Пора реформировать копирайт
Кристиан Энгстрём

Рикард Фальквинге








Книга основателей первой Пиратской партии Рика Фальквинге и депутата Европарламента Кристиана Энгстрема посвящена проблеме авторского права, то есть самому авторскому праву как проблеме для дальнейшего развития культуры. Возникнув в XVII–XVIII веках, институт копирайта как ограниченной монополии индустрии контента, частично обеспечивавшей его производство, эволюционировал только в одном направлении — упрочения и расширения этой монополии. В нынешнем же виде копирайт потерял свою социальную эффективность и превратился из относительно полезного условия для творца в препятствие для развития культуры в целом. И что? И зачем? И как с этим быть?







Кристиан Энгстрём и Рикард Фальквинге

ПОРА РЕФОРМИРОВАТЬ КОПИРАЙТ


При поддержке фракций Европарламента по экологии и по энергобезопасности.

2012 Никакие права не защищены • Creative Commons CCO




Глава 1

ЕСТЬ ЛУЧШИЙ СПОСОБ


Сегодняшний копирайт несбалансирован и несовременен. Он превратил целое молодое поколение в преступников в глазах закона, в тщетной попытке остановить технологический прогресс. И всё же файлообмен продолжает экспоненциально расти. Ни пропаганда, ни тактика запугивания, ни даже ужесточение законов не смогло остановить его развитие.

Невозможно запретить некоммерческий файлообмен, не нарушая фундаментальных прав человека. Пока у людей есть способы личной коммуникации, они будут использоваться для обмена закопирайченым материалом. Единственный способ хотя бы попытаться ограничить файлообмен — это лишить людей права на личную коммуникацию. Именно в этом направлении в последнюю декаду движется закон о копирайте, под давлением лоббистов крупного бизнеса, которые почувствовали угрозу для своей монополии. Мы должны поменять эту тенденцию, чтобы защитить фундаментальные права человека.

В то же время, нам нужно общество, где процветает культура, и где артисты и творческие люди имеют шанс зарабатывать себе на жизнь. К счастью, противоречия между файлообменом и культурой нет. В этом мы убедились после десятилетнего опыта массового файлообмена через интернет.

По экономической статистике мы видим, что затраты населения на культуру и развлечения медленно увеличиваются год от года. Если мы тратим меньше денег на покупку CD, мы тратим больше на что-то другое, типа живых концертов. Это хорошая новость для артистов. Типичный исполнитель получает 5–7 % прибыли от CD, а с концерта — 50 %. Звукозаписывающие компании терпят убытки, но это от того, что они теперь не так важны.

Вполне возможно, что в некоторых частях культурного сектора станет труднее зарабатывать деньги, но даже если и так, то в других это станет легче — в том числе в новых, которых мы даже пока не представляли. И пока затраты населения на культуру остаются на прежнем уровне или растут, никто не сможет заявить, что артисты в целом что-то потеряют от реформы копирайта.

И если побочным эффектом этого будет ослабление влияния крупных компаний-распространителей на культурную жизнь, тем лучше и для артистов и для потребителей.

Когда 150 лет назад в Европе появились публичные библиотеки, книгоиздатели сильно противились этому. Аргумент, который они использовали, был тот же, что используется сегодня при дебатах о файлообмене: если люди могут получить доступ к книгам бесплатно, авторам будет не на что жить, и никто не будет писать новых книг.

Сейчас мы знаем, что аргументы против публичных библиотек были неверны. Совершенно очевидно, что это не привело к ситуации, когда новых книг бы не писали, и авторы не потеряли возможность получать деньги за свои произведения. Наоборот, свободный доступ к культуре стал не только благом для общества в целом, но оказался выгоден авторам.

Интернет — это самая фантастическая библиотека, когда-либо созданная. Это значит, что все, включая людей с ограниченными финансовыми возможностями, могут получить доступ ко всей мировой культуре всего одним кликом мыши. Это позитивное явление, которое мы должны всячески приветствовать.

Пиратская партия имеет ясную и позитивную программу, направленную на то, чтобы положить конец криминализации молодого поколения и заложить основу для многообразного и устойчивого культурного сектора в эпоху интернета. Мы призываем все политические группы копировать наши идеи.

Sharing is caring. Раздача — это забота.




Глава 2

КОНСТРУКТИВНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ПО РЕФОРМЕ КОПИРАЙТА


Пиратская партия не предлагает отменить копирайт; мы хотим его реформировать. Мы хотим оставить копирайт для коммерческих целей, но мы хотим, чтобы любое некоммерческое копирование и использование стало свободным.

Нужна срочная реформа, так как попытки осуществить сегодняшний запрет на некоммерческий обмен культурой лично между людьми нарушает фундаментальные права человека, такие как право на личную коммуникацию, свободу информации, и даже право на "надлежащую правовую процедуру".

Файлообмен — это когда два частных лица посылают друг другу нули и единички. Единственный способ даже попытаться ограничить файлообмен — это ввести наблюдение за личной коммуникацией каждого. Нет способа отделить личные сообщения от закопирайченного материала, не открывая сообщения и не проверяя их содержимого. До свидания, секрет личной переписки, право частного общения с вашим адвокатом, флирт по интернету, или защита показаний о коррупции, если вы захотите поделиться щекотливой историей с журналистом.

Мы не готовы отказаться от фундаментальных прав в угоду современному копирайту. Право на личную жизнь важнее, чем право больших медиа-корпораций продолжать делать деньги так же, как они это делали раньше, потому что последнего права даже не существует.

Сегодняшний копирайт также запрещает или ограничивает многие новые и существующие культурные проявления. Сэмплированная музыка на myspace, ремиксы на Youtube, и википедия, наполненная множеством картинок и музыки в своих статьях, почему бы нет? Копирайт говорит — нет.

Копирайт должен быть либо реформирован, либо полностью упразднен. Пиратская Партия рекомендует вариант реформы.

Мы хотим сделать любое некоммерческое копирование и использование свободным, и мы хотим сократить срок коммерческой защиты. Но мы хотим сохранить коммерческую эксклюзивность таким образом, чтобы большая часть жизнеспособных сегодня бизнес-моделей могли бы продолжать работать.

Наши предложения можно резюмировать шестью пунктами:

моральные (неимущественные) права неизменны


Мы предлагаем никак не менять моральное право автора называться автором.

Никто не имеет права заявлять, что они ABBA, или что это он написал песни Пола Маккартни, если конечно он действительно их не написал. Это проблема реального мира, и такие действия должны быть вне закона. "Указывай имя автора, где должно" — это аксиома, с которой все согласны.

Свободный некоммерческий обмен


20 лет назад копирайт практически не касался обычных людей. Правила эксклюзивности создания копий были нацелены на коммерсантов, которые имели возможность, например, печатать книги или штамповать пластинки и диски.

Частные лица, которые хотели скопировать поэму и послать своей любимой, или переписать запись на кассету и дать её другу, не должны были беспокоиться о том, что они могут нарушить копирайт. Практически всё, что вы могли сделать как обычный человек, вы могли делать без всякого риска быть наказанным.

Но сегодня копирайт развился в состояние, когда он налагает серьезные ограничения на то, что простые люди могут делать каждодневно. В то время как технологический прогресс облегчал обычным людям доступ к культуре и возможность ей обмениваться, закон о копирайте двигался в противоположном направлении.

Мы хотим вернуть копирайт в его исходное положение, и четко прописать в законе, что он регулирует только копирование в коммерческих целях. Делиться копиями, или как-то иначе распространять или использовать чьи-то работы, не должно быть запрещено, если это делается частными лицами без цели извлечения выгоды. Пиринговые сети как пример такой деятельности должны быть легальны.

20 лет коммерческой монополии


Значительная часть современной индустрии развлечений держится на коммерческой эксклюзивности работ, защищенных копирайтом. Мы хотим сохранить это положение. Но теперешние сроки защиты — 70 лет после смерти — это абсурд. Никакой инвестор даже не будет рассматривать бизнес-проект, который бы окупался за такой долгий срок.

Мы хотим сократить срок защиты до значений, справедливых и с точки зрения общества, и с точки зрения инвесторов. Мы предлагаем 20 лет со времени публикации.

Регистрация после 5 лет


Сегодня работы, которые всё ещё защищены копирайтом, но для которых сложно или невозможно определить владельца прав, представляют большую проблему. Большая часть этих работ не представляет коммерческой ценности, но так как они всё ещё покрываются копирайтом, их невозможно использовать и распространять, просто потому, что не у кого спросить разрешения.

На новые работы защита копирайтом должна даваться автоматически, как это происходит сейчас, но владельцы прав, которые хотят продолжать пользоваться коммерческой эксклюзивностью работы более 5 лет после публикации, должны зарегистрировать своё право таким образом, чтобы эту информацию можно было найти в публичной базе данных. Это решит проблему произведений-сирот.

Свободное сэмплирование


Сегодняшнее ужесточённое копирайт-законодательство и судебная практика — большая помеха для кинематографистов, музыкантов, и других артистов, которые хотят создавать новые работы, используя элементы существующих. Мы хотим это изменить введением четких исключений и ограничений, разрешающих делать ремиксы и пародии, а также ввести права цитирования аудио-видео материалов, по образу и подобию прав цитирования, которые сейчас существуют для текстов.

Запрет DRM


DRM это сокращение от "Управление Цифровыми Правами" или "Управление Цифровыми Ограничениями". Этот термин используется для обозначения различных технологий, цель которых — ограничить возможности людей (потребителей) использовать и копировать произведения, даже если у них есть законное право это сделать.

Обход DRM должен быть разрешён, и мы должны задуматься над введением запрета на DRM-технологии, которые ограничивают легальное использование. Нет смысла продвигать в парламентах сбалансированный и справедливый копирайт, если в то же самое время крупные мультинациональные корпорации будут писать свои собственные законы, и исполнять их через технические средства.




Вот суть предложений Шведской Пиратской Партии, и позиции, которую в сентябре 2011 г выдвинула в Европарламенте группа Greens/EFA http://www.greens-efa.eu/creation-and-copyright-in-the-digital-era-4525.html.

Эти предложения полностью согласуются с идеями, которые высказывались в международных работах, таких как "Свободная культура" Лоуренса Лессига, или "Ценность сетей" Yochai Benkler.

"Но как же будут зарабатывать артисты, если файлообмен будет свободным?" — вот вопрос, который всегда встает в таких дискуссиях.

Что ж, "как" — это на самом деле не нам, политикам, судить. Найти бизнес-модель, которая работает, это задача предпринимателя, в культурном секторе так же, как в любом другом. Но мы уверены, что у культурного сектора в целом всё будет хорошо, как это показала более чем декада необузданного файлообмена. Конфликта между файлообменом и культурой нет, даже наоборот. Наше предложение пойдет на пользу артистам, как с творческой, так и с экономической точки зрения.

Проблема на самом деле гораздо глубже. Она касается того, в каком обществе мы хотим жить.

Интернет — лучшая вещь, появлявшаяся в истории человечества со времен печатного станка, а возможно гораздо лучше. Пиратская бухта, Википедия, и Arab Spring приобрели широкую известность, когда увлеченные люди заставили новую технологию работать, чтобы распространять культуру, знания, демократию соответственно. И это только начало.

Но в это время фантастических возможностей копирайт ставит препоны на пути креативности, а исполнение закона о копирайте угрожает фундаментальным правам человека, включая право на личную переписку, право получать и передавать информацию без вмешательства властей независимо от границ, гражданские права и принцип пропорциональности, когда дело доходит до наказаний.

Мы должны изменить направление, в котором движется законодательство о копирайте, чтобы защитить фундаментальные права. Никакая бизнес-модель не стоит больше, чем право на личную жизнь и свобода информации.

Копирайт нужно срочно реформировать.




Глава 3

КОПИРАЙТ УГРОЖАЕТ ФУНДАМЕНТАЛЬНЫМ ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА





Право на личную коммуникацию


Шесть лет назад, когда я, Рик Фалквинге, основал первую, Шведскую Пиратскую Партию, мы установили три столпа нашей политики: доступная культура, свободные знания, неприкосновенность личной жизни. Это были темы, которые считались идеалами в кругах активистов. У меня было предчувствие, что все они как-то связаны, но прошло несколько месяцев, пока я не провел черту между правом на фундаментальную свободу личной жизни и правом делиться произведениями культуры.

Связь так очевидна, когда её поймешь, это всё еще один из наших лучших аргументов: сегодняшнее состояние копирайта не может сосуществовать с правом на личную коммуникацию.

Если Вы посылаете email, в нем может быть музыка. Если мы находимся в видео-чате, я могу запустить видеоклип, чтобы мы вместе посмотрели его. Единственный способ определить нарушение современного копирайта, это уничтожить право на личную коммуникацию. То есть, следить за всеми нулями и единичками, которые приходят и уходят с каждого компьютера.

Нет способа разрешить личное общение для одних видов контента, и запретить для других. Вам придется сломать печать и проанализировать контент, чтобы отсортировать его на дозволенный и недозволенный. Но печать будет уже сломана. Либо всё в секрете, либо ничего.

Мы стоим на распутье. Мы, как общество, можем сказать, что копирайт — это самое важное, что у нас есть, и пожертвовать правом личного общения. Либо это, либо мы скажем, что право личной коммуникации важнее, хотя она и может использоваться для передачи работ, защищенных копирайтом. Третьего не дано.

В последнее время стало очевидно, что в индустрии копирайта прекрасно понимают этот факт, и что они постоянно пытаются истребить право личной переписки, чтобы поддержать состояние копирайта. Документ, выложенный на wikileaks в декабре 2010 г, очерчивает список требований к Шведскому правительству от Американской индустрии копирайта, IIPA. Посольство США было очень довольно тем, что Шведское министерство юстиции было готово "к сотрудничеству" и значительно продвинулось в деле притеснения собственных граждан, в угоду американской индустрии копирайта.

В этих требованиях были практически все законы Большого Брата, введенные в последние несколько лет. Директива "Data Retention" (о сохранении данных), IPRED, три удара, доступ полиции к IP адресам по мелким правонарушениям, отмена иммунитета посредника, там было всё.

Индустрия копирайта активно двигает нас к обществу Большого Брата, так как понимает, что это единственный путь сохранить копирайт. Пора выкинуть эту индустрию из законодательного процесса.

Одно из главных требований Пиратской Партии — чтобы те законы, которые применимы в оффлайне, применялись и в онлайне. Это весьма разумное требование. Интернет — это не особый случай, а часть реальности. Когда устаревшая, но могущественная индустрия осознаёт, что справедливое и равное применение законов означает, что они больше не смогут сохранить свою монополию, появляются проблемы.

Чтобы понять абсурдность требований копирайта, мы должны рассмотреть, какие права мы считаем абсолютно гарантированными в аналоговом мире. Эти права уже действуют также и в цифровой части реальности, но каким-то образом обходятся юридической игрой в прятки.

Посмотрим, какие права у меня есть, когда я общаюсь с кем-то через аналоговые каналы — используя бумагу, ручку, конверт и почтовую марку. Те же самые права должны быть при использовании вместо них цифровых коммуникаций, по крайней мере теоретически, так как закон не делает разницы между методами связи. К несчастью индустрии копирайта, применение этих прав в онлайне означало бы, что монополию копирайта станет практически невозможно удержать, поэтому индустрия копирайта атакует эти фундаментальные права на всех уровнях. Но это не означает, что наши права куда-то исчезли.

Когда я пишу кому-то письмо, я, и только я, решаю, должен ли я подписать своё имя в письме внутри конверта, и/или на конверте, или нет. Это только моя прерогатива, хочу я общаться анонимно или нет. Это право, которое у нас есть в аналоговом общении по закону; абсолютно разумно требовать применения этого права и в онлайне.

Когда я пишу кому-то письмо, никто не имеет права перехватывать это письмо по пути, распечатывать его, и изучать содержимое, если только не имеются веские основания подозревать меня в конкретном преступлении. В этом случае правоохранительные органы (и только они) имеют право это сделать. И конечно я не обязан никому помогать открывать и изучать мои письма. Абсолютно разумно требовать применения этого и в онлайне.

Когда я пишу кому-то письмо, никто не имеет права менять содержимое письма или препятствовать его доставке. Разве не абсолютно разумно требовать, чтобы также это было в онлайне?

Когда я пишу кому-то письмо, никто не имеет права стоять у почтового ящика и требовать, чтобы все мои письма протоколировались: с кем я переписываюсь, когда и как долго. И опять же, требовать применения этого в онлайне было бы логично.

Когда я пишу кому-то письмо, почтальон, который приносит письмо получателю, никогда не отвечает за то, что я там написал. У него есть иммунитет посредника. И да, абсолютно разумно требовать, чтобы также было в онлайне.

Все эти фундаментальные права находятся под постоянной атакой индустрии копирайта. Они подают в суд на провайдеров и требуют, чтобы они установили подслушивающее и цензурирующее оборудование в свои сети. Они постоянно нападают на принцип иммунитета посредника, они требуют, чтобы власти идентифицировали всех, кто участвует в коммуникации, они хотят, чтобы власти вообще запретили нам пользоваться своими фундаментальными правами, они имеют наглость предлагать ввести цензуру, чтобы защитить свою монополию распространения.

Всё вышеперечисленное происходит из того факта, что любые каналы цифровой коммуникации, которые используются для личной связи, также могут использоваться для передачи закопирайченного контента — и невозможно сказать, что есть что, не дав индустрии копирайта права проверять личную корреспонденцию, а это право, с которым Пиратская Партия не готова согласиться.

Есть гражданские свободы, за которые наши праотцы воевали, проливали кровь и умирали, чтобы дать нам их. Это более чем недопустимо, чтобы устаревшая индустрия посредников требовала, чтобы мы отказались от этих прав, чтобы сохранить монополию на развлечения, и требовала себе больше власти, чем даже полиция имеет для поимки преступников. Но в этом нет ничего нового.

Когда в 1960х появились копировальные машины, книгоиздатели пытались запретить их на том основании, что с их помощью можно скопировать книги и послать их по почте. Всем известно, что издателей постигла неудача: хотя монополия на издание книг действует, у них нет права вскрывать письма только для того, чтобы проверить, нет ли нарушений копирайта, поэтому они ничего не могут с этим поделать. В оффлайне это так. И абсолютно разумно требовать, чтобы так было и в онлайне.

Индустрия копирайта иногда жалуется, что интернет это беззаконная территория и что те же законы и права, что действуют в оффлайне должны применяться и в онлайне. В этом Пиратская Партия с ними совершенно согласна.

Но к сожалению, все происходит наоборот. Корпорации пытаются получить контроль над нашими средствами связи, ссылаясь на проблему копирайта. Зачастую, им помогают политики, которые стремятся к тому же контролю, ссылаясь на проблему террористов или другие Маккартисткие страшилки наших дней. Посмотрим на это с перспективы восстаний 2011 года в арабском мире.

Существует слепая вера во власть, и это тревожит. Всё увеличивается желание знать, о чём мы говорим и с кем, и это желание открыто высказывают корпорации и политики, что вызывает беспокойство. И что ещё хуже, дело не только в подслушивании. Корпорации и политики открыто требуют — и получают — право заставить нас замолчать.

Индустрия копирайта требует права перекрывать наши линии связи. Если мы будем говорить о вопросах достаточно возмутительных (возмутительных по мнению властей или копирайтеров) — нас заткнут. Всего 20 лет назад, такой факт был бы абсолютно шокирующим. А сегодня это реальность. Не верите? Попробуйте поговорить про ссылку на Пиратскую Бухту на MSN или Фейсбуке, и увидите, что произойдет. Индустрия копирайта бьется за то, чтобы такое положение распространилось шире. Также и некоторые политики, со своими целями.

Хотя копирайт и репрессивная политика Большого Брата преследуют не одинаковые мотивы, они проталкивают те же самые изменения в обществе и контроль над коммуникациями. Одновременно, физические перемещения граждан отслеживаются на улицах с точностью до минуты и записываются.

Разве можно поднять мятеж в условиях, когда всё, что вы сказали, будет немедленно заглушено, не достигнув ничьих ушей, и при режиме, который может удаленно отслеживать кто, когда и с кем встретился, и когда они могут уничтожить всё ваше оборудование одним нажатием кнопки?

Запад вряд ли имеет моральное право критиковать Китай или режимы, которые пали в Арабском мире.

И всё же, во всей этой темноте, существует противодействие, которое становится сильнее день ото дня.

Активисты работают днем и ночью, чтобы победить надзор и подслушивание, чтобы обеспечить свободу слова, разрабатывая новые средства этой игры в кошки-мышки. Они — герои нашего поколения. Обеспечивая свободу слова и свободу печати, они обеспечивают неконтролируемую, неподслушиваемую коммуникацию. Тем самым они также уничтожают монополию копирайта в его ядре, возможно всего лишь как побочное явление.

