Русская нефть. Последний передел
Константин Васильевич Симонов








В книге рассматривается проблема развития нефтегазового комплекса России в эпоху Путина. «Дело «ЮКОСа», борьба за природную ренту, слияния и поглощения в топливной промышленности — эти и другие вопросы держат в напряжении не только элиту, но и все российское общество. Политические кланы ведут ожесточенную борьбу за передел собственности в НГК страны. От того, чем заканчивается эта борьба, зависит не только будущее нефтегазового комплекса, но также конфигурация экономической и политической систем России.






Симонов К. В

Русская нефть: последний передел





Вступление


Нефть и политика. Наверное, в России нет других столь же тесно связанных друг с другом понятий. Ведь смысл политики — в контроле за основными ресурсами государства. И именно нефть выступает в таком качестве. Только по официальной статистике в 2004 году на долю нефтегазового сектора придется 27 % валового внутреннего продукта и 74 % всех инвестиций в российскую экономику. Кто контролирует нефть — тот контролирует страну. И поэтому тот, кто контролирует страну, неизбежно попытается получить контроль над нефтью. Поэтому нет ничего удивительного в том, что радикальная смена политической элиты, которую мы наблюдаем в последние несколько лет, привела и к решительным изменениям в топливно-энергетическом комплексе. Новые влиятельные игроки, появившиеся на политической сцене, серьезно изменили и нефтяную карту страны.

Стремительный рост цен на нефть только подстегнул этот процесс. «Черное золото» дорожает с каждым днем. Привлекательность нефтяных активов еще больше увеличивается. И накал борьбы между политическими элитами за доминирование в нефтегазовом комплексе также нарастает.

В этой связи «эпоха Пугина» стала переломной для российской нефтяной отрасли. Масштабный передел собственности, новые слияния и поглощения, закат старых лидеров нефтедобычи и появление новых — все эти процессы стали значимыми следствиями политических изменений последних лет. Оказалось, что будущее российского нефтегазового комплекса определяется далеко не только при помощи экономических категорий, таких, как обеспеченность запасами, объем инвестиций, цена на нефть на мировом рынке, затраты на извлечение одной тонны нефти. Ключевым фактором все же является политика, а именно, борьба ведущих номенклатурно-политических группировок за контроль над отраслью.

Под этим термином мы понимаем сплоченные элитные союзы, в которые объединяются чиновники с близким аппаратным происхождением, идеологическими установками и стратегическими целями. Это «невидимки», не имеющие институционального оформления, — они выступают как неформальные альянсы, в рамках которых более сильными оказываются не вертикальные связи (т. е. отношения подчинения внутри какого-либо властного института), а связи горизонтальные, основанные на факторе принадлежности к единой команде чиновников, которые могут работать в различных органах власти. Задача номенклатурно-политических группировок — расширять свое аппаратное влияние, пытаясь реализовать свой проект развития государства. При этом властные ресурсы легко конвертируются в контролируемую собственность, что наглядно видно на примере российского нефтегаза.

Дополнительную интригу переделу собственности в отечественном топливно-энергетическом комплексе придает наложение российского «черного передела» на обострение борьбы на мировых энергетических рынках. Запасов нефти в мире становится все меньше, что резко усиливает интерес к России как к одной из ведущих «нефтяных кладовых» земного шара. Несмотря на рост политических рисков, иностранные инвесторы все активнее стремятся работать в России, становясь еще одним влиятельным игроком.

На наших глазах рушится старая конфигурация российского топливно-энергетического комплекса и создается новая. Передел в нефтяной отрасли вошел в свою завершающуюся стадию. И тот, кто выйдет из него победителем, и будет контролировать Россию в обозримом будущем.






Автор выражает благодарность Алексею Барских, Алексею Гривачу, Сергею Правосудову, Валерию Федорову, Андрею Фомину, Автандилу Цуладзе и другим коллегам за их комментарии и интеллектуальную помощь, оказанную в работе над этой книгой.







ГЛАВА 1

Нефтяной бизнес в России: от эпохи Ельцина — к эпохе Путина



С наступлением эпохи Владимира Путина нефтегазовый комплекс России вступил в период радикальной трансформации. Серьезные изменения в отрасли связаны как с общими условиями ее функционирования, так и с возможным переделом собственности. В течение первого срока Путина произошло заметное обновление политической элиты, изменился формат взаимоотношений между крупным бизнесом и государством. После либерализации рынка, происходившей в 80–90-е гг. прошлого века, маятник качнулся в обратную сторону. Если «ельцинская десятилетка» ознаменовалась постепенно усиливающейся ролью частных нефтяных корпораций, то при Путине государство пытается восстановить свои позиции в отрасли. Точнее, не абстрактное государство, а номенклатурно-политические группировки, которые используют свои позиции во властной иерархии для перехвата у «олигархов» контроля над отраслью. Для того чтобы понять, в каком направлении могут развиваться процессы в будущем, необходимо оглянуться на недавнее, но бурное прошлое российской «нефтянки».




1.1. Эпоха Бориса Ельцина: рождение нефтяных королей


Частные нефтяные концерны появились в стране чуть более десяти лет назад. В начале 90-х был популярен тезис о неэффективности госсобственности как формы управления производственными активами. Единственным выходом из ситуации виделась масштабная приватизация госсобственности, которая затронула и нефтяную сферу. На обломках Министерства энергетики СССР начали возникать новые игроки российской экономики.

Официальная передача прав собственности в нефтегазовом комплексе от государства частным лицам стала возможна после подписания Б. Ельциным указа № 1403 от 17 ноября 1992 года «Об особенностях приватизации и преобразования в акционерные общества государственных предприятий, производственных и научно-производственных объединений нефтяной, нефтеперерабатывающей промышленности и нефтепродуктообеспечения». В соответствии с Указом в России были созданы 4 нефтяных концерна: «ЛУКОЙЛ», «ЮКОС», «Сургутнефтегаз» и «Роснефть». Но на самом деле этот документ лишь институционально закрепил уже ставшую к тому времени реальностью процедуру «растаскивания» госсобственности. Так НК «ЛУКОЙЛ» реально был сформирован раньше Указа: еще во времена СССР в 1991 году он был образован как государственный концерн, в который вошли три нефтегазодобывающих предприятия («Лангепаснефтегаз», «Уралнефтегаз» и «Когалымнефтегаз»). Кроме того, в компанию вошли четыре нефтеперерабатывающих и нефтехимических завода: Мажейкяйский, Новоуфимский, «Волгограднефтепереработка» и «Пермьнефтеоргсинтез». Примечательно, что НК «ЛУКОЙЛ» изначально создавался под определенного руководителя. В 1991 году президентом концерна становится Вагит Алекперов, который до этого занимал пост первого заместителя министра нефтегазовой промышленности СССР. Схожая ситуация наблюдалась и при оформлении другого крупного российского концерна — НК «ЮКОС». Президентом компании стал потомственный нефтяник Сергей Муравленко, руководитель «Юганскнефтегаза» — основного нефтедобывающего актива нового концерна.

В целом, закрепление собственности за крупными функционерами профильных структур бывшего СССР было одним из характерных эпизодов первого этапа приватизационного процесса в недрах нефтегазового комплекса. Так, и сегодня основным собственником третьей по величине нефтяной компании «Сургутнефтегаз» является генеральный директор концерна Владимир Богданов, который руководит «Сургутнефтегазом» с середины 80-х годов прошлого столетия.

Таким образом, первичный этап оформления прав собственности на государственные нефте- и газодобывающие активы имел все признаки «номенклатурной» приватизации. Традиционная элита стремилась институционально оформить в свое владение управляемые госактивы и закрепить за собой контроль над процессом самостоятельного управления финансовыми потоками нефтегазовой отрасли. С 1992 года этот период первоначального накопления капитала был дополнен и законодательно оформлен посредством «ваучерной» приватизации, когда создавалась видимость «справедливого» участия населения страны в процессе перераспределения госсобственности.

Логическим продолжением процесса изменения структуры собственности в российском нефтегазовом комплексе явилась борьба за полное исключение представительства государства из системы управления «новообразованными» компаниями. К середине 90-х политическое руководство России испытывало острую нехватку средств, которые были необходимы для сохранения своего доминирующего положения, в частности — для легитимного продления президентских полномочий Бориса Ельцина. В России наступила эпоха «залоговых аукционов» и приватизационных конкурсов (1995–1998 гг.). Это был второй этап развития российского нефтегазового комплекса. Ельцин получил от крупнейших российских бизнесменов средства на избирательную кампанию, взамен пообещав передать им самые ценные производственные активы государства и прежде всего производственные мощности нефтедобывающего комплекса. Формально государство брало кредиты у частных банков в залог акций госпредприятий, однако изначально стороны прекрасно понимали, что кредит не будет возвращен и контрольные пакеты акций предприятий останутся у кредиторов. Такой феномен «закулисной» приватизации привел к окончательному самоустранению государства из процедуры управления нефтяными компаниями.

В 1994–1997 годах была осуществлена приватизация «ЛУКОЙЛа», по результатам которой у государства остался блокирующий пакет акций концерна — 26,6 %. В дальнейшем доля государства сократилась до 7,6 % акций. 3 ноября 1995 года в Сургуте прошел аукцион по 40 процентному пакету акций АО «Сургутнефтегаза» (при стартовой цене пакета 300 млрд. рублей). На аукцион было подано 3 заявки, допущены до аукциона 2 заявителя. Победителем стал негосударственный пенсионный фонд «Сургутнефтегаз», предложивший правительству кредит в размере 400 млрд. рублей. Примечательно, что комиссия по проведению аукциона состояла из 4 человек: гендиректора АО «Сургутнефтегаз» и его заместителя, представителей администрации Тюменской области и Тюменского областного фонда федерального имущества. А допуск на аукцион участников и наблюдателей происходил с разрешения гендиректора АО «Сургутнефтегаз» Владимира Богданова.

Также благодаря практике «залоговых аукционов» банк «МЕНАТЕП» получил контроль над 80 % акций «ЮКОСа». Активную помощь в проведении аукциона команде Михаила Ходорковского оказал тогдашний председатель правительства Виктор Черномырдин. Более того, премьер-министр согласился на фактическое списание задолженностей «ЮКОСа» и его дочерних предприятий по налоговым платежам. Формально это было проделано за счет применения сложных вексельных схем с большим дисконтом погашения. В результате с 1997 года «ЮКОС» стал основным местом работы Михаила Ходорковского и его команды.

Политика проведения «залоговых аукционов» способствовала возникновению в структуре НГК России новых компаний. Крупнейшие финансово-промышленные группы, используя связи в высших эшелонах власти, стремились вывести наиболее ликвидные активы из системы государственного контроля с целью последующего оформления прав собственности на них. Так, ТНК была создана в 1995 году в результате выделения из «Роснефти» добывающих предприятий «Нижневартовскнефтегаз» и «Тюменьнефтегаз», а также Рязанского НПЗ и региональных оптовых сбытовых организаций Калужской, Курской, Рязанской, Тульской и Тюменской областей. В 1997 году правительство выставило на инвестиционный конкурс 40 % акций ТНК. Победителем стал альянс «Альфа-групп» с компаниями «Ренова» и Access Industries (США). При этом государство сделало все, чтобы помочь альянсу победить в конкурсе. «Альфа-групп» и «Ренова» предложили за акции 800 млн. долларов Уже в начале 1998 года победители инвестиционного конкурса за счет скупки ценных бумагу частных акционеров увеличили свой пакет акций ТНК до контрольного. В 1999 году государство продало «Альфе» и «Ренове» оставшиеся 49 %.

Похожая ситуация наблюдалась и в процессе создания «Сибнефти». Она появилась в конце 1995 года в соответствии с Указом президента Бориса Ельцина от 24 августа. Постановление правительства РФ было подписано 29 сентября, а Государственный комитет по имуществу 11 октября определил передачу «Сибнефти» государственных пакетов акций нефтегазодобывающего предприятия «Ноябрьскнефтегаз», Омского НПЗ, разведочного предприятия «Ноябрьскгеофизика* и сбытового предприятия «Омскнефтепродукт». Создание этой компании не было предусмотрено существовавшими в то 


 время планами реформирования нефтяной отрасли. Появление «Сибнефти» означало, что государство окончательно теряло ключевые позиции в нефтяном секторе. Главным лоббистом создания новой компании выступил влиятельный бизнесмен «ельцинской эпохи» Борис Березовский. В 1995–1997 годах в результате залогового аукциона, а также других аукционов и конкурсов «Сибнефть» была приватизирована. Владельцами контрольного пакета стали фирмы Бориса Березовского и Романа Абрамовича.

Механизм лоббирования своих интересов представителями крупного бизнеса был достаточно незамысловат. На примере «Сибнефти» можно проследить основную схему получения контроля над госактивами, характерную для всего периода активного передела собственности в НГК. Изначально Борис Березовский сумел установить «партнерские» отношения с одним из наиболее влиятельных функционеров окружения президента — начальником охраны российского президента Александром Коржаковым, который и выполнил всю «грязную работу» по непосредственной агитации президента в пользу принятия решения о создании, а затем и о приватизации «Сибнефти». Параллельно Березовский задействовал и лояльный губернаторский ресурс — на этом уровне интересы бизнесмена защищал губернатор Омской области Леонид Полежаев. Впоследствии, когда приватизация «Сибнефти» состоялась, Березовский посчитал излишним делиться компанией со ставшим ненужным Коржаковым, тем более что вокруг последнего начали «сгущаться тучи» президентской опалы.

Процесс создания «Сибнефти» наглядно иллюстрирует отношения между чиновниками и новыми владельцами нефтяных корпораций. Изначально государственная номенклатура рассматривала бизнес в качестве «младшего партнера» в деле перевода наиболее рентабельных государственных активов в частные руки. Чиновники видели в «олигархах» лишь наемных менеджеров, которые будут формально руководить переданной им собственностью, направляя финансовые потоки в нужном направлении. Но постепенно влияние новых владельцев сырьевых корпораций стало расти. Они смогли получить доступ к системе принятия государственных решений, начали вмешиваться в государственную кадровую политику, порой меняясь ролями с бывшими «начальниками». Так, летом 1996 года лоббировавший создание «Сибнефти» Коржаков и его сторонники были отправлены в отставку, а «наемный менеджер» Березовский стал одним из самых влиятельных политических игроков страны. После президентских выборов 1996 года возник феномен «приватизации» государства со стороны сырьевого бизнеса. Особенно ярко это проявилось после экономического кризиса 1998 года, который стал началом третьего ельцинского этапа развития нефтегазового комплекса.

Банковское основание спекулятивного российского капитала в результате августовского кризиса было существенно подорвано, но мощные пакеты акций нефтедобывающих концернов, полученные банками в результате практики залоговых аукционов, позволили их руководителям перенести центр своей деятельности в структуру НГК, обеспечив «точку приложения» свободным финансовым средствам. Так с 1997 года «ЮКОС» стал основным местом работы Михаила Ходорковского и его команды, а курируемый ими банк «МЕНАТЕП» утонул в пучине кризиса. Банкиры окончательно превратились в сырьевиков.

Параллельно процессу закрепления прав собственности на основные активы независимых нефтяных компаний их руководство проводило активную политику расширения производственной базы за счет отторжения из госсобственности более мелких предприятий нефтяной отрасли. Уже после приватизации «ЛУКОЙЛ» приобрел компанию «КомиТЭК», в состав которой входят нефтегазодобывающее предприятие «Коминефть» и Ухтинский НПЗ. В 1997 году «ЮКОС» победил на приватизационном конкурсе и получил «Восточную нефтяную компанию», в состав которой входили нефтегазодобывающее предприятие «Томскнефть», Ачинский нефтеперерабатывающий завод и три сбытовых предприятия — «Томскнефтепродукт», «Новосибирскнефтепродукт», «Хакасснефтепродукт». «ЮКОС» также сумел получить контрольный пакет акций якутской компании «Саханефтегаз».

Одним из наиболее драматичных эпизодов укрупнения бизнеса стала попытка получения менеджментом «Сибнефти» контроля над старейшей российской вертикально-интегрированной нефтяной компанией (ВИНК) «Роснефть». В 1998 году, когда разрабатывались планы приватизации «Роснефти», эту компанию возглавлял ставленник «Сибнефти» Юрий Беспалов. Он занялся выводом активов госкомпании в дружественные «Сибнефти» фирмы. Однако правительство так и не решилось пойти на приватизацию «Роснефти», и Беспалову пришлось оставить пост ее президента. Впрочем, часть ее активов таки осталась у акционеров «Сибнефти».

В то же время период укрупнения бизнеса сопровождался ростом напряженности между представителями различных финансово-промышленных групп, возникновение которых свидетельствовало о том, что базовый период развития нефтяных компаний за счет государственной собственности к концу 90-х начал подходить к своему завершению. Однако «крестовый поход» отечественного бизнеса против государства не привел к установлению стабильности. Более того, методы, благодаря которым происходило реформирование экономической модели России, высветили новые проблемные участки отношений власти и бизнеса:

• Масштабная приватизация нефтедобывающих мощностей характеризовалась тотальным пренебрежением к интересам государства в этом сегменте российской экономики. Новые собственники, вместо декларируемого поиска эффективной модели управления и модернизации производственных мощностей, на деле проводили экспансионистскую модель развития отрасли, развивая собственный бизнес за счет втягивания в орбиту своей деятельности все больших объемов государственных активов.

• Развитие процесса передела собственности зачастую сопровождалось откровенно криминальными действиями нарождающейся бизнес-элиты, что закладывало «камень» под основание безопасности функционирования частных компаний.

• Процесс «дикой» приватизации собственности и последовавший вслед за ним период укрупнения бизнеса привели к оформлению на территории России крупных финансово-промышленных группировок. Эти новообразования фактически получили возможность проведения собственной, независимой экономической политики, преимущественно направленной на максимизацию прибыли и минимизацию финансовых потерь. При этом под понятием «издержки производства» зачастую подразумевались социальные проекты и налоговые отчисления. Это происходило на фоне процесса резкого социального расслоения, что сформировало крайне негативное восприятие крупного бизнеса в народных массах.

© Рост финансовых возможностей бизнеса сопровождался проникновением его представителей в высшие эшелоны государственной власти, что способствовало установлению «дискретного права», функционировавшего на уровне непосредственной договоренности крупного бизнеса и государственного управленческого аппарата Единая система госконтроля была разрушена, ей на смену пришла система теневого регулирования экономики.

• Жесткая политика «проникновения» бизнес-структур в эшелоны госвласти нарушила традиционное иерархическое развитие чиновнического аппарата, перекрыв возможности карьерного роста для огромной массы «служивого сословья», непосредственно не связанного с представителями бизнес-элиты России.

К началу периода президентства Владимира Путина эти противоречия не были разрешены. Более того, радикальные настроения, направленные на восстановление социальной справедливости за счет крупного бизнеса, имели место не только в обществе, но и в недрах бюрократического корпуса «среднего» звена. Страна вплотную подошла к рубежу «антиолигархической реакции».




1.2. Эпоха Владимира Путина: государство возвращается


Передача президентских полномочий Владимиру Путину во многом была решением российского сырьевого бизнеса, к концу 90-х годов тесно сросшегося с чиновниками, занимавшими ведущие номенклатурные позиции в государстве. Узкий круг лиц, принимавших основные политические решения, журналисты окрестили Семьей. В нее входили крупные чиновники, люди из «ближнего круга» Ельцина, в том числе, и нефтяные «олигархи». Термин «семья» носит публицистический характер — мы предпочтем называть этот политико-административный конгломерат «старомосковской» номенклатурно-политической группировкой. «Старой» — потому что она является наследницей теперь уже действительно «старой» политической системы Бориса Ельцина. «Московской» — потому что она во многом альтернативна «петербургскому» «политическому призыву» Владимира Путина.

К моменту истечения президентских полномочий Ельцина основной задачей группы было сохранить свои экономические и политические преференции, заменив лишь первое лицо в государстве. «Старомосковские» посчитали, что, выдвинув в президенты малоизвестного выходца из Санкт-Петербурга Владимира Путина, они сумеют сохранить над ним контроль и обеспечат тем самым преемственность сложившейся системы отношений между бизнесом и государством.

Владимир Путин был вынужден принять правила игры «старомосковских». Во-первых, представители этой группировки получили ведущие позиции в системе принятия государственных решений — пост руководителя президентской администрации сохранил Александр Волошин, а премьер-министром стал Михаил Касьянов.

Во-вторых, Путин был вынужден удовлетворить и ряд экономических требований «старомосковской» группировки, часть из которых напрямую касались нефтегазового комплекса. Прежде всего, продолжился процесс приватизации активов в НГК. В результате в 2000 году «Тюменская нефтяная компания» получила контроль над «ОНАКО», а в 2002 году «Сибнефть» на паритетных началах с «танкистами» приобрела «Славнефть». Таким образом, в ведении государства, из крупных нефтедобывающих предприятий, остались только «Роснефть» и «Зарубежнефть». Все чаще стал подниматься вопрос о реструктуризации государственной газовой монополии «Газпром», а также о появлении в России первых частных трубопроводов. Частные вертикально-интегрированные корпорации стали выдвигать проекты строительства магистральных трубопроводных систем, которые не должны были входить в систему государственной транспортной монополии «Транснефть» (Мурманский проект, нефтепровод в Китай по маршруту Ангарск — Дацин).

ВИНК получили и серьезные налоговые послабления. Обладая мощнейшим лоббистским потенциалом практически на всех уровнях законодательной и исполнительной власти, ВИНК имели возможность оказывать непосредственное давление на процесс принятия выгодных им решений. В результате использования многочисленных «лазеек» в российском законодательстве, а также собственного потенциала законотворчества, ВИНК удалось создать «эффективный» механизм недропользования, характеризуемый минимальными налоговыми отчислениями в бюджет государства.

Однако такая ситуация не могла устроить президента Путина. Постепенно усиливая свою власть, он не собирался оставаться заложником «старомосковских». Провозгласив курс на экономическую и социальную модернизацию России, он нуждался в дополнительных источниках финансового обеспечения этого проекта. Поэтому с самого начала своего правления Путин занялся формированием своей собственной, «новопетербургской» элиты. Новая элита начала демонстрировать серьезные политические и экономические амбиции, в том числе связанные и с нефтегазовым комплексом.

Первым тревожным звонком для «старомосковских» стала борьба с «архитекторами» системы «приватизированного государства» Борисом Березовским и Владимиром Гусинским. Оба вынуждены были, в конечном итоге, покинуть страну. Однако «сырьевики» не придали этому значения. Более того, часть из них использовала «охоту на Березовского» в качестве способа расширить объем контролируемых активов — так, Роман Абрамович стал не совладельцем, а фактически полноценным владельцем «Сибнефти», отказавшись заступиться за своего бывшего компаньона.

В «новой» элите сразу же выделились две ведущие группировки — «либералы» и «силовики». Лидерами первой стали глава созданного в 2000 году Министерства экономического развития и торговли Герман Греф, а также министр финансов Алексей Кудрин. Они получили под контроль весь финансово-макроэкономический блок Кабинета министров, а Кудрин провел успешную экспансию и в банковский сектор, в частности, поставив свою креатуру Сергея Игнатьева во главе Центрального банка.

«Петербургские либералы» стали отвечать за стратегию экономических реформ. Они сразу же продекларировали, что видят для топливно-энергетического комплекса иное будущее, чем хотелось бы владельцам вертикально-интегрированных корпораций. Либералы заявили главной целью экономических реформ снятие страны с «нефтяной иглы», для чего необходимо перенаправить потоки инвестиций с сырьевого комплекса в обрабатывающую промышленность. Поэтому «либералы» заявили о необходимости увеличить налоговые сборы с нефтяных компаний, что привело бы к росту инвестиционной привлекательности других отраслей и увеличению доли обрабатывающей промышленности в структуре валового внутреннего продукта.

В то же время «либералы» во многом сходились со «старомосковскими» по вопросу собственности. Они считали, что государство не может эффективно управлять собственностью в реальном секторе, и поэтому поддерживали курс на строительство частных трубопроводов и начало реструктуризации «Газпрома».

«Петербургские силовики», наоборот, показали себя сторонниками усиления роли государства в экономике в целом и в нефтегазовой промышленности в частности. Выходцы из спецслужб пользовались особым доверием Владимира Путина и могли рассчитывать на поддержку своих планов. Лидерами этой группировки стали назначенные в начале 2000 года заместителями главы президентской администрации Игорь Сечин и Виктор Иванов, директор ФСБ Николай Патрушев, сменивший в 1999 году на этом посту Владимира Путина. (После начала административной реформы весной 2004 года Сечин стал одним из двух заместителей главы АП, а Виктор Иванов получил должность'помощника президента.)

* * *


Новые «силовые» выдвиженцы представляли костяк достаточно реакционного направления политического спектра, неудовлетворенного итогами правления Бориса Ельцина. Эта относительно молодая и крайне амбициозная часть управленческого аппарата долгое время не могла обеспечить себе широкомасштабное присутствие на политическом Олимпе и играла далеко не первые роли в процессе распределения госсобственности в России. Распад СССР застал большинство представителей «новой» элиты на этапе карьерного развития, не позволяющем обеспечить доступ к процессу раздела государственного «пирога» (в том числе и нефтяного). В этой связи приход к власти Владимира Путина дал им уникальный шанс изменить существующее «несправедливое» положение вещей. Основными задачами «силовиков» стали изгнание «старомосковской» группировки из системы управления государством, а также изъятие у близких к ней бизнесменов собственности в сырьевом комплексе.

Представителям «силового» блока удалось достаточно быстро взять под свой контроль функции курирования крупнейших государственных нефтегазовых корпораций «Газпром» и «Роснефть». Таким образом были удовлетворены первичные амбиции лидеров «силового» лагеря. Постепенно были сведены на нет все попытки «старомосковских» и «либералов» довести до этапа практической реализации планы реструктуризации «Газпрома» и приватизации «Роснефти». Кроме того, «силовикам» удалось провести достаточно успешную агитационную компанию по привлечению на свою сторону крупнейших представителей частного нефтедобывающего сообщества, руководимых бывшими крупными государственными функционерами советского периода, испытывавшими мощное давление со стороны своих более молодых и маневренных коллег. В итоге в орбиту влияния «силового» лагеря были со временем включены такие нефтегазовые гиганты, как «Сургутнефтегаз» и «ЛУКОЙЛ». Их руководители, как выходцы из советской системы, прекрасно поняли изменение расклада сил и были готовы согласиться с предложением политической поддержки со стороны «государственников» — «силовиков».

В то же время амбиции «силовой» элиты постепенно разрастались. Им хотелось получить контроль и над ведущими нефтяными корпорациями, остававшимися в частных руках и не желавшими переходить под «протекторат» «силовиков». Это, прежде всего, компании «ЮКОС», ТНК и «Сибнефть». «Силовики» все больше хотели стать «сырьевиками».

Кроме того, владельцы ВИНК начали искать способы защиты своей собственности и в качестве одного из вариантов секьюритизации своих активов избрали продажи части акций стратегическим иностранным инвесторам. Фактически был начат процесс оформления взаимовыгодных союзнических отношений между пулом иностранных инвесторов и российских ВИНК, чьи транснациональные интересы активно лоббировались средствами мощного политического прикрытия государственных чиновников «старомосковской» группировки.

Первой частной компанией, сумевшей реализовать данный подход, стала ТНК. Объединение российских активов концернами ВР и ТНК, окончательно оформленное во время государственного визита Владимира Путина в Великобританию, было заявлено как серьезный прорыв в сотрудничестве между двумя странами.

Однако сразу же после образования «танкистами» единой англо-российской корпорации ТНК-ВР перспективы дальнейшей транснационализации отечественных ВИНК оказались под угрозой. «Силовики» поняли, что переход крупных пакетов акций частных ВИНК в руки иностранных корпораций сделает невозможным их национализацию — Владимир Путин врядли решился бы на столь громкий международный скандал. Слишком комфортно он чувствовал себя в обществе западной политической элиты.

Поэтому «силовики» вынуждены были спешить. Особенно насторожили их начатые Михаилом Ходорковским переговоры о продаже блокирующего пакета крупнейшей российской нефтяной корпора-' ции «ЮКОС».

Кроме того, в 2000–2003 годах наблюдался серьезный рост цен на нефть на мировых рынках, что стимулировало рост экспорта нефти из страны, а следовательно, и увеличение доходов нефтегазовых корпораций. По результатам 2003 года рост показателей добычи нефти составил рекордные 11 % по отношению к предыдущему году.

Рост экономических показателей нефтегазового комплекса стимулировал борьбу за будущее отрасли в треугольнике: «старомосковские» — «силовики» — «либералы». Причем характер противостояния между двумя первыми группировками со временем стал принимать антагонистические формы. «Силовики» приступили к «охоте» на частные нефтяные компании, которые не горели желанием менять правила игры в отношениях с государством и переходить под патронаж «новой» элиты. Но без контроля над крупнейшей нефтяной компанией страны — «ЮКОСом» — вряд ли «силовики» могли бы считать экспансию в нефтегазовый комплекс завершенной.




1.3. «Силовики» и «сырьевики»: взгляды на будущее нефтегазового комплекса


Борьба за собственность в нефтегазовом комплексе обрела черты дискуссий о стратегических путях развития ТЭК. «Силовики» нуждались в грамотном идейном обосновании начала «черного передела». А их оппоненты пытались выстроить надежные бастионы защиты своих интересов.

В российских властных структурах и деловой элите давно уже сформировалось два ключевых подхода к роли ТЭК в современной российской экономике, а также его места в проводимых экономических реформах.

Первая точка зрения заключается в том, что ТЭК является ключевой отраслью, которой следует помогать развиваться. Это приведет к стабильному росту добычи нефти и газа, что, в свою очередь, выразится в росте бюджетных поступлений, а также в увеличении инвестиций в отрасли, работающие на НГК. Такой подход отстаивается, прежде всего, частными нефтяными вертикально-интегрированными корпорациями, которые лоббируют отказ от жесткой налоговой политики в отношении НГК, строительство новых трубопроводов для экспорта углеводородов на Запад и Восток.

Аргументация нефтегазового комплекса характерна для большинства сырьевых отраслей. Указывается, что увеличение налоговых сборов приведет к резкому уменьшению инвестиций в НГК, что, в свою очередь, вызовет стагнацию отрасли. По убеждению защитников НГК, нельзя подходить к отрасли исключительно с потребительскими запросами. В настоящий момент, по их мнению, НГК находится не в таком простом состоянии. Многие месторождения оказались в стадии падающей отдачи, геологоразведка ведется не слишком впечатляющими темпами, но особенно печально состояние нефтехимии. Физический износ основных фондов многих российских нефтеперерабатывающих заводов достиг критического уровня.

По мнению нефтяников, без масштабного обновления основных фондов, без введения в разработку новых скважин отрасль через несколько лет начнет работать на пределе своих возможностей. Поэтому они выступают категорически против роста налоговой нагрузки на ТЭК и попыток искусственно изменить структуру российской экономики. Закрыв собой бюджетные дыры, отрасль попадет в ситуацию инвестиционного голода, что в конечном итоге приведет и к падению бюджетных доходов. Предлагаемые рядом представителей финансово-макроэкономического блока новации в НГК рассматриваются как весьма опасный эксперимент, который может закончиться огромным бюджетным дефицитом и социальной катастрофой.

По мнению представителей нефтегазового комплекса, было бы неразумно отказываться от уже существующего источника бюджетных доходов — ТЭК. Налоговый пресс может сделать производство в НГК нерентабельным, но при этом развитие обрабатывающей промышленности затянется. В результате старый базис российской экономики будет разрушен, а новый базис так и не будет создан. Это подорвет налоговую базу, заблокирует решение задачи своевременных внешнедолговых выплат и приведет к резкому сокращению непроцентных расходов, т. е. станет фактором, провоцирующим политическую нестабильность. А правительство в период пика внешнедолговых выплат останется без финансовой подпитки со стороны НГК, поскольку объем производства в сырьевом секторе экономики из-за экономической политики исполнительной власти серьезно снизится.

Эта аргументация простирается и на политическую сферу, что непосредственно затрагивает интересы президента и депутатского корпуса; ведь электоральный цикл короче любых сроков, на которые рассчитана стратегия ФМБ. Уменьшение поступлений в бюджет приведет к сокращению социальных выплати росту социального недовольства, и потому может негативно сказаться на электоральных перспективах как Владимира Путина, так и нынешних депутатов Госдумы.

Нефтегазовые компании не отказываются от выполнения функции бюджетных доноров. Но выступают против изъятия всей прибыли через налоги и пошлины, считая, что НГК в настоящий момент сам нуждается в расширенном инвестировании. По их мнению, развитие обрабатывающей промышленности не должно идти за счет сырьевых компаний, тем более что в конце 2001 года началось серьезное падение цен на углеводородное сырье, что существенно снизило рентабельность добычи нефти и газа. При этом нефтегазовые корпорации считают, что не следует полностью отказываться от сырьевой структуры российской экономики. Ведь пока сырьевые отрасли формируют российский бюджет.

В НГК не считают справедливым мнение, будто большие запасы нефти и газа мешают развитию обрабатывающей промышленности, отвлекая от нее ресурсы. Ведь ряд обрабатывающих отраслей демонстрировал устойчивые показатели роста в 1998–1999 годах, когда продажа сырья приносила повышенные прибыли. Т. е. даже в наиболее благоприятные для ТЭК годы производство в обрабатывающей промышленности увеличивалось.

В НГК также отклоняют обвинения в том, что собственники корпораций не инвестируют выручку, а выводят ее из отрасли. Ведь по темпам прироста вложения в нефтедобычу в несколько раз обгоняют среднеотраслевые по промышленности. В результате отрасли в течение нескольких последних лет удается наращивать добычу нефти и газа. Расширяются инвестиции и в нефтепереработку. Кроме того, НГК осуществляет масштабные инвестиции в смежные сектора экономики, тем самым служа своеобразным «инвестиционным локомотивом» российской экономики.

Масштабные инвестиции идут за рубеж, укрепляя там российское присутствие. Тем самым они становятся политическим фактором, позволяя закрепить зависимость Европы, где в первую очередь приобретают активы российские компании, от поставок отечественной нефти.

Во многом схожую точку зрения представляют и западные нефтяные компании, которые намерены все более активно выходить на российский рынок. Не случайно в иностранной прессе все чаще можно встретить аналитические статьи, в которых указывается на необходимость для России сохранить сырьевую ориентацию. Дескать, Китаем России все равно не стать, отставание в сфере высоких технологий от Запада и Японии настолько велико, что бессмысленно и пытаться его преодолеть. Поэтому и в будущем РФ предлагается делать ставку на разработку сырьевых богатств, приводя в пример ряд успешных в этом стран, например Норвегию. Правда, в самой Норвегии также обеспокоены слишком высокой долей сырьевого комплекса в ВВП, но некоторые аналитики предпочитают закрывать на это глаза.

В российских властных структурах такую точку зрения на будущее ТЭК наиболее энергично лоббирует так называемая «старомосковская» номенклатурно-политическая группировка. Она состоит из той части окружения Владимира Пугина, которая сумела занять ключевые позиции во властных структурах еще в период правления Бориса Ельцина. В результате частные ВИКи имели возможность активно использовать думский ресурс (именно «старо-московские» на технологическом и информационном уровне обеспечивали выборы в Госдуму в 1999 году, отвечали за работу и контроль над нижней палатой парламента), а также поддержку правительства. Теперь уже бывший премьер-министр Михаил Касьянов неизменно поддерживал наиболее крупные частные компании.

Их интересы отстаивало и Минэнерго во главе с Игорем Юсуфовым. Минэнерго закончило в этом году подготовку и принятие «Энергетической стратегии России до 2020 года», предполагающую серьезнейший рост добычи нефти и газа в России за этот период. Данный документ интересен прежде всего как декларация стратегической цели — нарастить производство углеводородного сырья. Хотя он во многом игнорирует политический фактор и возможность изменения игроков в отрасли, что может скорректировать прогнозные показатели, особенно если они делаются на 20 лет.

Но в последнее время ситуация во властных структурах серьезно меняется. «Старая» элита покидает ключевые посты во властных структурах — Путин считает, что те чиновники, карьерный рост которых связан с его возвышением, уже набрались административного опыта и вполне могут выдвигаться на передовые рубежи. Михаил Касьянов был отправлен в отставку еще до президентских выборов, Минэнерго вообще было расформировано и влилось в новое ведомство — Министерство промышленности и энергетики. Но его возглавил не Юсуфов, а Виктор Христенко. Ожидаются и изменения в составе президентской администрации, где также есть креатуры частных нефтегазовых концернов. Таким образом, число лоббистов крупных вертикально-интегрированных корпораций в органах исполнительной власти постепенно сокращается.

Принципиально иную точку зрения отстаивали «петербургские либералы», курирующие работу финансово-макроэкономического блока кабинета. Вице-премьер Алексей Кудрин и министр экономического развития и торговли Герман Греф считают необходимым начать структурные реформы в российской экономике. Их задача — снять страну с «нефтегазовой иглы», т. е. снизить ее зависимость от экспорта углеводородного сырья, а значит, от мировых цен на «черное золото». Сырьевая ориентация российской экономики, на взгляд «петербургских либералов», грозит серьезными негативными последствиями в случае падения цен на нефть. Кроме того, она усиливает технологическое отставание от ведущих мировых держав, а также консервирует архаичную структуру производства, не позволяя сделать акцент на обрабатывающей промышленности и высокотехнологичных отраслях.

ТЭК, согласно либеральным предложениям, должен не только серьезно уменьшить свою долю в ВВП, но и оплатить структурные изменения в экономике. За счет роста налогов на сырьевой комплекс можно будет провести снижение фискального бремени на обрабатывающую промышленность, что приведет к оплате бюджетных расходов по преимуществу топливно-энергетическим комплексом и перетоку инвестиционных ресурсов к производителям готовых изделий.

Финансово-макроэкономический блок кабинета полагает дифференцированную налоговую реформу, которая снижала бы налоговое бремя с перерабатывающих отраслей, но усиливала налоговую нагрузку на отрасли сырьевые. Таким образом, НГК и другим сырьевым отраслям отводится роль источника финансирования экономических реформ. Именно за счет сырьевых отраслей планируется решать возникающие бюджетные проблемы, в том числе внешнедолговую. В результате финансово-макроэкономический блок считает рациональным повысить различные виды сборов с НГК, тем более что производство в нем связано с использованием недр, которые являются национальным достоянием.

Роль основного источника бюджетных доходов для НГК не в новинку. Наряду с цветной и черной металлургией он не первый год является основным источником поступления бюджетных средств. Именно эти отрасли дают основную долю российского экспорта и в силу этого обстоятельства обеспечивают приток валюты в страну.

Свои лозунги «петербургские либералы» озвучили еще весной 2001 года, когда Министерство экономического развития и торговли представило Программу развития страны на среднесрочную перспективу (до 2004 года). В ней четко прописана предлагаемая правительственными либералами стратегия в отношении НГК В стратегии отмечается, что неэффективная структура промышленности и недостаточный объем инвестиций в реальный сектор ограничивают темпы экономической динамики. Принимая в расчет исключительно высокую роль в краткосрочной перспективе энергосырьевого сектора в российской экономике, долгосрочная стратегия правительства предусматривает использование ресурсного потенциала этого сектора как для решения текущих задач (в частности, для погашения внешнего долга), так и среднесрочных. Этот ресурс должен быть использован для создания условий, необходимых для опережающего развития секторов, которые были бы способны производить конкурентоспособную продукцию с более высокой долей добавленной стоимости.

Поскольку либеральный лагерь в качестве ключевой задачи рассматривает создание условий для притока частных инвестиций в российскую экономику, формально либералы не выступают против роста инвестиций в нефтегазовую промышленность. Но при этом финансово-макроэкономический блок настаивает на том, что сырьевые отрасли должны, прежде всего, послужить финансовой базой структурных реформ, а также текущих бюджетных трат Т. е. предлагает нефтегазовым корпорациям вкладывать средства в расширение производства, скорее, по остаточному принципу. Тем более что, по мнению либералов, далеко не все вырученные нефтегазовыми компаниями средства реинвестируются в ТЭК.

На взгляд либералов, нефтегазовые компании сохранили «привычку» не возвращать часть валютной выручки, делать налоговые долги и занижать налогооблагаемую базу.

Правда, если Кудрин был настроен в этом вопросе радикально, то Греф занимал относительно осторожную позицию. Это объясняется тем, что Кудрин как глава Минфина отвечает за наполнение бюджета и в росте налогов на ТЭК видит свой аппаратный интерес. Греф же ответственен за приток инвестиций в страну и поэтому опасается, что чрезмерное давление на ТЭК приведет не к перетоку капиталовложений, а к падению их объема, что явится индикатором некачественной работы МЭРТ.

«Петербургские либералы» несколько укрепили свои позиции после реформирования Кабинета министров. Назначенный премьер-министром Михаил Фрадков является, скорее, техническим исполнителем стратегии президента Путина. А она, судя по обилию либеральных экономистов в кабинете, полностью соответствует установкам финансово-макроэкономического блока. Лидеры «петербургских либералов» получили и ряд новых аппаратных полномочий, которые в том числе напрямую касаются интересов топливно-энергетического комплекса.

Так, Герман Греф расширил Министерство экономического развития и торговли (МЭРТ) за счет включения в его структуру Государственного таможенного комитета, Минимущества, части функций расформированного Министерства по антимонопольной политике. Возглавляемое Алексеем Кудриным Министерство финансов включило в себя Федеральную налоговую службу (бывшее Министерство по налогам и сборам). Близкий к либералам Виктор Христенко возглавил Министерство промышленности и энергетики, куда были «слиты» Минэнерго, Минпромнауки, Минатом.

Кроме того, пришедший в правительство на пост министра природных ресурсов Юрий Трутнев является давним другом Грефа, так что и это министерство теперь контролируется либералами. Таким образом, «либералы» контролируют не только макроэкономический блок, но и во многом отраслевые министерства. Кроме того, единственным вице-премьером в кабинете стал Александр Жуков, также являющийся сторонником либеральной модернизации.

Естественно, частные компании активно борются с таким подходом, убеждая, что нельзя рубить сук, на котором сидишь. Довольно активно в публичном пространстве их точку зрения выражает советник президента по экономическим вопросам Андрей Илларионов. По его мнению, нельзя искусственно направлять инвестиционные потоки и заставлять делать вложения в обрабатывающую промышленность. Позиция Илларионова вполне объяснима — практически по всем вопросам он лоббирует интересы крупных металлургических и нефтяных корпораций.

Группировка «петербургских силовиков» предложила еще одно видение будущего ТЗК. На взгляд «силовиков», вопрос заключается не столько в структуре российской экономики, сколько в проблеме эффективности собственников в НГК. «Силовики» не видят ничего плохого в ставке на ТЭК, но убеждены, что нужно серьезно изменить расклад сил в нефтегазовом комплексе за счет усиления в нем роли государства.

Они предложили поделить нефтегазовые компании на «плохие» и «хорошие». К первой категории относятся крупные частные вертикально-интегрированные компании, получившие при приватизации наилучшие месторождения. Это, прежде всего, компании «ЮКОС», «Сибнефть» и ТНК. По мнению «силовиков», они работают не на развитие экономики, а на рост благосостояния их хозяев за счет колониальных способов нефтедобычи, моделируя кризис в отрасли через несколько лет. Им противопоставляются «хорошие» нефтегазовые компании, активно вкладывающие деньги в освоение новых месторождений и делающие ставку на долгосрочную работу в отрасли. Примером служат госкомпании «Роснефть» и «Газпром», а также частные компании, близкие к «силовикам», — например, «Сургутнефтегаз».

Такой подход объясняется тем, что «силовики» не успели к дележу собственности, проходившему при Ельцине, и после прихода во власть сумели получить под контроль только госкомпании или активы, лишенные прикрытия в лице «старой» элиты. Поэтому теперь «силовики», соглашаясь с ведущей экономической ролью ТЭК, видят его будущее в переделе собственности в пользу государства, понимая, что это позволит им расширить свое финансовое и политическое влияние. Именно «силовики» стали инициаторами атаки на «ЮКОС», которая может оказать серьезное влияние на развитие топливно-энергетического комплекса в ближайшие несколько лет.

Конкуренция разных моделей развития НГК принимает различные формы. Так, наряду с «силовым» перераспределением собственности нефтяники столкнулись с не менее серьезным вызовом — повышением налоговой нагрузки на отрасль, т. е. с легитимным, законным «отъемом денег».

Тема налогообложения НГК на фоне развивающейся атаки «силовиков» на «ЮКОС» стала одним из основных объектов борьбы между конкурирующими элитными группами.

По вопросу оптимального налогового режима для НГК также сложилось несколько принципиальных позиций, во многом совпадающих с пониманием той или иной группой места своего в будущей структуре российской экономики, а также его роли в экономических реформах.

Первую из них представляет финансово-макроэкономический блок кабинета. Правительственные «либералы» воспринимают ТЭК не столько как мощный источник бюджетных поступлений, сколько как фактор нестабильности российской экономики, оказавшейся в избыточной зависимости от стоимости «черного золота» на мировом рынке. По их мнению, главной задачей в экономике является проведение структурных реформ, которые должны снять Россию с «нефтяной иглы». Для этого планируется сократить долю нефтегазового комплекса в российском ВВП.

