь, что я во всем виноват.

– Я не говорила, что ты во всем виноват, – возразила Эбби. Она видела, что Том по-настоящему раздражен и зол. Неужели он не может понять, что она не обвиняет его, а только хочет все исправить?

Том быстро допил пиво. Он так ничего и не заказал для Эбби. Она подумала, что в былые времена он непременно, даже еще ожидая ее, заказал бы для нее бокал белого вина. Она даже шутила по этому поводу, говоря, что он никогда не дает ей шанс заказать что-нибудь другое.

– Если ты пришла сюда только для того, чтобы поговорить о моем возвращении, то я пошел, – рявкнул Том. – У меня нет времени торчать тут с тобой. У меня другая жизнь, Эбби, и ты сама толкнула меня в эту жизнь.

Том ушел, не сказав больше ни слова. А Эбби еще некоторое время сидела в пабе, разглядывая посетителей, которые смеялись, шутили, беспечно болтали, словно их вообще ничто не тревожило в этом мире. Если бы только она могла быть такой, как они… Если бы могла вернуться к старой жизни, в которой она была счастлива и имела все… только не понимала этого.

Утром в пятницу Эрин зашла в цветочный магазин рядом с супермаркетом и отобрала для букета ароматные лилии и красивые желтые фрезии. Она подумала, что маме понравятся эти цветы. Пока продавщица упаковывала букет, Эрин, глядя сквозь витрину на улицу, заметила Лиззи Шанахан, которая с отсутствующим видом медленно шла по улице.

Забрав букет, Эрин поспешила к выходу.

– Привет, Лиззи! – крикнула она.

– Привет! – обрадованно воскликнула Лиззи. – Как твои дела? Как малыш?

– Уже вовсю толкается, – с гордостью заявила Эрин. – Наверное, будет футболистом или солистом балета. Грег с ума сходит от радости. А как ты?

– Отлично, – ответила Лиззи, но без особого энтузиазма. Дебра, обидевшись на мать за то, что та решила устроить личную жизнь, теперь постоянно отпускала колкости по поводу старых женщин, заводящих себе дружков. Дебра почему-то была убеждена, что Саймон ухаживал за матерью ради денег. Хотела бы Лиззи узнать, ради каких денег.

Эрин чувствовала, что с подругой что-то происходит, но старалась не приставать с расспросами. Руби подозревала, что проблема Лиззи в том, что ей приходится жить вместе с дочерью, хотя сама Лиззи не обмолвилась об этом ни словом.

«Почему ты так думаешь?» – спросила Эрин у Руби. Ей трудно было представить, чтобы Лиззи могла с кем-то не ужиться. «Я знакома с ее дочерью, это та еще штучка, – ответила Руби. – Думаю, она вертит бедняжкой Лиззи как хочет».

– Лиззи, мы давно с тобой не виделись, – сказала Эрин.

– Да, конечно, но, извини, столько дел…

– Да не извиняйся ты. Понятно, что мы все заняты. Но я очень скучаю по нашим встречам за чашкой кофе и беседам. Эбби тоже пропала, за последнее время она только однажды заходила в салон, так что я не знаю, как у нее дела. Нам надо бы встретиться и поговорить о фонде борьбы с раком.

– Да, это было бы здорово. Знаешь, я уже собрала небольшую сумму, – похвасталась Лиззи. – Я с благотворительной целью прыгнула с парашютом.

– Фантастика! – изумилась Эрин. – Мы только говорим, а ты сделала конкретное дело. Молодец. Кстати, у меня отличная новость, – не могла не поделиться своей радостью Эрин. – Я встречалась со своей сестрой, Керри, а сегодня увижусь с родителями. Этот букет для моей мамы. Грег пораньше придет с работы, и мы все выходные проведем с моей семьей.

– Это просто чудесно! – Искренне обрадовавшись за подругу, Лиззи обняла ее. – Я же говорила, что они будут рады тебе… разве не так?

– Да, говорила, и ты была права, – признала Эрин. – А я набралась смелости и отыскала их.

– В семье никогда не забывают тех, кого любят. Так как же родные могли забыть тебя?

– Да, но вот моя настоящая мать забыла меня, – с грустью проговорила Эрин. Она могла поделиться с таким понимающим человеком, как Лиззи.

– А я готова поспорить, что и она не забыла тебя. Ты же ведь не знаешь, что за жизнь была у нее. И ты должна дать ей шанс.

Эрин задумалась. Лиззи слишком верила в людей. В ее представлении плохих людей вообще не существовало. По ее мнению, люди просто в силу обстоятельств были вынуждены совершать плохие поступки.

– Я бы хотела быть такой, как ты, – с улыбкой сказала Эрин. – Ты видишь в людях только хорошее. Я много лет переживала, что настоящая мать бросила меня, но, наверное, ты права, я должна дать ей шанс.

Лиззи зарделась от удовольствия. Ей польстило, что Эрин хотела бы походить на нее.

– Переживания не приводят ни к чему хорошему, это я для себя уяснила, – сказала она.

– Лиззи, а ты оптимистка? – поинтересовалась Эрин.

– В общем-то да, но бываю иногда и пессимисткой, – призналась Лиззи. – И все-таки, что ты сейчас чувствуешь?

– Скажу честно, я немного нервничаю. И еще не могу себе простить, что столько лет провела вдали от родных.

Лиззи устремила взгляд куда-то вдаль.

– Понимаешь, Эрин, это хорошо, что в наших сердцах есть место для раскаяния. Это помогает нам ценить то, что мы имеем.

Эрин собиралась встретиться с родителями в отеле «Уэксфорд», где они с Грегом сняли номер на уик-энд.

– Не дури, – заявила Керри, услышав об этом. – Зачем это нужно? Мама с папой и так беспокоятся, что у них в доме не хватит места для всех, но все-таки у них три спальни, а девочек можно уложить в гостиной. Мы с мамой будем в пятницу готовить ужин, так что если вы с Грегом не захотите остаться, то вернетесь в отель.

Трудно было спорить с Керри, которая уже все продумала. Поэтому Эрин и Грег заехали в отель, зарегистрировались, а потом отправились на юг от Уэксфорда, в небольшой приморский городок, где жили родители Эрин. Все дорогу Эрин нервничала и только ради ребенка заставляла себя сидеть спокойно.

– Бедный ребенок, он родится с неврозом, – с досадой пробормотала она после очередного приступа сомнения. А вдруг родители не обрадуются этой встрече?

– Ничего, спокойным он будет в меня, – заверил Грег. – У нас в семье все спокойные, и мать, и отец, так что твою нервозность перевесит наше спокойствие.

– Я стараюсь не нервничать, но ничего не получается, – призналась Эрин.

– А хочешь, я тебя развеселю? – предложил Грег.

Эрин немного расслабилась.

– Наверное, ты хочешь сказать мне, что у нас непременно будет девочка? – предположила она.

– Наверняка, и такая же непоседа, как ты.

Эрин протянула руку и ласково погладила мужа по затылку. Она ничего не сказала, но сейчас и не требовалось никаких слов.

Когда они подъехали к родительскому дому, Эрин была на грани нервного срыва.

– Хорошо, что за рулем ты, – сказала она Грегу, – я бы просто не смогла найти дом, ездила бы возле него кругами.

Грег, понимавший состояние жены, тактично промолчал. Машина остановилась возле небольшого каменного коттеджа, и почти в то же мгновение распахнулась входная дверь и обитатели дома высыпали на улицу.

– Господи, Грег, ты только посмотри, это папа, и Керри, и мама…

Грег вышел из машины, распахнул дверцу и помог выбраться Эрин, которая тут же очутилась в объятиях отца, а потом матери… а вот уже Керри и Лианна обнимали ее. Все одновременно смеялись и плакали.

– Дай-ка я посмотрю на тебя. – Мать обняла Эрин, с любовью разглядывая ее. – Ты прекрасно выглядишь, – подытожила она.

– А разве она всегда не была красавицей? – сказал отец, продолжавший крепко сжимать руку Эрин.

За ужином Эрин даже не замечала, что ест. Просто не обращала внимания на такие пустяки. Зато она постоянно тайком бросала взгляды на родителей, отмечая про себя, что мама похудела с возрастом и сгорбилась, а отец стал совсем седым. Родители выглядели старше своего возраста, в этом не было сомнения. Как бы Эрин хотелось вернуть назад годы, чтобы все эти девять лет жить вместе с ними! Ведь на самом деле ей всегда не хватало родных. Вспомнились слова Лиззи: «Хорошо, что в наших сердцах есть место для раскаяния. Это помогает нам ценить то, что мы имеем».

Лиззи права. Годы, прожитые вдали от семьи, заставили Эрин гораздо больше ценить родных. И теперь она действительно понимала, что такое семья.

Она видела, как Керри и Питер смеялись над какой-то фразой Грега. Питер ей понравился – спокойный, дружелюбный, чувствовалось, что он по-настоящему любит Керри и детей. Эрин заметила, как он временами украдкой сжимает и гладит руку Керри.

Эрин вдруг подумала, что ведь они едва не потеряли Керри. Рак мог свести ее в могилу, как это произошло с Салли. А уж Салли, упокой, Господи, ее душу, прекрасно знала, что такое семья.

Внезапно в голову Эрин пришла неожиданная мысль. Семья и Салли. А если взять шире, то семья, в которой кто-то заболел раком. Как себя ведут такие семьи? Стараясь сохранять мужество, они вынуждены скрывать свое отчаяние, лишь в одиночестве давая волю слезам. А если бы у таких людей было место, где они могли бы поговорить об этой болезни, о том, как вести себя с больными, с детьми, поделиться друг с другом своими проблемами? Вот на что можно было бы собрать деньги. После ужина Эрин высказала свою идею сестре.

– Ты имеешь в виду нечто вроде центра «Жизнь побеждает рак»? – с интересом спросила Керри.

– А что это за центр?

Керри объяснила, что центр, в котором она работает, является филиалом национального благотворительного фонда, собирающего деньги на разработку новых методов лечения рака.

– Это глобальный подход к решению проблемы, – подчеркнула Керри. – Опытные консультанты беседуют с больными и их родственниками, предлагают всевозможные методы терапии, в том числе и медитацию, дают советы относительно питания. И практическую помощь они тоже оказывают. Например, в центре имеется специальная мастерская, изготавливающая парики для больных. Знаешь, когда у тебя выпадают все волосы, это очень важно. Это я по себе знаю.

Эрин ощутила прилив энергии.

– Вот что нам нужно, – решительно заявила она. – Мы будем собирать средства на создание такого центра в Данморе.

В субботу Эрин оставила Грега в отеле, а сама отправилась к родителям. Питер с утра ушел гулять с девочками, поэтому родители, Керри и Эрин устроились в уютной кухне, чтобы поговорить.

За чаем Эрин впервые услышала историю Шеннон.

– Шеннон с детства была очень своевольной девочкой, – начала мама. – Школу ненавидела, для меня было мукой посещать родительские собрания. Учителя жаловались и на ее поведение, и на то, что она не выполняет домашних заданий.

Мама сделала паузу и бросила на отца многозначительный взгляд.

– Пойду-ка я приготовлю дров для печки, – сказал он, поднимаясь из-за стола. Проходя мимо Эрин, отец потрепал ее по плечу. День выдался теплый, и, конечно же, дров для печки не требовалось, но Эрин поняла, что отцу просто тяжело присутствовать при этом разговоре. Когда он ушел, мама продолжила свой рассказ:

– Отец не знал, что делать с Шеннон. Он любил дочь, но совершенно не понимал ее. В наше с отцом время люди были счастливы, если появлялась возможность поступить в колледж, а Шеннон не воспользовалась такой возможностью. Только и ждала, как бы побыстрее закончить школу и отправиться путешествовать.

– Наверное, тебе очень не нравилось, когда и я вела себя так же, – вставила Эрин и поморщилась при мысли о том, что испытывала мать, когда на восемнадцатилетие вместо подарка она попросила денег на путешествие.

– Это другое дело, – ласково объяснила мама. – У Шеннон была цель уехать и не возвращаться, а ты просто хотела развлечься.

– Да, но все обернулось иначе, – вздохнула Эрин.

– Ладно, не будем об этом, – оборвала их Керри, – а то я тоже пойду за дровами.

Все рассмеялись.

– А потом, – мама сделала глоток уже остывшего чая, – она как-то пришла вечером домой и сообщила нам, что беременна. Эта новость не повергла нас в смертельный ужас, наоборот, мы сказали, что поможем ей. Мы любили ее… как же еще мы могли поступить? Отец предложил пристроить к дому еще одну комнату… мы тогда жили в Рейхени, и дом у нас был очень маленький, честно говоря, слишком маленький для четверых взрослых и ребенка. Но Шеннон это не устраивало, она сказала, что намерена уехать, а ребенок будет только связывать ее по рукам и ногам, поэтому она отдаст его в приют.

У Эрин защемило сердце. Больно было слышать, что она была нежеланным ребенком и родная мать собиралась отдать ее в приют.

– Я понимаю, дорогая, тебе тяжело это слышать, – сказала мама, обращаясь к Эрин, – но я решила рассказать тебе все, как было. Это мой долг по отношению к тебе. Раньше я думала, что сумею защитить тебя, скрыв правду, и вот что из этого вышло. Так что теперь тебе придется ее выслушать.

– А я и хочу услышать правду. – Да, это было так, но только Эрин не представляла себе, какой тяжелой окажется эта правда.

– Ты уверена? – спросила мама.

Эрин кивнула и посмотрела на Керри, которая сидела с видом человека, давно знающего все перипетии этой истории.

– Мы с отцом не могли допустить, чтобы Шеннон отдала тебя в приют, поэтому сказали ей, что сами воспитаем ребенка. Знаешь, дорогая, такое часто бывает. Многих детей воспитывают дедушки и бабушки, и эти дети считают своих дядей и тетей братьями и сестрами. Мы желали тебе только добра.

– Я понимаю, – кивнула Эрин. – Вы все сделали правильно, просто я испытала шок, когда узнала об этом.

Взгляд матери затуманился.

– Я должна была раньше все тебе рассказать. Бог свидетель, я хотела сделать это, но ты становилась старше, а мы с отцом по-прежнему не знали, как начать с тобой такой разговор. А когда тебе понадобился паспорт…

Эрин испугалась, что мама расплачется, ей не хотелось этого. Она протянула руку и успокаивающе погладила мать по голове.

– Продолжай, мама. Расскажи мне о Шеннон, какой она была? – Эрин не решилась задать вопрос о своем отце, это могло еще больше расстроить маму.

– Помню, как Шеннон с подругой ходили в церковь на первое причастие. Соседи дарили девочкам деньги, и они на все эти деньги накупили сладостей. Я тогда подумала, что если Шеннон все это съест, то ей станет плохо. Но Шеннон отобрала шоколадные конфеты и сказала, что отправит их беднякам в страны третьего мира, потому что дети там не видят сладостей. – При этом воспоминании лицо мамы просияло. – Да, а еще она как-то вбила себе в голову, что отец Райан непременно должен присоединиться к движению за ядерное разоружение. Шеннон решила, что, как человек религиозный, он просто обязан участвовать вместе с ней в маршах протеста. Ей тогда было пятнадцать. Она познакомилась с местным парнем, который был одним из лидеров этого движения, и убеждала нас, что кто-то ведь должен думать о судьбах мира.

– Больше всего ей нравилось участвовать в разных демонстрациях, – добавила Керри. – Когда ей наскучило бороться за ядерное разоружение, она перекинулась на другое. Помнишь, была такая группа, которая ездила в Штаты протестовать против проведения тайных военных испытаний на землях индейцев? Так вот, ее увлекла и эта идея, потому что ей хотелось поехать в Штаты. Да она бы с радостью отправилась и на Северный полюс, разве не так?

– Не надо так уж осуждать ее, – попросила мама. – У нее было доброе сердце. Девочка просто была идеалисткой.

Керри бросила на Эрин взгляд, который говорил, что она не согласна с матерью, но спорить с ней не будет.

Мама продолжала настаивать на том, что Шеннон была доброй, однако излишне доверяла людям. И они с отцом понимали, что Шеннон не готова взять на себя ответственность за ребенка.

– Представь себе, во время этих маршей протеста и пикетов она запросто могла бы доверить тебя совершенно незнакомым людям.

– Но когда она стала старше, у нее так и не появилось желания забрать меня? – спросила Эрин.

– Нет, – покачала головой мама.

Керри, не сдержавшись, вступила в разговор:

– Когда тебе было восемь лет, Шеннон связалась с парнем, у которого была трехлетняя дочь, и ей пришло в голову, что ты сможешь жить с ними и стать нянькой для этой малышки.

– Да, я помню, как она приезжала, – пробормотала Эрин.

– Ага, приехала только потому, что решила использовать тебя.

– Керри, не говори так! – возмутилась мама.

– Но это же правда. И шесть лет назад она приезжала только для того, чтобы одолжить у нас денег на свое дурацкое общежитие. И продолжает она жить поблизости потому, что не теряет надежды разжиться у нас деньгами. Надеюсь, ты не даешь ей денег?

– Нет, не даю, – заверила мама, но и Керри, и Эрин поняли, что это не так.

– Она совсем не умеет распоряжаться деньгами? – спросила Эрин.

– Да она не понимает, что деньги надо зарабатывать, – со злостью выпалила Керри.

В этот момент Питер и девочки вернулись с прогулки, и Керри ушла к ним. Эрин и мама остались на кухне одни.

– Керри не может простить Шеннон того, что она сделала с тобой и со мной, – пояснила мама. – Но я не хочу, чтобы ты неверно думала о Шеннон. Не такая уж она плохая. Просто в ней неистребим бунтарский дух, она не желает ничем ограничивать свою свободу. Конечно, мне хотелось, чтобы жизнь у нее сложилась, как у дочерей моих подруг: счастливый брак, дом, дети. Но у нее все получилось иначе. Однако это был ее выбор, и не будем ее осуждать за это. Возможно, во всем виновата я. Может, мне следовало настоять, чтобы она воспитывала тебя, и, кто знает, вдруг это изменило бы ее.

– Если она этого не хотела, то ты не смогла бы заставить ее.

– Да, наверное. И потом, мы все очень любили тебя, поэтому нам было в радость воспитывать тебя.

На лице Эрин появилась улыбка. Вот в этом все дело. Если родная мать не желала ее появления, то бабушка и дедушка были очень рады ей.

Через час после того, как она покинула родительский дом, Эрин остановила машину у многоэтажного дома, в котором жила Шеннон, и сказала себе, что если бы она увидела по телевизору такую сумасбродку, как Шеннон, то непременно переключила бы канал. Почему-то все, что было в ее жизни связано с Шеннон, было проникнуто каким-то нереальным духом телевизионного шоу. Наверное, виновата в этом была Шеннон.

Адрес ей дала мама, и когда настало время уезжать, Эрин вместо того, чтобы вернуться в отель к Грегу, решила отыскать Шеннон. Время у нее было, поскольку Грегу требовалось поработать в отеле, а вся семья должна была снова собраться на ужин только в семь часов. Эрин понимала, что если бы она сказала Грегу или Керри о своей поездке к Шеннон, они бы предложили сопровождать ее. Но Эрин не хотелось, чтобы кто-то присутствовал при их встрече.

Дом, в котором жила Шеннон, стоял на оживленной улице со множеством кафе и магазинчиков. Это был один из тех старых домов, снос которого обошелся бы дороже его стоимости. Эрин подошла к черной двери и пробежала взглядом список жильцов. Под звонком с номером шесть было написано: «Шеннон и Уильям». Обычно люди писали на двери только свои инициалы, а Шеннон вывела полностью свое имя, да еще обозначила какого-то Уильяма.

Эрин нажала кнопку звонка. Он был настолько старым, что пришлось жать изо всех сил, но даже и тогда Эрин не была уверена, что звонок прозвонил.

– Если вам нужна Шеннон, то она ушла, – раздался рядом детский голосок. Повернув голову, Эрин увидела девочку в футболке и джинсах. – Если хотите, можете подождать ее на лестничной площадке. – Но тут девочка заметила, что Эрин беременна, и добавила: – Правда, там нет стульев, но вы можете посидеть на ступеньках.

– Нет, спасибо, я подожду ее в кафе. А ты, случайно, не знаешь, когда она вернется?

Девочка пожала плечами:

– Нет, не знаю. Но она выходила из дома вместе со мной и, похоже, направлялась в магазин. Значит, должна скоро вернуться. – Девочка с любопытством оглядела Эрин. – А вы очень похожи на нее. Вы ее сестра или родственница?

– Родственница, – ответила Эрин.

Сидя в кафе на другой стороне улицы, Эрин не отрывала взгляда от старого дома, и все же едва не проглядела стройную женщину, переходившую улицу. Несмотря на большие пакеты в руках, женщина быстрой походкой приближалась к черной двери. На ней был длинный кремовый кардиган с капюшоном, и Эрин не удалось разглядеть лицо, но она увидела рыжие волосы, выбивавшиеся из-под капюшона. Эти волосы Эрин не спутала бы ни с какими другими, ведь они так были похожи на ее собственные. Оставив на столике деньги за сок, Эрин вышла из кафе и перешла на другую сторону улицы. Когда она открыла черную дверь, в нос ей ударил сильный запах затхлости, но Эрин, не обращая внимания на запах, стала подниматься по лестнице. На первой лестничной площадке располагались квартиры третья и четвертая, значит, первая и вторая, видимо, находились в цокольном этаже. Добравшись до второго этажа, Эрин подошла к зеленой двери с цифрой «шесть» и увидела, что дверь слегка приоткрыта. Подождав немного, чтобы успокоить дыхание и пульс, Эрин постучала в дверь. В ответ она услышала женский голос:

– Кайра, это ты? Заходи, дверь открыта. Я сейчас.

Эрин нерешительно толкнула дверь, не веря в реальность происходящего. Но дверь поддалась и распахнулась. Через прихожую Эрин прошла в большую комнату с высоким потолком; стены комнаты были выкрашены в зеленый цвет. Отсюда открытая дверь вела в другую комнату, вероятно, спальню. Со стен смотрели плакаты антивоенного содержания, здесь же стоял старый диван, а на полу лежало несколько потрепанных циновок. Пожалуй, комната напоминала дешевое студенческое общежитие.

Шум, донесшийся из соседней комнаты, подсказал Эрин, что там кто-то есть. И вдруг ее охватила тревога: может, она не туда попала? Вдруг сейчас появятся хозяева с криками «Полиция!»…

Но тут из спальни вышла женщина, и мысли Эрин о том, что она не туда попала, мгновенно улетучились.

Стоявшая напротив нее с удивленным выражением на лице женщина была как будто зеркальным отражением Эрин. Те же волосы медного цвета, те же миндалевидные глаза, то же узкое лицо с крупным носом и пухлой верхней губой.

Эрин подумала, что девочка, встретившаяся ей у подъезда, не случайно приняла их за сестер. На вид женщине можно было дать лет тридцать шесть, не больше, кожа на лице без морщин, бледные веснушки.

– Здравствуйте, – приветливо поздоровалась женщина, похоже, ничуть не встревоженная тем, что видит в своем доме незнакомого человека.

– Простите, но дверь была открыта, – начала было Эрин, но тут же разозлилась на себя. А за что она, собственно, извиняется? Это Шеннон должна извиняться. – Вы Шеннон Флинн?

– Да. – Женщина улыбнулась.

– Я ваша дочь, Эрин, – выпалила Эрин.

Женщина еще больше расплылась в улыбке:

– Вот это да! Правда?

Эрин ожидала любой реакции, но только не такой.

– Вы не удивлены? – спросила она.

– Я понимала, что когда-нибудь ты придешь, – без всякого удивления проговорила Шеннон. – Чай будешь? Я как раз собиралась приготовить себе чай с мятой, а для соседки из квартиры напротив обычный.

– Да, я выпью чаю, – кивнула Эрин.

– Знаешь, я не употребляю молочные продукты, – сказала Шеннон, проходя на кухню.

Она не предложила Эрин сесть, не обняла ее, вообще не проявила никаких чувств, и не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что правила хорошего тона не играли особой роли в жизни Шеннон. Но Эрин все же села на стул.

– А ты употребляешь молочные продукты? – спросила Шеннон так, словно они встретились на автобусной остановке и решили поболтать, чтобы скоротать время. – На самом-то деле они вредные. Другое дело – соя.

Эрин наблюдала за действиями Шеннон. Вот мама была идеальным примером того, как женщина может одновременно готовить чай, проверять блюда в духовке и гладить мужские рубашки. А Шеннон готовила чай так, словно выполняла какой-то обряд, целиком сосредоточившись на этом занятии.

– Молочные продукты вызывают рак, – продолжала Шеннон. – Я читала об этом, поэтому уже несколько лет употребляю сою.

Внезапно Эрин охватила вспышка ярости.

– У Керри был рак. Вы знаете об этом?

Шеннон не прервала своего занятия.

– Да. Но сейчас у нее все в порядке, так ведь?

– Но вы даже не навестили ее, когда она была больна. – Эрин чувствовала собственную вину за то, что ее не было рядом во время болезни Керри, но она по крайней мере ничего не знала об этом. А Шеннон знала. – Почему вы не навестили ее? – спросила Эрин. Но на самом деле ей хотелось спросить, почему, черт побери, Шеннон бросила ее, Эрин, когда она была ребенком.

– Ой, ты знаешь, у меня не столь сильны родственные чувства, – беспечным тоном бросила Шеннон. – Я давно порвала с семьей. У меня была другая семья, она называлась коммуной. – В ее глазах вспыхнули огоньки. – Я два года прожила в коммуне, когда участвовала в движении антиглобалистов. Чудесное было время. Ты никогда не жила в коммуне? Тебе бы понравилось.

– Откуда вы знаете, что бы мне понравилось, а что нет?

– Конечно, не знаю, просто в коммуне жизнь без всяких скучных условностей, ты делаешь то, что хочешь.

– Поэтому вы и ушли в молодости из дома? – спросила Эрин, едва сдержавшись, чтобы не добавить «когда я была ребенком».

– Я ушла, чтобы быть свободной. – Шеннон откинула назад длинные волосы, и Эрин вздрогнула, узнав этот жест, потому что она сама делала это точно так же. – Я понимала, что не смогу сидеть на одном месте, я бы с ума сошла от такой жизни. Ты знаешь, что в этом мире ни у кого нет никаких принципов? Все просто хотят получать деньги, выполняя скучную работу, а по вечерам идти домой. Люди ни во что не верят.

Эрин так и подмывало спросить, какую же жизнь получила Шеннон в обмен на то, что бросила семью. По ее мнению, старая обшарпанная квартира, треснутые чашки и воспоминания о коммуне, в которой Шеннон когда-то жила, не стоили того.

– Я включу музыку, – сказала Шеннон, видимо, желая снять возникшее напряжение.

– Привет, – раздался из прихожей женский голос, и через несколько секунд на пороге кухни появилась высокая, очень худая женщина с черными кудрями.

– Привет, Кайра, чайник уже вскипел, – сказала Шеннон. – Это Эрин.

– Привет, Эрин. – Кайра прошла на кухню и стала возиться с чаем.

– О, я так люблю эту музыку! – воскликнула Шеннон, когда из магнитофона полилась модная мелодия. В подтверждение своих слов она стала слегка пританцовывать.

– Я дочь Шеннон, – с вызовом заявила Эрин, обращаясь к Кайре. Ей было интересно, как та отреагирует на эти слова.

– Вот как? – удивилась Кайра. – Шеннон, ты никогда мне не говорила, что у тебя есть дочь.

Эрин, как раз собиравшаяся сделать глоток чая, поставила чашку на стол. Значит, Шеннон даже никому не рассказывала о ней. Хотя чего еще можно было от нее ожидать?

– Пожалуй, я пойду, – холодно проговорила Эрин.

– Нет, не уходи, – попросила Шеннон, – давай поболтаем.

Эрин внимательно посмотрела на нее. Похоже, она была для Шеннон просто очередным персонажем, неожиданно затесавшимся в ее беспутную жизнь. Ну поболтают они полчасика о пустяках, и что это даст?

Шеннон долго вращалась в мире хиппи и прочих бунтарей, всегда готовых устроить или антивоенную демонстрацию, или пикет с призывом сохранять деревья. Вещей у Шеннон не было, только плакаты, которые в любой момент она могла свернуть, портативный магнитофон и кое-какая одежда, помещавшаяся в рюкзаке. Бывало, Эрин восхищалась людьми с рюкзаками за спиной, которые отстаивали свои принципы, однако Шеннон во всем этом скорее привлекал образ жизни, чем принципы. Но если все же у нее имелись какие-то принципы, то как же тогда насчет материнской любви? Неужели эти принципы были важнее дочери, которая нуждалась в матери? Может, деревья для нее были важнее, чем дочь?

У Эрин вовсе не было намерения злиться, но внезапно она почувствовала, что злоба буквально закипает в ней.

– Думаю, мы уже обо всем поболтали, – резко заявила Эрин. – Вспомнили все двадцать семь лет. Понимаете, Кайра, я часть той жизни Шеннон, от которой она очень хотела сбежать. Та часть, за которую, по ее мнению, не стоило бороться. Совсем не похожая на демонстрации антиглобалистов или пикеты за спасение деревьев. – Эрин оглядела плакаты с лозунгами на многих языках. «Спасем улиток!» – прочитала она один из них. – Да, моя мать больше интересовалась спасением улиток, чем собственной дочерью. Вот если бы я сидела в раковине или если бы на мне стоял штамп «Собственность Министерства обороны США», вот тогда, возможно, я была бы ей более интересна.

На лице Кайры появилась тревога. Похоже, она повидала на своем веку немало семейных ссор и знала, что в таких случаях лучше всего было бы оставить спорящих одних.

– Все было не совсем так, – абсолютно спокойно возразила Шеннон.

– А как же?! – возмутилась Эрин.

Шеннон пожала плечами:

– Я сама еще была девчонкой, хотела чувствовать себя свободной…

– Свободной от чего? – оборвала ее Эрин.

– Ну как ты не понимаешь? От всяких условностей. – Для Шеннон это было совершенно очевидно. – Я не хотела связывать себя…

– А как же я?! – вскричала Эрин.

Шеннон снова пожала плечами:

– О тебе заботилась мама. Она тебя любила. И я понимала, что тебе с ней будет лучше.

– Но как вы могли бросить меня и не вернуться? Неужели у вас никогда не возникало желания увидеть меня?

– Мама сказала мне, что ты считаешь ее матерью. Они переехали в другое место, где никто не знал правды. Так зачем мне было разрушать все это? Люди, по обыкновению, стали бы задавать вопросы. Господи, я терпеть этого не могу. Приставали бы со всякими «Кто отец?» и все такое прочее… Вот я и сбежала от всего этого.

– Другими словами, сбежали от ответственности.

– Нет, ты неправильно меня поняла.

– Я могу понять, когда молоденькая девушка, испугавшись, бросает ребенка, но я не понимаю, как взрослая женщина может ни разу не приехать домой, чтобы взглянуть на свою дочь. Ни разу. – Эрин почувствовала, что у нее задрожал голос. – Даже если вы не хотели забирать меня к себе, то почему не захотели хотя бы взглянуть, притвориться старшей сестрой, которой я вас считала? Ладно, не будем говорить о детстве. Но где же вы были, когда я выросла?

– Ох, ты так похожа на Керри, – теперь уже с раздражением бросила Шеннон. – Та тоже очень любит копаться в прошлом. Все это было так давно.

Эрин устремила взгляд в окно, изо всех сил сдерживая слезы. Она не хотела доводить себя до такого состояния, но, видимо, обида, копившаяся все эти годы, достигла критической массы. И Шеннон должна знать о ее чувствах.

– Вы родили меня. – Голос Эрин охрип. – Я ваш ребенок, ваш и неизвестного мужчины, с которым вы переспали. Неужели для вас это не имеет никакого значения?

Впервые за все время Шеннон растерялась. Она закусила губу, и Эрин вспомнила, что точно так же делает Керри. И Керри была права, когда предупреждала ее, что решение встретиться с Шеннон не самое разумное.

Эрин резко поднялась со стула, не обратив внимания на то, что расплескала при этом чай.

– Прощайте, – сказала она и вышла из кухни, оставив Шеннон и Кайру с открытыми ртами.

Торопливо спускаясь по ступенькам, Эрин не чувствовала ничего, кроме злости, которая сейчас была для нее своего рода облегчением. Было бы гораздо хуже, если бы она расплакалась из-за такой женщины, как Шеннон. Эрин решила, что никогда больше не будет встречаться с ней. Какой в этом смысл?

Грег не единственный догадался о том, где Эрин пропадала полтора часа. Когда Эрин вернулась в отель, в вестибюле ее поджидали Грег, мама и Керри.

– Забудь обо всем, – посоветовала мама, когда Эрин подошла к ним. – Если она обидела тебя, то не нарочно, просто она такая, какая есть.

– Не защищай Шеннон, мама! – вспылила Керри. – Кто знает, что могла сказать Эрин эта дрянь?

Грег крепко обнял жену.

– Я так волновался, когда ты не вернулась. Позвонил Керри, и мы сразу предположили, что ты поехала к Шеннон. Если она обидела или оскорбила тебя, я ее убью.

– Да ничего особенного она мне не сказала, – устало поморщилась Эрин. – Ей вообще была не интересна эта встреча.

– То есть как это? – удивился Грег.

– Шеннон интересует только она сама, – пояснила Керри. – Я же предупреждала тебя, чтобы ты не ездила к ней одна, – упрекнула она Эрин.

– Я должна была увидеть ее. Должна была поговорить с ней. – Эрин подумала, что эта встреча не принесла ей ничего хорошего. Керри права: Шеннон интересует только она сама. В той драме, какой была жизнь Шеннон, всем остальным отводились лишь крохотные роли.

Ощутив внезапный толчок в животе, Эрин прижала к животу ладони. Каждый раз шевеление ребенка восхищало ее. Она представляла себе, как ее ребенок ворочается в тепле и безопасности. Пусть толкается, это признак того, что ребенок здоров. Пройдет немного времени, и она сможет взять на руки своего младенца.

«Я никогда тебя не брошу, – мысленно пообещала Эрин. – Никогда».


Глава 27


Ко второй неделе августа казалось, будто все жители Данмора разъехались в отпуска. Разумеется, за исключением семейства Бартон. Из-за событий последних месяцев Эбби даже не помышляла о том, чтобы куда-то уехать. Нелепо было думать о солнечных пляжах, когда они с Томом разошлись, Джесс почти не разговаривала с ней и, похоже, нельзя было исключить конца карьеры. Однако рекламные плакаты туристических агентств словно специально дразнили ее. Каждый раз, когда Эбби заходила в супермаркет, ей бросались в глаза плакаты со специальными предложениями об отдыхе на Канарских островах, увлекательном путешествии в США, об экзотических красотах Дальнего Востока.

Подобными же предложениями пестрели газеты и журналы. Конечно, неплохо было бы поваляться на солнечном пляже с захватывающим романом в руках, отведать коктейль с каким-нибудь немыслимым названием, однако разум отговаривал Эбби от этого. Разум подсказывал, что сейчас любой отпуск будет вызывать у нее воспоминания о поездках в отпуск всей семьей.

Франция, например, исключалась сразу. Когда-то, когда Джесс была еще совсем маленькой, они совершили чудесное путешествие во Францию. И Эбби прекрасно помнила это, хотя с тех пор прошло уже пятнадцать лет. Они с Томом радовались тогда новой жизни, в которой появилась родительская ответственность за ребенка. И разве обращали они тогда внимание на то, что Тома здорово искусали какие-то насекомые, а душ в туристическом лагере оставлял желать лучшего? Это было такое чудесное время.

Да, та поездка была эталоном, с которым можно было сравнивать любой следующий отпуск. А теперь ей предстоял совершенно иной отпуск, который надо было проводить в одиночестве. Правда, может, удастся уговорить Джесс поехать с ней. У Тома же наверняка свои планы, о которых Эбби не имела ни малейшего понятия. Сейчас они с Томом разговаривали исключительно о Джесс.

В начале августа, перед шестнадцатилетием Джесс, Том заявил, что в день рождения дочери хочет сводить ее в кино, а потом они вдвоем поужинают. Эбби, понимавшая, что Том намеренно исключает ее из участников праздника, была вынуждена согласиться.

После того последнего разговора, когда Эбби умоляла Тома вернуться, они больше вообще не говорили о разводе. Для Эбби это было лучше, поскольку ей не приходилось видеть откровенной злобы в глазах Тома. Еще одно преимущество такой ситуации заключалось в том, что, похоже, никто в Данморе еще не догадывался о том, что они разошлись. Они с Томом жили каждый своей жизнью, и пока никто не сплетничал, если видел ее одну. Но Эбби понимала, что это не может продолжаться долго, и когда их развод станет достоянием общественности, то ею, как известной телеведущей, заинтересуется желтая пресса. Мысль об этом приводила Эбби в отчаяние.

Как-то раз, возвращаясь после совещания в компании «Бич», на котором обсуждали сценарии очередных серий передачи, Эбби все же серьезно задумалась об отдыхе и, заехав в туристическое агентство, набрала там кучу проспектов. Да, ей надо отдохнуть. А уж после сегодняшнего совещания любому понадобился бы отдых.

Когда Эбби появилась в офисе, остальные члены съемочной группы смотрели отрывок из отснятого материала.

Рокси встретила ее очень любезно, что навело Эбби на мысль о том, что ее ждут неприятности.

– Как я рада тебя видеть! – улыбнулась ей Рокси.

Эбби присоединилась к присутствующим и тоже стала просматривать материал. Конечно, она не сомневалась, что Рокси отредактирует материал и внесет какие-то изменения. Но то, что она увидела, просто повергло ее в шок. Главными участницами передачи теперь были двойняшки, а Эбби – не более чем приглашенным консультантом. Во всяком случае, на экране все выглядело именно так. Рокси почти целиком вырезала кадры с участием Эбби.

– Ну и что ты думаешь? – несколько нервно спросила Флора, когда все расселись вокруг стола для обсуждения материала.

– Что я думаю? – медленно повторила Эбби, тщательно выговаривая каждое слово. – А что тут, черт побери, можно думать? До сих пор это было мое шоу, и ничье больше. А если вы собираетесь назвать передачу «Наводим порядок с Линзи и Митзи», то, может, хоть в титрах укажете мелкими буквами мою фамилию? Или вы намерены выбросить ее из титров? – Эбби возмущенно оглядела всех присутствующих. И почувствовала, что ее предали. Все произошло точно так, как и предсказывал Майк, ее агент. Эбби, конечно же, надеялась, что выбор ею Майка в качестве агента все-таки заставит Брайана и Рокси хорошенько подумать, прежде чем выкидывать ее из передачи, поскольку Майк Горовиц – это было то имя в шоу-бизнесе, с которым следовало считаться. Оказывается, она ошиблась. Рокси нашла новых звезд в лице двойняшек, а для Эбби теперь вообще не было места в компании.

Возможно, все дело было в ее возрасте, хотя Эбби и сомневалась в этом. Скорее всего эта сволочь Рокси просто за что-то невзлюбила ее.

– Неужели тебе не понравилось? – спросила Рокси с мерзким блеском в глазах. – Мы все считаем, что это просто чудесно, правда? – Она обвела взглядом всех участников совещания, словно показывая этим, что все ее поддерживают. И Эбби поняла, что Рокси всех подмяла под себя, а это означало, что она остается без работы. Эбби поднялась из-за стола, довольная по крайней мере тем, что ей теперь не придется в белой блузке и старых джинсах играть на экране роль бывшей телезвезды.

– Что ж, посмотрим, что обо всем этом скажет Майк, – спокойно произнесла Эбби. Ах, если бы Майк стал ее агентом несколько лет назад! Тогда она не оказалась бы в нынешнем дурацком положении. Ее контракт был составлен таким образом, что компания в любой момент имела право отказаться от ее услуг.

Майк предупреждал, что конфронтация с компанией может закончиться для нее плохо.

– Я говорил с Брайаном, – сообщил Майк, – он знает, что я ваш агент. Посмотрим, как они теперь себя поведут. Брайан – неглупый человек, он не захочет портить с вами отношения.

«Наверное, Брайан все же глупец», – подумала Эбби, покидая совещание. Она сразу же позвонила Майку.

Тот постарался успокоить ее.

– Юридически они имеют право сделать это. Вам не следовало подписывать контракт, не посоветовавшись предварительно со специалистом, но раз уж он подписан, то делать нечего. Не думаю, что Брайан согласится пересмотреть условия контракта. Оказывается, он недальновидный человек. У вас масса талантов, Эбби, и зрители не перестанут любить вас только потому, что Рокси предпочитает молодых. Кстати, я бы хотел посмотреть этот смонтированный материал, надеюсь, они мне его дадут.

– Да кто ж их знает? – печально вздохнула Эбби.

– Только не паникуйте, – предупредил Майк. – Когда вы получите прекрасную новую работу в другой компании, Брайан будет кусать локти, потому что не оценил Эбби Бартон, когда она работала у него. Положительная сторона вашего контракта состоит в том, что вы можете уйти от них в любое время.

Эбби хотела было спросить, а куда она уйдет, но постеснялась.

– Хорошо, спасибо, Майк. После разговора с вами я чувствую себя гораздо лучше.

Когда Эбби вернулась домой, Джесс не было. Что ж, ничего нового. Последний месяц каникул Джесс практически жила в доме Стеф. Во всяком случае, так говорила Джесс. Она уверяла Эбби, что с Оливером встречается редко, поскольку он много работает, помогает отцу в бизнесе. И хотя Эбби считала Оливера порядочным парнем, она все же не могла не беспокоиться за дочь. Эбби попросила Джесс каждый день звонить ей и сообщать, где она находится, но когда это не возымело действия, то уже в приказном тоне потребовала, чтобы Джесс звонила ей по нескольку раз в день.