Свободное и открытое программное обеспечение — это ядро противодействия Большому Брату. Оно открыто для изучения, что делает невозможным вставлять в него скрытые средства для блокировки и подслушивания. Оно может распространяться со скоростью лесного пожара при необходимости. Более того, оно ставит монополию копирайта в положение, когда популярные методы разработки активно противодействуют монополии, опять же подтверждая связь между давлением копирайта и репрессиями. Свободные операционные системы и программы для коммуникации — находятся в сердце всей нашей будущей свободы слова, так же как и свободы слова для тех, кто хочет свергнуть ненавистный режим.

Программы, которые пишут эти герои-активисты, — гарантия наших гражданских свобод. Это Tor и FreeNet, I2P, TextSecure и RedPhone. То, что преступники могут избежать подслушивания — небольшая цена за сохранение наших прав: завтра нас всех могут объявить преступниками. Это средства, которые сегодня используют люди, восстающие против коррупционных режимов. Мы должны у них чему-то научиться.

В то же время, по необходимости, это ПО делает монополию копирайта неосуществимой, так как создает анонимные средства коммуникации, которые нельзя подслушать или перекрыть, гарантирующие наши гражданские свободы. Mike Masnick в статье на Techdirt недавно заметил, что "пиратство и свобода слова выглядят удивительно похожими".

Возможно принципы Freenet (см. Приложение) выражают это яснее всего:

Цитата:






Вы не можете гарантировать свободу слова и одновременно обеспечить монополию копирайта. Следовательно, любая технология, предназначенная для того, чтобы гарантировать свободу слова, также предотвращает насаждение монополии копирайта.





Борьба за свободу слова и против монополии копирайта — это одно и то же. Следовательно, революции будут совершаться с использованием средств, которые не просто выходят за рамки монополии копирайта, а активно уничтожают её. Революция никогда не бывает лицензированной.




Цензура и блокирование интернета


http://habrahabr.ru/post/155295/

Этапы введения цензуры в интернете 2007–2012















Глядя на то, как в отдельных областях России блокируется youtube и ubuntu, я не мог не вспомнить, как Кристиан Энгстрём и Рик Фальквинге в брошюре, представленной европарламенту, показали на примере Дании, Швеции и Евросоюза, что цензура в интернете используется, а порой изначально задумывается совершенно не для тех целей, которые преподносятся авторами законопроектов.

Статья написана в январе 2012 года, за 9 месяцев произошли некоторые изменения, но основные события на тот момент уже произошли, и параллели с тем, что происходит сейчас, очевидны. Часть этой информации уже просачивалась ранее в рунет, но здесь добавлены и систематизированы все основные события, поэтому привожу перевод практически полностью:




«Детская порнография это прекрасно», с энтузиазмом объявил оратор с подиума. «Это прекрасно, потому что детская порнография понятна для политиков. Разыграв этот козырь, мы можем заставить их действовать, и начать блокировать сайты. И как только это произойдет, мы сделаем так, чтобы они начали блокировать и сайты файлообмена.»

Это было на семинаре, организованном Американской Торговой Палатой в Стокгольме 27 мая 2007 г, под лозунгом «Швеция — безопасная гавань для пиратов?». Этим оратором был Йоганн Шлютер из датской антипиратской группы, лоббистской организации музыкальной и киноиндустрии, вроде IFPI и других.

Нас было трое пиратов в зале: Кристиан Энгстрём, Рик Фальквинге, и интернет активист-ветеран Оскар Шварц. Оскар написал колонку о семинаре в Computer Sweden сразу после этого. Рик написал в своём блоге позднее, а также и Кристиан.

«Однажды у нас будет гигантский фильтр, который мы разработаем вместе с IFPI и MPA. Мы постоянно отслеживаем детскую порнографию в сети, чтобы показать политикам, что фильтр работает. Детская порнография — это проблема, которая им понятна,» сказал Йоганн Шлютер с ухмылкой, всё его существо излучало гордость и энтузиазм.

Если смотреть с перспективы IFPI и остальных лоббистских организаций, у него конечно были все причины чувствовать и гордость и энтузиазм, после успеха, который им принесла эта стратегия в Дании.

Сегодня Пиратская Бухта заблокирована всеми крупными интернет-провайдерами Дании. Стратегия мистера Шлютера сработала как часы.

Начать с детской порнографии, которая, как все согласны, недопустима, найти каких-нибудь политиков, которые хотят показать, что они что-то делают. И не важно, что такое блокирование можно обойти за 10 секунд. Цель на этом этапе только в том, чтобы заставить политиков и общество согласиться, что цензура в форме фильтра допустима. Как только этот принцип утвердится, можно будет легко расширить его на другие области, такие как нелегальный файлообмен. А когда цензура в интернете будет принята как принцип, они смогут начать искать путей сделать её обход более технически сложным.

В Швеции лобби копирайта испробовало ту же самую тактику через несколько месяцев после этого семинара, на котором выступал Йоганн Шлютер. В июле 2007 г Шведская полиция планировала добавить Пиратскую Бухту в Шведский список сайтов, где предположительно содержится детская порнография, по которому блокируются сайты большинством Шведских провайдеров.

Полиция не сделала никаких попыток связаться с кем-то из Пиратской Бухты, что они конечно сделали бы, если бы действительно нашли какие-то ссылки на нелегальное изображение сексуальных действий с детьми. План был — просто заблокировать сайт, и одновременно создать негативную ассоциацию — связь между файлообменом и детской порнографией.

В случае Швеции план не сработал, потому что обновленный список цензуры стал известен общественности до того, как его утвердили. После волнений в блогосфере, Шведская полиция была вынуждена отказаться от заявлений, что они нашли там детскую порнографию, или какую-то другую законную причину блокировать сайт. В отличие от Дании, Пиратская Бухта не заблокирована сегодня в Швеции.

Но лобби копирайта никогда не сдается. Если они не смогли получить то, что хотели, на национальном уровне, они попробуют сделать это через евросоюз, и наоборот.

Крупным медиакомпаниям нужна цензура интернета, и они цинично хотят использовать детскую порнографию как причину. Всё, что им было нужно, это политик, который был бы готов выступить за них, не приложив слишком много усилий, чтобы проверить факты, и не задумавшись о разумности введения цензуры в сети.

К сожалению они нашли такого политика в лице недавно назначенного Шведского еврокомиссара Сесилии Мальстрём. В марте 2010 г она представила директиву, вводящую фильтрацию сети, в точности следуя словам, которые использовал в своей речи Йоганн Шлютер на семинаре в 2007. Как было сказано в проекте этой директивы, страны-участники должны были ввести блокирование сайтов, где предположительно содержится детская порнография.

Благодаря упорной работе членов европарламента из нескольких разных политических групп, входящих в Комитет по Фундаментальным Правам (LIBE), попытка комиссии ввести обязательную блокировку была отвергнута. Европарламент изменил директиву, указав, что участники «могут», а не «должны» вводить блокирование, а если они это делают, они должны убедиться, что процедура соответствует хотя бы минимально юридическим стандартам, и что лицо, чей сайт блокируется, должно иметь право на апелляцию.

Так как директива не обязывает вводить интернет-цензуру на уровне ЕС, мы можем ожидать, что индустрия копирайта увеличит свои усилия, чтобы ввести блокирование на национальном уровне в странах, где подобная система еще не действует. Хотя их настоящая цель — заставить власти заблокировать такие сайты как Пиратская Бухта, индустрия копирайта будет продолжать использовать козырь детской порнографии везде, где, как они посчитают, слишком рано говорить о цензуре, которая им действительно нужна.

Но всё чаще они начинают чувствовать, что им больше не надо скрывать настоящие намерения. В США, на момент написания этого в январе 2012 г, Конгресс обсуждал пару законов под названиями SOPA и PIPA. В этих проектах лобби копирайта уже не упоминает детское порно. Оба закона прямо посвящены блокированию сайтов в сети, чтобы защитить права владельцев интеллектуальной собственности.

Подобные меры по блокированию интернета предлагаются также и в Европе. В январе 2012 г еврокомиссия предложила ввести требования к провайдерам блокировать контент, и к платежным системам — запрещать денежные переводы по требованию правообладателей. Было объявлено об изменении официальной стратегии евросоюза по интернету и электронной коммерции. Предлагается измененить директивы еврокомиссии E-commerce и IPRED.

До сих пор эти директивы защищали открытый интернет и особенно неприкосновенность провайдеров. Новая версия имеет кардинальные изменения, которые направлены против этой неприкосновенности. А именно, комиссия хочет ввести общеевропейскую схему предупреждений и воздействий. Она базируется на других подобных схемах (таких как американский закон DMCA), но с важным различием. В предлагаемой схеме вместо слова «закрытие» использовано «воздействие», которое может означать требование хостинг-провайдера удалить контент, но также и блокирование контента интернет-провайдером по запросу.

Таково состояние цензуры интернета на январь 2012 года.

Когда комиссар Сесилия Мальстрём вносила своё предложение о блокировке детской порнографии в 2010-м, она публично настаивала на том, что это касается только детской порнографии, и не является началом скатывания к цензуре в интернете вообще. В своей ключевой речи на конференции в мае 2010 г она сказала:

«Предложение комиссии касается только детской порнографии, не больше, не меньше. Комиссия не имеет абсолютно никаких планов предлагать блокирование других типов контента — и я буду лично противостоять любой подобной идее.»

Либо мисс Мальстрём целенаправленно лгала всё это время, либо коллеги по комиссии почему-то не посвятили её в свои планы по общей цензуре интернета, когда давали ей задачу продвигать введение цензуры в европейском законодательстве. Целью этого лобби с самого начала было блокировать сайты, подозреваемые в нарушении копирайта.




Отключение людей от интернета


"Три удара — выбываешь" это бейсбольное выражение, которое Американские политики превратили в юридический принцип. В контексте интернет-политики "Три удара" означает, что любой, кого правообладатели три раза обвинили в нелегальном файлообмене, отключается от интернета. "Прогрессивная реакция" — другое выражение, которое иногда используется и обозначает то же самое.

Во Франции существует закон Хадопи, по которому интернет-провайдеры должны отключить интернет-соединение у пользователей, которые получили два предупреждения о том, что правообладатель подозревает их в файлообмене. В Англии в "Акте о Цифровой Экономике" говорится по существу то же самое. Италия, не желая остаться позади в этой гонке репрессий, предложила закон "одного удара", когда единственного обвинения в нарушении копирайта будет достаточно, чтобы запретить человеку пользоваться интернетом.

По существу, эти законы предоставляют крупным медиакомпаниям право действовать вместо суда и присяжных, указывая на людей, которых они подозревают в файлообмене, и заставлять интернет-провайдеров исполнять наказание, отключая соединение.

Отложим пока вопрос о том, хорошая ли это мысль — позволить частным компаниям выполнять функции закона. Насколько разумно вообще отключать людей от интернета?

Давайте подумаем, что на самом деле означает быть отключенным:

Запрет на обучение.


Почти все формы образования, в частности высшего, подразумевают наличие соединения с интернетом. Если вы студент, вам понадобится доступ к интернету для всего, начиная с практических вещей, таких как расписание или сдача отчетов, до поиска фактов о предмете, который вы изучаете. Исследования показывают, что большинство студентов участвуют в файлообмене. Должны ли мы отключить большинство студентов, или сделать показательный пример скажем из 5-10 % из них? Что по мнению медиакомпаний будет разумной жертвой?

Запрет на бизнес.


Если у вас есть своя компания, сегодня вы полностью зависите от интернета, независимо от того, какой у вас бизнес. Контакты с покупателями, обновление веб-сайта, заказ поставок, ответы на почту — а может быть вы вообще что-то продаете через интернет. Разумно ли разорять семейный бизнес из-за того, что 14-летняя дочка скачала какую-нибудь попсу? Отключение интернета наказывает не только виновного, но и каждого в доме.

Запрет на общение с друзьями.


Люди общаются через сеть, особенно молодежь. Ничего необычного и странного нет в том, что с лучшими друзьями вы никогда не встречались, и связаны только через интернет. Это не было бы проблемой во времена, когда теперешние политики были молодыми, но мир изменился. Быть внезапно брошенным в одиночное заключение это очень суровое наказание, обычно применяемое к самым жестоким и опасным преступникам в тюрьме.

Потеря гражданских прав.


Если сегодня вы хотите принять участие в публичных дебатах, вам нужен будет интернет. Не только для того, чтобы быть в курсе событий, но и для того, чтобы быть услышанными, будь то через ваш собственный блог, комментирование чужих, твиты, или группы и события в фейсбуке.




"Дети, если вы будете плохо себя вести, мы отберем у вас игрушки," — вот что фактически политики говорят своим гражданам этими законами. Но граждане это не дети, и они не обязаны терпеть подобное заносчивое отношение от своих избранных представителей.

И интернет — не игрушка. Это важная часть общества, часть инфраструктуры, доступ к которой нужен каждому, чтобы жить в современном мире. Политики, которые отказываются это признать, не должны удивляться, если молодое поколение избирателей сочтет их неадекватными.




Пропорциональность


В 2007 г американская мать-одиночка Джейми Томас стала всемирной мученицей файлообмена, после того, как звукозаписывающая компания подала на неё в суд на возмещение 3,6 млн. долларов убытков. Преступление, в котором она обвинялась, состояло в расшаривании 24 песен в Kazaa (это был один из самых популярных файлообменных сервисов в начале 2000-х). Суд признал её виновной, но уменьшил размер убытков до $222,000. В случае мисс Томас, это все равно более чем в 5 раз перекрывало её годовой доход.

В течение почти 5 лет с вынесения первого вердикта, это дело пересматривалось многократно, и все еще не закончено в январе 2012 г. Размер убытков менялся то в одну, то в другую сторону, от астрономической суммы $1,920,000 в 2009, до $54,000 в 2011. Звукозаписывающая компания объявила, что она не удовлетворена решением, и что они будут добиваться, чтобы сумма была вновь увеличена.

Но будь то 2 миллиона долларов, или "всего лишь" 50 тысяч, это очевидно непропорциональная сумма для расшаривания 24 песен. Независимо от того, сколько песен вы или ваши родственники прослушали, не заплатив, вы даже задумываться не должны о том, что вас могут заставить продать дом или машину, или обязать платить убытки компании до конца жизни. Это просто непропорционально.

В этом случае, медиакомпании конечно нужны не деньги. Они знают, что у мисс Томас их нет, и всё же они утверждают, что уже потратили 3 миллиона долларов на это дело. Они хотят создать прецедент, чтобы заставить общественность повиноваться.

В оффлайновом мире существует давно устоявшийся принцип пропорциональности, один из краеугольных камней судебной системы. Но крупные правообладатели ухитрились убедить суды, что этот принцип не должен применяться к мелким правонарушениям, если это происходит в онлайне.

Когда дело доходит до нарушений копирайта в интернете, правосудие слепо — от ярости. И к сожалению это происходит не только в судах США, но и в Европе.

В Швеции в 2011 г суды стали давать тюремные сроки обычным файлообменщикам, которым не повезло быть пойманными организациями правообладателей. Пока что было только несколько таких дел, и в каждом случае приговор был условным (так как случайно выбранные обычные граждане обычно не имеют судимостей). Но всё равно, с юридической точки зрения, суды посчитали, что они совершили преступление настолько тяжкое, что заслуживают тюрьмы.

Неужели мы хотим жить в таком обществе? Было время, когда мы были уверены, что заголовок "Приговорен к тюрьме за нелегальное прослушивание музыки" мог относиться только к странам типа Кубы, СССР, или Чили при генерале Пиночете. Тоталитарные режимы всегда имели привычку сажать людей в тюрьму за нелегальное прослушивание музыки, чтобы защитить государство от нежелательных политических влияний.

Но теперь мы видим такие заголовки в статьях о решениях судов в государствах — уважаемых членах Евросоюза, таких как Швеция. И цель их на этот раз не защитить государство от опасных политических мыслей, а защитить индустрию развлечений от необходимости приспосабливаться к техническому прогрессу. Те же самые приговоры: тюрьма за нелегальное прослушивание музыки. Неужели мы действительно думаем что это пропорционально, и показывает нам путь вперёд?

В 2008 г датчанин был приговорен к выплате 160,000 датских крон (21 тыс. евро) за то, что он зашарил 13,000 песен в сети Direct Connect в 2005 г. Вердикт позднее был уменьшен верховным судом Дании в 2011 г, после 6 лет судебных баталий, но первые два суда, где рассматривалось дело, оба решили, что 20 тысяч евро было совершенно разумным наказанием для простого файлообменщика, которого выбрали козлом отпущения юристы индустрии развлечений.

Если посмотреть в перспективе, 13 тысяч песен это не так много по сегодняшним стандартам. 30 лет назад вам бы понадобилась целая комната, набитая пластинками, чтобы иметь 13 тысяч песен, а сегодня они легко войдут на 64-гиговую флешку у вас в кармане, которую можно скопировать за минуты. Технологии изменили взгляд людей на музыкальные записи и на то, как с ними обращаться, особенно молодого поколения. Наверно трудно будет найти датского подростка, который не скачал или не зашарил даже больше.

Делает ли это разумным то, что каждая датская семья, где есть подростки, должна жить под угрозой выложить 20 000 евро, если юрист индустрии развлечений постучится им в дверь? Неужели нелегальное прослушивание музыки насколько же плохо, как украсть и уничтожить машину, стоящую 20 000 евро?

Сейчас у судов Европы есть большая свобода решать, сколько признанные виновными должны оплатить убытков. Поэтому верховный суд смог уменьшить сумму ущерба в случае Дании. Но это может измениться если Европарламент даст добро на ратификацию спорного соглашения ACTA (соглашение против торговли подделками).

Хотя по названию этого договора можно подумать, что оно касается подделок коммерческих товаров (а с этим все, даже Пиратская Партия, согласны, это должно оставаться нелегальным), последствия ACTA гораздо шире. В частности, ACTA нацелено на усиление надзора за копирайтом в интернете, в попытке победить файлообмен.

Согласно ACTA, ущерб от нелегального файлообмена будет выше, а в некоторых случаях абсурдно высоким.

В статье 9.1 соглашения ACTA говорится:

Цитата:






…при определении размера ущерба за нарушение интеллектуальных прав, судебные власти должны рассматривать в том числе любые приемлемые цифры, которые представит правообладатель, что может включать недополученную прибыль, стоимость товаров или сервисов, определенную рыночной ценой или рекомендуемой розничной ценой.





Другими словами: чтобы определить ущерб от диска, полного нелегально скопированных песен, вы должны умножить число песен на рекомендуемую розничную цену песни. Хотя выглядит безобидно на первый взгляд, это может привести к очень серьёзным последствиям на практике.

На 2-террабайтный диск может уместиться примерно полмиллиона песен. Если умножить на рыночную цену за песню, 1 евро, ущерб от такого диска, полного музыки, будет полмиллиона евро.

Это будет пропорционально или нет? Помните, это еще не крайний случай, такое делают многие подростки. Будет ли это пропорционально, что семья должна будет отдать дом и все свои сбережения, если их обвинят?

По теперешним европейским законам, ущерб ограничивается (по крайней мере в принципе) реальными убытками, которые как она сможет доказать, потерпела выигравшая суд сторона. Он должен быть пропорциональным. Даже адвокаты звукозаписывающей или кинокомпании не смогут убедить европейский суд, что они реально потеряли полмиллиона евро упущенной прибыли из-за подростка, который в жизни таких денег не видел.

Но согласно ACTA, компаниям больше не надо будет доказывать, что они действительно потеряли деньги. Всё, что им будет нужно, чтобы оценить ущерб, это умножить число песен на рекомендуемую розничную цену одной песни.

Иск на полмиллиона евро к подростку с 2-террабайтным диском сегодня сочтут непропорциональным и абсурдным в любом европейском суде. При ACTA, присуждение такого ущерба станет обязательным.

Лобби копирайта конечно об этом знает. Они были тесно вовлечены в обсуждение ACTA с самых первых дней. Только граждан и избранных членов парламентов держали в неведении сколько это было возможно. План был — подписать ACTA и обязать к исполнению до того, как слишком много избранных политиков в парламентах узнают настоящие последствия ACTA.

Мы должны сделать так, чтобы этот план не сработал.




Надлежащая правовая процедура


В Швеции, из 9 миллионов жителей, около 10 человек в год ударяет молния и 1–2 из них умирают. Это конечно очень трагично, но риск в одну миллионную недостаточен, чтобы люди начали беспокоиться, что их может ударить молния, и недостаточен для того, чтобы они как-то значительно изменили своё поведение. Вы не увидите на улицах Стокгольма никого, носящего защитный шлем с молниеотводом.

До 2011 г риск быть обвиненным в нелегальном файлообмене был примерно таким же, как риск быть убитым молнией. Это случалось не больше чем с 1–2 людьми в год, поэтому никто серьезно не ожидал, что такое может случиться с ними.