Такого результата можно достичь только за счет проведения дифференцированной налоговой политики. В этом случае основные налоги (на добавленную стоимость, на прибыль, единый социальный налог) будут постепенно снижаться, но специфические налоги, взимаемые только с сырьевого комплекса, расти. В результате обрабатывающая промышленность получит своеобразные «налоговые каникулы», в то время как нефтегазовые компании, наоборот, столкнутся с необходимостью увеличить размер фискальных выплат. По мнению либерального крыла кабинета, это позволит нарастить инвестиционную привлекательность обрабатывающих отраслей, что приведет к изменениям в потоках капиталовложений, а, следовательно, и к запуску структурных сдвигов в экономике.

Другая точка зрения принадлежит самим представителям нефтегазового комплекса. Они убеждают, что увеличивать налоговую нагрузку на ТЭК опасно: это может привести к тому, что отрасль не сможет обеспечивать высокий уровень инвестиций в расширение добычи нефти и газа Падение же этих показателей больно ударит по российскому бюджету. В итоге погоня за качеством экономического роста может привести к тому, что вместо увеличения промышленного выпуска экономика столкнется со стагнацией. Тем более что нефтегазовый комплекс инвестирует не только в себя, но и в смежные отрасли, занятые производством оборудования для ТЭК.

* * *


Есть и третья точка зрения, согласно которой рост налогов на нефтегазовый комплекс является важнейшим атрибутом социального государства. Увеличение фискального бремени на ТЭК позволит нарастить бюджетные расходы, прежде всего по социальным статьям. Такую точку зрения в публичном пространстве высказывал целый ряд политических партий, сумевших расположить к себе избирателя, стремящегося получить свой кусок от «нефтяного пирога». Но склонность к подобным решениям налицо и у части политической элиты — например, губернаторского корпуса, не слишком тесно связанного с нефтегазовым бизнесом, но неспособного самостоятельно решить свои социальные проблемы.

Наконец, четвертую точку зрения представляют «петербургские силовики», которые контролируют компании, работающие на старых скважинах с высокой себестоимостью извлечения нефти, но борются за компании с молодыми месторождениями. Соответственно, им нужна была аргументация в защиту процесса передела собственности. Одним из доводов является деление на «хороших» и «плохих» нефтяников — первые работают в сложных условиях добычи, вторые используют преимущества молодых месторождений, но налоги платят по плоской шкале, что представляется «силовикам» несправедливым.

Наибольшее количество копий между конкурирующими элитными группами было сломано в спорах о «природной ренте». Причем под природной рентой зачастую имеются в виду два совершенно разных понятия.

В первом случае говорится о ренте как платежах, отражающих специфику каждого месторождения. То есть природная рента понимается как способ выравнивания условий работы для компаний, работающих на молодых и низкозатратных месторождениях, и концернов, ведущих добычу на старых скважинах с высокой себестоимостью добычи. Первым предлагается платить налоги по повышенной ставке. Речь идет об отмене плоской шкалы налога на добычу природных ископаемых (НДПИ), являющегося одним из основных видов фискальных сборов с сырьевых концернов.

Борьба с плоской шкалой НДПИ ведется нефтяными компаниями, которым достались месторождения с трудноизвлекаемыми запасами, — прежде всего это «Роснефть» и «Сургутнефтегаз». Они находятся в зоне влияния номенклатурно-политической группировки «петербургских силовиков» и обвиняют «ЮКОС», «Сибнефть» и ТНК в лоббировании плоской шкалы. Неудивительно, что тему дифференцированного налога на добычу активно раскручивали близкие «силовикам» властные структуры и политические партии. Например, ее неоднократно поднимали «Народная партия» и Счетная палата.

Но есть и более широкое понимание ренты как всех сборов с сырьевых компаний. Втаком разрезе рента толкуется как отчисления нефтяных компаний в бюджет, на часть которых имеет право любой гражданин России, поскольку недра принадлежат государству, а нефтяные компании получили лишь лицензии на их разработку. Рентные платежи оправдываются тем обстоятельством, что доход, получаемый нефтяными компаниями, связан не с их уникальными разработками, а с извлечением природных ресурсов.

В период роста мировых цен на нефть доходы нефтяных компаний растут, а, следовательно, желание их перераспределить увеличивается. Выборы в Думу придали теме ренты дополнительное звучание — скажем, блок «Родина» сделал ее ключевой в своей агитации, призывая более активно изымать доходы у «нефтяных магнатов». Эту незамысловатую идею подхватили другие партии — скажем, ЛДПР. При этом ЛДПР и «Родина» заняли на выборах 3 и 4 места, уверенно преодолев 5-процентный барьер, что стало едва ли не самой громкой сенсацией думской кампании. Это еще больше повысило внимание ктеме природной ренты.

Подсчеты основных идеологов природной ренты дают цифру в 17–20 млрд. долларов ежегодно (именно эти данные не устают озвучивать Сергей Глазьев и академик Дмитрий Львов). Анализ компании ФБК дает чуть более 5 млрд. долларов. Министерство экономического развития и торговли называет еще более скромную цифру 3 млрд. Эти цифры лишний раз показывают, что достоверных методик подсчета возможного размера природной ренты пока не существует. Пока политические лозунги опережают серьезную работу по проработке налогового режима для нефтегазового комплекса.

Правительственные «либералы» воспользовались спорами вокруг налогозых сборов с нефтяных компаний, чтобы реализовать свои идеи по перераспределению налогового бремени с обрабатывающей промышленности на сырьевой комплекс. Так, МЭРТ создало модель, позволяющую дифференцировать ставку налога на добычу природных ископаемых (НДПИ) в зависимости от качества месторождения. К выработанным и сложным для разработки скважинам МЭРТ предлагает применять понижающий коэффициент, а к новым и легким для добычи — повышающий. Налоговое бремя на нефтедобытчиков должно возрасти при этом на 1,5–3 млрд. долларов.

Минфин сделал более радикальное предложение — ввести налог на дополнительный доход от добычи углеводородов (НДЦ). Налог на сверхдоходы будет взиматься «после возмещения всех понесенных на разработку проекта затрат по каждому конкретному лицензионному участку после достижения проектом определенного порога доходности». Кроме того, Минфин не забывает о таком простом способе изъятия доходов у «нефтяники», как рост экспортных пошлин.

В то же время следует отметить, что позиция «либералов» не является единой. Алексей Кудрин в целом поддержал атаку на «ЮКОС», публично отметив, что «налоговые преступления должны быть наказаны». Министр назвал «ЮКОС» «компанией номер один по уходу от налогов», добавив, что это не единственная нефтяная компания в России, которая допускала злоупотребления в сфере уплаты налогов Герман Греф был более осторожен в своих оценках. Он даже заявил, что «полное изъятие природной ренты у сырьевых компаний не решит проблемы российской экономики». По мнению Грефа, ресурсы, которые можно изъять из сырьевого сектора (главным образом с помощью налога на прибыль), не превышают 3 млрд. долларов. Эта сумма не позволит существенным образом увеличить доходы бюджета и не повлияет на экономический рост.

Неоднозначно оценивают в МЭРТ и борьбу Минфина с внутренними оффшорами, которые используются нефтяными компаниями для недоплаты средств в бюджет. Алексей Кудрин активно добивается ликвидации трех российских внутренних оффшоров, с помощью которых «ЮКОС», «Сибнефть» и десятки других компаний только в 2002 году недоплатили на законном основании бюджету 1,5 млрд. долларов налога на прибыль. С1 января 2004 года прекращают действие налоговые льготные зоны в трех российских регионах — Мордовии (где, по данным Счетной палаты, льготами активно пользуются нефтетрейдеры «ЮКОСа»), Чукотки (там, полагает СП, возможностью оптимизировать налоги пользуются связанные с «Сибнефтью» фирмы) и Калмыкии, получившей статус «народного офшора» (зарегистрированную в Элисте низконалоговую компанию мог купить любой желающий). В перечисленных регионах льготники уплачивают только федеральную часть ставки налога (сейчас — 6 %). МЭРТ же считает, что инициатива Минфина может обернуться неприятностями для добросовестных инвесторов.

Однако в любом случае число активных лоббистов структурных сдвигов в экономике постепенно сокращается. Более того, предложения Минфина по росту налогов с сырьевого сектора не дополняются идеями о снижении фискального бремени с других отраслей. Скажем, снижение с 1 января 2004 года НДС с 20 % до 18 % нельзя рассматривать как прорыв. Кабинет мог бы пойти на более радикальное снижение НДС, тем более что он отказался пересмотреть ставку единого социального налога и других сборов с бизнеса. Это ставит под сомнение налоговую реформу, способную стимулировать рост производства в обрабатывающей промышленности.

Либералам приходится давать ответ на вопрос о том, почему же рост налогов на нефтяную промышленность не приводит к структурным изменениям в российской экономике. Ведь доля топливно-энергетического комплекса только растет. В 2003 году доля отраслей ТЭК в ВВП страны составила 26,3 %. Однако многие экономисты считают эту цифру заниженной в 2–3 раза. Например, это возможно из-за использования нефтяными компаниями трансфертного ценообразования, когда внутри одной вертикально-интегрированной компании нефть продается по заниженным ценам для оптимизации налогообложения. Если брать весь сырьевой сектор, то на его долю в 2003 году пришлось 57,4 % промышленного выпуска. А уже в январе — феврале эти цифры составили 62,9 %. Аналогичная картина и по экспорту. В 2003 году доля экспорта продукции российского ТЭКа и металлургии достигла 81 %, в то время как в 2002 году этот показатель составлял 65 %.

Получается, что налоговая реформа проводится неэффективно — рост фискального бремени на нефтяные компании не сопровождается «налоговой передышкой» для обрабатывающей промышленности. В итоге нефтяной комплекс лишается возможности для инвестиций в новые месторождения, а обрабатывающая промышленность, не получив «налоговых каникул», также не демонстрирует фантастических результатов. Закономерным для подобной политики является падение темпов экономического роста осенью 2004 года. Это заставляет МЭРТ менять отношение к проблеме роли нефтегазового комплекса в российской экономике. Ведь стагнация в экономике началась именно тогда, когда прекратился рост добычи сырой нефти.

Скажем, в сентябре 2004 по сравнению с августом добыча сырой нефти (включая газовый конденсат) упала на 2,6 %. В октябре, правда, по отношению к сентябрю наблюдался рост на 3,2 %, однако эту цифру также нельзя назвать оптимистичной. Ведь если брать добычу только сырой нефти (без газового конденсата) и исключить фактор рабочего времени, то обнаружится, что в октябре по сравнению с предыдущим месяцем наблюдалось падение на 0,4 %. По всей видимости, исчерпание традиционных месторождений нефти и дефицит экспортной инфраструктуры привели к тому, что нефтегазовой отрасли все труднее тянуть за собой всю экономику. Очевидно, что как только замедляется добыча сырой нефти, так тут же в стране останавливается экономический рост.

Между тем именно МЭРТ прежде всего отвечает за проблему увеличения промпроизводства. В результате, не сделав ничего для структурных сдвигов в экономике, представители либерального крыла кабинета министров готовы радикально пересмотреть свои взгляды — они понимают, что в случае падения темпов экономического роста отвечать придется именно им, причем в самом ближайшем будущем. Поэтому правительственные либералы ради своего аппаратного выживания готовы отказаться от собственной стратегической линии. Показательно, что из либерального стана уже звучат фразы о чрезмерной налоговой нагрузке на нефтяные компании. Финансово-макроэкономический блок готов уже сделать ставку на нефтегазовый комплекс как на локомотив экономического роста, наступив на горло собственной песне. Тревожная статистика осени 2004 года подталкивает их к этому драматическому идейному развороту Либералам нужно спешно показать президенту Пугину успехи на ниве удвоения ВВП. И ради этого они готовы отказаться от выполнения долгосрочных целей.

Ни либералы, ни их оппоненты так и не нашли ответа на вопрос: куда пойдут собранные с НГК дополнительные деньги? Пустить их на расширение бюджетных расходов было бы очень недальновидно. Искоренение офшоров, рост НДПИ можно было бы признать логичным, если бы эти меры дополнялись столь же активной деятельностью по поддержке малого и среднего бизнеса, снижению фискального бремени с обрабатывающей промышленности. Но этого не происходит, поэтому кампания против сырьевого бизнеса носила больше конфискационный, чем структурный характер.

По сути, она должна была лишь дать обоснование началу передела собственности в нефтегазовом комплексе. Задача была проста — сформировать у частных нефтяных компаний репутацию недобросовестных недропользователей. Дальнейшие действия налоговых служб в отношении компании «ЮКОС» наглядно показали крупному бизнесу, что налоговые претензии государства ограничены лишь фантазией чиновников и никакие «налоговые шкалы» не спасут их, пока передел собственности не будет закончен и не установятся новые правила игры. Поэтому исход «дела «ЮКОСа» имел принципиальный характер для всей отрасли. Это «дело» окончательно расставит все точки над «I» в спорах о дальнейшей судьбе НГК России.




ГЛАВА 2

«Операция «Юкос»: спусковой крючок большого передела



Теоретические споры о будущем нефтегаза довольно быстро перешли в практическое русло. «Силовики» наглядно показали, что не намерены ограничиваться сотрясанием воздуха. От слов они перешли к делу. Удар был нанесен по самой крупной нефтяной корпорации — «ЮКОСу».

«Дело «ЮКОСа» и стало началом серьезного передела собственности в топливно-энергетическом комплексе. Причем «агрессоры» в лице «петербургских силовиков» не просто попытались получить контроль над «ЮКОСом». Речь идет об изменении стратегии развития нефтегазового комплекса в сторону усиления роли государства в отрасли. Причем не только в качестве регулирующего инструмента, но и как полноценного собственника. «Дело «ЮКОСа» сделало вполне реалистичными перспективы создания новой государственной нефтегазовой суперкомпании, контролируемой «новой» элитой. Именно ему и должны в ближайшей перспективе отойти активы «ЮКОСа». Новый «русский монстр» станет одним из крупнейших игроков на мировом рынке энергоносителей.

В этом плане «дело «ЮКОСа» послужило спусковым крючком изменений в системе номенклатурных кланов и мотором передела собственности в нефтегазовой промышленности.

Основных причин «наезда» на ЮКОС было несколько:

Во-первых, это подчеркнуто независимая политика компании, которая открыто противопоставляла свое видение развития ТЭК в России позициям «силовой» группировки и «либералам». Ответный удар должен был парализовать деятельность наиболее активной и финансово обеспеченной части российского «олигархического» сообщества и вызвать смятение в рядах представителей «старомосковской группировки».

Во-вторых, перед началом большого электорального цикла борьба с крупным капиталом, «паразитирующим» на страданиях народа, могла быть позитивно расценена российскими избирателями. Поэтому «силовики» смогли убедить Владимира Путина роддержать атаку на «ЮКОС». Тем более что Ходорковский недвусмысленно заявлял о своих политических амбициях, говоря о желании окончательно уйти из бизнеса к 2007 году (т. е. накануне новых президентских выборов). Параллельно этим заявлениям структуры «ЮКОСа» развернули активную «спонсорскую» деятельность, финансируя политические партии и продвигая идею партийного правительства.

В-третьих, предчувствуя осложнение политической обстановки, Михаил Ходорковский начал готовить свою компанию к продаже иностранному инвестору. При этом он неосторожно пренебрег обеспечением поддержки своих действий со стороны президента РФ.

В-четвертых, в первые годы президентства Путина «силовики» потерпели ряд чувствительных поражений от «старомосковского» бизнеса, что породило у них жажду реванша. Они стали убеждать Путина в необходимости как можно скорее «разорвать кондиции», окончательно расправиться со «старой» элитой. В этом плане «дело ЮКОСа» стало не только началом передела нефтяной собственности, но и оказало серьезнейшее влияние на политический ландшафт.




2.1. Первые неудачи «силовиков»


Первым серьезным столкновением «силовиков» и «старомосковских» в топливно-энергетическом комплексе стала борьба за компанию «Славнефть». Первоначально планировалось, что в 2002 году правительство продаст 19,68 % акций компании. Но весной ситуация вокруг «Славнефти» стала накаляться. Все началось с отставки президента «Славнефти» Михаила Гуцериева, который занимал этот посте 2000 года, Михаил Гуцериев получил пост президента государственной нефтяной компании по протекции Романа Абрамовича. В этой связи часть экспорта нефти и нефтепродуктов «Славнефти» шла через дружественных трейдеров «Сибнефти» — Runicom и Rusoil. Но при этом деятельность Михаила Гуцериева на посту президента «Славнефти» нельзя назвать неудачной.

Компания существенно увеличила добычу нефти как за счет месторождений «Межрегионнефтегаза», так и за счет покупки небольших добывающих компаний: «Варьеганнефть», «Соболь», «Нафта-Ульяновск», «Обьнефтегеология». Впрочем, после отставки Гуцериева обвинили в приобретении этих активов не напрямую у бывших владельцев, а при посредничестве личных фирм. В результате из госкомпании на счета Гуцериева были выведены десятки миллионов долларов. Кроме того, «Славнефть» всерьез занялась расширением сбытовой сети. В результате компания смогла занять серьезные позиции на самых платежеспособных рынках России — Москвы и Санкт-Петербурга. Однако попытка создать сеть АЗС на Украине не принесла больших успехов. «Славнефть» не менее активно занималась реконструкцией своих нефтеперерабатывающих заводов. Михаил Гуцериев, явно желая набрать политический вес, взял курс на превращение компании в транснациональную. С этой целью «Славнефть» начала реализацию программ по добыче нефти в Ираке и Судане.

Но все это не спасло Михаила Гуцериева от отставки, связанной с предстоящей приватизацией компании. Гуцериев за время своего президентства стал совладельцем «Славнефти» в результате его борьбы с миноритарными акционерами госкомпании. Интерес к активам «Славнефти» открыто проявляла Тюменская нефтяная компания, которая скупила около 13 % акций самой «Славнефти» и весомые пакеты в ее дочерних предприятиях. Пользуясь правом акционера, ТНК стремилась провести своих людей на руководящие посты компании. Однако Гуцериев не допустил вхождения ее представителей ни в один из советов директоров. При этом структуры Гуцериева стали скупать на рынке акции «дочек» «Славнефти». В результате после долгих судебных разбирательств конфликт был урегулирован. Однако миноритарные пакеты акций «Славнефти» и ее «дочек» оказались в собственности траста, совладельцами которого стали акционеры ТНК, «Сибнефти» и Михаил Гуцериев. Стало очевидно, что президент «Славнефти» в процессе приватизации будет играть свою игру. Поэтому его сняли с должности, но по вопросу преемника руководящие органы государства не смогли прийти к согласованному решению.

Председатель правительства Михаил Касьянов предложил назначить президентом «Славнефти» ее вице-президента Юрия Суханова. Это стало бы победой «старомосковской» элитной группы, так как до прихода в «Славнефть» Юрий Суханов работал в «Сибнефти». Это не понравилось «силовикам», чьи интересы в этом конфликте представлял «Межпромбанк». После отставки Михаила Гуцериева ряд менеджеров «Межпромбанка» пришли на работу в «Славнефть». Однако своего кандидата на пост президента у них не было. На помощь им пришла «Роснефть»: вице-президент этой компании Анатолий Барановский был выдвинут на пост президента «Славнефти». Правда, пролоббировать его выдвижение от государства не удалось, поэтому Барановского на пост президента выдвинуло правительство Белоруссии, которому принадлежало 10,9 % акций «Славнефти». Чтобы убрать конкурента в лице Юрия Суханова Министерство внутренних дел во главе с «петербуржцем» Борисом Грызловым объявило о возбуждении против него уголовного дела. Суханов в это время находился за границей, и ставка явно делалась на то, что он испугается и не вернется в страну. Однако он вернулся, занял пост исполняющего обязанности президента «Славнефти» и категорически отказался ходить на допросы к следователю. Поскольку его кандидатуру поддерживало правительство РФ, владеющее 75 % акций «Славнефти», именно он стал ее президентом. После того как Юрий Суханов официально возглавил госкомпанию, все обвинения против него были сняты.

Первыми шагами Суханова на посту президента стали кадровые перестановки. Менеджеров, которых привел Гуцериев, сменили выходцы из «Сибнефти». В декабре 2002 года прошел конкурс по приватизации 75 % акций «Славнефти». Победил в нем альянс ТНК и «Сибнефти», а «Роснефть», благодаря деятельности чиновников Российского фонда федерального имущества, не была допущена до участия в конкурсе.

В конце 2002 — начале 2003 года началась борьба по вопросу создания в России частных нефтепроводов. Осенью 2002 года компании «ЮКОС», «Сибнефть», ТНК и «ЛУКОЙЛ» выступили с инициативой строительства нефтепровода от месторождений в Западной Сибири в Мурманск. Строительство планировалось вести на средства вертикально-интегрированных нефтяных компаний, соответственно, он должен был стать частным. Ориентировочная стоимость нового нефтепровода была оценена в 4–4,5 млрд. долларов.

Компании объяснили свои планы тем, что добыча нефти в России будет расти и к 2010 году достигнет уровня 500–510 млн. т в год. При этом внутреннее потребление нефтепродуктов, по их расчетам, будет увеличиваться крайне медленно, а значит, дополнительные объемы нефти необходимо экспортировать. Планы «Транснефти» по расширению БТС их не устроили, якобы потому, что через датские проливы не могут проходить танкеры дедвейтом более 140 000 т.

В настоящее время на севере России есть только один незамерзающий глубоководный порт — Мурманск. Если здесь построить терминал для перевалки нефтеналивных грузов, он сможет принимать танкеры водоизмещением до 300 000 т. В этом случае нефть можно будет экспортировать не только по традиционному маршруту — на рынок Европы, — но и в США. Поскольку новый нефтепровод должен был протянуться от Сургута, «Сургутнефтегаз» также поддержал проект. Но Владимир Богданов не стал его активным лоббистом, так что ключевую роль играли первоначальные авторы идеи.

Сначала нефтяники предложили построить нефтепровод с пропускной способностью 60 млн. т нефти в год. Затем они заговорили о возможности проложить трубу на 80 млн. т. Летом 2003 года предполагаемая мощность мурманского трубопровода увеличилась до 150 млн. т. Однако еще в январе 2003 года Михаил Касьянов заявил, что по закону в России не может быть частных нефтепроводов, все они должны принадлежать государству. Казалось, на мурманском проекте можно ставить крест, но уже в апреле министр энергетики Игорь Юсуфов заявил, что государству не обязательно должно принадлежать 100 % акций нефтепровода. Он сообщил о неимущественных способах контроля над трубопроводами. С ним согласился и Касьянов, принадлежность которого к «старомосковской» элитной группировке оказалась решающим фактором, заставившим его полностью изменить свою позицию по проблеме собственности на трубопроводы. Поэтому председатель правительства поручил «Транснефти», Министерству экономического развития и торговли, МЛР, Минэнерго и Министерству транспорта подготовить ТЭО строительства нефтепровода на Мурманск.

«Петербургские силовики» были настроены категорически против появления в России частных нефтепроводов, ведь это привело бы к дальнейшему снижению их контроля над деятельностью нефтяных компаний. Такой вариант был для них совершенно неприемлем.

Кроме того, «ЮКОС» и «Роснефть» сошлись в схватке за месторождения Восточной Сибири и маршрут экспортного нефтепровода'в Юго-Восточную Азию. «Роснефть» настаивала на необходимости построить трубу в российский порт Находка, а «ЮКОС» — в китайский город Дацин. Зимой 2003 года «Роснефть» и «Газпром» направили президенту РФ письмо, в котором предлагали свои услуги в качестве разработчиков программы по комплексному освоению нефтегазовых месторождений Восточной Сибири и Дальнего Востока. При этом компании предложили разрабатывать крупнейшие месторождения в комплексе. В список были включены помимо прочих Ковыктинское и Верхнечонское месторождения в Иркутской области, лицензия на разработку которых принадлежит «РУСИА Петролеум» (контрольный пакет акций у ТНК-ВР). Президент наложил на это письмо визу «согласен».

Формально чиновники правительства поддержали президента страны. В частности, теперь уже бывший министр энергетики РФ Игорь Юсуфов заявил, что поддерживает предложения компании «Газпром» и «Роснефть» об освоении месторождений Восточной Сибири в качестве единого проекта. По его словам, государство не может устраниться от координации стратегии нефтегазовой отрасли в этом регионе. При этом Юсуфов отметил, что передачи нераспределенных лицензий на разработку месторождений в обход законодательства не будет. Вместе с тем «Роснефть» и «Газпром» предложили определить хозяина Талаканского и Чаяндинского месторождений на закрытом конкурсе, так как в этом случае у госкомпаний было бы гораздо больше шансов получить их под свой контроль, чем в случае проведения аукциона: у частных компаний в настоящее время гораздо больше свободных средств, чем у государственных.

Ответом «старомосковскому» министру Юсуфову стала позиция Министерства природных ресурсов, руководитель которого Виталий Артюхов нашел общий язык с «силовиками». МПР заявило, что для месторождений Восточной Сибири и Якутии более целесообразно применять конкурсы, а не аукционы. Более того, в МПР стали открыто указывать на то, что компания «РУСИА Петролеум» нарушает условия лицензионных соглашений, не ввела месторождения в разработку в указанный срок, а потому лицензии на Ковыктинское и Верхнечонское месторождения у нее необходимо изъять и выставить на конкурс.




2.2. «Война докладов» и другие «теоретические битвы»


Столкновения по частным вопросам сделали практически неизбежной межэлитную войну по стратегическому вопросу — о будущем ТЭК. Вопрос об эффективном собственнике в нефтегазовом комплексе оказался чрезмерно политизированным: национализация нефтяных компаний означала бы начало конца и для их политических партнеров из «старомосковской» элиты. Наоборот, завершение приватизации в ТЭК подорвало бы экономическую базу «силовиков», которые лишились бы практически полного контроля над финансовыми потоками государственных «Газпрома» и «Роснефти».

В результате каждая из сторон начала готовить почву для наступления. Первым шагом стала подготовка общественного мнения, которая была проведена при помощи экспертного сообщества. В результате в 2003 году началась «война докладов», ставшая прелюдией к настоящей межэлитной войне, перешедшей в открытую фазу после ареста акционеров «ЮКОСа».

Еще в начале 2003 года «ЮКОС» начал прорабатывать варианты ликвидации политических рисков, исходивших от команды «петербургских силовиков». Наиболее перспективным казался переход от президентского политического режима к полупрезидентскому. В этом случае возросла бы роль правительства, премьер-министра и назначающего его парламента. Между тем влияние частных нефтяных компаний на Думу и правительство весьма высоко. Например, работа в Думе бывшего топ-менеджера и одного из акционеров «ЮКОСа» Владимира Дубова не позволила за 1999–2003 годы провести ни одного законопроекта, который не устраивал бы нефтяной концерн.

Аргументировать необходимые изменения в политическом режиме был призван аналитический доклад Совета по внешней и оборонной политике, от имени которого выступил другой близкий «ЮКОСу» депутат Госдумы — Владимир Рыжков, а также политолог Алексей Салмин. В докладе говорилось, что формирование правительства на основе парламентского большинства является необходимым фактором успешной модернизации России. Авторы доклада отметили, что доминирование исполнительной власти при слабости парламентского контроля, отстранении парламента от формирования правительства, ограниченной свободе слова, недореформированной судебной и правоохранительной системах предопределило расцвет коррупции в России.

При этом в докладе признается, что могущество интегрированных бизнес-групп за время правления Владимира Путина не только не упало, а, наоборот, возросло. Но его авторы не видят в этом ничего плохого, так как корпорации «вносят большой вклад в модернизацию экономики, государства и общества. Ряд крупных корпораций поддерживают либеральные партии, гражданское общество, способствуя тем самым демократизации политической системы России». Здесь явно делается намек на владельцев ТНК и «ЮкосСибнефти», которые не скрывают своих симпатий в отношении «Яблока» и «Союза правых сил».

В докладе упоминается и о негативных аспектах деятельности интегрированных бизнес-групп. Проблема видится в недостаточно четкой отделенное™ органов публичной власти от бизнес-групп, приводящей к повсеместной недобросовестной борьбе с конкурентами с помощью административного ресурса, и в конечном итоге — к разрушению конкурентной среды, монополизации экономики. По мнению авторов, это оставляет российское государство недореформированным, неэффективным и недостаточно конкурентоспособным в острой борьбе за капиталы, технологии, человеческие и геополитические ресурсы. Но предлагаемый способ решения этой проблемы вполне устраивает ВИКи. Авторы доклада предлагают перейти к правительству парламентского большинства. Министрами в нем должны быть исключительно (или, как правило) политики, прошедшие через выборы и принадлежащие той или иной партии. По мнению авторов доклада, только правительство парламентского большинства способно поставить на первый план национальные, а не ведомственные интересы.

В то же время именно в парламенте наиболее велика концентрация лоббистов сырьевых корпораций. Поэтому правительство парламентского большинства позволяет компаниям принять участие в его формировании, а значит, обезопасить себя от атак «силовой» элиты, защитить свою собственность и создать условия для ее расширения.

Ответом «силовиков» стал альтернативный доклад о надвигающемся «олигархическом перевороте» в России, выпущенный от имени Совета по национальной стратегии. В докладе указывалось, что в России сформировалась особая форма власти, определенная как «олигархия», при которой практически вся экономическая и политическая власть сконцентрирована в руках немногих сырьевых корпораций. В качестве наиболее показательных «олигархов» были названы Роман Абрамович, Михаил Фридман, Олег Дерипаска, Михаил Ходорковский, Владимир Потанин и Андрей Мельниченко. В качестве главного обвинения «олигархам» бросался упрек в отсутствии патриотизма. В частности, контрольные пакеты акций «ЮКОСа», «Сибнефти» и ТНК принадлежали офшорным компаниям Group MENATEP Limited (Гибралтар), Millhouse Capital (Великобритания), TNK International (Виргинские острова), соответственно.

Правительство Михаила Касьянова авторы обвинили в поддержке сырьевых, экспортно-ориентированных отраслей в ущерб перерабатывающим. Доклад подводил к выводу о том, что олигархический слой не стал ни национально, ни социально ответственной элитой России. В отношении будущего устрэйства страны авторы прогнозировали «олигархический переворот», нацеленный на отстранение от власти президента Владимира Путина и формирование правительства на основе парламентского большинства. «Основным идеологом подобной трансформации выступает глава НК «ЮКОС» Михаил Ходорковский, его явно и неявно поддерживают и другие ключевые фигуры олигархического пула (Роман Абрамович, Олег Дерипаска, Михаил Фридман). Продолжение курса олигархической модернизации (квазимодернизации) приведет к утрате промышленного к образовательного потенциала России», — уверяли авторы доклада. Выход из ситуации они видели в кардинальном усилении российского государства, отвечающего интересам справедливого, динамичного и эффективного развития страны.

«Силовая» элита и другими способами все более настойчиво выбрасывала информацию о том, что ряд частных нефтяных компаний наносит серьезный вред экономике, недоплачивая налоги в бюджет и применяя деструктивные способы добычи. Это спровоцировало дебаты по поводу налоговой политики государства и возможности внедрения частного капитала в нефтетранспортную систему страны. Все это происходило на фоне рекордного занижения налогооблагаемой базы и максимизации дивидендных выплат основным акционерам нефтяных холдингов.

Отчасти такие обвинения можно признать справедливыми — «ЮКОС» и «Сибнефть» действительно предпочитали «снимать сливки» с месторождений, бросая их и переходя на новые территории нефтедобычи. Об этом, в частности, говорит непомерное количество простаивающих скважин:

Таблица 1.Фонд нефтяных скважин (по данным на декабрь 2002 г.)


















«ЮКОС» оправдывался тем, что использует передовые технологии добычи нефти, а критика вызвана непониманием этих новаторских способов. Такие аргументы, конечно, носили характер PR-прикрытия, однако и госкомпании далеко не всегда работают эффективно. Например, «Газпром» неоднократно обвиняли в неуплате налогов и недостаточном инвестировании в разработку новых месторождений.

Обмен «теоретическими ударами» должен был неизбежно закончиться переходом конфликта в «горячую стадию». Серьезное противостояние двух группировок в нефтяной сфере обречено было вылиться в лобовое столкновение. Как политическая элита, так и нефтегазовый комплекс оказались поделены между двумя лагерями. По одну сторону выступали «ЮКОС», «Сибнефть» и ТНК, прикрываемые «старомосковской» номенклатурной группировкой. По другую — «Роснефть» и «Газпром», поддержавшие «петербургских силовиков», а также примкнувшие к ним «ЛУКОЙЛ» и «Сургутнефтегаз», тоже сделавшие свой политический выбор.

«Артиллерийская подготовка» номенклатурнополитической группировки «силовиков» завершилась летней атакой на «ЮКОС», когда были арестованы несколько акционеров и менеджеров компании Михаила Ходорковского. С учетом регулярных попыток «силовиков», предпринимаемых с начала 2003 года, показать неэффективность частных вертикально-интегрированных компаний и аргументировать усиление роли государства в ТЗК, подобное развитие событий не стало неожиданным.

Выбор времени атаки «ЮКОС» также не случаен. Лето 2003 года избрано в качестве оптимального сезона для нападения на компанию Михаила Ходорковского по нескольким причинам. Во-первых, под новый передел собственности удалось подвести простую, но доступную идеологическую концепцию «раскулачивания нечистоплотных олигархов», отказывающихся делиться природной рентой и намеренных получить полный контроль над Думой и правительством. Раскрутка этой темы в СМИ и экспертном сообществе стала той необходимой «прелюдией», после которой «силовики» вполне могли перейти к более агрессивным действиям.










Во-вторых, «силовики» специально приурочили выпад против «ЮКОСа» к выборам в Госдуму. Это было выгодно «силовикам» сточки зрения включения в развернутую кампанию президента Путина. Война с олигархами в преддверии президентских выборов вынуждает Путина дать оценку происходящему, Но в ситуации общественного одобрения этих жестких действий президенту не с руки публично заступаться за крупный бизнес. В такой ситуации главе государства предпочтительнее встать на сторону «силовиков». Тем более что сточки зрения выборных перспектив олигархи очень подходят на роль «врагов», с которыми борется исполнительная власть. Особенно если учесть, что опросы общественного мнения, проведенные уже после начала атаки на «ЮКОС», показали, что население по большей части поддерживает пересмотр итогов приватизации и войну против «олигархов». Так, согласно опросу, проведенному компанией «РОМИР-Мониторинг» 9–14 июля 2003 года, 77 % опрошенных считают, что итоги приватизации нуждаются в полном или частичном пересмотре. 57 % опрошенных высказались за то, что власти могут для пересмотра итогов приватизации прибегать к уголовному преследованию собственников. Крупные бизнесмены воспринимаются населением каклица, получившие госсобственность нечестным путем, а вовсе не как наиболее успешные предприниматели.

Выбор «ЮКОСа» в качестве «мишени» в этом плане оказался оптимальным. Михаил Ходорковский публично заявлял о намерении инвестировать серьезные средства в выборы депутатов Государственной Думы и спонсировать «Яблоко» и СПС. Кроме того, другие акционеры «ЮКОСа» намерены были вложить деньги в КПРФ (под «другими акционерами» подразумевался бывший председатель совета директоров «ЮКОСа» Сергей Муравленко). Кроме того, Ходорковский заговорил о том, что через несколько лет покинет «ЮКОС». Это было истолковано как заявка на участие в политической деятельности. Таким образом, атакуя «ЮКОС», «силовики» могли рассчитывать на поддержку Путина, которому ситуация была представлена как вынуждающая «дать по рукам» политически активному Ходорковскому. Но для «силовиков» это был лишь удачный предлог. Основной задачей группировки являлась национализация компании.

В-третьих, спешка «силовиков» объясняется начавшимися в российской «нефтянке» новыми слияниями и поглощениями, которые могут осложнить возврат активов государству. Когда собственность передается из рук в руки несколько раз, изъять ее у последнего владельца гораздо сложнее. Поэтому национализацию нужно завершить до окончания слияния ЮКОСа и «Сибнефти», равно как и продажи крупных пакетов объединенной компании новым акционерам — прежде всего, иностранным.

По сути, именно начало продажи активов в нефтяной отрасли западным концернам спровоцировало «силовиков» на объявление открытой войны «ЮКОСу». «Силовики» понимали, что с приходом крупных иностранных концернов бороться за возврат активов будет весьма проблематично. Национализировать компании, где контрольный пакет акций в руках транснациональных корпораций, практически невозможно, учитывая провозглашаемую европейскую ориентацию президента Путина. Вряд ли он рискнет отношениями с ведущими западными политиками, лоббирующими интересы своих нефтяных концернов.

Тревожным сигналом для «силовиков» стало решение «Альфа-групп» (российских владельцев ТНК) продать половину своего бизнеса British Petroleum, а также объявление о начале слияния «ЮКОСа» и «Сибнефти». По сути, владельцы «Альфа-групп» и Роман Абрамович, контролировавший «Сибнефть», первыми осознали, что пора избавляться от российских активов, полученных в период приватизации. Учитывая усиление «силовой» группировки, эта собственность становилась слишком «горячей». Поэтому «Альфа» продала 50 % ТНК, образовав с концерном ВР совместное предприятие (а в ближайшее время, скорее всего, продаст своим иностранным партнерам оставшуюся долю в российском нефтяном бизнесе). Абрамович же начал продажу «Сибнефти» Ходорковскому, делегировав последнему «головную боль» по поводу дальнейшей реализации компании западным инвесторам. Абрамович пошел дальше «Альфа-групп», начав массовую распродажу не только нефтяных, но и всех своих российских активов. Так, он вступил в переговоры с Олегом Дерипаской по поводу передачи тому крупного пакета акций «Русского алюминия», что позволило бы Дерипаске стать единоличным владельцем крупнейшего российского производителя алюминия. Вырученные «живые деньги» Абрамович начал вкладывать в западный бизнес, практически одновременно с продажей «Сибнефти» и акций «Русала» купив английский футбольный клуб «Челси». Эта сделка стала не просто «причудой» российского олигарха, как прокомментировали событие большинство российских и зарубежных СМИ. Абрамович выказал намерение войти в западную бизнес-элиту и заоабатывать деньги уже за рубежом. Продав российскую собственность, он получил серьезный стертовый капитал, при этом обезопасив себя от политических рисков в России.

Ходорковский, приобретая на заемные деньги «Сибнефть», почти открыто планировал в ближайшем будущем войти в альянс с одним из крупнейших мировых нефтегазовых концернов. Неслучайно «ЮКОС» в 2002–2003 годах развил активную PR-кампанию в зарубежных и российских СМИ с целью представить себя самым открытым и эффективным российским концерном (в том числе в плане возврата инвестированного капитала). Апофеозом этой кампании стал зыход в июне 2003 года статьи в авторитетном журнале «Forbs», где «ЮКОС» назван самой эффективной компанией мира. (Журнал взял в расчет средства, которые вложили хозяева «ЮКОСа» в компанию после приватизации, и прибыль, которую принесла им компания, но «забыл» о вложениях, сделанных в нынешние предприятия «ЮКОСа» в советское время.) Ходорковский открыто вел на Западе переговоры с потенциальными покупателями: основными претендентами на «ЮКОС» являются Shell и Chevron.

В-четвертых, «наезд» на «ЮКОС» был частично спровоцирован обострением отношений между нефтяной компанией Михаила Ходорковского и государственной «Роснефтью». Интересы «ЮКОСа» и «Роснефти» пересекались в последнее время несколько раз. Так, при поддержке «ЮКОСа» «Сибнефть» приобрела компанию «Славнефть», на которую претендовала «Роснефть», снятая с конкурса. «ЮКОС» начал «крестовый поход» против соглашений о разделе продукции — льготного режима в нефтяной отрасли, на основании которого ряд месторождений осваивает «Роснефть». Кроме того, «ЮКОС» сумел пролоббировать решение о строительстве нефтепровода по маршруту Ангарск — Дацин, хотя «Роснефть» настаивала на другом варианте нефтяной трубы — до порта Находка. Таким образом, у «Роснефти» накопился целый ряд претензий к «ЮКОСу». «Спор хозяйствующих субъектов» мог перейти в политическую плоскость, тем более что руководство «Роснефти» находится в довольно тесных отношениях с «силовой» номенклатурно-политической группировкой.

Показательно, что президент «Роснефти» Сергей Богданчиков негативно высказывался о деятельности «ЮКОСа» еще до начала активных боевых действий против Ходорковского. Так, в интервью, данном накануне ареста Лебедева, Богданчиков заявил: «Нужно быть гражданином той страны, где ты живешь и работаешь. Компании должны, конечно, улучшать свои показатели, но это должно происходить на фоне роста благосостояния всего населения страны, а не за его счет. Сто человек не могут жить счастливо среди 140 миллионов нищих».




2.3. От слов — к делу


На этом фоне 2 июля 2003 года произошел арест Платона Лебедева — партнера Михаила Ходорковского, крупного акционера НК «ЮКОС», а также главы компании «МЕНАТЕП». Ему было предъявлено обвинение в хищении путем мошенничества 20-процентного пакета акций компании «Апатит» стоимостью более 280 млн. долларов. С этого момента начинает раскручиваться «дело «ЮКОСа».

Опасения по поводу быстрого завершения слияния «ЮКОСа» и «Сибнефти» и дальнейшей продажи концерна западному собственнику заставили «силовиков» попытаться сыграть на опережение. 2 июля был арестован председатель совета директоров МФО «МЕНАТЕП» и один из основных акционеров «ЮКОСа» Платон Лебедев. Генеральная прокуратура подозревает его в хищении в 1994 году 20 % акций предприятия «Апатит» на сумму 283,142 млн. долларов, что подпадает под статью 159 часть 3 Уголовного кодекса РФ. Этот пакет был в 1993 году приобретен ЗАО «Волна», входящим в группу «Роспром», у Фонда имущества Мурманской области. Сделка предполагала инвестиции в «Апатит» в размере 530,1 млрд. руб. «Роспром» пытался скорректировать инвестпрограмму, но не нашел понимания в Минимуществе.

Сделка была расторгнута судом, но «Волна» к тому времени уже продала бумаги другим структурам «Роспрома». Впрочем, и Фонд имущества Мурманской области не вернул «Волне» деньги за зтот пакет акций «Апатита». Однако в декабре 2002 года «Волна» компенсировала Российскому фонду федерального имущества стоимость акций «Апатита». Правда, произошло это только после того, как в результате допэмиссий 20 % акций превратились в 5 %. Поэтому оценщик определил компенсацию государству в 478 млн. рублей (16 млн. долларов). Напомним, что 20-процентный пакет был куплен «Роспромом» за 225 000 долларов. Вернуть деньги «Роспром» вынудило решение Арбитражного суда города Москвы. Иск был подан РФФИ в 2002 году. Формальным поводом для ареста Платона Лебедева стал запрос в Генеральную прокуратуру депутата Государственной думы Владимира Юдина (входит в группу «Регионы России»).

В конце июня 2003 года Генеральной прокуратурой был арестован начальник четвертого отдела службы внутренней и экономической безопасности НК «ЮКОС» Алексей Пичугин. Однако сообщено об этом было одновременное заявлением об аресте Платона Лебедева. В Генпрокуратуре сообщили, что Алексей Пичугин обвиняется «в организации убийства в ноябре 2002 года двух человек в одном из региональных центров России». По словам адвоката Пичугина Георгия Кагенера, его клиента обвиняют в убийстве в ноябре 2002 года в Тамбове Ольги и Сергея Гориных. По версии следствия, в 1998 году Алексей Пичугин обратился к Сергею Горину с просьбой провести «акцию устрашения» в отношении начальника Управления по связям с общественностью и информационной политики мэрии Москвы Ольги Костиной, ранее работавшей в структурах банковской группы «МЕНАТЕП». Затем Сергей Горин начал шантажировать Алексея Пичугина, после чего сотрудник службы безопасности «ЮКОСа», по версии следствия, решил ликвидировать его вместе с женой. 23 ноября 2002 года неизвестные прямо из дома похитили супругов Гориных, найти их так и не удалось.

Весьма показателен и выбор Платона Лебедева как «козла отпущения». Лебедев играл в группе «МЕНАТЕП» роль кассира, который ведет учет всех ее активов. Данная группа решила бороться за эффективность ведения бизнеса, поэтому ее многочисленные предприятия позиционируют себя в качестве самостоятельных структур. Например, речное пароходство «Волготанкер» формально не зависит от «ЮКОСа», хотя и обслуживает его интересы, а хозяевами «Волготанкера» являются акционеры «ЮКОСа». При этом внутри «группы МЕНАТЕП» четко установлено, кто из акционеров чем занимается. Каждый крупный акционер «ЮКОСа» ведет проекты в смежных отраслях и несет за них ответственность перед другими акционерами. В группе существует общая казна, в которой находятся все активы (акции, деньги и т. д.). Кассиром является де-факто Платон Лебедев.

Если кто-то из членов группы хочет расширить свое направление бизнеса, он приносит бизнес-план Платону Лебедеву. Тот оценивает его перспективность с точки зрения возможных прибылей, и, если тот может показать заданную группой норму рентабельности, выдает члену группы необходимую сумму. Но она не может превышать стоимость доли этого акционера в общем бизнесе группы. Если проект по какой-либо причине проваливается, а взявший деньги не может их вернуть в указанный срок с обещанным процентом, его доля в акционерном капитале сокращается на ту сумму, которую он взял из общей кассы. То же самое происходит, если бизнес кого-то из членов группы требует привлечения ресурсов других структур группы «МЕНАТЕП». Стоимость работы привлеченных структур оплачивает проштрафившийся акционер.