– Если ты не будешь звонить мне, я стану названивать Оливеру и Стеф и буду разыскивать тебя, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. – Эбби не хотелось ссориться с дочерью, особенно после всего, что произошло, но и не волноваться за Джесс она не могла. Девочке всего шестнадцать, и Оливер, похоже, хороший парень. Но в наше время это ничего не значило.

Вот и сейчас, на застав дочь дома, Эбби позвонила ей на мобильный, но услышала короткие гудки. Она решила, что позвонит попозже.

Подойдя к холодильнику, Эбби налила себе бокал холодного белого вина. Она понимала, что стала пить больше, чем это было, когда они с Томом жили вместе. Тогда им хватало бутылки вина на несколько вечеров, а сейчас Эбби одна выпивала вечером два бокала. И ничего не могла с этим поделать. Как еще можно было заставить себя отвлечься от мрачных мыслей?

Поставив холодный бокал на кухонный стол, Эбби села и стала просматривать рекламные проспекты туристического агентства. Америка ее не интересовала, потому что именно в Америку семья Бартон собиралась поехать до всей этой истории с Джеем. Они с Томом часто говорили о путешествии по Соединенным Штатам, это была их мечта, которую они скорее всего осуществили бы.

Том вынашивал такие планы: они полетят самолетом в Нью-Йорк, осмотрят тамошние достопримечательности, затем возьмут напрокат машину и поедут через всю страну на юг. Будут ехать до тех пор, пока у них не кончится отпуск или деньги – последнее более вероятно. Эбби очень хотелось посетить Сан-Франциско, а Том еще с детских лет мечтал увидеть Большой Каньон.

– Это то место, которое непременно нужно увидеть, прежде чем умереть, – говорил он Эбби. – У нас получится отличное путешествие, правда? Ты, я и Джесс, мы объедем всю страну, посмотрим все…

Эбби помнила, как он смотрел на нее, когда говорил все это, помнила блеск в его темных глазах. Это был тот мужчина, в которого она однажды влюбилась. Такого блеска в глазах Тома она не видела больше никогда. Теперь, когда он приходил, чтобы забрать Джесс, лицо его было бледным, взгляд суровым и каким-то потухшим. И все это из-за нее. Это она превратила энергичного, увлеченного человека в мужчину, которому изменила жена. Эбби в ярости швырнула на пол брошюру с рекламой туров по Америке.

Наверное, лучше поехать куда-нибудь в Европу. Да, Европа – это хорошая идея. Только, разумеется, не во Францию: с Францией тоже связано множество воспоминаний.

Тогда, пожалуй, Испания. В Испанию они никогда не ездили. Эбби начала листать проспект по Испании и почувствовала, как настроение улучшается. Прекрасные виллы в горах, чудесные пляжи, роскошные отели в городах, где можно целыми днями бродить по художественным галереям и восхищаться испанской архитектурой. Но не будет ли Джесс там скучно? Эбби вообще не могла бы сейчас сказать, что нравится Джесс, и в этом заключалась еще одна проблема.

А что, если Джесс на захочет поехать отдыхать с матерью? Когда Эбби была ребенком, у них не было такого понятия, как семейный отпуск. Во всяком случае, у их семьи. Семья Костелло никогда не выезжала за границу; они были счастливы уже тем, что на столе есть еда, и никому бы и в голову не пришло потратить деньги на проживание в отеле. И вот теперь, когда у Эбби имелись финансовые возможности позволить себе какой-нибудь экзотический отдых, у нее не было семьи. Ее мать давно умерла, всего на год пережив мужа. Эбби часто вспоминала о трагической судьбе матери: когда наконец она избавилась от мужа – пьяницы, который никогда не заботился ни о ней, ни о детях, – она сама заболела и умерла. Наверное, Фрэнк Костелло уже из ада злорадно посмеялся над женой.

Эбби поддерживала некоторые отношения с сестрой, Вив, которая жила в далекой Австралии и не собиралась возвращаться в Ирландию. Надо сказать, что сестры и в детстве не были особенно близки.

Семьей Эбби были Том и Джесс, но теперь и это в прошлом. Просить Тома поехать с ней в отпуск она не осмелится, да и бесполезно, а Джесс может не захотеть поехать с матерью.

Сидя за кухонным столом в прекрасном доме, ради покупки которого она так много работала, Эбби Бартон разрыдалась. Зачем он ей теперь?

А в это время в трех милях от дома Джесс Бартон занималась тем, что чистила собачьи клетки в приюте для бездомных животных. Работа была неприятной, и другие добровольные помощники терпеть ее не могли, но Джесс ни от какой работы не отказывалась. Она так любила животных, что делала все, стараясь помочь Джин, которая руководила питомником. Чтобы не запачкаться, Джесс надела поверх своей одежды старые мешковатые джинсы и куртку. Работа давала ей удовлетворение – это простое занятие не требовало от нее эмоционального напряжения. И при этом никто не спрашивал, как она себя чувствует или что ее тревожит и расстраивает. Никто с подозрением не наблюдал за ней, стараясь понять, как она переживает развод родителей. От нее просто требовалось убирать грязь и наводить порядок.

Потом из домика вышла Джин с подносом домашнего печенья и банками кока-колы. Джесс нравились такие перерывы, во время которых можно было пошутить, поболтать с Джин и с Ольгой, штатной сотрудницей приюта, послушать о планах устройства животных, обсудить, кого из них надо показать ветеринару. Слушая Джин и Ольгу, Джесс чувствовала себя не школьницей, а сотрудником приюта, мнением которого интересовались другие люди.

Джесс особенно любила собак, и она раньше других заметила, что борзая по кличке Леди захромала. Когда пришел ветеринар, Джесс помогала ему и наблюдала за его работой. Ей даже показалось, что, пожалуй, она нашла свое призвание.

Кроме того, работа в приюте отвлекала Джесс от мыслей о доме. Она помнила те времена, когда в их доме царило веселье. Сейчас, когда отец ушел, все изменилось. Дом был слишком большим для нее и для мамы, они вдвоем бродили по нему, одинокие и несчастные, и каждая притворялась, что все в порядке. Хотя это было далеко не так.

А когда звонил отец, было еще хуже. Мама брала трубку, но тут же передавала ее дочери так, словно трубка была очень горячей.

– Как дела, Джесс? – каждый раз спрашивал отец.

– Все нормально, – отвечала Джесс. – Я читала рекламу нового фильма. Мы можем посмотреть его в субботу.

– Отлично, – соглашался отец.

Они пересмотрели уже массу фильмов, хотя, когда отец жил дома, никогда не ходили вдвоем в кино. Однако для Джесс сидеть в темном зале кинотеатра и наблюдать за экранными перипетиями было гораздо легче, чем общаться с отцом по-другому. Когда они ехали в машине или гуляли, отец всегда хотел поговорить, а Джесс как раз абсолютно не хотелось разговаривать. Не хотелось ей говорить и с матерью, несмотря на постоянные попытки той завести разговор. Джесс понимала, что если они начнут разговаривать, то она просто не сможет сдержаться и спросит: «Почему вы разошлись? Почему не пытаетесь помириться?» А ведь Джесс понимала, что глупо с ее стороны задавать маме такие вопросы.

Оливер стал единственным человеком, с которым Джесс была откровенной, но даже ему она не могла доверить то, что привыкла доверять Стеф.

Однако Стеф была сейчас настолько увлечена Заком, что, похоже, не замечала, что происходит в жизни Джесс. Конечно, они по-прежнему оставались подругами, но дружба с Заком сильно изменила Стеф. Она словно повзрослела и теперь уже не желала болтать с подругой о всякой чепухе. А Джесс скучала по таким разговорам. Да и виделись они теперь со Стеф гораздо реже, хотя Джесс скрывала это от матери. Мама сделала бы свои выводы, если бы узнала, что Джесс много времени проводит с Оливером. Мама, похоже, считала, что подростки не могут думать ни о чем другом, кроме секса, поэтому Джесс было проще говорить ей, что она все время проводит со Стеф.

Конечно, с Оливером здорово было говорить о многих вещах, но не могла же Джесс рассказывать ему, как мама плачет по ночам, когда думает, что никто этого не слышит, или как отец вовсе не смотрит фильм, когда они сидят в кино, а просто тупо глядит на экран, погруженный в свои мысли.

У Оливера была настолько дружная семья, что он просто не смог бы понять, как это родители разошлись. Да, многое изменилось в жизни Джесс после ухода из дома отца, и нынешнее положение вещей ей очень не нравилось.

Единственным спасением от всех стрессов стала для нее работа в питомнике. Собакам нужно было только, чтобы их кормили и играли с ними. К сожалению, в питомнике уже не было Твиглета, любимца Джесс. Джин держала его в питомнике, сколько могла, но было слишком много желающих забрать его, а Джесс понимала, что при той ситуации, которая сложилась, она просто не сможет привести в дом собаку.

Но она точно знала, что Твиглет попал в хорошие руки. Джин никогда не отдавала животных без предварительной проверки условий, в которые они попадут. Но хотя сейчас Твиглет жил в доме с большим садом, Джесс все-таки жалела, что он достался не ей.

– Ну, как тут у тебя дела? – спросила Джин, остановившись на пороге сарая, в котором размещались собачьи клетки. Опытным глазом она оценила, что Джесс выполнила работу, которую любой другой волонтер делал бы в два раза дольше. Никто так усердно не работал, как эта скромная школьница.

Джин догадывалась, что в семье Бартон что-то происходит, но Джесс никогда не говорила с ней об этом. В последние несколько недель она была особенно грустной и неразговорчивой, и Джин очень хотелось поговорить об этом с ее родителями, но она боялась навредить девочке этим разговором. Когда Джесс только начала работать в приюте, ее мать позвонила Джин и расспросила, что это за приют, какую работу предстоит выполнять ее дочери. Мать Джесс показалась Джин приятной женщиной. Эбби задавала разумные вопросы, ее по-настоящему интересовало, чем будет заниматься дочь после школы и в выходные. Джин не знала, что Джесс с трудом удалось отговорить мать от посещения приюта.

– Ты забыла, что я уже не ребенок, – прикрикнула Джесс на мать. – Это приют для бездомных животных. Можешь почитать о нем в газетах. Это не какой-нибудь притон для наркоманов.

Эбби явно расстроил выпад дочери, а Джесс в душе пожалела о своей резкости. Но ей очень не хотелось, чтобы мать приходила в приют, ведь она могла в разговоре с Джин проговориться о том, что происходит в их доме. Джесс даже представила себе такой разговор: «Мы с отцом Джесс разошлись, и я беспокоюсь за дочь. Вы уж, пожалуйста, приглядывайте за ней…»

– Джесс, ты молодец, – похвалила ее Джин за проделанную работу. – Если бы все работали, как ты. Ведь некоторые из тех, кто предлагает свою помощь, просто хотят поиграть со щенками, а не убирать за ними. – Довольная Джесс улыбнулась, но Джин неожиданно спросила: – А как у тебя дела?

Джин почувствовала, что вопрос словно повис в воздухе. Ее надежда на то, что Джесс хоть немного разговорится, не осуществилась. Продолжая скрести уже чистую стенку, девочка пробормотала:

– Все хорошо.

– Ладно, Джесс, давай сделаем перерыв и перекусим, – предложила Джин.

– Нет, спасибо, я сейчас закончу и уйду, – отказалась Джесс.

Джин не стала настаивать, а Джесс ощутила чувство вины. Она понимала, что Джин желает ей только хорошего, но Джесс не хотелось обсуждать с Джин домашние проблемы. Она предпочитала размышлять о них в одиночестве, так ей было легче. Тем более что думать можно было и о чем-нибудь хорошем. Например, сегодня они с Оливером договорились встретиться в городе и погулять по пляжу. Правда, долго нельзя будет задерживаться, а то у мамы возникнут подозрения и она начнет волноваться. Интересно, мама точно так же волновалась бы по поводу ее дружбы с Оливером, если бы не разошлась с отцом? Да, мама, конечно, волновалась бы, но отец смог бы убедить ее в том, что для девушки возраста Джесс вполне нормально дружить с парнем. А вот маму это очень беспокоит, хотя в последние дни ее беспокоит буквально все… Вот что бывает, когда родители расходятся, – они почему-то начинают проявлять повышенный интерес к жизни детей. Мама до сих пор считает ее ребенком и, наверное, тревожится, не плачет ли дочь по ночам из-за того, что ее родители разошлись.

Но она уже не ребенок, а только неразумный ребенок мог надеяться на то, что родители помирятся. Родители всегда говорили Джесс о важности общения с людьми, а сами даже не замечали, что последний год почти не разговаривали друг с другом. Отец считал себя во всем правым и не признавал других точек зрения. А мама постоянно говорила о своей работе, не понимая, что отец почему-то ненавидит ее работу. Джесс могла бы объяснить им все это, но они никогда не спрашивали ее мнения. Она была для них ребенком.

В половине шестого Джесс покинула приют и отправилась на встречу с Оливером. Джин наблюдала за тем, как она шла по дороге к шоссе. На душе у Джин было неспокойно, уже второй раз за день у нее возникло желание позвонить матери Джесс и поговорить с ней. Однако она не была уверена, что ей следует это делать. У Джесс переходный возраст, а у подростков он всегда протекает сложно. Может, лучше поговорить с тем парнем? Как его зовут… Оливер, кажется. Парень несколько раз заходил за Джесс в приют, и Джин он понравился. И потом, родители Джесс могли бы не одобрить, что она вмешивается в их семейные дела. Что бы ни происходило в доме Бартонов, они должны справиться с этим без посторонней помощи.

Не успела Джесс открыть входную дверь, как Эбби тут же бросилась к ней, и Джесс поняла, что мать волновалась и ждала ее. Часы показывали половину девятого, Джесс и Оливер чудесно провели эти несколько часов, они гуляли по пляжу, взявшись за руки, шутили, смеялись и разговаривали.

– Здравствуй, дорогая! – обрадовалась Эбби, а Джесс отметила про себя, что мама держит в руке наполовину пустой бокал с вином. – Я хочу поговорить с тобой кое о чем.

– О чем? – спросила Джесс, не зная, чего ожидать от матери.

– Я хотела поговорить с тобой об отпуске. Нам обеим нужно отдохнуть… и мне, и тебе после экзаменов. Что ты об этом думаешь?

Мать говорила каким-то по-детски радостным тоном, и Джесс подумала, что они словно поменялись ролями. Она, Джесс, сейчас взрослая женщина, а ее мать – ребенок. Только сегодня Джесс не хотелось чувствовать себя взрослой. Ей хотелось поскорее уйти в свою комнату, лечь на кровать, слушать музыку и думать об Оливере.

– Да ничего не думаю, – буркнула Джесс.

Ее реакция явно расстроила Эбби, и Джесс даже стало неловко за свое поведение.

– Я хотела сказать, что мы, конечно, могли бы поехать с тобой в отпуск, – вздохнула она. – Но ты же понимаешь, без папы это будет уже не то. – И снова Джесс пожалела о своих словах… они как-то непроизвольно вырвались у нее. А мама, казалось, вот-вот расплачется. – Ну… я имела в виду… что все будет по-другому, разве не так?

– Прости, Джесс, я понимаю, как тебе трудно. Да, это будет другой отпуск, но тебе же нужно отдохнуть, да и вообще нам в любом случае надо начинать новую жизнь. – Помолчав, Эбби добавила: – Отпуск – это только первый шаг, потом, возможно, нам придется продать этот дом и переехать в другой.

Джесс промолчала.

– Ладно, давай пока вернемся к отпуску. Как насчет Испании? – с надеждой в голосе предложила Эбби.

Джесс посмотрела на мать с таким видом, словно Эбби предлагала ей отправиться на Марс, где нет кислорода.

– Испания? – недовольно поморщилась Джесс. – Не думаю, что мне это понравится.

Она вспомнила, как пять лет назад Стеф ездила с родителями в Испанию. Вот тогда Джесс безумно хотелось побывать в Испании, но не сейчас. Она вообще не хотела никуда уезжать от Оливера.

Этот день и без того выдался чрезвычайно нервным, и теперь в Эбби начало закипать раздражение.

– Ну а куда, по твоему мнению, нам надо поехать? – спросила Эбби, не скрывая своего раздражения.

– Ну… не знаю. Почему бы тебе не спросить у папы?

– Ты же знаешь, что я не могу этого сделать, – укоризненно посмотрела на дочь Эбби. – Это отпуск для тебя и для меня, а не для твоего отца. – Она сделала большой глоток вина и вернулась за кухонный стол к разложенным там проспектам. Да, с Джесс стало совершенно невозможно поладить.

– Но если ты сама не знаешь, куда хочешь поехать, то зачем нам вообще куда-то уезжать? – бросила Джесс, направляясь к себе в комнату.

Эбби услышала, как захлопнулась дверь в ее комнате, и вздохнула. Джесс непременно нужен отдых, надо только подобрать что-нибудь подходящее. Внимание Эбби привлек проспект с описанием тура во Флориду, который включал посещение Диснейленда. Конечно, Джесс может сказать, что ей и это не интересно, и все же Эбби чувствовала, что дочери должен понравиться такой вариант. Ладно, значит, Флорида.

Через несколько дней все уже было готово. Билеты принесли, такси в аэропорт было заказано, вещи почти собраны. До отъезда оставалось сделать еще одно дело, и оно, к сожалению, было из разряда тех, которые Эбби не любила.

Ей позвонила Селина и сказала, что журналистка из журнала «Стайл» жаждет взять у нее интервью.

– Ее зовут Мария Кэрролл, ей нравится наше шоу, – сообщила Селина. – Та еще штучка, язычок у нее острый, но она очень хочет встретиться с тобой. Думаю, надо согласиться, потому что все читают ее стряпню. Я понимаю, ты собираешься в отпуск, но я тебя очень прошу, выбери для нее время. Это будет отличная реклама для шоу, а нам сейчас это совсем не помешает.

У Эбби уже навязли в зубах все эти разговоры о шоу, но она понимала, что не откажет Селине. Да это не повредит и ее дальнейшей карьере.

– Да, конечно, я встречусь с ней, – согласилась Эбби. Но тут же подумала о другой проблеме. Что, если журналистка начнет ее расспрашивать о счастливой семейной жизни? Селина знала, что Том ушел из дома, но больше этого никто не знал, и Эбби очень боялась, как бы журналисты что-нибудь не пронюхали. Можно представить себе, какие заголовки появятся в газетах: «Эбби скрывает свой развод» и все в этом роде. Господи, эти журналисты переворошат все грязное белье. А что, если это повредит и ее будущей карьере? – Послушай, Селина, я дам ей интервью, но только ты предупреди эту Марию Кэрролл, чтобы она не задавала нескромные вопросы, касающиеся моей личной жизни, хорошо?

Добившись своего, Селина была готова пообещать что угодно.

– Дорогая, я сделаю все, что смогу, но ты должна понимать, что журналисты вскоре пронюхают о ваших отношениях и тебе придется говорить с ними на эту тему.

Эбби понимала, что Селина права. Публичным людям трудно было развестись, чтобы об этом не трубили все газеты. Тому и вообще-то не нравилась ее работа, можно себе представить, как он будет возмущаться, когда журналисты начнут копаться в их личной жизни.

– Не волнуйся, Эбби, я все устрою, тебе надо будет только вновь продемонстрировать легендарное обаяние Эбби Бартон, – радостно заверила Селина. – Знаешь, с тобой так приятно работать, ты настоящий профессионал.

– Да, настоящий профессионал, уж это точно, – пробормотала Эбби.

Журналистка из журнала «Стайл» оказалась элегантной женщиной лет сорока с небольшим. Помимо прочего, она вела в журнале постоянную колонку «Стиль жизни», рассказывая в ней и о том, как она работает, будучи матерью троих детей. Эбби никогда не встречалась с Марией, но несколько раз читала ее колонку и подозревала, что за смешными анекдотами из семейной жизни скрывается цепкая журналистка с сердцем из стали. Поэтому в тот день, когда предстояло давать интервью, Эбби отправилась в салон красоты, чтобы привести в порядок ногти и макияж.

Кроме того, поход в салон давал возможность пообщаться с Эрин и Руби. Войдя в салон, Эбби осознала, как давно она не была здесь. После смерти Салли в салоне произошли некоторые перемены. Эрин и Руби хорошо поработали, руководя салоном, но все же Эбби, взглянув на розовые шторы, не могла вспомнить о Салли и о тех временах, когда она была жива, когда Ричардсоны устраивали свои замечательные вечеринки, которые они с Томом с удовольствием посещали.

Эбби пыталась поддерживать отношения со Стивом, но после смерти Салли он превратился в настоящего затворника, никогда не говорил по телефону больше минуты, и Эбби, звоня ему, постоянно испытывала неловкость. Неделю назад она позвонила и пригласила его, Делию и мальчиков в субботу к себе на обед, но Стив ответил отказом. Он сказал, что нанял для мальчиков няню и старается больше времени проводить с детьми, потому что он им нужен.

– Дэниел после смерти Салли очень привязался ко мне, – объяснил Стив. – Каждый раз, когда я ухожу, он боится, что я не вернусь. И потом, мальчикам лучше дома.

– Но не можешь же ты постоянно сидеть дома.

– Напротив, мне не хочется выходить из дома, – ответил Стив.

В салоне почему-то не было Эрин, но Руби очень обрадовалась приходу Эбби.

– Давно не виделись! – воскликнула она, и Эбби почувствовала себя виноватой. Вот если бы она могла избавиться от чувства вины и заменить его уверенностью в себе, ей тогда было бы гораздо легче жить.

– Да, извини, Руби. Просто не было возможности зайти к вам, а сегодня я даю интервью журналу «Стайл», поэтому должна выглядеть потрясающе.

Руби улыбнулась:

– Нет проблем, дорогая.

– А где Эрин? – поинтересовалась Эбби.

– Ее сегодня не будет, – ответила Руби, понизив голос. – Поехала навестить родителей и сестру. Ты же, наверное, слышала, что она отыскала их?

Эбби почувствовала себя еще более виноватой. Она понятия не имела, что Эрин отыскала родных. Пообещав себе не откладывая позвонить Эрин, Эбби опустилась в кресло перед большим зеркалом.

– Руби, делай все, что нужно. И если для этого потребуется промышленный наждак и масляная краска, немедленно раздобудь их, – пошутила она.

Через два часа Эбби покинула салон, ощущая себя новой женщиной. Ногти ухожены и блестят, макияж безупречен. Кожа светится благодаря чудесным маскам. И если в душе Эбби и не чувствовала себя сейчас телезвездой, то выглядела она именно так.

Она встретилась с Селиной и Марией Кэрролл в шикарном ресторане в окрестностях Корка. Ресторан только недавно открылся, но уже пользовался популярностью благодаря чудесной кухне, умеренным ценам и очень интересному оформлению интерьера. Темой интерьера был Голливуд 20-х и 30-х годов, и ресторан напоминал съемочную площадку, где снимались чудесные старые кинофильмы. Эбби еще не бывала здесь, но выбрала этот ресторан для интервью главным образом потому, что, по слухам, в нем было довольно темно, а значит, журналистка не сможет разглядеть ее лицо, когда придется говорить о семье.

Эбби приехала в ресторан первой, села за столик и выпила двойной кофе в надежде, что он обострит ум и поможет отвечать на каверзные вопросы.

Селина и Мария приехали вместе. Селина тут же кинулась к Эбби с объятиями и поцелуями, восклицая при этом: «Дорогая, как я рада тебя видеть!» – чего Эбби очень не любила. Но пришлось терпеть. Иначе журналистка могла бы написать, что радушная Эбби Бартон в реальной жизни настоящий сухарь.

Мария заказала шампанское, и первые двадцать минут женщины просто дружески болтали, обсуждая последние слухи, словно давние подружки, собравшиеся посплетничать за обедом. Однако Эбби заметила, что маленький диктофон Марии, лежавший на столе, включен, поэтому она тщательно обдумывала свои слова.

К тому времени когда подали первое блюдо, прошло уже полчаса, и Мария начала задавать более конкретные вопросы. Эбби очень не любила давать интервью во время обеда, поскольку за едой не могла как следует сосредоточиться.

– Расскажите мне, – проворковала Мария, – о последних новшествах в компании «Бич». Я не встречалась с двойняшками, но на экране они выглядят превосходно. Вы ладите с ними?

– Да. – Эбби поспешила прожевать хлеб.

– То есть вы хотите сказать, что у вас с ними хорошие отношения?

– Конечно, – кивнула Эбби, проглотив хлеб. – Мне нравятся Митзи и Линзи, мы очень дружны, и мне кажется, что у них все получается просто здорово.

Эбби понимала, что Мария будет копать все глубже, поэтому решила окончательно закрыть вопрос о своих отношениях с двойняшками.

– Говорю вам честно, Мария, я люблю двойняшек. И мы прекрасно ладим. К тому же это была моя идея пригласить в передачу новых ведущих, – слукавила Эбби. – Мне показалось, что в передачу следует внести свежую струю. Вы меня понимаете?

Эбби улыбнулась Марии фальшивой улыбкой, надеясь в душе, что журналистка не раскусит ее. Да, Эбби нравились двойняшки, но она изначально была против участия в передаче новых ведущих. Подноготная всей этой истории, несомненно, была бы интересна Марии, но Эбби не собиралась излагать ее.

– Они очень естественно смотрятся на экране. Вы видели отснятый материал? – невинным тоном спросила Эбби.

Вот теперь она не лукавила. Эбби действительно считала Линзи и Митзи отличными ведущими. Но Мария ждала другого ответа, она хотела докопаться до конфликта между опытной телезвездой и молоденькими выскочками. Что ж, придется ее разочаровать, пусть ищет грязные сплетни в другом месте.

– Нет, я не видела пленку, мне ее еще не принесли, – ответила Мария. – Что ж, прекрасно, если вы ладите, – добавила она резко, как бы давая понять, что не купилась на ту чепуху, которую несла Эбби.

– Честно говоря, мы втроем во время съемок так много болтаем, что режиссер часто одергивает нас, – попыталась подкрепить свою позицию Эбби. – Я на днях уезжаю с дочерью в отпуск, и когда двойняшки узнали об этом, они пожалели, что не едут с нами.

«Давай, Мария, ешь то, что тебе дают», – усмехаясь про себя, подумала Эбби. Однако следующий вопрос Марии заставил ее напрячься, поскольку касался он опасной темы.

– А как же ваш муж? – поинтересовалась Мария, в глазах которой появился блеск. – Я слышала, что в последнее время вас не видят вместе. Вы и отпуск будете проводить по отдельности?

Эбби почувствовала, как неприятно заныло в солнечном сплетении.

– Мы с дочерью решили устроить из отпуска нечто вроде девичника, – с улыбкой ответила она. – Мы собираемся посетить курорт в Аризоне. – Помолчав, Эбби добавила: – Но это я говорю только вам, Мария, не хочу, чтобы об этом писали все, кому не лень.

Селина, занятая салатом, услышав эти слова, вскинула брови:

– Курорт в Аризоне? Уж не тот ли, где отдыхает Сандра Баллок и поправляют здоровье коренные американцы?

– Да, именно этот, – кивнула Эбби. – Говорят, там чудодейственные грязи. – Она обращалась к Селине, но слова ее предназначались для Марии. – Мужчинам не нравятся подобные процедуры, они привлекают главным образом женщин. Жаль, что двойняшки очень заняты, – мы могли бы поехать вместе. – Эбби многозначительно посмотрела на Селину, давая понять, что та должна предупредить двойняшек – пусть говорят то же самое.

Разговор перешел на курорты, Мария многое знала о лечебных грязях, и Эбби с трудом удалось скрыть тот факт, что она в жизни не бывала ни на одном из курортов.

Затем разговор коснулся того, как трудно совмещать работу с заботой о детях и домашним хозяйством. Эбби, чувствуя себя лицемеркой, согласилась, что это действительно сложно, но, конечно, ни словом не обмолвилась о своих реальных проблемах.

– Да, я знаю, как это трудно, когда после утомительного рабочего дня приходишь домой и начинаешь заниматься стиркой и прочими домашними делами, – вздохнула Мария.

Эбби была готова поспорить на свое месячное жалованье, что Мария не знает даже, с какой стороны надо подходить к стиральной машине. Но она согласно кивнула в знак солидарности.

Наконец все закончилось. Мария была в приподнятом настроении после двух бутылок шампанского, а взгляд Селины говорил о том, что все прошло превосходно. Эбби была рада, что она освободилась и может уйти.

– До свидания, – промолвила она с таким сожалением, словно, будь ее воля, она бы целый день сидела с ними, пила шампанское и болтала.

Выйдя из ресторана, Эбби позвонила Майку и оставила для него сообщение на автоответчике: «Майк, мне надо поговорить с вами. Я только что дала интервью для журнала «Стайл». Говорила с Марией Кэрролл, вы ее знаете? Она очень близко подобралась к теме наших с Томом отношений. – Эбби сделала паузу. Ей не хотелось говорить об этом даже с Майком, который, став ее агентом, действительно поддерживал ее. – Боюсь, что скоро все выплывет наружу. Пожалуйста, перезвоните мне. Я должна знать, как вести себя».

Как ни странно, Эбби очень быстро прониклась доверием к Майку. Раньше, когда у нее на работе возникали проблемы, она обсуждала их с Томом. Да, Том не любил ее работу, ему не нравилось, что она зарабатывает больше его, но он всегда был рядом, с ним можно было поговорить обо всем, что тревожило ее. Правда, иногда Том раздражал Эбби своим легкомысленным отношением к важным для нее проблемам.

– Успокойся, Эбби, это всего лишь телевидение, – со смехом говорил он. – Ничего серьезного и, уж во всяком случае, не конец света.

А Майк Горовиц, прекрасно разбиравшийся в шоу-бизнесе, в котором проработал много лет, знал все нюансы. Но с Майком Эбби связывали деловые отношения, а Том обсуждал с ней ее дела потому, что любил ее.

Майк перезвонил, когда Эбби уже возвращалась в Данмор.

– Здравствуйте, Эбби. Значит, журналистка из «Стайла» подобралась к вашей тайне? Простите за напоминание, но я предупреждал вас об этом.

– Майк, я все помню. И понимала, что в один прекрасный день все раскроется. Но я не думала, что все произойдет так скоро. А сегодня мне показалось, что эта журналистка что-то подозревает.

– Я думаю, пока она ничего толком не знает. Просто запускает пробные шары, вот и все. Если у них не будет конкретных доказательств того, что вы с Томом разошлись, они ничего не напечатают. Когда же они получат такие доказательства, то позвонят вам и спросят напрямую. И вы должны быть к этому готовы. Сейчас нам надо заняться вашей карьерой, и будет лучше, если вы уйдете до того, как компания «Бич» откажется от ваших услуг.

Эбби тяжело вздохнула:

– Ох, Майк, мне не хочется даже думать о том, что я уйду из передачи или из компании. Честно говоря, они хорошо относились ко мне…

– Нет, они плохо относились к вам, – резко оборвал ее Майк. – Вы создали для компании популярную передачу, ведь это была полностью ваша идея. А теперь они готовы просто вышвырнуть вас, если вы им это позволите. Поверьте мне, Рокси пригласила в передачу двойняшек не просто для развлечения. И потом, сегодняшнее интервью, вы знаете, что эта журналистка – подруга Рокси?

– Неужели?! – воскликнула Эбби. – Откуда вы знаете?

– Я ваш агент, и я должен все знать, – снисходительно объяснил Майк, и Эбби почувствовала, что он улыбается. – Ни я, ни Селина не стали говорить вам об этом заранее. Мы не хотели, чтобы вы нервничали во время интервью.

– Вот уж большое спасибо, – возмутилась Эбби. – Она была близка к тому, чтобы спросить меня, почему мы с Томом в последнее время нигде не показываемся вместе. И что, если я бы растерялась и ляпнула, что мы расстались?

– Да ничего она не знает, – успокоил Майк. – Никто ничего толком не знает, даже Рокси. Иначе бы я не позволил вам встречаться с этой журналисткой. Но, готов поспорить, Рокси настроила ее на разговор о двойняшках.

– Да, она расспрашивала меня о них, – подтвердила Эбби.

– Что ж, это вполне в стиле Рокси. Она копает под вас, а лучше всего делать это через прессу. Если бы вы во время интервью поносили двойняшек и вели себя как обиженная ретроградка, тогда ей было бы гораздо легче уволить вас. А этого мы допустить не можем. Когда вы покинете компанию, это будет переход на лучшую работу, а не увольнение.

– О какой работе вы говорите?

– Я уже провел кое-какие переговоры с компанией «Севенту-севен», им требуется ведущий для вечернего ток-шоу. Вы прекрасно подойдете для этого. Они ищут не двадцатилетних юнцов, а взрослого, опытного интервьюера, умеющего устанавливать дружеский контакт с публикой.

– Но я никогда в жизни ни у кого не брала интервью, – смутилась Эбби.

– А что вы делаете каждый раз, когда приходите к кому-то домой для наведения порядка и начинаете расспрашивать, что им требуется для улучшения жизни? Разве это не интервью? Эбби, вы берете у людей интервью в каждой передаче, и у вас это получается очень естественно. Вы просто не осознаете этого, но, оказывается, – Майк хмыкнул, – не осознает этого и руководство компании «Бич». Когда я устрою вас на новую работу, они будут кусать локти, не в силах простить себе, что отпустили вас.

Эбби слушала слова Майка, но пока они как-то не укладывались у нее в голове. Она не верила в свой талант. Эбби всегда считала, что попала на телевидение случайно, просто оказалась в нужное время в нужном месте, а вовсе не из-за таланта. Да, она умела хорошо наводить порядок в доме. Но какой же это талант?

Конечно, Эбби приятно было слышать похвалу Майка, но он, видимо, не понимал, что когда она окажется ведущей настоящего телевизионного ток-шоу, у нее может ничего не получиться. Люди почувствуют фальшь, увидят, что она держится неестественно, не умеет брать интервью. То есть обманет их надежды.

Поток мыслей Эбби оборвал голос Майка.

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Вы ищете причины, по которым не сможете быть ведущей ток-шоу. Вам кажется, что вы не умеете общаться с людьми и так далее.

– Нет, я… – возразила было Эбби и осеклась, потому что Майк попал в самую точку. Именно об этом она и думала, мысленно отговаривая себя от новой работы. – Значит, вы хотите, чтобы я стала ведущей этого ток-шоу?

– Вот именно, – подтвердил Майк. – Я недавно разговаривал с продюсером, и его заинтересовало мое предложение. Я не говорил вам об этом, не хотел заранее обнадеживать, пока вопрос окончательно не решен. Но похоже, пора им попробовать вас в роли ведущей. Поверьте мне, Эбби, вы как раз та, кто им нужен. И побольше верьте в свои силы.

– Вам легко говорить.

– А вам легко это сделать. Вы звезда, Эбби, вы просто обязаны верить в себя.

– Но я через несколько дней уезжаю в отпуск, – заволновалась Эбби. – Я успею пройти пробу до отъезда?

– Успеете. К тому же если вы отложите пробу, то будете переживать весь отпуск, как следует не отдохнете. Я договорюсь на послезавтра. Вы утром вылетите в Дублин, а пробу назначим на вечер. А после этого я отведу вас в роскошный ресторан, и мы за ужином поделимся друг с другом своими проблемами.

– В Дублин? – удивилась Эбби и тут же отругала себя за глупость. Ну конечно, ведь компания «Севенту-севен» находится в Дублине. – Но если мне дадут эту работу, то мне придется работать в Дублине, да?

– Шоу будет выходить один раз в неделю, так что в Дублине вам придется проводить два, ну максимум три дня в неделю, – пояснил Майк. – То есть будете отсутствовать дома две ночи. Для вас это проблема?

Эбби задумалась. Еще полгода назад она бы ответила утвердительно. Тому бы не понравилось, если бы она еженедельно две ночи проводила вне дома, он бы заявил, что ее работа ко всему еще мешает их семейной жизни. Но сейчас все было иначе. Ей не приходилось думать о реакции Тома. Но оставалась еще Джесс. Если она получит новую работу, что пока еще под большим вопросом, то придется просить Тома забирать к себе Джесс в те дни, которые она будет проводить в Дублине. Джесс, правда, считает, что она уже взрослая, но это не так. Пока ее рано оставлять дома одну.

Но тут Эбби пришла в голову неожиданная мысль. Ведь они с Джесс могут переехать в Дублин. Сейчас Эбби ничто не удерживало в Данморе. Да, у нее здесь подруги, но жизнь после ухода Тома совершенно изменилась. А когда будет продан дом, тогда уже окончательно порвутся все связи с Данмором. Правда, Джесс не захочет уезжать от отца, Стеф, Оливера и школьных друзей, но она сможет приезжать на выходные к отцу, а Стеф будет приезжать в Дублин. Отношения дочери с Оливером Эбби всерьез не воспринимала. Джесс больше времени проводила со Стеф, чем с ним. И кроме того, в следующем году Оливеру предстояло поступать в колледж, так что скорее всего он уедет отсюда.

Если они переедут в Дублин, то можно будет купить хорошую квартиру где-нибудь в центре, поближе к хорошей школе. А Джесс со временем привыкнет.

Многие пары разъезжаются по другим городам после развода, и чем больше Эбби размышляла об этом, тем все больше ей нравилась эта идея. Уехать в Дублин и избавиться от воспоминаний о жизни с Томом в Данморе. Оставалось только удачно пройти пробу и получить работу.

– Нет, все в порядке. Вы меня убедили, – ответила Эбби Майку. – Договаривайтесь насчет пробы. Наверное, вы правы. Для меня будет лучше разом покинуть и компанию «Бич», и Данмор.

– Я не говорил, что вам придется уехать из Данмора, – тактично напомнил Майк.

– Да, конечно, но мне вдруг показалось, что это хорошая идея. Новая работа, новая жизнь. Осталось только получить эту работу.

– Вас полюбят сразу, как только увидят, – уверенно заявил Майк. – Поверьте мне.

Эбби усмехнулась:

– Знаете, когда люди говорят «поверьте мне», почему-то мне не хочется им верить.

– Это потому, что у вас сейчас очень сложный период в жизни, – успокаивающе проговорил Майк. – И вам непременно нужно отдохнуть.

Вечером, накануне отъезда на пробы, Эбби и Джесс крупно поругались. Началось все с обычной перебранки по поводу какого-то пустяка. Весь день Джесс провела со Стеф, а Эбби занималась тем, что наводила в доме порядок. Если уж придется продавать дом, то он должен находиться в хорошем состоянии. Неожиданно Эбби с удивлением обнаружила, что у нее, у женщины, которая профессионально занимается наведением порядка, в доме очень много ненужного хлама.

Поскольку Том все еще жил у своего друга Лео, он пока не забрал из дома свои вещи, взял только большую часть одежды. На полках в его шкафу лежали какие-то папки, бумаги, фотографии и еще черт знает что. Такой же беспорядок царил и в ящиках его стола. Эбби посчитала, что она не вправе что-то выбрасывать, однако собрала все эти вещи, решив перенести их в свободную комнату. Когда они продадут дом, Том купит себе какое-то жилье и заберет туда все свои вещи. Просматривая папки, Эбби удивилась: оказывается, Том хранил поздравительные открытки ко дню рождения и даже ее старые письма.

Эбби не стала читать открытки и свои письма, это могло вызвать слишком болезненные воспоминания. Сложив все вещи в большую кучу, Эбби сказала себе, что позже перенесет их в свободную комнату, и отправилась на кухню, решив приготовить сегодня овощную лазанью, которую так любила Джесс. И в этот момент она услышала, как хлопнула входная дверь.

– Привет, дорогая! – обрадованно крикнула Эбби. Она решила, что в эти дни надо постараться вести себя с Джесс как можно ласковее. – Как прошел день?

Ответа не последовало, и Эбби вздохнула. Джесс, видимо, опять не в настроении. Интересно, она единственная мать на планете, которая не может наладить хорошие отношения с шестнадцатилетней дочерью? Или у всех те же самые проблемы?

– Привет, мама, – поздоровалась Джесс, появляясь в дверях кухни. Она выглядела усталой, и Эбби стало стыдно за свои мысли.

– У тебя все в порядке? – встревожилась Эбби.

– Да, все хорошо, – ответила Джесс, хотя по ее виду этого нельзя было сказать.

Эбби решила не приставать с расспросами, это могло только навредить. Джесс замкнется в себе и тогда уже ничего не скажет.

– Что-то ты выглядишь усталой, – заметила Эбби.

– Да, есть немного. Мы со Стеф долго гуляли. – Джесс соврала. Стеф никогда не любила долгие прогулки, а уж тем более сейчас, когда она почти все время проводит с Заком. На самом деле Джесс гуляла с Оливером, но она не хотела говорить об этом матери. Если бы мама знала, сколько времени она проводила с Оливером, то ужаснулась бы и решила, что они занимаются любовью. А уж на эту тему Джесс и вовсе не желала разговаривать. Хватит с нее и постоянных расспросов Стеф об отношениях с Оливером.

– Прогулки – это хорошо, – одобрила Эбби. – Сколько вы прошли?

– Мили четыре, – ответила Джесс и смутилась оттого, что приходится откровенно лгать. – Я поднимусь к себе и приму ванну перед ужином, ладно?

