Корабль проклятых
Кристиан Данн


Warhammer 40000Легион проклятых






Вдали от родной обители, сестра Аджента странствует на борту древнего паломнического корабля, неся благой свет в бесконечной тьме космоса. Однако, после того как капитан отзывается на таинственный сигнал бедствия, ей приходится иметь дело с вещами намного худшими, чем невежество учеников — чумные зомби наводняют судно, сея кровавое опустошение в рядах праведников. Единственная надежда Адженты, оказавшейся в ловушке на нижних палубах и окруженной погибелью со всех сторон, таится в загадочном черном предмете, найденном у группы беженцев…

Но поможет ли он, и что останется от корабля и пассажиров после того, как явятся пришедшие на зов артефакта?







Кристиан Данн

КОРАБЛЬ ПРОКЛЯТЫХ




История об Адженте из ордена Расколотого Шифра





Аджента осмотрела часовню, встречаясь взглядом с десятками пристально смотревших на нее пар глаз. Немытая толпа, облаченная в грязные лохмотья, хранила молчание. Никто не двигался, самозабвенно внимая женщине в ржаво-красной рясе, обращавшейся к ним с кафедры проповедника. Сняв очки, Аджента аккуратно протерла стёклышки, стараясь не повредить и так треснувшую левую линзу. Затем сестра вновь водрузила пенсне на привычное место у самой переносицы и откашлялась.

— Кто-нибудь? — она продолжала оглядывать помещение. — Ну, кто угодно?

Но большинство детей, на которых падал взгляд Адженты, тут же отводили глаза, предпочитая уставиться в пол или на проржавевший потолок импровизированной схолы. Другие прикладывали пальцы к поджатым губам, изображая глубокую задумчивость, а некоторые даже и не пытались притворяться, дерзко грызя ногти или зевая от скуки.

— Никто из вас не может назвать мне дату праздника Вознесения Императора? — Аджента нарочито гневно всплеснула руками, подняв раскрытые ладони. Тяжелая ткань рукавов тихо шуршала, дрожа от вибраций, создаваемых субварповыми двигателями корабля. Так и не добившись ответа, сестра-диалогус сменила тактику.

— Силия, твой родной мир так далек от света Императора, что вы пренебрегали долгом ежегодного почитания жертвы, принесенной Им во благо всего человечества?

На лице девочки, к которой обратилась Аджента, появилось выражение маленькой мышки, угодившей в луч прожектора. Нездорово бледные щеки Силии, долгие годы не видевшей солнечного света, начали краснеть, становясь светло-багровыми.

— Не удивительно, что твоя семья стремилась попасть на паломнический корабль. Возможно, увидев несколько святых чудес Империума, монументов и целых планет, возведенных и заселенных в Его честь, ты сумеешь, по возвращении домой, просветить своих сородичей-язычников.

Аджента понимала, насколько лживы её слова. Паломнические корабли, медленно идущие по субварповым маршрутам Галактики, очень редко совершали обратные рейсы. Даже суда, успешно избежавшие нападений пиратов, ксеносов и иных хищников бездны, сумевшие уцелеть и замкнуть круг путешествия, оказывались в месте отправления через века, а то и тысячелетия после старта. Оставив в покое разревевшуюся Силию, сестра уставилась на другую ученицу, стройную девочку с волосами цвета воронового крыла. Та нервно сглотнула, поняв, что настала её очередь встретить вопросы Адженты лицом к лицу.

— Эфраэль, ты отмечала на борту «Вестника благочестия», по меньшей мере, тринадцать Вознесений Императора. Уж ты-то должна вспомнить дату празднования?

Девочка смотрела на Адженту огромными тёмными глазами. Пустотница, одна из многих детей, вступивших в жизнь на борту корабля, Эфраэль никогда не ступала на поверхность ни одной планеты или спутника. Её глаза, не знавшие естественного освещения, привычные к искусственным сумеркам жилых палуб, увеличились, чтобы впитывать мельчайшие частицы доступного света. Радужные оболочки Эфраэль превратились в тонкие колечки синевы, но в остальном девочка выглядела, как совершенно обычный человек, в отличие от пустотников третьего или четвертого поколения, у которых даже белки глаз исчезали, наливаясь чернильной тьмой. Те из них, кого при рождении не убили испуганные родители, и кому удавалось пережить детские годы, часто впоследствии скрывались в недрах корабля, выбирая жизнь в обществе таких же изгоев.

— Я не знаю, моя госпожа, — ответила Эфраэль, кусая и так изжеванные губы.

Сестра тепло улыбнулась девочке.

— Спасибо за твою честность, дитя.

Впрочем, улыбка Адженты тут же пропала и она, прищурившись, осмотрела класс поверх треснувших очков.

— Но сколько раз я уже вам всем говорила — обращайтесь ко мне «сестра», а не «моя госпожа»?




Прошло уже больше года с тех пор, как Аджента поднялась на борт «Вестника благочестия», но благоговейный страх спутников перед одной из Адепта Сороритас, пусть даже принадлежащей к скромному ордену-диалогус, ещё не прошел. С того момента, как капитан Кейфманн с радостью согласился доставить сестру до ближайшего мира с достаточно крупным космопортом, все окружающие относились к ней по-особому, весьма почтительно. Капитан предлагал Адженте выбрать любую из офицерских кают, даже готов был, если она пожелает, отдать свою собственную. Однако же, сестра с негодованием отвергла подобные идеи и решила провести путешествие в скромной каморке священника, пристроенной к главной часовне «Вестника».

Несмотря на то, что проповедник Экклезиархии несколько десятилетий назад скончался от какой-то непонятной заразы, пронесшейся по палубам, молельня поддерживалась в лучшем состоянии, чем прочие помещения стареющего корабля. Миряне из числа пассажиров направляли прихожан в ежедневных богослужениях, а немногие обитатели судна, обладавшие начатками образования, использовали часовню для обучения детей паломников тем малостям, что знали сами. Хотя Аджента до возвращения в обитель ордена Расколотого Шифра и не могла приносить пользу Императору в том, к чему её готовили, это не значило, что сестра вообще должна оставить служение Ему. Так и получилось, что она взяла на себя обязанности проповедника и учителя уже через несколько часов после того, как поднялась на борт.

Возникли, правда, некоторые затруднения.

Для корабля, который мог с комфортом перевозить пять тысяч паломников — а перевозил, без всякого комфорта, втрое больше — часовня оказалось крохотной, способной вместить всего лишь несколько сотен прихожан. Когда Аджента впервые взошла на кафедру, то оказалось, что на молебне хотят присутствовать все обитатели корабля, включая экипаж. Последовали беспорядки, которые корабельному ополчению удалось утихомирить только через два дня, но к тому времени погибли около ста паломников. По сути, насилие прекратилось лишь после того, как сестра-диалогус выступила по корабельной вокс-сети с объявлением, что будет проводить каждый день несколько молебнов в разных частях «Вестника».

Даже уроки не обходились без инцидентов. Звучали обвинения, что некоторые родители силой вышвыривали семьи других паломников с жилых палуб, расположенных ближе всего к часовне, надеясь таким образом обеспечить своим детям попадание в класс Адженты. Несколько совершеннолетних мужчин и женщин пытались, скрывая свой возраст, оказаться в числе обучающихся чтению и письму. И вновь сестра сумела успокоить волнения, отыскав приемлемое решение — утром она несколько часов обучала самых маленьких, дети постарше являлись на уроки после полудня, а взрослые могли приходить на занятия в начале вечера, перед тем, как Аджента отправлялась в обход по кораблю, направляя паству в молитвах Императору.

Хотя сестра-диалогус находила обращенное на неё внимание и обожание несколько нервирующими, но она понимала причины такого отношения. Как все паломнические корабли, «Вестник благочестия» не мог совершать варп-переходы и медленно полз к Терре, делая нечастые остановки у миров-святынь и прочих мест поклонения. Путешествие от одной планеты до другой могло длиться десятилетиями, поэтому многие пассажиры никогда не испытывали пылкого восторга шагов по земле, на которую некогда ступал Император или лицезрения священной реликвии, которую Он когда-то держал в руках. Сестра, принадлежащая к ордену Сороритас — «Невеста Императора», как некоторые называли её — воспринималась паломниками как прямая тропинка к Золотому Трону и почиталась соответствующе.

Прекрасно понимавшая это Аджента, которой удавалось лечь в постель лишь ранним утром, всё равно каждый раз молила Императора о даровании лишней минутки сна.