Именно Платон Лебедев управлял акциями траста Group MENATEP Limited, которому принадлежит контрольный пакет акций «ЮКОСа». Михаил Ходорковский в одном из своих интервью признал, что ни он, ни любой другой человек, входящий в группу основных акционеров «ЮКОСа», не могут свободно распоряжаться своими акциями. Если он решит выйти из бизнеса и продать принадлежащие ему акции, он должен предложить другим членам группы выкупить их.

Поэтому неудивительно, что именно Лебедев занимался реализацией сделки с акционерами «Сибнефти». Если он останется в тюрьме надолго, осуществить сделку будет гораздо труднее. Правда, руководители «ЮКОСа» продолжают излучать оптимизм и настаивают на том, что сделке с «Сибнефтью» ничто помешать не может. Вполне возможно, что акционеры «ЮКОСа» все же смогут провести ее без участия Лебедева, ведь ее параметры уже разработаны и нуждаются только в юридическом оформлении.

В то же время, если бы «силовики» планировали затормозить политические проекты «ЮКОСа», арестовывать надо было не Лебедева, а, например, руководителя компании «ЮКОС-Москва» Василия Шахновского или одного из крупнейших акционеров «ЮКОСа» Леонида Невзлина, являющихся ключевыми фигурами в вопросах взаимодействия компании с властными структурами. Арест же Лебедева наглядно указывает, что «силовики» стремились прежде всего сорвать сделку «ЮКОСа» с «Сибнефтью», после чего можно было бы уже приступать к национализации компании Михаила Ходорковского. Показательно, что в день задержания Платона Лебедева Михаил Ходорковский встретился с послом США в России Александром Вершбоу и полетел в США для консультаций со своими вероятными покупателями, стремясь убедить их в том, что политические проблемы «ЮКОСа» вполне разрешимы.




2.4. Момент истины для российской политической элиты


Ситуация вокруг «ЮКОСа» стала «лакмусовой бумажкой», наглядно выявившей принадлежность высших чиновников к той или иной номенклатурно-политической группировке. В поддержку «ЮКОСа» выступили лидеры большинства политических партий, подтвердивших тем самым факт получения спонсорской помощи от нефтяного концерна. Самой оперативной и жесткой оказалась реакция «Яблока» во главе с Григорием Явлинским (эта партия получает от «ЮКОСа» наибольший объем спонсорской помощи). Явлинский отметил, что «акция запугивания» была предпринята в отношении одной из крупнейших и лучших по экономическим показателям российских компаний и совершенно несоразмерна ни сточки зрения здравого смысла, ни сточки зрения законности». Цель акции, по мнению лидера «Яблока», — подавить попытки крупного бизнеса в лице компании «ЮКОС» стать политически самостоятельной и прозрачной компанией, действующей по международным меркам, и оставить ее в полной зависимости от власти. Явлинский подчеркнул фон акции — разгул в стране преступности и коррупции, в том числе в высших органах власти. Он констатировал, что акция окажет резко отрицательное влияние на состояние инвестиционного климата и ситуацию в стране. Против ареста Платона Лебедева резко выступил и Борис Немцов — лидер «Союза правых сил», другого крупного получателя финансовой помощи.

Другие партии повели себя более осторожно, но также оказали «ЮКОСу» поддержку. Председатель «Народной партии» Геннадий Райков заявил, что трогать частный капитал на основе одних подозрений, что он нажит незаконным способом, никто не имеет права. Заместитель секретаря «Единой России» Олег Морозов заявил, что не нужно сейчас проводить подобные проверки, поскольку это приведет к очередным потрясениям. Даже лидер КПРФ Геннадий Зюганов в начале августа высказался в поддержку «ЮКОСа», назвав формы «наезда» на финансово-экономическую группировку «варварскими». По его мнению, речь в данном случае идет не о «ЮКОСе», а о российской экономике. Геннадий Зюганов понимает, что избиратели КПРФ придерживаются противоположной точки зрения, но вынужден защищать Михаила Ходорковского в обмен на полученные от акционеров «ЮКОСа» финансовые ресурсы. Правда, другие лидеры КПРФ выступили с «успокаивающими» левый электорат заявлениями. Так, заместитель председателя ЦК КПРФ Валентин Купцов отметил, что КПРФ выступает «за пересмотр итогов приватизации».

Только председатель Государственной думы и лидер Партии возрождения России Геннадий Селезнев выступил с нападками на крупный капитал. Он предложил Генпрокуратуре отследить, откуда в России за 8–9 лет появились долларовые миллиардеры. По его мнению, в девяти из десяти случаев нарушалось российское законодательство, создавались преференции в пользу отдельных компаний.

С поддержкой в адрес «ЮКОСа» выступил и посол США в России Александр Вершбоу. Он выразил надежду на скорейшее урегулирование ситуации, сложившейся вокруг компании «ЮКОС», в интересах дальнейшего развития российско-американского сотрудничества. Интерес США к развитию ситуации вокруг «ЮКОСа» понятен — именно там находятся основные потенциальные покупатели «ЮКОСа». Ходорковскому важно не только заверить потенциальных инвесторов в том, что ситуация будет разрешена, ной попросить западную политическую элиту оказать давление на российского президента с целью прекратить атаку на «ЮКОС».

Был задействован ресурс Российского союза промышленников и предпринимателей, ставшего своеобразным «профсоюзом крупных собственников». Президент РСПП Аркадий Вольский заявил, что Россия можетлишиться 6 млрд. долларов, которые ВР планирует потратить на покупку 50 % акций TNK International. Затем РСПП опубликовал открытое письмо президенту, обвинив силовые структуры в выходе за рамки правового поля.

В то же время далеко не все представители крупного бизнеса выразили готовность выступить единым фронтом против «силовиков» (хотя к этому их призвал не только Михаил Ходорковский, но и находящийся в эмиграции Борис Березовский, утверждавший, что его судьба ждет и остальных российских крупных предпринимателей). Они рассчитывали, что атака направлена только на «ЮКОС» и аппетиты «силовиков» пока ограничиваются нефтегазовым комплексом, и предпочли проявить осторожность, чтобы не вызвать раздражения «силовой» группировки. Объединения сырьевых корпораций вокруг фигуры «обиженного» Ходорковского не произошло. Симптоматично, что и Аркадий Вольский в конце июля стал гораздо более сдержан в оценках, заявив, что за восемь лет заработать 8 миллиардов для одного человека слишком много, явно намекая на Михаила Ходорковского. Вольский призвал крупных собственников договариваться с властью.

Наиболее значимой оказалась поддержка «ЮКОСа» со стороны высших чиновников страны. Так, один из лидеров «старомосковской» группировки Михаил Касьянов моментально выступил 8 защиту «ЮКОСа», заявив, что арест — нецелесообразная мера для расследования экономических преступлений. В дальнейшем премьер сделал еще несколько публичных заявлений с требованием прекратить давление на компанию Ходорковского. От Администрации президента в медийном пространстве защищал «ЮКОС» советник президента по экономическим вопросам Андрей Илларионов.

На стороне «ЮКОСа» оказались и правительственные либералы, выступающие категорическими противниками национализации. По их мнению, надо не отпугивать частных инвесторов (в том числе иностранных), а всячески поддерживать их. Министр экономического развития и торговли Герман Греф счел нужным заявить, что никакого пересмотра итогов приватизации не будет. А Министерство по антимонопольной политике, немного поколебавшись, одобрило как слияние «ЮКОСа» с «Сибнефтью», так и сделку между ТНК и ВР.

К защите «ЮКОСа» было подключено экспертное сообщество. Так, активно защищал «ЮКОС» президент фонда «Экспертиза» МаркУрнов, который попытался задать более глобальный контекст конфликту вокруг «ЮКОСа». Им было отмечено, что атака на «ЮКОС» — это попытка отмены демократических свобод в стране и перехода к построению авторитарного государства. А президент Фонда эффективной политики Глеб Павловский заявил, что атака на «ЮКОС» угрожает абсолютно всем собственникам в России, включая хозяев любых приватизированных квартир, призвав владельцев «хрущоб» (наименее комфортабельных жилищ) создавать «партию собственников» и выходить на защиту «ЮКОСа». Тем самым «ЮКОС» рассматривался как первая жертва глобального «заговора чекистов», якобы начавших построение в стране диктатуры.

Шум в прессе, поднятый оппонентами, не произвел на «силовиков» большого впечатления. 7 июля директор ФСБ Николай Патрушев прямо заявил, что его ведомство должно курировать вопросы, связанные с приватизацией промышленных предприятий (особенно в военно-промышленном комплексе).. В тот же день председатель Счетной палаты Сергей Степашин крайне негативно отозвался о покупке Романом Абрамовичем английского футбольного клуба «Челси». Деятельностью «Сибнефти» и «ЮКОСа» заинтересовалось и Министерство по налогам и сборам, поддержав тем самым Генпрокуратуру. Причем поводом для проверок стала не только современная ситуация в вопросе об уплате налогов, но и прошлые «прегрешения» компаний. В частности, использование налоговых льгот, предоставляемых ЗАТО.

Генеральная прокуратура не остановилась. Ее следователи провели проверку «Сибнефти», «ЮКОСа» и банка «МЕНАТЕП-Санкт-Петербург». В рамках этих проверок из офисов указанных структур изымались документы и специальные средства для ведения разведывательных действий. Обвинения в отношении Платона Лебедева стали нарастать как снежный ком. Его стали обвинять еще и в неуплате налогов. Кроме того, представи~ели Генеральной прокуратуры отметили, что высказывания Михаила Касьянова о мере пресечения для Платона Лебедева «мягко говоря, не корректны» и обвинили его в оказании давления на суд.

Кроме того, представители Генпрокуратуры заявили, что рассматривают еще несколько уголовных дел в отношении руководителей «ЮКОСа». Первое тянется уже несколько лет и связано с покушением на жизнь главы представительства австрийской нефтяной компании «Ист Петролеум Хандельсгез» Евгения Рыбина. Первое нападение на Евгения Рыбина было совершено 24 ноября 1998 года. На улице Удалыдова киллер открыл по нему огонь из автомата, но пули прошли мимо. Произошло это, когда Евгений Рыбин выходил из подъезда дома, где проживал вице-президент компании «ЮКОС» Леонид Филимонов, с которым он и встречался. Второй раз Рыбина пытались устранить в марте 1999 года у его дома s Подмосковье. Тогда ему удалось спастись потому лишь, что он остался в Москве, а в загородный дом приехала только машина охраны, которая и была взорвана. В результате погибли водитель и два милиционера-охранника. Евгений Рыбин назвал заказчиками этих покушений основных акционеров «ЮКОСа».

Проблема заключается в том, что фирма Рыбина в середине 1990-х годов заключила договор с Восточной нефтяной компанией (ВНК) о поставках ей нефти. В 1997 году в результате приватизации контрольный пакет акций ВНК достался «ЮКОСу». Новые хозяева ВНК прекратили поставки нефти фирме Евгения Рыбина. Он подал на них иски в Международный арбитражный и Гаагский суды. После этого на него начались покушения. При этом, по словам Рыбина, служба безопасности «ЮКОСа» вела за ним непрерывное наблюдение. Кроме того, к 1998 году относится еще ряд уголовных дел, в которых фигурируют руководители «ЮКОСа»: убийство мэра Нефтеюганска Владимира Петухова, убийство в том же городе предпринимателя Николая Филиппова, убийство в Москве генерального директора фирмы «Томск-Нефть-Восток» Александра Берлянда.

Еще одно дело Генеральная прокуратура возбудила в июле 2003 года. Оно связано с покупкой «Роснефтью» на Лондонской фондовой бирже 98 % акций зарегистрированной в Великобритании компании AS0C. Этой компании принадлежат лицензии на разработку Ванкорского и Северо-Ванкорского месторождений в Красноярском крае. Когда «Роснефть» объявила оферту на выкуп акций AS0C, менеджмент британской компании договорился с «ЮКОСом» о продаже 19 % акций компании «Енисейнефтегаз». После того как в AS0C пришел подконтрольный «Роснефти» менеджмент, он попытался расстроить эту сделку, как нарушающую правила Лондонской биржи (в момент объявления оферты менеджмент не имеет права проводить никаких сделок с активами компании). Однако «ЮКОС» отказался вернуть акции «Енисейнефтегаза». Президент «Роснефти» написал письмо в Генеральную прокуратуру с просьбой разобраться в этом деле. После этого представители «ЮКОСа» стали обвинять «Роснефть» в использовании силовых структур для оказания давления на конкурентов. По мнению «ЮКОСа», «Роснефти» следовало обратиться со своим делом в Арбитражный суд, а не в Генеральную прокуратуру.

Наконец к атаке на «ЮКОС» подключились сторонники «силовиков» в правительстве, а именно, Министерство природных ресурсов. Минприроды пошло на тонкий ход, нанеся удар не по самой компании Ходорковского, а по наиболее вероятному ее покупателю— концерну Shell. 23 июля Министерство природы РФ вынесло решение о приостановке хозяйственной деятельности Salym Petroleum Development — компании, созданной в 1996 году Shell и российской «Эвихон» (82 % акций принадлежит Sibir Energy). Компания Salym Petroleum Development образована для разработки группы Салымских месторождений, расположенных на территории Ханты-Мансийского автономного округа. Лицензия на право разработки этих месторождений выдана осенью 1998 года.

Запасы входящих в группу Западно-Салымского, Верхнесалымского и Ваделыпского месторождений оцениваются в 80–120 млн. тонн. Потенциальный объем инвестиций в их разработку, по заявлению гендиректора Sibir Energy Генри Камерона, составляет 1 млрд. долларов. Только в разработку Западно-Салымского месторождения в ближайшие три года планируется вложить 700 млн. долл., из которых 100 млн. должны быть инвестированы в 2003 году.

С одной стороны, конфликт Salym Petroleum Development с Минприроды имеет предысторию. Shell, завладев лицензией, не торопилась реализовать ее, несмотря на недовольство местных властей и Минприроды, так как рассчитывала заключить с правительством соглашение о разделе продукции. Но кабинет пересмотрел отношение к режиму СРП с иностранными компаниями, сочтя его невыгодным для государства и утратившим значение в силу стабилизации российской экономики и снижения политических рисков. Удостоверившись в невозможности заключения сверхвыгодного соглашения, партнеры наконец активизировались в декабре 2002 года. Сначала Salym Petroleum Development на общих условиях начала разработку Верхнесалымского месторождения, а в апреле намеревалась приступить к освоению Западно-Салымского.

Но начало освоения почти совпало с проверкой службы контроля в сфере природопользования и экологической безопасности Минприроды, проведенной в конце марта — начале апреля. Не исключено, что оживление и было вызвано информацией о грядущей проверке. По ее результатам компании Salym Petroleum были предъявлены претензии в связи с нарушением условий пользования недрами по срокам составления проектных документов, инвестиционных обязательств, подготовки инфраструктуры, введения месторождений в промышленную разработку, выполнения установленных уровней добычи, выполнения геологоразведочных работ, соблюдения при родоохранных требований.

7 июля Минприроды уведомило компанию о возможной приостановке деятельности SPD на Верхнесалымском месторождении, так как компания-разработчик не полностью выполнила план развития месторождений, утвержденный в 1997 году. В уведомлении, полученном 23 июля, уже говорится об отзыве лицензии на все три месторожде-ния Салымской группы Жесткость позиции Минприроды объясняется тем, что за 9 лет (конкурс на право стать партнером «Эвихона» по разработке Салымских нефтяных месторождений Shell выиграла в 1993 году) Salym Petroleum Development выполнила весьма малый объем работ Кроме того, несмотря на громкие обещания руководства Sibir Energy, объем инвестиций за 2002 год составил лишь 34 % от запланированного — всего 12,9 млн. долларов.

С другой стороны, руководство Минприроды связано с «петербургскими силовиками» и полностью поддерживает их проекты в сфере топливно-энергетического комплекса. В частности, глава ведомства Виталий Артюхов считает справедливым ужесточение требований к частным компаниям, получающим лицензии на разработку сырьевых месторождений. По этой причине события вокруг Салымских нефтяных месторождений могут быть сигналом, адресованным Shell, — «силовики» показывают концерну, что покупка «ЮКОСа» рискованна. «Силовая» группировка демонстрирует, что готова применять административный ресурс не только против российских собственников, но и против транснациональных корпораций.

«Силовики» пытались помешать и слиянию российских активов ТНК и нефтяной компании ВР. В конце июля близкий к «силовикам» президент «Роснефти» Сергей Богданчиков заявил, что возражает против передачи доли ВР в совместном с его компанией проекте «Сахалин-5» новому концерну BP-ТНК. Кроме того, в российских СМИ появились сообщения о том, что ВР задумывается о целесообразности завершения сделки с ТНК. Однако это слияние остановить не удалось. Зато «дело «ЮКОСа» развивалось полностью по сценарию «силовиков». В октябре 2003 года начался новый акт «нефтяной драмы».




2.5. «Олигарх» на нарах


25 октября 2003 года «силовики» окончательно перешли Рубикон. В этот день в новосибирском аэропорту Толмачево по обвинению в хищении чужого имущества в крупном размере путем обмана в составе организованной группы и неуплате налогов в особо крупном размере был арестован глава «ЮКОСа» Михаил Ходорковский. Вскоре после задержания Ходорковского был наложен арест на 44 % акций компании.

Задержание Ходорковского вызвало настороженную реакцию делового сообщества и, соответственно, фондового и валютного рынков. Последние сразу отреагировали снижением котировок большинства акций и ростом курса доллара.

Стало ясно, что номенклатурно-политическая группировка «петербургских силовиков» взяла курс на окончательное выдавливание «старомосковской» элиты из высших эшелонов власти и перехват собственности, которая находится под ее патронажем. Не случайно в «деле «ЮКОСа» появились политические жертвы — уже 30 октября была принята отставка руководителя администрации президента Александра Волошина — одного из лидеров «старо-московской» группировки.

Ситуация, достигнув апогея, вынудила Путина публично обозначить свою позицию. 27 октября президент категорически заявил, что торга по поводу «ЮКОСа» не будет. Таким образом, Путин дал понять, чью позицию он поддерживает в разгоревшемся конфликте. В то же время президент указал, что дело «ЮКОСа» — не прецедент и не повод для начала масштабной кампании по переделу собственности. Тем самым он прямо исключил массовую деприватизацию.

Далее события вокруг «ЮКОСа» стали принимать еще более захватывающий оборот. Главной новостью стала отставка Ходорковского с поста председателя правления «ЮКОСа», повлекшая смену управления компанией.

Сюжетная линия истории с «ЮКОСом» под конец 2003 года дополнилась неожиданным предложением главы «Сибнефти» Романа Абрамовича уступить управление единой компанией менеджерам «Сибнефти», а после получения отказа — заявлением о расторжении сделки по слиянию двух компаний. Скандальное приостановление объединения «ЮКОСа»» и «Сибнефти» стало в конце 2003 года темой № 1 в новостях, связанных с крупнейшей нефтяной корпорацией.

«Сибнефть» заявила, что решение о приостановке слияния с ОАО «ЮКОС» связано исключительно с деловыми отношениями между компаниями. Политическая ситуация не оказала никакого влияния на принятие данного решения. Однако акционеры «ЮКОСа» посчитали неприемлемым ультиматум, выставленный «Сибнефтью».

Успех Абрамовичу мог обеспечить расклад в акционерном капитале создаваемой компании «ЮкосСибнефть», существенно изменившийся с арестом Ходорковского. Доля Абрамовича реально составляла 29 % (26 % в руках у основных акционеров «Сибнефти», еще 3 % — в руках ее миноритариев). Контрольный пакет находился у Ходорковского. 45 % акций находятся в собственности у основных акционеров «ЮКОСа» (являющихся владельцами группы «МЕНАТЕП» — владельца 60,5 % акций «ЮКОСа»), 7 % — в руках весьма близкого «ЮКОСу» пенсионного фонда «Ветеран», оставшиеся 19 % — в руках миноритариев «ЮКОСа», лояльных Ходорковскому.

Арест Ходорковского резко изменил соотношение сил. Дело в том, что 45 % акций «ЮкосСибнефти» были обеспечены активами «ЮКОСа», но на 44 % акций этой компании Генпрокуратура наложила арест. Таким образом, активы Ходорковского в «ЮкосСибнефти» частично оказались заморожены. «Слабым звеном» оказались и 19 % акций, принадлежавших миноритариям «ЮКОСа». Р. Абрамович пытался убедить миноритариев отказаться от поддержки Ходоркоеского и начать продажу акций, шантажируя их срывом слияния. В случае успеха этой операции Абрамович мог продолжить слияние двух компаний и сконцентрировать в своих руках пакет, который, с учетом сохранения ареста акций «ЮКОСа», позволил бы сменить менеджмент в концерне.

Правда, Абрамовичу этот план реализовать не удалось. Ходорковский предпочел разорвать сделку с «Сибнефтью», убедив совладельцев «ЮКОСа» не идти на предложения Абрамовича и не поддаваться его шантажу. В конце декабря 2003 г. «ЮКОС» и «Сибнефть» достигли устной принципиальной договоренности о совершении так называемой «зеркальной» сделки: «ЮКОС» получит назад 3 млрд. долл. и 26 % своих акций в обмен на 92 % акций «Сибнефти». При этом ни одна из сторон не будет платить компенсацию в 1 млрд. долл. за расторжение прежнего соглашения. Это означало, что Ходорковский в спешном порядке готов разорвать сделку, даже отказавшись от положенной денежной компенсации. Перзым расторгнуть договор предложил Абрамович. Но это, скорее, было элементом давления на акционеров «ЮКОСа» с целью заставить их продать принадлежащие им акции компании, поскольку при провале слияния с «Сибнефтью» стоимость «ЮКОСа» могла пойти вниз. Для Ходорковского, с учетом ареста 44 % акций «ЮКОСа», это было равнозначно потере компании. Поэтому более предпочтительным сценарием для него стал разрыв отношений с «Сибнефтью».

Поведение Абрамовича для многих оказалось сюрпризом. Но, думается, он верно оценил потенциал «силовой» элиты, предпочтя договориться с ней. Второй раз (после ситуации с Березовским) Абрамович сделал разумный выбор. Абрамович стал инструментом в борьбе за «ЮКОС». При этом сам он постепенно начал продажу активов в России и вывод капиталов за рубеж. Показательно, что «силовики» открыто выражали недовольство новым менеджментом «ЮКОСа», ни слова не говоря об Абрамовиче, хотя его имидж внутри страны еще более негативен, чем у Ходорковского. И скандальная покупка «Челси» не вызвала никаких реальных действий Генпрокуратуры и прочих структур.

«Силовики» же начали выдвигать все новые налоговые претензии к Ходорковскому, что повышало вероятность вынесения ему обвинительного приговора с конфискацией принадлежащих ему акций «ЮКОСа». Так, депутат Госдумы Владимир Юдин, который выступает публичным трибуном «силовой» группировки, заявил, что новый глава «ЮКОСа» Семен Кукес фигурирует в судебном процессе в Нью-Йорке против руководителей — собственников ТНК, обвиняющихся в нарушениях российского законодательства о недрах, о банкротстве, об акционерных обществах, и не пренебрегавших прямым давлением на руководителей предприятий, судебные и правоохранительные органы.

С новыми обвинениями в адрес «ЮКОСа» выступило Министерство по налогам и сборам, заявившее, что компания недоплатила в бюджет 150 млрд. рублей. МНС обвинило «ЮКОС» в неправильной оплате налогов в 1998–1999 годах через проблемные банки: ОАО НК «ЮКОС», ОАО «Томскнефть-ВНК», ОАО «Ангарская нефтехимическая компания». Кроме того, в Генпрокуратуру были предоставлены материалы об использовании в 2000–2003 годах этими компаниями схем получения налоговых льгот по «инвестиционным соглашениям» с государственными органами Мордовии.

Кольцо вокруг «ЮКОСа» сжималось все плотнее. Тем более что конец 2003-го и начало 2004 года принесло Ходорковскому и серьезные политические разочарования. Активно финансировавшиеся «ЮКОСом» правые партии «Яблоко» и СПС не преодолели 5 %-ный барьер. «Изъяты» были представители компании и из проходных мест в других парт-списках. Так, скандально известный акционер «ЮКОСа» Владимир Дубов (организатор лоббистских побед компании в Думе созыва 1999–2003 годов) был в последний момент исключен из списка «Единой России». Дубов не только не попал в депутаты, но и был вынужден в спешном порядке покинуть Россию, опасаясь уголовного преследования. Вынужденный уход Дубова из Думы стал огромной потерей для концерна.

Самым ярким примером его работы в парламенте стала организация голосования Думой по поправкам, изменяющим условия заключения и реализации соглашений о разделе продукции. «ЮКОС», начав переговоры с иностранными компаниями о продаже крупного пакета акций, начал агрессивно выступать против СРП. Ведь этот льготный налоговый режим позволял иностранцам с выгодой для себя работать в России и без покупки пакетов акций российских компаний. Поэтому, чтобы заставить западные концерны побольше заплатить за часть «ЮКОСа», Ходорковскому необходимо было отменить режим СРП. Лоббистская кампания проводилась под личным контролем Дубова. Особенно запомнилось рассмотрение поправок к закону на заседании Госдумы 14 мая 2003 года. Во время выступления депутата Сергея Штогрина, одного из авторов поправок, направленных на снижение привлекательности СРП, к оратору подошел Дубов и передал мобильный телефон, по которому его коллега прямо на трибуне получил новые аргументы от представителей «ЮКОСа» по сути обсуждавшегося вопроса.

«ЮКОС», конечно, не остался без лояльных депутатов, Скажем, по списку КПРФ попали в нижнюю палату парламента бывший начальник аналитического отдела «ЮКОСа», в прошлом генерал КГБ Алексей Кандауров, а также бывший председатель совета директоров «ЮКОСа» Сергей Муравленко. Однако доминированию «ЮКОСа» в Думе пришел конец. Деньги на избирательную кампанию СПС и «Яблока» были потрачены впустую, А ведь список «Яблока» был буквально «нашпигован» лоббистами этой нефтяной компании. Но в итоге президент Института открытой экономики Константин Кагаловский, сотрудник фонда «Открытая Россия» Александр Осовцов, начальник департамента стратегического планирования «ЮКОСа» Галина Антонова так и не прошли в Думу. Стало очевидным, что депутаты не будут защищать «ЮКОС».

Одна из активно обсуждавшихся версий относительно атаки на «ЮКОС» заключалась в том, что Путин решил поставить крест на политической карьере Ходорковского, который намеревался получить в Думе большинство и затем реализовать план по переходу к парламентской республике, рассчитывая занять премьерское кресло. 2004 год показал неправомерность подобных оценок. «ЮКОС» был разгромлен на думских выборах, однако Ходорковский так и не был выпущен на свободу. Наоборот — давление на компанию возрастало. Стало очевидным, что «силовики» преследовали не столько политические, сколько экономические интересы. Начав передел собственности, они при помощи политических «страшилок» убедили Путина поддержать борьбу с концерном.

Правда, для президента борьба с «олигархами» ельцинской эпохи была не менее значима. Для получения полноты власти в стране ему важно было избавиться от «ельцинского политического наследства» в лице «старой» политической элиты, тесно связанного с ней крупного частного сырьевого бизнеса, а также губернаторов-тяжеловесов. 2004 год ознаменовался попытками наступления по всем направлениям.

Одной из главных жертв стал Михаил Касьянов, отправленный в отставку в феврале 2004 года. Таким образом, «ЮКОС» лишился прикрытия нетолько в законодательной, но и в исполнительной власти. Уход Волошина и Касьянова сделал Ходорковского практически беззащитным перед «петербургскими силовиками». Тем более что в процессе весенней реформы правительства ушел из кабинета еще один лоббист «ЮКОСа» — министр энергетики Игорь Юсуфов. Само министерство было слито с Министерством промышленности и науки и стало называться Министерством промышленности и энергетики. Но возглавил его представитель либерального лагеря Виктор Христенко, не имевший плотных контактов с «ЮКОСом». Более того, образованное в структуре Минпромэнерго Федеральное агенство по энергетике возглавил Сергей Оганесян, который до работы в структурах правительства был вице-президентом подконтрольной «силовикам» «Роснефти». Так что февральско-мартовская перестройка кабинета министров стала еще одним жестоким ударом по «ЮКОСу».

После этого Ходорковский решил несколько изменить тактику. Уже 29 марта 2004 года в газете «Ведомости» появилась статья «Кризис либерализма в России». За время своего пребывания в следственном изоляторе Михаил Ходорковский, если судить по публикации, эволюционировал от оппонента действующей власти до государственника, понимающего причины перераспределения собственности в сырьевом комплексе и готового стать союзником президента Путина.

Поступок Ходорковского объясняется тем, что представители сырьевого бизнеса предпочли не воевать с исполнительной властью, а убедить ее в своей лояльности. Так, совладелец ТНК-ВР Виктор Вексельберг купил коллекцию ювелирных изделий Фаберже, представив свои действия как желание вернуть России ее культурное достояние. Владелец «Русского алюминия» Олег Дерипаска начал в СМИ крупномасштабную кампанию, направленную на подчеркивание социальной и экономической значимости крупного бизнеса. Крупный сырьевой бизнес отказался образовывать фронду Владимиру Путину. Каждый «олигарх» был уверен, что сумеет в одиночку договориться с новой политической элитой. Сказалось и отсутствие лидера в «профсоюзе миллиардеров», каким, например, был в 1996 году Борис Березовский, сплотивший в Давосе перед президентскими выборами крупный бизнес в борьбе против «красной угрозы» в лице Геннадия Зюганова. Березовский и на этот раз попытался сплотить бизнес вокруг себя, выступая с призывными статьями в контролируемых им российских изданиях. Однако на этот раз голос «лондонского изгнанника» услышан не был. Как ни пытался Березовский повторить путь Герцена, ему этого не удалось. Его «колокол» так и не разбудил «олигархов». Вместо сплочения и попыток коллективного отпора «силовикам» «сырьевики» предпочли тактику переговоров и уступок.

Ходорковский попытался «встроиться в процесс», признав в своей статье «грехи» крупного бизнеса перед страной. Ходорковский оправдал необходимость перераспределения финансовых потоков и выплаты компенсации государству за активы, слишком дешево доставшиеся крупному бизнесу. Он прямо заявил, что сейчас именно президент Путин является главным либералом, которому нужно оказать всестороннюю поддержку. «Покаявшись», Ходорковский, видимо, рассчитывал, что Путин притормозит карательную машину государства. Однако этого не произошло. «Ход письмом» не помог Ходорковскому сохранить контроль над «ЮКОСом». Давление на компанию продолжалось.




2.6. Финал борьбы за «ЮКОС»


Технология отъема «ЮКОСа» была простой и эффективной. Негативные новости о концерне постоянно роняли курсовую стоимость акций «ЮКОСа». При этом компании выставлялись все новые и новые налоговые претензии. В итоге стоимость «ЮКОСа» падала, а объем требований государства рос. Причем две этих цифры стремительно приближались друг к другу. В итоге стало очевидным, что для погашения налоговой недоимки «ЮКОСу» придется распродавать свои наиболее ценные активы, чего и добивалась номенклатурно-политическая группировка «петербургских силовиков».

Периодически владельцы компании пытались заверить общественность, что им удастся исправить ситуацию. Но в реальности капкан защелкивался все плотнее. Позитивные новости позволяли биржевым спекулянтам ловко играть на росте котировок акций «ЮКОСа» — хотя было очевидно, что в среднесрочной перспективе положение «ЮКОСа» безнадежно.

При этом «силовикам» было важно не допустить остановки добычи нефти на скважинах «ЮКОСа» — это привело бы к серьезным международным скандалам, а также к значительным потерям для бюджета. Поэтому в «деле «ЮКОСа» «силовики» отказались от чрезмерной спешки. Владимир Пугин даже заявил в июне 2004 года, что государство не заинтересовано в банкротстве компании.

Важно было представить «дело «ЮКОСа» как борьбу государства с недобросовестным налогоплательщиком — ведь западные СМИ довольно энергично описывали ситуацию вокруг нефтяной компании как один из примеров политического преследования оппонентов Путина. Даже публичное «раскаяние» Ходорковского не изменило тональность публикаций. «Дело «ЮКОСа» прочно стало одним из примеров усиления авторитарных тенденций в России.

Поэтому отъем «ЮКОСа» был поэтапным и постепенным. Новый предправления «ЮКОСа» Семен Кукес первоначально отказался от электроэнергетических активов «ЮКОСа», хотя их приобретение было одним из наиболее перспективных направлений развития концерна в ведении Михаила Ходорковского. Летом Кукес предложил план примирения акционеров «ЮКОСа» и государства, который не нашел понимания ни у собственников «ЮКОСа», ни у «силовиков». 24 июня на годовом собрании акционеров концерна председателем правления компании вместо Семена Кукеса стал американец Стивен Тиди. Но кадровые перестановки не могли помочь компании. Уже через неделею Арбитражный суд отклонил жалобу компаний «ЮКОС» и «ЮКОС-Москва» на решение о взыскании с концерна 99,4 млрд. рублей в счет погашения задолженности перед МНС РФ за 2000 год. Тут же налоговики заявили о завершении проверки налоговой политики компании за 2001 год, по результатам которой в суд был направлен еще один иск — на сумму свыше 98 млрд. рублей. Суммарный объем долгов перед государством со стороны «ЮКОСа» составил почти 200 млрд. рублей.

«ЮКОС» пытался заплатить свои долги — но для «силовиков» было важно не столько получить деньги в бюджет, сколько заставить акционеров «ЮКОСа» платить по счетам своей собственностью. В результате ситуация стала напоминать игру в пинг-понг: «ЮКОС» платил часть долга, но ему тут же выдвигали новые претензии. Так, «ЮКОС» в конце лета в сжатые сроки сумел погасить львиную долю задолженности за 2000 год перед налоговыми органами и рассчитывал до конца сентября полностью закрыть этот «счет». Но тут же Басманный суд столицы вынес постановление о наложении накопительного ареста на счета дочерних структур «ЮКОСа» в размере 76 млрд. рублей. 3 сентября нефтяной компании было добавлено финансовых претензий еще на сумму в 20 млрд. рублей — по итогам проверки налоговой деятельности за 2001 год.

К середине ноября «ЮКОС» выплатил порядка 3,9 млрд. долларов по налоговым долгам. Председатель совета директоров «ЮКОСа» Виктор Геращенко заявил, что компания в состоянии заплатить в общей сложности порядка 8 млрд. долларов с июля 2004 г. по июль 2006 г. Даже если такие планы и были бы реализованы, этого все равно не хватило бы для расплаты с налоговиками. Ведь сумма непогашенных налоговых претензий к компании и ее «дочкам» достигла к концу ноября 2004 года 20,6 млрд. долларов.

У «ЮКОСа» была еще одна возможность найти средства для погашения предъявленных исков. Дело в том, что «дело «ЮКОСа» было начато после запуска слияния компании с «Сибнефтью», в результате чего «ЮКОС» получил 34,5 % акций «Сибнефти» за 3 млрд. долларов. «ЮКОС» намеревался провести «зеркальную сделку»: по сути, речь шла о «разводе» «ЮКОСа» и «Сибнефти», в результате чего «Сибнефть» вернула бы свои акции, а «ЮКОС» получил бы уплаченные за них 3 млрд. долларов.

В качестве «превентивной меры» в ноябре 2004 года Генпрокуратура по решению суда арестовала 34,5 % акций «Сибнефти», принадлежащих «ЮКОСу». «Сибнефть» получала возможность отказаться от финансовых выплат. Так что на эти 3 млрд. «ЮКОС» также не может рассчитывать.

Для того чтобы акционеры и менеджеры «ЮКОСа» были более сговорчивыми и не упрямствовали в борьбе за спасение корпорации, вдобавок к налоговым претензиям «силовики» применили весьма действенную тактику уголовного преследования ключевых фигур в «ЮКОСе». Арестом Ходорковского все не ограничилось. Наоборот, по мере приближения финала «дела «ЮКОСа» давление на акционеров и менеджмент компании только росло.

Крупнейшие акционеры «ЮКОСа» стали спешно покидать Россию еще в конце 2003-го — начале 2004 года. К февралю в совете директоров НК «ЮКОС» не осталось ни одного крупного акционера компании. Михаил Ходорковский и Платон Лебедев к этому времени уже находились в СИЗО, а Леонид Невзлин, Владимир Дубов и Михаил Брудно к моменту предъявления им обвинений в январе 2004 года — за границей. После этого следствие объявило их в международный розыск. Еще один из совладельцев компании — Андрей Голубович — до осени 2004 года официально не был объявлен в розыск, но следственный комитет при МВД России в июне заявлял, что подготовил материалы для предъявления ему обвинения. Голубович «на всякий случай» также покинул страну.

В конце 2004 года поползли слухи о том, что страну покинули и пятеро последних крупных акционеров «ЮКОСа»: Сергей Муравленко (имеющий депутатскую неприкосновенность, но, видимо, понимающий, что она не является слишком надежным «щитом»), Виктор Иваненко, Виктор Казаков, Юрий Голубев и уже осужденный Василий Шахновский. Шахновский был признан виновным в уклонении от уплаты налогов в особо крупном размере путем предоставления заведомо ложных данных о доходах и расходах еще в феврале 2004 года. Суд назначил ему наказание в виде одного года лишения свободы, однако освободил от его исполнения «в связи с изменением обстановки». По всей видимости, пример Шахновского должен был стать сигналом для остальных акционеров. «Силовики» показали, что при отказе от сопротивления наказание может быть не столь суровым. Ведь Шахновский не стал спорить со следствием, признал факт сокрытия доходов и выплатил долги по налогам на сумму более 53 миллионов рублей, что в итоге было признано смягчающим обстоятельством. Акционерам продемонстрировали: нужно отказаться от своей собственности, и это позволит сохранить или вернуть личную свободу.

В поле зрения правоохранительных органов оказались и менеджеры «ЮКОСа» — причем как действующие, так и уже не работающие в концерне. Правда, многие менеджеры также в спешном порядке покинули Россию. Следствие попыталось «достать» их и за границей. 18 октября 2004 года в Лондоне начались слушания по делу об экстрадиции двух фигурантов «дела «ЮКОСа»: Натальи Чернышевой и Дмитрия Маруева. Бывшего заместителя главного бухгалтера нефтяной компании Дмитрия Маруева и бывшего начальника управления регионального бизнеса ЗАО «Роспром» Наталью Чернышеву заочно обвинили в хищении 76 млрд. руб.


 которые должны были пойти в бюджет Волгоградской области. 17 ноября был арестован заместитель управделами «ЮКОС-Москва» Алексей Курцин, а также объявлен в международный розыск начальник юридического управления НК Дмитрий Голобов. Последний сразу улетел в Лондон и предпочел в Россию не возвращаться. За границу быстро отправились первый вице-президент «ЮКОСа» Анатолий Трушин и старший вице-президент компании Александр Темерко, которым предъявили обвинения в рамках дела о присвоении 22 млн. руб., предназначавшихся Фонду инвалидов Удмуртии. Именно по этому делу был арестован Алексей Курцин. А президент «ЮКОС РМ» Петр Золотарев, также входивший в правление опальной НК, срочно попросил об отставке.

Поначалу «силовое» давление не касалось иностранных менеджеров «ЮКОСа». Но осенью 2004 года ситуация изменилась. В ноябре Генпрокуратура направила повестку на допрос финансовому директору НК Брюсу Мизамору. Формально претензий к менеджеру не предъявлялось. Но тот факт, что Мизамор приступил к работе в «ЮКОСе» еще в тот период, когда нефтяная компания активно использовала механизмы оптимизации налоговой базы, должен был насторожить финансового директора. Он принимал непосредственное участие в управлении и распределении финансовых потоков НК. Таким образом, при определенных обстоятельствах и Брюс Мизамор мог бы испытать на себе всю тяжесть российского правосудия, Мизамор решил не испытывать судьбу: прилетев в Лондон на заседание правления компании, он отказался возвращаться в Россию. Председатель правления «ЮКОСа» американец Стивен Тиди также на всякий случай покинул Москву.

В условиях психологического давления акционеры приступили к последней попытке защитить свою собственность, назначив на 20 декабря в Лондоне собрание акционеров «ЮКОСа». Ранее на нем планировалось обсудить антикризисный план спасения компании. Но после новых арестов и вызовов на допрос было решено оставить в повестке дня лишь два вопроса: банкротство или ликвидация «ЮКОСа». В этом случае долги перед бюджетом должны погашаться далеко не в первую очередь. А ведь значительная часть кредитов «ЮКОСу» была выдана дружественными акционерам компании структурами Например, только MENATEP Group «ЮКОС» должен порядка 3,9 млрд. долларов — а именно MENATEP является основным акционером «ЮКОСа». (Структура владения «ЮКОСом» такова, что контрольный пакет акций принадлежит MENATEP Group, которая, в свою очередь, через ряд других фирм контролируется Ходорковским и его компаньонами).

Однако план спасения «ЮКОСа» вряд ли будет реализован. Ведь задень по собрания акционеров может пройти решающее событие в «деле «ЮКОСа»: аукцион по продаже его ключевого нефтедобывающего предприятия — «Юганскнефтегаза».

«Дочки «ЮКОСа» давно стали объектами налоговой «охоты». Например, в начале ноября Федеральная служба по налогам предъявила «Юганскнефтегазу» (он обеспечивает порядка 62 % добычи всего концерна) акт налоговой проверки за 2001 г. с претензиями на сумму 67,5 млрд. рублей. Также было предъявлено решение по проведенной дополнительной проверке за 2002 г. с требованием погасить задолженность по уплате налогов на сумму 29.6 млрд. рублей. Ауправлениепо налоговым преступлениям УВД Томской области возбудило уголовное дело в связи с уклонением компании «Томскнефть», входящей в НК «ЮКОС», от уплаты налогов на сумму 1,05 млрд. рублей. В целом сумма налоговых претензий к «Юганскнефтегазу» достигла к концу ноября 2004 года 4 млрд. долларов. Это при незакончившейся проверке за 2004 год, которая должна «добавить» еще 1 млрд. долларов к сумме долга. Кроме того, ЮНГ выступает гарантом по двум кредитам самого «ЮКОСа» на общую сумму в 2.6 млрд. долларов, непогашенный остаток по которым составляет 1,5 млрд. долларов. Так что к моменту продажи общий долг «Юганскнефтегаза», по всей видимости, составит чуть менее 8 млрд. долларов, что вполне сопоставимо с его начальной стоимостью в 8,6 млрд. долларов.

Вообще идея распродажи дочерних компаний «ЮКОСа» была выдвинута еще летом 2004 года. В июле входящая в Министерство юстиции служба судебных приставов оценила наиболее ценный актив «ЮКОСа» — ОАО «Юганскнефтегаз» — в смешные 1,7 млрд. долларов. Ведь «Юганскнефтегаз» добывает более 50 млн. тонн нефти в год. А запасы компании оцениваются в с тридцать пять миллиардов долларов. Двумя другими значимыми активами «ЮКОСа» являются «Томскнефть» и «Самаранефтегаз», но они представляют меньший интерес. Например, запасы «Томскнефти» оцениваются в 5,4 млрд. долларов, что примерно в 6,5 раза меньше ЮНГ.










Первоначальная цена ЮНГ вызвала большой скандал, что заставило пойти на процедуру независимой оценки. Правда, независимой она оказалась лишь относительно. Экспертизу стоимости «Юганскнефтегаза» было поручено сделать немецкому инвестиционному банку Dresdner Kleinworth Wasserstein, известному своими тесными связями с «силовым» «Газпромом». Но все же после оценки первоначальная стоимость компании поднялась до 246 млрд. 753 млн. 447 тыс. 303 рубля и 18 копеек, что составляет примерно 8,6 млрд. долларов). Затем Российский фонд федерального имущества объявил о проведении 19 декабря аукциона по продаже 76,79 % уставного капитала компании (100 % голосующих акций ЮНГ).

Было очевидно, что «силовики» продажей ЮНГ намерены решить сразу две задачи. Во-первых, получить свой «приз» в виде активов «ЮКОСа». Во-вторых, сделать еще один шаг в направлении создания единой государственной нефтегазовой корпорации, которая оказалась бы под контролем номенклатурно-политической группировки «петербургских силовиков». В этом плане вряд ли случайно, что завершение «дела «ЮКОСа» шло параллельно с другим принципиальным для будущего нефтегазового комплекса процессом: слиянием государственных компаний «Газпром» и «Роснефть». Обе они находились под контролем «петербургских силовиков», и поэтому с их объединения и началась консолидация нефтегазовых активов данной номенклатурно-политической группировки. «Силовики» понимали, что следить за работой нескольких разрозненных компаний сложнее, чем при объединении всех активов в одну структуру. Тем более что государственный статус нового энергетического гиганта позволял объяснить происходящие в нефтегазовом комплексе процессы необходимостью возвращения государства в отрасль.

Об объединении «Газпрома» и «Роснефти» было заявлено в сентябре 2004 года, сразу после событий в Беслане. Многие подумали, что дата была выбрана для того, чтобы это решение не вызвало слишком бурных споров — внимание СМИ и общественности было привлечено к реформе политической системы, объявленной Путиным 13 сентября. Однако была и другая причина — слияние двух госкомпаний необходимо было для того, чтобы уже в новую компанию передать активы «ЮКОСа». Ведь «Газпром» являлся газовым концерном, и для него интерес к «ЮКОСу» объяснить было бы сложно. А «Роснефть» — все же слишком маленькая компания, не располагающая деньгами для покупки ЮНГ. Слияние же все поставило на свои места. «Газпром» показал, что усиление позиций в нефтяном бизнесе является его стратегической линией. Кроме того, у новой компании не должно возникнуть проблем с поиском финансов на покупку активов «ЮКОСа».