– А я как раз смотрю, из чего бы приготовить лазанью. Или, может, закажем по телефону пиццу? – предложила Эбби.

– Отлично, – кивнула Джесс. Она поднялась по лестнице на верхнюю площадку и вдруг увидела вещи отца. Папки, коробки, справочники, журналы, которые он хранил в своей комнате. Джесс охватил ужас. Почему эти вещи оказались на лестничной площадке? Неужели мама решила вышвырнуть их на помойку, точно так, как вышвырнула папу? Папа ей больше не нужен, значит, не нужны и все его вещи. Джесс, не в силах оторвать взгляд от вещей отца, почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Она бросилась в свою комнату, громко хлопнув дверью. Как мама могла так поступить? Она притворяется доброй и дружелюбной, а сама выбрасывает вещи отца! Джесс охватила ярость. Она сняла рюкзак, швырнула его на кровать и решила, что ни за что не спустится вниз. Этим она даст понять маме, что она думает о ней. Хотя нет, не так. Мама должна знать, что ее дочь думает обо всем этом. Выскочив из комнаты, Джесс в два прыжка слетела в кухню.

– Как ты посмела так поступить с папой?! – набросилась она на мать.

Эбби, мывшая что-то над раковиной, повернулась к ней:

– Что? О чем ты говоришь, дорогая?

И тут до Эбби дошло, что она не успела убрать вещи Тома в пустую комнату. Господи, неужели Джесс восприняла это так болезненно?

– Дорогая, ты не поняла, я просто наводила порядок…

– Нет, я все поняла правильно. Ты хочешь навсегда вычеркнуть папу из своей жизни. Но он мой отец, и из моей жизни ты его не выбросишь. Ты просто глупая стерва! – Резко повернувшись, Джесс выскочила из кухни.

Эбби медленно опустилась на пол возле холодильника. Господи, что же ей делать? Муж хочет развестись с ней, а дочь возненавидела ее. Наверное, так и надо было сказать Марии во время вчерашнего интервью. Только очень уж не хотелось, чтобы об этом кричали все газеты и журналы. Нет, надо взять себя в руки и постараться наладить отношения с Джесс, и с карьерой тоже все должно быть в порядке.

На следующий день, рано утром, Эбби повезла Джесс к Стеф. Она разрешила Джесс заночевать в доме подруги, когда она будет на пробах в Дублине. Это показалось ей более разумным, чем предложение Джесс оставить их вдвоем со Стеф в доме в Данморе.

По дороге к дому Андерсонов в машине царила тишина. Было похоже, что Джесс очень плохо спала ночью. Эбби и сама всю ночь ворочалась с боку на бок, думала о Джесс, о Томе, о своей жизни.

Эбби включила радио, чтобы хоть музыкой заполнить мучительную тишину. После вчерашней ссоры они с Джесс не разговаривали. Джесс не выходила из своей комнаты, пока Эбби не легла спать. Уже в спальне она услышала, как дочь спустилась вниз и прошла в кухню. Это хоть чуть-чуть успокоило Эбби, по крайней мере она знала, что Джесс не осталась голодной.

После полутора часов утомительной езды в пробках Эбби не выдержала и нарушила молчание.

– Извини, что я уезжаю и оставляю тебя одну, – начала Эбби, помолчала, а затем продолжила: – И прости за вчерашнее. Я не собиралась выбрасывать вещи твоего отца, просто хотела перенести их в свободную комнату, чтобы он в любой момент мог забрать их все сразу. – Тяжело было говорить дочери, что отец наверняка будет жить в другом месте и нет никакой надежды на возвращение прежней счастливой жизни.

А Джесс, наверное, надеялась на это, потому-то так и расстроилась, увидев на лестничной площадке вещи отца. Она все-таки ждала, что родители помирятся.

Сердце Эбби обливалось кровью от переживаний за дочь. Ей не хотелось расстраивать Джесс еще больше, но дочери следовало знать правду.

– Джесс, ты должна понимать, что отцу придется купить себе другой дом, а наш дом мы продадим. Тебе это ясно?

– Да, – буркнула Джесс. Ей совсем не хотелось вести с матерью эти откровенные разговоры, похоже, они с ней говорили на разных языках.

Через несколько минут Эбби остановила машину у дома Стеф.

– Джесс, прошу тебя, не расстраивайся так, – взмолилась Эбби. – Через два дня мы с тобой полетим во Флориду. Здорово, правда? – Она посмотрела на дочь, надеясь увидеть на ее лице хоть какой-то признак того, что дочь сможет когда-нибудь простить ее. Но Джесс с мрачным видом смотрела перед собой. – Послушай, Джесс, разве тебе не хочется во Флориду? – еще раз попыталась Эбби.

В ответ Джесс отстегнула ремень безопасности и выбралась из джипа, захватив с собой свой рюкзак с вещами.

– Ты права, мама, – неожиданным для Эбби язвительным тоном проговорила она. – Отпуск действительно решит все проблемы нашей чертовой жизни.

Эбби в ужасе уставилась на дочь. Джесс никогда прежде не разговаривала с ней так. Но Эбби не успела ничего сказать. Джесс быстро захлопнула дверцу машины и направилась к дому. Эбби с болью в сердце смотрела ей вслед. Джесс права. Разве может отпуск решить их проблемы?

Обычно Эбби нравилось летать самолетом. Нравилось сидеть в удобном кресле – став телезвездой, она летала в командировки только в бизнес-классе, – пить чай, кофе или даже шампанское, которые приносили приветливые стюардессы. Нравилось сознавать, что успех и трудолюбие позволили ей оставить в прошлом эконом-класс. Но сегодня все это не имело для нее никакого значения.

Даже теплые слова стюардессы, приветствовавшей миссис Бартон от лица авиакомпании, не порадовали Эбби. Можно ли радоваться, что тебя узнают, если твоя жизнь потерпела крах?

Да Эбби и не хотелось, чтобы сегодня ее узнавали. Утром у нее не было времени как следует заняться макияжем, она лишь слегка подкрасила ресницы и губы, поэтому знала, что выглядит бледной и осунувшейся. Эбби выпила только чашку кофе, попросила стюардессу принести газету и углубилась в чтение, спрятавшись за газетой.

В аэропорту Дублина ее встретил водитель из телевизионной компании «Севенту-севен», и у Эбби слегка поднялось настроение. Вот компания «Бич» никогда не присылала за ней водителя, обычно приходилось самой добираться на такси. А тут такая любезность.

– Рад видеть вас, мисс Бартон, – улыбнулся водитель, забирая у Эбби небольшой чемоданчик.

Эбби хотела поправить его, сказать, что она не мисс, а миссис Бартон, но потом передумала. Возможно, водитель обращался так ко всем женщинам, которых встречал, а если и ошибался, то в этом не было ничего оскорбительного. К тому же, наверное, она скоро действительно станет мисс Бартон. Вернуться к девичьей фамилии она не сможет, имя Эбби Костелло не будет иметь никакого веса на телевидении, а вот «мисс Бартон» – в этом будет даже определенная пикантность.

Устроившись на заднем сиденье черного «мерседеса», Эбби занялась макияжем. И снова лишь легким, поскольку понимала, что перед съемками ей профессионально наложат грим. Однако выглядеть подобно дядюшке из «Семейки Аддамс» Эбби не хотелось. Едва она закончила подводить глаза, как позвонил Майк Горовиц.

– Как поживает моя любимая клиентка? – веселым голосом поинтересовался он.

Впервые за весь день Эбби улыбнулась.

– Майк, мне не нравится, когда вы так говорите. Это же неискренне, и вы это знаете. Если я ваша любимая клиентка, то как вы называете остальных? «Моя вторая любимая клиентка», «моя третья любимая клиентка», да? Сомневаюсь. Так что давайте без всякой лести.

Майк рассмеялся.

– Да, с вами лучше без лести, – согласился он. – Но именно поэтому вы мне и нравитесь. Вы прямая, открытая, вы не ждете, чтобы вас расхваливали по десять раз на дню. А это редкость в нашем бизнесе.

– Ну хорошо, а какие у нас планы? – спросила Эбби.

Майк объяснил, что встретит ее в офисе телекомпании, там они поговорят с продюсерами и сделают несколько общих снимков перед пробами.

– Сама проба будет представлять собой небольшой эпизод из передачи. Никто не ожидает от вас какого-то чуда, так что держитесь естественно. Приглашены двое гостей, у которых вы должны взять интервью. Сначала предполагалось дать эти роли кому-то из штата, но потом решили, что лучше, если в студии будут настоящие гости. Это актер и писательница. Они знают, что это пробная съемка, но с большим желанием согласились принять участие. Правда, поставили условие. Если реальное шоу состоится, они должны быть среди первых гостей.

– Что это значит – эпизод из передачи? – встревожилась Эбби. – Я думала, это будет обычная проба, посмотрят, как я работаю на камеру, и все.

– Но моя помощница отослала все условия съемки вашей секретарше по электронной почте. – Теперь Майк говорил очень серьезно.

Эбби вспомнила длинное послание, которое ее секретарша, Катя, оставила ей на автоответчике. Да, там действительно говорилось, что нужно проверить электронную почту, но Эбби последние два дня даже не включала компьютер.

– Они знают, как вы выглядите на экране, смотрели передачи с вашим участием, – продолжал Майк. – Им нужно увидеть вашу реакцию в ходе интервью.

– Господи! – простонала Эбби. – Я так и думала, что это будет катастрофа. Я к этому не готова, Майк, я вообще не готова. Я не спала прошлую ночь… да еще разругалась с дочерью…

– Ничего не бойтесь, Эбби, – оборвал ее Майк. – Все пройдет замечательно.

– Да, замечательно, – повторила Эбби, словно эти слова были магическим заклинанием, которое могло спасти ее от грядущей катастрофы.

Впоследствии Эбби не могла объяснить, благодаря ли стрессу или несмотря на него, но пробы действительно прошли прекрасно. Как только включились камеры, Эбби расслабилась, хотя и сама не поняла, как ей это удалось.

Внезапно у нее появилось ощущение, что эти пробы вовсе не самое главное в ее жизни. Значит, надо просто постараться хорошо выполнить свою работу.

Избавившись от привычного нервозного состояния перед съемкой, Эбби смогла сосредоточиться на гостях, совсем не думая о том, как она выглядит. У нее просто не было на это времени. Перед ней сидели два гостя, с которыми ей предстояло беседовать. Актер оказался приятным мужчиной лет шестидесяти. Он в течение двадцати лет снимался в телевизионных сериалах, а потом его просто бесцеремонно вышвырнули с телевидения. И Эбби понимала, что он чувствовал, ведь Рокси, если сможет, тоже вышвырнет ее. И это понимание подсказало Эбби, как надо разговаривать с актером. Сидя в креслах, они беседовали, словно старые друзья.

– Наверное, очень больно, когда ваша карьера на телевидении заканчивается подобным образом, – осторожно предположила Эбби, – особенно если вы много сделали для успеха проектов?

– Да, – признался актер. – Я чувствовал себя так, как будто меня выбросили на помойку, с которой мне уже не вернуться.

– Но наверное, многие люди сочувствовали вам.

Актер усмехнулся:

– Представьте себе, что вы двадцать лет живете только работой на телевидении и вдруг все рушится в один момент. Признаюсь, я ощутил себя полностью опустошенным.

– Но ведь это коснулось не только вас, правда? Это коснулось всех, кто вас окружал, и особенно вашей семьи.

– Да, вам бы следовало поговорить с моей бедной женой. Для Элеоноры это был настоящий кошмар, ей приходилось каждый день находиться рядом со мной, совершенно отчаявшимся, и она старалась гордо держать голову за нас обоих.

– Насколько я знаю, Элеонора тоже когда-то была актрисой, – сказала Эбби, используя информацию из краткого досье, прочитанного перед съемкой. – И она очень поддерживала вас, не так ли?

– Я просто не знаю, что бы делал без нее, – вздохнул актер и стал рассказывать о своей жене, о том, через какие трудности они прошли вместе.

Ему было легко разговаривать с Эбби. Она не давила на него, не пыталась выудить какую-то скандальную информацию, а вела себя как умеющая сопереживать женщина.

Стоявшие позади камер продюсеры и Майк удовлетворенно переглянулись. Эбби Бартон прекрасно подходила для роли ведущей ток-шоу, в этом не было никаких сомнений. Актера продюсеры отыскали в последний момент перед съемками и думали, что его трудно будет разговорить, поскольку он не любил рассказывать о себе. Но Эбби тактично сумела заставить его раскрыться, и эпизод получился прекрасным.

Майк наблюдал за своей клиенткой с искренней радостью. Ему многое нравилось в ней – чувство юмора, неприятие всей мишуры шоу-бизнеса. И потом, она была по-настоящему талантлива, что довольно редко встречалось в телеиндустрии, и, похоже, сама этого не осознавала. Но теперь в ее жизни многое изменится, ее непременно утвердят, и Эбби Бартон станет еще более яркой телезвездой. Майк надеялся, что она готова и к роли суперзвезды.

А Эбби, находившаяся на площадке, не знала, какие грандиозные планы строятся по ту сторону камеры. Она полностью сосредоточилась на разговоре с актером, к которому испытывала искреннее сочувствие. Она помнила его роли в сериалах, и ей не нравилась напористость персонажей, которых он играл. Но сейчас перед ней сидел мягкий, ранимый человек, и Эбби он был интересен. Ей хотелось знать, что такое почти всю жизнь купаться в лучах славы, а потом увидеть, как все разом рухнуло. Они говорили о славе, о том, что через два года после ухода с телевидения никто уже не помнил его имени. Шутили по поводу тех случаев, когда телезрители встречали актера в супермаркете и называли именами сыгранных им героев. Затем разговор коснулся его семьи, детей и трех внуков. Теперь актер мог много времени уделять внукам, и ему это очень нравилось.

– Скажите, а если бы вас снова пригласили сниматься в сериале, вы согласились бы? – осторожно поинтересовалась Эбби.

Актер рассмеялся:

– Знаете, никто до вас не задавал мне такого вопроса.

Эбби заметила, что режиссер передач подает ей знаки, что пора заканчивать.

– Я спросила только потому, что, кажется, знаю ответ, – добавила Эбби.

– Нет, не согласился бы. Знаете, я открыл для себя массу других радостей жизни.

Эбби наклонилась вперед и дружески погладила актера по плечу.

– Я знала, что вы так скажете.

Режиссер крикнул: «Снято!» – съемочная группа зааплодировала, а актер обнял Эбби.

– Никогда не думал, что интервью может быть таким приятным. Я получил огромное удовольствие. Вы молодец, Эбби.

Эбби смутилась. Но не успела она что-нибудь ответить актеру, как тот исчез с площадки, а его место в кресле заняла писательница.

Тут же началась съемка второго эпизода, и у Эбби просто не было времени нервничать. Однако писательница оказалась твердым орешком. Перед съемкой Эбби все же предупредила режиссера, что в силу обстоятельств ее не успели поставить в известность о предстоящей ей роли интервьюера.

Режиссер ответил ей, что, возможно, это даже к лучшему, и посоветовал во время съемки руководствоваться интуицией.

– Искусство ведущего заключается в том, чтобы подвести гостя к нужному разговору. Так что, если вы сможете сделать это, имея на подготовку всего десять минут, значит, справитесь с работой такого рода в любых обстоятельствах. Суть прямого эфира в том, чтобы не растеряться в любой ситуации. Вы должны быть готовы к тому, что гость может прийти на съемку нетрезвым либо он может отказаться разговаривать на заранее обговоренную тему. Вот тогда и следует проявить мастерство. Желаю удачи.

Второе интервью началось, что называется, со скрипом. Эбби старательно меняла темы, пытаясь установить контакт с писательницей. Разговора о литературе не получилось, поскольку Эбби не стала расхваливать произведения писательницы. Лихорадочно оценив ситуацию, Эбби решила, что хорошей темой могут стать дети.

– Я знаю, что вы много говорили о своей семье, – осторожно начала Эбби. Она здорово рисковала, потому что в наскоро прочитанной перед съемками биографии писательницы упоминались дети, но не уточнялось, сколько их и какого они возраста.

На какой-то момент Эбби показалось, что писательница сейчас откажется говорить о своей личной жизни, но так же быстро, как Эбби сменила почву, писательница разговорилась. Да, у нее есть дети подросткового возраста, младшая девочка только закончила восьмой класс. Облегченно вздохнув, Эбби поняла, что нашла благодатную тему. Они стали обсуждать школьные нагрузки, экзамены, трудности возраста, и писательница из холодной интеллектуалки превратилась в работающую мать, у которой те же родительские проблемы, что и у тех, кто смотрит шоу.

К концу интервью они стали едва ли не лучшими подругами, и все, кто стоял за камерами, снова стали выражать свое восхищение. Когда съемка закончилась, Эбби подошла к Майку, на лице которого сияла улыбка.

– Эбби, думаю, мне не надо говорить вам, что вы были великолепны, – похвалил он.

По его виду Эбби поняла, что Майк говорит совершенно искренне.

– Мне пришлось нелегко, особенно во время второго интервью, – призналась Эбби. – Но по-моему, я справилась.

– Справились? Да вы произвели фурор. Вы всем очень понравились. Не знаю, как вам это удалось, но вы вытянули из актера и писательницы самые сокровенные секреты.

– Мне приходилось делать это, когда я занималась уборкой в чьем-то доме, – объяснила Эбби. – Ведь нельзя просто вмешиваться в чужую жизнь и с ходу выбрасывать старые вещи, не зная при этом, насколько они дороги хозяевам. Вот и сегодня во время интервью я пыталась понять этих людей.

– Эбби! – радостно воскликнул исполнительный продюсер. Он спешил к ней, раскрыв объятия. – Вы замечательная женщина! Наше шоу станет хитом, мы отведем ему самое лучшее время!

Эбби рассмеялась.

– Я думала, это только предварительное обсуждение нового ток-шоу. Мне казалось, что еще ничего не решено.

– После сегодняшних съемок все окончательно решено. И вы настоящая звезда. – Он повернулся к Майку: – Нам надо будет обсудить контракт и расписание съемок. – Обращаясь к Эбби, он добавил: – Если у вас имеются какие-то особые условия, то пожалуйста, мы можем обговорить и их.

– Превосходно, – сказал подошедший режиссер и пожал Эбби руку, а затем прошептал ей на ухо: – Если вы сотворили такое, имея на подготовку всего десять минут, то я сгораю от нетерпения увидеть полноценное ток-шоу.

Еще несколько минут Эбби выслушивала хвалебные отзывы. Это было приятно. Особенно после таких тяжелых последних недель.

– Спасибо, – поблагодарила всех Эбби. – Все детали вы можете обговорить с Майком, а я бы сейчас с удовольствием выпила чашечку кофе.


Глава 28


Во Флориде стояла страшная жара. Эбби представить себе не могла, как люди постоянно живут здесь. Даже в холодящих льняных брюках, белой хлопчатобумажной футболке и сандалиях она чувствовала себя как на раскаленной сковородке. Жара, однако, прекратила холодную войну между Эбби и Джесс, и они дружно жаловались на невыносимое пекло.

– Ох, ну как же здесь жарко! – сказала Джесс, когда они вышли из такси возле отеля в Майами. – Что будем делать?

– Надеюсь, помогут кондиционеры, – ответила Эбби, обмахиваясь рукой. – Если уж совсем будет невмоготу, то просто не станем выходить из отеля.

Мимо на роликовых коньках проехала загорелая девушка в легких коротких шортах.

– Надо будет и нам научиться справляться с жарой, – сказала Джесс, провожая ее завистливым взглядом. – Кстати, я тоже не прочь загореть и покататься на роликах.

Эбби усмехнулась:

– Знаешь, и мне тоже всегда хотелось покататься на роликах. Хочешь, я составлю тебе компанию? Но если я вернусь домой с разбитыми коленками и локтями, то виновата во всем будешь ты.

– Ну уж нет, мама, – со смехом ответила Джесс. – Я тебя не возьму с собой кататься. Ты мне испортишь все удовольствие.

Впервые за все время с того момента, как они поднялись на борт самолета, Эбби позволила себе расслабиться. Похоже, у них все-таки будет хороший отпуск.

– Ладно, с роликами решим завтра, – пообещала она. – А сейчас пойдем в отель, отдохнем в холодке, распакуем чемоданы, а затем позволим себе какой-нибудь роскошный ужин. Как тебе такой план?

– Все хорошо, кроме распаковывания чемоданов, – больно уж это утомительно.

Эбби оглядела внушительное здание отеля.

– Знаешь, возможно, в таких отелях этим занимаются горничные. – Она вздохнула и подумала о том, что у нее не было времени тщательно отобрать наряды для отпуска. Но с другой стороны, а на кого ей здесь производить впечатление? Здесь, в Америке, ей не надо было быть телезвездой Эбби Бартон, здесь она просто Эбби Бартон, обычная женщина и мать. И это позволяло ей полностью расслабиться.

Отель был не из самых шикарных, тех, которыми славится Майами. Это был большой современный комплекс со всем необходимым, от бутиков в вестибюле до большого бассейна и грязевых ванн на крыше. Когда во время регистрации Эбби просмотрела рекламную брошюру отеля и прочла о грязевых ваннах, она вспомнила, как дурачила Марию Кэрролл, убеждая, что собирается поехать на грязевой курорт в Аризону.

Джесс привело в восторг то количество развлечений, которым был оборудован их номер. Здесь имелись телевизор, DVD-плейер, видеомагнитофон, стереосистема. И она могла прямо в номере смотреть кинофильмы, которые еще не шли в Ирландии.

– Мам, вот это да! – радовалась Джесс, читая список кинофильмов, которые можно было заказать для просмотра в номере. – Просто невероятно. Мы со Стеф собирались обязательно посмотреть этот фильм, но только через несколько месяцев, а здесь я могу посмотреть его прямо сейчас. Стеф с ума сойдет от зависти.

– Очень рада, что тебе здесь нравится. – Саму же Эбби привела в восхищение ванная комната. Настоящий мраморный оазис с такими мягкими полотенцами, словно их целый месяц вымачивали в специальном кондиционере для белья.

Ознакомившись с оснащением номера, Джесс отыскала в рекламной брошюре большой перечень магазинов при отеле.

– Мама, ты только посмотри! – не переставала удивляться Джесс. – В этих магазинах продают одежду от самых знаменитых дизайнеров.

– Вот и хорошо. Надеюсь, катание на роликах, прогулки по магазинам и просмотр кинофильмов обеспечат нам отличный отдых. Ты со мной согласна?

Джесс улыбнулась матери той теплой улыбкой, которой улыбалась еще тогда, когда в их семье все было хорошо.

– Да, нас ждет прекрасный отдых.

И отдых действительно удался на славу. Все десять дней Эбби не переставала хвалить себя за то, что ей в голову пришла отличная идея – уехать в отпуск подальше от Ирландии и Данмора. Жаркое солнце Майами окончательно растопило лед между ней и Джесс. Все было хорошо, как в прежние времена. Утром они просыпались рано, неторопливо завтракали в номере, особенно увлекаясь экзотическими фруктами, о которых раньше даже не слышали.

Потом натирались всякими кремами и шли на пляж. Жара не позволяла долго находиться на пляже, и они сбегали от нее в прохладу бутиков, где Эбби беззаботно тратила деньги. Расточительность матери удивляла даже Джесс. А когда Эбби купила дочери очень красивые солнцезащитные очки за восемьдесят долларов, Джесс просто остолбенела.

– Мама, не надо было покупать мне такие дорогие очки, – упрекнула она мать. – Теперь я все время буду волноваться, а вдруг я их потеряю или сломаю…

Слова дочери едва не заставили Эбби расплакаться. Несмотря ни на что, Джесс оставалась милым, добрым ребенком, и Эбби очень любила ее. И не ее вина в том, что развод родителей совпал с трудным переходным возрастом.

– А знаешь, Джесс, надо купить тебе что-нибудь красивое к этим очкам, – предложила Эбби. Денежный вопрос ее сейчас не волновал. Ведь скоро она начнет работать в новой компании, и с финансами все будет в порядке.

В течение четырех дней они посещали различные рестораны, пробуя блюда местной кухни. Посетили они и танцевальный зал «Сальса», хотя Джесс несколько смутилась, когда оказалась в окружении симпатичных кубинских юношей. Том никогда не любил танцы, а вот Эбби танцевала с удовольствием.

Когда дело дошло до роликов, то тут пальма первенства досталась Джесс. У Эбби ничего не получалось, и через двадцать минут она бросила это занятие, испугавшись, что врежется в кого-нибудь или получит травму при падении. А Джесс очень нравилось кататься на роликах, подставляя лицо и волосы теплому морскому бризу.

– Когда приедем домой, я куплю себе ролики, – сказала она матери. – Здорово, да? Можно будет даже в школу на них ездить.

Эбби ощутила чувство вины. Она еще не говорила дочери о своих планах переехать в Дублин. Если они переедут, Джесс, наверное, и там сможет ездить в школу на роликах, но в этой школе не будет Стеф и других друзей. Разговор предстоял серьезный, и Эбби решила отложить его «на потом».

– Конечно, тебе непременно надо будет купить ролики, – согласилась она.

Спать они ложились довольно рано, потому что слишком уставали за день. И с удовольствием возвращались вечерами в отель по красивым улицам Майами.

– Потрясающий город, – сказала как-то Джесс, и Эбби согласилась с ней.

Обе даже опечалились, когда настало время лететь в Орландо. Упаковка чемоданов превратилась в настоящий кошмар – они накупили столько вещей, что Джесс пришлось садиться на чемоданы, чтобы их можно было закрыть.

Диснейленд оказался другим миром, совсем не похожим на Майами. Эбби подумала, что даже самый угрюмый человек, и тот не остался бы равнодушным перед красотами этой сказочной земли, несущей радость не только детям.

Джесс, перед отлетом из Ирландии говорившая, что она уже вышла из того возраста, когда интересуются всякими сказками, неожиданно просто до безумия влюбилась в Диснейленд, и привлекали ее самые опасные тематические путешествия. Эбби, боявшаяся высоты, отпускала Джесс одну.

– Я лучше посижу здесь и подожду тебя, – говорила она, чувствуя, что только от одного вида аттракционов ей уже становится плохо.

Больше всего Джесс нравился «Морской мир», а Эбби предпочитала «Сафари». Но проблема заключалась в том, что у них просто не хватило времени насладиться всем как следует. Неделя пролетела мгновенно.

В отеле они, можно сказать, только ночевали, а во время ужина им надо было обсудить столько событий текущего дня, что на другие темы не оставалось времени. И все же Эбби надеялась, что ей удастся серьезно, как со взрослой, поговорить с дочерью. Предстояло многое обсудить: развод, продажу дома, ее новую работу на телевидении, возможный переезд в Дублин. Эбби понимала, Джесс хочет, чтобы к ней относились как к взрослой, поэтому она решила поделиться с дочерью своими планами. Но Эбби все никак не могла найти подходящий момент для такого разговора.

В последний вечер перед отъездом они пошли ужинать в ресторан отеля и, как обычно, заказали пиццу. Выбор вегетарианских блюд здесь был очень ограниченным, поэтому они решили, что лучшим выходом будет пицца, и ели ее на ужин практически каждый день. В ожидании заказа Джесс, откинувшись на спинку стула, оглядывала зал ресторана. Как и всегда, за столиками было много семей – уставшие родители и счастливые дети. Эбби с сожалением подумала, что у нее уже не будет маленьких детей. Еще один признак старения.

– Джесс, нам нужно поговорить, – осторожно начала Эбби.

– О чем? – Джесс насторожилась, словно почуяла что-то неладное.

– О том, что может произойти в будущем, – медленно промолвила Эбби. Ее пугал предстоящий разговор, но сколько можно его откладывать? Уже в который раз Эбби пожалела о том, что изменила мужу с Джеем. Ведь она мать, и ее первейшая обязанность – сохранение семьи. А своим поступком она разрушила семью. И вот теперь она сидит в ресторане, окруженная счастливыми семьями, и собирается говорить с любимой дочерью о продаже дома, о разводе с ее отцом, о переезде в незнакомый город. – Я виновата, что никогда серьезно не говорила с тобой ни о том, что произошло, ни о будущем. Я привыкла считать тебя ребенком, но ты ведь уже не ребенок?

Джесс подавила возникшее желание уткнуться взглядом в тарелку. Но если мама собирается говорить с ней как со взрослой, то и вести себя надо по-взрослому. Она посмотрела прямо в сине-зеленые глаза матери, так похожие на ее собственные глаза. Оливер говорил Джесс, что у нее красивые глаза. Но Джесс как-то не приходило в голову, что свои глаза она унаследовала от матери. Но сейчас, глядя через стол на мать, Джесс почувствовала невидимую связь с нею. Все-таки ее мама хороший человек, просто она запуталась в жизни, но это с каждым может случиться.

– Так о чем ты хотела со мной поговорить? – спросила Джесс.

Эбби глубоко вздохнула. Сейчас или никогда.

– Джесс, я знаю, тебе трудно понять, почему я сделала то, что сделала, но, честно говоря, я и сама не могу ни понять, ни оправдать свой поступок. Я люблю твоего отца. Я всегда говорила тебе о том, как важна любовь и что нужно уважать людей. – Эбби потупила взгляд. – Я изменила твоему отцу, потому что на какое-то время забыла об уважении к нему, а думала только о себе. Я никогда не перестану жалеть об этом, никогда не перестану раскаиваться в том, что причинила боль твоему отцу и тебе. – Эбби снова взглянула на дочь, в глазах ее читалась мольба. – Джесс, я бы хотела вернуть прошлое, но не могу, поэтому нам и надо поговорить о будущем. Твой отец хочет развестись со мной.

– Он предложил тебе развестись?

– Нет, но он намерен сделать это. Его слишком оскорбил мой поступок. Мужчины и женщины по-разному переживают измены, и мужчины переживают тяжелее. Когда уязвлена их гордость, для них нет возврата назад. Это и произошло в нашем случае. Но я хочу, чтобы ты знала: я готова на все, лишь бы сохранить семью. Только, боюсь, уже ничего не получится.

В глазах Джесс появились слезы, она отвернулась, не желая, чтобы мать видела, как она расстроена. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы родители помирились, но, оказывается, надежды на это нет.

Эбби, похоже, не заметила слез Джесс, она была занята тем, что подыскивала нужные слова, чтобы объяснить дочери, почему распалась их семья и почему ничего нельзя исправить.

– И потом, я не исключаю, что твой отец мог встретить другую женщину и хочет жениться на ней, – негромко сказала Эбби.

Сама эта мысль пугала Эбби, но она была обязана смотреть правде в глаза. Что, если Том действительно встретил кого-то и удерживает его от женитьбы только неодобрение со стороны дочери, которая продолжает надеяться на примирение родителей? Эбби понимала, что обязана предоставить Тому свободу, если он этого желает. Нечестно было бы пытаться удерживать его, когда она сама во всем виновата. И она должна убедить Джесс в том, что у ее отца может быть новая жизнь.

– Нам придется продать дом, – продолжала Эбби. – Я помню, как ты не хотела переезжать в Данмор, так что по крайней мере ты не будешь скучать по Данмору.

Джесс подумала об Оливере. В течение многих месяцев она действительно ненавидела Данмор, переживала, что у нее нет друзей в этом городе, что каждый раз приходится после школы добираться из Корка домой на поезде. Очень долго Данмор казался ей чужим миром, в котором она никого не знала. Но потом она влюбилась в Оливера, живущего в Данморе. И сейчас Джесс не нашлась что ответить матери, поэтому промолчала.

– На деньги от продажи дома твой отец сможет купить себе другой дом. А у нас с тобой и с Уилбуром тоже будет новый дом. – Эбби улыбнулась в надежде, что Джесс улыбнется при упоминании о ее любимом коте.

– Значит, я смогу жить либо с папой, либо с тобой? – поинтересовалась Джесс.

Пугающая мысль пронзила мозг Эбби. А что, если Джесс не захочет жить с ней? Что, если она предпочтет жить с отцом?

– Я надеялась, что ты захочешь остаться со мной. Обычно дети остаются с матерью… Конечно, ты уже не ребенок… – Эбби осеклась, не договорив фразы. Дети могли желать остаться с матерью, если мать не была виновницей распада семьи. Но тут другой случай.

– Нет, не волнуйся, я останусь с тобой, – успокоила мать Джесс. – Просто я до конца еще не осознаю, что у нас будет два дома. А как ты думаешь, где мы будем жить?

В этот момент к их столику подошла официантка.

– Вегетарианская пицца для вас, – сказала она, поставив тарелку перед Джесс. – А это для вас, мадам. – Девушка поставила перед Эбби тарелку, на которой тоже лежала пицца, правда, не вегетарианская, но такого же большого размера, как у Джесс. – Хотите что-то еще?

Эбби уставилась на огромную пиццу и задумалась: а как же она все это съест? Тем более что у нее совершенно пропал аппетит.

– Нет, спасибо, ничего больше не надо, – поблагодарила Эбби официантку.

– Тебе кажется, что пицца слишком большая? – спросила Джесс.

– Да вроде не больше, чем обычно.

Джесс рассмеялась.

– А вот Стеф терпеть не может такую еду. И вообще, она все время сидит на диете. Тщательно следит за своим весом.

– А ты не боишься за свой вес?

Джесс покачала головой.

– Честно говоря, я бы хотела иметь большую грудь, – призналась она и слегка покраснела. – Я не считаю себя толстой, но, похоже, я единственная девочка в классе, которая не считает себя толстой.

Они стали есть пиццу и рассуждать о женщинах, которые считали себя слишком толстыми, а также о таких, как Стеф, которые постоянно сидели на диете. Через несколько минут Эбби почувствовала, что говорит с подругой, а вовсе не с дочерью. Джесс была умной девочкой и могла говорить на любую тему. Эбби удивилась, что не замечала этого раньше.

Да, Джесс была уже не ребенком, а взрослой девушкой. Мать и дочь ели, разговаривали, смеялись, и Эбби решила, что не стоит сейчас заводить разговор о переезде из Данмора. Ведь еще ничего не решено. Надо подождать, а там будет видно.

Было уже около десяти, когда они вернулись в свой номер. Им предстояло еще собрать вещи, поскольку на следующий день они улетали рано утром.

Эбби знала, что она не уснет, она никогда не спала в ночь перед полетом – ворочалась, смотрела на часы, боясь проспать, напоминала себе про паспорта и билеты.

– Приму-ка я, пожалуй, ванну, – решила Джесс.

– Хорошая идея, – одобрила Эбби. – Нам еще долго собираться, а потом попробуем поспать.

– Мама, – робко начала Джесс, – а папа знает, что ты готова на все, чтобы сохранить семью, если он сможет забыть о том, что случилось? Он знает, что ты хотела бы начать все сначала?

В глазах Эбби появились слезы. Бедняжка Джесс!

– Да, – медленно кивнула она, – он знает. Я говорила ему об этом. Но я не могу вернуть его, если сам он этого не хочет. Ты понимаешь меня?

Эбби не стала рассказывать Джесс, как она умоляла Тома начать все сначала и как он отреагировал на ее мольбы. Когда Том впервые заявил ей, что между ними все кончено, Эбби считала, что в нем просто взыграла оскорбленная гордость. Но время шло, а Том по-прежнему не предпринимал никаких шагов к примирению. И Эбби все больше склонялась к мысли, что Том принял решение и не желал больше жить с ней.

– Разве можно вернуть любовь, если ее больше нет? – с грустью проговорила Эбби.

Джесс кивнула. Она не могла продолжать обсуждать эту тему, поэтому удалилась в ванную, открыла воду и крикнула матери:

– Я побуду здесь немного!

– Хорошо, – ответила Эбби.

Джесс закрыла дверь, присела на край ванны и расплакалась. А в номере, сидя на краю постели, плакала ее мать.


Глава 29


Отдохнувшая и расслабившаяся после отпуска, Эбби прилетела домой в воскресенье и тут же оказалась в центре настоящей бури. Каким-то образом информация о пробных съемках в компании «Севенту-севен» достигла ушей Рокси, приведя ее в ярость. Хуже того, жутко разозлился и Брайан. Рокси оставила на автоответчике Эбби одно, а Брайан целых три гневных сообщения. Эбби немного послушала вопли руководства компании «Бич», а затем стерла сообщения. Да пусть Брайан рвет и мечет, она теперь знает, что в жизни есть вещи и поважнее работы. В отпуске им с Джесс удалось восстановить былые теплые отношения, а это уж точно было для нее важнее чертовой работы. В конце концов, она ведь не закатила скандала, когда Рокси пригласила в ее передачу двух новых ведущих. Она вела себя как профессионал, и вот теперь в награду за это должна выслушивать вопли Брайана.

Эбби решила позвонить Майку на мобильный. Ей не очень хотелось беспокоить его в воскресенье, но ждать она не могла. Оказалось, что Майк находился по делам в Париже. Рассказ Эбби о гневных посланиях Рокси и Брайана, похоже, не особенно встревожил его.

– По поводу Брайана можете не волноваться, ему придется проглотить эту пилюлю. Он все равно узнал бы о пробах. Парни из «Севенту-севен» так радовались, что не могли держать язык за зубами.

– Но ведь еще ничего не решено, – возразила Эбби. – Контракта мы не видели, так что нельзя говорить, что эта работа уже у меня в кармане.

– Да, это так, – согласился Майк. – Но я случайно узнал, что кроме вас просматривали еще трех кандидатов на роль ведущего, и всем им далеко до вас. Более того, мне сообщили, что шли переговоры и с этой звездой, Канди, хотя, на мой взгляд, она слишком уж слащавая.

Эбби не смогла сдержать довольной улыбки. Значит, Канди тоже пробовали на роль ведущей, и у нее ничего не вышло? Мать с детства учила Эбби, что нехорошо радоваться неудачам других людей, но сейчас Эбби просто ничего не могла с собой поделать.

– А какие-то предложения от них поступили? – спросила Эбби.

– Завтра, по возвращении из Парижа, я встречаюсь за обедом с продюсером и исполнительным продюсером. И если от них не поступит никаких предложений, я готов съесть свою шляпу. Знаете, Эбби, мы можем рассчитывать на большие деньги.

Эбби задумалась о том, какую роль в ее прошлой жизни сыграли большие деньги. Деньги заставили ее семью уехать с Гартленд-авеню, где они с Томом и Джесс были счастливы, несмотря ни на что. Те же деньги заставили их купить шикарный старинный дом, в котором их счастье закончилось и который теперь надо было продавать. То есть большие деньги не принесли семье Бартон ничего, кроме неприятностей. Хотя, возможно, дело тут вовсе не в деньгах, они просто высветили существовавшие проблемы. И все-таки в любом случае деньги решают не все.

– Послушайте, Майк, я не жажду больших денег, – сказала Эбби. – Конечно, если мы с Томом все же разведемся, мне нужны будут деньги, чтобы их хватало на жизнь. Но я не суперзвезда экрана, мне не нужна куча денег, чтобы тратить их на наряды от знаменитых дизайнеров.

Майк некоторое время молчал, и Эбби почувствовала, что его озадачили ее слова.

– Эбби, не забывайте о том, что вы зарабатываете больше мужа. И у Тома есть право потребовать от вас выплаты алиментов.

Эбби не удержалась и засмеялась:

– Майк, вы не знаете Тома. Он скорее будет жить под забором, чем возьмет от меня хоть пенни.

– Простите, – извинился Майк, – я не должен вмешиваться в ваши личные дела.

На следующий день, в понедельник, Эбби, несмотря на длительный перелет и смену часовых поясов, проснулась рано, чувствуя в себе прилив энергии. Сделала фруктовую маску для лица, совершила быстрым шагом прогулку длиной в четыре мили и вернулась домой в половине десятого, думая, что сейчас увидит заспанную Джесс, выходящую из своей спальни. Но, как оказалось, Джесс уже встала и заспанной она вовсе не выглядела.

– Папа звонил, хотел поговорить с тобой, – сообщила Джесс.

Сама не зная почему, Эбби встревожилась, ожидая услышать плохие новости.

– Что случилось? – с беспокойством спросила она.

– Ему только что звонили какие-то журналисты, спрашивали, правда ли, что вы разводитесь, – пояснила Джесс. – Сюда тоже кто-то звонил, но я включила автоответчик.

У Эбби заныло в груди. Она могла бы поспорить на свою месячную зарплату, что за всем этим стояла Рокси. При этом месть злобной женщины не шла ни в какое сравнение с местью исполнительного директора, испугавшегося, что конкуренты могут создать телевизионную передачу лучше, чем у нее, да еще с ее ведущей. А кто еще мог пустить слух о том, что они с Томом разводятся? Даже если Рокси не знала ничего наверняка, но эти слухи, без сомнения, распустила она.

– Папа думает, что ты сама заплатила этим журналистам, чтобы создать себе рекламу, – нерешительно добавила Джесс.

Эбби изумилась:

– Джесс, но это же чушь. Ты же знаешь, я изо всех сил старалась оберегать тебя и твоего отца от всяких скандалов. Перед отъездом в отпуск я давала интервью журналистке из журнала «Стайл». Так вот, я настолько боялась, что известие о нашем разводе может попасть на страницы прессы, что врала ей напропалую. Я не хочу, чтобы люди знали больше того, что знаем мы с твоим отцом.

Эбби с тревогой посмотрела на дочь. Джесс снова выглядела замкнутой, вся ее открытость, вернувшаяся во время отпуска, внезапно исчезла. Вот каким оказалось возвращение к реальной жизни. Эбби вздохнула. Ладно, разговор с Джесс мог подождать. Она набрала номер телефона Тома.