В 2011 г с выделением трех обвинителей и 10 полицейских следователей специально для преступлений с файлообменом, число осужденных возросло до 8. Другими словами, это довольно сильное перераспределение ограниченных судебных ресурсов (которые можно было использовать на другие преступления) смогло увеличить риск быть осужденным за файлообмен лишь до степени риска быть ударенным молнией, а не ударенным и убитым ей. Это значительное увеличение, но недостаточное для того, чтобы файлообменщики как-то значительно изменили своё поведение. Некоторые возможно приняли (разумные) меры предосторожности и потратили 5 евро в месяц на анонимайзеры, чтобы скрыть свой IP адрес, но потенциальный риск такого же порядка, что и быть ударенным молнией не заставит никого прекратить файлообмен.

Чтобы оценить число приговоров, Шведское новостное агентство сообщило, что согласно национальной статистике, около 20 % населения Швеции, то есть 1,4 млн. человек, участвуют в файлообмене. Около трети из них, или полмиллиона шведов, предположительно делают это на уровне, который обеспечил бы им тюремный срок, если бы их поймали. Но конечно, подавляющему большинству из них никогда это не грозит.

"Нам бы понадобились тысячи обвинителей", сказал агентству один из трех специальных обвинителей по файлообмену, прекрасно понимая, что этого никогда не будет.

С точки зрения медиакомпаний, использование судов для устрашения просто не помогает. Устрашение не имеет эффекта, пока риск быть пойманным остается микроскопическим. Сейчас это невозможно. Судебная система не имеет ресурсов, чтобы привести целое поколение на скамью подсудимых. Дела, проходящие через систему, обременены слишком многими препятствиями, такими как "улики", "правовая процедура", и другими бюрократическими издержками, чтобы достичь размеров, которые нужны медиакомпаниям, чтобы достичь эффективного запугивания. К сожалению, они это поняли.

Поэтому они хотят сделать этот процесс более эффективным. В США их желания во многом осуществились. Причина, по которой дело Джейми Томас привлекло внимание прессы, была не в том, что это было первое дело, или что требования звукозаписывающей компании были особенно жестокими. Требования были точно такими же, как и в тысячах других подобных дел. Дело Джейми Томас привлекло внимание, потому что она была первой обвиняемой, которая не признала себя виновной, и решилась противостоять ассоциациям медиаиндустрии. Вместо того, чтобы сдаться, и заплатить предложенную сумму, она довела дело до суда.

Вспомним цифры: компания подала в суд на сумму 3,6 миллионов долларов, но предлагала решить вопрос, заплатив 2000$. Нетрудно понять, почему большинство просто платят, даже если они невиновны. Сама угроза дела на огромную миллионную сумму перевешивает относительно небольшую цену соглашения. Часто бывает разумнее просто заплатить шантажисту.

Да, это шантаж. Организованное вымогательство. Вот что это такое. Американские компании подавали в суд на 80-летних бабушек, людей, у которых даже нет компьютеров, и даже, в нескольких случаях, давно умерших людей. Заставляя провайдеров выдавать информацию о клиентах, эти рассылки массовых угроз уже сами по себе превратились в большой бизнес. Нет причин разбираться в том, кто получит угрозы, надо просто разослать их, и ждать, пока потекут денежки. Нет стимулов убеждаться, виновны обвиняемые, или нет, так как компания в любом случае ничего не потеряет.

Ключом к этой стратегии для правообладателей является то, что они могут заставить интернет-провайдеров раскрыть имена клиентов, стоящие за IP-адресами, которые используются в интернете. Если они это могут, они превращают соблюдение копирайта из издержек в отдельное прибыльное предприятие. Так как лишь небольшая доля населения, получающего письма, готова пойти на риск, или имеет средства, чтобы противостоять им в суде, ограниченное число дел, которые могут пройти через судебную систему в год, для этой схемы не проблема. Для правообладателей это халявные деньги в обмен на почтовую марку.

Распространение такой практики в Европе отличается от страны к стране. В 2010 г датский кинорежиссер Ларс фон Триер сделал больше денег, угрожая людям подать на них в суд за нелегальное скачивание своего фильма "Анархист", чем за кинопрокат и продажи дисков вместе взятые. Бизнес-план был очень простой. Всё, что ему надо было сделать, это разослать письма с текстом "заплатите сейчас же 1200 евро, или мы подадим на вас в суд на сумму, в 5 раз большую". Более 600 получателей письма в Германии были испуганы угрозой судебного процесса и заплатили. Даже если кто-то из них был невиновен, или кто-то из них считал, что 1200 евро было несоразмерным штрафом за бесплатный просмотр фильма (который кстати был не особенно успешным), они решили, что это не стоило риска попасть под суд.

Швеция, с другой стороны, пока что в основном избавлена от такого поведения правообладателей. Это потому, что у нас есть законы, которые не разрешают провайдерам раскрывать информацию о том, какой IP-адрес был у конкретного клиента в какое время, согласно шведским законам о защите информации. Вместо этого, медиакомпании должны подать заявление о нарушении в полицию для расследования. Правообладателям этого недостаточно, так как судебная система не имеет возможности обрабатывать объемы, которые нужны правообладателям.

Однако это может измениться с введением директивы "IPRED", и готовящейся директивы "Data Retention". Эти директивы были задуманы, чтобы работать в паре и дать правообладателям практические средства, чтобы применять стратегию запугивания судами.

Директива Data Retention вынуждает интернет-провайдеров сохранять логи, которые сопоставляют IP адреса с клиентами, а директива Ipred предназначена для того, чтобы правообладатели и их анти-пиратские организации могли затребовать доступ к этой информации. Если они будут приняты в той форме, в какой хотят правообладатели, эти две директивы откроют двери для легализованного шантажа обычных граждан по американскому подобию.

Фундаментальная проблема в том, что если законы фактически разрешают частным компаниям устанавливать собственные системы правопорядка, когда подавляющая часть дел рассматривается вне судов, граждане более не могут рассчитывать на надлежащую правовую процедуру. Важно не то, что может быть решено в суде высшей инстанции, а цена туда добраться. Если вы, как гражданин, не можете себе позволить пойти на риск рассмотреть ваше дело должным образом, значит вам фактически отказано в правосудии.




И всё равно это не работает


Смертная казнь за копирование


15 января в 19:09. Копирайт: Peer-to-Peer*










В наше время во всём мире наказания за нарушение копирайта довольно жестокие. Астрономические цифры штрафов и несколько лет реального срока в тюрьме сегодня никого уже не удивляют. Поэтому в художественных произведениях-антиутопиях на тему копирайта будущее обычно представляется еще более мрачным — наказания доходят до смертной казни. Критики таких произведений сетуют на преувеличение, замечая, что в жизни до такого дойти никак не может. Однако как мы узнали из истории, такое не только возможно, но и реально уже было, а именно, во Франции.




Об этом пишут Кристиан Энгстрем и Рик Фальквинге в брошюре, отрывок из которой (о цензуре) я уже переводил ранее. В отрывке, который я публикую сегодня, они анализируют копирайт в части наказаний за его нарушение.




В июне 2010 г я (Кристиан Энгстрём) присутствовал на заседании рабочей группы в Европарламенте по защите копирайта. В качестве гостей у нас были представители MPA и IFPI. Эти две организации представляют ядро копирайтного лобби.

Представитель IFPI говорила о том, как много фантастических вещей звукозаписывающие компании выпустили бы на рынок, если бы только онлайн-пиратство было искоренено или уменьшено. Чтобы этого достичь, она предлагала информационные кампании, направленные на пользователей интернета, и более жёсткие санкции против нарушителей.

Это именно то, что копирайт-индустрия всегда говорит и говорила на протяжении более 10 лет. Информационные кампании о копирайте направленные на интернет-пользователей, и санкции, применяемые провайдерами, желательно без привлечения судов. Но, отложив пока другие аспекты, посмотрим, есть ли у нас причины думать, что это будет эффективно?

Когда подошла моя очередь задавать вопрос, я напомнил IFPI и MPA, что у них есть более чем 10-летний опыт применения такой стратегии в США и в Европе. Шёл 1998 год, когда DMCA (Digital Millennium Copyright Act) был принят в США. В Европе в течение лет мы наблюдали принятие целого ряда законов, усиливающих копирайт, в частности, в 2001 директиву копирайта EUCD, и в 2004 директиву IPRED. Мы также видели ряд информационных кампаний, повторяющих, что «файлообмен это воровство».

С таким большим опытом из разных стран, организации правообладателей несомненно в очень выгодном положении, чтобы судить, насколько эффективной была эта стратегия.

«Не могли бы вы рассказать нам об этом опыте, и не могли бы вы привести нам пример страны, где нелегальный файлообмен был бы уничтожен или уменьшен этими санкциями и информационными кампаниями?», спросил я представителей IFPI и MPA.

Представитель IFPI ответила, что до сих пор эта стратегия не была особо успешной, потому что правообладатели вынуждены проходить через суды, чтобы наказывать нелегальных обменщиков, что жестко ограничивает количество дел, которыми они могут заниматься. IFPI и другим правообладателям нужно создать более широкую отдачу в массах, чтобы достичь эффективной защиты, сказала она. Она надеялась, что Евросоюз поможет ей с законодательством, чтобы сделать это возможным.

Когда речь зашла о примере страны, где ужесточение копирайта привело к значительному уменьшению файлообмена, она упомянула Швецию, где директива IPRED была приведена в исполнение 1 апреля 2009 г. Давайте посмотрим на график общего интернет-трафика в Швеции около этого времени:

Совершенно верно, в трафике был резкий спад примерно на 40 % в тот день, когда закон вступил в силу в Швеции. IFPI и другие антипиратские организации немедленно выпустили ликующие пресс-релизы, в которых говорилось, что IPRED действительно сработал. С тех пор они повторяли эту фразу.










Но если посмотреть на график, мы увидим, что через 6 месяцев сетевой трафик вернулся туда, где он был. Если это и был успех стратегии санкций против файлообмена, то он был очень кратковременным.

И так же было по всему миру. Как и сказала представитель IFPI рабочей группе европарламента, информирование пользователей интернета и ужесточение санкций пока не смогло преградить путь нелегальному файлообмену. Но они всё ещё надеются, что продолжение в том же духе будет иметь эффект.

Ничто не указывает на то, что их надежды имеют какие-то реальные основания. Стратегия «информация и принуждение» просто не работает, независимо от того, как сильно они или кто-то еще этого хотят.

Индустрия копирайта хочет больше, больше, и больше, и она не думает о том, что попирает наши трудом завоёванные гражданские свободы, чтобы поддержать свою разваливающуюся монополию и власть. Когда одни жесткие меры не работают (а они никогда не работают) копирайт продолжает требовать большего.

Несколько веков назад наказанием за несанкционированное копирование было колесование. Это термин, с которым большинство людей в наше время незнакомы, эта форма наказания была долгой мучительной смертью, когда приговоренному сначала разбивали все кости, а потом засовывали между спицами или привязывали к колесу телеги и выставляли на публичное обозрение. Человек обычно умирал от жажды через несколько дней.










Монополия копирования в те дни касалась тканей, в частности рисунков на ситце. Это было во Франции в 18 веке, перед революцией.

Некоторые рисунки были популярнее других, и чтобы получить дополнительный доход в королевскую казну, король продал монополию на эти рисунки избранным членам дворянства, которые могли в свою очередь отрубить за её нарушение руку и ногу (и они это делали).

Но крестьяне и простолюдины могли сами делать эти рисунки. Они могли делать пиратские копии тканей, в обход монополии знати. Тогда дворяне пошли к королю и затребовали, чтобы монополия, которую они купили за хорошие деньги, была поддержана королевской властью.

Король в ответ ввел наказания за пиратство этих рисунков. Сначала легкие наказания, потом более жёсткие. В итоге за это полагалась смерть через публичную пытку, продолжавшуюся несколько дней. И это были не просто несколько несчастных, которых казнили для примера. Шведский экономист и историк Эли Хекшер пишет в своей работе «Merkantilismen»:






Конечно, попытка остановить прогресс, поддерживаемая курсом жестоких методов, не могла иметь успеха. Эта политика предположительно стоила жизни 16 000 человек, казненных и погибших в вооруженных стычках, не говоря уже о неисчислимых приговоренных к рабству на галерах и другим наказаниям. В Валенсии, только по одному случаю, 77 человек было приговорено к повешению, 58 к колесованию и 631 к галерам, только один оправдан, и ни один не был помилован. Но и это было далеко не эффективно, так что использование набивных ситцев в этот период распространялось среди всех социальных групп во Франции, как и везде.





16 000 человек, почти исключительно простые люди, умерли от рук палача или в стычках, которыми была окружена монополия.

И вот что удивительно: смертельная казнь ничуть не повлияла на пиратство тканей. Несмотря на то, что большинство людей лично знали кого-то, кто был публично казнён, копирование оставалось на прежнем уровне.

Поэтому вот вопрос, который мы должны задать:

Как долго политики будут продолжать потакать требованиям индустрии копирайта об усилении наказаний за копирование, хотя мы знаем из истории, что никакое наказание, которое способно изобрести человечество, не может удержать людей от того, чтобы делиться и копировать вещи, которые им нравятся?




Итоги


Взаимосвязь между файлообменом и фундаментальными правами очень проста:

• Файлообмен никуда не денется. Независимо от того, что Пиратская Партия или кто-либо еще сделает или не сделает, это не изменит этого факта. В будущем станет невозможно требовать денег просто за цифровую копию. Это часть технологической истории, и нечего здесь больше обсуждать.

• Так зачем беспокоиться? Копирайт не сможет остановить файлообмен. Файлообменщики найдут пути защититься с помощью анонимизации, шифрования, и т. д., если потребуется. Для них это не проблема. Но индустрия копирайта будет пытаться сделать показательные примеры из случайных людей жёсткими непропорциональными мерами.

Это недопустимо. Еще худшая проблема в том, что копирайт предлагает установить наблюдение за частной коммуникацией каждого, цензуру и системы блокировки. По этой причине мы должны вести политическую борьбу за приведение законов о копирайте в соответствие с реальностью.

Вот и всё. Единственный способ даже попытаться ограничить файлообмен — это ввести тотальное наблюдение за личной коммуникацией всех пользователей интернета. И даже это не слишком эффективно, как показывает опыт последнего десятилетия. Индустрия копирайта это знает.

Поэтому, даже те, кто думает, что файлообмен вредит обществу и должен быть истреблен, должны задаться вопросом, готовы ли они принять общество тотального наблюдения, чтобы этого достичь. Потому что как только системы наблюдения будут установлены, те, кто будет ими обладать, смогут их использовать для любых целей, которые сочтут нужным.

Может быть кто-то думает, что им "нечего скрывать" сейчас, когда речь идет о файлообмене, если они в нём не участвуют. Но можете ли вы быть уверены, что вам всегда будет "нечего скрывать", когда дело коснется выражения точек зрения, которые могут не понравиться правительствам? Откуда вы знаете, что все захотят быть беспрекословно лояльными к власти, когда в следующий раз начнется охота на ведьм, или что-нибудь похуже, и начнут составлять списки и черные списки людей с определенными политическими симпатиями?

Если внедрить систему массового контроля, то эта система массового контроля будет ждать дня, когда кто-то захочет использовать её для других целей. Вот итог споров о файлообмене.




Глава 4

КОПИРАЙТ — ЭТО НЕ СОБСТВЕННОСТЬ





Копирайт-монополия это ограничение права собственности


Концепция собственности старше самой истории, возможно она так же стара, как и сам человеческий род.

Но монополия копирайта это не право собственности. Это наоборот, ограничение прав собственности. Копирайт — это санкционированная правительствами частная монополия, которая ограничивает людей в том, что они могут делать с предметами, которые законно приобрёли.

Очень часто мы слышим от лобби копирайта разговоры о краже, о собственности, о том, как их лишают чего-то, когда кто-то делает копию. Это на самом деле не так. Это очень аккуратно подобранная игра слов, чтобы создать впечатление, что копирайт это собственность, или по крайней мере, что его можно сравнить с правом собственности.

Это только риторика копирайтного лобби, пытающегося оправдать монополию, представить её как справедливую: чтобы создать ассоциацию "монополии копирайта" с таким положительным словом как "собственность". Однако, если реально оценить эту монополию, она является ограничением прав собственности.

Давайте сравним два объекта собственности: стул и DVD.

Когда я покупаю стул, я отдаю деньги, и взамен получаю стул и чек. Этот стул был серийно выпущен по образцу на каком-то заводе. После того, как деньги отданы, этот конкретный стул мой. Есть еще много таких стульев, но этот — мой. Я купил одну из многих одинаковых копий и это подтверждает чек.

Так как эта копия стула моя, и только моя, есть ряд вещей, которые я могу с ним делать. Я могу его разобрать и использовать части для своих проектов, которые я возможно захочу продать, подарить, представить на выставку, или выбросить. Я могу поставить его на крыльце и брать деньги с соседей за то, что они будут на нём сидеть. Я могу изучать его конструкцию, делать новые стулья по его подобию из материалов, которые приобрету, и делать всё что захочу с полученными в итоге стульями, в частности продавать их.

Всё это нормально для собственности. Она моя. Я могу с ней делать что захочу. Делать копии, продавать, показывать, всё что угодно.

Конечно это подразумевает, что стул не запатентован. Учитывая, что стул был изобретён более 20 лет назад, любые патенты на его изобретение истекли. Поэтому в данном случае патенты на дискуссию не влияют.

Теперь перейдём к тому, что происходит, когда я покупаю фильм.

Когда я покупаю фильм, я отдаю деньги, и взамен получаю DVD и чек. Этот фильм был серийно выпущен по образцу на каком-то заводе. После того, как деньги отданы, этот конкретный диск мой. Есть еще много таких же дисков, но этот — мой. Я купил одну из многих одинаковых копий и это подтверждает чек.

Но несмотря на тот факт, что эта копия фильма моя, и только моя, есть ряд вещей, которые я не могу с ним делать, мне это запрещает монополия копирайта, принадлежащая кому-то другому. Я не могу использовать части фильма для своих проектов, которые я захочу продать, подарить, или представить на выставку. Я не могу брать деньги с соседей за его использование. Я не могу изучать его конструкцию или делать с него копии. Все эти права были бы нормальными для собственности, но монополия копирайта — это жёсткое ограничение моих прав собственности на предметы, которые я законно приобрёл.

Нет никакого способа сказать, что с одной стороны я владелец этого диска, а с другой стороны не владелец. Есть ясное определение собственности, и чек говорит, что я владелец этого диска во всех смыслах и аспектах. Каждая составляющая часть этого DVD принадлежит мне. Монополия копирайта, однако, ограничивает меня в использовании моей личной собственности.

Это само по себе не означает, что копирайт это плохо. Это, однако, означает, что монополию нельзя оправдывать с точки зрения того, что право собственности это хорошо. Если строить свою позицию на этом, вы придёте к заключению, что монополия копирайта это плохо, так как она ограничивает права собственности.

Защищать копирайт аргументом, что право собственности священно, это то же самое, что защищать смертную казнь аргументом, что жизнь священна. Могут быть другие, справедливые оправдания для защиты копирайта и этих ограничений, но эта конкретная логическая цепочка просто не годится.

Но если копирайт это не право собственности, то что это и откуда он взялся, и как он стал такой важной вещью в современном обществе? Чтобы ответить на эти вопросы, мы должны обратиться к истории копирайта. Выходит так, что она весьма разительно отличается от того, что мы обычно слышим от индустрии копирайта.




История копирайта













История авторского права.


Об авторе: Рикард Фальквинге — основатель Пиратской Партии Швеции. В 2009 году Пиратская Партия прошла в Европарламент, набрав больше 7 % голосов. В 2010 Рикард Фальквинге вошёл в список 100 самых влиятельных людей Швеции по версии журнала Fokus. В 2011 он уступил место руководителя партии Анне Троберг и сосредоточился на пропаганде идей Пиратского Интернационала, выступая с лекциями по всему миру.




Часть 1: Чёрная смерть


В этой серии из семи статей я хочу рассказать историю авторского права от 1350 года до наших дней. Эта история довольно сильно отличается от того, что обычно рассказывают представители индустрии копирайта.

Мы начнём с прихода в Европу чёрной смерти в 1350-х годах. Европейские страны пострадали от чумы не меньше остального мира. Европе понадобилось больше 150 лет на то, чтобы восстановить своё политическое, экономическое и социальное положение после эпидемии.

Религиозные учреждения восстанавливались медленнее остальных. Они не только пострадали сильнее из-за компактного проживания монахов и монашек в монастырях, но ещё и не так быстро восполняли потери, так как в десятилетия после чумы в экономике ощущалась сильная нехватка рабочих рук, и люди редко уходили в монастыри или отдавали туда своих детей.