Правда, долгое время «Газпром» категорически отрицал наличие планов присоединения ЮНГ. Однако в самом конце ноября он был вынужден открыть карты. Причем это было подано рынку в довольно элегантной «упаковке» — как согласие с советом консультанта «Газпрома» по стратегическому планированию Deutsche Bank. Формально именно западный банк посоветовал «Газпрому» покупать как можно больше нефтяных активов, что позволит увеличить добычу нефти и газового конденсата в условиях высоких мировых цен на «черное золото». При этом Deutsche Bank выразил готовность не только консультировать монополиста, но и обеспечить ему необходимый для покупки ЮНГ объем кредитных средств. Тем самым «Газпром» сумел подать свои планы как реализацию установок западных консультантов, что делает позицию монополиста более прочной. В итоге в начале декабря «Газпром» официально заявил о намерении участвовать в аукционе по продаже акций ЮНГ, после чего стало ясно — «Юганскнефтегаз» станет новым «бриллиантом» в «короне» монополиста.

Итоги аукциона 19 декабря 2004 года, на котором «Юганскнефтегаз» купила мало кому известная компания «Байкалфинансгрупп», не должны вводить в заблуждение. Не важно было, кто стоит за этой компанией — «Газпром», «Сургутнефтегаз», «Роснефть» или «Сибнефть», — в любом случае через некоторое время последние три компании могут войти в состав «Газпрома», после чего в его распоряжение попадет и «Юганскнефтегаз». «Газпром» через свою дочку «Газпромнефть» мог бы напрямую купить ЮНГ на аукционе, но, думается, этому помешали судебные риски. Ведь накануне аукциона «ЮКОС» подал в суд по делам о несостоятельности американского города Хьюстона заявление о реорганизации в соответствии с американским законодательством о банкротстве. Американский суд 17 декабря вынес решение о приостановке операций с активами «ЮКОСа» — в том числе и о временном запре1е на проведение аукциона по продаже акций «Юганскнефтегаза». В этом решении «Газпромнефти» напрямую запрещалось участвовать в покупке ЮНГ. Остальные компании в решении не упоминались.

И хотя на территории России решение суда в Хьюстоне не действует, риски международных судов с «Газпромом» были довольно высоки. Не случайно западные банки прямо накануне аукциона отказались давать «Газпрому» кредит для приобретения ЮНГ. В этой ситуации было проще переложить судебные риски на спешно созданную «Байкалфи-нансгрупп». Поэтому «Газпромнефть» была продана за два дня до аукциона. Эта дочерняя компания была создана для слияния «Роснефти» и нефтяных активов «Газпрома». Именно в нее и должен был войти ЮНГ. Решение американского суда заставило сменить тактику, но не стратегию. В итоге «Роснефть» так и не вошла в «Газпромнефть», последняя была спешно продана. После этого 19 декабря «Юганскнефтегаз» купил «Байкалфинансгрупп». А уже 22 декабря «Роснефть» заявила о покупке «Байкалфинансгрупп». Нельзя исключать, что это был совместный проект «Роснефти» и «Сургутнефтегаза». Ведь, по различным оценкам, у компании давно было отложено на крупные покупки от 6 до 8 млрд. долларов, что почти совпадает с уплаченной за ЮНГ суммой в 9,3 млрд. долларов. Но в любом случае покупка «Юганскнефтегаза» прошла при прямом участии «петербургских силовиков», которые, по неофициальным данным, контролируют «Роснефть» и менеджмент «Сургутнефтегаза» вместе с его экспортом через систему крупных петербургских трейдеров. Последние, опять же по неафишируемым сведениям, являются акционерами «Сургутнефтегаза».

Стратегически же финал «дела «ЮКОСа» показал, что сценарий создания в стране крупной государственной «зонтичной» компании начинает реализовываться. «Петербургские силовики» начали возврат активов в нефтегазе под контроль государства, рассчитывая распоряжаться ими по своему усмотрению.

Таким образом, конец 2004 года означал и развязку в «деле ЮКОСа». Инициаторы этого сражения — «петербургские силовики» — весьма близки к достижению своей цели. Поражение компании в войне с «силовиками» — дело решенное. «ЮКОС» в прежнем виде уже не будет существовать. Ходорковский будет «раскулачен», и на «повестке дня» остро встанет вопрос: «Кто следующий?»




2.7. Кто следующий?


Аппетиты «силовиков» вряд ли ограничатся одним «ЮКОСом». Другие крупные сырьевые корпорации, которые отказались сотрудничать с «силовиками», также находятся под ударом. Тем более что за них некому заступиться из политической элиты. Они лишились нескольких очень важных фигур, лоббировавших их интересы во властных структурах. «Изгнаны из рая» бывший премьер Михаил Касьянов и бывший глава президентской администрации Александр Волошин. А либерально настроенные политики, такие, например, как министр финансов Алексей Кудрин предпочитают с «силовиками» не связываться. Не случайно Кудрин весьма энергично поддержал их борьбу с «ЮКОСом».

Обреченность «олигархов» ельцинской поры наглядно показывает и развитие диалога между бизнесом и властью. «Олигархи» постоянно бомбардируют Кремль своими предложениями о том, чтобы тот огласил размер отступного. По сути, бизнес предлагает исполнительной власти сделку, ожидая, что она назовет цену, которую нужно заплатить за «ошибки прошлого». Но взамен бизнес просит сохранить его собственность. Он готов быть и социально ответственным, и увеличить размер налоговых отчислений, но хочет получить гарантии собственной безопасности и неприкосновенности своих имущественных владений. Уже даже создаются клубы социально ответственных бизнесменов — например, «Форум доноров», куда входят благотворительные фонды крупных сырьевых концернов.

Но, по всей видимости, такая сделка не устроит «силовую» элиту. Как говорил один литературный герой, торг здесь не уместен, «Силовики» не хотят брать кусочек в ситуации, когда могут забрать все.

На прицеле могут оказаться такие нелояльные «силовикам» компании, как «Альфа-групп», СУАЛ, «Русский алюминий», «Интеррос», группа «Система» и другие предприятия, тесно связанные с московским правительством. Также трудные времена могут настать и для недружественных менеджеров государственных структур типа председателя правления РАО «ЕЭС России» Анатолия Чубайса.

Особо следует отметить две корпорации — «Сибнефть» и ТНК-ВР. Владельца первой Романа Абрамовича нельзя назвать «другом «силовиков». Но, по всей видимости, он одним из первых понял меняющуюся в России политическую конъюнктуру. Он энергично стал продавать российские активы. Скорее всего в ближайшее время он по сходной цене реализует оставшуюся в России собственность. Причем «правильному» покупателю и по «правильной цене» — т. е. условия сделки будут определять «силовики».

А вот российские владельцы ТНК нашли себе не вполне удачных, сточки зрения «петербургских силовиков», компаньонов. Сделка с ВР вызвала раздражение «силовиков» — с западным бизнесом проводить политику выкручивания рук сложнее. Поэтому полный отъем собственности у ТНК-ВР вряд ли возможен. Но расплатиться за «прошлые грехи» своих российских партнеров западным нефтяникам, возможно, придется. Ценой может стать, например, допуск «Газпрома» в Ковыктинское месторождение — нефтегазовую «жемчужину» Восточной Сибири.

Кризисные явления на банковском рынке также стали прямым свидетельством активизации экспансии группировки «петербургских силовиков» в экономическом пространстве. «Банковский кризис» стал частью нового проекта по перераспределению активов. Об этом свидетельствует покупка «Гута-банка» «Внешторгбанком». «Гута» ценна, прежде всего, своими машиностроительными и шоколадными активами. Проблемы возникли и у «Альфа-банка». Ау группы «Альфа» активы гораздо более серьезные. Пока, правда, удар прошел по касательной. Но, думается, «силовики» могли испугаться, что кризис начал выходить из-под контроля. Вкладчики стали забирать деньги из всех банков, что могло привести к парализации всей кредитной системы и экономики в целом. Поэтому ситуацию отыграли назад— но это вовсе не означает, что «силовики» успокоились. Скорее речь идет о временной паузе.

Крупные бизнесмены пока пытаются выжить в одиночку. Однако они уже понимают, что часть собственности лучше продать иностранцам, пока не поздно. Некоторые решили последовать по дорожке, проторенной владельцами ТНК. «Олигархи» в итоге получают «живые» деньги, а «горячая» собственность передается зарубежным компаниям. Так, «Интеррос» заявило продаже своих машиностроительных активов — компании «Силовые машины» — немецкому Siemens. А российские совладельцы ТНК-ВР просили английских партнеров ускорить выплату денег за переданные в новую компанию акции ТНК. В СМИ появилась информация о почти завершившейся сделке по продаже «Русским алюминием» Самарского и Белокалитвинского заводов американской компании Alcoa. Поползли слухи, что Alcoa будет продана часть акций самого «Русского алюминия». Глава «Русала» Олег Дерипаска также продал 50 % компании «Уральская сталь».

Полученные деньги активно вкладываются в зарубежную собственность. Вовсе не случайно в последнее время можно услышать о новых зарубежных приобретениях российского бизнеса. Так, весной «Норильский никель» купил у компании Anglo American Plc за 1,16 млрд $. 20 % акций южно-африканской золотодобывающей компании Gold Fields. Приобретение «Норникеля» в несколько раз превысило зарубежные вложения, когда-либо сделанные российским бизнесом. «Русал» в этом году планирует купить нигерийскую алюминиевую компанию Alscon. Помимо покупки активов в Нигерии «Русал» проявляет интерес и к Венесуэле. Компания в настоящее время ведет переговоры об участии в строительстве в этой стране глиноземного завода совместно с компанией Corporacion Venezolana de Guyana. Делаются покупки и в ближнем зарубежье. «Русал» намерен инвестировать в расширение производства на Николаевском глиноземном заводе и поучаствовать в развитии первомайского «Химпрома», поставляющего каустическую соду для НГЗ. В 3 млрд. долларов оценивается проект строительства «Русалом» в Казахстане алюминиевого и глиноземного заводов мощностью 500 тыс. и 1,5 млн. тонн.

Активной скупкой иностранных металлургических компаний занимаются и представители черной металлургии. Последним приобретением Новолипецкого металлургического комбината стало сталепрокатное предприятие Dansteel в Дании. В 2003 году компания «Мечел» приобрела трубное производство в Хорватии и два румынских металлургических комбината. «Северсталь» купила одну из крупнейших сталелитейных компаний США — Rouge Steel. «Северсталь» претендовала еще на один зарубежный актив — венгерский комбинат Dunaferr, однако победителем в приватизационном тендере в итоге стал альянс, организованный украинским «Индустриальным союзом Донбасса».

Покупая зарубежную собственность, российские концерны решают две задачи. Прежде всего, речь может идти о полной переориентации бизнеса. Вместо российской собственности покупается зарубежная, которая и будет приносить доход. Опять же можно вспомнить Абрамовича, на глазах превращающегося из нефтеалюминиевого магната в собственника спортивных клубов.

Второй путь более сложный. Создаются единые производственные цепочки, часть активов которых находится за границей. Тем самым сознательно затрудняется деприватизация концернов. Ведь, например, у «Русала» производство бокситов и глинозема выведено за пределы страны. И если сменятся собственники у российских алюминиевых заводов, то передними очень остро встанет проблема сырья. А отнять зарубежные активы «Русала» и других компаний не так-то просто.

Однако выживание в одиночку может оказаться не вполне правильной и оптимальной стратегией. Если аппетиты «силовиков» будут расти, то ситуация может начать развиваться по непредсказуемому сценарию. Тогда у крупного бизнеса останется только один способ — воевать с «силовиками» их же оружием.

«Банковский кризис» показал, насколько легко в России можно спровоцировать серьезные проблемы в экономике. Для этого крупным холдингам достаточно скоординировать свои действия по инициированию кризиса банковской сферы, обвала фондового рынка или масштабного повышения цен на сырье. Тогда экономическая ситуация станет для власти абсолютно неуправляемой. Масштабный кризис приведет к крушению всей экономики, резкому росту социальной напряженности, и президент Путин не сможет найти реальных рычагов для выравнивания положения. Для крупного бизнеса в такой игре ставкой будет вся собственность, которая находится в России. Но для реализации данного сценария необходимо, чтобы крупный бизнес окончательно понял, что без решительных действий он рискует потерять все российские активы. «Спусковым механизмом» может стать арест очередного крупного бизнесмена. И тогда «черный передел» выльется в открытую войну элит, которая неизбежно отразится на всем обществе.




ГЛАВА 3

Слияние «Газпрома» и «Роснефти»: на пути к «зонтичному» супергиганту



В российском нефтегазовом комплексе в последнее время доминирующими являются две тенденции: отъем собственности у «старомосковской» номенклатурно-политической группировки и консолидация активов, уже контролируемых «петербургскими силовиками». В конечном итоге эти процессы должны привести к одному результату — появлению в стране единой государственной нефтегазовой корпорации, которая бы контролировала ключевые российские добывающие и транспортные активы в нефтегазовом комплексе.

В 2004 году произошло два принципиальнейших для будущего отрасли события: финал «дела «ЮКОСа» и начало объединения компаний «Газпром» и «Роснефть». Оба они во многом определят развитие нефтегазового комплекса на среднесрочную перспективу. Причем и борьба за «ЮКОС», и слияние «Газпрома» и «Роснефти» являются звеньями одной цепи. Они показывают, что в нефтегазе заканчивается период правления прежних владельцев крупных компаний и наступает новая эпоха. Под лозунгами возврата государства в отрасль ключевые позиции в ней получают представители номенклатурно-политической группировки «петербургских силовиков», которые становятся ключевыми игроками в российском сырьевом комплексе. Их стратегическая задача — получить контроль над всеми основными российскими нефтегазовыми активами и объединить их под одной «зонтичной» компанией. В результате «силовики» смогли бы успешно конвертировать свою политическую власть в собственность в нефтегазовом комплексе. Такой концерн стал бы крупнейшей нефтегазовой корпорацией мира. Создание подобного монстра, которого условно можно назвать «Госнефтегазом», позволило бы решить «силовикам» сразу несколько задач.

• «Зонтичную» компанию проще контролировать — разрозненные активы всегда трудноуправляемы.

• Такой концерн мог бы успешнее осуществлять как вертикальную, так и горизонтальную интеграцию. Скажем, он вряд ли столкнется с серьезной конкуренцией при скупке активов.

• Новая корпорация стала бы весьма успешным «пылесосом» бюджетных денег под инфраструктурные проекты.

• Контроль над такой компанией позволял бы де-факто управлять всей российской экономикой.

• Новый нефтегазовый гигант мог бы более агрессивно действовать на международной арене, став в том числе проводником «новоимперской» внешней политики.

Однако у такого концерна проблем будет не меньше.

• «Зонтичная» компания будет весьма неповоротливой в принятии решений.

• Ей вряд ли удастся эффективно управлять инвестициями, в результате чего проекты разработки новых месторождений и строительства новых трубопроводов будут сопровождаться растранжириванием капиталовложений, что нанесет серьезный ущерб казне.

• Подобный концерн будет успешно добиваться новых налоговых и экспортных льгот, что приведет к снижению поступлений в бюджет. В итоге не «Госнефтегаз» будет работать на страну, а, скорее, страна — на «Госнефтегаз».

• Окончательно рухнут планы структурной перестройки экономики — ведь любые невыгодные «зонтичной» компании решения будут моментально блокироваться. «Госнефтегазу» же прежде всего нужно сохранение сырьевой специализации страны.

• Российская экономика станет еще более монополизированной.

В то же время это будут проблемы не столько «силовиков», сколько российской экономики, У «силовиков» же будет одна задача — им необходимо будет сохранять свое доминирование в политическом пространстве. Иначе, как в случае с приходом к власти Владимира Путина, смена политических эл ит неизбежно будет приводить к радикальным переменам в руководстве «зонтичной» компании. Тем более что ее государственный статус позволит довольно быстро проводить кадровые перестановки. Быстрая приватизация активов, как показал опыт «ЮКОСа», также не дает никаких гарантий — смена политического руководства страной автоматически приведет к новому переделу собственности.

В то же время у «силовиков» есть стратегическая линия защиты от подобных рисков. Но пока им важно в сжатые сроки реализовать свой «великий нефтегазовый проект». «Дело «ЮКОСа» и слияние «Газпрома» и «Роснефти» показывают, что они все ближе к реализации своих планов. Путь к созданию такой корпорации не такой уж и короткий. Однако первые шаги уже сделаны. «Силовая» элита начала концентрацию активов с государственных компаний, контроль над которыми был получен еще в начале первого президентского срока Владимира Путина.




3.1. Великий газовый проект


Создание «зонтичной» компании идет вокруг крупнейшей российской газовой корпорации — «Газпрома». Вокруг этой корпорации было сломано немало копий. Дело в том, что были и альтернативные «силовикам» планы развития газовой отрасли. «Газпром» является монополистом на российском газовом рынке. И если «силовики», соответственно, предлагают всячески усиливать этот концерн, то конкурирующая номенклатурно-политическая группировка «петербургских либералов» активно предлагает реформировать компанию, выделив из нее добывающую, транспортную и продающую части. Необходимость реструктуризации объяснялась тем, Россия стоит на пороге нового периода добычи природного газа. Ресурсы «дешевого» газа на ее территории исчерпаны на 50 %, и вскоре газовым компаниям придется переходить к разработке низкодебетных газоконденсатных и нефтегазоконденсатных месторождений, а также к освоению месторождений глубокого залегания. Новые, значительно менее благоприятные условия добычи переводят преобразования в газовой отрасли с уровня концептуальных обсуждений в категорию насущно необходимых действий, определяющих развитие отрасли не только на современном этапе, но и в долгосрочной перспективе.

Возникает вопрос о том, каким образом отрасль будет добиваться успешных результатов. В условиях монопольного положения «Газпрома» в газовой промышленности постоянный прирост добычи «голубого топлива» сомнителен. Ямальские месторождения монополии находятся в стадии падающей добычи, а масштабных инвестиций в новые проекты компания не делает.

Пока мировые цены на газ, прямо зависящие от цены нефти, довольно высоки, что позволяет «Газпрому» наращивать выручку. Однако прирост добычи газа идет далеко не так быстро, как требуется для обеспечения поставок газа на внешний и внутренний рынки. «Газпром» занимается присоединением активов независимых производителей газа (за счет чего и достигаются позитивные результаты по уровню добычи), но вяло инвестирует в новые проекты извлечен ия топлива.

Рост газодобычи корпорацией «Газпром» продолжается не за счет ввода в действие новых месторождений и улучшения ситуации в традиционных районах добычи газа, а за счет продолжения политики возврата в компанию активов, полученных в свое время независимыми производителями газа. Таким образом, реальная производственная ситуация в «Газпроме» далека от идеальной.

Между тем, зависимость экономики России от газовой отрасли, дотирующей за счет регулируемых цен на газ промышленность и население, очень велика. В то же время «Газпром» является важным активом как с точки зрения финансовых потоков (свыше 30 млрд, долларов в год), так и с позиции возможности влиять на промышленные группы и цементировать региональную политику федерального центра.

Помимо 8 % ВВП, четверти валютных поступлений и 20 % государственного бюджета, газ доминирует в топливном балансе страны (свыше 50 %), и от него в значительной степени зависит электроэнергетика. Львиная доля этого хозяйства объединена в отпрыске Министерства газовой промышленности СССР *— «Газпроме», который активно укрепляет свое и так до предела монопольное положение на внутреннем рынке и обладает эксклюзивным правом на экспорт в дальнее зарубежье. Оставшиеся «крохи» приходятся на так называемых производителей газа, которые так или иначе откололись от газового концерна в бурные годы приватизации, и мощные нефтяные компании, пока лишь обозначающие амбиции в газовой сфере.

Государство является основным, но не контролирующим акционером «Газпрома». У Министерства имущественных отношений 35 % акций, еще 3,37 % — у Российского фонда федерального имущества, что значительно меньше контрольного пакета. Тем не менее госпредставители занимают 6 из 11 мест в совете директоров газовой монополии, который вот уже третий год возглавляет глава администрации президента Дмитрий Медведев.

Но, несмотря на отсутствие соответствующих полномочий, наибольшее влияние на ситуацию оказывают «петербургские силовики»» во главе с заместителем главы администрации президента Игорем Сечиным, пролоббировавшие назначение Алексея Миллера на пост председателя правления «Газпрома». Эта группа по сей день остается кремлевским куратором газовой монополии. При их непосредственной поддержке блокируются все попытки начать реформирование газовой отрасли, которая грозит им потерей значительной части влияния на «Газпром», на распределение его денежных потоков. Основная задача зтой группы — сохранить контроль над «Газпромом», отбив при этом попытки других заинтересованных сторон инициировать реформу отрасли и тем самым получить шанс побороться за активы монополии. Следует отметить, что с этой миссией группа блестяще справилась.

В прошлом составе правительства этой группе оппонировал премьер-министр Михаил Касьянов, довольно робко пытаясь лоббировать реформу газовой отрасли в интересах частных нефтяных компаний — прежде всего «ЮКОСа» и ТНК-ВР. Правда, у него так и не хватило политической воли перейти в открытое наступление на группу Сечина, предусмотрительно прикрывшуюся волей президента Путина. В декабре 2002 года глава государства наложил вето на рассмотрение концепции развития газового рынка, подготовленной Минэкономразвития, а черезмесяц, на праздновании 10-летия «Газпрома» в Кремле, публично заявил, что не допустит радикальной реструктуризации газовой монополии.

Представитель группировки «петербургских либералов» Герман Греф пытался провести реструктуризацию газовой отрасли в рамках макроэкономической политики и программы реформ, разработанной в его ведомстве. Однако, не получив поддержки со стороны президента, оказался между «двух огней». С одной стороны, давление оказывалось умелым аппаратным игроком Касьяновым, который пытался урезонить члена кабинета, претендовавшего на роль лидера и проводника реформ в правительстве, а с другой — «петербургскими силовиками», которые сопротивлялись его реформаторским планам в отношении «Газпрома». В итоге Греф был вынужден отказаться от жесткой позиции по реструктуризации газовой монополии. Это особенно ярко проявилось в снятии газового вопроса с рассмотрения на заседании правительства в сентябре 2003 года, когда Грефу пришлось просить о переносе темы на более поздний срок ввиду ее непроработанности. Куратор ТЭК (и соответственно «Газпрома»), Виктор Христенко, несмотря на свою близость к «петербургским либералам», предпочел сохранять полный нейтралитет и в публичной дискуссии по поводу развития газового рынка не участвовал. Ответственное ведомство по подготовке предложений по реформе — Минэнерго в лице мин истра Игоря Юсуфова — активно лоббировало интересы частных ВИНК, заинтересованных в более быстром запуске реформы газовой отрасли. Однако и Юсуфов понял, что бороться с «Газпромом» бессмысленно.

На руку противникам реформирования газовой отрасли играл и тот факт, что сторонники преобразований так и не смогли подготовить внятную, экономически просчитанную программу действий. Впрочем, для этого у них было явно недостаточно ресурсов (прежде всего, информационных и кадровых), поскольку главный их источник — «Газпром»— вместо содействия оказывал огромное сопротивление разработке плана реформирования. Это была основная сложность — противодействие со стороны менеджмента монополии, у которого есть масса бюрократических возможностей тормозить процесс, не говоря уже об административном ресурсе.

Благодаря тому, что «Газпром» — «потомок» и правопреемник Министерства газовой промышленности СССР, в его собственности оказалась вся газотранспортная инфраструктура страны и 70 % лицензий на газоконденсатные месторождения, что и определило его монопольное положение на рынке.

Вплоть до 2001 года «Газпром» оставался вотчиной его бессменного руководителя Рема Вяхирева, который строил управление формально государственной компанией в собственных интересах. Все это время концерн вместе со всей российской экономикой проедал советские запасы. «Газпром» практически не развивался, предпочитая отдавать часть своего бизнеса частным, но вполне зависимым от менеджмента концерна компаниям. Больше всех в «эпоху раздачи» досталось «Итере», которая получила газовые ресурсы и доступ на весьма перспективные рынки Свердловской области и, прежде всего, государств СНГ. Все это сопровождалось исключительно расточительной инвестиционной, финансовой и корпоративной политикой.

В результате за 10 лет новейшей истории «Газпром» ввел в эксплуатацию единственное крупное месторождение — Заполярное, а общий долг компании достиг невиданных величин — от 16 до 22 млрд. долларов (если учитывать многочисленные забалансовые обязательства). Только процентные выплаты составляют до 1,5 млрд. долларов ежегодно, что сопоставимо со стоимостью масштабного газотранспортного проекта.

В то же время Р. Вяхирев избегал самостоятельных игр в «большую политику», делая это лишь по просьбе властей. После одной из таких просьб «Газпром» стал совладельцем НТВ и крупным кредитором «Медиа-Моста», что сыграло роковую роль для бизнеса «медиа-олигарха» Владимира Гусинского. Глава концерна также никогда не отказы вал президенту и правительству в ходатайствах закрыть брешь в госбюджете или «пожертвовать» на избирательную кампанию близких властным группировкам партий и кандидатов.

Смена Рема Вяхирева никому не известным заместителем министра энергетики Алексеем Миллером, которая была стремительно произведена в мае 2001 года, была одной из немногих громких побед «силовиков». Благодаря смене менеджмента «Газпром» стал основополагающей материальной опорой этой группы.

В течение почти полутора лет «Газпром» был в центре скандалов, которые были связаны с тяжелым процессом смены управленческой команды. Кроме того, Миллеру приходилось обучаться, что называется, «в бою», не имея первоначально нормальной команды, — его окружение было спешно набрано из Санкт-Петербурга и не сразу вникло в тонкости управления крупнейшей газовой корпорацией страны.

В активе Миллера были политическая поддержка со стороны президента, право на ошибку и отсутствие четких задач по управлению компанией.

Главная цель состояла в том, чтобы не потерять контроля над «Газпромом». Правда, при ее выполнении страдала основная — менеджерская — деятельность. Несмотря на очень благоприятную экспортную конъюнктуру и стабильный рост внутренних цен на газ, компания развивалась очень медленными темпами. Более того, по мнению ряда экспертов, удержаться на плаву ей помогло именно благоприятное стечение ценовых обстоятельств.




3.2. Реформистский треугольник


Первоначально новое руководство «Газпрома» столкнулось с жестким сопротивлением «петербургских либералов», решивших, что смогут добиться начала структурной реформы газовой корпорации.

Противостояние по вопросам газовой реформы велось в треугольнике «Газпром» — финансово-макроэкономический блок правительства — независимые производители газа». Газовая монополия настаивала на сохранении текущего положения вещей, ссылаясь на эффективность развития внешнеэкономической деятельности в области экспорта природного газа и стабильность финансовых поступлений в бюджет страны. «Правительственные либералы» предлагали гораздо более энергичные шаги в области реформирования, основанные на принципиально отторгаемой монополией идее о выделении из ее структуры транспортной, добывающей и диспетчерской составляющих. Наиболее последовательным проводником данной идеи являлось Министерство экономического развития (МЭРТ) Германа Грефа.

Интересы независимых производителей сводились к расширению своего присутствия в экспортных поставках природного газа. Этим фактором объясняется политика «мягкого» лавирования между политическими сторонниками и противниками газовой реформы. Так, поддерживая в целом концепцию финансово-макроэкономического блока кабинета министров, «независимые» выступали с критикой перспектив выделения транспортной составляющей из «Газпрома», контроль над которой должен был остаться за государством. Они мотивировали свою позицию тем, что с новой структурой будет крайне сложно найти консенсус, призванный защитить не только государственные, но и частные интересы независимых производителей. «Независимые» считали, что 8 России давно назрела необходимость формирования независимого рынка газа и отмены регулирования газового тарифообразования со стороны Федеральной энергетической комиссии. Стоимость природного газа на внутреннем рынке не соответствует издержкам на его добычу, что не позволяет достичь нормативной рентабельности предприятий, вынуждая их сокращать инвестиции в геологоразведку и развитие добывающих, а также транспортных мощностей.

Изначально независимые производители газа появились на рынке исключительно благодаря «Газпрому». Наиболее наглядный пример — компания «Итера». При Вяхиреве она имела персонального куратора в правлении «Газпрома», беспрепятственный доступ к трубе и возможности для экспорта на рынки СНГ. Другие, менее успешные участники рынка, также в той или иной степени вышли из «Газпрома» и протежировались отдельными топ-менеджерами. Со сменой руководства ситуация в корне изменилась. Часть активов в силовой форме была возвращена монополии, кроме того, теперь уке «чужим» компаниям «Газпром» перестал оказывать услуги. Учитывая его монопольное положение, это грозило неминуемой гибелью независимым производителям.

Но главная проблема «независимых» — в отсутствии фундамента для такого долгосрочного бизнеса, как газовый. В большинстве своем у них нет ни финансовых ресурсов для реализации масштабных проектов, ни достаточного лоббистского влияния. Их главная задача — как можно быстрее превратить газ в деньги, что для требующего многолетних инвестиций бизнеса крайне проблематично. Точнее говоря, возможно только за счет «Газпрома». Ждать годы, пока будут созданы дополнительные газотранспортные мощности, они не могут. Для них важно прямо сейчас потеснить монополиста, заставить его уступить некоторые позиции. Исключение в зтом ряду составляет «НОВАТЭК», который сумел при поддержке региональных властей ЯНАО создать серьезный задел (практически не имеющий связи с газпромовскими активами) и имеет неплохие шансы сохраниться в строящейся системе отношений в газовой отрасли.

Газовые подразделения крупных нефтяных компаний формально тоже относятся к категории независимых производителей газа. Но они придерживались совершенно иной стратегии поведения. Газовый бизнес для нефтяников — это возможность диверсифицировать производство и получить дополнительную рентабельность. У них была возможность отложить развитие этого направления на более поздние сроки и вести в спокойной обстановке переговоры с руководством «Газпрома» о взаимоприемлемом существовании на газовом рынке. Поэтому они предпочитали отказаться от резких пикировок с «Газпромом», публичных драк вокруг свободного доступа и прочих атрибутов независимых производителей газа.

Впрочем, у нефтяных компаний помимо уверенности в своих силах и при отсутствии сиюминутной потребности продать газ и заработать, были и более далеко идущие планы. «Богатые» нефтяники всерьез рассчитывали, что в процессе реструктуризации «Газпрома» им удастся поучаствовать в приватизации газодобывающих активов монополиста, тем самым заметно капитализировать себя и превратиться в реальные нефтегазовые корпорации. С их финансовыми возможностями и позициями в ТЭК они по праву считались бы главными претендентами. Они же являлись кандидатами номер один на самые привлекательные активы независимых газовых компаний, которые и в либерализованном рынке не имели особых шансов на выживание.

В то же время отношение нефтяных компаний к «Газпрому» было неоднородным. Наибольшую опасность для «Газпрома» до 2003 года представляли «ЮКОС» и ТНК-ВР. У «ЮКОСа» были наиболее грандиозные планы относительно добычи газа. «ЮКОС» уже к концу 2005 года планировал ежегодно добывать 15 млрд. кубометров газа, к 2010 году — 40 млрд., а к 2015 году — 50 млрд. кубометров. Под эти планы даже покупались активы: например, летом 2002 года были приобретены «Арктикгаз» и «Уренгойл Инк». Извлекаемые доказанные запасы «Арктикгаза», по оценке «ЮКОСа», на конец 2000 года составили 180 млрд. кубометров газа.

Но потом ситуация радикально изменилась — уже сам «Газпром» при поддержке «петербургских силовиков» перешел в решительное наступление. Ходорковский оказался под арестом, а «ЮКОС» сам встал перед угрозой ликвидации. ТНК-ВР также оказалась под «прессом» «Газпрома» и «силовиков», все более энергично предъявляющих свои претензии на перспективные месторождения, находящиеся прежде всего в Восточной Сибири. А ведь именно там находится потенциальная основа газового бизнеса ТНК-ВР — гигантское Ковыктинское газоконденсатное месторождение (Иркутская область).

Нефтяные же компании, контролируемые «петербургскими силовиками», наоборот, очень быстро отказались от сопротивления «Газпрому». Общее политическое прикрытие позволило «ЛУКОЙЛу» и «Сургутнефтегазу» избежать споров с газовой монополией и добиться очень выгодных для себя условий работы на газовом рынке. Они чувствовали себя довольно комфортно в новой системе. Например, «ЛУКОЙЛ» при непосредственной поддержке «Газпрома» начал расширять свое присутствие на газовом рынке. В 2003 году добыча газа компанией составила 5,71 млрд. кубометров, из которых попутного газа — 4,4 млрд. кубометров, природного — мизерные 1,31 млрд. кубометров. По сравнению с 2002 годом добыча природного газа увеличилась на 125 млн. кубометров. При этом «ЛУКОЙЛ» обладает крупнейшими среди нефтяных компаний запасами газа.

Благодаря контактам с «силовиками» «ЛУКОЙЛу» удалось заключить очень выгодное соглашение по продаже «голубого топлива» «Газпрому» на входе в единую систему газоснабжения. Согласно контракту, в четвертом квартале 2005 года «ЛУКОЙЛ» продаст «Газпрому» до 0,75 млрд. куб. м, а в 2006 году— до 8 млрд. куб. м природного газа.

Согласно договору между двумя компаниями, в четвертом квартале 2005 года «ЛУКОЙЛ» продаст «Газпрому» до 0,75 млрд. куб. м, а в 2006 году — до 8 млрд. куб. м природного газа с разрабатываемого им Находкинского газового месторождения Большехетской впадины в Ямало-Ненецком автономном округе.

«ЛУКОЙЛ» принял стратегическое решение о сотрудничестве с газовой монополией, чтобы окупить хотя бы часть средств, затраченных на разработку месторождения, и обеспечить себе «льготный» уровень доступа в систему магистральных трубопроводов в перспективе становления компании в качестве одного из крупнейших производителей газа в России. «ЛУКОЙЛ» также выкупил у компании «НОВАТЭК» за 44,6 млн. долларов 40 % акций «Находка нефтегаза», доведя свою долю в компании до 100 %.

Что касается «Сургутнефтегаза», то компания является на сегодняшний день главным производителем газа среди нефтяников. При этом производящий 13 млрд. кубометров газа в год «Сургутнефтегаз» не имеет необходимости добиваться доступа к трубе, поскольку весь объем добываемого газа перерабатывается на собственном Сургутском ГПЗ, а затем продается соседним потребителям, для доставки газа которым доступ в единую систему газоснабжения не требуется. «Сургутнефтегаз» также никогда не ссорился с «Газпромом» — наоборот, он является участником государственного консорциу ма по комплексному освоению углеводородных ресурсов Восточной Сибири вместе с «Газпромом» и «Роснефтью».

Была и еще одна заинтересованная в газовой реформе сторона — иностранные нефтегазовые компании. Радужные перспективы для них открывались опять же только в случае либерализации газового рынка и реструктуризации «Газпрома», предусматривающих квотирование доступа в газопроводную систему, ликвидацию монополии концерна на экспорт газа и, наконец, приватизацию его добывающих активов.

Все это практически до запятой совпадало с требованиями Евросоюза к правительству России в обмен на разрешение вступить во Всемирную торговую организацию. Присоединение России к ВТО являлось очень удобной площадкой для давления на Москву с целью облегчить доступ западных корпораций к российским газовым ресурсам. Особенно в условиях стабильно растущего спроса на газ в Европе и его доле в структуре топливного баланса ввиду его очевидных конкурентных преимуществ перед мазутом и углем.




3.3. Укрепление монополии «Газпрома»


Таким образом, газовая реформа привлекла внимание слишком большого числа весьма влиятельных игроков. Это привело к весьма ожесточенным боям вокруг этой темы. «Правительственные либералы» неоднократно пытались пролоббировать одобрение концепции реформы газовой отрасли по своим лекалам, надеясь запустить реструктуриза, — цию монополии и выделение из ее состава трех составляющих: добывающей, транспортирующей и продающей.

Осенью 2003 года «петербургские либералы» приложили максимум усилий для включения вопроса о реформировании отрасли в перечень первоочередных задач развития российской экономики. Однако «Газпрому» при помощи «петербургских силовиков», контролирующих газовую монополию, удалось отразить эту атаку. Именно «силовики» сумели убедить президента Путина отказаться от планов ускорения реструктуризации отрасли.

Обеспеченная «силовиками» поддержка главы государства позволила «Газпрому» отбить и внешнее наступление. Евросоюз попытался увязать вступление России в ВТО с расчленением монополии, но и в этом вопросе Владимир Путин поддержал монополию. Президент публично озвучил свою жесткую позицию относительно неделимости «Газпрома», что стало ответом как «евробюрократам» (а на самом деле — западным нефтегазовым корпорациям), так и «петербургским либералам».

Все это позволило «Газпрому» перейти в контрнаступление. Монополия становилась все более агрессивной в отношениях с независимыми производителями газа. «Газпром» сознательно не допускал независимые газовые компании к системе магистральных трубопроводов и применял тактику их «выдавливания» с рынков стран СНГ и Прибалтики. Так, активные действия «Газпрома» послужили причиной фактического отказа руководства Туркмении от подписания нового крупного экспортного контракта в интересах группы «Итера». Та же «Итера» постепенно теряла позиции на газовых рынках Закавказья, Прибалтики и Украины из-за активной экспансии «Газпрома».

В конце октября 2003 года монополия устроила независимым производителям «образцово-показательную порку», временно заявив о полном прекращении транспортировки газа четырем производителям голубого топлива: «Нортгазу», «Роспану», «СИБУРу» и компании «НОВАТЭК». В отсутствие серьезных причин для такого шага становится ясно, что демонстративная акция проведена для того, чтобы сделать независимых производителей газа сговорчивее на переговорах с «Газпромом» о продаже добытого газа на входе в трубу. «Перспективности»* такого варианта хозяйственной деятельности независимых производителей способствовали и лоббистские устремления «Газпрома» в области увеличения транспортных тарифов — так, с 1 августа 2003 года решением Федеральной энергетической комиссии они были повышены для независимых газовых компаний на 20 %.

Показательное давление на независимых производителей было оказано и в 2004 году. Так, в начале июля «Газпром» разослал «НОВАТЭКу», «Нортгазу» и «Роспану» уведомления об ограничениях приема их топлива в систему магистральных газопроводов на 15 %, 50 % и 100 % соответственно. Монополист мотивировал решение тем, что газ, который добывается этими компаниями, не выбирается полностью потребителями и в итоге хранится в трубе, осложняя транспортировку и эксплуатацию системы. Контролируя трубопроводную систему, «Газпром» имеет отличную возможность держать независимых производителей газа на «коротком поводке».

Следует отметить еще один интересный момент, символизирующий «супермонопольные» амбиции руководства «Газпрома». Если до 2003 года корпорация стремилась способствовать продвижению независимых производителей в систему внутреннего газообеспечения российских регионов, то с 2003 года «Газпром» пытается возвращать свою структуру поставок в наиболее газодефицитные регионы. Так, монополии фактически удалось восстановить контроль над формированием топливного баланса Свердловской области, где ранее газ поставляла компания «Итера».

Такая позиция мотивировалась достаточно простыми расчетами. Во-первых, доминирующие позиции в системе газообеспечения промышленно развитых регионов могут снизить финансовые потери в структуре внутреннего рынка газа, вызванные существенной диспропорцией уровня цен по сравнению с мировыми. По прогнозам «Газпрома», к 2010 году внутренние цены на газ вырастут втрое — с 20 долл. за 1000 куб. м до 60–64, что будет способствовать окупаемости затрат на добычу и транспортировку газа. Во-вторых, усиление региональных позиций «Газпрома» может дать ему дополнительные козыри в игре против «либерал-реформаторов» в виде аргументов о социальной ответственности перед населением России.

Пока из независимых газовых компаний относительно успешно функционирует лишь компания «НОВАТЭК». Суммарная добыча природного газа всех дочерних компаний ОАО «НОВАТЭК» в 2003 году по сравнению с 2002 годом выросла более чем на 43 % — с 14,2 млрд. куб. м до 20,33 млрд. куб. м. Общая добыча жидких углеводородов (сырой нефти и газового конденсата) увеличилась на 33,7 % и достигла 2,34 млн. тонн.

«НОВАТЭК» намерен нарастить добычу газа до 47 млрд. кубометров в 2010 году. Однако компания понимает, что сможет выжить только в том случае, если это позволит сделать «Газпром». «НОВАТЭК» отказалась от участия в публичной и даже скрытой игре против монополиста — более того, компания старается делать превентивные шаги «навстречу», надеясь на будущую благосклонность монополиста. К примеру, компания по собственной инициативе взяла на себя обязательство продавать газ через структуры «Межрегионгаза» в некоторые регионы по регулируемым ценам. На 2004 год соответствующие контракты заключены с Курганской и Тюменской областями примерно на 2 млрд. кубометров «голубого топлива». Ситуацию для компании ухудшает довольно сложная структура запасов «голубого топлива», Сухой сеноманский газ у компании составляет абсолютное меньшинство (не более 10 %), а «жирный» требует больших затрат как на стадии добычи, так и на стадии подготовки к транспортировке.

В то же время «НОВАТЭК» в качестве защитного хода сделал довольно верный выбор, продав 25 % своих акций французской Total. Это дает компании дополнительные гарантии — хотя, как показывает опыт ТНК-ВР, наличие иностранного собственника в акционерном капитале компании полностью не избавляет от проблем.

Еще одна независимая газовая компания — «Нортгаз» — наоборот, находится в состоянии корпоративного конфликта с «Газпромом». И отсюда все ее производственные проблемы. В 2003 году «Нортгаз» не смог выполнить план по добыче, получив лишь 4 млрд. кубометров газа вместо предполагаемых 5 млрд. кубометров. «Нортгаз» фактически не имеет доступа к транспортировке и рынку сбыта газа и вынужден продавать топливо на скважине трейдерам, которые самостоятельно договариваются с «Газпромом» о доступе в систему.

«Нортгаз» пытается «укусить» «Газпром», организуя атаки на концерн Федеральной антимонопольной службы. Именно активная кампания «Нортгаза» дала повод ФАС возбудить против газового монополиста дело по противодействию конкуренции. Однако никакой пользы из этого она извлечь не может — наоборот, позиция «Газпрома» становится все более жесткой.

Сталкиваясь с наступательными операциями противника более высокой «весовой категории», независимые производители газа вынуждены были отступать с завоеванных позиций. В итоге им остается продавать свой газ «Газпрому» по назначенным ценам, балансируя на уровне рентабельности своего производства. Причем в некоторых случаях проблема «выживания» газовой компании становится фактором пристального внимания со стороны газовой монополии, фактически запустившей процесс скупки независимых производителей газа в рамках «борьбы за возвращение активов». «СИБУР» уже находится в структуре дочерних предприятий «Газпрома». Продолжается судебный процесс между «Газпромом» и «Нортгазом» по поводу добывающих активов последнего.

Одной из жертв политики «возвращения» является и компания «Итера», по отношению к которой газовый монополист использует тактику «ползучей» экспансии. Лишая ее газа, «Газпром» вынуждает «Итеру» продать газовый бизнес. По сути, речь может идти только о цене вопроса. «Газпром», лишив «Итеру» жизненного пространства, незаинтересован платить за ее газовый бизнес слишком много.

Позиция «Газпрома» в отношении независимых производителей газа идет вразрез с официальными планами правительства. Так, согласно прогнозным показателям «Энергетической стратегии России до 2020 года», доля независимых производителей от общего уровня добычи газа в России должна составлять от 12 до 20 %, балансируя на отметке 150 млрд. куб. м. Однако в случае продолжения выдавливания структурно не связанных с «Газпромом» компаний им вряд ли удастся приблизиться даже к минимальным показателям. Фактический «саботаж» промежуточных показателей газодобычи независимыми компаниями может быть представлен газовой монополией как их «неспособность» действовать в качестве самостоятельных игроков на рынке газа.

В своей политике на внутреннем рынке «Газпром» продолжал активную консолидацию активов. Старая команда «Газпрома» во главе с Ремом Вяхиревым протежировала «Итере», сделав ее крупнейшим поставщиком газа в страны СНГ. По оценкам компании Hermitage Capital Management, преференции «Итере» обернулись для «Газпрома» ежегодной потерей 1 млрд. долларов. Новое руководство монополии не намерено сохранять эту ситуацию и склонно к принятию более жестких решений. Не исключено, что все активы «Итеры» постепенно перейдут под контроль «Газпрома».

«Итера» уже начала уступать «Газпрому» свою собственность и уходить с основных рынков сбыта газа. За 2002 год «Газпром» выкупил у нее 45 % «Армросгазпрома», 51 % акций «Севернефтегазпро-ма». «Итера» лишилась эксклюзивного права поставок газа в страны Балтии, Грузию и Армению, уступила в транзите туркменского и узбекского газа, в праве экспорта газа в Белоруссию. Также было решено переуступить «Газпрому» 9 % акций газовой компании Latvijas Gaze — латвийского монополиста по импорту, хранению и дистрибуции газа. Не исключено, что в ближайшем будущем «Итера» продаст оставшиеся у нее 16 % акций латвийской компании.

Главным направлением, на котором «Итера» еще конкурирует с «Газпромом», остается украинское. Монополист, ссылаясь на задолженность за услуги по транспортировке газа, уже ограничивал до 65 % поставки среднеазиатского газа компанией «Итера». Еще одна надежда «Итеры» на восстановление своего бизнеса была связана с вводом в эксплуатацию Берегового месторождения с проектной мощностью 7 млрд. кубометров в год. Однако из-за позиции «Газпрома» газ с этого месторождения так и не получил доступа в газотранспортную систему. «Итера» фактически согласилась продавать все объемы концерну на скважине и на его условиях.