Сойдя с кафедры и ступив на пол часовни, сестра пошла между рядами скамей, минуя безыскусную статую Императора. При взгляде на резную скульптуру создавалось впечатление, что её создал кто-то, узнавший о внешнем облике Повелителя Человечества от кого-то, которому также рассказал, как выглядел Император, какой-то несчастный, страдавший запущенной катарактой на обоих глазах. Ученики отворачивали головы и опускали очи долу, слыша, как стучат сапоги Адженты по металлическому полу. Наконец, сестра остановилась посередине класса, возле одного из рядов простых, ничем не украшенных скамей, склонившись над светловолосым пареньком. Тот старался не сопеть, утешаясь бесплодной надеждой, что, если он не обратит внимания на учительницу, та пройдет дальше.

— Константин Урфмайер, ты уж точно знаешь дату празднования Вознесения Императора?

Из того, что удалось разузнать Адженте, следовало, что этот мальчик — уже почти юноша — получил некоторое образование до того, как оказался на борту «Вестника», и, приходя на все послеобеденные занятия, умудрялся присутствовать на нескольких молебнах каждую ночь. Стремление паренька к знаниям и благочестию могло сравниться по силе лишь с его стеснительностью, мешавшей давать ответы на глазах одноклассников.

Адженте так и не удалось выяснить, знал ли Константин Урфмайер, когда отмечается Вознесение Императора, или — как она предполагала — мальчику было известно, что о точной дате празднества ходят споры между фракциями внутри самой Экклезиархии и других ветвей власти Империума. В тот момент, когда паренёк нашел в себе силы для ответа и даже приоткрыл рот, суматоха на передних скамьях часовни привлекла всеобщее внимание и заставила Константина умолкнуть.

— Это моё! Отдай назад! — кричал какой-то малыш. Над ним нависал куда более крупный парень, держащий в руке нечто напоминающее чёрный мячик, слишком высоко, чтобы младший мог дотянуться.

— А не то что, Долган? Настучишь на меня своей вонючей мамке-беженке? — с презрением фыркнул старший мальчик.

— Сядьте оба на свои места, немедленно! — Аджента целеустремленно зашагала обратно по проходу, направляясь к ссорящимся ученикам. Понятное дело, когда столь много людей с совершенно разным прошлым оказываются стиснутыми в ограниченном пространстве, они начинают разбиваться на группы. Паломники, как взрослые, так и дети, не были исключением из правил. Чаще всего деление шло по родным мирам, но даже обитатели одной планеты могли расколоться на более тесные компании по принципу общего региона, расы или ответвления Имперского Кредо. Младший мальчик, Долган, принадлежал к одной из самых маленьких групп, позже всех появившейся на борту «Вестника». Несмотря на то, что малыш посещал класс уже несколько месяцев, он редко говорил с кем-то не из своих сородичей.

Оба драчуна проигнорировали окрик Адженты.

— Немедленно верни, Стеван. Оно моё. Космодесантник уронил его, а я подобрал, — выпалил разом Долган и уже занес руку для удара, но тут третий мальчик, на несколько лет старше и на голову выше, соскочил со скамьи и удержал его.

— Тише, — прошипел парень с такой же копной русых волос, как у малыша. Как и Долган, цветом кожи он напоминал альбиноса. — Мы не должны ничего рассказывать.

Аджента застыла, как вкопанная. Долган и другой мальчик, Юркан, оказались в числе пассажиров «Вестника благочестия» совсем иным способом, чем почти все остальные паломники. Они не сели на корабль во время остановки возле одного из миров-святынь или очередного пополнения запасов на маршруте, тянущемся в бесконечность. Эти двое ребят, вместе с примерно пятью десятками других беженцев, дрейфовали в глубоком космосе на борту транспортного челнока, передававшего слабый сигнал бедствия. Им повезло — на зов о помощи откликнулся капитан Кейфманн.

Поскольку никто из спасенных не говорил на низком готике, сестру-диалогус попросили выступить в качестве переводчика, но и Адженте мало что удалось узнать. Беженцы утверждали, что Сертис, их родной мир, был разорён врагом — не столь редкое явление для сектора Драконис — и выжить удалось только им. На последовавшие настойчивые вопросы о том, как именно они спаслись, ответов не последовало.

За месяцы, прошедшие с тех пор, немногочисленные дети, оказавшиеся в числе беженцев с Сертиса, посещали уроки каждый день и делали явные успехи в изучении низкого готика, но взрослые явно не собирались смешиваться с другими пассажирами или находить с ними общий язык. О том, как им удалось спастись, никто так и не сказал ни слова, но сейчас Долган упомянул космических десантников. Неужели им пришел на помощь кастелян Калеб и его Чёрные Храмовники? Прошло чуть больше года с тех пор, как они высадили Адженту на мире-святыне Поминовение Штерн, и, скорее всего, воины до сих пор оставались в пределах сектора. Но, если сертисцев спасли Чёрные Храмовники, почему выжившие это скрывают?

— И всё ты врешь, вонючий лжец-беженец, — издевался Стеван. — Никогда ты не видел космодесантника, и эта штука у тебя не от него. Это талисман, который нужен тебе и твоей мамке-еретичке для колдовства!

— А ну, хватит! — рявкнула Аджента с такой силой, что заставила замолчать не только насмешника, но и почти две сотни других ребят в часовне, зашептавшихся об истинном назначении чёрного шарика. Прошагав к скамье, возле которой двое ребят-сертисцев стояли лицом к лицу с куда более крепким Стеваном, сестра встала между враждующими сторонами.

— Не следует разбрасываться пустыми обвинениями в ереси, особенно в доме Императора. Я понятно выражаюсь, молодой человек?

Опустив подбородок на грудь, Стеван уставился в пол.

— Да, моя госпожа… то есть, сестра. Да, сестра.

— Дай-ка сюда, — Аджента без лишней вежливости отняла у него шарик. Увидев это, Долган вновь хотел запротестовать, но Юркан опять удержал своего друга.

Сестра-диалогус покрутила вещицу в руках, любуясь гладкой поверхностью, покрытой изящными замысловатыми узорами, которые казались нарисованными или напечатанными, а не вырезанными на ней. Судя по холоду на коже, шарик состоял из какого-то металла, но при этом казался лёгким. Однако же, когда Аджента постучала по нему отросшим ногтём, донесся звук, издаваемый цельным, а не полым предметом.

— Откуда он у тебя на самом деле, Долган? — мягко спросила сестра. Мальчик уже через слишком многое прошёл в своей недолгой жизни — как удалось понять Адженте, его отец погиб во время бегства с Сертиса — и запугивание вряд ли дало бы положительный результат.

Долган, из которого водопадом лились слёзы, поднял глаза на сестру в оранжевой рясе.

— Я правду говорю. Космодесантник в чёрной броне его уронил.

Когда сестра собиралась разузнать побольше об этом воине Астартес, распахнулись огромные деревянные двери часовни. Грохот, с которым створки ударились о металлическую переборку, заставил всех в классе обернуться к вошедшим — трём одетым в форму мужчинам, на бедре каждого из которых висела кобура с автопистолетом. Аджента знала их по ночным молебнам, проводимым ею для экипажа — Асвальд, Ворчек и Буквальд, все из корабельного ополчения. Последний из них, старший по званию, подошел к сестре, двое других остались у дверей.

— Прошу прощения за вторжение, моя госпожа, — начал Буквальд, снимая кепи и слегка кланяясь Адженте, опустившей металлическую сферу в один из карманов рясы. — Капитан просит вас немедленно прибыть на мостик.

— Он сказал, для чего именно, ополченец Буквальд?

Нервно оглядев детей, сидящих в комнате, боец вновь посмотрел на сестру-диалогус, и его глаза сказали больше, чем последовавшие слова.

— Я бы предпочел не говорить здесь, моя госпожа.

— Что ж, Буквальд, следую за вами.

На прощание Аджента обернулась к трем мальчикам, помешавшим проведению урока.

— С вами я завтра разберусь. Класс свободен, — объявила она, и, поправив съехавшие в очередной раз очки, вышла из часовни вслед за тремя ополченцами.




— И с того момента, как вы первый раз приняли сигнал, все время повторяется одно и то же сообщение? — спросила Аджента, склонившаяся над кое-как скомпонованной вокс-системой. Наружу торчали печатные платы, оголенные провода потрескивали искрами разрядов, а древнее устройство продолжало раз за разом воспроизводить неотчётливые слова, изредка прерываемые звоном корабельного колокола.

— Совершенно никаких изменений, моя госпожа, — раздался грубый, сухой голос капитана Кейфманна. — Какой-то мужчина непрерывно произносит одни и те же слова, а потом звучит этот адский колокол.