Том схватил трубку после первого же звонка. И тут же перешел в наступление.

– Как ты смеешь обсуждать нашу личную жизнь с кем попало?! Наверное, изо всех сил стараешься сделать рекламу своему дурацкому шоу? Но я не хочу, чтобы при этом трепали мое имя… и имя Джесс. Могла бы найти другой способ попасть на страницы газет. Откуда у них номер моего телефона?

Если Эбби и потрясла неприкрытая злоба, звучавшая в голосе Тома, она скрыла это. Эбби понимала, что Том не может простить ей крах их брака, так что не следовало удивляться тому, что он обвиняет и будет обвинять во всем ее.

– Я никому не говорила о том, что мы расстались, и я не знаю, откуда у журналистов номер твоего телефона, – спокойно объяснила Эбби, хотя и не ожидала, что Том ей поверит. Наверняка Рокси нашла номер его телефона в ее досье. – Я тоже не желаю никого впускать в свою личную жизнь, и если ты считаешь, что статьи в газетах о нашем разводе пойдут мне на пользу, то глубоко ошибаешься.

– Ошибаюсь? – возмутился Том. – Я скажу тебе, Эбби, в чем я ошибался. Я ошибался, когда верил тебе все эти годы. Я ошибался, когда думал, что знаю тебя. На самом деле я совершенно тебя не знал. Ты просто обожаешь рекламу, а на меня и Джесс тебе наплевать.

Эбби хотела сказать Тому, что это несправедливые обвинения, но промолчала. Что ж, в чем-то он и прав. Да, она никому не говорила о том, что они разошлись, делала все, что в ее силах, чтобы слухи не просочились в прессу. Но она изменила мужу, и она виновата в том, что их брак распался. Все упиралось в это, круг замыкался.

– Я никому ничего не говорила, – повторила Эбби, – но если ты мне не веришь, то можешь оставаться при своем мнении. Прошу тебя, ничего не говори журналистам, этим займутся люди из моей пресс-службы. – И тут же почувствовала, что зря упомянула пресс-службу. У Тома, наверное, создалось впечатление, что с ним разговаривает не Эбби Бартон, его жена, пусть и бывшая, а какая-то голливудская кинозвезда, у которой имеется своя пресс-служба. А таких звезд Том просто ненавидел.

Значит, круг замкнулся? Как бы она ни пыталась доказать обратное, Том будет считать, что она специально устроила ненавистную ему шумиху.

– Том, мне очень жаль, что так получилось. Но я постараюсь все уладить. Хотя огласки все же избежать не удастся. – Эбби помолчала, собираясь с духом. Сейчас или никогда. Настало время расплачиваться за грехи. – Я свяжусь со своим адвокатом и позвоню тебе на этой неделе. Нам надо будет обсудить такие формальности, как финансы, продажа дома, регламент посещений Джесс.

– Отлично, – рявкнул Том.

Эбби положила трубку и почувствовала, что у нее дрожат руки. Зазвонил телефон, Эбби проигнорировала его. Но тут же зазвонил мобильный, и только увидев по номеру, что звонит ее помощница, Эбби ответила.

– Привет, Катя. Что случилось? – спросила она, хотя уже знала ответ.

– Эбби… понимаете… – смущенно начала Катя, – мне тут звонят, а я не хотела беспокоить вас, вы же только что вернулись из отпуска, но… понимаете, они хотят знать, правда ли, что вы с Томом разошлись. И я не знаю, что мне говорить.

Эбби даже стало жаль Катю. Она открыла блокнот и приготовилась записывать.

– Так, Катя, кто звонил? Что именно они говорили?

Записав ответы Кати, Эбби позвонила Селине, но по ее тону поняла, что Селина не может говорить свободно.

– Как дела? – спросила Селина. – Надоели телефонные звонки?

– Ты не можешь говорить, да? – спросила Эбби.

– Да, именно так. С удовольствием встретилась бы с тобой и выпила чашечку кофе, но не могу. Позвони лучше с этим предложением нашему общему другу.

Эбби поняла, что надо звонить Майку.

– Ладно, позвоню, – ответила она.

К тому времени когда Эбби дозвонилась до Майка, она уже твердо убедилась, что это не кошмарный сон. Катя и Селина перезванивали по нескольку раз, и теперь перед Эбби лежал большой список имен журналистов, желавших узнать подробности ее личной жизни.

Майк, только что прилетевший из Парижа, сказал, что знаком с Надей Вильсон, одним из лучших в стране специалистов по связям с общественностью. Он пообещал, что позвонит ей, попросит поработать с прессой и придать всей этой истории с разводом пристойный вид.

– А как можно придать пристойный вид разводу?

– Не волнуйтесь, шумиха скоро пройдет, – заверил Майк тоном человека, повидавшего на своем веку больше разводов, чем адвокат, специализирующийся на разводах. – Берегите себя, Эбби, это важнее всего. И берегите Джесс. Ей будет трудно, когда история о разводе ее родителей появится в газетах. Да и вам придется нелегко. Может, вам следует посетить психотерапевта?

Эбби подумала, что Майк часто удивляет ее своими словами. Но он действительно заботился о ее благополучии, а не только о своих двадцати процентах.

– Вы хороший человек, – поблагодарила она, тронутая его поддержкой.

– Вы, наверное, хотите сказать, что я хороший агент? Я самая настоящая акула, – пошутил Майк. – Я забочусь о том, чтобы вы процветали, иначе с чего будут набегать мои двадцать процентов?

В конце разговора они уже смеялись, однако веселое настроение Эбби моментально испарилось, когда она вошла на кухню и застала там Джесс, которая с угрюмым видом сидела за столом. Перед ней стояла нетронутая тарелка с кукурузными хлопьями.

– Я понимаю, тебе сейчас тяжело… – начала Эбби.

– Тяжело? – воскликнула Джесс, обрывая мать. – Ты понятия не имеешь, насколько мне тяжело. Или как тяжело папе, между прочим. Ты ведь знаешь, какой он гордый… и как это будет выглядеть в школе, когда все прочитают, что вы разводитесь, потому что ты изменила ему?

– Об этом никто не узнает, – заверила Эбби, которую ужаснула эта мысль – Журналисты будут знать только то, что мы разводимся. А причину развода мы им не сообщим.

Но Джесс была права. Успокаиваться не следовало. Ведь существовала вероятность, что какой-нибудь пронырливый журналист докопается до того, что так называемый идеальный брак Бартонов распался из-за супружеской измены. А вдруг Джей проболтается? Это предположение заставило Эбби побледнеть. Она повернула голову и увидела, что дочь внимательно смотрит на нее, словно точно знает, о чем она сейчас думает. И в этом взгляде сквозило презрение.

– Джесс, пожалуйста, не смотри на меня так, – взмолилась Эбби. – И не осуждай меня. Мы с тобой сейчас должны держаться вместе, чтобы пройти через все это. Ты же знаешь, я этого не хотела. Прошу тебя, постарайся понять…

Джесс поднялась из-за стола, выбросила нетронутую еду в мусорное ведро, а пустую тарелку сунула в посудомоечную машину. А затем стремительно вышла из кухни, и Эбби поняла, что нет смысла пытаться догнать ее. Вскоре она услышала, как хлопнула входная дверь.

Эбби в очередной раз пришлось убедиться, что телевидение – это все-таки непонятное явление. Руководство компании «Севенту-севен», узнав о том, что подробности личной жизни их предполагаемой новой ведущей скоро выплеснутся на страницы газет, не только не отказалось от ее услуг, но еще больше возжелало заполучить в свое ток-шоу Эбби Бартон.

– Тут уже вступает в действие человеческий фактор, – пояснила Надя Вильсон, высокооплачиваемая специалистка по связям с общественностью, которую Майк нанял для того, чтобы помочь Эбби выйти из трудного положения. Надя настояла на немедленной встрече с новой клиенткой. – Сейчас на вашей стороне сочувствие телезрителей. Знаменитости будут записываться в очередь к вам на шоу именно потому, что и вас не миновали жернова расторжения брака. Они любят давать интервью людям, которые могут смотреть на жизнь с их позиции. Вот почему компания «Севенту-севен» с самого начала не хотела иметь в качестве ведущей ток-шоу девятнадцатилетнюю фотомодель, которая не знает, что такое любовь, и не имеет детей. Им нужна Эбби Бартон, истинная женщина, мать, которой к тому же предстоит развод. Это добавит шоу человечности. – Надя усмехнулась. – Да и газетная шумиха будет неплохой рекламой для шоу. Так что давайте исходить из того, что скоро все узнают о вашем разводе.

Надя была совсем не такой, какой ее представляла себе Эбби. Эбби думала, что высокооплачиваемая специалистка по связям с общественностью должна быть важной, ухоженной, элегантной дамой. А Надя оказалась женщиной лет тридцати с небольшим, без всякого макияжа, и выглядела она так, словно забежала на встречу с Эбби по пути из магазина. На ней были джинсы, простая белая блузка, туфли без каблуков, а темные волосы были собраны в хвост.

Надя посоветовала Эбби дать одно большое интервью и упомянуть в нем о разводе.

– Предлогом для вашего интервью будет ваше желание поговорить о передаче «Наводим порядок», об уходе из компании «Бич», о новом ток-шоу. И обязательно надо упомянуть о разводе. Не говорите ничего лишнего, но информации должно быть достаточно, чтобы журналисты отстали от вас. Это интервью устроим со знакомым журналистом, но обязательно внимательно просмотрим статью перед тем, как ее отправят в печать. Это очень важно. Другие журналисты будут вырывать отдельные цитаты из этого вашего интервью, но всегда можно будет дать опровержение, сославшись на полный текст.

– А как же Том? – спросила Эбби. – Ему тоже надо будет изложить свой взгляд на произошедшее?

– Нет, ему следует молчать, – небрежно отмахнулась Надя. – Знаменитость вы, и это ваша история. Возможно, это нечестно, но что поделаешь. Я понимаю, вы не хотите чем-то задеть мужа, поэтому ваша история не должна быть обидной для него.

– Да, конечно, – согласилась Эбби. Она подумала о том, что можно было бы сказать – как она любила мужа, но потом они расстались? Однако любое ее объяснение все равно выглядело бы так, будто за ним кроется что-то еще. – Значит, та часть интервью, где я стану говорить о наших отношениях, будет короткой?

– Да, короткой, но, возможно, в ней будет вся суть, – ответила Надя, которая считала, что клиенту надо говорить правду, какой бы горькой она ни была. – Говорите об этом немного, просто несколько фраз, чтобы было о чем написать. Когда вы точно решите, что конкретно будете говорить, мы отрепетируем вашу речь, чтобы убедиться, что она не слишком откровенная, однако и не оставляет вас открытой для критики. – Надя взяла свой портфель, давая понять, что уже уходит. – И не переживайте так, – добавила она. – Вы не первая и не последняя, кто разводится. Через месяц внимание людей привлечет жизнь какой-нибудь другой знаменитости, и о ваших проблемах все забудут.

Когда Надя ушла, Эбби села за кухонный стол и расплакалась. Джесс все еще отсутствовала, и Эбби не знала, где она. Сейчас, когда телефонные звонки внезапно прекратились, в доме стояла гнетущая тишина. Эбби почувствовала себя очень одинокой, она не знала, с кем ей поговорить. Ох, как ей сейчас нужна была подруга! Если бы Салли была жива!

Салли прекрасно относилась к Тому, и все же она поняла бы ее. Салли была реалисткой и знала, что браки иногда распадаются. Да, таких людей, как Салли, мало – людей, которые могли бы выслушать тебя, не читая морали. И тут Эбби подумала – Лиззи Шанахан.

Лиззи очень добрая, она сама немало испытала в жизни, поэтому понимает, что не все так просто. Эбби уже давно не разговаривала с Лиззи. Была так занята своими проблемами, что не пыталась увидеться ни с Лиззи, ни с Эрин. И теперь вот расплачивается за это одиночеством.

Эбби вспомнила о своей сестре Вив, которая жила в Австралии. С ней Эбби в последний раз разговаривала несколько месяцев назад. Эбби не сказала Вив о том, что они с мужем расстались, тогда Эбби еще надеялась, что они с Томом помирятся. Но и теперь, когда ее надежды не оправдались, Эбби не хотелось говорить обо всем с Вив.

Но все же она должна была с кем-то поговорить. Взяв телефонный справочник, Эбби стала просматривать телефоны психотерапевтов. Печально, конечно, но придется платить за то, чтобы ее выслушали.

Хотя Эбби каждое утро начинала с просмотра газет, со страхом ожидая найти на их страницах материал о ее разводе с Томом, пресса пока молчала. Надя объяснила ей, что сейчас всех больше интересует сексуальный скандал, связанный с известным гитаристом.

Джесс по-прежнему почти не разговаривала с матерью, и Эбби даже не знала, что лучше: когда разгневанная дочь кричит на нее или когда она ее словно не замечает.

Надя договорилась с газетой «Санди сентинл» об интервью на пятницу, и Эбби с волнением ожидала наступления этого дня. Тревожил ее и четверг – в этот день ей предстояла встреча с психотерапевтом. Записываясь на прием, Эбби горела желанием выговориться, но сейчас, почти накануне приема, ее пугала даже сама идея разговора о своем разводе с совершенно незнакомым человеком.

В четверг Джесс и Стеф отправились на весь день в город. Эбби корила себя за то, что прибегла к старой тактике и, чтобы поднять дочери настроение, дала ей денег. Однако в данном случае это было хорошее решение. По крайней мере Джесс весь день будет отсутствовать и развлекаться со Стеф. Ведь с понедельника Джесс не ходила даже в приют для животных, она целыми днями сидела в своей комнате, из-за закрытой двери которой доносилась лишь громкая музыка. Эбби не пыталась поговорить с дочерью, понимая тщетность такой попытки. А то ли еще будет, когда интервью появится на страницах газет! Ведь Джесс через неделю в школу, а еще через две недели огласят результаты экзаменов, и это только усиливало напряжение.

Когда Эбби позвонила Тому, чтобы обсудить с ним предстоящее интервью, он с трудом держал себя в рамках приличия.

– Я не хочу ничего знать. И не понимаю, почему ты вообще должна им что-то говорить.

Эбби попыталась объяснить, что она не может дать интервью, не согласовав его с Томом, но Тома это не интересовало. Единственное, о чем он пожелал говорить, так это о том, что он собирается забрать Джесс к себе на неделю, пока не утихнет скандал.

– Это ради ее пользы, да и моей тоже, – резким тоном заявил он.

– Да, конечно, – согласилась Эбби.

В четверг, ожидая приема у психотерапевта, Эбби изучала развешанные на стенах его приемной плакаты о семье, разводах и медитации. Медитация рекомендовалась как средство сохранения хороших отношений в семье. «Если бы все было так просто», – подумала Эбби.

Ровно в час дверь кабинета открылась и из него вышел предыдущий посетитель.

Психотерапевт Пол Дохерти улыбнулся Эбби и пригласил ее в кабинет. Доктор выглядел усталым, осунувшимся, под глазами круги. В кабинете стоял большой стол, но доктор не стал садиться за него. Он усадил Эбби в уютное кресло, сам уселся в такое же кресло напротив и положил на колени чистый блокнот.

– Здравствуйте, Эбби. Вы хотите рассказать, что привело вас ко мне? – спросил он низким, мягким голосом.

Эбби стала излагать историю своего брака с Томом: как между ними стала ее работа на телевидении и большая зарплата; как она почувствовала себя одинокой и нелюбимой. Она не собиралась снимать с Тома вину за происшедшее, в конце концов, своим поведением он тоже внес вклад в разрушение их брака. Но когда дело дошло до разговора о Джее и о том, как она решилась на измену, голос Эбби зазвучал уже не так уверенно. Вот в этом не было ничьей вины, кроме ее собственной.

– На самом деле я не знаю, почему пришла к вам, – внезапно заявила Эбби, прерывая свой рассказ. – Мне не следовало искать помощи или сочувствия, ведь я сама во всем виновата. Да, я виновата в том, что муж ушел от меня, а дочь не желает разговаривать со мной. Один глупый поступок с моей стороны, и вся жизнь рухнула как карточный домик. – Она замолчала, ожидая реакции доктора.

Но Пол Дохерти ничего не сказал, а продолжал выжидающе смотреть на нее.

– Мне надо еще что-то говорить? – спросила Эбби.

На губах психотерапевта промелькнула улыбка.

– Боюсь, что надо. Дело в том, что слова облегчают давящую на нас ношу. Конечно, разговоры о том, что произошло, не способны все исправить. Но если вы найдете в себе силы рассказать, почему вы сделали то, что сделали, вы приобретете определенный опыт, с которым сможете жить дальше.

Эбби поняла, что в его словах есть смысл. Просто ей хотелось, чтобы все произошло побыстрее, слишком мучительной была боль от самобичевания. Предстоящий рассказ представлялся Эбби пустынной дорогой, по которой ей придется брести без глотка воды. И все же, поудобнее устроившись в кресле, Эбби начала говорить.

Интервью газете «Санди сентинл» оказалось настоящим кошмаром. Журналистка была очень доброжелательной, в отличие от хваткой Марии Кэрролл, которая недавно пыталась выведать у Эбби секреты ее личной жизни. Однако вся процедура интервью оказалась для Эбби очень неприятной.

Но по крайней мере она могла спокойно говорить о своей работе и новых перспективах. Первые новые серии передачи «Наводим порядок» были одобрены как критиками, так и телезрителями. Понравился новый формат, участие двойняшек, и зрители по-прежнему любили Эбби Бартон.

– Эбби Бартон – это, как всегда, самое лучшее, что есть в этой передаче, – высказался один из критиков.

Однако подобная похвала уже не радовала Эбби так, как раньше. Ведь жизнь состояла не только из хвалебных отзывов в газетах и журналах.

Эбби знала, что сегодня она выглядит хорошо. Нервотрепка помогла ей похудеть, чего Эбби не могла раньше добиться другими средствами. Да плюс волшебное мастерство Руби, которая основательно потрудилась над ее внешностью перед интервью. Эбби с легкостью ответила на вопросы, касавшиеся слухов о ее переходе в новое ток-шоу. Она объяснила, что контракт еще не подписан, призналась, что идея новой передачи ей понравилась. А ее всегда увлекала интересная работа.

Однако когда речь зашла о личной жизни, Эбби трудно было скрыть свое огорчение от распада семьи перед журналисткой, которая мягко и тактично, но все же настойчиво пыталась выведать в ходе интервью ее сокровенные тайны. К тому времени когда интервью закончилось и Эбби смогла снять «защитный панцирь», она чувствовала себя бесконечно усталой.

В воскресенье, когда в газете должна была появиться статья, Эбби проснулась чуть свет. За почтой идти было рано, кроме того, Эбби не хотелось покупать газету в местном магазине. Поэтому она села в машину и поехала в круглосуточный гараж на окраине города, куда, как она знала, завозили первые партии газет.

Сидя в машине перед гаражом, Эбби устремила взгляд на первую страницу газеты и увидела заголовок: «Тайные страдания, скрывающиеся за яркой улыбкой Эбби Бартон, читайте на стр. 6 и 7». Быстро пролистав страницы, она нашла статью.

Надя считала, что Эбби должна ознакомиться со статьей до ее выхода, и накануне вечером зачитала ей текст статьи. Но одно дело – воспринимать на слух, а другое – видеть все в напечатанном виде с фотографиями ее и Тома.

У Эбби дрожали руки, когда она читала статью. Статья была доброжелательной: много говорилось об успешной карьере Эбби и лишь мельком упоминалось, что ее брак недавно распался. Журналистка не исказила ни одного ее слова, и все же, по мнению Эбби, ее история казалась просто ужасной.

Том увез Джесс на выходные в Лондон, но кто-нибудь скорее всего непременно подсунет ему газету. И уж во всяком случае, Том и Джесс увидят статью по возвращении. И она оскорбит их чувства. Эбби развернула машину и поехала домой. Настроение у нее было настолько паршивым, что она не могла даже плакать. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой и несчастной.

Лиззи забрала почту, возвращаясь с утренней церковной службы. У нее было плохое настроение, и Лиззи подумала, что церковная служба, возможно, поможет ей отвлечься от мыслей о Саймоне. Однако этого не произошло.

Придя домой, Лиззи положила на кухонный стол газеты и принялась готовить завтрак для Дебры. Дебра любила читать газеты за завтраком. Лиззи обычно съедала утром один тост и выпивала чашку чая, но теперь, когда она готовила для дочери полноценный завтрак, Лиззи и сама стала завтракать плотно. Она опасалась, что бекон и яйца отразятся на ее фигуре. Вот Дебра оставалась стройной, не набирала лишнего веса. Тяжело вздохнув, Лиззи решила, что пора снова садиться на диету.

Приготовив завтрак, Лиззи уселась за стол и быстро пролистала «Сентинл».

– О нет! – воскликнула она, затаив дыхание, когда обнаружила на двух страницах статью об Эбби Бартон. Бедняжка Эбби! Лиззи хорошо понимала ее, поскольку у самой еще не затихла боль от развода… ох, а если бы о ней написали такое в газетах? Лиззи вспомнила тот разговор с Эбби на вечеринке в доме Салли и Стива Ричардсон. Уже тогда чувствовалось, что у Эбби с мужем что-то неладно.

Опечалившись, Лиззи подумала, что, возможно, их брак дал трещину уже давно. Ведь чужие отношения всегда потемки. Люди могут притворяться на публике, а в душе ненавидеть друг друга.

Хотя бывает и иначе, примером чему служил ее собственный брак. Она считала, что у них с мужем все хорошо, а все вокруг понимали, что это не так… Лиззи решила, что хватит ей жалеть себя, хватит ворошить прошлое. Надо жить дальше, у нее новая жизнь, и нет смысла оплакивать распавшийся брак.

А действительно ли у нее новая жизнь?

Лиззи снова взялась за статью и поморщилась, дойдя до того абзаца, где говорилось, что Эбби и Том разошлись: «На экране телевизора Эбби Бартон оживленная, энергичная, она похожа на вашу лучшую подругу. Но в жизни Эбби гораздо спокойнее и в глазах у нее печаль. Она сделала карьеру, о которой может только мечтать женщина, но заплатила за это слишком высокую цену. Несколько месяцев назад Эбби и ее муж Том, заместитель директора школы, расстались. Эбби сообщила нашей газете, что в этом нет ничьей вины и они оба переживают разрыв. Но Эбби Бартон – реалистка, и она понимает, что когда все кончено, значит, все кончено».

Лиззи продолжала читать. Журналистка рассказала о перспективах карьеры Эбби, процитировала ее шутку о том, как трудно быть самой любимой в стране уборщицей. Лиззи представила себе, как тяжело было Эбби шутить, когда она чувствовала себя несчастной.

Поддавшись порыву, Лиззи сняла трубку телефона и набрала номер Эбби. Если бы она не сделала этого сразу, то, наверное, потом не осмелилась бы. У Эбби, должно быть, миллион подружек, которые могут предложить ей поддержку и сочувствие. И все же Лиззи хотелось добавить к этому и свой голос.

У Эбби включился автоответчик, и Лиззи стала диктовать сообщение:

– Привет, Эбби, это Лиззи Шанахан. Знаешь, если у тебя плохое настроение после статьи в газете, то приглашаю тебя выпить кофе, а может, и чего покрепче. Я знаю, как бывает тяжело, когда распадается брак, а поговорить об этом не с кем. – Внезапно Лиззи пришла в голову мысль: а что, если Эбби подумает, будто она набивается на встречу, чтобы выведать подробности? – Эбби, я не хочу знать подробности, честное слово. Я просто подумала, что, может быть, тебе захочется поговорить. Я же тоже прошла через все это. Пока. – Лиззи положила трубку, неуверенная, правильно ли она поступила. Но ведь она действительно прошла через все это, разве не так?

После переезда в Данмор Грег и Эрин часто утром по воскресеньям гуляли по городу. Бродили по улицам, покупали воскресные газеты, завтракали в каком-нибудь кафе. Эта привычка появилась у них, когда они еще жили в Чикаго, и сохранилась в Данморе, хотя эти города ничуть не были похожи друг на друга. Однако в последнее время у Эрин из-за беременности не было сил на длительные прогулки, поэтому они выезжали из дома на машине, парковали машину недалеко от кафе и направлялись завтракать уже пешком.

Вот и сегодня этот ритуал повторился. Грег заказал себе кофе, а Эрин – две чашки чая. Грег, просматривавший газеты, воскликнул:

– Смотри, здесь интервью с Эбби! А я и не знал, что они с Томом разошлись… – Он быстро пробежал глазами текст статьи.

– Дай мне, – попросила Эрин.

Она, в отличие от мужа, внимательно прочитала статью, и сердце защемило от переживаний за Эбби. Эрин давно подозревала, что в семействе Бартон не все ладно, но Эбби ничего об этом не говорила.

– Я должна позвонить ей, – решила Эрин.

– Ты уверена? – спросил Грег. – Не такие уж вы близкие подруги.

– Возможно, – согласилась Эрин, – но мне она очень нравится. И я уверена, что она сейчас очень переживает и ей нужна поддержка.

Грег одобрительно посмотрел на жену. Сколько же в ней доброты и энергии. Его восхищало в ней это. Кто-то, наверное, и воздержался бы сейчас от общения с Эбби, но только не Эрин. Она лучше других понимала, когда человеку требовалась дружеская поддержка.

Услышав автоответчик, Эрин уже хотела было оставить сообщение, но в этот момент Эбби сняла трубку.

– Ой, Эбби, ты, оказывается, дома, – удивилась Эрин.

– Да, я дома. Боюсь выходить на улицу, вдруг на меня станут показывать пальцами и кричать: «Вон та женщина с телевидения, которая разошлась с мужем!»

Эрин засмеялась, и Эбби невольно последовала ее примеру.

– Я понимаю, что это звучит смешно, – сказала она.

– Да нет, вовсе не смешно, – ответила Эрин. – На твоем месте я, наверное, чувствовала бы себя точно так же и даже решила бы перекрасить волосы, чтобы меня никто не узнавал. Что ж, это все издержки славы.

– Да, пожалуй, – согласилась Эбби.

– Знаешь, – предложила Эрин, – может, тебе все-таки лучше выбраться из дома? Мы вместе появимся на публике и поставим в тупик всех критиков… Если, конечно, ты не занята, – добавила она.

Эбби была так тронута, что несколько секунд не могла говорить. Ей пришло множество сообщений с выражением сочувствия и поддержки от самых разных людей, включая Селину, Надю, Майка и, что ее удивило, мать Стеф Андерсон, Лизу. Но никто из них не предложил конкретных действий. Кроме Лиззи Шанахан.

– Да ничем я не занята, – ответила Эбби. – Джесс сейчас с Томом. Но только я знаю, что ты обычно проводишь воскресенья с Грегом.

– Грег сможет денек побыть без меня, – весело заявила Эрин. – Хватит ему часами глазеть на мой живот и постоянно бегать для меня за мороженым и кукурузой в початках.

– Знаешь, Эрин, я тут еще прослушала сообщение от Лиззи. Может, нам встретиться втроем и выпить кофе? – предложила Эбби.

– У меня идея еще лучше. Давай вместе заедем за Лиззи, заберем ее и поедем куда-нибудь обедать. Я все равно не пью, так что буду за рулем. А вы с ней можете затуманить головы коктейлями и даже малость поскандалить, если потребуется. Что скажешь?

– Отлично, – согласилась Эбби, с удивлением обнаружив, что у нее на глаза навернулись слезы.

Лиззи с радостью восприняла предложение подруги.

– Замечательно, Эбби. И ты заодно проветришься. Нет ничего хуже, чем в такие дни торчать одной дома и вспоминать прошлое.

– Эрин заедет за мной через полчаса, а потом мы приедем к тебе. Устраивает?

– Вполне, у меня как раз будет время привести себя в порядок.

Дебру не очень-то обрадовало, что у матери изменились планы. Ей нравилось в выходные неторопливо завтракать вместе с Лиззи, поскольку Дебра знала, что если ей во время завтрака захочется чего-нибудь еще, например тост или яйцо, то мать тут же выполнит ее желание. Приятно было снова чувствовать себя маленьким ребенком.

Однако Дебра оживилась, когда узнала, что к ним должна приехать Эбби Бартон, та самая Эбби, о разводе которой написала воскресная газета.

– Как ты думаешь, она расскажет нам подробности? – спросила Дебра.

Лиззи внимательно посмотрела на дочь.

– Ну, я не так сказала, – поморщилась Дебра. – Просто я подумала, что если вы подруги, то она может рассказать нам, что произошло на самом деле. Я же знаю, что журналистам обычно говорят всякую чушь.

– Дебра, я не верю своим ушам, – возмутилась Лиззи. – Речь идет о расторжении брака. И уж ты-то должна понимать, насколько это серьезная и болезненная тема.

Дебра пожала плечами:

– Подумаешь, если я смогла пережить разлуку с Барри, то и она вполне переживет расставание со своим, как его, Том, да?

Лиззи задумалась о том, какое будущее может ожидать Дебру и Барри. Она надеялась, что они помирятся, однако, судя по тому холодному тону, которым Дебра говорила о Барри, она не собиралась возвращаться к нему. Лиззи изумляло, как Дебра может быть такой бессердечной по отношению к человеку, за которого она так хотела выйти замуж. Может, Дебра просто умело скрывает, что ее сердце разбито разлукой с Барри? Или же она действительно не испытывает к нему никаких чувств? Если так, то это самое страшное.

Впервые Лиззи задумалась о том, правильно ли она воспитывала Дебру. Вот ее собственная мать хотя и любила своих дочерей, но была с ними очень строга. А Лиззи старалась не быть строгой матерью, она считала, что следует потакать желаниям детей. И дети знали, что их обожают, потому что им каждый день твердили, какие они умные и талантливые.

Джо, похоже, такая система воспитания не испортила, он вырос умным и добрым парнем. А вот с Деброй, видимо, не получилось. Чем больше времени они проводили вместе, тем чаще Лиззи замечала, что Дебра никогда не обращает внимания на то, что ее слова могут обидеть других людей.

– Дебра, одно дело – расстаться через несколько месяцев после свадьбы, и совсем другое – после семнадцати лет совместной жизни. – Лиззи хотелось добавить, что, на ее взгляд, Дебра вовсе не переживает разлуку с Барри, но она промолчала.

– Ну, пожалуй… – согласилась Дебра, намазывая тост маслом. – Готова поспорить, что Эбби отсудит у мужа большие деньги. Вон у них какой дом на Бриарлейн. Он стоит не один миллион.

– Не думаю, что в данный момент Эбби беспокоит денежный вопрос, – холодно бросила Лиззи.

С горечью подумав о том, что дочь все больше разочаровывает ее, она поднялась наверх, чтобы привести себя в порядок.

– Эрин, твой выбор превосходен, – сказала Лиззи, с восхищением оглядываясь по сторонам, когда она вошли в шумный, шикарный ресторан, полный людей в стильных нарядах, отчего Лиззи почувствовала себя одетой чересчур скромно. Несмотря на то что Эрин жила здесь совсем не долго, она успела узнать лучшее в Корке место для воскресного обеда.

Если бы Лиззи предложили выбрать самое роскошное место для воскресного обеда, она бы назвала большой отель в Данморе, где посетители сидели среди картин и тяжелых парчовых портьер, ели обычные ресторанные блюда и разговаривали вполголоса, а официанты откровенно скучали. Здесь же, похоже, царило веселье, официанты с улыбками сновали туда-сюда, посетители громко разговаривали и смеялись. Выставленные в буфете образцы блюд из морепродуктов казались произведениями искусства, и выглядели они гораздо более привлекательно, чем традиционный для данморского отеля ростбиф со спаржей.

– Мы с Грегом бываем здесь иногда, – пояснила Эрин. – Здесь весело, и кухня отличная. И потом, я подумала, что сегодня хорошо бы уехать из Данмора.

– Надеюсь, Грег не будет ругать нас за то, что мы забрали тебя? – спросила Эбби.

– Нет, ну что ты. Он с удовольствием посидит дома и посмотрит по телевизору свои любимые спортивные передачи.

– И ассортимент блюд прекрасный для воскресенья, – оценила Лиззи, просмотрев меню. – Я никогда не обедала в ресторане в воскресенье.

– Вам с Деброй надо будет как-нибудь приехать сюда, – заметила Эрин. – Печально, конечно, что они с Барри поссорились, но ты, наверное, довольна, что она снова дома.

Лиззи ответила не сразу. Довольна ли она тем, что Дебра сейчас живет у нее? Пожалуй, нет. Лиззи уже привыкла жить одна, привыкла делать то, что хочется. Но она не могла признаться в этом никому, даже Эрин и Эбби, с которыми в других случаях бывала откровенна.

– Да, – кивнула она, – хорошо, что Дебра дома.

Эбби слушала их разговор, но сама почти не принимала в нем участия. Она понимала, насколько это популярное место и как много посетителей могут узнать ее. Что они подумают? Может, назовут ее бессовестной, раз она осмелилась появиться на людях и выглядеть беззаботной в тот самый день, когда в газете появилась новость о ее разводе?

Эбби изо всех сил старалась держаться спокойно, но ничего не могла сделать со своим бледным напряженным лицом, что объяснялось и стрессом, и бессонницей.

– Как дела у Джесс? – спросила Лиззи и тут же поняла свою оплошность, увидев, как на секунду исказилось от боли лицо Эбби. Лиззи попыталась сменить тему разговора, но Эрин решила, что для Эбби будет лучше, если она выскажется, а не будет хранить все в себе.

– Наверняка расстроилась из-за статьи, – предположила Эрин.

– Мы с ней поссорились, – призналась Эбби. – Том забрал ее на выходные. Она переживает за отца и, конечно, еще больше расстроится, когда прочитает статью… Наверное, я плохая мать, – с горечью закончила она.

– Ты? Плохая мать? – изумилась Эрин. – Не смеши нас, Эбби, ты замечательная мать. Просто так складывается наша сумасшедшая жизнь. Я вот тоже все время думаю, что буду плохой матерью, потому что делаю что-то не так во время беременности – употребляю мало кальция или ем слишком много тунца. Однако суть материнства совсем в другом, я в этом убедилась, глядя на свою сестру Керри.

– Да, ты права, – согласилась Лиззи и подумала о том, что в бессердечности Дебры виновата только она сама, а вовсе не Дебра.

– А уж если вам нужен пример плохой матери, – продолжила Эрин, – могу рассказать о своей собственной.

Пока официант сервировал стол, Лиззи и Эбби успели выслушать рассказ Эрин о недавней встрече с родной матерью.

Эрин говорила спокойно, не стремясь вызвать у подруг жалость к себе. Да она и не обвиняла Шеннон безоговорочно во всех своих бедах.

– Она просто другая, – сказала Эрин, пытаясь убедить в этом скорее себя, чем подруг. – Только этим я могу объяснить ее поведение. Она совсем не похожа на мать, и мне не следовало ожидать от нее проявления материнских чувств.

Эбби подумала, что история Эрин просто удивительная, об этом можно было бы написать не одну газетную статью. Теперь в сравнении с историей Эрин собственный развод показался Эбби заурядным явлением. И почему-то история Эрин вселила в Эбби уверенность, что все у нее будет хорошо.

– Не волнуйся, мы никому ничего не расскажем, – заверила Лиззи, тронутая откровенностью и доверием Эрин.

Но Эрин, похоже, уже не волновало сохранение ее тайны.

– Мне становится легче, когда я рассказываю об этом, – призналась она. – Я слишком долго хранила все в себе, ни с кем не обсуждала своих проблем. Простите, возможно, это звучит как реклама телефонной компании, но разговоры действительно облегчают душу.

– А я ходила к психотерапевту поговорить о разводе, – неожиданно призналась Эбби.

– И что он сказал? – спросила Эрин.

– Он вообще мало говорил. Говорила главным образом я. Вообще-то я ожидала не этого. Я решилась пойти к нему, потому что чувствовала себя виноватой во всем, особенно в том, как тяжело наш развод отражается на Джесс. Вот ты, Эрин, сейчас рассказала о своей матери, а я, похоже, не лучше ее.

– Не говори глупости, – возразила Эрин. – Развод с мужем вовсе не означает, что ты плохая мать.

Эбби с горечью подумала, что если бы подруги знали причину распада ее семьи, то они, наверное, изменили бы свое мнение.

– Я не хочу критиковать Шеннон, – продолжила Эрин. – Это было бы несправедливо с моей стороны. Она не хотела быть матерью, ну и что? Многие люди не желают быть родителями, и никто не посылает их за это на костер. Нежелание иметь детей еще не означает, что ты плохой человек. Хотя я в течение многих лет считала, что раз мать не желает видеть меня, значит, она плохой человек. Но это не так. – Эрин подумала, что если будет часто говорить об этом, то, возможно, и сама поверит в это.

– Она слишком рано родила тебя, – осторожно вступила в разговор Лиззи. – Я забеременела в двадцать два, и должна признаться, что мне было страшно. В первые несколько дней, пока я никому не говорила об этом, мне казалось, что моя жизнь кончена. Так что я могу понять желание твоей матери сбежать.

– Ты права, – согласилась Эрин. – Мне надо простить Шеннон и жить дальше. Нет смысла оплакивать прошлое, надо думать о будущем.

– Именно так сказала бы Салли, – вставила Эбби.

Сидя в шумном ресторане, все трое замолчали и задумались, вспоминая умершую подругу и то, что она привнесла в их жизни.

Лиззи думала о том, что ей надо изменить свою жизнь, особенно после того, как у Майлса появилась Сабина, но все ее планы почему-то рушились. Она по-прежнему почти все свободное время проводила дома. Так что же ее удерживало?

«Дебра, – подсказал внутренний голос. – Тебя удерживает Дебра. Она хочет, чтобы ты оставалась прежней мамой, словно ничего не изменилось, как будто она продолжает каждый день ходить в школу и возвращается в счастливую семью, где мама вкусно кормит ее. И по мнению Дебры, тебе не нужны никакие мужчины, вот почему она и Саймона приняла в штыки».

Эбби припомнила, что когда она познакомилась с Салли, та относилась к ней как к старшей сестре, обращалась за советами. Но за последние годы Салли стала мудрее всех, и уже к ней обращались за советами. Эбби задумалась: а какой совет Салли могла бы дать ей сейчас?

Салли и Том были друзьями еще до того, как Том познакомил Эбби с Салли. Может, Салли приняла бы сторону Тома и перестала быть ее подругой? Но Эбби надеялась, что этого бы не произошло. Салли как настоящий друг постаралась бы помирить их.

– Лиззи, а помнишь, ты как-то предложила сделать что-нибудь ради памяти Салли? – негромко спросила Эрин. – Когда я была у родителей, у меня появилась одна идея. Честно говоря, это скорее идея моей сестры Керри. Она работает в оздоровительном центре, где больные получают дополнительные виды лечения, например, массаж. Этот центр связан с организацией «Жизнь побеждает рак», хотя там обслуживают не только больных раком.

– Я встречалась с людьми из этой организации, когда собирала деньги на благотворительный прыжок с парашютом, – оживилась Лиззи.

– Вот видишь, ты знаешь об этой организации, – обрадовалась Эрин. – Дело в том, что у Керри тоже был рак груди, тогда она и узнала об этом оздоровительном центре. Выздоровев, она стала там работать. Керри считает, что очень важно иметь такое место, где больные могли бы общаться друг с другом, не чувствуя себя какими-то изгоями.

Подруги с интересом слушали Эрин, и это воодушевляло ее.

– Представьте, что у нас, в Данморе, был бы такой центр. Больные раком могли бы получать здесь дополнительное лечение, учились бы медитировать, консультировались со специалистами, а их близкие могли бы советоваться, как себя вести с больными. В обычных лечебных учреждениях такого нет, но центр мог бы оказывать дополнительную помощь тем, кто борется с раком. Когда мы узнали, что Салли больна, мы были растеряны, а вот такой центр наверняка помог бы ей. И еще меня вот что беспокоит: как будет жить Стив? Или как бы я себя вела, если бы заболел Грег? Какую поддержку надо оказывать в таких случаях? Керри говорит, что близкие не знают, как общаться с больными, – они либо вообще не говорят о болезни, либо льют слезы, что для больного еще хуже. Значит, кто-то должен учить близких, как общаться с больными. Организация «Жизнь побеждает рак» имеет несколько таких оздоровительных центров, но ведь этого мало. Мы можем связаться с ней и открыть такой центр в Данморе. Я понимаю, на это потребуется много денег, но мы сможем сделать это, правда?

У Лиззи заблестели глаза.

– Потрясающая идея! – воскликнула она. – Когда я собирала деньги на прыжок с парашютом, меня изумило, как много людей помнят Салли и хотят чем-то помочь. Это доброе дело, и мы сделаем это в память о ней. Уверена, мы сможем привлечь серьезных людей, которые помогут нам получить некоторую сумму из бюджета. Мы откроем в Данморе филиал организации «Жизнь побеждает рак».

– Я постараюсь использовать свои связи среди журналистов, – предложила Эбби.

– А если мы сможем вовлечь в это Стива, это вообще будет здорово, – добавила Эрин. – Я понимаю, ему сейчас еще слишком тяжело, но ему понравится идея сделать что-то в память о Салли, помочь людям, которым предстоит пройти через то, через что прошла она.

Подруги принялись оживленно обсуждать новые планы. Эрин, как самая организованная, достала из сумочки блокнот и стала составлять список задач. Первым делом, конечно, надо было поговорить со Стивом, затем обсудить свое предложение с организацией «Жизнь побеждает рак».