Какое отношение всё это имеет к теме статьи? Дело в том, что тогда именно в монастырях производилась львиная доля книг. Если вам нужна была копия книги, вы заказывали её в монастырском скриптории, и монахи переписывали её для вас. Вручную. Копии были несовершенны — некоторые ошибки исправлялись переписчиком, но и новых добавлялось не меньше.







Кроме того, так как все переписчики работали под началом католической церкви, существовали строгие ограничения на то, какие книги можно было копировать и распространять. Всё, что хоть немного расходилось с официальной позицией Ватикана, практически невозможно было раздобыть. А изготовление книг требовало много весьма недешёвого сырья — на один экземпляр Библии уходило 170 телячьих или 300 овечьих шкур.

К 1450 году в монастырях всё ещё ощущался недостаток рабочих рук, и труд переписчиков стоил очень дорого. И без того огромная из-за материалов цена книги становилась просто астрономической с учётом стоимости работы. В 1451 году Иоганн Гутенберг отработал технику книгопечатания с использованием печатного пресса, металлических наборных шрифтов и чернил на основе масла. Примерно в то же время получил распространение привезённый из Китая рецепт изготовления бумаги. Переписывание книг вручную быстро оказалось устаревшей технологией.

Книгопечатание произвело революцию в обществе, создав возможность распространять информацию быстро, дёшево и качественно.

Католическая церковь, которая раньше полностью контролировала распространение книг (и неплохо наживалась на их дефиците) была в ярости. Она больше не могла влиять на то, какую информацию можно было распространять, не могла решать, что людям можно знать, а что нельзя, и поэтому давила на светские власти, чтобы те запретили столь опасную для них технологию.

Чтобы убедить людей в преимуществах старого порядка, использовалось множество аргументов. Стоит отметить один из них: «Как теперь бедные монахи заработают на пропитание?».

В конце концов церковь вынуждена была отступить, освободив дорогу Возрождению и Реформации, но только после того, как в борьбе с точным, быстрым и дешёвым распространением идей, знаний и культуры было пролито немало крови.

Своей кульминации эта борьба достигла 13 января 1535 года во Франции, когда по требованию католической церкви был принят закон, полностью запрещающий книгопечатание и любое использование печатных прессов под страхом смертной казни через повешение.

И закон это был крайне неэффективным. Вдоль границ Франции выросла плотная цепь пиратских типографий, и книги легко проникали в страну контрабандой, удовлетворяя жажду знаний.




Часть 2: Кровавая Мэри


23 мая 1553 года Архиепископ Кентерберийский объявил недействительным брак Генриха VIII и Екатерины Арагонской, официально сделав их дочь Марию Тюдор бастардом. Екатерина была католичкой и пользовалась расположением Папы, который не давал разрешения на развод. Генрих VIII хотел, чтобы Екатерина родила ему сына, но все их дети, кроме Марии, умерли во время или сразу после родов, что в конце концов разрушило их брак.




Развёлся Генрих самым решительным и основательным способом — он стал протестантом, а заодно и всю Англию вывел из-под влияния Рима, основав Англиканскую церковь и став её главой. После этого он женился и разводился ещё несколько раз. От второго брака у него родилась дочь Елизавета, а от третьего — сын Эдуард. В отличие от Марии, оставшейся католичкой, они выросли протестантами.

Эдуард наследовал трон в 1547 году, в возрасте девяти лет, но умер, не достигнув совершеннолетия. Марии удалось стать королевой после него, несмотря на то, что она была объявлена незаконнорожденной. Она взошла на трон в 1553 году.

Она много лет не разговаривала с отцом и видела свою миссию в том, чтобы отменить совершённое им надругательство над Истинной Верой, Англией и её родной матерью, и вернуть страну в лоно Католической церкви. Она безжалостно преследовала протестантов, публично казнив несколько сотен человек, за что и получила прозвище Кровавая Мэри.

Она разделяла опасения католиков по отношению к книгопечатанию. Возможность людей быстро и массово распространять информацию угрожала её намерениям восстановить католичество, в основном из-за способности протестантов печатать еретические книги (в то время религиозные книги имели большое политическое значение). Видя безрезультатные, несмотря на угрозу смертной казни, попытки запретить книгопечатание во Франции, она придумала решение, которое будет выгодно не только властям, но и владельцам типографий.

Она ввела монополию. Лондонской гильдии печатников предоставлялось исключительное право на любые печатные работы в Англии. Взамен печатники должны были согласовывать с властями все материалы до выхода их в печать. Такая монополия была очень выгодна обеим сторонам — типографии неплохо зарабатывали, и, на радость цензорам, зорко следили за любыми попытками обойти ограничения. Такой симбиоз государственного и корпоративного сектора оказался очень эффективным инструментом подавления свободы слова и религиозного диссидентства.

Эта монополия была предоставлена Лондонской компании книготорговцев 4 мая 1557 года. Она получила название «копирайт».

Сотрудничество с книжной промышленностью сработало гораздо лучше полного запрета книгопечатания в приказном порядке. Книготорговцы стали играть роль частного органа по надзору за соблюдением цензуры — они сжигали запрещённые книги, конфисковывали или разрушали оборудование нарушителей монополии, эффективно препятствуя публикации невыгодного властям материала. Они быстро научились самостоятельно определять, какой материал можно печатать, а какой нет, и властям приходилось вмешиваться лишь изредка.

Читательский спрос был высоким, и лондонские книготорговцы гребли деньги лопатой. Если в книгах не было ничего крамольного, почему бы и не разрешить людям их читать? Это было выгодно и королеве, и издателям.

Мария I Тюдор умерла в следующем году, 17 ноября 1558. Трон перешёл к её сестре-протестантке Елизавете, правление которой стало одним из самых славных периодов истории Англии. Попытки Марии восстановить католичество провалились. Но изобретённый ею копирайт жив до сих пор.




Часть 3: Монополия умирает… и возрождается


После того, как Кровавая Мэри ввела монополию на копирование книг, обеспечив власти возможность цензуры, ни книготорговцы, ни корона не испытывали желания что-либо менять. Идиллия длилась 138 лет.

Монополия была учреждена Марией I в 1557 году, как механизм цензуры, предотвращающий распространение и обсуждение протестантской литературы. Её преемница, Елизавета I с удовольствием воспользовалась этой монополией уже для того, чтобы предотвращать распространение и обсуждение литературы католической.




На протяжении XVII века парламент пытался постепенно отобрать у монархов контроль над цензурой. В 1641 году парламент распустил суд, в котором обычно слушались дела о нарушении копирайта, так называемую "Звёздную палату". В результате нарушение авторских прав стало де-факто ненаказуемым преступлением, примерно как сегодня в Швеции переход улицы в неположенном месте. Технически это является правонарушением, но фактически никто не будет за него судить и наказывать. В результате этого творческая активность в Британии буквально взлетела в стратосферу.

К сожалению, парламент вовсе не этого хотел добиться.

В 1643 году монополия копирайта была восстановлена, причем в ещё более строгой форме, чем раньше. Теперь требовалась обязательная предварительная регистрация автора, типографии и издателя в Лондонской книготорговой компании, перед началом любых работ по публикации требовалась лицензия, представителям Книготорговой компании разрешалось изымать, сжигать и уничтожать нелицензионные книги и оборудование. Вводились аресты и суровые наказания для всех нарушителей копирайта.

В 1688 году произошла Славная революция, в результате которой в парламенте оказались многие люди, пострадавшие от монополии, и не горевшие желанием её поддерживать. В 1695 году было принято решение отменить монополию.

Таким образом, с 1695 копирайт перестал действовать. И снова произошёл резкий творческий взлёт — историки утверждают, что в эти годы были написаны многие документы, которые потом вдохновили отцов-основателей на создание Соединённых Штатов Америки.

Естественно, в Лондонской книготорговой компании были недовольны потерей такого выгодного монопольного положения. Книготорговцы даже устроили митинг на ступенях парламента с требованиями вернуть монополию.

Заметьте! Не авторы, а именно печатники и издатели просили о монополии. Никому и в голову не приходило утверждать, что без копирайта ничего не будут писать. Речь шла о том, что без него не будут печатать, а это совсем другое дело.

Парламент, только что отменивший цензуру, не был заинтересован в том, чтобы тут же восстановить её с возможностью централизованного контроля, а значит и злоупотреблений. Тогда книготорговцы предложили вариант, при котором автор остаётся «владельцем» своих работ. Этим они убивали сразу трёх зайцев одним выстрелом. Во-первых, парламент мог быть уверен, что не будет единого центра, занимающегося цензурой. Во-вторых, издатели сохраняли монополию на публикацию книг, так как никто кроме них не имел права продавать книги авторов. В-третьих, монополия получала солидные юридические основания и защиту.

Лобби издателей добилось своего и новый закон о монополии был принят в 1709 году и вступил в силу 10 апреля 1710. Это была первая большая победа правообладателей.

В этот момент своей истории копирайт предстаёт перед нами в своей прямой и естественной форме, как монополия с элементами цензуры, которая защищает прежде всего издателей, не принимая во внимание интересы художников и авторов.

Книгоиздатели ещё долго по привычке сжигали, ломали и конфисковывали печатные станки и книги, хотя новый закон не давал им такого права. Злоупотребления продолжались до 1765 года, когда дело Энтика против Каррингтона создало прецедент, в соответствии с которым утвердился принцип «разрешено всё, что явно не запрещено законом», и гражданам гарантировалась защита от безосновательных преследований со стороны властей. Суть дела заключалась в том, что представители власти ворвались в дом писателя и журналиста Джона Энтика, провели обыск и конфисковали «нелицензионные» (то есть не прошедшие цензуру) материалы с критикой власти.

Этот прецедент, созданный в ходе борьбы гражданина против цензуры (которая в те времена была неотделима от копирайта) и произвола властей, сыграл большую роль в становлении системы общего права и гражданских свобод и лёг в основу четвёртой поправки к конституции США.




Часть 4: США и библиотеки


Как мы увидели в предыдущих статьях, авторское право было придумано не в США. Отцы-основатели принесли его с собой на новую родину. Тем не менее, монополию на идеи приветствовали далеко не все. Томас Джефферсон писал:









Если природа создала что-то менее пригодное для частной собственности, чем все остальное, так это акт мыслительной силы, под названием идея, которой человек может обладать исключительно лишь до тех пор, пока он приберегает ее для себя; но в тот самый момент, когда она оглашена, она вторгается в обладание каждого, и получивший ее не может отказаться от обладания ею. Другая характерная ее черта — что никто не обделен из-за того, что любой другой обладает ею целиком. Тот, кто воспринимает от меня идею, получает знание сам, не умаляя моего; как тот, кто возжигает свою свечу от моей, обретает свет, не оставляя меня во мраке. То, что идеи должны свободно распространяться от одного к другому по всему миру во имя морального и взаимного наставления человека и улучшения его благосостояния, кажется, было намеренно и великодушно предусмотрено природой, когда она придала им способность распространяться подобно огню в пространстве, так что ни в одной точке плотность их не уменьшается, а также сделала их подобными воздуху, в котором мы дышим, движемся и физически существуем, ибо невозможно заточить их в узилище или приобрести в исключительную собственность. А значит, изобретения по самой своей природе не могут быть предметом собственности.





В конечном итоге был достигнут компромисс, и конституция США оказалась первым документом, в котором указывались причины, по которым учреждался копирайт (и патенты). Это очень простая и прямолинейная формулировка:






… содействовать развитию науки и полезных ремёсел…





То есть монополия вводилась не для того, чтобы представители какой-то профессии, будь то авторы или издатели, заработали денег. Вместо этого со всей ясностью утверждалось: единственным оправданием существования монополии было то, что она максимизировала доступность культуры и знаний в обществе.

Таким образом, копирайт (в США, а сегодня и во всём мире) — это компромисс между доступом общества к плодам культуры и общественным же интересом в создании этих плодов. Это очень важно. В частности, обратите внимание, что именно общество является единственным легитимным субъектом, в интересах которого должны писаться законы об авторском праве. Монополисты, которые получают прибыль от копирайта, таковыми не являются и права голоса не имеют, так же как жители города, в котором расположена военная база, не имеют права решать, важна эта база для национальной безопасности или нет.

Полезно почаще вспоминать об этой формулировке из американской конституции, так как многие часто по ошибке считают, что копирайт существует для того, чтобы авторы могли заработать. Это не так и никогда не было так ни в одной стране мира.

Тем временем в Соединённом Королевстве…


А тем временем в Соединённом Королевстве книги по-прежнему стоили очень дорого, в основном благодаря монополии копирайта. Собрания книг были только в домах богатых людей, и те иногда великодушно давали их почитать простым людям.

Издателей это сильно возмущало и они стремились провести закон, запрещающий читать книги, за которые читатель не заплатил. Они пытались запретить публичные библиотеки ещё до того, как они появились! «Читаешь бесплатно? Да ты же воруешь у автора, вынимаешь корку хлеба изо рта его детей!»

Но парламент имел другую точку зрения, видя положительное влияние чтения на общество. Его волновало не бедственное положение монополистов (по словам самих монополистов), а то, что богачи решали, кому и что можно читать. Парламентариям казалось, что для общества будет полезно, если возможности станут равными для всех, и они решили создать публичные библиотеки, которыми могли пользоваться и бедные, и богатые.

Услышав об этом, издатели окончательно взбеленились. «Нельзя позволять всем читать книги бесплатно! Ведь после этого больше никогда не будет продано ни единой книги! Ни один автор не сможет заработать на жизнь! Никто никогда больше на напишет ни единой книги, если принять такой закон!»

Тем не менее, парламентарии в XIX веке были намного мудрее, чем сегодня, и не стали прислушиваться к воплям монополистов. Парламент твёрдо стоял на том, что свободный доступ к знаниям и культуре полезнее для общества, чем монополия копирайта, и в 1849 году закон об учреждении публичных библиотек был принят. Первая библиотека открылась в 1850 году.

И, как известно, с тех пор больше не было написано ни единой книги. Ну, или пророчества издателей о том, что без строгой монополии творчество прекратится, были тогда точно такой же ложью, какой они являются и сейчас.

(Примечание: в некоторых европейских странах авторы и переводчики получают небольшое вознаграждение за каждую книгу, выданную библиотекой читателю. Это вовсе не компенсация воображаемой упущенной прибыли от нарушения монополии, а национальный культурный грант, который распределяется между авторами пропорционально их популярности. Кроме того, такие гранты стали появляться только в XX веке, намного позже, чем возникли публичные библиотеки).

Тем временем в Германии…


В Германии тогда вообще не было интеллектуальной монополии. Многие историки считают, что именно быстрое распространение знаний стало причиной промышленного и научного бума, благодаря которому Германия заняла лидирующее положение в мире в этих областях. Знания могли распространяться очень дёшево и быстро, так что пример Германии подтвердил правоту британских парламентариев — общественная выгода от свободного доступа к культуре и знаниям перевешивает выгоду от монополии издателей.




Часть 5: Неимущественные права





К концу XIX века постоянно усиливающаяся издательская монополия копирайта почти не оставляла авторам возможности получать доход от своих работ. Практически все деньги доставались издателям и распространителям, а не создателям произведений (практически как сейчас).

Один француз по имени Виктор Гюго попытался исправить этот перекос и изменить правила игры в пользу авторов, путём включения французской традиции droit d’auteur (право автора) в законы о копирайте. Кроме того, он добивался интернационализации монополии копирайта. До этого монополия была ограничена пределами государств. Французский писатель мог продать свои монопольные права французскому издателю, и они действовали во Франции, но не в Германии или Великобритании. Гюго хотел изменить это.

Как ни странно, когда в середине XIX века по всей Европе принимались законы, защищающие свободный рынок и конкуренцию, о копирайтной и патентной монополиях забыли. В патентном праве введение монополии мотивировалось «предотвращением нелояльной конкуренции» — пережиток цеховой системы, когда цеха и гильдии жёстко диктовали условия и цены; если сегодня кто-нибудь пытается практиковать «лояльную конкуренцию», то это часто заканчивается маски-шоу и судом. Монополия копирайта — такой же пережиток времён Лондонской гильдии печатников.

Виктор Гюго хотел уравновесить огромные права издателей, расширив права авторов, тем самым, к сожалению, ещё сильнее ухудшив положение читателей (важно помнить, что в конфликте интересов вокруг копирайта участвуют три стороны — авторы, издатели и публика, и, по иронии судьбы, только интересы последней, как мы знаем, являются легитимным основанием для копирайта).

Виктор Гюго не дожил до воплощения своих усилий во что-то реальное, Бернская конвенция была подписана в 1886 году. В ней говорилось, что каждая страна должна уважать авторские права граждан других стран, и была создана международная организация по надзору за её соблюдением, которая росла и видоизменялась, дожив до наших дней под именем Всемирной организации интеллектуальной собственности (ВОИС). Сама Конвенция тоже росла, видоизменялась и дважды подвергалась «рейдерским захватам» (об этом — в следующих частях).

Итак, благодаря Бернской конвенции закрепились четыре аспекта копирайтной монополии, между которыми больше отличий, чем сходства:

1. Коммерческая монополия на авторские произведения. Это изначальная форма копирайта, данная Лондонским книготорговцам в обмен на подчинение цензуре.

2. Коммерческая монополия на исполнение произведений. Правообладатель может потребовать денег за любое коммерческое публичное исполнение его произведения.

3. Неимущественное право на авторство. Право автора или художника считаться создателем произведения. Это право защищает от плагиата и подделок.

4. Неимущественное право автора на защиту репутации, которое позволяет ему запрещать любое исполнение его произведений, которое, по его мнению, искажает их или наносит ущерб его доброму имени.

Неимущественные права очень сильно отличаются от имущественных коммерческих монополий, так как их нельзя продать или передать. Они стоят особняком от тех прав авторов на владение своим произведением, которые использовались для обоснования восстановления копирайта в 1709 году.

Примечательно, насколько часто эти четыре права намеренно перемешивают, чтобы оправдать самую спорную и вредную монополию на копирование экземпляров произведения. От защитников копирайта часто приходится слышать что-то вроде «Разве вы хотите, чтобы кто-то присвоил себе ваш труд и назвался его автором?» Этот аргумент относится лишь к третьему, вполне адекватному и не вызывающему возражений аспекту авторского права, и не может использоваться для защиты первых двух.

Кстати, США не понравилось понятие неимущественных прав, и они не подписывали Бернскую конвенцию до тех пор, пока не решили воспользоваться ею для давления на корпорацию Toyota сотней лет позже.




Часть 6: Рейдерский захват звукозаписывающими компаниями


На протяжении большей части XX века шла война за влияние между музыкантами и звукозаписывающими компаниями. Большую часть столетия именно музыканты играли ведущую роль как в текстах законов, так и в общественном мнении. А лейблы хотели сделать музыку лишь придатком своего бизнеса. Активное вмешательство фашистского режима в Италии склонило чашу весов в их пользу.

В XX веке лицом копирайта стала музыка, а не книги. В 30-е годы произошли два события, сильно повлиявшие на жизнь музыкантов: Великая Депрессия, из-за которой многие музыканты потеряли работу, и возникновение звукового кино, из-за которого работу потеряла большая часть тех, кого пощадила депрессия.

В этих условиях возникли две противоположные инициативы. Одна исходила от объединений музыкантов, стремившихся обеспечить выживание и заработок людей, оставшихся без работы («избыточного персонала», как сейчас принято изъясняться на корпоративном жаргоне). Музыканты были обеспокоены распространением «механизированной музыки», которая не требовала присутствия живых исполнителей. Они хотели иметь влияние на звукозапись, и этот вопрос был поднят в Международной организации труда.

В то же время звукозаписывающие компании точно так же хотели заправлять всем, что относилось к воспроизведению и трансляции музыки, и даже самими музыкантами. Тем не менее в те времена политические и бизнес-круги смотрели на них, как на вспомогательных поставщиков услуг для музыкантов. Они были вынуждены или мириться с этой ролью, даже если это вело к их разорению. И никто не дал бы за их страдания и ломаного гроша.

Никто, кроме фашистской Италии.

(Сегодня слово «фашист» перегружено эмоциональным смыслом. В то время итальянский режим сам называл себя фашистским. Я использую это слово, так как его точно так же использовали сами итальянцы.)

В 1933 году представители фонографических компаний собрались в Риме по приглашению Confederazione Generale Fascista dell’Industria Italiana — итальянского промышленного объединения. На этой конференции, проходившей с 10 по 14 ноября, была образована Международная федерация производителей фонограмм (IFPI) Было решено, что IFPI попробует доработать Бернскую конвенцию так, чтобы дать звукозаписывающим компаниям права, аналогичные тем, что есть у художников, писателей и музыкантов.

IFPI продолжала собираться в странах, приветствующих её позицию в отношении музыки. Конференции прошли в Италии в 1934 и 37 годах, а после войны, в 1950 году — в Португалии, где в то время был авторитарный диктаторский режим, во многом схожий с фашистским, продержавшийся до 1974 года. IFPI выработала концепцию так называемых «смежных прав», дававших производителям конкретных фонограмм и трансляций монополию, аналогичную той, что даёт авторское право.