Капитан приближался к столетнему рубежу, и каждый прожитый год оставлял морщины и складки на лице старика. Большую часть жизни он командовал «Вестником благочестия» — двенадцатый представитель династии Кейфманнов, управлявшей паломническим кораблем.

— Я не могу разобрать, что именно он говорит, можно как-нибудь усилить сигнал? — попросила Аджента, почти прижимаясь к потускневшей латунной решетке динамика. Сестра внезапно испытала дежавю, нахлынули воспоминания о том, как она стояла на мостике корабля Чёрных Храмовников и слушала похожее, истерзанное помехами вокс-послание.

Ей ответил намного более молодой обитатель мостика — Бринла, один из очень, очень многих внуков Кейфманна.

— Мне очень жаль, моя госпожа, но вокс дальнего действия на последнем издыхании. Вообще удивительно, что мы хоть что-то принимаем, — оба представителя династии явно ломали головы над сигналом, при этом Бринла держал капитана за локоть, помогая слабому дедушке держаться на ногах.

В ответ Аджента лишь слабо улыбнулась. «Вестник благочестия» ходил по субварповым паломническим маршрутам Империума уже тысячи лет, и, хотя его конструкция оставалась столь же крепкой, как и в день спуска со стапелей давно забытой орбитальной верфи, корабельные системы — те из них, что ещё работали — держались на клейкой ленте и вере в лучшее.

— Сигнал передается на аварийной частоте?

Бринла взглянул на дедушку. Тот посмотрел на внука с таким же потрясенным выражением лица.

— Я… я не знаю, моя госпожа.

За прошедшие столетия пришли в упадок не только электронные устройства и сенсоры «Вестника», но и знания членов экипажа о системах собственного корабля. Жизненно важные системы, такие, как двигатели или воздушные и водяные фильтры, поддерживались в рабочем состоянии тем же способом, как передавалось управление на капитанском мостике. Знания хранились внутри династии, переходя от отца к сыну, от матери к дочери, поэтому космолёт, если понадобится, мог целую вечность странствовать среди звёзд. Менее критические системы, вроде вокса или отопления, не получали необходимого обслуживания в течение многих лет, лишь любители-энтузиасты пытались как-то ремонтировать их в отсутствие квалифицированных специалистов.

— Как вы думаете, что это? — спросил капитан, освобождаясь от поддержки Бринлы и придвигаясь к Адженте.

— Не знаю точно, — ответила сестра, по-прежнему прижимая ухо к динамику. — Не могу разобрать слова, но явно слышу крайнее напряжение в голосе. Передается это сообщение на аварийной частоте или нет, но звучит так, словно кто-то был в беде.

— Был? — воскликнул Кейфманн.

— Именно. Сообщение может передаваться уже целые десятилетия, даже столетия. Вы же не собираетесь…

Одной рукой старик держался за панель вокс-системы, сохраняя равновесие, но другой задумчиво поглаживал подбородок.

— О, — только и сказала Аджента, — вы собираетесь.

Кейфманн, добрая душа, относился к редкой породе оптимистов в жестокой, неумолимой вселенной. Старый капитан добровольно посвятил себя службе Императору, перевозке праведников меж звезд во имя Его, зная, что не получит никакой награды в течение своей жизни. Величайшая надежда Кейфманна состояла в том, что однажды, очень много лет спустя, «Вестник», наконец, достигнет Терры и его потомки увидят Императорский Дворец, Город Просителей и прочие места из церковных текстов и священных писаний. Разумеется, если до этого человеколюбие капитана не выльется в то, что ему и всем остальным на борту перережут глотки.

Тут Аджента вновь испытала пугающее дежавю, припомнив на этот раз события шестимесячной давности, когда «Вестник благочестия» перехватил похожее послание.

— Вспоминаю вот ваши предостережения перед тем, как мы подобрали беженцев с Сертиса. Собираетесь вновь предупреждать меня, юная госпожа? — спросил Кейфманн, и искорки в глазах капитана совсем не соответствовали его преклонным годам.

Аджента вздохнула. Она действительно в прошлый раз предостерегала Кейфманна от смены курса и ответа на зов о помощи, указывая на вероятность того, что сигнал слишком древний или, хуже того, является приманкой пиратов-ксеносов. К счастью всех пассажиров «Вестника» и выживших сертисцев, её страхи оказались беспочвенными.

— В прошлый раз нам повезло, но закон средних чисел…

— Единственный закон, который важен для меня — это закон Бога-Императора Человечества, — прервал её Кейфманн, хотя и без грубости. — Если его верноподданные затерялись меж звёзд, то я обязан прийти им на помощь.

Сестра-диалогус провела всю жизнь за изучением не только устной речи и письменности множества языков, человеческих и чуждых. В её образование входили основные положения Имперского Кредо и Священного Писания Императора, но Аджента не могла вспомнить ни единой строчки, согласно которой вера, делимая сестрой с капитаном, проповедовала бы сострадание. Однако же, посмотрев в лицо Кейфманна, она просто не смогла сказать ему об этом.

— Когда мы окажемся к тому кораблю достаточно близко, чтобы начать высадку?

Отправившись на противоположную сторону мостика, Бринла проконсультировался с экраном ауспика.

— Через пять часов, — он несколько раз стукнул по прибору кулаком. — Может, шесть.

— Тогда у меня хотя бы есть немного времени, чтобы расшифровать послание и определить, насколько безрассудно наше поведение, — засунув руку в один из многочисленных карманов рясы, Аджента извлекла тонкую палочку угольного карандаша. — Найдется что-нибудь, на чём можно писáть?

Раздался отталкивающий звук рвущегося пергамента.

— Вот, пожалуйста, — произнес услужливый женский голос за спиной сестры.

Когда «Вестник» странствовал среди звёзд, на мостике присутствовал лишь минимально необходимый экипаж, на маловероятный случай приёма вокс-передачи или появления отражённого сигнала на ауспике. На несколько часов, в течение которых корабль будет предпринимать сложные маневры, стыкуясь с судном, транслирующим загадочное сообщение, свои посты займет всё семейство Кейфманнов. Сейчас же на мостике находились только патриарх, Бринла и его двоюродная сестра Катилина, стоявшая перед развернувшейся к ней сестрой-диалогус. В одной руке женщина держала потрёпанный том в переплёте, а другой протягивала Адженте вырванную оттуда страницу.

— Прошу, дитя, прояви немного уважения, — несмотря на то, что Катилина была старшей из двоих, сестра всё равно обращалась к той, как к ребёнку. Не только потому, что Аджента постоянно называла так своих учеников, но и по старой привычке, тянущейся ещё со времен жизни в обители ордена. — Так не обращаются с книгами.

Смутившись, Катилина осторожно вернула том — судя по обложке, какое-то руководство — обратно в маленькую пыльную нишу, где тот стоял, кажется, с первых дней существования корабля. Затем женщина, прихватив протёртый рукав, почти с благоговением смахнула с пострадавшей книги и её соседок частички отмершей кожи переплётов и прах веков, целыми слоями скопившийся в углублении.

Морщинки недовольства на лице Адженты разгладились. Вновь склонившись над динамиком вокса, так низко, как только могла, сестра аккуратно записала транскрипцию сообщения, тщательно воспроизводя каждый произносимый слог на безупречном высоком готике.

Оставив Кейфманна и его потомство, занявшихся сбором остальных членов клана и подготовкой к процедуре стыковки, она покинула мостик и вернулась в часовню.




Аджента с досадой захлопнула очередную книгу, и отзвуки удара разнеслись по непривычно пустому помещению. В этот час корабельного суточного цикла часовня обычно заполнялась прихожанами, ведомыми Невестой Императора в молитвах и религиозных обрядах. Однако же, сегодня сестра в одиночестве стояла за кафедрой, погружённая в книги из небольшой коллекции, которую начала собирать с тех пор, как, во исполнение давнего договора между её орденом-диалогус и Чёрными Храмовниками, оказалась приписанной к «Неотвратимому возмездию».

Кастелян Калеб подарил ей том из обширной библиотеки ударного крейсера, но, хотя это и было в равной степени редкое и трогательное произведение — «Туманное отражение» Гидеона Рейвенора — оно никак не могло помочь сестре в расшифровке странных слов, записанных ею на полях вырванной страницы.

За время, проведённое на Поминовении Штерн, коллекция Адженты выросла, но, приобретая даже самые интересные и желанные книги, она каждый раз чувствовала угрызения совести. Подрабатывая в качестве писца, сестра поклялась сохранять все вырученные деньги на оплату обратного путешествия в орден, тратясь только на пищу и воду. Но как-то так получалось, что каждый раз, когда Аджента бродила по одному из многочисленных рынков, усыпавших лабиринты улочек планетарной столицы, ей попадался какой-нибудь торговец, предлагавший только что оказавшееся у него произведение. Скорее всего, книги они покупали у паломников, пытавшихся наскрести на продолжение святого странствия. Так или иначе, пусть даже каждая приобретенная книга отдаляла час воссоединения с сестрами, Аджента считала, что сокровищница знаний, которую она привезет с собой, более чем стоит того.