– Мы можем привлечь людей для благотворительных прыжков с парашютом, – заметила Лиззи. – Особенно это должно понравиться молодежи – одновременно и развлечение, и полезное дело. У меня есть знакомые в парашютном клубе, они наверняка помогут, и можно будет, скажем, устроить в один из уикэндов прыжки исключительно в благотворительных целях. – «К тому же у меня будет повод увидеться с Саймоном», – подумала Лиззи.

Эбби пообещала заняться поиском спонсоров. Эрин призналась, что мало что знает о благотворительных фондах, но она хороший организатор.

– Только представьте себе: у нас, в Данморе, будет собственный филиал организации «Жизнь побеждает рак». Это ведь замечательно! – с энтузиазмом воскликнула она.

– Люди смогут получать нужную информацию, их перестанет смертельно пугать слово «рак», они узнают о современных достижениях медицины. А понимание того, что у них есть надежда, придаст им силы.

– Керри тоже нам поможет, – сказала Эрин. – Я ей позвоню и посоветуюсь с ней.

– Да, я тоже позвоню знакомым, – поддержала ее Эбби. – А в ближайшем интервью я смогу рассказать о нашей идее, это будет хорошей рекламой.

Эрин и Лиззи радовались, глядя на подругу. Еще пятнадцать минут назад она сидела молча, с отрешенным видом. А сейчас она полна жизни.

– И Салли нам поможет, – сказала Эрин. – Она ведь наблюдает за нами, правда?

Впервые за все время после смерти Салли Эбби не ощутила обычного чувства страшной утраты и бессилия при мысли о подруге. Да, это будет самое лучшее, что они смогут сделать в память о Салли.

– Мы даже можем назвать этот центр ее именем, – предложила Эбби. – «Оздоровительный центр Салли Ричардсон» или что-то в этом роде. В названии надо будет обязательно указать ее имя. Ведь мы делаем это в память о ней.

Эбби посмотрела на подруг, которые согласно кивнули.


Глава 30


Джесс очень не хотелось ехать к тете Каролине и дяде Филу. Но она не могла сказать об этом отцу. Он решил уехать из города и побыть с родными и попросил Джесс составить ему компанию. Статья о разводе родителей должна была появиться в воскресной газете, и отец сказал, что не хочет в этот день находиться в городе.

– Проводить уик-энд вне города – это именно то, что советуют доктора, – сказал он Джесс, пытаясь выглядеть веселым, хотя Джесс прекрасно понимала его состояние. – Поедем, навестим Каролину и Фила, – объявил Том с таким видом, словно поездка к его сестре и ее мужу была большим событием. – Это будет здорово, правда?

Джесс не осмелилась отказать ему, хотя поездка не сулила никакой радости. Она не знала, чем встреча с сестрой могла помочь отцу, но раз уж он хотел этого, надо было поддержать его.

Иногда Джесс задумывалась о том, хорошо ли иметь братьев и сестер, людей, к которым можно обратиться в трудную минуту, которые поняли ли бы все, что творится в твоей голове, поскольку росли вместе с тобой.

Оливер не смог ответить ей на этот вопрос. У него были младшие брат и сестра, но они были еще детьми, обоим не исполнилось и десяти, так что советоваться с ними не приходилось.

А у Стеф была младшая сестра, Наташа, тринадцати лет, и сестры постоянно конфликтовали. Стеф говорила, что не может даже представить себе, что станет делиться своими секретами с Наташей. Честно говоря, Джесс трудно было представить, что и отец будет откровенничать с тетей Каролиной.

Тетя Каролина была совсем не похожа на папу. Она была на три или четыре года старше его, и сколько Джесс помнила, постоянно жила в Кенте. Иногда тетя Каролина и дядя Фил приезжали в Корк, но никогда не останавливались в доме Бартонов. Они всегда жили у бабушки с дедушкой. Потом дедушка умер, а вскоре не стало и бабушки.

Джесс не видела тетю и дядю со дня похорон бабушки, а она умерла два года назад. Дядя Фил ей нравился, а вот с тетей Каролиной ей было трудно общаться. Джесс знала, что мама тоже не очень-то любила тетю Каролину, но маме удавалось скрывать это, поскольку она не хотела огорчать папу.

Джесс решила во время поездки ничем не расстраивать отца, хватит с него и того, что на него свалилось. И в то же время на душе у нее было неспокойно оттого, что она бросила в такой момент маму. Хотя сказать этого маме Джесс не могла.

И сейчас Джесс испытывала чувство вины за то, что не поддержала ее. Мама выглядела такой печальной в пятницу, когда отвозила ее к отцу. Казалось, она вот-вот расплачется, и когда мама уехала, у Джесс возникло жгучее желание позвонить ей на мобильный и сказать: «Мама, прости, я понимаю, как тебе сейчас тяжело, и все же я должна побыть эти дни с папой. Но я скоро вернусь». Однако она не позвонила. А когда вошла в дом, где жил отец, то сразу появилась куча дел. Надо было заказать билеты, проверить документы, и время для звонка было упущено.

Джесс и Том вылетели самолетом в Лондон, а там взяли напрокат машину, чтобы добраться до Кента. Папа любил, чтобы во время отпуска все было заранее организовано, поэтому они в свое время так чудесно отдыхали втроем – отец занимался всеми делами, а они с мамой просто развлекались. Как жалко, что это уже никогда не повторится!

В самолете отец пролистал рекламный проспект, предлагавший различные товары без таможенных пошлин, и поинтересовался у Джесс:

– Может, купить тебе что-нибудь?

– Папа, не надо покупать мне всякую чепуху только потому, что вы с мамой разошлись, – возразила Джесс. – Мама купила мне во Флориде очень дорогие солнцезащитные очки, а теперь ты хочешь что-то купить. Пойми, я не глупый ребенок и понимаю, что развод – дело дорогостоящее.

Отец понуро уткнулся в проспект.

– Я не хотела тебя обидеть, – пояснила Джесс. – Но мне уже шестнадцать, и я знаю, что такое деньги. И, насколько я понимаю, денег у нас не так уж много.

– О деньгах можешь не беспокоиться, денег у нас достаточно, – заверил Том.

Джесс вздохнула, досадуя, что отец не понял ее.

Поездка оказалась утомительной, это Джесс осознала позже, вечером, когда их машина медленно плелась по шоссе в пробке, которая, похоже, растянулась миль на сто. А может, поездка показалась ей утомительной потому, что она не хотела ехать. Вот во Флориду она летела с удовольствием, а поездка к тете Каролине не доставила никакого удовольствия, хотя отец всю дорогу старался веселить ее.

– Все-таки хорошо, что мы уехали на уик-энд из города, – в который раз бодрым тоном заявил он, делая вид, что его совсем не раздражает то, что их машина движется со скоростью около пяти миль в час. – И здорово, что мы с тобой побудем вместе.

Джесс подумала, что скорее всего у них будет мало времени для общения, поскольку тетя Каролина наверняка монополизирует папу, раз уж ей представится такой шанс.

– Интересно, мальчики будут в выходные дома? – Том говорил о Дэвиде и Россе, двоюродных братьях Джесс. Оба были старше ее, лет двадцати с небольшим, и Джесс знала их довольно плохо. – Хотя, кажется, Каролина говорила, что их не будет, – добавил Том.

Джесс облегченно вздохнула. Значит, не придется все выходные общаться с двоюродными братьями, для которых это, наверное, тоже не слишком большое удовольствие.

Тетя Каролина и дядя Фил жили в шумном городе, в старом доме с террасой, который стоял рядом с шоссе. Отец остановил машину перед домом, они с Джесс вышли из машины и потянулись, разминая кости после долгой поездки. Тут же из дома торопливо вышла тетя Каролина. Она обняла сначала Джесс, а потом брата.

– Ну как вы? – спросила она таким тоном, словно Тому и Джесс едва удалось избежать жуткой автокатастрофы. – Я так волновалась, как вы доберетесь сюда вечером! Ну пойдемте, пойдемте в дом. Ужин готов, как бы не сгорел в духовке. Да, думаю, вам досталось. Ужасные пробки на дорогах, правда?

Джесс вспомнила, что ее всегда раздражало в тете Каролине. Она болтала без остановки, и это страшно надоедало.

Когда они вошли в дом, то едва успели поздороваться с дядей Филом, потому что тетя Каролина сразу решила показать гостям их комнаты. Джесс предназначалась небольшая комната, которую явно использовали как кабинет, потому что в углу стоял стол с компьютером. Комната была уютной, и когда за тетей Каролиной закрылась дверь, Джесс с удовольствием растянулась на кровати.

Однако Джесс не пришлось долго наслаждаться тишиной и одиночеством. Едва она успела сменить футболку, как снизу раздался голос тети Каролины, призывавшей ее мыть руки и идти к столу.

Когда она спустилась в кухню, то увидела, что отец сидит на стуле с бокалом вина в руке, дядя Фил колдует над ростбифом, а тетя Каролина занята резкой овощей. Тетя Каролина совсем не была похожа на папу. В длинном кардигане, шелковой блузке и плиссированной юбке, с жемчужными сережками в ушах, она скорее напоминала представительницу более старшего поколения. Джесс подумала о маме, которая всегда одевалась модно и выглядела очень молодо. Такую шелковую блузку, как у тети Каролины, мама давно порвала бы на тряпки для вытирания пыли.

Джесс уселась на стул, и тетя Каролина поставила перед ней большую тарелку с ростбифом.

– Тетя Каролина, я не ем мясо, – виновато проговорила Джесс.

– Какая чушь! – возмутилась тетя Каролина. – Ты растешь, тебе обязательно нужно есть мясо. Так что ешь, вегетарианской пищи у нас в доме не бывает.

Джесс, не желая грубить тете, посмотрела на отца, надеясь на его поддержку. Она уже почти три года не ела мясо и не хотела сейчас начинать. Но отец только неопределенно пожал плечами, словно хотел сказать: «Давай ешь, не расстраивай свою тетю».

Джесс опустила взгляд и уставилась в тарелку. Она не могла есть мясо и не хотела есть овощи, которые соприкасались с мясом. Почему папа не предупредил тетю Каролину? Вот мама обязательно предупредила бы.

Джесс проголодалась, но позволила себе «поклевать» только те овощи, которые готовились отдельно от ростбифа. Тетя Каролина, поджав губы, бросала на нее неодобрительные взгляды. И еще Джесс съела довольно много хлеба с чесноком. Она решила, что если тетя Каролина опять заведет разговор о ее вегетарианских пристрастиях, то придется резко объявить ей, что она действительно не ест мяса.

К счастью, тетя перестала обращать внимание на нетронутую еду на тарелке племянницы. Она завела разговор с братом, и Джесс это вполне устраивало. Тетя Каролина не говорила о разводе напрямую, а плела разговор вокруг этой темы с помощью всяческих намеков. Джесс догадалась, что тетя просто не хочет обсуждать эту тему в ее присутствии. Наверное, она думает, что ей шесть лет, а не шестнадцать.

– Это не конец света, и тебе надо думать о будущем, – несколько раз повторила тетя Каролина. – Многие люди после этого устраивают свою жизнь и бывают счастливы.

На десерт тетя Каролина достала из холодильника что-то розовое и блестящее, но Джесс показалось, что если она отведает этого, то ей станет плохо.

– Я не люблю десерты, – предупредила она на тот случай, если ее будут заставлять есть еще и это.

– Ну, тогда тебе нечего делать за столом, – как бы в шутку сказала тетя Каролина. – Пойди погуляй или посмотри телевизор.

Согласно кивнув, Джесс ушла в гостиную. Но даже сюда долетал шум разом оживившегося разговора, и Джесс поняла, что теперь-то и начался главный разговор. Кое-какие фразы она даже могла разобрать.

– Я всегда считала, что тебе не следовало жениться на ней, – с презрением говорила тетя Каролина. – Я всегда знала, что тебе нужна не такая женщина. И мама знала, но разве ты нас слушал?

Джесс включила телевизор, нашла какую-то интересную программу и усилила звук. Ей не хотелось слушать, как тетя Каролина поносит ее маму. А папа, похоже, вовсе и не защищал маму. Джесс понимала, что в их разводе виновата мама. Но, совершив ужасный поступок, она сожалела об этом и раскаивалась. Она любила папу и хотела, чтобы он вернулся. Но папа, похоже, этого не хочет.

Даже при громко работавшем телевизоре можно было слышать обрывки разговора. Теперь тетя Каролина говорила о карьере мамы и о том, что ее работа разрушила их семью. Джесс возмутили эти несправедливые слова. Мама много работала, и ее деньги были очень важны для их семьи. Да, папе не нравилось, что мама зарабатывает больше его, но разве можно было делать из этого трагедию? Ведь в семье главное – любовь и взаимопонимание, а не то, кто сколько зарабатывает. Джесс гордилась удачной карьерой своей матери. Ни у одной из ее подружек матери не добились того, чего добилась ее мама. Конечно, она не кричала на каждом углу, какая у нее знаменитая мама, но это не значит, что она ею не гордилась.

Папа должен понять это. Джесс пообещала себе, что если только за эти дни у нее появится возможность поговорить с отцом, она постарается объяснить ему это.

Она сделала звук еще громче. Джесс показалось, что у говоривших начали слегка заплетаться языки. Наверное, они там, на кухне, усердно налегали на вино. Так что звук телевизора им не помешает, они уже, наверное, и друг друга-то плохо слышат.

На следующее утро, после завтрака, на мобильный телефон Джесс позвонила Стеф.

– Ну как ты там? – спросила она.

– Ох, и не спрашивай, – ответила Джесс. – Они до сих пор считают меня ребенком. Странно, что тетя Каролина не купила мне в подарок какие-нибудь детские книжки.

– Тебе надо было надеть мой любимый лифчик и черный шифоновый топ, вот тогда бы они поняли, что ты уже не ребенок.

Джесс рассмеялась.

– А может, тебе пойти купить сигареты, сесть где-нибудь в саду и закурить? – предложила Стеф. – Я именно так поступаю, когда родные обращаются со мной как с ребенком.

– Я думаю, тогда тетя Каролина заявит в полицию на тех, кто продал мне сигареты. Ох, как же мне здесь тошно! – призналась Джесс. – И потом, она постоянно поливает грязью маму. Вчера еле дождалась, когда я уйду из кухни, чтобы выговориться. И сегодня с утра уже наговорила много обидного…

– Не понимаю, – сказала тетя Каролина, когда готовила завтрак, – как мать может использовать свою семью для создания дешевой рекламы своей дурацкой телепередаче. Я считаю это просто свинством.

Джесс ожидала, что отец попытается защитить маму, но он этого не сделал. Тогда она сама вступилась за маму.

– Тетя Каролина, вы просто не понимаете, что говорите. Мама совсем не такая. Она не хотела никому говорить о том, что произошло. А газеты не отстают от нее, потому что она знаменитость. Если вы и дальше намерены говорить о ней плохо, то, пожалуйста, не в моем присутствии.

С этими словами Джесс удалилась из кухни. Она понимала, что тетя Каролина обидится на нее, да и папа, возможно, обидится, но ее это не волновало. Эбби Бартон ее мама, и тетя Каролина должна по крайней мере относиться к ней уважительно.

– Старики вообще бесчувственные люди, – сказала Стеф, когда Джесс изложила ей эту историю. – Не обращай внимания на эту стерву. Она, наверное, просто завидует твоей маме, потому что она знаменитость, а твоя тетка просто старая кляча. Кстати, что там за городок? Есть куда пойти, чтобы не торчать с ними?

– Спасибо за идею, – обрадовалась Джесс.

Уходя, она нарочно громко хлопнула входной дверью. Пусть поймут, что она разозлилась. Джесс медленно шла по главной улице, заходя в магазины одежды. Жаль, что с ней не было Стеф, которая обожала ходить по магазинам. Деньги у Джесс были, мама дала их ей перед отъездом, сказав, что Джесс, возможно, захочется побродить одной по городу. Как в воду глядела.

Она гуляла уже час, когда позвонил отец.

– Привет, Джесс, у тебя все в порядке? – встревоженно спросил он.

– Все отлично, – подчеркнуто холодно ответила Джесс.

– Послушай, – как-то неуверенно начал Том, – я хочу извиниться за утренний разговор. Каролина не хотела сказать ничего обидного о твоей матери…

– Но она это сделала, – оборвала отца Джесс. – И что еще хуже, ты не остановил ее. Я приехала сюда не для того, чтобы постоянно выслушивать гадости о маме. Неужели нельзя вести себя порядочно, как взрослые люди?

Том некоторое время молчал, потом заговорил.

– Да, похоже, ты единственная, кто ведет себя в этой ситуации, как взрослый человек, – с грустью признал он. – Прости меня, Джесс. Каролина – моя сестра, она, естественно, на моей стороне, но она действительно не должна была говорить ничего плохого о твоей матери при тебе.

– Да, не должна была, – согласилась Джесс.

– Ты где сейчас?

– Хочу зайти в кафе.

– Можно составить тебе компанию?

Джесс задумалась.

– Хорошо. Иди по главной улице, это небольшое кафе с зеленой вывеской, называется «Отдых». Я буду там.

Том появился через десять минут. К счастью, он пришел один. Джесс со страхом подумала, что с ним могла бы заявиться и тетя Каролина и, чтобы загладить свою вину, купила бы ей мороженое и куклу.

– Выпьешь еще чашечку кофе? – спросил Том.

Джесс кивнула. Она часто пила кофе вместе с Оливером, и это уже вошло у нее в привычку.

– Еще раз извини за утренний разговор, – сказал Том, возвращаясь от стойки с двумя чашками кофе.

– Нехорошо оскорблять маму. Вот я, как ребенок родителей, которые разводятся, не должна плохо говорить ни о ком из вас, а ты не должен оскорблять маму в моем присутствии. Мама, между прочим, не сказала про тебя ни единого плохого слова.

– Прости, – повторил Том, и было видно, что ему действительно стыдно. – Я не хотел, и больше такого не повторится.

– Ты, возможно, и не хотел, а вот тетя Каролина делала это намеренно, но ты не остановил ее. Я знаю, мама совершила ужасный поступок, но это не значит, что она плохой человек и что ты должен ненавидеть ее за это всю оставшуюся жизнь. Я буду жить с мамой, с тобой тоже буду видеться, значит, вам придется цивилизованно общаться друг с другом, чтобы не превратить мою жизнь в кошмар.

Том покачал головой:

– Я считал тебя моей маленькой девочкой, а оказалось, что ты гораздо взрослее некоторых из нас.

– В школе ввели новый предмет – «взаимоотношения между людьми», – пошутила Джесс. – А если серьезно, то об этом много пишут в журналах. Но мужчины обычно не читают такие вещи, поэтому и не знают, как правильно вести себя с женщинами.

Джесс подумала об Оливере. Он тоже вряд ли читал женские журналы, однако Оливер обладал врожденной интуицией и нередко удивлял Джесс своей тактичностью. Джесс понимала, что и ее отец отнюдь не лишен этих качеств.

– Знаешь, давай поговорим о будущем, – предложила Джесс, и Том внимательно посмотрел на нее. – Вы с мамой окончательно решили разводиться? Я спрашиваю не из любопытства, мне надо это знать. Мама сказала мне, что ты хочешь развестись, но она готова начать все сначала. Значит, сейчас многое зависит от тебя.

– Все не так просто, Джесс.

– Почему? Ты всегда говорил мне, что самые сложные проблемы обычно оказываются самыми простыми.

– Да, но в данном случае…

– А какая разница? Почему ты не хочешь попытаться начать все сначала? Вы хорошо жили, любили друг друга, хотя иногда и ссорились. Я знаю, ты обижался, что мама мало бывает дома из-за своей работы. Но вы же могли поговорить об этом. И еще тебе не нравилось, что она зарабатывает много денег. Но и эту проблему можно было как-то решить.

– Что ты можешь знать об этом? – как-то неопределенно произнес Том.

– Я сейчас говорю о тебе, о маме и о ее деньгах. Я читала в журнале, что мужчины чувствуют себя неуверенно, если жены зарабатывают больше, чем они. Но разве мы не должны гордиться мамой и ее карьерой?

– Я гордился и горжусь, – возразил Том. – И никаких проблем с деньгами не было.

– Ох, папа, не надо! Я уже не ребенок.

– А я и не говорю, что ты ребенок.

– Но ты так думаешь и относишься ко мне как к ребенку. Не забывай, папа, я присутствовала при вашем споре по поводу покупки джипа. Помнишь, ты тогда сказал, что прежде семья нормально жила на твою зарплату и совсем нет необходимости покупать дорогую машину. На что мама ответила тебе, что это ее деньги и она вправе делать с ними все, что хочет. А еще я слышала, как вы спорили по поводу покупки нового дома в Данморе. – Джесс вздохнула. – Помню, мне тогда не хотелось переезжать, и тебе тоже. Я не хотела расставаться со Стеф, а ты не хотел переезжать в этот дом, потому что он был куплен на мамины деньги. Так что не надо говорить, что деньги не были для тебя проблемой.

Том с удивлением подумал, что Джесс на его глазах неожиданно превратилась в действительно взрослого человека. Она понимала, что происходило и происходит между родителями, и делала свои выводы. И Тому стало стыдно за то, что сам он не смог сделать подобные выводы. Он был настолько зол на Эбби, что даже не дал себе труда подумать, нет ли в распаде семьи и его вины. И сейчас он словно увидел все в новом свете. Да, он сам во многом виноват. Конечно, он не изменял жене, но в каком-то смысле предавал ее в различных ситуациях.

Джесс сказала, что гордится матерью и ее карьерой. И Том вдруг понял, что на самом деле он просто в глубине души завидовал успехам Эбби. Раньше он ни за что не признался бы себе в этом. Но это было правдой. Когда Эбби еще не работала на телевидении, Тому было приятно сознавать, что он глава семьи и кормилец. Но стоило Эбби сделать карьеру на телевидении, как его роль главы семьи и кормильца поблекла. Том очень хорошо учился в колледже, друзья прочили ему блестящую карьеру. С такими мозгами он заслуживал хорошо оплачиваемой должности. Том прекрасно справлялся с обязанностями заместителя директора школы и считал, что вполне мог бы занимать должность директора. Но внезапный взлет карьеры Эбби, что называется, выбил его из колеи.

Он был умнее жены, но она зарабатывала больше денег, и присутствие больших денег он стал ощущать ежедневно. Хорошая одежда, хорошая еда, более дорогое вино – все это как-то естественным образом вошло в их жизнь.

– Только не позволяй деньгам изменить тебя, – предупреждал он тогда Эбби. Но, как оказалось, изменилась не она, а он сам. Он почувствовал себя униженным.

Тому вспомнилась проходившая в начале года корпоративная вечеринка в компании «Бич». Он тогда беззастенчиво флиртовал с двумя девицами, что очень разозлило Эбби. Тому это доставило даже какое-то удовлетворение – ему не нравилось, что он присутствовал на этой вечеринке не как Том Бартон, талантливый заместитель директора школы, а только в качестве мужа знаменитой Эбби Бартон.

– Так ты считаешь, что я сам оттолкнул твою маму от себя? – спросил Том.

Это был вопрос, которого Том никогда не задавал себе раньше. Да и сейчас он задал его не себе, а дочери.

Джесс пожала плечами:

– Не знаю. Но мне кажется, что мама чувствовала себя несчастной, поэтому и сделала это. Но тебя она ни в чем не винит, она во всем обвиняет только себя.

Том знал, что это правда. Эбби действительно взвалила на себя весь груз ответственности за случившееся. Некоторые люди во всем винят себя, другие не чувствуют за собой никакой вины. Так вот, Эбби принадлежала к первой категории, а он – ко второй. Но конечно же, он сыграл свою роль в распаде семьи. А сколько раз он кричал на Эбби за то, что она неправильно воспитывает Джесс, подчеркивая при этом, что он опытный педагог, а она ничего не понимает в воспитании детей.

– Ты хочешь найти другую женщину? – спросила Джесс.

– Не говори глупости, – тут же отреагировал Том. Его всегда удивляло, как Джесс удавалось моментально перескакивать с одной темы на другую. – Я вовсе не для этого ушел из дома.

И в эту секунду Том с болезненной очевидностью понял: он ушел из дома потому, что Эбби во многих отношениях превосходила его, а ее измена просто оказалась последней каплей.

Что ж, супружеская измена – это самый простой способ преподать урок махнувшему на все рукой мужу. Даже если эта измена единичный случай, который больше никогда не повторится, она должна заставить мужа задуматься. «Похоже, ты недостаточно хорош в постели… А чем ты вообще лучше других мужчин?»

– Никого я не собираюсь искать, – добавил Том. – Мы с твоей матерью прожили долгую жизнь. И расстались не потому, что встретили кого-то лучшего.

– Но тогда почему бы вам не помириться? – спросила Джесс таким тоном, словно это было совершенно очевидно. – Вы можете пойти к психотерапевту и обсудить с ним свои проблемы, – предложила она.

Том посмотрел на дочь и усмехнулся. И как это он мог до сих пор считать ее ребенком? Джесс рассуждает так, как будто ей не шестнадцать, а шестьдесят.

– Это в журналах дают такие советы? – спросил он.

– О проблемах всегда нужно говорить, – уверенно объяснила Джесс и добавила, дразня отца: – Конечно, если бы ты был современным человеком, ты бы это понимал, но ты, к сожалению, старой закваски…

– Так, может, научишь старика всем этим новомодным штучкам? – Том снова усмехнулся.

– Ладно, попробую, – согласилась Джесс.

Том подумал об Эбби, которая сейчас одна находилась дома в Данморе, одна переживала выход газетной статьи. Он был несправедлив к ней. В глубине души Том понимал, что Эбби совсем не тот человек, который стал бы делать рекламу из семейной трагедии. Просто журналисты загнали ее в угол, и она была вынуждена приоткрыть завесу тайны. А злость и обида заставили его сказать Эбби, будто он убежден, что она затеяла все это ради газетной шумихи. Ладно, когда они вернутся в Данмор, он позвонит ей и извинится. Если уже слишком поздно спасать их брак, то он может хотя бы поговорить с Эбби и признать свою вину. Конечно, прежних отношений им уже не вернуть, но, возможно, это будет началом новых отношений.


Глава 31


Эрин всегда считала, что благотворительностью занимаются только скучающие домохозяйки. Но теперь, когда она сама занялась сбором средств, Эрин поняла, что была не права – это очень сложная работа, требующая большой ответственности и организаторских способностей. Эрин прежде всего решила выяснить, каким образом следует юридически зарегистрировать благотворительный фонд. Затем связалась с представителями организации «Жизнь побеждает рак», которые одобрили ее идею. Они сказали, что открытие оздоровительных центров является частью их долгосрочной программы, и, судя по их опыту, организация такого центра займет от полутора до двух лет, но это только в случае нормального финансирования.

Теперь следовало обсудить эту идею с мужем Салли.

Эбби сказала, что она практически все лето не встречалась со Стивом и, похоже, он не хочет ни с кем разговаривать.

– Или же он не хочет разговаривать только со мной, – добавила она. – Думаю, ему очень не нравится, что мы с Томом разошлись.

– Чепуха, – возразила Эрин. – Вспомни, что ему пришлось пережить. Ему просто тяжело общаться с людьми, и ваши с Томом отношения здесь ни при чем. Грег видит Стива на работе каждый день, постоянно приглашает к нам в гости, но Стив каждый раз отвечает отказом.

В конце концов Эрин удалось уговорить Стива встретиться с ней в обеденный перерыв.

– У меня мало времени, – сразу объявил Стив, когда они встретились в пабе рядом с его работой. Стоило только Эрин взглянуть на его изможденное лицо с темными кругами под глазами, как ее охватила волна огромной жалости к этому человеку. Конечно, если бы ей пришлось пережить то, что пережил Стив, ей тоже, наверное, не хотелось бы видеть людей.

– Как Джек и Дэниел? – спросила Эрин, понимая, что нет смысла спрашивать у Стива, как его дела. И так было ясно, что он очень страдает.

– Все хорошо, – ответил Стив, и напряжение немного отпустило его. – У них чудесная няня, Андреа, они ее любят. Я стараюсь, чтобы у детей была нормальная жизнь.

Эрин кивнула. Она чувствовала, что сейчас расплачется.

– Дэниел постоянно говорит о Салли, а Джек нет, – продолжал Стив. – Но Джеку снятся страшные сны. Я и не знал, что детям могут сниться кошмары. Я постоянно спрашиваю себя, правильно ли я поступил, взяв их в церковь в день похорон. Но мне хотелось, чтобы они попрощались с матерью и потом, когда станут старше, вспоминали… – Стив осекся и не договорил фразы. – Прости, Эрин, ты же хотела мне что-то сказать.

– Я хотела рассказать тебе о нашей идее. – Эрин сглотнула подступивший к горлу комок и стала рассказывать Стиву про организацию «Жизнь побеждает рак» и про то, что они решили собрать деньги, создать оздоровительный центр и назвать его именем Салли. Пока Эрин говорила, Стив молчал, и Эрин даже показалось, что они ошиблись, считая, будто Стиву понравится эта идея.

– Я просто хотела тебе это сказать… Извини, если расстроила, – виновато пробормотала Эрин.

– Ты меня не расстроила, – ответил Стив и вдруг улыбнулся. И сразу стал похож на того симпатичного мужчину, о котором Салли рассказывала Эрин, когда они только познакомились. – Прекрасная идея. Салли она непременно понравилась бы.

Эрин облегченно вздохнула.

– На твою помощь мы не рассчитываем, мы понимаем, как ты занят.

Стив кивнул:

– Да, я обязательно подключусь на каком-то этапе, но не сейчас.

– Стив, я все понимаю.

Стив поднялся:

– Прости, Эрин, я тороплюсь, очень много работы.

Эрин кивнула, и они попрощались. Она обратила внимание на то, что Стив съел едва ли четверть своего сандвича. Да и от своего она лишь немного откусила.

Эрин поговорила с друзьями Эбби, чтобы выяснить, каким образом лучше организовать сбор средств. После этого она навестила Керри. Они вспоминали детство и смеялись, однако не забывали и о деле. Эрин выслушала советы Керри, которая не понаслышке знала, в чем нуждаются больные раком.

Грег с удовлетворением отметил, что Эрин воспрянула духом и ее подавленность, вызванная встречей с Шеннон, полностью исчезла. И все же его беспокоило, что она так много работает на последней стадии беременности.

– Любимая, тебе нельзя так напрягаться, – сказал он. – Я знаю, что в твоем лексиконе отсутствует слово «отдых», и все же ты обязательно должна побольше отдыхать.

– За меня не беспокойся, – парировала Эрин. – Мне лучше, когда я чем-то занята. В салоне я работаю всего два дня в неделю, поэтому мне требуется еще какое-то дело. И заметь, я к тому же успеваю покупать одежду для нашего будущего малыша. – Эрин действительно накупила массу всякой одежды, всю белого цвета, поскольку не знала, кто родится. А бабушка и Керри усиленно вязали всякие вещи для новорожденного. Когда они сообщили об этом, Эрин решила, что вяжет, конечно же, бабушка, а насчет Керри это просто шутка.

– Вот уж не могу представить тебя с вязальными спицами в руках, – с удивлением сказала она как-то Керри, когда та позвонила ей и сообщила, что связала уже половину красивой кофточки.

– Напрасно, я прекрасно вяжу. Твое представление обо мне десятилетней давности. Да, тогда я действительно не интересовалась никакими домашними делами. Но с тех пор многое изменилось. Я и тебя научу вязать. Кстати, я хорошо готовлю и с удовольствием ухаживаю за садом.

– Прямо чудеса какие-то! – рассмеялась Эрин. Как же ей все эти годы не хватало общения с сестрой! – Керри, я так рада, что мы снова вместе. Спасибо тебе за все.

– Благодарить будешь, когда увидишь кофточку. Правда, придется еще повозиться с рукавами…

– Но я говорю не о кофточке, а совсем о другом, – с нежностью проговорила Эрин.

На следующий уик-энд вся семья собиралась приехать в Данмор, чтобы побыть с Эрин и Грегом. Эрин готовила им достойный прием.

– Кто-то должен следить за тем, чтобы ты достаточно отдыхала, – беспокоилась бабушка по телефону. – Я знаю, ты сейчас занята делами оздоровительного центра, но отдыхать все равно нужно. Это и ребенку очень полезно. Вот когда он родится, у тебя будет столько забот, что ты пожалеешь о том, что мало спала во время беременности.

– Ох, мама, но разве вы с Керри не приедете помочь мне? – лукаво спросила Эрин. – Ты же знаешь, у меня нет опыта, а вы вдвоем прекрасно справитесь.

Мама засмеялась тем чудесным смехом, который Эрин так любила в детстве.

– Ох и хитрющая же ты, Эрин! Я слишком стара, чтобы ухаживать за ребенком.

– Мама, ты никогда не будешь старой, – возразила Эрин.

– Да, и еще – когда лежишь, поднимай ноги повыше, это важно, – вспомнила мама.

– Хорошо, мамочка, – послушно согласилась Эрин. Все снова было как в прежние времена. И Эрин это очень нравилось.

В следующий четверг Эрин работала в салоне красоты. Она сидела за столом администратора и просматривала журнал записи клиентов. Похоже, дела салона шли хорошо.

Сегодня, как обычно, было много клиентов. Руби, у которой вдруг неожиданно не явилась клиентка, воспользовалась этим, чтобы пробежаться по магазинам. Эрин с нетерпением ждала ее возвращения, потому что в последнее время у нее прорезался зверский аппетит и ела она теперь, пожалуй, не только за двоих, но и за троих. Эрин услышала, как открылась дверь салона. Она подняла голову от журнала и застыла в изумлении. То была не Руби с долгожданными покупками.

На пороге стояла Шеннон. Ее длинные, медного цвета волосы были собраны в хвост, на ней были джинсы и желтая блузка свободного покроя. В одной руке Шеннон держала армейский рюкзак, в другой пакет сока.

Увидев Эрин, Шеннон просияла.

– Привет, а я и не знала, застану ли тебя здесь, – заметила она небрежным тоном, словно они с Эрин были подружками и Шеннон зашла к ней на работу поболтать.

– Что ты тут делаешь? – спросила Эрин, когда почувствовала, что наконец может говорить.

– Захотела увидеть тебя, – с детской непосредственностью объяснила Шеннон. Она опустила свой рюкзак на пол. – Мне жаль, что все так получилось во время нашей последней встречи. Керри сказала, что ты расстроилась.

Эрин в изумлении смотрела на женщину, которая была настолько лишена обычной интуиции, что кому-то другому пришлось объяснять ей, что их встреча не удалась.

– Когда ты говорила с Керри? – спросила Эрин.

– Позавчера. Меня потрясла наша встреча, особенно то, что ты уже такая взрослая. И ждешь ребенка.

Колокольчик на двери салона возвестил о возвращении Руби с покупками.

– Так, Эрин, тебе этот жуткий травяной чай. – Она поставила на стол перед Эрин картонный стаканчик с чаем. – И черничный кекс. Я понимаю, что ты ждала с нетерпением… – Руби, замолчала, внезапно почувствовав висящее в воздухе напряжение.

– Руби, это… – Эрин сделала паузу, – моя родственница, она зашла проведать меня. Мы пойдем с ней пройдемся, ты тут пока присмотришь?

Руби удивило, что Эрин не назвала родственницу по имени. Да и вид у этой родственницы какой-то странный. Но чувство такта не позволило Руби что-то сказать по этому поводу.

– Да, конечно, можешь идти. Я буду свободна еще сорок пять минут.

«Этого времени нам вполне хватит», – подумала Эрин. Она взяла сумочку, они с Шеннон вышли из салона и зашли в кафе напротив. Пожалуй, сорок пять минут им даже слишком много для общения. Интересно, зачем Шеннон явилась сюда, проделав долгий путь от Уэксфорда до Данмора? Тем более что машины у нее нет, а значит, ей пришлось добираться общественным транспортом. Эрин надеялась, что Шеннон приехала не затем, чтобы просить денег. Керри говорила, что у Шеннон вечно нет денег. Эрин решила: если она станет просить денег, то это поставит точку в развитии их отношений.

– Что ты будешь? – спросила Эрин, подходя к стойке.

Шеннон долго и с любопытством разглядывала коробки с чаем и баночки с кофе, выставленные на прилавке, а затем выбрала черносмородиновый чай. Себе Эрин взяла обычный чай, заплатила за все, и они прошли за столик.

Эрин ждала, что Шеннон заговорит первой, но та, похоже, и не собиралась ничего говорить. Она с удовольствием разглядывала маленькое кафе, словно в жизни не видела ничего интереснее. Не выдержав, Эрин спросила:

– Так зачем ты приехала сюда?

– У меня в Корке есть друзья, и я решила их навестить. У них прекрасный коттедж и ферма, там прямо настоящий рай. А потом я вспомнила, что ты живешь в Данморе и хорошо бы заехать сюда и посмотреть на тебя. – Шеннон говорила обо всем этом как об обычном пустяковом деле. Захотела навестить друзей… а почему бы не заехать к дочери и таким образом не убить одним выстрелом двух зайцев?

– Во сколько тебя ждут твои друзья в Корке? – спросила Эрин, хотя уже знала, какой услышит ответ.

– Ой, да когда приеду, тогда и приеду, – беспечно бросила Шеннон. – К ним я могу заявиться в любое время, когда мне захочется. Кстати, я смогу переночевать у тебя? Найдется свободная кровать или старый диван?

Шеннон предпочла остаться в машине, пока Эрин ходила по супермаркету и покупала продукты для ужина. Толкая перед собой тележку, Эрин позвонила Грегу.

– Что будем делать? – спросила она. – Шеннон хочет заночевать у нас.

– Ну и что же? Пусть остается. Ты же сама хотела поближе узнать ее, – спокойно напомнил Грег.

– Да, но я не ожидала, что она вдруг заявится и попросится на ночлег. Такое поведение трудно назвать нормальным.

– Судя по тому, что ты мне рассказывала, Шеннон вообще трудно назвать нормальной. Ничего страшного, пообщаетесь, поговорите. Кстати, я могу прийти попозже…

– Даже не думай об этом! – возмутилась Эрин. – Я не хочу оставаться с ней наедине.

Закончив говорить с мужем, Эрин позвонила Керри.

– Шеннон спрашивала у меня, где ты живешь, и я поняла, что она задумала навестить тебя, – объяснила Керри таким беспечным тоном, словно не произошло ничего из ряда вон выходящего.

– Но я даже не знаю, что ей сказать, как с ней разговаривать.

– Но ты же сама хотела встретиться с ней и узнать ее получше, – напомнила Керри.

– Да, но это было до той нашей встречи, – возразила Эрин. – Тогда я еще думала, что мы найдем общий язык. Мне трудно было представить себе, что Шеннон так и осталась хиппи, которой на все наплевать.

– Ну вот и постарайся вечером найти с ней общий язык, – посоветовала Керри. – Послушай, ты забудь о том, что она родила тебя. Представь себе, что это твоя сестра, давно пропавшая чудачка сестра, которую ты плохо знаешь. Мысль о том, что она твоя мать, мешает тебе разговаривать с ней. Постарайся забыть об этом.

– Ладно, попробую, – неуверенно согласилась Эрин. Ее настолько ошарашило появление Шеннон, что она никак не могла сосредоточиться. Что ж, возможно, Керри права. Надо попробовать относиться к Шеннон как к давно пропавшей сестре, перестав думать, что она ее родная мать, бросившая ее много лет назад. – Хорошо, я завтра позвоню тебе и расскажу, как все прошло.

Когда они приехали, Грег был уже дома, и Эрин, увидев его, почувствовала облегчение.

– Спасибо, что ты дома, – прошептала она на ухо мужу, обнимая его.

– А ты уверена, что мне не следует оставить вас вдвоем? – прошептал он в ответ.

– Ни в коем случае.

Шеннон вежливо поздоровалась с Грегом за руку и прошла в просторную гостиную.

– Как у вас хорошо! – воскликнула она и принялась расхаживать по гостиной, разглядывая фотографии, книги и всякие безделушки.

Эрин продолжала чувствовать себя неловко, не зная, как вести себя с Шеннон. Как там сказала Керри? «Представь себе, что она твоя давно пропавшая чудачка сестра, которую ты плохо знаешь». Да, сестра, и надо вести себя с ней как с сестрой.

– Тебе нравятся эти малахитовые пластины? – спросила Эрин, заметив, что Шеннон с восхищением разглядывает висящие на стене резные малахитовые пластины. – Мы купили их в Мексике, куда ездили в отпуск. Хорошая память об отпуске, правда?

– Да, – задумчиво согласилась Шеннон. – А я не была в Мексике. Какое-то время мы с друзьями жили в штате Нью-Мексико, но границу никогда не переходили.

– Да? А почему? – удивилась Эрин.

Шеннон слегка смутилась:

– Ну, понимаешь, были сложности с документами…

Эрин и Грег понимающе переглянулись. Если друзья Шеннон постоянно устраивали пикеты возле военных баз, то, возможно, у них были проблемы с законом. Эрин решила, что нужно сменить тему.

– Наверное, ты много где побывала. Расскажи нам, пожалуйста.

Интуитивно Эрин выбрала благодатную тему. Попросив стакан воды – Шеннон сказала, что не пьет ничего спиртного, потому что не хочет загрязнять организм алкоголем, – она стала рассказывать о том, где побывала за все эти годы, начав с демонстраций протеста против ядерного оружия в Америке. Да, она многое повидала в своей жизни. Эрин и Грег были поражены, как много мест посетила Шеннон. И потом, она очень интересно рассказывала об акциях протеста, в которых принимала участие.