Продажа «Итерой» своего газового бизнеса становится все более реальной. Будущее компании как самостоятельного газодобытчика вызывает сомнение, так как в последнее время она была вытеснена «Газпромом» с ряда доходных рынков. За два неполных года «Итера» лишилась контрольного пакета «Пургаза», лицензии на перспективное Южно-Русское месторождение, доступа к транспортировке «голубого топлива» из Туркмении с автоматической потерей сначала украинского, а затем закавказского рынков сбыта. А поставки газа в Белоруссию в 2003 и 2004 годах «Итера» осуществляла только за счет газпромовского топлива, отданного на комиссию.

Кроме того, «Итера» не может самостоятельно действовать на рынке: отсутствие высокоэффективных каналов сбыта делает ее экономику уязвимой. Покупка «Итеры» «Газпромом» станет еще одним ответом газового концерна «либералам», настаивающим на начале реформирования отрасли с целью повышения конкуренции газовиков. «Газпром» не только торпедирует любые попытки начать реструктуризацию, но и продолжает агрессивное поглощение независимых производителей газа.

Правда, «Итера» пытается стабилизировать свои линии обороны — в частности, продолжая приглашать к себе бывших менеджеров «Газпрома», так и не сумевших сработаться с Алексеем Миллером. Причем если раньше туда приходили работать бывшие представители команды Рема Вяхирева — например, бывшие зампреды правления «Газпрома» Вячеслав Шеремет и Александр Пушкин, — то затем в «Итере» появились менеджеры, не сработавшиеся с новым руководством монополии. Так, заместителем председателя правления компании «Итера» был назначен Олег Сиенко, который возглавлял «Газэкспорт» — 100-процентную «дочку» монополии, экспортирующую в год примерно на 14 млрд. долл. газа. Сиенко в свое время заменил сына Вяхирева в качестве главы «Газэкспорта».

Однако подобное сопротивление выглядит не особо перспективным. «Газпром» действует все более энергично, а независимые компании и «правительственные либералы» не знают, что противопоставить амбициям газового гиганта. По сути, речь идет об ответе «петербургским «либералам» на их настоятельные просьбы начать реструктуризацию «Газпрома» — вместо развития конкуренции между независимыми производителями газа, обладающими недискриминационным доступом к трубе, идет создание супермонополии, которая «подбирает» под себя всех независимых производителей газа. В целом можно констатировать, что по ресурсам, финансовым и политическим возможностям независимые производители не в состоянии оказывать давление на «Газпром», что ставит развитие газового рынка в еще большую зависимость от позиции монополии.

«Газпром» продолжает упрочивать свои и без того исключителэные позиции на внутреннем рынке. Основной упор руководством концерна сделан на выстраивание консолидированной системы газораспределения — доставки и сбыта газа конечным потребителям по сетям низкого и среднего давления.

Правление «Газпрома» утвердило в мае 2004 года концепцию консолидации активов компании и ее дочерних обществ в сфере газораспределения на базе новой структуры — ОАО «Газпромрегионгаз». В концерне преподносят данную операцию как первое реальное преобразование в рамках «второго этапа реформирования «Газпрома», которое председатель правления концерна Алексей Миллер объявил сразу после переизбрания Путина на второй срок. Тем не менее создание такой компании следует считать событием общеотраслевого значения, поскольку оно полностью завершит вертикальную интеграцию газового бизнеса «Газпрома» по цепочке «добыча — транспортировка — хранение — оптовый сбыт — транспортировка по сетям низкого давления — розничный сбыт».

В «Газпромрегионгаз» передадут газораспределительные сети и акции ГРО с баланса «Газпрома», трансгазов, а также «Межрегионгаза» и его «дочек» («Регионгазхолдинга» и региональных газовых компаний) на общую сумму 22,2 млрд. рублей. Он получит 206 газораспределительных организаций, которые эксплуатируют 75 % распределительных газопроводов страны (403 тыс. км), обеспечивающих для «Газпрома», почти в полном кадровом составе (за исключением руководителя) составила Федеральную службу по тарифам. Ее возглавил близкий к Герману Грефу чиновник Сергей Новиков — выходец из «Ленэнерго». А сама ФСТ перешла под контроль МЭРТ. Но уже первые месяцы работы нового органа ознаменовались аппаратным конфликтом между Грефом и Новиковым, закончившимся тем, что ФСТ вышла из подчинения МЭРТ и стала службой, находящейся в ведении правительства. Теперь ее работу курирует лично премьер-министр Михаил Фрадков.

Новый премьер, получивший этот пост как компромиссная фигура в борьбе номенклатурно-политических группировок в окружении Путина, также не стал самостоятельно инициировать обсуждение газовой реформы. Хотя «петербургские либералы» пытались подвигнуть Фрадкова на этот шаг. В частности, министр финансов Алексей Кудрин, сохранивший свой пост в новом правительстве, публично обвинил председателя правительства в торможении преобразований в газовой сфере и предложил ему взять на себя ответственность за проведение реформы. Но подобная тактика успеха не принесла.

При этом «петербургские либералы» так и не смогли выдвинуть новую концепцию реструктуризации отрасли взамен той, на которую усилиями менеджмента «Газпрома» было наложено президентское вето еще в 2003 году. В итоге обсуждение газовой реформы в 2004 году несколько раз переносилось: вначале с февраля на июнь, потом — на конец года. Но дискуссии по этой теме на заседании кабинета министров в 2004 году так и не состоялось. Таким образом, группа «петербургских либералов» фактически была отстранена от газпромовской темы. Кроме того, они сами нанесли себе серьезный удар, решая другую свою задачу. Торопясь согласовать условия вступления России в ВТО с Евросоюзом, «петербургские либералы» вынуждены были убедить ЕС отказаться от требования либерализовать российский газовый рынок. Зто стало ударом и по западным нефтегазовым компаниям.

Правда, давление на «Газпром» со стороны Запада не прекратилось В частности, перед аукционом по «Юганскнефтегазу» Международное энергетическое агентство заявило, что усиление «Газпрома» нанесет ущерб энергетической безопасности Европы. Агентство указало, что «Газпром» может превратиться не только в крупнейшего поставщика газа в Европу, но и одного из ведущих импортеров нефти в ЕС.

Греф также пытался сопротивляться экспансии «Газпрома». Так, он выступил резко против покупки «Газпромом» энергетических активов и участия в покупке «Юганскнефтегаза». Глава МЭРТ заявил, что усиление монополии опасно для экономики, поскольку губит конкуренцию. Греф неоднократно обвинял «Газпром» в том, что не только отказывается либерализовать внутренний рынок газа, оставляя многие частные компании без «голубого топлива», но еще и распространяет монопольную практику на другие отрасли. Например, 17 декабря 2004 года министр напророчил печальное будущее «Газпрому», отметив, что в нынешнем виде монополия может просуществовать до первого серьезного падения цен на нефть. Греф призвал начать реструктуризацию, не дожидаясь кризиса на мировом энергетическом рынке.

Однако вряд ли «петербургские либералы» способны остановить набирающий ход процесс усиления «Газпрома». «Газпром» постепенно начал перехватывать инициативу и в вопросе реформы газовой отрасли. Если раньше руководство монополии категорически сопротивлялось любым реформистским планам, то в 2004 году оно стало гораздо гибче. Более того, Алексей Миллер начал публично поддерживать реформу «Газпрома». Однако оказалось, что он понимает ее совершенно иначе, чем Герман Греф. Кроме того, по версии Миллера, «Газпром» давно уже реформируется.

Так, предправления монополии на годовом собрании акционеров «Газпрома» 25 июня 2004 года сообщил, что уже «в целом решены основные задачи первого этапа реформы «Газпрома» — совершенствование структуры управления, регламентных процедур и системы бюджетирования на уровне головной компании». Миллер отметил, что «Газпром» переходит ко второму этапу реформирования — повышению эффективности работы концерна как вертикально-интегрированной компании и оптимизации структуры управления основными видами деятельности на уровне дочерних предприятий. Ключевой целью второго этапа стало «создание вертикально-интегрированной энергетической компании мирового уровня».

Так что если Греф видел целью реформы разукрупнение монополии, то сам «Газпром» предложил прямо противоположный сценарий. Ведь для превращения в энергетическую компанию «Газпрому» нужны нефтяные и электрогенерирующие активы. То есть он не только не собирался делиться на части, а, наоборот, нацеливался на все новые приобретения. И громкие сделки не заставили себя ждать.




3.4. «Газпром» + «Роснефть»?


Если в 2003 году основной интригой в газовой отрасли была борьба в треугольнике «Газпром» — «правительственные либералы» — независимые производители газа», то в 2004 году наиболее «сочной» темой стало сражение между кремлевскими кураторами газовой монополии. Именно в борьбе «петербургских юристов» (во главе с руководителем администрации президента Дмитрием Медведевым, также возглавляющим совет директоров «Газпрома») и «петербургских силовиков» (неформальным лидером которых является формальный заместитель Медведева Игорь Сечин, руководящий советом директоров «Роснефти») решалось будущее «Газпрома», а возможно, и всего нефтегазового комплекса «России».

Именно «силовики» стали локомотивом передела собственности в нефтегазовом комплексе России. Вначале им удалось получить контроль за крупнейшими государственными топливно-энергетическими компаниями («Газпром», «Роснефть» и «Зарубежнефть»), После этого они добились кураторства над «Сургутнефтегазом» и «ЛУКОЙЛом» и начали наступление на «ЮКОС». Основная задача «силовиков» — получить контроль над всеми ведущими нефтегазовыми компаниями, что позволило бы создать «зонтичную» корпорацию, в руках которой находилась бы практически вся добыча нефти и газа в стране. Именно они лоббировали укрупнение «Газпрома», добиваясь присоединения к нему нефтяных активов. Так что объявленное в сентябре 2004 года слияние «Газпрома» и «Роснефти» было вполне на руку «силовикам».

По этой причине объединение «Газпрома» и «Роснефти» вполне можно назвать реализацией давних стратегических планов «силовой» элиты. Тем более что предложения «силовиков» по доминированию госкомпаний в ТЭК вписываются в общую логику проводимых Путиным преобразований, нацеленных на укрепление позиций государства как в политике, так и в экономике.

Правда, существовала и другая версия слиянии двух госкомпаний. Она. основана на том, что Владимир Путин, с одной стороны, находится в сильной зависимости от «силовой» элиты. Но, с другой стороны, президент старается поддерживать баланс сил, пытаясь не допустить чрезмерного укрепления «силовиков». В частности, их конкуренты из числа «петербургских юристов» сохранили рычаги контроля над «Газпромом» — ведь именно Дмитрий Медведев является председателем совета директоров монополии. Да и председатель правления корпорации Алексей Миллер* который всегда считался с интересами «силовой» элиты, все же является скорее креатурой самого Путина, чем Сечина или Патрушева.

Так что нельзя исключать, что Путин опасается передавать «силовикам» полный контроль над российским ТЭКом — ведь это сделало бы их слишком влиятельной группировкой. На этом основании строится предположение, что укрепление позиций «Газпрома» было сделано по инициативе «петербургских юристов». Ходят упорные слухи о том, что решение о слиянии «Газпрома» и «Роснефти», объявленное 14 сентября на встрече Путина, Фрадкова и Миллера и формально инициированное премьер-министром, было принято накануне совершенно спонтанно на совещании Путина, Медведева и Миллера.

Сторонники такого подхода указывают на то, что Сечин в начале 2004 года сделал ставку не на «Газпром», а на «Роснефть». Летом Сечин возглавил ее совет директоро в, после чего был запущен скрытый процесс накачки «Роснефти» нефтяными ресурсами. В частности, речь идето многочисленных лицензиях на перспективные нефтяные поля вдоль предполагаемых экспортных маршрутов.

Лицензии сроком на один год получены на участки, расположенные на территории Туруханского района Красноярского края и прилегающие с юга к Ванкорскому месторождению: Западно-Лодочный, Восточно-Лодочный, Советский, Полярный, Нижнебайхский и Лебяжий, а также на участки недр на территории Усть-Енисейского района Таймырского (Долгано-Ненецкого) автономного округа вдоль трассы и к востоку от проектируемого маршрута нефтепровода «Ванкор — Диксон»: Байкаловский, Проточный, Песчаный и Самоедовский. Суммарные прогнозные ресурсы лицензионных участков предварительно оцениваются более чем в 700 млн. тонн (5 млрд. баррелей) нефти. Минимальная оценочная стоимость данных запасов превышает 5 млрд. долларов. В сценарии накачки «Роснефти» активами могло найтись место и предприятиям «ЮКОСа», и прежде всего «Юганскнефтегазу», что сделало бы «Роснефть» крупнейшей нефтяной компанией (НК) России с доказанными запасами нефти и газа свыше 20 млрд. баррелей нефтяного эквивалента. Ведь именно Сечин был основным куратором «дела «ЮКОСа» в АП и главным лоббистом радикального развития событий вокруг компании.

Указывается и на то, что решение по слиянию «Газпрома» и «Роснефти» подавалось как первый шаг либерализации рынка акций «Газпрома». В обмен на 100 % акций «Роснефти» государство должно было получить 10,7 % ценных бумаг «Газпрома», находящихся в собственности его «дочек», и тем самым сформировать контрольный пакет акций газовой монополии, после чего планируется отменить ограничения на торговлю ценными бумагами «Газпрома». Это в большей степени соответствует установкам «юристов» и «либералов», нежели «силовиков».

На первый взгляд, дальнейшее развитие событий подтверщает тот факт, что за слиянием компаний стоял прежде всего Медведев, к которому затем примкнул Миллер. Об этом вроде бы говорит и конфликт Миллера с Богданчиковым. Последний, в частности, направил 20 сентября письмо В.Путину, в котором был изложен свой план вхождения нефтекомпании в ОАО «Газпром». Он включал в себя пять основных пунктов:

• Необходима объективная оценка активов ОАО «НК «Роснефть» и пакета акций ОАО «Газпром», предполагаемых к выкупу.

• Нужно сохранить существующую в ОАО «НК «Роснефть» организационную структуру управления бизнес-процессами, которая доказала свою эффективность и сможет обеспечить дальнейшее преиумножение стоимости находящихся в собственности ОАО «НК «Роснефть» активов.

• Принимая во внимание участие ОАО «НК «Роснефть» в стратегических для государства проектах, необходимо внести изменения в уставные документы компании, предусмотрев в составе совета директоров большинство представителей государства.

• Целесообразно сохранение ОАО «НК «Роснефть» в списке стратегических предприятий (приватизация компании невозможна без ее исключения из этого списка).

• Нужно предусмотреть сохранение корпоративной марки (брэнда) ОАО «НК «Роснефть» как основы преемственности взятых на себя компанией обязательств и платформы для развития имеющихся активов.

Конфликт между Миллером и Богданчиковым действительно очевиден. Как ясно и категорическое нежелание Медведева согласиться с планами главы «Роснефти». Так, 28 сентября в перерыве заседания совета директоров «Газпрома» Медведев заявил специально вызванному журналисту РИА «Новости» (что само по себе является знаковым событием) о том, что «Газпромнефть», в которую должны войти нефтяные активы «Роснефти», станет дочерним обществом «Газпрома» и будет работать в соответствии с принятыми в компании процедурами корпоративного управления. Важной задачей глава АП назвал недопущение размывания активов, участвующих в сделке, как это уже случалось ранее в самом «Газпроме».

Медведев прозрачно намекнул на имеющиеся подозрения относительно вывода менеджментом активов из «Роснефти». Тем самым он заставил руководителя «Роснефти» защищаться и оправдываться, а также возложил на последнего ответственность за сохранность всех активов компании (в условиях неконсолидированности «Роснефти» возможности для размывания активов действительно существуют).

Чуть позже уже Миллер в ходе поездки в Ямбург буквально по пунктам отверг все предложения Богданчикова. По его словам, после присоединения «Роснефти» к «Газпрому» ее нефтяные активы примкнут к нефтяным активам «Газпрома», а газовые — к его газодобывающим активам. По завершении сделки совет директоров «Газпрома» останется неизменным, а «Роснефть» вообще лишится этого органа.

Однако у такой версии слишком много слабых сторон. Во-первых, решение о слиянии «Газпрома» и «Роснефти» не могло приниматься спонтанно. Наоборот, это было заранее подготовленной мерой. Просто озвучена она была в наиболее подходящий момент. После событий в Беслане исполнительная власть решилась на реализацию очень многих мер, лежавших «в заначке». Причем большинство из них не относились к теме борьбы с терроризмом. Но зато появилась отличная возможность для обоснования подобных действий. Кроме того, внимание СМИ было привлечено к реформированию политической системы, и на слияние двух госкомпаний обратили меньшее внимание. Показательно, что заявление о создании «Газпромнефти» прозвучало буквально на следующий день после знаменитого выступления президента Пугина 13 сентября, в котором он отменил прямые выборы губернаторов и ввел выборы в Думу только по партийным спискам. Разговоры же о необходимости либерализации рынка акций «Газпрома» и получения государством контрольного пакета в газовой корпорации могли служить лишь «дымовой завесой». Реальной же целью было начало создания единой государственной нефтегазовой суперкорпорации.

Во-вторых, именно «силовики» выступали идеологами усиления позиций государства в ТЭК и курса на единую нефтегазовую корпорацию, в то время как «юристы» пытались запустить в отрасли конкурентные механизмы. В-третьих, Пугин не решился бы «отнять» «Роснефть» у Сечина — это был бы слишком серьезный вызов для «силовиков», с которыми президент вряд ли рискнет рассориться. Ведь именно они обеспечивают функционирование специальных служб, что особенно актуально в период роста террористической активности. Показательно, что после бесланской трагедии ряд экспертов уверенно говорил об отставке Патрушева, — однако Путин даже не рассматривал такой возможности. В-четвертых, объединение «Газпрома» и «Роснефти» произошло накануне продажи активов «ЮКОСа» и стало прекрасным обоснованием для наращивания нефтяных активов компании. Именно после объединения госкомпаний были озвучены планы «Газпромнефти» по приобретению активов «ЮКОСа», а также возможному присоединению «Сибнефти» и «Сургутнефтегаза». Все это полностью соответствует планам «силовиков», но абсолютно противоречит намерениям «юристов» и «либералов».

Конфликт же между Богданчиковым и Миллером также вполне объясним. Руководители «Газпрома» и «Роснефти» сразу же начали борьбу за ресурсы и собственную роль в единой корпорации. Это является вполне нормальным аппаратным ходом. Но Сечин мог сознательно подогреть этот конфликт. Он понимает, что Медведев остается опасным конкурентом. И Сечину надо показать президенту Путину, что Медведев не справляется с ролью куратора «Газпрома». Борьба между главами «Газпрома» и «Роснефти» — лучшее тому доказательство. Ведь если председатель совета директоров супермонополии не может сгладить в ней внутренние противоречия, его нужно менять.

При таком развитии событий Сечин может занять пост председателя совета директоров укрупненного «Газпрома». Подобный расклад оставляет не у дел нынешнего председателя совета директоров монополии и формального начальника Сечина в АП Дмитрия Медведева. Но ему могли бы предложить аналогичную должность в другой компании, например, в РАО «ЕЭС России», что означало бы снижение уровня его политического влияния. Тем более что такой прецедент в новейшей российской истории уже был. В бытность руководителем АП Волошин занимал пост председателя совета директоров РАО, а его зам Дмитрий Медведев — председателя совета директоров «Газпрома».

Но пока борьба между «силовиками» и «юристами» еще не закончена, Об этом говорит и тот факт, что «Газпромнефть», в которую еще не включили «Роснефть», была продана накануне аукциона по «Юганскнефтегазу». А сама ЮНГ купила де-факто «Роснефть», Это было связано с юридическими рисками, которые возникали перед «Газпромом», и не должно повлиять на слияние нефтяных активов «Газпрома» и «Роснефти» — только теперь они, по всей видимости, будут объеденены в другой «дочке» — скажем, «Нефтьгазпром». Однако кадровые выводы вполне могут последовать. Скажем, Сечин может показать президенту Путину, что именно Медведев и Миллер не смогли квалифицированно провести объединение «Газпрома» и «Роснефти» и создали лишние проблемы при покупке «Юганскнефтегаза». Так что ситуация вокруг ЮНГ вполне может стать причиной серьезных кадровых решений в газовой монополии. Но общий курс на «распухание» газового концерна не изменится.

Медведев во все более ожесточенной борьбе с «силовиками» за право контролировать газовую корпорацию рассчитывает на поддержку «петербургских либералов», идейно близких к «юристам».

Исход конфликта может иметь и предвыборную подоплеку: группа, которая одержит победу, по-видимому, получит преимущественное право при определении преемника или изменении политического устройства страны к окончанию второго срока Путина.

Пока фаворитами все же выглядят «силовики», намеренные сделать ставку на усиление роли «Газпрома» в топливно-энергетическом комплексе. Об этом наглядно говорят события, происходившие в газовой отрасли с марта по сентябрь 2004 года. Все отчетливее проявляется курс на дальнейшую монополизацию газового бизнеса со стороны «Газпрома», а развитие независимой от концерна добычи «голубого топлива» все больше контролируется со стороны монополиста. Ситуация в частных нефтяных корпорациях, скорее всего, не позволит им реализовать амбиции по выходу на газовый рынок даже в неполном объеме.




3.5. Битва за Восточную Сибирь


Усиление «Газпрома» неизбежно приводит к его более активной экспансии в нефтяной бизнес. Это приведет к тому, что уже лояльные «силовикам» компании вынуждены будут становиться под «зонтик» газовой монополии, вливаясь в состав концерна, а другим предстоит находить способы сосуществования с монополией. Таким образом, перед нефтяными компаниями вырисовываются два базовых сценария: постепенная интеграция с «Газпромом» либо же определение размера «отступного» за возможность сохранить свою независимость.

Эти процессы уже апробируются в Восточной Сибири, которая в этой связи приобретает принципиальное значение для будущего нефтегазового комплекса. Причем не только из-за того, что здесь находятся еще не разработанные запасы нефти и газа. Но и потому, что именно под лозунгами необходимости разработки Восточной Сибири «Газпром» может получать активы лояльных компаний и отбирать месторождения у компаний, сопротивляющихся егб экспансии.

Восточная Сибирь — один из главных стратегических резервов углеводородов России, который до сих пор остается практически нетронутым. Суммарные извлекаемые запасы нефти восточносибирских месторождений по категории АВС1 составляют 595 млн. т и 735 млн. т по категории С2. К категории А относятся стопроцентно доказанные запасы; В — это запасы, на которых идет добыча, и они доказаны более чем на 90 %; С1 — запасы вокруг пробуренных разведочных скважин (имеются сведения о толщине и количестве нефтеносных пластов). Имеются еще запасы категории С2 — доказанные объемной геофизикой, но не подтвержденные разведочным бурением. В этом случае известно, что нефть на данном участке есть, но не ясна структура нефтеносного пласта, а потому нельзя подготовить проект ее эффективной добычи.

Нефть большинства месторождений Восточной Сибири характеризуется высокими товарными свойствами. Преобладают легкие малосернистые нефти (плотность — 0,87 г/куб. см, содержание серы — менее 0,5 %). По качеству она превосходит западносибирскую, но, в отличие от последней, требует подогрева для транспортировки. Согласно прогнозам, добыча нефти в регионе к 2010 году может вырасти до 50 млн. т нефти в год. Основные месторождения Восточной Сибири сконцентрированы в блоки: Ванкорский, Юрубченский, Юрубчено-Тохомская зона, Талаканский и Верхнечонский.

Не стоит забывать и о газовых месторождениях. Текущие запасы «голубого топлива» Восточной Сибири и Дальнего Востока по категориям АВС1 составляют 3,82 трлн. кубометров газа, по категории С2–2,97 трлн. кубометров. Перспективные ресурсы категории СЗ достигают 3,24 трлн. кубометров, а прогнозные запасы D1+D2 оцениваются в 36,6 трлн. кубометров. В то же время регион характеризуется практически полным отсутствием транспортной инфраструктуры и значительной удаленностью районов добычи друг от друга и от потенциальных рынков сбыта, что осложняет освоение нефтегазовых ресурсов и технологически, и финансово.

Если бы эти запасы попали в руки частных нефтяных компаний, то положение «Газпрома» в отрасли могло бы серьезно пошатнуться. Исходя из этой опасности «Газпром», не имеющий газовых месторождений в этой части страны, активно лоббировал вмешательство государства, вплоть до объявления госмонополии на ресурсы региона.

Не случайно на волне «дела «ЮКОСа» на высшем государственном уровне было одобрено создание консорциума для реализации программы комплексного освоения Восточной Сибири. Помимо «Газпрома» выполнять государственную задачу было предписано «Роснефти» и частному «Сургутнефтегазу», владелец которого Владимир Богданов предпочел взять на себя функцию финансовой базы госэкспансии в Восточную Сибирь.

Первоочередной задачей консорциума, прежде всего «Газпрома», стало блокирование реализации проекта разработки Ковыктинского месторождения в Иркутской области, которое осваивает компания «РУСИА Петролеум» (на 62 % принадлежит компании ТНК-ВР). Этот проект грозил разрушить экспортную монополию «Газпрома», затруднить ему выход на газовые рынки Китая и Южной Кореи. Он также мог продемонстрировать возможности частных компаний по разработке месторождения такого масштаба, как Ковыкта (его доказанные запасы составляют 1,9 трлн. кубометров, а проектная мощность добычи — 31 млрд. кубометров в год).

Статус координатора создания на востоке страны единой системы добычи и газоснабжения «Газпром» получил от правительства еще в 2002 году. Однако реального наполнения это звание не подразумевало, кроме права подготовить по поручению кабинета министров «Программу комплексного освоения нефтегазовых ресурсов Восточной Сибири и Дальнего Востока». Она была написана к началу 2003 года, но затерялась в правительстве.

Тем не менее свои идеи относительно развития газовой отрасли в регионе «Газпром» успешно продвигал на политическом уровне. В частности, весной 2003 года главы госкомпаний «Газпрома» и «Роснефти» Миллер и Богданчиков написали письмо президенту, в котором предлагали «комплексный подход» к освоению месторождений Восточной Сибири путем организации прогосударственного консорциума. По мысли авторов, консорциум должен был получить права на разработку основных нефтегазовых месторождений: Ковыктинского, Верхнечонского, Чаяндинского и Талаканского. Первые два находились тогда у «РУСИА Петролеум», а последние — в нераспределенном фонде Министерства природных ресурсов. Владимир Путин наложил резолюцию правительству рассмотреть вопрос о целесообразности, но Кабинет министров это указание проигнорировал.

Тем не менее работа по дальнейшему обоснованию важности идеи продолжалась и дала свои плоды в конце 2003 года, когда был создан консорциум из «Газпрома», «Роснефти» и «Сургутнефтегаза». Появление «Сургутнефтегаза» в компании госструктур было связано с необходимостью обеспечить финансовую платформу для восточносибирской экспансии. Согласно программе, которую подготовил «Газпром», комплексное освоение только газовых ресурсов региона оценивается в 30 млрд. долларов. Это без учета крупных нефтяных полей.

24 декабря 2003 года главы компаний Алексей Миллер, Сергей Богданчиков и Владимир Богданов поставили свои подписи под соглашением о создании консорциума, который займется комплексным освоением углеводородных ресурсов Восточной Сибири и Якутии. Регион назван «территорией взаимных интересов», а консорциум — наиболее перспективной формой их отстаивания. Столь стремительно альянс появился только благодаря воле «силового» окружения президента, начавшего целенаправленно вытеснять частные нефтяные компании из региона.

Договоренность о совместных действиях по создан ию в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке единой системы добычи, транспортировки газа и газоснабжения была достигнута на трехсторонней встрече руководителей компаний 21 ноября 2003 года. Между этими двумя датами «Сургутнефтегаз» благодаря расположению к нему властей получил лицензию наТалаканское месторождение во временное пользование, а затем, по решению якутского суда, и в постоянное. Лицензия была фактически отобрана у компании «ЮКОС» — это стало одним из первых шагов в деле перераспределения активов компании Михаила Ходорковского. А ведь «ЮКОС» имел серьезные амбиции в этом направлении — в том числе и по строительству нефтепровода в Китай. Теперь этим планам не суждено сбыться.

«Петербургские силовики» открыто продемонстрировали поддержку консорциума и готовность способствовать всей административной мощью его продвижению к поставленным целям контроля над ресурсами региона. У «тройственного союза» оставалось лишь одно препятствие для выполнения «задачи-минимум» — установления государственного доминирования в регионе («задача-максимум» — комплексная программа освоения). Это планы конгломерата ТНК-ВР строить свой бизнес в Восточной Сибири.

Обозначив стратегические цели и задачи, сформировав консорциум и продемонстрировав безоговорочную поддержку собственной политики в Восточной Сибири со стороны «петербургских силовиков», «Газпром» перешел к решению главной тактической, но в то же время основополагающей задачи — вытеснению ТНК-ВР из ковыктинского проекта. В феврале 2004 года «Газпром» перешел в стремительное наступление: глава компании Миллер после очередной встречи с исполнительным директором по производству ТНК-ВР Вексельбергом жестко раскритиковал план освоения Ковыктинского месторождения. Позиция монополии заключалась в следующем:

• Обеспечение газом российских потребителей должно быть приоритетом развития ресурсной базы Восточной Сибири (в ТЭО ТНК-ВР данный принцип не нашел отражения, не учтены затраты на газификацию прилегающих к месторождению регионов, не рассматривается возможность развития газохимических производств на ресурсах месторождений Иркутской области). Согласно проекту ТНК-ВР потребители области должны получать с месторождения не более 4 млрд. кубометров в год, в то время как на экспорт предполагается направлять 30 млрд. кубометров.

• Нынешние операторы проекта до сих пор не смогли договориться об оптимальной цене поставок газа на экспорт. В этой связи внутренний рынок, где параметры изменения цен на газ в настоящее время достаточно точно определены «Энергетической стратегией России до 2020 года», является более привлекательным.

• По оценке «Газпрома», затраты на реализацию проекта будут значительно выше заявленных расходов (6 млрд. долл. на развитие добычи и 6 млрд. долл. на строительство газопровода по территории России). В качестве примера приводится необходимость утилизации гелия, который содержится в ковыктинском газе.

«Газпром» настаивал на схеме освоения Ковыктинского месторождения, изложенной в его комплексной программе:

• Первый этап. Промышленная добыча газа начинается в 2007 году, одновременно вводятся в эксплуатацию 540 км газопровода от месторождения до центров потребления газа в Иркутской области и конденсатопровод (220 км) для обеспечения сырьем Ангарского нефтехимического комплекса. Для выделения гелия из газа предусматривается строительство ГПЗ с максимальной мощностью 25 млрд. кубометров в год.

• Второй этап: 2007–2009 гг. Расширение Единой системы газоснабжения на Восток. Строительство магистрального газопровода от Иркутска до Проскоково на юге Кемеровской области протяженностью 1419 км. Излишки ковыктинского газа, не реализованные потребителям Восточной Сибири, с 2009 года будут направляться в ЕСГ. Тогда же в 2009 году начинается промышленная добыча на Чаяндинском месторождении (Якутия), которое и станет базовым для поставок газа на экспорт в Китай и Южную Корею. Лицензию на это месторождение консорциум должен получить от государства уже в этом году.

При реализации этой схемы «Газпром» блокирует разрушение собственной экспортной монополии и самостоятельно выходит на газовые рынки АТР. Однако монополия хотела бы большего — войти в состав участников Ковыктинского проекта.

Сейчас лицензия на Ковыкту находится под управлением компании «РУСИА Петролеум», контрольный пакет в которой принадлежит ТНК-ВР. «Газпром» давно заявлял о своем намерении стать участником Ковыктинского проекта, однако он намерен сделать это без серьезных денежных затрат.










До недавнего времени работы по подготовке месторождения к добыче газа «РУСИА Петролеум» вела за счет акционеров компании, которые инвестировали средства пропорционально долям в уставном капитале, выкупая дополнительные эмиссии акций.

Однако последняя такая операция была в начале лета заблокирована компанией Владимира Потанина. Стороны очень скупо комментировали причины разногласий между акционерами, однако и без того ясно, что «Интеррос» не хотел тратить даже 11 млн. долл. (столько он должен был заплатить за свою долю допэмиссии) на развитие Ковыктинского проекта, а размывания собственного пакета, который он в перспективе намерен продать с выгодой, допустить не намерен. Владимир Потанин еще год назад начал искать покупателей для своего пакета и не нашел только по причине высокой проблемное™ проекта и высокого интереса к нему со стороны газового монополиста — «Газпрома».

Потанин несколько раз ездил на прием к главе «Газпрома» Алексею Миллеру, чтобы из первых рук узнать о перспективах проекта в нынешнем виде (результаты переговоров стороны хранят в секрете). «Интеррос», по неофициальной информации, предлагал 200–250 млн. долларов за 25 % акций Ковыкты. Это была справедливая цена, учитывая, что общая стоимость проекта оценивается в 1 млрд. долларов. Но концерн не намерен покупать блокирующий пакет, поскольку хочет быть только контролирующим акционером в проекте. При этом «Газпром» не хочет тратить денег на вхождение в Ковыктинский проект.

Атака на Ковыкту ведется по нескольким направлениям.

• Шантаж отказом брать Ковыктинский газ в экспортную трубу («Газпром», как известно, обладает монополией на экспорт российского газа). Несмотря на уже достигнутую договоренность с ТНК-ВР о продаже Ковыктинского газа через «единый экспортный канал», ТНК-ВР до сих пор не подписала меморандум с «Газэкспортом» о том, что он является основным переговорщиком о цене и поставках газа с Ковыкты на экспорт,

• Заявления о неправильно выбранном потребителе для ковыктинского газа (от представителей «Газпрома» постоянно звучат предложения поставлять его то на внутренний рынок, то в Западную Европу)

• Заявления Минприроды о намерении отобрать лицензию на разработку Ковыктинского проекта (что наглядно доказывает готовность министра природных ресурсов Трутнева работать в тесной связке с «силовой» элитой). Юрий Трутнев полагает, что недропользователь нарушил условия лицензионного договора, просрочив начало разработки проекта.

• Шантаж Красноярскими проектами.

Последний пункт — «новинка» 2004 года. Суть его заключается в том, что «Газпром» намерен шантажировать ТНК-ВР обнаруженными огромными запасами газа в Красноярском крае. Об этом было сказано Вексельбергу на его последней встрече с Миллером.

21 сентября в центральном офисе ОАО «Газпром» состоялась рабочая встреча председателя правления «Газпрома» Алексея Миллера и управляющего директора по производству и технологиям ТНК-ВР Виктора Вексельберга. Стороны рассмотрели вопросы, связанные с реализацией Программы создания в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке единой системы добычи и транспортировки газа и перспективами освоения Ковыктинского месторождения. Алексей Миллер отметил, что «первоочередными проектами реализации Программы является освоение месторождений шельфа острова Сахалин. А также «проинформировал Виктора Вексельберга о ходе геологоразведочных работ «Газпрома» в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. В частности, о работе ОАО «Красноярскгазпром» по доразведке Берямбинского участка».

«Красноярскгазпром» — дочернее предприятие ОАО «Газпром» — владеет в Красноярском крае тремя лицензиями, одна из которых — на геологическое изучение недр (Берямбинский участок), и две — на разведку и добычу углеводородного сырья (Оморинский и Сабинский участки). Отсюда и последние заявления «Газпрома» о том, что Ковыкта ему вообще не интересна.

Интересно, что нефтяная компания «Роснефть» получила в Министерстве природных ресурсов РФ десять лицензий на право геологического изучения и разведки участков недр в Красноярском крае с целью поисков и оценки месторождений углеводородного сырья. Лицензии сроком на один год получены на участки, расположенные на территории Туруханского района Красноярского края и прилегающие с юга к Ванкорскому месторождению: Западно-Лодочный, Восточно-Лодочный, Советский, Полярный, Нижнебайхский и Лебяжии, а также на участки недр, находящиеся на территории Усть-Енисейского района Таймырского (Долгано-Ненецкого) автономного округа вдоль трассы и к востоку от проектируемого маршрута нефтепровода Ванкор — Диксон: Байкаловский, Проточный, Песчаный и Самоедовский. Суммарные прогнозные ресурсы лицензионных участков оцениваются предварительно более чем в 70О миллионов тонн нефти. Планируется, что транспортировка нефти с месторождений Ванкорского блока будет осуществляться по нефтепроводу до порта Диксон на побережье Северного Ледовитого океана. Трубопроводную магистраль протяженностью более 700 километров предстоит построить в ближайшие годы.

Думается, однако, что газовые запасы Красноярска сознательно преувеличиваются, чтобы сделать ТНК-ВР более сговорчивой. Тем более что низкая разведанность газового потенциала Восточной Сибири и Дальнего Востока (в целом 8,3 %) позволяет делать любые предположения о запасах. «Газпром» не может не интересоваться Ковыктой с ее газовыми запасами в 1,9трлн. кубометров. Тем более что в этот проект уже сделаны серьезные инвестиции, в то время как от геологоразведки Красноярских месторождений до ввода их в действие и поставок «голубого топлива» на рынок пройдет не менее 5–7 лет, а сам процесс потребует многомиллиардных инвестиций. Так что реально новые запасы «Газпрома» выглядят слабыми конкурентами для Ковыкты, уже практически готовой к промышленной добыче.

Можно предположить, что ТНК-ВР вполне может расстаться с Ковыктой, обменяв ее на спокойное участие ВР в Сахалинских проектах. О сдаче позиций говорит и заявление главы ТНК-ВР Роберта Дадли в авторитетном британском издании Financial Times о готовности стать младшим партнером «Газпрома» в рамках освоения Восточной Сибири. Правда, пока ТНК-ВР хочет сохранить мажоритарный пакет в Ковыкте, но вряд ли эта задача будет решена.

Таким образом, Восточная Сибирь становится зоной влияния «силовых» компаний. Именно «силовики» и будут определять маршруты экспорта нефти и газа из Восточной Сибири. Так что теперь можно относительно точно спрогнозировать маршрут нефтяной и газовой трубы.

И в том и в другом случае конкурировали два маршрута экспорта углеводородных ресурсов: в Находку и в Китай. Одно время китайские проекты были явными фаворитами. Но теперь ситуация принципиально изменилась: «ЮКОС» находится на грани банкротства. А ТНК-ВР держит отчаянную оборону в борьбе с «Газпромом».

Нефтяной проект в Находку устраивает «Роснефть» и «Сургутнефтегаз», а газовый маршрут на берег Тихого океана — «Газпром». Задачи две — связать их с Сахалинскими проектами и использовать конкуренцию между Китаем, Корей и Японией для повышения цены на топливо. Это станет хорошим лекарством для борьбы с «турецким синдромом» — строительство «Голубого потока» для монопотребителя привело к огромным сложностям для «Газпрома». А ведь китайцы известны как еще более жесткие переговорщики.

Правда, пока Китай выступает в качестве союзника «Газпрома» в борьбе с ТНК-ВР за Ковыкту. Так, в октябре с. г. «Газпром» подписал с китайской CNPC соглашение о сотрудничестве, которое фактически означает смену переговорщика по поводу контракта на продажу «голубого топлива» в Китай. В итоге переговоры между ТНК-ВР и потребителями прекратились; кроме того, очевидно, что ТЗО, подготовленное компанией «РУСИА Петролеум», не получит одобрения правительства.

Китай рассчитывает, что «Газпром», получив контроль над Ковыктой, все равно пустит экспортную трубу в «Поднебесную». Китай вместе с ТНК-ВР активно используют прогнозы о «захлопывающемся окне возможностей». Они уверяют, что если строительство трубопровода в Китай не будет начато в 2007–2008 гг., то тогда уже к 2009–2010 гг. Китай может сделать ставку на СПГ и потребности в трубопроводном газе из Восточной Сибири у него исчезнут.

Однако пока такие доводы не приносят особых результатов. С одной стороны, «Газпром» готов сделать ставку на экспорт сжиженного газа — транспортировку с восточносибирских месторождений, смешение его в Находке с сахалинским, сжижение и экспорт морским путем на рынки Японии, Китая, Кореи и западное побережье США. С другой — он оперирует прогнозами, согласно которым реальная потребность в данном газе возникнет у Пекина только к 2012 году, когда внутренние запасы в западных провинциях Поднебесной не смогут удовлетворять потребности бурно растущей экономики. Тогда вероятна ситуация крайне неудовлетворенного спроса на газ (как сейчас — на нефть), когда китайские потребители будут скупать все излишки предложения «голубого топлива» на мировом рынке.

Пока «битва за Ковыкту» не окончена, «силовой» консорциум начал работать над ТЭО проекта создания единой системы газоснабжения в восточной части России, которая объединит и шельфовые ресурсы (за исключением «Сахалина-2», уже реализуемого в рамках соглашения о разделе продукции). Участники консорциума решили, что основой единой системы газоснабжения в данной части страны станет строящийся в рамках федеральной целевой программы газопровод «Сахалин — Комсомольск-на-Амуре — Хабаровск». По их мнению, это позволит объединить ресурсы сахалинских проектов и перспективных проектов в Иркутской области, Якутии и Красноярском крае для полноценного снабжения газом восточных регионов РФ и выхода на рынки государств АТР.

Данный газопровод начали строить несколько лет назад в рамках программы газификации Хабаровского края, а основным локомотивом выступал местный губернатор Виктор Ишаев. Пропускная способность газопровода запланирована на уровне 4,5 млрд. кубометров, стоимость — 11,5 млрд. руб. К концу текущего года планируется построить 270 км трубы (из 502 км). Изначально предполагалось, что в него будет поступать часть газа с «Сахалина-1» и «Сахалина-2», которые реализуются в рамках СРП. Однако топливо со второго проекта на материк не попадет.

На сегодняшний день «Сахалин-2» предусматривает реализацию только сжиженного газа и нефти. Компания-оператор Sakhalin Energy, которую контролирует англо-голландская нефтегазовая корпорация Royal Dutch/Shell, уже заключила долгосрочные контракты на поставку 3,3 млн. тонн СПГ в год при мощности завода, строящегося в рамках проекта, в 9,6 млн. тонн в год. До конца года, по всей видимости, она подпишет договоры на оставшиеся объемы с корейской KOGAS и с американскими операторами терминалов по регазификации СПГ на западном побережье США и Мексики. Сейчас «Газпром» ведет активные переговоры с Shell о вхождении в проект, что было бы логично в связи приходом концерна в сахалинские проекты. Российская компания предлагает Shell участие в Штокмановском проекте и в освоении валанжинских залежей Заполярного месторождения в обмен на долю в «Сахалине-2». Однако сложность в том, что «Газпром» рассчитывает получить функции экспортера сахалинского газа под свой контроль, что для Shell неприемлемо.

По всей видимости, концерн попытается самостоятельно развивать проект строительства этого газопровода. Основной идеей его постройки будет приоритет российских потребителей газа, газификации Приморья и Хабаровского края, однако реальных целей две — политическая и экономическая. Первая заключается в желании продемонстрировать акционерам Ковыкты возможность создания системы не вокруг их проекта, а на объединенной газопроводом базе сахалинских и Чаяндинского газонефтяного месторождения в Якутии, которое пока находится в нераспределенном фонде недр (но, скорее всего, достанется «Газпрому»). У слияния двух ресурсных баз есть и экономическая подоплека. Запасы более дешевого сахалинского «голубого топлива» невелики, в то время как доказанные месторождения очень дорогого (около 60 долл. за тыс. кубометров на скважине) газа на Чаянде оцениваются в 1,2 трлн. кубометров. Объединение этих объемов позволит обеспечить долгосрочную ресурсную базу для экспорта газа в страны АТР с приемлемой себестоимостью.

В принципе создание единой системы газоснабжения — рациональное решение в свете необходимости страховки экспортных рисков, безопасности поставок «голубого топлива» и интеграции регионов. Однако для организации аналогичной системы в европейской части страны понадобилась мощь всей мобилизационной экономики Советского Союза, и даже «Газпрому» вряд ли удастся решить задачу такого масштаба — тем более, в условиях рынка и подотчетности концерна своим акционерам. Создаваемый консорциум в альянсе с ТНК-ВР теоретически способен осилить эту задачу. Решение ее силами одного «Газпрома» практически невозможно.

К тому же расчетные объемы инвестиций, необходимых для реализации амбициозной программы комплексного освоения Восточной Сибири и Дальнего Востока, неизменно растут. Если год назад менеджмент «Газпрома» оценивал их в 30 млрд. долларов втечение 20 лет, то уже накануне последнего годового собрания акционеров сумма увеличилась производственным зампредом «Газпрома» Александром Ананенковым в полтора раза — до 40–45 млрд. долларов.

Необходимо первоочередное создание «с нуля» газотранспортной инфраструктуры, которая потребует до 60 % всех средств в первые 5–7 лет реализации программы. Учитывая огромные потребности «Газпрома» в средствах на поддержание добычи «голубого топлива» в Западной Сибири (на основных своих месторождениях), освоение ресурсов полуострова Ямал, поддержание и развитие газотранспортной системы, закрепление на европейских розничных рынках и т. д., аккумулировать такие деньги будет довольно сложно.