Подобрав с пола великолепный фолиант в кожаном переплёте, сестра-диалогус водрузила его на кафедру. За последние несколько часов Аджента постоянно возвращалась к этой книге, но, если в ней и хранился ключ к пониманию перехваченного сообщения, отыскать его пока не удавалось. Хотя автор «Наречий сектора Драконис», первой книги, приобретенной сестрой во время вынужденного пребывания на мире-святыне, предпочел сохранить анонимность, он (или она) провел замечательную работу по изучению зачастую в корне отличных друг от друга диалектов с почти тысячи населенных миров.

За полгода сидения на мели в столице Поминовения Штерн Аджента выучила четырнадцать языков, три из которых не имели совершенно никакой связи с теми, что она знала раньше. К сожалению, все они, как и двести девять наречий, изученных сестрой в Схоле Прогениум и, после того, в ордене Расколотого Шифра, оказались сейчас совершенно бесполезными. Казалось, что язык, на котором велась трансляция, совершенно новый — или, как с самого начала подозревала Аджента, невероятно древний, мёртвый и позабытый уже в ту эпоху, когда «Вестник благочестия» впервые отправился в межзвёздное плавание.

Облизывая подушечки пальцев, сестра быстро листала пожелтевшие страницы, пробегая глазами названия глав и разделов на тот маловероятный случай, если что-то пропустила до этого. Остановилась Аджента только на одном из приложений, рассматривающем возможные связи между наречиями пограничных миров сектора Драконис и определенными языками ксеносов. Сам факт обладания подобной книгой мог навлечь на неё тяжелую кару со стороны более воинственных сестёр ордена, возможно даже, отлучение или смерть. Тем не менее, прошептав подходящую литанию для защиты бессмертной души, Аджента быстро пробежала опасные страницы. Одно отдельное слово привлекло внимание сестры. Оно не точно совпадало с теми, что встречались в сообщении, но конкретный слог в нём как будто имел общие корни с другим словом, встреченным в совершенно иной книге. Подняв вырванную страницу с транскрипцией передачи, Аджента положила её, как закладку, в «Наречия сектора Драконис».

Уже собравшись нагнуться за другой книгой, сестра вдруг вновь обратила внимание на кусок пергамента, но в этот раз её привлекли не собственноручно написанные слова, а те, что были напечатаны там изначально.

Вот в чём дело. Она искала не там, где нужно. Все они пытались разобрать не ту часть сообщения.

Засунув страницу в один из многочисленных карманов рясы, Аджента бросилась обратно.




Глухой стук двух аккуратно соприкоснувшихся космолётов разнесся по корпусу «Вестника благочестия». В этот же миг пара десятков членов экипажа, все с похожими чертами лица и цветом волос, повернулись к ворвавшейся на мостик сестре-диалогус, облаченной в оранжевую рясу. В течение нескольких секунд та пыталась отдышаться, наклонившись вперед и опираясь руками на бедра. Наконец, Аджента откинула с лица пряди взмокших от пота тёмно-рыжих волос и поправила очки.

— Катилина, книгу, — произнесла сестра, по-прежнему тяжело дыша. Хотя подготовка Адепта Сороритас выводила женщин на пик физической формы, пробежка по почти тридцати палубам «Вестника» не прошла даром. Достав из кармана страницу, Аджента держала её в протянутой руке. — Мне нужна книга, из которой ты это вырвала.

Растолкав нескольких братьев, сестер и более дальних родственников, Катилина добралась до ниши. Достав том, она вновь натянула рукав на ладонь и обтерла пыль с обложки, прежде чем передать книгу Адженте.

— Стыковка завершена, капитан, — доложил один из членов экипажа, почти близнец Бринлы, за исключением более светлых волос и тёмных глаз. — Ополченцы уже прорезают корпус.

— Остановите их! — крикнула Аджента, отчаянно листавшая заплесневелый том. Страницы сминались под её пальцами, но сестра, казалось, не замечала этого и уже не переживала за книгу.

— Что такое? Что вы обнаружили? — спросил явно обеспокоенный Кейфманн.

Найдя нужную страницу, Аджента так сильно распахнула книгу, что корешок переплёта треснул с сухим хрустом.

— Мы обращали внимание не на ту часть передачи. Слова не важны — вернее, были бы важны, если бы мы понимали их значение — дело в колоколе. Его звон сообщал всё, что нам следовало знать.

Сестра передала том престарелому капитану, который с трудом удержал его в хрупких руках. Бринла, немедленно пришедший на помощь дедушке, приподнял книгу так, что Аджента увидела на корешке золотое тиснение «Позывные коды линейного флота Дракониса», а под ним точно так же напечатанные символы «М33». Глаза старика расширились от осознания случившегося, в горле у него пересохло, а кожа, и так почти обесцвеченная временем, быстро бледнела.

— Установить вокс-связь с Буквальдом, — произнес Кейфманн трескучим голосом. Загудев, пробудились вокс-рупоры, тихий шорох статических помех примешивался к писку приборов и жужжанию когитаторов. Через несколько секунд донесся искажённый ответ на вызовы с мостика.

— Мы почти пробились, капитан, — сообщил Буквальд явно радостным тоном. — И вы были правы, сэр, внутри живые люди. Слышно, как они подходят к воздушным шлюзам.

И тут Кейфманн посмотрел на Адженту с таким ужасным выражением лица, что сестра не смогла бы забыть его до конца своих дней. В одно мгновение все надежды на лучшее, весь оптимизм, вся вера капитана вытекли из него, словно душа старика превратилась в открытую рану.

— Они не живые, Буквальд. Они мертвые. Все они мертвые, — слова Кейфманна утонули в скрежете вскрываемого металла, донесшегося по вокс-каналу.

— Прошу повторить, капитан. Пропустил последнее сообщение.

— Это чума, Буквальд. Чума неверия.

Выпустив дедушку, Бринла в ужасе закрыл лицо руками, и лишенный поддержки Кейфман упал на колени. Следующие слова капитана прозвучали уже в ответ на искажённые вопли, доносящиеся из вокс-рупоров.

— Там чумные зомби, Буквальд. Забытые Троном чумные зомби.




Аварийное освещение относилось к числу все ещё действующих бортовых систем древнего корабля, но, лишенный сопровождения давным-давно неисправных сирен, багровый свет ламп придавал проржавевшим коридорам «Вестника» странный сюрреалистичный оттенок. Вой сигналов тревоги заменяли крики паломников, гигантским приливом тел устремлявшихся к безопасной гавани верхних палуб. Озаренная мигавшим багрянцем, Аджента разрезала собой человеческую волну, направляясь к совершенно иному убежищу.

Заметив в толпе Силию и её младшую сестру Дотту, сестра-диалогус неожиданно твердой рукой, крепкие мускулы которой скрывала ряса, схватила старшую девочку за плечо. Та испуганно обернулась, привлекая малышку к себе.

— Часовня. Мы пробираемся к часовне, там будем в безопасности, — произнесла Аджента, в голосе которой звучало воплощённое спокойствие, резко контрастирующее с бушующей вокруг паникой.

Старшая девочка с тревогой посмотрела на неё, а в это время их отец, не заметивший, что дети остались позади, исчез в людской толчее за поворотом коридора, даже не обернувшись.

— Это единственное подходящее место для малышей, Силия, — Аджента посмотрела на Дотту, личико которой перепачкали высохшие слёзы. Силия ничего не ответила, за неё всё сказали умоляющие глаза младшей сестры.

Заняв позицию в хвосте группы из двадцати или около того уже собранных ею ребят, Невеста Императора повела Его детей к святому убежищу.




К тому моменту, как они добрались до нижних палуб, Адженте удалось отыскать в толпе почти полсотни мальчиков и девочек. Большую часть из них сестра-диалогус выдернула из людского потока, но некоторых передали на её попечение отчаявшиеся родители, сообразившие, что замыслила учительница. Самые маленькие держались за руки более взрослых братьев и сестёр или цеплялись за рясу Адженты. Некоторые из старших учеников, лучше понимавшие всю серьёзность ситуации — в том числе Стеван, Константин и Эфраэль — образовали защитное кольцо вокруг малышей, крепко держа, словно дубинки, сломанные ножки столов и ржавые куски переборок.