Всемирная организация интеллектуальной собственности приняла в 1961 году Римскую конвенцию, закрепляющую понятие смежных прав и дающую звукозаписывающим компаниям практически такие же права, как и авторам. В то же время инициатива Международной организации труда по защите прав музыкантов провалилась и была забыта.

С 1961 года звукозаписывающая промышленность яростно защищает копирайт, несмотря на то, что копирайтная монополия имеет к ним лишь отдалённое отношение, гораздо меньшее, чем монополия на «смежные права».

Стоит отметить два важных момента:

• Во-первых, звукозаписывающие компании намеренно смешивают эти два вида монопольных прав. Они защищают «их копирайт», которого у них на самом деле нет, и с ностальгическим трепетом говорят о том, что копирайт был придуман мудрыми умами эпохи Просвещения, ссылаясь на Статут королевы Анны 1709 года, который, кстати, был вовсе не первым законом о копирайте. На самом же деле монополия на смежные права была придумана в фашистских странах и закреплена лишь в 1961 году в послевоенной Европе. Эта монополия с самых первых дней своего существования была спорной и вызывала много вопросов, и уж конечно не имеет никакого отношение к мудрой эпохе Просвещения.

• Во-вторых, если бы победила точка зрения Международной организации труда, звукозаписывающие компании сейчас были бы в подчинённом положении у музыкантов, а не держали бы их за горло мёртвой хваткой, как это происходит последние несколько десятилетий. Так могло бы быть, если бы не поддержка фашистских авторитарных режимов, которые выступили на стороне корпораций, а не музыкантов и слушателей, и позволили звукозаписывающим компаниям присоединиться к индустрии копирайта.




Часть 7: Рейдерский захват корпорацией Pfizer


В 1970-е Toyota поразила США в самое сердце, и все американские политики почувствовали, что конец близок. Самые американские из всех вещей — автомобили! Американские автомобили! — вдруг оказались недостаточно хороши для американцев. Вместо них они покупали машины Toyota. Это был апокалиптический знак — США уже не могли конкурировать с Азией, и их промышленное могущество близилось к закату.




Это последняя часть моей серии статей об истории копирайтной монополии. Период с 1960 по 2010 годы был отмечен двумя процессами: во-первых — проникновение некогда исключительно коммерческой монополии в некоммерческую, частную жизнь («домашняя звукозапись незаконна» и тому подобная чушь), в результате которого копирайт стал угрозой для фундаментальных прав человека; во-вторых — корпоративная политическая экспансия копирайтной и других монополий. Первый процесс, в ходе которого индустрия интеллектуальной собственности пророчила катастрофу после каждого нового витка технологического прогресса, заслуживает отдельной статьи. Здесь же я сосредоточусь на втором процессе.

Когда политики поняли, что Соединённые Штаты более не способны удерживать экономическое лидерство, производя что-либо ценное и жизненно необходимое, они создали множество комитетов и рабочих групп, перед которыми стояла одна цель — найти ответ на критически важный вопрос: как США смогут остаться мировым лидером, не имея возможности производить конкурентноспособные товары?

Ответ пришёл из неожиданного источника — от фармацевтической компании Pfizer.

9 июля 1982 года Нью-Йорк Таймс опубликовала яростную статью президента Pfizer Эдмунда Пратта под названием «Воровство идей», о том как страны третьего мира воруют у Pfizer (под воровством подразумевалось изготовление лекарств из местного сырья на местных фабриках с использованием собственных знаний и времени для собственных граждан, которые умирали от страшных, но вполне излечимых болезней, распространённых в третьем мире). Политическая элита увидела в позиции Пратта возможный ответ на свой вопрос и пригласила его возглавить один из комитетов, подчинённый непосредственно президенту — Консультативный комитет по торговым переговорам.

Под руководством Пратта Комитет принял рекомендации, настолько дерзкие и провокационные, что никто не был уверен, стоит их попробовать или нет: предлагалось связать торговые отношения и внешнюю политику. Любая страна, которая отказывалась подписать выгодные США соглашения о «свободной торговле» подвергалась политическому давлению, наиболее известный пример которого — чёрные списки из специального отчёта 301, в которых перечислены страны, недостаточно уважающие копирайт. В эти списки входит даже Канада, в странах, упомянутых в списках, живёт большинство населения земного шара.

Таким образом решение проблемы с невозможностью производить что-либо ценное на мировом рынке заключалось в переопределении терминов «производить», «что-либо» и «ценное» в контексте международной политики, которое было продавлено с помощью угроз. Это сработало. Торговое представительство США последовало рекомендациям Консультативного комитета по торговым переговорам и начало давить на иностранные правительства, заставляя их принимать законы, благоприятные для американской промышленности, подписывать двусторонние и многосторонние договоры о «свободной торговле», защищающие американские интересы.

Таким образом США сформировали рынок, на котором они могли давать в аренду остальному миру чертежи в обмен на готовую продукцию, создаваемую по ним. По новым договорам о «свободной торговле», содержащим искусственную подмену понятий, это считалось справедливой сделкой.

Эту политику поддерживали все американские монополисты, как копирайтные, так и патентные. Вместе они предприняли вторую попытку рейдерского захвата Всемирной организации интеллектуальной собственности и Бернской конвенции, чтобы их политика получила законную поддержку в новом торговом соглашении, продвигаемом под брендом «Берн плюс».

Именно в этот момент США решили присоединиться к Бернской конвенции.

Тем не менее, ВОИС видела эту схему насквозь и не поддалась на давление и манипуляции. ВОИС была создана не для того, чтобы давать одной стране преимущество перед всем остальным миром. Её возмутила наглая попытка подмять под себя копирайтную и патентную монополии.

Так что пришлось искать другие пути. Представители монополий обратились к Генеральному соглашению по тарифам и торговле (ГАТТ) и добились успеха там. Им удалось всеми правдами и неправдами заставить большинство участников ГАТТ подписать новое соглашение, которое на базе Бернской конвенции переопределяло термины «производство», «товар», «ценность», и значительно усиливало позиции промышленности США. Это соглашение получило название «Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности» (TRIPS). После ратификации этого соглашения ГАТТ было переименовано во Всемирную торговую организацию (ВТО). 52 страны-участницы ГАТТ, отказавшиеся вступить в ВТО, очень скоро были вынуждены сделать это, оказавшись под серьёзным экономическим давлением. Устояла только одна страна из 129 первоначальных участников ГАТТ.

Договор TRIPS подвергался серьёзной критике из-за того, что он делал богатых ещё богаче, а бедных — беднее, а когда у бедных не оставалось денег, они были вынуждены платить своим здоровьем и даже жизнями. Этот договор запрещал странам третьего мира производить лекарства из собственного сырья на собственных фабриках собственными руками для собственного народа. Со временем пришлось смягчать некоторые условия договора, чтобы избежать катастрофических последствий.

Но, пожалуй, самым ярким примером того, насколько важны искусственные монополии для Соединённых Штатов, стала история с попытками России присоединиться к ВТО (совершенно непонятно с какой целью). США потребовали закрыть полностью легальный на территории России музыкальный интернет-магазин AllofMP3. Этот магазин торговал mp3-файлами, юридически считался музыкальной радиостанцией и платил соответствующие лицензионные отчисления.

Давайте разберёмся поподробнее. За столом переговоров сидели США и Россия. Бывшие заклятые враги, державшие друг друга на ядерном прицеле 24 часа в сутки 7 дней в неделю. У США была возможность выторговать практически что угодно. И что же они потребовали?

Закрыть чёртов музыкальный магазин!

Вот, оказывается, насколько важна копирайтная монополия.




Копирайт как фундаменталистская религия


То, что происходит сейчас с противостоянием индустрии копирайта против людей, практически идентично тому, что происходило, когда был создан печатный станок и Католическая церковь объявила войну самообразованию. В обоих случаях дело в действительности не в религии или законе, а в очень простом принципе, что люди есть люди, а обладающие властью люди будут использовать эту власть, чтобы сохранить эту власть.

Интересно здесь то, что защитники копирайта действуют как религиозные фундаменталисты. Они не религиозны в настоящем смысле этого слова, разумеется. Но они действуют и реагируют, словно у них религиозное чувство по отношению к копирайту, словно это что-то, о чём не разрешается спрашивать.

Энрике Данс заметил, что они атакуют не только сторонников реформы копирайта, но и всех, кто даже сомневается в копирайте, с эмоциональным и агрессивным рвением: называют реформистов пиратами, ворами и т. д. В другое время и в другом месте было бы выбрано слово «еретики».

Факты и цифры, проливающие свет на ситуацию и могущие помочь найти решение проблемы, никогда не приветствуются, но агрессивно отвергаются и игнорируются фундаменталистами копирайта.

На основе этого сделана пара наблюдений.

Во-первых, люди есть люди и всегда будут людьми; нет ничего нового под солнцем. Всё это происходило раньше и произойдёт снова.

Печатный станок был пробивной технологией, угрожавшей контролю над информацией, которым Католическая церковь владела до этого. Когда старые структуры власти увидели риск, что их власть ускользнёт или сойдёт на нет, они боролись в ответ всеми доступными им способами. И хотя технология в итоге победила, бывшие информационные монополисты успели причинить довольно много дополнительного урона обществу, прежде чем приняли неизбежное поражение.

Интернет — пробивная технология, угрожающая контролю над информацией, которым до сих пор владела индустрия развлечений. Когда старые структуры власти видят риск, что их власть ускользнёт или сойдёт на нет, они борются в ответ всеми доступными им способами. И хотя технология в итоге победит, бывшие информационные монополисты создают довольно много дополнительного урона обществу прямо сейчас.

Наша работа состоит в том, чтобы положить конец этому урону так быстро, как это возможно, чтобы общество смогло получить все преимущества от новых возможностей, которые открыла технология. Тот регион мира, который первым этого достигнет, будет среди экономических победителей этого столетия.

Во-вторых, мы видим эмоциональные реакции, идентичные тем, какие были у Католической церкви после открытия печатного станка. Поскольку отношение к копирайту у этих людей религиозное, то нет компромисса и никогда не будет компромисса — эта концепция также нереалистична, как компромисс между Кораном и Библией. И снова нужно подчеркнуть, что это не религия по своей сути, но те люди реагируют так, словно защищают свою религию. Они чувствуют очень-очень глубокий дискомфорт от того, что задаются вопросы по поводу вещей, о которых нельзя и невозможно задавать вопросы, и реагируют эмоциональными страданиями и атакой изо всех сил.

В-третьих, и это самое интересное: раз мы это определили, то можем следовать сценарию, по которому Католическая церковь была побеждена знанием 500 лет назад, и снова выиграть против религии этих современных соглашений «не-распространяйте-знания». Нужно вспомнить, что Католическая церковь установила отлучение (изгнание) как наказание за неразрешённое чтение. Они убедили Францию ввести смертное наказание за использование печатного станка для создания книг. Они были очень упорны в попытках предотвратить распространение знаний. В конце концов вот что победило их господство над населением: все научились читать и могли задавать себе вопросы по поводу их слов.

Итак, битва 500 лет назад была битвой против знаний, и она была выиграна путём распространения знаний.

Именно так нам нужно выиграть и сегодня.

Нам нужно научить весь мир, как обмениваться культурой. Всем нужно почувствовать, что именно пытается убить индустрия копирайта. Нам нужно подсоединить телевидение тётушки Мардж к однотерабайтному флеш-накопителю фильмов в высоком разрешении с медиа-плеером так, как протестанты выиграли, обучая людей читать. Точно так же, как нельзя утратить опыт того, что такое чтение, также нельзя и забыть опыт того, что такое иметь культуру и знания мира у себя на кончиках пальцев. Нам нужно помочь всем вокруг нас понять, что обмен — это забота (sharing is caring), а копирайт их противоположность.

Нам нужно документировать все проступки индустрии копирайта. Много симпатий было завоёвано протестантами, когда жестокость испанской инквизиции и Кровавой Мэри были раскрыты общественности. Разумеется, нет недостатка в ужасающих действиях со стороны индустрии копирайта. Нам нужно объяснить их в терминах, понятных не-юристам.

Нам нужно объяснять, что есть способ лучше — как политикам, артистам, так и гражданам в целом. Копирайт — это лишь часть законодательства, написанного людьми и развившегося в нечто, не стыкующееся с реальностью. Это не священная каменная скрижаль, данная непосредственно Богом, и это не вечный принцип, что не даёт нашему обществу развалиться. Это лишь часть законодательства, и так случилось, что она поломана и её можно починить. Но её нужно починить довольно срочно, или мы рискуем создать вид общества, который не хотим.

Подведём итоги:


Файлообмен — это не просто личное дело каждого. Он был и остаётся вопросом глобального экономического доминирования. Давайте обмениваться и дальше, чтобы лишить монополистов власти и дать её людям! Если каждый будет делиться культурными ценностями, мы победим угнетателей свободы, как это уже однажды произошло, когда мы начали самостоятельно читать книги и сбросили оковы католической церкви.

Так заканчивается история копирайта по состоянию на 2011 год. Копирайтная и патентная промышленность сейчас пытаются повторить трюк с TRIPS с помощью договора ACTA, который они теперь называют «TRIPS плюс». Последнее слово в этом деле ещё не сказано. Давайте же сделаем так, чтобы через десять лет в эту историю можно было бы вписать новую главу, главу о том, что публиковать любую информацию, распространять её и обмениваться ею стало легче, чем когда-либо раньше!




Глава 5

У АРТИСТОВ ВСЁ В ПОРЯДКЕ





Как будут зарабатывать артисты?


"Но как же будут зарабатывать артисты?" — вопрос, который нам, Пиратам, чаще всего задают в спорах о реформе копирайта и легализации файлообмена.

10 лет назад на этот вопрос трудно было ответить, и лишь немногие могли быть уверены в том, что они знают, как сможет финансово выживать культурный сектор в новую эру. Но сегодня мы имеем более чем 10-летний опыт в мире, где каждый, кто захочет, может скачать что угодно бесплатно, и где большая часть населения постоянно так и делает.

Теперь мы знаем на своем опыте, что культурный сектор финансово устойчив, несмотря на бурно растущий пиринговый файлообмен. То, что 10 лет назад казалось неразрешимой проблемой, оказалось не проблемой вовсе, но фактически огромной возможностью для артистов и авторов, и благом для устойчивого культурного разнообразия.

Надо сказать, это немного досадно — получать вопросы о том, как будут зарабатывать артисты, после того, как вы объяснили, как копирайт угрожает фундаментальным правам человека. Должен ли вопрос о том, хотим ли мы сохранить своё право на личную коммуникацию, на правосудие и пропорциональность наказаний, зависеть от того, будет ли это выгодно артистам или нет?

Но, не считая этого, вопрос обоснованный. Мы все хотим жить в обществе, где процветает культура, мы все хотим, чтобы авторы, музыканты, и другие творческие люди имели шанс обеспечивать себя своим искусством. Если бы действительно был конфликт между этим вопросом и сохранением фундаментальных прав, это была бы проблема, на которую нужно обратить внимание, хотя отмена фундаментальных прав не была бы верным ответом.

Однако мы видим, что в течение лет, когда файлообмен рос экспоненциально, доходы в культурном секторе год от года росли, как в целом, так и в каждом отдельном его сегменте, таком как фильмы, музыка, или компьютерные игры.

Самые большие перемены произошли в музыкальной индустрии. За последние 10 лет продажи музыкальных носителей падали, и повышение продаж в цифровом виде лишь слегка их компенсировало. Но музыкальный бизнес никогда так не процветал, как сейчас.

В подробной статье, опубликованной в октябре 2010 г, бизнес-журнал "Экономист" пишет:

Цитата:






Поразительное количество вещей приносит деньги артистам и музыкальным фирмам, а другие выглядят весьма многообещающе. Музыкальный бизнес не умирает. Но он основательно меняется.

Самый долгий и сильный бум — в живой музыке. С 1999 по 2009 годы продажи билетов на концерты в Америке утроились, с 1,5 млрд. долларов до 4,6.

Растущие доходы от живых исполнений, мерчандайзинга, спонсорства, публикаций, онлайн-вещания и новых рынков уравновесило потери от падающих продаж CD. В результате некоторые музыканты запели иначе. В этом году новая организация, the Featured Artists Coalition, протестовала против планов правительства наказывать файлообменщиков, отключая их от широкополосного интернета. Их лидеры, в том числе авторитетные исполнители, такие как Billy Bragg и Annie Lennox, доказывали, что файлообмен это полезная форма промоушена.





Если мы посмотрим на статистику, мы увидим, что культурный сектор зарабатывает столько же денег сейчас, как и 10 лет назад (точнее немного больше, из-за общего увеличения уровня жизни). Люди тратят больше денег на культуру, чем когда-либо, несмотря на тот факт, что они могут скачать практически всё что угодно бесплатно, и часто это делают.

Если они больше не тратят деньги на одно, они тратят их на что-то другое. Музыкальные фанаты тратят на музыку столько же денег, как и раньше, но так как они тратят меньше на пластиковые диски, значит больше на живые концерты. Это плохие новости для звукозаписывающих компаний, но хорошие для артистов, которым достается больший кусок пирога.

В культурный сектор идет больше денег, чем раньше, но иногда по другому пути.

Совершенно естественно, что так и должно быть, если подумать о нашем каждодневном опыте, как работает личная экономика. Когда каждый месяц вы получаете зарплату, вы в первую очередь тратите деньги на жильё, пищу, оплату счетов, и другие скучные вещи. Затем, если вам повезло, у вас останется немного, чтобы потратить на развлечения, т. е. культуру.

Если вы больше не тратите деньги на пластиковые диски, вы можете позволить себе вместо этого пойти послушать живую музыку. Вы все равно как-то потратите эти деньги, так что кто-то в культурном секторе их получит.

Жизнь артистов по-прежнему нелегка, и она всегда была такой, и всегда будет. Но по крайней мере она стала немного проще, чем была до интернета и пирингового файлообмена. В музыкальном бизнесе общие доходы слегка увеличились, хотя крупные звукозаписывающие компании получают меньшую долю пирога. Это оставляет больше денег творческим людям, которые собственно и делают музыку (а не просто распространяют её).

Файлообмен это не проблема, которую надо решать. Это нечто позитивное, как для артистов, так и для потребителей, и общества в целом. Всё, что нам надо сейчас сделать, это привести копирайт в соответствие с этой новой позитивной реальностью.

Реформировав копирайт так, чтобы файлообмен стал легальным, если он не имеет явных коммерческих целей, мы сможем положить конец криминализации целого поколения, в то же самое время улучшив условия для чувствительного культурного сектора Европы.




Исследования культурного сектора в эпоху файлообмена


Существует довольно много научных исследований о том, как культурный сектор, в том числе музыкальный бизнес, чувствует себя в эпоху файлообмена. Эти исследования весьма интересны, с ними должны быть ознакомлены все политики, принимающие участие в разработке политик копирайта.

Во-первых, три исследования музыкального бизнеса в разных странах:

— Англия 2004–2008: "Компании проигрывают, артисты выигрывают от файлообмена".

— Швеция 2000–2008: "Ещё графики, которые лейблы не хотят вам показывать: Шведские музыканты стали зарабатывать больше".

— Норвегия 1999–2009: "Артисты зарабатывают в эпоху файлообмена больше денег, чем до неё".

Все три исследования делают вывод, что хотя продажи записей упали, доходы от живых выступлений сильно возросли, настолько, что более чем компенсируют спад продаж.

Голландское исследование "Взлёты и падения — Экономический и культурный эффект файлообмена на музыку, фильмы и игры" (2009) — комбинированный взгляд на разные жанры культуры. Оно показывает, что с 1999 по 2007 годы увеличились доходы во всех них, за исключением музыкальных записей. В этом исследовании рассматривались только музыкальные записи, и не учитывались доходы артистов от других источников, таких как концерты. Это означает, что оно только подтверждает негативную тенденцию для записей, так же как и Шведское, Норвежское и Английское исследования, но упускает часть музыкального сектора, который как раз её компенсировал.

Гарвардское исследование 2009 г рассматривает более широкие последствия влияния файлообмена на общество, и находит, что с тех пор, как файлообмен стал распространяться, количество фильмов и музыкальных альбомов, выходящих в год, увеличилось. Канадский профессор права Michael Geist подвел итоги этого исследования в своей статье "Гарвардское исследование обнаруживает, что ослабление охраны копирайта приносит пользу обществу".

Анализ профессора Hargreaves политики копирайта, заказанный правительством Англии, был опубликован в мае 2011 г. Он настойчиво призывает опираться на факты в определении политики, касающейся копирайта, в противоположность давлению лобби. Хотя этот отчет никоим образом не является "пиратским манифестом", в нем были сделаны несколько конкретных предложений по изменению политики, которые бы по меньшей мере вели в верном направлении.