В то. же время Восточная Сибирь признана руководством страны зоной повышенного внимания, поскольку существует высокая опасность экономической, а вслед за ней и политической дезинтеграции с остальной частью федерации. Следовательно, создание транспортной (в том числе трубопроводной) инфраструктуры и активное вовлечение регионов в экономическую жизнь России является одним из приоритетов госполитики. Проводником данной линии должен стать консорциум из двух государственных компаний — «Газпрома» и «Роснефти», а также максимально лояльного к ним «Сургутнефтегаза». После решения о слиянии «Газпрома» и «Роснефти» кооперация в рамках освоения Восточной Сибири несколько застопорилась из-за конфликта между Миллером и Богданчиковым. Однако именно Восточная Сибирь должна стать тем регионом, где родится единая нефтегазовая корпорация. Поэтому сотрудничество в рамках консорциума «Газпрома», «Роснефти» и «Сургутнефтегаза» будет продолжено.

«Тройственный союз» «Газпрома», «Роснефти» и «Сургутнефтегаза» с целью освоения Восточной Сибири стал прообразом будущей государственной супермонополии. Уже объявлено о слиянии «Газпрома» и «Роснефти». И хотя процесс слияния проходит непросто, тенденция налицо. В результате может произойти радикальная перекройка российской нефтегазовой карты. В ТЭКе появится государственный суперконцерн, конкурировать с которым будут лишь западные транснациональные корпорации, работающие в России. Практически все действующие игроки в отрасли могут оказаться втянутыми в масштабный процесс слияний и поглощений, спровоцированных «силовой» элитой. В перспективе это должно привести к новым боям между «силовиками» и «либералами». Ведь появление одного крупного игрока в нефтегазовом комплексе противоречит либеральному курсу на повышение конкуренции в экономике. В тоже время снижение доли НГК в структуре валового внутреннего продукта (к нему стремятся «либералы») вряд ли устроит «силовиков», которые будут занимать все более серьезные позиции в ТЭКе.




ГЛАВА 4

ГЛОБАЛЬНЫЙ ПЕРЕДЕЛ: БОРЬБА ЗА МИРОВЫЕ РЫНКИ ЭНЕРГОРЕСУРСОВ И НОВЫЕ МАРШРУТЫ ИХ ПОСТАВКИ



Борьба в российском нефтегазовом комплексе развивается на фоне обострившейся конкуренции на мировом рынке углеводородного сырья. Нефть и газ становятся все более востребованными и значимыми ресурсами. Их стоимость продолжает увеличиваться, а часто звучащие прогнозы о скором обвале этого рынка раз за разом проваливаются. Это означает, что схватка за российский нефтегазовый комплекс вписывается в общемировую тенденцию войны за новые перспективные месторождения и рынки сбыта. С одной стороны, иностранные компании все более активно проникают в Россию, понимая, насколько перспективна наша страна с точки зрения добычи «черного золота» и «голубого топлива». В результате они становятся прямыми конкурентами российских концернов и стоящих за ними политических игроков. С другой — российские компании намерены стать полноценными транснациональными корпорациями, обладая весьма значительной собственностью за рубежом. По мере роста присутствия государства в ТЭКе стратегия расширения присутствия в других странах становится одной из доминирующих при планировании действий российских корпораций за рубежом. Так что эти две тенденции оказывают весьма серьезное влияние на будущее отечественного нефтегазового комплекса.

Вопрос об участии иностранного капитала в российских нефтегазовых проектах в последнее время один из наиболее острых. После сделки по слиянию ТНК и ВР очень много говорилось о начале массового прихода ведущих нефтегазовых корпораций в отрасль. Однако этого так и не произошло. «Дело «ЮКОСа» и последовавшая за ним атака на ТНК-ВР вызвали настороженную реакцию западных компаний. Тем более что и в налоговой сфере произошли некоторые неприятные для них новации. Так, по сути, был ликвидирован режим Соглашений о разделе продукции, на который иностранцы возлагали особые надежды. Да и вообще налоговый режим для нефтегаза стал в России более жестким.

Иностранные компании не могут не считаться с растущими политическими рисками в НГК России. Эти риски, прежде всего, связаны с повышенной активностью компаний, близких к «силовикам». Однако, по большому счету, особой альтернативы у иностранных инвесторов просто нет. Спрос на мировом рынке нефти постоянно растет. Уже преодолен «психологический барьер» в 50 долл. за баррель. Все больше нефти потребляют динамичные экономики Индии и особенно Китая. Вновь начался экономический рост в США — стране с самой энергоемкой мировой экономикой. В совокупности с политической нестабильностью на Дальнем Востоке это вполне естественно толкает цены на нефть вверх, что не может не беспокоить основных покупателей. Их задача — диверсифицировать поставки нефти, а также обеспечить поступление новой свободной нефти на мировой рынок. И обе они нерешаемы без российского участия.

Перспективы резкого роста нефтедобычи в странах Персидского залива довольно сомнительны. С одной стороны, себестоимость добычи нефти в этом регионе весьма невелика, есть и разведанные перспективные запасы. С другой, Саудовская Аравик и другие страны закрыты от иностранных инвестиций в нефтяной сектор. Западу остается надеяться только на пересмотр этих условий. Однако в ближайшей перспективе этого не произойдет. Кроме того, политическую опасность ориентации на одного поставщика нефти показал в свое время нефтяной кризис начала 70-х годов прошлого века.

Месторождения, географически близкие к США и Европе, уже находятся в стадии исчерпания своих возможностей. Так, в середине мая 2003 года Норвегия заявила, что исчерпала весь потенциал для поставок дополнительных объемов нефти на рынок.

Конечно, есть проекты и в других регионах мира — например, в Африке. Однако они не в состоянии существенно изменить ситуацию на рынке. В то время как Россия в 2003 году вышла на второе место в мире по объему экспорта нефти. Поэтому в создавшейся ситуации именно Россия может выступить в качестве главного «спасителя» Западной Европы, Юго-Восточной Азии и США от чрезмерно высоких цен на нефть, стать своего рода «противовесом» ОПЕК.

Перспективные запасы нефти и газа в России весьма велики. Для отечественной сырьевой корпорации является нормой показатель обеспеченности добычи на 20-летний период, в то время как признанные мировые нефтяные гиганты, зачастую, не могут похвастаться и 10-летним фондом гарантированной добычи.

Российские месторождения относительно близки как к европейским рынкам, так и к рынкам Юго-Восточной Азии. Большое количество новых трубопроводных проектов должно позволить нарастить экспорт нефти и газа. Однако конкуренция за российское углеводородное сырье растет и отражается, в частности, на борьбе за новые маршруты трубопроводов. Причем эта борьба идет как между элитными группировками и нефтяными компаниями в самой России, так и за ее пределами. В мире идет процесс глобального передела рынка энергоносителей, и Россия является одним из главных участников этого передела. Поэтому «тектонические сдвиги» в отечественном НГК, начавшиеся вскоре после прихода к власти Владимира Пугина, были во многом неизбежны. Другое дело, что направление этих «сдвигов» могло быть самым различным. И до сих пор сохраняется эта многовариантность развития российского НГК, хотя контуры будущих энергетических «Эверестов» уже вполне различимы.




4.1. Провал экспансии на Запад


В российском НГК «схлестнулись» две противоположные тенденции. С одной стороны, российские нефтяные компании заявляли об амбициозных планах скупки активов в других странах, что позволило бы им перерасти региональный уровень и встать вровень с ведущими нефтегазовыми гигантами. С другой — крупнейшие мировые корпорации активно разрабатывали планы покупки российских нефтяных компаний, что привело бы к встраиванию российских нефтяников в уже существующие транснациональные концерны. Однако «бросок на Запад» российским нефтяникам осуществить не удалось. В свою очередь, аппетиты иностранцев также были существенно ограниченны на фоне начавшегося преследования «ЮКОСа» — крупнейшей российской компании, которую ее владельцы готовили к продаже западным корпорациям.

К началу 2003 года нефтегазовый комплекс России подошел с радужными оценками перспектив своего развития. Существенный рост показателей, включающий такие области, как добыча, переработка и транспортировка сырья, а также концентрирование финансовой прибыли компаний, позволяли рассчитывать на скорое и активное продвижение российских компаний на мировые рынки. Ведущие нефтяные и газовые концерны России не скрывали, что аккумулированные финансовые резервы могут быть направлены ими на поглощение зарубежных производителей и поставщиков углеводородного сырья.

Амбициозные проекты российских сырьевиков включали в себя широкую экспансию на территорию Восточной и Западной Европы, продвижение на Ближний Восток, а также получение контроля над «слаборазвитыми», сточки зрения российских сырьевиков, топливными отраслями бывших союзных республик. Так, НК «ЛУКОЙЛ» проявляла серьезную заинтересованность в польских нефтеперерабатывающих активах, «ЮКОС» работал над оформлением своих интересов на Балканах, «Роснефть» и ТНК ставили себе задачи по «захвату» нефтегазовой отрасли Турции, не говоря уже о сверхамбициозных планах «Газпрома», готового к активному расширению своего присутствия на прилегающих к России территориях.

По сути, речь шла о реализации давней мечты российских концернов — превращении в полноценные транснациональные корпорации, ведущие добычу и переработку нефти не только на территории России, но и в других регионах мира.

Однако этим планам не дано было осуществиться. Первой серьезной неудачей стал провал «ЛУКОЙЛа» в борьбе за польский нефтеперерабатывающий холдинг Rafineria Gdanska. За пакет акций завода он боролся с 2001 года, но все усилия «ЛУКОЙЛа» по созданию консорциума при покупке Rafineria Gdanska остались тщетными. Польские власти отказались от приватизации RG после того, как Польша получила под контроль своих вооруженных сил север Ирака. Таким образом, польские нефтекомпании получили возможность перерабатывать иракскую нефть для рынков Европы, которая наложилась на откровенную неприязнь некоторых слоев политического сообщества страны к расширению участия России в экономической жизни Польши. В то же время необходимо учитывать и тот; фактор, что вступление Польши в ЕС вынуждает страну к обязательному расчленению нефтеперерабатывающих активов, которые де-факто имеют вид монополии. Позиция польских властей свидетельствовала о том, что политические соображения для них важнее, нежели экономическая выгода от продажи части мощностей PKN Orlen (бывшая RG) российской компании.

Неудачи преследовали «ЛУКОЙЛ» и на других направлениях. Так, компания не раз заявляла об интересе к румынской Petrom, но потом отказалась от ее покупки. Причем это произошло после шумных публичных заявлений Вагита Алекперова о намерении провести агрессивную скупку активов на Юге и Востоке Европы.

Слабым утешением для «ЛУКОЙЛа» стало успешное продвижение на сербский рынок, где в августе 2003 года концерн сумел победить в тендере на приобретение контрольного пакета акций второго по величине владельца сети АЗС и нефтебаз страны — компании Beopetrol. Но этот актив заметно уступает в ценности RG.

Ситуация с «ЛУКОЙЛом» впервые показала шаткость внешнеполитической линии России на поддержку экспансии нефтегазовых компаний в зарубежные страны. За счет усиления позиций наших нефтегазовых компаний за рубежом формируются новые рычаги влияния РФ на соседей. Но страны Европы, особенно Восточной, долгое время входившей в зону влияния СССР, а теперь вступающей в Европейский союз, с опаской относятся к подобным предложениям.

Вслед за рядом провалов «ЛУКОЙЛа» последовала череда неудач на других направлениях «российской экспансии». Крупнейшие компании России отказались отучастия в приватизации лидирующей нефтеперерабатывающей структуры Турции — Tupras. Причем официальные представители российских нефтяников не раз заявляли о перспективности вложения средств в данный актив. Особенно активно вела себя ТНК-ВР, которая заявляла о грядущих приобретениях не только в Турции, но и в Румынии, Греции, Польше. Ни одно из них так и не было сделано. Правда, в конце 2003 года возник новый проект. Акционер ТНК-ВР — «Альфа-групп» — заявила о намерении купить доли в четырех германских нефтеперерабатывающих заводах, принадлежащих венесуэльской компании PdVSA. Общая мощность заводов составляет около 50 млн. тонн, доля же «Альфа-групп» — порядка 12–13 млн. Эти заводы затем могут быть встроены в структуру ТНК-В Р.

Неудачи на внешнем направлении постигли и другие компании. Так, «Роснефть» в последний момент отказалась от участия в приватизационном конкурсе на покупку 25 % плюс одна акция хорватской государственной нефтяной компании INA, контролирующей участок нефтепровода между портом Омишаль и нефтепроводом «Дружба». Российская госкомпания рассчитывала получить от правительства Хорватии гарантии на опцион, позволяющий стратегическому инвестору довести пакет акций в акционерном капитале INA до контрольного, однако хорватские чиновники посчитали это требование излишним.

В течение 2003 года несколько серьезнейших ударов от иностранных партнеров получил «Газпром»: срыв договоренностей о поставках газа по системе «Голубой поток» со стороны Турции на фоне активного продвижения на турецкий рынок сторонников реализации проекта «Баку-Тбилиси- Джей-хан»; торпедирование переговорного процесса по созданию международного газотранспортного консорциума на Украине; отказ правительства Белоруссии от перспектив содействия планам монополии по продвижению в газотранспортную отрасль страны и т. д.

Апофеозом неудач «Газпрома» стал отказ германского концерна E.ON от продажи российскому партнеру пакета акций восточногерманского газового трейдера Verbundnetzgas. Продажа акций восточногерманского газового оператора Verbundnetzgas была одним из условий Минэкономики Германии при поглощении E.ON газового концерна Ruhrgas. Причем H3 42%VNG, находящихся в собственности объединяемых компаний, 10 % необходимо было продать местным муниципальным коммунальным газораспределительным компаниям. Основными покупателями остальных бумаг считались «Газпром» в партнерстве с немецким Wintershall и французская Gaz de France. Тем не менее E.ON выбрала северогерманскую энергетическую компанию EWE. В случае покупки VNG «Газпромом» или Gaz de France промышленность немецких провинций этого региона попадала бы в зависимость крупной газовой компании, способной диктовать свои условия поставок газа, что и было конечной целью российской газовой монополии. Однако, несмотря на давние связи «Газпрома» в Германии, последний не смог добиться успеха, что стимулировало очередной всплеск дискуссии о неэффективности стратегии экспансии концерна на западные рынки.




4.2. Иностранные инвесторы: осторожно, Россия!


В условиях крупномасштабных поражений российских компаний на зарубежных рынках радость по поводу расширения экспансии постепенно стала сходить на нет. Более того, все чаще стали проявляться тревожные ожидания развития мирового ТЭК в обратном направлении — с перспективами захвата российского НГК ведущими транснациональными компаниями. Даже ожидаемое объединение российских активов концернами ВР и ТНК, окончательно оформленное во время государственного визита Владимира Путина в Великобританию и заявленное как серьезный прорыв в сотрудничестве между двумя странами, вызывало тревогу некоторых представителей российской политической и экономической элиты.

Критики указывали, что, пока политики с энтузиазмом рассуждали о становлении Великобритании в качестве крупнейшего иностранного инвестора в России, ВР изменила условия соглашения, сократив денежную часть выплаты за долю в российской нефтяной компании ТНК на 20 %, то есть на 600 млн. долл. В итоге вместо заявленных 6,75 млрд. инвестиций сумма выплат составит 2,4 млрд. долл. Далее будут осуществляться ежегодные выплаты в размере 1,25 млрд. долл. в течение трех лет, и то в виде обыкновенных акций ВР, оцениваемых в соответствии с рыночной стоимостью на момент платежа.

Западные компании рассматривают Россию прежде всего как страну, где возможно быстрое извлечение больших прибылей. Крупные нефтегазовые концерны вполне могут взять на вооружение опыт ряда российских компаний, неоднократно обвиняемых в деструктивных способах добычи нефти, отказе вкладывать деньги в восстановление минерально-сырьевой базы и разрабатывать труднодоступные месторождения. Ожидания того, что крупные инвесторы принесут в Россию новую управленческую и производственную культуру, могут не оправдаться. Наоборот, некоторые западные концерны позаимствуют у российских коллег технологии, позволяющие получать ускоренную отдачу от вложений в ущерб стратегическим интересам российского топливно-энергетического комплекса.

В 2003 году за обладание пакетом акций «ЮКОСа» (от 25 до 40 %) вели активную борьбу крупные западные корпорации: англо-голландская Shell и американские ChevronTexaco и ExxonMobil. Причем ExxonMobil заявлял даже о заинтересованности в приобретении контрольного пакета «ЮКОСа».

Однако начавшееся уголовное преследование руководства НК «ЮКОС» охладило пыл иностранных инвесторов, заставив их воздержаться от новых программ расширения своего присутствия в нефтегазовом комплексе России. Более того, борьба группировки «петербургских силовиков» за национализацию «ЮКОСа» привела к тому, что они стали атаковать не только нынешних собственников «ЮКОСа», но и их потенциальных покупателей. «Силовики» понимали, что после продажи части «ЮКОСа» западному концерну национализировать компанию будет намного сложнее — внутрироссийское дело вылилось бы в мировой скандал.

Как только поползли слухи о покупке блокирующего пакета акции «ЮКОСа» компанией Shell, «силовики» тут же атаковали эту компанию. В июле 2003 года Минприроды уведомило англо-голландский концерн Royal Dutch/Shell о возможной приостановке ее деятельности на Верхнесалымском месторождении, так как компания-разработчик не полностью выполнила план развития месторождений, утвержденный в 1997 году.

В то же время на Владимира Путина серьезное давление оказывала западная политическая элита, которая хотела определенности в вопросе об условиях работы иностранных концернов в России. Президент Путин не раз доказывал, что дружба с ведущими западными политиками крайне значима для него. По этой причине он вынужден был отказать «силовикам» в их попытках выдавить из России иностранных инвесторов и заставить Минприроды пойти на «мировую» с Shell.

Кроме того, интерес Shell к «ЮКОСу» упал, и основным претендентом на покупку крупного пакета акций компании Ходорковского стали называть ExxonMobil. Минприроды тут же переключило внимание на американский концерн — в октябре 2003 года МПР высказало претензии ExxonMobil по реализации проекта «Сахалин-1», а также заявило о невозможности выдать лицензии по проекту «Сахалин-3». В том же месяце было объявлено о создании в центральном аппарате министерства управления по мониторингу выполнения условий лицензий. МПР заявило о намерении выяснить, соблюдают ли ExxonMobil, Royal Dutch/Shell и сам «ЮКОС» условия лицензионных соглашений.

Однако стагнация инвестиционного процесса противоречила стратегическим интересам российского президента и либерального крыла правительства, не раз заявлявших о необходимости присутствия иностранного капитала для роста экономики страны. В этой ситуации они предпочли не обострять страсти вокруг работы иностранных компаний в России. Так, фактически «на тормозах» была спущена ситуация с перспективами разработки нефтяного месторождения Харьяга в Ненецком автономном округе.

Это месторождение разрабатывается на условиях соглашения о разделе продукции. Оператором проекта является крупнейшая французская компания TotaJFinaElf. В то же время администрация округа обвиняет иностранную компанию в искусственном завышении показателей затрат компании на разработку месторождения. По данным руководства округа, при планируемой выручке в 3,2 млрд. долл. в течение 29 лет французы рассчитывают компенсировать свои затраты на освоение месторождения в размере 3,1 млрд. долл. Доход государства за это время составит всего 256 млн. долл.

В конце июня 2003 года конфликт вошел в активную фазу: TotalFinaElf уведомила российское правительство о намерении подать на него иск в Стокгольмский арбитражный суд с целью признать незаконным требование о выплате почти 50 млн. долл. налогов, выставленных компании российскими контролирующими структурами. Спор французских нефтяников и российского правительства мог негативно повлиять на развитие отношений двух стран, а также не самым выгодным образом отразиться на уровне инвестиционного доверия к России со стороны экономически развитой части мирового сообщества. Российское правительство было вынуждено выбрать путь скорейшего урегулирования конфликтной ситуации, что означало фактический отказ от любых претензий в отношении французской компании.

Таким образом, во внутриполитической жизни России завершилось институциональное оформление двух тенденций. С одной стороны, существует лагерь сторонников дальнейшего привлечения крупных инвестиций в экономику страны (прежде всего, в НГК). С другой стороны, набирает силу группировка, которая видит в иностранцах конкурентов в борьбе за контроль над нефтегазовым комплексом России.

Если позиции противников усиления иностранного влияния будут укрепляться, то это может вынудить зарубежные корпорации, уже работающие на нашей территории, искать способы максимизации своей прибыли. В частности, они могут прибегнуть к методам «варварской» разработки российских недр, поскольку им нужно будет «отбить» свои вложения в экономику России до президентских выборов 2008 года.

И все же, несмотря на все сложности, иностранцы готовы продолжать работу в России. Российский рынок слишком привлекателен, чтобы международные транснациональные корпорации сдали его без боя.

Ситуация на мировом рынке нефти заставляет западные корпорации действовать, казалось бы, парадоксальным образом. Чем выше в России политические риски, тем активнее они приходят в страну. Дело в том, что Россия все больше привлекает их внимание, и они постепенно понимают, как надо работать в России. Так, с начала 2004 года иностранные инвесторы активизировали сотрудничество с «силовыми» компаниями нефтегазового сектора. Американская MarathonOil предложила государственной «Роснефти» развивать сотрудничество в сфере добычи и транспортировки углеводородного сырья, создав для этого международное СП. Правда, после объявления о слиянии «Роснефти» и «Газлрома», планы MarathonOil оказались под угрозой — компания просто могла оказаться неинтересной для газового монополиста, и поэтому предпочла выйти из проекта.

Самой крупной сделкой 2004 года на территории России с участием иностранных компаний стала покупка нефтяной компанией ConocoPhillips государственного пакета акций ИК «ЛУКОЙЛ». При этом сама сделка готовилась уже достаточно долго, ConocoPhillips вела переговоры практически со всеми профильными министерствами, добилась негласного одобрения своих действий доминирующей в России номенклатурно-политической группировкой «петербургских силовиков», фактически контролирующих «ЛУКОЙЛ», заручилась гарантиями защиты собственных интересов со стороны президента РФ Владимира Путина.

При столь серьезном уровне подготовительной работы, проведенной первыми лицами ConocoPhillips, получение под контроль государственных 7,59 % вряд ли станет пределом для американского концерна. Сразу после завершения аукциона ConocoPhillips объявила оферту на приобретение дополнительных 2,4 % акций российской компании по цене до 30,76$ за акцию у неамериканских акционеров НК. Укрупненный пакет акций «ЛУКОЙЛа» позволит американцам провести в его совет директоров своего представителя, что, в свою очередь, даст возможность непосредственно участвовать в управлении российской компанией. В дальнейшем ConocoPhillips рассчитывает консолидировать порядка 20 % «ЛУКОЙЛа», расширив свое представительство и в управляющих органах крупнейшего субъекта отечественной нефтедобычи.

Тем не менее получить дополнительные акции ConocoPhillips оказалось намного труднее, нежели рассчитывало ее руководство. На оферту практически никто не согласился, рассчитывая на дальнейший рост бумаг «ЛУКОЙЛа». Американской компании пришлось докупать недостающие до 10 % акции на открытом рынке, что оттянуло сроки консолидации заявленного пакета и способствовало росту финансовых издержек. Все же к — концу осени ConocoPhillips удалось достичь поставленной перед собой цели.

В общем выражении инвестиции Conoco Phillips в сектор российской нефтедобычи составят в ближайшем будущем порядка 10 млрд.$. Почти 2 млрд.$ американцы уже выложили за пакет в российской НК, еще порядка 700 млн.$ компания заплатила за выкуп с рынка пакета акций «ЛУКОЙЛа», примерно 520 млн.$ будет стоить доля в совместном предприятии «РусКо». Плюс 3 млрд. инвестиций в проект «Северные территории», плюс еще 2–3 млрд.$ на увеличение доли в «ЛУКОЙЛе» до 20 %. В то же время, за эти деньги ConocoPhillips получит лишь сомнительное удовольствие быть миноритарным акционером российской компании — прямой выгоды для американской компании в приобретении миноритарного пакета «ЛУКОЙЛа» нет.

ConocoPhilips инвестирует не только и не столько в «ЛУКОЙЛ», сколько в создание благоприятного политического климата для развития бизнеса в России. Приобретение миноритарного пакета акций «ЛУКОЙЛа» — уступка «петербургским силовикам», провозгласившим политику «младшего партнерства» в отношении иностранных компаний нефтегазового комплекса. Суть этой доктрины заключается в том, что зарубежные инвесторы должны вкладывать средства в российский НГК, однако не могут получить в свое управление крупные активы отрасли, позволявшие бы им участвовать в процессе определения стратегии развития российских предприятий.

Миноритарное представительство ConocoPhilips в «ЛУКОЙЛе» позволяет американцам получить «зеленый коридор» гарантированного доступа к российским недрам. На большее иностранцам рассчитывать сегодня не приходится. В то же время лояльность ConocoPhillips в случае сохранения поведенческой стратегии компании в будущем позволит ей существенно минимизировать возможные политические риски работы и укрепить свои позиции, что станет серьезным плацдармом для расширения своего представительства в России в случае, если политическая ситуация в стране снова изменится.

Похожими идеями руководствуются и другие иностранные концерны. Так, осенью 2004 года стало известно о достижениях норвежской компании Statoil на этом поприще. Скандинавскому концерну удалось договориться с российскими «Газпромом» и «Роснефтью» о создании рабочей группы и трехстороннего комитета, цель которого — оценить возможность непосредственного участия Statoil в добыче сырья в районе Баренцева моря. Основной задачей, стоящей перед руководством норвежской компании, является участие в проекте разработки Штокмановского месторождения. И здесь у Statoil есть все шансы не успех, тем более что проект рассчитан на производство сжиженного природного газа. Визитной карточкой нефтяной промышленности Норвегии является как раз разведка и разработка арктического шельфа, большинство из газовых месторождений которого ориентировано на производство СПГ. Statoil может предложить российским партнерам свои знания, опыт и инвестиции в обмен на доступ к недрам.

Интересы Statoil очевидны — газовые месторождения Норвегии постепенно истощаются, что заставляет местные компании проводить активный поиск новых очагов добычи сырья, в то же время в российской акватории Баренцева моря сосредоточены крупнейшие запасы природного газа из оставшихся на планете. Активность норвежских компаний играет на руку и «Газпрому». В скором будущем добыча сырья на традиционных континентальных месторождениях монополии начнет падать, и «Газпрому» придется компенсировать падение добычи за счет разработки новых газосодержащих пластов, что является технологически сложным и финансово затратным процессом. В условиях постоянно растущего долга «Газпрома» перспективы роста финансовых отчислений не могут не тревожить руководство компании. В этой связи привлечение иностранных концернов может существенно снизить издержки монополии. Тем более что участвовать в данном проекте готова и другая норвежская компания — Norsk Hydro.

Французская нефтяная компания Total заявила о своем намерении инвестировать в российскую нефтяную отрасль 4,7 млрд.$. Интересно, что Total выбрал объектом своих инвестиций Ванкорскую группу нефтяных месторождений, лицензии на которые принадлежат все той же «Роснефти». В свете объединения последней компании с «Газпромом» можно предположить, что свое предложение об инвестициях Total делает непосредственно руководству газовой монополии. При этом шансы на успех французской компании достаточно велики. Контролирующим «Газпром» «силовикам» выгодно привлечение иностранных инвестиций, что позволит использовать данный факт как свидетельство «справедливости» их политики в российском НГК.




4.3. Россия и ОПЕК: на прежних позициях


Стратегия развития российских корпораций предполагает выбор между поставками нефти на внутренний рынок и расширением экспорта углеводородного сырья. Пока явное преимущество остается за экспортной стратегией. Цена на нефть растет, что стимулирует корпорации к наращиванию экспортных поставок. Тем более что, согласно прогнозам, в ближайшие годы нефть останется наиболее востребованным энергоресурсом.

Осенью 2003 года Россия впервые вышла на первое место в мире по количеству добытой нефти и на второе — по объему ее экспорта. По данным Международного энергетического агентства, добыча нефти в сентябре 2003 года составила 8,5 млн. баррелей в сутки, в то время как крупнейший производитель нефти ОПЕК — Саудовская Ара- 



















Ираке, Силовое вмешательство США и их союзников не слишком сильно повлияло на общемировой расклад сил на топливном рынке, однако деструктивный потенциал напряженности на территории страны, третьей в мире по совокупным запасам нефти, продолжает вызывать ожидания скорого развала всей мировой структуры торговли топливом. Победа над одиозным режимом Саддама Хусейна далась США «малой кровью», но проамериканской администрации и войскам коалиции не удается справиться с возросшей активностью повстанцев из числа бывших сторонников иракского диктатора, взявших на вооружение принципы и тактику партизанской войны. Причем удары местных «бандформирований» наносятся не только по вооруженным силам США и их союзников, но и по объектам восстанавливаемой нефтяной отрасли страны, что непосредственно сказывается на мировой системе торговли энергоресурсами.

В этой связи особый интерес вызывает развитие отношений между независимыми экспортерами углеводородного сырья, в число которых входит Россия, и четко структурированной Организацией стран — экспортеров нефти (ОПЕК). Опасаясь дестабилизации мировых цен на энергоносители, ОПЕК последовательно проводит активную политику сдерживания негативных тенденций на мировом рынке. Для этого в течение 2003 года систематически принимались решения об ограничении добычи нефти членами картеля. Однако руководство ОПЕК понимает, что в одиночестве организация не сможет достичь желаемого результата. Следствием становятся все более настойчивые попытки картеля найти точки соприкосновения с интересами независимых производителей нефти, зачастую проводящих политику захвата ниш, освобождаемых очередным сокращением ОПЕК.

Россия не составляет исключения. Отчасти выход РФ на первое место по добыче нефти обусловливается именно агрессивным заполнением брешей в мировом спросе на нефть — ведь основой интенсификации добычи, как правило, является спрос на ресурсы при сравнительно выгодной динамике цен на них.

В таких условиях действия ОПЕК обречены на неудачу. Поиск компромисса с независимыми производителями необходим, и ОПЕК предпринимает попытки него достижению. В самый разгар операции США в Ираке руководство нефтяного картеля сделало рискованный политический шаг — в Москву был направлен президент ОПЕК Абдулла бен Хамад аль-Атыйя, который имел полномочия для заключения «пакта о ненападении» с Россией. Президент нефтяного картеля заявил, что вступление России в ОПЕК было бы выгодно всему мировому сообществу. А представители России дали понять, что РФ готова поддержать действия картеля не только декларативно, но и на уровне практического сотрудничества в вопросах координации планов поставки нефти на мировые рынки. Впрочем, далее следовала оговорка, что эти действия России могут быть обусловлены лишь «требованиями рыночной конъюнктуры». В переводе с дипломатического языка такая позиция означала отказ от сотрудничества до тех пор, пока мировые цены на нефть отвечают показателям, заложенным в бюджет государства.

«Миротворческая миссия» крупнейшей институциональной структуры — регулятора мирового топливного рынка находит отражение не только в официальных декларативных заявлениях ОПЕК, но и в устах представителей верховной власти стран, входящих в картель. Так, заявления о необходимости сотрудничества прозвучали от наследного принца Саудовской Аравии — центрального звена в системе ОПЕК, — в начале сентября 2003 года посетившего Кремль с официальным визитом. Формально российское правительство признало, что перспективы наращивания объемов производства нефти независимыми странами в условиях неопределенности со сроками восстановления нефтяной промышленности Ирака представляют угрозу для планов экономического развития России. Именно поэтому среди документов, подписанных 2 сентября в Москве, основной — «Соглашение о сотрудничестве в области нефти и газа», — по словам министра топлива и энергетики Игоря Юсуфова, предусматривает координацию поставок нефтепродуктов на внешний рынок. В то же время достигнутые договоренности не были подкреплены реальными действиями российских властей. Напротив, поощрялась экспансия российских энергетических компаний на зарубежные рынки.

Неудачи в процессе выработки единой линии поведения между представителями ОПЕК и независимыми производителями не могли не сказаться на внутриполитическом климате картеля. Сдача позиций на традиционных рынках сбыта нефтяной отрасли в пользу конкурирующих производителей вызвала раскол в рядах ОПЕК на сторонников самоограничительной линии в области добычи углеводородного сырья и защитников сохранения текущих показателей нефтедобычи. Процесс принятия консолидированных решений в рамках ОПЕК стал протекать в более напряженной обстановке, которую усугубляли систематические взаимные обвинения ряда членов картеля в несоблюдении уже достигнутых договоренностей по квотам на добычу нефти.

Картель, извлекающий треть общемирового объема добычи нефти, по-прежнему опасается роста ее поставок из Ирака и России. Однако реальная ситуация на международной арене сложилась таким образом, что любые действия нефтяного картеля, направленные на стабилизацию нефтяных цен и защиту интересов членов организации, на руку «независимым». Снижая квоты, ОПЕК теряет свои позиции на мировом рынке нефти. Ее вытесняют Россия, Норвегия, Оман и Мексика. Поддерживая высокие цены, ОПЕК все более явно выступает в роли организации, субсидирующей остальных нефтедобытчиков, которые не склонны учитывать интересы картеля при составлении критериев своей деятельности.

Россия продолжает балансировать между ОПЕК и основными потребителями в качестве нефтяного союзника. Возвращение Ирака на мировой рынок нефти в ближайшее время маловероятно, и рынок с этим фактом смирился. Ценами на нефть, кроме политики ОПЕК и достаточно высоких цен на газ, движет также увеличение спроса со стороны основных потребителей. Соответственно, политика, проводимая картелем, явно идет вразрез с позицией крупнейших индустриально развитых стран, поэтому Россия не станет играть на стороне ОПЕК.

Такая политика позволяет России увеличивать свои доходы от экспорта нефти. В то же время высокая цена на нефть расслабляет российское правительство, создавая иллюзию долгосрочного экономического благополучия. В результате у Кабинета министров нет стимула к проведению необходимых структурных реформ, что создает серьезную угрозу экономического кризиса в случае падения стоимости нефти на мировом рынке.

Высокие цены на нефть усиливают зависимость российской экономики от мирового рынка энергоресурсов. Об этом факторе свидетельствует учреждение руководством страны «стабилизационного фонда», теоретически- призванного сгладить последствия ухудшения конъюнктуры на рынке энергоносителей. Таким образом, сверхдоходы от экспорта нефти идут не в реальный сектор экономики и не направляются на инвестиции в развитие промышленных и сырьевых отраслей, а поступают в некую «заначку» на черный день. На какой период рецессии рассчитан этот фонд, сказать трудно. Однако он будет иметь тенденцию к уменьшению, так как представляет собой удобный финансовый рычаг решения сиюминутных внутриэкономических задач.




4.4 Энергодиалоги


Поступательный рост добычи углеводородного сырья в России ставит перед нефтегазовым комплексом новые вопросы развития. Прежде всего, 5это поиск новых направлений экспорта энергоносителей и строительство соответствующей инфраструктуры. Имеющиеся мощности магистральных трубопроводов не соответствуют планам развития ведущих игроков нефтегазового комплекса России. Весь 2003 год приоритеты новых магистралей менялись. В то время как частные компании настаивали на одних направлениях, государственные структуры предлагали альтернативные проекты, зачастую рассчитанные на схожих потребителей. Перспектива модернизации мощностей «Транснефти» и «Газпрома», по расчетам представителей частного бизнеса, не окажет существенного влияния на расширение экспортной составляющей транспортировки углеводородов. Уже к середине 2003 года ведущие нефтяные компании России столкнулись с необходимостью комбинирования использования доступных мощностей трубопроводной системы с малоэффективными направлениями поставки продукции ^ потребителям. Отставание темпов ввода в эксплуатацию новых магистральных нефтепроводов заставляет экспортеров нефти консолидировать усилия по развитию трубопроводной системы и постепенному внедрению в правительственные круги идеи существования частных нефтепроводов наряду с государственными. Для крупных ВИНК появление частных трубопроводов — не только путь к расширению экспортных возможностей, но и способ снизить свою зависимость от государства.

На сегодня в мировой экономической системе существуют три региона, способных обеспечить рост потребления энергоресурсов: Европейский континент, США и наиболее развитые страны Азиатско-Тихоокеанского региона. Существующая система магистральных трубопроводов преимущественно ориентирована на удовлетворение потребностей Евросоюза. Но, несмотря на значимость развития энергетического диалога по линии «Россия — Европа», темпы роста экономики последней значительно уступают потенциалу развития США и Азии. Игнорировать перспективы расширения сотрудничества в энергетической области с этими мировыми экономическими гигантами нельзя. Однако развитие инфраструктуры, направленной на диверсификацию экспорта продукции российской нефтегазовой отрасли, требует капитального увеличения инвестиций в ее строительство. Российскому НГК крайне необходимы эффективная система государственного администрирования и четкая программа развития нефтегазовой отрасли.




4.4.1. Энергодиалог «Россия — ЕС» и проблемы транзита углеводородов в Западную Европу


Европейский рынок энергоносителей остается наиболее мощным центром притяжения для российских нефтегазовых компаний. Согласно прогнозам, по мере расширения границ ЕС совокупный объем торговли России со странами Европейского континента будет приближаться к 50 % от общего уровня внешней торговли страны, причем львиную долю в этом объеме будет составлять продукция НГК.

Существует несколько предпосылок для расширения сотрудничества.

• Европа стабильно наращивает уровень потребления углеводородного сырья в условиях сокращения традиционных его источников (Северное море).

• «Старый свет» неоднократно заявлял о своем намерении диверсифицировать импортные потоки энергоносителей, прежде всего за счет российских недр.

• Система транспортировки нефти и газа из России в Европу реально существует и функционирует.

В то же время налицо ряд факторов, способных помешать расширению энергодиалога России с Европейским союзом.










Прежде всего, это наличие между Россией и ЕС стран бывшего СССР, через которые пролегают основные трубопроводы. Их политика защиты собственных интересов зачастую препятствует эффективному развитию сотрудничества РФ и Европы. А ведь Россия остро нуждается в дополнительных мощностях по транспортировке нефти и природного газа в Западную Европу, поскольку через несколько лет прогнозируется существенное увеличение поставок по уже заключенным контрактам. Только по газовым контрактам планируется рост с нынешних 134 до 175–205 млрд. кубометров, а существующая сеть газопроводов в западном направлении с учетом «Голубого потока» и «Ямал — Европа» в состоянии пропустить лишь около 150 млрд. куб. м.

Разногласия с Украиной у «Газпрома» возникли достаточно давно. Раньше они были связаны с несанкционированным отбором российского газа. Эту проблему удалось сгладить, в частности, за счет льготных условий, на которых осуществляется транспортировка газа через украинскую территорию. Пока ситуация складывается таким образом, что скорее Украина диктует России свои условия, чем наоборот. Это не может устроить «Газпром», который давно предпринимает попытки усилить свои позиции на Украине, чего можно достичь только одним способом, — получив в собственность хотя бы часть газопроводной системы республики. В этом случае Россия устанавливала бы свои правила игры. Именно ради этого задумывался Международный консорциум по управлению и развитию газотранспортной системы Украины, в который должны были быть переданы активы «Нефтегаза Украины», т. е. вся газотранспортная система страны.

Российская сторона настаивает на реализации модели долговременной концессии. Но для этого необходимо вносить изменения в законодательство Украины. Можно закрепить передачу ГТУкраины в концессию в отдельном межгосударственном соглашении, имеющем надзаконную силу. Но в таком случае депутаты Верховной Рады наверняка обратятся в Конституционный суд, требуя процедуры ратификации, которую получить в ВР будет сложно. Киев, в свою очередь, пытается свести переговоры по созданию МГТК к постройке новой ветки газопровода «Александров Гай — Новопсков — Ужгород» и передать лишь этот участок трубы в концессию создаваемого консорциума.

Для России прокладка новой трубы от казахской границы к Западной Украине не очень выгодна. Во-первых, у «Газпрома» для этого нет свободных инвестиционных ресурсов. Помимо украинского направления, затрат требуют не менее приоритетные проекты, в первую очередь — Северо-Европейский газопровод, который позволит, минуя посредников (и экономя на транзитных издержках), соединить ГТС России и Германии. Среди возможных вариантов расширения транспортных сетей числятся также строительство второй ветки «Ямал — Европа» и Мурманский маршрут. Во-вторых, Москва понимает, что за разговорами о строительстве газопровода «Александров Гай — Новопсков — Ужгород» украинское руководство скрывает не столько стремление избежать изменения законодательства, сколько нежелание создавать консорциум вообще.

Интерес Украины в этой сделке заключался, прежде всего, в получении инвестиций для расширения пропускной способности газопроводов — самостоятельно такой проект ей не осилить. В качестве инвесторов должны были выступить «Газпром» и Ruhrgas. Российскую монополию это вполне устраивало, так как она получала имущественные способы контроля над украинской газотранспортной системой. Однако боязнь передать России газопроводы постепенно стала перевешивать муки инвестиционного голода. Это заставило Украину выдвинуть требования, которые полностью перекраивали предварительные договоренности и сделали принятие положительных решений в отношении консорциума маловероятным.

Приближение президентских выборов на Украине заставило ее политическую элиту проявлять повышенную осторожность. Даже представитель наиболее лояльного России донецкого политического клана премьер-министр Виктор Янукович не спешил форсировать создание ГТК. Виктор Янукович боится обвинений в «разбазаривании стратегической государственной собственности». Но, даже став президентом, он скорее всего будет придерживаться тактики затягивания переговоров и выторговывания у России максимума уступок. Если же президентом станет ориентированный на США Виктор Ющенко, то создание ГТК вообще может быть поставлено под сомнение.

Белоруссия рассматривалась российскими властями как альтернатива в проведении политики расширения транспортировки углеводородов в Европу. Именно так преподносилось строительство нового маршрута «Ямал — Европа». При условии наращивания пропускной способности этого трубопровода до проектного уровня российский «Газпром» мог существенно снизить транзитный поток газа через территорию Украины. Однако камнем преткновения стал вопрос о контроле над белорусским участком бывшей единой газопроводной системы. Результатом долгого переговорного процесса между руководством «Газпрома» и правительством Белоруссии стало достижение принципиальной договоренности о создании совместного предприятия на базе активов «Белтрансгаза». Первоначально планировалось, что создание СП будет взаимовыгодным предприятием, российская сторона предлагала различные способы участия своего капитала в новообразованной структуре — от непосредственного участия в процессе модернизации транспортных активов «Белтрансгаза» до сохранения режима льготных поставок «голубого топлива» в Белоруссию. Взамен Россия требовала «справедливой» оценки стоимости белорусских активов и не менее чем 50 % участия в СП. Принимая решение о приватизации «Белтрансгаза», Минск оказался перед выбором. С одной стороны, создание СП Белоруссии очень выгодно — автоматически устраняются такие проблемы, как изыскание необходимых газовых ресурсов, республика будет платить за газ кратно меньше, чем прочие страны СНГ, республика освобождается от постоянно растущих «газовых» долгов и т. д. Но, с другой стороны, в случае перехода контроля над «Белтрансгазом» Минск лишается самостоятельности, а значит, и возможности по своему усмотрению распоряжаться доходами от деятельности газовой отрасли.

К середине лета 2003 года стало очевидным, что руководство Белоруссии оценило перспективы контроля над газотранспортной отраслью как экономически более обоснованные, нежели уступки, предлагаемые российской стороной. Президент Белоруссии Александр Лукашенко объявил условия приватизации АО «Белтрансгаз», которые заведомо не устраивали АО «Газпром». По подсчетам Минска, рыночная стоимость 100 % акций АО «Белтрансгаз» составила 4,5–5 млрд, долл. (оценка «Газпрома» — 1 млрд.). При этом «Газпром» должен внести в уставный фонд создаваемого СП в качестве неденежного вклада строящийся белорусский участок газопровода «Ямал — Западная Европа». А в качестве условий участия «Газпрома» в предприятии правительство Белоруссии выдвигало полное обеспечение потребностей республики в природном газе и внесение 1,726 млрд. долл. инвестиций в реконструкцию ее газотранспортной системы. При этом доля акционерного участия «Газпрома» в структуре СП, по предложениям Минска, будет составлять не более 48,99 %, что ставит экспортную политику России в зависимость от крайне нестабильного политического руководства Белоруссии, по этим условиям сохранявшего за собой рычаги будущего энергетического шантажа Москвы.

Переговорный процесс был фактически сорван. Кроме того, оказались под угрозой срыва планы России по экспорту газа в Европу. В таких условиях Москва решилась на ответные, крайне резкие шаги в отношении Белоруссии. В начале осени Алексей Миллер направил главе «Белтрансгаза» Петру Петуху письмо, в котором назвал разногласия, возникшие на переговорах по поводу создания совместного предприятия по управлению газотранспортной системой Белоруссии, непреодолимыми. Письмо Миллера стало самым серьезным ультиматумом Москвы, когда-либо предъявляемым Минску. Выход России из межправительственного соглашения на практике означает не только отказ от планов по созданию СП на базе «Белтрансгаза», но и прекращение поставок российского природного газа в Белоруссию по льготной цене.

Выдвигая встречные условия, «Газпром» рассчитывал заставить Минск быть сговорчивее, однако руководство Белоруссии не только не умерило свои аппетиты, но ответило собственным ультиматумом. Минск решил отобрать у российской госкомпании «Транснефтепродукт» транспортные сети, находящиеся в Белоруссии. Это фактически явилось денонсацией Бишкекских соглашений от 1992 года, когда страны СНГ договорились о том, что объекты, возведенные на территориях бывших союзных республик на деньги других республик, будут принадлежать именно последним. Нефтепродуктопроводы, проходящие по территории Белоруссии, были построены еще в советское время и на деньги бюджета РСФСР — именно поэтому Россия считает их своей собственностью. Реализация позиции белорусского руководства стала бы опасным прецедентом с точки зрения дальнейших перспектив функционирования системы транспортировки углеводородов по территории бывших союзных республик и крайне негативно отразилась бы на перспективах роста финансовых показателей ТЭК России, заложенных в основные документы государственного регулирования нефтегазового комплекса страны.