Ни одного паломника на этой палубе уже не осталось, все бежали наверх, только услышав о вторжении чумных зомби. Слухи о нём мгновенно распространились по жилым уровням, сами напоминая эпидемию. К счастью, до сих пор Адженте и детям не встречались признаки присутствия разлагающихся захватчиков, и, если бы не свежие воспоминания о воплях умирающих на другом конце вокс-канала, сестра могла бы посчитать всю историю каким-то розыгрышем.

Вскоре положение изменилось.

Первой войдя в коридор, ведущий прямо в часовню, Аджента застыла и развела руки в стороны, останавливая поспевавших за нею ребят.

— Стойте смирно, — тихо произнесла она.

Дети замерли у начала коридора, а сестра-диалогус осторожно направилась в сторону тела, неподвижно лежащего на полу в пятнадцати метрах от них и освещенного мерцающим светом красных ламп. Как только Аджента подошла ближе, звук её шагов по палубе сменился хлюпаньем, и, посмотрев вниз, она поняла, что вступила в лужу крови. Приблизившись к лежащему лицом вниз трупу — логически рассуждая, никто не мог выжить после такой кровопотери — сестра перевернула его резким пинком перепачканного сапога.

Аджента могла по праву гордиться тем, что за время, проведенное на борту «Вестника благочестия», запомнила, если не имена, то, по крайней мере, лица всех шестнадцати тысяч паломников, теснившихся на жилых палубах. Но, если сестра и знала несчастного при жизни, то сейчас никак не могла определить, кто же он такой. Обрывки мундира прилипли к ободранным мышцам ополченца, из рваных ран в теле вываливались объеденные внутренние органы, одна рука отсутствовала полностью, а лицо, по его виду, драли или грызли до тех пор, пока не остались только мышцы, обнажившиеся скуловые кости и челюсти.

Тем временем любопытство взяло верх над детьми, и Аджента услышала, как они крадутся по коридору, стремясь увидеть, что же нашла учительница.

— Я же вам говорила стоять смирно, — строго прошипела она через плечо.

Ребятишки, за время учёбы приучившиеся к простому правилу — повинуйся сестре-диалогус или будешь наказан — немедленно отступили.

Вновь занявшись изучением тела ополченца, Аджента обнаружила, что мертвец до сих пор сжимает в оставшейся руке автопистолет. Разжав окостеневшие пальцы, сестра извлекла оружие и оценивающе покачала на ладонях.

В Империуме существовало расхожее заблуждение относительно сестёр Адепта Сороритас, не относящихся к орденам-милитантам, заключавшееся в том, что они, якобы, не проходят боевой подготовки, а всего лишь лечат недужных или переводят заумные книги и рукописи. В этом имелась доля правды, и только та часть сестринства, что носила силовую броню, целенаправленно упражнялась для грядущих сражений, посвящая жизнь изучению воинского искусства. Однако же, многих врагов Императора сгубила уверенность в том, что сестры-диалогус или госпитальеры не имеют склонности или права противиться злу насилием.

Прошло много лет с тех пор, как Адженте в последний раз приходилось стрелять по врагу, но навыки, приобретенные за первые годы пребывания в обители, немедленно взяли своё, и к ним присоединилась сенсорная память, взбудораженная оружием в руке. По длине ствола сестра определила, что дальность действительного огня автопистолета составляет не более двухсот метров, чего вполне достаточно для боя в коридорах «Вестника». Размер магазина сообщил ей, что в нём может содержаться двенадцать зарядов, а вес — что осталось только три. Температура оружия, с поправкой на холодный воздух корабля, заставляла предположить, что из него стреляли менее часа назад. Обхватив рукоятку автопистолета, Аджента поднялась на ноги, держа палец возле спускового крючка на тот случай, если убийцы ополченца по-прежнему бродят неподалеку.

Пронесшийся по коридору шум сообщил сестре-диалогус о присутствии чумных зомби за мгновения до того, как их гнилые тела стали различимы в алом сиянии аварийного освещения. Оторвавшись от пожирания другой несчастной жертвы, семь нечестивых тварей вперились в Адженту мертвецкими взглядами и заковыляли к ней. Из-за спины сестры донесся сдавленный шум паники, поднимавшейся среди детей.

— Смелее, дети, — произнесла Аджента, недрогнувшей рукой поднимая пистолет и прицеливаясь вдоль ствола через целое стеклышко очков. — Император защищает.

Звук её первого выстрела болезненно громко прозвучал в тесном пространстве корабельного коридора, заставив нескольких детей вскрикнуть и разреветься. Заряд попал в цель, и передовой чумной зомби — истощённое существо, почти скелет — рухнул на палубу с аккуратной дырой в иссохшем лбу.

Ещё не смолкли отзвуки первого выстрела и детских воплей, а сестра, услышав, как скользнула в ствол вторая пуля, вновь нажала на спусковой крючок. На этот раз Аджента одним попаданием свалила двух чудовищ — заряд, пройдя через гнилой череп одного, остановился лишь в столь же изъеденной голове другого.

В ушах у сестры-диалогус звенело, но она спокойно дождалась, пока последняя пуля не окажется в стволе, и поправила прицел. Оторопь узнавания на краткий миг удержала руку Адженты, увидевшей на мушке Иллию Ворчека, лицо которого, обычно весёлое и жизнерадостное, теперь превратилось в злобную маску. Сестра выстрелила вновь, и черты мертвого ополченца словно обвисли, когда пуля превратила его висок в кровавую кашу.

Вновь перенеся руку, Аджента направила пистолет на одного из трёх остававшихся чумных зомби и нажала на спусковой крючок, ведомая надеждой, а не здравым смыслом. Но вместо звука выстрела раздался лишь металлический щелчок, магазин безнадежно опустел. Цепляясь за ничтожную возможность осечки, сестра попыталась выстрелить вновь, но результат оказался тем же.

Из-за грохота и собственной сосредоточенности Аджента не заметила, как несколько старших ребят приблизились к ней, и резко вздрогнула, увидев рядом Константина, Эфраэль и Стевана, по бокам которых стояли другие юноши и девушки.

— Император защищает, сестра, — произнесла Эфраэль, поднимая кусок металла, некогда бывший частью дверного проёма.

— Воистину так, — ответила Аджента, переворачивая пистолет в ладони, охватывая ствол и поднимая оружие над головой, словно дубинку. — Но иногда Он даёт нам то, чем мы сами можем себя защитить.

Чумной зомби, оказавшийся теперь во главе стаи, внезапно бросился вперед, встреченный криками младших ребят и шквалом ударов от вооруженных подростков. В свою очередь, Аджента с такой силой треснула чудовище рукояткой автопистолета, что оно рухнуло на одно колено с проломленным виском. Только сестра-диалогус примерилась для нового удара, как звуки лазерного огня заглушили крики детей и стоны зомби.

В одно мгновение головы всех трех чумных мертвецов взорвались, окатывая Адженту и её импровизированное ополчение фонтанами крови. Чудовища рухнули на палубу, дымок струился из ран на их телах, там, где лазерные лучи попали в цель. Новое движение в коридоре привлекло внимание сестры, и несколько тёмных силуэтов, появившись из бокового прохода, тут же скрылись в противоположном ответвлении туннеля. В руках каждый из незнакомцев держал оружие, судя по очертаниям — лазпистолеты.

Последний спаситель задержался посередине коридора, моргая огромными чёрными глазами, словно тусклое аварийное освещение казалось ему слишком ярким. Его обнаженный гибкий торс покрывали татуировки, упрощённо изображавшие имперского орла и прочие святые символы, и даже с такого расстояния Аджента смогла определить, что кожа незнакомца почти совершенно белая, как у альбиноса. Засунув оружие за кушак изодранных штанов, он сложил руки на груди в идеальном знамении аквилы. Убрав свой пистолет в карман рясы, сестра-диалогус повторила жест, и мужчина — хотя, чем дольше Аджента смотрела на него, тем больше убеждалась, что незнакомец не старше некоторых её учеников, — со спокойной улыбкой последовал за собратьями-пустотниками в боковой коридор.

— Быстро, — скомандовала сестра, — путь к часовне свободен.

Дети паломников последовали за ней, некоторые даже перешли на бег, стараясь поскорее оказаться в убежище за прочными деревянными дверями. Твердо убедившись, что все вверенные её попечению ребята зашли внутрь, сестра бросилась в часовню вслед за ними.




— Стеван, Константин, идите сюда и помогите мне передвинуть статую, — приказала Аджента, обнимая образ Повелителя Человечества. На лицах ребят появилось выражение глубокого ужаса, словно сестра-диалогус вдруг попросила их перекрасить Золотой Трон в кислотно-зелёный цвет. — Мальчики, это просто скульптура. Император не сокрушит вас за то, что мы её немножко сместим.