Было очевидно, что Шеннон нравилась та жизнь, которую она вела все эти годы, и обычные житейские дела, вроде квартплаты или оплаты счетов за электричество, совсем не волновали тех свободных кочевников, с которыми Шеннон путешествовала по миру. И еще было ясно, что она искренне верила в справедливость своей борьбы. Когда Шеннон говорила об угрозе войн, не возникало никаких сомнений, что она твердо убеждена в этом.

И все же Эрин чувствовала, что ей было бы трудно общаться с Шеннон, если бы не присутствие Грега. Ведь Шеннон не произнесла ни одной фразы вроде «когда ты была ребенком», ни единым словом не обмолвилась о семействе Флинн. А Эрин это обижало.

Похоже, своей семьей Шеннон считала тех людей, с которыми путешествовала. По словам Шеннон, у нее было много друзей во всех уголках мира. Вроде тех в Корке, которых она собиралась навестить.

– А где вы брали деньги на все эти путешествия? – поинтересовался Грег.

Шеннон улыбнулась:

– Зарабатывали где придется. В некоторых местах занимались сельским хозяйством. Но должна признаться, крестьянка из меня плохая, особенно трудно мне приходилось с домашними животными. Где-то у нас была земля, мы выращивали овощи, кормились сами и кое-что продавали. Где-то помогали фермерам, вот так и выживали. А в городах нанимались на работу в дома и в отели. Труднее всего было гладить белье. Как-то раз мы жили над гладильней и вместо платы за жилье работали там. Я терпеть не могу гладить, но приходилось делать и это.

– Когда я узнала, что ты моя мать и сбежала из дома, чтобы путешествовать по миру, я представляла себе твою жизнь совсем другой, – призналась Эрин. – Я думала, что ты развлекаешься, поэтому и не хочешь возвращаться. Даже представить себе не могла, что ты гладишь белье или выращиваешь овощи, чтобы заработать на жизнь.

– Я хочу извиниться за нашу прошлую встречу, – неожиданно заявила Шеннон. – Ты пришла, а тут появилась Кайра. Я как-то растерялась. Конечно, я знала, что в один прекрасный день ты найдешь меня, просто не ожидала, что ты такая взрослая. – На лице Шеннон появилась легкая улыбка. – Я всегда думала о тебе как о ребенке, и вдруг оказалось, что ты взрослая женщина и сама ждешь ребенка.

Эрин решила, что на этот раз не позволит себе злиться, и все же не удержалась от язвительного тона.

– Могла бы посчитать, сколько мне лет. Ведь ты родила меня двадцать семь лет назад.

– Да, время летит так быстро, – вздохнула Шеннон. – В наших компаниях бывали люди с детьми, но мне нравилось думать, что ты находишься дома, растешь под присмотром мамы. Я была за тебя спокойна. Ведь она хорошая мать, и я знаю, как она заботилась о тебе.

– Ты поэтому оставила меня ей, да? Потому что знала, что мне с бабушкой будет гораздо лучше, чем с тобой?

– Да, пожалуй, – медленно проговорила Шеннон. – Когда я забеременела, то не хотела оставлять ребенка. Я очень испугалась, Эрин. А когда стала старше, то была даже рада, что родила тебя.

– А кто дал мне имя? – неожиданно спросила Эрин. Ей было странно слышать, как Шеннон впервые назвала ее по имени.

– Тебя так назвала мама. Она же любит ирландские имена: Шеннон, Эрин, Керри. Я бы назвала тебя Весенний Цветочек, но мама сказала, что нельзя так называть детей, это глупо.

Эрин и Грег были ошарашены. А Грег даже рассмеялся:

– Ох, Шеннон… Весенний Цветочек? Но детей так не называют.

Шеннон тоже засмеялась:

– Многие люди дают детям причудливые имена. И мне казалось, что это хорошее имя.

– Весенний Цветочек Флинн, – громко произнесла Эрин. – Нет, я все-таки рада, что мама назвала меня Эрин.

Когда настало время готовить ужин, Шеннон, к удивлению Эрин и Грега, предложила свою помощь.

– Хорошо, – согласилась Эрин, – но я, честно говоря, собиралась просто разогреть в духовке готовые блюда. Я немного устала, и мне не хочется затевать ничего сложного.

– Я сама все сделаю, – заверила Шеннон. – Я люблю готовить, а мне не так уж часто приходилось делать это в такой хорошей кухне. В большинстве мест, где я жила, не было никакой кухонной техники.

Эрин понимала, что Шеннон говорит это не для того, чтобы вызвать жалость. Это была всего лишь констатация факта. Шеннон сама выбрала ту жизнь, которой жила, и не жалела об этом. Эрин уселась за кухонный стол и стала наблюдать за Шеннон. Готовка явно подействовала на Шеннон расслабляюще, и она продолжила свой рассказ о тех местах, где побывала. О том, как их компания часто питалась одними овощами, а иногда, когда появлялись деньги, они закатывали грандиозные банкеты.

– Хорошо бы добавить в маринад свежей зелени, – заметила Шеннон тоном опытного кулинара, каких показывают по телевизору. – Да ладно, обойдемся тем, что есть.

– Скажи, у тебя есть кто-то близкий? – спросила Эрин. – Я заметила на твоей двери табличку «Шеннон и Уильям».

– С Уильямом мы прожили недолго, – сказала Шеннон, не отрываясь от дела. – Мы разошлись полгода назад, но потом у меня появился полосатый кот, которого я тоже назвала Уильямом. Уильям Второй. Но и он вскоре сбежал, – добавила она. – Похоже, мне не везет с Уильямами. Наверное, надо было назвать его иначе… – Шеннон задумалась, подбирая имя, словно важнее этого сейчас ничего не было.

– Майкл, – подсказала Эрин.

– Нет, Майкл – плохое имя для кота, – вполне серьезно возразила Шеннон. – Ты когда-нибудь слышала, чтобы кота называли Майклом?

Эрин подумала, что вряд ли и Уильям – подходящее имя для кота, но промолчала.

Ей странно было разговаривать с Шеннон. Мозг Шеннон работал как-то нестандартно, поэтому ее и не увлекали обычные темы. Ей совершенно не хотелось говорить о своей работе – она работала несколько часов в день в прачечной самообслуживания, чтобы были деньги на оплату квартиры. Не интересовал Шеннон и разговор о семье. Она всего один раз упомянула о беременности Эрин, да и то в самом начале разговора. И Эрин поняла, что она сама должна направить разговор в нужное русло.

– У тебя скоро будет внук или внучка, – сказала Эрин, желая увидеть реакцию Шеннон.

– Это замечательно, правда? – поддержал жену Грег. – Мне кажется, что будет девочка, но точно мы не знаем.

Шеннон посмотрела на обоих. Глаза ее удивленно расширились, словно до нее только сейчас дошел смысл того, что должно произойти. Когда родится ребенок, она станет бабушкой.

– Но я не хочу, чтобы меня называли бабушкой, – вздохнула она.

Ужин удался на славу. Цыпленок в исполнении Шеннон получился нежным и вкусным, и Эрин почувствовала, что ее уже не раздражает присутствие матери. Керри была права: с Шеннон лучше общаться как с долго отсутствовавшей родственницей, чем постоянно держать в голове, что она твоя родная мать.

Шеннон вообще вряд ли могла бы быть чьей-то матерью. Она сама была похожа на ребенка: эгоизм и себялюбие сочетались в ней с готовностью участвовать в любых мероприятиях ради глобальных целей. И ей никогда бы не пришло в голову беречь себя.

Около половины десятого Грег старательно застелил в гостиной диван для Шеннон.

– Шеннон, я не знаю, удобно ли тебе будет, – сказала Эрин. – Диван новый, на нем еще никто не спал.

– Если бы ты только видела, где мне приходилось спать, – беспечно усмехнулась Шеннон. – А это прямо королевское ложе.

Неожиданно она шагнула к Эрин и обняла ее. Эрин ошеломило такое проявление чувств. До этого Шеннон ни разу даже не дотронулась до нее.

«Меня обнимает моя мать», – подумала Эрин. Она неловко обняла Шеннон за талию. Нет, все-таки это не ее мать. Конечно, она родила ее, но, по сути, матерью ей была бабушка. Так что лучше относиться к Шеннон как к старшей сестре.

Этой ночью Эрин спала хорошо и проснулась на следующее утро с ощущением удивительной легкости. Как будто с ее плеч свалилась тяжелая ноша. Она с удовольствием потянулась, и едва успела подумать о том, где же Грег, как он появился в спальне с подносом, на котором принес чай, тосты и фруктовый салат.

– Проснулась, соня, – пошутил он и поставил поднос на постель.

– Знаешь, я давно так хорошо не спала. – Эрин посмотрела на часы, они показывали пять минут восьмого. – А Шеннон уже встала?

– Да. Еще раньше меня. Она сейчас на балконе, медитирует.

– Вот молодец. – Эрин села на постели, чтобы Грег мог поставить поднос ей на колени.

– Так, дорогая, я с тобой прощаюсь и бегу на работу. – Грег нежно поцеловал жену в губы. – Ничего, что я оставлю тебя?

Эрин кивнула:

– Все в порядке, не волнуйся.

Позавтракав, Эрин приняла душ и отправилась на поиски Шеннон. Она нашла ее в гостиной.

– Доброе утро, Шеннон, – улыбнулась ей Эрин. – Какие у тебя планы на сегодняшний день?

Эрин решила, что лучше всего ничего не навязывать Шеннон, пусть она сама решает, чем ей заниматься. У самой Эрин день был свободен, она ничего не планировала, кроме нескольких звонков по поводу их благотворительного проекта, ну и еще, пожалуй, прогулки в магазин.

– Чудесный день, правда? – сказала Шеннон, глядя в окно. – В такие дни особенно хочется жить. Наверное, поеду в Корк к друзьям.

– Хочешь, я тебя отвезу? – предложила Эрин.

Шеннон покачала головой. В просторных светлых брюках и льняной рубашке она выглядела посвежевшей.

– Я привыкла путешествовать автостопом. Автобусы и поезда я терпеть не могу, а автостопом здорово, знакомишься с разными людьми, смотришь по сторонам.

– Но это же опасно, – встревожилась Эрин, слышавшая о маньяках, убивавших тех, кого они подвозили на дороге.

– Нет, не опасно. – Шеннон махнула рукой. – Ох, сколько у меня было всяких приключений, когда я путешествовала автостопом!

– Понимаю, но все-таки для меня это как-то непривычно.

В конце концов они пришли к компромиссу. Решили, что Эрин довезет Шеннон до небольшой деревушки по пути в Корк, а оттуда Шеннон уже сама доберется до места назначения.

Когда они выехали из Данмора, начался дождь, и Эрин понадеялась, что Шеннон передумает и все же воспользуется автобусом. Но нет, Шеннон отказалась. Она надела старый дождевик, наверняка повидавший многие марши протеста, проходившие в дождь. Эрин удалось лишь уговорить Шеннон зайти в деревенский паб, чтобы немного переждать дождь.

Эрин поймала себя на том, что ей не хочется расставаться с Шеннон. Ведь если она сейчас уйдет, то кто знает, когда они еще увидятся. Кочевой образ жизни был у Шеннон в крови. И наверное, она сама это хорошо знала, когда двадцать семь лет назад оставила Эрин на попечение мамы. Шеннон была уверена, что для ребенка это будет лучше.

Но у Эрин оставался еще один невыясненный вопрос. И когда они сели за столик, она задала его:

– Расскажи мне о моем отце. Я хочу знать, кто он.

Шеннон, похоже, не удивил этот вопрос, но и отвечать на него ей явно не хотелось.

– Я надеялась, что ты не станешь спрашивать меня об этом, – поморщилась она.

– Но я имею право знать, – с легким нажимом сказала Эрин.

– Я понимаю, но это было так давно…

– Ох, прекрати! – Эрин почувствовала, что начинает терять терпение, но, наверное, сейчас и надо было вести себя с Шеннон построже. – Если мое зачатие было результатом единственной ночи, проведенной с мужчиной, которого ты даже плохо помнишь, это еще не значит, что я не должна ничего знать о нем.

Шеннон, похоже, слегка шокировала такая настойчивость дочери.

– Все было не так, – возразила она. – И провели мы вместе не одну ночь. Он был моим другом.

Эрин постаралась сесть поудобнее.

– Продолжай, – попросила она.

– Да, он был моим другом. Мы вместе росли, учились в школе.

У Эрин возникло подозрение, что ее отец был одним из тех участников маршей протеста, с которыми Шеннон связалась в то время. Однако она ничего не сказала, а продолжала слушать.

– Его звали Пол. Пол Уилан. Он хотел поступить в университет и учиться, но у него не было денег. Его отец владел небольшой мясной лавкой, и Пол стал работать вместе с отцом. Мы всегда были друзьями, именно друзьями, а не любовниками. Но все же несколько раз мы не удержались от близости. А потом наши пути разошлись. Работая в лавке отца, он стал встречаться с девушкой, которая работала там же. И в моей жизни появились другие интересы. А когда я обнаружила, что беременна, я просто не смогла сказать ему об этом.

– Значит, он так и не узнал, что ты ждала ребенка?

– Узнал, но уже в самом конце. Мы как-то случайно встретились, и когда он спросил, чей это ребенок, я ответила, что не его. Мне так было проще. У него была очень религиозная мать, узнай она обо всем, убила бы его. Да и ему не надо было ничего знать. Я сказала ему, что у меня есть другой мужчина.

– А ты когда-нибудь видела его после этого?

– Нет, – безразлично бросила Шеннон. – Он был очень умный. Ему точно следовало бы учиться в университете. Если бы только у него были деньги и если бы отец не был против его учебы. Наверное, сейчас у него целая куча мясных лавок. – Внезапно Шеннон встревожилась. – Но ты же не станешь искать его, не скажешь ему, что он твой отец? – спросила она.

Эрин понимала, что не стоит пытаться что-то объяснять Шеннон. Ее настоящими родителями были бабушка и дедушка, именно они вырастили ее. Но это не означало, что она не могла испытывать страстного желания разыскать отца. Конечно, он никогда не сможет заменить ей старенького, любимого дедушку, но она имела право знать, кто был виновником ее появления на свет.

– А родные знали этого парня, Пола? – впервые произнесла это имя Эрин. – Почему ты не сказала им, что он отец твоего ребенка?

– Потому что мама и папа захотели бы все уладить и поженить нас. А я этого не хотела. Не такой жизни я желала. И ты не должна обвинять меня в этом. Из меня все равно не получилось бы хорошей матери, но я ведь оставила тебя в надежных руках, не так ли?

Эрин чувствовала, что Шеннон очень хочется получить прощение, и не было никакого смысла отказывать ей в этом прощении. Интересно, а как бы сложилась жизнь Эрин, если бы ее воспитывала Шеннон? Постоянные переезды с места на место, ни своего угла, ни денег. А Шеннон пришлось бы хоть что-то зарабатывать не только на себя, но еще и на ребенка. Нет, такой жизни Эрин себе не пожелала бы. По каким бы причинам Шеннон ни бросила ее, все вышло к лучшему.

– Да, ты права, мама и папа были замечательными родителями, – согласилась Эрин. Лицо Шеннон просветлело, и Эрин улыбнулась. – Ты правильно поступила, – сказала она.


Глава 32


Когда после ссоры Дебры и Барри прошло уже три недели, Лиззи начала терять надежду на то, что они помирятся. Пару раз молодожены говорили по телефону, но каждый раз разговор заканчивался взаимными обвинениями. Ситуация казалась безвыходной.

Нельзя сказать, что Дебра очень переживала. Она выглядела вполне счастливой, наслаждалась свободой и явно радовалась тому, что мамочка заботится о ней. После того как Лиззи пообещала дочери не обращать внимания на мужчин – а конкретно на Саймона, – они прекрасно ладили. Правда, Гвен, всегда выступавшая в роли третейского судьи, говорила, что они прекрасно ладят главным образом потому, что Лиззи обеспечила своей дочери свободный доступ к ее кредитной карточке.

Лиззи не стала рассказывать сестре про сцену с Саймоном. Она считала ее унизительной для себя и не хотела, чтобы Гвен лишний раз осуждала поведение Дебры. Саймон, кстати, позвонил на следующий день, но Лиззи, у которой еще была свежа в памяти вчерашняя сцена, объяснила ему, что Дебра сейчас переживает трудный момент, и попросила на некоторое время отложить их встречи.

– Хорошо, – согласился Саймон. – Я очень хочу тебя увидеть, но подожду. Позвони мне, когда все успокоится.

Лиззи не позвонила. Говорить в присутствии Дебры, которая настораживалась при каждом звонке, было невозможно. А может, Дебра была и права. Мужчины только осложняют жизнь.

Во всяком случае, Дебре так действительно жилось легче, поскольку мать никуда не уходила вечерами. А вот Лиззи уже начала серьезно волноваться – если ссора Дебры и Барри будет продолжаться и дальше, то это неизбежно приведет к разводу. А Лиззи даже думать не хотелось об этом.

По мнению Лиззи, проблема заключалась в том, что Дебра по-прежнему была абсолютно уверена, будто Барри приползет к ней на коленях, попросит прощения и они смогут начать все сначала, а Дебра выйдет из всей этой истории победительницей. Однако подобный исход казался все менее вероятным.

Майлс предложил провести нечто вроде семейного совета, чтобы дать Дебре шанс поговорить с Барри на нейтральной территории.

– Возможно, увидев, что мы все переживаем за них, она одумается и поймет, что такое семья и брак, – надеялся Майлс.

Лиззи подозревала, что за этим предложением стоит Сабина. Вряд ли Майлсу самому пришло бы такое в голову.

Джо посчитал идею собрать семейный совет смехотворной.

– Если Дебра решила не возвращаться к Барри, то она не передумает, даже если ее будут уговаривать ты, папа и родители Барри, – сказал он, когда разговаривал с Лиззи по телефону.

– Да, но мы должны попытаться, – возразила Лиззи.

– Мама, единственное, что тебе следует сделать, – так это перестать возиться с Деброй как с ребенком. Она взрослый человек, и если пожелала расстаться с Барри сразу после свадьбы, так это ее дело.

– Я понимаю, что это ее дело… – начала было Лиззи, но Джо оборвал ее:

– Тогда почему ты не даешь ей самой принять решение? Не хочет мириться с Барри, пусть найдет себе кого-то другого и живет своей жизнью. А вот если вы с папой будете сюсюкаться с ней, то сделаете только хуже. Она так и будет в случае любой ссоры убегать к кому-то из вас.

Лиззи подумала, что это не совсем так. К отцу Дебра больше не побежит. Она уже сделала это в тот вечер, когда Лиззи прыгала с парашютом, однако на следующий же день вернулась к матери. Под влиянием Сабины Майлс изменил свое отношение к дочери. И теперь относился к ней как к взрослому человеку, а не как к обожаемой маленькой дочке, и явно хотел, чтобы она наладила свою жизнь и дала возможность спокойно жить ему. Естественно, Дебра приревновала отца к Сабине и теперь заявляла, что Сабина ей вовсе не нравится.

– Даже не знаю, зачем я приглашала ее на свадьбу, – сказала Дебра. Она не могла простить Сабине, что в тот вечер, когда прибежала к отцу, та дала ей понять, что явно осуждает ее ребяческое поведение.

Лиззи молчала, но про себя думала: какое теперь значение имеет то, кто присутствовал на свадьбе, если брак оказался таким недолговечным? Абсолютно откровенной Лиззи была только с Джо, предоставив всем остальным право считать, что, конечно, история печальная, но совсем не плохо, что Дебра до примирения с Барри поживет с матерью. Всем почему-то казалось, что Лиззи очень скучала и чувствовала себя одинокой, а присутствие дочери – это лекарство от всех ее бед.

– Мама, ты должна сказать ей, чтобы она возвращалась к мужу и налаживала с ним отношения, – настаивал Джо. – Ты и так с ней достаточно повозилась.

Лиззи понимала, что Джо прав. После развода с Майлсом она привыкла жить одна, не подчиняя свою жизнь чьим-то желаниям.

– Джо, но я же не могу ее выгнать, – возразила сыну Лиззи. – Так нельзя, ведь я же ее мать.

– Именно выгнать, мама, иначе она еще и тебе испортит жизнь.

– Ну тогда скажи ей это сам, – раздраженно предложила Лиззи. Все советовали ей, как поступить. А почему никто из советчиков не поговорил с Деброй?

– Хорошо, – согласился Джо, – позови ее к телефону.

Лиззи не знала, что именно Джо сказал сестре, но когда Дебра вернулась на кухню после разговора с ним, ее хорошенькое личико искажала гримаса злости.

– Черт побери, да что он о себе возомнил? – возмущалась Дебра.

– Что случилось? Что он тебе сказал? – спросила Лиззи, ненавидя себя за то, что делала вид, словно понятия не имела, о чем шел разговор.

– Он сказал, что я должна либо вернуться к Барри, либо найти себе другое жилье, – яростно выпалила Дебра. – И еще он сказал, что если мы с Барри разошлись всерьез, то надо оформить развод и продать дом. А у тебя мне жить нельзя, потому что я мешаю тебе. Да что он понимает?!

Дебра вытащила из пачки сигарету и закурила. Лиззи не нравилось, когда она курила дома, но говорить ей об этом было бесполезно. Дебра делала то, что хотела.

– Я ему сказала, что ты очень довольна тем, что я рядом с тобой и ты теперь не остаешься по вечерам одна. Разве я не права?

– Да, конечно, – пробормотала Лиззи, мысленно ругая себя за трусость.

– И тогда, – Дебра глубоко затянулась, – он заявил мне, что у тебя может появиться мужчина. Вот дурень. Я ответила ему, что ты любишь одного папу.

Только теперь Лиззи стало ясно, почему дочь так набросилась на нее, застав в доме Саймона. Ей претила сама мысль о том, что у матери может быть какой-то другой мужчина, кроме отца. Конечно, Дебре не очень нравилось, что отец нашел себе другую женщину, но чтобы так же поступила мать – это уж слишком. Когда дело касалось матери, Дебра до сих пор рассуждала как ребенок.

В конце концов за дело взялась мать Барри, Флосси. Она позвонила Лиззи на работу и сказала, что надо что-то делать.

Лиззи немного растерялась, услышав голос Флосси, так как знала, что родители обычно считают своих детей правыми. А значит, сейчас Флосси набросится на нее с обвинениями, Лиззи же не была готова к отпору.

Но Флосси, похоже, меньше всего хотела разбираться, кто здесь виноват. Она хотела только одного – чтобы ее Барри был счастлив. А сейчас он страдал.

– Торчит дома один, тоскует по Дебре… Лиззи, нам надо как-то все уладить. Я просто не могу видеть его в таком состоянии. По-моему, проблема в том, что наши дети слишком молоды, они не знают, как выйти из сложившейся ситуации.

– Да, это так, – согласилась Лиззи. – Майлс предложил устроить нечто вроде семейного совета, Дебра и Барри вряд ли станут ругаться в нашем присутствии.

– Отличная идея, – обрадовалась Флосси. – Они оба просто очень упрямые, чтобы пойти навстречу друг другу, встретиться и поговорить. Все дело в их упрямстве.

Был составлен план, который заключался в следующем: в ближайшее воскресенье Лиззи пригласит Дебру в ресторан, а Флосси приведет в этот ресторан Барри. И у детей будет прекрасная возможность для примирения.

Правда, Джо и Гвен посчитали этот план неудачным. Но Гвен и Дебра вообще недолюбливали друг друга. Гвен считала племянницу заносчивой эгоисткой, которая думает только о себе. А Дебра считала тетку властной старой сплетницей, совсем не похожей на мягкую, добрую маму.

– По-моему, каким бы ни был итог переговоров, тебе в конечном счете придется заплатить за шикарный обед, – сказала Гвен Лиззи, когда та изложила ей по телефону придуманный план.

– Дело вовсе не в деньгах и не в том, кто будет платить, – обиделась на сестру Лиззи.

– А вот я так не думаю, – парировала Гвен. – И в деньгах тоже. Вспомни, сколько вы с Майлсом угрохали денег на эту чертову свадьбу. Если бы Дебра понимала, что они с Барри совершенно разные люди, тебе не пришлось бы лезть из кожи вон и оплачивать самую дорогую свадьбу за всю историю Корка.

– Ради Бога, перестань. – Лиззи почувствовала, что начинает терять терпение. То Джо учит ее, как жить, теперь вот еще и Гвен. – Оставьте вы все меня в покое.

– А вот на меня тебе злиться не за что, – подчеркнула Гвен. – Злись на свою Дебру. Давно уже пора высказать ей всю правду, и в один прекрасный день я это сделаю.

Местом для проведения мирных переговоров был выбран большой семейный ресторан в Данморе. Флосси верно рассудила, что в ресторане будет довольно шумно и никто не обратит внимания, если за их столиком разговор пойдет на повышенных тонах. Думая о предстоящем обеде, Лиззи жутко нервничала. Ей предстояло заманить Дебру в ресторан и проследить, чтобы она хорошо выглядела. Лиззи решила, что скажет дочери так: «Дорогая, мы с тобой заслужили хороший воскресный отдых, поэтому давай нарядимся и поедем в ресторан обедать».

Дебра заглотила наживку, но когда они подъехали к ресторану, на лице у нее появилось удивление, смешанное с презрением.

– И вот тут ты хочешь шикарно отдохнуть? – спросила она у матери. Насколько Дебра знала, ресторан «Голодный охотник» славился лишь тем, что здесь дети могли бросать на пол чипсы, а официанты смотрели на это сквозь пальцы.

– Ну, понимаешь, по воскресеньям здесь бывает разная публика. – Лиззи смутилась и в то же время испугалась, как бы Дебра не отказалась обедать в таком заведении. – Пошли, Дебра, все будет хорошо.

Дебра неохотно проследовала за матерью в ресторан. Лиззи очень надеялась, что остальные уже собрались, поскольку если официант посадит их за столик, накрытый на шестерых, Дебра может что-то заподозрить. Но, заметив Барри и его родителей, Лиззи почувствовала облегчение.

– Лиззи, Дебра! – Из-за колонны как бы случайно возник Майлс. Он обнял дочь и повел ее к большому столу, за которым сидел Барри.

– Так значит, все подстроено! – возмутилась Дебра, гневно глядя на мужа. Но все же она села за стол напротив Барри. – Это была твоя идея?

– Я об этом же хотел спросить тебя, – сердито парировал Барри. – Во время нашего последнего разговора я сказал тебе, что не собираюсь извиняться, потому что не сделал ничего предосудительного, понятно?

– Что значит «не сделал ничего предосудительного»? Да ты один во всем виноват! – вскричала Дебра настолько громко, что на них стали оглядываться посетители.

– Ага, значит, ты будешь продолжать упорствовать, да? Конечно, ты-то у нас святая, – огрызнулся в ответ Барри.

Лиззи вдруг подумала: а стоит ли ей вообще садиться за стол? Однако она все же опустилась на стул рядом с Флосси, и женщины обменялись понимающими взглядами. Похоже, их план был обречен на провал.

Майлс с тревогой посмотрел на Лиззи, и она внезапно разозлилась на него. В конце концов, это была его идея, и вот теперь, когда все собрались, он не делает ничего, чтобы уладить ссору между Деброй и Барри.

В разговор детей вмешался отец Барри.

– Послушайте, молодежь, – произнес Стэн решительным тоном человека, не привыкшего, чтобы ему перечили. – Мы затеяли все это только ради вас. Мы не хотим видеть, как рушится ваш брак. Вы же поженились всего шесть недель назад. Вы должны понимать, что семьи не могут распадаться из-за любой ссоры, иначе у нас вообще не осталось бы семей.

Флосси смущенно посмотрела на Лиззи, словно извиняясь перед ней за мужа, который, казалось, забыл, что Лиззи и Майлс разведены. Но Стэна точно прорвало, и сейчас ему было не до тонкостей.

– Брак похож на долгое путешествие, – продолжал Стэн. – Как будто вы пересекаете океан на большом лайнере…

– Вроде «Титаника», – с ухмылкой вставил Барри.

– Нет, не вроде «Титаника», – одернул сына Стэн. – И, сталкиваясь с трудностями, вы не должны пасовать перед ними.

– Готова поспорить, ты сказал родителям, что во всем виновата я, – гневно заявила Дебра, обращаясь к Барри и игнорируя Стэна.

– Нет, но я сказал им, что ты избалованная стерва, – пробубнил Барри. – И это правда. Не знаю, почему я в тот день не сбежал прямо от алтаря… Если бы отец не настоял, если бы он не говорил, что это убьет мою мать и опозорит тебя, то я вообще не появился бы в церкви.

За столом повисла тишина. Настолько гнетущая, что замолчали, прислушиваясь, и посетители за соседними столиками. И хотя бывали иногда моменты, когда Лиззи хотелось залепить Дебре пощечину за все ее выходки, сейчас ей было очень жаль дочь. Дебра открыла рот и в изумлении уставилась на Барри.

– Что ты сказал? – переспросила она.

Лиззи поняла, что сейчас может произойти что-то непоправимое.

– Послушай, Дебра, нам лучше уйти. Не надо устраивать здесь скандал. Вы с Барри все выясните наедине. Мы совершили ошибку…

Не слушая мать, Дебра встала и устремила на Барри взгляд, полный ярости.

– Так ты не хотел жениться на мне?! – пораженно вскричала она.

– А ты как думала? – рявкнул в ответ Барри. – Жаль, что я послушался отца. Сколько денег можно было бы сэкономить.

Видя, как побледнела Дебра, Лиззи предприняла еще одну попытку увести дочь.

– Дебра, пойдем со мной…

– Я знал, что не надо было жениться на тебе. – Барри не собирался останавливаться. – А ты все приставала: «Поженимся, поженимся». Ты самовлюбленная эгоистка, Дебра Шанахан, и думаешь только о себе. Что бы я ни делал, тебе все не нравилось.

– Не смей так говорить со мной, – сдавленно прошептала Дебра.

– Во время свадебного путешествия я не мог делать то, что мне хотелось; когда мы вернулись домой, я снова делал только то, что хотела ты. Так какой нам смысл жить вместе? – с горечью промолвил Барри. – Я тебе не нужен. Ты просто хотела заполучить мужа, любого мужа, вот я и стал твоей жертвой – оказался не в том месте и не в то время. Ты постоянно заставляла меня чувствовать, что я для тебя не слишком хорош. Но теперь-то я знаю, что, наоборот, слишком хорош для тебя.

Лиззи подумала, что она сама развелась бы десять раз, если бы это помогло убрать боль из глаз Дебры.

– Пошли, Дебра! – в отчаянии вскричала она.

На этот раз дочь позволила увести себя. Лиззи вытащила Дебру из ресторана и, когда они оказались на улице, крепко обняла ее. Дебра явно находилась в состоянии шока. Поначалу Лиззи даже не смогла разобрать, что она бормочет.

– Почему? – со стоном выдавила из себя Дебра. – Почему он так говорит? Я люблю его и не собиралась его обижать. Но теперь уже ничего не исправить. Лучше уж разойтись сейчас, а то получится, как у вас с папой: проживем двадцать лет, а потом он бросит меня. Нет, я этого не хочу.

Всю остальную часть дороги Дебра молчала, и это было еще хуже. Лучше бы уж она ругала Барри, по крайней мере дала бы выход своим эмоциям и ей стало бы легче. Лиззи все это знала по собственному опыту.

Дебра считала, что Барри любит ее, поэтому с легкостью и ушла от него после ссоры. Она считала, что он еще приползет на коленях и будет умолять ее вернуться. И вдруг все разом перевернулось с ног на голову. Барри признался, что не хотел жениться на Дебре, и теперь Дебра узнала горькую правду – он не любит ее и вполне может жить без нее. Волшебная сказка закончилась, и Лиззи с горечью подумала, что, наверное, и их с Майлсом развод в какой-то степени сыграл здесь свою роль.

Едва они вошли в дом, зазвонил телефон, но Лиззи не стала снимать трубку. Она подозревала, что это могут звонить Майлс, Стэн или Флосси, чтобы узнать, как себя чувствует Дебра. Ведь ни от кого не ускользнуло ее шоковое состояние и ужас, написанный на лице. И наверное, никто не сомневался в том, что Барри говорил то, что думал. Значит, все кончено.

– Прости, мама, я пойду лягу, – сказала Дебра.

– Может, тебе принести чай или еще что-то? – предложила Лиззи.

Дебра покачала головой:

– Нет, ничего не надо, я просто хочу побыть одна.

Лиззи подумала о том, чтобы позвонить Джо. Похоже, он был самым разумным в их семье. Он единственный заметил, что Дебра и Барри совершенно не подходят друг другу. А она, Майлс, да и сама Дебра были просто идиотами, ничего не замечавшими.

Лиззи сняла трубку и набрала номер. Одним из безусловно хороших качеств Джо было то, что он никогда не говорил: «А ведь я тебя предупреждал».


Глава 33


Сентябрь выдался очень солнечным, и Джесс Бартон без особого желания приступила к занятиям в школе. Вот если бы на улице шел дождь, тогда другое дело. Но сейчас, когда по-летнему грело солнце, не хотелось надевать форму, возвращаться в школу и ожидать результатов экзаменов.

Но в общем, жизнь вроде бы шла неплохо, хотя мама продолжала пребывать в печали – после их разговора с отцом он явно не сделал попытки поговорить с ней, – да еще у мамы появились проблемы с работой. Ей предложили вести новое ток-шоу, и мама теперь всерьез начала думать о переезде в Дублин.

– В любом случае из этого дома придется уезжать, – услышала Джесс, как мама говорила кому-то по телефону. – Возможно, переезд в другой город станет началом новой жизни. После продажи дома мы с Джесс сможем купить хорошую квартиру в Дублине.

Джесс не поверила своим ушам. Она не знала, с кем говорила мама, но, похоже, ее собеседник знал о будущем семейства Бартон гораздо больше, чем Джесс.

– Да, Майк, я подожду, пока вы обговорите наилучшие условия, с подписанием контракта нет никакой спешки, – продолжала разговор Эбби. – Я ведь до сих пор не уверена, что поступаю правильно. Возможно, Джесс не захочет уезжать из Корка. Она сейчас очень волнуется за результаты экзаменов, и я знаю, как это для нее важно.

Джесс, стоявшая на верхней площадке лестницы и прислушивавшаяся к разговору, разозлилась. Откуда мама может знать, захочет она уезжать из Корка или нет, если даже не спрашивала ее об этом?

– Ладно, я приеду на следующей неделе, поговорю с продюсерами, возможно, посмотрю и какие-то квартиры, надо же иметь представление, что мы сможем себе позволить. Но школа должна быть обязательно рядом с домом. Нет, я не хочу пока ни с кем говорить об этом.

На этом разговор закончился, и Джесс ждала, что мама проинформирует ее о грядущих переменах. Но этого не произошло. И стресс от ожидания того, что должно произойти, затмил собой стресс от ожидания результатов экзаменов.

Но больше всего Джесс угнетало агрессивное поведение Саффрон Уолш. Она вернулась после каникул с явным намерением возобновить свои нападки на Джесс.

– Она никогда не простит тебе того разговора об индивидуальности, – со вздохом сказала Стеф в первый же день занятий, когда девчонки из окружения Саффрон стали намеренно по очереди сталкиваться с Джесс, обзывая ее при этом «страхолюдиной».

– Подумаешь, – буркнула Джесс. – И что она ко мне прицепилась?

– Ты умнее ее, хорошо выглядишь, встречаешься с отличным парнем, у тебя мама знаменитость, – пояснила Стеф. – Не говоря уже о том, что ты наверняка лучше, чем она, сдала экзамены. Так что в глазах Саффрон ты ее конкурентка, поэтому она и ненавидит тебя.

Джесс могла бы пережить то, что Саффрон ее ненавидит, в конце концов, она тоже не любила Саффрон. Но Джесс очень расстроилась, когда кто-то вытащил из шкафчика в раздевалке спортзала ее новые кроссовки и испачкал их ярко-красным лаком для ногтей. И весь ужас заключался даже не в том, что новые кроссовки оказались испорченными, а в том, что это мог сделать кто угодно, а значит, ее ненавидела не только Саффрон.

– Наверняка это дело рук этой стервы Саффрон, – сказала Стеф после случая с кроссовками. – Пожалуйся на нее миссис Дохерти.

– Не могу, у меня нет никаких доказательств, что это сделала именно Саффрон.

– Ну, тогда расскажи Оливеру, а еще лучше своей маме, – предложила Стеф.

Но Джесс наотрез отказалась говорить об этом с Оливером. Этот год был для Оливера выпускным, он очень серьезно относился к этому, много занимался, и ей не хотелось забивать ему голову своими проблемами.

В конце первой недели после возобновления занятий один из друзей Зака решил устроить вечеринку. Джесс очень обрадовалась возможности потанцевать и побольше побыть с Оливером.

– Ты выглядишь замечательно, – сделала вывод Стеф после того, как они долго копались в ее гардеробе, подбирая подходящий наряд для Джесс, и в результате решили, что она останется в своих джинсах и полосатой блузке, но сверху наденет кардиган матери Стеф. На кардигане настояла Стеф – «чтобы ты не замерзла, когда вы будете шляться по улице».

– Да нам вовсе не обязательно шляться по улице, – усмехнулась Джесс. – Мы вполне можем побыть и в доме. Это только такие любители приключений, как вы с Заком, уединяются на автобусных остановках и парковых скамейках.

– Просто нам больше негде общаться, – возразила Стеф. – Если бы у нас постоянно был свободный дом, как у тебя, мы бы никуда не ходили.

– У меня нет свободного дома, да нам с Оливером это и не нужно, – подчеркнула Джесс.

– Вы единственные, кому это не нужно, – язвительным тоном заметила Стеф и добавила: – Просто удивительно.

– А ты не боишься забеременеть? – спросила Джесс.

– Да ладно, не пугай, – отмахнулась Стеф. – Мы с Заком уже не дети, а достаточно взрослые люди. Ты же знаешь, что когда-то разрешали вступать в брак с шестнадцати лет.

– И ты считаешь, что это было хорошо? – возмутилась Джесс. – Да в те времена к женщинам вообще относились как к бессловесным тварям. Они не могли голосовать, владеть собственностью. Тебе это нравится?

– Ой, да я просто так сказала… – Стеф внимательно посмотрела на подругу: – А если Оливер предложит тебе заняться сексом, ты ему откажешь?

– Да, откажу, и он это понимает. – Глядя на недоуменное лицо Стеф, Джесс не смогла удержаться от смеха. Стеф тоже рассмеялась.

Однако если смотреть правде в глаза, Джесс не была уверена, что сможет отказать Оливеру. Она видела, что Оливер – серьезный и порядочный парень, и если он предложит ей отдаться ему, значит, он действительно любит ее и хочет этого. И Джесс не знала, как она отреагирует на это.

Накануне вечеринки Стеф сказала своей матери, что заночует в Данморе у Бартонов. Но она обманула мать. Она, Зак и еще несколько человек собирались ночевать в том доме, где должна была проходить вечеринка. Парень, устраивавший ее, сказал, что родителей не будет. И если не включать музыку слишком громко, чтобы соседи не вызвали полицию, им никто не помешает.

– Моя мать проверять не станет, – с уверенностью заявила Стеф. – Она так переживает развод твоих родителей, что не будет звонить твоей матери, потому что не знает, как с ней говорить.

– Хорошо бы, – сказала Джесс, которую все же не оставляло чувство тревоги. А что, если миссис Андерсон позвонит на следующее утро и захочет поговорить со Стеф? Джесс представила себе, как ей придется врать, что Стеф принимает душ.

– Вот-вот, так и скажешь, – похвалила Стеф. – Сразу позвонишь мне на мобильный, а я ей перезвоню.

– А если она мне не поверит? Или если трубку снимет моя мама?

– Господи, ну придумай что-нибудь, – взмолилась Стеф. – Отключи телефон, что ли.

– Ну ладно, подумаю, – неохотно согласила Джесс. Ей все больше не нравилась эта затея. Мало того, Зак сказал, что на вечеринке будет Йен Грин, а это означало непременное присутствие Саффрон.

Эбби сама подвезла на машине Джесс и Оливера к дому, где должна была проходить вечеринка. И строго предупредила Оливера, что ожидает возвращения дочери к половине одиннадцатого.

– Не волнуйтесь, миссис Бартон, – заверил Оливер. – Я заранее закажу такси.

– Хорошо, но если кто-то из подвыпивших участников вечеринки предложит подвезти вас домой, ни в коем случае не соглашайтесь. Лучше уж позвоните мне, я приеду за вами. Семьдесят пять процентов автокатастроф случаются потому, что за руль садятся неопытные или нетрезвые…

– Мама, но Оливер же сказал тебе, что вызовет такси, – оборвала мать Джесс.

Оставалось только надеяться, что мама нигде случайно не столкнется с миссис Андерсон.

В начале одиннадцатого, когда вечеринка была в самом разгаре, появились Стеф и Зак с початой бутылкой водки. От обоих несло табаком и виски, они явно добрались до бара отца Стеф. Мало того, Зак вытащил из кармана джинсовой куртки две самокрутки с марихуаной.

– Какой он хороший, правда? – проворковала Стеф, обнимая приятеля.

– Стеф, ты с ума сошла, – прошептала Джесс. – Если кто-то узнает…

– А кто узнает? Хата свободна, – беспечно бросила Стеф.

Джесс встревожилась за подругу, она никогда не видела Стеф в таком состоянии. Но не меньше ее беспокоило и настроение Оливера. Весь вечер он был необычайно угрюм и молчалив, а когда Джесс спросила, что случилось, Оливер признался, что сегодня у него состоялся неприятный разговор с отцом. Отец сказал, что этот год решающий и надо много заниматься, а сын, не успев начать учебный год, уже шляется по вечеринкам.