Однако дальнейшая эскалация газового конфликта невыгодна ни одной из стран — участниц переговорного процесса. Несмотря на серию взаимных обвинений Москвы и Минска, у Лукашенко есть пространство для маневра. Основной фактор, играющий в его пользу, — это то, что в действительности Москва заинтересована не столько в наказании Минска, сколько в том, чтобы все-таки взять под свой контроль белорусскую ГТС, то есть получить контрольный пакет «Белтрансгаза».

Чтобы снизить зависимость России от транзитных газопроводов Украины и Белоруссии, необходимо заново выстраивать мощнейшую газотранспортную систему, которая с учетом текущих планов увеличения добычи и экспорта газа должна качествен но превосходить уже существующую систему по показателям пропускной способности (ориентировочно на 30–40 %), Очевидно, что в обозримой перспективе сделать это невозможно. В этих условиях Россия пытается найти адекватную замену существующим системам транспортировки газа в Европу.

Наиболее крупным потенциалом в этой области обладает проект строительства Северо-Европейского газопровода (СЕГ). Это крайне амбициозное «детище» бывшего высшего менеджмента «Газпрома» в перспективе призвано уменьшить зависимость экспортной политики России от нестабильного поведения стран, владеющих транспортной инфраструктурой, необходимой для бесперебойного снабжения газом экономики Европейского континента. В то же время реализация проекта СЕГ зависит от множества факторов, способных нивелировать экономический эффект от его строительства. Прежде всего, СЕГ — крайне дорогой проект. Суммарная стоимость прокладки газопровода превышает 6 млрд. долл. У России уже имеется опыт неэффективного вложения средств в «подводные» газопроводы. «Голубой поток» оказался менее выгоден, чем утверждал менеджмент «Газпрома». Если учитывать уменьшение объема средств, поступающих от реализации газа по системе «Голубого потока» и призванных обеспечить резкий рост инвестиционной программы российского газового монополиста, очевидно, что в одиночку «поднять» проект Россия не сможет. Иностранные же инвесторы не спешат принять участие в этой авантюре. Конкретных предложений об инвестициях пока не сделала ни одна компания. Европа согласна профинансировать технико-экономическое обоснование СЕГ. Между тем, по оценкам экспертов, на ТЭО газопровода европейским компаниям придется скинуться лишь по 1–2 млн. долларов, но к вложению 5,7 млрд. в само строительство Европа пока не готова.

Кроме того, продолжаются споры о целесообразности строительства СЕГ. Все масштабные проекты газового рынка осуществляются только под долгосрочные контракты, в которых объемы поставок определены экспортерами и импортерами, а энергетическая политика ЕС базируется на иных принципах считая приоритетным развитие спотового рынка. В свое время именно это помогло «Газпрому» заключить несколько выгодных контрактов. Либерализация газового рынка ЕС стала одним из основополагающих векторов создания экономики единой Европы, способной конкурировать с США, учитывая необходимость диверсификации рисков, в том числе путем отказа от слишком большой зависимости от одного и того же поставщика. При таком раскладе «российское прочтение» эффективности СЕГ зависит от квалифицированного лоббирования этого амбициозного проекта на самом высоком уровне. Иначе определенный скептицизм в отношении перспектив этого проекта вполне оправдан.

Проект строительства Северо-Европейского газопровода находится в подвешенном состоянии с 1997 года. Однако на газовом рынке Европы происходят качественные изменения в структуре поставщиков голубого топлива. Пользуясь ситуацией, обусловленной растущим потреблением газа, традиционные экспортеры этого вида сырья стремятся увеличить свое представительство на европейском континенте. Так, Норвегия заявила о строительстве нового трубопровода, рассчитанного на рынок Великобритании. Между тем, наряду с Германией, Великобритания является наиболее перспективным направлением экспорта российского газа. Министрами энергетики России и Великобритании в 2003 году был подписан меморандум о сотрудничестве по проекту строительства Северо-Европейского газопровода, который, впрочем, не является гарантией успешного и выгодного для России осуществления этого партнерства. Начиная с октября 2007 года в объеме 15–20 млрд. куб. м газ начнет поступать на берег Великобритании по газопроводу Britpipe, сооружение которого обойдется в 1,1 млрд. долл. Кроме того, прогнозы спроса на газ указывают на то, что к 2008–2009 годам в дополнение к Britpipe потребуется еще один газопровод, связывающий газовую инфраструктуру Норвегии и Великобритании. Таким образом, потенциальный рынок газа в Соединенном Королевстве может быть в достаточной мере заполнен к моменту, когда руководство России и «Газпрома» определится с перспективами строительства СЕГ.

Настораживает и наметившаяся тенденция и использованию российского газа в качестве реэкспортного сырья, направленного на обеспечение топливной безопасности Европы. Так, австрийский нефтегазовый концерн OMV обозначил намерение построить газопровод «Набукко», по которому экспортное топливо «Газпрома» будет поставляться из Турции (фактически из «Голубого потока») в Западную Европу. Позиция OMV стала прямым следствием уступок «Газпрома» европейским партнерам, согласно которым газовый монополист снял ограничения на реэкспорт российского газа для итальянской ENI, французской Gas de France и польской PGNiG. В процессе обсуждения находятся сходные пункты контрактов с немецким Ruhrgas и австрийской OMV. Руководство «Газпрома» продолжает утверждать, что подобная политика не приведет к ущемлению позиций России на рынке Европы. В то же время очевидно, что возможность реэкспортировать газ серьезным образом снижает заинтересованность иностранных компаний в прокладке новых стратегических трубопроводов в направлении основных потребителей газа Европейского континента.

Партнерам российского газового монополиста экономически выгоднее расширять существующую систему газопроводов, нежели поощрять строительство новой мощной транспортной ветки, за место в которой еще только предстоит конкурентная борьба. В то же время нельзя исключать, что руководство «Газпрома» сознательно повышает заинтересованность иностранных газовых компаний в традиционной системе доставки газа в Европу, рассчитывая получить союзников в борьбе с политической элитой бывших союзных республик СССР, которым будет крайне сложно отстаивать собственные интересы в условиях двустороннего давления Запада и Востока.

Реализация проекта СЕГ становится все более призрачной. Базовая ставка в вопросе расширения экспортного потока газа делается на традиционную систему магистральных трубопроводов, в то время как новые маршруты не пользуются доверием ни менеджмента «Газпрома», ни политического руководства России, ни потенциальных потребителей газа в Европе.

В отличие от газового сотрудничества, перспективы расширения энергетического диалога «Россия — ЕС» в нефтяной сфере выглядят более обнадеживающе. На «повестке дня» также стоит вопрос развития и расширения возможностей перекачки нефти и нефтепродуктов в Европу. Кроме модернизации уже существующей системы трубопроводов, реализуются некоторые новые проекты. Особых успехов Россия добилась в реализации проекта расширения мощности Балтийской трубопроводной системы (БТС). Так к середине лета 2003 года государственная транспортная компания «Транснефть» победно отрапортовала о вводе в строй второй очереди БТС, тем самым увеличив суммарную мощность трубопровода до 18 млн. тонн нефти в год с перспективой увеличения совокупного объема прокачки нефти до 62 млн.

Однако даже такое увеличение мощности не способно полностью удовлетворить аппетиты российских сырьевых концернов. К тому же система транспортировки нефти в Европу монополизирована государством, и никаких изменений в этой связи не планируется. Поэтому внимание российских сырьевиков направлено в сторону развития новых направлений экспорта энергоносителей. Важнейшими потенциальными потребителями выступают рынки США и Китая.

Поступательный рост добычи энергоносителей частными ВИНК России, а также недостаточная пропускная способность системы магистральных трубопроводов России вкупе с селекторной практикой допуска в них со стороны государственных транспортных компаний стимулируют поиск альтернативных вариантов доставки российского сырья на внешние рынки и, прежде всего, в Европу. Наибольшую эффективность в изыскании альтернативных технологий транспортировки прказали лидеры отечественного НГК — «ЛУКОЙЛ» и «ЮКОС». Запущенная нефтяной компанией «ЛУКОЙЛ» программа увеличения собственных транспортных мощностей способствовала формированию в структуре компании крупнейшего в России парка железнодорожных цистерн для перевозки нефти, нефтепродуктов и сжиженного газа. Основным стимулом «ЛУКОЙЛа» стала экономическая обоснованность использования собственного железнодорожного парка сравнительно с арендой цистерн у МПС, а дополнительное сокращение затрат обеспечивается за счет ремонта подвижного состава в собственных депо.

«ЮКОС» не стал существенно увеличивать имеющийся у него железнодорожный потенциал, но предпринял несколько серьезных попыток для обеспечения повышенной эффективности эксплуатации имеющихся резервов. Так, к середине 2003 года в Самаре было завершено строительство установки очистки цистерн от транспортируемых нефтепродуктов, что позволяет использовать одни и те же емкости для транспортировки различных видов сырья, существенно сократив финансовые и временные затраты на подготовку транспорта к перевозке топлива.

Усилия нефтяных компаний в оптимизации способов транспортировки энергоносителей способствовали тому, что к середине года наметилась тенденция к образованию дефицита заполнения нефтью системы магистральных трубопроводов «Транснефть». Очевидно, что подобная ситуация явилась следствием благоприятной ценовой конъюнктуры и стремления существенно сократить выплаты по таможенным пошлинам. Тем не менее способность ведущих нефтяных компаний к самостоятельному достижению роста показателей транспортировки своей продукции впечатляет.

В 2000 году «ЮКОСу» предложила проект соединения нефтепровода «Дружба» с хорватским трубопроводом «Адрия». Выгодность этого проекта в том, что после его осуществления российская нефть будет попадать в глубоководный порт Омишаль. Здесь могут швартоваться танкеры водоизмещением в 300 000–500 000 т, а это позволит российской нефти попадать даже на рынок США. Планируется, что на первом этапе пропускная способность нового нефтепровода составит 5 млн. т нефти в год. Затем она увеличится до 15 млн. т. Изначально проблема заключается в том, что по нефтепроводу «Адрия» нефть идет не с Востока на Запад, а наоборот — с Запада на Восток. Чтобы повернуть нефтяной поток в обратном направлении, нефтепроводу нужна некоторая реконструкция, которую ведет хорватская компания JANAF. Финансированием реконструкции «Адрии» занимается «ЮКОС», хотя с конца 2001 года координатором проекта «Дружба-Адрия» считается «Транснефть».

Межправительственное соглашение по проекту объединения нефтепроводов «Дружба» и «Адрия» было подписано в декабре 2002 года представителями России, Хорватии, Украины, Белоруссии, Словакии и Венгрии. Со стороны России ответственной компанией является «Транснефть», Венгрии — MOL, Хорватии — JANAF, Словакии — Transpetrol, Украины — «Укртранснефть», Белоруссии — «Гомельтранснефть-Дружба». Но пока не определены механизмы функционирования этого проекта. Изначально предполагалось, что по нефтепроводу «Дружба-Адрия» будет прокачиваться нефть «ЮКОСа». Затем к этому проекту присоединилась Тюменская нефтяная компания. В 2002 году о своем интересе к транзиту нефти по данному направлению заявила «Роснефть». В настоящее время предполагается, что на первом этапе «ЮКОС» и ТНК будут транспортировать по трубопроводу «Дружба-Адрия» по 2 млн. т нефти в год, а «Роснефть» — 1 млн. т. При этом срок запуска трубопровода «Дружба-Адрия» все отдаляется, что свидетельствует о противоречиях среди участников проекта.

В настоящее время инвестиционная нагрузка ложится почти исключительно на Хорватию, так как ей необходимо реконструировать Адриатический нефтепровод и нефтетерминал в Омишале. Объем необходимых инвестиций первоначально оценивался в 20 млн. долларов. Но в последнее время обострились требования к экологии проекта. Это связано с катастрофой танкера «Престиж» у берегов Испании. Поэтому, чтобы удовлетворить новые запросы экологов, сумму ассигнований на строительство нефтепровода придется увеличить до SOSO млн. Согласно официальной версии, именно ужесточение экологических норм со стороны Хорватии сдерживает запуск нефтепровода. Кроме того, в июне 2003 года Семен Вайншток заявил, что приостановка в реализации проекта «Дружба-Адрия» связана с позицией Венгрии. Эта страна неожиданно потребовала, чтобы нефть шла на Адрию, только если будут полностью загружены венгерские НПЗ. Президент «Транснефти» заявил, что для решения этой проблемы, рассматривается вариант строительства трубы через Австрию. При этом выяснилось, что «ЮКОС» как акционер словацкой трубопроводной системы, рассматривает вариант строительства нефтепровода в обход Венгрии через Австрию.

Позиция Венгрии вполне понятна. Этой стране не хочется, чтобы ее НПЗ стояли без загрузки, ведь мощность «Дружбы» на венгерском участке лишь немного превышает 5 млн. т. Если они пойдут в Омишаль, венгерский НПЗ, стоящий на «Дружбе», останется без нефти. Но если трубу построят в обход Венгрии, ей также не позавидуешь. Произойдет то, что уже наблюдалось на Украине и в Литве. Поставки нефти на НПЗ будут обуславливаться готовностью их владельцев продать собственность российским нефтяникам. И рано или поздно венграм придется уступить. Множество противоречий в реализации этого проекта приводят к тому, что пока не ясно, когда по участку «Дружба-Адрия» пойдет российская нефть.

Растущие экономические издержки Хорватии вынуждают JANAF требовать ужесточения тарифной политики в отношении перекачки топлива по территории страны. Уже в апреле 2003 года компания сделала серьезное заявление о необходимости коррекции стоимости транзита нефти в сторону повышения, что было крайне негативно воспринято российскими компаниями, участвующими в проекте. JANAF настаивает на том, что тарифы на перевалку нефти в порту Омишаль необходимо повысить с 2,5 до 4 долл. за тонну. Скорее всего российской стороне придется еще не раз столкнуться с попытками Хорватии изменить условия генерального соглашения, что, в свою очередь, будет оттягивать на неопределенный срок начало осуществления поставок нефти на этом направлении российского экспорта.




4.4.2. Энергодиалог «Россия — США»: с мечтой о новом рынке


Важную роль в энергетическом диалоге «Россия — США» играет обсуждение вариантов строительства Мурманской трубопроводной системы. В состав МТС входят магистральный трубопровод «Западная Сибирь — Кольский полуостров» с пропускной способностью 60 млн. Т в год (первая очередь) и 120 млн. т (вторая очередь), а также крупный морской терминал в районе Мурманска, способный принимать супертанкеры дедвейтом более 300 тыс. т (позволяющий нивелировать главное препятствие на пути русской нефти в Америку — высокие транспортные расходы). Крупнейшие российские сырьевые концерны готовы ежегодно прокачивать по этой трубе до 150 млн. тонн нефти.

Однако перспективы строительства трубопровода Западная Сибирь — Мурманск» связываются ВИНК с возможностями паевого участия в структуре собственников трубопровода. Существует три различных варианта строительства МТС, которые могут кардинально изменить лицо транспортного комплекса страны: полная собственность «Транснефти», долевая собственность «Транснефти» и нефтяных компаний и частная собственность нефтяных компаний.

Подобная разница подходов к перспективам строительства МТС обусловливается не только доводами экономической целесообразности, но и внешнеполитическими аспектами. Мурманский трубопровод рассчитан, прежде всего, на удовлетворение спроса на нефть в США. Не будь серьезного политического ресурса, частные нефтяные концерны вряд ли смогли бы открыто продвигать вариант совместного строительства вопреки «Транснефти». В то же время очевидно, что самостоятельных ресурсов на разработку и строительство маршрута у государственных структур вряд ли хватит (с учетом не менее приоритетных программ модернизации существующей системы магистральных трубопроводов и необходимости инвестиций в другие маршрут-' ные проекты). В таких условиях государственным компаниям пришлось пойти на знаковую уступку. «Транснефть» согласилась с предложением ВИНК о выработке «частного» варианта ТЭО строительства трубопровода на Мурманск.

По мнению частных компаний, строительство нефтепровода, ориентированного на рынок США, способно не только улучшить отношения двух стран, но и обеспечить рост. показателей добычи нефти в России. Общие налоговые поступления в бюджет РФ от реализации проекта достигнут 9,2 млрд. долларов, в том числе в федеральный — 4 млрд. Предполагается, что в процессе строительства Мурманской трубопроводной системы будет создано 6 тысяч новых рабочих мест, а в процессе эксплуатации — 2 тысячи.

Запуск МТС и нефтетерминала в Мурманске обеспечит увеличение конкурентоспособности российской нефти на глобальном рынке, а Россия получит возможность маневра, которого до сих пор была лишена. С точки зрения энергобезопасности и изменения структуры экспортного баланса страны, продекларированного российской властью, этот проект является приоритетным и необходимым. Даже «Транснефть» не стоит рассматривать как принципиального противника МТС. Она просто стремится получить контроль над новым трубопроводом с целью не допустить существенных изменений в системе транспортировки нефти и нефтепродуктов в России. Весьма вероятно, что сам проект будет реализован «Транснефтью», но на средства компаний, которые взамен, по-видимому, получат льготы квотами на транспортировку нефти. В любом случае, вероятность строительства МТС значительно выше, чем перспективы реализации остальных новых проектов экспорта нефти.

Развитие российско-американского энерго-диалога включаете себя и реализацию новых проектов экспорта газа. Нельзя сказать, что традиционный партнер России в области потребления газа — Европейский континент — не в состоянии «поглотить» дополнительные объемы «голубого топлива». Причина более прозаична. Политическое руководство «Старого Света» оказывает существенное давление на Россию, связанную с ним давними экспортными отношениями. Кроме того, позиция государств, по территории которых проходят нити газопроводов, ориентированных на Западную Европу, вызывает все большую тревогу в российской политической элите. Такая ситуация отразится на параметрах экономической безопасности, что заставляет руководство страны искать новые пути обеспечения своего присутствия на наиболее развитых и платежеспособных рынках мира.

На этом фоне ожидающийся в США рост спроса на природный газ рассматривается не только как оптимальная возможность диверсификации экспортных потоков, но и как удобный случай для освоения нового направления деятельности — производства сжиженного природного газа (СПГ). В этой связи особые надежды правительство России и менеджмент «Газпрома» возлагают на перспективы ввода в эксплуатацию газовых пластов Штокмановского месторождения, запасы которого оцениваются в 3,2 трлн. кубометров, и шельфовых залежей северных морей России. Проведенный «Газпромом» анализ выявил экономическую обоснованность добычи газа на Штокмановском месторождении с целью его дальнейшего сжижения и транспортировки на Восточное побережье США. При этом особый акцент руководство газовой монополии делает на крайней дороговизне проекта (для его полномасштабного освоения требуются инвестиции в объеме 20 млрд. долл.), подчеркивая, что одним из основных условий его успешной реализации станет крупномасштабное инвестиционное участие иностранных, прежде всего американских, компаний на всех этапах эксплуатации — от разработки и сжижения до транспортировки и маркетингового обеспечения СПГ на рынке Соединенных Штатов.

Важно отметить, что американские компании тоже положительно оценивают перспективы Штокмановского проекта. Так, в состав участников работ над проектом в качестве активного субъекта переговоров входит американская ConocoPhillips.

Правда, на состоявшемся в 2003 году 11 Российско-американском деловом энергетическом саммите американская сторона объявила, что российские углеводороды не получат преференций на американском рынке и будут участвовать в естественной конкурентной борьбе с прочими производителями голубого топлива. Однако дефицит поставок газа, ставший одной из главных причин стагнации американской экономики 2002 — начала 2003 года, способен внести серьезные коррективы в планы сторонников «чистой конкуренции» на американском газовом рынке. В течение только 2003 года цены на газ в США выросли более чем на 80 %.

Поэтому оптимальным выходом из сложившейся ситуации стало бы резкое наращивание поставок сжиженного природного газа из-за рубежа. Возможности восполнить дефицит за счет традиционных поставщиков — стран Персидского залива, Нигерии, Алжира — серьезно ограниченны. Во-первых, запасы сырья в этих странах сравнительно невелики. Во-вторых, расширение поставок из них может привести к возникновению газовой зависимости США, которая угрожала бы энергетической безопасности Америки, став серьезным дополнением к уже имеющейся нефтяной зависимости. Поэтому ставка с самого начала делается на максимальную диверсификацию источников сырья. В конце июня 2003 года заместитель министра энергетики США Кайл Макслэроу заявил, что Россия, обладающая крупнейшими запасами газа в мире, потенциально является крупным поставщиком сжиженного газа на американский рынок.




4.4.3. Россия мешу Китаем и Японией: борьба за маршруты экспорта нефти и газа в Юго-Восточную Азию


Самыми проблематичными вариантами диверсификации экспортных потоков углеводородного сырья России являются перспективы строительства восточного нефтепровода. Как Китай, так и Япония рассматривают проекты на Дацин и Находку как альтернативные, а не взаимодополняющие. Токио и Пекин считают, что строительство трубы в одном направлении автоматически подвешивает на неопределенное время вопрос о строительстве в другом — разведанных запасов нефти на две трубы из Восточной Сибири не хватит (проект Ангарск — Дацин рассчитан на 30 млн. тонн в год, Ангарск — Находка — на 50 млн. тонн). Понимание невозможности одновременной реализации обоих проектов налицо и в Москве. Тем не менее сделать выбор в пользу одного из вариантов российское руководство не спешит. Ключевым фактором оттягивания решения по маршруту нефтепровода является борьба между российскими элитными группировками. «Китайский» маршрут с самого начала ассоциировался с компанией Михаила Ходорковского. Основным лоббистом этого проекта во властных структурах был Михаил Касьянов. «Находкинский» проект поддерживался «Роснефтью» и «Газпромом» — компаниями, контролируемыми «петербургскими силовиками». Соответственно, от результатов схватки за ресурсы в президентском окружении зависело направление будущего трубопровода.

Аресты акционеров «ЮКОСа», включая владельца компании Михаила Ходорковского, принципиально изменили расстановку сил вокруг дацинского проекта. «Силовики» перешли в решительное наступление на компанию «ЮКОС». И хотя их основной целью является национализация «ЮКОСа», в любом случае арест акционеров компании нанес существенный вред проекту «Ангарск — Дацин». Китайские эксперты не исключают, что провал проекта на Дацин может иметь политические последствия, например более проблематичным станет партнерство в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Таким образом, из-за проблемы Дацина китайской стороной может быть поставлено под сомнение эффективное развитие свободной экономической зоны, а также энергетических, транспортных и других проектов в рамках ШОС.

Помимо внутренней борьбы кремлевских элит вокруг ресурсов Восточной Сибири в проблеме выбора маршрута трубопровода из Ангарска есть факторы, напрямую связанные с национальными интересами России. Москва должна определиться, на кого из азиатских соседей ей следует ориентироваться больше — на Китай или Японию. Как «китайский», так и «японский» маршруты имеют ряд существенных плюсов и минусов.

Строительство нефтепровода в Находку позволяет России избежать привязки к одному потребителю, который получит возможность диктовать условия поставщику. Это особенно актуально ввиду того, что до сих пор Китай проявлял себя как очень жесткий переговорщик, сбивающий цену. Нефть Восточной Сибири из Находки можно танкерами поставлять практически в любую точку Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) и даже дальше — в Австралию. Это будет способствовать экономической интеграции России в рынок АТР. Одновременно прокладка и обслуживание нефтепровода решат внутреннюю проблему освоения Восточной Сибири и Дальнего Востока.

Политическими последствиями такого выбора может быть улучшение фона российско-японских отношений, что облегчит Москве задачу заключения мирного соглашения с Токио без потерь Южных Курил. К тому же в случае реализации проекта Транскорейского газопровода (ответвление от параллельного нефтепроводу газопровода на Находку) Россия может внести свою лепту в решение проблемы корейского объединения. И самое главное — за все это планирует заплатить сама Япония.

Тем не менее свои плюсы имеются и у проекта строительства трубопровода в Китай. Во-первых, уже разработано его технико-экономическое обоснование. Кроме того, КНР имеет динамично развивающуюся экономику, которой в ближайшем будущем для сохранения темпов роста будут необходимы большие объемы энергоресурсов. Пекин очень рассчитывает на нефть Восточной Сибири.

В 2003 году Китай вышел на второе после США место в мире по потреблению нефти, обойдя по этому показателю Японию. По оценкам International Energy Agency, Китай импортирует около 2 млн. баррелей нефти в день. Объем внутренней добычи при этом равен примерно 3,4 млн. баррелей в день. К 2010 г. импорт может удвоиться, а к 2030 г. Китай будет потреблять около 10 млн. баррелей иностранной нефти в день — именно столько сейчас импортируют США. В целом объем нефтяного рынка в Китае в 2003 г. оценивается в 1 трлн. долл. Эти обстоятельства стимулируют руководство страны искать новые способы влияния на Россию. Все актуальнее для Китая встает вопрос о необходимости прямого инвестирования средств в акционерный капитал российских нефтегазовых компаний.

В то же время японская экономика не может до сих пор преодолеть затяжной период стагнации. Уровень потребления нефти в стране вряд ли будет повышаться. Наоборот, возможно его сокращение за счет более активного использования альтернативных источников энергии. Кроме того, разведанных запасов пока хватает тол ько на то, чтобы наполнить трубу на Дацин. Решен вопроси с финансированием проекта (расходы готовы на себя взять российские компании и Китай). Условия же выделения денег Японией пока Москву не устраивают, — обжегшись на ряде проектов, Токио согласен дать кредит только под правительственные гарантии, а не на условиях раздела коммерческого риска. Наконец, построив трубопровод в Дацин, Россия сохранит лицо перед Китаем, который считал этот вопрос уже решенным. Это, возможно, поможет Москве провести переговоры с Пекином по вступлению в ВТО «малой кровью».

Выбор маршрута нефтепровода из Ангарска слишком затягивается, что грозит падением интереса к проекту со стороны Пекина и Токио. Это лишит Россию нынешних преимуществ острой конкуренции Японии и Китая за энергоресурсы Восточной Сибири. Китай уже реанимирует проект поставок нефти в свои западные провинции из Казахстана в объемах, сопоставимых с дацинскими. А Япония через несколько лет начнет получать газ сахалинских месторождений, что заметно снизит ее зависимость от восточносибирских углеводородов. Все это подталкивает Россию быстрее определиться со своими приоритетами и начать конкретные переговоры с будущим партнером.

Пока лоббистский ресурс направления на Дацин кажется значительно скромнее. Однако идею строительства нефтепровода в Китай еще рано списывать со счетов. Все может измениться, если оператором проекта станет не «ЮКОС», а другая компания, связанная с «силовиками». Например, возможна переориентация Пекина с «ЮКОСа» на «ЛУКОЙЛ». Возможен и вариант, при котором сам «ЮКОС» отойдет к государству или будет управляться через аффилированную с государством компанию. Свое мнение может изменить и «Газпром», если ему удастся получить значительную долю в Ковыктинском месторождении.

Не менее остро стоит проблема строительства новой ветки стратегического газопровода, ориентированного на рынок Азиатско-Тихоокеанского региона. Однако перспективы строительства газопроводного сообщения в Азию снова натолкнулись на противоборство государственных и частных компаний. «Газпром» еще в мае 2003 года подписал соглашение о сотрудничестве с ведущим корейским импортером природного газа — компанией KOGAS. Срок договора — 5 лет. Договоренности предусматривали совместное участие компаний в разработке газовых залежей Восточной Сибири и, прежде всего, перспектив разработки Ковыктинского месторождения. Подписав договор с корейскими потребителями, «Газпром» создал основу для одобрения межведомственной комиссией под председательством министра энергетики Игоря Юсуфова прокладки трубопровода из Якутии до берегов Тихого океана (Находки). Тем самым государство обострило борьбу «Газпрома» с частными нефтяными компаниями, которые считают целесообразным строить трубопровод из Иркутской области в Китай. Сырьевой базой для строительства газопровода должны стать перспективные газовые пласты Ковыктинского и Чаяндинского месторождений.

Особый интерес к проектам проявляет Южная Корея. Главная причина ее заинтересованности в том, что цена сетевого газа будет примерно на треть ниже цены СПГ — базового вида продукции сахалинских газовых проектов, ориентированных прежде всего на южнокорейских потребителей. Еще в 2000 году в Пекине было подписано соглашение о подключении KOGAS к разработке технико-экономического обоснования Ковыктинского проекта. В октябре 2002 года на заседании координационного комитета по проекту было согласовано, что поставки газа с Ковыктинского месторождения должны начаться в 2008 году в объеме 7,2 млрд. куб. мв Китай и 6 млрд. куб. м в Южную Корею. На заседании комитета в январе 2003 года в Сеуле было решено продолжить работу над технико-экономическим обоснованием проекта по двум вариантам объемов поставок газа: 25 и 30 млрд. куб. м в год. А в начале ноября 2003 года технико-экономическое обоснование проекта разработки Ковыктинского газоконденсатного месторождения было подписано. Согласно проекту, первый газ Ковыкты в промышленном объеме должен быть добыт в 2006 году.

В то же время газопровод из Иркутской области никак не устраивает российского газового монополиста, намеревающегося использовать ресурсы Ковыкты для удовлетворения внутрироссийских потребностей в голубом топливе. Серьезного потенциала у позиции «Газпрома» нет: во-первых, он принес бы значительно меньше прибыли, нежели поставка газа на внешний рынок, во-вторых, нерентабельность внутренних поставок нанесла бы существенный удар по бюджетам Красноярского края и Кемеровской области, в результате чего могла рухнуть угольная промышленность.

Особую пикантность строительству газопровода из Иркутской области придает тот факт, что в разгар противостояния с «Газпромом» «РУСИА Петролеум» предложила «ЮКОСу» интегрировать газопровод «РУСИА» с трубопроводом из Ангарска в китайский Дацин, что позволит обеим сторонам снизить издержки на организацию экспорта. Ковыктинское месторождение находится в Иркутской области, из которой стартует и нефтепровод «ЮКОСа» в Дацин. Интегрировав свой газопровод в эту ветку, «РУСИА Петролеум» намерена транспортировать газ в Китай, а затем и в Корею. Российская газовая монополия не хотела бы привязываться к одному потребителю в этом перспективном регионе, настаивая на строительстве трубы до Находки. Такой подход не вполне устраивает китайскую сторону, которая намерена установить прямую связь с российскими газовыми месторождениями.

Но у «Газпрома» не было намерений сдавать свои позиции. Формально он не участвует в акционерном капитале компаний — держателей лицензии на данное месторождение, но активно стимулирует переговорный процессе иностранными компаниями, давая собственную оценку использования месторождения. Держателем лицензии на разработку Ковыкты является ОАО «Компания РУСИА Петролеум». Основным ее акционером является объединенная структура ТНК-ВР. «Газпром» проводит активную политику, направленную на дискредитацию нынешних владельцев месторождения, но пока отозвать лицензию на Ковыкту не удается. Другим способом вхождения в проект для «Газпрома» является покупка части акций «РУСИА Петролеум». Так, в ноябре 2003 года «Интеррос» заявил о намерении продать свой пакет акций в «РУСИА Петролеум», составляющий 25,7 %. Блокирующий пакет позволит «Газпрому» вмешиваться в управленческие решения — но не даст полного контроля над разработкой месторождения. «Газпрому» важно добиться ухода из Ковыкты BP-ТНК, а это довольно проблематично. Кроме того, «Газпром» не хотел бы платить слишком много денег за это месторождение.

Свидетельством того, что «Газпрому» удалось сломить боевой дух конкурентов, стали события декабря 2003 года. 5 декабря ТНК-ВР обнародовала пилотный проект по газификации Иркутской области. Компании он обойдется в 676,4 млн. долл. Согласно ее планам, уже в 2006 г. потребители Иркут? ской области получат 300 млн. куб. м ковыктинского газа, а в 2007 г. — 2 млрд. В перспективе в Иркутскую область ежегодно может поставляться до 6 млрд. куб. м газа из 30 млрд., которые «РУСИА» будет добывать на Ковыкте. Самым интересным пунктом стало заявление ТНК-ВР о том, что «Газпрому» будет предложено участвовать в освоении Ковыкты в качестве основного акционера проекта, озвученное управляющим директором по производству объединенной компании Виктором Вексельбергом. Кроме того, «Газпром» может получить долю в операторе проекта — создаваемой ТНК-ВР и администрацией Иркутской области на паритетных началах «Восточно-Сибирской газовой компании».

Скорее всего позиция ТНК-ВР скорректирована достаточно жесткими временными рамками, прописанными в лицензионном соглашенйи на ввод в строй месторождения. Тем не менее данное заявление свидетельствует о назревшей необходимости примирения, крайне актуальной для ТНК-ВР, рискующей не только провалить свои экспортные планы, но и потерять контроль над Ковыктой.




ГЛАВА 5

Сценарии развития НГК России


Будущее НГК России нельзя назвать полностью предопределенным. Однако, исходя из интересов основных политических и экономических игроков на этом поле и с учетом развития основных тенденций в развитии НГК, можно выделить несколько базовых сценариев переструктурирования нефтегазового комплекса. Хотя очевидно, что вероятность их реализации сегодня выглядит весьма различной. Если первый сценарий был фаворитом еще пять лет назад, то сегодня он выглядит явным аутсайдером. Зато четвертый сценарий большинством аналитиков пять лет назад даже не рассматривался, хотя уже тогда можно было предположить, что развитие отрасли пойдет именно по такому пути. Сегодня же объединение компаний в одном «зонтичном» госконцерне выглядит в качестве наиболее реалистичной версии развития событий. Впрочем, лучше все же разобраться в каждом из возможных вариантов развития событий подробнее.

Первый сценарий выгоден частным вертикально-интегрированным корпорациям (ВИНК). Для них идеальным было бы завершение приватизации отрасли, строительство частных трубопроводов, начало реструктуризации «Газпрома». Кроме того, ТЭК должен сохранить статус «локомотива» российской экономики.

Однако позиции ВИНК при Пугине неуклонно ослабевают. «Дело «ЮКОСа» близится к своему логическому завершению, «силовики» готовы начать атаку на другие сырьевые корпорации, а президент Путин публично заявил, что реформы «Газпрома» в ближайшей перспективе не будет. Более того, скоро в стране может вообще не остаться крупных частных ВИНК.

Но и полностью сбрасывать со счетов этот сценарий нельзя. «Сырьевики» все еще имеют влиятельных лоббистов во властных структурах. С одной стороны, крупному бизнесу «ельцинской эпохи» уже вынесен приговор, который начинает приводиться в исполнение. Однако они имеют, пусть и мизерные, шансы на то, чтобы заставить нефтегазовый маятник качнуться в обратном направлении.

Второй сценарий связан с планами «петербургских либералов». Они не против усиления позиций частных ВИНК в отрасли. Но они возражают протиз укрепления позиций самого ТЭК в структуре российской экономики. По мнению «либералов», ТЭКу уготована другая функция — профинансировать структурные сдвиги в российской экономике.

Третий сценарий выгоден иностранным концернам. Они, как и ВИНК, предлагают России смириться с ролью поставщика энергоресурсов на мировой рынок, но при этом обещают большие инвестиции в ТЭК в обмен на возможность более энергично работать в стране. Иностранцы готовы купить крупные пакеты акций российских компаний, понимая, что даже за время второго президентского срока Путина сумеют «отбить» вложенные в российский ТЭК средства.

Четвертый сценарий пытаются воплотить в жизнь «силовики». Они настаивают на усилении роли государства в ТЭК. В перспективе они рассчитывают завершить возврат ведущих нефтяных активов в госсобственность и создать единую государственную «суперкорпорацию». Однако в силу того, что проект рассчитан на несколько лет и может не быть завершен в рамках второго президентского срока Путина, «силовикам» крайне важно обеспечить преемственность власти. Это является ключевым вопросом.

Однако ни один из перечисленных сценариев не может быть реализован в чистом виде, поскольку главные стратегические решения относительно будущего НГК России принимает президент Владимир Путин. Возможно, он имеет в виду один или несколько сценариев развития ситуации в нефтегазовой отрасли — наверняка никто не знает истинных планов президента. Однако, исходя из уже принятых решений Путина, а также зная его политический стиль, можно обрисовать общие контуры возможных «сценариев Путина», которые предопределят развитие НГК страны на многие годы вперед.

Рассмотрим перечисленные сценарии подробнее.

Сценарий № 1.


«Торжество частных корпораций»


Основные лоббисты «приватизационного проекта»


Вертикально-интегрированные нефтяные компании добывают сегодня порядка 92 % отечественной нефти. Причем на долю пяти из них — «ЮКОСа», ТНК-ВР, «ЛУКОЙЛа», «Сургутнефтегаза» и «Сибнефти» — приходится около 76 % нефтедобычи в стране. Очевидно, что наиболее крупные ВИНК пытались развивать отрасль по своему сценарию.

Главным идейным вдохновителем ВИНК являлся руководитель нефтяной компании «ЮКОС» Михаил Ходорковский. Сходных с ним позиций также придерживались руководители компаний «Сибнефть» и ТНК. Именно эти структуры проповедовали самые агрессивные планы развития частного нефтедобывающего бизнеса. Однако оформить единую систему взаимодействия бизнеса со своими представителями в государственных инстанциях им не удалось. Основа группировки, в лице владельцев ВИНК, так и несмогла включиться в единую структуру функционирования этой системы.

Ложное чувство полной безопасности своего положения провоцировало руководство частных ВИНК пренебрегать элементарными требованиями осторожности в отношениях с властью. Основной идеолог сращивания крупного капитала с системой госвласти — Михаил Ходорковский — не только публично оппонировал своим политическим противникам, но даже «дерзил» лично президенту Путину. В итоге даже таким опытным аппаратчикам «старомосковской» группы, как Александр Волошин и Михаил Касьянов, не удалось сгладить «несистемность» поведения Ходорковского. Более того, они также пали жертвой начавшейся войны со строптивым олигархом. Волошин был уволен практически сразу же после ареста владельца «ЮКОСа», а Касьянов был отправлен в отставку в феврале 2004 года.

Тем не менее многие лоббисты ВИНК сохранили свои позиции во властных структурах. Большая часть «старомосковских» по-прежнему работают на значимых постах в президентской администрации. Например, советник президента по экономическим вопросам Андрей Илларионов остался на своей должности после реформы АП.

Есть лоббисты у ВИНК и в новой Думе. Например, интересы ТНК отстаивают начальник отдела компании по взаимодействию с органами госвласти Александр Шибалкин, бывший вице-президент ТНК Вячеслав Тимченко (оба прошли по списку «Единой России»), бывший менеджер группы «Альфа» Константин Ветров (по списку ЛДПР), Интересы «ЮКОСа» — начальник аналитического отдела компании, в прошлом генерал КГБ, Алексей Кандауров, бывший председатель совета директоров «ЮКОСа» Сергей Муравленко (оба по списку КПРФ). Считается, что интересы «ЮКОСа» также представляют Виктор Казаков («Единая Россия», бывший вице-губернатор Самарской области) и Владимир Рыжков (одномандатник от Алтайского края). От «ЛУКОЙЛа» в Думу направлены начальник управления компании Людмила Мальцева и заместитель начальника департамента общественных связей «ЛУКОЙЛа» Валерий Прозоровский (оба — по списку «Единой России»), Наконец, «Сибнефть» представлена бывшим вице-губернатором Чукотки Сергеем Капковым и главой коллегии адвокатов «Сибирская юридическая контора» Лианой Пепеляевой (оба — по списку «Единой России»).

Основные цели ВИНК


С точки зрения частных ВИНК, ТЭК — ключевая отрасль российской экономики, которой надо дать «зеленый свет» для развития. Поддержка ВИНК приведет к стабильному росту добычи нефти и газа. Это, в свою очередь, отразится на росте бюджетных поступлений, а также на увеличении инвестиций в отрасли, работающие на НГК. Реализация планов ВИНК предполагает отказ от жесткой налоговой политики, а также расширение транспортной базы для обеспечения максимально возможного выхода российской нефти на платежеспособные рынки других государств. Кроме того, государство, как «неэффективный недропользователь», должно окончательно устраниться из НГК, а процесс приватизации должен быть продолжен.

На достижение этих целей были брошены все ресурсы ВИНК. Огромные финансовые средства вкупе с практически неограниченным потенциалом лоббирования на всех уровнях власти позволяли частным компаниям сохранять свои позиции незыблемыми до 2003 года.

К тому времени сохранить серьезные позиции государству удалось только в сфере транспортировки нефти и продуктоз ее переработки. Однако и на этом направлении государство не переставало испытывать все возрастающее давление со стороны частного капитала. Так, ВИНК предприняли попытку «расшатать» традиционную государственную схему доставки нефти на зарубежные рынки. В СМИ активно вбрасывались утверждения о неспособности госструктур эффективно контролировать транспортировку нефти. Основной акцент делался на том, что развитие транспортной базы не соответствует реальному потенциалу роста добычи углеводородного сырья. На этом фоне ВИНК, под прикрытием «старомосковского лагеря» и при поддержке лояльного губернаторского корпуса, предлагали серьезные структурные перемены в отрасли. Например, перспективы строительства трубопровода «Западная Сибирь — Мурманск» связывались ВИНК с возможностями паевого участия в структуре собствен ни ков трубопровода. И если правительственные «либералы» не видели существенных препятствий для реализации подобного варианта, то представители государственных нефтегазовых корпораций и их политическое прикрытие в лице «силовиков» стремились «торпедировать» процесс вхождения ВИНК в структуру владения магистральной трубопроводной системой России. В результате сформировались три различных варианта строительства МТС:

— полная собственность «Транснефти»;

— долевая собственность «Транснефти» и нефтяных компаний;

— частная собственность нефтяных компаний.

Последние два варианта, в случае их реализации, могли кардинально «перекроить» весь облик НГК России. Вопрос о собственности трубопровода нефтяники и правительство свели к ни к чему не обязывающим формулировкам. Если владельцем трубопровода будет «Транснефть», то ей придется заплатить за стоимость ТЭО. Причем «без учета инфляции», а «сумма компенсации не будет превышать фактически произведенных платежей». Если труба окажется в долевой собственности «Транснефти» и нефтяников, транспортной компании придется компенсировать лишь часть, а если правительство все же согласится на частные трубопроводы, то «Транснефть» не потратит ни копейки.

Однако самым важным проектом «старомосковских» стали попытки диверсификации экспортных потоков углеводородного сырья России за счет строительства нового «восточного нефтепровода». Борьба за китайский и находкинский маршруты экспорта нефти не прекращалась в течение последних трех лет, «Китайский» маршрут с самого начала ассоциировался с компанией Михаила Ходорковского. Причем одним из основных направлений проталкивания «тонкостей» этого проекта была необходимость передачи готовой трубы в собственность компании-оператора, то есть НК «ЮКОС». В 2002 году руководители компании направили в правительство РФ предложение выступить с законодательной инициативой о закреплении прав собственности на нефтепровод за консорциумом инвесторов. По мнению Ходорковского, российские нефтяные компании должны были учредить консорциум для строительства нефтепровода «Россия — Китай». При этом «ЮКОС» рассчитывал получить 50 % акций компании. Основным лоббистом этого проекта во властных структурах был Михаил Касьянов. «Находкинский» проект поддерживался «Роснефтью» и «Газпромом» — компаниями, контролируемыми «петербургскими силовиками». Соответственно, от результатов схватки за ресурсы в президентском окружении зависело направление будущего трубопровода.

Несмотря на то что интересы частных ВИНК часто противоречат друг другу, по вопросам собственности на нефтедобывающие, обрабатывающие и транспортные активы им удалось выработать единую позицию. В случае реализации сценария частных ВИНК процесс приватизации будет продолжен вплоть до окончательного ухода государства из нефтедобывающей отрасли. В этой связи наибольшее значение приобретают перспективы сохранения монопольного присутствия государства в газовой отрасли. ВИНК неоднократно заявляли о своей заинтересованности в свободной реализации попутного природного газа, однако жесткая позиция «Газпрома» не позволяет им рассчитывать на какие-либо поблажки со стороны государства.

Решением данной проблемы могло бы стать участие ВИНК в процессе реструктуризации газовой отрасли путем скупки наиболее ликвидных активов госмонополии и оформления единого цикла добычи, переработки и реализации природного газа. Однако такая позиция в корне противоречит устремлениям «силового» блока, использующего финансовую мощь «Газпрома» в качестве прикрытия собственных политических проектов.

Условия реализации проекта ВИНК


В последнее время ВИНК претерпели серьезные изменения. Компания «ЮКОС» близка к продаже по частям и прекращению своего существования. «Сургутнефтегаз», «Сибнефть» и «ЛУКОЙЛ» все больше дрейфуют в сторону силовой элиты. Более того, «Сургутнефть» и «Сибнефть» в ближайшее время вполне могут быть проданы государственным структурам — например, влиться на определенных условиях в «Газпром». Таким образом, среди крупных ВИНК «в строю» остается только ТНК-ВР. Получается, что реализовывать описанный сценарий просто некому. Поэтому на сегодняшний день он выглядит явным аутсайдером. Правда, ТНК-ВР по итогам 11 месяцев 2004 года была третьей по объему нефтедобычи в России (74,1 млн. тонн с учетом 50 % добычи «Славнефти» против 78,6 млн. тонн у «ЮКОСа» и 76,8 млн. тонн у «ЛУКОЙЛа»). А в конце ноября по среднесуточной добыче вообще вышла на первое место в стране. Однако в одиночку продвигать этот проект ТНК-ВР будет сложно.