С неохотой Стеван и Константин все же присоединились к Адженте, и вместе они подвинули статую по проржавевшей палубе, счищая тяжелым памятником многовековые слои коррозии с металла. К удивлению сестры, Долган подскочил к ним и помог толкать последние несколько метров, пока скульптура не оказалась у забаррикадированных теперь двойных дверей часовни. Ещё сильнее Адженту поразило то, что Стеван ласково взъерошил копну волос малыша в знак благодарности.

Защитив ребят от прямой угрозы, сестра позволила себе опуститься на одну из скамей и длинно, шумно выдохнуть, обдумывая происходящее. Опомнившись, Кейфманн немедленно приказал запечатать мостик и начать передачу сигнала бедствия. Не собираясь сидеть, сложа руки, пока снаружи погибают праведные, сестра выбежала наружу, планируя собрать так много паломников, сколько сможет, и отвести их в безопасную гавань часовни.

По счастью, к Адженте быстро вернулась способность мыслить разумно. Могут пройти месяцы, даже годы, прежде чем кто-то уловит сигнал бедствия, и это если системы аварийного оповещения «Вестника» вообще работают. Запереть в часовне сотни паломников на Император знает, сколько дней — столь же опасное для них решение, как и оставаться снаружи, пытаясь ускользнуть от чумных зомби. Если даже все сохранят хладнокровие и не начнут набрасываться друг на друга, те немногие припасы, что удастся пронести в святилище, быстро закончатся, и это при условии того, что корабельные системы очистки воды и воздуха не выйдут из строя. Ну, уж нет. Защитить всех на борту «Вестника благочестия» ей не по силам, да и вообще бессмысленно пытаться, но дети? Их Аджента спасет так много, сколько сможет.

Некоторые из младших ребят все ещё хныкали, и друзья или родные пытались, как могли, успокоить их, обнимая малышей или укутывая их покровами, лежащими на скамьях. Остальные старались найти себе какое-нибудь полезное занятие, чтобы отвлечься от ужасов, ждущих снаружи, и общей беспросветности положения. Аджента как раз собиралась присоединиться к их заботам, когда к ней подошли Константин и Силия.

— Сестра, — начала девочка нетвёрдым голосом, — что это были за существа? Одно из них выглядело как ополченец, который приходил за вами.

Вздохнув, Аджента вновь опустилась на скамью. С того момента, как дети Империума входили в разум, им рассказывали истории об ужасах вселенной. О мутантах и еретиках, о чужаках и, уклончиво, о губительных силах, пытающихся завладеть их бессмертными душами. Ребят учили ненавидеть и презирать любое отклонение, полностью отвергать всё, что не сияло под благосклонными лучами света Императора. Собственные проповеди и нравоучения Адженты полнились предостережениями против врагов внутри и врагов снаружи, но даже в эти тёмные времена вероятность встретиться с одной из таких угроз оставалась отдалённой. К некоторым вещам, впрочем, сестра никак не могла подготовить своих учеников.

— Я могу рассказать то, что знаю, — начала Аджента. — Но моё знание основано на слухах и догадках, а также на том немногом, что удалось прочесть по этой теме во время обучения.

Другие дети начали собираться вокруг сестры, явно заинтригованные тем, что она собирается рассказать.

— О, это не для ваших ушей, малыши, — объявила Аджента, заметив, что Дотта и несколько других ребятишек уселись на стоявшую рядом скамью, словно птички на жёрдочку. Эфраэль тут же отвела детей в дальний угол часовни и уложила там, укутав потеплее, в надежде, что они уснут.

— Эти… создания, которых вы видели снаружи, страдают от заразной болезни, которую создала и распространяет одна тёмная и коварная сила.

Среди слушателей пронеслась волна поражённых вздохов. Некоторые закатали или принялись рассматривать ладони, отыскивая следы укусов, и тут Силия внезапно завизжала.

— У него кровь течёт! — крикнула девочка. — Одно из них укусило Стевана!

Ребята, оказавшиеся рядом с юношей, немедленно отступили, и Аджента отчётливо рассмотрела багряный след на его рукаве. Константин и Эфраэль потянулись к лежавшим у ног импровизированным дубинкам.

— Оно меня не кусало! — завопил перепуганный Стеван, закатывая рукав простого одеяния паломника. Под ним оказалась тонкая рана, скорее всего, след от когтей одного из мертвецов, с которыми ученики дрались до появления пустотников.

— Какая разница, — ответил Константин, занося ножку кресла и подбираясь к Стевану, царапина которого по-прежнему кровоточила. — Давайте убьем его, пока он не обратился, как тот ополченец!

Но, прежде чем Урфмайер сделал хоть пару шагов к цели, сильная рука Адженты схватила запястье паренька, впившись кончиками пальцев в сухожилия и заставив Константина с криком боли выронить оружие.

— Так ты, оказывается, всё это время молчал о том, что на самом деле не паломник, а магос-биологис, тайно посланный с Марса жить среди нас? — осведомилась сестра, не ослабляя хватку на руке мальчика.

Несмотря на боль, Константин выглядел озадаченным.

— Нет, сестра, — прошипел он через стиснутые зубы.

— Тогда почему ты рассуждаешь о том, как передается эта зараза? — спросила Аджента, только теперь разжимая пальцы и строго оглядывая остальных детей паломников, взявшихся за дубинки. Каждый из них немедленно сложил оружие, опасаясь силового вмешательства сестры.

— В моей комнате есть несколько старых бинтов, Стеван. Пожалуй, тебе стоит сходить туда и перевязать рану, пока я объясню твоим одноклассникам, почему ты не превратишься в чудовище и не начнешь пожирать их мозги.

На лице мальчика проступило явное облегчение, но некоторые ребята, не успокоенные услышанным, отодвигались от Стевана подальше, когда тот проходил мимо, направляясь в комнату Адженты. Сестра-диалогус жестом пригласила всех снова сесть.

— Зараза распространяется не как обычный вирус, она поражает своих жертв не физически, а духовно. Её называют «чума неверия», и только те, кому недостает истинной веры, могут поддаться болезни.

Ещё больше потрясённых вздохов.

— Не бойтесь, дети. Хотя зараза, скорее всего, уже в окружающем воздухе, мы не подвластны ей.

На этот раз прозвучали вздохи облегчения.

— Эт’ из-за уколов, к’торые нам делали перед п’садкой? — спросил щуплый паренёк, обхвативший колени руками, чтобы согреться в стылой часовне.

— Все не так просто, Иона, — ответила Аджента, тепло улыбаясь мальчику. — Нет, не прививки защищают нас от чумы, а несокрушимая вера в Императора. Лишь она оберегает тебя и всех остальных от превращения в одну из этих безумных тварей. Ополченец, пытавшийся причинить нам вред, верил недостаточно сильно и потому оказался во власти Тёмных Сил. Но наша с вами вера в бессмертного Бога-Императора предохраняет от подобной судьбы, и, до тех пор, пока она остается непоколебимой, ваши души сопротивляются разлагающему воздействию врага.

Оглядев восхищённые лица учеников, сестра все же заметила, что несколько ребят смотрят на неё с оттенком недоверия или тревоги.

— И, кроме того, — добавила Аджента, поворачиваясь к дверям часовни, — сам Император присматривает за нами.

Все сомнения мгновенно исчезли с лиц ребятишек, стоило им поднять глаза на статую, в общих чертах передающую облик номинального главы Империума.

— А теперь, дети, постарайтесь немного отдохнуть, — объявила сестра, поправляя сползшие очки.

Толпа вокруг Адженты рассосалась, ученики отправились на поиски одеял и свободных скамей. Поднявшись на ноги, сестра уже собиралась проследовать в свою комнатку за кафедрой, как вдруг резко остановилась, почувствовав на ноге нечто горячее. Решив, что она, как и Стеван, могла быть ранена во время схватки с чумными зомби, Аджента провела рукой по рясе, но не нашла ни следа крови. Вместо этого сестра-диалогус нащупала нечто твёрдое и теплое, и, зарывшись в складки одеяния, достала из кармана вещицу, изъятую у Долгана во время урока. Сейчас шарик слабо сиял оранжевым светом, испускаемым пульсирующими узорами на поверхности.

Несколько секунд Аджента, словно парализованная, смотрела на вещицу, пока, наконец, не стряхнула наваждение, помотав головой. Осмотрев часовню в поисках хозяина шарика, сестра так и не смогла отыскать Долгана, зато обнаружила его друга, Юркана. Мальчик стоял за кафедрой, собирая книги, разбросанные сестрой-диалогус во время поисков ключа к сообщению.