– Но он несправедлив к тебе, – возмутилась Джесс. – До экзаменов еще почти год, и никто так усердно не занимается, как ты.

– Конечно, но отец говорит, что я обязан поступить в университет с первого раза. Иначе мне придется идти на подготовительные курсы, а это очень дорого, и мы не можем себе это позволить. Да, чувствую, мне предстоит жуткий год. – Оливер резко поднялся со ступенек лестницы, где они сидели. – Я, пожалуй, выпью немного. Ты будешь?

Джесс покачала головой, и Оливер, провожаемый ее взглядом, направился к столу, заставленному банками и бутылками.

К нему тут же подскочила девица в облегающем топе и мини-юбке и принялась болтать. Это была одна из подруг Саффрон, Шерри. И похоже, Оливер забыл о трудностях предстоящего года, поскольку охотно поддержал разговор.

Ощущая обиду, Джесс поднялась и отправилась на поиски Стеф. Нашла она подругу быстро, та направлялась в туалет, видимо, собираясь привести себя в порядок. Однако, наблюдая за ее нетвердой походкой, Джесс поняла, что Стеф здорово пьяна.

– Все в порядке? – спросила встревоженная Джесс. – Похоже, ты перебрала. Может, тебе лучше поехать домой?

– Успокойся, – отмахнулась Стеф, – ты мне не нянька.

Убеждать ее в чем-то сейчас просто не было смысла, и Джесс вернулась на ступеньки. В этот момент на лестнице показалась Саффрон, спускавшаяся вниз. На ней были джинсы и топ в блестках.

– Привет, детка, – фыркнула Саффрон. – Как это мамочка отпустила тебя?

– Да пошла ты к черту! – огрызнулась Джесс.

– Ох, какие мы грубые! Кстати, кавалер твой сбежал от тебя? – подковырнула Саффрон. – Конечно, зачем ему нужна маменькина дочка, с которой нельзя потрахаться? А почему ты не спишь с ним? Боишься?

– Оставь меня в покое. – Джесс очень смутили слова Саффрон. Откуда она знает, что они с Оливером не занимаются сексом?

– Очень скоро ты ему надоешь, и он тебя бросит, – с издевкой предрекла Саффрон. – Найдет кого-нибудь поинтересней, с кем хорошо в постели.

Ошарашенная, Джесс уставилась на Саффрон. Нет, Оливер не мог никому сказать…

– Думаешь, ему это не нужно? – продолжала дразнить ее Саффрон. – Ошибаешься, очень даже нужно. Всем парням хочется заниматься сексом. Оливер – отличный парень, и ты ему совсем не пара. – Видя состояние Джесс, Саффрон, видимо, решила добить ее. – Оливер знает, что твоя подружка Стеф останется здесь на ночь с Заком, и наверняка он не может понять, почему бы и тебе так не поступить. Ты думаешь, что ты умная, и мамочка у тебя телезвезда. Но мы-то прекрасно все видим. Ты просто глупый ребенок, понятно?

Джесс резко повернулась и пошла искать Оливера. Он стоял в арке между кухней и гостиной, смеялся и разговаривал с Йеном Грином, кавалером Саффрон. Видимо, они обсуждали что-то очень веселое, потому что Оливер смеялся так, что запрокидывал голову. И еще вместе с ними смеялась Шерри, которая поглаживала ладонями мини-юбку, чтобы все обращали внимание на ее длинные голые ноги.

Вот сволочь! У Джесс даже не было желания объясняться с Оливером, так ей все стало противно. Схватив кардиган, Джесс выскочила на улицу. Всхлипывая, она двинулась по подъездной дорожке, набирая на ходу сообщение для Оливера: «Ушла домой. Меня не ищи. Никогда».

Прошло двадцать минут, прежде чем Джесс удалось поймать такси, и за все это время от Оливера не было ни звонка, ни сообщения. И это подтверждало правоту Саффрон – она ему просто неинтересна. Наверное, обхаживает сейчас эту Шерри и радуется тому, что Саффрон помогла ему избавиться от нее.

Сидя на заднем сиденье такси и вытирая слезы, Джесс подумала, что сейчас у нее разорвется сердце. Она выключила телефон. Не было никакого желания разговаривать с Оливером, даже если он позвонит.

Дома Джесс тут же отправилась в свою комнату, но уснуть не смогла. Долго ворочалась, взбивала подушки, сходила на кухню за шоколадом – ничего не помогало. Она лежала в темноте и мысленно перебирала все свои беды. Мама собралась уезжать из Данмора, но ей об этом ничего не сказала. Оливер захотел порвать с ней, но не нашел в себе мужества честно сказать об этом, а поступил как трус. Саффрон поставила себе целью испортить ей жизнь, и всем на это наплевать. Даже Стеф сейчас не до лучшей подруги. Джесс вдруг стало очень жалко себя. Она осталась совершенно одна.

Воскресенье ей предстояло провести с отцом, поэтому Джесс поднялась рано и позвонила ему. Отец обрадовался, услышав ее голос, но сказал, что намеченную прогулку придется отложить.

– У меня очень много работы, – извинился Том. – Я заеду за тобой, ты посмотришь телевизор, пока я закончу работу, а потом мы сходим с тобой куда-нибудь поесть или в кино, ладно?

Джесс после бессонной ночи чувствовала себя совершенно разбитой, поэтому ее устраивало, что прогулка не состоится. Она приняла предложение отца, чтобы не торчать дома, потому что не хотела говорить по телефону ни со Стеф, ни с Оливером, да и вообще ни с кем. И чтобы никто не смог отыскать ее, она оставила свой мобильник дома.

Когда Том закончил разбираться со строительной документацией, идти в кино было уже поздно.

– Давай закажем домой обед из ресторана? – предложил он, стараясь загладить свою вину.

– Отличная идея, – согласилась Джесс. Но в душе она продолжала жалеть себя. Неужели она в этой жизни так никому и не будет нужна?

Идея убежать из дома возникла у Джесс утром в понедельник, когда она села в поезд и прижалась носом к стеклу, наблюдая, как за окном мелькают поля и идет дождь. И неожиданно ей захотелось сбежать куда-нибудь, подальше от Данмора, подальше от дома, от Саффрон и ее банды, а главное, подальше от унизительного осознания того, что она больше не нужна Оливеру. Чтобы не встретиться с ним, она даже поехала сегодня позже. Интересно, какое новое издевательство Саффрон приготовила для нее? Выбросит на пол из шкафчика все ее вещи? Или будет присылать издевательские сообщения?

Но даже со всем этим Джесс бы справилась… если бы не Оливер.

Джесс знала, что он звонил, она проверяла сообщения и насчитала за вечер субботы и за воскресенье целых семь сообщений от Оливера. Но Джесс не стала их читать. Не хотела получить подтверждение тому, о чем и так знала, – между ними все кончено. И Джесс стерла все сообщения. И вообще, она решила, что вычеркнет Оливера из своей жизни.

Судя по звонкам, вечером в воскресенье звонила Стеф, но Джесс не стала перезванивать ей. Она знала, что расплачется, если Стеф станет рассказывать ей о том, что происходило на вечеринке после ее ухода.

Итак, если она убежит из дома, то никто переживать не будет. Маме и папе явно не до нее, каждый из них занят собственными переживаниями. Мама вообще стала походить на какого-то робота. Разговаривала с ней, уходила на работу – и все это словно на автопилоте. Единственное, от чего она несколько оживлялась, так это благотворительный проект, который они задумали в память о Салли. Но при этом постоянно твердила как заведенная: «Как жаль, что умерла Салли, а люди, не ценящие того, что имеют, продолжают жить».

С отцом дело обстояло не лучше. Джесс поняла, что откровенный разговор с ним во время поездки к тете Каролине был пустой тратой времени. Вместо того чтобы встретиться с мамой, он каким-то жалобным тоном спрашивал о ней, словно хотел знать, как она живет, но боялся позвонить по телефону и поговорить. Вчера, когда он в очередной раз спросил о маме, Джесс не сдержалась и рявкнула:

– А что ты меня спрашиваешь? Не можешь сам ее спросить?

Похоже, родители не понимали, что она мечется между ними, тогда как у нее полно своих проблем. Да, проблема с Оливером, проблема с родителями, проблема с одноклассницами – и все это навалилось на одну бедняжку Джесс.

А вот если она сбежит куда-нибудь, то это разом решит все проблемы. Раньше Джесс никогда не прогуливала занятия, но сегодня решила стать прогульщицей. Сойдя на станции в Корке, она зашла в магазин, купила содовой, не спеша попила ее, а затем села на обратный поезд и вернулась домой.

А по пути в Данмор она придумала, куда можно сбежать. Работая в приюте для животных, Джесс услышала, что в окрестностях города Галвей открылся новый центр по уходу за бездомными животными. Специальной подготовки для работы в нем не требовалось – только любовь к животным и желание трудиться. Вот туда она и поедет. Договорится, что будет работать по выходным и после окончания занятий в школе. Всем ведь наплевать, где она будет проводить выходные, у всех так много собственных проблем, что ее отсутствия просто не заметят.

Мама может ехать в Дублин, отец заниматься строительством своей драгоценной школы, а Оливер, Саффрон и Шерри могут идти к черту.

Джесс не помнила точного адреса приюта, но, покопавшись несколько минут в Интернете, она все выяснила. Денег у нее не очень много, так что надо будет найти дешевую гостиницу или кровать в общежитии, чтобы остановиться там на пару дней. Если потребуется, Джин даст ей по телефону рекомендации; наверняка ее возьмут на работу, потому что она молодая и трудолюбивая.

Сложив в рюкзак кое-что из вещей, Джесс сняла школьную форму, надела джинсы, свитер и новую вельветовую куртку, в которой, по словам Стеф, она выглядела по крайней мере на восемнадцать лет. Вот и хорошо, ей надо выглядеть постарше.

В сумочку Джесс уложила кошелек, кредитную карточку, мобильный телефон и записную книжку. За сборами Джесс наблюдал Уилбур, развалившийся на коврике возле радиатора. Он выразил некоторое неудовольствие, когда Джесс подняла его с нагретого места, чтобы попрощаться и сказать, что она уезжает, но скоро вернется.

– Уилбур, ты ведь будешь скучать без меня, правда? – пробормотала Джесс в ухо коту.

На кухне она достала из холодильника две небольшие бутылочки апельсинового сока, шоколадный батончик, а из коробки из-под чая, где мама хранила мелкую наличность, чтобы, например, рассчитываться с мойщиками окон, Джесс вытащила тридцать евро. Затем написала записку. При этом Джесс с горечью подумала, что родители не посчитали нужным поставить ее в известность о том, что расходятся, а вот она поступает так, как положено. Она положила записку рядом с маминым ежедневником, оглядела в последний раз кухню и вышла через заднюю дверь, в последнюю минуту прихватив по пути легкий дождевик и зонтик. Ее поезд отправлялся через полчаса, и Джесс хотелось до сумерек успеть добраться к месту назначения.

Вечером, едва войдя в дом, Эбби услышала звонок телефона. Звонила Катя, чтобы отчитаться, какие сообщения поступали на имя Эбби в течение дня. Закончив говорить с Катей, Эбби отправилась на кухню, выпила стакан воды, вернулась в гостиную и включила автоответчик, чтобы узнать, кто звонил ей домой. Последнее сообщение повергло ее в шок.

– Миссис Бартон, это Ребекка Тирни, секретарь школы. Я звоню потому, что Джесс сегодня не была на занятиях. Если ученик заболел или отсутствует по уважительной причине, родители должны позвонить нам, чтобы мы сделали соответствующую отметку в журнале. Таковы правила нашей школы, и мы просим вас соблюдать их. – И секретарь продиктовала номер телефона.

Эбби пришлось еще раз прослушать сообщение, чтобы записать этот номер. При этом руки у нее дрожали. Она торопливо набрала нужные цифры, но ей никто не ответил.

Проклятие! Эбби посмотрела на часы, они показывали половину шестого, наверное, секретаря уже нет в школе. Тогда она позвонила Джесс на мобильный, но оказалось, что он отключен. Тем не менее Эбби все же продиктовала сообщение: «Джесс, дорогая, срочно позвони мне».

Достав из ящика стола телефонный справочник, Эбби нашла список телефонных номеров школы и стала набирать все подряд, но нигде не брали трубку. Эбби почувствовала, как ее охватывает паника.

В записной книжке она отыскала номер мобильного телефона Стеф, но автоответчик ответил, что номер изменен. Тогда Эбби позвонила Стеф домой, но попала на Лизу Андерсон, которая решила, что Эбби просто хочет поболтать.

– Я звоню, чтобы узнать о Джесс, – оборвала ее Эбби. – Я очень волнуюсь. Ее сегодня не было в школе, мобильный отключен, а у Стеф, оказывается, изменился номер. У нее что, новый номер телефона? – Задав этот вопрос, Эбби почувствовала себя полной идиоткой. У нее нет номера телефона ближайшей подруги дочери. Какая беспечность!

– Если они прогуляли школу, я им обеим всыплю, – пообещала Лиза. – Хотя на них это не похоже, они хорошие девочки. Правда, Джесс что-то давно у нас не появлялась, но она ведь очень занята в приюте для животных. Стеф говорит, что Джесс нравится там работать. Вы воспитали хорошую дочь, Эбби. Никто не скажет, что она эгоистка и думает только о себе или что ваша слава и деньги отрицательно повлияли на нее. – Лиза продиктовала номер мобильного Стеф и добавила: – Перезвоните мне, когда отыщете их. Стеф выпросила у меня денег на новые брюки, так что наверняка они вместе бродят по магазинам на Патрик-стрит. Мы их найдем.

Эбби положила трубку. После возвращения из Флориды у нее столько забот и неприятностей, что она даже не подумала о новой одежде для Джесс. Ее расстраивало то, что Том продолжал говорить с ней по телефону таким тоном, словно боялся заразиться от нее чумой. Не оставалось никакой надежды на спасение брака, и это следовало признать. Расстраивало ее и то, что эта стерва Рокси теперь вела себя как победительница, потому что уход Эбби из компании «Бич» был практически решен. Не порадовало даже то, что Майк через своих журналистов распространил в прессе информацию о том, как компания «Бич» наплевательски относилась к своей звезде и спохватилась лишь тогда, когда было уже слишком поздно. Брайан в нескольких передачах упомянул о том, что Эбби была настоящей звездой передачи «Наводим порядок», он якобы изо всех сил старался удержать ее, но не успел. Лицемерие Брайана, который не мешал Рокси отравлять ей жизнь, тоже расстроило Эбби.

Но ведь на самом-то деле все это ерунда, разве не так?

«С чего это я вдруг решила, что мои собственные проблемы гораздо важнее налаживания отношений с Джесс?» – спросила себя Эбби. Она была так занята своей карьерой и взаимоотношениями с Томом, что забыла о дочери.

Когда Эбби дозвонилась Стеф, та действительно бродила по магазинам на Патрик-стрит, но она была одна.

– Нет, Джесс сегодня не приходила в школу, я ей послала штук двадцать сообщений, но она не отвечает. Я подумала, что, возможно, она заболела.

– Нет, она здорова, – ответила Эбби, чувствуя все нарастающую тревогу.

– С ней никогда такого не было. – Теперь уже и голос Стеф звучал встревоженно. – Может, это из-за Саффрон и ее проделок? Я же советовала Джесс рассказать об этом кому-нибудь, но она не послушалась.

– Что это за проделки? Я ничего не знаю… Прошу тебя, Стеф, расскажи мне, это очень важно.

– Ну… знаете, эта Саффрон – самая настоящая гадина. Джесс стали приходить на мобильный всякие оскорбительные сообщения, а недавно кто-то испачкал красным лаком ее новые кроссовки. Мы решили, что это Саффрон. А еще, мне кажется, Саффрон устроила Джесс какую-то подлость на последней вечеринке. – Стеф знала и еще кое-что очень неприглядное о Саффрон, но решила пока никому об этом не говорить. Вот объявится Джесс, тогда они вместе и припрут к стенке эту стерву.

– А что это были за сообщения? – спросила Эбби.

– Ну всякие оскорбления и прочая чушь. Я посоветовала Джесс пожаловаться миссис Дохерти, но Джесс сказала, что у нее нет доказательств, потому что номер посылавшего сообщения не определялся. Я предлагала устроить Саффрон хорошенькую взбучку, но Джесс не любит скандалов. Только не говорите об этом никому, миссис Бартон, ладно?

– Хорошо, не буду, хотя надо бы. А как ты думаешь, Джесс ничего не сделает с собой?

– Вы что? – вскричала Стеф. – Ой, простите, миссис Бартон, у меня просто вырвалось! Что вы, она никогда ничего такого не сделает. Знаете, если она куда-то ушла, то непременно должна была оставить записку.

Закончив разговор, Эбби устремилась в комнату Джесс. Школьная форма лежала на кровати, и на первый взгляд в комнате ничего не изменилось. Записки нигде не было. Эбби проверила в своей спальне, но и там ничего не нашла. И только на кухне, рядом со своим ежедневником, она обнаружила сложенный лист бумаги. Развернув его, Эбби прочитала: «Мама, меня не будет несколько дней. Не волнуйся, со мной все в порядке. У меня есть деньги и телефон, я позвоню. Джесс».

Ничем не помог и Оливер. Из телефонного разговора с ним Эбби узнала только то, что между ними произошло какое-то недоразумение и теперь Джесс не звонит Оливеру, хотя он постоянно отправляет ей сообщения. В конце концов Эбби решила, что Джесс скорее всего отправилась в приют для животных.

Сев в машину, Эбби поехала в приют. Начался дождь, и она подумала, что ее дочь где-то сейчас мокнет, вместо того чтобы находиться дома, в тепле. В приюте Эбби встретила высокая женщина лет пятидесяти, одетая в старый плащ.

– Здравствуйте, – поздоровалась она.

– Я Эбби Бартон, – представилась Эбби. – Я ищу Джесс.

– Джин, – представилась и женщина, протягивая руку. – Джесс здесь нет.

– О, не может быть, – пробормотала Эбби и расплакалась.

До гостиницы в городе Галвей Джесс добралась в четыре часа дня. Кроме поезда, ей пришлось еще ехать на автобусе, а потом полчаса идти пешком. Но, очутившись в гостинице, Джесс засомневалась, а стоит ли ей здесь останавливаться. В Интернете она прочитала, что это современная гостиница с хорошими номерами, на самом же деле ей показали комнату с обшарпанными стенами и старыми двухъярусными кроватями. Но Джесс напомнила себе, что приехала сюда не в отпуск, а гостиница удобно располагалась всего в миле от приюта для животных.

Из гостиницы Джесс позвонила в приют. Ответил ей любезный мужчина. Он сказал, что работники им, конечно, нужны, но вот в данный момент свободных мест нет, а из желающих поработать в школьные каникулы даже выстроилась очередь.

– А если вы пока еще учитесь в школе, мы тем более вряд ли сможем вам что-то предложить. Попытайтесь позвонить в Килдар. Я слышал, тамошнему приюту нужны работники.

– Да, но я приехала… я уже здесь, – пояснила Джесс, вспоминая, какой долгий путь ей пришлось проделать.

– Сожалею, но вам следовало предварительно позвонить, – сказал мужчина.

Расстроенная Джесс подумала, что она-то надеялась услышать совсем другое. Нет, они не могут отказать, не поговорив с ней. Возможно, когда они поймут, как она любит животных и как трудолюбива, они хотя бы зарезервируют ей место на будущее.

– Прошу вас, разрешите мне прийти поговорить, – взмолилась Джесс. – Я хорошо умею обращаться с животными. И если кто-то откажется поработать в рождественские каникулы, я смогу заменить его.

Мужчина сдался:

– Ладно, позвоните завтра и спросите Кенни. Это он руководит приютом. Я ничего не обещаю, но, возможно, Кенни вставит вас в резерв.

– Спасибо, – поблагодарила Джесс. Но, положив трубку, она подумала: а может, эта идея и не была такой уж замечательной?

Эбби осталось сделать еще один, самый трудный, звонок. Джин предлагала ей выпить чаю, чтобы успокоиться, но Эбби отказалась. Ей надо было возвращаться домой и ждать звонка дочери. А также поставить в известность отца Джесс.

Приехав домой, Эбби сразу набрала номер Тома. Он снял трубку после второго звонка.

– Джесс пропала. Я не знаю, где ее искать, она оставила записку, но ее нигде нет. Стеф ничего не знает, мобильный у Джесс выключен, – на одном дыхании выпалила Эбби.

– Так, только не паникуй. Когда пропала Джесс? Может, она просто прогуляла занятия? А в приюте для животных ее нет?

– Нет, я была в приюте, там она не появлялась. Мне позвонили из школы, сообщили, что Джесс сегодня отсутствовала на занятиях. Я и с Оливером разговаривала, похоже, они с Джесс поссорились. Он не видел ее после вечеринки и, по-моему, расстроен. Он звонил ей и отправлял сообщения, но она не отвечала.

– Понятно. А в полицию ты звонила? – спросил Том уже тоном профессионального педагога.

– Нет, я решила сначала посоветоваться с тобой.

– Тогда я сейчас позвоню в полицию, а потом приеду к тебе.

Через полчаса Том и женщина-полицейский по имени Анна Данн уже сидели в кухне дома Бартонов.

Едва Том появился в дверях, Эбби с плачем бросилась к нему:

– Это я во всем виновата. Если бы я была дома, то сразу бы узнала, что ее не было в школе и мы уже давно начали бы поиски. Том, Боже мой, с ней может случиться все, что угодно!

Крепко прижимая к себе Эбби, Том подумал: «Мы словно и не расставались». Он ласково погладил жену по волосам и успокаивающе прошептал в ухо:

– Ничего, не волнуйся. Мы ее найдем. Джесс не могла далеко уйти. Она знает, что мы ее любим и будем переживать. Она позвонит.

По роду своей деятельности Тому нередко приходилось иметь дело с беглецами, но сейчас ситуация была иной, беглецом оказался его собственный ребенок. Не особо успокаивали и слова сержанта Анны Данн, что многие подростки убегают из дома, но, как правило, их быстро находят.

– Если вы не возражаете, мы покажем фотографию Джесс в сегодняшних вечерних новостях. И в газетах можно поместить фотографию с описанием внешности, – предложила она.

Эбби нервно вцепилась в руку Тома.

– Да-да, пожалуйста, мы на все согласны, только бы найти ее.

– Вы ссорились с дочерью? – спросила сержант Данн, делая пометки в блокноте.

Эбби покачала головой:

– Нет, ни вчера, ни сегодня. – Она не стала говорить, что за последние месяцы в этом доме было столько ссор, что и не сосчитать. – Дело в том, что мы с Томом расстались, и Джесс очень переживала, – все же призналась Эбби. – Но в последнее время она немного успокоилась. Возможно, она поссорилась со своим парнем. Они были в субботу на вечеринке, но она ушла оттуда одна, а после этого не разговаривала с ним. И еще над ней издевались в школе, – добавила Эбби.

– Издевались в школе? – ужаснулся Том.

Эбби кивнула:

– Я ничего не знала, но сегодня мне рассказала об этом ее лучшая подруга, Стеф. У них в классе есть девочка, которая присылала Джесс оскорбительные сообщения на телефон, а потом кто-то испачкал новые кроссовки Джесс, и Стеф подозревает, что это дело рук той же девочки. Не знаю, но, возможно, это повлияло на решение Джесс уйти из дома, а еще эта ссора с Оливером…

Эбби разрыдалась, и Том снова обнял ее. Он вспомнил, сколько раз ему приходилось вызывать в свой кабинет родителей, которые с изумлением узнавали, что их сын или дочь издеваются над одноклассниками либо что одноклассники издеваются над ними. И Тома всегда удивляло, как это родители могли не знать, что происходит в жизни их детей. Но теперь такое произошло с ним. Он был так занят собственными проблемами, что не уделял должного внимания дочери. Вот и воскресенье они провели вместе, а он даже не заметил, что с Джесс творится что-то неладное. Да и вообще, разве интересовался он мнением дочери, если не считать того разговора в Кенте, когда его изумили взрослые рассуждения Джесс о происходящем между ним и Эбби?

Сержант Данн провела в доме Бартонов больше часа, расспрашивая о друзьях Джесс и о местах, где та любила бывать. Эбби рассказала ей о приюте для животных.

– До сегодняшнего дня я ни разу не была там, – призналась Эбби. – Когда Джесс только начала работать в приюте, я разговаривала по телефону с ее начальницей, но Джесс почему-то не хотела, чтобы я приезжала туда. Мне надо было уже тогда насторожиться.

– То, что дочь не хотела, чтобы вы приезжали в приют, еще ничего не значит, – успокоила ее сержант. – Она работала там добровольно и не скрывала этого от вас. Подросткам всегда нравится иметь какое-то свое место, где они могут побыть без родителей. И Джесс в этом плане не исключение. А вот что касается издевательств в школе, это уже серьезнее, и надо будет поговорить с ее подругой и парнем.

– Я доберусь до этой гадины Саффрон Уолш и убью ее, – пообещала Эбби. – Да как она смеет себе такое позволять?!

– Мы часто сталкиваемся с издевательствами подростков над своими одноклассниками. И оскорбительные сообщения на мобильник сейчас очень распространены, – пояснила сержант. – Школе с этим трудно бороться, а родители обычно не воспринимают всерьез такие жалобы детей. Они считают это обычными детскими шалостями.

Том хотел было сказать, что в их школе имеется хорошая программа, направленная на установление дружеских отношений между одноклассниками, но промолчал. Как он мог сейчас хвалить какие-то методики, если над его дочерью издевались, а он этого даже не знал?

Сержант Данн взяла фотографию Джесс и пообещала вечером связаться с радио и с прессой.

– И обязательно сообщите нам, если она позвонит, – напомнила сержант.

Проводив ее, Том и Эбби прошли на кухню, сели за стол и взялись за руки, словно бы надеясь, что подобная близость сможет уберечь их от плохих новостей.

– Джесс не могла убежать просто так, она же понимает, как мы будем волноваться. Как представлю себе, что она сейчас где-то одна… – Помолчав, Эбби продолжила: – Почему она скрыла то, что над ней издеваются в школе? Мне следовало бы это знать, но в эти выходные она была очень молчаливой, и я объяснила это тем, что она переживает по поводу нашего развода. Почему я не поговорила с ней? Почему не добилась правды?

– А я почему не спросил? – виновато вздохнул Том. – Ведь если она в субботу поссорилась с Оливером, то в воскресенье, конечно, была расстроена, а я этого не заметил.

Всю ночь Том и Эбби не спали. Они лежали на своей супружеской кровати полностью одетые и держались за руки, успокаивая тем самым друг друга. Они вспоминали время, когда Джесс была ребенком, удивлялись, как быстро она повзрослела.

В половине шестого утра Том поднялся и пошел на кухню готовить чай. Эбби, совершенно разбитая после бессонной ночи, зашла в комнату Джесс и легла там на кровать.

– Где ты, Джесс? – прошептала она, закрыв глаза. – Я понимаю, что ты обиделась, но умоляю тебя, Джесс, вернись. Нам так плохо без тебя.

А далеко от Данмора Джесс ворочалась на неудобной двухъярусной гостиничной кровати, прислушиваясь к сопению девушки, спавшей внизу. В руке Джесс крепко сжимала мобильный телефон. Она проснулась с полчаса назад и поначалу испугалась, не понимая, где находится. Но потом вспомнила, что убежала из дома и оставила записку, не заботясь о том, какие последствия вызовет ее бегство. Что ж, теперь слишком поздно сожалеть о содеянном. Джесс представила себе, как мама нашла записку и смертельно перепугалась. А папа? Он всегда предупреждал ее о незнакомых парнях, которые пытаются заманить девочек в свои машины.

– Папа, такое бывает только в кино, – обычно отшучивалась Джесс. Но она понимала, что отец верит в эту чепуху. Вот и сейчас, наверное, думает, что с ней могло произойти что-то плохое. Надо позвонить и успокоить.

Затем Джесс подумала об Оливере. Почему-то она и перед ним испытывала сейчас чувство вины – она ведь не дала ему шанса поговорить с ней и все объяснить. Так разозлилась на него за субботний вечер, что ничего не хотела слышать. Но теперь Джесс понимала, что когда Саффрон говорила об Оливере, она говорила совсем не о том Оливере, которого знала Джесс. Саффрон – настоящая злодейка. Она нарочно оболгала Оливера, чтобы расстроить ее. Джесс включила телефон, но все никак не решалась позвонить.

Можно было бы послать сообщение маме и папе, объяснить им, что с ней все в порядке. Но они наверняка захотят приехать и забрать ее. При этом они будут сердитыми и, конечно, станут ругаться. А Джесс уже не могла больше слышать ругани.

Ладно, все равно еще очень рано. А родители должны понимать, что она не сделает никакой глупости. И Джесс решила, что позвонит им позже.

Том вошел в спальню Джесс с двумя чашками чая. Еды он никакой не принес, понимая, что ни он сам, ни Эбби сейчас просто не смогут есть.

– Я приготовил чай, – сообщил он.

– Она так любила свою спальню, – каким-то отрешенным голосом проговорила Эбби. – Помнишь, Том, когда мы впервые осматривали этот дом, я сразу сказала, что Джесс выберет эту комнату, потому что из окна вид на город, а под окном растет вишня. Я мечтала именно о такой спальне, когда была ребенком.

Том вспомнил дом, в котором Эбби провела детство. Он бывал в нем не часто, последний раз – когда увозил в больницу уже умирающую мать Эбби. Это был небольшой обшарпанный домик, очень скромный. Отец Эбби здорово пил, поэтому семья не могла позволить себе более приличное жилье. Вишни под окном там не было, да и комнаты своей у Эбби тоже не было. Том почувствовал жалость к жене. Она старалась дать Джесс то, чего в детстве была лишена сама, она столько работала, чтобы купить этот дом. А он еще злился на нее за это.

– Прости меня, Эбби, – взволнованно сказал Том. – Я был не слишком хорошим мужем, правда? Ты трудилась изо всех сил, старалась для всех нас, а я не понимал этого, потому что меня ослепляла зависть. Прошу, прости меня.

– Это не твоя вина, – ответила Эбби. – Я должна была понимать, что с тобой происходит. Но я считала, что зарабатывать много денег – это здорово. Значит, мы можем позволить себе хороший отпуск, большой дом и все такое прочее. Мне казалось это важным, потому что я была лишена этого в детстве. Но оказалось, что самое важное вовсе не это. Самое важное – это семья.

– Но у нас не все потеряно, мы еще сможем быть счастливой семьей. – Том взял Эбби за руку и нежно погладил. – Эбби, давай начнем все сначала, Джесс будет этому только рада. Знаешь, когда мы ездили в Кент к Каролине и Филу, она спрашивала меня, почему мы не можем помириться. И если бы я пообещал ей тогда, что мы помиримся, наверное, не произошло бы того, что произошло, – с болью в голосе закончил Том.

Эбби подняла на мужа усталый взгляд:

– Это же не ты виноват в том, что наша семья распалась.

– Но ведь теперь это уже не имеет значения, правда? – спросил Том.

Несмотря на боль и страх, которые она испытывала, Эбби поняла всю серьезность этого вопроса.

– Да, это не имеет значения. Я пыталась тебе это объяснить, но ты меня не слушал. Важно то, что я люблю тебя и всегда любила. Но я позволила себе на секунду забыть об этом, когда у нас начались глупые размолвки.

– Вот именно, глупые, – согласился Том. – Я тоже люблю тебя, Эбби. И мы начнем все сначала, да?

– Да, – пообещала Эбби, крепко сжимая руку мужа.

– Может, принести тебе что-нибудь поесть? – предложил Том.

Эбби улыбнулась:

– Спасибо, но я сейчас не могу есть.

– Понимаю, сам не могу есть, но нам нужны силы.

– Я хочу выйти на улицу, – сказала Эбби, сама не понимая, почему вдруг у нее возникло желание выйти в сад. – Как ты считаешь, мы плохие родители?

Том покачал головой:

– Нет, не плохие. Просто мы не замечали ничего вокруг, занятые собственными проблемами.

– Если бы только можно было вернуть время назад, – со вздохом промолвила Эбби.

Том обнял ее и прижал к груди.

– Джесс отсутствует меньше суток. Будем надеяться, что все обойдется.

– Точно так когда-то говорили о Салли, – пробормотала Эбби.

У задней двери их встретил Уилбур, он смотрел на них широко раскрытыми серыми глазами, словно спрашивал: «Да что тут происходит-то?» Эбби поймала себя на том, что ей тяжело смотреть на кота – это было лишним напоминанием о Джесс.

– Она хотела, чтобы мы взяли щенка из приюта, – вспомнила Эбби. – Я посчитала, что с ним будет слишком много хлопот, да и ухаживать за ним придется мне, поэтому не согласилась. – Эбби снова заплакала и уткнулась в плечо мужа. – Ох, Том, почему я не согласилась?

Эбби рыдала так громко, что поначалу не услышала сигнал мобильного телефона, лежавшего на столе в кухне. А потом они с Томом разом рванулись на кухню. Дрожащими пальцами Эбби стала нажимать кнопки, чтобы прочитать сообщение, восклицая при этом:

– Боже мой, Том, это от Джесс!

Наконец ей удалось прочесть сообщение: «Привет, мама. Прости, что сбежала. Со мной все в порядке, просто мне надо было побыть одной. Позвони мне, и мы сможем поговорить. Люблю. Джесс».

– Ох, Том, – только и смогла прошептать Эбби непослушными губами.

– Дай-ка мне телефон. – Том забрал у Эбби телефон и быстро набрал номер мобильного телефона Джесс.

– Да, – ответил ему заспанный голос.

– Джесс! – Том старался держать телефон так, чтобы разговор был слышен и Эбби.

– Привет, папа. – Отправив сообщение родителям, Джесс немного успокоилась, и ей даже удалось уснуть. – Что ты звонишь так рано?

Том засмеялся.

– Дорогая, с тобой все в порядке? – дрожащим голосом спросила Эбби.

– Да, мам, все нормально. Прости, что убежала, просто мне надо было побыть одной…

– Да ладно, все это не имеет сейчас значения, – оборвала дочь Эбби. – Главное, что все в порядке. Ты где?

Том повернул микрофон к себе и добавил:

– Мы хотим приехать за тобой.

– Да я и сама могу приехать. Автобусом до Корка, а потом поездом до Данмора.

– Нет, лучше мы с мамой приедем за тобой. Скажи точно, где ты.

– А вы не будете меня ругать? – на всякий случай поинтересовалась Джесс.

И Том, забывший, когда плакал последний раз, почувствовал, как на глаза навернулись слезы.

– Нет, дорогая, конечно, не будем. Мы очень рады, что ты в безопасности.

Еще немного поспав, Джесс позвонила Стеф во время школьной перемены.

– Мои родители прибили бы меня, если бы я выкинула такое, – сказала Стеф, когда Джесс ей все объяснила. – Тут уже полиция тебя ищет. – Стеф замялась, но добавила: – Ты, наверное, будешь злиться на меня, но я рассказала твоей маме про Саффрон и ее подлые выходки.

– Лучше бы ты этого не делала, – вздохнула Джесс.

– Но я подумала, что, может, из-за этого ты и сбежала, – попыталась оправдаться Стеф.

– Нет, не из-за этого. Слишком много всего накопилось, но последней каплей стало поведение Оливера на вечеринке. Саффрон сказала, что он встречается со мной только от скуки и считает меня ребенком, потому что я не сплю с ним.

– Ох, Джесс, ну ты и дура! – возмутилась Стеф. – Нашла кого слушать – Саффрон! Да она просто завидует тебе. Зак узнал, что ей на самом деле нравится Оливер, а он даже не смотрит в ее сторону. Похоже, ей надоел красавчик Йен, и она решила поссорить тебя с Оливером, чтобы затем воспользоваться шансом.

– Ты серьезно? – спросила Джесс, чувствуя, как в душе оживает надежда.

– А ты не могла сама поговорить об этом с Оливером, прежде чем убегать с вечеринки? Или тебе достаточно было слов Саффрон?

Джесс стало стыдно за то, что она так легко поверила словам Саффрон.

– Плохо быть такой бестолковой, – продолжила стыдить подругу Стеф. – Джесс, тебе надо к врачу, пусть он пропишет какие-нибудь пилюли…

– Ох, я просто идиотка, – со стоном оборвала ее Джесс. – Но неужели мама и папа действительно обратились в полицию? Я ведь оставила записку.

– Записку? Ты прогуляла школу и исчезла неизвестно куда. Думаешь, их успокоила твоя записка? Вчера вечером к нам приезжали полицейские. Моя мать чуть с ума не сошла, когда услышала про выходки Саффрон. Она сказала, что нам следовало с самого начала все рассказать твоей маме. Я ответила, что мы боялись, как бы у нее не случился инфаркт.

– Ты правда так сказала? – ухмыльнулась Джесс.

– Конечно. Я же сама была в шоке, так волновалась за тебя. Звонила тебе весь день, но ты не отвечала. Кстати, а где ты?

Джесс объяснила.

– И твои родители скоро приедут за тобой?

– Да. И ты, наверное, права. Они или прибьют меня, или запрут дома до конца жизни.

– А Оливеру ты звонила? – спросила Стеф.

– Как я могла позвонить ему после всего случившегося?

– Знаешь, полицейские вчера наверняка заезжали и к Оливеру, так что ему известно, что ты пропала, он, конечно, тоже переживает. – Последние слова Стеф произнесла особенно выразительно.

– Да, такого я не ожидала, – призналась Джесс. – Я ведь специально оставила записку, чтобы не было переполоха. Написала, что вернусь через несколько дней. Не думала, что родители всех поднимут на ноги.

– Позвони Оливеру прямо сейчас, – посоветовала Стеф. – А то, когда приедут родители, ты уже не сможешь позвонить ему и извиниться. А если они запрут тебя дома, то и телефон отберут. Придется купить тебе почтового голубя, чтобы ты могла общаться с окружающим миром.

– Спасибо, что рассмешила.

– Для этого и нужны подруги! – весело воскликнула Стеф. – Ладно, я пошла, сейчас будет звонок.

Джесс знала расписание занятий Оливера, сейчас у него как раз прикладная математика. Она набрала номер его телефона, уверенная, что его мобильник отключен и она сможет оставить сообщение. Джесс еще не знала, что напишет в сообщении, но в основном, конечно, придется извиняться.

К ее удивлению, Оливер ответил после второго звонка.

– Джесс!

Ошеломленная, Джесс замялась:

– Ой… здравствуй, Оливер. Я не ожидала, что ты ответишь. У тебя же сейчас прикладная математика.

– Какая может быть математика, когда ты пропала?!

– Я уже нашлась. Просто мне захотелось немного побыть одной. Оливер, прости меня за вечеринку. Я вела себя как дура.

– Да ладно тебе. Сейчас с тобой все в порядке?

– Да, все нормально. К тебе вчера тоже приезжала полиция?

– И если бы ты не нашлась, полицейские, пожалуй, приехали бы повторно, но уже с ордером на обыск. А что, если бы они нашли окровавленную бейсбольную биту? Вот тогда бы я серьезно влип, – пошутил Оливер.

– Оливер, ну прости меня, – повторила Джесс. – Я тебе потом все объясню. – Помолчав, она добавила: – Если мне все-таки позволят выйти на улицу. Стеф предполагает, что родители запрут меня дома за мою выходку.

– Готов поспорить, что не запрут. Они будут счастливы, что ты нашлась. Как и я.

Джесс почувствовала, что краснеет, – так приятно ей было это услышать.

– Ты будешь рад меня видеть? После всего, что произошло? – спросила она.

– А ты сомневаешься? Но ты должна будешь рассказать мне, что произошло на вечеринке. Я чуть с ума не сошел, когда обнаружил, что тебя нет. Поймал такси и подъехал к вашему дому, но свет не горел, а звонить в дверь я не решился. Я не мог придумать, что мне делать. Я так волновался, ведь я не знал, вернулась ли ты домой.

– Так ты в субботу приезжал к моему дому?

– Да.

– Ох, Оливер! – Джесс почувствовала, как к горлу подступил комок. – Это же так здорово. Я очень хочу увидеть тебя.

Возле ворот гостиницы лежало поваленное дерево. Джесс уселась на него и стала ждать родителей. Да, наверное, Стеф права, они прибьют ее. Сможет ли она объяснить им, почему она решила сбежать из дома? Поймут ли они, что она не хотела пугать их, а просто все в ее жизни на тот момент сложилось так плохо, что она посчитала бегство единственным разумным решением? Нет, вряд ли родителям это будет понятно.

Стеф продолжала присылать сообщения на мобильный: «Еще не приехали?», «Держись. Сообщи, когда приедут», «Поговорила со своим Оливером?».

Эти сообщения не очень-то успокаивали Джесс. Полиция наверняка обошла дома всех ее одноклассников, чтобы проверить, не знают ли они чего-нибудь. Джесс могла себе представить, как расстроились ее родители из-за того, что им пришлось прибегнуть к помощи полиции.

И все же, несмотря на все неприятности, в сердце Джесс появился оазис счастья – Оливер простил ее! Она не могла дождаться встречи с ним. Какой же она была дурой, когда сбежала с вечеринки, сделав совершенно неправильные выводы! Стеф права. На Саффрон просто не надо обращать внимания. Таких, как Саффрон, это бесит.