Думается, частные нефтяные концерны сами виноваты в том, что во многом лишили себя будущего. Образ «олигархов-варваров», на котором спекулируют «силовики», оправдывая передел собственности в нефтегазе, не является полностью мифологичным. Владельцы «ЮКОСа», «Сибнефти» и ТНК не скрывали своих намерений по повышению капитализации этих компаний с целью их последующей продажи крупным иностранным игрокам. Отсюда возникло стремление владельцев проводить крайне деструктивную политику «варварской»» добычи углеводородного сырья. В результате себестоимость добытой нефти на месторождениях частных ВИНК снижается, увеличивая их инвестиционную привлекательность. Так, показатели себестоимости добычи таких игроков, как «ЮКОС» и «Сибнефть», не превышают 2$ за баррель. Однако после выработки наиболее продуктивных и доступных нефтяных пластов частными компаниями в недрах остается порядка 80–90 % сырья, которое в большинстве случаев переходит в разряд неизвлекаемого, поскольку при «экстренной» эксплуатации месторождений нарушается стратегическая технология повышения нефтеотдачи. Низкая себестоимость добычи наряду с широкой практикой занижения налоговой базы позволяла ВИНК не только увеличивать показатели капитализации нефтекомпаний, но и способствовала образованию крупных финансовых ресурсов, которые позволяли укрупнять частные ВИНК за счет госсобственности и активов менее «маневренных коллег».

Единственный шанс частных концернов заключается в провале «силовой»» экспансии в нефтегазовый комплекс. Можно допустить, что, например, «силовики» перессорятся друг с другом за контроль над нефтегазовым комплексом. Или что единая государственная нефтегазовая корпорация будет не слишком эффективной и не сможет начать разработку Восточной Сибири и других новых месторождений. Тогда в случае падения цен на нефть будет практически неизбежен масштабный экономический кризис, что приведи к новой волне приватизации нефтяной отрасли с целью повышения эффективности ее работы. Однако в данном случае речь идет о том, что вначале будет реализован «силовой» нефтегазовый проект — и только после того, как он даст сбои, нефтяной комплекс повторит историю начала 90-х годов. Таким образом, практически все частные нефтяные компании первоначально все равно будут должны перейти под контроль государства в лице «силовой» элиты. Сохранить самостоятельность смогут лишь единицы, причем скорее всего — имеющие в своем составе крупных иностранных акционеров.

Сценарий № 2.


«ТЭК — спонсор либерализации экономики»


Основные лоббисты «либерального» проекта


Наиболее активными представителями «либерального» течения в структуре правительства России являются министр экономического развития и торговли Герман Греф, министр финансов Алексей Кудрин, а также министр промышленности и энергетики Виктор Христенко.

В процессе реформы Кабинета министров «либералы» во многом укрепили свои позиции. Хотя им и не достался пост премьер-министра, объем их аппаратных полномочий вырос. Герман Греф расширил Министерство экономического развития и торговли (МЭРТ) за счет включения в его структуру Государственного таможенного комитета, Минимущества, части функций МАПа. Возглавляемое Алексеем Кудриным Министерство финансов поглотило Федеральную налоговую службу (бывшее Министерство по налогам и сборам). Близкий ««либералам» Виктор Христенко возглавил Министерство промышленности и энергетики, куда были «слиты» Минэнерго и Минпромнауки. Кроме того, пришедший в правительство на пост министра природных ресурсов ЮрийТрутнев является давним другом и креатурой Грефа.

Однако победа оказалась во многом пирровой. Первая угроза для либералов была заключена в новой структуре кабинета — заложенное в трехзвенной системе противоречие между министром и подчиненными ему службами и агентствами, что делало возможным аппаратный конфликт внутри одного ведомства. Тем более если министр и его подчиненные принадлежат к различным властным группировкам, В этой ситуации управляемость ведомства зависела от степени согласуемости интересов различных групп в определенной сфере деятельности. Особенно не повезло в зтом плане «либералу» Виктору Христенко. Почти все его подчиненные оказались практически неподконтрольными министру промышленности и энергетики. Например, новый глава агентства по энергетике — бывший вице-президент «Роснефти» Сергей Оганесян — весьма близок к «силовикам».

Кроме того, у «либералов» нет патронируемых компаний в структуре НГК России. Поэтому их программа развития ретранслируется на всю нефтедобывающую отрасль без обособления отдельных «хороших» или «плохих» недропользователей. В основе интересов «либерального» блока лежат аппаратные устремления его представителей. Неудивительно, что раскручивание «дела «ЮКОСа» спровоцировало некоторое подобие раскола в его рядах. Но принципиальных разногласий относительно перспектив экономического развития страны среди «либералов» нет.

Самым радикальным представителем этого лагеря является Герман Г реф. Он предлагает активизировать рыночные методы управления экономикой. В своих экономических программах, представленных правительству, глава МЭРТ предлагает снижение налогов на обрабатывающую промышленность за счет сокращения бюджетных расходов; отказ от активной социальной политики и прямых бюджетных инвестиций в реальный сектор; уход государства от прямого вмешательства в экономику; оперативную реструктуризацию естественных монополий. Но главная слабость Грефа — неспособность осуществлять реформы на практике. Он в большей степени теоретик и не смог даже организовать нормальное функционирование собственного министерства.

Идейно близок к Грефу Алексей Кудрин, проповедующий взвешенные подходы к экономическим реформам и более близкий к концепции усиления «дирижизма» в экономике. Во взглядах Кудрина сочетаются два начала: либеральное и государственническое. Кудрин выступает за усиление государственного администрирования в экономике, считает необходимым проведение массовых проверок соблюдения налогового законодательства. Не случайно он поддержал политику «силовиков», направленную против «ЮКОСа». Программные установки Кудрина постепенно сближаются с позицией группировки «петербургских силовиков».

Цели «либералов» в сфере регулирования НГК


«Либералы» признают ТЭК в качестве основного источника бюджетных поступлений. Однако они считают такое положение вещей чреватым дестабилизацией российской экономики, которая сильно зависит от стоимости сырья на мировом рынке. Исправить ситуацию, по их мнению, могли бы структурные экономические реформы, направленные на развитие несырьевых отраслей промышленности и сокращение доли нефтегаза в структуре ВВП России.










В этой связи приоритетным направлением деятельности государства в отношении ИГК является проведение дифференцированной налоговой политики, предусматривающей постепенное снижение традиционных налоговых ставок параллельно качественному росту специфических налогов на сырьевой сектор. По мнению «либералов», такой подход позволит сместить общий вектор инвестиционной привлекательности из добывающего в перерабатывающий сегмент, спровоцировав знаковые изменения в структуре капитальных вложений, что должно способствовать и запуску структурных сдвигов в экономической системе страны. Естественно, частные компании негативно относятся к подобным идеям. По их мнению, нельзя искусственно направлять инвестиционные потоки и заставлять делать вложения в обрабатывающую промышленность. Такая перспектива, по мнению нефтяников, может привести к еще большей зависимости российского бюджета от мировых цен на нефть.

В целом предложения «либералов» по налогообложению НГК довольно разрозненны. Поэтому на ряду с ними существует целый ряд других концепций изъятия «сверхдоходов», основанных на более широком понимании ренты как всех сборов с сырьевых компаний. В таком разрезе рента толкуется как отчисления нефтяных компаний в бюджет, на часть которых имеет право любой гражданин России, поскольку недра принадлежат государству, а нефтяные компании получили лишь лицензии на их разработку. Подавляющее большинство концепций ренты, основанных на такой идеологии, имеют откровенно популистский характер и нереализуемы на практике. Так, вариант природной ренты «по Глазьеву» предусматривает конфискацию у нефтяников до 30 млрд.$. Есть и более радикальные предложения, предусматривающие изъятие 70–80 млрд.$.

«Либералы» признают как государственную, так и частную собственность в ТЭК и не высказывают претензий относительно итогов приватизации, что позволило им органично вписаться в новую структуру политической власти. Точка зрения «либералов» по вопросам собственности в НГК представляет собой более умеренный вариант позиций ВИНК. Продолжение приватизации отрасли является для них средством повышения инвестиционной привлекательности и увеличения системы управления активами нефтегаза. В то же время радикализма во взглядах «либералов» не просматривается. Изменения, по их мнению, должны носить эволюционный характер. Соответственно, не имеет смысла разрушать действующую систему государственного контроля там, где степень эффективности управления достаточно высока. Так, «либеральный блок» отрицательно относится к попыткам частных ВИНК подчинить своим интересам транспортные мощности.

Однако «либералы» часто выступают в поддержку проектов приватизации отдельных предприятий НГК.

Наиболее принципиальные позиции по вопросам собственности «либералы» занимают в отношении проектов реформирования газовой отрасли. Монопольный статус «Газпрома», на их взгляд, препятствует эффективной модернизации отрасли в контексте меняющихся условий развития мирового рынка газа. «Либералы» считают, что выход из ситуации может быть найден только за счет быстрого начала реформирования газовой отрасли и постепенного повышения доли независимых производителей газа. Они предлагают достаточно энергичные шаги в области реформирования, включающие такие отторгаемые монополией положения, как выделение из ее структуры транспортной, добывающей и диспетчерской составляющих. «Либералы», кроме структурной модернизации газовой отрасли, стремятся ликвидировать двойной рынок акций «Газпрома», утверждая, что в этом случае повысятся капитализация и ликвидность российского фондового рынка. МЭРТ также предлагает ввести двухсекторную модель газового рынка, суть которой состоит в выделении группы социальных потребителей (жилищно-коммунальные организации, население, муниципальные предприятия), которые будут получать газ по низким, установленным Федеральной энергетической комиссией ценам, и группы потребителей, покупающих газ на рынке по свободным ценам.

Из наступления — в оборону


В то же время в конце 2004 года «либералам» стало все сложнее отстаивать свои идеи. Замедление темпов экономического роста привело к тому, что они рискуют быть назначенными ответственными за провалы в экономической политике. Кроме того, растет давление «силовиков», которые предлагают альтернативу либеральным институциональным реформам в виде госкапитализма — такой системы, при которой государство не просто устанавливает правила игры в экономике, но является крупным собственником и крупным инвестором. В результате «либералы» вынуждены идти на серьезные уступки, в том числе и по проблеме развития нефтегазового комплекса. Им все сложнее сопротивляться усилению государства в нефтегазе. Несмотря на их протесты, «Газпром» продолжает «наращивать мышцы», приобретая активы в нефтяной отрасли, электроэнергетике и других отраслях. При этом шансы на реформирование самого «Газпрома» становятся все более призрачными. Идут на уступки «либералы» и по налоговому вопросу. Все чаще из их стана можно услышать реплики о чрезмерной нагрузке на нефтегазовый комплекс. Ради сохранения промышленного роста и политического выживания «правительственные либералы» готовы отказаться от своих идейных установок. В течение последних пяти лет они имели неплохие возможности для реализации своего проекта — но, по всей видимости, упустили их. Теперь им остается «оборонять» стабилизационный фонд и золотовалютные резервы РФ от посягательств отраслевых лоббистов. «Либералы» вряд ли способны снять страну с «нефтегазовой иглы». Единственное, на что они могут рассчитывать, — это то, что нефтегазовый комплекс станет более технологичным, что он сможет превратиться в своеобразный «технологический магнит». Предприятия отрасли могут начать использование принципиально новых технологических решений в сфере разведки и добычи нефти, сжижения газа, транспортировки углеводородного сырья, переработки «черного золота» и «голубого топлива». Но изменить структуру российской экономики в ближайшие несколько лет им вряд ли удастся. Уповать им остается лишь на быстрое падение цены на нефть на мировом рынке, что может вызвать отрезвляющий эффект.

Сценарий № 3. «Открытые двери» для Запада»


Основные лоббисты «иностранного» проекта


Крупнейшие западные нефтегазовые корпорации ведут активную добычу нефти и газа по всей планете. Они имеют свои интересы во всех углеводородных кладовых мира. Россия не является исключением. Особенно если учесть, насколько масштабными являются ее запасы сырья. Поэтому транснациональные корпорации не могут обойти Россию своим вниманием, даже несмотря на растущие политические риски. Ведь они высоки во всех наиболее перспективных районах нефтедобычи. Африка является зоной действия повстанческих группировок— в Нигерии они ведут очень активные боевые действия против западных транснациональных корпораций. Например, в начале декабря 2004 года повстанцы в Нигерии захватили три нефтяные платформы, принадлежащие Shell и Shevron Texaco. Ближний Восток также относится к зоне потенциальной политической нестабильности. К тому же Запад не может замыкаться на поставках нефти и газа из мусульманских стран.

Поэтому альтернативы России нет. Здесь уже работают практически все ведущие нефтегазовые гиганты. Более того, даже «дело «ЮКОСа» не отпугивает иностранцев. Однако далеко не все в российском нефтегазе развивается по тому сценарию, который западные транснациональные корпорации посчитали бы идеальным.

Цели иностранцев


Иностранцы утверждают, что в экономической ориентации на ТЭК для России нет серьезных опасностей. Сырьевой сектор должен оставаться основой экономического развития страны. По их мнению, ничего страшного с такими государствами, как Саудовская Аравия, Катар и Венесуэла, не произошло из-за их ориентации на приоритетное развитие нефтянки. Более того, в этих государствах достаточно высокий уровень жизни, обусловленный постоянным притоком нефтедолларов в социальную сферу. Реализовать эффективную программу развития промышленности по причине технологической отсталости России все равно не удастся, поэтому нет смысла даже пытаться сделать это. В то же время огромный «сырьевой капитал» может быть успешно трансформирован в «финансовый», и в этом России могли бы помочь иностранные компании, если их допустят к разработке недр страны.

Зарубежные инвесторы дипломатично не ставят жестких условий относительно прав собственности в НГК, хотя и заявляют, что механизмы частной собственности более эффективны в условиях рыночной экономики. Такая позиция легко объяснима: иностранным компаниям все равно, в какой системе недропользования работать. В современном мире они научились грамотно функционировать как в условиях либеральной модели с приоритетным отношением к частной собственности, так и в закрытых экономических системах с характерным превалированием доли государства в структуре собственности.

Тем более что условия существования крупных транснациональных компаний в нефтегазовых сегментах экономики развивающихся стран мира зачастую сопровождаются коренными структурными изменениями всей экономической надстройки. Поэтому иностранные нефтяные концерны стремятся максимально «равноудалиться» от процесса активных споров по вопросам собственности. Однако полностью уйти от политической полемики им не удалось.

Представительство ТНК в российском НГК


По количеству имен представительство иностранных компаний в системе российского недропользования значительно. Но большого объема собственности они пока не контролируют. После радужного приема, оказанного иностранцам в первой половине 90-х годов прошлого столетия, российские нефтяники достаточно быстро освоились в рыночной экономике и поняли, что способны, не прибегая к посторонней помощи, брать крупные кредиты и осуществлять масштабные инвестиционные проекты. В периоддоминирования интересов крупных ВИНК при определении перспектив развития нефтедобычи в стране, была сформулирована новая схема проникновения «транснационалов»: закрепиться на просторах России иностранные нефтяники могут только путем приобретения крупных пакетов акций уже существующих и стремительно дорожающих отечественных частных ВИНК. Покупка ТНК компанией ВР стала фактическим доказательством справедливости этого вывода.

Следствием такой ситуации стало фактическое «замораживание» перспектив развития НГК на условиях Соглашения о разделе продукции, до этого активно использовавшегося в качестве «наживки» для возбуждения аппетита иностранцев к российским недрам. Государство также отказалось от практики игнорирования нарушений, допущенных ими при разработке отечественных месторождений. Изменился и вектор налогового регулирования деятельности иностранных корпораций в России. К концу 2003 года «иноземцы» были вынуждены смириться с перспективами дальнейшего своего развития в рамках национальной системы налогообложения, «добровольно» отказываясь от возможности оптимизации налоговых отчислений.

Однако дальнейший ход развития политических и экономических процессов в стране поставил под сомнение эффективность такой практики. Лавинообразный рост критики в отношении присутствия «транснационалов» в системе недропользования России привел к своему логическому результату. Постепенно все возможности внедрения иностранных компаний в структуру капитала их российских коллег были перекрыты. Тем же, кто пытался «по старой памяти» прикупить себе «немного «ЮКОСов», был преподан жестокий урок. По итогам заседания правительственной комиссии по СРП от 29 января 2004 года потенциальным покупателям части империи Ходорковского — компаниям ExxonMobil и ChevronTexaco — было в безапелляционной форме отказано в праве разработки Киринского блока проекта «Сахалин-3» не только на условиях СРП, но и в рамках обычной лицензионной практики. Тем самым был нанесен удар страшной силы по имиджу и самолюбию этих компаний, с 1993 года считавших Киринский блок своей вотчиной.

«Охлаждение» инвестиционного климата вынудило иностранные компании начать вникать в тонкости политического процесса в России. Пример Exxon и Chevron, изгнанных «силовиками» из проекта разработки «Сахалин-3», дал понять, что иностранцам необходимо налаживать обширное взаимодействие со структурами, близкими к «новой» политической элите. «Ходорковские» больше не будут управлять Россией, об их обещаниях нужно поскорее забыть и признать ошибочным сотрудничество с ними. Только в этом случае возможна «реабилитация» иностранных проектов на территории России, хотя бы она и не сулила тех размеров прибыли, на которые изначально рассчитывали иностранные нефтегазовые концерны. Тем более что тотальное «истребление» иностранных представительств на территории России невыгодно президенту Путину, который заботится о своем имидже на Западе.

Иностранцы вынуждены постепенно менять свою тактику. Первые резкие заявления о том, что развитие «дела ЮКОСа» — это попытка уничтожения свободы в России, сменились на более «правильные» формулировки. Так официальный представитель компании ExxonMobil, которая в наибольшей степени пострадала от побочных результатов действий «силовой» коалиции, выступая на российско-американской конференции в Бостоне, заявил: «Много шума вокруг этого («дела «ЮКОСА». — Авт.), надо подождать, посмотреть, как будут развиваться события… Не стоит делать поспешных выводов».

История с «ЮКОСом» высвечивает новую схему действий «силовиков» в нефтяном секторе. Возможно, все иностранные сделки в будущем будут совершаться с участием крупных компаний, подконтрольных «силовикам».

В настоящее время позиции иностранных компаний на территории России обозначены в следующих границах:

• Крупнейший проект зарубежного капитала реализован в структуре ТНК-ВР.

• ExxonMobil имеет статус оператора проекта «Сахалин-1».

• В проекте «Сахалин-2» оператором является компания RoyalDutchShell, являющаяся координирующим звеном консорциума Sakhalin Energy, включающим в себя также представителей японской нефтедобывающей отрасли.

• Оператором разработки Харьягинского месторождения, производящейся на условиях ныне опального СРП, является французская TotalFinaElf; Total также в 2004 году приобрела 25 % акций компании «НОВАТЭК».

• ConocoPhiilips купила у государства 7,59 % акций НК «ЛУКОЙЛ» за 1,988 млрд. долларов. Компания также не оставляет попыток войти в состав разработчиков Штокмановского месторождения.

• Американская MarathonOil намерена активизировать сотрудничество в сфере добычи и транспортировки углеводородного сырья с одной из наиболее перспективных российских компаний — государственной «Роснефтью», создав для этого международное СП.

• Австрийская OMV заявила, что собирается вложить в экономику России 400 млн. евро и в течение следующих двух лет закрепиться в проектах по производству нефти в нашей стране.

Кроме того, иностранным компаниям в современной России принадлежит целый ряд сервисных предприятий, наиболее крупным из которых в скором времени будет находящийся в процессе слияния концерн Shlumberger — «ПетроАльянс».

В случае реализации программных устремлений иностранных инвесторов следует ожидать широкого инвестиционного бума в российской нефтегазовой отрасли. «Транснационалам» необходимо пополнение собственного баланса за счет внешних источников. В последнее время, вопреки прогнозам десятилетней давности, роль транснациональных корпораций в структуре мировой нефтедобычи сокращается. Сегодня соотношение поставок сырья на мировой рынок соотносится как 3 к 1, где 75 % нефти принадлежит госструктурам и лишь 25 % поставляется за счет частных и транснациональных корпораций. В этой связи сырьевой потенциал России крайне привлекателен для иностранных инвесторов.

Расширение иностранного присутствия в отечественном сырьевом комплексе может быть осуществлено как при помощи реабилитации закона о СРП, так и в условиях национальной модели недропользования. Так же не принципиален для иностранцев и вопрос о собственнике на транспортные мощности, при условии гарантированной прокачки своей нефти. В вопросах же собственности на производственные активы иностранные компании занимают позиции защитников частного сектора. Поэтому следует ожидать от них активной политики, направленной на окончательную легализацию приватизационного процесса в России и укрепление институтов частной собственности.

По целому ряду параметров интересы иностранцев совпадают с устремлениями частных ВИНК России. Поэтому логично предположить, что представители зарубежных сырьевых корпораций будут действовать через ВИНК.

Кроме того, иностранные инвесторы имеют в своем распоряжении потенциальные рычаги воздействия на правительственных «либералов», поскольку именно от их действий зависят показатели роста инвестиций в российскую экономику.

Нельзя также забывать и о том, что «транснационалы» могут использовать в своих целях мощный ресурс дипломатического лоббирования на государственном уровне. Основой такого подхода является то обстоятельство, что «лоббистская атака» может быть проведена непосредственно в отношении президента Путина. Это, разумеется, повысит возможности реализации устремлений иностранных сырьевых концернов на территории России.

Однако, думается, иностранные корпорации в среднесрочной перспективе вынуждены будут довольствоваться ролью «младших партнеров» в отношениях с нефтяными компаниями, контролируемыми «силовиками». Последние вовсе не намерены слишком активно делиться собственностью с иностранными корпорациями. Но у них есть одна серьезная проблема — нехватка инвестиционных ресурсов. В России заканчиваются разработанные резервы нефти и газа, и остро встает необходимость разведки новых участков будущей добычи углеводородного сырья. Даже единому государственному нефтегазовому концерну в одиночку решить все эти вопросы практически невозможно — не хватит финансовых резервов. Так, согласно принятой в 2003 году «Энергетической стратегии России до 2020 года», оценочные инвестиционные потребности его отраслей на перспективу до 2020 г. составят:

• в газовой промышленности — до 180 млрд.$, в том числе около 75 млрд.$ на развитие добычи газа и более 80 млрд.$ — на транспортную систему;

• в нефтяной промышленности — около 150 млрд.$, в том числе более 10 млрд.$ — для развития нефтепереработки и свыше 20 млрд.$ — транспорта нефти и нефтепродуктов.

Поэтому создаваемой единой «силовой» государственной нефтегазовой корпорации придется допускать иностранные компании к работе с российскими недрами. Кроме того, они могут оказаться миноритарными акционерами будущего «Госнефтегаза». Скажем, немецкий Ruhrgas владеет 6,5 % акций «Газпрома», а ConocoPhillips — 7,59 % акций «ЛУКОЙЛа». При возможном вхождении «ЛУКОЙЛа» в «Газпром» ConocoPhillips также окажется миноритарием новой корпорации. Возможно появление в составе акционеров «большого» «Газпрома» китайских компаний. Однако западные ТНК и восточные концерны уже не смогут диктовать свою волю государству и «петербургским силовикам». Стратегические решения в отрасли будут приниматься без их участия. Они будут выполнять функции инвесторов, вкладывать средства в новые проекты, не получая при этом слишком большой собственности и политического влияния.

Самостоятельный статус в России может сохранить лишь ВР. Однако, если стремительно укрепляющийся «Газпром» будет предъявлять ТНК-ВР свои требования, последняя вынуждена будет уступить. Это все более наглядно видно по Ковыктинскому проекту.

Сценарий № 4. «Курс на «Госнефтегаз»


Основные лоббисты «силового» проекта


Главным «двигателем» «силового» проекта является замглавы администрации президента Игорь Сечин, который отвечает за подготовку указов, распоряжений и поручений, что дает этому представителю «силовой коалиции» возможность «грамотно» знакомить Владимира Путина с «заслуживающими внимания» документами. Еще одной ключевой фигурой данного лагеря является руководитель ФСБ Николай Патрушев, остепени влияния которого свидетельствует хотя бы тот факт, что именно ему принадлежит идея наделить ФСБ полномочиями по контролю за процессом дальнейшей приватизации госсобственности. Также одним из наиболее приближенных к Путину «силовиков» считается помощник президента Виктор Иванов.

Первые шаги группировки


Успешно осуществив свою «программу-минимум» — «справедливое» перераспределение властных полномочий, «силовики» встали перед необходимостью выполнения второй части «реванша» — получение контроля над крупнейшими финансовыми потоками. Первичное проведение в жизнь этих планов носило характер позиционного противостояния. На сторону «силовиков», по разным причинам, встали достаточно мощные компании сырьевого сектора.

Так стремление «Газпрома» избежать процесса демонополизации нашло широкую поддержку у «силовиков». В 2001 году председателем правления газовой монополии стал Алексей Миллер. Под его руководством «Газпром» резко изменил курс своего развития. Публично участвуя в дебатах относительно реструктуризации компании, на практике ее менеджмент проводит диаметрально противоположную политику. Программа «возвращения активов» приводит к постепенному восстановлению контроля монополии над утраченными в эпоху Рэма Вяхирева производственными мощностями в газодобывающем и нефтехимическом комплексах. В период 2001–2003 годов в «лоно» материнской компании возвратились активы, переданные независимым производителям «голубого топлива». Апофеозом этой политики стали события вокруг НХК «Азот» и нефтехимического холдинга «СИБУР», развернувшиеся в период с 2002 по 2003 год при непосредственном и активном участии силовых структур в процессе переоформления прав собственности.

«Патронажем силовиков» сумела обзавестись и другая крупная государственная компания — «Роснефть». Причинами этого следует считать не только ориентированность «Роснефти» на государственную форму собственности, но и неудовлетворенность руководства компании приватизационным процессом 90-х годов, когда амбиции нарождающихся частных ВИНК зачастую удовлетворялись за счет «урезания» ее производственных мощностей. В середине 90-х годов из «Роснефти» были выделены все основные активы. В 1995 году она добывала всего 13,5 млн. тонн нефти. Значительная часть сбытовых предприятий, а также Краснодарский НПЗ, были выведены из структуры «Роснефти» во времена управления компанией Александром Путиловым и Юрием Беспаловым. Распад прекратился только после прихода в конце 1998 года Сергея Богданчикова. Команде Богданчикова удалось восстановить управляемость компании и вернуть часть выведенных активов, однако существенного роста производственных показателей не произошло. Рассчитывать на что-либо «Роснефть» могла лишь при условии кардинального пересмотра государственных приоритетов развития нефтегазового комплекса, а «идеологическая» платформа «силовиков» как раз предусматривала варианттакой переориентации.

Вошла в состав «силовой» коалиции и компания «Сургутнефтегаз». У Владимира Богданова не было серьезной поддержки во властных структурах, подконтрольных «старомосковской группировке», од нако он имел серьезные выходы на представителей «команды Путина». Более активно начать процесс взаимодействия с «силовиками» Богданова подвиг нарастающий интерес к активам «Сургута» со стороны других ВИНК. К началу 2003 года «Сибнефть», «ЮКОС» и ТНК уже не скрывали, что у них имеются далеко идущие планы по разделу «Сургутнефтегаза».

Наибольшие опасения у менеджмента компании вызывала возможность недружественного поглощения, путем консолидации крупного пакета акций «Сургута» и постепенного отстранения руководства компании от процесса принятия решений. Вследствие этого структуры, подконтрольные менеджменту «Сургутнефтегаза», были вынуждены держать «стратегический» финансовый резерв, потенциалом применения которого было в том числе и противодействие планам недружественных действий в отношении компании. К 2003 году величина этого резерва перевалила, по некоторым оценкам, за 4 млрд.$.

В таких условиях «Сургутнефтегаз» был вынужден минимизировать свои экспансионистские устремления. Впрочем, любые попытки компании выйти за пределы традиционного «ареала обитания» пресекались более маневренными и политически «прикрытыми» ВИНК (примером чему может служить ситуация вокруг Талаканского месторождения). В этой связи альянсе «силовым блоком» позволял существенно снизить риски «Сургутнефтегаза».

Первым свидетельством «правильной ориентации» компании Богданова стало предложение совместно с «Роснефтью» построить НПЗ о Приморске. Это выгодный проект, который позволит данным компаниям серьезно увеличить экспорт нефти и продуктов ее переработки. Впрочем, для окончательного снятия потенциальной угрозы руководство «Сургута» развернуло масштабную кампанию по консолидации своего акционерного капитала. Еще весной 2003 года Владимир Богданов заявлял о необходимости такой «скупки» и выделил на нее порядка $200 млн. Тогда данные действия имели своей заявленной целью защиту от попытки недружественного поглощения компании. Правда, ни одна из ВИНК впоследствии так и не признала своего интереса к акциям «Сургутнефтегаза». А в конце 2003 года финансовые документы компании подтвердили, что она вложила 600 млн. долларов в неизвестные активы. В отчетах они значились как направленные на неясные долгосрочные финансовые вложения.

Начиная с 2000 года все более отчетливо прослеживается дрейф в сторону «силового лагеря» и самой крупной нефтяной компании России — «ЛУКОЙЛа». Реструктуризация дочерних предприятий компании, начавшаяся в 2002 году, выявила существенные недостатки жесткой вертикальной схемы управления, практикуемой «ЛУКОЙЛом» еще с советских времен. Каждый из вице-президентов стремился к получению большей власти. В результате наиболее авторитетные представители управленческого аппарата покинули компанию. Жертвами внутренних склок стали Ралиф Сафин и Владислав Баженов. Первый ушел из компании в Совет Федерации, а второй был отправлен на пенсию. Вагит Алекперов понял, что реструктуризация может развалить его огромную империю, и пошел на беспрецедентный шаг. Он ввел должность вице-президента по внутреннему аудиту, которую занял проверенный «боец» Вагит Шарифов. Тем временем конкуренты предприняли ряд попыток воспользоваться противоречиями в «ЛУКОЙЛе» и получить контроль над его активами. Ситуация обострялась и тем обстоятельством, что у «ЛУКОЙЛа» не было серьезного властного прикрытия. Эта компания ранее опиралась на поддержку Министерства топлива и энергетики* Но его вес постепенно падал. В то же время шансы на получение прикрытия в лице «старомосковской группировки» были ничтожны. Однако варианты взаимодействия с «силовым» блоком также не представлялись для руководства нефтяной компании панацеей. «ЛУКОЙЛ» избрал выжидательную тактику, предполагавшую лавирование между центрами политического влияния страны. Мощное усиление позиций «силовиков» спровоцировало закономерную корреляцию курса «ЛУКОЙЛа» в направлении ихлагеря.

Оформив финансовую поддержку со стороны представителей части российского нефтегазового сообщества, «силовики» сформировали важный плацдарм для наступления на позиции неподконтрольных ВИНК. Все сырьевые компании России были разделены на две базовых категории (относительно степени влияния «силового блока» на их деятельность) — «хорошие» компании (контролируемые «силовиками») и «плохие» (находившиеся под контролем «старомосковских»).

Нефтегазовому комплексу, как наиболее динамично развивающемуся сегменту российской экономики, предстояло стать ареной крупномасштабных сражений между новой политической силой и сторонниками традиционного «старомосковского» лагеря, оформившего свое мощное присутствие в ТЭКе в период правления Бориса Ельцина. Однако обстановка в комплексе продолжала оставаться стабильной вплоть до середины 2003 года, что было обусловлено стремлением сторон к укреплению своих позиций в преддверии основного этапа «боевых действий».

Основные цели «силовиков»


«Силовики» считают, что вопрос заключается не столько в структуре российской экономики, сколько в проблеме эффективного собственника в нефтегазовом комплексе. «Силовики» не видят ничего плохого б ставке на ТЭК, но убеждены, что нужно серьезно изменить расклад сил в нефтегазовом секторе за счет усиления в нем роли государства, в том числе и в вопросе собственности на нефтедобывающие мощности. Однако непосредственное тотальное возвращение собственности в фонд государства невозможно, поскольку это вызовет крайне негативную реакцию на Западе, что поставит под угрозу реализацию внешнеполитических амбиций президента РФ. «Силовики» это осознают. Поэтому основой их позиций в отношении перспектив развития нефтегазового комплекса является доктрина «псевдокалитализма». Суть зтой доктрины сводится к следующему.

Во-первых, в структуре нефтегазового комплекса должно быть оформлено существенное присутствие государства, как мощного направляющего центра развития отрасли. С этой целью «силовики» предлагают создать «суперконцерн», способный обесгечивать стабилизационную роль в НГК и производящий достаточный объем продукции для поддержания высокого уровня энергетической безопасности страны.

Во-вторых, формальные права собственности на активы ТЭК могут быть соблюдены, но их основополагающее значение должно быть нивелировано путем переподчинения функций по их управлению системе бюрократического контроля госаппарата.

Крупные акционерные пакеты нефтяных компаний, включенных в круг стратегических интересов государства, должны быть искусственно размыты, для утраты реальных рычагов контроля со сторон ы частного капитала за действиями госаппарата. Таким образом, по мнению «силовиков», можно достичь эффекта прямого подчинения потенциала крупного бизнеса интересам государства. Эта теория является вольной «силовой» интерпретацией слов Владимира Пугина о «социальной ответственности бизнеса».

Перспективы решения проблемы собственности на мощности НГК


«Силовая» группировка выступает с позиций усиления роли государства в структуре недропользования. По мнению представителей этого центра влияния, итоги приватизации в НГК высвечивают крайне негативные аспекты частного регулирования в отрасли, что выражается в пренебрежении практикой бережной добычи сырья, позволяющей получить максимальный эффект от разработки месторождений, отказ от проведения консолидированной с государством политики транспорти ровки углеводородов. Эти негативные моменты могут быть устранены путем усиления государственного участия в нефтедобыче. Таким образом, программные заявления «силовиков» ставят под сомнение весь ход развития НГК с момента разрушения единой схемы управления отраслью СССР. Соответственно, «силовики» выступают с позиций прямой конфронтации с существующей системой недропользования частных ВИНК, что не может не беспокоить последних. Существуют все предпосылки для запуска тотального процесса передела собственности в НГК, однако многое будет зависеть оттого, насколько удачным будет «пилотный проект» насильственного отъема крупнейшей нефтяной компании — НК «ЮКОС» — у ее нынешних акционеров.

В то же время одной из наиболее интересных задач, стоящих на повестке дня «силового» блока, является реанимация идей создания крупного государственного нефтедобывающего концерна. Такой вариант развития ситуации интересен «силовикам» исключительно с политической точки зрения — так им кажется проще контролировать денежные потоки. Однако объединение может снизить и без того невысокую эффективность государственного сектора отрасли.

Еще одной важной составляющей позиций «силовиков» в отношении перспектив развития НГК является их перманентное стремление не допустить проникновения частного капитала в систему регулирования транспортных мощностей. Именно представители «силового» блока показали себя как наиболее убежденные противники любых новаций в транспортной сфере. Благодаря им был фактически «заморожен» проект строительства МТС, а также вариант Восточного трубопровода «Ангарск — Дацин», предполагавшие активное участие частного капитала в процедуре строительства и эксплуатации новых транспортных артерий.

Сточки зрения «силовиков», экономически более обоснованы проекты Восточного нефтепровода, имеющие конечной точкой порт Находка. Такое положение будет способствовать диверсификации маршрутов поставки отечественных энергоносителей на весь Азиатско-Тихоокеанский регион. А также станет важной предпосылкой для успешной реализации программы комплексной разработки сырьевого потенциала Восточной Сибири, над которой работают лояльные «силовикам» компании.

Перспективы изменения налогового режима НГК


С момента активизации действий «силовиков» в направлении пересмотра итогов приватизации в НГК их позиции относительно планов усиления налоговой нагрузки на нефтедобывающую отрасль несколько видоизменились. Если первичные заявления представителей этой группировки предусматривали мощнейшее увеличение налоговых поступлений от деятельности нефтекомпаний, то по мере получения под свой контроль все большего количества нефтедобывающих активов, лозунги усиления фискальной нагрузки стали звучать менее радикально. В то же время лавину программных заявлений о необходимости ревизии налоговых отношений государства и сырьевого сектора, звучащих из других сегментов политического спектра, уже трудно остановить. Правда, под контролем «силового блока» находится один из важнейших инструментов принятия законов — Госдума. Однако использовать данный ресурс против изменения налогового законодательства уже невозможно. В конце концов, сам президент публично выразил свое согласие с необходимостью изъятия «сверхдоходов» у представителей сырьевого бизнеса.

Таким образом, «силовики» стоят перед необходимостью поиска компромиссного решения по вопросам налогового регулирования деятельности сырьевого сектора. Скорее всего будет задействован вариант, предусматривающий увеличение фискального бремени на все активы НГК, лоббируемый «либералами», однако мощная часть полученных от этого процесса средств будет перенаправлена на нужды силовых министерств. Такое развитие событий будет взаимовыгодным. «Силовики» смогут сохранить под своим контролем существенную часть финансовых потоков отрасли, а «либералы» получат возможность реализовать свои экономические взгляды на развитие НГК России.

Сценарии Путина


Традиционная система государственного управления в России всегда характеризовалась строгой иерархичностью. Сигналы регулирования базовых секторов жизни государства и общества на протяжении всей истории страны неизменно исходили «сверху». Даже в периоды крайней дестабилизации этой модели система могла стать управляемой при наличии единой программы действий в «верхах». Однако в современной России политическая власть распылена между представителями различных групп интересов. Политический проект «силовиков» предполагает возврат к традиционной иерархической модели власти под лозунгом «укрепления государства». Однако «цементирование» политико-административной системы таит опасности для президента Путина.

Во-первых, отсутствие оппозиции в структуре государственной власти страны автоматически увеличивает ответственность президента за ошибки в процессе регулирования экономической жизни государства и общества. Поскольку показатели экономического роста России во многом зависят от конъюнктуры мировых цен на нефть, то опасность срыва «силовой» концепции развития страны довольно реальна. Обрушение цен на нефть способно замедлить или вообще остановить процесс заявленного становления России в роги экономически сильного субъекта на международной арене. Это больно ударит непосредственно по имиджу Владимира Путина, если он не сможет вовремя «назначить виновного» за провал экономической политики.

Во-вторых, чем более мощным будет представительство пропутинской «силовой» коалиции на всех уровнях системы госрегулирования, тем более зависимым от своей «свиты» будет становиться сам президент. Более того, такая ситуация теоретически может привести не только к увеличению степени зависимости Путина от своего окружения, но и к смещению центра политического веса на «общекоалиционный» уровень.

Владимир Путин выбрал традиционную для себя модель сохранения системного баланса представительства различных номенклатурно-политических течений в системе государственного управления. Назначение на пост председателя правительства РФ Михаила Фрадкова лишний раз подтвердило приверженность президента политике балансирования между основными элитными группами.

Главные задачи правительства Фрадкова в контексте интересов НГК — это: создание условий для запуска структурных сдвигов в российской экономике; отказ от ставки на сырьевой экспорт; создание конкурентных сегментов в монопольных секторах.

Путинский модернизационный проект готовился сразу в нескольких структурах. Это, прежде всего, Администрация президента, где работала группа Игоря Шувалова по борьбе с бедностью и удвоению ВВП, а также Центр стратегических разработок Германа Грефа. Эти разработки имеют во многом схожую направленность: государство должно не столько вмешиваться напрямую в экономику, сколько формировать внятные и разумные условия игры для частного бизнеса и следить за их выполнением. Ключевым фактором становится повышение инвестиционной привлекательности российской экономики и рост частных капиталовложений в отрасли, «отбираемые» самим рынком. Выполнение этих задач требовало создания в Кабинете сильного финансово-макроэкономического блока, во главе с либерально ориентированными чиновниками, В этой связи показательно, что единственным вице-премьером в Кабинете стал Александр Жуков. Ведомства А. Кудрина и Г. Грефа существенно расширили объемы своих полномочий.

В то же время «либералы» не получили полный контроль над деятельностью Кабинета в экономической сфере. Видимо, Путин склонен делать ставку на некоторый синтез либеральных идей с кейнсианским курсом «силовиков». Это связано, в частности, с тем, что экономические воззрения президента носят либеральный характер, чего нельзя сказать о его политических взглядах.

Картина нефтегазового комплекса в период 2004–2008 годов изменится. Негативное отношение в обществе к итогам приватизации будет подобно «дамоклову мечу» висеть над головой нефтяников. Крупный бизнес должен принять новые правила игры, продиктованные властью. Гарантии спокойного развития отдельной компании могут быть предоставлены лишь в случае публичного отказа ее руководства от политических амбиций, поддержки «генеральной линии» президента и лояльной налоговой политики. В противном же случае к непокорным компаниям может быть применен весь спектр репрессивного аппарата государства, противостоять которому частный капитал, каким бы крупным он ни был, не сможет.

В отсутствие традиционного «старомосковского» центра влияния в НГК, перспективы его развития будут зависеть от новой «биполярной» административно-политической системы. В этой связи ключевым вопросом оформления позиций государственного регулирования НГК будет вопрос о том, насколько сильно сможет «либеральный» блок «разбавить» концепцию «силового псевдокапитализма». Владимир Путин не допустит чрезмерного усиления «силовиков», следовательно, крайние варианты национализации нефтегазовой отрасли можно отбросить. Реальное распределение позиций в НГК будет зависеть от того, каким образом Владимир Путин решит обеспечить баланс представительства политических группировок. Соответственно, в распоряжении президента есть как минимум два сценария дальнейших действий в области развития НГК.

Сценарий 1.


«Равенство между элитами»


Он заключается в использовании схемы равного представительства обеих команд как в структуре НГК, так и в системе политической власти России. Процесс осуществления контроля над развитием нефтегазового сектора будет иметь вид компромиссного регулирования. «Силовики» получат непосредственные рычаги управления государственными активами, которые будут объединены в единую структуру. Потенциал этой структуры будет составлять 15–25 % от суммарного уровня нефтедобычи в стране. В то же время выработка концепции развития НГК будет находиться в ведении «либерального» лагеря, благодаря чему он сможет оказывать существенное влияние на позиции «силового блока». Процесс развития частных ВИНК будет корректироваться согласно макроэкономическим устремлениям «либералов», но под пристальным фискальным контролем «силовиков». Иностранные инвесторы будут допущены в структуру российской нефтедобычи для обеспечения международной поддержки новой схемы функционирования российского сырьевого сектора, однако условия их функционирования будут жестко регламентированы со стороны «силовых» ведомств и привязаны к системе национального недропользования.

Сценарий II.


«Разделение полномочий»


Смысл этого варианта сохранения баланса в государственной системе страны заключается в использовании метода разделения властных и финансовых потенциалов: «либералы» получают широкое представительство в системе госаппарата при ослаблении функций непосредственного контроля за развитием НГК. «Силовики», напротив, усиливают свои позиции на «местном» уровне при ослаблении своего влияния в системе административного регулирования. Таким образом, реализуется модель мощнейшего участия государственного сектора в системе нефтегазового комплекса, путем образования «суперконцерна», контролирующего от 25 до 50 % суммарной нефтедобычи отрасли. Оставшиеся частные ВИНК вынуждены будут принять условия «вассального» подчинения «силовикам», а степень участия иностранных инвесторов будет минимизирована. В то же время мощные административные ресурсы «либералов» позволят им играть направляющую роль в процессе определения государственной доктрины развития нефтегазовой отрасли, которой будут подчиняться сторонники «силового» лагеря.

Если президенту не удастся удержать баланс между элитами, то «силовики» имеют реальные шансы взять под свой контроль практически весь НГК. «Силовой» сценарий предусматривает максимально возможное усиление государственного сектора в структуре нефтегазового комплекса. Совокупный потенциал нефтедобычи нового государственного «суперконцерна» может составить от 50 до 75 %. «Либеральному лагерю» останутся функции определения лишь общего вектора развития отрасли, который, впрочем, будет существенно корректироваться с учетом интересов подконтрольного «силовикам» «суперконцерна». Крупные частные ВИНК в подавляющем большинстве будут поглощены государственной нефтяной компанией, а роль иностранных инвесторов будет уменьшаться.

* * *


Таким образом, базовым сценарием развития НГК можно все же признать создание единой нефтегазовой корпорации, которую условно можно назвать «Госнефтегазом». Этот процесс «силовикам» важно завершить к 2008 году — сроку окончания президентских полномочий Путина.» Поэтому для Игоря Сечина и его «соратников» принципиальным вопросом становится проблема преемственности власти, они понимают, что если президентом станет нелояльный их номенклатурно-политической группировке человек, то вся схема перехвата контроля за нефтегазовым комплексом может рухнуть. Как он и сумели отнять собственность у «ельцинских олигархов», так и новая политическая элита сделает с ними тоже самое. Поэтому главное — реализовать нужный для них проект «Преемник». Это становится ключевым моментом их плана. После этого они вполне смогут не только нарастить свое присутствие в экономике, но и прекратить «сожительство» в аппаратном поле с «петербургскими либералами», гарантией выживания которых сегодня является лишь Владимир Путин. Однако и действующий президент вынужден искать свое место в будущей России — если, конечно, не рассматривать вариант третьего срока. В таком случае нельзя исключать, что Путин может пересесть из президентского кресла в кресло руководителя или председателя совета директоров «Госнефтегаза» — компании, которая будет контролировать практически весь нефтегазовый комплекс России. Президентом же страны станет креатура «силовой» элиты, что позволит «силовикам» завершить свой великий «нефтегазовый проект». В итоге отрасль замкнет цикл своего развития, пройдя путь от приватизации к национализации основных активов.