— Юркан, ты не видел сейчас Долгана? Он точно здесь, потому что помогал нам передвинуть статую к дверям, — Аджента направилась к кафедре по проходу между скамьями. Взъерошенный паренёк нервно посмотрел на неё и тут же продолжил наводить порядок, словно не слыша вопроса сестры.

— Юркан, я с тобой разговариваю. Где Долган?

— Пожалуйста, моя госпожа — то есть, сестра, я обещал ничего не выдавать, — ответил Юркан, щёки которого ярко запунцовели.

— Где он? — Аджента всегда старалась терпеливо разговаривать с детьми, вверенными её попечительству, но события последних часов, наложенные на хроническое недосыпание, почти вывели сестру из себя.

— Это всё его мама, — начал Юркан, глаза которого заблестели от наворачивавшихся слёз, отражая огоньки свечей. — Она не верит так сильно, как мы. В ней нет любви к Императору, оставившего её саму и весь народ на произвол судьбы, когда явились ксеносы-налетчики.

— Где. Сейчас. Долган? — спросила Аджента, яростным движением поправляя очки, сползшие на кончик носа.

— Ушёл искать маму, — ответил Юркан, начиная реветь.




В трубах, несущих по палубам «Вестника благочестия» очищенный воздух, восьмилетнему мальчику наверняка было более чем просторно. А вот сестра-диалогус двухметрового роста двигалась по ним медленно и с трудом.

Ползя на животе, Аджента пробралась мимо вентиляционных клапанов, выпускающих на палубы корабля отфильтрованный воздух. После вторжения чумных зомби атмосфера «Вестника» приобрела отвратительный тухлый запах, разносящийся по коридорам вместе с гортанными стонами ковыляющих орд. Оказавшись у конца вентиляционной трубы, снабжавшей воздухом всю палубу, сестра обнаружила, что та немного расширяется. Это позволило Адженте подняться на четвереньки, и, цепляясь руками и упираясь ногами, подняться на уровень выше.

Хотя Юркан и знал, что Долган сбежал из убежища в поисках матери, но не имел понятия, как именно малыш покинул часовню. Быстрый обыск помещения позволил найти открытую решётку вентиляционной шахты, через которую Аджента и последовала за сертисским ребенком-беженцем в тёмную трубу.

Сестра-диалогус понимала, что, если на сигнал бедствия «Вестника» не откликнутся достаточно быстро, то ей и детям придется рыскать по кораблю в поисках припасов, используя воздуховоды. Однако же, при этом Аджента не подозревала, что ей так быстро доведется залезть в тесный вентиляционный канал.

Забравшись наверх и вновь ложась на живот, сестра наконец поползла по воздуховоду палубы, на которой Долган жил со своей мамой. Шум, производимый чумными зомби, здесь звучал намного громче, а запах оказался настолько насыщенным, что Адженте пришлось натянуть на нос ткань рясы для защиты от вони. Хотя сестра-диалогус и знала, на какой палубе разместили сертисских беженцев, она понятия не имела, в каком именно общежитии их поселили, и потратила неприятно много времени на поиски выбитой вентиляционной решётки, через которую выбрался Долган.

Высунув голову из воздуховода, Аджента осмотрелась, отыскивая неживых захватчиков в рубиновом свете мигающих ламп. Глазам сестры предстал тянувшийся по коридору шлейф растерзанных, изуродованных тел. Чумные зомби, привлечённые живой, теплой плотью множества паломников, скученных в тесном пространстве, наводнили палубу, убивая и пожирая в своем неутолимом голоде всех, от детей до стариков, а потом отправились дальше. За несколько секунд Аджента опознала с десяток мертвых лиц, знакомых ей по молебнам и занятиям в классе.

Спрыгнув на палубу, сестра-диалогус оправила рясу, сбившуюся за время странствия по воздуховодам. Затем, поправив очки, Аджента похлопала по карману возле талии, и её рука вновь ощутила тепло шарика, сияние которого подсвечивало изнутри ткань над бедром.

Хотя ни один зомби не задержался в коридоре, где их орда перебила так много людей, сестра слышала, что твари по-прежнему где-то поблизости. Она осторожно пробиралась среди трупов, подобрав рясу так, чтобы подол не волочился по лужам крови, пока вдруг не остановилась возле тела одной из паломниц. Опустившись на колени возле убитой, Аджента осмотрела автопистолет, сжатый в окоченевшей руке, более грубую модель, чем оружие ополченца, по-прежнему лежавшее в кармане сестры-диалогус. Ствол пистолета оказался погнутым, несомненно, в тщетном бою с ожившей ордой. Мертвая женщина была одета в обычное платье паломницы, а не в мундир или полевую форму ополчения, поэтому Аджента предположила, что несчастная нашла оружие или контрабандой пронесла с собой при посадке на корабль. Сестра извлекла магазин, и, выщелкнув пару патронов, возблагодарила Императора за то, что они подошли по калибру к автопистолету. Перезарядившись, Аджента двинулась дальше, держа оружие в руке.

Добравшись до конца коридора, Т-образного пересечения с другим проходом, сестра внимательно посмотрела по сторонам, раздумывая, какое направление выбрать. Но, стоило Адженте повернуться влево, как из правого ответвления послышался шум, немедленно привлекший её внимание. Немного подождав, чтобы исключить ошибку, сестра оказалась вознаграждена за внимательность отчетливыми звуками детского голоса.

Быстрее, чем прежде, но продолжая сохранять осторожность, чтобы не споткнуться о раскинутые или полностью оторванные конечности, Аджента пошла на шум. Добравшись до очередного пересечения коридоров, сестра остановилась на мгновение, вновь прислушалась и, определив направление, перелезла через груду осквернённых тел на входе в одно из многочисленных общежитий «Вестника».

Тускло-красное сияние аварийных ламп сменилось мерцающим белым светом одинокой люминосферы, вделанной в высокий потолок помещения, и Аджента моргнула, приспосабливаясь. Из-за перебоев с энергоснабжением комната ярко озарялась на долю секунды, затем в общежитии быстро темнело, на несколько мгновений опускалась непроглядная тьма, а потом цикл повторялся.

Люминосфера сверкнула, и Аджента увидела Долгана, неподвижно стоявшего спиной к ней. Мальчик не отводил глаз от чего-то, шевелящегося у дальней стены тесной коммуналки. За мгновение до того, как свет погас, и комната погрузилась в непроницаемый мрак, малыш, сдерживая слёзы, произнес срывающимся голосом одно-единственное слово.

— Мама?

Вновь вспыхнул свет, и сестра поняла, что в комнате есть кто-то ещё, тот, к кому приковано внимание Долгана. Сгорбившись над трупом у дальней стены общежития, это существо — судя по длинным тёмным волосам и пышной груди, женского пола — поедало внутренности мертвеца. Освещение постепенно угасло, и во тьме раздался тот же вопрос малыша.

— Мама?

Когда комната опять озарилась светом, женщина больше не пожирала труп, а стояла, повернувшись лицом к Долгану и Адженте. В отличие от зомби, виденных сестрой прежде, на теле этого создания не оказалось следов разложения. Единственными признаками того, что женщина пала жертвой чумы неверия, оказались кровавое пятно вокруг рта и мёртвые жёлтые глаза, без всякого выражения смотревшие на людей.

— Мама? — в последний раз спросил Долган, и в общежитии вновь воцарился мрак.

Как только вернулось освещение, существо, некогда бывшее матерью малыша, издало нечеловеческий вой и направилось к нему и Адженте. Подойдя к Долгану, сестра мягко положила руку ему на плечо.

— Думаю, это не твоя мама, дитя. Уже нет.

Аджента встала между ребёнком и чумным мертвецом.

— Отвернись, Долган. Ты не должен этого видеть.

Послушавшись её, мальчик зарылся лицом в складки просторной оранжевой рясы. Подняв автопистолет, сестра-диалогус прицелилась прямо в лоб женщины, и, произнеся тихую молитву, нажала на спусковой крючок как раз в тот момент, когда комната опять погрузилась во тьму.

Люминосфера зажглась вновь. Мать Долгана обрела покой, а содержимое её черепа разбрызгалось по задней стене общежития.

Внезапный шум со стороны дверей заставил сестру развернуться, не опуская оружие. Привлеченные стонами существа, бывшего матерью мальчика, или учуяв живую плоть, не меньше двадцати чумных зомби собрались у входа в общежитие. Сейчас они раскидывали и разрывали на куски трупы, пробиваясь через баррикаду тел.