Джесс стала думать о том, как теперь сложатся ее отношения с другими девочками, но в этот момент увидела приближающийся к гостинице мамин джип.

– О Господи, что-то сейчас будет! – пробормотала Джесс, уверенная в том, что родители строго накажут ее.

Джип остановился прямо рядом с ней. За рулем сидел папа, и не успел он выключить двигатель, как распахнулась дверца со стороны пассажирского сиденья и из машины выскочила мама.

– Джесс, Джесс, слава Богу, с тобой все в порядке! – вскричала она, задыхаясь. – Иди ко мне, я посмотрю на тебя.

Эбби обняла дочь и крепко прижала к груди. Джесс почувствовала, как мама дрожит, и лишь сейчас в полной мере осознала, какое горе она причинила родителям.

– Мам, прости, – всхлипнула Джесс. – Я не хотела вас расстраивать. Но мне надо было какое-то время побыть одной, потому что… потому что на меня так много всего навалилось.

Подошедший отец обнял дочь и жену.

– И ты нас прости, Джесс, – хрипло произнес он. – Мы тоже во многом виноваты. Мы слишком погрузились в свои проблемы и мало думали о тебе. Но ты обязательно должна рассказать нам про издевательства в школе.

– Да, – поддержала мужа Эбби. – Когда я доберусь до этой Саффрон, я ее убью. Мы с отцом поедем к ней домой и поговорим с ее родителями.

– Нет, не надо, – взмолилась Джесс. – Я убежала не из-за Саффрон, просто так сложились обстоятельства.

– Ладно, посмотрим, но все равно мы так этого не оставим, – решительно заявила Эбби.

– А как же теперь быть с полицией?.. – пробормотала Джесс.

– Там обрадовались, что ты нашлась, – сказал Том. – После твоего звонка мы сразу позвонили в полицию, и все облегченно вздохнули.

– Ой, сколько из-за меня неприятностей!

– Кое-что о тебе попало в газеты, – продолжил Том, – упомянули даже в вечерних теленовостях.

– Обо мне говорили по телевизору? – ужаснулась Джесс.

– Но ты же пропала, – объяснила Эбби, – и полиция отнеслась к этому очень серьезно.

– Я же написала в записке, что позвоню.

– Джесс, ты несовершеннолетняя, – возразил ей Том, – и полиция обязана была организовать поиски. Я рад, что они занялись этим, не знаю, что бы мы с мамой делали без их поддержки.

– Простите меня, – виновато вздохнула Джесс.

– Мы все виноваты, – сказал Том. Он взял рюкзак Джесс, бросил его на заднее сиденье джипа, после чего все забрались в машину. – А как насчет того, чтобы поесть? – предложил он. – Я очень проголодался. Мы с мамой уже забыли, когда ели.

– Отличная идея, – поддержала Джесс, которая тоже очень хотела есть.

– И куда мы едем? – весело воскликнула Эбби.

Джесс, расположившаяся на заднем сиденье, с изумлением заметила, как папа нежно погладил маму по плечу. И еще они обменялись такими взглядами, каких Джесс не видела очень давно. Джесс замерла, боясь неосторожным словом или движением разрушить магию этого момента. Неужели они помирились? Как бы это было здорово!

Они остановились у ближайшего ресторана, зашли в него и сели за столик. И снова Джесс была поражена, заметив, что родители держатся под столом за руки. Похоже, пора было выяснить, что происходит.

– Я понимаю, что жутко провинилась и это грозит мне лишением карманных денег и домашним заключением, – с лукавым видом заявила Джесс. – Но вы можете объяснить мне как взрослому человеку, что между вами происходит? – Она многозначительно кивнула на их сцепленные руки.

– Джесс, не только ты, но и мы вели себя глупо, – сказала Эбби. – При первых же жизненных трудностях ты решила сбежать, но твое бегство продолжалось всего сутки. А вот мы с папой уже много месяцев бегаем друг от друга и от реальности.

– И поняли мы это именно благодаря тебе, Джесс, – серьезно произнес Том. – Я много думал о том, что ты сказала мне в Кенте, и понял, что был не слишком хорошим мужем. – Он продолжал, обращаясь уже к Эбби: – Джесс открыла мне глаза на то, как я относился к твоей карьере. Ты тоже говорила мне об этом. Вы правы, я ненавидел твою работу, и теперь сожалею об этом. Ты хотела обеспечить всем нам хорошую жизнь, а я просто тебе завидовал.

Том посмотрел на Эбби, и Джесс заметила во взгляде отца ту любовь, которой она не видела уже очень давно.

– Значит, я все же сделала что-то полезное? – поинтересовалась Джесс.

Эбби расхохоталась, такого смеха мамы Джесс тоже давно не слышала.

– Ты очень нам помогла, – сказала Эбби и добавила, погрозив дочери пальцем: – Только не думайте, мадемуазель, что вам все безнаказанно сойдет с рук. Джесс, ты просто не представляешь, как мы переволновались. Всех подняли на ноги.

– Но я никак не думала, что вы станете заявлять в полицию.

– Конечно, я понимаю, что тебе шестнадцать лет и ты уже вполне самостоятельна. Но раньше ты никогда не уходила из дома, не предупредив, где ты будешь. Поэтому мы очень испугались. Прошу тебя, никогда больше так не делай.

– Обещаю, не буду, но и вы пообещайте мне, что больше не будете расстраивать меня!

– Все, мир навсегда, – провозгласил Том. – Давайте же наконец закажем что-то поесть.

Но Джесс требовалось удостовериться, что все действительно нормально.

– Пап, а ты вернешься домой? – спросила она. – И никакого развода?

Родители снова посмотрели друг на друга. Все то время, что они провели вместе, разыскивая Джесс, они не говорили ни о возвращении Тома домой, ни о приостановлении процедуры развода. И сейчас Эбби с замиранием сердца ждала, что ответит Том.

Она вспомнила, как он вел себя раньше, когда она умоляла его вернуться. Сколько же боли причинили ей те разговоры! Том отвергал любые ее предложения, направленные на сохранение брака, и совершенно не чувствовал за собой никакой вины.

Эбби с досадой отметила, что к их столику приближается официантка. Еще несколько секунд, и официантка помешает столь важному разговору.

– Я очень хочу вернуться, – поспешно сказал Том, замялся немного и добавил: – если мама примет меня. Что скажешь, Эбби?

– Будете заказывать? – спросила подошедшая официантка.

– Да, – ответила Эбби, имея в виду вовсе не заказ. Это был ее выстраданный ответ Тому.

– Тогда слушаю. – Официантка достала блокнот и ручку.

Все члены семьи Бартон радостно переглянулись между собой. Джесс поняла, что родителям сейчас трудно говорить, поэтому взяла инициативу в свои руки.

– Побольше чипсов и три вегетарианские пиццы.


Глава 34


Лиззи чувствовала, что ей все труднее жить с Деброй. После скандальной встречи двух семейств, похоже, уже не осталось никакой надежды на то, что Дебра и Барри смогут помириться. При воспоминании о том вечере у Лиззи на глаза наворачивались слезы.

– Я просто подумала, что вам нужно встретиться, – оправдывалась Лиззи перед дочерью.

– Ты ничего не понимаешь, – огрызалась Дебра. – Барри обманул меня. Говорил, что любит, а оказалось, он даже не хотел жениться на мне. Этого я ему не прощу. Он предал меня и публично опозорил. Скажи, как после этого можно мириться?

Ответа у Лиззи не было.

Дебру радовали только походы по магазинам и вечерние посещения кафе, пабов и ресторанов. А ее матери, которая уставала на работе, да еще была занята вместе с Эрин организацией благотворительного фонда в память о Салли, приходилось не только сопровождать дочь, но и оплачивать все эти развлечения. Уже после короткого периода такой «веселой» жизни Лиззи обнаружила, что ее финансы в плачевном состоянии.

Хуже того, в конце сентября ей исполнялось пятьдесят, а никаких существенных перемен в ее жизни так и не произошло. И с Саймоном ничего не получалось. Лиззи даже не могла позвонить ему, извиниться и как-то объясниться. Ведь ей нечего было предложить Саймону, поскольку Дебра продолжала жить у нее и считала, что им никто не нужен. И Лиззи, вспоминая Саймона, ощущала боль утраты.

– Мы могли бы пойти сегодня в новый ресторан на Касл-стрит, – предложила Дебра во вторник, когда Лиззи чувствовала себя особенно усталой после работы и хотела только одного – спокойно полежать на диване. – Говорят, там отлично кормят.

– Ну что ж, – согласилась Лиззи, которая после работы еще забежала в супермаркет и пришла домой с полными сумками. Чувствуя, как отекли ноги, Лиззи засомневалась, что сможет надеть туфли для похода в ресторан. И еще не давали покоя счета за телефон и электричество, которые утром принес почтальон.

Зазвонил телефон, и Дебра бросилась к нему. Лиззи очень удивилась, когда через пару секунд Дебра крикнула:

– Это тебя, тетя Гвен!

Гвен обычно не звонила дважды в день, а сегодня они уже разговаривали, Гвен позвонила ей на работу.

– Шей ушел играть в покер, и я решила приехать к тебе, – сказала Гвен. – Ты же говорила, что сегодня вечером будешь дома.

– Дело в том, что мы собрались пойти в ресторан поужинать, – пробормотала Лиззи, чувствуя себя притворщицей. Ведь только несколько часов назад она жаловалась Гвен на усталость и бедственное финансовое положение.

На другом конце провода воцарилось молчание, которое Лиззи могла истолковать так: «Ты плакалась мне, что жутко устала, что у тебя нет денег, а теперь идешь в ресторан, потому что так хочет Дебра, а ты не в состоянии ей отказать».

– Могу составить вам компанию, – неожиданно предложила Гвен.

Лиззи это обрадовало, в присутствии Гвен ей будет легче.

Однако в новом ресторане все столики оказались заказаны заранее. Тогда Гвен предложила зайти в расположенную рядом таверну. Таверна была стилизована под американский сельский кабачок: официанты в костюмах ковбоев, музыка в стиле «кантри».

– Какое интересное местечко! – сказала Гвен, усаживаясь за столик. – Жаль, что я редко бываю в подобных заведениях. Надо будет как-нибудь вытащить сюда своего старика.

Гвен и Лиззи заказали себе сосиски с чипсами, Дебра же не нашла в меню ничего достойного ее внимания.

– Мне тут ничего не нравится, – капризным тоном заявила она. – Не еда, а сплошной холестерин. И зачем мы пришли сюда? Надо было найти приличный ресторан.

– Да, я понимаю, ты не привыкла к таким заведениям. И еще тебе нравится, когда по выходным мама встает пораньше и готовит тебе завтрак, – язвительно подковырнула Гвен.

Заметив, как насупилась Дебра, Лиззи поняла, что вечер будет испорчен.

– Кстати, а ты собираешься платить матери за проживание у нее? – продолжала Гвен. – Она тебя кормит, платит за электричество, за тепло, по закладной за дом, да еще подает тебе по выходным завтрак в постель. Дебра, когда это прекратится?

– Ну… я… – растерялась Дебра, не ожидавшая такого напора.

– Знаешь, девочка, надо, чтобы кто-то сказал тебе правду. Да я бы со стыда сгорела, будь ты моей дочерью. Ты превратила бедную мать в служанку. А ты знаешь, что она постоянно ломает голову, как бы свести концы с концами? – Для усиления эффекта Гвен сделала паузу. – Мало того что она истратила все, до последнего пенни, на твою дурацкую свадьбу, ты и сейчас продолжаешь тянуть из нее последние жилы.

Лиззи только и смогла, что посмотреть на дочь. Сейчас Дебра выглядела точно так, как во время неудавшегося примирительного банкета.

– Гвен, прошу тебя, не надо, – взмолилась Лиззи.

– Ты слишком мягкий человек, Лиззи, – отрезала Гвен. – Я долго держала язык за зубами, но больше ждать нельзя, надо что-то делать. Ты посмотри на свою дочь. Она сидит тут с высокомерным видом, воротит нос от еды. И ей даже в голову не приходит, что она могла бы за свои денежки купить нам что-нибудь выпить.

– Ну что ты такое говоришь? – возмутилась Дебра.

– Правду. Ты эгоистка, Дебра, и отсюда все твои проблемы. Ты несчастна, потому что Барри бросил тебя, и хочешь, чтобы и все окружающие были несчастны. Поэтому ты и устроила скандал, когда твоя бедная мать пригласила в дом знакомого мужчину.

Лиззи замерла, ожидая, что Дебра сейчас набросится на нее с упреками, зачем она разболтала об этом.

Но Дебра некоторое время молчала, а затем медленно промолвила:

– Я поступила неправильно.

– Ага, значит, кое-что ты все-таки понимаешь? – удовлетворенно отметила Гвен. – Но как ты посмела вмешиваться в личную жизнь матери? Разве она не заслужила быть счастливой?

– Я просто была расстроена… и волновалась…

– О себе ты волновалась, – оборвала ее Гвен. – Если бы в жизни твоей матери появился мужчина, то ты уже не была бы для нее персоной номер один. Пора тебе повзрослеть, Дебра. Твоя мать никогда не сказала о тебе ни единого плохого слова, а ты просто используешь ее. Это надо прекратить. А что было бы, если бы ты помирилась с Барри? Уверена, ты бегом помчалась бы к нему, даже не подумав о том, что оставляешь мать одну и что ты лишила ее шанса устроить свою жизнь с этим мужчиной.

– Я не… – начала было Дебра, но Гвен не позволила ей продолжить.

– Да что это у тебя все фразы начинаются с «я»? Все «я» да «я», только о себе и думаешь, больше ни о ком.

– Мама, прости, – пробормотала Дебра и заплакала.

– Вытри слезы! – прикрикнула на нее Гвен. – И прекрати обращаться с матерью как со служанкой. Иначе тебе придется иметь дело со мной.

– Но я же извинилась.

– Мало просто попросить прощения, его еще надо заслужить.

– Но мама мне ничего не говорила, – всхлипнула Дебра.

– Потому что она любит тебя и не хочет расстраивать, – пояснила Гвен. – Самой надо было понять.

– Мама, прости, – повторила Дебра, – я не хотела… – Похоже, она говорила искренне. – Я люблю тебя и постараюсь больше не огорчать. – Дебра поднялась, по ее хорошенькому личику катились слезы. – Простите, мне надо в туалет.

Лиззи хотела пойти с ней, но Гвен удержала сестру.

– Пусть идет, ты не можешь постоянно оберегать ее. Она уже взрослая и должна понять, что с уважением надо относиться не только к себе, но и к другим людям.

Лиззи вздохнула:

– Ох, уж больно ты строга с ней!

– Нормально. Это ты ведешь себя с ней слишком мягко. Ты, Лиззи, просто принесла себя в жертву дочери. Нельзя быть слишком строгой, но нельзя и позволять садиться себе на шею. Надо искать золотую середину.

– Дебра так расстроилась, – с грустью проговорила Лиззи.

– Не волнуйся, она справится. Она молода, и ей еще не поздно научиться тому, чему она не научилась до сих пор. А если останется упрямой эгоисткой, то счастья ей в жизни не видать.

– Да, это так, – согласилась Лиззи.

Дебра вернулась за столик через несколько минут, слез на ее лице не было, но чувствовалось, что она только что плакала.

– Если мы будем продолжать ссориться, девичника у нас не получится, – сказала она дрожащим голосом, положила руку на плечо матери и улыбнулась тетушке. – Может, все-таки займемся тем, зачем мы пришли сюда?

– А платишь ты? – спросила Гвен.

– Да, – кивнула Дебра и покраснела.

Организация «Жизнь побеждает рак» с энтузиазмом отнеслась к идее Лиззи устроить массовые прыжки с парашютом в благотворительных целях. Чтобы договориться о проведении этого мероприятия, Эрин должна была встретиться с представителем организации вблизи аэроклуба.

Она планировала отправиться на эту встречу вместе с Лиззи, которая очень нервничала, поскольку там она могла столкнуться с Саймоном. Однако накануне Эрин приболела.

– Подумаешь, немного поднялось давление, не знаю, почему доктор прописал мне постельный режим, – пожаловалась она Лиззи.

– Может, мне позвонить Грегу и попросить его привязать тебя к кровати? – пошутила Лиззи, зная непоседливый характер Эрин.

– Но ведь у меня столько дел, – сказала Эрин, вспоминая о всяких бумагах и планах, которые требовалось внимательно изучить. К счастью, ей нашлась замена в салоне красоты и по крайней мере об этом можно было не беспокоиться.

– Работа нам предстоит долгая, – напомнила Лиззи, – так что еще все успеешь. Полежишь пару деньков в постели, ничего за это время не случится.

– Я понимаю, но на тебя навалится слишком много всяких дел.

И это было действительно так. Лиззи понимала, что без помощи Эрин ей придется трудно. Том Бартон вернулся домой, и, естественно, Эбби все свободное время проводила с семьей.

– Я скоро снова стану помогать вам, – пообещала она Лиззи и Эрин, – но сейчас нам нужно снова почувствовать себя семьей. Так приятно просыпаться по утрам и знать, что дочь и муж дома, со мной.

Правда, несмотря на всю свою занятость семьей, Эбби все же помогала Эрин в организации одного мероприятия – пятидесятилетнего юбилея Лиззи. Однако от Лиззи они все держали в тайне. Эбби нравилось делиться своими идеями по поводу юбилея с Томом и Джесс.

Понимая, что на Эбби сейчас рассчитывать не приходится, Лиззи была готова засучить рукава. Работы она не боялась. Тем более что ее доброта и мягкость как нельзя лучше подходили для подобного рода работы. Когда она рассказывала о планах создания оздоровительного центра, никто не мог отказаться, глядя в лучистые глаза Лиззи, участвовать в столь благородном деле.

– Лиззи, когда ты появляешься на пороге, все забывают слово «нет», – похвалила ее как-то Эбби, когда Лиззи рассказала ей о своем разговоре с управляющим самым роскошным в Данморе отелем. Разговор закончился тем, что управляющий пообещал предоставлять конференц-зал отеля для проведения необходимых мероприятий со скидкой семьдесят пять процентов.

– И как тебе такое удалось? – удивилась Эрин. – Мне говорили, что этот управляющий твердый, как скала, и не советовали даже обращаться к нему.

– Ну кто же может устоять против чар ее глаз? – пошутила Эбби.

– Хватит вам смеяться надо мной, – в тон ей ответила Лиззи.

В среду, перед поездкой в аэроклуб, Лиззи тщательно занялась своим внешним видом. Да, конечно, ей предстояла деловая встреча, но ведь это совсем не значило, что она должна выглядеть кое-как. Она надела розовый свитер и синие облегающие брюки, уложила волосы, воспользовавшись для их фиксации лаком Дебры.

В комнате Дебры стояли коробки и собранные чемоданы, поскольку в следующие выходные она собралась переезжать. Ее подруга Фрида уезжала на полгода работать за границу, и Дебра решила пока поселиться в ее квартире.

А прекрасный новый дом Дебры и Барри планировалось сдать в аренду. Дебра сказала, что это самое разумное решение, потому что сейчас его не продать за ту цену, за которую они покупали его. А так это будет своего рода капиталовложение для обоих.

– И потом, мне все-таки не хочется продавать его… Ты считаешь, это глупо, да? – спросила Дебра, рассказав матери о своих планах.

Лиззи покачала головой. Вполне разумное решение, не надо спешить с продажей дома, кто знает, как сложится жизнь, может, Дебра и Барри все же сумеют прийти к согласию.

Барри даже заехал к ним как-то вечером, чтобы поговорить о сдаче дома в аренду. И атмосфера их встречи была совсем не такой напряженной, как в ресторане. Дебра говорила с ним вежливо, по-деловому, правда, когда Барри ушел, она уткнулась в плечо матери и расплакалась.

– Мама, прости меня, – проговорила Дебра сквозь слезы, – я не хотела огорчать вас с папой.

Сочувствуя дочери, Лиззи ругала себя за то, что все эти годы они с Майлсом неправильно воспитывали дочь. Если бы они не прощали Дебре буквально все, сейчас все могло бы быть иначе. Если поначалу Лиззи боялась, что нравоучения Гвен только озлобят Дебру, то теперь она видела, что дочь стала терпимее, больше следила за своим поведением.

На туалетном столике в комнате Дебры Лиззи нашла лак для волос, а еще воспользовалась блеском для губ. Конечно, может получиться так, что она и не встретится на аэродроме с Саймоном, но все равно она должна выглядеть хорошо. Лиззи уже собиралась выходить, когда зазвонил телефон. Звонила сестра.

– Привет, Лиззи, – поздоровалась Гвен, – что собираешься делать?

– У меня встреча по поводу наших благотворительных мероприятий.

– А каких именно? – поинтересовалась Гвен. Ей очень нравилась сама идея, и она даже предлагала свою помощь.

– Ну… надо договориться с людьми из аэроклуба, чтобы они выделили один уик-энд исключительно для благотворительных прыжков, – ответила Лиззи, понимая, что Гвен сделает свои выводы.

– А, это там, где работает твой Саймон? Надеюсь, ты хорошенько подготовилась к встрече?

– Гвен, прекрати, – попросила Лиззи, радуясь тому, что сестра не может видеть ее сейчас, – она покраснела так, что лицо ее по цвету не отличалось от свитера. – Я встречаюсь с другими людьми, но, возможно, и с ним увижусь. Но я уже слишком стара, чтобы бегать на свидания, – добавила Лиззи.

– Это ты сама так считаешь или Дебра?

– Так полагает здравый смысл, – ответила Лиззи, уже жалея о том, что когда-то рассказала сестре о своем неудавшемся свидании с Саймоном.

– Да пошел он к черту, этот здравый смысл! – вскипела Гвен. – Что плохого, если женщина твоего возраста встречается с мужчиной? Ты красивая, у тебя все зубы еще свои, и, насколько я понимаю, тебе еще очень рано думать о доме престарелых. А Дебру не слушай. И если она изменилась, как ты говоришь, у нее должно хватить ума не мешать твоей личной жизни.

– Да, она изменилась, – подтвердила Лиззи. – На днях она переезжает, и знаешь, она попросила у меня прощения за все.

– Ну дай-то Бог, а то я прочитаю ей еще одну лекцию, – предупредила Гвен. – Кстати, твой Саймон будет там сегодня?

– Я не знаю.

– Если увидишь его, извинись за то, что не звонила, и пригласи его куда-нибудь.

– Пригласить? – Лиззи замялась. – Нет, Гвен, я так не могу. – Она вообще сомневалась, что Саймон станет разговаривать с ней.

Когда Лиззи приехала на аэродром, она увидела на стоянке два микроавтобуса с фирменными знаками и решила, что какая-то фирма устраивает сегодня прыжки с парашютом. Громкий шум доносился из большого ангара, где обучали новичков. Они радостно восклицали и смеялись, когда прыгали с платформы на землю, тренируясь, как надо сгибать ноги при приземлении. Лиззи позавидовала им – новичкам предстояло испытать невероятное ощущение во время первого прыжка с парашютом. Невозможно забыть то волшебное чувство, когда паришь в воздухе, словно птица. Лиззи с удовольствием прыгнула бы еще раз. Саймон даже предлагал прыгнуть вместе, но это было еще до скандала, устроенного Деброй. А какой мужчина станет связываться с женщиной, у которой такие проблемы в семье и которая даже не может постоять за себя, а робко выслушивает оскорбления дочери?

Когда Лиззи вошла в офис, она увидела за столом незнакомого лысого мужчину. Он сказал, что его зовут Тревор, и Лиззи объяснила, что Эрин не смогла прийти на встречу.

Тревор оказался необычайно деловым человеком. Прихлебывая кофе, он объяснил, что уже со всеми договорился. Лиззи задала несколько интересовавших ее вопросов, и в результате весь разговор занял не более получаса.

– Спасибо, Тревор, – поблагодарила Лиззи, – мы еще созвонимся и обговорим точную дату. – Она отправилась к своей машине, оглядываясь по сторонам, однако не увидела ни одного знакомого лица.

«Что ж, значит, не судьба», – подумала Лиззи, садясь в машину. В этот момент раздался стук в стекло, и Лиззи посмотрела в окно, думая, что Тревор забыл что-то сказать ей. Но рядом с машиной стоял Саймон.

Он выглядел таким же, каким Лиззи помнила его: мускулистый, стройный, улыбающийся. Лиззи опустила боковое стекло.

– Привет, – поздоровался Саймон.

– Как дела? – только и смогла вымолвить Лиззи.

– Все хорошо. Но ты так и не позвонила.

– О, извини, – пробормотала Лиззи, – просто…

– Сложная ситуация дома? – оборвал ее Саймон. – Я это почувствовал. Твоей дочери очень не понравилось, что она застала меня в твоем доме.

– Да, не понравилось, – призналась Лиззи.

– Извини, что стал причиной твоих неприятностей.

– Ну что ты, ты ни в чем не виноват, – смутилась Лиззи. И действительно, во всем была виновата Дебра, ну и она сама, потому что ей не хватило смелости поставить на место дочь. – Понимаешь, Дебра очень переживала наш развод с ее отцом, поэтому и возмутилась, увидев незнакомого мужчину. Так что прости за то, что не позвонила. Я хотела позвонить, но навалилось множество семейных проблем. Сейчас ситуация уже несколько изменилась к лучшему, но я так и не решилась позвонить.

– Я понимаю, – заверил Саймон. – А я не звонил потому, что не хотел доставлять тебе новые неприятности.

Лиззи улыбнулась.

– А я подумала, что ты просто забыл меня, – с легким упреком сказала она.

Саймон покачал головой:

– Нет, не забыл.

– Я приехала, чтобы поговорить с Тревором об организации массовых благотворительных прыжков, – пояснила Лиззи. – Но, честно говоря, я надеялась увидеть тебя, – добавила она, испытывая облегчение от того, что сказала правду.

– Я уже закончил на сегодня. Может, заедем к Джимми и поедим? – предложил Саймон.

– С огромным удовольствием, – улыбнулась Лиззи. – Поедем на моей машине?

По дороге в ресторан Лиззи почувствовала желание поделиться с Саймоном тем, что происходило в ее жизни.

– Дебре пришлось многое пережить, – со вздохом сказала она. – Она разошлась со своим мужем, Барри, и ты, что называется, попал ей под горячую руку. Мне очень жаль, что так получилось.

– Ну что ты, не надо извиняться. Я все понимаю, вот и у моего сына, Адама, тоже проблемы… Семейная жизнь – штука сложная.

– Да уж, – согласилась Лиззи.

Они поговорили еще, Лиззи рассказала, что отношения с Деброй уже налаживаются. Ей нравилось, что Саймон просто слушал ее, не давал никаких советов по поводу того, что делать с Деброй, и, что называется, не учил ее жить. Наверное, он понимал, что ей уже пришлось выслушать массу советов от других людей.

– Мне с тобой легко, – призналась Лиззи, когда они подъехали к ресторану. – Ты, в отличие от других, не лезешь с поучениями.

В ресторане было очень много посетителей, но Джимми лично отыскал для Саймона и Лиззи уютный столик в углу.

– Ты тут постоянный клиент? – спросила Лиззи, на самом деле думая о том, скольких женщин Саймон приводил сюда.

– Да мы всей нашей клубной компанией бываем здесь по выходным, – объяснил Саймон, хотя, похоже, прекрасно понял, что у Лиззи на уме. – А если тебе показалось странным, что Джимми так пристально разглядывал тебя, то он делал это потому, что я никогда не бывал здесь вдвоем с женщиной.

– Ну вот, хотела быть тактичной, но не получилось, – рассмеялась Лиззи.

– Могла бы и прямо спросить, – ответил Саймон и улыбнулся в ответ.

В этот момент у Лиззи зазвонил мобильный телефон.

– Прости, – извинилась она, вытащила телефон из сумочки и посмотрела на определитель номера. Звонила Дебра. – Да?

– Привет, мама, я просто хотела узнать, где ты. Я зашла в супермаркет и купила пасту с грибами, какую ты любишь. Мы могли бы устроить дома отличный ужин.

– Боюсь, меня дома не будет, – ответила Лиззи, глядя на Саймона. – Я ужинаю с Саймоном, помнишь того мужчину из аэроклуба?

После небольшой паузы Дебра ответила:

– Ладно, я все поняла.

Напряжение покинуло лицо Лиззи, в глазах засверкали искорки.

– Спасибо, Дебра.


Глава 35


В день пятидесятилетия Лиззи Эрин начала волноваться, что у них все-таки не получится той яркой легендарной вечеринки, какие устраивали Салли и Стив.

– Руби со слезами на глазах рассказывала мне об этих вечеринках, – делилась Эрин своими соображениями с Эбби. – Особенно о той, когда вы все отплясывали румбу, а соседи из-за шума вызвали полицию. У некоторых людей настоящий талант устраивать вечеринки. А я вот проснулась среди ночи и с тревогой подумала: может, надо было просто устроить ужин в ресторане, а не затевать грандиозный праздник в твоем доме? Нет, я не против твоего дома… он мне очень нравится… но я как-то волнуюсь…

Они разговаривали, сидя на кухне в доме Эбби. Гостиная дома за субботу общими стараниями Эбби, Тома, Эрин, Грега, Джесс, Стеф, Оливера, Руби и Гвен превратилась в чудесный банкетный зал. Лестницу украсили разноцветными воздушными шарами и растянули над ней транспарант с надписью «С днем рождения, Лиззи!». На террасе занимались готовкой, так как места на кухне не хватало, а поскольку в конце сентября дни стояли уже прохладные, Эбби пришлось одолжить у соседей обогреватели. Том отвечал за напитки, он превратил кладовую в личный склад, заполненный коробками с пивом, ящиками с вином и шампанским, которые закупил сын Лиззи, Джо, прилетевший из Лондона со своей подружкой. Еще в кладовую поставили специально взятый напрокат морозильник, который заполнили мороженым.

– Эрин, все это ерунда, – спокойно возразила ей Эбби. – Уверяю тебя, тревожное состояние вызвано твоей беременностью. Конечно, будешь плохо спать ночами, когда в тебе шевелится ребенок. Но все будет в порядке, и мы обязательно запомним эту вечеринку.

– А что, если Саймон не привезет Лиззи вовремя или она о чем-то догадается? Тогда прощай сюрприз, – высказала Эрин новую мысль. При этом она ненавидела себя за то, что похожа на нытика.

Весь план подготовки сюрприза для Лиззи разрабатывался тщательно и втайне от нее. Легенда была такой. Саймон привезет Лиззи в дом Эбби для того, чтобы посмотреть на щенка, который появился в семействе Бартон и который получил имя Ким. А потом как бы предполагался ужин в ресторане в узком кругу родных и друзей. И вот теперь Эрин тревожило то, что этот план вдруг может дать сбой. Эрин вообще много нервничала в последние дни, ее почему-то все расстраивало. Она даже накричала на Грега, когда увидела, что смеситель в ванной, который она накануне чистила старой зубной щеткой, снова потемнел. Это тоже очень расстроило Эрин.

– Квартира совсем новая, нельзя же все в ней чистить каждый день! – возмущалась Эрин.

– Эрин, дорогая, я все сделаю, – попытался успокоить ее Грег.

– Нет уж, я сама, – не послушалась его Эрин.

– Ну хорошо, – вынужден был согласиться Грег.

Встревоженный таким поведением Эрин, Грег позвонил Керри, но та успокоила его, объяснив, что раздражительность присуща беременным женщинам, особенно в последние месяцы.

– Подожди, вот она родит, и все пройдет, – сказала Керри.

– Понятно, тогда станет легче.

Керри рассмеялась:

– А вот на это не надейся. Вас еще ждут бессонные ночи и беспокойные дни.

– Ничего, справимся, – заверил Грег.

И вот теперь, чтобы как-то успокоить Эрин, Эбби посадила ей на колени щенка.

– На, поиграй с ним.

– По-моему, дети более послушны, чем щенки! – воскликнула Эрин, когда Ким попытался ухватить ее за мочку уха.

– А вот и нет, – со смехом ответила ей Эбби.

– Черный лифчик или розовый? – спросила Стеф, крутясь перед зеркалом в спальне Джесс.

Джесс, сидевшая на кровати и красившая ногти, подняла голову и критически оглядела подругу.

– Розовый нормально, но черный выглядит более пикантно, – выразила она свое мнение.

– Ладно, тогда ты надевай черный, а я надену розовый, – решила Стеф. – Зак меня всякую видел, а вот Оливеру надо показать, какая ты сексуальная.

– Вовсе не надо, – возразила Джесс, но все же надела черный бюстгальтер. Ей хотелось сегодня выглядеть в глазах Оливера постарше. К большему она еще не была готова, и Оливер понимал это.

– А что это за история с новым ток-шоу, в которое приглашают твою маму? – сменила тему Стеф, видя, что Джесс не настроена говорить о своих отношениях с Оливером.

– Мама сказала, что согласится на новую работу только в том случае, если мы с папой не будем возражать.

– Ну и что, твой отец согласен?

– Да, мы с ним понимаем, что у мамы все получится. Но вот ей самой не хочется каждую неделю на целых три дня оставлять нас одних. Ведь съемки будут проходить в Дублине.

– А я бы на ее месте даже не задумывалась, – мечтательно протянула Стеф. – Это шоу принесет ей настоящую славу.

– В жизни есть кое-что и поважнее славы, – напомнила Джесс.

– Например? – удивилась Стеф.

Джесс не успела ответить – раздался звонок в дверь.

– Прибыли первые гости! – воскликнула Джесс и вскочила с кровати. Пока не вернулись поехавшие переодеться Оливер и Зак, ей предстояло встречать гостей. – Я потом назову тебе тысячу вещей, более важных, чем слава.

– А я с тобой не согласна! – крикнула Стеф вслед подруге. – Слава – это все, – со вздохом добавила она.

Подходя к двери, Джесс с улыбкой подумала о том, какой преданной подругой оказалась Стеф. Перед возвращением Джесс в школу Стеф пошла к директору и рассказала все о безобразном поведении Саффрон Уолш. Миссис Дохерти здорово разозлилась, ведь издевательство над Джесс стало причиной ее бегства и из-за этого в школу звонили из полиции. Так что дальнейшее пребывание Саффрон в школе теперь полностью зависело от того, насколько хорошо она будет себя вести. Саффрон, которая до этого чувствовала свою безнаказанность, похоже, здорово испугалась, и даже ее извинения показались Джесс искренними. Да, Стеф – отличная подруга, однако иногда ей в голову приходят нелепые мысли. Если она считает, что слава – это все, значит, она еще ничего не понимает в жизни.

Когда при встрече в аэропорту Нина обняла Майлса, Дебра сразу обратила внимание на кольцо на пальце ее левой руки. Белое золото, три бриллианта… прекрасное кольцо.

– Так вы обручились! – воскликнула Дебра, которая, несмотря на советы Гвен, так и не избавилась от привычки сначала говорить, а потом думать.

– Какая же ты глазастая! – пошутил Джо, обнимая сестру. – Может, с такой наблюдательностью тебе стоит пойти работать в полицию?

Дебра шлепнула Джо по плечу.

– Ну прости, я и не подумала, что это сюрприз.

– Поздравляю! – Майлс крепче обнял Нину. – Ну-ка покажи мне кольцо. Очень красивое. А ты молчал, – упрекнул он сына.

– Мы не хотели пока ничего говорить, сегодня ведь мамин праздник, – напомнил Джо.

– Я сниму кольцо, чтобы наша новость не затмила праздник Лиззи, – пообещала Нина. Она хотела снять кольцо еще в самолете, но забыла. Удивительно, она носила его всего неделю, а ей казалось, что всю жизнь.

Майлс покачал головой:

– Не надо, Лиззи только порадуется за вас.

Дебра почувствовала приступ зависти. Вот другие люди не забывают об окружающих, а она всегда думала только о себе. Ей никогда бы не пришло в голову снять обручальное кольцо, чтобы не портить праздник маме. Дебре вспомнилась собственная свадьба. Наверное, маме было неприятно, что она пригласила на свадьбу Сабину, но ради спокойствия дочери мама не подала вида.

Все собравшиеся в большом холле дома Бартонов затаили дыхание, кроме Кима, который не понимал, почему он не может радостно лаять. Неужели только потому, что Том и Эбби направились к двери встречать Лиззи и Саймона? И вообще, почему все эти люди замерли и молча смотрят на входную дверь?

– Тихо. – Джесс подхватила щенка на руки и поцеловала в мягкую головку.

Оливер пощекотал щенка за ухом, и Ким заурчал от удовольствия. Рядом с Джесс стояли Джек и Дэниел Ричардсоны. Им было обещано, что, когда начнется вечеринка, Ким будет в их полном распоряжении. Стив держал за руку Джека, а рядом с ними расположилась Руби, пообещавшая весь вечер не отходить от Стива. Она сказала Эбби и Эрин, что, наверное, Стив будет чувствовать себя на вечеринке не в своей тарелке, поэтому она ради памяти подруги проследит за ним.

– Он молодец, что согласился прийти, – сказала Эрин. Она понимала, как нелегко далось Стиву это решение, ведь это, что называется, был его первый выход в свет после смерти Салли.

– Ты, Лиззи и Эбби так много делаете в память о Салли, – сказал Стив, когда Эрин позвонила ему, чтобы пригласить на юбилей Лиззи. – Я приду вместе с мальчиками. Наверное, мы побудем не долго, но…

– Побудете столько, сколько захотите. Мы все будем очень рады видеть вас.

Последние секунды в ожидании виновницы торжества тянулись очень медленно.

Наконец сквозь стеклянные двери, отделявшие вход от холла, все увидели приближающихся Тома и Саймона.

– А где же Лиззи? – удивилась Клэр Морган, надевая очки, чтобы лучше видеть.

– Она, наверное, сзади, – шепнула Эрин. – Приготовились.

Стеклянные двери распахнулись, в холл вступили Лиззи и Саймон, и в этот момент почти шестьдесят человек разом вскричали:

– С днем рождения, Лиззи!

Потеряв дар речи, Лиззи схватила Саймона за руку, в изумлении посмотрела на Эбби, затем перевела взгляд на улыбающиеся лица всех друзей и родных, поднимающих бокалы. Не ускользнули от ее внимания и разноцветные воздушные шары, фонарики и огромный транспарант.

– Ох, как здорово! – прошептала Лиззи.

Вечеринка-сюрприз, устроенная в честь юбилея Лиззи, удалась на славу. Так утверждали даже те жители Данмора, которые не попали в число приглашенных, а лишь заглядывали в окна искрящегося весельем дома Бартонов. Несмотря на громкую музыку и большое количество спиртного, все прошло вполне пристойно.

Шанаханами можно было только восхищаться. Даже после развода Лиззи и Майлсу удалось сохранить дружеские отношения, они не предали свою семью. Майлс присутствовал на вечеринке с Сабиной, Лиззи и Сабина много общались, разговаривали, смеялись, а кавалер Лиззи, симпатичный мужчина по имени Саймон, оживленно беседовал в углу с сыном Лиззи, Джо. Конечно, было очень жаль, что брак Дебры и Барри оказался столь недолговечным, но что делать, жизнь продолжалась. А вот Джо Шанахан выглядел необычайно счастливым рядом с красивой девушкой из Лондона, работавшей в художественной галерее.

Гвен Хобан, сестра Лиззи, всегда называвшая вещи своими именами, рассказала доктору Морган, что Дебра все же заметно изменилась с момента свадьбы и она не удивится, если Дебре и Барри все же удастся наладить отношения. И в том, что молодая пара решила не продавать дом, Гвен видела лучик надежды.

Радовались сегодня не только Шанаханы. Грег и Эрин Кеннеди сидели рядышком в огромном кресле, и Эрин извинялась за то, что в последнее время бывала капризной. Их жизнь на новом месте явно сложилась. Грег успешно работал в телевизионной компании, и сотрудники очень хорошо отзывались о нем, а Эрин занялась общественной деятельностью, помогая организовать оздоровительный центр в память о бедной Салли Ричардсон. И ей своей активностью удалось вовлечь в это благородное дело очень многих людей.

Теперь Эрин часто навещали родные, ее можно было видеть гуляющей вместе с белокурой женщиной, наверное, сестрой, и двумя маленькими девочками. Но у Эрин вскоре должен был появиться свой ребенок, поэтому прогулки эти были не очень долгими.

Все хорошо закончилось и в семействе Бартон. Газеты написали о разводе Эбби и Тома, однако, глядя, как на вечеринке, взявшись за руки, они разговаривали со Стивом Ричардсоном, трудно было поверить журналистам. Любой здравомыслящий человек решил бы, что это счастливый и прочный брак.

Их дочь прекрасно сдала экзамены. Во время вечеринки Джесс присматривала за детьми Салли. Она увела мальчиков в сад, и они вместе стали играть со щенком. А сопровождал их симпатичный парень.

Да, это определенно была лучшая вечеринка в Данморе. Жаль только, что на ней не присутствовала Салли Ричардсон, которая и сама умела устраивать грандиозные вечеринки. Но наверное, она в этот вечер сидела где-то на облаках и с улыбкой и любовью смотрела на всех, угощая других ангелов пуншем из нектара и дирижируя разноголосым хором. Если и существовала женщина, знавшая настоящую цену радостям жизни, так это была Салли.


notes


Примечания


1


Поллианна – героиня одноименной детской книги Э. Портер. Это имя стало нарицательным, символом ничем не оправданного оптимизма. – Здесь и далее примеч. пер.


2


Сан-Андреас – разлом в земной коре длиной около 960 км. Процессы, происходящие в нем, являются основной причиной крупных землетрясений в Калифорнии.