Вышеперечисленные исследования далее рассмотрены немного подробнее.




Англия 2004–2008:

Компании проигрывают, артисты выигрывают от файлообмена


На рисунке вы видите "График, который лейблы не хотят вам показывать", как его назвал редактор Телеграф Shane Richmond.




Times Labs провёл анализ английского музыкального рынка за последние 5 лет, основываясь на данных от общества PRS.

Верхнее поле на графике — это доля звукозаписывающих компаний. Остальные четыре поля — это доля артистов. Заключение ясно: компании проигрывают, артисты выигрывают, а общая сумма остается постоянной.

Причина, по которой лейблы зарабатывают меньше денег, чем раньше, скорее всего файлообмен. Мы, пираты, рады это признать. Файлообмен — это гораздо лучший способ распространять музыку, поэтому сервис, который предоставляют компании, всё меньше и меньше популярен. Это естественно, что они в упадке.

Самое лучшее то, что артисты стали больше зарабатывать. Люди тратят на музыку столько же, сколько и раньше, но звукозаписывающим компаниям достаётся меньше. Доля же артистов, напротив, увеличилась, за счет освободившихся денег.

Это замечательный процесс, мы должны это приветствовать. Файлообмен надо легализовать. Больше всех от этого могут выиграть артисты.




Швеция 2000–2008: Ещё графики, которые лейблы не хотят вам показывать: Шведские музыканты стали зарабатывать больше


Mike Masnick c Techdirt пишет:




Мы уже обсуждали исследование музыкальной индустрии Англии, которое показывает, что доходы от живых исполнений более чем компенсируют падение продаж записей, а также что сами музыканты зарабатывают сейчас больше денег, чем когда-либо. Некоторые предполагали, что этот феномен наблюдается исключительно в Англии, но общемировое исследование обнаружило то же самое. И теперь, похоже, такие же выводы делают в Швеции — на родине Пиратской бухты, которая, как нам говорят, уничтожает музыкальную индустрию. Владелец независимой Шведской звукозаписывающей компании Martin прислал нам данные по Швеции, которые выглядят довольно похоже на английские данные. Во-первых, видно, что хотя был некоторый спад в общих доходах, они затем вернулись на прежний уровень, в основном за счет роста живых выступлений:




В основном, упали продажи. Сборы остались примерно такими же, но живые выступления возросли. Более важен, однако, второй график, который показывает доходы самих музыкантов. И он идёт в одном направлении: вверх.

И что же, Пиратская бухта уничтожает возможности создавать музыку? Забавно, что цифры похоже совсем не подтверждают этого. В основном, эти графики показывают то же самое, что и остальные исследования. Создается больше музыки. Больше новой музыки "открывается". Стало больше возможностей для заработка музыкантов, и единственная часть бизнеса, которая страдает, это часть, которая занимается продажей пластиковых дисков. Да, обидно, если твой бизнес основывался на продаже пластиковых дисков, но тех, кто может адаптироваться, сейчас ждёт больше денег, что они смогут заработать, чем никогда. Это идёт в разрез с заявлениями о том, что "пиратство" как-то уничтожает индустрию, не правда ли?




Норвегия 1999–2009: Артисты зарабатывают в эпоху файлообмена больше денег, чем до неё


Ernesto c Torrentfreak пишет:

Пространное исследование эффекта диджитализации музыкальной индустрии в Норвегии интересным образом пролило свет на положение артистов сегодня, в сравнении с 1999 г. Хотя музыкальные гиганты часто говорят о том, что артисты находятся на грани банкротства из-за нелегального файлообмена, исследование установило, что число артистов, как и их средний доход значительно увеличилось в последнюю декаду.




Примерно каждый месяц всплывает новое исследование по поводу связи между музыкальным пиратством и доходами от музыки, но лишь немногие из них действительно выделяются из общей массы. Одно из самых доскональных и полных исследований, проведенных в последнее время, это магистерская диссертация студентов норвежской школы управления Anders Sorbo и Richard Bjerkoe.




В своей работе они детально рассматривают различные потоки доходов музыкальной индустрии с 1999 по 2009 годы. Они задавались целью ответить на вопрос, как диджитализация музыки, и самый известный побочный эффект этого — пиратство, изменило экономические позиции норвежской музыкальной индустрии и норвежских артистов. Результаты поразительны.

Разобрав цифры музыкальной индустрии, исследователи обнаружили, что общий доход вырос с 1,4 миллиардов норвежских крон в 1999 до 1,9 миллиардов в 2009. После коррекции этой цифры в соответствии с инфляцией, получается, что за этот период доходы музыкальной индустрии возросли на 4 %. Не такой уж большой рост, но становится интереснее, если рассмотреть доходы артистов.

За тот же период, в котором доходы индустрии увеличились на 4 %, доходы самих артистов возросли более чем вдвое — на 114 %. Учитывая инфляцию, они увеличились с 255 в 1999 до 545 млн. крон в 2009 г.

В какой-то мере это объясняется фактом, что за это время число артистов увеличилось на 28 %. Однако, годовой доход на каждого артиста также увеличился на 66 % с 80 тыс. до 133 тыс. крон за период 1999–2009. В заключение можно сказать, что артисты чувствуют себя гораздо лучше сейчас, чем до начала диджитализации музыки.

Кроме изучения отчетов, исследователи также опросили артистов, чтобы узнать, каковы источники их доходов. Здесь они обнаружили, что продажи записей никогда не составляли большой доли в годовом доходе артистов. В 1999 г 70 % артистов получили менее 9 % общего дохода от продаж записей, а в 2009-м эта доля уменьшилась вдвое.

Для большинства артистов основной источник доходов это живое исполнение. 37 % норвежских артистов в 2009 г получили более половины своих доходов от живых исполнений, в сравнении с 25 % в 1999. Правда, надо заметить, что лишь немногие артисты полностью живут за счёт музыки, большинство имеют также другую работу.

В заключении исследование опровергает некоторые из основных неверных представлений о музыкальной индустрии в цифровую эпоху. Музыканты зарабатывают больше денег, чем когда-либо. Это верно, что доходы от продаж записей падают, но это можно объяснить также и тем, что "iTunes это вторая Пиратская Бухта".

В итоге музыкальная индустрия в целом процветает. Лейблы говорят о падении своих доходов от продажи записей, но в то же время артистам идёт больше денег. Неужели это такой плохой исход? Зависит от того, с чьей стороны посмотреть.




Голландское исследование: Взлёты и падения — Экономический и культурный эффект файлообмена на музыку, фильмы и игры (2009)


Mike Masnick c Techdirt пишет:

Это исследование, заказанное правительством, очень длинное (128 страниц), но очень подробно анализирует практически всё, что связано с файлообменом в Нидерландах. Оно исследует экономические аспекты, юридические, культурные аспекты — и затем сравнивает локальные результаты с интернациональными.

Хотя можно придраться к некоторым методам, общие заключения отчета довольно твердые и очевидные: файлообмен не проблема для индустрии в целом. Файлообмен, фактически, создал чистое преимущество для экономики как в ближней, так и в дальней перспективе, и так, по-видимому будет и дальше.

Прямое влияние файлообмена на продажи минимально (хотя это зависит от категории). Фактически, единственные области, в которых сейчас проблемы, это продажи пластиковых дисков (CD и DVD), но большая часть убытков не имеет отношения к файлообмену, и есть признаки, что "потерянные" деньги можно восполнить другими путями. Отчет рекомендует отойти от криминализации действий пользователей, и вместо этого сфокусироваться на поощрении разработки новой бизнес-модели. Небольшая выдержка из заключений:

Цитата:






Кратковременное влияние файлообмена четко позитивное, учитывая, что он практикуется покупателями, финансовые возможности которых ограничены. Что касается уменьшения продаж в результате файлообмена, мы видим здесь переход выгоды от компаний/продюсеров к потребителям, без эффекта чистой потери для общества.

Рынок продаж CD и проката DVD/VHS — единственные секторы индустрии развлечений, которые испытывают резкое падение продаж. Хотя частично это можно объяснить файлообменной активностью, это не единственная причина спада. Рынки DVD и консольных игр продолжили впечатляюще расти после появления пиринговых сервисов, и кинопрокат показывал постоянный рост с 1999 по 2007 гг. В целом рынок развлечений оставался более-менее постоянным, что говорит о конкуренции между разными продуктами.

Так как рынки игр и кино на подъёме или стабильны, нет причин беспокоиться, что разнообразие или доступность контента под угрозой. Файлообмен значительно улучшил доступ к широкому спектру разнообразных продуктов, хотя правообладатели это не поддерживают.





Другими словами, практически всё, что многие тут говорили в добрую часть последнего десятилетия, оказалось правдой. Файлообмен не причиняет вреда, и, фактически, может оказать положительное влияние на экономику, а проблемы бизнеса, с которыми встретились некоторые части индустрии, это проблемы изменений в бизнес-модели, а не юридические проблемы. Отчет проясняет, что судебные методы борьбы с файлообменом это большая ошибка, которая только вызывает противодействие, это совершенно неправильный подход.




Гарвардское исследование обнаруживает, что ослабление охраны копирайта приносит пользу обществу (2009)


Канадский профессор права Майкл Гейст писал в 2009 г:

Экономисты Felix Oberholzer-Gee и Koleman Strumpf из Гарвардской школы бизнеса только что выпустили новую работу под названием "Файлообмен и копирайт", которая поднимает некоторые важные вопросы о файлообмене, копирайте и выгодах для общества. В работе, которая включает полезный обзор предыдущих экономических исследований о влиянии файлообмена, указано следующее:

1. Данные показывают, что файлообмен не препятствует творчеству, так как факты указывают на значительное увеличение культурного производства. Авторы замечают, что:

Цитата:






Общие цифры производства в творческих отраслях похоже согласуются с точкой зрения, что файлообмен не оказал негативного влияния на артистов и издателей. Хотя продажи альбомов с 2000 г падали, число записанных альбомов просто взлетело. В 2000 г было выпущено 35516 альбомов. Семь лет спустя их было выпущено 79695 (в том числе 25159 в цифровом виде). (Nielsen SoundScan, 2008). Даже если файлообмен был причиной падения продаж, никак не похоже, что новая технология уменьшила количество произведенной музыки. Очевидно, было бы неплохо сопоставить количество с качественными различиями, но пока мы не слышали об исследованиях, которые бы задались этим вопросом.

Похожие тенденции прослеживаются и в других творческих отраслях. Например, число полнометражных фильмов, выпускаемых в мире за год, возросло с 3807 в 2003 до 4989 в 2007 (Screen Digest, 2004 and 2008). В странах, где кинопиратство процветает, эти цифры особенно увеличились. Это справедливо для Южной Кореи (с 80 до 124), Индии (с 877 до 1164) и Китая (со 140 до 402). В США за этот период количество выпускаемых фильмов увеличилось с 459 в 2003 до 590 в 2007 (MPAA, 2007).

Учитывая увеличение творческого производства при более свободном доступе, они делают вывод, что "более слабая защита копирайта, похоже, пошла на пользу обществу". Это совпадает с точкой зрения авторов, что ослабление копирайта "определенно желательно", раз оно не уменьшает стимулов артистов и развлекательных компаний делать новые работы.





2. Работа бросает вызов некоторым давно культивируемым мифам об экономических эффектах файлообмена, указывая, что большое количество скачиваний песни не означает упущенной прибыли, некоторые ремиксы могут увеличить рынок оригинальной работы, а индустрия развлечений по-прежнему может привлекать внимание покупателей к определенным артистам (что приводит к увеличению продаж и скачиваний).

3. Авторы указывают, что файлообмен не может приводить к уменьшению стимулов творить, раз увеличивается готовность платить за "дополнения". Они указывают на растущий доход от живых исполнений и авторских туров, как на очевидные примеры доходов, которые могут расти с помощью файлообмена. В частности они обращают внимание на исследование, которое заключает, что потребность в живых концертах увеличилась благодаря файлообмену, и что в эпоху файлообмена цены на билеты постоянно росли. Более того, авторы подробно рассмотрели литературу на тему влияния файлообмена на музыкальные продажи, и подтвердили, что "результаты явно неоднозначные".

Авторы были одними из первых, кто оспорили принятые утверждения об эффектах файлообмена. Годы спустя, многие другие экономисты последовали их примеру (включая исследование, заказанное Industry Canada). Эта последняя работа расширяет дискуссию, используя полученные данные, чтобы исследовать стимулы для творчества и их влияние на общие доходы авторов и индустрии.




Анализ профессора Харгрейва (Hargreaves) о политике Англии по интеллектуальной собственности (2011)


Правительство Англии заказало анализ своей политики по вопросам копирайта, патентов и других прав интеллектуальной собственности (IPR), результаты которого были представлены в мае 2011 г. Анализ проводил профессор Ian Hargreaves (Харгрейвс), который возглавляет отделение цифровой экономики в Кардиффской школе журналистики, исследований культуры и медиа и Кардиффскую школу бизнеса.

Получившийся документ (130 страниц pdf) весьма интересен.

Надо особо подчеркнуть одну вещь: этот обзор никоим образом не является "пиратским манифестом". Он написан в целом с про-копирайтной точки зрения, и во многих случаях Пиратская партия не согласна со сделанными предложениями, или полагает, что они идут недостаточно далеко. В частности, обзор не предлагает других решений проблемы нелегального файлообмена, кроме обычной политики наказаний/пропаганды, которая так показательно проваливается на протяжении последней декады.

Но если не считать этого, в отчете много конкретных предложений, которые нельзя не принять во внимание.

Политика, основанная на фактах, это первое, к чему призывает обзор. Уже во вступлении говорится:

Цитата:






Мы настоятельно советуем правительству в будущем определять политику по вопросам, касающимся интеллектуальной собственности, на основе фактов, а не под давлением лобби…





Это, несомненно, область с большим простором для улучшений. В итогах обзора сказано:

Цитата:






Частота крупных обзоров по интеллектуальной собственности (четыре за последние шесть лет) говорит о недостатках системы в UK. В 70х обзоре Banks сетовал о том, что проводимая политика не подкрепляется достаточным количеством фактов, так же как и обзор Gowers 5 лет назад. Из 54 рекомендаций, выдвинутых Gowers, только 25 были выполнены. В вопросах копирайта на министров сильнее действовало лобби правообладателей, чем оценки экономического влияния.





По поводу копирайта, обзор в первую очередь поддерживает введение системы "Digital Copyright Exchange, которая будет способствовать лицензированию и реализовывать растущий потенциал творческих индустрий".

Хотя не будет ничего плохого, если кто-то захочет попробовать ввести такую систему в рамках сегодняшнего копирайта, весьма сомнительно, что этого будет достаточно, чтобы решить проблему простого общеевропейского лицензирования, и заложить основу Европейского цифрового рынка.

Но есть и другие очень конструктивные предложения. В разделе рекомендаций обзора сказано:

Цитата:






4. Произведения-сироты. Правительство должно законодательно разрешить лицензирование произведений-сирот. Должно быть организовано расширенное массовое лицензирование для произведений-сирот, и процедура очистки для отдельных работ. В обоих случаях работу можно будет считать сиротой, если её нельзя будет найти поиском в базе данных, предусмотренной в предлагаемой Digital Copyright Exchange.

5. Ограничения копирайта. Правительство должно решительно воздержаться от регуляции деятельности, которая не мешает главной цели копирайта, а именно обеспечению стимулов для авторов. Правительство должно установить исключения копирайта на национальном уровне, чтобы реализовать все эти возможности в рамках евросоюза, включая изменения формата, пародии, некоммерческие исследования, и создание библиотечных архивов. Англия должна предложить на европейском уровне ввести исключение для поддержки аналитики текстов и данных. Англия должна возглавить разработку других исключений копирайта в рамках евросоюза, направленных на то, чтобы ввести адаптируемость к новым технологиям. Они должны быть разработаны так, чтобы разрешить использование технологий способами, которые прямо не влияют на творческое и выразительное назначение исходной работы. Правительство должно также убедиться, что на законодательном уровне эти и другие исключения копирайта нельзя будет отменить в контрактах.





В общем и целом анализ Харгрейвса рекомендуется почитать любому, кто интересуется политикой прав интеллектуальной собственности. Хотя он сделан с точки зрения Англии, большая часть заключений существенна и для остальных стран Европы, и Евросоюза в целом.

Интересно однако, до какой степени правительство Англии будет следовать рекомендациям этого анализа. К сожалению, всего через несколько месяцев после его публикации, мы все получили суровое напоминание о том, какой остаётся политическая реальность. Одной из самых четких и настоятельных рекомендаций отчета было не продлять время охраны звукозаписей с 50 до 70 лет, так как это было бы тяжелой потерей для общества, и не имело бы никакого стимулирующего эффекта на культурный сектор.

И что же сделало английское правительство? В сентябре 2011 г, через 4 месяца после того, как отчет Харгрейвса лег им на стол, они стали пробивать увеличение срока в европейском совете министров, и добились его принятия.

Исследования это одно, а сделать так, чтобы политики их прочитали и действовали в соответствии с ними, это другое. Но наличие исследований и знание того, что из них следует, даёт очевидное преимущество любому, что интересуется формированием политики в сфере копирайта.




Глава 6

ПОДРОБНЕЕ О ПРЕДЛОЖЕНИЯХ ПО РЕФОРМЕ КОПИРАЙТА





Вновь о предложениях


http://habrahabr.ru/post/167205/

Предложения о реформе копирайта, представленные депутатом Европарламента Кристианом Энгстрёмом.







Кристиан Энгстрём — шведский программист, активист и политический деятель. В апреле 2012 года вместе с Рикардом Фальквинге он представил Европарламенту книгу, в которой они рассматривают основные проблемы современного копирайта, вносят предложения по изменению текущего законодательства, и анализируют влияние, которое могут оказать эти изменения на культурный сектор.

На хабре уже были опубликованы некоторые главы из этой книги, об истории копирайта, цензуре и наказаниях. В обсуждении этих статей хабрапользователи часто задавали вопросы о том, какие выводы делают авторы и что они предлагают. Поэтому я решил опубликовать перевод главы, где подробно рассматривается этот вопрос.

Моральные (неимущественные) права неизменны.


Мы предлагаем никак не менять моральное право автора называться автором. Если вы создали что-то, вы имеете право быть известны, как автор своего творения.

Эта часть копирайта совершенно бесспорна. Фактически, сетевой этикет часто более строг в этом вопросе, чем законы о копирайте.

Блоггеры ссылаются на источники и авторов гораздо тщательнее, чем того требует закон. Для этого есть несколько причин. Если вы поместите ссылки на источники, ваш блог будет заслуживать больше доверия, так как люди смогут проверить информацию, если захотят. Это порадует людей, на которых вы ссылаетесь, поэтому возможно они тоже захотят поместить ссылку на наш блог и в итоге увеличить трафик. Это хорошие практические причины тому, что блоггер заинтересован в указании авторов больше, чем того требует какой-либо закон.

Но существует также простое человеческое чувство, когда вы нашли нечто для вас интересное, вы хотите узнать, кому за это сказать спасибо. Это человеческая природа, и очень положительная её сторона.

Праву называться автором интернет никак не угрожает, и мы предлагаем ничего не менять в этой части законов о копирайте.

Свободный некоммерческий обмен


Попытки остановить файлообмен с помощью ужесточения законов не работают. Файлообмен продолжает экспоненциально расти, независимо от того, какие репрессивные меры вводят правительства.

Если вы думаете, что было бы лучше, если бы нелегальный файлообмен был уничтожен, пожалуйста думайте так. Но это не изменит факта: ограничение файлообмена законами и наказаниями не работает. Ужесточение этой практики тоже не сработает. Файлообмен будет, нравится это кому-то или нет.

Копирайт надо сохранить, но он должен действовать только там, где есть коммерческий интерес. Любое некоммерческое копирование и использование, такое как файлообмен, должно быть легализовано. Мы можем добавить это как ограничение в закон о копирайте, в полном соответствии с международными договорами, такими как Бернская конвенция и договор WIPO (WCT).

В главе 3 мы показали, как попытки осуществить сегодня запрет на файлообмен угрожают фундаментальным правам человека в Европе и во всём мире, что было бы неприемлемым решением, даже если бы оно работало, но оно не работает, или если бы культурный сектор на самом деле умирал, а он не умирает.

В главе 5 мы показали, что артисты и культурный сектор в целом чувствует себя прекрасно, несмотря на файлообмен (а возможно и благодаря ему), поэтому никакой реальной проблемы нет.

Ключевым вопросом для Европы является: как отделить коммерческое использование от некоммерческого.

Если копирайт вернуть на место, к регулированию только коммерческой деятельности, это не будет представлять большой проблемы для общества. Придётся сделать некоторые изменения (в частности, скорректировать неразумно большие сроки), но в принципе нет никаких проблем с защитой копирайта в коммерческих областях.