Аджента привлекла к себе Долгана, крепко вцепившегося в её покрытую засохшей кровью рясу. Взгляд сестры-диалогус метался по комнате в поисках решётки воздуховода или других путей к бегству, но безрезультатно. Свет и тьма ещё раз сменили друг друга, и орда внезапно оказалась внутри общежития, издавая нестройные голодные стоны.

Продолжая прикрывать собой Долгана на случай, если один из мертвецов бросится на них из толпы, Аджента попятилась к задней стене. Чумные зомби оставались метрах в десяти, но, даже ковыляя, они должны были добраться до сестры и малыша-беженца через несколько секунд.

Подняв пистолет, Аджента уже наводила прицел, но, осознав, что не сможет уложить больше четырех-пяти мертвецов одним выстрелом, быстро обдумала другое, мрачное решение. Последней оставшейся пулей она могла спасти ребёнка от мучительной смерти, а сама обратиться к Императору с мольбой о скорейшем избавлении от жутких страданий. Повернувшись к Долгану, сестра приставила ко лбу мальчика дуло автопистолета, и его глаза, смотревшие на Адженту, расширились, как у пустотника.

Сестра уже начала давить на спусковой крючок, когда ощущение тепла на бедре сменилось невыносимым жжением. Хотя Аджента пыталась не обращать внимания на боль, некая непреодолимая сила заставила её опустить пистолет и вытащить шар из кармана. Поразительно, но в руке он казался холодным, словно камень, при этом узоры на сфере сияли болезненно ярким светом. Новые символы и руны, невиданные сестрой-диалогус прежде, но происходящие из знакомого ей древнего языка, проявились на поверхности, и Аджента мгновенно осознала, что нужно делать. Комната вновь озарилась, и, увидев орду мертвецов на расстоянии вытянутой руки, сестра сжала шар в ладонях и резко повернула по невидимой прежде линии стыка. Сияние сферы приобрело потусторонний голубоватый оттенок.

Свет в комнате погас.

Он не зажегся, как обычно.

Аджента ощутила резкий запах озона, и каждый волосок на её теле встал дыбом, заряженный статикой. Долган опять уткнулся в рясу сестры, и это спасло его от временного ослепления телепортационной вспышкой, вслед за которой в комнате возникли многочисленные огромные создания.

Общежитие внезапно озарилось характерными дульными вспышками болтеров, грохот оружия в столь узком пространстве казался невыносимым. Аджента ощущала волны тепла от выстрелов и шлепки гнилой плоти мертвецов, разрываемых на куски неистовыми очередями.

Через две секунды стрельба стихла.

Хотя Аджента не впервые в жизни слышала болтерные залпы с близкого расстояния, она всё равно ничего не могла поделать с неизбежным звоном в ушах. Даже когда зрение сестры начало восстанавливаться от воздействия телепортационной вспышки, слух к ней ещё не вернулся. Долган по-прежнему крепко держался за Адженту, и она посмотрела на малыша, видя картину, размытую даже сильнее, чем при взгляде без очков. Впрочем, сестре удалось понять, что мальчик на что-то показывает.

Определив, куда направлен его трясущийся пальчик, Аджента обернулась и вздрогнула, увидев, что один из таинственных спасителей остался в комнате. Она вытянула перед собой медленно угасающую сферу, и голубоватое сияние озарило очертания того, в чём сестра-диалогус немедленно опознала силовую броню. Силовую броню космодесантника.

Та же непреодолимая сила, что остановила руку Адженты и заставила её активировать шар, вновь овладела сестрой. Она двинулась вперед, с каждым шагом замечая всё больше деталей доспеха могучего воина, хранившего полную неподвижность. На одном из широких наплечников Аджента увидела простое изображение черепа, другой же был украшен орнаментом из языков пламени, повторявшимся на обоих наголенниках. Чёрный цвет брони, самый глубокий из всех, когда-либо виденных сестрой-диалогус, словно поглощал слабеющий свет шарика. Остановившись менее чем в метре перед воином, она вытянула руку, уверенная, что возвращает сферу законному владельцу.

Опустив взгляд, космодесантник внимательно рассмотрел Адженту. Сестре-диалогус показалось, что он смотрит ей в самую душу, проливая свет во все уголки и выискивая любые пороки и недостатки. Аджента невольно содрогнулась, не от сильного холода, а от страха, что провалит испытание воина, не понимая его смысла. Сияние шарика угасло, и гигант протянул к сестре руку в латной перчатке. Аджента закрыла глаза.

Когда она открыла их, в общежитии снова горел свет, но космодесантник пропал, и вместе с ним исчезла сфера.




Сестра тихо ступала по проходу между скамьями в часовне, стараясь не разбудить детей. Аджента только что вернулась с мостика «Вестника благочестия», на котором новый капитан корабля рассказал ей о своем плане взять курс на ближайший населённый мир и встать на орбитальный якорь для ремонта и пополнения запасов. Что ж, сестра считала Бринлу хорошим человеком и не сомневалась, что он окажется достойным наследником деда, как в деле командования «Вестником», так и в вопросах набожности. Она сожалела лишь о том, что старику суждено было умереть при столь ужасных обстоятельствах.

Судя по тому, что Адженте удалось узнать из немногих разговоров с членами экипажа и уцелевшими паломниками, операция по зачистке корабля от вторгшихся чумных зомби заняла менее пяти минут. Телепортируясь от одного места боя к другому, космические десантники быстро и беспощадно уничтожили все очаги заразы. Насчет того, кем именно оказались их спасители, никто не мог ничего сказать с уверенностью. Рассмотреть воинов удавалось лишь в кратком блеске дульных вспышек, и, хотя все свидетели узнали в них космодесантников, то, к какому ордену они принадлежали или как оказались на борту, осталось загадкой. У Адженты возникли некоторые предположения, но она предпочла о них умолчать.

Добравшись до своей комнатки, сестра со вздохом обернулась и оглядела часовню в свете свечей. Статую Императора отодвинули от дверей, скамьи переставили, и помещение снова выглядело так, как подобает храму, а не убежищу от кровожадных чумных зомби. Скоро сюда вернутся прихожане и опять начнутся уроки, хотя и на молитвах, и на занятиях будет не так многолюдно, как прежде. Чума неверия и безумная жестокость тех, кто поддался заразе, унесли две трети паломников и членов экипажа, и до остановки у следующего мира-святыни «Вестник» не сможет пополнить их число.

К тому времени, как на палубах корабля вновь станет тесно от праведников, кто-то другой возложит на себя обязанность проповедовать с кафедры Божественное Слово Императора. Аджента уже сообщила капитану Бринле Кейфманну о том, что сойдет с «Вестника благочестия» во время запланированной стоянки и попытается отыскать судно, направляющееся в сторону сегментума Соляр. Её ждало возвращение в обитель ордена Расколотого Шифра.

С грустной улыбкой посмотрев на дюжину малышей, свернувшихся под грудами одеял, Аджента прошептала молитву за каждого из них. После того, как «Вестник» войдет в орбитальный док, осиротевших ребят передадут планетарным властям, той их ветви, что отвечает за судьбу детей, потерявших родителей. Маленьких паломников ждет рабский труд по контракту, военная служба или иная профессия, более всего отвечающая интересам Империума. Зная о своей возможной судьбе, старшие ребята из числа сирот уже скрылись на нижних палубах корабля, присоединившись к племенам пустотников или криминальным группировкам. И те, и другие укроют их от патрулей ополчения, прочёсывающих корабль. Что касается Долгана, то ни его, ни других детей с Сертиса Аджента не видела с тех пор, как на корабле восстановился порядок, и догадывалась, что они тоже сбежали «ниже ватерлинии».

Отвернувшись, сестра зажгла свечу в своей аскетической комнатке и расправила скатку с постельными принадлежностями. Она не спала больше суток — а не высыпалась больше года — и, ощутив приближение дрёмы, широко зевнула, легла и аккуратно положила очки на столик. Скомкав одеяло, Аджента закрыла глаза и опустила голову на получившуюся подушку.

Коснувшись виском чего-то твёрдого, скрытого в складках ткани, сестра-диалогус немедленно села, одной рукой хватая очки и надевая их обратно, а другой доставая на свет чужеродный объект. В её ладони оказался холодный и лёгкий шарик, который она отдала космодесантнику, но на поверхности сферы уже не было видно рун и символов, а замысловатые узоры не испускали сияния.

Устало улыбнувшись, Аджента положила вещицу на столик вместе с очками. Таинственные загадки артефакта могли подождать завтрашнего дня. Сейчас, если Император позволит, она собиралась наконец-то хорошенько выспаться.