Причина очень проста. Принципа «следуй за деньгами» достаточно, чтобы власти смогли отслеживать коммерческую деятельность. Если предприниматель хочет заработать деньги, первая вещь, которую он сделает, это расскажет как можно большему числу людей, что он хочет им предложить. Если он будет предлагать что-то нелегальное, полиция узнает об этом задолго до того, как он успеет охватить значительное число покупателей. Никаких дополнительных ограничений фундаментальных прав не потребуется. Существующих систем надзора вполне достаточно, чтобы отслеживать коммерческую деятельность.

Но где же проходит черта между коммерческим и некоммерческим?

Действительно, есть серая зона между коммерческой и некоммерческой деятельностью, но это проблему суды уже решали много раз в разных областях.

У нас уже есть несколько законов, которые устанавливают различия между коммерческими и некоммерческими целями, включая копирайт в том виде, в каком он существует сегодня. Это хорошо, так как это означает, что суды уже имеют практику определения, что коммерческое, а что нет.

Если хотите точно узнать, где проходит черта, спросите копирайт-юриста (это стоит 300 евро в час). Он скажет вам, как суды интерпретируют текущие законы, а в этом деле они эксперты.

Но проще говоря, черта между коммерческими и некоммерческими целями проходит именно там, где можно ожидать. Если у вас как частного лица есть блог, без рекламы, это некоммерческий проект. Если вы получаете несколько евро в месяц от Google Ads, ваш блог скорее всё ещё некоммерческий, так как это небольшие деньги и основное назначение блога не зарабатывать на нем деньги. Но если это крупный блог, который генерирует постоянный доход от рекламы, это, вероятно, переходит черту и становится коммерческим проектом.

Есть ряд лицензий, в том числе Creative Commons Attribution — NonCommercial, которые основаны на существующем определении.

Хотя проведение черты иногда может составлять проблему, она уже была успешно решена.

20 лет коммерческой монополии


Значительная часть современной индустрии развлечений держится на коммерческой эксклюзивности работ, защищенных копирайтом. Мы хотим сохранить это положение. Но теперешние сроки защиты — 70 лет после смерти — это абсурд. Никакой инвестор даже не будет рассматривать бизнес-проект, который бы окупался за такой долгий срок.

Мы хотим сократить срок защиты до значений, справедливых и с точки зрения общества, и с точки зрения инвесторов. Мы предлагаем 20 лет со времени публикации. И мы хотим, чтобы условия защиты были одинаковы для всех видов произведений.

Но разве не логично было бы иметь разные сроки для разных видов работ? 20 лет защиты для компьютерных программ наверно не то же самое, что 20 лет для фильма или песни. Не лучше было бы установить сроки в соответствии с разными категориями работ?

Именно так я (Кристиан Энгстрём) думал и сам, пока не обсудил это с другом, который полностью со мной согласился. Когда мы начали разговор, мы оба согласились, что было бы разумно иметь разные сроки защиты, как так рынки очень сильно отличаются.

Я, программист в прошлом, думал, что было бы разумно иметь больший срок защиты для компьютерных программ, так как очень часто они бывают полезны и через много лет, после того, как написаны. Код, который я писал в 1984-86 годах, до сих пор используется, и продолжает приносить доход компании. Совсем другое дело — популярная песня, которая в лучшем случае на слуху год или вроде того, потом её все забудут и другие песни придут ей на смену. Так думал я.

Но у моего друга, который раньше был музыкантом (а сейчас он копирайт-юрист, потому что им платят больше), оказалось совершенно противоположное мнение. Ему казалось, что все программы обновляются каждые 2–3 года, а более старые программы не имеют коммерческой ценности, поэтому для программ достаточно совсем небольшого срока защиты. Музыка, наоборот, зачастую может жить вечно, и поэтому сроки защиты для музыки должны быть гораздо больше. Так думал он.

И так оно обычно и бывает, сказал мне мой друг, который обсуждал это с другими людьми. Для тех вещей, которые вам близки, вы обычно считаете разумным иметь долгие сроки защиты, а для всего остального — короткие. Похоже так думает большинство людей.

По этой причине мы наверно не сможем найти решения, какие виды работ должны иметь большие, а какие — меньшие сроки защиты. В таких дискуссиях, когда пытаешься договориться об ограничении в X лет, естественно, что все предложения о значениях этого X имеют тенденцию быть случайными, взятыми с потолка. Если задаться целью выбрать разные полуслучайные значения для каждой категории работ, это только усложнит задачу, и уменьшит шансы найти решение, которое можно подкрепить объективными аргументами.

Но если посмотреть на проблему с точки зрения инвестора, всё изменяется. Может музыкальная индустрия и сильно отличается от сектора компьютерных программ, но у них есть одна общая вещь. Деньги есть деньги, независимо от того, куда ты решишь их инвестировать.

Когда инвестор принимает решение выбрать проект — будь то музыка, фильм, или программа, или что-нибудь ещё — он будет рассчитывать вернуть инвестиции за определённое время. Если всё пойдёт по плану, предполагается, что проект окупится и принесёт прибыль за X лет. Если нет, проект провалился.

В таких расчётах X это всегда очень небольшое число. Почти никогда не бывает, чтобы в культурном секторе кто-то всерьёз занимался бизнес-проектом, который должен окупиться больше чем за 3 года. Люди, которые строят мосты, ядерные реакторы или что-то подобное, конечно имеют более далекие горизонты инвестиций, но вне этих сфер, вообще в бизнесе, проекты более чем на 3 года очень редки.

И конечно для культурного сектора это еще более справедливо. Кто может предсказать, что будет круто и стильно через 2 или 3 года, в таком быстро меняющемся ландшафте, как культура. От большинства таких проектов ждут, что они должны окупиться и принести прибыль в течение года.

Рассматривая сроки защиты с точки зрения инвестора, мы можем оправдать наличие одинакового срока для любых работ, хотя они очень разные. Назначение экономической эксклюзивности, как части копирайта, в том, чтобы привлекать инвесторов в культурный сектор. А инвесторы думают одинаково, независимо от того, куда они инвестируют.

Проект должен окупиться и принести прибыль в течение нескольких лет, иначе это провал. Небольшой теоретический шанс, что работа, которую вы финансировали, станет вечной классикой, которая будет приносить прибыль десятилетия, это приятный бонус для инвестора, но таким мыслям нет места в серьезных бизнес-расчетах.

Так почему 20 лет, а не 5 или 3?

Наше предложение о сроках защиты — это прагматичный компромисс. Несмотря на то, что есть сильные аргументы, почему 5 лет или даже меньше было бы достаточно с точки зрения общества, многие люди инстинктивно чувствуют, что 5 лет это слишком мало, по крайней мере в некоторых случаях.

И вместо того, чтобы увязать в бесполезных ссорах о том, что всегда останется хотя бы частично случайными числами, мы решили выбрать 20 лет.

Главное, это отойти от сегодняшних цифр, превышающих срок жизни человека. Такие сроки очевидно вредны для общества, так как они фактически держат большую часть общего культурного наследия под замком, хотя подавляющая часть работ уже полностью потеряла коммерческую ценность для правообладателей. Это тяжелая потеря с экономической точки зрения, и грубый произвол с культурной.

Если уменьшить сроки защиты до 20 лет, это решило бы большую часть проблемы «черной дыры 20 века», и позволило бы библиотекарям и коллекционерам начать необходимую работу по спасению гниющих в архивах произведений 20 века, оцифровывая их. С их точки зрения, 5 или 10 лет было бы лучше, но и 20 будет неплохо.

В то же время, 20 лет достаточно, чтобы поддержать приятную (но весьма маловероятную) мечту создать суперхит, который станет вечным, и будет приносить прибыль десятилетиями. Если очередной ваш проект выстрелит и неожиданно принесет вам такую же неувядающую славу, какой пользуются Пол Маккартни или АББА, 20 лет будет более чем достаточно для вас, чтобы стать очень богатым, и никогда больше не беспокоиться о деньгах.

Регистрация после 5 лет


Произведения-сироты — это работы, которые всё ещё защищены копирайтом, но для которых сложно или невозможно определить владельца прав. Это может быть книга, песня, фильм, фотография, или любое другое произведение, которое попадает под защиту копирайта.

Произведения-сироты представляют большую проблему для любого, кто хотел бы их использовать. Если сделать это без разрешения, есть риск, что правообладатель неожиданно появится и подаст на вас в суд на большую сумму. Как мы все знаем, суды уже готовы к заявлениям об убытках даже за незначительные нарушения в виде астрономических цифр. Во многих случаях это просто неприемлемый риск.

Но так как правообладатель, у которого вы могли бы спросить разрешения, неизвестен, вы ничего с этим не можете поделать. Независимо от того, что вы считаете, насколько было бы ценно поделиться этим произведением с людьми, вы не сможете этого сделать, не нарушая закон, и не подвергая себя серьёзному финансовому риску. Произведения-сироты фактически законсервированы системой копирайта.

Это не мелкая или малозначительная проблема. Огромная часть нашего общего культурного наследия из 20 века попадает в эту категорию. Около 75 % книг, которые google хотел бы оцифровать в рамках своей инициативы «Google Books», больше не издаются, но по-прежнему защищены копирайтом.

Хотя теоретически для многих из этих книг можно найти правообладателя путем тщательного расследования каждого конкретного случая, это становится практически нереальным, если вы хотите провести массовую оцифровку.

Google Books — не единственный проект по оцифровке работ, чтобы сделать их доступными, хотя именно он в последнее время привлек внимание. Есть европейский проект Europeana со схожей целью, и открытая инициатива Project Gutenberg. Все они столкнулись с проблемой произведений-сирот.

Если мы что-нибудь не предпримем, огромная часть нашего общего культурного наследия 20 века рискует пропасть в чёрной дыре до того, как законом станет разрешено сохранить его для потомков.

Сокращение сроков копирайта до 20 лет решило бы эту проблему по большей части, но из-за технических законодательных проблем это вряд ли случится скоро. Чтобы уменьшить сроки, надо пересмотреть несколько международных соглашений, таких как Бернская Конвенция. И хотя Европа, несомненно, имеет политические и экономические силы это сделать, если будет политическая воля, даже в лучшем случае это займет много времени. Нам нужно что-то, что можно осуществить быстрее.

Мы предлагаем, чтобы копирайт (в том числе монополия на коммерческое использование и распространение) давался без регистрации, автоматически при публикации работы, как это происходит сейчас. Но если владелец прав хочет продолжать пользоваться коммерческой монополией более 5 лет, он должен будет зарегистрировать работу после того, как пройдет 5 лет.

Правообладатели, которые решат не регистрировать своих прав на работу, опубликованную более 5 лет назад, всё равно сохранят копирайт как таковой, но будут рассматриваться как отказавшиеся от своей коммерческой монополии, не регистрируя работу.

С технической точки зрения закона это полностью совместимо с Бернской Конвенцией, так как не меняет существования права, а всего лишь добавляет разумное и оправданное условие для применения этого права.

Всё, что требуется, это если вы хотите получать деньги за использование работы, которой больше 5 лет, вам придётся указать в публичной базе данных, как с вами связаться и куда перечислять деньги. Это требование никак нельзя назвать обременительным или неразумным.

В то же время, существование публичной базы данных, в которой любой заинтересованный в коммерческом использовании работы сможет легко найти соответствующего правообладателя, конечно, будет выгодно самим правообладателям. Если вы хотите что-то продать, сообщение ваших данных потенциальным покупателям совершенно очевидно в ваших собственных интересах.

Регистрация после 5 лет — это предложение, выгодное для всех, которое можно осуществить легко и быстро.

Свободное сэмплирование (цитирование)


В описании документального фильма «Copyright Criminals», американский broadcaster PBS пишет:

Задолго до того, как люди начали публиковать домашнее видео в интернете, хип-хопперы совершенствовались в искусстве аудиомонтажа через сэмплирование. Сэмплирование так же старо, как сама музыка, но новые технологии, появившиеся в 80х и 90х облегчили использование существующих записей. Такие группы, как Public Enemy, De La Soul и Beastie Boys создали сложные ритмы, переходы и нюансы из оригинальных и понравившихся им звуков. Но в начале 90х сэмплирование столкнулось с законом. Когда в дело включились юристы звукозаписывающих компаний, то, что когда-то называлось «заимствованной мелодией», стало «нарушением копирайта».

Фильм «Copyright Criminals» («Копирайтные преступники») рассматривает творческое и коммерческое значение сэмплирования в музыке, в том числе связанные с этим споры о художественном выражении, копирайте и деньгах. В фильме показаны как родоначальники хип-хопа, такие как Public Enemy, De La Soul и Digital Underground, так и новые артисты, например, аудиовизуальные ремиксеры Eclectic Method. Также он содержит личные интервью с артистами, которых сэмплируют, такими как Clyde Stubblefield — ударник Джеймса Брауна, самый сэмплируемый музыкант в мире, и комментарии другого часто сэмплируемого музыканта, фанк-легенды Джорджа Клинтона.

Компьютеры, мобильные телефоны и другие интерактивные технологии изменяют наши отношения с медиа, размывая грань между производителем и потребителем и радикально меняя смысл понятия творчества. Так как артисты находят всё более изобретательные способы использовать старые материалы в новых произведениях, «Copyright Criminals» ставит вопрос: «Можно ли владеть звуком»?

Сейчас ответ на этот вопрос, к сожалению, «да». Крупные звукозаписывающие компании действительно заявляют, что им принадлежат отдельные звуки и очень короткие сэмплы. Если вы музыкант, приготовьтесь предварительно заплатить тысячи евро за лицензирование сэмплов, которые вам нужны, если собираетесь опубликовать свою музыку.

Это очевидно неоправданное ограничение права создавать новые произведения культуры.

Кинематографисты и другие артисты, которые хотят создавать новые работы, частично используя существующие, сталкиваются с той же проблемой.

Мы хотим это изменить введением четких исключений и ограничений, разрешающих делать ремиксы и пародии, а также ввести права цитирования аудио-видео материалов, по образу и подобию прав цитирования, которые сейчас существуют для текстов.

Запрет DRM


Назначение этих предложений о реформе копирайта — получить сбалансированный закон, который выгоден для общества в целом, в том числе и для потребителей. Но наличие права что-то делать согласно закону не имеет особой ценности, если у вас нет практической возможности это сделать.

DRM это сокращение от «Управление Цифровыми Правами» или «Управление Цифровыми Ограничениями». Этот термин используется для обозначения различных технологий, цель которых — ограничить возможности людей (потребителей) использовать и копировать произведения, даже если у них есть законное право это сделать.

В своей книге «Свободная культура» профессор юстиции Лоуренс Лессиг приводит пример электронной книги, изданной компанией Adobe. Это книга «Алиса в стране чудес», опубликованная впервые в 1865 г, срок копирайта на которую давно истёк. И поэтому любой желающий имеет законное право делать что угодно с текстом Льюиса Кэррола.

Но в этом случае Adobe решили установить «права» DRM на эту электронную книгу таким образом, что мы не можете ни копировать отрывки из неё, ни печатать, ни даже одолжить или подарить её другу.

Людям слепым и с ослабленным зрением нужно конвертировать книги в специальный формат, чтобы они могли их прочитать, но часто DRM это запрещает. Хотя у них есть законное право конвертировать книги, которые они купили, на практике DRM не даёт этого сделать.

Другой пример — это региональное кодирование DVD, которое не даёт вам смотреть фильмы, которые вы легально купили, если вы купили их не в той части мира, в которой вы купили свой DVD плейер.

Это вещи, делать которые вы имеете полное законное право. Но это вам никак не поможет, если компания решит установить DRM-ограничения на свой продукт, которые не дадут вам технической возможности это сделать. Но такие ограничения не просто усложняют пользование своими законными правами на работу, копию которой вы купили. В том виде, в каком сегодня написаны законы, они запрещают вам даже пытаться это сделать.

Это совершенно неразумно. Обходить DRM не должно быть нелегальным, и мы должны задуматься над введением запрета на DRM-технологии, которые ограничивают легальное использование.

Делая это, мы должны определять «DRM» как «любую техническую систему, которая ограничивает потребителя в действиях, на которые он имеет законное право.» Так как в законах о копирайте всех стран есть исключения и ограничения для некоторых видов использования (таких как право на личные копии), это определение включает все системы, которые вы обычно посчитаете за DRM.

Нет смысла продвигать в парламентах сбалансированный и справедливый копирайт, если в то же самое время крупные мультинациональные корпорации будут писать свои собственные законы, и добиваться их исполнения техническими средствами.




Глава 7

РЫНКИ КУЛЬТУРЫ БУДУЩЕГО





Никто не требовал холодильных взносов


Сто лет назад одним из крупнейших работодателей в Стокгольме, Швеция, была компания под названием Stockholm Ice. Они занимались очень простым, и очень нужным делом: помогали дольше сохранять скоропортящиеся продукты, распространяя лёд в транспортабельном виде.

Они отрезали большие куски льда зимой на замерзших озерах, хранили их на опилках в огромных амбарах, потом разрезали на мелкие кусочки и продавали. Люди покупали лёд и клали его в специальных шкафах вместе с пищей, чтобы она не портилась. (Вот почему некоторые старики до сих пор называют холодильники "ящиками со льдом" http://en.wikipedia.org/wiki/Ice_box).

Когда в первой половине 20 века дома в Стокгольме были электрифицированы, эти поставщики льда стали не нужны. Ведь они предоставляли возможность сохранять пищу холодной, и вдруг у каждого появилась возможность делать это самому.

В городах этот процесс шёл довольно быстро. После появления холодильников примерно в 1920-м, к концу 30-х годов в большинстве домов уже был собственный холодильник. Один из крупнейших работодателей города — поставщики холода — стали совершенно не нужны из-за технического прогресса.

В эту пору произошло много личных трагедий, так как холодильщики (http://en.wikipedia.org/wiki/Iceman_(occupation) потеряли свой источник дохода и им надо было переквалифицироваться на совершенно новую специальность. Профессия холодильщика была нелегкой, и наблюдать, как индустрия исчезла прямо на ваших глазах, конечно было не легче.

Но когда индустрия поставки льда стала ненужной, не случилось следующих вещей:

Ни на одного владельца холодильника не подавали в суд за то, что он сам делает лёд, игнорируя предложения существующих корпораций.

Никто не предлагал ввести новые законы, по которым электрокомпании должны нести ответственность, если электричество, которое они поставляли, использовалось для уничтожения рабочих мест холодильщиков.

Никто не требовал ежемесячных холодильных взносов с владельцев холодильников, которые бы перечислялись в союз холодильщиков.

Не создавалось никаких сверхдорогих экспертных советов, которые единодушно постановляли бы, как необходимы были холодильщики для экономики страны.

Наоборот, монополия дистрибуции стала ненужной, её отбросили, и в итоге экономика в целом выиграла от этой децентрализации.

Сейчас мы наблюдаем повторение этого сценария, но теперь монополия дистрибуции — индустрия копирайта — имеет наглость требовать для себя специальных законов и говорить, что вся экономика рухнет без их так необходимых услуг. Но мы знаем из истории, что каждый раз, когда какая-нибудь индустрия становится ненужной — это к лучшему. Это означает, что мы узнали что-то важное, чтобы делать вещи более эффективно. В результате всегда появляются новые умения и профессии.

Индустрия копирайта повторяет нам, снова, снова и снова, что если их ставшая ненужной монополия не будет закреплена в законах, со всё увеличивающимися наказаниями за её игнорирование, то никакой культуры больше не будет. Как мы убеждаемся, снова и снова, это бред сивой кобылы.

Верно то, что медиакорпорации не могут делать музыку по миллиону долларов за песню. Но нельзя оправдывать законы о монополии своими издержками, когда другие делают то же самое гораздо дешевле — практически бесплатно. Ещё никогда в мире не делалось столько музыки как сейчас, просто потому что все мы любим творить. Это не то, что мы делаем из-за денег, мы делаем это по своей природе. Мы всегда творили.

А как же фильмы? Производство за сотни миллионов долларов? Есть примеры фильмов, сделанных "на коленке" (и один из них даже побил Касабланку, став в своей стране самым смотримым фильмом всех времён: Star Wreck в Финляндии). Но возможно, этот аргумент имеет большую силу по поводу производства блокбастеров.

Пока что, за последние 10 лет, киноиндустрия каждый год устанавливает новые рекорды по сборам. Несмотря на апокалиптические картины, которые они рисуют, финансово они никогда так не преуспевали, как сейчас. Но надо признать, что возможно настанет время, когда люди станут менее заинтересованы платить за фильмы, стоящие сотни миллионов.

Но даже если правда, что фильмы больше нельзя будет снимать так как раньше, при существовании интернета и соблюдении наших гражданских свобод, то может быть это просто естественное развитие культуры.

В конце концов, в прошлом высшими проявлениями культуры считались опера, балет и концерты классической музыки. Они существуют и сегодня, но они больше не в центре внимания массовой публики, как это было раньше. Никто особенно не озабочен, что эти средства выражения прошли свой пик и общество обратилось к другим. Нет никакой необходимости прописывать сегодняшние формы культуры в законе, препятствуя изменениям, которые всегда были.

Везде, куда бы мы ни посмотрели, мы видим, что монополию надо урезать, чтобы дать обществу освободиться от мертвой хватки, которой копирайт сегодня держит культуру и знания. Сегодняшняя молодежь как правило вообще не видит в этом проблемы — они воспринимают файлообмен в мире постоянного коннекта как нечто само собой разумеющееся, и игнорируют все попытки это отрицать как "чушь из старого мира".

И конечно, они не хотят платить холодильные взносы.




Абонентская плата за культуру: не решение для не проблемы


Абонентская плата за культуру, или глобальная лицензия, или налог с интернета, перечисляемый правообладателям, это идея, которая витает в умах как минимум последнее десятилетие, но так и не стала реальностью. Для этого есть причина. Идея кажется обманчиво простой и притягательной на первый взгляд, но когда начинаешь продумывать детали, чтобы сформулировать конкретное предложение, всплывают проблемы.

Как собирать деньги это одно дело. Можно долго обсуждать, справедливо ли вообще заставлять платить людей, которые ничего не скачивают, или должны ли мы компенсировать бизнесу потери из-за технологического прогресса, или детали того, как учитывать несколько (в том числе мобильных) интернет соединений, которые обычно бывают в каждой семье. Но сейчас не об этом.

Настоящие приколы начинаются, когда переходишь к тому, как эти деньги распределять.

ТВ и радио: деньги для богатых.


Если основывать распределение выплат на том, что показывают по ТВ и играют на радио, большая часть денег пойдёт известным артистам, которые и так неплохо живут. Именно так работает существующая система сборов с продаж чистых дисков и разных электронных устройств.

Одно из самых привлекательных свойств интернета в том, что начинающие и малоизвестные исполнители могут найти свою аудиторию, даже если их нет на ТВ и радио. Это эффект "длинного хвоста", все мелкие проекты в целом составляют значительную часть общего объема контента в интернете.

Это группа артистов, которую большинство людей хотело бы поддержать, как из-за культурного разнообразия, которое они формируют, так и просто потому, что они больше нуждаются в деньгах. В случае сборов, основанных на репертуаре ТВ и радио, они получат очень немного денег. К тому же, даже фанаты будут иметь меньше возможностей поддержать их, так как часть своего бюджета они будут обязаны постоянно выделять на "абонентскую плату за культуру".

В итоге мы скорее всего получим систему, которая обкрадывает бедных артистов, и передает все деньги уже и так богатым.

Сторонники "абонентской платы" обычно склоняются к другой альтернативе — измерять, что именно скачивают в интернете, и основывать выплаты на этих числах. Но здесь возникают другие проблемы.

Миллиарды на порно


35 % всего, что скачивается из интернета, составляет порно. Порнография так же защищена копирайтом, как и любой другой контент. Если сборы на культуру рассматривать как "компенсацию" за скачиваемые работы, то 35 % денег должны по праву идти в порноиндустрию. Думаете политики одобрят такую систему?

Смысл не в том, чтобы критиковать порно как таковое. Это популярная форма развлечения, и по сути в нём нет ничего плохого. Но это не означает, что ему требуются миллиарды обязательной правительственной поддержки. По ходу истории эта отрасль доказала способность постоять за себя, и в этом контексте это выражение адекватно.

Чтобы исключить порно из системы "абонентской платы", придётся создать "Европейский совет морали и хорошего вкуса", или какой-то подобный механизм для разграничения порнографии от искусства. И более того, придётся отказаться от аргумента, что абонентская плата за культуру это "компенсация" и имеет какое-то отношение к копирайту.

Вместо этого, такая система станет в лучшем случае выборочными субсидиями в культуру, или в худшем случае неконтролируемым средством отъема денег.

Наводнение каналов


Технически возможно с достаточно высокой точностью измерить, что именно скачивается в сети. Некоторые люди были обеспокоены, не будет ли это вторжением в личную жизнь, но в данном случае это не проблема. Измерение может быть приблизительным, поэтому нет необходимости отслеживать каждый факт скачивания каждым индивидуумом. Можно легко разработать систему для сбора достаточно точной статистики, не вторгаясь в чью-либо личную жизнь.

Но как только вы начнёте раздавать деньги, основываясь на статистике скачиваний, люди начнут менять своё поведение. Сегодня, если исполнитель, который вам нравится, выпускает новый альбом, вы скачиваете его один раз, чтобы послушать. Но если вы будете знать, что ваш любимый артист получит деньги, в зависимости от того, сколько раз скачали его альбом, вы поймёте, что можете ему помочь, скачивая тот же самый альбом много раз.

Так как это не будет вам стоить ничего, если вы скачаете альбом тысячу, или даже миллион раз, можно ожидать, что фанаты именно так и поступят. Мы знаем, что фанаты обожают своих идолов, и хотят, чтобы они процветали финансово. Если всё, что для этого потребуется, это запустить скрипт на компьютере, когда он простаивает, многие фанаты сделают это.

Единственным ограничением числа скачиваний типа "я-хочу-помочь-любимому-артисту" будет ширина интернет-каналов. Другими словами: при такой системе сеть наводнится бесполезным трафиком, и как бы провайдеры не расширяли их, они будут снова наполняться.

Поток доходов для вирусописателей


Компьютерные вирусы составляют сегодня большую проблему, несмотря на то, что вирусописателям на самом деле довольно сложно зарабатывать на своём преступном занятии деньги. Назначением вируса обычно бывает установка кода на ваш компьютер, чтобы сделать его частью так называемого "ботнета", множества компьютеров, которыми автор вируса сможет затем управлять.

Владелец ботнета может продать свои услуги злоумышленникам, которые хотят рассылать спам, или реализовать различные формы мошенничества, но если вирусописатель не имеет связей в преступном мире, для него весьма сложно будет преобразовать свои способности в наличку. С введением системы абонентской платы за культуру это изменится.

В принципе, всё, что нужно будет владельцу ботнета, это найти друга, который записал песню и имеет на неё права. Тогда он сможет приказать тысячам компьютеров в своём ботнете скачивать эту песню снова и снова. И благодаря системе абонентской платы, эти скачивания автоматически преобразуются в реальные деньги, которые получит друг, владеющий правами на песню.

Для такой примитивной формы, возможно, полиция найдет способ определить эту активность, и пресечь её, но легко представить, насколько при необходимости злоумышленники смогут усложнить схему. Система абонентской платы, которая могла бы приносить миллиарды долларов в год, основываясь на автоматической статистике, стала бы очень заманчивой целью для злоумышленников. И написание вирусов могло бы стать гораздо более прибыльным делом, чем сейчас.

А проблемы на самом деле и нет


Есть также и другие аргументы против абонентской платы за культуру, но мы их опустим и перейдем прямо к финалу, надо сказать позитивному:

На самом деле проблемы нет, ничего решать не надо.

Интернет — это революционная технология, которая меняет многие начальные условия для индустрии культуры. Задача политиков не в том, чтобы защищать старые бизнес-модели или изобретать новые. Однако на них лежит ответственность за то, чтобы убедиться, чтобы у нас было общество, где есть условия для процветания культуры, и где творческие люди имеют шанс жить на то, чем они занимаются.

10 лет назад, когда файлообмен в интернете был только что появившимся феноменом, возможно было разумно сомневаться, не скажется ли эта новая технология на состоянии рынка для артистов и авторов таким образом, что им невозможно будет зарабатывать деньги, и беспокоиться о том, что в обществе резко сократится производство культурных благ.

Сегодня, однако, мы знаем. Мы знаем, что культуры создаётся более чем когда-либо, и что люди, предсказывавшие "конец музыки" или подобные апокалиптические сценарии, были неправы. Всё растущее число научных исследований показывает, что артисты получают больше денег в эру файлообмена, чем до неё. Звукозаписывающие компании проигрывают, а артисты выигрывают от файлообмена.

Жить творческим людям нелегко, и никогда не было легко, но интернет открыл новые возможности для тех, кто хочет найти свою аудиторию, не продавая душу корпорациям, которые привыкли контролировать все каналы распространения. Это очень позитивное изменение для артистов и авторов, как с экономической, так и с культурной точек зрения.

Нет нужды компенсировать кому-либо тот факт, что технологический прогресс сделал мир лучше.




Какие же вы тупые, ведь это и ЕСТЬ рынок!


Henrik Alexandersson пишет:

Работая в Европарламенте с Кристианом Энгстрёмом, я часто сталкиваюсь со сторонниками интеллектуальной собственности: лоббистами кино-, музыкальной, и книгоиздательской индустрии. Одна вещь почти всегда меня поражает…

Они похоже представления не имеют о том, что же на самом деле происходит.

Они похоже не осознают, что мы теперь живём в информационном обществе с гипердистрибуцией. И если некоторые из них всё-таки что-то и знают, похоже они полагают, что это Пиратская Партия или сам Кристиан и изобрел интернет, свободу информации и файлообмен.

Мы иногда отвечаем на это, что "Нет, это был кто-то гораздо умнее его". Но они похоже не понимают ни шутку, ни её смысла.

Что делает Пиратская Партия, это "просто" показывает, какая политика была бы разумной в нашем новом обществе.

В онлайне — миллиарды людей. Все они способны, по крайней мере теоретически, взаимодействовать друг с другом. И часто бывает, что дистанция между человеком Q и человеком B удивительно коротка (всего несколько ссылок). Идея, мысль, или программа может распространиться по всему миру за считанные дни. Любые данные с моего компьютера могут быть перенесены на ваш. Или к мастеру по ремонту мотоциклов в Чили. Если ему это будет достаточно нужно и интересно.

Некоторые предприниматели уже поняли. Они создают сетевые программы, интернет-магазины (часто чем более специализированные, тем более успешные), они открывают собственные медиа-каналы, и они начинают проекты, в которых люди взаимодействуют. В большинстве случаев для этого надо очень немного денег. И если они захотят, они могут выйти на глобальный рынок.

С другой стороны… лоббисты интеллектуальной собственности от развлекательной индустрии. Они отказываются видеть или принимать реальный мир таким, какой он есть. Они расстроены, потому что люди больше не хотят идти в магазин, чтобы купить их продукцию, нарезанную на пластиковых дисках. Они приходят в ярость, если кто-то делится информацией, которую он или она купили у кого-то ещё. Они проклинают интернет. Они хотят следить, фильтровать и контролировать поток информации. Они хотят отключать людей от интернета. Их не волнует, что они сделают мир хуже для всех, кроме себя — для всех предпринимателей, учёных, студентов, активистов, артистов, блоггеров, и простых людей, которые каждый день от чистого сердца наполняют интернет жизнью и творчеством.

Лобби интеллектуальной собственности не делает никаких попыток принять и использовать новую реальность и информационное общество. Они могли бы, если бы захотели. И они могли бы сделать на этом много денег. Но пока что, они похоже не способны и не хотят отойти от своих шаблонов.

Иногда это просто поражает. Однажды мы беседовали с человеком из книгоиздательского сектора. Он сказал нам, сквозь зубы, что количество и разнообразие информации в интернете это проблема — так как никто не может контролировать процесс отбора, принимая решения, что публиковать, а что нет. Он говорил это так надменно…

Информационное онлайн-общество с его морем информации и гиперраспространением это и ЕСТЬ новый рынок. И во многом это гораздо более свободный рынок, чем старый. Его надо принять — или уйти с дороги.

И давайте признаем. Некоторые продукты, бизнес-модели, концепции и тому подобное окажутся на помойке — так как они не вписываются в современное общество. Они и должны там оказаться — освобождая место для вещей новых, выгодных, смотрящих в будущее, жизнеспособных и процветающих.

Никто не может сказать, как будут выглядеть завтрашние бизнес-концепции. И не надо об этом беспокоиться. Когда-нибудь мы узнаем. Рынок это решит. Сам решит. Всегда будут талантливые люди, которые разработают новые решения для новых рынков. Можете назвать это капитализмом, естественным порядком вещей, прогрессом, высшими силами, как хотите. Но так будет.

Trust the force! Доверься Силе!




Благодарности


Глава 3: Monica Horten, www.iptegrity.com: EU gives notice of ‘Net blocking schemes’ Creative Commons CC-NC-BY 3.0.

Глава 5: Mike Masnick at Techdirt.com: More Charts The Record Labels Don’t Want You To See: Swedish Musicians Making More Money.

Ernesto at Torrentfreak.com: Artists Make More Money in File-Sharing Age Than Before It Creative Commons CC-SA 2.0.

Mike Masnick at Techdirt.com: Artists Make More Money in File-Sharing Age Than Before It.

Professor Michael Geist, www.michaelgeist.ca: Harvard Study Finds Weaker Copyright Protection Has Benefited Society Creative Commons CC-BY 2.0.

Глава 7: Henrik Alexandersson, henrik-alexandersson.se: This IS the Market, Stupid! Creative Commons CC0




Ссылки


Эту книгу можно найти в бумажном виде и в других электронных форматах на сайте www.copyrightreform.eu.

Читайте блог Кристиана Энгстрома: christianengstrom.wordpress.com и Рика Фальквинга: falkvinge.net




Редакторская информация


Дело о реформе копирайта.

Член Европейского парламента Кристиан Энгстром и Рик Фальквинг.

Книга опубликована членом Европейского парламента от Пиратской партии Кристианом Энгстромом при поддержке от группы экологии и энергосбережения в Европейском парламенте.

2012 Никакие права не защищены Creative Commons CCО.

Контактная информация:

Christian Engström christianengstrom.wordpress.com.

Rick Falkvinge: falkvinge.net.

Greens/EFA в Европарламенте: www.greens-efa.eu.

Книгу можно купить в бумажном виде на сайте Lulu.com: http://www.lulu.com/shop/christian-engstr%C3%B6m-and-rick-falkvinge/the-case-for-copyright-reform/paperback/product-20066463.html




Приложение:

Ян Кларк

ФИЛОСОФИЯ ФРИНЕТ


1. Отказ от ответственности


Есть много причин, по которым люди участвует в проекте Фринет. Некоторые разделяют взгляды изложенные в этом документе; некоторые имеют схожие взгляды, которые также служат тому, чего мы пытаемся достичь. Эти идеи побудили меня спроектировать Фринет; необязательно, что все вовлеченные в проект Фринет разделяют их.

2. Предварительно прочтите


Для комфортного прочтения и понимания этого документа, вам, вероятно потребуются некоторые знания о том, что такое Фринет. Вы можете получить хорошее представление на странице «Что такое Фринет?».

3. Важность свободы информации


В большинстве западных культур, как правило, одним из самых важных прав любого человека, считается свобода слова. Почему же свободный обмен идеями и мнениями так важен? Есть несколько способов ответить на этот вопрос.

3.1. Коммуникации — то, что делает нас людьми


Одним из наиболее очевидных различий между человечеством и остальной частью животного царства является наша способность общаться используя сложные и абстрактные понятия. В то же время мы постоянно обнаруживаем, что коммуникативные способности у животных более сложны, чем предполагалось ранее. Но маловероятно, что любое другое животное приближается к нашему уровню способностей в этой области.

3.2 Знания — добро


Большинство людей, если им предоставить возможность знать или не знать что-то, выберут большее количество информации, а не меньшее. Войны выигрывались и проигрывались в зависимости от того, кто был лучше информирован. Это потому, что большая информированность позволяет принимать лучшие решения и в целом улучшает нашу способность выживать и быть успешным.

3.3 Демократия предполагает хорошо информированное население


Многие люди сегодня живут в условиях демократического правительства, другие, вероятно, хотят этого. Демократия — ответ на вопрос «как создать лидеров, предотвращая злоупотребление лидерами властью». Населению предоставляется право управлять правительством путем голосования, но избирательное право не обязательно означает, что вы живете в демократической стране. Для эффективного управления своим правительством население должно знать, что делает правительство. Население должно быть хорошо информировано. Эта обратная связь может быть нарушена, если правительство контролирует доступность информации для населения.

4. Цензура и свобода


Каждый ценит свою свободу. В действительности, многие считают свободу настолько важной, что будут умирать за нее. Людям, особенно в западных странах, нравится думать, что они свободны в формировании мнения и в выборе мнений, которые им нравятся. Рассмотрим такую ситуацию, кто-то имеет возможность контролировать информацию, к которой вы имеете доступ. Это дает ему возможность манипулировать вашим мнением, скрывая от вас некоторые факты, предлагая вам ложь и информацию, которая прошла цензуру и не противоречит лжи. Это не какая-то фантастика Оруэлла, это стандартная практика для большинства западных правительств — лгать своему населению. Лгать так, что люди сегодня воспринимают эту ложь, как должное, несмотря на то, что это подрывает самые демократические принципы, которые оправдывают существование правительства прежде всего.

5. Решение


Единственный способ гарантировать эффективность демократии — обеспечение того, чтобы правительство не могло контролировать возможности населения для общения, обмена информацией. Пока все, что мы видим и слышим фильтруется, мы не истинно свободны. Цель Фринет — обеспечить возможность общения и обмена информацией двум или более желающим.

6. Неужели цензура совсем не нужна?


Конечно, на такой вопрос нельзя ответить однозначно. Многие считают цензуру хорошей вещью в некоторых обстоятельствах. Например, в некоторых европейских странах распространение информации о расизме считается незаконной. Правительства стремятся удерживать население от пропаганды идей вредных для общества. Есть два взгляда.

Взгляд первый. Вы не можете позволить власть имущим навязывать «хорошую цензуру», не позволяя при этом навязывать также и «плохую цензуру». Для наложения любой формы цензуры правительство должно иметь возможность контролировать общение, тем самым общение ограничивая. Существует критика антирасистской цензуры во многих европейских странах, так как она препятствует законному историческому анализу событий, таких как вторая мировая война.

Взгляд второй. «Хорошая цензура» контрпродуктивна, даже когда она не касается других областей и тем. Например, когда требуется убедить кого-то в чем-то, будет эффективно в процессе убеждения так же привести возможные аргументы против и ответить на них. К сожалению, незнание людьми часто софистических аргументов расистов, делает людей уязвимыми, когда они в конечном итоге сталкиваются с этими аргументами.

Конечно, первый взгляд является очень сильным, даже если вы не согласны со вторым. В принципе, либо цензура существует, либо нет. Среднего быть не может.

7. Но для чего нужна анонимность?


Вы не можете иметь полную свободу слова без возможности оставаться анонимным. В основном цензура ретроспективна. Как правило, гораздо легче ограничить свободу слова, наказывая вольнодумцев потом, а не мешая им сейчас. Единственный способ избежать наказания — остаться неизвестным. Существует распространенное заблуждение, что нельзя доверять анонимной информации. Это не совсем верно. Используя цифровые подписи, люди могут создавать защищенные анонимные псевдонимы, которым со временем люди научатся доверять. Фринет включает механизм «подпространств» для содействия этому.

8. А что с авторским правом?


Много внимания паблисити Фринет сосредоточено вокруг вопроса об авторском праве. Отвечу кратко. Основная проблема с авторским правом заключается в том, что правоприменительная практика требует мониторинг коммуникаций; а вам не может быть гарантирована свобода слова, когда кто-то следит за всем, что вы пишете и говорите. Это важно, большинство людей не замечают и не учитывают этот момент при обсуждении вопроса об авторском праве, поэтому хочу разъяснить:

Вы не можете гарантировать свободу слова и соблюдение авторского права.

Именно по этой причине Фринет, предназначенный для защиты свободы слова, должен препятствовать соблюдению авторского права.

9. Но как творец будет вознагражден без авторского права?


Во-первых, даже если бы авторское право было единственным возможным вариантом, при котором творцы могут быть вознаграждены за свою работу; я утверждаю, что свобода важнее, чем профессиональные творцы (кто утверждает, что мы не имели бы искусства, не понимает смысла творчества: люди будут создавать всегда, это принуждение. Вопрос лишь в том, смогут ли они сделать это для жизни).

Во-вторых, есть сомнения в эффективности авторского права сейчас. Музыкальная индустрия сильно прибавила вместе с развитием технологий связи, но по мнению многих музыкантов, которые должны были быть вознаграждены авторским правом, оно не может это сделать. Скорее это позволило посредникам получить контроль за распределением, в ущерб как творцам, так и общественности.

10. Альтернативы авторскому праву.


К счастью, авторское право никогда не наступит. Есть много других способов вознаградить творчество. Самый простой — добровольная оплата. Это расширенный вариант патронажной системы, которая часто использовалась для вознаграждения творческих личностей еще до появления авторского права. При такой системе богатый человек финансирует художника, позволяя ему заниматься творчеством полный рабочий день. Интернет предлагает интересное развитие этой идеи, где вместо одного богатого покровителя сотни тысяч, выплачивающих небольшие суммы через Интернет.